ЛАТЫШСКИЕ СТРЕЛКИ В БОРЬБЕ ЗА СОВЕТСКУЮ ЛАТВИЮ

                                                                                                      (1918—1919)

А. Ф. РЕЯHAPT,

бывш. латышский стрелок

ПОХОД НА РИГУ

В апреле 1918 года, находясь в Петрограде, я явился в Смольный. Там мне довелось встретить многих латышских стрелков, которые ожи­дали документов о зачислении их в ряды Красной Армии. Получив документы, я направился в Москву, где организовывался 1-й латышский кавалерийский полк.

В Москве в это время было много латышских стрелков из разных частей. В штабе формирующегося кавалерийского полка я познакомился с командиром полка Кришьяном и командиром эскадрона Федоровым.

Я. Е. Кришьян оказался высоким, стройным человеком средних лет с бритой головой и серьезным взглядом. С интересом расспрашивал он меня, в каких боях я участвовал и в каких частях служил в царское время и при Временном правительстве. Расспрашивал также и о том, какова теперь жизнь в Петрограде. Меня зачислили в 3-й эскадрон, ко­торым командовал Федоров.

Когда полк был полностью сформирован, мы расположились неда­леко от Москвы, в Павловском Посаде, где разместились в артиллерий­ских казармах. Там происходило обучение. 30-го июля 1918 года 1-й и

1-        й эскадроны кавалерийского полка были по распоряжению командо­вания направлены на Восточный фронт, где происходили бои с белоче- хами. 3-й эскадрон остался при штабе дивизии в Москве. Осенью 1918 года 3-й эскадрон был переименован в кавалерийский дивизион, и командиром его был назначен Миезис. Дивизион нес караульную службу, выполнял различные специальные задания по борьбе с контрреволюцией. Позднее он был снова присоединен к своему полку и в начале декабря 1918 года прибыл в район Пскова, откуда началось освобождение терри­тории Латвии от войск германских оккупантов и латышских буржуазных националистов. Наш кавалерийский дивизион продвигался но террито­рии Эстонии. Настоящих боев не было, происходили только стычки с от­ступающим противником. После взятия Валки мы отправились на юг в направлении Риги. С приближением к Риге сопротивление немцев воз­растало. Бывали случаи, когда завязывались настоящие бои. Немцы сжи­гали мосты, чтобы задержать наше продвижение вперед.

Когда мы находились невдалеке от Сигулды, наше командование узнало, что недалеко от Риги, в имении какого-то бежавшего барона, расположился штаб немецкой бригады. Нам было приказано окружить имение и взять в плен немецкий штаб. В 2 часа ночи наш дивизион, спе­шившись, окружил имение. Немцы не ждали нападения. Кругом царила

полная тишина. Так как ночь была морозной, посты, охранявшие штаб, находились в помещениях. На балконах имения были установлены пуле­меты. Немецкий часовой, стоявший вблизи имения, заметил все же цепи стрелков и выстрелом дал сигнал тревоги, но было поздно: мы уже на­чали штурм здания. В результате боя штаб немецкой бригады был взят в плен; стрелки выполнили свое задание с честью.

Вскоре после этого невдалеке от хутора Блузи разъезд наших кава­леристов наткнулся на немецких разведчиков, которые пробовали вы­яснить, как велики силы частей Красной Армии, преследующих немцев. Когда немецкие разведчики приблизились к хутору, наш отряд укрылся в сарае и подпустил немцев на расстояние нескольких шагов; затем не­ожиданно для них мы приказали немцам слезть с коней и сдаться в плен. Видя безвыходность своего положения, немцы сдались. Так мы взяли в плен немецкого обер-лейтенанта Шмидта и 12 кавалеристов.

На подступах к Риге, в районе Инчукална, мы встретили сильное со­противление противника. Накануне нового, 1919 года произошел оже­сточенный бой. Кавалеристы нашего дивизиона получили задание обойти врага с флангов и тыла, чтобы затруднить его отступление со станции Инчукалн на Ригу. Немцы всеми силами хотели удержаться в Инчукалне, но не смогли устоять перед латышскими стрелками. Разби­тый противник в панике бежал к Риге. Кавалерийский дивизион нахо­дился в авангарде наших войсковых частей.

3 января 1919 года наши разведчики, а затем и весь дивизион нако­нец достигли окраины города у Юглаского моста. Спешившись и оста­вив коней на каком-то хуторе, мы незаметно для противника перебра­лись через мост и расположились так, чтобы удобно было наблюдать шоссе, по которому в это время двигался большой обоз противника. Мы открыли огонь по солдатам, охранявшим его. Немцы растерялись, бро­сили обоз на шоссе и укрылись. Перестрелка на мосту привлекла вни­мание других немецких частей, которые выслали на помощь артиллерий­ский взвод. Произошла стычка.

Вечером того же дня мы получили приказ командования выслать разведку, чтобы выяснить, какие немецкие силы находятся в Риге. Про­двигаясь по шоссе к городу, мы заметили немецкую конную разведку, которая, не приняв боя, вернулась обратно в город. Наши кавалеристы приблизились к городу. Нас встретили рижские рабочие, которые под­няли восстание и захватили уже важнейшие объекты города. Штаб на­шего дивизиона расположился на Александровской улице. В некоторых местах города возникли пожары, горела таможня. Немцы отступили за Даугаву в надежде удержаться там до подхода подкреплений. Мы дол­жны были следить за тем, чтобы отходящие немецкие части не взорвали мост через Даугаву. Нам помогали рабочие дружины. Мост немцам взор­вать не удалось.

После того как нам удалось обезопасить мосты, командир дивизиона Миезис созвал командиров и разъяснил положение, сказав, что мы полу­чим подкрепление — латышский пехотный полк. И действительно, на следующий день в город вступили наши воинские части. В городе еще происходили отдельные столкновения, в то время как на станцию при­был поезд с правительством. Председатель правительства П. Стучка и его заместитель Ю. Данишевский рассказали о текущем моменте, о за­дачах дальнейшей борьбы и поблагодарили нас за взятие города.

Через несколько дней по приказу командования наш кавалерийский дивизион был направлен на Эстонский фронт, где белогвардейцы раз­вили активную деятельность. На территории Эстонии в это время кон­центрировались большие силы противника, начавшего наступление на Советскую Латвийскую республику. На Эстонском фронте в одном из боев я был ранен и отправлен в госпиталь.

В строй я возвратился уже осенью 1919 года после отступления из

Латвии.

3 января 1919 года наши разведчики, а затем н весь дивизион нако­нец достигли окраины города у Юглаского моста. Спешившись и оста­вив коней на каком-то хуторе, мы незаметно для противника перебра­лись через мост и расположились так, чтобы удобно было наблюдать шоссе, по которому в это время двигался большой обоз противника. Мы открыли огонь по солдатам, охранявшим его. Немцы растерялись, бро­сили обоз на шоссе и укрылись Перестрелка на мосту привлекла вни­мание других немецких частей, которые выслали на помощь артиллерий­ский взвод. Произошла стычка.

Вечером того же дня мы получили приказ командования выслать разведку, чтобы выяснить, какие немецкие силы находятся в Риге. Про­двигаясь по шоссе к городу, мы заметили немецкую конную разведку, которая, не приняв боя, вернулась обратно в город. Наши кавалеристы приблизились к городу. Нас встретили рижские рабочие, которые под­няли восстание и захватили уже важнейшие объекты города. Штаб на­шего дивизиона расположился на Александровской улице. В некоторых местах города возникли пожары, горела таможня. Немцы отступили за Даугаву в надежде удержаться там до подхода подкреплений. Мы дол­жны были следить за тем, чтобы отходящие немецкие части не взорвали мост через Даугаву. Нам помогали рабочие дружины. Мост немцам взор­вать не удалось.

После того как нам удалось обезопасить мосты, командир дивизиона Миезис созвал командиров и разъяснил положение, сказав, что мы полу­чим подкрепление — латышский пехотный полк. И действительно, на следующий день в город вступили наши воинские части. В городе еще происходили отдельные столкновения, в то время как на станцию при­был поезд с правительством. Председатель правительства П. Стучка и его заместитель Ю. Данишевский рассказали о текущем моменте, о за­дачах дальнейшей борьбы и поблагодарили нас за взятие города.

Через несколько дней по приказу командования наш кавалерийский дивизион был направлен на Эстонский фронт, где белогвардейцы раз­вили активную деятельность. На территории Эстонии в это время кон­центрировались большие силы противника, начавшего наступление на Советскую Латвийскую республику. На Эстонском фронте в одном из боев я был ранен и отправлен в госпиталь.

В строй я возвратился уже осенью 1919 года после отступления из Латвии.

П. я. ПЛАУДИС,

бь:вш. латышский стрелок

ЗА СОВЕТСКУЮ ЛАТВИЮ

ВСТУПЛЕНИЕ ЛАТЫШСКОГО СТРЕЛКОВОГО ПОЛКА

Это было в один из последних дней декабря 1918 года. В Цесис в базарный день (если не ошибаюсь, на ярмарку) съехалось очень много народа из ближних и дальних окре­стностей.

Все были в приподнятом настрое­нии: знали, что к Цесису прибли­жается Красная Армия — латыш­ские стрелки.

Около полудня со стороны Вал- миеры показались первые красные конные разведчики. Стрелки на рез- вых конях лихо проскакали мимо старой замковой корчмы (старая замковая корчма находилась на ме­сте нынешней гостиницы «Тервете»), затем через Кавенскалнынь — даль ше по улицам Раунас и Ригас, мимо базарной площади и до старой кон­нопочтовой станции. Здесь разведчи­ки разделились на две группы: одна отправилась мимо немецкого клад­бища на Калнмуйжу, другая — мимо тюрьмы в направлении Райскума. Убедившись, что немцев и белогвардейцев поблизости нет, разведчики так же стремительно ускакали обратно в сторону Валмиеры.

Трудящиеся Цесиса от всего сердца приветствовали первых красных стрелков, вестников свободы, радуясь освобождению от ига немецкой оккупации и местных белогвардейцев, буржуазных националистов. Мно­гие бросали вверх шапки, обнимали друг друга, целовались. Со всех сто­рон звучали возгласы: «Да здравствует Красная Армия!» Да здравст­вует Советская Латвия! Привет нашим долгожданным, любимым сынам парода — героическим латышским стрелкам!»

Вскоре показалась первая цепь стрелков, которая в полной боевой готовности двигалась мимо старой замковой корчмы на Кавенскалнынь. Это были бравые, закаленные в буре гражданской войны сыны латыш­ских рабочих и трудящихся крестьян, одетые в серые шинели. Ликование на переполненных народом улицах Цесиса возобновились с еще большей силой.

Первые стрелковые части не остановились в Цесисе, а в боевой готов­ности быстро продолжали двигаться на Ригу, где их с нетерпением ожи­дал рижский пролетариат. За передовыми частями стрелков следовали другие части, которые задержались в Цесисе более длительное время.

Около стрелков собирались люди, сердечно пожимали им руки, позд­равляли с победой и возвращением на родину. Каждый старался угос­тить освободителей-стрелков кто чем мог. Такую дружескую встречу на­рода с армией Цесис еще никогда не переживал. Только трудовой народ мог так встретить свою родную рабоче-крестьянскую армию.

Многие матери стрелков, чьи сыновья также воевали в рядах Крас­ной Армии, неотступно расспрашивали стрелков о них, называя стрелко­вые полки, в которых их сыновья служили раньше. Стрелки старались всем этим женщинам дать успокаивающие ответы, разъясняли, где мо­гут находиться стрелковые части, которыми интересовались матери, разыскивавшие своих сыновей.

Так этот день для жителей Цесиса превратился в великий празд­ник освобождения трудового народа. Над городом снова свободно и гор­до развевалось боевое красное знамя трудящихся.

Началась работа по восстановлению Советской власти.

НОВАЯ СМЕНА

Боевой путь Цесисской роты красных стрелков в 1919 году

Трудящиеся Цесиса активно участвовали в общественной и полити­ческой работе по восстановлению органов Советской власти и укрепле­нию советского строя как в городе, так и в деревне.

Революционная молодежь жаждала скорее вступить в ряды красных стрелков, чтобы пополнить полки борцов, которые готовились к новым боям за Советскую власть.

На окраине Цесиса, в Руцкасмуйже, разместилась одна из артилле­рийских частей, и мы обратились к ее командиру с просьбой принять нас. Командир, очень приветливо поговорив с нами, в конце разговора объяс­нил, что его часть, к сожалению, полностью укомплектована. Не отказы­вая нам окончательно, он предложил прийти через неделю, так как ожи­далось, что командование увеличит число орудий в части. Через неделю этот командир сообщил, что командование не сочло нужным увеличить число орудий в его части и что принять пополнение бойцов он не может. Мы продолжали искать другую возможность вступить в армию.

В Цесисе в это время начала организовываться рота добровольцев. Я обратился к командиру этой роты, фамилия которого, если не оши­баюсь, была Мауринь, с просьбой зачислить меня в роту. Узнав, что только 22 марта мне исполнится 17 лет, Мауринь отказался меня при-

пять — слишком молод. Он посоветовал подождать, пока мне исполнится

17   лет, и тогда явиться воевать. Не подействовали ни просьбы, ни мое хорошее физическое развитие, ни даже то, что я уже состоял в Красной гвардии в 1917—1918 годах и получил первое боевое крещение в борьбе с реакционными офицерами и немцами. На мои многократные напомина­ния, что я, как бывший красногвардеец, прошу восстановить мое право бороться с врагами революции, Мауринь хладнокровно отвечал: «Тогда была Красная гвардия и было разрешено многое, чего теперь нельзя — сейчас у нас Красная Армия».

В Иесисской роте добровольцев я встретил своих прежних товарищей по Вейсманской волости, которые уже были прнняты в красные стрелки. Они старались мне помочь различными советами. Кое-кто, кому еще не было 18 лет, выдавал себя за более старшего. И я решил пойти к полит­руку роты — коммунисту Озолиню. Тот внимательно выслушал мою просьбу, время от времени с любопытством поглядывая на меня, видимо оценивая как будущего бойца. Затем, попросив немного подождать, он ушел с моим заявлением к ротному командиру. Вскоре Озолинь, улыба­ясь, вернулся и сообщил, что с нынешнего дня я принят в стрелки добро­вольческой роты. Я чувствовал себя невыразимо счастливым и сердечно поблагодарил Озолиня, который пожелал мне успеха на боевом пути, призвав неуклонно поддерживать революционные традиции красных стрелков.

Началась будничная жизнь в стрелковой роте. Прежде всего нас уси­ленно обучали строевому делу — стрельбе и другому. В то же самое время наша рота исполняла обязанности городского гарнизона: мы охраняли важнейшие объекты города •— почту, телеграф, склады бое­припасов — и ночами патрулировали по улицам.

Вначале мы очень энергично исполняли свои обязанности, но скоро однообразная учеба и гарнизонная служба начали надоедать. Мы рва­лись на фронт, к активной борьбе с белогвардейцами. В нашей роте был организов-ан кружок молодых стрелков. Молодежь, члены кружка, не­прерывно обращалась к парторгу роты Озолиню с просьбой о скорейшей отправке на фронт. (В это время в Латвии образовались три фронта: в Курземе, в окрестностях Валмиеры — так называемый Эстонский фронт, и третий — фронт борьбы с бандами «зеленых», которые органи­зовывали кулаки.) Озолинь нас обычно успокаивал: не волнуйтесь, ре­бята! Все попадете на фронт, за это я вам ручаюсь. Пока ваша главная обязанность — учиться и еще раз учиться, чтобы стать хорошо подготов­ленными стрелками. Научитесь не тратить зря патроны, хорошо целиться, метко стрелять, ориентироваться в боевых условиях.

И мы учились упорно, настойчиво, так, как это полагалось новой смене стрелков.

Вскоре часть молодежи нашей роты откомандировали в Ригу в по­мощь гарнизону столицы. Рижане нас приняли хорошо. Мы остановились в лучшей гостинице Риги — «Империаль». Первый раз в своей жизни мы видели так роскошно и богато убранные помещения. Это была ста­рая господская роскошь. Здесь до революции останавливались только графы, бароны и другие богачи, а теперь мы — их вчерашние рабы, ко­торых они не считали людьми. Только помещения не отапливались, по­тому что в Риге не хватало топлива.

В свободное время мы осматривали Ригу — столицу нашей осво­божденной родины. На площади Эспланада недавно были похоронены павшие в бою коммунары. Их братская могила находилась недалеко от кафедрального собора, там, где теперь зеленеют пышные елочки. В па­мять павших героев площадь переименовали в площадь Коммунаров Торжественные похороны коммунаров еще очень ярко сохранялись в па­мяти рижан, и об этом много говорили.

В Риге мы пробыли недолго. Когда наша группа молодых стрелков вернулась в Цесис, ее ждало новое, на этот раз уже боевое задание. Нам предстояло очистить пиебалгские леса от банд «зеленых», которые стали чересчур нахальными, дерзкими и начали терроризовать местных партий­ных и советских работников.

Вернувшись в Цесис после пиебалгской операции, мы снова не давали покоя Озолиню. Все собрания молодежной группы кончались вопросом, когда же пошлют нас на фронт.

Наконец долгожданный момент наступил.

В конце апреля 1919 года мы получили приказ собраться и отпра­виться на фронт. Была создана специальная рота, в которую выделили всю нашу трудовую молодежь (комсомол), или, как мы сами себя назы­вали, кружок молодых стрелков.

Стали собираться в дорогу. Чистили и проверяли оружие, обменивали свои старые винтовки на новые, более соответствующие боевым условиям, получали ручные гранаты.

В прощальный вечер, который происходил в казармах на улице Яуна, трудящиеся Цесиса пришли проводить свою молодежь на фронт. Среди провожавших было много молодежи, учащихся, членов кружка трудовой молодежи города и другие. Они пожелали нам, молодым стрелкам, успе­хов в борьбе с белогвардейцами.

Фронт находился в каких-нибудь 10 километрах от имения Эвеле в сторону Валки. Наша рота стояла в этом имении около двух недель. Мы выполняли особые задания командования фронта.

В середине мая мы уже сражались на фронте. Белогвардейцы, терпев­шие неудачи, стали усиленно посылать в бой свежие резервные силы — финнов, русских, латышей и эстонцев. Бои становились все ожесточеннее. На наш участок фронта прибыл также добровольческий батальон вал- миерской молодежи. Молодежь храбро противостояла значительно пре­восходящим силам противника. Но'через несколько дней боев ряды крас­ных бойцов стали редеть. Прибывавшие в наши части дополнительные силы были не в состоянии обеспечить перевес наших войск. В этот крити­ческий момент мы получили печальную весть: 22 мая силами междуна­родной контрреволюции была взята Рига.

После падения Риги наша молодежная рота, как и другие стрелковые части, продолжала сопротивляться непрерывно наступавшим белогвар­дейским силам, которые угрожали нам окружением.

В конце концов мы были вынуждены отступить к Стренчи.

Стояли последние дни мая. Погода была солнечной, теплой, прият­ной. По всем дорогам в наш тыл двигались потоки повозок беженцев, гнали скот из имений, ехали воинские обозы, артиллерия. Белогвардейцы стремились парализовать отступление нашей армии и трудящихся, не­прерывно нападали, стремясь захватить большаки, которые вели на Вал­миеру. Особенно велик был натиск противника на расположенных в окрестностях Стренчи скрещениях дорог. Эти узлы дорог надо было сохра­нять любой ценой, поэтому там происходили ожесточенные бои. Белогвар­дейцы в этом районе атаковали и с фронта и с флангов, стремясь обойти наши стрелковые части. Нужно было сорвать и парализовать непре­рывные атаки противника, чтобы дать возможность нашим обозам, ар­тиллерии и беженцам со своим имуществом и скотом отступить и перейти мост через Гаую у Валмиеры.

Командование нашего участка фронта решило послать в тыл бело­гвардейцев ударную группу с заданием деморализовать наступающего противника и на время задержать его стремительное продвижение впе ред. Эта группа была составлена из проверенных в боях бойцов, кото­рые добровольно пожелали участвовать в рискованной операции. В группу вошли молодые ребята из цесисской добровольческой роты и валмиерского добровольческого батальона — около 20 стрелков, во­оруженных винтовками, ручными гранатами и 3 или 4 легкими руч­ными пулеметами. В эту группу вошел и я.

Взяв с собой изрядное количество боеприпасов, мы отправились в до­рогу еще до рассвета. Наш путь в тыл противника шел через трудно­проходимое болото, тропинку через которое мог найти только человек, хорошо знавший его. Среди нас был один стрелок из валмиерского ба­тальона, местный батрак, который знал это болото как свои пять паль­цев. Примерно через час быстрой ходьбы, прыгая с кочки на кочку и часто проваливаясь в черную болотную воду, добрались мы до противо­положной стороны болота, в тыл белогвардейцев.

На пригорке у края болота стоял крестьянский хутор, вокруг него был небольшой сад и деревья. В низине за этим хутором проходил большак, по которому белогвардейцы отправляли на передовую ли­нию свою пехоту, артиллерию и обозы с боеприпасами.

Было раннее утро. В прохладной тишине можно было расслышать разговоры находившихся поблизости белогвардейцев: говорили на рус­ском, эстонском и латышском языках. Мы заняли удобную позицию близ хутора, разделились на несколько групп и снабдили каждую группу пулеметом, чтобы белогвардейцам казалось, что нападают боль­шие силы. Затем все наши группы одновременно открыли огонь. Эф­фект был великолепный. Вначале масса белогвардейцев как будто за­мерла, не понимая, что происходит и откуда стреляют. Вслед за этим началась неописуемая паника. Охваченные страхом белогвардейцы, из­давая дикие вопли, метались из одной стороны в другую. Наше внезап­ное, неожиданное нападение так ошеломило врагов, что они даже не помышляли о сопротивлении. Часть белогвардейцев, не отдавая себе от­чета в том, с какой стороны их атакуют, бросилась в нашу сторону и попала под ураганный огонь. Вражеские артиллеристы в ужасной спе­шке рубили постромки и прыгали на коней, желая бежать, но большая часть тут же пала вместе с конями.

Только тогда, когда на дороге уже лежали убитые и раненые бело­гвардейцы и валялись застреленные лошади, из противоположных кус­тов раздались редкие выстрелы. Неизвестно, в какую сторону они были направлены, потому что у нас посвистывание пуль не слышалось.

Так продолжалось до тех пор, пока белых не стало видно ни на большаке, ни в ближайших кустарниках и в поле.

Свое задание мы выполнили. Наступление белогвардейцев на время было сорвано. Наши части получили передышку для того, чтобы подго­товиться к новым боям, обозы, артиллерия и беженцы могли организо­ванно отступить в тыл по мосту через Гаую.

Наша молодежная оперативная группа, не ожидая, пока белогвар­дейцы опомнятся от растерянности, незаметно исчезла на большом бо­лоте — враг так и не узнал нашу численность — и спешно отправилась через трясину к своим. Когда мы приближались к противоположному концу болота, на белогвардейской стороне была -слышна сильная пере­стрелка. Как выяснилось позже, белогвардейцы по ошибке начали драку между собой, принимая своих за красных.

В свою часть мы явились в ужасном виде, промокшие и измазанные болотной грязью с головы до ног. Командование наше было очень
довольно результатами операции, и мы удостоились похвалы за хорошо выполненное боевое задание.

Теперь мы могли свободнее и успешнее бороться, так как не мешали ни обозники, ни беженцы, которые через гауенский мост были пере­правлены в безопасное место. Эстонские белогвардейцы непрерывно на падали и стремились захватить Смилтене и Алуксне. Положение на

Валмиерском фронте ухудшилось; все туже стягивалось кольцо окру, жения. Чтобы не дать ему сом­кнуться совсем, нужно было оставить один из древнейших го­родов Латвии — Валмиеру. Наша молодежная стрелковая рота, при­крывая отступление, оставила го­род последней. Нам, стрелкам Цесисской роты, командование разрешило отправиться в Цесис и там присоединиться к гарнизону города, чтобы помочь эвакуиро­вать партийных и советских ра­ботников. Отойдя немного от Вал- миеры, мы увидели черные клубы дыма — горел мост через реку Гаую.

В Цесис мы прибыли без про­исшествий. Потери нашей добро­вольческой роты были невелики, а боеспособность ее возросла — мы закалились в условиях фронта. В Цесисе мы получили приказ от- p. Я. Плаудис.     ступить в направлении Мадоны

Одними из последних мы оставили родной город, где прошло наше детство и первые годы юно­сти. Город словно вымер, только кое-где видны были одиночные прохожие.

В Лауцини (на окраине Цесиса за железной дорогой), у кладбища и дома Циниса, собралось несколько матерей, чтобы проводить своих сыновей в неведомый путь. Хорошо запомнилась старуха-мать стрелка Сермукслиса. Провожая нас, она махала платочком и со слезами на глазах просила: «Не забывайте нас, сыночки! Возвращайтесь скорее с победой!» Сын ее, рабочий-стрелок, вместе с товарищами отправлялся в далекий путь борьбы за власть Советов.

Мы ушли из Цесиса, обещав скоро вернуться с победой. Продви­гаясь через местечко Некене в сторону Мадоны и дальше на Резекне, мы несколько раз сталкивались с бандами «зеленых», которые пыта лись преградить нам дорогу. Однако каждый раз они получали креп­кую взбучку, и многие из этих холуев международной буржуазии в столкновениях поплатились жизнью.

По дороге вблизи Мадоны мы встретили знакомых из Рауны, кото­рые расположились на отдых у обочины дороги. Мы взяли на себя охрану этой группы и вместе продолжали двигаться на Резекне. В Ре­зекне началось формирование новых латышских стрелковых полков из отдельных стрелковых частей и съехавшихся сюда беженцев. Многие рауненцы и цесисцы добровольно записались в Красную Армию. Из них была создана отдельная стрелковая рота, которую направили для дальнейшего формирования в Великие Луки.

Нашу цесисскую добровольческую роту включили в батальон особого назначения, который затем преобразовали в полк особого назначения при XV армии. Командиром полка был назначен Я- 3. Бейка (Черный Бейка), старый член Коммунистической партии, очень способный, энер­гичный и смелый человек. Под его командованием полк превратился в боеспособную часть Красной Армии, гордость XV армии. В боях против эстонских, латышских, литовских и польских белогвардейцев полк осо­бого назначения проявил истинное мужество и невиданный героизм.

На станции Резекне я случайно встретил своего брата Роберта Плау- диса (коммуниста с 1916 года). Он командовал в то время эскадроном одного из кавалерийских полков (название полка запамятовал, знаю только, что он не входил в Латышскую дивизию). Его эскадрон в это время готовился к погрузке в вагоны, чтобы отправиться на фронт про­тив белополяков. Это была моя последняя встреча с братом. Летом 1920 года он пал в боях под Варшавой.

БОЕВОЙ ПУТЬ ПОЛКА ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ t

В Латышском полку особого назначения при XV армии было много членов Коммунистической партии и комсомольцев. Партийная органи­зация за короткое время сумела сплотить полк, укрепить дисциплину, воспитывая стрелков в большевистском духе. В составе полка было много цесисцев, валмиерцев, смилтенцев и рижан.

Наш полк готовили для выполнения особого задания — для от­правки на те участки фронта, где обычные армейские части не справля­лись с белогвардейцами, где надо было внезапно наносить решающий удар по врагу, уничтожать сконцентрированные силы противника, пара­лизуя его наступление на части XV армии.

В период обучения, как это бывает всегда, стрелки, особенно наша молодежь, рвались на фронт и все чаще стали беспокоить своих коман­диров и политруков просьбами послать их в бой. Коммунистическая ор­ганизация нашей роты, принимая во внимание желание стрелков, ре­шила просить командование быстрее завершить все подготовительные работы, ускорить отправку полка на фронт, дать стрелкам возможность участвовать в борьбе с белогвардейцами.

В конце июня или в начале июля 1919 года наш полк наконец отпра­вили на фронт. Мы заняли позиции неподалеку от Даугавпилса, в окрестностях станции Ваболе. Целый год, с июня 1919 года до июня 1920 года, полк находился на фронте, непрерывно участвуя в боях. Все
эти сражения я не берусь описать. Попробую рассказать только о тех. которые больше других запечатлелись в моей памяти и в которых я вместе со стрелками нашей роты принимал участие.

Берег Даугавы, на котором наш полк занял позиции (траншеи старой русской армии), очень пострадал во время первой мировой войны. На противоположном берегу Даугавы, на прежних позициях немецкой ар­мии, укрепились литовские белогвардейцы. Интенсивно начали действо­вать разведчики. Подготовка наступления и форсирования Даугавы тре­бовала тщательной разведки сил противника.

В районе позиций нашего полка местных жителей в то время почти не было видно. Вся эта местность в годы первой мировой войны была совершенно разорена, а жители эвакуировались в глубь России. Только изредка можно было встретить какую-нибудь семью, обосновавшуюся в землянке старой армии. Эти люди жили впроголодь, питаясь главным образом щавелем и другими дикорастущими растениями. И хотя нас плохо снабжали продуктами, мы не упускали возможности поделиться нашими скудными запасами с местными жителями, особенно с детьми, которым мы отдавали весь свой сахарный паек.

Ранним утром в начале июля 1919 года, когда матушка-Даугава еще дремала, окутанная утренним туманом, наш полк начал форсирование реки. Операция происходила очень организованно. Лодки и плоты, на­правляемые умелыми руками даугавчан, быстро скользили по воде. Среди знающих свое дело перевозчиков были стрелки-даугавчане из Екабпилса и Крустпилса — Эглитис, Карл Рутманис и другие. Опера­цией форсирования руководили командир нашей роты Печкурис (по на­циональности литовец), командир взвода — рижский рабочий Янис Гут- манис (погиб на польском фронте в 1920 году) и вожак нашей коммуни­стической молодежи Валдемар Балодис.

Наше дружное «ура», бурная, стремительная высадка на земгаль- ском берегу и вторжение в траншеи белогвардейцев ошеломили их. Ручными гранатами мы начали очищать старые немецкий траншеи от литовских белогвардейцев. Те, не приняв рукопашный бой, в чрезвычай­ной панике кинулись бежать, бросая свои пулеметы, винтовки и даже обозы с боеприпасами. Даугаву мы форсировали со сравнительно не­большими потерями.

Стрелки стремительно продвигались вперед, не давая противнику опомниться от первого удара и оказать сопротивление. Правда, неко­торые белогвардейские части пытались организовать сопротивление, ис­пользуя старые немецкие укрепления — траншеи, бетонированные зем­лянки и т. д., которых было очень много на всем широком земгальском побережье. Но все эти попытки были подавлены. Противник был не в силах ни остановить, ни даже замедлить наступление стрелков.

Мы должны были спешить, чтобы в тот же день взять Бебрене. Име­ние Бебрене в годы первой мировой войны принадлежало к числу важ­ных стратегических пунктов немецкой армии. Немцы построили здесь узкоколейную железную дорогу, окружили центр имения глубокими око­пами, землянками и большими помещениями для нужд армии.

Со стороны Даугавы и Илуксте взять Бебрене было трудно, так как приходилось двигаться через большое открытое поле. Мы маскировались в густой ржи. Были также посланы две группы стрелков в тыл белых в направлении Боканы и Анцены.

Начался бой. Окрестности имения Бебрене наполнились грохотом сражения. Работали пулеметы и винтовки. Артиллерия, поспешив на помощь, открыла огонь по позициям белых. Хотя белые держались упорно и открыли по нам сильный ружейно-пулеметный огонь, цепь стрелков приближалась к их окопам.

Местами уже пошли в ход ручные гранаты. Рукопашная была неиз­бежна. Белые, опасаясь окончатель­ного разгрома, начали отступать, бросая своих раненых и убитых.

Когда они, откатившись через Беб­рене, начали собираться на больша­ках, ведущих на Боканы и Анцены, их встретили там сильным ружейно­пулеметным огнем два заранее вы­сланных отряда стрелков.

На полях густой, еще зеленой ржи осталось лежать много раненых и убитых белогвардейцев. Наш полк взял трофеи и пленных. Большин­ство белогвардейцев было одето в форму старой русской армии.

Имение Бебрене мы нашли в хо­рошем состоянии: там было много скота, инвентаря, поля были засеяны и обработаны, хозяйственные по­стройки во время войны не постра­дали. Старым коммунистам нашей роты было поручено передать име­ние Бебрене со всем движимым и недвижимым имуществом — скотом, семенами и орудиями труда — в распоряжение батраков имения. Из среды батраков были выдвинуты руководители имения. Эти же комму­нисты помогли бебренским батракам организовать управление имением. Батрацкий комитет, в свою очередь, выдал стрелкам из амбаров имения продукты — хлеб, мясо, молоко. Едой мы были обеспечены хорошо. Хо­роший хлеб, сытные обеды с мясом и каждому по штофу молока в день —- такой пищи мы уже давно не имели.

Группа молодых стрелков каждый день отправлялась в разведку в сторону Вилишки и Алксне. Иногда уходили на 15—20 км в глубь заня­той белогвардейцами территории. Здесь нам часто приходилось сталки­ваться с их полицией. В одну из таких разведывательных вылазок мы натолкнулись на дом волостного правления, где белогвардейская поли­
ция держала арестованных коммунистов и сочувствующих им. Мы окру­жили дом (к сожалению, я не помню названия этой волости). После ко­роткого боя полиция была уничтожена и арестованные освобождены. Среди них были женщины с детьми; последние, слыша выстрелы и взрывы ручных гранат, громко плакали. Освобожденные обрадовались, узнав, что мы красноармейцы, латышские стрелки. Женщины с детьми и старики скрылись у своих. Те мужчины, которые были в состоянии но­сить оружие, присоединились к нам, воспользовавшись оружием бежав­ших и убитых полицейских. Позднее из них получились храбрые стрелки.

С нетерпением ждали мы приказа о наступлении. В Бебрене мы про­стояли почти две недели. Хорошее питание и сравнительно беззаботная жизнь сделали свое — стрелки хорошо отдохнули после дней, проведен­ных впроголодь на опустошенном берегу Даугавы, легко раненные почти совсем поправились и вернулись в строй. Мы подружились с беб- ренцами и батраками имения. Только местный католический ксендз нас страшно возненавидел. Он ненавидел нас как «красных» и еще более за то, что некоторые наши ребята очень усердно и не без успеха заиг­рывали, «подъезжали» к молодым, хорошеньким служанкам ксендза, ко­торые потихоньку охотно встречались с ними. Продуктовые запасы ксен­дза основательно поубавились в пользу стрелков, приглянувшихся слу­жанкам.

Наступил час расставания с гостеприимным Бебрене. Мы должны были перейти на другой участок фронта, ближе к Даугавпилсу, где кон­центрировались силы белых, и задержать продвижение противника на Даугавпилс. Оставив Бебрене, мы отправились в сторону Илуксте — Эг- лайне.

На новом участке фронта противник стянул против нашего полка значительные силы — всевозможный сброд — немцев, русских, литов­цев, великолепно вооруженных немецким оружием. Белогвардейцы не­сколько раз атаковали нас, не жалея даже артиллерийских снарядов. В этих боях я получил свое первое ранение — осколок снаряда попал мне в голову.

Вскоре мы перешли в наступление и разбили белогвардейцев на уча стке нашего полка. На некоторое время белые оставили нас в покое.

