|
|
|
|
В этой книге венгерский историк Эрвин Холлош повествует о контрреволюционных событиях в Венгрии осенью 1956 года. Автор рассказывает о том, кем, как и при каких обстоятельствах был развязан контрреволюционный мятеж против народной власти, почему мятежники были обречены на неминуемый провал. Убедительно раскрыта роль ревизионистов, которые, крича о необходимости «исправления ошибок», «демократизации» социализма, на деле расчищали путь силам самой оголтелой реакции.
В русском издании книга печатается с небольшими сокращениями. |
|
|
|
|
Чего они добивались?
ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ОЧЕРК
Перевод с венгерского К. ИВАНОВА, В. МУСАТОВА и Б. ШЕВЫКИНА
Холлош, Эрвин.
X72 Чего они добивались? Докум. очерк. М., Политиздат, 1969.
287 с. с илл.
В этой книге венгерский историк Эрвин Холлош повествует о контрреволюционных событиях в Венгрии осенью 1956 года. Автор рассказывает о том, кем, как и при каких обстоятельствах был развязан контрреволюционный мятеж против народной власти, почему мятежники были обречены на неминуемый провал. Убедительно раскрыта роль ревизионистов, которые, крича о необходимости «исправления ошибок», «демократизации» социализма, на деле расчищали путь силам самой оголтелой реакции.
В русском издании книга печатается с небольшими сокращениями.
Б6-8
245-69
ПРЕДИСЛОВИЕ
Каждый, кто хоть немного следит за борьбой между социализмом и капитализмом, которая ныне носит всемирный характер, воочию убеждается, каких огромных успехов за истекшее пятидесятилетие добились силы прогресса. Недавно все передовое человечество отметило 50-летие Великой Октябрьской социалистической революции. Каждый год минувшего полувека озарен яркими идеями Октября 1917 года, открывшего новую эпоху в истории человечества. Идеи Октября — неиссякаемый источник наших новых и новых побед. Чтобы убедиться в этом, достаточно напомнить о славном и героическом периоде, прошедшем со времени возникновения первого в мире социалистического государства, о создании мировой системы социализма, о всемирном признании идей коммунизма.
Полвека назад капитализму была нанесена смертельная рана, после которой он уже никогда не сможет оправиться. История убедительно подтвердила полную обоснованность вывода о том, что в стратегическом отношении после победы Великой Октябрьской социалистической революции капитализм вынужден перейти к обороне. Это, естественно, не означает, что силы капитализма уже исчерпаны. События, происходящие в различных районах земного шара, показывают, что он еще опасен и что в тактическом отношении предпринимаемые им усилия не всегда безрезультатны. Империалистические круги прибегают к постоянным, систематическим атакам против социализма, против прогрессивных движений, пытаясь отвоевать свои прежние позиции или по крайней мере воспрепятствовать их дальнейшему ослаблению. Для империалистов эта борьба вполне естественна, поскольку старое общество не уступает своего места новому добровольно, без борьбы, а, напротив, стремится уничтожить его. Этим объясняется также и тот факт, что силы капитализма, используя разнообразную тактику, предпринимают все от них зависящее, чтобы приостановить дальнейшее развитие мирового социализма. При этом они стремятся достичь хотя бы временных успехов, с тем чтобы повернуть ход событий в благоприятное для себя русло. Именно таким образом складывалась обстановка и в октябре 1956 года, когда Венгерская Народная Республика превратилась в арену открытой вооруженной классовой борьбы.
Уже более десятилетия отделяет нас от октября
года, но не проходит буквально ни одного дня, чтобы наши враги в устных или письменных выступлениях не возвращались к трагическим событиям того периода и не пытались использовать контрреволюцию в Венгрии для своих подлых целей. Все эти попытки предпринимаются ради того, чтобы дискредитировать идеи социализма, доказать «поражение» коммунизма. Не утруждая себя действительными аргументами и игнорируя то, что их уловки уже сотни и тысячи раз разоблачались, враги социалистической Венгрии руководствуются в своей деятельности принципами гитлеровской пропаганды, считая, что если ложь повторяется неоднократно, постоянно, то среди легковерных или неосведомленных людей могут найтись и такие, что поверят в нее.
При этом наши враги самым бесстыдным образом спекулировали и продолжают спекулировать такими понятиями, как революция, народная власть, свобода, демократия, патриотизм и тому подобное. Они используют эти дорогие для подвергавшихся в прошлом угнетению и эксплуатации миллионов трудящихся понятия и лозунги потому, что хорошо знают: если бы они попытались открыто провозгласить свои цели, программу восстановления старых порядков, то их бы никто не стал слушать. Контрреволюция уже давно прибегает к этой обманной тактике, и, надо сказать, не всегда безуспешно.
Один из главных уроков контрреволюции 1956 года в Венгрии и состоит в том, что враги социалистического строя вначале стремились тщательно маскировать свое истинное лицо. Они всячески пытались представить дело таким образом, будто также ведут борьбу за исправление имевших место ранее ошибок и извращений. И это вполне объяснимо. Они не могли не учитывать, что в стране, где уже однажды была установлена власть рабочего класса и где со времени освобождения для миллионов ранее угнетенных, униженных, закабаленных было сделано столько, как никогда прежде, любое их выступление с открытым забралом, с провозглашением истинных целей, с самого начала было бы обречено на провал. Именно поэтому они вынуждены были взять на вооружение лозунги, столь близкие каждому трудящемуся, выступать на словах за то, чтобы продолжать социалистическое строительство и исправить допущенные ошибки. Пытаясь таким образом завоевать доверие масс, они рассчитывали добиться своих истинных целей.
Многие, кому дорого существование социалистической общественной системы, кто был и ныне является активным участником строительства новой жизни, неоднократно задавали себе вопрос: как могло случиться, что в Венгрии, более чем через 10 лет после освобождения, сложилась такая обстановка, когда под угрозу были поставлены завоевания социализма, народно-демократический строй, когда стране угрожала реставрация старых порядков, когда для разгрома контрреволюции потребовались совместные усилия и большие жертвы лучших представителей венгерского народа и наших друзей— в первую очередь советского народа,— которые, руководствуясь принципами социалистического интернационализма, поспешили нам на помощь. Все эти вопросы наши зарубежные друзья задают нам и по сей день.
Венгерская социалистическая рабочая партия уже в декабре 1956 года и позже вскрыла причины контрреволюции, проанализировала взаимосвязь предшествовавших ей событий, которые привели к трагическим последствиям. Эти оценки известны и миллионам советских трудящихся, и все же коротко на них следует остановиться.
Общеизвестно, что под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции венгерский народ, венгерский рабочий класс вторым в мире установил в 1919 году власть диктатуры пролетариата и провозгласил славную Венгерскую Советскую Республику. И хотя объединенным силам внешних и внутренних врагов удалось задушить диктатуру пролетариата в Венгрии, лучшие представители нашего народа на протяжении всех 25 лет господства фашистского режима Хорти продолжали вести неустанную борьбу за освобождение.
В 1945 году в результате освободительных боевых действий Советской Армии и в нашей стране были созданы предпосылки для построения нового, социалистического общества. Под руководством партии коммунистов в эти годы наш народ выиграл много больших битв и в политической борьбе одержал верх над силами буржуазии. Проведение земельной реформы, национализация промышленности, успешное завершение борьбы за еданство рабочего класса — все это и многое другое являлось важнымй вехами большой битвы, которая в конечном счете увенчалась полным завоеванием политической власти. Следует отметить, что и в период 1948—1956 годов развитие нашей страны проходило в основном в позитивном направлении. Однако после года перелома [1] возник и ряд проблем; в это время начали проявляться негативные тенденции в жизни партии, в деятельности ее руководства. Это случилось как раз в тот период, когда, обладая всей полнотой политической власти, мы могли бы уже продвигаться вперед без существенных препятствий. Но вместо этого становилось все больше зазнайства, самоуспокоенности, что уже само по себе всегда представляет большую опасность для партии, стоящей у власти. Выступая в
году на Всевенгерской конференции ВСРП, товарищ Янош Кадар сказал об этом следующим образом: «...После завоевания власти у товарищей, находящихся на руководящей, да и низовой работе, возобладали иллюзии такого рода: поскольку все средства власти — полиция, прокуратура, суд, армия и т. д.— находятся в наших руках и, следовательно, с врагом, так сказать, «можно разделаться», то повседневная работа по завоеванию доверия масс не так уж важна. Я думаю, что корни ошибок крылись в первую очередь в этом» [2].
И действительно, вследствие этого стали все более укореняться чуждые идеям социализма методы, допускались тяжкие и грубые нарушения социалистической законности, извращения и ошибки, которые в свою очередь неизбежно становились источниками все новых и новых бед. Большая вина прежнего партийного руководства во главе с Ракоши состоит также и в том, что под предлогом защиты интересов диктатуры пролетариата удары часто наносились не по действительным врагам, а по видным деятелям коммунистического движения, верным борцам за дело социализма. (А что в стране существовали и действовали подлинные враги, против которых необходимо было вести борьбу, об этом ясно и убедительно свидетельствует данная книга.) Вместо уничтожения и политической изоляции настоящих врагов часто толкали в лагерь противника тех, кто были сторонниками народно-демократического строя. Такая политика могла быть лишь на руку врагам нашего строя.
В 1953 году — и на это я хотел бы обратить особое внимание — Центральный Комитет Венгерской партии трудящихся вскрыл возникшие проблемы и принял решение об исправлении имевших место ошибок и извращений, о восстановлении во всех областях жизни ленинских норм, ленинского стиля руководства. Марксистский анализ обстановки и сделанные из него выводы в значительной степени способствовали росту авторитета партии и народной власти. Однако в ходе выполнения правильно намеченных задач с самого начала возникло много ошибок. С одной стороны, прежнее руководство, отдельные ответственные лица оказались неспособными порвать со старыми ошибками, с другой стороны, именно с этого времени стали играть все большую роль ревизионисты в лице Имре Надя и его политического окружения. Таким образом, с одной стороны имели место нерешительность, затяжки, проволочки, а с другой — наступление ревизионизма. Естественно, отсюда следовали и зигзаги в политике. Только начинали приступать к осуществлению одной политической линии, как тут же появлялась другая, противоречащая прежней, и так повторялось неоднократно. Нет необходимости говорить о том, какие неблагоприятные последствия имело все это для членов партии, для общественного мнения страны. Коммунисты начинали постепенно терять перспективу, в их головах возникало все больше путаницы и неясностей. Таковы были характерные черты политической обстановки в стране в период с 1953 года до июля 1956 года.
Состоявшийся в июле 1956 года пленум Центрального Комитета ВПТ освободил М. Ракоши от поста первого секретаря ЦК партии и принял ряд других решений, которые должны были стать поворотным моментом в крайне сложной, деморализующей обстановке трех предшествующих лет. Указанные решения создавали все необходимые политические предпосылки для нормализации положения.
Члены партии получили, наконец, единую позицию, которая была ими очень хорошо принята. В этой ситуации противник пришел в замешательство, поскольку понимал, что всем ходом событий он обречен на поражение. Оценивая сложившуюся обстановку, враги пришли к выводу, что у них не остается иного пути, как только собрать все свои силы для открытого удара и попытаться таким образом воспрепятствовать деятельности партии и народа по сохранению и дальнейшему строительству социализма. В этой связи я хотел бы вновь привести следующие слова товарища Яноша Кадара: «Враг напал на нас именно потому, что понял: если июльское решение Центрального Комитета будет выполнено... враг потеряет почву под ногами».
Именно в этой ситуации стала все более отчетливо проявляться контрреволюционная роль Имре Надя и его приспешников. Сектантско-догматическая политика прежнего руководства позволила ревизионистам укрепить свои позиции и внутри партии. Одна часть группы Имре Надя субъективно, другая же объективно явились орудием подготовки контрреволюции. Империалисты начиная с 1945 года предпринимали всевозможные попытки и ухищрения, направленные на ликвидацию нашего строя. И в лице группы Имре Надя они нашли союзников, которые выдавали себя за коммунистов и представляли дело таким образом, будто их единственной целью является «исправление допущенных ошибок». В результате этого им удалось ввести в заблуждение значительную часть коммунистов, миллионы трудящихся. Своей деятельностью они самым непосредственным образом способствовали развязыванию вооруженного контрреволюционного мятежа, поставили нашу страну перед прямой угрозой реставрации капитализма. В то время, когда враг атаковал крепость извне, его союзники — ревизионисты — открывали ему ворота изнутри. Предательская деятельность ревизионистов сыграла решающую роль в распылении и дезориентации революционных сил, привела к расколу партийных рядов и парализовала руководство в самое критическое время. Внешние и внутренние контрреволюционные силы не могли и рассчитывать на большую помощь. Страна переживала тяжелый политический кризис именно тогда, когда возникла настоятельная потребность единства революционных сил и обеспечения решительного руководства их действиями. Для наших врагов возможность отрыва Венгрии от социалистического лагеря никогда не представлялась такой реальной, как осенью 1956 года.
События, начало которым положила демонстрация, организованная 23 октября 1956 года, логически вытекали изо всей предшествующей обстановки. В Венгрии опубликован целый ряд исследований о тяжелых потрясениях, обрушившихся на нашу страну в тот период; авторы их разбирают причины и излагают ход развития контрреволюционных событий. В результате исследований и поисков обнаруживаются и становятся достоянием гласности все новые и новые факты и данные, которые лишний раз подтверждают правильность марксистско-ленинского анализа, данного нашей партией указанным событиям. Эти исследования имеют важное значение и потому, что вскрытые с их помощью факты служат уроком для современников и будущих поколений как в нашей стране, так и за ее пределами.
Многочисленные факты, собранные в настоящей книге, дают читателю возможность лучше, полнее понять и осознать происходившие события. Особого внимания заслуживает анализ деятельности участвовавших в контрреволюции вооруженных групп, партий и организаций, их зарубежных связей, взаимоотношений и тактики, а также раскрытие истинного лица контрреволюционеров. Цель автора книги состоит в том, чтобы противопоставить действительные факты измышлениям западных «летописцев», разоблачить их лживые утверждения, сорвать с предателей маску патриотов и показать истинные цели их западных хозяев.
Наряду с собственными впечатлениями, накопленными во время разгрома контрреволюции, Эрвин Холлош широко использует свидетельства очевидцев, саморазоблачительные публикации западной прессы и главным образом факты, установленные судебными органами Венгерской Народной Республики,— все это позволило ему создать книгу, правдиво освещающую происходившие события. В то же время автор отмечает, что в своей книге он не ставил перед собой задачи дать полную историческую картину контрреволюции, проанализировать все ее причины. Тем не менее ему удалось правильно осветить сложные проблемы и взаимосвязи. Он пишет, например: «В эти часы многое прояснялось и всплывало на поверхность. Доведенная до фанатизма агитация ревизионистов позволила объединиться и выступить всем врагам социализма. В результате получили возможность выйти из подполья агенты западных разведок и действовавшие в стране контрреволюционные организации, которые теперь уже могли открыто продолжать свою бывшую ранее тайной войну. Их долгожданный день наступил» (стр. 30).
И действительно, в те дни на арену активных действий вышли силы, которые, несмотря на свое поражение во время освобождения страны и в последовавших затем открытых политических битвах, не отказались от надежды восстановить старые порядки. Из своих убежищ на поверхность выползли все противники нового строя, чтобы еще раз сыграть свою постыдную роль.
«Стихийное народное движение», «стремление к исправлению ошибок, допущенных в ходе строительства социализма»,— так называли и продолжают называть по сей день контрреволюционный мятеж уже не раз разоблаченные продажные писаки «свободного мира». Автор всесторонне показывает, насколько лживо утверждение, будто события 23 октября начались без всякой предварительной организации, без единой воли и согласованного решения. Все, кто на протяжении многих лет все более активно и нагло готовились к свержению народной власти, в первой же уличной демонстрации быстро, просто моментально нашли друг друга. Разразившиеся события притягивали друг к другу врагов народного строя всех степеней и рангов, точно насекомых, которые слетаются со всех сторон, едва завидя пучок света.
Очевидцы, современники событий хорошо помнят, что вначале многое было неясно, запутано, что линии фронтов можно было различить лишь с очень большим трудом. Рядом с честными, действительно желавшими исправления совершенных ранее ошибок людьми с самого же начала оказались темные силы, которые сознательно посягали на народную власть. Начиная с демонстрации 23 октября, которая могла показаться миролюбивой акцией, процесс развития событий принял буквально бешеный темп. В результате сознательной, целенаправленной деятельности организованных контрреволюционных сил и всяческого разжигания страстей уже через несколько часов дело дошло до нападения на здание Радиокомитета, до костров из книг, до открытых вооруженных выступлений. В короткий промежуток времени в развитии событий возобладали крайне правые силы. В результате сложилась невероятно тяжелая ситуация, в которой, как отмечает Э. Холлош, «те, на чьей стороне была правда, не могли ее защитить, а те, кто лгал,— могли достичь всего» (стр. 185). Таким образом, вновь подтвердилось мудрое изречение о том, что подлость способна выступать под личиной добродетели.
Перед читателями книги предстает облик некоторых лиц, принимавших активное участие в контрреволюции. Автор показывает, почему и каким образом удалось так быстро выдвинуться на первый план старым, матерым контрреволюционерам, бывшим эсэсовцам, нилашистам *, офицерам хортистской армии, жандармерии и полиции, кадетам, легитимистам[3], крайне правым клерикалам и прочим «кадрам» прежнего режима. Факты свидетельствуют о том, что часть из них окунулась в «революцию» сразу же после выхода из тюрьмы; другая же, более значительная часть приступила к своей подрывной деятельности еще задолго до 23 октября 1956 года, а в последнее время вела ее все более открыто и целеустремленно. Обнаружены, например, письменные документы о деятельности организации бывших кадетов, разработанные ею планы занятия важнейших стратегических пунктов, а также «генеральные репетиции» реализации этих планов. Именно поэтому события могли развиваться в таком молниеносном темпе: от демонстрации до нападения на здание Радиокомитета, до разграбления складов оружия и захвата важнейших ключевых пунктов столицы. Подготовка ко всему этому велась давно, все пункты планов были заранее разработаны. Тот, кто хотя бы немного знаком со столицей нашей родины, знает, какое значение с точки зрения контроля над всем Будапештом имеет овладение переулком Корвин, площадьми Барошш, Сена, Жигмонда Морица, проспектом Юллеи и другими господствующими пунктами. Действия контрреволюционеров свидетельствуют о хорошо продуманных, заранее готовившихся акциях.
Имеется целый ряд неопровержимых фактов, показывающих, какие цели ставили перед собой «спасители родины», «борцы за свободу», радетели «исправления ошибок», а на деле убежденные контрреволюционеры, пользовавшиеся защитой Имре Надя и его сообщников. Нападение на Будапештский горком партии, зверские расправы с коммунистами и другими патриотами наглядно раскрывают истинный характер событий, которые предатели-ревизионисты окрестили «национальной революцией».
Что было бы с нашей страной, с венгерским народом, с социализмом, если бы к власти пришли «борцы за свободу», часть которых охарактеризована в этой книге? За время между 23 октября и 4 ноября они уже в достаточной степени показали свое истинное лицо и свои цели, а ведь это было лишь начало.
В то время как враждебные силы, действовавшие внутри страны, используя благоприятную обстановку, созданную для них прежним руководством партии и предателями-ревизионистами, готовились к нападению на социалистический строй, параллельно и в тесном контакте с ними вели свою подрывную деятельность и находившиеся за рубежом предатели родины, финансируемые и поддерживаемые правительствами западных держав. Подлые дела этих лиц хорошо известны нашему народу. Штурмовые батальоны, жандармские команды и другие отборные отряды реакции были готовы к броску и ждали лишь сигнала для выступления и сведения счетов. А начиная с 23 октября враги уже перешли к активным действиям. Вооруженные группы и пропагандисты, различного рода организаторы и подстрекатели переходили границу и спешили на помощь — «исправлять ошибки». В свою очередь действовавшие внутри страны ревизионисты в условиях разгула вооруженных банд контрреволюционеров продолжали «размягчать» почву. К этому времени они уже совершенно открыто и полностью перешли в лагерь противника, покрыв себя вечным позором.
Круг, таким образом, замкнулся. Теперь вопрос стоял так: удастся ли венгерским коммунистам, патриотам преодолеть этот грязный поток, или же кровь, пролитая за освобождение нашего народа, огромные усилия, затраченные на построение новой жизни, вновь окажутся напрасными?
Уже отмечалось, сколько раз в связи с контрреволюционными событиями 1956 года в Венгрии наши враги разглагольствовали и разглагольствуют о якобы наступившем крахе идей коммунизма. Да, временами положение было довольно критическим, но все же крах потерпел не коммунизм, а реакция. Революционные силы после кратковременного, своего рода шокового, состояния укрепили свои позиции и под руководством Венгерской социалистической рабочей партии и Революционного рабоче-крестьянского правительства с помощью прежде всего советских братьев и народов других социалистических стран сорвали попытку, предпринятую контрреволюцией, отстояли нашу родину от покушения империалистов. В ходе разгрома контрреволюции и несколько позже преступники понесли заслуженное наказание. Этот приговор был строгим, но справедливым. Многие, правда, сбежали от заслуженного наказания и ныне льют всевозможную грязь на нашу страну, на наш народ. Кое-кто из них еще рассчитывает на то, что все же удастся осуществить цели, которых они не смогли добиться в 1956 году. Однако все знают пословицу: собака лает, ветер носит.
Разумеется, есть все основания считать, что враги не смирятся со своим поражением. Они внимательно следят за всеми нашими проблемами и трудностями, стремясь их использовать посредством нынешней тактики «размягчения» социалистического строя, т. е. добиться того, чего они не смогли достичь вооруженным путем.
Империалисты также извлекли для себя соответствующие уроки из опыта поражения в Венгрии. Они поняли, что в стратегических планах им следует применять тактику двух этапов. Используя эту тактику, они, как и прежде, неизменно прикрываются маской «друзей народа». Но теперь они сознают, что первый этап, т. е. этап «исправления ошибок, развития демократии, ликвидации консерватизма», не должен слишком быстро сменяться вторым, главным для них этапом, т. е. непосредственной ликвидацией социалистического строя и реставрацией старых порядков, так как в этом случае их махинации будут быстро разоблачены и все их попытки потерпят провал. В наши дни этот вопрос приобретает особую актуальность в связи с усилением подрывной деятельности империалистических сил против стран социализма. Среди других средств на первом месте в их арсенале по- прежнему находятся разжигание националистических и антисоветских настроений, использование и поддержка ревизионистских взглядов, всемерное поощрение к активным действиям сил, которые способны нарушить законный порядок внутри страны и одновременно с этим — единство социалистического содружества. Именно поэтому мы постоянно подчеркиваем необходимость беречь как зеницу ока единство стран социалистического содружества, сохранение и укрепление которого является главной гарантией их национального существования, территориальной неприкосновенности и дальнейшего общественного прогресса.
Успешно вести совместную борьбу против общего врага можно лишь с позиций интернационализма. Каждый должен отдавать себе отчет в том, куда может привести нарушение единства социалистического содружества, распыление сил и изоляция какой-либо одной страны от всех остальных. В этом случае новая тактика империалистов могла бы достичь тех целей, которых они не могут добиться путем фронтального нападения.
Мы бдительно следим за всеми происками врагов и никогда не допустим больше, чтобы социалистический строй Венгрии подвергся новой опасности, откуда бы она ни исходила и какая бы тактика при этом ни использовалась. Внутри страны враги разгромлены и изолированы. В этом отношении нами сделаны необходимые выводы из событий 1956 года и предшествующих лет. Контрреволюция явилась для нас большим уроком, который мы никогда не можем и не должны забывать. Однако указанные события в равной степени являются уроком для всего коммунистического движения и содружества социалистических государств.
За время, прошедшее после разгрома контрреволюции, трудящиеся Венгерской Народной Республики уверенно идут по пути к намеченной цели — по пути завершения строительства социалистического общества, и ныне нет такой силы, которая могла бы свернуть их с этого пути. Последовательная марксистско-ленинская политическая линия, единство партийных рядов, неуклонное претворение в жизнь ленинского учения о необходимости борьбы на два фронта[4], неразрывная связь партии с широкими слоями трудящихся масс, постоянное укрепление интернациональных братских связей и союзнических отношений с Советским Союзом, а также с другими странами социализма — все это является важнейшей гарантией того, что любые происки наших врагов будут уже в зародыше подавлены и никогда больше не произойдет повторения трагических событий 1956 года. Эта политика последовательно проводится нами в жизнь на протяжении вот уже более 10 лет, в ней мы видим залог наших дальнейших успехов и побед и поэтому будем твердо руководствоваться ею и впредь.
Издательство политической литературы предоставляет советским читателям возможность познакомиться с книгой, которая, как я убежден, вызовет у них большой интерес. В Венгрии книга Эрвина Хол- лоша выдержала уже два издания и благодаря прежде всего чрезвычайно интересному изложению материала и большой убедительности в описании происходивших событий разошлась буквально в течение нескольких дней. В связи с выходом в свет данной книги на русском языке мне хотелось бы привлечь к ней внимание прежде всего тех советских товарищей, которые, руководствуясь верностью интернациональному долгу, участвовали в освобождении нашей родины и разгроме контрреволюции 1956 года, оказав нам тем самым неоценимую помощь в защите социалистического строя и ликвидации угрозы империалистического нападения.
Д-р Михай Кором
Будапешт, август 1968 года
Памяти товарищей, погибших во время контрреволюции 1956 года, посвящается.
Никогда еще враги свободы не говорили столько о свободе, как осенью 1956 года. И они начинают разглагольствовать о ней всякий раз, как только речь заходит о событиях октября 1956 года в Венгрии. Об этих днях накоплены уже горы литературы. Правда, можно ли называть это литературой? Во время первой мировой войны паразитические элементы обогащались за счет поставок на фронт солдатских башмаков на картонной подошве. Точно так же и западных «летописцев» октябрьских событий 1956 года с полным правом можно отнести к поставщикам заведомо гнилой, недоброкачественной продукции. И чем больше гнили и лжи в этой продукции, тем больше спрос на нее, тем выше она котируется. Разумеется, ложь необходимо прикрывать какой-то ширмой, поэтому она предстает перед нами под маской свободолюбия, патриотизма и даже правдоподобия.
В октябре 1956 года обстановка была особенно благоприятной для того, чтобы ложь выдавать за правду, позор — за честь и нравственность, предательство— за патриотизм. И этой возможностью, представившейся вследствие ошибок и непростительных серьезных заблуждений, не преминули воспользоваться как отдельные лица, так и различные организации и течения. Об этом свидетельствуют их письменные и устные выступления, относящиеся к трагическим дням и часам октября 1956 года, а также к более позднему периоду, включая и наши дни.
Во вторник 23 октября 1956 года для миллионов людей в Венгрии и сотен миллионов во всем мире произошло что-то неожиданное и невообразимое. Но для всех ли это явилось невообразимым и неожиданным? Почти во всех публикациях — в данном случае речь идет о тех из них, в которых контрреволюция
года именуется «борьбой за свободу»,— мы можем встретиться с утверждением, что 23 октября началось «спонтанное», «стихийное народное движение», что «народ», «люди» «стихийно» взялись за оружие.
Народ! На него ссылаются все: и те, для кого это понятие действительно является святым, и те, для кого оно служит лишь демагогическим лозунгом и прикрытием.
Тибор Мераи, Миклош Мольнар, Ласло Надь, Имре Ковач, Дёрдь Микеш, Ференц Фейтё и другие «летописцы» контрреволюции твердят о народе. А где же были реакционные и фашистские силы? Как уверяют «летописцы», они если и присутствовали, то не оказывали решающего влияния на ход и характер событий. Пресловутый «комитет пяти» ООН[5] также утверждал, что контрреволюция никем не готовилась и не организовывалась, что «в октябре — ноябре 1956 года в Венгрии имело место стихийное национальное восстание, причиной которого явилось народное горе, скапливавшееся в течение многих лет».
Утверждение о стихийном характере происшедших событий могло приниматься на веру как раз миллионами и сотнями миллионов людей, о которых шла речь ранее и для которых эти события в самом деле явились совершенно неожиданными. Но были ли они в действительности стихийным и тем более «народным» движением?
В течение дня 23 октября, особенно на начальной стадии развернувшихся событий, казалось, что дело обстоит именно так. Среди участников демонстрации мы видим главным образом массы молодых людей, студентов, учащихся, рабочих и представителей других слоев трудящихся. Но в то же время среди них можно было узнать и тех, кто последние годы предпочитал держаться в тени, подальше от арены открытой борьбы. Речь идет прежде всего о давно уже не появлявшихся на сцене активных участниках политических битв периода 1945— 1948 годов. И с каждым часом все сильнее чувствовалось их стремление повернуть события в нужное им русло.
Но не будем забегать вперед: пока речь идет лишь о второй половине дня 23 октября. Демонстрация продолжает разрастаться, все выше поднимаются ее волны. С быстротою молнии распространяются различные слухи. Улицы и площади заполнены демонстрантами. Создается впечатление, что вся столица охвачена каким-то тревожным волнением. И уже у многих начинает возникать вопрос: что же в конце концов происходит и к чему все это может привести? Что означают знамена со старым венгерским гербом и все новые и новые, но отнюдь не социалистические лозунги? Но все эти вопросы буквально тонут в водовороте стремительно развивающихся событий, а также всевозможных слухов, которые захлестывают все большие группы демонстрантов... «У здания Радиокомитета стреляют в демонстрантов»... «Венгры умирают»... «Скорее к Радио!» И вот уже разлетаются по городу не только слухи, но и сидящие на грузовиках какие-то группы подозрительных лиц.
Неизвестные преступные руки с удивительной быстротой извлекают из тайников оружие и снабжают им часть демонстрантов. На глазах растут толпы людей у здания Радиокомитета, им стремятся овладеть, чтобы получить возможность зачитать в эфир свои требования и пункты. А тем временем появляется все больше оружия, растет число вооруженных групп. Уже 24 октября возникают «комитет обороны» и «временное правительство». С Чепе л я [6] был брошен призыв: «Требуем новое правительство!» (в дальнейшем мы увидим, что из себя представляли эти «чепельцы»). Радиостанция «Свободная Европа» уже раструбила на весь мир о выступлении «будапештских борцов за свободу». Создаются «революционные комитеты» и «рабочие советы». В борьбу активно вступают представители давно прекративших свое существование, а сейчас вновь возродившихся политических партий.
Потребовалось всего несколько дней — и все
втайне вынашивавшиеся планы, стремления и замыслы стали явью, отчетливо всплыли на поверхность.
Многие утверждают, что «в огне революции» сами собой появились партии и организации, выпускались газеты, листовки, различного рода программы, манифесты, создавались вооруженные группы и что «без всякой организации» родилась даже целая вооруженная армия. К 3 ноября власть уже фактически перешла к новым, «стихийно возникшим» органам власти, которые-де в своем подавляющем большинстве «находились в руках людей с чистой совестью и горячим сердцем, верных принципам демократии, гуманизма и венгерской нации».
Так ли обстояло все на самом деле? И в этом ли состоял истинный смысл октябрьских событий 1956 года?
С ответами на все эти вопросы в настоящей книге «выступают» сами участники указанных событий. Различные документы и другие письменные доказательства, а также подлинное, достоверное описание всех происходивших событий помогают понять истинный характер того, что произошло в Венгрии в октябре 1956 года.
Данная книга не дает всей картины октябрьско- ноябрьских событий. Она не содержит также и полного анализа всех причин, тенденций и движущих сил контрреволюции. Такой анализ на основе принципов марксизма-ленинизма дан Центральным Комитетом Венгерской социалистической рабочей партии, который сделал также и необходимые практические выводы. Цель настоящей книги состоит прежде всего в том, чтобы дать ответ на следующие вопросы: соответствуют ли действительности утверждения о том, что возникновение контрреволюции
носило стихийный характер, что инициатива в ее развязывании не исходила от реакционных сил, которые якобы лишь присоединились к уже начавшемуся движению и играли в нем только второстепенную, а то и вовсе незначительную роль?
* *
*
Автор выражает благодарность всем, кто оказал ему неоценимую помощь при подготовке этой книги.
ДЕМОНСТРАЦИЯ
Вначале демонстрация студентов в Будапеште 23 октября 1956 года выглядела таким образом, будто ее цель состояла в осуществлении социалистической демократии и принципов правильной, ленинской политики. Но лозунги и требования демонстрантов быстро сменяли друг друга. Изменение лозунгов означало в то же время и изменение целей. Или, точнее говоря, менялись не сами цели, а скорее соотношение сил между демонстрантами, преследовавшими различные цели. Если вначале тон задавали ревизионисты, а заодно с ними и попавшие под их влияние честные люди, то уже вскоре решающее слово принадлежало силам открытой контрреволюции. Демонстрация быстро превратилась в вооруженный мятеж, а «умеренная контрреволюция» сменилась разгулом экстремистских террористических сил. Таким образом, «демократическая революция» за один день полностью показала себя.
Кратковременная победа либералов, сторонников буржуазной демократии и приверженцев «демократического социализма» уже сама по себе являлась для них политической смертью. 23 октября не принесло победы силам ревизионизма и буржуазной демократии, так как для них победа означала одновременно и поражение.
Мы знаем, что среди участников демонстрации находились те, кто действительно выступал против имевших ранее место ошибок, за восстановление социалистических принципов и порядков. Но кроме них немало было и таких, кто направлял огонь не против недостатков, проявлявшихся в ходе социалистического строительства, а против его основных завоеваний. Естественно, что цели тех и других были совершенно различными. Тем не менее факт остается фактом, что вначале они выступали вместе, под одним знаменем, — и это являлось крупнейшим успехом контрреволюционных сил и одновременно тягчайшим преступлением и следствием как ревизионистской, так и догматической, сектантской политики. Во время демонстрации 23 октября и в последующие дни группы, представлявшие различные классовые интересы и выступавшие с различными политическими платформами, в значительной степени смешались и переплелись между собой. Откровенные фашисты, а также не скрывавшие своих взглядов и убеждений националисты, шовинисты, крайне правые клерикалы и члены подпольных контрреволюционных организаций выступили единым фронтом с различными буржуазно-либераль- ными группами и силами. Созданию этого чрезвычайно запутанного и странного единого фронта в решающей степени способствовала политика ревизионистов.
...К вечеру 23 октября атмосфера становилась все более напряженной, демонстрация продолжала разрастаться и приобретать уже угрожающий характер. Именно в эти часы многое прояснялось и всплывало на поверхность. Доведенная до фанатизма агитация ревизионистов позволила объединиться и выступить всем врагам социализма. В результате получили возможность выйти из подполья агенты западных разведок и действовавшие в стране контрреволюционные организации, которые теперь уже могли открыто продолжать свою бывшую ранее тайной войну. Их долгожданный день наступил.
зо
Студенты, начавшие демонстрацию (но действительно ли они были ее инициаторами?), намеревались выступить против культа личности; рабочие возлагали надежды на лучшую и более эффективную экономическую политику; представители интеллигенции считали, что они выступают за независимость и свободу культуры. Но неужели они не видели, что идут в одной шеренге со своими противниками, врагами, участниками реакционных групп, действовавших в 1945—1948 годах? Неужели они не замечали членов и руководителей подпольных организаций, которые уже во время демонстрации гораздо лучше их понимали, что происходит на самом деле? Ведь большинство подпольных политических групп, которые в последующие дни заняли ведущие позиции, принимали участие в демонстрации с самого ее начала. Они вынырнули на поверхность, чтобы еще раз сыграть свою постыдную роль.
Попробуем взглянуть на этих людей поближе.
Среди демонстрантов 23 октября мы видим, например, д-ра Райки[7]. Вскоре он уже станет руководителем организации «Христианско-демократиче- ской партии» в Уйпеште[8] и в течение нескольких дней будет занимать пост председателя одного из «революционных комитетов». Что же он делал во время демонстрации? Позже, вспоминая об этом, Райки расскажет: «Когда я услышал выкрики толпы, у меня от огромного волнения выступили слезы, настолько я был счастлив...»
Среди студентов находился и Ласло Иван-Ковач, которого в тот же день вечером можно было уже увидеть во главе группы из 60 человек, обстреливавшей со второго этажа Национального музея здание Радиокомитета. Во время демонстрации он организовывает террористические группы, выкрикивает лозунги и также рыдает от счастья. Впрочем, почему бы ему и не поплакать? Ведь Ласло Иван-Ковач всегда мечтал стать офицером (его отец был профессиональным военным, старшим сержантом хортист- ской армии), однако перемены, происшедшие в стране после 1945 года, разбили лелеемые им надежды. Все его друзья происходили из старых офицерских семей, и, как он писал в своем дневнике, его «никогда не могло удовлетворить нынешнее положение». Он хотел изменений и готовился к ним,— отнюдь не случайно Ласло Иван-Ковач становится руководителем одного из ключевых плацдармов контрреволюции, находившегося в переулке Корвин. В январе 1957 года он выступил инициатором создания новой нелегальной организации — так называемой партии «Турул» [9] и был автором ее программы и устава. В программе им было записано, в частности, следующее: «Целью партии «Турул» является сплочение венгерской нации против террористов-узурпа- торов. Она выступает как руководитель и организатор фронта сопротивления, объединяет все слои венгерской нации. Партия «Турул» является венгерским движением ярко выраженного национального характера. Ее задача — вести борьбу против русских, коммунистов и евреев. Партия обратится за помощью, необходимой для освобождения Венгрии». О деятельности партии «Турул» Ласло Иван-Ковач вел переговоры 3 ноября 1956 года с «командующим национальной гвардии» Белой Кираем, который заявил ему: «Если последует наступление и мы не сможем удержаться, придется отступать в горы. Если же и там не удержимся, уйдем на Запад. Те же, кто останется здесь, должны будут предпринять необходимые меры для продолжения борьбы. В этих целях должно быть создано единое руководство. Необходимо будет организовывать забастовки, изготавливать и распространять листовки, а также использовать другие формы подпольной борьбы». Членов своей «партии» Ласло Иван-Ковач начал вербовать из числа студентов, входивших в вооруженную группу, которая действовала в переулке Корвин. Последних же в свою очередь привлекало, *гго партия «Турул», судя уже по ее названию, будет объединять «настоящих венгров».
В рядах демонстрантов, с воодушевлением провозглашавших ультиматумы и лозунги, мы встречаем бывшего эсэсовского капитана Дёрдя Штаммбергера. Вечером 23-го вместе со своей группой он уже участвует в осаде Радиокомитета, а после его захвата именно Штаммбергер предложил организовать расправу над его защитниками, и не на кладбище, как это планировалось ранее, а прямо на месте боя, у здания Радиокомитета. Позже Штаммбергер явился одним из организаторов вооруженной контрреволюционной группы, действовавшей в районе Ракошсент- михай. Он уже не стеснялся спокойно и открыто заявлять: «Я был капитаном СС и участвовал в захвате Радиокомитета».
В подготовке и проведении демонстрации важную роль играли также освобожденные из заключения в период 1955—1956 годов фашисты, шпионы и члены контрреволюционных организаций. При их активном участии сколачивались различные антисоциалистические группы, распространялись листовки, велась подготовка к вооруженной борьбе в наиболее важных в стратегическом отношении районах: у здания Радиокомитета и редакции «Сабад неп» [10].
Что же это за лица? Среди них — члены нилаши- стской организации «Черный крест», крайне правой организации под названием «Союз креста и меча», представителей «Белых партизан», «Белой гвардии» и вновь активизировавшейся подпольной «Партии любви». Здесь же и члены крайне правых нелегальных клерикальных организаций, а также представители широко разветвленного подпольного движения, объединявшего иезуитов, цистерцианцев, пиаристов и членов других монашеских орденов. Все они, воспользовавшись брожением и кризисом в политической жизни страны и особенно среди молодежи, проникли в организации Союза обществ венгерских студентов (МЕФЕС) и стали принимать активное участие в его деятельности.
октября представители всех этих «партий», союзов и организаций открыто вышли на улицу, они идут в рядах демонстрантов и, взявшись за руки, громко поют. Они полны радости, предвкушая, что их мечты и стремления становятся явью. Еще несколько лет тому назад они с вожделением писали о демонстрации, о брожении, об изменении существующего строя в тайном печатном органе «Партии любви». 23 августа 1953 года «Дивизия Ботонда» * готовилась провести генеральную репетицию в горах Буды. И вот теперь, 23 октября 1956 года, они ведут открытую вооруженную борьбу за захват одного из важнейших жизненных центров страны — здания Радиокомитета.
Планы захвата Радиокомитета, почт, казарм, складов оружия вынашивались многими нелегальными организациями и подпольными группами. О какой же стихийности может идти речь?!
Во время демонстрации, а затем осады зданий редакции «Сабад неп» и Радиокомитета активную роль играли такие личности, как Йожеф Надь, Янош Барань, Иштван Андял, Беньямин Хэрцег. Через неделю после начала событий Беньямина Хэрцега можно было встретить на площади Республики, где он вместе со своими сообщниками учиняет варварскую по своей жестокости расправу с защитниками здания горкома партии. Но на демонстрации он представляет «народ», а идущие вместе с ним студенты считают его «рабочим», «борцом за социализм». После захвата и разгрома здания Радиокомитета Хэрцег, Андял и другие станут предводителями вооруженных групп, базировавшихся в переулке Корвин, на улицах Томпа и Пратер. Во второй половине дня 29 октября Иштван Андял уже руководитель «вооруженной революционной молодежи» и «повстанцев», действовавших на территории Будапешта. (Во время осады Радиокомитета он был всего-навсего лишь подносчиком ящиков с боеприпасами.)
Одним из организаторов демонстрации и осады здания Радиокомитета был Ференц Чехик. 27 октября вместе с Иштваном Иллешем он создает «Партию венгерской революционной молодежи», разрабатывает ее программу и устав. Его участие в этих акциях тоже отнюдь не случайно. Как и Иллеш, он считался в те дни старым «революционером», т. к. за участие в преступлениях нилашистов оба они были после освобождения страны приговорены к длительным срокам тюремного заключения.
31 октября созданная Чехиком и Иллешем «Партия венгерской революционной молодежи» провела сборище на площади Ракоци, где было выдвинуто требование поставить во главе правительства кардинала Миндсенти [11]. 1 ноября было принято обращение к Миндсенти с просьбой стать почетным председателем партии. В декабре 1956 года партия была реорганизована, вместо нее был образован так называемый «памятный комитет», при создании которого Ференц Чехик заявил: «Массы должны знать, что дух октября жив, а борцы за свободу должны готовить новый октябрь».
К числу активных участников осады здания Радиокомитета относится Геза Пех. Позже он станет одной из ведущих фигур вооруженной группы переулка Корвин.
В рядах демонстрантов находился и Ласло Ни- кельсбург. Вскоре он уже возглавляет вооруженную группу, действовавшую в районе площади Барошш. А через неделю Никельсбург будет командовать отрядом наиболее отъявленных головорезов на площади Республики. Но пока и он выступает лишь как «мирный демонстрант».
В середине декабря 1956 года Геза Пех и Ласло Никельсбург совместно со многими главарями и членами вооруженных групп переулка Корвин, площади Барошш и других, под руководством действовавшего в Вене так называемого «революционного центра» создали в Будапеште в помещении больницы по улице Шандора Петерфи подпольный контрреволюционный центр.
Венский центр был создан при участии одного из главарей вооруженной контрреволюционной группы площади Барошш Дюлы Пастора и действовал как одно из подразделений «Венгерского национального комитета». Руководство его деятельностью было возложено на бывшего генерал-лейтенанта хортист- ской армии Белу Лендела. Вместе с тем указанный центр тесно сотрудничал с радиостанцией «Свободная Европа», венскими представителями американской организации по оказанию «помощи» Венгрии, а также американскими и английскими разведывательными органами и дипломатическими представительствами. В намерения центра входило объединение под единым руководством действовавших в стране контрреволюционных групп и организаций.
До января 1957 года венский центр направил в Будапешт нескольких связных. Нелегальным путем в Венгрию проникли, например, Ласло Балог и Иштван Герлаи, первый из которых стал командиром батальона, а второй — командиром роты группы площади Барошш. Ими были переправлены в страну контрреволюционные листовки и брошюры, радиоприемники и передатчики. Они привезли с собой и письма контрреволюционного содержания, адресованные «венгерским рабочим советам» и «венгерским братьям по оружию — борцам за свободу».
Венский центр получал материальную помощь от наиболее реакционных эмигрантских организаций. Именно по инициативе этого центра велась подготовка так называемого движения МУК [12].
27 января 1957 года для согласования деятельности существовавших в Венгрии вооруженных контрреволюционных групп и организации их материальной поддержки в Вене было проведено совещание руководителей венского и венгерского центров. От венского центра на совещании присутствовали Дюла Пастор, Янош Рудаш, Бела Лошонци, от радиостанции «Свободная Европа» — Габор Тормаи и от «Венгерского национального комитета» — Бела Лендел. Будапештские организации контрреволюционеров представляли Геза Пех и Бела Будаи. На этом совещании Тормаи предложил, чтобы подпольные вооруженные группы организовывали нападения на войска обеспечения внутренней безопасности, сеяли среди населения панику, тревогу и беспокойство.
Правда, наряду с личностями типа Ласло Иван- Ковача, Дёрдя Штаммбергера, Иштвана Андяла и им подобными в демонстрации 23 октября принимало участие немало студентов и даже молодых рабочих. Но могло ли это означать, что демонстрация была подлинно народной? Какое отношение к народу имеют, скажем, бывшие эсэсовские офицеры, либо нила- шистские бандиты? Значительная часть демонстрантов в самом деле выступала стихийно, не обдумывая заранее цели своих действий. Однако их действия были заранее хорошо обдуманы другими — теми, кто действовал отнюдь не стихийно, а организованно, по соответствующим указаниям. Главное в данном случае заключалось не в стихийности масс, а в сознательной деятельности нелегальных контрреволюционных организаций. Определенная двойственность положения была явно на руку силам контрреволюции. Начало массовых выступлений, бурное проявление политических страстей среди отдельных социальных слоев и групп — все это способствовало направлению начавшегося движения в заранее намеченное русло.
И действительно, как по команде (вероятно, таковая была отдана на самом деле), одновременно началось нападение на здания Радиокомитета, редакции «Сабад неп», телефонной станции, грузовые автобазы, военные объекты и склады оружия. Западно- германская газета «Тагесшпигель» в номере от 27 октября 1956 года далеко не без основания писала: «Повстанцы действовали точно в соответствии с разработанным стратегическим планом. В результате внезапных налетов в их руках оказались шесть ключевых пунктов Будапешта».
К шести часам вечера 23 октября толпы людей начали собираться перед зданием Радиокомитета. Вначале в здание летели камни и куски кирпича, а несколько позже, хотя еще и разрозненно, раздались первые выстрелы. Между тем руководители Радиокомитета вели переговоры с представителями различных групп демонстрантов. Была достигнута договоренность, что их требования будут переданы по радио, однако, когда делегаты вышли на балкон здания Радиокомитета, чтобы сообщить об этом, из толпы в них полетели камни. В результате они не смогли произнести ни слова. Обстановка с каждой минутой становилась все более критической: с улицы Шандора Броди[13] раздавались фашистские лозунги, на грузовиках одна за другой к зданию Радиокомитета подъезжали организованные группы людей. В семь часов вечера на улицах Шандора Броди и Сенткирайи прямо с грузовиков раздавалось оружие.
Сотрудник Радиокомитета Дёрдь Калмар позже рассказал об этом следующее: «Толпа взломала ворота здания. Охрана пыталась сдержать ее брандспойтами и одновременно потушить подожженную автомашину. Но когда и это не помогло, она была вынуждена применить гранаты со слезоточивым газом. Положение с каждой минутой все более обострялось. Собравшиеся перед зданием выбивали окна Радиокомитета, перелезали через железную ограду сада, находящегося перед студией со стороны улицы Пушкина. На одной из строек на улице Ш. Броди они вооружились кирпичами и с их помощью били, громили, разрушали... Теперь они кричали: «Занять, захватить Радио!» Часовые дали предупредительные выстрелы в воздух, а также попытались оттеснить нападавших с помощью холостых патронов. Они сделали все для того, чтобы очистить здание и территорию Радиокомитета без применения оружия. Ни один человек не был ими серьезно ранен. Но из толпы выстрелы раздавались все чаще и чаще. Сначала был убит один майор госбезопасности, а затем несколько солдат; всего за первый час из охраны здания погибло б человек. Но даже и после этого солдаты и офицеры госбезопасности не открывали огня. Радиокомитет находился в настоящей осаде, но передачи велись непрерывно. Когда со стороны площади Гутенберг прибыли еще два грузовика с оружием, когда были заняты соседние и близлежащие здания и с них повели обстрел студии, когда уже многие из защитников Радиокомитета были убиты и ранены — лишь после этого, в качестве крайнего шага, был отдан приказ открыть ответный огонь по нападавшим».
Итак, вооруженная борьба началась у здания Радиокомитета, но параллельно с этим отдельные группы террористов произвели нападения на Чепеле, на Электроламповый завод и многие казармы. К важнейшим стратегическим пунктам вооруженные группы подвозились на грузовиках, изъятых на автобазах. Нападения на автобазы также свидетельствуют о том, что все было запланировано и организовано заранее. К семи часам вечера вооруженные группы захватили четыре автобазы и угнали с них 150 грузовиков.
Об организованности акций свидетельствует и захват телефонной станции в Йожефвароше. Командир подразделения охраны подполковник Имре Дю- рица докладывал: «Быстро растущая толпа окружила здание телефонной станции, отход солдат в помещения сопровождался уже рукопашной. Несмотря на это, около 30 человек из них кричали до хрипоты, пытаясь остановить собравшуюся толпу, и лишь с большим трудом смогли вернуться в здание. После того как здание было закрыто, толпа приступила к его организованной осаде: нижние ворота были взломаны трехтонным грузовиком, и примерно 400—500 человек ворвались во двор».
Один из очевидцев нападения Конрад Гроф рассказал следующее: «Я проживаю в доме № 2 на площади Михая Хорвата, оттуда я наблюдал за всем, что произошло в 23 часа 23 октября. На трех грузовиках подъехали вооруженные лица в гражданской одежде и окружили здание телефонной станции. Затем прибывшие разделились на две группы, выкрикивали какие-то лозунги, в то же время вокруг здания постоянно курсировала легковая автомашина западногерманской марки BMW, из которой отдавались распоряжения».
В девять часов вечера одна из групп демонстрантов проникла в здание редакции «Сабад неп». Очевидец этого вторжения Фридеш Вадас рассказывал позже: «К семи-восьми часам вечера группы демонстрантов выкрикивали уже такие лозунги, как «Вернуть Трансильванию!». Атмосфера все более накалялась и обострялась». Согласно рассказу другого очевидца, Ласло Сабо, «несколько журналистов отпечатали листовку, в которой заявляли о своей солидарности с демонстрантами. Но последние не проявили интереса к такого рода солидарности и сожгли эти листовки. Около 9 часов одна из групп подняла на руки труп какого-то человека и начала кричать, что его убили у Радиокомитета. Другие в это время ворвались в здание «Сабад неп», громили рабочие помещения редакции, выбрасывали книги, ломали мебель. В 9 часов вечера на улице запылали костры из книг Ленина, Толстого, Миксата, Йокаи, Петефи и Ади. К этому же времени подвергся разгрому и книжный магазин «Горизонт» [14], из которого книги выбрасывали на бульварное кольцо и тут же сжигали».
Одновременно с нападением на автобазы и телефонную станцию в Йожефвароше были совершены налеты на склады и стрельбища Венгерского добровольного оборонного союза. Причем эти налеты совершались, как правило, группами, человек по пятьдесят. Заместитель председателя будапештской организации добровольного оборонного союза Альберт Кадар сообщил об этом следующее: «Ранним утром
октября из многих районных организаций Венгерского добровольного оборонного союза, а также находящихся в его ведении складов и стрельбищ начали поступать сообщения о нападениях вооруженных групп, о взломе складских помещений и кражах оружия, одежды, патронов». Большая часть нападений была совершена в период с 23 часов 23 октября и до 4 часов утра 24 октября.
Кроме того, нападениям подверглись пять казарм и три склада с оружием. Небезынтересно познакомиться с показаниями одного из участников этих нападений Ласло Сенеша: «Захватив несколько грузовиков, мы выехали на площадь Надьварад, где договорились, кто на какой машине и в каком направлении поедет дальше. На каждый грузовик приходилось человек по сорок, среди которых многие были уже с оружием. Два грузовика направились к казарме на улице Хунгария, два — к академии им. Петефи и два — к Электроламповому заводу. Я находился в одной из машин, которая взяла курс на Электроламповый завод. Прежде чем вторгнуться в заводские помещения, мы обсудили и договорились, кто из имевших при себе оружие будет нападать, а кто — прикрывать нападение».
Один из руководящих работников завода Йожеф Ошват вспоминает: «23 октября около 12 часов ночи толпа, насчитывавшая примерно 900—1000 человек, предприняла нападение на завод. Из них человек сто пятьдесят были вооружены карабинами, автоматами и пистолетами. Нападавшие приехали из Пешта на грузовиках и автобусах. Они требовали, чтобы открыли ворота и пропустили их на территорию завода. После того как вахтеры отказались это сделать, из толпы раздалась автоматная очередь. Тогда старик вахтер открыл ворота. На территорию буквально хлынули нападавшие и стали искать кого-нибудь из руководства. Когда я подошел, меня силой заставили открыть склады. Первое, что сделали ворвавшиеся на завод, это вывели из строя телефонные аппараты в комнате вахтеров, в помещении пожарной охраны, а позже и на складе. Первой группой нападавших руководили двое вооруженных автоматами военнослужащих, которые отдавали различные команды. На складе им не удалось обнаружить ничего, кроме духовых и спортивных винтовок, охотничьих ружей и четырех карабинов, принадлежавших стрелковому охотничьему обществу. После этого ими был взломан склад, где хранились патроны. Я заметил, что среди ворвавшихся на завод было много и таких личностей, которые только и высматривали, что бы можно было стащить со склада.
Вторая волна нападавших, которой также командовали военные, нахлынула около двух часов ночи. Ими был взломан и второй склад, но и там, однако, ничего, кроме запасных частей, обнаружить не удалось. В этой группе были самые различные элементы. Они в открытую опустошали складские помещения, забирали находившиеся там ручные инструменты и увезли также с собой 20—30 ящиков взрывчатых веществ. Эта группа находилась на заводе примерно до половины четвертого. Третья волна нападавших нагрянула в половине четвертого; они бесчинствовали здесь примерно до шести часов».
Нападение на военный арсенал, находящийся на улице Тимот, произошло в тот период, когда контрреволюционные группы были уже хорошо вооружены. Но неожиданно ворваться на склад нападавшим не удалось, т. к. его охрана заранее была усилена. Старшие лейтенанты Д. К. и И. Н. впоследствии рассказывали: «Первое нападение было совершено в 12 часов. Когда нападавшим сделали предупреждение, чтобы они отошли назад, в ответ прозвучали выстрелы из автоматов и пистолетов. Входные ворота атаковали прямо с грузовика, на котором были установлены ручные и станковые пулеметы. Видя, что с первого приступа ворваться не удается, нападавшие заняли нижние этажи близлежащих жилых зданий и заводских помещений и повели огонь».
Встретив достойный отпор со стороны охраны арсенала, нападавшие решили прибегнуть к другому способу. Об этом одна из свидетельниц рассказала следующее: «Группы нападавших контрреволюционеров разыскали домашние адреса военнослужащих, охранявших арсенал, и сообщили их родственникам, что вся охрана будет вывезена в Советский Союз. Обманутые таким образом родители и члены семей военнослужащих были доставлены на грузовиках к арсеналу и стали требовать, чтобы им вернули их близких. Им удалось разбить ворота и проникнуть на территорию арсенала. За ними сразу хлынули и вооруженные лица из числа нападавших. Державшаяся до сих пор стойко, охрана дрогнула, нападавшие проникли в складские помещения».
Одним из важнейших очагов подготовки демонстрации и организации вооруженной борьбы явились казармы «Килиан». В значительной степени это объясняется тем, что к началу событий в казармах «Килиан» были расквартированы так называемые «рабочие батальоны». В этих батальонах проходили службу в основном дети представителей бывших господствующих классов, военных преступников, кулаков, преступники-рецидивисты; они работали на различных стрбительных объектах. К 23 октября в казармах «Килиан» находилось свыше 1500 человек. Отметим, что командующим «рабочими батальонами» являлся небезызвестный полковник Пал Малетер.
22 октября без всяких оснований Пал Малетер освободил майора Иштвана Данча от обязанностей старшего начальника казармы «Килиан» и назначил на его место капитана Лайоша Чиба.
Впоследствии майор Иштван Данч рассказывал об этом: «19 октября 1956 года капитан Лайош Чиба передал адресованный мне пакет, однако на документе, который находился в нем, не было ни номера, ни пометки о снятии копии. Суть содержания документа состояла в том, что я освобождаюсь от должности. О передаче командования я был обязан доложить к 20 часам 22 октября. Под документом стояла подпись: Пал Малетер. Одновременно Лайош Чиба показал второй документ, согласно которому Пал Малетер поручал ему выполнение функций старшего начальника».
