КОНТРРЕВОЛЮЦИОННЫЕ СИЛЫ В ВЕНГЕРСКИХ ОКТЯБРЬСКИХ СОБЫТИЯХ

III

ИЗДАНО ИНФОРМАЦИОННЫМ БЮРО СОВЕТА МИНИСТРОВ ВЕНГЕРСКОЙ НАРОДНОЙ РЕСПУБЛИКИ

Перевод с венгерского

ИЗДАТЕЛЬСТВО

ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Москва, 1957

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

В июне 1957 года в Будапеште вышла в свет третья часть «Белой книги» — «Контрреволюционные силы в венгерских октябрьских событиях», изданная Информационным бюро Со­вета министров Венгерской Народной Республики.

В третьей части «Белой книги» собраны дополнительные материалы о контрреволюционном путче в Венгрии, не вошед­шие в первые два выпуска (показания очевидцев, протоколы допросов и т. д.).

Третья часть «Белой книги» еще раз показывает, что фа­шистский путч был организован заговорщиками внутри страны и имел широкую поддержку некоторых империалистических государств.

Издательство иностранной литературы публикует полный перевод третьей части «Белой книги».

Введение

Настоящее издание представляет собой третью часть «Бе­лой книги» — «Контрреволюционные силы в венгерских ок­тябрьских событиях». Она дополняет уже опубликованные пер­вые две части, показавшие преимущественно террористические действия контрреволюционных мятежников.

Первые две части «Белой книги» помогли рассеять как в Венгрии, так и за границей ложь, получившую широкое рас­пространение, и показать контрреволюцию во всей ее непри­глядности. «Белая книга» осветйла контрреволюционные собы­тия, опираясь на достоверные факты и документы. Вот почему элементы, поддерживающие контрреволюцию как внутри стра­ны, так и за рубежом и стремящиеся убедить мир в том, что контрреволюционный мятеж в Венгрии был не контрреволю­цией, а «революцией», «освободительной борьбой», с понятной враждебностью встретили ее появление.

Союз венгерских писателей (распущен в апреле 1957 года министерством внутренних дел, после того, как было установ­лено, что определенная группа его членов использовала Союз в качестве орудия нападения на общественный строй Венгер­ской Народной Республики) в ноябре 1956 года направил пись­мо так называемому «центральному рабочему совету» Боль­шого Будапешта. В письме подчеркивалось, что Союзу писа­телей «принадлежала значительная роль в идеологической подготовке 23 октября», и одновременно указывалось:

сВ нынешних условиях мы считаем внушающей тре­вогу любую деятельность, подобную подготовке «Белой книги» и т. д.»

Одна из контрреволюционных газет — «Мадьяр курир»,— выходящая в Мюнхене на венгерском языке, «с целью инфор­мации венгерских беженцев» в номере от 15 декабря 1956 года писала, что «с помощью так называемой «Белой книги» пыта­ются исказить тот факт, что имело место всеобщее восстание венгерского народа и освободительная борьба».

Но для того, чтобы показать контрреволюционную сущность мятежа и доказать, что так называемая «освободительная борь­ба» была направлена против свободы трудового народа, против социалистического строя, нет необходимости в каком бы то ни было искажении фактов, хотя бы потому, что тот же «Мадьяр курир» представляет для этого более чем достаточно доказа­тельств. Бот что писала эта газета в передовой статье:

«Мы сожгли насыщенные ложью выпуски «Сабад неп», собранные за одиннадцать лет. Мы разгромили, помещения партийных организаций. Мы истребили часть палачей из пресловутых органов госбезопасности. Нигде не оставили ни одной красной звезды. Уничтожили все, что напоминало о проклятой памяти прошедших один­надцати лет. Эти действия со всей очевидностью знаме­нуют и вместе с тем символизируют нашу революцию».

Вот как оценивают сами «революционеры» «борьбу за сво­боду». Они кичатся тем, что начали так же, как Гитлер: разгро­мом помещений компартии, сожжением на кострах газет и книг, срыванием пятиконечных звезд, кровавым антикоммунистиче­ским террором. Они гордятся своими чудовищными преступ­лениями. «Мы истребили часть»,— бахвалятся они, и в этих словах сквозит мысль, что, если бы у них было больше времени, они убили бы гораздо больше людей, а не только сотни и ты­сячи. Слово «истребить» — в Мюнхене его применяют не впер­вые— предвещало, к каким масштабам террора готовилась контрреволюция: к уничтожению, истреблению целых слоев народа.

