Магаданское книжное издательство
1975

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Исследования. Описания. Карты. Атласы. Книги

ля того чтобы осваивать страну, надо ее знать. Вот почему руководители Российско-Американской компайии придавали большое значение географическим, гидрографическим и эт­нографическим исследованиям. Начались эти исследования при Ба­ранове и закончились, точнее, почти закончились в 50-х годах, когда центр тяжести географических работ переместился на Амур и Сахалин.

В XVIII веке была известна только одна работа о западном побе­режье Северной Америки — работа Г. Стеллера, участника плавания Беринга, проведшего всего несколько часов на берегу, но сделавшего*

тем не менее очень много. Однако эта работа не была опубликована на русском языке. Затем можно назвать книгу Г. И. Шелихова, появление которой в Петербурге привлекло огромное внимание к Северной Аме­рике, к открытиям русских на Тихом океане, к плаваниям самого Ше­лихова и мореходов его компании.

Со времени организации Российско-Американской компании, когда к работе в ней стали привлекать морских офицеров и когда открылась эпоха русских кругосветных плаваний, неизмеримо возросли возможно­сти исследовательских работ. Побывавший в только что образованной Русской Америке участник первого кругосветного плавания Г. И. Ланге - дорф дал первое описание Кадьяка и Ново-Архангельска, природы этих мест, правда, опять-таки на немецком языке.

Первые морские офицеры, служившие в Российско-Американской компании, — Г. И. Давыдов и Н. А. Хвостов с пользой потрудились и для науки. Г. И. Давыдов сумел закончить отчет о своих путешестви­ях, который вышел в свет уже после его смерти, в 1810 году. Кроме того, что Давыдов описал Сибирь и Охотск, он был первым натуралистом, давшим подробное описание части Алеутских островов, Кадьяка, Ке- найской губы и обитавших там жителей. Вот образец географического описания места стоянки в бухте острова Танага: «Северный (берег) со­стоял из высоких гор, между коими три отменно возвышались, особли­во средняя, оканчивающаяся острою коническою вершиною; восточная же огнедышущая, испускала дым. Вершины всех трех покрыты новым снегом, который белизною своею отличался от старого, имеющего сине­ватый цвет. В лощинах также лежало много снегу. Южный берег сей губы несравненно ниже и оканчивался низменным каменистым мысом»^[1].

Давыдов одним из первых дал описание сулоев и объяснил в основ­ном правильно их происхождение: «Алеутские и Курильские острова составляют препону приливу и отливу, направление которых идет через проливы, разделяющие сии острова. Столь великое количество воды, стремясь сквозь узкие проливы, причиняет в оных весьма бьгстрыя те­чения, как во время прилива, так и во время отлива. При перемене те­чения, вода спирается с шумом в проливе, производит плещущия вол­ны и стремления самыя неправильныя, иногда кругообразныя. Сие про­должается до того времени, как новое течение осилит прежнее; тогда оное делается чрезвычайно быстро, но по малу уменьшается; а волне­ние или всплески, начинают также утихать. Таковыя быстрины назы­ваются здесь сулоями»^[2].

Вторая часть сочинения Давыдова, изданная в 1812 году, полностью посвящена описанию острова Кадьяк, Кенайской губы и обитающих там народов. Центральное место занимает подробнейшее натуралиста-' ческое описание острова Кадьяк. В нем можно найти описание геогра­фического положения Кадьяка, жителей острова, их одежды, жилищ.

Внимание автора привлекают и вопросы нравственности и душевные ка­чества коняг, нравы и обычаи, образ жизни, болезни, обряды на свадь­бах и похоронах, игры, пляски, представление коняг об истории, геогра­фии, арифметике и астрономии. В специальном приложении даются словари наречий народов, обитающих между Чугацким заливом и Якута- том, а также около Кенайской губы. В книге можно найти некоторые сведения о землетрясениях, полезных ископаемых Кадьяка, о животном н растительном мире.

Интересны выводы Давыдова о климате, к которым он пришел в ре­зультате пребывания на Кадьяке в течение семи с половиной месяцев: «Берега Азии и Америки, омываемые Северным морем и Восточным оке­аном, подвержены сырости и туманам. Климат в приморских районах не холоден, судя по широте оных, но дождлив и вреден для здоровья. Притом в середине лета никогда не чувствуют больших жаров, конечна по причине положения их близ обширных морей и ветров, безнрерыв- но почти дующих. На полуострове Аляске, состоящем из цепи весьма высоких гор, зима несравненно холоднее, чем на Кадьяке, хотя оный отделяется только проливом в сорок верст от Аляски»¹.

Давыдов говорит, описывая остров Кадьяк, что он «подобно другик землям сей части света, состоит из хребтов каменных гор, между коими однако лежат полосы хорошей земли, удобной для сенокосов и хлебо­пашества, так что скотоводство на острову сем довольно удачно разво-

дится»².

На Кадьяке часто бывали землетрясения. Об одном из них, наибо­лее сильном, Давыдов написал так: «В 1788 году сей остров и окрест­ные земли претерпели сильное землетрясение, продолжавшееся в тече-- ние 17 дней. В сие время у огнедышащей горы, что на Аляске за Ка- мышатокою губою, сделалось в боку новое отверстие, из коего поныне- дым выходит. После первых ударов море вдруг отступило от берегов;; тогда коняги и русские .побежали в горы. Чрез несколько минут вода с великим стремлением и как бы горою полилась на берег. Сим прили­вом сорвало со швартовов судно, и поставило оное на крышку юрты; некоторые же юрты водою совсем снесло. В тот же день случились еще два подобные прилива и отлива. В продолжение 17 дней происходили по временам жЪстокие удары, от коих горы и берега обваливались; а от обрушения мысов сделалось много отдельных скал»³. Это одно из, ранних описаний явления цунами. Н. А. Хвостов и- Г. И. Давыдов

первые русские исследователи, которые описали Аляску начала XIX сто­летия.    -              ^J

Командиром одного из двух кораблей — шлюпа «Нева», совершав­ших первое русское кругосветное Плавание, был Ю. Ф. Лисянский Он- оставил интересные и важные в научном отношении записки о станов-

ленин Русской Америки, о быте, нуждах, отношениях с местными жите­лями. В книге Ю. Ф. Лисянскош много внимания уделено гидрографи­ческим работам, проведенным как им самим, так и офицерами шлюпа «Нева» под его руководством в Аляскинском заливе. В результате этих работ наиболее важные для мореплавателей подходы к Павловской га­вани, к Ново-Архангельску и другие места были подробно нанесены на карты, основанные на астрономических определениях. Эти карты были сведены в атлас.

Так, во время зимовки на Кадьяке Лисянский вместе со штурманом Даниилом Калининым описал всю группу островов Кадьяк, составил подробный план Чиниатского залива с гаванями Павловской и Трех Святителей. В 1805 году Лисянский описал Ситхинский залив с приле­гающими берегами, а Калинин. открыл остров Круза, названный так Лисянским в честь адмирала А. И. Круза. Другой вновь описанный ост­ров получил имя Чичагова. Во время этих описей Лисянский на трех- лючной байдаре прошел 'более 400 верст и уверял, что он никогда не знал лучшего гребного судна ‘.

Административная деятельность В. М. Головнина не помешала ему составить «замечания о берегах северо-западной Америки», где выска­заны суждения о климате, характере береговой черты, отмечается его исключительная изрезанность: «...надобно знать, что северо-западный берег Америки, так сказать, осыпан тысячами островов различной ве­личины, кои почти все покрыты непроходимыми лесами. Обширные сии леса, испускающие из себя вечную влагу, и смежность Восточного оке­ана, беспрестанно покрытого туманами, суть причины почти всегдашней пасмурности и ненастных погод, господствующих на здешних берегах: сырость, от них происходящая, служит главным источником разных бо­лезней (а особливо цинготной), коим живущие здесь европейцы быва­ют подвержены. Промышленники Американской компании опытом из­ведали пагубные свойства здешнего климата»^[3].

Головнина, моряка, конечно же интересовали условия плавания в Русской Америке: они, несомненно, трудны и требуют повышенного внимания мореплавателей. В этих условиях большое значение имеют картографические материалы и средства навигационного оборудования: буи, вехи, знаки, маяки и прочее. Он нашел значительные погрешности е карте Павловской гавани, составленной Лисянским, но зато похваль­но отозвался о карте, составленной штурманом Иваном Филипповичем Васильевым^[4], участником плавания на «Неве» в 1807 году под командо-

ванием Л. А. Гагемепстера. Головнин написал, что во время проверки «плана, снятого с сего залива штурманом Васильевым, который в тех местах, где мы имели случаи и время сравнить его с натуральным по­ложением мест, был весьма верен. А из сего должно заключить, что и во всех других частях снят он с такою же точностью, которая приносит

г-ну Васильеву большую часть. А потому план его очень с немногими переменами я и приложил в моем атласе как такой, в верности которо­го я совершенно уверен»

Карта И. Ф. Васильева замечательна во всех отношениях: она и точ­ка и удобна при пользовании. Называется она так: «Карта залива Сит- хи со всеми находящими в том островами и частию промером глубин на малую воду в саженях. Описана и сочинена штурманским 14-го” класса помощником Васильевым в 1809 году»^[5]. На карте есть зарисовки, по­могающие мореплавателям ориентироваться при входе в залив, есть план Ново-Архангельска с пояснительным текстом. Нарисовал И. Ф. Ва­сильев и вид Ново-Архангельска. Остается добавить, что карты и пла­ны И. Ф. Васильева в течение долгого времени были основными пособи­ями для мореплавания в Аляскинском заливе и в Ситхинском архипе­лаге.

Из-за перерыва, вызванного Отечественной войной 1812 года, кру­госветные экспедиции возобновились отправлением Российско-Амери­канской компанией в 1813 году «Суворова» под командой М. Г1. Лаза­рева и правительственной экспедицией на бриге «Рюрик» под коман­дованием Отто Евстафьевича Коцебу^[6]. Последняя имела определенную географическую задачу — отыскать морской проход из Тихого океана в Атлантический вокруг Северной Америки. Финансировал экспедицию Н. П. Румянцев, а инструкции написали И. Ф. Крузенштерн и астроном И. К- Горнер. В частности, исследования Северной Америки Коцебу должен был начать с залива Нортон. При описи он должен был соби­рать сведения о природе и населении побережья, путях во внутренние районы Аляски.

Выйдя из Петропавловска 3 июля 1816 года, «Рюрик» 18 июля был в Беринговом проливе, по пути описав остров Св. Лаврентия. Отсюда со своими замечательными помощниками Глебом Семеновичем Шиш- маревым и Василием Степановичем Хромченко начал опись, решив опись залива Нортона оставить для обратного пути. Следуя на северо- восток, мореплаватели вскоре открыли бухту Шишмарева и островок Сарычева. Подробно исследовать бухту Коцебу не стал, так как пред­полагал на будущий год возвратиться сюда с байдарами.

Через некоторое время участники экспедиции увидели большой за­лив, принятый сначала за беспрепятственный проход в Атлантический океан. Залив этот впоследствии получил имя Коцебу. Названы были также и географические объекты, находящиеся в заливе Коцебу,— ост­ров Шамиссо, залив Доброй Надежды, мыс Крузенштерна, мыс Обман­чивый, губа Эшшольца и другие. Осмотрели и побережье залива. Коце­бу писал, что залив «должен со временем доставить замечательные выгоды для торговли пушными товарами, которыми страна сия изобилу­ет», и быть хорошим укрытием для всех путешественников, которых мо­жет настичь шторм в Беринговом море и проливе. Коцебу предложил учредить здесь несколько русских поселений^[7].

На обратном пути, описывая преимущественно азиатское побережье и определив на острове Св. Лаврентия астрономический пункт, описав также открытые острова Хромченко и Петрова (названы в честь штур­манов «Рюрика»), Коцебу направился на юг. 26 августа «Рюрик» стал на якорь в бухте Илюлкж острова Уналашка. Во время стоянки моря­ки описали пролив между островами Акун и Унимак. Перед уходом на юг для научных исследований в Тихом океане Коцебу заказал байдары местному начальству, так как собирался продолжить на них опись Аме­риканского побережья.

12    апреля 1817 года «Рюрик» вернулся на Уналашку, взял на борт 15 алеутов с байдарами, но провести исследования Коцебу больше не мог. Еще до прихода на Уналашку во время шторма его сильно ранило в грудь, здоровье ухудшилось, к тому же к северу от Прибыловых ост­ровов, куда пришел Коцебу, еще стоял лед. На этом исследования в Русской Америке были окончены. Итоги своего плавания О. Е. Коцебу описал в книге: «Путешествие в Южный океан и в Берингов пролив для отыскания сезеро-восточного морского прохода, предпринятое в 1815, 1816, 1817 и 1818 годах иждивением его сиятельства господина государ­ственного канцлера, гр. Н. П. Румянцева на корабле «Рюрик» (Ч. 1 и

II.    СПб, 1821).

В 1817—'1819 годах состоялось плавание В. М. Головнина на шлюпе «Камчатка». Помимо ревизии дел Российско-Американской компании, были проведены гидрографические работы. В этих работах приняли активное участие М. И. Муравьев, Г. Никифоров, П. Т. Козьмин, Ф. II. Литке, Ф. П. Врангель, Ф. Ф. Матюшкин, которые астрономически определили пункты на островах и описали сами острова Беринга, Мед­ный, Атту, Та.хкиняк (из группы Шумагинских островов), Укамок, или Чирикова, а также некоторые места Аляскинского залива, в частности Чиниатский залив.

Не остались без внимания Головнина и основные населенные пунк­ты Русской Америки: Ново-Архангельск, Павловская гавань и Росс. «Ново-Архангельск есть главное место компанейских колоний, в ней жи­вет правитель оных. Крепость сия деревянная и все строения в ней та- кия же; находится она на острове Ситхе, при заливе Норфолк в широ­те 57°03' долготе 135° 00' западной от Гринвича. Климат сырой и дожд­ливой, почему весьма не здоров; при том частыя дожди не позволяют

завести хлебопашества; а дремучие леса и соседство диких варварских народов не благоприятствуют скотоводству. Жители имеют только огоро­ды, рыба же ловится в изобилии и много строевого лесу. Гавань обширна и совершенно безопасна. Компания место сие заняла и с большою опас- ностию и издержками удерживает по соседству онаго к самым прибыль­ным бобровым промыслам, ибо в проливах с трех сторон остров Ситху окружающих, водится множество сих животных, для ловли коих компа­нии близко отправлять отряды своих промышленников, иначе место сне не заслуживало бы того, чтобы его удерживать» '.

1       характеристиках Головнина преобладают экономические факто­ры. Географические моменты в них подчиняются политике и экономике. Совсем немного слов понадобилось Головнину для характеристики Пав­ловской гавани: «Павловская гавань на острове Кадьяке в широте 57°47' долготе 152^[8]15'00" есть самое выгодное и лучшее из всех компа­нейских селении. Рейд и гавань удобны и безопасны. Враждующих и опасных народов в соседстве нет; рыба всех лучших родов ловится в непонятном множестве; для скотоводства пастьбы весьма обшнрныя и обильныя, так что компания несмотря на свое малолюдство здесь в 1818 году имела: быков и коров около 500, баранов около 100, свиней около 100. Огородная зелень родится в изобилии, но сырой климат и хо­лод не благоприятствуют хлебопашеству. Китов при здешних берегах превеликое множество, а бобров и котов очень мало».

Приведем сведения и о Рсссе: «Крепость Росс на берегу Нового Аль­биона в широте 38° 33' долготе 122° 45' основана компаниею с тою иелию, чтоб по соседству с оной к заливу св. Франциска промышлять в оном бобров, которые там водятся в чрезвычайном множестве, но как ишпаи- цы сего не позволяют, то компания довольствуется тем, что на островах Фаролонес, лежащих перед входом в помянутый залив, промышляет си­вучей и морских котов, а между тем около крепости развела сна много скота и занимается небольшим земледелием, сэдоводстеом и огорода­ми, чему благорастворенный климат и пошва земли весьма способствуют, и если бы ишпанцы позволили компании промышлять бобров, которые самим им вовсе бесполезны, ибо они их не ловят и вовсе не умеют ло­вить, то сне место было бы самое выгодное из всех компанейских селе­ний»^[9].

В Монтерее, куда пришла «Камчатка» из Русской Америки, встре­тили корабль «Кутузов». Штурман его Иван Михайлович Кислаковский составил самые первые известные нам русские карты калифорнийского побережья Северной Америки. Это «Карта части берега северс-запад-

¹   АВПР. ф. 339. оп. 888, д. 284. л. 3.

²   Там же, л. 4.

ной Америки от крепости Росса до Монтерей. Сочинена на правый ком­пас в 1818 году Российско-Американской компании корабля Кутузов штурманом Кислаковским» и «Карта части берега северо-западной Аме­рики от крепости Росса до мыса Большой Бодеги с означением глубины в саженях на малую воду. Сочинена на правый компас в сентябре 1817 года корабля Кутузова штурманским помощником 14-го класса Кис­лаковским» ^[10].

Продолжали свою деятельность по описанию Русской Америки и мо­реходы компании. В 1818 году по приказанию А. А. Баранова был ор­ганизован отряд под руководством Петра Корсаковского. В него вошли Федор Леонтьевич Колмаков, Петр Горохов, Еремей Родионов, Гаврила Патуков, креол Андрей Ильич Климовский. Экспедиция действовала на байдарках, управляли которыми алеуты. Путешественники шли раз­ными маршрутами. Корсаковский из Павловской гавани с 27 апреля по 31 мая добирался до селения Егегик. От Егегика до мыса Ныоэнхэм с 31 мая по 10 июля опись производил Ф. Л. Колмаков, обратно байдары возвратились к селению Екук 21 июля. Оттуда под руководством П. Корсаковского производились исследования в низовьях реки Нуша- гак, затем был совершен переход к озеру Илиамна и далее по системе рек и озер к верховьям реки Нушагак. Отсюда небольшая группка про­мышленников и алеутов совершила переход к реке Кускоквим, по этой реке до селения Окхагамют (с 18 августа по 1 сентября) и обратно к основной группе. Затем от селения Кийик весь отряд возвратился через Илиамну в Павловскую гавань 4 октября^[11].

В 1819 году Баранов послал для описи залива Бристоль и открытой бухты Добрых Вестей морехода Пометилова на бриге «Константин» с байдарами и алеутами. Описными работами руководил мореход Андрей Устюгов. В течение двух лет мореходы описали все побережье от полу­острова Аляска до мыса Ныоэнхэм — южного мыса залнва Бристоль. В устье реки Нушагак был выставлен Александровский редут, собраны разные известия о народах, живущих далеко к северу. Получено изве­стие об острове, лежащем к северу от устья реки Кускоквим (остроз Нунивак)^[12].

В 1821 году по распоряжению М. И. Муравьева была организована экспедиция на двух компанейских су'дах — бриге «Головнин» и куттере «Баранов». Командовал первым кораблем и всей экспедицией Василий Степанович Хромченко с брига «Рюрик», оставшийся служить в Русской Америке, а вторым — Адольф Карлович Этолин. Задачи экспедиции включали описание Бристольского залива и сбор сведений о местном населении. В. С. Хромченко вышел в море из Ново-Архангельска 27 мая

1821     года, а из Павловской гавани 12 июня. Описав пролив и остров Гагемейстера, завершив недоделки по описи бухты Добрых Вестей, Хромченко перешел к мысу Нортон-Саунд. Занявшись там описными

М. Н. Васильев.

работами, он открыл большой залив, который местные жители называ­ли Тачик. Хромченко назвал его заливом Головнина. 10 августа, завер­шив все работы по его описи, вышел обратно и 7 сентября возвратился р Ново-Архангельск.

Этолин, плававший самостоятельно, не был столь удачлив. Только

30    мая он подошел к острову Гагемейстера, где пробыл длительное вре­мя, выполняя различные поручения Главного правителя по налажива­нию торговли с местными жителями. Затем на пути к бухте Добрых Ве­стей он встретился с Хромченко, но вскоре после окончания описи они расстались. Этолин пошел к устыо реки Кускоквим, описал его и 23 ию­ля продолжил свой путь к северу. Уменьшение глубин заставило его стать на якорь — недалеко был виден берег. От приехавшего местного жителя удалось узнать, что это остров Нунивак. Несмотря на крайне неблагоприятную погоду (ветер и туман), Этолин сумел описать часть берега материка и острова Нунивак, в частности, мыс Ванкувер назван так Этолиным. 6 августа Этолин был у острова Стюарт, но Хромченко здесь не нашел, начал спускаться на юг и 13 октября 1821 года возврз- тился в Ново-Архангельск¹.

Несмотря на то, что экспедиция на шлюпах «Открытие» и «Благо­намеренный» под командованием Михаила Николаевича Васильева и

' Н. Н. Зубов. Отечественные мореплаватели — исследователи морей и океанов. М., 1954, с. 244. ¹

Глеба Семеновича Шишмарева не смогла исполнить главной своей за­дачи— пройти из Берингова моря в Атлантический океан вокруг Север­ной Америки, географические открытия и исследования, сделанные этой экспедицией, оказались очень важными.

«Открытие» с юга направилось в Петропавловск-Камчатский, а «Благонамеренный» — в Уналашку. Шишмарев, взяв с собой четыре байдары с алеутами, 17 июня 1820 года ушел к острову Св. Лаврентия, оттуда к Берингову проливу и затем перешел к заливу Коцебу, где

12   мюля стал на якорь. Через четыре дня сюда пришел и шлюп «Откры­тие». Оба шлюпа отправились на север и, несмотря на трудные ле­довые условия, достигли широты 71°06', то есть были на 25 миль север­нее, чем Дж. Кук в 1779 году. Офицеры «Благонамеренного» под руко­водством Г. С. Шишмарева описали мыс Лисбурн и берег около него. На обратном пути Шишмарев описывал остров Св. Лаврентия, а Ва­сильев — острова Прибылова. Оба пришли в Капитанскую гавань на острове Уналашка, откуда перешли в Ново-Архангельск, выполнили там все поручения и направились для исследований на юг.

Во второе плавание к северу оба шлюпа и выстроенный бот отпра­вились 29 мая 1821 года из Ново-Архангельска и 20 нюня были на Уналашке. 25 июня все три судна вышли в море. «Открытие» и бот дол­жны были описывать побережье Северной Америки до Берингова про­лива. «Благонамеренный» направлялся заканчивать опись острова Св. Лаврентия, проверить острова карты Синдта и идти к месту встречи в пролив Беринга. Корабли встретились там 10 азгуста, выполнив наме­ченную программу.

Наиболее интересным было плавание шлюпа «Открытие» и бота, командовать которым было поручено офицеру «Открытия» лейтенанту Александру Павловичу Авинову^[13]. Побывав у островов Прибылоза, Ва­сильев прибыл к мысу Ныоэнхэм, откуда с описью на боте в залив Нор­тон пошел Авинов, а Васильев стал описывать Американское побережье к северу от этого мыса. 11 июля он открыл остров Нунивак, не зная, что там уже побывал А. П. Авинов, поднявший на острове военно-мор­ской флаг. Примерно в это же время к Нуниваку подходили Хромчен­ко и Этолин.

Из Берингова пролива оба шлюпа продолжали плавание к северу вдоль берегов Америки и достигли на сей раз широты 70°40'. Шишма­рев, плававший отдельно, дошел до 70°13'. Тяжелые ледовые условия помешали дальнейшему продвижению. Эта экспедиция описала также залив Сан-Франциско и нанесла его на карту^[14]. Описание плавания «Благонамеренного», составленное старшим офицером А. П. Лазаре-

вым, сравнительно недавно (в 1950 году) было обнаружено и опублико­вано А. И. Соловьевым

В 1822 году В. С. Хромченко возглавил новую экспедицию на том же судне «Константин», а помощником у него теперь был А. К. Этолин. Для описи на бриг были взяты пять байдарок с алеутами. Морепла­ватели, выйдя 26 апреля 1822 года из Ново-Архангельска, направились к островам Прибылова, где искали новые острова, о которых ходили слухи среди промышленников. Не найдя никаких островов, перешли к острову Гагемейстера и подробно описали его, а затем устье реки Ну­шагак. Оттуда «Константин» прошел к острову Нунивак и через про­лив Этолина к острову Стюарт, который, как и пролив между этим ост­ровом и материком, был подробно описан. Много внимания было уде­лено изучению промысловых возможностей этих районов и знакомству с местными жителями.

В 20-х годах потрудились, исследуя побережье Русской Америки, эки­пажи военных кораблей, отправлявшихся из Кронштадта в кругосвет­ные плавания. О. Е. Коцебу в 1823—1826 годах на корабле «Предпри­ятие» во время пребывания у берегов Русской Америки исправил карту

Ванкувера, где западное побережье Северной Америки было изображено на 20' восточнее его фактического положения ‘.М. Н. Станюкович в 1827—

1828    годах на шлюпе «Моллер» произвел опись некоторых островов Але­утской гряды. Ф. П. Литке, плавая в эти же годы на шлюпе «Сеиявнн», уделил внимание магнитным наблюдениям в Русской Америке. Он же собрал большой материал но физической географии, этнографии и ис­тории Ново-Архангельска^[15]. В 1823 году командир судна «Аполлон» С. П. Хрущев, крейсируя вдоль побережья Северной Америки, произ­вел опись южной части пролива Чатам, пролива Фредерик, залива Кор­дова, пролива Кларенс, западных берегов островов Королевы Шарлот­ты и острова Аристасабль.

Первой итоговой работой по истории географических открытий рус­ских на Тихом океане стала книга В. Н. Верха «Хронологическая исто­рия открытия Алеутских островов, или подвиги Российского купечест­ва», изданная в 1823 году. Василий Николаевич Берх (1781 — 1834) был участником первого кругосветного плавания русских на корабле «Не­ва» под командованием Ю. Ф. Лисянского. Он стал свидетелем и уча­стником строительства Ново-Архангельска, хорошо знал многих море­ходов того времени, был знаком с Барановым, Кусковым и многими дру­гими деятелями становления Русской Америки. Выйдя в отставку в 1808 году, Берх до 1827 года занимался литературным трудом, собрал ма­териалы о плаваниях мореходов, которые и послужили основой книги. Описание плаваний интересно само по себе. Сведения же о первых русских купеческих компаниях, организованных этими компаниями промысловых плаваниях, а также результаты этих плаваний, сведенные в таблицы, представляют собой большую ценность. Эту исторнко-географическю и историко-экономическую ценность книга В.’ Н. Берха сохраняет до на­стоящего времени. На составленной В. Н. Верхом первой генеральной «Карте Российских владений в Северной Америке»^[16] отчетливо просле­жены сферы влияния компании русской и Гудзонбайской.

В 1826 году увидел свет «Атлас северной части Восточного океана», составленный Г. А. Сарычевым. Это фундаментальное и очень точное пособие для мореплавателей было и крупным достижением отечествен­ной гидрографической науки. Содержащий 26 листов карт и 7 листов видов атлас Г. А. Сарычева охватывает почти всю северную часть Ти­хого океана, включая Сандвичевы. Каролинские и Филиппинские остро­ва, куда плавали мореходы Русской Америки. При составлении атласа широко использованы описи и промеры Врангеля (1821—1823), Анжу (1821), Головнина и других русских и иностранных мореплавателей”, например Франклина, Парри, Пурди, Лаперуза. Обобщающая карта «Меркаторская карта Восточного океана и части Ледовитого моря» ох­ватывала огромную часть водной акватории этих океанов от 5° до 80°

{ yV/XAW/ /.                            у W

Ч-vti *$₍л »^Ц1.э x:

северной широты^[17]. В атлас вошли карты О. Е. Коцебу, Л. А. Гагемей- ченко’       Васильева, Г. С. Шшимарева, А. П. Авинова, В. С. Хром-

Большую работу по исследованию побережья Русской Америки про­вел Михаил Дмитриевич Тебеньков». Он с 1825 по 1839 год состоял на службе Россииско-Американской компании и в это время плавал по Ти­лями °R^[18] пт ^У1 ЙГ°^{В РуССК0Й Аме}Р^ики> командуя различными кораб- н                ^годах/ ^плавая на судне «Уруп», он описал берега

залива Нортон, острова Стюарт, основал редут Св. Михаила, описал

Pvrn^n^³a ^сандР^а- Будучи в 1845—1850 годах Главным правителем 1 усскои Америки, организовал несколько экспедиций по исследованию Русской Америки и сам в них участвовал.

1829        1830 годах состоялись выдающиеся экспедиции по исследова­нию внутренних частей Русской Америки, во главе которых стоял Иван Яковлевич Васильев (1797 год —после 1838 года). В 1829 году по рас­поряжению П. Е. Чистякова он предпринял путешествие по внутренним частям Аляски «для обозрения местности между редутом и заливом

I     ортон и собирания топографических и этнографических сведений о том крае, равно как и для распространения сношений компании с тузем­цами» В экспедиции участвовало 15 человек, в основном местные жи­тели. Помощником у Васильева был штурманский ученик Петр Федо­рович Колмаков, сын Федора Терентьевича Колмакова, известного пу­тешественника Русской Америки. Из русск!х в экспедиции участвовали Алексеи Батурин и Иван Андреев да креол Семен Лукин.

Васильеву предписано было сначала пойти на остров Кадьяк Отту­да на боте «Карлук», взяв стрелков Алексея Агучика и Петра Тальква- яка, отправились 31 марта 1829 года и после продолжительного плава­ния 9 апреля подошли к проливу Шелйхова^[19]. Не дожидаясь, пока бот ' придет в Катмаи, Васильев на байдаре поплыл туда. «Карлук» поя­вился там на другой день. Здесь Васильев сделал длительную останов- к у, готовясь к путешествию.

18    апреля Васильев в сопровождении семи человек пошел внутрь страны и к вечеру добрался до подножия гор. Погода резко испопти-

лы^СЬТ1Ьты^{ИШЛ0СЬ пе}Р^ежидат,^ь- Только 23 апреля удалось подняться в го­ры. Шли на лыжах, снег был очень плотный, как лед, но речки встре­чавшиеся по пути, вскрылись, и их приходилось переходить вброд. К ве­черу были примерно верстах в пятидесяти от Катмая. Заночевали в охотничьей избушке-одиночке.

Продолжая путь на лыжах, Васильев и Колмаков описывали встре­чавшиеся озера и реки: озера Напуан-иллюк и Накнек, а также реку Игьяк, вытекающую из озера в море. Первое озеро вытянуто с северо- востока на юго-запад на 30 верст, второе —на 35. Ширина озер дохо­дила до полутора ъерст. Озера соединяются протокой в полверсты. Там,, где из них вытекает река Игьяк, путешественники снова просидели из- за непогоды двое суток. .

На одиннадцатый день встретили на реке прибывшие из Александ­ровского редута три байдарки и поплыли на них вниз. Течение было та­кое сильное, что через несколько часов путешественники оказались на побережье у аглегмютского селения Паугвик. После ночевки там пошли напрямик через Бристольский залив, держа курс по компасу, плывя вдали от берегов. 1 мая в три часа дня путешественники появились в Александровском редуте.

Река Нушагак была еще покрыта льдом, часто дули сильные пере­менные ветры, иногда с дождем. Мороз был небольшим, но местные жители говорили, что в этом году зима очень жестокая и продолжи­тельная. Даже старые люди не помнили ничего подобного. Река хотя и вскрылась 7 мая, но местами еще была покрыта толстым льдом. Ва­сильев усиленно готовился к походу. Были приготовлены пять трехлюч- ных байдар и десять однолючных, наняты гребцы и проводники — жите­ли с реки Кускоквим и с реки Нушагак.

13 и 14 мая начальник экспедиции совершил экскурсию на реку Алегнагак. Правый берег реки возвышенный, левый — низменный. На возвышенном растет ель, ольха, березняк, верба, а на левом — один тальник. Ширина реки от 50 до 150 саженей, а в верховьях и на байда­рах пробираться трудно. Река эта вытекает из озера того же названия. Оно было замерзшим. На реке в селении проживало около десяти кус- коквимцев, переселившихся сюда с реки Кускоквим во время междо­усобных бойн.

Только 31 мая экспедиция на пяти больших и восемнадцати малых байдарах направилась вверх по реке. У редута река очень широкая, бо­лее двух миль, но затем резко сужается и доходит до 3—4 кабельтовых ‘. Ночевать остановились в излучине реки, на том самом месте, где в 1816 году произошла битва между аглегмютами и киятайглютами. Последних было убито 200 человек. На месте побоища путешественники и сейчас видели множество костей и черепов.

