Юридические исследования - СТАТЬИ И РЕЧИ ПО ВОПРОСАМ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОЛИТИКИ. Г.В.ЧИЧЕРИН -

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Видный советский государственный деятель и дипломат Георгий Васильевич Чичерин оставил заметный след в истории советской дипломатии.

Талантливый оратор и публицист, по словам Владимира Ильича Ленина, работник великолепный, добросовестнейший, умный, знающий, Г. В. Чичерин, находясь на посту народного комиссара иностранных дел, все свои силы отдавал работе по защите интересов Советского Союза на дипломатической арене и неуклонно проводил в жизнь ленинские принципы внешней политики Советского государства.

Большой вклад внес Георгий Васильевич в дело популяризации советской внешней политики. Его статьи по внешнеполитическим вопросам широко публиковались в советской печати в первые годы Советской власти. Однако публицистическая деятельность Г. В. Чичерина почти неизвестна широким кругам советских читателей.

* *

Георгий Васильевич Чичерин родился в 1872 г. в селе Караул, Кирсановского уезда, Тамбовской губернии, в семье дипломата в отставке с умеренно либеральными взглядами.

С раннего детства Георгий Васильевич страстно полюбил исторические книги, увлекаясь, по его словам, пестрой, яркой сменой исторических событий, и часто читал и перечитывал хранящиеся в доме старые дипломатические документы.

В 1884 г. Чичерин поступил в первый класс Тамбовской гимназии, а в 1886 г. семья Чичериных переехала в Петербург, где Георгий Васильевич закончил VIII Петербургскую гимназию. В годы учебы в гимназии Георгий Васильевич много времени посвящал изучению истории, литературы и музыки.

В 1891 г. он поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета. В университетские годы Чичерин напряженно работает, изучая языки вплоть до ирландского, древности вплоть до иероглифов и клинописи, восточную литературу, политическую экономию, право и естествознание. Наиболее сильное впечатление произвели на него лекции Ключевского по русской истории с их критическим анализом.

В 1895 г. Г. В. Чичерин принимает участие в студенческих антиправительственных выступлениях.

По окончании Университета в 1895 г. в связи с нервным переутомлением Чичерин уезжает лечиться за границу.

Вернувшись в 1897 г. в Россию, несмотря на протесты своих высокопоставленных родственников, он поступает в архив министерства иностранных дел, желая быть подальше от практической деятельности государственного аппарата царизма.

Работая в архиве, Георгий Васильевич детально изучает историю внешней политики России. Вместе с одним из сотрудников архива он подготовил в 1901 г. к сотой годовщине министерства историю российского ведомства иностранных дел.

В эти годы он увлекается изучением философии и на первых порах зачитывается Шопенгауером, Достоевским, Кантом. Однако увлечение идеалистической и реакционной философией было недолгим. Георгий Васильевич знакомится с марксистской литературой. Изучение трудов Карла Маркса открывает перед ним широкие горизонты и оказывает решающее влияние на его мировоззрение. Он начинает принимать участие в революционной деятельности. Угроза ареста заставляет Чичерина уехать в 1904 г. за границу.

Первые годы эмиграции Георгий Васильевич провел в Германии, принимая активное участие в деятельности берлинских революционных организаций. Знаменательным событием явилось для него знакомство с Карлом Либкнехтом, с которым он быстро сблизился. В 1905 г. Чичерин

Членский билет Г. В. Чичерина о принадлежности к парижской группе содействия РСДРП. (Орнатский — партийная кличка Г. В. Чичерина)

вступил в местную организацию РСДРП. Большую работу в этот период Чичерин проводит среди социалистической молодежи.

В годы реакции Чичерин переходит на позиции меньшевизма. В 1907 г. он принимает участие в собрании меньшевиков, на котором присутствовали меньшевистские лидеры Дан и Мартынов. Собрание было провалено, и все участники собрания, в том числе и Чичерин, арестованы. По решению шарлотенбургского суда Чичерин был приговорен за пользование чужим паспортом к денежному штрафу и высылке из пределов Пруссии. Некоторое время он скрывается в Лейбене близ Дрездена, а затем переезжает в Париж. Здесь Георгий Васильевич принимает деятельное участие в работе XIV секции французской социалистической партии.

После начала мировой войны Чичерин уезжает в Брюссель, где вступает в так называемую «принципиальную» эмигрантскую комиссию, которая ставила своей задачей борьбу против волонтерства. Вскоре он переезжает в Лондон.

В период мировой войны 1914—1918 гг. Чичерин твердо становится на позиции революционного интернационализма. В связи с попытками английского правительства заставить русских эмигрантов-военнообязанных вступать в армию, Чичерин, являясь секретарем русских эмигрантских организаций в Лондоне, принимает активное участие в агитации против войны и империализма. Здесь же он сближается с левым меньшинством тредъюнионов и принимает участие в английской профсоюзной печати.

К концу 1917 г. Чичерин окончательно переходит на позиции большевизма, чему в большой степени, помимо его участия в политической жизни Англии, способствовали подъем революционного движения в России и его апогей — Великая Октябрьская социалистическая революция.

После Февральской революции Чичерин, являвшийся секретарем делегатской комиссии по возвращению политэмигрантов в Россию, ведет энергичную борьбу с представителем эсеров в комиссии Гавронским, который по соглашению с представителем Керенского в Англии Набоковым пытался задержать возвращение в Россию большевиков. В разгар борьбы Чичерин был арестован английскими властями и заключен в Брикстонскую тюрьму.

В январе 1918 г. Советское правительство добилось освобождения и возвращения Чичерина на родину. По приезде в Советскую Россию Г. В. Чичерин вступил в члены РКП(б) и был назначен заместителем народного комиссара по иностранным делам.

С первых дней Георгий Васильевич энергично включается в работу комиссариата. Уже в январе им составляется ряд дипломатических документов, в частности нота посольству Франции о возвращении русских войск из Салоник.

В середине февраля, когда германские представители в Бресте предъявили советской делегации ультиматум: либо аннексионистский мир, либо война, Г. В. Чичерин впервые входит в непосредственный контакт с Владимиром Ильичем Лениным по внешнеполитическим вопросам. С тех пор до самой болезни Владимира Ильича Чичерин работал под его непосредственным руководством, обсуждая с ним, как он указывает в своей статье «Ленин и внешняя политика», все детали сколько-нибудь важных текущих дипломатических дел.

Членский билет Г. В. Чичерина о принадлежности к британской социалистической партии

После срыва Троцким брестских переговоров по настоянию Владимира Ильича была сформирована новая делегация для переговоров с Германией, в состав которой вошел Г. В. Чичерин. 3 марта 1918 г. Чичерин подписал Брестский мир. Позднее в своей статье «Два года внешней политики» Чичерин писал: «Советское правительство сознательно шло на тяжелые испытания, подготовленные брестским договором, зная, что рабоче-крестьянская революция будет сильнее империализма и что передышка означает путь к победе».

После заключения Брестского мира в качестве главного врага молодой Советской республики выступили империалисты стран Антанты. Стремясь сорвать Брестский мир и втянуть Советскую Россию в войну с Германией, а также стремясь захватить Советский Север, войска интервентов высадились 9 марта 1918 г. в Мурманске. 5 апреля состоялась высадка японского и английского отрядов во Владивостоке. Одновременно продолжалось продвижение германских войск, которые 22 апреля вторглись в Крым и вскоре заняли весь полуостров. В это неслыханно тяжелое

32242S/6 '

МЛ.

• O.Cler

£л...m ,.P?0. ..aX-.tbP.Realn^Recbi'i.tiorj.Ki

re :>»•’! I'< C <.;V. r. ■( * i ■'>?? С Г Л " Off.,:;.? *. V ■' .* Г'. t I ИДГ>

л. г >.::•.•* у _t i;;vi<?r f:<c H-.'fer^e ;»r t^v»> Ri';hw> г.'.рмХгЛ-о*'»,

• r *('.• • •.= •'«<; iiMs. fr r,*.'-icir,g. t^v;.'.* and the

•> •>:•-,:<• с Г tr-_s<;- 4, is <i <: J ‘ , t tie;ъ

$%QMG& TCHITCHKKX^I* rr: v ;■* :f hi.u hc-«u le association#

t'V ;•'•< t<:0 * ?,'>£*.( '-b %a.i r.:'!* nr-'.i

J4".? :" d .i rr><> fts arcr hvr .? h't».; •- '••• •'• .’UvVac;

i hereby оЫэг Vhi? t^e ^ ui fiJS*ms ТС«1?СЯШН1!

be in Sri act on JPri*on

ana n-mil fee sutj •?•.•',, tv stil th<? rui*& und ло>.<мл ?i_f••;.■; • сi.-_f p*rzcn& tЬг? i^tcrr^'d, and rmln there un- i .. *.«■ocv:.

Ir ■: KV'i-r. -j*v& < rctn t?s«i a&te сл w^io*_: fchie ¹-•

3,'xv-d ЧГ. i.:,.. QSOBQS ТСНХТ^НШШ

- >:& j»!'?,' . or.'.'. t I-.' n;<? лпу гч¹ (!'-г.-;гЛ at; >?::* a^ir^l the jrvvieierm

of Or-2 г, t'UCT. г>.>цу<г;;*?г:С«⁴ >*■?.« *LL bt; rr-'v;'fv..< ♦,_;. *‘u»

Д-'.Ч» V4. !■'•/;• :. t * rv «.*;■( ..':.i.4>d for '-«'.v ^: i ⁴i-i • O' У:% Г.-' ki‘-. ''

r^;''«^:. - t;,:⁴ U':',r ci-.r-^r-t ы'Л _Vivi.^r^i- in: v. ъ) _:vr:< and pri-p. id- <-v ; *• . ■; .•? tJ<v Сч.;?’Г> «?.••. Vi- c-r-n: ^<;- re •> Ъ-

• •••: •.';••-•■.:*.*•••* } V I i»:.; ;..v_v ! •. у •' ' cr.x .'.

^.’ч- t!iU' -.'Wler 'v-'vy :. •' rev '. y-'i '•:• V.r’i'''.'. kithrit V ;■■■ = 10 ■ *> - ^;V ;V:.r-.- 0Г uv г-, л'. ^; .П ; i r-.:vr}-:-

* •' :)--ss >_x U;r *!.•■.:• •> *- •. •./ • • ?;_:y h._kr- .

'Г. : ;' > С : • ' ^: . ■■ ..

'■ ’ Wn i.^f. ; j.» Л/..' - ; ■ u. . .■ ■ . .

[; ? in August ¹⁵¹⁷ * '

Ордер на арест Г. В. Чичерина, выданный английскими властями 7 августа 1917 г.

время для Советской России, оказавшейся между двумя империалистическими коалициями, как между двух огней, перед советской дипломатией стояли труднейшие задачи по урегулированию отношений с обеими коалициями.

30 мая 1918 г. на пост народного комиссара по иностранным делам назначается Георгий Васильевич Чичерин. На этом посту в тягчайших условиях гражданской войны и интервенции Чичерин проявил себя талантливым дипломатом. В подготовленных им нотах и обращениях к правительствам и народам стран Антанты решительно протес— туется против действий интервентов на территории Советской России, вскрывается их империалистический характер и показывается полная несовместимость действий правительств стран Антанты с нормами международного права. Одновременно по поручению Советского правительства Чичерин предпринимает неоднократные попытки договориться со странами Антанты о мире. В опубликованной в декабре 1919 г. статье «Доклад народного комиссара по иностранным делам» Чичерин указывал, что война с Антантой была нам навязана без всякого вызова с нашей стороны и что за все время этой войны Советское правительство делало все возможное, чтобы добиться ее прекращения.

С трудом налаживались и отношения с Германией. Отсутствие в Брестском договоре статей, точно определявших границы германской оккупации, давало возможность империалистическим кругам Германии продолжать дальнейшее наступление на Советскую Россию. Георгий Васильевич активно участвует в разработке проектов дополнительных соглашений с Германией, которые были подписаны советским представителем в Берлине в августе 1918 г. и сыграли положительную роль в деле укрепления позиций Советского государства.

Окруженная кольцом врагов, борясь не на жизнь, а на смерть с империалистическими захватчиками, Советская Россия и в ту тяжелую годину протягивала руку дружбы и помощи восточным народам. Выступая на V съезде Советов 4 июля 1918 г., Г. В. Чичерин говорил, что социалистическая Россия не может примириться с существованием в странах Востока режима капитуляций, что она не только сама отказывается от всяких подобных прав, но и готова приложить все усилия, чтобы совместно с народами Востока добиться отмены этой вопиющей несправедливости и дать возможность народам Востока восстано

вить утерянную ими свободу. В этом отношении большой интерес представляет и написанное Г. В. Чичериным по поручению Совета Народных Комиссаров письмо Сунь Ят-сену от 1 августа 1918 г., в котором провозглашается союз между русским и китайским пролетариатом¹.

В ноябре и декабре 1918 г. в связи с революцией в Германии Георгий Васильевич много времени и сил затрачивает на урегулирование советско-германских отношений.

В течение 1919 г. в советской прессе был опубликован ряд статей Г. В. Чичерина, среди которых исторический интерес представляют статьи «Четыре конгресса» и «Россия и азиатские народы». В статье «Два года внешней политики Советской России», опубликованной в ноябре 1919 г., Чичерин писал: «Внешнеполитическая история Советской России за эти два года есть трагическая и в то же время полная неистощимой бодрости и лучезарной надежды повесть о непрекращающейся ни на единую минуту борьбе против бесчисленных врагов».

Решением ЦК РКП(б) от 29 ноября 1919 г. Чичерину было поручено составить подробные тезисы краткого доклада о мире. Во исполнение этого постановления Георгий Васильевич подготовил доклад о международном положении, который был заслушан на VIII Всероссийской конференции РКП(б), состоявшейся 2—4 декабря 1919 г.

На протяжении всей своей деятельности на посту наркома по иностранным делам Г. В. Чичерин руководствовался ленинским принципом мирного сосуществования, активно и последовательно проводил его в жизнь. «Наш лозунг, — говорил он на заседании ВЦИК 17 июня 1920 г. во время третьего похода Антанты на Советскую Россию,— был и остается один и тот же: мирное сосуществование с другими правительствами, каковы бы они ни были». Сама действительность, подчеркивал Чичерин, приводит к необходимости создания длительных отношений между рабоче-крестьянским правительством и капиталистическими правительствами, экономическая действительность повелительно требует обмена товаров, вступления в постоянные урегулированные отношения со всем миром и та же экономическая действительность требует того же от других правительств, с какой бы ненавистью они ни отно

¹ Письмо не вошло в настоящий сборник. Оно опубликовано в сборнике «Документы внешней политики СССР», т. I, M., 1957, стр. 415.

сились к советскому строю. Чичерин говорил, что мы не навязываем силою штыков ни нашего господства, ни нашего строя. «Мы силою никуда не приносим коммунизма, и наши соседи это знают; они знают, что мы не угрожаем им ни нападением, ни насильственным навязыванием нашего строя... Все они знают, что Советская Россия является бескорыстным другом всякой малой национальности, что только в Советской России каждая национальность может найти защиту и покровительство против нападения, против угрозы ее национальному существованию».

Конкретным воплощением в жизнь этого фундаментального принципа внешней политики Советского государства явилось заключение правительством РСФСР в 1920—1921 гг. ряда важных международных договоров. Известная заслуга в этом принадлежит Г. В. Чичерину.

В конце 1919 г. и начале 1920 г. Георгий Васильевич принимает участие в разработке вопросов, связанных с переговорами с Эстонией по заключению мирного договора, которые закончились подписанием договора 2 февраля 1920 г. Выступая на пленарном заседании ВЦИК 4 февраля 1920 г. по поводу договора, Чичерин говорил: «Наш договор с Эстонией превратился, так сказать, в генеральную репетицию соглашений с Антантой, превратился в первый опыт прорыва блокады и первый эксперимент мирного сожительства с буржуазными государствами».

Во второй половине 1920 г. Г. В. Чичерин ведет в Москве переговоры, в результате которых в начале 1921 г. были подписаны советско-иранский договор (26 февраля), советско-афганский (28 февраля) и советско-турецкий (16 марта). Заключенные на основе полного равноправия и уважения суверенных прав восточных народов, эти договоры продемонстрировали перед всем миром, что Советское государство является надежным союзником угнетенных народов, борющихся за свою свободу и независимость, против империализма.

В статье «Год восточной политики Советской власти», опубликованной в ноябре 1921 г., Чичерин отметил, что народы Востока все с большей ясностью сознают, что Советская Россия является их бескорыстным другом.

Переход Советской республики после разгрома интер— вентов всех мастей и ликвидации гражданской войны к восстановлению народного хозяйства выдвинул перед советской дипломатией новые задачи.

Одной из них была задача установления экономических отношений с Англией. Владимир Ильич Ленин в своем письме к Г. В. Чичерину от 19 ноября 1920 г. указывал: «Т. Чичерин! Вести из Англии, особенно от Красина (и выписки из газет) и специально весть, что Америка примкнет тотчас (к торговому соглашению России с Англией), ставит как очередной и с₁угубо важный вопрос о торговом соглашении с Англией»¹.

Во исполнение указания Владимира Ильича Г. В. Чичерин разработал ряд предложений по вопросу о торговом договоре с Англией, которые были одобрены постановлением Политбюро ЦК РКП(б) от 4 декабря 1920 г. В январе— феврале 1921 г. Чичерин обменивается рядом радиотелеграмм с министром иностранных дел Англии Керзоном по вопросу возобновления англо-советских торговых отношений. В радиотелеграмме от 4 февраля 1921 г., составленной Чичериным, отметаются прочь обвинения в антибри- танской политике Советского правительства на Востоке и приводятся многочисленные факты враждебной политики английского правительства по отношению к Советской республике. В телеграмме указывается, что без активной поддержки со стороны правительств стран Антанты были бы невозможны военные действия Польши против России, не была бы отторгнута Бессарабия; без британского флота и вооружения был бы невозможен контрреволюционный мятеж генерала Врангеля. «Тем не менее, — отмечается в телеграмме, —стремление Российской республики к миру и торговле так глубоко и сильно, что, несмотря на перечисленные факты, она остается при своем решении заключить с Великобританией предполагаемое соглашение». 16 марта 1921 г. советский представитель в Англии Л. Б. Красин подписал торговое соглашение между РСФСР и Великобританией. Это соглашение означало признание де-факто Советского правительства, о чем Ллойд Джордж официально заявил в палате общин

23 марта 1921 г.

В 1921 г. новое страшное бедствие обрушивается на Советскую республику. В результате неурожая в Поволжье разразился голод. Советское правительство предприни— мает энергичные меры для борьбы с голодом. По его поручению Георгий Васильевич ведет переговоры с пред

¹ Ленинский сборник XXXVI, Госполитиздат, 1959, стр. 143.

ставителем Лиги наций известным норвежским ученым и исследователем Фритьофом Нансеном, завершившиеся подписанием 27 августа 1921 г. соглашения, которое сыграло положительную роль в борьбе с голодом.

В связи с созывом по инициативе США Вашингтонской конференции, призванной обсудить дальневосточные и тихоокеанские проблемы, Г. В. Чичерин по решению Советского правительства направляет ряд нот протеста против неприглашения Советской России на предстоящую конференцию. В них дается резкая отповедь в связи с заявлением государственного секретаря США о том, что Советская Россия не приглашается на конференцию якобы потому, что она не имеет признанного правительства и что интересы России будут защищаться совместно всеми участниками конференции. В подготовленной Чичериным ноте от 2 ноября 1921 г. на имя правительств Великобритании, Франции, Италии, Японии и США гневно заявляется, что Россия за последние годы достаточно испытала заботы великих держав, что правительства, которые берутся блюсти ее интересы, залили ее кровью, посылая против нее царских генералов, и душили ее кольцом безжалостной блокады. «Но Россия — не побежденная страна, — подчеркивается в ноте, — она победоносно вышла из всех испытаний, которым ее подвергали те же державы, принимающие теперь на себя заботу об ее интересах. Трудящиеся массы России уже достаточно показали, что умеют противостоять попыткам насилия извне, и они сумеют точно так же отразить всякую новую подобную попытку».

8 декабря 1921 г. Г. В. Чичерин направляет новую ноту протеста против обсуждения на Вашингтонской конференции вопроса о КВЖД. В результате твердой позиции Советского правительства, заявившего о непризнании решений, принятых без его участия, на Вашингтонской конференции каких-либо решений о КВЖД принято не было.

Большую работу провел Георгий Васильевич и в связи с созывом Генуэзской конференции. 10 марта 1922 г. Чичерин направил письмо Владимиру Ильичу Ленину с изложением своих взглядов по программе нашего выступления в Генуе. Он писал: «Мы должны выступить с «пацифистской широчайшей программой», это один из главнейших элементов предстоящего выступления, однако ее у нас нет. Есть только отдельные отрывочные моменты в первых директивах ЦК. Я тут впервые пытаюсь подступиться

к этой задаче». В ответном письме от 14 марта Владимир Ильич дал высокую оценку проекту Г. В. Чичерина: «Тов. Чичерин! — писал Владимир Ильич. — Прочел Ваше письмо от 10.III. Мне кажется, пацифистскую программу Вы сами в этом письме изложили прекрасно»¹. Далее Владимир Ильич давал ряд ценнейших указаний по программе.

В речи на первом пленарном заседании Генуэзской конференции 10 апреля 1922 г, Г. В. Чичерин изложил разработанную под руководством В. И. Ленина советскую программу мирного сосуществования старого и нового социального строя и делового сотрудничества между ними. Он внес также предложения о проведении всеобщего сокращения вооружений и армий всех государств. От имени Советского правительства в целях установления всеобщего мира Чичерин предложил созвать всемирный конгресс на основе полного равенства всех народов. Однако усилиями представителей ведущих капиталистических держав советские предложения были отклонены без обсуждения. Проблемы установления прочного мира не беспокоили представителей капиталистических держав, перед ними стояли другие задачи. Основную свою задачу на Генуэзской конференции они видели в экономическом закабалении Советской России путем мирного капиталистического внедрения.

В статье «Пять лет красной дипломатии» Чичерин отмечал, что Генуя была кульминационным пунктом программы мирного капиталистического внедрения в Россию. Именно поэтому советская делегация в Генуе заняла твердую позицию и продемонстрировала перед всем миром, что речь может идти только о равноправии двух противоположных экономических систем, равноправии, но не подчинении одна другой. «Сделка, но не кабала», — подчеркивал Чичерин в своей статье.

Возглавляя работу советской делегации в Генуе, Чичерин одновременно вел переговоры с германским представителем о заключении советско-германского договора. 16 апреля 1922 г. он подписал этот договор в местечке Рапалло, близ Генуи. Рапалльский договор был результатом продолжительной и сложной борьбы за право самостоятельного экономического сотрудничества между Советской Россией и Германией. В статье «Шестая годовщина

¹ Ленинский сборник XXXVI, стр. 454.

Октябрьской революции» Чичерин писал: «Рапалльский договор окончательно устанавливает дружественную связь между противоположным империализму полюсом — Советской республикой и угнетаемой победоносными империалистическими правительствами Германией. Эти дружественные отношения вполне совместимы со стремлением Советского правительства, этого всемирного носителя тенденций к миру, наладить мирные и дружественные отношения со всеми государствами».

Советско-германский договор в Рапалло явился ударом по империалистической политике изоляции Советской России и свидетельствовал о крахе планов империалистических держав создать единый антисоветский фронт. Немалая заслуга в деле заключения этого договора принадлежала Чичерину как главе Советской делегации. В постановлении ВЦИК от 18 мая 1922 г. о работе советской делегации на Генуэзской конференции указывалось, что делегация РСФСР и союзных с ней советских республик правильно выполнила свои задачи, отстаивая полную государственную независимость и самостоятельность РСФСР, борясь с попытками закабаления русских рабочих и крестьян, давая энергичный отпор стремлению иностранных капиталистов восстановить частную собственность в России. В постановлении указывалось также, что ВЦИК приветствует русско-германский договор, заключенный в Рапалло.

Созыв Лозаннской конференции явился следующим важным международным событием, в котором Георгий Васильевич Чичерин принял непосредственное участие. Лозаннская конференция была призвана пересмотреть Севрский договор, сорванный героической борьбой народов стран Ближнего и Среднего Востока и прежде всего борьбой турецкого народа, который отказался признать этот грабительский договор и в ожесточенной борьбе одержал победу над иностранными интервентами. Правящие круги Англии, Франции и Италии, выступив в роли инициаторов по созыву конференции, рассчитывали использовать конференцию для осуществления своих империалистических планов. Именно поэтому они хотели отстранить от участия в ней Советское государство. Протесты Советского правительства, а также давление мирового общественного мнения принудили правительства держав Антанты согласиться на участие в конференции советской делегации. Работа по подготовке к Лозаннской конференции проводилась под

непосредственным руководством Владимира Ильича Ленина. Назначенный главой советской делегации, Г. В. Чичерин незадолго до отъезда делегации в Лозанну имел продолжительную беседу с Владимиром Ильичем по всем вопросам, связанным с Лозаннской конференцией. Это была последняя беседа Чичерина с Лениным.

Организаторы конференции, стремясь изолировать советскую делегацию, допустили ее только к работе комиссии по территориальным и военным вопросам, занимавшейся также вопросом о проливах. Положение советской делегации было сложным. 4 декабря 1922 г. Г. В. Чичерин выступил с декларацией, излагавшей точку зрения советских республик. Он подчеркнул, что основной целью Российского правительства и правительств союзных республик как на Ближнем Востоке, так и во всей их внешней политике, является содействие установлению и укреплению общего мира, что советская делегация будет добиваться равного положения прав России и союзных республик с положением и правами других держав. Ради сохранения мира на Черном море советская делегация предлагала закрыть Дарданеллы и Босфор для военных и вооруженных судов.

Во всех своих выступлениях на Лозаннской конференции Чичерин подчеркивал, что Советское правительство настаивает на восстановлении и сохранении во всей полноте прав турецкого народа на свою территорию и свои воды.

Лозаннская конференция закончилась, как известно, подписанием мирного договора с Турцией, на основе которого были ликвидированы режим капитуляций и финансовый контроль иностранных держав в Турции. В статье «Лозаннская конференция и мировое положение» Чичерин с полным правом писал, что победа Турции есть наша победа. «Почему мировые державы шли на величайшие уступки маленькой Турции? Потому что они боялись Советской России», — говорил Чичерин. И он предупреждал, что, несмотря на уступчивость западного империализма перед Турцией, империализм по природе своей должен стремиться к тому, чтобы превратить Турцию в эксплуатируемую страну, и что только Советская республика является единственным неизменным и последовательным другом турецкого народа.

Находясь в Лозанне, Георгий Васильевич вел переговоры с датским посланником, в результате которых 22 марта 1923 г. в Москву прибыла датская делегация

для ведения переговоров о заключении соглашения. Переговоры завершились подписанием 23 апреля 1923 г. предварительного советско-датского соглашения, которое по существу означало признание РСФСР Данией де-факто и свидетельствовало об укреплении международного положения Советского государства.

В связи с образованием Союза Советских Социалистических Республик в декабре 1922 г. на X Всероссийском и I Всесоюзном съездах Советов Георгий Васильевич Чичерин проводит большую организационную работу по объединению усилий союзных республик в области внешней политики.

