БУРЖУАЗИЯ И ДЕМОКРАТИЯ (1789—1790)

I. Из Декларации прав не были извлечены ни все ее социальные, ни бее ее политические послед­ствия. В эту эпоху еще не было ни социалистов, ни республиканцев.— II. Организация монар­хии.—III. Организация буржуазии и привилеги­рованный класс. Избирательный ценз. — IV. Де­мократическое движение.— V. Применение на практике системы избирательною ценза.

IV  Усиление демократических требовании.

I

ы видели, что в Декларации прав, обсуждав­шейся и вотированной в промежуток времен с 20 по 26 августа 1789 г., содержится в скрытом состоянии вся демократическая и социальная республика. Но Собрание тщательно избегал" применения всех этих принципов, извлечения из них всех последствий.

В действительности оно ограничилось легализированием того, что уже было сделано народом, санкционированием про­изведенных разрушений и приобретений.

Что касается экономической стороны, то оно держалось в рамках социальной революции, провозглашенной в ночь 4 авгу­ста, т. е. упразднения феодализма. Оно видоизменило некото­рые способы владения; оно освободило землю (по крайней мере, в принципе) и человека. Вскоре было уничтожено право первородства; в способе наследования были установлены пра­вила, содействовавшие большему дроблению поземельной соб­ственности, а продажа мелкими участками национальных иму- ществ еще более способствовала этому дроблению.                                            11

Но па самый принцип наследования еще не было нападок хотя логически он противоречил первой статье Декларации, гласившей, что все люди рождаются равными.

В 1789 г. мысль о раппом разделе земель между всеми -подьми или об общей или частичной социализации поземель­ной собственности, капиталов и орудий труда не защищалась никем, а если и высказывалась то не оказала никакого влия­ния и не была принята ни одной группой. Доктрина, называе­мая в настоящее время «социализмом» (тогда ее называли «аграрным законом»), была так мало распрострапепа и так- мало популярпа, что даже самые «консервативные» писатели не давали себе труда критиковать ее или громить проклятиями ".

Чтобы увидеть, до какой степени социализм, как мы пони­маем его, отталкивал от себя даже наиболее смелые умы в пер­вые времена революции, надо прочесть в «Свободной Фран­ции > Камилла Демулена воображаемый разговор между дворян­ством и общинами. Дворянство критикует в нем идею доверить решение всех вопросов численному большинству. Как, — гово­рит оно,—.если бы масса населения пожелала «аграрного за­кона», то мы должны были бы подчиниться этому! Общины, не­много смущенные этнм возражением, отвечают, что право соб- гтвенпоетн включено в первоначальный общественный дого­вор, стоящий выше общей воли, и прибавляют, что факти­чески, так как несобственники не должпы быть избирателями, то аграрный закон пе мог бы быть проведен ³.

Можпо сказать, что тогда и еще в течепне некоторого вре­мени существовало единодушное желапие устранить всякое дальпгГннсе расширение происшедшей социальной революции.

Что касается политической стороны, то пикто не требовал республики; существовало общее желание сохранить монар­хию. Но как следовало организовать эту монархию? По этому вопросу возникли разногласия. Нпкто не требовал восстано­вления абсолютизма: но существовала целая градация мнений, начиная с идеи об очень сильном короле, участвующем в изго- товлепин законов и обладающем последним словом во всех во­просах, до идеи о короле, лишенном всякой власти, напоми­нающем президента республики.

Что в 1(89 г. Франция не желала республики, это не под­лежит пи малейшему сомнению. Но не существовало ли тогда ® Париже республиканской партии среди этих демагогических

¹ Быть может, укажут па социалистические требоваппя, попадающиеся в сочинениях аббата Фоню; по какие из этих сочивепий появились дей­ствительно в I7S9 г.? Нет ничего занутяплее библиографии различных памфлетов, как нериодичеекпх, так и непериодических, Фоше, Бонневипя и их группы.

ЧТО в 1789 г. с трибуны Учредительного собрания гово- "i          аграрного закона, но в виде простои гипотезы. Так.

аооат Мори (1J октября 1789 г.) сказал, что ограбление духовенства могло «Ь1 узаконить овсе восстания в пользу аграрного закона».

“ Lamt le Desmoulins, Oeuvres, ed. Clarctie, t. 1, p. 84, 8o.

сборищ Палэ-Рояля? Не было ли по крайней мерс хоть нндн^ видуальных республиканских манифестаций?

Я не нашел никаких следов ни этой партии, ни этих мани­фестаций. После тщетных поисков, я встретил только одного француза, называвшего тогда себя республиканцем, а именно Камилла Демулена. В своей «Свободной Франции», написан­ной в конце июня 1789 г., а выпущенной в свет 17 июля того же года, он заявляет, что предпочитает монархии республику, и, в порыве политического раскаяния, признается, что хвалил Людовика XVI в своей «Оде в честь генеральных штатов». До

22     июня личные добродетели короля привлекали Камилла Де­мулена монархии, но королевское заседание заставило его разочароваться. Нет, все короли — враги народа, и не надо больше королевской власти. Тем не менее, чувствуя, что никто не разделял его мнения, он не настаивал на немедленном нис­провержении тропа и вскоре стал помогать своим пером пат­риотам вроде Робеспьера, стремившимся улучшить королев­скую власть. Итак, в 1789 г. этот генеральный прокурор «Фо­наря», несмотря на свои выходки против королей, еще мирился с монархией.

Ну, а другие агитаторы Палэ-Рояля, Сен-Юрюж, Дантон? Они были роялистами, так же как и народ, страсти которого они возбуждали. А Марат? Марат имел мало влияния тогда; но так как скоро его влияние сделалось громадным, то нам не­обходимо отметить его тогдашний образ мыслей. Марат набра сывает проект конституции *, и эта конституция оказывается монархической. Он формально признает наследственную мо­нархию; он хочет поставить короля «в счастливую невозмож­ность делать зло»; но он хочет неприкосновенного короля. «Государь, — говорит он, — должен быть ответствен только в лице своих министров; его особа будет священной». И он гор­дится тем, что «указал единственную форму монархического правительства, которая может приличествовать великой пацпИ| сознавшей свои права й ревниво оберегающей свою свободу». Если Марат любит Руссо в эту эпоху, то Монтескье он обо­жает, находит его «более героическим» и приветствует его сло­вами любви и признательности.

Возможно, что исследователь терпеливее и искуснее меня найдет когда-нибудь в бесчисленных памфлетах этой эпохи другое заявление республиканских мнений, кроме заявления Камилла Демулена; но что касается меня, то я могу утвер­ждать, что не встретил никакого другого, и что если в печати или в клубах делались тогда такого рода заявления, то они прошли незамеченными общественным мнением.

Ни одна газета, даже из передовых, даже «Патриот» Бриссо, не требовала ни республики, ни смены короля. Газета ■.Revolutions de Paris» позднее стала демократической, а затем и республиканской; по в сентябре 1789 г. она была монархиче­ской, преданной Людовику XVI. Так, мы находим там, по по­вод' одного королевского письма, приглашавшего архиеписко­пов и епископов притти на помощь государству со своими мо­литвами и увещаниями, следующие строки: «Один мудрец ска­зал. что народы были бы счастливы, если бы философы были королями, а короли философами. Отсюда видно, что мы нака­нуне того, чтобы быть счастливыми, так как никогда еще госу­дарь не говорил своему народу или о своем народе с такой фи­лософской глубиною, как Людовик XVI» Та же газета ² с удо­вольствием передает тот факт, что 9 сентября во Французском театре публика заставила повторить четверостишие в трагедии Эмбера «Мария Брабантская», в котором высказывалось жела­ние, чтобы явился король, который подавил бы могущество феодальной гидры и, сделавшись кумиром Франции, видел бы вокруг себя счастливых французов, повинующихся одному за­кону, и, вместо двадцати тиранов, служащих только одному до­брому королю.           ^

Но не было ли республиканской партии или изолированных республиканцев в Национальном собрании?

