Юридические исследования - Повести о Куликовской битве. Часть 3. -

В лето 6888 побоигце великаго князя Дмитрия Иоанновича Московскаго на Дону з безбожным Мамаем

рииде из Орды ордынский князь Мамай со едино- мысленики своими со всеми князи ордынскими и со всею силою тотарскою и полоретцкою, а еще к тому рати поймал бесермены ,и армены, фря- зы, черкасы, ясы, буртасы. И с Мамаем вкупе во единой мысли и во единой думе и литовской князь Ягайло Ольгердович и со всею силою литовскою и с лятскою, с ними же во единачестве и князь Олег Ивановичь рязанский со всеми сими советники. И поиде на великого князя Дмитрия Иоанновича московскаго.

Но хотя человеколюбец бог спасти и свободити род человеческий и християнский молитвами пречистыя его богоматере от работы измаилтеския от поганого Мамая и от сонма нечестиваго Ягайла и от велеречиваго от худаго Олга рязанского, не снабдевшаго своего христианства, приидет ему день господень великий в суд.

Окаянный же Мамай, разгордевся умом, мнев себе аки царя, нача злый совет творити, рече им: «Пойдем на рускаго князя и на всю Рускую землю, яко же при Батый царе было, христианство поте
ряем, а церкви божии попалим огнем, закон их погубим, а кровь християнскую пролием». Сего ради нечестивый люте гневася о своих друзех и любовницех, о князех, избиеных на Воже реце, и нача свирепый напрасно силы копити, с яростию подвижеся со многою силою, хотя пленити християны.

Тогда двигнушася вся колена татарская. И нача посылати к Литве к поганому Ягайлу и ко лстивому сотонщику дияволу и советнику их и отлученному сына божия, помраченному тмою греховною, не восхотевшу разумети, Олгу рязанскому, поборнику бесерменскому, лукавому князю, яко же рече господь: «От нас изыдоша, а на ны быша». И учини себе старый злодей Мамай совет нечестив с поганою Литвою и з душегубным Олгом стати им у реки у Оки на березе на Семен день на благовернаго князя Дмитрия Иоанновича московскаго.

Душегубный же Олег, зло ко злу прилагати, и посылаше к безбожному Мамаю и к нечестивому Ягайлу своего боярина единомыс- ленаго, антихристова предтечю, именем Епифана Кореева, веля им быти на тбт же срок, еже совещали у Оке на брезе с треглавного зверем, сыроядец и кровопроливцы християнскими. О враже измен- ниче! О лже, лихоимства образ открываеши, и не веси, яко мечь божий острится на тя! Грешницы напрягоша лук свой состреляти во мраце правыя сердцем, оружие их внидет в сердца их, луце их сокрушатся.

Бысть же месяца августа, приидоша от Орды таковые вести ко христолюбивому великому князю Дмитрию Ивановичю московскому се же воздвижется на христианство измаилтеский род. Олгу же уже отпадшу сана своего от бога, иже злый совет сотвори с погаными, и посла к великому князю Дмитрию Иоанновичю московскому с ве- стию лестною, что Мамай идет со всем своим царством в мою землю Рязанскую на мене и на тебе, и о том ведомо буди, и князь литовский Агайло идет на тебя же со всею силою своею. Великий же князь Дмитрей Иоанновичь московский иде в соборную церковь ко пресвятой богородицы и пролия слезы и рече: Молитва. «Господи, ты всемощне и всесилие и крепкий во бранех, воистинну еси царю славы,
сотворивый небо и землю, помилуй ны пречыстыя ти матере молитвами, не оста©и нас, егда унываем, ты бо еси бог наш, а мы людие твои, поели руку твою свыше и помилуй ны, посрами враги наша и помилуй ны, и оружия их притупи, силен еси, господи, и кто противится тебе, помяну милость свою, юже от века имаше на роде хри- стиянстем. О многоименитая госпоже царице небесных чинов, присно всея вселенныя и всего живота человеческаго кормительница, воздвигни, госпоже, руце свои пречистыя, ими же носила еси бога воплощенна, и не презри хрястиян сих и избави нас от сыроядец сих и помилуй».

Востав от земля и изыде из церкве, посла по брата своего по князя Владимера Андреевича и по всех князей руских, поиде противу сего окаяннаго и безбожнаго и нечестиваго и темнаго сыроядца Мамая за правоверную веру християнскую и за святые божия церкви и за вся християны и вземше с собою скипетр царя небеснаго непобедимую победу, авраамлю доблесть и нарек бога и рече: «Господи в помощь мою, вонми, боже, на помощь мою вонми, да постыдятся и посрамятся и познают, яко имя тебе господь, яко ты еси един вышний по всей земли». Совокупится со всеми князи рускими и со всеми силами.

В то же время, слышав же князь Олго резанский, яко царь Мамай качюет на реке на Вороножи на броду, а хощет итти на Рускую землю на великого князя Дмитрия Иоанновича московскаго. Скудости же бысть ума во главе князя Олга резанскаго, посла Олг князь резанский посла своего ко царю Мамаю безбожному с великою честию и дарове многие и грамоты написа к нему сицевым образом:

«К восточному во царех царю силному Мамаю твой посаженик и присяжник Олг князь резанский много тя молит. Слышах, господине, что ты хощеши итти на Рускую землю на своего служебника на великого князя Дмитрия Иоанновича московскаго и хощеши огро- зитися ему. Всесветлый царем царю, приспе твое время, злата и сребра и всякого богатства много наполнися земля та Московская, а князь Дмитрей человек християн, егда услышит ярость твою, то отбежит князь Дмитрей Ивановичь московской в далныя земли, либо
в Великий Новград, или на Двину к морю, а многое богатство в руцы твои будет и твоему великому войску в потребу. Мене же, раба твоего Олга рязанского держава твоя, ца-рю, да пощадит, аз бо тебе, царю, велми рад и устрашу Рускую землю. А князь великий Дмитрей Иванович и все князи руские твоея грозы устрашатца гораздно. Еще же тя, царю, молю тя, яко оба есми рабы твои, Олег рязанский и князь Олгерд литовский, о своей велицей беде, о том тебя молим много: князь в'еликий Дмитрей Ивановичь зло сотворил и городы наша за собя поймал силно. Но еще, царю, не то едино, егда от своея обиды твоим царским именем погрозим ему, он же и об нас не радит, но еще ми горшая подаст, еще же град Москву за себя, силному дарю царем много злословит. Князь Дмитрей Иванович хощет итти на тебя, а ведет по себе орду .немец, и много у него руских людей. И лаки сказаша ему все по ряду. А мы, царю, оба идем на помощ тебе».

А другово же посла князь Олг рязанский к великому князю Ол- герду литовскому, написание же таково бысть: «Великоумному князю Олгерду литовскому. Радуйся радостию яко пишу к тебе, вем бо издавна мыслил еси на великого князя Дмитрия Ивановича Московскаго, згонити его с Москвы, а самому Москвою владети. Ныне же нам приспе время на великого князя Дмитрия Ивановича: царь Мамай идет на твоего недруга, а на моего супостата, ,и на грады его .и на отчину его, на Рускую землю, ныне бо приложимся ко царю Мамаю; вем бо, яко царство тебе даст Москву, а иные грады от своея власти тебе и есть, а мне же даст Коломну и Владимер, а Муром и иные грады мои, то и есть. Аз же послах своего посла, каковы имаши дары и пиши книги своя к нему, елика ти веси, паче мене». Князь же Олгерд литовский, слышав се вельми рад бысть и посем велику честь воздаст послу друга своего Олега К

И посла Олгерд своего посла с велими дары царю Мамаю и книги своя написа сицевым образом бысть: «Великому царю Мамаю князь Олгерд литовский, про твою милость присяжник твой есмь, много тебе молит. Слышах, господине, что ты хощеши казнити свой улус, Рускую землю, князя Дмитрия Иванновича московскаго. Того ради
молю тебя, царю, вем бо, яко великую обиду творит князь Дмитрей Ивановичь московской твоему улуснику князю Олгу резанскому, грады: у него поймал за себя силно, да и мне, господине, силный царю, много пакости деет, твоему присяжнику Олгерду литовскому, а тобя, царю, многие злые глаголы, не токмо сам князь великий един, но и бояре его. И ныне молим тебя от бога, да приидет держава царствия твоего, да о том силных видить твое смотрение нашу грубость от московского князя Дмитрия».

Помышляя же в себе Олг резанский и Олгерд литовский, глаго- лаша сами к себе, егда услышит князь Дмитрей московский царево имя и нашу присягу к нему, то побежит с Москвы от лица силнаго царя Мамая, да и от нас, в Великий Новгород или на Двину к морю, но и там его именем царевым возмут, аки птицу из гнезда, и умолим царя, сами сядем на Москве или на Коломне. И егда царь пойдет к Коломне, и мы его умолим и з дарми встретим, и по мнозем царя учтим и царь возвратится, а мы княжение Московское разделим себе царевым повелением и учнем владети, ова к Вилну, ово к Резани, ведаю бо, яко имет нам царь дати грамоты, почему нам Москвою владети, да и детем нашим во веки по нас. А не веси бо, что смыс- лиши и что глаголеши, яко младыя дети, а не ведаше божия силы владычняго милосердия. Апостол Павел рече: «Аще кто к богу веру держит з добрыми делы и правду в сердце, то может человек от многих врагов быти».

Князь же великий Дмитрей Иванович не ведаше прихода царева на собя, ни совокупления Олга резанскаго и Олгерда литовскаго ко царю. И бе у великого князя Дмитрия Ивановича устроены крепкие стражи, именем Родион Жидовинов да Ондрей Попов сын Семенов, да Федор Стремен Милюк и иных удалых людей 50 человек великого князя двора.

Того же дни по Ильине дни на третей день князь великий Дмитрей Ивановичь у собя на пиру в набережных теремах чаши изволил за своего брата, за князя Владимера Андреевича.

В то же время пригонил Андрей Попов сын Семенов ис поля и говорит великому князю Дмитрию Ивановичю, рече: «Ныне
не подобает тебе, государю Руския земли, веселитеся и сладких медов испивати, но есть, княже, время -всем молитися богу и мыслити о всем, како снабдити земля Руская тихо и безмятежно. Идет на тебя, государь, царь Мамай со всеми силами ордынскими, а' ныне на реки на Воронежи, а мы его силу обезжали 12 дний, и подстерегли нас царевы сторожи, мене и поимали. И спрашивал меня царь: «Ведает ли мой слуга, а ваш государь князь Дмитрей Иванович, что аз иду к нему гостити со многими силами, а силы моей 12 орд да три царства, а князей со мною 73, опрочи боловных, сполских 31 князь, а силы моей 453 000. И после моего числа прибыло два алпауты великия з двема своима дворы, а тем и аз и сам числа не Еедаю, может ли слуга мой, а ваш государь, нас всех накормити и подарити мене».

Царь же по полком водити и показывати сосуды избранныя, еже на взятие руским градом привезли бяше. Но милостию божиею и пречистые богородицы молитвами, святаго Сергия, игумена и твоим государевым счастием убежал у самого царя из рук и пригонил к тебе с вестию».

Князь же великий Дмитрей Ивановичь о том воскорбися и ударив чашю златую о стол дубов и бысть в недоумении велице, взем на себя смирения образ, желая небеснаго жития получити будущих от бога благ вечных, не ведый же, совещаста на него ближнии его совет зол. О сем рече царь Давид пророк: «Не сотвори николи же соседу своему зла и не ревнуй, не копай под другом ямы, самого тя бог не ввержет в ров погибели».

Приидоша же послове от Олгерда литовского и от Олга резан- скаго к безбожному царю Мамаю и принесоша ему дары многие и написанные книги. Царь же Мамай восприят дары с великою честию, списанныя книги слушав, и послов почтив добре, и отпусти их, и писав писания Олгерду литовскому и Олгу резанскому: «От силнаго царя Мамая от восточнаго. Елико написасте ко мне и на дарех ваших велику хвалу вам воздаю, елико сколко хощете отчины Руские земли, но всем тем одарю вас, но токмо имейте присягу ко мне и встретите мя с своими силами, елико где успеете да одолеете своего недруга, а мне убо ваша сила не удоб надобет, но аще бы аз хотел — своею
силою древней Иерусалим пленил, но яко же халдеи. Но аз вас к себе совести вашей ради, но моим имянем, а вашею грозою расту- жен будет князь Дмитрей Иванович московский, огрозитца имя ваше во странах ваших, мне убо царю подобает победита подобна себе и довлеет мне царская честь, сице князем своим рцыте».

Послы же возвратишася к ним и сказаша им, яко царь здравит вам велми за хвалу повелику. Они же скуднии умом быша велми и воздрадовашася о честнем привете царя Мамая, а не ведуще того, яко бог дает власть, ему же хощет. Ныне же много безумный сей князь Олго резанский, едина вера и едино крещение с великим князем Дмитрием Ивановичем московским, а мыслит з безбожным царем Мамаем на московского князя Дмитрия и на святую православную христову веру, хотя разорити святыя божия церкви. О таковых бо пророк рече: «Поистинне отсекоша свои маслечнеи и присадишася к дивии масличнеи». Тако же сей новый отметник князь Олг резанский. Нача царь постулата вборзе. По пути же нечестивых не спа- сетца, но собирает себе досаждение и поношения. Ныне же сего Олга резанского втораго Святополка наречем.

Слышав же то князь великий Дмитрей Иванович, яко грядет на него безбожный царь Мамай, неуклонно со всеми силами, яряся на христову веру и ревнуя безбожному царю Батыю. Князь же великий Дмитрей Иванович велми печален бе от безбожнаго нахождениих, и став пред иконою господня образа, иже во главе и стояще, и паде на колени своя и нача молитися и рече: «Аще не смею молитве, господи, смиренный аз раб твой, токмо прострети уныние мое, но на тебе, господи, возверзем печаль мою, ты бо свидетелю владыко, не сотвори нам, господи, яко же отцем нашим, иже наведе на них грех ради наших злаго Батыя, и еще бо тому страху и трепету вельми сущу и велику. И ныне, господи, не прогневайся на ны до конца, вем бо, господи, яко мене ради хощеши погубити всю землю, аз согреших паче всех человек пред тобою. Призри, господи, слезы раба своего и укроти, господи, сердце скверному сему варвару». И паки воздвигся, рече: «На господа уповах да не постыжуся во веки». И утешихся от слез.

И посла вборзе по брата своего по князя Владимера Андреевича, в своей бе власти в Боровске, и по всех князей руских розосла и по всех воевод местных, и повеле им скоро быти к Москве всем. Князь же Владимер Ондреевич прииде скоро во град Москву и все князи и воеводы. Князь же великий Дмитрей Иванович узре брата своего князя Владимира Андреевича возрадовася радостию великою и це- ловастася и сказа ему все по ряду, еже бысть. Слышав же то князь Владимер от великого князя и нача утешати великого князя и пои- доша оба к преосвященному митрополиту Киприяну.

И рече князь великий Дмитрей Иванович: «Веси ли, отче, настоящую беду, яко безбожный царь Мамай грядет на ны неуклонно вборзе, ярости нося». Митрополит же рече великому князю Дмитрию Ивановичю: «Повеждь мне, господине, чем не исправился пред ним». Рече же ему князь: «Испытай, отче, яко же бо отец наших по книгам все отдах ему и сугуб их». Преосвященный же митрополит великому князю рече: «Господине, попущением божиим наших ради согрешений идет на землю нашю, но вам подобает, православным князем, тех нечестивых царей дарми утоляти четверицею сугубо; аще ли того ради не смиритца, ино господь его смирит. Того бо ради рече: «Господь гордым противится, а смиренным благодать дает». Тако же случися великому Василию в Кесарии, егда злый отступник царь Иулиян иде в Персы, хотя разорити град его. Василие же Великий помолися богу со всеми християны, и собра много злата и посла к нему. Он же паки возъярився и господь посла воина своего святага Меркурия, изби же Меркурие божиею силою злаго отступника самого царя Иульяна и всю силу его. Ты же, господине, возми злато в руце свои, иже и у мене имам, противу его пошли и паче исправися пред ним».

Князь великий, по совету отца своего митрополита, посла своеп> избраннаго уношу довольна смыслом именем Захарию Тутшева и другаго с ним отпусти Андрея Попова сына Семенова, иже прибеже от царя Мамая с вестью к великому князю, и даст им два толмача добре умеюще языку половецкому и иные многие с ним людие отпустиша и злата много посла ко парю Мамаю. Захария же и Андрей
дошедше земли Резанские и услышав, что Олгь резанский и Олгерд литовский приложишася ко дарю Мамаю. И посла Захарей тайно вестьника своего скоро к великому князю Дмитрию Ивановичю. Князь же великий, слышав весть злую ту и мысль новых отступников дву князей своих местных и нача сердцем болети и наполнися ярости и горести и нача молитися: «Господи, боже мой, на тя уповах любя- щаго правду; аще ли враг пакость деет, то подобает противу его терпети, искони есть враг роду християнскому жити братии вкупе². Суди, господи, межи ними и мною, яко же бысть в предния дни прииде Исаф на брата своего Иякова Израиля, и Яков став на град с копием и уби его. Се же друзи мои и искреннии умыслиша на мя злую мысль, аз бо ими ни единаго зла не сотворих, развее даров и чести приимах, а им противу тако же даровах, но суди, господи, по правде моей да скончается злоба грешных».

Поим с собою брата своего князя Владимера Андреевича, иде второе к преосвященному митрополиту Киприяну и поведа ему, како Олгерд литовский и Олег резанский совокупишася з безбожным царем Мамаем на ны. Преосвященный же митрополит Киприян рече тако: «Кою, господине, обиду сотворил еси им». Князь же великий Дмитрей Иванович прослезися и рече: «Отче, пред богом грешен есмь человек, а к ним ни единыя черты по отец своих закону не преступих, веси бо, отче, сам, яко доволен есми сам своими отоки, а им никоея же обиды не сотворих всем, что ради умножишася на мя стужающеи ми». Преосвященный же митрополит рече великому князю: «Сын мой, господине, просветися веселыма очима и сердцем, закон чтеши божий в правду, яко праведен господь, правду возлюби и ныне «обыдоша мя, яко пси мнози со всех стран», но суетно и тщетно на тя ополчишася. Ты же, господине, именем господним противлятся им и господь по правде твоей будет ти помощник, и от всевидящаго ока владычня, где можеши укрытися от крепкия его руки».

И то слышав князь великий в сладость митрополичья словеса и нача думати з братом своим со князем Владимиром Андреевичем и со всеми рускими князи и воеводами, и здумаша все тако: уже уго- товаша ³ сторожи в поли твердые и посла на сторожу избранных
мужей крепких и своих оружников Родивона Ржевского, Андрея Волосатого, Василья Тупика, Якова Ослебятева и иных крепких юнош 70 человек. И повеле им на Быстрой Сосне стерещи и под Орду ехати, язык добыта, истинну слышали царева хотения. А сам князь великий гонцы розослав по всей Руской земли своими грамоты по всем городам своим и в Великий Новгород, да будете со мною готовы на брань з безбожным царем Мамаем и со агаряны совокуплени на Коломне на мясопуст госпожа богородица. Те же сторожи замедлеша в поле. Князь же великий Дмитрей вторую сторожю посла к ним, Климента поляника старого Святосла'вля, Г-ригорья Судокова, Фому Гацабе- сова и крепких иных юнош 33 человеки, и заповеда им вскоре возвра- титися. Они же встретиша Василья Тупика, ведуща язык тотарский к великому князю, язык бо бяше сановит, царева двора. И поведа язык великому князю, яко неложно царь идет ,на Русь и како обо- славшася с ним и совокупившася Олг резанский, и понеже спешит царь, осени требует.

Услышав же князь великий Дмитрей Иванович неложную тою весть, таковое востание безбожнаго царя Мамая, и нача утешатися о бозе и укрепляти брата своего князя Владимира Андреевича и всех руских князей, а рече: «Братие мои, руские князи, гнездо еемь великого князя Владимера Киевскаго, иже изведет нас от страсти еллинския, ему же откры господь познати святую православную веру, яко же оному стратилату Плакиде. Он же заповеда нам тою веру хранити и держати крепко и побарати по святой вере. Аще кто по- стражет ся ради, то во оном веце у бога со святыми будет. Аз же, братие князи рустии, хощу сам крепко пострадати и до смерти». И рече ему князь Владимер и все князи рустие и воеводы грозные: «Во истинну, государь, нам поведа закон хранити и святому еуангелию последовати. И рече бо господь: «Аще кто постражет за имя святое, то аз с ним»; мы же, государь, готовы есми дни сего за тебя, государя, головы свои положити и за святыя церкви и за православную веру и за твою великую обиду».

Князь же великий Дмитрей Иванович, слышав тое от брата своего князя Владимера и от всех князей руских, яко дерзают по вере
иобарати, и повеле со всея земля руским всем людем быти на Коломне емуждо полку учиню воеводу». Мнози же людие приспеша на Коломну к великому князю и вси глаголаху, яко едиными усты: «Дай же нам, господи, течение совершити имени твоего ради». Приидоша же к нему князи белозерские, велми украшены людми и конми и доспехами, подобии суще к боеви, князь Семен Михайловичь, князь Федор Семенович, князь Ондрей кимской, князь Глеб каргополской и князи андромские. Посем же приидоша князи ярославские с своими силами, князь Андрей и князь Роман Прозоровские, князь Левкей перемский, князь Дмитрей ростовской и иные многие князи.

Уже бо, братие, стук стучит, гром гремит, силная сила, великого князя воинство, руские сынове, злачеными доспехи.

Князь же великий, поим с собою брата своего с собою и вси князи руские и все православное воинство, поиде к Живоначальные Троицы к отцу своему преподобному Сергию благословения получити от святыя обители своея. И моли его преподобный Сергие, дабы слушал святую литоргию, бе бо приспе день святаго воскресения на память святых мученик Флора и Лавра. И послуша его великий князь. По отпусте же литоргии моли его Сергий со всею братиею, дабы князь великий вкусил хлеба у святыя Троица и во обители. Великому же князю нужно есть, яко приидоша вестницы от Климента старого поляника, яко приближаются тотарове. И моли князь великий пре- подобнаго, дабы его ослабил. И рече ему преподобный старец Сергий: «Сие замедление сугубо поспешит бог ти, господине, еще венец сия победы носити, но минувших летех, а венцы же мнози плетутся». Князь же великий вкуси хлеба. Старец же повеле в то время воду свящати с мощей святых мученик Флора и Лавра. Князь же великий скоро от трапезы воста, преподобный же старец окропи его священною водою и все христолюбивое его воинство и даст великому князю знамение, крест христов, на челе, и рече ему: «Поиде, господине, нарек бога; господь бог да будет ти помошник и заступник». И рече ему тайно: «Имаеши погубити супостаты своя, елико довлеет твоему
царству, и тебя самого уязвят сыроядцы копием под левую пазуху, но не ко смерти будет ти; толико мужайся и крепися и призывай бога на помощь». И рече ему князь великий: «Даждь мне от своего полку два воина, Александра Пересвета и брата его Андрея Ослябяту, и ты с нами пособствуеши». Преподобный же старец Сергий скоро повеле своим воином, Александру старцу и Андрею, готовитися, яко ведомо быша при ратном времени великии наездники, Андрей сто гнаше, а Александр двесте гнаше, наезжаша. Они же сотвориша по словеси старца своего Сергия. И дает им старец в тленных место нетленное оружие: крест христов нашит на скимах. И повеле им вместо шоло- мов возлагати на себя и даст их в руце великому князю и рече ему: «Се тебе мои оружники, а по тебе, государь, поборники». И рече им святый старец: «Мир вам, братия моя, постражите, яко добрии воини христовы!» И всему православному войску даст христово знамение, мир и благословение. Князь же великий Дмитрей Иванович обвесе- лися сердцем, не исповедает никому же. И рече ему святый старец: «Идеши ко граду Москве!» Аки некое сокровище некрадомое, несый благословение от старца. Князь же великий, приехав к Москве, иде з братом своим со князем Владимиром Андреевичем ко преосвященному митрополиту Киприяну и поведа единому митрополиту, како рече ему старец и како благослови его и все его войско. Преосвященный же митрополит повеле сия словеса хранити на сердцы 'своем, не поведати никому же.

Приспевши же четвертку августа в 27 день на память святаго отца Пимина Великаго и восхоте князь великий Дмитрей Иванович изыти противу безбожных печенег и ити с собою брату своему князю Владимеру Андреевичю. И прииде в церковь святыя богородицы пред образом господним, пригнув руце свои к переем своим, источники слез проливающе и моляся рече: «Господи боже наш, владыко страшный и крепкий, воистинну царю ты славный, помилуй нас грешных, егда унываем, к тебе единому прибегаем, нашему спасителю и благодателю, от твоея бо руки созданы есми, но вем, господи, согрешения моя, сотвориша ми главу, не остави нас и не отступи от нас. Суди, господи обидящая мя и возбрани борющихся со мною, приими
оружие и щит, востани в помощ мою и дай же мне победу на против- наго даря Мамая, и да познают врази мои славу твою».

И паки приидоша к чюдотворному образу госпожи царицы всея твари, юже апостол Лука еуангелист, еще жив сый и написа, рече: «О чюдотворная госпоже царице богородице, человеческая заступнице, тобою бо познахом истиннаго бога воплощьшагося и рождьша- гося ис тебе, не предаждь, госпоже, в разорение града сего поганым еллином, да не осквернят святых твоих церквей и веры християнские, и моли сына своего, той смирит сердца врагом нашим, да не будет рука их высока. Свою, госпоже, помощь поели, нетленную своею ризою покрый нас, и нестрашливым к ранам будем, на тебя бо ся наде- ем, иже в молитве сыну твоему, яко твои есми раби. Вем, госпоже, аще хощеши нам помощи на противныя сия враги, иже не призывают святаго имени. Мы же, госпоже пречистая богородица, надеемся на помощь твою и подвизаемся противу безбожных печенег; да будет умолен тобою сын твой и бог наш».

И паки идоша ко гробу чудотворца Петра митрополита пребла- женнаго и любезно к нему припадая: «О чюдотворный святителю христов Петр, по милости божии чюдо дееши непрестанно, Петр митрополит, во гробе. Ныне приспе время тебе молитися общему влады- це христу: ныне убо супостаты сугубо ополчишася, безбожныя враги наша, на град Москву вооружишася; тебе господь дарова нам крест и нашему спасению, тебе светлую свещу, оветящю на всю Рускую землю, тебе подобает молитися о нас, да не приидет на нас рана смертная и рука татарская да не погубит нас. Ты бо еси страж наш крепкий от сопротивных нападениих, яко твоя еемь паства».

И скончав молитву и помолися митрополиту. Преосвященный же митрополит благослови его и дав ему христово знамение крест и посла священный собор со кресты в Спаские ворота и в Никольские и в Констянтиновския врата со живоносными кресты и со святыми иконами, да всяк воин изыдет благословлен. Князь великий Дмитрей Иванович з братом своим со князем Владимером Ондреевичем иде в церковь небеснаго воеводы архистратига Михаила. Пришед князь великий ко архистратигу Михаилу и помолися со слезами, глаголаше

12 Повести о Куликовской битве
образу его и приступивше ко гробом православных князей русских, прародителей своих, рече им: «Истинный хранителю православию поборницы, аще имате дерзновение у господа, помолитеся о нашем унынии, яко ныне востание приключися нам, чадом вашим, ныне убо подвизайтеся с нами». Многие изрече словеса, изыдоша из церкве.

Княгиня же великая Евдокея и другая княгиня Владимирова Мария и иных православных князей княгини и с 'воеводцкими⁴ женами тамо стояще, провождающе в слезах и в возрыдании сердеч- нем, не могуще ни слова изрещи, и даст великому князю конечное целование, и прочии княгини и боярыни тако же целование отдаша и возвратишася с великою княгинею Евдокеею. Князь же великий сам мало удержася от слез народа ради, а сердце слезяше, но уте- шаше свою великую княгиню и рече: «Жено, аще бог по нас, то кто на ны».

Князь же великий Дмитрей Иванович всед на избранный свой конь, и все князи руские и воеводы вседоша на кони своя. Солнцу ему на востоце сияюще ясно, путь же ему поведают сродника его Борис и Глеб.

Тогды, аки соколы ударишася от златых колодиц из града Москвы, возлетеша под синие облацы и возгремеша своими златыми ко- локолцы, хотят ударитися на многие стада лебединые, и тое удари- ша сынове рустии з государем с великим князем Дмитрием Ивановичем и хотят ехати на силу татарскую. Князь же Владимер и белозер- ские князи особе своим полком выехали, бысть добре изрядно видети полки их. Князь же великий Дмитрей Иванович отпусти брата своего князя Владимера Андреевича на Брашеву дорогу с своими силами — 30 ООО. А. белозерские князи поидоша в Болвановскую дорогу — 25 ООО. А болшая сила с великим -князем поидоша дорогою ⁵ на Котел — 50 ООО. И вся сила уже на Коломне, выехав князь Дмитрей Иванович. На Коломне стук стучит велик. Повеле князь великий двигнутися своему стягу черному по широце дороге, напред солнце огревает, понеже по государе ветрец кроткий дыхает. Сего бо ради разлучися князь великий з братом своим со князем Владимером, яко не вместитися одною дорогою итти.

Княгиня же великая Евдокия с ⁶ своею снохою со княгинею Ма- риею и со всеми княгинями и воеводскими женами и вниде в златоверхий терем в набережный в свои сени и сяде под стеколчатым окном на одре, уже бо конечным зрением на своего государя на великого князя Дмитрия Ивановича, слезы проливающе, аки реченную струю с печалию великою. Приложи руце свои к переем своим, глаго- люще: «Господи боже мой, призри на смирение наше и сподоби мене видети своего государя славнаго в человецех великого государя князя Дмитрия Ивановича, подаждь ему помощь от крепкия руки своея победити ему противныя ему супостаты. Не сотвори, господи, яко же за мало лет брань была на Калках християном со агаряны и убиша тогда православных християн 400 ООО ⁷. От таковыя беды господи спаси нас и помилуй, не даждь, господи, погибнути оставль- шему християнству, и да славится имя твое святое. А от поганския беды Руская земля погибла. Уже бо не имамы надежды ни на кого, токмо надеемся на всевидящаго бога. Аз же имея у себе две отрасли еще малы суще, Василий да Георгий, да поразит и их, яко же солнце с юга или ветр повеет противу западу, обои бо сего терпети не могут — млады суще. Аз же тогда что сотворю? Но возврати, господи, государя моего, отца их князя Дмитрия Ивановича по здорову, то и земля их спасетца, а они царствуют во веки!».

Князь же великий поим с собою сурожан, московских гостей, видения ради; аще что бог случит ему государю, имут они поведати об нем в дальних землях, яко гости хозяеви быша: Василия Капию, Сидора Олуферьева, Констянтина Петунова, Козму Ховрина, Онто- на Верблюзина, Михаила Саларева, Тимофея Везякова, Дмитрия Чермнаго, Дементия Саларева, Ивана Шихца. И подвигошася князи рустии успешно, яко медвеные чаши пити и стеблия виннаго пития: хотят чести добыта и славнаго имени. Уже бо стук стучит и гром гремит в раннюю зарю. Князь же Владимер Москву реку перевозитца на красном перевозе⁸ в Боровске. Князь великий прииде на Коломну на память святаго Моисея Мурина, туто же быша мнози воеводы рат,- ныя, встретоша великого князя Дмитрия Ивановича на реке на Се- верке, епископ же его встрете во вратех градных со живоносными
тресты и з собором и осени его крестом и молитву сотвори: «Спаси, господи, люди своя». На утрее же князь великий повеле всем князем выехати к Донцу на поле: Во святую неделю по заутрени начаша много ратных трубы и органы мнози бити и стязи убо мнози простерты у саду Панфилова. Руские же сынове поступиша поля Коломен- ския, яко невместно бысть никому же зрети очима от множества силы. Князь же великий Дмитрей Иванович выехав з братом своим со князем Владимером Андреевичем, видевше же множество войска собранное и возрадовашеся радостию великою и урядиша коему- ждо полку воеводу уставиша. Себе же князь великий взял паки бе- лозерских князей. В правую руку уряди князь великий брата своего князя Владимера Андреевича и дает в полки ему у князей ярославских. А в левую руку урядиша князя Глеба брянсково. В передовой полк Дмитрия Всеволодова да брата его Владимера. С Коломенскими же воеводами Микула Васильевича, с володимерцы воевода Тимофей Волуевич, с костромичи воевода Иван Родионович, с пере- славцы воевода Андрей Секирович. А у князя Владимера был воевода Данила Белеутов, Констянтин Кононов, князь Федор елецкой да князь Юрьи мещерской, князь Ондрей муромский.

Князь великий Дмитрей Иванович, урядив полки своя и приказа коемуждо полку воеводу, и повеле Оку реку перевозитися, заповеда всем князем и воеводам, да аще кто пойдет вас по Рязанской земли с великими силами, но ни коснися ни един у вас власу главному земли Резанской. А сам князь великий, взяв благословение у архиепископа Коломенсково, перевезеся Оку реку со всеми силами.

И как будет князь великий на другой стране реке и вси князи и воеводы и вся Руская земля и сила, и повеле князь великий всем воеводам росчести силу ево, кождо под которым воеводою, сколко силы, розочтоша же тогда Рускую землю. Говорит бо тогда 1-ый ⁹ князь Федор Семенович: «Подо мною силы 25 ООО»; вторый воевода князь Глеб Брянской: «Подо мною силы 25 ООО»; третий воевода говорит князь Дмитрей Всеволожской: «Подо мною силы 36 000»; четвертый же воевода князь Михайла Васильевичь: «Подо мною силы 20 000»; пятый воевода говорит Тимофей Волуевич: «Подо мною силы 15 000»;

шестый воевода Иван Родионовичь Квашня: «Со мною силы 16 000»; седмой воевода переславский Андрей Серпуховичь: «Со мною силы 16 000»; осмой воевода князь Андрей Муромской: «Со мною силы 18 000»; девятый воевода Данила Белеутов: «Со мною силы 13 000»; десятый воевода Констянтин Конанович: «Со мною силы 20 000»; да всей силы с великим князем Дмитрием Ивановичем 400 000 без дву тысящ кованой рати. Того же дни приехаша после числа за Оку реку к великому князю посадники новгородцкие Великого Новаграда, а с ними силы пришло 30 000, и биша челом великому князю Дмитрию Ивановичю.

В то же время отпусти третию сторожу избранных своих удалцов, яко да купно видятся со татарскими сторожи в поле: Семена Милкжа, да Игнатя Кренева, да Фому Тыни-ну, да Петра Горского, да Карпа Олексина, Петрушу Чюракова и иных многих ведомцов 90 человек. И рече князь -великий брату своему князю Владимеру: «Поспешите, братие, противу безбожных печенег; аще ли смерть приключитца, нам, но не престанем — -ни без ума нам ся смерть». Идоша путем своим князь же великий Дмитрей Иванович, моляся господу богу и призывая на помощь и сродников своих святых старстотерпцев Бориса и Глеба.

Слышав же то Олго резанский, яко уже князь великий грядет со многими силами противу безбожных тотар даря Мамая, ноипаче вооружен твердо верою, он же к богу от всего ума упование имуще. Князь же Олг резанский нача блюстися, с места на место преходя, со единомысленики своими, глаголя: «Аще бы мочно нам послати ко многоразумному Олгерду литовскому против таковаго приключь- шагося тако имам мыслите, но отовсюду нам изостали пути, но мы же по преднему мыслихом, яко не подобает руским князем противу восточнаго даря стояти с копием. Ныне убо что помышляюще, от- куду прииде ему разум и помощ великая, яко противу нас трех прииде ему разум вооружитися?» И рекоша ему бояре его: «А нам, господине Олг, за пятдесят дней поведали и мы стыдилися тебе рещи; скажут, в вотчине его калугер Сергие зовут; тот велми прозорлив, той ноипаче вооружи его на царя и от своей обители дасть ему два воина калугера, добре силны».

Слышав же то Олг резанский от своих бояр, нача сердитися на своих бояр; «Почто мне сего не поведали преже, да бых умолил того царя нечестиваго, да ничто же бы зло сотворилося, не аз бо един оскудех умом, но и паче разумнее мене Ольгерд литовский, но той бо чтет закон Петра Гугниваго латынскую веру, аз же окаянный разумех истиннаго бога, но что ради поползохся? Того ради рече божественное писание: «Аще раб ведый закон господина своего, а преступает, то бо ему бывает без милости». Ныне убо, что сотворю; которому учну работати? Аще бы великому князю работал, то отнюдь не приимет мене: весть измену мою к себе; аще ли приложуся к нечестивому, но и дороги ми несть, како к нему ити на помощь; аще ли пойду к нечестивому, поистинне, яко древний гонитель буду Христов, яко же древняго Святополка земля пожрет мя, но и аз токмо стяжания лишен буду, но и живота гонзну; но аще бог по нас, но никто же на нас, и еще оного старца Сергия, помогает ему. Аще ли же ни единому помощи не сотворю, то како вопреки могу от обоих прожити? Которому бог поможет, к тому и аз присягну». Олгерд же по предреченным своим сродником приближеся, а привел бе бяше Литвы много и агарян, иже итти ко царю Мамаю на помощь. Бывшу же убо Ольгерду у Одоева и слыша про великого князя Дмитрия Ивановича, яко собра войска много Руси и Словенскую землю и по- иде к Дону, и убояся Олгерд, и пребысть тут. И оттоле недвижешеся и нача размышляти своей суетный помысл и видев свое совокупление розно идуще и нача сердетися и развратися и рече: «Елико не достанет человеку своего ума и мудрости, а чюжею мудростию не жити, но преж сего николи же Литва от Резани учима бывает, ныне же изведе мя князь Олго резанской из ума, а сам ноипаче себя погуби. Ныне же убо пребуду зде, дондеже услышим победу московскаго великого князя».

В той же день гонець пригонил к Олгерду литовскому от земли Литовские и привезл к нему книги написаны сицевым образом, писаны бысть про его дети, что пойдоша его дети на помощь великому князю московскому Дмитрию Ивановичю, и они како советовали промеж себя, два брата князь Андрей да князь Дмитрей, глагол же их
таков бысть. Слышав сие князь Андрей полотский, князь Дмитрей брянский, Олгердовичи, яко велика беда и попечение и туга настоит князю Дмитрию московскому и всему православному християнству от безбожнаго царя Мамая, и оттуду мысляше, отцем ненавидими бяше обое, ноипаче. боголюбивы, вместе бо крещение прияли есте от мачехи своея от княгини Анны. Беста бо, аки некия класы доброплод- ■ныя подаваемыя жйвуще посреде нечестия, не имамы плода, когда достойна сотворити. Посла Андрей к Дмитрию тайную буквицу малую, в ней же бе писано: «Се брат мой возлюбленный, яко отец наш отверзе нас от себе и не возлюби нас, дав нам закон свой ходите по нему. Се мы, что воздадим о том, яко разумех бога истиннаго. Ныне убо скончаем подвиг добр подвижнику христову и началнику християнскому великому князю Дмитрию Ивановичю московскому. Ныне убо ему, великому князю, туга есть велика от поганых измаил- тян. Но еще отец наш побарает по них и князь Олго резанский приводит нечестивых тотар. Нам же подобает сия свершите, яко божественное писание глаголет: «Братие в бедах пособивыи бывайте». Но помыслим сами себе, отцу ли станем противитися или к великому князю Московскому итти на помощь; рече святой апостол Лука еуанге- лист, спасителя нашего христовы уста его рекше: «Предани будете родители своими или братиею и умертвитеся имени моего ради, пре- терпевый до конца, той спасен будет, и слезем от плода являющагося терпения и предадимся истинному плодовиту винограду христову, возделанному рукама божиима. Ныне же подвизаемся не земнаго ради княжения, но небеснаго царствия и чести желая, яже господь даст творящим волю его». И прочет же князь Дмитрей Иванович послание и нача радоватися и от радости плакате и рече: «Владыко человеко- любче! Дай же нам, господи, сотворити тму тем подвига сего добра- го, ему же открыл господь все добрая брату моему». И рече послу тому, повелел: «Та,ко рцы брату моему: Готов есми дни сего по наказанию твоему, колика войска моего купно со мною будет божиим промыслом совокупленых браней ради приходящих от Дунайских агарян. Слышах бо, яко приидоша ко мне вестницы от Северки, ту бо хощет князь великий Дмитрей Иванович ждати безбожнаго царя

Мамая и злых его сыроядцов. Уже день пребысть, но нам подобает итти к Северстей стране, тамо же нам меж собою совокупитися, а путем отца своего идем, да не возвратитца на нас отца нашего студ и клятва от уст его».

И по малех же днех соидошася оба брата Олгердовича со всеми своими силами к Северстей стране. И уведев же и воздрадовашася, яко же иногда Иосиф Веньямина брата своего узре тако же. И се два брата узреша себе множества войска уряжено нарочито противницы. Приспеша же на Дон борзо, наехаша великого князя Дмитрия Ивановича. Слышав же Ольгерд от вестника своего и разслушав посланные книги от своих доброхотов, что его чада пошли к великому князю на помощь. С того же Ольгерд добре пробудиься и помыслиша себе тако: «К кому аз пойду на помощь? Ко царю пошол бых, ино ми уже пути несть от великого князя. Аще ли пойду к великому князю, но уже оба сына моя напреде мене у него есть, но вем, что сотво- рити нам ¹⁰». И глаголюще <к нему ближнии его приятели: «Преже сего времени сице бысть. Сыны отца на бою головы свои кладут, а сии тоже творят твои два сына. Аще ли уже убьют их, то ты сам спа- сешися в своей земли Литовской и их грады завладееши. Аще ли поидеши к великому князю, то тамо убиен будеши от царя Мамая по предреченным книгам посланным, что бо восприемлеши. Аще ли царь Мамай одолеет московского князя, а без тобя, отговорисся, что ти дороги князь великий поотнимал, .а к своей земли со всею силою вы-, ехал вон». Слышав же Ольгерд литовский от своих панов речь тако- ву и полюби словеса их и глаголаша слово от уст своих: «Помози, господи, детем моим, а не Мамаю».

И князь великий глаголаше брату своему князю Владимеру: «Ви- диши ли, брате, дети отца остависта, а к нам приидоша». Угониша великого князя об сю страну Дону на месте на Черном на Березаи. И поклонишася литовские князи великому князю московскому и почти их князь великий добр и многи дары подаст им, назва их себе новонареченная ¹¹ братия, руские князи Олгердовичи. А силы с ними прииде 46000 кованой рати. Борзо же князь великий Дмитрей Иванович московской посла вестника своего к Москве ко преосвященному Кип-

рияну митрополиту и ко преподобному старцу Сергию и к великой' княгини Евдокеи, яко два брата Олгердовичи приехаша ко мне на помощ, утаяся отца своего Олгерда. Слышав же преосвященный Киприян митрополит, прослезися, нача молитву творити: «Господи,, владыко человеколюбче! Помилуй и избави руских князей и все войско их, яко противнии наши ветри на тихость преложишася». И посла митрополит по всем монастырем гонца своего и к преподобному старцу Сергию и по всем церквам, и повеле господу богу молитвы творити день и нощь. Слышав же тое великая княгиня Евдокея бо- жию милость и много милостыни творя нищим, а сама княгиня непрестанно текуще к церкви божии день и нощь. Се же паки оставим, на преднее возвратимся.

