Академия НАУК СССР ИНСТИТУТ ИСТОРИИ
Б .Т. РУБЦОВ
ИССЛЕДОВАНИЯ ПО АГРАРНОЙ ИСТОРИИ
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР Москва 1963
ОТВЕТСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР академик С. Д. С К А 3 К И И
Памяти
братьев Виктора и Владимира Бутенко и других товарищей по учебе, павших на фронтах Великой Отечественной войны
МАТЕРИАЛЫ К ИЗУЧЕНИЮ ЭВОЛЮЦИИ АГРАРНОГО СТРОЯ ЧЕХИИ XIV - НАЧАЛА XV в.
(источниковедческая справка) [1]
В предлагаемом вниманию читателей исследовании нам не раз приходилось обращаться к использованию поземельных описей, приходо-расходных ведомостей, берновых регистров и других аналогичных по характеру документов, являющихся первоклассными источниками по эволюции аграрного строя Чехии в период, непосредственно предшествующий гуситскому революционному движению.
Однако в тексте исследования даже важнейшим из этих источников поезящены, по необходимости, лишь очень краткие замечания, разбросанные к тому же в разных местах, ввиду чего представляется не лишним дать здесь систематический обзор наиболее важных документов. Они сгруппированы по отдельным вотчинным комплексам. При этом следует оговориться, что настоящее приложение не претендует на то, чтобы дать развернутый критический анализ источников, что частично сделано в различных местах настоящей монографии, а является лишь краткой справкой, уточняющей сведения о каждом из использованных источников.
Весьма содержательными и многочисленными сведениями мы располагаем по отношению к огромным владениям архиепископства Пражского. Эти документы охватывают более чем столетний период, от последних десятилетий XIII до конца XIV в. К числу самых древних их сохранившихся урбариев, свидетельствующих о том, что подобные документы составлялись весьма рано, принадлежит поземельная опись Пражского епископства, составленная в 80-х годах XIII века. К сожалению, значительная часть этого памятника утрачена, сохранившийся отрывок был издан Эмлером [2], впрочем, со значительными пропусками и искажениями; в настоящее время текст переиздан Р. Новым [3].
Отрывок состоит из двух пергаменных листов, уцелевших в качестве подклейки к переплету какой-то позднейшей книги, исписанных с обеих сторон. В сохранившемся тексте имеется краткое описание части епископских владений и доходов в 12 селах Бехарско-Жерчицкого дистрикта, в 10 селах Штепановского дистрикта и в одном населенном пункте Ржечицкого. Л. II. Ясинский убедительно показал, что этот отрывок является частью той описи, о которой неоднократно упоминается в более позднем урбарии архиепископства Пражского[4].
По своему характеру документ принадлежит к числу кратких поземельных описей, так как не содержит поименного перечисления держателей с их повинностями, ограничиваясь лишь указанием на общее количество поземельных единиц в каждом из упоминаемых населенных пунктов и приводя норму феодальных рент с каждой единицы земельной площади. Ценность сообщаемых фрагментом сведений значительно выигрывает от того, что при сравнении с упомянутым архиепископским урбарием конца XIV в. мы имеем возможность, сопоставляя данные описи, касающиеся одних и тех же населенных пунктов, прийти к определенным заключениям об изменениях в структуре феодальной ренты и общем росте ее суммы за столетие.
В последнее время удалось точно датировать интересующий нас отрывок урбария. й. Эмлер отнес его в одном случае ко времени около 1290 г., а в другом —около 1295 г.[5] Между тем Р. Новый на основании палеографического и просопографическо- го анализа показал, что наиболее вероятной датой документа является 1283—1284 гг.[6], так что он должен быть с полным основанием признан самым древним из сохранившихся чешских урбариев [7].
Владения Пражского архиепископства были подробно описа* ны в последнем десятилетии XIV в. Значение этого обширного памятника определяется тем, что здесь мы находим составленное в одно и то же время, по одинаковому плану развернутое описание крестьянских повинностей более чем в 200 селах, расположенных в 13 из 18 дистриктов архиепископства Пражского, охватывавших большую часть чешских земель[8].
При описании сел составитель указывал общее количество земли, обложение, приходящееся на один лан, держания лиц, связанных с администрацией, прочие доходные статьи (корчмы, лавки, пивоварни, мельницы, право на сбор пошлины и т. д.). Барская запашка упоминается только мимоходом и далеко не во всех случаях, когда можно предполагать ее наличие. Кроме того, иногда приводится также и сумма королевской берны, подымного и других налогов. Вместе с тем наш источник показывает сравнительно большую гибкость феодальных форм эксплуатации в условиях развития товарно-денежных отношений: в ряде сел в числе барщинных повинностей крестьян мы встречаем обязанность отвозить господские продукты на ближайший рынок; в случае невыполнения этой повинности крестьяне платят денежный штраф.
Несмотря на то, что данные поземельной описи Пражского архиепископства конца XIV в. не позволяют проследить за распределением земельного фонда между держателями, так как. в ней ни разу не приводится величина земельных участков крестьян какого-либо села, значение описи во многом выигрывает от того, что можно сравнить ее данные с материалами только что упомянутой ранней поземельной описи епископства Пражского [9]. Описания нескольких сел из числа сохранившихся в отрывке епископского урбария [10] могут быть сопоставлены с относящимися к тем же пунктам данными описи конца XIV в., что позволяет установить изменения, происшедшие в течение ста лет.
Чрезвычайно важным дополнением к рассмотренным урбари- ям являются еще два документа, обрисовывающие архиепископское хозяйство в XIV в. Это, во-первых, берцовый регистр 1379 г.и, представляющий собой подробный список всех плательщиков берны, т. е. зависимых держателей в архиепископских владениях, вместе с указанием количества находившейся в их пользовании земли и, во-вторых, приходо-расходная ведомость архиепископского казначея |2.
Подавляющее большинство перечисленных в берновом списке сел включены и в архиепископский урбарий. При этом в урбарии содержатся данные о некоторых панствах, не отраженных в имеющемся в нашем распоряжении берновом регистре (таковы панства Роудницкое, Гельфенбуркское, Бехарско-Жерчицкое. Чешско-Бродское и Рокицанское), а с другой — регистр содержит сведения о Гералецком панстве, описание которого отсутствует в урбарии. Во многих случаях в регистре берны содержится большее количество сел по сравнению с данными урбария по одним и тем же панствам (шапример, в урбарии описано 61 рже- чнцкое село, а >в регистре 92, в урбарий включено 29 пржибрамских сел, а в регистр 47 и т. п.). По содержанию урбарий и регистр дополняют друг друга: в первом нет сведений о распределении земли между крестьянами, но так как при взимании берны величина ее зависела от количества земли у каждого подлежащего обложению владельца, составители регистра проявляли стремление как можно более точно обмерить крестьянские поля.
В результате з некоторых округах размеры крестьянских держаний показаны с точностью до четверти югера (т. е. до :/г40 части основной единицы — лапа!). Само собой разумеется, что это превращает берновый регистр в важнейший источник для определения размеров крестьянских наделов и для установления количества земли, приходившегося на каждую группу хозяйств; другими словами, этот документ позволяет со значительной степенью уверенности судить о дифференциации чешского крестьянства. В связи с этим попутно вырисовывается с полной определенностью потрясающая бедность подавляющей массы крестьянства некоторых районов Чехии, которая подводит нас к пониманию движущих сил революционных битв XV в.
С несколько иной стороны дополняет данные урбария архиепископских владении упомянутая выше приходо-расходная ведомость. Документ состоит из пяти неоднородных частей: в первой содержатся данные о чиншевых поступлениях в архиепископскую казну, во второй — о подымном сборе, в третьей — о всех прочих поступлениях (этот раздел представляет особый интерес, так как отражает такие доходы, о которых урбарий не сообщает ни слова,—суммы, вырученные за проданную рыбу, шерсть, кожу, лес, овес и т. п.). Четвертая часть ведомости содержит заметки обычного урбариалыюго характера о трех селах (Душники, Храштяни и Збузани) и владениях близ Праги ,3. Наконец, последняя часть представляет собой особый документ — ведомость Елишки, жены бургграфа Тинского, за 1397 г.[11] Не касаясь здесь этой последней части (см. ниже), подчеркнем, что те части ведомости, которые непосредственно характеризуют архиепископское хозяйство, убедительно показывают, что оно уже прочно вошло к концу XIV в. в систему рыночных связей Чехии.