В 1924—1925 гг. Чичерин напряженно трудится по разработке и урегулированию ряда вопросов, связанных с установлением дипломатических отношений с Англией, Францией, Китаем, Японией и другими капиталистическими государствами.

В мае 1924 г. возник конфликт с Германией в связи с налетом германских полицейских на торгпредство СССР в Берлине. Георгий Васильевич принимает энергичное участие в урегулировании конфликта. Советское правительство добилось полного удовлетворения своих требований и прежде всего признания экстерриториальных прав советского торгпредства.

В октябре 1925 г. состоялась Локарнская конференция, в итоге работы которой был заключен гарантийный пакт между Англией, Францией, Германией, Италией и Бельгией. Поскольку этот пакт имел ярко выраженную антисоветскую направленность, Советское правительство предприняло ряд мер для обеспечения мира и своей безопасности. Одним из первых шагов Советского правительства по срыву антисоветских планов участников Локарнской конференции явились советско-турецкие переговоры. Вести их было поручено Георгию Васильевичу Чичерину. Они были успешно завершены подписанием 17 декабря 1925 г. в Париже советско-турецкого пакта о дружбе и нейтралитете. Пакт предусматривал, что в случае военного выступления против одной из договаривающихся сторон со стороны одной или нескольких третьих держав другая договаривающаяся сторона обязуется соблюдать нейтралитет по отношению к первой.

Аналогичный договор Г. В. Чичерин подписал 28 сентября 1926 г. с Литвой.

Во второй половине 1927 г. Георгий Васильевич по поручению Советского правительства вел переговоры с представителями Ирана. И они были успешно завершены подписанием 1 октября 1927 г. советско-иранского договора о гарантии и нейтралитете. Договор предусматривал мирный способ урегулирования разногласий и принцип невмешательства во внутренние, дела друг друга. Обе стороны брали на себя обязательство не участвовать в политических союзах и соглашениях, направленных против другой стороны.

Эти договоры имели большое значение для укрепления позиций Советского Союза.

Значительна роль Георгия Васильевича и в борьбе Советского государства за всеобщее и полное разоружение.

Георгий Васильевич Чичерин наряду со своей основной дипломатической работой вел большую общественную и политическую деятельность. Он состоял членом ВЦИК и ЦИК СССР; на XIV (1925 г.) и XV (1927 г.) съездах партии избирался в состав ЦК ВКП(б).

Ведя большую работу на посту наркома по иностранным делам, Георгий Васильевич много времени посвящал научной работе по изучению истории международного юношеского движения, а также публицистической деятельности. Большой интерес представляет статья Г. В. Чичерина «Вместо предисловия», опубликованная в 1923 г. в журнале «Международная жизнь». В ней излагаются основные принципы советской дипломатии и вскрывается основной антагонизм современности — борьба между колониальными странами и метрополиями. В обзорной статье «Шестая годовщина Октябрьской революции» Чичерин показывает, что на всех этапах своей истории Советское государство было и остается провозвестником мира между всеми народами.

Наибольший расцвет публицистической деятельности Г. В. Чичерина относится к 1924 и 1925 годам. В 1924 г. Чичерин посвящает две замечательных статьи памяти Владимира Ильича Ленина: «Ленин и внешняя политика» и «Молодежь должна учиться у Ленина», в которых он с большой теплотой и любовью рассказывает о деятельности Владимира Ильича по руководству внешней политикой Советского государства и рисует незабываемый образ Ленина — человека. Верный приверженец ленинской политики мирного сосуществования, Георгий Васильевич Чичерин

в беседе с корреспондентом французской газеты «Тан» заявил 30 января 1924 г.: «Ленин проложил нам путь, по которому мы идем и будем идти».

В статье «Загадки международного положения» Чичерин вскрывал истинные причины новой антисоветской кампании, инициатором которой явился министр иностранных дел Англии Остин Чемберлен. Он писал, что развал колониальной империи является главной причиной поворота английской буржуазии вправо, и Чемберлен пытается найти выход из создавшегося положения путем организации крестового похода против СССР, видя в Москве тот государственный центр, принципиальная освободительная политика которого поднимает дух у всех колониальных народов.

Публицистика Г. В. Чичерина отличается острой постановкой вопросов и выбором животрепещущих тем из международной жизни того периода. Исторический подход к событиям, точность в изложении фактического материала, анализ расстановки движущих сил, — вот те основные свойства публицистики Чичерина, которые делают ее неувядаемо живой, вот почему статьи Чичерина представляют большой интерес и в настоящее время, несмотря на то что некоторые взгляды Г. В. Чичерина, естественно, устарели.

Владимир Ильич Ленин высоко ценил публицистические способности Георгия Васильевича. В связи с появлением во французской газете «Эко де Пари» корреспонденции об опасности распространения влияния большевизма на Восточную Азию Владимир Ильич направил Чичерину следующую записку: «т. Чичерин! По-моему, это надо дать в печать, но только с обязательным комментарием, который должен быть очень хитер, иначе наши редактора наглупят. Либо напишите такой обязательный комментарий, либо поручите кому-либо, но с Вашей цензурой»¹.

Наряду со статьями по внешнеполитическим вопросам Георгий Васильевич написал ряд интересных работ по истории революционного движения, культуре и музыке. Он был сам отличным пианистом и неоднократно своей прекрасной игрой скрашивал свободные вечера сотрудникам советских делегаций на международных конференциях.

¹ Ленинский сборник XXXVI, стр. 231.

Те, кто лично знал Георгия Васильевича Чичерина, отмечали его необыкновенную чуткость, человечность и простоту.

Подписание советско-иранского договора о гарантии и нейтралитете явилось последним крупным выступлением Георгия Васильевича на дипломатической арене. В результате болезни, усилившейся с 1925 г., Чичерин вынужден был в августе 1928 г. выехать за границу для длительного лечения. В 1930 г. он возвращается на родину. Постановлением Президиума ЦИК СССР от 27 июля 1930 г. была удовлетворена его просьба об освобождении от обязанностей народного комиссара по иностранным делам. Последние годы своей жизни Георгий Васильевич из-за болезни жил уединенно и умер 7 июля 1936 г.

В связи с десятилетним юбилеем Г. В. Чичерина на посту народного комиссара по иностранным делам в редакционной статье «Известий» от 30 мая 1928 г. с полным основанием указывалось: «Перечислять один за другим в последовательном порядке отдельные этапы деятельности Георгия Васильевича — это излагать историю советской внешней политики».

* *

Настоящий сборник ставит своей задачей познакомить советского читателя с той стороной деятельности Г. В. Чичерина, которая не получила освещения в опубликованных о нем статьях, с его деятельностью в качестве публициста. В сборник включены доклады, речи, интервью и статьи Г. В. Чичерина за период с 1918 по 1928 г. В них дается общий анализ международных отношений в первые годы существования Советского государства и содержится большой фактический материал о взаимоотношениях Советской республики с иностранными государствами, ярко иллюстрирующей миролюбие советской внешней политики и ту поистине героическую борьбу, которую ведет Советское государство за мир и мирное сосуществование с первых дней Великой Октябрьской социалистической революции.

Включенные в сборник материалы далеко не исчерпывают всего, что было создано Г. В. Чичериным в этой области. В связи с ограниченным объемом данной книги в ней помещены лишь основные работы Чичерина, не утратившие

до настоящего времени своего значения, а зачастую и актуальности.

Материалы расположены в хронологической последовательности и воспроизводятся, как правило, полностью. Отдельные случаи сокращения текстов объясняются тем, что опускаемые части либо выходят за пределы темы издания, т. е. не касаются вопросов внешней политики, либо посвящены частным, второстепенным вопросам.

Имевшиеся в ранних публикациях ошибки и неточности устранены путем сличения печатных текстов с машинописными текстами рукописей Г. В. Чичерина; исправления не имеют смыслового значения и поэтому не оговариваются.

Сборник снабжен примечаниями и указателем.

Л. Трофимова

1918 год

ДОКЛАД О БРЕСТ-ЛИТОВСКОМ МИРНОМ ДОГОВОРЕ НА IV ЧРЕЗВЫЧАЙНОМ ВСЕРОССИЙСКОМ СЪЕЗДЕ СОВЕТОВ

14 марта 1918 г.

Товарищи, те чрезвычайно тяжелые условия мира, ратификация которого предлагается нынешнему собранию, были в буквальном смысле слова продиктованы нам германским империализмом в то время, когда русская армия была демобилизована и сама демобилизовалась и отступила, не оказывая никакого вооруженного сопротивления. В это время германская армия совершила вооруженное наступление на беззащитную Россию, и она совершила это наступление под лозунгом восстановления порядка. Ее выступлению предшествовало распространение листков, призывающих буржуазию оказывать поддержку приближающейся германской армии. Германская армия вступила при ликовании буржуазии, подготовлявшей ее наступление.

В этой обстановке, при невозможности оказания вооруженного сопротивления, германский ультиматум был принят ВЦИК, и тем не менее наступление германских войск продолжалось и после того, как наша делегация выехала в Брест-Литовск. Первым актом нашей делегации было — при занятии германскими войсками Пскова — требование приостановления дальнейшего наступления, и тем не менее наступление продолжалось. Нам было заявлено, что наступление будет продолжаться вплоть до того момента, когда мир будет подписан. В такой обстановке происходили так называемые переговоры в Брест-Литовске. В сущности, это не были переговоры, это было продиктование вооруженной силой условий мира одной стране, не имевшей возможности защищаться. Когда начались наши заседания в Бресте, наша делегация прежде всего потребовала сообщения всего материала всех изготовленных противной стороной

проектов, и, после того как эти проекты были нам сообщены, мы знали, что нам предстоит. После этого, прежде всего на собрании представителей делегаций, председатель нашей делегации заявил, что мы будем подписывать мир, не обсуждая его, что мы отказываемся от всякого обсуждения, являющегося бесцельным в данной обстановке.

И действительно, какое могло быть обсуждение в то время, когда наступление германских войск продолжалось в беззащитную страну и когда переговоры могли создать лишь фикцию, иллюзию соглашения, лишь иллюзию того, будто мы можем иметь какое-либо влияние на исход переговоров, будто между народами России, Австрии и Германии происходит какое бы то ни было соглашение.

В момент подписания мира мы выступили с декларацией, в которой заявили, что при данных условиях, при тех неслыханных в истории насильственных действиях, которые к нам применялись, мы вынуждены мир подписать, но мы отказались от всякого его обсуждения.

Другая декларация была нами сделана специально по вопросу об отделении Батума, Карса и Ардагана, после того как Центр [альным] Исполнительным] Комитетом были приняты ультимативные условия мира германского правительства и его союзников; после того как мы прибыли в Брест-Литовск нам было предъявлено еще одно новое условие, ухудшавшее прежний ультиматум, а именно: отделение от России Карса, Батума и Ардагана, причем нам было сообщено, что это есть минимальное требование противоположной стороны. И поэтому кроме нашей общей декларации о подписании мира без обсуждения нами была сделана еще специальная декларация протеста по поводу нового условия, еще ухудшавшего навязанный нам ранее ультиматум.

Переходя к фактическому рассмотрению условий мира, я должен указать, что территории, на которые условия мира распространяются, разделяются на пять категорий. Первая категория — это есть территории, окончательно отходящие от российского верховенства, это есть территории, лежащие к западу от линии, намеченной еще при первых брестских переговорах, от линии, проходящей к северу от Риги, затем переходящей непосредственно к югу от Двинска и затем направляющейся на юг к западу от Вильно вплоть до Брест-Литовска. К западу от этой линии остается Курляндия и наибольшая часть Лифлян-

дии, Литва и Польша. Эта территория окончательно отходит от верховенства России, причем ее будущее устройство будет определено германским и австро-венгерским правительствами в согласии с их населением. Эта крайне неопределенная фраза есть единственное, что осталось от фикции самоопределения, под флагом которой при первых брестских переговорах эти области отнимались.

Другая категория — это есть Карс, Ардаган и Батум. Относительно этих областей договор не высказывает ясно, что эти области от России отходят, — эти области очищаются от русских войск, Россия не будет вмешиваться в их новую организацию. Новый строй будет установлен в согласии с соседними государствами, в особенности с Турцией. В данном случае аннексия имеет несколько более прикрытый вид, чем в первом случае, но сущность ее, разумеется, остается той же.

Третья категория — это есть Эстляндия и Лифляндия. Эстляндия и Лифляндия занимаются германской полицейской властью; полицейская власть — это не означает полицейских, это значит, что эти области могут быть заняты и армией, но армией в целях исполнения полицейских функций.

Эстляндия и Лифляндия занимаются германскими войсками в чисто полицейских целях, с целью установления общественного порядка, и будут занимаемы ими вплоть до того момента, когда так называемый общественный порядок будет обеспечен собственными учреждениями и государственный порядок будет восстановлен.

Следующая, четвертая, категория — это есть местности, временно занятые германскими войсками. К востоку от черты, отделяющей указанные ранее местности, германские войска продвинулись вперед кое-где на значительные расстояния: занят Псков, например занят Двинск. Эти местности будут оккупированы германскими войсками до заключения всеобщего мира, до полной демобилизации русских войск.

Пятая категория — это есть Украина и Финляндия. В Финляндии и в Украине вмешательство Германии происходит под фикцией оказания помощи дружественному правительству. Германское правительство исходит из того якобы, что в Финляндии и на Украине имеются свои законные правительства, которые обратились к Германии за помощью. Условия, предъявленные нам, заключаются в том,

чтобы очистить Украину и Финляндию от наших войск и Красной гвардии и тем самым предоставить их на полное растерзание германским войскам. Относительно Украины имеется специальное постановление, что Россия обязуется заключить мир с Украинской Народной Республикой. Что такое Украинская Народная Республика? Это видно из дальнейшего. Россия обязуется признать мирный договор между этим государством и державами Четверного союза*. Но мирный трактат с державами Четверного союза был заключен именно буржуазной радой. Итак, очевидно, что мир, который Россия обязуется заключить, должен быть миром с буржуазной радой.

Кроме Финляндии должны быть очищены от русских войск также Аландские острова**. Аландские острова не должны быть укрепляемы; позднее это ограничение было отменено. Теперь это ограничение восстанавливается, и, кроме того, должно быть заключено соглашение об Аландских островах между Германией, Финляндией и Швецией. Германская печать указывает, что таким путем посредством всех этих постановлений создастся пояс, более или менее ясно принадлежащий Германии или находящийся под германским протекторатом или полупротекторатом, местностей, являющихся как бы оплотом против революционной «заразы», идущей с Востока. В дополнение к этому пункту специальный пункт трактата обязывает Россию прекратить революционную агитацию, направленную против держав Четверного союза или же учреждений, причем этот пункт имеет характер обоюдный: как та, так и другая сторона обязуются прекратить агитацию против правительства другой стороны и их государственных и военных учреждений. Затем специальное постановление обязывает Россию прекратить также агитацию против Финляндского правительства и против Украинского правительства.

В целях гарантирования дальнейшей безопасности Россия, во-первых, обязуется произвести полную демобилиза

* Державы Четверного союза — Германия, Австро-Венгрия, Болгария и Турция.

** Аландские острова — группа островов в Балтийском море, у входа в Ботнический залив.

До 1809 г. Аландские острова входили в состав Швеции. После русско-шведской войны по Фридрихсгамскому миру 1809 г. Швеция уступила их России. В 1920 г. по Юрьевскому мирному договору Советская республика уступила острова Финляндии.

цию своей армии, включая и вновь образованные войсковые части, т. е. Красную Армию. Но здесь идет речь о демобилизации, а не о расформировании, речь идет, таким образом, о переходе на мирное положение, но не о полном уничтожении армии. Что касается флота, то военные суда России должны быть введены в русские гавани и оставлены там до всеобщего мира или немедленно разоружены. В такое же положение должны быть поставлены суда других держав, воюющих против Германии и ее союзников. Таким образом, доступ в Россию преграждается ее прежним союзникам морским путем. Таким образом, отменяется возможность России в случае желания продолжать войну помогать прежним союзникам морским путем. К этому нужно прибавить, что так называемая нейтральная зона сохраняется на Ледовитом океане — и только на Ледовитом океане.

Имеется еще специальный пункт о Персии и об Афганистане, предусматривающий признание их полной независимости и неприкосновенности.

Обе стороны отказываются от всякой контрибуции, т. е. от возмещения военных расходов, и отказываются от возмещения только тех убытков, которые были произведены в зоне военных действий. Это означает, что те убытки, которые были произведены германской армией в местностях оккупированных, этому возмещению не подлежат, и, наоборот, убытки, связанные с войной и произведенные в тылу, возмещению подлежат. Эта статья, очевидно, выгодна для германского правительства и невыгодна для борющихся против Германии государств. К основному договору с четырьмя державами присоединены первые четыре дополнительных договора между Россией и каждым из четырех государств, до сих пор против нее -борющихся. Дополнительные договоры по поводу восстановления правовых отношений и четыре приложения экономического содержания, заключающие в себе торговые договоры между Россией и ее четырьмя противниками. Что касается Дополнительных правовых договоров, то образцом для всех четырех договоров послужил трактат с Германией. Это есть до мельчайших деталей разработанный план восстановления правовых отношений после прекращения состояния войны. Я отмечу несколько наиболее существенных пунктов. Прежде всего восстанавливаются все имевшие силу до войны трактаты между Россией и Германией. Но в течение 6 месяцев после прекращения войны и Россия

и Германия могут отказаться от всякого из прежних договоров, от которых они отказаться пожелают. Таким образом, сохранение договоров чисто номинальное. И та и другая сторона вполне свободны отказаться от всяких имевших ранее силу договоров. Наиболее важны в этом трактате две главы: о восстановлении частноправовых отношений и о вознаграждении за убытки, причиненные невоенными действиями.

Наиболее важны 2 статьи, которые имели в виду наше новое советское законодательство: статья, относящаяся к аннулированию государственных займов, и статья, относящаяся к экспроприации частной собственности в России. Что касается первой, то прежде всего постановляется, что все кредиторы восстанавливаются в своих правах, в том числе и держатели русских государственных займов — германские подданные. Они восстанавливаются в своих правах. Но это постановление не применяется по отношению к другой стороне, которая только после подписания мирного договора перешла к подданным другой страны. Это значит, что лишь те государственные ценности, которые до подписания трактата находятся в германских руках, должны быть оплачиваемы. Это значит, что германские подданные не могут приобретать русских госуд [арственных] ценностей во Франции, Англии и др[угих] странах после подписания мира и предъявлять их нам для оплаты. Как я сказал, мы не вели переговоров, но мы вначале ознакомились с тем материалом, который нам предлагался, и в порядке ознакомления мы выслушали толкования германских дипломатов. В частности, одно из руководящих лиц германского министерства иностранных дел в разговоре с нами, в частности со мной, истолковывая данную статью, указало, что Германией будут приняты немедленно меры, для того чтобы к оплате были предъявлены лишь те русские государств[енные] ценности, которые до сих пор находились в германских руках. При этом он указал, что, по подсчету германского правительства, в германских руках находится не более чем полмиллиарда русских государственных ценностей.

Другая статья относится к экспроприации земельной собственности, концессий, права собственности на недра земли и акций. Эта статья прежде всего имеет в виду ту экспроприацию германских земельных собственностей, которая была произведена еще при царском правительстве.

Однако и [в ] ее нынешнем виде она целиком имеет в виду наше нынешнее советское законодательство. Она имеет в виду следующее: все имущественные права германских подданных вообще должны быть восстановлены, но это постановление не применяется, поскольку утверждаемое имущество перешло в руки государства или местных самоуправлений и остается в их обладании на основании законодательных актов, обязательных для всех обитателей страны и для всех имуществ одинакового рода. В этих случаях вознаграждение владельца определяется согласно указанной статье, т. е. особой комиссией. Итак, поскольку в России была произведена экспроприация частной собственности и поскольку этим затронуты интересы германских подданных, нам предоставляется возможность от них, так сказать, откупиться. При этом, опять в порядке толкования, нам было указано тем же самым автором этого проекта, что нам будет дана возможность откупиться сравнительно, по их мнению, скромной суммой, причем было названо 3 миллиарда.

Следующая глава посвящена обмену военнопленными, и в этой главе принято как раз предложение русской делегации, сделанное на первых брестских переговорах, а именно: германское правительство требовало, чтобы за содержание военнопленных было уплачено той страной, в которой эти военнопленные состоят подданными, другими словами, Россия должна бы уплатить колоссальную сумму, скрытую контрибуцию за содержание русских военнопленных в Германии. Русская делегация требовала, чтобы те военнопленные, которые работали, тем самым считались погасившими своей работой расходы по их содержанию. Это требование было сделано еще при первых брестских переговорах и было принято германским правительством и включено в окончательный текст мирного договора. Итак, Россия должна уплатить за содержание лишь тех военнопленных, которые в Германии не работали. Поскольку они работали на государство или на частных предпринимателей, они тем самым погасили издержки на их содержание.

В главе об амнистии заслуживает внимания следующее: не только дается амнистия военнопленным, бывшим на территории той и другой страны, но каждая страна обязуется амнистировать своих собственных граждан, бывших военнопленных другой стороны, поскольку на территории противника они могли участвовать в каких-либо работах,

направленных против интересов их отечественного государства. Специальный пункт относится к обитателям тех местностей, которые отходят окончательно от верховенства России. По отношению к ним обе стороны — и Россия и Германия — освобождают их от наказания за их политическое и военное поведение до ратификации мирного трактата. Германия, однако, сохраняет за собой право в административном порядке содержать их в заключении, поскольку это необходимо, • по ее мнению, для военной безопасности.

Я не буду касаться остальных постановлений, имеющих второстепенный характер, укажу только, что после подписания трактата через четыре месяца должна собраться комиссия для его дополнения и разрешения вытекающих из него вопросов. Вопрос о том, в какой форме должен быть поставлен вопрос о выкупе по отношению германских подданных, права которых нарушены, все это должно быть выработано в течение четырех месяцев после заключения мира.

Такой же дополнительный трактат заключен с Австро- Венгрией, Болгарией и Турцией, при этом, что касается Австро-Венгрии, то вопрос о держателях русского государственного займа постановлено оставить открытым и отложить до особого соглашения в будущем. В трактатах Болгарии и Турции этот вопрос не затрагивается совсем, и в отношении формы всех имущественных прав, как бы то ни было, кредит восстанавливается. В трактате с Турцией имеется несколько постановлений, специально относящихся к демобилизации на турецкой границе, причем на границе России не должно быть сконцентрировано русских войск и на всей территории Кавказа во все время продолжения мира не должно быть сконцентрировано более одной дивизии. Если необходимо сосредоточить большее количество войск, то предварительно испрашивается разрешение держав Четверного союза. Таким образом, демобилизация, которая в общей форме постановляется относительно других границ, на турецкой границе конкретизируется совершенно определенными постановлениями.

Четвертое экономическое положение в заключенном между Россией и ее бывшими противниками трактате — это так называемый провизориум. Это значит, что бывшие до сих пор торговые трактаты отменяются. Новые трактаты должны быть заключены после заключения всеобщего мира.

До этого момента и, безусловно, до конца 1919 г. наступает утверждение определенных статей этого договора. Что касается Германии, то оставляются прежние торговые тарифы, прежние торговые договоры и регламент восстанавливается почти в том же виде, как раньше; но, кроме того, Россия и Германия в заключенных в этом трактате пунктах признают друг за другом права наиболее благо— приятствуемой державы, причем эти права наибольшего благоприятствования должны продолжаться во всяком случае до 1925 г., причем предупреждение о прекращении этих отношений должно быть сделано не позднее 31 декабря 1922 г. За все время действия наибольшего благоприятствования должен быть предоставлен беспошлинный вывоз из России леса и всякого рода руды. Почти такое же экономическое соглашение имеется и с Австро-Венгрией, причем восстановление прежних тарифов, действовавших между Россией и Австро-Венгрией, также предусмотрено. Что касается Болгарии и Турции, то экономическое соглашение сводится к признанию прав наиболее благоприятст— вуемых держав. Все остальные пункты имеют чисто второстепенный, частью технический характер. Вот содержание договора, который нас заставили подписать, приставив ко лбу пистолет. Кроме того, что я вам изложил, других пунктов, имеющих важное экономическое содержание, в договоре нет.

«Документы внешней политики СССР», т. I, Госполитиздат, 1957, стр. 666—673.

БЕСЕДА С КОРРЕСПОНДЕНТОМ ГАЗЕТЫ «ИЗВЕСТИЯ»

24 апреля 1918 г.

По поводу выходящих за рамки обычных газетных интервью заявлений французского посла г. Нуланса журналистам наш сотрудник беседовал с временным заместителем народного комиссара по иностранным делам т. Чичериным.

— В данный момент, — сказал т. Чичерин, — я еще ничего не могу сказать Вам о том, какие шаги будут официально предприняты Русским правительством в связи с появившимся в русских газетах интервью французского

посла г. Нуланса. Но мое мнение по поводу этого интервью я могу высказать самым определенным образом.

Я не могу не выразить своего глубочайшего сожаления по поводу опубликования такого, несомненно, совершенно недопустимого интервью и не могу не выразить надежды, что французское правительство поймет, какие неблагоприятные последствия оно, несомненно, будет иметь для отношений между Россией и Францией в случае, если французское правительство открыто и безмолвно поддержит занятое г. Нулансом положение.

Как ни тяжело положение русского народа, как ни тягостен для него был Брестский мир, русский народ и Советское правительство все же никак не могут допустить, чтобы официальные представители держав с таким цинизмом, хотя бы под прикрытием привычных условно дружелюбных дипломатических фраз, занимались дележом его территории и грозили насильственным захватом русских областей.

Меня прежде всего не может не поразить в заявлениях г. Нуланса полное незнание с его стороны тех фактов, о которых он говорит. Особенно странно его утверждение, что Германия посредством своих пленных стремится организовать в Сибири колонизационные центры. Только что вернулись из Сибири американские офицеры, лично убедившиеся в том, что никакая опасность со стороны немецких военнопленных в Сибири не грозит интересам союзников. Эти офицеры сделали доклад в Вологде, и результаты их расследования в Сибири не могут быть неизвестны г. Нулансу. Почему же он решается повторять категорически опровергнутые утверждения? В частности, я не могу понять, что он подразумевает под созданием в Сибири колонизационных центров. В пределах Сибири и вообще Российской Республики останутся лишь такие германские военнопленные, которые являются принципиальными противниками германского империализма и никоим образом его не будут поддерживать. Именно по поводу этих военнопленных, сознательных интернационалистов, мы уже получили ряд протестов со стороны германского правительства, доходящего до того, что оно требует недопущения их собраний и съездов, что явно противоречит самим основаниям нашего строя.

Нельзя не признать весьма странными и другие утверждения г. Нуланса, которыми он аргументирует оправда

ние японского десанта и возможность будущих захватных действий Японии и ее союзников в Сибири. Г-н Нуланс весьма красноречиво распространяется об якобы царившей во Владивостоке ужасной анархии. В действительности во Владивостоке царила и царит вовсе не анархия, а Советский строй, диктатура трудящихся масс, разумеется, приходящаяся не по вкусу эксплуататорам как отечественным, так и иностранным. Тот же Советский строй господствует во всей Российской Республике, и если, по мнению г. Ну— ланса, он должен вести к иностранному вторжению во Владивостоке, то принципиально это означает, что во всей России требовался бы иностранный захват для восстановления власти эксплуататоров. Даваемое г. Нулансом оправдание японского десанта во Владивостоке, мы, несомненно, должны самым решительным образом отклонить.