Поиде же князь великий по широце дороге, радующеся своего воя совокупления, зряще же убо на зменение всяк воевода прострети, чаю- ще стретения с погаными. Глаголюще тогда князь великий: «Братия моя милая, литовские князи, коея ради потребы приидосте семо, а яз вас не чаял к себе на помощ». Они же рекоша ему: «Господь бог посла нас на твою помощь». Рече же князь великий: воистинну есть божии ревнители праотца Авраама, яко тайно Лотови, поможе бог вскоре, тако же великому князю Ярославу поможе бог отмсти- ти кровь братии своея. Стояще же князь великий со многими силами на месте нарицаемом Березай, яко за двадесять и за три поприща до Дону. Приспевши же день сентября в 4 день на память святаго пророка Захария и убиение князя Глеба Владимировича. В то же время приехаша два сторожи его к великому князю, Петр Горской да Карп Олексин, приведоша язык сановит царева двора, тот же язык поведает великому князю: «Уже царь на Кузьмине гати, не спешит бо царь, ожидает Олгерда литовского и Олга резанского, а твоего собрания ни вести нет, ни стретения не чает царь противу собя по предреченным писанным грамотам Олгердовым, по трех же днех имает- быти на Дону». Князь же великий вопроси его о силе Цареве, он же рече: «Не счести силы никому же, толико множество».

Князь же великий нача думати з братом своим, со князем Воло- димером Андреевичем, и с литовскими новонареченною братиею и.

с воеводами, глаголаше: «Братия моя милая, князи и бояре, думайте, зде ли паки пребудем или за Дон перевеземся». И рекоша ему бояре московские: «Предадим живот свой смерти на сей стране Дону». И кликнута Олгердовичи от горести сердца своего: «Не слушай, княже великий, крамолников московских, поедь за Дон реку, аще на страх не дерзнеши, желания не получиши, ни славнаго имени вовеки». Сами же оба брата удариша по конем своим и побредоша за Дон реку и вся сила их за ними, глаголюще великому князю Дмитрию Ивановичю: «Хоще ли, княже, крепкаго сего войска, повели возитися за Дон реку; аще на страх не дерзнеши, желания не полу- чити ни славнаго имени во веки, тс ни един не помышляет вспять от великия силы царя Мамая, яко надобно вещати: «Не в силе бог, в правде бог». Сродник твоих и наш Ярослав, перевезеся за реку; Святополка победи, прадед твой, князь великий Александр Яросла- вич, Неву реку перевезеся, короля победи, нарекши бога на помощь себе, тако же подобает князь великий, Дмитрей Иванович, и тебе творити. Аще ли побием силу противных своих, и то все спасемся, аще ли что бог пошлет нам смерть, то вси общую смерть приимем от князей и от простых людей. Тебе же великому князю смертныя помыслы подобает бо иными глаголы глаголати, но теми словесы укрепится войску бо твоему, мы убо видехом, яко множество избранных витязей войска твоего хотят за тебя, государя, главы своя покласти».

Слышав же князь великий словеса их и повеле войску своему Дон реку возитися. Вестницы же ускоряют и глаголет: «Уже приближаются татарове». И мнози сынове рустии возрадовашася радостию великою, зряще своего подвига желаемого, его же на Руси возжеле- ша за многи дни.

Мнози волки притекоша от моря на место грозно, воют по вся дни и по вся нощи непрестанно, гроза велика. По полком же храбрым сердца утвердиша-ся, уншии слышав укротишася. Мнози же враны необычно собрашася и не умолкая глаголаше, а галици своею речию говорят, а орлы мнози ото устья Дону слетешася, и те по аерам летающе кличют, ждуще того грознаго дни богом иэволылаго, яко имат пасти труп человеческий и кровопролитие, аки морстей воде.

От таковаго страха и грозы великия древа поклонишася, а трава пос- тилашеся. Мнози же унывают, видяще пред очима смертная чаша. Погании студом омрачатся погибели живота своего, понеже убо у ‘Смерти погании погибе память их с шумом, православнии же чело- вецы процветошася радостию, ждуще совершеннаго оного обетования и прекрасных от Христа венцов, како поведал преподобный старец Сергие. А вестницы же ускоряют, яко же погании приближаются.

В 6 день прибеже Семион Милюк с своею дружиною, а погании но них гонишася, о полцы наши разишаея. И возвратишася вспять и поведаша царю Мамаю, яко князи рустии ополчишася при Дону стоят. Божиим же. промышлением узреща людей множество уряжено, и они поведают царю своему с четверицею войска цх уряжена, а нашего боле собрания. Он же нечестивый царь разжен дияволом, разумев свою погибель, крикнув напрасно, испусти глас свой рече: «Такова ли моя сила, аще сего не одолею своего слуги, то како имам возвратитися вспять в свою землю, срама своего не могу терпети». И повеле своим всем вооружитися. Семен же Милюк поведа своему великому князю Дмитрию Ивановичю, яко на Гусницы на броду стоят ту: «Стражи его нас узрели толику за едину нощ имущи его меж нами, утре же имам быти на Непр-ядне реки. Тебе, государь, великому .князю, подобает дни сего исполчити полки. Ноне ускорят погании то- тарове». И нача князь великий Дмитрей Иванович з братом своим со князем Володимером Ондреевичем и с литовскими князи з Дмитрием я с Ондреем Олгердовичи до шестого часу полцы уряжают.

Некто же есть воевода при приезде ¹² с литовскими князи, именем Дмитрей Бобров, а родом земли Волынские. Се же есть нарочитый полко-водец, велми горазн полков уставливати по достоянию, елико кому где подобает стояти. Князь же великий Дмитрей Ивановичь поим с собою брата своего, князя Владимера Андреевича, и литовских князей и вси князи и воеводы, выехав на место высоко и видев образ святый вооружен во християнском знамени, аки некии светиль- ницы солнечный светяще. Время ведреное и ревут ревним стязи наволочены златом и простирающеся хоботы их, аки облацы тихо трепещут, хотят промолвити. Богатыри руские, аки живые хоругви
пашутца, доспехи же руских сынов, аки воду всебыстрыи колебашеся, а шеломы их на главах, аки утиная глава — роса во время ведра светящеся, еловцы же шеломов, аки пламя огненое горит. Умилно видети и жалостно зрети таковых руских князей, удалых детей боярских, бранная учрежения. Тако бо вси единодушно равно един за единаго' хощет умрети и вси единогласно глаголяще: «Боже святый, призри на нас, даруй православному царю нашему, аки Констянтину, покори под нозе его всякого врага и Азмалика, якоже оному кроткому Давыду». Сему же дивишася литовские князи, рекуще: «Никако же бысть тако-ваго достойно всякому войску, преже нас есть таковому».

Князь великий Дмитрей Иванович, видев полцы своя достойно уряжены, и сшед с коня и паде на колени своя на траву ковылу прямо великому полку черного знамени, на нем же бысть образ владыки господа нашего Исуса Христа, противу знамени поклонися и начя князь великий молитвы деяти из глубины сердца своего велегласно глаголати, плаката и призывати бога на помощь.

Молитва: «О, владыко вседержителю, призри смотрительным своим оком на смиреныя своя люди, твоею бо, господи, десницею оо- творени суть и святою и честною кровию твоею искуплени, род хри- стиянский; внуши, господи, глас молитв наших и обрати сердце свирепому сему врагу варвару на смирение, да не повелику бо злотворяг рабу твоему, обрати свое лице на нечестивыя, яко не призывают имени твоего святаго; молюся образу твоему святому и пречистей твоей матери и твердому и необоримому милостивому святителю Петру рускому, иже на твою помощь надеемся и не смею призывати имени твоего святого».

Князь же великий, скончав молитву и всед на конь свой, нача ПО' полком ездити со князьми и с воеводами, коемуждо полку сам рече своими усты: «Братие, князи и воеводы и молодые люди, сынове- християнстии, от мала и до велика. Уже, братие, днесь день уходит, а нощ приближися, бдите и молитеся в сию нощь, крепитеся и му~ жайтеся, кождо вас, утре бо вас немочно урядити. Уже бо, братие,. гости наши блиско суть на реце на Непрядне, утре бо, братие, вси' имамы от них пити чашю общую, тое бо, братие, нам християнским"
сыновом господь весть, промеж себя чашу поведеную, ей же друзи мои милые на Руси, иже вожделеша пити чашю смертную за святыя божия церкви и за веру православную и за землю святорускую и за мою обиду и уповайте на бога единаго живаго, да мир будет вам братие моя, иже ускоряются татарове».

Брата же своего князя Владимера Андреевича посла вверх Дону в дуброву, яко да утаитеся от полков, и даст же ему достойных ве- .домцов своего двора удалых людей 17, еще с ним отпусти воеводу своего известного Дмитрия Волынца. Уже бо нощь приспе противо светоноснаго праздника святыя богородица, уже бо тогда нощь одол- жися со днем летним. Еще же бысть тогда теплота в нощи той велика и тихость велми, мразы росныя явишася. Воистинну бо рече божественное писание: «Нощь несветла не верным, верным же просвещение». И рече Дмитрей Волынец к великому князю: «Испытаю, кня- .же, свою примету ратную, кому будет божия помощь. Уже бо нощь сия глубока, а заря похищается». Дмитрей же Волынец, всед на конь свой и поим с собою единаго великаго князя Дмитрия Ивановича, и выехав на поле Куликово и став промеж двема великими силами. Слышав же стук велик и клич, аки гром гремит, трубы многия гласят, а з заде их, аки волы грозно воюще, велика бысть гроза необычно, г по десной же стране вранове кличюще. И бысть глас велик птическ, а противу вранов, аки гора играюще, по реце же той по Непрядне, .аки гуси и лебеди крилома плещуще, необычно грозу подающе.

И обратися на полки руские и бысть тишина велика. Рече Волынец: «Что слышел?» Князь же рече: «Ничто же, но толко видехом великий: «Слышахом, брате, гроза велика есть». И рече ему Волынец: «Что слышел?» Князь же рече: «Ничто же, но толко видехом огненые зари снимахуся, а из них выступает, аки кровь». И рече Во- .лынец: «Молися государь богу, добрыя знамения видятся, но толко призывай бога на помощь неоскудно верою. Но еще, княже, есть у мене примета вторая». И сниде с коня и паде на десное ухо, прини- че к земли и предлежит на мног час, и востав, и абие по сем рече ему князь великий Дмитрей: «Что есть примета се, брате Дмитрие, слышав?» Он же не хотя ему сказати. Князь же великий нудив его. Он

же рече: «Едина бо примета есть на великую скорбь, а другая на не- изглаголанную в род и род по тебе. Я слышал — земля плачет ел- линским языком чад своих, а другая страна, аки во свирель плачевную, добре жалостно слышити. Аз же множество тех примет преж сего приях, испытай их при ратном времени и у прежних полков. Се слышах тако же и ныне, надеяся на милость божию и молением сродник ваших новых страстотерпец Бориса и Глеба; аз чаю победы на поганых, а християном много падение будет». Слышав же то князь великий проелезися. И рече: «Тако будет победа християном и державе твоей». Волынец же рече: «Не подобает тебе, царю, в полцех сего поведати, но токмо вели всякому богу молитися и святых призывати на помощь, и в утри рано подвигните колени свои и повели всем воеводам и вся кому вооружитися в доспехи, уже бо оружие непобедимое на противных».

Туто же некто разбойник именем Фома Хабесов поставлен бысть от великого князя Дмитрия Ивановича на реце на Чюре на Михайлове для крепкие сторожи мужества его ради от поганых. Сего уверяя бог разбойника, откры ему видение видети в нощи велико, яко^ на высоке облаке виде изрядно аки некий полк от востока велик зело, от полуденныя же страны приидоша два юноши светлы в руках имуще мечи остры, и рекоша полковником татарским: «Кто вам повеле отчину на Рускую землю потребити, понеже дарова нам господь бог стрещи отчину свою Рускую землю». И начаша юноши их сещи и не един от них не избысть, отнеле же человек той уверен бысть и целомудр к богу.

Наутрия же поведа разбойник великому князю Дмитрию Ивановичи) единому же: «Виде на небесех видение». Рече же ему князь великий: «Не глаголи, брате, никому же, мудра бо есть вещь сия и страшна. Аще ся будет тако». А сам государь восплакася горько от всего сердца своего и воздев руце свои на небо и рече: «Господи' владыко человеколюбче, молитвами святых твоих страстотерпец. Бориса и Глеба помози нам, яко же Моисею' на Аммалика и яко же Давиду на Голияда и первому князю Ярославу над Святополком ir прадеду моему великому князю Александру над хвалящим рим
ским королем. Тот же король хотел разорити отечество наше Рускую землю, тако же и сей безбожный царь Мамай хощет попрати святую православную веру християнскую, разорити святыя церкви. Не даждь нам, господи по грехом нашим и поели милость свою и просвети нас благоутробием твоим. Не даждь, господи, в посмех раб своих врагом нашим, да не порадуются врази наши и не рекут словеса ложная и неверна, где есть бог их. Бог же наш на небеси и на земли, '.на нь уповах, помози господи православным христия- ном, иже имя твое призывают».

Приспевшу же сентября в 8 день великому празднику Рожества святей богородицы, святящю пятку, восходящу солнцу, бысть же мгляно суще, яко дым, и начаша же стязи простиратися християн- стии и трубы гласити и арганы бити и многи сурны гласящи. Уже руские князи и воеводы и удалые люди, сердца их наполнишася ярости, идущим кождо под своим знаменем. Полцы же идуще по повелению великого князя и по уставу воеводы Волынца. А трубы гласяще, под своим стягом кождо своего воеводы. Наставшу же по второму часу дни и начаша от обоих полков страшно гласити трубы и снимахуся гласы трубныя >во един глас, слышати грозной. В той же час видети милосердием божиим и молитвами святых и святителя Петра митрополита, рускаго заступника, и преподобнаго старца Сергия трубы же татарские онемеша, а руские ноипаче утверди- шася. Полцы же еще межу собою не видятся, зане же утро мгляно, яко дым, но велми земля грозно стонет, велику грозу подает от востока и до запада и до моря. В то время по всем градам заморским велика гроза бысть, что земля стонет необычно в Цареграде. Цареградский же царь во страсе велице бысть и в недоумении велице бысть, что сие будет. И глагола ему воин его: «Видел есми видение, царю, за 7 дний преж сего страха: Приидоша страшный образом звери мнози на овчие стада и поядоша их и мало от них осташася, мало овец. Малые же овцы на лвовы стада образы устремишася на лвы и поядоша тех злых зверей и- до единаго зверя, но аз мыслих, царю, много про сие видение, что есть таковое, и аз, царю, начал велика гроза побоища на земли, но не вем, где будет».

Князь же великий перескачючи с коня на конь и ездя по полком, глаголюще со слезами: «Отцы и братия, князи и бояре и деТи боярские >и молодые люди! Господа ради подвизайтеся и святых ради .церквей и веры ради християнские не помышляйте земнаго ничто же. Аще. ли смерть нам приключитца, то живот вечный имамы видети. Ныне же, братия милая, потщимся на свое дело вси от мала и до велика, венцы победными увяземся от Христа бога и спаса душам нашим». Теми же словесы утвержающе полки своя.

И паки приехав под свое знамя под черное, и сседе с того коня на иного и совлече с себя приволоку червчату в царскую облечеся. Того же коня своего даст под любимаго своего постелника под Михаила Брянцу и приволоку свою на него облече, иже бе ему любим паче меры. И повеле ему стояти на том коне в той приволоце в свое место великого князя. Уже бо гроза есть велика, земля стонет, поле же Куликово перегибается, а реки, аки живы, с мест своих высту- пиша. Князь же великий Дмитрей Иванович, став на своем месте, воздев руце свои на небо, молящеся богу, глагола: «Боже, помози ми». и возложи князь великий Дмитрей руце свои на небо и в недра свои и вынем живоначалный свой крест, на нем же бысть воображены страсти Христовы, а в нем же бысть живоносное древо. И восплакася горко: «Се же бе конечное, надеюся, честный кресте господень, иже сим образом явивыйся православному греческому царю Коистянтину, егда на бранех сущу с нечестивыми, спасовым образом победи их ¹³ и не могут обрезании человецы противитися, противу креста господня взирати. Тако удиви милость свою на мне, на рабе своем». Се же глаголаше.

Приидоша же в то время великому князю Дмитрию Ив'ановичю книги от преподобнаго игумена Сергия, в них бе написано сице: «Государю Руские земли великому князю Дмитрию Ивановичю и всем князем и воеводам и всему православному войску мир и благословение, от бога отца вседержителя творца небу и земли, преподобнаго отца Сергия. Светися, государь, веселыми очима и сердцем мужайся и крепися, призывай бога на помощь; господь бог поможет ти, имеши любедити противных, яко же прежде рекох тебе. Сего не

к смерти будет ти, но к славе велицей». Слышав же князь великий Дмитрей Иванович таковое ¹⁴ писание к себе от преподобного старца Сергия и нача плакати от радости любезно и нача целовати посланника. И утвердися сердце государю великому о послании от преподобного старца Сергия, и еще ¹⁵ даст великому князю посланник от старца оного посланный хлеб богородицын. Князь же великий сьеде хлеб пречистые богородицы и простер руце свои на небо и возопи гласом великим: «О, велико имя пресвятыя богородица, помогай нам молитвами твоего угодника преподобнаго Сергия». И вседе на конь свой и взем палицу железную и подвижеся прежде сам ис полку своего битися от горести сердца своего за святыя церкви и за веру православную и за свою обиду великую. Мнози же сынове рустии и князи и богатыри, держаще его, возбраняюще ему глагола- ше: «Не подобает тебе государю Руские земли великому князю самому в полку битися. Тебе, государю, подобает под стягом стояти, а нам подобает пред тобою государем мужество свое показати, тобя, государя, господь упасет милостию своею. Тебе, государю, почему разумети, кого тебе как пожаловати или дарити. Мы же, государь, все за тебя, государя, готовы главы своя положити. Тебе подобает о Себе стояти, а нам, рабом твоим, подобает своими главами послу- жити ласковому государю. Тебя, государя, бог соблюдет, а нас не будет, и ты, государь по нас память твориш, яко же Леонтий князь память творил Феодору Тирону в книгах псаломских. Памяти ради написати повеле руских князей. Аще ли тебя, государя, единаго изгубят, то от кого нам чаяти чести и жалованья. Аще ли спасемся, а тебя единаго не будет, чей успех будет и будем вси, аки стада ов- чии, не имамы пастыря. И приидут на ¹⁶ нас от всех стран дивии вол- цы и разгубят нас, елико хто хощет. Тебе, государю, подобает себя спасти и нас».

Князь же великий прослезися и рече: «Братия моя милая, князи и бояре и молодые люди, добра ваша речь, не могу вама отвещати ничто же, но токмо похвалю вас, вы бо есте воистинну ревнители, божии раби, но паче сами разумеете, кол красно есть з добрыми людми умрети,' а прияти себе смерть мученическая за святыя церкви

13 Повести о Куликовской битве
и за веру православную и за свою обиду. Егда же мученик бысть Арефа Устинияном царем Перским веры ради, еже верова во Христа и не отвержеся христов мученик веры христовы. И повеле царь усекнути его, и выведоша на позорище его и усекнуща ему главу. Се же святый великомученик Арефа радуясь конец приял, веры ради, и прият венец от Христа бога. Тако же и вы, братие руекии сьгнове, постражите за веру православную и приимете венец от Христа бога».

Слышав же добрии воини избраннаго воеводы и удивишася сло- весем великого князя, един пред единым скорит друг за другом головы своя положити под меч. Видев же князь великий Дмитрей Иванович и повеле слушати речь свою: «Вы есте, братия моя милая, руския князи. Аз приях от бога на земли власть болши всех чести и дарове, зла ли не могу терпети или с в'ами нити чашю общую, вы вожделеете пити чаши смертныя, и како моту терпети и како вас могу терпети и видети побежаемых, и прочее к тому не могу зрети. Аще ли спасемся, то с вами спасен буду животом. И ньине, братия милая, вооружимся силою вышняго бога творца небу и земли на противных агарян».

И уже бо первыя полцы ведут¹⁷ Дмитрей Всеволодич да брат ево Владимер с правую руку, а о левую руку идет Микула Василевич, а сила бяше у него коломенская. По них же грядут рустии сынове успешно обои полки, -несть бо им места, где роступитися на поле. Безбожный же царь Мамай, видев собрание учреженно го- раздно и начаша страшити. И ехав царь Мамай на высоко место с тремя князьми видети кровопролития человеческаго, иже бе удалые люди ото обоих стран съезжаются.

Посем выехав ис полку печенег добр велик, подобен древнему Голиаду и видети страшен. Нача безбожный печенег сещи православных християн, а противитися ему не можаше никто же от вельмож наших, яко великий наездник и богатырь. Видев же Александр Пересвет данный чернец от преподобнаго Сергия старца, бе же ученей Пересвет в полку Владимера, и стрете великого князя Дмитрия и рече: «Сей ищет противника себе, аз хощу противу ему стати со оружием, токмо аще ли не стану противу безбожнаго татарина, то

все вы имете от него побеждены быти». И возложи старец вместо шелома куколь на главу свою, а на верх облачаше старец мантию, бе же его увидети умилно и грозно, образ же бяше на главе его архангельский вооружен схимою повелением игумена Сергия. И рече старец: «Отцы и братия, простите мя грешнаго и благословите. И ты, брате Ослебя, моли бога за мя». Еще рече Пересвет: «Святый преподобный Сергие, помогай своими молитвами святыми». И всед на конь свой и приим в руце посох преподобнаго старца Сергия и устремися противу безбожнаго, и все християне кликнуша: «Боже, помози, господи, рабу своему». И ударишася копием вместо, и копия своя приломиша и спадошася оба с коней своих на землю, и тако скончашася оба.

И ступишася на третьем часу дни и бишася крепко. Видев же то князь великий: «Видите ли, братие, уже гости приидоша к нам ясти и пити крови человеческия, и ведут промежу себя победныя чаши, предних же напоиша и наши весели успоша сном смертным. Время бо прииде, а час приспе». И ударишася вси людие по конем своим и сступишася и кликнуша вси, единогласно глаголюще: «С нами бог!» И еще и паки рекуще: «Боже християнский, помози нам!» Печенези же своя боги кликнуша и ступишася крепко, бькяце- ся напрасно, сами себе разбиваху, не токмо оружием, и под конми умираху, от великия тесноты задыхахуся, не мощно бо вместитися на поле Куликове. На том бо поле силно ступишася полцы, а из них выступишася кровавая заря, в них же трепещут силнии молнии от облистания мечнаго и от ломления копейнаго и от мечнаго сечения. И бысть трус велик и страшен и грозно есть в тот час зрети сего грознаго часа и дни; в мегновении ока погибе толико народа божия создания. Но воля божия совершается. Уже бо час 4 и 5 бьются християне же не ослабевают, а печенези ж болши наступают. Уже бо час 6 и 7 наставше. Божиим попущением грех ради наших начаша погании одолевати християн, уже много побиша, мнози же от сановитых падоша руских богатырей, аки древа поклонишася или аки трава от солнца усыхает и концы под копыта постилаются. Мно-' зи же сынове рустии спадошася, а самого же великого князя Дмит-

рия Ивановича велми уязвиша копием под левую пазуху. Он же ук- лонися с побоища на седмом часу дни того, яко немощно ему бе велми имается. Уже бо многажды стяг великого князя подсекоша татарове, но силою божиею вышняго творца но паче еще укрепиша- ся стяг. Се же слышахом от перваго самовидца, глаголаше: «Се же сказахом великому князю Владимиру видение таково. Бысть же в тое время видехом над нами небо отверсто, из него же изыде багряная заря над вами ниско держаща тот облак руками апостольскими и пророческими. В седмый же час опустися облак на полк вели- каго князя Дмитрия». В то же время християнстия полцы оскудеша, уже бо мало християн, а все татарове. Слышав же то князь Владимер восплакася горко, не могий терпети. И рече Дмитрию Волынцу: «Что убо, брате, Дмитрей, польза стоянию нашему?» И рече ему Дмитрей: «Беда велика, князь, уже пришла година, князь, уже ¹⁸ кла- сы пшеничныя подавляемы, а терние растуще. Еще потерпим мало время и ожидаем подобнаго часа себе, ждем, во нь же имать даровя отдавати противо. Токмо, в сей час пожди, в он же имать благодать божия и помощь християном». Князь же Владимер воздев руце на небо и рече: «Господи боже, вышний творец, царь небесный, сотвори- вый небо и землю, предстани над злодеи сими. Не предаждь, господи, порадоватися врагу нашему царю Мамаю, мало показни, а много помилуй, воздаждь, господи, милость свою».

Сынове же рустии в полку его плачющеся, видят свою братию погибающу непрестанно, поревающеся, яко звани на брак вина пити. Волынец же Дмитрей возбраняше на них глаголаше: «Пождите, буеви сынове; будет вам время утешитися с ними с нечестивыми». В то же время прииде 8 час, абие дух он возвеет по нас. Волынец же возопи гласом великим: «Государь князь Владимер Андреевич, час наш прииде!» Дмитрей же Волынец и паки рече Владимиру: «Братие и друзи милые, ныне дерзайте, сила бо святаго духа помогает нам». Слышав же се единомысленные друзи и борзо выёхаша из дубровы зеленой, аки соколы, отревающеся от златых колодиц и ударишася На многие стада журавлиные, но горазно сынове рустии наехаша на силу тотарскую и бияхуся, стязи же их
направлены крепким воеводою. И биша же, яко отроцы Давыдовы образом лвовым, а сердцем бяше, аки серые звери, похищающе овчие стада и поядающе, тако же и сии рустии сынове, секуще оба полки и силу тотарскую и гораздно дарове отдаваше.

Уже бо сила тотарская, аки трава, постилается пред русскими. Сынове поганстии, видевше своих храбрых много падающих, и кликнуша от горести сердца своего, глаголаше: «Увы нам, Русь мудрая, худые с нами бьющеся, а добрых соблюдоша вперед всех!» И обратишася наши полцы. И даша плещи свои и шбегоша тота- рове. А по них гониша рустии сынове, глаголюще: «С нами бог, боже, помози нам!» Тотарове же бежаще, глаголюще: «Увы «ам, честный Мамаю, высоко вознеслся еси и до ада сниде». Многи уязв- лени рустии сынове воставаху и помогаху Руси удалцом, а биюще их без милости, но не могуще уже добре, а сами велми изнемогоша. Видев же царь Мамай своих агарян побежение и начаша боги своя призывати, Перуна и Савита и Раклия и Гуса, великаго пособника Махмета. И не бысть же им помощи ни единыя от них, сила бо святаго духа, аки огнь пожигая их. Татарские же полки оскудеша от рук руских мечев. Мамай же видев в рати новых людей являются, божиим же повелением показахуся рустии сынове, аки зверие лютые, рыстаху по побоищу, изрываху, аки овчие стада. И рече царь Мамай своим князем еллинским языком: «Побегаем, братие, уже бо нам не ждати добра себе, хотя свои головы унесем». Абие царь Мамай побежит сам девять серым волком в лукоморьи и скрегчюще зубы своими, плачюще и глаголюще еллинским языком, поминающе своих друзей, исаулове, и алпатове, и князи, рекуще: «Уже бо нам, братие, у себя во дворе не бывати и на своей отчине и дедине, а детей своих не видати, а катун своих не трепати, а тре- пати нам сырая земля, а целовати нам зеленая дуброва». Мнози же рустии сынове гонишася по них последи царя Мамая, но не дости- гоша его, уже бо кони их притомишася, а сами добре изнемогоша, руце же руских сынов уже отерпли, не могуще сещи их, а мечи их и сабли притупишася о головы тотарские. И возвратишася рустии сынове, и коего тотарина обретоша об ону страну реки Непрядно
в тое пору не мертва, они же того убиваху. Сия же суть молитвами святых мученик и страстотерпец Бориса и Глеба.

Некто же есть Фома Хацыбесов разбойник стоял на сторожи от великого князя и узре князя Владимера под стягом стояще, и борзо пригони к нему Фома разбойник под стяг сам десять с товарыщи, и рад бысть князь Владимер своим людем, а Владимерова войска ни един человек, не остался под стягом, вси гонишася последи то- тар. Уже день преиде солнцу заходящу, вострубиша все стязи в трубы руские. И князь же Владимер Андреевич стал на костех татарских под черным знаменем великого князя Дмитрия. Грозно зрети и жалостно смотрети кровопролития руских сынов, а трупу челове- -що, аки силные стоги сворочены, борзо конь не может скочити, в крове по колено бродяще, а реки по три дни текуще кровию.

Князь же Владимер не обрете брата своего, великого князя Дмитрия Ивановича, в полку, но токмо литовские князи с бою приехаша. И начаша князь Владимер и литовские князи плакати и убиватися о сырую землю и по полком ездити, и повеле в трубы трубити в собранные. И сьехашася со всех стран руские удалцы на трубные гласы, поюще песни ово кресту, ово мученические, ово богородицы. И собранным же людем всем в той час не обретоша великого князя Дмитрия Ивановича. И начаша глаголати князь Владимер: «Братия моя милая, князи и бояре русские, сынове и молодые люди! Кто видел или кто слышел государя Руские земли великого князя Дмитрия Ивановича, пастыря и началника». И реша ему первый самовидец Юрка сапожник: «Аз ¹⁹ его государя видел на третьем часу, палицею железною бьющеся на бою». Рекоша ему литовские мнязи: «Мы ми им его, яко в трупу жив есть». Вторый самовидец, Васюк Сухоборец: «Яз его видел на четвертом часу, биюще- ся крепко». Третий же рече Сенка Быков: «Аз его видел на пятом часу, биющеся крепко». Четвертый же рече, Гридя Хрулец: «Аз его видел на шестом часу бьющася крепко с четырмя тотарины». У князя Юрья некто есть имянем Степан Новоселцов, тот рече: «Аз его видел на седмом часу крепко биющеся пред самым твоим приездом, идоша пеша с побоища, а уязвлена вельми. Аз ему не мог пособи-
ти, тогда гонишася за мною три татарина, но милостию божиею от них спасохся. А на великого князя Дмитрия наезжали три тотарина, но един от них бысть старой наездник, тот великого князя копием уязвил, но. аз его чаю жива, а много от них пострадах». Слышав же то князь Владимер Андреевич рече: «Братия и друзи, аще кто обря- щет его жива, государя Руские земли, брата моего, великого князя Дмитрия Ивановича, воистинну тот будет у нас первый человек и боярин на Москве».

И растекошася отроцы и раскочишася по всему побоищу, ищуще победителя великого князя. Овии же найдоша Михайлу Брянцу убитово в приволоце великого князя и в шеломе. Инии же найдоша князя Семена Романовича Белозерсково, чающе великого князя Дмитрия, зане же бысть приличен великому князю. Бысть же два воина етера, уклонишася на десную страну в дуброву, един именем Сабур, а другий Григорей Холопищев, а оба родом костромичи, мало выехаша с побоища и наехаша великого князя болна уязвлена ²⁰ Я трудна велми, отдыхающе под сеченым древом под березовым. И увидевше его и падоша с коней своих оба на землю и поклонишася ему: «Радуйся государь Руския земли!» Сабур же возвратися борзо и поведа князю Владимиру: «Государь наш князь великий Дмитрей Иванович добр здрав, царствует во веки». Слышав же князь Владимер и вси князи и воеводы возрадовашася радостию великою и скоро наехаша государя Руские земли и скочиша с коней вси и падоша на ногу ему, глаголюще великому князю Дмитрию: «Радуйся, государь наш князь великий, древний Ярослав, новый Александр, новый победитель врагом нашим, ты, князь великий Дмитрей Иванович. Сия же победа тебе честь дарова и довлеет твоему послужению, а божию пособию». Князь же великий Дмитрей Иванович рече: «Что мне поведаете?» Рече же князь Владимер: «Божиею милостию и пречистыя богоматере молитвами к богу и сродник наших старостерпец и мученик князей Бориса и Глеба и молитвами святителя Руския земли Петра митрополита и молением преподобнаго игумена Сергия, тех всех молитвами побежени суть враги наши, мы же спасохомся».

Слышав ж екнязь великий Дмитрей Иванович от брата своего от князя Владимира Андреевича прослезися и рече: «Братия моя милая, руские князи и воеводы сильные. Сей день сотвори господь, возрадуемся и возвеселимся в онь». И па-ки рече: «Веселитеся, людие, велий еси, господи, и чюдна дела твоя, вечер водворится плачь и заутра радость». И паки рече: «Хвалю тя, господи боже мой, и почитаю имя твое святое, яко не дал еси нас в погибель врагом нашим и не похвалитися нами языку чюжему, -иже умыслиша на мя злая, но суди, господи, по правде моей, аз же во веки уповаю на тя». И приведоша ему конь и выехаша на побоище и видев войска своего побито многое множество безчисленое, а поганых с четвери- цею болши того. И обратися к Волынцу и рече: «Воистинну, Дмитрей, неложно есть примета твоя, подобает тебе всегда быти воеводою в полдех». По сем же князь великий Дмитрей Иванович нача ездити по побоищу з братом своим со князем Владимером и со иными оставшими князи и литовскими по побоищу, а сердцем боле- ти и кричати со слезами умыватися. Наехав на место, на нем же лежат белозерские князи, вкупе побиени быша, но толико напрасно биющеся, яко един за единаго умирает. Туто же лежит Микула Ва~ сильевичь. Став над ними много деретвова²¹, князь великий Дмитрей надо всеми любезными и воеводами. Много плакася государь к ним: «Братие русские князи и воеводы местные! Аще имете дерзновение у бога, то помолитеся богу о нашем унынии. Вем бо, яко милость его велика есть. Аще с вами вкупе будем». И паки на место иное переехав и видев своего наперстника Михаила Андреевича Брянцу, близже его лежит Тимофей Валуевич. Над ними же став князь великий много плачася и рече: «Братия возлюбленная, мене ради убиени быста. Кто бо таков раб государю для сам на смерть дасться, подобен же бысть от полку Дария перска-го царя, и той тако сотвори». И тако Семену Милюку рече: «Крепкий стражу, имаши твердо пасоми еста». Князь же великий обрався на иное место и наехав Пересвета Александра чернца Брянского лежаща, и тут же лежит Таврул татарин, уподобися древнему Голияду. И примета бяше того татарина. Высота его трех сажен, а промеж плеч руская

сажень, а промеж очима локоть мерной. Глагола же князь великий Дмитрей Иванович: «Видите ли, братия, руские сынове, многим же было от него пити чашу смертную, но его победи Пересвет,. подобна себе супостата тотарина».

Князь же великий Дмитрей Иванович на месте том повеле в собранные трубы трубити и люди сзывати храбрые, страдавших оружии от сынов измаителских. И от всех стран грядуще люди на трубный глас и весело ликующе, поюще крестныя стихи, а иные мученические, а иные богородичные. И видев князь великий людем собранным всем, и литовские князи и вси руские и оставлыиие бояре- местные. И став князь великий посреде их, плачася горко и радуя- ся, глаголюще: «Братия моя милая, князи рустии, сынове всеа Ру- сии, вам подобает служити, а мне вас хвалити и по достоянию поч- тити. А егда посетит меня господь бог, аще буду аз на своем столе, тогда имам дарити достойная части». И рече князь великий Дмитрей Иванович к своему брату князю Владимиру Андреевичю и своей нареченной братии Ольгердовичем. Грозно бо, братие, в той день смотрети, иже лежит трупу християнсково, аки силные стоги, а Дон река 3 дни текуще кровию, а Мечи река запрудилася трупом: тотарским.

Рече князь великий Дмитрей Иванович всеа Русии: «Считайте, братия, сколько у нас воевод нету и сколко молодых людей нет же». И говорил тогды Михайла Александрович московской боярин великому князю: «Нет, государь, у нас 40 бояринов московских,, 12 князей белозерских, 20 бояринов коломенских, 40 бояринов воло- димерских, 20 бояринов коломенских, 50, бояринов суздальских,. 40 бояринов муромских, 23 боярина дмитровских, 60 бояринов можайских, 30 бояринов звенигородцких, 70 бояринов ярославских, 100 бояринов Нижнево Новагорода, 114 бояринов тверских. А посечено, государь, от безбожнаго даря Мамая 200 000 без четырех человек. А помиловал господь бог землю всю Рускую». И рече князь великий Дмитрей Иванович: «Князи руские и воеводы местные и молодые люди! Ныне есть уже управились, кто же своего ближняго да похоронит, да не дана будут християнская телеса

в снедение птицам небесным и зверем земным». Князь же великий стоял :на костех человеческих 3 дня и три нощ'и, разбираше христи- янская телеса и лохораниша честно- и певше над ними надгробная, а лечестивыя по-вергоша зверем на расхищение. И лов еле вести (на Русь в домы их, кождо, где пребывал, прочем же воем повеле ямы копати великие на превьгсоцем месте, л всех ям копаша 300 ООО²²

В то же время прииде весть к Москве в 4 день после бою на память Федоры Александрийския ко преосвященному Киприяну митрополиту и к великой княгици Евдокеи и к воинским женам. И ска- заша им, которые побиты. А поганый же царь Мамай побеже на место, где есть град Кафана создан бысть, и потаи же свое имя познан бысть и познан бысть от некоих купцов и убиен бысть от фрязов, и испроверже окаянный зле живот свой и с своими едино- мысленники. И услышав то Олгерд литовский, что лобеди князь великий московский безбожнаго царя Мамая и со всем его войском. И по сем рече князь великий Дмитрей Иванович: «Слава ныне господу богу нашему и помилуй нас грешных, яко не предал еси нас в руце врагом твоим. А вам, братие, князи и бояре и молодые люди, сужено на сем месте кончина принята между Дону и Днепра на поли Куликове на речке на Непрядне. А главы своя положили, братие, за святыя церкви и за землю Рускую и за веру християнскую, и простите мя, братия моя милая, от мала и до велика и в сем веце и в будущем». И рече князь великий Дмитрей Иванович ко брату овоему князю Владимеру Андреевичю: «Пойдем, брате, в свою землю Залескую к славному граду Москве и сядем, брате, на своем княжении и на своей отчине и дедине, а чести есми мы добыли и :лавнаго имени». И рече князь великий брату своему и князем литовским: «Братия моя милая, пению время и молитве час».

Приспе праздник всемирпаго Воздвижения честнаго животворящего креста и повеле всем возитися на сю страну Дону, и поеде <нязь великий по Резанской земли. Слышав же то князь Олег ре- занский, яко грядет князь великий, победив своя враги, и нача 5оятися и скорбети и рече: «Горе мне грешному и отступнику веры христовы, почто поползохся, к нечестивому царю Мамаю приложих-
ся». И побеже из града своего на рубеж литовский и ста ту. И рече к бояром своим: «Аз хощу ждати вестника своего, как князь великий проедет землю Резанскую, и аз тогды возвращуся во свояси». Князь же великий заповеда всему своему войску: «Аще кто поедет по Резанской земли, то не коснися ни един власу главному». Пройде же князь великий землю Резанскую, ничему же не коснувся. Иде же князь великий к своему граду Москве, и на Коломне вестницы преускоряют ко преосвященному Киприяну митрополиту, яко князь великий Дмитрей Иванович грядет, победив своя враги и супостаты, и иде на свою отчину и дедину. Преосвященный же митрополит повеле по всем церквам молебны пети за великого князя и за все христолюбивое воинство. Приеде князь великий з Дону к Коломне сентября в 21 день. Архиепископ же его въстрете во вратех градных с живоносными кресты и со святыми иконами и со всем освященным собором и крылосом и окропи его святою водою и все его христолюбивое воинство. И нача плакати с рыданием сердечным и глагола ему епископ: «Радуйся, государь наш, княже, и веселися, и твое христолюбивое войско». И абие князь великий от плача предста и нача утешатися и хвалити бога и глаголаше князь великий ко епископу: «Аз бо отче пред ним добро творих, смирихся, собрал есми злата много и послах противу ему, и он паче возъярихся на христи- янскую веру, а на свою погибель, разжен дияволом». И тако случи- ся в Кесарии великому Василию, егда первый отступник веры христовы Ульян царь законопреступник иде ис Перс на великого Василия на Кесарию, хотяще разорити град. Василий же помолися господу богу со всеми християны, собрав злата много и противу к нему посла. Безбожный же паче возъярися и посла господь на него воина своего Меркурия мученика, и изби Меркурие божиею силою со всеми его, и уби войска 900 ООО кованой рати, не токмо сам Меркурие, но аггели божии приидоша к нему на помощь. И рече ему епископ: «Того ради, господине, господь бог смиренному дает благодать, а гордым противится». Князь же великий пребысть на Коломне 4 дни, хотяще изыти из града в пятый день сентября. Архиепископ же проводы деюще со кресты и со святыми иконами и со всем священным
собором, и проводиша его до реки до Северы, и ту ставши на реки благослови его живоносным крестом и окропи его святою водою и все христолюбивое воинство и отпусти его.

Князь же великий Дмитрей разлучися з братом своим со князем Владимером и отпусти его на Котел дорогою, а сам поиде с литовскими князи на Брашеву реку дорогою. И посла гонца к Москве к митрополиту Киприяну и всему священному собору и к великой княгини Евдокеи, яко князь великий здрав есть и грядет на свою отчину. Княгиня же великая Евдокея возрадовася. Митрополит же повеле святити воду и молебен сам пети и литоргию служите за великого князя и за христолюбивое воинство. Князь же великий прииде в Коломенское село, и ту нача ждати брата своего князя Владимера, того ради разлучися з братом своим, что не вмести- тися одною дорогою, множество бе людей. Приеде же князь Владимер борзо в Коломенское село. Князь же великий отпусти все свое войско преже себя к Москве и повеле стати всему войску по обою страну Яузы. И прииде все войско и ста на месте- том по повелению великого князя. А сам князь великий прииде в самый праздник Покрова святей богородицы к Москве по заутрени, и митрополит Киприян встрете великого князя во Андронникове монастыри з живоносными кресты и со святыми иконами, и огради его крестом. И рече ему митрополит: «Радуйся, государь наш, князь великий Дмитрей Иванович, победив своя враги противные. Новый еси Александр, второй Ярослав, победитель своим врагом». И окропи его святою водою и рече ему митрополит: «Сыне мой, князь великий, ты царствуеши во веки и земля твоя спасется». И рече ему князь великий: «Аз, отче, вельми пострадах за святыя церкви и за веру православную и за землю Рускую и за свою великую обиду, и дасть мне господь бог помощь от крепкия своея руки, и молитвою святых страстотерпец Бориса и Глеба и святаго преподо.бнаго игумена Сергия вооружителя нашего, того вооружением и молитвами с.пасохся». И ту восхоте в монастыре святыя литоргия слушати и иде в церковь и нача молитися со слезами и рече: «Образ божий нерукотворенный, не забуди нищих своих до конца и че предал еси
нас врагом нашим в покорение и да не порадуются о нас и да не рекут²³ в сердцах своих, где есть бог их». И изыде из церкве. И рече ему преосвященный митрополит Киприян: «Поиди, господине, на благословенное свое место во град Москву и сяди, господине, на своем княжении».