На этом участке фронта нам пришлось впервые столкнуться с так называемым батальоном Балодиса. Боеспособность этого батальона была очень низкой. Многие солдаты были мобилизованы насильно, и после первых столкновений некоторые из них перешли на нашу сторону. Среди перебежчиков были члены рижской комсомольской организации, которых лично знали молодые рижане из нашей роты. Перебежчики принесли нам первые вести из Риги. Рассказы о зверствах, которые со­вершали реакционные немецкие помещики и капиталисты вместе с ла тышскими буржуазными националистами, убив за несколько дней в од­ной только Риге около 5000 рабочих, вызвали у стрелков возмущение и ненависть к белогвардейцам.

К осени белогвардейцы получили значительные пополнения. Из Польши явились свежие, хорошо вооруженные силы. Начались ожесто­ченные бои. Белогвардейцы рвались к Даугавпилсу. Наш полк, выдер­
жав тяжелые бои со значительно превосходящими силами противника, оказался в окрестностях Краславы. Польские белогвардейцы непре­рывно нападали здесь на наши части, стремясь переправиться через Даугаву, взять Краславу и со стороны Краславы напасть на Даугав- пилс (их фронтальное наступление на Даугавпилс потерпело не­удачу). Следовало своевременно рассеять и разгромить сконцентриро­ванные в районе Краславы силы поляков Это важное задание доверили нашему полку особого назначения.

В то же самое время ожесточенные бои происходили также у Дау­гавпилса. Белогвардейцы возобновили наступление, стремясь любой це­ной взять этот стратегически важный пункт.

Оставив часть полка и все хозяйственные подразделения в районе Краславы, мы переправились через Даугаву и перешли в наступление против крупных воинских частей поляков. Для осуществления этой опе­рации был создан специальный ударный отряд, в состав которого вошли также кавалерийский взвод и команда самокатчиков.

Задачей ударной группы было рассеять силы польских белогвардей­цев, уничтожить их штаб и сорвать задуманное ими нападение на Крас­лаву. Польский штаб находился в одном из имений (название его я не помню) на левом берегу Даугавы, напротив Краславы.

Через Даугаву мы переправились по деревянному мосту, который тогда стоял в восточной части Краславы. Нам удалось незамеченными пройти несколько километров. Мы приближались к имению. Было видно, что поляки нас не ждали, и это создало благоприятные условия для атаки.

Имение, где расположились поляки и их штаб, местами огораживал забор из колючей проволоки и глубокие окопы. В окопах находились только дежурные подразделения, остальные польские солдаты бродили по имению и его окрестностям. Офицеры находились на собрании в главном жилом доме имения.

Нашим нападением руководили командир батальона Печкурис и рот­ный командир Лацис. Прорвав проволочное заграждение, мы молние­носно напали на первую линию окопов и ликвидировали ожесточенно сопротивлявшихся белогвардейцев. Услышав шум борьбы, из имения к окопам бросились польские солдаты, но стрелки с собственных позиций поляков открыли по ним сильный огонь. В то же время наши конники под командой командира разведки полка Стипниека начали действовать на фланге белогвардейцев. Размахивая обнаженными саблями, они лихо поскакали в тыл противника. Со стороны могло показаться, что туда промчался целый кавалерийский полк. Белые, растерявшись, метались из стороны в сторону.

После того как мы очистили окопы и подвергли сильному обстрелу имение, взвод Я- Гутманиса вместе с нашей группой молодежи и во главе с командиром отделения комсомольцем В. Балодисом прорвался в центр имения.

Обыскав дом владельца имения, мы обнаружили одну комнату, отве­денную для богослужения. На одной из ее стен висели изображения божьей матери и разных святых. В освещении множества горящих
свечей все сверкало и переливалось. Было видно, что здесь только что происходило или должно было происходить богослужение. Во втором зале стоял большой, массивный, накрытый зеленым сукном стол. На столе были аккуратно разложены записные книжки, писчая бумага, каран­даши, топографические карты, несколько офицерских планшетов, папи-

росы, спички и другие тому подобные вещи. Беспорядочно разбросанные и опрокинутые около стола стулья свидетельствовали о том, что те, кто сидел здесь, оставили комнату в чрезвычайной спешке и волнении. В прихожей на вешалках висели шинели и форменные фуражки польских офицеров. В кухне, которая привлекла наше внимание не менее других комнат, на большой великолепной плите в сверкающих больших котлах варился, судя по запаху, очень вкусный суп. Из духовки тянуло соблаз­нительным ароматом жаркого. Мы сорвали панам приятный обед. Как ни старательно мы искали повара, который готовил эти вкусные ку­шанья, мы не могли его найти. Раздавать обед пришлось одному из ре­бят нашего взвода.

В то же самое время команда наших кавалеристов и самокатчиков продолжала преследовать польских белогвардейцев, которые в страшной панике рассыпались по окрестным полям, канавам и лесам.

Позже выяснилось, что на оперативное совещание были созваны польские офицеры из всех соседних частей, которые были сконцентри­
рованы для наступления в районе Краславы. Наше внезапное нападение сорвало это совещание. Услышав неожиданно перестрелку, участники совещания, не медля ни секунды, покинули помещение. Благодаря по­спешному бегству большинству офицеров посчастливилось невреди­мыми выскользнуть из нашего полностью еще не' сомкнутого кольца окружения.

Мы захватили богатые военные трофеи. В руки командования по­пали ценные оперативные документы штаба польских белогвардейцев Наш первый удар по главному штабу поляков в районе Краславы вы звал среди белых панику.

После разгрома польского штаба мы продолжали рейд в тылу поль­ской армии по направлению к Даугавпилсу, громя их воинские части и вызывая панику на польском фронте. Во время рейда наша комсомоль­ская группа во главе с В. Балодисом проявила высокую боеспособность и героизм. Из старых стрелков своим героизмом особенно выделялись командир нашего взвода Гутманис, стрелки Эглитис, Рутманис и многие другие. Во время рейда мы как следует обломали рога заносчивым польским панам. Не удался задуманный ими план — разбить наши силы в районе Краславы и напасть на Даугавпилс с этой стороны.

Осенью 1919 года положение молодой Советской России было чрез­вычайно напряженным. Под Петроградом шли бои с армией генерала Юденича. Там вместе с другими доблестными частями Красной Армии героически сражался 5-й латышский особый стрелковый полк. На запад­ном фронте происходили ожесточенные бои с эстонскими, латышскими, литовскими, немецкими и польскими белогвардейцами. Здесь героически сражались полки Латышской дивизии и части полка особого назначе­ния. С юга на Советскую Россию наступала армия генерала Деникина, которая объединила контрреволюционные силы России.

Вся международная буржуазия, особенно империалисты США, Анг­лии, Франции и Японии, организовывала и поддерживала эти контрре­волюционные армии и посылала также свои войска против Красной Ар­мии.

Осенью 1919 года, когда армия Деникина, двигаясь с юга на Москву, взяла Орел и приближалась к Туле, глава Советского правительства В. И. Ленин лично дал распоряжение срочно перебросить на Южный фронт Латышскую стрелковую дивизию. В ударную группу, организо­вывавшуюся из лучших, наиболее боеспособных частей Красной Армии, включили также Латышскую дивизию. Всем, кому знакома история гражданской войны, известно, что в боях против армии Деникина Ла­тышская стрелковая дивизия сыграла большую роль

Наш полк особого назначения вместе с другими частями Красной армии сражался на Западном фронте против намного превосходивших нас сил противника. Стрелки это знали, но не падали духом и не боялись трудностей, будучи уверены в неизбежной победе пролетариата.

Латышский стрелковый полк особого назначения на Западном фронте был там, где частям XV армии приходилось труднее всего. В од­ном из боев против польских белогвардейцев пал любимец нашего взвода, лучший друг и воспитатель комсомольцев Сирснынь. Сирсныня
вместе с несколькими другими погибшими стрелками мы похоронили в прифронтовой полосе на одном из красивых латгальских пригорков, по­росшем соснами. У могилы павших стрелков мы поклялись отомстить за погибших товарищей, продолжать борьбу с еще большей энергией, не забывая добрые советы и наставления Сирсныня.

В начале ноября 1919 года мы получили приказ срочно погрузиться в вагоны (мы располагались у какой-то железнодорожной станции, на­звание которой я не помню) и выставить в дверях вагонов пулеметы со вложенными полными лентами. Нам дополнительно выдали патроны и ручные гранаты. Мы стали ждать подхода вагонов.

Только оказавшись в вагонах, мы узнали, что эстонские белогвар­дейцы угрожают железнодорожной станции Пыталово и хотят перере­зать в районе фронта XV армии железнодорожную линию, которая со­единяла Даугавпилс с Островом, Псковом и Петроградом.

6 ноября 1919 года, накануне второй годовщины Великой Октябрь­ской социалистической революции, мы быстро приближались к станции Пыталово. Мы прибыли вовремя. Когда наш первый эшелон въехал на станцию Пыталово, эстонские белогвардейцы «приветствовали» его ру­жейным огнем. Стрелки выскочили* из вагонов, рассыпались в боевую цепь и вступили в бой.

Наше наступление было столь неожиданным и стремительным, что после короткого боя белоэстонцы отступили. Преследуя их, мы дошли до окрестностей Виляки. С наступлением темноты наша рота расположи­лась в какой-то большой деревне близ Виляки.

Под утро 7 ноября вместе с одним из комсомольцев нашего взвода мы стояли на передовом посту. Я наблюдал за окрестностью и внезапно мне показалось, что вдоль большака, который вел из Виляки в Вецуми, прижимаясь к заиндевевшей траве, стали двигаться черные тени. Я крепко протер глаза, предупредил своего товарища, и мы стали внима­тельно наблюдать за дорогой. Сомнений не было — между деревьями вдоль большака скрывались разведчики белогвардейцев, которые гото­вились к нападению Мы бросились в деревню, чтобы поднять тревогу В несколько минут все стрелки роты были на своих местах, отведенных им еще накануне вечером. Используя утренние сумерки, белые перешли в наступление. Начался бой.

Командование эстонских белогвардейцев было чрезвычайно разъя­рено неудачным сражением 6 ноября под Пыталово. Как мы узнали позднее, вечером 6 ноября белоэстонцы хвастались, что рассчитаются с красными латышскими стрелками: на следующий день и духа красных не будет в окрестностях Пыталово. Белогвардейцы в своем хвастовстве просчитались. А 7 ноября оказалось для них еще более неудачным, чем

6    ноября. Многие из них навеки остались лежать в окрестностях Ви­ляки. Белые, стремясь добиться перевеса, бросили в бой также всю команду бронепоезда. Видно было, что Антанта не жалеет денег, так как все наступавшие белогвардейцы были одеты в новую английскую форму. Стрелки прозвали их «эстонскими англичанами».

В начале боя белые стремительно и непрерывно нападали на нас и, игнорируя тактику полевого боя, приближались к деревне во весь рост.

Это хвастовство им обошлось дорого. Огонь наших пулеметов и винто­вок безжалостно косил цепи белых. Бой был жестоким. Один из наших флангов, где преобладали недавно мобилизованные, не выдержал на­тиска белых и начал отходить. Такого позора наш особый полк и наша боевая рота еще не переживали.

В то же самое время наш второй фланг, где сражались старые, зака­ленные в боях стрелки, перешел в наступление, гоня белых на открытое поле под. огонь наших пулеметов. Создалась такая ситуация: на одном фланге наши углубились в тыл белых, а на другом — белые в наш. Не­обходимо было срочно прекратить отступление наших. Эту задачу ко­мандир роты доверил нашему комсомольскому отделению, которым ко­мандовал комсомолец Волдемар Балодис.

Мы быстро двинулись на правый фланг. На краю деревни белые уже захватили первые дома. Собрав наших молодых стрелков и крепко при­стыдив их за проявленное малодушие, мы вместе с ними бросились на белых. Мы загнали белых в овраг, который находился на краю деревни. Здесь можно было пустить в ход ручные гранаты, что мы без промедле­ния и сделали, заставив белых выйти в открытое поле, где они попали под наш перекрестный огонь.

В ходе дальнейшего боя мы оттеснили белых к озеру, которое на­ходилось у деревни за большаком. Им ничего больше не оставалось, как перебираться по замерзшему краю озера или сдаваться в плен. Часть сдалась в плен, но остальные продолжали бежать по льду на другой берег озера, пытаясь достичь растущего там кустарника. Это удалось только немногим.

Наши стрелки, охваченные азартом боя, преследовали «эстонских англичан», уничтожая тех, кто продолжал сопротивляться, и захватывая в плен тех, кто сдавался. Белые понесли большие потери. Даже коман- дающий состав белоэстонцев попал к нам в плен.

Около полудня мы были уже далеко от деревни, у которой начался бой. Стрелки очень устали, но чувствовали себя счастливыми и удовлет­воренными великолепными результатами боя. Мы узнали, что наши со­седние роты сражались также успешно и оттеснили белогвардейцев в сторону Балвы. Была освобождена Виляка, и мы находились недалеко от Балвы. Догнать белых нам не удалось. Они в панике отступали в свой тыл, распространяя вести о большом наступлении сил Красной Ар­мии.

Приближался вечер. Все мы чувствовали себя сильно проголодав­шимися. Нас приятно поразила неожиданная оперативность хозяйствен­ной части роты — подъехала ротная полевая кухня. На двуколке кухни, закинув за спину винтовку, с которой он никогда не расставался, гордо восседал наш ротный повар — молодой рослый парень. Еда. действи­тельно получилась великолепная — жирный мясной суп с порядочной порцией мяса и куском белого хлеба. Такого вкусного обеда мы уже давно не ели.

Во время праздничного ужина к нам явился батальонный командир Печкурис. Он поздравил стрелков со второй годовщиной Октябрьской революции и разгромом белых и поблагодарил за проявленный в бою героизм. Командир призывал нас оставаться такими же верными бой­цами большевистской партии, какими мы были до сих пор, и еще бес­пощаднее бороться против международной контрреволюции за оконча­тельную победу пролетариата во всем мире.

Когда все стрелки наелись, Печкурис приказал покормить также пленных. Белые, видя гуманное обращение, стали смелее и разговорчи­вее. Наш обед ели даже пленные офицеры. Они признались, что если бы они сами не попробовали обед, никогда бы не поверили, что Крас­ную Армию так хорошо кормят.

После этого боя эстонские белогвардейцы ушли с нашего участка фронта и на их место явились воинские части латышских буржуазных националистов, с которыми мы имели дело в ходе дальнейших боев. В армии буржуазной Латвии было немало офицеров бывшей царской ар­мии, которые в свое время служили в контрреволюционных армиях меж­дународной буржуазии, боролись под командованием монархистских генералов Деникина, Юденича и Колчака за неделимую Россию, пол­зали у ног русских и иностранных банкиров, пели «Боже, царя храни...»

Реакционное ядро армии буржуазной Латвии комплектовалось из сынков богачей, кулаков, студентов, гимназистов, а также обманутых
попутчиков. Эта реакционная группа в белогвардейской армии развер­нула шовинистскую агитацию, раздувала ненависть против других на­родов и таким путем старалась затуманить классовое самосознание ра­бочих, превратить их в послушных слуг буржуазии. Реакционеры рас­пространяли самую подлую ложь о Красной Армии, Советской власти и тех революционных силах, которые самоотверженно боролись за сво­боду трудящихся в России и Латвии. Командование белогвардейской армии организовало преданные себе отдельные военные соединения из представителей кулачества и буржуазии — такие, как добровольческие роты студентов и школьников, которые должны были «поднимать боевой дух» остальных армейских частей.

В окрестностях Балвы белые также создали одну такую часть, кото­рая называлась «партизанской группой». Белые «партизаны», хорошо зная окрестные леса и тропы, переодевались в красноармейскую форму, прокрадывались через линию фронта в наш тыл, где занимались грабе­жами и убийствами, не жалея ни детей, ни женщин. Все эти преступле­ния производились под маской Красной Армии, чтобы вызвать у населе­ния возмущение, недовольство и ненависть против Красной Армии и Советской власти. Они убили также многих местных советских и партий­ных работников. Этот белогвардейский сброд долгое время был неуло­вим. (После гражданской войны буржуазное правительство Ульманиса поставило этим бандитам памятник в городе Балвы.) С этой бандой встретился наш полк особого назначения.

Находясь на передовой линии между Вилякой и Балвы, мы развер­нули активную агитационную работу. Отправляясь в разведку в так на­зываемую нейтральную полосу, мы всегда брали с собой много различ­ных воззваний и газет, которыми нас обильно снабжал политотдел штаба XV армии. Все эти воззвания и газеты мы оставляли в нейтраль­ной полосе, откуда они попадали в руки солдат белой армии.

Наши усилия не были напрасными — к нам являлось все больше перебежчиков из белогвардейской армии. Командование белогвардей­ской армии чрезвычайно бесило наше беспокойное поведение, которое дезорганизовало его армию. Белогвардейские офицеры пытались ставить в нейтральной зоне всевозможные ловушки и хватать наших агитаторов. Иногда мы действительно попадали в рискованное положе­ние, но всегда нам удавалось счастливо вырваться из западни. Прежде всего нам помогало то, что у нас были хорошие отношения с местными крестьянами, которые сообщали нам сведения о замыслах белогвардей­цев. Во-вторых, в вылазках агитаторов-разведчиков нам помогали пере­бежчики, которые сообщали сведения о дислокации постов и армейских частей белогвардейцев.

В декабре 1919 года наше командование обсуждало вопрос, как за­хватить и обезвредить белых «партизан» и освободить население нашего тыла от террора этих бандитов.

Нашим разведчикам удалось узнать, что на рождество вся группа бе­лых «партизан» соберется вместе в тылу своего прифронтового района, чтобы отпраздновать рождество. Такой выгодной возможности - захва­
тить этих негодяев в их собственном тылу наше командование только и ждало.

Разгром белых «партизан» поручили командиру батальона Печку- рису. Для проведения этой операции Печкурис выбрал самых храбрых стрелков полка, в том числе также бывшую свою 2-ю роту и нашу моло­дежную стрелковую группу в полном составе.

Чтобы ввести в заблуждение вражеских шпионов, которые, без сомне­ния, шныряли в районе нашей дислокации, были распущены слухи, будто наш полк скоро выйдет на позиции, неизвестно только пока, когда и в ка­ком районе.

В канун рождества наша боевая группа вступила в местечко Виляка. За нами следовали обозы, санитарная часть и полевые кухни. Общее впечатление было таким, что мы явились сменить находящиеся на фронте части. До вечера мы устроились в домах местечка.

С наступлением темноты наша боевая группа, за исключением хозяй­ственной и санитарной части, отправилась на линию фронта, которая находилась в нескольких километрах по направлению к городу Балвы. В этом районе фронта стоял полк петроградских рабочих. Питерцы слы­шали, что в местечко явились латышские стрелки, чтобы сменить их. поэтому велико было их удивление, когда мы в полной боевой готов­ности двинулись мимо них через линию фронта.

Во главе нашего отряда вместе с командиром батальона Печкурисом шагал комиссар полка, кажется, Крастынь или Карклинь (фамилию точно не помню, так как комиссары в нашем полку часто менялись) и комиссар нашего батальона Янсон — старый член партии большевиков. Группа продвигалась к позициям белых. До наступления рассвета мы подошли к какому-то полю, .которое со всех сторон окружали лес и кус­тарники. В центре поля сквозь ночную темноту можно было различить несколько строений. Это была наша конечная цель. В домах находились белые «партизаны».

Командир батальона Печкурис разместил боевые группы на исход­ных позициях. Часть стрелков была отправлена в обход поля в тыл белых, чтобы с началом наступления бандитам не удалось удрать.

Наступление намечено было начать на рассвете, после того как по­сланная в тыл белых группа даст сигнал ракетой. Этот сигнал также юлжен был обозначать, что группа заняла исходные позиции.

Тьма зимней ночи рассеивалась. Приближалось утро. Уже явно можно было различать дома в центре поля. Время от времени слышался стук дверей, характерный скрип колодезных журавлей. Очевидно, жен­щины начали кормить скотину.

Наступил самый подходящий момент, для того чтобы начать наступ­ление. Белых нигде не было видно. Они, очевидно, еще крепко спали после попойки. Условного сигнала все еще не было. Вторая группа, не­известно почему, молчала. Командир батальона явно нервничал. Зная меня как аккуратного исполнителя поручений, он шепотом приказал мне: «Плаудис, возьми двух парней и бегите сколько есть сил в обход поля по лесу, отыщите нашу группу и разузнайте, что случилось, почему они медлят с сигналом». Я разыскал хороших бегунов, и мы втроем от-

правились выполнять приказ. Пробежав порядочное расстояние, мы на­ткнулись на линию полевого телефона, который соединял «партизан» с ближайшей воинской частью белых. Поспешно вырезав большой кусок провода, мы бросились дальше. Быстро двигаясь по глубокому снегу, мы взмокли от пота. Вдруг недалеко от нас в воздух взвилась ракета. На­чалось наступление. Мы находились в 100—150 метрах от разыскивае­мой боевой группы. Вначале мы услышали только, как скрипит снег и трещит под ногами стрелков кустарник, затем в открытом поле на белом снегу показалась цепь серых фигур, которая бесшумно и быстро двига­лась к логову бандитов. Со стороны строений прозвучали отдельные вы­стрелы. Как видно, сторожевые посты белых, заметив приближение цени стрелков, подняли тревогу. Мы остановились, растерявшись, не зная, что предпринять, оказавшись оторванными как от одной, так и от другой боевой группы. Бежать обратно и искать командира в том месте, где мы его оставили, не имело смысла. Мы выскочили из кустарника в поле. Ноги несли нас так быстро, что мы догнали цепь стрелков и вместе с ос­тальными стали двигаться к белым. Около жилых построек уже шел бой: слышны были пулеметные очереди, винтовочные выстрелы, взрывы ручных гранат, крики, проклятия... Все это слилось в общий страшный шум. Белые «партизаны» держались до последнего. Они не выходили из домов и стреляли в нас из окон. На предложение стрелков прекратить
стрельбу и сдаться они отвечали самой отвратительной бранью и еще более яростным огнем. Тогда самые ловкие наши гранатометчики под­ползли под окна и гранатами подавили огонь пулеметов и ружей белых.

Бой кончался, только кое-где изредка раздавались выстрелы. Из всей группы белогвардейцев в плен сдались только двое. Осмотрев ок­рестности построек при дневном свете, мы заметили по оставшимся на снегу отпечаткам следов, что только три белых «партизана» босиком под прикрытием утренних сумерек удрали в лес.

Так закончилась преступная деятельность одного из отрядов белых «партизан». Этой операцией завершился наш боевой путь в окрестнос­тях Виляки. Нашему полку здесь больше нечего было делать —- эстон­ские и латышские белогвардейцы были основательно проучены. В конце февраля мы заняли позиции в одном из лесных районов между Носово и Зилупе (название места не помню). Роты нашего полка были разме­щены довольно далеко одна от другой, и большие промежутки охраняли только патрули. До нашего появления на этих очень невыгодных пози­циях белогвардейцы несколько раз нападали на красноармейские части и в некоторых местах их уничтожили. Наш полк должен был усмирить и проучить осмелевших белогвардейцев. Стрелкам было ясно, что на этом лесистом участке фронта нужно быть очень осторожными. Малей­шая поверхностность и небрежность могли кончиться для нас трагично, как это случилось с предыдущими армейскими частями.

Мы начали широкую разведывательную работу. Познакомились с ок­рестностями, нейтральной полосой, которая здесь была очень широкой, и изучили силы противника и их дислокацию. Коммунисты и комсо­мольцы вместе с другими стрелками начали активные агитационное рейды. Мы обошли нейтральную полосу и разбросали там воззвания по­литотдела XV армии и наши газеты на латышском языке.

В результате нашей упорной агитационной работы боевое настроение белых солдат заметно упало. Бывали случаи, когда к нам являлись сразу несколько перебежчиков из частей белых. Это обеспокоило бело­гвардейских офицеров и их высшее командование. Они решили активи­зировать военные действия, надеясь таким образом поднять боевой дух своих солдат и возбудить ненависть против красноармейцев.

Наша 2-я рота находилась в деревне в центре большого леса в не­скольких километрах от остальных частей полка.

Ранним утром в один из первых дней марта оказалось, что наша рота окружена белыми со всех сторон. Это нападение не было для нас неожиданным и не застало нас врасплох. Стрелки заняли свои боевые посты вокруг деревни. Начался яростный бой. Соседняя рота поспешила нам на помощь, и таким образом нападающие части белых сами попали в окружение. Вначале солдаты вражеского Цесисского полка, и особенно офицеры, сражались очень ожесточенно и самоотверженно, но их ста­рания оказались безуспешными. Это было заслугой наших командиров, и стрелков, боевой дух которых был высок

С наступлением дня оставшиеся в живых белогвардейцы, видя без­выходность своего положения, начали сдаваться в плен. Последними сдались офицеры, капралы и солдаты — выходцы из реакционных слоев

За свое упрямое сопротивление; белогвардейцы заплатили очень до­рого — многие из них пали в бою. Так кончилось неудачное нападение белых на нашу роту.

Скоро дни стали длиннее и мы могли шире развернуть вылазки раз ведчиков в тыл белых. Белогвардейцы нас очень боялись и уклонялись от открытой борьбы с нами. Однажды во время такой разведыватель­ной вылазки мы наткнулись на обоз белых, который под охраной не скольких солдат перевозил посылки белым на фронт. Солдаты белых — мобилизованные трудящиеся — не сопротивлялись. Всех их вместе с обозом мы доставили в штаб батальона. Добыча оказалась весьма цен­ной. Кулацкие мамаши приготовили своим сынкам белье, носки, ва­режки, а также жирные окорока и другие продукты. В двух возах на шлось даже обмундирование — английская форма и вязаное шерстяное белье. Все это мы сдали в хозяйственную часть полка.

Латышский полк особого назначения превратился в один из лучших, наиболее боеспособных полков XV армии. Командование армией всегда ставило в пример другим полкам полк особого назначения и гордилоа высоким уровнем самосознания его бойцов и командиров.

Коммунистическая организация полка проводила среди стрелков ши рокую политико-воспитательную работу, воспитывала в стрелках боль­шевистский дух.

Одним из активнейших организаторов и руководителей партийной организации полка с момента создания полка (июль 1919 года) до его расформирования (июнь 1920 года) был заместитель комиссара полка и секретарь парторганизации П. Красовский (несмотря на то. что ко­миссары полка часто менялись, П. Красовский оставался на своем посту вплоть до расформирования полка, часто заменяя полкового комис­сара). П. Красовский был одним из старых, закаленных в боях и пре­данных Коммунистической партии латышских стрелков. П. Красовский всегда был среди стрелков полка, пользовался у них заслуженным авто­ритетом. Во время отдыха стрелков П. Красовский проводил большую работу по организации спектаклей, которые ставились силами стрелков. Нам, стрелкам-цесисцам, очень нравились стихи поэта-революционера

Э.  Вейденбаума — уроженца наших краев.

Читались лекции, рефераты, проводились политические беседы, до­ставлялись книги, газеты, журналы, проводились коллективные читки с критическим разбором прочитанных фрагментов или отдельных статей. Все это повышало политический и культурный уровень стрелков.

Наш полк особого назначения состоял из представителей различных национальностей — латышей, русских, поляков, литовцев, эстонцев, ев­реев и др. Большинство в полку составляли латыши. В последний период в связи с большими потерями в результате непрерывных боев, в осо­бенности на польском фронте, полк получил пополнение — мобилизо ванных из разных районов России.

Наш полк представлял собой многонациональную семью, которая жила, боролась и росла как интернациональная единица, строго соблю­дая принцип — все за одного, один за всех.

Всему полку был известен смелый командир пулеметной команды
полка Рогожников — русский по национальности. Стрелки его уважали, как храброго боевого командира. Одним из популярнейших ротных ко­мандиров был литовец Печкурис, который впоследствии был выдвинут в командиры батальона. Стрелки его очень любили, уважая в нем об­разцового командира - смелого и умного. Он всегда был среди стрел­ков на самых ответственных участках боя. За храбрость он был награж­ден орденем Красного Знамени. Все мы знали храброго разведчика 2-й роты Гольсбанда, крустпилсца, по национальности еврея. Любили его все и уважали как самоотверженного борца за Советскую власть. Я часто бывал вместе с ним в боях, ходил и в разведку. Таких геройских пар­ней, представляющих различные национальности, в полку было много.

Активная работа Коммунистической организации полка дала ощути­мые результаты — стрелки во всех подразделениях полка были спло­чены, дисциплинированы, сознательны, самоотверженно выполняли свои боевые задания, были проникнуты духом интернационализма Многие командиры подразделений полка и стрелки были награждены орденами Красного Знамени.

В конце 1919 года, когда полк стоял на отдыхе недалеко от Виляки, в деревне Носово, была проведена партийная неделя — массовый прием стрелков в Коммунистическую партию.

С наступлением весны начались мирные переговоры между предста­вителями буржуазного правительства Латвии и Советского правитель­ства. Части Красной Армии получили приказ отойти на новую оборони­тельную линию, которая позднее, после заключения мирного договора, стала государственной границей между Советским Союзом и буржуаз­ной Латвией.

По дороге на новую оборонительную линию у нас произошло не­сколько столкновений с белогвардейцами. Последние, желая создать видимость того, что Красная Армия отступает в результате наступления их армии, неотступно наскакивали на нас. Было смешно читать в буржуа­зных газетах и журналах Латвии, что их «славная» армия «в героиче­ской борьбе освободила отечество и принудила Москву заключить мир». Это была бесчестная ложь, которую сознательно распространяла латыш­ская буржуазия, чтобы поднять свой престиж в глазах населения и об­мануть своих наивных попутчиков.

Мир был заключен в результате мирной политики Коммунистической партии и Советского правительства. Не напрасно еще в 1917 году пер­вый декрет Советского правительства призывал кончить войну и заклю­чить мир между всеми воюющими державами. Не Советское правитель­ство начало гражданскую войну, а империалисты Германии, Англии, США, Японии, Франции и других государств со своими подручными — русскими, латышскими, литовскими, эстонскими, польскими и другими белогвардейцами. Советское правительство, заключая мирные договоры с Латвией, а также с правительствами других прибалтийских госу­дарств, которые пришли к власти при поддержке иностранных капита­листов, было убеждено, что придет время, когда трудящиеся прибалтий­ских государств найдут в себе силы освободиться от капиталистического ига. Это и произошло через 20 лет.

БОЕВОЙ ПУТЬ Ю-ГО СТРЕЛКОВОГО ПОЛКА АРМИИ СОВЕТСКОЙ ЛАТВИИ В КУРЗЕМЕ И ЛАТГАЛЕ

В 1919 ГОДУ

После боев на Южном фронте в районе Поворино и Алексиково Ла­тышский стрелковый полк особого назначения перебросили на террито­рию Советской Латвии, где он был переименован в 10-й стрелковый полк армии Советской Латвии. Я вначале командовал 1-й ротой полка, а в первые дни января меня назначили командиром 1-го батальона.

7    января 1919 года наш воинский эшелон прибыл на станцию Скри- вери. 8 января мы по льду перешли через Даугаву в Яунелгаву. Даль­нейший наш маршрут был следующим: Бауска — Элея — Жагаре — Вец- ауце — Эзере — Нигранде и конечная цель — Лиепая.

15 января мы вступили в Жагаре, где остались на ночь. На следую­щее утро мы продолжали путь в Вецауце. В авангарде шла 1-я рота. Я ■ехал верхом вместе с пятью разведчиками. О силах противника, нахо­дившихся в Вецауце, у нас определенных сведений не было. По расска­зам местных жителей, там было 200 солдат, несколько пулеметов и два ■орудия. Удалось выяснить, что в Вецауще действительно располагается усиленный батальон противника с несколькими пулеметами и твумя ору­диями.

Мы подъехали к школе, что восточнее Вецауце. Жители рассказали, что здесь совсем недавно были замечены белые разведчики. Мы отпра­вились дальше. Уже видна была Вецауце. Оттуда вдоль опушки леса по направлению к нам выехало трое саней с солдатами. Увидев нас, они свернули вправо. Сделав вид, что бегут в лес, солдаты установили в придорожной канаве пулемет и открыли по нам огонь.

Вражеские пули тяжело ранили моего прекрасного коня, которого командир полка Матисон дал мне в Бауске всего несколько дней назад и который в походе шел пританцовывая. Я упал вместе с конем. Под­нявшись, я увидел, что несколько пуль пробили ему горло. Кровь фон­таном била из раны, заливая меня. Вместо этого коня я получил от команды конных разведчиков какую-то упрямую клячу.

Вместе с тремя разведчиками мы поехали вперед по дороге, чтобы выяснить положение на левом фланге. По обеим сторонам дороги тяну­лись глубокие, огороженные колючей проволокой канавы. Мы стали рассуждать, что следовало бы заблаговременно свернуть с дороги, так как потом, когда нас станут обстреливать, будет уже поздно. К счастью.

нам встретился мостик через канаву, и мы свернули с дороги. Когда белые открыли пулеметный огонь, у моей клячи появилась такая прыть, что я едва мог сдержать ее.

Мы повернули обратно. Тем временем подошли наши главные силы — 2-я и 3-я роты и команды полка. Коня я отдал конной команде, поскольку в бою он был не нужен. Затем я отдал распоряжение перейти в наступление — 1-й роте на правом фланге, 2-й — в центре, а конным разведчикам с легким пулеметом «льюис» и 3-й роте продвинуться вдоль опушки леса налево и отрезать белым путь в Яунауце. Позиции заняла также приданная полку артиллерийская батарея, которой командовал Сакенфельд. Взвод коммуниста Аболкална стрелял отлично, и уже пер­вый снаряд попал в колокольню церкви, сбив белого наблюдателя. (Аболкалн умер в 1956 году, похоронен в Риге на кладбище Райниса.)

Задачей команды конных разведчиков, как я уже упоминал, было отрезать белым путь к отступлению. Надо сказать, что кавалеристы очень любят свое оружие — шашку. И на этот раз начальнику наших конных разведчиков Юлию Винделису не терпелось испытать свою руку в рубке. Выехав на открытое место и заметив там врагов, он со своими немногими разведчиками бросился на них и успел зарубить одного бе­лого, который находился по эту сторону железной дороги. Остальные солдаты вражеской группы были за железной дорогой. Хорошо обучен­ный конь Винделиса первым перескочил глубокие канавы по обе сторо­ны железнодорожного полотна, остальные же всадники замешкались. Белые окружили командира, и пуля ударила его в висок. Юлий Винде- лис, родившийся и выросший в Вецауце, погиб у ворот родного местечка, так и не войдя в него.

Наши роты яростно бросились в бой, чтобы отомстить за павшего товарища. 16 января 1919 года мы заняли Вецауце и Бене. Белые по­спешно отступили, оставив на поле боя 13 убитых и 2 раненых. На сто­роне белых в бою участвовала рота барона Редера, эскадрон барона Гана и батарея Зиверса — баронов, столетиями пивших кровь и пот латышского народа.

Справа от нас на Салдус шел 2-й стрелковый полк Советской Лат­вии, слева, по территории Литвы, двигался 39-й интернациональный полк.

Силы Красной Армии в Курземе были весьма незначительными — три полка армии Советской Латвии — 2-й, 3-й и 10-й, к тому же пол­ностью не укомплектованные. Ряды 10-го полка сильно поредели в жес­токих боях на Южном фронте. Единственным пополнением были моло­дые добровольцы, которые стали вступать в полк, как только мы ока­зались на территории Латвии. В январе и первой половине февраля в полк всего вступило 532 добровольца, в большинстве своем из Вецауце и окрестностей. Юношей моложе 17 лет мы в полк не принимали. Обу­чить добровольцев как следует мы не успели. Нашим военным действиям мешали и другие обстоятельства. Иногда для того чтобы установить связь с соседними частями, мы вынуждены были отходить в тыл кило­метров на 10—15 и оттуда наощупь искать, где находится сосед, так как расстояние между частями составляло 15—20 км.