Мы знаем, что это мнение высказывалось не раз.

Мы уже передавали [1], со слов Маллэ-Дю-Пана, фразу по­сланника Соединенных штатов, губернатора Морриса, который, разговаривая с Барнавом в первые дни революции, сказал ему: «Вы более республиканец, нежели я». Но он намекал этим на республиканское настроение, на республиканский образ мыслей, уже характеризованный нами выше, а не па какой-либо проект установить во Франции республику. И Барнав, убежденный монархист, теоретик и апологет монархии при всех обстоятель- етвах, никогда не делал ни одного заявления, которое не было бы монархическим.

Некоторые члены Учредительного собрания, вроде Мунье * и Феррьера ⁵, впоследствии думали, благодаря, так сказать, ло­гическому извращению своих воспоминаний, что в то время в Собрании существовала республиканская партия с тайным ко­митетом; но ни один факт не подтверждает этого сообщения.

Другой член Учредительного собрания, Барер, напечатал в III году, что он «не ждал набата 14 июля 1789 г. и револю- цни 10 августа, чтобы сделаться патриотом и любить pecnyj блику» ^[2]. И он говорил это не в своих интересах, так как ем тогда, в период термидорианской реакции, приходилось скоре защищаться от обвинений в том, что он был демагогом; он г ворнл это под влиянием искреннего заблуждения; он забы хронологию эволюции своих собственных мнений

Этим фантастическим свидетельствам мы противопостави; мало известное современное свидетельство, доказывающее, пт ни один из членов Учредительного собрания не называл себ тогда республиканцем и не позволял, чтобы другие называл его. Мы имеем в виду речь Рабо Сент-Этьенпа, напечатанную по распоряжению Собрания.

28      августа 1789 г. началось обсуждение первой стать проекта Конституционной комиссии, посвященной монархи после чего Собрание перешло к другим предметам. 1 сентября говоря о королевской санкции, Рабо Сент-Этьенн выразило так^[3]:

«Невозможно думать, чтобы у кого-нибудь в этом Co6pannsj явилась смешная мысль об обращении нашего королевства в республику. Всем известно, что республиканское правитель* ство годится только*для небольших государств, а опыт учи нас, что всякая республика в конце концов подпадает но власть аристократии или деспотизма. Кроме того, французы во? все времена были привязаны к священным и почтенным тради­циям монархии; они привязаны к священной крови своих ко­ролей, за которую проливали собственную кровь; они чтут до­бродетельного государя, которого они провозгласили воеетаная вителем фрапцузской свободы. Глаза опечаленных народов всегда обращены к трону-утешнтелю; каковы бы ни былй] бедствия, под которыми они изнывают, достаточно одного слова, одного единственного слова, магические чары котороЯ могут быть объяснены только их любовью, — достаточно оте** ческого имени короля, чтобы вернуть им падежду *. Итак, i, пап думское правительство есть монархическое, п когда это поюжёние было произнесено в этом зале, единственное слы­шанное мною требование заключалось лишь в том, чтобы было определено самое слово «монархия».

Никто не протестовал против этих слов пи в Собрании, вы- пушавшем их, ни вне Собрания, после прочтения напечатан­ной речи. Таким образом, оратор с высоты трибуны бросил вы­зов республиканцам, и никто не отозвался на этот вызов Все франпузы, восторженно одобрявшие республиканскую Декла­рацию прав, были до такой степени монархистами, что не под­вергли даже самому краткому обсуждению вопроса о форме правительства.

II

Итак, препия о конституции происходили в среде одних монархистов и касались только вопроса об организации монар- хнп. Эти прения начались 28 августа 1789 г., а закончились

²     октября того же года.

Дело началось с чтения и обсуждения первой статьи проекта Мунье (внесено 28 июля): «Французское пра­вительство монархическое: оно должпо всегда руководиться за­конами; король царствует только в силу закона: повелевая не от имени за копа, он не может требовать повиновения».

Причины, заставлявшие удерживать монархию, были вкратце изложены в первом докладе того же Мунье (9 июля

1789      г.). В нем констатировалось, что королевская власть су­ществовала четырнадцать веков, что «скипетр был создан не силою, но волей нации», что французы «всегда ощущали по­требность в короле»; в статье же 2-й «плана работы >, пред­ставленного вслед за докладом 9 июля, было сказано, что мо­

ла мы впечатление, которое, хотя и не удивило вас, по глубоко растрогало. Лишь олько произнесли мы зтн имена, которые уже не следует больше отделять одно от другого, как на всех лицах появилось выр'аясение ра­дости, счастья п признательности: словом, эти имена, напомнившие о стольких актах благодеяния и справедливости, оказались для добрых я;и- телеи деревни лучшими аргументами и не раз доставляли нам возмож- ность тронуть их сердца н убедить пх разум» («Rapport de ММ. ]. (•odard et 1,. Robiu», стр. *29, Нац. биб., Le. 29/1410, in-8).

¹ Но, быть мо;кет. скажут, что республиканцы скрывали свои карты⁷ Л «Мемуарах» Феррьера (1-е изд., т. I, стр. 203) читаем следующее: «Статья первая вызвала продолжительные прения, по не по существу вопроса, как ии велико было желание революционеров уничтожить монархическое правительство и заменить его республиканским, опи еще не были тогла

ЮГ'ГаТиППЛ та V* шшт .....____________________ /Г__ - _____ ...                jv     ⁷                                          ™

нархическое правительство «особенно необходимо для обцщ ного общества».

Прения, завязавшиеся немедленно же, вовсе не коснулис самого принципа монархии; они велись только о способах при. менения этого принципа. Аббат д’Эимар, как мы уже видели ^[4] требовал (безуспешно), чтобы целью первой статьи было про возглашение католической религии господствующей. Демёнь желал, чтобы было сказано: «Франция есть монархия, умеря- мая законами». Более смелый Малуэ предложил такую редак цию первой фразы: «Общая воля французской нации такова чтобы ее правительство было монархическим». По его мнсии: королевская власть, исходившая от народа, должна была быт подчинена народу. Адриеп Дюпор желал бы, чтобы преж всего было сказано о правах нации, а Вимпфеп — чтобы был объявлено, «что правительство Франции составляет короле^- скую демократию» ". Робеспьер вмешался лишь с целью пред ложить «правила для обсуждения свободного, спокойного и на столько широкого, насколько этого могут требовать различ] части «конституции» ^[5].

Собрание заметило, что в его среде не было согласия по во­просу об определении монархии. Тогда решили, что преж,™ чем дать это определение, следовало организовать монархии! и, отложив обсуждение первой статьи, установили существен­ные черты этой организации, относительные нрава нации и к роля (третий доклад Мунье, 31 августа). Были решены после довательно вопросы о вето, о непрерывной сессии Собраняг об единстве законодательной власти (единая палата), о непри косновенности королевской особы, о способе наследования кг роны, наконец, 22 сентября 1739 г., вернувшись снова к пей вой статье, Собрание вотировало, что «французское правител ство есть монархическое».

Любители совпадений заметят, быть может, что до устан влення республики монархия была санкционирована трижды, три последовательные года, в один и тот же день. Горазд важнее констатировать тот факт, что вотум 1789 г. был пере­дан без всяких комментариев, без всяких удивлений или про тестов вееми газетами, сообщившими о нем, газетами Бриссо Горсаса, Барера и Марата^[6].

Итак, монархия была санкционирована Учредительным со­бранием, а республика устранена, не быв даже удостоенной

^^Неприкосновенность королевской особы была вотирована л 5 и 16 сентября) единогласно, и Марат отнесся критически, да и то не сразу, только к тому факту, что прерогативы короля были определены раньше установления прав нации ’.

Но республика, о которой не хотели даже говорить, была в такой большой дозе «внесена» ² в эту монархию, что непри­косновенный король оказался лишенным почти всех королев­ских полномочий ³.

