В то время когда «Ермак» под командой капи­тана второго ранга Васильева приступил к работе по спасению броненосца «Генерал-адмирал Апра­ксин», Макарова приказом от 6 декабря 1899 года назначили главным командиром Кронштадтского порта и военным губернатором города Кронштадта. Именно поэтому Макаров не смог принять непо­средственное участие в спасении броненосца.

Боевой командир, изобретатель, ученый, созда­тель морской тактики и конструктор «Ермака», Ма­каров стал полным хозяином славной русской мор­ской твердыни. Должность эта была почетна и внешне эффектна. Макарову, как губернатору, принадлежал теперь дворец-особняк, как главному командиру порта,— яхта, свей выезд.

Но все эти внешние удобства и почести мало ин­тересовали Макарова. Он чувствовал себя дома не на берегу, а в море. Однажды, вскоре после со­стоявшегося назначения, его спросили, доволен ли он своей должностью. Степан Осипович ответил, что считал бы себя на месте сейчас в Порт-Артуре, а здесь он чувствует себя «у тихой пристани».

Но творческая энергия адмирала находила прило­жение в любом деле, на любом месте.

Можно быть небесполезным для Порт-Артура, на­ходясь и в Кронштадте,— решил Макаров. Он энер­гично принялся за наведение порядка в Балтийском флоте и Кронштадтском порту.

Еще в 1884 году, будучи флаг-капитаном практи­ческой эскадры Балтийского моря, он указывал на крупные недостатки порта. Главным из них он считал большую отдаленность мест стоянки воен­ных судов от пароходного завода, адмиралтейства и казарм. В случае мобилизации эта отдаленность привела бы к большим осложнениям. Макаров пред­лагал сделать средоточием всех сил и средств среднюю гавань, что впоследствии и было сделано. Макаров в особой записке разработал также план мобилизации флота и предлагал держать корабли в боевой готовности.

Начальство сочло эти заботы излишними; не по­нравилось также слово «мобилизация», звучавшее для адмиралтейства тревожно и создававшее «не­нужную напряженность». Записка, полная дельных советов и практических высказываний, не получила хода и осталась под сукном.

Теперь Макаров снова в Кронштадте, но он уже не флаг-капитан и многое может осуществить само­стоятельно.

Кронштадтское «болото» ожило. Все почувство­вали, что пришел хозяин, настоящий командир, тре­бовательный и энергичный.

Дел у Макарова было много. Помимо своих основных обязанностей по управлению портом и го­родом, Макаров принимал участие в работе всех

важнейших комиссий, собиравшихся в министерстве, писал докладные записки о вооружении порт-артур- ской крепости, а позднее принимал участие в раз­работке грандиозной двадцатилетней судостроитель­ной программы.

Макаров всегда отличалоя умением распределять свое время так, чтобы его хватало на все дела, те­перь же, с наплывом разного рода административ­ных обязанностей, приходилось быть особенно пунктуальным.

Рабочий день Степана Осиповича складывался так: в 7 часов утра он вставал, делал гимнастику, принимал душ и пил в своем кабинете чай. На все это полагалось полчаса. В половине восьмого он уже сидел за рабочим столом, просматривал про­грамму дня, отдавал распоряжения или делал за­просы по телефону. С 8.45 до 9.30 — прием являю­щихся по службе адъютантов со срочными докла­дами или начальника канцелярии и полицмейстера, которому чаще других порядочно «влетало». С 9.30 до 11.00 Макаров выезжал в казармы, в га­вань, на корабли, на пароходный завод, где ремон­тировались суда и производились различные испы­тания, в том числе по непотопляемости кораблей, неизменно пользовавшихся особенным его внима­нием.

Приезжал адмирал обычно совершенно неожидан­но. Если оставалось время, объезжал торговые помещения, заглядывал на рынки, â иногда посещал и местную мужскую гимназию или реальное учили­ще. Садился на свободную парту и внимательно слушал, как отвечает ученик или объясняет учи­тель. Но чаще бывал он в специальных учебных
заведениях — морском инженерном училище, мин­ном офицерском классе и фельдшерской школе. В И часов утра СтепанХ)сипович возвращался до­мой и в течение получаса занимался спешными, но несложными делами. Следующие полчаса, с 11.30 до 12,— уходили на прием доклада начальника шта­ба порта. К этому времени приемная адмирала за­полнялась посетителями, являвшимися к нему с лич­ными делами и просьбами. Никому из них не был закрыт доступ.

В числе ежедневных посетителей было много матросов. «Если судить по довольным лицам, с ко­торыми они выходили из кабинета, адмирал делал для них все, что было в его силах»,— замечает в своих воспоминаниях о Макарове его племянница К. Савкевич. Обычно спокойный и уравновешен­ный, редко сердившийся и возвышавший голос, Макаров приходил в страшный гнев, когда узнавал от потерпевшего или иным путем, что матроса уда­рил офицер или боцман. Он не щадил любителей «рукоприкладства».

Прием посетителей продолжался с двенадцати до часу. Ровно в час дня подавался завтрак. В течение получаса просматривались газеты.

Иностранные журналы и газеты читали его нераз­лучные друзья-помощники: капитан второго ранга М. П. Васильев и лейтенант К. Ф. Шульц; оба они погибли вместе с адмиралом на «Петропавловске». Интересные и важные места они подчеркивали. Ве­чером Макаров'сам просматривал подчеркнутое и, если было нужно, делал выписки в особую тетрадь.

В два часа дня в сопровождении старших порто­вых техников являлся с подробным докладом капи­
тан riopia. Вместе с ним Макаров вторично выезжал в порт для наблюдения за срочными работами. Иногда совершался выезд и на рейд, на суда. Осмотр корабля начинался с посещения матросского камбуза и пробы щей. Если щи оказывались сквер­ными, Макаров предлагал съесть их по полной та­релке командиру, старшему офицеру и ревизору. Обычно эти макаровские приемы действовали безот­казно. Можно было быть умеренным, что в следую­щий раз, когда адмирал посетит корабль, матрос­ский обед будет хорош. В пять часов вечера Макаров возвращался домой, раздевался, ложился в постель и мгновенно засыпал. Ровно в 5.45 весто­вой будил его; вторично — душ, одеванье и обед. Пообедав, он вставал и уходил работать в кабинет.

Как вспоминает К. Савкевич, обычно в это время Степан Осипович что-то быстро писал, сидя за большим письменным столом, весь обложенный книгами и бумагами. Справа от него лежала боль­шая груда остро отточенных карандашей. Чуть ка­рандаш тупился, он откладывался в кучу налево. В кабинете находился верный друг и помощник ад­мирала, никогда с ним не расстававшийся, бывший его вестовой, матрос Иван Хренов. Он бесшумно ходил по кабинету, подавал с полок необходимые книги, разыскивал в папках материалы, постоянно подтачивал затупившиеся карандаши и переклады­вал их слева направо. Для всех, кроме него, вход в кабинет в часы работы Степана Осиповича был закрыт.

Вечером снова начинался служебный прием. С восьми до десяти часов вечера являлись с вне­очередными докладами начальники отдельных
подведомственных Макарову частей, а также лица, вызванные по особым делам. Если же вечером в морском собрании, в специальных классах или где бы то ни было читались лекции или делались доклады по тематике, интересовавшей Макарова, он отправлялся туда и принимал живое участие в обсуждении. Нередко такие лекции и доклады читал он сам.

К десяти часам вечера Макаров всегда старался быть дома, чтобы заняться литературной работой, отредактировать свою очередную рукопись или со­ставить доклад. В половине двенадцатого адмирал пил вечерний чай, после чего наступала пора зани­маться собственными делами. Макаров диктовал машинистке письма или дневник, или беседовал с приятелями-моряками.

Оживленный разговор заканчивался обычно около часу ночи. Макаров уходил спать. Шесть часов для сна было ему достаточно. Он сам говорил, что, ло­жась спать не позже часа ночи, он никогда не переутомляется. Будучи сам организованным, точ­ным до пунктуальности человеком, Макаров был требовательным в этом отношении и к подчиненным. «Служить с адмиралом было нелегко,— замечает В. Семенов, один из адъютантов адмирала.—.. .Но в общем хорошо». Хорошо потому, что каждый ви­дел в Макарове гуманного, заботливого и справед­ливого, хотя и требовательного начальника, уважав­шего каждого человека вне зависимости от его служебного положения и звания. Эта основная черта душевного склада Макарова как-то бессозна­тельно воспринималась решительно всеми, кто имел дело с ним. В приемную к Макарову смело шли
различного ранга и образования люди со своими большими и малыми просьбами. Если матрос в оп­равдание своего поступка, за который получил на­казание, хотел дать объяснение, Макаров не обры­вал его грозным окриком, а выслушивал и иногда соглашался с ним. Иное отношение к матросам Ма­каров считал не соблюдением дисциплины, а арак­чеевщиной.

Макаров всегда с отвращением относился ко вся­кого рода беспорядкам, суете и бестолковщине. «Тайна делать все и делать хорошо, есть тайна порядка распределять свое время,— говорил Мака­ров.— Порядок — это здоровье». Не терпел Степан Осипович также и пространных разглагольствова­ний, переливаний из пустого в порожнее и канцеляр­ской волокиты. Обладая способностью схватывать на лету, с полуслова иногда весьма запутанное по­ложение или мысль, он сам, однако, вовсе не тре­бовал того же и от других. Он не сердился, не нерв­ничал, если его сразу не понимали, или понимали, но не вполне четко и понятно, не торопясь разъяснял он суть дела, пока не убеждался, что слушатель овладел его мыслью полностью. Больше всего Ма­карова раздражало слепое, пассивное повиновение, которое он считал вреднейшим проявлением угодни­чества и человеческой безличности. «Пассивное по­виновение,— говорил он,— это почти то же, что пас­сивное сопротивление». По его мнению всякий, даже самый малый чин, не только имел право, но и обязан был, не кривя душой и не подхалимствуя, по совести высказывать перед кем бы то ни было свое мнение и дать если нужно совет. Только такой человек,— говорил Макаров,— имеет право претендовать на
уважение. Ведь и сам Макаров, когда он был убе­жден в своей правоте, шел напролом, не уступая никому, даже «великим князьям» и другим членам царской фамилии. Случалось и так, что он ставил вопрос об отставке, и «наверху», зная о его неспо­собности идти ни на какие компромиссы, зачастую уступали. Подлиз и хамелеонов, способных перекра­шиваться в любой цвет, Макаров не выносил. Ка­ждый из приходивших к нему с каким бы то ни было делом мог свободно высказывать свое мнение, нередко несогласное с мнением самого Мака­рова; адмирал не видел в этом ни умаления своего престижа, ни подрыва дисциплины. «Самодуры не создают дисциплины, а только развращают лю­дей,— неоднократно повторял Степан Осипович,— весь мой дисциплинарный устав укладывается в одну фразу: «не только за страх, но и за совесть».

Точность Макарова в выполнении своих обязан­ностей вошла в Кронштадте в поговорку. Намечен­ное дело никогда не откладывалось и не отменя­лось, а проводилось при любых условиях. Требовал такой точности Макаров и от других. Однако не всем это нравилось. В Кронштадте было немало людей, рассматривавших энергичное и точное ис­полнение обязанностей как причуды «беспокойного адмирала». Чаще всего это были люди, служившие ради выгод, приносимых им должностью, привык­шие жить при предшественниках Макарова тихо и покойно.

В Макарове же всегда был какой-то хороший юношеский задор. Он любил море всей душой. Свист ветра, бешеная пляска волн, пена и брызги радовали его, В бурном море он чувствовал себя
прекрасно, оно зажигало его страстью к борьбе, к преодолению трудностей.

Осенью 1902 года эскадра контр-адмирала Шта- кельберга, заботливо приведенная Макаровым в полный порядок, должна была выходить на Даль­ний Восток, в Порт-Артур. Съемка с якоря была на­значена в десять часов утра. В ночь накануне от­хода задул свежий юго-западный ветер, к утру начался шторм, и связь рейда с берегом прекра­тилась.

По традиции, главный командир перед самым уходом судов в дальнее плавание выходил на рейд, производил смотр эскадре и прощался с экипажем. На эскадре Штакельберга, полагая, что катер с адмиралом из-за большой волны не сможет выйти на рейд ранним утром, запросили штаб Макарова по семафору: не отменяется ли поход главного командира? Макарову такой вопрос, содержащий в замаскированной форме совет не выезжать, не понравился. Он отдал приказ: «форма — пальто». Это значило, что по случаю штормовой погоды раз­решается офицерам быть во время визита адмирала не в парадной форме, а в пальто. К назначенному времени, в 8 часов утра, на Петровской пристани собрался в полном составе штаб Макарова. Среди собравшихся несколько пожилых тучных адмиралов пожимались от резкого ветра. На их лицах было написано недоумение и недовольство. Приехал Ма­каров, быстро прошел на пристань, наскоро поздо­ровался и, взглянув на прыгающие у сходней катера, сказал: «на этих не выгресть!» Адмиралы обрадовались. Кто-то предложил поход отменить, а эскадре послать прощальный сигнал: «желаю
благополучного плавания». Сделав вид, что он этого предложения не слышал, Макаров отдает приказа­ние подать ледокол № 2. Уже в гавани ледокол бросало на волне, когда же вышли за ворота, его стало так трепать, что в самом деле казалось,— благоразумнее послушаться адмиралов и вернуться обратно. Но опытный шкипер из отставных боцма­нов быстро выровнял пароход и повел его на Боль­шой рейд к эскадре. С берега следили, как, зары­ваясь в волнах, вздымая тучи брызг и пены, ледокол смело пробирался вперед.

Покачиваясь, в полной готовности к отходу, на рейде стояли корабли. Ледокол подошел к крейсеру. Ступить на спущенный с подветренного борта трап не так-то легко. Ледокол подбрасывало волнами метра на два. Изловчившись, Макаров первым удачно прыгнул на сходни, но подошедшая волна накрыла его с головы до ног. За ним последовал начальник штаба, остальные не решились.

Приняв рапорт командира и вахтенного началь­ника, поздоровавшись с выстроившимися на шкан­цах офицерами, адмирал, словно не замечая, что вода льет с него в три ручья, обошел вытянувшуюся длинным фронтом команду. Выхоленная, раздвоен­ная на две части борода его потеряла теперь все свое величие: смоченная, она скомкалась и сдела­лась похожей на паклю.

Но это лишь подняло его в глазах матросов.

—    Не побоялся... Весь обмок, а проститься и пути счастливого нам пожелать приехал,— подумали все. Макаров обошел строй и поздоровался с эки­пажем.

Он говорил напутственную речь, но ветер в клочья
рвал фразы и доносил до стоявших в строю лишь их обрывки и отдельные слова.

—    Какова погода, а? .. Кронштадт-то i а про­щанье расходился!.. Да где ему против Артура! . . То ли там еще увидите!.. Служи не за страх, а за совесть... Смотри, не подгадь!.. В добрый- час! . .

Матросы как будто позабыли устав.

—    Рады стараться! .. Покорнейше благодарим! .. Так точно!..— вразброд, нестройно неслось со всех сторон. Но вдруг, словно в каком-то стихийном по­рыве, заглушая свист ветра и плеск волн, грянули такое «ура!», что его слышно было на многих ко­раблях эскадры. Это было совсем другое: не только дисциплина, но и любовь.

Макаров улыбнулся, что-то шепнул командиру — повидимому, чтобы он не взыскал за неположенное уставом приветствие, попрощался с офицерами и быстро покинул крейсер.

Во время посещения других кораблей случилось маленькое происшествие. Ледокол ударило бортом о спущенный с корабля трап. Нижнюю часть трапа разнесло в щепки, и Макаров поднимался на па­лубу, рискуя упасть в воду. Обстоятельство это всего больше огорчило шкипера ледокола.

Пока Макаров производил смотр на корабле, один из оставшихся на ледоколе адмиралов отчиты­вал шкипера. «Эх ты, разиня! Еще с якоря сняться не успели, а уж повреждение и по твоей вине. Рус­ский военный корабль придет за границу со сломан­ным трапом». Шкипер ждал теперь взыскания и от главного командира.

Но вот смотр эскадры окончен. Ледокол благо­получно вошел в гавань и стал у Петровской

Пристани. Началась церемония отъезда главного командира. Садясь в экипаж, Макаров обращается к адъютанту: — А где же шкипер? Позвать его.— Тот является и стоит руки по швам, с виноватым видом. Строгое лицо адмирала вдруг озаряется приветливой улыбкой.

—    Молодчина, дружище... выручил... Управлял лихо, спасибо тебе...— сказал Макаров и крепко пожал опешившему старику руку.

То, что Макаров в обращении со всеми людьми был прост и знимателен, создало ему необычайную популярность среди подчиненных нижних чинов и офицерской молодежи, но, одновременно, вызывало недовольство и иронические замечания в среде за­видовавших ему бездарных чиновников адмиралтей­ства и офицеров-аристократов. Не нужно 'быть мо­ряком, чтобы понять, какое впечатление на матро­сов уходящей в дальнее плавание эскадры и на старика-шкипера должны были произвести все дей­ствия Макарова в это бурное осеннее утро.

Популярность Макарова не была показной, осно­ванной на отдельных проявлениях видимого внима­ния, которым любили щеголять некоторые команди­ры. Он в самом деле хорошо знал нужды и запросы матросов, глубоко интересовался их бытом, жизнью, внимательно выслушивал их просьбы и никогда не забывал выполнить то, что обещал кому-нибудь. Как-то Макаров в одной из кронштадтских казарм знакомился с матросами. Ротный давал краткую характеристику каждому.

—    А вот этот любит читать книжки и даже ино­гда пишет,— говорит ротный, приказывая подойти к адмиралу матросу Щишмареву.

—    Как,— восклицает Макаров,— он читает и пи­шет?

Шишмарев встревожился. Как-то отнесется адми­рал к такому времяпрепровождению матроса. Вся­кие адмиралы бывают. Но тотчас успокоился. По глазам адмирала видно, что он это занятие не осу­ждает, как сделал бы на его месте какой-нибудь «другой» адмирал. Макаров оживляется и начинает расспрашивать Шишмарева, что он читает, кто из писателей ему больше нравится, и советует прочесть книги Станюковича, Мамина-Сибиряка, Короленко и других.

—    Любопытно взглянуть, что и как ты пишешь. Есть при себе что-нибудь?

Шишмарев лезет в сундук и, весь побагровев от смущения, подает адмиралу две тетрадки стихов. Макаров прячет их в боковой карман сюртука и, пообещав ознакомиться дома и прислать стихи об­ратно, направляется дальше.

Проходит два месяца. Шишмарев шел в пла­вание, уверенный, что адмирал забыл про него и про тетради со стихами. Возвращается, а на его имя пакет: «Матросу Шишмареву от вице-адмирала Ма­карова». В пакете тетрадка и записка, в которой Макаров сообщал, что другую тетрадь оставил у се­бя для того, чтобы поместить стихи в очередном номере журнала «Море и его жизнь», и предлагал Шишмареву навестить его в свободное время, чтобы потолковать с ним о его будущем.

Впоследствии Шишмарев сделался литературным работником.

Макаров, за все время пребывания своего в Крон­штадте, уделял исключительно большое внимание
жизни, обучению и быту матросов как в казарме, так и на корабле. В 1903 году весною, с увеличе­нием количества судов Балтийского флота, в Крон­штадт должно было прибыть на пять тысяч больше матросов, чем обычно. В представлении другого командира вопрос размещения дополнительных пяти тысяч людей не составлял бы значительной пробле­мы. Уплотнить казармы, назначенные на одинна­дцать тысяч, для размещения шестнадцати тысяч че­ловек— и все. Так предложили поступить и Мака­рову, но он решил по-своему, и хотя подходящего помещения для казарм в городе не нашлось, адмирал вышел из положения. Он предложил надстроить четвертые этажи в казарменных флигелях и превра­тить сгоревший канатный завод, от которого оста­лись почти одни стены, в жилое помещение. Макаро­ву пришлось преодолеть,сопротивление удивленных такой заботой о матросах интендантов морского министерства, пока проект был одобрен. Наконец приступили к восстановлению завода. Степан Оси­пович был очень озабочен постройкой, всячески ста­раясь выполнить ее в срок. Он ежедневно по два раза ездил на завод, давал указания и поторапли­вал строителей. Постройка была окончена в изуми­тельно быстрый по тому времени срок, всего лишь в четыре месяца.

Устроив новобранцев, Макаров стал заботиться об- их быте. Нары повсюду были заменены кроватя­ми. Для того чтобы матросы с самого начала 'служ­бы во флоте приучались к порядку, чистоте и опрят­ности, необходимых в судовой жизни, Макаров устроил при казармах бани-прачечные. В одном по­мещении мылись, в другом — стирали белье, сушив-

ШееСя здесь же в предбаннике в особых Сушильных шкафах. Помывшись, каждый получал вымытое и высушенное белье. Таких бань-прачечных было ор­ганизовано шесть.

Макаров ввел в казармах и вообще в Кронштадте газовое освещение, по тому времени считавшееся чуть ли не роскошью. По его распоряжению казар-* мы снабжались питьевой кипяченой водой, это сразу резко снизило количество заболеваний брюшным тифом. При казармах былр организованы швальни, занятые подгонкой выданного обмундирования, что­бы оно у каждого сидело по фигуре. Наконец при казармах появились так называемые артели нижних чинов, попросту казарменные лавочки, где матросы могли покупать все по дешевой цене.

Ненавидевший торгашей Макаров организовал общество морских врачей, имевшее в Кронштадте свой продуктовый магазин, и учредил офицерскую обмундировочную мастерскую тоже с магазином при ней. В скромном бюджете морского вр^ча и офицера оба эти кооперативные учреждения явились весьма ценным подспорьем. Сам адмирал все свое обмундирование шил в этой мастерской, называя ее своей «экономкой».

Но главной заботой адмирала оставался попреж- нему вопрос питания. В этом отношении Макаров был внимателен ко всем мелочам, не говоря уже о матросских щах, качество которых он считал по­казателем отношения командира к своей команде. «Матросские щи»,— любил говорить Макаров,— должны быть такими аппетитными и наваристыми, чтобы любой господин, почувствовав их аромат, за­хотел бы их отведать».

Однако бн заботился не 1-оЛько о способах при* юювления пищи, но и о самих продуктах. Прекрас­но зная воровские нравы поставщиков морского ми­нистерства, торговцев мясом, он решил, построив холодильник, приобретать мясо не у перекупщиков, а прямо в Сибири. Через некоторое время дело на­столько встало на ноги, что морской холодильник снабжал не только казармы и суда, но и весь сухо­путный гарнизон Кронштадта. Оказалось, что эко­номится большое количество денег. Они шли на улучшение питания матросов. Все же, находя сумму приварочных денег для матроса недостаточной, Макаров хлопотал об увеличении ее более чем вдвое.

Впрочем Макаров беспокоился не только о матро­сах. Вскоре после того, как вступил в должность командира, он обратил внимание на значительное количество несчастных случаев как на кораблях, так и среди рабочих пароходного завода. Специаль­ной инспектуры по охране труда в то время не было, и большинство несчастных случаев при­писывалось неосторожности самого рабочего или матроса. Макаров взглянул на дело иначе. В стрем­лении свалить вину за увечье на самого пострадав­шего он видел некрасивую уловку с целью избежать ответственности. Он стал наряжать комиссии для расследования причин увечий, а многие случаи раз­бирал и сам. В одном его приказе было написано: «Командиры обязаны внушить свЛш подчиненным, что нравственный и служебный долг каждого офи­цера — неусыпно следить, чтобы при работах приме­нялись необходимые предосторожности, дабы умень­шить число несчастных случаев, имеющих иногда
печальный исход». В инструкции «о предотвращении ушибов и увечий» Макаров писал: «Долг каждого из распорядителей так наладить работы, чтобы случаев ушибов не было и от непредусмотритель­ности люди не оставались бы искалеченными на всю жизнь. Нахожу, что случаи ушибов как ниж­них чинов, так и мастеровых чересчур часты, и мне, вероятно, придется делдть более строгие расследования в случаях поранения и при ушибах людей».

У рабочих Кронштадтского пароходного ^завода Макаров пользовался не меньшей популярностью, чем у матросов. Все, что было в его силах для них сделать, он сделал, хотя и нажил себе много врагов. Предлагаемые им проекты изменения правил пре­дельного возраста службы, обеспечения рабочих по­стоянным заработком, отпусками и пенсией встрети­ли озлобленно© сопротивление со стороны главного управления кораблестроения и снабжений, с кото­рым Макаров уже издавна был не в ладах. Но убе­жденный в правоте q справедливости дела, которое он брал под свою защиту, он боролся и достиг мно­гого.