По берегам Нушагака лежало еще много снега и льда, но это не ме­шало рыбной ловле. Рыбу ловили сетями и в ночь, например, на 2 июня поймали 18 щук. Река становилась мелкой, раздробленной на множество проток, ориентироваться в них и описывать их было все труднее. Днем

2   июня встретили 30 байдар киятайглютов и с ними приплыли в селение.

По дороге видели частые следы работы бобров, встречались и их забот­ливо устроенные дома-убежища.

Сильные дожди задержали путешественников в этом селении на це­лую неделю. Занимались они преимущественно рыбной ловлей заготов­кой оленины, покупая ее у жителей. Иван Яковлевич описывал’ внешний вид здешних обитателеи, их нравы, быт, одежду. Медленно начинало- пригревать солнце. Если ночью термометр опускался до нуля, то днем становилось теплее — было до 13 и один раз даже до 18 градусов. Но лег­че не стало, так как вместе с теплом появились в несметных количествах комары, гнус, всякие мошки, от которых не было спасения.

Перед отправлением в дальнейший путь Васильев рассчитался с про­водниками и гребцами, взятыми в редуте, и отпустил их домой. Вместо них он нанял жителей селения, 10 июня стало возможно плыть дальше. В полдень Васильев определил свое местонахождение: 59°25^/15^/'’ с. ш„ и 157° 17' з. д. В этот же день миновали селение Кахатуляк. А плыть ста­новилось все труднее: путь преграждали каменистые перекаты, много­численные мели. Сильное течение также затрудняло плавание. ’

Через день подошли к месту, где в реку Нушагак впадает приток Ильгаяк. Васильев решил осмотреть приток Ильгаяк, который течет с се­веро-востока на юго-запад, а затем уж продолжить путешествие по основ­ному руслу. Налегке, оставив весь груз на развилке, он поднялся до того места, где Ильгаяк образуется из двух горных речек. Васильев опреде­лил координаты места слияния: 60° 29'16" с. ш. и 156°10^/30^,/ з. д. Через три дня он возвратился на стоянку.

На следующий день продолжали путь по основному руслу с большим трудом. Ночевали там, где заставала ночь. Начались пороги, пришлось байдары с грузом переносить по берегу несколько верст. А пороги здесь каменистые, покрыты мохом, обманчивы. По берегам растет ель, береза, тополь. Часто встречали оленей, соболей, а однажды встретили даже дикобраза. По-прежнему было много бобров.

19    июня подошли к водопаду Тукунагли (или Месту Смерти). Зре­лище было великолепное. Вода падает здесь в трех местах с высоты 18 фу­тов (свыше пяти метров) узкими, но сильными водопадами между скал. Долго любовались, как бурлящая вода перемалывает здесь де­ревья. В этот же день обошли еще один водопад, и уже к вечеру прибыли на озеро Нушагак, где и остановились в селении. От жителей его Василь­ев узнал, что с Нушагака можно перебраться на реку Кускоквим; нужно плыть байдарами до озера Чавыкахтули, затем перенести байдары на второе, третье и четвертое озера. И уже оттуда по притоку — небольшой речке спуститься к реке Кускоквим.

За время этого путешествия Васильев установил, что киятайглюты — это те же кускоквимцы, переселившиеся сюда для промысла оленей с Кускоквима и здесь осевшие. Само слово «киятайглют» означает «жи­вущий при вершине». Такое название и дали переселенцам с верховьев Кускоквима приморские жители. Сначала они приходили только для про­мысла, а затем поселились на вершине реки Ильгаяк. А уж с приходом русских на реку Нушагак они спустились сюда для торговли с ними. Киятайглюты выступают посредниками в торговле русских с жителями внутренних частей Аляски. Купленные у русских вещи они выменивают у квихпакцев на бобров, которых в свою очередь сбывают русским. По­этому они, естественно, rie были заинтересованы в продвижении русских внутрь полуострова.

Отсюда у Васильева сбежали два аглегмюта. А между тем стало совсем тепло и ясно. В тени термометр показывал выше 20 градусов. Во время стоянки запаслись олениной и рыбой. Иван Яковлевич убеж­дал жителей проводить его на реку Кускоквим и поэтому задержался в селении на два дня. В конце концов ему удалось добиться своего.

23 июня экспедиция поплыла по озеру Нушагак. Колмаков и Васильев начали опись. Озеро Нушагак оказалось длиной в 33 мили, а шириной — до 8 миль. Но примерно в средней своей части берега его близко схо­дятся, образуя мелкий пролив. В средней части глубина озера доходит до 60 саженей, да' и у берегов редко где можно взять лотом глубину. В озеро впадают две речки: Тыкею, вытекающая из озера того же назва­ния, и Капулагак, несущая свои воды с гор.

Озеро Нушагак соединяется проливом Акулигак с озером Чавыках- тули. Пролив этот всего полторы версты длиной и около сорока саженей шириной. Оба озера окружены высокими горами, на склонах растет мелкая ель, ольха, тальник и тополь. На вершинах гор еще лежал снег. Озера были полны сигами, нельмой, щуками, налимами. Озеро Чавыках- тули меньше Нушагака. По определениям Васильева и Колмакова, оно в длину составляет 23 мили, а наибольшая ширина доходит до пяти миль. А вот по глубине озера не уступают друг другу. Чавыкахтули име­ет примерно такие же глубины, как и Нушагак.

Пока Васильев и Колмаков описывали озеро, сопровождавшие их киятайглюты сбежали. Васильев срочно послал в редут нарочного, чтобы выслали людей, так как остались только те, которые пошли с ним из ре­дута. Не ожидая подмоги, Васильев „ все-таки двинулся дальше и под­нялся по речке Тыкаю к озеру Тыкаю у подошвы высокого хребта.

Погода стояла прекрасная — до 26 градусов жары, но зато донимали комары. Стреляли оленей, ловили рыбу, производили опись озера. Здесь Васильев остановился и стал ждать вестей из редута. Но в ночь на 7 ию­ля сбежали четыре человека. Это были, казалось бы, преданные аглег- мюты, бывшие в экспедиции с самого редута. Остался только один. Он и рассказал Васильеву, что они услышали следующее. Оказывается, кускоквимцы, к которым собирался направиться Васильев, хотели убить его со всей командой. Поэтому они сначала уговорили бежать киятай- глютов, что те и сделали. А с оставшимися русскими и аглегмютами ку­скоквимцы должны были по замыслу расправиться без труда. Вот аглег- мюты и испугались, оставив Васильева на произвол судьбы.

Продолжать путешествие стало невозможно, некому было даже помо­гать при переездах, переходах. Оставаться же на месте было далеко небезопасно. Пришлось возвращаться назад. С большим трудом Васильев

уговорил нескольких местных жителей за высокую плату проводить экспедицию до редута. 9 июля отправились в обратный путь и по быстпо

Г'^{3 ДВ}“ «^{СУТ0К в03в}Р^атились в АлексавдГовскй редп

Васильев не намерен был долго отдыхать. Задерживала погода Шли беспрерывные дожди. Время использовали для подготовки к следующей

спедиции, во время которой предполагалось подробнее описать озера Алекнагак, Памьек и другие. Дождливый сезон прекратился в, начале ав- уста, и с 5-го числа наступила ясная солнечная погода. Подготовка к путешествию была в полном разгаре. Изредка привычный ритм жизни редута нарушался неожиданными событиями. Так, 11 августа в редут приехали с реки Квихпака местные жители. У них удалось выменять не­сколько русских монет и медную медаль с изображением Екатерины II

™ л^аКо°^Н8Ц к⁰⁸ ° ^ГО_т^Т,^ОВО’ ^и„^{18 авг}У^{ста и}- Я. Васильев в сопровожде­нии Алексея Батурина, Ивана Андреева, Алексея Агучика, Петра Тальк- ваяка и переводчика на четырех байдарах отправился в очередное путе­шествие. К вечеру того же дня благополучно прибыли по реке Алекнагак к озеру Алекнагак, остановившись в селении Игьяк. А на следующий день Васильев начал опись озера.

т Sio г?опВ^Д6ЛИЛ т^⁰⁰Р^динаты места стоянки у озера: 59° 19'50" с ш и 15У 5 30 з. д. Наибольшая его длина составила 21 милю, а ширина 8. На озере находится много небольших островов. Так же как и многие озера Аляски, оно окружено горами, глубина его превышает 50 саженей В него впадают четыре^речки, где обнаружили много налимов, хариусов щук, максунов и прочей рыбы. Чавыча же, поднимаясь.во время нереста по Нушагаку, заходит во все ручьи, за исключением крупного — Алек- нагака. По берегам растет тополь, ель, береза, а в низинах мелкий оль­ХОВНИК.         ’

Закончив опись, Васильев по одной из речек — Акулюкагмаку поднялся к озеру Памьек. Течение этой речки было настолько сильным, что при­шлось тянуть байдары бечевой. Озеро размерами 17,5 на 8,5 мили изо­билует рыбой, а берега его поросли лесом, где привольно чувствуют себя многочисленные бобровые семейства. Озеро это соединяется с озерами Амакагагьяк и Унгакталык мелкими проливами.

Для обзора местности Васильев поднялся на высокую гору, которая показалась ему выше других, и его взору представилась изумительная кар­тина. Вокруг видны были горы, перемежающиеся лентами рек, ручьев и речек, а рядом, как исполинские чаши, лежали все озера: Амакагагьяк Памьек, Унгакталык и Чуллин. Это в значительной мере помогло Василь­еву правильно сориентироваться и описать озера. На озере Унгакталык оказалось множество гусей и уток. В зимнее время, как рассказали, местные жители, здесь бывает так много красных лисиц, что их промыш­ляют сетями.               ^г

Между тем начинало холодать, температура стала опускаться ниже нуля. На горах выпал снег. А Васильев все шел вперед. Встретившиеся по пути кускоквимцы помогли ему перенести байдары через горы, а затем

25-         го числа путешественники по равнинам дошли до ручьев, а уж по ним добирались до небольшого озерка Кынга, из которого текла река Анва- нык. По ней путешественники и поплыли.

Вокруг на протяжении более 80 верст по течению встречалось много бобровых жилищ. Васильев насчитал их более ста. В путевом журнале штурман заполнил новые страницы. Берега реки низкие, песчаные или глинистые, покрыты травой, мохом, ольхой, тополем, тальником, ивняком; кое-где встречали и березу. Ширина реки от 25 до 60 саженей, течет со скоростью 5—6 узлов (миль в час). Но она неглубокая. Как заметил Васильев, ее почти везде можно было перейти вброд.

26 июля доплыли до того места, где река впадала в другую реку — Тугияк. Васильев поплыл по ней вверх и вскоре добрался до озера такого же названия. По берегам преобладала ольха, кору которой так любят бобры. Васильев приметил, что бобры валят молодой ольховник не для постройки своих жилищ, а только для того, чтобы достать с ветвей моло­дые побеги.

Описав озеро, Васильев вышел к речке Анчагуктули, где расположено селение кускоквимцев. У многих жителей этого селения Васильев видел медные крестики, а у одного старика был большой медный крест. Иван Яковлевич предположил, что это, вероятно, остатки имущества миссио­неров Ювеналия из свиты архимандрита Иоасафа, убитого близ селе­ния Квингы в 1796 тоду.

Отсюда Васильев хотел пройти К реке Кускоквим, но, как и в первый раз, проводники отказались проводить его туда, ссылаясь на трудности пути. Произведя опись реки Анчагуктули и озёра Тугияк, Васильев решил плыть обратно, к морю. 29 августа путешественники удобно расположи­лись в байдарах и по спокойной реке Тугияк со скоростью шести узлов поплыли вниз, к морю.

Берега реки были низкими. Лес на них не рос: он виднелся вдалеке. Только многочисленные бобры да вблизи устья нерпы, зашедшие сюда с моря, нарушали однообразие путешествия. На другой день были в устье реки, в селении, расположенном на песчаной кошке. Население его зани­малось промыслом нерпы, белуги, моржей и рыбы — летом, оленей;— весной и осенью. Бобров никогда не били. За кожи и жир люди вымени­вали себе табак и бисер.

31    августа путешественники вышли в море и, плывя вдоль берега, добрались к вечеру до устья речки Канак. Поднимаясь по ней, они дошли до озера Кулюк, а оттуда по небольшой протоке пришли к озеру Кагати, окруженному невысокими горами. Оба эти озера и протока были описаны и нанесены на карту.

Из озера Кагати вытекает извилистая речка Июмым и впадает в реку Нушагак ниже Александровского редута. Берега ее низки, поросли тра­вой. Если в верховьях она неглубокая, то ближе к устью в полную воду возможны заход парусных судов и стоянка на якоре. По ней-то путешест­венники и добрались 5 сентября до Александровского редута. Их прибы­тие совпало с сильным наводнение^. 6-го задул большой восточный ветер, солнце едва виднелось сквозь густую мглу. Все предвещало бурю, и веко- ре она разразилась. Ветер дул навстречу течению, вода стала стреми­тельно подниматься и уже через полтора часа поднялась на 13 футов выше обычного. Водная стихия обрушилась на огороды, с которых еще не был снят урожай, унесла заготовленный лес, смыла все строения—• частные дома, сараи, амбары. Уцелел только один сарай, где лежал годовой запас рыбы и продуктов.

Закончив дела по экспедиции, рассчитавшись с ее участниками и про­изведя предварительную обработку наблюдений, И. Я. Васильев 26 но­ября в сопровождении одного человека из своей команды пошел пешком через полуостров Аляску. Маршрут, вычерченный на его карте¹, позво­ляет говорить о том, что он шел сначала к вершине Бристольского залива, затем по его восточному берегу до устья реки Игьяк и по ней, а когда река кончилась, — по озеру и по суше к Кенайскому проливу. О том, как он шел, не осталось записей, только лаконично сказано, что на «пере­ходе через Аляску претерпел множество трудностей от жестокости моро­зов и недостатка пищи»². В Павловской гавани на Кадьяке И. Я. Ва­сильев появился 15 января 1830 года. ' ’

Существуют еще указания на то, что Васильев в 1830 году произво­дил опись берега Аляски, а Л. А. Загоскин, путешествовавший десяти­летием позже Васильева по этим же местам, говорит, что Васильев опи­сал и реку Кускоквим. «Васильев успел сделать только половину того, что ему было поручено Чистяковым (обзор страны между Александров­ским редутом и заливом Нортона): в первое лето он описал астрономи­чески реку и озеро Нушагак и другая ближайшия к Александровскому редуту; во второе, перейдя с вершины Ильгаяка на Хулитну, вышел по ней на Кускоквим, которым спустился до устья и возвратился в редут по Приморью»³.

Следовательно, Васильеву удалось-таки добраться до Кускоквима. Это путешествие было очень тяжелым, так как Васильев путешествовал в сопровождении всего четырех человек: остальные, опасаясь недруже­любных действий со стороны кускоквимцев, разбежались уже в начале экспедиции. «Достигнув в начале июля реки Кускоквима Васильев посе­тил почти все туземные заселения по берегам реки, но до верховья ея, по решительному отказу туземцев сопровождать его, не мог добраться, и к концу месяца предпринял обратный путь. В продолжении путешествия приходилось ему нередко переносить от туземцев насмешки, оскорбления и даже угрозы. Противопоставляя всем враждебным намерениям их от­чаянную храбрость и явное презрение смерти, высоко ценимыя в глазах этих людей, он успел снискать расположение некоторых из почетнейших между ними, и под защитою их благополучно возвратился в редут»^[20]. На

¹    Эта упоминавшаяся уже карта называется: «Карта, показующая течение рек и озер, лежащих к NW от Бристольского залива. Приморские берега положены с карты Г. Хромченко. Соч. корп. штурм, прапорщ. Васильевым». ЦГАВМФ, ф. 1331, оп. 4 л 243

²   ГАПО, ф. 445, on. 1, д. 15.                                                                                          ’

³    Л. А. Загоскин. Пешеходная опись части русских владений в Америке. Ч. 1. СПб, 1847, с. 2.

упомянутой уже карте Васильева проложен береговой маршрут от залива Добрых Вестей вдоль берега до мыса Ванкувера и далее с заходом в устье Кускоквима.

Значение путешествий И. Я. Васильева (даже только этих) огромно. Изучавший и продолжавший их Загоскин дал критическую, но справед­ливую и очень высокую оценку деятельности И. Я. Васильева. Эти заме­чания проливают некоторый свет на то, что, по-видимому, к началу 40-х годов, когда Загоскин собирался в путешествие по Аляске и тщательно изучал материалы своего предшественника, Васильева уже не было в живых. Иначе Загоскин не ограничился бы только разбором одних его материалов, а обязательно встретился бы с нити и рассказал бы об этом на страницах своей «Пешеходной описи».

Вот что писал Загоскин: «Обозрение Васильевым Кускоквима не точ­но: по журналу его видно, что постоянные дожди не дозволяли ему опре­делить ни одного пункта астрономически. Будучи часто в опасности быть убитым туземцами, он плыл по Кускоквиму как на почтовых, не означая даже главнейшаго ея направления. Сведения, собранныя им о быте и обычаях жителей, поверхностны, смешанны и во многом не верны, но в ту пору они были достаточны.        .

Описания некоторых местностей в топографическом отношении весь­ма определительны, а собранныя им данныя о богатстве страны пуш­ными промыслами и торговых сношениях туземцев послужили колони­альному начальству краеугольным камнем для основания других заселе­ний. Васильев первый предложил мысль об основании редута в заливе Нортон, близ острова Стюарт» ‘.

В 1831 году Васильев возглавил экспедицию по описи побережья Аляски. Он описал берег от мыса Дугласа на 80 миль. В этом же году им составлены карты южного побережья Аляски. В ЦГАВМФ хранится девять карт юго-восточного и восточного берегов полуострова, снятых Васильевым в это время^[21]. После этих путешествий Васильев получил чин подпоручика и продолжал служить в Русской Америке, плавая по Ти­хому океану. Судя по найденному документу о подвиге И. Я. Васильева в Калифорнии, когда он спас от смерти нескольких мексиканцев, Иван Яковлевич к 1835 году был уже в Петербурге. Последнее упоминание

о   нем относится в 1838 году: И. Я. Васильев, находясь на квартире Ф. П. Врангеля, стал свидетелем смерти их общего хорошего знакомого Кирилла Тимофеевича Хлебникова, оставившего Русскую Америку вместе с В. С. Хромченко в 1832 году. К сожалению, найти новые материалы

о  жизни и делах этого славного человека пока не удалось. Но и то, что собрано, в какой-то мере воссоздает необыкновенную жизнь скромного штурманского офицера. В 1832 году на реке Кускоквим по докладу Ва­сильева Врангель распорядился выставить русскую оДиночку пои впа­дении в нее реки Хулитнакчииничку при впа-

Морские офицеры и мореходы Русской Америки продолжали иссле-

япкянн^{6 КЗК побе}Р^е*^ья> ^{так и} внутренних частей Аляски. Наряду с иссле- д аниями вели работы по налаживанию торговых отношений с местными

ЙТчистяГв^еа^Р?^ДК^^{СВОе ВЛИ}Г^е' V^{830 Г0Д}У ^по Р^аспоряжению . L. Чистякова А. К. Этолин на бриге «Чичагов» плавал к заливу Го­^{И К 0СТ}Р°^ВУ Св. Лаврентия. 21 июня он вышел из Ново-Архан­гельска к острову Св. Лаврентия, но пасмурная погода заставила его

?™°^ЖИТЬ °^СМ0ТР °^СТр0Ва’ ^{И 0Н пошел в залив} Головнина. После знаков

ас жителями и условиями жизни там Этолин высказал соображение

о  строительстве редута вблизи острова Стюарт. Такой редут был основан во время плавания М. Д. Тебенькова в 1833 году на шлюпеТу_Р?п» Те“ оеиьков в заливе своего имени, открытом им в прошлое плавание, неда-

^МеС™^{ЫХ ЖИТелей}                                        Михайловский реетт

на небольшом островке, названном островом Св. Михаила.

Из этого редута, как из нового центра, ближе других русских селений расположенного на пути к жителям внутренних частей - Аляски, стали организовываться экспедиции для научных исследований и торговых отношении в бассейнах рек Квихпака и Кускоквима. В 1834 году по пору­чению помощника Главного правителя Розенберга низовье Квихпака его дельту осматривал креол Андрей Глазунов. «Многие из туземных насе­лении, с которыми ему приходилось иметь дело, вступили с ним в торго­вые сношения, упрочившияся впоследствии постоянным посещением ое­" ™»бже>ия е™ продоволь?т- вием» . В 1835 и 1836 годах А. Глазунов поднялся по реке Квихпак до того места, где по реке Юкхан можно было перебраться на Кускоквим. Пере- равшись по тундре до реки Кускоквима, Глазунов поплыл по ней до сли­яния ее с рекой Тхальхук, откуда с неимоверными трудностями и из-за недостатка продовольствия возвратился к Кенайскому заливу. В 1838 го­ду креол Петр Васильевич Малахов, путешествуя по Квихпаку, добрал­ся до места соединения рек Юкхана и Нулато, где затем была основана известная в Русской Америке одна из дальних одиночек — Нулато, спу­стился обратно по всему Квихпаку и благополучно через протоку Апхуи и губу Пастоль возвратился в Михайловский редут.

Продолжалась и опись побережья. В 1837 году поручик корпуса флот­ских штурманов Воронковский, состоявший на службе Российско-Амери- канскои компании, описал побережье Аляски до того места, где закончил описание Васильев несколько лет назад, а затем довел опись до мыса литкук, до которого с другой стороны берег был описан М. Н. Станюко­вичем во время плавания на «Моллере». Воронковский погиб на шхуне «Чилькат» в том же 1837 году, потерпев крушение у острова Баранова. ю свою жизнь связал с Русской Америкой замечательный человек,

Аляски* ^ДКяк ппЛмпТ ^М^^СТОй ^{торговли} (расторжки) с жителями внутренних районов Аляски. Как правило, это был один дом с русским или креолом — начальником                                                                                                                       ‘

П. А. 1 и х м е н е в. Историческое обозрение..., ч. 1, с. 286.

организатор, путешественник и писатель Кирилл Тимофеевич Хлебников. Он родился на Урале в городе Кунгуре в 1780 году и уже в юности про­явил большую склонность к путешествиям.

В 1800 году он отправился в Иркутск, где поступил на службу Россий­ско-Американской компании, но вскоре уехал в Охотск. Там он служил приказчиком, а затем комиссионером компании в Гижигинске. Из Охот­ска ему часто приходилось плавать вдоль побережья и до Камчатки. Пер­вым испытанием для молодого Хлебникова было плавание на «Констан­тине» в 1801 году, когда при выходе из Охотска галиот сел на мель. Посте­пенно он привык к превратностям скитальческой жизни и стойко их переносил.                                                                  '

В 1802 году на переходе из Охотска в Гижигу летом в жаркое время при затянувшемся плавании экипаж страдал от недостатка пресной воды. Хлебников писал: «...я покупал ее тогда у матросов на водку, мера за меру, хотя последняя стоила 25 рублей осмина или 2 бутылки. Но когда нельзя было купить, то для утоления жажды грыз свинец, пил морскую воду, жевал сахар, леденец и сими средствами только ее усиливал. Капи­тан транспорта спустился в Ямскую губу и ключевая вода показалась нам драгоценным напитком, не взирая на то, что доставлена была в тю­леньих пузырях и очень явно отзывалась ворванью»^[22].

После Гижигинска К. Т. Хлебников в течение десяти лет служил на Камчатке комиссионером и приказчиком Российско-Американской компании. Тут он вплотную столкнулся с делами Русской Америки, хоро­шо познакомился с П. И. Рикордом, Г. И. Давыдовым, Н. А. Хвостовым, В. М. Головниным, а Г. И. Лангсдорфа даже сопровождал во время путе­шествия последнего по Камчатке. Несомненно, такие встречи оказали весьма благотворное влияние на Хлебникова.          _

В 1814 году он возвратился в Кунгур и был вызван в Петербург, где ему предложили отправиться в Русскую Америку, чтобы возглавить руко­водство конторой в Ново-Архангельске, принять все хозяйственные дела у А. А. Баранова. Хлебников согласился и вместе с Л. А. Гагемейстером совершил плавание к русским колониям. «17 ноября 1817 года на корабле Кутузов мы подошли на вид берегов острова Ситхи; увидели, величест­венный Эчком (Эджкомб. — А. А.) и цепь гор, покрытых снегом, обле­гающих весь берег»^[23]. Но подойти к Ново-Архангельску удалось только

20   ноября — помешала внезапно начавшаяся буря.

В Русской Америке Хлебников провел без малого шестнадцать лет. Он добывал во всех местах Русской Америки, неоднократно плавал в Калифорнию, Мексику, Чили, Перу. И о каждом пребывании, в стране он оставлял статьи, описания, записи, дневники. Больше всего таких записей, естественно, относится к Калифорнии, к форту Росс, в них есть интересные зарисовки. ' „

_п тЛ°Ул^КаК’ ^Hai^[24]P^HMeP’ описал Хлебников окрестности Росса: «Летом Калифорнии бывают густые туманы, которые налегая на поверхность

R плид⁶?™ ^П° ^напР^{авлению вет}Р^а и примыкают к прилежащим горам В один ясный день, поднимаясь на довольно высокую гору близ селения Росс, мы видели, как туманы разливались по горам, а потом вскоре на

ч?вс^Лт^ТелеУшлнима^ь^ЧНОГ°                                ^П°^{СЛ6 Жара холод с}Д^елался очень

чувствителен. Поднимаясь выше и выше на верховых лошадях оставили

наконе^ц область туманов под ногами и были на самой вершине горы пРВДставившиися нам оттуда, если нельзя назвать магическим’ то имя очаровательнаго по всей справедливости ему принадлежало- ту­маны поднимались до известной высоты, где оределость воздуха постав­ки!?¹ Т^{Д6Л; ВеТер}’ ^{В НИХ} заключающийся, волновал их и образовал б>рное, облачное море до самого горизонта. Вершины гор с прелестною зеленью дубов и лавров, возвышаясь как острова, разнообразили белизну

г ^{46 СИЯЛ}° ^ЯрК°’ ^Нбб° ^{было ясно}’ ^{и вете}Р°к едва колыхал листья. Сидя под тенью каштанового дерева, мы любовались чудесною картиною природы; к довершению красот ея, из семейства живущих поблизости в дупле огромного дерева индейцев, несколько детей обоего иола в природной наготе вертелось около нас; не доставало способности описать счастливое сочетание столь многих прелестей^¹

«В Северной Калифорнии растут огромные кедры и сосны; одну из по­следних, известную под русским именем чага, а по испански palo colora­do я измерил с точностию: толщина ее в диаметре у самого корня имела 13/2, а на шесть футов от поверхности земли—И футов. Срубленная впоследствии она имела 200 футов длины, и доставила из себя для селе­ния Росс 1 400 досок в 8 аршин длины, и множество дров»^[25].

Были у Хлебникова и тяжелые моменты во время долгих американ­ских лет. В июне 1824 года он на шлюпе «Байкал» под командованием

А.         Этолина отправился из Ситхи в залив Бодега и оттуда в порт Мон­терей. Получив там груз, «Байкал» с Этолиным ушел обратно в Ситху, а Хлебников остался ожидать брига «Кяхта», только что выстроенного в Бодеге. Бриг пришел в сентябре, нагрузился пшеницей в Санта-Крузе и с Хлебниковым на борту направился опять в Бодегу. Обычно путь про­ходили за 20—30 часов, а в этот раз суденышко носило по океану ровно 30 дней. Сначала было безветрие, сменившееся затем жесточайшим штормом. И все это вблизи скалистого берега. Только самоотверженность всего экипажа и умелое руководство бригом спасли людей от верной казалось бы, смерти.                                                                                     ’

^ Был он и свидетелем землетрясения, которое разразилось в январе 1827 года во время стоянки на якоре на рейде Сан-Франциско: «В глу­хую полночь, — записал Хлебников, — почувствовали один за другим два удара столь сильные, что опасались потерять мачты. Причину этому скоро угадали: с вечера было видно сильное зарево от пламенеющей горы на востоке, прикрытой рядами высших ея гор. Другие корабли, сто­явшие на глубине до 8 сажен, чувствовали то же; в президии Сан-Фран­циско расселись стены домов и строения потерпели немало повреж­дений»^[26].

К. Т. Хлебников хорошо отзывался о М. Д. Тебенькове как о мореходе. В том же 1827 году 3 ноября на бриге «Головнин» Хлебников принимал пшеницу в Санта-Крузе. Рейд здесь открытый от южных и юго-западных ветров, которые как раз свирепствовали в осеннее время. Восемь суток бриг отстаивался на якоре. Его несло на берег, заводили дополнительные якоря — одним словом, восемь суток экипаж держался между жизнью и смертью. А «молодой почти не имевший опытов, но теоретически зна­комый со всеми путешествиями, и следовательно с опасностями, твердый духом, решительный й хладнокровный капитан брига М. Д. Тебеньков, распорядивши, что должно, сам был совершенно спокоен и остроумными шутками и приличными положению анекдотами старался ободрить всех и каждого»^[27].

При жизни К. Т. Хлебникова были опубликованы «Записки о Кали­форнии», «Первоначальное поселение русских в Америке», «Жизнеопи­сание Г. И. Шелихова», «Жизнеописание А. А. Баранова» и ряд других работ^[28]. После смерти увидели свет его «Записки об Америке»^[29], а совсем недавно Р. Г. Ляпунова опубликовала статью, в которой рассказала

о   неопубликованной работе Хлебникова «Записки о колониях в Аме­рике»^[30]. Выяснилось, что «Записки об Америке» — это две части «Записок

о   колониях в Америке», полное содержание которых составляют шесть частей: 1. Порт Новоархангельский на Ситхе; 2. Кадьяк с подведомствен­ными местами; 3. Уналашка, часть полуострова Аляски и Лисьи острова; 4. Атха, Андреяновские, Ближние и Командорские острова; 5. Прибылова острова, остров Матвея и часть Северной Америки; 6. Селение Росс на бе­регах Нового Альбиона.                                                                                                                     _о

К. Т. Хлебников очень много путешествовал по Северной Америке я по Калифорнии. В частности, Л. А. Шур, занимающийся на­следием К. Т. Хлебникова, проследил маршруты путешественника по Калифорнии^[31]. Во время этих путешествий и поездок К- Т. Хлебников

досконально изучил Калифорнию, хорошо знал испанский язык Его за­писки о Калифорнии-это превосходный материал по исторической географии данного района. В них приводятся названия всех бывших мнп Г^Ы £^елени„^и в Северной и Южной Калифорнии, их характеристики I соо щении об образе жизни индейцев, об экономике страны *

KvH^vnv^CBR^{H богатеиший а}Р^хив К. Т. Хлебников завещал своему родному Кунгуру. В настоящее время он-находится в Государственном архиве

рикаГГ1^И832                             ^{атился Хлеб}ников в Петербург на шлюпе «Аме­

рика» в 1832 году. Здесь он стал одним из директоров Российско-Амери- канскои компании. Научные заслугй К. Т. Хлебникова были признаны А-Г^{ИеИ НЗУК}’ ^{которая изб}Р^ала его своим членом-корреспондентом по р зделу политических наук. Он продолжал активную переписку с Рус­ской Америкой, готовил и публиковал свои богатейшие записи. Часто виделся он со своими товарищами по Русской Америке. В 1838 году ва время одной из таких встреч на квартире Ф. П. Врангеля, на которой при­сутствовал и старый его знакомый штурман И. Я. Васильев, Кирилл Ти­мофеевич Хлебников скончался.

Одной из интересных личностей в Русской Америке был креол Алек­сандр Филиппович Кашеваров (1810 год — 25 сентября 1866 года) Сын уроженца Курской губернии Филиппа Артамоновича Кашеварова нахо­дившегося с 1794 года на службе в компании Г. И. Шелихова в должно­сти учителя Ново-Архангельской школы, и алеутки, он получил первона­чальное образование у своего отца, а с 1824 года стал пансионером Кронштадтского штурманского училища. Кашеваров окончил учили­ще в 1828 году и был назначен на корабль «Елена». Под командованием в. U лромченко «Елена» совершила плавание к берегам Русской Аме­рики.