Тесные связи мы имели с Лиепайской партийной организацией. К нам дважды приходила связная из Лиепаи с важными сведениями о воору­женных силах лиепайских рабочих и тех частях немецкой «железной» дивизии, которые отправлялись из Лиепаи навстречу нам.

В ночь с 23 на 24 января полк отправился освобождать имение Ззере. Как обычно, в авангарде шла 1-я рота. Я вместе с пятью развед­чиками ехали верхом. Дорога шла через лес. Был сильный мороз. Под утро, оставив на дороге наблюдателя, мы зашли погреться на хутор, на­ходившийся шагах в ста от большака. Но уже через некоторое время одна из женщин хутора встревоженно сообщила нам, что только что из Ззере в сторону Вецауце проехали трое саней с людьми. Оказалось, что наш наблюдатель бросил свой пост и тоже отправился погреться.

Сообщать о едущих роте было уже слишком поздно. Я без промедле­ния велел разведчикам занять позиции по обочинам дороги. Между тем немцы, увидев перед собой на дороге нашу колонну, поспешно повер­нули назад. Мы встретили их огнем. В числе наших трофеев оказались вражеские сани, один пулемет «максим», много патронов и различные мелочи

Эзере мы освободили 24 января, вытеснив оттуда небольшую группу противника. 26 января полк перешел реку Венту у Нигранде. Здесь все было мне знакомо, так как я вырос в Ниграндской волости. Я хорошо знал и имение Нигранде, где когда-то работал. Когда мы входили в име­ние, то не заметили ни одного человека. Я стал звать прежних обитате­лей имения, и кое-кто из них вышел к нам. На вопрос, почему никто не показывается, они ответили, что вообще Красной Армии не боятся, но немного опасаются встречи с ее передовыми частями. Я вкратце расска­зал им о задачах Красной Армии.

Далее мы направились в имения Алши. Дзирас и Юргене и освобо­дили их. 3-я рота, которой командовал товарищ Глужге, заняла желез­нодорожную станцию Муравьево (Мажейкяй). Таким образом, наш полк с его тремя ротами прикрывал Эзере и Мажейкяй, причем ширина фронта составляла 13 км. До Лиепаи оставалось 69 км.

Взвод, который стоял в имении Алши, донес, что в лесу и на бли­жайших хуторах замечен противник. Я поехал туда проверить обста­новку. Взвод расположился в имении Алши в полуподвальной квартире моего отца, конюха имения. Меня ожидала здесь непродолжительная встреча с родителями. Мать дала мне связанные ею теплые чулки и со­храненный с 1905 года сборник революционных песен.

27 января под натиском немецкой «железной» дивизии мы отступили из названных имений в Нигранде. Однако затем пришлось оставить и Нигранде, и мы перешли на правый берег Венты.

Вражеская артиллерия сильно обстреливала нас. Между прочим, •снаряд попал в повозку, на которую я положил свою сумку с подарен­ным матерью сборником революционных песен.

Мы отступили в Эзере. На линии Эзере — Мажейкяй мы держались на своих позициях прочно и отбили все атаки немецкой «железной» ди­визии, нанеся противнику большой урон. Однако наши потери тоже были немалыми. В боях под Эзере, Нигранде, Гриезе и Мажейкяй за время
26 января по 2 февраля наш полк из своего и без того уже немногочис­ленного личного состава потерял 19 человек, в том числе командира 2-й роты Андрея Земгалиса и начальника хозяйственной команды Херберта Тилика.

В первой половине февраля 1919 года нас сменил 3-й стрелковый полк армии Советской Латвии, а наш 10-й полк был отправлен в район Грауздупе и Кулдиги.

Следует отметить, что местное население всюду принимало нас хо­рошо. Возчики, которых часто приходилось брать на местах, отлично вы­полняли свои задания.

Когда мы прибыли в указанный район, я получил приказ перейти с двумя ротами на левый берег Венты к северу от Кулдиги и занять го­род, за несколько дней до этого захваченный врагом. Командир батареи Сакенфельд обещал поддержать нас в этой операции и сказал, что его батарея будет стрелять так же хорошо, как при занятии Ауце.

Товарищ Кинслерис с 4-й (кажется) ротой двинулся в атаку по левому берегу Венты и захватил у немецкого эскадрона несколько лоша­дей. Обещенного артиллерийского огня мы не дождались. Зато у против­ника артиллерия была, и она беспрепятственно обстреливала нас. Не­сколько наших атак было отбито. Мы заметили, что к противнику в Кул дигу прибыли подкрепления — целая рота белогвардейцев.

На другой день я получил приказ командира полка Матисона вер­нуться на правый берег Венты. Там, вблизи имения Грауздупе, мы удер­живали наши позиции довольно продолжительное время.

Вскоре Матисон получил повышение и был переведен в другую часть. Его сменил прежний помощник командира полка Спростынь.

Полку была придана тяжелая дальнобойная батарея, которой коман­довал Кронберг. Командир бригады принял правильное решение — отослать батарею подальше в тыл, так как город Салдус был уже в руках немцев. Спростынь же неверно понял присланный шифрованный приказ и приказал отступить в Сабиле вместо батареи всему полку.

Ночью командование бригады предъявило Спростыню категориче­ское требование, чтобы полк занял свои прежние позиции в Грауздупе. Не успев отдохнуть, мы отправились обратно. Однако отбить старые позиции нам не удалось. Немецкая кавалерия встретила нас частым ог­нем, когда мы находились еще далеко от Грауздупе. Наши повторные атаки были противником отбиты.

В то же время ожесточенный бой разгорелся и у Сабиле. После боя, продолжавшегося несколько часов, теснимые врагом, мы начали отход в направлении Ване. В имении Ване Спростынь, не считаясь с обстанов­кой, приказал полку сделать привал на обед. Имение со всех сторон было окружено высокой каменной оградой. Одна рота осталась на до­роге, для того чтобы сдерживать противника. Но она не смогла спра­виться с немцами, и в помощь ей пришлось послать и вторую роту. Од­нако и тогда нам с большим трудом удалось выбраться из имения, при­чем без обеда и вовсе не той дорогой, по которой мы пришли: сопровождаемые огнем противника, мы со всем обозом пустились прямо через поля и глубокие канавы.

На ночь мы остановились в имении Земите. И здесь Спростынь отдал странное распоряжение: полку расположиться в имении, а штабу с его небольшой командой связистов — в пасторате, находившемся более чем в километре восточнее имения. Услыхав все это, я вечером хорошенько осмотрел и оценил окрестности имения. Было понятно, что враг не даст нам спокойно отдохнуть. На дороге к западу от имения занял позиции заслон — стрелковый и пулеметный взводы. Эту дорогу противник легко мог блокировать, так как между имением и пасторатом на пригорке стояла церковь, а к югу от нее вблизи дороги возвышался холм.

Из штабных командиров никто не разделся, за исключением одного лишь полкового адьютанта Нейланда, который решил сделать это — и будь что будет.

Я немного вздремнул. Часа в четыре утра дежурный доложил, что взводы нашего заслона оттеснены, тяжело ранен командир пулеметного взвода, немцы уже приближаются к имению и дежурная рота заняла позиции вдоль каменной ограды в западной части имения. В то время в полку были только четыре роты. Я отдал распоряжение объявить тре­вогу. Разбудив штабных, я вместе с коноводом отправился в имение.

Обозники, узнав о бое, уже выехали на большак, который вел на восток. Организуя оборону имения, я вдруг услыхал выстрелы у пасто­рата, который, как оказалось, был окружен немцами. Все же штабные
командиры и связисты сумели удержать дом. Но зато на той стороне врагу удалось занять пригорок с церковью. Одна из наших рот стреми­тельно атаковала немцев — ружейным огнем, пустив в ход гранаты и штыки, мы освободили этот пригорок, а также и окруженный пасторат.

В ходе боя немцы начали обстреливать нас с упомянутого холма к югу от церкви. Когда подошла 4-я рота под командованием Роберта Ян- кина, я приказал ей овладеть холмом, так как надо было обеспечить отступление полка. Рота бросилась в атаку и прогнала немцев. В тем­ноте только слышно было, как они, убегая, бросали на замерзшую землю свои легкие пулеметы.

Замысел немцев, намеревавшихся на рассвете окружить нас, прова­лился. Их атаки, которые велись с трех сторон, энергично отражались. Когда враг покинул поле боя, я приказал обозу рысью двинуться вперед, ча ним должны были идти роты, уже построившиеся в колонны.

После сложного ночного боя мы вышли из окружения со всем обо­зом, который вез около 40 тяжело раненных бойцов. Наш небольшой по численности полк отразил все атаки врага, сохранив силы для дальней­ших боев.

Немцы, убедившись в том, что им не удастся разгромить наш полк, отказались от дальнейшей активной погони. Мы продолжали свой путь и ночью прибыли в Калнцием, не попав ни в Елгаву, ни в Тукум, заня­тые немцами. Здесь в полк был назначен новый командир. Но и он не­долго удержался на своем посту — после неудачной операции, целью которой было перерезать железную дорогу между Елгавой и Тукумом, на его место был прислан бывший начальник бронепоезда Семенов. Он командовал 10 м полком вплоть до ликвидации армии Советской Латвии.

В период с конца февраля до дня падения Риги -— 22 мая — нашему полку пришлось сражаться в нескольких районах —- у Калнциема и на исторической Пулеметной горке, у корчмы Голлендера и в лесах к югу от Олайне. Эти леса и болота были памятны мне и многим другим бой­цам еще с дней первой мировой войны.

Зима была очень морозной. Шли довольно интенсивные бои. Осо­бенно сильно докучала нам вражеская артиллерия. Боевой участок 1-й роты, при которой был я, включал имение Цена с окрестностями и клад­бище. Артиллерийский огонь противника превратил здания имения в сплошные развалины. И тем не менее ни дневные, ни ночные атаки не дали возможности немцам захватить имение.

В результате непрерывных боев, нехватки одежды и продовольствия положение на фронте ухудшилось. Члены партии разъясняли стрелкам причины трудностей и учили их до конца оставаться верными делу со­циалистической революции.

22 мая 1919 года противник под прикрытием ураганного артиллерий­ского огня, сосредоточив превосходящие силы, выбил нас с позиций и нам пришлось отступить. Но тут оказалось, что враг прорвался в наш тыл. Рижские мосты также были уже в руках немцев.

У станции Огре наш 10-й полк переправился на правый берег Дау­гавы. Спростынь, а также другие кулацкие элементы остались у против­ника.

Видя, что Красная Армия отступает, начали поднимать голову серые бароны. Было много случаев обстрела мелких групп красноармейцев из-за угла. На мостах и в других видных местах появились надписи: «Бейте коммунистов и спасайте свои хутора!» Кулачки отказывались брать в уплату за продукты выплаченные нам в виде жалованья денеж­ные знаки Советской Латвии; положив деньги на ладонь, они демонст­ративно сдували их, требуя деньги «с птицей», т. е. керенки. Зато трудя­щиеся, поддерживавшие Советскою власть, тяжело переживали наши неудачи. Они с болью в голосе спрашивали, почему мы оставляем их, и обещали ждать нашего возвращения. Их надежды исполнились в 1940 году.

Дальнейшие бои происходили на линии Вилцаны — Рудзеты — Ли- ваны. Наше высшее командование умышленно выбрало для установле­ния линии фронта район больших болот — Тейчу, Медню, Степеру и Скребелю, где узкие полосы твердой земли можно было оборонять не­большими силами, не давая противнику возможности продвигаться на восток.

Центром боевого участка 10-го полка было имение Рудзеты. Справа от нас должен был занять позиции 14-й стрелковый полк армии Совет­ской Латвии, но он еще не успел прибыть на свой участок. Этим вос­пользовался противник: зайдя нам в тыл, он решил попытаться захва­тить нашу батарею.

Разъяренные наглостью врага, артиллеристы 1-й батареи, которой командовал К. Заул, ударили по атакующим картечью, а группа стрел­ков во главе с Р. Янкиным отогнала врага. Многие солдаты противника попали в плен. Среди них был некий пасторский сынок, у которого мы обнаружили длинное письмо домой; в этом письме он хвалился, что с наступлением темноты они возьмут в плен батарею красных. В действи­тельности все получилось наоборот.

Получив чувствительный урок, части армии буржуазной Латвии оста­вили нас в покое вплоть до августа 1919 года.

ЛИКВИДАЦИЯ АРМИИ СОВЕТСКОЙ ЛАТВИИ И 3-Й ЛАТЫШСКИЙ СТРЕЛКОВЫЙ ПОЛК

Летом 1919 года армия Советской Латвии была ликвидирована. Ча­сти ее были расформированы, а затем сведены в 53-ю стрелковую диви­зию, вскоре переименованную в Латышскую стрелковую дивизию. Наш 10-й полк был присоединен к 3-му латышскому стрелковому полку и составил его 2-й батальон.

Командный состав 3-го латышского стрелкового полка был следую­щим: командир полка — Я. Элсис, комиссар полка — М. Даниэль, за­меститель командира — Я- Адамсон, секретарь (вернее, секретарша) партийной организации — 3. Пигене, полковой адьютант •— Каспарсон, позднее Мисинь, командир 1-го батальона — А. Брильянт, командир 2-го батальона — Целминь, завхоз — Магонис.

3-      й полк занял на рудзетском боевом участке 12-километровую линию фронта. Справа от позиций полка находилась деревня Вилцаны, слева — Саркандрува.

Части буржуазной Латвии, получив подкрепления, попытались штур­мом взять наш центр — Рудзеты. Несколько дней подряд мы отражали их атаки. Наступающие несли тяжелые потери. Среди пленных были пожилые мужчины — мобилизованные, а также добровольцы — семна­дцатилетние мальчишки. Однако белые не унимались. Видимо, они, не добившись успеха в дневном бою, решили повторить атаку темной ночью в самом слабом месте нашего фронта. Белые атаковали деревню Кивле- ниеки, где фронт протяженностью в два километра прикрывал только один взвод. Последний не выдержал натиска усиленного батальона про­тивника, насчитывавшего до 600 человек, и, расстреляв почти все пат­роны, отступил.

Командование белолатышских войск похвалялось, что их армия про­рвала фронт Красной Армии, но один взвод — это еще не был фронт.

Как только в нашем штабе стало известно о прорыве, командир полка Элсис поручил мне немедленно ликвидировать его.

Отступивший взвод я нашел на опушке леса. Собрав последние 15 патронов, лучщие стрелки открыли огонь и приостановили продвижение противника. Мы быстро установили связь с двумя батареями, и те так ударили по наступавшим, что они за весь день не пытались больше возоб­новить атаку. Когда подвезли патроны и когда затем подошел резерв полка — саперная команда, мы почувствовали себя совсем уверенно.

На боевом участке 1-го батальона противник даже не показался, так что мы смогли взять отсюда часть стрелков. С их помощью мы ночью нанесли врагу решительный удар и заставили его бежать. Больше он нас здесь уже не тревожил. Так завершились наши военные действия на территории Советской Латвии в 1919 году.

В сентябре Латышская дивизия на непродолжительное время была послана в Белоруссию против белогвардейских польских легионов. От­туда, по предложению В. И. Ленина и по решению Реввоенсовета Рес­публики, которое 21 сентября 1919 года было утверждено пленумом ЦК партии, Латышская дивизия была направлена на Южный фронт. При­каз этот стрелки встретили с воодушевлением. Взаимодействуя с дру­гими частями Красной Армии, латышские стрелки в боях с Деникиным с честью оправдали доверие В. И. Ленина.

К. Л. ЗАУЛ,

командир 1-го латышского легкого артиллерийского дившиоиа

,1-Я БАТАРЕЯ В БОЯХ ЗА СОВЕТСКУЮ ЛАТВИЮ'

Еще в ноябре 1918 года, во время боев с контрреволюционными ка­заками генерала Краснова в Донской области, до нас дошли слухи о том, что 3-я латышская бригада будет послана в Латвию против немец­ких оккупантов, баронов и латышской буржуазии.

Части бригады после проведенных в октябре и ноябре ожесточенных боев находились в резерве 14-й дивизии. 1-я батарея 1-го латышского легкого артиллерийского дивизиона, в которой я командовал взводом, а позднее был помощником командира батареи, вместе с Особым латыш­ским стрелковым полкам располагались в Алешках — в 5 км северо- западнее станции Волконская (на железнодорожной линии Поворино —■ Борисоглебск— Грязи). Штаб бригады находился на станции Терновка, к северу от нас.

15 декабря бригада получила приказ — часть ее должна была от­правиться в Даугавпилс, часть — в Москву. Всех охватило невиданное воодушевление. Быстро погрузившись в вагоны, мы отправились в Мо­скву. Когда неподалеку от Козлова наш эшелон расцепился и часть вагонов осталась где-то позади, мы все как один, несмотря на ужасную метель, не обращая внимания на слова начальника станции, который пытался нас отговорить, разыскали лопаты и на паровозе поехали за отцепившимися вагонами. После шести часов упорной работы мы очис­тили от снега путь, а также и вагоны, на которых уже успели вырасти сугробы, и части эшелона вновь были соединены.

В конце декабря мы достигли Москвы и остановились на станции Воробьевы Горы. Здесь мы пополнили запасы фуража и продовольст­вия, дали лошадям отдых и, получив дальнейшие указания, отправи­лись в Даугавпилс.

12 января мы прибыли в Скривери. Здесь нам надо было выгру­зиться и перебраться через Даугаву, чтобы догнать 2-й латышский полк и вместе с ним, преследуя противника, освобождать Курземе.

При переправе через Даугаву неподалеку от берега с обледеневшего парома в воду соскользнул ящик со снарядами. Командиру виновного взвода и прислуге орудия, несмотря на мороз, пришлось лезть в воду. Ящик со снарядами удалось достать, батарея успешно переправилась через Даугаву, и мы отправились дальше в Елгаву.

¹ Статья опубликована в сборнике «Latvju revolucionarais strelnieks» (т. II.), вы­пущенном в 1935 году издательством «Prometejs». Здесь печатается в сокращенном виде.

В Елгаве мы 2-го полка не нагнали — он преследовал отступающие части латышских белогвардейцев и немцев. Елгавские рабочие встре­тили нас с энтузиазмом. Они приходили осматривать орудия и радова­лись тому, что у рабочих есть своя артиллерия. Елгава, недавняя сто­лица курляндских баронов, кишмя кишевшая отпрысками немецких дво­рян, теперь была полупустой. Бароны бросили дома и имущество и бежали искать убежище .в «фатерлаиде». _

Утром 17 января мы выехали из Елгавы и отправились дальше. Мно­гие трудящиеся очень хотели, чтобы их приняли в состав батареи, од­нако Пришлось им отказать, так как штаты батареи были заполнены (15 декабря 1918 года в списках батареи числилось 213 человек, 121 ло­шадь и 4 орудия). Мы посоветовали желающим вступить в стрелковые полки. В Добеле мы наконец нагнали 2-й полк. Здесь мы получили под­робные сведения о положении на фронте. Оказалось, что белые все время отступают и стараются избегать боев.

Из Добеле полк отправился занимать мост через Венту у имения Скрунда. Оказалось, что у Венты белые решили завязать бой. В Сал- дусе мы получили распоряжение командира полка — поспешить на по­мощь стрелкам. Один взвод на рысях бросился вперед, но мост через Венту уже был в огне и орудие белых обстреливало цепи полка. Мы установили оба своих орудия и открыли огонь по артиллерии против­ника и по наблюдательному пункту на башне церкви. Прицельный огонь застиг белых врасплох и вынудил их батарею умолкнуть.

22 января мы решили занять имение Скрунда. В этих целях одно орудие, чтобы ввести врага в заблуждение, было установлено почти на­против имения, главный же удар мы должны были нанести с тыла,
обойдя фланг противника. Рота 2-го полка с одним орудием отправилась через лес, чтобы обойти неприятеля. Выйдя на поляну у школы, мы столкнулись с отрядом белых, который точно так же хотел обойти нас. Белые намеревались занять район моста и таким образом захватить в свои руки господство над всей окрестностью.

В первый момент обе стороны от неожиданности не могли сообра­зить, что делать. Но это длилось только мгновение. В ход были пущены пулеметы, винтовки и ручные гранаты. У обеих сторон были раненые, и снег местами окрасился в кроваво-красный цвет. Белые укрепились в здании школы и в лесу и безостановочно стреляли из пулеметов. Мое орудие в начале стычки оказалось так близко от противника, что картечь могла бы поразить и наших стрелков. Мы оттащили орудие назад, и уже после нескольких десятков выстрелов белые были вынуждены бежать в лес.

Этот маневр сильно подействовал на противника, и мы вскоре за­няли имение. Батраки имения приняли стрелков по-дружески, пригла­сили в свои дома поесть и отдохнуть.

В районе Скрунды господствовали теперь мы. На башню церкви вме­сто белого наблюдателя забрался наш — наблюдатель 1-й красной ла­тышской батареи. Однако двинуться дальше, в Лиепаю, нам не уда­лось. Заняв Скрунду, 2-й полк вместе с батареей выдвинулся слишком далеко вперед. В то же время оба фланга или отстали, или же встре­тили значительно более сильного противника. Враг начал активнее со­противляться и на участке 2-го полка: белые получили подкрепления — из Германии прибыли добровольческие части. Поэтому контрудара бе­лых можно было ожидать со дня на день.

Во второй половине февраля наша батарея оставила в районе 2-го полка два орудия под командованием командира взвода Блумберга, а мы вместе с командиром батареи Сакенфельдом и двумя орудиями отпра­вились в район Кулдиги, так как она 13 февраля была захвачена бе­лыми. В окрестностях Кулдиги мы встретили отряд талсинских красно­гвардейцев. Он был организован и вооружен наспех, красногвардейцы носили гражданскую одежду. Мы ждали прибытия двух 107-миллимет­ровых пушек и 3-го латышского кавалерийского дивизиона из Салдуса, чтобы общими силами выбить противника из Кулдиги.

Хотя мы и стремились к тому, чтобы противник не заметил, что у нас есть артиллерия, все же вечером 18 февраля одно орудие нам пришлось пустить в ход. Слишком уж заманчивой была цель. Противник, не по­дозревая того, что у нас есть пушки, установил на открытом месте за городом орудие и нагло обстреливал наши позиции. Точно так же белые не замаскировали свой наблюдательный пункт, устроенный на чердаке одного из хуторов, которого наши пули не достигали.

Мы подвезли одно орудие как можно ближе к реке и, немного за­маскировав его, тщательно нацелили на наблюдательный пункт. Три- четыре выстрела — и он был уничтожен. Затем мы поспешно, чтобы противник не обнаружил наше орудие, открыли огонь по его пушке. Прислуга тотчас же бросила пушку и удрала. Само орудие нам унич­тожить не удалось, так как стемнело. Тем не менее командир батареи,
некий барон из бывших офицеров-артиллеристов, как выяснилось позд­нее, был убит на чердаке.

Вскоре подошел 3-й кавалерийский дивизион — 150 сабель под ко­мандованием Буллита. Мы решили не медлить и утром 21 февраля на­чать наступление. Кавалерийский дивизион должен был перейти Венту, чтобы атаковать Кулдигу с левого фланга — со стороны кирпичного за­вода. Сто тридцать штыков Талсинской роты получили задание атако­вать противника с фронта. Сигнал к атаке должен был дать кавале­рийский дивизион ракетой в семь часов утра. Но вот часы показывают семь, восемь, девять — уже совсем светло, а о кавалерии ни слуху ни духу. Только в десять кавалеристы завязали бой у кирпичного завода, но неудачно — ворваться в город они не сумели. Самый выгодный мо­мент — утренние сумерки — был упущен, и теперь бросаться на пуле­меты не имело никакого смысла. Из-за того что кавалерия запоздала, операция не принесла успеха. Белые, видя нашу нерешительность, от­крыли сильный артиллерийский огонь, чтобы, судя по всему, перейти в контратаку.

Замысел противника надо было сорвать. Наша группа была усилена 10-м латышским полком (четыре роты) и 1-м взводом 1-й латышской тяжелой батареи. Было принято решение 28 февраля снова атаковать Кулдигу.

С Сакенфельдом — командиром артиллерийской группы — была достигнута договоренность, что в ход будут пущены все орудия. С на­блюдательного пункта, находившегося на самом берегу реки, так близко от противника, что нас могли настигнуть его пули, я сначала никак не мог обнаружить вражескую батарею, хотя выстрелы ее, казалось, раз­давались под самым носом. Но вскоре вызванные выстрелами облака дыма помогли нам установить местонахождение одного орудия. Коман­дир орудия заслуживал одобрения — свою пушку он спрятал отлично. В заборе была проделана дыра, через которую был высунут наружу ствол орудия, прислуга же находилась за оградой. — Хорошо же, — по­думал я, — скоро тебе станет жарко. Предупредив батарею о том, что орудие противника обнаружено мной, я велел хорошенько прицелиться и дал команду. После первого выстрела я произвел корректировку. Две гранаты смели забор и взорвали снарядный ящик — послышался силь­ный взрыв. Теперь пушка была как на ладони. Еще несколько выстрелов, и уцелевшая часть прислуги разбежалась во все стороны. Когда дым рассеялся, мы увидели опрокинутое набок орудие. Прислуга второго орудия, чтобы избежать судьбы первого, попыталась утащить свое ору­дие за кирпичный дом. Снова летят гранаты, прислуга бросает орудие и удирает, а несколько человек остаются лежать на земле. Не рассчитав скорострельности нашего орудия, белые опять схватились за колеса своей пушки, но следующие гранаты уложили и этих смельчаков. Вплоть до насту-пления темноты противник больше не пытался спасти орудие.

Тяжелая артиллерия столь же успешно бомбардировала правый фланг противника. Видно было, как белые обозники и пехотинцы в за­мешательстве стали отступать и покинули город. Почему наши не вос-

пользовались этим — трудно объяснить. Скорее всего потому, что не­доставало общего руководства, которое согласовывало бы действия частей.

В связи с наступлением противника в направлении Салдуса наш взвод был послан назад на участок 2-го полка, куда он и явился к 7 марта. Положение на фронте к этому времени значительно ухудшилось. Противник, получив подкрепления, возобновил наступление и 10 марта занял Салдус. У Лиелблидене враг 15 марта внезапно атаковал батарею н штаб полка. Мы едва успели отбросить неприятеля. Волей-неволей пришлось отходить к Яунпилсу. В конце концов создалось впечатление,
что отряды белых действуют повсюду. Положение еще больше ослож­няла вражеская кавалерия, которая действовала на неохраняемом участке между внутренними флангами 2-го и 3-го полков.

В любой момент можно было ожидать нападения конницы, поэтому приходилось все время быть начеку. Артиллеристы были предупреждены действовать в случае нападения хладнокровно и не поддаваться панике. Бои в Москве и в казачьем кольце в Донской области уже приучили нас к неожиданностям.

В ночь с 18 на 19 марта мы узнали, что пала Елгава. Той же ночью командир 3-го полка К- А. Стуцка сообщил, что оставшиеся на этой стороне полки готовятся атаковать Елгаву и что 2-й полк и батарея должны занять исходное положение в имении Ауце.

19   марта под Добеле два наших орудия едва не попали в руки врага. Насколько я помню, эти пушки должны были прикрывать отход 5-й роты. Я решил, что 5-я рота пройдет мимо нас и мы вместе с ней после­дуем за главными силами. Рота ушла своим путем, но я, сидя на крыше дома, так увлекся наблюдением, что спохватился только тогда, когда несколько пулеметов стали поливать нас свинцовым дождем. Мы быстро взяли орудия на передки и рысью двинулись на Кримунас — Ауце вслед главным силам.

Я уже считал, что мы в безопасности, как вдруг у телефонной дву­колки сломалась оглобля. И в тот же самый момент на телефонистов бросились 40—50 кавалеристов. Оставшиеся у двуколки 4—5 телефо­нистов схватились было за винтовки, но тут земля вздрогнула от взрыва картечи, и половина кавалеристов и коней противника, подстреленные, уже извивались на земле. Уцелевшие не стали ждать второго выстрела — они исчезли, как сквозь землю провалились. В несколько минут оглобля была связана, и еще минут через 20—25 мы уже догнали полк.

В три часа дня 19 марта командир 2-го полка получил сообщение командира 3-го полка, что его полк занимает Калнамуйжу к юго-востоку от Ауце. В имении Ауце наши разведчики белых не встретили.

Достигнув Ауце, мы, в соответствии с договоренностью, имевшейся с

3-         м полком, решили занять здесь позиции, а также отдохнуть и дать отдых лошадям. Оставив один батальон для прикрытия на дороге из Ауце на станцию Кримунас, командир батареи Сакенфельд с батареей и другим батальоном вступил в Ауце. Жители сообщили, что белые здесь не появлялись. Почти каждая хозяйка у дверей своего дома раздавала стрелкам хлеб и молоко, бутерброды. Батарея все время находилась за имением. Командир батареи с разведчиками пересек дамбу и выбрал на опушке леса позицию для орудий. Затем командир приказал колонне ехать через дамбу, чтобы установить орудия на выбранном месте и раз­местить батарейный резерв. Однако, как только орудия построились в имении в колонну и передний конец ее въехал на дамбу, нас вдруг стали обстреливать из винтовок и нескольких пулеметов. Началось нечто не­описуемое: лошади падали, сбруя путалась, ящики со снарядами и. ору­дия валились в канавы. Оказалось, что белые, заранее заняв позиции на обочине дороги, выждали, пока мы выедем на открытое место, и затем открыли огонь.

Как только раздались выстрелы, Сакекфельд скомандовал: «Галопом за мной!» — чтобы проехать хотя бы еще несколько сот метров и укрыться за пригорком. Но мы не успели проехать и 20 метров, как не­сколько лошадей упало и пришлось дать приказ снимать орудия с пе­редков, хотя мы и находились под перекрестным огнем неприятеля. Мы с Сакенфельдом взяли на себя обязанности наводчиков и немедленно открыли по ближайшим хуторам и садам огонь картечью и гранатами. Завязалась борьба не на жизнь, а на смерть: мы на открытом месте — белые в укрытии, мы в середине — они повсюду кругом нас, мы застиг­нуты врасплох — они заранее все хорошо подготовили. С ближайшего хутора мы их вскоре прогнали, поэтому уже стало легче, но и теперь мы не могли поднять головы, так как пулеметы по-прежнему осыпали нас градом пуль.

Все же решающий момент белые упустили. Открой они огонь мину­той раньше и целься они лучше — все лошади батареи были бы пере­биты. У нас паника была кратковременной — уже через минуту у каж­дой пушки распоряжался командир: у одной Блумберг, у другой — Сакенфельд, у третьей — я. Однако орудийная прислуга была слишком малочисленной, так как многие артиллеристы укрылись от пуль. Мою пушку пришлось обслуживать втроем — с командиром орудия Спринци- сом и еще одним стрелком, который подносил гранаты. Белые обстрели­вали нас пулями, мы их — гранатами, которые мы посылали прямо в окна, чердаки домов, в сараи — во все те места, откуда раздавались вы­стрелы. В спешке я и не заметил, что под стволом моего орудия устро­ился пулемет батареи. После первого выстрела из орудия пулеметчики прямо-таки одурели от грохота и шапки их полетели, как будто их вет­ром унесло.

Схватка была адской. Белые, не обращая внимания на большие по­тери, держались упорно и о бегстве, казалось, и не помышляли. Тогда я вспомнил, что в одном из ящиков находятся зажигательные снаряды, и немедленно велел принести их. Через десять минут были доставлены четыре таких снаряда. Больше всего нам угрожал сарай, откуда непре­рывно сыпали пулями несколько пулеметов и винтовок. Мы навели ору­дие на этот сарай и открыли огонь. — Теперь-то вам станет жарко, — про­изнес Спринцис. После двух выстрелов сарай был уже в огне. Белых, выбежавших из него, настигли наши пули, остальные сгорели вместе с пулеметами. И тут раздалось громкое «ура!» Оборачиваюсь и вижу: комиссар 2-го полка Бриедис с сотней стрелков бросились на белых.

Бой длился уже довольно долго. Пули беспрестанно отскакивали от щита нашего орудия. Уничтожив сарай, я начал подбирать новую цель. И тут что-то сильно ударило меня в живот, так, что я упал навзничь. Пуля, рикошетируя, вонзилась тупым концом мне в живот, так что острие ее торчало наружу. Пулю тут же вынули, рану перевязали, и я продолжал командовать и подбадривать ребят. Батарейный кузнец Турк на штыке приташил двух немцев, говоря: «Эти — возмещение за вашу рану».

Между тем противник, несмотря на свои большие потери и безвыход­ное положение, не сдавался, а начал отстреливаться еще яростнее. Моя

рана сильно разболелась, и двое пулеметчиков увели меня с поля боя.

Бой продолжался часа три, до тех пор пока части полка во главе с командиром и комиссаром не охватили противника с флангов. Мощным ударом белые были разбиты, оставшиеся в живых бежали. Наши захва­тили несколько пулеметов и много другого военного имущества.

Благодаря хладнокровию артиллеристов была спасена не только ба­тарея, но и обоз полка, ехавший позади батареи. На батарее 6 человек были тяжело ранены, 12 лошадей убиты и многие ранены. Несколько лошадей оборвали постромки и разбежались, так что орудия дальше пришлось тащить четырем лошадям, а снарядные ящики — трем.

Двигаться следовало через Калнамуйжу, но разведчики полка до­несли, что белые уже опередили нас там. Поэтому, взяв проводников, мы всю ночь брели по лесным дорогам. Под утро мы пересекли желез­ную дорогу Шяуляй — Елгава и выбрались из мешка. У Элеи мы сде­лали привал, чтобы отдохнуть, на всякий случай выставив на позиции два орудия. Белых долго ждать не пришлось. Нас стал обстреливать их бронепоезд. Непрерывные бои и трудное маневрирование совершенно замучили нас, поэтому особенного сопротивления мы белым не оказали. Задержав на время их продвижение, мы отправились в сторону Бауски. Поскольку я был ранен, пришлось ехать в Ригу лечиться, и поэтому само отступление в Бауску я описать не могу...

В Риге я выздоровел и на батарею выехал в середине мая, незадолго до падения Риги. Батарея вместе с 8-м латышским полком действовала южнее Бауски, в районе Кеменай у реки Мусы.

После падения Риги мы все время отступали на восток. В батарее было несколько случаев дезертирства. Между прочим, исчез батарейный старшина. В связи с отступлением слышны были недовольные пересуды по поводу того, почему мы отступаем, почему нам не шлют подкреплений, так как одни латышские стрелки не могут сдержать несколько немецких дивизий. Я старался разъяснить, что сейчас иного выхода нет, так как все резервы поглощают Восточный и Петроградский фронты, и прихо­дится отступать, чтобы занять лучшие позиции, где можно было бы обо­роняться.

Поскольку белые гнались за нами не слишком усердно, то отступали мы потихоньку. На некоторое время мы даже утратили связь с пехотой, но это нас не особенно тревожило. Никаких серьезных событий в это время не было.

Вначале июня мы остановились и заняли позиции на участке 10-го латышского полка в окрестностях Рудзеты, в 21 км северо-западнее мес­течка Прейли.

Вскоре после нашего отступления в Латгалию, а именно 7 июня около 12 часов, белые со стороны Пелши атаковали Виймани, а со сто­роны леса — Лоцупы. Поскольку в это время в 10-м полку было всего около 120 штыков, да и те были разбросаны на широком фронте, ма­ленькая группка стрелков, находившаяся в Виймани, уже начала от­ступать к Рудзеты. Однако огонь батареи вскоре отогнал противника численностью до 80 штыков и 130 кавалеристов, и прежнее положение было восстановлено.

