Б. ТЕРНОВЕЦ.

ЖИВОПИСЬ МОРИСА УТРИЛЛО.

Если вы знакомитесь с Утрилло по репродукциям его картин, вам кажется мало понятной та быстрая известность, та слава, которая увенчала на наших глазах голову больного художника. Не искусственно ли поднят весь этот шум вокруг имени, еще так недавно почти незнакомого широкой публике? Является ли действительно значительным и представляет ли общий интерес творчество, замкнутое всецело в узких рам­ках ' изображений Монмартра? В наши прозаические дни слава художников создается на рынке, а парижский ры­нок всецело в руках крупных торговцев картинами; неза­метно прокрадывается недоверие, зарождается инстинктив­ный протест против назойливо навязываемого вам имени.

В Париже имя Утрилло вы встречаете на каждом шагу: о нем пишут книги, ему посвящаются статьи в художествен­ных журналах, произведения Утрилло можно видеть на почетном месте в оконных витринах большинства парижских торговцев картинами. Выставки его произведений чередуются одна за другой. В январе 1925 г. можно было видеть в одной из значительнейших галлерей Парижа — галлереи Одебер-Барбазанж — выставку его работ, принадлежащих к так называемой «белой эпохе»; несколько месяцев спустя другая галлерея — Фине — показывает его творчество по­следнего двадцатилетия (1905—1925); осенью устраивается выставка Утрилло в Гамбурге, позднее в Берлине и т. д. Начиная с 1925 г. цены на работы Утрилло делают резкий скачек вверх; сейчас на любом видном аукционе продажа его работ является наиболее притягательным и волнующим моментом. Само государство как бы косвенно участвует в этой санкции успеха художника: Морис Утрилло вклю­чается в строго подобранную группу художников, фигури­ровавших этим летом на выставке «50 лет французской живописи» в Музее Декоративных Искусств.

На ваш вопрос: «кто выдвинулся в Париже после войны?» вам назовут того же Утрилло; имя его вы не раз услышите в мастерских молодых живописцев; влиянием Утрилло

окрашены десятки полотен в салоне «Тюльери» и «Незави­симых». Вы найдете, наконец, Утрилло на почетном месте в списке десяти лучших художников Франции в ответах на анкету, организованную «L’art vivant». Необычайная судьба художника повышает известность его имени; еще при жизни Утрилло повесть о его существовании оплетается прихотли­выми узорами легенд. Однако и сухой пересказ фактов достаточно впечатляющ.

Морис Утрилло родился в Париже 25 декабря 1883 года. Его мать, все еще недостаточно оцененная художницаСюзанна Валодон, не мечтала первоначально об артистической карьере сына. Мальчик посещал коллеж Роллен, где его способности к математике как бы предуказывали возможность успешной банковской карьеры. К несчастью;, рано проявляются у маль­чика тревожащие признаки: нервность, нелюдимость, болез­ненная впечатлительность. Эти болезненные предрасполо­жения получают неожиданное и быстрое развитие; возвра­щающегося из школы мальчика ежедневно подвозят штука­туры; они приучают молодого Мориса к вину; вскоре эта привычка становится истинным бичем юноши. Психическое равновесие утрачивается; в 1902 году родные впервые стоят перед необходимостью поместить Утрилло в лечебницу душевно-больных. В качестве спасательного режима док­тора настаивают на пользе определенных, регулярных занятий. Так зарождается мысль приучить Мориса к живо­писи. Начиная с 1903 года Утрилло сталкивается с пришед­шей извне необходимостью рисовать и писать.

Впрочем, уже первые работы указывают на несомненную одаренность юноши. Заброшенные уголки, кустарники, скуд­ные пейзажи парижских предместий передаются им неумело, примитивными средствами, но с какой заражающей искрен­ностью переживания. Утрилло не знает учителей; конечно, отдельные советы давала ему мать,; ее картины он видел в доме, рано знакомится он и с произведениями Рафаэлли и Писсарро. Техника ранних работ может навести на мысль о сходстве их с живописью Писсарро. Сходство это, однако, более чем приблизительно; быть может, скорее близость тем, чем близость темпераментов.

Живописные опыты Мориса весьма скоро находят своих знатоков и ценителей, правда, в несколько неожиданной среде. Знакомые кабатчики охотно приобретают его харак­терные пейзажи Монмартра, уплачивая за них молодому художнику по 2 франка или выставляя литр доброго вина. Скоро Утрилло приобретает своеобразную известность на Монмартре. Его картины украшают окрестные кафе, биетро и кабачки, всякий желающий может купить себе целую их

пш

Морис Утрилло. — Церковь.

груду по 3—5 франков за штуку; ничтожность подобной расценки отпугивает «серьезных» коллекционеров. Волею иронической судьбы первыми собирателями Утрилло ста­новятся кабатчики, полицейские, чиновники и жандармы. Так начинается карьера живописца, делящего с Монти- челли, Йонкиндом и Модильяни славу беспутнейшего из пьяниц.