4 июля 1829 года после почти восьмилетнего отсутствия А. Ф. Каше­варов ступил на землю, которая была его родиной, которую он помнилг с детства. Как же были удивлены родные, а еще больше сверстники когда увидели, что подтянутый штурман корабля близкий им человек! Для всего экипажа длительная стоянка в Ново-Архангельске показалась- кратковременной, а для Кашеварова время пролетело особенно быстро. Александр знал, что он ненадолго прощается с родными местами: он твердо решил после возвращения в Петербург проситься служить в Рос­сийско-Американскую компанию. 15 октября транспорт отправился- в Кронштадт, куда и прибыл 10 июля 1830 года.

• Как отмечал Н. А. Ивашинцов, плавание транспорта «Елена» было одним «из самых счастливых плаваний: не только что из команды не по­теряно ни одного человека, но даже не было никаких повреждений в кор­пусе корабля и вооружении»^[32]. Кашеваров, исполнявший обязанности

старшего штурмана, проявил себя во время плавания самым лучшим об­разом, В аттестате, выданном ему В. С. Хромченко, командир корабля, кежду прочим, написал: «За счастье бы себе счел и впредь иметь его в своей команде»

После этого плавания Кашеваров подал 13 апреля 1831 года прошение

об   определении его на службу в военно-морской флот и о присвоении штурманского чина. Он был проэкзаменован и 17 июня 1831 года стал, прапорщиком корпуса флотских штурманов. Он уже знал, что

В.  С. Хромченко назначен командиром военного транспорта «Америка», уходящего в этом же году в кругосветное плавание. Кашеваров, естест­венно, был зачислен в штат экипажа для следования в Ново-Архангельск. Кашеваров был С 1 июля официально зачислен в состав офицеров, слу­жащих в Российско-Американской компании.

26 августа транспорт вышел из Кронштадта и 8 октября 1832 года прибыл в Ново-Архангельск. Встретили на родине молодого штурман­ского офицера очень тепло, приветливо, а теплее всех молоденькая де­вушка, дочь местного священника Серафима. Главный правитель Русской Америки Ф. П. Врангель назначил молодого штурманского офицера командиром бота «Бобр» и предоставил ему отпуск для всяких семей­ных дел. Тогда Кашеваров и женился на Серафиме Алексеевне Со- кодовой.                                                                                     ’

25 января 1833 года он принял командование и до 17 сентября пла­вал к острову Кадьяк и другим островам архипелага. Вся зима прошла на берегу в береговой службе. Кашеваров не только исправно нес эту службу, но и беспрерывно повышал свои знания, мно^о читал, охотно посещал вместе с другими флотскими офицерами занятия, проводив­шиеся Врангелем. Кашеваров мечтал сменить штурманский мундир на ' ■флотский строевой с золотыми эполетами.

В следующую компанию Кашеваров получил в свое командование шхуну «Квихпак». С 11 мая по 25 августа 1834 года по заданию Врангеля он плавал к островам Унга и Уналашка, оттуда — к островам Прибылова, к полуострову Стюарта и в устье реки Нушагак. Несмотря на то, что целью плавания была доставка товаров или, например, смена промыш­ленников, Александр Кашеваров выполнил и большую научную про­грамму. Он систематически вел метеорологические наблюдения, описы­вал посещенные места, определял координаты мест, в достоверности которых возникали сомнения, приглядывался к окружающей природе, животным, знакомился с бытом и нравами местных жителей.

Следующим летом Кашеваров совершил на той же шхуне интересное прибрежное плавание к берегам Калифорнии, побывав в заливе Румян­цева, в форте Росс. Плавание длилось с 3 мая по 16 сентября 1835 года. Когда он возвратился в Ново-Архангельск, то там уже произошла смена Главного правителя компании, новым начальником стал И. А. Купре- янов.                                                             •

В компанию 1836 года Кашеварову довелось на той же шхуне совер­шить плавание по маршруту 1834 года — к Алеутским островам, затем к островам Прибылова и к устью реки Нушагак. На берегу ему пришлось пробыть недолго, так как в конце января 1837 года он уже ушел в плава­ние к острову Укамок, а затем, едва отдохнув, опять по маршруту Уна- лашка острова Прибылова—река Нушагак. В перерывах во время этих плаваний Кашеваров по мере надобности совершал плавания на Кадьяк и обратно в Ново-Архангельск. 25 июня 1836 года Кашеваров стал подпоручиком.

В 1838 году была организована экспедиция. Целью ее было продол­жение проводившейся Дж./Куком, а затем М. Н. Васильевым и в 1826— 1827 годах английским капитаном Бичи описи северо-западных берегов Америки. Экспедиция эта была вызвана желанием предупредить появле­ние англичан на крайнем северо-западе Северной Америки, завершить опись этого побережья к северу от мыса Барроу. Экспедиция организо­вывалась по инициативе сначала Н. П. Румянцева, а затем, после его смерти, Врангель и Купреянов продолжили его дело. Первоначально- экспедицию должен был возглавить В. С. Хромченко, а помощником у него должен был стать А. К. Этолин. Однако из-за смерти Н. П. Румян­цева эти назначения не состоялись, и для руководства экспедицией был выделен А. Ф. Кашеваров.                                 .

План экспедиции был таков. Кашеваров в сопровождении 18 креолов и алеутов на корабле добирается до залива Нортон, а оттуда идет к Бе­рингову проливу так далеко, как позволят льды. Кашеваров продолжает плавание на байдарах, а корабль ждет его в заливе Коцебу. Все это время должна производиться опись побережья и знакомство с местными жителями — эскимосами.

Примерно так и получилось. 12 мая 1838 года на бриге «Полифем», командиром на котором был прапорщик Иван Алексеевич Чернов, экспе­диция отправилась в путь. Пройдя залив Нортон,, где останавливались в Михайловском редуте, «Полифем» прошел Беринговым проливом в Чу­котское море. Здесь у мыса Лизбурна Кашеваров перебрался на бай­дары: на 18 человек, не считая его самого, было взято пять байдар — одна шестивесельная и четыре трехлючные. «Полифем» пошел в залив Ко­цебу, а Кашеваров 5 июля 1838 года начал опись побережья.

С большими трудностями, но работа все-таки подвигалась. Времени для описи было мало, так как лето в этих местах очень кфоткое. Каше­варову сравнительно быстро удалось достичь мыса Барроу, крайней точки, до которой доходил капитан Бичи. Берег от мыса Лизбурн до мыса Барроу стал называться берегом Меншикова.

^Пройдя мыс Ледяной, Кашеваров был вынужден отказаться от боль­шой байдары и идти далее только на малых. Появившиеся льды и насто­роженное отношение эскимосов заставляли путешественников быть очень осторожными.

Позже в письме к своему хорошему знакомому Андрею Васильевичу Фрейгангу (26 мая 1840 года) Кашеваров писал: «О том, что езда на бай-

дарке между льдами, или вдоль открытого берега, на пространстве до>

1  000 миль (вперед и обратно) опасна и трудновата — давно известно, следовательно и говорить мне нечего. Страна интересна в высокой сте­пени для этбго я и был послан: но что же могу сказать Вам о ней? На взгляд судить и толковать бесполезно, когда на взгляд этот пред­ставилась мертвая природа. Но эта самая бедность и составляет все там: она питает людей и животных... И там живут люди, у которых средства существования современны человечеству, но стоят на одной степени, мо* жет быть для того, чтобы люди не забывали природу. И в самом деле: дикие обитатели мертвой природы, ужасной страны, царство тьмы и хла­да, нисколько не нуждаются в пособиях наших, людей движущихся с ве­ками...» ^[33]

Продвигаясь далее за мыс Барроу, Кашеваров подробно описал по­бережье, открыл два залива, назвав их именами Прокофьева, (в честь одного из директоров Российско-Американской компании) и Купреянова (в честь правителя), получили свое название и мысы Степового и Вран­геля.

Несмотря на неприязнь местных жителей, Кашеваров продолжал знакомиться с ними. В том же письме Кашеваров высказывает интерес­ные мысли о их жизни.

«Могу сказать утвердительно, что один и тот же народ, начиная от Аляски расселился по NW берегу Америки, он имеет один язык эскимос­ский, а по нашему чукотский, который более или менее изменяется в на­речии,—так же как и в образе жизни есть разница, произшедшая от местности, но основание во всем заметно одно и то же. Мне сопутст­вовал в экспедиции один дикарь-житель из залива Нортон, он часто рас­спрашивал новых своих знакомцев и отвечал мне всегда, что у них все то же, что и у нас. Число жителей от зунда Коцебу до моего последнего пункта не превышает 1 500 человек. Нравственность их плохая: наклонны к воровству в сильной степени, мстительны в обидах и эта месть переда­ется как драгоценность в наследство, коварны и не заслуживают дове­ренности. В малом числе добродушны и трусливы, а в большем — развер­тывается их дерзкий характер и жадность завладеть чужими вещами, для достижения чего не разбирают средств (это самое было причиной моего возвращения). Вообще смелы, отважны, ловки, проворны и очень любят песни F пляску, которая у них довольно разнообразна и не без приятности.

Курить табак имеют большую страсть, даже трехлетние дети маль­чики и девочки с наслаждением тянут табак из трубки. И для этого у них существует торговля в известном для них мире... Важнейшие статьи тор­говли составляют: черкасский табак, трубки, огнива и вообще металли­ческие вещи и корольки —все это русское от нас. Прочие вещи суть второстепенные.

Искусства их иеразнообразны, но для удовлетворения их потребностей прочны и совершенны. Жилища их разделяются на зимние и летние: зимой живут в барабарах внутри обложенных плахами и вообще до­вольно чистых, а снаружи обкладены в несколько слоев тонким дерном. Вход в эти барабары сделан коридором, едва достаточном пройти чело­веку. В барабаре два ночника освещают и нагревают комнату; для постелен, которые у них из оленьих шкур, как и их платье, устроены нары.

Вообще живут они не как звери и не совсем глупы, чтобы не умели защитить себя от холода. С наступлением лета, в этих барабарах'жить делается несносно: кругом лед начинает таять и от этого стоит лужа на полу или сама барабара делается колодцем. При том же чистый воздух никому не лишний, то здешние дикари, чтобы насладиться им, ставят палатки, составленные из 6 или 7 хорошо выделанных оленьих шкур, сшитых вместе, которые обвертываются кругом 4 шестов и составляют пустой конус, в котором они хорошо и удобно помещаются с большими семьями. Для света вшиты в шкуры разрезанные нерпичьи кишки. Об­вертывают шкуры шерстью вверх — и от этого они сохраняются в сыро­сти и не скоро промокают.

Дикари здешние вполне пользуются коротким своим летом и продол­жительными днями: деятельность в это время живее, чтобы обеспечить •себя для зимы, в которое они едят, веселятся и сеят. Лето бывает чаще теплое, чем холодное, но в мою бытность была дождливая погода и от этого не так много было оленей, которые во время жарких дней, спаса­ются от комаров, оставляя тундры и прибегая к морю, где холоднее и меньше комаров, но встречаются с людьми, которым они нужны. Я ви-

■?ппп^ДеСЬ , ^^ьшие табуны оленей, в которых, я полагаю, было не менее 1000 штук!»^[34]

Двадцать байдар эскимосов постоянно были вблизи малочисленной экспедиции Кашеварова. Эскимосы вели себя вызывающе, всем своим поведением показывая нежелательность пребывания в их местах при­шельцев с Аляски. Все больше и больше появлялось льдов. Кашеваров решил больше не подвергать себя и участников экспедиции опасности, оолыпую роль сыграло и то обстоятельство, что, среди эскимосов появи­лись случаи заболевания оспой. Тридцать миль за мысом Барроу удалось.

■ описать Кашеварову, а дальше он «нашелся вынужденным скрываться во льдах моря от преследований туземцев; не видя никакой возможности спасти вверенную ему команду от многочисленных дикарей, озлобленных противу белых за появившуюся здесь оспенную заразу, Г. Кашеваров, скрепя сердце, решил возвратиться назад. Совершив на своих байдарах до 8b0 ит. миль экспедиция достигла благополучно острова Щамизо, в за­ливе Коцебу, где и соединилась она с Полифемом, на котором возврати-*

лась в порт Ново-Архангельск со здоровою командою»^[35].

За эту экспедицию Кашеваров был награжден орденом Св. Станис» лава 3-й степени. Экспедиция возвратилась в Ново-Архангельск 11 ок­тября 1838 года.                                                            ,

А. Ф. Кашеваров был очень недоволен результатами своей экспедиции. В цитированном уже письме А. В. Фрейгангу есть и такие строки: «Я на­чал мою экспедицию с мыса Лисбурна, объехал мыс Барро и проехав от него к востоку до 30 миль — (это все, что я приобрел) — воротился назад к Лисбурну, оттуда поехал в зунд Коцебу и у острова Шамиссо соединился с судном 6 сентября, начав мои подвиги (?) с 5 июля 1838 го­да.- Ужасна та минута, в которую я решился в обратный путь. Ничтож­ный успех; моей экспедиции остался мне вечным укором — а мысль, что я должен был иметь полный, совершенный успех и что для этого сама-при­рода мне помогала — страшно преследует меня»^[36].

Назначенный командиром брига «Чичагов», Кашеваров в следующую навигацию снова в плавании: он побывал в Колошенских проливах, в Ди- онисьевском редуте и в заливе Якутат. А в 1840 году к этому маршруту прибавилось еще и плавание к реке Нушагак и островам Прибылова.

Главный правитель Русской Америки А. К. Этолин хорошо знал Кашева­ров а и всю его семью.      ■

В 1841 году Кашеваров был произведен в подпоручики (30 марта) и назначен командиром парохода «Николай». На этом пароходе он по­встречался с известным исследователем Русской Америки Ильей Гаври­ловичем Вознесенским. В навигацию 1841 года ему довелось совершить большое плавание вдоль островов Алеутской гряды, в Петропавловск- Камчатский, Нижнекамчатск, а затем до залива Бодега, где прекратил свое существование форт Росс, и снова к Алеутским островам. Плавал он и на бриге «Константин» — в Сан-Франциско, в Нижнекамчатск, к остро­ву Шумшу, в Охотский порт.

В 1843 и 1844 годах Кашеваров совершил плавание на том же бриге в Охотский порт: в 1843 году — командиром, а с 9 мая по 15 июня из Ситхи в Охотск — пассажиром. Дело в том, что правление Российско- Американской компании решило, как говорят, «дать ход» опытному море­ходу и разрешило ему перейти на службу в Петербург в Гидрографиче­ский департамент, где он был прикомандирован к Чертежной мастерской департамента для составления карт. Впрочем, для такого решения боль­шим основанием было заключение врачей о состоянии здоровья Каше- варова.

Все эти годы Кашеваров усиленно работал над картами по Русской Америке, издание которых было начато в 1846 году и закончено в 1850 го­ду. Карты были собраны в «Атлас Восточнаго океана с Охотским и Бе­ринговым морями». Этот атлас, так же как и атлас Сарычева, составлен не по одной какой-либо съемке, а по всем русским и иностранным иссле­дованиям. Район, вошедший в атлас, ограничен координатами: 35—69° с. ш. и 120—225° з. д. и охватывает Охотское и Берингово моря, Алеутские острова и часть Тихоокеанского побережья Северной Америки — всего 10 карт. В атласе имеется также шесть входных карт, из которых только одна служит для обеспечения входа в Петропавловск-Камчатский, прочие же — для входа в порты Северной Америки. Основой карт атласа послу­жили свыше 30 астрономических пунктов, определенных различными мореплавателями в период с 1805 по 1827 год. Лучшими из них следует считать Ново-Архангельск (8 определений), Сан-Франциско (5), Гоно­лулу (6) и Петропавловск-Камчатский (9).

Но когда по представлению генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева состоялось решение правительства о преобразовании дальневосточного управления, то А. Ф. Кашеваров CHOiBa был призван под «дальневосточные знамена» и назначен начальником Аянского порта, что открыло ему наконец-то дорогу к золотым эполетам. До этого он был штабс-капитаном (с 11 апреля 1848 года), а 25 января 1850 года в связи с новым назначением стал лейтенантом с производством в капитан-лей­тенанты по положению о службе в Сибири. Сбылась его мечта: сын рус­ского крепостного курянина купцов Голиковых и алеутки с далекого Кадьяка стал флотским строевым офицером — капитан-лейтенантом рус­ского флота.

Во время событий 1850—1856 годов на Дальнем Востоке, когда там . активно действовала Амурская экспедиция под командованием Г. И. Не­вельского, когда дважды переносился основной порт России на Тихом океане — из Охотска в Петропавловск-Камчатский и затем оттуда в Ни­колаевск-на-Амуре, Александр Филиппович Кашеваров, произведенный в капитаны 2-го ранг!, по мере своих сил содействовал успеху русского флота. Он особенно ревностно отстаивал интересы Российско-Американ­ской компании, которая была ему родной, которая дала ему воспитание и образование. И это сказалось на его отношениях с начальником Амур­ской экспедиции Г. И. Невельским. Выполняя распоряжения правитель­ства, экспедиция зависела от щедрот компании. На этой почве часто воз­никали трения между Г. И. Невельским и представителем компании А. Ф. Кашеваровым. В одном из писем А. В. Фрейгангу из Аяна 26 сен­тября 1852 года Кашеваров сообщал ему: «Уже сколько бывало у меня хлопот с Невельским, Завойкой и всеми командирами казенных судов. Вывели меня из терпения! По секрету скажу Вам, что я формально пожа­ловался, кому следует, на Невельского и на Лихачева. Не уступлю им, потому что я совершенно прав, а они, к сожалению, забылись»^[37]. -

В 1857 году А. Ф. Кашеваров снова в Петербурге, где служит в Гидро­графическом департаменте начальником Чертежной мастерской до 1862 года. К этому времени он был капитаном 1-го ранга и состоял в ре­зерве. С 1865 года и до скорой своей смерти был в отставке. Есть сведе­ния, что А. Ф. Кашеваров жил в последние годы довольно бедно, нуж­дался постоянно в деньгах. После смерти его осталось со слепой вдовой семь человек детей.

Таков вклад — практический, научный и военный — в освоение Даль­него Востока и Русской Америки интересного человека, скромного тру­женика и воина, для которого эти места были родными.

Конец 30-х годов знаменателен для Русской Америки появлением там двух выдающихся исследователей — Л. А. Загоскина и И. Г. Вознесен­ского. Загоскин появился в Русской Америке на год раньше, чем И. Г. Вознесенский.

Лаврентий Алексеевич Загоскин^[38] 8 декабря 1838 года поступил на службу в Российско-Американскую компанию, а 30 декабря уже отпра­вился в трудное путешествие через Сибирь. Проезжая через Москву, Загоскин побывал в семье братьев-декабристов Муравьевых, и мать их просила навестить сыновей в Иркутске в селе Урике. Загоскин сдержал свое слово и, будучи в Иркутске в марте 1839 года, повидал Ни­киту и Александра Муравьевых. В их доме он познакомился с четой Вол­конских, доктором Вольфом, Луниным и Поджио.

9    июля 1839 года Л. А. Загоскин принял в Охотске от Р. Г. Машина - бриг «Охотск» и немедленно стал готовиться к выходу, собираясь доста­вить пассажиров в американские владения и товаров тысяч на сто вклю­чая в это количество пять тысяч пиастров. В ночь с 14 на 15 августа боиг «Охотск» вышел в плавание.                       ^

Начало было очень неудачным. Предательский вход в Охотский порт проклятый моряками всех стран, хоть раз побывавшими в нем подвел и на этот раз.

Бриг «Охотск» выбросило при выходе на одну из отмелей, а в это вре­мя начался отлив. К счастью, с последующим приливом удалось стя­нуться с песчаной банки, даже не повредив ни одного листа медной об­шивки корпуса. В начале сентября прошли Курильские острова через Четвертый пролив и вышли в Тихий океан. «Великолепна, но уныла кар­тина островов Четвертого пролива: ни малейшего признака жизни, всюду одно разрушение»^[39], — пишет Загоскин. Наблюдательный лейтенант уже в первое свое плавание, производя астрономические и гидрографические наблюдения, отметил неточности карт Крузенштерна, Головнина, Сары­чева и других мореплавателей.

От пролива взяли курс^прямо к Ново-Архангельску. Длительный, ме­сячный, переход в северной части Тихого океана не ознаменовался каки­ми-либо значительными событиями. 5 октября заметили вершину горы Эджкомб при входе в Ситхинский залив. В ночь на 6-е в ответ на выстрел с брига вдали засветился маяк Ново-Архангельска. На рассвете приехал лоцман,^ и вскоре судно стало на якорь. Лейтенант Загоскин прибыл в Новый Свет. Несколько позже он написал по этому поводу: «Надобно побывать в Ситхе, чтобы понять ожидание почти тысячи человек прихода из Охотска судна, на котором единожды в год доставляются из Европы в американские колонии форменные бумаги, газеты и письма; притом в нынешний год на мой пай досталось весьма продолжительное плава­ние, а дошедшие слухи через американское судно о происшествии, слу­чившемся с бригом на Охотском баре, могли тревожить до последнего жителя Ново-Архангельска. Спустя шлюпку, я отправился с рапортом. Свидание моряка с моряком есть встреча родных, непонятная жителю твердой земли...»^[40]

Всю зиму 1839—1840 годов Л. А. Загоскин провел в Ново-Архангель- ске с правителем колоний и другими служащими. Именйо в эту зиму он написал очерки, напечатанные в 1840—1841 годах в журнале «Маяк» под общим названием «Заметки жителя того света». В них Загоскин описывал свое путешествие по Сибири, Охотскому морю и северной части Тихого океана, а также жизнь и быт Ново-Архангельска и его жителей. Вместе с тем Л. А. Загоскин тщательно изучает историю исследования Аляски и готовится к будущим морским походам.

В течение 1840—1842 годов Загоскин, командуя сначала бригом «Бай­кал», а затем корветом «Елена», обходил все владения компании. В 1840 го­ду на «Байкале» он ходил в Охотск, а в 1841 Году —в Калифорнию на «Елене». На ^обратном пути вместе с Загоскиным шел И. Г. Вознесен­ский. Лаврентий Алексеевич крепко с ним подружился и получил от него много полезных сведений по естествознанию и, в частности, по антропо­логии и этнографии.

Интересовался Л. А. Загоскин и путешествиями по внутренним рай­онам Аляски. Особенно хорошо он изучил материалы путешествий И. Я. Васильева в 1829—1831 годах, говорил с его спутниками по путе­шествиям к Нушагаку и Кускоквиму. В 1832 году Федор Колмаков на 100 верст продолжил опись реки Кускоквим и исследовал некоторые ее притоки. Сын Федора Терентьевича Колмакова Петр продолжал дело отца.

О   том, что инициатором экспедиции был сам Загоскин, говорит его «Письмо из Америки», где он выражает благодарность Ф. П. Врангелю и А. К. Этолину и добавляет: «...последнего я просил в 1840 году о подоб­ном назначении и крепко подозреваю в этой милости»^[41]. Непосредствен­ным предшественником Загоскина был Андрей Глазунов. В 1835— 1836 годах бн прошел долиной Юкона от, реки Анвиг до устья Юкона и после этого побывал на Кускоквиме.

Цели и задачи экспедиции, к которой Л. А. Загоскин начал энергично готовиться, он обстоятельно изложил в «Письме из Америки»^[42]. В 1833 го­ду в заливе Нортон был образован Михайловский редут для /«закупки от туземных жителей нужных промыслов, и в особенности речных бобров, водящихся во множестве по притокам реки Квихпака». До этого времени все богатства переходили в руки островного народа — адьягмют. Пере­плывая на байдарах Берингов пролив адьягмютцы вели меновую тор­говлю с чукчами, а те в свою очередь перепродавали пушнину русским. Поэтому следовало внимательно изучить внутренние пути сообщения, особенно речные, и подобрать места, где можно было бы производить меновую торговлю с местными жителями и устроить новые редута. Практической целью экспедиции было ликвидировать конкуренцию со стороны этого воинственного островного племени.

Л. А. Загоскин сразу же понял, что экспедиция готовится не только для решения практических вопросов, но и «для обозрения и описи систе­мы вод, орошающих внутреннюю страну наших северных американских владений»^[43]. Официальное предложение от А. К- Этолина участвовать в экспедиции Л. А. Загоскин получил 8 марта 1842 года и 1 мая, полно­стью подготовившись, перебрался на бриг «Охотск». Это судно должно было доставить Загоскина и его спутников к Михайловскому редуту

в залив Нортон. Сопровождать Загоскина добровольно вызвались Ни­колай Шмаков, Тимофей Глазунов, Прокопий Вертопрахов, Павел Ак- ляюк и денщик, матрос !5-го флотского экипажа Яков Махов.

Перед отправлением Загоскин получил от А. К. Этолина инструкцию следующего содержания: «Лейтенанту Загоскину поручено: во-первых, исследовать течение реки Букланд (так названной капитаном Бичи), впадающей в Коцебу-Зунд. Вершина этой реки, по удостоверению тузем­цев, находится в близком расстоянии от вершины другой реки, Куюкак, впадающей в реку Квихпак. По этому водяному пути идет ежегодно весь­ма значительное количество мехов в Коцебу-Зунд, а там переходит в руки приезжающих туда чукчей. Для обращения этой торговли в пользу ком­пании следует приискать на месте действительные меры и, если будет нужно, определить удобнейшее место для учреждения в Коцебу-Зунде нового редута. Во-вторых, исследовать из Михайловского редута течения, до самых вершин Квихпака и Кускоквима и текущей в параллели обеих, неизвестной нам реки Чагелюк, которая, по сведениям, весьма изобилует речными бобрами. Составить по возможности удовлетворительное описа- iine страны, орошаемой этими реками, и определить удобнейшие и бли­жайшие переносы из одной реки в другую»

4 мая 1842 года бриг «Охотск» отошел из Ново-Архангельска и 19 мая стал на якорь у Шумагинских островов. Несколько дней, проведенных здесь, Загоскин использовал для сбора коллекций и описания одного из островов — Унги. 22 мая двинулись дальше, к Уналашке, и 27-го стали на якорь в лучшей гавани острова — Капитанской, напротив селения Илюлюк, где простояли до 5 нюня.

Следующая небольшая стоянка была у острова Св. Пазла из группы островов Прибылова. Дальнейшее продвижение на север задержал гу­стой непроницаемый туман. Пришлось провести 10 дней в дрейфе, во вре­мя которого развлекались «ловлею на уду трески и падением на палубу морских птиц, ударявшихся с налету о паруса»^[44]. Когда туман рассеялся, бриг обошел с севера остров Св. Матвея, направился к острову Св. Лаврентия и, с большим трудом лавируя среди густого льда, только к вечеру 10 июля добрался до Михайловского редута. Здесь к экспеди­ции присоединился переводчик креол Григорий Курочкин.

Ледовые условия и другие обстоятельства заставили Загоскина отка­заться от мысли установить редут в заливе Коцебу. Служители редута были совершенно не обеспечены провиантом, и в первый же день команда Загоскина, кроме хлеба, ничего не получила. Пришлось немедленно от­править «стрельца с своей винтовкой, который на утро и возвратился с оленем. В течение остальных дней июля, — пишет Загоскин, — мы при­обрели еще четырех и таким образом относительно продовольствия были совершенно обеспечены»^[45].

Л. А. Загоскин отправил на лодке и байдаре отряд в селение Нулато при устье реки того же названия, впадающей в Квихпак. Там у русских был один из первых редутов. На отряд была возложена доставка запасов экспедиции, г также припасов и товаров для торговли с местными жи­телями. Отряд отправился 25 июля. Загоскин в оставшееся до экспеди­ции время (она намечалась на осень и зиму) побывал в селении в устье реки Уналаклик, где содержались собаки для экспедиции. Затем, окон­чательно убедившись, что «при укомплектовке команды зимнею одеж­дою, при покупке собак, постройке нарт и прочем» все это «поспело ко времени довольно в сносном виде»^[46], начал писать исторический, топо­графический и этнографический очерк Михайловского редута^[47].

Между тем наступило время отправляться в поход. «В данной мне инструкции, — пишет Загоскин, — не было означено, каким образом я должен был производить свое путешествие зимою. В редуте я мог при-

обресть свору собак собственно для себя, как то делали до меня неко­торые отрядные цачальники; имел средства приготовить и несколько за­пасных провизий. Но рассудя, что успех экспедиции наиболее зависит от примера начальника, я отстранил от себя всякое поеимущество и удобство»

Вместо заболевших Вертопрахова и денщика вызвались идти Лука Пахомов, который служил еще при А. А. Баранове, и Григории Никитин, сопровождавший П. Т. Козьмина при описи Шантарских островов. На­учное снаряжение экспедиции состояло из карманного хронометра, се­ребряных часов, транспортира, карманного пель-компаса, артифици’аль- ного горизонта, секстана, четырех ртутных термометров и двух запасных стрелок к компасам.

Утром 4 декабря 1842 года пять нарт тронулись в дальний путь. Идти вдоль берега поначалу было нетрудно. В селении Кикхтагук местные жи­тели приняли Загоскина и его спутников весьма радушно. Сразу было видно, что их здесь ждали как почетных гостей. «Даже пол, — отмечает Загоскин, — был не только выметен, но и вымыт». Они попали на празд­ник потопления в море пузырен (в честь морского духа) и встречены были подарками, состоявшими из толкуши, юколы, жира и ягод. Вече­ром для приезжих устроили пляски.

Лорозы были сравнительно небольшие, люди и собаки не устали, и уже 11 декабря Загоскин прибыл к селению, расположенному в устье реки Уналаклик. Здесь, учитывая опыт, приобретенный в походе, пере­менили некоторых собак, укрепили пострадавшие нарты и подготовились к дальнейшему переходу. На все это ушло пять дней. 16 декабря вышли в Нулато. В следующую ночь выпало столько снега, что Загоскин, послу­шав совета старосты перехода, возвратился обратно. На стоянке попол­нили запасы провизии, а Загоскин практиковался в решении астрономи­ческих задач.

Только 30 декабря удалось выйти снова в путь. Он лежал вдоль реки Уналаклик, по ее левому берегу. Ночевали в устье реки Куикхоглюк. В селении было пусто, так как все ушли торговать на Квихпак. Загоскин •со спутниками стали полными хозяевами жилья. Новый, 1843 год встре­тили в дороге, а на следующий день Загоскин ходил в селение Улукак. Вскоре все жители Улукака прибыли к месту стоянки отряда, чтобы чем возможно помочь путешественникам. От них Загоскин получил нужные сведения и договорился относительно проводников.

3   января, провожаемый всеми жителями Улукака, отряд отправился в путь. Шесть суток продолжалось путешествие по сильно холмистой местности, покрытой мелким еловым горелым лесом и глубоким рыхлым снегом. Нарты, задевая за пни и кусты, часто опрокидывались, достазляя путешественникам много хлопот. Впереди нарт всегда двигались пооче­редно топтальщики по два в ряд. Они обтаптывали каждый куст, особен­но на поворотах, но, несмотря на это, собаки с трудом тянули и очень редко обходились без помощи человека. Поэтому Загоскин распорядился, чтобы «передовщнки» протаптывали к следующему дню вперед три или четыре мили; снег ночью затвердеет, и собаки повезут дружнее и бодрее.

А морозы все крепчали и крепчали. 7, 8 и 9-го температура понизи­лась до того, что ртуть в термометре замерзла. «Чуть остановился,— пишет Загоскин, мороз пробирает до костей. В последнюю ночь все просидели перед огнем, не имея возможности просушить обувь и парки; с одной стороны жгло, на другую в то же время садился иней»^[48].

Наконец 10 января, «пройдя с милю по направлению к boctokv, мы вышли из гор; вчерашний след туземцев лежал к N0 60° чрез гладкую долину около двух миль протяжения; за обгорелым лесом, окаймля­ющим Квихпак, виднелся ее противоположный берег. Слыша вой собак, скрип полозьев и не выпуская из виду переднюю нарту, в сопровождении толмача мы перешли долину, лес и вышли на берег»^[49].