Приводим выдержку из того же мюнхенского «Мадьяр ку­рир»:

«Наше восстание и столь непомерные жертвы явились следствием нашего исторического призвания: мы при­няли на себя, как не раз делали это за период нашего тысячелетнего существования, защиту Запада от натиска варварства с Востока».

Это также достаточно ясное признание факта, за что шла борьба: за свободу или против свободы. Более того, это — при­знание, насколько чуждое венгерским национальным интересам дело маскировалось «национальной» фразеологией контррево­люции. «За защиту Запада», за капиталистический строй гнала контрреволюция под огонь наряду с реакционерами и преступ­никами отдельные группы введенной в заблуждение молодежи.

Одиннадцать лет, даже воспоминание о «проклятой памяти» ко­торых хотели уничтожить, были годами, прошедшими со вре­мени нилашистско-фашистского террористического режима. От высказываний «поборников свободы» из «Мадьяр курир» веет тоской по прежнему капиталистическо-фашистскому строю.

Мы привели лишь один из многочисленных примеров, под­тверждающих, что сами «борцы за свободу» октябрьско-ноябрьг ского периода считали кровавой, смертоносной, антинародной контрреволюцией то, что под прикрытием лживых лозунгов разразилось в Венгрии между 23 октября и 4 ноября. Но только они называли ее по-другому.

Материалы третьей части нашего издания проливают свет на то, как органически, наподобие шестеренок, слились в одно диверсионная деятельность западных шпионских организаций в Венгрии и действия венгерской эмиграции на Западе. Однако они, а вместе с ними фашисты и отдельные сторонники капита­листического строя в Венгрии, были бы не в состоянии развя­зать контрреволюцию, если бы у них не было союзников в командном составе вооруженных сил и в рядах Венгерской пар­тии трудящихся, в ее руководстве. Контрреволюционным си­лам помогло то обстоятельство, что в руководстве партии, ар­мии и полиции имело место предательство.

Среди предателей большую роль сыграли начальник буда­пештской полиции Шандор Копачи и перешедший на сторону контрреволюции полковник Пал Малетер. Но особенно важ­ную роль сыграл Имре Надь, который оказался в партийном руководстве и выполнял функции главы правительства.

Поведение Имре Надя создало чрезвычайно тяжелое поло­жение для венгерской народной демократии. В ночь на 23 ок­тября Имре Надь стал председателем народно-демократиче- ского правительства и членом Политбюро Венгерской партии трудящихся. Вначале он выступил как защитник народно-демо­кратического строя. Ночью 23 октября Центральный комитет Венгерской партии трудящихся постановил принять решитель­ные меры для восстановления порядка и защиты народной рес­публики. Было решено вооружить рабочих, ввести в действие полицию, установить чрезвычайное положение и пригласить советские войска. Имре Надь, принимавший участие в заседа­нии, одобрил все решения. Это успокоило многих коммунистов, массы сторонников народно-демократического строя. Успокоило потому, что они полагали, что назначение нового главы прави­тельства не ослабляет народно-демократический строй, а, на­против, усиливает его. Эти массы были введены в заблуждение демагогией Имре Надя и его группы. Они поверили, будто Имре Надь борется против ошибок и недостатков существующего ре­жима. Массы многого не поняли в первые дни контрреволюции, вследствие чего с их стороны и было проявлено недовольство. Они не понимали, почему их не призывают на борьбу против контрреволюционных отрядов, почему чрезвычайное положение остается лишь на бумаге. Но то обстоятельство, что председа­тель Совета министров — «коммунист», успокаивало их.