В числе мотивов, выставляемых г. Нулансом для возможного общего вторжения Японии и ее союзников в Сибирь, имеется утверждение, будто германское наступление далеко выходит за пределы, предуказанные Брестским договором.

Действительно, по целому ряду отдельных вопросов, касающихся проведения в жизнь Брестского договора, между нами и Германией имеются серьезные разногласия, и германское толкование я считаю, несомненно, неправильным. Таковы, например, вопросы, связанные с положением флота и военного имущества в покидаемых Россией гаванях. Не определена граница Украины, не везде установлены демаркационные линии, к тяжелым неожиданностям ведут невыясненные отношения к финляндским белогвардейцам.

Все эти неизъяснимо тяжелые для несчастной, страдающей России явления заключались в зародыше в беспримерно тягостном Брестском договоре, навязанном беззащитной России. Однако все это не имеет ничего общего с таким положением, при котором каждой державе оставалось бы лишь урвать кусок растерзанной страны. До такого состояния Россия далеко не дошла, против такого отношения со стороны других народов она будет всеми силами бороться, и против прикрытых дипломатическими иносказаниями захватных стремлений г. Нуланса она может лишь протестовать самым решительным образом.

Японский десант есть акт хищнический, и никакого удовлетворения с целью удаления вторгшихся к нам

иностранных войск мы давать не намерены. Эти войска явились в наши пределы насильственным образом, пусть они удалятся; никакие другие разговоры по этому поводу невозможны. Если же захватчиками будут являться не одна держава, а несколько держав, нам от этого будет не лучше, и ко всем вторгающимся к нам иностранным войскам мы отнесемся точно так же.

Никакое вторжение в Россию по соглашению с русским народом, т. е. с трудящимися массами, невозможно.

Г-н Нуланс предвидит возможность вторжения по соглашению с так называемым «общественным» мнением России. Действительно, внутренние враги трудящихся масс, домашние грабители, эксплуататоры, возлагают все свои надежды на поддержку со стороны вторжения извне. Такое вторжение будет направлено против самых жизненных интересов русского народа, т. е. трудящихся масс. Мы знаем, что в этом отношении уже принесли с собой иностранные захваты.

В заключение не могу не признать весьма странным представление г. Нуланса, будто захватами на Востоке Япония и ее союзники могут ослабить занятое теперь Германией сильное положение на Западе России. Нужно только немножко поразмыслить, чтобы понять, что в действительности произойдет как раз обратное.

Настоящий друг русского народа может ставить себе только одну задачу: помогать русскому народу в его тяжелой работе внутреннего возрождения на совершенно новых началах господства самих трудящихся масс, то есть всячески оказывать помощь и поддержку Советской власти в ее безмерно трудной работе по реорганизации всей народной жизни.

Кто же будет пользоваться переживаемым нами тяжелым переходным временем, чтобы порабощать обширные области России, тот будет сеять ненависть в трудовом русском народе, который теперь является его жертвой, но в свое время ему отплатит.

Кто сеет ветер, тот пожнет бурю.

«Документы внешней политики СССР», т. I, Госполитиздат, 1957, стр. 259—261.

ДОКЛАД НА V СЪЕЗДЕ СОВЕТОВ

4 июля 1918 г.

Первое время после заключения Брестского договора характеризуется тем, что германское наступление на всем Западном фронте еще не было остановлено в форме прочно установленной демаркационной линии. Финляндия и Украина были очищены от советских войск, но народные массы в данных областях с оружием в руках продолжали до конца отчаянную борьбу. Со стороны держав Согласия* в это время происходила постепенная ликвидация прежнего военного сотрудничества, сопровождавшаяся господством бывших союзников в тех пунктах, из которых отъезд их военных сил должен был происходить. Первым моментом определенного перелома в отношениях между Россией и срединными империями в смысле налаживания регулярных мирных взаимоотношений был приезд германского представителя графа Мирбаха 23 апреля в Москву и Российского представителя тов. Иоффе 20 апреля в Берлин. В отношении к бывшим союзникам отрицательным моментом был японский десант 5 апреля во Владивостоке, сопровождавшийся, однако, уверениями со стороны союзников Японии о том, что этот факт не является началом вмешательства; значительная часть английской и французской печати в это время уже настойчиво призывала к захватной политике в России под флагом так называемого вмешательства, якобы для ее спасения. Но правительства держав Согласия держались по отношению к России гораздо более осторожной политики и в особенности определенно дружелюбное положение к ней занимало правительство СевероАмериканских Штатов.

Следующий затем период характеризуется наступлением критического момента по отношению к Германии, когда занявшие всю финляндскую и всю украинскую территории германо-финские и германо-австрийские войска стали переходить на советскую территорию и встретились лицом к лицу с советскими войсками, с которыми у них вдоль всей демаркационной линии стали происходить

* Державы Согласия, т. е. Антанта — блок империалистических государств — Англии, Франции и России, сложившийся в начале XX в. в противовес Тройственному союзу, созданному Германией. Во время первой мировой войны к Антанте присоединились США, Япония, Италия и др. (всего 25 стран).

постоянные стычки. В это время непосредственная угроза нависает над Петроградом, белогвардейцы продвигаются в Мурманский край, резко обостряется вопрос о судьбе форта Ино*, этого ключа к Петрограду, и в то же время на Украинском фронте происходит продвижение вперед германских войск в Курской и Воронежской губерниях, в Донецком бассейне и на Дону. На юге происходит занятие германцами Крыма. Их войска переходят через Дон и начинаются их атаки на Батайск. Под их покровительством контрреволюционные банды проникают на Дон и Кубань. Наконец, происходит германская высадка около Поти на Кавказе; турецкие же войска начинают двигаться внутри Кавказа по направлению к Баку. Этот критический период на финляндской границе завершился соглашением между германским и русским правительствами о базисе для договора между Россией и Финляндией, на Украинском же фронте начало мирных переговоров в Киеве между Россией и гетманским правительством ознаменовало собою начало постепенной ликвидации военных столкновений, и завершением обострившегося в мае положения в этой области нашей политики было возвращение из Новороссийска в Севастополь ушедшей туда части Черноморского флота. Требование этого возвращения было выставлено как необходимая предпосылка всех других соглашений как в области территориальных, так и политических и экономических взаимоотношений. В настоящее время наиболее больным вопросом, чреватым тяжелыми последствиями, с этой стороны все еще является вопрос о судьбе Кавказа. Не разрешен кризис на Дону, где действуют контрреволюционные банды. Но возвращение флота в Севастополь сделало возможным открытие работ смешанных комиссий в Берлине, из которых одна — финансово-правовая комиссия, должна создать базис для мирного экономического сожительства России и Германии, а другая комиссия, политическая, имеет целью разрешение обострившихся после Бреста вопросов.

Новым отрицательным моментом в отношениях к бывшим союзникам послужил чехословацкий мятеж, в связи с которым правительства держав Согласия оказались на стороне таких элементов, которые, как чехословаки, яв

* Форт Ино — военно-морской пункт, составлявший часть укреплений Кронштадта.

ляются опорой контрреволюции в России. Сейчас же после этого происходит высадка английских войск в Мурманске и обостряется в печати и заявлениях дипломатов вопрос о вмешательстве в российские дела. Но еще не складывают оружия в странах Согласия и те силы, которые продолжают добиваться вполне дружелюбных отношений к Советской России, и разоблачают крайнюю близорукость программы наступления в России. Правительства держав Согласия не связали себя, и мы стараемся о том, чтобы изжить нынешние затруднения в отношениях к ним. Такова та сложная картина, в которой приходилось работать советской дипломатии, тщательно избегая всех тех действий, которые могли бы повести к безвозвратным шагам со стороны ее противников, и всячески способствуя всему тому, что по отношению к обеим коалициям вело к смягчению острых конфликтов и к созданию факторов мирного их разрешения.

* *

Отношения России к государствам Срединной Европы определяются Брестским договором, и главное содержание нашей политики по отношению к Германии было проведение этого договора в жизнь. Неясности, недоговоренности и пробелы Брестского договора облегчали возможность сторонникам захватной политики дальнейшего ее развития по отношению к России. Брестский договор не указывает точно границ германской оккупации, и пределы последней определяются тем, что в момент подписания договора, всякое дальнейшее наступление должно было быть приостановлено. Брестский договор оставляет открытым вопрос о положении оккупированных местностей. Неопределены в договоре и размеры Украины, и как раз вопрос об украинских границах, совпавший с вопросом о пределах германского наступления, был одним из наиболее угрожающих. Неясные, противоречивые и отчасти неисполнимые постановления относительно русских судов также открывали возможность для новых требований по отношению к России. Помимо всего этого всегда оставалось возможным путем фиктивных самоопределений пойти дальше брестских постановлений. Легче всего было применить фиктивное самоопределение в оккупированных местностях, и мы получили уже уведомление о самоопределении Двинска, якобы желающего присоединиться к Лифляндии, и слышали о депутации

из белорусских местностей, якобы желающих отойти от верховенства России. В силу статьи 3-й Брестского договора специальная комиссия должна была определить на местах границы отходящих от России областей. Когда эта комиссия была созвана в Пскове, то с согласия обоих правительств ей было поручено определить окончательные границы германской оккупации. После первого заседания, однако, ее работы были прерваны и до сих пор не возобновились. С германской стороны была выражена мысль о том, чтобы в основу проведения границ германской оккупации был положен принцип самоопределения местного населения, толкуемый в том смысле, что каждый помещик, имение которого лежит на черте германской оккупации, может решить, на чьей стороне, нашей или германской, должно оставаться его имение. Этот вопрос, как принципиальный, был перенесен в Берлин, где будет поставлен перед политической комиссией.

Совершенно неясным остался вопрос о внутреннем положении оккупированных местностей. Германское правительство сообщило нам, что железнодорожники получают прежние оклады, пользуются всевозможными льготами в смысле получения продовольствия и т. д., но что зловредные агитаторы распространяют среди них слухи о том, будто те из них, которые будут продолжать работать при германской оккупации, позднее, когда эти местности вернутся к России, лишатся своих должностей, пенсий и сбережений. Германское правительство поэтому просило нас передать ему для опубликования в оккупированных местностях воззвание о том, что эти слухи неверны и что русское правительство рекомендует железнодорожникам продолжать свою работу. По полученным нами непосредственно сведениям, однако, выясняется, что оклады железнодорожников были уменьшены на 50% и что они, как и другие должностные лица, подвергаются всяким преследованиям, что среди них происходят часто аресты и что в смысле продовольствия они никакими льготами не пользуются. Мы ответили германскому правительству, что мы не можем брать на себя хотя бы часть ответственности за управление в оккупированных местностях, когда германские власти смещают Советы и уничтожают всякие следы Советского строя. Вопрос о внутреннем управлении оккупированных местностей должен также быть поставлен перед политической комиссией в Берлине.

Военное наступление германцев после Брестского договора совершалось двумя путями: в Финляндии и на Украине. После того как Российская Республика, подчиняясь Брестскому договору, отозвала из Финляндии свои войска, в Финляндии оставались отдельные лица, российские граждане, на собственной ответственности принимавшие участие в борьбе финляндского рабочего класса. Как в момент вторжения германских войск в Финляндию, так и за последующее время нами получен целый ряд угрожающих нот от германского правительства по поводу якобы посылки нами войск и оружия в Финляндию. Всякий раз, когда заключавшиеся в этих нотах обвинения были предметом расследования, оказывалось, что они не имеют ничего общего с действительностью. Они служили, однако, поводом для того, чтобы оттягивать момент прекращения военных действий. Они служили оправданием финляндского белогвардейского правительства, когда, арестовав на Ал— ландских островах возвращавшихся из Швеции трех российских граждан, оно отказалось их освободить.

На эти же якобы нарушения нами Брестского договора указывали финляндцы, когда белогвардейские банды вторгались в Карелию и Мурманский край. Германское правительство со своей стороны неоднократно указывало нам на то, что в силу Брестского договора мы обязаны заключить договор с Финляндией, и неоднократно русское правительство выражало полную готовность это сделать, несмотря на крайне вызывающее поведение финляндских белогвардейцев. Напомню о массовых расстрелах русских в Выборге, о многочисленных случаях смертной казни над отдельными русскими гражданами, даже советскими должностными лицами в Финляндии. Напомню об аресте гражданина Кованько, свеаборгского коменданта, о назначении которого нашим временным представителем было нами сообщено Финляндии через посредство германского правительства и который немедленно после этого был арестован, подвергся обыску и до сих пор не выпускается на свободу. Напомню также о захвате финляндцами русских судов, даже госпитальных, крепостного, казенного и другого имущества стоимостью на целые миллиарды. Тем не менее русское правительство не только в ответ на германское требование выражало неоднократно согласие начать переговоры с Финляндией, но даже обратилось к ней непосредственно с таким предложением, которое,

однако, также осталось без ответа. Особенно жгучим вопрос о наших отношениях к Финляндии стал тогда, когда, с одной стороны, значительные силы германо-финских войск подошли к нашей границе у Белоострова, с другой стороны, германское правительство обращалось к нам с запросами о присутствии англичан в Мурманском крае, причем размеры английских сил представлялись в этих запросах в самом гиперболическом фантастическом виде, и в начале мая внезапно выдвинулся вопрос о форте Ино, передачу которого Финляндии потребовало вслед за финляндским командованием и германское правительство. Этот момент совпал с общим критическим моментом в процессе наступления германцев, когда их силы продвигались вперед, в Воронежской и Курской губерниях, и пределы их наступления не были указаны. Посланные нами германскому правительству в конце апреля и начале мая ноты с настоятельными запросами об его точных намерениях повели к тому, что относительно форта Ино были начаты переговоры в смысле нахождения компромиссного исхода. Когда, несмотря на начавшиеся переговоры, финляндские войска потребовали немедленной сдачи форта Ино, он был взорван покинувшими его войсками, и, наконец, германское правительство предложило нам как базис для соглашения с Финляндией возвращение нам Ино без права вооружать его и округа Райволы, близ Белоострова, и уступку нами Финляндии западной полосы Мурманского края. Принятие нами этого базиса соглашения завершило наступивший в мае критический момент с этой стороны, но тем не менее Финляндия все еще отказывается ответить на предложение вступить с нею в переговоры.

Отторжение Эстляндии и северной части Лифляндии от России отнюдь не вытекает из Брестского договора, постановившего временную оккупацию этих местностей. Еще 28 января Лифляндское и Эстляндское земства и дворянства подали нашему представителю в Стокгольме т. Воровскому декларацию об объявлении самостоятельности Эстляндии и Лифляндии. После этого дворянские и земские собрания в Эстляндии и Лифляндии в Риге 22 марта, а в Ревеле 28 марта приняли постановления о созыве специальных съездов, которые собрались в Ревеле и в Риге 9 и 10 апреля, и приняли постановления об отделении от России. 19 мая через германское министерство иностранных дел заявление об этом было доведено до све

дения нашего представителя Иоффе. Нотой от 28 мая т. Иоффе указал германскому министерству иностранных дел, что принятое решение в действительности исходит от сравнительно незначительной группы населения и что только действительное всенародное, ничем не стесняемое голосование, предполагающее удаление оккупационных войск, может служить основанием для самоопределения и для отделения этих местностей от России.

Вопрос об отношениях к Польше впервые встал перед русским правительством недавно, когда в Москву прибыл представитель регенционного совета господин Ледницкий и пожелал вступить в сношения с народным комиссариатом по иностранным делам в качестве представителя Польши. При его первом посещении его полномочия отличались неясностью, но когда он недавно приехал вторично, он имел уже формальное полномочие в качестве представителя регенционного совета для переговоров с нами о делах, касающихся Польши. Мы не можем, однако, смотреть на нынешнее положение Польши, как на политическую самостоятельность и на ее правительство, как на выражение народной воли. В регенционном совете мы можем видеть лишь один из органов германской оккупации. Мы вступили поэтому в сношения, разумеется, только в деловые сношения, а не дипломатические, с г. Ледницким лишь после того, как граф Мирбах заявил нам, что мы исполним этим определенное желание германского правительства, причем он указал на вопрос о реэмиграции беженцев, как на такой, относительно которого германское правительство считает желательным ведение переговоров между нами и г. Лед- ницким. Так как тем самым германская власть доверила одному из своих органов — регенционному совету и ее представителю г. Ледницкому — ведение дел с нами по вполне точно указанному вопросу о реэмиграции беженцев, то на этой почве и по этому именно вопросу мы вступили с г. Ледницким в деловые сношения.

Еще более угрожающим, чем наступление со стороны Финляндии, могло сделаться в случае своего дальнейшего развития наступление германцев со стороны Украины. Немедленно же по заключении Брестского договора войска Центрального Советского правительства вышли из Украины. На ее территории осталось Украинское Советское правительство, которое после второго съезда украинских Советов превратилось в правительство независимой Украин

ской Советской Республики. После того как германские войска заняли все местности, бесспорно относившиеся к Украине, они стали продвигаться и дальше по направлению к Москве и занимать даже южные части Курской и Воронежской губерний. Особенно жгучим сделался, таким образом, вопрос об установлении демаркационной линии на Украинском фронте, которая составила бы предел германского наступления, и в особенности на Воронежском фронте, где Германия потребовала сначала занятия нескольких уездов, а затем одного Валуйского, с важным стратегическим пунктом — железнодорожным узлом Валуйками. Вопрос о демаркационной линии тесно связался с вопросом о перемирии вообще, и тем самым о начатии переговоров с Украиной. Еще 30 марта Украинская рада обратилась к нам с предложением начать переговоры, и неоднократно германское правительство указывало нам на наше обязательство в силу Брестского договора заключить с Украиной мирный трактат. 3 апреля мы со своей стороны предложили начать переговоры в Смоленске, причем это предложение было послано как непосредственно в Киев по радио, так и в Берлин, но ни тем, ни другим способом не достигло в близкий срок Киевской рады, и лишь 16 апреля рада отправила к нам специального курьера с нотой, в которой предлагала вести переговоры в Курске, куда вскоре и выехала наша делегация. Украинская мирная делегация доехала только до Ворожбы, и продолжавшиеся военные действия сделали невозможным для обеих делегаций сразу встретиться. В это время Киевская рада была заменена правительством Скоропадского, и Германия настояла на перенесении переговоров в Киев, где они и начались 22 мая. Ближайшей задачей было установление перемирия. Самым важным при этом был вопрос об установлении демаркационной линии, причем фактическая оккупация могла сильно отразиться на установлении окончательных границ Украины. Вопрос о границах Украины неоднократно уже поднимался нами раньше, так как мы усматривали в нем одно из наиболее важных и в случае неблагоприятного решения чреватых для нас тяжелыми последствиями обстоятельств. Еще 29 марта в ответ на наш запрос мы получили от германского правительства заявление в радиотелеграмме помощника статс-секретаря Буше, что состав Украины Германией предварительно определяется в 9 губерний, причем Таврическая губерния должна войти в Украину без Крыма

и, кроме того, к Украине присоединяется часть Холмской губернии. Когда начались переговоры о перемирии, то украинцы выступили с требованиями, идущими гораздо дальше. Они потребовали, чтобы демаркационная линия была отодвинута на север и восток, чтобы, в частности, в Воронежской губернии ими было занято 8 уездов и чтобы в общей сложности к ним перешло 14 уездов с 3-миллионным населением. Этот наиболее тяжелый момент переговоров с Украиной совпал с критическим моментом на юге и, в частности, на Черном море. На Южном фронте германские войска не ограничивались указанными 29 марта 9 губерниями и заняли 6 мая Таганрог и Ростов-на-Дону. Их дальнейшее продвижение остановилось у важного железнодорожного узла — Батайска, занятого Советской Армией. Еще 22 апреля германские войска вторглись в Крым и постепенно заняли Таврический полуостров, причем некоторая часть нашего Черноморского флота успела уйти в Новороссийск. Мы получили целый ряд нот от германского правительства с жалобами на враждебные действия со стороны рассеянных в разных местах Черного моря судов нашего Черноморского флота. На самом отдаленном юге турецкая армия продвигалась вперед на кавказской территории, заняла Александрополь и грозила продвижением на Баку, между тем как враждебное Советской России Закавказское правительство посылало войска против сторонников Советской власти около Сухума и во всей Абхазии. Наступление германцев и их союзников на Кубани уже начиналось как со стороны Дона, так и со стороны Кавказа. И в этот именно наиболее критический момент нам было предъявлено требование возвращения Черноморского флота из Новороссийска в Севастополь, причем в дальнейших переговорах по этому вопросу, с одной стороны, было гарантировано, что вернувшиеся суда не будут употребляемы Германией до конца войны и после заключения всеобщего мира будут возвращены России и в то же время войска на всем Украинском фронте не будут переступать через демаркационную линию, приблизительно совпавшую с фактическим состоянием их оккупации в начале украинских переговоров и, в частности, не шедшую дальше Валуек на Воронежском фронте и остановившуюся у Батайска на Юго-Восточном фронте. В случае нашего отказа было бы возобновлено наступление на Кубань, причем, кроме того, нам было указано, что возможность всяких соглашений, экономиче

ских и политических, приостановление всякого наступления на Украинском фронте и самое начатие работ созванных в Берлине смешанных комиссий зависело от нашего согласия на возвращение Черноморского флота. Таким образом, в самом центре всей германской дипломатии по отношению к нам в этот момент был поставлен вопрос о возвращении флота и должен был обусловить собою весь дальнейший ход наших отношений. Состоявшееся 18 июня возвращение части флота в Севастополь и взрыв остальной части 19 июня завершил этот критический момент. Сейчас после этого долго несобиравшиеся комиссии в Берлине начали заседать, и продвижение германских войск на Украинском фронте было приостановлено. Быстрее пошли вперед переговоры в Киеве. Через 3 дня после данного нами 9 июня согласия на возвращение флота, т. е. 12 июня, было заключено общее перемирие с Украиной; 17 июня было заключено соглашение о демаркационной линии на северном Украинском фронте, и парламентеры отправились к Батайску для установления также и в этой местности демаркационной линии. Главный интерес мирных переговоров сосредоточился на вопросе о границах Украины, причем было, наконец, принято соглашение о том, что судьба спорных местностей будет определена референдумом в обстановке, обеспечивающей свободу голосования.

Наступление турок, а позже и германцев на самом отдаленном юге все время облегчалось политикой Закавказского правительства, опиравшегося на привилегированные группы населения и занявшего определенное враждебное положение к Советской России. После того как попытки русского правительства войти в сношения с так называемым Закавказским правительством не имели успеха, Германия предложила свое посредничество для упорядочения отношений между нами и Закавказским правительством и после выражения нами на это согласия граф Мирбах сначала предложил нам послать делегатов для ведения переговоров с Закавказским правительством в Киев, вместо чего мы предложили Владикавказ и настаивали на принципе непосредственных переговоров, и, наконец, граф Мирбах сообщил нам, что в Москву едут представители Закавказского правительства Мачабели и Церетели и что германское правительство сильно желает, чтобы между нами начались переговоры. Закавказское правительство, однако, распалось. Национальный совет Грузии прислал в Москву пред

ставителем Хундадзе, с которым, однако, мы переговоров не начинали. Нам известно, что правительство так называемой самостоятельной Грузии представляет собою лишь привилегированную часть населения и что широкие народные массы не желают и не признают отделения от России. Получилось известие, что какие-то фиктивные представители мусульман Азербайджана называют себя самостоятельным правительством, между тем как мы хорошо знаем, что массы населения Азербайджана не желают отделения от Советской России. Германское правительство сообщило нам также текст манифеста так называемого правительства союза горцев Северного Кавказа с объявлением о своей независимости, между тем как в действительности Северный Кавказ находится целиком в руках сторонников Советской власти, решительно отвергающих отделение от Советской России, что и было заявлено действительно демократическим всенародно избранным Терским Народным Советом. Так называемая самостоятельная Грузия разрешила Германии перевезти свои войска по ее железным дорогам и тем открыла путь на Баку. Турецкие войска, как нам известно, находятся в армянских местностях, где происходит сильное армянское массовое движение. Вопрос о судьбе Кавказа поставлен в порядок дня созванной в Берлине политической комиссии.

В области экономических вопросов отношения между Германией и Россией определялись, с одной стороны, необходимостью ликвидации убытков, причиненных немецкому имуществу в России царским военным законодательством и социальным законодательством Октябрьской революции, с другой стороны, необходимостью создания экономических взаимоотношений, вытекающих из положения обеих стран. Брестский договор обязует нас возместить убытки, нанесенные германским гражданам во время войны ликвидацией их предприятий, задержкой выплаты дивиденда и процентов с займов. Исполнение этих обязательств требовало от нас создания органа, проверяющего немецкие претензии. Этот орган создан в виде Ликвидационного отдела при Народном комиссариате торговли и промышленности, который функционирует вполне успешно. Если все-таки и эта задача ликвидации обязательств, вызванных царским военным законодательством, проводится в жизнь медленнее, чем мы бы этого желали, что дает повод к постоянным жалобам германского правительства, то вина

этого лежит не только на частичных дефектах нашего аппарата (это обстоятельство теперь устраняется), но и в том факте, что русская буржуазия стремится воспользоваться нашими обязательствами по отношению к центральным державам, дабы путем всяких фиктивных сделок быть в состоянии являться к нам в форме германских требований. Вопрос об уплате старых займов, дивиденда и пр. не может быть решен независимо от вопроса о других наших обязательствах, возникающих из нашего социального законодательства, как и содержания наших военнопленных Германией. Наше социальное законодательство пытается соединить в руках рабоче-крестьянского государства главные источники экономической жизни страны. Многие из них находятся во владении иностранных подданных, в том числе и немцев. Национализируя эти отрасли промышленности, мы обязаны возмещать убытки германских подданных. Вопрос учета убытков, созданных нами, вопрос о форме финансовой ликвидации наших обязательств, таким образом создавшихся, как и вопрос урегулирования отношения нашего социального законодательства к иностранным подданным требует скорого решения. Смешанная комиссия, работающая теперь в Берлине, имеет перед собою неслыханно сложный вопрос. На совместном заседании с представителями германского правительства от имени Народного комиссариата торговли и промышленности т. Бронский представил следующие условия этого компромисса, как мы его понимаем.

1) В интересах восстановления народного хозяйства Россия как нейтральная страна должна возобновить экономические сношения с центральными державами и в то же время продолжать, по возможности, эти сношения со странами Согласия.

2) Для покрытия наших обязательств перед центральными державами, согласно Брестскому мирному договору, мы вынуждены сделать заем, причем общая сумма этих обязательств превращается в государственный долг. Выплата процентов будет производиться частью продуктами нашего сельского и лесного хозяйства, частью золотом и немецкими обязательствами, имеющимися на руках у русского правительства.

3) Как с целью обеспечения этого долга, так и для оплаты производимых в Германии закупок необходимейших продуктов для восстановления русского хозяйства, мы

предполагаем дать определенные концессии на эксплуатацию русских природных богатств. Условия концессий вращаются в рамках существующего в России социального и торгового законодательства, причем государство принимает участие в эксплуатации богатств, пользуется частью доходов и оставляет за собою контроль.