Загоскин добрался до реки Квихпак, более известной под названием Юкона, на которой несколько лет спустя были открыты богатейшие ме­сторождения золота. Собаки, почуяв жилье, побежали живее, и вскоре, в полдень, головные нарты прибыли в селение Хоголтлинде, расположен­ное на левом берегу Квихпака. Трудно себе представить, что испытывали путешественники, когда с тридцатиградусного мороза (по Реомюру) они попали в жарко натопленную баню, где температура была сорок граду­сов. По настойчивому требованию Загоскина для путешественников осво­бодили одну половину хижины, называвшейся кажимом, в которой была устроена баня. Постепенно подошли и другие нарты, и все расположи­лись па ночлег, а Загоскин остался караулить. Такая предусмотритель­ность бьиа не лишней.

На следующий день появившийся было в отношениях с местными жи­телями холодок исчез и началась обычная мена, сопровождаемая подар­ками. Загоскин стремился расположить к русским местных жителей и угощал их любнмейшим напитком — чаем. В этом же селении он приоб­рел две легкие нарты, более удобные в таком далеком путешествии, чем редутскне. Как ни грустно было Загоскину, но ему пришлось попро­щаться с одним из усерднейших сподвижников — Т. Глазуновым, который совсем ослабел, и отпустить его в редут. Другой, Шмаков, должен был остаться на некоторое время в селении, чтобы подлечить обмороженные ноги.

Из Хоголтлинде выступили 13 июня отдохнувшие и отогревшиеся и через два дня прибыли в селение Нулато, послужившее базой для дальнейших исследований. Здесь путешественников встретили русские во главе с управляющим артелью старожилом Дерябиным, участником всех походов Глазунова и Малахова. В Нулато предстояло основательно подготовиться к дальнейшему пути и прежде всего заняться продоволь­ствием. Вместо Т. Глазунова добровольно вызвался идти в экспедицию

бывший в Нулато рязанский ямщик Баженов, а больного Акляюка Загос­кин отпустил обратно в редут.

Исполняя данную ему инструкцию, Загоскнн решил отправиться от­сюда в залив Коцебу для постройки редута. Положение осложнялось тем, что из Хоголтлинде не пришел заболевший Шмаков и пока никто не явился вместо Акляюка. Получив 21 февраля из редута извещение, что в Нулато выходит транспорт с людьми и продовольствием, Загоскин предложил ^пойти с ним в зализ Коцебу артельщику Иванову, который, к радости оагоскина, дал согласие. Проводником пошел один местный житель.

25 февраля Загоскин, Никитин, Пахомов, Курочкин, Баженов, Ива­нов и проводник на пяти туземных нартах с некоторым запасом продоволь­ственных товаров оставили Нулато. Загоскин и проводник шли впереди, а остальные, имея перед собой по две собаки каждый, впряглись в лямку и тащили свои нарты. Придерживались реки, по которой кое-где встреча­лись редкие селения, состоящие из одной-двух семей. Во время ночлегов Загоскин, внимательно наблюдавший природу, добросовестно заносил все в дневник. С горьким юмором сообщает он о средствах от мучитель­ной боли в ногах после долгих пеших переходов: «...покой и терпение, первое не всегда может быть приложено к делу, а последним запасаются все посвящающие себя скитальческой жизни»^[50].

1     марта вышли на приток Квихпака Юннака и продолжали путь по левому его берегу. Когда встречались селения, кочевали в них, а чаще останавливались на ночлег прямо в лесу, раскладывали брезент между деревьями и разводили костер. 4 марта добрались до селения Хотылька- кат. Это был крайний пункт, до которого доходил проводник Загоскина. Против селения с нагорной стороны находится устье речки Хотыльно, текущей с запада в Юннака. Здесь встретилось неожиданное препятст­вие. Никто из жителей не соглашался проводить экспедицию до верховья реки Бокланд, впадающей в залив Коцебу. Никакие обещания Загос­кина не помогали. Свой отказ местные жители объясняли наступлением весны, а с ней и сезона промысла оленей, а также страхом: жители залива Коцебу враждебно относились к русским и не раз уже просили выжечь русское селение в Нулато.

К вечеру 6 марта все мужчины из селения действительно ушли в горы, и у Загоскина не было другого выхода, как продолжать путь самостоя­тельно, без проводника. Пользуясь описаниями, данными ему оставшимся в селении стариком, Загоскин 8 марта вышел к заливу через горы, порос­шие еловым лесом. Широкая проезжая дорога и заломы верхушек не­больших деревьев служили путешественникам вехами.

На другой день случилось происшествие, едва не стоившее Загоскину зрения. Вот что писал об этом сам путешественник: «При остановках на ночлеги, не приводилось мне оставаться праздным: мое дело было раз­гребать снег, рубить и устилать хвою. Вчера ввечеру остановясь под вет-

вистой елью, следовало срубить одни сук, который нам мешал. Ударив но дереву топором, чтобы отряхнуть снег, я почувствовал, что засорил глаз. В ночь глаз заплыл опухолью. Делать было нечего, пошли с утра назад, но пройдя около полуторы мили, я совершенно измучился от не­стерпимой рези. Если бы возможно было ехать на нарте, то па открытом воздухе это не принесло бы облегчения. Возобновленные операции ня­нюшкиных вылизываний не помогали. Наконец, тунгусу пришло в голову попробовать достать соринку концом ремня и опыт увенчался успехом, только осталась небольшая царапина, да один глаз отказался в верности при обсервациях»'.

Едва Загоскину стало легче, как он приказал снова продолжать путь.

10    марта, определив свое место и «убедясь в действительных сношениях туземцев с реки Юннака с проживающими по берегам Коцебу-Зунда, я решил воротиться, потому что не имел ни времени ни способов обсле­довать самое побережье»^[51].

Обратный путь до Нулато был еще более трудным. Оттепель превра­тила снег в месиво, и приходилось идти по утрам. Пользуясь тем, что местные жители промышляли оленей, зная, что в Нулато с продовольст-

л^1Тм^Х^п³Л°Т4^{КИ11 ЗЭ}Т^{СЯ олениной}- ¹⁸ марта экспедиция благопо­лучно прибыла в Нулато. Загоскин сразу же засел за обработку журнала

и за доклады для представления их в Ново-Архангельск. Курьера с депе­шами провожали до Хоголтлинде. Загоскин определил в селении астро­номический ПУНКТ.

В Нулато, куда возвратились к 1 апреля, вскоре начали готовиться к летнему походу 1843 года. 5 апреля в экспедицию прибыл служащий омцании Ф. Дмитриев. Усиленно запасали провизию, а Загоскин все свободное время отдавал «сбору естественных предметов в стране»

1У  мая спустили на воду сделанную здесь лодку. Невод для рыбной ловли собственноручно изготовил Загоскин. В вопросах рыболовства из всех участников экспедиции он был самым сведущим: сказался опыт, приобретенный на службе на Каспийском море до поступления в Россий­ско-Американскую компанию.

За время пребывания в Нулато Загоскин написал очерк по истории статистике, географии и экономике района редута Нулато, назвав его «Общий очерк состояния заселения в Нулато; материалы по топографии и климатологии этого края».

4    июня вечером экспедиция отправилась вверх по Квихпаку в преж­нем составе Только Курочкина, у которого был прострелен палец, 3aiMe- нил креол Никифор Талижук. За веслами сидели шесть участников по­хода, за рулем — Загоскин. В светлое время суток плыли, на ночь вы­бирались на берег и расставляли палатку, чтобы спастись от комаров и москитов. «Не сказать о комарах и мускитах (москитах —Л. А.),— пишет Загоскин, ни слова, значило бы умолчать об ощутительнейшем мучении, которое привелось нам испытать во время этого похода»^[52]. Но в конце концов путешественники привыкли и к комарам.

Ни на минуту не забывая об интересах компании, Загоскин не пре­кращал и научных занятий; описывал плесы, берега, наблюдал за уров­нем воды в реке, регулярно производил астрономические определения. Загоскин просит извинения читателей за утомительное описание и тут же объясняет, что он «принужден их показывать в руководство будущим исследователям. Не век же брать проводников»^[53]. Взятый в селении Уныльгачтхох 7 июня проводник предупредил, что, если идти дальше вверх, селения будут встречаться редко, и поэтому Загоскин распоря­дился захватить с собой побольше сухих продуктов. Для разъездов по реке, охоты и разведки в дополнение к лодке приобрели берестяную байдарочку, обшили ее сивучьей кожей и тащили на буксире. Местные жители встречали путешественников приветливо, исполняли в их честь свои танцы, часто продолжавшиеся до утра.

22    июня прибыли в селение Минхотлянто, где Загоскин по просьбе жителей продемонстрировал им действие русского ружья. Он выстрелил рикошетом по воде. «Надобно было видеть удивление туземцев когда вслед за вспышкой показались брызги означаемые скачками пули; но они еще более были приведены в изумление, когда на лету я убил ла­сточку и при рассмотрении они не нашли никакой видимой раны»'.

30    июня подошли к мелководью вблизи впадения в Квихпак речки Ноггойя. Загоскин решил, описав верховье реки, в'озвращаться обратно. «Выжидать, времени я не мог, — писал он, — тем более, что нам предсто­яло в других местах исполнение дальнейших поручений»^[54]. На высоком двухсаженном яру в память пребывания в верховьях Квихпака Загоскин и его спутники поставили крест с надписью. 1 июля начали спускаться по течению. G местными жителями встречались теперь уже как с доб­рыми старыми знакомыми.                              '

7     июля путешественники прибыли в Нулато. Загоскин не собирался здесь долго задерживаться и думал, окончив обработку материалов последнего похода к верховьям реки и подготовку к следующему, отпра­виться вниз по Квихпаку. Но осуществлению этих планов помешали слухи о передвижении воинственного племени ыалейгмютов. Оказалось, что такие слухи распускают такаяксанцы, известные коварным отноше­нием к русским. 20 июля они на сорока двух лодках попытались попасть на редут Нулато. Так как их вовремя заметили, они были принуждены подойти к редуту, и здесь Загоскин при всей команде, поставленной во фронт, поговорил с ними, а затем отпустил с миром, распростившись «как с добрыми приятелями». Все эти обстоятельства задержали даль­нейшее продвижение экспедиции до августа. ,

2    августа в восемь часов утра «не без грусти» оставили редут Нулато и начали спускаться по великой реке. Загоскин не только не тяготился таким Продолжительным путешествием, но, наоборот, оно все больше и больше увлекало его. «Вот слишком год, — записал он, — как я в сооб­ществе простолюдинов и ежедневно среди так называемых дикарей, но первые ревнуют об общей пользе отечества и беседы с ними никогда не наскучая, часто были мне поучительны; вторые, по нравам и обычаям своим, побуждают мое любопытство и участие»^[55].

Двигаясь вниз по реке, Загоскин большую часть времени занимался исследовательской работой, описывая не только реку, но и по возмож­ности ее притоки. 14 августа подошли к устью реки Анвиг, известной тем, что жители селения на ней первыми во внутренних районах Аляски дру­желюбно приняли русских в 1835 году. Они, как, впрочем, и большинство населения по Квихпаку от Нулато до устья, промыслу зверя или ловле рыбы предпочитают торговлю, скупая для этого меха, дичь у других племен и перепродавая все это русским.

19    августа вблизи устья реки Иннока путешественники остановились на ночлег у «известного по всему низовью Квихпака торговца, прозван­ного русскими Заплатка... И сам Заплатка и повод приданного ему про­звища, мне кажется достойны сохранения в исторических материалах этого края, отмечает Загоскин. — Вследствие первого путешествия Глазунова по Квихпаку, зимою 1834 года, явился в следующую весну к редуту бодрый старик в изношенной выхухолевой парке, покрытой мно­жеством заплат. Оставя байдару на воде, старик вынул сверток бобров и явился к управляющему. Казалось, на свои пять шкур он желал заку­пить всю лавку; справлялся с ценностью каждой вещи, перерывал бисера, корольки, табак и прочее. Управляющий терпеливо объяснил употребле­ние и цены каждого предмета. Старик слушал, соображал и уехал, не ку­пив ничего. На утро он возвратился на байдаре с полутораста бобрами, как знаток, выбирал потребные для себя товары, был обласкан управля­ющим, скоро сдружился с служителями, которые, хваля его тароватость, часто в шутку приговаривали: «Ай-да Заплатка»^[56]. ’

На всем протяжении от Нулато до Икогмюта река Квихпак широкая и судоходная. Правый ее берег высокий и гористый. В пяти милях от селения Икогмют высятся величественные сопки из зеленой яшмы и за­твердевших глинистых пород. Левый берег реки луговой, с редким, но хорошим строевым лесом. К вечеру 23 августа экспедиция прибыла в Икогмют. Позади было около 700 верст пути по великой реке Аляски—■ Кзихпаку. Здесь предстояло провести все оставшееся летнее время и осень, а зимой Загоскин предполагал быть на реке Кускоквим.

Прежде всего он распорядился послать в Колмаковский редут двух местных жителей в надежде получить известия от А. К. Этолина. Одно­временно были посланы люди и вниз по Квихпаку, чтобы выяснить при­чины опоздания лодок, следующих е продовольствием в Нулато и с коман­дой в Икогмют. Совершенно неожиданно 29 августа прибыла команда, до­ставив много радости всем участникам экспедиции и жителям селения, а Загоскину особенно. Он впервые за время скитания по Аляске получил письмо с родины и из Ново-Архангельска, «свиделся с деныциком, кото­рого оставил в безнадежном состоянии, и был рад ему как родному». По этому поводу началось празднество, тем более, что «из Ново-Архангель­ска прислано было, для освежения команды около ведра рому: с первой чаркой понеслось общее спасибо и здравие на многие лета вниматель­ному начальнику; вторая отразилась в песне; третья успокоила всех»^[57].

2   сентября возвратились посланные из Колмаковского редута и при­несли весьма неутешительные вести. Продовольствия и людей в редуте было явно недостаточно, чтобы идти на Кускоквим, не оказав редуту никакой помощи. Поэтому Загоскин решил с наступлением санного пути часть запасов перебросить туда.

Отличной подготовкой и благополучному ходу экспедиции Загоскин во многом был обязан своим славным сподвижникам. О них он пишет тепло и с любовью следующее: «По всему Квихпаку ни один туземец на бегу не перегонял Никитина; пятерых вместе перетягивал на палке Дмитриев, и никто из дикарей в своей же пляске не мог сравниться с Ку­рочкиным. Мне оставалось, возможными поощрениями сохранить этот дух в команде, столь много способствующей к перенесению трудностей нашей бродячей жизни»^[58].

С 8 по 20 ноября был редкостный ход миноги, которую ловили все жи­тели местных селений днем и ночью, делая большие запасы своего из­любленного лакомства. Участники экспедиции за это время, «не весьма прилежно» наблюдая за орудиями лова, поймали до восьми тысяч миног. Утром 23 ноября при небольшом морозе шесть нарт экспедиции, на каж­дой из которых было не менее пяти пудов груза, вышли к редуту Колма- кова. «Зимний путь по рекам везде одинаков, — пишет Загоскин, — то по весьма скользкому льду так, что свежим ветром сбивает с ног и собак и человека; то по обнаженным от снега косам и середкам, на которых камешником дерет полозья; то наконец чрез снежные сугробы, надутые на торосы»^[59].

Ни на один день не прерывались научные наблюдения во время по­хода: проводили опись, два раза в сутки — в восемь вечера и в восемь утра — метеорологические наблюдения..Все это, а также и этнографиче­ские заметки заносили вечером в журнал. 25 ноября прибыли в селение Паймют, откуда предстоял путь на реку Кускоквим. С помощью Зап­латки удалось найти двух проводников — никто не соглашался в такое суровое время идти один. 26-го пошли сначала вверх по притоку Уал- лика, а затем по чистой тундре, пересеченной кое-где небольшими горами и мелкими озерами. 30 ноября проводники заявили, что они сбились с пути. Загоскин вел все время прокладку пути на карте, и теперь ему пришлось принять «на себя звание провожатого». «Через горы, долы и леса» отряд вышел на реку Кускоквим с отклонением всего в четверть мили от селения Тулукагнак, куда намечено было выйти.

Вторая по величине река Аляски, шириной до ста саженей, так же величественна, как и Квихпак. Правый гористый берег ее состоит пре­имущественно из гранитных пород. «Левый берег покрыт лесом, среди которого змеятся многие горные потоки и рассеяны небольшие озера, изобилующие речною рыбою; в двадцати милях от него тянется в; парал­лель реки горный хребет, до двух тысяч фут, составляющий раздел вод Кускоквима от озер Нушагакских»^[60].

3   декабря прибыли в Колмаковский редут. Там Загоскин пожал руку ветерану русского заселения на Аляске, воспитаннику А. А. Баранова, управляющему редутом Ивану Лукину. У него особая нужда была в та­баке и жире. Загоскин помог ему, дав в долг до весны необходимое из своих запасов. Только 10 февраля 1844 года Загоскин смог продолжить экспедицию. За это время он настолько хорошо изучил быт и условия местных жителей, что написал важные для науки «Материалы для этно­графии» ^[61], не потерявшие ценности и до наших дней, как,, впрочем, и все его описания. В, течение этого же времени члены экспедиции дважды сходили за запасами в Икогмют. 24 января произошло несчастье: тузем­цы, рассматривая последний оставшийся термометр, разбили его и тек самым лишили Загоскина возможности производить наблюдения за температурой.  . •

Целью этого похода было исследование реки Иннока, притока Квих- пака. Спустившись несколько по Кускоквиму, начали переход к долине Иннока (или Чагелюка). 11 февраля прошли горный перевал, а 14-го перебрались на правый берег реки Уаллик, продолжая придерживаться курса на северо-запад. Проводник не достаточно хорошо знал дорогу и начал сбиваться с пути. К счастью, набрели на одинокую хижину. Хрзяин ее согласился сопровождать экспедицию до ближайшего жилья. 16-го с его помощью добрались до реки Иннока и начали подниматься вверх. Жители встречали путешественников доброжелательно, пригла­шали, на обратном пути остановиться у них.. 27 февраля дошли по реке до места, до которого в 1839 году доходил Колмаков. Не пошел дальше и Загоскин. Обратный путь не занял много времени, и уже 10 марта экспедиция снова была в Икогмюте.

Настало время готовиться к последнему этапу — путешествию по Кус­коквиму. С собой Загоскин решил брать только тех, кто хорошо умел управлять байдарами. В Икогмюте оставались денщик со всеми запасами и журналами прошлых походов, Петров и больной Курочкин, а также и Дмитриев для временного исполнения обязанностей коменданта редута. Все для экспедиции было готово, оставалось только ждать вскрытия рек. Загоскин использовал время для подготовки «Материалов этнографиче­ских и статистических относительно краснокожего племени Ттынайцев»^[62].

4    апреля по уже хорошо знакомому пути отправились в редут Колма- кова и 10-го прибыли туда. Кускоквим еще не вскрылся, и в ожидании ледохода занимались самыми разнообразными делами. Как отмечает Загоскйн, «проживая на месте, мы на месте не сидели»^[63]. Охота, лечение >болезней,, похороны, литературные и научные занятия — вот далеко не полный перечень обязанностей начальника экспедиции. К ним нужно прибавить хозяйственные дела и подготовку к предстоящей летней экспе­диции.                                                                                                                                ,

...... 3 мая тронулся лед на Кускоквиме, а 8-го ледоход кончился. Начина­лось лето, зазеленел тальник, кое-где на ольховнике лопались почки. Отпраздновали праздник троицы, который навеял «невыразимую тоску» до .родным рязанским местам (Загоскин был родом с Рязанщины), и

19   мая утром отправились вверх по Кускоквиму. Экспедиция выглядела внушительно: две байдары составляли собственно экспедицию, затем шла байдара управляющего и байдара с переводчиком и товарами для меновой торговли. .

Загоскин сразу же занялся обычными наблюдениями и астрономи­ческими определениями. При этом обнаружилось несходство их с наблю­дениями побывавшего ранее в этих местах И. Я. Васильева. В байдаре Загоскин устроился со всеми возможными удобствами. «Не сужу о дру­гих конструкциях (имеется в виду конструкция байдары. — А. А.), — пи­шет он, — но в построенных ныне для экспедиции так называемых грузо­вых, я — как дома»^[64]. Несмотря на удобства, байдара оставалась бай­дарой, плавать на которой против течения, хотя и более спокойного, чем на Квихпаке, было трудно. Иногда приходилось бросать весла и впря­гаться в бечеву. Река неширокая — не превышает трехсот саженей. Пра­вый берег гористый, с обнаженными вершинами, левый—из низменных холмов, поросших оленьим мохом. За селением Хулиткак река попадает в «щеки», протекая в «ярах и утесах от трехсот до пятисот футов, высо­ты, покрытых частью горелым, частью молодым лесом»^[65].

Некоторое однообразие аляскинской природы скрашивалось различ­ными происшествиями. Загоскин отмечает, что они очень часто видели медведей. «Нынче с полчаса смотрели на одного, как забавно и с какими осторожностями он скрадывал журавля. В свою очередь ленной журавль, не имея сил к значительному перелету, перескакивая с места на место, как бы дразнил медведя»^[66].

От селения Тальготно ширина реки заметно уменьшилась и состав­ляла 50—70 саженей, спокойнее стало и течение. Чувствовалось, что приближались к верховьям реки. По правому берегу, почти не'преры­ваясь, тянулась цепь невысоких гор, выходящих к реке лесистыми ярам». Левый берег был более низменным, горный хребет уходил все дальше и дальше к горизонту. 29 мая на летниках Хунанилинде путешественники были встречены ружейным салютом, который произвел в их честь тойон здешних мест, награжденный еще по представлению Ф. Колмакова ме­далью «Союзныя России». Ландшафт менялся с каждым днем. Теперь уже и правый берег представлял собой тундру, усеянную. небольшими озерками. На невысоких буграх росли низкорослые и тонкие лиственницы. По вечерам и ночам досаждали жестокие комары.

31    мая Загоскин решил остановить экспедицию и возвращаться об: ратно. Предварительно он собрал подробные сведения о верховьях Кус­коквима. «Заманчиво было достигнуть верховьев Кускоквима», — пишет Загоскин, — но дела компании не ждали. Задержка экспедиции повлияла бы на исход отправки промыслов в Александровский редут. «С грустью принуждены мы были обратиться назад»^[67], — записал он в своем дневни­ке. Обратный сплав прошел быстро, и 5 июня экспедиция прибыла в Кол- маковский редут. Недолгие сборы, затем проводы, и по не раз хоженно» дороге отправились в путь. 10-го вечером были в Икогмюте. К радости Загоекина, переводчик здесь был здоров, а байдара готова к плавании* в Михайловский редут.

13      июня, простившись с жителями Икогмюта и сопровождаемые командой икогмютской артели, путешественники поплыли вниз по Квих­паку. Широкая п©лноводная река, разбитая здесь на три протока, быстро несла байдары. У селения Анкочаг ширина ее достигла полутора миль, В горизонтальных сложениях правого берега кое-где хорошо видны были лсуски сплошного кварца, яшмы и обломки мелкозернистого песчаника. Загоскин едва успевал производить свои наблюдения — так быстро дви­галась байдара. Но для астрономических определений неизбежно при­ходилось делать остановки. 17 июня путешественники вышли к морю. Пробыв на устье два дня, 20-го отправились вдоль берега к Михайлов­скому редуту. Шли на веслах всю ночь и в семь часов утра 21 июня 1844 года прибыли туда же, откуда вышли один год, шесть месяцев и ше­стнадцать дней назад, проделав за это время пешком и на лодках около пяти тысяч верст.

5   августа на том же бриге «Охотск» JI. А. Загоскин вышел из Михай­ловского редута и 26 сентября прибыл в Ново-Архангельск, тепло встре­ченный его жителями. Самая крупная и самая результативная в истории исследования внутренней Аляски экспедиция была окончена. Научные результаты ее, добытые с затратой таких ничтожных средств, превзошли все ожидания. Описаны и положены на карту были бассейны рек Квих­пака и Кускоквима, а также западная и южная части залива Нортон. При этом астрономически определено 40 пунктов, послуживших надеж­ной основой для нанесения на карты указанных рек. Основные их при­токи Загоскин исследовал на расстоянии до ста миль.

Метеорологические наблюдения дали богатый материал о закономер­ностях климата Аляски. Загоскин собрал большие естественные коллек­ции по зоологии, ботанике и минералогии. И, наконец, исключительную ценность представляют собой работы и материалы Загоскина по этно­графии и статистике. Помимо историко-статистико-этнографических опи­саний, была собрана коллекция оружия, одежды, домашней утвари наро­дов, населяющих исследованные Загоскиным части Аляски. Впервые составлен «Краткий словарь двух племен народа ттынай» и «Краткий сравнительный словарь наречий намоллов и кадьякцев с наречиями ту­земцев, проживающих по берегам Берингова моря».

Но главным результатом следует считать установление Загоскиным хороших контактов с местным населением, которое после экспедиции стало относиться более дружественно к русским, находившимся в реду­тах. Немаловажное значение для компании имело и то обстоятельство, что благодаря экспедиции Загоскина наметились основные пути торговых операций, выяснились промышленные возможности бассейнов рек Юкона и Кускоквима. Небезынтересно привести следующий факт. По подсчетам современников^[68], экспедиция Загоскина не только оправдала затраченные на ее осуществление незначительные средства, но и принесла еще более 655 рублей прибыли. Современники Загоскина утверждали, что он «не

П. А. Т и х м е н е в. Фотография из фонда Хабаровского краеведческого му­зея им. В. К. Арсеньева.

только исполнил поручение колониального начальства, но и обогатил науку своими исследованиями этого отдаленного и малодоступного края. Поэтому его «Пешеходная опись» — книга столько же занимательная для обыкновенных читателей, сколько полезная для ученых»

«Экспедицию эту должно признать во всех отношениях весьма успеш­ною,— отмечает П. А. Тихменев^[69]. — Из отчета г. Загоскина видно, что в продолжение двух лет его путешествия (1842—1844), независимо от ис­следований по части статистики, этнографии, геологии, ботаники и пр., река Квихпак была осмотрена им на протяжении 600 итальянских миль: р. Кускоквим на протяжении 250 и главнейшие из притоков первой на 100 миль от своих устьев. Все замечательнейшие промежуточные пун­кты, в числе более 40, определены были г. Загоскиным астрономически, равно как и сообщения между реками исследованы со всевозможной точностию»^[70].

В исследовательской работе Л. А. Загоскина важно то, что все на­блюдения были им своевременно обработаны, изданы и стали доступны не только заинтересованным лицам, но и широкому кругу читателей. В 1849 году по предложению академика А. Ф. Миддендорфа труды Л. А. Загоскина были удостоены Российской Академией наук Демидов­ской премии. Промышленный поход Загоскина превратился в научную экспедицию по исследованию внутренних глубинных районов Аляски.. Загоскин составил генеральную карту северной части Аляски, примыка­ющей к Берингову морю, собрал ценнейшие материалы по общей геог­рафии Аляски, ее климату, гидрографии и гидрологии рек; исключительно важны и его этнографические исследования.

Поскольку срок пребывания Загоскина в Русской Америке закон­чился, то 16 мая 1845 года он вышел на корабле «Наследник» из Ново- Архангельска в Охотск. Проезжая через Иркутск, Загоскин снова наве­стил семейство Волконских, где показывал свои этнографические коллек­ции и даже подарил некоторые экспонаты Марии Николаевне. От нее Загоскин получил драгоценную запонку, которую сохранял всю свою жизнь. 23 марта 1847 года по прошению он был уволен с чином капитан- лейтенанта с мундиром и положенной пенсией. До конца жизни Л. А. За­госкин не порывал связей с наукой. Прогрессивный общественный дея­тель своего времени, он приветствовал раскрепощение крестьян, не ми­рился с продажей Аляски и использовал все средства, чтобы показать бесправие и тяжелую жизнь крестьянства. Скончался он в Рязани 22 ян­варя 1890 года.

Замечательный путешественник, выдающийся ученый, писатель и мо­реплаватель, отзывчивый и честный человек, патриот своей Родины — таким остался в памяти русских людей Лаврентий Алексеевич За­госкин.

Одновременно с путешествиями Л. А. Загоскина проходила в Русской Америке деятельность неутомимого путешественника и исследователя Ильи Гавриловича Вознесенского (19 июня 1816 года—17 мая 1871 го­да). Об этом замечательном человеке, подлинном труженике, подвиж­нике науки, к сожалению, написано очень мало. Имя его известно пре­имущественно специалистам — зоологам, этнографам, антропологам и мало что говорит неискушенному читателю. В 1967 году советские этно­графы и антропологи выпустили сборник «Культура и быт народов Аме­рики», посвященный 150-летию со дня рождения И. Г. Вознесенского. Сборник открывается статьей Р. Г. Ляпуновой «Экспедиция И. Г. Возне­сенского и ее значение для этнографии Русской Америки», в которой при­водится карта путешествия И. Г. Вознесенского, созданная в 1951 году Б. Э. Бломквист, и несколько рисунков Вознесенского, впервые воспро­изведенных также Б. Э. Бломквист. Остальные статьи сборника посвяще­ны этнографии и основаны в значительной мере на этнографических кол­лекциях путешественника. К столетию со дня рождения Вознесенского была издана его биография «Илья Гаврилович Вознесенский», написан­ная К. К. Гильзеном'. Несколько страниц очерка «Неутомимый препара­тор» посвящено Вознесенскому автором в книге «Сыны отважные Рос­сии» (Магадан, 1970). Можно еще упомянуть о рукописном труде К. К. Гильзена, оставшемся до сего времени неопубликованным. Этим по

¹   К. К- Гильзен. Илья Гаврилович Вознесенский. К столетию со дня рожл^ ния. Сб. МАЭ, т. III, 1916, с. 1—14.

•_ществу и ограничивается научная и популярная литература о Возне­сенском.   г Jf

В Архиве Академии наук в Ленинграде хранится фонд И. Г Возне­сенского с которым в течение 1968—1971 годов мне довелось знако­миться. С этим фондом работали ботаники, зоологи, антропологи и, ра- з меется, этнографы. Почему-то десятилетнее странствование И. Г. Возне­сенского по всему свету и преимущественно по Русской Америке и Даль­нему Востоку прошло мимо внимания историков и географов. В самом .иле, известные мам еще две работы — Б. А. Липшиц и М. В. Степановой, опубликованные в географическом журнале, носят по преимуществу эт­нографический характер Вероятно, это можно объяснить особенностями ведения дневников Вознесенским, трудностью чтения его бумаг из-за чрезвычайно мелкого и неразборчивого почерка и тем, что путешествен­ник не обработал свои записи, не систематизировал их и не оставил опу­бликованного наследия.

,,„‘_Н^Б-Л Липшиц. Этнографические материалы по северо-западной Америке в ар- иве И Г Вознесенского.-ИВГО, 1950, т. 82. вып. 4, с. 415-420; М. В. Степанова li.i. иознесенскии и этнографическое изучение северо-запада Америки — ИВГО 1944 т. /о, рып. 5, с. 277—279. ’

Л. А. Шур разобрал часть дневников И. Г. Вознесенского, относящу­юся к его пребыванию в Калифорнии'.

Кем же был И. Г. Вознесенский? Он родился в Петербурге в семье инвалида унтер-офицера, служившего в Академии наук, с которой была в дальнейшем связана и вся жизнь путешественника. Сначала ученик наборщика, затем ученик препаратора Зоологического музея, участник экспедиции академиков Э. П. Менетрие и К. А. Мейера по Закавказскому краю и, наконец, помощник препаратора. По словам академика А. А. Штрауха, «он получил, соответственно общественному положению своих родителей, самое элементарное образование»^[71].

В мае 1840 года в Русской Америке появился препаратор Зоологиче­ского музея Академии наук Илья Гаврилович Вознесенский. Годом рань­ше туда прибыл Загоскин. Пути их не раз перекрещивались на просторах Тихого океана, на Алеутских островах и на побережье Северной Аме­рики. Появление Вознесенского было обусловлено тем, что ученые уч­реждения России всегда интересовались огромными заокеанскими тер­риториями, почти неизученными в естественно-научном отношении.

Г идрографическими исследованиями занимался преимущественно Гидрографический департамент. Российско-Американскую компанию интересовала наряду с изучением морей и морских подходов к Русской Америке еще и география внутренних частей Аляски. Физико-географи­ческими исследованиями, изучением животного и растительного мира, полезных ископаемых призвана была заниматься Академия наук, покуда не было создано Русское Географическое общество. Она посылала своих представителей, крупных ученых в кругосветные и полукругосветные плавания, во время которых можно было увидеть природу Русской Аме­рики. Такие посещения учеными русских владений в Америке были по­лезны в научном отношении, но кратковременность их не позволяла на­копить достаточно большое число наблюдений и материалов, нужных для научных обобщении.