Однако Имре Надь в качестве главы правительства пре­пятствовал применению чрезвычайного судопроизводства, мешал борьбе (венгерских и советских вооруженных сил против контрреволюционных банд. Он способствовал освобождению лиц, арестованных в ходе вооруженной борьбы, что дало им воз­можность вновь выступить с оружием в руках против государ­ственной власти. На третий день вооруженного мятежа каза­лось, что вот-вот удастся восстановить порядок. Тогда Имре Надь неожиданно вверг в смятение отряды, поддерживавшие порядок: он без их ведома отменил комендантский час и распо­рядился возобновить работу. Таким образом он использовал хлынувшее на улицу население в качестве прикрытия для про­должения вооруженных действий контрреволюции и для развя­зывания новых кровавых провокаций. Следствием этого яви­лась кровавая провокация перед зданием Парламента.

Имре Надь воспрепятствовал осуществлению выработанного в министерстве обороны плана разгрома одного из главных очагов контрреволюции — группы мятежников, засевшей в районе переулка Корвин. Выступление против этой группы должно было начаться в б часов утра 28 октября, но за пол­часа до начала операции Имре Надь заявил по телефону воен­ным руководителям: «Если атака начнется, я подам в от­ставку».

Имре Надь защищал контрреволюционные группы, не хотел их подавлять, а стремился к сговору с ними. В то время как верные народной демократии вооруженные силы вели ожесто­ченную борьбу с контрреволюционерами, Имре Надь, этот псевдокоммунист, вел переговоры, стремился договориться с ними, признавал их как некую власть.

Весь мир облетело и потрясло известие о налете на здание Городского комитета партии на площади Республики и о мас­совом истреблении защитников здания горкома. Однако Имре Надь непосредственно после нападения на Горком партии и массового линчевания вступил в «дружеские переговоры» с главарями массового убийства на площади Республики и в пер­вую очередь с пресловутым Иожефом Дудашом. Об этих пере­говорах было опубликовано следующее официальное сообщение: «30 октября 1956 года в б часов вечера начались пере­говоры между председателем Совета министров Имре

Надем и представителями вооруженных сил борцов за свободу, членами Национального революционного коми­тета, а также представителями революционной интелли­генции и студенчества. Переговоры с представителями вооруженных сил восставших борцов за свободу на осно­вании предложений, представленных председателем На­ционального революционного комитета Йожефом Дуда­шом, протекают в благоприятной атмосфере. Предложе­ния повстанцев председатель Совета министров Имре Надь внесет на рассмотрение правительства».

Имре Надь не только внес эти предложения, но и представ­лял в правительстве точку зрения главаря банды белых терро­ристов Дудаша. А то, что он представлял ее неплохо, доказы­вают его дальнейшие мероприятия. В тот же день было опубликовано заявление Имре Надя об образовании подгото­вительного комитета по созданию «революционного комитета вооруженных сил».

Это заявление передало в руки контрреволюционных групп власть над вооруженными силами, открыло перед ними арсе­налы, до того героически защищавшиеся солдатами.

Из материалов публикуемой книги явствует также, что Имре Надь вместе со своей группой держал постоянную связь с контр­революционными мятежниками и на деле играл в правитель­стве роль троянского коня, расчищавшего путь контрреволюции.

2 ноября Имре Надь устранил из правительства министров- коммунистов; передал принадлежавшие партии здания, авто­машины, деньги и прочее имущество другим партиям; предоста­вил редакцию и типографию партийной газеты фашистской банде Дудаша. (Тогда же он предоставил помещение и типо­графию социал-демократической партии, а партии мелких сель­ских хозяев передал несколько сот тысяч форинтов.) Имре Надь ни единым словом не протестовал против истребления комму­нистов на площади Республики, не протестовал против массо­вых арестов коммунистов, но зато он распорядился выпустить на свободу всех осужденных фашистов, военных преступников и иных врагов народной демократии. Как председатель Совета министров, он провозгласил «многопартийную систему» и в то же время содействовал разгрому по всей стране организаций компартии. Его оппортунизм перерос в предательство. Он дока­тился до того, что дал разрешение на создание буржуазных партий, ликвидировал Венгерскую партию трудящихся, пы­тался незаконно расторгнуть Варшавский договор и превратить Венгрию в театр военных действий, призвав на помощь войска Запада.