В самом деле, вот вся статья, вотированная 22 сентября ^{1789 г}'^:

Французское правительство — монархическое; во Франции нет власти, стоящей выше закона; король царствует только в силу закона и только в силу закона может требовать повино­вения».

Однако все еще боялись, что это недостаточно ясно; боже­ственная власть короля все еще казалась недостаточно упраз­дненной, н вот на следующий день, 23 сентября, по предложе­нию Фрето, была вотирована такая статья: «Всякая власть исходит от народа и может исходить только от него». Это уже было сказано в Декларации ⁴, но повторено здесь, чтобы пока­зать, что дело идет действительно о монархии, подчиненной нации, а чтобы сильнее подтвердить эту подчиненность, воти­рованная позднее вторая статья делается первой и предше­ствует статье, санкционирующей монархию. Это было решеио, по предложению Горсаса ⁵, единогласно и при аплодисментах.

Чтобы хорошо понять, в каком духе Учредительное собра­ние организовало монархию, необходимо веномнить, что под словом <нация» опо понимало новый привилегированный класс, называемый нами теперь буржуазией.

Оно хотело, чтобы король находился в его руках, но чтобы ои сохранял достаточно силы, чтобы защитить буржуазию от демократии.

¹ «Ami du peuple» Л5 VI, стр. 59, и Л5 XII, стр. 110.

^s По выражению и совету д А ржа н со на. См. выше, стр. 26.

³    Хрупкий характер этой постройки, одновременно монархическом и республиканской, был тогда асе замечен, но позднейшему свидетельству Дюпона (lieкурского), некоторыми депутатами, которые, но его словам, говорили: «Вы соткали республику и хотите вышить па ней монархию-

ИП Illdll.l длшчт 1ЛОТ1М1                                                   .. ........................ .................  _                              ,,            •            •

но иголка зацепляется и материл рискует не выдержать». См. газету «1. Histoneu» .s от 1 «примера IV года. стр. 12. Нац. библ., Lc. 2/900 ln-8).

Вот статья 3-я Декларации: «Основа всякой верховной в 1асти не­обходимо иребывает в народе; никакое учреждение и никакой шнншн не может осуществлять власти, не исходящей от него»      ««Ди»»Д

.ц„.ЙЕГЙ!⁴ *'^аг“⁰¹ *■^{ЬгЬ4УсгмИ1<}**• ш.484,

Так оно даровало королю право veto, но только приостан вливающее, т. е. такое, действие которого должно было пр кращаться, «если две законодательные палаты, следующие <; той, которая представила данный декрет, снова продстав- последовательно тот же самый декрет и в тех же сам выражениях»

Таким образом, если бы король, опираясь на демократия екое общественное течение, захотел сбросить с себя опеку бу жуазин, то это не удалось бы ему. Безусловное veto было о вергнуто, следовательно, не только в революционных, но такж и в антидемократических целях.

Париж не понял этого, когда восстал против абсолютног veto. Но это понял Мнрабо, когда в своей речи 1 сентябр

1789       г. он выставлял абсолютное veto как средство помешат возникновению аристократии, равно враждебной монарху и н роду. «Король, — говорил он, — несменяемый представитсл народа, так же как депутаты — его представители, избираемы на известное время». Париж ничего не понял в этой «королев ской демократии» он аплодировал и свистал. В настоящ время мы хорошо понимаем политику Мирабо: он имел в вид короля, опирающегося на народ против нового привплегиро ванного класса — буржуазии, так, как некогда король опирало на народ против старого привилегированного класса — дво рянства.

Король также не понял этой политики; он продолжал ото ждествлять свое дело с делом умирающего дворянства. В сво^-: очередь, дело народа казалось сливающимся с делом буржуа зни до такой степени, что во всех ссорах буржуазии с короле народ всегда становился на сторону буржуазии.

Так народное движение против системы двух палат, пред ложенной Мунье н Конституционной комиссией, послужило в сущности только в пользу буржуазии, которая, понимая лучш— Мупье свои истинные интересы, отвергла мысль о верхней па^ лате, чтобы удалить дворянство с политической сцены, а впо­следствии, в III году, снова выдвинула в свою пользу идею верхней палаты, когда дворянство, эмигрировавшее или сидев* шее по тюрьмам, было уже не опасно.

----------------------------------------------------------- ------------------- Л

¹   Каждая палата должна была избираться на дна года.

⁸ Выражение НимпФСна (см. выше). Яго выраясенне надолго остало<Я зпаменптым. Даже нрн Людовике-Филиппе оно раздража.ю и устрашали сторонников буржуазного режима. Так, Ройе-Коллар говорил с трпбуяъ» в 1831 г., во время прении о наследственности пэрства: «Скажем правду.*' королевская демократия, захочет ли она или пет сохранить свои призрак королевской власти, представляет собой пли скоро будет представлять чистую демократию» (см. эту речь Бараша в его «Vie politique de Ко* уег-Collard», т. II, стр. 469).

Подобным же Образом п тайне, повиднмому, демократиче­ские меры, как непрерывность заседаний Законодательного кор­пуса и отказ королю в праве роспуска его, были приняты Т01ЫСО с нелыо сделать короля бессильным против буржуазии.

Помешать «демократизации» королевской власти, заставить се существовать только благодаря буржуазии и для нее — вот одно из намерений авторов этих статей конституции.

Если в Декларации прав содержалась в зародыше демокра­тическая п социальная республика, то можно сказать, что в конституции 1789 г. содержалась в зародыше буржуазная рес­публика.

С другой стороны, если мы оставим на минуту в стороне вопрос о буржуазии и демократии, мы увидим, что не только в самом тексте этой монархической конституции уже намеча­лись непроизвольно-республиканские тенденции, но что они намечались также, и даже главным образом_? в том способе, ка­ким Собрание требовало у короля его согласия на эту консти­туцию. Оно хотело, чтобы он ее принял, не признавая за ним права отвергнуть ее, не позволяя ему осуществлять в этом случае свое право санкции. Необходимо привести и оценить теорию, которую изложил по этому поводу Мунье в своем до­кладе 31 августа 1789 г.

«Я должен также, — сказал он, — предупредить ложное тол­кование королевской санкции, предложенной комиссией. Ко­миссия имеет в виду санкцию, установленную конституцией, а вс санкцию для самой конституции, т. е. оно имеет в виду санкцию короля, необходимую для простых законодательных актов».

«Король не имел бы права противиться установлению кон­ституции, т. е. свободе своего народа. Но, однако, необходимо, чтобы он подписал и ратифицировал конституцию для себя и для своих преемников. Будучи сам заинтересован в содержа­щихся в ней постановлениях, он мог бы потребовать измене­нии; но если бы последние были противны общественной сво­боде, Собрание могло бы не только прибегнуть к отказу в на­логе, но н обратиться к своим доверителям, ибо нация несо­мненно имеет право употреблять все необходимые средства, чтобы сделаться свободной. Комиссия полагала, что не следо­вало даже ставить вопроса о том, утвердит ли король консти­туцию, но что необходимо было установить в самой конститу­ции королевскую санкцию для законов, которые могут быть во­тированы впоследствии».

11    сентября Гильотен спросил: «Может ли король отказать в своем согласии на конституцию?» Мунье и Фрето ответили что было несвоевременно и опасно заниматься тогда этим во-

просом, «относительно которого не существует разногласшВ'Д и «так как было высказано требование вотировать предварЛ тельный вопрос, — говорится в протоколе, — то Собрание рЛ шило, что в данную минуту не было надобности возбуждауд прений».

Смысл этого вотума был еще более подчеркнут Мирабо, i;q|| торый сказал с трибуны, «что хотя Собрание и набросило «рД лпгноэное покрывало» на ту великую истину, что конституция не имеет надобности в королевской санкции, но это потомЛ только, что при данных обстоятельствах сочли опасным провоЯ гласить эту истину, но что принцип оставался все-таки тем $кея самым и что его нельзя было никогда покинуть» ^[7].