Когда в Академии наук встал вопрос в 1§39 году о сборе коллекций животных и растений в Русской Америке, то единодушно было принято предложение академика Ф. Ф. Брандта направить для этой цели Воз­несенского. 2 августа это решение было утверждено конференцией Ака­демии наук. Вознесенский отправлялся на три года с двойным окладом жалованья, и на приобретение коллекций ему выделялось 1 200 рублей в год. Все расходы по доставке Вознесенского в Русскую Америку, а так­же по перевозке грузов, переездам правление Российско-Американской компании взяло на себя.

Инструкцию по ботанике для Вознесенского написал академик Ф. Фишер, обративший особое внимание на флору Ситхи. «Флора самого острова Ситхи не совершенно известна... Флора Калифорнии в окрест­ностях колонии Росс чрезвычайно богата и любопытна во всех отноше­ниях», — писал он и наказывал «собирать флору Российско-американ­ских владений, и каждый год, ^ сколько возможно в многочисленных экземплярах»^[72].

По этнографии Вознесенский получил указания от консерватора Зоологического музея Шрадера. Директор Зоологического музея Ф. Ф. Брандт в первом пункте инструкции обязанности Вознесенского изложил так: «1). Собирать и приобретать покупкою для музея Акаде­мии наук предметы естественной истории, как животного, так и расти­тельного царства, кои имеет надлежащим образом приготовлять и со­хранять и 2), Научать способных в колонии людей собиранию, приуготов- лению и сохранению животных и растений, дабы можно было отправлять таковых в разныя места колонии, так как Вознесенскому не удастся са­мому на всех быть»^[73]. Подчиняться он должен был непосредственно Главному правителю Русской Америки.                                                                                                         .

20    августа 1839 года на транспорте «Николай» Российско-Американ­ской компании, которым командовал капитан-лейтенант Николай Кон- дратьевич Кадников, Вознесенский отправился в далекое плавание. На транспорте шел и новый правитель Русской Америки- капитан 2-го ранга А: К. Этолин. Во время плавания судно пометило Копенгаген и Плимут. Затем со 2 октября по 29 ноября длился безостановочный переход по Атлантическому океану до берегов Бразилии. Здесь Вознесенскому про­сто повезло. Этолин и Кадников были заняты переговорами с бразиль­скими судостроителями о приобретении судна для компании. Трехнедель­ную остановку успешно использовал Вознесенский. Как раз прошли дож­ди, и пышная растительность на каждом шагу поражала воображение молодого натуралиста. Все это время Вознесенский проводил на берегу, собирая растения и животных в окрестностях Рио-де-Жанейро.

«Первоначальные зоологические мои поиски, — писал он, — во время кругосветного плавания начались с роскошных окрестностей Рио-Жа- нейро, где я едва было не лишился жизни. Однажды, занимаясь охотою на островке Ратае, я увидел небольшого зверя, который удалялся от меня очень медленно; ружье мое оставалось по другую сторону острова в лодке, а в руках на этот раз у меня ничего не было кроме рукоятки от мешка, коим ловил я тут насекомых; разечитывая на быстроту своих ног, я опрометью пустился за зверем, торопившимся скрыться в каменьях на краю берега; догоняя предмет моего преследования, я кинул в него палкою и в этот же момент с разбегу поскользнувшись упал с камня в море. Искусству плавания я не учился и не знал тогда, — подать по­мощь спасения было некому. Я был один, к счастью прилив волны, в ко­торую я погрузился, пошел к берегу, меня бросило к скале и я уцепился в отвесном камне за кораллы, но вылезти не мог, оттого, что не находи­лось под ногами опорной точки, я висел несколько минут как улитка: волны то поднимали, то отрывали меня от спасительного утеса. Собрав­шись с силами и осмотревшись, я переменил злополучное положение- свое,-— ухватился за более надежный камень, высовывавшийся из скалы и, к счастью, в то же время мог опереться ногами, и таким образом вы­лезти на берег»^[74].

А тем временем было куплено для компании второе судно — бриг «Константин». Оно также направлялось в Русскую Америку. 24 декабря вышли вместе в дальнейший путь. Моряки и с ними Вознесёнский испы­тали все трудности перехода вокруг мыса Горн, и 16 января 1840 года прибыли в Чили, в порт Вальпараисо. «В Хили (Чили. — А. А.) я имел случай сделать больше приобретений по части натуральной истории, по­тому что нашел себе ученых спутников: д-ра Солберга и пастора Сигне- уса, жаждавших также собиранием естественных коллекций, с которыми заблаговременно согласившись определить некоторую сумму денег слу­жившею нам средством предпринять недалекую поездку во внутренность страны, жить на берегу-—покойно и использовать время на наши заня­тия»^[75]. Время с 5 по 21 февраля 1840 года прошло в окрестностях Киль- оты, где была и охота на кондоров, ловля и препарирование цапель, уток, фламинго, альбатросов, колибри, покупка товаров для меновой торговли в Русской Америке и прочее.

Затем снова переход, большой переход через весь Тихий океан. На­чался он 22 февраля, а окончился 1 мая, когда «Николай» отдал якорь на ситхинском рейде, в столице Русской Америки — Ново-Архангельске. Главный правитель Иван Антонович Купреянов, начавший сдавать дела прибывшему Этолину, выделил в распоряжение Вознесенского двух кре­олов, которых Илья Гаврилович начал обучать препараторскому искус­ству. Один из них оказался неспособным, и Вознесенский не возлагал на него никаких надежд, а второй — Филат Дружинин всегда сопровож­дал его во время экскурсий по окрестностям Ново-Архангельска и ока­зался деятельным помощником и в других делах.

Первой продолжительной экскурсией, точнее, первым путешествием было путешествие в Калифорнию. 7 июля на той же «Елене» с тем же командиром Н. А. Кадниковым Вознесенский отправился в Северную Калифорнию и через две недели, 20 июля, прибыл в залив Бодега и сту­пил на землю проданного форта Росс, которым командовал (вывозил- имущество) Александр Гаврилович Ротчев. Сначала Вознесенский жил на берегу этого залива в так называемом порту графа Румянцева, зани­маясь преимущественно сбором орнитологических коллекций.

Перебравшись 1 августа в форт Росс, Вознесенский встретил самое радушное отношение к своим занятиям со стороны образованного Рот- чева. За короткое время он сумел приготовить к отправке в Академию- наук 15 ящиков с различными коллекциями, среди которых были и две

<бочки с «мягкотелыми животными в спирту». Эти коллекции были от­правлены 16 октября в Петербург с кораблем «Николай», возвращав­шимся в Россию и стоявшим в Сан-Франциско. «Из беспрестанных ча^ стных поездок, которых я сделал много, до отъезда моего в порт С. Фран­циско, заслуживает быть упомянута та, которая простиралась от Росса на север к мысу Мендосино; там в горах я провел несколько дней между дремучих лесов исполинских сосен: чаг и величественных кедров. Чтобы судить о величине лесов в Сев. Калифорнии я выпишу несколько слов из моих наблюдений: 1) срубленный кедр, который в отрубе имел от земли 2 аршина, вышина была 77 аршин,' ветви начинались от корня на

20   аршин; 2) другого кедра вышина была 73 аршина, отруб от корня был

1   аршин и 2 вершка; перваго ветви от засеки начинались на 44-аршинном расстояний, диаметр отвала был 2 аршина; 3) чага, по измёрении длина оказалась от земли до вершины 178 фут, диаметр 7 фут; 4) длина 201 фут, в диаметре Т!г фут; 5) я видел одну сосну, вершина которой была сло­мана ветром и, когда оную срубили, то в отрубе от земли на 2 аршина, диаметр толщины был 11 фут и 4 дюйма.

Таковые-то леса укрывают дикие племена индейцев Нового Альби­она, которые скитаются подобно зверям за защитою непроникаемых тру­щоб, удалившись от порабощения испанцев»^[76].

Из форта Росс на лошадях верхом Вознесенский перебрался в Сан- Франциско, куда после трехдневного путешествия прибыл 23 октября: 1840 года и находился там и в его окрестностях до 20 февраля 1841 года. Жил он в районе Эрба Буэна у французского эмигранта Виктора Прю- дона, содержавшего там лавку и трактир. За эти четыре месяца он со­вершил много поездок по побережью залива, лобывал в Санта-Клара, Сан-Леандро, Сан-Антонио, Сан-Пауло и других местах, побывал в ре­зиденции военнбго генерал-губернатора Верхней Калифорнии. Во время этих поездок, которые совершались при помощи моряков «Николая», стоявшего здесь, а затем и пришедшей сюда «Елены», Вознесенский « встречался с капитаном порта А. Ричардсоном, Дж. Суттером, купившим форт Росс, с многими испанцами-миссионерами. Огромную помощь Воз­несенскому оказывали находившийся на «Николае» И. А. Купреянов и А. Г. Ротчев.

Несмотря на то, что основной целью Вознесенского был сбор ботани­ческих и зоологических коллекций, он не забывает о своем дневнике, в котором появляются записи о природе Калифорнии. Эти записи свиде­тельствуют о том, что Вознесенский был очарован ею. Вот как, например,

. он описал свой выход на баркасе из Сан-Франциско на ранчо Сан-Анто­нио в ноябре 1840 года: «Якорь был поднят, мы тихо стали отходить от берега... Ночь была прелестная, полная луна катилась высоко по темно­голубому небу, прозрачные тучи быстро неслись и скрывали светлый лик спутницы нашей, которая простирала к нам блеск свой и сквозь за­весу покрывала. Оба берега чернелись в равном почти один от другого

расстоянии, огни в казах (домах. — А. А.) Гербо-Бузны мелькали как метеоры; корабли, стоящие на якорях в заливе казались уже не огром­ными гигантами, а маленькими корабликами; свет луны ударял на рас­пущенные паруса их... которые белелись и блестели...»^[77]

А вот как Вознесенский описал ранчо Сан-Антонио: «Я ходил на ран- чу владельца С. Антонио, которая лежит верстах в 3-х от того места, где приставши был баркас наш. Усадьба эта гораздо лучшее имеет строение против ранчи Св. Павла, местоположение оной живописнее, большую красу придают окрестности два тенистых ручейка, которые вытекают из противолежащих гор и впадают в бухту залива; несколько каз раскинуто по неровному месту, в средине дом владельца, довольно отличный про­тив других домов, как и снаружи, так хорош равно и внутри по отлич­ному порядку в домашнем обиходе...»^[78]

С 20 февраля Вознесенский отправился на лодке по реке Сакраменто в имение капитана Суттера — Новую Гельвецию, где провел 31 день. Бе­рега реки этой покрыты пышной растительностью, среди которой много дуба и лавра. «Калифорнийский лавр цветет с первыми дождями в нояб­ре м-це. Мною сорвано несколько ветвей с сего дерева в бытность мою в Св. Павла на берегу небольшой речки, но шумной, стекающей по гли­нистому грунту», — записал Вознесенский^[79]. '

Вместе с Суттером Вознесенский бродил по его земле, спал с ним в хи­жине, доходил до Трех гор, несколько раз переходил вброд золотоносные реки. Суттер помог ему в сборе различных коллекций, помог ему, в ча­стности, достать индейские костюмы. Впоследствии Вознесенский запи­сал: «Когда я привез с Рио Сакраменто индийские костюмы: моллок и кукшуй, тр индейцы, видевшия оныя, в сильном были страхе и удив­лялись, как я могу держать в комнате подобную вещь, как кукшуй, в ко­тором обитает сам-сатана: они потом считали меня шаманом»^[80].

Илья Гаврилович возвратился в Эрба Буэну 2 апреля, откуда вскоре переехал в форт Росс, где первое время был занят сбором и упаковкой материалов. В мае — июне он исследовал реку Славянку от устья до вер­ховьев, в «необозримых степях Сан-Пола гонялся за изюбрами, восхо­дил на одну из высочайших гор, на вершине которой тогда еще никому не случалось быть»^[81].

В это время все были заняты эвакуацией форта Росс. В июле населе­ние его было переведено в Бодегу для перехода в Ново-Архангельск. Вознесенский эти дни жил в долине Хлебникова и продолжал свои ис­следования. И сейчас и ранее жители Росса постоянно помогали ему. В дневниках Вознесенского часто встречаются записи такого рода: «Дети

Чеченева принесли мне из лайды два живых морских ежа и морскую звезду»; «Утром я получил от Андрея Мунина одну змею из рода боа и скелет дикой кошки»; «В полдень Александр Гаврилович (Ротчев) принес мне живого бурундука»; «Г. Черных убил недалеко от реки Сла­вянки дикую козу, которую он прислал мне»; «Принесена мальчиком птичка из рода пеночек»; «Матрос Баранов сделал мне сеть на желез­ном обруче для ловления моллюсков и пр. морских животных»^[82].

Илья Гаврилович Вознесенский стал свидетелем и участником лик­видации форта Росс. 5 сентября он перешел на корабль вместе с пос­ледними жителями Росса и с ними же прибыл 4 октября 1841 года в Но­во-Архангельск. Полтора месяца на сей раз провел здесь Вознесенский, подводя итоги сделанному, готовя к отправке в Петербург новые ящики с самыми разнообразными коллекциями. А затем снова в путешествие. На сей раз он шел в Южную Калифорнию.

23    ноября на корабле «Наследник Александр» Вознесенский напра­вился туда. Корабль должен был принять там груз соли. А Вознесенский все это время мог находиться на берегу. Переход через океан был очень тяжелым и оставил много неприятных ощущений. Он длился более ме­сяца. Все¹ время штормило, были часто туманы. Лишь 10 декабря смог Вознесенский записать: «С того дня как вышли из г. Ситки и по сие чис­ло, мы не имели еще ни одного такого прекрасного теплого дня, каков был сегодня»^?. За сутки прошли 176 миль.

В воскресенье 14 декабря Вознесенский расстался с теплыми вещами, нагрудником, шерстяными носками и бараньей шапкой и надел летнюю одежду. На следующее утро прошли остров Гваделупа. Морской капусты было так много, что казалось, будто у бортов корабля целые плоты ее; кругом было множество чаек, морских черепах, фрегатов.

16-го вечером открылся берег, в котором опознали мыс Св. Лазаря, а на следующий день увидели берега Калифорнии. В этот же день в по­ловине четвертого пересекли тропик Рака. Вознесенский записал 19 де­кабря в своем дневнике: «Цвет воды изменился, в океане был голубой, а теперь в заливе Калифорнийском — зеленовато-серый. Я заметил в кругосветном плавании, в плавании в Северную Калифорнию и теперь в Южную Калифорнию, что там, где цвет воды имеет вышесказанный колорит, который бывает преимущественно в заливах, проливах, бух­тах — вода сильно ночью светится»^[83].

26-          го числа Вознесенский вместе с помощником командира корабля Илларионом Ивановичем Архимандритовым плавал на байдаре на ост­ров Кармел, где он обратил внимание на белоголовых фрегатов: «Прочая часть тела черная, как смоль, хвост длинный и развилистый. Летает очень гордо, быстро и высоко»^[84]. Прибытие корабля в порт Лоретто Илья Гав­рилович описал следующим образом: «В 12 часов пополудни (27 декаб-

ря. — А. А.) мы завидели в трубы, остроглазые креолы без вспомогатель­ных средств, простыми глазами — сначала купол лоретской церкви и вер­шины зонтичных пальм, потом открылась площадь, обстроенная Доволь­но высокими плоскокрышими домами. В исходе 1-го часа якорь загре­мел из бухты во второй раз и мы остановились на глубине 11-ти сажен, почти пред Лореттою, в разстоянии от берега на четверть часа в езде. В эту же минуту спустили гичку. Капитан, суперкарго и я отправились на берег по тропически, т. е. под тентом; четыре гребца в красных руба­хах (из креолов) ловко взмахнули веслами, быстро подлетели к берегу, и по каменьям с буруном вкатились .в песчаную лайду. Несколько чело­век испанцев с дюжиною до трех ребятишек ожидали уже нас на берегу, столпившись в кучу. Впереди всех стоял толстый преклонный человек в форменном мундире, шитом серебром и с красными лампасами на пан­талонах, в мексиканской обыкновенной шляпе. Матрозы вынесли нас из гички на руках, и мы тотчас окружены были донами и сеньорами всех возможных имен, которые держа в левой руке пакелистку, как будто хотели нас запалить, а правою рукою отодвинули свои сомбреро на за­тылок»^[85].

Пока команда занималась погрузкой соли, Вознесенский начал орга­низовывать свои экспедиции по Южной Калифорнии. До 4 февраля он находился на берегу. За это время изъездил все окрестности, дважды по­сетил остров Кармел, потом производил поиски вокруг Лоретто и Эскон­дидо. И снова — большой сбор: одних растений 113 видов в 360 образ­цах. А затем обратный переход с 4 февраля до 19 марта, когда с полным грузом соли и с богатыми коллекциями корабль появился в Ново-Ар- хангельске.                                                               -                                              ¹

Три месяца до следующего путешествия Вознесенский провел в Но- ' во-Архангельске. Все это время он почти каждодневно встречался с Лав­рентием Алексеевичем Загоскиным, с которым он впервые познакомился во время плавания на «Елене» из Калифорнии в 1841 году. В дневнике Вознесенского сохранились такие краткие записи об этих встречах: 23 мар­та «Лаврентий Алексеевич подарил 2 маски и один бат колошен- ский»; «Лаврентию Алексеевичу Загоскину — три колибри из Южной Калифорнии: высушенных две и одна препарированная¹. Две зеленых и одна лиловая — самцы»; 27 марта «Лаврентий Алексеевич подарил одну маску еще Колошенскур и круглую кость»; 28 марта «Лаврентий Алек­сеевич подарил мне два куска руды серебреной»; 29 марта «Лаврентию Алексеевичу подарил птицы Сандвичевых островов... им мне подарена колошенская резная аспидная ваза»; 2 апреля Загоскин подарил Возне­сенскому китайскую зубочистку, ложечку для чистки ушей и прочее в футляре и так далее^[86]. Сам Загоскин упоминает в книге, что у Возне­сенского он научился искусству препарировать птиц, рыб и животных.

Постоянно занимаясь препарированием и подготовкой к отправке оче-

редной партии ящиков с коллекциями, Вознесенский пополнял свое обра­зование, пользуясь возможностями Ново-Архангельской библиотеки. Так, в начале апреля он взял книги Карла Линнея, естественную историю Блюмыенбаха, физиологию Г. Консбруха.

Тщательно готовился Вознесенский и к следующему путешествию на север Русской Америки. В июне он разговаривал с теми промышлен­ными, которые часто бывали на Кадьяке и в Кеиайском заливе, покупал для подарков и оплаты за будущие экспонаты, необходимые также и в путешествии порох, мыло, паклю, свечи, бумагу, нитки, сургуч, черниль­ный порошок, гвозди, ситец, чай, сахар, ленты, ножницы, серьги, кольца и другие товары.

Оказия для путешествия на север была хорошая: А. К. Этолин об­ходил владения Русской Америки на бриге «Промысел» и Вознесенский отправился с ним. 22 нюня 1842 года вышли к острову Кадьяк и 27-го стали на рейде Павловской гавани, откуда на байдаре Илья Гаврилович пришел в гавань. Тут он дальних походов не совершал, ожидая попутного корабля в Кенайскую губу, так как хотел сделать центром своих марш­рутов по Аляске Николаевский редут. 7 июля такая возможность пред­ставилась. Вышли в Кенайскую губу. Первое время Вознесенский путе­шествовал вместе с «Промыслом», совместно с Этолиным побывал за время до 17 сентября в Орловской одиночке, откуда вернулись 13 июля, затем совершал экскурсии один: «Промысел» с Этолиным ушел в Ситху.

Два месяца Вознесенский находился в непрерывных путешествиях. В Кенае он оставался до 17 сентября и предпринял «путешествие во внутренность этой страны, ходил на снеговыя хребты к отрогам Камен­ной горы и плавал в байдарках по Кенайскому заливу на остров Калеин, который лежит близ полуострова Аляксы, на реках Кокну (Касиловой) и по большому озеру, из которого вытекает эта река; для обозрения ка­менно-угольной формации и собирания горнокаменных пород северо­западного берега Кеная — я прошел для сего верст 80 от мыса Микешина до Качетмакской губы или Чукачик»^[87].

С приходом брига «Квихпак» разъезды Вознесенского по окрестностям Кенайской губы прекратились: на зиму он перебрался в Павловскую гавань на Кадьяк. 19 сентября вышли из Кеная. За два дня до выхода Вознесенскому пришлось исполнять обязанности священника — крестить новорожденного, которому он дал имя Петр Балашов. Впрочем, Возне­сенский делал это уже не первый раз, равно как и оказывал медицинскую помощь. 27 сентября пришли в Павловскую гавань. Прежде всего Возне­сенский доложил по начальству (А. К. Этолину) об итогах своего пре­бывания на Кенайском берегу. Он, в частности, писал: «Приобретенные мною коллекции по части зоологии, ботаники, минералогии и этнографии состоят из значительного числа любопытных предметов, собранных на снеговых горах, называемых туземцами Трыыли, в окрестностях боль­шого озера Тустамена, из которого и выходит река Касилова, с острова Кулшаха и многих других мест. По причине позднего моего прибытия на Кадьяк, к сожалению, не могу предпринять путешествие в Нушагак чрез Аляску; и для моих открытий, до наступления весны будут одни окрестности Кадьяка и близлежащие острова...»^[88]

Сразу же пришлось положить в госпиталь ученика и помощника кре­ола Филата Дружинина, который серьезно заболел. Терять время даром Вознесенский не привык. За зиму он побывал в гавани Трех Святителей, в Игютском заливе, на островах Еловом, Угаке и других, в Чпниатском заливе. Во время этих путешествий и плаваний на байдарах Вознесен­ский кроме сбора коллекций записывал в своих книжках и самые любо­пытные сведения: то он. встретил у Орловской одиночки выброшенного кита «размером длины II¹/* косых саженей, а ширина 5 у передних ла-

стов», то пишет о том, что отец Герман умер 2 ноября 1834 года на 78 го­ду от рождения. Много записей есть о расходах во время разъездов. Они позволяют судить о том, что Вознесенский работал и в темные зим­ние ночи: «...покупал много стеариновых свечей для вечерних занятий».

У  Лесновского тойона Вознесенский «купил 11 разнохарактерных личин (масок. — А. А.), употребляемых кадьякскими алеутами на игрушках (то есть во время праздников. — А. Л.), и с следующими к ним причитающи­мися принадлежностями»И кто знает, не эти ли самые маски выстав­лены для всеобщего обозрения в Музее этнографии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая в Ленинграде?

Вознесенский выбрался с Кадьяка 27 марта 1843 года и 1 апреля прибыл в Ново-Архангельск. Только месяц провел он в столице Русской Америки, готовясь преимущественно к крайнему северному путешествию. Бриг «Охотск» снаряжался для длительного плавания в Берингово мо­ре для обзора и снабжения крайних северных островов и районов Рус­ской Америки. В это же время он приготовил очередную партию коллек­ций для отправки в Петербург на корабле Гудзоновской компании, а остальные ящики с коллекциями перенес из своей квартиры в компаней­ский магазин для хранения до своего возвращения с севера.

6   мая 1843 года «Охотск» вышел в плавание. По пути на север Воз­несенский имел возможность побывать на островах Унга, Уналашка, на островах Прибылова. И везде он находил что-нибудь новое. Так, на Уна­лашке алеуты помогли ему обзавестись несколькими видами птицы урил: «Между ними мне попался один, который показался мне очень замеча­тельным по голым частям щек. Вид этот я назвал урил желтощекий»². 8—9 июня Вознесенский воспользовался пребыванием у островов При- былова н побывал на обоих островах, где отметил: «8 июня я бьп на острове I еоргия, лесу на вершине хотя есть, но не очень много, впрочем и встречается и под утесами у моря, но только в малом количестве. По­года прекрасная, я съехал в байдаре в 3 часу к мысу Толстомер, шел по берегу до селения, куда прибыл в 1/2 6 часа. Берег известь, птиц про­пасть. Видел котиков»

Дальнейший путь лежал к острову Св. Лаврентия, где «Охотск» по­встречал льды на северной стороне острова. Это было 20 июня. Затем пошли в залив Нортона, где стояли у Михайлозского редута. Кое-что пришлось Вознесенскому тут прикупить в местной лавке, так как время позволяло ему сделать несколько поездок на реку Уналаклит. Здесь же, в Михайловском редуте, были получены вести о путешествии Л. А. Загос­кина. Ему было оставлено продовольствие, в том числе и ром, который так обрадовал спутников «юконского ворона», и почта.

Из Нортонова залива взяли курс в залив Коцебу, в Северный Ледови­тый океан. Вознесенский смотрел на острова Гвоздева слева и на мыс Принца Валлийского справа. Затем пошли в залив Коцебу, где предпи­сано было описать полуостров Хорис и реку Букланд, но сделать этого не удалось — кругом были льды. Останавливались у мыса Эспенберга, где, как пишет Вознесенский, «видел и застрелил единственных птичек, замеченных мною, на том берегу водящихся в продолжении ночи и утра моего пребывания. Приобщил их к роду подорожника»^[89].

Отсюда ушли к юго-западу, посетили залив Шишмарева, потом были у чукчей на Мечигменской губе, откуда вторично попали к островам Прибылова, в Михайловский редут, и в середине сентября снова были на Уналашке. При вторичном посещении островов Прнбылова Вознесен­ский забрал оставшегося тут с июня своего ученика Ф. Дружинина, который не терял там времени даром и делал письменные донесения. В одном из донесений Дружинин сообщает, что, выполняя указание Воз­несенского, он пытался достать различные предметы обихода алеутов, но «так как народ здесь работчи довольствуются все компанеским, и по той причине оне не имеют своих инструментов и которые уже давно за­брошены и забыты; а женщины обыкновенно шьют камлейки и чехлы, но однако с большею трудности могут что либо сшитое послать куда или носить сами, по той причине, что женщины всегда па работе на компа- неской, а вечерами выделывают для компании горла за что и получают жалованье годовое и также здесь нет алеут вольных как в протчих ме­стах...» ^[90].

Вознесенского интересовали многочисленные скелеты животных, на­ходящихся на островах Берингова моря. Он захотел узнать причину по­явления таких скелетов. И вот что Дружинин сообщил по этому поводу своему начальнику: «...действие сих насекомых только что три месяца июнь, июль и август, после сих времен теряются неизвестно куда, уходят

на глубину моря или под камни на круглый год, и опять являются в июне месяце, и также когда море бурное не действуют сии насекомые, а надо избрать время тихое; и в это время очень хорошо объедают мясо. Птицу в один день, а зверя например как нерпу, или котика, в два дня, но если очень тихо не больше 17 часов. Сивуча остов лежит очень много время; и вообще худо едят, когда пять дней если тихо, даже и с неделю, а мор­жа остов лежит в воде не больше пяти дней; и было изспробован в ны­нешнее лето первый раз, в чем имею предупредить, что старый остов лежит несколько времени на ветру, снятою с ней кожу вообще худо рабо­тают и очень тихо, а иногда даже разсыпаюца кости и мясо еще не объ- еденно...»^[91]

11   октября Вознесенский снова поязился в Ново-Архангельске, где он провел зиму с 1843 на 1844 год. Все это время прошло в подготовке к отправке приобретенных коллекций. Оставленные в магазине ящики были перетащены снова в квартиру, которая предварительно была от­ремонтирована, углы ее были отделаны железом, чтобы крысы не смогли пробраться к препарированным экспонатам. Вознесенский продолжал приобретать новые материалы. Из записей его видно, что ему удалось за 5 рублей купить модель курильской байдары, а 22 декабря «чрез тол­мача Гедеона Ванкеича у колошенского тоэна Кухантана Сухорукаго куплен национальный колошенских старшин накидка или плащ (нахэн) за 4 одеяла» '. Но больше всего он готовился к предстоящему новому пу­тешествию, во время которого — он знал об этом — будет возможность переправить ящики с собранными материалами в Петербург через Охотск, через Сибирь. Много времени занимало у него чтение книг по истории исследования Сибири и Камчатки, где он готовился производить исследования.

21 апреля Вознесенский с помощью четырех рабочих перевез из квар­тиры на судно «Промысел» все необходимое, а оставшиеся ящики с кол­лекциями— для хранения в пушной магазин. 25 апреля бриг снялся с якоря, направившись к Курильским островам. 47 суток продолжалось нелегкое плавание. Вознесенский побывал на островах Шумшу, Пара- мушир, Симусир, Уруп. На последнем он оставил Ф. Дружинина, снабдив его всем необходимым, с заданием собирать «все предметы по части на­туральной истории, как животнаго, так раетительнаго и минеральнаго царств, которые должен надлежащим образом приготовлять и сохра­нять» ^[92]. Дружинин оставался на Урупе до мая 1845 года.

17    июля Вознесенский прибыл в Петропавловск-Камчатский. Здесь пересел на галиот «Мореход» и с ним 25 июля ушел к Командорским островам. Два дня он пробыл на острове Беринга. Там «посчастливилось открыть на морском берегу моря совершенно целый череп морской коро­вы и несколько других костей от позвоночного столба этого животного»^[93]. Это было большой находкой, так как морская корова исчезла с 70-х годов XVIII века, и останки ее появлялись не так уж часто.

Затем Вознесенский побывал на островах Атта, Атхе, Прибылова и через Унимакский пролив вышел в Тихий океан. После трудного пере­хода по бурному океану галиот 29 сентября пришел в Ново-Архангельск. Вознесенский привел в порядок собранные материалы, составил отчеты по экспедиции и снова отправился в путь. На местном пароходе он в но­ябре 1844 года плавал по Колошенским проливам, останавливался в Фридрихзунде, в Хуцноу и в других местах, собирая естественно-на­учные материалы.

Зима 1844—1845 годов в Ново-Архангельске была для Вознесенского особенной. В июне 1845 года кончался срок пребывания его в Русской Америке, и он намерен был через Сибирь возвратиться в Петербург. С этой целью Илья Гаврилович написал письмо в Академию наук и про­сил продлить срок пребывания в экспедиции, намереваясь исследовать Камчатку. Он "просил прислать ответ в Аян, куда отправлялся весной

1845  года.

16 мая 1845 года «Наследник Александр»,. на борту которого нахо­дился И. Г. Вознесенский с большей частью всего своего имущества, ухо­дил из Ноно-Архангельска, куда больше уже не собирался возвращаться неутомимый препаратор-путешественник. 27 июня он прибыл в Охотск и почти сразу же оттуда перешел в Аян. Там он ждал распоряжения

до 16 июля 1846 года, когда пришло разрешение продлить пребывание в экспедиции. За это время Вознесенский совершил несколько экскур­сий по побережью Охотского моря, побывал дважды в заливе Алдома, пересек хребет Джугджур, побывав в урочище Нелькан на берегах реки Маи. С 31 июля по 14 августа 1846 года он совершил переход в Петро­павловск, откуда и начал свои многочисленные маршруты по Камчатке, побывав практически во всех ее районах. Деятельность Вознесенского в этот период также заслуживает самого пристального внимания истори­ков и географов.   „

Более двух лет провел на Камчатке Вознесенскии, стал здесь своим человеком, лечил местных жителей, делал им прививки от оспы, учил искусству препарирования, собирал коллекции, рисовал. Но наступило время уезжать. Еще весной 1848 года начальник Камчатки капитан 1-го ранга Р. Г. Машин рекомендовал Вознесенскому возвращаться через Сибирь, гарантируя сохранность всех коллекций и доставку их в Петер­бурГ; Илья Гаврилович ответил ему письмом, которое характеризует его как истинного ученого: «Разстроенное мое здоровье долголетним путешествием, которое в последнее время еще более ослабло от зимних странствований в северной части Камчатки, лишает меня теперь спо­собности приготовиться к отходу Отсюда на транспорте в Охотск для следования оттуда в Санктпетербург. По советам врачей для поправления здоровья мне нужно воспользоваться покойным состоянием на берегу некоторое время лета. Тяжелый и неблагоприятный климат Охотска ни­сколько не представляет выгод моему здоровью, а трудный верховой путь от Охотска до Якутска должен еще усугубить мой недуг. Бследст- вие чего, я решился пробыть здесь в Камчатке до прихода колониального судна из Аянского порта, на котором желательно мне отправиться в Но­во-Архангельск с тем, чтобы на корабле, принадлежащем Россииско- Американской компании, достигнуть до Петербурга водою, т. е. вокруг света Между тем, имея ввиду, что такое обратное мое путешествие будет выгодно Академии и полезно для ея Музеумов: выгодно потому что на издержки этаго путешествия, по соображению моему, требуется меньше денег чем на береговой путь от Петропавловского порта через Охотск до Санктпетербурга; в разсуждении пользы для Музеумов — какия могу я еще сделать в кругосветное плавание это состоят в приобретении тех естественных предметов, которыми тропическия страны так разнообразны в своих приобретениях —что обещают... (оборван лист документа.