ю

Материалы настоящего издания дают новые доказательства того, что контрреволюция в период с 23 октября по 3 ноября активизировала в Венгрии всех приверженцев и последователей прежнего реакционного строя. Глава «Провинциальные «рево­люционные комитеты» вместе с тем показывает, почему трудо­вое крестьянство сумело быстро распознать, что осуществляется

Имре Надь, собственноручно завизировав их, одобряет требования органи­заторов создававшейся социал-демократической партии, передает им типо­графию и здание редакции, являвшиеся собственностью профсоюзов. Через несколько дней Имре Надь распорядился раздать типографии и имущество Венгерской партии трудящихся.

контрреволюция, ставящая своей целью восстановление преж­него эксплуататорского строя. В большинстве деревень на пе­редний план выдвинулись и заняли места в различных так называемых «революционных комитетах» пресловутые и не­навистные представители прежнего эксплуататорского строя.

Глава о мятежниках из переулка Корвин проливает свет на то, какую значительную роль в контрреволюционных действиях сыграли выпущенные на свободу преступники: политическое подполье объединилось с преступным миром. Контрреволюция нуждалась в уголовниках, которые в своей бессовестности и подлости готовы на любое преступление. Кровавый белый тер­рор, в котором уголовные преступники сыграли большую роль, явился важным средством контрреволюции в деле устрашения масс.

п

Публикуемые в третьей части «Белой книги» подробные опи­сания вооруженных выступлений 23 октября проливают допол­нительный свет на картину того, что контрреволюционный мятеж был организован, развертывался по плану и возглав­лялся опытными людьми.

В этой книге помещены некоторые фотокопии документов о создании новых партий и заявлений о выходе в свет новых га­зет. Правда, эти партии, выраставшие как грибы на почве контрреволюции, пытались при помощи трескучих фраз скрыть свои подлинные цели, но их контрреволюционная сущность и стремление к реставрации капиталистического строя нет-нет да и обнаруживали себя в программах.

Почти каждая партия называла себя «демократической», однако такие пункты их программ, как «неприкосновенность частной собственности», уже сигнализировали о том, что на деле эти партии являлись врагами национализации, социализации, что они намерены были возвратить капиталистам и помещикам их собственность.

Наряду с другими появилась «народная демократическая партия», объявившая себя партией кардинала Миндсенти. За­падноберлинская газета «Дер шпигель» писала 7 ноября 1956 года об этой партии:

«В четверг пополудни, то есть через 24 часа после того, как Миндсенти въехал в город, христианские демо­краты Венгрии на заседании, состоявшемся в кардиналь­ском дворце на улице Ури, разработали свою пропаган­дистскую программу. Главным их лозунгом было: «Мы — партия кардинала».

Председатель партии д-р Лайош Элиаш заявил:

«Мы хотим быть не клерикальной, а венгерской нацио­нальной партией, корни которой уходят в тысячелетние христианские традиции страны».

А шеф печати партии д-р Гедённи добавил:

«Это вторая Октябрьская революция, ответ на петро­градскую коммунистическую революцию 1917 года».

Итак, это была ярко выраженная контрреволюционная про­грамма, такая же, с какой осенью 1919 года выступили фаши­сты Хорти, поддержанные войсками Антанты.

Кабинет Имре Надя на своем заседании вынес решение о поддержке этой «народной демократической партии».

Среди более или менее маскировавшихся контрреволюцион­ных партий появился «всевенгерский блок беспартийных». В его

программе, подписанной организатором «блока» Иштваном Асталошем (Будапешт, XI район, проспект Белы Бартока, 115), содержится и такой пункт:

«Взять под полицейский надзор всех партизан, кото­рые после роспуска органов госбезопасности остались на свободе, потому что двенадцать лет назад они прини­мали самое активное участие в создании советской дик* татуры у нас на родине, в осуществлении безрассудных насилий и произвола. Помимо этого, необходимо издать декрет о немед ленном роспуске Союза партизан».

Как известно, члены Союза партизан боролись против фа­шизма. Двенадцать лет назад они помогли свергнуть господство Хорти и Салаши — венгерских приспешников Гитлера.