На Кронштадтском пароходном заводе существо­вал нелепый и жестокий порядок увольнения. Рабо­чий, достигший 55-летнего возраста, увольнялся по старости. Ни его работоспособность, ни здоровье, ни мастерство, ни аккуратность, ни стаж при этом не учитывались. В виде исключения, при условиях еже­годного освидетельствования, рабочего могли оста­вить еще на пять лет, но никак не больше, будь он хоть самый искусный мастер. На этой почве проис­ходило немало трагедий.

Один превосходный мастер, «человек с золотыми руками», как отзывались о нем, достигший предель­ного возраста, был уволен. Попытки устроиться ни к чему не привели. Тогда он решил покончить с со­бой, вышел на лед и застрелился. Это стало извест­но Макарову и произвело на него такое сильное впечатление, что он решил во что бы то ни стало уничтожить этот тупоумно-бездушный порядок. С большим трудом, но он изменил порядок увольне­ния рабочих.

На пароходном заводе для рабочих были введены отпуска. Это право, полученное ими благодаря на­стоянию Макарова, рабочие особенно ценили.

Следующим шагом главного командира было рас­поряжение о назначении всем рабочим, прослужив­шим не менее десяти лет, пенсии. По его инициативе в Кронштадте были основаны портовая техническая школа, вечерние классы для рабочих пароходного завода и три школы для их детей.

Для рабочих в Кронштадте были организованы клубы, которые адмирал нередко посещал сам, при­нимая живое участие в проводившихся там развле­чениях. Такое отношение к рабочим военного губер­натора города было для многих совершенно непо­нятным и, уж во всяком случае, новым, тем более, что вообще положение рабочих в царской России было необычайно тяжелым. Петербургские рабочие в .петиции, которую они хотели подать царю в пре­дательское «кровавое воскресенье» 9 января 1905 года, говорили о своей жизни: «Мы обни­щали, нас угнетают, обременяют непосильным тру­дом, над нами надругаются, в нас не признают людей....»

Памятник в Ленинграде героям-матросам эскадренного миноносца «Стерегущий».

li 1аких условиях нововведения Макарова были почти вызовом царскому правительству. Всякие по­пытки, откуда бы они ни исходили, умалить и обес­ценить рабочий труд, недоплатить им — глубоко воз­мущали Макарова. Так, когда «Ермак» в°Г^,тулся из своего первого полярного плавания с аварией, то обстоятельство это, несколько пошатнувшее позиции Макарова, отнюдь не прмешало ему энергично тре­бовать для всей команды ледокола выплаты двух­месячного оклада. В письме к министру финансов Витте он писал: «Люди работали все время без отдыха, все механизмы действовали исправно, и люди заслуживают поощрения за плавание в столь тяжелых и необыкновенных условиях. Если мы не будем поощрять людей, то мы не найдем хорошего экипажа для будущих плаваний».

Как рачительный хозяин города, Макаров очень много сделал и для Кронштадта. Его любовь к по­рядку и благоустройству сказалась в целом ряде нововведений, начиная от рациональных способов уборки городского мусора до сооружения электри­ческой станции. Здесь и его инструкции «для дей­ствий при тушении пожаров» и о мерах борьбы с распространением заразных болезней, и распоря­жение об устройстве парка в запущенном овраге, и приказ о мерах предосторожности при возвышении воды, и'многое, многое другое.

Борьба с наводнениями пользовалась особым вни­манием адмирала. Он разработал подробные прави­ла, как подавать помощь при наводнениях в адми­ралтействе, казенных зданиях и на городских ули­цах, какие и где иметь в готовности шлюпки, чем ОНИ ДОЛЖНЫ быть OWîfiwPHh! и т д

R 0гтр«*пгк«0

Вопрос невских наводнений интересовал Макаро­ва не только как администратора, но и как гидро­лога и инженера. Будучи в Кронштадте, Степан Осипович много работал над выяснением вопроса о колебаниях уровня воды в окрестностях Крон­штадта и Петербурга. Изучив этот вопрос, Макаров предполагал выработать проект мероприятий для защиты Кронштадта и Петербурга от регулярных и часто катастрофических нашествий моря. Работа эта не была закончена, ее оборвала смерть адми­рала.

Но несмотря на всю свою занятость, Макаров на­ходил время и для того, чтобы закончить обработку материала, собранного им еще во время плавания на «Витязе». Накануне отъезда на Дальний Восток, 2 февраля 1904 года, эта работа со множеством чертежей и карт была переслана Макаровым академику М. А. Рыкачеву вместе с письмом: «Работа окончена,— писал он,— но еще раз ее следовало бы прочесть. Между тем, меня посы­лают весьма срочно, и кто знает, что готовит судьба».

Вдобавок к самым разнообразным обязанностям по должности главного командира Кронштадтского порта, Макаров принимал участие в работах раз­личных военных комиссий. Эта сторона его деятель­ности еще не освещена полностью, и часто Мысли и идеи Макарова, претворенные в жизнь, приписыва­лись другим лицам. Ему часто приходилось бороться и за разрешение вопросов, не связанных с морем. Так, в вопросе о вооружении порт-артурских вер­ков он оказался более дальновидным, чем многие генералы-специалисты. 8 февраля 1900 года на за­
сеДании комиссии по вооружению крепостей выяс­нилось, что военный министр для артиллерийского обеспечения линии обороны протяженностью в 22 версты рассчитывал назначить лишь 200 ору­дий. Макаров, считая, «что оборону с сухого пути не предполагают обставить должным образом», тре­бовал увеличить число орудий по крайней мере втрое и подал министру докладную записку, где обосновал свое мнение. Записка оказала свое дей­ствие. На линию было назначено 572 орудия и 48 пулеметов, что впоследствии имело очень важное значение при обороне Порт-Артура.

В другом чрезвычайно важном вопросе о большой судостроительной программе Макаров проявил та­кую же проницательность, как и в вопросе во­оружения порт-артурских укреплений. В секретной записке, представленной морскому министру, Мака­ров высказывает соображение, что Россия, охраняю­щая свои границы со стороны трех морей, должна иметь три совершенно самостоятельных флота, так как рассчитывать на соединение их в случае напа­дения возможных противников нельзя.

Макаров высказал свои мысли о вооружении, тоннаже, типах и числе кораблей, постройку кото­рых следует обеспечить в каждый из годов двадца­тилетней программы. Одновременно он разработал меры, с помощью которых можно сократить рас­ходы,— главнейшими из них он считал однотип­ность судов и стандарт предметов снабжения.

Предложения Макарова встретили со стороны многих адмиралов яростное противодействие, вы­званное скорее не принципиальными возражениями, а завистью или непониманием. В результате горячен

ЙбЛемйки число врагов и недоброжелателей Мака­рова увеличилось, особенно же обострились у него отношения с адмиралом-реакционером Ф. В. Дуба- совым. В этом споре союзниками Макарова ока­зались не адмиралы, а крупный военный писатель и теоретик генерал М. И. Драгомиров,³⁴ выступив­ший с поддержкой взглядов Степана Осиповича.

А пока шли эти споры, политическая атмосфера на Дальнем Востоке сгущалась все более. После нападения японцев без объявления войны на наши корабли в Порт-Артуре Макаров убедился, что его предположения оправдались. При всей его вы­держке, адмирал не мог скрыть в эти дни своего волнения. Он знал неподготовленность русской армии и флота к войне и беззащитность русских дальне­восточных окраин, видел бездарность большинства царских генералов и адмиралов и с болью в сердце предчувствовал, что за все это придется своей кровью расплачиваться русским матросам и сол­датам.

Считая, что его боевой опыт, энергия и знания должны найти применение в тяжелый для Родины час, он с нетерпением ждал назначения на Восток.

В конце XIX века в борьбу за господство на Ти­хом океане вступает новый империалистический хищник — Японская империя.

Свою «деятельность» на мировой арене Япония начала с захватов в Китае.

В результате грабительской войны 1894—1895 гг., проводившейся при поддержке Англии и, в особен­ности, Соединенных Штатбв Америки, Япония за­хватила у Китая остров Тайван, потребовала по навязанному Китаю Симоносекскому договору (март 1895 г.) уплаты громадной контрибуции, закрепила свои позиции в Корее и получила в аренду Ляодун­ский полуостров.

Однако плодами своей «победы», в той мере, как этого им хотелось, японским империалистам вос­пользоваться не пришлось, так как захватнические аппетиты Японии встретили сопротивление со сто­роны царской России.

Несмотря на поддержку Японии Англией и Сое­диненными Штатами Америки, президент которых еще перед началом японо-китайской войны угрожал Франции и Германии тем, что, если они активно

встанут на сторону России, то США пойдут «так далеко, как этого потребуют обстоятельства», Симо- носекский договор был пересмотрен на конференции в Чифу (1895 г.). Японии пришлось отказаться от ряда своих «завоеваний». Главным ударом для нее было то, что ей не удалось сохранить «арендован­ный» по Симоносекскому договору Ляодунский по­луостров.

Ляодунский полуостров, благодаря своему выгод­ному стратегическому положению, в планах япон­ских империалистов занимал едва ли не главное место, как плацдарм для дальнейших захватов Кореи, Маньчжурии и даже русских дальневосточ­ных земель.

«Япония уже тогда мечтала о захвате Сахалина и Дальнего Востока»,— писал товарищ Сталин. *

Неудача с Ляодунским полуостровом вызвала ожесточение империалистической клики Японии про­тив России, тем более, что вытеснив Японию, цар­ская Россия сама получила права на Ляодунский полуостров с портом Артур, построила вблизи Ар­тура новый город и порт Дальний, оборудовала порт Артур как крепость и базу для своего Тихо­океанского флота, провела через всю Маньчжурию к Дальнему и Порт-Артуру железную дорогу. Цар­ская Россия преградила путь к дальнейшим захва­там японских империалистов в Китае и на Дальнем Востоке. Назревала русско-японская война.

К этой войне Япония стала усиленно готовиться тотчас же после заключения Симоносекского мира

‘История ВКП(б) Краткий курс, Господитиздат, М 1946, стр. 52
и конференции в Чифу. Замышляя напасть на Рос­сию, Япония рассчитывала на поддержку' других империалистических держав, враждебно относив­шихся к усилению царской России на Дальнем Во­стоке и прежде всего — на поддержку Англии и США.

В 1900 году в Китае вспыхнуло народное восста­ние, получившее название «боксерского», направ­ленное одновременно против чужеземного империа­листического ига и собственных китайских грабите­лей — феодалов. Крупнейшие империалистические державы объединились в стремлении подавить это восстание, грозившее выбросить из Китая всех за­хватчиков.

Под ставшим уже традиционным для всяких ин­тервентов предлогом «наведения порядка», империа­листические державы начали настоящую войну про­тив народных повстанцев.

В статье «Китайская война», опубликованной в га­зете русской революционной социал-демократии «Искра», В. И. Ленин в 1906 году с гневом писал: «... десятки тысяч войска отправлены в Китай, дан ряд сражений, одержан ряд побед,— побед, правда, не столько над регулярными войсками не­приятеля, сколько над китайскими повстанцами и еще более над безоружными китайцами, которых топили и избивали, не останавливаясь перед умерщ­влением детей и женщин, не говоря уже о грабеже дворцов, домов и лавок». *

Особенно усердствовала в этой антинародной войне Япония, защищавшая не только свои

Империалистические интересы, ни и, по негласной договоренности, интересы Англии и США.

Объединение империалистических держав в войне против Китая было временным. Вскоре после звер­ского подавления «боксерского» восстания Япония заключила договор с Англией, направленный против России и заручилась обещанием помощи со стороны США в подготавливаемой войне.

Япония рассчитывала напасть на Россию внезапно С необычайной поспешностью строились на ан­глийских верфях заказанные Японией броненосцы. [1] Английские офицеры руководили обучением личного состава японского флота. Из Соединенных Штатов Америки в Японию текли деньги, вооружение, воен­ные материалы.

Царская Россия также стремилась к войне, хотя и менее активно, чем Япония.

«К этой войне,— писал товарищ Сталин,—толкали царское правительство крупная буржуазия, искав­шая новых рынков, и наиболее реакционные слои помещиков. [2]

Царское правительство рассчитывало, что победо­носная война поможет ему укрепить свое внутреннее положение, трещавшее под напором мощного рево­люционного движения, охватившего всю страну, по­может предотвратить надвигавшуюся первую рус­скую революцию.

«Ни, - umuei гиварищ Ci алии,- eiu расчеш яр оправдались. Война еще более расшатала царизм». *

В отличие от Японии, тщательно готовившейся к войне, раскинувшей в России хорошо организован­ную шпионскую сеть, царское правительство отно­силось к надвигающейся войне беспечно. Армия была плохо вооружена и обучена. Во главе ее стояли бездарные и продажные генералы. Основ­ные контингенты войск и снаряжение находились за десять тысяч километров от будущего театра войны. Флот на Дальнем Востоке был слабее японского, командовал им слабовольный, нерешительный адми­рал Старк. Среди офицеров на Дальнем Востоке также царила беспечность. Верхушка офицерского состава проводила время в кутежах, балах, попой­ках. Личный состав армии и флота к войне не го­товился, боеприпасами, вооружением и снаряжением армия и флот обеспечены были плохо. Дальний Во­сток кишел японскими шпионами. Каждый шаг и распоряжение русского командования тотчас стано­вились известными японцам.

Несмотря на сложившуюся на Дальнем Востоке грозную обстановку и совершенно очевидную непод­готовленность России к войне, в правительственных кругах царило мнение; что Япония не посмеет на­пасть на «такую могущественную страну как Рос­сия». Это мнение подозрительно усиленно поддер­живали контр-адмирал Абаза, возглавлявший обра­зованный в 1903 году особый комитет по Дальнему Востоку и проходимец и авантюрист статс-секретарь

•История В К П (б) Кра«кий чур< Госволитич

1946. стр 53

т

Безобразов. Им вторил дальневосточный намест­ник царя, побочный сын Александра II адмирал Алексеев.

Были в России, конечно, и люди, хорошо понимав­шие, что на Дальнем Востоке назревают события, в которых так же как пятьдесят лет тому назад в Севастополе, русские солдаты и матросы будут расплачиваться за отсталость царской России и гнилость царского правительства своей кровью.

«Народные массы,— писал товарищ Сталин,— не хотели этой войны и сознавали ее вред для России. За отсталость царской России народ расплачивался дорогой ценой». [3]

Ленин и большевики, вскрывая грабительский ха­рактер этой войны как со стороны Японии, так и со стороны России, мудро предвидели, что пораже­ние царской России ослабит царизм, усилит нена­висть к царизму в широких народных массах и ускорит революцию. Поэтому большевики стояли за поражение царизма в этой войне и боролись с мень­шевиками и предателем Троцким, стоявшими на по­зиции «... защиты «отечества» царя, помещиков и капиталистов», [4] лживо прикрываясь маской па­триотизма.

«Не русский народ, — писал впоследствии В. И. Ленин,— а русское самодержавие начало эту колониальную войну. Не русский народ, а самодер­жавие пришло к позорному поражению». [5]

Адмирал Макаров был далек от глубокого рево­люционного понимания назревавших событий, но он прекрасно разбирался в военной обстановке, складывающейся на Дальнем Востоке, видел сла­бость и неподготовленность к войне русской армии и флота и, как настоящий патриот Родины и своего народа, с болью в душе думал о тех бессмысленных жертвах, на которые обрекает правительство пре­жде всего матросов и солдат.

Еще в 1899 году, получив новое назначение на пост главного командира Кронштадтского порта, он в кругу друзей говорил, что ему надлежало бы сей­час находиться не на административной должности в Кронштадте, а в Порт-Артуре командовать Даль­невосточной эскадрой. И при этом добавлял с груст­ной улыбкой, что его пошлют на Восток лишь в том случае, если дела наши там станут совсем плохи. «Наш флот и без того слабее японского,— говорил он,— а с устройством военного порта в Порт-Артуре наши морские силы разбиты надвое, и между ними находится неприятель».

Макаров неоднократно повторял, что на Востоке крепнет грозная сила и нельзя ее недооценивать, он настойчиво указывал, что наша оборона там никуда не годится, и при первом же испытании это станет ясным для всех. И не только в частных беседах с моряками и военными, но и в официальных доне­сениях Макаров напоминал об этом. Как член «Ко­миссии по обороне крепостей», Макаров писал в се­кретной записке от 22 февраля 1900 года морскому министру адмиралу Авелану: «... Подкомиссия за основания своих расчетов приняла предположение, что неприятель будет брать Порт-Артур открытой
силой, а не долговременной осадой... Вследствие этого вся сухопутная оборона состоит из орудий не­больших калибров, и нет ни одной пушки на сухо­путной обороне, которая могла бы отвечать на огонь больших осадных орудий (неприятель может подвести большие осадные орудия и безнаказанно расстреливать наши укрепления)...

Я подробно указывал на важное значение Порт- Артура для нашего флота, причем высказал, что Порт-Артур по отдаленности своей должен быть настолько укреплен, чтобы представлять вполне самостоятельную единицу, что японский флот имеет перед нашим стратегические преимущества, ибо он опирается на множество сильно вооруженных пор­тов, снабженных всем необходимым для ремонта и комплектования кораблей... Кроме того, Япония имеет многочисленный коммерческий флот, способ­ный нести вспомогательную службу при броненос­ных эскадрах. В случае войны между Японией и Россией, Япония употребит все свои средства, чтобы выиграть дело. Война эта будет для Японии первая с европейской нацией, от нее будет зависеть все будущее положение Японии... Заняв Корею, японцы могут двинуться к Квантунскому полуострову и сосредоточат там более сил, чем у нас. Вся война может быть ими сосредоточена на этом пункте. Это будет война за обладание портом Артур, к которому они подступят с потребною для сего силою, и мы должны быть готовы к должному отпору с сухого пути».

• На записку Макарова, в которой слышится пре­дупреждение патриота, военный министр Куропат- кнп, позевывая, ставит следующую суконную резо-

Люцию: «Читал. Не имея средств и сил на ЗапаДё, мы не можем особо расходоваться лишь на Порт- Артур уже в настоящее время. Куропаткин»,

Куропаткина не смутили даже следующие заклю­чительные строки Макарова: «Падение Порт-Артура будет страшным ударом для нашего положения на Дальнем Востоке. Флот, лишившись своего главного опорного пункта, оставшись лишь при одном Влади­востоке, будет крайне стеснен в своих операциях... Чтобы этого не случилось, Порт-Артур должен стать неприступным и снабженным провизией, по­рохом и углем в таком количестве, чтобы выдер­жать продолжительную осаду, пока не прибудет подкрепление...» [6]

Нетрудно представить себе моральное состояние Макарова после прочтения резолюции Куропат­кина!

Спустя три года, в другой секретной записке по поводу широко задуманной судостроительной про­граммы 1903—1923 годов, Макаров пишет: «Недо­разумения с Японией будут из-за Кореи или Китая... Чтобы этого разрыва не случилось, нужно иметь на Дальнем Востоке флот, значительно более сильный, чем у Японии, и быть готовым к военным действиям во всякую минуту. Разрыв последует со стороны Японии, а не с нашей... Успех Японии возможен лишь при условии недостаточности нашего флота, если же наш флот будет в состоянии командовать морем, то Япония будет совершенно бессильна что- нибудь сделать». [7]

Глубокое знание обстановки и соотношения сил на Дальнем Востоке позволили Макарову с точ­ностью предугадать развитие событий. Они дей­ствительно развивались так, как предполагал Макаров.

Закончив свои приготовления к войне с помощью Англии и США и заручившись их поддержкой, Япония стала искать повода для развязывания войны.

Задача японских империалистов заключалась в том, чтобы начать войну как можно скорее, не дав подготовиться к ней России. Японские диплома­ты получили задание возобновить переговоры с цар­ским правительством об урегулировании спорных вопросов. Мирное решение, однако, не устраивало Японию. Переговоры были лишь ширмой, скрываю­щей истинные ее намерения и способом обмануть мировое общественное мнение.

Наметившаяся возможность довести переговоры до конца испугала Японию. 10 декабря 1903 года японское правительство изложило свои требования к царской России в наглой ультимативной форме. Однако русское правительство пошло на уступки. Истолковав этот шаг, как слабость, Япония через несколько дней повысила требования, и русское пра­вительство, зная о своей военной неподготовленно­сти, собиралось удовлетворить и их, но несколько задержало ответ.

Вечером 24 января русский министр иностранных дел Ламсдорф известил японского посланника в Пе­тербурге, что окончательный ответ уже послан теле­граммой в Порт-Артур наместнику Алексееву для передачи русскому послу в Токио — Розену. Но

Японии нужен был не ответ, а война, a rioToMy 24 января, прервав переговоры, она заявила о раз­рыве дипломатических сношений с Россией.

Без объявления войны, в ночь на 27 января 1904 года, японцы созершили вероломное нападе­ние на корабли русского тихоокеанского флота, стоявшего в полном составе на внешнем рейде Порт-Артура. Несмотря на предшествующие собы­тию длительные переговоры и общую напряженную атмосферу, дипломатические представители России и военно-морское командование были застигнуты почти врасплох.

Но Макарова дальневосточные события не за­стали врасплох. Находясь в Кронштадте, он при­стально следил за ходом событий и хорошо пред­видел, что должно произойти на берегах Тихого океана. И душою и мыслью он был в далеком Артуре, он рвался туда, хорошо зная, как необхо­димо там его присутствие.

Узнав о разрыве дипломатических отношений с Японией, Макаров отправил вечером 26 января 1904 года морскому министру записку следующего содержания: «Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем сделать это после первой же ночной атаки, дорого заплатив за ошибку». Как известно, в эту же ночь, а по некоторым данным в тот же час, в Порт-Ар­туре были подорваны стоявшие на внешнем рейде русские корабли.

1 февраля морской министр адмирал Авелан сооб­щил Макарову, что он назначается командующим флотом на Тихом океане. Судить трудно, но весьма возможно, что именно посланная министру записка,
н Кинфий ЫНЛ KrpMd^J иИлНКЯ til UOCIdHUliKH

в Порт-Артуре и в точности предугаданы после­довавшие события, способствовала назначению Макарова командующим морскими силами на Дальнем Востоке с целью «поправить испорченное дело».

Разбойным нападением в Порт-Артуре японцы хотели вывести из строя лучшие наши корабли и тем обеспечить себе беспрепятственную переброску войск на континент. Одновременно, шесть японских крейсеров и восемь миноносцев под командой адми­рала Уриу, ворвавшись в воды нейтрального ко­рейского порта Чемульпо, блокировали во внутрен­ней гавани русский крейсер первого ранга «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец», предъявив им уль­тимативное требование сдаться. Это было вопию­щим нарушением международного права* Но никто из представителей иностранных государств, имев­ших свои суда в Чемульпо, не протестовал, даже представитель «дружественной» России Франции не нашел нужным вступиться. Иностранцы спокойно следили в бинокли со своих кораблей за ходом событий.

Командир «Варяга» капитан первого ранга Ş. Ф. Руднев отклонил наглое требование японцев. Решив лучше погибнуть со славой, чем Опозорить честь русского флага, «Варяг» поднял сигнал: «Ко­рейцу» следовать за мной» и полным ходом ринул­ся на японскую эскадру. Два русских героических корабля в течение трех часов вели неравный бой с противником. «Варяг» своим огнем нанес сильное повреждение крейсеру «Такашихо», который впо­следствии зятонул, и потопил японский миноносец.

Командир эскадренного миноносца «Страшный» К. К. Юрасовский

Казалось, возникла возможность прорваться, но сосредоточенный огонь всей японской эскадры нанес страшные раны «Варягу». Орудия вышли из строя, паровые котлы были пробиты, рулевое управление испорчено. Чтобы русский корабль даже в таком виде не достался врагу, исчерпав все средства борьбы, команда затопила свой корабль на глазах японской эскадры и иностранных судов. Канонер­ская лрдка «Кореец» была взорвана. «Ровно в 4 ча­са пополудни,— описывает очевидец,— «Кореец» взлетел на воздух. Когда мало-помалу пламя и дым рассеялись, по зеркальной поверхности бухты понеслось пение русских матросов, сопровождаемое громкими всплесками обломков, падавших вокруг со всех сторон в воду».

После славной гибели «Варяга» и «Корейца», японцы беспрепятственно высадили военный десант и захватили Корею. Замыслы японского командова­ния, казалось, были близки к осуществлению: два корабля русского флота были уничтожены, а дру­гие, получив тяжелые повреждения, оказались на­долго выведенными из строя. Потерпев урон, рус­ские не могли предпринимать активных, наступа­тельных действий в море. Воспользовавшись этим, японский адмирал Того с основными силами флота предпринял блокаду подступов к Порт-Артуру. Одновременно, японская эскадра под командою вице-адмирала Камимуры повела наступательные действия против владивостокского отряда крейсе­ров, чувствительно тревоживших японское северное побережье. Усилия Камимуры никакого успеха не имели. Быстроходные и ловкие русские крейсера" были неуязвимы. Тогда Того, желая основательно
закупорйть вход в Порт-артурскую гавань, пред­принял свои закупорочные операции с брандерами. [8] Первая операция в ночь на 12 февраля закончилась полной неудачей.