А. АЛ. К этому следует присоединить и то... (оборван лист документа.

А. А.) даст случай взять с собою почти все многочисленные коллекции, собранныя в Камчатке, —хранить их во время пути под личным надзо­ром и доставить Академии без всякой за провоз платы,— в надежде на это потому что в шестилетнее мое пребывание в владениях Россииско- Американской компании, Главное правление, приняв меня, по просьбе Академии, под особое свое покровительство — оказывало все пособия и средства. Изложив причины и последствия, я обращаюсь к вашему вы­сокоблагородию с всепокорнейшею прозьбою — оказать мне содействие

Ваше в исполнении предпринятого мною намерения поправить свое весь­ма разстроенное здоровье и принести посильныя труды той цели для которой Академия сделала мне честь своим избранием и поручением»^[94].

I акое содействие было, конечно, оказано Вознесенскому. Он был снаб­жен деньгами, всем необходимым и определен на судно «Атха», которое

13     сентября вечером вышло из Петропавловска и 13 октября 1848 года пришло в Ново-Архангельск, где простояло 16 суток, до 30 октября. Эти сутки прошли в окончательной укладке багажа, различных встречах приемах у Главного правителя, архиепископа, во встречах с многочис­ленными друзьями, в прощании с краем, который стал Вознесенскому родным 30 октября «Атха».покинул а Ново-Архангельск. И снова Тихий океан. Судно побывало на Сандвичевых островах, островах Оаху, обог­нуло мыс Горн, стояло на якоре в прекрасном Рио-де-Жанейро. Повсю­ду, где только представлялось возможным, Вознесенский съезжал на; берег, покупал предметы для коллекций, совершал кратковременные экскурсии. 21 июня 1849 года И. Г. Вознесенский со всем багажом, с мно- в°Кронштад^{МИ коллекциями} совершенно благополучно возвратился

Десятилетнее путешествие И. Г. Вознесенского проводилось по ини­циативе, на основании инструкций и на средства Академии наук при* весьма существенной помощи Российско-Американской компаний. Вы­полняя свою главную задачу — сбор коллекций, препарирование рыб птиц, морских и сухопутных животных (он собрал более 150 ящиков эт-’’ нографических экспонатов, препарировал 3 887 всевозможных животных,. т*т^аВг^Но^{УКе более} „^{400 нов}ых видов представителей флоры и фауны) * И. Г. Вознесенский не упускал случая собирать и другие материалы, ве­сти записи всевозможных наблюдений.

Особенно ценна его геологическая коллекция. На основании ее ака­демик К. И. Гревинг уже в 1850 году издал орографический и геогности- ческий очерк северо-западного берега Америки и соседних островов. Большая геолого-минералогическая коллекция, собранная на Камчатке* осталась, к сожалению, необработанной. Записи его не являются про­фессиональными, но дают специалисту общее представление о структуре земной поверхности.   ¹,

Весьма ценными как для истории географии, так и для исторической географии являются все дневниковые записи и зарисовки. Не менее ин­тересны и статистические сведения. В архиве Вознесенского насчитыва­ется 156 рисунков, из которых 96 раскрашенных — «по части натуральной истории», 25 «контуров с разных животных» и 38 картин, видов, порт­ретов. В отчете его значится также 6 специальных карт, которых, к со­жалению, обнаружить пока не удалось. И. Г. Вознесенский составил не­сколько физико-географических очерков берегов, рек, островов.

Вознесенский обучил искусству препарирования многих местных жи­телей, а его ученик Филат Дружинин вел самостоятельные исследова­
ниИ на островах Прибылова и Курильских. Вознесенский обучал грамо­те население Аляски и Камчатки, вел просветительскую деятельность сре­ди поселенцев Русской Америки и Камчатки.

Исключительное по своему героизму, замыслам и исполнению десяти­летнее путешествие Ильи Гавриловича Вознесенского — подлинно на­учный подвиг. Обозрение маршрутов путешественника позволяет судить

о   большом размахе его деятельности, о напряженной работе, связанной с невероятными трудностями и беспрерывными лишениями.

Еще до возвращения Вознесенского в Петербург в Академии наук в 1846 году было принято решение обязанности консерватора музея Менетрие, ушедшего в отставку, передать Илье Гавриловичу. И когда он прибыл, на его плечи легло все техническое руководство работами, которое он успешно осуществлял в течение 22 лет, вплоть до самой сво­ей смерти. Один только Вознесенский мог разобраться в огромном кол­лекционном собрании музея. По словам академика А. А. Штрауха,, «по крайней мере, Вознесенский был в состоянии во всякое время ориенти­роваться среди накопившегося материала» ‘.

Занять штатную должность консерватора Вознесенскому было нельзя, хотя он и исполнял ее, так как «ни происхождение, ни воспитание не да­вали ему права на занятие классной должности»^[95]. Только в 1852 году с разрешения царя ему, человеку, говорящему на французском, не­мецком и испанском языках, выдающемуся исследователю и путешест­веннику, дали чин коллежского регистратора, а в 1853-м —губернского секретаря.

К сожалению, Илье Гавриловичу не удалось обработать и издать свои записи, рисунки, описания. И. Г. Вознесенский Намеревался обработать свои дневниковые записи и составить из них подробный журнал своего путешествия. В одном из рапортов академику Ф. Ф. Брандту в 1848 году он писал: «Продолжительность кругосветного плавания даст мне. время привести в систематический порядок журнал моего путешествия и от­дельные записки, которые мне должно будет по приезде в Санкт-Петер­бург представить вашему высокородию»^[96]. К сожалению, путешественник не успел осуществить свое намерение, дневники остались необработан­ными, и сводный «журнал» всего путешествия составлен не был.

Его коллекциями воспользовались все, кому это было нужно: акаде­мики видели в Вознесенском талантливого подсобного сотрудника, по­ставщика материалов для них. Единственный его биограф К. К. Гильзен приводит отзыв Брандта, написанный уже после смерти Вознесенского: «В научном же отношении богатые коллекции, составленные г. Возне­сенским, послужили материалом для новых, ученых трудов гг. академи­ков Бэра, Брандта, Миддендорфа, Шренка, Штрауха, и нет зоологиче­ского труда о Восточной Сибири и наших бывших северо-американских колониях, в котором с благодарностью не упоминалось бы имя Вознесен­ского» .

Академик А. А. Штраух сожалеет, что Вознесенскому не удалось об­работать и издать материалы: «Не ограничиваясь одним только коллек- тированием (коллекционированием. — А. А.), — писал он, — Вознесен­ский собрал даже в дневниках своих массу наблюдений относительно образа жизни животных, охоты на них, перелета и гнездования птиц и проч.; к сожалению, неблагоприятные обстоятельства помешали ему обработать эти ценные заметки»^[97].

И ни слова об обстоятельствах, которые помешали Вознесенскому. А они, конечно,^ были: постоянная неустроенность в делах, огромная за­нятость текущей работой и подорванное здоровье. К этому нужно доба­вить одно, едва ли не самое главное: сожаления и высказывания акаде­миков появились лишь после смерти путешественника. А при жизни никто не хотел помочь ему в обработке, никто не подумал о временном осво­бождении его от дел для приведения в порядок своих материалов, для издания дневников. Наоборот, всем нужны были его материалы, все пи­сали по ним научные трактаты.

И. Г. Вознесенский женился в 1858 году, но уже через три года овдо­вел. Умер он после тяжелой болезни в ночь с 17 на 18 мая 1871 года. Судьба его дочери Марии пока неизвестна. С 1852 года Вознесенский был действительным членом Русского Географического общества и с 1859-го членом-учредителем Русского Энтомологического общества. В Петербурге он был широко известен как большой знаток по сибир­скому меху.

Необходимо рассказать также о деятельности в Русской Америке Иннокентия Вениаминова^[98]. Вклад его в изучение жизни алеутов, в геог­рафию и этнографию Алеутских островов достаточно велик, Ученый-свя­щенник провел на Алеутских островах вместе со своей семьей безвыезд­но десять лет. Распространяя христианство среди местных жителей и будучи в курсе всех дел Уналашкинского отдела Русской Америки, он вел постоянно Записи. От природы наблюдательный и деятельный, Ве­ниаминов сумел до мелочей изучить природу Алеутских островов, нра­вы и обычаи их жителей.       .

В 30-х годах в Русской Америке было четыре церковных прихода: Ново-Архангельский (с Дионисьевским редутом, Озерной крепостью и фортом Росс) с 1817 года, церковь на Кадьяке с 1795 года с Кенайской крепостью и селением Нучек, Уналашкинская церковь с 1824 года (Але­утские острова от Унги до Четырехсопочных островов и острова Прибы- лова) и Атхинский приход с 1825 года, включавший все остальные Алеут­ские острова. Вениаминов прекрасно знал Русскую Америку 30-х годов, но лучше всего знал Алеутские острова.

Научные исследования он производил во время своих многочислен­ных поездок по островам, по всей Русской Америке. Целью их было ис­полнение церковных треб, служб, но вместе с тем они давали возмож­ность вдумчивому сибирскому священнику примечать и записывать мно­гое. Вел он и значительную просветительскую деятельность. По его настоятельной инициативе в Уналашке было открыто училище для маль­чиков, причем учебники для него написал Вениаминов. Значителен вклад Вениаминова в изучение алеутского языка^[99]. Еще больше возможностей стало у Вениаминова для занятий природой и языком, когда с 1841 года он стал епископом Камчатским и Алеутским. Именно в это время и был издан капитальный его труд «Записки об островах Уналашкинского от­дела»^[100], принесший Вениаминову широкую известность в научных кругах и огромный авторитет среди жителей Русской Америки и служивших там морских офицеров.

Труд И. Вениаминова состоит из трех частей. В первой, географиче­ской, в трех ее отделениях содержатся общие сведения об островах Уна­лашкинского отдела, во второй — конкретные сведения об островах Че­тырехсопочных, Умнак, Уналашка, островах Креницына, Унимак, Аляк- са^[101] и Шумагинских, и в третьем — сведения об островах Прибылова и различные таблицы в приложении.

Автор правильно отметил, что «все здешние острова и самый полу­остров Алякса лежат правильною грядою, или цепию, от юго-запада к северо-востоку; и вообще почти каждый остров, отдельно, имеет то же направление»^[102]. Он подметил гористый характер островов и указал на их вулканическое происхождение. «Многия горы, лежащия, или подле бе­регов, или иногда внутри островов, чашеподобными, или гребнистыми вершинами своими, или обрывистыми утесами, доказывают, что здеш­нее место и особенно самыя горы были некогда под сильным и непосред­ственным действием подземного огня»^[103].

Говоря о характере береговой черты островов, он подмечает, что юж­ные берега менее изрезаны, нежели северные. И те и другие приглубы.

II. Е. Вениамине в.

Подмечена и любопытная деталь, что во многих местах островов море с течением времени отступило от берегов. Автор объясняет это тем что в «бухтах п особливо па перешейках небольших островов, а также на косах или кошках видно, что холмы и бугры очень походят на волны морл !. лежат всегда в параллель морского берега. Все таковыя прибы- вочиыя места состоят или из песку, или мелкаго булыжнику»¹. Замеча­ние Бениаминова совзршенно правильно и объясняется действием прили­во-отливных явлений.

Исключительно важное значение имеет высказывание Вениаминова

о том, что жители Северо-Западной Америки появились из Азии: «Алеуты в самом деле пришли с запада, с большой земли, т. е. из Азии»^[104] Это мнение доминирует и в современной науке, разделяется учеными Евра­зии и Америки.          ^к

Автор сообщает подробные физико-географические и экономические характеристики всех островов Уналашкинского отдела и проливов между

И- Е- Вениаминов. Записки об островах Уналашкинского отдела. Ч 1 СПб

1640, с 7.                                                                                                                               • • »

ними. Все эти характеристики глубоки, правдпзы и весьма ценны для исторической географии. Возьмем в качестве примера описание главно­го селения Уналашки, так сказать, «столицы» Уналашкинского отдела Русской Америки, когда (в 1834 году) на всем этом острове насчитыва­лось 10 селений, в которых проживало 470 жителей.

«Главное селение (или селение Согласия) Ильлюлюк, есть главней­шее из всех здешнего отдела; оно лежит в восточном предместий Капи­танской гавани, на ровной и низкой косе, шириною от 50 до 100 сажен, и образуемой: с двух сторон — Гаванскою бухтою, а с третьей — речкою, вытекающею из озера. Это селение, говорят, основано Соловьем (вероят­но, имеется в виду Иван Соловьев. — А. А.). Строений здесь находится: церковь деревянная с колокольнею, 5 домсв и 3 магазина деревянных, 5 домов, обложенных дерном, и скотный двор, принадлежащий компании, имеющей здесь контору, под управлением правителя, при котором нахо­дятся конторщик и три прикащика, 27 юрт, принадлежащих креолам и алеутам. Жителей в 1834 году было: алеутов — мужскаго пола 90, жен- скаго — 106, а обоего— 196, сверх того русских и креолов до 75, а всех до 275 душ.

Здесь, кроме конторы Российско-Американской компании, заведыва- ющей всем здешним отделом (кроме островов Пркбылова), находится первоначальное училище, открытое 12 марта 1825, состоявшее з 1834 го­ду из 22 человек креолов и алеутов — сирот; больница на 8 человек и при ней фельдшер; воспитательный дом для сирот девушек, находя­щихся ныне в числе 12, и главное скотоводство компании.

В 1833 году сделано здесь преобразование по училищу и скотовод? ству. В училище определено содержать не более 12 мальчиков. А ското­водство предположено уменьшить до 10 штук рогатого скота, а прочих

коров раздать алеутам. У некоторых из служащих компании, водятся свиньи, куры и утки; и почти у каждого хозяина имеются огороды, засе­ваемые репою и картофелем, последний здесь родится сам 5 и 8; в 1833 го­ду со всех огородов, собрано было его до 120 боченков»

Впервые на Алеутских островах Вениаминов в течение семи лет вел метеорологические наблюдения и пришел к выводу, что климат Алеут­ских островов имеет свои особенности по отношению к широте, в которой они расположены. «О климате здешнем совсем нельзя заключить по сравнению с другими приморскими местами, лежащими в одинаковой и даже высшей широте»^[105], — отметил он. Он указал, что здешний климат зависит от ветров и что на островах вследствие особенностей климата нельзя подметить правильного чередования времен года.

Интересны также замечания Вениаминова о происхождении и приро­де островов Прибылова: «Острова Прибылова вообще безлесны; только на острове Св. Павла есть небольшой тальник, стелящийся по земле. А на острове Георгия, как уверяют старовояжные самовидцы, в первое время не было даже и травы, кроме кое-где растущаго мху. В настоящее же время оба острова покрыты травой, по большей части из роду осоки. На них родятся из ягод: шикша и морошка, а из снедомых кореньев: са­рана, макарша, желтыя, кутагарник и чичельник. Остров же Св. Павла вооОще произрастаниями богаче и разнороднее Георгия. Эти острова суть ни что иное как остатки материка, или, по крайней мере, островов большой величины, поглощенных морем; оба они потерпели весьма мно­го от подземного огня, но не оба в одинаковой степени. На острове Ге­оргия мало явных признаков вулканических переворотов; напротив того остров Св. Павла есть остаток жерла огромнейшего вулкана» . Продол­жая мысль о вулканическом происхождении островов, Вениаминов в дру­гом месте упомянул и о последнем землетрясении на них: «Острова При­былова, кажется, и по ныне находятся под действием подземного огня; страшное доказательство тому было 2 апреля 1836 года. В этот день, в одно и то же время, было сильное землетрясение на обоих островах; но на острове Георгия оно было сильнее, так что там нельзя было на но­гах стоять; многие утесы разселись и осыпались. На острове Св. Павла оно кончилось в тот же день, продолжаясь несколько минут. На острове же Георгия землетрясение чувствуемо было даже до августа, но время от времени слабее и реже»^[106].

Вторая, этнографическая часть труда И. Е. Вениаминова содержит сведения о жителях островов. В первых двух отделениях говорится о са­моназваниях жителей, описывается их внешний вид (антропологические сведения), душевные качества, способности, обычаи, вера, самоуправле- ине, число жителей, описание жилищ, одежды, орудий труда и прочие сведения. Из книги можно узнать о преданиях, сказках, языке алеутов, их играх, песнях, можно научиться делать алеутские байдары, познако­миться с взглядами алеутов на астрономию и на счисление времени. Всего алеутов в Уналашкинском отделе в 1834 году Вениаминов насчи­тывал i 4»4 человека (682 мужчины и 812 женщин).

В третьем отделении второй части автор рассказывает о животном мире Алеутских островов, выделив отдельно сухопутных животных, зем­новодных, лтпц и китов.

Наконец, третья часть труда содержит всевозможные сведения об ;:леутах Атхинского отдела и некоторые сведения о колошах (происхож­дение, вера, предания, обычаи, способности, характер, язык и так далее).

«Записки об островах Уналашкинского отдела» — первое научное ис­следование, первое естественно-историческое описание Алеутских остро­вов и значительной части Аляски (главным образом южного берега полуострова). Труд И. Е. Вениаминова сохраняет свою псторико-гео- графическую ценность до настоящего времени.

В заключение хотелось бы привести одно место из письма дочери II. Вениаминова о том, как обязателен был ее отец в научных наблюде­ниях. «Домик отца Вениаминова стоял на берегу небольшой речки Уна­лашки, над которой он делал наблюдения, т. е. следил за убылью и при­былью воды; для этого он на противоположном берегу выкопал глубокую яму и опустил в оную сруб, какой употребляется для колодезя, только гораздо уже в размере; затем в срубе была опущена на веревочке тру­бочка, разделенная на футы. Аккуратно каждое утро и вечер ходил он сам проверять, посредством опущенной трубочки прибыль или убыль во­ды... Наблюдения над водою шли у него безостановочно и даже не пре­кращались во время его частых отлучек на острова, потому что дети обя­заны были ежедневно следить и записывать в особую тетрадку о повы­шении и понижении воды, а он, по возвращении, всегда проверял эту тетрадку»^[107].

В 1847—1848 годах побережье Аляски и внутренние ее районы описы­вал креол Руф Серебреников. Известно, в частности, его описание путе­шествия на реку Медную, в котором он был убит вместе со всеми своими пятыо спутниками. По некоторым сохранившимся в дневниках записям, астрономическим тетрадям и черновой карте А. П. Соколов сделал опи­сание этого путешествия. Подойдя на трех байдарах к устью реки Мед­ной 14 августа 1847 года, путешественники стали подниматься вверх по одному из рукавов реки Ани. Продолжая подъем, 4 сентября прибыли в селение Одиночку в широте 61° 28'39". Здесь остановились на зимовку, которая проходила в трудных условиях.

16 мая 1848 года отправились дальше вверх по реке. По пути осмот­рели Плавежное озеро. Серебреников оставил его описание: «Плавежное

озеро простирается по меридиану, на юге заворачиваясь несколько к юго- востоку, примыкая здесь к хребту высоких, льдами покрытых гор, а е других частях ограниченное низменною тундрою. С западной стороны, впадают в него две речки, у одной из которых, Нальчап, по словам ту­земцев, есть дорога к Кенайской губе, дней двенадцати ходу. Лес только на южном берегу. На месте пристанища и близко южной оконечности озера, определены широты места, но полуденным высотам: 62^:2'32" и 62^е Г40 »

Путешествие по реке Медной продолжалось до широты 62° 48'43", куда Серебреников пришел 25 нюня. Дальнейший ход экспедиции остался неизвестным. Первое русское географическое описание реки Медной, сделанное Р. Серебрениковым, имеет большую историко-географическую ценность. Река Медная, по описанию Серебреникова, «имеет направление: от устья миль на 100 к северу, потом миль на 90 к западу, и наконец опять к северу и северовостоку. В море впадает многими протоками, и один из них, западный, называющийся Ани, не достигая моря мили за три, обращается в противную сторону, к северо-западу, и впадает в залив Алаганик, открытый к юго-востоку. Самая река мелководна, довольно узка, местами не шире 7з версты, но Чрезвычайно быстра. Берега гори­сты, особенно правый»

Не много нам известно об этой экспедиции, но и то, что стало достоя­нием истории, служит делу науки, рассказывает о первой тропе русских ло реке Медной.                 '

В этой главе было рассказано почти о всех географических, гидрогра­фических, этнографических, ботанических, зоологических и геологиче­ских исследованиях, которые велись различными учреждениями России в Русской Америке и омывающих ее водах. Несомненно, наибольший вклад в эти исследования внесли офицеры и служащие Российско-Аме­риканской компании и офицеры военно-морского флота, плававшие здесь во время кругосветных и полукругосветных путешествий.

Можно было бы продолжить описание ежегодных гидрографических исследований во время плаваний компанейских судов. В результате на картах появлялись новые описанные места побережья Русской Америки или корректировались старые описания, создавались и новые карты. Для примера можно указать, что в 1845 году только в Гидрографический де­партамент были от Российско-Американской компании доставлены три карты Алеутских островов, составленные М. Д. Тебеньковым, карта юж­ной части Курильской гряды, составленная А- М. Гавриловым, две карты проливов ко входу в Ново-Архангельск, исправленные командирами судов, генеральная карта Северо-Западной Америки, составленная Л. А. Загоскиным, и многие другие^[108]. .

В 1838 году штурман Нецветаев, в 1839-м— Мурашов, в 1845-м — Архимандритов, в 1848-м —Д. Ф. Зарембо проводили описные и гидроло­гические работы в Беринговом море, преимущественно у берегов Рус­ской Америки. Все результаты их исследований суммировались и ста­новились источником новых данных для' корректуры морских карт этого района. Использовались для этой цели и сйедения иностранных морепла­вателей, например с корвета «Геральд», шлюпа «Пловер», яхты «Лоу­сон» и других (1848—1849 годы).

Концентрированным воплощением результатов географических и гид­рографических работ являются генеральные, морские карты и атласы. В Русской Америке имел наибольшее значение и получил заслуженное признание моряков и ученых «Атлас северо-западных берегов Америки от Берингова пролива до мыса Корриентес и островов Алеутских с присо- вкуплением некоторых мест северо-восточного берега Азии», составлен­ный М. Д. Тебеньковым в 1852 году.

Главный правитель Русской Америки работал над атласом в течение целых 25 лет. Посетив сам почти все описанные в атласе места, он писал

в замечаниях к атласу: «Я не считал нужным распространяться в описа­нии тех мест, о которых уже обнародованы достаточные сведения в ори­гинале или переводе; моя главная задача — математическое определение места, а описания я представил себе только в тех случаях, когда их или вовсе нет, или не имеется на русском языке, когда они служат дополне­нием изданному, или заимствованы из личных наблюдений и сведений, хранящихся в грудах журналов»^[109].

Относительно границ атласа М. Д. Тебеньков оставил следующие при­мечания: «Границею моих изысканий, я определил сначала матерой бе­рег Америки между Беринговым проливом и полуостровом Аляскою, с прилегающими к нему островами. Далее к югу, есть превосходные карты берегов Америки описи Ванкувера, доведенной до широты 3TN. Но как суда компании, плавающие вдоль этих берегов, и часто огибающие мыс С. Лукас, для достижения в Калифорнийский залив, также нуждаются в картах этой части, атлас же Ванкувера сделался ныне чрезвычайно ре­док, и притом новые наблюдения показали, что берега им определенные,, по долготе не на своем месте; сверх того, после описи Ванкувера (с 1794 года) изследовано много подробностей, то я и решился распростра­нить предложенные мною границы, составив карты северо-западного берега Америки до широты 20°N, в размерах атласа Ванкувера»^[110].

В атласе М. Д. Тебенькова 21 карта относится к северо-западным! берегам Америки, 10 карт — к Алеутским островам, Командорским ' островам и Аляске, 7 карт—к восточному берегу Азии и к Курильским островам. Кроме того, имеется 48 частных планов и карт, а также видов побережья.

Характерной чертой карт атласа является то, что абсолютное боль­шинство из них составлено или исправлено по результатам гидрографи­ческих исследований местных мореходов, служащих Российско-Амери­канской компании. Все такие карты (а их больше тридцати) содержат приписку: «...исправленная колониальными мореходами». Этот факт при­дает особый смысл достоверности и точности помещенных Тебенько- вым в атласе карт и планов: живущий в своем доме лучше знает его, чем пришедший к нему гость. На картах указываются течение, глубины, склонение компаса, прикладной час, возраст воды. В каждом отдельном случае дана пометка — справка: чья опись положена в основу данной карты и так далее.

Хуже других нанесены районы северного побережья Охотского моря и части берега от Анадырского залива до мыса Олюторского. Отдавая дань своему времени, М. Д. Тебеньков, используя карту А. М'. Гаврилова

1846  года, показал Сахалин полуостровом.

Необходимо указать также на большое количество астрономических определений (астропунктов), на которых основаны карты атласа

.М. Д. Тебенькова: их 426 с указанием того, кем из мореплавателей каж­дое из этих мест определено.

Атлас М. Д. Тебенькова— выдающееся событие в русской гидрогра­фии. Карты- атласа служили и во многих случаях продолжают служить и поныне мореплавателям Северной Америки. Они стали основой боль­шинства последующих карт этих районов. Ф. П. Врангель, представляя работу М. Д. Тебенькова Академии наук на соискание полной Демидов­ской премии, писал, что «сочинитель исполнил огромный труд на пользу гидрографии вообще, а отечественных мореплавателей в особенности»^[111].

Своеобразный итог всей деятельности Российско-Американской ком­пании — издание капитального труда Петра Александровича Тихменева _ (1825—1888) «Историческое обозрение образования Российско-Амери­канской компании и действий ея до настоящаго времени». Первая часть (с момента образования до 40-х годов) вышла в 1861 году, вторая (до ‘60-х годов) с анализом состояния торговли, образования, промыслов, капитала, с приложением сведений по статистике и этнографии — в 1863 году.                                                     ^;

П. А. Тихменев, побывавший на Дальнем Востоке в 1854—1856 годах во время плавания фрегата «Паллада», служил с 1857 по 1865 год в Пе­тербурге в Главном правлении Российско-Американской компании. Ему и было поручено составление «отчета для всех» о действиях компании. Сделано это было в самый разгар борьбы за дальнейшее существование компании, за утверждение нового устава. Работа преследовала вполне Определенную цель — подготовить общественное мнение к тому, что все в Русской Америке было очень хорошо (поэтому-то работа П. А. Тих­менева и выдержана преимущественно в весьма благожелательных тонах :по отношению к компании) и этим самым попытаться воздействовать на правительственные круги с целью воспрепятствовать или уж, по крайней мере, оттянуть, задержать продажу Русской Америки.

Несмотря на определенную политическую направленность, работа П. А. Тихменева до сего времени служит основным источником по исто­рии Российско-Американской компании. Большое значение имеют карты, приложенные к исследованию. Для этнографии важна карта расселения местных жителей — «Карта туземных наречий».              __

В результате многочисленных русских исследований в первой поло­вине XIX века русские владения в Северной Америке, включая внутрен­ние части Аляски, были настолько хорошо изучены в географическом от­ношении, что карты этих районов служили в некоторых местах'в течение более столетия. Вся береговая черта Русской Америки имела гидрогра­фическо-навигационное описание. Во многих местах географические опи­сания существовали и на внутренние части Русской Америки. Первая половина XIX века, таким образом, характерна средоточием географиче­ских исследований в районе владений России в Северной Америке, на Алеутских и Курильских островах. Тихоокеанское побережье России ис­следовалось значительно слабее. И лишь с середины XIX века положение коренным образом изменилось: основные усилия моряков, географов гидрографов, ученых устремились на русские районы Дальнего Востока' особенно на районы Японского моря, Амура и Сахалина         *

%

ГЛАВА ВОСЬМАЯ                                                  ■

Почему же продали Русскую Америку?

озвратимся к началу 40-х годов, когда решался вопрос

о       предоставлении Российско-Американской компании но­вых привилегий и когда вырабатывался новый устав ком­пании. ^/1 юсмотрим, в какой обстановке все это происходило

Всегда нужно помнить слова В. И. Ленина: «Выделять «внешнюю по­литику» из политики вообще или тем более противополагать внешнюю полшику внутренней есть в корне неправильная, немарксистская, нена­учная мысль» . Поэтому и ответ на вопрос о причинах продажи Аляски и Алеутских островов надо искать не столько в географических, условиях в которых находилась Русская Америка (отдаленность, суровость кли­мата, трудности снабжения, мизерное число русского населения и так Далее), сколько в изменении внешней и внутренней политики русского феодально-крепостнического государства первой половины XIX столетия, вступавшего в новую стадию своего развития.

„У^{же в} 20'^х годах нй севере Тихого океана завязался узел противоре­чии между Россией, США и Англией. Последние претендовали на все Ти­хоокеанское побережье Северной Америки, и конвенции, 1824 и 1825 го­дов показали, что они сумели добитьёя значительных уступок со стороны России, заставив царское правительство отказаться от распространения своего влияния южнее 51-й параллели. Царское правительство вынуж­дено было лавировать между Англией и США, когда дело касалось поли­тики на Тихомокеане и в Северной Америке. «Противоречия между Рос­сией и Англией и преобладание Англии на Дальнем Востоке побуждали царское правительство меньше бояться американской торговли, чем проникновения в этот район английских фирм. Такая позиция царского правительства облегчала США возможность использования англо-рус­ских противоречий в своих интересах»². И царское правительство нередко- шЛо на уступки США, так как, с одной стороны, чувствовало себя не сов­сем уверенно в северных водах Тихого океана, с другой же — поддержа­ние хороших отношений с США в бассейне Тихого океана помогало цар-

¹   В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 30, с. 93.

А. Л. Н а р о ч н и ц к и й. Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке 1860—1895. М., 1956, с. 168.

•ской России осуществлять свою реакционную политику в Западной Европе и на Ближнем Востоке.

Правительственные круги США умело пользовались таким положе­нием и настойчиво проводили экспансионистскую политику на Тихом ■океане. Япония и Китай, острова в юго-западной Части Тихого океана, Русская Америка и Восточная Сибирь — вот основные направления экспансии США на Тихом океане, сложившийся в 40-х годах XIX столе­. тия^[112]. Экспансия США в Русской Америке и на Дальнем Востоке особен­но усилилась после того, как в результате присоединения к ним Орегона и Калифорнии стало бурно заселяться западное побережье Америки. •Сначала там развивалось земледелие, морские и пушные промыслы, ко­торые требовали рынков сбыта, а затем огромным толчком к развитию торговли послужило открытие месторождений золота. В 1850 году насе­ление Калифорнии достигло 300 тысяч человек,

Развитие капитализма на западе США сопровождалось всеми прису­щими этому процессу явлениями: эксплуатацией трудящихся, усилением гнета местного населения, истреблением индейцев и так далее. Амери­канские бизнесмены и китобои безнаказанно хозяйничали в северных во­дах Тихого океана, вели хищнический промысел китов и ловлю рыбы. Американские капиталисты настойчиво добивались возобновления дей­ствия конвенции 1824 года, чтобк получить право торговать во всех не занятых, не заселенных Российско-Американской компанией местах за­падного побережья Америки и на Алеутских островах. Ведь в северной части Тихого океана в конце 40-х годов промышляло до 700 китобойных, рыболовецких и промысловых американских судов! Руководящие деяте­ли США поднимали вопрос о том, чтобы американским судам был раз­решен, свободный доступ не только к берегам Русской Америки, но и к побережью Чукотки, Камчатки, Охотскому побережью, к Курильским островам, к устью Амура.