Приведенная выше программа «всевенгерского блока бес­партийных» показывает также, что контрреволюция вызвала к жизни, поощрила и предоставила активную роль фашизму, ко­торый хотел уничтожить, потопив в крови, антифашистов — подлинных борцов за свободу венгерского народа — и возродить самый мрачный период истории Венгрии—фашистское рабство.

Провинциальные „революционные комитеты*

При вести о будапештских событиях эксплуататорские и прочие реакционные элементы зашевелились также в деревнях и городах и открыто выступили со своими требованиями. В большинстве мест при полном нарушении демократии «из­брали» «революционные» комитеты. В «выборах» принимали участие главным образом реакционные элементы сельского на­селения, которые на публичных уличных митингах путем откры­того голосования, вернее путем выкриков с мест, выдвигали своих ставленников. Большинство членов комитетов и особенно заправилы выдвигались не из числа трудящихся крестьян, со­ставляющих подавляющую часть населения, а из рядов кула­ков, бывших жандармов, хортистских офицеров, начальников сельских управ, судей, вступивших в сговор с уголовными эле­ментами. Таким образом, независимо от мнения и воли подав­ляющего большинства населения верх брали разнузданные контрреволюционные элементы. Эти реакционные группки ско­лотили из подобных им подонков «национальную гвардию» и держали в страхе трудящихся сел и городов. Они объявляли себя то поборниками «подлинной демократии», то откровен­ными фашистами. Их бесчинства, совершенные с помощью оружия, создали обстановку террора.

Трудящиеся сел и городов были поражены, видя, как хорошо им известные враги — кулаки, жандармы, хортистские исправ­ники, начальники местных управ и им подобные элементы — захватывают власть в свои руки.

Антисоветская демагогия в деревнях не оказалась столь действенной, как в городах, ибо трудящиеся крестьяне знали, что землю бывших помещиков они получили при поддержке Советской Армии.

Факт возвращения к власти элементов, господствовавших при старом режиме, все явственнее показывал трудящимся кре­стьянам, что провозглашенная различными «национальными комитетами» «новая жизнь» означала по сути дела реставра­цию прежней капиталистической системы. Крестьяне-бедняки, рабочие и простые люди уже через несколько дней испытали на себе, что означала «свобода», провозглашенная этими «коми­тетами». Она означала свободу угнетения трудового народа.

Во многих местах они уже видели на практике первые тер­рористические акты, видели, как бросали в тюрьмы сотни ком­мунистов и готовились к массовым казням арестованных. Они видели, как тотчас же стали возвращать кулакам и помещикам земли, насильно разгоняли хорошо работавшие и добившиеся успехов производственные кооперативы, ни во что не ставя мне­ние членов кооперативов, как восстанавливали старые порядки, существовавшие до 1945 года.

Вот почему у основной массы жителей сел и провинциаль­ных городов не вызывало сомнений то, что между 23 октября и 4 ноября 1956 года в Венгрии разразилась контрреволюция, ставившая своей целью свержение народной демократии, власти пролетариата, восстановление господства прежних эксплуата­торских классов.

В этом кроется объяснение того общеизвестного факта, что массы трудящихся крестьян, несмотря на националистическую демагогию, не приняли активного участия в вооруженной борьбе на стороне контрреволюции. Более того, во многих местах, вопреки известиям о победе «революции» в Будапеште, кре­стьяне энергично выступали против контрреволюционных «на­циональных комитетов».

Мы отобрали из сотен протоколов, отчетов, документов вы­держки, которые лучше всего характеризуют складывавшуюся общую обстановку в стране.

ОБЛАСТЬ БОРШОД

В состав территориальных и сельских рабочих советов, воз­никших в первые дни октябрьских событий, входили, за некото­рыми исключениями, честные трудящиеся крестьяне, в том чис­ле и коммунисты. Но с 27—28 октября состав рабочих советов изменился. Во всех селах стали появляться бывшие помещики, кулаки, исправники, жандармы, и под их руководством возни­кали новые территориальные и сельские рабочие советы.