Пойде князь великий Дмитрей Ивановичь з братом своим со князем Володимером Андреевичем и с литовскими князи во град .Москву. Митрополит же повеле пети стихи богородичные и мученические. Княгиня же великая Евдокия, стретив своего государя ве- -ликого князя Дмитрия Ивановича во Фроловских воротех с своею ‘Снохою со княгинею Мариею и с воеводцкими женами и с воинскими. И ту виде своего государя великого князя Дмитрия Ивановича и нача плаката от радости великия и рече: «Ныне аз, государь, вижу славнаго в человецех, тебя, государя, великого князя Дмитрия Ивановича, аки солнцу на небо восходящу во всю Рускую землю». А иные же княгини и воеводския жены восплакашася горко но своих мужех: «Уже бо солнце наше закатилося, а зари наши помрачишася, уже бо нам своих государей не видати».

Князь же великий Дмитрей Иванович, увидев свою княгиню з двема отрасли, князь Василия и князь Юрья, возрадовася велми и рече: «Яко вы царствуете во веки». Пойде же князь великий с своею княгинею Евдокеею и с своими детми, вниде в церковь святаго архангела Михаила, небеснаго воина, и поклонися святому его образу и рече: «Заступниче наш, всей немощи наша». И знаменася у честныя иконы, и по сем иде ко образом сродник своих, князей благоверных Бориса и Глеба, и рече: «Воистинну вы есте наши пособницы и наши молебницы общему владыце Христу, вашими молитвами вельми спасохся от супостат наших безбожных агарян». И по- сем изиде из церкве з братом своим со князем Владимером Андреевичем и с литовскими князи, иде в болшую в соборную церковь честнаго и славнаго ея Успения, и став пред святою иконою и моления прилежная со слезами возсылаше благодарственая глаголаше: «Всенепорочная владычице, предстательнице и покровительнице роду християнскому, твоими молитвами избавил есть нас господь бог
от рода агарянскаго от нечестивых сыроядец». Посем иде пред образ пресвятыя богородицы честнаго и славного стретения чюдо- твор'ныя иконы Владимирския: «Поистине благоглаголивый еуанге- лист Лука написа, госпоже царице християнская заступнице, тобою бо есть познахом истиннаго бога нашего Исуса Христа». И иде ко гробу преблаженнаго великого святителя Петра митрополита Московскаго и всеа Русии, и став у гроба и нача молитися со слезами и рече: «Ты еси преблаженне Петр, святитель наш и учитель, крепкий во бранех, молитвенник Христу, твоея бо есми паствина и прояви нама тебе господь бог последнему роду нашему и тобою защити бог от силнаго варвара и нечестиваго бусормана царя Мамая, из- бавлени быша от силныя его рукы, и вжег нам свещу негасимую, твоею молитвою велми пострадах и победих своя враги». И ско-н- чав молитву, изыде из церкве, иде в' своя царские пресветлыя храмы на свое место в набережныя сени. И сяде на своем столе. И посем нача молитися господу богу и пречистей богоматери и утешатися нача о величии божии.

И в то время преподобный игумен Сергий з братиею вкуси хлеба, брашна в трапезе не по обычаю. И востав от стола, «Достойно» сотворив и рече: «Братия моя, что се есть?» И не могоша братия ответа ни един воздати ему. Рече же преподобный Сергие: «Аз вам, братия, глаголю, яко князь великий Дмитрей Ивановичь здрав есть пришол на свой стол».

Посем возвеселися и сотвори по победе пиршество на своего брата князя Владимера Андреевича и на литовских князей, названых братий, и на русских своих князей и бояр и воевод и воинских людей. И по сем много даровав литовских и всех войских удалцов, елико комуждо по силе и кумуждо по достоинству. О сем отпусти литовских князей Олгердовичев, одарив многими дарми, и отпусти их восвояси, на свои княжения.

По сем сия повесть дожде да глаголется.

ПРИМЕЧАНИЯ И ВАРИАНТЫ К ЗАБЕЛИНСКОМУ СПИСКУ СКАЗАНИЯ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ

В рукописи олгерда.

²Далее в рукописи идут листы 267—268, они написаны другим почерком и другими чернилами и содержат отрывок из рассказа о Куликовской битве в редакции Синопсиса. Видимо, эти листы были ошибочно вставлены при переплете- рукописи.

³В рукописи уговаша.

⁴В рукописи веводцкими.

⁵В рукописи дорою.

⁶В рукописи нет.

⁷В рукописи оу и перед ними значек для обозначения тысячи.

⁸В рукописи перезе.

⁹В рукописи а (1) под титлом.

¹⁰В рукописи неясно; может быть, надо читать им.

¹¹В рукописи новонаренная; так

же это слово написано в рукописи и дальше.

¹²В рукописи призде.

¹³В рукописи х.

¹⁴В рукописи тавое.

¹⁵В рукописи аще.

¹⁶В рукописи нет.

¹⁷В рукописи видят.

¹⁸В рукописи же.

¹⁹В рукописи а.

²⁰В рукописи зачеркнуто ранена.

Так в рукописи.

²²Слова И повеле вести на Русь...

копаша 300 ООО написаны на полях внизу.

²³В рукописи некут.

СЛОВО СОФОНИЯ РЯЗАНЦА

ЗАДОНЩИНА

Слово¹ Софония рязанца о великом князе Дмитрии Ивановиче и брате его Владимире Андреевиче

ойдемся, братья и друзья, сыновья русские, составим слово к слову и возвеличим землю Русскую, бросим печаль на восточную страну, в Симов жребий ², провозгласим над поганым Мамаем ³ победу, а великому князю Дмитрию Ивановичу⁴ воздадим похвалу и брату его, князю Владимиру Андреевичу⁵, и скажем так: «Лучше ведь нам, братья, начать поведать иными словами о похвальных о нынешних повестях, о походе князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, правнука святого великого князя Владимира киевского⁶,— начать поведать по делам и по былям».

Но устремимся мыслию над землями и вспомним первых лет времена и похвалим вещего Бояна ⁷, искусного гусляра в Киеве. Тот Боян возлагал искусные свои персты на живые струны и пел князьям русским славы: первую — великому князю киевскому Игорю Рюриковичу ⁸, вторую — великому князю Владимиру Святославичу, третью — великому князю Ярославу Владимировичу ⁹.

И я восхвалю песнями и под гусли буйными словами и этого великого князя Дмитрия Ивановича, и брата его, князя Владимира Андреевича, правнука тех князей: было ведь мужество их и желание за землю Русскую и за веру христианскую.

А от Калкской битвы до Мамаева побоища 160 лет ¹⁰.

Этот князь великий Дмитрий Иванович и брат его, князь Владимир Андреевич, испытав ум свой крепостью, поострили сердца свои мужеством и наполнились ратного духа и устроили у себя храбрые полки в Русской земле и вспомнили прадеда своего, князя Владимира киевского.

О жаворонок, летняя птица, красных дней утеха, возлети под синие небеса, посмотри на сильный город Москву, воспой славу великому князю Дмитрию Ивановичу' и брату его Владимиру Андреевичу: буря ли занесет соколов из земли Залесской ¹¹ в поле Половецкое ¹².

V На Москве кони ржут, звенит слава русская по всей земле Русской. Трубы трубят на Коломне ¹³, в бубны бьют в Серпухове ¹⁴, стоят стяги ¹⁵ у Дона великого на берегу. Звонят колокола, вечевые в великом Новгороде, стоят мужи новгородцы у святой Софии, приговаривая: «Уж нам, братья, на помощь великому князю Дмитрию Ивановичу не поспеть».

Тогда как орлы слетелись со всей северной страны. Это не орлы слетелись, съехались все князья русские к великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу, говоря им так: «Господин князь великий, уже поганые татары на поля наши насту- - пают, а вотчину нашу у нас отнимают, стоят между Доном и Днепром, на реке на Мече ¹⁶. И мы, господин, пойдем за быструю реку Дон, соберем диво для земель, повесть для старых, память для молодых, я храбрых своих испытаем, а в реку Дон кровь прольем за землю Русскую, за веру христианскую».

И сказал им князь великий Дмитрий Иванович: «Братья и князья русские, гнездо мы великого князя Владимира киевского. Не в обиде мы были по рождению ни соколу, ни кречету, ни черному ворону, ни поганому Мамаю».

О соловей, летняя птица, что бы тебе, соловей, воспеть земли Литовской ¹⁷ двух братьев Ольгердовичей, Андрея ¹^S, да брата его Дмитрия Ольгердовичей ¹⁹, да Дмитрия волынского ²⁰. Они ведь сыновья храбрые, кречеты в ратное время, известные полководцы, под трубами и под шлемами взлелеянные, концом копья вскормленные в Литовской земле.

И сказал Андрей Ольгердович брату своему Дмитрию: «Сами мы—два брата, сыновья Ольгердовы ²¹, внуки Гедиминовы ²², правнуки Скольдимеровы ²³. Соберем братию милую, панов удалой Литвы, храбрых удальцов, и сами сядем на борзых своих коней, посмотрим на быстрый Дон, попьем, брат, шлемом своим воды из быстрого Дона, испытаем мечи свои литовские о шлемы татарские, копья немецкие о байданы ²⁴ басурманские».

И сказал ему Дмитрий: «Не пощадим жизни своей за землю Русскую, за веру христианскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича. Уже ведь, брат, стук стучит, гром гремит в каменном городе Москве. Это тебе, брат, не стук стучит, не гром гремит, стучит сильная рать великого князя, гремят удальцы русские золочеными доспехами, красными щитами. Седлай, брат Андрей, своих борзых коней, а мои готовы, раньше твомх оседланы. Выедем, брат, в чистое поле, посмотрим свои полки».

Уже ведь поднялись сильные ветры с моря на устья Дона и Днепра, пригнали большие тучи на Русскую землю; из них выступают кровавые зори, а в них трепещут синие молнии. Быть стуку и грому великому на речке Непрядве ²⁵ меж Доном и Днепром, ласть трупу человечью на поле Куликовом²⁶, прол'иться крови на речке Непрядве.

Уже ведь заскрипели телеги меж Доном и Днепром, идут хино- вя ²⁷ в Русскую землю. И прибежали серые волки от устьев Дона и Днепра; став, воют на реке на Мече, хотят наступать на Русскую землю.

Тогда гуси загоготали на речке на Мече, лебеди крыльями заплескали. Это ни гуси загоготали, ни лебеди крыльями заплескали, но поганый Мамай на Русскую землю пришел и воинов своих привел.

А уже беды их погнали: птицы крылатые под облаками летают, вороны часто грают, а галки своею речью говорят, орлы клегчут, а волки грозно воют, а лисицы на кости лают. Русская земля, это с тобой так, словно ты за Соломоном царем побывала ²⁸.

А уже соколы и кречеты, белозерские ястребы рвались с золотых колодок из каменного города Москвы; взлетели они под синие небеса, загремели золочеными колоколами на быстром Дону, хотят ударить на многие стада гусиные и лебединые, а богатыри русские, удальцы хотят ударить на великие силы поганого царя Мамая. Тогда князь великий вступил в золотое стремя, взяв свой меч в правую руку свою. Солнце ему ясно на востоке сияет, путь ему показывает, а Борис и Глеб молитву воздают за сродников.

Что шумит, что гремит рано пред зарями? Князь Владимир Андреевич полки устанавливает и перебирает и ведет к Дону великому И говорил он брату своему: «Князь Дмитрий, не ослабляй, князь великий, татарам. Уже ведь поганые на поля вступают, отнимают отчину нашу».

Сказал ему князь великий Дмитрий Иванович: «Брат, князь Владимир Андреевич, сами мы два брата, воеводы у нас поставлены, дружина нам известна, имеем под собой борзых коней, а на себе золоченые доспехи, шлемы черкасские, щиты московские, сулицы²⁹ немецкие, копья фряжские³⁰, мечи булатные; дороги нам известны, перевозы им приготовлены. Но еще сильно хотят они головы свои положить за -веру христианскую. Развеваются хоругви ³¹, ищут себе чести и славного имени».

Уже те соколы и кречеты, белозерские ястребы скоро за Дон перелетели и ударились о многие стада гусиные и лебединые. Это пе- ревезлись и наехали сыновья русские на сильную рать татарскую, ударились копьями гибельными³² о доспехи татарские, загремели мечи булатные о шлемы хиновские на поле Куликовом, на речке Непрядве.

Черна земля под копытами, костями татарскими поля насеяны, а кровью полито. Сильные полки сходилися вместе, протоптали холмы и луга, возмутили реки и озера. Кликнуло диво в Русской земле
велит послушать разным землям, ударила слава к Железным воротам ³³, к Риму и к Кафе ³⁴ по морю, и к Тырнову³⁵, и оттуда к Царь- граду³⁶ на похвалу: Русь великая одолела Мамая на поле Куликовом.

Тогда сильные тучи сходились вместе, а из них часто сияли молнии, громы гремели великие. Это сходились русские сыновья с погаными татарами за свою обиду, а у них сияют доспехи золоченые. Гремели князья русские мечами о шлемы хиновские.

Не туры рычат иа поле Куликовом, побежденные у Дона великого, застонали побитые князья русские и воеводы великого князя и князья белозерские, побитые погаными татарами: Федор Семенович³⁷, Тимофей Волуевич ³⁸, Семен Михайлович ³⁹, Микула Васильевич ⁴⁰, Андрей Серкизович⁴¹, Михайло Иванович ⁴² и иной много дружины. А другие лежат побитые у Дона на берегу.

Чернеца Пересвета ⁴³, брянского боярина, на место суда Я привели. И сказал Пересвет чернец великому князю Дмитрию Ивановичу: «Лучше нам убитыми быть, чем полоненными быть погаными». Так Пересвет поскакивает на борзом коне и золочеными доспехами посвечивает. И сказал: «Хорошо бы, брат, в то время старому помолодеть, а молодому чести добыть, удалым плеч испытать».

И говорил брат его Ослябя чернец⁴⁵: «Брат Пересвет, уже вижу на теле твоем раны, уже голове твоей лететь на траву ковыль, а сыну моему Якову ⁴⁶ на ковыли зеленой лежать на поле Куликовом за веру христианскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича».

В то 'время по Рязанской земле около Дона ни ратаи, ни пастухи не кличут, но только часто вороны каркают, кукушки кукуют на трупы человеческие. Страшно ведь и жалостно было тогда видеть: трава кровью была полита, а деревья с печалью к земле приклонились.

Запели птицы жалобные песни, все заплакали княгини и боярыни и воеводские жены об убитых. Микулина жена Марья ⁴⁷ рано плакала у Москвы-города на стенах, приговаривая: «Дон, Дон, быстрая река, прорыла ты горы каменные, течешь в землю Половецкую, принеси волнами моего государя ко мне, Микулу Васильевича».

Жена Тимофея Волуевича ⁴⁸ Федосья так плакала, приговаривая:

«Вот уже веселие мое поникло в славном городе Москве, уже ведь не вижу своего государя Тимофея Волуевича в живых».

И Андреева жена ⁴⁹ Марья, да Михайлова жена ⁵⁰ Аксинья рано плакали: «Вот уже для нас обеих солнце померкло в славном городе Москве». Донеслись к нам от быстрого Дона жгучие вести ⁵¹ и принесли великую беду. Пересели русские удальцы с борзых коней на место суда на поле Куликовом. Уже диво кличет под саблями татарскими, а тем русским богатырям быть под ранами.

Тут щуры ⁵² рано запели жалобные песни у Коломны на городских стенах в воскресенье, в день Акима и Анны. Это не щуры рано запели жалобные песни, все расплакались жены коломенские, приговаривая так: «Москва, Москва, быстрая река, зачем ты у нас мужей наших угнала волнами в землю Половецкую?» Приговаривая: «Можешь ли, господин, князь великий, веслами Днепр запрудить, Дон шлемами вычерпать, а Мечу трупами татарскими запрудить?* Замкни, князь великий, у Оки-реки ворота, чтобы потом поганые к нам не ездили, а нас в слезы не вгоняли по своим государям. Уже ведь мужей наших бои истомили».

Вот крикнул князь Владимир Андреевич с правой руки на поганого Мамая со своим князем Волынским с 70-ю тысячами. Ловко скакал он в бою с погаными, золотым шлемом посвечивая. Гремят мечи булатные о шлемы хиновские. И восхваляет он брата своего, князя Дмитрия Ивановича: «Брат, князь Дмитрий Иванович, ты в злое, тяжелое время железная оборона. Не уставай, князь великий, со своими великими полками, не потакай лихим крамольникам: уже поганые на поля наши наступают, а храбрую дружину у нас расстреляли, а среди трупа человеческого борзый конь не может скакнуть, в крови по колена бредут. Уже ведь, брат мой, жалко видеть кровь христианскую. Не уставай, князь великий Дмитрий Иванович, со своими боярами».

Сказал князь великий Дмитрий Иванович своим боярам: «Братья бояре, воеводы, дети боярские, это, братья, ваши московские сладкие меды и высокие места. Тут-то добудете себе места и женам своим. Тут-то старому помолодеть, а молодому чести добыть».

Сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Господи боже мой, на тебя уповаю, да не постыжусь в век и не посмеются враги мои надо мной». И помолившись богу и святой богородице и всем святым, он прослезился горько и утер слезы.

И тогда словно соколы отлетели на быстрый Дон. Это не соколы полетели за быстрый Дон, скачет князь великий со своими полками за Дон, со всею силою. И сказал: «Брат, князь Владимир, тут предстоит выпить медовые чары поведеные⁵³. Наступаем, брат, со своими сильными полками на рать поганых».

Тогда князь великий на поля наступает. Гремят мечи булатные о шлемы хиновские, поганые покрыли руками головы свои. Тогда поганые быстро вспять отступили. Стяги ревут: «Отступили от великого князя, поганые бегут». Русские сыновья поля широкие кликом огородили, золочеными шлемами осветили. Уже встал тур на оборону.

Тогда князь великий Дмитрий Иванович и брат его Владимир Андреевич полки поганых вспять повернули и начали их бить искусно, уныние у них вызывая. Князи их с коней упали. Трупами татарскими поля насеяли, и кровью потекли реки. Тут-то поганые скоро разлучились, врозь побежав непроторенными дорогами в Лукоморье, скрежеща зубами своими, раздирая лица свои и приговаривая: «Уже нам, братья, в земле своей не бывать, детей своих не видать, жен своих не ласкать, а ласкать нам сырую землю, целовать нам зеленую мураву, а на Русь ратью не ходить, а дани нам с русских князей не спрашивать».

Уже ведь застонала земля Татарская бедами и горем покрылась. Приуныло у царей их желание и похвальба на Русскую землю ходить, веселие их поникло. Уже русские сыновья разграбили татарские узорные ткаеи, доспехи, коней, 'волов, верблюдов, вино, сахар; дорогие узорные ткани, камки ⁵⁴, насычи ⁵⁵ — везут женам своим. Уже русские жены стали играть татарским золотом. Уже ведь по Русской земле распространилось веселие и отвага, и вознеслась слава русская над позором поганых. Уже брошено диво на землю. Уже грозы великого князя по всей земле текут. Стреляй, князь великий, со своею храброю дружиной в поганого Мамая хиновина за землю Русскую,
за веру христианскую. Уже поганые оружие свое побросали и головы свои склонили под мечи русские. Трубы их не трубят, приуныли голоса их.

И Отскочил Мамай серым волком от своей дружины и прибежал к городу Кафе. И говорили ему фряги: «Зачем ты, поганый Мамай, посягаешь на Русскую землю. Это была орда Залесская во времена первые. А тебе не быть на месте Батыя-царя. У Батыя-царя было 400 ООО воинов, опустошил он всю Русскую землю и пленил от востока до запада. И ты пришел, царь Мамай, на Русскую землю с большими силами, с девятью ордами, с 70 князьями. А теперь бежишь сам девят в Лукоморье. Не с кем тебе зиму зимовать в поле. Должно быть, тебя князья русские сильно потчевали: ни князей с тобой нет, ни воевод. Должно быть, сильно упились они на поле Куликовом, на траве ковыли⁵⁶. Беги, поганый Мамай, и от цас по Залесью».

Для нас земля Русская подобна милому младенцу у матери своей: его мать ласкает, а рать лозою наказывает, а добрые дела милуют его. И помиловал господь бог, человеколюбец, князей русских: великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, меж Доном и Днепром, на поле Куликовом, на речке Непрядве.

Остановился князь великий со своим братом, князем Владимиром Андреевичем, и со своими воеводами на костях: «Страшно ведь, брат, было в то время смотреть: лежат трупы христанские, как стоги сена, а Дон-река три дня кровью текла. Считайте, братья, скольких воевод нет, скольких молодых людей нет». И говорит Михаил Андреевич, московский боярин, князю Дмитрию Ивановичу: «Господин князь великий Дмитрий Иванович, нет тут у нас сорока бояринов •больших московских, да 12 князей белозерских, да 20 бояринов коломенских, да 40 бояр серпуховских, да 30 панов литовских, да 40 бояринов переяславских, да 25 бояринов костромских, да 35 бояринов владимирских, да 50 бояринов суздальских, да 70 бояринов рязанских, да 40 бояринов муромских, да 30 бояринов ростовских, да 23 бояринов дмитровских, да 60 бояр можайских, да 60 бояринов зве
нигородских, да 15 бояринов углецких, а погибло у нас всей дружины 250 000». И помиловал бог Русскую землю, а татар пало бесчисленное множество.

И князь великий Дмитрий Иванович говорит: «Братья и бояре, князья молодые, вам, братья, место суда между Доном и Днепром, на поле Куликовом, на речке Непрядве, положили вы головы за Русскую землю и за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в этом веке и в будущем». «Пойдем, брат, князь Владимир Андреевич, в свою Залесскую землю и сядем, брат, на своем княжении. Чести мы, брат, добыли и славного имени. Богу нашему слава!»

ПРИМЕЧАНИЯ К ПЕРЕВОДУ СЛОВА СОФОНИЯ РЯЗАНЦА (ЗАДОНЩИНЫ)

¹Слово — в данном случае повествование, рассказ. Так обозначались многие повести в древней Руси: Слово о полку Игореве, Слово о погибели Русской земли и пр.

²На восточную страну, в Симов жребий. Согласно легенде, восходящей к Библии и отразившейся в Повести временных лет, после всемирного потопа вся земля разделена была между тремя сыновьями Ноя — Симом, Хамом и Афетом. Симу достались все восточные страны, Хаму — южные, Афету — северные и западные. Поэтому татары, по взглядам автора Задонщины, жили в земле или «жребии» (участке земли) Симове.

³Мамай — военачальник («темник») татарской Золотой Орды, захвативший власть в 1379 г. и правивший от имени золотоордынских ханов, или царей, Абдула и Магомеда, которые находились целиком в его руках.

⁴Дмитрий Иванович (по прозвищу «Донской») —великий князь владимирский и московский, сын великого князя Ивана Ивановича, внук Ивана Даниловича Калиты. Родился 12 октября 1350 г., скончался 19 мая 1389 г. В Москве княжил с 1359 по 1389 г. Великим князем владимирским стал в 1362 г. В 1367 г. вступил в брак с Евдокией, дочерью суздальского князя Дмитрия Константиновича. Похоронен в Москве, в Архангельском соборе Кремля. (См.: А. В. Экземплярский. Великие и удельные князья северной Руси, том первый. СПб., 1889, стр. 93—124).

^s Владимир Андреевич — князь серпуховский и боровский, двоюродный брат

--------------------------- *

великого князя Дмитрия Ивановича. Родился в 1353 г. Владимир был сыном
князя Андрея Ивановича, внуком Калиты. Ему принадлежала, по наследству от отца, «треть» Москвы, т. е. часть территории города и ^!/з доходов от московских пошлин. Он участвовал в защите Пскова от ливонских рыцарей (1369). В 1371 г. вступил в брак с дочерью великого князя литовского Ольгерда Еленой. В 1377— 1379 гг. воевал с Литвой и вместе с Андреем Ольгердовичем взял города Труб- чевск и Стародуб. В 1380 г. участвовал в Куликовской битве. В 1382 г., после разорения Москвы ханом Тохтамышем, разбил отряд татар близ Волоколамска. Это было поворотным моментом в борьбе с Тохтамышем, вскоре после этого покинувшим Московско.е княжество. Зимой 1385—1386 гг. ходил на Новгород вместе с Дмитрием Ивановичем. Умер в 1410 г. Летописи и сказания иногда дают ему прозвище «Донской», «Храбрый». (См. Экземплярский. Указ. соч., том второй, стр. 293—305).

⁶Владимир Святославич (в крещении Василий) — великий князь киевский,

сын Святослава Игоревича от Малуши — ключницы великой княгини Ольги. Родился в начале второй половины X в., умер 15 июля 1015 г. Княжил в Киеве с 980 по 1015 г. За крещение Руси был признан церковью святым.

⁷Вещий Боян — песнотворец XI в., исполнявший свои песни под аккомпанемент гуслей. Время жизни его, согласно Слову о полку Игореве, определяется указанием, что он пел песни во славу «старого» Ярослава, т. е. Ярослава Мудрого, княжившего с 1019 г. до 1054 г., храброго Мстислава, который зарезал Редедю перед полками касожскими (1022), и во славу Романа Святославича, погибшего в 1079 г. Есть мнения, что время деятельности Бояна относится к самому концу XI — началу XII вв.

⁸Игорь Рюрикович — великий князь киевский; по летописному счету начал

княжить с 912 г. Был убит древлянами в 945 г.

⁹Ярослав Владимирович — великий князь киевский, сын Владимира Святославича. Княжил в Киеве с 1019 г. до 1054 г. Известен под именем Ярослава Мудрого, в Слове о полку Игореве называется «старым» Ярославом.

¹⁰А от Калкской битвы до Мамаева побоища 160 лет. Этот хронологический

подсчет можно толковать двояко: 1) или как приблизительный, исчисляющий время, прошедшее от Калкской битвы в 1224 г. до Мамаева побоища в 1380 г., т. е. с небольшой ошибкой в 4 года; 2) или как точный в цифровом отношении и доводящий счет до 1384 г., но указывающий не на время, протекшее от Мамаева побоища, а на время, исчисляемое ог Калкской битвы до создания Слова Софония рязанца. Последней точки зрения придерживается акад. М. Н. Тихомиров (см.: «Древняя Москва». М., 1947, стр. 203). По его мнению, в Задонщине упоминается о Калкской битве не только потому, что битва на Калке в 1224 г. считалась началом бедствий от татар, но и вследствие того, что Мамай погиб после неудачной битвы на Калке с Тохтамышем в 1381 г.

¹¹Земля Залесская—Владимиро-Суздальская Русь, которая находилась к северу от Киевской земли за «великим» лесом, тянувшимся в стране вятичей от Брянска к Воронежу. В списке русских городов конца XIV — начала XV вв. московские и владимирские города названы «залесскими».

¹²Поле Половецкое—степь, прилегающая к Черному и Азовскому морям. В 1061 г. в степи впервые появились кочевники-половцы.

¹³Коломна — древний русский город, стоит на Москве-реке недалеко от впадения ее в Оку; в настоящее время — крупный промышленный центр Московской области. Впервые упоминается в летописи под 1177 г. как город Рязанского княжества. В 1300 г. Коломна присоединена была к Московскому княжеству.

¹⁴Серпухов — древний русский город на Оке; в настоящее время крупный районный центр Московской области. В первой половине XIV в. Серпухов входил в состав вотчинных земель великого князя московского Ивана Калиты, который отдал его в удел своему младшему сыну Андрею, отцу Владимира Андреевича. В 1374 г. Владимир Андреевич заложил здесь дубовую крепость («град Серпухов дубов»). Известно, что терем серпуховского князя Владимира Андреевича был украшен внутри изображением Москвы, которое принадлежало кисти знаменитого художника Феофана Грека.

¹⁵Стяги — боевые знамена. Великокняжеский стяг был обычно черного цвета с изображением Спаса (Спасителя).

¹⁶Река Меча — приток Дона, южнее Куликова поля, в нынешней Тульской области. В старинной географии XVII в. «Книга Большому чертежу» упоминается как Быстрая Меча. Теперь она называется Красивая Меча.

¹⁷Земля Литовская — в XIV в. общее обозначение великого княжества Литовского, состоявшего из литовских, украинских и белорусских земель, политически объединявшихся под властью великих князей литовских.

¹⁸Андрей Ольгердович — сын великого князя литовского Ольгерда (см. прим. 21). Сначала был князем в Полоцке. Когда после смерти Ольгерда в 1377 г. младший брат Андрея Ягайло занял великокняжеский престол, то Андрей в столкновении с ним потерпел поражение, лишился Полоцкого княжества, бежал в Псков и там был посажен на княжение. Действуя против Ягайла, Андрей Ольгердович обратился за содействием к Дмитрию Ивановичу и Владимиру Андреевичу. В 1378 г. участвовал в битве с татарами на реке Воже, а в 1379 г. вместе с Владимиром Андреевичем ходил против литовского великого князя и взял города Трубчевск и Стародуб в Северской земле. В 1380 г. участвовал в Куликовской битве. После Куликовской битвы продолжал борьбу с Ягайлом. В 1399 г. сопровождал литовского великого князя Витовта во время его похода против Темиркутлуя и погиб в битве на реке Ворскле. (См.: В. Е. Д а н и л е в и ч. Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV столетия. Киев, 1896, стр. 163—170).

¹⁹Дмитрий Ольгердович — второй сын Ольгерда. Его не следует смешивать с другим, младшим сыном Ольгерда, Дмитрием Корибутом. Дмитрий Ольгердович еще при жизни отца владел Брянском и Трубчевском. В 1379 г. он сдает Трубчевск Дмитрию Донскому и получает от него Переяславль Залесский. В Куликовской битве 1380 г. участвует он, а не Дмитрий Корибут. В 1388 г. Дмитрий Ольгердович отъезжает в Литву. В 1399 г. погибает в битве на реке Ворскле. (См.: Р. В. 3 о т о в. О черниговских князьях по Любецкому Синодику и о Черниговском княжестве в Татарское время. «Летопись занятий археографической комиссии за 1882—1884 гг.», вып. девятый. СПб., 1893, стр. 144—145).

²⁰Дмитрий волынский — князь Дмитрий Михайлович Боброк Волынский, воевода, литовец по происхождению, выехавший в Москву из Волыни. Был женат на сестре великого князя Анне. В Куликовской битве участвовал под начальством серпуховского князя Владимира Андреевича. В Слове Софония рязанца он упоминается два раза, но образ его в этом произведении не раскрыт. Русские родословцы, впрочем, не называют его князем: «Род Дмитрея Михайловича Волынь- ского Боброков; у Дмитрея Михайловича два сына... с. теи двема сыны приехал к Москве» (Н. П. Лихачев. Разрядные дьяки XVI в. СПб., 1888, стр. 377).

²¹Ольгерд — великий князь литовский, княжил с 1345 по 1377 г. Воевал с татарами, с Тевтонским (Немецким) орденом, Польшей и Московским великим княжеством. Подчинил Литве Подолию, Чернигово-Северскую, Киевскую и Переяславскую земли, восточную Волынь и Смоленск. Дважды безуспешно совершал походы против Москвы (в 1368 г. и 1370 г.), поддерживая тверских князей.

²²Гедимин — один из первых великих литовских князей, основателей Литовского великого княжества. Княжил с 1313 по 1341 г. В 1341 г. был убит во время войны с Тевтонским орденом.

²³Скольдимер — возможно, великий князь литовский Скирмунт или Скир- монт, по преданию, родоначальник Ольгердовичей (см.: Полное собрание русских летописей, т. XVII, указатель; далее сокращенно: ПСРЛ).

²⁴Байданы — байдана, бадана (араб, бадан, бадана) — «доспех в виде рубахи из плоских довольно крупных колец, длиною до колен, с рукавами до локтей и ниже» («Описание старинных русских утварей, одежд, оружия, разных доспехов, конского прибора, в азбучном порядке расположенное, Павла Савваи- това». СПб., 1896, стр. 7).

²⁵Непрядва — правый приток Дона, протекает в Тульской области. «Берет начало... близ села Волосова, из озера того же имени... Длина течения 50 верст, ширина 10 сажень, глубина незначительна. Дно иловатое и песчаное, берега крутые и довольно высокие» (П. Семенов. Словарь Российской империи, т. III,. СПб., 1867, стр. 418).

²⁶Поле Куликово — местность между верховьем Дона и его правыми притоками — речками Непрядвой и Рыхоткой, протекающими в Тульской области. Ближайшими станциями к полю являются «Епифань» на линии Тула — Рязань и «Куликово поле» на линии Смоленск — Богоявленск. От станции «Куликово поле» до «Красного Холма», представляющего центр поля,— 22 км. (Подробное описание местности см.: Е. Луцкий. Куликово поле. «Исторический журнал», 1940_г № 9, стр. 44—54).

²⁷Хиновя — вероятно, так же как и в Слове о полку Игореве, «хинова» — название гуннов; здесь употреблено в широком смысле — враги вообще и в частности — татаро-монголы.

²⁸Русская земля, это с тобой так, словно ты за Соломоном царем побывала (в ориг.: «Русская земля, то ти есть как за Соломоном царем побывала»). Смысл этого места до настоящего времени удовлетворительно не объяснен. И. И. Срезневский, например, думал, что под Соломоном разумеется Владимир Святославич

(см.: И. И. Срезневский. Задонщина великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его Владимира Андреевича. «Известия второго отделения Академии наук», т. VI, вып. 5. СПб., 1858, стр. 49). А. Смирнов, опираясь на Синодальный список, пытался увидеть тут намек на Олега рязанского (см.: А. Смирнов. 3-й список Задонщины по Синодальному скорописному сборнику XVII века. «Русский филологический вестник», т. XXIII, 1890, № 2, стр. 273—276). То и другое мало убедительно. В настоящее время можно считать уясненным только тот путь, каким появляется здесь слово «Соломон», заменившее собою «шело- мянемъ», которое имеется в рефрене Слова о полку Игореве: «О, Русская земле! уже за шеломянемъ еси». Слово «шеломянемъ» благодаря псковскому шепелявому произношению мягкого ш и графической замене в таком положении е на о получило начертание «соломянемъ». Отсюда сближение этого слова со словом «Соломон», что в акающих говорах дало написание «Соломан», т. е. форму, близкую к «шеломянемъ» Слова о полку Игореве. (См.: С. К. Ш а м б и н а го. Повести о Мамаевом побоище. СПб., 1906, стр. 88 и А. Д. Седельников. Где была написана Задонщина? «Slavia», т. IX, вып. 3, 1930, стр. 529—532).

²⁹Сулица — короткое метательное копье.

³⁰Копья фряжские. «Фряжские» — от слова «фряги», как называли на Руси итальянцев.

³¹Хоруговь — синоним стяга, войсковое знамя; слово монгольского происхож дения («оронго»).

³²Копьями гибельными. Так передаем мы словосочетание «копьи харалуж- ными», возводя слово «харалуг» не к восточному «каралуг», а к восточному «хараблуг» от арабского слова «хараба», что значит «гибель». Наша этимология этого слова в свое время была принята С. К. Шамбинаго в его издании Задон-
щины (Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и брате его, князе Владимире Андреевиче, яко победили супостата своего царя Мамая. Общая редакция Ф. М. Головенченко. Послесловие и примечания С. Шамбинаго. М., 1947, стр. 44). Б. А. Рыбаков переводит слово харалужный как «пламенный», «раскаленный». «Существует своеобразный способ закалки оружия: раскаленный, выкованный клинок, поставленный вертикально лезвием вперед, вручается всаднику, который гонит коня с возможной быстротой. При этом пламенный харалужный клинок закаляется в воздушной струе, причем лезвие, охлаждаясь больше, было тверже, а обух сохранял большую вязкость, что в целом давало идеальные качества клинка» (Б. А. Р ы б а к о в. Ремесло древней Руси. Изд-во АН СССР, М., 1948, стр. 236—237).

³³Железные ворота. Урочища под таким названием известны в разных местах: на востоке — Демир Капы (Дербент) на западном берегу Каспийского моря, Бусгола — ущелье в горах Байсун-тау (УзССР); на западе — теснина в среднем течении Дуная, на границе Румынии и Югославии. Судя по контексту, здесь имеются в виду «Железные ворота» на Дунае, известные более других.

³⁴Кафа — город в восточной части Крыма, в конце XIV в.— колония генуэзцев. В настоящее время — Феодосия.

³⁵Тырново — город, расположенный на Балканском полуострове, на скалистом берегу реки Янтры. В 1186—1393 гг. он был столицей Болгарского царства. В 1393 г. Тырново взяли турки. М. Н. Тихомиров считает, что упоминание Тыр- нова в Задонщине показывает, что это произведение впервые было составлено до 1393 г.

³⁶Царьград — Константинополь, столица Византийской империи. В настоящее время — столица Турции Стамбул.

³⁷Федор Семенович — не упоминается Летописной повестью ни по Новгородской IV летописи, ни по списку Дубровского.

³⁸Тимофей Волуевич — воевода. В пергаменном Синодике XIV—XV вв., хранящемся в Государственном Историческом музее в Москве (Синодальное собрание), против имени Тимофея Васильевича поставлен крест и на полях приписано «Валуевичу». Следовательно, Тимофей Васильевич и Тимофей Валуевич одно и то же лицо. В духовном завещании Дмитрия Донского около 1375 г. назван «Тимофей окольничий», в духовной 1389 г. указаны «бояре наши... Тимофей Васильевич» (Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей. Изд-во АН СССР. М.—Л., 1950, стр. 25, 36—37).

³⁹Семен Михайлович. В Летописной повести по Новгородской IV летописи он также упоминается в числе убитых.

⁴⁰Микула Васильевич — коломенский воевода Николай Васильевич Вельяминов, сын последнего московского тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова.

Упоминается также в Летописной повести по Новгдродской IV летописи: «Мику- ла сын Васильев тысяцкого». В летописной повести по списку Дубровского он называется в составе командования передового полка.

⁴¹Андрей Серкизович — воевода. Упоминается и в Летописной повести по Новгородской IV летописи под именем Андрея Серкизова. В Летописной повести по списку Дубровского называется Андрей Серкиза в составе командования сторожевого полка. По имени его отца Серкиза, возможно, получило свое название подмосковное село Черкизово (в завещании митрополита Алексея — Серки- зовское).

⁴²Михайло Иванович — воевода. В Летописной повести по списку Дубровского назван в составе командования сторожевого полка первым: «В сторожевом полку тогда воеводы учини Михаила Иванова сына Окинфовича... Боярин Михайло Иванович упомянут в духовном завещании князя Владимира Андреевича (Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей, стр. 50).

⁴³Пересвет. В Летописной повести по Новгородской IV летописи Александр Пересвет — монах Троице-Сергиева монастыря, бывший брянский боярин. Он был отправлен в поход с Дмитрием Донским и убит на Куликовом поле.

⁴⁴На место суда (в ориг.: «на судное место») надо понимать как «место божьего суда», т. е. смерти. Поединком судящихся сторон решались многие судебные дела. По Судебнику 1498 года «побиются на поли в заемном деле или в бою» (Судебники XV—XVI веков. Изд-во АН СССР, М.—Л., 1952, стр. 21).

⁴⁵Ослябя чернец — монах Троице-Сергиева монастыря. Был отправлен в поход с Дмитрием Донским и участвовал в битве на Куликовом поле. В 1398 г. в Царьград «с Москвы поехал с милостынею Родион чернец Ослебя, бывый преже болярич Любутьский» (Троицкая летопись. Изд-во АН СССР, М.— Л., 1950, стр. 448). Известен Любутск на Оке.

⁴⁶Яков — сын монаха Осляби. Упоминается по Кирилло-Белозерскому списку в числе убитых на Куликовом поле под именем Яков Ослебятин, в сказании значится в числе сторожевых людей, направленных в степь разведывать о татарах.

⁴⁷Микулина жена Марья—жена воеводы Н. В. Вельяминова (см. лрим. 40).

⁴⁸Жена Тимофея Волуевича — см. прим. 38.

⁴⁹Андреева жена —жена воеводы Андрея Серкизовича (см. прим. 41).

⁵⁰Михайлова жена—жена Михаила Ивановича (см. прим. 42).

⁵¹Жгучие вести (в ориг.: «поломянные вести»). Слово «поломянный» происходит от слова «поломя», т. е. пламя. Понятию «поломя» соответствует в оригинале сказуемое «припахнули».

16 Повести о Куликовской битве

⁵²Щуры (в ориг.: «щурове») —маленькие птички.

⁵³Медовые чары поведеные. Слово «поведеный» от глагола «повести». Под «поведеной» разумеется такая чара, «которую,— как объяснял С. К- Шамбинаго,— передают гостям по старшинству на пирах» (Задонщина, М., 1947).

⁵⁴Камки (камка) — шелковая цветная ткань с разными узорами. В персидском языке «камха» значит дамасский шелк одного цвета, «кимха» — дамасский шелк разных цветов.

⁵⁵Насычи (в ориг.: «насычеве») — слово, до сих пор не объясненное.

На наш запрос, что может значить это слово, советский востоковед А. А. Стариков ответил нам следующее; «Здесь, по-видимому, отражение какого-то тюркского (или персидского) слова, производного от арабского корня нсдж с основным значением ‘ткань’ (ср. арабско-персидско-турецкое мансуджат ‘текстильные товары, изделия’, наидяс (насадж) ‘тканье’, ‘ткань’ и др. производные слова). Может быть, наиболее близка «прилагательная» форма насидж, что отмечено в персидском современном: насидж 1) ковер, молитвенная циновка; 2) ткань, текстиль, текстильный материал (см. Б. В. Миллер. Персидско-русскии словарь, изд. 2-ое, М., 1953, стр.'563 и др.).

В тюркской среде закономерно звучание насыч, как и в русском восприятии, с превращением конечного звонкого дж, четкого в персидском произношении, в ч_г но наиболее вероятно по всем соображениям тюркское посредство, что вполне объясняет и появление ы. В старых персидских текстах насиджа (насидже) имело значение ткани типа парчи (с золотым шитьем)».

^&5 Должно быть, сильно упились они на поле Куликовом, на траве ковыли (ориг.: «Нечто гораздо упилися на поле Куликове, на траве ковыли») —выражение, восходящее к устно-поэтической образности, согласно которой битва — пир, смерть в бою — опьянение на пиру.