Один взвод батареи был размешен на правом фланге полка, непода­леку от штаба полка, а наблюдательный пункт — на опушке леса на крыше сарая. Вечером 7 июня часов около 8 я пришел в батарейную канцелярию в районе расположения 2-го взвода. Вдруг прибегает запы­хавшийся командир взвода Блумберг и докладывает, что в леске восточ­нее Рудзеты якобы появились белые. Я был очень удивлен этим, так как наблюдатель не заметил ничего, а, во-вторых, перед леском в окопах на­ходились части полка. Пробраться незамеченным в лесок, в ТЫЛ наших

частей, противник, казалось, никак не мог.

Я велел Блумбергу сейчас же отправиться ко взводу, так как там не 'было ни одного командира, а сам пошел на наблюдательный пункт.

Смотрю в лесок, но ничего подозрительного не замечаю. Все же ин­стинкт удержал меня от того, чтобы углубиться в него. Я велел взять пулемет, и мы направились в сторону по дороге, ведущей вдоль опушки леска. Пулемет я установил между опушкой и передовыми позициями так, чтобы всякое движение в сторону леса оказалось в поле наблюде­ния. Вернувшись на наблюдательный пункт, я, не зная еще, что в лесу действительно спряталось до 100 белых с 5 6 пулеметами, позвонил в штаб и попросил прислать взвод стрелков, чтобы прочесать лесок.

Артиллерийский взвод стоял метрах в 400—500 от опушки. В ожи­дании стрелков я вышел на дорогу, которая отделяла батарею от леска. Рядом со мной встали командир полка, комиссар батареи и другие, которые пришли посмотреть, как стрелки будут пугать «ворон», которые «нагнали страху» на артиллеристов.

Стрелковый взвод, действительно не рассчитывая встретить в леске белых, двинулся туда с винтовками за плечами. До леска оставалось еще метров двести, как оттуда раздался треск яростной пулеметной и ружейной стрельбы и крики «ура». Одна пуля оцарапала мне щеку, другая — пальцы руки. Мы разбежались кто куда. Я успел крикнуть Блумбергу, чтобы он укрылся за щитом орудия и приготовил картечь. Сам я бросился к орудиям, так как белые уже пошли в атаку. Первый выстрел картечью сразу остановил белых, после второго они бросились обратно в лесок. Мы ударили по леску гранатами так, что только щепки полетели.

Между тем комнадир батареи Сакенфельд под градом пуль (он нахо­дился всего метрах в 70—80 от противника) поскакал на коне ко 2-му взводу, находившемуся на пригорке у костела, и приказал взводу также открыть огонь. Попав под перекрестный огонь артиллерии, белые по­бросали пулеметы и винтовки и пустились наутек. Только наш кавале­рийский эскадрон «проспал» — в противном случае все бежавшие бе­лые попали бы в плен. Эскадрон находился к востоку от деревни Ло- цупы, на опушке леса. Белые пробежали мимо эскадрона, назвавшись

4-      й ротой 10-го полка. Кавалеристы поверили им и позволили беспрепят­ственно перейти речку и исчезнуть в лесу.

Некий телефонист, освобожденный из плена, рассказал, что белые собирались ночью напасть на батарею, чтобы захватить пушки. Каким путем они пробрались в лесок, неизвестно.

Не прояви батарейцы такой выдержки, белые прорвали бы фронт и нанесли бы тяжелый урон также соседним частям. Теперь же они сами были разбиты и отступили на 16 км — к станции Аташиене (Борхи)...

В дальнейшем в Латгалии более или менее серьезных боев почти не было. Мы ходили косить сено в нейтральную зону. Здесь, в Латгалии, мы отпраздновали первую годовщину со дня создания батареи. На­шелся специалист, сваривший пиво, мы зарезали двух свиней и зажа­рили их, так что праздник получился замечательный. Мы вспоминали минувший год, пройденные нами сотни и тысячи километров, победы и неудачи. Лишь поздней ночью умолкли песни и танцы.

День за днем проходили спокойно. Лишь изредка раздавался где- нибудь посвист пущенного белыми снаряда. Батарея даже не отвечала, чтобы не выдать местонахождение пушек.

Однажды (кажется, в августе) пришлось пустить в ход два орудия, чтобы помочь стрелковому батальону овладеть какой-то деревней на холме. Белые занимали здесь выгодные и замаскированные позиции и наносили полку чувствительный урон. С двумя орудиями мы подъехали ночью совсем близко к деревне и, как только забрезжил рассвет, от­крыли такой огонь, что, по-моему, белые и по сей день еще его вспоми­нают. После того как мы обстреливали белых в течение получаса, батальон пошел в атаку и уже не встретил никакого сопротивления. Бе­лые, захватив с собой раненых и убитых, бежали. Лишь подбитый пуле­мет и лужи крови свидетельствовали о причиненных нашим огнем по­терях.

Осенью Латышская дивизия, освободившись от примазавшихся и чуждых элементов, в качестве ударной группы была направлена против Деникина, который уже занял Курск и. продвигаясь к Москве, угрожал Орлу и Туле.

начальник команды разведчиков

Рижского отдельного коммунистического батальона

позднее — командир батальона

ВОСПОМИНАНИЯ о БОЕВОМ ПУТИ РИЖСКОГО ОТДЕЛЬНОГО КОММУНИСТИЧЕСКОГО БАТАЛЬОНА

В 1919—1920 ГГ.

Широким массам трудящихся и молодежи почти ничего или очень мало известно о Рижском коммуни­стическом батальоне, который в кро­вопролитных боях с врагами Совет­ской власти с честью пронес свое боевое красное знамя от седой Риги до Севастополя. В некоторых газе­тах, в брошюрах по истории латыш­ских стрелков, а также в книге «Latvju revolucionarais strelnieks»

(«Латышский революционный стре­лок»), изд. «Прометей», 1934 г., ко­миссар бывшего 5-го латышского стрелкового полка Борис Звайгзне написал несколько страниц о Риж­ском коммунистическом батальоне.

Первый комиссар батальона Симан Бергис в своей статье «Возвращай­тесь скорее обратно!» (в журнале «Celtne») также вспоминает о бое­вых делах Рижского коммунистиче­ского батальона на Бауском фронте, однако в этой статье не упомянуты многие коммунары, активно участ­вовавшие в боях. Поэтому я как уча­стник гражданской войны и созда­ния Рижского коммунистического батальона, занимавший все время

командные посты (начальник команды пешей разведки, затем командир роты, батальонный адъютант, командир батальона и временно исполня­ющий обязанности командира 5-го латышского стрелкового полка), счи­
таю своим долгом написать воспоминания об отдельных боевых эпи­зодах.

Рижский коммунистический батальон был создан под непосредствен­ным руководством ЦК КПЛ в последние дни марта 1919 года. В него добровольно вступили коммунисты, беспартийные активисты, советские работники, рабочие. Батальон был укомплектован в Исполнительном комитете Рижского городского Совета рабочих депутатов и 28 марта собрался в Старой Гертрудинской церкви. Вначале он состоял из трех взводов пехоты, которые, получив пополнение, образовали на фронте три стрелковые роты, команды конной и пешей разведки, пулеметную команду и команду связи, а также хозяйственный и санитарный отряды; всего в составе батальона было более 300 человек. Командовал им Бо­рис Казак, заместителем его был Ансис Шенынь — один из первых красных офицеров, окончивший в Петрограде командирские курсы. Ко­миссаром батальона был любимец всех стрелков — Симан Бергис, пред­седатель Исполнительного комитета Рижского городского Совета рабо­чих депутатов, секретарь Рижского городского комитета партии, член правительства Советской Латвии и ЦК КПЛ, писатель, член Коммуни­стической партии с 1903 года. Первой ротой командовал Артур Рашма- ков, второй — Витенберг, третьей — Янис Грузитис; начальником кон­ной разведки был Екаб Мурниек, начальником команды связи — Юлий Крастынь, начальником пулеметной команды — Петерис Дзегузе, на­чальником пешей разведки — Фрицис Крусткалн, позднее ■— батальон­ный адъютант, а затем командир батальона.

В санитарном отряде было несколько женщин, в том числе жена помощника командира батальона Шеныня, санитарка Эглите и др. В пулеметной команде также было несколько женщин, фамилии которых я запомятовал, помню только одну — Отилию Лайвиню из Икшкиле. Бесстрашный дух этих борцов и их беспредельная преданность Комму­нистической партии и Советскому правительству вечно будут жить в па­мяти новых поколений, которым они послужат примером в борьбе за окончательную победу коммунизма. Добровольно вступили в батальон и боролись на разных фронтах также некоторые члены Совета рабочих и безземельных Ирлавской волости (Янис Зиринь, Густав Старпинь, Карл Лиепа, Янис Озол и др.).

КОММУНИСТИЧЕСКИЙ БАТАЛЬОН ПО ПУТИ НА ЕЛГАВСКИИ ФРОНТ

29   марта 1919 года после полудня Коммунистический батальон с вы­соко развевающимся красным знаменем впереди, под звуки боевых пе­сен прошел по улицам Риги к понтонному мосту и, перейдя через него, по Рижско-Елгавскому шоссе направился на фронт. Погода стояла скверная: моросил дождь, улицы, мост и шоссе были грязными. Жители Риги, услышав звуки боевых песен, бросались к окнам, толпились в во­ротах домов, останавливались на тротуарах. Некоторые сердечно прово­жали нас, махали вслед, желали успеха в обороне города, кое-кто гля­дел в нашу сторону с перекошенным от злобы лицом.

Газета «Циня» в номере за 2 апреля опубликовала такое приветст­вие нашему батальону от коммунистов II района Риги:

«Привет 1-му боевому отряду рижских коммунистов! Мы, коммуни­сты второго района, собравшиеся в воскресенье, 30 марта, для несения службы по охране Риги, шлем 1-му Рижскому боевому коммунистиче­скому отряду сердечные приветствия. Вы сформировались из лучших наших товарищей и ушли из Риги, чтобы выступить против наемных контрреволюционных помещичьих банд, которые хотят повергнуть в рабство освобожденный рабочий класс Латвии. Идя в бой, высоко дер­жите красное знамя коммунизма. Мы с вами в этой борьбе.

Коммунисты второго района».

Батальон направлялся на фронт, против врага, однако никто как следует не знал, где этот враг фактически находится, какие у него силы и вооружение. Поэтому уже за Олайне, перейдя мост через Мису, мы стали осторожными, ибо в любую минуту возможно было столкновение с вражескими частями. Оставив свой транспорт в тылу, стрелки, сойдя с шоссе, развернулись в цепь по обеим сторонам шоссе и железной до­роги. Продвинувшись до Ценаской корчмы и железнодорожной стан­ции, мы неожиданно увидели, что по железнодорожному полотну на нас движется бронепоезд немецкой «железной» дивизии, который, заметив нас, открыл ураганный огонь из всех пулеметов. Бронепоезд прорвался сквозь нашу цепь, стрелки же, развернув правый фланг цепи в сторону железнодорожной линии, открыли сильный ружейно-пулеметный огонь по амбразурам бронепоезда Одновременно команда конных разведчи­ков с взрывчаткой поспешила в тыл бронепоезду, для того чтобы взор­вать железнодорожное полотно и тем самым отрезать бронепоезду путь к отступлению на Елгаву. Враг, видя смелость и находчивость наших стрелков, готовых окружить и уничтожить его, отступил в направлении Елгавы. Использовать артиллерию в условиях леса он не мог. Мы не понесли никаких потерь. Перестроившись, батальон осторожно, выслав вперед разведчиков, двинулся дальше в сторону Елгавы. Вдруг почти что на самом правом берегу реки Иецавы мы столкнулись с немцами из «железной» дивизии. Стремительной атакой мы отбросили противника на левый берег за железнодорожный и гужевой мосты.

БОЙ НА БЕРЕГАХ ЛИЕЛУПЕ

Вечером 30 марта наш батальон пересек шоссе и свернул направо; через лес, лежавший между Калнциемом и Елгавой, мы направились к

Лиелупе. Продвигаясь в темноте по лесу, мы встретили подразделения

какого-то (вероятно, 10-го) латышского стрелкового полка, которые дви­гались в том же направлении. По полученным сведениям, противник должен был находиться где-то недалеко от Лиелупе.

Ранним утром 31 марта наш батальон совместно с подразделениями 10-го латышского стрелкового полка атаковал позиции «железной» ди­визии и отбросил немцев с правого берега Лиелупе на левый. Ввиду того что лед на реке был непрочным, мы не стали переправляться по

пятам врага через реку, а заняли позиции на самом берегу реки в районе Кишского монастыря. Первого апреля во время перестрелки на берегу Лиелупе геройской смертью погиб первый коммунар нашего батальона, бывший член Совета рабочих и безземельных Ирлавской волости Янис Зиринь. Вражеская пуля, настигнув его в окопе, попала ему в голову. Несколько стрелков было легко ранено.

Наш погибший товарищ Янис Зиринь был доставлен в Ригу и 6 ап­реля похоронен с большими воинскими почестями на кладбище стрел­ков (Братском кладбище). По словам очевидца К- Мункевича, в похо­ронной процессии участвовал весь рижский гарнизон, партийные и проф­союзные организации, многие жители города.

НА ПОЗИЦИЯХ У ШОССЕ РИГА—ЕЛГАВА И БЛИЗ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫХ МОСТОВ ЧЕРЕЗ ИЕЦАВУ

Через несколько дней Коммунистический батальон занял важные по­зиции на правом берегу реки Иецава, охраняя дороги на Ригу. На этом важнейшем участке фронта, отделявшем нас от частей вражеской «же­лезной» дивизии, протекала река Иецава, на обоих берегах которой имелись окопы, сохранившиеся со времени мировой войны. В течение полутора месяцев Коммунистический батальон вел успешные позицион­ные бои с врагом на самых подступах к Елгаве — в семи километрах от нее. За это время батальон получил из запасного полка 1-й латышской дивизии, 1-й Рижской рабочей роты и 4-й отдельной коммунистической роты 200 человек пополнения. Это позволило сформировать его в пол­ном составе — преобразовать взводы в роты, пополнить различные команды и подразделения. В начале второй половины апреля сам ба­тальон был переименован в Рижский отдельный коммунистический ба­тальон. В нашем батальоне теперь было около 500 человек и сильная пулеметная команда.

Занимая позиции на берегу Иецавы, когда часть стрелков и пулемет­чиков становилась на указанные места, два пулеметчика тянули через открытую площадку на позиции своего «максимку». Заметив их, враг открыл из пулеметов такой сильный огонь, что наши парни, не выдер­жав «бани», бросили свой пулемет шагах в тридцати, а сами прыгнули в траншеи. Увидев это, две девушки-пулеметчицы выскочили, схватили пулемет и стянули его в траншею, причем вражеские пули не косну­лись их. Стрелки были так посрамлены, что им некуда было деться: все смеялись и издевались над их трусостью, хвалили отважных женщин. К сожалению, в моей памяти не сохранились фамилии ни трусов, ни само­отверженных пулеметчиц.

В дальнейших боях большая часть пулеметчиц, особенно те, кто ис­полнял обязанности первого номера, либо погибли геройской смертью, либо, тяжело раненные, были эвакуированы в тыл и обратно не верну­лись.

В середине апреля оживилась деятельность разведчиков, не прекра­щавшаяся ни днем, ни ночью: нужно было нащупать все дневные и ноч­ные вражеские сторожевые посты, отметить на карте их расположение,

определить время смены часовых, установить местонахождение наблю­дательных пунктов и батарей вражеской артиллерии, количество враже­ских сил, разведать охрану железнодорожных и шоссейных мостов в ночное время, для того чтобы враг не мог незаметно для нас сконцент­рировать свои силы вблизи мостов и перейти ночью в наступление. Па­водок на небольшой речке Иецаве не давал нам возможности незаметно перебраться под покровом ночной темноты на вражеский берег и за­хватить в плен или уничтожить противника. Вражеские тылы мы раз­глядывали и с верхушек высоких деревьев, если только кроны их были достаточно густыми. У немцев за обоими мостами стояли пулеметы, ог­нем которых они отбивали наших разведчиков во время их ночных опе­раций у мостов.

Немцы, убедившись, что Коммунистический батальон прочно пере­крыл все главные дороги на Ригу и что нас никаким огнем назад не сдвинуть, прибегли к отравляющим газам (фосгену), надеясь, что это им поможет. 10 или 12 апреля после полудня противник, бронепоезд ко­торого незаметно под прикрытием лесочка подкрался к нашим пози­циям, открыл ураганный огонь из орудий бронепоезда и ближайших ба­тарей снарядами с отравляющим газом, сначала по нашей передовой линии, а затем, перенеся волны артиллерийского огня в тыл, накрыл штаб батальона, санитарную часть и обоз, которые расположились в Ценаской корчме. Кое-кто из санитаров и обозных, для того чтобы из­бежать отравления, не одевая противогазных масок, бросился бежать по шоссе в направлении Олайне.

В это время враг перенес огонь и вперед, а наши, спасаясь бегством, попали в новую газовую волну и отравились. Было несколько жертв, кое-кого доставили в Ригу, в госпиталь. В то же время стрелки, нахо­дившиеся на передовой линии, тотчас же после первого залпа надели противогазные маски и во время обстрела передовой вылезли даже пе­ред окопами в сухую посеревшую траву и поэтому не понесли никаких потерь. Те же, которые находились у железнодорожного моста, надев противогазы, открыли огонь по амбразурам бронепоезда. Уже при вы­ходе из Риги весь батальон был снабжен противогазами, которые весьма пригодились.

Таким образом, большие надежды немцев, несмотря на великий шум, не оправдались. Когда после окончания газовой атаки мы, не­сколько разведчиков, прибыли с передовой в штаб батальона, то уви­дели, что здесь натворили немецкие снаряды. Все пространство вокруг Ценаской корчмы выглядело как перепаханное поле. На следующий день вся хвоя на соснах близ штаба батальона и у позиций стала бу­рой, как беличий хвост.

Справа от нашего батальона на позициях стояла 2-я латышская стрелковая бригада под командованием Паула Матисона, а также ка­кая-то часть (полк или более крупная), которая была по своему составу интернациональной. Слева от нас стоял 3-й латышский стрелковый полк.

Незанятые участки фронта каждую ночь охраняла часть наших раз-, ведчиков. Вооруженные ракетницами и ракетами, разведчики передвига­лись каждый на своем участке незанятых позиций и то здесь, то там

через каждые 20—25 минут выпускали ракеты, для того чтобы ввести в заблуждение противника и заставить его думать, что весь фронт занят. Ракет было мало, поэтому мы их экономили; у немцев же их хватало, и они непрерывно освещали ими свои позиции и реку. Часто случалось,, что в темноте, когда погасала наша ракета, разведчики, охранявшие не­занятые позиции, передвигаясь, попадали в залитые водой волчьи ямьи вырытые еще во время мировой войны.

ПЕРВОЕ МАЯ НА НАШИХ ПОЗИЦИЯХ

Подошло 1 Мая — день солидарности трудящихся всего мира. Как же встретил и провел этот праздник Коммунистический батальон? На­кануне 1 Мая из Риги нам прислали духовой оркестр и целый пакет первомайских прокламаций на немецком языке, которые надо было пе­редать солдатам «железной» дивизии. Прислали нам и подарки от Ком­мунистической партии Латвии и Советского правительства.

Предмайский вечер был на редкость красивым, тихим и сравнительно теплым. После захода солнца' начались переговоры с немцами о пре­кращении огня на 1 Мая и о встрече воюющих групп в нейтральной полосе на железнодорожном мосту. В тихую погоду мы со своих пози­ций вполне могли переговариваться с немцами через Иецаву, так как расстояние до их окопов было небольшим. Тем не менее успешно завер­шить переговоры с немцами в этот вечер не удалось, так как немецкие командиры не разрешили своим солдатам встретиться с коммунистами и заявили, что огонь не прекратят.

Наши разведчики принесли после обеда из обоза колокол с какого-то кладбища в тылу. По собственной инициативе мы решили использовать этот колокол, для того чтобы позлить немцев в первомайскую ночь и отзвонить им за упокой. Можно было предположить, что немцы, услы­шав ночью колокольный звон с наших позиций, откроют артиллерий­ский огонь, не исключено, что и снарядами с отравляющими газами, думая, что мы идем в наступление. Мы облюбовали себе пустые окопы между позициями нашего батальона и 3-го латышского стрелкового полка. У кавалеристов достали пустой мешок, которым обвязали коло­кол, к толстому сосновому суку прикрепили проволоку, для того чтобы подтянуть его, а второй конец проволоки протянули в окопы. Вечер был так тих, а немецкие позиции настолько близки, что малейший шум на нашей стороне мог привлечь внимание противника и стать причиной ненужного в первомайский вечер обстрела. Мы осторожно сняли с коло­кола мешок и стали ждать полуночи. Нас было трое (имен двух стрел­ков я уже не помню). Напротив нашего колокола на стороне против­ника находилась разрушенная кирпичная фабрика, труба которой оста­лась невредимой. На наших, а также и на немецких позициях вечером и ночью было хорошо слышно, как в Ценаской корчме оркестр играет «Интернационал» и другие революционные песни. Санитарки и солдаты обоза пели. Сначала немцы внимательно слушали нашу музыку — лишь кое-где раздавались редкие выстрелы; затем по приказу своих команди-

ров немецкие дозорные, насадив на штыки винтовок пустые консервные банки, стали кричать и грохотать пустыми банками, поднимая страш­ный шум всякий раз, как только раздавалась музыка нашего оркестра, для того чтобы их солдаты не могли слушать большевистскую музыку и песни. Когда противник стал мешать нашим и своим слушать музыку, мы начали в промежутках звонить в кладбищенский колокол. Немцы, не ожидавшие этого, перестали шуметь и стали слушать. Как только они снова поднимали шум, опять звонил колокол.

Наконец рядом с кирпичной фабрикой прозвучала громкая команда: «Feuer!», а за ней последовал артиллерийский огонь в направлении ко­локола. Стреляла скрытая за ближайшим леском батарея. Позиции, ко­торые занимали мы втроем, защищали толстые сосны, а через наши го­ловы в окопы летели сосновые ветки, верхушки деревьев, песок, копоть от выстрелов. Поднялась такая пыль, что мы уже подумали, не пустили ли на нас газы. Осторожно просунув палец под противогазную маску, мы слегка вдохнули воздух — оказалось, что газов нет. Время от вре­мени, когда артиллерийский огонь стихал, мы опять позванивали. Немцы снова начинали обстрел. Только под утро мы ушли в расположение ба­тальона. Весь батальон смеялся над немцами, которые всю ночь напро­лет целой батареей палили впустую.

Утром 1 мая, после шумной ночи, под руководством комиссара ба­тальона Симана Бергиса продолжались переговоры с немцами относи­тельно встречи на железнодорожном мосту для передачи первомайских листовок. Но и сейчас переговоры были вначале неудачными, однако позднее, часам к десяти, немцы сообщили, что их офицеры согласны раз­решить встречу при условии, что с каждой стороны в ней будут участ­вовать по три невооруженных человека. Но кто же пойдет первым на такую встречу со столь вероломным врагом? Добровольно вызвались два разведчика во главе с начальником команды Ф. Крусткалном. До того как двинуться по открытому полю к немцам, мы перетащили к мосту пулемет, положили каждый в карман шинели по паре ручных гра­нат, а я спрятал в правом рукаве шинели браунинг, левой рукой под­хватив большой пакет с прокламациями. Мы договорились с пулеметчи­ками, что они будут готовы каждую минуту открыть огонь в случае, если коварный враг попытается утащить нас через мост к себе. Нас в таком случае все равно ждала смерть. На виду у немцев мы вылезли из своих окопов, оставив винтовки, и двинулись все втроем в шахматном порядке через поле к мосту. Когда мы приблизились к мосту, навстречу нам с другой стороны вышли трое здоровенных высоких немцев с блек­лыми, как будто стеклянными, глазами. Мы поздоровались, поздравили их с 1 Мая и вручили первомайские воззвания; затем мы повернули в сторону своих позиций, а немцы — в свою сторону. Не успели мы отойти от них на несколько десятков шагов, как враг открыл по нам пу­леметный огонь. К счастью, рядом была волчья яма, полная воды. Двое разведчиков сразу бросились в эту яму, а я — в канаву у железнодо­рожной насыпи, где тоже была вода. Наш пулемет открыл огонь, немцы отвечали ему и обстреливали одновременно нас, так что мы не имели возможности оторватьЬя от противника. Небольшая кривизна железно­
дорожной насыпи мешала обстреливать меня. Наши не прекращали огонь в течение всего дня, для того чтобы не дать немцам подобраться и прикончить нас. Лишь с наступлением вечерних сумерек нам удалось незаметно оторв'аться от врага. Намокшие, голодные, в сапогах с отор­ванными подметками и в порванных шинелях, мы добрались наконец до своих позиций.

Первомайское боевое задание было выполнено без потерь. На сле­дующий день никаких особенных военных действий не предпринималось ни с одной, ни с другой стороны. Однако нас все же интересовал вопрос, где сидел вражеский артиллерийский наблюдатель, который так энер­гично командовал вечером накануне 1 мая и находился где-то совсем неподалеку от нас. Для того чтобы узнать это, пятеро наших разведчи­ков забрались в окопы, пустовавшие еще с 1 мая, и под прикрытием леса, заслонявшего нас от противника, с помощью биноклей стали де­тально изучать противоположный участок фронта «железной» дивизии. Мы долго наблюдали за развалинами кирпичной фабрики, и особенно за трубой, в которой имелось круглое отверстие, обращенное в нашу сторону, пока не заметили, как там мелькнуло лицо наблюдателя. Мы все впятером, устроившись в окопе поудобнее, положили на упор вин­товки; по команде раздался залп в направлении отверстия в трубе •— и лицо наблюдателя исчезло. Дальнейшее наблюдение подтвердило, что артиллерийский наблюдатель в трубе больше не появлялся.

Стремясь причинить врагу по возможности больший ущерб, главным образом в живой силе, и для того чтобы внушить ему почтение к нам, наши разведчики появлялись там, где противник их не ждал. Так, в один прекрасный день, числа 10 мая, изучая незанятый участок между нашим батальоном и 3-м латышским стрелковым полком, рас­полагавшимся правее нас, наши разведчики увидели, что на самом берегу Иецавы 10—15 немецких солдат сколачивают мостки из при­несенных досок, обтесывают длинные колья и собираются перепра­виться на нашу сторону. Немцы работали усердно — без шине­лей, побросав даже на них свои ремни. Рядом с работавшими был установлен пулемет, другой стоял на крыльце каменного дома, без единого человека прислуги, так как все работали. Мы разглядывали этот лакомый кусок, лежавший у нас под самым носом, но, к несчастью, у нас не было с собой ни одного пулемета — только винтовки и ручные гранаты. Как в этих обстоятельствах причинить побольше ущерба про­тивнику? Послать к своим за помощью, чтобы явились с пулеметом? — Довольно далеко, немцы пока могут прервать работу. Забросать грана­тами? — Немного далековато. Мы устроились в окопе, оставшемся от первой мировой войны, положили на упор винтовки и взяли на мушку каждый «своего» немца. Раздался залп — три вражеских солдата оста­лись на месте, один, тяжело раненный, пополз, немилосердно вопя. Остальные удрали за кирпичную фабрику, побросав на берегу шинели, пулемет, убитых и раненого. Мы продолжали интенсивно обстреливать каждого, кто появлялся из-за угла здания, для того чтобы увезти бро­шенный немцами пулемет; одновременно мы не подпускали немцев к
пулемету, который стоял на крыльце, обезопасив себя таким образом от вражеского пулеметного огня. Из-за угла соседнего дома по нам ударил третий пулемет. Мы продолжали обстреливать немцев, а те — нас. Бу­дучи не в состоянии заставить нас замолчать, противник открыл артил­лерийский огонь. Наша батарея ответила — началась артиллерийская дуэль, так как наши, не зная истинных причин, полагали, что противник готовится к наступлению. Лежа в окопах и прячась за толстыми соснами, мы наблюдали за врагом и время от времени постреливали в его сто­рону. Когда артиллерийский бой кончился, мы отправились назад, в свой батальон, и давай все вместе насмехаться над солдатами из «же­лезной» дивизии, которые стреляют «из пушек по воробьям». У нас не было никаких потерь, а противник оставил на берегу реки три трупа и одного тяжело раненного; другие потери мы определить не смогли.

Числа 16 мая Коммунистический батальон на позициях сменили мо­билизованные и присланные из Риги резервисты старших возрастов при­зыва, боеспособность которых нам показалась невысокой. Не хотелось нам покидать фронт, но, с другой стороны, привлекала возможность провести несколько дней в Риге. В Риге мы пробыли два дня, получили небольшое пополнение — человек 70 из рижских учреждений.

17    мая Рижский отдельный коммунистический батальон был пере­именован в 3-й батальон 5-го латышского стрелкового полка. Однако фактически ничего не изменилось: батальон действовал самостоятельно, да и командный состав остался тот же.

ПО ДОРОГЕ НА БАУСКИЙ ФРОНТ

Не успели мы толком осмотреть Ригу, как батальон получил приказ фронта: 18 мая вместе с 8-м латышским стрелковым полком пере­правиться через реку Мемеле и ударить на Бауску по правому берегу Мусы. Однако батальон находился еще в Риге. Командование фронта обещало доставить нас на новые позиции на автомашинах, но мы их во­время не получили. После полудня 18 мая мы двинулись на фронт пе­шими и к ночи достигли местечка Иецава, откуда, немного отдохнув, пошагали дальше. Мы двигались цепью- впереди — разведчики, на флан­гах — конная команда. По данным штабных работников Видземско- Курземского фронта, противник должен был находиться за местечком Иецава, у имения Вецсауле. Мы прошагали полдня и целую ночь, очень устали, но противника не обнаружили. Только следующим утром на рас­свете наши разведчики наткнулись на вражеские дозоры.

Ввиду того что мы выступили из Риги 18 мая, мы никак не могли вступить в бой с противником в указанное приказом время — 18 мая Приказ о наступлении вследствие задержки нашего батальона был про­длен до утра 19 мая. В спешке мы выступили из Риги без достаточных запасов снаряжения, которое командование фронтом обещало выдать нашему представителю Лаздыню, оставленному для этой цели в Риге. Наши разведчики ранним утром 19 мая встретили противника и пресле­
довали его по пятам, выбив за реку Мемеле. Подоспевшие стрелковые роты форсировали реку кто как мог — кто вплавь, а кто на лодках, ко­торые доставили с противоположного берега конные разведчики и мест­ные жители.

Части «железной» дивизии располагались в Брунаве, Гренцтале, Це- рауксте и окрестных лесах, но главным логовом врага была Бауска, которую нам предстояло взять. Наш батальон стремительным броском, не встретив серьезного сопротивления со стороны противника, занял имение Гренцтале, хутор Рудзини и стал преследовать врага, пытавше­гося закрепиться за рекой Муса. Слева от нас дрался 8-й латышский стрелковый полк, на участке которого происходили ожесточенные артил­лерийские бои, горело несколько деревень и хуторов, в том числе литов­ская деревня Кеменай; справа действовал 98-й полк, который в свое время не был как следует сформирован и плохо оборонял наш правый фланг. Ранним утром 20 мая наш батальон после ожесточенных боев за­нял имение Церауксте и окрестные хутора. Подразделения «железной» дивизии бежали из Церауксте с такой поспешностью, что в панике бро­сали даже оседланных лошадей и прочее имущество. В наши руки по­пали 28 оседланных лошадей, 3 пулемета, винтовки, патроны и другое военное снаряжение. Немцы не успели даже позавтракать и удрали, оставив все на столе.

На Бауском фронте против нашего батальона воевали не только немцы, но и подразделения литовских драгун, с которыми мы столкну­лись в немецком тылу. 20 мая наши разведчики незаметно для врага вышли за Гренцтале через лес и наткнулись в тылу противника у ос­татков какого-то сарая на драгун, направлявшихся на помощь частям передовой линии. Противник сначала не понял, кто его обстреливает с тыла, но затем другие вражеские резервные части, нащупав нас, открыли ио нам пулеметный и артиллерийский огонь. Мы оказались зажатыми с двух сторон, поэтому нам не оставалось ничего другого, как, отстрели­ваясь, отступить оврагами в лес, где мы присоединились к штабу ба­тальона в Гренцтале. Не успели мы отдышаться после похода по враже­ским тылам и высушить свою пропотевшую одежду и портянки, как по­пали под внезапный налет вражеской авиации (10—12 аэропланов) на Гренцтале. Немецкие аэропланы с черными крестами на крыльях летали так низко, что некоторые чуть не застряли между деревьями помещичь­его фруктового сада, а один из них колесами задел скворешню на без­верхой березе по самой середине двора имения. Аэропланы, обстреливая нас из пулеметов и забрасывая гранатами, почти совсем ложились на крыло, для того чтобы вернее попасть в цель. Мы, разведчики и шта­бисты, открыли из-за колонн и углов помещичьего дома огонь, и аэро­планы исчезли в направлении фронта, где были встречены пулеметным огнем с наших позиций. Большого урона налет нам не причинил: была ранена лошадь одного из конных разведчиков, за которым аэроплан гнался в открытом поле, не давая разведчику спрятаться в лес, однако сам разведчик уцелел. Налеты вражеской авиации на наш фронт про­исходили несколько раз, однако, встреченные прицельным пулеметным огнем, самолеты обычно поспешно улетали, не причинив нам ущерба.

21    мая состоялось совещание командиров двух бригад относительно дальнейших действий. Наш батальон должен был в ночь с 21 на 22 мая переправиться через Мусу и уйти в тыл врага. Однако с 22 мая на на­шем фронте началась полоса неудач. 98-му полку было поручено обо­ронять правый фланг и тыл нашего батальона. Полк переправился че­рез Мемеле, а его 4-я рота расположилась в нашем тылу, в местечке Брунава. Небольшого нажима противника 22 мая было достаточно, для того чтобы отбросить 98-й полк назад за Мемеле и выбить 4-ю роту из Брунавы. Таким образом, правый фланг и тыл нашего батальона были оголены, и туда прорвался противник Командир батальона послал в тыл команду разведчиков с заданием занять Брунаву и задержать даль­нейшее отступление 98-го полка. К тому времени, когда разведчики при­были в район Брунавы, местечко уже горело, будучи занято немцами, которые встретили нас в открытом поле огнем пулеметов и бомбометов.