Так развивались события в первые дни войны на море. Военными удачами для русского флота этот период не ознаменовался.

На Макарова возлагались большие надежды. От него ожидали теперь многого. В газетах вспоминали его былые подвиги, приводили биогра­фические сведения, отдельные эпизоды из жизни, отмечали его решительность, отвагу и полученные им награды.

Спустя четыре дня после того как морской ми­нистр сообщил Макарову о новом назначении, ве­чером на вокзале у одного из вагонов первого класса, входившего в состав дальневосточного поезда, собралась небольшая группа провожающих. В большинстве — морские офицеры. Настроение у всех было приподнятое, торжественное. В центре группы выделялась грузная, коренастая фигура адмирала Макарова с георгиевской лентой в пет­лице пальто. Спокойный и серьезный, он что-то наставительно говорил своей жене Капитолине Николаевне. Рядом стояла девятнадцатилет­няя дочь Дина с заплаканными глазами и сын Вадим.

Дорожа каждой минутой, Макаров отправился в путь, не дождавшись даже официального приказа о назначении. Он успел все же создать свой штаб

Hâ' деятельных И энергичных Морских офицеров. Вместе С Макаровым на Дальний Восток отправля­лась группа подобранных им опытных рабочих Обу­ховского и Балтийского заводов и пять вагонов материалов, необходимых для быстрейшей починки поврежденных в Порт-Артуре кораблей. Перед отъездом он поднял в министерстве вопрос о по­сылке кораблей Средиземноморскбй эскадры для пополнения Тихоокеанского флота. Накануне Макаров в Кронштадте простился с матросами: «Спасибо, что собрались проводить меня,— ска­зал им Макаров.— Там, на Востоке началось жаркое дело. Нужны люди — поеду и я. В эти минуты нужно поддерживать друг друга. До сви­данья! В добрый час... быть может и увидим­ся.. . прощайте!»

Макарову по должности полагался специальный поезд, но он отказался от этого ненужного ему права, указав, что сейчас дорог каждый вагон для отправки войск. Он занял для себя и своей канце­лярии только два смежных купе в вагоне и катего­рически отклонил торжественные проводы с воин­ским караулом, музыкой и толпой провожающих. Об его отъезде ничего не было сообщено и в газе­тах. С Макаровым уезжали два преданнейших его помощника, уже издавна делившие с ним все его радости и невзгоды: бывший командир «Ермака» Михаил Петрович Васильев и Константин Федоро­вич Шульц, минный офицер, плававший вместе с Макаровым еще на «Витязе».

Отправлялись в Порт-Артур также полковник ге­нерального штаба профессор А. П. Агапеев ³⁵ и не­сколько высококвалифицированных корабельных
инженеров для руководства ремонтными работами на судах дальневосточной эскадры.

Макаров был противником широко распростра­ненного в правительственных кругах мнения, что война с Японией не представляет серьезных трудно­стей, что японцев можно «шапками закидать». Он отчетливо представлял себе сложность положения на Востоке и видел грубые ошибки, уже совершен­ные там. Ненавидевший вообще помпезные проводы и встречи, хвастливые заявления и выспренные разглагольствования, Макаров на этот раз считал особенно необходимым, чтобы об его отъезде в Порт-Артур знали очень немногие.

В Москве он почти не выходил из вагона, стояв­шего на запасных путях в ожидании подачи состава, приводил в порядок свои дела, писал много деловых и частных писем. Министерству он напоминал о срочных мерах по усилению Дальневосточного флота, указывал на недостаточное количество мино­носцев и вторично просил немедленно же заказать и отправить в Порт-Артур 48 миноносцев и минных катеров.

Своей жене Макаров писал о деньгах. Капитолина Николаевна не любила отказывать себе в чем-ни­будь. Предметом ее постоянных забот были доро­гостоящие наряды. Своими привычками она не раз ставила всю семью в затруднительное положение, и Макаров постоянно должен был беспокоиться о деньгах. Во многих его письмах к жене слышится настойчивая просьба — быть экономнее, жить по средствам. Характерно в этом отношений и его письмо, написанное жене на пути в Харбин 19 фев­раля 1904 г.

Макаров писал Капитолине Николаевне: «Я теле­графировал Федору Карловичу [9] о выдаче тебе 5400 руб. Получив столько денег, ты прежде всего захочешь подновить туалеты и таким образом деньги эти быстро исчезнут... Очень прошу тебя быть благоразумной, у нас уже было много приме­ров, что мы сидели без денег... Теперь неприлично тебе и Дине наряжаться в большие шляпы. Вы го­раздо больше выиграете, если будете держать себя скромнёе. Пожалуйста, еще раз прошу тебя побе­речь деньги,, и имей в виду, что, если ты истратишь 5400 р. или часть их, то я тебе ничего не переведу впоследствии. В' первые два месяца с меня будут вычитывать все увеличение жалованья, так как я оставил тебе доверенность на 1200 р. Месяц я не получу здесь береговых почти ни копейки». [10] Поражает беспечность, с которой Капитолина Николаевца относилась не только к расходованию денег, но и к самому факту начала войны.

В самом деле, не случайно Макаров напоминает жене о том, что «теперь неприлично тебе и Дине наряжаться в большие шляпы».

К начавшимся событиям Макаров и светское об­щество, к которому причисляла себя Капитолина Николаевна, относились по-разному.

Для Капитолины Николаевны война была лиш­ним поводом к тому, чтобы блистать новыми туа­летами на благотворительных («в пользу раненых»)
балах, Макаров расценивал войну как серьезную опасность, нависшую над Родиной, над народом. Впрочем Макаров видел и другие примеры беспеч­ности. Один из них поразил его на пути в Порт- Артур.

Чем' дальше углублялся поезд в Сибирь, тем больше обгонял по пути воинских эшелонов. Не­мало поездов двигалось и в обратном направлении, из района боевых действий в Петербург и Москву. «Вчера вечером,— пишет Макаров в письме от 9 февраля,— встретили поезд, на котором ехали порт-артурские дамы, выехавшие в день бомбар­дировки,— Гаврюшенко, Гиляровская и др. Они вы­звали меня на платформу и были превеселы».

Тем временем в Порт-Артуре со все возрастаю­щим нетерпением ожидали прибытия Макарова. После ночного нападения японцев на корабли, сто­явшие на рейде, и бомбардировки Порт-Артура, на эскадре, которой еще командовал, дожидаясь при­езда Макарова, адмирал Старк, господствовало на­строение томительного выжидания. Моряки в те­чение дня по несколько раз справлялись на телегра­фе: где сейчас Макаров и скоро ли он будет в Ар­туре? Молодежь, плававшая на транспортах, стре­милась перейти на боевые корабли. «... Обидно, при таком адмирале, как Макаров, поведущем в бой корабли, прозябать на каком-то транспорте!» — го­ворили они.

Рано утром 24 февраля Макаров прибыл в Порт- Артур. Ему готовили торжественную встречу. Пол- .ковник Вершинин произнес приветственную речь. Но Макарову было не до речей. Он холодно выслу­шал приветствие и тотчас же отправился на крейсер
«Аскольд», где поднял вице-адмиральский флаг. Многие высшие офицеры, знавшие Макарова по Кронштадту, были несколько встревожены. Его необычайная стремительность, резкость и некоторая сухость в обращении, казалось, не сулили ничего доброго. Не так восприняли поведение Макарова матросы. Многие из них знали адмирала еще по Кронштадту. Все быстро поняли: приехал настоя­щий командир, который не потерпит ни в чем рас­хлябанности, беспорядка и несправедливости. Это не Старк!

Приняв во время военных действий пост коман­дующего флотом, лучшие корабли которого были уже выведены из строя, а база блокирована круп­ными силами неприятеля, Макаров прекрасно пони­мал всю ответственность, ложившуюся на него. Он еще давно говорил, что его отправят на Дальний Восток лишь тогда, когда дела там примут плохой оборот. Теперь он брался за нелегкую задачу — исправить положение. Надо было .в кратчайший срок, отбиваясь от атак противника, навести поря­док на эскадре, привести ее в боеспособное состоя­ние, ввести в строй поврежденные корабли, научить командный состав правильной для существующего положения тактике, вырвать инициативу из рук японцев. Недостатка в помощниках среди офицеров и в особенности матросов у Макарова не было. Почти все, кроме карьеристов, подхалимов, трусов и обиженной бездари, поняли, что во главе с таким командиром и организатором, как Макаров, можно сделать многое. Все были заняты своим делом и горячо работали, стараясь наверстать упущен­ное. В день приезда, побывав на «Ретвизане»
и «Цесаревиче», испытавших первый удар врага, Макаров убедился, что ремонт идет недопустимо медленным, «черепашьим», темпом. Он тотчас рас­порядился командировать в помощь приехавших вместе с ним обуховцев и балтийцев. «Русский че­ловек иод хорошим руководством может творить чудеса», говорил Макаров.

Сразу же после приезда Макаров тщательно озна­комился с условиями обороны Порт-Артура как с моря, так и с суши, участвовал в совещаниях, на которых разрабатывались планы согласованных действий войск и флота на случай высадки японцев. Все остальное время он проводил на кораблях эскадры, проверяя боевую готовность, знакомясь с командами и офицерами. Его задачей было не только обеспечить оборону Порт-Артура с моря, но подготовить эскадру к активным действиям в от­крытом море.

Однако соотношение сил на море было далеко не в пользу России.

Японский флот, еще совсем недавно не имевший ни одного боевого корабля, был создан на англий­ских и американских верфях чрезвычайно быстро.

Во время постройки «Ермака» на верфи Арм­стронга, Макаров видел заложенные там для Япо­нии броненосцы н тогда еще обратил на это серьез­ное внимание.

К началу войны Япония имела сильный флот, построенный по последнему слову военно-морской кораблестроительной техники. Он состоял из шести эскадрецных броненосцев водоизмещением от 12 500 до 15 440 толя; четырех броненосцев береговой обо­роны, восьми броненосных крейсеров водоизмеще­
нием qt 9500 до 9900 тонн, двух легких крейсеров, трех канонерских лодок, двадцати семи контр-мино- носцев и девятнадцати номерных миноносцев и мин­ного транспорта и других кораблей,— всего из восьмидесяти боевых единиц.

Русский флот на Дальнем Востоке, имевший толь­ко две базы — Порт-Артур и Владивосток, хотя и усиленный перед войной, насчитывал не более ше­стидесяти боевых кораблей.

Большая часть из них, в том числе и все броне­носцы, были блокированы в Порт-Артуре в первые дни войны. В качественном отношении" Тихоокеан­ская эскадра в целом также уступала японскому флоту, так как, наряду с сильными современными боевыми кораблями, имела в своем составе корабли старые, тихоходные, со слабым вооружением. На­пример, двадцать четыре миноносца, входившие в состав Порт-артурской эскадры, постоянно нахо­дились в ремонте из-за различных неисправностей.

После первых же разбойничьих нападений япон­ского флота на Порт-Артур и Чемульпо русский флот уменьшился еще на несколько единиц. Герои­чески погибли в Чемульпо, после боя с целой япон­ской эскадрой, крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец». Получили серьезные повреждения стоявшие на рейде во время предательского напа­дения японцев на Порт-Артур броненосцы «Ретви- зан» и «Цесаревич» и крейсер «Паллада».

Японцы располагали не только более сильным флотом, удобством коммуникаций и большим коли­чеством баз, но и возможностью группировать силы для ударов. Все это стало jlCHO в первые же дни ройны.

Неравное соотношение сил и невыгодное страте­гическое положение, в котором очутилась Россия на Дальнем Востоке, все же не решали вопроса победы. Несмотря на элемент «неожиданности», на кото­рый японцы рассчитывали, и неподготовленность России к войне, они несли весьма тяжелые потери на море и часто не умели воспользоваться до конца своими же успехами.

Русские офицеры и матросы в большинстве оказа­лись героями. Они показали всему миру замечатель­ную стойкость и мужество; примером тому был под­виг «Варяга», а позднее — и защита Порт-Артура.

Наместником царя на Дальнем Востоке был адмирал Алексеев. Бездарный руководитель, карье­рист, никудышный организатор, он, увидев в при­бывшем Макарове «конкурента», делал все, чтобы затормозить, исказить, представить в ложном свете его энергичные действия. Выведенный из терпе­ния Макаров несколько раз сам, через голову на­местника, отправлял телеграммы непосредственно царю.

Алексеев был принужден выполнить ряд требова­ний Макарова. Но он счел себя оскорбленным и, чтобы отомстить,— неоднократно поднимал вопрос об ограничении прав командующего флотом. В кон­це концов его доносы подействовали. Но распоря­жение об ограничении прав и полномочий Макарова пришло уже после его смерти.

Система жалоб, доносов, наушничества была обычным явлением в среде высшего командования на Дальнем Востоке еще до начала войны. В Порт- . Артуре организатором склоки и разжигания вра­жды между армией и флотом был генерал Стессель,

Грызня, царившая в Порт-Артуре между генера­лами, и враждебность большинства из них к Мака­рову не могли не сказаться на успешности проводи­мых им оборонных мероприятий. Из этой порочной среды, правда, выделялось несколько генералов, известных своей личной храбростью и решимостью бороться. В первую очередь это были генералы В. Ф. Белый и в особенности Р. И. Кондратенко.

О состоянии Дальневосточного флота Макаров хорошо знал еще уезжая из Петербурга. Он пони­мал, что с теми силами, которые сейчас налицо в Порт-Артуре,— вряд ли можно будет добиться победы. Усилить Тихоокеанский флот новыми су­дами — самая неотложная задача. Он снова просил морское министерство направить на Восток из Сре­диземного моря эскадру адмирала Вирениуса. В со­став эскадры входили: броненосец «Ослябя», крейсе­ры первого ранга «Аврора», «Дмитрий Донской» и семь эскадренных миноносцев. Кроме того Макаров считал необходимым: во-первых, переслать по же­лезной дороге в разобранном виде восемь минонос­цев типа «Циклон», для сборки их на месте, во-вто- рых, «теперь же разработать, заказать и выслать на Дальний Восток в целом виде 40 миноносцев малого размера... Назначение этих миноносцев,— писал Макаров,— обслуживать порты в ночное вре­мя. .. За два часа до темноты они могут выходить из своего порта и к М часам вечера, идя по 15 уз­лов, они будут находиться в 100 милях от порта. Вот район их действия. В ночное время они будут хозяевами моря на заданном им районе».

Отсутствие достаточного количества дежурных миноносцев позволяло японцам хозяйничать в море,
давало им возможность предпринимать ночные торпедные атаки, брандерские операции и ставить на Порт-артурском рейде мины. Это, в конечном счете, и послужило причиной гибели «Петропав­ловска».

Морское министерство отказало Макарову. Ему сообщили, что эскадра Вирениуса возвращается в Россию «по величайшему повелению», а мино­носцы типа «Циклон» решено оставить в Бал’гий- ском море, «где они тоже очень необходимы». Что же касается малых миноносцев, то они были зака­заны, но строились так медленно, что были готовы лишь к концу .1905 года, то есть когда война уже закончилась.

Приходилось рассчитывать исключительно на на­личные силы Тихоокеанской эскадры. Для команд­ного состава кораблей эскадры Макаров найисал подробную инструкцию. В ней он ясно и просто из­ложил основные вопросы морской тактики. Эта инструкция в создавшихся условиях была настоя­щим руководством к ведению боя. Тактические принципы Макарова, разработанные им еще в «Рас­суждениях по вопросам морской тактики», должны были найти, наконец, свое применение в условиях боевой обстановки. «Командиры судов должны вну­шать комендорам,— писал Макаров,— что в их ру­ках поражение неприятеля. Пусть они забудут о себе, сосредоточив все свое внимание на наводку орудий и приложат все свое старание, чтобы отли­читься и разбить врага». Подбить неприятельский корабль мало. Его надо добить или заставить сдаться в плен.

«Победой можно назвать,— написано в инструк­
ции,— лишь уничтожение неприятелй, â noToiiy под­битые суда надо добивать, топя их или заставляя сдаться. Подбить корабль — значит сделать одну сотую часть дела. Настоящие трофеи — это взятые или уничтоженные корабли». В инструкции было предусмотрено все или почти все: от способа за­делки пробоин подручными материалами до требо­вания извещать всю команду корабля о каждом удачном выстреле по неприятелю.

Макаров, и в этом не было ничего нескромного, считал необходимым ознакомить весь командный состав эскадры со своими «Рассуждениями по во­просам морской тактики». Он обратился в морское министерство с просьбой отпечатать возможно ско­рее в достаточном количестве экземпляров его книгу и выслать в Порт-Артур. Спустя месяц он получил от исполнявшего должность начальника Главного морского штаба отношение,, в котором со­общалось, что морской министр «не признал воз­можным отнести этот расход на военный кредит». Макаров настаивает и просит морского министра Авелана доложить о его просьбе генерал-адмиралу великому князю Алексею Александровичу. Великий князь также отказывает: «За неимением средств в текущем году». Одновременно издевательски до­бавляет, что в будущем году, когда отпустят кре­диты, можно будет разрешить печатание книги. Если учесть, что на издание книги потребовалось бы не более пятисот рублей, можно понять, раздра­жение Макарова. Взбешенный, он пишет, что моти­вировку отказа понимает, как «неодобрение свыше его взглядов на ведение войны», а потому про­сит освободить его от обязанностей командира

Тихоокеанского флота. Угроза подействовала. На печатание книги, наконец, выдают пятьсот рублей. Но книга вышла уже после гибели адмирала и, ко­нечно, не была послана в Порт-Артур.

На каждом шагу Макаров видел не только бес­печность, но и преступную небрежность со стороны руководителей русской армии.

Еще на пути в Порт-Артур, во время остановки поезда на Киньчжоуском перешейке, Макаров осматривал укрепления. Он был удивлен тем, что здесь не было орудий крупного калибра, необходи­мых для обороны флангов этой позиции со стороны моря. Он настойчиво доказывал, что такие орудия нужны не только для отражения неприятеля с моря, но и при сухопутных операциях, в случае, если японцы предпримут штурм Киньчжоуских позиций. [11] Доставить их было еще не поздно, но этого не сделали.

Во время одной из бомбардировок Порт-Артура японскими кораблями с дальней дистанции, Мака­ров заметил, что береговые батареи хранят молча­ние. В чем дело? — спросил он у начальника кре­постной артиллерии. Тот ответил, что крепость не отвечает из-за отсутствия стальных сегментных сна­рядов, обеспечивающих необходимую дальность стрельбы. Попутно адмирал узнал, что фугасных снарядов в крепости также нет, а есть лишь чугун­ные снаряды с уменьшенным зарядом, которые имели предельную дальность восемь с половиной
километров. Японцы же стреляли с Дистанции свы­ше десяти с половиной и даже пятнад 'ти кило­метров.

Макаров не мог примириться с таким положе­нием. Через адмирала Алексеева завязалась переписка с артиллерийским ведомством в Петер­бурге. Макаров требовал снарядов, допускающих стрельбу на дистанции, избираемые противником. Но артиллерийское ведомство упрямо утверждало, что крепостные орудия все равно не смогут стре­лять дальше восьми-десяти километров, и рекомен­довало не отвечать на огонь неприятеля, если он стреляет с дальней дистанции. В ответ на этот глу­пый совет Макаров дает крепостным артиллеристам для пробы несколько стальных сегментных снарядов с одного из броненосцев. Выясняется, что стальные снаряды действуют на дистанции значительно боль­ше десяти с половиной километров. Донесение об этом Макаров телеграфировал в Петербург. Артил­лерийское ведомство обещает выслать такие сна­ряды, но ограничивается обещанием. Снаряды так и не были посланы.

Требовательный к себе, Макаров неумолимо строг и ко всем своим помощникам. Людей способных и исполнительных он всячески поощрял и стоял за них горой, к нерадивым же, бездельникам и трусам был беспощаден. Так, побывав на двадцати двух миноносцах эскадры и познакомившись с работой йх командиров, Макаров отстранил многих от дол­жности и заменил другими. Командир порта был снят за нераспорядительность. Впрочем и здесь не обходилось без столкновения с наместником.

С переводом командира броненосца «Цесаревич»
на Другую работу, на эту должность Макаров на­значил бывшего командира «Ермака» капитана пер­вого ранга Васильева, в высоких боевых качествах которого был уверен.

Однако адмирал Алексеев, имея уже своего кан­дидата, воспротивился этому назначению. Хотя Ма­каров был подчинен Алексееву, он все же настоял на своем «в силу предоставленного ему морским уставом права». Алексеев принужден был'уступить.

Упорно настаивая на -присылке в состав Тихо­океанского флота подкреплений, Макаров принимал деятельные меры к тому, чтобы вернуть в строй по­врежденные и неисправные корабли. Это было пред­метом его особой заботы. Неоценимую помощь ока­зали приехавшие вместе с Макаровым и подобран­ные им петербургские рабочие, техники и инженеры. Они привезли с собой и необходимые для ремонта кораблей материалы и инструменты. Обуховцы и балтийцы работали хорошо. Сразу двинулись рабо­ты по залечиванию тяжелых ран на броненосцах «Ретвизан» и «Цесаревич», вскоре отремонтировали несколько неисправных миноносцев, заделали сотни пробоин на различных кораблях. Порт-артурская эскадра пополнялась.

Перетряхнув по собственной инициативе запущен­ное имущество артиллерийских складов Порт-Арту­ра, обуховцы извлекли около 40 старых китайских пушек, отремонтировали их и, увеличив угол обстре­ла, установили на батарее Электрического утеса. Макаров почти ежедневно навещал рабочих, тща­тельно следил за их работой и условиями, в кото рых они жили.

Макарову приходилось обращать внимание на

Старший вахтенный начальник миноносца «Страшный» лейтенант Э. А. Малеев.

Mrioî-oe. Особым предметом его забот был уголь. Как он и предполагал, в Порт-Артуре угля было мало. Макаров выработал «инструкцию для сбере­жения топлива и скорой разводки паров» и стро­жайше проводил ее в жизнь. Экономия коснулась, конечно, и продовольственных запасов, которых так­же оказалось явно недостаточно.

Сотни мелких и крупных дел, тысячи вопросов успел сделать или разрешить Макаров за пять не­дель своего пребывания в Порт-Артуре. Все вместе взятое возможно было лишь при огромной энергии и работоспособности «беспокойного» адмирала. Но главным в его Порт-артурской деятельности все же было то, что он своим примером утроил энергию всего личного состава Тихоокеанского флота, вдох­нул в людей, находившихся до его приезда в состоя­нии апатии, веру в свои силы и в конечный успех дела, превратил «пловучие казармы» в подлинно боевые корабли. Макаров стал душой обороны го­рода. После его гибели многие из героических за­щитников крепости стремились поступать по-мака- ровски.

На второй день после своего приезда Макаров вышел в море. Японцы этого не ожидали. Пользуясь отсутствием в русском флоте дозорной службы, японские корабли безнаказанно шныряли на под­ступах к гавани, ставили минные заграждения, вели друг с другом переговоры сигнальными фонарями.

Узнав об этом, Макаров за два дня в корне реор­ганизовал дозорную службу. 25 февраля, японцы, выйдя в очередной набег, были застигнуты врасплох отрядом наших' миноносцев, под командой капи­тана первого ранга Матусевича. Попытка уйти не

удалась. Пришлось принять бой, во время которого миноносец «Акацуки» был потоплен. Остальные, пользуясь темнотой, скрылись. Корабли отряда Ма- тусевича, конечно, тоже были повреждены, но успех был очевиден и произвел .большое впечатление на всех кораблях эскадры. «Заслуги в этом успехе надо целиком отнести к полученным от адмирала Мака­рова решительным инструкциям и к смелости капи­тана первого ранга Матусевича, который немед­ленно бросился на неприятеля в решительную атаку, как только его заметил»,— писал один из участни­ков обороны Порт-Артура.

На утро 27 февраля снова произошла стычка с вражескими судами.

Возвращаясь домой с ночной разведки, миноносцы «Решительный» и «Стерегущий» подверглись напа­дению неприятеля. Силы были слишком неравные. «Решительному» удалось, развив ход, прорвать вра­жеское кольцо и прийти в Артур. «Стерегущего» же постигла неудача. Случилось повреждение паровых труб, и миноносец сразу остановился. Подошедший почти вплотную неприятель сосредоточенным огнем в упор расстреливал мужественно сражавшийся мино­носец. Начался страшный бой. «Стерегущий» оказался в критическом положении. Его командир, лейтенант Сергеев, был убит в самом начале боя, погибли также лейтенант Головизнин и инженер-механик Анастасов. Начальствование перешло к мичману Кудревичу, он же принял на себя обязанности ру­левого, так как последний был убит. Вскоре погиб и Кудревич...