Вечером 23 октября в осаде здания Радиокомитета принимали участие около 30 вооруженных военнослужащих из казарм «Килиан», которые в полночь в сопровождении большой толпы вернулись в казармы за подкреплением. Охрана, видя, что пришли солдаты, расквартированные в казарме, открыла ворота и пропустила их. Последние же при поддержке толпы ворвались в помещения, взломали склад с оружием, посрывали с фуражек других военнослужащих красные звезды и, пополнив свои ряды, вновь возвратились к Радиокомитету.
Подполковник Янош Ленард рассказал, что 24 октября между тремя и пятью часами утра большая группа хулиганов и солдат «рабочих батальонов» вновь напала на казармы «Килиан». «Меня вместе с 200 курсантами Артиллерийской школы направили для защиты казарм «Килиан» от нападавших преступников. После того как мы выдворили хулиганов и других нападавших, а также разоружили часть солдат рабочих батальонов, я доложил об этом полковнику Палу Малетеру. Он в это время находился у себя дома. Выслушав мой доклад, он отдал следующий приказ: «Нет смысла находиться там дольше, оставьте казармы!» Все же мы пробыли в казармах до половины седьмого утра 24 октября. В половине шестого Малетер вызвал меня по телефону и попросил доложить обстановку. Я сообщил, что казармы «Килиан» удерживаются нами. Но он вновь приказал, чтобы мы покинули их и отправились к месту своей постоянной службы. После этого мое подразделение ушло, и казармы остались без защиты».
Вечером 23 и утром 24 октября крупные вооруженные группы из казарм «Килиан» совершали вылазки в различные районы города. Одна из таких групп под предводительством Кароя Добо атаковала и разоружила 20 полицейских. Многие из солдат «рабочих батальонов», участвовавших в осаде Радиокомитета, присоединились позже к вооруженным контрреволюционным группам, окопавшимся в переулке Корвин и в школе по улице Пратер. Банды, осаждавшие здание Радиокомитета, с помощью солдат из «рабочих батальонов» смогли заполучить тяжелое и автоматическое оружие, пулеметы и ручные гранаты. Таким образом, казармы «Килиан» уже ночью 23 октября стали одним из основных очагов и важнейшей базой вооруженных сил контрреволюции.
Широко распространено мнение, что инициаторами демонстрации явились студенты и, в частности, организации МЕФЕС. Действительно, демонстрация началась в институтах и университетах, но в ее подготовке и проведении самую существенную роль играли различного рода подпольные организации. Их подрывной деятельности способствовала также обострившаяся к тому времени политическая обстановка в высших учебных заведениях страны.
Большая часть студентов считала, что демонстрация направлена против имевших место ошибок и злоупотреблений. Однако, как мы могли убедиться, цели ее подлинных организаторов состояли отнюдь не в исправлении ошибок.
К тому же в создании действовавших в Будапеште, Дебрецене, Пече и Сегеде организаций МЕФЕС активное участие принимали нелегальные группы клерикалов, и клерикал-фашистов, часть из которых уже с 1949 года, другие же с 1954—1955 годов активно вели широкую подпольную подрывную деятельность.
Так, например, в тайных группах, созданных Эдёном Ленардом, состояло свыше 250 студентов. В группах д-ра Эдёна Барлаи насчитывалось 250— 300 юношей и девушек. Под руководством Дёрдя Паллоша, Гезы Хаваша и их сообщников велась систематическая обработка в контрреволюционном и националистическом духе более чем 500 студентов и гимназистов. В работе нелегальных бойскаутских отрядов, руководил которыми Ласло Эмёди, участвовало не менее 200—250 человек. Организация во главе с Дёрдем Булани, Миклошем Юхасом и Енё Тёрёком имела по всей стране разветвленную сеть подпольных групп, в которых насчитывалось свыше 600 студентов и гимназистов. В Будапештском политехническом институте развил активную нелегальную деятельность иезуитский священник Сабо.
Эти нелегальные и полулегальные группы, объединявшие гимназистов и студентов, были связаны различными нитями с еще более законспирированными, четко выраженными по своему характеру политическими организациями. Среди них одной из наиболее сильных и боеспособных организаций являлся «Христианский фронт»: подпольные группы этого фронта действовали уже с 1948 года, а указанные выше нелегальные организации считались его молодежной «массовой базой».
Осенью 1956 года вследствие обострения политической обстановки в стране произошло своего рода слияние различных течений и организаций правого толка. В результате часть студенчества, выступившая за разрыв с организациями Союза трудящейся молодежи [15], во многих случаях не зная, либо не желая этого, оказалась в одном лагере с подпольными группами.
Да, это был один лагерь, один фронт, но положение его участников было далеко не одинаковым. Подпольные группы выступали более решительно и целенаправленно, они действовали по заранее разработанной программе и поэтому имели возможность оказывать соответствующее влияние на студенческую молодежь.
22 октября 1956 года был нелегально создав «Революционный совет венгерской студенческой молодежи», в который вошло 43 человека. В тот же день в 2 часа состоялось заседание «революционного совета», на котором было принято решение провести на следующий день, 23 октября, демонстрацию. Здесь же были разработаны 14 пунктов, ставшие впоследствии основой программы требований, с которой выступили Политехнический институт и другие высшие учебные заведения Будапешта. В 10 часов утра 23 октября «революционный совет» вновь собрался на заседание, чтобы договориться о распространении отпечатанных к этому времени 14 пунктов. Здесь же было принято решение о необходимости использовать демонстрацию для публичного выдвижения соответствующих лозунгов и требований.
Среди лозунгов были, конечно, и правильные по своему содержанию. Но большинство из них являлись насквозь фальшивыми: основной их смысл состоял не в том, что в них говорилось, а что умалчивалось. Об этом откровеннее всего пишет в своем «Революционном дневнике» один из контрреволюционеров Ласло Биндер: «Речь шла не только об ошибках, не только о том, чтобы на смену Герё пришел Имре Надь, а обо всей коммунистической системе. Естественно, что открыто с такой программой мы выступить не могли, так как это встретило бы самый резкий и решительный отпор со стороны красной диктатуры. Мы хотели заставить правительство пойти под нажимом масс на выполнение наших самых жгучих требований».
Члены упомянутого «революционного совета» проникли в руководство различных организаций МБФБС и тем самым получили возможность добиваться осуществления своих намерений и легальным путем. В соответствии с решением «революционного совета» демонстрация должна была начаться у памятника Бему, оттуда направиться к Парламенту, а затем к Радиокомитету. Двум членам «революционного совета» еще в первой половине дня было поручено зачитать по радио требования из 14 пунктов. В это же время «революционный совет» студентов вступает в контакт с различными реакционными группами и представителями ревизионистской оппозиции, а позже, когда уже была развязана вооруженная борьба, вовлекает в нее и студенчество.
В «Революционном дневнике» Ласло Биндера, изданном в Канаде, можно прочитать следующее: «Значительная часть членов студенческого революционного совета перебазировалась в Буду. Свою резиденцию мы решили основать в Королевской крепости. Были созданы также два основных плацдарма: на площади Сена и площади Жигмонда Морица». Далее читаем: «Другая же часть революционного совета осталась в Пеште, присоединилась к военному совету из казарм «Килиан» и участвовала в организации осады здания Радиокомитета и захвате типографии «Сикра»».
К числу наиболее враждебных контрреволюционных сил, принимавших участие в демонстрации, относится группа Иштвана Селепчени. Она играла активную роль в осаде здания Радиокомитета, а позже составила основной костяк контрреволюционных сил, действовавших в районе площади Сена. Эта группа вела подпольную подготовительную работу еще задолго до начала событий. Ею было создано повстанческое подразделение, подготовлены нарукавные повязки с надписью «Венгерская национальная гвардия», печатались и распространялись листовки.
Подпольный кружок, связанный с Селепчени, действовал с незначительными перерывами с 1950 до 1959 года. Группа имела даже свой марш. Если с точки зрения поэзии это «произведение» не может претендовать на совершенство, то зато уж его политическое содержание совершенно ясно: «Если под звуки трубы с победой вернутся солдаты СС, солнце благословит их своими лучами; если вернутся солдаты СС, они с песней пройдут через весь Будапешт». Правда, во время демонстрации эти люди еще не распевали свой марш. Здесь они провозглашали лозунги в пользу «нейтралитета» и «демократического социализма».
Вместе с ними в демонстрации участвовала и провозглашала такие же лозунги группа Йожефа Блашки. Часть группы вечером 23 октября установила свои вооруженные посты у въезда на мост Маргит со стороны Буды,— оружие ей удалось заполучить во время налета на склад Венгерского добровольного оборонного союза. Выставленные посты останавливали легковые и грузовые автомашины, проверяли документы и терроризировали прохожих.
Упомянем, что несколько позже члены группы Блашки, вооруженные автоматами, напали на полицейского, несшего караульную службу у здания австрийской миссии. Они разоружили его, забрали документы, посадили в ранее угнанную ими машину и завезли в парк им. Шагвари. Полицейскому лишь с трудом удалось освободиться от вооруженных бандитов, но при этом ему пригрозили, что если только он сообщит о них, то и он сам и вся его семья будут уничтожены. Во время ареста у членов группы были обнаружены 6 автоматов и большое количество листовок. Выяснилось также, что многие члены группы участвовали на стороне контрреволюционеров в вооруженной борьбе на площади Сена, в арестах честных людей и других насильственных действиях. Члены группы являлись активными участниками нападения на здание райкома партии II района Будапешта, они грабили его помещения и публично сожгли обнаруженные в них книги. Один из членов группы был шофером «дядюшки Сабо»—главаря
вооруженных контрреволюционных сил, действовавших в районе площади Сена, другой — связным между группой площади Сена и группой Йожефа Дудаша.
Активную роль в подготовке и проведении демонстрации играла организация МЕФЕС Будапештского политехнического института. Особое место в ее деятельности принадлежит ассистенту Шандору Селлу, который, поддерживая связь с нелегальным студенческим «революционным советом», принимал участие в организации 22 октября собрания студентов, а затем и демонстрации. После этого мы встречаем, его среди участников осады здания Радиокомитета. Небезынтересен жизненный путь Селла. В 1944 году он был армейским жандармом. После провала мятежа в декабре 1956 года и первых месяцах 1957 года он под вымышленным именем Чендеш работает над созданием подпольной организации. Во время демонстрации Селл устанавливает связь с Иштваном Ан- дялом и Отто Сирмаи, которые уже через несколько дней стали предводителями вооруженных групп в IX районе Будапешта. Один из них, Отто Сирмаи, действуя после 4 ноября под именем Тамаша Таваси, пытался активизировать вооруженную борьбу контрреволюционных групп, а 29 ноября вместе со своими сообщниками создал новую подпольную организацию — «Партию венгерской молодежи».
Штаб-квартира указанной контрреволюционной «партии» размещалась в больнице по улице Шандора Петерфи. В качестве первоочередной задачи члены организации считали завоевание на свою сторону представителей интеллигенции. Для этого ими были установлены связи с Союзом писателей, Радиокомитетом, комитетами народного фронта и «Революционным советом интеллигенции». Вся их деятельность была направлена на подготовку «новой революции». Они не пренебрегали и «рабочим классом», для чего вступили, например, в контакт с председателем «Центрального рабочего совета» Шандором Рацем. Ими была также организована широкая кампания по распространению листовок, которые печатались
в помещении больницы, а затем с помощью оружия навязывались горожанам.
Как удалось установить, больница по улице Шандора Петерфи и ранее служила убежищем для многих нелегальных групп и организаций. Только этим можно объяснить тот факт, что именно сюда после 4 ноября направилась большая часть (свыше 400 человек) членов вооруженной группы, действовавшей под командованием Никельсбурга в районе площади Барошш. Здесь они переоделись под врачей и обслуживающий медицинский персонал, организовали вооруженную охрану, внешнюю дозорную службу, а также своего рода контрразведку. 4 декабря окопавшиеся здесь группы организовали женскую демонстрацию, которой была придана даже вооруженная охрана. Одним из главных организаторов этой демонстрации явилась известная проститутка, неоднократно привлекавшаяся к уголовной ответственности. Демонстрация началась на площади Героев и оттуда направилась к зданию миссии США, чтобы потребовать «вмешательства Организации Объединенных Наций».
Все это ясно показывает, что во время демонстрации и начала вооруженной борьбы не только организованные враждебные группы, но и отдельные фашисты и правонационалистические элементы быстро находили своих единомышленников и сподвижников по борьбе. Если ранее, учитывая специфические особенности невидимой, подпольной борьбы, действовавшие изолированно и независимо друг от друга различные контрреволюционные организации лишь с большим трудом могли устанавливать взаимные связи, то демонстрация 23 октября предоставила им для этого самые широкие возможности.
Наряду с политиками правого толка, возбужденной молодежью и попавшими под влияние ревизионистской и контрреволюционной демагогии людьми особая роль во время демонстрации и главным образом последовавшей затем вооруженной борьбы принадлежала уголовникам, а также представителям и последышам бывших эксплуататорских классов. Среди маршировавших демонстрантов шла и вместе со всеми выкрикивала лозунги Пирошка Янко, родители которой владели 60 хольдами[16] земли. Ее можно было встретить и на площади Бема, и у Парламента, и у здания Радиокомитета, а позже, 30 октября,— и на площади Республики, когда она недрогнувшей рукой вырезала ножом сердце у еще живого полковника Яноша Асталоша, беснуясь и выкрикивая при этом: «Я ненавижу коммунистов!»
К вечеру 23 октября уже было ясно видно, что в движение пришли самые различные группы уголовного мира Будапешта. У зданий редакции «Сабад иеп» и Радиокомитета было немало преступников и проституток, «базировавшихся» в районе улиц Тё- кёли и Грашшалкович. Их, как и многих других, также, видимо, захватил «национальный порыв». Ранее фотографии этих личностей фигурировали лишь в материалах уголовного делопроизводства, а всего через несколько дней они как «герои» и «борцы за свободу» будут красоваться на страницах лондонских, нью-йоркских, мюнхенских, венских и других западных иллюстрированных журналов.
В демонстрации приняли участие десятки и сотни разных темных личностей, известных в преступном мире под всевозможными именами и блатными кличками. К ним присоединились хулиганы и бродяги, обосновавшиеся в районе Восточного вокзала. Позже из всего этого сброда было создано «подразделение молодых рабочих «Революционного национального комитета XIV района»», которое, в свою очередь, находилось в подчинении командования «революционного студенческого батальона», размещавшегося в доме № 96 на улице Америки. Уже 25 октября подразделение располагало пулеметами и автоматическим оружием; в «сферу его интересов» входил район улиц Мураш!, Вершень, проспектов Дёрдя Дожа и Тёкёли. 31 октября «борцы за свободу», входившие в подразделение, схватили двух «подозрительных» лиц, отвели в подвал дома № 44 по проспекту Тёкёли и использовали в качестве мишеней для обучения членов вооруженной группы стрельбе из стрелкового оружия. В этом же доме ручными гранатами были убиты четыре раненых советских солдата.
«Штаб» группы трижды посещали западные журналисты, которые позже опубликовали ряд репортажей и корреспонденций о «героических делах борцов за свободу». Известно, что до 4 ноября этой группой были ограблены несколько продовольственных и промтоварных магазинов; там, где ею производились домашние обыски, исчезали все ценности. Об этом, правда, западные газеты умалчивали.
Можно назвать и еще целое множество закоренелых преступников, участвовавших в демонстрации 23 октября. Взять хотя бы Лайоша Ковача, который, как никто другой, чувствовал себя в своей стихии во время осады здания Радиокомитета: ведь только с 1949 по 1955 год он одиннадцать раз привлекался к судебной ответственности. Или, например, Лайош Тимуш, который вечером 23 октября, выступая перед демонстрантами у Восточного вокзала, заявил: «Что было, то прошло, теперь нужна настоящая демократия!» 30 октября этот «настоящий демократ» участвует в зверских убийствах на площади Республики.
Активными участниками демонстрации были также группы хулиганов из жилого района «Валерия». Уже вечером 23 октября они ограбили квартиру старшего лейтенанта К. И. Их предводитель Иштван Вагнер-младший неоднократно привлекался к судебной ответственности и был известен в преступном мире под кличкой «Кудрявый». После захвата Радиокомитета эти группы присоединились к вооруженной банде, обосновавшейся на улице Томпа.
Группы преступников-рецидивистов из VII, VIII и IX районов объединились и действовали совместно: захватили несколько грузовиков и разъезжали на них по улицам города, нападали на полицейских и военнослужащих. При этом они распространяли лживые и провокационные слухи, как, например: «У Радиокомитета убивают молодежь».
Или возьмем других представителей «демократических сил». Вечером 23 октября на редакцию и типографию «Сабад неп» совершила нападение одна из групп «бывших политических заключенных». Что же это были за «политические заключенные»?
Находившиеся в тюрьмах фашисты и другие военные преступники создали нелегальную организацию, деятельность которой распространялась на всю страну. (1 ноября 1956 года на базе этой организации— теперь уже легально — был создан «Венгерский союз политических заключенных».) Начиная с 1953 года указанная организация вела активную политическую работу в тюрьмах. В результате этого сложилось Лесное объединение, в котором принимали участие бывшие нилашисты, хортистские офицеры и генералы, отдельные руководители организации «Венгерская общность», осужденные члены подпольных реакционных организаций, «Союз креста и меча», «Орлы Шаррета», «Черный крест», христианские социалисты. Во главе организации стоял руководящий центр, издавалась даже подпольная газета. В организованном порядке велась обработка и подготовка к дальнейшей борьбе лиц, освобожденных по амнистии в 1955—1956 годах; заранее определялось, кто с кем должен поддерживать постоянную связь. Было принято также решение о необходимости добиваться в качестве первого шага введения в состав правительства Имре Надя, а потом уже, используя различные формы давления, требовать от правительства дальнейших уступок. Сразу же после амнистии преступники, в одиночку либо группами, устанавливали друг с другом связь и вновь включались в политическую борьбу. Свою подрывную деятельность они активно проводили и по месту работы — на предприятиях и в учреждениях, во время вечеринок, в кругу друзей. Большинство этих людей имело хорошую политическую подготовку и большой опыт политической борьбы, они быстро реагировали на любое даже малейшее изменение в политической и общественной жизни страны, на все нюансы политической борьбы как на внутреннем, так и на внешнем фронтах. Летом 1956 года их охватило радостное предчувствие, что вскоре их мечты станут явью. А вечером 23 октября многие из них — уже в самом центре борьбы, они идут в первых рядах на захват редакции «Сабад неп».
Ранее отмечалось, что в демонстрации, нападе- нии на Радиокомитет и других акциях участвовали не только враждебные и преступные элементы. Но кто же все-таки определял ход событий? Те, кто с добрыми намерениями выступали против ошибок и несправедливостей, либо фашисты, отъявленные контрреволюционеры и прожженные преступники? Чем объяснить и тот факт, что представители «демократического социализма» и «буржуазные демократы» сравнивают 23 октября 1956 года с 1848 годом, либо с октябрем 1918 года? [17] Что это, рабы иллюзий, или как их еще назвать? Вероятно, часть из них и является таковыми, полагая до сего времени, что диктатура пролетариата может быть вновь заменена буржуазно-демократическим строем. Кое-кто считал и продолжает считать до сих пор, что возможна и некая «демократическая контрреволюция». Что же касается так называемых «летописцев» венгерских событий, то значительная их часть отнюдь не заблуждается, а просто-напросто пишет заведомую ложь. Они и в 1956 году хорошо знали, на чьей стороне выступают и с кем им по пути.
Многие из этих лиц, покинувшие Венгрию и сбежавшие на Запад, уже в ходе подготовки октябрьских событий считали возможным и даже необходимым выступать единым фронтом со всеми силами, боровшимися против диктатуры пролетариата. Позднее кое-кто из них, испугавшись разгула контрреволюции, может быть, и воскликнул: «Мы не хотели этого!» Однако правдиво объяснить, что же на самом деле произошло и почему все это случилось, этого они не могут или, вернее, не хотят сделать. И по сей день они прикидываются завороженными участниками маскарада, который разыгрался на их глазах и при их активном участии. Они заявляют, что «не хотели этого». Но почему же тогда они не выступили против? Может быть, под шапками якобинцев им не удалось разглядеть епископские скуфьи? Или они не знали, какие цели преследуют выступившие против народной власти хортистские силы? Может быть, они действительно поверили, что бывшие хортистские офицеры, жандармы и генералы поднялись на борьбу за «настоящую демократию», за действительно народную армию, за верную интересам народа полицию?
Если бы речь шла только о том, что эти лица не выступили против... На деле же они предпринимали все, чтобы ые отставать от подстрекателей правого толка и тем самым играли на руку правым силам. И поэтому, видя результаты фашистского террора, они совершенно напрасно пытались утверждать, что «не хотели этого». Факт остается фактом: именно им принадлежит роль идейных вдохновителей развернувшейся в стране кампании террора и убийств. Однако и по сей день они не осмеливаются взглянуть правде в глаза, осознать всю тяжесть совершенных ими преступлений и взять на себя тяжелую политическую ответственность. Именно этим объясняется упорство, с которым они продолжают твердить, что в 1956 году вспыхнуло «революционное», «демократическое», «народное» движение.
Политики и литераторы, пытающиеся представить контрреволюцию в качестве «революции», утверждают, что если правые силы и участвовали в событиях, то они во всяком случае не могли оказывать на них решающего воздействия. В книгах, «исследованиях» и статьях этих авторов делается попытка доказать, что если в те дни и возникла опасность реставрации капитализма, то именно последовательные сторонники и представители «революции» располагали достаточными силами для того, чтобы воспрепятствовать как «реставрации сталинизма», так и установлению капиталистических, контрреволюционных и фашистских порядков. А многие из них даже утверждают, что к 3 ноября им уже удалось справиться с этой задачей.
Однако важны не слова. Необходимо выяснить прежде всего главное: в руках каких классов и политических групп оказалась фактическая власть в период между 23 октября и 4 ноября, в чьих руках находились ключевые позиции, различные средства и органы власти. При рассмотрении данного вопроса решающим являются отнюдь не названия этих органов и не средства, которые использовались в борьбе. Поскольку в октябре 1956 года не было недостатка в «революционной» демагогии и «революционных» методах: здесь мы видим и демонстрации, и открытую вооруженную борьбу, и различные уличные выступления, и забастовки, и другие — согласованные сверху и снизу — акции, а также «революционные комитеты», вооруженные группы и т. д. Но разве гитлеровское движение не рядилось в свое время также в «революционную» тогу? Не организовывало ли и оно больших уличных шествий, факельных демонстраций и не называло ли все это национал- социалистской революцией? Или обратимся к событиям еще большей давности, когда «революционной» маской пользовался Муссолини — главарь итальянских фашистов, пришедших к власти в 1922 году. Однако история классовых битв показывает, что действительный характер и содержание любого движения и политического течения, любой партии и даже общественной системы определяются прежде всего не их заявлениями и саморекламой, а их практическими действиями. Как говорится, нужно смотреть не только в рот, но и на руки. Характер движения не может определяться и тем, какие массы оно смогло собрать под свои знамена. Разве фашистским движениям не удавалось в ряде случаев завоевывать на свою сторону и простых людей? Или взять, например, армии Колчака и Деникина: разве в них сражались только графы и капиталисты? Возьмем, наконец, еще один пример: можно ли судить о характере движения нилашистов лишь по социальному составу его членов?
Контрреволюционные события октября 1956 года в Венгрии вскрыли также одну из наиболее характерных политических особенностей международной обстановки, сложившейся после второй мировой войны: для борьбы против революции, против социализма и диктатуры пролетариата ныне, более чем когда-либо раньше, реакции нужны «революционные», «социалистические» лозунги и знамена. Методы и тактика современных контрреволюционеров должны коренным образом отличаться от лозунгов и методов, использовавшихся венгерской контрреволюцией в августе 1919 года[18]. Более того, они должны превосходить и демагогию гитлеровских фашистов, которую те использовали для захвата власти в 1933 году. Лишь благодаря такой тактике контрреволюционным силам удалось привлечь на свою сторону сравнительно значительные массы людей, участие которых в октябрьских событиях 1956 года, наряду с прочими причинами, стало возможным именно потому, что контрреволюционеры выступали с «революционной», «национальной» программой и лозунгами подобного же характера. Тот, кто в качестве аргумента ссылается на выступления масс во время контрреволюции, совершенно упускает из виду тактические приемы контрреволюционеров, позаимствованные ими у фашистов.
В данном случае мы не ставим перед собой задачу специально проанализировать, в какой степени повлияли на развитие контрреволюционной демагогии и дезориентацию масс целый ряд политических и экономических ошибок прежнего руководства Венгерской партии трудящихся, внутрипартийные распри и политическая неопределенность периода 1953— 1956 годов. В наши цели не входит также подробный разбор враждебной политической деятельности буржуазных либералов и ревизионистов, которые в конечном счете значительно расширили базу контрреволюционных сил.
Контрреволюция 1956 года со всей ясностью показала, что ныне силы, выступающие против диктатуры пролетариата, за реставрацию капитализма, не могут — по крайней мере на начальной стадии — действовать открыто и вынуждены играть роль так называемой «демократической» оппозиции. Именно поэтому националистические, фашистские и клерикальные организации испытывают такую настоятельную потребность в существовании и укреплении внутрипартийной ревизионистской оппозиции. В 1956 году ревизионистские и различного рода буржуазнодемократические течения и группы вначале обосновались, если можно так выразиться, между откровенно контрреволюционными силами и рабочей властью. Их окончательный отход от власти рабочего класса расчистил путь силам открытой контрреволюции. В этот период одна из особенностей классовой борьбы в нашей стране состояла как раз в том, что буржуазная оппозиция и ревизионистские течения не были способны действовать самостоятельно и не могли создать какую-либо свою систему. Вместе с тем по мере их отхода от рабочего класса, от диктатуры пролетариата они все более отчетливо начинали играть роль вспомогательного отряда, а иногда и застрельщиков откровенно контрреволюционных, националистических и клерикально-фашистских сил, выступавших за реставрацию капитализма. Однако в силу характера развернувшейся борьбы складывалось совершенно ошибочное представление, будто этот вспомогательный отряд стоит во главе всего движения, руководит событиями и направляет ход их развития, разрабатывает лозунги и определяет цели.
«Имре Надь и его группа сыграли роль привратника, они широко открыли двери. Тогда с удивительной быстротой все изменилось. Стоявшие на втором плане вышли вперед, а те, кто стоял впереди, все более оттеснялись назад. 3 ноября главную роль играл уже Миндсенти» [19].
В дальнейшем мы сможем увидеть, в чьих руках оказалась власть.
ВООРУЖЕННЫЕ ГРУППЫ Переулок Корвин
Среди вооруженных контрреволюционных групп, действовавших в Будапеште, особо выделялась и получила наибольшую известность группа переулка Корвин. Ее влияние распространялось не только на другие вооруженные группы, но и на вновь создававшиеся партии и организации.
На рассвете 24 октября, после осады и захвата редакции «Сабад неп» и здания Радиокомитета, в переулке Корвин собрались освобожденные в свое время из тюрем реакционеры, фашисты, члены и руководители нелегальных подпольных организаций, хортистские офицеры и их отпрыски, группы хулиганов и молодых преступников; среди них находились также студенты вузов и университетов. Первым делом эта группа, насчитывавшая 70—80 человек, заняла кинотеатр «Корвин», первый этаж дома № 4 в переулке Кишфалуди и школу на улице Пратер. Обосновавшаяся на улице Пратер так называемая «бригада Петёфи» вскоре перешла в распоряжение командования группы переулка Корвин. Первые два дня группа действовала еще разобщенно, разрозненно, но вскоре безвластие и анархия сменились организованной, целенаправленной деятельностью.
октября группа насчитывала не более 80—100 человек, а 28-го — уже 200—300; начиная с этого момента численность группы постоянно растет.
Командиром группы стал упоминавшийся ранее Ласло Иван-Ковач. Выбор переулка Корвин, как и других опорных пунктов вооруженных отрядов контрреволюции, был отнюдь не случайным. Все эти пункты (площади Барошш, Жигмонда Морица, Сена и др.) прежде всего хорошо подходили для ведения боя и создавали как бы единую взаимосвязанную систему. Данное обстоятельство лишний раз свидетельствует о том, что большинство вооруженных групп возглавлялось людьми, имевшими хорошую военную подготовку. Выбор опорных пунктов, создание соответствующей системы взаимодействия между ними, подготовка, согласование и руководство боевыми действиями и, наконец, доставка и распределение оружия, а также организация и структура вооруженных групп — все это наглядно показывает, что контрреволюционеры и в военном отношении тщательно и заблаговременно готовились к нападению. Активная роль в этом деле принадлежала радиостанции «Свободная Европа», которая систематически давала вооруженным группам необходимые рекомендации и указания, выполняя функции центрального координационного центра.
Небезынтересно проследить историю или, если можно так сказать, развитие вооруженной группы переулка Корвин на протяжении нескольких дней. В течение первых двух-трех дней, когда численность группы была незначительной, во главе ее находились командир и два его заместителя. К вечеру 28 октября помимо двух заместителей были уже начальник штаба и советники, а 30-го к ним добавились еще переводчики и связные. 1 ноября командование группы выглядело следующим образом: командир, два заместителя, начальник штаба, два военных советника, начальник радиослужбы, командиры танкового и артиллерийского подразделений, командир специального отряда охранения, ответственный за перевязочный пункт, связные, переводчики, машинистки. Ко 2 ноября командный состав группы пополнился также начальниками интендантской и транспортной служб. Начиная с 31 октября командование группы переулка Корвин объединяло уже и вооруженные группы улицы Пратер и переулка Кишфалуди, которые ранее действовали самостоятельно. Таким образом, рост группы особенно ускорился после 30 октября, когда в ее рядах насчитывалось 500—600 человек; кроме того, сюда следует отнести и еще 400 человек, базировавшихся в школе на улице Пратер. Вооружение группы вначале состояло из винтовок, автоматов, ручных гранат и пистолетов, а после 28 октября в ее распоряжении были уже ручные и станковые пулеметы, противотанковые орудия, гаубицы и даже танки.
Начиная с 28 октября претерпевает значительные изменения и социальный состав вооруженных групп. Еще 28—29 числа в их рядах можно было встретить немало молодых рабочих и студентов. Однако затем их становится все меньше и меньше, но зато постоянно растет число политических и уголовных преступников. К 3 ноября только в группе улицы Пратер под ружьем было 600—700 человек. Из 370 входивших в эту группу человек, личность которых удалось установить, 40 процентов составляли преступники-рецидивисты.
Всего же в составе вооруженных групп, подчинявшихся командованию группы переулка Корвин, насчитывалось свыше 60 процентов лиц, привлекавшихся ранее к судебной ответственности. На политический и социальный состав этого вооруженного подразделения контрреволюции проливает также свет и облик его руководителей. Заместителем командира группы являлся д-р Шандор Анталоци, дважды судимый после 1945 года за антигосударственную ‘деятельность. Бывший старший лейтенант хортистской армии Иштван Кунери выполнял в группе функции начальника службы разведки и контрразведки. Командир артиллерии Янош Мес, известный в преступном мире под кличкой «Янош — деревянная нога», 16 раз привлекался к ответственности за кражи и мошенничество. Один из связных группы Габор Дилинко был судим семь раз. (После осады и захвата здания Будапештского горкома партии Пал Малетер присвоил этим преступникам звания майора и полковника.) Из преступников состояло и большинство командиров рот (например, бывший член СС Йожеф Шепёц судился 16 раз), многие из которых находились в свое время на службе в эсэсовской дивизии «Мертвая голова» и легионе хунгари- стов [20].
Заслуживает также внимания и личность Ишт- вана Сёрчеи — активного участника белого террора 1919 года, одного из организаторов кровавых преступлений контрреволюционеров в Дунантуле [21], ставшего в 1944 году сотрудником гестапо и использовавшего эту «должность» для шантажа и грабежа лиц, подвергавшихся преследованию нацистов. Теперь и он уже выступал как «борец за свободу». Из числа преступников и членов бывших нилашистских партий в значительной своей части состояла и «бригада Петёфи» с улицы Пратер. Кстати говоря, начиная с 28 октября большинство из них систематически занимались грабежом близлежащих магазинов и других торговых точек.
Разведывательную и пропагандистскую группы переулка Корвин возглавлял Ш. Анталоци. В задачу этих групп входила подготовка и распространение пропагандистских Материалов. Были созданы также вооруженные группы агитаторов и специальная группа для связи с иностранными журналистами. Начал действовать и так называемый следственный отдел, который занимался поиском и арестами «преступников». Одна из разведывательных групп под командованием Кунери следила главным образом за передвижением советских войск. 29 октября для проведения арестов была создана специальная группа «охотников».
октября началась волна арестов. Арестованных, среди которых находились функционеры партийных и государственных органов, рядовые коммунисты, демократы и прогрессивно мыслящие люди, переправляли в помещение школы на улице Пратер. Для ведения допросов была создана специальная группа, возглавлявшаяся контрреволюционером греческого происхождения Андреем Константинидосом. Арестованных перед допросом заставляли садиться лицом к стене с вытянутыми вперед руками, при этом им не разрешалось произносить ни слова. На людей постоянно сыпался град угроз вооруженных контрреволюционеров, их избивали, подвергали надругательствам и пыткам. Ради собственного развлечения и для запугивания арестованных бандиты приставляли к их горлу автоматы. Заполучив адреса коммунистов и других преданных социализму людей, 8—10, а иногда и больше человек из группы отправлялись за ними на машине. Обычно они окружали дом, после чего врывались в нужную им квартиру, устраивали обыск, терроризировали жильцов и их родственников, не щадя при этом ни стариков, ни детей. Все, что во время обыска попадалось под руку — радиоприемники, ювелирные изделия, часы, одежда, белье, деньги и т. д.,— отбиралось. Под командованием неоднократно судившегося Йожефа Радича действовала специальная «ударная» группа. Члены группы во главе с Радичем ворвались в тюрьму на улице Лайо- ша Толнаи и под предлогом, что там якобы содержатся 150 студентов, освободили заключенных преступников, включив тут же часть из них в ряды «борцов за свободу». Само собой разумеется, что в тюрьме им не удалось обнаружить ни одного студента, но зато они освободили воров, бандитов, мелких жуликов, развратников и прочий сброд. Другой группой командовал рецидивист Шандор Ижак, известный в преступном мире под кличкой «Поцелуй- чик». Его группа состояла исключительно из уголовных элементов, хулиганов и прочих преступников, которые уже раньше были завербованы в одну банду. Члены этой группы были готовы на все, о чем свидетельствуют их действия или, вернее, преступления. Со второго этажа одного из зданий ими был выброшен на улицу капитан госбезопасности Ференц Бодо- рич, после чего его, уже чуть живого, забили до смерти. В кинотеатре «Корвин» вооруженная группа создала свой «военно-полевой суд», который тут же выносил приговоры, в том числе и о смертных казнях.
Пал Малетер и Бела Кирай 29 и 31 октября с признательностью отзывались о деятельности командования группы переулка Корвин. Малетер неоднократно сам бывал здесь, давал различные советы и даже подписал документ о «всестороннем сотрудничестве». Тем самым группа переулка Корвин официально признавалась в качестве «вооруженной организации» и получила даже возможность иметь прямую телефонную связь с министерством обороны. На сборище, состоявшемся 1 ноября в переулке Киш- фалуди, главари вооруженных групп, действовавших в районе близлежащих улиц и площадей, заявили о своей готовности перейти в подчинение командования группы переулка Корвин.
ноября командование группы, насчитывавшей к этому времени уже более 3 тысяч (а по некоторым данным — 4 тысячи) человек, предпринимает попытку установить военную дисциплину и создать внутри каждой роты отделения и взводы. В этих целях было организовано охранение, выдавались удостоверения личности и разрешения на увольнение. На удостоверениях, полученных от «национальной гвардии» Белы Кирая, ставилась собственная печать, снабженная текстом: «Командование группы Корвин Национального революционного комитета».
Удостоверения с печатью бригады «Корвин» имели лишь 120 человек, которые занимались разведкой, производили аресты и допросы задержанных лиц.
ноября в переулке Корвин произошло событие, которое заслуживает особого внимания. Гергей Пон- грац, являвшийся до этого заместителем командира группы, созвал неожиданно командиров подразделений и заявил, что Ласло Иван-Ковач не может в дальнейшем руководить группой, и предложил сместить его с этого поста. Возникает, естественно, вопрос, в чем состояла причина этого неожиданного поворота?
В данном случае наверняка играли определенную роль такие факторы, как личные противоречия, борьба за власть, зависть. Но более важное значение имели политические моменты. Как нам уже известно, Ласло Иван-Ковач одним из первых с оружием в руках выступил против социалистического строя, так что в этом плане его «заслуги» были неоспоримы. Однако после 30 октября в руководстве вооруженных групп начались бурные споры о дальнейшей судьбе арестованных и заключенных лиц. 28 октября в переулок Корвин была доставлена большая группа арестованных с площади Барошш. Один из Понгра- цев (в вооруженных контрреволюционных группах их было трое — сыновей бывшего хортистского судьи — Эдён, Гергей и Эндре) связался по телефону с Никельсбургом, командиром группы площади Барошш, и упрекнул его за то, что тот переправляет арестованных в переулок Корвин и не может сам «сделать с ними то, что следует». Иван-Ковач выразил несогласие с таким подходом, заявив, что он является сторонником «привлечения к ответственности по закону». Те же разногласия возникли между ними и по поводу дальнейшей судьбы арестованных с улицы Пратер. Понграцы вновь выступили за «радикальное решение вопроса».
Но еще более острые противоречия разгорелись между ними относительно признания Малетера и правительства Имре Надя. Братья Понграц выступали против Пала Малетера, поскольку он лишь 25 октября перешел «на сторону революции», и считали, что уже поэтому он не может быть ее руководителем.
Среди подпольных организаций, готовивших контрреволюционный мятеж, немалую роль играла так называемая «Партия любви». На снимке: удостоверение одного из членов этой «партии».
^///////////////^
' ^ NATION EUROPA|
MONATSSCHKIFT !М DIENST DER^ Е U X I S С Н E^N ERNEUERUN С J;
У Ни мп* an dit ganti hut Wtfl. de* S*d*v' in /
у Moff mjn den Unprn tkrcn VrffbtW*-! ’ A
/ ^
^ l«n 6f Un/irivtbcn YrrlftdtgunpUU*. A
/у Gcncralmajof я 0. Andrai » Zafco 7
9 D. Fcrnx FMm Ar Knbarnak ^
/ Cfftmlobtnl a D Ья'й v ^
/ M4mar*haH Inbervof )»W /
/У/////*/*/S//S//S//* SSS/**i**tii*f**i****** *99 ///////Z//i//W/ Л»
А это воззвание (на немецком языке) другой подпольной группы — «Союза братьев по оружию».
Империалисты щедро снабжали контрреволюционеров оружием.
Ударную силу» мятежа составили преступники, освобожденные из тюрем.
Американские и английские машины в расположении вооруженных банд.
Идейные вдохновители мятежа призывали к «либерализации», «гуманизации» социализма. Вот чем на деле обернулись эти фальшивые лозунги.
О правительстве Имре Надя вплоть до 1 ноября они заявляли, что это «не наше правительство». 31 октября, когда Надь в резиденции правительства принимал руководителей вооруженных групп, Гергей Понграц, держа в одной руке автомат, подошел к Имре Надю, взял его за лацкан пиджака и недвусмысленно заявил ему: «А ведь правосудие теперь находится в наших руках». Ласло Иван-Ковач не соглашался с Понграцами, считая, что в ряды «повстанцев» необходимо принимать всех, кто перешел на их сторону и делом доказал свою «верность». Он выступал также и за признание правительства Имре Надя. Таким образом, можно сказать, что Иван-Ковач был более умным и гибким контрреволюционером, однако обстановка и настроения в стане контрреволюции все более складывались в пользу крайне экстремистских сил. Именно по этим причинам он был отстранен от командования, а 3 ноября его даже пытались арестовать. Вчерашнему командиру группы переулка Корвин пришлось бежать и на первых порах искать спасения в группе на улице Пратер, где у него было несколько дружков, но и здесь он не чувствовал себя в безопасности, так как знал, что его ищут. На распрях, которые разгорелись к этому времени среди предводителей контрреволюционных групп и организаций, следует остановиться несколько подробнее.
31 октября по инициативе Белы Кирая в доме культуры казарм «Килиан» были собраны главари ряда вооруженных групп контрреволюционеров. На совещании, хотя оно формально и носило «общегосударственный» характер, были представлены главным образом командиры будапештских вооруженных групп, а также ставших теперь уже легальными различных контрреволюционных партий и общественных организаций. Здесь же были представлены и такие организации, как МЕФЕС, «Революционный совет венгерской интеллигенции» и «Союз политических заключенных». Основной целью сборища были выборы «Венгерского национального революционного комитета». С докладом выступил Бела Кирай, который предложил сформировать «Национальный революционный комитет» в количестве 60 человек и создать в его составе оперативную, экономическую и политическую комиссии, в каждую из которых вошло бы по 20 человек. На оперативную комиссию предлагалось возложить руководство всеми вооруженными группами, создание «национальной гвардии», изготовление и выдачу единых удостоверений, эмблем и значков. Выступавшие поддержали это предложение, считая, что, поскольку «революция победила», необходимо «установление нового порядка». Правда, в отдельных выступлениях признавалось, что в стране царит хаос и неразбериха, так как в результате распада армии большое количество оружия разошлось по рукам, и что многие вооруженные группы действуют анархично. Раздавались голоса о том, чтобы направить принимавшую участие в вооруженной борьбе молодежь в военные училища, а вооруженные группы влить в состав армии; если же они не захотят этого сделать — у них должно быть отобрано оружие.
Однако эти предложения встретили резкий протест со стороны предводителей вооруженных групп. Представитель организации бывших политзаключенных требовал признания «первостепенных заслуг» членов этой организации в борьбе за «новый порядок». Но и остальные участники встречи не хотели быть оттесненными на задний план. В результате было принято предложение Белы Кирая — впредь вооруженные группы должны были действовать как самостоятельные подразделения в составе «национальной гвардии». В состав созданной оперативной комиссии тут же на совещании были избраны представители вооруженных групп, а также армейских частей и подразделений полиции, перешедших на сторону контрреволюции. Тем самым завершилось создание центрального органа, возглавившего вооруженную борьбу контрреволюции. Во главе его стал Бела Кирай.
Интенсивная подготовка к сборищу, состоявшемуся в казармах «Килиан», велась и в переулке Корвин. Командование группы приняло решение выступить против Малетера. И действительно, в своем выступлении на совещании Гергей Понграц подверг резкой критике Малетера за то, что тот только 25 октября присоединился к «революции». При этом он заявил: «Пусть Малетер объяснит причины своего поведения!» Большинство главарей вооруженных групп согласилось с ним. Однако Малетеру удалось вывернуться. «Сейчас,— заявил он,— не время заниматься объяснением поведения: когда все окончательно утрясется, тогда и вернемся к этому вопросу. А пока надо думать о борьбе против общего врага... Все мы вецгры, и у нас нет ни права, ни времени вступать друг с другом в распри». После этих слов Гергей Понграц подошел к Малетеру, театральным жестом протянул ему руку и обнял его.
Сборище 31 октября, хотя на нем и была избрана лишь оперативная комиссия «Венгерского национального революционного комитета», явилось весьма примечательным. Во-первых, выявилось со всей очевидностью, какие противоречия существовали между главарями различных вооруженных групп, во-вто- рых, правительство Имре Надя, воспользовавшись этим совещанием, предприняло было попытку урезать самостоятельность вооруженных групп, т. к. знало, что большинство из них выступает против правительства. Однако эта попытка не увенчалась успехом, что в свою очередь явилось не признаком изоляции правительства, а его постоянного и быстрого поправения. Таким образом, правительство Надя, большинство в котором к этому времени стояло на контрреволюционных позициях, было уже неспособно влиять на деятельность контрреволюционных групп; последние же, наоборот, оказывали все большее давление на правительство. Участники сборища в казармах «Килиан» направили делегацию к Имре Надю, чтобы проинформировать его о создании оперативной комиссии «Венгерского национального революционного комитета» и сообщить, что эта комиссия будет действовать независимо от правительства. Имре Надю ничего не оставалось, как принять это заявление к сведению.
ноября в помещении школы на улице Пратер состоялось новое собрание главарей вооруженных групп, на котором было объявлено о введении в группах военных порядков, об их окончательной организации и структуре. Между тем в переулке Корвин произошло еще одно событие. Во второй половине дня из Австрии прибыло несколько машин с опознавательными знаками Красного Креста, на которых были доставлены пулеметы типа «Томпсон» и автоматы. В рядах контрреволюционеров стали брать верх все более откровенно фашистские силы. Участники проходившего 3 ноября собрания командиров вооруженных групп выразили недоверие армейским офицерам, находившимся в переулке Корвин с 30 октября, заявив об отказе сотрудничать с ними, и потребовали их смещения и изгнания. На рассвете 4 ноября находившиеся в расположении группы арестованные были собраны в подвальном помещении. Гергей Понграц отдал команду, чтобы они были «выстрижены» с помощью ручных гранат. Быстрое наступление советских войск, вызвавшее в рядах контрреволюционеров панику и сумятицу, позволило спастись подавляющему большинству арестованных. Командир же группы, ведавшей допросами, сбежал, прихватив ценные вещи арестованных и более восьми тысяч форинтов. В самую критическую минуту им помогли несколько находившихся в группе студентов, которые затем участвовали и в организации их побега.
Действия вооруженной контрреволюционной группы переулка Корвин распространялись далеко за пределы близлежащих районов. К ней обращались за помощью так называемые «революционные комитеты» и различные вновь созданные партии: как правило, просили прислать вооруженную охрану, но иногда обращались за консультацией и по политическим вопросам. Командование группы переулка Корвин направляло своих представителей, советников и экспертов в различные вооруженные группы и вновь созданные учреждения. Они выносили, например, решения о том, кто может остаться на службе в районном отделении полиции Кишпешта [22], и давали указания по всем основным вопросам вооруженной группе, засевшей в помещении отделения полиции
района. Вооруженные отряды из переулка Корвин посылались даже в другие города, где производили аресты коммунистов и руководителей местных советов. Даже после 4 ноября в течение нескольких дней ими предпринимались всяческие попытки для возобновления вооруженной борьбы. Причем в этих целях они пытались использовать установленные ранее связи с английской и американской дипломатическими миссиями. Один из командиров взводов, Петер Реннер, поддерживал постоянные контакты с английской миссией. Утром и в течение дня 4 ноября телефонные звонки из переулка Корвин неоднократно раздавались и в американской и в английской миссиях: одна за другой сыпались просьбы о помощи и скорейшем вмешательстве со стороны Организации Объединенных Наций.
(После подавления контрреволюции Петер Реннер эмигрировал в Вену, откуда затем по поручению английских разведывательных органов и Белы Кирая перебрался в Швейцарию. В январе 1957 года он тайно вернулся в Венгрию, получив задание собрать бывших членов группы переулка Корвин и вести подготовку к возобновлению вооруженной борьбы. С этой целью он установил контакты с участниками других вооруженных групп, «Центральным рабочим советом» и отдельными группами МЕФЕС, которые к этому времени находились уже на нелегальном положении).
Итак, кто же входил в группу переулка Корвин, какие классы и слои общества эти лица представляли? Прежде всего нельзя не учитывать того, что подавляющее большинство входивших в группу людей старшего поколения участвовали в свое время в войне против Советского Союза. В данном случае имеются прежде всего в виду не те, кого насильно гнали на фронт, а такие социальные группы и категории, которые в силу своего классового положения и реакционных, националистических убеждений — к их числу относились активные члены бывших фашистских партий, хортистские офицеры, жандармы — считали войну против Советского Союза своим кровным делом. Обстановка сложилась таким образом, что в октябре 1956 года они как бы получили возможность продолжить войну, которую вела хор- тистская Венгрия в качестве сателлита гитлеровской
Германии. Некоторые из них хотели бы рассчитаться за сокрушительное поражение на Дону, нанесенное Советской Армией[23]. Таким образом, в октябре 1956 года прошлое удивительным образом переплелось с настоящим. Очень уж схожи были лозунги, методы и слова команд. Например, посадить арестованных лицом к стене с вытянутыми вперед руками — ведь все это уже было. Когда приходится видеть и слышать все это вновь, невольно создается впечатление, будто опять настали годы фашистской диктатуры Хорти, ожили дух и атмосфера, царившие в камерах для допросов и пыток армейской контрразведки и жандармерии, центрального следственного отдела и будапештской политической полиции.
Обращает также на себя внимание большое количество членов бывших фашистских партий в составе вооруженной группы переулка Корвин. Они, как правило, сражались яростно, с ожесточением. Все они точно так же, как и в октябре 1944 года, находились в состоянии ликования и даже своего рода радостного опьянения. Для них контрреволюция явилась как бы продолжением фашистского путча, совершенного 15 октября 1944 года.
В составе вооруженной группы переулка Корвин было и немало подонков общества, выползших к этому времени из своих тайников и гнезд: это и уклонявшиеся от трудовой деятельности социальноопасные элементы, и профессиональные воры и грабители, и различные деклассированные элементы. Наряду с этим, правда, давали о себе знать и тяжелые последствия ошибок, а во многих случаях и несправедливых судебных приговоров периода 1949— 1953 годов. Все это привело к весьма своеобразной и запутанной ситуации, когда в вооруженных группах контрреволюционеров перемешались, растворились лица, желавшие исправления ошибок, хотя и избравшие для этого неправильный путь, и убежденные фашисты, несправедливо обиженные люди и закоренелые преступники.
Мы далеки от того, чтобы всех, кто находился в составе вооруженной группы переулка Корвин, причислять к фашистам и преступникам. Это не соответствовало бы действительности. Но факты показывают, что именно таковыми, либо очень близко стоящими к ним являлось большинство главарей и членов группы.
Площадь Барошш
Вооруженная группа, обосновавшаяся в доме № 19 по площади Барошш, была крупнейшей в Будапеште после группы переулка Корвин. Образование группы относится к 24 октября, во главе ее вначале стоял Дюла Пастор.
В ноябре 1956 года Дюла Пастор сбежал в Вену, где включился в работу по организации одного из контрреволюционных центров и предпринимал усиленные попытки в целях подчинения этому центру оставшихся в Будапеште разрозненных вооруженных групп.
История группы площади Барошш, начиная с момента ее создания, также весьма примечательна. На рассвете 24 октября в нее входило лишь 60—70 вооруженных лиц и около 400 человек, не имевших пока оружия. В течение дня они были разбиты на более мелкие группы и сразу же повели активные действия на близлежащих улицах. Среди тех, кто имел при себе оружие, многие к этому времени уже располагали опытом вооруженной борьбы, принимали участие в нападении на арсенал по улице Тимот и Электроламповый завод. С 26 октября группа начала расти и укрепляться; ей удалось установить, в частности, связи с Союзом писателей, Будапештским управлением полиции, а также главарями других вооруженных групп. Наиболее тесное «сотрудничество» сложилось с группой переулка Корвин, которая играла главенствующую роль: ее указания для группы площади Барошш носили обязательный характер. Во главе группы стоял известный уже нам Ласло Никельсбург, командирами полков являлись: Ласло Балог, Шандор Пастор и Тамаш Пастор; командирами рот и взводов — Лайош Тимуш, Янош Пастор, Иштван Хамори, Лайош Ковач, Петер Антал,
Шандор Тороц, Отто Богнар и др. Двое из них, Ишт- ван Хамори и Петер Антал, являлись в свое время членами фашистской партии «Скрещенные стрелы». Небезынтересно отметить, что Хамори 13 раз привлекался к судебной ответственности за воровство и кражи со взломом, Отто Богнар за воровство и мошенничество также неоднократно отбывал судебные наказания и был освобожден из тюрьмы уже во время контрреволюции. Недалеко ушли от них и другие «командиры»: Шандор Тороц четырежды находился в заключении за мошенничество, Лайош Ковач — 7 раз за кражи со взломом и воровство. Кроме них в группе находился еще целый «букет» подобного рода фигур из будапештского преступного мира. Большинство из них «прославились» под различными блатными кличками и прозвищами. Знакомясь с другими лицами из их окружения, мы видим, что меняются только имена и фамилии, что же касается прежних занятий, то все они весьма схожи друг с другом. Взять хотя бы еще двух наиболее активных членов группы площади Барошш — Ференца Фра- ньо и Ласло Батонаи; оба в свое время служили в войсках СС, а затем по 8—10 раз привлекались к ответственности за опасные преступления.
Из 500 членов вооруженной группы площади Барошш личные данные имеются на 245 человек. А сколько преступников могло быть среди остальных 255 человек? Некоторый свет на состав групп и царившие в ней порядки проливают показания Ишт- вана Хамори: «...29 октября я встретил своего товарища по заключению Лайоша Ковача. Он пригласил меня присоединиться к его группе и принять участие вместе с ними в освобождении политзаключенных, находившихся в тюрьме по улице Марко. Мы сели на грузовик, на котором находилось уже более 20 человек. Ковач в это время был ответственным за снабжение группы площади Барошш. В доме, где размещался штаб группы, я встретился с Пипашем, с которым вместе отбывал заключение еще в 1946 году. Он вручил мне удостоверение члена национальной гвардии. Пипаш занимал уже какую-то руководящую должность и поручил мне организовать группу для проведения домашних обысков».
И вот 31 октября вся эта компания от имени «комитета защиты революции» при содействии начальника Будапештского управления полиции Копачи [24] получает 150 винтовок, 150 автоматов, 3 пулемета и необходимые для них боеприпасы. К этому времени группа преобразуется в батальон и начинает выпускать свой печатный орган — «Газету венгерских повстанцев», в одной из статей которой можно прочитать: «Мы не грабители, а венгры!» Вполне может быть, что эти строки принадлежат как раз Имре Пи- пашу или кому-либо из его сообщников — специалистов по кражам. Не приходится удивляться, что именно группой площади Барошш было арестовано особенно много коммунистов, работников органов госбезопасности и преданных делу социализма армейских офицеров и что все эти аресты, как правило, сопровождались грабежами и зверствами.
октября большая вооруженная группа, предводительствуемая Иштваном Хамори, ворвалась в дом № 75 по ул. Сонди в квартиру партийного работника Петера Лакатоша, убитого во время осады здания Будапештского горкома партии, чтобы учинить расправу и над его женой. Здесь они собрали всех жильцов дома и потребовали от них, чтобы каждый рассказал, что ему известно о «майоре госбезопасности» Петере Лакатоше и его жене. Иштван Хамори с ненавистью орал на жителей дома: «Мы покончим в зародыше со всеми коммунистами и их отпрысками!» После этого они ограбили квартиру своей жертвы и забрали с собой все, что могли, вплоть до белья, обуви и одежды.
Членами группы был совершен и целый ряд убийств. Подвал дома № 19 по площади Барошш был превращен ими в своего рода тир для стрельбы из карабинов и винтовок. Приговор арестованным выносился «военно-полевым судом» под председательством Ласло Никельсбурга. 29 октября в подвал были приведены четверо арестованных, которые вскоре были поставлены к стене. Карательная команда состояла из 15 человек, в нее, в частности, входили: Ласло Ковач, два бывших нилашиста — Иштван Хамори и Петер Антал, а также Лайош Ти- муш, Лайош Ковач и Иожеф Мочари. Командовал расправой Никельсбург. Вечером трупы убитых были переправлены в морг больницы на улице Шандора Петерфи. После разгрома контрреволюции в подвале было найдено еще два трупа.
Особенно кровавую роль — об этом еще пойдет речь — группа площади Барошш сыграла во время нападения на здание горкома партии. Здесь она особенно «прославилась» своей бесчеловечностью и варварством, за что получила благодарность от главарей контрреволюции. Ласло Никельсбургу было вручено, например, 1 ноября удостоверение члена «оперативного революционного комитета поддержания внутреннего порядка», которое давало право на свободное передвижение, использование любых видов транспорта и вход в любое здание и учреждение, на любой объект. Все это вызвало у Никельсбурга такой прилив самомнения, что он даже подготовил некий документ, в котором, в частности, объявлял: «Правительство Имре Надя не представляет уже реальной силы, таковая находится лишь в руках повстанцев, поэтому им же должна принадлежать и власть». Следует признать, что в данном случае Ласло Никельсбург и его сообщники были правы. Действительно, к этому времени фактическая власть была сосредоточена в руках вооруженных групп, именно они определяли судьбу, ход и направление событий, а также характер и формы власти.
ноября в помещении Будапештского управления полиции Бела Кирай собрал командный состав «национальной гвардии» для обсуждения организации «обороны Будапешта». В разработке этих планов принимал участие и Никельсбург. На следующий день группа под его командованием ограбила и подожгла универмаг «Диватчарнок». И этого человека многие западные журналисты считали главным героем октябрьских событий! Во второй половине дня
ноября Никельсбург провел «пресс-конференцию», на которой через представителей печати Запада обратился за военной помощью к их правительствам.