В Мезёкёвешде председателем нового районного рабочего совета стал адвокат д*р Лайош Мижеи. Его отец владел 150 ка­дастровыми хольдами земли и хутором, расположенным меж­ду Ясберенем и Ясфеньсару. В Мезечате рабочий совет возгла­вил Дюла Дутка, имевший 70 кадастровых хольдов земли и всего лишь около года назад возвратившийся с Запада. В Бога-

В Мишкольце убийцы-контрреволюционеры на памятнике советским героям повесили подполковника полиции Дюлу Гати и торгового агента Лайоша Фрейманна. Последнего — за то, что он поднял голос протеста против

убийств.

че председателем совета стал бывший исправник, в Земплена- гарде— владелец 100 хольдов земли д-р Бела Барати, в Мезе- керестеше— владелец 127 хольдов земли кулак Калман Гомба. В Кишрожваде главным заправилой оказался бывший жандарм Шандор Вег. Когда в Болдогкеваралье избирали заместителем председателя районного рабочего совета «витязя» Элемера Арваи, то он, рассказывая свою биографию, заявил:

«Я—офицер, окончил Военную академию Людовика при режиме Хорти. Неоднократно подвергался наказаниям за под­стрекательство против партии и народной демократии. Двена­дцать лет назад я спрятал оружие: несколько винтовок и один автомат. Теперь я достал их».

В Мезёчате «рабочий совет» распорядился, чтобы работники партийного комитета с 5 часов вечера до 8 часов утра не выхо­дили из своих квартир, никого не принимали, ни с кем не раз­говаривали. У дверей их квартир день и ночь стояли часовые, вооруженные автоматами.

2 ноября один из работников обкома партии совершил по­ездку по селам района с целью создания организаций ВСРП. Как только об этом узнали, его немедленно арестовали и под вооруженной охраной направили в Мишкольц.

ОБЛАСТЬ ВЕСПРЕМ

Район Шюмеги

В «революционный комитет» вошли бывшие хортистские офицеры, кулаки, нилашисты и бывшие жандармы. Их первым шагом явилось создание «национальной гвардии». Эту задачу возложили на капитана бывшего хортистского генерального штаба Бела Кохански. Он был инициатором ареста 4 ноября коммунистических руководителей района и других коммунистов. Они составили список коммунистов, затем вооруженным отря­дам приказали арестовать их и заключить в полицейские камеры.

Еще до этого, 31 октября, «районный революционный коми­тет» уволил руководителей исполкома районного совета — всего четырнадцать функционеров, в том числе двенадцать коммуни­стов.

Между 27 и 31 октября «комитет» создал «революционные комитеты» во всех селах района. Их состав был сходен с соста­вом шюмегского районного н сельского «революционных коми* тетов». Так, например, в Охида председателем «комитета» стал кулак Ведёч...

2 ноября председателей сельских «комитетов» вызвали на районное совещание. Участковый врач из Капталанфа д-р Иожеф Можари, председатель сельского «революционного ко­митета», предложил принять следующую резолюцию:

1.   Полицию, как неблагонадежную, необходимо не­медленно разоружить и создать вооруженные силы из бывших жандармов.

2.   Коммунистических руководителей арестовать, по­скольку они «полностью неблагонадежны».

3.   Коммунистов — цитируется дословно — «необхо­димо перерезать».

Можари заявил, что не доверяет и областному «революцион­ному комитету», так как в нем имеются коммунисты. Он пред­ложил «проверить» членов областного «революционного ко­митета» и не принимать к сведению распоряжений этого комитета до тех пор, пока в нем будут находиться ком­мунисты.

Первым шагом «революционных комитетов» в селах было включение в «черные списки» коммунистов и прогрессивно на­строенных людей. В отдельных селах в списки было внесено по 100—150 человек...

Промышленный район Айка

28 октября с'остоялось собрание, на котором избирался айиский «революционный совет». Среди собравшихся оказались неизвестные лица, которых раньше в Айке никогда не видели. На собрании тон задавали бывшие нилашисты, жандармы, фа­шисты и им подобные элементы. Председателю Отечественного народного фронта даже не дали слова. Руководство «выборами» взяли в свои руки хулиганы и избрали «революционный совет» по своему вкусу. Кулак и торгаш Калман Сайли заявил:

«Мы вовсе не нуждаемся в коммунистах, их время уже прошло, они достаточно погорланили за двенадцать лет, теперь настало наше время!»