Сначала мы оказались близ местечка, а позднее заняли выгодную позицию на ближайшем кладбище. Попытки противника выбить нас с занятой позиции были тщетными. Когда мы занимали позицию на клад­бище, нашим глазам открылась неприятная картина: охранявшие наш правый фланг солдаты 98-го полка, теснимые противником, в панике бросались в Мемеле, кто с оружием, а кто и побросав его, или бежали в тыл в направлении Скайсткалне. Наши попытки задержать бегущих
солдат и присоединить их к своей команде оказались безуспешными. Ос­новной нашей задачей в настоящий момент было, блокируя Брунаву, не допустить немцев в тыл батальона. Мы выслали разведчиков к своему батальону, а также на хутора и холмы близ Брунавы, для того чтобы враг не напал на нас неожиданно. Одновременно и противник послал своих разведчиков атаковать трех наших невнимательных разведчиков, расположившихся близ хутора у подножья холма. Начальник команды разведчиков заметил это со своих позиций, и, для того чтобы обратить внимание наших разведчиков на грозящую им опасность, мы открыли по немцам огонь. Наши кинулись обратно, немцы превосходящими си­лами — за ними, мы со своих позиций бросились на помощь своим и столкнулись с противником на большаке, поросшем с обеих сторон большими березами. В этой стычке с нашей стороны погиб отважный разведчик Майзитис; тело его мы увезли и на следующий день похоро­нили на Скайсткалнском (Шенбергском) кладбище. Немцы были пьяны и бежали прямо на наши штыки и взрывы гранат, поэтому их потери были весьма велики. Все послеобеденное время и ночь мы провели на кладбище, отражая попытки врага приблизиться, в ожидании своего батальона, который до утра 23 мая стоял на своих прежних позициях и по приказу командира бригады начал отступать вместе с 8-м латыш­ским стрелковым полком на новые позиции в районе Скайсткалне. На правом фланге находилась команда разведчиков, а где-то правее в сто­рону Иецавы дрался Латышский кавалерийский полк. Не зная еще

о  падении Риги, санитарная часть батальона утром 22 мая направила туда на излечение нескольких раненых стрелков в сопровождении сани­тарки Шенынь. О дальнейшей судьбе их и санитарки Шенынь никаких сведений получить больше не удалось. Следует полагать, что все они погибли геройской смертью от рук убийц.

Ввиду того что Рига пала, ожидавшиеся снаряжение и боеприпасы не прибыли; это вызвало большие затруднения и волнение в батальоне. Связи с бригадой не было, фронт развалился. На новых позициях ко­миссар батальона собрал партийное собрание, для того чтобы обсудить создавшееся положение: он очень резко осуждал неумелость командова­ния фронта, особенно ругал предателя Мангула и некоего Калныня — провокатора, пробравшегося в штаб фронта и действовавшего в каче­стве шпиона. Настроение у стрелков батальона было плохим.

Под вечер 25 мая какой-то местный крестьянин, возвращавшийся из Яунелгавы, сообщил, что в нашем тылу главная Яунелгавская дорога через лес занята противником. Сначала мы думали, не провокация ли это. Посылать так далеко разведчиков и ждать было уже поздно. Со­брались мы все командиры и обсудили, что делать. Решено было вече­ром, с наступлением темноты, собрать колонну на дороге; была органи­зована небольшая ударная группа, в которую вошли командиры Симан Бергис, Борис Казак, Ансис Шенынь, Фрицис Крусткалн и другие; мы привели в боевую готовность последние ручные гранаты. Ударная группа, находившаяся во главе батальона, продвигалась в темноте при­дорожными канавами в направлении Яунелгавского леса. Дошли мы до опушки, но никакого противника не встретили. Батальон следовал за
нами. Когда ударная группа продвинулась дальше в лес, мы услышали приглушенные голоса с большака, на каком языке — мы не могли ра­зобрать. Подошли поближе к говорившим и явственно услышали, что разговор шел на русском языке. Значит, это из наших отступающих ча­стей! Мы подползли овражками поближе к говорунам, а несколько ко­мандиров вышли навстречу им по большаку. Оказалось, что это остатки 98-го полка, отступившие в направлении Яунелгавы. Таким образом, дорога на Тауркалне оказалась свободной, и батальон занял оборони­тельные позиции в районе железнодорожной станции Тауркалне.

Простояли мы на новых позициях только один день, а на следую­щее утро, на заре перед нашими позициями из леса выскочила банда баронских и других белогвардейских наймитов, одетых в немецкую форму, в зеленых шапках с черными перьями. В группу входили и кава­леристы на отличных буланых конях, и пехотинцы. По всей линии завя­зался ожесточенный бой. Один из наших пулеметов, установленный на водокачке железнодорожной станции, чуть-чуть не попал в руки врага из-за небрежности пулеметчиков, так как весь расчет ушел с водокачки по различным делам и пулемет был оставлен без присмотра. С большим риском пулеметный расчет взобрался на водокачку, снял оттуда пуле­мет и открыл огонь по врагу. Вторая рота во главе с командиром Ви- тенбергом укрепилась на кладбище в окрестностях Виткапи и упорно сражалась с противником, сопротивляясь его попыткам окружить заня­тые ею позиции. Команда разведчиков, позиции которой находились в центре расположения батальона, у самого полотна железной дороги, задержала наступление противника, пока санитарная часть, обозные и команда конных разведчиков, которые с распряженными конями рас­положились в лесу близ передовой линии, привели себя в порядок и от­ступили 'В сторону Яунелгавы. После боя лесными тропинками отступила и 2-я рота, которая присоединилась к батальону на новых позициях за Яунелгавским лесом. Последними отошли разведчики, которые неболь­шими группами вдоль обочин большака следовали за батальоном, охра­няя его передвижение. Одним из последних, отражавших наседавшего врага, был старый стрелок невысокого роста, плечистый — Буманис, насколько помню, из Гренчской волости Тукумского уезда.

Атака немецких баронов и прочего белогвардейского сброда стоила им жизни десятка-другого баронов и их жеребцов. Несколько буланых жеребчиков без всадников заскочило во время боя на наши позиции. Те из стрелков, которые успели поймать их, отправились на новые по­зиции верхом.

Через пару дней наш батальон был перемещен в Екабпилс для обо­роны города. Через Даугаву из Екабпилса в Крустпилс сохранился пон­тонный мост, по которому части Красной Армии понемногу переправля­лись на правый берег Даугавы. Предусматривалось, что наши воин­ские части вскоре оставят левый берег Даугавы, и нашему батальону было приказано с отходом последних подразделений подвезти к мосту сухую солому, чтобы можно было поджечь его. Наша команда развед­чиков должна была покинуть Екабпилс последней и сжечь мост, но позднее приказ был изменен, так как наш батальон переправлялся
предпоследним, и мост уничтожил кавалерийский полк Латышской ди­визии, которым командовал отважный Я. Кришьян. 4 июня Коммуни­стический батальон занял позиции на правом берегу Даугавы — от места впадения Дубны в Даугаву до железнодорожной станции Ерсика (Царьград). Здесь он простоял до середины июня.

Настроение стрелков по время отступления на латгальские позиции было подавленным. Не были еще забыты последствия падения Риги. Для проведения сколько-нибудь серьезной политической работы времени тоже не было, так как стрелки постоянно находились в движении и очень устали.

Однако вскоре после прихода на новые оборонительные позиции на­строение стрелков уже через несколько дней резко повысилось. Комис­сар Симан Бергис и другие опытные коммунисты проводили разъясни­тельную работу в ротах и взводах. Боеспособность стрелков возроди­лась, каждому была ясна обстановка на фронте, и через несколько дней в штабе батальона стали появляться представители стрелков с просьбой разработать план боевых действий, чтобы «пощекотать» белых и захва­тить трофеи, ибо сидеть в окопах надоело. Такой случай вскоре предста­вился. Ранним утром, когда хозяйственный взвод батальона, меняя рас­положение направлялся в тыл, его из леса атаковала какая-то группа «зеленых» ■— банда кулацких сынков и дезертиров, которая хотела за­хватить обоз. Однако обозные, немедленно открыв огонь из своего пуле­мета «максим», прижали «зеленых» на опушке- к земле. Все обозные с криками «ура!» бросились на напавших, истребив часть из них; осталь­ные успели бежать в глубь леса.

ПОЕЗДКА РАЗВЕДЧИКОВ КОММУНИСТИЧЕСКОГО БАТАЛЬОНА В КАНУН ТРОИЦЫ В КУРЗЕМЕ

Из штаба фронта было получено сообщение о возникновении очага банд «зеленых» в Дигнайской и Биржской волостях, а также в лесах неподалеку от левого берега Даугавы. Мы получили задание перепра­виться через Даугаву, уничтожить банды, захватить трофеи и вернуться обратно. Рано утром в субботу команда разведчиков разделилась на две части: около 40 стрелков стали переправляться на понтонах через Дау­гаву на курземский берег, а для охраны лодок, находившихся на левом берегу, на правой стороне был установлен пулемет, обращенный к про­тивоположному берегу; расчет пулемета должен был дожидаться на­шего возвращения. Мы были вооружены винтовками немецкой системы; кроме того, мы надели имевшиеся у нас немецкие солдатские бескозырки, решив выдать себя за немецких разведчиков. Так как настоящий началь­ник команды разведчиков не был похож на немца, мы выдвинули на­чальником одного разведчика из Риги, у которого была истинно барон­ская рожа — бледное удлиненное лицо — и который хорошо говорил по-немецки. Настоящий начальник команды превратился в переводчика для переговоров с народом, плохо знавшим немецкий язык.

Мы заявились к мельнику на какую-то ветряную мельницу, назва- ■шсь передовыми немецкими разведчиками, за которыми следуют глав­ные силы, и спросили, где здесь в окрестности располагаются «зеле­ные». Затем мы потребовали у ближайших хозяев запрячь коней в дрожки и отправиться в путь. Все было исполнено очень быстро. Сам мельник со своим сыном тоже запрягли лошадь в дрожки, и мы двину­лись в глубь Курземе. Мы отказались от завтрака, предложенного мель­ничихой и ее дочкой, сказав, что мы плотно покушали и с собой у нас всего вдоволь; не взяли мы и предложенные куски масла.

В указанном месте «зеленых» мы не встретили, так как те удрали в другое место; мы достали лишь кое-какие документы: топографические карты и списки. Зашли мы и в помещение бывшего Исполнительного комитета Дигнайской волости. На стенах здесь уже не было ни одного плаката, никаких следов чего-нибудь, что напоминало бы о том, что здесь когда-то находился и работал Исполнительный комитет.

В разговорах с местными жителями о том, как здесь хозяйствовали большевики, прозвучало мнение простых людей: большевики исполняли приказы свыше и с крестьянами не обходились плохо. Однако наши воз­ницы и мельник с сыном весь день ругали большевиков. Мы, со своей стороны, тоже добавляли иногда словечко-другое, чтобы кулаки сво­боднее чувствовали себя, ругая представителей Советской власти. Ку­лаки готовы были отказаться от празднования троицы и везти нас в Даугавпилс, для того чтобы мы скорее отрезали большевикам путь к отступлению в Советскую Россию. Жители ^прибрежных районов Дау­гавы рассказывали якобы кулакам о том, что пару дней тому назад слы­шали уход последнего поезда большевиков из Крустпилса в направле­нии Даугавпилса, ибо с того времени не слышно больше ни паровозных гудков, ни шума поезда. Мы тоже подтвердили, что сегодня утром по­бывав на самом берегу Даугавы, мы не видели ни одного вражеского солдата на противоположном берегу, никто нас не обстреливал и, следо­вательно, красных там уже нет.

Уже издалека мы заметили настоящий немецкий отряд, который ехал, вздымая тучи пыли. Спросив у возниц, «не наши ли это», и полу­чив утвердительный ответ, мы приказали свернуть по боковой дороге, чтобы не столкнуться с превосходящими силами врага вдали от своего батальона и не оказаться вынужденными принять бой в невыгодном для нас положении -— на телегах. Возницам мы сказали, что не стоит одной команде ехать по следам другой — лучше охватить более широ­кую полосу.

Перед восходом солнца мы отправились не в Даугавпилс, а свернули к Даугаве. По мере приближения к берегу реки возницы все больше проявляли свой страх по поводу того, что мы так смело движемся к реке, беспокоясь, нет ли на противоположном берегу красных. Подъехав к берегу Даугавы, наши возницы увидели, что они обмануты, что мы-то и есть красные и что им придется ответить за ругательства, которыми они осыпали большевиков. Кулачье упало на колени и просило поща­дить их жизнь. Приставив кое-кому из них ко лб браунинг, мы
заявили, что они заслужили того, чтобы быть расстрелянными или утоп­ленными в Даугаве, затем погрузив их вместе с лошадьми и дрожками в лодки, сели сами и переправились на свой берег. Кулаков, правда, позднее мы отпустили, но их коней оставили в распоряжении обозных. Так расстроилось у курземских кулаков празднование троицы, а кроме того, им был внушен панический страх.

Через несколько дней мы снова получили сведения о том, что «зеле­ные» на одном из хуторов посреди леса недалеко от левого берега Дау­гавы организовали из местных жителей банду и собрали скот для про­вианта. Через Даугаву переправилась 1 -я рота, разогнала банду, захва­тила скот и переправила его на свой берег.

В середине июня Коммунистический батальон был сменен кавале­рийским полком Латышской дивизии, мы же заняли новые позиции в районе деревень Ванаги и Вилцаны, а позднее расположились вдоль берега Уши до деревни Муциниеки. В районе этих позиций особых боев не было, если не считать стычек разведчиков и отдельных вылазок. Бе­лые в это время были слабыми, так как их главные силы совместно с эстонскими белогвардейцами воевали с немцами у Цесиса и Риги.

КАК ЛАТЫШСКИЕ БЕЛОГВАРДЕЙЦЫ СОБИРАЛИСЬ ЗАНЯТЬ РЕЗЕКНЕ

Около 15 июня наши позиции готовились атаковать значительными силами навербованные местные белогвардейцы Для того чтобы поднять боевой дух своих солдат, белогвардейские командиры и другие агита­торы всячески поносили красных стрелков, говоря о них, что это-де сла­бые солдаты, которые при первом же столкновении с белыми в панике побегут, освобождая дорогу на Резекне. Для того чтобы было что поже­вать в пути, каждому «удалому» белому вояке дали по куску белого хлеба. Выдали также по 120 патронов.

Атака должна была начаться утром, когда на лугу перед нашими позициями после дождя стоял небольшой туман. Как только на лугу перед нами появились вражеские цепи — численностью приблизительно в роту, — наши пулеметчики стерли передовые цепи с лица земли, после чего задние бросились в лес. На лугу остались лежать убитые, раненые, разбросанные шинели, куски белого хлеба, патроны, винтовки. Стрелки преследовали бегущего противника, гоняя с одного места на другое, об­ходили с флангов и нигде не давали ему возможности закрепиться.

Гоняя белогвардейцев в течение целого дня, мы углубились на 10— 12 км к ним в тыл. На занятых хуторах наши стрелки получали в каче­стве трофеев главным образом горшки со сметаной и большие круги сыра; напившись вместо воды сладкого молока, они гнали врага дальше. Все мы вспотели, лица наши были покрыты пылью — только глаза блес­тели. К вечеру мы возвратились на свои позиции с продуктовыми тро­феями. Наши потери ■— один раненый. Печально для латышских бело­гвардейцев кончился их поход на Резекне.

ЛИКВИДАЦИЯ БЕЛОГВАРДЕЙСКОГО ГАРНИЗОНА В ДЕРЕВНЕ ТУРКИ

В соответствии с приказом командира бригады, нашему батальону было поручено рано утром 24 июня внезапно атаковать деревню Турки и ликвидировать расположившийся там гарнизон латышских белогвар­дейцев, состоявший из 250 человек. От перебежчиков штабу батальона также было известно, что в этой деревне, находившейся в 25 км от на­ших позиций, стояли 250 удалых вояк, готовых стереть с лица земли всех красных. Для поддержания высокого боевого духа у белых имелась полевая кухня, небольшое количество скота для провианта, а для под­нятия настроения — католический ксендз. Укрепленный пункт — клад­бище на краю деревни.

Штаб батальона во главе с его начальником Ф. Крусткалном разра­ботал план атаки. В соответствии с этим планом, батальон разделили на две части, причем обе части вышли одновременно в четыре часа 23 июня разными дорогами, с тем чтобы окружить к четырем часам 24 июня де­ревню и ликвидировать гарнизон. Команда конных разведчиков должна была явиться в условленное место раньше, для того чтебы [еререзать всякую связь белых с тылом, не дать им возможности отступить или по­лучить помощь.

До захода солнца мы продвигались успешно: легко перешли вброд несколько маленьких речек, ручейков и болот, но ночью лесные тропинки казались длинными и пересекались они в разные стороны. Тогда мы взяли проводника с одного из лесных хуторов и двинулись дальше. В ранних утренних сумерках мы увидели деревню Турки, лежавшую на холме. За полями со всех сторон ее окружал лес, луга на склонах были еще не скошены.

За лугом на всполье мы увидели костер и сразу поняли, что это — сторожевой дозор белых. Мы бесшумно со всех сторон окружили дозор, состоявший из 7 солдат, которые сладко спали у костра, положив рядом винтовки, а некоторые — прижав их ногой. Не поднимая шума, без еди­ного выстрела, мы разоружили дозор и взяли его в плен.

Сняв дозор, мы поспешили по лугу вперед, чтобы полностью окру­жить деревню, как вдруг на другом конце ее в воздух взвилась красная ракета и две роты бросились в атаку на кладбище, которое было занято без единого выстрела, так как белые спали и не успели открыть огонь из своих пулеметов и другого оружия. Проснувшись наконец, белые в смертельном страхе бросились бежать во все стороны в лес, но всюду их встречали наши стрелки. Только сквозь небольшую щель между на­шими двумя группами сумели выскочить несколько белогвардейцев, преследуемые нашими пулями. Солдаты одного отделения белых — 7 человек — растерявшись, объятые смертельным ужасом, бросились с холма вниз, чтобы достичь леса, но здесь я один, оторвавшийся от своих, поджидал их и крикнул: «Бросай оружие!» Все они, побросав винтовки, сдались в плен. Тут же на помощь подоспели стрелки, и пленных увели. Лица белых были покрыты пеной, как будто они только что выскочили намыленные из парикмахерской. На фуражках у «их была кокарда
царской армии, которая пересекалась узенькой красной ленточкой. В ка­честве трофеев батальон захватил 50 пленных, а также винтовки, возы с продовольствием и различным военным снаряжением, ксендза, много скота, полевую кухню. Часть белых попряталась на чердаках и в погре­бах. Противник потерял около 20 человек убитыми и ранеными. Мы по­теряли 2—3 человек ранеными.. Мы выстроили на большаке целую ко­лонну пленных и двинулись с ними в направлении наших позиций. Ус­лышав шум боя, на помощь гарнизону деревни Турки поспешили белые из тыла. Однако было уже поздно — трофеи находились в пути. Наш арьергард только изредка отстреливался от подкреплений белых.

Во время этой операции за день до наступления ночью в тылу белых произошел следующий эпизод. Наши конные разведчики, заняв в тылу белых большак, встретили ночью какого-то конного связного белых, на­правлявшегося в деревню Турки. Задержав его, они приказали ему слезть с коня и отдать оружие. Тот отказался сделать требуемое, зая­вив: «Что вы от меня хотите, я — белый!». Наши кавалеристы отвечали: «Слезай с коня, мы — красные!» Однако беляк никак не хотел пове­рить, что встретил красных ночью так глубоко в тылу, пока наши не скинули его с лошади и не разоружили.

Так стрелки Коммунистического батальона ликвидировали логово белогвардейцев в Турки и расстроили им празднование Иванова дня.

* * *

В ближайшие дни после разгрома белогвардейцев происходили сты­чки наших разведчиков с противником. Так, 27 июня близ деревни Скруги на участке 3-й роты произошла стычка разведчиков у моста че­рез реку Уша. Белогвардейцы в панике бежали и рассеялись в лесу. Утром 1 июля противник попытался приблизиться к нашим позициям у Антыньциема, но, встреченный ружейно-пулеметным огнем, поспешно бежал, разбросав по дороге снаряжение. На следующий день наш ба­тальон сменили на позициях, я мы отправились на станцию Рушоны, где нас ждал эшелон. Мы поступили в распоряжение 2-й бригады 1-й латышской дивизии.

В июле и в начале августа Коммунистический батальон занимал по­зиции вдоль южного берега озера Лубанас и западнее его. От врага нас отделяло озеро Лубанас, а на запад простирались болота, леса, речки. Так как в условиях этой местности создать укрепленные пози­ции было трудно, мы расставили вдоль берега озера и в других трудно­доступных местах отдельные сторожевые посты, которые сообщались между собой с помощью отдельных связных. Широкая нейтральная по­лоса между нами и противником и пересеченная местность способст­вовали постоянным вылазкам разведчиков. На участке наших позиций через линию фронта в тыл врага по специальным пропускам штаба ар­мии непрерывно переходили группы партизан. Через наш же участок возвращались те, кто выполнял специальные задания в тылу у врага.

Из Даугавы по реке Айвиексте белые спустили в озеро Лубанас не­сколько моторных лодок, на которых они обычно разъезжали по озеру,
пытаясь приблизиться к нашему берегу и даже незаметно высадиться на него. В одну из таких поездок в конце августа противнику удалось пробраться незамеченным в тыл крайнего на правом фланге сторожевого поста наших и взять в плен неосторожных стрелков. Плен­ных белые перевезли через озеро и засадили в какой-то погреб в мес­течке Лубана.

На следующую ночь двум сильным стрелкам все-таки удалось вы­рваться из погреба, и они явились к своим.

Этот печальный случай заставил командование батальона усилить охрану берега озера и строже проверять посты, особенно ночью. Днем наши разведчики доходили до Айвиексте, на противоположном берегу которой гарцевали кавалеристы белых. Время от воемени наши под­стреливали одного-другого белогвардейца, «форсившего» на том берегу, чтобы внушить им страх и почтение к красным и отучить их шнырять рядом с нашими позициями.

Приказом от 17 мая 1919 года Рижский отдельный коммунисти­ческий батальон еще на фронте под Ригой был переименован в 3-й ба­тальон 5-го латышского стрелкового полка. Таковым он считался до августа, фактически, однако, как уже говорилось, продолжая оставаться тем же Рижским коммунистическим батальоном со всеми своими коман­дирами и стрелками. Лишь когда мы стояли у озера Лубанас в районе Варакляны, с переходом в распоряжение 2-й бригады Латышской ди­визии, явилось новое начальство — вновь назначенный командир 5-го полка Альфред Тупе, новый полковой адъютант Янис Штраус и воен­ком — Борис Звайгзне. Бывший комиссар Симан Бергнс и командир батальона Борис Казак были отозваны.

НАСТРОЕНИЕ СТРЕЛКОВ НА ЛАТГАЛЬСКОМ ФРОНТЕ

После того как в начале июня Коммунистический батальон перевели на Латгальский фронт, подавленное ранее настроение стрелков че­рез несколько дней резко улучшилось. Проходили собрания стрелков, на которых разъяснялось международное положение. Состоялись также собрания коммунистической фракции батальона и заседания бюро.

Во время перемещения Коммунистического батальона на Латгаль­ский фронт из двух латышских дивизий сформировалась одна, зато бо­лее сильная, сплоченная и полностью боеспособная, под командованием Мартусевича. Кое-кто из недавно мобилизованных, кулацкие сынки, трусы и предатели по пути исчезли. Остались верные Коммунистической партии и Советской власти закаленные стрелки из рабочих, батраков, бывшие советские работники, комсомольцы, которые группировались во­круг коммунистов.

Если стрелки в то время уже решили, кто с нами, а кто против нас. то среди командиров было немало темных элементов, которые, занимая различные командные посты в Красной Армии, подумывали о том, как бы перебежать к белым. Переходы на сторону врага стали особенно частыми в 1-й бригаде, когда в июле стало известно, что бригаду пере­
брасывают на Польский фронт. 14 июля из 2-го Рижского полка к белым перебежали командир батальона, временно исполнявший обязанности командира полка Жанис Стурис из Ирлавской волости и его брат — бывший заведующий продовольственным отделом Иецавского волост­ного Исполнительного комитета Теодор Стурис, получивший в 1924 году землю в центре имения Аузини Струтельской волости. Случаи перехода имели место и в других полках. Однако в нашем батальоне почти на всех командных постах находились коммунисты, к которым примыкали старые стрелки — бывшие рабочие, советские работники, которые, бу­дучи до конца преданными долгу пролетарского интернационализма, без­оговорочно отдавали себя полностью борьбе за окончательную победу Советской власти.

В первой половине сентября мы активно готовились к борьбе с поль­скими панами. Мы знали, что предстоят ожесточенные и кровопролитные бои Вскоре Коммунистический батальон покинул поля и леса род­ной Латвии и отправился на фронт в Белоруссию, а уже 22 сентября, по личному распоряжению В. И. Ленина, вся Латышская дивизия была спешно переброшена на Южный фронт против Деникина, а позднее — против барона Врангеля. Вместе с другими частями Красной Армии мы прошли увенчанный победой путь до Севастополя и сбросили в Черное море остатки белогвардейцев.

к. м. КИРТОВСКИИ,

бывш. латышский стрелок,

политрук пулеметной команды 5-го латышского полка

 

В РЯДАХ КОММУНИСТИЧЕСКОГО БАТАЛЬОНА

1919 год начался для нас, латышей, боровшихся еще в годы под­полья за победу социалистической революции, радостным событием: почти во всей Латвии была установлена Советская власть. С огромным воодушевлением мы начали претворять в жизнь идеи социализма, созда­вать Советскую власть. Однако этот творческий период мирного строи­тельства новой жизни продолжался недолго. Несмотря на то что огром­ное большинство населения поддерживало Советскую власть, объединен­ным силам международной реакции и местной контрреволюции удалось прервать социалистическое строительство в Латвии. Уже в марте контр­революционные силы захватили Бауский уезд, в Рундальской волости которого мы с товарищами создали советские учреждения.

Теперь нужно было с оружием в руках защищать Советскую власть от интервентов и латышских бело­гвардейцев. Поэтому в конце марта

11   активистов из Рундальской воло­сти явились в Ригу и добровольно вступили в Красную Армию. Меня и еще четырех товарищей зачислили в пулеметную команду Рижского ком­мунистического батальона. Этот ба­тальон был сформирован в марте

1919  года по инициативе Симана Бер- гиса в основном из коммунистов и профсоюзных активистов Риги Сна­чала в батальоне было около 300 че-

ловек, но затем он вырос и стал ядром 5-го полка.

После того как мы в течение ме­сяца проходили обучение в торня- калнских казармах, нас в ночь с

30    апреля на 1 мая направили на по­зиции у Елгавы, где находился Ком­мунистический батальон. Пулеметная
команда батальона состояла примерно из 150 человек, в ее распоряже­нии находилось 12 станковых и 6 легких пулеметов; все они были уста­новлены на повозках и двуколках. Для транспортировки «хозяйства» команда имела 80 лошадей. Однако вооружение наше было очень пест­рым: 18 пулеметов были четырех различных систем. Еще более разно­шерстными были винтовки: в числе их были и русские, и немецкие, и японские, и английские. Это очень усложняло снабжение боеприпасами. Обмундирования также не было: каждый воевал в своей штатской одежде.

Несмотря на все эти и многие другие трудности, настроение у всех было боевым — мы не собирались отдавать Латвию контрреволюции.

В мае позиции батальона находились близ Елгавы. Наши станковые пулеметы простреливали даже железнодорожный мост. Ввиду того что серьезного нападения мы не ожидали, позиции наши были слабо укреп­лены, а фланги обнажены. Так мы простояли здесь до 17 мая. Никаких особенных боев не было, хотя обстреливали нас часто.

Пробыв около двух дней в Риге, наш батальон в ночь с 18 на 19 мая оставил ее, не подозревая, что сюда уже больше не вернется. В ту ночь Коммунистический батальон отправился в тыл врага. На рассвете 20 мая мы уже были за рекой Мусой. 20 мая мы атаковали имение Церауксте, где находились подразделения немецкой «железной» дивизии, и после ожесточенного боя взяли его. Мы захватили один пулемет и более 20 ло­шадей. О неожиданности нашей атаки свидетельствовали оставленные на столах офицерской столовой тарелки с супом (около 60), к которым немецкие офицеры не успели притронуться.

Воодушевленные первым успехом, мы хотели уже 24 мая атаковать Бауску. Внезапно мы получили печальную и совершенно неожиданную весть о падении Риги. Для того чтобы избежать окружения и разгрома, бойцы Коммунистического батальона должны были за 36 часов проша­гать 120 км. У Крустпилса мы переправились через Даугаву и соедини­лись с другими частями Латышской дивизии. В районе озера Лубанас Коммунистической батальон вошел в состав 5-го полка Латышской дивизии, а пулеметная команда из батальонной стала полковой.

Я. А. ИСТЕНАЙС,

бывш. латышский стрелок

ПОД ЗНАМЕНЕМ КРАСНЫХ СТРЕЛКОВ

3 января 1919 года наша древняя седая Рига вновь стала свободна от немецких оккупантов и их подручных — «деятелей» Временного прави­тельства буржуазной Латвии. Пролетариат Риги с помощью Латышской стрелковой советской дивизии освободил Ригу.

Я был послан от 7-й роты вестовым в штаб 4-го латышского стрелко­вого полка. В марте 4-й полк занял позиции на берегу реки Вии, а штаб полка находился на хуторе Плани, а затем — в имении Триката. 19 мая полк занял позиции на берегу Гауи у Стренчи. Командира полка Фрица Фридрихсона и начальника штаба 2-й бригады Латышской стрелковой дивизии Домбровского вызвали в этот день по служебным делам в Ригу, но из Риги они уже не выехали — 22 мая город попал в руки белогвар­дейских банд. Фридрихсон и Домбровский попали в плен.

Эстонские, а также латышские белогвардейцы под руководством полковника Земитана стали слишком назойливыми. У них был броне­поезд, который каждое утро прибывал из Валки и обстреливал нас из орудий, но мы не могли с ним ничего поделать, так как у нас было всего два орудия с полсотней снарядов. К белым, перебежал начальник пулеметной команды — бывший офицер старой армии — подпоручик. Положение было очень тяжелым и сложным как на фронте, так и в тылу. По лесам и дорогам шныряли банды «зеленых», которые напа­дали на отдельных стрелков. Мы знали, что военные корабли врага 2 и 3 мая обстреливали из орудий Айнажи и Салацгриву, а потом ушли в направлении Пярну. 24 мая мы получили сообщение о том, что враг прорвал наш фронт у Айнажи и Руиены и что нам грозит обход с флан­гов. Полк получил от штаба бригады приказ начать отступление в на­правлении Смилтене.

В Смилтене мы приехали около половины второго и расположились на холме готовить обед. Неожиданно один из стрелков сообщил, что появились патрули кавалерии белых. Пришлось прервать приготовление обеда и оставить Смилтене.

Из Смилтене мы направились по дороге к имению Ранка. Встречав­шиеся на пути старушки-матери и девушки с грустью смотрели на нас. Иная добрая старушка причитала: «Ах, сыночки, зачем вы уходите от нас?» Мы обещали, что осенью обязательно вернемся.

Из Ранки через Яунпиебалгу, Цесвайне, Мадону, Баркаву и Варак- ляны дошли мы до окрестностей Бикавы, где 4-й латышский стрелковый полк занял позиции на восточном берегу озера Лубанас. Штаб полка расположился в Бикаве, а канцелярия — в Габраны. Здесь полк про­стоял до сентября, затем его перебросили на Западный фронт — под Полоцк, в распоряжение 17-й дивизии. Примерно в 15 верстах от По­лоцка находились польские белогвардейцы, но мы их отогнали от го­рода приблизительно верст на 75. Позднее полк получил приказ ехать в Могилев.

А. Л. КРОНИК,

бывш. красноармеец 1-й литовской советской дивизии, гвардии генерал-майор запаса

В БОЯХ ЗА СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ

В феврале 1918 года, прервав мирные переговоры в Брест-Литовске, Германия возобновила военное наступление на молодую Республику Советов. В ходе наступления была захвачена также не оккупированная до сих пор территория Советской Латвии — Валмиерский, Цесисский, Валкский уезды (Лифляндской губернии) и Латгалия. Таким образом, в 1918 году вся Латвия попала под иго немецких оккупантов.

Трудящиеся Советской Латвии повели упорную борьбу против окку­пантов за освобождение своей Родины. Эта борьба к концу 1918 и в начале 1919 года приняла широкий размах и вылилась в массовые воо­руженные восстания. В городах Латвии были организованы военно-ре­волюционные комитеты, а 17 декабря 1918 года Временное Советское правительство Латвии опубликовало манифест, в котором объявило о восстановлении в Латвии Советской власти.

Революционные рабочие Латвии совместно с героическими латыш­скими стрелками перешли в решительное наступление, изгоняя белогвар­дейские и немецкие части из Латвии. В декабре 1918 года были осво­бождены Валка, Валмиера и Цесис, 3 января 1919 года — Рига, а к концу января — почти вся территория Латвии. Советская власть востор­жествовала. 22 декабря 1918 года правительство РСФСР официально признало независимость Советской Латвии.

Не менее успешно развивалась борьба за установление Советской власти и в Литве. Уже в ноябре и начале декабря 1918 года во многих городах под руководством коммунистов-подполыциков начали созда­ваться Советы рабочих депутатов и военно-революционные комитеты. 8 декабря 1918 года было создано в подполье в Вильнюсе Временное ре­волюционное рабоче-крестьянское правительство во главе с В. Мицкяви- чюсом-Капсукасом.

Наступавшие полки Красной Армии, среди которых успешно действо­вал 5-й Виленский полк, сформированный в основном из уроженцев Литвы, 6 января 1919 года освободили Вильнюс. Успешно продолжая свой освободительный поход, части Красной Армии к марту дошли до реки Неман, выйдя на подступы к городам Каунас и Гродно. Совет На­родных Комиссаров РСФСЯ и ВЦИК декретами от 22 и 23 декабря 1918 года признали независимость Литовской Советской Республики.

Так в результате могучего революционного движения и при активной всесторонней поддержке со стороны Советской России и полков ее Красной Армии в январе 1919 года во всей Прибалтике восторжество­вала Советская власть.

Но Советская власть в Прибалтике в то время просуществовала не­долго. Империалисты Америки, Англии и Франции, видя надвигаю­щийся революционный пожар, мобилизовали все свои силы и приступили к организации вооруженного похода против Советской России.

Начался новый этап тяжелой, кровопролитной гражданской войны, в которой еще более закалилось боевое содружество революционных сил народов Прибалтики с великим русским народом.

Особенно памятны мне совместные бои с красными латышскими пол­ками в 1919 году. Перейдя в наступление в конце ноября 1918 года, глав­ные силы Латышской дивизии двигались по направлению к Риге, осво­бождая территорию Латвии. В первой половине 1919 года части армии Советской Латвии сражались также в северной части Литвы.

21   января 1919 года Псковская дивизия, находившаяся на территории Литвы на правом крыле Западной армии, была по ходатайству прави­тельства Советской Литвы переименована в Литовскую дивизию, а 5-й Виленский полк вошел в ее состав под названием 7-го литовского полка. Части Литовской дивизии, в которой я служил в то время, сражались пле­чом к плечу с красными латышскими полками. Левофланговые части ар­мии Советской Латвии, в состав которых-входили четыре полка Интерна­циональной дивизии, Лиепайский и Саратовский латышские полки, мор­тирная батарея и авиаотряд, не раз сменяли на позициях наши полки и неоднократно совместно с нами наносили удары по белолатышам, бело- литовцам и немецким войскам.

Так, например, эти латышские части, сконцентрированные в начале декабря 1918 года в районе Дрисса — Дисна и Полоцк, в середине де­кабря сменили части Псковской дивизии в районе Екабпилс — Даугав­пилс. В дальнейшем они наступали в направлении Елгавы и Паневе- жиса рядом с нашей Литовской дивизией. 9 января 1919 года красные латышские полки с боем заняли литовский город Паневежис. В январе они успешно наступали вдоль железной дороги Радвилишкис — Шяу­ляй в направлении Паланги.

19 февраля 1919 года был образован Западный фронт, в состав сил которого входила VII армия, армия Советской Латвии и сражавшаяся на территории Литвы против белолитовцев и белополяков Западная ар­мия. В это время белые перешли в наступление по всему фронту. Право­фланговые полки Литовской дивизии сражались вместе с полками Ла­тышской дивизии, не раз выручая друг друга в беде.