Когда все статьи быАи вотированы, было постаиовлегаИ (1 октября), чтобы Декларация и конституция были «предстЯ влены на аксептацию короля», причем прения, предшествовав- шие вотированию этого декрета, показывают, что слово «акспД тацня» понималось в том смысле, что король не мог в данном случае противопоставить свое veto ^[8].

Итак, Собрание не допускало, чтобы юридически или de facto король мог отвергнуть конституцию; оно хотело заста*] вить его принять ее.

Можно ли представить себе что-нибудь более республи­канское?

Король дорого платил за ошибку, которую совершил, покн*| нув свою политическую обязанность руководителя обществсга ного мнения, руководителя зарождавшейся революции. Теперь его низвели на унизительную и пассивную роль, которая не] требовалась и не предусматривалась наказами⁺.

новениях с парламентом или с тем же Собранием: сначала про­являл гневную вспышку, а потом уступал.

Таким образом это Собрание еще раз одержало победу на королем и опять благодаря Парижу. Теперь оно увидело се в полной зависимости от парижского народа. Отныне оно буд столько же бояться демократии, как и абсолютизма. Отсюда е колеблющаяся политика, направленная то против короля, J против народа.

Против короля был издан декрет 8 октября 1789 г., меня шин его прежний титул «короля Франции и Наварры» на т тул «короля французов».

Затем Собрание обратило его в короля с двойственным рактером или, скорее, с двумя сущностями следующей форм лой: «Людовик, милостью божиею и в силу учредительного ail кона государства, король французов» (10 октября); таким о разом, оно совместило в одной и той же формуле н чисто эмп рическим путем старый мистический и новый рациональп принцип, старый порядок и революцию. Ссылка на «милое" божию» была направлена против демократии; упоминание о «учредительном законе» было сделано в пользу буржуазного класса. Это противоречие называлось тогда на иолнтическо языке «тайной», которую было бы непатриотично разъяснят^- Мирабо в своей речи 18 сентября 1789 г. назвал это такж «предохранительной мерой против внезапности перехода»

Против короля, путем организации департаментов, в кото рой не было отведено место ни одному представителю цен­тральной власти, Собрание установило иечто вроде администра тивной анархии (22 декабря 1789 г.) ².

Против народа оно вотировало (14 декабря) закон о муни нипальной организации.

Об этом законе постоянно говорят, как будто бы он созда или восстановил муниципальную жизнь Франции, или как есл бы это был закон с демократической тенденцией. Совершенно наоборот. Демократической была муниципальная революпи июля — августа 1789 г.; народ овладел тогда площадью и цер­ковью, собираясь на совещания с оружием в руках. Зако 14 декабря ограничил эту свободу, уничтожил муниципальную демократию; он разрешал гражданам коммун собираться только

определенное время и только для одной цели — назначения *упнннпалитета и избирателей, и разрешал это только актив­ным гражданам. С тех пор не могло происходить даже тех об­щих сходок жителей, которые разрешал в некоторых местах и в" известных случаях старый порядок. Вся муниципальная жизнь была сосредоточена законом в муниципалитетах, избиравшихся из среды богатых людей при системе избирательного ценза. Тем не менее этот закон признавал (ст. 62) за активными гра­жданами право «собираться мирно и без оружия на частные собрания для составления адресов и петиций». Эти собрания заменили собой до известной степени общие сходки жителей и сделались фактически одним из важных органов муниципаль­ной жизни. Это были якобинские клубы, поддерживавшие ре­волюцию, объединившие Францию и содействовавшие косвен­ным путем, сначала даже не желая того, возникновению демо­кратии и республики.

0

111

Мы видели, каким образом Национальное собрание органи­зовало монархию. Посмотрим теперь, как оно организовало буржуазию в политнчески-привилегированный класс. .

Читатель не забыл, что философы и политические писатели XVIII в., не исключая и Руссо, единодушно высказывались против установления во Франции демократии? как мы пони­маем ее, т. е. всеобщего избирательного права, причем фран­цузов поощрял к отрицательному отношению к такой демокра­тии пример англо-американцев, установивших в своей респу­блике избирательную систему, основанную на имущественном цензе.

В начале революции господствовало то же самое умствен­ное настроение.

Так, в июне 1789 г. Камилл Демулен писал ^х:

«Люди, впервые соединившиеся в общество, скрро увидели, что примитивное равенство не могло долго удержаться, что в собраниях, которые происходили потом, пе все члены общества были одинаково заинтересованы в охранении общественного договора, гарантировавшего собственность; тогда онп позабо­тились поставить низший класс граждан вне возможности на­рушить этот договор. С этой целыо законодатели устранили из политического тела класс тех людей, которых называли ^про­летариями , как способных только производить детей и иогют- нять численность общества; опн образовали из них «центу­рию», не имевшую влияния на народных собраниях. Отвлекав-

¹ «La Franco librc. Oeuvres», изд. Кларетн, т. I. стр. 85.

6      А. Олар — 1392

мая от общественных дел тысячью забот и находясь в посто ной зависимости, эта центурия никогда не может господств вать в государстве. Самое сознание своего положения удаля ее членов из общественных собраний. Будет ли слуга подава свое мнепие вместе с господином или нищий с тем, милост кого он существует?»

Несколькими неделями позже Камилл Демулен был уж другого мнения, и не он один. Скоро оказались сторонники вс~ общего избирательного права, сторонники демократии, дап; среди учеников Руссо, даже среди тех, которые, подобно Ро беспьеру, обожали Руссо.

Почему же так вышло?

Потому что явился новый факт: выступление па сцену, ет ступление совершеннолетия народа, который, в союзе с бур­жуазией, взял Бастилию и произвел муниципальную револге? цию по всей Франции.

Было ли справедливо или возможно удалить в центури! пролетариев — рабочих, отразивших на улицах королевски войска, пли крестьян, одержавших победу над феодализмом, всю эту массу вооруженных фраппузов?

И, однако, это именно было сделано Учредительным с бранисм.

Но эта реформа уже не была одной из тех, в которых все патриоты были единодушны и которые как бы обусловливай лись силой вещей.                                                                                               ■*

Установление системы избирательного ценза произошло после сложных и бурных прений, вызвав раскол среди деяте* лей революции. Отныпе существовали уже две партии, демо­кратическая и буржуазная, хотя еще не носившие этих назва­ний и только наполовину сознававшие себя. В первую из нял и вошли элементы будущей республиканской партии.

Постараемся выяснить этот довольно плохо известный факт: установление цензовой избирательной системы, политическую организацию буржуазного класса.

В докладе, сделанном Мунье, от имени Конституционной комиссии, 9 июля 1789 г., не было ничего или почти ничего относящегося к цензовой избирательной системе; мы находим там только неопределенный протест против идеи «вручить толпе произвольную власть». Быть может, это объясняется тем, что буржуазия нуждалась тогда в «толпе» для низверже­ния королевского деспотизма.

После взятия Бастилии, когда буржуазия победила этот деспотизм при содействии народа, когда она уже считала воз* можным обходиться впредь без этого содействия, появилась на свет мысль об устранении от политической жизни беднейшей часты населения; 20 и 21 июля 1789 г. Сиейс прочел к Кон-

ституционной комиссии свой труд, озаглавленный: «Вступление _к конституции, признание и мотивированное изложение прав человека и гражданина» где проводил различие между есте­ственными и гражданскими правами, которые он называл пас- спвпыив, и политическими правами, названными им активными. Он говорил: «Все жители данпой страны должны пользоваться в пей правами пассивного гражданина; все имеют право на за­щиту их личности, собственности, свободы и пр., но пе все имеют право на активное участие в организации публичных властей; не все жители — активные граждане. Женщины, по крайней мере в их настоящем состоянии, дети, иностранцы, а также те, которые ничем не содействуют поддержанию обще­ственного строя, не должны иметь активного влияния на обще­ственные дела. Все могут пользоваться выгодами общества, но только те, которые содействуют публичному устройству, суть настоящие акционеры великого общественного предприятия. Они одни суть истинные активные граждане, истинные члены ассоциации». По каким же признакам узнавал оп «этих настоя­щих акционеров»? Он не сказал этого; он не заявил фор­мально об условии ценза; но ясно было видно, к какому вы­воду он хотел притти. Тщетно восклицал он: «Равенство поли­тических прав, это — основной принцип; опо священно и т. д.»; ясно было, что он хотел этим сказать только то, что все активные граждане должны были пользоваться одинаковыми правами. Во всяком случае именно он первый произнес эти слова: активный и пассивный, и предложил эти формулы, из которых вытекла вся политическая организация буржуазии.