С группой площади Барошш тесно «сотрудничала» еще одна вооруженная группа, избравшая своей базой дом № 44 по улице Тёкёли. В эту группу входили в основном хулиганы с окрестных улиц и освободившиеся из тюрем уголовники, которых возглавлял некий Клаубер. Всей же группой командовал Карой Келлер. В течение нескольких дней группе удалось достать такое количество оружия, что под зданием дома № 44 ею был создан настоящий арсенал. Одной из первых «боевых операций» явился захват здания Высшей партийной школы. Не менее важные задачи членам группы приходилось решать и в паузах между боевыми действиями: надо было успеть ограбить и обувной магазин в доме № 9—11 по улице Тёкёли, и продовольственный магазин в доме № 54 на той же улице, и стащить напитки и консервы из соседних питейных заведений. Ими был ограблен склад Министерства внутренних дел на улице Рона, где бандитам удалось поживиться форменной одеждой, предназначенными для часовых теплыми шубами, обувью, бельем, а также оружием. Во главе группы почти ежедневно оказывались новые лица, однако за этим не скрывалось никаких политических причин, так как с самого начала решающее слово в группе принадлежало уголовникам. Правда, вследствие общей атмосферы, сложившейся к этому времени, и с помощью различных лживых лозунгов в группу удалось вовлечь и учащихся одного из профессионально-технических училищ Будапешта. И хотя 3 ноября большая часть молодежи пыталась покинуть вооруженную банду, им этого не позволили сделать под угрозой автоматов.
А теперь несколько слов о главарях группы. Предводитель группы Карой Келлер б раз привлекался к судебной ответственности за садизм, грабеж и сопротивление представителям официальных органов власти; неоднократно подвергались суду и отбывали заключение и другие вожаки: Йожеф Немет, Шандор Чани и Янош Футо. В состав руководства группы входил также и один бывший эсэсовец, который после освобождения страны неоднократно привлекался к ответственности за различные преступления.
Площадь Сена и группа Дудаша
Одним из ударных отрядов контрреволюционных сил являлась вооруженная группа площади Сена, действовавшая под началом бывшего старшего сержанта хортистской армии Яноша Сабо. Духовным руководителем группы был Йожеф Дудаш, который одновременно командовал вооруженной группой, засевшей в помещении редакции «Сабад неп». Деятельность группы охватывала район Королевской крепости, близлежащих улиц и площадей и распространялась также на Электротехнический завод им. Клемента Готвальда и институт Венгерского управления физкультуры и спорта на улице Марциба- ни. Со временем в ее составе были созданы различные подгруппы и подразделения, избравшие своими базами казарму на улице Марош, Королевскую крепость, а также пригороды Будапешта — Пештхидег- кут и Надьковачи.
Ядро вооруженной группы площади Сена составили лица, входившие в «охранение», выставленное вечером 23 октября у моста Маргит, и присоединившиеся затем к ним участники осады здания Радиокомитета. На рассвете 24 октября сколоченная таким образом группа захватила находившееся на площади Сена здание Управления подземной железной дороги и обосновала здесь свою штаб-квартиру. Уже 25 вечером ею были предприняты нападения на полицейские управления и посты в I, II и III районах Будапешта. Через некоторое время по городу распространилась весть о том, что к группе площади Сена присоединились «шахтеры из Татабани» [25]. Подразделением «шахтеров» командовал только что освободившийся из заключения граф Альфред Андрашши; в состав его группы входило более 100 человек — все они отбывали наказания за политические, либо уголовные преступления. Незадолго до этого они бежали из мест заключения, затем после нападения на один из полицейских постов им удалось раздобыть оружие и ограбить дом отдыха в Надьковачи, почтовое отделение, а в одном из пригородов Будапешта — даже пункт откорма свиней.
Слушатели военной академии им. Петефи предприняли попытку вытеснить группу площади Сена с занимаемого ею плацдарма, предложив ей выполнять функции рабочей охраны завода им. Готвальда. Однако Янош Сабо и его сподвижники отказались принять это предложение. Кемаль Экрен, один из заместителей Сабо, заявил, что они не откажутся от борьбы, так как им обещана помощь со стороны английской и американской миссий. На следующий день группа площади Сена была разогнана, а ее плацдарм был занят воинской частью из казармы Бема. Утром 29 октября часть группы вернулась на свои прежние позиции, и в тот же день сюда начали стягиваться новые силы контрреволюционеров. На сей раз многие в группе имели при себе удостоверения членов «национальной гвардии» и новое оружие. 30 октября вновь объявился Янош Сабо, а на следующий день — и подразделение «шахтеров». Вскоре ими было предпринято нападение на райком партии, защитникам которого удалось отразить не одну вооруженную атаку бандитов. Но через день здание райкома все же было захвачено, а обнаруженные в нем книги и документы тут же сожжены. Затем наступила очередь казармы войск госбезопасности на улице Марош, после захвата которой группа получила возможность расширить свой плацдарм и увеличить численный состав. Командир группы Сабо, ставший одновременно командующим всей «революционной дивизии» в Буде, приступил к формированию батальонов, рот и взводов. 31 октября только в казарме по улице Марош группа имела под ружьем уже свыше 600 человек. К группе присоединилось также и несколько офицеров. И здесь «борцы за свободу» точно так же, как в переулке Корвин и на площади Барошш, срочно приступили к созданию своих «внутренних» органов и начали охоту на людей. Была сформирована, в частности, «группа голубых автобусов». Лица, входившие в это подразделение, разъезжали на двух голубых автобусах и производили аресты в Буде и даже в некоторых городах Западной Венгрии. Под командованием бывшего старшего лейтенанта хортистской армии Кальмана Месароша действовала оперативная группа, которая занималась допросами арестованных. Все обыски и аресты, производившиеся членами группы, сопровождались, как правило, грабежами и насилием.
Ими была ограблена квартира арестованного Йо- жефа Мужерака, проживавшего в доме № 12 по улице Баттаи. В населенном пункте Бекашмедере при аресте Дюлане Бекеффи, Имре Фаркаша и Ласлоне Тот у них были отобраны пальто, костюмы, сапоги и ботинки. Всего здесь группой было ограблено 11 квартир. Тем, кто пытался оказывать сопротивление, угрожали расправой. В Бекашмедере было арестовано 8 коммунистов, которые были доставлены в камеры казармы по улице Марош. В Пилишвёрёшваре члены группы разоружили полицейский пост, избив при этом в кровь старшего сержанта полиции Гаш- пара Молнара. Ими был также схвачен и отправлен на улицу Марош шахтер, известный в прошлом партизан Янош Здерка. На проспекте Мартирок в Будапеште бандиты из этой же группы учинили кровавую расправу над одним из полицейских. На 4 ноября ими была уже назначена казнь более ста арестованных. Один из главарей группы заявил: «Нужно пустить каждому из них пулю в лоб, а потом замуровать». Массовой расправы удалось избежать лишь благодаря вступлению и быстрому продвижению советских войск, под натиском которых контрреволюционеры вынуждены были спасаться бегством.
К 1 ноября в распоряжении группы площади Сена находилось 50 легковых автомашин. В ее задачу входило также вести дело к победе «революции» в задунайских областях страны. Одной из таких «революционных» акций было освобождение заключенных в Сольноке. Часть выпущенных на свободу общественно опасных преступников, которых не решился освободить «революционный комитет», созданный даже в Министерстве юстиции, сразу же присоединилась к своим освободителям. За счет таких «подкреплений» группа продолжала расти. С 1 ноября к ней уже обращались за поддержкой руководители вновь созданных партий. Просьбы были самыми разными: одним надо было достать помещение для размещения аппарата, другим — прислать вооруженную ох^ рану. К этому времени группа площади Сена, продолжая оставаться самостоятельной единицей, влилась в состав «национальной гвардии».
ноября при содействии австрийской миссии на площадь Марцибани прибыли 25 автомашин с опознавательными знаками Красного Креста, на которых членам вооруженной группы были доставлены продукты питания. В тот же день группа в составе около 50 человек под командованием Роберта Бана на двух автобусах и автомашине отправилась за оружием в направлении Австрии. По дороге, в Дьёре*, один из членов группы предложил Бану, прежде чем пересечь австрийскую границу, «произвести чистку в Сомбатхее» [26], и в первую очередь в казарме пограничников. Группе Бана удалось обмануть охрану, проникнуть в казарму и захватить ее.
Одной из крупнейших акций группы площади Сена явилось нападение, совершенное 2 ноября на Министерство иностранных дел. Приказ об этом был отдан Дудашем секретарю «революционного комитета» II района Будапешта Тибору Сейферту. Министерство к моменту нападения окружило более ста вооруженных людей; после длительной перестрелки они ворвались в здание. Один из руководителей этого нападения, Рудольф Шиллаи,— мы еще будем иметь возможность встретиться с ним — рассказал впоследствии следующее: «...2 ноября руководитель «революционного комитета» II района получил телеграмму, в которой сообщалось, что в здании Министерства иностранных дел засело сто сотрудников госбезопасности, поэтому мы должны были его занять. Нами была проведена соответствующая подготовка и отдан приказ о выступлении первой роте, которая под командованием Яноша Сабо окружила здание министерства. Мы условились, что вначале в здание войдет и начнет там действовать одна группа; если же она встретит вооруженное сопротивление, то ей на помощь поспешат оставшиеся на улице...» И хотя не было обнаружено никаких сотрудников госбезопасности, группа Сабо все же завязала перестрелку и заняла здание. Помещения министерства были покинуты ею лишь после личного вмешательства Белы Кирая.
В составе группы площади Сена — хотя в основном в нее входили преступники, освобожденные из заключения во время контрреволюции,— было и несколько примечательных личностей.
Нам уже известен «командующий» группы Янош Сабо.
Подразделением, насчитывавшим 600 человек и базировавшимся в казарме улицы Марош, командовал Рудольф Шиллаи, который отнюдь не случайно оказался в этой роли. Отец его работал в свое время казначеем в имении крупного землевладельца Берта- лана Сечени, сам он окончил академию «Людовика» [27], после чего стал кадровым офицером хортист- ской армии. Ссылаясь на свой прежний служебный опыт, он обратился 29 октября к Яношу Сабо с просьбой поручить ему заниматься вопросами военной подготовки членов вооруженной группы. Шиллаи сразу же с большим рвением приступил к выполнению своих обязанностей, организовал одно из самых активных оперативных подразделений, главной задачей которого являлось проведение арестов партийных функционеров и расправа с ними. Шиллаи принимал также участие в захвате типографии «Гонвед», где по его указанию было отпечатано 500 удостоверений членов «национальной гвардии» для вооруженной группы площади Сена. Но на этом карьера командира подразделения казармы улицы Марош не закончилась: 2 ноября его избрали в комитет обеспечения внутреннего порядка «национальной гвардии», который состоял из 8 человек. Получив более высокий пост, Шиллаи впоследствии отошел от группы площади Сена.
Несколько слов о некоторых других наиболее активных «борцах за свободу» площади Сена. Взять, например, Тибора Циммера, заместителя командира «шахтерской бригады», который дважды отбывал заключение за опасные преступления; или одного из заместителей Яноша Сабо, находившегося в тюрьме за убийство. Этому «борцу за свободу» было поручено вести от имени группы переговоры с австрийской миссией! Член «шахтерской бригады» Пал Ху- дец, по профессии помощник пекаря, неоднократно привлекался к ответственности за воровство и мошенничество, а в 1949 году был осужден на 10 лет за шпионаж. Один из командиров рот — Андраш Jlay- ринец за тайную контрреволюционную деятельность в 1950 году был приговорен к пожизненному тюремному заключению, но в июле 1956 года оказался на свободе. Другой командир роты — Габор Фолли — нилашист, в 1941 году вступил в партию «Скрещенные стрелы», а в 1946 году за попытку создания антигосударственной вооруженной организации был приговорен к длительному тюремному заключению. (В августе 1956 года Фолли был освобожден по амнистии.)
Группа площади Сена проявила особенно большую активность в проведении «оперативной» работы: в организации обысков, арестов и допросов арестованных. В этих целях ею была создана широко разветвленная служба наподобие гестапо. Значительную роль играл тот факт, что большинство в группе составляли только что вышедшие на свободу политические и уголовные заключенные. Обращает на себя внимание и другое весьма характерное обстоятельство. Вскоре после сформирования группы площади Сена в ней объявились (судя по всему, в организованном порядке) и быстро продвигались «по службе» различные темные личности, прибывшие с Запада. Например, один из руководителей оперативной группы — Иштван Балинт в июле 1956 года нелегально покинул Венгрию, а 28 октября во главе «команды» в 26 человек объявился в Будапеште и в тот же день предстал перед Яношем Сабо, получив у него новое назначение.
В августе 1956 года нелегально перешел через границу и Отто Лимбек, ставший вскоре сотрудником радиостанции «Свободная Европа». По заданию «Союза венгерских братьев по оружию» Лимбек также возвращается в Венгрию. 30 октября в составе оперативной группы он уже организует облавы на коммунистов, аресты и допросы.
В объединенную группу площади Сена входила также вооруженная группа, действовавшая в районе горы Сабадшаг. От остальных подразделений ее состав отличался прежде всего сравнительно большим числом военнослужащих и полицейских. В группе были и такие офицеры армии и полиции, которые своим участием пытались как-то умерить террористические выступления. Все это лишний раз свидетельствует об огромном хаосе, вызванном контрреволюцией. Но само собой разумеется, что ни
о каком обуздании вожаков группы не могло быть и речи, хотя благодаря смелому вмешательству находившихся в составе вооруженных групп отдельных военнослужащих и полицейских удалось спасти не одну жизнь честных людей. Решающее слово во всех этих группах принадлежало экстремистским контрреволюционным элементам.
Оперативное отделение группы, действовавшей в районе горы Сабадшаг, возглавлял Адольф Вурм- бауэр, прослуживший до этого 5 лет в иностранном легионе. В группу он был направлен из казармы улицы Марош для организации «оперативной работы». Основной обязанностью Вурмбауэра являлось проведение арестов. Его отделением были арестованы, в частности, семь коммунистов, которых после допроса препроводили в казарму улицы Марош, где к этому времени находилось уже свыше ста арестованных. Этой же группой 3 ноября была ограблена квартира Йожефа Реваи [28]. Один из «бойцов» отделения Вурмбауэра, Янош Неметберта, поддерживал постоянную связь с сотрудниками американской миссии и информировал их о всех происходящих событиях. Вурмбауэром был организован также захват школы Министерства внутренних дел, после чего в ней был устроен обыск. Обнаруженные в школе документы, составлявшие государственную тайну, утром 4 ноября были переданы Беле Кираю.
Представленные нами фигуры из группы площади Сена не являются каким-то исключением. Подобный список можно было бы пополнить еще сотнями имен, фамилий и фактов. И речь идет не о том, что среди руководителей группы площади Сена и других контрреволюционных групп «выделялись» отдельные фашистские элементы и преступники-рецидиви- сты, не о некоем «вторжении» контрреволюционных сил в процесс развития событий. Основной вывод, к которому можно прийти на основе анализа фактов, говорит о том, что все эти силы отнюдь не случайно оказались втянутыми в вооруженную борьбу. Как раз наоборот: именно они осуществляли руководство этой борьбой, составляли ее ядро и становой хребет. Фашистские элементы и представители преступного мира играли решающую роль и в деле организации «национальных» и «революционных» комитетов, в формировании политики вновь создававшихся партий и выступлений органов печати.
Во II районе Будапешта при непосредственном и активном участии «революционного комитета» из отделов райсовета были изгнаны коммунисты, печатались и распространялись листовки, издавалась газета. В своей практической деятельности комитет опирался на вооруженную группу площади Сена, которая ко 2 ноября насчитывала свыше 2 тысяч человек.
Особая роль в контрреволюционных событиях принадлежала группе Йожефа Дудаша и ее руководителю. Характерно, что на Дудаша и его группу весьма охотно ссылаются многие западные и перебежавшие из Венгрии «хроникеры» 1956 года, выставляя их в качестве «рабочей базы» контрреволюции. Один из них, Ференц Вали, пишет: «Одна из многих драматических попыток создать всеохватывающий «Венгерский национальный комитет» связана с именем Йожефа Дудаша, являвшегося наиболее значительной фигурой революции. Йожеф Дудаш был ан- тимосковским коммунистом... Как только началось восстание, он сразу же создал повстанческую группу...»
Личность Дудаша заслуживает того, чтобы познакомиться с ним поближе. Ранее он проживал в Румынии и был небезызвестной фигурой в румынском рабочем движении. Одновременно Дудаш состоял на службе сигуранцы (организации румынской тайной полиции). В 40-х годах он перебрался в Венгрию, а в 1945 году выдвигался даже кандидатом в Национальное собрание от Независимой партии мелких сельских хозяев. В 1946 году Дудаш был арестован за участие в антигосударственном заговоре. В 1954 году он был освобожден из тюремного заключения, после чего сразу же установил связь с представителями правого крыла Партии мелких сельских хозяев.
Дудаш приступил к активным действиям уже в самом начале контрреволюции: им был создан «Национальный революционный комитет» II района Будапешта и определен состав его участников. Сам он стал председателем комитета. Однако свою «резиденцию» он решил обосновать не во II районе, а в здании редакции «Сабад неп», захваченном контрреволюционерами. Вскоре Дудаш решил выпускать ежедневную газету «Венгерская независимость», в которой, в частности, был помещен сформулированный им манифест из 25 пунктов. 30 октября — через несколько часов после расправы с защитниками Будапештского горкома партии — он уже вел переговоры в здании парламента о принятии выдвинутых им требований. На следующий день в газетах появилось сообщение, что Имре Надь согласился представить требования Дудаша на рассмотрение правительства.
Однако к этому времени реальная обстановка складывалась таким образом, что Дудашу, провозгласившему себя главой «Венгерского национального революционного комитета», не было уже надобности приспосабливаться к правительству, председатель которого фактически согласился с его требованиями. «Венгерский национальный революционный комитет» так выразил, например, свое отношение к призыву правительства о прекращении огня: «...мы не сложим оружия... войска по поддержанию внутреннего порядка, полиция, армия не имеют права проверять документы у лиц, входящих в вооруженные группы; члены этих групп, имеющие удостоверения Национального комитета, могут быть взяты под стражу в случае нарушения общественного порядка лишь представителями своего подразделения. Борцы за свободу могут выступать в защиту свободы где угодно, когда угодно и против кого угодно...»
ноября представитель Дудаша посетил Дьёр и предложил заседавшему там «Национальному совету Задунайского края» создать совместное «контрправительство» [29].
Вершиной саморекламы и возвеличения собственной персоны явилась попытка Дудаша провести под своей эгидой «съезд» всех «революционных комитетов» страны.
По своему составу группа Дудаша мало чем отличалась от остальных вооруженных групп, бросается в глаза лишь большое число входивших в нее лиц, возвратившихся в разное время с Запада. Как мы уже говорили, Дудаш хотел обеспечить особые права для тех, кто имел выданные им удостоверения. Попробуем поближе взглянуть на одного из владельцев такого удостоверения, который мог выступать «где угодно, когда угодно и против кого угодно». Текст удостоверения звучит следующим образом: «Предъявитель настоящего удостоверения, выданного Венгерским национальным революционным комитетом, является активным участником революционных боев, имеет право на ношение оружия. Революционные комитеты должны оказывать всяческое содействие в его деятельности. Удостоверение гражданину Яношу Дериану выдано 31 октября 1956 года Йожефом Дудашем, председателем Венгерского национального революционного комитета».
29 октября Янош Дериан во главе группы перешел из Австрии в Венгрию, 30-го он был в Будапеште. Не пробыв здесь и одного дня, он уже получил удостоверение «активного участника революционных боев» и «право» на ношение оружия!
В целом группа Дудаша была не очень многочисленной, в ней насчитывалось примерно 300 человек. Из них не менее ста человек ранее привлекались к суду за контрреволюционную деятельность.
Дудашем и его сообщниками была создана специальная группа, получившая название «охотников за головами». Возглавлял группу Ференц Палхази, который имел все необходимые для этой «работы» данные: до освобождения Венгрии он служил командиром взвода жандармов, а затем стал старшим лейтенантом хортистской армии. Четырежды приговаривался судом к различным срокам лишения свободы. В группу «охотников за головами» входил и Ференц Панцер, бывший в свое время членом «Объединения пробуждающихся мадьяр»[30], а позже — партии «Скрещенные стрелы». Панцер находился среди участников нападения на Будапештский горком партии. Среди «охотников за головами» было немало заядлых преступников: например Золтан Прейс, работавший полицейским и осужденный еще в 1945 году на 8 лет за взяточничество и злоупотребление служебным положением.
Палхази вместе со своими сообщниками совершил убийство прокурора Ференца Шаркади и старшего лейтенанта Пала Фодора. Шаркади, выступавший обвинителем по уголовным делам, оказался в руках группы Дудаша по наущению одного только что освободившегося преступника. После проведенного допроса была отдана команда «отправить арестованных домой». Палхази и сопровождавшие его двое «охотников за головами» посадили Шаркади и Фодора в автомашину, завезли в небольшую улочку за универмагом «Корвин» и здесь расправились с ними.
Группа в составе 16 человек, которой командовал освобожденный из тюрьмы Шандор Ракоци, отвечала за доставку продовольствия и других необходимых товаров и материалов. С консервного завода в Кёбаня[31] ими было украдено, например, 50 центнеров различных видов консервов. Впрочем, грабеж являлся одним из основных занятий группы Дудаша. Достаточно сказать, что только из универмага «Корвин» ее участниками было похищено различных товаров на общую сумму свыше 7 миллионов форинтов.
Чепель и «чепельцы»
Западные пропагандисты венгерской контрреволюции в своих публикациях и выступлениях нередко ссылаются на пример Чепеля. Даже в пресловутом докладе ООН содержится упоминание об участии в «революции» чепельских рабочих. Цель подобных попыток состоит прежде всего в том, чтобы доказать, что в октябре 1956 года речь шла не о выступлении сил контрреволюции и реакции, а о «движении» народных масс. А кое-кто из этих пропагандистов с наигранной иронией вопрошает: может быть, на Чепеле сражались епископы и графы?
Кем же в действительности были пресловутые «чепельцы»?
Вооруженную группу чепельских контрреволюционеров возглавлял бывший жандарм Иштван Бури, его заместителями являлись бывшие офицеры хортистской армии и жандармерии, члены тайной фашистской организации «копьеносцев». В их числе находился и известный чепельский уголовник Карой Шорн, неоднократно привлекавшийся к судебной ответственности.
Ночью 24 октября собранная им большая толпа напала на чепельский военкомат. Его защитники, несмотря на превосходящие силы нападавших, стойко и мужественно оборонялись. Вооруженные бандиты ранили несколько офицеров и убили майора Лайоша Дару, затем они подожгли здание и лишь после этого смогли захватить его.
Ободренные успехом, бандиты захватили также районное отделение полиции. Вначале вооруженные группы действовали довольно разрозненно, но вскоре Иштвану Бури удалось объединить их в организованные отряды численностью до 400 человек. Группой Бури был проведен и ряд других вооруженных акций: нападение на здание райкома партии и 49-й полицейский пост, которые в конце концов им удалось захватить. 27 октября часть группы мятежников ворвалась на территорию Чепельского металлургического комбината. Один из защитников комбината, бывший партизан Бела Куппер, не имея при себе никакого оружия, вышел к нападавшим и попытался увещевать их, но бандиты Бури убили его. Но на сей раз они не смогли овладеть комбинатом.
Главарям группы с помощью ложных, провокационных слухов удалось сбить с толку довольно значительное число людей и создать тем самым обстановку, удобную для совершения своих преступных действий. Один из наиболее отъявленных контрреволюционеров— Карой Сенте пустил, например, слух о том, что во время нападения на районный призывной пункт председатель райсовета Калмар якобы застрелил его зятя. И хотя в этом не было ни слова правды, Сенте все же удалось подогреть настроения толпы. Одна из вооруженных групп напала на след председателя райсовета: старый борец рабочего движения Калмар был отведен на ближайший пустырь и убит выстрелом в затылок.
Другая группа 26 октября отправилась на розыски лауреата премии имени Кошута, известного токаря Андраша Бордаша, распространив предварительно слух, что он якобы является офицером госбезопасности. Бордаш был застрелен около реформатского собора.
Бури составил специальный список лиц, которые должны были быть схвачены живыми или мертвыми. В списке, например, значился майор Жиклаи, которого, согласно приказу Бури, надлежало убить сразу на месте, где бы он ни попался. 2 и 3 ноября вооруженные подразделения, входившие в группу, провели подготовительную работу для огромной облавы и арестов, которые должны были охватить весь район Чепеля. Ими, в частности, разрабатывались меры по проведению арестов и казней коммунистов, которые якобы спрятались в подвалах металлургического комбината.
А теперь попытаемся поближе познакомиться с теми, кого на Западе с такой готовностью возвели в представителей пролетариата.
Из действовавших в районе 500—550 вооруженных контрреволюционеров данные имеются на 441 человека. Более 40 процентов из них составляют лица, привлекавшиеся неоднократно к судебной ответственности за политические, хозяйственные и уголовные преступления.
Так называемую «следственную группу» возглавлял некий бывший шпик, получивший профессиональные навыки при хортистском режиме. В состав следственной группы, ведавшей политическими вопросами, входил также бывший хортистский жандарм Эрнё Майор; одним из командиров рот являлся Карой Шорн, не раз привлекавшийся к ответственности за уголовные преступления. Особо следует выделить Йожефа Надя, сбежавшего из страны еще в 1945 году и в течение нескольких лет воевавшего в составе иностранного легиона во Вьетнаме. Среди членов следственной группы мы можем встретить и бывшего представителя немецкой военной полиции, и функционера партии нилашистов, и участников подпольной контрреволюционной организации, которая ставила своей задачей активизацию бывших членов этой партии, работавших на крупных промышленных предприятиях.
Бывший нилашист Ласло Жендович, входивший в роту Шорна, воспользовался контрреволюционными событиями для садистской расправы с собственной женой.
ноября группа Шорна совершила целую серию кровавых преступлений. Ею была организована настоящая охота за ранеными советскими солдатами и офицерами. Один из отрядов в составе 30—35 человек под командованием Шандора Ковача, входивший в группу Шорна, учинил дикую расправу с тремя советскими солдатами, после чего бандиты долго глумились над трупами убитых.
Группа, занявшая помещение районного отделения полиции, в своем большинстве также состояла из преступников. Среди них мы видим Иштвана Сенте, Имре Фаркаша, Йожефа Надя, каждый из которых по 4—5 раз привлекался к ответственности за воровство, грабеж, мошенничество и растраты. Многие из них рассчитывали на то, что если политический аппарат полиции перейдет в руки фашистов, то им удастся заправлять в уголовной полиции.
Политические и уголовные преступники, так быстро активизировавшиеся на Чепеле во время контрреволюции, на протяжении многих лет всячески пытались раствориться в море чепельских трудящихся, в результате многие считали их честными тружениками. Именно такого рода «рабочие» составляли большинство упомянутых ранее лиц. Во время же контрреволюции их стали причислять к «чепельским трудящимся». Правда, в составе вооруженных групп было немало и настоящих рабочих. Однако не они оказывали влияние на ход событий, политическое руководство, цели и практические действия этих групп. Их роль была весьма ограниченной. Действительное же руководство деятельностью вооруженных групп и здесь полностью находилось в руках бывших хортистов и откровенно фашистских сил.
Необходимо также выяснить, какие политические силы среди рабочих выступили против диктатуры пролетариата. Прежде всего речь идет о тех, кто находился под сильным влиянием идеологии и политики фашизма, кто по ряду причин не мог покончить с политическими слабостями своего прошлого. И вот во время контрреволюции все это вновь всплыло на поверхность. Кроме сознательных, организованных фашистских сил в боевые порядки контрреволюции влились и те, кто в последние годы в определенной степени уже отошел от своих старых политических идеалов и идей, но теперь, когда борьба обострилась и достигла критической точки, когда вперед вышли крайне правые политические силы, все старое потянуло этих людей назад.
Вооруженные группы IX района Будапешта
Одним из центров вооруженной борьбы в Будапеште был IX район, где одновременно действовало несколько вооруженных групп.
На рассвете 24 октября в подвал дома № 10 по улице Томпа проникли человек 15—20 вооруженных контрреволюционеров и соорудили здесь свои «боевые позиции». После этого они сговорились с командованием казармы «Килиан» и переулка Корвин о совместных боевых действиях и взаимной подстраховке друг друга. Основная задача группы состояла в обеспечении флангов для казарм «Килиан» и переулка Корвин. Численность и состав группы IX района были в основном аналогичны другим вооруженным группам. Вначале здесь можно было встретить довольно много студентов, учащихся технических училищ и средних школ, но после 30 октября большинство из них покинуло группу. Правда, уход их не всегда проходил гладко и сопровождался, как правило, угрозами, а иногда и вооруженными стычками. В конце концов в группе осталось около 200 вооруженных контрреволюционеров, большинство из которых составляли преступники, хулиганы и всякого рода реакционные элементы.
Группа улицы Томпа контролировала район, включавший несколько близлежащих улиц и проспектов. Первое «боевое крещение» большинство ее членов получили уже вечером 23 октября во время осады Радиокомитета и в казармах «Килиан». Во время одной из перестрелок, развязанных этой группой, командир подразделения полицейских обратился к нападавшим: «Товарищи! Прекратите стрельбу, тогда и мы сделаем то же самое. Расходитесь по домам, и мы тоже уйдем!» Это обращение наглядно свидетельствует о том, какие иллюзии питали еще защитники пролетарской власти. Само собой разумеется, преступники не вняли этому обращению, а, наоборот, еще более обнаглев, перешли в атаку. На улице Томпа и некоторых соседних улицах ими были воздвигнуты баррикады и перерезаны телефонные линии. С 25 октября они еще более обнаглели. Им удалось даже окружить и разоружить одну из рот Артиллерийского училища. 28 октября группа уже начинает приобретать структуру армейского подразделения, а еще через два дня главари группы провозгласили себя «командованием революционной молодежи IX района» и избрали своим военным советником некоего Яноша Караси.
Самостоятельная вооруженная группа под командованием Лайоша Ваша была создана в студенческом общежитии по улице Радаи. Однако к 1 ноября в результате внутренних распрей и противоречий Лайош Ваш и его приспешники оттеснили всех студентов на задний план. А 4 ноября из обитателей общежития в группе осталось лишь несколько человек, остальные разбежались.
В группу Ваша входил целый ряд закоренелых преступников из IX района. Среди них был, например, Роберт Эссес, который 6 раз отбывал тюремное заключение за различные преступления. Все они считали Лайоша Ваша своим человеком и доверяли ему как командиру, т. к. видели в нем «решительную личность». 25 октября он без малейших колебаний застрелил шофера, не пожелавшего остановить в ответ на его окрик автомашину.
Один из представителей «командного состава» группы — Янош Барань вел переговоры с Палом Ма- летером, Шандором Копачи и Белой Кираем. В результате от Копачи удалось получить оружие, обмундирование и удостоверения членов «национальной гвардии». В перерывах между вооруженными стычками бандиты проводили аресты коммунистов, грабили их квартиры. Обычно они подъезжали на автомашинах к нужному им дому, окружали его, устраивали проверку документов у всех жильцов и повальный обыск в квартирах, после чего отбирали и увозили с собой несколько человек. Так ими были арестованы партийные функционеры Имре Ач, Йожеф Шолти, Ференц Толди. Во время обыска у Йожефне Дери было украдено 5 тысяч форинтов, у Михайне Янчик — 8 тысяч и у Шандорне Абаи — 600 форинтов, у Кароя Секереша исчезли одежда, часы, деньги и другие ценности, у Имре Такача — одежда и другие вещи на общую сумму более 10 тысяч форинтов. Одна из групп под командованием Яноша Бараня окружила крытый рынок на проспекте Толбухина и под видом облавы разграбила большое количество различных товаров.
Любопытно сравнить эти факты с тем, что пишут сбежавшие на Запад «хроникеры» 1956 года. Тибор Мераи: «Первую неделю революции можно назвать неделей чистоты. Часто можно было видеть, как редкие и дорогие товары оставались в неприкосновенности за разбитыми витринами». Дёрдь Микеш: «Витрины нередко разбивались, но к выставленным в них товарам — не только драгоценностям, но даже и продовольствию — никто не прикасался в течение нескольких дней. Один-единственный раз мне довелось услышать, что схватили какую-то девушку, пытавшуюся стащить с витрины пару чулок».
Среди вооруженных групп района выделялась группа улицы Берзенцеи, которую возглавлял уже упоминавшийся Иштван Вагнер (он же «Кудрявый»). Под свою штаб-квартиру группа заняла целый этаж дома № 13.
октября вооруженные бандиты из этой группы убили на улице Тюзолто 9 советских солдат. 31 октября ими был схвачен подполковник полиции в отставке Лайош Рушчак, которого привезли на площадь Республики и, показав ему повешейных там коммунистов, заявили, что «с ним будет то же самое». 3 ноября головорезы Вагнера убили одного человека просто потому, что он показался им подозрительным. В этой связи следует сказать, что довольно часто бывали случаи, когда под подозрением оказывались молодежь, студенты, офицеры, примкнувшие к контрреволюции, и не всем из них удалось остаться в живых. Такое явление отнюдь не было случайным. Рано или поздно фашисты и уголовные преступники должны были отвернуться от тех, кому не могли полностью доверять и кто не желал открытого фашистского террора.
ноября эта разношерстная, недисциплинированная группа была разбита на взводы, имела свою караульную службу, в ней начали устанавливать и другие военные порядки. Группой было убито несколько советских солдат, арестовано 22 работника органов госбезопасности, разграблен один из промысловых кооперативов. Причем грабежом занимались не только уголовники, но и так называемые «политические» деятели типа бывшего хортистского офицера Кароя Воллаи и ему подобных.
Еще одним крупным отрядом контрреволюции в
районе являлась вооруженная группа улицы Тюзолто, принимавшая уже в самом начале событий участие в нападении на арсенал по улице Тимот. Состав этой группы в значительной степени отличался от всех остальных: среди ее руководителей и членов большинство составляли представители интеллигенции. Во главе группы стоял руководитель одного из строительных объектов Иштван Андял, его заместителями были киноработник Пер Олаф Чонговаи и радиодраматург Отто Сирмаи, которые действовали в тесном контакте с командованием переулка Корвин и другими вооруженными группами. Пер Олаф Чонговаи вошел в состав оперативной комиссии, решение о создании которой было принято на совещании, состоявшемся в казармах «Килиан», и стал также членом «Совета по обеспечению внутренней безопасности», возглавлявшегося Белой Кираем.
Особенность группы состояла также и в том, что ей удалось установить довольно тесные связи с различными организациями интеллигенции. При посредничестве Отто Сирмаи велись переговоры с Союзом писателей, «Революционным советом венгерской интеллигенции», которым группа оказывала и вооруженную помощь. В то же время члены группы решительно выступали против Дудаша. Они требовали роспуска его группы и создания «истинной» «национальной гвардии». Из-за этого у них возникли разногласия и с командованием группы переулка Корвин. Таким образом, группа улицы Тюзолто была единственной реальной базой, на которую могли опираться «умеренные» силы контрреволюции. В первые дни группа оказывала некоторое влияние на развитие обстановки в районе, но затем оказалась, по существу, в состоянии изоляции. И хотя ее политическая линия отличалась от остальных групп, она также была вовлечена в убийства, аресты и грабежи.
По инициативе группы улицы Тюзолто было организовано печатание и распространение листовок на русском языке. Группой было арестовано также 30 коммунистов, многие из которых во время допросов подвергались жестоким пыткам и издевательствам.
ноября по указанию Белы Кирая группа была оснащена совершенно новым, современным оружием: автоматами, ручными и станковыми пулеметами, гранатами, а также боеприпасами.
После разгрома контрреволюции Андял, Сирмаи и их сподвижники организовали нелегальную «Партию венгерской молодежи», которая установила контакт с «Революционным советом венгерской интеллигенции», Союзом писателей, МЕФЕСом и другими организациями. Эта «партия» явилась составной частью подпольного контрреволюционного центра, возглавлявшегося Гезой Пехом, через него она была также связана с английскими и американскими разведывательными органами и контрреволюционным центром в Вене.
В целом тенденция развития событий представляется достаточно ясной и объяснимой: в дни контрреволюции решающее слово принадлежало не «умеренным», а крайне экстремистским силам. В руководстве же вооруженной борьбой так называемые «умеренные» вообще не имели почти никакого влияния. Как ревизионисты, так и либерально-буржуазные группы делали одну за другой и теоретические и политические уступки крайне правым контрреволюционным силам. Однако эти уступки не только не могли замедлить развитие событий, но, наоборот, лишь еще более ускоряли процесс поправения. Глубоко ошибались те, кто считал, что с помощью уступок можно завоевать руководящие позиции в вооруженных группах или по крайней мере оказывать какое-то влияние на их деятельность. А ведь логика борьбы такова, что за каждой уступкой следовало новое требование, выполнение которого означало новый успех экстремистских сил. Постоянные реорганизации правительства, ежедневные смены министров и почти ежечасная чехарда в креслах руководителей учреждений, ведомств и политических организаций— все это лишь способствовало завоеванию новых и новых позиций крайне правыми контрреволюционными силами.
Ракошсентмихай и Будакеси
Различные по численности и значимости вооруженные группы действовали и на окраинах Будапешта. Одна из них — группа района Ракошсентмихай. Интересна история создания этой группы, которая существенно отличается от всех уже известных нам случаев. Трое будущих руководителей группы —
Ласло Нейхаузер, Ласло Патаки и Кальман Маркович— вступили в сговор с целью создания «Союза христианской молодежи». Вечером 26 октября они собрали человек 15 своих приверженцев, ворвались в помещение местной партийной организации, вытащили и сожгли находившиеся в нем книги и документы, а затем заняли и само помещение. На третий день ими было созвано сборище для провозглашения «Союза христианской молодежи», на котором сразу же вспыхнула острая дискуссия по поводу названия и существа будущей организации. Маркович, например, предлагал создать «Союз революционной молодежи» (это название в данных условиях ему представлялось более удобным) и соответствующее вооруженное подразделение. В результате прямо во время собрания была сформирована вооруженная группа.
До начала событий Маркович являлся руководителем ячейки монашеского ордена пиаристов в одном из высших учебных заведений. Отсюда же берет начало и его дружба с Нейхаузером и Патаки. Последний из них участвовал в создании нескольких нелегальных пиаристских организаций. В 1943—1944 годах он состоял членом так называемого «антибольшевистского молодежного лагеря», за что в 1945 году был осужден на 9 месяцев.
Командиром вооруженной группы был избран Йожеф Балог, бывший прапорщик хортистской армии. Небезынтересно, что в 1944 году в Карпатах он перешел со своим подразделением на сторону Советской Армии, а затем стал офицером венгерской демократической армии. Но за ведение религиозной агитации и разглашение военной тайны Балог вскоре был демобилизован и осужден на 4 года. После освобождения он в течение некоторого времени работал в Строительном институте, но вновь угодил в тюрьму, на сей раз за растрату.
После разгрома контрреволюции остатки группы во главе с Марковичем, Патаки, Коромпаи и Балогом приступили к созданию нелегальной вооруженной организации. 6 ноября ими был убит один советский солдат и тяжело ранен другой. В январе 1957 года Маркович бежал из страны, но продолжал поддерживать связь с группой. 1‘3 января предводители группы решили расправиться с Иштванне Борац, поскольку она слишком много знала об их деяниях. В тот же день в ее комнату была брошена ручная граната, которая, однако, не взорвалась. Во время ареста у членов группы было изъято 4 автомата,
ручных пулемета, 15 винтовок и ящик с гранатами.
Нельзя не упомянуть и о контрреволюционной группе, действовавшей в столичном пригороде Буда- кеси. Именно с ее кровавой деятельностью связаны имена первых жертв белого контрреволюционного террора — полковника Шандора Сиклаи и Лайоша Кишша.
В Будакеси еще до начала событий можно было встретить листовки и надписи такого содержания: «Кровавую бойню переселенцам!», «На эшафот коммунистов, грабителей собственности швабов!» Подпись, как правило, гласила; «Будакесская организация национального движения сопротивления».
Уже 20 октября известный в районе рецидивист Ласло Марити, не раз привлекавшийся к судебной ответственности, перед зданием райсовета открыто угрожал расправой одному из руководителей районной парторганизации — Лайошне Кишш: «Скоро вам будет очень жарко!» На улицах и в питейных заведениях активно обсуждался вопрос о привлечении к ответственности «сталинистов». Утром 23 октября Марити заявил Шандору Сиклаи: «Не долго вам еще придется гулять по деревне!» Во второй половине дня Ласло Марити, а также Иштван Фехер, Матиаш Шрёдер были уже в рядах демонстрантов, а вечером принимали самое активное участие в осаде Радиокомитета. На следующий день группа человек в пятьдесят под командованием Марити, пытаясь раздобыть оружие, совершила нападение на местную организацию Венгерского добровольного оборонного союза. Но нападение не дало желаемых результатов, т. к. оружие было уже переправлено в здание райкома партии. Узнав об этом, толпа, насчитывавшая теперь уже почти сто человек, кинулась к райкому. Руководители райкома пытались уговорить собравшихся не прибегать к насилию, причем делалось это в непосредственной, товарищеской форме: «Ребята, разойдитесь лучше по домам. Не делайте глупостей!» Но из толпы продолжали раздаваться воинственные лозунги: «Не поддавайтесь на уговоры коммунистов!» В здание райкома проникали все новые группы, которые расхватывали находившееся там оружие и сразу же начинали бесчинствовать на улицах.
26 октября вооруженные бандиты были хозяевами положения: арестовывали военнослужащих, воздвигали на шоссе баррикады. Во время строительства одной из баррикад кто-то предложил: «Пошли к Сиклаи, надо забрать у него оружие и знамя». После этого большая часть толпы направилась к его дому. Шандор Сиклаи, знавший уже об атмосфере, царившей на улицах Будакеси, отправил жену и детей к родственникам и находился дома вдвоем со своим тестем, старым революционером Лайошем Кишшем. Сиклаи пытался как-то задержать толпу перед домом, но это ему не удалось,— нападавшие перерезали телефонную линию и приступили к настоящей осаде. Марити разнес автоматом окна стеклянной веранды и заорал: «Если не отдашь оружие, пустим в ход гранаты!» Шандор Сиклаи оборонялся, вел ответную стрельбу, один из его выстрелов пришелся как раз в Марити. В ответ на это Фехер бросил в дом еще одну гранату. Шандор Сиклаи был тяжело ранен и потерял сознание. Получил ранение и Лайош Кишш. Толпа продолжала вести стрельбу и бросать гранаты, а затем с криками «Вытащить его!», «Он уже подох!», «Поджечь дом!» ворвалась во внутренние помещения. Потерявшего сознание Сиклаи выволокли на улицу и продолжали избивать прикладами, кольями и чем попало под руку до тех пор, пока он не скончался. Труп его бросили перед домом прямо на дороге. Всех, кто пытался забрать его или даже приблизиться к нему, отгоняли, а члена местного совета Игнаца Фаркаша избили. Между тем в толпе начали раздаваться уже новые призывы: «Пошли к коммунистам!», «Пошли к евреям!» А бывший член партии нилашистов Кальман Такач истошно орал: «С одним покончили, пошли теперь за другими!»
Захват полицейских отделений и прокуратуры
Захват власти крайне правыми экстремистскими силами стал возможным не только в результате создания вооруженных сил контрреволюции. Одной из главных причин явился также распад вооруженных сил Народной республики, лишенных единого руководства. Уже ночью 23 октября отделения полиции нескольких районов Будапешта подверглись нападению контрреволюционных групп.
Вечером 23 октября в отделении полиции VIII района была объявлена тревога в связи с готовившимся нападением контрреволюционеров. Защитники отделения обратились к начальнику Будапештского управления полиции за разрешением открыть огонь по нападавшим контрреволюционерам. Ответ был кратким: «Не стрелять, вести переговоры!»
В заявлении, сделанном 1 ноября начальником Будапештского управления полиции Шандором Копачи одной из контрреволюционных газет «Венгерский мир», говорится, что им было дано секретное указание отделениям полиции не прибегать к использованию оружия. Это указание уже само по себе оказало дезорганизующее влияние на деятельность органов полиции.
Руководители районного отделения полиции в соответствии с полученным указанием пытались начать переговоры. «Результат» не заставил себя долго ждать: к рассвету нападавшие ворвались в помещения отделения и расхитили находившееся там оружие. То же самое повторилось 24 и 25 октября. А отделение так и не получило разрешения открыть огонь; вместо этого ему вновь и вновь рекомендовалось «попробовать уговорить» нападавших. И все же, несмотря на предательскую политику руководства, полицейские, сохранившие верность народно-демократическому строю, разоружили несколько групп контрреволюционеров и, защищаясь, неоднократно открывали огонь по группам бандитов, пытавшихся захватить отделение полиции, райком партии и телефонную станцию в Йожефвароше. 27 октября контрреволюционерам — к этому времени в их рядах было почти 300 человек — хотя и с большим трудом, но все же удалось овладеть отделением полиции. Узнав об этом, Копачи поспешил дать новое указание начальнику отделения полиции VIII района о том, чтобы тот включил в состав подчиненных ему полицейских подразделений руководителя контрреволюционной группы Уйвари и других членов этой группы, участвовавших в захвате отделения.
Йожеф Уйвари последнее время был подсобным рабочим, ранее несколько лет провел в исправительно-трудовой колонии для несовершеннолетних преступников. 23 октября днем принимал участие в демонстрации, а вечером вел огонь из автомата с чердака Национального музея по зданию Радиокомитета. После захвата Радиокомитета оказался в вооруженной группе улицы Пратер и вместе с группой неоднократно участвовал в налетах на отделение полиции VIII района. 30 октября его избрали командиром районного подразделения «национальной гвардии», а 1 ноября он уже возглавлял районное отделение полиции. Уйвари отдавал распоряжения об арестах, обысках и допросах. По его приказу, например, были арестованы 10 коммунистов, а также ограблен продовольственный магазин на площади Матиаш.
В полицейском отделении имена Уйвари и его сообщников были хорошо известны, так как органам полиции не раз приходилось иметь дело с этими преступниками. Положение, сложившееся в отделении полиции VIII района, было характерным и для многих других полицейских подразделений. В здании отделения развернулся Уйвари со своей бандой, более того — в их руках находилось и руководство. В то же время в здании продолжали оставаться как рядовые полицейские, так и офицеры, которые пытались как-то повлиять на новоявленных «руководителей». Увидев, что их слова не оказывают должного воздействия и что вчерашние преступники от имени районного отделения полиции начинают производить аресты и совершать другие противозаконные действия, большая часть офицеров и рядовых полицейских покинула отделение. Районное отделение полиции оказалось в руках преступных и морально разложившихся элементов. Поэтому из «революционного комитета» VIII района, в котором на первых порах участвовали и коммунисты, последовало указание бывшему начальнику отделения вновь взять власть. И хотя последний пытался действовать от имени «революционного комитета», Уйвари и его сообщники не думали отступать. На своем спешно организованном сборище они «избрали» Уйвари начальником отделения, а его заместителем стал один бывший работник отделения, перешедший на сторону мятежников. Уйвари сразу же подготовил список лиц, которые должны были быть изгнаны со своей прежней работы в отделении полиции. Он считал, что из всех прежних работников доверять можно было лишь троим, остальным же пришлось уволиться либо спасаться бегством от угрозы возможного ареста.
Среди новых «руководителей» и «работников» отделения полиции насчитывалось немало известных в VIII районе преступников-рецидивистов и бывших членов фашистских организаций. Во главе следственной группы был поставлен Ласло Тарноцаи, окончивший в свое время высшую театральную школу, но после нескольких лет работы в театре оказавшийся непригодным на этом поприще. Во время создания этой группы Тарноцаи публично заявил: «...необходимо разыскать Ференца Бешшенеи, Миклоша Габора, Аги Месарош, Хильду Гобби [32] и, если это удастся, всех их надо задушить, потому что это никакие не артисты, а коммунисты, которые принесли с собой в искусство политику».
И еще несколько слов об одном из «новых блюстителей порядка». Речь идет об Эржебет Хрозовой, которую 23 октября дружки из VIII района вытащили из венерической больницы, где она находилась на излечении. Один из ее приятелей предложил Хрозовой принять участие в интересной «гулянке», которая на самом деле была не чем иным, как нападением на отделение полиции по улице Виг. После захвата отделения все участники нападения вошли в состав созданной тут же контрреволюционной вооруженной группы.
Подобным же образом было захвачено и отделение полиции X района. До 30 октября работники полиции смогли не только удерживать здание отделения, но и взять под стражу почти 130 вооруженных контрреволюционеров, однако позже по указанию Будапештского управления полиции они были вынуждены отпустить их на свободу. Естественно, что подобная акция придала лишь еще больше смелости освобожденным контрреволюционерам, в результате они заняли казармы по улице Хунгария, где смогли пополнить свои запасы оружия, а 30 октября захватить помещения райкома партии и районного отделения полиции.
Так же развивались события и в XX районе. В первые дни несколько мелких разрозненных групп предприняли нападение на райком партии и районное отделение полиции. Однако защитники этих объектов так и не дождались от начальника Будапештского управления полиции приказа открыть огонь по нападавшим преступникам. Итог был тот же самый: 27 октября районное отделение полиции оказалось в руках контрреволюционеров. Захват отделения придал контрреволюционерам еще больше наглости. Опьяненные успехом, они в тот же день совершили еще ряд нападений и овладели зданиями районного совета и райкома партии.
Во главе захваченного отделения полиции был поставлен бывший старший лейтенант контрразведки хортистского генерального штаба Ласло Олтвани, который фактически возглавил все ранее разрозненные вооруженные группы района. Руководителем политического отдела Олтвани назначил Лайоша Бака, служившего в свое время в танковой дивизии СС и впоследствии осужденного как военного преступника. Группу по уголовным делам возглавил Йожеф Вайда Немет, осужденный в мае 1950 года за антигосударственную деятельность.
Об обстановке, которая в этот период царила в группе, лучше всего свидетельствует заявление самого Йожефа Вайда Немета: «...Когда я показал Олтвани документ об освобождении из заключения и тем самым смог доказать свое участие в антигосударственной деятельности и понесенное за это тюремное наказание, доверие ко мне с его стороны сразу же возросло...»
Олтвани самолично распоряжался судьбой арестованных. Проведение же арестов было поручено Адаму Посавецу и двум его сообщникам. Все трое до освобождения страны являлись членами нилашист- ской партии и в 1945 году были осуждены за антинародные преступления. Свидетелями обвинения по их делу нd суде выступали Ференц Сабо, Пал Силади и Геза Ракоши. И вот 31 октября 1956 года Посавец и компания почувствовали, что время для расплаты со своими «обидчиками» наступило.
Однако руки бывшего нилашиста Посавеца оказались обагренными кровью еще до того, как он стал «блюстителем порядка» в XX районе. 23 октября, находясь в казарме пограничников города Мошон- мадьяровар[33], где он в тот период работал, Посавец публично заявил: «Наконец-то наступило и наше время: теперь мы рассчитаемся и с коммунистами и с евреями!» Тут же он потребовал сжечь всю находившуюся в казарме марксистскую литературу. Посавец сыграл также одну из зловещих ролей в организации в Мошонмадьяроваре 26 октября ряда кровавых убийств. Выступив с речью на сборище контрреволюционеров, он повел их затем на штурм казармы пограничников. Первое нападение было успешно отбито. Однако позже, получив подкрепление из Дьёра, контрреволюционерам все же удалось ворваться в казарму. При этом Посавец заметил, что один из офицеров, Денеш, пытался покинуть казарму: его тут же схватили и линчевали в течение нескольких минут, а труп выбросили на улицу перед казармой. Вскоре банда Посавеца учинила расправу еще над двумя офицерами-пограничниками: Йоже- фом Ваги и Йожефом Штефко. 27 октября, тяжело раненных, их выволокли из больницы и повесили на главной площади города. После этих «подвигов» Посавец оказался в Будапеште, где присоединился к группе контрреволюционеров, действовавшей в XX районе.
В послужном списке бандитов Олтвани насчитывается и еще целая серия кровавых преступлений. Ими были схвачены и зверски убиты Дёрдь Лоранд, Имре Вари, Андраш Лайтаи, Дёрдь Ловас и Янош Миринаи. В конце ноября их трупы со связанными руками были обнаружены в одной общей могиле.
Среди тех, кто входил в вооруженную группу XX района, мы вновь можем встретить целый ряд закоренелых преступников. Но были также и другие, не совсем обычные случаи. В этом отношении весьма показательна судьба капитана И. Ш. После начала контрреволюции он был направлен министерством обороны на помощь защитникам райкома партии XX района. До тех пор, пока удавалось сдерживать натиск контрреволюционеров, И. Ш. вел себя достойно и даже мужественно. Однако как только здание райкома оказалось в руках группы Олтвани, он перешел на сторону контрреволюционеров и с 29 октября сражался уже в их рядах.
Следует отметить, что в этом отношении дата
октября весьма примечательна. Накануне, 28 октября, в газете «Сабад неп» появилась статья, в которой контрреволюция называлась «демократическим народным движением». Данная статья ввела в заблуждение не только капитана И. Ш., но и многих других, оказавшихся в лагере контрреволюционеров. Но от этого, разумеется, контрреволюция отнюдь не стала «демократичнее». И переход таких, как И. Ш., на другую сторону баррикад не мог, естественно, никоим образом повлиять на поведение Олтвани, Бака, Посавеца и им подобных. Антикоммунистический террор не только продолжался, но приобретал все более широкие масштабы.
Ход развития контрреволюционных событий, постоянное поправение правительства, глава которого делал все от него зависящее для удовлетворения притязаний контрреволюционеров и выполнял одно за другим их требования,— все это не только способствовало переходу колеблющихся во враждебный лагерь и активизации в контрреволюционном духе стоящих в стороне от политики слоев населения, но и вызывало серьезную неразбериху и тяжелые последствия в государственном аппарате и вооруженных силах.
Подобную картину можно проследить на примере одного из полицейских участков XII района Будапешта. 23 октября в помещение участка, к которому было прикреплено 15—20 полицейских, пришли человек 15 молодых людей и изъявили готовность оказывать помощь в поддержании общественного порядка. До 27 октября они несли патрульную службу, участвовали в борьбе с группами хулиганов и даже разоружили несколько таких групп. Но уже 29 октября, после появления указанной статьи в «Сабад неп», все они вдруг стали «национальными гвардейцами», а 30-го включились в работу совершенно иного рода: начали проверять и задерживать «подозрительных лиц», под которыми подразумевались прежде всего коммунисты и работники органов госбезопасности. 2 ноября указанной группой «национальных гвардейцев» был проведен ряд арестов. Правда, они не превратились подобно большинству участников вооруженных групп в грабителей и насильников и даже сорвали ряд попыток ограбления промтоварных магазинов, а также спасли от линчевания одного советского офицера. После 4 ноября несколько человек из этой группы вступили в войска обеспечения внутренней безопасности и участвовали затем в вооруженных действиях по разгрому контрреволюции.
В этом отношении весьма поучительны роль и действия ряда подразделений полиции и вооруженных сил, которые честно выполняли свой долг и вели борьбу с враждебными элементами и различными группами бандитов и других преступников. И вот 28 октября из уст премьер-министра они вдруг «узнают», что боролись против «демократического народного движения». В итоге их роль и деятельность коренным образом изменились: многие вчерашние защитники народной республики сегодня начинают уже преследовать коммунистов, своих собратьев по оружию. Дезориентированные, они оказываются захваченными общим мутным потоком. Когда же на рассвете 4 ноября прозвучал призыв к разгрому контрреволюции, когда четко обозначились линии фронта, многие из них вновь нашли свое место в рядах защитников социалистического строя.
Поэтому никоим образом нельзя согласиться с широко распространяемыми утверждениями сбежавших на Запад писателей и других «летописцев» о том, что полиция и армия с самого начала примкнули к контрреволюции. В действительности с самого начала событий контрреволюционные силы предпринимали всевозможные попытки, чтобы парализовать любые активные действия органов армии и полиции. Любое подразделение, получающее приказ не использовать оружия даже в том случае, если оно подвергается нападению, естественно, деморализуется и перестает действовать как единый, боеспособный организм. Что касается органов полиции, то этот процесс начался сверху, а именно с Будапештского управления полиции, большинство же районных и участковых отделений длительное время сопротивлялось и продолжало сохранять боеспособность.
Вследствие предательства руководства врагам народного строя — бывшим хортистам, нилашистам и всякого рода преступным элементам — удалось сбить с толку верных народно-демократическому строю полицейских и захватить в свои руки многие районные отделения полиции. Тем самым было положено начало созданию полицейской организации контрреволюционных сил.