Наконец вся команда «Стерегущего» вышла из строя. Прекратилась стрельба.

Окутанный паром, в многочисленных пробоинах, неподвижный русский миноносец безмолвно покачи­вался на волнах. Но он все еще был грозен для врага. На мачте попрежнему развевался русский морской флаг. Когда японские миноносцы, осмелев, стали подходить к «Стерегущему», от безжизнен­ного, казалось, миноносца отделилась торпеда и по­неслась навстречу японцам. Это. один из тяжело раненных матросов русского корабля дополз до уцелевшего минного аппарата и выпустил по врагу последнюю мину. Японские миноносцы с трудом успели отвернуть и поспешно отошли, снова открыв ожесточенный беспорядочный огонь по «Стерегу­щему». Прошло немало времени пока японцы спу­стили шлюпки, и они с опаской подошли к «Стере­гущему». На его палубе, залитой кровью, лежали лишь обезображенные трупы, да умирали несколько тяжело раненных русских матросов.

Японцы начали хозяйничать на корабле, считая его своей добычей. Но в то время, когда они при­готовлялись брать «Стерегущего» на буксир, мино­носец начал быстро погружаться в воду.

Японцы бросились заделывать пробоину. Но трюм был заперт изнутри. За переборкой слышались рус­ские голоса. Там находились оставшиеся в жи­вых два матроса команды «Стерегущего». Тут только поняли японцы, что сделали русские матро­сы. Открыв кингстоны, они потопили свой корабль, вырвав его из рук врага.

Имена этих двух героев точно установить не уда­лось. Но ведь каждый из членов команды мог по­ступить и поступил бы только так. «Стерегущий» погиб со славой.³⁶

«Решительный» пробился в Артур. Прибывши на рейд, контуженный командир миноносца капитан второго ранга Боссе немедленно явился к Мака­рову и доложил, в каком отчаянном положении находится его товарищ. Доложив, Боссе потерял сознание.

Адмирал сам решил идти спасать миноносец. Подняв свой флаг на самом быстроходном на эскадре легком крейсере «Новик», Макаров вихрем понесся к «Стерегущему». За ним следовал крейсер «Баян». Адмирал решился на крайне рискованный маневр: спасать гибнущий миноносец с помощью двух крейсеров, на виду стоявшей поодаль в пол­ном- составе японской эскадры. Но оставить в беде свой, русский корабль он не мог. Весь личный со­став флота это понял, и поступок Макарова произ­вел на всех огромное, поистине неизгладимое впечатление. Моряки смотрели на поднятый на «Новике» вице-адмиральский флаг с восхи­щением.

« — На «Новике»! Флаг на «Новике»! — вдруг закричал сигнальщик на крейсере «Диана».

Все разом всколыхнулось. Команда кинулась к бортам. Офицеры вырывали друг у друга бинокли из рук... Сомнений не было! На мачте «Новика», этого небольшого крейсера, смело мчавшегося на выручку одного миноносца, развевался флаг коман­дующего флотом.

—   Не утерпел!.. Не дождался «Баяна» — пере­сел на «Новик»! Чорт возьми!.. Это уж чересчур!

Но это было не «чересчур», а именно то, что тре­бовалось. Это были похороны старого лозунга «не рисковать» и замена его чем-то совсем новым...»

Так рассказывает в своих записках об этом по­ступке Макарова очевидец, старший офицер крей­сера «Диана» В. Семенов. Макаров показал себя не только смелым, не боящимся опасности, коман­диром, но и начальником-товарищем, готовым ри­сковать и пожертвовать собой ради спасения своего собрата-моряка. '

Если в Порт-Артуре почти все моряки, и в осо­бенности молодежь, по достоинству оценили дейст­вия Макарова, то не так посмотрели на него в да­леком Петербурге. Выражая петербургское настрое­ние, жена писала Макарову 12 (25) марта 1904 г. «Все находят, что ты слишком рискуешь собой, выходя на «Новике» и даже на «Аскольде», что командующий флотом не может подвергаться такой опасности; боятся тоже, что ты будешь рисковать эскадрой и кораблями. Очень много о тебе говорят».

Макарову не удалось спасти «Стерегущего». Помощь запоздала. Когда крейсера подошли к ме­сту сражения, «Стерегущий» уходил на дно, а японские миноносцы поспешно удалялись, избегая боя с русскими крейсерами. На горизонте показа­лась в полном составе эскадра адмирала Того. «Но­вик» с «Баяном» вернулись в Порт-Артур.

События этого дня стали для всего флота при­мером беззаветной преданности Родине и товарище­ской выручки. Гибель «Стерегущего», так же как и «рискованный» шаг Макарова в значительной мере способствовали подъему боевого духа на ко­раблях Порт-артурской эскадры вызывали чувство гордости личного состава своими братьями героями- моряками «Стерегущего» и своим адмиралом — Макаровым.

Неуверенность в своих силах и подавленность, царившие на кораблях эскадры после первых не­удач на море, бесследно исчезали.

Макаров с поразительной быстротой ориентиро­вался в обстановке, в условиях обороны, в людях, за тридцать шесть дней своего командования он не только преобразил флот в отношении четкости вы­полнения задач и дисциплины, но и вдохнул в него веру в свои силы.

Конечно, не следует думать, что в Порт-Артуре все хорошее исходило только от адмирала Мака­рова,^ что до него, так же как и после его гибели, флот находился в руках полных невежд, пассивных или даже недобросовестных людей, совершавших лишь одни ошибки и промахи. Можно привести много примеров блестящих подвигов как отдельных лиц, так и целых кораблей, как до прибытия Ма­карова, так и после его смерти. Много было прояв­лено моряками инициативы, упорства и смелости в бою, предложено ценных мыслей. И если адмирал сумел в несколько дней поднять упавший после ряда несчастий боевой дух личного состава и сде­лать так много, то произошло это потому, что у Макарова среди офицеров эскадры оказалось много союзников и верных помощников в деле за­щиты чести Родины, ему верили и его любили рус­ские матросы. Главная беда тихоокеанского флота в создавшихся к началу войны условиях — после основной — гнилости и порочности царского строя — заключалась не столько в бездарности и нерадении личного состава, сколько в отсутствии умного, воле­вого и популярного начальника, для которого инте­ресы Родины были бы дороже всего,

т

Таким командиром для флота в полном смысле был Макаров — «Дедушка», «Борода», как любовно звали адмирала матросы.

Как только Макаров ознакомился с кораблями и личным составом флота, произвел перемещения офицеров, а некоторых отстранил от должностей вовсе, не обращая внимания на - их знатность или связи, он стал уверенно готовиться к началу актив­ных действий против японского флота. Макаров всемерно форсировал ремонтные работы на подор­ванных кораблях, чтобы, выйдя в море всей эскад­рой, дать решительный бой врагу.

Пока чинились корабли, командующий приступил к систематическим маневренным учениям. Он часто, перенося каждый раз свой флаг на другой корабль, выходил с эскадрой в море, внимательно пригляды­вался к эволюциям каждого корабля, изучал спо­собности и возможности командиров и слаженность личного состава. Всякие недоразумения и непо­ладки ликвидировались быстро и решительно. Не- обычное оживление царило на эскадре. Особенно старалась отличиться и быть отмеченной адмиралом молодежь.

«Беречь и не рисковать» — лрзунг, прочно при­вившийся на флоте до прибытия Макарова в Порт- Артур — приобретал теперь совсем иной смысл. Бе­речь корабли, беречь флот, по мнению, существо­вавшему в Порт-Артуре и отражавшему мнение высших петербургских морских кругов — значило уклониться от боя с противником. Беречь флот по- макаровски — значило уничтожать корабли против­ника, действовать расчетливо, но решительно, под­готовив и собрав все наличные силы в кулак.

Рисковал Макаров также с большим расчетом и совсем не для того, чтобы показать свою личную храбрость, в чем обвинили Макарова его враги в Петербурге, а лишь тогда, когда в сложившихся обстоятельствах иначе поступить было невозможно.

«Никогда, даже в лучшие дни эскадры Тихого океана не приходилось мне наблюдать такого увле­чения, такого подъема духа!» — замечает в своих записках В. Семенов.

Макаров не смущался, что ему приходится обу­чать флот во время военных действий буквально под выстрелами врага. «Теперь уже поздно вести систематическое учение и занятия по расписанию,— говорил он.— Помните, что мы не знаем, как счи­тать свое свободное время, данное нам на подго­товку к решительному моменту,— месяцами, днями или минутами. Размышлять теперь некогда. Вывора­чивайте смело весь свой запас знаний, опытности, предприимчивости. Старайтесь сделать все, что мо­жете. Невозможное останется невозможным, но все возможное должно быть сделано. Главное, чтобы все, понимаете ли «все» — прониклись сознанием всей огромной возложенной на нас задачи, сознали всю тяжесть ответственности, которую самый ма­ленький чин несет перед родиной... Дай бог, в доб­рый час!..» — заканчивал адмирал наставления своим любимым выражением.

Для действий Порт-артурской эскадры большое значение имели приливы и отливы. Флот мог выхо­дить на внешний рейд через мелководный пролив только во время прилива — «большой воды».

Когда суда из-за малой воды не могли выйти в море и стояли скопом в узком внутреннем бас-

Карта театра руоотсо японской войны 1904- 1905 г г.

сейне, Макаров устраивал между отдельными ко­раблями состязания в стрельбе по небольшим, различной окраски щитам, расставленным на обсы­хающей части бухты. Эти стрельбы по существу служили репетицией отражения минной атаки и но­сили характер соревнования.

Возникали горячие споры между комендорами, кто более искусен в наводке, каждый орудийный расчет старался стрелять лучше другого и прилагал к тому все свои усилия.

Макаров искренне радовался, видя что военная игра в отражение минной атаки приносит хорошие результаты. Он невольно вспоминал то время, когда он организовывал на своем корабле полузабытые теперь соревнования. Но то было мирное время, а сейчас приходилось ждать нападения японцев в любой момент.

Внутренний порт-артурский бассейн был не толь­ко узок и мал, но к тому же имел лишь один выход в море, настолько мелководный, что вывести из него эскадру в полном ее составе было совер­шенно невозможно. Утвердилось мнение, будто вы­вести эскадру на внешний рейд в один прием, то есть за время одной полной воды нельзя. Счита­лось, что вывести все корабли на рейд можно не менее чем за целые сутки. Это неудобство давало врагу огромное преимущество. Следовало или все время оставаться на рейде или выходить в море, чтобы принять бой и отогнать японцев в два приема, то есть по частям. '

Макаров сразу по приезде заявил, что такого порядка более не потерпит. Он нарисовал подроб­ную схему вывода всей эскадры полностью в один
прием с помощью портовых судов, которые должны «стараться всеми силами» помогать кораблям раз-, ворачиваться в узких местах пролива, «не страшась никакой о!ветственности за свои аварии, раз только они успешно выполняли возложенную на них за­дачу». Командир корабля должен также забыть совершенно о риске и помнить только то, что «в наискорейший срок должен вывести свой ко­рабль в море». «Если у исполнителя западет сомне­ние,— говорил Макаров,— то этим самым половина его сил парализуется».

Для большинства командиров новый прием вы­вода судов казался либо невыполнимым, либо слишком рискованным. Правда, многие энергичные, в основном молодые командиры загорелись идеей Макарова. После совещания с флагманами и коман­дирами кораблей, Макаров собрал шкиперов с буксиров и портовых судов и в подробности из­ложил им свою схему. Морякам такое решение вопроса казалось слишком непривычным. Они мол­чали. Тогда Макаров взялся сам вывести эскадру на внешний рейд, добившись предварительно того, чтобы шкиперы точно усвоили свои задачи.

27       февраля во время утренней полной воды эскадра благополучно, в один прием, полностью вышла- на внешний рейд. Буксиры работали пре­красно.

«Мы смотрели,— замечает один из очевидцев,— тактику Макарова в действии)— и глазам не ве­рили. Действительно было чем полюбоваться! —Да, это не портовые баркасы, а тигры! — восхищались мичманы,— кидаются, хватают, тащат, бросают, то­ропятся к следующему!.,»

В тот же день во время вечернего прилива эскад­ра вернулась обратно в гавань.

Японцы тотчас же сообразили в чем дело, когда увидели на следующее утро русскую эскадру в пол­ном составе на рейде; накануне там стоял лишь дежурный корабль. Они стали реже показываться, во всех их действиях чувствовалась,большая осторож­ность. Адмирал Того был вынужден несколько из­менить тактику борьбы с Порт-артурской эскадрой. Подкарауливать ее по частям ст.ало бессмысленно.

Однажды утром, когда на внешнем рейде стоял лишь один дежурный корабль, в ковш (так назы­валась внутренняя гавань Порт-Артура) залетел двенадцатидюймовый неприятельский снаряд, под­няв огромный столб воды. В ковше, на близком расстоянии один от другого, стояли корабли Порт- артурской эскадры, здесь же чинились «Ретвизан» и «Цесаревич». К счастью снаряд упал в воду. За первым снарядом последовал второй, затем третий. Моряки недоумевали в чем дело. Оказалось, что зайдя за Ляотешанский мыс, японские броненосцы из-за горы открыли перекидной огонь, то есть стрельбу по невидимой цели, по заранее намечен­ным квадратам. [12] Снаряды стали ложиться все чаще. Вот снаряд попал в только что подведенный к «Рет- визану» кессон, [13] другой — в его правый борт.

Чтобы не затонуть, броненосец выбросился на бе­рег. На эскадре и в городе, куда также стали ложиться снаряды, заволновались. Крепостные ору­дия не могли отвечать японцам. Эскадра также без­молвствовала. Никто не предвидел возможности та­кой стрельбы. Орудийных станков, допускающих большой угол возвышения, и пушек для стрельбы по невидимой цели в крепости не было. На Ляотешане же вообще береговых батарей не устанавливали, считая ляотешанскую гору естественным укрытием. Не на шутку перетрусивший комендант крепости ге­нерал Стессель отмечает это событие в своем днев­нике так: «Снаряды сегодня падали далеко в город, и даже разорвался один у нашего сада. Две ночи подряд не спал».

Макаров в разгар бомбардировки прибыл на эскадру и распорядился немедленно приступить к разработке подобного же метода стрельбы для ответного удара по японцам. Эта сложная работа, то есть разбивка окружающей местности на квад­раты, выбор вспомогательной точки наводки, рекон­струкция орудийных станков и системы сигнализа­ции, через несколько же дней была закончена. Ответный перекидной огонь был полной неожидан­ностью для японцев. Меткая стрельба с «Ретви- зана» и «Победы» расстроила все их расчеты и нанесла им значительный ущерб; один из обстрели­вавших гавань броненосцев был сильно поврежден и едва выбрался из засады.

С каждым днем японцы все явственнее чувство­вали сильную и уверенную руку нового командира русского флота. Против каждого их маневра, в са­мом непродолжительном времени, изобретался

контрманевр, точнб рассчитанный и действенный. Когда японцы с подбитым броненосцем вышли в море, Макаров, решив, что настал подходящий момент дать бой, вывел из гавани пять броненос­цев и шесть крейсеров и смело двинулся в атаку. Но японцы не приняли боя и, развив большую ско­рость, скрылись.

Больше всего опасался Макаров, темных ночей — по ночам японцы пытались прорваться к Артуру и заградить выход из гавани,..затопив брандеры и сбросив мины. На дежурный ночной крейсер воз­лагалась поэтому особенно ответственная служба, и сам он находился в большой опасности, рискуя быть взорванным неприятельской торпедой. Очень часто Макаров всю ночь’ проводил на крейсере, вы­ходил на палубу, проверял дежурных, устраивал тревоги, часами всматривался в ночную тьму. На рейде с адмиралом обычно находился полковник Агапеев — начальник военного отдела штаба Мака­рова.

На ночь спускались предохранительные противо­минные сети. Такой порядок был введен на эскадре, тотчас же по прибытии Макарова в Артур. Отсут­ствие сети в ночь на 27 января, во время первого нападения японских миноносцев на наш флот, и сыграло роковую роль: японцам удалось вывести из строя три лучших наших корабля. Кстати сказать, эти сети должны были быть поставлены, и адмирал Старк, бывший в то вре­мя начальником эскадры, даже отдал такое рас­поряжение, но наместник Алексеев отменйл эту разумную меру, считяя ее «несвоевременной и не­политичной».

Закупорить вход в Порт-артурскую гавань бран­дерами японцы стремились упорно и настойчиво.

Первая неудачная попытка была совершена ими еще до приезда Макарова в Порт-Артур, в ночь на 12 февраля. По замыслу японцев-брандерские опе­рации протекали ночью. Японские пароходы бес­шумно приближались к берегу и старались проник­нуть к входу в гавань. В нужный момент командир брандера должен был отдать якорь, нажать кнопку электрического замыкателя и взорвать корабль. Подрывные патроны в особых железных ящиках на­ходились у обоих бортов судна. Получив пробоины, судно быстро шло ко дну. Команду брандеров со­ставляли смертники.

Долгое время русское командование не могло по­нять: каким образом японцы, приближаясь к Ар- туру, ориентируются в темноте. Потом выяснилось: японские агенты сигнализировали створными огня­ми с окрестных гор.

Первая операция с брандерами японцам не уда­лась. Меткий огонь «Ретвизана» и некоторых бата­рей, главным образом ставшей потом знаменитой батареи № 15 Электрического Утеса, не позволил японцам приблизиться к берегу, три парохода были затоплены, остальные два не смогли точно ориен­тироваться и выбросились на берег.

Неудача не сломила упорства японцев. Они под­готовляли второй налет, на этот -раз более серьез­ный. В городе ходили слухи, что японцы собираются применить какие-то совершенно особенные бранде­ры, начиненные сотнями тонн динамита, взрыв их якобы будет такой силы, что уничтожит не только весь флот, но и крепость с городом. Говорили так-
&е, что роль брандеров будут выполнять уСтарев- шие броненосцы. Не обращая внимания на паниче­ские преувеличения, Макаров подготовил флот и береговые батареи к отражению брандерной опера­ции. Был разработан четкий план уничтожения брандеров. Основной задачей было — не допустить подхода японских кораблей к гавани. Топить их в море.

В ночь на 14 марта командующий японской эскадрой адмирал Того приказал брандерам, под конвоем крейсера «Тацута» и отряда из девяти миноносцев двинуться к Порт-Артуру. Ночь была пасмурная, и это давало возможность японцам подобраться незамеченными. Но японцы встретили хорошо организованную оборону. Несколько русских прожекторов осветили брандеры. Дежурные кораб­ли и береговые батареи открыли такой сильный и точный огонь, что противник смешался и сбился с курса. Один пароход, не дойдя четырехсот метров до бассейна, выбросился на берег и взорвался. Другой был атакован миноносцем «Сильный» и за­тонул, миноносец «Решительный» потопил третий пароход, четвертый так же как и первый выбро­сился на берег.

Особенно отличился в эту ночь миноносец «Силь­ный», действовавший под командой лейтенанта Криницкого. Под градом сыпавшихся снарядов «Сильный» в первую очередь расправился с бран­дером, а покончив с ним, врезался в отряд сопрово­ждавших брандеры японских миноносцев и вступил с ними в бой. Один вражеский миноносец был за­топлен. Стреляя из всех орудий, «Сильный» на пол­ном ходу пошел к другому, желая его протаранить,

Но тот положил руль на борт н увернулся. Не вы­держав схватки с «Сильным», остальные японские миноносцы скрылись в темноте. С перебитым паро­проводом и пробитой носовой частью, «Сильный» не смог дойти до базы и выбросился на отмель Золотой Горы.

Наблюдавший всю картину сражения и с восхи­щением следивший за действиями «Сильного» и «Решительного» Макаров на другой же день награ­дил Криницкого орденом Георгия.

Когда начался ночной бой, адмирал, заслышав первые выстрелы русских орудий, велел подать ка­тер, чтобы лично руководить боем. Потом он пере­шел на канонерскую лодку «Бобр», которая приняла участие в бою с японскими миноносцами.

«Бобр» вернулся в гавань, когда стало ясно, что брандерская операция кончилась для японцев бес­славно.

На утро, когда к водам Порт-Артура приблизи­лась эскадра адмирала Того, Макаров приказал всему флоту выйти в море. Покружившись, японцы скрылись за горизонтом. Инициатива на море стала понемногу переходить в руки русского флота.

Ночные события 14 марта явились для него эк­заменом, и он его блестяще выдержал, потому что прошел хотя всего лишь трехнедельную школу, но школу Макарова. Исключительно смелые действия «Сильного», сражавшегося с пятью японскими ми­ноносцами, и «Решительного», блестящая работа артиллерии, хладнокровие, энергия и неустраши­мость личного состава, общий подъем боевого духа,— все это говорило о том, что флот за корот­кое время стал неузнаваем.

Но останавливаться на достигнутом,— значило идти вспять,— считал Макаров. «Горе тому, кто по­чиет на лаврах»,— часто говорил он. Сделать еще надо было очень много. Казалось бы, что после второй, окончившейся полным провалом, попытки запереть Порт-артурскую эскадру, японцы отка­жутся от своей затеи. Но Макаров попрежнему, с еще большей энергией, работал над планом от­ражения очередной брандерской операции. И в са­мом деле вскоре стало известно, что японцы гото­вятся к третьей попытке запереть Порт-артурскую эскадру.

Можно было предполагать, что японцы отправят в эту третью операцию значительно большее число брандеров, с расчетом-на то, что часть пароходов все-таки сможет прорваться и войти в проход. Ма­каров решил поэтому организовать три линии обо­ронительных заграждений. Было установлено круг­лосуточное дежурство двух миноносцев у самого входа в гавань, они должны были при появ­лении брандеров с двух сторон атаковать и взо­рвать. их.

Естественно было также ожидать, что брандеры в своем набеге изберут кратчайший путь к проходу в гавань. На этом-то «критическом» направлении адмирал распорядился затопить три огромных паро­хода Восточно-Китайской железной дороги: «Хай- лар» и «Харбин», а еще ближе- к входу — «Шилку». Таким образом, вход в гавань прямым путем для брандеров был недоступен.

Район затопления пароходов был минирован. Этим решались сразу две задачи: был загорожен прямой проход для вражеских судов и создавалось
прикрытие для дежурных миноносцев. По особому расписанию, помимо миноносцев, в обороне гавани должны были участвовать крейсера и канонерские лодки.

Макаров тщательно выбирал позиции для кораб­лей, предназначенных к отражению атак брандеров. Так, затонувший на мели японский брандер стал прикрытием, за которым стояла канонерская лодка «Гиляк». Береговая оборона также была усилена. Из снятых с транспорта «Ангары» пушек была устроена новая береговая батарея. Все вместе взя­тое: дежурные миноносцы, минированные участки, новая батарея — составляло первую линию обо­роны. Расположившиеся по правую и левую сто­роны прохода канонерские лодки составляли вто­рую линию и, наконец, в глубине, наблюдая за всем проходом, стояли крейсера «Аскольд» и «Ба­ян» — третья линия. Все корабли несли дежурство со спущенными в воду противоминными сетями. Общим сигналом для всей эскадры, извещавшим о появлении неприятеля, служила ракета. Флот го­товился встретить неприятеля во всеоружии.

Бесконечное количество вопросов, которые надо было разрешать, дел, которые надо было сделать, никогда не ставило Макарова в тупик. За любое, даже кажущееся незначительным дело он брался с такой энергией и воодушевлением, что немед­ленно заражал этой энергией окружающих.

Обладая завидным физическим здоровьем и вы­носливостью, Макаров работал в Артуре по восем­надцати часов в сутки и своей работоспособностью
и энергией вселял во всех подчиненных несокруши­мую веру в общее дело.

В. Семенов в письме от 14 марта 1904 года к жене Макарова дает такую характеристику Степану Оси­повичу: «Он имеет вид бодрый и здоровый, много лучше, чем за последний год в Кронштадте. По­видимому, бесследно пропала и вся раздражитель­ность, которая проявлялась.в нем за последнее время, так как теперь у него в руках свое большое дело... С его приездом эскадра ожила и зашевели­лась. Раньше командиров не только не звали для объяснений и разговоров, но даже и думать им считалось предосудительным. Теперь их призывают то порознь, то вместе и все они стали какими-то бойкими и бодрыми!» [14]

Поднять боеспособность флота, заставить моря­ков поверить в свои силы Макарову удалось бы­стро. Его уважали и по-настоящему любили не только матросы эскадры и младший офицерский состав, он нашел себе верных помощников и среди старших офицеров флота — командиров кораблей.