ЛЕТОПИСНАЯ ПОВЕСТЬ О ПОБОИЩЕ НА ДОНУ

О побогьще на Дону и о том, пап великий князь бился с Ордою

ой же осенью пришел ордынский князь Мамай с единомышленниками своими и со всеми прочими князьями ордынскими и со всей силой татарской и половецкой, да еще кроме того отряды нанял басурман, армян, фрягов, черкесов, ясов и буртасов ¹ Также с Мамаем в единомыслии и в единой думе был и литовский Ягайло со всею силою литовскою и польскою. С ними же в союзе был князь Олег Иванович рязанский ² и со всеми этими сообщниками пошел на великого князя Дмитрия Ивановича и на брата его Владимира Андреевича. Но хотел человеколюбивый бог спасти и освободить род христианский молитвами пречистой его матери от рабства измаильтянского, от поганого Мамая, и от сообщества нечестивого Ягайла ³, и от велеречивого и худого Олега рязанского, который не соблюл своего христианства: придет .ему день в^дикий господень для суда в аду.,. Окаянный же Мамай, возгордившись и считая себя царем, начал ос₍уще-

ствлять злой замысел, темных своих князей⁴ звать. И сказал им: «Пойдем на русского князя и на всю силу русскую, как при Батые было, христианство уничтожим и церкви божии спалим, и кровь их прольем, и законы их погубим». Это из-за того, что нечестивый люто гневался за своих друзей и любимцев, князей, убитых на реке Воже ⁵. И начал свирепый вдруг силы свои собирать и в ярости двинулся с силой большой, намереваясь поработить христиан. Тогда двинулись все племена татарские. И начал он посылать в Литву к поганому Ягайлу и к лживому слуге сатаны, сообщнику дьявола, отлученному от сына божия, омраченному тьмою греховною, не захотевшему понимать Олегу рязанскому, поборнику басурманскому, лукавому сыну, как сказал Христос: «От дас вышли, против нас стали». И устроил старый злодей Мамай сговор нечестивый с поганою Литвою и с душегубцем Олегом — чтобы стать им у реки Оки на Семенов день⁶ на благоверного князя. Душегубец же Олег начал зло к злу прибавлять: посылал к Мамаю и к Ягайлу своего боярина, единомышленника, антихристова предшественника, по имени Епифана Кореева, требуя, чтобы они были в тот срок, в какой уговорились^стать у Оки ⁷ с трехглавыми зверями сыроядцами⁸ и кровь пролить. Ю враг, изменник Олег, лихоимства являешь примеры, а не знаешь, что меч божий острится на тебя, как сказал пророк: «Оружие извлекли грешники и натянули лук, чтобы стрелять во мраке праведников, и оружие их войдет в сердца их и луки их сокрушатся»! Это было в месяце августе. Пришли из Орды такие вести к христолюбивому князю, что поднимается на христиан измаильтянский род⁹. Олег уже нарушил тогда долг свой перед богом, задумав злой умысел с погаными, и послал к князю Дмитрию известие ложное: «Мамай идет со всем своим царством в мою землю рязанскую на меня и на тебя; и пусть будет известно тебе, что и литовский идет на тебя Ягайло со всею силою сво^ ею». Дмитрий же князь, услышав в невеселое то время, что идут на него все царства, совершающие беззаконие, говоря: «Наша рука еще высока», пошел в соборную церковь ¹⁰ матери божией богородицы, пролил слезы и сказал: «О господи, ты — всемогущий, всесильный* крепкий в битвах, воистину ты — царь славы, сотворивший небо и
землю, помилуй нас молитвами пречистой твоей матери, не оставь нас, когда унываем, ты ведь бог наш и мы люди твои, пошли руку твою свыше и помилуй нас, посрами врагов наших и помилуй нас и оружие их притупи; силен ты, господи, кто противится тебе. Помяни, господи, милость свою, какую от века оказываешь роду христианскому. О многоименитая дева, госпожа, царица небесных чинов, госпожа, всегда всей вселенной и всей жизни человеческой кормитель- ница. подними, госпожа, руки свои пречистые, которыми носила ты бога воплощенного, не презри христиан этих, избавь нас от сырояд- цев этих и помилуй меня». Встав после молитвы, вышел он из церкви и послал за братом своим Владимиром и за всеми князьями русскими и за воеводами великими. И сказал брату своему Владимиру и всем князьям русским и воеводам: «Пойдем против этого окаянного и безбожного, нечестивого и темного сыроядца Мамая, за правую веру христианскую, за святые церкви, за всех младенцев и старцев и за всех христиан». Взяв с собой скипетр царя небесного, непобедимую победу, и восприяв авраамову доблесть и обратившись к богу, он сказал: «Господи, о помощи мне внемли, боже, на помощь мне поспеши, и пусть постыдятся и посрамятся и познают, что имя тебе — господь, что ты один вышний по всей земле»!

И соединившись со всеми князьями русскими и со всею силою, пошел он против них скоро из Москвы, намереваясь оборонять свою отчину, и пришел в Коломну, и собрал воинов своих 150 тысяч, кроме войска княжеского и воевод местныхГ От начала мира не бывало такой силы русских князей, как при этом князе: Было всей силы и всех войск с полтораста тысяч или с двести. Да еще к тому подоспели в ту пору военную издалека великие князья Ольгердовичи, чтобы поклониться и послужить: князь Андрей полоцкий с псковичами и брат его, князь Дмитрий брянский со всеми своими воинами.

В то время Мамай стал за Доном, буйствуя, возгордившись и гневаясь со всем своим царством, и стоял три недели. Снова пришла князю Дмитрию другая весть. Сообщили, что Мамай за Доном собрался и в поле стоит, ожидая к себе на помощь Ягайла с Литвою, чтобы, когда соберутся вместе, победу одержать сразу. И начал

Мамай посылать к князю Дмитрию дани просить, как было при Ча- нибеке царе ^п, а не по своему соглашению. Христолюбивый же кн-язь, не желая кровопролития, хотел ему дань дать по христианской силе и по своему соглашению, как он соглашался с ним; а он не захотел, но думал гордо: ожидал своего нечестивого сообщника литовского. Олег же, отступник наш, присоединившийся к зловерному и поганому Мамаю и нечестивому Ягайлу, начал дань ему давать и силу свою посылать к нему на князя Дмитрия. Князь же Дмитрий, узнав об обмане хитрого Олега, кровопийцы христианского, нового Иуды-преда- теля, что на своего владыку бесится, вздохнув из глубины сердца своего, сказал: «Господи, замыслы неправедных разрушь, а зачинающих войны погуби; не я начал кровь проливать христианскую, но он, Свя- тополк новый ¹²; воздай ему, господи, семью семь раз, потому что во тьме ходит и забыл благодать твою; заостри, как молнию, меч мой, и будет судить рука моя, воздам месть врагам и ненавидящим меня воздам и напою стрелы мои кровью их, чтобы не сказали неверные: «Где бог их?» Отврати, господи, лицо свое от них и покажи им, господи, все злое, наконец, так как это — род развращенный и нет веры в них твоей, господи; пролей на них гнев твой, господи, на народы, не знающие тебя, .господи, и имени твоего святого не призывавшие. Кто бог великий, как бог наш? Ты бог, творящий чудеса, один». И окончив молитву, пошел он к Пречистой ¹³ и к епископу Герасиму ¹⁴ и сказал ему: «Благослови меня, отец, пойти против окаянного этого сыроядца Мамая и нечестивого Ягайла и отступника нашего Олега, отступившего от света >в тьму». Святитель же Герасим благословил князя и всех воинов пойти против нечестивых агарян ¹⁵. ‘И пошел он из Коломны с великой силой против безбожных татар 20 августа, возлагая надежду на милосердие божие и на пречистую его мать богородицу приснодеву Марию, призывая на помощь чтимый крест. И пройдя свою отчину, великое свое княжение, стал у Оки при устье Лопасни ¹⁶, перехватывая вести от поганых. Тут приехал Владимир, брат его, и великий его воевода Тимофей Васильевич и все воины остальные, которые были оставлены в Москве. И начали они перевозиться через Оку за неделю до Семенова дня ¹⁷ в день воскресный и,

переехав через реку, вошли в землю рязанскую. И сам князь в понедельник перешел брод со своим двором ¹⁸, а в Москве оставил воевод своих у великой княгини Евдокии и у сыновей своих Василья, Юрья и Ивана — Федора Андреевича ¹⁹.

Когда услышали в городе Москве, в Переяславле, в Костроме, во Владимире и во всех городах великого князя и всех князей русских, что пошел за Оку князь великий, настало в городе Москве унынье большое, и по всем пределам города поднялся плач горький, раздавись рыдания и слышно было словно Рахиль ²⁰ оплакивает детей своих с великим рыданием и воздыханием, не желая утешиться, так как пошли они с великим князем за ©сю землю Русскую на острые копья.'' И кто не заплачет, слыша рыдания тех женщин и горький их плач? Ведь глядя на детей своих, каждая из них сама себе говорила: «Увы мне, бедные наши дети! Лучше было бы нам, если бы вы не родились, мы не страдали бы от горькой печали из-за вашей гибели. Почему мы виноваты в погибели вашей?»

Великий же князь пришел к реке Дону за два дня до рождества святой богородицы²¹. И тогда подоспела грамота от'преподобного Сергия ²² и от святого старца благословение, в ней было написано благословение биться с татарами: «Чтобы ты, господин, пошел, поможет тебе бог и святая богородица». Князь же сказал: «Эти на колесницах, а эти на конях, мы же имя господа бога нашего призовем; победу дай нам, господи, над врагами и помоги мне, оружием креста покори врагов наших, на тебя ведь надеясь, побеждаем, молясь прилежно пречистой твоей матери». И сказав это, начал он полки устанавливать и одевал их в одежду их праздничную, как великих ратников, а воеводы вооружили свои полки. Пришли они к Дону, стали тут и много раздумывали. Одни говорили: «Пойди, князь, за Дон», а другие сказали: «Не ходи, так как умножились враги наши, не только татары, но и Литва, и рязанцы». Мамай же, услыхав о приходе князя к Дону и видя своих перебитыми, разъярился взором, помутился умом и распалился лютою яростью, как змея некая, гневом дышащая. И сказал Мамай: «Двиньтесь, силы мои темные, власти и князья, пойдем и станем у Дона против князя Дмитрия, пока

не подоспеет к нам сообщник наш Ягайло со своею силой». Услышав о похвальбе Мамаевой, князь сказал: «Господи, ты не повелел вступать в чужой предел, и я, господи, не нарушил, а этот, господи, окаянный Мамай, нечестивый сыроядец, как змей к гнезду подошел, дерзнул на христианство, намереваясь кровь мою пролить, ©сю землю осквернить и святые божии церкви разорить». И сказал: «Что такое свирепство Мамаево? Как некий змей, брызжущий, придя из некой пустыни, он хочет пожрать нас; не предай же меня, господи, сы- роядцу этому Мамаю; покажи мне славу своего божества, владыка; где у тебя ангельские лики, где херувимское стояние, где серафим- ское шестикрылое служение?‘Перед тобой трепещет вся тварь, тебе поклоняются небесные силы, ты солнце и луну сотворил, землю украсил всеми красотами; яви мне, боже, славу свою, и теперь, господи, преврати печаль мою в радость и помилуй меня, как помиловал ты слугу своего Моисея; в горести души он возопил к тебе, и ты повелел столпу огненному идти перед ним и морские глубины в сушу превратил, и так как ты владыка, господи, страшное возмущение в тишину обратил». Все это высказав, он сказал брату своему и всем князьям и воеводам великим: «Подошло, братья, время битвы нашей и пришел праздник рождества царицы, матери божией, богородицы, всех небесных чинов госпожи и всей вселенной; если оживем,— мы для господа, если же умрем за мир этот,— мы для господа».

И велел мосты мостить и о бродах разузнавать в ту ночь накануне праздника пречистой матери, божией богородицы. На следующий день, в субботу рано, 8 сентября, в самый праздник во время восхода солнца была тьма великая по всей земле, мгла, не было света от утра до третьего часа. И повелел господь тьме отступить и дал свету прийти. Князь же великий приготовил свои полки великие, и все его князья русские свои полки подготовили, и великие его воеводы оделись в одежды праздничные, и случайности смертельные уничтожались. Трясение земли было страшное и ужасу людей, собравшихся издалека, с Востока и Запада. Пошли они за Дон в дальние части земли и быстро перешли за Дон, лютый и свирепый вдруг, так как основание земли сдвинулось от множества сил. Когда князь перешел
за Дон в чистое поле, в Мамаеву землю, на устье Непрядвы, господь бог один вел его, и не было с ним бога чужого. О крепкое и твердое дерзание мужества! О как он не испугался, не дрогнул от такого множества войск? Ведь поднялись на него три земли, три рати: первая — татарская, вторая — литовская, третья — рязанская. Однако всех этих он не испугался, нисколько не устрашился, но вооружившись верой в бога, укрепившись силой чтимого креста, оградившись молитвами пресвятой богородицы, помолился богу, говоря: «Помоги мне, господи боже мой, и спаси меня ради твоей милости; посмотри, как умножились враги мои против меня. Господи, почему умножились досаждающие мне? Многие восстали против меня, многие борются со мной, многие гонят меня, досаждают мне, все народы окружили меня; именем господним я противился им».

И было это в шестой час дня, начали появляться поганые из- маильтяне в поле: было ведь поле чистое и очень большое. И тут приготовились татарские полки против христиан, и встретились полки; и великие силы, увидав, пошли, и гудела земля, горы и холмы тряслись от множества воинов бесчисленных. Извлекли они оружие обоюдоострое. И стали орлы собираться, как писано: «Где трупы, тут и орлы». Когда пришло время, прежде всего начали съезжаться сторожевые полки русские с татарскими. Сам же великий князь сначала в сторожевых полках наехал на поганого царя Теляка²³, названного воплощенным дьяволом Мамая; затем, недолго спустя, поехал князь в великий полк. И вот пошло великое войско Мамаево и вся сила татарская, и теперь великий князь Дмитрий Иванович со всеми князьями русскими, построив полки, пошел против поганых половцев со всеми войсками своими. Взглянув на небо умильными очами и вздохнув из глубины сердца, сказал он слово псаломское: «Братья, бог нам — прибежище и сила». И тотчас сошлись обе силы великие вместе надолго, и покрыли полки поле на десять верст от множества воинов, и была сеча ожесточенная и великая и бой упорный, сотрясение весьма великое: от начала мира сечи такой не бывало у великих князей русских, как у этого великого князя всея Руси. Когда бились они с шестого часа до девятого, пролилась, как дождевая туча, кровь
обоих — русских сыновей и поганых; пало бесчисленное множество трупов мертвых обоих: много русских побито было татарами и Русью татар, падал труп на труп и падало тело татарское на тело христианское. В другом месте видно было, как русин гнался за татарином, а татарин этот настигал; смешались и перемешались, каждый ведь своего противника стремился победить.

И сказал Мамай сам себе: «Волосы наши разрываются, глаза наши не могут огненных слез источить, языки наши немеют, гортань моя пересыхает и сердце останавливается, внутренности мои разрываются, колени мои изнемогают, а руки цепенеют». Что нам сказать или говорить, видя пагубную смерть? Одних разрубали мечом, других прокалывали сулицами ²⁴, третьих брали на копья. И оттого рыдания овладели москвичами. Многие небывальцы, увидев это, испугались и, придя в отчаяние, обратились в бегство и побежали, не вспомнили они, как мученики говорили друг другу: «Братья, потерпим немного; зима люта, но рай сладок, мучителен меч, но сладко венчание». А иные сыновья агарянские от крика великого, видя злое убийство, бросались бежать. И после этого в девятый час дня взглянул господь милостивыми очами на всех князей русских и на крепких воевод и на всех христиан, осмелившихся стать за христианство и не испугавшихся, как великие ратники. Видели верующие, как во время боя в девятый час ангелы помогали христианам и полк святых мучеников, воина Георгия и славного Дмитрия и великих, князей тезоименитых Бориса и Глеба, среди них был и воевода совершенного полка небесных воинов архистратиг Михаил ²⁵. Двое воевод видели полки и трижды солнечный полк и пламенные их стрелы, которые летели на них; безбожные же татары от страха божия и от оружия христианского падали. И вознес бог нашего князя на победу над иноплеменнииами. А Мамай, в страхе затрепетав и сильно застонав, сказал: «Велик бог христианский и велика сила его; братья измайло- вичи, беззаконные агаряне, бегите непроторенными дорогами». И сам обратившись в бегство, быстро побежал обратно к орде. И услышав это, все его темные власти и князья побежали. Видя это, и прочие иноплеменники, гонимые гневом божиим и одержимые страхом,
от мала до велика бросились в бегство. Христиане, видя, как татары с Мамаем побежали, погнались за ними, избивая и рубя поганых без милости. Бог ведь невидимою силой устрашил полки татарские, и они, будучи побеждены, повернули тыл свой для ран. И в этой погоне одни татары, пораженные оружием христиан, пали, а другие в реке утонули. И гнали их до реки Мечи, и там бесчисленное мно- .жество бежавших погибло. Княжеские же полки гнали содомлян²⁶, избивая, до стана их и захватили много богатства и все имущество их содомское.

Тогда же на том побоище убиты были в схватке: князь Федор Романович белозерский и сын его Иван, князь Федор тарусский, брат его Мстислав, князь Дмитрий Монастырев, Семен Михайлович, Ми- кула, сы I Васильев тысяцкого, Михайло и Иван Акинфовичи, Иван Александрович, Андрей Серкизов, Тимофей Васильевич, Акатьевичи, называемые Волуи, Михайло Бренков, Лев Мозырев, Семен Меликов, Дмитрий Мининич, Александр Пересвет²⁷, бывший прежде боярином брянским, и многие другие, имена которых не написаны в этих книгах; были написаны только князья и воеводы и имена знатных и старейших бояр, а остальных бояр и слуг имена я опустил и не напирал их из-за множества имен, так как число их слишком велико — многие ведь в этой битве были убиты.

У самого же великого князя можно было видеть: все доспехи его избиты и пробиты, но на теле его не было ни одной раны; а бился он с татарами лицом к лицу, став впереди в первой схватке. Об этом .многие князья с воеводами много раз говорили ему: «Князь господин, не становись впереди биться, но сзади или на крыле, или где-нибудь в укромном месте». А он отвечал им: «Как я скажу: Братья, двинемся все до одного,— а сам начну скрывать лицо свое и прятаться сзади? Не могу я так, но хочу как словом, так и делом прежде всех и перед всеми голову свою положить за свою братию и за всех христиан, чтобы и прочие, видя это, с готовностью проявляли смелость». Как он сказал, так и сделал: бился с татарами, став тогда впереди всех; справа и слева от него дружину его били, самого его обступили вокруг, как обильная вода по обе стороны; много'ударов ударилось
по голове его и по плечам и по животу, но от всех этих ударов бог защитил его в день битвы, щитом истины и оружием благоволения осенил над головой его, десницей своей защитил его и рукою сильной и мышцей 'высокой бог избавил, укрепив его, и таким образом среди многих воинов он сохранен был невредимым. «Не на лук мой надеюсь, и оружие мое не спасет меня — как сказал пророк Давид,— всевышнего сделал ты прибежищем твоим; не придет к тебе зло -иг рана не приблизится к телу твоему, так как ангелам своим велит он о тебе — сохранить тебя на всех путях твоих, и ты не испугаешься стрелы, летящей днем».

Это произошло из-за наших грехов: вооружаются иноплеменники на нас для того, чтобы мы отступили от своих неправд, братонена- видения, сребролюбия, неправедного суда и насилия; но милосерд бог человеколюбец, не до конца прогневается на нас, не на веки враждует. А оттуда из страны литовской пришел Ягайло, князь литовский, со всею силою литовскою Мамаю помогать, татарам поганым на помощь, а христианам на беду, но и от этих бог избавил: не поспели ведь к сроку немного, на один день пути или меньше. Но только Ягайло Ольгердович и вся сила его услыхали, что у великого князя с Мамаем бой был и князь великий одолел, а Мамай, будучи побежден, побежал, тогда Литва с Ягаилом побежали назад с большой быстротой, не будучи никем гонимы: не видели ведь тогда они великого князя, ни войска его, ни оружия его, только имени его Литва боялась и* трепетала.

Князь Дмитрий с братом своим Владимиром и с князьями русскими, воеводами и прочими боярами и со всеми оставшимися воинами, став в ту ночь на месте стана поганых, на костях татарских ²ⁱ⁵_r утерев пот свой и отдохнув от труда своего, великое благодарение принес богу, давшему такую победу над погаными и избавившему раба своего от оружия лютого: «Вспомнил ты, господи, милость свою, избавил ты нас, господи, от сыроядцев этих, от поганого Мамая и от нечестивых измаиловичей, от беззаконных агарян, воздавая честь, как сын своей матери; направил ты устремление страстное, как направил слуге своему Моисею, и древнему Давиду, и новому Констан
тину, и родственнику великих князей Ярославу его устремление на окаянного проклятого братоубийцу, безголового зверя Святополка ²⁹. И ты, богородица, помиловала мштостию своею нас грешных рабов -своих и весь род христианский, умолила вечного сына своего». И многие князья русские и воеводы хвалебными похвалами прославили матерь божию богородицу. И еще христолюбивый князь похвалил дружину свою, которая крепко билась с иноплеменниками, твердо боролась, мужественно проявляла храбрость и дерзнула по боге стать за веру христианскую.

И возвратился он оттуда в богохранимый город Москву, в свою отчину с победой великой, одолев в бою, победив врагов своих. И многие воины его возрадовались, так как получили добычу большую: нригнали ведь с собою много стад коней и верблюдов и волов без числа и захватили вооружение, одежду и имущество. Сообщили князю великому, что князь Олег рязанский посылал Мамаю на помощь свою силу, а сам на реке разломал мост³⁰; а кто поехал с Донского побоища домой через его вотчину, Рязанскую землю, бояре или слуги, тех велел он задерживать, грабить и отпускать нагими. Князь Дмитрий за это хотел на Олега войско свое послать. Но вот неожиданно приехали к нему бояре рязанские и сообщили, что Олег бросил свою землю, а сам побежал с княгиней, с детьми и боярами, и очень умоляли они, чтобы он не посылал на них войска, а сами изъявляли ему покорность и заключали с ним условия. Князь послушался их, принял их просьбу, войска на них не послал, а на рязанское княжение посадил своих наместников. Тогда же Мамай с немногими убежал и прибежал в свою землю с небольшой дружиной, видя себя побитым и бежавшим, посрамленным и поруганным. И снова гневался он, приходя в большую ярость, волновался, собрал оставшуюся свою силу и захотел еще сделать набег на Русь. Когда он так задумал, пришла к нему весть, что идет на него царь некий с востока Тохтамыш из Синей орды ³¹. Мамай, который приготовил уже войско на нас, с этим войском готовым пошел против него, и встретились они на Калках ³², и был у них бой, и царь Тохтамыш победил Мамая и прогнал его. Мамаевы же князья, сойдя с коней, изъявили
покорность царю Тохтамышу, поклялись ему по своей вере и стали на его сторону, а Мамая оставили поруганным. Видя это, Мамай скоро побежал со своими единомышленниками, царь же Тохтамыш послал за ними в погоню воинов своих. Мамай же, будучи гоним, убегая от преследователей, посланных Тохтамышем, прибежал в окрестности города Кафы ³³, вступил в сношения с кафинцами, договариваясь о безопасности, чтобы приняли его на избавление, пока он не избавится от всех преследующих его. Кафинцы велели ему, и Мамай прибежал в Кафу со множеством имения, золота и серебра. Кафинцы же, сговорившись, совершили предательство в отношении его, и тут он был убит. Таков был конец Мамая. А сам Тохтамыш, двинувшись, взял орду Мамаеву и царицу его, и казну его, и улус весь взял, и богатство Мамаево разделил дружине своей. И тут же послов своих отпустил к князю Дмитрию и ко всем князьям русским, сообщая им о своем приходе, о том, как воцарился и как противника своего и их: врага Мамая победил, а сам, двинувшись, сел на царстве Волжском.. Князья же русские посла его отпустили в орду с почетом и дарами, многими, а сами на эту зиму и весну вслед за ними отпустили в орду каждый своих киличиев ³⁴ со многими дарами.

ПРИМЕЧАНИЯ К ПЕРЕВОДУ ЛЕТОПИСНОЙ ПОВЕСТИ

О ПОБОИЩЕ НА ДОНУ

Басурман... и буртасов. Здесь перечислены народы, среди которых были наняты наемники для войска Мамая. Басурмане, в подлиннике — бесермены, может быть, не просто неверные, а жители Великих Болгар, столицы Болгарского царства, в XIV в.— княжества на Средней Волге. Армяне жили в Великих Болгарах и других городах на Волге, где сохранились надгробные плиты с надписями на- армянском языке. Фряги — итальянцы из итальянских колоний в Крыму (жили в- Кафе, теперь — Феодосия, и в Суроже, теперь — Судак). Черкесы и ясы (осетины) — народы северного Кавказа. Буртасами назывались племена, жившие на правом берегу Волги в ее среднем течении, в том числе и мордва. Почти в том- же составе представлены народы, связанные с Золотой Ордой, в летописном известии о 1346 г.: «Бысть мор силен на бесермены и на татарове и на ормены и на обезы, фрязы и на черкасы» (ПСРЛ, т. XXV. стр. 175).

²Олег Иванович рязанский — крупнейший из рязанских князей XIV—XV вв. Родился в 1350 г. умер 5 июля 1402 г., приняв перед смертью схиму с именем Иоакима; погребен в Солотчинском монастыре поблизости от Рязани. Особое положение Рязанской земли, находившейся между Московским великим княжеством и Золотой Ордой, заставляло Олега рязанского занимать двойственную позицию. В 1365 г. он отбивал набег татарского князя Тагая, который сжег рязанскую столицу Переяславль. Тагай был разбит и бежал с остатками своего войска. В 1371 г. Олег воюет с Дмитрием Донским и терпит поражение в битве при Скорнищеве. В 1373, 1377 и 1379 гг. татары разоряют Рязанскую землю. В 1380 г.,. после Куликовской битвы, Олег вынужден был бежать из Переяславля Рязанского и в 1381 г. заключил невыгодный для себя договор с Дмитрием Донским. Московские летописцы обвиняют Олега в пособничестве хану Тохтамышу, разорившему Москву в 1382 г., но в 1386 г. Олег заключил мир с московским князем,, и с этого времени летописи не упоминают о его борьбе с Москвой. В то же время летописцы продолжают упоминать о татарских набегах на Рязанскую землю. В последние годы своей жизни Олег Иванович вел длительные войны с литовским великим князем Витовтом.

³Нечестивый Ягайло — литовский великий князь. Ягайло был, одним из сыновей Ольгерда (умер в 1377 г.), который передал ему престол в обход старших сыновей — Андрея и Дмитрия, принимавших участие в Куликовской битве (ПСРЛ, т. XVII, стр. 316 и др.).

⁴Темных своих князей. Темниками, или темными князьями, у татар назывались начальники больших отрядов. Тьма — десять тысяч. Автор, может быть, употребляет каламбур, производя выражение «темных князей» от «тьмы, мрака, темноты».

⁵На реке Воже. В 1378 г. здесь произошла битва русских с татарами. Во главе русских войск стоял князь Дмитрий Иванович. Татары переправились через Вожу и с криками помчались на русское войско, но встретили решительный отпор и бежали за реку. Ночью татары бежали в степь, оставив пустой лагерь с награбленным имуществом.

⁶На Семенов день—1 сентября, на память Симеона Столпника, когда начинался по старому летосчислению новый год.

⁷Стать у Оки. Соединение литовских и татарских войск было назначено на Оке как главной оборонительной линии Московского княжества от татарских набегов.

⁸Сыроядцы—татары. Так называли татар потому, что они ели сырое мясо. Татары «сушат мясо, разрезая его на тонкие куски и вешая на солнце и на ветер»,— говорит путешественник де Рубрук (Джиованни дель Плано К а р п и н и. История монголов. Гильом де Рубрук. Путешествие в во
сточные страны. Редакция, вступит, статья и примечания Н. П. Шастиной. Гос. изд-во географической литературы. М., 1957, стр. 96).

⁹Измаильтянский род — т. е. татары. Русские книжники причисляли их, как и половцев, к потомкам библейского Измаила, сына Авраама и Агари.

¹⁰В соборную церковь — Успенский собор в Кремле, но не современный, а построенный в начале XIV в. и сломанный в конце XV в.

¹¹Как было при Чанибеке царе — при хане Джанибеке (1342—1357). Ко времени правления этого хана восходит один из ярлыков, данных русским митрополитам ханами Золотой Орды. Летопись называет Джанибека «добрым царем». После его смерти «бысть в Орде мятеж силен, мнози царие побьени быша и царици и царевичи и рядцы, и съсекошася сами межи собе» (ПСРЛ, XXV, стр. 181). К этому времени, когда власть Золотой Орды над Русью ослабела, видимо, и относится уменьшение русской дани в Золотую Орду. Поэтому Мамай требовал выплаты дани, как было при Джанибеке. (См.: Б. Д. Греков, А. Ю. Я к у б о в с к и й. Золотая Орда и ее падение. Изд-во АН СССР. М — Л.. 1950, стрГ 263—264).

¹²Святополк новый — так назван князь Олег рязанский, который тем самым сравнивается с князем Святополком (XI в.). Святополк после смерти своего отца Владимира (1015 г.) захватил власть в Киеве и приказал убить своих братьев Бориса и Глеба, признанных русской церковью святыми мучениками.

¹³Пречистая — Успенский собор пречистой богоматери в Кремле.

¹⁴К епископу Герасиму. Коломенский епископ Герасим в это время правил митрополией, так как Дмитрий Донской не хотел принимать митрополитов Пи- мина и Киприана, поставленных на русскую митрополию в Константинополе без его согласия. В сказаниях, где говорится о митрополите Киприане как московском митрополите в это время,— явный подлог или ошибка.

¹⁵Агаряне — татары, которые произошли якобы от Агари, рабыни Авраама (см. примеч. 9).

¹⁶При устье Лопасни — при впадении реки Лопасни в Оку; тут где-то, видимо, находился брод через Оку.

¹⁷За неделю до Семенова дня — за неделю до 1 сентября, т. е. 24 августа.

¹⁸Со своим двором — т. е. с «дворовым» войском, находившимся при особе великого князя.

¹⁹Федор Андреевич — Федор Андреевич Кошка, родоначальник Романовых, один из крупнейших московских бояр XIV в. Дочь Федора Кошки вышла замуж за сына тверского князя Михаила Александровича в 1391 г. Боярин Кошка был заказчиком великолепного евангелия, сделанного в 1392 г. Может быть, это был его дар новобрачным.

²⁰Рахиль. Библейская Рахиль оплакивала своих детей и не могла утешиться. Это распространенный в христианской поэзии образ неутешной матери.

²¹За два дня до рождества святой богородицы — т. е. 5 сентября.

²²От преподобного Сергия — Сергия Радонежского, основателя и первого игумена Троицкой лавры (в 70 км от Москвы, теперь — город Загорск и музей), б его житии говорится, что он благословил Дмитрия Донского на битву с татарами. Сергий Радонежский умер 25 сентября 1391 г. Термйн «преподобный» давался святым после их смерти. Это может указывать на время появления повести после 1391 г., но Сергия могли называть «преподобным» и в его глубокой старости.

²³Царь Теляк. Хан Золотой Орды по имени Теляк не известен. Возможно, речь идет об одном из «мамаевых царей», как называют летописи фиктивных ханов, которых Мамай сажал на золотоордынский трон. Сам Мамай называл себя только князем, так как не происходил из рода «царей» — потомков Чингис-хана.

²⁴Сулицы — см. примеч. 29 к переводу Слова Софония рязанца.

²⁵Воина Георгия... Михаил. Здесь названы покровители воинов среди святых: Георгий Победоносец, Дмитрий Селунский, князья Борис и Глеб, архистратиг Михаил — начальник ангелов, «небесных сил».

²⁶Содомляне — татары; презрительное прозвище золотоордынских татар, намекающее на приписываемые им пороки; образовано от названия библейского города Содома, якобы погибшего за грехи его жителей.

²⁷Федор Романович белозерский... Александр Пересвет. Убитые бояре и воеводы перечислены и в Синодике, хранящемся в Государственном Историческом музее в Москве (Синод, собр., № 667, листы 68—68 об., рукопись на пергаменте на писана полууставом XV в.): «Князю Федору белозерскому и сыну его Ивану, убиенным от безбожного Мамая, вечная память (на полях приписано: «Константину Ивановичу»). И в той брани избиеным: Симеону Михайловичу, Никуле Васильевичи), Тимофею Васильевичу (на полях приписано: «Валуевичу»), Андрею Ивановичу Серкизову, Михаилу Ивановичу и другому Михаилу Ивановичу, Льву Ивановичу, Семену Мелику и всей дружине их, по благочестию скончавшимся за святыя церкви и за православную веру, вечная память» (сбоку написано: «возглас»).

²⁸Став ...на костях татарских. Победитель оставался стоять после битвы на костях побежденных, т. е. на их трупах. Стать на костях значит одержать победу.

²⁹Моисею ...Святополка. Здесь сделаны сравнения с библейским Моисеем и царем Давидом, с Константином Великим — римским императором, победившим язычников и сделавшим христианство официальной религией в Римской империи, с Ярославом Мудрым, победившим Святополка Окаянного.

³⁰На реке разломал мост — на реке Оке.

16 Повести о Куликовской битве

³¹Тохтамыш из Синей Орды. Тохтамыш был одним из ордынских царевичей. При поддержке Тимура он несколько раз выступал с войском против хана Синей Орды, как русские источники называли Ак-Орду (в переводе на русский язык — Белая Орда), занимавшую обширные степи в Казахстане и Западной Сибири. Центром Ак-Орды была долина нижнего течения Сыр-Дарьи. После овладения Ак-Ордою, Тохтамыш в 1377—1378 гг. захватил крупные ордынские города на Волге и начал борьбу с Мамаем. (См.: Б. Д. Г р е к о в, А. Ю. Якубовский. Золотая Орда и ее падение. Изд-во АН СССР, М.— JL, 1950, стр. 295—^335).

³²На Калках. Место битвы «на Калках» Мамая с Тохтамышем точно не установлено. Возможно, это — река Кальмиус.

³³Кафа — см. прим. 34 к переводу Слова Софония рязанца.

³⁴Киличей — гонец, посол.

СКАЗАНИЕ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ ОСНОВНАЯ РЕДАКЦИЯ

Начало повести, как даровал бог победу государю великому князю Дмитрию Ивановичу¹

за Доном² над поганым Мамаем и молением пречистой богородицы и русских чудотворцев бог возвысил православное христианство, Русскую землю_Т а безбожных татар³ посрамил

очу вам, братья, поведать о войне, о новой победе, как произошла битва на Дону великого князя Дмитрия Ивановича и всех православных христиан с поганым Мамаем и с безбожными татарами. И возвысил бог род христианский, а поганых унизил и посрамил их суровость, как в прежние времена помог Гедеону над мадиа- мами⁴ и преславному Моисею над фараоном⁵. Подобает нам поведать о величии и милости божией, как исполнил господь желание боящихся его, как помог господь великому князю* Дмитрию Ивановичу и брату его князю Владимиру Андреевичу победить безбожных половцев и татар.

Попущением божиим, за грехи наши, по навождению дьявола поднялся князь восточной стороны, именем Мамай, еллин верою * идоложрец и иконоборец, злой христианский укоритель. И начал подстрекать его дьявол, и в сердце Мамая вошла злоба против рода христианского, и подучил его дьявол, как разорить православную веру и осквернить святые церкви, чтобы все христианство было им покорено, чтобы не славилось господне имя у людей его. Господь .же наш, бог, царь и творец всей твари, как хочет, так и творит.

Он же, безбожный Мамай, начал хвалиться и позавидовал второму Иулиану отступнику⁷, царю Батыю⁸ и начал спрашивать старых татар, как царь Батый пленил Русскую землю. И начали ему говорить старые татары, как пленил Русскую землю царь Батый, как взял Киев и Владимир и всю Русь, Славенскую землю и великого князя Юрия Дмитриевича ⁹ убил, и многих православных князей убил, и святые церкви осквернил, и многие монастыри и села пожег, и во Владимире вселенскую церковь златоверхую разграбил. Ослеплен был умом Мамай и не понял, что как господу будет угодно, так и будет, как некогда Иерусалим был взят Титом римским и Навуходоносором¹⁰, царем вавилонским, за их согрешения и гмаловерие. Но не до конца прогневается господь и не вечно враждует.

Слышал безбожный Мамай от своих старых татар и начал собираться, распаляем непрестанно дьяволом, ополчаясь против христианства. И начал говорить своим алпаутам ^п, и ясаулам, и князьям, .:и воеводам, и всем татарам так: «Я не хочу так же сделать, юак Батый. Но когда войду в Русь и убью их князя, то какие грады прекрасные подойдут нам, там сядем и будем Русью владеть, тихо и безмятежно поживем». А не ведал того окаянный, что господня _;рука высока: И спустя малое число дней перебрался через великую реку Волгу со всеми силами. И иные многие орды к своему великому воинству присоединил и сказал им: «Пойдем на Русскую землю •и обогатимся русским золотом!» Пошел же безбожный на Русь, ревя, как лев, гневом дыша, как неутолимая ехидна. И дошел до З^стья реки Воронеж ¹², и распустил всю силу свою, и заповедал всем
татарам своим так: «Пусть не один из вас не пашет хлеба, будьте готовы на русские хлеба!»

Услышал князь Олег рязанский, что Мамай кочует на Воронеже, а хочет идти на Русь, на 'великого князя Дмитрия Ивановича! московского. Скудость ума была в его голове, послал сына своего к безбожному Мамаю с великою честью и со многими дарами и писал грамоты свои к нему так: «Восточному великому и вольному царю царей Мамаю радоваться! Твой ставленник и присяжник Олег, князь рязанский, много тебя молит. Слышал, господин, что хочешь идти на Русскую землю, на своего служебника, князя Дмитрия Ивановича московского, устрашить его хочешь. Ныне же, господин, всесветлый царь, приспело твое время: земля Московская наполнилась златом и серебром, и богатством многим, и всякими ценностями на потребу твоего царства. А князь Дмитрий московский — человек христианский, когда он услышит о ярости твоей, то отбежит в дальние свои пределы: либо в Новгород Великий, или на Бе- лоозеро, или на Двину, и многое богатство московское и золото все в твоих руках будет и твоему войску на потребу. Меня же, раба твоего, Олега рязанского, держава твоя да пощадит, царь. Я ведь для тебя устрашаю Русь и князя Дмитрия. И еще умоляем тебя, царь, оба мы, рабы твои, Олег рязанский и Ольгерд литовский ¹³: обиду великую приняли мы от великого князя Дмитрия Ивановича, и если когда-либо погрозим ему о своей обиде твоим именем царским, то он о том не беспокоится. И еще, господин царь, он отнял у меня град мой Коломну. И обо всем том, царь, жалобу приносим тебе».

А другого своего вестника князь Олег рязанский спешно отправил со своим написанием. Написание же его в грамотах было таково: «К великому князю Ольгерду литовскому, радоваться великою радостью! Известно, что издавна ты замышлял, как бы выгнать из Москвы великого князя Дмитрия Ивановича московского, а самому владеть Москвою. Ныне же, князь, пришло наше время: великий царь Мамай идет против него и на землю его. Ныне же, князь, мы оба присоединимся к царю Мамаю; ведь я знаю, что царь даст тебе град Москву, да и иные грады, прилегающие к твоему княже

нию, а мне даст град Коломну, да Владимир, да Муром, что стоят близко к моему княжению. Я же послал своего посла к царю Мамаю -с великою честью и со многими дарами. И ты пошли к нему своего посла, и какие можешь послать дары и ты пошли к нему, и грамоты свои напиши, как сам знаешь, больше меня понимаешь».

Князь же Ольгерд литовский, услышав это, был очень рад, что его друг, князь Олег рязанский, воздал ему великую похвалу. И посылает спешно посла к царю Мамаю с великими дарами и подарками для царских забав. И пишет свои грамоты так: «Восточному великому царю Мамаю, князь Ольгерд литовский, присяжник твой, много тебя умоляет. Слышал я, господин, что ты хочешь наказать -свой удел, своего служебника, московского князя Дмитрия. И поэтому пишу тебе, вольный царь, раб твой, что великую обиду делает князь Дмитрий московский слуге твоему, князю Олегу рязанскому, да и мне также делает великие неприятности. Господин, царь зольный Мамай! Пусть теперь придет держава твоего царства к нашим пределам, пусть ты сам, царь, обратишь внимание на злые обиды московского князя Дмитрия Ивановича, причиненные нам».

Помышляли же Олег рязанский и Ольгерд литовский, что если зшязь Дмитрий услышит о Цареве приходе и ярости его и об их союзе с царем, то убежит из Москвы в Великий Новгород, или на Бело- озеро, или на Двину. «А мы сядем в Москве и в Коломне. Когда же царь придет, то мы его встретим с большими дарами и с великою “честью и умолим его, и возвратится царь в свои орды, а мы царевым велением разделим княжение московское между собою — часть к Вильне, часть к Рязани, и станет царь Мамай давать нам свои ярлыки и потомкам нашим после нас». Не ведали они, что замышляли и что говорили, как несмышленые малые дети, не ведая божьей силы и господнего рассмотрения. Поистине сказано: «Если кто к богу держит веру с добрыми делами и правду в сердце к упование возлагает на бога, того человека господь не даст’ на поношение и в посмешище врагов».

А государь, князь великий Дмитрий Иванович, человек смиренный, носящий образ смиреномудрия, желающий небесного и ожида
ющий от бога будущих вечных благ, не знал он того, что на него совещаются злым совещанием ближние его друзья. О таковых пророк сказал: «Не сотвори ближнему своему зла и не рой, не копай врагу своему ямы. На бога творца надейся. Господь бог может оживить и умертвить».

Пришли послы к царю Мамаю от Ольгерда литовского и от Олега рязанского и принесли ему многие дары и написания. Царь же принял дары с любовью и писания, и грамоты читал и, чествовав послов, отпустил их и написал такие послания: «Ольгерду литовскому и Олегу рязанскому. За дары ваши и за хвалу вашу, что написали мне, отдарю вас, сколько хотите получить от меня из русских земель. А вы мне присягу дайте и встречайте меня, где успеете п одолейте своего недруга. Мне ведь ваша помощь не очень нужна; ведь если бы я ныне захотел, то со своею силою великою и древний бы Иерусалим захватил, как сделали это халдеи¹⁴. Но ныне вашей чести хочу, именем моим царским и угрозою, а вашею присягою и действиями вашими разбит будет князь Дмитрий московский и моею угрозою грозным станет имя ваше в странах ваших. Мне ведь царю следует побеждать царя, равного себе, мне подобает и мне следует получать царскую честь. Ныне вы идите от меня и скажите своим князьям мои слова».

Послы же возвратились от царя к своим князьям и сказали им, что царь Мамай их приветствует и великую хвалу за их великие добрые слова им говорит. Они же, как скудные уМом, возрадовались суетному привету безбожного царя, не зная того, что бог дает власть кому хочет. Ныне они в единой вере, в едином крещении с Дмитрием Ивановичем, а соединились с безбожным царем, чтобы устроить гонение на православную веру христову. О таковых патерик¹⁵ сказал: «Поистине сами отсекли свои хорошие масличные деревья и посадили маслины дикие». Князь же Олег рязанский начал спешить и посылать к Мамаю своих послов и сказал: «Иди, царь, скорее на Русь». Говорит ведь премудрость: «Замысел нечестивых не удается, собирают они для себя досаждение и орам». Ныне я назову этого окаянного Олега новым Святополком.