Мы уже отмечали, что в большинстве вооруженных контрреволюционных групп был создан свой полицейский, следственный и разведывательный аппарат. Под различными названиями в них действовали оперативные отделы, следственные группы, подразделения контрразведки, которые начинали играть все большую роль в новых органах, осуществлявших фактическую власть в стране.
Одной из крупнейших акций контрреволюционных сил явился захват зданий Военного трибунала и Верховной прокуратуры. Нападение на них было совершено утром 31 октября вооруженной группой под командованием уже известного нам Дудаша, к которой и перешло фактическое руководство деятельностью этих двух ведомств. 1 ноября в них уже объявились бывшие хортистские военные судьи и прокуроры. Под руководством некоего Эмануэля Бутков- ского началась «реорганизация» всего аппарата. Была создана также оперативная группа, которую возглавил Отто Ленарт. Задача этой группы состояла в том, чтобы вначале собрать вместе из различных районов страны всех арестованных контрреволюционерами и затем уже выработать какие-то единые принципы их «наказания» и «предания» суду. Вскоре на улицу Фё, где расположены здания Военного трибунала и Верховной прокуратуры, начали уже поступать люди, арестованные в близлежащих районах.
В составе вновь созданной следственной группы находился Адам Молнар, сбежавший в августе 1956 года в Австрию, а 27 октября вместе с группой таких же перебежчиков возвратившийся в Венгрию. Одним из наиболее активных экспертов следственной группы являлся бывший жандармский следователь, который ранее уже «прославился» в группе контрреволюционеров площади Сена. В этой же группе можно было встретить и бывшего члена легиона хунгаристов, привлекавшегося еще в 1946 году к судебной ответственности за участие в антигосударственной деятельности.
Сразу же после захвата помещений Военного трибунала и Верховной прокуратуры там был произведен тщательный обыск, а все находившиеся под следствием лица были выпущены на свободу. В тот же день Эмануэль Бутковски провел соответствующую перестановку кадров. Большинство работников прокуратуры, следователей и охраны были вынуждены скрыться, чтобы спастись от расправы, часть же из них оказалась под арестом. В первых числах ноября в камерах, использовавшихся для предварительного заключения, насчитывалось уже около трехсот коммунистов. В ночь на 3 ноября из Министерства обороны сюда были доставлены 117 офицеров. Оперативная группа Отто Ленарта, в задачу которой входило прежде всего проведение арестов и обысков, «работала» буквально день и ночь. Основная цель допросов состояла главным образом в выяснении фамилий и адресов, необходимых для подготовки еще более массового белого террора.
Утром 4 ноября контрреволюционеры в замешательстве и панике бежали. Бутковски и Ленарт замышляли расправиться хотя бы с руководящими работниками из числа арестованных лиц. Однако сделать этого им не удалось: несколько человек из охраны открыли двери камер и помогли арестованным скрыться. Прежний начальник охраны, который был отстранен главарями контрреволюционеров, вновь взял на себя командование и быстро организовал оборону здания. Несколько сот арестованных таким образом были спасены от расправы.
События нескольких дней на улице Фё, и особенно молниеносное появление и «подключение в работу» бывших хортистских судей, следователей и работников прокуратуры, со всей ясностью показали, насколько планомерно и сознательно велась подготовка к воссозданию старого, контрреволюционного государственного механизма.
3. КРОВАВАЯ БОЙНЯ НА ПЛОЩАДИ РЕСПУБЛИКИ
После 28 октября социалистические и демократические силы страны оказывались во все более изолированном положении, но и, оставшись без единого руководства, они все же продолжали борьбу.
В этой обстановке контрреволюционеры предприняли нападение на здание Будапештского горкома партии. Разрабатывая и предпринимая эту акцию, вожаки контрреволюции пытались прежде всего окончательно сломить сопротивление продолжавших борьбу армейских и полицейских подразделений, партийных комитетов и рядовых коммунистов. Но наряду с этим они стремились также преодолеть противодействие отдельных групп и в своем лагере, выступавших, хотя и очень робко, против некоторых крайностей и открытого фашистского террора. Таким образом, нападение на горком партии вытекало из всей обстановки, сложившейся в стане контрреволюции после 28 октября. Одновременно оно послужило кровавым опровержением иллюзий и лживых утверждений ревизионистов, заявлявших, что после вывода советских войск боевые действия в столице прекратятся.
Во второй половине дня 29 октября по радио был зачитан текст соглашения, в котором говорилось, что советские войска оставляют Будапешт и отходят в районы своей постоянной дислокации, а вооруженные (точнее говоря — контрреволюционные) группы складывают оружие перед венгерскими военными частями. Было также сообщено, что советские войска начали отход из VIII района Будапешта. Переданное сообщение было с восторгом встречено во всех контрреволюционных центрах и группах. Их «резиденции» и «штаб-квартиры» подверглись буквально нашествию корреспондентов западных газет и журналов. 30 октября подразделения советских войск начали покидать Будапешт. Однако ни одна из вооруженных групп не сложила оружия. Наоборот, в стане контрреволюционеров начался форменный шабаш.
Многочисленные факты и документы говорят о том, что нападение на здание горкома партии отнюдь не носило случайного либо стихийного характера. Это была одна из важнейших, заранее спланированных вооруженных террористических акций контрреволюции, о чем свидетельствует хотя бы заявление Белы Кирая, сделанное им 31 октября, т. е. на следующий день после разгрома здания Будапештского горкома, на сборище главарей контрреволюционных вооруженных групп в казармах «Килиан»: «...Для упрочения власти и победы революции необходимо было занять здание горкома партии на площади Республики...»
В осаде горкома и учиненной затем кровавой расправе с его защитниками приняли организованное участие вооруженные группы, засевшие в переулке Корвин, в редакции «Сабад неп», на площади Барошш, а также на улицах Пратер, Харшфа, Виг, Алмашши, Томпа. Во время осады к ним присоединился и ряд других, более мелких групп, а также было вызвано подкрепление вооруженных контрреволюционеров из Уйпешта.
Руководство всей операцией осуществлялось Велой Кираем, Палом Малетером, а также уже хорошо нам известными главарями вооруженных контрреволюционных групп: Ласло Иван-Ковачем, Гергеем Понграцом, Ласло Никельсбургом. Одна из целей захвата здания горкома партии состояла в том, чтобы получить доступ к спискам будапештских коммунистов и в первую очередь партийных функционеров, а затем повести подготовку к массовым арестам и расправам. Следовательно, вся эта акция являлась не венцом, а лишь началом разнузданного белого террора.
Как же развивались события?
23 октября охрану здания Будапештского горкома несли 45 солдат войск госбезопасности под командованием офицеров Дёрдя Варкони и Кароя Томпа и три взвода полицейских. В период с 25 по 28 октября перед зданием находились также 3 советских танка, а с 28 числа — броневик венгерской армии. Мелкие провокации и инциденты имели место и до 30 октября: 24-го от здания была отогнана вооруженная группа, пытавшаяся совершить нападение; 25-го вооруженные бандиты предприняли попытку захватить автомашину, доставлявшую продовольствие в горком партии. 29 октября охрана задержала намеревавшихся проникнуть в здание горкома трех подозрительных лиц, которые имели при себе удостоверения членов «национальной гвардии», выданные начальником Будапештского управления полиции. В тот же день вечером недалеко от здания горкома группой вооруженных лиц были задержаны два старших офицера, направлявшихся из Министерства обороны для обсуждения вопросов, связанных с защитой горкома и районных комитетов партии; но офицерам все же удалось освободиться от преследователей. Первый секретарь горкома Имре Мезё, видя, что контрреволюционерами ведется активная подготовка к нападению, поставил об этом в известность ЦК партии и Министерство обороны. И действительно, в 9 часов утра 30 октября со стороны театра им. Эркеля и из-за деревьев с площади Республики на здание горкома обрушились первые залпы пулеметов, автоматов и винтовок контрреволюционеров.
но
Около 10 часов небольшая вооруженная группа неожиданно атаковала главный вход здания. Охрана открыла ответный огонь. Во время продолжавшейся несколько часов осады Имре Мезё неоднократно обращался за помощью к правительству, Министерству обороны и Будапештскому управлению полиции. Но никакой помощи он так и не получил. Да иначе и не могло быть, поскольку все ключевые позиции в этих органах уже находились в руках контрреволюционеров. К 13 часам у здания горкома появились, правда, три танка, но, как потом стало ясно, командир подразделения оказался предателем. Вначале один из танков дал предупредительный выстрел в сторону вооруженной толпы, большую часть которой сразу же как ветром сдуло в ближайшие улицы и переулки. Но через некоторое время все три танка обогнули театр им. Эркеля, развернулись и неожиданно открыли огонь из орудий и пулеметов по зданию горкома. Стрельба велась беспрерывно в течение 25 минут. Вероломное предательство танкистов вызвало бурю ликования среди контрреволюционеров, которые вновь заняли свои огневые позиции и повели методический обстрел всего здания.
В этой ситуации Имре Мезё по предложению полковников Асталоша и Паппа отдал распоряжение о прекращении огня. Затем втроем с белым флагом они через главный вход здания вышли на площадь (предварительно белые флаги были вывешены и в окнах нескольких этажей). Но, не сделав и нескольких шагов, Асталош, Папп и Имре Мезё упали, сраженные пулями контрреволюционеров. Бандиты из вооруженных групп, прокладывая себе путь ручными гранатами, ворвались в здание.
Один из уже знакомых нам «летописцев» — Дёрдь Микеш, пытаясь оправдать зверскую расправу контрреволюционеров, учиненную над защитниками горкома партии, не гнушается самой бесстыдной, низкопробной ложью: «...30 октября борцы за свободу проникли в здание партийного центра на площади Республики. Здесь они обнаружили и освободили из подвалов множество заключенных. Затем, поднявшись на третий этаж, они увидели веселившуюся за богато накрытыми столами в обществе женщин большую компанию высокорангированных офицеров госбезопасности. Всего тут было не менее 120 человек. Работники госбезопасности завязали кровавую перестрелку, во время которой было убито 18 борцов за свободу и около 40 человек со стороны охраны. Внутри здания задержали еще человек 60 из органов госбезопасности. У каждого из них было обнаружено огромное количество денег и различных ценностей. Всех схваченных вывели на площадь, нацепили им на одежду найденные у них драгоценности и банкноты и повесили тут же на деревьях и фонарных столбах. Вешали их, как правило, вниз головой, а затем начиналось избиение. Некоторым из них в рот запихивали стофоринтовые купюры и поджигали их. Трупы висели несколько дней. И никто из прохожих не притрагивался ни к драгоценностям, ни к деньгам...»
А теперь после этой лживой легенды приведем один, но очень выразительный факт. Один из типичных представителей «борцов за свободу» Йожеф Каналович в сопровождении нескольких сообщников перебрался из Секешфехервара в Будапешт, где примкнул к вооруженной группе улицы Пратер. В составе группы, которой командовал преступник по кличке «Бык», Каналович участвовал в осаде горкома партии. Во время повального обыска, а точнее грабежа, устроенного после захвата здания, преступники обнаружили удостоверение личности Виль- мошне Варнаи, по которому установили, что она работала в хозяйственном отделе горкома. После этого они направились к ней на квартиру, привели в здание горкома и потребовали выдать ключи от сейфов. Однако Варнаи не отдала ключей, сказав, что они потеряны. Тогда бандиты очередью из автомата разнесли дверь в одном из сейфов, изъяли оттуда 60 тысяч форинтов и поделили их между собой. Канало- вичу досталось 10 тысяч форинтов. После разгрома контрреволюции Каналович и еще несколько человек из группы улицы Пратер обосновались в районе Дунакеси и здесь в течение нескольких дней кутили на награбленные деньги.
Среди защитников горкома партии погибло 25 человек: двое — во время осады и 23 — были зверски замучены после захвата здания. Многих вешали за ноги, у одного военнослужащего бандиты отрезали Руку, другого обезглавили. А у ветерана рабочего движения Яноша Асталоша садистски вырвали из тела сердце. Велико было и число тяжелораненых, многие из них остались в живых лишь потому, что убийцы сочли их уже мертвыми.
Однако контрреволюционеры жаждали еще большей крови. Они всячески подогревали обстановку истерии, с 'тем чтобы вызвать новые и новые расправы. После захвата здания горкома ими был пущен слух, что в его подвалах засели работники органов госбезопасности. Поскольку эти разговоры не произвели желаемого впечатления, через несколько часов уже вовсю муссировались слухи о заточенных в подвалах студентах. В тот же день Бела Кирай отдал распоряжение о проведении раскопок вокруг здания горкома с целью обнаружения «тюремного подвала». Уж кто-кто, а Бела Кирай отлично знал, чего он хотел добиться этим приказом. Отдавая его, он заявил: «...В конечном счете все это будет способствовать подъему революционного духа...»
Всего в нападении на здание горкома партии участвовало около 500 вооруженных контрреволюционеров; кроме того, за осадой наблюдали еще почти тысяча человек, многие из которых позже приняли участие в линчевании схваченных в горкоме военнослужащих.
Вот что показали сами участники осады и дикой расправы на площади Республики.
Лайош Тимуш, один из командиров рот вооруженной группы площади Барошш: «...29 октября Ласло Никельсбург получил письмо от командования группы переулка Корвин. С его содержанием он ознакомил командный состав нашей группы: нам предстояло захватить здание Будапештского горкома партии, т. к. там засело много сотрудников госбезопасности, и хотя их точное число еще не установлено, горком должен быть непременно занят в интересах революции. Никельсбург сообщил также, что в этой операции будет участвовать и наша группа. Начало было назначено на 9 часов утра 30 октября. За два часа до этого мы вместе с группой переулка
Корвин должны были произвести рекогносцировку местности...». «...Все произошло точно так, как и намечалось. В 6 часов 10 минут утра 30 октября мы сели на грузовик и направились к театру им. Эркеля. К 7 часам здесь же были и человек 10—12 из командного состава группы переулка Корвин. Проведя пятнадцати— двадцатиминутное совещание за зданием театра, мы опять вернулись на площадь Барошш. Никельсбург сразу же объявил боевую тревогу и поставил перед выстроившимися ротами следующую задачу: «Немедленно выступаем на штурм горкома партии... Работникам службы госбезопасности, находящимся в здании горкома, не может быть никакой пощады. Ни один из них не должен выйти оттуда живьем». После этого мы выступили двумя ротами на площадь Республики. Первая рота под командованием Ласло Балога атаковала со стороны улицы Кенермезё, вторая под командованием Дюлы Пастора — с улицы Легсес. В нашу задачу входило обеспечение флангов для наступления группы переулка Корвин, одновременно мы должны были перекрыть все возможные пути отхода солдат и офицеров госбезопасности. Около половины двенадцатого наша рота объединилась и взяла под сильный обстрел здание горкома со стороны улицы Кенермезё. Нападение разворачивалось по заранее обусловленному плану».
Ласло Ковач, подразделение которого вело обстрел здания горкома из окон рабочего общежития на улице Кенермезё: «...Ворвавшись в здание, группа приступила к тщательному обыску подвальных помещений. Мы спускались даже в подземные шахты. Когда все здание было уже в наших руках, мы вывели на площадь часть его защитников и прямо здесь расстреляли. Всего их было человек десять. Из горкома они выходили с поднятыми вверх руками. Ласло Никельсбург поставил их у стены здания, направо от главного входа в горком, а наша карательная группа выстроилась напротив. В нее входили Лайош Тимуш, Ласло Балог, Беньямин Хэр- цег, Йожеф Мочари, Петер Антал, Ференц Золтан и я. Командовал казнью Ласло Никельсбург. Мы дали подряд несколько очередей, пока наши жертвы не рухнули на землю. Через некоторое время из гор- кома на площадь вывели еще двух человек. Тимуш приказал им следовать через площадь, но как только они сделали несколько шагов, он прикончил их выстрелом в затылок из пистолета».
Лайош Тимуш об убийстве Имре Мезё, Яноша Асталоша и Йожефа Паппа: «...Вскоре после двух часов из подъезда горкома вышли с белым флагом двое военных и один гражданский. Высоко подняв флаг, они направились к театру им. Эркеля. Когда они сделали несколько шагов, Ласло Никельсбург, Беньямин Хэрцег, Ласло Ковач, а также «Янош- Деревянная Нога» и еще несколько человек из группы переулка Корвин открыли по ним огонь. Двое военных и гражданский один за другим рухнули на землю. Позже мы узнали, что одним из них был Имре Мезё...»
Беньямин Хэрцег: «...Обыскав здание, мы вывели на улицу человек восемь — десять военных и по команде Ласло Никельсбурга поставили их к стене. Некоторое время они стояли перед нами с поднятыми руками. Никельсбург приказал открыть огонь, мы дали очередь из автоматов. Один из военнослужащих побежал по направлению к улице Кенер- мезё. Но там его начали преследовать уже другие и на углу все же подстрелили».
Ласло Никельсбург, непосредственный руководитель расправы: «...На меня было возложено командование вооруженными группами, которые действовали со стороны театра им. Эркеля. После завершения осады мы вытащили из здания горкома шесть солдат и поставили их к стене. Напротив было построено человек двадцать из вооруженных групп. Я приказал очистить площадь от посторонних, после чего дал команду открыть огонь. В состав карательной группы площади Барошш входили Беньямин Хэрцег, Ласло Ковач, Лайош Тимуш, Йожеф Мочари, Петер Антал, которых я знал лично. Затем из здания вывели еще пять солдат, всех их расстреляли у той же стены».
Бела Ласло, один из главарей вооруженной группы переулка Корвин: «...29 октября в группе переулка Корвин был пущен слух о том, что работники органов госбезопасности схватили двух братьев Ласло Иван-Ковача и держат их в качестве заложников в подвале горкома партии на площади Республики. Муссировались всячески разговоры о том, что они якобы подвергаются жестоким пыткам и будут казнены в случае, если их брат не сложит оружия... Позже, правда, выяснилось, что эти слухи оказались вымышленными и что оба брата Ласло Иван-Ковача все эти дни находились в Политехническом институте. Вечером 29 октября командирам рот и взводов было объявлено, что согласно договоренности с Белой Кираем и Палом Малетером мы должны овладеть горкомом партии и что борьбу необходимо вести под лозунгом: «Пленных не брать!» Во время указанного совещания было также сказано, что после захвата горкома в первую очередь следует заполучить документы, списки и картотеки, необходимые впоследствии для проведения арестов и привлечения виновных к ответственности. Такова была цель этой акции. Командование группы Корвин сообщило также, что в горкоме засели подлые убийцы, которые в тайных подвалах пытают и мучают «революционеров». Сразу же после захвата горкома в его помещениях был учинен форменный разгром, поэтому мы крайне опасались, что все документы, которые нам надлежало изъять, будут растащены и уничтожены. Многие документы тут же сжигались либо выбрасывались на площадь Республики. Но значительную часть из них нам все же удалось захватить. Нападение на горком и устроенная затем расправа с его защитниками побудили нас, руководителей группы переулка Корвин, попытаться как-то объяснить, оправдать все происшедшее. Поэтому начали распространяться, например, такие слухи: что в здании горкома пища готовилась для гораздо большего количества людей, по сравнению с числом находившейся там охраны и партийных функционеров; что кто-то видел, как работники госбезопасности спускались в лифтовые шахты; что под зданием горкома находится подземная тюрьма, в которой содержится несколько сот заключенных, и т. д. Вызванная этими слухами истерия всячески использовалась и для оправдания новых арестов, начавшихся после 30 октября, и еще
более массовых расправ, которые были запланированы на ближайшее время. 2 ноября мы расширили состав специальной группы, в задачу которой входило проведение арестов.
Часть возбужденной толпы, собравшейся на площади Республики, начала рыть землю буквально голыми руками. Видя, что наши слова приняты на веру, мы договорились с Белой Кираем, чтобы он прислал специалистов для ведения раскопок тайных подвалов. К 'вечеру 30 октября специалисты были уже на месте и приступили к раскопкам и рытью ям. 3 ноября были готовы уже и чертежи, на которых выделялись две стены, уходившие на глубину до 50 метров, и ряды многочисленных камер. Многие добровольцы из группы переулка Корвин согласились спуститься в подземные помещения через лифтовые шахты. Однако командование не разрешило этого делать, заявив, что такая операция «будет стоить многих человеческих жизней». Обнаруженные в помещении горкома картотеки учета кадров командование группы переулка Корвин передало для изучения специальному подразделению, которое должно было определить, кого и когда следует арестовать».
Бела Кирай действительно поручил группе специалистов раскрыть все «тайны горкома партии». Для проведения раскопок группа использовала землеройную машину, а также различные приборы, с помощью которых делались попытки обнаружить «подземные шумы». Инициаторы всей этой затеи прекрасно знали, что никакого подземного входа не удастся обнаружить, поскольку такого не существует в природе. И все же, несмотря на это, обстановка истерии продолжала нагнетаться. Бела Кирай пошел еще дальше: он поручил подполковнику Б. Ф. возглавить работы по розыску «тайного подвала» под зданием горкома. Последний приказал разыскать лиц из обслуживающего персонала и инженеров, которые были знакомы с чертежами и планом здания. Однако никто из них, естественно, не мог ничего сказать. А между тем площадь Республики буквально наводнили иностранные журналисты и фоторепортеры. События, заранее спланированные либо
W
вызванные общей обстановкой истерии, следовали одно за другим. Вдруг кто-то начинал кричать, что слышит из-под земли голоса: «Нас здесь 147 человек, дайте воздуха, освободите нас!»; или какая-то женщина собирала вокруг себя толпу и рассказывала, как «ее однажды затащили в подвал горкома, а вывели из него уже на улицу Ченгери».
Раскопки и бурильные работы велись в шахматном порядке. Специалисты, вызванные из геодезического института, обследовали всю площадь с помощью специальных приборов. Днем и ночью работали бурильные машины и три экскаватора.
Для обработки мирового общественного мнения о «тайнах» горкома партии были подключены также органы печати и радио. Упоминавшийся выше офицер заявил журналистам: «Нам удалось различить доносящиеся из глубины человеческие голоса, вскоре мы обнаружим лабиринт, так как идем по правильному пути». В свою очередь в газетах замелькали такого рода объявления и обращения: «Все, кому что-либо известно о подвалах и подземных коридорах, отзовитесь». 2 ноября по распоряжению Белы Кирая с нескольких промышленных предприятий на площадь были привезены бурильные установки. К 4 ноября было пробурено почти два десятка двадцатиметровых скважин. Проведение только этих работ обошлось в 40 тысяч форинтов. Но разве кто- либо из организаторов провокации считался с деньгами?! Ведь в конечном счете речь шла о гораздо большем — о расправе с революционными и демократическими силами страны, о массовых репрессиях, о «ночах длинных ножей». Готовилась одна из величайших провокаций современной истории: нужно было создать почву, обоснование для казней многих десятков тысяч коммунистов. Именно для этого и понадобилась истерическая кампания на площади Республики.
Реакционная пресса всячески пыталась преподнести нападение на горком партии как одно из важнейших событий «революции», как кульминационный пункт «освободительной борьбы». Правда, некоторые писатели-эмигранты, осевшие в западных странах, «осуждали излишние жестокости», но считали их неизбежными отклонениями от нормы, вызванными любой большой «народной революцией».
Отклонения? Не за них ли Ласло Никельсбург объявил благодарность всем участникам захвата горкома партии площади Барошш, а вышестоящее командование присвоило главным исполнителям линчеваний на площади Республики офицерские звания? Лайош Ковач был произведен в старшего лейтенанта, Лайош Тимуш — в капитана, а Дюла Пастор— в майора. Шандор Копачи присвоил ранги офицеров полиции Ласло Никельсбургу и еще 8 бандитам. Кроме того, как уже говорилось ранее, 1 ноября Никельсбург стал членом «революционного» оперативного комитета по обеспечению внутреннего порядка. Таким образом, одному из главных организаторов убийств на площади Республики был доверен важнейший пост по обеспечению и наведению «порядка» в стране.
Среди участников вооруженной акции и убийств на площади Республики впоследствии удалось установить политическое прошлое и общественное положение 214 человек. Из них 60 процентов составляли лица, ранее неоднократно привлекавшиеся к ответственности за уголовные и политические преступления. Большинство из них нам уже известно. Но кое с кем еще предстоит познакомиться. Взять хотя бы Дюлане Бакош, привлекавшуюся несколько раз к ответственности за проституцию. Без ее участия не обошлось, пожалуй, ни одно крупное выступление контрреволюционеров в Будапеште. На площади Республики она была подносчиком боеприпасов и особенно «прославилась» своими надругательствами над трупами жертв контрреволюционеров. Иштван Ковач, известный в преступном мире под кличкой «Злодей», ранее четырежды привлекался к судебной ответственности. В дни контрреволюции он с лихвой оправдал свою кличку, задавив насмерть автомашиной раненого солдата Ференца Сабо. Среди «борцоз за свободу» на площади Республики мы видим и Дежёне Надь, известную проститутку под кличкой «Грязнуля», а также Ференца Панцера, бывшего функционера нилашистской партии, привлекавшегося уже к ответственности за военные и антинародные преступления. Во время осады горкома одним из взводов командовал Иштван Кленовски, судившийся 7 раз за преступления политического и уголовного характера. В этой же компании мы можем встретить и Иштвана Хамори, отбывавшего тринадцать раз тюремное заключение. Перечень подобных лиц, вышедших из подпольных фашистских гнезд и различных банд уголовных преступников, можно было бы продолжить.
Но среди тех, кто находился на площади Республики, можно было также встретить и отдельных студентов, молодых рабочих, учащихся средних школ и технических училищ. Многие из них, став свидетелями разыгравшейся кровавой оргии, были потрясены и жестоко разочарованы: они наглядно убедились, что на самом деле происходит совсем не то, к чему стремились и во что верили. Находились и такие, кто пытался как-то оказать помощь — и не всегда безрезультатно — защитникам горкома партии и даже помог спасти многих из них от расправы.
В данном случае речь идет, однако, не о чувствах отдельных лиц и их гуманных действиях. Кровавая бойня, устроенная на площади Республики, явилась своего рода водоразделом в процессе дифференциации среди различных политических групп, участвовавших в контрреволюции. Уже на начальной стадии контрреволюции среди ее участников имели место существенные разногласия относительно целей и средств их достижения. Позже разногласия приобрели еще более острый характер. На площади Республики все это нашло свое выражение в том, что одни с садистской жестокостью совершали убийства и глумились над трупами своих жертв, другие же пытались спасти честных людей. Правда, последние находились в меньшинстве и поэтому не могли сделать многого, но даже и в этих условиях они подвергали себя серьезной опасности. Контролировали же положение силы, выступавшие за полную ликвидацию социалистического строя, за его устранение наиболее кровавым путем.
Нападение на горком партии ясно показало, куда неизбежно ведет путь, иные сторонники которого считали, что для исправления ошибок возможно и даже необходимо прибегать к таким средствам, как «давление масс», «уличные выступления» и даже «использование вооруженной борьбы».
Известно, что часть ревизионистов, правых народников [34] и либеральных элементов на словах «осуждала» террор и даже якобы хотела воспрепятствовать ему (однако Имре Надь, например, ни словом не обмолвился о развязанном кровавом терроре). Были и такие, кто заявлял о своем осуждении, но в то же время стремился как-то «понять», «объяснить» происходящее. Наконец, можно было встретить и тех, кто для успокоения собственной совести соглашался с провокационными клеветническими утверждениями о том, что первыми огонь открыли защитники горкома партии. Суть же вопроса остается в том, что ни одна из упомянутых групп не была уже в состоянии приостановить начавшийся террор, даже если бы она этого хотела, т. к. не имела ни военной, ни полицейской, ни политической силы. Контрреволюция в своем развитии зашла уже так далеко, что на нее больше не могли влиять ни те, кто ее готовил, ни ее попутчики и пособники. Полными хозяевами положения стали экстремистские реакционные силы.
Среди западных историков и политиков, изучающих уроки контрреволюции в Венгрии, и особенно в эмигрантских кругах, активно занимающихся в Париже, Мюнхене, Лондоне, Нью-Йорке проблемами «освобождения порабощенного венгерского народа», и по сей день дискутируется вопрос, почему же все- таки «венгерская революция» потерпела провал? Ответы даются самые различные, причем во всех грехах и ошибках их авторы пытаются обвинить других или друг друга. И все же большинство из них склоняется к точке зрения, что причиной провала явилась примененная тактика... Меньшинство же, или так называемое «левое крыло» эмиграции, считает, что причина поражения кроется в излишней поспешности, в нежелании понять того, что возврата к положению, существовавшему до 1945 года, быть не может. Но в то же время сами сторонники этой концепции не желают понять, что среди сил, противостоявших диктатуре пролетариата, преобладали как раз те, кто выступал за ликвидацию в Венгрии народно- демократического строя и возврат порядков, существовавших до освобождения страны, и что все, кто добивался «только» ревизии марксизма и замены диктатуры пролетариата «какой-либо» буржуазнодемократической системой, лишь расчищали путь крайне правым, реакционным силам. Это в равной степени относится и к тем, кто взамен диктатуры пролетариата стремился создать какую-то туманную «народную Венгрию», полагая, что эта «народная» система по своему характеру не будет контрреволюционной. Однако совершенно ясно, что любой отход от власти рабочего класса, под каким бы лозунгом он ни происходил и каким бы «революционным» ни представлялся, означает не что иное, как шаг навстречу контрреволюции, поскольку любая, даже самая развитая буржуазная демократия является контрреволюционной по отношению к социалистическому строю. Но можно ли измерить события конца октября 1956 года нормами самой развитой буржуазной демократии или даже «конституционной» правой консервативной диктатуры?!
Историческое развитие Венгрии уже в 1946— 1947 годах выдвинуло перед трудящимися нашей страны дилемму: либо вперед по пути социалистического строительства и отстранения от власти буржуазии, либо назад к буржуазной системе и отстранению от власти рабочего класса. Таким образом, этот исторический рубеж нами был уже пройден. Отсюда совершенно ясно, что возврат к прошлому, к восстановлению власти буржуазии, мог означать не что иное, как только сдачу позиций силам контрреволюции. Поэтому и деятельность так называемого «демократического крыла» контрреволюции объективно была направлена на установление власти экстремистских реакционных сил.
Поэтому упреки, раздающиеся подчас в адрес лидеров правого крыла эмиграции типа Андраша Зако,
Ференца Кишбарнаки Фаркаша, осевшего на Западе бывшего руководства партии «Скрещенные стрелы», а также в адрес Йожефа Миндсенти, бывших земельных магнатов и старых хортистских политиков, в том, что все они не хотели «остановиться», не имеют под собой никакой реальной почвы. Точнее будет сказать, что они не могли остановиться, поскольку не представляли себе иначе хода событий. В октябре — ноябре 1956 года эти силы показали все, на что были способны. Они считали и действовали таким образом: если речь идет об изменениях и революции, так пусть будут «настоящие изменения» и «настоящая революция». Конечная же их цель состояла в том, чтобы смести все, что свершено в стране после 1945 года и является завоеванием народа Венгрии.
ноября в своей пресловутой речи по радио Миндсенти заявил об этом уже совершенно открыто. Между кровопролитием на площади Республики и речью Миндсенти можно провести единую линию, а именно линию на полную реставрацию старого, фашистского строя.
Венгерская реакция, явившаяся основной движущей силой контрреволюции 1956 года, не могла быть, исходя даже из собственных интересов, ни достаточно «умной», ни достаточно «тактичной». Показав сразу же свое истинное лицо, она выступила не только против социалистического строя, но и против всевозможных ревизионистских, народнических и либеральных концепций. Реакционные политики и не помышляли считаться с тем, что кто-то выступал лишь против «ошибок», против «перегибов» или пытался лишь «усовершенствовать» социализм. Они повели борьбу не только против коммунистов, но и против всех, кто придерживался левых взглядов. Всякий, кто после 1945 года сотрудничал с коммунистами, кто в 1945—1947 годах участвовал в демократических преобразованиях страны, был для них уже предателем и «красным». Ревизионисты же, буржуазные либералы, правые народники и социал-демократы были им нужны лишь до тех пор, пока они расчищали для них путь, прокладывали дорогу к власти. А когда все это свершилось, то потребность осталась лишь в тех, кто безоговорочно стал на их сторону.
Уже в первые дни контрреволюции, когда внешне наступление велось единым фронтом, правофланговые выступали на шаг впереди. Ревизионисты все более оттеснялись в сторону приверженцами буржуазной демократии, последние же были вытеснены крайне правыми группировками, на смену которым в конце концов пришли уже ярко выраженные экстремисты. Среди церковников вначале также задавали тон представители центристского крыла, но впоследствии и они были оттеснены на задний план откровенно контрреволюционными силами. Таким образом, в первых рядах контрреволюции всюду выступали наиболее реакционные силы, в руках которых к этому времени находилась уже и фактическая власть.
«РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ»
Успехи контрреволюционных сил в ходе вооруженной борьбы поставили на повестку дня вопрос о формировании новых органов власти. Вновь созданные ими политические организации в течение нескольких дней присвоили себе и административные функции. В качестве одной из первоочередных мер они приступили к устранению сторонников народно- демократического строя и ликвидации государственных институтов социалистической власти.
Возникшие во время контрреволюции органы власти действовали под разными вывесками. В Будапеште, как правило, это были «революционные комитеты», в провинции же можно было встретиться с самыми различными названиями: в Моноре, например, функционировал «районный национальный комитет», в Заласентиване — «революционный совет», в Тёрёксентмиклоше — «революционный рабочий совет», в Ясберене — «революционный комитет» и т. д.
Контрреволюция имела даже свой общегосударственный центр или по крайней мере претендовала на него. Таковым являлся руководимый Дудашем «Венгерский национальный революционный комитет». Дудаш добивался, чтобы комитету подчинялись все политические организации, созданные в районах и городах страны. Однако 1 ноября у «Венгерского национального революционного комитета» появился конкурент: в Будапеште, в помещении Отечественного народного фронта, был создан «Венгерский национальный комитет». У этого комитета сразу же возникли разногласия со сторонниками Дудаша относительно структуры и основных направлений деятельности новых органов власти.
октября был создан «Революционный совет венгерской ицтеллигенции», который иногда предпринимал какие-то попытки сдержать процесс поправения контрреволюции, но фактически и сам действовал путем давления на правительство с правых позиций. Выдвигая свои требования, совет делал все большие уступки экстремистским силам. Руководство «советом» находилось в руках ревизионистов, считавших себя «революционерами» и даже «марксистами», которые позже, однако, испросили аудиенцию у Миндсенти и вели с ним политические переговоры. И все же, несмотря на все уступки правым силам, «Революционный совет венгерской интеллигенции» после 30 октября оказался «не у дел», его создатели и члены рассыпались по другим организациям либо отошли от политической борьбы.
Руководство Будапештским городским советом перешло в руки «Будапештского национального комитета», который первым делом восстановил прежние институты власти (должность бургомистра, районные управы и т. д.) и распустил выборные местные советы. Председателем самозванного «Будапештского национального комитета» стал Йожеф Кёваго — политический деятель правого крыла Партии мелких сельских хозяев.
«Революционные комитеты» появились в большинстве государственных и административных ведомств и общественных организаций: в министерствах, во Всевенгерском союзе кооперативов, в Главном управлении железных дорог, в Главном управлении почт, в Верховном суде и Верховной прокуратуре. Свою первоочередную задачу все эти «революционные комитеты» видели в «чистке» государственного и управленческого аппарата. А многие из них попросту готовили списки для арестов работавших в этих организациях коммунистов.
Верные партии и народно-демократическому строю силы пытались оказать максимальное влияние на деятельность «революционных комитетов» и тем самым хотя бы уменьшить нажим и давление со стороны контрреволюции.
Но внутри новых органов власти все более разгоралась борьба между различными контрреволюционными течениями, партиями и группами. Правда, в таких вопросах, как вытеснение коммунистов, борьба за ликвидацию народно-демократического строя, контрреволюционеры всех мастей и оттенков легко находили общий язык, относительно же будущей политической системы прийти к единому мнению им было гораздо труднее. Разногласия и внутренние распри чаще всего вспыхивали относительно того, в каких размерах и в какой форме следует восстановить капиталистические порядки и частную собственность. Не менее острая борьба велась также и за захват ключевых позиций в органах власти. Политические разногласия переплетались, как правило, с личной борьбой за власть.
О постоянно возраставшей роли крайне правых сил в развитии контрреволюции наглядно свидетельствуют политические процессы, происходившие во многих вновь созданных органах. Нет необходимости подробно анализировать историю возникновения «революционных комитетов», но все же следует подчеркнуть, что уже в 1947—1948 годах различные эмигрантские группы создали на Западе всевозможные комитеты и объединения, с тем чтобы во время «освобождения» превратить их в «национальные», «революционные» органы власти.
Позже мы еще коснемся идейной и политической стороны создания этих комитетов. Сейчас же хотелось бы лишь отметить, что идея создания этих комитетов родилась не в Венгрии и что возникли они отнюдь не стихийно. Образование и история развития «революционных комитетов» дают довольно четкое представление об основных классовых силах, участвовавших в контрреволюции, их политических целях и прежде всего о политической платформе и тактике различных контрреволюционных партий и группировок.
Уйлештский комитет
Первый контрреволюционный комитет начал действовать в Уйпеште уже вечером 24 октября. До этого вооруженные демонстранты неоднократно пытались захватить здание районного отделения полиции. Начальник отделения был вынужден приказать открыть ответный огонь. В ходе перестрелки один из нападавших был убит. Демонстранты поместили труп убитого контрреволюционера на крышу автомашины и длительное время возили его по улицам Уйпешта, подогревая и провоцируя население на более активные действия. Позже тело убитого было установлено на катафалк у здания райсовета. Почти одновременно другая группа контрреволюционеров с помощью отбойных молотков и кирок разбила находившийся на территории района памятник советским воинам. Председатель райсовета IV района Дюла Андрашфи пытался унять распоясавшихся хулиганов, но был избит ими. На площади перед райсоветом с речью выступил Пал Коша, который предложил избрать «революционный комитет».
В период контрреволюции Пал Коша играл в Уйпеште довольно значительную роль. Его отец имел столярную мастерскую и содержал несколько подсобных рабочих, ранее он являлся членом партии «Скрещенные стрелы». В 1948 году Пал Коша был исключен из рядов коммунистической партии за то, что скрыл связь отца с нилашистами. В январе
года он открыл собственное частное производство. О политических взглядах Коша, пожалуй, лучше всего свидетельствуют его письма, которые он направлял в ФРГ и копии которых стали позже достоянием прокуратуры. В одном из писем он, например, писал: «Венгерская пресса взвыла по указанию из центра, узнав о запрещении Коммунистической партии Германии. Однако это никоим образом не говорит об истинных настроениях венгерского народа, который радуется, что в Германии есть сила, способная покончить с коммунистической партией, состоящей из агентов Москвы».
В другом, более позднем письме мы читаем следующее: «Я не берусь сказать, что при режиме Хорти не было ошибок и всем сладко жилось, но все же по сравнению с ним режим, установленный коммунистами, гораздо отвратительнее и более далек от истинной демократии».
...Собравшиеся на площади выкрикивали требования о выводе советских войск, разрыве с Варшавским договором и введении «многопартийной системы». Многие требовали также, чтобы выступил Бела Галхиди, который в то время занимал пост заместителя председателя Уйпештского районного совета. Вышедший из здания совета Галхиди призвал собравшихся к спокойствию. Вскоре после этого Пал Коша в сопровождении 10—15 человек вломился в районный совет и предложил избрать «революционный комитет». На самом же деле никаких выборов не было, поскольку в «комитет» вошли лишь те, кто добровольно согласился в нем работать,— всего 15 человек. Председателем «комитета» вначале предложили избрать Галхиди, но он отказался, сославшись на то, что «занимается административными вопросами и поэтому не хотел бы входить в комитет, но готов его поддерживать». Вместо себя он предложил кандидатуру присутствовавшего здесь же, хорошо известного в Уйпеште реакционного политика Мар- тона Райки, который и был избран.
Отец Мартона Райки был богатым торговцем скотом. Сам он в 20-х годах, будучи студентом, участвовал в работе нелегальных националистических организаций. По поручению этих организаций неоднократно выезжал в Нови-Сад, но затем за ведение нелегальной деятельности был выслан из Югославии. В Уйпеште Мартон Райки был известен как адвокат, выступавший после освобождения страны защитником на процессах военных и политических преступников. В 1945—1946 годах занимал руководящие посты в партии мелких сельских хозяев.
Вновь сформированный «комитет» развернул активную деятельность: были созданы так называемая «национальная гвардия», группа по обеспечению продовольствием, транспортный отдел, организационно-промышленный отдел, задачей которого являлось осуществление контроля за деятельностью создававшихся на промышленных предприятиях района рабочих советов, и, наконец, следственно-политический отдел. В захваченной Уйпештской типографии по распоряжению комитета было отпечатано свыше 10 тысяч листовок. Неугодные «революционному комитету» рабочие советы разгонялись, иногда даже с помощью оружия.
октября из Министерства внутренних дел была направлена в Уйпешт группа вооруженных добровольцев, состоявшая в основном из бывших партизан. Группа, которой командовал Ласло Кёмювеш, очистила отделение полиции от засевших там контрреволюционеров. На следующий день в Уйпешт прибыло еще более крупное армейское подразделение, которое приступило к разоружению контрреволюционеров. Коша с несколькими членами комитета сбежал. Некоторые же из членов комитета согласились оказывать помощь отделению полиции и военнослужащим в восстановлении в районе общественного порядка. Через некоторое время объявился и сам Коша, который также предложил свои «услуги» в деле наведения порядка. Однако 29 октября положение резко обострилось: находившаяся в отделении полиции группа бывших партизан была отозвана, а члены райкома партии, захватив с собой оружие, перешли фактически на нелегальное положение.
Власть в районе вновь перешла в руки Пала Коша и «революционного комитета». Была создана «национальная гвардия», а один из членов комитета — И. Кишш «возглавил» районное отделение полиции.
«Национальная гвардия» района насчитывала в своих рядах 700—800 человек и располагала большим количеством оружия. В ее состав входили в основном члены бывших фашистских партий, хулиганствующие и деклассированные элементы, настоящих же рабочих были лишь считанные единицы. Несколько позже к «национальным гвардейцам» присоединилось почти 300 человек уголовных преступников и политических заключенных, выпущенных из тюрем.
Тем временем в районных органах власти все более решительно звучал голос правых сил. 28 октября Мартон Райки отказался от своего поста, мотивируя это тем, что он не согласен с составом «революционного комитета». Отставка Райки была принята, поскольку большинство членов комитета также выражали свое несогласие с его политическими концепциями.
Райки считал, что взамен социалистической необходимо создать такую политическую систему, при которой бы Уз правительства состояла из коммунистов и социал-демократов, Уз — из представителей партии мелких сельских хозяев и других крестьянских партий и Уз — из христианских демократов, к которым он причислял и самого себя. Коша ни под каким видом не мог и не хотел согласиться с подобной концепцией, считая, что коммунистической партии «нечего делать в правительстве» и что хорти- сты в свое время допустили величайшую ошибку, не разделавшись с коммунистами наиболее радикальными средствами. Таким образом, с 29 октября руководство деятельностью «революционного комитета» полностью перешло в руки Коша, так как реакционный христианский демократ Райки уже не устраивал контрреволюционеров.
После 31 октября деятельность комитета приобрела более широкий характер. Им было, в частности, санкционировано создание различных партий правого, полуфашистского толка. Пал Коша выдал, например, разрешение на создание «Партии венгерской независимости», «Христианско-демократической партии» и ряда других политических организаций. Но дело не ограничилось только разрешением: вновь созданным партиям были предоставлены помещения, принадлежавшие Венгерской партии трудящихся и массовым организациям. Согласно распоряжению Коша, под заявлением об образовании новой партии требовалось не менее ста подписей. Однако на самом деле такое требование было предъявлено лишь к инициаторам создания районной организации ВСРП [35]. Необходимое число подписей было собрано буквально в течение часа, после чего трое делегированных товарищей — Амбруш, Масси и Буци — передали документ Коша. Один из них, Буци, был тут же арестован и в течение нескольких часов подвергался угрозам и допросам: контрреволюционеры во что бы то ни стало пытались узнать, кто руководит работой по организации ВСРП.
«Революционный комитет», руководимый Коша, распустил все отделы районного совета. В выпускавшихся комитетом листовках правительство Имре Надя клеймилось как «предательское» и «просоветское», для его свержения предлагалось использовать все средства борьбы. В течение 2 и 3 ноября были направлены делегации в ряд рабочих районов столицы для организации антиправительственных забастовок.
Одной из «выдающихся» акций уйпештского комитета явилась отправка около 50 вооруженных контрреволюционеров в замок Фэлшёпетень для освобождения интернированного там кардинала Йожефа Миндсенти. Согласно первоначальному замыслу, Миндсенти по пути в столицу должен был остановиться в Уйпеште, провести массовую встречу со своими приверженцами и тем самым повысить авторитет «революционного комитета».
Однако задуманному не суждено было свершиться: к этому времени кардинал уже был освобожден группой лиц во главе с майором народной армии Анталом Палинкашем. (Палинкаш происходил из аристократической семьи, его отец и брат участвовали в свое время в деятельности легитимистской организации, которую возглавлял Миндсенти.) Сразу же после освобождения Миндсенти не смог остановиться в Уйпеште, но несколько позже в адрес районного «революционного комитета» от него поступило письмо следующего содержания: «Дорогие верующие Уйпешта! Мне стало известно, с какой любовью и преданностью вы ждали меня во время моего возвращения. Однако тревожная ночь не позволила нам встретиться и побеседовать друг с другом. Я бла- гославляю наш союз и направляю к вам каноника епархии господина Патаки, который вручит это послание и передаст мои благословения. Благословляю всех присутствующих и их домочадцев. Оставайтесь верными своей церкви, своей отчизне и мне, вашему архипастырю.
Буда, 31 октября 1956 года. Кардинал Йожеф Миндсенти».
По указанию уйпештского комитета в районе был произведен ряд арестов. Некоторые из арестованных, как, например, Йожеф Собачи и Геза Валде, подвергались избиениям и изощренным пыткам,— контрреволюционеры требовали от них назвать других партийных активистов. Арестованных избивали и без всякого повода, просто за то, что они были коммунистами, членами Союза партизан, или за то, что они не могли ничего сказать о «тайных подвалах» горкома партии на площади Республики.
Делом рук уйпештского «революционного комитета» явилось также нападение на тюрьму по улице Козма и освобождение из нее уголовных и политических преступников, осужденных за военные, антинародные и антигосударственные преступления.
Начиная с 31 октября в районе была развязана настоящая охота на людей, наступило время организованного антикоммунистического террора. В первую очередь были предприняты розыски ответственных работников партийного и государственного аппарата. Вначале арестованных доставляли прямо в подвал районного совета, где они попадали в руки Венцеля Хюши, который ранее отбывал наказание в тюрьме и лишь незадолго до начала событий оказался на свободе. Перед назначением Хюши на новую «должность» Коша дал ему следующую характеристику: «Лучшего ответственного за камеру для арестованных просто трудно подобрать...»
Но все это было лишь началом. Коша отдал также распоряжение увеличить состав политической группы «революционного комитета» и тем самым добиться активизации и значительного расширения сферы ее деятельности. Действительно, как показывают факты, «работа» этой группы не ограничивалась лишь территорией района и даже Будапешта. Обыски и аресты проводились ею и в других городах и населенных пунктах страны: в Кечкемете членами группы был арестован майор Дезё Немет, в Ракошпалоте — Дюла Валахи, в XIII районе Будапешта — Лайош Сильваши и Дезёне Хеди, в VI районе — Ференцне Кухари и т. д. Вечером 3 ноября специальный отряд, состоявший из членов политической группы, направился на «охоту» в Пештэржебет и Кишпешт [36].
Весьма примечательная встреча состоялась у Пала Коша 2 ноября. В этот день к нему явился некто Шандор Печи, подсобный рабочий одной из фабрик готовой одежды в районе Ракошпалота, ставший к этому времени членом «рабочего совета» своего предприятия и командиром отряда «национальной гвардии». Во время встречи Печи заявил, что все последние годы он жил под вымышленной фамилией, при хортистском же режиме являлся подполковником кавалерии и хотел бы теперь принести на алтарь отечества свои профессиональные знания. Этого было вполне достаточно, чтобы бывший сотрудник хортистского министерства обороны Шандор Ш. Надь стал командовать в Уйпеште вооруженными силами контрреволюции. Эта история весьма примечательна еще и в другом отношении: в первые дни контрреволюции бывший подполковник почитал за благо все же оставаться «рабочим». Однако уже через 10 дней он почувствовал — и вполне обоснованно,— что хортистский военный ранг будет котироваться гораздо выше, чем трудовая книжка.
Руководителем следственного отдела «революционного комитета» являлся Карой Чехи. Он был одним из тех членов комитета, который по всем основным вопросам полностью соглашался с Коша и своим поведением, своей деятельностью в значительной степени способствовал все большему сползанию этого органа на крайне правые позиции. На совести этого бывшего члена нилашистской партии и эсэсовца числилось не одно кровавое преступление. После возвращения из американского плена, в январе 1947 года, он как военный преступник был приговорен Будапештским народным судом к пожизненному тюремному заключению. В июле 1956 года Чехи был З'словно освобожден. А через три месяца вместе с другими «борцами за свободу» он уже участвует в нападении на уйпештское отделение полиции, в разрушении памятника советским воинам, в организации «революционного комитета», а затем создает вооруженную группу «национальной гвардии». Карой Чехи принимал участие в истязаниях Йожефа Собачи, проявив при этом профессиональное знание так называемого «бурения колодца» [37]. 1 ноября им был арестован Шандор Клейн за то, что был «коммунистом 1919 года». Вместе с ним в здание совета, где разместился «революционный комитет», была доставлена и его жена, пожилая, почти парализованная больная женщина. Чехи пускался на всевозможные ухищрения, чтобы собрать необходимых для обвинения Клейна «свидетелей». Один из членов вооруженной группы контрреволюционеров заявил, что в. 1919 году Шандор Клейн убил его отца. Когда же Клейн спросил у «свидетеля», сколько ему сейчас лет, тот не задумываясь ответил: двадцать четыре. Тогда Клейн заметил: «Как же могли убить его отца в 1919 году, если это было 37 лет тому назад?»
В одном из своих выступлений Карой Чехи заявил, что «строй меняется: всем отдадут обратно заводы и землю, но вначале посмотрят, кто чего заслуживает». Говоря о себе, он заметил, что отсидел 10 лет в тюрьме и что сейчас он «мстит» и не успокоится до тех пор, «пока проспект Андрашши не будет выстлан головами евреев».
Может показаться, что здесь уделяется слишком много внимания персоне Чехи, но надо учесть, что он был довольно известной фигурой среди контрреволюционеров одного из крупнейших рабочих районов столицы. За совершенные им военные преступления Чехи подвергся бы серьезному наказанию даже на Западе, но западная пропаганда без зазрения совести расписывала его как «сына венгерского народа», «борца за свободу».
В Уйпеште чрезвычайно быстро возобновили деятельность различные контрреволюционные политические партии.
Мартон Райки после ухода из «революционного комитета» решил совместно со священником Чиком воссоздать христианскую партию. Активную роль в этом играл и адвокат д-р Эрнё Теттеши, лишь в конце октября освобожденный из тюрьмы, где он отбывал наказание за антигосударственную деятельность. Характерно, что между «родоначальниками» партии разгорелась острая дискуссия уже вокруг ее названия. Райки, например, предложил назвать новую организацию «Христианско-социалистической партией». Теттеши не согласился с этим и выступил за «Христианско-демократическую партию», поскольку, по его словам, «Миндсенти не может выносить даже упоминания о чем-то социалистическом». Ввиду того, что им так и не удалось прийти к согласию, была достигнута договоренность, что окончательное решение о названии партии будет принято на общем собрании ее членов. Под штаб-квартиру вновь созданной партии было занято помещение, принадлежавшее районной организации Венгерской партии трудящихся.
Под руководством некоего Тибора Хорняка в районе была также воссоздана запрещенная партия Пфейфера[38]. В 1947 году Хорняк являлся секретарем уйпештской организации партии Шуйока [39], откуда был, однако, исключен за нарушение партийного устава. После этого он перешел в пропфейфе- ровскую «Партию венгерской независимости» и вплоть до запрещения этой партии являлся председателем ее уйпештской организации. Для размещения своего аппарата Хорняк также получил от Пала Коша одно из районных помещений ВПТ и первым делом приступил к печатанию и распространению программы партии образца 1947 года, внеся в нее лишь незначительные поправки. Согласно этой программе, партия ставила своей задачей «продолжить то, на чем она была вынуждена остановиться в
году». Целью партии являлась буржуазная, «чистая» демократия, или, как там говорилось,— «вечная чистая венгерская демократия». В программе было полно обещаний: мир, национальное сплочение, свобода слова, печати, собраний, вероисповедания, право на труд и культурное развитие. 3 ноября со- состоялось публичное партийное собрание, участники которого официально обратились в парламент за разрешением на создание своей партии. Такое разрешение было дано и 5 ноября должно было быть подтверждено в письменной форме. Однако это подтверждение ходатаям так и не удалось получить:
ноября все изменилось.
Руководители уйпештского «революционного комитета» и после 4 ноября продолжали верить в спасение контрреволюции, возлагая особые надежды на вооруженное вмешательство империалистических держав. Пал Коша вступил в контакт с одним из находившихся в Будапеште сотрудников радиостанции «Свободная Европа» и обратился к нему за содействием для выезда в Австрию. Коша прекрасно знал, что в Австрии, вблизи венгерской границы, размещены подразделения бывших жандармов, нилаши- стов, эсэсовцев, которые он пытался призвать на помощь. С этой же целью по его поручению в Австрию должны были также выехать под видом представителей «Красного Креста» Шандор Лихтенштейн и Ласло Габор. Для их отъезда все было подготовлено: и билеты, и удостоверения «Красного Креста» — и все же путешествие не состоялось. У Западного вокзала Лихтенштейна и Габора опознал майор Дезё Немет, которого они несколькими днями ранее арестовали и доставили из Кечкемета в Будапешт.
После 4 ноября «революционный комитет» Уй- пешта предпринимал различные попытки, чтобы продлить свое существование. Была достигнута договоренность, что часть членов комитета будет действовать легально, устроившись на работу в районный совет и райком партии, другая же часть уйдет в подполье и будет заниматься организацией забастовок, выпуском листовок и созданием новых вооруженных групп. Однако уже 12 ноября деятельность комитета была окончательно пресечена.
«Национальные комитеты» Уйпешта
и XVII района
октября группа товарищей, сохранивших верность социалистическому строю, решила создать в Уйпеште «национальный комитет» и тем самым воспрепятствовать дальнейшему усилению в районе позиций правых сил. Во главе этой группы стояли второй секретарь райкома ВПТ Эндре Тот и преподаватель Лайош Хорват, который и был избран председателем районного «национального комитета». Однако к концу собрания в зал, где проходили выборы, ворвалась группа лиц во главе с д-ром Гезой Сабо. Представители этой группы шумно выступили против избрания в состав комитета тех, кто ранее принимал какое-либо участие в политической жизни Уйпешта, заявляя, что эти люди «полностью скомпрометировали себя».
Под нажимом вновь прибывших Гезу Сабо избрали в состав «национального комитета», но тут в зал вторглась еще одна группа — под предводительством Тибора Патташи, и все опять началось сначала. Лица, входившие в эту группу, пошли гораздо дальше в своих домогательствах, потребовав проведения новых выборов и удаления Эндре Тота. Разгорелись ожесточенные споры. В конце концов под председательством Патташи была избрана контрольная комиссия, в задачу которой должно было входить осуществление контроля за деятельностью «национального комитета». После этого Лайош Хорват лишь в течение одного-двух дней оставался во главе комитета — он уже не мог противодействовать политике и контрреволюционным акциям экстремистских сил.
В тот же день, 29 октября, перед зданием киш- пештского районного совета собралось человек пятьдесят, которые решили создать «молодежную организацию». О том, какие требования намеревались выдвинуть участники собрания, показывает развернувшаяся полемика. Один из выступавших — Дюла Баги предложил, например, включить в резолюцию не требование о немедленном выводе советских войск с территории страны, чего добивались многие собравшиеся, а призыв к правительству о необходимости ведения переговоров по этому вопросу. Он выступил также против разрушения памятника советским воинам. Однако присутствовавший здесь же адвокат д-р Микофалви не согласился с этими предложениями и потребовал проведения решительной антисоветской, антикоммунистической политики.
Дюла Баги, бывший работник городской прокуратуры, принимал участие в массовых выступлениях 23 октября. Однако впоследствии, увидев, какое направление приобретает развитие событий, он вышел из состава и «национального» и «революционного» комитетов, заявив, что не желает сотрудничать с правыми силами.