При изучении поземельной описи владений архиепископства Пражского, регистра берны и приходо-расходной ведомости нельзя не отметить, что во всех них, и особенно в урбарии, мы сталкиваемся с большим числом представителей архиепископской администрации и служилых людей; таковы бургграфы, управляющие, судьи, направники, лесничие, сборщики всевозможных податей, поборов и пошлин, глашатаи, вооруженные стражники или воины (обычно о них сообщается, с каким именно оружием должны они являться для несения службы), стражи замков, лесные и луговые сторожа, а также лица, о которых известно, что они держали свои земельные владения, обычно небольшие, «за службу» (pro servicio), которая не определена точнее. Имеются здесь упоминания и о палачах.
Из других владений белого духовенства мы располагаем прежде всего близкой по своему характеру к урбариям описью земельных владений Пражского пробства, относящейся ко времени около 1410 г.[12] Этот сравнительно небольшой по объему документ (рукопись состоит из 47 листов, из которых три с половиной занимают урбариальные заметки) [13] перечисляет около 50 сел, принадлежавших пробству, и указывает поступавшие с них доходы. Описания в большинстве случаев очень кратки и ограничиваются преимущественно указанием общей суммы доходов. Документ начинается описанием Волинского панства (у Прахатице), а затем приводятся краткие сведения о других селах пробства, которые были рассеяны небольшими группами и даже поодиночке в различных краях Чехии. Наиболее подробными и ценными являются сведения о волинских селах, которые описаны не совсем обычным образом. Сначала приводится подробный список повинностей крестьян с. Струнковице, а в дальнейшем при описании сел этой группы указывается лишь количество ланов и сумма всех поступлений с каждого населенного пункта. Относительно же крестьянских повинностей составитель ограничивается констатацией, что они отбываются «prout strunko- wicze», или указывает отличие от таких платежей. Об остальных селах приводятся лишь весьма краткие справки о количестве причитающегося с них чинша без указания величины крестьянских участков и норм обложения. Показательно, что несмотря на крайне лапидарный стиль как этой части, так и всего памятника, в нем содержатся многочисленные сведения о наличии доме- ниальных земель пробства в разных селах.
Другим документом подобного характера, отличающимся, впрочем, большой краткостью, является урбарий истсбницкого плебана (точнее было бы называть документ списком доходов, чем собственно урбарием) [14]. Здесь мы находим сведения о владениях плебана и о получаемых им чиншах и различных поборах в девяти населенных пунктах, однако лишь в двух пле- бан получал сравнительно значительные доходы 1S, а в остальных взимал лишь денежные платы, порой весьма небольшие. По форме урбариальные заметки о тех двух селах, где в пользу плебана шли все три вида феодальной ренты, построены необычно: сначала дан список держателей с указанием денежных и натуральных поборов, а затем' этот список повторен еще раз, но уже с перечислением одних только барщин [15]. При всей кажущейся незначительности этого памятника он представляет немалый интерес, так как весьма редко встречаются аналогичные по содержа- чию документы мелких вотчинников, к числу которых должен быть отнесен плебан.
Весьма существенную часть известных в настоящее время источников по истории аграрного развития Чехии накануне гуситского революционного движения представляют поземельные описи монастырей. Первый по времени из сохранившихся документов такого рода — это урбарий августинского монастыря в Роуднице, составление которого относится к 1338—1341 гг.[16] Этот памятник был напечатан И. Эмлсром, но по копиям, выполненным и сверенным с оригиналом другими лицами 2|. По свидетельству А. Н. Ясинского, лично изучавшего рукопись, она занимала 7 сложенных пополам пергаменных листов, составлявших две тетради[17].
Урбарию предшествует краткое описание земельных владений Роудницкого монастыря, составленное по приказу основателя монастыря пражского епископа Яна из Дражиц в декабре 1338 г.[18] В урбарии содержатся материалы более чем о 40 селах, которые находились около монастыря, а также в Сланском, Литомержицком, Мельницком, Жатецком и Рокицанском краях [19]. Составитель описывал села не всегда одинаково. Например, в пяти селах Сланского округа приведена норма обложения с одного лана и подсчитана сумма денежного чинша со всего села, а в двух других указана лишь норма обложения на каждый лан. При описании сел, расположенных между Литомержице и Устьем, приводится, напротив, только общая сумма обложения с каждого села. Только в одном случае, при описании с. Шлапа- нице, содержится подробное перечисление зеех держателей и показана величина надела, что является весьма ранним случаем подобного рода[20] среди изученных нами урбариев. Вслед за этой частью включен ряд известий о дальнейших земельных приобретениях монастыря, значительная часть которых приходится на время до июня 1341 г., когда был подведен итог всех чиншевых платежей, получаемых монастырем с его владений[21]. После этого в текст поземельной описи было внесено только два дополнения о новом расширении монастырских владений и об уплате берны в 1377 г.[22] После 1377 г. на полях рукописи были сделаны еще некоторые исправления и дополнения [23].
Использование материалов роудницкого урбария затрудняется тем, что строгий географический порядок соблюдается только в начале рукописи, а далее составитель заносил сведения о новых владениях монастыря по мере их приобретения, поэтому урбариальные заметки и записи перепутались — относящиеся к одному району и даже населенному пункту попали в разные места и т. п. Тем не менее значение рукописи Роудницкого монастыря достаточно велико. Это первый памятник подобного рода, сохранившийся целиком. Распределение земли между крестьянами с. Шлапанице, будучи единственным свидетельством подобного рода от первой половины XIV в., является исходным пунктом при сравнении с аналогичными данными более поздних поземельных описей, относящихся к тому же району. Вместе с тем документ свидетельствует об укоренившемся обычае составлять поземельные описи, по крайней мере в монасты|>ских владениях (к моменту составления начальной части описи не прошло еще полных пяти лет со дня основания монастыря). Наконец, вторая часть описи позволяет заключить о темпах роста монастырских владений и доходов: в декабре 1338 г. сумма чиншей с монастырских сел составляла 237 марок ‘/г фертона и 5 грошей, а в июне 1341 г. уже 323 марки и 2'/г фертона, т. е. выросла за этот короткий срок более чем на '/з-
Ценным дополнением к Роудницкому урбарию является дипломатарий того же монастыря, изданный также Эмлером 2Э. Содержащиеся в этом сборнике грамоты дополняют наши сведения о росте монастырских владений, а также помогают изучить хозяйство монастыря, свидетельствуя, например, об укрепляющихся связях монастыря с рынком.
К числу наиболее ранних монастырских урбариев, кроме уже рассмотренной поземельной описи Роудницкого монастыря, следует отнести также ряд памятников, составленных во владениях цистерцианского ордена. К этой группе принадлежат урбарии Седлецкого, Збраславского и Погледского монастырей. Первый из них сохранился лишь в виде двойного пергаменного листа, служившего долгое время оберткой актов кутногорского сейма XVI в. Этот немаловажный документ давно упоминался в научной литературе[24], но лишь несколько лет назад он был образцово издан й. Нугличеком, который путем сложного и остроумного анализа установил дату его составления —30-е годы XIV в. [25]
Сохранившийся отрывок урбария содержит описание всего нескольких сел (при этом у некоторых описании отсутствуют названия) с поименным перечислением держателей, указанием величины их держаний, иногда с точностью до одного югера; в конце разделов, посвященных отдельным селам, подведены итоги денежных поступлений по каждому селу. В этом документе привлекает внимание почти полное отсутствие упоминаний о натуральных поборах, барщина же не упоминается вовсе. Около описаний некоторых сел рукой другого писца, но также почерком XIV в., отмечены суммы причитающейся с них берны, исчисляемой по обычной норме (32 гроша с лана). Что касается чинша, то в тех случаях, когда определена его величина, она составляет 48, 60 и даже 64 гроша с лана.
К близкому времени (скорее всего к концу первой половины XIV в.) относится урбарий Збраславского монастыря. Этот небольшой по размерам документ, изданный Эмлером в упомянутом сборнике чешских поземельных описей предгуситского времени [26], был обнаружен на предпоследнем пергаменном листе одной из старинных рукописных книг Пражского капитула и представляет собой, по всей вероятности, лишь черновой набросок и притом не урбария в точном смысле слова, а скорее чиншевой книги или является списком доходов с отдельными заметками урбариального характера[27]. Содержащиеся в этом документе сведения размещены довольно беспорядочно. При перечислении сел, как это было показано А. Н. Ясинским, далеко не полном и не соответствовавшем действительному составу монастырских владений в момент оформления описи[28], обычно указано лишь весьма суммарно количество земли, принадлежащей монастырю в каждом селе, но не названы имена держателей и величина их наделов. Другой особенностью этой поземельной описи является то обстоятельство, что при перечислении доходов с различных видов владений во многих случаях отмечено и то, на что должны расходоваться соответствующие суммы. Здесь перечислены такие статьи расходов, как на питание монахов, на обувь для них, на школу при монастыре, на монастырского врача и т. д. Вместе с тем опись показывает эксплуататорскую основу монастырского хозяйства. Обращает на себя внимание сравнительно продолжительная барщина, хотя полных данных о всех видах феодальной ренты источник не дает, так как в нем отсутствуют сведения о денежных и натуральных платежах, приходящихся на каждое хозяйство. Не лишено значения и то, что в число доходных статей монастыря входят и пошлины за перевозку, в том числе за транспортировку по реке. В описи отмечается наличие большого количества рыбных садков, что свидетельствует о роли рыборазведения в монастырском хозяйстве.