4) Концессии могут распространяться на следующие области народного хозяйства:

а) на добычу нефти;

б) на постройку железных дорог;

в) на обработку и утилизацию определенных сельскохозяйственных участков в целях введения более усовершенствованных научных и технических методов культуры, на условиях получения Германией определенной доли продуктов производства;

г) на производство искусственных удобрений;

д) на эксплуатацию золотых россыпей и т. п.

5) Для осуществления этих мероприятий нужно мобилизовать все производительные силы России. Необходимыми для этого условиями являются:

а) полное невмешательство Германии в нашу внутреннюю экономическую политику;

6) невмешательство Германии в установление экономических взаимоотношений России с теми странами, которые раньше составляли одно хозяйственное целое, — с Украиной, Польшей, балтийскими провинциями, Кавказом;

в) признание национализации внешней торговли и банков;

г) обеспечение получения руды из Кривого Рога и Кавказа, по меньшей мере половины всего производства;

д) исправление границы между Украиной и Донской областью в смысле присоединения района Юзовки, Русско- Бельгийских и Донецко-Юрьевских каменноугольных копей к России, так как граница пересекает территорию заводов.

Эти вопросы будут обсуждаться Особой смешанной комиссией в Москве. Если капиталистический класс Германии в состоянии руководиться какими-нибудь дальновидными интересами, даже своей прибылью, то он должен понять, что нельзя для немедленного выкачивания из России по возможности большого количества продуктов мешать процессу ее экономического возрождения, который возможен только в форме планомерной организации про

изводства согласно с интересами господствующих в России классов пролетариата и крестьянской бедноты. Такой помехой в деле организации народного хозяйства России мы бы считали: а) протест против национализации того, что необходимо с точки зрения общего хозяйственного плана России; б) стремление к неподчинению созданных на основе концессий предприятий социальному законодательству страны; в) стремление к оплате наших обязательств сырьем и продуктами; г) поддержка русских контрреволюционных сил к отрезанию России от ее источников хлеба, угля и нефти. Чтобы начать с последнего, наша делегация, ведущая переговоры в Берлине, как и наша мирная делегация в Киеве с полной определенностью указали Германии, что без донского и кубанского хлеба и без кавказской нефти, которые принадлежат нам на основе Брестского договора, Россия не в состоянии исполнять тяжелых обязательств, наложенных на нее Брестским договором. Что касается стремления навязать нам одну форму уплаты обязательств, именно уплату товарами, то мы обращаем внимание на то, что наш решительный отказ согласиться на эти притязания не означает ни в какой мере отказа снабжать Германию сырьем и продуктами промышленности в рамках нашего положения как нейтральной страны. Мы готовы давать Германии то, что мы можем давать без ущерба для наших жизненных интересов и что не противоречит положению нашей страны как нейтральной. Но наш интерес, интерес истощенной страны, требует, чтобы за товар, представляющий теперь в Европе ценность и редкость, получать товар, необходимый нам для возрождения производительных сил страны.

Что же касается взгляда, господствующего в капиталистических кругах Германии, что наши социальные эксперименты обесценивают концессии, что национализация делает невозможною прибыль для иностранных капиталистов, то мы заявляем: страна наша находится в состоянии расстройства, всякая другая форма возрождения ее, кроме той, которую капиталисты Германии называют социалистическим экспериментом, натолкнулась бы на самое живое сопротивление народных масс, наученных тяжелым опытом многих лет, и которые не пошли бы на эксперимент водворения бесконтрольного хозяйничания капиталистов. Если германский капитал будет считаться с этим фактом, а это факт, то остается германским капиталистическим кругам только понять, что мы после необходимого периода разру

шения приступили к работе организации, для которой нам нужна помощь иностранного хозяйственного аппарата (пока мы не можем рассчитывать на помощь социалистической Европы), за которую мы готовы платить. Да, платить, мы это говорим открыто, так как это не наша вина. Национализация главных отраслей промышленности, национализация внешней торговли не исключают этого платежа, они определяют только форму и путь, каким иностранный капитал ее будет получать.

Большую роль в наших отношениях с Германией и с Австро-Венгрией играет вопрос о возвращении военнопленных, гражданских пленных и их содержании до момента их отъезда на родину. Между Россией и Австро-Венгрией вопрос о количестве возвращаемых военнопленных не представляет трудностей, так как и с той и с другой стороны имеется военнопленных свыше миллиона. Затруднение имеется по отношению к Германии, так как в Германии наших военнопленных значительно больше миллиона, а германских военнопленных у нас не многим больше ста тысяч. Так как в смешанной русско-германской комиссии в Москве не удалось достигнуть соглашения, то вопрос о принципе обмена военнопленными между Россией и Германией был перенесен в Берлин, где вследствие ультимативного требования германских властей в подписанном

24 июня протоколе был принят принцип обмена голова за голову. Пришлось этому требованию подчиниться. Нам предстоит еще тяжелая борьба за улучшение положения наших пленных в Германии, где громадное большинство их работает в крайне тяжелых условиях. После того как германские военнопленные будут возвращены на родину, нам придется неукоснительно следить за тем, чтобы дальнейшее возвращение наших военнопленных происходило таким же темпом. Ввиду ужасающего положения, в котором находятся в Германии военнопленные в смысле продовольствия, мы принуждены отправлять им посылки из России. Из Австро-Венгрии также имеются известия о крайне тяжелой обстановке жизни русских военнопленных. Налаживающиеся теперь с Австро-Венгрией отношения дадут нам возможность повести и там борьбу за улучшение условий жизни военнопленных, которые ввиду недостаточных транспортных условий лишь постепенно будут возвращаемы домой. С Германией и Австро-Венгрией состоялось соглашение относительно отправки в эти страны наших

комиссий попечения о военнопленных по образцу приехавших в Россию германских и австрийских комиссий, и в их лице мы будем иметь аппарат для предстоящей нам работы улучшения положения наших граждан, возвращение которых из плена требует времени.

Отношения наши к Австро-Венгрии были менее ожив- ленны, чем к Германии, так как лишь недавно с австровенгерской стороны был ратифицирован Брестский договор. В начале эти отношения распространялись только на вопрос об обмене военнопленных и только недавно прибыла в Москву из Вены финансовая комиссия, которой предстоит работа по установлению взаимных финансовых обязательств обоих государств на базисе, аналогичном тому, который вырабатывается в Берлине по отношению к Германии. Наш полномочный представитель в Вене уже назначен, но ответа от австро-венгерского правительства об его признании еще не последовало. Вскоре предстоит назначение австро-венгерского полномочного представителя в Москве, что значительно подвинет вперед соприкосновение между обеими странами.

Одновременно с графом Мирбахом прибыл в Москву турецкий посланник Галиб-Кемаль-бей. Установление желаемых нами дружественных отношений между народами России и народами Турции, являющимися также объектом эксплуатации мирового капитала, к сожалению, мешала агрессивная политика Турции на Кавказе, где турецкая армия после занятия Батума, Карса и Ардагана стала продвигаться далее, заняла Александрополь и стала угрожать Баку. Турецкий посланник на все наши протесты неизменно отвечает указаниями на совершение зверств над мусульманами Кавказа, якобы принуждающих Турцию к вмешательству.

Приехавший позднее болгарский посланник господин Чапрашников, часто указывает нам на отсутствие чего бы то ни было, что могло бы нарушить дружественные отношения между народами Болгарии и России, и полнейшее отсутствие в нашей политике каких-либо агрессивных стремлений, как мы указываем болгарскому посланнику, делает возможным ничем не нарушенные добрососедские отношения обеих стран.

В довольно широких кругах французского народа неблагоприятное отношение к Советской России было вызвано аннулированием русских займов. В то время, когда

обострился вопрос о возможности вооруженного вторжения Японии и, может быть, ее союзников на советскую территорию, тревожным признаком казавшегося близким кризиса в этом отношении послужило интервью французского посла Нуланса на тему о возможности вооруженного вмешательства, быть может, даже против Советского правительства. Когда русское правительство потребовало отозвания посла, вредившего своими заявлениями дружественным отношениям между обеими странами, ответа на это со стороны французского правительства не последовало, и в настоящее время г. Нуланс все еще пребывает в Вологде, хотя русское правительство рассматривает его как частное лицо. С другой стороны, французское правительство даже не пустило на французскую территорию ехавшего в чрезвычайной миссии от русского правительства представителя. Несмотря на наши неоднократные требования, до сих пор из числа находящихся во Франции наших войск возвращены лишь инвалиды. Давление разнообразного свойства было оказано на наших солдат, чтобы заставить их вступить в ряды русского легиона для продолжения участия в войне. Громадное большинство солдат, признавая Советскую власть и разделяя ее позицию выхода России из войны, не поддаются этому давлению и были подвергаемы преследованиям, вплоть до отправки в штрафные батальоны в Африку. Еще в начале года, когда начались переговоры о возвращении наших войск из Франции, последняя ставила непременным условием выезд во Францию чехословацких отрядов, в судьбе которых Франция принимает особо близкое участие. Когда начался чехословацкий мятеж, представитель Франции в Москве заявил, что разоружение чехословаков Франция будет рассматривать как недружелюбный акт, и был поддержан представителями Англии, Италии и Северо-Американских Соединенных Штатов.

Английское правительство в противоположность французскому не только не закрыло своих границ агентам Советской власти, но и вступило в деловые сношения с полномочным представителем Российской Советской Республики гражданином Литвиновым. Ему было предоставлено право посылки и приема курьеров и пользования шифром, но тем не менее отношение к нему британских властей во многом далеко не соответствует достоинству Российской Республики. После того, как он нанял помещение для кан

целярии Российского дипломатического представительства, хозяин дома без всяких оснований объявил контракт расторгнутым, и суд в явное нарушение закона одобрил насильственный акт домохозяина, сопровождая свой приговор комментариями, оскорбительными для Советской власти. Наши курьеры допускаются, но подвергаются самому тщательному обыску. Когда в Англию прибыли Каменев и Залкинд, у них были отняты дипломатические вализы и возвращены лишь в момент их отъезда из Англии. Этих товарищей заставили выехать обратно с первым пароходом, и сопровождавшая их в поезде полиция обращалась с ними чрезвычайно грубо. Некоторые лица, работавшие в конторе нашего дипломатического представительства, были высланы из Англии даже без разрешения свидания с т. Литвиновым. Со старым посольством и консульством и так называемым Русским правительственным комитетом, являющимися центрами антисоветской политической агитации, английские власти продолжают поддерживать дружественные отношения, сносясь с ними по всем делам, касающимся воинской повинности, русских военнопленных, русских пароходов в британских портах и вообще русских интересов. Назначенные российскими консулами т. Маклин в Глазгове и т. Симонов в Австралии не были признаны, и недавно т. Маклин был осужден вторично на каторжные работы (5 лет). Наиболее тяжелым было положение т. Литвинова в Лондоне в период, последовавший за подписанием Брестского договора. Желтая печать осыпала его оскорблениями, и выступления членов правительства в парламенте по этому поводу были не такие, которые могли бы противодействовать этой газетной травле. Крайне тяжелым является положение российских граждан вообще в Англии; погромная агитация не сходит с газетных страниц, возвращение же их в Россию сильно затруднено. Заключенная при Керенском военная конвенция, дающая право зачислять российских граждан в английскую армию, до сих пор применяется английским правительством. В начале 1918 г. нами было заявлено великобританскому правительству, что русское правительство не считает более эту конвенцию существующей. Литвинов потребовал освобождения взятых ранее в английскую армию, на основании этой конвенции, российских граждан, но ему ответили, что иностранцы не могут проживать в Англии, не совершая работу национальной важности, и что поэтому указанные российские

граждане будут зачислены в рабочие батальоны для производства вспомогательных работ при армии. Вскоре многие из них были отправлены в Египет для зачисления в еврейский палестинский легион. Набор русских граждан был временно приостановлен, но потом начался снова, только с зачислением вновь набираемых не в действующую армию, а в рабочие батальоны.

Когда 5 апреля состоялась во Владивостоке высадка японского отряда, англичане также высадили 50 человек. Значительная часть английской печати, в особенности могущественная группа газет лорда Нортклифа, представителя интересов военной индустрии, уже давно настойчиво требует японского вмешательства в Сибири. Этому противодействуют не только более передовые элементы рабочего движения, но и значительная группа либералов и даже некоторые более дальновидные из числа консерваторов. Отношение правительства к этому вопросу официально не определилось еще окончательно. Весь ход дальнейших отношений между Россией и Англией будет зависеть от того, какое положение великобританское правительство окончательно примет в вопросе о вмешательстве в России.

В то время, когда Россия участвовала в войне, вместе с державами Согласия, в Мурманске постоянно находились английские военные суда. Путь через Мурманск играл важнейшую роль для сношений военного характера между Россией и ее союзниками. После заключения Брестского мира через Мурманск направлялись на Запад находившиеся на русском фронте военные специалисты и вспомогательные отряды, прибывшие ранее с Запада. Это положение могло продолжаться лишь недолго. Мы неоднократно обращались к английскому представителю с указанием на необходимость удаления из Мурманска военных судов. Наконец, когда слишком долго продолжавшееся прежнее положение в Мурманске стало превращаться в перманентное явное нарушение нынешнего международного положения России, Народный комиссариат 14 июня потребовал от Англии, Франции и Соединенных Штатов удаления их военных судов. 10 дней спустя Англия высадила в Мурманске десант в 1100 человек. На это вооруженное вторжение в советские пределы мы ответили требованием удаления вторгшейся военной силы и посылкой на Мурман наших войск. Великобританские агенты объясняют пребывание английских сил в Мурманске стремлением оборонять эту

местность от германо-финского наступления. В такое время, когда державы Согласия заявляют о своем сочувствии чехословацким отрядам, ведущим в России открытую контрреволюционную борьбу, для Советской власти является жизненной необходимостью восстановить на Мурмане всецело свою власть. На эту задачу мы теперь направляем наши усилия, надеясь на благополучное улажение этого тяжелого вопроса.

Точно так же, как Советская Россия намеревается заключить экономические соглашения с Германией и СевероАмериканскими Соединенными Штатами, желая обмениваться с ними товарами, и будучи готова платить им за оказание им поддержки их хозяйственного аппарата, такие же точно намерения она имеет и по отношению к Англии, от которой самой зависит использование этих возможностей. Нам известно, что и в среде господствующих классов Англии есть элементы, стремящиеся установить прочные дружественные отношения с Советской Россией, и в могучем рабочем классе Англии Советская Россия уже насчитывает многочисленных сознательных друзей. Если тесно связанные с правительственными кругами так называемые рабочие лидеры воздерживаются от проявления к Советской России дружественных чувств, то рядом с немногочисленными еще социалистическими партиями, из которых постоянную восторженную солидарность с нами высказывает Британская социалистическая партия, серьезную моральную поддержку нам оказывает могущественное и неудержимо разливающееся движение фабричных старост, этой новой формы самоуправляющегося массового движения рабочего класса Англии, являющегося в настоящее время самым сильным прогрессивным фактором английского рабочего движения.

И Англия и Италия участвовали вместе с Францией и Северо-Американскими Соединенными Штатами в коллективном заявлении в пользу чехословаков. До последних событий, связанных с этим движением, итальянские представители всегда ярко подчеркивали дружелюбное отношение Италии к нашему революционному народу и правительству. Изредка посещавшие нас бельгийские агенты заявляли с большим жаром о сочувствии нам Бельгии. Несчастный сербский народ всем своим нынешним положением предрасполагается к тому, чтобы сознавать свою солидарность с переживающим тяжелые испытания трудовым народом России; на отношениях же к нам сербских

официальных представителей сильно отражалось то, как в то или иное время относились к нам державы Согласия.

Отношение к румынскому правительству не следует связывать с отношениями к румынскому народу, в ряды которого уже начала переноситься русская революция, когда ее наступлению на юге был насильственно положен предел. До сих пор отношения к румынскому правительству не налажены. Присоединение Бессарабии к Румынии совершилось путем фиктивного самоопределения и выражения желаний лишь одной группы населения, сопровождаясь неслыханными насилиями.

Из числа нейтральных держав, Швеция защищала интересы германских граждан, и Дания — австро-венгерских, и вопросы, касающиеся германских и австрийских военнопленных, были постоянным предметом самых оживленных сношений между нами и Швецией и Данией. Со всеми тремя скандинавскими государствами мы стремимся установить тесное экономическое взаимодействие. Интересы наших граждан, а потому и военнопленных в Германии защищала Испания, но к Советской России испанское правительство относится крайне сдержанно. Испанское посольство выдало ключи, принадлежащие нашему посольству в Берлине, лишь германскому правительству, и до сих пор не выдает делопроизводства о наших военнопленных. Из Испании же правительство отказывается выпустить наших совграждан. Швейцарское правительство, изъявив согласие на признание назначенного нами полномочного представителя, т. Берзина, не сразу согласилось на допущение персонала его миссии, и теперь еще создает иногда затруднения при поездке в Швейцарию наших курьеров.

На наших отношениях ко всем этим государствам, как и вообще к иностранным державам, сильно отражается вытекающие из нашей рабоче-крестьянской диктатуры нарушения прав собственности. Поскольку эти нарушения производятся законодательным путем или являются применением центрального или местного налогового права, им подчинены и иностранцы. Поскольку же происходят беспорядочные акты, не вкладывающиеся в рамки строго обдуманной экономической политики, народный комиссариат по иностранным делам постоянно воздействовал на местные Советы в смысле урегулирования положения иностранцев, и на эту тему в настоящее время по соглашению с другими народными комиссарами вырабатывается

инструкция. Иностранным же правительствам мы даем понять, что наши социальные преобразования не могут останавливаться на пороге тех, кто считался иностранными подданными.

Наша политика в восточных странах предопределена декретом о мире, принятым единогласно на заседании Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 26 октября 1917 г.

Империалистический режим создал на Востоке особый вид скрытых захватов. Это так называемое право устройства европейских концессий или факторий и институт капитуляции, то есть неподсудности и изъятия граждан империалистических стран установленным порядкам и местным законам восточных стран. Империалистические правительства, опираясь на вооруженную силу, находящуюся на чужой территории, частью состоящую из собственных войск, частью формируемую захватчиками на месте из туземцев, установили в восточных странах такой порядок, при котором их подданные и их интересы поставлены в исключительно благоприятные условия в ущерб народа данной восточной страны. Они устроили свои фактории, т. е. поселения, в пределах которых местное население приравнено к рабам, а иногда и вовсе не допускается к проживанию. Они оградили себя привилегией совершенной независимости от властей государства, в котором они живут и создали таким образом в своем роде неприступные цитадели, из которых они постепенно распространяют свою власть над угнетенными народами Востока.

Социалистическая Россия не может примириться с подобным порядком вещей, хотя бы и освященным столетиями. Социалистическая Россия с первых же дней Октябрьской революции заявила порабощенным восточным народам, что она не только сама готова отказаться от подобных прав, но и приложить все свои усилия, чтобы совместно с народами Востока добиться отмены этой вопиющей несправедливости и дать возможность народам Востока восстановить утерянную ими свободу. Мы отказались от всех секретных договоров, которыми правящие классы восточных стран ради своей выгоды или под угрозой насилия связали себя с царским правительством, закабаляя на десятки и даже сотни лет народные массы. Мы немедленно вывели свои войска из захваченной персидской территории и отозвали из Персии наших военных инструкторов, на обязан

ности которых было создавать из туземцев армию для охраны интересов русских капиталистов и для поддержки персидского абсолютизма. Мы уведомили Китай, что отказываемся от захватов царского правительства в Маньчжурии и восстановляем суверенные права Китая на той территории, по которой пролегает важнейшая торговая артерия, — Восточно-Китайская железная дорога, собственность китайского и русского народа, поглотившая многие миллионы народных денег и потому принадлежащая только этим народам и никому более. И даже дальше, мы полагаем, что если часть вложенных на постройку этой дороги денег русского народа будет ему возмещена Китаем, Китай может ее выкупить, не дожидаясь сроков, обусловленных навязанным ему силой контракта. Мы отозвали из Китая все военные охраны при консульствах, посланные туда царским правительством и правительством Керенского для поддержания самочинств и произвола старых русских чиновников. Мы согласны отказаться от права вне земель— ности наших граждан в Китае, Монголии, Персии. Мы готовы отказаться от тех контрибуций, которые под разными предлогами были наложены на народы Китая, Монголии и Персии прежним русским правительством. Мы бы только хотели, чтобы эти миллионы народных денег пошли на культурное развитие народных масс и на дело сближения восточных демократий с российской.

Понятно, какое впечатление произвела на народные массы Востока Октябрьская революция. События в России прежде всего нашли отзвук у наших азиатских соседей. Великий переворот пробудил в них стремление к новой, свободной жизни. И этого не могли скрыть от нас даже официальные представители капиталистического правительства. Та партия, которая совершила переворот в России, именуется в Китае партией широкого гуманизма (гуан-и— дан), в Персии, разрываемой на части и бессильной бороться за свое существование, возникло движение, которое видит в насаждении демократических организаций, наподобие наших Советов, единственное спасение от гнета иностранцев и продавшихся им правящих классов. В Южном Китае с населением более сознательным бушует уже открытая революция, и мы еще на днях слышали признание руководителей этого движения, что один факт существования в России в течение восьми месяцев социалистической республики дает народам Востока уверенность в возмож

ности установления на Востоке подобного же нового, прочного строя. И там, на Дальнем Востоке, идет та же борьба против навязанных народу тайных договоров. Открытое заявление Южного Китая о непризнании им недавнего союза с соседней державой*, союза, лишившего китайский народ права решать свою судьбу, союза, который непреодолимо влечет китайский народ в кровавую бойню, — это открытое заявление вручено нам и всем демократиям мира представителями революционного Китая.

Но также понятно, какое впечатление произвела русская революция и на правительства капиталистов. В феврале произошло выступление рабочих масс в Токио, сейчас же подавленное японским правительством. Пять наиболее видных представителей зарождающейся партии социал-демократов были арестованы. Военная цензура старательно уничтожает все вести из России. И по сей день наша революционная Сибирь находится под угрозой иноземного вмешательства. 5 апреля произошла высадка во Владивостоке японского десанта, с тех пор все время там остающегося.

Однако и в Японии начинается медленно, но верно борьба за право народа решать свою судьбу. И эта борьба прежде всего сказалась на вопросе о вмешательстве в русские дела. Человек, который был вдохновителем японской политики в смысле вмешательства, представитель отживающего, но еще сильного феодального строя в Японии, виконт Мотоно, бывший ранее посланник в России и тесно связанный с укрывшимися в Японии русскими реакционерами, должен был уйти. В настоящее время в Японии идет борьба между представителями реакционной военной партии, стремящимися вызвать конфликт с русским народом во что бы то ни стало, чтобы воспользоваться нашей слабостью для собственного обогащения, и представителями умеренных либеральных течений, которые хотели бы получить от нас определенные выгоды мирным путем и не создавая из России себе врага в будущем, ибо они прекрасно понимают, что вмешательство Японии в русские дела предрешит наши взаимные отношения и может быть всю дальнейшую историю Дальнего Востока.

* Очевидно, имеется в виду заявление кантонского правительства в Южном Китае о непризнании секретного соглашения, заключенного между японским и реакционным пекинским правительствами 16 мая 1918 г. о военном сотрудничестве против Советской России.

Мы готовы допустить японских граждан, стремящихся к мирному использованию естественных богатств в Сибири, к широкому участию в нашей промышленной и торговой жизни. Мы готовы, в случае если на то последует согласие Китая, отказаться от некоторых своих прав на часть Восточно-Китайской железной дороги и продать Японии южную ветку этой железной дороги, а также сделать ей и другие облегчения для вывоза японских продуктов и товаров в Россию. Мы готовы возобновить торговый тракт и рыболовную конвенцию с Японией, являющуюся источником благосостояния японского народа, так как русская рыба служит не только одним из важнейших продуктов питания японца, но и идет на удобрение рисовых полей. Мы уже об этом поставили в известность японское правительство и имеем с ним не формальный обмен мнений.

Японский народ должен об этом знать и взвесить ценность наших уступок, быть может, скрытых от него, как и многое другое из того, что происходит в России, как, может быть, и то, что русский народ хотел бы протянуть японскому народу свою руку и установить свои взаимоотношения на здоровых и прочных началах. Японский народ должен знать, что если этого не случится, если наша протянутая рука повиснет в воздухе, то вина за это падет на те классы Японии, которые, зная обо всем этом, утаивали от японского народа в своих личных, хищнических интересах. Если судьба сложится так, что Япония, одурманенная и ослепленная военным классом, решится на безумный шаг удушения русской революции, трудящиеся массы России, как один человек, встанут на защиту самого дорогого, самого ценного для нас — завоевания социалистической революции.

Заключение

Подводя итоги всей нашей международной политики за последние четыре месяца, мы должны сказать, что Советская Россия является постоянным делом среди современных капиталистических правительств, относящихся к ней в общем и целом так, как этого требует такое отсутствие у них общей почвы. Положение Советской России, оказав - шейся между двумя империалистическими коалициями, как между двух огней, является неслыханно тяжелым, но с полной уверенностью мы можем сказать, что лучший и да

же единственный путь для нашего выхода из этого положения есть наше внутреннее укрепление, развитие нашей внутренней жизни на советских основаниях, наше хозяйственное возрождение и укрепление на базисе коллективных форм производства, воссоздание вооруженной силы для защиты завоеваний нашей революции. Чем больше все это будет достигнуто, тем лучше станет наше положение извне, от нашей внутренней политики зависит наша политика внешняя.

«Известия» № 138 (402), 5 июля

1918 г.

ДОКЛАД О РУССКО-ГЕРМАНСКИХ ДОБАВОЧНЫХ ДОГОВОРАХ НА ЗАСЕДАНИИ ВЦИК

2 сентября 1918 г.

Заключение новых договоров между Германией и Россией требовалось для того, чтобы положить конец созданному Брестским договором неопределенному положению, открывавшему широкий простор политике захватов по отношению к России. Для временно оккупированных областей, лежащих к востоку от окончательно отошедших от России по Брестскому договору местностей, этот договор не только не устанавливал границы, но даже не предусматривал способа ее установления. Ничего не говорилось в нем и о границах Финляндии и Украины. В то же время он оставлял полную возможность путем фиктивных самоопределений отделять от России новые части, или создавая из них полусамостоятельные государственные единицы, как Грузия, или таким путем присоединяя новые местности к отошедшим от России областям. Ненормальным оставалось и государственно-правовое положение Эстляндии и Северной Лифляндии, занятых германской полицейской властью для установления в них государственного порядка.

К территориальным вопросам присоединялись также не разрешенные Брестским договором финансовые вопросы. За содержание русских военнопленных в Германии и за причиненные во время войны германским подданным в России и Германии, в Восточной Пруссии убытки Россия должна была уплатить Германии значительные суммы, размер которых и способ уплаты требовалось определить. Возможность наложения на нас таким путем контрибуции была

неограниченной. Некоторые финансовые обязательства лежали и на Германии по отношению к России. Окончательный баланс должен был быть точно установлен.