Только когда победа над старым порядком показалась окон­чательной, были официально возвещены ^s проекты, устанавли­вавшие цепэ, в докладе, который был сделан Лалли-Толенда- лем, от имени Конституционной комиссии 31 августа 1789 г. Предлагая в этом докладе систему двух камер, он требовал, чтобы члены «палаты Представителей» были собственниками, потому что, говорил он, собственники более независимы. Чтобы не устрапить достойных, оп требовал лишь какой бы то ни было недвижимой собственности. «Это значит,— прибавил »н, —быть менее суровыми, чем англичане и даже американцы, которые, требуя собственности, определяют ее размеры» Но что касалось верхней палаты, то «каждый сенатор должен был обладать земельной собственностью определенной ценносгн Остановленной Национальным собранием)».

с                                                                 ^{32 СТраш,оы} (переплетешо .шесте

■.росу® ^{Л0К,Ме МУ}“‘'^С °^{Г 28 1789 Г}- ^{00 6шо |ШЧ}'^Г» “• етому во-

Лалли говорил только об условиях, дающих право быть из- бранным. Мунье, в докладе и проекте, которые он представил в тот же день (31 августа), уже говорил, что «для того чтобы иметь право избирать, надо будет прожить не менее года в том месте, где происходят выборы, и платить прямой налог,' равный трехдневной рабочей плате». Что же касалось права быть избранным, то, выражап мнение, несколько отличное от мнения Лалли, он желал, чтобы избранным в «Законодатель­ный корпус» мог быть только обладавший «в течение не ме­нее года поземельной собственностью в королевстве»

Собрание видимо колебалось нарушить, таким образом, пер­вую статью Декларации прав. В статьи конституции, вотиро­ванные в сентябре, не была включепа избирательная система; ее отпесли к плану административного деления королевства.

Этот план был предметом доклада, который Турэ внес

29      сентября 1789 г. По сделанному им расчету, Франция, насе­ление которой равнялось тогда приблизительно 26 миллионам, пе должна была иметь более 4 400 ООО избирателей. Чтобы быть активным гражданином, он требовал условия трехдневной ра­бочей платы; чтобы быть избранным в собрание коммупы и департамента — условия десятидневной рабочей платы; чтобы быть избранным в Национальное собрание — условия плгтить прямой налог в размере одной серебряной марки. Вся эта си­стема была предложена Турэ краткЬ, сухо, без всякой моти­вировки.

Прения об условиях, требуемых для того чтобы считаться активным гражданином, открылись 20 октября 1789 г.

Монлозье потребовал устранения слов активные и пассив­ные. Но он желал, чтобы право голоса было предоставлено только главам семейств.

Легран желал, чтобы ограничились требованием платы лишь одного рабочего дня ^[9].

Прения шли вяло, как будто Собрание стыдилось отстра­нить от общественной жизни народ, взявший Бастилию. Па­рижский мятеж (убийство булочника Франсуа) доставил очень кстати буржуазии аргументы против народа: 21 октября был вотирован закон о применении военной силы в защиту возни­кавшего буржуазного строя. 22 числа прения возобновились, на этот раз более оживленные и страстные; буржуа вступили в них в открытый бой с демократами. «Аббат Грегуар, — гово­рит один современный журналист, — восстал со своею обычной патриотической страстностью против этого условия. «Деньги, —-

сказал он, — это—двигатель правительства; но в обществе должны снова занять свое место добродетели. Условие платежа известного налога — превосходное средство, предлагаемое Кон­ституционной комиссией, чтобы опять подчинить нас аристо­кратии богатых. Настало время почтить неимущего; он должен нести обязанности гражданина, хотя у него и нет состояния; для этого ему достаточно иметь французское сердце»

Адриен Дюпор, один из светочей буржуазии, также восстал во имя Декларации прав против всякого цензового ограниче­ния; в том же смысле говорил и Дефермон ². Ребель был дру­гого мнения, но ему казалось, что слова: «поденная рабочая плата» заключали в себе «унизительную мысль», и, «подобно тому как Комиссия предложила, как условие, необходимое, чтобы быть избранным в Национальное собрание, уплату на­лога в одну марку серебра, он требовал налога в одну унцию серебра, как условия для права быть избранным в первичные собрания» ⁸. Готье де Биоза возвысил это_# требование* до двух унций серебра ⁴. «Нуситу сказал, что у них в Беарие никогда не справлялись с величиной налога при выборе представителей; справлялись только с их просвещением. Робеспьер почерпнул в Декларации прав доказательство того, что граждане не имели надобности платить налог, чтобы осуществлять политические права, без которых не может существовать и личной свободы» ⁵.

Дюпон (Немурский), «проникнутый идеей, что собствен­ность— основной устой общества»¹', высказал смешанное мнение, а именно, чтобы всякий мог быть избранным, но чтобы избирателями были только собственники '.

Демёиье защищал проект Комиссии. «Взнос трехдневной ра­бочей платы, — говорил он, — это — мотив соревнования и по­ощрения; эта неправоспособность только временная; несоб­ственник рано или поздно сделается собственником» ⁸. Здесь уже проглядывает «eiurichissez-vous» Гизо.

В обхнем, всеобщее избирательное право требовалось тогда пятью депутатами: Грегуаром, Адриеном Дюпор, Дефермоном,

_ ¹ Le llodey. т. V, стр. 147—148. Согласно Gorsas, Courrier, т. V, стр. 77, I регуар сказал, что, чтобы иметь право быть избирателем или и t- fipnmiMM. «надо быть только хорошим гражданином, иметь здравое су­ждение и Французское сердце».

¹ oPuiul du Jour», т. Ill, стр. 416.

³   «Point du Jour», т. Ill, стр 415.

⁴   Le llodey, т. V, стр. 119.

¹ «Point du Jour», т. III. стр. 415. Более подробное изюжение печи

’•'гзж тагяи¹*^{mde% т}-^v* **». >■ у <?«««, *. V, стр 78.

; Le llodey, т. V, стр. 149.

Нусситу и Робеспьером. Но как велика была численность того меньшинства, от имеии которого они говорили? Мы не знаем Этого, так как не произошло пи одной баллотировки. Это мень­шинство должно было быть очень слабым, ибо мы видим, чт даже очень «передовые» патриоты мирились с системой ценза. Так, Петион заявил с трибуны 29 числа того же октября: «С одной стороны, я говорил себе, что всякий гражданин дол[10] жен пользоваться политическими правами; е другой, когда на­род уже стар и развращен, я должен признать известную не­обходимость в исключении, предложенном вашей Конституци­онной комиссией».

Статья была вотирована в том же заседании и сделалась третьей в первом отделе декрета 22 декабря 1789 г. Вот ее редакция:

«Условия, необходимые, чтобы быть активным гражданином, следующие: 1) быть французом; 2) достигнуть двадцатипяти­летнего возраста; 3) прожить фактически в данном каптоне не менее одного года; 4) платить прямой налог в размере местной трехдневной рабочей платы; 5) не быть в положении прислуги, т. е. не быть слугой на жалованьи»

Каким же образом должен был определяться размер днец! ной рабочей платы? Сначала это делалось муниципальными властями ^а. Некоторые из них устанавливали слишком высокую цифру. Так, суассонская комиссия определила ее в 20 су, хотя средняя дневная рабочая плата в этом городе равнялась в дей­ствительности только 12 су ⁸. В других местах рабочая плата была оценена, повидимому, еще выше 20 су. Тогда 15 января

1790       г. был пздан следующий декрет: «Национальное собра­ние, принимая в соображение, что хотя оно и было вынуждено установить известные условия для права быть активным граж­данином, но что оно обязано по возможности облегчить пароду выполнение этих условий, что размер трехдневной рабочей платы, требуемой, чтобы быть активным гражданином, должен быть определяем по величине рабочей платы не в области про-

шленности, где она подвержена сильным изменениям, а в сфере земледельческого труда, декретирует..., чтобы при уста- повлении стоимости дневного труда для этой цели не была превышаема цифра 20 су».