К сожалению, не представляется возможным установить с полной точностью дату составления третьего урбария рассматриваемой группы, а именно поземельной описи владений Поглед- ского монастыря [29]. Этот памятник сохранился в составе небольшого отрывка монастырского картулярия и состоит из трех пергаменных листов. До последнего времени исследователи вслед за Эмлером относили его просто к середине XIV в., однако Й. Нугличек высказал предположение, что он одновременен по времени составления седлецкому урбарию, т. е. относится к 30-м годам XIV в.[30]
Поземельная опись Погледского монастыря содержит, несмотря на свою краткость, список всех населенных пунктов, принадлежавших монастырю :в момент ее составления. Документ распадается на две части: первая представляет собой перечисление сел, плативших в пользу монастыря церковную десятину, причем в большинстве случаев указаны имена держателей и количество вносимого каждым из них зерна, а также общий итог десятины со всех десяти сел; во второй части содержится описание двух сел (Длоуга Весь и Циботин), построенное по иному плану: при имени каждого держателя указаны количество его земли и причитающиеся с него денежные и натуральные взносы, а затем подведена сумма всех поступлений[31]. В конце помещена краткая приписка о платежах некоего Гаммермайстера, относящаяся уже к 1478 г.
Значительно более подробный и систематический характер имеет поземельная опись Хотешовского монастыря [32], изданная Эмлером по двум сохранившимся спискам начала XVI в.[33] Эта поземельная опись состоит из двух частей, из которых вторая (описание сел Энцеванского панства), написанная по-чешски[34], была составлена, как это показал А. Н. Ясинский, не ранее конца XV в. и уж во всяком случае после гуситских войн [35]'. Ввиду этого мы использовали лишь первую (латинскую) часть хотешовского урбария и 'все упоминания о нем относятся именно к этой первой части.
В момент составления описи владения женского Хотешовского монастыря — одного из крупнейших в Чехии, принадлежавшего к ордену премонстратов,— насчитывали (по данным урбария) 57 сел, 3 местечка, а также город Энцевани, расположенные в Пльзеньском крас и у Роудницы[36].
Опись не является абсолютно полной и охватывает монастырские владения только в пер-вом из указанных краев. Урбарий Хотешовского монастыря составлен по известному плану, строго выдержанному в пределах почти всего документа. Здесь приводится количество земли в селах, денежная, натуральная и отработочная рента с каждого лана крестьянских наделов, перечисляются монастырские леса, луга, мельницы с указанием получаемых от них доходов и, наконец, дается поименный список держателей с указанием количества земли, титула владения и часто профессии держателя, если он занимается, кроме сельского хозяйства, каким-либо промыслом или ремеслом. Кроме того, в эти заметки включаются иногда также данные об уплате берны, подымного с<5ора и других налогов. Подробное перечисление многочисленных видов барщинных работ (пахота, уборка хлебов, -сбор конопли, льна, заготовка сена и дров, извозная повинность и др.) и натуральных платежей (пшеница, рожь, овес, ячмень, просо, горох, лен, конопля, хмель, овощи, мак, ягнята, мясо, гуси, куры, цыплята, яйца, сыр, сало, жир и др.) дает известное представление как о развитии производительных сил страны, так и о положении крестьян на Западе Чехии. Сведения о сельских ремесленниках и многочисленной монастырской челяди дополняют картину жизни чешского феодального села XIV в. многими ценными подробностями, относящимися к хозяйственной жизни и к области социальных отношений.
Впрочем, многие важные вопросы недостаточно освещены материалами описи. Почти полностью отсутствуют сведения о барской запашке, ее относительных размерах по сравнению с крестьянскими наделами, о составе сельскохозяйственных культур на домениальных землях и т. д., хотя о наличии домена свидетельствуют барщинные повинности крестьян [37].
К южным границам Чехии переносит нас урбарий Тржебоньского монастыря, изданный в 1949 г. и не ставший пока, насколько нам известно, предметом специального исследования[38]. Этот урбарий сохранился в копии, составленной архивариусом князей фон Шварценберг Зибертом в начале 70-х годов XVII в., а оригинал был отослан в имперскую канцелярию для подтверждения прав князей фон Шварценберг на часть бывших владений монастыря. Ввиду утраты оригинала сейчас не представляется возможным решить, насколько точно была снята копия, и весьма вероятно предположение издателя, что имевшийся в его распоряжении текст был не копией в полном смысле слова, а рядом выписок из источника. Следует также добавить, что копиист часто ошибался (особенно в цифрах), не отличал маргинальных записей от первоначального текста и до некоторой степени подправлял язык документа [39].
Поземельная опись Тржебоньского августинского монастыря была составлена, как это видно из ее вводного абзаца, в 1378 г.[40] В изданной части урбарий охватывает семь сел, расположенных в окрестностях монастыря вперемежку с владениями панов Рожмберкских, систематически оказывавших поддержку монастырю и увеличивавших его владения.
Во всех селах описание ведется следующим образом. Поименно перечисляются держатели, с указанием величины их участков и вносимого ими денежного чинша, затем подводятся суммы земель и денежных поступлений, а в заключение перечисляются барщинные работы, 'выполняемые как всеми жителями села совместно, так и приходящиеся на каждый лан крестьянской земли. Описание с. Шальмановице предваряется новой датой — 1382 г. В конце урбария содержится приписка, относящаяся к с. Дворжец и датированная 1401 г. В ней идет речь об условиях замены барщины денежными платежами [41].
К рассмотренному урбарню непосредственно примыкает приходо-расходная ведомость того же монастыря за 1367—1407 гг.[42] В ней содержится краткое перечисление монастырских доходов и подробное указание статей расхода. Эти материалы ярко рисуют хозяйственную жизнь небольшого провинциального монастыря на Юге Чехии, особенностью которого является, между прочим, сравнительно большое применение наемной рабочей силы крестьян (safari, coloni) на полевых работах и в различных видах ремесла. Вторая особенность заключается в том, что монастырское хозяйство было не только тесно связано с рынком, но и сильно зависело от него, покупая даже значительную часть продуктов питания, необходимых для монахов. К сожалению, мы не располагаем сведениями о том, выступал ли сам монастырь на рынке в качестве продавца.
Весьма важны указания на цены многих продуктов, что позволяет судить, в частности, о реальном значении крестьянских чиншей и платежей. Крестьяне Тржебоньского монастыря платили до 74—75 грошей с лана земли, (не учитывая стоимости барщинных работ и натуральных повинностей, а хорошая молочная корова стоила 23—24 гроша, откормленная свинья—II —12 грошей, овца — 3—4 гроша <э.
По счетам прослеживается также значительный рост монастырских доходов, связанный с увеличением владений монастырей; об одновременном расширении собственно монастырского хозяйства можно судить на основании того, что число поденщиков за 30 лет выросло почти в четыре раза. Нельзя оставить без внимания и то обстоятельство, что сравнение приходо-расходной ведомости с поземельной описью показывает, что, несмотря на усилия монастырской администрации, имевшей в своем! распоряжении все средства патримониальной юстиции, денежный чинш с крестьян почти никогда не поступал в соответствии с нормой обложения. За некоторые семилетия недобор достигал суммы в 4882 гроша Р/г денария (т. е. 81 копа 22 гроша и '/г денария) [43]. Все это является яркой иллюстрацией бедственного положения крестьян на Юге Чехии.
Одним из самых важных и трудных для изучения является урбарий Островского бенедиктинского монастыря. В настоящее время он занимает 21 лист большой рукописной книги, переплетенной в XVII в. и включающей в себя целый ряд документов.