Брестский договор предусматривал также заключение нового соглашения для урегулирования вопросов, вытекающих из аннулирования Россией государственных займов и из связанных с ее экономической политикой нарушений прав собственности. Из всех капиталистических государств, интересы которых нарушает антикапиталистическая политика Советского правительства, одна Германия была бы в состоянии непосредственным нападением положить конец этой политике и нам необходимо было гарантировать себя от этой опасности, уплачивая, так сказать, выкуп германскому капитализму.

Впервые предложение о том, чтобы Германия зафиксировала свои притязания, было нами сделано 26 апреля, когда германские войска без объяснения причин продвигались вперед в Курской и Воронежской губерниях, когда вдоль всей демаркационной линии с германской стороны совершались постоянные мелкие продвижения вперед, а финские войска вторгались в Мурманский край. В результате нашего предложения германское правительство изъявило согласие на новые переговоры и со своей стороны предложило нам точно определить вопросы, подлежащие при этом обсуждению. Данное нами перечисление вопросов легло в основание работы политической комиссии в Берлине и составило программу подписанного 27 августа Дополнительного договора. Одновременно работала в Берлине Финансово-правовая комиссия, выработавшая Финансовый и Частноправовой договоры, подписанные также 27 августа. Эти три договора подлежат ратификации Центральным Исполнительным Комитетом 2 сентября.

Политический договор [от] 27 августа требует установления демаркационных линий для всех занятых германскими войсками территорий с оставлением при этом нейтральной зоны между обоими фронтами.

Чрезвычайно важным для нас является обязательство Германии немедленно начать очищение временно оккупированных местностей. Территория, лежащая к востоку от Эстляндии и Лифляндии, очищается немедленно после установления их границы. Территория к востоку от Березины очищается по мере уплаты Россией требуемых от нее по Финансовому договору взносов, т. е. в ближайшие четыре

месяца; об очищении же временно оккупированных местностей к западу от Березины будет заключено новое соглашение по мере исполнения Россией ее дальнейших финансовых обязательств.

Заявление о том, что Россия отказывается от государственного верховенства над Эстляндией и Лифляндией, является только констатацией фактического положения вещей, и это обстоятельство в Договоре [от] 27 августа специально оговорено, так что с нашей стороны есть только признание голого факта. Тут же прибавлено, что судьба этих провинций будет определена по соглашению с их населением.

Для того чтобы Россия не была отрезана от моря, ей предоставляется свободный от таможенных сборов и от превышающих нормы провозных тарифов транзит на Ревель, Ригу и Виндаву и специальные районы порто-франко в этих приморских городах. Специальный договор должен дать возможность для России использовать водные силы Наровы для снабжения Петрограда электричеством.

Россия обязуется принять все возможные меры для изгнания военных сил держав Согласия из Северной России. Германия же гарантирует, что Финляндия не будет в это время нападать на Россию. Особо оговаривается гарантия Петрограда от такого нападения. После удаления держав Согласия из Северной России, гарантируется безопасность от подводных лодок русского каботажного плавания в пределах 3 миль от берега и парусного рыболовства в пределах 30 миль от берега.

Ввиду того, что применение метода фиктивных самоопределений к пограничным частям России могло бы всякое установление границы сделать иллюзорным, Договор [от] 27 августа заключает в себе специальное обязательство Германии не способствовать отделению от России новых самостоятельных государственных единиц, кроме тех, которые уже упомянуты в этом Договоре.

Статьи Договора, касающиеся юга России, содержат постановления как выгодные для Германии, так и более выгодные для России. Мы не признаем сами самостоятельность Грузии, но мы выражаем согласие на признание ее Германией. С другой стороны, бесповоротно за Россией оставляется Бакинский уезд, причем Германия будет стараться о том, чтобы третья держава — имеется в виду Турция — не перешла через пограничную линию этого уезда.

Надо заметить, что предательство буржуазии и соглашателей в Баку и приглашение ими англичан сильно затрудняют для нас наше положение при проведении в жизнь этой статьи.

Пока часть Донецкого бассейна, не отходящая к Украине, остается оккупированной Германией, нам гарантируется получение втрое большего количества тонн угля, чем мы будем доставлять Германии нефти из Баку, и вчетверо большее количество тонн угля, чем мы будем доставлять бензина; мы же обещаем доставлять Германии четверть добываемой нефти и во всяком случае не менее такого количества тонн, которое мы определим в специальном соглашении.

Железная дорога Ростов—Воронеж будет очищена Германией, как только мы этого потребуем, и по ней и по железной дороге Таганрог—Курск и Таганрог—Ростов допускается провоз наших товаров. Вообще же лежащие близ Черного моря области вне Кавказа будут очищены Германией после ратификации русско-украинского договора; если же к моменту всеобщего мира она не состоится, то местности, не упомянутые в украинском III универсале, будут очищены при всеобщем мире. Русские военные суда, находящиеся в германских руках, если Россия не уступит их Украине или Финляндии, поскольку эти суда захвачены после ратификации Мирного договора, признаются собственностью России и будут ей возвращены после всеобщего мира.

Другой договор касается финансовых обязательств России по отношению к Германии и способов уплаты по ним. После того, как общая сумма обязательств России была исчислена в 6 миллиардов марок, из которых 1 миллиард приходится на Украину, а на 2¹/₂миллиарда марок мы заключаем в Германии заем по 6 процентов, остальные 2¹/ миллиарда марок уплачиваются следующим образом: 1¹/₂ миллиарда золотом и ассигнациями в пять точно определенных сроков и 1 миллиард марок товарами или же вместо них германскими ассигнациями, или же золотом и русскими ассигнациями. Гарантией заключаемого нами займа служат как некоторые государственные доходы, которые еще будут определены, так и концессии, относительно которых состоится особое соглашение.

Этими выплатами покрываются как наши обязательства за причиненные немцам во время войны убытки и за содер

жание наших военнопленных в Германии, так и убытки, причиненные германским подданным нашим аграрным законодательством и национализацией или социализацией имущества германцев и аннулированием государственных займов. В покрываемые таким образом убытки включаются те, которые были причинены до 1 июля 1918 г., а за дальнейшие такие же убытки мы должны платить германцам немедленно полностью. Декрет 28 июня, провозгласивший национализацию громадного числа промышленных предприятий, подпадает под убытки, покрываемые этим Договором. Одновременно предусматривается возможность денационализации отнятого у немцев имущества; в таком случае они получат обратно свое имущество по той стоимости, какую им теперь уплатит германское правительство, хотя бы эта стоимость была значительно ниже действительной.

Для разрешения спорных вопросов при выдаче депозитов из банков создаются особые комиссии с нейтральными представителями, каковыми будут шведские консулы в Берлине, Москве и Петрограде. Депозиты будут выдаваться не заинтересованным лицам, а особому государственному комиссару, посылаемому каждой из сторон в пределы другой стороны. Вопрос о наследовании разрешен в том смысле, что налоги с наследства взимаются тем государством, к которому наследователь принадлежал.

Третий договор относится к разрешению частноправовых споров в связи с войной, касающихся уплаты по векселям и чекам валютных сделок, патентных прав, сроков давности и, наконец, третейских судов, в такого рода граж— данскоправовых и торговоправовых спорах.

Суммируя содержание договоров в целом, можно сказать, что они фиксируют дань, уплачиваемую нами за наше революционное законодательство, которое мы теперь можем свободно продолжать, и в то же время отчасти фиксируют и отчасти ограничивают результаты германского наступления на нас, которым Брест-Литовский договор оставил широкую возможность дальнейшего проявления и в некоторых пунктах, в особенности в вопросе о начинающемся очищении нашей территории, эти договоры представляют для нас серьезное улучшение нашего положения.

«Документы внешней политики СССР», т. I, Госполитиздат, 1957, стр. 463—467.

1919 год

ЧЕТЫРЕ КОНГРЕССА¹

Европейский концерт превратился в настоящее время в концерт всемирный (быть может, кошачий). Четвертый по счету собравшийся в Версале конгресс* есть уже не европейский конгресс, а мировой. Европейский концерт зародился как орган реакции, международный союз старых правительств, соединившихся для борьбы против нового всеобщего врага — в то время, буржуазного строя со свободой конкуренции и парламентскими формами политической жизни. Это был тот враг, против которого на Венском конгрессе** сплотились правительства и страх перед которым больше всего прочего определял их действия. Прошло больше столетия — переменились участники конгрессов, переменился и враг, против которого сплачивается европейский, ныне всемирный концерт.

Место созыва каждого конгресса уже определяло его характер. Вена, метрополия наиболее строгих, не знавших послабления, унаследованных еще от Карла V и Филиппа II

* Речь идет о Парижской мирной конференции (18 января — 28 июня 1919 г.), на которой был подписан Версальский мирный договор между победителями в империалистической войне — державами Антанты и побежденной Германией.

** Венский конгресс (сентябрь 1814 г. — июнь 1815 г.) завершил войны коалиций европейских держав с Наполеоном I. Основными задачами конгресса были восстановление феодальных порядков и ряда прежних династий в государствах, ранее покоренных Наполеоном, борьба с революционным движением, создание устойчивых гарантий против возвращения Франции к бонапартистскому режиму и к попыткам нового завоевания Европы, к удовлетворению территориальных притязаний победителей Наполеона и к переделу Европы и колоний.

божьей милостью монархических традиций и придворной знати с обязательными шестнадцатью прапрадедами и прабабушками безукоризненно аристократического происхождения, приняла в свои стены конгресс — основоположник европейского концерта. Остроумный и изящный, образцовый представитель салонной придворноаристократической культуры князь Меттерних, находивший, что варварство новых времен может лишь внушать омерзение человеку со вкусом и с острым умом и вызывать лишь негодование в порядочном человеке, теоретик законной божьей милостью монархии и возведенного в стройную систему легитимизма, «права сверху», во внутренней политике, проводивший его применение в международной жизни в лице коллегии законных правительств великих держав, — вот наиболее влиятельный участник Венского конгресса, более других наложивший на него свой отпечаток. Рядом с ним — его друг и вместе его враг, еще не погрязший окончательно в религиозности и преклонении перед строгой властью, еще не совсем забывший привитые ему в молодости традиции философии «просвещенного века», Александр I пытался вносить больше гибкости в незнавшие компромисса решения чистокровного доктринера, австрийского канцлера. Рядом с ними — Протей*, некогда епископ, потом суровый якобинец, потом слуга революционного цезаря, предавший его на Венском конгрессе провозвестник легитимизма, также легко способный применяться и к дальнейшим превращениям исторической обстановки — прототип дипломата, аристократ, способный на всякое приспособление, потомок древнейшего французского рода — Талейран; угрюмый и узкий представитель доживавшей последний период своего существования английской олигархии Кестльри; представитель начинавшей только вступать на широкое историческое поприще немецкой просвещенной государственно-реформистской бюрократии Гар— денберг дополняли вершающую судьбы Европы группу лиц. Кругом кишели просители, бесчисленные немецкие монархи, итальянские князьки, искавшие милостей великих держав выходцы из восточных народов. «Просвещенные правители» благодетельствовали безмолвным народам и беспрекословно определяли их судьбы. Европейская карта

* Протей — в греческой мифологии морское божество, вещий и бессмертный старец, неуловимый вследствие способности принимать различные образы.

кромсалась волей носителей европейского концерта пяти великих держав, и их постановления становились «публичным правом», законом народов, святыней, неприкосновенность которой должна была поддерживаться всеми силами существующих государств и законных правительств.

Под преобладающим влиянием главного заправилы Меттерниха возводилось здание Европы. Два главных побуждения руководили всесильной коллегией: аппетиты великих держав и интересы легитимизма, старого строя, который надо было спасать от угрожавшего его существованию нового буржуазного мира. Из-за этих двух целей было узаконено растерзание итальянской и германской территорий, были оставлены в Италии князьки, проводники австрийской политики и в то же время идеи легитимизма, наследники признанных Европой законных династий. У северных ворот Франции жандармом была поставлена сильная Голландия, новое королевство, которому против воли была отдана вся Бельгия. Увековечено было разделение Польши между тремя восточными монархиями, которое спаяло их крепким союзом против всяких вообще национальных движений, грозивших польским восстанием, и никаких реальных гарантий не было дано отдаваемой русскому царю значительнейшей части Польши, учреждения которой должны были зависеть от его доброй воли. На место требований национальностей было поставлено создаваемое европейским концертом, т. е. коллегией великих держав, «публичное право», покоившееся на так называемой святости договоров. И внешняя и внутренняя незыблемость европейского строя должна была охраняться его руководящей верховной коллегией пяти держав.

Близкий к падению строй, доводящий свою собственную природу до крайностей, неспособен к приспособлению. Носителем ни с чем не считающейся доктрины легитимизма, держащегося лишь на силе, был руководящий политик Венского конгресса Меттерних, непрерывно заботившийся о насыщении аппетитов великих держав и об упрочении незыблемости международного и внутреннего европейского строя. Исторический режим, еще не дошедший до разложения, стремится приспособляться к новым общественным силам, чтобы продлить собственное существование. Носители приспособляющегося строя, — это те дальновидные проницательные политики, выразители общих интересов исторического режима, умеющие разгадывать требования

нового времени и мирить новые силы со старыми рамками. Традиции приспособляющегося к требованиям нового периода «просвещенного абсолютизма» были еще отчасти живы у Александра I, в тот момент еще не капитулировавшего окончательно перед беспримесным легитимизмом Мет- терниха и мистическим принципом власти сверху. В то время друг французских либералов, постоянный тормоз при проведении системы Меттерниха, Александр I, идеолог прежней, еще не утратившей способность к приспособлению просвещенной монархии, ставил себе целью соблюдение интересов Европы больше, чем своих собственных интересов или точнее своего собственного государства. По его выражению, он думал не о себе, а об Европе. Требования того строя в целом, идеологом которого он был, отодвигали для него все остальное на второй план. Но когда идеолог Александр I сталкивался на деле с представителем реальных аппетитов держав и реальной жажды правительств просто и грубо раздавить грозивший им новый мир, он постоянно пасовал перед Меттернихом и некоторое время спустя ему фатально предстояло спасовать окончательно.

Старый монархический легитимизм сплотился против нового буржуазного мира, стремившегося создать необходимые условия для пробивавшегося к жизни современного капитализма, но за этим врагом стоял другой, более грозный, незримый враг. Создавая условия для своего развития, капитализм поднимал широкие народные массы, но сам он был врагом широких народных масс. Буржуазия, стремившаяся к победе, поднимала их, буржуазия победившая топтала их. Английская олигархия так долго могла продержаться и могла быть представлена на конгрессе одним из самых крайних душителей народа лордом Кестль— ри, потому что английская буржуазия чуяла в народных массах, мелкобуржуазных и рабочих, появившихся на сцену во французской революции, грозящего ее существо— ванию врага. Англия диких репрессий и осадного положения должна была биться до конца против буржуазии Франции рука об руку с традиционной монархией Габсбургов.

Сами же английская и французская буржуазия были непримиримыми соперницами, и восхождение второй казалось первой угрозой для всех интересов ее политического могущества и ее экономического развития. Питт не мог быть в мире с Наполеоном, пока Наполеон был цезарем Франции и пока могущество его империи, отделенной уз

ким Ламаншем от Англии, казалось угрожавшим ее существованию. В этой смертельной схватке, в которой континентальный гегемон закрывал Англии все рынки, пытаясь убить ее блокадой недоступности материка, Англия же поддерживала и поднимала против него всякого врага, где бы она его ни находила, последнею выдвигалась теория «европейского равновесия» как необходимой для нее гарантии против создания на материке угрожающего ее преобладанию гегемона. Морское могущество Англии означало возможность господства над миром, использование которой только еще начиналось, а для того, чтобы это морское могущество могло спокойно развиваться, требовалась гарантия против создания слишком могущественной державы на материке, т. е. европейское равновесие. Заботливо обеспечивая свое положение и свое будущее как мировой морской державы, Англия, однако, переживала еще детские годы колониального развития и, взяв себе Южную Африку и необходимые для своего положения стратегические пункты на разных морях, сочла возможным возвратить Франции значительную часть отнятых у нее колоний. Так незначительно еще было мировое развитие английской экономической жизни, что Средиземное море было в центре ее европейской политики. К Гибралтару Англия прибавила Мальту, и ее главное внимание было направляемо на Константинополь. До такой степени последний стал главным центром перекрещивающихся аппетитов европейских держав, что, несмотря на твердо спаявший восточные монархии интерес совместного порабощения Польши и несмотря на объединявшую их монархическую солидарность, уже на Венском конгрессе намечался и почти уже осуществлялся союз Англии, Франции и Австрии против, наступления России на Ближнем Востоке.

Как основательно ни была растерзана Германия на части и как ни была связана с традициями ее мелких монархий и княжеств Пруссия, в последней уже развивалась та близкая к потребностям нарождающейся буржуазии просвещенно-бюрократическая государственность, которая уже тогда побуждала идеологов германского национального возрождения и воссоединения возлагать свои надежды на Пруссию. Там нарождался, но пока еще только нарождался, германизм, еще не легший в основу величайших раздирающих Европу антагонизмов. Германия была «оборонительная комбинация».

Узаконенный на Венском конгрессе европейский строй назван был пентархией. Его верховными органами были конференции великих держав, носительниц так называемой охранительной системы, дававшие мандат тому или другому члену для подавления сопротивления, кем-либо оказываемого пятичленной коллегии, и для борьбы против буржуазных движений. Когда же в 30-х годах западные державы, т. е. Англия и Франция, стали представительницами буржуазного общества, охранительная система воплотилась в трех консервативных восточных монархиях, проводивших до конца систему. В ее основе лежал принцип власти сверху в противоположность власти народного происхождения; принцип законности правительств, вышедших из исторической непрерывности и объединенных в виде «Великой Европы» верховным органом последней, коллегией великих держав, источником и хранителем «публичного права», поддерживающим и обязанным поддерживать все законные правительства против врагов извне и изнутри; далее принцип солидарности законных правительств, или легитимных монархий, заинтересованности каждого правительства во внутреннем положении других стран и потому принцип вмешательства во внутренние дела других стран для подавления сопротивления законным правительствам. Основным лозунгом буржуазных западных держав было невмешательство, восточных консервативных монархий — вмешательство. Но в глубине исторического момента под этим разделением «Великой Европы» на два лагеря, либеральный и консервативный, таилось гораздо более глубокое разделение между всеми правительствами и всеми правящими классами, с одной стороны, и общим врагом их, незримо присутствовавшим на Венском конгрессе, революционными народными массами. В долгой борьбе с консервативными монархиями западные буржуазные державы постоянно пасовали и искали конечного сближения со своими противницами, потому что их главный враг был другой, и возраставшее движение народных масс толкало их непреодолимо на сближение с консервативными монархистами.

Ровно 40 лет отделяет Венский конгресс от второго Европейского конгресса*. Перед нами другой хозяин. Европей

* Речь идет о Парижском конгрессе (25 февраля — 30 марта 1856 г.), завершившем Крымскую войну. Конгресс закончился подписанием Парижского мирного договора.

скую верховную коллегию принимает Париж, недавно еще презираемый старыми монархиями город короля-гражда- нина и министров-банкиров. Хозяин — «избранник семи миллионов»*, «сфинкс берегов Сены», умевший объединять в своей внешней политике противоположные, непримиримые системы союзов и в своей внутренней политике показное заигрывание с интересами и стремлениями трудящихся масс и самые бешеные и кровавые их подавления, цезарь, вышедший из революции, по определению теоретиков старой феодальной монархии «высшее воплощение революции», в действительности представитель диктатуры победившей в гражданской войне буржуазии и в то же время представитель уже созревшего капитализма, научившегося действовать руками самих масс, играть ими, скрываться за ними, по-своему направлять их психику и их мысли. Рядом с этим многосторонним символическим прототипом нового мира, капиталистической диктатуры и капиталистической демагогии, — его постоянная ближайшая союзница, буржуазная Англия, представленная уже либералом графом Кларендоном. Монархия Габсбургов, пережившая революцию, стремится подражать французскому цезарю, играющему новыми формами политической жизни; она стремится стать в ряды современных капиталистических государств — и ее представляет граф Буоль, ненавистник Николая I и старой системы союза с Россией, порвавший с прежними путями австрийской политики. Прусский представитель граф Мантейфель, робкий и трусливый слуга прежней Прусской монархии не может помешать новой буржуазной Пруссии увлечь свое правительство вопреки всем традициям преклонения перед Николаем I и тесного союза с царизмом, на новые пути совершенно иной политики, борьбы против русского наступления на Востоке и за германизм, борьбы против консервативной гегемонии Николая I и за буржуазное общество. Побежденного же гегемона прежней консервативной Европы представлял один из самых крупных носителей его политики — граф Орлов, который, однако, нисколько не был в положении безнадежной жертвы, так как эти Орловы были полезны и необходи

* Имеется в виду избрание Луи Наполеона Бонапарта в декабре 1848 г. президентом Второй республики. 2 декабря 1851 г. Луи Наполеон совершил государственный переворот и после жесточайшего подавления всех демократических сил Франции 2 декабря 1852 г. был провозглашен императором.

мы быстро превращавшемуся в новую консервативную традицию капитализму, и представляемая Орловым Россия была необходима для политических комбинаций глубоко разъединенным между собой победоносным союзникам. К прежней пятичленной коллегии прибавилось в качестве союзника против России шестое государство, Сардиния, она же Пьемонт, которой вскоре предстояло превратиться в Италию и которая пользовалась каждым случаем для забегания в ряды великих держав.

Парижский конгресс ознаменовал собою разрушение охранительной системы и крах союза восточных монархий. Австрийский ультиматум к России* заставил последнюю пойти на Парижский конгресс, помириться с запрещением держать флот на Черном море и лишением части Бессарабии, принять на Ближнем Востоке постоянную опеку конференции держав и «европейскую гарантию». Тяготевшая на Европе система легитимистской реакции пала, но пала потому, что на ее место могла стать новая система реакции. Хозяином, принимавшим конгресс, был уже не Мет- терних с 16-ю безукоризненно аристократическими прапрадедами и прапрабабушками, но вышедший из революции и потопивший революцию в крови вождь капиталистической диктатуры и новой капиталистической реакции. Незримый враг—народные массы,—скрытый в глубине под возводившимся Венским конгрессом зданием и столь ярко выступивший в 1848 г., продолжал незримо присутствовать на новом конгрессе и спаял вождей капиталистического мира и последышей старого легитимистского. Враг, против которого была направлена система Венского конгресса, победил, но победил потому, что сам превратился в реакцию. Охранительная система пала потому, что Австрия перешла на сторону западных держав и фактически вопреки воле прусского короля на их сторону перешли и прусская буржуазия и либеральная знать. Могли же они перейти на их сторону,

* В период Крымской войны 1854—1856 гг. между Англией, Францией и Пьемонтом, с одной стороны, и Россией — с другой, Австрия первоначально занимала позицию дружественного нейтралитета по отношению к западным державам. Война сложилась для России неудачно. В конце 1855 г. австрийское правительство под давлением англо-французской дипломатии предъявило России ультиматум, в котором говорилось, что если она не начнет мирные переговоры со своими противниками, то Австрия объявит ей войну. Царское правительство ультиматум приняло.

потому что сделавшееся реакционным капиталистическое общество могло соединить свои интересы с интересами остатков прежнего старого режима.

Международная теория буржуазных держав победила. Новая система провозглашала принцип невмешательства. Было признано, что для правительства одной страны безразлично, каков внутренний строй другой страны и что политические отношения должны диктоваться исключительно реальными интересами каждой страны, а не внутренним строем тех стран, с которыми им приходится вступать в какие-либо отношения. «Политика принципов» охранительной системы была заменена реальной политикой. Остается руководящая коллегия Великой Европы, европейский концерт Великих Держав, остается принцип святости договоров, но созданная в Вене карта и принятые в Вене принципы уже не являлись незыблемым, единственно допустимым международным строем Европы. Эти отношения должны были меняться законным путем, руками законных правительств, законной коллегией Великих Держав, но было признано, что они должны быть изменяемы согласно национальным потребностям народов. Капитализм нуждался в создании национальных государств, между тем как их созданию препятствовала система Венского конгресса, и принцип удовлетворения национальных стремлений был признан.

Теоретическим выразителем этих новых идей был вождь Европы 1856 г. французский цезарь-авантюрист, диктатор- мечтатель. Основоположник современного империализма, он открывал французскому капиталу Ближний Восток, устремлялся на Дальний Восток и в Африку и мечтал через Мексику подчинить себе Америку*. Политик, внимательно прислушивавшийся к пульсу человеческого общества, он провозглашал принцип создания национальных государств и великих агломераций как принцип нового мира. Он мечтал о завершенных политических формах

* В 1862—1867 гг. французский император Наполеон III предпринял попытку завоевать Мексику с целью превращения ее в зависимое от Франции государство. После завоевания этой страны Наполеон III предполагал перейти к захвату в той или иной форме ряда других государств американского континента с тем, чтобы создать вассальную «Латинскую империю». Однако героическое сопротивление мексиканского народа сорвало этот авантюристический план.

этого нового мира и представлял их себе в виде периодических всемирных конгрессов, открывающих новые пути человеческому развитию. Идеолог-мечтатель юного империализма облекал его пышными цветами фантазии. В многосложной внешней политике Наполеона III несколько противоречивых систем причудливо переплетались и сообразно с ходом обстоятельств и игрою его политики сменяли одна другую. Смертельная вражда вела к тесному союзу, и мировые соперницы, Франция и Англия, чтобы друг друга обезвредить, предпочитали идти рука об руку, непрерывно между собою размежевываясь: английский союз — вот первый базис политики Наполеона III. Но другую руку он еще во время Крымской войны протянул России и вторым элементом его политики, пока этому не помешало польское восстание, был союз с Россией, камень за пазухой против союзницы-соперницы, Англии, и противовес против новой, грозно намечавшейся на горизонте силы, объединенного германизма. Создание национальных государств было составной частью системы, и Наполеон III предпочитал быть другом и благодетелем, чем врагом неотвратимо стремящимся к своему созданию национальных государств. Но против будущей Германии требовался противовес, и таковым явилась Россия. Еще необъединенный германизм имел наиболее сильного представителя в лице Австрии, пока германский союз был лишь «оборонительной комбинацией» и вековому антагонизму Франции и Австрии, унаследованному от средних веков, предстояло через несколько лет вылиться в виде новой войны, и в то же время в политическом арсенале Наполеона III была и другая комбинация, так называемый католический союз, объединяющая страны Европейского Юга и помогающая ему, с одной стороны, вместе с Англией ставить пределы росту могущества его же союзника — России — на Ближнем Востоке, где Наполеон III выдвигал теорию «оплодотворения Востока западным капиталом», а с другой стороны — создавать себе точку опоры для империалистической завоевательной политики в Америке. Последнюю цель преследовала и другая комбинация той же многообразной наполеоновской политики — идея латинского союза, с одной стороны, стремившаяся противополагать Италию, более близкое национальное государство, врагу последней, Австрии и естественному союзнику — Италии, Пруссии, и в то же время на базисе латинского объединения создать в лице Мексики опорный

пункт для империалистической политики в Новом мире и для противоположения Южных штатов Северной Америки англосаксонским Северным, а также для открытия французскому капиталу доступа в Южную Америку. Но одновременно со всем этим стремление к приспособлению к современным политическим движениям создавало в политике Наполеона III еще одну комбинацию — Прусский союз, с целью обезвредить главного врага, объединяющийся сильный германизм, дружбой с ним, точно так же, как мировая соперница Англия, обезвреживалась тесным союзом.

