Часть 11 ПРОВИНЦИИ

'7'

1. ИДЕОЛОГИЯ РАБОВ И ГОРОДСКОЙ БЕДНОТЫ

Насколько мы можем судить по эпиграфическим па­мятникам, мораль рабов, отпущенников и свободной бед­ноты в городах западных провинций не отличалась от идеологии тех же слоев Италии.

В эпитафиях покойным ставятся в заслугу те же добродетели и тексты их проникнуты тем же мироощу­щением.

Приведем несколько примеров. Отпущенница Фирма, жена Эпафродита из Марцены в Бетике, не только была исполнена супружеских добродетелей и благочестия, но своей готовностью услужить (sedulitate) она и внешне и внутренно умиротворяла своих соотпущенников и доби­лась того, что и старшие, и младшие смотрели на нее как на кровную родственницу, будь то те, кто следовали вместе с ней за господином, или те, кого закон рабства с ним разлучил. Пусть же, заканчивается надпись, те, кто приводят в движение звезды (т. е. боги), будут бла­госклонны к ней ради этих заслуг и 'навсегда сохранят ее возле себя (CIL, II, 1399). Кандидий Бенигн из корпо­рации арелатских плотников, который превосходил всех в своем ремесле и был общепризнанным учителем плот­ничьего искусства, отличался также и как приятный сотрапезник, умевший угостить друзей (CIL, XII, 722). Дружбе посвящена и другая надпись из Арелаты, автор которой себя не назвал, но, судя по многочисленным

ошибкам в языке, принадлежал к людям, не получив­шим образования. Он пишет, что пока человек здооов и имеет средства, он насчитывает много друзей, но судьба меняется, и один брат оказывается в Риме, а другой на чужбине взывает о помощи; если до этого ты не знал друзей, то в несчастье распознаешь людей так, как не смог бы сделать это в счастье; в конце жизни выясняет­ся, кто был настоящим другом,— истинный друг лишь тот, кто оказывал благодеяния и отсутствующему (CIL, XII, 955).

Друзья. Фуска, принадлежавшего к партии венетоь и погребенного в Тарраконе, писали, что он заслужил по­хвалу своей жизнью: он состязался со многими, но, бу­дучи бедняком, никого не боялся. Сильный духом, он от­вечал на вражду молчанием; ищи такого человека, кем бы ты ни был, советуют прохожему авторы эпитафии (CIL, II, 4315). Жена раба или отпущенника Урса из Салоны, оплакивая его преждевременную смерть, утеша­лась лишь мыслью, что таков общий удел и парки нико­го не щадят; но все же заслуги, благодеяния, труд и честность могут помочь: они делают отпущенника лю­безным для господ, они всегда защитят человека и при­общат его к блаженным (CIL, III, 9623).

Фортунату из Нароны была уже обещана свобода, но в его судьбу вмешался Дит и его надежду погубил в Иллирике рок; однако, так как он жил скромно, он про­сит манов сделать ему землю легкой (CIL, III, 1854). Автор эпитафии, найденной в районе Филипп, возможно, владелец покойного юноши, не стыдится проливать сле­зы по случаю его смерти, хотя он и уверен, что тот те­перь пребывает в Элизии, ибо так угодно богам, чтобы вечно жил образ того, кто заслужил это перед верхов­ным божеством (qui bene de supero numine sit meritus): покойному же за его целомудренную жизнь обещает та­кую награду некогда заповеданное богом простосерде­чие; теперь он в цветущих лугах с сатирами и отмечен­ными Бромием мистам.и или с хорами наяд (CIL, III, 686). Автор эпитафии, несомненно,— почитатель Диони­са, одного из самых популярных богов фракийских обла­стей, которого он называет верховным божеством и в мистерии которого, вероятно, был посвяшен, так же как и покойный. По-видимому, представление об особом

значении такой добродетели, как простосердечие (simpli- citas), проникло и в этот культ, казалось бы, мало связан­ный с подобного рода «христианскими» добродетелями. Как мы видим, в приведенной надписи сам Дионис вы­ступает проповедником простосердечия и за исполнение его заветов покойного ожидает загробная награда — вечное блаженство в кругу божественных сочленов дио­нисийского фи аса.

Примеры эти, которые можно было бы умножить, подтверждают, что среди рабов и городского плебса за­падных провинций был популярен тот же комплекс идей, который мы пытались охарактеризовать выше: высо­кое уважение к дружбе и обязанностям друга, к жиз­ни трудовой и бедной, кротости, простодушию, до­броте.

Смысл, во всяком случае иногда вкладывавшийся в эти добродетели, несколько приоткрывается в эпитафии, составленной самому себе еще при жизни отпущенником Офиллием Аримнестом из Нарбоны (CIL, XII, 5026): того, кого родила варварская земля, пишет он, обычай несправедливо предал в рабство, дабы оно сломило его свободный дух (ingenium ut flecteret). Насколько мог, он возвеличил имя, полученное им от отца, и приобрел за установленную цену то (т. е. свободу), чего не хотел выпрашивать. Он победил господина исполнением своих обязанностей (officiis) и не чувствовал ударов; он не по­лучал наград; привязанности (pignora) имел, какие мог. Знай путник, что и тебе готово место успокоения, ибо это прибежище (т. е. могила) всегда открыто для наро­да. Стихотворение это, очевидно, написано человеком, который не мирился ни со своим положением раба, ни с положением, в котором находился простой народ, по­скольку, говоря о гробнице как о таком убежище, кото­рое всегда открыто для народа, он явно подразумевал, что все другие пути для простого человека закрыты. Но став рабом, он задался целью не бороться с существую­щим положением дел вообще, а сохранить свой свобод­ный дух, не дать ему согнуться в рабстве и не опозорить свой род. Он не желал получать награды и подачки от господина и предпочел усиленно трудиться, дабы не тер­петь унизительного наказания и выкупиться на свободу, не прибегая к унизительным просьбам и угодливости.

Здесь особенно ярко проявляется то стремление к сохра­нению личной, духовной независимости в любом положе­нии, о котором уже говорилось выше и которое способст­вовало развитию добродетелей, в какой-то мере такую независимость обеспечивавших, т. е. дававших человеку иллюзию жизни вне соприкосновения со злом и неспра­ведливостями окружающего мира. Как раз эпитафия¹ Офиллия Аримнеста показывает, что подобная идеоло­гия вовсе не предполагала примирения с пороками су­ществующего общества и его отдельных сочленов, все­прощения, обусловленного слабоволием или равноду­шием. Она была также формой борьбы, но формой: своеобразной, обусловленной всем комплексом отноше­ний последнего этапа существования рабовладельческо­го способа производства. Еще не дойдя до отрицания' рабства как такового, рабы и те свободные, которые страдали от системы эксплуатации, порожденной господ­ством рабовладельческих отношений, восставали против- духовного порабощения, против присущего господствую­щим классам представления о ’моральной 'неполноценно­сти человека, занятого физическим трудом, будь то раб,, или свободный. Приобретавшие в их среде популярность добродетели отнюдь не свидетельствовали о смирении добровольно унижавших себя и окончательно покорив­шихся неизбежному людей. Напротив, исповедуя их,, «маленький человек» чувствовал, что он не только равен своему господину или патрону, но даже превосходит его с точки зрения этической. Патрон или господин богат, а следовательно, «или злодей, или наследник злодея»; он дает волю своим дурным страстям — гневливости, себя­любию, скупости, тщеславию, он заискивает перед выше­стоящими и постоянно боится потерять свое положение и свое богатство. Любой неблагоприятный поворот судь­бы может превратить его в жалкое ничтожество, так как сам по себе он не имеет никаких качеств, украшающих человека. Напротив, его раб, отпущенник, клиент, трудо­любивый, великодушный к друзьям и врагам, добрый, стойкий в несчастьях, простосердечный, честный, не стре­мящийся ни к богатству, ни к почестям, спокойно встре­чающий несправедливость и гонения, которые не могут унизить и сломить его, исполнен истинного достоинства, приближающего человека к миру героев и богов.

Если не применять к истории древности критерии, заимствованные из истории классовой борьбы других фор­маций, когда уровень сознательности и степень организо­ванности эксплуатируемых классов были неизмеримо выше, мы не можем не признать, что развитие подобной идеологии в среде рабов и свободной бедноты, не только Италии, но и провинциальных городов, было- заметным прогрессом и содержало в себе определенные революци­онные элементы. Рабы римской империи не были тем классом, который мог осуществить победоносную рево­люцию и создать новое общество. Но идеологическое освобождение рабов и близких им категорий трудящихся было важным шагом по пути к гибели старого и форми­рованию нового строя. Двойственное положение этих сло­ев как классов эксплуатируемых и вместе с тем классов, уходящих в прошлое, по-видимому, и определило их про­тиворечивую роль в указанном процессе — их сравни­тельную пассивность в реальной борьбе против существу­ющего общественного устройства и, с другой стороны, ак­тивный протест в области идеологической, протест, на­шедший свое завершение в формировании тех элементов христианства, которые не только обусловили его роль как идеологической базы более прогрессивной феодаль­ной формации, но и в течение многих последующих сто­летий стали арсеналом идеологического оружия мнггооб- разных «ересей» и сект, восстававших против новых форм угнетения и эксплуатации.

То, что подобные формы идеологической борьбы были порождены развитием и кризисом рабовладельческого способа производства, подтверждается появлением сход­ных памятников не только в Италии, но и в городах за­падных провинций. Рабство, развиваясь, принимало по­всюду более или менее сходный характер и порождало одинаковые институты — виллу как экономическую едини­цу, фамилию как социальную ячейку, город как основу политической организации. Сходна была и политика, проводившаяся классом рабовладельцев, и естественно, что в аналогичных чертах проявлялась и оппозиция против этой политики.

Однако если в области морали мы можем с известной долей уверенности считать, что рабы и городская свобод­ная беднота западных провинций стояли на тех же пози­

циях, на которых стояли эти классы в Италии, то в обла­сти религиозных верований здесь не удается 'проследить такого же более или менее четкого расслоения. Фитц в работе, посвященной культу Геракла у эрависков, при­ходит к выводу, что в Паннонии >в этом культе не могут быть выявлены те элементы классовых противоречий, ко­торые проявлялись в отношении к Гераклу у различных классов Италии К По-видимому, это наблюдение прило­жимо не только к культу Геракла в Паннонии, но и к культу других римских богов во всех западных провин­циях. Здесь мы не можем указать тех из них, которым оказывали бы исключительное предпочтение рабы, отпу­щенники и городской плебс. Даже Сильван в провинциях, несмотря на то, что в большинстве из них его культ имел более или менее значительное распространение, теряет свой характер бога низших классов, каковой он несом­ненно имел в Италии. Независимо от того, оставался ли он италийским Сильваном, или сливался с туземными, сходными по характеру богами, он в тех провинциях, где его культ был достаточно известен, пользовался почи­танием лиц, принадлежавших к разным слоям общества. По-видимому, здесь на первый план выступает его функ­ция хранителя имения, и всякий земельный собственник считал нужным почитать Сильвана своего владения, не связывая с ним никаких иных представлений, обусловлен­ных интересами, отличными от интересов землевладельца и домовладельца.

Однако если мы не можем здесь проследить классо­вого расслоения в среде почитателей римских богов, то нельзя оставлять без внимания другой любопытный фено­мен, а именно весьма слабое участие провинциальных рабов и отпущенников в туземных культах и их преиму­щественную приверженность к культу богов римских или во всяком случае сильно романизованных. Если даже ос­тавить в стороне надписи императорских отпущенников и рабов, занятых в администрации, и посвящения, испол­ненные отпущенниками, отправлявшими должность севи- ров-августалов, поскольку и те и другие руководствова­лись не личными вкусами, а соображениями, диктуемыми

¹  J. F i t z. Hercules-kultusz eraviszkusz teriileten. Szekes, 1957 стр. 26.

их официальным положением, то все же имеющиеся для этого данные будут достаточно красноречивы. Так, в Ис­пании частные рабы и отпущенники посвящали надписи Юпитеру (CIL, II 435, 752; А. ё„ 1950, № 210—212 и др.), Фортуне (CIL, II, 2773), нимфам (ib., 3029), Гераклу (ib., 727), Тутеле (ib., 3031), Марсу (ib., 3061), причем характерно, что последнее посвящение сделано рабом, принадлежавшим к племени кантабров, Диане (ib., 3091), Серапису (ib., 3731), ларам и гениям имений и господ (ib., 1980, 3525—3527. 4082), Сильвану и Сильва­ну Пантею (ib., 4089 А. ё.. 1915, № 9), Юпитеру Пантею (CIL, II, 2008) и просто Пантею (ib., 3030) и другим и только одна надпись раба Саллии Руфины Бланда посвя­щена наиболее популярному туземному испанскому богу Эндовеллику (CIL, II, 130).