Услышал князь великий Дмитрий Иванович, что идет на него безбожный царь Мамай со многими ордами и со всеми силами,, непрестанно разъяряясь против христианства и против христовой веры, подражая безголовому Батыю, и очень опечалился по поводу нашествия безбожных. И став перед святою иконою господнего образа, что стоит в его изголовии, опустился на колени и начал молиться и сказал: «Господи, смею ли я грешный молиться тебе, смиренный раб твой, но к кому обращу уныние мое? Лишь на тебя надеюсь, господи, и тебе представлю печаль мою. И ты, господи, царь, владыка, светодатель, не сотвори нам, господи, как сотворил отцам нашим, когда навел на них и на грады их злого Батыя. Еще ведь, господи, велик страх и трепет среди нас при воспоминании о том. И ныне, господи, царь, владыка, не до конца прогневайся на нас„ знаю ведь, господи, что хочешь всю землю нашу погубить из-за меня грешного. Ведь я согрешил пред тобою больше всех людей, и ради слез моих сотвори для меня, господи, так, как сделал для Езекии ¹⁶„ и смири, господи, сердце этого свирепого зверя». Поклонился и сказал: «На господа уповаю и не потеряю сил». И послал в Боровск за братом своим, князем Владимиром Андреевичем, и разослал скорых гонцов за всеми князьями русскими, и за всеми воеводами местными* и за детьми боярскими, и за всеми служилыми людьми. И велел им поскорее прибыть к нему в Москву.

Князь же Владимир Андреевич спешно пришел в Москву и все князья и воеводы. И князь великий Дмитрий Иванович, взяв с собой брата своего, князя Владимира Андреевича, пришел к преосвященному митрополиту Киприану ¹⁷ и сказал ему: «Знаешь ли, отец наш, предстоящую для нас беду великую, что безбожный царь Мамай идет на нас с непрестанной своей яростью?» Митрополит же сказал великому князю: «Скажи мне, господин, чем ты перед ним провинился?» Князь же великий сказал: «Тщательно я проверил,, отче, что все дал ему_г по обычаю наших отцов, и даже больше». Митрополит же сказал: «Видишь ли, господин, попущением божьим, ради наших согрешений идет он захватить землю нашу, но вам, князьям православным, подобает этих нечестивых дарами удовлетворить
вчетверо. Если же -и после того не укротится, то господь его укротит, потому что господь гордым противится, а смиренным дает благодать. Так же случилось некогда и с великим Василием в Кесарии ¹⁸, когда злой отступник Иулиан шел против персов и хотел разорить град его Кесарию. Василий великий помолился со всеми христианами господу богу и собрал много золота и послал к нему, чтобы его, преступника, утолить. Он же, окаянный, еще больше разъярился, и господь послал погубить его воина своего Меркурия. И невидимо- пронзен был в сердце нечестивый, и так он скончался. Ты же, господин, возьми золото, сколько имеешь, и пошли ему и снова оправдайся перед ним».

Князь же великий Дмитрий Иванович послал избранного своего¹ юношу, разумного и смышленого, по имени Захарий Тутшев ¹⁹ и дал ему двух переводчиков, знающих язык половецкий ²⁰, и посылает с ним к нечестивому царю Мамаю много золота. Захарий же дошел до земли Рязанской и услышал, что Олег рязанский и Ольгерд. литовский присоединились к поганому царю Мамаю, и тотчас же тайно послал вестника к великому князю.

Князь же великий Дмитрий Иванович, получив эту весть, начал сердцем болеть и исполнился ярости и горести и начал молиться: «Господи, боже мой, на тебя надеюсь, любящего правду. Если враг делает мне зло, то подобает мне терпеть, потому что извечно дьявол — ненавистник и враг рода христианского. А тут мои друзья искренние замыслили на меня. Рассуди, господи, между ними и мною, ведь я им не сотворил никакого зла, только дары и почести от них принимал, а их в ответ также отдаривал. Но суди, господи, по правде моей, да скончается злоба грешных».

И взяв с собой брата своего, князя Владимира Андреевича, пошел вторично к преосвященному митрополиту и поведал ему, как Ольгерд литовский и Олег рязанский объединились с Мамаем против него. Преосвященный же митрополит сказал: «Какую обиду сотворил ты им сам, господин?» Князь же великий прослезился и сказал: «Если я перед богом грешен или перед людьми, то по отношению к ним я даже единой черты не перешел, по сравнению с обы
чаями моих отцов. Знаешь ведь, отче, и сам, что я удовлетворен своими пределами, а им никакую обиду не сделал и не знаю во имя чего умножились восстающие на меня». Преосвященный же митрополит сказал: «Сын мой, господин, князь великий, да просветятся веселием очи твои сердечные. Почитаешь ты закон божий и творишь правду, потому что праведен господь и ты возлюбил правду. Ныне же окружили тебя, как псы многие, суетно и напрасно они стараются, ты же во имя господне сопротивляйся им. Господь правдив, и будет он тебе в правде помощник. А от всевидящего ока господнего где можно укрыться, от крепкой руки его?»

И князь великий Дмитрий Иванович с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, и со всеми русскими князьями и воеводами решили устроить в степи крепкую сторожевую заставу. И послал в сторожевые избранных своих крепких оружников: Родиона Ржевского, Андрея Волосатого, Василия Тупика, Якова Ослябятова и иных с ними крепких юношей. И повелел им на Тихой Сосне²¹ нести сторожевую службу со всяким усердием и под Орду ехать и пленника добывать, чтобы узнать истину о царевом хотении.

А сам князь великий разослал по всей Русской земле скорых гонцов со своими грамотами по всем городам: «Чтобы все были готовы идти на мою службу, на войну с безбожными татарами. Соединитесь все на Коломне на успенский пост».

Сторожевые замедлили в поле, и князь великий послал вторую заставу: Климента Полянина, Ивана Святослава Свеславина, Григория Судокова и иных с ними, велев им поскорее возвратиться. Они же встретили Василия Тупика: ведет он пленника к великому князю, пленник же этот из царева двора, сановитый человек. И поведал великому князю, что Мамай действительно идет на Русь, что к нему посылали послов и объединились с ним Олег рязанский и Ольгерд литовский. Царь не спешит идти, потому что осени ожидает ²². Услышал же князь великий от пленника такие вести о таком нашествии безбожного царя и начал утешаться надеждой на бога и укреплял брата своего, князя Владимира, и всех князей русских и сказал: «Братья, князья русские, ведь мы — род князя Владимира Свято*
славича киевского, кому дал господь познать православную веру, как и Евстафию Плакиде²³. Владимир просветил всю землю Русскую святым крещением, вывел нас из язычества и заповедал нам ту святую веру крепко держать и хранить, и бороться за нее. Если кто ради нее пострадает, то в будущем веке причислен будет к святым первомученик/ам за веру христову. Я, братья, хочу пострадать за веру христову даже и до смерти». Они же ему сказали единогласно, как едиными устами: «Воистину ты, государь, исполнил закон божий и евангельскую заповедь, ибо сказал господь: «Если кто пострадает ради имени моего, то в будущий век получит жизнь вечную». И мы, государь, теперь готовы умереть с тобою и головы свои положить за святую веру христианскую и за твою великую обиду».

Князь же великий Дмитрий Иванович, услышав, что брат его, князь Владимир Андреевич, и все князья русские решаются сражаться за веру, и повелел всему воинству своему быть на Коломне на успение святой богородицы ²⁴: «Тогда пересмотрю полки и каждому полку поставлю воеводу». И все множество людей, точно едиными устами, -сказало: «Дай же нам, господи, совершить это решение ради имени твоего святого».

И пришли к нему князья белозерские, готовы они к бою и хорошо устроено воинство их: князь Федор Семенович, князь Семен Михайлович, князь Андрей кемский, князь Глеб каргопольский и ан- домские князья. Пришли и ярославские князья со своими силами: князь Андрей ярославский, князь Роман Прозоровский, князь Лев курбский, князь Дмитрий ростовский и иные многие князья ²⁵.

Тут, братья, стук стучит и как гром гремит в славном граде Москве. Это идет сильная рать великого князя Дмитрия Ивановича, гремят русские сыны своими золочеными доспехами.

Князь же великий Дмитрий Иванович, взяв с собою брата своего, князя Владимира Андреевича, и всех князей русских, пошел к живоначальной Троице²⁶ на поклон к отцу своему, преподобному старцу Сергию, чтобы получить благословение от святой той обители. И просил его преподобный игумен Сергий, чтобы он выслушал святую литургию, ведь тогда был день воскресный и память святых
мучеников Флора и Лавра²⁷. По окончании же литургии святой Сергий со всею братьею просил великого князя, чтобы он вкусил хлеба в доме живоначальной Троицы, в его обители. Великому же князю было это затруднительно, потому что пришли к нему вестники, и что уже приближаются пганые татары, и он просил преподобного, чтобы тот его отпустил. И сказал ему преподобный старец: «Это замедление будет для тебя двойным поспешением. Не придется тебе, господин, еще носить венец победы, но только после ряда лет, а для иных многих уже ныне венцы плетутся» ²⁸. Князь же великий вкусил хлеба их, а игумен Сергий в то время велел освящать воду с мощей святых мучеников Флора и Лавра. Князь же великий быстро поднимается от трапезы. Преподобный же Сергий окропляет его священною водою и все христолюбивое его воинство и осеняет великого князя крестом христовым. И сказал: «Иди, господин, против поганых татар, призывая бога, господь бог будет тебе помощником и заступником». И сказал ему тайно: «Победишь, господин, своих врагов, как подобает твоему государству». Князь же великий сказал: «Дай мне, отче, двух воинов из своего полка, Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябу ²⁹_у тем и ты нам поможешь». Преподобный же старец велел им спешно приготовиться идти с великим князем, ведь они были известными ратниками в сражениях, знаменитые наездники. Они тотчас же послушались преподобного старца и не отказались от его повеления. И дал им Сергий вместо тленного- нетленное оружие — крест христов, нашитый на схимах ³⁰, и велел вместо золоченых шлемов возложить на себя. И дал их в распоряжение великого князя и сказал: «Вот тебе мои оружники, а твои избранники». И сказал им: «Мир вам, братья мои, крепко сражайтесь с погаными татарами, как добрые воины, за веру христову и за все православное христианство». И дал христово знамение всему воинству великого князя, мир и благословение.

Князь же великий возвеселился сердцем и никому не поведал, что сказал ему преподобный Сергий. И пошел к славному своему граду Москве, радуясь, получив, как сокровище, благословение святого старца. И приехал в Москву, пошел с братом своим, с князем

Владимиром Андреевичем, к преосвященному митрополиту Кипри- ану и поведал одному лишь митрополиту, что сказал ему тайно святой старец Сергий и как благословение дал ему и всему его православному войску. Архиепископ же велел ему эти слова хранить в тайне и не говорить никому.

Наступил четверг, 27 августа, на память святого отца Пимина Отходника ³¹. В тот день решил князь великий идти против безбожных татар. Взяв с собою брата своего, князя Владимира Андреевича, •он пришел в церковь святой богородицы, стал пред образом господним, сложил руки на своей груди, проливая потоки слез, молясь, и сказал: «Господи, боже наш, владыка страшный, крепкий, воистину ты царь славы, помилуй нас грешных, когда унываем, к тебе единому прибегаем, нашему спасителю и благодетелю, твоею ведь рукою созданы мы. Но знаю, господи, что согрешения мои выше моей головы, и ныне не оставь нас грешных, не отступи от нас. Суди, господи, обидящих меня и возбрани борющимся со мною, при- ими, господи, оружие и щит и восстань на помощь мне. Дай же мне, господи, победу над врагами, пусть и они узнают славу твою». И приблизился к чудотворному образу госпожи царицы, что написал -Лука евангелист³² еще при своей жизни, и сказал: «О чудотворная госпожа царица, заступница всей твари человеческой, благодаря тебя узнали мы истинного бога нашего, воплотившегося и родившегося от тебя. Не дай же, госпожа, городов наших на разорение поганым татарам, да не осквернят святые твои церкви и веры христианской. Умоли, госпожа царица, сына своего Христа, бога нашего, чтобы он укротил сердца врагов наших, да не будет их рука высока. И ты, госпожа пресвятая богородица, пошли нам свою помощь и покрой нас нетленною своею ризою, да не будем мы бояться ран и смерти, на тебя ведь надеемся, потому что мы твои рабы. Знаю, госпожа, если захочешь, то можешь помочь нам против врагов, поганых половцев. Не призывают они твоего имени, мы же, госпожа пречистая богородица, на тебя надеемся и на твою помощь. Ныне идем против безбожных печенегов, поганых татар, пусть умолен будет тобою сын твой, бог наш». И пришел к гробу блаженного чудотворца Петра
митрополита³³, почтительно ему поклонился и сказал: «О чудотворный святитель Петр, по милости божией ты непрестанно чудодействуешь. Ныне пришло для тебя время молиться за нас общему владыке всех, царю, милостивому Спасу. Ныне ведь ополчились на меня супостаты поганые и на град твой Москву крепко вооружаются. Тебя ведь господь показал роду нашему и зажег тебя, светлую свечу, и поставил на подсвечнике высоком, чтобы светить всей земле Русской. И тебе подобает ныне о нас грешных молиться, чтобы не пришла на нас смертная опасность и сила грешников нас не погубила. Ты ведь страж наш крепкий от вражеских нападений, потому чта мы твоя паства». И кончив молитву, поклонился преосвященному митрополиту Киприану, архиепископ же благословил его и отпустил идти против поганых татар, и дал ему христово знамение, благословение, и послал богосвященный собор свой с крестами и со святыми иконами и со священною водою в Фроловские ворота и в Никольские, и в Константиноеленсше³⁴, чтобы всякий воин вышел благословленным и окропленным священною водою.

Князь же великий Дмитрий Иванович с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, пошел в церковь небесного воеводы архистратига Михаила ³⁵ и преклоняется перед святым образом его. И потом пришел к гробам православных князей, прародителей своих, и так говорил со слезами: «Истинные хранители, русские князья, поборники православной веры христианской, прародители наши! Если имеете смелость просить Христа, то ныне помолитесь о нашем унынии, потому что ныне приключилось великое нашествие на нас, детей ваших. И ныне сражайтесь вместе с нами». И так сказав, вышел из церкви.

Княгиня же великая Евдокия и княгиня Владимирова Мария ^3& и княгини иных православных князей и многие жены воеводские и боярыни московские и жены служилых людей стояли тут на проводах в слезах и с восклицаниями сердечными, не могли и слова сказать, отдавая последнее целование. И прочие княгини и боярыни и жены служилых людей, также дали своим мужьям последнее целование и возвратилися с великою княгинею. Князь же великий сам едва
удержался от слез, но не стал плакать при народе. А в сердце своем тяжко плакал и утешал свою княгиню. И сказал: «Жена, если бог за 1нас, кто против нас?»

И сел на воинского своего коня, и все князья и воеводы сели на своих коней. Солнце ему на востоке ясно сияет, путь ему показывает. Тогда ведь как соколы оторвались от золотых колодок ³⁷ из каменного града Москвы и возлетели под синие небеса и возгремели своими золотыми колокольчиками, хотят ударить на многие стада лебединые и гусиные. Это, брат, не соколы вылетели из каменного^ града Москвы, это выехали русские удальцы с своим государем, с великим князем Дмитрием Ивановичем, а хотят напасть на великую силу татарскую.

Князья же белозерские отдельно со своим полком выехали. Нарядно выглядит их войско.

Князь же великий отпустил брата своего, князя Владимира, дорогою на Брашево, а белозерские князья пошли Болвановскою дорогою, а сам князь великий пошел дорогою на Котел ³⁸. Впереди ему солнце ярко сияет, а вслед ему тихий ветерок веет. Из-за того разлучился князь великий с братом своим, что не вместиться всем на одной дороге.

Княгиня же великая Евдокия со своею снохою княгинею Володи- меровою Мариею ³⁹ и с воеводскими женами и с боярынями взошла в златоверхий свой терем в набережный ⁴⁰ и села на урундуке ⁴¹ под стекольчатыми окнами. Уже ведь в последний раз смотрит на великого князя, проливая слезы, как речную быстрину. С иеликою печалью приложила она руки свои к груди своей и сказала: «Господи, боже мой, вышний творец, взгляни на мое смирение, сподоби меня, господи, снова увидеть моего государя, славного среди людей, великого князя Дмитрия Ивановича. Дай же ему, господи, своей крепкой рукой помощь, чтобы победить враждебных поганых татар. И не сотвори, господи, так же, как раньше, когда была великая битва русских князей на Калках⁴² с погаными татарами. И ныне избави, господи, от такой беды и спаси их и помилуй. Не дай, господи, погибнуть христианству. Да славится имя твое святое в Русской зем
ле! Со времени того калкского бедствия и великого побоища татарского до сих пор еще Русская земля уныла и не имеет иной надежды ни на кого, только на тебя, всемилостивого бога, ты ведь можешь и оживить и умертвить. А я, грешная, имею ныне двух потомков, еще очень молодых, князя Василия и князя Юрия⁴³. Когда припечет их ясное солнце с юга или ветер повеет на запад, не смогут еще вытерпеть. Что тогда я, грешная, сделаю? Так верни им, господи, здоровым отца их, великого князя, тем и земля их спасется и они царствуют вовеки».

Князь же великий пошел, взяв с собой именитых людей, десять человек московских гостей сурожан⁴⁴ для того, чтобы они видели, что произойдет, и рассказали об этом в дальних землях как купцы- хозяевы: 1-ый — Василий Капица, 2-ой — Сидор Олферьев, 3-ий — Константин Петунов, 4-ый — Козьма Ковря, 5-ый — Семен Онтонов, 6-ой — Михаил Саларев, 7-ой — Тимофей Весяков, 8-ой — Дмитрий Черный, 9-ый — Дементий Саларев, 10-ый — Иван Ших⁴⁵.

И пошел князь великий Дмитрий Иванович по великой широкой дороге, а за ним успешно идут русские сыны, словно для того, чтобы пить медовые чаши и есть виноградные гроздья, хотят добыть для себя чести и славного имени ⁴⁶. Уже, братья, стук стучит и гром гремит на ранней заре, князь Владимир Андреевич через Москву- реку перевозится на красивом перевозе в Боровске.

Князь же великий пришел на Коломну в субботу, на память святого отца Моисея Мурина ⁴⁷. Тут уже были многие воеводы и ратники и встретили его на речке на Северке ⁴⁸. Архиепископ же Геронтий⁴⁹ коломенский встретил великого князя в городских воротах с живоносными крестами и со святыми иконами, со всем причтом, и осенил его живоносным крестом и молитву сотворил: «Спаси, боже, люди своя». Наутро же князь великий велел выехать всем воинам на поле к Девичью⁵⁰.

В святое воскресенье после заутрени начали многие ратные тру- ■бы трубить и органы многие бить⁵¹, и шитые знамена шумят у сада Панфилова. Сыны русские наступили на обширные поля коломенские, так что невозможно вместиться на них от множества воинов
и никому невозможно обозреть рать великого князя. Князь же великий с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, выехал на высокое место, увидел множество людей и возрадовался и назначил воеводу в каждый полк. К себе же в полк взял великий князь белозерских князей, а в правую руку назначил брата своего, князя Владимира, дав ему в полк ярославских князей, а в левую руку поставил князя Глеба брянского. В передовом полку — Дмитрий Всеволож, да брат его Владимир Всеволож. С коломенца- ми — воевода Микула Васильевич. Владимирский и юрьевский воевода — Тимофей Волуевич; костромской же воевода — Иван Квашня Родионович, переяславский воевода — Андрей Серкизович. А у князя Владимира Андреевича воеводы: Данило Белеут, Константин Конанов, князь Феодор елецкий, князь Юрий мещерский, князь Андрей муромский ⁵².

Князь же великий, распределив полки, повелел им перевозиться через реку Оку и приказал каждому полку и воеводам: «Если кто пойдет по Рязанской земле, то пусть никого не обидит». И взял князь великий благословение от архиепископа коломенского и перебрался через реку Оку со всеми силами. И отпустил в поле третью сторожевую заставу избранных своих витязей, чтобы они встретились с татарскими сторожевыми в степи: Семена Мелика, Игнатия Креня, Фому Тынину, Петра Горского, Карпа Олексина, Петрушу Чурикова и иных многих с ними известных поляниц⁵³.

И сказал князь великий своему брату, князю Владимиру: «Поспешим, брат, против безбожных половцев, поганых татар, и не спрячемся от их бесстыдства. Если, брат, и смерть нам приключится, то не простая, не безумная смерть, но жизнь вечная». А сам государь князь великий, будучи в пути, призывал сродников своих на помощь, святых страстотерпцев Бориса и Глеба ⁵⁴.

Услышал князь Олег рязанский, что князь великий собрал большое войско и идет навстречу безбожному царю Мамаю, твердо вооруженный своею верою, возлагая всю надежду на вседержителя бога, вышнего творца. И начал Олег рязанский остерегаться, переходить с места на место со св’оими единомысленниками, говоря: «Если

17 Повести о Куликовской битве
бы нам было возможно послать весть о таком деле к многоразумному Ольгерду литовскому, как он об этом думает, да нет для нас пути. Я раньше думал, что не следует русским князьям противиться восточному дарю. А ныне как понять? Откуда такая помощь пришла Дмитрию Ивановичу, что он против нас трех вооружился?»

И бояре его сказали ему: «Нам, князь, сообщили из Москвы за 15 дней до этого, но мы побоялись тебе сказать, что в вотчине великого князя близ Москвы живет монах, Сергием зовут, очень прозорливый. Тот вооружил его и дал ему пособников из своих монахов». Услышав это, князь Олег рязанский начал бояться и рассердился и разъярился на своих бояр: «Почему вы мне не сказали прежде этого. Ведь я бы послал умолить нечестивого царя, и никакого бы зла не сотворилось. Горе мне, ибо погубил я свой ум, и не я ведь один оскудел умом, но и более меня разумный Ольгерд литовский. Но ведь он исповедует закон латинский Петра Гугнивого⁵⁵, я же, окаянный, познал истинный закон божий. И чего ради совратился? И сбудется на мне реченное господом: «Если раб, зная закон господина своего, его преступит, бит будет за это много». Ныне же что сотворил? Зная закон божий, сотворителя неба и земли и всей твари, присоединился ныне к нечестивому царю, хотящему попрать закон божий! Ныне же какому плохому разумению отдал себя? Если бы я ныне помог великому князю, то он все равно не принял бы меня, ведь он знает о моей измене. Если же присоединюсь к .нечестивому царю, то поисти- не буду, как древний гонитель на христову веру, и земля пожрет меня живым, как Святополка, не только лишен буду княжения, но и жизнь потеряю и предан буду мучению в аду. Ведь если господь за них, никто не может идти против них. Да еще эта молитва прозорливого монаха. А если ни одному из них не помогу, то после как могу прожить? И ныне я так думаю: кому из них господь поможет, к тому и присоединюсь».

Князь же Ольгерд литовский по выше сказанному совету соединил много Литвы, Варягов и Жемоти ⁵⁶ и пошел на помощь Мамаю. И пришел к граду Одоеву⁵⁷, и услышал, что «великий князь собрал многое множество воинов, всю Русь и славян, и пошел к Дону против

царя Мамая, а Олег испугался. И начал Ольгерд понимать бесплодность своих замыслов, по-иному думал он о своем соединении с Олегом рязанским и начал сердиться, говоря: «Если человеку не хватает своей мудрости, то напрасно он ищет чужой мудрости. Никогда ведь не было, чтобы Литва училась у Рязани! Ныне же свел меня с ума Олег, а сам еще больше погиб. Ныне останусь здесь, пока не услышу о московской победе».

В это же время услышали князь Андрей полоцкий и князь Дмитрий брянский, Ольгердовичи, что настала для великого князя Дмитрия Ивановича московского и для всего православного христианства великая печаль и забота от безбожного Мамая. Были ведь те князья ненавидимы своим отцом, князем Ольгердом, из-за их мачехи, но богом были возлюблены и приняли святое крещение ⁵⁸‘., Были они, как некие колосья доброплодные, подавляемые сорными травами, живя среди нечестия, не было им возможности вырастить достойный плод.', И посылает князь Андрей к брату своему князю Дмитрию тайно малую грамоту, в ней же было написано: «Знаешь, брат мой возлюбленный, что отец наш отверг нас от себя, но господь бог, отец небесный, еще больше возлюбил нас и просветил нас святым крещением и дал .нам закон свой, чтобы выполнить его, и освободил нас от пустой суеты и от нечистой пищи. Мы же ныне за это что воздадим богу? Но постараемся, брат, сделать подвиг добрый подвижнику Христу, начальнику христианскому. Пойдем, брат, на помощь великому князю Дмитрию московскому и всему православному христианству. Великая печаль наступает для них от поганых татар, да еще и отец наш и Олег рязанский соединились с безбожными и подняли гонение на православную веру христову. Нам, брат, подобает исполнить святое писание, говорящее: «Братья, в бедах пособивы бывайте!» Не бойся же, брат, того, что мы будем противиться отцу, как сказал евангелист Лука, уста господа нашего Исуса Христа: «Преданы будете родителями и братьею и умрете имени моего ради. Претерпевший же до конца, тот спасется». Выберемся, брат, из этого давящего нас сорняка и присоединимся к истинному плодовитому христову винограду, возделанному рукою христовою. Ныне, брат,
подвизаемся не ради земной жизни, но желая небесных почестей, что господь дает творящим волю его».

Прочитал князь Дмитрий Ольгердович писание брата своего старшего и начал радоваться и плакать от радости, говоря: «Владыко, господи человеколюбец, дай же рабам твоим совершить хотение свое путем такого доброго подвига, какой показал ты брату моему старшему!» И сказал послу брата: «Скажи брату моему, князю Андрею: Я готов теперь поступать по твоему наказу, брат и господин. Сколько ни есть моего войска, то все вместе со мною, по божьему промыслу соединились они для войны с дунайскими татарами⁵⁹. И ныне скажи брату моему: Слышал я, что пришли ко мне медокорм- цы из Северы⁶⁰, а рассказывают, что уже великий князь Дмитрий на Дону, там хочет ждать злых сыроядцев. И нам подобает идти в Северу и тут соединиться с ним. Надо держать путь на Северу, таким путем утаимся от отца своего, чтобы он нам постыдно не помешал».

Спустя немного времени сошлись оба брата, как желали, со всеми силами в Севере и, увидевшись, обрадовались, как некогда Иосиф с Вениамином⁶¹, видя у себя множество людей, усердных и умелых, славных воинов. И прибыли быстро на Дон и застали великого князя Дмитрия Ивановича московского еще на этой стороне Дона, на месте под названием Березуй⁶², и тут соединились.

Князь же великий Дмитрий с братом своим Владимиром возрадовались радостью великою о таковой милости божией; ведь невозможно бы и быть такому, чтобы дети своего отца оставляли и ссорились с ним, как когда-то поступили волхвы по отношению к Ироду⁶³, и пришли бы на помощь нам. И дарами почтив их многими, поехал своей дорогой, радуясь и веселясь о святом духе, уже от всего земного отрекшись, ожидая для себя другой, бессмертный жизни. И сказал им князь великий: «Братья мои милые, ради чего пришли вы сюда?» Они же сказали: «Господь бог послал нас к тебе на помощь». Князь же великий сказал: «Воистину вы подражатели праотца нашего Авраама, как тот быстро помог Лоту⁶⁴, и также подражатели доблестному великому князю Ярославу, как тот отомстил за кровь своих братьев».

И вскоре князь великий послал весть в Москву к преосвященному митрополиту Киприану: «Князья Ольгердовичи пришли ко мне со многими силами, а отца своего оставили». Быстро вестник пришел к преосвященному митрополиту. Архиепископ же, услышав это, встал и помолился, говоря со слезами: «Господи, владыка человеколюбче, ты встречные нам ветры делаешь тихими». И послал во все соборные церкви и в обители, велел еще больше молиться вседержителю богу день и ночь. И послал в обитель преподобного «игумена Сергия, да услышит бог их молитвы! Княгиня же великая Евдокия, услышав о том великом божьем милосердии, начала еще больше милостыню раздавать и начала непрестанно ходить в святую церковь молиться день и ночь.

Это же оставим и на первое возвратимся.

Когда великий князь прибыл на место, называемое Березуй, что за двадцать три версты от Дона, тогда наступил пятый день месяца сентября, на память святого пророка Захарии, в тот же день — убиение сродника великого князя, князя Глеба Владимировича. Приехали тогда двое из сторожевых, Петр Горсиий и Карп Олексин, и привели знатного пленника, из сановников царева двора. Тот пленник поведал: «Уже царь на Кузьмине гати стоит, но не спешит, ожидает Ольгерда литовского и Олега рязанского, а о твоем войске, царь, не знает, не ждет и встречи с тобой, по присланным к нему писаниям Олеговым, а после трех дней будет он на Дону».. Князь же великий спросил его о царевой силе. Он же сказал: «Его силы неисчислимое многое множество воинства, никому невозможно исчесть». Князь же великий начал советоваться с братом своим и с новонареченною братьею, с литовскими князьями: «Здесь ли останемся или переправимся через Дон?» И сказали ему Ольгердовичи: «Если хочешь крепкого войска, то повели переправиться через Дон, и да не будет ни у кого ни единого помышления об отступлении. А о великой силе татар не думай, потому что не в силе бог, а в правде: Ярослав перебрался через реку и Святополка победил, прадед твой, великий >князь Александр, перешел через Неву^реку и короля победил ⁶⁵, так и тебе, помянув бога, подобает так же делать. И если
победим, то все спасемся, если же умрем, то все общую смерть примем, от князей и до простых людей. Тебе же ныне, государю, великому князю, не подобает больше говорить о смерти, а говорить буйными словами и теми словами укреплять войско твое. Мы ведь видим, что в войске твоем многое множество лучших витязей».

Князь же великий велел всему воинству перевозиться через Дон. А в это время вестники торопят, потому что приближаются поганые татары. Многие сыны русские возрадовались радостью великою при виде своего ожидаемого подвига, которого они еще на Руси желали.

В течение же многих дней многие волки прибежали на то место, воют грозно, неустанно, по всем ночам, чуют грозу великую. У храбрых людей в полках сердца укрепляются, а другие люди в полках при такой грозе еще больше смирились, потому что многие войска необычно собрались. Не умолкая говорят галки, своею речью говорят, орлы многие с устья Дона слетелись, летаючи по воздуху, клек- чут, и многие звери грозно воют, ожидая того грозного дня, назначенного' богом, в который падут трупы человеческие, такое будет кровопролитие, как вода морская. От такого ведь страха и великой грозы деревья преклоняются и трава расстилается.

Многие люди с обеих сторон унывают, видя перед очами смерть. И начали поганые половцы со многим стыдом печалиться о погибели своей жизни, потому что умрет нечестивый и погибнет память его с шумом. А правоверные люди еще больше процветут, радуясь, ожидая исполнения того обетования, прекрасных венцов, о которых поведал великому князю преподобный игумен Сергий.

Вестники же торопят, потому что поганые уже быстро приближаются. В шестой час дня прибежал Семен Мелик с дружиною своею, а за ними гнались многие татары. Так бесстыдно гнались, что и русские полки увидели и возвратились поспешно к царю и поведали ему, что русские князья приготовились к бою у Дона. Божьим промыслом видели татары великое множество приготовившихся людей и поведали царю, что у русских князей вчетверо больше воинства, чем собрано у нас. Он же, нечестивый царь, разъяренный дьяволом на свою гибель, вдруг воскликнул и закричал: «Таковы мои силы.

Если не одолею русских князей, как же в состоянии буду возвратиться во свояси? Срама своего не вытерплю». И велел поганым своим половцам вооружаться.

Семен же Мелик поведал великому князю: «Уже царь Мамай пришел на Гусин брод, одна только ночь разделяет нас, наутро он придет на Непрядву. Следует тебе, государю, великому князю, нынче приготовиться к бою, чтобы не опередили поганые». И начал князь великий Дмитрий Иванович с братом своим, князем Владимиром Андреевичем, и с литовскими князьями Андреем и Дмитрием Ольгердовичами, расставлять тголки до шестого часа. Некий -воевода пришел с литовскими князьями, по имени Дмитрий Боброков, родом -из Волынской земли ⁶⁶; был он видным полководцем, расставил полки по достоинству, как где и кому подобает стоять.

Князь же великий, взяв с собою брата своего, князя Владимира, и литовских князей и всех князей русских и воевод и выехав на высокое место, увидел образы святых, изображенные на христианских знаменах, как некие светильники солнечные, светящиеся в ясную погоду. Знамена золотые шумят, простираются, как облака, тихо трепещут, точно хотят промолвить. Хоругви богатырей русских, как живые, колышатся. Доспехи русских сынов, словно вода, что при ветре колеблется. Шлемы золоченые на их головах, как заря утренняя в ясную погоду, светятся. Еловцы⁶⁷ шлемов их, как пламя огненное, развеваются.

Умильно видеть и жалостно смотреть на такое собрание и устройство русского войска. Все ведь единодушны, один за другого, друг за друга хотят умереть, все единогласно говорят: «Боже, взгляни на нас с высоты и даруй православному князю нашему победу, как Константину⁶⁸. Покори под ноги его врагов амалекитян ⁶⁹, как некогда кроткому Давиду» ⁷⁰. Удивились этому литовские князья, говоря себе: «Не было прежде нас, ни при нас, ни после нас не будет так хорошо устроенного воинства. Подобно оно воинству Александра, царя македонского, а мужеством воины подобны Гедеоновым всадникам ^п, господь ведь своею силою вооружил их».

Князь же великий, увидев ттолки свои достойно устроенными,
слез со своего коня и пал на колени свои перед черным знамением великого полка, на котором был изображен образ владыки, господа нашего Исуса Христа, и начал взывать из. глубины души громогласно: «О владыко вседержитель! Посмотри благожелательным взглядом на этих людей, которые сотворены твоею десницею и твоею кровью выкуплены из вражеского рабства ⁷². Услышь, господи, молитвы наши, обрати лицо свое на нечестивых, творящих злое твоим рабам. И ныне, господи Исусе Христе, молюсь и кланяюсь твоему образу святому и пречистой твоей матери и всем святым, угодившим тебе, и твердому и необоримому заступнику нашему и молебнику о нас, тебе, русскому святителю, новому чудотворцу Петру, на милость которого надеемся, дерзаем призывать и славить святое и великолепное имя твое, отца и сына и святого духа, ныне и присно и во веки ве ков. Аминь». И окончив молитву, сел на своего коня и начал ездить по полкам с князьями и воеводами. Каждому же полку говорил: «Братья мои милые, сыны русские от мала и до велика. Уже, братья, ночь пришла, приблизился день грозный. В эту ночь бодрствуйте и молитесь, мужайтесь и крепитесь, господь с цами, сильный в битвах. Здесь оставайтесь, братья, на местах своих, без. смятения. Каждый из вас пусть ныне приготовится, ведь утром невозможно будет так приготовиться. Гости наши уже приближаются, стоят они на реке Непрядве, у поля Куликова, приготовившись к бою. Утром нам с ними пить общую чашу, между собою поведем ную ⁷³, которую вы, друзья мои, еще на Руси желали. Ныне, братья, уповайте на бога живого, мир вам будь о Христе. Уже утром поспешат прийти на нас поганые сыроядцы».

Уже и ночь пришла светоносного праздника рождества святой богородицы ⁷⁴. Осень тогда продолжалась, сияла еще светлыми днями. Была в ту ночь теплота великая, и было очень тихо, и появились за* морозки на траве. Поистине ведь сказал пророк: «Ночь не светла для неверных, а для верных просветленная». И сказал Дмитрий Волынец великому князю: «Хочу, государь, 'в эту ночь испытать свою примету». И когда уже заря померкла, глубокою ночью Дмитрий Волынец, взяв с собою одного великого князя, выехал на поле Куликово, оста
новился между обоих войск. Повернулся он в сторону татарского войска и слышит стук великий -и клич и вопль, точно рынок собирается, точно город строят, точно гром великий гремит. Позади же татарского войска волки воют грозно. На правой стороне от татарского войска вороны каркают. И был птичий гомон великий. А на левой стороне точно горы играют — великая гроза. На реке же Непрядве гуси и лебеди плещут крыльями, возвещая необычную грозу. И сказал князь великий Дмитрию Волынцу: «Слышишь, брат,— гроза великая». И сказал Волынец: «Призывай, князь, бога на помощь». И обратился он в сторону русского войска, и была великая тихость. Волынец же сказал: «Видишь ли что-нибудь, князь?» Он же ответил: «Вижу, как полыхают многие огненные зори». И сказал Волынец: «Радуйся, государь, добрые это предзнаменования, только бога призывай и не оскудевай верою». И вновь сказал: «И другую еще попробую испытать примету». И сошел с коня и приник к земле правым ухом на долгое время. Поднялся и поник головою и вздохнул от сердца. И сказал князь великий: «Что это, брат Дмитрий?» Он же молчал и не хотел сказать ему. Князь же великий много понуждал чпо ответить. Он же сказал: «Одна примета — тебе на пользу, а другая— на скорбь. Слышал я, как земля плакала двумя голосами: одна сторона, как некая жена, горестно плакала о своих детях по- татарски, другая же сторона, как некая девица, возопила плачевным голосом, точно в какую-то свирель, очень жалостно слышать. Я же прежде многожды теми приметами испытывал исход сражений, поэтому и ныне надеюсь на милость божию: молитвою святых страстотерпцев Бориса и Глеба, сродников ваших, и прочих чудотворцев, русских поборников, жду победы над погаными татарами. А твоего христолюбивого воинства много падет, но все-таки будет твоя победа, твоя слава будет». Услышав об этом, князь великий прослезился и сказал: «Для господа бога все возможно, жизнь всех нас в его власти». и сказал Волынец: «Не подобает тебе, государь, говорить об этом в полках, вели только, чтобы каждый воин молился богу и призывал святых его угодников на помощь. А ранним утром вели им садиться на своих коней, каждому воину, и вооружаться крепко и осе
нять себя крестом: он ведь оружие против врагов; завтра утром они хотят встретиться с нами».

В ту же ночь некий муж, именем Фома Кацибей, разбойник, был поставлен сторожевым от великого князя на реке на Чурове, потому что был он мужественным и крепким сторожевым от поганых. И бог дал ему в ту ночь увидеть великое видение. Стоя на высоком месте, видел он великое облако, едущее с востока, точно некие полки, идущие на запад. С южной стороны пришли двое юношей, одетых в светлые одеяния, лица их сияли, как солнце, в обеих руках у них были острые мечи. И сказали они начальникам татарским: «Кто вам позволил уничтожать отечество наше, которое нам даровал господь?» И начали их убивать, всех перебили, ни один из них не спасся. Тот же Фома после того видения стал целомудренным и разумным, а о том видении утром рассказал одному великому князю. Князь же великий сказал ему: «Не говори о том, друг, никому». И подняв руки к небу, начал плакать, говоря: «Владыко, господи человеколюбец, ради молитв святых мучеников Бориса и Глеба помоги мне, как Моисею на Ама- лииа и первому Ярославу на Святополка и прадеду моему — великому князю Александру на хваставшего короля римского⁷⁵, хотевшего разорить его отечество. Не по грехам моим воздай мне, но пролей на нас милость свою, простри на нас милосердие свое, не выдай нас на издевательство нашим врагам, чтобы не порадовались враги наши, чтобы не сказали неверные страны: «Где бог их, на которого они уповали?» Но помоги, господи, христианам, которые величают имя твое святое!»

И отпустил князь великий брата своего, князя Владимира Андреевича, вверх по Дону в дубраву, чтобы там спрятался его полк, дав •ему достойных «ведомцев» своего двора, удалых витязей, крепких воинов. И с ним отпустил знаменитого своего воеводу Дмитрия Волынского и иных многих.

Настал восьмой день месяца сентября, великий праздник рождества святой богородицы. В пятницу на рассвете, на восходе солнца, в туманное утро начали христианские знамена развеваться, ратные трубы трубить. Уже русские кони оживились от трубного зова, каж
дый воин идет под своим знаменем. Радостно видеть стройные полки, расставленные крепким воеводою Дмитрием Боброком Волынцем. Когда же настал второй час дня, начали в обоих войсках в трубы трубить. Татарские трубы точно онемели, а русские трубы еще больше зазвучали. Войска же противников еще не видят друг друга, потому что утро туманно. В то время, братья, земля стонет, грозу великую возвещая на восток вплоть до моря, а на запад — до Дуная; обширное поле Куликово перегибается; реки выступили из своих берегов, потому что никогда не было столько людей на том месте.

Великий же князь сел на своего лучшего коня и ездил по полкам и говорил от великой горести своего сердца, а слезы, как река, текли из его очей: «Отцы и братья мои, сражайтесь ради господа и ради святых церквей, ради веры христианской; ведь такая смерть для нас — это не смерть, но жизнь вечная. Ни о чем, братья, земном не помышляйте, не отступим, но победными венцами увенчаемся от Христа бога и Спаса душам нашим». Укрепив полки, он снова пришел под свое черное знамя⁷⁶ и сошел с коня, и сел на иного коня, и снял с себя царскую одежду, и надел другую. Своего же коня дает Михаилу Андреевичу Бренку и ту одежду возложил на него, потому что он любил Бренка чрезвычайно', и то черное знамя велел своему оруженосцу возить над ним. Под тем знаменем Бренк и убит был за великого инязя.

Князь же великий стал на месте своем и вынул живоносный ■крест⁷⁷, на котором были изображены страдания Христовы, в кресте том было и живоносное древо, и восплакался горько и сказал: «На тебя надеемся, живоносный господень крест, ведь ты явился греческому царю Константину, -когда он был на войне против нечестивых, и чудным твоим образом победил их. Не могут поганые, нечестивые татары противостоять твоему образу. Так, господи, покажи милость свою на рабе твоем!»

В то же время пришел к нему посол с книгами от преподобного старца игумена Сергия. В книгах же было написано: «Великому тшязю и всем русским князьям и всему православному войску мир и благословение!» Князь же великий, выслушав писание преподобного старца, поцеловал гонца его и тем писанием утвердился, как некими

крепкими бронями. Еще дал ему посланный от старца игумена Сергия хлебец пречистой богородицы. Князь же великий съел святой хлебец, простер руки свои и громко воскликнул: «О великое имя все- сбятой троицы, о пресвятая госпожа богородица, помогай нам молитвами преподобного игумена Сергия, Христе боже, помилуй и спаси души наши».