Следует заметить, что при переплетении или даже раньше некоторые листы были потеряны, а оставшиеся переплетены в произвольном порядке. Ввиду этого пользоваться текстом в издании Эмлера, напечатавшего урбарии в том виде, какой он принял после переплетения[44], чрезвычайно затруднительно, так как печатный текст явно обнаруживает следы путаницы. Попытку объяснить нынешнее состояние источника и реконструировать его первоначальный вид предпринял А. Н. Ясинский[45]. Сравнив действительное географическое расположение названных в островском урбарии сел с тем порядком, в каком они помещены в памятнике, Ясинский предположил, что первоначальные описания сел велись не в тетради, а на отдельных листах, сложенных определенным образом[46]. Впоследствии же, когда эти листы были сшиты в тетради и разрезаны по сгибам, а затем переплетены вместе, некоторые листы в получавшихся таким образом тетрадях попали не на свои места. При этом перечисление сел приняло тот вид и «порядок», который имеет место в издании Эмлера [47].
Дальнейшее изучение островского урбария, осуществленное Р. Новым, показало, что история этого памятника отличается еще большей сложностью. Палеографический анализ рукописи позволил установить, что некоторые описания сел были написаны одной рукой (и притом той, которой принадлежит вступительное замечание, датированное 1388 г.), основная же часть урбариальных заметок — другой, а именно рукой монастырского нотария Микулаша из Нового Града Пражского, которому принадлежит второе вводное замечание, датированное 1390 г.[48] На этом основании Р. Новый высказывает предположение о том, что изданный Эмлером текст представляет соединение двух совершенно различных урбариев, причем от более раннего сохранились до настоящего времени лишь незначительные отрывки Это предположение очень убедительно, так как можно говорить нечтолько о палеографических различиях, но и о различных типах составления урбариальных заметок: составитель урбария 1388 г. давал лишь суммарное описание повинностей по селам[49], тогда как Микулаш из Нового Града приводил точные данные о повинностях и платежах каждого держателя. Поэтому мысль Р. Нового о двух урбариях Островского монастыря представляется нам правильной и плодотворной для дальнейшего изучения памятника. Нельзя не отметить также и заслугу Р. Нового в деле реконструкции первоначального вида обоих урбариев; первый он выделил и напечатал в виде приложения к своей работе [50], а второй урбарий восстановил, опираясь на составленный в 1626 г. список припражских владений Островского монастыря, когда урбарий 1390 г. не утратил еще своего первоначального вида 3®. Принимая заключения Р. Нового и опираясь на его наблюдения, можно, однако, не согласиться с тем, что в 1388 г. был составлен полный урбарий, так как при этом неясно, зачем монастырю через два года понадобилось повторить этот немалый труд. Поэтому мы полагаем, что и Пржибик, являвшийся, согласно Р. Новому, нотарием монастыря до 1389 г., когда его заменил Микулаш [51], не успел завершить порученное ему дело, в силу чего его преемник и должен был заняться составлением урбария, причем включал в статьи, посвященные отдельным селам, сведения о каждом держателе и его повинностях[52]. Поэтому мы располагаем незаконченным урбарием 1388 г. и более полным и законченным— 1390 г.; при пользовании текстом в издании Эмлера, добавим в заключение, необходимо систематически учитывать дополнения и исправления, внесенные Р. Новым.
Островская поземельная опись, составленная нотарием Мику- лашем в 1390 г., принадлежит к числу полных и содержательных документов такого рода. В описании сел есть сведения о величине крестьянских наделов, платежах и повинностях крестьян, подсчитаны общие количества земли и сумма денежных поступлений с каждого села. Кроме того, в описи перечисляются сельскохозяйственные культуры. В хозяйстве монастыря находим иногда довольно неожиданные доходные статьи, среди которых названы корабль и золотой прииск[53]. Однако о собственно монастырском домене мы встречаем и в этой поземельной описи только несколько случайных упоминаний. Что касается незаконченной описи Пржибика, составленной в 1388 г.[54], то в ней содержатся описания 12 сел, однако весьма краткие — указаны лишь количество земли и норма ее обложения. Тем не менее и эти заметки представляют значительный интерес.
В составе одной рукописной книги с урбариями Островского монастыря находится немало грамот и нотариальных записей:. (55), опубликованных Й. Эмлером и Р. Новым С4; последний подразделяет их на три группы: а) грамоты о сиротах, находившихся под покровительством монастыря (30), б) эмфитевтиче- ские договоры и другие земельные документы, иллюстрирующие расширение монастырских владений и положение его служилых, людей (17), в) различные другие документы (акты о разделе имущества, соглашение о добыче золота в Либне, список недоимок по с. Петров и др., всего 8).
Не менее важным источником для аграрной истории Чехии является относящийся к первым годам XV в. (1406 г.) обширный урбарий еб Бржевновского монастыря, который был назван Эмлером «жемчужиной» среди подобных памятников[55]. Этот урбарий сохранился в двух списках, из которых один относится к середине XV, а другой к середине XVI в. (1553 г.)[56]. Эмлер положил в основу своего издания первый из этих списков, сравнивая его, однако, в необходимых случаях и с более поздним.
Монастырь бенедиктинцев в Бржсвнове был одним из крупнейших в Чехии и в начале XV в. владел, как это видно из описи, многочисленными деревнями, огородами и отдельными дворами в Пражском, Литомержицком краях, в Прахенском крае у юго- западных пределов страны и, 'наконец, обширными вотчинами на северо-востоке — в Полицком и Броумовском панствах. Кроме того, в опись не были включены еще владения монастыря в Чехии и Моравии, составлявшие в общей сложности 36 сел [57].
Урбарий Бржевновского монастыря, строго говоря, распадается на три части. В самом начале помещен список монастырских владений, причем при названии каждого 'населенного пункта отмечено, находится ли он полностью или частично во владении монастыря. В этом случае монастырские вотчины помещены в географическом порядке, начиная от наиболее близких и кончая северочешскими и моравскими владениями. Всего в списке владений, гае считая курий, городских домов и отдельных мельниц, перечислены земельные владения монастыря в 105 населенных пунктах (84 раза в этом списке указано, что монастырю принадлежало все село) [58]. Вторую и основную часть урбария составляют собственно урбариальные заметки по каждому селу, причем помещены они в том же порядке, что и в списке. Третью часть урбария составляют список подымной подати, которую мо- пастырь собирал в пяти деканатах[59], список пошлин в Клумине, следующий за описанием города [60], отрывок приходо-расходной ведомости церкви в с. Гержманковице, относящийся к 1437 г.[61], отрывок приходо-расходной ведомости 1406 г.[62] и маленькая эм- фитевтическая заметка, относящаяся к некоему Яну Голенику[63].
Урбариальные заметки бржевновской поземельной описи составлены не одинаково. В большинстве случаев они включают данные о количестве земли, нормах обложения, о свободных держаниях и господских доменах, а также о сумме всех доходов монастыря в каждом населенном пункте, однако в целом ряде случаев указаны и поименно держатели с их конкретными взносами и повинностями, но всегда в этих случаях без определения размеров их держаний. К сожалению, в таких случаях обычно не указаны количество земли и нормы обложения и только подведены итоги обложения [64].
Урбарий Бржевновского монастыря представляет немалый интерес еще и потому, что в нем отчетливо выражена заинтересованность монастырской администрации в укреплении господского хозяйства и расширении домениалыюй земли. Крестьяне рассматриваются прежде всего как рабочая сила господского хозяйства, и не случайно поэтому, что при описании столь большого количества сел составитель только в исключительных случаях счел нужным указать величину крестьянских полей. Нельзя не отметить, однако, что при всех таких упоминаниях величина этих наделов свидетельствует об искусственном выравнивании земельных участков[65]. Целью такого выравнивания было стремление феодала иметь полноценную барщинную оброчную единицу. Крестьянский надел здесь, как и вообще при феодализме, рассматривался как средство обеспечить помещика рабочими руками. Со всеми этими явлениями связан и значительный рост барщины, норма которой иногда устанавливается уже словами «работать во все дни, когда прикажут, на своих харчах» [66].
Стремление обеспечить монастырское хозяйство рабочими руками приводит также к своеобразному распределению барщин, когда часть зависимых людей в каком-либо селе (обычно это наиболее слабо обеспеченные землей держатели) освобождается от денежного чинша и используется непосредственно для работы на домене. Вместе с усилением крепостнических отношений все шире распространяется и термин «колон» (colonus) [67].
Превращая часть крестьян в прикрепленную к домену рабочую силу и «освобождая» их от чиншей, монахи (так же как и светские феодалы) повышали денежные платежи другой части крестьян, оставшихся на положении чиншевиков7Э. Денежные платежи, встречаемые в бржевновском урбарии, вообще значительно превышают те, которые обычно наблюдаются в предыдущих поземельных описях, и в отдельных случаях поднимаются до 90—96—128 грошей с лана [68].