В Нарбонской Галлии преобладают посвящения ра­бов и отпущенников гениям и Юнонам господ (CIL, XII, 619, 3050—3056, 3063—3066, 4317); известны их посвя­щения Доброй Богине (CIL, XII, 654), Сильвану (ib., 1025, 1834; А. ё., 1954, № 194), Юпитеру (CIL, XII, 1563 и др.), Копии (ib. 1023), Аполлону (ib.. 2318), гению Не- мауса в соединении с источником Урнией, ларами и Ми­нервой (ib., 3077) и др. Из местных богов имеется не­сколько посвящений богиням-матерям от отпущенников (ib., 1303, 1306. 1308, 1309), матерям с эпитетом Nemeta- les (ib., 2221) и посвящение Юпитеру Багинату, сделан­ное рабом (ib.. 2383). В районе Нарбона трое отпущен­ников, занимавших вместе с одним свободным долж­ность магистров пага, ведали святилищем бога источ­ника Ларрасона (ib., 5370). Особо следует отметить три лосвяещния отпущенников богине Ибоите (ib., 637—639). Двое из дедикантав «осили имя Помпеев, и, видимо, при­надлежали к членам семьи богатых аквитанских земле­владельцев Помпеев. Рабы и отпущенники этой семьи, проживавшие в Аквитании, также посвящали памятники туземным богам. Возможно, что в силу каких-либо осо­бых причин Помпеи сохраняли верность местным верова­ниям, которую считали нужным проявлять и зависящие от них члены их фамилий. Принадлежавший тем же гос­подам и отпущенный на волю Помпей Гила поднес се­ребряную статую весом в 12 фунтов Гераклу с местным эпитетом Ilunnus Andosus (CIL, XII, 4316). В Аквита­

нии, где туземные культы были очень сильны, тем не мене^ рабы и отпущенники посвящали надписи Минерве (CIL, XIII, 177), Меркурию (ib., 244, 1192), Тутеле (ib., 583), Юпитеру (ib., 37, 66, 310, 377; А. ё., 1888, № 143), Гераклу (CIL, XIII, 152). Среди дедикантов имеются также ра­бы и отпущенники Помпеев, но некоторые другие чле­ны этой фамилии почитали местных богов: Идиатта (CIL, XIII, 65) и Марса Лехеренна (ib., 108). Можно указать также посвящения от раба, исполнившего обет за товарищей по рабству, богу одноименной горы Гар- ру (CIL, XIII, 49) и посвящение того же раба богу Алгаиссу (ib., 72), обет, данный рабом богине Лахе во здравие господ (ib., 144), посвященная от раба Марсу Лельхунну (ib., 422) и богу Эрриапу от Прима, принад­лежавшего Бедону (А. ё., 1949, № 127), т. е. местному уроженцу, который не был римским гражданином и даже не попытался романизовать свое имя, и, наконец, посвящения от отпущенников Меркурию Визуцию (CIL, XIII, 577) и богу Этносу совместно с цезарем Германи- ком (ib., 1189).

В Лугдунской Галлии и Верхней Германии изве­стны фамильные коллегии, приносившие дары ларам (CIL, XIII, 1747, 5173), посвящения от рабов и отпу­щенников Юпитеру — одному или с другими римски­ми богами (CIL, XIII, 5476, 5194), Меркурию (А. ё, 1923, № 22), Меркурию и Майе (CIL, XIII, 1769), Сильвану (ib., 6087), гению господина (А. ё., 1955, № 118), нимфам (А. ё., 1951, № 80), квадривиям (CIL, XIII, 6343), Вулкану и Марсу (А. ё., 1957, № 7) и др. В посвящениях местным богам рабы и отпущенники обычно участвовали в качестве членов каких-либо кол­лективов. Так, четверо детей некоего Икара и его от­пущенник принесли дар «Suleis stiis qui curam vestram agunt Idennicis» (CIL, XIII, 5027); отпущенник Ферокс осуществил посвящение богине Нарии от имени regio Arurensis (ib., 5161); отпущенник Евтих соорудил ча­совню и алтарь матерям за дом Седиев (ib., 1759); раб- актор примипилария XXII легиона, в его честь, совме­стно с жителями канаб, посвятил надпись Юпитеру, гению места и богу Суцелу (ib., 6730); некий отпущен­ник в память своего умершего патрона построил и по­дарил пагу просцений, посвященный гению пага и богу

Кретону (А. ё., 1929, № 174). Из памятников индиви­дуального благочестия можно назвать посвящение богу Сегомону от отпущенника (CIL, XIII, 2846), посвяще­ние Эпоне, гению места и dis Maioribus от отпущенни­ка Саттония, патрон которого не был римским граж­данином (ib., 5622), и приношения рекам Секване (А. ё., 1907, № 15) и Матроне (CIL, XIII, 5674) от од­ною раба и одного отпущенника. Для Бельгики и Ниж­ней Германии соответственные данные очень скудны, иднако и здесь мы встречаем посвящения от рабов и отпущенников Юпитеру (CIL, XIII, 4302; Riese, RG 2586), Диане (А. ё., 1929, № 55; 1939, № 22), Матери -богов и божествам места (А. ё., 1933, № 113). Тузем­ным же богам, чрезвычайно здесь популярным, мы на­ходим лишь два посвящения от отпущенников: богиням Textumeis (CIL, XIII, 7849) и Matribus Suebis Euthun- gabiis (ib., 8225).

Несколько большее число надписей отпущенников в честь туземных богов найдено в Британии. Это обеты богине Суль во здравие патронов (CIL, VII, 40, 41), посвящения Марсу Тевтату (ib., 84), Меркурию Анде- скоку (ib., 87), богу Белатукадру (ib., 294, 318). Из римских богов известно посвящение Сильвану Пантею от отпущенника трибуна Руфина (ib., 1038). Данные эти также весьма скудны, так как рабы и отпущенники вообще крайне редко встречаются в эпиграфике Бри­тании.

Весьма пестр состав богов, в культе которых при­нимали участие рабы дунайских 'провинций. Здесь ра­бы чаще, чем в других областях империи, участвовали в культовых объединениях наряду со свободными. Так, в районе Филипп раб входил в состоявший в основ­ном из фракийцев фиас Либера Тасибастенского (CIL, III, 703—704), а в Дакии — в фиас азианов (ib., 870). В происходящем из Саварии списке пяти курий, посвя­тивших алтарь божественным силам (Numinibus), на­ряду со свободными значатся рабы города и частных лиц (ib., 4150). В Далмации три рабыни были мини­страми Венеры (ib., 1963), весьма популярной там сре­ди простого народа; рабы входили в группу лиц, посвя­тивших алтарь Гераклу и Эпоне за благополучие Анто­нина Пия (ib., 4784; ср. ib., 4785), и в другой список

Людей, перечисленных в посвятительной надписи Юпй- теру (ib., 5191). Рабы состояли также в коллегии по­читателей Меркурия (ib., 5196) и в коллегии Геракла и Дианы (ib., 5657)).

Возможно, такое активное участие рабов в культовых коллегиях наряду со свободными объясняется отчасти меньшим развитием рабства в этих районах, а отчасти, если иметь в виду Далмацию, тем, что в ее издав­на колонизованных римлянами городах оказалась более живучей, чем в самой Италии, традиция последних веков республики, требовавшая, как мы пытались показать, привлечения рабов и отпущенни­ков к участию в религиозной жизни и соответственных организациях граждан. Индивидуальные надписи рабов и отпущенников дунайских провинций посвящены Силь­вану (CIL, III, 863, 7637, 4426, 13370, 14678; А. ё„ 1912, № 43; 1933, № 20; 1938, № 168), Сильвану, Диане и Меркурию (А. ё., 1933, № 73), Диане, Либеру — одному или вместе с Либерои (CIL, III. 14356^5а, 1784, 1786, 1787), Юпитеру, (CIL, III, 14354 ²¹, 4752; А. ё., 1929, № 36), Юпитеру, Юноне, Дракону, Драцене и Александру — очевидно, знаменитому пророку из Абунотиха (CIL, III, 8238), Гераклу (ib., 1029), Поллуксу (ib., 4120), Туту- ле и гению места (ib., 4445), Нептуну (ib., 14354 ²²), Фонту (ib., 15184 ²⁴), Меркурию (ib., 1793, 5310), ларам (ib., 1950), гению господина (А. ё., 1921, № 6), нимфам (CIL, III, 1957), Янусу (А. ё., 1948, № 235), Немезиде (CIL, III, 1304), Изиде (ib., 4235). Из туземных богов ^гожно назвать Бендиду (CIL, III, 14406 ^е), Латру, кото­рой посвятила надпись отпущенница, носившая местное имя (CIL, III, 2858), Ику (ib., 3031), Аполлона Таден& (ib., 13585), Белестис (ib., 4773), Норейю (ib., 4808), Ад- салюту (ib., 5136), Анзаитику (А. ё., 1938, № 31), посвя­щение от раба deabus Virginis, под которыми, возможно, подразумевались местные богини, близкие нимфам или матерям (А. ё., 1934, №210), и, наконец, три посвящения от рабов фракийскому всаднику (CIL, III, 12419, 12463; «Археол. известия на народния музей», 1907, кн. I, стр. 146), который дважды назван просто героем и один раз фигурирует под именем Deus Dobratus. По мнению Тодорова, одна из коллегий почитателей Героя в Истрии состояла целиком из рабов, так как ее

сочлейы носили одно имя², но вряд ли этот признак можно считать достаточно убедительным аргументом, поскольку в провинциальных, и в частности в приду- найских, надписях одним именем иногда называют себя и свободные, но не имевшие римского гражданства люди. Однако, как -бы там ни было, в процентном от­ношении посвящения рабов местным богам все же остаются крайне незначительными, если принять во внимание, что одному только фракийскому всаднику имеется около двухсот посвящений, содержащих ука­зания о статусе дедиканта³. Особенно бросается в глаза отсутствие посвящений рабов и отпущенников в больших святилищах, где ex voto насчитываются де­сятками и сотнями, как, например, в святилищах нимф ⁴, Зевса и Геры⁵, Асклепия⁶, под именами которых почи­тались местные божества.

Приведенные нами данные из различных провинций показывают, что рабы и отпущенники в основном при­держивались римских культов. Там, где рабство дости­гало высокого развития, это были те же культы, кото­рые и в Италии считались среди рабовладельцев наи­более 'подходящими для рабов,—культы гения госпо­дина или патрона, гениев места, ларов. Кроме того, рабы посвящали надписи и другим римским богам, не отдавая кому-либо из них явного предпочтения. К ме­стным божествам они обращались редко. При этом они или призывали их в их наиболее романизованном аспек­те, как, -например, богинь-матерей, без характерных для них локальных эпитетов; или обращались к богам, имевшим официальный культ и настолько уважаемым и известным, что почитать их признавали своим дол­гом и прибывавшие в провинцию римляне, даже выс­

²  Я- Тодоровъ. Паганизмътъ въ долна Мизия. София, 1928, стр. 127.

³  См. надписи, приведенные в книге: G. К a z а г о w. Die Denkmă- ler Ies thrakischen Reitergottes in Bulgarien, t. I—II. Budapest, 1938.

⁴  В.Добруски. Материали по археологията на България.— «Сб. народниго умотворства», т. XIII, 1896, стр. 400—433.

⁵  См. статью Г. Кацарова в «Изв. на бьлгарското археологическо дружество», 1914, т. IV, стр 81—108.

⁶  В. Добруски. Тракийско святилище на Асклепия до Глава Панега.— «Изв. на народния музей», 1907, кн. I, стр. б—154.

ших классов, как, например, богини Суль и Норея или бог Белен; или к божествам гор или рек, как Гарр, Матрона, Секвана, поскольку горы и реки считались священными всеми обитателями империи и отказать им в культе мог только отъявленный святотатец. К ту­земным в полном смысле божествам рабы и отпущен­ники, как правило, обращались лишь в тех случаях, когда они почему-либо оказывались связанными с ка­ким-либо коллективом местных уроженцев — пагом, селом и т. п., поклонявшимся этим богам, или если они принадлежали к фамилии романизованного или неро- манизованного владельца, хранившего верность отече­ственным верованиям. Сами они, хотя не исключена возможность, что многие из них родились и выросли в провинции, к ее культам особой приверженности не питали. По всей видимости, факт этот позволяет думать, что между идеологией рабов, отпущенников и город­ских низов западных провинций и идеологией сельского населения, которое держалось своих старых ботов, было значительное различие, скорее всего, связанное не столько с разницей в этнической принадлежности, сколько с разницей во всем укладе жизни тех и дру­гих. Проникновение и развитие рабства трансформиро­вало не только сферу экономических, социальных и по­литических отношений, но и идеологию как рабовла­дельцев, так и рабов. Там, где большинство населения оставалось крестьянским, и те и другие оказывались в известной мере чужеродным телом.

2.  ЭЛЕМЕНТЫ ОБЩИННОГО НАЧАЛА В ИДЕОЛОГИИ СЕЛЬСКОГО НАСЕЛЕНИЯ ЗАПАДНЫХ ПРОВИНЦИИ

Во введении к настоящей работе мы уже пытались охарактеризовать те основные черты религиозных веро­ваний, .которые можно считать свидетельствами в поль­зу более или менее значительных пережитков элемен­тов общинного начала в идеологии того или иного общественного строя. При всем многообразии особен­ностей туземных культов сельского населения западных провинций (особенностей, обусловленных его этнической принадлежностью, конкретно историческими путями его развития, степенью и интенсивностью внешних влия­ний и т. п.), попытка проследить эти черты представ-

11    Е. М. Штаерман

Ляется возможной и оправданной теми данными, кото­рыми мы располагаем.