Вместе, плечом к плечу, сражались латышские и русские красные полки в районе Шяуляй — Паневежис, в феврале 1919 года вместе от­бивали яростные атаки немцев. 13 марта 1919 года Западная армия была переименована в Белорусско-Литовскую армию.

18   марта 1919 года немецкие войска совместно с белолатышами за­хватили город Елгаву и развернули наступление в направлении Бауска —

Екабпилс. Вскоре они нанесли сильный удар по левому флангу армии Советской Латвии, так называемой Паневежской группе, вынудив ее оставить Паневежис. Только 5 апреля Паневежис был вновь отбит у белых.

17 апреля 1919 года произошла так называемая Виленская катаст­рофа — Вильнюс захватили польские белогвардейцы и наша Литовская дивизия отступила в Укмерге и Паневежис. Приказом от 30 апреля Ли­товская дивизия была подчинена командующему армии Латвии, и это еще более скрепило боевое содружество латышей и литовцев. С 23 по 30 апреля нашим полкам пришлось совместно сражаться в районе Швенче- неляй и вместе мы отступали с боями до станции Пабраде. В первых числах мая 18-й латышский советский полк совместно с Литовской диви­зией вел тяжелые бои против немцев, латышских и литовских белогвар­дейцев на участке Неменчине — Белинградас на реке Вилии.

22   мая 1919 года белолатышские и немецкие воинские части заняли Ригу. Положение на фронте еще более осложнилось (см. схему 4). Красные латышские части, отходя на восток, к концу мая достигли ли­нии железной дороги Даугавпилс — Резекне —• Псков. В результате тя­желых боев в мае и июне наша дивизия и Паневежская группа армии Советской Латвии вынуждены были отступить на Утена в Новоалександ-
ровск (ныне Зарасай). В начале лета 1919 года армия Советской Лат­вии была переименована в XV армию, а Белорусско-Литовская армия — в XVI армию. В июле и августе наша Литовская дивизия совместно с ле­вофланговыми частями Латышской дивизии заняли позиции в районе Новоалександровска, где в августе Литовская дивизия была переимено-

вана в 4-ю стрелковую дивизию. В это же время из отдельных эскадронов и части конной разведки Литовской дивизии был сформирован кавале­рийский полк 4-й стрелковой дивизии, куда вскоре были влиты кавале­рийские подразделения латышей Паневежской группы. Теперь уже бое­вая .спайка с латышами стала органической. Командиром нашего полка был назначен латыш Виктор Красинский из Резекне.

В тяжелых сентябрьских боях под натиском противника мы вынуждены были отступать к Даугавпилсу, прикрывая отход нашей пехоты.

Никогда не забуду, как в бою под Краславой нам пришлось форси­ровать Даугаву под натиском превосходящих сил противника. Форсиро­вали вплавь, под прикрытием огня конно-пулеметного взвода, которым командовал отважный сын латышского народа Скудра. Шквальным ог­нем с тачанок бесстрашные пулеметчики, половину которых составляли латыши, задержали конницу белополяков и обеспечили переправу глав­ных сил полка.

Не забуду и тяжелого боя у деревни Новая, вблизи станции Ницгале, когда в ночь на 8 ноября 1919 года вместе с русскими, литовцами и укра­инцами самоотверженно боролись вновь зачисленные в наш полк бойцы из расформированного латышского кавалерийского эскадрона.

Вместе с латышскими бойцами мы вынуждены были с болью в сердце оставить в начале сентября территорию Литвы. Вместе с ними сражались мы у Даугавпилса и последними отходили через Резекне на восток, покидая землю Латвии, вместе с ними мы поклялись, что будем сражаться до последней капли крови, пока не освободим родной край от ига капитализма.

Л. А. ИДРЕСАЛ,

бывш латышский стрелок

В БОРЬБЕ ЗА СОВЕТСКУЮ ЛАТВИЮ

В октябре 1918 года формировавшаяся резервная рота 6-го латыш­ского стрелкового советского полка находилась в Петрограде на Мил­лионной улице в здании бывшего французского посольства. Я решил вступить в ряды латышских красных стрелков и отправился туда. Под­нявшись по широкой красивой лестнице, я неуверенно пошел по кори­дору в поисках начальника стрелков. У одной из дверей стояли двое стрелков — стройные, подтянутые, вооруженные наганами. Один из них у меня спросил, куда я направляюсь. Я ответил, что хочу вступить в ряды латышских стрелков. Незнакомцы переглянулись, смерили меня с го­ловы до ног испытующим взглядом и стали расспрашивать, кто я, от­куда, почему хочу вступить в красные стрелки. Видимо, мои ответы им понравились, и один из них сказал: «Хорошо, такие ребята нам нужны! Идите вниз и подождите, принимаем вас рассыльным».

Итак, я стал рассыльным — получил удостоверение и обмундирова­ние. Вскоре наша рота была уже полностью сформирована и получила приказ отправиться на фронт в состав 6-го латышского полка. Походным порядком мы двинулись на вокзал. На Невском проспекте, недалеко от Гороховой улицы, был дан приказ остановиться. С балкона какого-то здания выступал Петр Стучка. Он поблагодарил нас от имени латыш­ского пролетариата за верную службу делу революции, за доблесть и бесстрашие в борьбе против врагов Советской власти. От лица партии большевиков и Советского правительства он заявил, что боевые дела красных латышских стрелков будут жить в сердцах рабочего класса. Мы ответили дружным «ура!» и продолжали свой путь к вокзалу. Эше­лон наш двинулся через Москву к Казани, близ которой тогда распола­гался 6-й латышский советский полк. Когда мы прибыли, полк стоял на отдыхе. Нас распределили по ротам. Я попал в 3-й взвод 3-й роты 1-го батальона.

Вскоре был получен приказ отправиться в Симбирск. Прибыв в го­род, мы расположились на отдых. По прошествии небольшого времени наш полк уже находился в пути на фронт. Полк двигался по Уфимскому тракту к Бугульме, преодолевая сопротивление белогвардейцев. Кило­метрах в 30 от Бугульмы наш полк получил приказ погрузиться в эше­лоны и направиться обратно в Симбирск. Доехав до Симбирского моста через Волгу, мы вынуждены были остановиться. Мост оказался взорван­ным во многих местах. Покинув вагоны, мы отправились на пароходную пристань. Переправа была опасной, так как начались уже первые мо­
розы, и пароходик с трудом лавировал между плавающими льдинами. Наступила ночь, а переправа все еще продолжалась. Тогда последовал приказ ждать утра. Утром оказалось, что пароходик наш безнадежно застрял среди льда. Полк оказался разъединенным на две части. Нужно было ждать, пока Волга окончательно не станет. На это ушло еще не­сколько дней.

В конце ноября 1918 года наш полк получил приказ направиться в Москву Там мы получили новое распоряжение: сосредоточиться в рай­оне Пскова и начать освобождение Латвии. Какое ликование охватило стрелков! Наконец-то можно прогнать ненавистных немцев с родной земли и встретиться с родными и друзьями! С нетерпением ждали мы прибытия в Псков. Казалось, что эшелон двигается очень медленно. Предварительно мы получили сведения, что в городе находятся немцы. Когда мы подъ­ехали, готовые к бою, оказалось, что враг уже отступил из Пскова. Та­ким образом, мы могли беспрепятственно въехать в город и разгрузиться на станции. Не задерживаясь, походной колонной мы направились через реку Великую вслед немцам.

Приближалась ночь, и полк должен был встать на отдых. На следую­щий день мы снова двинулись вперед, к эстонской границе, по направле­нию к местечку Печоры. Один батальон шел вдоль железнодорожной линии, другой — по шоссе. Видно было, что полотно во многих местах разрушено. Это сделали немцы, поспешно отступавшие на запад Сильно пострадала станция Печоры.

Вечером наш полк вошел в эстонский городок Выру и, переночевав, снова двинулся преследовать немцев. Они почти не сопротивлялись, стычки были редкими.

После двух переходов к вечеру мы подошли к имению Карула в 25 километрах от Валки. От крестьян мы узнали, что там находятся немцы. 6-й полк остановился у одного хутора на краю шоссе, неподалеку от имения. Отправили туда в разведку одного местного крестьянина, кото­рый вскоре вернулся и подтвердил, что немцы действительно располо­жились в имении на отдых. Полк залег в боевой готовности. Командир полка Ф. Лабренцис собрал всех командиров батальонов, рот и взводов на совещание: нужно было решить, дожидаться ли утра или атаковать противника немедленно, ночью. Все командиры стояли за немедленную ночную атаку. Мы приготовились к бою и ждали сигнала — первого выстрела.

В ночной тишине наш полк быстро окружил имение с трех сторон. Стрелки незаметно подошли почти вплотную к строениям. Немецкие ча­совые беспечно покуривали и переговаривались между собой, так что мы большинство их сняли без шума. Но тревога все же поднялась. После первого выстрела стрелки бросились на врага. Бой длился недолго. Немцы были захвачены врасплох. Вражеский пулеметчик открыл было огонь, но в ту же минуту был пригвожден к земле ударом приклада од­ного из наших стрелков. Немцев разоружили и согнали в погреб. Оказа­лось, что это были немецкие кавалеристы и обозники — всего около 200 человек. У них были пулеметы и автоматические винтовки. Мы захва­
тили 200 пленных, 200 лошадей, 5 пулеметов и несколько сот винтовок. Многие стрелки получили в качестве трофея маузеры и парабеллумы. Так окончился наш первый серьезный бой у порога родной Латвии.

Утром следующего дня полк двинулся дальше, к Валке. 18 декабря

1918   года мы вошли в город. Оказалось, что он уже находился в руках восставших рабочих, и жители сердечно встречали нас. Рота, в которой я служил, остановилась на улице Лапу. В Валке мы встретили рождество, но не по-церковному, как было раньше принято, — в местном город­ском зале весело горела елка, стрелки смотрели театральную постановку «Вей, ветерок» Я- Райниса. У всех было приподнятое настроение. После праздников полк переместился из Валки в Валмиеру, где некоторое время находился в резерве.

Стояли последние дни 1918 года. Части латышских стрелков, сломив жестокое сопротивление врага под Инчукалном, двинулись на освобож­дение Риги. Наш полк двигался в эшелонах через Цесис, Сигулду и Инчу- калн. На станции Баложи мы узнали, что в Риге началось восстание ра­бочих. Нужно было спешить на помощь Когда мы подъехали к Югле (окраина Риги), оказалось, что железнодорожный мост взорван. Выгру­зившись, мы перешли шоссейный мост, который немцы не успели взор­вать. Затем рассыпались в две цепи и двинулись вдоль Петроградского шоссе и железнодорожной линии к центру города. Подойдя к фабрике Озолниека, мы заметили приближавшуюся автомашину. Наши конные разведчики подняли было тревогу, но оказалось, что на машине едут нас встретить представители восставших рабочих. Мы узнали от них, что немцы покинули центр города и отошли в Задвинье.

Стрелки нашего полка спешно погрузились в подготовленный рабо­чими эшелон, стоявший на пригородной станции, и поехали к Централь­ному рижскому вокзалу. Там нас ожидали жители города. Многие ис­кали среди стрелков своих родных. Совершенно чужие люди со слезами на глазах бросались к нам на шею и стремились сказать хоть несколько сердечных слов.

Полк вошел в Ригу 3 января вечером. Наша рота расположилась на улице Меркеля № 3. Ночью совместно с вооруженными рабочими мы охраняли мосты и улицы города. Пришлось тушить склады, подожжен­ные немцами. Враг к этому времени уже покинул также и Задвинье. Через сутки наш полк был построен перед зданием главной почты. С балкона выступали ораторы с приветственными речами. Затем мы стали прощаться с близкими и друзьями: полк получил задание идти в Болдераю для охраны крепости. Запомнилось мне теплое прощание од­ного из наших командиров со своей женой и маленьким ребенком. Фами­лии командира я не помню, но твердо знаю, что это было последнее про­щание. Он погиб смертью храбрых в степях Северной Таврии в сентябре

1920  года.

В Болдерае наш полк простоял довольно долго, а затем пришел но­вый боевой приказ: мы должны были срочно отправляться на Эстонский фронт. 6-й латышский стрелковый советский полк в составе одного ба­тальона выехал из Риги в ночь с 7 на 8 января. Путь наш лежал через Валмиеру, Валку на Тарту, где белоэстонцы перешли в наступление.

Снова мчится вперед эшелон. Стрелки сурово смотрят в тревожную ночную даль. Вдоль железной дороги стеной стоит сосновый лес, запоро­шенный снегом. Холодно. В темном вагоне вспыхивают огоньки солдат­ских закруток. Тихо звучит под стук колес задушевная песня стрелков. Впереди новые бои...

В ночь на 14 января мы прибыли в Тарту. Там получили указание сле­довать в эшелонах дальше, до следующей станции на железнодорожной линии Тарту — Таллин, чтобы соединиться с другими красноармейскими частями. Однако не успел эшелон отъехать от города на 5—6 километ­ров, как нас обстрелял вражеский бронепоезд. Снаряды сыпались как горох. Мы быстро выскочили из вагонов и залегли. В ночной темноте нельзя было ничего разобрать. Мы не знали, где находится противник и где наши. Пришлось ждать утра.

Утром мы узнали, что Тарту придется защищать собственными си­лами, так как других наших частей поблизости нет, за исключением од­ного кавалерийского эскадрона. Когда рассвело, мы увидели впереди реку с железнодорожным мостом, дальше тянулся лес. Слева виднелись до мики. Противник находился, по-видимому, в лесу. Он располагал не од­ним бронепоездом, как мы думали вначале, а двумя. Бронепоезда стояли где-то в лесу, куда уходила железнодорожная линия. Был дан приказ продвигаться вперед. Мой 3-й взвод 3-й роты под командованием Энем- берга двигался вдоль железнодорожной насыпи. Неподалеку от нас на­ходился командир полка Фрицис Лабренцис. Приблизившись к железно­дорожному мосту, мы перешли замерзшую речку — идти пришлось по глубокому снегу. Противник заметил наше движение и открыл ураганный огонь из орудий бронепоездов. Снаряды рвались все ближе и ближе. Чтобы уйти от вражеского огня, мы часто перебегали с одной стороны железнодорожной насыпи на другую. Огонь противника усилился. К ору­дийной канонаде присоединились ружейные залпы и стрекот пулеметов. Разрывные пули с треском сбивали замерзшие сосновые ветки. Стрелки отвечали беглым огнем. Командир полка Лабренцис, почти не укрываясь от пуль, стоял на насыпи и стрелял из браунинга. Рядом со мной упал убитым стрелок Цимбул, кое-кто был ранен. Под огнем противника мы вынуждены были залечь в снегу. Затем начались яростные белогвардей­ские атаки.

Прикрываясь огнем двух бронепоездов, вражеские цепи все более ох­ватывали нас с фронта и флангов. Силы были явно неравны — часам к одиннадцати 14 января белоэстонцы уже почти окружили Тарту. Нам ничего не оставалось делать, как оставить город. Правее нас еще раньше отошли 15-й советский полк и эстонские красные стрелки. Отбивая насе­давшего противника, один батальон 6-го латышского полка отошел через Выру и Печоры к Изборску. Оттуда мы эшелонами направились в Куп- раву, а затем в Гулбене. В Гулбене 6 февраля 1919 года пересели на узкоколейку и поехали на север — в Алуксне, откуда маршем проследо­вали до Апе, где заняли оборонительные позиции. На этом участке фронта белогвардейцы также вели наступление.

В рядах белогвардейцев были навербованные иностранными импери­алистами белофинские добровольцы. Они отличались особой жестоко­
стью, за что их прозвали «мясниками». Белофиннам удалось обойти наш полк и прорваться к Алуксне. Пришлось снова отступить.

19    февраля наш полк был уже у Алуксне. Мы заняли позиции у Алуксне, правее железной дороги до озера Алукснес. Наш взвод распо­ложился на хуторе Гайлиши. Для усиления нам был придан пулемет с расчетом из русской красноармейской части. Хутор с трех сторон окру­жал лес, за ним в трех километрах находилось местечко Алуксне.

Командир взвода Энемберг приказал стрелкам занять боевые пози­ции, уточнил сектора обстрела. Были выставлены посты. С Алуксне под­держивалась постоянная связь. Ночь прошла спокойно, но на рассвете мы услышали со стороны Алуксне стрельбу. Вскоре оттуда прибыли связные и сообщили, что белогвардейцы атакуют станцию и располо­женную на правом фланге 6-го латышского полка русскую красноармей­скую часть. Наш взвод должен был быть в полной боевой готовности.

Тем временем шум боя нарастал, но мы стояли на месте в ожидании приказа. Наконец снова прибыли связные и рассказали, что пока ни­какого приказа от командования не поступало, а на станции идет ожесто­ченный бой. Атаку финнов сдерживает наш пулемет, из которого огонь ведет какой-то стрелок. Он проявляет исключительное хладнокровие и бесстрашие — скошенные цепи белофиннов падают как снопы. Ствол пулемета так накалился, что его пришлось сменить. Соседняя с нами часть на правом фланге с боем отходит.

Бой в Алуксне продолжался весь день. Только к вечеру вдруг разда­лись крики «ура!», затем ударил колокол алуксненской церкви и насту­пила тишина. Мы подумали, что наши отогнали белофиннов. Взводный Энемберг решил отправиться в сторону Алуксне и выяснить обстановку. Через некоторое время он, запыхавшись, прибежал назад и сказал, что по дороге от Алуксне движется колонна финнов, а со стороны селения Алсвики тоже наступает белогвардейская цепь. Теперь стало ясно, что наши, вероятно, отошли. Энемберг приказал взять пулемет и без шума уйти в лес. Наш отход скрывал небольшой холм.

Растянувшись в две цепи, стрелки брели по лесу, утопая по колено в снегу. Свежий снег заметал наши следы. Выходить из леса пока было опасно. Совсем рядом слышался шум передвигающихся вражеских ко­лонн, скрипели полозья саней, раздавалось ржание коней.

Ночью мы подошли к пустому сенному сараю и укрылись в нем. Стали решать, что делать дальше. Некоторые хотели продолжать движе­ние ночью, другие предлагали переждать до утра. В конце концов наш взвод разделился на две группы. Одна группа с пулеметом и несколь­кими стрелками попрощалась с нами и ушла в снежную ночь. Другая выступила на рассвете.

Нас было 12 человек, все мы были вооружены винтовками, имели по 250 патронов. Кроме того, на всех было еще несколько гранат. Мы ре­шили выбрать момент, когда дорога станет совершенно пустынной, вы­браться из сарая, подойти к первой крестьянской хате и узнать, где мы находимся, а также раздобыть какую-нибудь пищу. Если на дороге столкнемся с врагом — примем бой.

Нам повезло, и вскоре мы увидели домик лесника. Лесник, как и
большинство местных жителей, оказался сторонником Советской власти. Он накормил нас хлебом и молоком. Его дочь, приветливая миловидная девушка, взялась показать нам лесную дорогу, по которой мы могли выбраться из окружения. С большими предосторожностями мы прошли мимо имений Зелтыни, Адами и Илзене, где, видимо, были вражеские солдаты. В дальнейшем на нашем пути никаких осложнений не встрети­лось, и вскоре наша группа была уже у своих. Сначала мы прибыли в Леясцием, а затем — в Вецгулбене, и наконец попали в свой полк, сто­явший в имении Лиепна. Там мы узнали, что первая группа взвода вер­нулась в часть раньше нас.

Товарищи рассказали о бое в Алуксне, в котором нам участвовать не пришлось. Латышские стрелки в Алуксне стояли насмерть. Геройски по­гиб бесстрашный пулеметчик и многие другие. Стрелки передали под­робности смерти пулеметчика. Он держался до последнего момента, был ранен, но не оставил пулемета и только после приказа взвалил пулемет на свою могучую спину и хотел унести к своим. Вражеская пуля сразила героя. Весь батальон тоже попал в окружение, но вышел из него по льду озера Алукснес.

Успехи белоэстонцев и белофиннов на нашем участке фронта носили временный характер. Они объяснялись прежде всего тем, что противнику удалось достигнуть многократного перевеса в живой силе и технике. Белогвардейцы беспрерывно получали все новые и новые подкрепления. Империалисты не жалели денег и ресурсов для организации борьбы про­тив Советской власти. Мы, красные латышские стрелки, понимали, что буржуазия всех стран хочет отнять у нас завоеванную свободу. Даже мне, молодому стрелку, за прошедшие несколько месяцев службы в ря­дах Красной Армии это стало совершенно ясно.

Мы переживали и радости победы и горечь поражения, но вера в ра­боче-крестьянскую власть была непоколебима. Попав в окруже­ние, мы не сложили оружие, а сделали все, чтобы вырваться к своим и снова встать в ряды борцов. В тяжелые январско-февральские дни

1919    года подавляющее большинство стрелков 1-го батальона 6-го ла­тышского полка с честью оправдали добрую славу красных латышских стрелков.

К концу февраля 1919 года к нам на помощь прибыл 2-й батальон 6-го латышского полка под командованием Юлия Петерсона. Он атако­вал противника под Алуксне, сломил его сопротивление и пошел на се­вер. Белогвардейцы понесли значительные потери. Хваленые белофин­ские вояки бежали до самой эстонской границы.

1-       й батальон полка, потрепанный в предыдущих непрерывных боях, оставался некоторое время в резерве. Наша рота прибыла в Алуксне уже после взятия местечка стрелками 2-го батальона. Помнится, мы посетили место, где пали наши боевые товарищи. Там состоялся траурный митинг. Один из выступавших командиров рассказал, что когда местечко было освобождено, стрелки 2-го батальона стали свидетелями зверств врага. Обезображенные трупы павших стрелков с выколотыми глазами и раз­дробленными черепами валялись на месте, где шел бой. Здесь же лежали злодейски убитые стрелки, попавшие в плен. Белофинны не позволили
местным жителям похоронить мертвых Стрелки похоронили боевых това­рищей у замка, поклявшись отомстить врагу за их смерть.

Теперь у братских могил стояли мы. Твердо сжимая винтовки в ру­ках, мы дали клятву не жалеть своих сил и жизни, чтобы отстоять Совет­скую власть. Прозвучал трехкратный прощальный салют, и мы колонной отправились обратно в местечко.

После короткого отдыха 1-й батальон 6-го латышского полка также отправился на фронт в район Гауиены. 2-й батальон 6-го полка в это время сражался под Апе. Белофинны после разгрома у Алуксне не пока­зывались на нашем участке фронта — их перебросили под Валку, а на смену им явились белоэстонцы.

2-й батальон выбил врага из Апе и загнал его в леса за станцией Менцене (Мынисте). У Гауиены и Менцене шли ожесточенные бои — эти пункты несколько раз переходили из рук в руки. В последний раз выбив белоэстонцев из Апе, стрелки при поддержке броневика «Лачплесис» за­хватили неповрежденный вражеский бронепоезд.

22   марта 6-й полк решительной атакой овладел станцией и имением Койкюла близ Валки. Но дальше продвинуться не удалось. Белофинны, которые находились теперь на этом участке фронта, сильно потеснили со­седнюю красноармейскую часть справа и создали угрозу нашему флангу. На наши цепи обрушился сильный артиллерийский огонь.

Ввиду создавшейся обстановки, 25 марта командование решило от­тянуть 6-й латышский полк несколько назад и закрепиться на участке Гауиена — Апе. Здесь фронт стабилизировался.

8    апреля 1919 года наша 3-я рота 1-го батальона 6-го латышского полка прибыла в Алуксне. Там мы узнали о боевом подвиге стрелков на­шего полка. Три стрелка — Эдуард Аунс, Николай Зелтынь и Андрей Крускоп, находясь в разведке, взяли в плен семерых вражеских солдат, а также помогли разгромить две роты противника. За этот боевой под­виг они были награждены орденами Красного Знамени. Этой высокой награды за взятие вражеского бронепоезда был удостоен также коман­дир батальона Юлий Петерсон. Мы были рады и горды, что советское правительство отметило подвиги наших бойцов и командиров.

10 апреля 1-й батальон 6-го полка снова выступил на фронт. Двига­лись мы через имение Адами на Сусури и Рупьякалн. В районе Сусури развернутые цепи нашей роты подошли к опушке леса и внезапно столк­нулись с цепью белогвардейцев. Обе стороны на мгновение опешили. Первыми пришли в себя красные стрелки Они открыли огонь и броси­лись на вражескую цепь. Белогвардейцы не выдержали внезапного на­тиска и побежали. Наши стрелки их неотступно преследовали в лесу. Один из них с автоматической винтовкой выбрался вперед на лесную дорогу, через которую в панике бежали белогвардейцы. Без промедле­ния он открыл огонь по отступавшим. Вражеские солдаты падали один за другим от метких пуль стрелка — из вражеской цепи мало кто уце­лел. Как мы узнали после боя, нами была полностью разбита студенче­ская рота 1-го Валмиерского белогвардейского полка.

Наш взвод расположился в Индрики, между селениями Бриежи и Муцин иеки.

Бои на участке Гауиена — Менцене — Апе продолжались весь апрель и начало мая 1919 года. В это время на Курземском фронте создалось угрожающее положение. Немецкие войска фон дер Гольца, захватив Елгаву, рвались к красной Риге. Тяжелая обстановка создалась и южнее Даугавпилса, в Литве. В мае по приказу командования 6-й латышский стрелковый полк был сменен другой частью и походным маршем на­правился в Вецгулбене. Оттуда на подводах мы доехали до другой стан­ции, где сели в эшелон. 20 мая наш эшелон проследовал через Ригу на Даугавпилс. В Даугавпилсе мы простояли несколько дней, а затем эше­лонами поехали в Литву.

На одной из станций мы выгрузились из вагонов и двинулись к Па- невежису. На этом участке наступали немецкие и белолитовские войска. Наши части под натиском превосходящих сил противника вынуждены были отходить. Прибытие нашего полка уже не могло изменить поло­жения.

Здесь мы узнали о том, что белогвардейцам удалось захватить крас­ную Ригу. Это было для нас страшным ударом. Ведь всего несколько дней тому назад мы проезжали мимо дорогой нам всем столицы Со­ветской Латвии и не думали, что скоро ее улицы будут топтать сапоги немецких головорезов. Многие бойцы были недовольны тем, что мы бесцельно простояли в Даугавпилсе несколько дней, тогда как могли бы принять участие в обороне Риги. Командиры н комиссары объясняли нам создавшуюся обстановку, рассказывали, что Советская Латвия сей­час переживает трудные дни: враги наступают на нее с севера, запада и юга, их вооружают и одевают иноземные империалисты. Наши боевые друзья — русские пролетарии — сейчас тоже не могут оказать доста­точной помощи, так как Советская Россия находится в огненном кольце вражеских фронтов.

Большинство стрелков нашего полка поняли создавшуюся обстановку и еще больше сплотились вокруг своих командиров и комиссаров.

6-й латышский полк принял участие в ожесточенных боях против белогвардейцев под Швенченеляй.

В конце мая 1919 года я очутился в рядах 16-го латышского стрелко вого советского полка, стоявшего в районе Екабпилса.

НА ЛАТГАЛЬСКОМ ФРОНТЕ

В июле 1919 года 16-й латышский стрелковый полк, входивший в со­став 2-й латышской дивизии, стоял у Ливаны. Наши позиции тянулись вдоль реки Дубны против Степерского и Медненского болот. После от­ступления полк был сильно потрепан — ощущался недостаток в живой силе, в частности в командном составе. Стрелки устали в непрерывных боях и переходах, обмундирование износилось. Правда, когда фронт стабилизовался на границе Латгалии, полк стал быстро пополняться стрелками из других частей, которые выходили из вражеского окруже­ния. Бои в это время носили позиционный характер: поиски разведчиков, небольшие локальные операции, артиллерийская перестрелка. На неко­торых участках противник пытался атаковать наши позиции, но был от­брошен, понеся потери. Мы также не располагали достаточными силами для ведения активных боевых действий.

Командование армией Советской Латвии решило в это время рас­формировать 2-ю дивизию и влить ее в состав первой дивизии. Наш полк тоже подлежал расформированию.

6   июля 1-й батальон 16-го латышского полка, в котором я служил, в составе 321 стрелка и двух пулеметных команд влился во 2-й латышский стрелковый полк 1-й дивизии. Мы получили название 3-го батальона 2-го латышского полка. Батальоном командовал Карл Смилтниек, а ро­тами — Янис Брок, Юрис Лейтис и Альфред Рейх. К 3-му батальону была присоединена пулеметная команда.

Сразу же после слияния со 2-м полком наш батальон сменил части 24-го стрелкового полка и занял участок фронта между деревнями Ру- сини и Муциниеки на левом фланге полка. Против нас со стороны бе­
лых стоял Цесисский батальон. Противник, как и раньше, был очень пассивен. Напротив, с нашей стороны увеличилась активность разведчи­ков. Помнится, группа наших разведчиков 12 июля направилась через деревни Бикавниеки — Брислы — Варпсалиеши — Стоки в Вецели, ко­торые находились в нейтральной полосе между нами и .противником, и обстреляли оттуда врага. Белогвардейцы были в крайнем замешатель­стве, полагая, что наши перешли в наступление В последующие дни поиски разведчиков продолжались, но противник в нейтральной зоне почти не показывался. Отдельные группы его разведчиков обращались в паническое бегство при встрече с нашими стрелками. 14 июля, правда, белогвардейцы пытались атаковать наших соседей — 1-й латышский стрелковый советский полк — и овладеть городом Ливаны, но были раз­биты и с большими потерями откатились.

В годы буржуазной Латвии продажные писаки всячески расхвали­вали «доблесть» Цесисского студенческого батальона на Латгальском фронте. Мне как участнику боев с ними хочется отметить, что студен­ческий белогвардейский батальон был на редкость труслив и всячески уклонялся от боя с нашими стрелками. Правда, они были большими мастерами по подготовке и распространению грязных агитационных листовок, но красные латышские стрелки не поддавались на вражеские провокации. Мы были плохо одеты и обуты, часто голодали, испытывали недостаток в вооружении и боеприпасах, но ряды наши не знали коле­баний. Мы знали, за что и во имя чего боремся. Были, конечно, трусы и маловеры, но они являлись исключением. При отступлении они дезер­тировали, и от этого мы, пожалуй, только выиграли — ряды красных стрелков стали чище и крепче.

Несколько слов о наших командирах и комиссарах. Большинство ко­мандиров были преданы Советской власти и вместе со стрелками перено­сили все тяжести фронтовой жизни. Правда, как говорится, в семье не без урода: кое-кто из бывших офицеров при отступлении трусливо сбе­жал и перешел к врагам. Но таких было немного. Мы очень любили своего полкового комиссара Карла Бриедиса. Это был исключительно честный, справедливый и отзывчивый человек. Он хорошо понимал нас. стрелков, помогал разбираться в сложных политических вопросах. В августе 1919 года его перевели из полка в бригаду На его место был назначен комиссар 16-го полка Екаб Петерс. Это тоже был кристально честный коммунист, храбрый воин и прекрасный человек. Как сейчас помню его широкоплечую фигуру и внимательный, добрый взгляд. Со стрелками он говорил простым понятным языком. Даже самые слож­ные, запутанные вопросы он излагал нам ясно и доступно.

2-й полк находился на Латгальском фронте до 11 августа 1919 года, когда был получен приказ перейти в армейский резерв в район южнее станции Виляны. Нас сменили 1-й и 3-й латышские советские полки. В резерве мы стояли неделю, затем получили приказ направиться в Ост­ров в распоряжение командира 11-й дивизии Нацвалова. 19 августа мы прибыли в Остров.

Еще в двадцатых числах мая 1919 года белогвардейские банды Бу- лак-Балаховича и белоэстонцы прорвали наш фронт западнее и северо-
западнее Пскова и захватили город. Захват Пскова создал серьезную угрозу всей Северной группе армии Советской Латвии. Южнее и юго- восточнее Пскова действовали части 2-й белоэстонской дивизии, а с вос­тока — 2-й русский белогвардейский корпус. Белоэстонцы получали под крепление и снаряжение по железной дороге Псков — Валка, поэтому ее стратегическое значение было велико. Командующий XV армией Корк разработал следующий план разгрома противника под Псковом.

1-      я бригада 11-й дивизии и 1-я бригада 3-й дивизии должны были со­ставить ударную группу и нанести удар в направлении Изборска, рас­положенного на железнодорожной линии Псков — Валка. Таким обра­зом перерезалась основная коммуникационная линия врага. Белоэстон­ские части должны были быть отброшены на территорию Эстонии, а фланг и тыл русского белогвардейского корпуса обнажен. Затем силами объединенной бригады 11-й дивизии (командир Матисон) по правому берегу реки Великая следовало нанести удар по белым и овладеть Псковом.

Наступление началось 15 августа 1919 года с исходной линии Анит- кино — Гончарово — Грибули. До 18 августа ударная группа продвину­лась в направлении Изборска на 12—15 км, а на следующий день была уже в 9 км южнее Изборска. Однако объединенная бригада 11-й диви­зии успеха не имела. Это позволило белоэстонцам оттянуть часть сил против прорвавшейся ударной группы и оттеснить ее назад. Операция была под угрозой срыва. Тогда по приказу командующего XV армией Корка начальник Латышской дивизии А. А. Мартусевич бросил 2-й ла­тышский полк на поддержку объединенной бригады 11-й дивизии. Наш полк спешно прибыл в Остров и сменил в деревнях Крюково и Гонча­рово 83-й полк объединенной бригады. Всего во 2-м латышском полку было 740 штыков с 24 пулеметами. Для усиления нам придали 2 орудия из 2-го артиллерийского дивизиона 11-й дивизии.

Перед нами была поставлена задача добиться перелома на участке объединенной бригады. Командование полка решило предпринять ноч­ную атаку. 20 августа после полуночи стрелки без шума окружили заня­тые противником деревни, сняли посты и, внезапно ударив, застали врага врасплох. Побросав оружие и снаряжение, белогвардейцы в па­нике побежали. Преследуя противника, наш полк быстро продвигался вперед, занимая одну деревню за другой. За один день наступления мы продвинулись на 10 км. Не имея возможности остановить продвижение 2-го латышского полка, белогвардейцы стали отходить на всем участке объединенной бригады.

21 августа 3-й батальон 2-го латышского стрелкового полка атаковал противника в деревне Луги, где он пытался закрепиться. Позиции про­тивника располагались на возвышенности, с которой контролировалась вся окружающая местность. Нам приходилось идти в атаку по ровному полю под сильным огнем. Чтобы избежать лишних потерь, в помощь нам была придана одна рота I-го батальона, которая обошла Луги с севера и ударила по противнику с тыла.

Белогвардейцы были разбиты и в панике бежали. Мы преследовали их в направлении Ореховой Горы. В одном километре от этой деревни
нам во фланг ударил противник, поддержанный бронепоездом. Завяза­лась горячая схватка. На помощь нам был брошен 2-й батальон полка, и он-то и решил исход боя. Враг не выдержал и повернул обратно, уб­рался восвояси и его бронепоезд. В эти дни стояла сильная жара. Во рту все пересохло, и нас очень мучила жажда. Стрелки пили воду даже из луж.

Наше успешное наступление приостановило белоэстондев южнее Пскова и заставило их прекратить наступление на участке ударной группы. 22 августа 2-й латышский полк отбросил белоэстонцев на левый берег реки Великой. Командование дало нам приказ форсировать реку Великую в районе деревни Видра и двинуться на полустанок Моглино, расположенный на железнодорожной магистрали Псков — Валка. Бело- эстонцы укрепились на противоположном высоком берегу реки и вели сильный огонь. У них были также бронемашины, которые разъезжали по дороге вдоль реки. Средств переправы мы не имели, так что все за­висело от самих стрелков. Река была в некоторых местах сравнительно мелкой, но зато течение ее было сильным.