Муниципалитеты только в виде исключения обнаруживали стремление возвысить цифру дневной рабочей платы, «аристо- кратизировать» избирательное право; ниже мы увидим, что в общем они проявляли тенденцию оценивать эту плату ниже ее действительной стоимости, «демократизировать» избиратель­ное право, и эта тенденция вызвала замечания и инструкций Конституционной комиссии (30 марта 1790 г.). В них было ска­зано, что «хотя муниципалитеты могут оценивать поденную плату ниже 20 су, по они не должны спускать эту цифру до смешного, чтобы увеличить свое влияние». Поэтому, чтобы установить, например, норму ниже 10 су, они должны были бы снестись предварительно с Национальным собранием.

Вопрос о трехдневпой рабочей плате снова был поднят в Собрании, в заседании 23 октября 1790 г., па котором обсуж­дался проект, касавшийся движимого и личного обложения и сделавшийся законом 13 января 1791 г. Конституционная комис­сия попыталась тогда придать избирательному праву более де­мократический характер и предложила, устами Дефермона, заставить всех имеющих какие-нибудь источники дохода, за исключением «чернорабочих низшего разряда», платить налог, равный по размеру трехдневной рабочей плате. Рабочие могли платить этот налог добровольно, и тогда они делались бы ак­тивными гражданами. Таким образом, Комиссия старалась уста­новить косвенным путем почти всеобщее избирательное право. Собрание запротестовало по поводу статьи, допускавшей добро­вольный взнос налога, равного трехдпевной рабочей плате; была выставлена в виде возражения возмояшостъ подкупа на выборах, и среди большого шума Собрание вотировало пере­ход к очередному порядку. Редсрер настаивал, чтобы остальная часть статьи была редактирована так, чтобы устрапить от вы­боров возможпо большее число рабочих. Робеспьер говорил в демократическом смысле¹. Вот что было в конце концов вотировано Собранием: «Налог, равный трехдневной рабочей плате, будет вноситься всеми, имеющими какую-нибудь земель­ную или движимую собственность, а также и живущими поден­ным трудом, если их профессия доставляет им больший эара- боток, нежели установленная департаментом норма поденной

-г                                   *^T"J^ИР®^ППЯ’ Руководствуясь газетой «Point du Joi.r

т. XV, стр.333—J3o, и а.Чоп11еиг'»ом иеренечаташюс hsj г V' и< ’ Читатель видит, что Робеспьер и Редепеп ofi-T-l 11           ■ ' ^Тр‘ ¹'

Учредительного собрлшш не были тот                           ^1ле1пн краииен девой

избирательного права. ’                                             югласны и важном вооросо

платы для территории их муниципалитета» Это немного ра ширило первоначально установленный базис; так, рабочий, з рабатывавший 16 су в коммуне, где норма поденной плат была определена в 15 су, уже становился избирателем.

Позднее и раньше этого были приняты другие меры с цель еще более расширить избирательное право. Так, в Париж Конституционная комиссия разрешила допускать в первичны собрания всякого национального гвардейца, служащего свой счет, если даже он и не вносит никакого другого налога Законом 28 февраля 1790 г. было постановлено, чтобы сухо путные п морские военные, прослужившие не менее шестна дцати лет. имели права избирателей и избираемых без всяког другого ценза ³. Наконец, духовные лица также были, повид мому, допущены в качестве активных граждан, в первично собрания, не будучи подчинены условию трехдневной рабоче платы

До нас дошла официальная статистика активного населени Франции. Если верить цифрам декрета 28 мая 1791 г., то н 26 миллионов всех жптелей, которых, как полагали, насчить* вала тогда Франция, приходилось 4 298 360 активных граждан

Таковы были условия, требовавшиеся для того, чтобы быт:! допущенным к подаче голоса на первичном собрании, чтобы быть активным п>ажданином ⁵. Оставалось определить условия, дававшие право быть избранным. Конституционная комиссия предложила требовать платежа прямого налога в размере де­сятидневной местной рабочей платы для того, чтобы: 1) иметь право быть избранным в собрание департамента; 2) иметь прав быть избранным в собрание округа; 3) иметь право быть из*; бранным в члены муниципальных собраний. Прения открылись 28 октября 1789 г. и закончились в тот же день принятием^

проекта Комиссии причем дело ие обошлось без некоторой оппозиции: Дюпон (Немурский) не хотел никаких ограничений дтя права быть избранным; того же мнения был и Монлозье.

<Жан-Жак Руссо», — заметил он, — никогда не мог бы быть избранным ^[11]. Вирьё, напротив того, требовал обусловить право на избрание еще и обладанием «достаточной земельной соб­ственностью» ⁸. Демократические депутаты, повндимому, не при­нимали большого участия в этой борьбе^[12]: они берегли свои силы для прений о марке серебра.

Прения о марке серебра, т. е. об условиях, дающих право быть избранным в Национальное собрание, открылись 29 октя­бря 1789 г.

Конституционная комиссия отказалась требовать обладания земельной собственностью, как условия для права быть избран­ным в качестве представителя в Национальное собрание, а хо­тела поставить условием этого права только платеж поземель­ного налога, равного стоимостью одной серебряной марке.

Петион восстал против всякого ценза, как условия избирае­мости. «Необходимо, — сказал он,—предоставить доверию за­боту об избрании добродетели» ".

Другой депутат, возвращаясь к первоначальной мысли Ко­миссии, хотел, чтобы к требованию марки серебра было прибав* лено еще и обладание собственностью ⁷.

РамелЕ^це Ногарэ требовал исключения в пользу взрослых сыновей, которые в странах, где действуют писанные законы, не могли обладать собственностью при жизни их отца.

Аббат Тибо указал, что условие земельной собственности могло в будущем лишить права быть избранным все духовен­ство; кроме того, он находил марку серебра слишком высоким требованием.

Дсмёнье защищал проект Комиссии, но его аргументы не представляли ничего интересного.

¹ «Point du Jour», т. III, стр. 478—480.

*   Gorsas, Courrier, т. V, стр. 169.

³    Ibid., стр. 170.

¹ Мнрабо, относившийся враждебно к мысли создать прнвилегирован- "|^,м буржуазии, писал, одпако, или велел напечатать в своей газете,

паб • '°^{111 Г1ег (}*^е Provence», Л° LXI, стр. 13, что декрет о десятндпевпон его*»^Ч* " ^1иате ®^ьи «очень способен побудить к трудолюбию и почтить

и хопо^пкГ™*^{1 ЭТН П}Р¹‘^ПИЯ’ ^я следую «протоколу заседании», очень ясному Topoi! н ^{СОСТЙВле,шо}>¹У в этом случае, причем прибавляю имена ора- *Ле Годел ^,ЗВ*^{1еченвя 1,3} их речей, руководствуясь газетами Барера н

*   I’,®^{1111 (,u} Jour», т. III, стр. 487.

«о ппезп              i^{e 1 олея}- автором этого предложения был «г-и президент»,

Ф^зпдеитом Учредительного собрания был тогда Камюс.