Сравнивая сакральные надписи Италии и провин­циальных городов с памятниками верований провин­циального сельского населения, мы видим весьма зна­чительную разницу в отношении к божеству и в пони­мании его характера и функций, которую, очевидно, нельзя считать случайной. Невольно напрашивается мысль, что она связана с глубокими различиями во всем мироощущении рабов и городского плебса, с одной стороны, провинциального крестьянства,— с другой.

Первое, что бросается в глаза в этом смысле, это обилие родо-племенных и территориальных имен и эпи­тетов богов в провинциальных надписях при почти полном отсутствии их в надписях италийских. Много их известно в Галлии и Верхней Германии К

¹    Ссылки даем по книге: A. Holder. Alt-Celtischer Sprach- schatz. Bd. I—III. Leipzig, 8196—1907.

Allobrox — бог племени аллоброгов (1, стр. 103), Arvernorix, Mercurius Arvernus, Genius Arvernus — бог арвернов (I, стр. 244), Amandio — бог племени Amandi или Amantini (1, стр. Ill), Andossus и Andossa — боги племени Andosini (I, стр. 150), Aramo — бог пле­мени Arămiei (1, стр. 171), Beladonnis — бог племени Beladonii (I, стр. 367, 370), Matronae Braecorium — богини племени Braecores (1, стр. 510), Brixantos — бог племени Brixantes (1, стр. 612), Mars Bu- denicus — бог племени Budenices и села Budenicum (1, стр. 628), Dexiva — богиня племени Dexivates (1, стр. 1277), matres Marsacae— богини племени Marsacii (11, стр. 445), Nervini — божества нервиев (11, стр. 736), Santius — бог сантонов (11, стр. 1351), Tricoria — бо­гиня трикориев (II, стр. 1950), Tritia и Mars Trittulus — богиня и бог племени Tritulli (II, стр. 1960—1961), Vediantia — богиня племени Vediantii (III, стр. 136), Vocontia — богиня воконтиев (CIL, XII, 1529). Следующие божества с большей или меньшей долей вероятия связываются с населенными пунктами: Abellio — возможно, бог посе­ления на месте современного Aulon (Holder, I, стр. 6), Adido — бог по­селения Adidunum (I, стр. 42), Alaunius — бог поселения Alaunium (I, стр. 77), Albarinus — бог одноименной территории (I, стр. 79), Агаг- dus — бог одноименного села (I, стр. 177), Aximus — бог села Axima (I, стр. 319), Baeserta — имя богини, связывается с современным Basert (I, стр. 327), Baginus, Baginae — божества pagus Bagiensis (I, стр. 332), Mars Brittovius и matres Brittae — божества поселения Britta (I, стр. 552), matres Caiminae — богини одноименного села (I, стр. 683), тоже боги Centondis, Dullovius, Dunisia, matres Ebur- nicae (I, стр. 989, 1366, 1373, 1398), богини села Idennae — Idennicae (II, стр. 26), Ops Litonnis — эпитет, кото,рой происходит от одно­именного села, бог поселения Luxovium-Lussoius (II, стр. 351), Mercurius Magniacus — от поселения Magnius (II, стр. 382), matres

Богини-матери, 'почитавшиеся в Нижней Германии с многочисленными эпитетами, подавляющее большин­ство которых не поддается расшифровке, также связы­ваются с отдельными родами и племенами².

В связи с тремя известными найденными в Брита­нии посвящениями двум богиням Алаизиагам (CIL, VII, 1040, 1041; А. ё., 1923, № 94) —причем в двух слу­чаях дедикантами выступают служившие во вспомога­тельных войсках cives tuihanti — высказывалось предпо­ложение, что 'племя tuihanti, получившее название от twi — «два», состояло из двух пагов или родов: каж­дому из родов покровительствовала одна из богинь, которые вместе почитались племенем в целом ³.

Предположение это подтверждается, по-видимому, тем обстоятельством, что одна из упомянутых надписей посвящена совместно Алаизиагам и Marti Thingso, т. е. богу тинга — народного собрания племени, символизи­ровавшему единство его сочленов. Следует заметить,

Marsanae — богини поселения 'Marsana (II, стр. 449), Minmantii, Menmandutiae — божества Минмантона (II, стр. 596), Nerius — бог села Neriomagus (II, стр. 721), matres Obelenses — богини Obelum (II, стр. 821), Mars Rudianus — бог одноименного nara (II, стр. 1239), аналогичен Mars Tilenus (II, стр. 1846), бог Везонтия—■ Mars Vesontius (III, стр. 259), Ianus Vaeso (CIL, XII, 1065) и просто Vaeso (А. ё., 1917, № 53).

²   См. статьи: F. Heichelheim. «Matronae» и «Muttergott- heiten» в PWRE и работу: С. Behrens. Germanische und Gallische Gotter im romischen Gewand, Mainz, 1944, стр. 7 сл. Так, matronae Arvogastae (CIL, XIII, 7855) были богинями рода Арвогаста, Arsa- ces — рода Арзака, таковы же, видимо, были matronae Gesaie- nae, Gesahenae (CIL, XIII, 7890—7895, 8491, 8496). Элемент giso-geso-gaeso входил в состав многих имен типа Радагайс или Гесарий (Holder, I, стр. 1512, 2015). В двух случаях надписи по­священы matronis Etrahenis et Gesahenis (CIL, XIII, 7890, 7895). В первом случае дедикантки — Бассиана Матерна и Бассиана Па- терна. Видимо, это были сестры, почтившие богинь рода матери и рода отца. Во втором случае надпись посвящает Юлий Аманд, воз­можно, происходивший от аналогичного брака. Matronae Aserici- nehae (CIL, XIII, 7978, 7979, 7981) могли быть богинями рода Aseri- cix. Такое имя носил некий .представитель племени сенуков (ib., 7904). Интересно посвящение matribus paternis Hiannanae или Hun- nanefatis от центуриона XXX легиона (CIL, XIII, 8219), matribus Arsacis paternis sive maternis от бенефициария префекта (ib., 8630). Они подтверждают, что богини почитались именно как богини пле­мени или рода, из которых происходили отец и мать дедиканта.

³  М. S i е b u г g. Der Matronenkult.— «Bonner Jahrbiicher», Bd. 138, 1933, стр. 105 сл.

что в двух случаях, когда богини названы но именам, имена эти не совпадают. В одном случае Алаизиагами именуются Баудихилла и Фриагаба, в другом — Беда и Фиммелина. Как бы ни интерпретировать эти имена (единство^ мнений в этом отношении еще не достигну­то), самый факт, что богини именовались по-разному, любопытен. Может быть, племя туихантов состояло из нескольких фратрий, в каждую из коих входило по два рода, почитавших каждый свою богиню-родоначальни- цу, причем все эти богини объединялись под именем Алаизиаг. Надписи эти можно сопоставить с посвяще­нием богиням Ahueccanae, именовавшимся Aveha и Hellivesa (CIL, XIII, 8161). Судя по окончанию сапае — «хижины», это были богини какого-то поселения. Воз­можно, его населяли два рода или большие семьи, бо- гини-родоначальницы каждого из коих почитались всем селом под одним общим именем Ahueccanae.

Такое предположение пролило бы некоторый свет на процесс превращения аналогичных им богинь-мате- рей из богинь родов в богинь более крупных соедине­ний— союзов родов, племен и союзов племен, с кото­рыми иногда объединялся и бог племени, видимо, имев­ший те же функции, что и Mars Thingsus. Так, например, наряду с matronae Channinae (А. ё., 1945, № 5) известен и Mercurius Channinis (CIL, XIII, 7781).

Богинями племен были dea Senuxal (CIL, XIII, 7795, 7858, 7912, 7917, 8248), matronae Hamavehae (ib., 7864), Candrusteihae (ib., 7880), Suebae (ib., 8225), Frisiavae (ib., 8633), Treverae (ib., 8634) и такие, видимо, искус­ственно созданные проживавшими на территории Гер­мании иноплеменниками богини, как matres Noricae (ib., 8813).

Часть богинь-матерей носила уже не родо-племен- ные, а территориальные эпитеты⁴. Свои богини были

⁴    Таковы Ambiomarcae (CIL, XIII, 7789, 7898)—видимо, боги­ни, почитавшиеся на границе двух марок; matronae Vesuniahenae — очевидно, как и богиня петрукориев Весунния, связанные с одно­именным городом этого племени (ib., 7831, 7850, 7851, 7854, 7925); matronae Octocanae и Seccanehae — богини поселений, состоявших из восьми и из шести хижин (Holder, II, стр. 830 и 1423); matro­nae Julianeihae (CIL,XIII, 7882)—богини села Юлиака; Nersihenae— богини села Nersen (ib., 7883); Cuhenehae (ib., 7923), почитавшиеся в поселении, существовавшем на месте современного Cuchenheim

не только у старых, но и у ©новь возникавших поселе­ний, как села Лукреций и Юлиак. Они были неотъем­лемой принадлежностью всякой родо-племенной или территориальной общины, причем можно полагать, что первая передала их как своих родоначальниц второй в то время, когда род или племя и занимаемая ими тер­ритория были еще неразрывно связаны. И хотя подав­ляющее большинство дедикантов, посвящавших надпи­си богиням-матерям, носят римские имена и часто слу­жат в римской армии, они, видимо, достаточно сильно чувствовали свою связь с такими общинами и их 'боже­ствами.

О характере Matres и Matronae позволяет судить также известная популярность в тех же районах куль­та тривий и квадривий (CIL, XIII, 7928, 8240, 8242,

8637)         .          Интересно посвящение Quadrivis, Trivis, Viis semitibus, сделанное ветераном алы нориков Кокцеем Дазием (ib., 8243), и надпись, сообщающая, что вете­ран XXX Ульпиева легиона Флавий Север соорудил для квадривий и гения места храм с деревьями (ib.,

8638)       ;          можно указать и на посвящение Tutelae plateae от ветерана Януария Ингена (ib., 8251). Квадривии, тривии и подобные божества, как и италийские лары перекрестков, были богами сельских общин, почитав­шимися на разделявших и связывавших их дорогах и пересечениях дорог. Как видим, здесь они еще сохра­няют тесную связь с духами леса, первоначально слу­жившего естественной границей общин. Деревья были также самым распространенным атрибутом алтарей матрон. Интересна в этом смысле и следующая над­пись: «Deae Dominae Rufiae Maternae aram et lucum consacravit Mucrania Marcia ubi omnibus annis sacrum instituit XVI К- Aug. et natali Maternae f(iliae) suae...in... Octob. et parentali... k. Martias Rufis Similis (CIL, XIII, 8706). Семья дедикантки Мукрании Марции состояла из дочери Матерны и, видимо, мужа Руфа Симила. Она установила жертвоприношения в день рождения дочери

(Holder, I, стр. 1182); Albiahenae (CIL, XIII, 7934—7936), имя которых сохранилось в названии современного Ober-Elvenich, где найдены посвященные им памятники; deae Lucretiae (ib., 8171), бо­гини vicus Lucretius (ib., 8254); deae Malvisiae (ib., 8208), почитав­шиеся одноименным селом

и поминовения мужа и посвятила их богине, которая но­сила общее наименование госпожи и эпитеты, произведен­ные от имен Матерны и Руфа, т. е. была покровительни­цей всей семьи, что сближает ее с матерями. Характерно, что и ей была посвящена роща. Любопытна также над­пись: Deae Semelae et sororibus eius deabus ob honorem sacri matratus Regina Paterna mater nata et faota aram posuit sub sacerdotal. Serenio Catullo patre (CIL, XIII, 8244). Здесь Семела, которая была не только матерью Диониса, но и богиней земли, и ее сёстры, в других над­писях не фигурирующие, отожествлены с богинями-мате- рями. Судя по этой надписи, последние имели своих жриц, также именовавшихся матерями, причем жрече­ская должность передавалась по наследству (Регина Патерна говорит, что она родилась «матерью» и была ею сделана, т. е., видимо, унаследовала это звание и была в нем утверждена) и, вероятно, отправлялась в пределах рода или большой семьи.

Таким образом, можно думать, что богини-матери, почитавшиеся в Нижней Германии, были аналогичны духам, совмещавшим функции духов леса, а следова­тельно, и плодородия и хранителей тех общин, которые жили на подвластной им территории. По словам Манн- хардта, во многих областях средневековой и современ­ной Европы во время жатвы три последние колоса счи­тались посвященными трем девам и, по поверью, ока­зывали благотворное влияние на земледельцев и их скот. Он же отмечает, что майское дерево обычно при­носилось к домам девушек; дерево, фигурировавшее во время праздника жатвы,— к домам замужних женщин⁵.