Такими помощниками в первую очередь были командир броненосца «Ретвизан» капитан первого ранга Щенснович, командир отряда миноносцев Матусевич, командир крейсера «Аскольд» Граммат- чиков, знавший Макарова с детских лет, капитаны второго ранга Эссен, Юрасовский, Бубнов, лейтенант Криницкий и многие другие, не говоря уже о при­ехавших в Порт-Артур вместе с ним его испытанных помощниках и друзьях — капитане первого ранга

Васильеве и капитане второго ранга Шульце. Это были смелые, решительные командиры, сторонники энергичных действий флота. Все они, поддерживая начинания Макарова, направленные к укреплению дисциплины и поднятию боеспособности эскадры, были опорой и в его попытке ликвидировать вражду между офицерским составом армии и флота, искус­ственно разжигавшуюся Стесселем и его штабом.

Макаров прекрасно понимал, что для надежной обороны Порт-Артура с моря и суши необходимы общие и дружные усилия армии и флота, согласо­ванные их действи^, направляемые волей командира, сосредоточившего в своих руках командование и сухопутными и морскими силами.

Попытки Макарова объединить армию и флот перед лицом надвигающихся решительных боев за Порт-Артур, которые он предвидел, натолкнулись на странное для Макарова противодействие Стес- селя, нерешительность и вялость коменданта крепо­сти генерала Смирнова, молчаливую неприязнь со стороны наместника царя Алексеева, сидевшего в Мукдене и управлявшего военными действиями с помощью невразумительных телеграмм.

Начиная с отказа выслать по его просьбе для усиления Порт-артурской эскадры миноносцы и бю­рократической проволочки с печатанием его «Так­тики», Макаров постоянно чувствовал скрытое не­доброжелательство со стороны высшего командова­ния. Так перемещение им в эскадре ряда неспособных офицеров на низшее должности вы­звало недовольство Алексеева, который прислал Макарову телеграмму с требованием такие переме­щения впредь производить с его, Алексеева, ведома.

Меры, принятые Макаровым к улучшению быта и жизни ремонтных рабочих, работавших над за­делкой пробоин на поврежденных кораблях, также не понравились Алексееву.

Наконец, в качестве начальника военно-морского отдела его штаба, Макарову прислали из Петер­бурга великого князя Кирилла Владимировича. Иметь в качестве подчиненного «сиятельного кня­зя», не отличавшегося ни умом, ни тактом и обла­давшего только великокняжеской спесью, было для Макарова чистым наказанием.

Однако больше всего беспокоила Макарова без­деятельность и небрежность сухопутного командо­вания в подготовке Порт-Артура к обороне. Система береговых батарей продумана не была. Например, к сооружению батарей на горе Ляотешань присту­пили только после того как неприятельская эскадра обстреляла гавань и город перекидным огнем. Об­щей сигнализации и службы оповещения также организовано не было. В результате береговые батареи несколько раз обстреляли свои корабли, нанеся им повреждения. А когда Макаров после одного из таких случаев предложил послать на батареи сигнальщиков с кораблей, Стессель ответил отказом. Все вместе взятое вывело из терпения Макарова. У' него даже появилось желание уйти в отставку. Но ненадолго. «Ведь за десятком дура­ков,— думал он,— стоит народ».

Через голову Стесселя Макаров связался с коман­диром крепостной артиллерии генералом Белым и согласовал с ним вопросы взаимодействия берего­вой и корабельной артиллерии при отражении атак противника.

Чванливость и спесь, как казалось Макарову, на­чальника Квантунского укрепленного района Стес- селя [15] мешала ему видеть зияющие прорехи в обо­роне Квантунского полуострова и крепости. Еще ко­гда Макаров в поезде подъезжал к Порт-Артуру, он, предвидя возможность атаки крепости с суши, отметил слабость и неподготовленность русских обо­ронительных позиций у Кинчжоуского перешейка. Теперь он и в самом Порт-Артуре видел вопиющую беспечность Стесселя и бездеятельность Смирнова, не предпринимавших по существу почти никаких мер к усилению обороны Порт-Артура. Макаров встречается с командиром стрелковой бригады ге­нералом Кондратенко, саперным инженером по об­разованию, *и обсуждает с ним вопросы обороны Порт-Артура. Примечательно, что именно этот ум­ный, энергичный и смелый генерал стал после ги­бели Макарова душой героической обороны Порт- Артура. [16]

Знакомство с положением дел на суше все боль­ше укрепляло Макарова в мысли о необходимости сосредоточить командование обороной Порт-Арту­ра и всего Квантунского полуострова как с моря, так и с суши, в одних руках. «Стессель на это не способен,— думал Макаров.— Но ведь командовал же обороной Севастополя адмирал Нахимов?»

28        марта в Порт-Артур приехал художник В. В. Верещагин,³⁷ старый знакомый адмирала. Ма­
каров его встретил и повез смотреть как будут затапливать на рейде торговые суда для защиты входа в Порт-артурскую гавань от японских бран­деров. Вскоре Верещагин перебрался к Макарову на «Петропавловск», где адмирал держал свой флагманский флаг.

Наступали решающие дни русско-японской войны.

В течение первых трех месяцев войны центр тя­жести всех военных операций почти исключительно сосредоточился на морском театре. Одна сторона всячески пыталась переправить свои войска на ма­терик, другая стремилась этого не допустить. Все усилия японцев были направлены к тому, чтобы уничтожить русский флот по частям или хотя бы ослабить или парализовать его. С этой целью были произведены и пиратские нападения на Порт-Артур и Чемульпо в ночь на 27 января, для этого японцы предприняли отчаянные попытки запереть русскую эскадру в Порт-Артуре с помощью брандерских опе­раций, ночной установки минных полей на внешнем Порт-артурском рейде, наконец, нанести урон флоту, докам и городу артиллерийским обстрелом.

Все же сколько-нибудь серьезных успехов на море японцы добиться не смогли. Русская эскадра в Порт-Артуре становилась все более боеспособной и усиленно готовилась к началу активных действий. Японцы вынуждены были торопиться и начать пе­реброску войск на континент, не решив основной задачи первого этапа войны — уничтожения рус­ского флота.

Японское командование знало, что в Петербурге готовится к выходу на Дальний Восток 2-я Тихо­океанская эскадра, с прибытием которой соединен­
ные силы русского флота стали бы по меньшей мере равными японскому, и положение на море могло бы резко измениться.

К концу марта 1904 года Япония заканчивала высадку в Корее I армии генерала Куроки. В это же время подходило к концу формирование II армии ге­нерала Оку. Для перевозки ее стягивались в порт Хорошим а многочисленные транспортные средства. Высадка I армии охранялась вспомогательными от­рядами японского флота, главные же силы находи­лись под начальством адмирала Того, Его задачей было следить за Порт-артурской эскадрой, не допу­скать, чтобы она расстроила наладившуюся пере­возку войск. До прибытия Макарова пассивная рус­ская эскадра не представляла большой опасности для японцев, теперь же дело стало принимать иной оборот. Несмотря на вывод из строя лучших ко­раблей, эскадра стала быстро превращаться в значительную силу. Японцы убедились в этом во время последней попытки брандерами закупо­рить Порт-артурский рейд. В кратчайший срок Макаров добился таких результатов, что можно было уже говорить о начале активной борьбы на море. Порт-Артур и русская эскадра беспо­коили все больше и больше японское командо­вание.

Японцы предполагали высадить вторую армию или на корейском берегу в порту Цинампо или вблизи Бицзиво — на берегу Ляодунского полу­острова, невдалеке от Порт-Артура. Окончательное решение зависело от результатов сухопутных опе­раций, от того, где будет встречено большее сопро­тивление. В этот, острый для японцев, период кам*

пании на суше, они очень опасались за судьбу своей первой армии, высадившейся в Корее в рай­оне реки Ичжу. При достаточно смелом и энергич­ном натиске русских японская армия могла бы ока­заться отрезанной и уничтоженной. Против 60-ты­сячной армии генерала Куроки, русские имели более 100 тысяч войск. Но бездарный и медлительный генерал Куропаткин, придерживавшийся пассивной тактики и бесконечно повторявший: «терпение, тер­пение», не сумел воспользоваться удачно сложив­шейся обстановкой и отступил к Ляояну, оставив без боя всю Корею и Ляодунский полуостров. Япон­цы воспользовались этим и немедленно же присту­пили к перевозке на Ляодун II, а вслед за ней — III и IV армий, одна из которых в мае 1904 года и блокировала Порт-Артур.

Макаров, получив сведения о происходящей в Японии подготовке к массовым перевозкам войск, немедленно разработал план борьбы на море. Хотя Порт-артурская эскадра и не была еще полностью приведена в порядок и выведенные из строя суда не вошли в ее состав, он тем не менее решился боем в море сорвать японский план вторжения. Недоста­ток сил Макаров хотел компенсировать кораблями отдельного крейсерского отряда, имевшего базу во Владивостоке. Командиру владивостокского отряда адмиралу Иессену было подготовлено следующее приказание: «выйти скрытно из Владивостока, по­строиться, тоже скрытно проскочить Корейским про­ливом (например ночью) и итти туда, где будет про­исходить высадка японской армии (к Ляодуну или к Инкоу), о чем и будет указано в телеграмме, итти туда с определенной целью поддерживать артурскую
эскадру, которая двинется туда же, чтобы воспре­пятствовать японской высадке». [17]

После брандерской операции 14 марта японский флот не подходил к артурским берегам в течение двух недель. Это не могло не показаться подозри­тельным, и действительно подозрения подтверди­лись. В ставке Алексеева стало известно, что в кон­це марта следует ожидать появления вражеского флота с транспортами у берегов Ляодуна. 29 марта об этом узнал и Макаров.

Двинуться всей массой транспортные суда, хотя бы и под охраной крейсеров, вряд ли рискнули бы: первоначально должны быть оборудованы якорные стоянки, где-либо на Ляодунском полуострове,— так заключил Макаров и решил назавтра же осмотреть острова Эллиот, расположенные в 60-70 милях от Порт-Артура и вполне пригодные в качестве временной базы. Если на островах будет обнаружена подготовленная база, ясно, что именно здесь-то и собирается противник высадить вторую армию и тогда, поутру, Макаров явится сюда с главными силами и даст сражение.

30 марта он созвал совещание командиров 1-го и 2-го отрядов миноносцев и отдал им распоряже­ние вечером идти в ночную разведку к островам Эллиот. В случае же, если будут встречены враже­ские суда — транспортные или военные — реши­тельно атаковать их. Командирами отрядов были назначены капитаны второго ранга Бубнов и Ели­сеев, в каждый отряд входило по четыре миноносца.

Проводив миноносцы, Макаров около десяти ча­сов вечера прибыл на дежурный крейсер «Диана», где и остался на всю ночь. Адмирал чувствовал себя тревожно и не спал. Вероятно он беспокоился за участь миноносцев, ушедших в опасную раз­ведку, или ожидал новой операции японских бран­деров.

Вот, что пишет в своих воспоминаниях Семенов о вечере 30 марта 1904 года:

«Только что адмирал успел обойти батареи, бро­сив тут и там несколько ласковых, в боевой обста­новке так много значащих, фраз команде, застыв­шей на своих постах,— как «что-то увидели»... Трудно сказать, что именно, но несомненно в лу­чах прожектора Крестовой горы обрисовывались силуэты каких-то судов...

Особенно мешала разобрать, в чем дело, сетка мелкого дождя, ярко освещенная прожекторами... Казалось, что подозрительные силуэты не то стоят неподвижно, не то бродят взад и вперед по тому же месту. Было 10 ч. 20 м. вечера.

Ни у кого на «Диане» не было, казалось, сомне­ний, что под покровом ночи пришли японцы и сей­час забрасывают рейд минами.

—    Прикажете открыть огонь? — спросил коман­дир.

—    Эх!.. кабы знать! — досадливо махнул рукой адмирал...— Вернее всего наши же!.. Не умеют еще ходить по ночам! Отбились, растерялись.. . и теперь толкутся около Артура! И своих найти не могут, и вернуться не решаются, чтобы за японцев не приняли!.. Чистое горе! ..— Но тотчас же, поборов свою досаду, он добавил спокойным,
уверенным тоном: — Прикажите точно записать румб и расстояние. На всякий случай, если не наши, надо будет завтра же с утра протралить это место, не набросали бы какой дряни...

Видение только мелькнуло и быстро скрылось за сеткой дождя».

Дежурные наблюдатели на береговых батареях также заметили подозрительное движение на рейде и сообщили lj этом генералу Стесселю. [18]

Трудно сказать, каково было в ту ночь душевное состояние Макарова, что он переживал и думал, но одно ясно, что и собственное наблюдение и сооб­щения как-то оттеснились в его сознании на второй план, он перестал о них думать и не повторил утром приказания протралить подозрительное место. А между тем, силуэты были замечены, как выясни­лось после, как раз на том месте, где произошла катастрофа с «Петропавловском».

На следующий день с рассветом Макаров с «Дианы» перебрался на «Петропавловск». Тут же был весь его штаб и художник В. В. Верещагин. Макаров уговаривал его оставить корабль. «Сего­дня возможен бой, и вы рискуете жизнью»,— заме­тил он. Но Верещагин ответил, что он в Порт-Артур и приехал затем, чтобы увидеть на близком рас­стоянии морской бой и запечатлеть его на картине, а рисковать он привык и в сражениях бывал.

Приняв рапорт командира «Петропавловска» капитана первого ранга Яковлева, Макаров быстро

Поднялся на Мостик, взял бинокль И ci-аЛ смотреть вдаль, куда накануне вечером отправились наши корабли. Вскоре на востоке показались дымки. Миноносцы возвращались, но не в полном составе. Что-то было неладно.

Ночная экспедиция закончилась трагически. По­дойдя к островам Эллиот и не обнаружив там не­приятеля, русские корабли повернули к Артуру. Они шли в дождь, среди непроницаемой темени, едва-едва различая, а временами и вовсе теряя друг друга из вида. Близость островов, обилие подводных камней и мелей заставляли коман­диров быть особенно осторожными. Не разойтись в такой обстановке было почти невозможно. Все же, повинуясь скорее чутью, миноносцы не отходили на большое расстояние один от другого.

Не повезло лишь миноносцу «Страшный». Около полуночи он основательно заблудился в островах. Как ни меняли направления, ншуе не могли 'найти своих товарищей. Тогда решили ьоять курс на Ар­тур и идти самостоятельно. Часа два шли благо­получно. Но вот вдали замелькали огоньки.— Наконец-то нашли своих! — решил командир, капи­тан второго ранга Юрасовский и стал подходить к замеченным огням. Из осторожности «Страшный» шел без огней. Как только забрезжил свет, коман­дир, все еще не различая очертания судов, прика­зал дать позывные. Эти позывные и погубили мино­носец. В ответ на позывные грянул залп, и моряки различили во встречных судах шесть неприятель­ских миноносцев и два крейсера. Окружив «Страш­ного», японцы стали засыпать его снарядами.

Прорваться сквозь кольцо из восьми японских кораблей оказалось немыслимо, хотя такая попытка и была сделана. Оставалось или сдаться, или по­гибнуть в бою. Командир Юрасовский выбрал бой. И бой начался. Подобно экипажам «Стерегущего» и «Сильного», моряки «Страшного» покрыли себя славой. Одним из первых 6-дюймовых снарядов, попавших в миноносец, разорвало Юрасовского. Этим же снарядом убило всю прислугу у носового орудия и подбило само орудие. Снаряды с восьми японских кораблей сыпались непрерывно. Палуба миноносца устилалась убитыми и ранеными. Коман­дование перешло к лейтенанту Малееву.

Исход боя был, конечно, предрешен заранее, на помощь рассчитывать было трудно, но лейтенант Малеев решил, что он, да и вся команда, дешево свою жизнь не отдадут. В эти критические минуты все действовали необычайно слаженно, толково. Малеев распоряжался точно и отчетливо, поспевая всюду. Его видели то на носу, то на корме, там, где происходила какая-нибудь заминка; он успевал крикнуть подбадривающее словцо и в машинный люк. Его товарищ, мичман Акинфиев, упал с раз­вороченным осколком снаряда боком. Но все же, превозмогая боль, собрав последние силы, он успел уничтожить секретные карты и сигнальные книги, уложив их в мешок и выбросив с балластом за борт.

С каждой минутой редело число членов команды миноносца. Море кипело от рвущихся вокруг сна­рядов. Но на палубе среди раненых и трупов това­рищей уверенно работали у орудий матросы. Пример Малеева вдохновлял комендоров; из немногих уце­
левших орудий они слали в корабли противника вы­стрел за выстрелом. Улучив удобный момент, Малеев приказал минеру Черепанову пустить в близко подошедший японский крейсер торпеду. На палубе «Страшного» грянуло «ура»: торпеда достигла цели, крейсер стал быстро крениться на борт, к нему на помощь бросились другой крей­сер и два миноносца. Сразу четыре единицы вышли из боя. Положение изменилось, и у Малеева на ко­роткое время даже появилась' надежда пробиться. Воспользовавшись замешательством врага, он решил пустить ко дну и второй крейсер. Черепанов уже зарядил аппарат, но только он взялся за спусковой рычаг, как неприятельский снаряд попал в самую торпеду. Раздался ужасный взрыв. Все находив­шиеся поблизости были убиты, инженеру-механику Дмитриеву оторвало голову. Машина вышла из строя. «Страшный» остановился. Японские мино­носцы вплотную подошли к «Страшному». и стали в упор расстреливать его. «Страшный» получил пробоину, последняя 47-миллиметровая пушка была уничтожена. Корабль доживал последние минуты, но все же не сдавался. В распоряжении Ма­леева осталась лишь небольшая пятиствольная митральеза,[19] снятая им 14 марта с японского бран­дера. Приладившись к ней, он осыпал палубы япон­ских миноносцев картечью. Наконец кончились заряды в митральезе, и «Страшный» замолчал. Японцы подошли еще ближе и предложили сдаться.

«Лучше погибнем, но не сдадимся»,— отвешл Ма­леев, обращаясь к команде. В это время миноносец начал медленно погружаться в воду. Он уже поги­бал, но японцы не переставали стрелять. И больше всего Малеева удручало в эти минуты сознание того, что уже ничем нельзя ответить противнику. На случай абордажного боя Малеев приготовил ре­вольвер. Осколком снаряда у него сорвало фуражку и ранило в висок. Вдруг он с удивлением заметил странное движение на неприятельских судах, стрель­ба прекратилась, и миноносцы стали быстро ухо­дить от «Страшного». В чем дело? Малеев осмот­релся и увидел, что на помощь «Страшному» не­сется полным ходом четырехтрубный крейсер «Баян». Но было уже поздно. «Страшный» погружался в воду. Палубу его уже захлестывала волна.

—    Братцы,— крикнул Малеев, беспокоясь об оставшихся в живых матросах,— спасайся кто на чем может!

Это были последние слова моряка-героя. Ма­леев погиб вместе со своим кораблем. Как ни летел «Баян», его помощь запоздала. Из сорока восьми человек команды и четырех офицеров «Страшного» удалось подобрать всего лишь пять матросов, закоченевших, цеплявшихся за всплывшие обломки корабля. .

Бой «Страшного» стал прологом к дальнейшим событиям памятного дня 31 марта.^м

«Баян» был послан на помощь «Страшному» адмиралом Макаровым. Утром, заметив на гори­зонте дымки возвращавшихся после ночной развед­ки миноносцев, Макаров уловил раскаты отдален­ных .выстрелов С трудом удалось различить, какие

именно корабли ведут бой, однако было ясно, что не крупные. Макаров немедленно послал на выручку «Баяна». С волнением следили моряки за «Баяном». Вдруг все увидели — крейсер остановился. Забеспо­коились, решили что случилось несчастье, повре­ждена машина. В действительности же в тот момент, когда «Баян» подходил к месту гибели «Страш­ного», где в холодной воде еще барахтались люди, сквозь пелену налегшего с * востока тумана стали вырисовываться очертания кораблей японского крейсерного отряда, в том числе были видны силуэты двух крупных броненосных крейсеров: «Асамы» и «Токивы».

Командир «Баяна» доложил об этом Макарову по радио и приказал приготовить шлюпки.

Несмотря на серьезную опасность, «Баян» выпол­нил свою задачу блестяще. Став лагом к неприя­телю, он с одного борта открыл сильнейший огонь, а с другого, заслонив своим корпусом место гибели «Страшного», спустил шлюпки и стал спасать тону­щих матросов. Лишь после того как были подобра­ны все, кого смогли заметить, «Баян» повернул в Артур.

Заслышав канонаду и получив радио с «Баяна», Макаров выслал в помощь ему быстроходные ко­рабли «Новик» и «Аскольд». Следом должна была идти не отличавшаяся быстротой хода «Диана».

Но «Баяну» помощь не понадобилась. Выполнив свою задачу, он вернулся в Артур. Вскоре пришли и миноносцы, посланные в ночную разведку на острова Эллиот.

Командир «Баяна» подробно доложил Макарову о своих действиях и добавил, что возможно
6 боевой cyefe и не удалось подобрать всех со «Страшного». Макаров заволновался: не так его беспокоили японские крейсера, как судьба людей со «Страшного», которые возможно и сейчас еще тщетно ожидали помощи. Сигнальщики просигна­лили приказание эскадре: «Быть в строе кильватера. «Баяну» идти головным и вести эскадру к месту. Всем смотреть за плавающими обломками».

Пока корабли занимали места в колонне, в море вышел «Петропавловск» под флагом Макарова. Погода тем временем разгулялась, проглянуло солн­це, с моря дул свежий ветер и разводил порядоч­ную волну. Адмирал стоял на верхнем мостике, тут же находились командир корабля капитан первого ранга Яковлев и флаг-капитан адмирала капитан первого ранга Васильев. На Макарове было пальто с барашковым воротником, борода его развевалась по ветру.

—   Здорово, молодцы! — раздался сильный голос адмирала, когда «Петропавловск» проходил мимо крейсера «Диана».

—   Здравия желаем, ваше превосходительство! — ответили с «Дианы» как-то особенно дружно, гром­ко и радостно.

Адмирал вплотную подошел к поручням, снял фуражку и, широко улыбаясь, замахал ею.

—       Ура! — загремело на палубе «Дианы». Ма­тросы громоздились на плечи друг другу, чтобы увидеть «Деда»...— Ура-аа! — кричали и офицеры. Они проталкивались к борту и тоже размахивали фуражками.

Ни моряки с «Дианы», ни сам Макаров не ду­мали, что видятся в последний раз.

Майаров решил сегодня вывести в море весь исправный флот и, несмотря на неравенство сил, дать сражение. Хотя он и не говорил об этом прямо, но, как свидетельствует находившийся при нем младший флаг-офицер мичман В. П. Шмидт, никто не сомневался, что именно таково было его намерение. «Чувство приподнятости духа,— заме­чает Шмидт,— передалось от адмирала всем нам, и мы были нервно возбуждены и наполнены созна­нием, что наконец настал момент отомстить за январскую атаку. Это чувство инстинктивно пере­далось всем».

Вслед за «Петропавловском» вытянулись из га­вани «Полтава», затем «Победа». Посматривая на часы, адмирал внимательно и серьезно следил за выходом кораблей на рейд. Он проявлял заметное нетерпение, в первый раз его видели таким. Все шло гладко, но вот произошла заминка с «Севасто­полем». Броненосец будто застрял на одном месте в проливе и никак не мог из него выйти.

Макаров отдал приказание запросить «Севасто­поль», почему он не выходит. Тотчас был получен ответ, что броненосец сильным ветром прижимает к стенке и четыре портовых буксира бессильны его оттащить. Адмирал рассвирепел, выругался, топнул ногой и приказал подать сигнал: «Севастополю» остаться в гавани».

Не дожидаясь выхода остальных кораблей, Ма­каров с «Баяном» и броненосцами «Полтавой» и «Пересветом» вышел в море. Он спешил к месту гибели «Страшного», где могли быть еще люди. «Баян», развив полный ход, далеко ушел вперед. Вскоре он нагнал японский крейсерский отряд
адмирала Дева и отважно бросился в бой. Тем временем подоспели и остальные наши корабли. Как внимательно ни всматривались сигнальщики в волнующееся море, никого из команды «Страш­ного» они не обнаружили.

Макаров приказал кораблям занять места в кильватерной колонне. Порядок был следующий: «Петропавловск», «Полтава», «Пересвет», «Ас­кольд», «Баян», «Диана» и «Новик». На фланге, мористее, шли миноносцы. С этими силами Макаров решил вступить в бой с эскадрой адмирала Дева. Но японский адмирал уклонился и, иоспешно по­вернув, стал отходить, отстреливаясь. Макаров сра­зу разгадал маневр японского адмирала. Он был таков: завлечь русскую эскадру подальше в море и, соединившись с главными силами, обрушиться на нее. Как выяснилось впоследствии, Макаров ока­зался совершенно прав. Дева по радио известил Того: «Главные силы неприятеля вышли из гавани и ведут с нами бой».