Форсирование реки Великой начали 3-й батальон и две роты 2-го батальона полка. 23 августа в 12 часов наша артиллерия открыла силь­ный огонь по позициям противника и его бронемашинам. Белогвардейцы тоже ответили сильным огнем. Около двух часов продолжалась артилле­рийская дуэль. Наконец огонь противника немного ослаб, и стрелки бросились в реку. Сильное течение сбивало с ног, так что приходилось держаться вместе по несколько человек. Над головами с воем проноси­лись снаряды. Когда мы приблизились к противоположному берегу, ар­тиллерийская канонада вдруг смолкла. С криком «ура!» мы выскочили на берег и стали карабкаться по крутому обрыву. Завязался ожесточен­ный бой. Пробегая вперед, я вдруг заметил, что один стрелок лежит ра­неный и зовет на помощь. Оказалось, что у него прострелены обе руки и обе ноги. Он просил наган, чтобы покончить с собой. Я крикнул ему: «Держись, парень, не падай духом! Сейчас придут сани­тары», — и бросился в бой. Его действительно подобрали санитары, и он остался жив. Во время боя у нас стали иссякать патроны. У мно­гих стрелков не было штыков, поэтому им приходилось действовать при­кладами. Наконец противник не выдержал удара красных латышских стрелков, дрогнул и побежал. Не останавливаясь и не давая врагу пере­дышки, мы быстро продвинулись вперед. Белогвардейцы подбросили свежие силы и пытались контратаковать нас, но были отбиты. Наступле­ние 2-го полка продолжалось.

В бою при форсировании Великой мы захватили много пленных, 3 пулемета, повозки с 25 тыс. патронов и другими материалами. Наши со­седи, ободренные успехами 2-го латышского стрелкового полка, также теснили противника, однако значительно медленнее, чем мы. Наш полк сильно вырвался вперед, и у него оголились фланги. Во время артилле­рийской дуэли истощился также запас снарядов. Несмотря на все это, обстоятельства требовали продолжать наступление.

Преследуя белогвардейцев, наш полк достиг железнодорожного полу­станка Моглино, западнее Пскова, и начал бой за овладение им. Бело-
эстонцы хотели любой ценой удержать полустанок. Они сконцентриро­вали против нас три бронепоезда, которые открыли по нашим цепям ура­ганный артиллерийский и пулеметный огонь. Бой за полустанок продол­жался до вечера. Группа стрелков 2-го батальона прорвалась на полуста­нок, но была оттеснена превосходящими силами противника. Мы отошли на 4—5 км к юго-востоку и закрепились. Белоэстонцы атаковали нас, однако, понеся большие потери, тоже оттянули свои силы. Находясь на позициях, мы хорошо видели, как из Пскова через Моглино идут эше­лоны с награбленным добром, но сделать пока ничего не могли. Слева от нас 23-й полк продвигался вперед медленно и достаточной помощи нам не оказывал. Справа 83-й полк тоже проявлял недостаточную активность.

Утром следующего дня 2-й латышский полк внезапно атаковал про­тивника и отбросил его к железной дороге. Но там нас снова встретил сильный огонь трех бронепоездов. Пришлось залечь. Воспользовавшись этим, белоэстонцы кинулись на нас в атаку, но были отбиты. Атака по­вторилась и опять безуспешно. Так продолжалось всю первую половину дня. На помощь противнику прибыли еще два бронепоезда: теперь их было уже пять. Кроме того, из Пскова подошли колонны пехоты. Объеди­ненными силами противник снова пошел в наступление на наш полк. В полдень сильная вражеская колонна стала обходить наш правый фланг. Однако 1-й батальон отбросил ее назад. За несколько часов горячего боя многие наши пулеметы выбыли из строя, ряды стрелков поредели, а атаки врага продолжались. Его цепи подходили все ближе и ближе. Тогда командир батальона Заринь отдал команду: в штыки! Наши стрелки лавиной бросились вперед. Белоэстонцы не выдержали нашего натиска и повернули вспять. Мы гнали их до железнодорожной линии. От пленных мы потом узнали, что на стороне белых участвовали не­сколько усиленных батальонов белоэстонцев и части русского белогвар- тейского корпуса. Мы тоже понесли огромные потери. В I-м батальоне пало или было ранено более половины всех командиров, в том числе ком­бат Заринь и начальник пулеметной команды Титар. Ранены были коман­дир 7-й роты Брок н командир 8-й роты Лейтис. Много убитых и раненых было и среди стрелков. Но мы отбили атаки противника, и он перешел к обороне. В ночь с 25 на 26 августа 2-й латышский полк окончательно овладел полустанком Моглино и перерезал железную дорогу. Затем, оставив 1-й батальон для прикрытия, полк 26 августа вошел в Псков. Нам достались богатые трофеи: 5 тыс. гранат, 60 тыс. патронов н боль­шие запасы продовольствия. При освобождении Пскова пало 97 наших стрелков, было много раненых и пропавших без вести.

Так 2-й латышский стрелковый полк выполнил возложенную на него задачу. Более того, он обеспечил успех всей задуманной операции по освобождению Пскова. Белоэстонцы, опасаясь окружения, оставили Псков и отошли на свою территорию. Русский белогвардейский корпус, видя безнадежность сопротивления, поспешно отступил к Гдову. Прорыв

2-         го полка к Моглино решил исход сражения.

После взятия Пскова наш полк не получил заслуженного отдыха: под

Даугавпилсом создалось напряженное положение, и наше место было там. Сначала командование дало приказ 2-му латышскому полку отпра­виться в Резекне в резерв. 29 августа мы выступили из Пскова походной колонной, так как железная дорога во многих местах была повреждена. Делая короткие привалы, наш полк спешным маршем достиг Резекне. Там нас ожидал новый приказ: направиться к Даугавпилсу в распоря­жение командира 4-й дивизии. В полдень 30 августа мы прибыли в Дау- гавпилс. Обозы прибыли в Даугавпилс позже. Без промедления нам при­казано было явиться к штабу 1-й бригады 4-й дивизии, который рас­полагался у деревянного моста. Построившись в колонны, мы пошли по улицам в сторону реки Даугавы. Город обстреливала вражеская ар­тиллерия. На улицах видны были группы красноармейцев, которые от­ступили из Гривы. На деревянном мосту царила неразбериха. Враг вел по нему беглый артиллерийский и пулеметный огонь.

В штабе 1-й бригады нашему командованию сказали, что противник прорвался в Гриву и с часу на час может войти в Даугавпилс. Наш полк рассыпался в цепь перед деревянным мостом через Даугаву в тот мо­мент, когда по нему пробежали последние отступающие красноармейцы. По неопределенным сведениям, на той стороне реки наступали польские легионеры и белолитовские части. Белолитовцы 30 августа овладели станцией Калкуны южнее Даугавпилса и местечком Грива, располо­женным на противоположном берегу Даугавы. С ними соединились части белополяков, которые также вошли в Гриву и находились от деревян­ного моста в нескольких сотнях метров. На помощь противнику подошел бронепоезд, — силы врага значительно превосходили наши. Несмотря на это, 2-й латышский стрелковый полк бросился вперед через мост на­встречу белогвардейцам. Вражеские снаряды в некоторых местах повре­дили настил моста, пулеметный и ружейный огонь усилился — среди стрелков появились убитые и раненые. Но наша решительность не поко­лебалась. Некоторые стрелки передвигались перебежками, другие полз­ком, третьи — перебирались по балкам моста. Противоположный берег был все ближе и ближе, и наконец мы достигли цели. Вновь рассыпав­шись в цепь, не ожидая отставших товарищей, стрелки бросились на врага Натиск наш был поистине сокрушительным: штыками и прикла­дами прокладывали мы себе путь вперед. Белополяки и белолитовцы не выдержали удара и побежали. Полк, разделившись на две группы, про­должал гнать противника.

Местечко Грива было освобождено, а затем стрелки овладели стан­цией и имением Калкуны. Часть белополяков, которая атаковала цита­дель, была отрезана от своих основных сил. Чтобы избежать разгрома и восстановить положение, противник бросил в контратаку резервы. Его поддерживал огонь с польского бронепоезда. После упорного боя нам пришлось оставить Калкуны и отойти к старым окопам, которые остались с империалистической войны перед Гривой.

Другая, левая, группа нашего полка продолжала преследовать вра­гов по дороге Даугавпилс — Лауцесе до самой ночи. Ночь застала ее в лесу. Связь со своими была прервана. Стрелки этой группы не знали, что их товарищам пришлось отойти от Калкуны назад к Гриве. Поэтому
решено было временно прекратить наступление и установить связь с другой группой полка.

30   августа мы захватили 20 пленных, 2 тяжелых пулемета, много вин­товок и важных материалов. Враг потерял несколько десятков солдат убитыми. У нас был тяжело ранен ротный командир Рудольф Лацис, который всегда был впереди бойцов, 50 стрелков ранено и 6 убито. Мно­гие легко раненные остались в строю.

Остальные полки 1-й бригады и дивизии после нашей успешной атаки несколько оправились и тоже вступили в бой на флангах нашего полка.

31   августа утром нас атаковали польские легионеры. После ожесто­ченного боя им удалось несколько потеснить наши части и соседний 30-й полк. Атаки противника продолжались весь день, но больше они успеха не имели. Вечером 2-й латышский полк вновь перешел в наступление и восстановил утраченные с утра позиции. Нам на поддержку подошел полк Эстонской бригады, остальные полки задержались в пути.

1   сентября мы совместно с Эстонским полком атаковали противника и после часового боя вновь овладели станцией и имением Калкуны. Последовала контратака белолитовцев, которые пришли на помощь польским легионерам. В течение 5 часов нам пришлось отбивать натиск врага. С наступлением темноты наш полк и эстонцы отошли на старые позиции — траншеи времен первой империалистической войны.

Так закончились активные действия 2-го латышского стрелкового полка на Гривском плацдарме. 2-й латышский полк выполнил основную свою задачу — не дал возможности противнику овладеть Даугавпилсом. Мало того, он захватил важный плацдарм в районе Гривы — Калкуны и принял на себя основной удар польско-литовских частей. Полку не уда­лось развить успех, так как противник имел значительное превосходство в живой силе и технике. За три дня боев мы потеряли около 170 убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Правда, через несколько дней к нам прибыло пополнение в количестве 199 стрелков.

После боев под Даугавпилсом 2-й латышский полк получил приказ покинуть вместе с Латышской дивизией Латгальский фронт и напра­виться в Белоруссию, под Могилев, где польские легионеры начали тес­нить части Красной Армии.

7 сентября 1919 года нас сменил 28-й стрелковый полк и мы возвра­тились в город Даугавпилс. Началась спешная погрузка в эшелоны, и в полдень мы находились уже на пути в Могилев. 9 сентября мы прибыли в Могилев, разгрузились и походной колонной направились к деревне Голинец, находившейся в 6 км южнее города. Нам предоставили отдых до 18 сентября, а затем был получен приказ отправиться в район Козлова Берега. Идти пришлось по непроходимым осенним дорогам. До сих пор запомнились дождь, слякоть, холодный ветер, сопутствовавшие нам в походе. К вечеру 21 сентября мы пришли в Козлов Берег, находившийся примерно в 25 км от реки Березины. Дальше наш полк не двигался: был получен новый приказ: возвратиться в Могилев и отправиться на Южный фронт

ДОКУМЕНТЫ

№ 38

Приказ главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики начальнику Латышской стрелковой советской дивизии о переброске частей дивизии в район Старой Руссы.

№ 262,111

гор. Серпухов                                                                                          16 ноября 1918 г.

1-           му       и 6-му латышским полкам приказано немедленно сосредото­читься в районе Старая Русса — Дно. К этим полкам должна быть при­дана Вашим распоряжением легкая и тяжелая батарея и вся имеющаяся и находящаяся в Москве латышская конница и контрразведческие команды 2-го и 3-го латышских полков. Переброска этих частей из Москвы на Старую Руссу — Дно должна начаться немедленно, для чего вам необходимо обратиться к главному начальнику военных сообщений в Москве Загю. Начальник всех этих латышских частей назначается Ва­шим распоряжением. Для получения указаний о пунктах сосредоточения всех вышеозначенных латышских частей и директивы о дальнейших дей­ствиях немедленно командируйте доверенное лицо в Петроград к коман­дарму VII Искрицкому (пл. Урицкого, 4). Об избранном Вами началь­нике отряда, а также об отправлении из Москвы латышских частей не­медленно донесите.

Главком Вацетис Член Реввоенсовета Республики Данишевский

ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 39, л. 413. Телефонограмма.

№ 39

Донесение начальника штаба Латышской стрелковой советской дивизии главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики об отправлении 1-го и 2-го латышских полков в гор. Старую Руссу.

№0766                                                                                                           24 ноября 1918 г.

гор. Москва

Срочно. Секретно. Оперативная.

2-     й             и 1-й латышские полки проследовали Москву и отбыли в Старую Руссу.

Наштадивлат Лерхе Комлатдим Дозит

Телеграмма военного комиссара Торошинского участка Я. Ф. Фабрициуса В. И. Ленину об освобождении гор. Пскова.

26   ноября 1918 г.

Вчера вечером, 25 ноября с. г., [в] 16 час. 30 мин. доблестными красно­армейскими частями Торошинского участка с боя взят г. Псков. Бело­гвардейские банды при дружном натиске наших частей разбежались. В городе приступлено к восстановлению Советской власти._______________________________

Военком Фабрициус

ЦГАОР СССР, ф. 130, on. 2, д. 562, л. 83. Телегр. лента.

№ 41

Донесение командира 2-й бригады Латышской стрелковой советской дивизии начальнику дивизии о дислокации бригады.

№ 01371                                                                                                        27 ноября 1918 г.

гор. Дно                                                                                                              12 час. 40 мин.

Оперативная. Срочно. Секретно.

1-       й полк отправлен в Псков в распоряжение начдива 2-й Новгород­ской, штабриг — в Порхове, остальные части сосредотачиваются в [гор.] Дно.

27  ноября 1918 г.

Комбриглат 2 Лелбикс Комиссар Апин

ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 39, л. 484 Телегр лента

№ 42

Донесение начальника штаба Латышской стрелковой советской дивизии главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики об отправлении 2-г о кавалерийского дивизиона в гор. Старую Руссу.

№ 0777                                                                                                          27 ноября 1918 г.

гор. Москва.                                                                                                                                      J

Сегодня, 27 ноября, в 12 час. из Москвы в Старую Руссу в распоря­жение комбриглат 2 отбыл 2-й кавалерийский дивизион в составе 7 инст­рукторов, 193 солдат, 185 лошадей. Из Москвы прибыл 1 эшелон 4-го латышского полка.

Наштадивлат Лерхе Комлатдив Дозит

Телеграмма В. И. Ленина главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики И. И. Вациетису о необходимости всячески поддер­живать временные Советские правительства Латвии, Эстонии, Украины

и Литвы.

29 ноября 1918 г. ТЕЛЕГРАММА ГЛАВКОМУ В СЕРПУХОВ

29/XI

С продвижением наших войск на запад и на Украину создаются об­ластные временные Советские правительства, призванные укрепить Со­веты на местах. Это обстоятельство имеет ту хорошую сторону, что отни­мает возможность у шовинистов Украины, Литвы, Латвии, Эстляндии рассматривать движение наших частей, как оккупацию, и создает бла­гоприятную атмосферу для дальнейшего продвижения наших войск. Без этого обстоятельства наши войска были бы поставлены в оккупирован­ных областях в невозможное положение, и население не встречало бы их, как освободителей. Ввиду этого просим дать командному составу со­ответствующих воинских частей указание о том, чтобы наши войска всячески поддерживали временные Советские правительства Латвии, Эстляндии, Украины и Литвы, но, разумеется, только Советские прави­тельства.

Ленин

В. И. Ленин, Соч., т. 28, стр. 205

№ 44

Донесение начальника штаба Латышской стрелковой советской дивизии командующему VII ирмией об отправлении 6-го латышского стрелкового советского полка в гор. Дно.

гор. Москва                                                                             Не ранее 30 ноября 1918 г.*

Срочно. Секретно. Оперативная.

Сообщается, что 6-й латышский полк в составе: 3 эшелона, 827 чело­век, 413 штыков, 8 пулеметов, 223 лошади отбывает на Дно, распоряже­ние комбриглат 2 1 эшелон проехал Москву 30 ноября.

Наштадивлат Лерхе Комдивлат Дозит

ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 39. л. 498. Копия телеграммы.

Донесение начальника штаба главных сил правой колонны VII армии начальнику колонны об освобождении 4-м латышским стрелковым советским полком имения Вастселийна.

№083                                                                                                        4 декабря 1918 г.

Срочно. Военная.

Доношу: левофланговая группа 4-го латышского полка в 19 час. 3 декабря с боем заняла им. Нейгаузен. Находящиеся в имении гер­манцы открыли сильный огонь. Работало и 2 неприятельских орудия. В бою принимали участие и белогвардейцы. Немцы отступили на Верро. Захвачены 4 белогвардейца. Через 30 мин. после взятия имения явились переговорщики от германцев: унтер-офицер и рядовой 388-го пехотного полка, которые заявили, что полк расположен в Верро в составе 3000 человек, что не хотят воевать с красными, их желание — скорее отпра­виться на родину. По их словам, перестрелка завязалась по внушению офицеров. Переговорщики просили дать им срок 2 или 3 дня, дабы иметь возможность эвакуироваться. Высшим командованием обещана отправка

7   или 11 декабря. По их словам, немцы эвакуируют Латвию. 388-й полк прикрывает тыл до полной эвакуации. Забран один офицер-эстонец, ко­торый показал, что 4 декабря [проведена] мобилизация эстонцев. 2 дня тому назад прошли 200 белых по направлению к Верро. Потери с нашей стороны: пропали без вести 3 конных разведчика, со стороны противника потери не выяснены. С правого участка сведений нет.

Подлинное подписал начальник штаба Домбровский

Комиссар Апин

ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 3, л. 26. Заверенная копия телеграммы.

№ 46

Донесение начальника штаба главных сил правой колонны VII армии начальнику колонны об освобождении латышскими полками мызы Орава.

№ 089                                                                                                          5 декабря 1918 г.

9    час. 20 мин.

Оперативная.

В дер. Линдеры и Тоббино расположились немцы с пулеметами и орудиями, в этом районе производится усиленная разведка с целью захвата дороги к ус. Линдеры. Мыза Орраво, что 8 верст правее же­лезной дороги, занята вчера 4-й ротой 4-го латышского полка и 3-м и 4-м взводами 2-го эскадрона латышского кавалерийского полка в 23 час. 4 декабря. Трофеи — пленных немцев 39, 2 пулемета, около 40 вин­товок, ручных гранат и много патронов. Потери: в 4-м латышском полку — убитых 2, раненых 6 человек; во 2-м эскадроне Латышского
кавалерийского полка — убитых 1, раненых 2 и без вести пропавших

3.   Ст. Нейгаузен еще не занята. По рассказам вернувшихся пленных, на разъезд Гусар прибыл эшелон белогвардейцев в составе 15—20 вагонов. Кроме того, сообщают, что в Верро прибыли войска: кавалерия, артилле­рия, пехота, бронированные автомобили, и будто бы приготовляются к наступлению. От 1-го латышского полка сведений не поступало.

Подлинное подписал начальник штаба главных сил правой колонны

Домбровский Военный комиссар Апин

ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 33, л. 24. Заверенная копия телеграммы.

№ 47

Донесение начальника Латышской стрелковой советской дивизии главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики об освобождении 4-м латышским стрелковым советским полком

гор. Выру.

№ 0859                                                                                                        10 декабря 1918 г.

4-й латышский полк с эскадроном 8 декабря занял гор. Верро. Немцы

отходят.                                                                                                                                     _Л

Начдивлат Авен

Комлатдив Дозит

Наштадивлат Лерхе

ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 33, л. 12. Копия телеграммы.

№ 48

Рапорт начальника Латышской стрелковой советской дивизии главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики с просьбой о передаче в ведение дивизии технического поезда при 1-м Московском инженерном полку.

№ 0882                                                                                                      12 декабря 1918 г.

гор. Москва

Ввиду настойчивого желания служащих технического поезда при 1-м Московском инженерном полку, состоящего главным образом из латы­шей и под командой тов. Аматниека, перейти в полном составе и со всем имуществом для службы в Латышскую стрелковую дивизию и от­правиться на Западный фронт, прошу Вашего распоряжения о передаче этого поезда со всем личным составом и техническим имуществом в ве­дение дивизии. Поезд этот боевой службы не несет, бездействует и на­ходится в данное время на ст. Митьково.

Начальник дивизии Правительственный комиссар Начальник штаба

Распоряжение главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики командующему Южным фронтом направить латышские полки в гор. Даугавпилс [1]

12   Весьма секретно. Срочно.

8-й и 9-й латышские полки срочно направьте в Москву. Латышскую конницу в лице Витебского латышского кавалерийского полка, всю ар­тиллерию 3-й латышской бригады и авиационное отделение латышской авиагруппы при ней направьте на Двинск. Все вышеозначенные части должны быть снабжены продовольствием по раскладке, утвержденной правительством для фронта, на один месяц. Об исполнении донести.

Главком Вацетис Член Реввоенсовета Данишевский 11ГАСА ф 1574, on. I, д. 33, л. 85. Телегр лента.

№ 50

Донесение начальника штаба главных сил правой колонны VII армии начальнику штаба колонны об освобождении 6-м латышским стрелковым

советским полком имения Канепи.[2]

№ 132                                                                                                          12 декабря 1918 г.

гор. Выру

Сегодня 6-й латышский стрелковый полк взял мызу Канапе. Взято пленных 17 немецких солдат, управляющий имением, 1 пулемет, 16 вин­товок, 1 ружье-пулемет. С нашей стороны потерь нет. По сведениям жи­телей, в мызе Кергел около 300 мобилизованных, при пулеметах. Для выяснения положения туда высылается разведка.

Начальник штаба главных сил Домбровский

Военком Баузе

ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 33, л. 59. Телегр. лента.

Приказ главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики командующему армиями Восточного фронта сформировать и направить в гор. Даугавпилс кавалерийский эскадрон.[3]

№ 477Ion                                                                                                  13 декабря 1918 г.

гор. Серпухов

Секретно. Срочно.

Из кавалерийского отряда Баллода составьте 1 эскадрон, включив туда всех латышей, желающих русских, и в срочном порядке направьте на Двинск. Этот эскадрон снабдить полностью всей имеющейся конской амуницией для продолжения формирования в Латвии, остальная часть отряда передается в Ваше распоряжение. О последующем донести мне.

Главком Вацетис Член Реввоенсовета Данишевский ЦГАСА. ф. 1574, on. I, д. 33, л. 78 Телегр. бланк.

№ 52

Донесение начальника штаба главных сил правой колонны VII армии начальнику штаба колонны о дислокации латышских полков в районе

гор. Выру.

№ 0123                                                                                                    13 декабря 1918 г.[4]

гор. Выру

Оперативная.

4-й латышский полк, 1-й латышский полк, 7-я легкая батарея и мор­тирная батарея расположены в гор. Верро. Эскадрон 6 конного полка в мызе Альтваймел. Эскадрон Латышского кавалерийского дивизиона в мызе Зоммерпален. 2 роты 6-го латышского кавалерийского диви­зиона в мызе Зоммерпален. 2 роты 6-го латышского полка занимают Серрист, 2 роты того же полка — Сиенен. По сведениям, немцы за­нимают мызы Канкан и Ерестфер. Для очистки их направлен 2-й эскад­рон 6-го латышского полка.

Начальник штаба главных сил Домбровский Военный комиссар Апин

ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 33, л. 50. Телегр. лента.

Директива главнокомандующего всеми вооруженными силами Респуб­лики войскам Северного фронта и Западной армии об овладении

гор. Елгавой и Ригой.

№ 49IIIII                                                                                                     15 декабря 1918 г.

гор. Серпухов

Приказываю в ближайшие дни энергичным действием в сторону Прибалтийского края овладеть Митавой и Ригой.

Главком Вацетис Член Реввоенсовета Республики Аралов

ЦГАСА, ф. 918/33987, on. 3, д. 5, л. 309. Копия.

№ 54

Предписание начальника Латышской стрелковой советской дивизии командиру 1-й бригады направиться в гор Даугавпилс.

№ 01604                                                                                                      16 декабря 1918 г.

гор. Москва

С получением сего предписываю Вам со штабом отправиться в гор. Полоцк и далее в Двинск в распоряжение командующего Двинской группой Андреева. В случае отсутствия тов. Андреева в гор. Полоцке Вам надлежит за дальнейшими распоряжениями обращаться в гор. Смоленск к командарму Западной Снесареву.

В Ваше подчинение должны войти нижеследующие части: отправ­ленный в Двинск 3-й латышский стрелковый советский полк и авиа­отряд и отправляемый с Южного фронта Латышский полк особого на­значения, Витебский кавалерийский латышский полк, 3-й легкий ла­тышский артиллерийский дивизион и авиаотделение и из Арзамаса — конный эскадрон тов. Баллода. Об отбытии донести. В состав 4-го лег­кого дивизиона в числе прочих входит 1 батальон 1-й дивизии.

Подлинное подписали: начальник дивизии правительственный комиссар начальник штаба

Донесение командира 3-й бригады Латышской стрелковой советской дивизии главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики об отбытии бригады в гор. Москву[5]

№ 0636                                                                                                        17 декабря 1918 г.

ст. Жердевка

Военная. Срочно.

Сего 17 декабря штаб 3-й латышской бригады и первые эшелоны частей отправляются по месту нового назначения в Москву.

17 декабря

Жердевка                                                                                             Комбриглат 3 Штейн

Военком бриглат 3 Бейка

ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 33, л. 144. Телегр. бланк.

№ 56

Протокол общего собрания красноармейцев 1-й батареи Латышского тяжелого полевого артдивизиона о готовности отправиться на фронт.

20декабря 1918 г. Председатель собрания —тов. Бредит. Секретарь собрания — тов. Петерсон.

Порядок дня

1.   О скорейшей отправке на фронт.

2.    Текущие дела.

Тов. Бредит открывает собрание следующими словами, [что] созван­ное собрание является по инициативе массы 1-й батареи обсудить во­прос о скорейшей отправке на фронт. Слово тов. Петерсону. Высказав желания массы, товарищ подтверждает, что действительное стремление массы к[6] .... скорейшей отправке на фронт и что батарея состоит в бое­вой готовности, кроме некоторых недостатков, чтобы освободить своих братьев трудящихся от второго нашествия империалистов. В крайнем случае при[7] возможности неотправки масса высказывается разойтись по полкам латышских стрелков.

Единогласно приняли вручить резолюцию, вынесенную общим собра­нием, тов. Петерсону и тов. Штрабергу для вручения высшей инстан- ции[8] латышских стрелковых полков.

Председатель собрания Секретарь

ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 33, л. 247. Подлинник.

Телеграмма военного комиссара Новгородской дивизии Я. Ф. Фабрициуса В. И. Ленину об освобождении гор. Валмиеры.

№ 435                                                                                                          22 декабря 1918 г.

гор. Псков

Сегодня [в] 4 час. 5 мин. латышскими частями взят гор. Вольмар.

Военком Фабрициус

ЦГАОР СССР, ф. 130, on. 2, д. 562, л. 91. Телегр. лента.

№ 58

Приказ по комиссариату Латышской стрелковой советской дивизии с объявлением отношения Исколастрела о вновь избранном составе

Исколастрела[9]

№28                                                                                                             23 декабря 1918 г.

гор. Москва

Объявляем для сведения отношение Исколастрела от 20 декабря с. г. № 3579.

«Просим объявить в приказе по Комиссариату новый состав Исполни­тельного комитета Совета депутатов латышских стрелковых советских полков, избранный на II съезде латышских стрелковых советских полков, и распределение функций между членами Комитета.

1.     Президиум: председатель — Эрнст Интович Юревич, товарищ председателя — Теодор Янович Зекке, секретарь — Оскар Ансович Стига, товарищ секретаря — Альберт Николаевич Скайдынь, казначей — Крист Иоганович Кригер.

2.   Контрольная комиссия: председатель — Роберт сын Марии Рутынь, секретарь — Жано Карлович Ульман, члены — Эдуард Циммерман, Ян Янович Шварте (он же комиссар интендантского снабжения дивизии). Кооптированные члены при комиссии: Карл Карлович Брильянт, Ян Кар лович Зауэрман и Карл Карлович Тетер.

3.     Юридическая комиссия: председатель — Эрнст Янович Бредис, секретарь — Матис Оттович Витол, член — Оскар Андреевич Казимир.

4.     Комиссар при дивизии: Карл Дозит.

5.    Члены, не входящие в состав комиссии: Ян Микелевич Лепинь, Ян Густавич Думинь и Александр Давидович Рихтер.

Председатель Исколастрела Юревич Секретарь Стига»

Подлинный подписали: комиссары Петерсон и Дозит

ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 519, л. 195. Заверенная копия.

Телеграмма военного комиссара Новгородской дивизии Я. Ф. Фабри­циуса В. И. Ленину об освобождении гор. Цесиса.

№ 436                                                                                                   24 декабря 1918 г.

гор. Псков

Латышские стрелки, разбив под Вольмаром наголову части немецкой железной дивизии и белогвардейские банды и севши на них верхом, въе­хали в Венден. 23 декабря в 17 час. 4-м латышским стрелковым полком занят Венден.

Военком Фабрициус

ЦГАОР СССР, ф. 130, on. 2, д. 562, л. 93. Телегр. лента.

№ 60

Приказ по армейской группе Латвии о дислокации и боевых задачах

группы.

№ 003                                                                                                        1 января 1919 г.

гор. Даугавпилс

Секретно.

§ 1.

Наши войска в районе Двинск—Рига—Митава заняли нижеследую­щие пункты на проходящих в указанном районе железных дорогах: Зегевольд (ж. д. Псков—Рига), Ремерсгоф (Риго-Орловская ж. д.),Тау- эркальн (ж. д. Крейцбург—Митава) и Ракишки (ж. д. Двинск— Поневеж).

Нами также занят Фридрихштадт.

§2.

Согласно телеграммы командующего Западной армией от 28 декабря 1918 г. № 060 и переданной телеграфно директивы командующего VII армией от 29 декабря 1918 г. № 01013, армейская группа Латвии исклю­чена из состава Западной армии и включена с 28 декабря 1918 г. в состав VII армии (Северного фронта).

Разграничительные линии: на юге с Псковской дивизией Западной армии — линия Бологое, Великие Луки, оз. Освея, Двинск, Поневеж, Радзивилишки, Шавли, Поланген — все пункты включительно для армей­ской группы; на севере со стрелковой, бывшей 2-й Новгородской — линии Дно, Пыталово, Штокмансгоф, Шлок — все пункты включи­тельно для 2-й Новгородской дивизии. В число задач VII армии входит овладение Ревелем, Ригою, побережьем Прибалтики и наступление левым флангом армии на Митаву.

Задачей армейской группы Латвии ставится по окончании смены частей Псковской дивизии наступать на Митаву и Поневеж с целью

овладения этими пунктами. Сосредоточивая латышские части на Митав- ском направлении, поддерживать тесную связь со 2-й Новгородской дивизией и оказывать содействие наступлению левой колонны этой диви­зии от Ремерсгофа на Ригу. Ближайшей задачей ставится овладение Нейгутом и Бауском и восстановление укреплений у Якобштадта и Двинска.

§3.

Во исполнение указанных в п. 2 задач приказываю:

1.    Правый участок — командир 1-й бригады Латышской стрелковой советской дивизии тов. Дудынь.

Продолжать энергичное и быстрое продвижение на Митаву, имея ближайшей задачей овладение Нейгутом.

2 роты 3-го латышского стрелкового полка, 20-ю особую гаубичную батарею и бронированный поезд объединить под командованием заме­стителя комполка 3-го латышского тов. Саусверда и направить по Риго- Орловской ж. д для содействия левой колонне бывшей 2-й Новгородской дивизии для скорейшего овладения мостом через р. Огер.

По закреплению за ними названного моста ротам 3-го латышского полка присоединиться к своему полку.

20-ю особую гаубичную батарею по выполнении задачи возвратить в состав Особой интернациональной дивизии.

3-        й латышский стрелковый советский полк. 20-я особая гаубичная батарея (временно). 2-я легкая батарея 1-го латышского легкого диви­зиона. Бронированный Саратовский поезд № 05.

2.    Левый участок — начальник Особой интернациональной дивизии тов. Окулов.

Продолжать наступление вдоль ж. д. Двинск—Поневеж—Шавли, имея ближайшей задачей овладение Поневежем, стремясь захватить подвижной состав и тщательно охраняя оставленное немцами имуще­ство в освобожденных местностях.

39-й интернациональный рабочий полк. 47-й рабочий интернациональ­ный полк. 20-я особая гаубичная батарея (временно в правом участке). Батальон связи.

3.    Разграничительная линия между участками: Антонополь (на ж.д. Двинск—Режица), Царьград (на ж. д. Двинск—Крейцбург), Биржи, Янишки — все пункты включительно для левого участка.

4.    Начальникам участков немедленно обрекогносцировать и присту­пить к восстановлению бывших русских укреплений у Якобштадта и Двинска, при содействии и распоряжением начальника инженеров VII армии.

5.    Снабжение войск армейской группы Латвии предписано организо­вать начальнику снабжения VII армии, создав для этого магазины в Великих Луках или Новосокольниках.

Начальникам снабжения Особой дивизии и 1-й латышской стрелкО’ вой советской бригады по всем вопросам снабжения обращаться непо­средственно в соответствующие отделы управления снабжения VII армии.

6.     Срочные донесения присылать ежедневно в штаб армейской груп­пы (временно Двинск, Рижская ул , гостиница «Континенталь») в уста­новленные сроки.

7.  Мои заместители: помощник командующего тов. Рекст и началь­ник штаба генерального штаба Косматов.

8.    О получении этого приказа срочно (телеграфно) донести

Подлинный подписали: командующий армейской группой Латвии

Андреев комиссар Пече

ЦГАСА, ф. 1042, on. 1, д. 23, лл. 1, 2. Заверенная копия.

№ 61

Постановление Советского правительства Латвии о вручении 1-му ла­тышскому стрелковому советскому полку и 4-й латышской стрелковой советской батарее Почетных боевых красных знамен.

2   января 1919 г.

ПРИКАЗ

2-                                                                                                                                                                         й ЛАТЫШСКОЙ СТРЕЛКОВОЙ СОВЕТСКОЙ БРИГАДЕ Ст. Хинценберг                                                                                                    2 января 1919 г.

№ 3

§ 1

При сем объявляется отношение Военного комиссариата Советского правительства Латвии от 2 сего января за № 26:

Вследствие Вашего представления, сообщаю Вам в копии постанов­ление Советского правительства Латвии.

Советские войска с боем непрерывно продвигаются к столице Латвии, где в последние минуты своего безобразничания бружуазное правитель­ство вместе с английскими империалистами и их наймитами — герман­цами — занимаются избиением артиллерией рабочих и войсковых час­тей, заявивших свою преданность Советской Латвии. Советские войска спешат на помощь своим братьям — рабочим Риги. В этой боевой работе и энергичном продвижении вперед, особенно при занятии Хинценберга

1   января и разгроме белогвардейцев, храбростью, выносливостью и на­ходчивостью, кроме уже отмеченного советской благодарностью 4-го ла­тышского стрелкового советского полка, особо отличились 1-й латышский стрелковый советский полк и 4-я латышская советская батарея.