Таким образом, содержание бржевновской описи дейстьи- тсльно позволяет считать ее одной из самых ценных, но, конечно, не в том смысле, в каком понимал Эмлер, видевший едва ли не главное ее достоинство в том, что в ней приводится ряд церковно- топографических сведений 8|.
Описание небольшой части владений Бржевновского монастыря содержится также в отрывке инвентаря монастырского имущества, который был составлен в 1390-1394 гг.[69] Несмотря на свою отрывочность, он является серьезным дополнением к данным урбария. В инвентаре перечислены рабочий, молочный скот, свиньи и птица, находившиеся на господских дворах. Кроме того, инвентарь перечисляет орудия труда, начиная от больших лемешных плугов и кончая мотыгами и косами, а также позволяет заглянуть в содержимое монастырских закромов и кладовых, где хранились наряду с зерном также репное семя, лен, овощи и всевозможные пищевые продукты (масло, сметана .и т. п.). Все эти данные детализируют картину жизни монастырской вотчины и делают ее более конкретной.
Все охарактеризованные выше документы по аграрной истории Чехии относились к собственно чешским землям. Впрочем, в бржевновском урбарии была описана небольшая группа моравских сел. Ждярский урбарий, к характеристике которого мы теперь переходим, заключает описание почти исключительно моравских сел одноименного монастыря. Урбарий был составлен в 1407 г. Он сохранился в единственной рукописи в составе бумажного кодекса, включающего также два более поздних урбария— 1462—1483 гг. Самый ранний урбарий представлен полным текстом и первоначальным наброском. Кроме того, часть его имеется в сокращенном изложении. Окончательный текст и изложение опубликованы М. Земеком и И. Поганкой, которые приводят в примечаниях и места первоначального наброска, отличающиеся от остальной редакции[70].
Отличительной особенностью этого урбария является то, что он написан отчасти по-латыни, отчасти по-чешски [71].
По своему характеру ждярский урбарий принадлежит к числу подробных документов такого рода. В окончательной редакции в каждом селе поименно названы держатели вместе с количеством находившейся в их пользовании земли, а также перечислены денежные и натуральные платежи и барщины. В некоторых селах подведены и общие итоги всех поступлений. Всего в урбарий включены описания доходов монастыря в 17 населенных пунктах.
Особое место среди чешских поземельных описей принадлежит урбарию Страговского монастыри. Этот урбарий сохранился в двух рукописях XV в., из которых одна, написанная на пергамене, является оригиналом, составленным в 1410 г.[72], а вторая — списком, выполненным во второй половине века. Список заключает в себе некоторые дополнения и пропуски по сравнению с первоначальной рукописью. Именно этот список был издан Эм- лером 86, впрочем, расхождения между ними незначительны и отмечены в научной литературе87.
Во владениях Страговского монастыря насчитывалось 61 село и 20 дворов, расположенных в разных районах Чехии: около Праги, в Захлумье, около города Колина, в Лоунском крае. Монастырь вел обширное хозяйство: более чем в 20 селах имелись господские домены, поля и огороды, в 16 селах — виноградники, хмельники. Кроме того, монастырю принадлежало большое количество корчем, несколько доходных домов в Праге, а также леса, луга и рыбники Ч
По своей форме страговская опись очень близка к урбариям Бржевновского и Островского монастырей. Перечисляя монастырские села, составитель везде указывает количество единиц обложения и нормы платежей, натуральных ззносов и барщин, затем идет перечисление других доходных статей — мельниц, лугов, корчем и др., вперемежку с которыми перечисляются обычно и подсоседки, после чего следует список держателей, где приведены данные о количестве имеющейся у них земли. В отличие от бржевновской, эта поземельная опись не дает итоговых заметок об общей сумме поступлений в каждом селе. Другим внешним отличием является то, что в опись включено довольно много грамот, уточняющих условия крестьянских держании, а также их повинности н платежи 89.
Останавливаясь на содержании страговской поземельной описи, необходимо подчеркнуть, что здесь мы находим в зачаточной форме те хозяйственные инструкции, которые так типичны для Чехии уже более позднего времени: в некоторых —к сожалению, очень немногочисленных—случаях составитель описи при перечислении барщинных работ указывает точный характер и порядок отдельных последовательных операций (например, при обработке виноградников) 90. Эти скупые указания особенно важны, если учесть, что от изучаемого периода сохранилось очень мало письменных свидетельств, конкретно характеризующих не только развитие, но хотя бы состояние производительных сил, что представляет разительный контраст с обилием соответствующего материала для XVI и последующих веков 91.
Подобно поземельной описи владений Бржевновского монастыря страговскнй урбарий отражает те изменения в хозяйственном и социальном развитии страны, которые произошли в Чехии накануне гуситских войн. Мы находим в нем довольно много определенных указаний на наличие домениальной земли, что, безусловно, является свидетельством возросшей роли господского хозяйства в экономике страны. Особенно ценно, что документ содержит сведения об увеличении домена за счет крестьянских участков и о стремлении монахов к захвату полей и лугов[73]. О путях увеличения домена за счет крестьянских участков говорят условия ряда грамот, не случайно включенных в состав разбираемой описи: просрочка чиншевых платежей на одну-две недели вызывает очень .высокие и прогрессивно возрастающие денежные штрафы, а опоздание на три недели влечет за собой потерю прав крестьянина на политую его потом землю[74][75].
Рабочую силу и барском хозяйстве составляли крестьяне. Об этом прямо свидетельствует увеличение барщины во владениях Страговского монастыря, причем часто барщина вообще не нормируется, а в отдельных случаях дело доходит до классической формулировки: «постоянно работать, сколько будет необходима и сколько будет приказано». Характерно, что такая формулировка применяется не только к подсоседкам, наиболее обездоленной части крестьянства, но и к дедичам, наследственно владеющим своими наделами [76].
Источник указывает также на крепнущую связь монастырского хозяйства с рынком. Правда, об этом мы узнаем не непосредственно, а сквозь призму барщинных повинностей крестьян. Не говоря о том, что обязанность возить продукты на рынок встречается здесь достаточно часто, мы находим и другую характерную черту — обязанность крестьян пасти и стричь господских овец, распространенную почти во всех с<*лах монастыря.
В первом десятилетии XV в. была составлена поземельная опись Градищенского монастыря, принадлежащего к цистер- цианскому ордену. Ее издал й. Эмлер без соблюдения необходимых в таких случаях критических приемов[77]. Текст урбария сохранился только наполовину в довольно неисправном списке, который близок ко времени составления самого памятника. Для выяснения происхождения как самого урбария, так и опубликованного Эмлером текста многое сделал А. Н. Ясинский, уточнивший и время его написания [78].
Поземельная опись Градищенского монастыря .включает описание примерно половины монастырских владений. Все населенные пункты в нем перенумерованы. Сохранившаяся часть открывается с половины абзаца, имевшего, по всей вероятности, № 33; название соответствующего села установить сейчас не представляется возможным. Параграфы, посвященные отдельным селам, состоят из двух частей; в первой названы поименно держатели с перечислением величин их участков и указанием суммы платежей, натуральных взносов и барщин. Иногда отмечается, что- держания отдельных крестьян обусловлены специальными пунктами, изложенными в особых грамотах. Во второй части зафиксированы общие количества денежных и натуральных оброков и отработок по селам, а также норма уплачиваемой земской берны. В описи прямо указывается, в чье распоряжение должны поступать те или иные платежи. Внешней особенностью поземельной описи является то, что составитель перенумеровал в каждом селе зависимых людей и в дальнейшем, при указании повинностей, довольствовался ссылкой на типичные нормы обложения. При этом привлекает внимание частое несоответствие крестьянских повинностей величине земельных держаний. Можно было бы привести многочисленные примеры, когда >в одном и том же селе одинаково облагаются держатели и целых, и половинных наделов, и даже кварталов. Особенно резко проявляется это несоответствие при раскладке барщинных повинностей внутри сел $.
Поземельная опись Градищенского монастыря принадлежит к числу наиболее содержательных памятников этого рода. Прежде всего она позволяет выявить хозяйственную специфику района, где располагались монастырские владения, сосредоточенные, против обыкновения, з ближайших окрестностях монастыря. Эта специфика заключалась в распространении овцеводства как на домениальных землях, так и в хозяйстве крестьян [79]. Рост овцеводства, как показывает урбарий, сопровождался захватом общинных угодий. Другой особенностью хозяйства градищеиских монахов является высокая барщина, которую отбывали крестьяне. При это mi самый список барщинных работ очень обширен и разнообразен. Наряду с обычными барщинами (пахота, уборка хлеба, сенокос и т. д.) здесь находим такие работы, как приготовление кольев для господского хмельника, ремонт монастырского водопровода и т. п." Наконец, в градищенской поземельной описи есть упоминание о таких платежах, как plaske, oprav- пё, plecne, значение которых впервые выяснил А. Н. Ясинский: ■они представляли собой специальные сборы с крестьян за право выпаса в лесах и на пастбищах 10°.