И сел на своего боевого коня, и взял копье свое и палицу железную, и выехал из полка, захотел прежде всех сам биться с погаными от великой горести своей души, за свою великую обиду и за святые церкви и за веру христианскую. Многие же русские богатыри удерживали его, запрещали ему, говоря: «Не подобает тебе, великому князю, самому впереди войска биться, тебе подобает стоять в особом месте и на нас смотреть, а нам подобает биться и свое мужество и храбрость показать перед тобою. Если тебя господь спасет милостью своею, ты будешь знать, кого и чем одарить. Мы же готовы в этот день свои головы положить за тебя, государя, и за святые церкви и* за православное христианство. Тебе подобает, великому князю, память сотворить своим рабам, сколько кто ее заслужит своею головою, как царь Леонтий сотворил Феодору Тирону ⁷⁸, написать нас в соборные синодики для памяти русским сынам, которые после нас будут. Если тебя одного потеряем, то от кого будем ждать, кто об нас память сотворит? Если все спасемся, а тебя одного потеряем, то* какой будет у нас успех? И мы будем, как стадо овечье, не имеющее пастуха, пасущееся по пустыни; и нападут дикие волки и разгонят их, и разбежатся овцы, кто куда. Тебе, государю, подобает себя спасти и нас». Князь же великий прослезился и сказал: «Братья мои милые, русские сыны, не могу я ответить на вашу добрую речь, но только^ хвалю вас, вы ведь воистину добрые рабы божии. Знаете о мучении христова страстотерпца Арефы? Когда он был мучен и велел царь- его вести на площадь и казнить мечом, так добрые его друзья один за другим спешат, каждый из них кладет свою голову^ под меч палача за Арефу, своего воеводу, смотря на это, как «а почесть, как на победу свою. Арефа же воевода сказал своим воинам: «Знайте, братья мои, не я ли выше вас имел почести у земного царя, получал зем-

ную честь и дары. И ныне подобает мне идти первому к небесному царю, и моя голова должна быть отсечена раньше и увенчана мученичеством». И подошел мечник и отсек ему голову, а после уже отсек головы и его воинам. Так и я, братья. Кто больше меня среди русских сынов был почтен и беспрестанные дары принимал от господа? А ныне злое пришло на меня, ужели не могу вытерпеть! Ведь из-за меня одного все это случилось. Не могу видеть вас, побеждаемых, не могу этого терпеть, хочу с вами ту же общую чашу испить и тою же смертью умереть за святую веру христианскую! Если же умру, то с вами, если спасусь, то с вами!»

Уже, братья, в то время ведут полки: передовой полк ведет князь Дмитрий Всеволодович, да брат его, князь Владимир Всеволодович, а справа ведет полк Микула Васильевич с коломенцами, а слева ведет полк Тимофей Волуевич с костромичами. Многие полки поганых бредут с обеих сторон, от множества войска нет им места, где расступиться. Безбожный же царь Мамай выехал на высокое место с тремя князьями видеть человеческое кровопролитие.

Уже близко сходятся сильные полки, выехал злой печенег из великого полку татарского, показывая свое мужество перед всеми. Подобен он был древнему Голиафу⁷⁹: пять сажен высота его, а трех •сажен ширина его. Увидев его, старец Александр Пересвет, который был в полку Владимира Всеволодовича, выехал из полка и сказал: «Этот человек ищет равного себе, я хочу встретиться с ним». Был на голове Пересвета шлем архангельского образа⁸⁰, вооружен он схимою по повелению игумена Сергия. И сказал: «Отцы и братья, простите меня грешного. Брат Андрей Ослабя, моли бога за меня, сыну моему Иакову мир и благословение». Бросился он на печенега, говоря: «Игумен Сергий, помогай мне молитвою». Печенег же устремился против него. Христиане же все воскликнули: «Боже, помоги рабу своему!» И ударились крепко копьями, едва земля не проломилась под ними. И упали оба с коней на землю и скончались.

Когда князь великий увидел, что настал третий час дня, он сказал: «Вот уже гости наши приблизились и ведут между собою пове- деную, первые уже испили и веселы стали и уснули. Пришло время
и час пришел каждому свою храбрость показать». И подхлестнул каждый воин своего коня и воскликнули единогласно: «С нами бог!» И снова: «Боже христианский, помоги нам!» Поганые же половцы начали своих богов призывать.

И сошлись грозно оба великих войска, крепко сражались, жестока друг друга уничтожали, не только от оружия, но и от великой тесноты под конскими ногами умирали, потому что нельзя было вместиться на том поле Куликовом: место то между Доном и Мечею было тесным. На том ведь поле сильные полки сошлись в битве. Выступили из них кровавые зори, а в них сверкали сильные молнии от блистания мечей. И был великий треск и шум от ломающихся копий и от ударов мечей, так что нельзя было в этот горький час обозреть это грозное побоище. В единый ведь час, в мгновение ока, о сколько погибло душ человеческих, созданий божиих! Воля господня совершается. И третий, и четвертый, и пятый, и шестой час крепко,, неослабно бьются христиане с погаными татарами.

Когда же настал седьмой час дня, божьим попущением, наших ради грехов, начали поганые одолевать. Уже многие убиты из сановитых мужей. Богатыри русские, и воеводы, и удалые люди, как деревья дубравные, клонятся к земле под конские копыта. Многие сыны русские погибли. Самого великого князя тяжело ранили и сбили с коня. Он же с трудом ушел с побоища, потому что нельзя было ему больше биться, и укрылся в чаще и боЖьею силою сохранен был. Многажды подсекали знамена великого князя, но не истребили их божьею милостью, еще больше они укрепились.

Это мы слышали от верного самовидца, который был в полку Владимира Андреевича. Он поведал великому князю: «В шестой час этого дня видел я над вами небо открывшееся, из него вышло облако, как багряная заря, опустившись низко над полком великого князя. То облако было наполнено руками человеческими, и те руки были над великим полком, как бы проповеднически или пророчески. В седьмой же час дня то облако держало много венцов и опустилось над полком на головы христианские».

Поганые уже начали одолевать, христианские же полки оскуде
ли — уже мало христиан, а все поганые. Видя же такой урон русских сынов, князь Владимир Андреевич не мог терпеть и сказал Дмитрию Волынцу: «Какая польза в стоянии нашем, какой будет у нас успех, кому будем пособлять? Уже наши князья и бояре, все русские сыны жестоко погибают от поганых, как трава, клонятся». И сказал Дмитрий: «Беда, князь, велика, но еще не пришел наш час: начинающий не вовремя получает для себя вред; колосья пшеничные подавляются, а сорняки растут и буйствуют над благородными. Но потерпим немного до подходящего времени и в тот час воздадим своим противникам. Ны-не только вели всякому воину ;молиться богу прилежно и призывать святых на помощь, будет с этого часа благо¹ дать божия и помощь христианам». Князь же Владимир Андреевич поднял руки к небу и прослезился горько и сказал: «Боже, отец !наш, сотворивший небо и землю, дай помощь роду христианскому. Не дай же, господи, порадоваться врагам нашим, мало накажи и много помилуй, ведь милость твоя бесконечна». Сыны же русские в полку его горько плакали, видя своих друзей, побиваемых погаными, непрестанно стремились они в бой, точно званые на свадьбу, чтобы пить сладкое вино. Волынец же запрещал им, говоря: «Подождите немного, буйные сыны русские, будет ваше время, чтоб утешиться, есть вам с кем повеселиться!» Пришел восьмой час дня, южный ветер потянул позади нас. И закричал Волынец громким голосом: «Князь Владимир, наше время приспело и час подходящий пришел». И сказал: «Братья мои, друзья, дерзайте, сила святого духа помогает нам!» Единомысленные же друзья выехали из дубравы зеленой, точно соколы приученные оторвались от золотых колодок, ударили на великие стада журавлиные, на великую силу татарскую. А знамена их направлены крепким воеводою Дмитрием Волынцем. Были они, точно отроки Давидовы, сердца их были, как у львов, точно лютые волки напали на овечьи стада, и начали поганых татар немилостиво убивать.

Поганые же половцы увидели свою погибель, закричали на своем языке, говоря: «Увы нам! Русь снова перехитрила: меньшие сражались с нами, а добрые воины все сохранились». И обратились поганые в бегство и побежали. Сыны же русские, силою святого духа и
помощью святых мучеников Бориса и Глеба, гнались и убивали их, точно лес рубили, точно трава под косою подстилается под конские копыта русских сынов. Поганые бежали и кричали: «Увы нам, чтимый наш царь Мамай! Вознесся ты высоко и в ад сошел». Многие наши раненые и те помогали убивать поганых без милости: один русин сто поганых гонит.

Безбожный же царь Мамай, видя свою погибель, начал призывать своих богов: Перуна, и Салавата, и Раклиа, и Гурса, и великого своего пособника Махмета ⁸¹. И не было ему помощи от них, ибо сила святого духа, как огонь, сжигает их. Мамай же, видя новых людей, которые, как лютые звери, рыскали и гнали татар, как овечье стадо, сказал своим: «Побежим, никакого добра уже мы не можем ждать, но только бы свои головы унести». И побежал внезапно поганый Мамай с четырьмя людьми в лукоморье,, скрежеща зубами своими, плача горько и говоря: «Уже нам, братья, в своей земле не бывать, а жен своих не ласкать, а детей своих не видеть, ласкать нам сырую землю, целовать нам зеленую мураву, а с дружиною своею уже нам не видаться, ни с князьями, ни с алпаутами».

Многие русские гнались за ними, но не одолели их, потому что кони их утомились, у Мамая же кони были целы, и он убежал. Эта победа случилась по милости всемогущего бога и пречистой его матери божией, молением и помощью святых страстотерпцев Бориса и Глеба, которых видел Фома Кацибеев, разбойник, когда стоял на страже, как написано прежде этого. Некоторые гнались за татарами, достигали их и 'возвращались, каждый под свое знамя.

Князь Владимир Андреевич стал на костях⁸² под черным знаменем. Грозно, братья, зреть тогда и жалостно видеть и горько смотреть на человеческое кровопролитие, как морская вода, а трупы человеческие, как сенные стога: быстрый конь не может скакать, а в крови по колени бродили, а реки по три дня кровью текли.

Князь же Владимир Андреевич не нашел своего брата, великого князя, в полку, но только литовских князей Ольгердовичей, и велел трубить в ратные трубы. Подождал час и не нашел великого князя, начал плакать и кричать и по полкам ездить сам, и не нашел и гово
рил всем: «Братья мои, русские сыны, кто видел или кто слышал вождя нашего и начальника?» И сказал: «Если пастух погиб, то и овцы разойдутся. Для кого честь будет, кто явится победителем?» И сказали литовские князья: «Мы думаем, что он жив, но тяжко ранен. Не лежит ли он среди мертвых?» Другой же воин сказал: «Я видел его в седьмом часу крепко бьющимся палицею своею с погаными». Иной же сказал: «Я видел его позже: четыре татарина напали на него, он же крепко бился с ними». Некто князь, именем Стефан Новосильский, сказал: «Я видел его перед самым твоим нападением, идущего пешим с побоища, тяжко раненным. Но я не мог ему помочь, потому что преследовали меня три татарина, милостью божиею едва от них спасся, а много зла от них принял и крепко пострадал».

Князь же Владимир сказал: «Братья и друзья, русские сыны, если кто найдет моего брата живым, тот поистине будет у нас первым». И рассыпались все по великому, страшному и грозному побоищу, ищучи победителя победы. И наехали на убитого Михаила Андреевича Бренка: он лежит в одежде и в шлеме, что ему дал князь великий. Иные же наехали на убитого князя Федора Семеновича белозерского, считая его великим князем, потому что он напоминал великого князя.

Два же неких воина отошли в правую сторону в дубраву, один именем Федор Сабур, а другой Григорий Холопичев, оба родом костромичи. Немного отъехали они с побоища и нашли великого князя избитого и тяжко раненого и утружденного, отдыхающего под сенью срубленного березового дерева. И увидели его и слезли с коней, поклонились ему. Сабур вскоре возвратился сказать об этом князю Владимиру. И сказал: «Князь великий Дмитрий Иванович здоров и царствует вовеки». Все же князья и воеводы, услышавши об этом, быстро устремились и упали у его ног, говоря: «Радуйся, князь наш, древний Ярослав, новый Александр, победитель врагов. Честь этой победы принадлежит тебе». Князь же великий едва сказал: «Скажите мне, как теперь». И сказал князь Владимир: «Милостью божиею и пречистой его матери, помощью -и молитвами сродников наших, святых мучеников Бориса и Глеба, и молением русского святи-

18 Повести о Куликовской битве
теля Петра и пособника нашего и вооружителя игумена Сергия и тех всех святых молитвами враги наши побеждены, мы же спаслись».

Князь же великий, услышав то, поднялся и сказал: «Сей день сотворил господь, возрадуемся, люди, и возвеселимся!» И еще сказал: «В сей день господень веселитесь, люди! Велик ты, господи, и чудны дела твои. Вечером водворится плач, а утром радость!» И еще сказал: «Хвалю тебя, господи, боже мой, и почитаю имя твое святое, ибо не предал нас врагам нашим и не дал хвалиться тем, кто замыслил злое против меня. Суди их, господи, по делам их, я же, господи, уповаю на тебя». И привели к нему коня, и сел он на коня и выехал на великое, страшное и грозное побоище и увидел, что из его войска убито очень много, а поганых татар дважды вчетверо больше того убито. И обратился к Волынцу и сказал: «Воистину, Дмитрий, не лжива примета твоя, подобает тебе всегда быть воеводою».

И начал с братом своим и с уцелевшими князьями и воеводами ездить по побоищу, восклицая от боли сердца своего и слезами омываясь, и говорить: «Братья, русские сыны, ннязья и бояре, и 'воеводы, и дети боярские! Судил вам господь бог' умереть такою смертью. Положили 'вы головы свои за святые церкви и за православное христианство». И недолго проехав, наехал на место, где вместе лежат убитые князья белозерские: так крепко они бились, что один за другого умер. Тут же поблизости лежит убитый Михайло Васильевич. И князь великий, став перед ними, перед любимыми воеводами, начал плакать и говорить: «Братья мои, князья, сыны русские, если имеете смелость, помолитесь богу о нас, ведь я знаю, что послушает вас бог, что вместе с вами у господа бога будем».

И потом приехал на иное место и нашел своего наперстника Михаила Андреевича Бренка, а поблизости от него лежит стойкий страж Семен Мелик; А поблизости от них убитый Тимофей Волуе- вич. И князь великий, остановившись перед их трупами, прослезился и сказал: «Братья мои возлюбленные, ради меня он убит. Какой раб может так господину служить, как вы: ради меня сами на смерть добровольно пошли. Воистину древнему Авису⁸³ подобны, который был в войске Дария Персидского, и этот так сделал». Ле-

жал тут же и Мелик. И сказал великий князь: «Крепкий мой страж, твердо охраняем я твоею стражею». Пришел и на иное место, уви-. дел Переевета чернеца, а рядом с ним лежит поганый печенег, злой татарин, как гора. И тут поблизости лежит знаменитый богатырь Григорий Капустин. И князь великий обратился к ним и сказал: «Видите, братья, своего зачинателя, ибо этот Александр Пересвет, пособник наш, благословлен был игуменом Сергием и победил великого, сильного, злого татарина, от которого многие люди испили бы смертную чашу».

И отъехал на иное место и велел трубить в ратные трубы, созывать людей. Храбрые же витязи, достаточно испытав свое оружие на поганых половцах, со всех стран едут под трубные звуки. Идут весело, ликуя, песни поют, одни поют богородичные, другие мученические, иные же псалмы: это и есть христианское пение. Каждый воин едет, радуясь, на трубный звук. Когда же собрались все люди, князь великий стал посреди них, плача и радуясь, об убитых плачется, а о здоровых радуется. Говорил же он: «Братья мои, князья русские и бояре местные, и служилые люди всей земли. Вам подобает служить, а мне по достоинству вас хвалить. Когда же даст мне господь и я буду на своем столе, на великом княжении, в граде Москве, тогда стану вас по достоинству одаривать. Ныне же так сделаем: каждый пусть похоронит ближнего своего, да не будут отданы на пищу зверям тела христианские».

Стоял князь великий за Доном на костях восемь дней, пока не отделили христиан от нечестивых. Христианские тела в землю закопали, а нечестивых тела бросили зверям и птицам на расхищение!

И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Считайте, братьй, скольких воевод и скольких служилых людей нет». Говорит боярин московский, именем Михайло Александрович, а был он в полку у Микулы у Васильевича, умел он хорошо считать: «Нет -у нас, госу; дарь, 40 бояринов московских, да 12 князей белозерских, да 13 бо#- ринов-посадников новгородских⁸⁴, да 50 бояринов Новгорода- Ниж^ него, да 40 бояринов серпуховских, да 20 бояринов' переяславских* да 25 бо-ярицое костромских, да 35 бояринов, владимирских'; да
50 бояринов суздальских, да 40 бояринов муромских, да 33 бояринов ростовских, да 20 бояринов дмитровских, да 70 бояринов можайских, да 60 бояринов звенигородских, да 15 бояринов углицких, да 20 бояринов галицких. А молодым людям счета нет, но только знаем: погибло у нас всей дружины двести пятьдесят тысяч и три тысячи, а осталось у нас дружины пятьдесят тысяч».

И сказал князь великий: «Слава тебе, вышний творец, царь небесный, милостивый Спас, что помиловал нас,грешных, не предал нас в руки врагов наших, поганых сыроядцев1^А вам, братья, князья и бояре, и воеводы, и молодые люди, русские сыны, суждено погибнуть между Доном и Непрядвой, на поле Куликовом, на речке Непрядве. Положили вы головы свои за землю русскую, за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в се;м веке и в будущем». И прослезился на долгое время и сказал князьям и воеводам своим: «Поедем в свою землю Залесскую, к славному граду Москве, и сядем на своих вотчинах и дединах. Чести себе добыли и славного имени!»

Поганый же Мамай побежал тогда с побоища и прибежал к граду Кафе ⁸⁵. И, утаив свое имя, прибежал в свою землю и не мог тер-, петь, видя себя побежденным и посрамленным и поруганным. И снова гневался и разъярялся и замышлял злое против Русской земли, * рыча, как лев, как неутолимая ехидна. И собрав оставшиеся свои силы, хотел набегом ⁸⁶ идти на Русскую землю. И когда он так замышлял, внезапно пришла к нему весть, что царь именем Тохтамыш с востока, из Синей Орды, идет на него. Мамай же приготовился идти с войском на Русскую землю, и он с тем войском пошел против царя Тохтамыша. И встретились они на Калках, и был великий бой. И царь Тохтамыш победил царя Мамая и прогнал его. Мамаевы же князья и вельможи, есаулы и алпауты били челом Тохта- мышу. И он принял их и захватил Орду и сел на царство. Мамай же прибежал один в Кафу, утаив свое имя, и пребывал тут. И был опознан неким купцом и тут убит был от итальянцев и так потерял свою жизнь. Об этом кончим здесь.

Услышал Ольгерд литовский, что князь великий Дмитрий Ива
нович победил Мамая, и возвратился восвояси со многим стыдом.

И Олег рязанский, услышав, что князь великий хочет послать против него войско, убоялся и побежал из своей отчины с княгинею и с боярами. И рязанцы добили челом великому князю, и князь великий посадил на Рязани своих наместников.

ПРИМЕЧАНИЯ К ПЕРЕВОДУ ОСНОВНОЙ РЕДАКЦИИ СКАЗАНИЯ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ

¹Дмитрий Иванович. В силу как действительной роли Дмитрия Донского в битве на поле Куликовом, так и мировоззрения автора Сказания о Мамаевом побоище главным героем этого произведения является Дмитрий Донской.

²За Доном. Мамаево побоище произошло на Куликовом поле. Куликово поле находилось за Доном. В Сказании много внимания уделяется решению Дмитрия перейти за Дон. Это обстоятельство подчеркивается уже в заглавии произведения. Перейдя за Дон, Дмитрий фактически навязал войскам Мамая место для битвы. Куликово поле было перерезано оврагами и реками. Выбор местности ставил войска Дмитрия в выгодное положение, так как татары на ограниченном и сильно пересеченном участке местности не могли применить свою обычную тактику обхода противника с флангов. Стеснено было и действие конницы, особенно сильной у татар.

³Татар (в ориг.: «агарян»). Агарянами- или измаильтянами русские книжники называли восточные племена вообще, в том числе и татар. Измаильтянами или агарянами, по библейской легенде, называются потомки Измаила, сына Авраама и его рабыни Агари. Измаил, как повествует легенда, вместе с матерью, по настоянию жены Авраама Сарры, был изгнан в Аравийскую пустыню и стал там родоначальником арабских племен.

⁴Гедеону над мадиамами. По библейскому преданию, за грехи евреев на Израиль в течение семи лет совершали опустошительные набеги соседние племена, в том числе и мадиамы — потомки Мадиама, сына Авраама. Когда однажды к Израилю подошли многочисленные отряды мадиамов, израильский военачальник Гедеон с небольшим отрядом напал ночью на врагов и всех их перебил.

⁵Моисею над фараоном. По библейскому преданию, пророк Моисей освободил евреев из-под владычества египетских фараонов.

⁶Еллин верою — язычник, неправославный; далее говорится -об эллинском, т. е. греческом, языке, но это только риторическое название нехристианского, в данном случае татарского, языка.

⁷Иулиая отступник — Юлиан (Флавий Клавдий Юлиан), римский император. Во время своего правления (с 361 по 363 г. н. э.) выступил против христианской религии, восстановив в Римской империи язычество как официальную религию. Христианские проповедники, как современные Юлиану, так и более поздние, яростно выступали против Юлиана, прозвав его отступником. Имя Юлиана в христианской религиозной литературе стало нарицательным именем отступника от праведной веры, именем каждого гонителя православия. Юлиан погиб от вражеской стрелы во время похода против персов в 363 г.

⁸Батый (или Бату) — монгольский хан, основатель Золотой Орды. Первой жертвой его нашествия на Русь было Рязанское княжество. О гибели Рязани в 1237 г. и о мужестве русских людей, боровшихся с войском Батыя, рассказывает высокопоэтическое лроизведение древнерусской литературы — Сказайие о разорении Рязани Батыем. Разорив Рязанское княжество, Батый пошел на Москву. Вслед за Москвой были захвачены Владимир и Суздаль. В дальнейшем такой же участи подверглись Южный Переяславль, Чернигов. Захватив и разорив Киев, Батый через Владимир Волынский и Галич пошел в Венгрию. Русские княжества фактически поодиночке противостояли Батыю из-за феодальной раздробленности страны. Русские люди мужественно и беззаветно боролись с захватчиками. Небольшой город Козельск на семь недель задержал продвижение татар. Летописец, заканчивая рассказ об осаде Козельска, говорит, что татары, завоевав ’этот город, с тех пор иначе не называли его, как «Злой город».

⁹Юрий Дмитриевич. В различных редакциях и даже в различных списках одной и той же редакции имя убитого князя называется по-разному. Видимо, здесь имеется в виду великий князь Юрий Всеволодович, который был убит во время сражения на реке Сити в марте 1238 г. Его отец Всеволод имел второе имя — Дмитрий. В некоторых списках князь назван Юрием Игоревичем. Это рязанский князь Юрий Игоревич, убитый во время битвы за Рязань с Батыем.

¹⁰Титом римским и Навуходоносором — имена римского и вавилонского царей, разрушивших Иерусалим. Навуходоносор захватил и разрушил Иерусалим в 586 г. до н. э., причем часть населения Иерусалима была им переселена в Вавилон. Император Тит, подавляя восстание в Иудее, в 70 г. н. э. взял Иерусалим, разрушил город и его храм.

¹¹Алпаутам (в ориг.: «еулпатом»). В XVII в. слово «алпаут» переводилось в русских документах как «сын боярский», но в данном случае обозначает «вельможа, феодал».

¹²До устья реки Воронеж. Воронеж — левый приток Дона. Мамай, вероятно, кочевал при устье Воронежа, в непосредственной близости к русским землям.

¹³Ольгерд литовский — великий князь литовский. Умер в 1377 г., поэтому не мог участвовать в походе 1380 г. (См. прим. 21 к переводу Задонщины).

¹⁴Халдеи. По Библии, халдеи захватили и разрушили Иерусалим.

¹⁵Патерик (или отечник)—в древней Руси сборники кратких рассказов с назидательными эпизодами из жизни христианских подвижников.

¹⁶Езекия — по Библии, 13-й иудейский царь.

¹⁷Киприан — русский митрополит. Происходил из знатной болгарской семьи. На русскую митрополию был поставлен в 1376 г., еще при жизни митрополита Алексея. Занимал митрополичий стол всея Руси вплоть до своей смерти (1406).

Об отношении к Киприану Дмитрия Донского и о том, почему имя митрополита встречается в Сказании о Мамаевом побоище, хотя на самом деле его не было в 1380 г. в Москве, см. подробнее в статье данной работы «К литературной истории Сказания о Мамаевом побоище».

¹⁸Василием в Кесарии. Василий Кесарийский (Василий Великий) —каппадо- кийский архиепископ, один из так называемых «отцов церкви», живший в IV в. н. э.

¹⁹Захарий Тутшев. Каких-либо сведений о посылке даров Мамаю с целью умилостивить его и о после великого князя Захарии Тутшеве в иных источниках, кроме Сказания, мы не встречаем. Возможно, рассказ об усмирении врага дарами восходит к литературной традиции. Подобный же образ мы встречаем в Повести о разорении Рязани Батыем, где великий князь рязанский Юрий Игоревич посылает своего сына Федора Юрьевича с дарами к царю Батыю, «яко нечестивого подобает утоляти дары». В других списках Тютчев.

²⁰Половецкий. В древнерусских письменных памятниках татары очень часто назывались половцами, а татарский язык—половецким.

²¹На Тихой Сосне — левый приток Дона, течет в направлении с запада на восток. Река Сосна составляла передовую линию русской обороны от татар, на нее посылалась «сторожа». В различных редакциях Сказания она называется по-разному: и Тихая Сосна, и Быстрая Сосна, и просто Сосна. Можно думать, что в первоначальном тексте называлась река Сосна, а уж позже появились различные варианты. Бассейн Быстрой Сосны в конце XIV в. был относительно заселенным. Здесь находилось Елецкое княжество, разоренное позже Тимуром и после этого надолго запустевшее.

Если Мамай расположился в устье реки Воронежа, то его разведывательные отряды как раз должны были доходить до района реки Сосны и севернее ее. Да и самое движение войск Мамая, если принять во внимание, что встреча с ним произошла в районе Куликова поля, должно было проходить через Сосну. О том, что через эту реку проходили какие-то старые дороги, по которым татары продвигались на Русь, свидетельствуют записи Книги большому чертежу: «А ниже Луковца пала в Сосну река Хвощна, от Ливен верст с пол 30; а на устье Хвощны брод на Сосне, ходят татаровя в Русь».

²²Осени ожидает. Эту фразу можно толковать двояко: либо Мамай ожидает осени как времени года, либо «осэнь» означает дань. Возможность второго толкования подтверждается целым рядом списков Сказания, в которых читается не «осени ожидает», а «осени требует».

²³Евстафию Плакиде. Владимир сравнивается со святым великомучеником Евстафием Плакидой потому, что Евстафий, знатный вельможа и воин, исповедовавший языческую веру, после видения свыше крестился вместе со всей своей семьей. Несмотря на все ниспосланные ему испытания, остался верен христианской религии и был замучен при римских императорах Трояне и Адриане.

²⁴Успение святой богородицы—15 августа (как здесь, так и в дальнейшем все числа даются по старому стилю).

²⁵Многие князья. В битве на Куликовом поле принимали участие как белозерские, так и ярославские войска. В Мамаевом побоище участвовали белозерские князья Федор Иванович и его сын Иван, оба погибшие во время битвы. Вместо «каргопольский» следует читать «карголомский». Кемский и карголом- ский — название мелких удельных князей. Их уделы входили в состав Белозерского княжества и существовали только в конце XIV — начале XV в. Известен кемский князь Семен Васильевич, живший в конце XIV — начале XV в. Имена Андрея кемского и Глеба карголомского встречаются только в Сказании о Мамаевом побоище. Уделы князей Прозоровских и курбских входили в состав Ярославского княжества. Перечисленные имена ярославских князей также известны лишь по Сказанию о Мамаевом побоище. Возможно, что здесь, как и в целом ряде случаев ниже, где будут упоминаться имена участников Куликовской битвы, сообщаются сведения о лицах, неизвестных по другим историческим источникам, но возможно также, что это более поздние добавления.

²⁶Троица — Троицкий монастырь под Москвой, или Троице-Сергиева лавра.

²⁷Память... Флора и Лавра— 18 августа.

²⁸Венцы плетутся. Имеются в виду смертные венцы. Сергий предсказывает Дмитрию, что он не погибнет на Куликовом поле, но русских воинов падет очень много.

²⁹Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябу. Реальные исторические лица, принимавшие участие в битве на Куликовом поле. В киприановской редакции Сказания говорится о них: «Сии бо суть ведоми всем ратници велиции и богатыри крепции и смыслени зело к воинственному делу и наряду» (ПСРЛ, т. XI, стр. 53). Пересвет и Ослябя упоминаются также в Синодике среди убитых на Куликовском поле. В церкви на Старом Симонове в Москве были гробницы Пересвета и Осляби, тела которых, по преданию, были перевезены в Симонов монастырь с Куликова поля. Иван Пересветов в одной из своих челобитных Ивану Грозному писал: «Служу тебе, государю благоверному, поминая своих

пращур и прадед, как служили верно государем русским великим князем, твоим пращурам и прадедам, Пересвет и Ослабя в чернцах и в схиме, со благословением Сергия чюдотворца на Донъском побоище при великом князе Дмитрее Ивановиче, за веру христианскую, за святые церкви, и за честь государю пострадали, главы свои положили» (из челобитной Ивана Пересветова по рукописи из собр. Щукина, ГИМ).

³⁰Схимы — монашеские мантии.

³¹27 августа... Пимина Отходника (Пимина Великого). 27 августа как дата пребывания Дмитрия Ивановича в Троицком монастыре невозможна, так как она противоречит другим сообщениям. Возможно, в оригинале просто говорилось о пребывании великого князя ц Троицком монастыре на память св. Пимина (7 августа), а не Пимина Великого (27 августа). Переписчик или позднейший редактор переделал Пимина 7 августа на Пимина 27 августа. Впрочем, весь рассказ о поездке Дмитрия Ивановича в Троицкий монастырь перед отправлением в поход против Мамая имеет явно легендарный характер.

³²Лука евангелист. Владимирская икона богородицы считалась написанной евангелистом Лукой. Эта икона, привезенная из Византии в Киев, затем перенесенная из Киева во Владимир, особо чтилась на Руси. По летописным данным, икона была перенесена из владимирского Успенского собора в московский Успенский собор в 1395 г. Но есть ряд свидетельств, позволяющих предполагать, что в 1380 г. икона уже находилась в Москве (см. подробнее: Л. А. Дмитриев. О датировке «Сказания о Мамаевом побоище». «Труды Отдела древнерусской литературы ИРЛИ АН СССР», т. X, М.— Л., 1954, стр. 195—197). В настоящее время она находится в Третьяковской галерее в Москве.

³³Петр митрополит. Петр родился во второй половине XIII в., в 1305 г. поставлен в митрополиты всея Руси, умер в 1326 г. Деятельность Петра была тесно связана с политикой московского великого князя Ивана Калиты, направленной на усиление и рост Москвы. Петр был первым митрополитом, жившим и умершим в Москве, хотя официально митрополичья кафедра находилась во Владимире. После его смерти митрополичья кафедра всея Руси перешла из Владимира в. Москву, что имело большое политическое значение для усиления Москвы. Петр был погребен в заложенной им самим в 1326 г. первой каменной церкви в Москве, на месте которой стоит в настоящее время Успенский собор, построенный в 1475—1479 гг. После смерти Петра Успенский собор, в котором находился его гроб, стал митрополичьим храмом. Петр был официально объявлен святым и чудотворцем и с этого времени считался покровителем Москвы. Во второй половине XIV — начале XV в. особенно пропагандировался культ митрополита Петра, его святость, целебная сила его мощей. В этом стремлении придать митрополиту Петру значение общерусского святого отразилась политическая борьба Москвы за старшинство среди русских княжеств. Путем возвеличивания Петра подчеркивалось общерусское значение возвышения Москвы.

³⁴В Фроловские ворота и в Никольские, и в Константиноеленские. Ворота Кремля, выходящие на восток, в сторону Красной площади. Фроловские — ныне Спасские ворота; Никольские ворота и сейчас так называются (находятся напротив Исторического музея); Константиноеленские или Коястантиновские ворота, названные так по церкви Константина и Елены в Кремле, позже были .заложены, на их месте находится «Пыточная башня» кремлевской стены, несколько южнее храма Василия Блаженного.

³⁵Архистратиг Михаил. По-гречески архистратиг — полководец. Михаил архангел в церковных сочинениях — вождь небесного воинства. Собор .Михаила архангела — каменная церковь, сооруженная при Иване Калите,— был .княжеской усыпальницей. В 1505—1508 гг. «ветхости ради» собор был разобран и на его месте архитектором Алевизом Новым было построено другое здание собора, сохранившееся до наших дней (Архангельский собор в Кремле).

³⁶Евдокия... Владимирова Мария. Евдокия — дочь князя суздальско-нижегородского Дмитрия Константиновича. Брак Дмитрия Ивановича на Евдокии в 1366 г. закреплял союз и дружбу между молодым 16-летним московским великим князем и суздальско-нижегородским князем, боровшимся в начале 60-х гг. XIV в. с Дмитрием Ивановичем за ярлык на великое княжение. Под княгиней Владимировой Марией, судя но всему, подразумевается жена двоюродного брата Дмитрия Ивановича, князя серпуховского Владимира Андреевича. Однако по летописным источникам жена Владимира Андреевича, дочь великого князя литовского Ольгерда, носила имя Елены (в монашестве Евпраксии). Можно думать, что при замужестве Елена Ольгердовна, принимая православное вероисповедание, получила при крещении второе имя — Мар,ия, и поэтому-то автор 'Сказания называет ее Марией, а не Еленой.

³⁷От золотых колодок. В северо-западной Сибири практиковалось ловить

.зверей и птиц в «колодицы» и в «колодцы». Главную часть прибора для ловли составляла боевая жердь, плаха или колодка. (См.: Н. К у теп о в. Великокняжеская и царская охота на Руси. СПб., 1896, стр. 144—163).

³⁸Дорогою на Брашево... дорогою на Котел. Различные дороги, идущие от .Москвы в сторону Коломны. Брашевская имела направление к волости Брашево

(Брошево), находившейся в Коломенском уделе. В некоторых списках Сказания вместо «Болвановскою дорогою» читаем: «Коломенскою дорогою мимо Симонова монастыря», очевидно, Коломенская и Болвановская дорога — одно и то же. Дорога на Котел — дорога, идущая от Москвы на юг по направлению 'К Серпухову. Котел — небольшой ручей, впадающий в Москву-реку в 6—7 км от центра города. На нем было расположено село Котлы.

³⁹Со своею снохою княгинею Володимеровою Мариею. Упоминание в Ска-

.зании снохи великой княгини, по мнению некоторых исследователей, свидетель

ствует о позднем возникновении этого памятника, о значительной отдаленности времени написания произведения от событий, которым оно посвящено, так. как в 1380 г. дети Дмитрия Донского еще не были женаты и у великой княгини, -следовательно, не могло быть снохи. Однако здесь под снохой подразумевается не жена сына великой княгини, а жена князя серпуховского Владимира Андреевича. Как старший по возрасту и по положению, Дмитрий Донской по феодальным представлениям был Владимиру «в отца место», и поэтому жена Владимира по отношению к жене Дмитрия могла быть названа ее снохой. Таким образом данное место в Сказании свидетельствует не о позднем происхождении этого произведения сравнительно со временем описываемых в нем событий, а о том, что Сказание было создано вскоре после Куликовской битвы.

⁴⁰Терем набережный. «Рядом с Успенским и Архангельским соборами-из массы разнообразных зданий выделялся «златоверхий терем» великого князя .Дмитрия Донского. Самой красивой частью деревянного дворца были выходившие на Москву-реку Набережные сени: спускавшиеся от них лестницы с рундуками придавали терему живописный вид. Хотя и построенный из дерева, великокняжеский дворец представлял собой великолепное для своего времени здание, соответствовавшее высокому политическому значению московских князей и их столицы». («История Москвы», т. I. Изд-во АН СССР, М.— JL, 1952, стр. 66).

⁴¹Урундук (или рундук) — род сундука или лавка с подъемным сидением.

⁴²На Калках. Имеется в виду битва на реке Калке, поблизости от Азовского моря. В 1224 г. на ней произошло первое столкновение русских с татарами. Из-за несогласованности действий князей, русские, несмотря на мужество и отвагу, были наголову разбиты татарами.

⁴³Князь Василий и князь Юрий — сыновья великого князя Дмитрия Ивановича. Василий — старший, будущий великий князь московский; во время Донской битвы ему было 9 лет (род. в 1371 г.), Георгию — 6 лет.

⁴⁴Сурожане — купцы, торговавшие с богатым генуэзским городом на берегу Черного моря в Крыму — Сурожем (современный Судак). (См.: В. Е. С ы р о- ёчковский. Гости-сурожане. ОГИЗ, 1935).

⁴⁵Василий Капица... Иван Ших. Перечисленные имена гостей сурожан свидетельствуют о том, что «Сказание» было написано вскоре после событий 1380 г. человеком, хорошо осведомленным о походе Дмитрия Донского. М. Н. Тихомиров определил, что большинство из названных имен — имена действительно живших r XIV в. богатых купцов. Первого из названных купцов можно считать родоначальником рода Ермолиных. Хорошо была известна в древней Руси купеческая семья Саларевых. Козьму Коврю можно считать родоначальником рода Ховриных. В Забелинском списке основной редакции Сказания вместо Коври мы встречаем правильное имя — Ховрин. В том же Забелинском списке вместо

Семен Онтонов читаем Онтон Верблюзин. Первоначально в Сказании было, видимо, второе имя. Позже под влиянием жития Сергия оно было заменено именем сына Онтона Верблюзина — Семеном Онтоновым. О реальности имени Веся- кова свидетельствует «Весяков двор», стоявший в Китай-городе поблизости от Богоявленского монастыря во второй половине XV в. Во второй половине XV в. упоминается потомок Ивана Шиха — Андрей Шихов, один из кредиторов князя Юрия Васильевича. (См.: М. Н. Тихомиров. Средневековая Москва в XIV—XV вв. М., 1957, стр. 150 и далее).

⁴⁶Чтобы пить медовые чаши... славного имени. Сравнение битвы с пиром — характерный поэтический образ как в древнерусском письменном творчестве, так и в устном. Так, рассказывая об окончании битвы и поражении русских воинов, автор «Слова о полку Игореве» восклицает: «Ту пир докончаша храбрии русичи».

⁴⁷На память святого отца Моисея Мурина — 28 августа.

⁴⁸Северка — небольшая река, правый приток Москвы-реки, течет с запада на восток. Впадает в Москву-реку поблизости от Коломны.

⁴⁹Геронтий. Коломенским епископом в 1380 г. был Герасим. В Летописной и Распространенной редакциях Сказания коломенский епископ назван верно — Герасимом, в Основной редакции — Геронтием. Замена имени Герасима Герон- тием могла произойти в период между 1453—1473 гг., когда коломенским епископом был Геронтий, и по созвучию имен в этот период вместо Герасима переписчики могли написать Геронтий. После 1473 г. этого не могло произойти, так' как после этого года Геронтий стал митрополитом. В некоторых списках коломенский епископ назван Геласием, но епископа с таким именем не было вообще, и в данном случае — простая путаница имен.

⁵⁰К Девичью — Девичий монастырь в Коломне.

⁵¹Органы многие бить. Орган — музыкальный инструмент. Что он собой представляет в данном случае, неясно, поэтому слово это оставлено без перевода.

⁵²Глеба брянского... Андрей муромский. В перечислении военачальников мы встречаем и вполне достоверные, исторические имена, зафиксированные в других источниках, и имена, встречающиеся только в Сказании. Вполне вероятно, что- переписчики при переписке Сказания от себя добавляли имена людей, совершенно непричастных к Куликовской битве, но возможно также, что некоторые имена, зафиксированные только в Сказании,— вполне достоверные, но не отмеченные никакими другими источниками. Наконец, некоторые имена либо искажались из-за многочисленных переписок текста, либо заменялись другими.

Микула Васильевич — сын тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова,, был женат на сестре великой княгини Евдокии — Марии. Сказание сообщает о его гибели на Куликовом поле, что подтверждается и Задонщиной, где го
ворится о плаче Марии по убитом муже. Тимофей Волуевич упоминается среди убитых на Куликовом поле в Симеоновской летописи. В родословной Квашниных читаем: «К великому князю Ивану Даниловичу пришел из Литвы Нестер Рябец, а у него сын Родивон, а у Родивона сын Иван Квашня». Имя Ивана Родионовича названо в духовной грамоте Дмитрия Донского. В родословной Старковых читаем: «Приехал к великому князю Дмитрию Ивановичу Донскому из Большие Орды царевичь Серкиз, да крестился. А у Серкиза сын Андрей».

⁵³Поляницы — воины, привычные к сторожевой службе в степи — «в поле».

⁵⁴Борис и Глеб — сыновья киевского великого князя Владимира Святославича, убитые по приказанию их брата Святополка в 1015 г. Дмитрий называет Бориса и Глеба своими сродниками потому, что ведет свою родословную от Владимира киевского.

⁵⁵Петр Гугнивый (косноязычный) — легендарная личность. Петра Гугнивого русские книжники считали основателем католицизма.

⁵⁶Жемоть (или жмудь) — литовское племя.

⁵⁷Одоев — город на левом берегу реки Упы, в 140 км на северо-запад от Куликова поля. В конце XIV в. еще имел самостоятельных князей, позже был крайним городом на востоке Литовского великого княжества.

⁵⁸Приняли святое крещение. Андрей и Дмитрий Ольгердовичи были православного вероисповедания. В летописной редакции Сказания еще более подробно говорится об этом, указывается, что Ольгердовичи были крещены своей мачехой.

⁵⁹Дунайскими татарами (в других списках «турками»). Речь идет об угрозе со стороны турок («дунайских агарян»). К этим годам относится усиление турецкой агрессии (примерно, с 1371 г.), когда ими были взяты крупные болгарские города. В 1382 г., уже после Куликовской битвы, турки овладели Софией в Болгарии.

⁶⁰Севера — в данном случае Северская земля с городами Путивль и Брянск.

⁶¹Иосиф с Вениамином. Образ, взятый из библейской легенды, характеризующий радость встречи братьев после долгой разлуки.

⁶²Березуй — возможно, в XIX в. село Березово, расположенное в 80 км к северу от Куликова поля.

⁶³Как когда-то поступили... к Ироду. Как повествует евангельская легенда

<о рождении Христа, Ирод просил волхвов, идущих поклониться родившемуся младенцу Христу, на обратном пути рассказать ему все о новорожденном. Од* нако волхвам стало известно, что иудейский царь собирается убить новорожденного, и они вернулись домой иным путем, обманув Ирода.

⁶⁴Как тот быстро помог Лоту. По библейской легенде, Авраам, изгнанный' своими соотечественниками, вместе с женой и племянником Лотом переселился в землю Ханаанскую. Авраам поселился в Хевроне, а Лот в городе Содоме. Однажды на Содом напали неприятели и увезли в числе пленных Лота. Авраам,, узнав об этом, с вооруженным отрядом своих рабов напал на неприятелей и освободил Лота и всех пленных.

⁶⁵Короля победил. Имеется в виду битва Александра Невского со шведами на Неве в устье реки Ижоры в 1240 г., окончившаяся полным поражением шведов. Перед битвой Александр перешел реку Ижору. См. прим. 75.