А тем временем китобои не ждали — они беспрепятственно били ки­тов в Беринговом и Охотском морях, приближались не только к берегам, но высаживались на них, творили бесчинства. В государственном архиве Иркутской области в фонде Главного управления Восточной Сибири мне встретилось дело «О похищении американцами двух девиц». Случилось это уже в 1859 году. Из Армани на Охотском побережье американский китобой сумел, как пират, увезти двух девиц: под покровом ночи он снял­ся с якоря и ушел в неизвестном направлении, Жалоба на это беззако­ние дошла до Якутска, затем была препровождена в Иркутск. Оттуда дело направилось к министру внутренних дел. И, кЫда товарищу мини­стра внутренних дел нужно было сообщить подробности, никто ему ниче­го определенного сказать не мог: никто не знал ни названия судна, ни куда оно скрылось. И все же русское правительство поручило своему «по­веренному в делах в Вашингтоне обратить теперь же на вышеупомяну­тое происшествие особенное внимание Президента Соединенных Штатов. Северной Америки»^[113]. На том дело и кончилось.

Это только один случай. Американские китобои обманывали местных жителей, спаивали их и за бесценок забирали пушнину. А. Л. Нарочниц- кий сообщает, что в 1850 году 144 американских китобойных судна на­грузились добычей у берегов Чукотки на 5 миллионов долларов»^[114]. Гене­рал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев, совершавший в 1849 году плавание по Охотскому морю из Аян а к северному берегу Са­халина и в Петропавловск-Камчатский, сам встречал американских китобоев в Охотском море. И это американские китобои делали совер­шенно беззаконно, нарушали основы государственного суверенитета России.

Ну, а каково же было отношение к политике США на Тихом океане со стороны царского правительства и как воспринималась эта политика Главным правлением Российско-Американской компании? Царское пра­вительство понимало шаткость своих позиций на Дальнем Востоке. Его беспокоило далеко идущее вмешательство американцев и англичан в ки­тайские и японские дела, все учащающиеся случаи пребывания амери­канцев в Охотском и Беринговом морях у берегов Дальнего Востока, непрекращающиеся случаи нарушения границ Русской Америки.

Но большее беспокойство царского правительства вызывало положе­ние в Западной Европе и на Балканах, где интересы России входили в самое тесное соприкосновение с интересами Англии. Сюда, в Европу,, были направлены основные устремления России, здесь был центр при­ложения государственной казны и всей военной мощи царской России в середине XIX века.

В подобной обстановке отказаться от монопольной Российско-Амери­канской компании и взять все бремя управления владениями в Америке в руки правительства было нельзя. Российско-Американская компания представляла собой превосходную ширму для действий правительства на Дальнем Востоке.

Несмотря на то, что русские когда-то хорошо знали о судоходно­сти Амура и его устья, в конце XVIII и в начале XIX века доминировало' мнение, что устье Амура недоступно для морских судов и что вход в Амур с юга запирает перешеек, якобы существующий между матери­ком и Сахалином. Это мнение возникло главным образом после недоста­точных гидрографических исследований, произведенных экспедициями- Ж. Ф. Лаперуза (1783—1788), У. Р. Браутона (1793—1796) и И. Ф. Кру­зенштерна (1803—1806). Не найдя фарватеров, ведущих с юга в лиман Амура, и наблюдая вокруг мели, видя сходящиеся на горизонте берега,, эти выдающиеся мореплаватели делали выводы о полуостровном поло-

жении Сахалина и об отсутствии, следовательно, входа в лиман со сто­роны Японского моря.        .

Но документы, сохранившиеся в русских архивах, картографические материалы неумолимо доказывали существование пролива, островное положение Сахалина. Ведь от решения этих географических загадок за­висела и политика России в этом районе Тихого океана, да и не только в этом. Окажись Сахалин полуостровом, а Амур недоступным для входа морских судов,—-царское правительство продолжало бы в своей дальне­восточной политике ориентироваться на Камчатку и Русскую Америку. А если бы Амур вдруг оказался судоходным на всем своем протяжении, это был бы самый краткий, самый удобный и самый дешевый путь к Ти­хому океану из Восточной Сибири, почти из самого Иркутска.

В 40-х годах XIX века экспансионистские устремления США, Англии в отношении Японии и Китая заметно усилились. Уже первые, так назы­ваемые «опиумные» войны, развязанные в Китае Англией, дали возмож­ность США добиться от Китая уступок, добиться тех же преимуществ, которыми пользовалась там Англия. Американцы подбирались к Амуру, хорошо понимая важное стратегическое значение его устья. Не менее они интересовались и Японией, требуя от нее открыть для США несколь­ко портов. С этой целью в районы Японии и Китая посылались военная экспедиция под командованием М. Перри и 'научная гидрографическая экспедиция под начальством К. Рингольда. Последняя экспедиция побы­вала на Камчатке, плавала в Охотском море, искала входы в Амур, побы­вала у Шантарских островов — все это было в 40—50-х годах.

Именно тогда царское правительство России, решая вопрос о даль­нейшей судьбе Российско-Американской компании, несмотря на настой­чивые требования некоторых деятелей сделать компанию правительст­венной, то есть, по существу, ликвидировать купеческую монопольную компанию, не пошло на это. Сохранение Российско-Американской ком­пании отвечало политике царского правительства. Не случайно генерал- губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев, излагая свое мнение по поводу существования Российско-Американской компании, писал: «По моему мнению существование Российско-Американской компании для правительства, по крайней мере, до времени, необходимо, ибо взять на себя управление северо-американскими нашими владениями было бы сопряжено с весьма значительными издержками, единовременными и ежегодными, а между тем управление наше и силы в Охотском море и Камчатке в таком еще положении, что распространиться на аме­риканский берег было бы преждевременно. Смею думать, с другой сто­роны, что оставить северо-американские наши владения, если компания не в состоянии была бы ими управлять, не соответствовало бы прави­тельственным видам. Оба эти соображения приводят к заключению, что правительству придется оказать содействие компании в настоящем, как мне известно, трудном ее положении»¹.

По поручению правительства Главное правление Россннско-Амерн- канской компании организовало экспедицию на бриге «Константин» под командованием А. М. Гаврилова, которая в 1845 году входила с севера, как и И. Ф. Крузенштерн, в лиман Амура. Гаврилов на баидарах описал северную часть лимана, вход в реку Амур, но проход между Сахалином и материком не нашел, да, собственно, на поиски этого пролива он и не решился, так как был весьма ограничен инструкциями и временем, отведенным для исследовательских работ.

Успешно решила амурскую проблему в географическом аспекте экспедиция под руководством Г. И. Невельского. Начало экспедиции положили исследования на севере Сахалина и в лимане Амура военного транспорта «Байкал» под командованием Г. П. Невельского. В 1849 году было окончательно установлено работами офицеров «Байкала», что вход в Амур возможен с севера и с юга для морских судов и что, следователь­но, Сахалин — остров.

Решение географической загадки дало возможность правительству организовать специальную экспедицию (Амурскую) для исследования Приморья и Сахалина, для организации плавания по Амуру.

В своевременном решении амурского вопроса, повлиявшем на исход Крымской (Восточной) войны, существенная роль принадлежала Россий­ско-Американской компании. Подкрепление, пришедшее по Амуру с^ первым сплавом, помогло выстоять защитникам Петропавловска- Камчатского в 1854 году, и не только выстоять, по и побе­дить англо-французскую эскадру.

Сменивший А. К. Этолина новый правитель Русской Америки (1845— 1850) Михаил Дмитриевич Тебеньков был энергичным администратором и хорошим организатором географических исследований. Так же как и его предшественник А. К. Этолин, он организовал несколько экспеди­ций по описи Русской Америки, для исследования внутренних путей по Аляске, лично участвовал в некоторых из них.

Тебенькову пришлось действовать в соответствии с новым уставом компании 1844 года, по которому политическая власть компании п Глав­ного правителя на месте резко ограничивалась. По сути дела, он был теперь лишь хозяйственным распорядителем. Для упорядочения расхо­дования денежных средств был утвержден новый штат. Всего в штате Русской Америки было 949 человек. Вместо контор с их штатами на Уна­лашке и Атхе были теперь управляющие островов Уналашка, Унга и Ат- ха с подчинением их Ново-Архангельской конторе; Александровский ре­дут на реке Нушагаке заменен одиночкой.

Наряду с организацией экспедиции А. М. Гаврилова для исследова­ния Амура в эти годы была организована геологическая экспедиция гор­ного инженера Петра Петровича Дорошина. Исследуя остров Ситху, остров Кадьяк и Кенайский залив, он нашел месторождения извести на Ситхе, каменного угля в Хуцнове, каменного угля и графита на Кадь­яке, каменного угля по берегу Кенайского залива и признаки золота на реке Какну.

В скором времени начались разработки каменного угля в Ке- найской губе и в заливе Чугачнк: необходимо было снабжать каменным углем паровые суда, появившиеся в Русской Америке.

Продолжалось и строительство в Ново-Архангельске, Кадьяке и в других населенных пунктах Русской Америки. Еще при Этолине были построены новая пристань, магазин, дом для обсерватории, дом для клуба, казарма, общественная прачечная, мукомольная мельница. Тогда же был построен кожевенный завод, расширен кирпичный завод в Ке- пайскон губе. Тебеньков продолжал благоустройство, основав лесопиль­ный завод в бухте Серебреникова, устроив колошенский рынок, проведя хорошую дорогу от пристани. Принимал он меры для упорядочения про­мыслов и даже сделал попытку разводить речных бобров и горных баранов.

М. Д. Тебеньков упорно добивался ограничения иностранного кито­бойного промысла. В письме на имя Главного правления он приводил выдержку из донесения находившегося в крейсерстве у Курильских ост­ровов командира брига «Константин»: «Китоловы, произведя во множе­стве промысел у островов, покрыли море жиром, а берега китовыми осто­вами и китами, издохшими от ран. Китобойные же вельботы пристают к берегу, в особенности по ночам, и разводят повсюду огни, от дыму ко­торых бегут не одни бобры, но и сивучи и нерпы»^[115].

Результатом этих настойчивых просьб-требований Тебенькова было решение правительства назначить военное судно для крейсерства в водах Русской Америки. В 1850 году первое такое судно —корвет «Оливуца ■> под командованием Ивана Николаевича Сущева— отправилось из Крон­штадта. Что же касается принятия закона о запрещении китобойного промысла иностранными судами в водах Русской Америки, то оно не бы­ло принято, хотя Главное правление Российско-Американской компании неоднократно возбуждало перед правительством этот вопрос.

В дальневосточной политике все внимание правительства по-прежне­му было обращено на Амур. Особенно тяжелыми для Русской Америки оказались военные, 50-е годы. Главым правителем стал Юган Халтусовпч (Иван Васильевич) Фуругельм^[116]. Тут уж было не до защиты промыслов. Владения в Америке были практически не защищены и не смогли бы вы­держать нападения англо-французского флота, который хозяйничал в го­ды войны в Охотском и Беринговом морях. Поэтому Главное правление компании искало пути для обеспечения сохранности имущества компании.

Такой путь был найден в договоре с Американо-Русской компанией из Сан-Франциско, заключенном с 1 мая 1854 года по 1 мая 1857 года. Суть этого фиктивного договора состояла в том, чтобы заставить англичан от­казаться от нападения на Русскую Америку, так как договором преду­сматривалась передача всего имущества и привилегий Российско-Амери­канской компании американским купцам из Сап-Францнско. Договор этот должен был вступить в силу лишь в случае самой крайней необхо­димости. Тогда уже была названа сумма в 7 миллионов долларов, кото­рую якобы обязывалась уплатить Российско-Американской компании за ее имущество и привилегии Американо-Русская компания из Сан-Фран­циско.

Со своей стороны царское правительство согласилось на договорен­ность Российско-Американской компании с правлением компании Гуд­зонова залива о нейтралитете, которая была достигнута уже в январе 1854 года, когда стало известно о возможности посылки в Русскую Аме­рику английской эскадры. Российско-Американская компания заручи­лась от английского правительства при помощи Гудзонбайской компа­нии гарантиями о неприкосновенности русских владений, а Гудзонбай- ская компания должна была получить продление аренды на сравнитель­но небольшую полосу Русской Америки^[117]. Договор о нейтралитете между

И. В. Ф у р у г е л ь м. Получено от проф. Р. А. Пирса (Канада).

Российско-Американской и Гудзонбайской компаниями был санкциони­рован Николаем I и английским правительством в марте 1854 года. Та­ким образом обеспечивалась безопасность Русской Америки в годы войны.

Во время Крымской войны впервые встал вопрос о продаже Русской Америки, пусть даже в виде фиктивного соглашения. Слухи об этом и по­будили английское правительство дать согласие на договор о нейтрали­тете, так как Англия хотела воспрепятствовать продаже Русской Амери­ки Соединенным Штатам. Таким образом, впервые в истории Русской Америки прозвучали слова о возможности ее продажи. Они наполнили сердца патриотов тревогой за дальнейшее существование русских вла­дений в Северной Америке.

В эти же годы Российско-Американская компания существенно уси­лила свои флот. В 1850—1853 годах были куплены четыре корабля: «Ни­колай I», «Цесаревич», «Снтха», «Камчатка». Вслед за ними были при­обретены «Князь Мепшиков», «Шелихов» и «Кадьяк». Некоторые из этих кораблей, например «Сит.ха», «Князь Меншиков», «Николай I», непосредственно участвовали в военных действиях, доставляя войска и припасы в Аян, Петроиавловск-Камчатский и к устью Амура в Ни­колаевск.

Главное правление Российско-Американской компании стремилось сгладить впечатление фиктивного соглашения военного времени о про­даже Русской Америки, кстати, не получившего реального воплощения. Несмотря на то, что члены правления после окончания воины высказы­вали свое недовольство действиями русского вице-консула в Калифорнии П. С. Костромитинова, заключавшего это соглашение, разговоры о про­даже Русской Америки продолжались. И особенно они усилились в кон­це 50-х годов в связи с успехами на Амуре и в связи с приближением окончания срока привилегий—1862 года.

Царское правительство боялось захвата Русской Америки Англией. Оборона же американских владений требовала немедленно самых энер­гичных мер и немалых затрат, а казна и так была опустошена Крымской войной. На это правительство решиться не могло, да и не хотело. Не мог­ло оно также решиться и на немедленную продажу Русской Америки, хо­тя Соединенные Штаты с середины 50-х годов толкали правительство на этот путь. «Сенатор от Калифорнии Гвин и государственный секретарь Марен,— пишет А. Л. Нарочницкий, — еще в 1854 году запрашивали рус­ского посланника Стекля о возможности продажи владении в Америке Соединенным Штатам, но получили отрицательный ответ. К мысли о про­даже Аляски Соединенным Штатам царское правительство пришло в 1657 году после Крымской войны. В 1859 г. Гвин и помощник государст­венного секретаря США Апплтон по поручению президента Бьюкенена

вели со Стеклем переговоры об этой сделке, но в 1860 г. царское пра­вительство по настоянию А. М. Горчакова отложило решение этого во­проса ввиду неизвестности исхода предстоящих президентских выборов и назревавшей гражданской войны в США»^[118].                                                                                                      '

Судьба Русской Америки была предрешена. Вопрос состоял в том, как бы выгоднее завершить эту позорную сделку. И в этом вопросе царь от­давал предпочтение США перед Англией, потому что надеялся, что аме­риканцы поддержат Россию в ее борьбе за ликвидацию Парижского мир­ного договора 1856 года, закрепившего большие уступки России запад­ным державам в результате Крымской войны.

Великий князь Константин в письме канцлеру А. М. Горчакову пи­сал совершенно однозначно: «Северо-американские штаты, следуя есте­ственному порядку вещей, должны стремиться к обладанию всею Север­ною Америкою и поэтому рано или поздно встретятся там с нами, и не подлежит сомнению, что овладеют нашими колониями даже без боль­ших усилий, а мы никогда не будем в состоянии возвратить их». Констан­тин предлагал продать Русскую Америку США и тем самым «разрешить дружелюбно и с выгодой для нас вопрос, который в*противном случае разрешится против нас и притом завоеванием»^[119]. В принципе с предло­жением Константина соглашалось и министерство иностранных дел, но настаивало на отсрочке в принятии решения до истечения срока приви­легий.                         ,

Несомненно, мнение великого князя Константина сыграло большую ' роль при решении вопроса о судьбе Русской Америки. Константин воз­главлял морское министерство, и ему были особенно близки интересы военно-морского флота. Крымская война показала всю шаткость рус­ских военно-морских позиций на Тихом океане, и это хорошо понимал Константин. Но ему оказались чужды более чем вековые героические свершения нескольких поколений русских людей, создавших Русскую Америку. Сиюминутные заботы и интересы постепенно возобладали. Бли­зорукостью, недальновидностью и какой-то удивительной беспечностью, граничащей с легкомыслием, веет от документов той поры, когда решал­ся вопрос, оставаться или нет России на берегах Северной Америки.

Главное правление Российско-Американской компании в Петербурге и новый Главный правитель в Ново-Архангельске Степан Васильевич Во­еводский ^[120] много потрудились в эти тяжелые годы для того, чтобы отстоять права и неприкосновенность созданной Шелиховйм и Барановым моно­польной компании. В числе акционеров компании были многие влиятель­ные лица, члены царского правительства, и это позволяло рассчитывать на удачу, рассчитывать на то, чтобы отстоять компанию и ее права.

В связи с приближением срока окончания привилегии правление ком­пании заблаговременно представило в 1860 году в министерство финан­сов проект нового устава. Первый пункт его был сформулирован совер­шенно определенно: «Компания учреждается для управления российски­ми колониями в Америке». По-прежнему Главным правителем Русской Америки должен быть морской офицер. Основные пункты нового устава

оставались прежними.

Проект устава был разослан во все инстанции. Больше всего нарека­ний вызвало основное положение устава о монопольных правах компа­нии. И резче других прозвучала критика со стороны министерства финан­сов и морского министерства. Выразителем другого мнения выступал, как всегда, великий князь Константин. Он требовал приравнять компа­нию ко всем остальным компаниям:—акционерным обществам, а управ­ление Русской Америки подчинить непосредственно генерал-губернатору

Восточной Сибири.

В ответ на отзыв морского министерства министру финансов от 1» фев­раля 1861 года за № 302 Главное правление Российско-Американской компании представило «Объяснение». Оно содержало анализ^ развития и современного состояния компании, а также исчерпывающий ответ на неблагожелательные отзывы морского министерства и некоторых госу­дарственных деятелей. Отметив в начале, что компания со дня своего основания три раза получала привилегии, Главное правление подчеркну­ло, что всеми своими действиями она оправдывала оказываемое ей до­верие и помогала правительству в случаях «необходимости» и в «видах государственной пользы»^[121]. Полувековое существование компании и по­стоянное внимание к ней правительства показали, что «предоставление компании прав и преимуществ, коими она пользуется, нельзя назвать важною государственною ошибкою, нельзя согласиться также, чтобы су­ществование ее при этих правах принесло России положительный вред», как об этом сказано было в отзыве морского министерства .

В «Объяснении» рассмотрены все сферы деятельности компании соот­ветственно высказанным министерством морского флота упрекам. Осно­ванные преимущественно на результатах давнишней ревизии В. М. Го­ловнина, упреки морского министерства касались управления Русской Америкой и отделами ее, произвола в отношении местного населения и поэтому высокой его смертности, слабого развития мореходства и про­чего.

В записке правления компании эти нападки в основном опроверга­ются. Из «Сравнительной таблицы народонаселения в Российско-Амери­канских колониях за последние 30 лет с 1830 по 1860 г.» видно, что в пос­ледние годы уровень населения (10075 человек в 1858 году) был тот же, что и в начале 30-х годов (10 327 в 1830 году), в то время Как в 40-х го­дах преходил спад (7470 в 1842 году) ^[122]. Этот спад правление компании объяснило эпидемиями кори, оспы, но ни в коей мере не плохим отноше­нием колониального начальства. Для сравнения в записке приводятся данные по Камчатке, управляемой правительственными чиновниками, где в одном" только 1854 году умерло 480 человек, а родилось— 274.

Совершенно непонятны упреки морского министерства по поводу того, что Главное правление компании с 1854 года добилось содержания в Ситхе военного гарнизона из 200 человек из числа Сибирских линейных батальонов. Ехидно заметив, что компания намерена была с помощью этого гарнизона бороться против местных жителей, составители отзыва морского министерства не подумали о том, что эта мера была вызвана военными действиями. Ну, а кроме того, если бы Русская Америка была передана полностью в ведение правительства, неужели бы там не было военного гарнизона?

Что касается управления Русской Америкой, то после ревизии Голов­нина Главный правитель два раза за время правления сам должен был объехать свои владения. Так, в 1860 году С. В. Воеводский побывал на Кадьяке, в Кенайской губе, в Николаевском и Константиновском реду­тах, в Нушагакской, Карлукской и Афогнакской одиночках, а также на островах Унга, Уналашка, Прибылова. Кроме этого, Главный правитель дает поручения своим помощникам, командирам судов, ежегодно разъ­езжающим по всем частям Русской Америки, посылает специальных ре­визоров в отделы. «Соединение в лице главного начальника власти пра­вительственной, и прав довереннаго управляющаго от лица компании, не только не вредно, но полезно и даже необходимо, — заключает рассмот­рение этого пункта Главное правление... — Все это доказывает, что дей­ствия компании имеют целию не одни торговые интересы, но и благоуст­ройство ввереннаго ея управлению края и жителей, и что существование компании, признававшееся необходимым по прежним видам правительст­ва, и ныне в колониях не должно быть заменяемо ни другою властию, ни другим порядком управления. Еще не настало время для подобной ре­формы»^[123].          ’

Главное правление подчеркнуло в «Объяснении», что если правитель­ство. отберет у компании ее привилегии и Русская Америка перейдет в правительственное подчинение, то оно должно будет взять на себя, всё расходы (более 300 000 рублей в год) по содержанию владений и бо­лее сильного военного, гарнизона в Ситхе, а также гарнизонов в других населенных пунктах. Оно должно будет взять на себя все заботы по снаб­жению края продовольствием и всем необходимым. Поскольку купече­ских судов в этом случае в районе Тихого океана почти не будет, то все функции снабжения, промысла составят обязанность правительственного начальника. Наконец, «... в компании правительство лишится самаго вер- наго, самаго надежного и добросовестнаго агента, который оному необ­ходим во всех особенных случаях, где оно находит неудобным действовать от своего лица. Достаточно указать на ... экспедицию к устьям

Амура, на употребление корабля компании «Князь Меншиков» при эс­кадре графа Путятина, в качестве курьера для собрания сведений в ино­странных портах о политическом положении дел перед началом последней войны, когда появление туда военных судов сопряжено с опасностию, и на другие, тому подобные случаи, которые могут конечно встретиться и впредь, и для исполнения коих компания имеет все средства сколько в от­личных своих судах, столько же и в прочных заграничных связях и кре­дите. Наконец, в политическом отношении нынешний способ частного владения и управления колониями оказывается удобнейшим для государ­ства. Минувшая война служит лучшим тому доказательством. Ежели бы колонии принадлежали казне, то нейтральной конвенции, которая заклю­чена была компанией с английским министерством, наше правительство при всем желании не могло бы достигнуть, и колонии подверглись бы неминуемому раззорению»'

Какие-либо решения по поводу этого «Объяснения» Главного правле­ния компании были отложены рпредь до возвращения из Русской Амери­ки специальной комиссии в составе действительного статского советника С. А. Костливцева и капитана 2-го ранга П. Н. Головина, направленной "туда в 1860 году в связи с рассылкой ■ нового проекта компании.

Поскольку же доклад комиссии о состоянии дел в Русской Америке ожидался не ранее как через два года и поскольку привилегии кончались

¹       января 1862 года, царь утвердил мнение Государственного совета 29 мая 1861 года: «Предс+авить министру финансов, по получении ожи­даемых им по настоящему делу донесений от чинов, командированных в Российские Северо-Американские колонии для собирания на месте све­дений о состоянии оных, и по сношении с кем следует, внести в Государ­ственный Совет представление по сему предмету не позже 13 июня 18^3 года и впредь, до окончательного разсмотрения сего представления в Государственном Совете и до воспоследования по оному высочайшаго его императорскаго величества утверждения, действие Российско-Амери­канской компании оставить на ныне существующих основаниях»^[124].

С. А. Костливцев и П. Н. Головин представили отчет о командировке осенью 1861 года, благодаря которому в государственной канцелярии по отделению государственной экономии была составлена «Записка о Рос­сийско-Американской компании», где был дан обзор истории компании с 1789 по 1863 год и выносились на обсуждение вопросы и предложения

о  преобразовании компании и об устройстве русских колоний в Америке.

Необходимо заметить, что Костливцев и Головин весьма объективно доложили о состоянии Русской Америки. На некоторых из выводов ко­миссии необходимо остановиться. Комиссия правильно отметила реша­ющую роль компании в сохранении территории Русской 'Америки во время войны, указала также на значительную роль компании в^ ре­шении и других вопросов, не нашла она больших злоупотреблений со* стороны различных деятелей компании по отношению к местным жите­лям. Как положительное явление отмечено было распространение обра­зования в Русской Америке: для обучения детей служащих компании есть училище, существуют две школы грамотности для детей нижних чи­нов и пять первоначальных школ для детей местных жителей — всего в училище и школах в 1860 году обучалось около 200 человек.

Но отмечены были и недостатки. Бытовые условия жизни алеутов по­казались членам комиссии неудовлетворительными. В частности, отме­чался тот факт, что насильственное соединение алеутов в большие селе­ния мешает им ловить рыбу в необходимом количестве. Указывалось на невыполнение компанией устава, по которому креолы объявлялись неза­висимыми людьми: компания принуждала креолов, обучавшихся за счет компании, отрабатывать за это 10—15 лет. Особое внимание комиссия обратила на состояние промыслов, которое было признано неудовлет­ворительным: пушной промысел сокращался, а китовый «совершенно ни­чтожен; американцы завладели водами северных частей Тихого океана, и до того перебили китов, что ныне жители довольствуются лишь мясом мертвых китов, выкидываемых на берег»^[125]. Отмечено было также плохое состояние скотоводства и полное отсутствие хлебопашества.

Далее резюмируются мнения бывшего генерал-губернатора Восточ­ной Сибири Н. Н. Муравьева, министра государственных имуществ, ге­нерал-губернатора Восточной Сибири, русского посланника в Вашинг­тоне, Комитета о возобновлении прав и привилегий компании, министра финансов статс-секретаря Рейтерна. Суть их высказываний сводится к постепенному введению в крае самостоятельного управления и к про­должению привилегий (от 12 до 20 лет). Комитет предложил исключить из прав компании право принимать политические решения, ныне имею­щиеся в компании^[126].

С этим предложением категорически не согласилось Главное правле­ние компании, заявив, что оно «не находит возможным согласиться на освобождение ея администрации в колониях от политической части»^[127]. Что касается управления Русской Америкой, то великий князь Констан­тин предложил «передать управление колониями лицам, назначаемым от правительства и вовсе независимым от компании», причем колониаль­ное управление должно быть подчинено генерал-губернатору Восточной Сибири. В принципе с этим согласился и генерал-губернатор, но он пред­ложил передать Русскую Америку в ведение губернатора Приморского края или Амурской области. Комитет же предложил «главное управле­ние краем и наблюдение за компанейскою администрациею вверить во­енному губернатору». Заключал обзор мнений министр финансов: «глав­ное управление краем и наблюдение за компанейскою администрациею вверить Главному правителю колоний с тем, чтобы он был назначаем вы-

Д. П. М а к с у т о в.

сочайшею властию, имел бы права военных губернаторов и был бы от компании независим»^[128].

Записка эта была представлена в Государственный совет, где и рас­сматривалась долгое время. Врангель, член совета, подал по поводу этого документа свою записку. Суть ее состояла в том, чтобы оставить все как было. Он утверждал, что никакие правительственные меры тут не помо­гут, что содержание колоний правительством не окупится налогами: «Ес­ли предположено не продолжать привилегии, без которой компания су­ществовать не может, то она в ту же минуту должна приступить к лик­видации, и потому она не должна быть оставлена в неизвестности на счет преднамереваемых правительством мер, несвоевременное разглаше­ние коих в публике может повредить кредиту компании, которым она в обширных размерах пользуется по всей справедливости в Европе и Америке»². 3 декабря 1864 года и морское министерство отозвалось на записку заключением, соглашаясь в нем на продление привилегии на

12   лет и предлагая главное заведывание Русской Америкой оставить за морским министерством.  ^

Из всех этих зачастую противоречивых мнений и предложений было выработано мнение Государственного совета, которое царь утвердил

14    июня 1865 года. Этот документ предусматривал основные положения, принятые при пересмотре устава компании и устройстве Русской Амери­ки. Сроки привилегиям, правам и обязанностям устанавливаются по 1 ян­варя 1882 года, то есть на 20 лет, с сохранением права выпуска марок вместо денег, поднятия на судах компании собственного флага, содержа­ния церквей и духовенства, школ, больниц, военного гарнизона и проче­го. Разрешается иметь открытые порты — Ново-Архангельск, Павловскую гавань и другие, признанные нужными; алеуты и прочие местные жители освобождаются от обязательного труда в пользу компании и могут се­литься где пожелают; срок службы для креолов, учившихся за счет ком­пании, устанавливается в пять лет; жители Русской Америки впредь до особого распоряжения освобождаются от всяких налогов. Главное уп­равление поручить «назначаемому высочайшею властию Главному пра­вителю колоний, от компании независимому и непосредственно высшему правительству подчиненному, с учреждением при нем колониального со­вета из членов от правительства и от Российско-Американской компа­нии» причем главное заведывание Русской Америкой и самой Россий­ско-Американской компанией вменяется в обязанность морскому мини­стерству.

Государственный совет и министерство финансов 15 января и 2 марта

1866    года обсуждали снова вопрос о выработке устава компании, и ми­нистр финансов, заключая дискуссию, в основном согласился с мнением Государственного совета, утвержденным царем. Это был 20-летний срок новых привилегий, санкция «исключительное право производства нуж­ных промыслов сохранить за компанией на всем пространстве колони­альной территории», разрешение выпускать марки вместо денег и «ирг включении в новый устав компании правил об открытии портов Ново- Архангельска— на о. Ситхе, и Св. Павла —на Кадьяке, для свободной торговли, о допущении производства таковой и промыслов в колониях вообще, а равно по предмету привоза и продажи крепких напитков в ко­лониях и снабжения их оружием и порохом, принять представленныя ны­не кампаниею предположения по сему предмету, не допуская однако, ни под каким предлогом удержания в силе торговой монополии, которою доселе компания пользовалась»^[129].

²      апреля 1866 года царь утвердил представление Государственного совета о привилегиях Российско-Американской компании; на 20 лет бы­ли продлены прежние основные привилегии и предоставлены некоторые новые согласно заключению министра финансов, и повелено было «про­изводить сей компании собственно на покрытие издержек по исполнению административных обязанностей, ежегодное из государственного казна­чейства пособие в двести тысяч рублей... каковое пособие дается компа­нии только до тех пор, пока она в точности будет исполнять возложен- пыя на нее высочайше утвержденным 16 нюня 1865 года мнением Госу­дарственного Совета обязанности»'.

Финансовое положение компании в последние годы ее существования было действительно весьма стеснительным. Об этом красноречиво гово­рят сведения от 20 апреля 1866 года. Обороты компании представляются в следующем виде.

К 21 сентября 1865 года компания была должна казне и частным ли­цам 1 844 841 рубль 76 копеек.

Для своевременной уплаты вновь поступивших векселей получено в ссуду от правительства 410 642 рубля. Итого было долгу 2 255 483 руб­ля 76 копеек.

В течение этого времени расходы компании по платежам колониаль­ных и заграничных векселей, снабжению Русской Америки и прочему со­ставили 1 376 574 рубля 26 копеек.

Таким образом, в течение этого времени компания была должна

³    632 058 рублен 2 копейки.

На покрытие этих расходов и долгов Главное правление употребило суммы, вырученные от сбыта пушнины, от продажи дома в Москве и по­лученные от правительства, в том числе и субсидии на один год —

1  883 001 рубль. Кроме того, сложено правительством казенного долга 725 000 рублей. Итого получается 2 608 001 рубль.