Тем временем, развив предельную скорость, рус­ские корабли настигали японцев и засыпали их снарядами большого калибра. Особенно достава­лось кораблям «Токива» и «Иосино». «Только бы догнать и дать настоящий бой!» — таково было в тот момент страстное желание всех моряков на эскадре. Вдруг впереди показались новые неприя­тельские вымпелы — один, другой, третий... Число их вскоре возросло до двадцати трех. Это адмирал Того, получив радиограмму, шел на выручку Дева. Положение резко менялось не в пользу русской эскадры. Принимать бой с противником, втрое сильнейшим, вдали от береговых батарей, которые

Гибель эскадренного броненосца «Петропавловск» на Порт-артурском рейде 31 марта 1904 года.

могли бы помочь, было, конечно, неправильно, и Макаров дал приказ повернуть к Артуру. Эскадра быстро перестроилась и двумя колоннами, во главе с «Петропавловском», направилась в Артур. Впе­реди неслись миноносцы. Огромная эскадра Того шла полным ходом, пытаясь догнать Макарова, но, войдя в район действия крепостных орудий Порт- Артура, прекратила погоню и отошла.

Моряки, особенно молодежь, искренне огорчились. Все поначалу сулило удачу, разгром врага каза­лось был неминуем. Но сложилось иначе...

На крейсере «Диана» занялись утренней прибор­кой палубы. Старший офицер «Дианы» отдавал обычные распоряжения боцману. Только что испы­танное напряжение готовности к бою сменилось обыденными заботами.

Погода выправилась окончательно. От вчераш­него ненастья не осталось и следа. Наступал день, поразительно ясный и солнечный. Корабли подхо­дили к Артуру. «Петропавловск» уже поравнялся с Золотой горой. Вдали, за пределами выстрелов, маневрировала неприятельская эскадра.

Вдруг, раздался сильный гул, похожий на приглу­шенный • залп двенадцатидюймовых орудий. Все бросились наверх и с ужасом увидели, что над «Петропавловском» взвилось гигантское облако чернобурого дыма. Дым на мгновение совершенно окутал броненосец, закрыв и нос и среднюю часть корабля. Секунды через три последовал второй взрыв. Броневая палуба раскрылась, и светложел­тое пламя вырвалось наружу. Было видно, как ру­шится в воду сорванная взрывом носовая баш­ня, летит фок-мачта, труба и разбитый пополам
командирский мостик вместе с рубкой. «Петропав­ловск» после первого же взрыва накренился на правый борт и быстро стал погружаться носом в воду. Охваченная пламенем, высоко поднявшаяся над водой корма с работающими винтами будто повисла в воздухе. Было видно, как метались люди, густой толпой сгрудившиеся на корме, прыгали в воду. Раздался третий, более слабый, взрыв в кор­мовой части, и вслед за ним вырвалось густое облако пара.

Один из офицеров, наблюдавших с соседнего ко­рабля катастрофу, сделал такие две записи: «9.43 м. взрыв «Петропавловска», а затем: «9 ч. 44^!/₂ м.— все кончено».

В полторы минуты все было кончено! Огромный броненосец лежал на дне.³⁹ .

Мгновенная гибель «Петропавловска» настолько потрясла всех, что многие не сразу поняли, что про­изошло. Положение было опасное. Замешательством мог воспользоваться наблюдавший издали адмирал Того. Младший флагман контр-адмирал Ухтомский, понявший и оценивший положение, поднял сигнал на «Пересвете»: «Вступаю в командование эскадрой. Быть в строе кильватера. Следовать за мной». Этот во-время поданный сигнал отрезвил многих.

Тем временем к «Петропавловску» со всех сторон спешили на помощь. Первым подошел к месту ка­тастрофы минный крейсер «Гайдамак». Хватаясь за плававшие в воде обломки, ящики, вышиблен­ные двери, остатки деревянной рубки, плавали в холодной, пятиградусной воде люди. Их под­хватывали и совсем окоченевших втаскивали в шлюпки.

«Где же адмирал, где Макаров?» — этот вопрос был на устах у всех моряков эскадры. С надеждой и тревогой всматривались они в сверкающие на солнце зеленые волны: не покажется ли голова любимого «Деда». Но Макарова не было. Спраши­вали и спасенных, не видал ли кто из них адмирала. В большинстве никто ничего не мог ни сообразить, ни сказать.

«Всех сверлила мысль: только бы... он... был жив, только бы... его спасти. Кажется всех плавав­ших уже вытащили из воды... Но что это плавает вдали, головы не видно, только спина. Подошли вплотную и вытащили пальто с двумя орлами на погонах, с барашковым воротником и с лентой Георгия в петлице... Его... пальто! Человека уже нет, а пальто уцелело.

Пальто бережно развесили на поручнях «Гайда­мака». Поодаль стояла кучка матросов и сосредо­точенно, угрюмо смотрела на пальто, с которого стекала вода. От кучки отделился старый боро­датый боцман, весь в нашивках за сверхсроч­ную службу, подошел к пальто, перекрестился и поцеловал его... и махнув рукой, заплакал и отошел». [20]

Около четверти часа спасали экипаж с «Петро­павловска». Всего удалось спасти семь офицеров и пятьдесят два матроса. От тяжелых увечий спасен­ный флаг-офицер Макарова лейтенант Дукельский скончался в тот же день в артурском госпитале.

Вместе с адмиралом Макаровым погибли адмирал Молас, полковник генерального штаба
профессор А П. Агапеев и художник В. В. Вереща­гин, всего — 29 офицеров и 652 матроса.

Когда шлюпки вернулись на корабли и эскадра приблизилась ко входу в гавань, новый мощный взрыв потряс воздух, и шедшая следом за «Пере- светом» «Победа» стала медленно крениться на бок.

Какой-то паникер на «Пересвете» крикнул: «под­водные лодки!» И порядок тотчас нарушился. «Пе- ресвет» застопорил машину и подался влево. Оста­новились и другие корабли. Произошло замешатель­ство. Строй спутался, корабли сбились в кучу. На­чалась беспорядочная стрельба по несуществующим подводным лодкам.

Постепенно на эскадре удалось водворить поря­док. Первым оправился «Пересвет».

—    Вот вам... гибель Макарова... паника! Дух сломлен! А что будет дальше? — проговорил Ухтом­ский, обращаясь к командиру «Пересвета». А ведь могло быть гораздо хуже, если бы японцы восполь­зовались моментом,— добавил он, помолчав.

Ухтомский был прав. Как и в памятную ночь на 27 января, когда было совершено разбойничье на­падение на наши корабли, адмирал Того не сумел разобраться в обстановке, благоприятно сложив­шейся для него.

Японская эскадра во все время событий на рейде ничего не предпринимала.

На флагманском корабле взвился сигнал: «Войти в гавань, начиная с броненосцев». Было 10 ч. 25 м. утра.

К полудню, за исключением дежурных крейсеров, вся эскадра втянулась в гавань. На берегу собра*
лась толпа взволнованных людей. Никто не хотел верить, что Макаров погиб. Ждали официального подтверждения. С надеждой вглядывались в при­бывающие катера со спасенными; среди них много в бесчувственном состоянии, искалеченных, залитых кровью. А вдруг адмирал Макаров спасен?.. По­давленные, со щемящим чувством непоправимого горя, расходились по домам. Многие плакали.

Лучше и проще всех, буквально в двух словах, выразил общее настроение пожилой боцман, хорошо знавший покойного адмирала: «Что броненосец? — Хоть бы два да еще пару крейсеров в придачу! Не то! — Голова пропала!.. Вот что!»

Макаров погиб, и в русском флоте того времени не нашлось ни одного адмирала, способного его за­менить. Недаром матросы эскадры говорили: «Дру­гого Макарова не пришлешь».

И неудивительно. Макаров был единственным из крупных военно-морских деятелей царского флота, близким к народу человеком, вышедшим из его среды, понимавшим, хотя и ограниченно, интересы народа, отдавшим свои исключительные способно­сти, энергию и самую жизнь Родице.

Гибель адмирала Макарова была не просто воен­ной неудачей, а несчастьем. Так думали все пере­довые, прогрессивные люди в России.

Для Порт-Артура смерть Макарова имела те же последствия, что и смерть Нахимова для Севасто­поля.

Из спасенных с «Петропавловска» в живых оста­лось всего пятьдесят восемь человек. Они и расска­зали подробности гибели корабля, хотя многое так и осталось невыясненным Особенно ценным т всех
отрывочных и скудных сведений о гибели Макарова был рассказ сигнальщика матроса Бочкова, нахо­дившегося в момент катастрофы на мостике рядом с адмиралом и выполнявшего непосредственно его распоряжения.

«Последний сигнал адмирала был: «Минонос­цам войти в гавань». Ход замедлили, почти стали. Вдруг корабль вздрогнул, раздался ужасный взрыв, за ним сейчас другой, потом третий. Первый взрыв был как будто в середине, под мостиком. Бросился я к дверям рубки, но в это время оттуда выходил какой-то офицер. Тогда я выскочил в окошко. Кре­нило. На мостике я увидел нашего старика, адми­рала Макарова. Он лежал на палубе ничком. Лицо и борода были в крови. Бросился к нему, хотел было поднять. Корабль падал. Вода вкатывалась на самый мостик. Со всех сторон падали обломки, балки, шлюпки. Что-то гудело, трещало, валил дым, показался огонь. Я вскочил на поручни. Меня смыло».

Другие очевидцы также подтвердили, что видели Макарова, лежавшего в крови, лицом книзу.

Младший флаг-офицер Макарова мичман Яков­лев видел, как адмирал в момент взрыва обеими руками закрыл лицо как бы от сильной боли или отчаяния при виде того, что произошло.

Другой флаг-офицер мичман Шмидт рассказы­вает: «Когда раздался взрыв, мы бросились к пра­вому выходу из рубки на мостик. «Петропавловск» сильно кренился на правую сторону и настолько бы­стро погружался, что, стоя на твердом мостике, казалось, не имеешь опоры и летишь с головокру­жительной быстротой. Говорить, конечно, нельзя
было из-за рева пламени, шума воды, постоянных взрывов и всеобщего разрушения. Выскочив на пра­вую сторону мостика, мы увидели впереди себя море пламени, от удушливого едкого дыма почти задыхались. Здесь я заметил фигуру адмирала, стоявшего спиной ко мне. Он прошел вперед, сбро­сив с себя пальто (повидимому, чтобы броситься в воду. Б. О.), и вот можно предположить, что он был оглушен или убит одним из сыпавшихся об­ломков».

Таковы показания очевидцев последних минут жизни адмирала Макарова. Их разноречивость объ­ясняется тем, что адмирала видели в различные моменты катастрофы, последовательность которых определить, конечно, невозможно. Подробности гибели художника Верещагина передает спасшийся лейтенант Иениш. «Все время слышался гул, и весь броненосец дрожал. Люди бросались с поднявше­гося борта в воду, и с этого же борта около кормы показалась пелена пламени со струйками дыма.

... Я повернулся к корме. На самом свесе — смотрю — стоит группа матросов и Верещагин среди них в расстегнутом пальто. Часть из них бросается в воду. За кормой зловеще шумит в воздухе-винт. Несколько минут, и взорвались котлы. Всю сере­дину корабля вынесло со страшным шумом вверх. Правая шестидюймовая башня, сорвавшись, отле­тела в море. Громадная стальная стрела на спар­деке для подъема шлюпок исчезает из глаз. Взры­вом ее метнуло за корму, и место, где стояли люди и Верещагин, было пусто. Их раздробило и смело».

Когда Иениш, находившийся в момент взрыва во внутренних помещениях броненосца, с толпой людей
протискивался по трапу наверх, он увидел часового с ружьем, стоящего у денежного ящика.— «Бросай и иди наверх спасаться!» — крикнул Иениш часо­вому.— «Никак нет, не могу»,— отвечал он. Часо­вой так и остался у денежного ящчка.

Особенно тяжело переживали гибель Макарова матросы, среди которых он пользовался всеобщей любовью и где горе по поводу его смерти было наиболее искренним. Эту глубокую связь адмирала с матросами уловил безвестный поэт, наивное, но искреннее стихотворение которого было напечатано в одной из русских газет:

Спи, северный витязь, спи, чесшый боец, Безвременной взятый кончиной.

Не лавры победы — терновый венец Ты принял с бесстрашной дружииой.

Твой гроб — броненосец, могила твоя —

Холодная глубь океана,

И верных матросов родная семья —

Твоя вековая охрана:

Делившие лавры, отныне с тобой,—

Они разделяют и вечный покой!

В связи с гибелью «Петропавловска» возник це­лый ряд вопросов. Все недоумевали, как мог преду­смотрительный и опытный адмирал Макаров, всю жизнь работавший над решением проблемы непото­пляемости судов, ногибнуть при условиях, противо­речивших им же разработанной морской тактике? И многие решили, что «Петропавловск» был торпе­дирован японской подводной лодкой. Это тем более казалось правдоподобным, что сам Макаров допу­скал существование у японцев подводных лодок и г.менял в обязанность дежурным как на кораблях,

Памятник С. О. Макарову, воздвигнутый в 1913 году в Кронштадте.

Работа скульптора Л, В. Шервуда.

fan и на берегу, особо тщательно следить за их появлением.[21] Паника на эскадре после гибели флагманского корабля и взрыва на «Победе», когда образовавшееся на месте гибели «Петропавловска» темное пятно было принято за силуэт подг.одной лодки, еще более способствовала быстро распро­странившемуся слуху, что броненосец — жертва подводного оружия японцев. В газетах появлялось множество нелепых вымыслов. Так одна из газет сообщала по «авторитетным данным» версию о том, что «Петропавловск» погиб от собственной же мины, на которую случайно наскочил.

Наконец было опубликовано разъяснение Мор­ского Технического Комитета, которое на основании заключения специальной комиссии устанавливало причины гибели «Петропавловска». В разъяснении говорилось: «Броненосец коснулся мины, поставлен­ной неприятелем в пределах обычного маневриро­вания нашего флота,— и последствием этого взры­ва под носовыми минными аппаратами и погребами «Петропавловска» были последовательные взрывы от детонации пироксилина в судовых минах и 12 дюймовых снарядах, воспламенение и взрыв по­роховых и патронных погребов и взрыв цилиндри­ческих котлов».

Гибель «Петропавловска» не была следствием беспечности или невнимания со стороны Макарова. На борьбу с вражескими минами затрачивались почти ежедневно масса сил, энергии и судовых средств, хотя работы по очистке рейда были
сййзаНы с немалой опасностью. Мобилизовывались на тральные работы не только миноносцы и порто­вые баркасы, но даже плоскодонные шаланды зем­лечерпательного каравана. Команды этих кораблей с замечательной смелостью вели эту тяжелую и опасную работу. [22] Макаров придумывал всевозмож­ные меры для борьбы с этим злом, привлекая к ра­боте предприимчивых изобретателей. Но взамён выл'овленных и уничтоженных мин на утро появ­лялись новые. И гак каждый день.

День 31 марта был насыщен событиями. Нача­лось с гибели «Страшного», затем произошел бой «Баяна» с японскими крейсерами. Все это отвлекло людей от привычных забот, от необходимости, как это делалось всегда при выходе эскадры в море, протралить рейд.

Командир «Петропавловска» капитан первого ранга Яковлев, правда, напомнил Макарову, что идти прямым курсом через места, где накануне видели японцев, опасно, а потому необходимо' из­менить курс. Но Макаров спешил на выручку гиб­нущих матросов «Страшного» и «Баяна». Была дорога каждая минута. К тому же в течение дня через подозрительное место совершенно благопо­лучно прошли уже несколько кораблей, в том числе и «Баян», прошел в море и «Петропавловск» со всей эскадрой. Но возвращаясь в Порт-Артур тем

Же Путем, броненосец первый наскочил на цеЛуЮ «банку мин». [23]

Разорвись мины в ином месте корпуса броне­носца, например под угольной ямой, как это слу- чилось через несколько мгновений с «Победой», «Петропавловск», не понеся тяжелых людских по­терь, как-нибудь добрался бы до гавани. Но взрыв угодил под погреб, где было сложено пятьдесят торпед. От детонации последовал второй взрыв, еще более ужасный. Вслед за этим по той же при­чине произошел третий взрыв 12-дюймовых снаря­дов, затем взорвались судовые котлы. Броненосец мгновенно ушел на дно.

Макаров был сторонником быстроходных, по­движных крейсеров, на которых обычно плавал. Прибыв в Артур, он поднял свой флаг на «Асколь­де». Вместе с «Новиком» «Аскольд» был наиболее быстроходным из артурских крейсеров. Адмирал остался бы на «Аскольде» на все время своего пре­бывания в Артуре. Но когда Макаров перебрался на «Аскольд», наместник Алексеев его всячески уговаривал перенести свой флаг на броненосец типа «Петропавловск», считая его наиболее надежным аз всех кораблей Порт-артурской эскадры. «Нахо­дясь на «Аскольде»,— говорил он Макарову,— вы рискуете не только своей жизнью, но и жизнью чи­нов штаба и великого князя». На последний аргу­мент он особенно напирал. Скрепя сердце, Мака­рову пришлось уступить. Около месяца спустя после гибели «Петропавловска», при подобных же
обстоятельствах погиб один из лучших япон­ских броненосцев «Хатсусе» водоизмещением в 15 200 тонн. Как и при гибели «Петропавловска», вслед за взрывом мины заграждения произошел внутренний взрыв на корабле, и корабль, словно получив хороший таранный удар, затонул в одну- две минуты. Гибелью «Хатсусе» начался так назы­ваемый период «черных дней японского флота». В этот период были потоплены русскими кораблями и затонули, подорвавшись на минах, два броненос­ца, два крейсера, канонерская лодка и два перво­классных миноносца. Помимо этого целый ряд ко­раблей, в числе их крейсер «Кассуга» и «Тацута», надолго вышли из строя. Всего японский флот по­терял более двадцати кораблей. Совершенно оче­видно, что эти потери были следствием деятельно­сти адмирала Макарова в Порт-Артуре, хотя его самого уже не было в живых.

Царская Россия потерпела поражение в войне с Японией. Царские войска под командованием Куропаткина были разбиты под Ляояном и Мукде­ном. В июне 1904 года в Цусимском проливе была разгромлена 2-я Тихоокеанская эскадра, посланная из Кронштадта на Дальний Восток под командова­нием бездарного и ограниченного адмирала Роже- ственского.

Наконец, с помощью прямого предательства ге­нерала Стесселя японцы овладели Порт-Артуром.

Многими тысячами жизней, в том числе и жизнью Макарова, заплатил русский народ за поражение в войне с Японией.

Япония захватила принадлежавшие России Ку­рильские острова и южную половину острова Се
халин, заняла Корею и распространила свое влия­ние на Маньчжурию. Однако хищнические аппетиты Японии этими захватами не ограничились. На про­тяжении нескольких десятков лет после русско-япон­ской войны Япония при поддержке то одной, то другой из империалистических держав стремилась захватить весь Китай, Индо-Китай, Бирму. В агрес­сивные планы Японии входил и захват территории Советского Союза вплоть до Урала.

Несколько раз японские империалисты пытались осуществить свои планы. Но если им удалось на некоторое время захватить большую часть Китая и всю Корею, то в попытках напасть на Советский Союз Япония постоянно несла поражения.

В 1922 году японские интервенты были выбро­шены Красной Армией из пределов Дальнего Во­стока, в 1938 году они были разбиты в районе Ха­сана, а в 1939 году разгромлены в районе Халхин- Гола.

«Но поражение русских войск в 1904 году в пе­риод русско-японской войны,— сказал товарищ Сталин в своем обращении к народу 2 сентября 1945 г.,— оставило в сознании народа тяжелые воспоминания. Оно легло на нашу страну черным пятном. Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита, и пятно будет ликвидировано».

Осуществляя дружескую помощь народам Китая и Кореи, Советская Армия разбила в 1945 году японскую армию и изгнала японских интервентов из Китая и Кореи. Империалистическая Япония капитулировала.

Советские пехотинцы и моряки, побывав в

Порт-Артуре, переданном впоследствии Советским Союзом своему законному владельцу — китайскому народу, почтили память славных защитников Порт- Артура и замечательного флотоводца и человека — «беспокойного» адмирала Макарова,

Адмирал Макаров вошел не только в историю отечественного флота, как прогрессивный, передовой деятель, но — ив историю русской науки, как та* лантливый ученый-океанограф, полярный исследова^ тель и изобретатель.

Адмирал Макаров был едва ли не самым круп­ным русским морским деятелем дореволюционного периода после адмирала Ушакова и адмирала Лазарева. Этих замечательных людей роднит вели­чие замыслов, чувств и дел, универсальность стрем­лений и, наконец, их патриотизм. Неприязнь к Ма­карову со стороны высших чиновников царской России так же, как и к Ушакову и Лазареву, имела одну причину: народность замечательных русских адмиралов, их новаторство, насаждение новых на­чал, решительный разрыв с рутиной.

Несомненно, что Макаров полностью не выявил себя и не развернул во всю ширь своих дарований. Этому помешали условия современного ему строя и его сравнительно ранняя гибель.

В наше время заслуги Макарова перед Родиной и наукой оценены вполне.⁴⁰ Многое в его жизни и многосторонней деятельности может и сейчас слу­жить примером.

¹   Один из учителей и наставников Макарова Николай Яковлевич Стоюнин, преподававший русскую словесность, был братом замечательного русского педагога и литературо­веда Владимира Яковлевича Стоюнина, прогрессивные идеи которого оставили глубокий след в истории русской педаго­гики. Основой воззрений Владимира Яковлевича было требо­вание, чтобы русская школа явилась прежде всего националь­ной, самобытной школой. Попытки создать школу по ино­странным образцам всегда встречали возражения со стороны Стоюнина. «Дело школы можно рассматривать только в связи со всеми условиями жизни того народа, для которого она предназначается»,— писал он.

Стоюнин был врагом всяческой схоластики и рутины, пролагал новые пути в образовательной и воспитательной работе. Любовь к человеку и уважение к человеческой лич­ности,— в этом по мнению Стоюнина должна состоять основа всякой воспитательной работы, в этом же и руководящий принцип всякого общественного деятеля.

Нет никакого сомнения, что воспитатель Макарова Ни­колай Яковлевич Стоюнин был хорошо знаком со взглядами своего брата на образование и воспитание, разделял эти взгляды и проводил их в жизнь в своей преподавательской деятельности.

В формировании характера и мировоззрения Макарова стоюнинские принципы имели большое значение.

- ² Казакевич, Петр Васильевич (1814—1887), адмирал, при­надлежал к передовой части офицеров русского флота. Выл

сподвижником и помощником выдающегося русского Моряка и исследователя Г. И. Невельского, с которым участвовал в экспедиции 1849 года на транспорте «Байкал», закончив­шейся открытием устья Амура.

В 1851 году Казакевич произвел описи рек Ингоды и Шилки. В 1856 году в чине контр-адмирала Казакевич был назначен военным губернатором Приморской области и командиром портов Восточного океана и Сибирской флотилии. В 1871 году Казакевич занял пост главного командира Крон­штадтского порта и военного губернатора Кронштадта.

³   В итоге Крымской войны (1853—1856 гг.) Англия и Франция продиктовали условия мира, причем одним из глав­ных пунктов Парижского договора было запрещение России иметь военно-морской флот на Черном море.

Ввиду беззащитности Черноморского побережья, особенно Днепро-Бугского лимана и Керченского пролива, было решено создать в дополнение к береговым укреплениям небольшие бро­неносные суда с сильной артиллерией. Учитывая местные условия (глубины не превышали 3—5 метров), эти корабли при небольших размерах и малой осадке должны были пре­восходить иностранные броненосцы по вооружению и брони­рованию, а также быть неуязвимыми от таранных ударов и обладать достаточной остойчивостью.

Адмирал Андрей Александрович Попов (1821—1898 гг.) предложил проект круглого корабля, удовлетворяющего этим требованиям. Было решено построить десять таких кораблей, но в 1873—1876 гг. было построено только два: «Новгород» и «Вице-адмирал Попов». Первый корабль «Новгород» при диаметре 30,8 м, осадке 3,8 м и водоизмещением 2500 тонн был защищен 275 мм поясной броней, покрыт 60 мм броневой палубой и вооружен двумя 280 мм нарезными ору­диями в барбетной башне. Он приводился в движение 6 вин­тами и развивал скорость 6—7 узлов.