Итак, градищенскин урбарий — весьма ценный исторический источник: он помогает выяснить структуру феодальной ренты и распределение земли между держателями в одном из уголков Северной Чехии, относительно которого у нас нет других свидетельств.
Еще Эмлеру был известен урбарий или, вернее, отрывок чиншевой книги цистерцианского Златокорунского монастыря в Южной Чехии [80]. Этот документ привлек внимание И. Шусты, посвятившего ему специальную статью ,02. Несколькими годами позже памятник был издан Й. Климешом, впрочем, не слишком удачно J03. Собственно говоря, памятник до настоящего времени ждет научной публикации.
Сохранившийся отрывок чиншевой книги содержит описание монастырских сел в двух рихтах (judicionatus) — Нетолицкой и Льгеницкой. Перечисление держателей в селах предворяется указанием количества земли в соответствующем селе. Документ представляет значительный интерес, так как в нем содержатся данные, подтверждающие весьма значительную степень парцелляции крестьянских участков в Южной Чехии. Характерно, что имеющиеся в тексте отметки об уплате отдельными крестьянами денежных и натуральных платежей выставлены не против всех упомянутых там имен. Это позволяет предположить, что многие из крестьян не могли своевременно уплатить причитающиеся оброки, и помогает понять истинный смысл санкций в отношении неисправных плательщиков. Эти санкции встречаются в грамотах, которые включены в состав страговской поземельной описи.
В заключение следует остановиться еще на двух памятниках, близких по своему характеру к поземельным описям, охарактеризованным выше. Это небольшой отрывок бернового регистра первой половины XIV в., приводящий данные о сборе берны в части чешских владений премонстратского монастыря в Шлег- ле |04. В уцелевшем отрывке сохранились описания берны в 20 селах Коуржимского и Колинского округов. Как обычный берцовый регистр отрывок дрколеиского регистра лишь от случая к случаю указывает количество земли в селе. Сведений о крестьянских повинностях здесь нет вовсе, зато документ содержит немало сведений о свободных держаниях. В источнике содержатся данные о количестве лошадей у крестьян некоторых сел.
Значительно меньший интерес представляют сохранившиеся отрывки чиншевой книги Вышебродского цистерцианского монастыря [81]. Содержание уцелевшей части памятника несколько отличается от рассмотренных описей, так «ак в ней приводятся лишь суммы чиншевых поступлений с отдельных сел, без указания крестьянских наделов. Во второй части описи приведены сведения о натуральных сборах, которые вымогались монахами ко всем праздникам католического календаря под видом добровольных подношений [82].
Материалы вышебродского урбария до некоторой степени дополняют данные других поземельных описей, но сами по себе не могут послужить базой для сколько-нибудь серьезных и обоснованных выводов о монастырском землевладении.
Все рассмотренные выше документы относятся к владениям духовных феодалов — архиепископства Пражского и монастырей. Поземельные описи, приходо-расходные книги и прочие хозяйственные документы светских вотчин сохранились в гораздо меньшем количестве. Это, впрочем, нельзя считать просто игрой случая — общеизвестно, что во всей Европе в средние века наиболее организованное хозяйство велось во владениях католического духовенства, в особенности таких орденов, как цистер- цианский, бенедиктинский и другие. Поэтому именно в монастырских вотчинах раньше всего стали составлять и хранить поземельные описи, приходо-расходные книги, грамоты и прочие документы. Однако в XIV в. урбарии составляли уже и крупнейшие светские феодалы, и в настоящее время гмы располагаем тремя такими урбариями — панов из Рожмберка, графов фон Биберштейн и графов фон Лихтенштейн. Владения первых были разбросаны по всей южной части Чехии, вотчины вторых были сосредоточены у ее северных границ, в Фридлантском крае, а владения Лихтенштейнов находились на Юге Моравии, у самой границы с Австрией и частично на территории последней.
Урбарий панов из Рожмберка был составлен в 70-х или 80-х годах XIV в. Он сохранился в единственной рукописи, листы которой были частично переставлены при переплетении, и был издан более 80 лет назад'07. Он распадается на две отдельные части: в одной описано общее владение братьев Петра и Яна, а в другой, разрывающей «первую и ■вклинивающейся >в лее, описаны земли младшего брата Олдржиха. Так как раздел рожмберкских владений произошел в 1374 г., то урбарий в том виде, в каком он сохранился, не мог возникнуть раньше. Но в первой части документа упомянут 1379 г., ввиду чего эта дата принималась некоторыми исследователями за дату составления всего памятника [83]. Однако чешскими учеными было в дальнейшем показано, что владения Олдржиха были описаны в 1374—1379 гг.[84] Вторую часть памятника считают возможным датировать между 1379 и 1384 гг., когда умер старший брат Петр м0. Обе части памятника написаны одним и тем же почерком ш. В тексте урбария имеются неоднократные ссылки на более 'ранние описи рожмберкских владений, появление которых можно отнести к первой половине XIV в. и, может быть, даже, как предполагал Ясинский, к концу предыдущего века ,,а. Именно эти ранние описи послужили основой рассматриваемого урбария.
К моменту составления описи Рожмберки владели 18 панствами в Чехии и одним в Австрии пз. Эти владения не представляли собой территориально единого целого. Отдельные панства и села лежали далеко друг от друга и перемежались имениями других феодалов (например, только что описанными селами Тржебоньского монастыря, а также имениями Вышеброд- ского и Златокорунского монастырей).
Бросающейся в глаза внешней особенностью рожмберкского урбария является то, что весь текст разделен на снабженные заголовками разделы, в каждом из которых охарактеризовано какое-либо одно панство. Кроме того, описанию каждого населенного пункта предпосылается порядковый номер, общий для всей описи. Такая структура облегчает изучение документа и позволяет уточнить систему ссылок. Еще более важна другая особенность, тесно связанная со спецификой хозяйственного раз- вития южных районов Чехии: резкое преобладание денежных платежей над другими видами феодальной ренты и даже частичное вытеснение их. Так, при указании чиншевых платежей, приходящихся на каждый лан земли (описание рожмберкских сел не включает поименных списков крестьян), стоимость натуральных взносов и отработок присчитана к сумме чинша, причем не всегда указывается, какие разновидности барщин подвергались в данном случае замене деньгами.
В огромных имениях панов из Рожмберка мы видим разнообразные отрасли сельского хозяйства: полеводство, лесоразведение, садоводство, скотоводство, луговое хозяйство. Мы узнаем также о других многочисленных ответвлениях панского хозяйства — об огородничестве, рыборазведении, пчеловодстве, изготовлении солода и пива, а также о дополнительных доходных статьях: сборах с мельниц, корчем, ланок, рынков, бань, рихт и пошлин 13а переезд через мосты и т. д., наконец, о строительных мероприятиях и занятиях горным делом.
Существенное достоинство поземельной описи в том, что она позволяет наглядно представить одно из крупнейших феодальных хозяйств Чехии XIV в. Несмотря на некоторую неполноту, чрезмерную лаконичность и недостаточную ясность отдельных сведений, она остается одним из ценнейших источников данного типа. На основании рожмберкского урбария можно изучить, в частности, структуру феодальной ренты в южной части Чехии на рубеже 70—80-х годов XIV в., познакомиться с характерными особенностями феодальной эксплуатации в чешской деревне накануне Великой крестьянской войны. С другой стороны, отсутствие указаний на величину и обложение отдельных крестьянских хозяйств и включение в состав чиншевых платежей стоимостного /выражения других видов феодальной ренты затрудняют возможность применения к рожмберкской описи статистических методов исследования. Кроме того, поскольку все данные рожм- беркского урбария относятся к одному, и притом весьма ограниченному, периоду времени, они не дают сами по себе материала для изучения развития аграрного строя в пределах интересующего нас периода. Ввиду этого приходится особенно пожалеть о том, что до настоящего времени остается неизданным другой урбарий рожмберкских владений, относящийся к 1415—1420 гг., о существовании которого известно лишь из упоминаний в научной литературе П4.