⁵W. Mannhardt. Wald- und Feldkulte, Bd. I, стр. 208 сл. Отмеченное здесь различие, возможно, объясняет и различие между тремя матерями, обычно выступающее в их нижнегерманских па­мятниках: средняя из богинь изображается с распущенными воло­сами, как девушка, две остальные — в больших чепцах замужних женщин. Первая могла символизировать девственную весну, вто­рые — летнее и осеннее изобилие оплодотворенной земли. По наблю­дению В. Кеммерера, в местах, где, судя по их названиям, можно предполагать существование в древности культа богинь-матерей, сохранились легенды о «белых дамах», о девах или женщинах, кото­рых путники встречают на определенных дорогах, лугах, полях, болотах, лесах и у ручьев («Sagengut als Quelle der Siedlungsfor- schung».— «Bonner Jahrbiicher», 1955/1956, стр. 336—342). Это под­

Здесь мы, несомненно, имеем если не реминисценции культа матерей, то весьма сходные с ним представле­ния. Матери, как явствует из их обычных атрибутов (дети, корзины с плодами и отдельные плоды), были божествами изобилия; они были и богинями-целитель- ницами — нам известно посвящение им под именем «Медицин» (CIL, XIII, 8231), они, как тривии и квадри- вии, охраняли рубежи покровительствуемых ими общин. Они же становились и домашними духами, как Matres domesticae и Junones domesticae, посвящения которым довольно многочисленны и как Matres paternae, mater- пае и Mopates (CIL, XIII, 8724), имя, которых происхо­дит, видимо, от слова mopo-s — «сын» (Holder, II, стр. 417) и которые, как и богини отеческие и материн­ские, связаны со сменой поколений в роде или семье. Именно многообразие их аспектов, так же как и их эпитеты, позволяют думать, что во всяком случае в Нижней Германии богини-матери сохраняли свой пер­воначальный характер родоначальниц и охранительниц родо-племенной общины, ее территории и всех ее инте­ресов и потребностей.

В Испании, в отличие от Галлии и Германии, где туземные боги в большем или меньшем числе встреча­ются почти во всех районах, местные божества изве­стны лишь из надписей Лузитании и северо-западных областей Тарраконской Испании. По подсчетам Тутена, 160 из 180 соответственных надписей найдены в указан­ных районах. В Бетике их найдено всего 7, причем 6 из них — на границе Лузитании⁶. Новые надписи, опуб­ликованные со времени выхода в свет работы Тутена, расширили список прежде известных богов, «о не внес­ли изменений в географическое распределение их куль­та ⁷. Как упоминалось выше, именно в Лузитании и на северо-западе Тарраконской Испании были особенно

тверждает функции матерей как богинь леса и вместе с тем полей и дорог, разделявших и связывавших общины. Их превращение в «белых дам», духов, обычно связанных с судьбой какого-нибудь рода, указывает, что они были и богинями родов, впоследствии ро­дов аристократических, первоначально же, вероятно, родов вообще.

⁶  J. Т о u t a i п. Les cultes paîens dans l’empire Romain, t. III. Paris, 1920, стр. 123 сл.

⁷  «Chronique gallo-romaine. Revue des etudes anciennes», 1956, стр. 299 сл.

живучи родо-племенные отношения и именно там в над­писях часто упоминаются gentes u gentilitates, не встре­чающиеся на юго-востоке полуострова.

Число почитавшихся в Испании богов чрезвычайно велико, причем редко какое-либо божество упоминает­ся более, чем в одной надписи, что указывает на стро­го ограниченный локальный характер их культа. В этом смысле он сходен с культом богинь-матерей в Нижней Германии, где они выступают также с много­численными и, как правило, уникальными эпитетами. Но в Испании почитание богинь было развито значи­тельно меньше, чем почитание богов. Правда, там еще в доримское время существовал культ богини, которая изображалась в 'виде женщины (иногда двуликой, что, возможно, свидетельствовало о ее первоначальной мно­жественности), сидящей или стоящей между двух ло­шадей ⁸. Многочисленны и статуэ'тки богинь податель­ниц плодородия⁹.

Но в римское время посвящения богиням сравнитель­но немногочисленны¹⁰. Богини здесь в качестве родо­

⁸    A. Fernandez de Aviles. Dos nuovos relieves indigenos Hispanos.— «Actes du l^er congres international des etudes ligures». Bordighera, 1952, стр. 126—131.

⁹J. Camon-Anzar. Los artes у los pueblos de la Espana primitiva, Madrid, 1954, стр. 800.

¹⁰    Известна отождествлявшаяся с Прозерпиной богиня Ataecina или Adaesfina. имевшая святилище в Туробриге. Тутен (стр. 133) тол­кует имя как «ночная» или как «богиня возрождающихся плодов». Ее имя, между прочим, упоминается в заклинании, автор которого просит богиню найти и наказать обокравшего его вора. К ней близка и ночная лунная богиня Noctiluca, дававшая оракулы в пещере. К ней относится, видимо, и посвящение Luce divinae (CIL, 11, 676, 677). Две надписи посвящены богине Требаруне, имя которой тол­куется как «тайна дома» (А. ё., 1934, № 20; 1958, № 17). Возможно, что она была сходна с Вестой, культ которой также был известен в Испании. В трех посвящениях названа богиня Bandia или Bandva (CIL, 11, 740, 2498, 2515), по Холдеру (111, стр. 798),— «повелеваю­щая», «госпожа», видимо, отожествленная впоследствии с Iuno Regi­na. Можно назвать еще посвящения Arpennine nostrae (А. ё., 1951, № 281), возможно, связанной с богом Arpenninus, имя которого Холдер производит от агро — «темный» (1, стр. 219); Sagae (CIL, II, 731)—возможно, «избегающей» (Holder, 11, стр. 1285); deae Degant — может быть, «защитнице» (см. I. Р о k о г п у. Zur keltischer Namenkunde.— «Vox Romana», 1948/1949, X, стр. 228); Poemanae (CIL, II, 2573); Auge Celeiae (A. e., 1950, № 28); Ocrimirae, (ib., N 213); Togae almae (ib., 215; CIL, II, 801), с которой может быть сопоставлен бог Togotes (CIL, II, 893, 5861) и имя которой может

начальниц и хранительниц кровнородственных и террито­риальных общин не выступают. Только раз богини-мате­ри появляются с этническим эпитетом как богини Галле- ции, но это, очевидно, такое же искусственное образова­ние, как matres Noricae на Рейне. Характерно, что до­вольно часто упоминающаяся в испанских надписях Ту- тела в посвящении ей совместно с гением поселения ока­зывается не богиней, а богом: deo Tutelae Genio Mentesa- norum (CIL, II, 3377).

В Испании хранителями общин выступают не богини, а боги. На их популярность указывает широкое распро­странение культа гениев городов и пагов (CIL, II, 2006, 2007, 2034, 2069, 2126, 2193, 2194, 3228, 4071—4074 и др.) и особенно ларов отдельных коллективов. Известны по­священия Laribus Turolicis (CIL, II, 431), Laribus Gapeticorum gentilitalis (ib.-, 804), Laribus Cerenaecis (ib., 2384), Laribus Cusicelensibus (ib., 2469), Laribus Erredicis (ib., 2470), Laribus Pindeneicis (ib., 2471), Laribus Tarmucenbacis Ceceaecis (ib., 2472). Наряду с этим существовал и культ личных ларов, например изве­стны коллегия почитателей лавров Малии Малеолы (ib., 174) и посвящение Laribus et Tutelae Genio L(uci), n(ostri) от рабов или клиентов Телесфара и Плеаты (ib., 4082). С другой стороны, можно указать на посвящения богам Castaecis (ib., 2404), аналогичным первой категории ла­ров, Ceceaigis (ib., 2597), dis deabusque Coniumbricis (ib., 432). Вероятно, это и были божества-родоначаль­ники отдельных gentes и gentilitates; как таковые прямо обозначены Lares Gapeticorum gentilitatis. Lares Tarmun- cenbaci Cecaeci могут быть сопоставлены с Cecciqum — родом, к которому принадлежал принцепс племени аргаилов Кайсар (ib., 5762). Можно думать, что и остальные лары имели аналогичный характер.

Достойно внимания, что gentes и gentilitates отожеств­

быть связано с корнем togo — «покрывало» (Holder, II, стр. 1869) Dominae Regiae (А. ё., 1952, № 121) и Regae (CIL, II, 2574); matri­bus Brigiacis (ib., 6338^е), matribus Gallaicis (ib., 2776), matribus Useis. (А. ё., 1914, № 24) и, наконец, два посвящения Lugovibus (CIL, II, 2818) и Lucovebus Arioviensibus (A. e., 1912, N 12)—боги­ням, возможно, как-то связанным с богом Лугом, что привлекло к ним особый интерес исследователей, но интерпретация их харак­тера и функций остается спорной.

ляли своих богов не с гениями, а именно с ларами, более отвечавшими представлению о духах предков-ро- доначальников и хранителей фамилии как некоего кол­лектива родичей. Напротив, паги и села, преобладавшие, так же как и города, в юго-восточных частях Испании, почитали своего гения, который как и Тутела, здесь ско­рее свзывался с территориальной, чем с кровнородствен­ной единицей.

Интересны в этом смысле три надписи диспенсатора Альбана из Мурсии (CIL, II, 3525—3527). Две из них посвящены Genio loci Ficarensi (видимо, название име­ния, которым управлял Альбан), третья — Матери-земле. Здесь особенно наглядно выступает тесная связь между гением-хранителем и землей.

Упоминавшиеся посвящения ларам немногочисленны по сравнению с массой богов, имена которых по большей части не поддаются интерпретации и которые в Испании, в отличие от Галлии, не отожествлялись, как правило, с римскими богами, что особенно затрудняет попытку со­ставить о них хотя бы приблизительное представление. Однако самая устойчивость их культа и то сопротивле­ние, которое он оказывал романизации, свидетельствует о его теснейшей связи со столь же устойчивой здесь об­щинной организацией. Она подтверждается и самой мно­гочисленностью богов, показывающей, что каждая мел­кая социальная единица продолжала держаться за свое божество и что общий пантеон со- сравнительно неболь­шим числом наиболее почитаемых богов еще не успел возникнуть.

Все это позволяет думать, что значительная часть местных богов, как упоминавшиеся выше лары, были богами родо-племенных и территориальных общин^п.

¹¹     Так, например, бог Темеобриг (CIL, II, 2377) явно был богом одноименного поселения. Имя бога Туллония (ib., 2939) связано с поселением Туллонием (Holder, II, стр. 1984), имя бога Вакка- бурия (CIL, II, 5666)—с поселением племени вакцеев Ваккой (Hol­der, III, стр. 73). Имя богини Илурбеда, видимо, связано с корнем beda — «богиня» (Holder, I, стр. 364) и поселением Иллурон (Plin., Nat. Hist., III, 4, 5). С тем же поселением или родом, кото­рому оно принадлежало, может быть связан и бог Иллубериг, имя которого содержит корень rig — «царственный». Аналогичное пред­положение допустимо и относительно бога Арко и его паредры Арко- ны или Арциопы (А. ё., 1946, № 14), которые могут быть сопостав-

Не исключена возможность, что таково же было и происхождение наиболее известного испанского бога

лены с племенем аркобригензов (Plin., Nat. Hist., III, 4, 8; CIL, II, 2419). Имя бога Бандуекалаика состоит, видимо, из корня band — «приказывать» (Holder, I, стр. 340) и названия племени Gallaici и может означать «повелитель галлаиков». К той же категории можно отнести бога Бандиарбарика (CIL, II, 454)—возможно, «по­велителя Арвы». Укажем в этой связи еще на два посвящения: Bande Velugo Toiraeco и deo Tuiraeco Volenti (A e., 1954, № 97 и 98). Bande опять-таки может означать «повелитель»; Toiraecus или Tuiraecus, может быть, содержит имя рода или поселения; Velugus, возможно, во втором случае передан латинским Volens в смысле «благосклонный». Бог Vestius Aloniecus (А. ё., 1950, № 23) мог быть богом города Vesci (Plin., Nat. Hist, III, 4, 5) и племени Alonti- geceles (ib., III, 9) или какой-либо части этого племени, например gentilitas Alionicum (А. ё., 1946, № 14). С названием нескольких поселений Cantuna (Holder, I, стр. 756) может быть сопоставлен бог Cantunaecus (CIL, II, 861). В имени бога Cusuneneocus (CIL, II, 2375), возможно, содержится тот же корень, что и в имени Lares Cusicellenses (ib., 2469), и он был богом того же рода. Mars Cario- ciecus (ib., 5612)—богом племени Carietes, бог Caraedudis (ib., 5663)—богом поселения Кары и племени дудиев: правда, такое пле­мя не засвидетельствовано, но наличие имени Дудио позволяет предположить его существование, поскольку и в Галлии, и в Испа­нии имена собственные очень часто производились от названий племен и родов. В четырех надписях из Лузитании упомянут бог Арентий (А. ё., 1936, № 4—7), один раз со своей паредрой Арен- тией. Посвящение богу и богине осуществил некто Монтан, сын Танга. В другой надписи Арентий наделен эпитетом Tanginiciaecus. Вряд ли это совпадение случайно. Вероятно, отец Монтана имено­вался по имени рода или племени, богом которого был Арентий. Известны также vicani Tongobrigeses (CIL, II, 743), село которых могло принадлежать тому же роду или племени, а также бог Топ- goenabiagus (CIL, II, 2419) и matres Tongonae (Holder, II, стр. 1719). Все это могли быть божества того же gens или gen­tilitas и их поселения. Можно указать еще на следующее обстоя­тельство. В упоминавшихся уже посвящениях Laribus Cerenaecis, которых по аналогии с другими ларами можно с относительной уверенностью считать божествами gentilitas или gens, их имя обра­зовано с суффиксом -аес—так же, как имя богов Castaeces и ла­ров Tarmuncenbaces, Ceccaeces, которые, возможно, были ларами gentilitas Cecciqum. Эти примеры позволяют думать, что имена или эпитеты, произведенные от названия родов, образовывались при помощи суффиксов -аес- или -aeg-. Между тем довольно значитель­ное число имен богов содержат этот суффикс: Cantunaecus, Aegia- munniaegus, Vagodannaegus, Cusuneneaecus, Vestius Aloniaecus, Assaecus и др. Возможно, они считались именно родоначальниками и хранителями родо-племенных групп. В таком случае они играли ту же роль, что галльские и германские богини-матери и другие бо­жества кровнородственных и территориальных общин.