В связи с этим 2 января 1919 года Советское правительство Латвии, заслушав представление Военного комиссара Латвии, постановило:

1-            му латышскому стрелковому советскому полку и 4-й латышской стрелковой советской батарее поднести от имени трудовой Латвии Почет­ные красные боевые знамена.

Товарищи, несите без страха и стойко Красное знамя вперед на страх всем врагам рабочего народа и на радость трудовой Латвии.

Подписали: председатель Советского правительства Латвии

П. Стучка

товарищ председателя Данишевский товарищ военного комиссара Латвии Томашевич

Подлинный подписали: вр. командующий 2-й латышской стрелковой

советской бригадой Лелбикс военный комиссар Апин

ЦГА Лате. ССР, ф. Р-25, on. 1, д. 67, л. 3. Заверенная копия.

№ 62

Донесение начальника латышских частей Южного фронта главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики о прибытии в гор. Даугавпилс латышских частей[10]

№ 49                                                                                                                 3 января 1919 г.

гор. Даугавпилс

Оперативно. Срочно.

Прибыли штаб 3-й латышской бригады и полк особого назначения. Последний отправлен дальше в Крейцбург, остальные части следуют сюда.

Начальник латышских частей Южного фронта Чарин ЦГАСА. ф. 1564, on. I. д. 35, л. II.

№ 63

Из протокола заседания Реввоенсовета Республики о создании армии

Советской Латвии

гор. Серпухов                                                                                                4 января 1919 г.

...3. Реввоенсовет Республики постановляет: создать армию Совет­ской Латвии [из] двух дивизий: нынешней 1-й советской латышской стрелковой дивизии и 2-й, формирующейся на основании существующих штатов.

Главнокомандующий вооруженными силами Советской республики является вместе с тем командующим Латышской советской армией. Его помощником назначается нынешний начальник 1-й латышской дивизии т. Авен...

ЦГАСА, ф. 6, on. 4, д. 44, л. 39. Копия.

Сообщение Советского правительства Латвии В. И. Ленину,

Я. М. Свердлову и другим членам правительства Советской России о взятии Риги латышскими советскими стрелками.

4 января 1919 г.

Во время боев 31 [декабря] и 1 января под натиском доблестных ла­тышских стрелков пала передовая твердыня Риги, укрепленная еще нем­цами в прошлом году, в Хинценберге. Белые разбиты наголову. Вся их артил[лерия], пулеметы были захвачены героями-латышами. Этот бой предрешает падение Риги. Сегодня, 4 [января], в 2 час. 45 м[ин]. наши доблестные латышские стрелки принесли в подарок пролетариату Лат­вии Ригу.

Да здравствует ныне навсегда Красная Рига! Поздравляем вас, пере­довых пролетарских вождей, с этой крупной победой красных войск. Уве­рены, что со взятием Риги его освобождение [и освобождение] мирового пролетариата от власти капитала и империалистов пойдет еще быстрее.

Да здравствует всемирная революция! Да здравствует III Интерна­ционал и диктатура пролетариата!

ЦГАОР СССР, ф. 1235, on. 94, д. 573, л. 127. Телегр. лента.

№ 65

Из телеграммы Советского правительства Латвии во ВЦИК

о  вступлении Красной Армии в Ригу.

4   января 1919 г.

[С 3] января, 23 часов, над Ригой развевается красное знамя Совет­ской Латвии. После решительной победы под Хинценбергом сопротивле­ние контрреволюционеров было сломлено... Оповестите всех, всех о по­беде пролетариата Латвии. Всем привет — Советской России и всем братским советским республикам...

Председатель Советского правительства Латвии Стучка Товарищ председателя Данишевский

ЦГАОР СССР, ф. 1235, on. 94, д. 573, лл. 120, 121. Телегр. лента.

№ 66

Из воспоминаний главнокомандующего всеми вооруженными силами

Республики И. И. Вациетиса о создании армии Советской Латвии.

Не ранее 4 января 1919 г.*

Мысль о создании Латышской советской армии и овладении ее си­лами Латвией, эта мысль была чрезвычайно популярна среди латышского пролетариата. Латышский пролетариат видел, что силы его противника

больше и что только при помощи РСФСР он может достаточно хорошо вооружиться, чтобы вступить в бой с вышеприведенными врагами дик­татуры пролетариата.

Оформление образования армии Советской Латвии последовало 4 января 1919 г., т. е. после занятия нами Риги. Такое запоздание было вызвано теми же причинами, которыми тормозилось оформление Укра­инского фронта.

В постановлении Реввоенсовета республики от 4 января 1919 г. было сказано:

«п. 3. Реввоенсовет республики постановляет создать армию Совет­ской Латвии в составе двух стрелковых дивизий: нынешней 1-й латыш­ской советской стрелковой дивизии и 2-й, формирующейся на основании существующих штатов. Главнокомандующий всеми вооруженными си­лами РСФСР является вместе с тем командующим Латышской совет­ской армией. Его помощником назначается нынешний начальник 1-й ла­тышской дивизии тов. Авен.»

Вся полнота власти над армией была вручена Революционному во­енному Совету под председательством Данишевского.

Исполнительный комитет латышских стрелков был сохранен. В войсках были созданы также комитеты.

Такая двойственная политическая структура нарушала единство ор­ганизации и приводила к путанице.

Штаб армии был расположен в Двинске. Начальником штаба был назначен генштаба тов. Майгур.

Кадры для формирования 2-й стрелковой дивизии брались из со­става 1-й дивизии. Армейская кавалерия в составе двухполковой кава­лерийской бригады при конноартиллерийском дивизионе формирова­лась в районе Кирсанов—Ртищево—Пенза.

Партархив ЦК КПЛ, ф. 45, on. 3, д. 35, лл. 165, 166. Копия.

№ 67

Воззвание Исколастрела и Комитета коммунистической организации латышских советских стрелковых полков «Латышскому трудовому народу!» с призывом вступать в ряды латышских стрелковых советских

полков.

5   января 1919 г.*

ЛАТЫШСКОМУ ТРУДОВОМУ НАРОДУ!

После победы Октябрьской революции, когда пролетариат сломил сопротивление буржуазии и взял государственную власть в свои руки, для Российской социалистической революции наступила эпоха тяжелых испытаний. Российская буржуазия, чтобы задержать героический пог бедный поход пролетариата, бросилась в объятия германского империа­
листического правительства. Поэтому ей вместе с финской, украинской и латышской буржуазией и серыми баронами удалось с помощью гер­манских штыков временно уничтожить в оккупированных областях за­воевания революции и вернуть власть местной буржуазии, чтобы снова превращать кровь рабочих в блестящее золото и гнать их лучших сынов в тюрьму, на каторгу и на виселицы. Вместо разгромленного германского империализма в роли душителей российской социалистической и вместе с тем всемирной революции выступает англо-американский империализм в союзе с «партиями» и группами социал-предателей меньшевиков и эсе­ров.

Плотное железное кольцо, которое замыкало нас со всех сторон, на­чинает распадаться. Мы, которые первыми зажгли факел социалисти­ческой революции в России, больше не одни. Нам на помощь спешат рабочие Германии, Австрии и других воюющих государств. Недалек тот день, когда весь мир охватит красный пожар революции. Как бы ни старались вождь капиталистов Вильсон и все союзники с помощью меньшевиков и эсеров обмануть своих трудящихся и послать их против революционного пролетариата России и Латвии, им это не удастся. Ибо, идя на борьбу против революционных народных масс России, Германии и Австрии, подавляя революцию в этих странах, измученные войной солдаты стран-союзников сами заболевают революционными идеями и отказываются подчиняться своим господам: американские сол­даты на Северном фронте уже братаются с Красной Армией России, в их собственном доме революционные рабо­чие на каждой фабрике, на каждом заводе выдвигают политические и экономические требования, на место недавнего гражданского мира при­ходит острая классовая борьба, гражданская война. Скоро наступит тот час, когда империалисты стран-союзников сами окажутся окружен­ными и взятыми в железное кольцо своим рабочим классом и револю­ционной Россией.

Старый капиталистический мир, полночь которого уже пробила, без борьбы не сдается. Поэтому мы должны в эти решающие дни быть вдвойне сильными. Чтобы выйти победителями из великой борьбы, ко­торую мы ведем за освобождение всего человечества от ига капитализма, за уничтожение классов и государства, мы должны создать крепкую рабочую политическую партию и сильную дисциплинированную воору­женную власть рабочих.

Поэтому все, кому дорого освобождение латышского рабочего класса от гнета серых и синих баронов,

вступайте в латышские стрелковые полки!

Только окончательно сломив любое сопротивление буржуазии, мы будем в силах создать Социалистическую Советскую Республику Лат­вии как составную часть Российской Социалистической Федеративной Советской Республики.

Пусть знают все, кто поднимет руку против Советского правитель­ства рабочих, безземельных и стрелков в Латвии, что

пролетариат сметет их с лица земли.

Мы должны вести борьбу за окончательное уничтожение политиче­ской и экономической власти буржуазии!

На месте государства капиталистической эксплуатации и насилия мы должны основать трудовое государство социалистического равен­ства и справедливости!

Долой мировой империализм!

Да здравствует международная революция!

Да здравствует гражданская война!

Да здравствует Латвийская трудовая коммуна!

Да здравствует Социал-демократия Латвии!

Исполнительный комитет Совета латышских советских стрелковых полков

Комитет коммунистической организации латышских советских стрелковых полков

Газ. «Cesu Zinotajs», гор. Цесис, 5 января 1919 г., № 1, стр. 1. Перевод с латышского.

№ 68

Из приказа Реввоенсовета армии Советской Латвии о начале деятельности Совета и задачах армии.

6 января 1919 г.

I

На основании распоряжений главнокомандующего всеми вооружен­ными силами Российской республики, ввиду овладения Ригой и соеди­нения войсковых колонн, наступавших на Ригу, все войска, действую­щие на территории Латвии, объединяются под управлением Революционного военного Совета армейской группы Латвии, который, по постановлению Временного Советского правительства Латвии, переиме­новывается с 5 сего января в Революционный военный Совет армии Лат­вии, со всеми присвоенными ему правами и полномочиями.

II

Основной целью действий войск армии Латвии является полное очи­щение всей территории от немцев и белых, утверждение и закрепление Советской власти в реоккупированных местностях страны, захват всего побережья и портов Рижского залива и Балтийского моря и прочное обеспечение [невозможности высадки войск Антанты.

Ближайшей задачей ставится овладение Митавой и районом Янишки — Бауск — Поневеж — Шавли.

Ill

Все войска для удобства управления, в зависимости от постав­ленных задач, объединяются в группы: а) правая — тов. Лелбикс — войска, действовавшие на Ригу от Валка, с присоединением к ней левой колонны бывш. 2-й Новгородской дивизии (7-й армии); б) средняя — тов. Дудынь — для действий на Митаву, Янишки и в) левая колонна — тов. Окулов — для действий на направлении Поневеж— Шавли...

ЦГАСА, ф. 190, on. 3, д. 136, л. 1. Копия.

№ 69

Приветственная телеграмма главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики войскам армии Советской Латвии в связи с освобождением гор. Елгавы[11].

Не ранее 9 января 1919 г.[12]

Шлю привет доблестным войскам Латвии и поздравляю с новой побе­дой у Митавы.

Главком Вацетис Член Реввоенсовета Республики Аралов

ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 520, л. 89. Копия.

№ 70

Из приказа по армии Советской Латвии о вступлении П. Я. Авена в командование армией с объявлением состава Реввоенсовета армии[13].

№ 1                                                                                                      12 января 1919 г.

§ 2. На основании приказа главнокомандующего всеми вооружен­ными силами РСФСР от 6 января с. г. за № 1 сего числа я вступил в командование армией.

§ 3. При сем объявляю состав Революционного военного совета армии Латвии: командующий армией Петр Яковлевич Авен, члены тт. Ян Яков­левич Пече и Анс Эрнестович Дауман.

Командующий армией Советской Латвии Авен Члены Реввоенсовета Пече и Дауман Начальник штаба Лерхе

ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 520, л. 86. Копия.

Приказ главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики и командующего армией Советской Латвии о формировании армии

Советской Латвии.

Не позднее 12 января 1919 г.[14]

Объявляю копию распоряжения главнокомандующего всеми воору­женными силами Республики о формировании армии Советской Латвии:

Армия Латвии состоит из 2 стрелковых дивизий, формируемых сог­ласно существующего для Красной Армии РСФСР штата.

Дивизии именуются так: 1-я .стрелковая дивизия Советской Латвии и 2-я стрелковая дивизия Советской Латвии.

Сообразно с этим изменяются и названия латышских полков следую­щим образом:

1-       й                стрелковый полк Советской Латвии,

2-           й

^                            >»                        >>                     79                             99

И т. д.

Полки получают нумерацию от 1-го до 18-го, и соответственно этому именуются другие роды оружия.

Существующая ныне дивизия укомплектовывается до штатного со­става в первую очередь; вновь формируемая 2-я дивизия формируется постепенно, начиная от головного полка каждой бригады. 1-й Либавский латышский полк переименовывается в 13-й латышский советский полк, т. е. становится головным полком 2-й бригады 2-й дивизии.

Для формирования штаба армии и штаба 2-й дивизии выдвигаются соответствующие ячейки из штаба 1-й стрелковой дивизии Советской Латвии.

Для формирования штаба бригады 2-й дивизии выдвигаются соответ­ствующие ячейки из штабов бригад 1-й стрелковой дивизии Советской Латвии.

Военный и морской комиссар Советской Латвии Петерсон Главнокомандующий всеми вооруженными силами РСФСР и командующий армией Советской Латвии Вацетис

ЦГА Лате. ССР, ф. 5434, on. 1, д. 197, л. 23 об. Типогр. оттиск.

№ 72

Указания комитета партийной организации Латышской стрелковой советской дивизии партийным организациям полков и отдельных частей

о их задачах в Латвии.

17 января 1919 г.

Указания коммунистическим фракциям всех латышских стрелковых советских полков и отдельных частей.

1)     Латвия сбросила путы рабства. Основы капиталистического

порядка в связи с этим получили смертельный удар. Буржуазный аппа­рат притеснения и эксплуатации уже совершенно сокрушен. На его месте должны быть поставлены органы власти рабочих — Советы.

2)     Со сломом буржуазной власти и вооруженного сопротивления в Латвии, в осуществлении которого принимали участие также латышские стрелковые полки, борьба еще не закончена полностью. Это только одна из побед. Впереди предстоят еще битвы, к которым мы должны гото­виться и организовывать все свои силы.

3)     Когда мы вошли в Латвию, в наши ряды вступили тысячи рабочих и безземельных Латвии, чтобы с оружием в руках отстаивать завоева­ния революции и принять участие в дальнейшей борьбе. Коммунистиче­ским фракциям с удвоенным рвением нужно взяться за организационную и агитационную работу, организуя вокруг себя всех вновь поступивших, указывая цель, ради которой мы идем на борьбу, сплавить всех в проч­ную боевую единицу, вдохновленную твердым убеждением и революци­онной дисциплиной. Одна из важнейших задач, которая должна быть претворена в жизнь на местах коммунистическими фракциями — орга­низация Советов рабочих депутатов, разъяснение вопросов текущего мо­мента, вопросов о земле, рабочего и др. вопросов. За эту работу необхо­димо взяться в первую очередь членам партии везде, где только это позволяет боевая обстановка. Каждый должен быть организатором и агитатором.

(Приняты на заседании Комитета коммунистической организации 17 января 1919 г.)

Комитет коммунистической организации латышских советских стрелковых полков

Партархив ЦК КИЛ, ф. 43, on. 1, д. 4, л. 17. Подлинник. Перевод с латышского.

№ 73

Доклад инспектора армии Советской Латвии военному комиссару Латвии

о   создании и боевых действиях Валмиерского партизанского отряда[15].

№ 1239                                                                                                          2 февраля 1919 г.

Вольмарский партизанский отряд сложился из 2 партизанских от­рядов: Руенского и Залисбургского. Началом действия их можно считать наступление по узкоколейной ж. д. Валк—Пернов. Возвращающиеся из России товарищи присоединились к группе, наступающей по пятам уди­равшей банды ген. Драгомирова.

Босая, неодетая банда Драгомирова отступала по линии железной дороги. Партизаны, число которых было невелико, исполняли разведы­вательную службу по боковым дорогам. Но с приближением к м. Руен, старому революционному очагу, их число увеличилось и временами до­стигало нескольких сот человек. Это были по большей части советские

работники, к которым примкнул в 1917 г организованный «Союз мо­лодежи». Разведывательная партия превращается в довольно внуши­тельную боевую силу, которая, оставив далеко за собой регулярные войска, наступает на авангард драгомировской армии. Вооруженная кое- как и чем попало группа преследует неприятеля до ст. Кирбельсгоф, не давая банде белых покоя ни днем, ни ночью. В это время к партиза­нам присоединяются товарищи, прибывшие на подводах из Залисбурга, и отряд увеличивается до 600 человек.

Драгомировская армия отступает к Мойзекюлю, и часть партизан приступает к своим обычным занятиям и к организаторской работе. В это время партизанский отряд не имел никакой организации. Каждая группа действовала на свой риск. Собирались, когда надвигалась опас­ность, и расходились, когда опасность миновала.

Борьба с белогвардейскими бандами приняла затяжной характер.

Регулярные войска получили приказ отступить или, правильнее, са­мовольно ушли. Оборонять Руен выпало на долю Руенского партизан­ского отряда, принявшего в это время название Руенского отряда ком­мунистов. Два раза эстонцы выбивали партизан из Руена, и три раза были белоэстонцы выбиты из местечка. Но партизаны воочию убедились, что с недостаточным количеством винтовок против пулеметов, шрапнель­ных орудий и блиндированного поезда нельзя будет бороться. И вот новое наступление, уже не по одной железной дороге, а с трех сторон: по желез­ной дороге со стороны Кирбельсгофа, по почтовой дороге с северной сто­роны и шоссейной дороге со стороны м. Биркен. На почтовой дороге около м. Кенигсберга стоял полевой караул из 7 человек, который отбив на­ступление первой цепи противника и расстреляв все патроны, отступил к м. Руен. Другая часть в это же время боролась против наступающих с блиндированными поездами со стороны Кирбельсгофа. Оборонялась почти 2 дня и уже окруженная с трех сторон, потеряв 3 убитых и 7 ра­неных, отступила через Велико-Руен на Олерсгоф.

Состоялось совещание о дальнейшей судьбе Руенского коммунистиче­ского отряда. На совещании было решено, что отряд должен принять организацию настоящей боевой части. Начальство над всеми группами партизан поручается тов. Медену (бывший штабс-капитан).

Издается 23 января 1919 г. приказ по отряду руенских коммунистов, и с этого времени он уже начинает существовать как определенная воин­ская часть. Но здесь отряду приходится столкнуться с положением о Красной Армии. Боевые припасы, собранные где и как попало, иссякли, но новых нигде не отпускают; часть же зачислена в общий список. Необ­ходимы винтовки — их не дают. С большим трудом удалось выклян­чить у Вольмарского военного отдела 1 пулемет системы Кольта и

3   ружья-пулемета. 1 пулемет удалось отбить у белоэстонцев во время на­лета. Наконец инспектор армии Латвии отпустил 1 пулемет своей команды охраны. Вооруженные 3 пулеметами и 3 автоматическими вин­товками, партизаны продвинулись вперед и остановились в разных пунктах Руена.

Весь отряд состоит из 212 человек, из них 162 штыка, в числе которых

21   конный. Отряд разбит на 3 роты. Командиром 1-й роты назначен тов.

Закис (бывший поручик), командиром 2-й роты тов. Скрастинь (быв­ший прапорщик), командиром 3-й роты — Лепин (бывший прапорщик).

Командующий отрядом руенских коммунистов тов. Бокис (бывший прапорщик), а вообще командование над залисбургскими и руенскими партизанами, или, официально, вольмарскими партизанами, находится в руках тов. Меден.

С сведением отряда в роты начинаются ежедневные обучения бое­вому строю, обращению с ручными гранатами и пулеметами. Вводится правильное сторожевое охранение и строгая дисциплина, карающая не­послушных вплоть до применения смертной казни.

Приказом от 31 сего января партизаны были зачислены в 7-й латыш­ский стрелковый советский полк, что неблагоприятно отзывалось на пар­тизанах, ибо они хорошо могут действовать только в знакомой местности, под характерным их укладу руководством и [при] известных приемах борьбы. На почве присоединения к регулярному полку уже возник конф­ликт с Залисбургским отрядом, который отказался повиноваться чьим бы то ни было распоряжениям, а начал действовать самостоятельно, что может в некоторых случаях иметь неблагополучное влияние на общий ход боевых действий на фронте.

Так как большая часть из партизан находится в боевой жизни уже более месяца, а из дому вышли в чем попало и за последнее время сильно обносились, в отряде поднялся ропот. Всем воинским частям от­пускается и жалованье, и обмундирование, а они ходят почти голые и не имеют ни гроша денег даже на починку сапог. Ропот этот вполне обосно­ванный, если принять во внимание то, что партизаны занимали боевой участок протяжением около 25 верст и действуют в верстах 15 впереди от регулярных войск бессменно, в постоянной тревоге и опасности.

Принимая во внимание вышеизложенное, инспектором армии Латвии было отпущено для отряда руенских коммунистов 3500 руб. на выдачу жалования.

На основании переговоров по телефону с военкомом Латвии тов. То- машевичем отряд партизан переименован в Особый Вольмарский ба­тальон.

Инспектор армии Латвии Берзинь Секретарь П. Блумфельд

ЦГАСА, ф. 200, on. 1, д. 159, лл. 392, 393. Подлинник.

№ 74

Отчет заместителя председателя Комитета коммунистической организации латышских стрелковых советских полков о работе Комитета

за январь 1919 г.

13 февраля 1919 г.

В начале января центр Организационного комитета переехал в Ригу, где объединился с Балтийским отделом. В Москве была оставлена группа, в задачи которой входило обслуживать находящиеся в России латышские полки. В распоряжении московской группы был также

оставлен симфонический оркестр, который в январе дал в Москве не­сколько концертов.

В январе основаны 4 новые фракции в разных частях и создано не­сколько кружков.

Организационный комитет взял в свое ведение и распоряжение воен­ный музей латышских стрелков, который за время немецкой оккупации был сильно разорен немецкими солдатами; но если приложить энергию и старания, привести в порядок оставшиеся материалы и приобрести но­вые коллекции, будет все же возможно в ближайшее время привести музей в порядок.

С приездом Организационного комитета в Ригу возникла необходи­мость в центральном стрелковом клубе. За эту работу комитет уже взялся: проделана вся как идеологическая, так и практическая подго­товительная работа, и вскоре возможно будет таковой открыть. Органи­зовано несколько публичных лекций, прочитано несколько докладов по различным вопросам на митингах стрелков, массовых и партийных собраниях как в провинции (в Валке, Валмиере, Цесисе, Елгаве, Дау- гавпилсе и др.), так и в Риге.

С 15 февраля решено издавать 2 раза в месяц литературно-художест­венный и сатирический журнал «Sarkana Zvaigzne». Обсуждался также вопрос об издании ежедневной газеты стрелков, но в силу разных обстоя­тельств дело издания газеты пока еще нельзя было реализовать.

Много труда Организационный комитет вложил в дело доставки пе­риодической литературы находящимся на фронте частям, которая; не­смотря на плохие средства сообщения, все же сравнительно хорошо на­лажена. Для пополнения полковых библиотек приобретены русские и латышские книги примерно на сумму в 15 000 руб. При Организацион­ном комитете основаны курсы пропагандистов, где читаются лекции по истории социализма, по политэкономии, историческому материализму, о Конституции Советского правительства и по другим вопросам.

За председателя Комитета коммунистической организации латышских стрелковых советских полков Крустынь

Секретарь А. Фельдман

Газ. «Cina», гор. Рига, 13 февраля 1919 г., № 30, стр. 3. Перевод с латышского.

№ 75

Из доклада главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики И. И. Вациетиса В. И. Ленину о стратегическом положении Советской республики и задачах Красной Армии.

23—25 февраля 1919 г.

ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ

Район Западного фронта простирается от линии Нюхча—Белоозеро— Череповец до линии Гомель—Коростень—Ровно.

Соответственно политическим и стратегическим особенностям отдель­ных участков фронта, с нашей стороны на Западном фронте оперируют три армии:

а)    На Олонецком, Петроградском, Нарвском и Псковском направле­ниях действует 7-я армия численностью до 23V2 тыс., обороняющая под ступы к Петрограду со стороны Мурмана, Карельского перешейка и от линии Нарва—Псков.

Участок 7-й армии в настоящее время приобрел особо важное значе­ние, т. к. в связи с неудачным наступлением частей 7-й армии к Ревелю, белоэстляндскому правительству удалось при поддержке Финляндии и Швеции сформировать армию до 18 тыс., причем к началу февраля войска эти, усиленные белофинскими частями, достигли численности

24   тыс. Этими частями, при содействии англо-финского флота в Финском заливе, противник развил энергичное наступление от Ревеля на Нарву, Псков и Валк. При этом стремление противника прорваться в направле­нии Нарва—Ямбург в связи с группировкой в Финляндии и на Карель ском перешейке крупных сил — до 48*/г тыс. — составляет прямую уг­розу Петрограду.

б)    В районе Верро—Валк—Гайнаш—Рига—Виндава—Митава— Шавли—Двинск действует бывшая ранее самостоятельной армия Лат­вии, численностью до 12 тыс. штыков и сабель.

Задача, поставленная армии Латвии, — овладение Курляндией — выполнена в большей своей части, но развитие энергичных активных действий противником в районах Валка и Юрьева заставило красные латышские части на севере перейти к обороне с потерей важного желез­нодорожного узла Валк. Хотя в настоящее время нет определенных при­знаков, указывающих на подготовку крупного десанта противником в Риге, Виндаве или Либаве, но продолжающийся нажим противника из района Валка в юго-восточном направлении грозит перерывом желез ной дороги Псков—Двинск, что может поставить правый фланг Запад­ной армии в трудное положение.

Ввиду этого для улучшения стратегического положения в Прибал­тийском крае армии Латвии и 7-й армии, усиленной частями из резерва главнокомандующего, приказано перейти в наступление для восстанов­ления положения на севере Латвии и в Эстляндии. Для усиления обо­роны на Карельском перешейке направлены отряды ЦИК с артиллерией из резерва главнокомандующего и дивизия Южного фронта.

в)    В районе Шавли — Ковно — Гродно — Брест — Ровно — Смоленск действует Западная армия численностью до 46 тыс. Общей целью нашего продвижения на этом фронте является достижение наших границ с Поль­шей, в силу чего фронту поставлена задача достигнуть линии р. Немана с крепостями Ковно, Гродно, рек Щары, Ясельды и Припяти, продолжая разведку на Белосток, Брест-Литовск, Ковель и Ровно.

Имея в виду притязания Польши на некоторые области Литвы и Бело­руссии, часть которых уже занята нами, необходимо ожидать, что Польша при поддержке держав Согласия попытается вооруженной рукой остановить наше продвижение, чему сейчас мешает ей борьба с герман­цами в Пруссии, Познани, Силезии и с украинцами в Восточной Галиции. Нет сомнения, что прекращение борьбы в этих областях поставит нас ли­цом к лицу с польской армией. Это обстоятельство, а также проявленная за последние дни на Ковенском направлении активность германских
добровольческих частей диктуют необходимость как усиления действую­щих здесь дивизий, так и создания сильных резервов на Виленском, Гродненском и Брест-Литовском направлениях.

Ввиду создавшейся стратегической обстановки в районе Петрограда и Прибалтики, на случай возможного выступления соединенных сил Фин­ляндии, Эстляндии, Германии, при содействии Антанты, против нашего Западного фронта намечена переброска и разрабатывается план перево­зок из внутренних округов пяти дивизий на линию Петроград — Псков и отдельной дивизии из района Могилев — Бобруйск на линию Двинск — Великие Луки.

ЦГАСА, ф. 918/33987, on. 3, д. 3, ал. 37—47. Копия

№ 76

Из резолюции VI съезда Коммунистической партии Латвии об основных положениях Коммунистической организации стрелков армии Советской

Латвии.

1—       6 марта 1919 г *

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ СТРЕЛКОВ АРМИИ ЛАТВИИ

1.    Объединение стрелков-коммунистов армии Латвии существует и работает на тех же основаниях, как и прочие организации КПЛ.

2.    Основной единицей (ячейкой) организации стрелков-коммунистов армии Латвии является коммунистическая фракция полка или другой соответствующей армейской части.

3.    Объединения стрелков-коммунистов отдельных частей армии Лат­вии входят в местные территориальные организации КПЛ, если только позволяют условия военных действий, причем организационно они свя­заны с организацией стрелков.

4.    Кружки или фракции стрелков-коммунистов армии Латвии при об­стоятельствах, указанных в п. 3, исполняют все распоряжения и поста­новления местной организации КПЛ, относящиеся к местной жизни, ра­боте и борьбе.

5.    В вопросах, касающихся жизни стрелков, все группы стрелков-ком­мунистов получают распоряжения от конференции или Комитета органи­зации стрелков-коммунистов армии Латвии.

6.   Высшей, решающей инстанцией организации стрелков-коммунистов армии Латвии является конференция организации, а ее исполнительным органом — Комитет.

7.    На съезд КПЛ организация стрелков-коммунистов Латвии, ввиду исполнительных условий их работы, избирает делегатов на своей кон­ференции.

8.    Комитет организации стрелков-коммунистов армии Латвии пребы­вает там, где находится руководящее учреждение армии Латвии — Рев­военсовет.

9.    Комитет организации стрелков-коммунистов армии Латвии берет на себя обязанности политического отдела Реввоенсовета армии Латвии.

10.   Лицо, ответственное за коммунистическую работу в армии Латвии (руководителя политического отдела), утверждает ЦК КПЛ.

11.    Все ответственные работники армии Латвии, работающие в пол­ках, дивизиях, артиллерийских и кавалерийских дивизионах, их органах управления, в Реввоенсовете, штабах и т. д., должны состоять членами какой-либо фракции и раз в месяц должны давать письменный отчет о своей деятельности Комитету организации, причем каждый ответствен­ный работник должен действовать в теснейшем контакте с местной фрак­цией.

(Устав принят значительным большинством голосов.)

ПРОЕКТ КОМИТЕТА КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ СТРЕЛКОВ ОБ ОРГАНИЗАЦИИ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ

Революционный военный Совет

1.    Высшим руководящим органом действующей армии Латвии яв­ляется Реввоенсовет.

2.    Реввоенсовет армии Латвии состоит из 5 членов: 2 — от ЦИК, 2 — назначенных Исколастрелом и командующего армией, назначаемого пра­вительством.

3.    Реввоенсовет руководит оперативной деятельностью армии, ее снабжением, а также активной обороной Латвии, действуя в контакте с Реввоенсоветом России

4.    Реввоенсовет назначает всех командиров, от командиров полка и отдельных частей включительно, а также весь остальной высший админи­стративный и хозяйственный состав, который и несет полную ответствен­ность перед Реввоенсоветом.

5.    Реввоенсовет назначает военные революционные трибуналы армии и дивизий и действующие при них следственные комиссии.

6.    Реввоенсовет отвечает за свою деятельность перед ЦИК и прави­тельством.

7.    Право отзыва членов Реввоенсовета принадлежит тем, кто их на­значил.

Совет стрелков Красной Армии Советской Латвии

1      Совет армии Латвии состоит из избранных стрелками представите­лей.

Пр имечание. Норму представительства определяет Исполнитель­ный комитет (Исколастрел) отдельно в каждом случае.

2.   Совет армии созывается раз в 4 месяца. В случае необходимости Исполнительный комитет может созвать чрезвычайный Совет.

3.    Совет армии избирает Исполнительный комитет и определяет круг его деятельности согласно решениям съезда [Советов] рабочих Латвии

Исполнительный комитет Совета стрелков Красной Армии Советской Латвии

Высшим выборным органом Красной Армии Латвии является Испол­нительный комитет армии, который проводит в армии Латвии в жизнь решения съезда Советов рабочих Латвии и Совета армии Латвии.

За свою деятельность Исполнительный комитет несет ответственность непосредственно перед ЦИК и правительством.

Ир имечание. Комитеты коммунистических организаций латвий­ских советских полков входят в состав Исполнительного комитета с пра­вом голоса и в принципиальных вопросах пользуются правом вето.

1.    Исполнительный комитет назначает 2 членов в Реввоенсовет армии.

2.    Исполнительный комитет в случае необходимости назначает своих представителей во все части, начиная от штаба армии, в дивизии, брига­ды и кончая отдельными частями

Ир имечание. При штабах дивизий и бригад назначаются по 2 представителя. В остальные части — по необходимости.

3.    Назначенные представители Исколастрела официально именуются «представитель Исколастрела».

4.    Назначенные представители Исколастрела пользуются правами прежних комиссаров и ответственны перед Реввоенсоветом армии.

5.    Кандидатуры всех ответственных представителей Исколастрела об­суждаются Комитетом коммунистической организации.

6.    Исполнительный комитет выдвигает [кандидатов] на должности ко­мандного, а также административного и хозяйственного состава, до ко­мандующего армией включительно.

7.    Исполнительный комитет имеет право требовать отстранения и предания суду командного и административного состава.

8.    Исполнительный комитет является руководящим и определяющим центром комитетов всех отдельных частей армии.

9.    Если Комитет [коммунистической организации стрелков] или его члены не стоят на высоте своих задач, Исполнительный комитет отстра­няет отдельных членов Комитета либо же весь состав Комитета и назна­чает новые выборы или в случае необходимости назначает своих пред­ставителей.

10.    Исполнительный комитет контролирует все снабжение армии и и деятельность ее хозяйственных частей и учреждений, назначая своих представителей и контролеров.

11.    Исполнительный комитет разрабатывает постановления и руко­водит деятельностью товарищеских судов армии и отдельных частей.

12.    Исполнительный комитет вместе с Комитетом коммунистической организации ведет всю культурную работу в армии.

Организационная структура полков, артиллерийских дивизионов и подобных им отдельных частей

Совет

1.    Полковой Совет состоит из 2 представителей от каждой роты и команды.

Примечание. 1. Команды, в составе которых менее 50 человек, по­сылают 1 представителя.

2. В состав Совета входят комитеты полка и фрак­ции.

2.    Полковой Совет избирает полковой комитет, состоящий из 3—5 членов.

Примечание. На заседании полкового комитета комитет фракции участвует с правом голоса

Полковой комитет

1.    Полковой комитет вместе с командиром назначает помощника ко­мандира полка, командиров батальонов, рот, взводов и отделений и весь хозяйственный состав.

Пр и м е ч а н и е. Во время боя назначение и отстранение командного состава производит председатель комитета вместе с командиром.

2.   Контроль над оперативной частью осуществляет председатель ко­митета и несет за это личную ответственность.

Примечание. Председатель комитета должен быть коммунистом.

3.    Комитет осуществляет во всех частях хозяйственный контроль, на­значая из своего состава соответствующих контролеров.

4.    Комитет [полка] вместе с комитетом фракции проводит всю куль­турную работу в своей части.

5.   За свою деятельность полковой комитет несет ответственность не посредственно перед Исколастрелом.

Рота

Общее собрание роты и команды выбирает из своего состава 1 пред ставителя и его заместителя, которые действуют в пределах, определен­ных полковым комитетом.

Примечание Председатель и его заместитель входят в состав полкового Совета в качестве представителей роты или команды.

(Проект принят 60 голосами против 56.)

Опубликовано в сб.: «Laivijas Komutiistiskas partijas VI kongresa rezoldcijas», M. 1919. Перевод с латышского.