В политике Англии рядом с интересами Средиземного моря, преобладавшими на Венском конгрессе, уже несравненно шире прежнего развились интересы колониальной политики и мирового господства. Россия была врагом уже не только и не столько вследствие ее угроз Константинополю и Эгейскому морю, сколько вследствие ее угроз Индии, от которой соглашением 1841 г. Англия отделила ее буферным,. неприкосновенным для России Афганистаном. Страх перед Россией господствовал в английской политике, и никакое ослабление ее не казалось Англии достаточным и удовлетворительным. По-прежнему основным принципом английской политики было устранение всякого, усиливающегося на материке Европы гегемона, то есть соблюдение «европейского равновесия», и Парижский конгресс означал для Англии нанесение удара гегемону истекшего периода, северному колоссу. Но его заменил новый гегемон, империалистический, капиталистический французский цезарь, на всех материках мира и на всех океанах соперничавший в своей мировой политике с английской, и к нему Англия применяла политику непрерывного предательского поцелуя.

Политику германизма проводила на Парижском конгрессе Австрия, для которой измена русскому союзу и поражение России на Востоке означали не только открытие новых путей габсбургской политике на Балканах, но и расчищение дороги для стремлений германизма на Востоке и отстранение России от берегов Дуная. За Австрией тянулась прусская буржуазия и через ее посредство уже намечался новый претендент на замещение России в Константинополе, развивавшийся германский капитализм. Враг на Востоке казался могущественнее и опаснее, чем соперники на Западе, и намечавшееся еще

только на Венском конгрессе объединение Англии, Франции и Австрии против русского наступления на Востоке сделалось на Парижском конгрессе господствующим фактором европейской политики. Тем самым Австрия лишала себя прежней опоры против своих врагов на Западе и подготовила собственный разгром, передавший руководство объединившимся германизмом в руки осторожно до тех пор, но основательно развивавшейся Пруссии. Едва намечавшиеся на Венском конгрессе великие антагонизмы современной Европы уже ярко выступали на Парижском конгрессе, и в то же время прежние два враждовавших мира — легитимистский и буржуазный — были между собой спаяны страхом перед незримо присутствовавшим новым врагом, народными массами.

Прошло немногим более 20 лет, и Европейский конгресс уже принимает в себе недавняя скромная столица самой маленькой из великих держав, а теперь столица сильнейшей из них и метрополия нового военного капитализма — Берлин*. Хозяин, вождь и руководитель конгресса — отбросивший святость договоров и необходимость для их изменения санкции коллегии великих держав, произведший без всякой их санкции полную перекройку карты Средней Европы, феодал-монархист, формально подчинивший монархии и аристократии капитализм тем, что фактически поставил их на службу последнему, сливший в неразрывное целое старые монархическо-аристократические традиции и современную капиталистическую действительность. Искусственное создание Венского конгресса уничтожено, национальные государства созданы, но они созданы путем новых кромсаний. Франция оставлена страною ни на минуту не прекращающейся жажды реванша и намечавшиеся на Парижском конгрессе европейские антагонизмы развиты до сильнейшего напряжения, превращая Европу в вооруженный лагерь. Супрематия Германии над Австро-Венгрией основывается на власти немецкого и венгерского меньшинств Двуединой монархии над подчиненными народностями, т. е. на господстве в ней габсбургской

* Берлинский конгресс (13 июня — 13 июля 1878 г.) был созван в связи с недовольством Австро-Венгрии и Англии условиями Сан- Стефанского мирного договора, завершившего русско-турецкую войну 1877—1878 гг. Конгресс закончился подписанием Берлинского трактата.

династии, знати и бюрократии, венгерских магнатов и немецких банкиров, и выступающий в панславистском одеянии вновь народившийся русский чумазый империализм уже подсылает тайных агентов к епископу Дьяковара и шепчется о восстаниях не только с балканскими «восточными христианами», но и с подданными бывшего ставленника Николая I — Франца-Иосифа. Бисмарк все знает и потирает руки. Великий мастер новой дипломатии, он особенно силен в искусстве со всеми другими государствами находить политические точки соприкосновения и толкать их политику в таком направлении, чтобы они нуждались в его поддержке и чтобы они сталкивались одни с другими. В этом главный секрет его искусства. Он виртуоз разжигания всех мировых антагонизмов. И Россия, и Австрия толкаются на Ближний Восток, где они сталкиваются одна с другой и нуждаются и та и другая в поддержке Бисмарка. И Франция, и Англия толкаются туда, где они должны поссориться, то есть, в направлении колониальной политики, в области которой сам Бисмарк делает первые робкие шаги, поддерживая экспедиции германских купцов в Африку. На Берлинском конгрессе он празднует свой триумф, он торжествует, все в нем нуждаются, он направляет всю мировую политику. Еще раз, как в Париже и Вене, Австрия соединяется с Англией, чтобы преграждать России путь на Ближний Восток, и честный маклер, не слишком связываясь, сам охотно предоставляет им положить предел честолюбию Романовской империи на Балканах. Он громко признает себя учеником Наполеона III; он не только слил воедино легитимистский мир Меттерниха с капиталистическим миром, который когда-то Меттерних пытался попирать ногами, он превращает в свое орудие и народные массы, и, далеко опережая своего учителя, действовавшего лишь плебисцитами, он основывает свою реакционную военную империю на парламенте со всеобщим голосованием и показывает миру, каким образом посредством послушного хора печати умы масс могут быть направляемы согласно политике их правителей.

Рядом с ним другой ученик Наполеона III, сын еврейского книгопродавца, сделавшийся вождем и идолом монархических и аристократических верхов старой Англии, лорд Биконсфильд, идеолог нового империализма, придумавший для своей королевы название императрицы Индии, как бы манящее английскую политику на Восток, провоз

глашающий, что богатство следует за флагом и в то же время и идеолог возрождения старых монархических и церковных традиций и он же создатель в Англии почти всеобщего голосования, старавшийся основать реакционную монархию на привлечении к ней народных масс и сделать последние орудиями империалистического правительства.

Врагом Англии все еще является Россия, со стороны которой угроза Индии все еще представляется английским политикам главной опасностью, угрожающей их мировому положению. Чтобы ставить предел росту России, Би— консфильд примирился с возникновением нового гегемона, которого первые робкие шаги на пути мировой политики еще не насторожили Англию. Ослабленная поражением Франция, которую Бисмарк ловко подталкивает на колониальную политику, все еще представляется Англии ее повсеместной соперницей, и представленный на Берлинском конгрессе лишь в лице своего ставленника Ваддинг— тона Гамбетта снова, подобно Наполеону III, ищет в союзе с Англией средства для ее обезвреживания, для открытия Франции новых завоеваний и приобретений во всех частях мира и для размежевания с колониальной союзницей. На этом пути их ждет ссора из-за Египта и позже из-за Фашо— ды*, то есть египетского тыла. Но господствующим антагонизмом на материке является уже германо-французский, и в первых заигрываниях Горчакова с французским правительством, пока еще недостаточно окрепшим для вступления на этот путь, уже проявляется этот антагонизм, которому предстоит вместе с соперничеством России и германизма на Балканах стать позднее орудиями Англии в англогерманском мировом соперничестве, еще не успевшем на Берлинском конгрессе дойти до создания политических деятелей.

Последний могиканин старого европейского концерта, дипломатический лирик прежней Великой Европы, князь

* Фашодский инцидент возник между Англией и Францией в связи с борьбой за раздел Африки. Франция, стремясь захватить верховья Нила, направила туда из Конго военную экспедицию, которая в июне 1898 г. заняла Фашоду. В сентябре 1898 г. к Фашоде подошли английские войска. Английское правительство в ультимативной форме потребовало вывода из Фашоды французского отряда. Французское правительство вынуждено было уступить. В феврале — марте 1899 г. было заключено англо-французское соглашение о разграничении владений в Африке.

Горчаков с отчаянием смотрит на отбросившую старые принципы новую реальную политику. «Европа отсутствует», — восклицает он патетически. С отчаянием смотрит он на эти громадные массы вооруженных людей, на миллионные армии, готовые броситься одна на другую, и меланхолически жалуется на возвращение Европы к варварству. Прежний враг легитимистского общества Меттерниха уже безраздельно господствует и подчинил себе последышей прежнего старого режима, новый же враг еще на конгрессе незрим, но для него создаются условия быстрого могучего развития, для него новой политикой бешеной погони за мировым господством создается та почва, которая после дальнейших 40 лет сделает его подошедшим вплотную к власти преемником существующего общества.

Прошло 40 лет. Мы в Версале, и прежний мир довел себя до абсурда. Теоретически признается господство прежних принципов и между тем проводится самое разнузданное вмешательство, повторяющее еще в усиленной форме вмешательство периода Меттерниха. Европейский конгресс превращен в мировой, европейский концерт во всемирный, но прежние идеалы коллективной Европы доведены до абсурда, и долженствующая увенчать развитие международных отношений Лига наций приобретает обратный смысл, делается орудием борьбы против капиталистического соперника и союзом душителей народных масс. Стремления угнетенных национальностей к освобождению превращены в антинародную силу, в орудие дикой бешеной реакции и кровавых погромов. Европейские и всемирные антагонизмы, двигавшиеся шаг за шагом от Вены к Парижу, от Парижа к Берлину, превращены в бешеную мировую кровавую вакханалию, из которой существующее общество не может создать исхода. Снова принимает конгресс в своих стенах столица Франции, но она лишь орудие более сильных мировых колоссов, стоящих за нею. Хозяин конгресса, старый ренегат буржуазного радикализма— Клемансо, тем создает себе свою силу, что выражает стремление не только крайних империалистов Франции, но и крайних империалистов Англии, неудовлетворенных слишком осторожным Ллойд Джорджем, вообще антантовского империализма, как целого. Как некогда Меттерних проводил беспримерную политику удовлетворения аппетитов Великих Держав и удушения всеобщего врага — нового мира, ту же хищническую и разнузданную реакционную политику проводит

Меттерних наших дней — Клемансо. И точно так же, как более дальновидно старался соблюдать интересы старого мира выразитель его идеологии Александр I, ставивший интересы Европы выше своих собственных, точно так же выходец из неокончательно еще разложившегося буржуазного мира Америки Вильсон дальновидно сознает общие интересы буржуазного мира, пытается приспособить его к потребностям времени и стремлениям новых поднимающихся сил и подобно Александру I ставит на первое место коллективные интересы, как он их понимает, только уже не Европы, а человечества. Но точно так же, как Александр I каждый раз пасует перед настоящим выразителем живых сил его общества, так и Вильсон в решительные моменты пасует перед новым Меттернихом — Клемансо — и точно так же, как Александр I, ему не может не предстоять окончательно спасовать перед политикой безудержной, разнузданной реакции и хищничества.

На место консервативного олигарха Кестльри, на место либерального парламентария графа Кларендона, на место субтильного выразителя аристократических вкусов и капиталистических стремлений Биконсфильда стал демагог народных собраний, мелкий адвокат, выдвинувшийся митинговым красноречием наемный слуга ринга вооружений, подставное лицо «некоронованного короля Англии» — владельца самых распространенных и самых пошлых газеток, — то пламенный, то вкрадчивый оратор Ллойд Джордж. Он формально ослабил привилегии палаты лордов, он вел более шумную, чем действительную борьбу против монопольной земельной собственности старой аристократии, но он потому именно мог безнаказанно ослаблять эти устои реакции, что их место заняли новые устои демагогической обработки масс. То, что предусматривал мечтатель, избранник 7 миллионов, свершилось с избытком. Опорой правящих верхов стали прочно опутанные ими и насквозь проникнутые их воздействием массы. Нигде и никогда это господство не было доведено до такой сложности и до такого совершенства, как в Англии при Ллойд Джордже и стоящем за ним газетном Наполеоне — лорде Нортклифе. Парламент и всеобщее голосование сделались послушным орудием олигархии. Превратившийся сначала в империализм, капитализм превратился уже в сверхимпериализм и внутренний и внешний, насквозь опутывающий орудиями своего господства вплоть до глубоких слоев народные мас

сы и объединяющий орудиями своего господства все части земного шара. И этот же Ллойд Джордж, как никто другой, в своих речах по поводу своей финансовой политики во время войны умел объяснять широким слоям английского народа, как неразрывно слились в одно целое экономические интересы и вся экономическая жизнь всей планеты и насколько центральное и господствующее место в ней заняло английское Сити, и он же в свое время, до войны, первый среди своих более миролюбивых либеральных коллег начал выступать с воинственными митинговыми речами против самого опасного из когда-либо бывших у Англии конкурентов, самого страшного из когда-либо бывших у нее смертельных врагов — Германии.

Перед основным антагонизмом Англии и Германии отступили на задний план все прежние исторические соперничества, все до единого. Многовековое соперничество Англии и Франции, проникавшее всю политику их не только в прежние века, но и в течение XIX столетия, яростная, непримиримая борьба между Англией и Россией, всецело господствовавшая все последнее столетие над политическим миром, борьба Франции против русского наступления на Востоке, недавно возникшее, но тем более могущественное соперничество Англии и Америки — все побледнело перед борьбой не на жизнь, а на смерть между Англией, поддерживаемой ее бывшими врагами, и Германией. Французская жажда реванша и боязнь германского продвижения, планы романовской империи на Ближнем Востоке — все это послужило орудием для целей сверхимпериалисти- ческого колосса, борющегося против нового континентального колосса, грозившего его существованию. Английский сверхимпериализм сумел слиться со своими союзниками в одну сплоченную силу, более тесную, чем прежние союзы держав. Искусственный империализм слишком слабого, чтобы стоять на собственных ногах, русского капитала был лишь филиальным отделением английского. Германия была не только соперником, но именно тем, грозившим гибелью самой метрополии английской мировой империи континентальным гегемоном, которого недопущение было всегда одним из основных принципов английской политики. Раскинувшееся по всему миру английское могущество имело слабый пункт в своем центре, в голове английской мировой империи, в защищенном лишь стальными стенами флота Лондоне. Как в начале столетия, Англия трепетала при

виде Булонского лагеря Наполеона I, как при Наполеоне III она трепетала и создавала волонтеров при виде сосредоточения французских военных сил в той же Булони, точно так же теперь, только в неизмеримо большей степени она тряслась от страха при виде грозного могущества среднеевропейского военного колосса с его неподражаемой военной техникой и его быстро развивающимся молодым флотом. Проникая своими капиталами, своими товарами, предприимчивостью своих выходцев во все страны света, Германия создавала для них опору своим континентальным могуществом, завершившимся во время войны грандиозным планом нового союзного государства от северного мыса до Персидского залива; как капиталистический соперник Германия все больше теснила своего английского учителя, вызывая даже в отдаленной Австралии проникновением своих товаров злобу обиженных конкурентов, оратором которых явился странствующий глашатай англосаксонского объединения министр-президент Юз. Сама политическая отсталость Германии сначала помогла беспримерному размаху ее капиталистического роста, создав в лице централизованного просвещенно-бюрократического государства неподражаемый аппарат для выработки более организованной и рационализированной экономической жизни и для оказания ей физической поддержки и помощи образцовой военной машиной. Сама прежняя экономическая отсталость Германии помогла тому же ее современному экономическому размаху, так как продуктом ее явился в свое время многочисленный слой искавшей, кому себя продать и экспортируемой во все страны образованной интеллигенции, составившей из себя технический аппарат для развития германского экономического могущества. Но как ни страшна была Германия для Англии как конкурент, главной причиной неизбежности смертельной борьбы между двумя колоссами было военное континентальное могущество Германии, в виду которого безопасность Сити была утрачена. Политика взаимного обезвреживания путем союзов, применявшаяся Англией и Францией за все время после падения предшественника современной германской угрозы Наполеона I, не могла иметь места там, где каждый из противников мог думать лишь о том, чтобы уничтожить другого прежде, чем тот его уничтожит.

Силы оказались неравными. Мировой сверхимпериа- листический колосс оказался не под силу молодой конти

нентальной державе, и он ее уничтожил так же, как он сам был бы уничтожен ею, если бы взаимоотношение сил оказалось другим. Ранее все другие антагонизмы были отодвинуты на задний план, разрешение всех других спорных вопросов международных отношений было отсрочено: но теперь, раз главный враг повержен во прах, тем назойливее они снова выплывают наружу, тем труднее размежевание между вчерашними более чем союзниками и тем больше шансов быстрого развития новых кровавых конфликтов, если бы перед сверхимпериализмом держав Согласия не было врага, еще гораздо более опасного, чем грозивший их существованию Гогенцоллерн, — революционной России.

В 1889 г., когда столетняя годовщина первой французской революции была ознаменована Парижской всемирной выставкой, почтенная консервативная «Revue des deux Mondes»* поместила маленькую фантазию знаменитого Леруа-Болье. Он вывел в небольшом рассказе разношерстную компанию международных гостей выставки, разговаривающих между собой по поводу исторического значения ознаменованной ею французской революции. Англичанин говорил, что французская революция была лишь подражанием и лишь продолжала то, что было когда-то сделано в XVII столетии английской революцией; немец сказал, что, как та, так и другая революция лишь развили те принципы, которые были заложены гораздо более важной, впервые начавшей освобождение человечества германской церковной революцией XVI в. Говорили и представители других наций о революционных заслугах своих народов. Наконец, китаец сказал: «Вы представляетесь мне наивными детьми; все это мы в свое время пережили, через все эти революции мы уже прошли и мы достигли той неподвижной мудрости, к которой и вы придете». Тогда поднялся молчавший до того времени длинноволосый молодой человек угрюмого вида, русский «нигилист». «Нет, вы не дети, — сказал он, — вы дряхлые старики. Из нашего молодого непочатого народа, из полуразвалившихся изб русских мужиков выйдет первая настоящая революция, которая охватит и вас и обновит весь мир».

* «La Revue des deux Mondes» — буржуазный литературнохудожественный и публицистический журнал. Основан в 1829 г. в Париже писателем Франсуа Бюлоз.

Так представлял себе русского революционера в 1889 г. консервативный французский экономист, и оказалось верным то, что из молодых народов, из более отсталых стран, эксплуатируемых передовыми капиталистическими хищниками, вышло мировое, не мужицкое, но в первую очередь пролетарское революционное движение. Та революция, которая обновит одряхлевший мир, — она настала. Незримо еще присутствовавший на Венском конгрессе враг, те народные массы, приближающиеся шаги которых хранители заветов старого легитимизма чуяли за стремившимся сменить их буржуазным обществом, этот враг поднялся во весь рост и стоит перед пирующими хищниками.

Президент Вильсон заявил, что Советская Россия, несомненно, будет скоро стучаться в дверь, чтобы получить доступ в Лигу наций. Да, она стучится, но не для того, чтобы попасть в общество откровенно обнаруживших свою хищническую природу грабителей. Она стучится — стучится мировая рабочая революция. Она стучится, как в пьесе Метерлинка незваная гостья, незримое приближение которой сковывает сердца леденящим ужасом, шаги которой уже поднимаются по лестнице, сопровождаемые лязгом косы, — она стучится, она уже входит, она уже садится у стола оторопевшей семьи, она — незваная гостья, она — незримая смерть.

«Вестник НКИД» № 1, 20 июня

1919 г.

РОССИЯ И АЗИАТСКИЕ НАРОДЫ

В 1856 г., на заре реформистского периода царизма, одним из первых актов видного представителя этого периода, только что назначенного министром иностранных дел кн. Горчакова, было представление Александру II памятной записки, в которой Горчаков доказывал, что в Европе перед Россией не стоит крупных задач, но что, наоборот, в Азии перед ней громадное поле деятельности, и что будущее России лежит в Азии. «Я с этим совершенно согласен»,— надписал на этом меморандуме Александр II. Мысль о крупных политических задачах, стоящих перед Россией в Азии, была не новостью: еще Петр Великий по окончании войны, которую он вел много лет на Балтийском

и Турецком фронтах, в последние годы своей жизни направил внешнюю политику России на путь экспансии у Каспия и сближения с Китаем; точно так же Екатерина II, после орловского и потемкинского периодов балканской политики, в последний, зубовский период своей политической деятельности, перенесла экспансионные стремления своей политики в Персию. Но то была романтика на дворянской почве; поворот же, наступивший во всей системе внешней политики России в 1856 г., был связан с глубоким поворотом в самом материальном содержании ее азиатской политики.

До того времени азиатская политика России диктовалась частью экспансионными стремлениями военного дворянского самодержавия, частью тенденциями народной колонизации. В западноевропейской литературе о России тесная связь между последней и Азией составляет привычное общее место, в особенности у писателей французской школы типа Вогюе, сосредоточивающей свое главное внимание на реакционных, так называемых самобытных, чертах традиционной русской культуры, точно так же у авторов английской школы типа Стифена Грехэма, прославляющих в России все первобытное, средневековое, мистическое и традиционное. И те и другие постоянно подчеркивают, что конфигурация страны и географические условия сливают воедино Россию и Азию, что нет географического барьера между Европейской Россией и Сибирью, между русским юго-востоком и Средней Азией. Действительно, история России и двух третей Азии представляет почти сплошь одно нераздельное целое. В ходе истории эти части земного шара выдвигали поочередно два центра образования государственности: то центр монгольский, кочевнический, то центр великорусский, земледельческий. Еще в киевский период русской истории, как отмечал в свое время нежинский профессор Затыркевич, в южнорусских княжествах тесно слились земледельческий и кочевнический элементы. В княжеских имениях, как выражался летописец, жили «псари и половцы». Кочевники составляли значительную часть военных сил южнорусских князей. Татарские ханы были непосредственными предшественниками и, как отмечал Костомаров, во многом прообразами московских царей. И те, и другие играли роль центров государственного сплочения единой восточноевропейской и западно-северной азиатской равнины. В то же время

одним из главных, может быть, даже главнейшим фактором всей русской истории была никогда не прекращавшаяся до XIX столетия народная колонизация; рядом с внутренней колонизацией, приводившей к тому, что массы русского народа в течение многих столетий представляли «текучий элемент», среди которого неподвижными точками опоры были лишь князья, а позднее царская государственность, непрерывно продолжалась колонизация внешняя, причем отсутствие географического барьера открывало пред ней неизмеримые пространства Востока. Крестьянская колонизация задолго предшествовала распространению царской государственности, и воеводы или губернаторы появлялись в стихийно завоеванных переселенцами новых пространствах гораздо позже появления на этих пространствах мужицких пионеров или купцов-хищников. Государственная экспансия русской политики в Средней Азии в течение XIX столетия была завершением государственного объединения, сначала ханского, затем царского, единой равнины этой части земного шара. Точно так же продолжавшаяся волна крестьянской колонизации в лице бесчисленных беглых крепостных вплоть до XIX столетия была непосредственным продолжением многовекового колонизационного движения русских крестьянских масс.

Азиатская политика Александра II представляет, однако, новые начала, первые систематические шаги буржуазного капиталистического империализма. Архивы азиатского департамента министерства иностранных дел могли бы открыть историкам, как постоянно затирались в николаевский период представителями старой, узкой царской государственности стремления нарождавшегося русского буржуазного капитализма к экспансии в Азии и насколько систематически эти стремления легли в основу политики царизма в период его попыток приспособления к требованиям буржуазного общества в то царствование, в котором главной фигурой вскоре сделался «Чумазый»* и в котором представители древних княжеских родов, оскудевших в результате «великой сполиации»**, стали конкурировать

* «Чумазый» — так презрительно называла русская аристократия рабочий класс.

** «Великая сполиация» (от франц. Spoliation — обнищание, разорение). Так дворяне называли отмену крепостного права в России, проведенную в 1861 г., поскольку она вела к упадку помещичьего землевладения.

между собой для нахождения теплых местечек в правлениях акционерных компаний. Ранее политика торгового дома Ралли в Персии и тому подобных первых представителей нарождавшегося буржуазного капитализма отличалась неподвижностью, ибо общая система царской политики николаевского периода не давала ей возможности развернуться. Вторая же половина XIX столетия была периодом развития как миткалевой азиатской политики, так и металлургической азиатской политики России, а также их конфликтов между собою и причудливого переплетения с мировыми капиталистическими антагонизмами.

Насаждаемый все время в значительной степени искусственно, ради государственных интересов русский капитализм искал защищенных рынков, где он был бы оберегаем от встречи с европейскими или американскими конкурентами. Но протекционизм, лежавший в основе азиатской политики царизма, изменил свой характер на переломе между первой и второй половинами XIX столетия. Неподвижный в общем характер азиатской политики Николая I сменяется при его преемнике непрерывным активным продвижением вперед и вовлечением все новых частей азиатского материка в ограждаемую от конкуренции область действия русского капитала. Вся внешняя политика Николая I была сосредоточена на двух основных целях, иногда между собой сталкивавшихся: поддержке охранительной системы в Европе и сохранении русского протектората над восточными христианами. Международная солидарность старых абсолютных монархий, военно-стратегические интересы охраны подступов к русским берегам и традиционная дворянско-завоевательная романтика на Ближнем Востоке были ее основными стимулами. Ради приличия официальные документы николаевского царствования ссылались на нужды русской торговли точно так же, как его официальная правительственная литература охотно распространялась о развитии жизненных сил России, но фактически правительство Николая I было заинтересовано преимущественно в том, чтобы Канкрин или Вронченко могли давать достаточно денег на те или другие дорогие его сердцу полки. Промышленность и торговля играли для него подсобную роль. Для общих же целей николаевской политики существенную роль играло соглашение с Англией, которую Николай I надеялся оторвать от ненавистного

французского короля-гражданина* и по соглашению с которой он надеялся урегулировать в благоприятном для себя смысле ближневосточные дела. Соглашение с Англией 1841 г.**, этот блестящий триумф самого талантливого из николаевских дипломатов, очаровательного стилиста и остроумца старой школы барона Бруннова, раскрывает основные пружины дипломатии этого царствования. Оно оформило систему буферных государств в Азии. Продолжением этого соглашения являются личные переговоры Николая I в Лондоне в 1844 г. Когда же в феврале 1848 г. барон Бруннов ночью получил известие о парижской революции, он рано утром поскакал лично к Пальмерстону, чтобы выяснить последнему, что Россия и Англия, подав друг другу руку, могут и должны урегулировать мирным образом судьбы человечества. Пальмерстон, впрочем, не был тем партнером, который был бы желателен для николаевской политики, но вечное стремление к завершению всей политической системы царствования путем соглашения с Англией отразились на всем ходе деятельности николаевской дипломатии. Это же стремление постоянно налагало цепи на азиатскую политику Николая I и при его в действительности небольшом интересе к нуждам нарождавшегося в России капитализма в значительной мере парализовало наступательные поползновения в этой области. Вплоть до последовавшего в конечный момент царствования краха заигрываний с Англией азиатская политика Николая I находилась под влиянием соглашения 1841 г. Всякое наступление в Азии испугало бы Англию и повредило бы основным стремлениям мировых путей Николая I. Дипломатическая офензива Муравьева-Амурского на Дальнем Востоке совпадает с конечным моментом царствования, причем даже в тот момент Муравьев получал лишь слабую поддержку из центра. Хотя соглашение 1841 г. заведомо не распространялось на Среднюю Азию и русская дипломатия охотно садилась на большую лошадь на тему о том, что Англии нет дела до того, как Россия поступает в Средней Азии, однако на деле Николай I и в этой области не хотел пугать Англию, и происходившее

* Королем-гражданином иронически называли французского короля Луи Филиппа, поставленного у власти крупной буржуазией и правившего страной на основе конституции в 1830—1848 гг.