31 октября было созвано новое сборище, в котором приняло участие уже несколько сот человек. Здесь уже Микофалви вовсю воздавал хвалу Миндсенти и подстрекал собравшихся против компартии и Советского Союза. Под стать ему были настроены и другие. Многие из них незадолго до этого участвовали в разрушении находившегося на территории района памятника советским воинам, затем они вторглись в здание районного совета, где в это время заседал «национальный комитет», и потребовали отставки Лайоша Хорвата. Председателем комитета по их настоянию был «избран» Микофалви. С его приходом «национальный комитет» сразу же перешел к решительным действиям: из аппарата райсовета были немедленно устранены 15 коммунистов, была создана «национальная гвардия» и начата перестройка отделения полиции. Для проведения этой работы «национальный комитет» призвал на помощь некоего Дюлу Фехера, которому было предложено возглавить вооруженные силы Кишпешта, включая и отделение полиции. Но послушаем лучше, что об этом говорит сам Дюла Фехер: «...После собрания я был приглашен в райсовет, где члены национального комитета задали мне следующие вопросы: какую должность я занимал в старой (хортистской) полиции? Каким образом, по моему мнению, можно поддерживать порядок и согласился бы я возглавить службу полиции? Я дал на это согласие и назвал нескольких человек, служивших ранее в полиции, которые затем на основании моей рекомендации были приняты в национальную гвардию. Я рассказал национальному комитету, что прослужил в полиции 17 лет и был командиром отделения, вначале в Пештэржебете, а затем в X районе... Члены национального комитета заявили, что считают мою кандидатуру подходящей на должность начальника районного отделения полиции».
Получив новое назначение, Дюла Фехер первым делом созвал бывших полицейских и сыщиков: Ференца Дудаша, Иштвана Ботонда, Дёрдя Хорвата, Фридеша Керени, Иштвана Кенереша и других. Один из приглашенных, Бела Биро, представился следующим образом: «Инспектор службы розыска политического отдела с 1942 года!» Фехер сразу же поручил ему сформировать группу детективов из лиц, подходящих для этой работы. Во главе «группы по охране общественного порядка» был поставлен бывший работник хортистской полиции Йожеф Ковач. Таким образом, в Кишпештском «национальном комитете», как и в других подобных органах, власть постепенно перешла в руки крайне правых элементов.
*
*
Несколько по-иному началась, но почти так же окончилась и история «национального комитета» XVII района Будапешта. 27 октября в районный комитет Отечественного народного фронта пришли преподаватель гимназии Лайош Махач, педагоги Имре Хегедюш и Ференц Татраи, экономист Имре Токайи и переводчик Лоранд Тарноцаи, которые предложили создать на коалиционной основе «национальный комитет». В тот момент это предложение само по себе не представляло еще серьезной опасности; на собрании, созванном на следующий день для выборов «национального комитета» присутствовали и коммунисты, которые пытались оказать влияние на дальнейший ход событий. Но вскоре выяснилось, что инициаторы создания «национального комитета» вовсе не такие уж безобидные люди, какими они пытались себя представить. Было совершенно ясно, что нити управления событиями находятся в руках крайне правых элементов. 29 октября «переводчик» д-р Тарноцаи (какая безобидная профессия!) открыто заявил, что он и его сторонники начиная с 1949 года систематически собирались на встречи, «никогда не переставали быть венграми» и что именно поэтому они призваны быть в руководстве. И действительно,
ноября Лоранд Тарноцаи, работавший до освобождения страны старшим нотариусом и состоявший в фашистской партии «Скрещенные стрелы», был уже секретарем «национального комитета».
Окончательные выборы в районный «национальный комитет» состоялись 31 октября. Кандидаты в члены комитета должны были представляться толпе, собравшейся на базарной площади,— вся эта процедура сопровождалась громкими выкриками, бранью и стычками, доходившими иногда до открытых драк. Когда один из кандидатов — Янош Руплик сообщил о своей принадлежности к ВПТ, раздались многочисленные выкрики, суть которых состояла в том, что «нам не нужно коммунистов». Однако присутствовавшие на сборище многие сослуживцы Руп- лика все же поддержали его. Особенно большое недовольство вызвала кандидатура адвоката Фекете, хотя он и был известен как сторонник буржуазной демократии. Его стащили с трибуны и избили под крики: «Убирайся отсюда!» Торговец Йожеф Ковач после «избрания» в состав комитета цинично заявил: «Кто знаком со мной, тот знает, что я являюсь крупнейшим реакционером нашего района».
На состоявшемся сразу же после этого заседании «национального комитета» были приняты решения
о смещении председателя и заведующих отделами районного совета, а затем и вообще о ликвидации райсовета и замене его районной управой. Во главе управы «национальным комитетом» был поставлен Бела Кардош, его заместителями стали бывшие помощники нотариуса Иштван Сеп и Имре Кошш. Комитетом был произведен и целый ряд других назначений, созданы всякого рода подкомитеты и различные новые органы, распущена полиция и взамен нее сформирована «национальная гвардия». Было принято также решение об обязательном введении в школах и гимназиях района уроков закона божьего по предложению бывшего директора католической школы Иштвана Керестури, которого теперь «избрали» районным руководителем по вопросам просвещения.
В других городах, областных и районных центрах контрреволюционные события развивались в основном в том же темпе и направлении, что и в Будапеште. Первый этап событий всюду характеризовался «выступлениями против ошибок»; правда, одни говорили о них искренне, а другие лишь прикрывали этим лозунгом свои истинные цели. Внешне на этом этапе казалось, что и те и другие выступают единым фронтом. Однако уже вскоре на арену борьбы всюду вышли отъявленные контрреволюционеры. Фактическое руководство перешло в руки сторонников реставрации капиталистического строя.
КОНТРРЕВОЛЮЦИОННЫЕ ОРГАНЫ
ВЛАСТИ В ОБЛАСТЯХ
Секешфехервар
В Секешфехерваре вначале тоже казалось, что инициаторами событий выступили студенты, молодая интеллигенция. Те самые, что были возбуждены, хотели перемен, затевали споры. Те, что считали: настал час, когда нужно не только вести разговоры, а действовать в интересах демократии, свободы, обновления страны. Наверное, большинство этих молодых людей было рабоче-крестьянского происхождения, и народно-демократический строй в Венгрии создал им все возможности для образования, для роста. Их слишком занимал вопрос о собственной «роли», чтобы заметить, что они оказались в одной шеренге с теми, кто угнетал их отцов и матерей, с теми, кто стремился ликвидировать строй, обеспечивший все условия для развития этой молодежи. Эти юноши и девушки не могли даже представить себе, что дух и настроения мрачного хортистского периода, исчезнувшего из жизни и знакомого им только по книгам, выползли здесь, в Секешфехерваре, из тайников и укрытий. А представители этого черного прошлого в тот момент еще терпели молодежь, но уже готовились к реставрации прежнего режима.
26 октября президиум Отечественного народного фронта принял решение о выборах «Национального комитета» с участием членов бывших «коалиционных партий» [40]. Учитель Имре Кенцель (в прошлом один из руководителей Национально-крестьянской партии в области) предложил избрать на заводах и в учреждениях представителей, а во второй половине дня 27 октября созвать собрание в горю деком театре с целью создания «национального комитета». Но это собрание провели в тот же день. Первые ораторы не имели успеха. Когда Кенцель в начале своей речи произнес слово «товарищи», в зале раздался свист, протесты усилились еще больше, когда он упомянул о марксизме-ленинизме. Кенцель полагал, что в зале собрались сторонники «обновленного марксизма» или хотя бы национальной демократии. Только в ходе собрания он понял, что его представления о некоем «народническом социализме» этим людям также мало нужны, как и выдуманная ревизионистами «демократия».
Организованные группы на собрании свистели, кричали. Их пока было еще немного, но они хорошо знали, чего добиваются. Среди участников собрания расхаживал мужчина с перевязанной головой и говорил, что «в него стреляли советские солдаты». Но когда его попросили снять повязку с головы, он тут же исчез. Собрание закончилось в относительном порядке. Утром 27 октября президиум областного отделения Отечественного фронта уже вместе с областными руководителями «коалиционных партий» провел расширенное заседание для создания «национального комитета». Выступивший на заседании Йожеф Хорват, «представитель городского комитета революционной молодежи», заявил, что «внешне нужно выступать за партию, но это только на некоторое время, так как потом следует провести свободные выборы, и тогда уже партия нам не потребуется». Многие члены президиума Отечественного фронта протестовали против этих слов. Но вечером собрание по выборам «национального комитета» открывал уже Хорват. Кандидаты рассказали биографии; характерно при этом, что большинство напирало на то, как их преследовали при народном строе. Подобные выступления пользовались успехом. В председатели выдвинули Ференца Имре Сабо. Началась острая дискуссия, делегация строительных рабочих заявила протест, поскольку кандидат на пост председателя имел две судимости. Делегация предложила избрать председателем Иштвана Фекете, старого члена профсоюза. После того как он принял на себя функции председателя, одна группа потрет бовала оружия. Фекете вначале предложил объявить перерыв для того, чтобы исполком обсудил этот вопрос, но его предложение не прошло. Тогда он заявил, что «до тех пор, пока он является председателем, Национальный комитет не поддержит такие действия (вооружение)». Под аплодисменты части собравшихся некоторые члены исполкома заявили: «Мы были и остаемся коммунистами». Таким образом, в тот момент открыто контрреволюционные силы вынуждены были остаться в тени.
Но 28 октября во время заседания исполкома «национального комитета» около здания городского совета собрались группы демонстрантов для того, чтобы оказать давление на членов исполкома. Они добились избрания д-ра Пала Апаи председателем областного исполкома, а председателем городского исполкома «национального комитета» был избран Карой Шкорка, который в январе 1945 года был ближайшим сотрудником нилашистского губернатора Йожефа Пинтера и редактором еженедельной газеты нилашистов в г. Веспрем.
А тем временем активизировались подстрекатели, распространялись слухи, что арестованы делегаты «национального совета» Дьёра, раздались требования освободить их. (В действительности никто из дьёрцев не был арестован.) Демонстрантов безуспешно пытался унять Пал Апаи. Напрасно пытались некоторые призвать толпу к спокойствию,— лавину контрреволюции нельзя было остановить словами. Командиром «национальной гвардии» был назначен Геза Берени, кадровый офицер хортистской армии. 29-го на пленуме «национального комитета» была принята резолюция с требованиями вывода советских войск, создания многопартийной системы и расширения состава правительства.
В Будапешт отправилась делегация, которая по возвращении в Секешфехервар доложила, что их требования встретили у правительства понимание, поэтому, «если бои прекратятся, мы должны поддержать правительство Имре Надя». Но одновременно 30 октября в Дьёр была направлена другая делегация, в свою очередь договорившаяся с «Национальным советом Задунайского края» о следующем: «Будапештское правительство не следует признавать хотя бы даже условно, нам нужно новое национальное правительство». Вслед за этим большинство членов исполкома решило поддержать позицию дьёрцев, заявило о необходимости создания новых вооруженных сил и приглашения в страну войск ООН.
31 октября в областной центр прибыли делегации из многих районов, в том числе делегация из Шарбо- гарда. Ее возглавляли Лайош Ковач и Иштван Буру- чик, являвшийся в свое время одним из главарей районного отделения партии Шуйока. Они потребовали замены Апаи на посту председателя областного исполкома «национального комитета», так как он прежде работал в Шарбогарде уполномоченным по хлебопоставкам, так сказать, прислуживал «режиму». Вначале многие защищали Апаи, но давление нарастало, и он вынужден был уйти. 2 ноября в состав областного исполкома вошли бывшие хортист- ские чиновники. Следовательно, всего за несколько дней руководство перешло в руки лиц, которые буквально олицетворяли собой режим Хорти, представляли крайне правое направление.
Дебрецен
В Дебрецене среди зачинщиков событий также была часть студентов и учащихся. Областной комитет партии попытался отделить молодых рабочих и интеллигенцию от контрреволюционных групп с тем, чтобы изолировать последних. Обком предпринял усилия в целях мобилизации и вооружения сил, верных партии и социализму. Однако и в Дебрецене в течение нескольких дней контрреволюционные силы захватили власть.
октября в большом зале городского совета собралось около 300 человек, чтобы избрать «Социалистический революционный комитет». Заседание открыл один писатель, который в своей путаной речи стал говорить что-то о «национальном социализме». В это время в зале поднялся какой-то человек и закричал: «Довольно коммунистических семинаров, мы уже наслушались про коммунизм! Мы пришли сюда, чтобы выбрать комитет!» Затем был избран комитет. Участники собрания в 14 пунктах выразили свои требования. Их повезла в Будапешт специальная делегация. В здании парламента делегацию принял Геза Лошонци, который пообещал, что правительство примет эти требования и выполнит их. Тем не менее 30 октября в столицу была послана новая делегация с еще более экстремистскими требованиями. В Будапеште и эти требования встретили согласие, но тогда уже большинство «революционного комитета» после бурной дискуссии приняло 14 пунктов «Национального совета Задунайского края». Была поддержана идея создания «контрправительства», а также то, чтобы это правительство обратилось к Западу за помощью. В Дьёр послали делегацию, но ко времени ее возвращения — к 3 ноября — обстановка настолько изменилась, что уже как в Дьёре, так и в Дебрецене считали более целесообразным сплотиться вокруг правительства Имре Надя.
В Дебрецене было создано множество комитетов: например, один из них имел задачу провести разоружение полиции, внутренних войск и армии. Внутри него работали секции: внутренних дел, организационная, снабжения, торговли, юридическая и информационная. Власть на всех уровнях все больше переходила в руки секций этого комитета.
Для господствовавшей в городе обстановки были характерны такие примеры. Председателя облисполкома Лайоша Татар Кишш, выступившего на заседании «революционного комитета» 31 октября, немедленно лишили слова и арестовали. То же самое произошло с Яношем Менешем, председателем горсовета Дебрецена. Он не принимал участие в заседании «революционного комитета», но в ходе заседания кто-то начал кричать, что у Яноша Менеша есть автомат и что в городе раздают оружие. На это председательствующий немедленно дал распоряжение произвести проверку документов и арестовать Менеша и его товарищей.
Небезынтересно посмотреть, в чьи руки перешла власть к началу ноября. Председателем комитета был предатель Л. Ч. Он старался идти в ногу со сдвигом вправо и хотя не выполнял все требования правых, но отдавал приказы об арестах, одобрял или сам выступал инициатором мероприятий, способствующих наступлению контрреволюции. Он лично приказал арестовать более 35 коммунистов и создал особую «комиссию» из вооруженных лиц для проведения этих арестов.
Другим руководителем областного комитета был Бела Ковач, осужденный в 1948 году на один год за военные преступления. Бела Ковач поддерживал отношения с монахом-францисканцем Оттмаром Фадди, руководившим нелегальной контрреволюционной организацией.
В 1945—1946 годах Ковач являлся председателем областной группы интеллигенции Партии мелких сельских хозяев, но в 1948 году его исключили из этой партии за правые взгляды. Когда 31 октября 1956 года на учредительном собрании той же партии в ресторане «Золотой бык» выступил Ласло Чёс, Бела Ковач сразу же вскочил и стал кричать: «Знаете ли вы, кто такой Ласло Чёс? Это предатель родины, потому что из-за него были арестованы Оттмар Фадди, я и другие настоящие венгры!»
Юридическую секцию возглавил Эндре Папп, бывший во времена правления Хорти адвокатом, а потом и районным судьей. Он выдвинул в начальники полиции Енё Зика, в прошлом члена карательного отряда Пронаи, старшего лейтенанта хортистской полиции, награжденного «Крестом защитника нации», мотивируя это тем, что «необходимо создать специальную следственную группу, так как поступило много сведений о том, что коммунисты организуются». Именно поэтому он предложил Енё Зика и «тех, кто в эти годы подвергся забвению, но имеет 10—15-летний опыт». 31 октября Е. Зик явился к Эндре Паппу для несения службы. Он заявил, что «настало время твердой рукой навести порядок. Он и его друзья вот уже 11 лет наблюдают за государственными и партийными руководителями, это была очень серьезная работа, у них есть подробные записи. В этой связи они считают, что на свободе ходит много таких, кого давно пора арестовать, поэтому ему с друзьями немедленно следует дать работу».
Отыскался также Бела Шаркези, старый политический детектив времен Хорти, скрывавшийся с 1945 года. Он попросил выдать ему удостоверение, сказав при этом, что «раньше он был загнанным зверем, но теперь все изменилось». Шпик быстро вошел в свою прежнюю роль: арестовал директора гостиницы «Золотой бык», на которого поступил донос, что он якобы «сжигал документы».
В событиях того периода значительное место занимал также И. Г., ставший руководителем секции внутренних дел. Он оказывал помощь в проведении арестов, по его инициативе устраивались обыски у партийных функционеров. Подобным же образом вел себя руководитель прокуратуры Дебрецена Э. М. Он разрабатывал «юридическое обоснование» арестов. Сформулированная им юридическая основа ареста Я. Менеша заключалась в том, что последний «оказывал противодействие борьбе за свободу». Э. М. наметил задачи юридической секции «революционного комитета». Такого рода люди стремились обеспечить себе место при «новом общественном строе», который создавался в те дни.
Одним из самых активных руководителей контрреволюционного движения в Дебрецене, главным оратором на сборищах был Ласло Зеке, в прошлом капитан хортистской армии, ныне — «рабочий» табачной фабрики. В организации арестов видную роль играл другой махровый реакционер — Бела Палффи, который ранее был осужден на два года за контрреволюционные, преступные действия. В тот момент он выступал под видом служащего или подсобного рабочего. Контрреволюция в Дебрецене разворачивалась по уже описанной схеме. Какими бы намерениями ни руководствовались те, кто в первые дни контрреволюции участвовал в демонстрациях, как бы ни была велика среди них доля тех, кто призывал к умеренности, кто поддерживал народно- демократический строй, все их призывы были обречены на провал в условиях разгула контрреволюции. Контрреволюционеров не устраивали уже даже люди, «всего лишь» предавшие народно-демократический строй. Те, кто не был правым, подвергались все более резким нападкам. Выступали против Ч., председателя комитета, потому что хотя он и арестовывал коммунистов, но, по мнению крайне правых, недостаточно. И несмотря на то, что Ч. и его приятели старались изо всех сил, чтобы власть в городе и области перешла в руки «революционного комитета», контрреволюционеры типа Ковача и Паппа считали, что они делают это медленно и неэффективно.
Да и как могли они соревноваться со старыми и опытными специалистами контрреволюции? Умеренная роль? Куда там! Как могли они противодействовать требованиям Эндре Паппа, который считал, что полиция, особый комитет и оперативная группа будут работать надежно только в том случае, если ими будут руководить бывшие хортистские полицейские и шпики. Вполне очевидно, что Ч., чтобы удержаться, в своих действиях и поведении все более сползал вправо.
Западные «летописцы» контрреволюции в Венгрии часто ссылаются на пример Мишкольца и Дьёра, как крупных рабочих центров, которые наряду с Будапештом внесли вклад в успех «революции». Обычно на Западе говорят о созданных в этих городах рабочих советах, национальных комитетах, особенно выделяя «Национальный совет Задунайского края», который начал выступать в роли «контрправительства». Буржуазная литература утверждает, что своими радикальными требованиями эти органы и учреждения оказывали большое влияние на центральное правительство. Эти утверждения верны лишь в том отношении, что созданные в упомянутых областных центрах органы власти и политические организации действительно сыграли значительную роль в контрреволюционных событиях.
Что же произошло в этих двух важных центрах?
Мишкольц
Одни из наиболее кровавых событий контрреволюции разыгрались в Мишкольце. Пример этого города является характерным и поучительным со многих точек зрения. Во-первых, контрреволюция там развивалась в ярко выраженном фашистском направлении, включая террор и антисемитские погромы. Во-вторых, события в Мишкольце свидетельствуют о том, что в условиях контрреволюции даже небольшая группа людей способна с помощью разнузданной демагогии и террора направить ход событий в самом крайнем направлении. В Мишкольце убивали, если кто-то осмеливался осуждать террор. Кто же мог после этого возвысить голос в пользу «более умеренных» методов? В-третьих, пример Мишкольца показывает двуличие и лживость тех писаний, которые утверждают, что рабочий класс стоял на стороне контрреволюции. Их авторы делают вид, будто не знают, что в заводских районах и кварталах живут не только рабочие, но и деклассированные элементы. Они будто не знают, что именно в Мишкольце и Диошдьёре в свое время имелось сильное нилашистское движение, и местная реакция даже в первые годы народно-демократического строя организовывала здесь фашистские и антисемитские провокации.
Что же произошло в Мишкольце? 22 октября
года на заводе Димаваг был образован «рабочий комитет», который выставил 16 экономических и политических требований. Инициатором создания комитета и этих требований был слесарь Бела Иштван
Кош. Правда, рабочим он стал только после освобождения, а до этого служил в хортистской полиции. «Рабочий комитет» затем увеличил число требований до 21. 25 октября они были доведены до сведения обкома партии, секретарь которого Рудольф Фёльдвари выразил согласие с ними. Он сам вместе с Кошем, бывшим хортистским полицейским, поехал во главе делегации в Будапешт, чтобы вручить 21 требование правительству. Правительство Надя, чья деятельность в те дни состояла в основном из одобрения различных требований, согласилось с 21 требованием.
А «рабочий комитет» тем временем отдал распоряжение о переходе местной радиостанции под его контроль. Руководителем радио был назначен бывший старший лейтенант хортистской армии, который после 1945 года отбывал наказание за военные преступления. Помещение радиостанции было занято вооруженными контрреволюционерами, которые арестовали прежнего ее руководителя и заодно с ним известного писателя-юмориста Ласло Таби, отдыхавшего в тот период в Лилафюреде и осудившего подстрекательские передачи мишкольцского радио.
Утром 26 октября к зданию городского управления полиции стали прибывать депутации с требованием освободить «арестованных борцов за свободу». В тот момент в здании вообще не было ни одного лица, задержанного по политическим мотивам. Но речь шла не об этом. Целью заправил «депутации» было собирать сторонников и будоражить народ на соседних улицах и рынке.
Под воздействием угроз начальник полиции был Еынужден выпустить на свободу содержащихся в здании уголовников. Но в толпе все громче раздавались крики о том, что в здании должно быть еще 30—40 арестованных, их не выпускают, потому что их убили. Озверевшая толпа под руководством вооруженных зачинщиков приступила к осаде, в окна полетели ручные гранаты, был открыт огонь из стрелкового оружия. Внутри здания полиции находилось всего 90 военнослужащих внутренних войск. Атака приобретала все более яростный характер, и защитники здания принуждены были ответить на стрельбу. Несколько нападавших были убиты, поэтому контрреволюционеры, оставив площадь перед зданием, укрылись в близлежащих улицах. Они сразу же положили раненых и убитых на грузовик, водрузили на нем национальный флаг, вымазанный кровью валявшихся на рыночной площади убитых лошадей, и начали объезжать город, подстрекая население. Руководители полиции полагали, что если они разоружат находящихся в здании солдат внутренних войск, то тем самым отведут угрозу нового нападения. На это решение повлияли и угрозы некоторых членов депутаций, находившихся в здании. Было решено отправить майора полиции Дюлу Гати, переодетого в гражданское платье, просить помощи у коллектива какого-нибудь крупного завода. Однако на улице контрреволюционеры опознали майора, схватили его и начали избивать. Из здания управления полиции дали несколько предупредительных выстрелов. Гати вырвался и вбежал в соседний жилой дом, но контрреволюционеры настигли его и избили до потери сознания. Еще живого его окунули в лужу лошадиной крови, а затем привязали веревкой к грузовой машине и так поволокли к памятнику советским воинам, где под вой и улюлюканье толпы он был повешен. Один из присутствовавших при этой расправе, Лайош Фрайман, осуждающе сказал, что это «варварство». Его тут же линчевали, повесив рядом с Дюлой Гати.
А в это время прибывали на грузовиках все новые и новые вооруженные группы. Вновь была начата атака на здание управления полиции. Сопротивления теперь уже никто не оказывал. Контрреволюционеры ворвались внутрь. Они бросились избивать лейтенанта Иштвана Петрика, но, к счастью, его оставили в покое, полагая, что он уже убит. Позже Петрик пришел в сознание и смог скрыться. Часть офицеров попыталась убежать по крышам домов. Капитан Иштван Мохаи укрылся в кондитерской на соседней улице, но его обнаружили, притащили к памятнику советским воинам и там повесили. Был также схвачен капитан Йожеф Радуй, его повесили за ноги на улице. Рядом с ним был повешен лейтенант Йожеф Юхас, которого поймали внутри здания. Капитан Имре Гати был подвергнут зверским побоям в здании, затем в бессознательном состоянии его выбросили на улицу. Позднее его доставили в больницу, где он умер от ран. Такая же судьба постигла и лейтенанта полиции Яноша Штрелеца. Среди людей, ворвавшихся в здание управления полиции, находилась также группа шахтеров. Они вначале поверили провокаторам, но, после того как увидели, что внутри здания нет заключенных, нет никаких трупов, ценой собственной жизни они стали оказывать помощь военнослужащим. Они переодели в шахтерскую одежду подполковника полиции Ишт- вана Балога Вёрёша, лейтенанта Яноша Немета и спасли их от расправы. Они вырвали из рук бандитов старшину Дюлу Антала.
После захвата здания полицейского управления город оказался в руках контрреволюционных групп. Вооруженные контрреволюционеры продолжали кровавый террор. Они распустили слух, что
октября в 8 часов утра состоится суд над арестованными офицерами полиции. Ворвавшись в тюрьму, где содержались арестованные, контрреволюционеры избили задержанных офицеров, затем их перевели в здание горсовета, где начался «суд». С улицы в здание входили одна за другой группы вооруженных людей. Дюлу Антала, которого за день до этого спасли шахтеры, вывели на балкон и сбросили на улицу, потом привязали на веревке к грузовику, потащили к памятнику советским воинам и там повесили.
Кто руководил этими акциями? Кто они те «рабочие», о которых с нескрываемым удовольствием пишет империалистическая пропаганда? Одним из главарей был Геза Балаж, в прошлом имевший семь судимостей. Он руководил вооруженным нападением на здание управления полиции, он организовал убийство Дюлы Гати. Инициатором казни офицеров был Ласло Г. Тот, владелец магазина мясных и колбасных изделий. В 1955 году он подвергался наказанию за применение силы против представителей власти. Имел старые счеты с полицией и Золтан Сас, сбросивший с балкона Д. Антала: в 1954 и 1956 годах он имел судимости за кражи. Ференц Комьяти, принимавший участие в нападении на здание полицейского управления и в убийствах, ранее 6 раз отбывал тюремное наказание, в 1946 году военно-полевой суд приговорил его к 15 годам тюремного заключения, но позднее он получил амнистию. Йожеф Малтончик, служивший поручиком в жандармерии Хорти, топтал ногами сброшенного с балкона Д. Антала, а затем привязал его на веревке к грузовику. Золтан Надь, который издевался над И. Петриком, имел 10 судимостей за бродяжничество, уклонение от работы и хищения. Лайош Тот, который собственноручно набросил петлю на шею Фрайману, 4 раза отбывал заключение и только в 1956 году был выпущен на свободу по амнистии.
Эти темные личности, уголовники были зачинщиками разыгравшихся событий. Но вслед за ними шли и захватывали ключевые позиции другие, более сознательные элементы контрреволюционного движения, члены различных фашистских группировок, военные офицеры и чиновники хортистского аппарата.
октября они поручили Иштвану Лёвеи сколотить так называемую «контрразведывательную группу». Характерно, что ее полное название соответствовало наименованию пресловутого 2-го отдела генерального штаба хортистской армии, занимавшегося аналогичными задачами. Члены этой группы получили специальные удостоверения и действовали под вымышленными фамилиями. «Контрразведывательная группа» осуществляла свои акции не только в Мишкольце. Например, в Эгере были арестованы майоры Андраш Андял и Андраш Кнез, в Шайокере- стуре — Ференцне Диведи, была схвачена и жена казненного контрреволюционерами майора Гати. Группа организовала охрану радиостудии в Лилафю- реде, поставив во главе ее бывшего жандарма. В Ти- сапалконе члены группы выпустили на свободу заключенных. В Фюзешабоне они арестовали офицера госбезопасности Йожефа Фекете и в наручниках доставили его в Мишкольц. Были произведены аресты и обыски в других городах и селах.
Заместителем командира «контрразведывательной группы» был Ласло Бабич, кадровый лейтенант армии Хорти, его отец до 1945 года служил офицером в полиции. В 1944 году Бабич являлся членом хунгаристского легиона и нес службу в штурмовой роте. После освобождения страны народно-демократический строй подверг Бабича уголовному наказанию за военные преступления, которое он отбывал до 1954 года. В группе работал следователем также некий Золтан Борбей, ранее являвшийся служащим хортистской полиции. Другим следователем был кадровый офицер хортистской армии Йожеф Колачик. Сейчас он выступал в роли «рабочего» водонапорной станции.
Для развития контрреволюционных событий характерным было состояние связей между «группой контрразведки» и «рабочим комитетом». Группа была создана по решению «комитета», но ее руководители и члены, как, впрочем, и другие отъявленные контрреволюционеры, выражали недовольство его составом. Контрреволюционным силам удалось к
ноября изменить состав «комитета», включив в него крайне правых.
Дьёр
«Национальный совет» Дьёра, по инициативе которого был сформирован «Национальный совет Задунайского края», играл большую роль в контрреволюционных событиях. Во многих статьях и изданиях, опубликованных на Западе, утверждается, что эти органы были якобы способны бороться против открыто контрреволюционных устремлений. Действительно, вначале внутри этих советов велась борьба против крайне правых групп, против предложения
о создании открыто контрреволюционного «контрправительства». Но истина состоит в том, что влияние председателя совета Атиллы Сигети и его сторонников изо дня в день уменьшалось, а правые элементы, требовавшие создания контрправительства, приобретали все большую власть. А. Сигети пытался сохранить свои позиции путем существенных уступок этим элементам. Сам факт образования «Национального совета Задунайского края» представлял собой шаг к созданию «контрправительства», и практически с 1 ноября этот совет начал выполнять функции такого правительства: он установил связи не только с задунайскими областями, но и с Мишколь- цем и Эгером; было принято решение о создании так называемой «армии Задунайского края». Наряду с этим совет выдвигал все более жесткие требования к центральному правительству, принуждая его изменять свой состав и проводить выгодные для контрреволюции мероприятия. В Будапешт направлялись многочисленные депутации, выражавшие Имре Надю недоверие к некоторым членам его правительства. Имре Надь принимал все их пункты и требования, он объявил о выходе Венгрии из Варшавского договора, провозгласил «нейтралитет», восстановил многопартийную систему, однако всего этого было уже мало для «Национального совета Задунайского края».
Несмотря на выполнение всех требований правых сил и другие уступки, Сигети оказался в изоляции, его позиции пошатнулись. Он был вынужден отстранять от важных постов даже своих единомышленников, поскольку они оказались неугодными для экстремистских элементов. Так произошло, например, с председателем «комитета интеллигенции» Дьёрского «национального совета» Габором Фёльде- шем, рассказавшим следующее: «В комнату А. Сигети вошла вооруженная группа: адвокаты, какие-то плохо одетые молодые парни и несколько священников. Они пробыли там с четверть часа, когда А. Сигети пригласил прийти меня и попросил уйти в отставку с поста председателя комитета. Вслед за этим произошла острая перепалка между руководителями группы и мной. Я им сказал, что эту революцию сделали мы, а они сели нам на шею. В ответ они стали кричать, что коммунистам и евреям нет места среди руководителей революции. Атилла Сигети встал на мою сторону, но в связи с создавшейся обстановкой просил меня уйти в отставку. Все это произошло
октября. Я был вынужден бежать из здания совета, т. к. меня уже разыскивали, чтобы арестовать».
С начала событий в Дьёре крайне правые элементы играли там значительную роль. На митинге 26 октября одним из главных ораторов был И. Галам- бош, священник — преподаватель семинарии, руководитель тайной организации ордена бенедиктинцев*
Возглавлявшаяся им группа сыграла активную роль в подготовке демонстрации. От имени мятежников Галамбош требовал немедленного обращения к ООН за помощью, проведения «свободных выборов», а также, чтобы Имре Надь образовал правительство, которое бы «отвечало требованиям народа».
А. Сигети и его сторонники хотели, как они заявляли, создания «независимой, нейтральной и демократической Венгрии». Бывший депутат от Нацио- нально-крестьянской партии А. Сигети считал, что «путь венгерского социализма должен отличаться от марксистского учения, которое чуждо венгерскому народу». Он заявлял, что в «нейтральной Венгрии, опирающейся на крестьянство и созданной на национальной основе, возможен социализм без коммунистической партии и пролетарская диктатура без классовой борьбы». Подобного рода путаные идеи, независимо от субъективных стремлений и пожеланий А. Сигети и его последователей, способствовали укреплению позиций сторонников открытой реставрации капитализма.
В тот момент, когда группа демонстрантов решила захватить здание областного управления полиции (был распущен слух, что там находятся арестованные студенты), Сигети позвонил в управление и попросил не применять оружия и вообще избегать кровопролития. Толпа ворвалась в здание, разнесла в щепки всю мебель и оборудование, оружие выбросили на улицу, где оно попало в руки самых темных элементов.
После создания «национального совета» события стали развиваться с молниеносной быстротой. Радиостанция Дьёра развернула самую разнузданную пропаганду не только против Советского Союза, но и против правительства Имре Надя.
На первом же заседании «национального совета» И. Галамбош и его сторонники потребовали отправки оружия в помощь мятежникам в Будапеште, они энергично выступили за создание «контрправительства» и за то, чтобы обратиться за помощью к ООН, точнее говоря, за то, чтобы войска ООН заняли Задунайский край. Атилла Сигети возразил против этого. В ходе дискуссии в зал вошла группа вооруженных контрреволюционеров и стала требовать помощи в борьбе против войск, расквартированных в Мошон- мадьяроваре. А. Сигети отдал Габору Фёльдешу приказ немедленно разоружить воинские части в этом городе. Фёльдеш во главе отряда вооруженных контрреволюционеров на 20 грузовых автомобилях отправился в Мошонмадьяровар, где к нему присоединилась группа местных мятежников. Заранее по телефону Фёльдеш связался с командиром пограничников и потребовал сдачи оружия в обмен на снятие осады их казармы. Командир пограничников ради окончания перестрелки согласился с этим и прекратил сопротивление. Фёльдеш во главе своего отряда вломился в казарму, и началась страшная резня, ставшая впоследствии широко известной во всем мире. Фёльдеш сам содрогнулся при виде всего того, что творили его молодчики, он попытался было остановить расправу, но его никто не слушал. Тогда он возвратился в Дьёр и доложил А. Сигети о выполнении приказа — о разоружении пограничников, за что сразу же удостоился похвалы.
В Дьёре в это время все решительнее раздавались требования о создании «контрправительства». Утром
октября вооруженная группа в составе 50—60 человек под руководством Йожефа Рокопа и Ласло Германа пришла на заседание «национального совета» и выставила требование об отставке Сигети и создании «контрправительства». После бурных препирательств требование относительно создания нового правительства было отвергнуто, но одновременно прошло решение о создании «Национального совета Задунайского края» как верховного органа всех областей, расположенных за Дунаем. Й. Рокоп и Л. Герман получили полномочия на сформирование этого совета.
В тот же день была выпущена прокламация к населению, создано бюро печати и информации, а также образован «Комитет по организации разведки», который сыграл немаловажную роль в создании «национального совета».
«Комитет по организации разведки» работал в условиях секретности, его члены и сотрудники имели особые удостоверения, дававшие им право участвовать в любых заседаниях и собраниях. Была установлена связь с большинством областей и запрошены сведения о численности и вооружении советских войск.
На другой день дьёрское радио сообщило о предстоящем создании «Национального совета Задунайского края» и попросило все области прислать своих представителей на учредительное заседание. По-видимому, небезынтересно такое обстоятельство: вечером 29 октября Сигети вел переговоры с Кальманом Конкой, сотрудником радио «Свободная Европа» и другими редакторами этой радиостанции, которые предложили Сигети образовать «контрправительство» и попросить установления «контроля» ООН в Задунайском крае. А. Сигети написал письмо по этому вопросу и передал его К. Конкой, чтобы тот вручил его итальянскому послу в Вене для последующей пересылки Генеральному секретарю ООН. К 30 октября контрреволюционеры Дьёра установили контакт со своими сообщниками в Дебрецене, Соль- ноке, Секешфехерваре, Веспреме, Надьканиже, Ход- мезёвашархейе, Сексарде, Ниредьхазе, Пече и Капо- шваре.
В последние часы перед созданием «Национального совета Задунайского края» произошло еще одно событие. С Запада в город прибыла вооруженная группа во главе с бывшим хортистским капитаном Лайошом Шомодьвари, которая ворвалась в здание горсовета. Глава группы, воспользовавшись радиодинамиком автовокзала, произнес речь перед мгновенно собравшейся толпой. Члены группы объявили А. Сигети предателем и потребовали его отставки. Сторонникам Шомодьвари удалось склонить на свою сторону часть толпы, и Сигети вынужден был бежать из здания горсовета. Он явился к рабочим вагоностроительного завода, большинство которых поддерживало его, хотя и там были люди, выступившие против Сигети. А тем временем группа Шомодьвари захватила радиостудию. Речь главаря группы была записана на магнитофонную ленту. Вот отрывки из нее: «Внимание, внимание! Каждый венгр, живущий на родине или за рубежом, должен с полным вниманием прослушать эту передачу, а затем сообщить ее содержание всем, с кем ему только удастся встретиться. Лайош Шомодьвари... из радиостудии Дьёра объявляет о безотлагательном создании контрправительства.
В течение сегодняшнего дня мы создадим правительственный комиссариат обороны с функциями министерства обороны и внутренних дел.
Мы установим связи с иностранными правительствами. Руководствуясь истинно венгерскими национальными чувствами, мы пошлем к ним послов и курьеров, говорящих на различных языках.
Мы захватим радиостанции или же получим доступ к микрофонам иностранных радиостанций.
Мы просим радио «Свободная Европа» немедленно установить связь с образуемым сегодня в Дьёре революционным министерством Лайоша Шомодьвари и правительственным комиссариатом обороны.
Необходимо повсеместно изолировать все ненадежные элементы и брать их под стражу».
И хотя А. Сигети с помощью рабочих вагоностроительного завода удалось обратить в бегство группу Шомодьвари, победу одержала крайне правая реакция. «Национальный совет Задунайского края» — вместе с Сигети — фактически стал проводить в жизнь программу, выдвинутую И. Галамбо- шем, Л. Шомодьвари, Й. Рокопом и Л. Германом.
В учредительном собрании совета участвовали 500-600 человек, представлявших в основном контрреволюционные органы задунайских областей. Тон задавали правые элементы, причем среди них было немало таких, которые выдвигали в министры самих себя. В такой обстановке анархии и беспорядка был создан «Национальный совет». Специально выделенный комитет подготовил документ из 14 пунктов, последний из которых гласил: «...Если правительство не выполнит наших требований, тогда мы не признаем его даже условно». И тут же добавили, что в этом случае будут продолжены забастовки и начаты переговоры о создании нового правительства.
Вновь созданный совет разрешил деятельность различных партий и весьма энергично приступил к организации собственных органов власти. Была начата комплектация так называемой «армии Задунайского края». «Национальному совету» г. Мишкольца было предложено создать «национальный комитет», охватывающий значительный район страны, поскольку это могло бы способствовать в тех условиях более быстрой мобилизации военных сил.
Контрреволюционные организации областей считали своим долгом докладывать обстановку «Национальному совету Задунайского края», просили у него советов, получали инструкции.
Из Дьёра была послана телеграмма в горсовет Сексарда с требованием прекратить трансляцию передач будапештского радио и вместо них вести трансляцию передач «свободного радио Дьёра». В Вену были делегированы Ш. Клауз и JI. Тимаффи с задачей установить контакт с крестьянским союзом Австрии.
Таким образом, «Национальный совет Задунайского края» действительно начинал играть роль «контрправительства». Совет все больше скатывался вправо. Были заняты здания облсовета и горсовета и все помещения, принадлежавшие Венгерской партии трудящихся, конфискованы их имущество и собственность, газеты и типографии областного комитета партии. Один за другим на сцене появлялись отъявленные враги народно-демократического строя. Рядом с И. Галамбошем и Л. Шомодьвари, о которых уже шла речь ранее, находился Бела Вашарош, в прошлом офицер хортистской армии и член легиона хунгаристов. Был там и Лайош Байноци, некогда отбывавший тюремное наказание за организацию вооруженной банды. Более того, в рядах контрреволюционеров всплыла фигура бывшего губернатора, члена Партии мелких сельских хозяев, известного реакционера Видовича, который, опираясь на своих вооруженных сторонников, заявил о намерении занять пост руководителя радио. 31 октября в «национальный совет» явился некий бывший генерал-лейтенант хортистской армии и заявил А. Сигети, что несколько сот человек бывших офицеров и жандармов готовы приступить к службе.
Отнюдь не случайно, что наряду со столицей именно в таких городах, как Мишкольц и Дьёр, высоко взметнулась мутная волна контрреволюции. В этих промышленных центрах имело давние традиции не только революционное рабочее движение; контрреволюция также пустила здесь глубокие корни. В этих городах буржуазия сохраняла силу, и когда власть рабочего класса дрогнула, ослабла, именно в этих районах произошли самые озверелые выступления контрреволюционных сил. Классовые противоречия носили здесь самый острый характер.
Эти большие города сами по себе создавали возможность для представителей бывших господствующих классов временно скрыться, замаскироваться, приспособиться к изменившимся условиям, приобрести новых друзей и знакомых. Такое положение помогало этим людям спекулировать на трудностях и ошибках в социалистическом строитедьстве, использовать их в своих целях, выступая под маской защитников интересов трудящихся. Благодаря этому они первоначально и имели успех.
Свои замыслы реставрации старого строя они тщательно скрывали. Нет, они выступали в качестве «революционных обновителей» общества, сторонников «подлинной демократии». Именно поэтому им удавалось привлекать на свою сторону даже рабочих и других трудящихся. Реакция сумела создать видимость того, что (особенно характерно это для первых дней контрреволюционного адятежа) в первых рядах движения идут рабочие и студенты. Но даже в Миш- кольце после 26 октября значительная часть рабочих и студентов отошла от контрреволюционеров.
Аналогичное положение складывалось в Будапеште, Дьёре, Мошонмадьяроваре и других городах. Но, к сожалению, после 26 и 30 октября сторонники народной власти мало что могли сделать, ибо в условиях, когда власть рабочего класса и ее местные органы были дезорганизованы и развалены, открылся путь для резкой активизации сил самой махровой контрреволюции. Причем такому ходу событий, по существу, способствовали и «умеренные» представители контрреволюции, вроде А. Сигети и др. Остановить ход событий они не могли, идти против течения не хотели, в силу чего все более скатывались вправо. Многие из них в книгах и статьях, опубликованных в Западной Европе или США, утверждают сейчас, что волна убийств, разгул фашиствующих элементов были преходящим явлением, что в конечном итоге в Венгрии родился бы «гуманный», «демократический» строй. Но картина тогдашних событий свидетельствует совсем о другом. Организация «контрразведывательных» групп, возвращение в Венгрию фашистов, бежавших в свое время на Запад, только начинались. Миндсенти успел произнести только первую программную речь, в которой потребовал возврата всего, что народ после 1945 года отобрал у помещиков и капиталистов. Составление списков лиц, подлежащих уничтожению, проходило пока еще только в отдельных районах. Наиболее реакционные партии сделали только первые шаги. Произошла ли бы консолидация всех сил контрреволюции? Несомненно, да. И таким образом, как это было спустя 9—10 лет в Индонезии, где за первыми сотнями человеческих жертв последовали тысячи, а затем и сотни тысяч. Дело в том, что не фашистский террор носил временный характер, а именно речи о демократии и гуманизме. Пре* ходящую роль играли те лица, кто, одурманенный враждебной пропагандой, примкнул к контрреволюции, считая, что борется за «улучшение» социализма и не желает капиталистической реставрации, господства правой реакции и американской опеки.
В нашей истории было мало подобных периодов, когда острейшие события выносили приговор целым партиям, политическим течениям и теориям. И хотя уже неоднократно проводился критический разбор событий октября 1956 года, хочется еще раз сказать, что учиться на их примере должны не только марксисты, но и другие. Установить истинное соотношение сил, устремления отдельных групп можно, в первую очередь, анализируя то, что произошло. То, какие организации и деятели вышли на передний план, кто осуществлял их устремления и планы, кто прокладывал себе путь к власти. Характер разыгравшихся событий отнюдь не меняет то обстоятельство, что в действиях контрреволюционных сил принимали участие и представители различных слоев рабочего класса и учащихся. Целесообразно и необходимо задуматься над тем, что послужило причиной этого, почему некоторые рабочие поверили, будто речь идет об их собственном деле. Но они были всего лишь статистами, к тому же обманутыми. А направление событий определяли контрреволюционные главари, причем их замыслы полностью обнажились за 12 дней мятежа.
Из состава различных вооруженных групп и комитетов явствует, что инициаторы их создания принадлежали к ранее сколоченным организациям. Среди них имелись нелегальные организации, реакционные общества, группы преступников и хулиганов. Нет никакого сомнения, что подпольные организации играли главную роль в подготовке открытых выступлений против народно-демократического строя, в создании вооруженных отрядов и политических органов контрреволюции. В ходе дальнейших событий они объединились с различными другими группировками, расширив свою базу и создав тем самым для себя «демократическое алиби».
ПАРТИИ И ОБЪЕДИНЕНИЯ
Параллельно с формированием вооруженных групп и новых «органов власти» проходил процесс появления на арене открытой политической борьбы множества партий и объединений. Большинство их возникло не на пустом месте, они существовали и раньше, но нелегально. Именно это позволило буржуазным, клерикальным и другим революционным группам, правым элементам из бывших «коалиционных партий» быстро перестроить свои ряды в первые же дни контрреволюции. Между программами созда-г ваемых партий было много противоречий, но почти все они в той или иной форме требовали восстановления принципа частной собственности.
За короткий отрезок времени с 24 октября по 3 ноября 1956 года, как поганки после дождя, появились следующие партии и объединения: «Демократическая народная партия», «Народно-демокра- тическая партия», «Союз революционной молодежи», «Независимая партия мелких сельских хозяев» (НПМСХ), Молодежная организация НПМСХ, «Независимая венгерская народная партия». Был создан и объявил свою программу «Союз изгнанных», вышла из подполья «Партия защитников отечества», «Партия революционной молодежи», «Партия справедливости», снова легализовались «Союз Сердце Христа», «Католический кружок», «Всевенгерский совет католических молодежных объединений» (КАЛОТ), «Католическое народное движение», «Католическая народная партия», «Католический народный союз» и «Католическая партия». На почве контрреволюции пустили ростки «Христианско-демократическая партия», «Христианский фронт», «Христианская народная партия», «Объединение христианской молодежи», «Христианский молодежный союз», «Венгерская христианская партия», «Христианско-нацио- нальная партия», «Христианско-народный лагерь», «Народно-христианский союз» и «Христианско-социалистическая партия» [41].
Были созданы «Национальный союз объединений христианской молодежи» и «Союз венгерских бойскаутов». Опубликовал свою программу «Венгерский демократический союз». Отдельные группы приступили к организации «Венгерского евангелического союза студентов». Появились на свет «Фронт венгерской свободы», «Партия венгерской независимости», началась организация «Народно-революционного союза венгерской военной молодежи». Объявили свои программы, создали штаб-квартиры й выпустили листовки «Христианско-демократическая социалистическая народная партия» и «Партия венгерской свободы». Под руководством правых социал-демократических лидеров были восстановлены Социал-демократическая партия Венгрии и Социал- демократическое молодежное движение. Вооруженные контрреволюционные группы создали «Партию национальных повстанцев». «Истинные» венгры организовали «Независимое венгерское социалистическое партийное движение национального лагеря». Развернула свои знамена также и фашистская партия «Скрещенные стрелы». Вновь вышел на сцену, но уже под руководством правых политиков, «Народный молодежный союз». Правые руководили и партией Петефи, которая даже по названию отмежевалась от своей предшественницы—Национально-крестьянской партии. Вынырнула из небытия Партия октябристов. Крестьянский союз, находившийся под влиянием партии «Венгерская общность», организовал свой общегосударственный центр. Буржуазные группировки воссоздали «Гражданско-демократическую партию». Был организован «Всевенгерский союз политзаключенных» во главе с известными фашистами. Были образованы «Радикальная партия» и объединение «Гвардия сердца»[42]. Разумеется, все эти многочисленные партии и организации имели неодинаковые влияние и вес; среди них были и такие, которые насчитывали всего несколько десятков человек, например, «Блок беспартийных», «Демократический союз» и др.
Уже одно перечисление партий свидетельствует о том, что на передний план, причем с невероятной быстротой, вышли так называемые «христианские партии», а не бывшие «коалиционные партии». Данный факт лишний раз доказывает, что контрреволюция хотела возврата не к 1948 году и даже не к 1945 году, как это думали некоторые. Перечень партий говорит о том, что разрешения на организацию получали и такие партии, которые были запрещены по мирному договору. Не случайно и то, что клерикальная реакция быстро развернула свои знамена. После 1945 года, когда прошло совсем немного времени после разгрома фашизма, клерикалы искали какое-нибудь демократическое прикрытие, поэтому они окапывались скорее в рядах Партии мелких сельских хозяев, чем выступали самостоятельно. Сейчас же они почувствовали, что настало время выходить на политическую арену с собственными организациями. Клерикальная реакция не верила в Партию мелких сельских хозяев, поскольку ее правое крыло не смогло в период перед
годом одержать верх над сторонниками развития страны по пути народной демократии. Кроме того, клерикальная реакция уже не считала нужным скрывать свои цели.
Таким образом в первые дни контрреволюционного мятежа расплодилось великое множество христианских партий и организаций, которые в большинстве случаев имели самое реакционное направление, придерживались политики кардинала Миндсенти. Они сплачивались вокруг этого примаса католической церкви Венгрии и в первые дни ноября начали переговоры об объединении в единую организацию.
Руководство этих крайне правых партий находилось в руках самых реакционных политиков. Например, председателем «Демократической народной партии» (наследницы бывшей партии Баранковича) стал Денеш Фаркаш, генеральным секретарем — Ференц Матеович, который в 1947—1948 годах выступил против Иштвана Баранковича, обвинив его в том, что тот не является последовательным проводником взглядов Миндсенти.
В бывших «коалиционных партиях» — социал-демократической, мелких сельских хозяев, партии Петёфи — власть находилась также в руках известных в прошлом правых деятелей. Один из лидеров ПМСХ — Иштван Б. Сабо заявил в выступлении по радио 2 ноября 1956 года, что его партия стоит на платформе программы 1930 года. Из Социал-демократической партии были изгнаны не только левые социалисты, но и все те, кто в какой-либо форме сотрудничал с коммунистами в 1946—1948 годах. Политическое лицо лидеров этой партии хорошо иллюстрирует тот факт, что в составе секретариата партии было зарезервировано место для Кароя Пейера [43], которого Социал-демократическая партия исключила из своих рядов еще в 1947 году и который, между прочим, находился где-то на Западе.
Правое руководство социал-демократов открыто встало на сторону контрреволюции. Янош Гарамвель- ди был назначен представителем партии при Йожефе Дудаше. 1 ноября партия обнародовала заявление, в котором говорилось, что члены СДП «не войдут в состав правительства до тех пор, пока оно не расторгнет Варшавский договор». Социал-демократи- ческая партия Венгрии 25 октября 1956 года образовала свои руководящие органы, состоявшие из правых политиков времен 1945—1947 годов. Группе в составе 5 человек было поручено взять на себя руководство профсоюзами.
Правые социал-демократы укрепляли свои позиции не только в центральных органах, но во всех создаваемых контрреволюционных организациях, они всюду вели агитацию, стремились занять руководящие посты. К примеру, они играли значительную роль в рабочих советах Будапештского автобусного управления, Оздского металлургического комбината, в «национальном комитете» Будапешта, «национальном совете» Дьёра и «рабочем комитете» Мишкольца. Их цели?
— «...Мы являемся сторонниками буржуазной демократии»,— заявил в г. Нергешуйфалу руководитель отделения СДП. Лидер областной организации партии в Сабольче писал в газете «Сабольч-Сатмар непе» от 2 ноября: «...СДП стоит на базе признания частной собственности».
Аналогичные процессы протекали и внутри Партии мелких сельских хозяев. Правые лидеры ПМСХ устроили вечером 24 октября 1956 года собрание, на котором приняли решение об исключении из партии всех, кто после 1949 года занимал какие-либо ответственные посты. Таким образом, было решено исключить из партии Иштвана Доби, Дюлу Ортутаи, Ласло Пешта и многих других бывших функционеров этой партии. 28 октября в итоге «выборов» в исполком партии вошли Йожеф Кёваго, Йожеф Адорьян, Иштван Б. Рац, Иштван Б. Сабо и другие правые лидеры, которые развернули активную деятельность. К 31 октября в штаб-квартире партии было создано 10 отделов, в которых насчитывалось 314 сотрудников. Было занято здание, где раньше размещались центральные органы партии; под руководством реакционеров начала выходить газета «Кишуйшаг».
Каждая партия вставляла в свои заявления и программы громкие демагогические лозунги, рассчитанные на одурманивание масс. Но все эти партии выступали за реставрацию капиталистического строя.
«Христианско-демократическая партия» провозгласила в программном заявлении: «...Венгерский социализм опирается на идею ограниченной частной собственности». «Демократическая народная партия» заявляла: «...Мы являемся сторонниками частной собственности, основанной на естественном праве». Эта партия подняла вопрос о возмещении ущерба бывшим помещикам, владельцам заводов и банков. «Христианская партия Венгрии» в газете «Мадьяр са- бадшаг» («Венгерская свобода») от 1 ноября заявила, что она выступает за нейтралитет по образцу Швейцарии. «Партия венгерской независимости» (преемница бывшей партии Пфейфера) объявила, что хочет претворить в жизнь программу 1947 года. Заявление бывшей партии Баранковича заканчивалось словами: «Присоединяйтесь к нам, чтобы вновь создать незаконно запрещенную Демократическую народную партию. Да здравствует примас церкви, кардинал Йожеф Миндсенти!»
«Партия защитников отечества» объединяла активистов недоброй памяти фашистского Союза фронтовых бойцов. Во многих местах открыла свои отделения партия «Скрещенные стрелы». В Будапеште (в III районе), в Тете, Апацаторонь, Балатонфюреде, Барче, Капошфе, Капошваре, Феньешлитке, Баке, Ченье, Шаркаде и т. д. В поселке Модина члены организации этой партии потребовали вывесить на здании местного совета флаг нилашистской партии.
Глава «Венгерской христианской партии» на заседании столичного «национального комитета» выставил требование о немедленном восстановлении в прежних должностях всех городских чиновников и служащих предприятий, уволенных с 1945 года, о проведении новых всеобщих выборов, об отмене всех законодательных и нормативных актов, принятых после 1945 года, о преобразовании всех государственных предприятий в акционерные общества, пересмотре границ и сооружении памятников венграм, погибшим во время второй мировой войны. Это была очень четкая программа — программа отмены всех антикапи- талистических и антифеодальных мероприятий.
На митинге, устроенном 31 октября на площади Ракоци, «Партия революционной молодежи» выдвинула требование образования правительства во главе с Миндсенти, провозгласила лозунги создания национального единства, полной политической свободы и восстановления права частной инициативы.
В рядах «Христианско-демократической партии[44] можно было встретить Кальмана Мештера, в прошлом секретаря Союза имени Барошша, одного из командиров пресловутой «гвардии оборванцев» *, Ишт- вана Сечёди, танкиста из фашистской дивизии имени Хуняди, крупного торговца Ференца Сердахейи и других реакционных буржуазных политиков, адвокатов и священников.
«Католическая народная партия» ввела в состав своего руководства бывшего министра промышленности времен Хорти Гезу Борнемисса, бывшего генерального секретаря Объединения венгерских промышленников Шандора Кноба, бывшего полковника генерального штаба Ференца Ревхеди и др. 2 ноября Борнемисса, Кноб и маркграф Куен-Хедервари высказали мнение, что «уже близится время, когда мы возьмем в свои руки формирование правительства».
«Партия венгерской свободы» была организована под руководством премьер-министра контрреволюционного правительства в Сегеде 1919 года Дежё П. Абрахама и его сподвижников. Большинство ее лидеров в прошлом являлись крупными хортистскими чиновниками, офицерами армии, реакционными политическими деятелями. Партия установила контакты с группами университетской молодежи, с «Партией революционной молодежи» и другими контрреволюционными организациями.
Весьма примечательно, что Абрахам сообщил 3 ноября о создании своей партии не только правительству, но и одновременно многим посольствам западных стран, в том числе США. Одному из руководителей партии — Й. Вашари в голландской миссии пообещали предоставить материальную помощь.