⁶⁶Из Волынской земли. Дмитрий Боброк Волынский, боярин и, возможно,, один из князей, потерявших свой удел на Волыни, пришел на службу к великому князю московскому. Он принимал активное участие во всех походах Дмитрия Донского и отличался незаурядным военным талантом (см. прим. 20 к переводу Слова Софония рязанца).

⁶⁷Еловцы — лоскуты материи, вставленные в трубку, завершавшую шлем, которые колебались на ветру. У русских воинов они были, видимо, пламеннокрасного цвета.

⁶⁸Константин—римский император Константин Великий (302—337), причисленный православной церковью к лику святых.

⁶⁹Амалекитяне. По библейским легендам, Амалик считается родоначальником племени амалекитян. В Библии рассказывается, что однажды амалекитяне напали на израильтян в пустыне, но из-за чудесного действия молитвы Моисея им не удалось одержать победу над израильтянами, хотя последние были изнурены длительным странствием.

⁷⁰Кроткому Давиду. Имеется в виду библейская легенда о борьбе Давида с филистимлянином исполином Голиафом во время войны израильтян с филистимлянами. Голиаф вызывал на единоборство любого израильтянина. Однако никто не осмеливался выйти на битву с великаном. Наконец нашелся такой’ храбрец. Это был еще совсем юный пастух Давид. Он выступил против вооруженного и одетого в броню Голиафа в своем пастушеском одеянии, вооруженный лишь пращей и запасом камней. Когда враги стали сходиться для единоборства, юный Давид метнул камень из пращи и убил врага.

⁷¹Гедеоновым .всадника^'. Имеется в виду библейский рассказ о Гедеоне п его всадниках.

⁷²Вражеского .рабства. В данном случае враг — дьявол.

⁷³.Поведеную — см. прим. 53 к переводу Слова Софония рязанца.

⁷⁴Рождество святой богородицы — 8 сентября.

⁷⁵Короля римского. В летописях о шведском воеводе Биргере, сражавшемся с Александром Невским в 1240 г., писали как о короле Римской земли («се

же слышав король части Римскиа»). Под римской землей надо понимать, видимо, католическую, «римскую» страну.

⁷⁶Под свое черное знамя — см. прим. 15 к переводу Слова Софония рязанца.

⁷⁷Живоносный крест (живоносное древо) — крест с частицей легендарного- дерева, на котором был будто бы распят Христос. На кресте имелось изображение «страстей», т. е. распятия, Христа.

⁷⁸Феодор Тирон — святой воин, особенно почитавшийся в древней Руси'.

⁷⁹Голиаф — по Библии, великан, которого победил юноша Давид, убив его- камнем из пращи (см. прим. 70).

⁸⁰Шлем архангельского образа (куколь) — «Черного цвета головное покрывало, принадлежность великой схимнической одежды. Он похож на общемонашеский клобук с тем различием, что устрояется остроконечным кверху и украшается пятью крестами, вышитыми из шнуров красного цвета, расположенными на челе, на груди, на обоих плечах и на спине». (Г. Дьяченко. Полный церковно-славянский словарь. М., 1900, стр. 274).

⁸¹Перуна... Махмета. Автор Сказания, желая подчеркнуть, что Мамай' «идоложрец», язычник, называет в числе богов — покровителей Мамая — древнерусских языческих богов Перуна и Гурса (испорченное Хоре), а также неизвестных богов Салавата и Раклиа, хотя Мамай был мусульманином.

⁸²Стал на костях — см. прим. 28 к переводу Летописной повести.

⁸³Авис (Авесса) — один из военачальников библейского царя Давида, прославившийся своей храбростью и преданностью. Во время одной войны израильтян с филистимлянами Авесса спас жизнь Давиду. Отсюда сравнение Бренка, погибшего за князя, с Ависом.

⁸⁴Новгородских. В Распространенной редакции Сказания имеется целая повесть об участии новгородцев в Куликовской битве. В Основной редакции памятника, как мы видим, среди павших на Куликовом поле упоминаются и новгородцы. Об участии новгородцев в битве на Куликовом поле ,мы знаем только' из Сказания, в летописях об этом записей нет. В рукописном синодике Борисоглебской новгородской церкви есть слова о поминовении убитых новгородцев на Дону: «...и на Дону избиенных братии нашей при велицем князе Дмитрей- Ивановиче». (См.: «Сборник Новгородского общества любителей древности.. Вып. 5». Июль, 1911). Но эти слова могли быть взяты из общего поминовения- убитых в битве 1380 г.

⁸⁵Кафа — см. прим. 34 к Слову Софония рязанца.

⁸⁰ Набегом. В подлиннике «изгоном» — внезапным набегом.

СКАЗАНИЕ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ ПО ЗАБЕЛИНСКОМУ СПИСКУ

В лето 1380-е¹ побоище великого пиная Дмитрия Иоанновича Московского на Дону с безбожным Мамаем

ришел из Орды ордынский князь Мамай с едино- мысленниками своими, со всеми князьями ордынскими и со всею силою татарскою и половецкою, а еще нанял в войско басурман, армян, фрягов, черкасов, ясов, буртасов. А с Мамаем в единой мысли и в единой думе литовский князь Ягайло Ольгердович, со всею силою литовскою и с польскою, с ними же в союзе и князь Олег Иванович рязанский со всеми своими советниками. И пошел на великого князя Дмитрия Ивановича московского.

Человеколюбец же бог, молитвами пречистой его богоматери, желает спасти и освободить род человеческий и христианский от рабства татарского, от поганого Мамая и от сборища нечестивого Ягайла, и от многословного и дурного Олега рязанского, не сохранившего христианство; будет ему суд в день господний великий.

Окаянный же Мамай разгордился умом, возомнил о себе, как о царе, начал свой злой умысел творить, сказал: «Пойдем на русского князя и на всю Русскую землю, как при царе Батые было, христианство истребим, а церкви божии огнем спалим, закон их погубим, а кровь христианскую прольем». Сильно гневался нечестивый из-за своих друзей и любимцев, убитых на реке Воже, и начал свирепый внезапно силы скапливать, устремился со многою яростью, желая разорить христиан.

Тогда двинулись все орды татарские. И начал Мамай посылать в Литву к поганому Ягайлу и ко льстивому сатанинщику, дьяволу и к советнику их, отлученному от сына божьего, помраченному тьмою греховною, не желавшему помыслить, к Олегу рязанскому, поборнику басурманскому, к лукавому князю, как сказал господь: «От нас произошли и на нас были». И устроил старый злодей Мамай нечестивое соглашение с поганой Литвой и душегубным Олегом встретиться им у реки Оки на береге на Семенов день против благоверного князя Дмитрия Ивановича московского.

Душегубный же Олег начал зло к злу прибавлять и посылает к безбожному Мамаю и к нечестивому Ягайлу своего боярина, единомышленника и антихристова предтечу, по имени Епифана Кореева, веля им быть на тот срок, который они установили, на берегу Оки, трехглавый зверь, сыроядец и кровопроливцы христианские. О враг-изменник, о лжец, показываешь свою алчность и не знаешь, что меч божий острится на тебя! «Грешники натянули лук свой, чтобы во мраке застрелить праведных сердцем, но оружие их вонзится в сердце их, и сломаются луки их».

Случилось в месяце августе, пришли из Орды вести к христолюбивому великому князю Дмитрию Ивановичу московскому, что поднялся на христианство народ измаильтянский. Олег уже .отпал от бога, заключив злой союз с погаными, и послал к великому князю Дмитрию Иоанновичу московскому с обманною вестью: «Мамай идет со всем своим войском в мою землю Рязанскую, на меня и на тебя, и о том знай. И князь литовский Ягайло идет на тебя же со всею силою своею». Великий же князь Дмитрий Иоаннович москов-

19 Повести о Куликовской битве

ский пошел в соборную церковь к пресвятой богородице и пролил слезы и сказал:

Молитва. «Господи, ты всемогущий и всесильный и крепкий в борьбе, воистину царь славы, сотворивший небо и землю, помилуй нас ради молитв пречистой твоей матери, не оставь нас в унынии, ты ведь бог наш, а мы люди твои. Пошли помощь твою свыше и помилуй нас, посрами врагов наших и помилуй нас. Оружие врагов наших притупи, силен ты, господи, и кто может противиться тебе, вспомни милость свою, что от века показал на христианском роде.

О многоименитая госпожа, царица небесных сил, извечная всей вселенной и всего рода человеческого кормительница, подними, госпожа, свои пречистые руки, на них ты носила воплощенного бога, не оставь христиан твоих и избави нас от этих сыроядцев и помилуй».

Поднявшись с земли, Дмитрий Иоаннович вышел из церкви и послал за братом своим, князем Владимиром Андреевичем, и за всеми князьями русскими и пошел против окаянного и безбожного и нечестивого и мрачного сыроядца Мамая за правоверную веру христианскую и за святые божии церкви и за всех христиан, взяв с собою скипетр царя небесного — непобедимую победу, доблесть Авраама, помянув бога и сказав: «Господи, услышь меня в помощь мне, услышь, боже, в помощь мне, пусть постыдятся и посрамятся и узнают враги мои, что имя твое — господь, что ты один вышний во всей земле». И соединился со всеми князьями русскими и со всеми своими войсками.

В то же время князь Олег рязанский услышал, что царь Мамай кочует на реке Воронеже на броде, а хочет идти на Русскую землю, на великого князя Дмитрия Иоанновича московского. Скудость ума была в голове у князя Олега рязанского, и Олег, князь рязанский, отправил посла своего к безбожному царю Мамаю и дары многие с великою честью и грамоты написал таким образом:

«К восточному царю, сильному среди царей Мамаю. Ставленник твой.и присяжник Олег, князь рязанский, тебя умоляет. Слышал, господин, что ты хочешь идти на Русскую землю на своего слугу, на великого князя Дмитрия Иоанновича московского, и хочешь его

устрашить. Всесветлый царь царей, пришло твое время: золотом, И серебром, и всяким богатством наполнилась земля Московская. А князь Дмитрий — человек христианский, когда услышит о твоей ярости, то убежит князь Дмитрий Иванович московский в дальние земли, или в Великий Новгород, или на Двину к морю, а многое бо* гатство в руки твои попадет и твоему великому войску. Меня же, раба твоего Олега рязанского, да пощадит, царь, твоя держава. Я рад твоему, царь, приходу и устрашу Русскую землю. А князь великий Дмитрий Иванович и все князья русские сильно устрашатся твоей угрозы. Еще, царь, молю тебя, оба мы, твои рабы Олег рязанский и князь Ольгерд литовский, о своем великом бедствии. О том много тебя умоляем. Князь великий Дмитрий Иванович сделал зло и наши города захватил силою. Но не только это одно. Когда мы за свои обиды погрозим ему царским твоим именем, он не только не уступит, но еще хуже делает: держит град Москву за собою, сильному царю царей много злословит. Князь Дмитрий Иванович хочет идти на тебя, а ведет за собой полчище немцев, и много у него русских людей. И они все сказали ему подробно. А мы оба, царь, идем к тебе на помощь».

А другого посла князь Олег рязанский отправил к великому князю Ольгерду литовскому, письмо же было такое: «Великоумному князю Ольгерду литовскому. Радуйся радостью, что пишу тебе. Знаю ведь, издавна ты замышлял на великого князя Дмитрия Ивановича московского, чтобы изгнать его из Москвы, а самому завладеть Москвой. Ныне же пришло нам время идти на великого князя Дмитрия Ивановича: царь Мамай идет на твоего недруга, а на моего супостата, и на грады его, и на отчину его, на Русскую землю, ныне присоединимся к царю Мамаю. Знаю я, что царь даст тебе Москву и другие грады своею властью, мне же даст Коломну tf Владимир, и Муром, и иные мои грады, так и будет. Я же послал своего посла и какие нужны дары и пишу писания свои к царю, о чем ты знаешь лучше меня».

Князь же Ольгерд литовский был очень рад и великую честь воздал послу друга своего Олега. И послал Ольгерд посла своего
с великими дарами к царю Мамаю и писания свои написал таким образом: «Великого царя Мамая князь Ольгерд литовский за твою милость, присяжник твой, много тебя умоляет. Слышал, господин, что ты хочешь наказать свой удел, Русскую землю, князя Дмитрия Ивановича московского. Поэтому молю тебя, царь, ибо знаю, что великий князь Дмитрий Иванович московский великую обиду наносит твоему слуге, князю Олегу рязанскому, города его захватил силою, да и мне, господин, сильный царь, много вреда делает, твоему присяжнику Ольгерду литовскому, а тебе, царь, говорит многие злые речи не только князь великий один, но и бояре его. И ныне молим тебя от бога, да приидет держава царства твоего, да и о том, чтобы увидел ты нашу обиду от московского князя Дмитрия».

Думали же про себя Олег рязанский и Ольгерд литовский, говорили сами себе: «Когда услышит князь Дмитрий московский царево имя и нашу присягу царю, то побежит из Москвы от сильного царя Мамая, да и от нас, в Великий Новгород или на Двину к морю. Но и там его именем царевым возьмут, как птицу из гнезда, и умолим царя: сами сядем на Москве или на Коломне. А когда царь пойдет к Коломне, и мы его умолим и с дарами встретим и многими дарами царя почтим, царь возвратится, а мы княжение Московское разделим между собою по цареву повелению и начнем им владеть: часть отойдет к Вильне, часть к Рязани; знаем ведь, что царь даст нам грамоты как нам Москвою владеть, да и детям нашим вечно после нас».

А не знаешь, что помышляешь и что говоришь, как младые дети; а не ведали божьей силы, господнего милосердия. Апостол Павел сказал: «Если кто в бога верит с добрыми делами и правду имеет в сердце, тот человек может от многих врагов спастись».

Князь же великий Дмитрий Иванович не знал о приходе царя, ни о союзе Олега рязанского и Ольгерда литовского с царем. И были у великого князя Дмитрия Ивановича поставлены крепкие сторожевые по имени Родион Жидовинов, да Андрей Попов сын Семенов, да Федор Стремен Милюк, и иных 50 человек удалых людей двора великого князя ².

В тот же день, по Ильине дне на третий день³, князь великий Дмитрий Иванович у себя на пиру в набережных теремах изволил чаши поднимать за своего брата, за князя Владимира Андреевича. В это время примчался Андрей Попов сын Семенов из степи и говорит великому князю Дмитрию Ивановичу: «Нынче не подобает тебе, государю Русской земли, веселиться и сладкие меды испивать, теперь, князь, время всем молиться богу и думать о том, как бы сделать, чтобы в земле Русской было тихо и безмятежно. Идет на тебя, государь, царь Мамай со всеми силами ордынскими, а ныне он на реке на Воронеже. И мы его силу объезжали 12 дней, и подстерегли нас сторожевые царя, поймали меня. И спрашивал меня царь: «Знает ли мой слуга, а ваш государь князь Дмитрий Иванович, что я иду к нему гостить со многими силами, а силы моей — 12 орд да три царства, а князей со мною 73, помимо главных, степных ⁴ 31 князь, а силы моей 453 000. И после исчисления моего войска прибыли два алпаута великих с двумя своими отрядами, а числа их я и сам не знаю. Может ли слуга мой, а ваш государь, нас всех накормить и одарить меня».

Царь велел меня по полкам водить и показывать приготовленное снаряжение для взятия русских городов, которое они привезли. Но милостью божиею и пречистой богородицы, молитвами святого Сергия игумена и твоим государевым счастьем, убежал я из рук самого царя и примчался к тебе с вестью».

Князь же великий Дмитрий Иванович опечалился и ударил златою чашею о дубовый стол и был в великом недоумении, взял на себя смирения образ, желая небесного жития получить и будущих от бога вечных благ, не зная, что ближние составили на него заговор злой. Об этом сказал царь Давид, пророк: «Не сотвори никогда соседу своему зла и не старайся об этом, не копай под другим ямы, чтобы тебя самого бог не ввергнул в ров погибели».

Послы же Ольгерда литовского и Олега рязанского пришли к безбожному царю Мамаю и принесли ему дары многие и писания. Царь же Мамай принял дары с великою честью, выслушал писания и послов хорошо почтил и отпустил их, написав писания Ольгерду
литовскому и Олегу рязанскому: «От сильного царя Мамая от восточного. За все то, что написали мне, и за дары ваши великую хвалу я вам воздаю. Сколько хотите захватить русской земли, тем всем я одарю вас, только выполните присягу ко мне, встретьте меня со своими силами, где только успеете, чтобы одолеть своего недруга. А мне ваша сила не надобна, но если бы захотел, со своею силою древний бы Иерусалим мог пленить, как и халдеи. Но я приму вас ради вас самих, а моим именем и вашей угрозою прогнан будет князь Дмитрий Иванович московский, страшным станет имя ваше в странах ваших, ведь мне, царю, подобает побеждать подобных себе, принадлежит мне царская честь, так скажите князьям своим».

Послы возвратились к Ольгерду и Олегу и сказали им: «Царь вас приветствует за великую хвалу». Они же были скудны умом и возрадовались почетному приветствию царя Мамая, не зная того, что бог дает власть тому, кому хочет. Ныне этот многобезумный князь Олег рязанский, одна вера и одно крещение у него с великим князем Дмитрием Ивановичем московским, замышляет с безбожным царем Мамаем на московского князя Дмитрия и на святую православную христову веру, хочет разорить святые божии церкви. О та- ковых-то ’пророк сказал: «Поистине порубили свои масличные деревья и посадили дикие маслины». Так и сей новый отступник, князь Олег рязанский. Царь начал спешно собираться. На пути же нечестивый не спасется, собирает себе досаждение и поношение. Ныне мы этого Олега рязанского назовем вторым Святополком.

Князь же великий Дмитрий Иванович услышал, что идет на него безбожный царь Мамай, неуклонно со всеми своими силами, разъярившись на христову веру и подражая безбожному царю Батыю. Князь великий Дмитрий Иванович был очень опечален нападением безбожных и, став пред иконою господнего образа, который стоял у его изголовья, пал на колени и начал молиться: «Если не смею я молиться, смиренный раб твой, тс покажу уныние мое, но возлагаю на тебя, господи, печаль мою, ты ведь свидетель этому, владыка. Не сотвори нам, господи, как нашим отцам, когда навел
на них, грехов наших ради, злого Батыя, и велик еще тот страх и трепет. И теперь, господи, не прогневайся на нас до конца. Знаю, господи, что из-за меня хочешь погубить всю землю. Я согрешил больше всех людей перед тобою. Взгляни, господи, на слезы раба твоего и укроти, господи, сердце скверного варвара». И поднявшись с земли, сказал: «На господа уповал и не постыжусь того вовеки». И утешился от слез.

И спешно послал за своим братом, князем Владимиром Андреевичем, который был в своем уделе в Боровске. И за всеми князьями русскими послал и за всеми воеводами местными и повелел им всем поскорее прибыть в Москву. Князь Владимир Андреевич и все князья и воеводы вскоре прибыли в град Москву. Князь же великий Дмитрий Иванович, увидев брата своего, князя Владимира Андреевича, возрадовался радостью великою, и поцеловались они, и сказал ему великий князь все по порядку, что случилось. Выслушав великого князя, князь Владимир начал утешать великого князя. И пошли оба к преосвященному митрополиту Киприану.

И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Знаешь ли, отче, предстоящую беду: безбожный царь Мамай идет на нас неуклонно, быстро, полный ярости». Митрополит же сказал великому князю Дмитрию Ивановичу: «Поведай мне, господин, чем ты провинился пред ним». Сказал же ему князь: «Разузнай, отче, что я все отдал и даже вдвойне по книгам отцов наших». Преосвященный же митрополит сказал великому князю: «Господин, попущением бо- жиим, за наши согрешения идет Мамай на землю нашу, но вам подобает, православным князьям, удовлетворить нечестивых царей дарами в два раза четырежды. Если же и тогда он не примирится, то господь его усмирит. Поэтому так сказано: «Господь гордым противится, а смиренным дает благодать». Так и случилось с великим Василием в Кесарии, когда злой отступник царь Иулиан шел против персов, желая разорить его город. Василий Великий помолился богу со всеми христианами и собрал много золота и послал к Иулиану. Он же еще более разъярился. И послал господь своего воина, святого Меркурия, и уничтожил Меркурий с божьею помощью злого отступ
ника царя Иулиана и войско его. Ты же, господин, возьми себе даже то золото, что имеется у меня, пошли к нему и еще более оправдайся перед ним».

Князь великий, по совету отца своего митрополита, послал своего приближенного юношу, достаточно умелого, по имени Захария Тутшева, и с ним отпустил Андрея Попова сына Семенова, который прибежал от царя Мамая с вестью к великому князю. И дает им двух переводчиков, хорошо знающих татарский язык, и иных многих с ними людей отпустил и много золота посла л к царю Мамаю. Захарий же и Андрей дошли до земли Рязанской и услышали, что Олег рязанский и Ольгерд литовский перешли на сторону Мамая. Захарий вскоре тайно послал вестника своего к великому князю Дмитрию Ивановичу. Князь же великий, услышав злую весть и замыслы новых отступников, двух князей своих местных, и начал сердцем болеть и исполнился ярости и горести и начал молиться: «Господи, боже мой, уповал на тебя, любящего правду. Если же враг делает зло, то подобает терпеть, извечно враг рода христианского против того, чтобы братьям жить в согласии. Суди, господи, между ними и мною, как было и в прежние дни: пришел Исаф на брата своего Иякова Израиля, и Яков выступил с копьем и убил его. Вот друзья мои искренние замыслили против меня злую мысль, я ведь зла им не сотворил, разве только дары и почести принимал, а их в ответ также отдаривал. Но суди, господи, по правде моей, да погибнет злоба грешных».

И взяв с собою брата своего, князя Владимира Андреевича, пошел вторично к преосвященному митрополиту Киприяну и поведал ему, что Ольгерд литовский и Олег рязанский соединились с безбожным царем Мамаем на нас. Преосвященный же митрополит Киприан сказал так: «Какую, господин, обиду сделал ты им?» Князь же великий Дмитрий Иванович прослезился и сказал: «Отче, пред богом я грешный человек, а по отношению к ним не отступил даже на черточку от обычаев своих отцов, знаешь ведь сам, отче, что я удовлетворен своими пределами, никакой обиды я им не сотворил, из-за чего 'бы собрались на меня досаждающие мне».

Преосвященный же митрополит сказал великому князю: «Сын мой, господин, смотри веселыми очами и сердцем, закон почитаешь божий по правде, ведь праведен господь, правду ом возлюбил, и ньгне «окружили меня, точно псы, многие со всех сторон». Но суетно и тщетно они на тебя ополчились. Ты же, господин, именем господним сопротивляйся им, и господь за правду твою будет тебе помощник. А от всевидящего ока господнего где ты можешь укрыться, от крепкой руки его?»

И слушал князь великий с радостью митрополичьи слова и начал совещаться с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, и со всеми русскими князьями и воеводами. И все постановили так: поставить в степи сторожевых твердых. И послал великий князь в сторожевые крепких, избранных мужей, своих оружников: Родиона Ржевского, Андрея Волосатого, Василия Тупика, Якова Ослебятева и иных крепких 70 юношей. И повелел им быть на Быстрой Сосне, стеречь и ехать к орде добывать пленника, чтобы как следует узнать царево хотение. А сам князь великий разослал по всей Русской земле гонцов со своими грамотами, по всем городам своим и в Великий Новгород: «Будьте готовы со мною на войну против безбожного царя Мамая с его татарами, соединимтесь на Коломне на успеньев пост» ⁵. Сторожевые замедлили в степи, и князь великий Дмитрий вторую стражу посла л к ним: Климента, старого поляника Святославля⁶, Григория Судакова, Фому Гацабесова и крепких иных юношей 33 человека. И приказал им вскоре возвратиться. Они же встретили Василия Тупика, который вел татарского пленника к великому князю, пленник тот был знатным, из царева двора. И поведал пленник великому князю, что действительно царь идет на Русь, что с ним вел переговоры и соединился Олег рязанский, спешит царь, требует «осени».

Услышав правдивое известие о наступлении безбожного царя Мамая, князь великий Дмитрий Иванович начал утешаться и укреплять брата своего князя Владимира Андреевича и всех русских князей и сказал: «Братья мои, русские князья, гнездо мы великого князя Владимира киевского, который вывел нас из языческой веры,
ему ведь дал господь познать святую православную веру, как и военачальнику Плакиде. Он же заповедал нам ту веру хранить и держать крепко и сражаться за святую веру. Если кто пострадает ради нее, то в будущей жизни будет у бога со святыми. Я же, братья, князья русские, хочу сам крепко сражаться, и до смерти». И сказал ему князь Владимир и все князья русские ;и воеводы грозные: «Воистину, государь, велено нам закон хранить и поступать по святому евангелию. Сказал ведь господь: «Если кто пострадает за имя святое,, то я с ним». Мы же, государь, готовы в этот же день за тебя, государя, головы свои положить, и за святые церкви, и за православную веру, и за твою великую обиду».

Князь же великий Дмитрий Иванович, услышав это от брата своего, князя Владимира, и от всех князей русских, что стремятся они за веру бороться, повелел русским людям со всей земли быть на Коломне на успение пресвятой богородицы. «Там сам назначу полки и каждому полку поставлю воеводу».

Многие же люди пришли на Коломну к великому князю, и все говорили как едиными устами: «Дай же нам, господи, жизнь свою положить ради имени твоего». Пришли к нему князья белозерские, хорошо вооружены, с людьми, с конями, в доспехах, готовы к бою: князь Семен Михайлович, князь Федор Семенович, князь Андрей кемский, князь Глеб каргопольский и князья андомские. Потом пришли князья ярославские со своими силами, князь Андрей и князь Роман Прозоровские, князь Левкей перемский, князь Дмитрей ростовский и иные многие князья.

Уже ведь, братья, стук стучит, гром гремит — сильная сила, великого князя, воинство, русские сыновья в золоченых доспехах.

Князь же великий, взяв с собою брата своего и всех князей русских и все православное воинство, пошел к живоначальной Троице, к отцу своему преподобному Сергию получить благословение от святой обители. И умолил его преподобный Сергий, чтобы он выслушал святую литургию: наступил ведь день святого воскресения, на память святых мучеников Флора и Лавра. И послушал его великий князь. По окончании же литургии просил его Сергий со всею
братиею, чтобы князь великий вкусил хлеба у святой Троицы, в обители. Великому же князю некогда было, потому что пришли вестники от Климента, старого поляника, что приближаются татары. И просил князь великий преподобного, чтобы его освободил. И сказал ему преподобный старец Сергий: «Это замедление вдвойне ускорит тебе бог. Господин, не будешь еще венец смертный носить, а венцы многие плетутся». Князь же великий вкусил хлеба. Старец же повелел в то время освящать воду с мощей святых мучеников Флора и Лавра. Князь великий быстро поднялся от трапезы. Преподобный же старец окропил священною водою его и в.се христолюбивое его воинство и благословил великого князя крестом христовым. И сказал ему: «Иди, гобподин, помянув бога, господь бог да будет тебе помощником и заступником».

И сказал ему тайно: «Погубишь супостатов своих, как должно твоему царству, и тебя самого уязвят сыроядцы копьем под левую пазуху, но это не к смерти будет для тебя. Только мужайся и крепись и призывай бога на помощь». И сказал ему князь великий: «Дай мне из своего полка двух воинов, Александра Пересвета и брата его Андрея Ослебяту, и ты с нами вместе поборешься». Преподобный же старец Сергий тут же повелел своим воинам, старцам ⁷ Александру и Андрею, готовиться. Они известны были как великие наездники в ратные времена: Андрей сотню гнал, а Александр двести гнал, когда сражались.

Они сделали по словам старца своего Сергия. И дал им старец вместо тленного оружие нетленное: крест христов нашит на схимах. И повелел им вместо шлемов возложить его на себя, и отдал их в помощь великому князю и сказал ему: «Вот тебе мои воины, а за тебя, государь, поборники». И сказал им святой старец: «Мир вам, братья мои, пострадайте как добрые воины христовЪг!» И всему православному войску дает он христово знамение, мир и благословение. Князь же великий Дмитрий Иванович возвеселился сердцем, но не сказал никому об этом. И сказал ему святой старец: «Иди ко граду Москве!» И пошел он, взяв, как некое сокровище некрадомое, благословение от старца.

Князь же великий, приехав в Москву, пошел с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, к преосвященному митрополиту Киприану и поведал только одному митрополиту, что сказал ему старец и как благословил его и все его войско. Преосвященный же митрополит повелел эти слова хранить в сердце своем, не говорить никому о них.

Наступил четверг, августа 27 день, на память святого отца Пимина Великого. И захотел князь великий Дмитрий Иванович идти против безбожных татар, взяв с собою брата своего, князя Владимира Андреевича. И пришел в церковь святой богородицы, стал перед образом господним, приложив руки свои к груди своей, источники слез проливая и молясь. И сказал: «Господи, боже наш, владыка страшный и крепкий, воистину царь славный, помилуй нас, грешных, когда унываем, к тебе единому прибегаем, нашему спасителю и благодетелю, твоею рукою мы созданы. Знаю, господи, согрешения мои, не оставь нас и не отступи от нас. Суди, господи, оби- дящих меня и помоги мне против борющихся со мною, возьми оружие и щит, восстань на помощь мне, дай же мне победу на враждебного царя Мамая. Да познают враги мои славу твою».

И вновь пришел к чудотворному образу госпожи, царицы всех созданий, который апостол Лука евангелист еще при жизни написал. И сказал:. «О чудотворная госпожа, царица, богородица, человеческая заступница, благодаря тебе узнали мы истинного бога, воплотившегося и родившегося от тебя. Не отдай, госпожа, город этот на разорение поганым язычникам, да не осквернят святых твоих церквей и веры христианской. Моли сына своего, тот усмирит сердца врагов наших, да не будет сила их высока. Пошли, госпожа, свою помощь, нетленной своею ризою покрой нас, и будем бесстрашны в битве. На тебя надеемся в молитве к сыну твоему, ибо мы твои рабы. Знаю, госпожа, если захочешь, дашь нам помощь против врагов, которые не призывают святого имени. Мы же, госпожа, пречистая богородица, надеемся на помощь твою и пойдем против безбожных татар, да будет умолен тобою сын твой и бог наш». И пошел к гробу чудотворца Петра митрополита преблаженного и,
почтительно кланяясь ему, сказал: «О чудотворный святитель христов Петр, по милости божией творишь ты чудеса непрестанно, Петр митрополит, во гробе. Ныне пришло для тебя время молиться общему нашему владыке Христу. Ныне ведь супостаты, безбожные враги наши, тяжко ополчились, на град Москву вооружились. Тебя господь даровал нам, как крест и наше спасение, тебя, светлую свечу, светящую на всю Русскую землю, тебе должно молиться за нас, да не приидет на нас смертная гибель и рука татарская да не погубит нас. Ты ведь страж наш крепкий против нападений вражеских, мы ведь твое стадо».

И кончив молитву, поклонился митрополиту. Преосвященный же митрополит благословил его и дал ему христово знамение — крест и послал священников с крестами в Спасские ворота, и в Никольские, и в Константиновские, с живоносными крестами и со святыми иконами, чтобы всякий воин при выходе был благословлен. Князь великий Дмитрий Иванович с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, пошел в церковь небесного воеводы архистратига Михаила. Пришел князь великий к образу архистратига Михаила и помолился со слезами, обращаясь к образу его, и, подойдя к гробам православных князей русских, прародителей своих, сказал им: «Истинные хранители православия и поборники, если имеете смелость, помолитесь господу о нашем унынии, потому что ныне нашествие случилось на нас, детей ваших, ныне сражайтесь вместе с нами». Многие он высказал слова и вышел из церкви. Княгиня же великая Евдокия и другая княгиня, Владимирова Мария, и иных православных князей княгини с воеводскими женами там стояли, провожая в слезах и в возрыдании сердечном, не в состоянии ни слова изречь. И дала Евдокия великому князю последнее целование, и прочие княгини и боярыни такое же целование дали и возвратились с великою княгинею Евдокиею. Князь же великий сам едва удержался от слез, из-за народа, сердцем плакал, а утешал свою великую княгиню и сказал: « Жена, если бог за нас, то кто против нас?»

Князь же великий Дмитрий Иванович сел на своего любимого ко
ня, и все князья русские и воеводы сели на коней своих. Солнце ему на востоке сияет ясно, путь указывают ему сродники, Борис и Глеб*

Тогда точно соколы поднялись от золотых колодок, из града Москвы, возлетели под синие облака, возгремели своими золотыми колокольчиками, хотят напасть на многие стада лебединые. Это поднялись сыны русские с государем, с великим князем Дмитрием Ивановичем, хотят ехать на силу татарскую. Князь же Владимир и белозерские князья выехали особо со своим полком, весело смотреть на полки их. Князь великий Дмитрий Иванович отпустил брата своего, князя Владимира Андреевича, на Брашеву дорогу со своими силами — 30 ООО. А белозерские князья пошли по Болванов- ской дороге — 25 ООО. А большое войско с великим князем пошла до- рогою на Котел — 50 ООО. И вся сила уже на Коломне, выехал князь Дмитрий Иванович.

На Коломне стук стучит велик. Повелел князь великий двинуться своему знамени черному по широкой дороге. Впереди солнце согревает, вслед за государем ветерок тихий веет. Из-за того разлучился князь великий с братом своим, с князем Владимиром, что не вместиться им идти одной дорогою.

Княгиня же великая Евдокия со своей снохою, с княгиней Мариею, и со всеми княгинями и воеводскими женами вошла в златоверхий терем в набережный, в свои сени и села под стекольчатым окном на сиденье. Уже ведь в последний раз смотрит на своего государя, на великого князя Дмитрия Ивановича, слезы проливая, как речную струю, с печалью великою. Приложила руки свои к груди своей, говоря: «Господи, боже мой, снизойди на смирение наше и сподоби меня увидеть своего государя, славного среди людей, великого государя, князя Дмитрия Ивановича. Подай ему помощь крепкой рукой своей, чтобы победил сопротивных ему супостатов. Не сотвори, господи, так, как случилось за сколько-то лет до этого в битве на Калках христиан с татарами. И убили тогда православных христиан 400 000. От такой беды, господи, спаси нас и помилуй, не дай, господи, погибнуть оставшимся христианам. Да славится имя твое святое! А от татарской победы Русская земля погибла. Не име
ем ведь надежды ни на кого, только надеемся на всевидящего бога. Я же имею двух малых детей, Василия да Георгия. Если кто поразит их, как солнце с юга, как ветер, повеющий на запад, оба этого не смогут вытерпеть: малы они еще. А я что тогда сделаю? Возврати, господи, государя моего, отца их, князя Дмитрия Ивановича, по здорову. Тогда и земля их спасется, а они царствуют во веки».

Князь же великий взял с собою сурожан, московских купцов как свидетелей: если что случится с ним, государем, они будут рассказывать о нем 'в дальних землях, как купцы-хозяева. Были с ним: Василий Капий, Сидор Олуферьев, Константин Петунов, Козьма Ховрин, Антон Верблюзин, Михаил Саларев, Тимофей Везяков, Дмитрий Чермного, Дементий Саларев, Иван Шихца. И двинулись князья русские успешно, точно пить хотят чаши с медом или с вином, честь добыть и славное имя.

Уже стук стучит и гром гремит на ранней заре. Князь Владимир через Москву-реку перевозится на красивом перевозе в Боровске.

Князь великий пришел на Коломну на память святого Моисея Мурина ⁸, тут уже были многие воеводы ратные, встретили они великого князя Дмитрия Ивановича на реке на Северке. Епископ же встретил его в городских воротах с живоносными крестами и с духовенством, осенил его крестом и молитву сотворил: «Спаси, господи, люди твоя». На другой же день князь великий повелел всем князьям выехать к Донцу в степь.

В святое воскресенье после заутрени начали в ратные трубы трубить и в органы многие бить, знамена многие распростерты у сада Панфилова. Русские сыны заняли поля Коломенские, так что никому невозможно обозреть «их очами от множества их войска. Князь же великий Дмитрий Иванович, выехав с братом- своим, с князем Владимиром Андреевичем, увидел множество собранного войска и возрадовался радостью великою. Каждому полку воеводу поставили, к себе же князь великий взял еще белозерских князей. В правую руку назначил князь великий брата своего, князя Владимира Андреевича, и дал в полки к нему князей ярославских. А в левую руку назначил князя Глеба брянского. В передовой полк — Дмитрия

Всеволодовича, да брата его Владимира. С коломенскими воеводами — Микула Васильевич, с владимирцами — воевода Тимофей Волуевич, с костромичами —воевода Иван Родионович, с пере- яславцами — воевода Андрей Серкизович⁹. А у князя Владимира были воеводами Данила Белеутов, Константин Кононов, князь Федор елецкий, да князь Юрий мещерский, князь Андрей муромский.

Князь великий Дмитрий Иванович установил полки свои и назначил воеводу в каждом полку. И повелел через Оку-реку перевозиться, заповедав всем князьям и воеводам: «Если кто из вас пойдет по Рязанской земле с большими силами, пусть и волоса не коснется ни единого у кого-либо в земле Рязанской». А сам князь великий, взяв благословение у архиепископа коломенского, перебрался через Оку-реку со всеми силами.

И как будет князь великий на другой стороне реки, и все князья и воеводы и вся Русская земля и войско вместе с ним, повелел князь великий всем воеводам сосчитать силу его, сколько войска у какого воеводы. Сосчитали Русскую землю. Говорит тогда первый князь — Федор Семенович: «Со мною силы 25 ООО». Второй воевода — князь Глеб брянский: «Со мною силы 25 000». Третий воевода говорит, князь Дмитрий Всеволожский: «Со мною силы 36 000». Четвертый воевода—князь Михайло Васильевич: «Со мною силы 20 000». Пятый воевода говорит — Тимофей Валуевич: «Со мною силы 15 000». Шестой воевода — Иван Родионович Квашня: «Со мною силы 16 000». Седьмой воевода — переяславский Андрей Сер- пухович: «Со мною силы 16 000». Восьмой воевода — князь Андрей муромский: «Со мною силы 18 000». Девятый воевода — Данила Белеутов: «Со мною силы 13 000». Десятый воевода — Константин Конанович: «Со мною силы 20 000». Да всей силы с великим князем Дмитрием Ивановичем 400 000 без двух тысяч, ратных людей в доспехах. В тот же день приехали после этого за Оку-реку к великому князю посадники новгородские Великого Новгорода, а с ними силы пришло 30 000, и били челом великому князю Дмитрию Ивановичу. В то время отпустили третью стражу избранных удальцов, чтобы встретились с татарскими сторожевыми в степи: Семена Милюка, да

выслушав письма, посланные к нему от доброхотов, что его дети пошли к великому князю на помощь, как бы очнувшись, помыслил так: «К кому пойду я на помощь? К царю пошел бы так мне уже путь закрыт великим князем. Если пойду к великому князю, то уже оба мои сына раньше меня у него оказались. Не знаю, что нам делать».

И сказали ему ближние его друзья: «Прежде этого времени было так. Сыновья за отца на битве головы свои кладут, то же делают и твои два сына. Если уж убьют их, то ты сам спасешься в своей земле Литовской и их городами завладеешь. Если же пойдешь к великому князю, то там убит будешь от царя Мамая по выше сказанным посланным письмам, что получаешь. Если царь Мамай одолеет московского князя без тебя, то отговоришься, что князь великий по- отнимал у тебя дороги, а к твоей земле со всею силою выехал». Ольгерд же литовский, услышав от своих панов речь такую, одобрил словеса их и сказал своими устами: «Помоги, господи, детям моим, а не Мамаю!»

И князь великий говорил брату своему, князю Владимиру: «Видишь ли, брат, дети отца оставили, а к нам пришли». Литовские князья нагнали великого князя на этой стороне Дона, на месте на Черном, на Березаи. И поклонились литовские князья великому князю московскому, и хорошо почтил их князь великий и многие дары дал им, назвал их себе новонареченными братьями, русские князья Ольгердовичи. А силы с ними пришло 46 ООО кованой рати ¹².

Князь же великий Дмитрий Иванович московский спешно послал Своего вестника в Москву к преосвященному Киприану митрополиту и к преподобному Сергию и к великой княгине Евдокии, что два брата Ольгердовичи приехали ко мне на помощь, утаившись от отца своего Ольгерда. Преосвященный же Киприан митрополит, услышав это, прослезился, начал молитву говорить: «Господи, владыка человеколюбец! Помилуй и избавь русских князей и все войско их, чтобы враждебные нам ветры на тихость преложились». И послал митрополит по всем монастырям гонца своего, и к преподобному старцу Сергию, и по всем церквам и повелел к господу богу
молитвы творить день и ночь. Великая же княгиня Евдокия, услышав о той божьей милости, многую милостыню раздавала нищим. А сама княгиня непрестанно ходила в церковь, день и ночь. Но об этом оставим и к прежнему возратимся.

Пошел князь великий по широкой дороге, радуясь соединению своих воинов, ожидая встречи с погаными. Говорит тогда князь великий: «Братья мои милые, литовские князья, почему пришли сюда? А я вас не ждал к себе на помощь». Они же сказали ему: «Господь бог послал нас тебе на помощь». Князь же великий сказал: «Воистину вы божии ревнители праотца Авраама, также быстро помог бог великому князю Ярославу отомстить за кровь братии своей». Стоял же князь великий со многими силами на месте, нарицаемом Бере- зай, за двадцать три версты от Дона. Настал уже четвертый день сентября, на память святого пророка Захарии и убиения князя Глеба Владимировича. В то же время приехали двое сторожевых к великому князю, Петр Горский да Карп Олексин, привели знатного пленного из царева двора. Тот же пленник рассказал великому князю: «Уже царь на Кузьмине гати, не спешит царь, ожидает Ольгерда ли* товского и Олега рязанского, а о твоем войске и вести у него нет, не ждет царь встречи против себя, согласно ранее сказанным писанным грамотам Ольгердовым, через три дня должен быть на Дону». Князь же великий спросил пленника о силах царевых. Он же сказал: «Не счесть силы никому же, такое множество».

Князь же великий начал советоваться с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, и с литовскими князьями — новонареченною братиею, и с воеводами, говоря: «Братья мои милые, князья и бояре, думайте, здесь ли еще останемся или за Дон перевеземся». И сказали ему бояре московские: «Предадим жизнь свою смерти на этой стороне Дона». И воскликнули Ольгердовичи от горести сердца своего: «Не слушай, князь великий, крамольников московских, поезжай за Док-реку, если из-за страха не дерзнешь, желания не поручишь, ни славного имени вовеки».