Казалес сказал: «Коммерсант легко переносит с места н место свое состояние; капиталист, банкир, человек, обладаю* щнй деньгами, — космополиты; один собственник — истпнн*--'' гражданин: ои прикован к земле, он заинтересован в ее плодо* родии, ему и надо предоставить обсуждение налогов». Оратор сослался при этом на пример Апглии, где, чтобы быть члеио палаты общин, необходимо было иметь доход в 7 200 ливров. Он требовал, чтобы размер земельной собственности как уело* вия избираемости был определеп се доходностью не ниже чем в 1 200 ливров ^[13].   »9

Ребелль и Дефермон возражали Казалесу и поддержали проект Комиссии.     j

Барер говорил против условия обладания земельной соб­ственностью и, поддерживаемый некоторыми другими, предло­жил заменить ценз в одну марку серебра условием платеж прямого налога, равного по стоимости тридцатидневной мест­ной рабочей плате. Другие ораторы требовали, чтобы этот на­лог мог быть уплачиваем зерном.

Наконец, Приёр (из Марны), возвращаясь к мысли Петиона, предложил отменить все другие условия, кроме доверия изби­рателей, и, поддерживаемый Мирабо, потребовал, чтобы его предложение было первым подвергнуто голосованию. Собрание вотировало против этого требования.

Первой поправкой, пущенной па голоса, была поправка, требовавшая обладания какой-нибудь земельной собственностью в прибавок к марке серебра; она была принята. Меньшинство вместе с Грегуаром и частью духовенства протестовало; но Собрание не изменило своего решения.

Что касается второй поправки относительно размера тре­буемой земельной собственности, то Собрание решило не обсу­ждать этого вопроса.

Третья поправка: определение размера прямого налога ра­бочей платой или зерном. Декретировано, что он будет опре­деляться количеством серебра.

Четвертая поправка ограничивала требуемый налог полу­маркой или только двумя унциями серебра. Декретировано, что он будет установлен в одну марку.

Затем президент прочел вотнроваппую статыо: «Чтобы иметь право быть избранный! в Национальное собрание, необ­ходимо будет платить прямой налог стоимостью в одну сере­бряную марку и, кроме того, обладать какой-нибудь земельной собственностью».

Раздались протесты; делались заявления, что не было во­тума по поводу самой сущности закона, а также по поводу
акона во всем его объеме и т. д. Собрание приступило к го­лосованию и объявило, «что все уже решено». Оппоненты на- стаивали. Снова был поднят вопрос о взрослых сыновьях, что дало повод Бареру произнести речь^[14]. Собрание еще раз при­бегло к голосованию и постановило, «что декрет был издан законно». Немедленно же снова начались прения, сбивчивые, страстные, как будто бы Собрание чувствовало угрызения со­вести. В конце концов оно отменило свое решение и, прибегнув в третий раз к голосованию, постановило «отложить прения до следующего заседания, оставляя вопрос в его настоящем положении».

Прения возобновились 3 ноября. Были произнесены новые речи в пользу сыновей семейств, были сделаны новые попытки отменить декрет. Собрание утвердило его окончательно.

Конституционная комиссия вскоре попыталась ослабить антидемократические последствия этого декрета о марке се­ребра и всей вообще системы ценза. 3 сентября 1789 г. среди других дополнительных статей о выборах она предложила та­кую статью 6-ю: «Условие относительного платежа прямого налога, необходимого, чтобы быть активным гражданином, избирателем или имеющим право быть избранным, будет счи­таться выполненным каждым гражданином, который в течение двух последовательных лет сделает добровольно гражданский взнос, равный этому прямому налогу».

Это предложение вызвало бурю протестов. Комиссия была ошикана. «Тысячи голосов, — говорит Горсас^, — кричали ра­зом: «Ловушка! Ловушка!» Другие кричали, что выборы будут извращены подкупом. Комиссия отступила; она так изменила проектированную сю статью, что она оказалась относящейся лишь к вопросу о праве быть избранным. Мирабо поддержи­вал эту новую редакцию^[15]- Статья была подвергнута голосова­нию и отвергнута. Меньшинство протестует и добивается по­именного вотума. Статья окончательно отвергается большин­ством нескольких голосов ^s.

1  О шуме, поднявшемся тогда в Собрании, гм. (Jor.sas t V n 17.»

*   Робеспьер (aPoint du Journ, т. Ill, стр. 494) высказался' против исключений в пользу сыновей семейства. «Это уже решенный попрос» сказал ои. Почем)? Но чувствовал au oil, чпо это исключении усилию бы буржуазную систему.  *

Ср. I.e Uodry, т. V, стр. 256.

*   «Courrior», т. VI, стр. 332.

⁴    «Point du Jour»», т. V, стр б

™                                                                           гк/;^РоП1^и йчйтй

цифру 439 против 428; «Courrier de Provence»& LXX IV ^

ПРОТИВ 4«)б* (rGWftJt т VI i»»pn QOA                                                              ^r b.i V, С Гр. wfi, ± 4 —

против 428*.                                 ^P' ’ ^говоР^,,т: «приблизительно 449 голосов

Комиссия не падает духом: 7 декабря она предлага статью 8-ю, освобождающую от цепза, требуемого для тог ' чтобы иметь право быть избранным как в адмнннстратнв’ собрания, так и в Национальное собрание, граждан, пол)п ших три четверти голосов. Снова происходят бурные прения Вирьё, говоря о гражданах, исключенных из числа имеюшг* право быть избранными, восклицает: «Пусть они сделаютс собственниками, и тогда ничто не помешает им пользоватьс этим правом!» Редерер и Кастеллан говорят в пользу проек Комиссии. После сомнительного голосования прибегают к п имепному вотуму, и статья оказывается отвергнутой больпг ством 453 голосов против 443 ".

Вопрос о марке серебра был очень искусно снова выдвину? на сцену Робеспьером в заседании 25 января 1790 г. ^ч. «В пр вннции Артуа, — сказал он, — не существует личного прямог налога, потому что подушная подать была там превращен администрацией в процентный сбор и в поземельный налог Следовательно, в Артуа можно было уплачивать марку серебр только в качестве землевладельца; и, таким образом, огромн большинство жителей этой провинции окажутся «лишенпьг политического наследства». Робеспьер не требовал какой-либ отдельной меры для Артуа; прочитанный им проект декре имел целью отсрочить применение требования марки серебр до тех пор, пока Национальное собрание не реформирует суще­ствовавшую систему обложения.

Предложение Робеспьера, как и все демократические пред ложения, привело большинство в ярость; раздались протесты, шиканье, поднялся шум, «урагап и вулкан» говорил Ле Годен. Стали требовать перехода к очередному порядку; Шарль Ла- мет требовал отложить обсуждение до другого заседания. Оди депутат⁴ добился передачи предложения в Конституционную^ комиссию, которой было поручено выработать декрет. Робеспьер' выиграл свое дело. Действительно, декрет 2 февраля 1790 М постановлял в своей статье 6-й. чтобы в местностях, где не взи­малось никакого прямого налога, право быть активным гражда­нином и быть избранным не обусловливалось никаким цензом

новой организации обложения. Отсюда исключались только ^Д° городах граждане, не имеющие никакой собственности, ни­какой профессии и не занимающиеся никаким ремеслом, а

_в деревнях____ не имеющие никакой земельной собственности и

„с арендующие землю в таком размере, чтобы арендная плата

равнялась 30 ливрам».

Эта новая мера, поскольку она касалась занимающего нас _Вопроса, была регламентирована только законом 13 января ^{1791 г}* - _

Из этих фактов и дат вытекает, что в одной части Фран­ции административные, судебные и церковные выборы проис­ходили путем почти всеобщей подачи голосов, но что к выбо­рам в Законодательное собрание была применена со всей стро­гостью система ценза, размеры которого равнялись: трехднев­ной рабочей плате, десятидневной рабочей плате или марке серебра.

Такова была законодательная организация цензового ре­жима, путем которого буржуазия составила из себя политиче­ски привилегированный класс

IV

Как же были встречены общественным мнением система ценза и политическая привилегия буржуазного класса?

Скажем прежде всего, что сначала не было очепь сильного протеста против самого принципа ценза. В общем различие между активными и пассивными гражданами было принято или с ним мирились. Возмущение в некоторой части общества было вызвано высоким цензом, каким обусловливалось право быть избранным в Национальное собрание, т. е._ямаркой серебра.