Второй корабль — «Вице-адмирал Попов» имел диаметр 36,6 м, осадку 4 м, двухслойную броню общей толщиной 400 мм, броневую 75 мм палубу и вооружен двумя 305 мм орудиями в барбетных башнях. Диаметр башни 10,3 м,-тол­щина барбета 450 мм. Этот корабль имел скорость хода 8,5 узлов. Круглые корабли по вооружению и броневой защите значительно превосходили мониторы и башенные фре гаты. Они явились прообразом современных броненосцев
береговой обороны. Главный корабельный инженер англий­ского флота Рид в газете «Таймс» от 25 октября 1875 г. писал: «Совершенно справедливо, что суда эти не быстро­ходные, но как военные корабли с их бронею, пушками и небольшой осадкой они полны интереса и значения... У нас нет судов, которые были бы способны двигаться по мелко­водью и там сражаться с русскими броненосцами. . . Поповка «Вице-адмирал Попов» представляется первым в мире пла­вающим броненосцем, носящим 19-дюймовую броню и 40-гонные орудия».

Имя адмирала Попова в кораблестроении тесно связано

о  эпохой коренных преобразований в русском флоте в период замены парусного флота паровым и броненосным.

В 1867 г. Попов разработал проект броненосного корабля «Петр Великий», который был построен под его руководством и спущен на воду 15 августа 1872 г. «Петр Великий» был самым мощным броненосцем в мире: имел сильное брониро­вание и вооружение, превосходил по скорости новейшие в тот период английские броненосцы и имел гораздо большую остой­чивость.

Затем, в конце семидесятых годов XIX века Попов создал оригинальный тип броненосного крейсера, который стал про­образом тяжелых крейсеров нашего времени.

И, наконец, еще в период войны с Турцией (1877—1878 гг.) адмирал Попов создал класс вспомогательных крейсеров. За всю свою кораблестроительную деятельность адмирал Попов много ценного и оригинального внес в теорию непотопляемо­сти судов.

⁴   В начале XIX века основными классами кораблей парус­ного военно-морского флота были:

Линейные корабли — самые большие по тому времени ко­рабли, которые строились из дерева; основным и единствен­ным двигателем являлся парус. Водоизмещение — от 1000 до 4300 тонн. Линкор имел две или три палубы (двухдечные или трехдечные), на которых ставилась артиллерия. Обычно линкор имел на вооружении 72—120 пушек (количество пу­шек зависело от общего тоннажа и числа палуб),. Самая крупная по калибру артиллерия (42-х и 32-фунтовые пушки) устанавливалась в нижней палубе (в сумме до 30 пушек нЛ всю палубу); на средней палубе—30 орудий 24-х или 18-фун­товых; на верхней палубе — обычно 18—12 пушек 9-ти или
6-фунтовых на оба борта. Кроме того, на верхней палубе, иногда в носу корабля, а чаще в корме, ставилось 15—20 по­гонных пушек среднего и мелкого калибра, предназначь, в- шихся для ведения боя на преследование или на отступле­ние. Экипаж линкора состоял из 750—800 человек. При хорошем попутном ветре линкор мог развить скорость до

13  узлов.

Подводная часть линкора обшивалась медными листами, чем предохранялась от действия соленой морскол воды и от обрастания ракушками.

Фрегаты — следующие по классу корабли пару:ного флота. Они отличались от линкоров меньшим водоизмещением, мень­шей по численности артиллерией и большей скоростью хода. Фрегаты обычно имели водоизмещение от 700 до 1200 тонн и только две палубы, на которых по тем же принципам, как и на линкорах, размещалось от 35 до 60 пушек. Они обла­дали большой устойчивостью на воде, так как имели невы­сокие надстройки и лучшие обиоды, а такая же мощность парусного вооружения, что и у линкоров, позволяла им раз­вивать большую скорость. Фрегаты считались самыми быстро­ходными кораблями паруснсго флота — они могли развивать скорость до 15 узлов. Экипаж — от 300 до 500 человек.

Корветы — деревянные однодечные корабли с меньшим во­доизмещением (от 75 до 250 тонн) и парусным вооружением. На третьей бизань-мачте прямые паруса иногда отсутствовали. На корветах ставилось от 20 до 30 пушек. Экипаж — от 100 до 200 человек. Скорость — близкая к скорости фрегата.

Бриги — мелкие однопалубнне суда, водоизмещением 100 тонн. Вооружение состояло из 14—20 пушек среднего и мелкого калибра. Экипаж— 100 — 150 челосек. Скорость хода — 9—12 узлов.

Шлюпы и куттеры — небольшие пар) лше суда, низкоборт­ные и мелкосидящие, имевшие в носу и в корме пушки не­большого калибра; они предназначались для борьбы с кор­сарами, захватывавшими торговые суда в прибр.жных водах. Шлюпы и куттеры использовались и для транспортных целей.

⁵    В 1732 году русские мореходы Федоров и Гвоздев впер­вые подошли с востока к 6epeiaM Алйски, открыв неизвест­ные для европейцев земли В 1741 году русские мореплава­тели Беринг и Чириков на ксраблях «Петр» и «Павел», отплыв из Камчатки, достигли Америки, высадились в разных
местах на берег и дали первое описание берегов Аляски. После них, к берегам Северной Америки все чаще направля­ются русские исследователи и обогащают науку новыми от­крытиями. Наконец, в 1784 году, известный исследователь Сибири Григорий Шелехов, основав на острове Кадьяке рус­скую колонию, положил начало планомерному изучению и освоению русскими края.

Ситха или Ситка (с 1799 года город Ново-Архангельск), расположенная на острове Баранова под 57° северной широты 135°18' западной долготы, во времена «ученичества Макарова была центром русских владений в Америке и главной рези­денцией Российско-американской компании в Аляске. Русские владения в Америке занимали значительное пространство на крайней северо-западной части Северной Америки от 55° се­верной широты до Берингова пролива и далее, а также острова: Алеутские, Прибылова, Чичагова и др.

В 1867 году русские земли в Америке были проданы цар­ским правительством за ничтожную сумму (И миллионов рублей) Соединенным Штатам Америки.

⁶    Во врема отпуска, в имении у Б. А. Бровцына, Макаров познакомился с Анной Михайловной Поливановой. Впослед­ствии Поливанова помогла Макарову подготовить к печати его первую работу о броненосной лодке «Русалка». Встре­чался ли Макаров с Поливановой в более поздние годы — неизвестно, но дружеская переписка Макарова с ней продол­жалась несколько лет.

⁷  Двадцать лет спустя, в 1894 году «Русалка» со всем экипажем погибла в Финском заливе, во время осеннего шторма на коротком (четырехчасовом) переходе из Ревеля в Гельсингфорс. Обстоятельства ее гибели выяснить не уда­лось. Было высказано предположение, что на «Русалке» взо­рвались котлы, так как перед выходом в море командир «Русалки» настойчиво доказывал, что котлы неисправны и вы­ход корабля в шторм крайне рискован, но начальник порта настоял, и командир принужден был подчиниться.

В городе Таллине (б. Ревель), на берегу моря, в память погибших на «Русалке» моряков был сооружен памятник. Он стоит и поныне.

⁸  Лазарев, Михаил Петрович (1788—1851), адмирал,— один из самых замечательных моряков старого русского флота. Он побывал в трех кругосветных плаваниях.

В 1819—1821 гг. совершенное вместе с капитаном Бел­линсгаузеном плавание на шлюпах «Восток» и «Мирный» по­влекло за собой блестящее географическое открытие. Беллинс­гаузен и Лазарев открыли шестой материк света — Антарк­тику и описали часть ее берегов.

В морской битве при Наварине в 1827 году Лазарев пока­зал себя отважным и умным боевым командиром. Назначен­ный впоследствии командующим Черноморским флотом, Лаза­рев следовал в воспитании русских моряков традициям замечательного русского флотоводца Ф. Ф. Ушакова. Русский Черноморский флот во многом обязан Лазареву своими вы­сокими боевыми качествами.

Лазарев был также талантливым кораблестроителем и географом. Он имел, много учеников и последователей. Из его школы вышли такие моряки, как Нахимов, Корнилов и Истомин. Влияние лазаревских тактических и воспитательных принципов испытал и Макаров.

⁹  Должность ревизора на кораблях русского флота была выборной, переходившей по очереди от одного офицера к другому, за исключением командира и старшего офицера. Являясь общественной нагрузкой, должность эта не оплачи­валась. На обязанности ревизора лежало снабжение корабля всем жизненно необходимым: продовольствием, углем, водой и проч.

¹⁰   Врангель, Фердинанд Петрович (1796—1870), адмирал, известный русский мореплаватель и полярный исследователь, автор классического сочинения «Путешествия по северным берегам Сибири по Ледовитому морю, совершенные в 1802,

21,   22, 23 и 24 годах».

Сын адмирала Ф. П. Врангеля, Фердинанд Фердинандович Врангель был близким другом и биографом Макарова. Изве­стен своими гидрологическими исследованиями Черного моря. Состоял профессором Морской Академии по кафедре гидро­логии и метеорологии.

Написанная им двухтомная биография Макарова является по обилию фактического материала наиболее капитальным из трудов о Макарове.

¹¹  Шиллинг, Павел Львович (1786—1837) член-корреспон- дент Академии наук, талантливый русский ученый, изобрев- ший и устроивший в Петербурге электромагнитный телеграф. Ему принадлежит также идея применения гальванического
тока для подрыва мин. Помимо работ в области электротех­ники, Шиллинг был известен как крупный знаток китайского языка и участвовал во многих экспедициях в Монголию и Китай.

¹²   Якоби, Борис Семенович (1801—1874)—замечательный русский физик, академик. Среди его многочисленных изобре­тений наиболее важным является создание им первого в мире электродвигателя. Установленный на лодке электродвигатель был настолько мощным, что позволял .лодке с четырнадцатью пассажирами в течение нескольких часов двигаться против сильного течения. Якоби продолжил работы П. Л. Шиллинга в области телеграфа и минного дела, в том числе создал якорную мину. Совместно со своим другом академиком Лен­цем, Якоби много и плодотворно работал над изучением электромагнитных явлений. В 1838 году Якоби обессмертил свое имя изобретением гальванопластики.

¹³  Александровский, Иван Федорович, художник-фотограф по профессии, во второй половине прошлого века первый в мире создал самоходную торпеду и построил подводную лодку большого водоизмещения, приводившиеся в движение сжатым воздухом. Сооружавшаяся три года лодка Александ­ровского была спущена на воду 8 июня 1866 года. Она имела в длину 34 метра при ширине в 4 метра и высоте в 3,5 метра. Во время маневров на Тронзундском рейде лодка блестяще выдержала испытания. Впоследствии, когда лодка испыты­валась на погружение на глубину 28 метров, она зато­нула. Хотя ее и удалось извлечь, но больше испытаний не возобновляли и лодку сдали в порт на слом. Так было по­гребено, а затем и позабыто, замечательное русское изо­бретение.

Другое изобретение Александровского — самоходная тор­педа имела почти такую же судьбу. Она была построена и испытана впервые еще в 1857 году, но царские морские чиновники пренебрежительно отнеслись к отечественному изо­бретению и предпочли торпеде Александровского изобретен­ные позднее мины Уайтхеда, на приобретение которых трати­лись гррмадные деньги.

¹⁴   Аркас, Николай Андреевич, адмирал, в период русско- турецкой войны 1877—1878 гг. занимал пост главного коман* дира Черноморского флота и портов Черного моря. Аркас был умный и смелый моряк прогрессивного направления.

При переходе парусного флота на паровой, он доказывал Николаю I необходимость проведения этой реформы и в рус­ском флоте, но царь не послушал его совета. Накануне объ­явления войны С. О. Макаров прибыл из Петербурга в Ни­колаев и представил Аркасу свой проект активных действий против турецкого флота с помощью минных катеров. Аркас одобрительно отнесся к проекту Макарова и способствовал назначению Макарова командиром парохода «Великий князь Константин». Во время военных действий Аркас поддерживал смелую инициативу Макарова.

¹⁵   Рыкачев, Михаил Александрович (1840—1907), академик, генерал-майор флота и известный русский ученый. Был директором Главной Физической Обсерватории, автор многих трудов по метеорологии, земному магнетизму и физической географии. Некоторые из них были премированы Академией наук и Географическим Обществом. Макаров очень уважал Рыкачева и был с ним хорошо знаком лично.

¹⁶   Коцебу, Оттон Евстафьевич (1787—1846). Талантливый русский моряк и географ-исследователь Коцебу совершил три кругосветных плавания, давших богатейший научный мате­риал. Наиболее замечательным плаванием, осуществленным под его руководством, было плавание на «Рюрике» (1815—1818 гг.). Главная его цель заключалась в отыскании пути из Тихого океана в Атлантический, вдоль северных бе­регов Америки (Северо-восточный морской проход).

В 1823 году Коцебу отправился в новое трехгодичное кру­госветное плавание на шлюпе «Предприятие». В этом походе принял участие знаменитый русский физик Э. X. Ленц, впо­следствии академик, сделавший классические океанографиче­ские наблюдения.

Коцебу был учеником И. Ф. Крузенштерна и участвовал в первом кругосветном плавании русских (1803—1806 гг.).

¹⁷  Ленц, Эмилий Христианович (1804—1865), знаменитый русский физик, академик, профессор Петербургского универ­ситета, а впоследствии его ректор. Участвовал в кругосвет­ном путешествии Коцебу на шлюпе «Предприятие». Резуль­таты своих наблюдений, главным образом по океанографии, опубликовал в «Мемуарах Академии наук» за 1831 год. Ленц известен своими замечательными работами по электро­магнетизму и изучению теплового действия электрического тока..

¹⁸    Кру зениа ерн, Иван Федорович (1770—1846), адмирал, замечательный русский мореплаватель, путешественник и морской деятель, много способствовавший усовершенствова­нию русского флота. В качестве начальника экспедиции и командира шлюпа «Надежда», вместе с Лисянским, командо­вавшим шлюпом «Нева» (см. Лисянский), в 1803—1806 гг. первым из русских моряков совершил кругосветное плавание, во время которого сделал много открытий и важных наблю­дений. Составленное им описание путешествия переведено на все европейские языки. К описанию' приложен богатейший атлас рисунков и карт. Крузенштерну принадлежит также разработка плана второго кругосветного плавания русских, осуществленного его учеником О. Е. Коцебу, на корабле «Рюрик» в 1815—1818 гг. В Ленинграде на набережной Невы стоит памятник И. Ф. Крузенштерну. На нем написано: «Пер­вому русскому плавателю вокруг света...»

. Лисянский, Юрий Федорович (1773—1837), адмирал, вы­дающийся путешественник. Командуя шлюпом «Нева», совер­шил вместе с И. Ф. Крузенштерном (с которым воспитывался вместе в морском корпусе) первое русское плавание вокруг света. Полное описание этого плавания Лисянский оставил в труде «Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 гг.» (СПб, 1812 г.). Его описание заключает много ори­гинального, в частности им подробно описана Ситха. Лисян­ский сам перевел свой труд на английский язык.

Сарычев, Гавриил Андреевич (1763—1831), адмирал, вы­дающийся русский моряк и гидрограф. Ему принадлежит много ценных работ по гидрографии и морскому делу. Наи­большую известность приобрело его сочинение: «Путешествие флота капитана Сарычева по северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану с 1785 по 1793 г.», изданное в Петербурге в 1802 году.

Головнин, Василий Михайлович (1776—1831), адмирал. Замечательный русский моряк дважды совершил кругосвет­ные путешествия. Первое из них сопровождалось необыкно­венными событиями, во время которых Головнин проявил изумительное мужество и спокойствие. В 1807 году на пшене «Диана» Головнин отправился с целью географических от­крытий в северную часть Тихого океана. На пути в Тихий океан шлюп «Диана» был арестован в бухте Саймонс у мыса Доброй Надежды англичанами, так как в это время Англия
объявила себя в состоянии войны с Россией. Лишь через пол­тора года Головнину удалось в штормовую ночь вывести «Диану» в море под носом у всей английской эскадры и продолжать свой путь. В 1811 году, во время описи Куриль­ских и Шантарских островов, Головнин был у острова Куна- шира вместе со своими спутниками вероломно захвачен японцами и находился у них в плену свыше двух лет. Опи­сание этого путешествия появилось в печати в 1816 году, было переведено на многие европейские языки и создало Головнину широкую популярность. В 1817—1819 годах Голов­нин совершил другое кругосветное плавание на шлюпе «Кам­чатка», во время которого произвел опись берегов Северной Америки.

Беллинсгаузен, Фаддей Фаддеевич (1779—1852), адмирал, знаменитый русский мореплаватель и морской деятель, «Ко­лумб Антарктики». Участвовал в первом кругосветном плава­нии русских (1803—1806). В 1819 году вместе с лейтенантом М. П. Лазаревым, командовавшим шлюпом «Мирный», отпра­вился в качестве начальника экспедиции и командира шлюпа «Восток» в южные полярные широты. Это замечательное, в своем роде беспримерное, плавание русских моряков увен­чалось крупнейшим географическим достижением: открытием шестой части света, антарктического материка. Беллинсгау­зен написал очень ценное сочинение: «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в про­должение 1819, 1820 и 1821 годов, совершенное на шлюпах «Востоке» и «Мирном», СПб. 1831.

В Кронштадте Беллинсгаузену поставлен памятник.

Литке, Федор Петрович (1797—1882), адмира^, известный русский мореплаватель и путешественник. Исследовал берега Новой Земли, Белое море, Берингово море и близлежащие районы. По его инициативе было учреждено Русское Географи­ческое общество, первым вице-президентом которого он и был. Главные его труды: «Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан в 1821—24 гг.», «Путешествие вокруг света на шлюпе «Сенявин» и др.

¹⁹  У Макаровых было трое детей: дочь Ольга, родившаяся в 1882 году, умерла в шестилетнем возрасте, когда Степан Осипович находился в плавании на корвете «Витязь», дочь Александра (впоследствии Голубева) родилась в 1886 году; и сын Вадим, родившийся в 1892 году и воспитывавшийся
& Морском корпусе. После его окончания Вадим Макаров плавал на крейсере первого ранга, названном в честь его отца «Адмирал Макаров».

²⁰   Об открытии Макаровым останков фрегата «Паллада» и о водолазных работах, проведенных им впервые на месте затопления знаменитого корабля,— основательно позабыто. Так, Н. Е. Фельтон в статье «Конец фрегата «Паллада» в разделе: «Паломничество на могилу «Паллада», перечисляя всех побывавших у места гибели «Паллады», ни единым словом не упомянул о С. О. Макарове, первым открывшем место, где лежат останки фрегата. В 1948 году, по указа­ниям Приморского краеведческого музея, водолазы извлекли с «Паллады» значительное количество предметов, представ­ляющих большой музейный интерес. В числе этих предметов разные деревянные и металлические части, медная обшивка, станки для орудий и проч.

²¹   В 1950 году труд Макарова «Витязь» и Тихий океан» вместе с другими его океанографическими работами был переиздан Географгизом. Переиздание в наши дни специаль­ного труда, впервые напечатанного 56 лет тому назад, сви­детельствует о большом его значении и сегодня. Редакторы издания — Н. Н. Зубов и А. Д. Добровольский замечают в предисловии: «Книги замечательного русского ученого- океанографа адмирала С. О. Макарова составляют целую эпоху в науке. В самых современных книгах по океанографии приводятся данные, полученные Макаровым. Это показывает, что живой интерес к работам Макарова сохраняется до сих пор... Главная ценность книги, бесконечное количество мыс­лей и догадок Макарова, его рассуждений и предложений, которые помогут современному советскому ученому развивать свои исследования. Современные мореведы глубоко уважают труды Макарова, и его работы находят достойное продолже­ние в трудах советских ученых».

²² Тилло Александр Андреевич (1839—1899), генерал. Из­вестный русский путешественник и геодезист. Тилло устано­вил новый научный взгляд на рельеф России. Он известен также работами по метеорологии и земному магнетизму. Макаров, несмотря на то, что опроверг мнение Тилло о рав- ности уровней морей, относился к его работам в области геодезии и метеорологии с большим уважением.

²³   В прежних башенных установках (не уцентрированных),

Имевших большой эксцентриситет, поворот башен при наводке орудий вызывал большой, крайне нежелательный, крен ко­рабля. В уцентрированных, уравновешенных установках этот недостаток отсутствует.

²⁴   «Большие» или «Великие» озера — 5 огромных озер в Северной Америке (Верхнее, Гурон, Мичиган, Эри, Онта­рио). Одно из них—Верхнее озеро — самое крупное пресно­водное озеро на земном шаре. Длина его достигает 600 клм, наибольшая ширина 290 клм, глубина 296 м. Близки к нему по размерам Мичиган и Гурон.

²⁶ Крылов, Алексей Николаевич (1863—1945), академик, ученик и сподвижник С. О. Макарова, в течение всей своей жизни с большой настойчивостью развивал воспринятую им от своего учителя идею о непотопляемости судов. Он попел дальше Макарова в разработке непотопляемости, раьно как и в других вопросах кораблестроения. Без использования со­зданных Крыловым «Таблиц непотопляемости корабля» не строится теперь ни один корабль. Крылов работал также над разрешением интересовавшей Макарова проблемы успокоения качки, намного опередив в разработке теории качки зарубеж­ную научную мысль. Теоретические, глубокие исследования Крылова во всевозможных вопросах кораблестроения и кораб­левождения составляют основу современной науки о непотоп­ляемости, об умерителях качки, остойчивости, поворотливости, пловучести и прочности корабля.

Крылов оставил свыше 400 трудов, всесторонне освепдаю­щих вопросы, связанные с теорией корабля. Он был первым начальником основанного в 1900 году в Петербурге по за­мыслу Д. И. Менделеева опытового бассейна, где испытыва­лись на моделях в искусственно созданной обстановке мор­ские качества кораблей. Много часов провел в этом бассейне и С. О. Макаров. Опытовый бассейн существует и поныне (Ленинградский кораблестроительный институт).

²⁶   Английский броненосец «Виктория» был протаранен в тихую погоду броненосцем «Компедаун» при перестроении эскадры. При катастрофе погибло, кроме командующего эскадрой адмирала Трайона, двадцать два офицера и триста тридцать семь человек команды, что составило 55 процентов всего экипажа. «Обстоятельства, сопровождавшие эту ката­строфу,— писал Макаров в своей книге «Рассуждения по вопросам морской тактики»,— полны трагизма и беспри-

Мерли, ибо броненосец «Виктория» перед погружением на дНо неожиданно для всех перевернулся и увлек вместе с собой адмирала и большую часть экипажа. Случай этот следует приписать общим причинам, а не частным, и разбор его пред­ставляет необычайный интерес, заставляя нас, моряков, вник­нуть в общий вопрос — насколько боевые корабли приспо­соблены к бою и его случайностям?» Мгновенная гибель «Виктории» не только произвела большое впечатление на Макарова, но послужила сильным импульсом в его дальней­шей, более углубленной работе над вопросом о непотопляе­мости судов. В своих научных работах Макаров неоднократно возвращался к случаю с броненосцем «Виктория».

²⁷    Имена Лежнева, деятелей Великой Северной экспедиции Беринга, Чирикова, Малыгина, братьев Лаптевых, Прончи- щева, Челюскина, а также первых исследователей Новой Земли Пахтусова, Цивольки и Розмыслова, всегда привлекали внимание Макарова, относившегося к их замечательной дея­тельности с глубоким уважением.

Знаменитый землепроходец Семен Дежнев первый прошел в 1648 году пролив, отделяющий Азию от Америки. Великая Северная экспедиция, продолжавшаяся десять лет (1733— 1743), организованная в неведомом дотоле не только для Рос­сии, но и для всего мира масштабе, по результатам своей работы имела громадное значение. Задавшись целью исследо­вать северные берега России, экспедиция сделала очень мно­гое в деле изучения Севера: были описаны северные берега Европы и Азии от Белого моря до устья реки Колымы, Охот­ское море, Камчатка; исследована Сибирь; на специально выстроенных кораблях совершены плавания к загадочным в ту пору берегам Японии и Америки, причем окончательно было установлено существование пролива, разъединяющего Азию и Америку, названного Беринговым проливом.

Замечательный русский полярный путешественник XVIII ве­ка штурман Федор Розмыслов является основоположником изучения Новой Земли. В 1768—1769 гг. он провел зиму на Новой Земле и описал пролив Маточкин Шар. А. К. Пахту­сов (1800—1835) производил опись реки Печоры и берегов Ледовитого океана, а также описал юго-восточный берег Но­вой Земли до Маточкина Шара. В 1834 году он, вторично перезимовав на Новой Земле, описал и восточный ее берег до острова Пахтусова.