Зндовеллика — единственного, которому посвящено до­вольно значительное число надписей. Он мог первона­чально быть богом племени велликов и их поселения Веллики, но впоследствии в силу неизвестных нам при­чин приобрести довольно широкую популярность, как это имело место, например, с богиней сенуков Сенуксаль на Рейне.

В последнее время было обращено внимание на мно­гообразие аспектов Зндовеллика, отразившееся в эмбле­мах, изображенных на одном из посвященных ему алта­рей,— кабан, сосновая шишка, лавровый венок, ворон, гений с факелом ¹². Однако на основании таких обычных на алтарях самых различных богов символов трудно сделать какие-либо выводы. Наиболее интересен, пожа­луй, кабан, издавна почитавшийся в Испании как сим­вол плодородия и изобилия и как гений-хранитель посе­лений и их полей, в каковом качестве изображение ка­бана нередко помещалось в селе или поле¹³. Связь Зндовеллика с кабаном может подтвердить его характер бога-хранителя племени, которому он дает богатый урожай и процветание. О том же свидетельствует и эпитет praestantissimus, приданный ему в одной над­писи (CIL, II, 131).

Культ племенных божеств засвидетельствован и в Британии. Богиней племени бригантиев была Бриган- тия, пользовавшаяся довольно широкой популярностью и наделенная гораздо более сложными функциями, чем обычное племенное божество. По-видимому, она имела сходные черты с ирландской богиней Бригиттой, почи­тавшейся кузнецами, врачами и поэтами ¹⁴, так как она также считалась покровительницей наук и искусств. В надписях Бригантия отожествляется с Викторией (CIL, VII, 200; А. ё„ 1890, № 98), нимфой (CIL, VII, 875), Caelestis (А. ё., 1911, №215). Изображалась она в шлеме, со щитом и копьем, башнями, ветвями, шаром. Все это указывает на множественность ее функций и усложненность образа этой племенной богини. Известны также отожествлявшийся с Гераклом бог племени сегон-

¹²  «Chronique Gallo-Romaine. Revue des etudes anciennes», 1956, стр. 299.

¹³  J. Camon-Anzar. Los artes..., стр. 731 сл.

¹⁴  M. S j о s t е d t. Dieux et heros des celtes. Paris, 1940, passim

тиев (CIL, VII, б), бог Tossus civitatis Catuvellaunorurti (CIL, VII, 863), т. e. общины «атувеллаунов, богиня 'по­селения Vinovion — Vinovia (ib., 427), Mars Sediorum (ib., 1262), Mars Medocius Campesium (A. e., 1892, № 89), omnes dii Fersomores Suenses (A. e., 1911, № 131), возможно, Silvanus Vintonus (A. e., 1947, № 33; 1949, № 96).

Как видим, здесь посвящений подобным богам сравни­тельно немного, что скорее всего объясняется слабой ро­манизацией местного крестьянства. По-видимому, для его верований характерны троицы богов в плащах и ка­пюшонах, так называемые genii cucullati, и богов с ме­чами и щитами¹⁵, возможно, также защитников общи­ны и подателей изобилия.

С культом бога общины, видимо, связаны и упоми­нания колонны в трех надписях из Британии. Как изве­стно, в более позднее время такие колонны, заменявшие деревья, ставились на центральной площади села, которое они охраняли ¹⁶.

Две из упомянутых надписей (CIL, VII, 1069, 1070), происходящие из Каледонии, посвящены Меркурию. Одна из них сообщает, что некто Юлий Кресцент во исполне­ние обета подарил изображение деревянной колонны ее почитателям — cultoribus eius; вторая,— что те же culto- res деревянной колонны сделали изображение Меркурия. Здесь, как видим, культ деревянной колонны, которая, скорее всего, также была гением-хранителем общины, связан с культом Меркурия.

Третья надпись из Дурокорнавия, относящаяся ко времени Диоклетиана и посвященная Юпитеру, гласит, что презид первой Британии восстановил статую и ко­лонну, воздвигнутую согласно древней религии (Buecheler, № 277). Тут божество, символизировав­шееся колонной, отожествляется с Юпитером. Возмож­но, что такой же смысл имело посвящение Юпитеру от сельчан (vikani) и римских граждан, проживавших в кастеле Велунии (А. ё., 1958, № 105).

¹⁵ Н. О. Neill and J. М. С. Т о у n b е е. Sculptures from a Ro- manbritish well in Glaucestershire.— «Journal of Roman Studies», vol. 48, 1958, стр. 49—55.

¹⁶  E. Jung. Germanische Gotter und Helden in christlicher Zeit. Berlin, 1939, стр. 104, 126—130.

В придунайских провинциях и во Фракии также встречаются боги с этническими эпитетами (наиболее известны из них Mars Latobius и Juppiter Parthinus), но преобладают божества, эпитеты которых произведены от наименования поселений¹⁷. Боги здесь прежде всего были покровителями сельских общин, которые нередко выступают в надписях как коллективые дедиканты. Так,

¹⁷     Acuinus dominus — бог Аквы (CIL, III, 1403), dii et deae Geri- davenses — боги Геридавы (ib., 12399), Diana Caszoria (ib., I4206¹³), Diana Aianainitia (ib., I4413), Diana Germetitha (A. e., 1915, № 116), Adsalluta (CIL, III, 5136, 5138; A.e., 1938, № 151, 152), имя которой связывается с поселением Salluntum (А. К г a h е. Die Sprache der Illyrer. Wiesbaden, 1955, стр. 50); может быть, Genius Anigemius (CIL, III, 5157), Genius Osiniatum (A. e., 1941, № 52), IOM Arubianus (CIL, III, 5185, 5443, 5532, 5575, 5580) — бог города Arubium в Ниж­ней Мезии, который в надписях из поселения Bedaium в Норике соединяется с богом Бедайем. Там же встречаются посвящения Bedaio et Alaunis (ib., 5572, 5581), т. e. божествам племени алаунов; богиня одноименного города в Норике Teurnia (А. ё., 1920, № 58), Mercurius Naissatus (CIL, III, 8260). С наименованием поселения Г. Краге связывает также бога Casuontanus (стр. 83). Особенно ча­сто локальные эпитеты встречаются в посвящениях, сделанных на более близком местному населению греческом языке. Дечев (D. Detschew. Die thrakischen Sprachreste. Wien, 1957) приводит следующие локальные эпитеты богов, заимствованные из греческих надписей: Атипарен, от поселения Атипара,— эпитет Сабазия (стр. 8); Аллайбриены, от Аллайбрия,— эпитет Зевса и Геры (стр. II); Арсилен, от Арсилены,— эпитет Сабазия (стр. 27); Ауло- нит, от города Аулон,— эпитет Диониса и Героя (стр. 38); Бейсале- тен, от Бейсалета,— эпитет Геракла (стр. 48); Буйапарена, от Буй- апара,— эпитет Геры (стр. 78); Бурдапены, от Бурдапа,— эпитет нимф (стр. 81); Бригантий, от Бригана,— эпитет Героя (стр. 87); Ганея, богиня села Гана (стр. 99); Дортадзен, от Дортадза,— эпи­тет Аполлона (стр. 151); Каристорен и Каристорена, от Каристо- рон,— эпитеты Зевса и Геры (стр. 230); Кендрисен, от племени кин- дры или от филиппополитанской филы Кендрисы,— эпитет Аполлона и самостоятельный бог (стр. 239); Вердзелен, от Вердзела,— эпитет Диониса (стр. 346); Пайсу лен, от Пайсула,— эпитет Зевса (стр. 353); Паладейнон, от Паладейна,— эпитет Героя (стр. 354); Пурден, от Пурда,— эпитет Героя (стр. 377); Ранискален, от Ранискел,— эпитет Аполлона (стр. 389); Расиперен, от Расипара,— эпитет Асклепия (стр. 390); Сальдекапутен, Сальден, от Сальды,— эпитет Героя, Сильвана и Асклепия (стр. 412); Скодрен, от regio Scodrihense в Да­кии,— эпитет Аполлона (стр. 459); Стараскен, от Стараска,— эпитет Аполлона (стр. 479); Тасибастен, от Тасибасты,— эпитет Диониса. В. Добруски дает еще следующие топонимические эпитеты богов¹ для Зевса — Окколен, Димеран, Зиндрумен («Сб. Нар. умотворства», 1900, стр. 47); для Геры — Соннетена, Саритена (ib., стр. 48—49); для Аполлона — Зелаен, Гейкесен, Кадрен (ib., стр. 72), Алсен, Асто- мен, Вергулесий, Цикан (Сб. нар. умотворства», 1895, стр. 326).

например, богу Збельсурду посвятили надпись сельчане Бадьбабриены ¹⁸; Аполлону Сикерену — жители Эргиссе- ны ^1Э; какому-то богу, имя которого не сохранилось,— жители Спортелены (Kalinka, № 214); Аполлону Кер- миллену — Скаскопорены ²⁰; какое-то село принесло дар Герою через ветеранов отца и сына Аврелия Реметалка и Мартиала (Kazarow, № 858), две неизвестные комар- хии посвятили алтари Зевсу и Гере²¹, не говоря уже о достаточно известных многочисленных посвящениях Юпи­теру во здравие правящего императора, исполнявшихся обычно сельскими магистратами от имени различных категорий сельского населения.

Возможно, что' первоначально некоторые из этих богов считались предками отдельных родов, поскольку и в то время, к которому относятся наши надписи, они иногда носят соответственные эпитеты, например в по­священии Аполлону Гениаку Эстракену, эпитеты кото­рого Добруски производит второй от местности, пер­вый — от понятия «род» и «родоначальник» («Сб. нар. умотворства», 1901, стр. 787), или в посвящении Фебу, «основателю нашего рода» (Kalinka, № 104); сюда же, может быть, относятся и такие эпитеты Аполлона, как Аулариох и Ауларкен (D. Detschew, стр. 34), характе­ризующие его как бога дома и всего, к нему принадле­жащего, а также придававшиеся разным богам, но осо­бенно Аполлону и Герою наименования «отеческих» и «материнских», что имеет свою аналогию в соответствен­ных эпитетах германских богинь-матерей. Но по мере того как в придунайских и фракийских областях кровно­родственные группы вытеснялись территориальными, боги становились хранителями не родовых и племенных, а сельских общин. Большое количество сел, которые во Фракии существовали издавна, а в придунайских про­винциях быстро увеличивались в числе со второй поло­вины II и в III в., по-видимому, подтверждает это пред­положение.

¹⁸   D. Detschew. Die thrakischen Sprachreste, стр. 74.

¹⁹   E. Kalinka. Antike Denkmaler in Bulgarien. Wien, 1906, № 161.

²⁰   G. Kazarow. Die Denkmaler des thrakischen Reitergottes, № 235.

²¹   «Сб. нар. умотворства», 1900, стр. 56

Таким образом, на основании приведенных данных можно полагать, что в западных провинциях в среде сельского населения был значительно распространен культ божеств-покровителей отдельных о-бщин, причем характер его определялся и характером самих общин: там, где преобладали родо-племенные группы, преобла­дали и божества-родоначальники и хранители родов и племен; там, где основой социальной и политической организации была территориальная единица, боги были защитниками и покровителями поселения, которое со временем могло получить статус села или города, про­должая культ своего локального божества, хотя когда сельская община превращалась, со всеми вытекающими отсюда последствиями, в городскую, такое божество редко сохраняло свое значение и популярность.

Вряд ли можно считать случайным то обстоятель­ство, что в областях развитого рабовладения божество, если оно выступало как божество некоего коллектива, было хранителем имения и фамилии, а в сельских мест­ностях западных провинций — предком или покровите­лем родо-племенных и территориальных групп. Это показывает, что община еще имела большое значение и в социальном строе, и в идеолоши провинциального крестьянства. Но так как положение ее и до подчинения той или иной области Риму, и в период римского гос­подства не оставалось неизменным, то эволюциониро­вали и представления о божестве. Самый характер эво­люции провинциальных культов может, как нам пред­ставляется, служить лишним аргументом в пользу значительной роли общинных порядков в формировании мировоззрения крестьян западных провинций.

Не во всех провинциях и провинциальных областях туземные культы представлены одинаковым числом па­мятников и памятники эти далеко не однотипны.