Важнейшим дополнением к поземельной описи рожмберкских владений является приходо-расходная книга Зубка, бургграфа Новоградского панства, за 1390—1391 гг.[85] В ней даже более отчетливо, чем в соответствующих документах Тржебоньского монастыря, отражается степень вовлечения феодалов в товарноденежные отношения. При изучении этих документов мы видим, с одной стороны, что управитель барских имений получает свое содержание деньгами и покупает на рынке подавляющее большинство необходимых ему продуктов питания и овес для господских лошадей. С другой стороны, домениальная земля здесь сравнительно невелика и эксплуатируется не совсем обычным образом. Мелкие участки господской земли обрабатываются безземельными крестьянами (так называемые coloni), получающими денежное вознаграждение — 1 кону в год. Скот и инвентарь эти крестьяне также получают от гоаподина П6.
Таким образом, в качестве характерной особенности ведения хозяйства в имениях панов из Рожмберка надо отмстить значительное применение наемной рабочей силы (ср. соответствующие данные в тржебоньских документах). Вместе с тем приходо-расходная книга новоградского бургграфа показывает, какую значительную часть доходов феодала составляли личные поборы с крестьян, сборы с выморочного имущества и особенно судебные штрафы. Наконец, на основании таких материалов можно составить представление о темпах роста крупной вотчины в конце XIV в.
Немаловажным дополнением к перечисленным документам являются также отрывки приходо-расходных ведомостей хоуст- ницких бургграфов за 1375—1387 гг., списки недоимщиков по Тржебоньскому панству за 1418—1419 и 1420 гг., а также чиншевая «нига Пржибеницкого панства, относящаяся к 1421 г. Первый из этих памятников опубликован М. Труцом [86] и по содержанию аналогичен упоминавшимся выше приходо-расходным книгам Зубка. По в то же -время ведомости хоустницких бург- графов Краса и Яначека сохранились -плохо, что становится ясным, если припомнить, что они были подклейкой переплета более поздней книги |18. В этих документах содержатся данные о служебных поездках бургграфов и связанных с ними расходах, о платах за работы, выполненные в замке, о покупках оружия и т. д. Среди всего остального обращают на себя внимание расходы на доставку арестованных крестьян. Это явление лишний раз свидетельствует о борьбе в чешской деревне.
Весьма своеобразным документом являются списки недоимщиков за ряд лет, к сожалению, еще не изданные [87]. В «их содержатся перечисление держателей в отдельных селах с указанием недоимочных сумм, далее упомянуты опустевшие и заброшенные участки с указанием суммы убытков, затем перечислены неуплаты штрафов, в каждом случае подсчитана сумма их, на* конец, по каждому полугодию подведен общий итог. Так, например, за полугодие 1418 г. убытки господ составили 30 коп 20 (грошей, за первое полугодие 1419 г.— 16 «ап 22 гроша 4 ден., за второе —29 коп 27 грошей 5‘/г ден, в 1420 г. за полугодие — 48 коп 6 грошей.
Из других неопубликованных документов привлекают внимание также отрывки чиншевых книг Пржибеницкого панства за 1421 г.[88]
В этом источнике перечислены держатели, уплатившие свято- гавельский чинш в Пржибеиицком и Пржибеничсском панствах. Сюда же включен отрывок расходной ведомости по Хоустницко- му панству за ноябрь 1421 —январь 1422 г. Первый из этих памятников не только дает нам возможность определить величину феодальной ренты, но и (помогает опровергнуть укоренившееся в исторической литературе представление, будто чинш с этих сел собирали табориты [89].
Сопоставление вышеупомянутых документов свидетельствует о постоянном возрастании недоимок и тем самым дает некоторое представление об обострении социальных отношений в Чехии накануне гуситского революционного движения.
Если по хозяйственной истории владений панов из Рожмберка мы располагаем многочисленными и разнообразными источниками, то о владениях других феодалов — Биберштейнов в нашем распоряжении есть гораздо более ограниченные данные. Главным документом, характеризующим крупную светскую вотчину на Севере Чехии, является урбарий фридлантских владений Биберштейнов.
Фридлантский урбарий сохранился в виде рукописи, состоящей из 41 листа. В конце XIX — начале XX в. она находилась в частном владении; отдельные отрывки из документа приводились разными лицами, а в 1905 г. полный текст урбария был опубликован Галльвихом [90]. Рукопись начинается *с оборотной страницы второго листа и не имеет заглавия, а прямо открывается списком платежей ко дню св. Михаила жителей Фрид- ланта. Текст рукописи разделяется на две части. Первая часть (листы 1—33) содержит описание повинностей 21 села. Кроме того, здесь упоминаются еще четыре села, отданные в качестве лена (Lehen) разным феодалам, но никаких сведений о платежах крестьян этих сел там не приводится. На основании помещенной вслед за описанием этих сел приписки, датированной 25 апреля 1409 г., можно заключить, что вся предшествующая часть составлена незадолго до указанной даты. В этой же приписке назван, наконец, (владелец Фридлаптского панства з момент составления урбария. Оно принадлежало крупному дворянскому силезскому роду — фон Биберштейнам. Скорее всего первая часть урба-рмя была составлена, как это предполагает ее издатель, после раздела обширных биберштейнских владений '.между братьям» Иоганном и Ульрихом в 1400—1406 гг. или после возвращения всех .‘бибераитейиских владений под власть Иоганна, т. е. после 1406 г.; в любом случае первая часть урбария составлена в первом десятилетии XV в. Что касается второй части урбария, то она состоит из описаний нескольких сел у Циттау в Силезии. Это описание несколько более позднего происхождения (быть может, оно связано с новым разделом биберштейнских владений в 1416 г.) ,23.
Урбарий был напнеан на средневековом немецком языке, причем составитель весьма вольно относился даже к условной орфографии своего времени. По характеру содержащихся в нем сведений этот урбарий достаточно интересен. В нем содержатся данные о поступлениях с целых сел и во многих случаях с отдельных крестьянских держаний, причем указаны и размеры последних. Особого внимания заслуживает подробное описание платежей жителей города Фридланта и предместья. Здесь упоминаются многочисленные мясные и хлебные лавки, мастерские сапожников и других ремесленников, школа и др. Ценные сведения содержатся здесь и о мерах, денежном счете и т. д. Единицей земельной площади здесь является гуфа, состоявшая из 12 прут. Урбарий дает нам возможность заглянуть в один из отдаленных уголков средневековой Чехии, позволяет выявить специфические особенности его хозяйства. Так, например, мы узнаем, что в некоторых селах полевое хозяйство было сведено к минимуму, а полевые участки не облагались. В одном селе вместо чинша крестьяне должны были давать белок. Охота, рыбная ловля, лесное и луговое хозяйство играли очень большую роль.
Выдающимся источником по истории крупного светского землевладения в Моравии является урбарий лихтенштейнских владений — самый объемистый из всех известных нам документов подобного содержания [91]. Рукопись написана на бумаге одним почерком и представляет собой увесистый том из 212 листов, исписанных в две колонки. Современный переплет был изготовлен в XVIII в., а переписка самого урбария была начата 14 июля 1414 г. Урбарий -написан не по-латыни, а по-немецки, причем весьма аккуратно. В книге имеются поправки и приписки, составленные в XV в.125
В книге содержатся описания лихтенштейнских владений в 9 округах, из которых 3 находились в Моравии, 5 — в Австрии,
.а 1 —на современной границе ЧССР. Урбарий поименно перечисляет iBcex держателей по каждому населенному пункту, чрезвычайно подробно перечисляет объекты держаний и их платежи. Барщинные повинности обычно указываются в виде нормы для всех жителей данного села; особо перечисляются рыбная ловля, виноградники, леса, мельницы и всевозможные угодья, а также приносимые ими доходы.
Настоящее исследование находилось уже в печати, когда нам стала доступной небольшая, но весьма ценная публикация еще двух моравских урбариев интересующей нас эпохи. Оба документа извлечены из кодекса, в составе которого были объединены в начале XVII в. под одним переплетом бумажные и пергаменные листы. Состав кодекса чрезвычайно пестрый, и среди других записей в нем находятся отрывки урбариев, опубликованные брненским ученым В. Некуда 126.