** В 1841 г. Россия заключила договор о режиме черноморских проливов с Англией, Австрией, Пруссией и Францией.

при нем продвижение в киргизских степях вызывалось военно-стратегическими потребностями, необходимостью вернуть захваченных кочевниками пленных и т. п., причем, старые культурные области Туркестана оставались вне области его действий и даже основание Верного* произошло уже в момент ссоры с Англией. В Персии воинственная политика первых лет царствования, этот пережиток старой романтики, была основательно оставлена и сменилась борьбою интриг Англии и России при шахском дворе, не противоречившей и соглашению 1841 г., как не противоречил ему и русско-персидский торгово-промышленный договор**.

Глубокие перемены, происшедшие во всей политике царизма в момент Парижского мира, сильнейшим образом отразились и на его азиатской политике. На место политики принципов и международной поддержки охранительной системы князь Горчаков, сообразно с новым моментом всей мировой политической конъюнктуры, выбросил лозунг реальной политики, политики «национальных интересов». Как ни была затруднена во всю первую половину царствования Александра II его внешняя политика отсутствием сильной армии и удовлетворительных финансов, перестройкой всей военной системы и многих важнейших областей государственного и общественного строя, тем не менее, освобождение от требований поддержки охранительной системы придало внешней политике царизма в этот момент гораздо больше свободы по отношению к его мировому сопернику — Англии. Разумеется, и при князе Горчакове тонкая игра профессиональной дипломатии остерегалась грубого вторжения слишком ярких событий, и не в меру быстрое наступление в Азии было сдерживаемо министерством иностранных дел, как могущее опрокинуть тонкие и сложные расчеты на европейской арене. Но в общем и целом активность и непрерывное продвижение вперед резко отличает азиатскую политику Александра II от традиций его принципиального предшественника. В первые годы нового царствования, когда кружок новаторов, пытавшихся вернуть новую молодость монархическому строю путем его приспособления к требованиям новой бур

* Город Верный (ныне Алма-Ата) был основан в 1854 г.

** Речь идет о русско-иранском 1829 г. и англо-иранском 1891 г. торговых договорах, положивших начало экономическому закабалению Ирана.

жуазной общественности, группировался вокруг наиболее выдающегося члена семьи Романовых еще не погрязшего в алкоголизме Константина Николаевича, Горчаков в долгих ночных беседах с последним вместе с ним увлекался мечтами об ожидавшем Россию национальном величии на почве новой гражданственности, освобожденного крестьянства, земства, нового суда, реформированной армии и флота, а также и мечтами о грандиозных перспективах продвижения России на азиатском материке и развития ее промышленности при помощи азиатских рынков. Проводником новой наступательной политики в Китае сделался самый двуличный из обманщиков романовского дипломатического гнезда Игнатьев, сумевший придать этому наступлению видимость дружелюбия и защиты Китая против нападений западноевропейского империализма. Основной потребностью русской политики в Азии было оберегание азиатских рынков России от непосильной конкуренции, и именно поэтому царское правительство могло выступать как друг Китая против стремившейся раскрыть его для сбыта своих товаров европейской промышленности. В официальной дипломатической литературе царизма этот реальный интерес прикрывался идеологией необходимости тесной дружбы с Китаем ввиду громаднейшей сухопутной границы с ним и невозможности военной охраны всей этой границы. Но основной движущей пружиной этой политики было совпадение в данном случае с интересами царизма интересов самого традиционного китайского правительства, всеми силами стремившегося сохранить свою страну закрытой от вторжения агентов и влияния европейского капитала. Разыгрывая роль великодушного друга, царское правительство в отплату за это получило территориальные приобретения, новые права судоходства и право содержания своих консульств в главнейших пунктах соседних китайских областей, что открывало китайский рынок русской промышленности. С развитием в Китае реформистского движения в конце XIX столетия эта система превратилась в политику защиты реакции внутри Китая.

Те же мотивы действовали и в персидской политике Александра II, причем здесь его дипломатии приходилось иметь дело с невыносимой и насквозь развращенной тиранией Каджарских шахов*, и поддержка последних против

* Каджарские шахи — династия иранских шахов, правившая в Иране в 1796—1925 гг.

вторжения европейского капитала и его агентов превратилась в покровительство наихудшим формам реакции и во всестороннее консервирование неподвижности Персии. Венцом этой политики были секретные договоры, обязывавшие шахское правительство не дозволять европейскому капиталу строить в Персии пути сообщения современного типа, причем русское правительство, несмотря на многочисленность обращавшихся к нему прожектеров вроде знаменитого Рейтера*, со своей стороны не построило в Персии ни одной железной дороги, кроме небольшой дороги в Шиитские святые места и связавших Закавказье с центрами Персии шоссейных дорог.

Наиболее активной была политика Александра II в Средней Азии, где в ней следует различать два периода. Продвижение первого периода, шедшее старыми путями от прежних кордонных линий, Оренбургской и Сибирской, завершилось взятием Ташкента, Ходжента и Самарканда, после чего второй период, открывший совершенно новые пути наступления, начинается занятием Красноводска в 1869 г. В это время происходили в Петербурге неофициальные переговоры с англичанином Форсайтом, имевшие целью успокоить подозрительность английского правительства и дать возможность русскому правительству воспользоваться новыми путями наступления в Средней Азии, не наталкиваясь на крайние меры сопротивления со стороны Англии. Хотя в достаточной мере неопределенное и свидетельствовавшее о плохом знании географии соглашение 1873 г.** с «мало-английским» министерством Гладстона развязало руки царизму в Туркестане и хотя долго со страниц английской печати не сходила Хива, как позднее Фергана, а в наступлении царизма в этой области английскими политиками усматривалась страшнейшая опасность, тем не менее, продвигаясь вовремя и останавливаясь вовремя, политике царизма удалось в 70-х и 80-х годах

* Английский подданный барон Рейтер получил в 1872 г. при поддержке правительства Великобритании монопольное право на строительство в Иране железных и шоссейных дорог.

** Соглашение 1873 г. явилось попыткой урегулировать русско- английские противоречия по среднеазиатским вопросам путем установления границы между сферами влияния России и Великобритании в Средней Азии. В 1895 г. было заключено новое соглашение о разграничении в области Памира, по которому разрешались основные спорные вопросы между Англией и Россией.

завершить округление своих среднеазиатских владений, избегнув столкновения с Англией. Когда английский вассал на афганском престоле Шир-Али попытался освободиться от невыносимой зависимости, царизм сделал попытку оказания ему поддержки, но у русского правительства руки были еще коротки, и после бесполезной агитации на тему о величии белого царя оно могло в конце концов лишь предоставить убежище свергнутому с престола и изгнанному англичанами из Афганистана Шир-Али. Когда наконец после знаменитых скобелевских завоеваний в Средней Азии царские отряды дошли в 1885 г. до Кушки и, как казалось Англии, грозили «ключу Индии» Герату, там впервые в Средней Азии два мировых соперника, Россия и Англия, столкнулись лицом к лицу в сражении, где не только афганские, но и английские военные, забравшиеся в Пендэ, были обращены в бегство превосходными силами генерала Комарова. Вопрос о мире и войне висел на волоске, и потребовалось все искусство традиционной дипломатии, умевшей в потоке слов притуплять политические обострения и отсрочивать столкновения в лице одного из последних виртуозов этого традиционного искусства русского посла в Лондоне Сталя, чтобы превратить вопрос о войне между Россией и Англией в чисто канцелярский вопрос об афганском разграничении, переданный технической разграничительной комиссии на местах. Завоевание Средней Азии было доведено до конца. Афганистан на время остался брошенным Англии куском, передовым укреплением ее Индии, и мировые соперники в этой местности размежевались. Последовали другие столкновения— на «Крыше Мира», Памирском плоскогорье, где русские полковники уже овладели вершинами Гиндукуша и долинами, открывавшими доступ в страны, которые входили в состав Индостанской географической системы. Английские полковники проникли на ту же Крышу Мира, где встретились со своими русскими соперниками, и столкновения между Выгхазбандом и другими военными английскими авантюристами и их русскими собратьями опять-таки поставили на очередь вопрос о войне и мире между мировыми соперниками. В момент похорон Александра III ловкому принцу Валлийскому удалось обмануть наивного Николая II, и уже бывший в русских руках горный хребет, открывавший доступ в Индию, был передан вассалу Англии Афганистану, составив для нее новое и твердое укрепление.

«Мы отброшены на тридцать лет назад», — говорили в азиатском департаменте. Памирское соглашение 1895 г. завершило собою размежевание соперничавших колоссов в Средней Азии, и раздел между ними этой части азиатского материка подготовил почву для нового периода англорусских отношений, для англо-русского союза. Десятилетие дальневосточных авантюр Николая II, окончившееся известной катастрофой*, лишь отсрочило наступление этого нового периода.

При видимости создания в России капиталистического империализма, направленного на Азию, в действительности само положение России лишь количественно отличало ее от положения азиатских государств по отношению к передовым капиталистическим странам. Искусственно насаждаемый русский капиталистический империализм был в значительной степени вывеской для просачивания и для просовывания щупальцев западноевропейского капитала. По существу русский народ был одним из народов, эксплуатируемых передовыми капиталистическими странами, каковыми в еще большей степени являются азиатские народы. По своему экономическому положению русский народ был, если можно так выразиться, первым из азиатских народов и наиболее могучим объектом европейской эксплуатации. По существу царизм был агентом, приказчиком питающего и поддерживающего его западного капитала точно так же, как какой-нибудь индийский раджа, только в гораздо большей степени, является лишь ширмою английского господства.

До периода грюндерства** и бешеного вторжения иностранных капиталов в Россию при Витте европейский капитал больше всего интересовался снятием сливок с русского народа через посредство государственных и железно - дорожных займов. В составленном для Николая II в момент его восшествия на престол очерке политики Александра III выставляется два мотива для заключения франко-русского союза: 1) отказ Германии в 1890 г. от продления секретного договора о «взаимном политическом страховании» с Россией и 2) конверсии Вышнеградского и перенесение рус

* Имеется в виду русско-японская война 1904—1905 гг., закончившаяся поражением царской России.

** Грюндерство (от нем. grander — учредитель) — массовое создание капиталистами предприятий и акционерных обществ в период оживления капиталистического производства.

ских государственных займов на французский денежный рынок на условиях, считавшихся русским правительством весьма для себя выгодными. Период грюндерства повел к противоположению интересов металлургической промышленности, насквозь переполненной иностранными капиталами, и традиционной отечественной текстильной фабрикации. Резкое столкновение между ними произошло наконец в Персии, где мысль о постройке трансперсидской железной дороги, этого любимого детища, пропитанного иностранными капиталами, русского металлургического империализма, глубоко противоречила традиционной отечественной политике и потребностям отечественного текстильного производства. Вслед за Францией и Бельгией скупщиком естественных богатств России и главным хозяином ее крупного капитала все в большей степени выступает Англия, и точно так же в Персии слившийся с русским металлургическим империализмом аналогичный английский империализм также резко столкнулся с либеральной политикой английских текстильщиков. Делом рук англо-русского металлургического империализма было соглашение 1907 г., подчинившее Тибет Англии, подтвердившее прежнюю зависимость Афганистана от Англии, подготовившее подчинение Монголии и Урянхая* России и наперекор русской политической традиции сохранения неделимой Персии разделившее ее между Англией и Россией, — этот яркий признак назревшего нового, главнейшего из всех мировых антагонизмов — англо-германского, затмившего англ о-русский, и в то же время все более глубокого слияния искусственно насажденного русского капиталистического империализма с питавшим его изнутри западноевропейским. К моменту мировой войны русские трудящиеся массы были лишь в несколько меньшей степени таким же объектом эксплуатации мирового капитала, как и дальше стоящие от Европы трудящиеся массы азиатских стран. Недаром среди персидских федаев** уже играли видную роль русские революционеры.

Именно как народ, эксплуатируемый капитализмом передовых стран, русский народ мог скорее и легче всту

* Урянхай — прежнее название Тувы (ныне Тувинская автономная область).

** Федаями назывались члены добровольческих отрядов из крестьян и городской бедноты, сыгравшие важную роль в иранском революционном движении.

пить на путь социальной революции. В России достаточно успел развиться капитализм, чтобы создать передовой, глубоко европейский и насквозь революционный пролетариат. Но по общей экономической конструкции стран она являлась страной эксплуатируемой, и тем легче было для ее трудящихся масс восстать против ига капитализма и вступить на путь социалистической революционной борьбы. По существу, хотя и в меньшей степени, тот же процесс проникновения современных форм хозяйственной жизни происходил и в чисто азиатских странах. Можно сказать, что начавшейся в октябре 1917 г. социальной революции предшествовал еще не закончившийся процесс нивелировки, вовлечения трудящихся масс более отсталых стран в единую орбиту пролетарских экономических условий и пролетарского развития. Вступивший первым на путь социальной революции, русский пролетариат является протагонистом, указывающим дорогу трудящимся массам чисто азиатских стран, которые инстинктивно чувствуют основное единство, связывающее их по самому существу их экономического положения с революционными трудящимися массами России, которых идейное революционное влияние на азиатские трудящиеся массы неизмеримо глубоко и только в дальнейшем ходе истории будет во всей своей силе оценено. Тесные политические и партийные связи, существующие между представителями трудящихся масс Китая, Японии, Кореи и Персии и трудящихся масс России, — это лишь внешние признаки гораздо более глубокого единства, создаваемого общностью положения этих масс, как «человеческого навоза» для процветания западноевропейского и американского мирового сверхимпериализма. Будучи европейским революционным пролетариатом, русский пролетариат есть в то же время первый из азиатских, восстающих против капиталистического ига трудящихся народов, показывающий дорогу своим собратьям, уже идущим за его зовом и чутко прислушивающимся к его голосу. Если империалистический выразитель царской политики мог с полным правом говорить, что будущее России лежит в Азии, то в начавшемся ныне пролетарском периоде человеческой истории это единство исторический жизни русских и азиатских трудящихся масс выразится и начало уже выражаться в современной единой революционной борьбе против международного ига империалистической олигархии за мировой социализм, при

котором уже не будет эксплуатирующих и эксплуатируемых классов, эксплуатирующих и эксплуатируемых стран, при котором уже не будет противоположения Европы и Азии.

«Вестник НКИД» № 2, 13 августа 1919 г.

ДВА ГОДА ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ СОВЕТСКОЙ РОССИИ

За истекшие два года столько прожито нашей многострадальной Советской республикой, что в кратком газетном обзоре можно наметить лишь несколько основных вех пройденного развития. Внешнеполитическая история Советской России за эти два года есть трагическая и в то же время полная неистощимой бодрости и лучезарной надежды повесть о непрекращающейся ни на единую минуту борьбе против бесчисленных врагов, не дававшей молодому рабоче-крестьянскому строю буквально перевести дух. Родившись в момент тягчайших народных бедствий и величайшей разрухи, порожденных неслыханными страданиями трехлетней мировой войны, Советская республика вступила на свой тяжелый, тернистый путь, по которому она до сих пор идет, постепенно созревая и увеличивая сторицею свои силы в переживаемых испытаниях и страданиях. Октябрьский переворот, этот первый акт мировой социальной революции, сразу выдвинул Российское Советское правительство на авансцену мирового революционного движения, как провозвестника и первый зажигающий пример пролетарской революции.

Первые три месяца его существования были тем периодом революционно-политического наступления, когда Советское правительство свободно бросало трудящимся массам всего мира свои революционные лозунги, призывало измученные народы к борьбе против войны, провозглашало и проводило не на словах, а на деле принцип самоопределения трудящихся всякой народности, уничтожало не на словах, а на деле тайную дипломатию, резко порывая с империалистической традицией как публикацией секретных договоров, так и отказом от всех соглашений, в которых выражалась империалистическая политика царизма, и тем самым открывало для народов Востока новую стра

ницу их политического развития, своими действиями толкая их на путь освобождения от гнета европейского империализма. Первые три месяца существования Советской России были временем поразительно быстрых успехов нового строя, распространения рабоче-крестьянской революции почти сразу по всему пространству России и головокружительных побед на внутреннем фронте вплоть до присоединения к советскому строю казавшегося безнадежнореакционным казачества.

Этому первому периоду опьяняющих побед не суждено было продолжаться, так как на Советскую Россию сейчас же ополчился западный империализм прежде всего в лице ее ближайшего соседа — Германии. Берлинские стачки кончились неудачей, час революции в Германии еще не пробил, и империалистические победители диктовали в Бресте драконовские условия, поддерживаемые изменнической политикой изгнанного из Украины и искавшего опоры в лице Германии, после Франции, мелкобуржуазнореакционного петлюровского правительства. Рабоче-крестьянская Россия должна была выйти из империалистической мировой войны, но она равным образом отказалась и подписать аннексионистский мир. Всем переживавшим это время навсегда останутся памятными тяжелые дни германского наступления, эвакуации Петрограда, быстро надвигавшейся угрозы самому существованию Советской республики. Наконец Центральным Исполнительным Комитетом принимается неслыханно хищнический германский ультимум; новая советская делегация заявляет в Бресте, что подписывает мир под давлением насилия, под угрозой приставленного ко лбу Советской России револьвера, и принимает поэтому договор, не входя даже в обсуждение его содержания; и 3 марта состоялось в Бресте подписание последнего.

Новая граница России отхватывала от нее Ригу и Вильну, оставляя за ней Двинск, Вилейку и Минск, причем судьба Курляндии, значительной части Лифляндии, Литвы и Польши предоставлялась всецело усмотрению Германии. Остальная часть Лифляндии и Эстляндии временно передавалась германской «полицейской власти» «до восстановления общественной безопасности собственными учреждениями страны». Но о прекращении суверенной власти России над этими странами ничего не говорилось. При обсуждении Брестского договора в германском рейхстаге

в ответ на запрос социал-демократов германское правительство принуждено было признать, что суверенная власть России над Эстляндией и северной Лифляндией продолжает быть в силе. Лишь впоследствии, по договору 27 августа, Советское правительство заявило, что считается с фактическим положением вещей, констатируя прекращение верховной власти России над этими странами. Временно, впредь до общего мира, при сохранении Россией суверенной власти переходили далее под германскую оккупацию те местности, которые были заняты германскими войсками в момент их стремительного наступления в последние дни февраля и в первые дни марта. Заняв Псков и дойдя до Орши, германские войска заняли все меткости вплоть до той линии, которую они по военным соображениям себе наметили. Третьего марта, немедленно после подписания договора, несколько оттянутого немцами для того, чтобы дать возможность своим войскам занять все то, что ими было намечено, генералом Гофманом был издан приказ о приостановлении военных действии. Демаркационные линии были установлены местными командованиями в ближайшие дни и при нескончаемых конфликтах, происходивших в следующие за тем месяцы на демаркационной линии, нам приходилось иметь дело с местными соглашениями военных командований, главным образом от 5 и б марта. От всякой поддержки Финляндии и Украины против готовившегося занять их германского военного чудовища, намеревавшегося принести с собою в эти страны все ужасы контрреволюции, Брестский договор принуждал Советскую Россию отказаться. На Кавказе договор отнимал у России Карс, Ардаган и Батум, причем непризнание договора ввиду этой статьи антисоветским, незаконным тифлисским «правительством» открыло турецкой армии возможность дальнейшего наступления на Кавказ и повело к его постепенному захвату частью Германией, частью Турцией под видом фиктивных республик. Брестский договор не заключал никакого обязательства для Германии признавать целость и неприкосновенность Советской России в тех пределах, в которых она оставалась после всех отторжений и оккупации, и договор мог, таким образом, послужить основанием для политики постепенного наступления и просачивания Германии все дальше и дальше в глубь России, в особенности к востоку, где она стремилась занять стратегические пункты на случай наступления

100

Антанты из Сибири, и на Кавказе, через который открывались как будто новые пути азиатским планам германского империализма. Эта же политика маскированных наступлений, основывавшаяся на недоговоренностях Брестского договора, давала возможность Германии в течение следующего полугодия непрерывно грозить самому советскому строю, самому существованию Советской республики. Полная неопределенность границ Украины, которая в силу договора превращалась в маскировку для германской военной власти, открыла возможность Германии продолжать с этой стороны свое наступление по направлению к Москве. Вплоть до окончательного урегулирования вопроса об украинских границах та же недоговоренность, та же неопределенность в финансовых и экономических постановлениях, заключавшихся в брестских дополнительных договорах, открывали Германии перспективы самой широкой эксплуатации России. Принцип контрибуций был отвергнут договором, но между Россией и Германией должны были быть заключены дополнительные соглашения

о возмещении убытков по содержанию военнопленных, а также всех убытков, не вызванных военными действиями в военной зоне, и о восстановлении имущественных прав граждан обеих стран, и тем самым открывалась Германии дверь для предъявления новых тяжелых требований к России. Советское правительство сознательно шло на тяжелые испытания, подготовленные Брестским договором, зная, что рабоче-крестьянская революция будет сильнее империализма и что передышка означает путь к победе. Соглашаясь на тяжелые условия договора, Советское правительство ни в коем случае не соглашалось на одно — на вмешательство Германии во внутренний строй Советской России, на какие-либо внутренние изменения этого строя. И договор это предусматривал: самый принцип советских национализации был признан и возмещение проистекавших из них убытков для германских граждан должно было быть предметом одного из последующих соглашений, а тем самым Советская Россия спасала все, т. к. советский строй был той непреодолимой силой, которая должна была превратить в дальнейшем Брестский договор в поворотный пункт для самого германского империализма, быстро скатившегося затем к своему падению, и в один из важнейших этапов революции на пути к победе над империализмом. «Параграф второй», запрещавший обоим правительствам

101

агитацию против учреждений другой страны, не мог остановить хода истории.

Период революционной наступательной политики сменился периодом отступления и лавирования. Брестский договор был моментом перелома во внешнеполитической истории Советской республики. Ей предстояло в неслыханно тяжелой борьбе на живом примере показать трудящимся всего мира, что советский строй способен выносить соединенные удары собственной контрреволюции и ополчающегося на него империализма всех стран. Первые 6 месяцев после заключения Брестского договора характеризуются борьбою за парализование его тяжелых последствий и открываемых им возможностей дальнейшего военного и экономического наступления германского империализма. Последний помимо постоянных инцидентов, угрожающих концентраций войск и угроз местных командиров на демаркационной линии сейчас же после Брестского мира наводняет своими войсками Финляндию и Украину, подавляя превосходством сил и техники отчаянное сопротивление красных войск, и уже в апреле доходит до великорусских губерний и начинает продвигаться в глубь последних. В течение последующих месяцев происходит его постепенное продвижение и отчасти просачивание дальше на восток и на юго-восток; при поддержке им контрреволюционных отрядов, образующихся на юге России или переходящих туда через занятую германцами территорию, происходит создание фиктивных республик на Кавказе и фиктивного донского правительства, прикрывающих собою дальнейшее наступление германского, а на Кавказе отчасти и турецкого империализма. Образование в Киеве правительства Скоропадского встает перед Советской Россией как живая угроза всероссийской реставрации, поддерживаемая германским военным командованием на Украине. Последнее усиленно снабжает военным снаряжением Краснова и пытается распространять свои связи и дальше на восток среди контрреволюционных элементов, так что немецкое военное снаряжение оказывается даже в руках контрреволюционных отрядов антантовской ориентации. Параллельно с этим постепенным развитием германской наступательной политики происходит ежедневная, ежечасная борьба за то, чтобы поставить перед этим продвижением плотины или же направить его в русло, не угрожающее существованию Советской России, вообще, чтобы положить конец неопре

102

деленности, вытекающей из Брестского договора, и окончательно зафиксировать отношения к Германии. Этот процесс фиксации прошел через ряд последовательных ступеней, завершившихся дополнительными договорами 27 августа. Одновременно происходила работа и по зафиксированию отношений к прикрывающей германское продвижение гетманской Украине и к Финляндии, непрерывно направлявшей в Мурманский и Олонецкий край белогвардейские банды, и попыткой превращения форта Ино в финляндскую крепость, угрожавшей уже Петрограду. Первым шагом на этом пути был приезд германского дипломатического представителя Мирбаха 23 апреля в Москву и почти одновременный приезд т. Иоффе в Берлин, а 28 апреля выехавшая в Курск наша мирная делегация уже завязала сношения с находившейся в Верожбе украинской делегацией, приведшие 4 мая к первому местному перемирию с Украиной, не весьма, однако, прочному. Вступление в мирные переговоры с Украиной было затруднено тем, что технически сношения с Киевом зависели от германских властей, которые этим сношениям препятствовали. Лишь 17 мая советские представители выехали в Киев, где и происходили вслед затем на мирной конференции переговоры, между прочим, и о демаркационной линии, одновременно с такими же переговорами между нами и Германией в Берлине и Москве. Только 12 июня удалось заключить с Украиной договор о перемирии, обоюдном возвращении граждан и товарообмене. Весь май был крайне тревожным временем вследствие постепенных продвижений частью германских отрядов, частью поддерживаемых ими иррегулярных банд дальше на север и на северо-восток. Главные же удары немцев в это время были направлены на юго-восток, на Батайск и дальше по направлению к хлебородной Кубани. А турецкие войска в это время, не стесняясь никакими договорами, подвигались вперед на Кавказе и поддерживали там фиктивные контрреволюционные правительства. Значительным шагом вперед на пути зафиксирования отношений к Германии был обмен нот, происходивший в конце мая и начале июня в Москве и Берлине в связи с вопросом о возвращении из Новороссийска в Севастополь наших военных судов и по поводу окончательного установления демаркационной линии. Этот обмен нот дал возможность приступить к своим работам в Берлине «политической комиссии» и «экономи

103

ческой комиссии». Еще 26 апреля, когда, несмотря на заключенный в Бресте мир, в действительности этого состояния мира не было и в южной полосе Российской Республики происходило дальнейшее движение к северу германских войск, наступающих на Орел, Курск и Воронеж, Советское правительство обратилось к германскому правительству за определенным указанием, считает ли оно сохраняющими свою силу условия брест-литовского договора и какие меры намерено предпринять для приостановления продолжающихся военных операций, явно угрожающих мирному договору между Россией и Германией: если у германского правительства имеются к нам какие-либо новые требования, пусть оно сообщит их нам вполне ясно и точно. В ответ на это германское правительство согласилось на создание «политической комиссии» для окончательного улажения всех оставшихся еще спорными вопросов между Россией и Германией. Одновременно непомерные притязания в экономической области германских представителей в Москве и попытки русской буржуазии, спрятавшись за их спиною, вырвать обратно у Советского правительства экспроприированное имущество заставляли ускорить заключение предусмотренных Брестским договором соглашений о всех тех экономических вопросах, которые этим договором были лишь в самых основных чертах намечены. Вместе с русскими членами «политической комиссии» выехали поэтому в Берлин и наши делегаты для участия в «экономической комиссии».