Сами же оба брата ударили по коням своим и перебрались за Дон-реку и вся сила их за ними, говоря великому князю Дмитрию

Ивановичу: «Хочешь ли, князь, стойкого войска, вели перевозиться за Дон-реку; если же из-за страха не пойдешь, желание тебе не исполнить и славного имени не получить вовеки. Да ни единый человек не помышляет повернуть обратно перед великой силой даря Мамая, потому что надо возвещать: «Не в силе — бог, в правде — бог». Сродник твой и наш Ярослав переправился за реку и Святополка победил, прадед твой — князь великий Александр Ярослабич, переправившись через Неву-реку, короля победил, призвав бога на помощь. Так подобает, князь великий, Дмитрий Иванович, и тебе делать. Если побьем силу врагов своих, то все спасемся; если бог пошлет нам смерть, то все общую смерть примем, от князей и до простых людей. Тебе же, великому князю, о смерти подобает иными словами говорить, чтобы теми словами укрепиться войску твоему. Мы ведь видели, как множество избранных витязей войска твоего хотят за тебя, государя, головы свои положить». Услышав .же ианязь великий слова их, -повелел .войску своему перевозиться за Дон-реку. Вестники уже опешат и говорят: «Приближаются татары». И многие сыны русские возрадовались радостью великою, видя близость своего подвига желаемого, 'которого на Руси желали многие дни.

Множество волков прибежало от моря на место грозное, воют все дни и все ночи непрестанно, гроза великая. В полках храбрые сердца укрепились, а слабые успокоились. Множество воронов необычно собралось, не умолкая они каркают, а галки своею речью говорят. Орлы многие от устья Дона слетелись, по воздуху летают, кличут, ожидая того грозного, богом назначенного дня, когда падут трупы человеческие и будет кровопролитие, как морская вода. От такого страха и грозы великой деревья приклонились, а трава простерлась по земле. Многие унывают, видя перед очами смертную чашу. Поганые стыдом омрачаются перед погибелью жизни своей, потому что после смерти поганых погибнет память их с шумом, православные же люди процветут радостью, ожидая исполнения того обетования и прекрасных венцов от Христа, о каких поведал преподобный старец Сергий. Вестники же сообщают, что поганые приближаются.

В 6 день сентября прибежал Симеон Милюк со своею дружиною, а поганые за ними гнались, столкнулись с полками нашими и возвратились вспять и сказали царю Мамаю, что русские, ополчившись, стоят у Дона. Божиим же промыслом узрели они множество людей собранных и говорят своему царю: «Набрано у них войска вчетверо больше, чем у нас». Он же, нечестивый царь, разжигаемый дьяволом и разумев свою погибель, внезапно крикнул, испустил голос свой, сказал: «Такова ли моя сила! Если не одолею своего слуги, то как возвращусь вспять в свою землю, срама своего не смогу стерпеть». И повелел своим воинам вооружаться.

Семен же Милюк сказал своему великому князю Дмитрию Ивановичу, что татары на Гуснице, на броде стоят: «Тут стражи его нас узрели; только переход в одну ночь между нами, утром должен быть на Непрядве-реке. Тебе, государю, великому князю, подобает в этот же день полки приготовить к бою, чтобы не опередили поганые татары, теперь спешат татары. И начал князь великий Дмитрий Иванович с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, и с литовскими князьями, с Дмитрием и с Андреем Ольгердовичами, полки расставлять до шестого часа.

Некто же воевода, приехавший с литовскими князьями, именем Дмитрий Бобров, а родом земли Волынской, опытный полководец, хорошо умел устанавливать полки: как следует, где кому подобает стоять. Князь же великий Дмитрий Иванович, взяв с собою брата своего, князя Владимира Андреевича, и литовских князей, и всех князей и воевод, выехал на место высокое и видит образ святой, водруженный на христианском знамени, светящийся, как некий светильник солнечный. Погода ясная. Шумят знамена, вышитые золотом, простирая полотнища свои, как хоботы ¹³, точно облака, тихо они трепещут, точно хотят промолвить. Богатыри русские, как живые хоругви, движутся. Доспехи русских сынов, как вода всебыстрая, блещут, а шлемы на их головах, как роса «утиная глава» во время ясной погоды, светятся. Еловцы же шлемов их, как пламя огненное, горят. Умильно видеть и жалостно глядеть на воинский строй русских князей, удалых детей боярских. Т|ак все единодушно, один за дру
гим хотят умереть и все единогласно говорят: «Боже святой, смилуйся над нами, даруй победу православному царю нашему, как Константину, как кроткому Давыду, покори под ноги его всякого врага». Дивились этому литовские князья, говоря: «Никогда не было такого замечательного войска раньше нас».

Князь великий Дмитрий Иванович, видя, что полки его хорошо готовы к бою, сошел с коня и стал на колени на траву ковыль, перед великим полком у черного знамени, на котором был образ владыки, господа нашего Исуса Христа, поклонился знамени и начал молитвы говорить из глубины сердца своего, громко говорить, плакать и призывать бога на помощь.

Молитва. «О владыка, вседержитель, посмотри милостиво оком своим на смиренных твоих людей, твоею ведь рукою, господи, сотворен и святою и честною кровью твоею искуплен род христианский. Услышь, господи, молитвы наши и обрати сердце свирепому врагу варвару на смирение, чтобы не сотворил зло рабу твоему. Обрати свое лицо против нечестивых, что не призывают имени твоего святого. Молюсь образу твоему святому и пречистой твоей матери и твердому и необоримому милостивому святителю Петру Русскому, на твою помощь надеемся, и не смею призывать имени твоего святого».

Князь великий, окончив молитву и сев на своего коня, начал по полкам ездить с князьями и с воеводами, и каждому полку сам говорил своими устами: «Братья, князья и воеводы, и молодые люди, сыновья христианские, от мала и до велика. Уже, братья, сегодня день уходит, а ночь приблизилась, бодрствуйте и молитесь в эту ночь, крепитесь и мужайтесь каждый из вас, утром ведь вас невозможно будет приготовить к бою. Уже ведь, братья, гости наши близко от нас, на реке на Непрядве, утром ведь, братья, все будем от них пить чашу общую; ведь, братья, нас, христианских сынов, господь сам ведает; будем пить чашу поведеную, ту, друзья мои милые, что на Руси захотели пить, чашу смертную, за святые божии церкви, и за веру православную, и за землю святорусскую, и за мою обиду. Уповайте на бога единого живого. Да мир будет с вами, братья мои, потому что спешат татары!»

Брата же своего, князя Владимира Андреевича, великий князь послал вверх по Дону в дубраву, чтобы он утаился от полков, и дает ему достойных «ведомцев» своего двора, удалых людей 17, с ним же отпустил и своего знаменитого воеводу Дмитрия Волынца. Уже и ночь пришла накануне светоносного праздника святой богородицы, уже тогда ночь сравнялась со днем летним. Была тогда тою ночью теплота великая и тихость большая, заморозки росные начались. Воистину сказало божественное писание: «Ночь несветлая для неверных, верным же — просвещение».

И сказал Дмитрий Волынец великому князю: «Испытаю, князь, свою примету ратную, кому будет божия помощь,— уже ведь тьма полная, а заря потухла». Дмитрий Волынец сел на своего коня и взял с собою одного великого князя Дмитрия Ивановича и выехал на поле Куликово и стал между двумя великими войсками. Слышался же стук велик и клич, как гром гремит, как трубы многие звучат, а позади их как волки грозно воют; была великая, необычная гроза, а по правой стороне вороны кликали. И был великий .гомон птичий, а на другой стороне, напротив воронов ¹⁴ как гора гремела, ino реке же ;по той Непрядве гуси и лебеди крыльями плескали, необычайную грозу -предвещая.

И обратились в сторону русских полков, и была тишина великая. Сказал Волынец великому князю: «Слышишь ли что-либо, князь?» Овечал ему князь великий: «Слышали, брат, великая гроза». И сказал ему Волынец: «Что слышал?» Князь же ответил: «Ничего, только видели, как огненные зори полыхают, а из них точно кровь выступает». И сказал Волынец: «Молись, государь, богу, добрые знамения видятся, но только призывай бога на помощь с неоскуд- ною верою. И еще, князь, есть у меня примета вторая». И слез с коня и пал на правое ухо, приникнув к земле, и так лежал долгое время и поднялся. И сказал ему князь великий Дмитрий «Какую ты примету, брат Дмитрий, слышал?» Он же не хотел ему сказать. Князь же великий понуждал. И он сказал: «Одна примета на великую скорбь, а другая на неизреченную радость для тебя из рода в род. Я слышал: земля плачет языческим языком о детях своих, а
на другой стороне точно свирель плачевная жалостная слышится». Я множество таких примет и раньше знал, испытал их в ратное время и у прежних полков. Так слышал и ныне. Надейся на милость божию и на молитвы сродников ваших, новых страстотерпцев Бориса и Глеба, жду победы над погаными, но христианам много будет урона». Услышав же то, князь великий прослезился. И сказал Волынец: «Будет победа христиан и державы твоей. Но не подобает тебе, царь, в полках об этом говорить, но только вели каждому воину богу молиться и призывать святых на помощь. А рано утром вели всем воеводам и всякому воину вооружаться в доспехи, уже есть оружие непобедимое на супротивных».

Тогда же некто, разбойник, именем Фома Хабесов, поставлен был от великого князя Дмитрия Ивановича на реке на Чуре на Михайлове для крепкой, мужественной стражи от поганых. И бог, утверждая разбойника в вере, открыл ему видеть ночью великое видение. Видел он, точно на высоком облаке как бы некий очень большой полк с востока, с южной же стороны пришли двое юношей светлых, имея в руках острые мечи. И сказали полковникам татарским: «Кто вам повелел отчину нашу, Русскую землю губить? Ибо даровал нам господь бог стеречь отчину свою, Русскую землю» И начали юноши их убивать, и ни один от них не спасся. И с того времени человек тот утвержден был в вере и умудрен богом.

Утром разбойник рассказал великому князю Дмитрию Ивановичу наедине: «Видел я на небесах видение». Сказал ему князь вели-¹ кий: «Не говори, брат, никому об этом; премудрая эта вещь и страшная, если так произойдет». А сам государь расплакался горько от всего сердца своего, воздел руки свои к небу и сказал: «Господи, владыка, человеколюбец, молитвами святых твоих мучеников Бориса и Глеба помоги нам, как Моисею на Амалика, и как Давиду на Голиафа, и первому князю Ярославу над Святополком, и прадеду моему, великому князю Александру, над подхваляющимся римским королем. Как тот король хотел разорить отечество наше, Русскую землю, так и этот безбожный царь Мамай хочет попрать святую православную веру христианскую, разорить святые церкви. Не воз
дай нам, господи, по грехам нашим и пошли милость свою и просвети нас милосердием твоим. Не отдай нас, господи, рабов своих, на посмешище врагам нашим, да не порадуются враги наши и не окажут слова ложныя и неверные: где есть бог их. Бог же наш на небесах и на земле, на него я уповал. Помоги, господи, православным христианам, призывающим твое имя».

В восьмой день сентября наступил великий праздник рождества святой богородицы. На рассвете в пятницу, на восходе солнца, была мгла, как дым. И начали знамена простираться христианские и трубы трубить и в органы бить и многие зурны ¹⁵ звучать. ^Уже у русских князей, воевод и удалых людей сердце наполнилось яростью. Шли они под своими знаменами. Полки шли по приказу великого князя и по распределению воеводы Волынца. А трубы трубили у каждого воеводы под его знаменем.

После второго часа дня начали с обеих сторон страшно трубить трубы, и сливались голоса трубные в единый голос, слышать страшно. В тот час можно было видеть, как милосердием божиим и молитвами святых, святителя Петра митрополита, русского заступника, и преподобного старца Сергия, трубы татарские замерли, а русские еще усилились. Полки обеих сторон еще друг друга не видят, потому что утро мглистое, как дым, но земля грозно стонет, грозу возвещает от востока и до запада и до моря.

В то время по всем городам заморским была великая, необычная гроза. В Царьграде царьградский царь был в страхе великом и в великом недоумении, что такое случилось. И сказал ему воин его: «Видел я, царь, видение за семь дней до этого страха. Пришли страшные звери многие на овечьи стада и поели их, и мало осталось овец. Но оставшиеся овцы устремились на львиные стада, на львов, и съели этих злых зверей до последнего зверя. -И я помыслил, царь, по поводу этого видения, что это такое, и стал думать, что начнется в'еликая гроза — побоище на земле, но не знаю где оно будет».

Князь же великий, пересаживаясь с коня на коня, ездил по полкам, говоря со слезами: «Отцы и братья, князья и бояре, и дети боярские, и молодые люди, подвизайтесь во имя господа и ради
святых церквей и ради веры христианской, не думайте ни о чем земном. Если смерть нам приключится, то жизнь вечную увидим. Ныне же, братья милые, устремимся на битву, все от мала и до велика, ■победными венцами увенчаемся от Христа бога и спасителя душ наших». Такими словами он укреплял свои 1полки.

И приехав под свое знамя под черное, пересел со своего коня на другого и снял с себя красную царскую одежду и надел другую. Своего же коня дает любимому своему постельнику Михаилу Бренку ¹⁶ и свою одежду на него надевает, потому что любил его чрезвычайно. И повелел великий князь Бренку на коне и в его княжеской одежде стоять на месте великого князя.

Уже великая гроза началась, земля стонет, поле Куликово перегибается, реки, точно живые, выступили из своих берегов. Князь же великий Дмитрий Иванович, став на своем месте, поднял руки свои к небу, молясь богу и говоря: «Боже, помоги мне». Поднял князь великий Дмитрий свои руки к небу и взял с груди своей живоначальный святой крест, на котором были изображены страдания Христовы, а в кресте было живоносное древо. И восплакался горько: «Надеюсь до последнего на тебя, честный крест господень, явившийся православному греческому царю Константину, когда он воевал с нечестивыми. Образом спасителя победил он, и не могуг обрезанные люди¹⁷ противиться ему и выступать против креста господня. Покажи милость свою на мне, рабе своем». Так он говорил.

Пришли же в то время к великому князю Дмитрию Ивановичу грамоты от преподобного игумена Сергия, а в них было написано так: «Государю Русской земли, великому князю Дмитрию Ивановичу, и всем князьям и воеводам, и всему православному войску мир и благословение от преподобного отца Сергия, во имя бога отца, вседержителя, творца неба и земли. Смотри, государь, веселыми очами, сердцем мужайся и крепись, призывай бога на помощь. .Господь бог поможет тебе, ты победишь врагов, как уже прежде я говорил тебе. Это не к смерти будет для тебя, но к славе великой».

Прочитал князь великий Дмитрий Иванович такое письмо от преподобного старца Сергия и начал плакать от радости, и начал цело
вать посланника. И укрепилось сердце ©еликаго государя письмом от преподобного старца Сергия. А посланный от старца еще передал великому князю богородицин хлеб, и князь великий съел хлеб пречистой богородицы и простер руки свои к небесам и громко воскликнул: «О велико имя пресвятой богородицы. помогай нам молитвами твоего угодника преподобного Сершя!» И сел на своего коня, и взял железную палицу, и двинулся сам раньше других из своего полка сражаться от горести сердца своего за святые церкви, за веру православную и за свою обиду великую.

Многие сыны русские и князья и богатыри удерживали его, запрещали ему, говоря: «Не подобает тебе, государю Русской земли, великому князю, самому биться в полках. Тебе, государю, подобает под знаменем стоять, а нам подобает пред тобою, государем, мужество свое показать, тебя, государя, господь спасет милостью своею. Тебе, государю, как же иначе знать, кого тебе как пожаловать или как одарить. Мы же, государь, все за тебя, государя, готовы головы свои положить. Тебе подобает стоять под знаменем, а нам, рабам твоим, подобает своею жизнью послужить тебе, ласковому государю. Тебя, государя, бог соблюдет, а нас не будет, так ты, государь нам память сотворишь, как князь Леонтий память сотворил Феодору Тирону в книгах псаломских. Для поминовения велишь написать русских князей в поминанье. А если тебя, государя, одного только убьют, то от кого будем мы ждать чести и пожалования? Если спасемся, а тебя одного не будет, какой будет успех? Будем мы все, как овечьи стада без пастуха. И придут на нас со всех сторон дикие волки и погубят нас, как кто захочет. Тебе, государю, следует и себя спасти и нас».

Князь же великий прослезился и сказал: «Братья мои милые, князья и бояре, и молодые люди, добра ваша речь, не могу вам ничего ответить на нее, только похвалю вас, вы ведь воистину ревнители, божьи рабы, сами больше всех знаете, как прекрасно умереть с добрыми людьми, принять мученическую смерть за святые церкви и за веру православную, и за свою обиду. Когда-то мученик Арефа, замученный Иустинианом, царем персидским, за веру, потому что веровал в Христа, и христов мученик не отступил от веры христовы.

Царь повелел отсечь ему голову, и вывели Арефу на сборище и отсекли ему голову. Святой же великий мученик Арефа смерть принял, радуясь, во имя веры и принял венец от Христа бога. Так же и вы, братья, русские сыны, пострадайте за веру православную и примите венец от Христа бога».

Слышали это добрые воины от своего полководца и удивились словам великого князя, один перед другим, спешат друг за друга головы положить под меч. Князь же великий Дмитрий Иванович велел выслушать его речь: «Вы, братья мои милые,— русские князья. Я принял от бога власть на земле, больше всех мне чести и даров, так разве не могу и зло вытерпеть и не выпить чаши смертной с вами. Как могу вытерпеть, как могу терпеть и видеть вас, побеждаемых? Не могу этого видеть. Если спасемся, то с вами спасен буду. И ныне, братья милые, вооружимся силою вышнего бога, творца неба и земли, на супротивных татар».

И вот уже первые полки ведут Дмитрий Всеволодич и брат его Владимир с правым полком, а с левым полком идет Микула Васильевич, а войско у него коломенское. Вслед за ними идут русские сыны, идут успешно оба полка, нет места, чтобы им расступиться на поле.

Безбожный же царь Мамай увидел хорошо устроенное русское войско и начал бояться. И поднялся царь Мамай с тремя князьями на высокое место, чтобы видеть кровопролитие человеческое, где съезжаются удалые люди с обеих сторон.

Потом выехал из татарского войска громадный татарин, подобный древнему Голиафу, видеть даже страшно. И начал безбожный татарин убивать православных христиан, а ему никто не мог сопротивляться из .наших знатных, ,потому он был великий наездник и богатырь. Увидел это Александр Пересвет, чернец, посланный .преподобным старцем Сергием. Был Пересвет назначен в юолк Владимира. И встретил он великого князя Дмитрия и оказал: «Тот ищет противника себе, я хочу выступить против него с оружием. Ведь если я не выступлю против безбожного татарина, то все вы будете от него побеждены». И возложил старец на свою голову вместо шлема куколь, а поверх одежды старец надел свою мантию. И ви
деть его 'было умильно и -грозно. На голове его был образ архангельский, вооружен он был схимою повелением игумена Сергия. И сказал старец «Отцы и братья, простите меня грешного и благословите. И ты, брат Ослябя, моли бога за меня». И еще сказал Пересвет: «Святой преподобный Сергий, помогай своими молитвами святыми». И сел на ко,ня своего и взял 'в руки посох преподобного старца Сергия, -и устремился против безбожного, ,и -все христиане, воскликнули: Боже, помоги, господи, рабу своему». И ударились копьями друг против друга, и копья их переломались, и пали оба с коней своих на землю, и так скончались оба.

И вступили в бой в третьем часу дня и бились крепко. Видя же это, князь великий сказал: «Видите ли, братья, уже гости пришли к нам есть и пить человеческую кровь и поднимают у себя победные чаши, уже передовых напоили, и наши, опившись, уснули сном смертным. Время уже пришло, а час настал». И подхлестнули все люди коней своих и бросились в бой и воскликнули единогласно: «О нами бог!» И еще сказали: «Боже христианский, помоги нам’!» Татары же призвали своих богов и -крепко напали, сражаясь жестоко, сами себя побивали, не только оружием, но и под конями умирали, от /великой тесноты задыхались, невозможно было вместиться 'всем людям на поле Куликовом.

На том ведь поле сошлись сильные полки, а из них выступили кровавые зори, трепещут в них сильные молнии, от блистания и сечения мечей и от ломления копий. И в тот час было землетрясение великое и страшное и грозное, страшно видеть этот грозный час и день, в мгновение ока погибло столько народу, божьего создания.

Но воля божия совершается. Уже ведь четыре и пять часов бьются христиане, не ослабевают, а татары еще сильнее наступают. Уже шесть и семь часов настало, и божиим попущением из-за грехов наших начали поганые одолевать христиан. Уже многих убили, многие сановитые русские богатыри погибли, как деревья приклонились, точно трава от солнца усыхает и под копыта постилается. Многие сыны русские пали, самого же великого князя Дмитрия Ивановича тяжело ранили копьем под левую пазуху. Он же ушел с побоища в седьмом
часу дня, потому что ему было очень трудно. Уже татары много раз подсекали стяг великого князя, но силою божьей, вышнего творца, вновь укреплялся стяг. Это мы слышали от первого самовидца. Мы рассказали великому князю Владимиру о таком видении. «В то время видели мы отверстое над нами небо, из которого вышла багряная заря, низко держали над нами облако апостольские и пророческие руки. В седьмой же час опустилось облако на полк великого князя Дмитрия».

В то время христианские полки опустели, уже мало христиан, а все татары. Увидев ¹⁸ это, князь Владимир восплакался горько, не мог он более терпеть. И сказал Дмитрию Волынцу: «Какая, брат Дмитрий, польза стоянию нашему?» И сказал ему Дмитрий: «Велика беда, князь; уже пришел час, князь, колосья пшеничные подавляются, а сорные травы разрастаются. Еще потерпим немного, дождемся подходящего времени, подождем, когда будет можно воздать врагам. Только подожди до времени, когда будет благодать божия и помощь христианам». Князь же Владимир поднял руки к небу и сказал: «Господи, боже, вышний творец, царь небесный, сотворивший небо и землю, выступи против этих злодеев. Не дай, господи, порадоваться врагу нашему, царю Мамаю, немного нас накажи, а много помилуй, дай, господи, милость свою».

Сыны русские в полку его плачут, видят, как погибают их братья непрерывно, рвутся в бой, как званые гости на брачный пир вино пить. Волынец же Дмитрий запрещает им, говоря: «Подождите, буйные сыны, будет для вас время расправиться с ними, с нечестивыми». И пришел восьмой час, и вдруг дух ¹⁹ повеял на нас. Волынец же закричал громким голосом: «Государь, князь Владимир Андреевич, час наш пришел!» И опять сказал Дмитрий Волынец: «Братья и друзья милые, ныне дерзайте, сила святого духа помогает нам». Услышав это, единомысленные друзья быстро выехали из дубравы зеленой, как соколы, отрывающиеся от золотых колодок, и ударили на многие стада журавлиные: так смело сыны русские наехали на войско татарское и сражались, а знамена их направлены крепким воеводою. И бились, как отроки Давыдовы, подобно львам, а сердцем
были, как серые 'волки, похищающие овец из стада и поедающие их. Так и русские сыны «напали, «а оба полка, на силу татарокую, щедро дары им отдавали.

Уже сила татарская, как трава, постилается пред русскими. Сыны поганские, видя падающих многих своих храбрецов, воскликнули от горести сердца своего: «Увы нам, Русь мудрая! Слабые с нами бились, а лучших они всех сохранили». И ударили наши полки, а татары обратились в бегство и побежали. И гнались за ними русские сыны, говоря: «С нами бог! Боже, помоги нам!» Татары же бежали, говоря: «Увы нам, чтимый Мамай, высоко вознесся ты и © ад снизошел!» Многие раненые русские сыны вставали и помогали русским удальцам, убивая татар без милости, но не могли уже хорошо сражаться, а сами изнемогали. Царь же Мамай, видя поражение своих татар, начал призывать своих богов: Перуна, и Савита, и Рак,- лия, и Гуса, и великого пособника Махмета. И не было им никакой помощи от них, ибо сила святого духа, как огонь, пожигала их. Татарские полки опустошились от русских мечей.

Мамай видит уже, что на поле сражения появились божиим повелением новые люди, что русские сыны, как звери лютые, рыщут по полю сражения, избивают татар, как овечьи стада. И сказал царь Мамай своим князьям по-татарски: «Побежим, братья, уже здесь нам не дождаться добра, хотя бы свои головы унести». И побежал царь Мамай сам дев51гый, как серый волк, в лукоморье, скрежеща зубами своими, плача и говоря татарским языком, вспоминая о своих союзниках. А князья и алпауты сказали: «Уже нам, братья, у себя дома не бывать, на своей отчине и дедине, а детей овоих нам не видать, а жен своих не обнимать, а обнимать нам сырую землю, а целовать нам зеленую дубраву». Многие же русские сыны гнались за ними и вслед царю Мамаю, но не догнали его: уже кони их утомились, а сами они сильно устали. Руки русских сынов уже устали, не могли убивать татар, а мечи их и сабли притупились о головы татарские.

И вернулись русские сыны, и если какого татарина находили на другом берегу реки Непрядвы живым, его убивали. Это произошло по молитвам святых мучеников и страстотерпцев Бориса и Глеба.

21 Повести о Куликовской битве

Некто же, Фома Хацыбесов, разбойник, стоял на страже по поручению великого ;княвя и увидел 'князя (Владимира стоящего под знаменем. И Фома-разбойник быстро прискакал к нему под знамя, сам десятый с товарищами. И рад был князь Владимир своим людям, а из Владимирова войска ни один человек не остался под знаменем, все гнались за татарами.

Уже и день кончился, солнце заходило, затрубили во всех полках русских в трубы. Князь Владимир Андреевич стал на татарских костях под черным знаменем великого князя Дмитрия. Грозно видеть и жалостно смотреть на кровопролитие русских сынов; человеческие трупы, точно великие стога, наворочены, конь не может быстро через них перескочить, в крови по колено бродят, а реки три дня текли кровью.

Князь же Владимир не нашел брата своего, великого князя Дмитрия Ивановича, в полку, но только литовские князья приехали с боя. И начал князь Владимир и литовские князья плакать и биться о сырую землю и по полкам ездить, и велели трубить в трубы, собирая людей. И съехались по трубным звукам со всех сторон русские удальцы, распевая песни крестные, мученические, богородичные ²⁰.

И собравшиеся люди не нашли в этот час великого князя Дмитрия Ивановича. И начал говорить князь Владимир: «Братья мои милые, князья и бояре, русские сыны и молодые люди. Кто видел или кто слышал государя Русской земли великого князя Дмитрия Ивановича, вождя и начальника?» И сказал ему первый самовидец, Юрка- сапожник: «Я видел его, государя, на третьем часу, сражался он железною палицею». И сказали литовские князья: «Мы думаем, что он жив среди трупов». Второй самовидец, Васюк Сухоборец: «Я его видел в четвертом часу, бился он крепко». Третий сказал Сенька Быков. «Я его видел в пятом часу, бился он крепко». Четвертый же сказал Гридя Хрулец: «Я его видел в шестом часу, бился он крепко с четырьмя татаринами». У князя Юрия был некто по имени Степан Новосел ьцов, тот сказал: «Я видел его в седьмом часу, крепко сражавшимся перед самым твоим выездом из дубравы, шел он пеший с по-

были: высотою он был трех сажень, а плечи — в русскую сажень, а между глазами — локоть целый. И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Видите ли, братья, русские сыны, многим было испить от него смертную чашу, но его победил Пересвет, супостата татарина, равного себе».

И князь великий Дмитрий Иванович велел на том месте трубить в ратные трубы, созывать храбрых людей, боровшихся с оружием против сынов татарских. И со всех сторон идут люди на трубные звуки и весело ликуют, распевая крестныя стихи, а иные мученические, а иные богородичные. И увидел князь великий, что люди собрались: и литовские князья, и русские, и уцелевшие бояре местные. И стал князь великий посреди их, плача горько и радуясь, говорить: «Братья мои милые, князья русские, сыны всей Руси, вам подобает служить, а мне вас хвалить и по достоинству почтить. А когда господь бог мне позволит, когда я буду на своем столе, тогда стану вас одаривать по достоинству». И сказал князь великий Дмитрий Иванович своему брату князю Владимиру Андреевичу и своим нареченным братьям Ольгердовичам: «Грозно, братья, в этот день видеть, как лежат христианские трупы, точно большие стога». А Дон-река три дня течет кровью, а Меча-река запрудилась трупами татарскими.

И сказал князь великий всея Руси Дмитрий Иванович: «Считайте, братья, скольких воевод у нас нету и скольких молодых людей нет же». И говорит тогда великому князю московский боярин Михаил Александрович: «Нет, государь, у нас 40 бояринов московских, 12 князей белозерских, 20 бояринов коломенских, 40 бояринов влади- мерских, 20 бояринов коломенских, 50 бояринов суздальских, 40 бояринов муромских, 23 бояринов дмитровских, 60 бояринов можайских, 30 бояринов звенигородских, 70 бояринов ярославских, 100 бояринов Нижнего Новгорода, 114 бояринов тверских. А убито, государь, от безбожного царя Мамая 200 000 без четырех человек. А помиловал господь бог землю Русскую». И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Князья русские и воеводы местные, и молодые люди, ныне уже справились с врагом, пусть каждый своего ближнего похоронит, да не даны будут христианские тела на пищу птицам небесным и зверям земным».

И князь великий стоял на костях человеческих три дня и три ночи; разбирали христианские тела, и похоронили их с честью, и пели над ними надгробные песни, а нечестивых бросили зверям на расхищение. И велел князь неликий везти тела убитых на Русь, в дома их, где кто жил, для погребения же остальных воинов велел копать ве- лйкйе ямы на высоком месте, и всех ям выкопали 300 ООО.

В то время пришла весть в Москву, в четвертый день после битвы', на память Федоры Александрийской, к преосвященному Киприа- ну митрополиту, и к вел'имой княгине Евдокии, и к воинским женам. И сказали им об убитых. А поганый царь Мамай убежал туда, где создан был город Кафа, и утаил свое имя, но был опознан некими купцами и убит был итальянцами окаянный со своими единомышленниками. И Ольгерд литовский услышал, что победил великий князь московский безбожного царя Мамая со всем его войском.

И потом сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Слава ныне господу богу нашему! Помиловал нас грешных и не предал нас в руки врагов. А вам, братья, князья и бояре, и молодые люди, суждено было на этом месте принять смерть между Доном и Непрядвой_г на поле Куликовом, на речке Непрядве. А головы свои сложили, братья, за святые церкви и за землю Русскую и за веру христианскую. Простите меня, братья мои милые, от мала и до велика, в этой жизни и в будущей». И князь великий Дмитрий Иванович сказал брату своему, князю Владимиру Андреевичу: «Пойдем, брат, в свою землю Залесскую, к славному граду Москве, и сядем, брат, на своем княжении и на своей отчине и дедине, а добыли мы честь и славное имя». И сказал князь великий брату своему и князьям литовским: «Братья мои милые, пению время и молитве час».

Наступил праздник всемирного воздвижения честного животворящего креста²¹. И велел великий князь перевозиться на эту сторону Дона и поехал по Рязанской земле. Услышал князь Олег рязанский, что идет князь великий, победив своих врагов, и начал бояться и скорбеть и сказал: «Горе мне, грешному, отступнику веры христовы! Зачем соблазнился и соединился с нечестивым царем Мамаем?» И бежал из града своего на литовский рубеж и остался там. И ска
зал своим боярам: «Я буду ждать вестника. Как князь великий проедет землю Рязанскую, я тогда возвращусь восвояси». Князь же великий приказал всему своему войску: «Если кто поедет по Рязанской земле, то пусть волоса не коснется чьего-либо». И прошел князь великий Рязанскую землю, не тронув никого.

И пошел князь великий к своему граду Москве, а к Коломне уже вестники спешат к преосвященному Киприану митрополиту, что князь великий Дмитрий Иванович идет, победив своих врагов и супостатов, а идет на свою отчину и дедину. Преосвященный же митрополит повелел по всем церквам петь молебны за великого князя и за все христолюбивое воинство.

Приехал князь великий с Дона к Коломне сентября в 21 день. Архиепископ же его встретил в городских воротах с живоносными крестами и со святыми иконами и со всем священным собором и кри- лосом ²² и окропил его святою водою и все его христолюбивое воинство. И начал плакать с рыданием сердечным, ih говорил ему епископ: «Радуйся, государь наш, князь, и веселись и твое христолюбивое войско». И князь великий перестал плакать и начал утешаться и хвалить бога. И говорил князь великий епископу: «Я ведь, отче, ему добро делал, смирился, собрал много золота и послал ему, а он еще больше разъярился на христианскую веру, к своей погибели, подученный дьяволом». Так случилось в Кесарии при великом Василии, когда первый отступник веры христовы, Юлиан царь, законопреступник, шел из Персии на великого Василия, на Кесарию, желая разорить град. Василий же помолился господу богу со всеми христианами, собрал много золота и послал к нему. Безбожный же еще больше разъярился. И послал господь на него воина своего Мерку- рия-мученика, и убил Меркурий божьею силою его со всеми воинами его, и убил 900 000 войска кованой рати. Не только сам Меркурий, но и ангелы божии пришли к нему на помощь. И сказал епископ: «Это потому, господин, что господь бог смиренному дает благодать, а гордым противится».

Князь же великий был на Коломне четыре дня и вышел из града в пятый день сентября ²³. Архиепископ же проводил его с крестами
и со святыми иконами и со всем священным собором. И проводили его до реки до Северы, и тут став, у реки, благословил его архиепископ живоносным крестом и окропил его святою водою и все христолюбивое воинство и отпустил его.

Князь же великий Дмитрий разлучился с братом своим, с князем Владимиром, и отпустил его на Котел дорогою, а сам пошел с литовскими князьями дорогою на Брашеву реку. И послал гонцов к Москве, к митрополиту Киприану, и ко всему священному собору, и к великой княгине Евдокии, что князь великий здоров и идет в свою отчину.

Княгиня же великая Евдокия возрадовалась. Митрополит же повелел воду святить и сам молебен пел и литургию служил за великого князя и за христолюбивое воинство. Князь же великий пришел в Коломенское село ²⁴ и тут начал ждать брата своего, князя Владимира; из-за того разлучился он с братом своим, что нельзя было поместиться на одной дороге из-за множества людей. И князь Владимир быстро пришел в Коломенское село. Князь же великий раньше отпустил все свое войско к Москве и велел разместиться всему войску по обе стороны Яузы. И пришло все войско и стало на месте том по повелению великого князя. А сам князь великий пришел к Москве в самый праздник покрова святой богородицы²⁵, после заутрени.

И митрополит Киприан встретил великого князя в Андроникове монастыре²⁶ с живоносными крестами и со святыми иконами и осенил его крестом. И сказал ему митрополит: «Радуйся, государь наш, князь великий Дмитрий Иванович, победив своих врагов! Ты — новый Александр, второй Ярослав, победитель своих врагов». И окропил его митрополит святою водой и сказал ему: «Сын мой, князь великий, ты царствуешь вовеки, и земля твоя спасется». И сказал ему князь великий: «Я, отче, крепко сражался за святые церкви и за веру православную, и ва землю Русскую, и ;за свою великую обиду, и дал мне господь бог помощь своей крепкою рукою, молитвою святых страстотерпцев Бориса и Глеба и святого преподобного игумена Сергия, вооружителя нашего, его вооружением и молитвами спасся.

И великий князь захотел в монастыре слушать святую литургию и пошел в церковь, и начал молиться со слезами и сказал: «Образ божий нерукотворенный, не забудь нищих своих до конца и не предай нас врагам нашим в покорение, да не возрадуются и да не скажут в своих сердцах: где есть бог их». И вышел из церкви. И сказал преосвященный митрополит Кдор'иан: -«Иди, господин, 1на .благословенное свое -место, во град Москву, и сядь, -господин, ,на своем княжении».

Князь великий Дмитрий Иванович пошел с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, и с литовскими князьями в град Москву. Митрополит же велел петь стихи богородичные и мученические. Княгиня же великая Евдокия встретила своего государя, великого князя Дмитрия Ивановича, во Фроловских воротах со своею снохою, с княгинею Марией, и с воеводскими женами и с воинскими. И увидя тут своего государя, великого князя Дмитрия Ивановича, начала плакать от радости великой и сказала: «Ныне я, государь, вижу славного среди людей, тебя, государь, великого князя Дмитрия Ивановича, как солнце восходящее на небо для всей Русской земли».

Иные же княгини и воеводские жены восплакались горько о своих мужьях: «Уже ведь солнце наше закатилось, а зори наши помрачились, уже нам своих государей не видеть».

Князь же великий Дмитрий Иванович, увидев свою княгиню с двумя детьми, с князем Василием и князем Юрием, очень обрадовался и сказал: «Вы царствуете вовеки!» И пошел князь великий со своею княгинею Евдокией и со своими детьми, вошел в церковь святого архангела Михаила, небесного воина, и поклонился святому его образу и сказал: «Заступник наш, всей слабости нашей». И молился у прославленной иконы и потом пошел к образам сродников своих, благоверных князей Бориса и Глеба, и сказал: «Воистину вы — наши пособники и наши молебники к общему нашему владыке Христу. Вашими молитвами спасся я от наших супостатов, безбожных татар». И потом вышел из церкви с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, и с литовскими князьями и пошел в большую, в соборную церковь честного и славного Успения. И став пред святою иконою, прилежно молился со слезами и благодарственно говорил: «Всене-
порочная владычица, предстательница и покровительница рода христианского, твоими молитвами избавил нас госпддь бог от рода татарского, от нечестивых сыроядцев».

Потом пришел к образу пресвятой богородицы, честного и славного сретения чудотворной иконы Владимирской: «Поистине благочестивый евангелист Лука написал эту икону, госпожа, царица, христианская заступница, благодаря тебе познали мы истинного бога нашего Исуса Христа». И пошел к гробу преблаженного великого святителя Петра, митрополита Московского и всея Руси, и, став у гроба, начал молиться со слезами и сказал: «Ты преблаженный Петр, святитель наш и учитель, крепкий в битвах, молитвенник Христу, мы ведь из твоего стада, при твоем посредстве показал нам господь бог свою милость последнему роду нашему, тобою защитил нас бог от сильного варвара и нечестивого басурмана, царя Мамая, избавлены были от его сильной руки, ты зажег нам .негасимую овечу, с твоею молитвою я сражался и победил своих врагов».

И кончив молитву, вышел из церкви и пошел в свои царские пре- светлые хоромы, на свое место, в набережные сени, и сел на своем столе. И потом начал молиться господу богу и пречистой богоматери и начал умиляться о величии божием.

И в то время преподобный игумен Сергий с братьею вкусил хлеба и пищи в трапезе не по обычаю. И встав из-за стола, прочел «Достойно» ²⁷ и сказал: «Братия моя, что это такое?» И никто из братии не мог ему ответить. И сказал преподобный Сергий: «Я вам, братия, говорю, что князь великий Дмитрий Иванович вернулся на свой престол невредимым».

Великий же князь возвеселился и устроил пиршество после победы для своего брата, князя Владимира Андреевича, и для литовских князей, названных братьев, и для русских своих князей и бояр, и воевод, и воинских людей. И дарил многими дарами литовских и всех воин* ских удальцов, каждому по возможности и по достоинству. А потом отпустил литовских князей Ольгердовичей, одарив их многими дарами, отпустил их восвояси, на свои княжения.

ПРИМЕЧАНИЯ К ПЕРЕВОДУ СКАЗАНИЯ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ ПО ЗАБЕЛИНСКОМУ СПИСКУ [1]

В лето 1380-е. В подлиннике 6888 г. по древнерусскому исчислению «от сотворения мира».

²Двора великого князя. В числе удалых людей назван Федор Стремен Милюк, далее же упоминается Семен Мелюк, названный вместе с дружиною в Синодике. Но это, видимо, разные люди. Прозвище «стремен», может быть, является указанием на то, что Федор Милюк §ыл стремянным великого князя. В XVII в. стремянные конюхи при дворе ездили вместе с царем, подавали ему лошадь, сопровождали в поездках, дневали и ночевали в конюшнях по 4—5 человек.

³По Ильине дне на третий день — 23 июля. Ильин день — 20 июля.

⁴Помимо... степных. В подлиннике здесь написано «опричи (кроме) болов- ных, спаских 31 князь», но что значит «боловных» неясно, возможно, здесь ошибка вместо «головных». Слово «сполских» переводим как «степных» от слова «поле — степь». Существовало и русское слово «сполие»» (всполье), которое И. И. Срезневский переводил как «берег», а Даль — как «край, окраина, начало поля, выгон».

⁶Климента, старого поляника Святославля. Старый поляник — человек, привычный к сторожевой службе в степи, в поле. Имя «Святославль», возможно, указывает на то, что Климент был из Святославлевой слободки в Ростовском уезде, принадлежавшей митрополиту (см. «Акты феодального землевладения и хозяйства». Часть первая. Подготовил к печати Л. В. Черепнин. Изд-во АН СССР, М., 1951, стр. 23—34).

⁸На память святого Моисея Мурина — т. е. 28 августа. Дата неверная.

¹⁰Католическую веру. Это неверно, так как Ольгерд литовский не был католиком. Ольгерд здесь назван вместо его сына Ягайло, который принял католицизм в 1386 г.

¹¹В подлиннике «тму тем»; тьма— 10 000, множество.

¹²Кованая рать — в XIV—XV вв. воины в кованых доспехах.

¹³Хоботы. Стяги, или знамена, имели длинные, спускающиеся вниз концы, как у современных церковных хоругвей. «Хоботы» колебались при ветре.

Комментаторы Слова о полку Игореве переводят слово «хоботы» как «полотнища», но это далеко от образного выражения «хобот»

¹⁴Напротив воронов...— в подлиннике «а противу вранов, аки гора играюще» («а напротив воронов, как гора играла»).

¹⁵Зурна (в подлиннике «сурны») — духовой инструмент, «в органы бить» — оставлено без перевода, так как неясно, что за инструмент орган.

¹⁶Михаил Брерк. В сказании по Забелинскому списку Михаил Бренк везде назван Брянцем, но это явная ошибка.

¹⁷Обрезанные люди — татары. У них, как и у других мусульман, существовал обряд обрезания.

¹⁹Дух —в подлиннике «дух он», т. е. «дух тот», «святой дух», так как дальше: «Сила святого духе помогает нам». В других редакциях Сказания: «Дух южны потягну сзади их», т. е. «южный ветер потянул позади их».

²⁰Крестные, мученические, богородичные — церковные песни в честь креста, мучеников, богородицы. Автор сказания приписывает русским воинам мона шеские песни вопреки истине.

²³В пятый день сентября. Дата ошибочная, так как сражение на Куликовом поле было 8 сентября. Может быть, первоначально стояло в 25-е сентября, а писец принял букву е за цифру 5, пропустив к (цифру 20).

²⁴Коломенское село — подмосковное село, уже в XIV в. служившее великокняжеской летней резиденцией. Оно стоит на высоком берегу Москвы-реки. Теперь в Коломенском устроен музей. От прежнего времени сохранились церкви и остатки дворцовых строений XVI—XVII вв.

²⁵Праздник покрова святой богородицы — 1 октября.

²⁶Андроников монастырь (Андроньев). Находится в Москве, расположен на холме, возвышающемся над Яузой. В нем сохранился собор белокаменной постройки XV в. На территории бывшего монастыря теперь Музей имени Рублева.

²⁷«Достойно»—молитва, начинающаяся этим словом.

[1] Все слова и понятия, уже встречавшиеся в Основной редакции Сказания к которым там были даны примечания, здесь не поясняются.