С другой стороны, я почти не вижу публицистов, даже среди наиболее демократических, которые требовали бы или признавали бы во всей полноте всеобщее избирательное право, как мы понимаем его теперь. Так, журналисты были согласны с Учредительным собранием по вопросу об исключении домаш­ней прислуги; существовали также религиозные предрассудки

Трудно поверить, до какой степени были забыты и искажены чти происходившие у всех на глазах Факты. Так, человек, бывший гоно, Mi'imiihoM революции и никогда не слывший за сумасброда, Ройе-Koi пп воо»ф:«»1л виоследети»н, что конституция 1701 г/была демократической:

верховной власти’в нош£м'заседала в качестве обдуманно организовано п конституциях ’|~91 , п‘?^{в равего}*^г“Я ^было

скала «политическое равенство», как конституций*791 гГ ^M{U° ^Д<ШУ'

против евреев социальные предрассудки против комедиапто против палача. Газета «Revolutions de Paris», очень смелая очень революционная, допускала, чтобы комедиапт был избн. рателем, но не допускала, чтобы он мог быть избранным «Неужели думают, — говорит она, — что Фронтен мог бы бъ* мэром? Можно ли представить себе, чтобы он мог пойти в пар тер, где произошел бы шум, чтобы восстановить порядок, осо бенно если бы этот шум был вызван его же шаржами и mys ками? Неужели воображают, чтобы он мог разучивать рол^- репетировать, играть и вместе с тем следить за всеми деталя^- публичной администрации, которая в непредвиденных случа принуждала бы его на середине пьесы переменить меркурн жезл на жезл командира?».

Национальное собрание не обратило внимания на социа ные предрассудки: оно допустило комедиантов и палача к осг" ществлению политических прав; но оно принимало в соображ ние в течение некоторого времени религиозные предрассудка Декрет 23 и 24 декабря 1789 г., допускавший в число пзбира* телей и избранных некатолнков, исключал из него времени евреев^[16]. Декрет 28 января 1790 г. допускал в него только часть евреев, живших во Франции, а именно евреев португаль* ских, испанских н авиньонских. Только накануне того как оно разошлось, 27 сентября 1791 г., Собрание решилось сравнять всех евреев с остальными французскими гражданами.

Интересно познакомиться с мнением Марата, потому что в своем проекте конституции оп высказался как демократ (хотя и монархист). «Всякий гражданин, — говорил оп,—должен иметь право голоса, и одно рождение уже должно давать это право» *. Он исключал только женщин, детей, сумасшедн^И и пр. Однако в своей газете он восстал против ценза только, по поводу марки серебра, когда Турэ предложил ее в своем докладе от 29 сентября 1789 г. Оп предвидит появление арп* стократии дворян и финансистов, он заявляет, что предпочи^Я тает просвещение богатству; но он желал бы «устранить е поля», т. е. лишить права избираемости «прелатов, финанси­стов, членов парламентов, пенсионеров, короля, его служащих.' и их креатур», не говоря уже «о толпе трусов», т. с. о членах! Национального собрания ^[17].

Мы видели, что Мирабо относился враждебно к привилегии буржуазного класса; но это не помешало его газете «Le Courrier de Provence» хвалить требование трехдневной рабочей платы и говорить, что это напоминало всем об «обязанности тру­диться»

«Парижская хроника» сначала одобрила треоование марки серебра ². Она, невидимому, присоединилась к идее временного отстранения плебса от политической жизни и напечатала письмо Оррн де Мопертюи, адвоката при парламенте, где после критики требования земельной собственности он гово­рил ³: «Существует, однако, класс людей, наших братьев, ко­торые, благодаря дурной организации наших обществ, не могут быть призваны представлять нацию: это пролетарии наших дней. И не потому, чтобы они были бедны и наги, а потому, что они даже не понимают языка наших законов. Кроме того_т это лсключепие не вечно: оно лишь очень кратковременно. Быть может, оно усилит их соревнование, вызовет помощь с нашей стороны. Пройдет немного лет, и они будут сидеть рядом с вами; и, как мы видим это в некоторых швейцарских кантонах, пастух, дунайский или прирейнский крестьянин, бу­дет достойным представителем нации. Конечно, гораздо лучше было бы (если бы это не могло послужить ресурсом для уми­рающей, но еще не умершей аристократии) положиться един­ственно на доверие представляемых. Вот единственный неру­шимый принцип». Он желает ценза для избирателя, но не для избираемого. Когда Конституционная комиссия предложила признать право избираемости по отношению к тем, кто добро­вольно внесет требуемый налог, «Парижская хроника» пришла в негодование по поводу отклонения этого предложения ⁴.

Во «Французском патриоте» мы находим очень мало о цензе. Только по поводу заседания 3 декабря 1789 г. и декрета

о  марке серебра эта газета говорит: «Она удержана вследствие упрямства, из желания унизить несостоятельных граждан, из страсти создавать классы в обществе»

Журналистами, высказавшими по этому случаю с наиболь­шей ясностью свои демократические мнения, были Камилл Де­мулен и Лусталло.

Первый выражался так: «В столице все голоса против декрета о марке серебра; скоро то же самое будет и в провин­циях. Франция только что обращена в аристократическое пра-

¹ 1ЛI, стр. 23. Выше mi

•-»», чр. пыше мы видеди, что эта гячртп н требование десятидневной рабочей платы.            Д°брида также

• № I У|* ^СТР‘ ²⁷²’ ^ИаЦ' ^бн6■^,'^{, Lc 2/218}>

I                       A' Paris», 4 док. 1780 г., стр. 411 И2

«Patriots fran_ta,_SB Л, СХ1Х. На„. 6a_6j.f _Lc 2/i85 ш-4.

вительство; это — самая большая победа из всех, одержанные дурными гражданами в Национальном собрании. Чтобы заста­вить понять всю нелепость этого декрета, достаточно сказать, что Жан-Жак Руссо, Корнель и Мабли не имели бы права быть избранными. Один журналист напечатал, что пз духовепства только кардинал Роган высказался против декрета; но невоз­можно, чтобы Грегуар, Массьё, Диллон, Жаллз, Жубер, Гутт еще один монах, один пз лучших граждан ^х, опозорили себ в конце борьбы, после того как уже ознаменовали себя в ней столькими подвигами. Этот журналист ошибается. А что ка­сается вас, о, презренные жрецы! о. тупые бонзы! разве в не видите, что ваш бог не имел бы права быть избранным# Вы причислили к отверженникам общества того Иисуса Христа, которого вы провозглашаете богом с церковньгг кафедр и с трибуны! И вы хотите, чтобы я уважал вас, священников бога-пролетарпя, который пе был бы даже актив* ным гражданином! Имейте же уважение к бедности, которую он облагородил. Но что хотите вы сказать этим беспрестанна повторяемым словом «активный гражданин»? Активные гра­ждане — это те, которые взялн Бастилию и которые обрабаты­вают поля, между тем как праздные тунеядцы среди духовен­ства п двора, несмотря на свои громадные поместья, не более как прозябающие растения, подобные тому дереву вашего евангелия, которое не приносит плодов и которое надо бросить в огонь» ".

Лусталло не менее энергично восстал против декрета о марке серебра^[18]. Он приготовил обширную петицию с целью добиться отмены этого декрета и части уже вотированного проекта муниципальной организации. «Итак, — писал он, — чи­стая аристократия богатых установлена без всякого стыда. Кто знает, не совершает ли теперь преступления против нации тот, кто осмеливается говорить: нация — верховный повелитель?». И он заканчивает следующим призывом к королю: «О, Людо­вик XVI! о, восстановитель французской свобоДы! ^Взгляни на эти три четверти нации, исключенные из Законодательного корпуса декретом о марке серебра; взгляни на эти общины» поставленные под унизительную опеку муниципальных советов; спасн фрапцузов от рабства или гражданской войны; оправдай