Пока отношения наши к Германии медленно, но неуклонно становились более устойчивыми, быстро росла опасность с другой стороны. Японская интервенция еще во времена Керенского висела как дамоклов меч над Россиею, как орудие наказания со стороны Антанты. В марте 1918 г. японская печать усиленно подготовляла интервенцию в Сибири. Между тем Вильсон послал приветствие 4 съезду советов, и 14 марта американский посол Френсис заявил в Вологде, что Америка готова поддерживать Россию в ее борьбе с Германией. В Антанте имелись, таким образом, в этот момент две политические линии, еще не слившиеся в одну: американская дипломатия, а также действовавшая в Советской России часть английской дипломатии стремились к тому, чтобы вовлечь Советскую Россию в качестве своей союзницы в борьбу с Германией. Часть французских военных в Советской России симпатизировала этой поли

104

тике, абсолютно отвергаемой однако французским правительством, ни на минуту не отступавшим от безраздельно враждебного отношения к Советской России, которую оно неуклонно стремилось раздавить путем интервенции. Во Францию не был допущен наш чрезвычайный посол, когда в Англии работал т. Литвинов. В последующие месяцы непрерывно происходила подпольная работа французских агентов, в особенности на казачьем юге, в восточной России и в Сибири. Восстановление восточного фронта французская дипломатия неизменно представляла себе в виде интервенции, идущей через труп раздавленной антантовскими державами Советской России. 5 апреля появился японский десант во Владивостоке, за которым последовал и небольшой английский отряд. Это было начало интервенции. 9 апреля нами были опубликованы секретные телеграммы, относящиеся к июню 1917 г., из которых с полной ясностью вытекало, что японское правительство Мотоно- Тераучи уже с марта 1917 г. решило задушить русскую революцию. Руками послушного китайского правительства антантовская интервенция была двинута дальше: 6 апреля китайское правительство отказалось исполнить данное им 15 марта обещание о том, что есаул Семенов не будет переходить на русскую территорию и не будет вмешиваться в русские дела, причем одновременно китайские представители заявили сибирским советским представителям, что Китай не может допустить перехода советских войск через границу для борьбы с Семеновым. 16 апреля образовалось в Пекине так называемое дальневосточное правительство с премьер-министром Хорватом и военным министром адмиралом Колчаком. На следующий день произошел в Иркутске арест японских шпионов, причем выяснилось, что японский консул замешан в деле шпионажа. В следующие затем дни был обнаружен контрреволюционный заговор во Владивостоке и были захвачены документы, выясняющие роль Антанты в образовании контрреволюционного сибирского правительства. 25 апреля Советское правительство потребовало от Англии принятия мер и отозвания их консулов из Владивостока, назначения расследования об их деятельности и выяснения отношения этих держав к контрреволюционным выступлениям их агентов в России. Главный заправила последовательной интервенционистской политики французский посол Нуланс в своем известном интервью 22 апреля самым наглым образом защищал японский

105

десант. 28 апреля Советское правительство потребовало его отозвания, и когда это требование не было исполнено, стало относиться к Нулансу как к частному человеку, совершенно игнорируя его как политического деятеля. В течение всего мая месяца происходила усиленная работа французских агентов по сплочению и организации контрреволюционных сил. В это время антисоветские буржуазные партии в России окончательно вступили в тесный союз с Антантой, и конференция социалистов-революцио- неров приняла известную резолюцию в пользу вооруженной интервенции Антанты в России. В конце мая гроза разразилась: произошел контрреволюционный бунт чехо— словаков, быстро занявших значительную часть железнодорожной магистрали в Западной Сибири. 29 мая чехосло— ваки восстали в Пензе и Златоусте и заняли вокзал в Сызрани. Почти одновременно произошел ряд контрреволюционных восстаний, между прочим в Саратове, — уже работа тайных антантовских, в то время главным образом французских, агентов. Москва была объявлена на военном положении, а 30 мая было опубликовано о раскрытии Всероссийской Чрезвычайной Комиссией контрреволюционного заговора «Союза защиты родины и свободы».

Антанта сбросила маску и демонстративно стала на сторону контрреволюции: 4 июня союзные представители (без японского) заявили Народному Комиссариату Иностранных Дел, что их правительства рассматривают чехословацкие отряды как союзные войска, находящиеся под их покровительством и защитой, и что их разоружение будет считаться недружелюбным актом по отношению к державам Согласия.

Невыносимое положение создалось в Мурманском крае. Со времени участия России в войне там оставались антантовские суда, причем через Мурманск постепенно уезжали остававшиеся еще в России антантовские военные миссии и технические отряды и вообще подсобные военные силы. Советское правительство, не желая способствовать ускорению кризиса между Советской Россией и Англией, не выступало с дополнительными настояниями о немедленном очищении Мурманска англичанами и другими антантовца— ми. Притом советские силы были недостаточны для того, чтобы выбить англичан оттуда силою. После решительного поворота всей антантовской политики, выразившегося в официальной поддержке антантовскими правительствами

106

чехословацкого контрреволюционного мятежа, давшего им великолепнейший случай для проведения своей политики в России в наиболее насильственной форме, Советское правительство не могло уже терпеть дальнейших отсрочек требуемого нейтральным положением очищения Мурманска союзниками. И германское правительство в это время стало усиленно тревожно озираться на положение в Мурманске, ожидая оттуда нападения англичан на аванпост левого фланга германского восточного фронта, а именно оккупационную армию в Финляндии. Еще в мае в мурманских водах усилилась деятельность германских подводных лодок, причем в момент обострения этого вопроса, в июне, Германия заверила Советское правительство, что в случае ухода антантовцев оттуда германский флот не будет препятствовать мореплаванию наших поморцев. Действия германских подводных лодок отнимали у последних всякую возможность заниматься рыбною ловлею или привозить рыбу из Норвегии, так что весь край обрекался на голод. Англия между тем соблазняла главарей мурманского совета обещанием продовольственной помощи. В июне Советское правительство стало все больше получать сведений о готовящейся английской экспедиции на Мурманск и об отправляемых уже туда новых транспортах английских войск. Советской России нужно было приняться там за самооборону, и началось создание нашего северного фронта. 14 июня в нотах к Англии, Франции и Соединенным Штатам мы потребовали от них немедленного очищения Мурманска и наших территориальных вод. Но Антанта шаг за шагом подвигалась вперед на пути к интервенции, и во второй половине июня стали прибывать английские транспорты для вторжения в Россию через Мурманск. В ноте 27 июня Советское правительство заявило Локкарту, что трудящиеся массы России желают мира, не грозят войною никакому народу, и никакая опасность с их стороны не может угрожать Великобритании. Тем решительнее Советское правительство протестует против вторжения англичан на советскую территорию — наступательного акта, ничем не оправдываемого. Советские войска, исполняя до конца свой революционный долг, будут всеми силами бороться против иностранного вторжения. 29 июня в «Нашем слове» появилось интервью с некоторыми антантовскими дипломатами, развивавшее целый план интервенции. В тот же день, 29 июня, в курганской газете «Свободная

107

мысль» и омской газете «Дело Сибири» появилось официальное заявление коменданта Альфонса Гине, начальника французской военной миссии при чехословацких войсках, поздравлявшего чехословаков за их выступление против Советского правительства: «Еще недавно, — писал он, — французские представители старались соблюдать нормальные отношения с советскими властями, но теперь эти власти в глазах союзников и цивилизованного мира этого больше «не заслуживают». Он приветствовал восстановление руками чехословаков «восточного фронта против Германии»».

Наступление Антанты не побудило, однако, Германию к тому, чтобы ослабить давление на Советскую Россию и дать ей возможность перебросить войска с западного и южного фронтов против нового врага. Наоборот, опасаясь наступления Антанты с востока, германская военная партия стала заботиться о предупреждении этого наступления и о своевременном захвате важных стратегических пунктов. По всей северной границе Украины демаркационная линия уже была определена, но восточная граница осталась открытой, и там происходило дальнейшее медленное просачивание германских войск на север в поворинском направлении, а в южной части этого сектора путем поддержки Краснова и попыток связаться с находившимися дальше на восток контрреволюционными силами, в особенности казаками. Но в это время последнее большое наступление на западе поглощало все силы германского империализма, клокочущий вулкан насквозь проникнутой восстанием Украины иммобилизировал слишком много германских войск, и силы германского империализма уже не соответствовали его наступательным вожделениям дальше на востоке. После убийства Мирбаха левыми эсерами 6 июля оказалось, что у германского империализма руки слишком полны, чтобы желать воспользоваться этим несравненным случаем во что бы то ни стало для удушения Советской России. Советским правительством были приняты все меры для удовлетворения германского правительства, и ясно было, что убийство германского представителя есть дело врагов Российского Советского правительства, одновременно поднявших против него ряд восстаний. Но германское правительство могло аргументировать недостатком безопасности своего представительства в Москве; оно так и сделало, и 14 июля потребовало разрешения

108

ввести батальон германских солдат в Москву. Казалось, что настал самый критический момент в наших отношениях к германскому империализму, и в Москве рабочий класс уже геройски поднимался для последней защиты против удушения империализмом и контрреволюцией. Но германское правительство, встретив самый решительный отказ с нашей стороны, сейчас же уступило. Путем обмена нот во второй половине июля было достигнуто соглашение: подсобный персонал германского представительства и разнообразных германских комиссий увеличивался до 300 человек, причем дополнительные силы приезжали бы в Москву группами по 30 человек без оружия и без немецких мундиров. Мы со своей стороны соглашались предоставить нашу усиленную и особо надежную охрану, которая окружала бы со всех сторон здание германского представительства. 28 июля приехал в Москву новый германский представитель Гельферих, один из виднейших руководителей берлинских экономических сфер. Его миссия явно означала стремление Германии к закреплению экономического сближения с Советской Россией, т. е. как раз той политики, которая проводилась Советским правительством и осуществлялась т. Иоффе в Берлине. Сменивший Кюльмана на посту германского статс-секретаря иностранных дел адмирал Гинце был проводником политики улажения отношений к России. Могущество германского империализма при растущем революционном движении и разрухе клонилось, однако, все больше и больше и необычайно быстро к упадку. 7 августа уже произошел отъезд Гельфериха из Москвы для участия в особо важном германском коронном совете. Это было то совещание, на котором, как теперь выяснилось, впервые германским правительством рассматривался вопрос о грозно подступавшем крахе. Вместо системы охраны германского посольства в Москве была избрана система перенесения германских представительств ближе к границе, и для этой цели был избран Петроград, куда германское представительство и уехало 7 августа, одновременно с отъездом Гельфериха в Берлин. Но и в Петрограде представительство не осталось, а через Финляндию переехало в Псков на оккупированную территорию. В Москве представителем остался генеральный консул Гаушильд. Еще летом мы опасались, что время урожая будет тем моментом, когда германские войска двинутся в глубь России, чтобы забрать ее хлеб. Но когда время урожая настало, выяснилось,

109

что у германского империалистического чудовища аппетиты становятся менее разнузданными.

Тем ожесточеннее было нападение на нас со стороны Антанты. Одновременно с убийством Мирбаха произошли восстание в Москве и организованные Савинковым сообща с антантовскими агентами восстания в Ярославле и Муроме. Подкупленный Антантой главком Муравьев изменил и открыл фронт чехословакам. Московское восстание имело своим эпилогом восстания в войсковых частях, в особенности в Льгове. Антантовские офицеры и вообще агенты усиленно занимались вербовкой сторонников для присоединения к чехословакам и для отправки на мурманский фронт. Сеть подпольных заговоров разрасталась все больше. Английский план заключался в захвате четырехугольника: Мурманская железная дорога—Архангельск—Званка—Вологда. Особенно обострился вопрос о пребывании антантовских посольств в Вологде, где, пользуясь осторожностью, с которой нам приходилось относиться к их присутствию, уже скапливались контрреволюционные элементы, в частности сербы, поляки и бывшие царские офицеры. Восстание в Вологде заставило бы нас обстреливать город, причем наши снаряды не различали бы между посольскими зданиями и обыкновенными. Дальнейшее пребывание послов в Вологде стало невозможным. 10 июля одновременными телеграммами к главнейшим посольствам мы предложили им переехать в Москву, и в тот же день в Вологду был командирован наш представитель, чтобы добиться соглашения с посольствами об оставлении ими Вологды без скандала. Душою сопротивления нашим предложениям опять сделался наш главный враг, рассматривавшийся нами как частное лицо, Нуланс. Посольства категорически отказались переехать в Москву. Но когда 22 июля в самой решительной форме мы им указали на непосредственно подступающую для них опасность, они согласились подобру-поздорову уехать в Архангельск, где ввиду военного положения и ожидания английской бомбардировки их пребывание было невозможно и откуда они 30 июля уехали в занятую англичанами Кандалакшу. 31 июля англичане высадились в Онеге, затем бомбардировали подступы к Архангельску и заняли последний 5 августа. Между тем сделанное товарищем Лениным на закрытом заседании заявление о том, что англо-французы фактически ведут войну против России, послужило поводом для антантов

110

ских представителей в Москве, чтобы потребовать по этому поводу объяснений и выяснения того, возможно ли их дальнейшее пребывание в Советской России. 2 августа в ноте к американскому консулу Пулю мы заявили, что не считаем возможным дать публичное объяснение по поводу слов, произнесенных на закрытом заседании. В связи с этим

5 августа мы послали ноту Пулю, представлявшую первое звено в длинном ряде наших мирных предложений; указывая, что вторжение в наши пределы ничем не вызвано с нашей стороны и что трудящиеся массы России желают жить в мире со всеми народами и не объявляют никому войны, мы резко протестовали против вторжения к нам без причины и без объявления войны, против уничтожения народного достояния трудящихся масс России, захвата и ограбления наших городов и деревень и расстрелов верных Советской власти местных работников; мы не объявляем войны, но мы отвечаем на эти действия соответствующими мерами обороны и прибегаем к необходимым предупредительным мероприятиям, помещая в концентрационные лагеря буржуазию тех стран, которые на нас фактически нападают; к рабочим этих стран мы таких мер не применяем, так как рабочий класс всего мира — наши друзья; ввиду же того что по заявлению американского консула его народ не желает пытаться низвергнуть Советскую власть, мы просим его выяснить, чего от нас хочет Англия: желает ли она уничтожить власть рабочих и крестьян и заменить ее контрреволюцией, восстановить ужасы царизма, или же она хочет получить для себя какой- либо определенный город, какую-либо определенную территорию; мы просим содействия американского представителя, чтобы выяснить, чего именно хочет Англия.

Между тем политика подпольных заговоров антантовских агентов быстро подвигалась вперед. Английский лейтенант Сидней Рейли подготовлял захват Вологды и восстание в Москве. Локкарт пытался подкупать латышских стрелков для подготовки переворота. 30 августа произошло покушение на тов. Ленина.

1 сентября был арестован Локкарт и был ликвидирован подготовляемый им заговор. Некоторое время спустя было накрыто совещание в английском посольстве в Петрограде при участии русских белогвардейцев; при вторжении агентов Чрезвычайной Комиссии в посольство находившийся там английский морской агент Кроми открыл стрельбу,

111

после чего во время происшедшей перепалки сам был убит. Последнее обстоятельство было, конечно, широко использовано интервенционистской английской печатью для агитации за более энергичное вмешательство в России. Удалось, однако, в английских социалистических органах опубликовать о заговоре Локкарта и выяснить тем, кто имел уши, чтобы слышать, действительный смысл этого кризиса.

В Германии в это время продолжалась наша работа по зафиксированию наших отношений. Несмотря на ослабление энергии германской военной политики на востоке, давление на нас было еще достаточно сильно, чтобы требовать от нас усиленной деятельности для его парализования. В это время происходит попытка улажения наших отношений к Финляндии. В Финляндии между тем бешенствовала самая дикая реакция, по отношению к российским гражданам применялись варварские акты расправы, захватывались русские Краснокрестные суда и был арестован наш представитель в Гельсингфорсе Кованько. 9 мая финляндское белогвардейское правительство предложило вернуть нашего гражданина взамен выдачи нами двух финских граждан. В это же время финляндские войска пытались взять силою необходимый для защиты подступов к Петрограду военно-морской пункт — форт Ино, составлявший часть системы укреплений Крондштадта. Нотой 8 мая Германия потребовала от нас передачи Ино Финляндии. Этот вопрос фигурировал вместе с другими в наших обменах нот конца мая и начала июня, направленных к улажению критического положения между нами и Германией. При дальнейших переговорах под давлением Германии мы согласились на уступку Финляндии западной полосы Мурманского края взамен сохранения за нами форта Ино и передачи нам округа Райвола в Выборгской губернии. 3 августа открылась в Берлине русско-финская конференция, на которой представители Финляндии обнаружили самые безудержные аппетиты, желая аннексировать весь Кольский полуостров и Карелию до Белого моря. Выяснилась полная безнадежность переговоров, которые и были прерваны.

Между тем наш разрыв с Антантой значительно усилил дипломатическую позицию Германии по отношению к нам. Тогда же Германия уже не теоретически, а непосредственно почувствовала грозившую ей самой «большевистскую опас

112

ность». Немецкая печать отбросила сдержанность, отличавшую ее отношение к нам в первые месяцы после Брестского договора. Наши внутренние затруднения, крестьянские волнения и контрреволюционные восстания вызывали у германского правительства представление о нашей якобы слабости. Таким образом, ослабление германского могущества, уже замечавшееся, компенсировалось ухудшением нашего положения по отношению к нему. В августе с германским правительством становится все труднее разговаривать. Тем не менее после долгих проволочек работы «политической комиссии» и «экономической комиссии» были закончены тремя дополнительными договорами 27 августа, зафиксировавшими требуемую с нас сумму по разным нашим обязательствам Германии и, между прочим, за убытки, причиненные немцам нашими национализациями до 1 июля: 1 У₂ миллиарда марок золотом и банкнотами пятью взносами, 1 миллиард марок товарами, на 2 ‘/₂ миллиарда марок заем в Германии. Параллельно с уплатою нами этих сумм Германия очищала Белоруссию. Она обязалась также не поддерживать больше отторжения новых частей от нашей территории. Германия обязывалась очистить часть Донецкого бассейна и Ростов, и таким образом, ставились преграды аппетитам правительства Скоропад— ского. Признание самостоятельности Грузии Германией в договоре констатировалось как факт. За нами закреплялся Баку, с доставкой Германии части нефти; мы получали часть угля с Донца. Мы заявляли, что признаем ввиду фактического положения вещей действительно происшедшее прекращение суверенной власти России над Эстлян— дией. Нам обеспечивался выход к морю через Ревель, Ригу и Виндаву.

Странные отношения устанавливались в это время' к Турции. Германия была как будто уже бессильна заставить Турцию исполнить ее волю. До какой степени известные элементы германского правительства поддерживали наступление Турции на Баку при имеющемся у нас материале, мы сказать не можем, но факт тот, что захват турками Баку определенно нарушал договор Германии с нами о получении от нас нефти вместе со следуемыми нам компенсациями. При постепенном продвижении армии Нури-паши к Баку германское правительство на все жалобы т. Иоффе отвечало предъявлением телеграмм от германского генерала Кросса из Тифлиса и от турецкого правительства,

113

отрицавших самый факт турецкого наступления. Появление англичан в Баку дало туркам удобный повод для окончательного нападения на город. Но и тогда турки заявляли, что там их армии вовсе нет, а есть якобы только отряды местных восставших мусульман. После взятия турками Баку 16 сентября мы потребовали его немедленного очищения. Талаат-паша в своих переговорах с т. Иоффе в Берлине соглашался на все, кроме самого важного: мы требовали непосредственной передачи Баку нашим войскам, так как без этого легко было туркам заявить, что они Баку очистили, но что город занят не зависящими от них мусульманскими бандами. Но именно на непосредственную передачу его нам турецкое правительство не согласилось, и 20 сентября мы заявили Турции, что считаем Брестский договор отмененным с ее стороны и уже несуществующим между Турцией и Россией.

По отношению к Германии мы лояльно исполняли наши обязательства, вытекавшие из договоров 27 августа, и первые взносы золота были нами отправлены в требуемые сроки. Германские войска со своей стороны постепенно очищали Белоруссию. Работали комиссии по передаче нам эвакуированных местностей и по урегулированию границ Эстляндии и Лифляндии. Прежние конфликтные вопросы как будто улаживались, но с каждым днем разгоралась сильнее травля против большевизма в немецкой печати. Германское правительство стало засыпать нас жалобами на якобы нарушение нами параграфа 2 Брестского договора, запрещавшего обоим правительствам агитацию против учреждений другой стороны. 2 сентября Гаушильд обратился к нам с известной нотой о «зажигательных статьях» русской прессы и 13 сентября представил еще более резкую ноту о якобы ведущейся нами агитации против существующего строя Германии. В это время впервые происходит объединение обоих империалистических коалиций в едином дипломатическом шаге против пролетарской революции. Когда 3 сентября в Петрограде явились все местные иностранные представители с протестом против «красного террора», закрепленным в ноте швейцарца Одье от 5 сентября, германский генеральный консул Брейтор участвовал вместе с другими представителями в этом демонстративном протесте. Но дни германского империализма были сочтены. В конце сентября совершился выход Болгарии из коалиции, и панический тон германской печати явно ука

114

зывал на предстоящий полный военный крах Германий.

3 октября ВЦИК в ответ на письмо т. Ленина выступил с прогремевшим во всем мире, делавшим эпоху заявлением: ввиду ожидаемого нападения англо-французского империализма на германский рабочий класс после его освобождения он обещал последнему свою помощь. С германским империализмом уже не считались, так как его крушение было вопросом дней. Политика взаимной помощи революционных рабочих государств против нападения на них империализма извне получала международное оформление. На следующий день, 4 октября, в Германии составилось правительство Макса Баденского с участием Шейде— мана, и в тот же день Германия заявила Соединенным Штатам, что готова заключить мир на основании 14 пунктов Вильсона. В течение октября мирно продолжалась работа германо-русских комиссий, пограничной и эвакуационной, и собралась уже морская комиссия, занимались вопросами о взаимном возвращении захваченных судов, о проведении в жизнь постановлений 27 августа, о предоставлении нам свободного транзита и выхода к Балтийскому морю, но поднимавшаяся революционная волна в Германии отодвигала постепенно на задний план техническую дипломатическую работу. За три дня до германской революции и отречения кайзера, 5 ноября, после водевильного инцидента с весьма кстати разбившимся на берлинском вокзале привезенным от нас ящиком, в котором оказались никогда не клавшиеся нами туда листки, все наше представительство со всеми комиссиями на основании якобы нарушения нами второй статьи Брестского договора были высланы из Германии, и все германские представительства и комиссии были отозваны из России.

Началась продолжительная, тягучая и сложная процедура взаимного обмена и эвакуация из России консульств и всяких комиссий, пытавшихся захватить с собою и русских граждан под видом немецких служащих. Между тем сейчас же ребром встал вопрос об отношении новой Германии к революционной России. Новое правительство в Германии состояло наполовину из наших явных врагов — шейдемановцев — и наполовину из уступавших им во всем существенном — трусливых независимцев. 17 ноября германское правительство заявило, что отказывается от посланного нами на помощь голодающему немецкому населению хлеба. Между тем как берлинский совдеп реши

115

тельно требовал восстановления с нами дипломатических отношений и возвращения в Берлин т. Иоффе, германское правительство всячески тянуло, чтобы потом окончательно сорвать восстановление сношений. Оно поставило условием определенное признание его нами, а также возвращение всех германских консульств. Мы заявили, что признаем всякое фактическое правительство, германские же консульства и комиссии вскоре вернулись в Германию в обмен на наше представительство и наши комиссии. Тем не менее германское правительство тянуло. Когда мы послали делегацию на всегерманский съезд советов, берлинский совет, а затем и другие германские рабочие советы с восторгом приветствовали ее предстоящий приезд. Но германское правительство тем не менее не допустило ее въезда, военные власти по ту сторону демаркационной линии, направив против делегации пулемет, заставили ее повернуть обратно и в самой недостойной обстановке препроводили ее назад через демаркационную линию. На соединенном съезде германских рабочих и солдатских депутатов германскому правительству удалось добиться признания факта отсутствия нашей делегации. Быстрыми шагами двигалась вперед в Германии реакция, и 23 декабря германское правительство заявило нам об отказе допустить какое бы то ни было наше представительство в Германии, даже Крас— нокрестную комиссию. Мы с тех пор много раз заявляли о своей готовности во всякое время возобновить нормальные сношения с Германией, но безрезультатно. Забота о русских военнопленных была германским правительством передана частному бюро, состоявшему из таких элементов, за которые мы не могли взять на себя ответственность.

11 января произошел разгром помещения РОСТА. Вскоре было разгромлено даже помещение созданного германским же правительством частного бюро о военнопленных. Белогвардейские банды заняли помещение нашего посольства в Берлине. Наконец Антанта взяла на себя заботу о наших военнопленных в Германии, рассчитывая найти в них источник для пополнения армий русских контрреволюционеров, причем в громадном большинстве случаев она натолкнулась на решительное сопротивление со стороны самих военнопленных. Параллельно с этим происходили аресты и высылки наших комиссий попечения о военнопленных и Краснокрестных комиссий в Австрии, Венгрии и Чехии.

116

Крупнейшим вопросом между нами и Германией было то фактическое содействие, которое германское правительство желало оказать Антанте в стремлении последней заменить первую в политике противопоставления нам контрреволюционных окраин. Антанта желала, чтобы германские войска остались в оккупированных ими местах до того момента, пока их заменят антантовские войска. Со стороны Антанты после разгрома Германии надвигалась на нас грозная опасность. На нас в буквальном смысле слова шел мировой империализм. «Революционная» Германия должна была при этом сослужить мировой контрреволюции необходимую услугу. Германские войска должны были передать юг и запад бывшей Российской империи войскам антантовского империализма. Этот план рухнул по воле самих германских войск, которые поспешно эвакуировались на родину, совершенно не считаясь с хитроумными планами Каутского, пособника антантовского империализма и мировой контрреволюции. Эвакуация германцами оккупированных местностей происходила крайне беспорядочно, причем германские командования самым варварским образом опустошали очищаемые местности. Происходили неоднократные столкновения между нашими войсками и германскими, которых их контрреволюционные командования науськивали против нас и всячески старались втянуть в конфликты с нами. Советские войска, постепенно очищая занимаемые немцами территории, выступали с большой осторожностью и прежде всего старались входить в контакт с германскими солдатами почти каждый раз, когда удавалось устранить средостение контрреволюционных германских командований и войти в непосредственный контакт с немецкими солдатами. В результате устанавливались самые дружественные отношения, передача нам очищаемых местностей происходила вполне мирно и у самих немецких солдат обнаруживалось в их массе спартаковское настроение. Наиболее безболезненно произошла эвакуация Украины. В западных окраинах положение было сложнее. В южной Лифлян— дии и Курляндии создались разного рода белогвардейские банды и добровольческие отряды — «железная дивизия», «ландесвер», и германский комиссар Винниг вскоре заключил соглашение с английским морским командованием о дальнейшей оккупации этой местности. Контрреволюционные элементы германской армии сосредоточились главным образом в Ковне, где разлагавшиеся остатки старой

117