Впрочем, не одни кабатчики «поощряют» развитие таланта художника; было бы несправедливым не указать, что своеоб­разное дарование Утрилло, задолго до его известности, было отмечено Эмилем Бернаром, 'Зулоагой, Эли Фором, Октавом Мирбо, Мендано-Писсаро, Пикассо, Дереном и другими. Сюзанна Валодон всячески поощряла живописные склон­ности сына; они могли бы найти свое спокойное и естествен­ное развитие, если бы несчастная болезнь Утрилло была излечимой. К сожалению, жизнь художника проходит между арестным домом, куда его, опьяненного, тащут жандармы, больницей, комнатой сомнительного отеля и домом горячо любящей матери. После заключения в больнице душевно­больных в 1902 г., Утрилло помещается туда снова в 1910, 1911, 1913, 1914, 1919 г.г. и т.д. Не нужно, однако, думать, что в периоды заключения Утрилло вовсе прекращает заня­тия живописью: он часто работает по воспоминанию или прибегает к помощи фотографии, открыток. Его верная память сохраняет ему все подробности любимых им Мон­мартрских улиц с необычайной ясностью. Часто картина, написанная ночью, в комнате отеля, за бутылкой вина, при свете свечи — принадлежит к лучшему, что им создано: с такой галлюцинирующей четкостью встают перед eto воспаленным взором знакомые образы Парижа.

Морису Утрилло сейчас 42 года; его творчество весьма обильно и в достаточной степени неровно. От пейзажей, поражающих неумолимой ясностью конструкции, блеском радостных красок, силою выражения, пластичностью — мы можем опуститься до ряда очень смутных работ, порожден­ных, очевидно, затуманенным разумом. Среди его картин, которые нужно исчислять не сотнями, ‘а тысячами, есть много слабых работ; быть может, еще чаще попадаются под­делки.          .

Живописную эволюцию Утрилло можно разбить на несколько стадий; наиболее ранние работы 1903—1910 годов обычно называют «импрессионистическими»; некоторая мягкость и дробность мазка весьма, однако, недостаточно оправдывает это наименование-. Краски в этой группе работ большею частью темны, но останавливают благородством общего тона; поражает единство видения,

какая-то печать подлинности, являющаяся с ранних пор характеристикой дарования художника.

Группу дальнейших произведений, 1910—1914 годов, называют обычно «белой эпохой», хотя монохромия этих работ строится скорее на серой гамме, чем на белой. К белому, серому и черному Утрилло скупо прибавляет темно-зеленые, охристые, коричнево-красные, ржавые, сизо­синие тона. Изысканная красота нюансов, простота и мощ­ность видения, богатство красочной материи (краска поло­жена широко и густо) — в глазах многих делают этот период творчества Утрилло наиболее ценимым.

Утрилло — поэт города, поэт камня, старых стен, запле­сневелых, испещренных надписями и трещинами. Охотнее всего он пишет уголки Монмартра, всходы его улиц, тесноту его глухих переулков; он передает жуть разваливающихся, заброшенных, покрытых мохом строений, трагическое ощу­щение маленького мира, обреченного на уничтожение и смерть, ибо Париж, видимый с высот Монмартра, неудер­жимо наступает, перестраивает, перепланирует свои пред­местья. Произведения Утрилло, несмотря на весь их внеш­ний объективизм, несмотря на их скупую сдержанность, подлинно лиричны: в них звучит пронизывающая нота скорб­ной обреченности.

Техника Утрилло в этом периоде уже ничем не напоми­нает. технику импрессионистов; он стремится передать дей­ствительность возможно полнее, ощутимее, осязательнее; изображая любимые им стены, он одушевлен желанием строить, воздвигать их реально на картоне своих этюдов, передавать матерьял аналогичным матерьялом. Острота наблюдения Утрилло, непосредственность ощущений под­сказывают ему какие-то непогрешимые, наиболее правиль­ные и убедительные приемы. Его краски перестают быть только красками и приобретают чувственно-материальные предикаты. Он примешивает песок, клочья моха, он вводит гипс и другие примеси, мешая их в свою краску, когда пере­дает старые стены своих улиц; его технические новшества, продиктованные чувством, предшествуют фактурным изощре­ниям кубистов, столь часто исходившим из чисто головных предпосылок.

Несмотря на внешнюю монохромность «белой» серии, опытный глаз легко мог бы различить в этом тяжелом, расплавленном, словно лава, потоке краски богатое ощу­щение красочной материи; драгоценность этой пастозной массы повышается теми не сразу уловимыми нюансами, которые вводятся художником прибавлением смежных топов.

Морис Утрилло.—Улица.