За вычетом этой суммы компания оставалась должна 1024 057 руб­лей^[130].

Такое положение в компании существовало всего за несколько меся­цев до продажи Русской Америки и ликвидации самой компании. Глав­ное правление Российско-Американской компании официально не было уведомлено о предстоящей продаже Русской Америки, хотя не знать об этом не могло. Слухи о продаже ходили по Петербургу, за несколько дней до подписания соглашения они проникли даже в печать. Газета «Голос», например, в передовой от 25 марта написала: «Сегодня слу­хи—продают Николаевскую железную дорогу, завтра русские амери­канские колонии; кто же поручится, что послезавтра не начнут те же самые слухи продавать Крым, Закавказье, Остзейские губернии? За охотниками-де до покупки дело не станет»^[131].

Но не впервые распускались слухи, не впервые шли разговоры об этом, поэтому Главное правление Российско-Американской компании продол­жало свою деятельность, продолжало разрабатывать новый устаз. Трудно было в эти годы последнему Главному правителю Русской Америки кня­зю Дмитрию Петровичу Максутову^[132]. С одной стороны — заботы об

укреплении поселений, о дальнейшем развитии промыслов и мореход­ства, о развитии строительства и повседневные хлопоты об улучшении жизненных условий жителей обширнейших территорий, а с другой — все

учащающиеся случаи пограничных и внутриколониальных инцидентов и на­стойчивые слухи из соседних госу­дарств, из Канады и США, о готовя­щейся за спиной компании сделке.

К слову сказать, правительство энергично заставляло газеты молчать. В приведенном выступлении «Голоса» цензура усмотрела «как бы системати­ческое стремление редакции... к пори­цанию действий правительства»'. Пос­ле такого вмешательства «крамоль­ные» выступления русских газет и жур­налов против продажи Русской Аме­рики закончились.

Соединенные Штаты уже ранее да­вали понять царскому правительству, что они не прочь купить Русскую Аме­рику. В то время, как Россия была за­нята войной на Балканах, куда рекой текли казенные деньги, со стороны американцев участились прямые про­вокации на границах, а со стороны американского правительства уже по­ступали предложения купить у России Русскую Америку, как раньше, в 1803 году, американцы купили у Фран­ции штат Луизиану за 15 милли­- онов долларов, затем у Испании Фло- Al. В. Максутова. Получено от РВДУ за 5 миллионов долларов, потом проф. Р. А. Пирса (Канада).                                                                         наступила очередь Техаса, Калифор­

нии, а теперь на повестке дня была русская Америка. Ее территория составляла одну пятую всей территории США и равнялась полутора миллионам квадратных километров.

Несмотря на недостатки в хозяйствовании, в отношениях с местными жителями, русские люди освоили в тяжелой борьбе с природой этот да­лекий громадный край. В момент продажи Русская Америка состояла из шести отделов с многими русскими населенными пунктами, со столицей Русской Америки — Ново-Архангельском. Наш современник американец Д. С. Робинзон заметил недавно: «В те времена, когда Сан-Франциско был всего лишь миссионерским поселком, Ситха превратилась в круп- «нейший населенный пункт на всем Тихоокеанском побережье. Во дворце Баранова обедало до ста человек, а вечера и балы княгини М. В. х аксу- товой, молодой жены последнего из русских правителей, озаряли дикии

край блеском Москвы и Санкт-Петербурга» .

В Павловской гавани на Кадьяке —в самом раннем русском поселе­нии в Русской Америке и втором по величине и значению после Ново- Архангельска — кроме жилых зданий был обширный магазин, оольннца с мужским и женским отделениями, казарма для служителей, дом для правителя и конторы, офицерский дом, столярная и слесарная мастер­ские, кузница и другие хозяйственные строения.

Кадьякской конторе подчинялись Александровский и Константинов- ский ведуты, Кельсинская, Чиниатская, Орловская, Трехсвятительская, Карлукская, Афогнакская, Укамокская, Катмайская, Нушагакская, Илья-

шинская,Медновская одиночки.

В северной части Аляски центром стал Михаиловскии редут, в веде­ние которого входили Колмаковский редут, Северная, ^налаклитская и Андреевская одиночки и одиночка Нулато. На Алеутских островах рус­ские селения были в Уиалашке, там, где теперь военная гавань Пирл Харбор, в Унге, на Атхе, Атту, на Беринговом и Медном островах, был русские люди и на островах Павла и Георгия, жили они на Ш>мшу и Итурупе в Курильском ожерелье. Всего за время существования фе­ской Америки там было создано около 60 русских поселении . В послед­ние годы в Русской Америке проживало (на 1 января 1863 года), рус­ских—582 мужчины и 90 женщин, креолов —944 мужчины и 1 045 жен­

щин ^[133]

Внешняя политика США в 60-х годах ставила целью не допустить англо-французского вмешательства в ход борьбы между Севером и Югом в пользу рабовладельческого Юга. Царское правительство же­лало укрепления единства США так как видело вэт,ом опред,глеиныи противовес влиянию Англии и Франции. Приоьппе в СШ, РУ эскадры под командованием С. С. Лесовского в какой-то мере сыгра. свою роль, помешало интервенции Англии и Франции и способствовало

победе Севера в гражданской войне.

Именно этим и можно объяснить, что царское правительство, давно готовившее продажу Русской Америки тайно от Россииско-Американскои ко—, n"U на сделку с правительство,, США. В эти же годы цар­ское правительство в своих активных действиях в Средней Азии не: ис ключало возможности противодействия там Англии. Поэтому оелзбление ее позиций в Северной Америке и в Гихом океане представлялось России

крайне желательным.                                                                                                             пар

При создавшейся обстановке Русская Америка и владевшая ею Рос­сийско-Американская компания давили тяжелым грузом на плечи цар­ского правительства, которое хотело избавиться уже давно от этого бре­мени и тем самым создать лучшие возможности для проведения поли­тики в отношении Англии и Франции, укрепить основательнее свои отно­шения с США и немного поправить дела своей пошатнувшейся казны, rio правительство не могло пройти мимо общественного мнения своей страны.

Именно этими причинами можно, на наш взгляд, объяснить особую секретность переговоров: ведь до нас не дошли ни записи ни тем ботее протоколы предварительных переговоров и обсуждений. Не нашли мы их и в личном архиве царя и в архиве канцлера А. М. Горчакова кото­рые вели переговоры о продаже Аляски один на один, с глазу на глаз не оставляя никаких официальных документов и не привлекая к пере­говорам руководителей Российско-Американской компании. Наверное, принять такое решение было совсем не просто: ведь до самого акта про­дажи никто из государственных деятелей, ни тем более руководителей Рсссниско-Американскои компании ис ставил вопрос о продаже русских территории. Но всем ходом своей внешней политики недальновидное царское правительство, подталкиваемое правительствами США. Англии и Франции, подходило к этому позорному решению.

II     правительство сделало последний "шаг. Переговоры велись в Ва­шингтоне между русским посланником Э. Стеклем и государственным секретарем США У. Г. Сьюардом и завершились подписанием «Договора между Соединенными Штатами Северной Америки и Его Величеством Императором Всероссийским об уступке русских владений в Северной Америке Соединенным Штатам, заключенного в Вашингтоне 30-го марта

1867      года». Ратификация договора состоялась 9 апреля — со стороны России и 28 мая 1867 года со стороны США. Лишь только после этого Главное правление Российско-Американской компании было поставлено в известность о свершившемся. Сохранилась любопытная записка, из ко­торой видно, что один из членов Политического комитета Главного прав­ления компании генерал-адъютант барон Е. Е. Врангель 10 апреля 1867 го­да был уведомлен министром финансов статс-секретарем М. X. Рей- терном: «По соглашению с Министерством Иностранных Дел разрешаю ваше превосходительство уведомить Главного Правителя Российско- Американских колоний о заключении с Соединенными Штатами тракта­та об уступке им колоний». На документе резолюция Врангеля: «Депешу кн. Макс. (князю Максутову — последнему правителю Русской Амери­ки,—Л. А.) надобно отправить тот час же. Пришлите мне ее на про­смотр»^[134].

По этому договору граница между СССР и США пролегает только по морским и океанским просторам. Пункт о границах сформулирован в статье первой следующим образом: «Западная граница, внутри которой помещаются передаваемые территории и владения, проходит через точку Берингова пролива, находящуюся иод 65-ым градусом 30-тью минутами северной широты, у пересечения с меридианом, проходящим по середине между островами Крузенштерн или Игмалук и островом Ратмановским или Нукарбукским, и следует прямо к северу, без ограничения, в тот же Ледовитый океан. Та же Западная граница, начиная с той же исходной точки, следует оттуда по направлению почти прямо юго-восточному, че­рез Берингов пролив и Берингово море, так чтобы пройти по середине между северо-западною оконечностью острова Св. Лаврентия и юго-во- сточиой оконечностью Чукотского мыса, до 172-го градуса западной дол­готы; оттуда от точки пересечения с этим меридианом по юго-западному направлению, так чтоб пройти по середине между островами Атту и Мед­ным островом Командорской группы, в Северном Тихом океане, до 193-го градуса западной долготы, так чтобы включить в передаваемую терри­торию все Алеутские острова на восток от этого меридиана» '.

Для приведения в исполнение трактата по передаче Русской Америки США были командированы А. А. Пещуров^[135] и Ф. Ф. Коскуль. Они отпра­вились из Петербурга 28 июня и возвратились 2 августа 1869 года. В Ва­шингтоне совместно со Сьюардом были выработаны «условия к поясне­нию трактата», согласно которым устанавливался крайний срок пере­дачи владений в три года и оговаривалось, что во все время передачи за русскими сохраняется право пользования жилыми и нужными казен­ными зданиями.

18   октября 1867 года русский флаг в Ново-Архангельске был спущен и поднят американский.

Русские тяжело переживали это событие. Жена последнего правителя Русской Америки Мария Максутова плакала, глядя из окна губернатор­ского дома на церемонию смены флагов. Сержант Эдвин, командовавший подразделением американских солдат, впоследствии писал: «Русские в Ситхе все до одного ведут себя так, как будто присутствуют на похоронах царя. Те немногие из них, кто не занят упаковкой своего имущества,— ведь все они готовятся к отъезду в Россию... бродят по улицам в подав­ленном настроении»^[136].

Капитан 2-го ранга Ф. Ф. Коскуль писал в своем донесении, что аме­риканцы не выполнили второго условия по передаче Русской Америки и «тотчас по перемене флага, все самые необходимые здания как-то: дом Главного Правителя, казармы, клуб где квартировали служащия, ма- стерския, элинг и значительная часть магазинов занято было американ­скими властями, так что прикащики, штурмана и около 200-т человек рабочих в позднее осеннее время должны были быть помещены на ком- паиейския суда»^[137].

✓^f' у» .*> , *.,*-: ,*• /У***т**/*?*«' &'*&- /

/*-•'0: У <V л/ *►*» /Лг •'/ <#■ ✓ <- rfC »?./                                                                          **> f-s&tif

г *, * -- «* $»■«*•.**<> S «• .. 'T^t^    ^                                            .- "fits j* 1* <y

У

Ц - ’

•• :>*•&<*г~#к*.>*»v* **' < -J*W* ■ <'■» *■+.**• St

Г *Uz,A<

'; ^:. : . . /

'•’ • - '

с

gggj -ч-х* -У'

: .

|Й.?_; -:

¹ !

I^s '

⁴

*3-'s

/

AKV*w

w

Записка министра финансов Рейтерна о продаже Русской Америки.

Несмотря на меры, принятые к отправке всех желающих выехать в Россию па компанейских кораблях, а также на купленном специально для этой цели корабле «Крылатая стрела», желание это своевременно выполнить не удалось. Некоторые же русские приняли американское подданство и остались жить на старых, насиженных местах. Но были и такие, которые, уже спустя несколько лет, упорно добивались отправ­ки в Россию.

Письмо их с просьбой о помощи было направлено в Петербург, откуда исполнительный департамент полиции министерства внутренних дел

13     июня 1875 года (№ 2205) сообщил генерал-губернатору Восточной Сибири, что «Морское министерство не признало возможным перевезти е Владивосток из о. Ситхи русских и креолов на транспортном судне «Японец», а купец Филиппеус (А. Ф. Филиппеус — купец, взявший обя­зательство обеспечивать доставку продовольствия и других грузов для районов Дальнего Востока. — А. А.) на сделанное предложение предста­вил счет, по которому означенная перевозка на его судне «Курьер» с про­довольствием переселенцев могла обойтись 28 185 рублей. Но министер­ство финансов, приняв во внимание, что при таком способе перевозки потребуется безвозвратнаго из казны расхода до 50 тыс. руб., а между тем упомянутые русские и креолы, имея право быть перевезенными в свое время в Россию на счет казны, сами не пожелали этим воспользо­ваться (это преднамеренная ложь министерства внутренних дел.         А. А.),

и таким образом со стороны правительства прекратилось всякое обяза­тельное к ним отношение, признало нужным предположение о перевозке русских и креолов в Владивосток мерами правительства отклонить, пре­доставив им отдельными лицами, семействами или партиями перебраться из о. Ситхи в С. Франциско на собственные средства и оттуда таким же образом переехать в наши пределы, на что им могло бы быть оказано возможное облегчение и денежное пособие чрез посредство нашего кон­сульства в С. Франциско.

Ввиду изложенных заявлений министерств морского и финансов, со стороны министерства внутренних дел не предстоит никаких по настоя­щему делу распоряжений»^[138].

Итак, министерство финансов, морское министерство и министерство внутренних дел «не признало возможным» перевезти во Владивосток с острова Ситхи русских и креолов. У царского правительства не нашлось денег для этих нужд. Что стало с ними, с семьями Иллариона Чубарова, Платона Ларионова, Ивана Сенотрусова, Александра Бурдуковского и многих других, нам неизвестно. Может быть, некоторые из них набра­лись сил и приехали за свой счет. Но, надо думать, основная масса оста­лась там, на Аляске, на Алеутах. И сейчас там живет много русских, по­томков тех самых людей, которые страстно желали возвратиться на ро­дину и мольбам которых не вняло царское правительство.

Это лишь одна из трагедий, связанных с продажей Русской Америки. Царское правительство, опасаясь народного гнева, опубликовало впер­вые полный текст договора лишь в «Дипломатическом ежегоднике» на французском языке в 1868 году. Вне всякого сомнения, продажа Русской Америки — самый печальный факт в истории формирования Русского го­сударства на Дальнем Востоке, факт, обличающий всю порочность про­гнившего царского режима в России.

Академик А. Л. Нарочницкий так охарактеризовал позорную сделку: «США добились от царского правительства уступки за бесценок всех прав на владение огромной территорией, превосходившей по своим раз­мерам первоначальные 13 штатов и вдвое больше по площади, чем Те­хас. Ту-пость некоторых представителей помещичье-самодержавного строя облегчала американским капиталистам заключение столь выгод­ной сделки» *.

На протяжении всей первой половины XIX столетия у руководства внешней политикой России стояли люди, которым был чужд и Дальний Восток, и кровыо выстраданные земли, и острова в Тихом океане и в Се­верной Америке. Они считали Россию прежде всего европейской держа-

вой и соответствующим образом направляли ее внешнюю политику. Не случайно один из ярых противников активной политики на Дальнем Во­стоке военный министр А. И. Чернышев, видевший в Сибири огромный каторжный мешок, считал, что с процветанием Дальнего Востока и Рос­сийских земель в Америке этот каторжный мешок станет дырявым: поли­тические заключенные получат возможность бежать не только на запад, но и на восток.

Трудно пришлось бывшей Русской Америке в первые десятилетия ее существования под флагом США. Вот как характеризовал положение жителей Аляски «Американский Православный Вестник» через тридцать лет после ее продажи: «Тридцать лет, прожитыя Аляской после снятия здесь русскаго флага, довели коренных ея жителей до последней степени нищеты. Все созданное здесь русской цивилизацией разрушено и уничто­жено и обитатели страны поставлены ныне в условия гораздо более худ- шия, чем даже в каких они были до появления в Аляске белаго чело­века*^[139]. Нажива, нажива и нажива — вот что руководило американскими промышленниками, наводнившими бывшую Русскую Америку. Сейчас бывшая Русская Америка — штат Аляска Соединенных Штатов Амери­ки— самый отдаленный и самый суровый штат, превращенный амери­канцами в сеть воздушных и военно-морских баз, в полигон для испы­таний атомного оружия.

В Капитанской гавани на Уналашке находится одна из главных воен­но-морских баз США, а на острове Амчмтка американцы взрывали свои атомные бомбы.

Но на Аляске помнят ее историческое прошлое. Самым романтиче­ским городом Аляски называют американцы Ситху—бывший Ново-Ар- хангельск. В нем около двух с половиной тысяч жителей, и среди них немало потомков первых креолов и русских. До сих пор гремят колокола на колокольне собора Св. Михаила, каждый год 18 октября отмечается традиционный «День Аляски» в память о Русской Америке, когда жи­тели наряжаются в старые национальные одежды и исполняют памятные обряды и танцу.

Память о Русской Америке хранится и на Алеутских островах, и в ле­гендарном форте Росс. В Капитанской гавани сохраняется старая рус­ская церковь, остатки бывших строений. С 1906 года форт Росс стал историческим музеем, а окружающая его местность, где до настоящего времени существуют русские названия — Московская дорога, Русская теснина и другие, объявлена государственным заповедником. В музее

реставрированы часовня, сторожевые башни, частокол. Найдены места, где стоял дом И. А. Кускова, установлены подлинные орудия, найден кусковский колодец.

Добрые семена посеяли русские поселенцы на калифорнийской земле, и память о них жива среди американцев.

В Америке помнят, что Аляска, по площади равная Техасу, в течение 126 лет осваивалась русскими. Напоминает об этом и географическая карта северо-западного побережья Северной Америки и карта Алеут­ских островов. Это Андреяновские острова, бухта и мыс Баннера, остров Бобров, остров Богослов, Капитанская гавань, гавань Чичагова, мыс Чирикова, остров Баранова, Константиновская гавань, остров Давыдова, остров Деларова, остров и пролив Хвостова, бухта Кириллова, бухта и мыс Коровина, мыс Коврижка, мыс Лазарева, мыс Литке, бухта, мыс и вулкан Макушина, мыс Мофет, гора Всевндова, Никольская бухта, бухта Открытие, мыс и бухта Подсопочные, вулкан Погромный, порт Левашев, мыс Рукавица, Русская бухта, мыс Сарычева, остров Семисо­почный, бухта Середка, вулкан Шишалдин, мыс Средний, бухта Старая,

мыс Старичков, бухта Стеллера, бухта Степанова, мыс Тебенькова, <5ухта Убиенная, мыс Врангеля и многие другие — свидетели русского прошлого. Это не лишнее напоминание для тех, кто пытается фальси­фицировать на картах и в атласах историю Русской Америки, историю Аляски.

Названия эти и многие другие напомнят читателю еще раз, перед тем как будет закрыта последняя страница книги, историю и судьбу Русской Америки, земля которой так обильно полита потом и кровью тех, кто открыл, исследовал и освоил ее.

Основная литература

Адамов Е. США в эпоху гражданской войны и Россия. Документы. Т. 1. М., 1930_

Алексеев А. И. Братья Шмалевы. Магадан, 1958.

Алексеев А. И. Колумбы Росские. Магадан, 1966.

⁴         Алексеев А. И. Федор Петрович Литке. М., 1970.

Алексеев. А. И. Гавриил Андреевич Сарычев. М., 1966.

Алексеев А. И. Охотск — колыбель Русского Тихоокеанского флота. Хаба­ровск, 1958.

Алексеев А. И. Сыны отважные России. Магадан, 1970.

Андреев А. И. Русские открытия в Тихом океане в первой половине XVIII ве­ка. —■ ИВГО, 1943, т. 75, вып. 3.

Андреев А. И. Экспедиция Беринга. — ИВГО, 1943, т. 75, вып. 2.

Андреев А. Й. Экспедиция на восток до Беринга ( в связи с картографией Сиби­ри первой четверти XVIII века). — «Труды историко-архивного института». М., 1946, т. 2.

Белов М. И. Дания и Витус Беринг. — В к и.Г Путешествия и географические от­крытия в XV—XIX веках. М., 1965.

Белов М. И. История открытия и освоения Северного морского пути. Т. 1 М., 1956.

Белов М. И. О продаже Аляски. — «Наука и жизнь», 1967, № 1.

Белов М. И. Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах. Сб. документов- Л, —М., 1952.

Белов М., План сон К., Клыков М. Краткий исторический очерк гидро­графии русских морей. СПб, 1896—1916.

Берг Л. С. Открытие Камчатки и экспедиция Беринга. М. — Л., 1940.

. Берг Л. С. Очерки по истории русских географических открытий. М.— Л., 1949:.

Берх В. Н. Первое морское путешествие россиян. СПб, 1823.

Берх В. Н. Хронологическая история открытия Алеутских островов, или подвиги Российского купечества. СПб, 1823.

Барсуков Й. П. Иннокентий митрополит Московский и Коломенский. М., 1883..

Болховитинов Н. Н. Становление русско-американских отношений. 1775— 1815. М., 1966.

’В до-вин И. С. Очерки истории и этнографии чукчей. М., 1965.

Вениаминов И. Е. Записки об островах Уналашкинского отдела. Ч. I—III. СПб, 1840.

Врангель Ф. П. Записки о сочинении: Атлас северо-западных берегов Америки и пр. — «Морской сборник», 1854, т. 12, № 6.

Врангель Ф. П. Обитатели северо-западных берегов Америки. — «Сын Отече­ства», т. VII, отд. III, «Наука». СПб, 1889¹.

Гагемейстер Ю. А. Статистическое обозрение Сибири. Т. I—III. СПб, 1854.

Глушанков И. В. Секретная экспедиция. Магадан, 1972.

Гильзен К. К. Илья Гаврилович Вознесенский. Сб. МАЭ, т. III. СПб, 1916.

Головнин В. М. Сочинения. М. — Л., 1949.

Гольденберг Л. А. Федор Иванович Соймонов. М., 1966.

Давыдов Г. И. Двукратное путешествие в Америку морских офицеров, писан­ное сим последним. СПб, 1810—1812.

Д и в и н В. А. Великий русский мореплаватель А. И. Чириков. М., 1953.

Д и в и н В. А. К берегам Америки. М., 1956.                                                   .

Дивин В. А. Русские мореплавания на Тихом океане в XVIII веке. М., 1971.

Есаков В. А., Плахотник А. Ф., Алексеев А. И. Русские океанические и морские исследования XIX — начала XX вв. М., 1964. .

Ефимов А. В. Атлас географических открытий в Сибири и в Северо-Западной Америке XVII—XVIII веков. М., 1964.

Ефимов А. В. Из истории великих русских географических открытий. М., 1971.

Ефимов А. В. Очерки истории США. М., 1958.

Ефимов А. В. Россия и колонизация Америки в первой половине XVIII века. — «Изв. АН СССР. Сер. историч. и философ.». 1947. т. IV. № 2.

Завалишин Д. И. Дело о колонии Росс. М., 1866.

Завалишин Д. И. Российско-Американская компания. М._г 1865.

Загоскин Л. А. Пешеходная опись части русских владений в Америке, произ- ®еденнея лейтенантом Л. Загоскиным в 1842, 1843 и 1844 годах. Ч. I, II. СПб, 1847—1848.

Зубкова 3. Н. Алеутские острова. М., 1948.

Зубов Н. Н. Отечественные мореплаватели — исследователи морей и океанов. М., 1954.

Кабанов П. И. Амурский вопрос. Благовещенск, 1959.

Кашеваров А. Ф. Атлас Восточного океана. Записки Гидрографического депар­тамента. Ч. VIII. СПб, 1850.

Кострин К. В. «Нещастное кораблекрушение фрегата «Невы». — «Дальний Во­сток», 1969, № 9.

Крафт И. Ф. Колония Росс. Примиздат, 1950.

Крестовский В. С. Эскадры генерал-адмирала Лесовского. — «Морской сбор­ник», 1880, № 12.

Лебедев Д. М. География в России петровского времени. М., Ю50.

Лисянский Ю. Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 4, 5 и 1806 годах, по по­велению его императорскаго величества Александра Перваго, на корабле Неве. СИб, 1812.

Макарова Р. В. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII века. М., 1968.                х

Масленников Б. Г. Морская карта рассказывает. М., 1973.

Материалы для истории русских заселений по берегам Восточного океана Вып. 1—4. СПб, 1861.                '

Марков С. Н. Летопись Аляски. М., 1948.                                                             •

Нарочницкий А. Л. Колониальная политика капиталистических держав­на Дальнем Востоке 1860—1895. М., 1956.

Нарочницкий А. Л. Международные отношения на Дальнем Востоке во время- «опиумных войн» и тайпинского восстания (30—60-е годы XIX в.). — В кн.: Между­народные отношения на Дальнем Востоке. Кн. I. М., 1973.

Невельской Г. И. Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке- России. Хабаровск, 1969.

Окладников А. П. Далекое прошлое Приморья. Владивосток, 1959.

Окунь С. Б. Российско-Американская компания. Л. — М., 1939.

Островский Б. Г. Беринг. Л., 1939.

Покровский М. Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. М., 1923.

Потехин В. Селение Росс. СПб, 1859.

Паллас П. С. О российских открытиях на морях между Азиею и Америкою. Месяцеслов исторический и географический на 1781 год. СПб, 1780.                                                                                                                                             ¹

Покшишевский В. В. Заселение Сибири. Иркутск, 1951.

Полевой Б. П. Григорий Шелихов — «Колумб Росский». Магадан. 1960.

, Полевой Б. П. Из истории открытия северо-западной части Америки (от пер­вого известия сибирских землепроходцев об Аляске до петровского плана поиска мор­ского пути к Америке). —В кн.: От Аляски до Огненной земли. М., 1967.

Русские мореплаватели. Сб статей. М., 1953.

Русские открытия в Тихом океане и в Северной Америке в XVIII—XIX веках. Сб. документов. М. — Л., 1944.

Сарычев Г. А. Путешествие флота капитана Сарычева по северо-восточной ча­сти Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану в продолжении осьмй лет при гео­графической и Астрономической экспедиции, бывшей под начальством флота капитана Биллингса с 1785 по 1793 год. СПб, 1802.

Сарычев Г. А. Атлас северной части Восточного океана. СПб, 1826.

Сгибнев А. С. Исторический очерк главнейших событий в Камчатке. — «Мор­ской сборник». СПб, 1869, № 4—8.

Слодкевич В. С. Из истории открытия и освоения русскими Северо-Западной Америки. Петрозаводск, 1956.   ■

Скальковский К. Русская торговля в Тихом океане. СПб, 1883.

Скальковский К. Внешняя политика России. СПб, 1901.

Славинский Н. Письма об американской жизни.— «Отечественные записки»', 1872, № 5.

Собрание разных инструкций, данных в разное время командирам русских судов при отправлении в дальнее плавание. СПб, 1853—1859.

Соколов А. П. Северная экспедиция 1733—1743. — «Записки Гидрограф. д-та»„ ч. IX. СПб, 1851.

Соколов А. П. Экспедиция к Алеутским островам капитанов Креницына и Ле- вашева 1764—1769 гг.— «Записки Гидрограф, д-та», ч. X. СПб, 1852.

С о к о л о в А. П. Хвостов и Давыдов. — «Морской сборник», 1853, № 5.                      ,

Степанова М. В. И. Г. Вознесенский и этнографическое изучение северо-запада Америки. — ИВГО, 1944, вып. 5.            .

Степанова М. В. Из истории этнографического изучения бывших русских владений в Америке. — «Советская этнография», 1947, № 3.

Тебеньков М. Д. Атлас северо-западных берегов Америки от Берингова про­лива до мыса Корриэнтес и островов Алеутских. С присовокуплением некоторых мест северовосточного берега Азии. СПб, 1852.

Тебеньков М. Д. Гидрографические замечания к Атласу северо западных бере­гов Америки. СПб, 1852.

Тверской П. А. Очерки Северо-Американских Соединенных Штатов. СПб, 1895.

Тихменев П. А. Историческое обозрение образования Российско-Американской компании. Т. I—II. СПб, 1861—1863.

Федорова С. Г. К вопросу о ранних русских поселениях на Аляске. — «Лето­пись Севера». М., 1964, вып. 4.

Федорова С. Г. Русское население Аляски и Калифорнии. М., 1971.

Федорова С. Г. Флаг Российско-Американской компании.— В кн.: От Аляски до Огненной земли. М., 1967.

Федорченко Т. П. К вопросу о картах плавания И. Л. Голикова и Г. И. Ше­лихова к тихоокеанским берегам Северной Америки в 1783—1786 гг. — «Вопросы геог­рафии», М., 1950, сб. 22.

Хлебников К. Т. Взгляд на пфмека моей жизни. — «Сын Отечества». СПб, 1836, ч. 175, раздел. II.

Хлебников К- Т. Жизнеописание А. А. Баранова. СПб, 1835.

Хл-ебников К. Т. Жизнеописание Г. И. Шелихова.— «Сын Отечества». СПб, 1838.

Хлебников. К- Т. Записки о Калифорнии. — «Сын отечества». СПб, 1829.

Черненко М. Б. Путешествия по Чукотской земле и плавание на Аляску казачь­его сотника Ивана Кобелева в 1779 и в 1789—1791 гг. — «Летопись Севера», т. 2. М., 1957.

Чихачев П. А. Калифорния и Уссурийский край. — «Вестник Европы», 1890, т. III, № 6.

Шелихов Г. И. Российского купца Григория Шелихова странствования из Охот- ' ска по Восточному океану к Американским берегам. Хабаровск, 1971.

Экспедиция Беринга. Сб. документов. М., 1941.

Ю жако в С. Н. Англо-русская распря. СПб, 1885. *

Я н и к о в Г. В. Великая Северная экспедиция. М., 1949,

А. П. Окладников. Напутствие.............................................................         6

От автора....................................................................................         7

Введение . .......... ...........................................................                       8

Глава первая. В поисках Америки . . . . . .                                                11

Глава вторая. Вслед за Берингом и Чириковым . .                                 38

Глава третья. Правительственные экспедиции ... .                                 61

Глава четвертая. Российско-Американская компания.

Шелихов ................................................................................. 100

Глава пятая. Русская Америка. Баранов ....                  137

Глава шестая. Морские офицеры управляют Русской Аме­рикой. Конец форта Росс                                        176

Глава седьмая. Исследования. Описания. Карты. Атласы.

Книги........................................................................ . .                   209

Глава восьмая. Почему же продали Русскую Америку?                       290

Основная литература . . ................................................................ 322

ДАЛЬНЕВОСТОЧНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА

Редактор Л. Н. Ягунова. Художественный редактор Д. Д. Власенко. Технические редакторы Л. В. Выдрина, В. В. Плоская. Корректор Г. А. Козеева. Сдано в набор 22/VIII 1975 г. Подписано к печати 22/XII 1975 г. АХ—01628. Формат 70x90/16. Бум. тип. № 2. Объем 20,5 физ. п. л.4-0,38 физ. п. л. вклейки, 23,99 уел, п. л.-[-0,44 уел п. л. вклейки, 23,89 уч.-изд. л. Тираж 15 000. Заказ 5483. Цена в ледерино­вом переплете 1 р. 06 к., в коленкоровом — 1 р. 01 к. Магаданское книжное издательство, 685000, г. Магадан, ул. Пролетарская, 15. Обла­стная типография Управления издательств, полиграфии и книжной торговли Магаданского облисполкома, г. Магадан, пл. Горького, 9.

Алексеев А. И.

47 Судьба Русской Америки. Предисл. акад. А. Л. Нарочницкого, вступит, статья акад. А. П. Окладникова. Магадан, Кн. изд-во, 1975.

327 с. с ил., карт. (Дальневосточ. историч. б-ка).

. В «Судьбе Русской Америки», основанной на архивных и старых, порою забытых публи­кациях, прослеживается 126*летняя история освоения русскимр людьми Алеутских островов, Аляски и северо-западного побережья Северной Америки.                                          .

Это историко-географическое исследование касается вопросов формирования территории Русской Америки, истории географического изучения Алеутских островов и северо-западной части Северной Америки.

В книге анализируется экономическое состояние Российско-Американской компании, рас­сматриваются причины продажи Русской Америки.

. 0284—034 _

М—149(03)—75                                                                                                                                                                   91 (С)