Как уже упоминалось выше, наиболее разителен в этом смысле пример Испании, где мы встречаем сотни посвящений местным богам на северо-западе и где они почти отсутствуют на юго-востоке страны. Области эти довольно значительно разнились между собою еще в доримское время. Если в Лузитании основой органи­зации был род, то в восточных областях Испании раз­виваются поселения городского типа, с укреплениями,

принадлежавшими племенным вождям, уже обладавшим наследственной властью²². Такой вождь, видимо, рас­сматривался как некая персонификация племени: на мо­нетах, чеканившихся в Бетике начиная с III в. до н. э., вожди именовались по названию своего племени и его главного города, например Ausescen — вождь племени Ausetes и его столицы Ause; Laiescen — глава племени Laietes и города Laie; Edescen — глава племени Edetes и города Ede и т. п.²³

Племенных вождей изображали довольно многочис­ленные статуэтки и надгробия второй половины I тыся­челетия до н. э. в виде конных воинов, иногда с опреде­ленным количеством щитов и копий, символизирующих одержанные ими победы²⁴. Особенно интересны храня­щиеся в музее Сантандера надгробные стелы с изображе­нием вооруженных всадников²⁵. На одной из них коня ведет раб или оруженосец, несущий колчан; на другой, относящейся к римскому времени, представлен Семпро- ний Фест (следует заметить, что члены рода Семпрониев, игравшие видную роль в ряде испанских лгородоЕ, при­надлежали, очевидно, к богатой местной аристократии) верхом на коне, вооруженный копьем, которое он готов метнуть в зверя; его сопровождает пеший охотник со щи­том и мечом. К кругу тех же представлений относятся испанские эпитафии, подчеркивающие, что покойник был охотником на кабанов, оленей, птиц (CIL, II, 2314, 2335, 6338), хотя здесь первоначальная связь между войной и охотой, знатностью и могуществом покойного уже утра­чена. Первоначально же она была очевидной. На упомя­нутых стелах имелись солярные символы и изображения змей и, по вполне убедительному предположению Камон- Анзара, они представляют собою памятники культа ге­роизированных племенных вождей, связанного с культом солнца и змей. Особенно любопытно, что от более ран­него времени сохранилось надгробие с изображением

²²  Е. Р h 1 i р о п. Les lberes. Paris, 1909, стр. 221; A. S с h u 11 е п. Hispania.—PWRE, Bd. VII, стб. 20—21.

²³   Е. Р h 1 i р о п. Les lberes, стр. 274; R. Etienne. Le culte imperial dans la peninsule lberique d’Auguste â Diocletien. Paris, 1958, стр. 53.

²⁴  J. Camon-Anzar. Los artes..., стр. 801, рис. 813.

²⁵   Ibid., стр. 763, рис. 781—785.

12    Е. М. Штаерман

177

боина, у ног которого помещена четырехколесная боевая колесница ²⁶: когда последняя была отличительным при­знаком представителей племенной аристократии, она была и атрибутом обожествленного племенного вождя; когда знать начинает сражаться на конях, бог или герой превращается во всадника. По предположению того же Камон-Анзара, незадолго до римского завоевания на юго-востоке Пиренейского полуострова имело место сильное движение в пользу солярного монотеизма, в ре­зультате которого многочисленные почитавшиеся здесь хтоничесюие божества были вытеснены культом бога солнца Нето.на, впоследствии отожествленного с Мар­сом ²⁷.

Возможно, что если подобные пертурбации в рели­гиозной жизни действительно имели место, то они были связаны именно с усилением могущества племенной знати и племенных вождей. Бог Нетон, имя которого озна­чает «герой» (Holder, II, стр. 738), мог возвыситься как некий синтетический образ тех героизированных вождей, которых почитало каждое племя. Пропаганда его культа свидетельствовала бы о попытке создать общий пантеон для ряда племен. Но надо думать, что, поскольку в эпи­графике римского времени его культ не отражен, попытка эта не нашла отклика в среде народа. Знать, которая одна только и могла ее предпринять, романизуясь, приняла и римскую религию; крестьянство, подвергшееся в юго-вос­точных областях Испании быстрому разложению под влиянием высокого развития рабовладельческих отноше­ний, забыло своих старых богов, уже ранее оттесненных на задний план и утративших значение с исчезновением породивших их социальных отношений. К богу же, сим­волизировавшему власть аристократии, народ остался равнодушен.

²⁶   I. Camon-Anzar. Los. artes..., стр. 574, 581. Р. Этьен (R. Etienne, Le culte imperial..., стр. 113), прослеживая генезис императорского культа в Испании, показывает, что его истоки вос­ходят к культу героизированных вождей местных племен, сущест­вовавшему как у иберов, так и у кельтиберов, социальный строй которых был сходен.

²⁷   В подтверждение автор приводит свидетельство Макробия (Saturn., I, 19, 5) об исключительной приверженности Нетону пле­мени аццитанов, а также об изобилии солярных символов на памят­никах, происходящих из этих областей.

Напротив, в северо-западных областях страны мы почти не видим ни следов формирования более широ­кого пантеона, ни превращения мелких локальных бо­гов в божества с более общими функциями, что, несом­ненно, не позволило им слиться с римскими богами²⁸. Исключением является несколько посвящений богу, который был отожествлен с Juppiter Solutorius — «осво­бодителем» (CIL, II, 743, 744, 944). Там же известен и Юпитер со сходным по смыслу эпитетом Repulsor, кото­рому посвятил надпись некто Цельтий, сын Танга (А. ё., 1934, № 22). Известный из нескольких надписей бог Eaecus (CIL, II, 741, 742, 763) имел своих жрецов (sacer- dotes). Двое из них: Ауфидий Целер и Корнелия Фла- виана, которые в 219 г. принесли богу какой-то дар (CIL, II, 742). Возможно, они заменяли главу рода и его жену, которые раньше исполняли необходимые об­ряды внутри рода. Одна весьма сомнительного чтения и интерпретации наскальная надпись из Пенальбы ча северо-востоке Испании позволяет предполагать, что не­кую официальную организацию имел здесь и культ бога Луга: «Eniorsi ubi... ad Trecaios ad deum Lugum Areanorum conveniemus. Eniorsi et Equaesio... Togiae dicat deo Lugui thiasus Togiae»²⁹.

По мнению издателя надписи, Eniorsi может означать название месяца, или имя магистрата, или жреца, при котором происходила религиозная церемония. Из осталь­ного текста можно заключить, что на месте находки над­писи существовало святилище Луга, бывшего здесь по­кровителем рода или племени ареанов (возможно, что с ним связаны упоминавшиеся выше Lugoves Ariovenses), что там же имелась культовая коллегия (фиас) богини Тогии. Можно указать еще на 'посвящение от совета ста­рейшин (ordo) племени зелов богу горы или железа Aerno (CIL, II, 2606). Другие жрецы или органи­зации, связанные с культом туземных богов, здесь неизве­стны. Изолированность отдельных gentes и gentilitates препятствовала созданию более или менее общепризнан­ного, хотя бы в масштабах племени, пантеона и выделе­

²⁸   В некоторых случаях Юпитер, правда, сливался с богами гор, например в посвященных JOM Anderon. (CIL, II, 2598), JOM Can- diedoni (ib., 2599), JOM Ladico (ib., 2525), JOM Candomio (ib., 2695).

²⁹  «Revue des etudes anciennes», 1956, стр. 277.

нию ботов с более общими и широкими функциями. Но зато эти тесно связанные с общинами боги оставались близкими сельскому населению и не поддавались рома­низации, как боги более развитых областей, насаждав­шиеся сильной знатью и не встречавшие большого сочув­ствия среди закабёленных этой знатью соплеменников.

В Испании как социальное, так и идеологическое раз­личие между отдельными областями провинции доста­точно четко прослеживается уже в доримское, а равно и в римское время. В других западных провинциях су­ществовало множество промежуточных и, так сказать, гибридных форм. Но тем не менее известные аналогии с положением, имевшим место в Испании, можно уловить.

В обильной современной литературе, посвященной ре­лигии галлов доримского и римского времени, мы встретим самые разнообразные точки зрения как на эту религию в целом, так и на отдельных галльских богов.

По мнению Жюллиана, в доримской Галлии суще­ствовали державшаяся в тайне аристократическая рели­гия друидов и отличная от нее религия народа. Верхов­ным для всего кельтского мира был бог Тевтат («Царь туата» или племени), отожествлявшийся впоследствии с Марсом или Меркурием и носивший самые разные имена: Camulus — «сильный», Caturix — «вождь битв», Sucel- lus — «наносящий удар», «мудрый» — Vesucius, Ogmios и т. д. Он же был богом подземного мира, Диспатером, предком галлов и богом-хранителем полей и усадеб, до­машним Сильваном. Его паредрой была мать людей и богов, мать-земля, почитавшаяся также под разными именами. Богом неба был отожествленный с Юпитером Таранис, богом Солнца и целебных горячих источни­ков — Белен, слившийся с Аполлоном, паредрой которого была богиня-целительница Сирона. Наконец, общегалль­ским богом войны был Эзус. Отдельные общины отда­вали предпочтение тому или иному из этих богов, при­бавляя к их культу культ богов с отдельными мелкими функциями и локальных божеств, среди которых на пер­вом месте стояли боги и богини водных источников, священных животных, растений и т. п. Кое-где почита­лись и обожествленные предки и цари племен, например Моритазг, культ которого засвидетельствован в Алезии. Эти боги, становившиеся также гениями места, отоже­

ствлялись с Гераклом. В римское время великие кельт­ские боги деградировали, утратили свой воинственный и космический характер, стали мирными охранителями домов и полей, личными гениями и покровителями тор­говли, ремесла, науки. В городах их вытеснили римские боги, в селах их продолжали почитать наряду со ста­рыми локальными богами. К середине II в. н. э. великие галльские боги окончательно романизовались ³⁰.

Тутен также различает локальные культы гор, лесов, вод и культы богов «общенациональных», среди которых на первом месте стояли Меркурий, Марс и отожествляв­шийся с Сильваном Sucellus — бог, изображавшийся с молотом, чашей, иногда с деревом, бочонком, с собакой. Эти атрибуты, пишет Тутен, одни считают символами ве­ликого бога неба и подземного царства, другие — атри­бутами бога лесов и полей, покровителя земледельче­ских и ремесленных, главным образом связанных с обра­боткой дерева работ. Сам Тутен склоняется к последней интерпретации. Но вместе с тем он предполагает и суще­ствование единого общегалльского бога, изображавшегося иногда с двумя или тремя головами, иногда с рогами оленя или в сопровождении оленя и быка, иногда с мехом, наполненным монетами, в гривне — символе до­блести и 'победы или с рогатыми змеями — символом плодородия. Иногда он соединялся с другими богами и богинями, также наделенными атрибутами, говоря­щими о плодородии и изобилии. К общегалльским бо­жествам Тутен относит также богинь-матерей, бога Эзуса, изображавшегося в виде дровосека, возможно, расчищавшего новь, и некоторых других³¹. Дриу во вве­дении к своей работе о туземном культе лингонов, на­против, утверждает, что единой галло-римской религии не существовало, а было много галло-римских религий, так как каждая civitas сохраняла свои традиции и обы­чаи, которые в народных массах не подвергались влия­нию официальной римской религии³². С его точки

³⁰  С. J u 11 i а п. Histoire de la Gaule, vol. II. Paris, 1909, стр. 117—152; vol. VI. Paris, 1920, стр. 16—85.

³¹   J. Toutain. Les cultes paîens dans l’empire Romain, vol. III. Paris, 1920, стр. 198—361.

³²   G. D r i о u x. Cultes indigenes des lingons. Paris, 1934, стр. VII, 12.

зрения, почти все бо-ги Галлии быль богами-хранителями отдельных лиц, усадеб, социальных групп, подателями богатства и изобилия, но в каждой местности они име­новались и изображались по-разному (G. Drioux, стр. 91). Он отрицает интерпретацию «бога с молотом» как Диспатера—родоначальника всех галлов — и счи­тает его покровителем деревообделочников и земледель­цев, а также богом плодов, из которых изготовлялось пиво и вино, тогда как выступавшая иногда как его па- редра Нантосвельта была богиней меда. Если он и был как-то связан с загробным миром, то лишь как бог до­машнего очага, поскольку культ последнего тесно пере­плетался с культом мертвых, о чем свидетельствуют многочисленные надгробные стелы в виде домов (ib., стр. 96—103).

М. Съёстед, изучавшая религиозные представления галлов в связи с ирландскими мифами и сагами, также отрицает существование общекельтского пантеона и при­ходит к выводу, что многочисленность кельтских богов вызвана тем, что они различались не по своим функциям, а по политическому и географическому признаку. Это были боги племен, народов и групп народов³³. Так, на­пример, тот факт, что из 32 изображений трехглавого бога, найденных на севере Галлии, 15 древнейших обна­ружены на территории ремов, показывает, что первона­чально он был богом последних. «Клянусь,— гласила ирландская формула присяги,— богами, которыми клянет­ся мое племя», так как каждое племя имело своего осо­бого бога, носившего имя племени или имя, означавшее «царь», «царственный», «царь племени», «великий», «сверкающий» и т. п. (М. Sjoestedt, стр. 25).

На сходной точке зрения стоит и Рейноль³⁴. По мне­нию Вендрие, у каждого туата, составлявшего основу кельтского общества, были свои боги, но несколько туа- гов могли иметь общих богов, если они являлись частями первоначально единого племени или если несколько туатов соединялись в одно целое³⁵. Общекельтских вели­

³³  М. Sjoestedt. Dieux et heros des celtes. Paris, 1940, стр. 23.

³⁴   G. de R e у n о 1 d. Le monde barbare et sa fusion avec le monde antique. Paris, 1949, стр. 170.