Циволька, Август Карловйч (год роэкД. неизвестен, умер в 1839 г.) — штурманский офицер, известный исследователь Новой Земли. Принимал участие в гидрографических работах на Новой Земле в экспедиции Пахтусова в 1832—1834 гг., а затем, по приглашению академика К. Бера, в 1837 году снова отправился на Новую Землю, где руководил исследо­вательскими работами. В 1838 году, в качестве начальника экспедиции, занимался обследованием Северного острова Новой Земли, но, не закончив работ, заболел во время зимовки цынгой и скончался 28 марта 1839 года.

²⁸  Васильев, Михаил Петрович (1857—1904). Верный по­мощник и друг адмирала Макарова, участник многих плава­ний Макарова; бывший командир «Ермака». В 1904 году Васильев отправился на Дальний Восток вместе с Макаровым в качестве его флаг-офицера. Произведенный в марте 1904 года в капитаны первого ранга, Васильев был назначен командиром эскадренного броненосца «Цесаревич». Но не успев еще вступить в новую должность, погиб вместе с адми­ралом на «Петропавловске».

²⁹   Толль, Эдуард Васильевич (1858—1902). Известный рус­ский полярный путешественник и геолог. Совершил ряд путе­шествий на Новосибирские острова и в область реки Яны, откуда вывез богатейшие коллекции и где произвел ценные наблюдения по географии и геологии, во многом выяснив природу Ледникового периода. Принимал участие в первом пробном плавании в Арктику на «Ермаке» с Макаровым. Проникшись убеждением, что севернее Новосибирских остро­вов расположена неоткрытая еще никем Земля Санникова, Толль добился посылки в район этой неведомой территории экспедиции и стал во главе ее. В мае 1900 года судно «Заря» покинуло Петербург. Все члены экспедиции осенью 1902 года возвратились обратно, сам же Толль с одним из членов экспедиции астрономом Зебергом и двумя спутниками погиб при попытке достичь пешком Земли Санникова. Впо­следствии Земля Санникова так и не была обнаружена. Когда было решено послать на поиски исчезнувших путешест­венников экспедицию, Макаров предложил отправить для этой цели ледокол «Ермак».

³⁰   Чернышев, Феодосий Николаевич (1856—1914), выдаю­щийся русский геолог и палеонтолог, особенно известный своими исследованиями на Урале и на Севере России,

В 1895 году Чернышев состоял во главе экспедиции на Новую Землю. В 1899—1902 гг. был начальником экспедиции по рус­ско-шведскому градусному измерению на Шпицбергене. В этой экспедиции русскими была построена- и оборудована в Трон- зунде магнито-метеорологическая обсерватория, работавшая в течение зимы 1899—1900 г.

⁸¹ В создавшейся после возвращения «Ермака» из поляр­ного плавания атмосфере травли и недоброжелательства Ма­каров не нашел в Петербурге издателя для своей книги. Он вынужден был издать ее за свой счет в количестве всего лишь двух тысяч экземпляров.

³²   29 июня 1902 года в Кронштадт прибыл итальянский крейсер, в числе его офицеров был Г. Маркони. По суще­ствующему морскому обычаю Макаров пригласил итальянских гостей к себе на обед.

Маркони, сидевший за столом рядом с адъютантом Ма­карова В. Семеновым, настойчиво расспрашивал о Попове и его изобретении.

Позже стало известным, что Маркони предлагал морскому ведомству купить у него патент на радио. Макаров, узнав

об  этом, категорически протестовал против приобретения па­тента у Маркони, указывая на то, что радио изобретено А. С. Поповым и нет никакой необходимости и смысла по­купать русское изобретение у иностранца.

Макаров считал гениальный научный подвиг А. С. Попова величайшим открытием века. Он сразу же оценил значение радио и всемерно способствовал его развитию.

30   июля 1902 года в газете «Русские ведомости» появилось такое сообщение: «Главным командиром Кронштадта С. О. Макаровым разрабатывается проект новой организации беспроволочного телеграфа на судах флота». Однако этот проект осуществить Макарову не удалось — министерство не отпустило денег. Не дали денег Макарову даже на то, чтобы оборудовать радиоустановку на «Ермаке», хотя для этогв требовались очень незначительные затраты.

³³    Уголь, заботливо оставленный Макаровым на случай, если он понадобится терпящим бедствие полярникам, был сожжен в 1903 году американской полярной экспедицией Фиала. Запасы топлива никто не пополнил, и поэтому экспе­диция Г. Я. Седова, вынужденная в 1913 году зазимовать на Земле Франца-Иосифа, оказалась в очень тяжелом положении.

^м Драгомиров, Михаил Иванович (1830—1905), генерал, выдающийся русский военный деятель и военный писатель. Тяжело раненный в ногу во время турецкой войны в 1877 го­ду, принужден был оставить действующую армию. С 1878 года начальник академии Генерального штаба. Из его многочис­ленных работ наиболее известны «Очерки австро-прусской войны 1866 года» и «Опыт руководства для подготовки частей к бою» (1885 год).

³⁵ Агапеев, Александр Петрович (1868—1904), профессор академии Генерального штаба, полковник, один из наиболее образованных и доблестных сподвижников адмирала Мака­рова во время его пребывания в Порт-Артуре. Агапеев зани­мал должность начальника военного отдела штаба Макарова и погиб вместе с ним на «Петропавловске». Агапеев был выдающимся знатоком военного дела и военной истории. Ему принадлежит ряд напечатанных работ: «Арколе», «Бойна на­верняка», «История развития стратегии и тактики наемных и постоянных армий новых государств» и др. Его правдивые и талантливые письма из Порт-Артура, опубликованные в «Вар­шавском дневнике», представляют ценный материал к истории русско-японской войны. Б Порт-Артур Агапеев отправился по приглашению Макарова добровольно.

⁸⁵ 1очно установить имена героев, потопивших миноносец «Стерегущий», не удалось. С большой долей вероятности предполагают, что это были трюмный машинист Новиков и машинный квартирмейстер Иван Ьухарев.

³⁷   Верещагин, Василий Васильевич (1842—1904), худож- ник-баталист, погибший вместе с Макаровым на «Петропав­ловске». В отличие от других баталистов Верещагин на своих полотнах изображал не эффектные картины сражений с ле­жащими на переднем плане в живописных позах убитыми и ранеными, а войну во всей ее неприкрашенности и ужасе. Питая отвращение к войне, Верещагин являлся энергичным #орцом за мир, за гуманное отношение к человеку, он ста­рался своими картинами широко популяризировать идею мира.. В серии картин из эпохи завоевания англичанами Ин­дии, он показал зверскую расправу колонизаторов над вос­ставшими туземными воисками — сипаями. Много картин Вере­щагина посвящено русско-турецкой войне 1877—1878 гг.» среднеазиатским походам русских войск, но особой популяр­ностью пользуются его картины из времен Отечественной
войны 1812 года. Верещагин много путешествовал. Он лйчно участвовал во многих сражениях и несколько раз был ранен.

³⁸   В честь героев «Страшного» впоследствии корабли русского военного флота были названы их именами: «Лейте­нант Малеев», «Инженер-механик Дмитриев».

³⁹   Эскадренный броненосец «Петропавловск», водоизмеще­нием в 10960 тонн был построен в 1894 году в Петербурге. Его вооружение составляли 57 орудий, из которых четыре — 12-дюймовых и двенадцать 6-дюймовых. Ходил броне­носец со скоростью семнадцати узлов. Одного типа с ним были броненосцы «Полтава» и «Севастополь». Девять лет спустя после гибели броненосца, в июне 1913 года в каютах кормовой части «Петропавловска» водолазами были обнару­жены шесть трупов офицеров, одного удалось опознать. То был труп контр-адмирала Моласа, начальника штаба Макарова. Вице-адмирал Якоплев, бывший в момент гибели «Петропавловска» его командиром, присутствовал на торже­ственных похоронах погибших моряков в качестве представи­теля от России.

⁴⁰    В декабре 1948 года советская общественность торже­ственно отметила столетие со дня рождения Степана Осипо­вича Макарова. Это событие было ознаменовано присвоением Высшему арктическому морскому училищу имени адмирала С. О. Макарова, постановлением об установке на доме, где жил Макаров в Ленинграде, мемориальной доски, выпуском серии почтовых марок с изображением С. О. Макарова и пе­реизданием некоторых его трудов.

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ Я ДЕЯТЕЛЬНОСТИ С. О, МАКАРОВА

 

1848 27 декабря (1849 9 января)

1858 сентябрь

1863  июль— 1864 май

1864   август

1865

1865

1865   11 ноября

1866   14 июля

Макаров родился в г. Нико­лаеве.

Переезд семьи Макаровых в Николаевск-на-Амуре и по­ступление • С. О. Макарова в Николаевское морское учи­лище.

Плавание Макарова на клипере «Абрек», а затем на флаг­манском корвете «Богатырь» в Сан-Франциско. Начало ве­дения дневника.

Возвращение Макарова в Ни­колаевск.

Макаров оканчивает Николаев­ское морское училище и на­значается в плавание на па­роходе «Америка».

Макарова переводят в Тихо­океанскую эскадру на корвет «Варяг».

Назначение Макарова на флаг­манский корабль «Аскольд», отправляющийся в Крон­штадт.

Производство Макарова в гар­демарины.

 

т

1869  24 мая

1870 март

1870  ноябрь

1871   1 января 1871 14 июня

1875  март

1876   13 декабря

1877  28 мая

1877  июль

1877  август

Плавание Макарова на фрегате «Дмитрий Донской».

Производство Макарова в мич­маны и назначение его вах­тенным начальником на бро­неносную лодку «Русалка».

Появление в журнале «Мор­ской Сборник» первого пе­чатного труда Макарова «Броненосная лодка «Ру­салка».

Назначение Макарова на паро­вую шхуну «Тунгус», отправ­ляющуюся на Дальний Во­сток.

Макарова производят в лейте­нанты.

«Тунгус» прибывает во Влади­восток. Конец кампании. Ма­карова спешно вызывают в Петербург (декабрь).

Появление на страницах жур­нала «Морской Сборник» ис­следований мичмана Мака­рова «О непотопляемости судов».

Назначение Макарова команди­ром парохода «Великий князь Константин».

Минными катерами с парохода «Константин» подорван у Су- лина турецкий броненосец «Иджалие».

Сожжение пароходом «Кон­стантин» в Босфоре трех ту­рецких кораблей.

Пароход «Константин» оказы­вает помощь отряду полков­ника Шелковникова у Гаг- ринского ущелья.

1877   16 декабря

1878   14 января

1878

1878  ноябрь

1879            1881

1882 лето 1882

1885 март 1885

1885 март

1885   17 сентября

1886   февраль и м^р.

В Сухуми поврежден турецкий броненосец «Шевкет».

В Батуми Макаров впервые применил самодвижущиеся мины.

Потоплен в Батуми турецкий корабль «Интибах» в 700 тонн водоизмещением.

Смерть отца Макарова в г. Николаеве.

Женитьба Макарова на Капи­толине Николаевне Якимов- ской.

Назначение Макарова в Ахал­текинскую экспедицию.

Назначение Макарова команди­ром стационара «Тамань» в Константинополе.

Назначение Макарова флаг- офицером начальника отряда Балтийского моря контр-ад­мирала Шмидта.

Рождение дочери Ольги.

Выступление в Географическом обществе с докладом о тече­ниях в Босфоре.

Макаров вносит в морское ми­нистерство проект о мобили­зации кораблей.

Назначение Макарова команди­ром броненосного фрегата «Князь Пожарский».

Назначение Макарова команди­ром корвета «Витязь».

Опубликование в журнале «Морской Сборник» труда Макарова «В защиту старых броненосцев и новых усовер­шенствований».

«Витязь» отправляется из Крон­штадта в кругосветное пл*- вание.

Присуждение Академией наук премии за труд «Об обмене вод Черного и Средиземного морей».

Окончание кругосветного пла­вания на «Витязе».

В возрасте 41 года (21 у₂ года службы в офицерских чинах) Макаров произведен за от­личие по службе в контр- адмиралы, с назначением младшим флагманом Балтий­ского моря.

Выступление на Всероссийском съезде естествоиспытателей и врачей с докладом «О раз­ности уровней морей, омы­вающих берега Европы».

Назначение председателем ко­миссии по испытанию артил­лерии на броненосце «Импе­ратор Александр И».

Макаров передает в Академию наук свой труд «Витязь» и Тихий океан».

Рождение сына Вадима.

Академия наук присуждает Ма­карову полную премию за труд «Витязь» и Тихий океан».

1893

1893  июнь

1894  2 декабря

1896 1 января

1896   декабрь

1897

1897 12 марта 1897 29 июня

1897 19 сентября

1897  24 декабря

1898   17 октября

1899   20 февраля

1899 4 марта

Поездка за границу для осмот­ра заводов, изготовляющих орудия и броню.

Опубликование в «Морском Сборнике» работы «Разбор элементов, составляющих боевую силу судов».

Назначение командующим эскадрой Средиземного моря. (В этой должности Макаров состоял до конца января

1895   г.)

Назначение старшим флагманом

I    флотской дивизии, находя­щейся в Кронштадте.

Чтение лекций в Кронштадт­ском морском собрании на тему: «Рассуждения по во­просам морской тактики».

Опубликование в «Морском Сборнике» работы Макарова «Рассуждения по вопросам морской тактики».

Выступление в Академии наук с докладом об исследовании Северного Ледовитого океана при помощи ледоколов.

Макаров отправляется через Стокгольм в плавание на Шпицберген и далее к бере­гам Сибири.

Возвращение из путешествия в Петербург.

Подписание договора на строи­тельство ледокола «Ермак» в Ньюкастле.

Спуск «Ермака».

Окончание постройки «Ермака» и его приемка.

Прибытие «Ермака» в Крон­штадт.

1899 29 мая

1899   б декабря

1901 февраль 1901 16 мая

1901 13 октября 1904 1 февраля

1904 31 марта (13 апреля)

Избрание Макарова членом- корреспондентом Г лавной Физической Обсерватории. «Ермак» выходит из Ньюкаст- ля в первое полярное плавание.

Назначение Макарова главным командиром Кронштадтского порта и военным губернато­ром г. Кронштадта.

Выход в свет труда Макарова «Ермак» во льдах».

«Ермак» вторично отправляется в полярное плавание из Кронштадта.

Макаров освобождается от ру­ководства «Ермаком».

Назначение Макарова коман­дующим флотом на Тихом океане.

Гибель Макарова на броненос­це «Петропавловск».

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК СОЧИНЕНИЙ С. О. МАКАРОВА

1.    Инструмент Адкинса для определения девиации в море. Журнал «Морской Сборник», 1867, № 10.

2.   «Броненосная лодка «Русалка». Исследование пловуче- сти лодки и средства, предлагаемые для усиления этого ка­чества. «Морской Сборник», 1870, №№ 3, 5, 6.

3.   О прекращении подводной течи на судах. Необходи­мость иметь на судах средства для заделывания пробоин (пластырь). «Морской Сборник», 1873, N° 5.

4.   Трюмы двухдонных судов. «Морской Сборник», 1874, № 3.

5.   О непотопляемости судов. «Морской Сборник», 1875, № 6.

6.   Средства против потопления судов. Причины потопле­ния фрегата «Vanguard». Недостатки в системе непроницае­мости переборок, в самих переборках и дверях и механические недостатки принятых средств. Непотопляемое судно. «Мор­ской Сборник», 1876, № 1.

7.   О содержании в исправности непроницаемых переборок и водоотливных приспособлений. «Морской Сборник», 1876, № 7.

8.   Крейсерство парохода «Великий князь Константин» под начальством Макарова по Черному морю и рапорты его. «Морской Сборник», 1877, №№ 1—3.

9.   Предположения об устройстве морской части в Закас­пийском крас. «Морской Сборник», 1882, № 4.

10.     Об обмене вод Черного и Средиземного морей. Иссле-
девание флигель-адъютанта капитана I ранга С. О. Макарв- ва, изд. Ак. Наук, СПб, 1885 (прилож. к II тому 3. Н. А. Н. № 6).

И. В защиту старых броненосцев и новых усовершенство­ваний (без фамилии автора). «Морской Сборник», 1886,

№ 2 и № 3.

12. О двойственных течениях в проливах. Извест. И. Р. Г. О. 1886, т. XXII.

13.  Сведения о плавании корвета «Влтязь». Замечания командира корвета «Витязь» Макарова по воем частям, по окончании кругосветного плавания с 1886 по 1889 гг. «Морской Сборник», 1886—1889 гг.

14.  Об уменьшении гибельных последствий при столкнове­нии. «Морской Сборник», 1891, № б. Тоже, изд. Морского Министерства. СПб, 1891.

15.  О трудах русских моряков по исследованию вод Се­верного Тихого океана. «Морской Сборник», 1892, № 5. Тоже, изд. Морск. Министерства. СПб, 1892.

16.  Об изменении удельного веса морской воды. Оттиск журнальной статьи, СПб, 1894 г.

17.  Разбор элементов, составляющих боевую силу судов. «Морской Сборник», 1894, N° 6.

18.  О необходимости международного соглашения на опуб­ликование материалов, заключающихся в морских метеороло­гических журналах. «Морской Сборник», 1894, № 10. Тоже, изд. Ак. Наук, СПб, 1894 г.

19.    «Витязь» и Тихий океан». Гидрологические наблюде­ния, произведенные во время кругосветного плавания корвета «Витязь» 1886—1889 гг. В 2-х томах, СПб, 1894 г.

20.  О средствах для сохранения целости борта судов при столкновении. «Морской Сборник», 1895, № 5.

21.  На пароходе «City of Peking» торгового флота. «Мор­ской Сборник», 1896, № 6.

22.  Рассуждения по вопросам морской тактики. «Морской Сборник», 1897, • JSTqjYo 1, 4, 7.

23.  Рассуждения по вопросам морской тактики, «Разбор элементов, составляющих боевую силу судов» и другие статьи. Военно-морское изд-во НКВМФ Союза ССР 1943 г.

24.  Об исследовании Секерного Ледовитого океана при по­мощи ледоколов. Доклад «Морской Сборник», 1897, N* 7. Тоже, изд. Академии Наук, СПб, 1897 г.

25.    С. О. Макаров и Ф. Ф. Врангель. Об исследовании Северного Ледовитого океана. Лекция, Изв. Русск. Географи­ческого общества, т. 33, вып. 5, СПб, 1897 г.

26.  Об однообразии в судовом составе флота. «Морской Сборник», 1898, № 4.

27.   Рассуждения по вопросам непотопляемости судов. «Морской Сборник», 1898, № 7.

28.           Отчет вице-адмирала Макарова об осмотре им летом

1897  г. по поручению министра финансов С. Ю. Витте морско­го пути на p.p. Обь и Енисей. Изд. департамента торговли и мануфактур, СПб, 1898 г.

29.   С. Макаров и Р. Рунеберг. «О постройке ледоколов», «Морской Сборник», 1898, № 10. Тоже, СПб, 1898 г.

30.   «Ермак» во льдах». Описание постройки и плаваний ле­докола «Ермак» и свод научных материалов, собранных в пла­вании. В 2 частях с 152 иллюстр. и 4 картами. СПб, 1901 г.

31.   «С. О. Макаров и завоевание Арктики». Сборник. Изд-во Главсевморпути. 1943. В сборнике помещено также состав­ленное Макаровым описание плаваний «Ермака» к Новой Земле и Земле Франца-Иосифа в 1901 г. и его статья «Мор­ская компасно-фотографическая съемка». Кроме того в сбор­нике опубликованы: статья Д. Левоневского «С. О. Макаров, как деятель Арктики», выдержки из дневника участника похода «Ермака» в Арктику В. Н. Вебера, статья другого участника плавания В. К. Неупокоева и другие материалы.

32.   Броненосцы или бездонные суда. «Морской Сборник», 1903, № 4.

33.  Без парусов. Морская практика. «Морской Сборник», 1903, № 7. То же, изд. Морского Министерства. СПб, 1903 г.

34.   Извлечения из отчета Главй. командира Кронштадтского порта вице-адмирала Макарова и собрание его же приказов, обязательных постановлений и циркуляров по Кронштадтскому порту, городу и гарнизону 1900—1904 года. Кронштадт, 1904 г.

35.     Секретная записка С. О. Макарова о 20-летней су­достроительной программе. «Морской Сборник», 1913, № 9.

36.   Влияние ледоколов на военно-морские операции. Лек­ция Макарова, прочитанная 4/XII-1899 г. «Морской Сборник», 1941 г., № 4.

37.   Океанографические работы. Под редакцией и со всту­пительной статьей Н. Н. Зубова и А. Д. Добровольского. Географгиз, 1950 г,

ЛИТЕРАТУРА ОБ АДМИРАЛЕ С. О. МАКАРОВЕ

Книги и статьи, изданные до 1917 г.

1.    Ф. Ф. Врангель. Памяти С. О. Макарова. «Морской Сборник», 1904, Nb 7.

2.    Ф. Ф. Врангель. Вице-адмирал С. О. Макаров. Биогра­фический очерк. СПб, 1911 г., ч. 1, (317 стр.); 1913, СПб, ч. II, Изд. Главы. Морского Штаба.

3.    Ислямов. Пробное плавание «Ермака» на север в 1899 г. Записки по гидрографии т. XXIII, 1901 г.

4.    3. Бутаков. Памяти С. О. Макарова. «Морской Сбор­ник», 1904 г., № 9.

5.    К. Житков. Светлой памяти Макарова. Известия обще­ства офицеров флота, 1912, №№ 5 и 7.

6.   В. И. Семенов. Дедушка минного флота. Воен. Вестник,

1909.

7.   В. И. Семенов. Адмирал Макаров. «Вестник Европы»,

1910,  № 3. То же, отдельное издание М. О. Вольфа, 1913.

8.    А. Шторре. Памяти С. О. Макарова, «Вестник Евро­пы», 1910, № 3.

9.    В. П. Шмидт. Гибель эскадренного броненосца «Петро­павловск». «Морской Сборник», 1911, Кя 9.

10. В. П. Шмидт. Из воспоминаний минного офицера на броненосце «Петропавловск», СПб, 1913 г.

11. Деятельность адмирала Макарова в Тихом океане. «Морской Сборник», 1912, №№ 7 и 9.

12. Вице-адмирал Макаров. Биограф, очерк. Кронштадт, 1912 г.

13. Ю. Шокальский. Памяти адмирала С. О. Макарова. За- йиеки по гидрографии, т. XXXVIII, вып. 2, СПб, 1914.

14.  Л. Еремеев. Адмирал Макаров, Военмориздат, Л., 1939 г.

15.  Л. Еремеев. С. О. Макаров. «Морской Сборник», 1938, Nя 12.

16.  А. Н. Крылов. С. О. Макаров. Биографический очерк. Известия Военно-морской Академии им. Ворошилова. Выпуск 2-й, 1939 г.

17.  А. Н. Крылов. Вице-адмирал Макаров. Военмориздат, 1944.

18.  К. Осипов. Адмирал Макаров. Госполитнздат, 1943, г.

19. А. Лурье. Новое об адмирале Макарове. «Знамя», 1946 г. Книги VIII—IX.

20.  А. Лурье. С. Q. Макаров. Воен. издательство, 1949 г.

21.  Добровольский. Адмирал Макаров, путешественник и океанограф. Географгиз, 1948 г.

22.  А. Смесов. Адмирал Макаров. Географический сборник «Глобус», Детгиз, 1949 г.

Детство и юность..........................................................................        5

Первый успех..................................................................................... 38

Боевое крещение................................................................................ 59

На Каспии и в Босфоре................................................................... 108

Вокруг света на «Витязе»................................................................ 124

«Рассуждения по вопросам морской тактики» ....          165

Ледокол «Ермак»............................................................................ 205

В Кронштадте................................................................................... 303

Последний подвиг ........................................................................... 325

Примечания .................................................................................... 403

Основные даты жизни и деятельности С. О. Макарова .             420

Библиографический список сочинений С. О. Макарова .             426

Литература об адмирале С. О. Макарове..................................... 429

Издательство просит прислать отзыв об этой книге по адресу: Ленинград, Невский проспект, д. 28, Ленинградское отд. изда­тельства ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». В отзыве сообщите, понравилось ли Вам содержание и оформление книги и какие новые книги Вы хотели бы еще прочитать. Укажите свой адрес, профессию и возраст.

Отв. редактор А. Хршановский Художник-редактор Г. Левин Техн. редактор 3. Норенюк. Корректор М. Михалева.

Подписано к печати 30/IV-1951 г. М-31125. Тираж 50 000. Бумага 70x108*/за =: — 8 бум. л., 21,92 печ. л., уч.-изд. 17,81 л. Заказ № 1212. Цена 7 р. 75 к.

Типолитография Ленинградского отделения Издательства ЦК ВЛКСМ „Молодая гвардия"

jt дм. up ал

МАКАРОВ

1848 - 1904

Б. Островский