«Союз политических заключенных» был образован
ноября на собрании в кинотеатре «Урания». В его формировании сыграли видную роль один из руководителей бывшей партии «Венгерская общность» — Тибор Сий и бывший идеолог фашистской партии «Скрещенные стрелы» Иштван Пентек. Среди руководящих лиц этой организации можно было найти участников различных шпионских организаций, контрреволюционных партий и групп. «Союз политзаключенных» был одним из самых активных органов контрреволюции. Члены «Союза» обратились с просьбой о выдаче оружия к генералу Бела Кирай, а у руководимого Й. Дудашем «Национального революционного комитета» они запросили разрешение на выпуск газеты. Депутацию руководства «Союза» принял кардинал Миндсенти, который согласился стать почетным шефом «Союза политзаключенных».
Было бы, однако, заблуждением считать, что наличие множества партий и организаций, соперничество между ними замедляли развитие контрреволюции.
Каждая из этих партий и организаций стремилась к единственной цели — захвату власти. И если в уличных схватках участвовали зачастую такие люди, которые не знали и не задумывались над тем, о чем идет речь, то главари упомянутых партий хорошо сознавали, чего домогались,— они жаждали занять места на вершине власти. Разумеется, не всем этим партиям и организациям сопутствовал одинаковый успех. Какая партия и в какой степени войдет в состав правительства и многочисленных комитетов, какие денежные суммы будут ей переданы, какие она получит здания и сколько автомобилей для своих нужд, все это зависело от многих факторов, в частности от связей с вооруженными отрядами, от прошлого партии и людей, находившихся в ее руководстве. Все яснее становилось, однако, то, что в этом кажущемся хаосе власть после уничтожения социалистического строя перейдет в руки Миндсенти и объединившихся вокруг него политических сил. Политическая направленность так называемых «христианских партий» и находившихся под их влиянием организаций уже в предшествующие этим событиям годы соответствовала воззрениям Миндсенти, поэтому осенью 1956 года их подавляющее большинство выступило в поддержку кардинала. Не только «Партия революционной молодежи» требовала сформирования правительства во главе с Миндсенти, не только «Союз политзаключенных» добивался его патронажа, но и тогдашний лидер Партии мелких сельских хозяев Золуан Тилди считал, что именно кардинал может овладеть создавшейся ситуацией, поэтому он обращался к Миндсенти за помощью. Пал Малетер, уже будучи «министром обороны», по нескольку раз в день встречался с примасом, отдал приказание об охране его резиденции в Буде и полагался на него в поисках решения основных политических вопросов.
РОЛЬ КАРДИНАЛА МИНДСЕНТИ
Кардинал Миндсенти возвратился в свою резиденцию 31 октября 1956 года. Что же происходило в последующие дни в дворце кардинала-примаса? Прежде всего он назначил своим секретарем Эгона Турчани. Последний не был новичком в венгерской политической жизни. В 1919—1920 годах он принимал активное участие в контрреволюционных акциях, затем до 1926 года являлся членом правления общества «Пробуждающиеся венгры». В 1921 году он вел переговоры с Муссолини о сотрудничестве фашистских организаций Венгрии и Италии. В 1923 году его судил хортистский суд за организацию взрыва в Эржебетва- роше, однако в 1926 году он уже получил амнистию. В 1931 году Турчани становится депутатом от партии Иштвана Фридриха, откуда он затем переходит в ПМСХ, поскольку ее лидер Т. Экхард предложил ему более выгодный пост. В 1933 году Турчани оказался замешанным в крупный скандал со взятками, за что был исключен из партии. В 50-х годах он пророчествовал, что близится смена режима, что Миндсенти будет главой государства, а он — статс-секре- тарем. Как только Миндсенти торжественно въехал в свой дворец, Эгон Турчани сразу нашел себе там места*
Публичные выступления Турчани в 1956 году начались 31 октября проведением траурной службы в церкви на площади Бакач. Идея проведения траурных месс во всех церквах исходила от Иштвана Сёр- чеи, бывшего офицера карательных отрядов в 1919 году, одного из организаторов контрреволюционных выступлений в задунайских областях. В своей проповеди Турчани провозгласил, что руководство государством должно перейти в руки Йожефа Миндсенти. В тот же день Турчани отчитался перед кардиналом о траурной службе, рассказал о предложении Сёрчеи и получил одобрение.
Кардинал в первую очередь поручил Э. Турчани захватить архивы Государственного управления по делам церкви, заручившись предварительно согласием Пала Малетера. Вместе с бывшим подполковником Палом Лиосковски и несколькими священниками Турчани вывез из здания управления много мешков секретных документов. По указанию Миндсенти эта документация была передана иезуитам на предмет «изучения».
Вечером 31 октября Миндсенти запросил у Турчани информацию по следующим вопросам:
1. Что думают священнослужители и народ относительно земельной реформы. 2. Каковы настроения внутри церкви и в целом в государстве. 3. Как выглядит политическое положение в свете деятельности партий и отдельных политиков, что происходит в Югославии и Польше. 4. Каково отношение к конференции в Женеве. 5. Как оценивается сталинизм.
Он также имел беседу с Турчани о корейской войне, о суэцком кризисе, о внешней политике правительств Англии и США.
Начиная с 31 октября во дворец кардинала устремился поток делегаций, непрерывно шли переговоры и беседы. Миндсенти встречался с эмиссаром Аденауэра герцогом Лёвенштейном, который заверил его в полной поддержке.
Одно перечисление делегаций и состоявшихся переговоров наглядно показывает подлинный характер событий того времени.
С 9 часов утра 1 ноября у Миндсенти побывали сначала Золтан Тилди, потом Пал Малетер, вслед за ним посланники Франции, Италии и Австрии. После них приезжает герцог Лёвенштейн, затем делегация, которая просила восстановления в школах преподавания закона божьего и отмены прежнего решения о закрытии гимназии ордена бенедиктинцев. Прибыла делегация из г. Печ, потом евангелическая делегация из Буды. Вслед за ними последовали: делегация «Регнум Марианум», во главе с Мартоном Пантолом, корреспонденты радио и фоторепортеры, делегация президиума комитета «Акцио Католика», редакторы газеты «Уй эмбер», делегация монахов- францисканцев и, наконец, делегация «Партии революционной молодежи». А перед дворцом собираются другие делегации и депутации: от священников Буды, руководители «Союза политических заключен- ных-христиан», «Христианского фронта», «Христи- анско-демократической партии», «Демократической народной партии», «Революционного совета интеллигенции», Союза бойскаутов. Кроме них Миндсенти принял также руководителей заводских рабочих советов. Попросили аудиенции старые буржуазные политики Вилмош Дебрей, Ласло Фундерин и др. Группа хортистских офицеров обратилась к кардиналу с просьбой «об урегулировании их дел». Визиты кардиналу-примасу нанесли делегация иезуитов, монахи-доминиканцы из Паннонхалма и священники — вместе с членами рабочих советов — из Дорога, То- кода и Пилишверешвара. В промежутки между визитами Миндсенти отдал распоряжение Турчани о подготовке списка лиц, подлежащих реабилитации.
Утром 2 ноября кардинал принял группу из 60—70 иностранных журналистов и фотокорреспондентов и зачитал им на немецком языке заявление. Затем у него побывали евангелический епископ Лайош Ор- даш и известный своими реакционными взглядами католический поэт Ласло Меч. В течение дня Миндсенти три-четыре раза вызывали по телефону из Вашингтона. Суть переговоров, проходивших у кардинала в эти дни, характеризуют его слова, сказанные делегации одной католической партии: «Если русские не уйдут, единственным путем решения остается война. У западных немцев уже есть план действий, они создадут новый порядок в Европе...»
3 ноября Миндсенти встречался с бывшим губернатором области Пешт П. Жарнаи, с Палом Малете- ром, руководителями легитимистов К. Рашшаи и X. Паиром. В тот же день его посетили делегации от некоторых партий и городов, а также корреспонденты английской, французской и американской радиокомпаний. Кроме того, кардинал провел переговоры с руководителями монашеского ордена пиаристов и цистерцианцев.
Тилди встречался с Миндсенти четыре раза. После каждого визита Миндсенти информировал Турчани о содержании бесед, отмечая, что Тилди просит у него помощи. Тилди обратился к кардиналу с просьбой выступить по радио. Составление проекта этого выступления было возложено на Турчани. Секретарь кардинала выполнил поручение и договорился с руководством радио обо всех деталях. Миндсенти со своей стороны выставил одно условие, чтобы радио каждый час сообщало о времени его выступления, а после того как оно состоится, периодически повторяло его текст. После выступления Золтан Тилди выразил примасу благодарность «от имени всей нации». Вечером 3 ноября Миндсенти имел телефонный разговор с Сан-Франциско. После этого во время ужина кардинал заявил: «он чувствует, что скоро вместо телефонов разговор будет вести оружие» (надо полагать — американское!). Но, как известно, ход событий принял совсем иное направление.
На рассвете 4 ноября Миндсенти был вызван в здание парламента. Э. Турчани упаковал вещи кардинала в небольшой чемоданчик и проводил своего шефа до парламента. Увидев, что там царят паника и беспорядок, они пешком отправились в миссию Соединенных Штатов Америки. Кардинала немедленно повели к посланнику, а Турчани остался ждать внизу, вопрос о нем решался отдельно. Но уже через 20 минут Турчани было сказано, что «пока ему разрешается остаться в здании миссии». Глава дипломатического представительства США заявил: «Мы предоставляем убежище только вам, и больше никому другому». Два часа «гости» сидели в холле, жена посланника угощала их кофе и напитками. Затем работник посольства предложил им спуститься в подвал, где уже находилось несколько человек из числа главарей контрреволюции. Впоследствии в распоряжение Миндсенти была предоставлена комната посланника на 4-м этаже здания. Турчани получил диван в прихожей. Кормили их в комнате Миндсенти, снабжали сигарами и почтовыми открытками. Утром
ноября кардинал отслужил мессу, на которой присутствовали журналисты, фоторепортеры и служащие американской миссии. Корреспондент журнала «Лайф» предложил Миндсенти 250 тысяч долларов за историю его вынужденного затворничества (Ватикан не дал на это разрешения). 8 ноября Эгон Турчани с фальшивыми документами пытался сбежать из Венгрии на автомашине американского журналиста Л. Бейна, но был задержан в г. Дорог.
*
*
Итак, центральное место среди контрреволюционных партий занимали так называемые «христианские» партии. Причины этого понятны. Различные правые группировки отдавали себе отчет в том, что для установления их власти необходима такая политическая форма, которая была бы приемлема для сравнительно широких слоев населения и могла быть правильно понята в западных странах. В силу этого крайне правые политические группы, несмотря на то, что у них имелись противоречия с церковью по отдельным политическим вопросам, делали ставку на реакционные церковные круги и на Миндсенти.
Откуда появились все эти партии и группы? Как родились их лозунги? У кого они позаимствовали тезисы о «революции», многопартийной системе, свободных выборах, борьбе за независимость, откуда появился лозунг ограниченной частной собственности? Находятся люди, которые полагают, что все это носило стихийный характер. Но действительность свидетельствует о другом! Значительная часть партий, выползших на свет в эти дни, существовала давно: находясь в глубоком подполье, они проводили тайную подрывную деятельность против государства. Внутренняя реакция никогда не складывала оружия и всегда готовилась к борьбе за власть.
ОБ ОДНОЙ ИЛЛЮЗИИ
В дни контрреволюционного мятежа родилась особая иллюзия, которая оказывала воздействие даже на силы, выступавшие против контрреволюционеров. Многие думали, что речь идет о каком-то заблуждении, ведь обе стороны, собственно говоря, были согласны с идеей «исправления» социализма. Данная иллюзия питалась из множества источников. Прежде всего, зарождению ее способствовал тот факт, что значительную часть людей, ставших на сторону контрреволюции, отнюдь не составляли выходцы из враждебных классов; наряду с массой различного рода уголовников и преступных элементов, имевших обличье «людей из народа», встречались и рабочие, студенты, учащиеся.
Среди молодежи VII, VIII, IX и будайских районов Будапешта, среди тех, кто пришел из университетов, вузов, с улиц и площадей, от станков, было много таких, кто верил, что делает нечто «великое». Разумеется, для всякого рода авантюристов, которые в любом случае участвовали бы в какой угодно «заварухе», было все равно, за кем идти, что делать, им была безразлична и судьба страны. Были там и люди, отравленные ядом контрреволюционной агитации и не отдававшие себе отчета в своих действиях. Но большая часть молодежи, принявшей участие в мятеже, действительно верила, что служит хорошему и благородному делу. Эти молодые люди тоже впали в иллюзию: восторгались идеями, поддерживали борьбу, которая не имела ничего общего с их интересами и острие которой в конечном итоге неизбежно обернулось против них самих. Их восхищали азарт уличных боев, накал демонстраций, но они не подозревали, что на самом деле их действия умело направляют силы, набившие руку в подавлении подлинно революционных выступлений. Молодежь с энтузиазмом поддерживала «революционные комитеты» и рабочие советы, видя в них создание «настоящей власти народа», хотя на практике это вело к разрушению власти народа. Пожалуй, одной из самых трагических черт контрреволюции было то, что часть будапештской молодежи, поддавшись на удочку лже-роман- тики, сражалась на улице Томпа, в казармах «Килиан», на площади Сена и переулке Корвин, защищая чуждые венгерскому народу интересы.
Двойственная иллюзия, о которой здесь говорится, невидимыми нитями сплетала противостоящие друг другу стороны. Молодые люди, жившие в мире фальшивых иллюзий, приняли участие в вооруженных выступлениях, а это обстоятельство в свою очередь порождало у сил, верных народно-демократическому строю, иллюзию, политический вред которой проявился со всей очевидностью, о том, что необходимо всемерно избегать вооруженной борьбы, поскольку на той стороне баррикад есть честные люди. Но где бы была сейчас Советская власть, если бы она в свое время оценивала мятеж в Кронштадте не по его характеру, а по намерениям некоторой части его участников?! Причем даже самые убежденные сторонники социализма не могли себе представить в те октябрьские дни, насколько ничтожна доля рабочих среди участников вооруженных отрядов контрреволюции и как угрожающе велико число лиц, оружие в руках которых несет опасность народному строю. Только значительно позже сторонники народной демократии узнали подлинный состав контрреволюционных групп и были буквально поражены.
История борьбы с контрреволюцией в Венгрии вновь доказала, что на вооруженные выступления классового врага нужно отвечать силой оружия. Лица, попавшие в сети фальшивых иллюзий и лозунгов и принявшие участие в акциях контрреволюции, слишком поздно поняли, что их идеи и знамена лживы, а дела — бесчестны. Стоя под деревьями на площади Республики после нападения на горком, было уже поздно восклицать: «Это не наших рук дело, мы этого не хотели!»
Суждено было разыграться слишком многим событиям, пока настоящий смысл 23 октября раскрылся перед такими людьми. И в те дни все было напрасно: каждодневные перестановки в правительстве, объявление о прекращении огня, переговоры с повстанцами, введение, а затем отмена осадного положения, принятие новых и новых требований, стремление отмежеваться. Когда раздались выстрелы, когда силы контрреволюции перешли в яростную атаку, изменить ход событий можно было только с помощью оружия.
В первый момент после 23 октября 1956 года немалая часть рабочих, представителей различных слоев интеллигенции, трудового крестьянства сочла, что эти события несут для них какое-то решение. Но на самом деле решение было сформулировано и подготовлено представителями бывших правящих классов. По существу, это был их ответ на народно-демо- кратическую революцию, но они представили все так, будто «исправляют ошибки», допущенные в ходе революции. Конечно, подобная тактика маскировала и делала менее различимым истинное лицо контрреволюции.
Контрреволюция проявилась не в классически чистом виде. Она сливалась с различными течениями, использовала социальные трения, мнимые национальные и личные обиды. Она была многоликой, оживляла дух прошлого для того, чтобы якобы добиться лучшего будущего. Контрреволюционеры выдавали себя за врачевателей ущемленного национального самосознания, знатоков неразрешенных общественных проблем, единственно способных найти их решение. Выступая по социальным и национальным вопросам, старые, закоренелые шовинисты всячески старались скрыть свои националистические и шовинистические идеи. Такого рода тактика вливала новую кровь в одряхлевшее тело бывших правящих классов и их союзников.
В критическое лето 1956 года кризис руководства Венгерской партии трудящихся перерос в кризис партии. Разнообразные враждебные и оппозиционные группы смогли использовать в своих интересах этот кризис, увидели в нем новые возможности для достижения своих заветных целей. Ревизионисты высмеивали тех, кто упоминал о существовании этой опасности. Одна из основных отличительных особенностей ревизионизма как раз и заключается в сознательном преуменьшении сил империализма и реакции и в пассивности в классовой борьбе. Но летом 1956 года все больше ощущалось давление внутри страны и извне. Империалистические страны своими внешнеполитическими акциями, экономическими мерами, развертыванием ожесточенной антикоммунистической пропаганды способствовали созреванию контрреволюции в стране. Одновременно они оказывали большую помощь эмигрантским организациям, поддерживая все группы, выступавшие хотя бы в малейшей степени против народного строя.
В стране все больше и больше нарастало напряжение. Проволочки и непоследовательность в проведении политики партии ослабляли и вводили в заблуждение членов партии. Параллельно с этим шел процесс активизации деятельности различных групп, представлявших враждебные классы. Создалось положение, при котором справедливая критика со стороны членов партии и беспартийных и намерения буржуазных течений внешне слились в одном потоке. Нет сомнения, что источником данной ситуации были ревизионизм, поднявший голову внутри партии, и догматизм, все еще проявлявшийся в ее политике, но вместе с тем другую причину сложившегося положения следует искать в «двухступенчатой» тактике контрреволюционных сил, маскировке ими враждебных социализму целей и сознательном укрывательстве за спинами ревизионистов.
Атмосфера, царившая в тот момент, благоприятствовала попыткам набиравших силу контрреволюционных организаций направлять политическое развитие в желаемую сторону. До тех пор пока контрреволюция, проходя период внутренней организации, не переступила через рамки изолированных заговорщицких групп, она еще не превратилась в первостепенную политическую проблему. Но как только она, выйдя за рамки заговорщицкой деятельности, вступила на дорогу открытой политической борьбы, задачей первоочередной важности стало осознать это и повести борьбу против контрреволюции при помощи всех необходимых методов и средств государственной власти. Ибо, как из тлеющего уголька под дуновением ветра разгорается пламя, так и тогда в бурной, тревожной политической обстановке ранее изолированный мир реакции получал политическую трибуну и все более расширяющийся простор для действий.
Природа процесса организации отличается тем, что множество маленьких групп создается зачастую независимо друг от друга, затем встречается, т. к. они ищут друг друга, и потом с чьей-то помощью объединяется. В 1956 году таких встреч и объединений было очень много, ибо политический климат был благоприятным для этого. На демонстрации 23 октября, при штурме здания Радиокомитета мгновенно происходили такого рода встречи и слияния.
О ДЕКЛАССИРОВАННЫХ ЭЛЕМЕНТАХ
Анализ состава вооруженных групп контрреволюции приводит к любопытным выводам. В вооруженных бандах соединились силы, стремившиеся выйти на поверхность, на дорогу открытой политической борьбы. К вооруженным группам примкнули и те, кто, строго говоря, не знал, куда идти, они хотели чего-то «другого», мечтали о каких-то «переменах». Были там и люди, просто-напросто испытывавшие тягу к участию в любой «заварухе».
Одной из главных сил контрреволюции были деклассированные элементы, которые заполонили улицы Будапешта и обрели руководителей в лице бывших фашистов и хортистов. Люмпен-пролетарии способны играть определенную роль в истории. В Венгрии этот слой впервые вышел на авансцену политики не в 1956 году, он играл значительную роль уже в 1944 году во время путча нилашистов. Роль деклассированных элементов в октябре 1956 года заслуживает особого внимания, т. к. они были штурмовыми отрядами контрреволюции и остервенело, с дикой яростью защищали ее дело. В прошлом подобные люди нередко становились случайными участниками борьбы, стремясь, так сказать, половить рыбку в мутной воде. Однако во время мятежа 1956 года речь шла не только об этом, участие этих элементов было гораздо сознательнее. Дело в том, что этот слой населения еще задолго до контрреволюционного мятежа оказался тесно связанным с представителями бывших господствующих классов.
Хортистские политики, офицеры, жандармы, чиновники старого государственного аппарата, потеряв при народной власти свои прежние позиции, превратились в деклассированные элементы. Им был нанесен страшный удар, их охватило разочарование, пессимизм, и они скатывались все ниже и ниже — в болото преступности. Там они встретили политически родственные души. Дело в том, что более 25 процентов функционеров фашистского, нилашистского движения йоставляли лица, многократно подвергавшиеся суду за уголовные преступления, это были воры-карманники, взломщики, грабители, аферисты и т. д. В конце 1944 года именно эти преступные личности составляли самую палаческую часть партии «Скрещенные стрелы», они образовали костяк внутреннего черного фронта нилашистского движения. Часть их была наказана в 1945 году. В тюрьмах они встречались не только с жуликами, там они познакомились и с «политиками». В дальнейшем эти личности стали служить связующим звеном между хортистскими офицерами, военными преступниками, контрреволюционными заговорщиками и преступным миром. Выйдя из тюрьмы, они опять пополнили ряды уголовников. Но теперь они знали политическое подполье и сохраняли с ним связи. В период после 1953 года их голос стал звучать смелее, они наглели. Уже в 1954 году следовало бы обратить внимание, что именно они были заводилами демонстрации, вызванной проигрышем венгерской команды на чемпионате мира по футболу. Но пока это была только игра. Октябрь 1956 года эти «герои» встретили на улице, они выползли из тайников и показали свое подлинное лицо.
Преступный мир держал под своим влиянием многих молодых парней, входивших в уличные хулиганские банды. Уголовники с политическим прошлым задавали тон, и молодежь симпатизировала их «вольной судьбе», идеализировала иногда и «подвиги» фашистских молодчиков. Все это помогло преступникам в критический момент увлечь за собой часть молодежи. Немало юношей заимствовали у людей, погрязших в преступлениях, свои «идеи», действовали по их «советам».
Неизбежно возникает вопрос: что же могло принести движение, опорой которого были хортистские, фашистские силы и вооруженные преступники? Реакционные политические силы способствовали созданию вооруженных групп и их переходу в атаку. Но в свою очередь наличие вооруженных контрреволюционеров удваивало силы реакционных националистических, шовинистических, фашистских элементов. Состав вооруженных банд, личности их главарей во многом объясняют, почему они не могли служить опорой «демократической революции» ревизионистов и почему они были опорой крайне правых, контрреволюционных сил. И дело совсем не в том, как пишет Тибор Мераи, что «...революция не может делать различий, революция не может отличать оттенки». Вооруженные банды «революции» 1956 года прекрасно могли распознавать оттенки и хорошо ориентировались в них. Не случайно, что они поддерживали именно те партии и политические группы, которые поворачивали ход событий все больше вправо.
ПОДЛИННО РУКОВОДЯЩАЯ СИЛА
Среди западных «хроникеров» контрреволюционных событий многие «не разглядели» их подлинную руководящую силу. Эти авторы в своих книгах и статьях преподносят крайне правые фашистские, клерикальные организации как лишь одно из множества течений. В действительности же «союз» различных течений продержался только до второй половины дня 23 октября.
Выйдя на улицы и обретя оружие, правые буквально с каждой минутой все более резко поворачивали против группировок буржуазно-демократи- ческого, либерального и ревизионистского толка, которые, между прочим, считали, что одержали верх. Как ревизионисты, так и члены либеральных, оппозиционно настроенных групп недооценивали силу и влияние фашизма, клерикализма и представителей бывших господствующих классов. Начиная с 1954 года в обществе проходил своеобразный политический сдвиг. Вначале его характерной чертой были выступления разного рода течений и политических сил, но не со своими платформами, а под лозунгами исправления ошибок, допущенных в ходе строительства социализма. Ввиду того что в первую очередь подавляющее большинство членов партии добивалось исправления ошибок, упомянутые течения, организации и группы, которые выступали внешне с тех же позиций, получили открытую трибуну. А это уже обеспечивало тем, кто пока еще скрывал свои собственные цели, определенную степень легальности.
Партия, естественно, хотела искоренить имевшиеся ошибки таким образом, чтобы это привело к дальнейшему укреплению основ социализма и народно-демократического строя, восстановлению доверия к партии со стороны тех людей, которые под влиянием допущенных ошибок начали колебаться и утратили веру в победу социализма.
По вине прежнего руководства партии, проводившего порочную политику, разрыв с ошибками и устаревшими методами руководства после 1953 года проходил медленно и непоследовательно, зачастую только под давлением здоровых сил в партии. Группировка ревизионистов сумела воспользоваться этим обстоятельством и поставила своей задачей отнюдь не только «исправление ошибок и просчетов», хотя и выдвигала это требование на передний план. Из допущенных ошибок она сделала «теоретические» выводы, которые выходили далеко за рамки программы исправления ошибок. Имре Надь, например, писал: «Эта политика перестала быть народной демократией, а представляла собой путь бонапартизма».
Ревизионисты выступали под двумя масками. В одной они обращались к партийной общественности и массам, верным социалистическому строю, а надевая другую, хотели завоевать на свою сторону силы, выступающие против народно-демократиче- ского государства.
Точно так же вели себя представители буржуазно-либеральных течений.
На открытой сцене политической борьбы они выдвигали только программу устранения ошибок, а внутри групп, находившихся под их влиянием, говорили совсем о другом. Причину имевшихся ошибок они усматривали в «отступлении от буржуазной демократии» и соответственно этому предлагали и метод решения — восстановление буржуазной демократии. Явные реакционеры тоже быстро поняли, какие возможности сулит им создавшееся положение. Они также прежде всего заговорили об ошибках, выступали под лозунгами «исправления» этих ошибок. В 1954—1956 годах представители правых группировок шли в первых рядах тех, кто бичевал ошибки и деформации в строительстве социализма, но при этом стремились вызвать определенные политические настроения (мол, речь должна идти не только об ошибках, а о самом социалистическом строе). Публично они выступали за искоренение ошибок, а в своих нелегальных организациях давно вели дело к борьбе против политического и общественного строя. Здесь уже об ошибках и даже о том, чтобы вернуться к положению 1945—1948 годов или к воссозданию каких- либо форм буржуазной демократии, никто и не упоминал. Они вспоминали другие даты, служившие им маяками: 1 августа 1919 года и 15 октября 1944 года. В некоторых кругах реакции поднимался даже вопрос о восстановлении монархии. У тех, кто когда-то вершил делами страны, появилась надежда, что можно будет вернуть былое господство. Как это ни странно, они нашли союзников в лице своих прежних противников. Складывалось положение, во многом беспрецедентное в истории классовой борьбы. Зарождались невиданные доселе комбинации и союзы, появлялось невозможное до этого совпадение интересов. Конечно, нечто подобное бывало: август 1919 года — правительство Пейдля, 1921 — Кронштадтский мятеж. Но было и новое, совершенно оригинальное — контрреволюция, использующая старые методы и лозунги революционной борьбы. Те, кто раньше дрожал от слова революция, провозглашали себя теперь «революционерами». Те, кто не так давно проклинал и жестоко преследовал народный фронт, народные комитеты, теперь ратовали за создание «революционных комитетов». Те, кто во времена своего 25-летнего правления говорили о рабочих советах со злобой и ненавистью, ныне организовывали «рабочие советы». В течение 12 лет народной власти мы утверждали пафос революционной борьбы, и теперь ирония истории проявилась в том, что контрреволюция провозглашала «революцию».
«Подвиги», которые совершают обманутые, введенные в заблуждение люди, это контрреволюция, гримирующая себя под революцию; революционерам приклеили ярлык оппортунистов, ревизионисты же выступают так, как будто они стали революционерами. Да, именно сейчас дали себя почувствовать последствия фатальной ошибки, состоявшей в том, что некогда вместо политических средств было пущено в ход оружие, а теперь, когда требуется применить оружие, ведутся политические разговоры. Было время, когда опору видели в сторожевых вышках, хотя нужны-то были убедительные слова, а теперь, когда действительно нужно использовать насилие и власть, звучат только речи. Все переменилось, все было правдой, но лишь наизнанку. Те, на чьей стороне была правда, не могли ее защитить, а те, кто лгал,— могли достичь всего. Людей, защищавших революцию, выставляли «контрреволюционерами», людей, выступавших в защиту дела рабочего класса, объявили «предателями», а враги, использовавшие рабочий класс как вывеску, стали «защитниками рабочего класса».
Нет больше классовой борьбы, заявляли они, а ведь страна стояла на пороге гражданской войны. Люди, стремившиеся защищать власть рабочих, не могли этого делать. Те же, кто не хотел выступать против рабочей власти, зачастую были принуждены идти на это. Силу, призванную оберегать революцию, поразил паралич, потому что предательство ревизионистов, проигранные сражения в идеологии и самообвинения лишили ее способности действовать.
Является фактом, что политические силы, скомпрометированные в итоге второй мировой войны, лишенные власти и подвергнутые изоляции, вновь смогли восстановить свое влияние, определенный авторитет и силу. Уже это показывает, как трудна и сложна была политическая обстановка в 1956 году. Насколько ревизионистам и буржуазным либералам удавалось «вскрывать ошибки» и «разоблачать» их в глазах масс, насколько им удавалось заставить массы не верить в партию и власть рабочего класса, настолько же происходил и сдвиг вправо. Группам и слоям, сознательно делавшим поворот вправо, совсем ни к чему был ревизионизм или программа буржуазной демократии. Эти реакционные силы, националистические, фашистские и клерикальные группы собирались выдвинуть собственную, самую что ни на есть правую программу. Тщетно маневрировали отдельные группы ревизионистов и сторонники буржуазной демократии. Все это никоим образом не могло уже содействовать росту их политического влияния и только увеличивало влияние представителей экстремистских направлений. Поэтому-то уже с 23 октября 1956 года антисоциалистический фронт, некогда бывший единым, развалился; после первого большого успеха требования и позиции начали резко расходиться, а различные экстремистские течения, сбросив с себя маски, все больше показывали свое истинное лицо.
В период после 23 октября ревизионисты не только сорвали вооруженное выступление против сил, поднявших оружие на диктатуру пролетариата, но и, провозгласив контрреволюцию «народным движением» и «революцией», оказали самую большую помощь контрреволюционерам. Параллельно с этим они способствовали быстрой активизации, переходу в наступление и дальнейшему росту влияния реакционных сил внутри органов власти. Объявление контрреволюции «революцией» нанесло страшный идейный и политический удар по силам, верным народно-демократическому строю, дезорганизовало сторонников социализма и одновременно создало идейную основу не только для атаки реакции, но и для захвата ею органов государственной власти. Реакционный лагерь тем самым создавал предпосылки не просто для капиталистической реставрации, а для возведения режима, ведущей силой которого был бы клерикальный фашизм. Подобное политическое направление, судя по его роли, историческому прошлому и влиянию, было способно объединить всех, кто выступал против социализма.
II. КАК ДЕЙСТВОВАЛО ПОДПОЛЬЕ
О ТЕХ, КТО ПОМОГАЛ И НАПРАВЛЯЛ
Внутренний враг, естественно, получал разностороннюю помощь от правительств империалистических стран и финансируемых ими реакционных эмигрантских центров. Империализм всеми средствами стремился сорвать социалистическое строительство в странах Восточной Европы. Эта борьба шла с момента освобождения из-под ига фашизма, но особенно она обострилась в 1954—1956 годах. Политика западных держав претерпела в эти годы определенные изменения. Они не отказались от своей цели — ликвидации народной власти, но теперь прикрывали ее словами о «свободе», «освобождении изнутри» и «праве народов».
Своих целей империалисты надеялись вначале достичь с помощью политики «освобождения». Они хотели, развязав войну, вооруженным путем «освободить» европейские страны народной демократии, а затем, опираясь на внутренние реакционные силы, восстановить там капиталистический строй. По мере укрепления мировой социалистической системы и с изменением соотношения сил стало очевидным, что социалистические страны и все миролюбивые силы способны помешать развязыванию войны, поэтому империалистам пришлось заменить политику «освобождения» другой тактикой. Они разработали политику подрыва социалистических стран изнутри. Под этим подразумевалось сочетание внешнего дипломатического давления с активизацией подрывной работы контрреволюционных групп внутри этих стран, использование трудностей в ходе социалистического строительства для разжигания недовольства населения, повышение влияния Запада при помощи экономических, культурных и политических средств, поощрение антисоветских настроений, пропаганда капиталистического строя и особенно подогревание националистических настроений и распространение идей «независимости», «самостоятельности» — все это для того, чтобы постепенно приблизить момент свержения социалистического строя.
Профессор Адольф Бирл, член президиума Комитета «Свободная Европа», по поручению ЦРУ выступал в августе 1956 года в г. Страсбурге с лекцией в летнем университете колледжа «Свободной Европы». В этой лекции сей «ученый муж» развил план постепенного подрыва социалистических стран, их «освобождения» и «поэтапной» реставрации в них власти буржуазии. По его оценке, усилия Запада принесли ожидаемые результаты, в первую очередь в Польше и Венгрии, где начали развиваться «движения за освобождение». «Решение,— сказал Бирл,— находится в наших руках». Оратор предостерег своих слушателей от выдвижения открытых требований реставрации капитализма. Как он заявлял, следует всем внушить, что борьба, которой оказывает помощь Запад, едет исключительно за более свободную, более демократическую форму социализма, лишенную прежних ошибок. Бирл и ему подобные понимали, что только с такой программой можно попытаться привлечь на свою сторону широкие массы для проведения первого этапа изменения строя.
Разумеется, империалистические державы и эмигрантские организации не ограничивались лишь заявлениями. В течение многих лет велась многогранная деятельность в целях претворения в жизнь разработанной империалистическими стратегами политики. Помимо проведения подрывной пропаганды создавалась шпионская сеть, наличие которой подтверждается задержанием органами МВД Венгрии в 1954—1955 годах многих агентов империалистических разведывательных центров. Нарастало число организованных нарушений границы и попыток прорыва на территорию Венгрии: за первые три месяца 1956 года таких случаев было 191, в последующие три месяца — 320, а с августа по октябрь — 438. Капиталистические разведцентры в тот период значительно расширили свою деятельность. В Австрии и ФРГ они увеличили свою сеть, усовершенствовали систему подготовки агентуры. В Инсбруке и на территории Испании было организовано военное обучение венгерских эмигрантов. В Соединенных Штатах и в районе Панамского канала в военных лагерях американской армии шла подготовка лиц венгерской национальности для проведения диверсионных актов. В итальянском городе Врезано орден иезуитов учредил трехмесячную школу для беглых венгров, поляков, литовцев и словаков, где они получали информацию об общем экономическом и политическом положении в социалистических странах, о профсоюзном движении, о состоянии промышленности и сельского хозяйства, а также слушали лекции о коммунизме. В испанской армии была начата подготовка партизан-диверсантов из числа венгерских эмигрантов.
Заброшенные в ВНР агенты прилагали массу усилий для организации шпионских групп. Например, Тамаш Рюлл, агент «Союза братьев по оружию», и английский шпион Иштван Молнар в 1956 году 10 раз пробирались в Венгрию. Их старания не пропали даром: к шпионской деятельности были привлечены Ференц Н. Тот, зав. отделом Министерства финансов, Виктор Хаммерсберг, директор завода «Ганц», Дёрдь Биро, юрисконсульт Управления железных дорог, и другие.
Перед контрреволюционным мятежом наибольшую активность проявляла разведка США. Американская агентура получила указания собирать сведения о военно-воздушных силах, военных объектах и частях, транспортных путях, а также приказ раздобыть точный план здания министерства обороны и подходов к нему.
От разведсети были запрошены данные о венгерских железных дорогах и военно-транспортных перевозках советских войск. Тщательному анализу подвергались все события в жизни страны. Особое внимание было обращено на изучение настроений, положения классов и социальных групп населения. Предпринимались усилия для захвата документов и протоколов собраний и совещаний. Органы американской разведки завели огромную картотеку на заводы, банки и, конечно, на людей, кадры. В одном из отделов радиостанции «Свободная Европа» были заведены личные дела на 50 тысяч руководящих работников в сфере политической, экономической и культурной жизни, председателей кооперативов, работников государственных ведомств и партийных органов. На 180 руководителей партии и государства были составлены подробные досье.
Арестованный в Венгрии агент разведывательной службы Гелена Шандор Вишнеи показал: «Все лица, работавшие в венгерском отделе у генерала Гелена, регулярно посещали лагеря в ФРГ и Австрии для того, чтобы проводить пропаганду и завербовать новых агентов для своих организаций». В 1956 году Ш. Вишнеи завербовал 20 человек и направил их в Венгрию для сбора сведений военного, политического и экономического характера. В тот период, как говорил Вишнеи, агентам обещали не только деньги, но высокие должности после смены режима. В связи с этим совершенно справедливы утверждения газеты «Нью-Йорк уорлд телеграм энд Сан», писавшей 17 ноября 1956 года, что «хорошо подготовленная сеть агентов генерала Гелена играла активную роль в организации путча».
Все шпионские службы западных стран заметно активизировались. Бывший иезуит, патер Даниель Хуня предоставил органам разведки Англии подробный доклад об экономическом и политическом положении Венгрии. Английский агент Ференц Тот, работавший зав. отделом Министерства финансов, передал за рубеж сведения о валютных резерв?х и состоянии народного хозяйства, запасах сырья,
Горят книги Маркса, Ленина, Пушкина, Толстого...
Бандит «Янош-Деревянная Нога» — один из организаторов кровавой расправы с патриотами на площади Республики.
А этим юнцам было все равно, кого убивать. Одурманенные националистическим угаром, антисоветской истерией, они были слепым оружием в руках реакции.
Возвращались в страну графы и епископы, фабриканты и землевладельцы. Они рассчитывали вернуться к власти. Не вышло! Венгерские трудящиеся с помощью советских братьев сорвали планы реакции, отстояли дело социализма.
а также о намеченных экономических и финансовых переговорах. Обладая такого рода информацией, соответствующие английские круги могли проводить мероприятия, способные осложнить внешнеторговые и финансовые проблемы Венгрии.
Примечательно, что к подрывной работе против народно-демократического строя Венгрии были подключены даже русские и украинские контрреволюционные эмигрантские организации. Они пытались завязать контакты с личным составом советских частей, расположенных в ВНР. Один из главарей украинских буржуазных националистов, И. М. Бисага, в сентябре 1956 года заявил, что, по указанию лидеров украинских националистов-эмигрантов Бандеры, Кашубы и Ленкавского, подготовлено 10 групп для засылки в Венгрию, поскольку там «назревают важные события».
В 1955—1956 годах разведка Ватикана также проводила активную деятельность. В 1955 году под руководством иезуита патера Германа Хаеста была создана организация «Сентро студио католико», имевшая задачей сбор сведений о социалистических странах. Отдел, занимавшийся Венгрией, возглавил патер Ковач. Обширную программу подрывных действий осуществляли и организации «Каритас».
Как видно из сказанного, эмигрантские партии и группы в течение длительного времени систематически проводили кампанию по сколачиванию сил, которые в нужный момент предстояло перебросить в Венгрию для подрывной работы и «освобождения» страны. Правительство США уделяло пристальное внимание венгерской реакционной эмиграции. В 1949 году был создан комитет «Свободная Европа», целью которого стало объединение всех эмигрантских организаций. Появилась и другая организация — «Крестовый поход за свободу» с ежегодным бюджетом 20 миллионов долларов. Для проведения подрывных акций против социалистической Венгрии в качестве высшего органа венгерской эмиграции 21 июля
года был создан «Венгерский национальный комитет», располагавший ежемесячным бюджетом в 10 тысяч долларов. Среди 70 членов комитета можно было встретить имена реакционных лидеров Партин мелких сельских хозяев, крестьянской партии -и правых социал-демократов. В структуре комитета в тот период были созданы комиссии внутренних дел, промышленности, обороны, экономики, торговли, просвещения, по общественно-политическим и религиозным вопросам. По существу, этот орган эмиграции противопоставлялся законному правительству Венгрии.
Бывший начальник 2-го отдела генерального штаба хортистской армии Андраш Зако организовал «Союз братьев по оружию», состоявший из хортист- ских офицеров и жандармов. В задачи этой архире- акционной организации входило «подготовить с военной точки зрения освобождение венгерского народа». Цели «Союза братьев по оружию» были обрисованы в листовке «Будущее Венгрии», тайно распространенной внутри страны в 1950 году: «1) необходимо спасти жизнь нации, помогать тем, кто подвергается преследованиям, оказывать помощь осужденным; 2) нельзя позволить, чтобы венгерский народ смирился с итогами второй мировой войны, следует напоминать народу о наших героях борьбы за свободу Венгрии; пусть как можно большее число лиц слушает передачи западных радиостанций; нужно со всей осторожностью распространять листовку «Будущее Венгрии»; религиозные чувства народа — это огромный источник сил, поэтому их нужно защищать и пробуждать в детях; 3) всеми средствами следует помешать иностранной державе-угнетателю укорениться в нашей стране; крестьяне не должны производить больше того, что производят сейчас, урожай следует прятать; нужно вести борьбу за повышение заработной платы; свободные страны Запада будут в первую очередь выступать за освобождение той нации, которая наиболее ощутимо заявила о своем стремлении к свободе; 4) необходимо готовиться к завоеванию свободы; время нас торопит, нельзя терять ни одного дня, вступайте в союз с нашими лучшими друзьями, обговаривайте с ними все вопросы организации сопротивления, разрабатывайте планы, при малейшей возможности сообщайте всему миру о победах движения сопротивления. Пока наш пароль — осторожность».
В майском (1950 г.) номере журнала «Союза братьев по оружию» — «Хадак утья» («На дорогах войны») — можно было встретить такие строки: «...1) Дорогу для возвращения домой венгров, лишенных родины, может открыть только применение вооруженной силы. 2) Внутри Венгрии нет сил, достаточных для этого, поэтому нужно рассчитывать на вооруженную мощь Соединенных Штатов. 3) Мы можем законно надеяться, что по мере ожидаемой перемены обстановки в мире США откроют нам путь для возвращения на родину».
Разумеется, деятельность подпольной организации А. Зако не ограничивалась распространением пропагандистских материалов. В марте 1952 года Зако вместе с польскими, болгарскими, чешскими, литовскими и румынскими генералами — деятелями буржуазной эмиграции принял участие в работе военной конференции в Париже, где было решено создавать эмигрантские армии. Совет генералов подготовил меморандум правительству США, заявив, что эмигрантская армия в случае войны будет состоять под командованием НАТО. Несколько позднее число эмигрантов, проходивших военную подготовку в американской армии, было увеличено с 2500 до 25 ООО. 1 марта 1955 года руководство «Союза братьев по оружию» вынесло резолюцию, что «современная международная обстановка побуждает Союз венгерских братьев по оружию принять все меры в интересах освобождения родины... На основе добровольного принципа необходимо создать из числа эмигрантов, проживающих в Бельгии, Голландии, Испании и готовых сражаться с оружием в руках, формирования типа бригад. Кодированное наименование подготовки вооруженной акции — «Очищение»». В марте 1956 года в Голландии состоялось важное совещание, на котором лидеры «Союза братьев по оружию», главари остатков «гвардии оборванцев» и хунгаристов, наметили задачи предстоящего периода. Совещание с участием майора армии США Джеймса Грэхэма приняло следующее решение:
Организации, участвовавшие в работе совещания, верны венгерским традициям 1920 г.
«Союз братьев по оружию» является регулярной венгерской армией в эмиграции.
Между организациями, принимавшими участие в работе совещания, должны быть установлены связи по образцу существовавших между «гвардией оборванцев» и армией.
Необходимо активизировать деятельность организаций «гвардии оборванцев».
Члены «гвардии оборванцев» должны пройти боевую подготовку.
В Италии следует создать базу, с помощью которой нужно ускорить проникновение на территорию Венгрии.
Как известно, в 1956 году активизировались все организации и группы реакции. Ференц Надь в майском (1956 г.) номере журнала «Латохатар» («Горизонт») разработал для них целую программу. Знакомство с нею дает красноречивые свидетельства о тактике реакционных сил и о роли, отводимой ревизионистам. Ф. Надь, например, писал: «...Во главе движения за духовную свободу стоят коммунисты, но нас не пугает и не смущает, что борьбу на сегодняшний день возглавляют пока (!) коммунисты». Пал Ауэр в газете «Уй Хунгария» («Новая Венгрия») в июле 1956 года заявил, что он «поддерживает постоянные связи с правительствами западных стран. Наши собственные акции мы согласовываем с людьми, живущими в стране». После состоявшегося 2 июля 1956 года чрезвычайного заседания «Венгерского национального комитета» Ференц Надь поехал в Австрию, где вел переговоры с министром иностранных дел Леопольдом Фиглем, министром внутренних дел Оскаром Хелмером и руководителем венгерского отдела социал-демократической партии Австрии Кароем Херцогом.
В июле 1956 года с президентом Австрии Теодором Кернером и министром внутренних дел Австрии встречался также и Карой Пейер. Цель переговоров Ф. Надя и К. Пейера состояла в том, чтобы получить разрешение на перевод «Венгерского национального комитета» в Зальцбург. К. Пейер заявил в связи с этим журналистам, что переезд комитета в Зальцбург необходим потому, что в Венгрии приближается переходный период, который подготовит смену режима.
Другие руководители «Венгерского национального комитета» также развивали в то время лихорадочную деятельность. Бела Варга, Йожеф Хорват Кези, Ми- клош Каллаи проводили переговоры, совершали поездки, получали обещания, сами в свою очередь обещали, делали заявления и заключали соглашения. Профессор теологии Д. Циттлер, преподаватель в учебном заведении ордена пиаристов, писал 17 августа 1956 года в газете «Уй Хунгария»: «...С 1945 г. корона святого Иштвана исчезла. Но мы полагаем, что она пропала не навечно. Мы ведем крестовый поход против коммунизма, и он завершится победой...» 31 августа радиостанция «Свободная Европа» передала речь бывшего премьер-министра Венгрии Ми- клоша Каллаи, который заявил: «Народы, ведущие борьбу против советского деспотизма, находятся в состоянии озлобления и мятежа...» О подготовке к мятежу свидетельствовал и тот факт, что 11 сентября 1956 года в сенате США был включен в повестку дня вопрос о перспективах «освобождения» Венгрии. В заседании, посвященном этой теме, приняли участие Бела Варга, Ференц Надь и хортистский генерал-полковник Эмил Юсти. Председатель «Венгерского национального комитета» Бела Варга заявил 15 октября, что «нелегальные организации в Венгрии в любую минуту могут начать путч и что через пару дней в Венгрии произойдут большие события». 17 октября 1956 года совет НАТО подготовил подробную записку о положении в Венгрии с целью «наиболее результативной активизации внешних и внутренних сил в интересах создания оттепели».
Общественности стало известно и о таком документе, как приказ директора заводов Эшвайлер Бергверке АГ в Ахене от 15 октября 1956 года, в котором было отдано распоряжение о немедленном предоставлении отпусков рабочим венгерской и польской национальностей. Отпускникам в свою очередь были переданы указания «Национального комитета» собраться в пфальцском, вогенвейльском, цир- сдорфском и траунстайнском лагерях. В середине октября в этих лагерях царила атмосфера боевой подготовки, с минуту на минуту ждали приказа о выступлении. 21 ноября 1956 года «Берлинер цайтунг» писала: «20 октября 1956 г. в Венгрию направились группы лиц, выселенных после 1945 г. из страны, так как они в годы второй мировой войны воевали в войсках СС». 20 октября в Париже было созвано совещание руководителей венгерской эмиграции. Среди участников были Андраш Зако, Ференц Кишбарнаки Фаркаш, Бела Лендел, Эмил Юсти и представитель американских войск в Западной Германии майор Э. Джексон, который, в частности, обещал эмигрантским организациям всю необходимую материальную помощь. 20 октября в Будапешт прибыл майор американской армии Д. Ф. Арнольд, чтобы непосредственно на месте изучить обстановку в стране. 21 октября руководители польской эмиграции получили из Мюнхена приказ о том, что польские отряды следует временно вернуть на исходные позиции, а «венгерские отряды будут посланы по направлениям, намеченным в плане». После всего этого становятся понятными следующие слова из передовой статьи октябрьского номера журнала «Хадак утья»: «В чем состоит призвание эмигранта? Ответ может быть только один. Оказывать извне помощь тем тайным течениям, которые неводимо созревают под поверхностью. Может настать время, когда нам придется сражаться за то, чтобы домой организованным путем вернулся каждый венгр, готовый послужить на пользу стране и нации, и чтобы он не выбрал спокойную жизнь на Западе вместо борьбы за свободу. Сейчас этот час еще не пробил, но он может пробить в любой миг...»
Таким образом, международный империализм развивал бурную деятельность, стремясь повернуть назад колесо истории, свергнуть государственный строй в Венгрии. Империалисты оказывали помощь реакционным силам самыми различными методами: политической ориентировкой, советами, указаниями и огромными материальными средствами.
Что же представляли собой те «тайные течения, которые невидимо созревают под поверхностью»?
О ТОМ, ЧТО ОБЛЕГЧАЛО ИХ ДЕЙСТВИЯ
Было бы неправильно приуменьшать число тех в Венгрии, кто смертельно ненавидел власть рабочего класса и весь строй народной демократии. Это явление объясняется особенностями исторического развития страны. После Венгерской Советской Республики 1919 года правящие классы страны постоянно преследовал кошмар потери власти. Именно поэтому буржуазный строй создал целую контрреволюционную гвардию (различные террористические карательные отряды, военные и полувоенные организации), которая обслуживала фашизм Хорти и главные группировки крупных капиталистов и помещиков. Эта гвардия совершила массу антинародных преступлений. Лица, составлявшие ее, прошли политическую школу и приобрели опыт контрреволюционной деятельности в карательных отрядах Пронаи, Остен- бурга и Хейяша, в жандармерии и политической полиции, в руководящих органах нилашистского и фашистского движения и их секретных организациях — от «Черного фронта» нилашистов до «Союза Этель- кёз» [45]. Для иллюстрации достаточно привести всего несколько фактов: кровавые акции офицерских отрядов в 1919 году, карательный поход в Закарпатскую Украину, террор и расправы после оккупации Южной Словакии и северной части Трансильвании, массовые аресты в Мукачеве, Ужгороде, Клуже, Суб- ботице, Будапеште и Алаге, расстрелы на восточном фронте, жестокости по отношению к населению оккупированных районов, которые творили полевая жандармерия, часть кадровых офицеров и сержантского состава, террористы Салаши, осуществлявшие массовые казни, особенно в Будапеште и за Дунаем. Слой, воспитанный на этих палаческих акциях, не мог и не хотел приспособиться к народно-демократическому строю, потому что испытывал лютую ненависть к власти рабочих и крестьян. Более того, они мечтали при первой же возможности продолжить свои кровавые деяния.
После 1945 года меньшая их часть была привлечена к ответственности, некоторые главари понесли заслуженное наказание. Но большинство лиц, привлеченных к суду, получили меру наказания, не соизмеримую с совершенными преступлениями, а некоторым вообще удалось избежать кары. Дело в том, что в 1945—1947 годах реакционные круги еще сохраняли большое влияние в органах правосудия. Позднее, когда власть перешла в руки рабочего класса, можно было бы привлечь этих лиц к ответственности в полном соответствии с законами, но известные политические ошибки и деформации затруднили это. Против враждебных элементов — военных офицеров, нилашистов и жандармов — борьба велась главным образом в общих чертах, без анализа роли того или иного лица при режиме Хорти. Это нередко приводило к тому, что действительно преступные, враждебные элементы могли ускользать из рук правосудия, не были изолированы от общества. Более того, создавалась почва для расширения влияния сознательных врагов народно-демократического строя. Эффективная и правильная борьба с подлинно контрреволюционными организациями зачастую подменялась тем, что удар обрушивался на тех, кто только симпатизировал враждебным организациям, и подобными мерами этих лиц буквально толкали к настоящим контрреволюционным заговорщикам.
В Венгрии силы реакции, фашизма и контрреволюции не были ослаблены в такой степени, как в других народно-демократических государствах. В 50-х годах они начали восстанавливать свои связи. Члены бывших партий и организаций вновь завязывали ранее нарушенные контакты. Встречались также люди, которые в прошлом покинули своих реакционных друзей, а теперь, в новой обстановке, стремились «поправить свою ошибку». Разбитые или недобитые отряды реакции перестраивали ряды. В этом бурно протекавшем процессе брожения не только собиралась старая контрреволюционная гвардия, но и велась вербовка новых сторонников. Старшее поколение реакционеров прошло в свое время школу политической борьбы, имело большой опыт разработки лозунгов, приобретения союзников и маскировки своих подлинных замыслов. Во времена господства Хорти реакционеры научились подкрашивать фашистский строй под «парламентарную демократию», научились работать вместе с деятелями правой социал-демократии, Партии мелких сельских хозяев и оппозиционными политиками, а также обманывать массы и привлекать их на свою сторону. После освобождения они познали другой опыт, вынесли уроки из своего поражения. Реакция внимательно изучала положение в стране, возможные способы и методы борьбы, соотношение сил. В то время как отдельные члены свергнутых правящих классов пытались как- то приспособиться к новым условиям, другие не хотели отказываться от борьбы и втайне разрабатывали свои подрывные планы.
Часть вышедших из тюрем враждебных элементов в 1954—1955 годах включилась в процесс политической жизни. Они хорошо знали друг друга, знали, на кого можно опереться. Ревизионизм расчищал для них дорогу. По мере укрепления ревизионистских сил усиливались и эти антинародные элементы, а с их усилением разрастался и лагерь сторонников ревизионизма. Целые организации работали над проведением в жизнь линии ревизионистов, а одновременно с этим в нелегальных организациях начался сбор оружия и проходила подготовка к открытому выступлению.
К сожалению, в 1956 году мало кто правильно оценивал создавшуюся обстановку. Большая часть общества не имела ясного представления о развертывающихся событиях, в том числе и те, кто «по должности» должен был бы правильно ориентироваться. А ведь заговор действительно готовился, враг окопался в очень многих местах. В тот период враги действительно нацеливали свои удары в самое сердце диктатуры пролетариата, и произошло объединение фашистских и контрреволюционных сил всех мастей.
Как показывает все сказанное, реакция связывала огромные надежды с 1955—1956 годами. Ранее она могла рассчитывать только на поддержку империа- диетических держав в обстановке новой войны. После 1954 года, как мы уже говорили, империалисты разработали тактику «освобождения» народно- демократических стран изнутри. В духе этой доктрины оживили свою подрывную деятельность контрреволюционные организации и фашистские группы, направляемые с Запада. Их план заключался в следующем: поддерживать Имре Надя, поставить его во главе правительства, а затем с его помощью добиться такого изменения государственного строя, которое позволит реакции с помощью Запада прийти к власти. Была разработана обширная шкала тактических приемов: от раздробления сил компартии до вооруженной борьбы. Все это было подчинено главной цели — постепенному продвижению вперед, к захвату власти. Реакция раздувала ошибки, допущенные в ходе социалистического строительства, охаивала роль партии и социалистического государства, распускала провокационные слухи, распространяла листовки и подпольные газеты. К осени 1956 года контрреволюционные организации провели полную подготовку и разработали программы действий. И хотя они не составляли единой организационной системы, в политическом смысле подавляющее большинство их работало в одном направлении. Буржуазная печать и по сей день утверждает, что контрреволюция в Венгрии якобы не была заранее подготовлена и организована. Конечно, в развязывании контрреволюционного мятежа определенную роль играли и стихийные действия людей, введенных в заблуждение национальными кокардами и социальной демагогией контрреволюции, людей, которые примкнули к событиям и действительно не готовились к мятежу. Но именно убежденные контрреволюционеры проводили организованную подготовку к манипулированию подобными людьми.
О подготовке контрреволюции, о ее политической направленности и тактике уже написано много книг и статей. И все же деятельность контрреволюционных нелегальных групп внутри Венгрии пока еще недостаточно освещена. В силу этого кое-кому могло показаться, будто бы они не сыграли решающей роли в возникновении мятежа.
Центральный Комитет ВСРП в решении от 5 декабря 1956 года следующим образом определил важнейшие причины контрреволюции: сектантско- догматические ошибки, ревизионистское предательство, роль внутренней реакции и деятельность международного империализма. В статьях и исследованиях, опубликованных в последующие годы, была вновь подтверждена правильность сделанного партией анализа. В упомянутом решении ЦК ВСРП также отмечалось, что «эти причины и факторы еще задолго до вспышки октябрьских событий, действуя одновременно, взаимосвязанно и оказывая влияние друг на друга, привели к трагической развязке событий». С учетом того, что в данной книге анализируется лишь роль внутренней реакции, остальные три фактора затрагиваются нами только в связи с действиями внутренних сил, враждебных социализму. Само собой разумеется, что классовый враг всегда ведет борьбу за возврат своего господства и утраченных привилегий — независимо от того, допускались ошибки в ходе строительства социализма или нет. Однако отнюдь не маловажно, участвуют ли в этой борьбе изолированные группы или же враги могут опираться на определенные настроения недовольства, идейный и политический разброд.