³⁵   I. Vendryes, E. Tonnelot, B.Unbegaun. Les religions des celtes, de germains et des anciens slaves. Paris, 1948, стр. 248 сл

ких богов не существовало (I. Vendryes, Е. Tonnelot,

В.   Unbegaun, стр. 273).

Напротив, Гюбер видит таких общекельтских богов в боге солнца, Луге, в боге грозы Таранисе, Эзусе и неко­торых других³⁶. Наряду с ними постепенно возникает и культ героев-цивилизаторов, родоначальников отдельных социальных групп (Н. Hubert, стр. 289). После римского завоевания галльские боги «вульгаризовались»: Луг стал богом прибыли Меркурием; Диспатер, бог мертвых, ва­ривший напиток бессмертия,— патроном деревообделоч­ников. Исчезновение социально-политических групп и выдвижение на передний план дома и семьи делали из­лишним существование бога-героя племени (ib., стр. 296).

Как видим, вопрос о существовании общегалльского пантеона и его дальнейшей судьбе остается спорным и не менее спорен вопрос о характере отдельных богов, почи­тавшихся в Галлии. Ламбрехтс в своей капитальной ра­боте о галльских богах доказывает, что у кельтов был один великий бог, функции которого разделились между Меркурием и Марсом, но который как бог неба и под­земного мира жил и в образе «бога с молотом»³⁷. Он даже высказывает предположение, что множественность галло-римских богов была результатом проникновения римского политеизма: некогда единый бог с множествен­ными функциями превратился во многих богов вслед­ствие отожествления его с различными римскими бога­ми, характер которых соответствовал его отдельным аспектам (P. Lambrechts, стр. 184). Исходя из этой кон­цепции, он интерпретирует и известных из памятников искусства и эпиграфики галльских богов. На сходной по­зиции стоит Тевено в своей монографии о кельтских Марсах, в которой подробно рассматривает различные памятники культа Марса в кельтских областях³⁸. Он при­ходит к выводу, что с Марсом отожествлялся общекельт­ский бог солнца, связанный с целебными источниками, податель плодородия и изобилия, бог родов, племен и

³⁶   Н. Hubert. Les celtes depuis l’epoque de la Тёпе et la civi­lisation celtique. Paris, 1950, стр. 286.

³⁷   P. Lambrechts. Contributions â l’etude des divinites cel- tiques. Brugge, 1942, стр. 100 сл., 149 сл., 178 сл.

_³⁸ Е. Thevenot. Sur les traces des Mars celtiques. Brugge,

отдельных лиц, а также бог загробного мира, куда вел души умерших посвященный ему конь (Е. Thevenot, стр. 128—154).

В последнее время в западной литературе особенно распространилась тенденция связывать галльских богов с загробным миром. Как боги мертвых интерпретируют­ся все божества, так или иначе имевшие отношение к лошадям, на том основании, что конь будто бы был по преимуществу хтоническим животным, на котором душа покойного совершала свое путешествие в царство умерших. На том же основании богами мертвых счита­ются и боги, связанные с оленями, змеями, собаками, птицами. К их категории причисляются боги-всадники, Эпона, богини-матери, бог с молотом, бог с оленем или оленьими рогами, Росмерта, Нантосвелта^зэ. С загроб­ным миром связывает Эпону Грикур, хотя главную ее роль он видит в роли подательницы изобилия, так как эта богиня близка, с одной стороны, matres, которых он считает духами растительности, а с другой—символизи­рующим плодородие лошадям ⁴⁰. Еще более ярко харак­тер Эпоны как богини мертвых выступает в статье Ле Ру. С ее точки зрения, культ матери-земли во всех его фор­мах неотделим от культа мертвых и культа коня; но так как конь вместе с тем — солярное животное, то боже­ством загробного мира оказывается и само солнце. К сим­волам мира мертвых она причисляет и молот, и это непо­средственно приводит ее к выводу, что богом смепти и погребения, Диспатером, был и бог с молотом⁴¹. К той же категории относят и галльского Геракла, которого Лукиан называет Огмием. Бенуа, разбирая данное Лу­кианом описание фрески с изображением Геракла- Огмия, доказывает, что она представляла сцену в под­земном мире, а Огмия трактовала как психопомпа, подобного изображавшимся на галльских монетах коням, увлекающим за собой в загробное царство несколько от­рубленных голов. Последние вообще часто фигурирова­

³⁹  J. В е п о i t. Les mvthes de l’outre-tombe. Le cavalier â l’angu- ipede et Гёсуёге Ёропа. Bruxelles, 1950.

⁴⁰  J. Gricourt. Ёропа — Rhinanon— Macha.— «Ogam», 1954, vol. VI, стр. 25—40, 165—168.

⁴¹   F. L e R о u x. Le cheval divin... chez les celtcs.— «Ogam», 1955, vol. VII, стр. 103—120,

ли в галльском искусстве, между прочим, и как жертва подземным богам ⁴². К вопросу о связи отрубленных го­лов с загробным миром Бенуа снова возвращается в связи с раскопками доримского святилища кельто-лигу- рийского племени салувиев IV—-II вв. до н. э. в Энтре- моне, вблизи Секстиевых Акв⁴³. В этом помещавшемся на акрополе поселения святилище найдены многочис­ленные изображения черепов, а также мумифицирован­ные черепа, принадлежавшие, по мнению Бенуа, героизированным вождям племени. О том, что галлы подобно многим примитивным народам сохраняли чере­па знатных покойников, а также черепа убитых врагов, известно и из литературных источников. В святилище Энтремона обнаружены также статуи обожествленных вождей. Они представлены вооруженными, сидящими со скрещенными ногами, в позе, нередко придававшейся и галльским богам; одна из статуй ■— конная. Левой ру­кой статуи опираются на маску, сходную с отрублен­ной головой, в правой держат атрибут, подобный мол­нии, что приводит Бенуа к выводу об их идентифика­ции с небесным богом Юпитером-Таранисом. Он отмечает также, что иконография статуй заимствована из распространенных в Греции IV в. до н. э. изображе­ний покойного, который кладет левую руку на голову погребального Гермеса в знак победы 'героя над смертью и силами зла. В дальнейшем, пишет Бенуа, последняя идея получила свое развитие в известных галло-римских группах, представляющих Юпитера-Тараниса, пешего или конного, поражающего выходящего из земли змеи­ного гиганта; последний так же, как и отрубленная голо­ва, символизировал смерть и зло. В этот более поздний период культ обожествленных племенных вождей сме­няется культом отвлеченных богов-победителей смерти — Юпитера-Тараниса, Меркурия-Тевтата, Диспатера.

Тенденция связывать любые религиозные представле­ния преимущественно со смертью и загробным миром ярко отразилась и в упоминавшейся уже работе И. Фит- ца о культе Геракла у эрависков. С его точки зрения, тот

⁴²  F. В е n о i t L’Ogmios de Lucien, la Tete eoupee et le cycle mythologique Irlandias et Gallois.— «Ogam», vol. V, 1953, стр. 33—42.

⁴³  F. Benoit. Entremont. Aex-en-Province, 1957, стр. 27—53

туземный бог, который здесь идентифицировался с Ге­раклом, был, подобно кельтскому Огмию, главным обра­зом проводником душ в царство мертвых, победителем смерти, залогом искупления и бессметрия ⁴⁴. Правда, Фитц делает весьма существенную оговорку, подчеркивая, что соответственные представления были свойственны глав­ным образом высшим классам.

Характерно, что даже глиняная фигурка, датируемая концом бронзового века и изображающая женщину с птичьей головой на колеснице, влекомой тремя лебедями, истолковывается издателем памятника как хтоническая богиня мертвых, а везущие ее лебеди—как психопомпы ⁴⁵.

Думается, что такое увлечение миром умерших у со­временных исследователей вряд ли оправдано, и что они склонны те идеи, которые принадлежат более позднему времени и более узкому социальному кругу, распростра­нять на все времена и на все население провинций. Так, например, Бенуа на том основании, что статуи в Энтре- моне воспроизводили греческое изображение героизиро­ванного покойника, утверждает, что и те и другие выра­жали одну и ту же идею. Но можно ли думать, что пред­ставления, родившиеся в классической Греции в период переживавшегося ею кризиса (как известно, широкое распространение героизация покойных приобретает там лишь в IV в., к которому относятся и соответственные изображения), были аналогичны идеям галлов на заре их цивилизации?

Кстати, сам Бенуа указывает на очевидное противоре­чие между примитивностью религиозных верований жи­телей раскопанного в Энтремоне поселения и высоким развитием изобразительного искусства под влиянием зна­комства 'местных мастеров с искусством греков и этрус­ков. То обстоятельство, что скульптуры Энтремона копи­ровали образцы, внешне отвечающие их представлениям, еще далеко не означает, что они руководствовались теми же идеями, которыми руководствовались создатели этих образцов. Подобные заимствования очень часты в антич­ном мире и, по-видимому, интерпретировать их следует с большей осторожностью. Так, например часто встреча­

⁴⁴  J. F i t z. Hereules-kultusz..., стр. 20—25.

⁴⁵  Q. Brandestein. Die Gottin von Dupljaja.— «Carinthia». 1956, Bd. I, № 3/4, стр. 419—424.

ющиеся в искусстве галлов отрубленные головы в пер­вую очередь, очевидно, связывались с идеей победы на войне, сопровождавшейся сооружением трофеев из вра­жеских черепов (в таком качестве они изображались и на триумфальных арках римского времени) и принесе­нием их в жертву богам. На одной из галльских монет некий Дубнориг держит в правой руке штандарт с изоб­ражением кабана, а левой — отрубленную голову⁴⁶, ко­торая здесь явно символизирует победу над врагом. Как мы видели, «а испанских стелах в таком же качестве изображались мечи и щиты, которые нес за покойным героем его оруженосец⁴⁷. Жертву или победу, скорее всего, символизировали и маленькие головы, окружав­шие большую голову, также часто изображавшиеся на монетах (Lambrechts, стр. 52). Если впоследствии тот бог или герой, которому приносились подобные жертвы, был отожествлен с Огмием и Гераклом, то нет еще ни­каких оснований считать, что тот и другой были исклю­чительно богами мертвых или что если такая интерпре­тация и существовала, она была общепринятой и широко распространенной.

Повышенный интерес к посмертной судьбе и спеку­ляции на эту тему обычно были присущи знати и тесно связанной с ней жреческой касте вроде друидов у кель­тов, последователей Залмоксиса бессов у фракийцев и т. п. Античные авторы обычно видели в этих жрецах уче­ников Пифагора, державших свои доктрины в строгой тайне. Очевидно, народу учение о загробном мире вовсе не открывалось, да и рассчитывать на место в какой бы то ни было валгалле простой человек вряд ли мог. Она считалась уделом избранных, а рядовому их соплеменни­ку назначено было довольствоваться продолжавшим земную жизнь скромным загробным существованием⁴⁸,

⁴⁶  F. Lambrechts. L’exaltation de la tete dans la pensee et dans l’art des celtes. Brugge, 1954, стр. 45 сл., 51.

⁴⁷   Это подтверждается, между прочим, архаическим изображе­нием всадника, над которым видны пять голов (Е. Т h е v с n о t. Sur les traces des Mars celfiques, стр. 107).

⁴⁸  На это указывают, между прочим, распространенные погре­бения в форме домов и сменившие их затем стелы, изображавшие дом с отверстием, чрез которое душа покойного могла выйти из своего жилища (F. Linkenheld. Les steles funeraires en forme de maison chez les mediomatriques en Gaule. Paris, 1927).

питаясь приносимыми на его могилу пожертвованиями родных. Человек безродный или раб, вероятно, не смел надеяться даже на это.

Демократизация апофеоза, если можно так выразить­ся,— явление весьма позднее. Лишь в Греции IV в. до н. э. каждый покойный становится героем, и лишь в надписях II в. н. э., происходящих из пределов Рим­ской империи, появляется уверенность, что каждый про­стой человек за добродетельную жизнь может попасть в общество богов или даже сам стать богом. Но и тогда интерес трудящегося человека был обращен 'главным об­разом к потребностям реального мира. Повышенный ин­терес к посмертному бытию характерен в основном для адептов мистических, гностических и подобных учений, принадлежавших к иным классам.

Поэтому справедливыми представляются соображения тех, правда, сравнительно немногочисленных исследовате­лей, которые, во-первых, проводят грань между верова­ниями различных социальных групп, а во-вторых, подчер­кивают, что интерпретировать представления, связанные с теми или иными богами или памятниками идеологической жизни, следует применительно к каждому конкретному случаю и что общие решения в этом смысле невозможны.

Так, например, Мерфи во введении к своей работе об ирландских сагах говорит, что известная из этих саг ми­фология передает лишь верования знати и жрецов, а не народа⁴⁹. А. Эвен в своем исследовании о культе Луга показывает, что многие ирландские боги имели свои опре­деленные профессии: Огмий был бойцом, поэтом и ученым, Дионкехт — врачом, Гоббанион — кузнецом и пивоваром, Луг — мастером во всех видах ремесла и искусства, и что все это были боги классов и социальных групп ⁵⁰. Очень интересны соображения Бенуа, который, анализируя имена и эпитеты кельтских богов, делит их на эпитеты натуралистические (связанные с горами, реками и т. п.), топонимические (происходящие от наименования племен и поселений) и эпитеты, указывающие на определенные свойства богов, причем высказывает предположение, что

⁴⁹  G. Murphy. Saga and Myth in Ancient Irland. Dublin, 1955, стр. 17.