Первый урбарий датируется 1407 г. Здесь сохранились заметки урбариального характера по 6 селам (Горне Гершпице, По- доли, Бедржиховице, Велешовнце, Працс, Богуннце). Что касается второго урбария, то страницы, на которых он был написан, были в дальнейшем подчищены, а сверху помещен список доходов брненского капитула. Большая заслуга В. Некуда состоит в том, что он восстановил первоначальный текст документа и опубликовал его. Если датировка урбария 1407 г. облегчается тем, что соответствующая дата имеется в написанных той же рукой и помещенных на соседних листах списках доходов брненского капитула (это подтверждается также и тем, что одно из сел — Велешовице — было приобретено .капитулом только в 1406 г.), то время составления ранних урбариальных заметок может быть установлено лишь на основании того, что из описанных составителем сел одно (Праце) было приобретено брненским капитулом в 1369, а второе (Горни Гершпице) — в 1372 г.127 Для уточнения даты составления урбария (между 1372 и 1407 гг.) издатель прибегнул к палеографическим наблюдениям и пришел
з» UL. Einleitung, S. I—XVI. XVIII—XXIV.
126 VI. N е k u d a. Urbafe па panstvi Ьгпёпвкё kapituly (Zlomky urbafe ze 70.—80 let stol. 14 a z r. 1407, urbaf z r. 1619).— CMM, XLVII (1962), str. 43 a nasi. Pfiloha I. Zlomek urbafe brnenske kapituly ze 70—80 let 14 stoletf, str 62—63; Priloha II. Zlomek urbafe kapituly sv. Petra v Вгпё z roku 1407, str. 63-65.
*?T У1. N ek u d a. Op. cit., str. 45.
к выводу, что документ относится к концу 70-х или 80-м годам XIV в.
По содержанию оба брненских урбария однородны. Они включают обычные заметки о размерах принадлежавших капитулу земель по отдельным селам и перечисляют платежи и повинности крестьян, не указывая, впрочем, размеров наделов отдельных держателей, выделяя только подсоседков. Характерной особенностью поземельной описи 1407 г. является то, что она содержит указания на текст более раннего урбария [92].
Несмотря на фрагментарность, документы, опубликованные В. Некудой, расширяют наши познания об аграрных отношениях в Моравии накануне гуситских войн |29. Особенно надо отметить ранний урбарии, который является первым из известных в настоящее время моравских документов такого рода.
Подведем итоги нашего обзора хозяйственных документов чешской вотчины. Охваченная этими материалами (разумеется, не сплошь) территория сравнительно велика. Особенно ценно то, что в силу разбросанности архиепископских, монастырских и светских владений мы получаем ряд одновременных данных о различных по своим географическим и социально-экономическим условиям районах страны. Несмотря на всю недостаточность этих сведений, они все же позволяют в какой-то степени наметить некоторые локальные особенности социально-экономического развития этих районов, а также установить исключительную сложность аграрных отношений изучаемой эпохи.
Важным ^преимуществом чешских поземельных описей, приходо-расходных ведомостей и других хозяйственных документов вотчины как исторических источников, определивших, между прочим, выбор их в качестве объекта нашего исследования, является то, что содержащиеся в них сведения в силу единства своего характера допускают сопоставление и до некоторой степени также статистическую обработку. Ни один вид исторических источников не дает для аграрной и социальной истории Чехии накануне Великой крестьянской войны XV в. данных о таком большом количестве населенных пунктов.
Приложение 2
О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ СТАТИСТИЧЕСКОЙ ОБРАБОТКИ ИСТОЧНИКОВ ПО АГРАРНОЙ ИСТОРИИ ЧЕХИИ XIV —XV вв.
Источники, положенные в основу настоящего исследования, при всем богатстве содержания составлены так, что обработка их статистическими методами исследования — единственный путь, который обеспечивает необходимую объективность полученных результатов,— сопряжена ic большими трудностями. Не говоря уже о дефектности многих документов, пострадавших от времени и других обстоятельств, следует подчеркнуть неопределенность формулировок и неполноту сведений, заключающихся в поземельных описях, грамотах и аналогичных источниках. Многие факты и обстоятельства, которые для составителей урбариев и других документов предстазлялись совершенно очевидными, либо вообще не отмечались, либо отражались совершенно неопределенными формулировками. Кроме того, авторы сохранившихся документов имели в виду лишь практические 'потребности своего времени и руководствовались не какими-либо общими ира- г.илами и положениями, а конкретными заданиями, изменявшимися от случая к случаю. В силу этого данные описи «е всегда сопоставимы и даже тогда, когда они подавляют исследователя своей полнотой и обстоятельностью, требуют оснозательиой предварительной 'подготовки для 'Получения ответа на те вопросы, которые занимают современного ученого. Нельзя забывать и о том, что документы, насыщенные большим количеством цифровых данных и всевозможными выкладками, несмотря иа всю кажущуюся простоту последних, в силу специфики своего оформления и содержания представляли для их составителей очень большие трудности. Это относится в первую очередь к арифметическим подсчетам в таких документах. Общеизвестно, насколько хаотично и беспорядочно велась деловая и финансовая документация в средние века, и соответствующие материалы •чешских вотчин подтверждают это в полной мере. Поэтому прихо- дится скорее поражаться, встречая среди большого количества расчетов правильные результаты, чем пытаться найти в каждом отдельном случае причины ошибок.
В свете всего сказанного становятся понятными расхождения в подсчетах исследователей XIX—XX вв., пользовавшихся одними и теми же источниками, не говоря уже о том, что недостаточная определенность последних создает почву для произвольного их истолкования Значительное несовпадение абсолютных и особенно процентных итогов заставляет прежде всего уделить внимание выработке точных методологических критериев для интерпретации источников и последовательно их придерживаться, тем более, что обилие сведений, заключающихся в сохранившихся письменных памятниках XIV—XV вв., поззоляет прийти к достаточно выразительным и объективным количественным показателям. Поскольку в тексте исследования нельзя было развернуть соответствующие вычисления и таким образом достаточно подробно показать путь, каким были получены результаты, обобщенные в таблицах, включенных в текст второй, третьей и пятой глав настоящего исследования, мы попытаемся здесь на нескольких конкретных примерах показать, каким образом получены сводные данные по структуре ренты, с одной стороны, ч о крестьянской дифференциации, с другой. Перейдем прежде всего к данным о ренте.
При сравнении удельного веса различных видов феодальной ренты и, следовательно, при определении особенностей феодальной эксплуатации возникают большие трудности — иногда непреодолимые — при выражении денежной стоимости барщинных повинностей и натуральных поборов. В некоторых случаях составители документов приводят оценки барщин и натуральных платежей, которыми пользовалась вотчинная администрация при переводе этих повинностей на деньги, но эти ценные сведения вносились на страницы документов, к сожалению, далеко не всегда. Однако, когда соответствующие данные засвидетельствованы в каких-либо населенных пунктах в пределах того же вотчинного комплекса или в территориально близких селах, мы считали возможным распространить такие оценки и на занимающие нас села. Равным образом иногда приходилось использовать и соответствующие указания по соседним владениям других феодалов. Цены на некоторые виды продуктов (например на зерно, кур, яйца, сыры) используются на основании общих данных для всей Чехии или отдельных ее частей в интересующее нас время [93]. Правда, и после этого остается еще немало таких случаев, когда точное определение стоимости натуральных поборов и особенно некоторых барщин не представляется возможным. Таковы, например, указания на неопределенные барщинные повинности: «работать», «работать, сколько прикажут», «работать по приказу господина» и т. п. Даже в тех случаях, когда барщина определена точным количеством дней в неделю, бывает порой крайне затруднительно установить, сколько именно дней крестьяне фактически работали на протяжении года и какова была точная стоимость этих барщинных работ.
Чтобы пояснить все высказанное наиболее наглядным образом, рассмотрим в качестве примера ближайшие к Бржевновско- му монастырю 8 сел, часть которых находилась на территории современной Праги, а часть расположена поблизости от нее[94]. В этих селах (см. табл. 1) крестьяне платили весьма высокие денежные поборы, значительны были и натуральные платежи, но особенно выделялись многочисленные и чрезвычайно обременительные барщины, немалая часть которых,— а может быть даже и большая,— не только не поддается переводу на деньги, но даже простому арифметическому подсчету. Таковы, например, многочисленные перевозочные работы[95], обязанность стричь и мыть овец и сенокосные работы. Привлекает особое внимание повинность крестьян села Любой работать по 3 дня каждую неделю[96]. Конечно, можно механически определить количество дней (156) и получить таким образом цифру, внесенную в таблицу (2808), зная,, что эту барщину отбывали все 18 держателей дедин в селе. Но подобный расчет вряд ли может нас удовлетворить, ибо нет никакой уверенности, что эта громадная барщина систематически отбывалась в полной мере. Очевидно, в данном случае —весьма редком — речь должна идти о предельной норме барщины, а не о ее действительном уровне. На еще более зыбкую почву мы вступаем при попытке подсчитать барщинные повинности держателей двух дедин в с. Збузани, которые должны «работать всегда, когда им прикажут»[97]. Мы ограничились