Сектантские ошибки прежнего руководства партией и страной препятствовали изоляции активных классовых врагов. В начале 50-х годов была дана неправильная оценка политики партии в отношении союзников рабочего класса. Борьба против буржуазии на практике зачастую приобретала формы борьбы против средних слоев. В отношении партии к этим слоям населения допускались теоретические и практические ошибки. Это в свою очередь сказывалось на состоянии союза рабочих и крестьян, на связях партии и интеллигенции.
Социализм необходимо строить и вместе с теми, кто колеблется, кто испытывает ностальгию к прошлому, у кого не только экономическое положение, но во многих отношениях и недавняя политическая деятельность противоречат стремлениям к демократии и социализму. Но и в этой области были также допущены ошибки, за которыми скрывалось непонимание классового существа диктатуры пролетариата и принижение роли средних слоев общества. Действовал публично невысказанный принцип, что рабочий класс в силах построить социализм и без союзников, и это стало основой практической работы.
Когда борьба с кулачеством затронула отдельные слои середняков, когда было применено принуждение при организации производственных сельхозкооперативов и увеличены налоги с городских ремесленников и мелких торговцев, чтобы тем самым ускорить их вступление в кооперацию, когда, наконец, были приняты административные меры против средних слоев, то все это не способствовало росту притягательной силы социализма, а, наоборот, и без того нелегкий путь социалистического строительства становился еще более трудным и болезненным.
Если говорить о представителях бывших правящих классов, то среди них находились и люди, не желавшие активно выступать против народно-демократического строя, стремившиеся приспособиться к нему. Вообще весь класс целиком очень редко участвует в классовой борьбе. В особенности тогда, когда этот класс постигает поражение. Обычно лишь часть бывшего правящего класса ведет активные действия против социализма, и нам небезразлично, в каких масштабах нарастает ее активность. Нас интересует, как развивается влияние этих активных противников народно-демократического строя и в какой атмосфере они вынуждены действовать. Важное значение имеет также вопрос, расширяется ли лагерь сочувствующих им или же, напротив, усиливается изолированность враждебных сил. Утверждения, что во время социалистической революции неизбежно наступает превращение большинства союзников в нейтралов, а затем их отход от революции и выступление против нее, проистекают из неверного толкования классовой борьбы и недиалектического понимания природы классов.
В Венгрии была возможность продвижения вперед по пути социалистического строительства при сохранении классового союза на широкой основе. В 1944—1945 годах под руководством Коммунистической партии в нашей стране сложился широкий фронт единства. Развитие революции открывало перед нами возможности пойти по менее болезненному пути, но мы цеплялись за формы и методы, выработанные в другой исторической обстановке. Наше развитие пошло по пути народной демократии, но какое-то внутреннее чувство в нас самих требовало ни в чем не отклоняться от классических форм. Применялись такие политические решения, которые обычно используются при наличии кровопролитных классовых сражений, хотя таких тогда не было.
Действительные недостатки в проведении последовательной борьбы с фашистскими и контрреволюционными силами не могли быть устранены многократным нарочитым обострением и искажением классовой борьбы. В применении различных средств борьбы не было ясности. А ведь политическую борьбу нельзя отождествлять с борьбой при помощи административных методов и подменять одно другим. Политическая борьба служит цели завоевания масс, она направлена на нейтрализацию и изоляцию отдельных элементов и сил. Борьба с применением административных средств есть важная часть политической борьбы, но это не равнозначные вещи. Во время политической и идеологической борьбы не всегда нужно использовать административные средства. Их следует применять против активных врагов. Вместе с тем вполне можно представить такой период, когда некоторые враждебно настроенные группы представляют опасность, но еще нет надобности в применении административных мер, достаточно обойтись методами политической и идейной борьбы. В 1949—1953 годах было много случаев, когда административные средства применялись в отношении таких людей, против которых борьбу следовало бы вести политическими средствами.
Наряду с большими успехами в строительстве социализма были допущены и ошибки, в результате чего начиная с 1950 года постепенно создалось сложное положение. Ослабли связи рабочего класса с его союзниками, отдельные группы средних слоев начали ориентироваться на представителей бывших правящих классов. Отдельные порочные мероприятия в области политики и экономики породили недовольство среди рабочего класса. Эти факторы способствовали объединению внутренних и внешних врагов социализма и их переходу в наступление.
В декабре 1956 года Центральный Комитет ВСРП с полным правом констатировал, что «в подготовке и возникновении октябрьских событий в качестве основной силы выступила хортистско-фашистская и венгерская буржуазно-помещичья контрреволюция, значительные силы которой вели подпольную работу внутри страны, а главные силы собирались и организовывались в Западной Германии. Целью венгерской контрреволюции было восстановление буржуазнопомещичьего строя, от чего она со времени своего разгрома в 1945 г. не отказывалась ни на минуту. Напротив, с тех пор она постоянно организовывала силы и выжидала подходящего момента, чтобы обрушиться на нашу народно-демократическую систему и осуществить свои контрреволюционные цели» [46].
В решении Всевенгерской конференции ВСРП в июне 1957 года было вновь подчеркнуто: «В октябре 1956 года в нашей стране при поддержке империалистов с целью свержения рабоче-крестьянской власти был развязан помещичье-капиталистический контрреволюционный мятеж. Благодаря подавлению этого мятежа венгерский народ был спасен от господства фашистско-клерикальных контрреволюционных элементов, была укреплена власть трудового народа и предотвращена непосредственная опасность новой войны» [47].
Эти решения партии венгерских коммунистов, в которых дана оценка характера, причин и движущих сил событий октября 1956 года, проведен анализ проявления различных уклонов внутри партии и показаны их теоретические и общественно-социальные корни, играли важную роль в разработке правильной политики, в результате которой удалось изолировать и разгромить контрреволюцию, укрепить власть рабочих и крестьян и пойти вперед по пути дальнейшего строительства социализма в Венгрии.
ПАРТИИ И ОРГАНИЗАЦИИ
Немного истории
О том, что отдельные представители бывших господствующих классов и те, кто находился под их влиянием, никогда не отказывались от своих целей, свидетельствует следующее:
29 августа 1949 года в подполье была создана «Христианская народная партия». Одним из ее лидеров стал Эрвин Папп, который приступил к организации партии на основе указаний главы ордена цистерцианцев Венделя Эндреди.
Была составлена программа «Христианской народной партии». В течение двух лет ежемесячно выходил ее нелегальный печатный орган «Юзенет». Партия вела переговоры с различными контрреволюционными организациями, прежде всего с некоторыми группами «Христианских социалистических профсоюзов», которые принимали участие в работе партии. Всевозможные группы действия тысячами распространяли листовки.
Какие принципы проповедовали лидеры «Христианской народной партии»? В учредительном протоколе об этом сказано так: «...Необходимо, прежде всего, решить, какова та историческая база, к которой мы должны вернуться, или, иными словами, какой из моментов венгерской истории должен быть признан нами закономерным. Это не означает, что мы полностью согласны со всем, что было раньше, в том числе и с тем, будто надо забыть все, что произошло. Это, по нашему мнению, означает лишь, что именно тогда в Венгрии в последний раз существовала законная государственная власть. Мы считаем, что Национальный комитет за границей решил этот вопрос исключительно неудачно, заявив, что он придерживается базы выборов 1939 и 1945 годов... Базой должен быть 1918 год...»
Не следует думать, что они имели в виду республиканский строй октября 1918 года. Дальше станет ясно, что эта база — восстановление монархии. Они зафиксировали и свою позицию по вопросу о борьбе между трудом и капиталом. Разглагольствуя о «независимости», о «свободе», они следующим образом изложили свою точку зрения в этом важном вопросе: «...Капитал — это труд: одно привязано к другому, ни капитал без труда, ни труд без капитала существовать не могут...»
Как уже отмечалось, «Христианская народная партия» имела тесные связи с отдельными группами «Христианских социалистических профсоюзов». Руководители нелегальных христианско-социалистиче- ских групп, Иштван Ромвари и Йожеф Халперт, договорились с Эрвином Паппом об объединении своих организаций. До 1948 года христианско-социалисти- ческие группы действовали полулегально в рамках Партии мелких сельских хозяев. Еще в марте и августе 1945 года Иштван Ромвари, Йожеф Халперт, Лайош Агоч и другие христианско-социалистические лидеры договорились с вице-председателем ПМСХ Белой Варга о том, что христианские социалисты вступят в Партию мелких сельских хозяев и поддержат ее на выборах, за что ПМСХ обеспечит им мандат. Так оно и случилось, и в результате руководство некоторыми организациями Партии мелких сельских хозяев постепенно перешло в руки хри- стианско-социалистических лидеров. Правда, не обошлось без трудностей, т. к. прежде они хотели оттеснить левых деятелей партии. После 1948 года христианско-социалистические лидеры вышли из ПМСХ и создали строго законспирированные группы. В 1949 году руководители этих подпольных групп приняли участие в создании «Христианской народной партии».
Вслед за образованием партии началось создание ее нелегальных организаций, возникли группы на периферии, в Задунайском крае и Северной Венгрии. Группа, действовавшая в Управлении венгерских железных дорог, не только распространяла подпольную газету и листовки, но и прибегала к саботажу. Папп поддерживал постоянную связь со старыми, известными лидерами «Христианской партии» — Ене Цетт- лером и Палом Божиком.
Был разработан конкретный план, на основе которого и развертывалась подрывная работа организации. Эрвин Папп и его люди установили связи с различными политическими группировками, с заговорщическими группами внутри реформистской церкви, с лидерами правых социал-демократов. Об этих переговорах Эрвин Папп подготовил соответствующую информацию. Вот несколько выдержек из нее:
«По указанию из-за рубежа, социал-демократы своевременно привели в порядок свои ряды, судя по всему, под руководством Анны Кетли. Они подвергают планомерной осаде католическую церковь и, прибегая к самым беспардонным методам, пытаются сбивать с толку людей, действуя через монашеские ордена.
Я встречался с ними и пришел к выводу, что они по сей день остались такими же безбожниками, как и раньше, все их нынешние действия — это тактика, они настаивают на неизменности принципа упразднения церковных школ и т. д. и т. д.
Их тактика состоит в следующем. Они по порядку обрабатывают монашеские ордена. В один прекрасный день на основе предварительной договоренности социал-демократы самых различных верований явились на духовную практику к францисканцам в Буду. Приняв набожный вид, они, чуть ли не разыграв спектакль, обманули доверчивых отцов и, не будет преувеличением сказать, сами устроили «духовную практику» для монахов. И якобы (судя по распущенным ими самими слухам) выманили у тех позитивное обещание сотрудничать. Этот факт, если он соответствует действительности, приходится квалифицировать как проявление поразительной поверхностности и ошибку, вызванную глубочайшим заблуждением. Не говоря уже о том, что он, просочившись, может вызвать недоверие у верующих, да и с социал-демократами вести подобные переговоры нежелательно хотя бы потому, что они наполовину и даже на три четверти пропитаны коммунизмом и ненавидят «клерикалов», католических политиков не меньше, чем нынешний режим. А нынешних лидеров ненавидят сильнее лишь потому, что те не хотят делиться с ними «добычей».
Они зондируют почву и у иезуитов. Не знаю, насколько успешно. Пытаются проникнуть и к пиаристам. Удалось ли им это, не знаю. Пробуют пробраться к братьям милосердия, но там отец по имени Околичани провел с ними беседу исключительно ловко и, выяснив все необходимое, завел переговоры в тупик.
Представители католической церкви, встречавшиеся с социал-демократами, забывают, с кем они имеют дело. А если не учитывать, что в их глазах мы лишь средство, только «полезные домашние животные», то будет нанесен непоправимый ущерб будущей католической политике, и мы пойдем в направлении, обратном планам его преосвященства господина кардинала. Было бы целесообразно действовать очень быстро и со всей решимостью, прежде чем кто-нибудь свяжет себя непоправимыми обещаниями».
В другом письме Эрвин Папп отмечал следующее: «...Я сообщил им, что ставить вопрос о согласовании программ мы считаем несколько преждевременным, но, поскольку по двум вопросам можно договориться, мы готовы сотрудничать до освобождения. Одновременно я сказал им, что от имени Католического епископата Венгрии выступать не могу. Переговоры же веду от имени Центра католического фронта сопротивления и Христианской социалистической партии. В ходе беседы я установил, что они имеют связь со многими группами сопротивления, но вряд ли они имеют сколько-нибудь серьезное значение. Работу они, главным образом, ведут с бывшими деятелями Партии мелких сельских хозяев (?) и другими небольшими группками...»
И наконец: «...Они должны знать, если не закрывают глаза на факты, что точка зрения венгерского народа совпадает не с их позицией, а с нашей. Им надо отказаться от того, чтобы в будущей Венгрии позволять кому бы то ни было проявлять свои анти- церковные настроения, как это делали довольно многие социал-демократические лидеры, особенно после 1945 года. Их имена нам известны, и мы ожидаем, что Социал-демократическая партия, если она хочет быть представлена в парламенте, освободится от этих тайных коммунистов. Будапешт, август
года».
Как из этого явствует, переговоры лидеров «Христианской народной партии» с правыми социал-демократами проходили отнюдь не под знаком полного доверия, однако впоследствии они все больше сближались.
И вот политика, при которой на всех социал-демократов смотрели сквозь призму враждебной деятельности некоторых правых социал-демократических лидеров, в результате чего незаконно арестовывались и заключались в тюрьму невиновные социал- демократические функционеры и члены профсоюзов, в том числе и те, кто не имел ничего общего с деятельностью отдельных правых социал-демократических лидеров, облегчила сотрудничество реакционеров с правыми социал-демократами.
Из этого факта вытекает также, что контрреволюционные организации не смогли бы сколько-нибудь успешно действовать в условиях Венгрии, если бы расширению их деятельности не способствовали нарушения законности, сектантско-догматические ошибки и промахи. Хотя безвинно арестованные социал-демократические функционеры и рабочие ни в заключении, ни в дни контрреволюционного мятежа в своем большинстве не вступали ни в какой союз с организациями и деятелями клерикальной реакции — все же это помогало правым социал-демократам проводить свои лозунги, усиливало их влияние и способствовало более эффективному сближению с ними явно контрреволюционных организаций.
«Христианская народная партия» старалась организационно строить работу так, чтобы окружить собственные нелегальные ячейки другими организациями. Были предприняты шаги в целях создания так называемого «Фронта венгерской свободы». Здесь уже отчетливо проявилось стремление контрреволюционеров изобразить себя защитниками свободы, независимости, демократии. Это стремление нашло, в частности, отражение в соглашении, подготовленном лидерами партии 29 августа 1949 года.
«...Христианская народная партия заявляет, что рассматривает Свободные венгерские профсоюзы и Христианские объединения, как свою массовую базу. Она обязуется взять на себя постоянную защиту интересов венгерских рабочих и обеспечить надлежащее представительство работников физического труда среди депутатов и функционеров партии.
Всевенгерский совет Свободных венгерских профсоюзов заявляет, что до тех пор, пока Христианская народная партия будет действовать в соответствии с вышеизложенным обещанием, Совет всеми имеющимися в его распоряжении средствами будет поддерживать партию и рассматривать ее в качестве своего единственного представителя в политической сфере.
В целях освобождения нашей родины и народа, защиты нашей веры, обеспечения независимости и нормальных человеческих условий жизни Христианская народная партия и Всевенгерский совет Свободных венгерских профсоюзов создают Фронт венгерской свободы.
Представителем Христианской народной партии и Всевенгерского совета профсоюзов во Фронте венгерской свободы является Эрвин Папп.
В подполье Христианской народной партией руководят Иштван Ромвари и Эрвин Папп. Одновременно они осуществляют и руководство работой Всевенгерского совета Свободных венгерских профсоюзов...
На период подпольной работы все ячейки, организации и партии обязаны подчинить свою деятельность и интересы решениям созданного и функционирующего в результате этого Совета. Будапешт, 29 августа 1949 г.» [48]
Газета «Христианской народной партии» «Юзе- нет» тоже выражала настроения подпольной борьбы, атмосферу тайного заговора. Вот выдержка из первого номера этой газеты:
«...Безымянный венгр обращается к тебе с призывом:
Показывать эту газету только своим надежным друзьям, но, по возможности, наибольшему их числу. Не забудь, что ты отвечаешь за всех нас, за тех, кто, не считаясь с опасностью для жизни, борется и за твое будущее. Не выдавай того, от кого ты получил газету, не думай, что от этого твоя судьба станет лучше. Зря не болтай, так как эта газета предназначена не для управления госбезопасности, а для венгерского народа.
Ознакомив с газетой всех своих надежных знакомых, тут же уничтожь ее. Не копи их и не пытайся этим доказывать потом, что ты всегда был надежным человеком. Как уничтожать? Не выбрасывай ее вместе с мусором, а непременно сожги.
Каждого, кому ты ее показываешь, предупреждай, что жизнь его, твоя и любого из нас может стать жертвой одной случайной неосторожности...»
Одним из наиболее активных лидеров организации был кадровый хортистский лейтенант Альфонс Лендел, который руководил группой, действовавшей в Управлении железных дорог. Они искусно тормозили доставку грузов, неправильно оформляли накладные, издавали распоряжения затягивать осмотр вагонов, задерживали выгрузку продовольствия, не принимали мер безопасности, что вызвало даже железнодорожное крушение.
Контрреволюционный мятеж, разумеется, не застал «Христианскую народную партию» врасплох. Некоторые ее группы сражались в рядах вооруженных мятежников в переулке Корвин, ее представители входили даже в состав последней вооруженной группы, продолжавшей борьбу еще 8 ноября.
На радио был делегирован один из редакторов «Юзенет»—Антал Шуберт, двум другим руководителям поручили контролировать союзы деятелей искусств, а Эрне Шелему — одному из военных экспертов нелегальной партии, была поручена организация «национальной гвардии».
Руководители и члены «Христианской народной партии» вошли в состав различных «революционных комитетов» и рабочих советов. 3 ноября 1956 года часть лидеров этой партии с разрешения Тилди создала «Христианский союз бывших политических заключенных». Руководителем союза стал Альфонс Лендел, который мотивировал его создание тем, что в уже созданный союз политических заключенных входят и социал-демократы. 3 ноября лидеры союза Альфонс Лендел, Эрне Шелем, Йожеф Халперт и Ти- вадар Димеши нанесли визит Йожефу Миндсенти. От имени группы выступил Лендел, который попросил Миндсенти указать «ту политическую партию, которую он поддерживает, так как к ней хотели бы присоединиться и они». Миндсенти сперва благословил делегацию, а потом заявил: «За несколько дней он сориентируется и скажет, какую партию следует по дд ержив ать ».
Через несколько дней действительно выяснилось, какую партию они поддерживают. Один из их лидеров— Альфонс Лендел после 7 ноября эмигрировал из страны, поступил на службу американской разведки и направил в Венгрию, к тогда еще действовавшим в подполье Лайошу Церману и другим лидерам «Христианской народной партии», связных с целью «сбора сведений, сообщений и материалов, касающихся венгерской революции». В соответствии с полученными указаниями Лайош Церман создал разведывательную группу и переправил Ленделу затребованные материалы. В последующем они перешли к экономическому шпионажу, в частности о добыче урана. Церман расширил разведывательную группу, вовлек в нее Ласло Лукача, являвшегося с 1939 года членом фашистской партии «Скрещенные стрелы» и познакомившегося с Церманом в тюрьме, куда был посажен за подстрекательство против народного строя. Лукач вышел из тюрьмы в январе 1956 года и поступил на работу в литейный цех Чепельского металлургического и металлообрабатывающего комбината, а в начале ноября стал председателем рабочего совета одного из цехов. Вошел в контакт с занимавшимися шпионажем лидерами «Христианской народной партии» и бывший поручик Тибор Кечкеш, который в 1944 году был жандармским начальником в Берегово и руководил депортацией населения. Ныне он редактирует в Мюнхене газету «борцов за свободу» под названием «Немзетёр» («Страж нации»). Уполномоченный Тибора Кечкеша Йожеф Бартакович в феврале 1957 года приезжал по фальшивому паспорту в Будапешт, пытаясь раздобыть статьи и материалы для «Немзетёр».
«Лагерь готовящихся»
2 ноября 1956 года в газете Йожефа Дудаша «Мадьяр Фюггетленшег» («Венгерская независимость») появилось следующее сообщение: «В целях объединения всех христианских политических группировок и партий создан Христианский фронт. В пятницу, впервые после десяти лет пребывания в подполье, состоится заседание временного руководства Христианского фронта...» Это сообщение неоднократно передавалось по радио. Каким образом возник «Христианский фронт», что этому предшествовало?
Подпольный «Христианский фронт» фактически начал действовать в июне 1948 года — тогда под названием «Христианский аграрный фронт». Один из его руководителей, Енё Шолтес, бывший слушатель теологической академии в Инсбруке и воспитатель в семье графов Аппоньи, подготовил предложение о создании этой организации, одобренное затем Миндсенти. В письме, адресованном одному из организаторов партии Элле Сбораи, Енё Шолтес, писал следующее о своей встрече с Миндсенти:
«...Я готовился к этой встрече несколько недель, и когда до нее, наконец, дошла очередь, чуть не заболел. Я провел у господина кардинала 35 минут. Предварительно он проконсультировал проект у специалистов. Когда я вошел в кабинет, он взглянул на меня своими колючими, проницательными глазами. Мне чудилось, что он видит меня насквозь. Я знал, что после встречи с ним последуют великие события...»
Действительно, кое-что последовало. Шолтес со своими сообщниками приступил к организации «Аграрного фронта», который с 1949 года стал называться «Христианским фронтом». Их первоначальный замысел состоял в том, чтобы объединить вокруг себя всех тех, кто морально и политически был готов к свержению «сатанизма», т. е. диктатуры пролетариата. Этот авангард, насчитывавший к лету 1956 года 200 человек, они называли «лагерем готовящихся». Их задача состояла в том, чтобы всесторонне подготовиться к задуманным переменам. Выла разработана программа партии, намечен состав руководства.
Велась широкая пропаганда. «Фронт» вербовал сторонников среди цистерцианцев, пиаристов и других подобных запрещенных организаций. Лидеры и члены «Христианского фронта» занимали в этих организациях руководящие посты. Таким образом, обстановка сложилась так, что «Фронт», как контрреволюционный центр, стал проводить через своих сторонников в других нелегальных организациях свои идеи и политические планы, свою идеологию, причем так, что члены этих организаций, особенно тех, где действовали молодежные группы (вроде нелегальной группы цистерцианцев), даже не знали, что предлагаемая им политическая линия представляет собой программу «Фронта».
Их деятельность особенно оживилась в 1954—1955 годах, когда они уже рассчитывали на скорый контрреволюционный переворот. При этом членом партии мог быть лишь тот, кто активно участвовал в работе по подготовке контрреволюционного мятежа и пользовался доверием руководства,— это было «нормой», необходимой, чтобы быть принятым в ряды «Христианского фронта». В задачу так называемых «посвященных лиц» входила подготовка второго звена из числа родственников, друзей, сослуживцев.
Руководство «Фронта» создало группу по разработке программы, которая состояла из нескольких секций: юридической, внутренних дел, просвещения, обороны, земледелия, торговли, внешней политики. Особая группа занималась разработкой проекта конституции.
Другим подразделением «Фронта» являлась «Группа служителей печатного слова», задача которой состояла в подготовке политических статей, теоретических разработок, речей. Различные секции этой группы регулярно, раз в две недели или в месяц, проводили обсуждение какой-нибудь статьи, научной работы или речи. Несмотря на это, руководство «Фронта» выражало недовольство работой «служителей печатного слова». Они разработали план выпуска журналов и газет «Фронта», определили состав редакций, даже заготовили для них немало статей. Так, было намечено издание ежедневных, еженедельных и ежемесячных газет и журналов: «Христианский фронт», «Новый порядок», «Солнечное сияние», «Зеркало венгерской женщины», «Наше будущее». Были организованы специальные курсы редактирования и журналистики.
Статьи писались и обсуждались заранее, чтобы все было наготове. Для членов «Группы служителей печатного слова» проводшшсь циклы лекций. В одной из лекций Енё Шолтес, в частности, заявил: «...Мы должны создать новую печать, знающую, что говорить, нам не надо бояться, надо вести себя умно, осторожно, но писать, так как потом у нас не будет времени...» Он заявлял, что «коммунизм вреден» не только в силу своего влияния, но и в самой своей сути и потому должен быть отвергнут... «Запад в ущерб себе до сих пор не отдает достаточного отчета в том, насколько велика большевистская опасность». В подготовленных статьях и материалах не просто предлагалось развернуть идеологическую дискуссию, в них содержались призывы к жестокой расправе со сторонниками социалистического строя. В статьях определялись конкретные задачи по захвату власти и организации борьбы за власть. Так, Миклош Хонт- вари в статье «Откровенное обращение к Красному Чепелю» говорил о том, как надо привлекать рабочих на сторону «Христианского фронта». Статья «Наши противники и наши враги» обрушивалась на политических деятелей, возвращающихся с Запада (статья приурочивалась к тому периоду, когда это последует), и заявляла о нежелании делить с ними власть. В статье «В поддержку большого суда» заявлялось о том, что, если «Христианский фронт» одержит победу, руководители строя народной демократии будут «привлечены к ответственности» и преданы суду.
Они твердили о братской любви, о том, что новый «гуманный», «христианский» социализм устранит классовую борьбу, покончит с общественным неравенством, убедит людей в неизбежности неразрывной взаимозависимости труда и капитала. Но на деле они готовились к совсем иным действиям. В статье «О наших идеологических противниках», подготовленной осенью 1955 года, писалось следующее: «...Невозможно забыть сдерживавшуюся на протяжении многих лет горечь, позорное попрание справедливости и свободы. И мы этого никогда не забудем. Мы не провозглашаем всеобщую и безоговорочную амнистию. В сознании того, что нами руководит совесть страны, мы заявляем, что привлечем к ответственности всех тех, кто был причастен к причинению, соучастию в причинении, или сокрытию горестей истекшего десятилетия...»
Были разработаны тексты лекций, которые читались в различных группах. Уже само название некоторых лекций проливает свет на их содержание: «...Новая структура политической жизни», «Сословная организация экономической жизни», «Новая программа школьного образования и воспитания», «Уроки, которые можно перенять у коммунизма и коммунистов». Но больше всего говорит сама программа «Христианского фронта», которая содержала общие идеи главарей организации о политике, общественной структуре, экономике, государстве, культуре, структуре и формах государственного правления.
В окончательном виде программа «Фронта» была принята в мае 1956 года. В ней излагались соображения относительно сословной общественной структуры. Экономическая и культурная жизнь общества оказалась бы в руках сословий, все население страны разбивалось на десять сословий. Программа признавала частную собственность «как следствие естественного природного права» и на этой основе высказывалась против коллективизма, социализма и коммунизма.
В разделе об административном делении предусматривалось деление страны на шесть губерний во главе с губернаторами. В качестве территориальной основы губерний, естественно, брались границы 1944 года.
Стоит несколько подробнее рассмотреть некоторые разделы программы, поскольку 2 ноября 1956 года, с разрешения существовавшего тогда правительства, «Христианский фронт» действовал уже легально и предполагал развернуть свою деятельность на основе этой программы.
Не случайно программа «Фронта», как и «Христианской народной партии», начинается с «идеи о революции». Между тем какую яростную, беспощадную борьбу против революционных движений вели эти закоренелые реакционные лидеры на протяжении многих десятилетий! Многие из них были соучастниками жестоких преследований, которым подвергались защитники революционных идеалов в период между двумя мировыми войнами. А тут они объявили себя «революционерами». Таким образом, идея «революции» родилась не 23 октября 1956 года. И не стихийно, не на улице, а благодаря организации, в итоге хитросплетенных заговоров и тайной антинародной борьбы.
Программа «Фронта» пытается отделить Коммунистическую партию от находящихся под ее влиянием масс и, более того, наметить и углубить различные позиции, определенную дифференциацию внутри партии. В заключении говорится: «...Те, кто, исходя из чувства искренней любви к народу и чистого идеализма, проникся общественными и экономическими идеями коммунизма, должны заметить, что наша программа дает народу гораздо больше и лучше, чем наметили они в своих самых идеальных планах. Поэтому они должны, если действительно думают об интересах народа, поддержать нашу программу, даже если пока не смогут принять ее христианскую основу».
«Фронт» всячески раздувал трудности различных слоев трудящихся, проблемы экономической, общественной жизни. Эта сторона его деятельности дает ответ на вопрос о том, как ярко выраженным, реакционным фашистским и клерикально-фашистским партиям и группам удалось ввести массы в заблуждение. Они имели на этот счет соответствующий опыт, так как социальная демагогия, затушевывание и запутывание социальных вопросов всегда являлись составной частью тактики христианских социалистов. Это наглядно подтверждает следующая цитата из программы «Фронта»: «...Если бы появился новый Данте, который смог бы отразить адские муки нищеты, неопределенности жизни, горькой отреченно- сти от Бога, измерить глубокие человеческие страдания масс, если бы отыскался художник, который нашел бы краски для изображения голодающих детей, изможденных матерей с потухшим от забот и безнадежности взглядом, или до смерти замученных рабским трудом отцов, если бы было написано музыкальное произведение, которое с неслыханным до сих пор драматизмом могло передать пустынность сел, обвиняющую немоту окраин наших городов, то фортиссимо слова, цвета, музыки указало бы человечеству на реальное положение — этот танец смерти ведет к роковому исходу...» «...Христианский фронт услышал вопрошающие призывы. Пелена перед ним спала, он увидел путь...» При хортистском режиме эти же самые «защитники народа» ничего не замечали. Действительно существовавшая тогда нищета масс их нисколько не трогала.
В деятельности, программе «Христианского фронта» не было недостатка в националистических, шовинистических идеях. Некоторые разделы программы отражают возврат к самой реакционной, ярко выраженной империалистической политике венгерских господствующих классов. Этого не могут скрыть никакие цветистые призывы, фразы, вроде, например, следующей: «...Программа отправляет в путь революционный ковчег Христианского фронта. Он берет на борт всех венгров и высоко поднимает как каждого венгра в отдельности, так и всю нацию в целом с ее взглядом, сердцем и духом, устремленными в необозримую даль. Однако ее ноги остаются стоять на земле, где произрастает хлеб, где ее ждет теплый очаг, где создается культура, где человек, смертельно замученный жизнью, может улыбаться, где в своем благосостоянии и безбрежном великом счастье он не останется предоставленным самому себе. Венгры! Станьте во главе человечества!..»
В программе подробно излагается организационная структура партии, функции председателя президиума, главной коллегии «Фронта», деятельность всевенгерского организационного управления, задачи идеологического управления, политического управления, определяется, кто может быть членом «Фронта»: «...Каждый, кто изъявляет желание вступить в ряды Христианского фронта, должен ознакомиться с его программой и стараться проводить в жизнь изложенные в ней христианские принципы, целиком подчинить этому свою жизнь и в то же время обязуется стать ее апостолом, то есть участником революции, поднятой Христианским фронтом. Он обязуется служить обществу в сфере своей деятельности, невзирая ни на какие партийные различия, и проводить в жизнь положения программы в любом месте, где может заставить себя слушать и оказать действенное влияние!»
Суть программы составляет изложение того, какой политический строй главари «Фронта» хотели создать, на что направлена «революция». С программой в полном ее объеме разрешалось знакомить лишь посвященных, т. е. тех, кто внушал полное доверие, только они могли ознакомиться с той государственной формой, которую считали своим идеалом и за которую боролись: «В рамках нашего политического строя, образованного выше, мы старались осуществить наилучшую форму правления. Наилучшей же можно назвать такую форму правления, которая органически соединяет (!) в себе наиболее характерные черты трех известных форм: монархию (единовластие), аристократию (власть избранных) и демократию (власть народа)...»
В программе «Фронта» можно прочитать и следующее: «...Учитывая достойный уважения духовный склад венгерского народа и тысячелетние неразрывные традиции монархии, наилучшая форма правления для венгерского народа в нынешнюю эпоху представляется таким образом, когда помимо демократии, как главной характерной черты, в нее включается также сосредоточение в одних руках высшей власти, символизирует которую не избираемый на несколько лет президент республики, а выбранный на всю жизнь коронованный монарх. Таким образом, этой формой правления должна быть монархическая и аристократическая демократия.
Программа «Фронта» и пытается ввести такую смешанную форму правления. Строй этот — монархический, поскольку высшая власть находится в руках монарха. Аристократический же характер воплощается в наличии постоянного совета при короле и сенате, члены которых подбираются из числа наиболее достойных...»
Далее эти соображения излагаются еще точнее: «...Глава государства. Христианский фронт высказывается за повторяющиеся от случая к случаю выборы монарха и признает наличие гражданской роли Святой Короны... Коронованный монарх обладает верховной властью пожизненно, личность его неприкосновенна...»
Стоит ознакомиться и с внешней политикой «Христианского фронта». В программе об этом говорится следующее: «...Первая реальная задача внешней политики с учетом наших основоположений — создание среднеевропейского союза, федерации! Общепонятное слово — этнический характер. Что же это такое? Те территории, которые венгры смогли заселить, сделать своим жизненным пространством, мы рассматриваем как принадлежащие Венгрии. Это не шовинизм, не ирредентизм, а требование элементарной справедливости. Мы не хотим добиваться осуществления этого справедливого требования, используя могущество великих, сильных наций, а думаем добиться этого силой правды, пробудив чувство справедливости у соседних народов. Отправной пункт — создание поселений!..»
Итак, «Фронт», играя на национальных чувствах, провозглашает завоевательные устремления бывших господствующих классов. Воинственной политикой бывших господствующих классов пронизана вся программа. Из нее ясно вытекает, что если бы в 1956 году реакционные группы снова смогли взять в свои руки руководство страной, то первым делом для них явилось бы провозглашение враждебной политики по отношению к Советскому Союзу и соседним народно-демократическим странам. И это не было пустой фразой. Идеологическая подготовка к этому началась еще до 1956 года, и с первых минут контрреволюционного мятежа шовинистическая политика стала все громче подавать свой голос.
В новых обстоятельствах, под новой личиной проявились старые притязания. Им хотелось начать с того места, на котором остановили фашистов Хорти демократические силы. Показательно следующее положение программы «Фронта»: «...Христианский фронт выступает против сохранения дипломатических отношений с теми государствами, где попираются свобода и права человека...» Иными словами, они хотели восстановить Венгрию против других социалистических стран и прежде всего, разумеется, против Советского Союза.
Подобно большинству прочих контрреволюционных организаций, «Христианский фронт», играя на чувствах масс, поднял вопрос о границах. В программе «Фронта» и по этому вопросу излагается крайне реакционная позиция. О Трансильвании в ней говорится: «...Трансильванию без присоединенных к ней земель, без Баната нам хотелось бы в дальнейшем видеть в качестве самостоятельного государства с точно определенными границами и самостоятельно разработанной конституцией. Следовательно, не как часть Венгерского королевства, а как совершенно отдельную единицу, с тем лишь желанием, чтобы там, где живут венгры, официальным языком был венгерский. Территории с невенгерским населением могут быть заселены за счет переселения из Буковины, Регата и даже Бухареста, где проживают около 200 тысяч венгров. Переселение добровольное! Трансильвания кантонизируется по национальностям! Эту часть нам хотелось бы назвать Маленькой Венгрией!»
«Христианский фронт» ставил перед собой типично клерикало-фашистские, монархические политические цели.
Одна из главных задач «Фронта» заключалась в том, чтобы проникать в различные, родственные ему, подпольные организации, прежде всего в те, куда входили руководители прежних кружков церковного характера и монашеских орденов. Начиная с 1949 года в ряды «Христианского фронта» постепенно вливалось все больше и больше руководителей этих кружков и организаций. Так, в 1951 году были установлены тесные связи с нелегальными молодежными группами, руководимыми Эденом Барлаи. Организатор «Христианского фронта» Енё Шолтес излагал Эдену Барлаи: «Христианский фронт готовится к захвату власти, он нуждается в надежной гвардии из числа молодежи». В 1950—1956 годах в молодежных группах, руководимых Барлаи, состояло около 250:—300 представителей молодежи; эти группы являлись как бы второй ветвью «Христианского фронта».
С осени 1955 года активность «Фронта» стала все более возрастать. Шли уже споры о том, какие условия им выдвинуть в случае установления контроля со стороны одной из великих держав. Договорились о том, что необходимо требовать полного равенства, обеспечения для них полной свободы передвижения, свободы печати, снабжения бумагой, в их распоряжении должно быть радио, соответствующие помещения. Они намечали создание таких органов внутренних дел, которые обеспечивали бы им свободу действий. Было решено, как только позволит обстановка, установить контакт с американской и английской миссиями. Была составлена масса проектов о формах контроля над Венгрией со стороны четырех держав. К этому времени руководители «Христианского фронта» питали уже самые радужные надежды, они всячески раздували любые слухи и казавшиеся им благоприятными внешне и внутриполитические события. Случалось, что юридический эксперт «Фронта» Матьяш Имрег, нарушая все каноны нелегальной работы, мчался к лидерам «Фронта» с «сообщением»: «В гостинице на острове Маргит [49] находятся представители ООН и изучают статистические данные в целях проведения новых выборов»...
Члены руководства «Фронта» получили различные оперативные задания. Так, бывшему хортист- скому офицеру Иштвану Келемену было поручено изучать настроения солдат, и прежде всего вопрос о том, в каком духе воздействовать на военнослужащих.
Летом 1955 года было уже определено, кому из руководителей к какого рода деятельности себя готовить. Договорились: «Христианский фронт должен готовить людей, способных к руководящей работе, ибо если какое-либо другое политическое течение захочет формировать правительство с участием Фронта, надо будет рекомендовать подготовленных людей, вне зависимости от всяких их личных устремлений. При удобном случае следует брать на себя и руководство министерствами». Летом 1955 года на одном из совещаний руководства констатировалось: «Внутриполитическая обстановка такова, что вскоре наступит время действовать. Мы сможем выступить перед массами открыто, и для этого в сентябре 1955 года необходимо устроить торжественное принятие присяги». Был изготовлен и значок «Фронта»: заводская труба, колос, раскрытая книга, крест. С октября 1955 года вожаки «Фронта» ушли с легально занимаемых ими постов с тем, чтобы сосредоточиться исключительно на делах организации. Были намечены кандидаты в депутаты будущих органов власти, редакторы газет.
Наряду с идеологической, организационной и политической подготовкой обращалось внимание и на устрашение своих противников. Направлялись письма с угрозами в адрес руководителей движения священников за мир, причем эти письма отнюдь не свидетельствовали о многократно подчеркивавшейся ими братской любви, всепрощении, а, наоборот, были полны ненависти и жажды мести.
После всего этого стоит хотя бы коротко рассказать о том, кто же такие, собственно говоря, были руководители и организаторы «Христианского фронта»? О Енё Шолтесе уже говорилось. К числу главарей принадлежал и монах ордена доминиканцев Имре Сигети. Имя д-ра Тибора Ковача тоже уже фи- гурировало. Во время мировой войны он написал серию статей о близкой победе фашистской Германии, после освобождения был привлечен к ответственности, как военный преступник. Один из вожаков молодежных групп, Миклош Хонтвари, после окончания цистерцианской гимназии готовился стать иезуитом, но затем прервал учебу. Иштван Келемен начал с монашеского ордена святого Павла, но потом вышел из него и стал кадровым армейским офицером. Габор Нобилис, работавший с молодежью, подобно многим другим членам организации, окончил гимназию цистерцианцев. Обработку молодежи вел и Карой Алсаси, отец которого был генералом хортистской армии. Он окончил гимназию Святого Имре и вступил в орден цистерцианцев. В последние годы многие из этих людей устроились работать на заводы, стали «рабочими». Тем самым они, выступая в «качестве рабочих», могли оказывать на часть рабочих непосредственное влияние. 23 октября многие еще не знали, что в колонне демонстрантов вышагивало немало таких «рабочих», которые давным- давно вступили в контрреволюционную партию, лжерабочих, которые по своей классовой принадлежности и клерикальным реакционным взглядам уже давно являлись убежденными врагами социалистического строя.
Члены «Христианского фронта» принимали активное участие в демонстрации и в ее организации. Их можно было встретить на площади Бема, у здания парламента, на Музейном проспекте, на площади Кальвина. 31 октября они составляли и распространяли листовки на улицах Будапешта. 1 ноября в парламент отправилась делегация (и в Радиокомитет другая), чтобы объявить о создании партии. В тот же день группа во главе с Енё Шолтесом нанесла визит Йожефу Миндсенти. Они предложили Миндсенти возглавить работу по объединению «христианских» партий и группировок, чтобы не допустить распыления сил. 2 ноября было проведено собрание и избран президиум партии. 3 ноября состоялось сборище с участием руководителей различных католических и христианских партий в церкви на Варошмайор. Здесь разгорелись споры о создании единой партии. Енё Шолтес выступал против известного христианского идеолога и политика Виде Михелича, которого он считал недостаточно правым. На совещании выявились наиболее крайние элементы, но достигнуть соглашения все же не удалось.
Кроме образования партии лидеры «Фронта» выполняли и всякие другие задачи и функции. Енё Шолтес стал секретарем «рабочего совета» Телефонного завода, Вендель Бали — вице-председателем че- пельского «национального комитета», Габор Ноби- лис — членом «национального комитета» Центрального статистического управления. Кроме того, он участвовал и в воссоздании бойскаутского союза.
После подавления контрреволюционного мятежа «Христианский фронт» пытался издать контрабелую книгу [50]. В январе 1957 года с помощью швейцарской миссии ее пытались переправить на Запад. К сбору материалов были привлечены и другие подпольные организации. Секретарь швейцарской миссии поддерживал контакт с руководителем «Христианского фронта» Анталом Фюштошем, который непосредственно организовывал сбор и редактирование материалов.
«Фронт», разумеется, занимался не только сборами и обобщением материалов, но и продолжал в новой обстановке подпольную работу на основе прежних принципов и целей. Он не примирился с поражением и прилагал усилия, чтобы опять объединить все антинародные силы в борьбе против социализма. Католический епископат, узнав о тайной, антигосударственной деятельности «Христианского фронта», осудил ее в заявлении, опубликованном 24 марта 1961 года.
Организация Оттмара Фадди и Лайоша Бониша
В 50-е годы была создана «Венгерская христиан- ско-национальная партия» во главе с Оттмаром Фадди и Лайошем Бонишем. Эта партия отличалась от «Христианского фронта» тем, что старалась вербовать сторонников прежде всего среди бывших членов различных крайне правых партий. К ней принадлежал целый ряд лидеров крайне правого крыла Партии мелких сельских хозяев, партии Шуйока и других более мелких правых групп. Поскольку и они рассчитывали на поддержку крайне правых, реакционных церковных групп, партия была названа « христианской ».
Организация возникла на базе четырех более мелких групп: партии «Национальной воли», руководимой монахом ордена францисканцев Оттмаром Фадди; наиболее влиятельной группировки «Независимой венгерской демократической партии» во главе с Деже П. Абрахамом; движения «белого листа», возглавляемого патером Бонишем и «Венгерской хри- стианско-национальной партии», которой руководил Кальман Гайяри и чье название переняла после объединения вся организация.
Возникновение «старой» «Христианско-нацио- нальной партии» относится к 1946—1947 годам, когда из Партии мелких сельских хозяев стали вытеснять правые группы. В конце 1946 года один из деятелей ПМСХ, Элемер Хаммелшберт, договорился с тогдашним посланником США в Будапеште Чапином о том, чтобы попытаться собрать под названием «Партия основателей Венгрии» тех людей, на которых можно было бы опереться в борьбе против коммунистов. В 1951 году они установили контакт с Тибором Эк- хардтом и с «Венгерским национальным комитетом». В 1954 году была разработана программа, пересланная «Венгерскому национальному комитету». Они предложили, чтобы радио «Свободная Европа» и лондонская Би-Би-Си изменили характер своих передач из-за их недостаточной эффективности в Венгрии. «Венгерскому национальному комитету» было высказано их мнение о том, что восстановить систему помещичьего землевладения в ее первоначальной форме уже невозможно; высший предел не должен быть более 500 хольдов.
Соглашение между вышеупомянутыми группами было достигнуто в конце 1954 — начале 1955 года, а Деже Абрахам примкнул к организации еще позже. Характерна дискуссия, имевшая место между патером Лайошем Бонишем, а также Оттмаром Фадди и Кальманом Гайяри о Деже Абрахаме, которая уходит своими корнями еще к 1919 году. Патер Бониш резко возражал против привлечения П. Абрахама, говоря про него, что он «розовый». В 1919 году сам патер Бониш был в Сегеде священником офицерских отрядов Миклоша Хорти и не только благословлял их оружие, но и сам участвовал в жестоких террористических актах. Тогда-то он и услышал об Абрахаме, премьер-министре одного из контрреволюционных правительств, которого хортисты считали «розовым». Вот почему даже в конце 1954 года патер
Бониш питал к нему недоверие. Оттмару Фадди было поручено переговорить с Абрахамом, и он затем доложил Бонишу и Гайяри: Деже Абрахам придерживается «безупречно венгерского образа мыслей», годен к сотрудничеству.
«Венгерская христианско-национальная партия» разработала детальную программу: было запланировано издание газет и журналов, захват радиостанций и почтовых отделений в первые же минуты овладения властью. Помимо программы были составлены конституционно-правовой, промышленный, сельскохозяйственный, школьный проекты, разработан особый документ под названием «проект привлечения к ответственности». В нем подробно излагалось, кого из руководителей народно-демократического строя следует «привлечь к ответственности», а кого можно «не трогать». Было заранее распределено, кто из руководителей и в каких местах должен в случае переворота взять на себя руководство. Патер Бониш, например, выбрал себе Земплен, Пешт и Боршод, Геза Латор — Будапешт, каждому из более или менее видных лидеров организации «досталась» какая- либо часть страны.
Деже П. Абрахама связывала старинная дружба с епископом Задравец. Того, несмотря на пожилой возраст, посвятили в планы и даже, более того, в марте 1954 года намечали сделать председателем партии. Задравец согласился и посодействовал в том, чтобы об этих планах были проинформированы соответствующие представители Ватикана. Были разработаны позиции по вопросу о Трансильвании и Словакии, которые также докладывались «Венгерскому национальному комитету». Был подготовлен проект о реорганизации прежней жандармерии и полиции; на первое время после овладения властью предполагалось учредить «гражданскую охрану» с белыми повязками.
Предусматривались два варианта захвата власти. Согласно одному из них международная напряженность должна привести к войне, в результате которой народно-демократический строй рухнет и они тогда заполнят образовавшийся вакуум. В соответствии со вторым вариантом должно начаться «размягчение», которое приведет к тому, что будет разрешена деятельность ВХНП как оппозиционной партии. В этом случае, памятуя о политических событиях 1945—1948 годов, надлежало постепенно оттеснять левые силы от власти.
После свержения народно-демократического строя они намеревались организовать на площади Вермезё пышный митинг и открыто объявить на нем о создании «Венгерской христианско-национальной партии». Шла подготовка к тому, чтобы на митинге с речами выступили трое: один из участников подполья, один из отсидевших в тюрьме и один из вернувшихся домой с Запада. (Вероятно, Тибор Экхардт.) Планировалось встретить победу всеобщим колокольным звоном.
Было подготовлено и первое обращение партии, которое предполагалось зачитать по радио и во время митинга на Вермезё.
«Венгерская христианско-национальная партия» очень много занималась и делами церкви. Бониш деятельно участвовал в работе иезуитских группировок, пытавшихся создать подпольную церковь. По мнению руководителей ВХНП, епископат оказался непригодным для выполнения своих функций и потому следовало учредить новый епископат, назначить нелегальных епископов, которые будут направлять деятельность нелегальных священнослужителей, организовывать и идейно руководить идеологической борьбой, готовиться к смене строя и после переворота взять на себя руководство церковными округами.
В борьбе против народно-демократического строя важная роль отводилась Йожефу Миндсенти. Они полагали, что «мученичество». Миндсенти принесет большую пользу, так как докажет, что он и те, кто шел вместе с ним, были «самыми достойными участниками сопротивления». Однако Бониш подчеркивал также: «...есть опасность, что кардинал, вновь появившись на сцене политической жизни, захочет вернуть свое старое и тем самым все испортит...»
Один из планов пастора Бониша состоял в том, чтобы после заключения австрийского государственного договора в подходящий момент организовать где-нибудь в Задунайском крае «контрправительство» и попросить помощи у Запада, что может послужить отправным моментом для «освобождения» страны. Им виделось все больше возможностей для изменения существующего строя без войны, они на* чали прощупывать правых социал-демократов, «национальных коммунистов». Бониш установил контакт с теми, кто, по его мнению, «...является коммунистом, но представляет себе коммунизм не таким, каким он «создается сейчас». Весной 1954 года они пришли к выводу: «...Национальный коммунизм — это противник существующего строя, его надо использовать, но после переворота надобность в коммунизме любого рода отпадет... Им не будут нужны никакие коммунисты. Но сейчас поддерживать с ними отношения весьма полезно, они могут оказать помощь своими связями и потому контакты с ними необходимо сохранять...»
По их мнению, действовать надо решительнее, чем Хорти, хортистский террор оказался недостаточным, так как после освобождения выявилось, что в живых осталось «слишком много» коммунистов.
*
*
В начале 1956 года несколько реакционных групп решили, что пришло время создать «новую» «Хри- стианско-национальную партию». В марте 1956 года разработанная в предыдущие годы программа была размножена в количестве 1200 экземпляров и разослана заранее намеченным лицам. В сопроводительном письме адресату предлагалось незамедлительно приступить к организации «Христианско-националь- ной партии».
ХНП намеревалась работать гибко и разнообразно. Планировалось не создавать взаимосвязанную организацию, а образовать независимые друг от друга очаги, поддерживающие с центральной группой спорадические связи. Центр обеспечивает эти очаги программой, различными материалами, информацией. По плану, в единую партию они должны были объединиться лишь в момент свержения существующего строя. Программа партии содержала характерные черты программ, уже изложенных нами. На первом месте, естественно, стояло обеспечение «национальной независимости». Она требовала «полной свободы вероисповедания», повышения заработной платы, восстановления движения бойскаутов. Параграф 12 звучал так: «...Закрепление и обеспечение неприкосновенности частной собственности. Допускается подлинно добровольное объединение по собственному выбору в любой области экономической жизни».
Эта контрреволюционная группа представляет интерес лишь потому, что отражала и создавала определенные настроения. Наряду с нелегальными партиями, ведшими широкую организаторскую деятельность, подобные, хотя и более мелкие, группы могли оказывать влияние на отдельных людей, поддерживали и распространяли надежды на то, что действительно приближается смена строя, так как, глядите, какие-то неизвестные рассылают письма, программу, кто-то готовит переворот...
«Движение за венгерское обновление»
В августе 1956 года «Всемирный совет протестантских церквей» проводил в Венгрии свое заседание. В один из дней прибывший из Швейцарии профессор Генри Д. Эспин читал проповедь в Помазе, куда и отправился на машине швейцарской миссии вместе со своим старым знакомым, реформатским священником из Батасек Дежё Секеем. По дороге между профессором и его бывшим учеником состоялся важный с точки зрения последующих событий разговор. Швейцарский профессор заявил: «...Ваша задача состоит и в том, чтобы будить в сердцах верующих патриотизм, национальные чувства, бороться против отступников, против захватчиков...» По окончании разговора он в качестве символического подарка вручил Дежё Секею небольшой пистолет.
Дежё Секей сообщил Генри Д. Эспину, что у них в реформатской церкви тоже назревают события. «Движение за венгерское обновление», которое сочло заседание «Всемирного совета протестантских церквей» подходящим моментом для выступления, наметило своей целью убрать из руководства церквей «непригодных» людей и поставить на их место тех, кто «может участвовать в обновлении протестантских церквей таким образом, чтобы одновременно способствовать обновлению нации, страны...» Сторонники «движения за обновление» еще перед октябрем собрали священников областей Толна и Баранья, чтобы посоветоваться о способах смещения руководителей, лояльных социалистическому строю. В Ба- тасек по инициативе Д. Секея собрались реакционные, контрреволюционные элементы, которые, будучи вожаками местных групп, вместе с тем послужили впоследствии отправной базой для контрреволюционной деятельности, охватившей целый ряд областей Задунайского края.
В Батасеке членами этих групп в дни контрреволюционного мятежа были организованы выборы в «национальный комитет», проведены митинги и выступления. Из его среды был выделен командир «национальной гвардии». Жизненный путь главарей организации — это типичные биографии контрреволюционеров. Например, некий Золтан Бёсёрмени был учителем, в 1943—1944 годах, находясь на восточном фронте, служил в действовавшей против партизан карательной части 33/3, являлся инициатором многих истязаний. Участвуя в операциях против партизан у Брест-Литовска, он на заминированных участках дорог запрягал в повозки перед лошадьми советских граждан.
Их программа вкратце заключалась в следующем: торговля должна перейти в частные руки, сельскохозяйственные производственные кооперативы необходимо распустить, сменить повсюду руководителей, провозглашалась полная свобода религии, руководство армией и полицией следовало передать в руки прежних офицеров. Дежё Секей закончил свою программную речь такими словами: «...Вот какой порядок нам нужен, и все так и будет, если победит революция...»
В организации групп и в контрреволюционных действиях активно участвовал Имре Антал, который в ноябре 1944 года был начальником жандармерии в Сентготхарде. Он до последней минуты держался заодно с нилашистами, в январе — феврале 1945 года казнил уклонявшихся от военной службы. Он устраивал в Сентготхарде постоянные облавы, обыскивал дома, подвалы и чердаки. Он приказал расстрелять прятавшегося сентготхардского жителя Ференца Гал и прикрепить на казненном сделанную на картоне надпись: «Так будет с каждым дезертиром». 2 февраля он приказал казнить жителя села Рабафюзеш Йожефа Кробот, а в конце февраля — двух человек из рабочего батальона. Этот фашистский убийца не потерял надежды и после поражения: закопал оружие, а вернувшись в 1948 году из плена, привел его в порядок. Власти оказались чересчур благосклонны по отношению к нему — при разделе земли он получил шесть хольдов. В 1956 году он, естественно, с оружием в руках участвовал во всех выступлениях, демонстрациях, в организации «национальной гвардии» и т. д. После подавления контрреволюционного мятежа, когда Дежё Секей спросил, согласен ли Антал и дальше участвовать в «движении обновления», тот ответил: «...Сегодня я чувствую то же самое, что и во время революции, я и сегодня остаюсь прежним и образ мыслей моих не изменился. Можете на меня рассчитывать...» Антал продолжал копить оружие, в 1959 году при аресте у него нашли целый оружейный склад.
Антал вовлек в организацию и жандарма, который в феврале 1945 года задержал и убил солдата рабочего батальона — румына Яноша Молдована. При этом Антал подчеркивал, что жандарм этот «годится» для того, чтобы участвовать в «движении обновления».
У руководителей организации при аресте суд конфисковал массу старых нацистских, фашистских изданий, речи Гитлера, Геббельса, Розенберга, портреты Хорти и Гёмбёша [51]. Может быть, представляет интерес, как в конце 1957 года Дежё Секей отчитывался перед Генри Д. Эспином в письме, направленном через швейцарскую миссию: «Мы повсюду продолжаем печься о душах... Профессор понял, что подпольная деятельность продолжается. Ссылка на это содержится и в его ответном письме от января 1958 года: «Мы вас никогда не забудем и желаем вам успешной работы...»
«Партия любви»
Одной из значительных контрреволюционных групп была нелегальная организация, называвшая себя «Партией любви». Инициатором ее создания был Йожеф Фиала, бывший хортистский шпик, секретарь мишкольцского отделения партии Шуйока. Сам он жил с 1947 года под вымышленной фамилией в Мишкольце и превратил свою квартиру в настоящий подпольный центр. Во главе партии стоял так называемый «генеральный штаб». С 1947 по 1955 год «Партия любви» вела осторожную, но систематическую политико-организационную работу. В целях конспирации она использовала ряд названий: «Нелегальное движение Святой Троицы», «Нелегальная партия рабочих, крестьян и интеллигенции», «Движение боевого венгерского союза белых партизан», «Движение белого креста» и, наконец, длительнее всего — «Партия любви». Это название организация получила потому, что «намеревалась обеспечить проникнутое любовью миропонимание». В символическое подтверждение этого тезиса члены организации при встрече обменивались друг с другом поцелуем.
После победы они намеревались установить в законном порядке день любви, прощения и братства. Впрочем, их действия и подлинные цели были весьма далеки от любви и прощения.
К борьбе за власть они готовились самым серьезным образом. Правда, при этом они рассчитывали не только на себя, а считали, что будет война, страну оккупируют отряды западных парашютистов, и задачей партии будет принять и укрыть парашютистов и вооружение.
В расчете на американскую оккупацию они подготовили воззвания, удостоверения, текст присяги. Их подпольная газета выходила в 250—300 экземплярах. Проповедовала она отнюдь не любовь, а, напротив, подстрекала к самым жестоким расправам, «привлечению к ответственности», мщению.