⁵⁰  A. Even. Le dieu celtique Lugus — «Ogam», vol. VIII, 1956, стр. 83.

первые характерны для религиозных представлений на­рода, вторые — для знати ⁵¹.

Федер-Фетманс, останавливаясь на различных аспек­тах культа богинь-хматерей, связанных с возвышенностя­ми, источниками, растительным .и животным миром, пере­крестками дорог, домом и т. д., приходит к выводу, что культ их невозможно рассматривать как нечто целое и что в каждом отдельном случае следует учитывать среду, в которой следы этого культа обнаружены ⁵². К такому же выводу приходит Коломбе относительно «бога с мо­лотом», который в разных областях мог иметь совершен­но разный характер⁵³.

Весьма любопытны в этом смысле замечания о культе «бога с молотом» Суцелла, содержащиеся в одной старой статье Гюбера⁵⁴. Этого бога он считает хтоническим Ди- спатером, одновременно почитавшимся и как бог пло­дородия, и как бог зерновых культур и пива, и как бог леса и ремесленников — деревообделочников. Последние черты сближали его с Сильваном, но соответствующие атрибуты — серп и собака — обычно приданы Суцеллу на грубых барельефах и простых памятниках, предна­значавшихся для народа. На более дорогих и изящно исполненных бронзовых статуэтках они, за редким ис­ключением, отсутствуют. Гюбер ссылается на мнение

С.    Рейнака, считавшего, что отожествление Суцелла и Сильвана было более распространено в низших классах, тогда как в высших он сохранял свой первоначальный характер в более чистом виде. Может быть, в этом смысле можно пойти дальше и предположить, что если «бог с молотом», действительно, был связан с царством мерт­вых, то этот его аспект был ближе аристократии и интеллигенции, тогда как простой народ воспринимал бога главным образом как земледельца и ремесленника.

Но как бы то ни было, самая мысль о необходимо­

⁵¹   F. Benoit. Epithetes indigenes des dieux Gallo-romains, nom ou surnom?—«Ogam», vol. XI, 1959, стр. 225.

⁵²   G. Faider-Feitmans. La «Mater» de Babai.— «Gallia», vol. VI, 1948, стр. 385.

^ьз А. С o 1 o m b e t. Les dieux au mallet de la Cote-d’Or.— «Memoires de la Comission des antiquites du departement de la Co­te-d’Or», voi. 23, 1955, стр. 183—189.

⁵⁴    H. Hubert. Une nouvelle figure du dieu au mallet.— «Revue archeologique», 1915, стр. 26—39.

сти рассматривать каждое явление религиозной жизни дифференцированно, в связи с конкретными историче­скими условиями, представляется совершенно неоспо­римой.

Как явствует из приводившихся выше точек зрения, вопрос о существовании в доримской Галлии общего пантеона весьма спорен. Одни исследователи склонны думать, что все галлы верили в единого великого бога, другие отрицают наличие богов общепризнанных даже в пределах одного племени. Не беря на себя смелость решать столь сложную проблему, позволю себе только заметить, что в некоторых случаях следы официальной, очевидно, доримской организации культа бога более или менее значительного племени или племенного союза от­четливо засвидетельствованы, в других же случаях они со­вершенно отсутствуют.

Наиболее известен культ отожествленного с Мерку­рием бога арвернов Меркурия Арверна, или Арверно- рига, в роскошном святилище на горе Думии. Главным богом тревиров был Mars Lenus, одним из фламинов ко­торого был трибун IX Испанского легиона и фламин Августа (CIL, XIII, 4030), что свидетельствует о важном значении, придававшемся этому культу, и о его официаль­ном характере. Богом секванов был отожествлявшийся с Марсом Сегомо'Н, паредрой которого, возможно, была упомянутая в одной надписи (А. ё., 1906, № 33) Сего- монна. На официальный характер его культа указывает найденное в Лионе посвящение ему от жреца при храме Рима и Августа, фламина и дуумвира секванов. Из эпи­тета Сегомона dunatis, производного от duno — «возвы­шенность», Тевено (стр. 52 сл.) делает вывод, что он, как и Меркурий арвернов, имел свое святилище на горе. Фламины Марса из числа высших местных магистратов известны у аллоброгов (там же, стр. 98), возможно, ото­жествлявших его со своим богом Аллоброгом, также из­вестным из надписей.

Официальный культ имел в Алезии бог Моритазг (CIL, XIII, 2873; А. ё., 1910, № 121 и 122), иногда иден­тифицировавшийся с Аполлоном. Одна из надписей гла­сит, что в честь Моритазга был выстроен портик по заве­щанию Тиберия Клавдия Професса, отправлявшего все почетные должности у эдуев и лингонов. С территории

эдуев дошла и эпитафия Сульпиция Галла, исполнявшего все почетные должности и бывшего фламином Августа, жрецом бога Молтина и гутуатром Марса (CIL, XIII, 2585). Гутуатр упоминается в другой надписи, из кото­рой выясняется, что человек, занимавший эту должность, был префектом колонии, а сын его — дуумвиром и фла- мином (Holder, I, стр. 2046). Гутуатры были жрецами- прорицателями (gutu — «голос»); они принадлежали к сословию друидов и состояли при отдельных храмах. Как видим, оба гутуатра принадлежали к провинциальной знати и обслуживали культ местного Марса, с которым, вероятно, также отожествлялся главный бог эдуев. Пер­вый из гутуатров был и жрецом бога Молтина, имя кото­рого происходит от molt — «баран» (Holder, II, стр. 619). Туземные наименования жреческих должностей подтверж­дают, что культ получил здесь официальную организа­цию еще в доримское время.

Как видим, все эти данные относятся к наиболее раз­витым племенам Галлии с могущественной аристократией, создавшей более ,или менее прочные племенные союзы, к племенам, стоявшим, как эдуи и арверны, уже на по­роге возникновения государственности.

В таких условиях у них мог возникнуть и свой пан­теон и культ, в котором избиравшиеся как представите­ли всего племени или племенного союза жрецы уже за­менили старейшин родов, больших семей или патриар­хальных царыков мелких племен и naroiB, прежде обслу­живавших культы своих родонплеменных групп.

Там, где такие условия еще не сложились, мы не ви­дим ни следов официальной организации культа какого- либо верховного бога, ни более или менее явно выражен­ных признаков существования общего для всех сопле­менников пантеона. В римское время жрецами почитав­шихся здесь богов были не общеплеменные фламины, а sacerdotes пага ⁵⁵.

⁵⁵    Так, жрецами (sacerdotes) бога Винтия, отожествлявшегося то с Марсом, то с Поллуксом и связанного с поселением Винтион, были префекты nara (CIL, XII, 2558, 2561), возможно, соответство­вавшего прежней территории части племени, которой принадлежало поселение. Три надписи с территории армориканского племени редон- нов, паги которых были, видимо, еще довольно слабо связаны между собой, посвящены «в честь божественного дома» жрецами Рима и Августа Кампанием Присном и его сыном Вирилом Марсу Мулу за

К сожалению, у нас имеется слишком мало данных о жрецах пагов (выше уже приводилась еще одна надпись из района Нарбоны, упоминавшая святилище пага, по­священное богу источника Ларрашну), но косвенные данные позволяют предположить, что и в римское время положение в тех областях, где еще до римского завоева­ния сложились крепкие племенные союзы, и в тех, где преобладали сравнительно слабо связанные между собою паги, было различно.

Весьма наглядный тому пример дает Аквитания, где разница между памятниками западных районов, с одной стороны, и территории арвернов и их ближайших сосе­дей, с другой, почти столь же велика, как разница меж­ду восточными и западными областями Испании. Вообще культы западной Аквитании имеют много общего с куль­тами западной Испании, но то обстоятельство, что Ак­витания стала одной из наиболее типичных областей крупных доменов, придало и известный специфический характер ее культам.

Уже найденные здесь памятники изобразительного искусства являют разительный контраст между выпол­ненными по классическим образцам изображениями римских богов, предназначенными для господских вилл,

паги Матант и Секстанмандуй и Марсу Вицинну за паг Карнутен (CIL, XIII, 3148—3150). Последний паг, видимо, назван по имени проживавших по соседству карнутов, и, возможно, занимая некое промежуточное положение между теми и другими, особенно почитал бога добрососедских отношений (правда, имя Mars Vidimus связы­вается иногда с местностью Vicinnonia, но это толкование встречает возражения.— См, Е. Thevenot. Sur les traces des Mars celtiques, стр. 118). Во всяком случае культ отожествлявшихся с Марсом местных богов и здесь организован по пагам, с которыми романизо­ванные представители местной знати сохраняют тесную связь. Каж­дый паг почитал здесь своего бога, но о боге, общем для всех редон- нов, мы ничего не слышим. Правда, в соседних местностях найдено еще несколько посвящений богу Mullo (CIL, XIII, 3096, 3101, 3102, 3103), как и богу-коню Рудиобу (ib., 3071; Esperandieu, № 2978), а также статуя кабана, которая вместе со статуей коня была спря­тана в наскоро сооруженном помещении, в котором обнаружены также фигурки Геракла, Марса, быка, оленя, пляшущих людей (Esperandieu, № 2984), но нет оснований полагать, что эти посвящения и предметы культа связаны с каким-то общеплеменным святилищем. Напротив, скорее они могли происходить из небольших святилищ пагов и были спрятаны местными жителями в период войн или усиленной христианизации.

и грубыми рельефами, изображавшими голых воинов и охотников, носивших Имена туземных богов. Святилища тех и других нередко находились на территории домена. Так, на вилле некоего Непотия имелось святилище Су- тугия, иногда отожествлявшегося с Марсом. В том же свйтилище найдены посвящения Юпитеру⁵⁶. Имя Суту- гия, как и испанского Сутуния, видимо, связано с корнем siitu, suth — «плод», «рождение» (Holder, II, стр. 1683), и он был богом произрастания плодов. Святилище, види­мо, было и в другой большой вилле, где найдены алтари Тутелы, Атгиса, «бога с молотом», а также на вилле Авита, где почитался Юпитер как податель благоприят­ной погоды⁵⁷. В том же районе найден туземный некро­поль и несколько посвящений богу Artahe, или Artehe,— видимо, божеству того домена, имя которого сохрани­лось в современном Арде, где были найдены эти памят­ники ⁵⁸. Имя бога, так же как эпитет Меркурия Artaios и имя богини Artio, могло быть связано с artaios — «мед­ведь» (Holder, I, стр. 223—-228); возможно, что домен возник на месте медвежьего культа, вследствие чего бог-медведь и стал его покровителем. Но особенно лю­бопытно, что тот же бог выступает и в роли личного ге­ния. Выше мы уже упоминали местную знатную семью Помпеев. Один из ее сочленов, Луций Помпей Паули- пиан, очевидно, имел в этом районе большие владения. (А. ё., 1959, № 206). Сам он посвятил алтарь Диане (CIL, XIII, 94). В двух надписях названы его рабы, один из которых был его управителем-актором (ib., 66 и 152), и в третьей надписи—его отпущенник Помпей Камйан (ib., 175). Там же мы встречаем и посвящение deo Artahe L. P. Pauliniani (ib., 70). Другая надпись гласит: «Deo Idiatte Luc. Pdmpeii Pauliniani n(ostri) L. P(ompeius) Pauliniafius pro salute sua suorum vslm» (ib., 65). Как видим, здесь упомянутые боги заняли место личного гения господина или патрона, которому в Галлии особен­но час1го посвящали надписи рабы, отпущенники и

⁵⁶  G. F о u е t et М. Labrousse. Decouvertes archeologi^ues en Nebouzon (Hattte-Garotine) de 1945 a 1948.— «Gallia», vol. VII, 1§4в, стр. 2*3.

⁵⁷  1}аМ' же, сир. 30 cit. и CIL, ХШ, 6.

⁵⁸ <3. Fouet et М. Labrousse. Decouvertes archealogiciues..., стр. 1Э4—136.

13    E М. Штаерман

193

клиенты. По-видимому, боги, ставшие по тем илй иным причинам 'покровителями домена, обращались затем в личных гениев владельца домена или предков его рода. Превращение богов солнца и плодородия в предков знатных родов засвидетельствовано и у кельтов Ирлан­дии ⁵⁹. Интересно в этой связи сделанное М. Юлием Ге- мином посвящение богине Jlaxe за здоровие господ (CIL, XIII, 144). Возможно, он был сыном Гемина, раба Юлия Бальба, посвятившего алтарь богу Гарру за себя и товарищей по рабству и богу Алгаиссу (ib., 49). Ве­роятно, он был отпущен затем на свободу, так что сын его родился свободным, но продолжал считать господа­

⁵⁹    iH. Hartmann. Der Totenkult in Iirland. Heidelberg, 1952, етр. Э7. Можно назвать еще посвящения Erge Andosso et Lari domi. Надписи, упоминающие Эрге, здесь довольно многочисленны (CIL, XIII, 184—207, 226) и, вероятно, происходят из его светилища. Холь- дер саявы