Для этой организации было характерным такое разжигание ненависти, такое неприкрытое, дикое подстрекательство, какое встречалось лишь в самых крайних реакционных, фашистских газетах: «Пусть они страшатся той минуты, когда придет возмездие за погубленные жизни...», «Вы, красные дьяволы, хорошенько запомните, что глас народа — это глас божий и судить будет народ...», «Мы провозглашаем на весь свободный мир, не верьте ни одному их слову! С ними не стоит вести никаких переговоров, так как коммунисты хотят лишь выиграть время, ибо правда остается правдой, а зло злом. Огонь с водой не совместить...»
«Партия любви», намеревавшаяся после победы возвести в закон любовь и всепрощение, посылала трудящимся заводов и фабрик, секретарям парторганизаций, руководящим работникам местных советов сотни полных угроз писем. Они не только ждали вмешательства американского оружия, но и сами копили его. Ими был составлен список с 600 именами тех, на кого можно рассчитывать в момент мятежа. Было заранее изготовлено 300 лент для членов новых карательных отрядов с надписью «Всевенгерский боевой союз». И чтобы избежать недоразумений в сотрудничестве с американскими войсками, было составлено 119 доверенностей на английском языке с поручением руководителям групп держать их наготове.
Организация, центр которой находился в Мишкольце, была разделена на группы по 10—15 человек. Среди главарей групп было 3 помещика, 2 хортист- ских офицера, 4 хортистских шпика, 4 капиталиста, 12 кулаков, 10 хортистских чиновников, 16 представителей старой интеллигенции, несколько крестьян и рабочих. Заслуживает внимания прежняя партийная принадлежность членов руководящей группировки. До 1945 года около сорока человек состояли в одной из реакционных партий. Фиала и другие главари строго следили за тем, чтобы вербовать только тех, кто внушал им политическое доверие. Поэтому они предпочитали работать с бывшими жандармами, армейскими офицерами, помещиками, кулаками и теми, кому были нанесены какие-либо обиды.
В 50-е годы среди членов партии были намечены те, кто должны были занять различные посты после захвата власти. В 1954 году они решили, что уже настало время для создания следственных комиссий, задача которых состояла в том, чтобы подготовить проверку руководителей учреждений и министерств и определить, кого следует предать суду, а кого убрать из аппарата.
«Дивизия Ботонда»
Своим названием «Дивизия Ботонда» [52] как бы взывала к истории давнего прошлого. Однако в действительности ее создатели не хотели так далеко уходить в прошлое, разве всего на какой-нибудь десяток лет.
«Дивизия Ботонда» представляла собой нелегальную военную организацию, насчитывавшую около 150 человек, во главе с командованием. При командовании существовала следственная группа из трех человек с задачей проверки благонадежности отбираемых членов организации.
Члены организации вербовались в основном из числа хортистских офицеров и крупных чиновников, среди тех, кто в 50-е годы устроился на про?лышлен- ных предприятиях, в министерствах и частично в военной промышленности. Одной из их задач был сбор важнейших сведений о работе предприятий. «Дивизия Ботонда» изготовила удостоверения, вела строгий учет своих членов. В 1953 году они подготовили план нападения и захвата оружейных складов на улице Тимот и в Ракошкерестур. (Одной из самых первых акций контрреволюции 23 октября 1956 года явилось нападение на оружейный склад на улице Тимот.)
Как уже отмечалось, 23 августа 1953 года они предполагали провести смотр в горах Буды, чтобы посмотреть, какие силы находятся в их распоряжении на случай срочных действий. Исходя из берлинских событий [53], командование считало этот смотр весьма важной акцией.
Пост командира «Дивизии Ботонда» занимал д-р Ласло Форбат. Он добровольно вступил в хорти- стскую армию, окончил сержантскую школу, после 1945 года открыл торговлю разными товарами, но в 1948 году разорился. Устроился было на работу, однако за свои реакционные взгляды в 1949 году был уволен. В 1950 году он и его друзья решили создать организацию для подготовки к войне. Вместе с Золтаном Чакань, Венделем Бери они приступили к созданию «Дивизии Ботонда». Имре Цигань, который в качестве вербовщика строительного треста часто выезжал в командировки, было поручено вести организационные дела на периферии. Были созданы группы в Дебрецене, Мартонвашаре, Сольноке и Киш- пеште. В конце 1951 года к Форбату присоединилась одна из групп организации Эрвина Паппа во главе с Ференцем Сабо. Отец Сабо был генсеком «Христианско-социалистической партии», депутатом с 1925 года, а сам он — сотрудником газеты «Кредо». После объединения обеих групп их деятельность приняла более широкий размах и было решено ввести в организацию военную дисциплину.
Было сформировано командование, командирам были выданы офицерские удостоверения. Весной 1951 года избрали национальный комитет с президиумом из трех человек. В рамках национального комитета были учреждены отделы: правовой, административный, военный и другие. Мы не станем утверждать, что этот орган явился прообразом «национальных комитетов» октября 1956 года. Но факт остается фактом, что более чем за пять лет до контрреволюционного мятежа узкая группа заговорщиков создала комитет, подобный тем, что, причем не в единственном числе, выступили на сцену в качестве органов «новой» власти в октябре — ноябре 1956 года.
В 1952—1953 годах члены организации составили планы расположения складов боеприпасов, изучили систему их охранения, вооружение охраны. Была изготовлена точная схема-план Министерства обороны и примыкающих к нему мест. На основе этих схем было высчитано, как и с каким количеством людей можно будет овладеть министерством и какое для этого потребуется вооружение. Первоначально эти планы готовились на случай войны, но после контрреволюционного выступления в Берлине в июне 1953 года они уже считались с возможностью возникновения контрреволюционной ситуации в результате деятельности внутренних сил. Были определены задачи по захвату складов оружия, важнейших объектов, радиостанций, почты, помещений партийных организаций. Время проведения таких акций, заявляли они, настанет тогда, когда в стране возникнут экономические и политические осложнения.
В июле — августе 1953 года командование «Дивизии Ботонда» сочло, что, «учитывая международную обстановку, можно рассчитывать на волнения, поэтому следует усилить работу и контакты с членами организации». Заговорщикам было поручено больше интересоваться положением рабочих, выступать против урегулирования норм, «за настоящее участие» рабочих в руководстве предприятиями.
Среди командования возникли разногласия и шли споры прежде всего о том, какой характер должна будет носить политическая власть после переворота. Форбат ратовал за конституционную монархию, но большинство высказывалось против. Шли споры и о личности «вождя»: входившие в организацию христианские социалисты считали вождем Миндсенти, а хортистские офицеры — Ференца Кишбарнаки Фар- каша и Андраша Зако. Не было единства и по вопросу о методе овладения властью. Форбат и большинство считали, что власть надо захватить военным путем и потому необходимо создать особые ударные группы. С осени 1953 года командование постоянно настаивало на развертывании организационной работы в воинских соединениях, вблизи складов с оружием, среди обслуживающих их солдат и членов их семей. К концу 1953 года был подготовлен сводный план, который содержал политические я организационные установки, касающиеся захвата власти. Немало членов «Дивизии Ботонда» в 1956 году сразу включились в вооруженную борьбу. Некоторые вступили в «национальную гвардию», другие, как, например, Вендель Бери, организовали союз политических заключенных; кое-кто участвовал и в нападениях на тюрьмы.
Юнкерские организации
Более или менее однородной по своему составу была организация юнкеров, руководимая Енё Шуй- ански. Как известно, в хортистской армии существовали юнкерские училища, большинство выпускников которых поступали в академию «Людовика». Освобождение страны лишило бывших юнкеров возможности избрать карьеру кадрового офицера в прежнем смысле этого слова. Часть их примирилась с этим, нашла себе другое занятие и не хотела возврата к прошлому. Однако другие поступили иначе. Одно время, до 1947—1948 годов, они считали, что еще есть надежда воспрепятствовать демократическому развитию. Но в 1949 году и для них уже стало очевидным, что власть перешла в руки рабочего класса. Они не понимали и не принимали диктатуры рабочего класса. Сперва они встречались в различных кафе, вспоминали о добрых старых временах, «когда и из нас могло что-нибудь получиться». Как позднее говорил Енё Шуйански: «...Это был период отбора...»
Пал Мерё, Эмиль Часкоци и Янош Магаш навестили своего бывшего однокашника-юнкера Дёрдя Дешакнаи, чтобы уговорить его принять участие в создании организации. Дешакнаи уже участвовал в создании другой нелегальной организации, но не отказался от предложения и, более того, связал эти две организации. В результате организация юнкеров получила поддержку, идеологические советы и указания из-за границы, от радио «Свободная Европа».
Организация оформлялась постепенно с 1949 по 1956 год. В своих планах ее участники уповали на войну, на то, чтобы с оружием в руках поддержать англо-американскую армию вторжения. Они детально изучили расположение складов оружия и боеприпасов в Терекбалинт, в Фоте, разработали план их захвата. В 1954 году были разработаны два плана: «А» и «Б». По плану «А» они должны были приобрести единую одежду, комбинезоны, автомашины, оружие и в соответствующий момент (в случае войны) прорваться через фронт, явиться к «отрядам освободителей», затем вместе войти в Будапешт и в присутствии американской армии организовать части внутренних войск. В соответствии с планом прежде всего намечалось образовать следственные отделы. Они полагали, что сумеют точно, со знанием дела «привлечь к ответственности» руководителей Коммунистической партии и государства. В соответствии с планом «А» они вовлекли в организацию тех бывших воспитанников юнкерских училищ, которые работали на топливных складах, чтобы в случае необходимости иметь в своем распоряжении грузовые автомобили. Частью плана «А» был и так называемый «сегедский проект». Им представлялось, что если начнется война, то их сегедская группа овладеет заранее намеченной казармой, уничтожит в случае сопротивления офицеров и водрузит на главной площади Сегеда флаг Соединенных Штатов Америки.
План «Б» был рассчитан на вооруженное выступление в условиях отсутствия войны. В плане также фигурировали нападения на военные объекты, освобождение заключенных. В этих целях проводилось систематическое изучение подступов к тюрьмам, был составлен подробный план внезапного захвата военной прокуратуры и следственного управления. По плану, в случае массового выступления, они перегораживают грузовиками улицу, не давая прийти на помощь охране, причем те, кто оказал бы сопротивление, подлежали беспощадному уничтожению. План «Б» включал и захват Радиокомитета. В течение нескольких месяцев велось наблюдение за его охраной, за порядком смены караулов. В плане констатировалось, что 1) охрана здания студии осуществляется примерно одним взводом солдат; 2) наилучшее направление удара — ворота на улице Шандора Броди. Было решено открыть по охране огонь из скорострельного оружия из зданий, находящихся напротив, что свяжет ее силы, и тем временем ворваться в здание со стороны Музейного проспекта и ударить в тыл защитникам радио. Это был пунктуальнейший план «стихийного» нападения, осуществленного 23 октября 1956 года!
Они считались с возможностью затяжки борьбы и тогда намеревались перенести центр своей деятельности в Задунайский край, где организовать «партизанское движение». Поэтому одна из групп во главе с Альбертом Римаи прочесала весь Задунайский край, а позднее с этой же целью изучались окрестности Бюкка, Черха, Матры и Бёржёнь.
Члены организации собирали фашистскую литературу, офицерскую форму, удостоверения личности. У них было 15 топографических карт с пометками в соответствии с имевшимися планами. Они располагали химикалиями, пистолетами, радиопередатчиком. В целях приобретения оружия разыскивались прежние юнкера, ставшие затем офицерами Народной армии. Успеха в этом они в целом не достигли, однако бывший юнкер Берталан Мерё, работавший в Венгерском добровольном оборонном союзе, обещал предоставить в их распоряжение оружие спортивной роты.
Мы уже упоминали, что эта организация действовала и по указаниям радио «Свободная Европа». Не следует думать, что это какое-то необоснованное утверждение. Необходимо напомнить о связях этой группы с радио «Свободная Европа». Контакт юнкерской организации с радио «Свободная Европа» установил уже упоминавшийся Дёрдь Дешакнаи. Это бывший сержант, а затем старшина юнкерского училища в Надьвараде, когда на него наткнулся Шуй- ански, уже давно был членом шпионской группы Ференца Якаба, состоявшей на службе радио «Свободная Европа». Вначале это радио осуществляло связь с Ференцем Якабом под паролем «тридцать первый», а затем — «радиослушатель из Бурген- ланда». В 1951—1955 годах они направили радио «Свободная Европа» около сорока донесений о военных объектах, железных дорогах, аэродроме в Папа, о воинских соединениях в Хаймашкере и Сомбат- хейе, о строительстве в Казинцбарцика и о различных участках границы. Они посылали фотоснимки строящихся казарм, заводов, фабрик. Слали донесения о распространителях листовок в Секешфехерваре и Сомбатхейе, о железнодорожной станции в Захони, подготовили подробные данные о заключенных, работавших на шахтах в Чолнок, Орослань, Дудар, а также о различных подпольных группировках. Собирали материалы для передач так называемого «Черного голоса» радио «Свободная Европа», в которых содержались угрозы в адрес трудящихся и руководителей народно-демократической Венгрии.
В приложении к одному из донесений они просили комитет «Свободная Европа» запустить над Венгрией — подобно тому как это делалось над Чехословакией,— воздушные шары, а также сбросить на парашютах оружие.
Так готовились к октябрю 1956 года люди, которые на словах шумели о своих национальных чувствах, а на деле вели шпионаж против Венгрии. Они подготовили текст обращения о том, чтобы солдаты в случае войны не стреляли в американцев, а повернули оружие против защитников своей родины. Характерно, что, когда был поставлен вопрос о приеме Венгрии в ООН, они побуждали Белу Варга помешать этому.
Весной 1949 года была создана «Антибольшевистская молодежная гвардия» исключительно для проведения вооруженных акций. Действовали они прежде всего в Сомбатхейе, но потом и в других задунайских городах. Летом 1949 года на льнопрядильной фабрике в Сомбатхейе был осуществлен акт саботажа. В селе Веп было подожжено кооперативное зерно. 30 апреля 1950 года между Веспремом и Эп- лень взорвано на расстоянии в 70 м железнодорожное полотно. В задунайских городах Веспреме, Шопроне, Сомбатхейе, Капуваре распространялись листовки. Распространителей листовок обеспечивали вооруженной охраной, было решено, если их застигнут на месте преступления, оказывать вооруженное сопротивление.
Группа по численности была незначительной, но имела много оружия и готовилась к вооруженной борьбе. Большинство членов группы являлись заклятыми врагами социалистического строя. Отец одного из ее руководителей Силарда Димеши был жандармским офицером, сам он учился в гимназии монашеского ордена премонстранцев, был одним из руководителей бойскаутской организации в школе, а позднее — помощником инструктора по допризывной подготовке. Отец Антала Лендела был хортист- ским подполковником, сам он кончил военное реальное училище в Кёсег. В 1947 году бежал в Австрию и обратился в английский шпионский центр в городе Фюрштенфельд. Его переправили обратно в Венгрию.
К числу более мелких контрреволюционных групп принадлежало так называемое «Движение за свободную Венгрию». Инициатором ее создания был Дёрдь Секей — сын хортистского офицера, воспитанник юнкерского училища в Кёсег, а потом продолжавший образование в монашеской гимназии. Участники группы решили, что «не успокоятся до тех пор, пока не отомстят тем, по чьей вине Венгрия проиграла войну». На первый взгляд они начали с детских забав: в Пилишчаба, в кинотеатре имени Атиллы Йожефа, во время демонстрации фильма «Сталинградская битва» разбили пузырек с бромистым ацетоном. Но затем пошли уже дела посерьезнее: в августе 1951 года на кладбище в Пилишчаба они опрокинули памятники советским воинам, разбили мемориальную доску. Затем стали подготовляться к более значительным акциям: достали оружие, обрезали стволы, чтобы можно было носить его под пальто, организовали обучение обращению с оружием, а потом перешли к распространению листовок. Отец одного из участников группы работал на ротационной машине в итальянской миссии. Они без ведома отца пользовались этой машиной и печатали на ней листовки. И здесь можно было обнаружить уже обычные атрибуты: текст присяги, десять пунктов «Свободной Венгрии».
С помощью друзей они приступили к организации групп не только в окрестностях Будапешта, но и в Печи. Стоит познакомиться с биографическими данными членов группы. Среди их родителей фигурируют богатый ювелир, торговец зерном, хортистский полковник, владелец фабрики игрушек, оптовый торговец металлом, владелец литейного предприятия. Причем и здесь не обошлось без воспитанников юнкерского училища в г. Печ.
Действия этих молодых людей определялись обстановкой родительского дома, атмосферой, в которой они росли, настроениями тоски по утерянному прошлому. Они не могли примириться с тем, что им самим приходится прокладывать дорогу в жизни и что больше нечего рассчитывать на привилегированное положение. Вместе с тем они понимали, что изменение существующих социальных отношений позволило бы им получить все те привилегии, которые имели их родители. Они стали рабами собственных иллюзий, но какие бы цели перед собой ни ставили, их действия носили характер арьергардной борьбы прежнего господствующего класса. Фальшивые иллюзии питала не только молодежь из числа бывших господствующих классов, но и молодежь из других общественных слоев.
Об одном «гимназическом союзе»
Были и более крупные, более разветвленные молодежные организации подобного же характера. В дни контрреволюционного мятежа, когда контрреволюционные организации под звонкими названиями росли, как грибы, в Будапеште (3 ноября) в актовом зале техникума коммунального хозяйства 40 делегаций гимназической молодежи столицы и с периферии (около 200 человек) заявили о создании нового гимназического союза «Центрального совета революционного союза учащихся средней школы». Лишь немногие из присутствовавших знали, что этот союз, «рожденный энтузиазмом октябрьских дней», имеет солидное прошлое.
Директор техникума коммунального хозяйства Шандор Сентирмаи вместе со своим зятем Дюлой Червен Аристид создали в 1954 году тайный ученический кружок. В конце 1954 года в нем состояло всего 10—12 человек, но мало-помалу его состав расширялся. Учащимся говорилось, что «надо что-то делать», «надо создать молодежную организацию, независимую от партии».
Сентирмаи и Червен имели дело лишь с двумя- тремя наиболее проверенными студенческими вожаками, с помощью которых и создали тайный кружок. Был даже учрежден значок, прикреплявшийся под лацканом пиджака. Члены организации не знали, кто руководит нелегальным кружком, им лишь давали понять, что «за ними стоят серьезные люди».
Часть членов кружка регулярно посещала английское посольство, где смотрела фильмы, получала информацию, которая потом обсуждалась. И здесь не обошлось без радио «Свободная Европа». Сентирмаи и компания были с ним связаны.
Накануне контрреволюционного мятежа, 19 октября 1956 года, перед одним из собраний учащихся средних школ заговорщики начали действовать по заранее подготовленному плану. Вожаки нелегальной группы обсудили со студентами, отправляющимися на собрание, с какими требованиями и предложениями им выступать. Они предлагали не только поставить вопрос о создании независимого союза учащихся, но и говорить о нейтральной Венгрии, требовать вывода советских войск. Червен и Сентирмаи сгруппировали требования студентов в 15 пунктов.
В свете такой подготовки становится вполне объяснимым участие членов нелегальной студенческой организации в проведении демонстраций и других «стихийных» акциях. Они участвовали в штурме Радиокомитета, их группа сшибла красную звезду со здания Министерства строительства, они были у казарм «Килиан», участвовали в акциях вооруженных групп на площади Сена и на площади Гараи, в арестах коммунистов. Одновременно Червен и Сентирмаи при участии Зуарда Неньеи готовили создание союза учащихся.
Шандор Сентирмаи уже 24 октября предложил избрать «Революционный комитет» техникумов. Затем они приступили к обработке учащихся других техникумов и гимназий. 29 октября было проведено подготовительное заседание, на котором с информационным сообщением выступил Сентирмаи и которое наметило на 3 ноября созыв собрания студентов. Аристид Червен взялся подготовить программу новой студенческой организации и воззвание. Приверженцы Сентирмаи узнали, что в средней школе на площади Роз тоже хотят создать свой союз, и вступили с ними в переговоры. Сразу же выяснилось, что Сентирмаи имеет большой опыт, готовую программу и план действий, так что учащиеся с площади Роз тоже присоединились к нему. И здесь, таким образом, более подготовленная, более опытная контрреволюционная организация взяла верх и поглотила другие созданные в тот период кружки.
После Л4 ноября 1956 года некоторые группы этой организации участвовали в вооруженной арьергардной борьбе сил контрреволюции. 5 ноября они решили уйти в подполье.
Несколько членов группы вступили в комсомол, чтобы подрывать его изнутри. Они устраивали военные занятия, которые проводились в горах Буды.
июня 1958 года на площади Вермезё несколько членов группы пытались, правда безуспешно, совершить вооруженное нападение на полицейского, чтобы отобрать у него оружие.
Особого внимания заслуживает один из руководителей студенческой организации — Зуард Неньеи. Выходец из богатой семьи (родители его владели более чем 600 хольдами земли), он был офицером хортистской армии. Его тесть, генерал Шандор Бендел Дьёрффи, в 1942 году был министром. В 1943 году Неньеи руководил облавой на партизан возле Гомеля. Его облик характеризует такой случай. В октябре 1943 года были схвачены три безоружных, бежавших из немецкого плена советских гражданина, прятавшихся в яме, вырытой под кучей навоза. Зуард Неньеи много дней мучил их допросами, а затем решил покончить с ними. Причем самым изуверским способом: раскалив в одной из комнат плиту, он посадил пленников так близко к ней, что тела их начали дымиться. Когда они потеряли сознание, Неньеи велел их застрелить.
И этот гомельский убийца еще кричал об угнетении! В октябрьские дни он занимался подстрекательством, а 26 октября в Мишкольце участвовал в убийстве майора Гати, безжалостно пиная ногой распростертого на земле, доживавшего последние минуты человека.
В это же самое время некий Лайош Пинтер Хортон, один из старейших работников машинно-трак- торной станции, которого до тех пор знали как тихого, услужливого человека, набросился с ломом в руках на секретаря парторганизации, крича: «Коммунизм кончился, правите теперь не вы!» Остальные удерживали его, схватили за руку. Пожалуй, никто на станции не был настроен так свирепо, как Пинтер. Расследование дела Зуарда Неньеи показало, что в Гомеле Лайош Пинтер был взводным у Неньеи и помощником в его зверских расправах. Они кололи ножом, иголками и раскаленным винтовочным штыком захваченных в плен советских солдат. В октябре 1956 года в нем снова пробудился гомельский Пинтер.
Видовичг Адорьян, Кетли
Хотя в Венгрии и действовало множество различных крайне правых группировок, реакция не только создавала новые организации, но и сотрудничала с остатками и других партий и организаций. В 1949— 1956 годы в среде приверженцев бывших «коалиционных партий» произошла своеобразная политическая перегруппировка. До 1949 года правые оказывались во все большей изоляции, теряли под ногами почву. Но после 1949 года в результате сектантской политики этот процесс приостановился и, более того, стал развиваться в противоположном направлении: выступавшие вместе с Венгерской партией трудящихся представители левого крыла Партии мелких сельских хозяев и Национально-крестьянской партии начали терять своих прежних сторонников, а влияние правых политиков стало усиливаться. В 1955—1956 годах правые в Партии мелких сельских хозяев, Национально-крестьянской и Социал- демократической партиях начали приводить в порядок свои ряды. Их связи друг с другом стали более оживленными и тесными. Летом 1956 года уже вошли в систему совещания между Йожефом Кёваго, Йожефом Адорьяном, Ференцем Видовичем, Анной Кетли, Домонкошем Сентиваньи, Балинтом Арань. Так смыкались крайне правые деятели Партии мелких сельских хозяев и правых социал-демократов.
Правые элементы ПМСХ, собираясь на вечеринки в кафе «Карпатия» и «Пильвакс», по существу, возродили правое руководство партии. Они все чаще говорили о более энергичных выступлениях против существующего строя, разрабатывали требования о выводе советских войск, о всеобщих выборах, о восстановлении прежних партий и буржуазного строя. 18 июня 1956 года Кёваго и Адорьян в присутствии своих единомышленников решили возродить Партию мелких сельских хозяев и «взять курс на постепенное преобразование существующего строя».
Правые силы в Партии мелких сельских хозяев развернули активную деятельность не только в Будапеште, но также в областных центрах и по районам. В июне 1956 года член ПМСХ из Ниредьхазы Дёрдь Лупкович разработал политический меморандум под названием «Мнение беспартийных», в котором фигурировали уже известные нам требования и лозунги. Этот меморандум он обсудил с различными группами из Партии мелких сельских хозяев. Распавшиеся организации партии ожили и в других областях. Кое-где они начали сбор членских взносов, проводили собрания и даже требовали возврата помещений.
К такой же деятельности приступили и правые элементы из Национально-крестьянской партии. Еще в 1948 году, перед тем как бежать из страны, Имре Ковач договорился с несколькими правыми деятелями этой партии, что он, Ковач, будет ратовать за «освобождение» Венгрии на Западе, а другие члены группы должны продолжать работать в Венгрии. Как известно, Имре Ковач работал в венгерском отделе «Голоса Америки» и как один из его руководителей произносил множество речей, писал статьи, очерки — все это, разумеется, в интересах «освобождения родины». А небольшая, узкая группа его сообщников, действуя очень осторожно, пыталась удержать от спада правые силы партии внутри страны, подогревая надежды на то, что Запад «не потерпит», чтобы власть в Венгрии долго находилась в руках коммунистов. Они объявили о создании «внутренней эмиграции» из деятелей, придерживающихся одинаковых взглядов, с тем, чтобы при мятеже сразу же начать действовать. Этот узкий кружок, объединившийся вокруг правого деятеля Национально-кре- стьянской партии Дюлы Жигмонда, в 1955—1956 годах усилил свою активность. Они разрабатывали планы, вели протоколы, а в октябре 1956 года выступили инициаторами создания партии Петёфи. Но с позиций правой народнической политики третьего пути эта группа переходила на другую, более экстремистскую платформу.
Правые социал-демократические группы, объединяясь вокруг Анны Кетли, вынашивали планы раскола ВПТ и образования новой, правой СДП. Одна из таких правых социал-демократических групп создала тайный «Свободный социал-демократический союз спартаковцев» и довольно широко распространила свои требования из 13 пунктов. Бежавшие на Запад правые лидеры Пейер, Селиг и Бан направляли письма оставшимся в стране единомышленникам. Так, Антал Бан писал: «...Нельзя удалять самим все декорации, следует поделиться с молодыми. Им надо сказать: уберите старых начальников, это сейчас самое важное, и вы это сумеете сделать вместе с нами. Если действуя умело и смело, мы удовлетворимся сегодняшней синицей, то завтра нам достанется и журавль...»
В июле 1956 года Анна Кетли и ее группа установили связь с Имре Надем и вели с ним переговоры о воссоздании СДП в качестве самостоятельной партии. Кетли, да и Кёваго с Бибо видели в правительстве Имре Надя предпосылку восстановления многопартийной системы, прекращения «советского влияния», возврата к «демократии».
Правые и крайне правые группировки в бывших «коалиционных партиях» долгие годы готовились к перевороту. Часть их использовала средства нелегальной борьбы. Йожеф Адорьян уже с осени 1948 года работал над созданием такой подпольной организации, которая объединила бы правые, националистические элементы Партии мелких сельских хозяев. Прежде всего он создал тайную группу в областях Ноград, Хевеш и Боршод. Адорьян не был фашистом, более того, в конце 30-х годов он выступал против политики сближения с Гитлером, но в то же время он был антисоветчиком и антикоммунистом. После освобождения его поведение целиком определялось антикоммунистическими настроениями. В результате из деятеля Партии мелких сельских хозяев, когда-то осуждавшего дружбу с Гитлером, он превратился в союзника фашистов. С его подпольной организацией, созданной осенью 1948 года, сотрудничали жандармский полковник Пал Маршо, а также бывший эсэсовец и нилашист Ласло Патаи, главарь вооруженной группы. Патаи получил от Адорьяна следующий документ: «Мандат. Главная ставка Движения венгерского сопротивления возлагает на Ласло Патаи организацию вооруженной группы движения сопротивления». Получившим такие мандаты ставилась задача готовиться и к тому, чтобы взять в свои руки власть на местах. Они собирали оружие и боеприпасы, распространяли листовки, сеяли панические слухи. У большинства владельцев таких мандатов было оружие: автоматы, винтовки, ручные гранаты. Один из членов организации, Пал Якубович, прятал даже ящик боеприпасов. После 23 октября 1956 года Адорьян стал одним из лидеров воссозданной Партии мелких сельских хозяев.
Организацией, схожей с организацией Йожефа Адорьяна, было и «Венгерское движение за независимость», руководил которым бывший правый бургомистр области Шомодь Ференц Видович. «Известность» Видовичу по всей стране снискали его антикоммунистические, антисоциалистические, антисемитские, антидемократические подстрекательские речи в 1945—1946 годах. Вместе со своими единомышленниками он еще в коалиционные времена, видя, как развертывается наступление левых сил венгерской демократии, перешел к методам тайной борьбы. Зародышем организации Видовича явилась «гвардия Гастона Гаала». Предполагалось, что после вывода советских войск эта «гвардия» выступит в качестве органа охраны общественного порядка, и пот9му прилагались все усилия, чтобы создать ее в виде воинского соединения и обеспечить оружием. Хотя Видович был арестован как военный преступник, остальные все же решили приступить к созданию организации. 23 апреля 1948 года был образован президиум «Венгерского движения за независимость», который наметил своим председателем находившегося в тюрьме военного преступника Видовича. Было условлено, что после взятия власти в новое правительство должны войти Ференц Надь, Ференц Видович, Золтан Пфейффер и Карой Пейер. Организация Видовича создала группы саботажа, приступила к организации вооруженной группы в Задунайском крае, наметила создать подпольные радиопередатчики.
2 ноября 1956 года Ференц Видович вместе с группой вооруженных людей явился в «Национальный совет Задунайского края» и потребовал передать в их руки руководство радио г. Дьёр. А в конце октября Видович, сопровождаемый агентами американской разведки, проводил митинги, произносил подстрекательские речи в Задунайском крае.
Характерно, что некий Ласло Мадьяри, который еще в 1948 году собирал разведывательные данные для работавшего в миссии США полковника Копча- ка, 30 октября получил от американского разведчика Йожефа Турани приказ сопровождать в машине Видовича в его задунайской поездке. 4 ноября 1956 года Видевич, Турани и Мадьяри, будучи в Балатонсаба- ди, вместе составили воззвание и несколько раз передали его по местному радио.
Одним из инициаторов сплочения правых сил Партии мелких сельских хозяев в районе Шато- райяуйхей был Ласло Борбей. К вербовке бывших членов партии он приступил в 1955 году. 27 октября
года он еще продолжал заниматься этим, но уже 28-го присоединился к оздской «группе головорезов», куда вошли его старые дружки, вместе с которыми он многие годы вынашивал свои планы и надежды. Эта группа уже не имела отношения к Партии мелких сельских хозяев, никакой прокресть- янской политики она не провозглашала, а намеревалась открыто выполнять роль особого отряда хор- тистско-фашистских террористов.
Любопытно политическое прошлое Борбея. Кем он был? Всего лишь деятелем Партии мелких сельских хозяев? Отнюдь нет! Это был злобный реакционер, заговорщик, который вместе со своими сообщни- нами еще в период зарождения народной демократии собирал в селе Ракамаз оружие и боеприпасы, создавал вооруженную группу. Борбей и компания принадлежали к тем, кто постоянно вел враждебную, подрывную работу против рабочей власти.
Затем наступили 1955—1956 годы, росли настроения недовольства, и Борбей увидел в восстановлении Партии мелких сельских хозяев возможность для расширения своей контрреволюционной деятельности, для накапливания сил, выступающих против существующего строя. Но ПМСХ была для них лишь одной из ступенек. 29 октября они производят аресты, пытают людей, находясь уже в составе оздской «группы головорезов». После контрреволюционного мятежа Борбей бежал во Францию, затем, в июне
года, вернулся обратно в Венгрию и начал сколачивать «Венгерскую христианско-демократическую партию». Он искал контакта с теми, с кем в 1955—1956 годах установил связь в ходе воссоздания Партии мелких сельских хозяев и потом, находясь в «группе головорезов».
КОНТРРЕВОЛЮЦИОНЕРЫ В МОНАШЕСКИХ ОРДЕНАХ
Особыми звеньями подпольной сети являлись различные монашеские ордена, которые тысячами нитей были связаны с контрреволюционными партиями и группами. Нелегальные монашеские ордена были как бы хребтом тех тайных движений, которые ставили одной из своих задач, как они говорили, создание «церкви катакомб» в противовес официальному церковному руководству. Они письменно и устно выступали с нападками на социалистический строй, его представителей и лояльных священников. Однако движение это политически не было единым, в организации можно было найти кого угодно: сторонников Габсбургов, монархистов, приверженцев буржуазной демократии. Были среди них и сторонники христианского социализма, «признающего улучшенную частную собственность», а также те, кто не признавал никакого социализма.
У них не было единства даже по вопросу о том, как должен произойти захват власти. Многие высказывались за «постепенное преобразование» существующего строя, против вооруженной борьбы, но все больше росло число тех, кто выступал за насильственную смену режима.
Сложилась целая школа одурманивания, обмана людей. Учащихся, которые хотели посещать уроки религии, постепенно, исподволь настраивали против социалистического строя. В подпольных религиозных группах, бойскаутских отрядах, церковных объединениях молодежи сначала «поясняли», что идет борьба лишь за свободу церкви, за свободное обучение религии. Но в один прекрасный день учащиеся оказывались в числе распространителей контрреволюционных листовок, укрывателей оружия.
Сначала их окутывала какая-то необычная мистическая и таинственная, волнующая и романтичная атмосфера — тайком посещать явочные квартиры, поодиночке расходиться, ездить на экскурсии, вступать по приказу в то или иное спортивное общество, пользоваться фальшивым удостоверением и т. д. Многим все это казалось только невинной игрой. Но их действия направляли искусные руки, молодежь воспитывали по продуманной, заранее разработанной системе. Они хотели создать новую элиту Венгрии, призванную изменить, разрушить все, что есть в стране народно-демократического. Да, эти организации пронизывала, окружала лжеромантика. Молодежи, которая с песнями ходила на экскурсии, еженедельно проводила тайные сборища, каждый раз меняя квартиры, казалось, что она создает в Венгрии нечто совершенно новое, что-то такое, никогда прежде не существовавшее. Однако все это служило лишь прелюдией к тому дню, когда значительная часть обманутой молодежи окажется на улице, чтобы выкрикивать лозунги, а к вечеру уже получит заботливо заготовленное оружие. И этим молодым людям еще казалось, что они свободны в выборе своих поступков и целей!
Теперь давайте заглянем в потайные уголки этого мира, рассмотрим поближе эти группы, организации, их людей, их организаторов и вожаков.
Связующий цемент
Одним из наиболее значительных очагов подрывной деятельности был орден иезуитов. К подпольной работе там начали готовиться уже с августа 1946 года. Три руководителя ордена сбежали в Рим, где приняли участие в мировом конгрессе ордена иезуитов. Глава высшей иерархии ордена Йонсенс дал им тогда наказ: «Надо быть готовыми к планомерной подпольной работе...» Тройка эта тайком вернулась в страну и приступила к выполнению приказа; она получала от Йонсенса деньги, указания, помощь. В подпольной организации иезуитов Йонсенс был зашифрован под номером 38/1, информацию надо было направлять по этому номеру. Ласло Борбей, являвшийся тогда главой ордена в Венгрии, был послан в 1947 году в Бельгию для работы среди эмигрантов, а в самой стране систематическую связь с Ватиканом через посольство было поручено осуществлять новому руководителю ордена — Элемеру Рейшшу.
В 1948 году была создана широкая сеть подпольных молодежных организаций, каждая из которых в свою очередь состояла из небольших ячеек. Особое внимание уделялось «заботе о духовной жизни» молодежи из числа интеллигенции, учащихся средней школы и вузов. После первого смотра сил молодежного движения, руководимого Дёрдем Булани и Шандором Юхасом, тайный совет ордена принял в 1950 году решение о дальнейшем развертывании этой деятельности. Совет назначил территориальных предводителей, которые направляли работу главарей групп. В группы входили по четыре-пять иезуитов, и каждая из них специализировалась на работе в определенной области — в средней школе, в вузах, среди девушек, среди юношей.
Вся эта сеть объединялась под эгидой одной общей идеи, поддерживалась строжайшая дисциплина: требовалось беспрекословно соблюдать правила конспирации, незамедлительно выполнять приказы. Существовали особые группы переводчиков, ротатор- щиков, распространителей. Эти группы снабжались различными антикоммунистическими материалами, брошюрами, книгами. В деньгах тоже недостатка не было. В 1950 году за 180 тысяч форинтов на озере Балатон была куплена вилла, ставшая центром подпольной работы. Здесь устраивались тайные сборища, заседания подпольного совета ордена, заслушивались отчеты главарей групп; не раз наведывались сюда и уполномоченные из Рима.
Руководители ордена иезуитов выступили инициаторами создания движения «Provida Mater», рассчитывая отобрать наиболее фанатичных людей: подростков и взрослых, мужчин и женщин, которые были бы способны выполнить все, что им прикажут.
Выдвигалась идея учредить подпольных епископов, подпольных священников. Велась борьба за то, чтобы во главе церкви стояли лишь те, кто не был склонен к сотрудничеству с правительством. В 50-е годы подпольный совет ордена иезуитов через итальянскую миссию неоднократно передавал в Ватикан, чтобы он «энергичнее выступал против священников, сотрудничающих с государством».
Связь с итальянской миссией поддерживал Алай- ош Тюлл. С секретарем итальянского культурного института в Будапеште Теодолиндо Гавальдини имел контакты Ласло Лукач. По этому каналу за четыре- пять лет было направлено 14—16 донесений.
Руководители ордена добивались, чтобы подпольные епископы и священники создали миссионерскую организацию, которая не зависела бы от официальной церкви и вела антигосударственную деятельность. С декабря 1953 года Антал Палош и Мике Ям- бор начали работать над проектом создания такой подпольной организации.
В июне 1954 года подпольный совет ордена разработал и направил через бельгийский центр в Ватикан свои предложения по созданию нелегальной миссионерской организации. Эта подпольная организация имела тесные связи с бельгийским центром, т. к. в 1949—1950 годах подавляющее большинство иезуитов, бежавших из Венгрии, обосновались в Бельгии с заданием укрепить венгерское представительство в руководящем центре ордена иезуитов.
После 1950 года в подпольных ячейках ордена иезуитов насчитывалось 170 бывших монахов. 70 процентов групп действовало в Будапеште и 30 процентов — на периферии. Их руководители должны были регулярно, ежемесячно представлять отчеты о своей работе.
В 1950—1954 годах орден имел в своем распоряжении на проведение подпольной работы 394 тысячи форинтов. Значительная часть этих денег была получена из-за границы, а остальные — из прежних фондов ордена. Эти средства шли на содержание руководителей, из них покрывались расходы на поездки, организацию курсов, перевод, печатание, распространение брошюр и других изданий.
Лидеры иезуитов систематически готовили различные пропагандистские материалы, считая их важным средством воспитания. Через них красной нитью проходила ненависть к социализму, к коммунизму, именно в этом духе «воспитывалась» и находившаяся под их влиянием молодежь. Не случайно в дни контрреволюционного мятежа эта молодежь оказалась послушным орудием в руках самой махровой реакции.
Под руководством Иштвана Тири образовалась группа «Молодая Венгрия», которая при посредстве Йожефа Сабо примкнула к иезуитам. Эта группа несколько отличалась от остальных подпольных организаций, т. к. открыто, без всяких оговорок заявляла о своей приверженности фашизму. Она вела работу среди студентов вузов, учащихся средних школ, молодых представителей искусства.
«Воспитание элиты»
Подпольную работу вел и орден цистерцианцев. Их тайная контрреволюционная деятельность, прежде всего организация молодежных групп, берет начало с лета 1948 года. Для подготовки молодежных вожаков и для того, чтобы дать толчок развертыванию нелегальной работы, были организованы десятидневные курсы. В последующем подобные курсы проводились ежегодно. При этом запрещалось покидать территорию лагеря, писать письма, фотографировать, делать какие-либо заметки.
Задачи нелегальных групп формулировались следующим образом: 1. воспитывать заговорщиков в соответствующем духе, обеспечить подготовку элиты; 2. убеждать людей в том, что народно-демокра- тический строй недолговечен; 3. заявлять, что Советский Союз — это империалистическая держава, а венгерское правительство — его марионетка; 4. утверждать, что коммунизм — это варварство, невежество, что он губит личную свободу, разлагает семью. Заявлялось, что образ жизни западных стран тоже не подходит, но их экономическое и политическое устройство лучше, чем социализм.
В 1951—1956 годах в различных группах ордена цистерцианцев насчитывалось 500—600 юношей и девушек. К группе Барлая в Буде примыкала особая женская организация. Участники подпольных групп старались проникнуть в различные общественные организации: спортивные, туристские, друзей природы и т. д.
С помощью итальянской и бельгийской миссий цистерцианцы поддерживали регулярную связь с западными центрами, посылали донесения о характере своей работы и в свою очередь получали оттуда политическую информацию, журналы, книги.
Пожалуй, эта организация имела больше всего средств. В ее распоряжении находились весьма большие ценности: французские настенные гобелены, оцениваемые в 2 миллиона форинтов, золотые карманные часы, золотые ожерелья, цепочки. Организации передали часть своего имущества члены ордена. Поступали деньги и из-за границы.
Отдельные руководители ордена одновременно играли руководящую роль и в партии «Христианский фронт». Кто же были эти люди? Откуда они появились, какие классы, слои представляли? Жизненный путь некоторых из них нам известен.
Геза Хаваш был теологом по образованию, с 1943 года работал секретарем у епископа, брат его во время войны служил в контрразведке. Отец Габора Нобилиса был совладельцем одной из крупнейших церковных оптовых контор. Эден Барлай, долгие годы руководивший молодежными группами в Буде,— сын хортистского генерала, цистерцианский священник. Заместитель Эдена Барлая Сильвестр Кёрменди во время второй мировой войны добровольно вступил в СС и получил там ранг, соответствующий чину капитана. К числу главарей групп относились братья Эри — их отец был помещиком, хортистским полковником.
Но среди руководителей и особенно рядовых членов подпольной организации были не только такие люди. Родители большинства из них принадлежали к числу интеллигенции, прежних средних классов. Антикоммунистические, реакционные идеи не только влияли на них, но и побуждали к контрреволюционным акциям.
И хотя кое-кто из руководителей и не был сторонником вооруженного восстания, все они своими действиями подготовили контрреволюционный мятеж. Вожаки нелегальных групп цистерцианцев и их участники в своей основной массе не только участвовали в идейной подготовке контрреволюции, но и играли активную роль в дни мятежа.
«Индейская романтика»
Многие еще помнят о том, как 13 июня 1948 года орден св. Павла организовал массовую контрреволюционную демонстрацию перед скальной часовней на горе Геллерт. Осенью 1948 года подобное выступление имело место и в Палошсенткуте.
Созданная орденом подпольная организация имела структуру, аналогичную уже упоминавшимся организациям. Разница, пожалуй, состояла лишь в том, что здесь подготовка велась основательнее; уже в самом начале главари позаботились, чтобы их люди были как следует устроены. Регулярно рассылались тайные циркуляры, и от всех членов организации раз в полгода требовался отчет об их жизни, работе. Была проявлена забота и о материальной стороне, для организации собирались драгоценности, деньги, золотые часы, кольца, доллары, фунты стерлингов. Отдельные члены организации посылались для проведения агитационной работы на периферии.
Организация сформировалась вокруг руководителя ордена Ене Иштвана Челлара, который активно содействовал созданию подпольной миссионерской «церкви катакомб».
Особое внимание уделялось обработке молодежи. Так, в г. Печ при организации туристских поездок группам были даны индейские названия: Дакота, Ацтек, Делавар, Могикане. Но за этой «индейской романтикой» скрывались далеко не детские забавы. В печских группах проводилось самое настоящее воспитание в контрреволюционном духе. Группы, действовавшие в вузах, техникумах, в музыкальной гимназии, постепенно вовлекались в орбиту враждебной деятельности.
Неудивительно, что отдельные члены ордена играли активную роль в контрреволюционном мятеже. Их печские лидеры Ласло Арато и Ласло Болбари 2 ноября 1956 года основали Союз бойскаутов. К этому они готовились многие годы, действуя в прежнем духе, но обманывая уже новые слои молодежи. Кое-кому в г. Печ 2 ноября казалось, что союз возник неожиданно, стихийно, но на самом деле подготовка к этому велась три года. И когда пришел долгожданный день, заговорщики вышли на свет, сбросив покров «индейской романтики». О том, каким стал бы воскрешенный ими Союз бойскаутов, говорит и прошлое ордена. Руководители ордена поддерживали тесные связи не только с хортистами; одним из своих помощников считала его и нилашистская партия Салаши. В 1937—1939 годах в скальной часовне ордена св. Павла читались так называемые «национал-социалистские» проповеди, на которые всегда являлись по нескольку сот фашистов-зеленоруба- шечников. После 1945 года они надеялись на американское и английское вмешательство и на то, что будут созданы Соединенные Штаты Средней Европы под руководством Отто Габсбурга. Некоторые члены ордена не останавливались и перед убийствами. В районе Сенткут они создали из кулаков «гражданскую гвардию» и убивали советских солдат.
В Будапеште действовал и так называемый кружок «Регнум Марианум». С согласия других организаций «Регнум» проводил работу прежде всего в VII, VIII и IX районах города.
Руководители кружка в 1951 году решили, что «будут работать с молодежью на основе принципов бойскаутов...» За несколько лет они подготовили около 50 молодежных вожаков; в отряды бойскаутов входили 250—300 учащихся, главным образом из средней школы.
Осенью 1953 года в руководстве тайным кружком и в руководимом им бойскаутском движении произошли изменения. Многие считали, что можно работать гораздо активнее и решительнее. Хотя часть бойскаутских отрядов выступила за «постепенное преобразование» существующего строя, в результате соответствующей обработки многие из них приняли участие в контрреволюционном мятеже.
Деятельность более или менее крупных контрреволюционных организаций находила отклик в душе тех, кто был так же враждебно настроен к социалистическому строю. Иногда под влиянием какой-либо крупной акции возникали группы поменьше. К их числу принадлежала и группа, созданная Аттилой Коппань.
Коппань организовал подпольный бойскаутский отряд. Через несколько месяцев экскурсии уже перестали их удовлетворять, и они начали проводить активную антигосударственную работу, собирать оружие, писать письма на радио «Свободная Европа», готовить и распространять листовки. Готовились планы разоружения полицейских, взрывов, вооруженных выступлений. В октябре 1956 года членов группы можно было встретить среди демонстрантов, в вооруженных отрядах повстанцев, а позднее — в «революционных комитетах».
«СОЮЗ ВЕНГЕРСКИХ БРАТЬЕВ ПО ОРУЖИЮ» В ДЕЙСТВИИ
Организация полковника Коланди
В районе Байя, Кечкемета и Калоча действовала организация «Христианско-социалистическое венгерское рабочее движение», издававшая даже свою газету «Кюзделем» («Борьба»). Эта организация поддерживала непосредственную связь с «Союзом венгерских братьев по оружию», объединявшим хортистских офицеров и жандармов.
Бывший хортистский полковник Иожеф Копанди, который в 1945—1946 годах вместе с генералами Ференцем Кишбарнаки Фаркашем и Андрашем Зако находился на Западе, договорился с ними, что вернется в Венгрию и начнет в строгой тайне создавать организацию. Зако еще в 1946 году ориентировал Копанди: «...Войска остаются на Западе, правительство Соединенных Штатов пока согласно помогать сохранению венгерских войск, так как имеется нужда в таких частях, которые впоследствии примут участие в освобождении Венгрии на стороне американской армии. Но готовиться к этому надо и в стране, поддерживать дух патриотизма, собирать людей и обеспечивать связь с нами. Необходимо информировать нас об обстановке в Венгрии...» Такое информирование, а точнее, шпионаж продолжался на протяжении нескольких лет. Донесения — об охране границы, о военных объектах, о дунайской флотилии, о настроениях населения, о новостройках, о советских воинских частях и т. д.— посылались на имя бывшего хортистского генерал-лейтенанта Имре Кальмана, который жил в Зальцбурге и являлся одним из заместителей Ференца Кишбарнаки Фаркаша. С Ференцем Кишбарнаки Фаркашем и Андрашем Зако было согласовано, что командующим вооруженными силами в стране будет генерал-лейтенант Шухаи, являвшийся в годы хортистского режима военным атташе в Лондоне.
Группа Копанди внимательно следила за деятельностью коммунистов в городе, вела самую настоящую картотеку на руководителей, фиксируя все их поступки. В 1948 году до них дошли слухи, что вот- вот явятся американцы. В связи с этим деятельность заговорщиков, сбор оружия усилились. За несколько лет было накоплено оружия до полутора центнеров весом. На острове Пандур был оборудован склад для автоматов, пулеметов, мин, ручных гранат и нескольких тысяч патронов. Они имели в своем распоряжении радиопередатчик и радиоприемник, с помощью которых неоднократно подслушивали сводки полиции и предпринимали попытки установить связь с радио «Свободная Европа».
Бели сначала заговорщики вербовали главным образом бывших хортистских офицеров, полицейских, жандармов, то после 1950 года они принялись и за богатых крестьян. В 1953 году в организацию входило уже 180—200 человек. Был установлен контакт и с другими нелегальными организациями, например с «Легионом смерти», созданным бывшим кадровым офицером Йожефом Костолани и его сыном. Эта группа выпускала подпольную контрреволюционную газету, распространявшуюся и в Байя.
Кто были руководители этой организации?
Сам Йожеф Копанди был полковником пограничных войск, зятем известного богача — торговца кожами, он был лично знаком с Миклошем Хорти. В 1919 году принимал участие в акциях карательных отрядов Хорти возле Балатона.
Отец Гезы Сигети был капитаном старой армии. Сам он после 15 октября 1944 года, будучи полицейским офицером у Салаши, стал комендантом одной из будапештских казарм. Жандармский унтер- офицер Йожеф Уйвари проводил вербовку среди жандармов и был руководителем группы, которая составляла списки коммунистов в Байя. Уйвари намечали на должность начальника жандармского отделения в Байя. В Надьбарачка руководителем группы был жандармский фельдфебель Андраш Кирай. Он организовал поджог в производственном кооперативе в Надьбарачка. Йожеф Костолани был полковником старой армии. Йожеф Костолани-млад- ший являлся офицером академии «Людовика», а затем инспектором отделения ордена цистерцианцев в Байя.
Группа Костолани, растворившаяся в более сильной и опытной организации Копанди, прежде входила в состав другой, также крупной организации — так называемого «Национально-освободительного комитета». Его организаторами были Акош Арнольд и Ене Файт, которые были связаны с английским шпионом, итальянским подполковником Евгением Рициоли.
В 1923 году Ене Файт был главарем некоего боевого союза «Турул». Он привлек к работе бывшего жандармского генерала Белу Синаи, бывшего
министра образования и религиозных культов д-ра Иштвана Халлера, бывшего подполковника полиции Иштвана Мадль, зубного врача д-ра Йожефа Вегвари, бывшего полковника безопасности Лайоша Салаи, студента университета Дердя Димеши, хортистского лейтенанта Эрне Шелема. Последний позднее вышел из «Национально-освободительного комитета» и присоединился к организации Эрвина Пап- па, став одним из ее руководителей.
Бела Синаи от имени комитета поддерживал регулярную связь с атташе американской миссии Коп- чаком. Комитет разработал программу и приступил к созданию организации. Накапливалось оружие, издавались листовки и газеты, в четырнадцати местах появились группы: в Будапеште, Сегеде, Шюкешде ит. д.
В начале 1948 года Ене Файт поручил Йожефу Костолани-младшему создать группу в Байя. Тем временем члены «Национально-освободительного комитета» были арестованы, и его группы распались, но группа в Байя сохранилась. В 1950 году она присоединилась к организации, возглавлявшейся Копанди. Так шло смыкание разных больших и малых контрреволюционных организаций, которые в новых рамках, под новыми названиями продолжали или возобновляли свою деятельность ради достижения прежних целей.
«Копьеносцы»
Руководители «Союза венгерских братьев по оружию» еще до создания своей организации на Западе проводили в Венгрии постоянную политическую, экономическую и военную разведку, дополняя эту деятельность созданием контрреволюционных организаций.
Они прежде всего думали опереться на бывших военных и жандармских офицеров, пытаясь дополнить свои военные организации на Западе контрре-, волюционными организациями внутри страны. Одной * из наиболее крупных организаций подобного тица были «копьеносцы». Организация «копьеносцев» была сформирована 2-м отделом хортистского генштаба.
в последние месяцы войны под руководством Ан- драша Зако и полковника Ласло Корпонаи, чтобы нападать с тыла на воинские части, подрывать новые органы управления.
Эта организация составляла, по сути дела, ядро «Союза братьев по оружию». Связные, направляемые в Венгрию, обращались прежде всего к «копьеносцам», не обходя при этом и бывших воспитанников академии «Людовика».
Были созданы десятки, главари которых обобщали собранный и разведывательный материал, готовили террористические акты, организовывали сбор оружия. В начале 50-х годов связь между десятками, действовавшими изолированно друг от друга, обеспечивалась густой сетью связных. Организационно десятки строились по принципу рассредоточенности. Руководители организации не хотели, чтобы эти группы имели непосредственную связь друг с другом, более того, из соображений конспирации члены десяток даже не знали друг друга. Знал их только вожак десятки, который с помощью связных поддерживал контакт с руководителями организации, находящимися на Западе.
Какими методами действовала организация?
В ресторане «Карпатия» и в других местах регулярно собирались бывшие хортистские офицеры. В большинстве случаев первые такие встречи носили самый невинный характер. Но в дальнейшем военная эмиграция через участников «Союза венгерских братьев по оружию» постепенно придавала этим сходкам другое содержание. Эти «встречи боевых друзей» стали превращаться в контрреволюционные сборища, а подчас становились даже своего рода центрами подпольной организаторской деятельности. «...За рубежом рассчитывают на тебя, считают хорошим венгром, и ты к тому же должен знать, что война неизбежна. Если Венгрия не сможет доказать англо-саксам, что она ведет борьбу против существующего строя, то мы получим еще худший мирный договор, чем в Трианоне...»—таков в основном был ход рассуждений и мысли, которые излагались старым «боевым друзьям». Тем^ кто был согласен с этим, давались уже конкретные поручения.
Характерно, что даже в дни контрреволюционного мятежа 1956 года «копьеносцы» не легализовыва- лись, организация продолжала оставаться глубоко в подполье, хотя ее члены весьма активно участвовали в контрреволюционных событиях. В Мишкольце, например, «копьеносцы» ставили своей задачей разыскивать скрывающихся коммунистов и тех, кто, судя по всему, будет вести борьбу против мятежников. Уже 28—30 октября они устроили настоящую охоту за коммунистами, работниками полиции, офицерами народной армии.
Из мишкольцских «копьеносцев» заслуживает особого внимания Игнац Берец. С 1928 года — кадровый офицер хортистской армии. В 1945 году прошел подготовку в учебном лагере «копьеносцев», готовясь к проведению диверсионных актов на освобожденных территориях. В 1945 году вступил в Венгерскую коммунистическую партию, разумеется, скрыв свое прошлое. В 1946 году вышел из нее и стал секретарем сельской организации Национально-крестьянской партии. Затем вышел и из нее, долгое время «не занимаясь политикой». В 1952 году стал референтом по вопросам труда на металлургическом комбинате имени Ленина и инструктором Венгерского добровольного оборонного союза. Казалось, прежнее офицерское прошлое было забыто, так же как и учебный лагерь «копьеносцев». Но летом 1956 года «рабочий» Берец открыто ведет подстрекательские речи. А в октябре принимает участие в контрреволюционных событиях.
Нельзя считать, что все бывшие офицеры хортистской армии враждебно относились к народно- демократическому строю. Были среди них и такие люди, которые вначале вели себя враждебно, но впоследствии порвали со своим прошлым. К их числу принадлежал генерал-лейтенант хортистской армии, командующий артиллерией Эрне Билницер, который в 1944 году участвовал в обороне Будапешта от наступающих советских войск и до последней минуты не слагал с себя командования. Когда все было проиграно, Гитлер послал за ним специальный самолет, но Билницер остался дома. В 1959 году Андраш Зако поручил ему возглавить тайную организацию. Вил- ницер поддерживал постоянный контакт с Андрашем Зако, но потом решил, что все это бессмысленно, напрасно и явился с повинной в Верховную прокуратуру.
Значительная часть бывших армейских офицеров сумела найти себе место в условиях нового общественного строя. Они дорожили судьбой страны и не участвовали в каких-либо антигосударственных акциях. Они включились в созидательный труд на различных участках жизни, и многие из них стали сознательными сторонниками социализма.
КАРАТЕЛИ, НИЛАШИСТЫ
С особой ненавистью к народ | |
На главную >>>