Председателем «совета» стал Геза Секер, буфетчик трактира при вокзале, бывший бронебойщик дивизии Хуняди. Через не­сколько дней его сместили, а позже он сбежал за границу. После него председателем избрали сына кулака из Керта Иожефа Вега.

Деятельность «национальной гвардии» сводилась преиму­щественно к проведению под руководством бывшего нилашиста Кароя Петер вари ночных обысков на кваргирах коммунистов и других прогрессивно настроенных людей.

Своим произволом они держали население в страхе. За ис­ключением хлебопекарен и электростанции, они повсюду при­остановили работу. Честных трудящихся запугивали. Так, например, известному всей стране стахановцу-забойщику Фе­ренцу Хорвату неоднократно угрожали, что убьют его, если он осмелится спуститься в шахту.

Йожеф Делени выступал с ирредентистскими и шовинисти­ческими речами около памятника Кошуту. Реформатский свя­щенник Варга поздравлял Делени с его выступлением. Он воз­ражал лишь против того, что Делени не сказал, что «коммуни­стов нужно уничтожить всех до одного».

ОБЛАСТЬ БАЧ—КИШКУН

В последние дни октября в Кечкемете возникли местные ор­ганизации различных партий. Представители социал-демократи­ческой партии, партии мелких сельских хозяев, крестьянской партии образовали «областной революционный комитет» и сме­стили исполком областного совета. Они потребовали ареста работников госбезопасности и коммунистов. Арест работников госбезопасности был произведен «национальной гвардией» и завершен к 3 ноября. Казнить арестованных и арестовать остальных коммунистов уже не успели, так как 4 ноября в 4 часа утра в город вошли части Советской Армии.

Кишкёрёшский район

31 октября был создан «районный национальный комитет». Его председателем стал д-р йожеф Хорват, заместителем пред­седателя— Иштван Вальтер, житель Часартёлтеша, сын ку­лака, владевшего 80 хольдами земли, и бывшего торговца строительным лесом. Они приняли резолюцию протеста против состава «областного национального комитета». Иштван Вальтер обходил села, создавая «национальные комитеты» и подстрекая сельских жителей против коммунистов. Он сколачивал местную организацию партии мелких сельских хозяев, учредительное собрание которой назначил на 4 ноября.

Бона. 28 октября группа, состоявшая приблизительно из пятидесяти человек, под руководством Белы Лушчинского (отец которого был жандармским полковником) захватила зда­ние местного совета. Они хотели арестовать председателя испол­кома, но тому удалось бежать через окно. Все находившиеся в здании совета документы сожгли, мебель поломали. В «на­циональный комитет» не включили ни рабочих, ни крестьян.

Часартёлтеш. 26 октября предводительствуемые Иштваном Вальтером бандиты разрушили памятник советским воинам.

27   октября Вальтер созвал общее собрание членов производ­ственного кооператива «Новая борозда» и приказал им немед­ленно распустить производственный кооператив, так как землю, мол, нужно возвратить бывшим владельцам. 31 октября в Ча- сартёлтеше появился неизвестный человек, заставивший титу­ловать себя господином генерал-полковником. Он заявил, что вернется в село вместе со своими людьми и тогда покажет, как нужно наводить порядок.

Шолтсентимре. Уголовный преступник по фамилии Гу- бани и несколько его сообщников проникли в помещение мест­ного совета, взломали письменные столы, выбросили докумен­ты и поломали пишущую машинку. Более трезвомыслящие и честные люди решительно выступили против погромщиков и выгнали их из здания совета. Тогда они направились к винной лавке, говоря о том, что «разделаются» с секретарем партор­ганизации, председателем совета и другими коммунистами. Однако группы, образованные из молодежи и других честных людей, воспрепятствовали осуществлению этих планов.

Бывший председатель местной организации партии мелких сельских хозяев Пал Веконь сформировал у себя на квартире «национальный комитет», состоявший исключительно из кула­ков, н взял в свои руки руководство селом. По его распоряже­нию были взломаны двери помещения организации Союза тру­дящейся молодежи, разбиты призы, полученные молодежным коллективом самодеятельности на конкурсах, изорвана красная драпировка. Жители села с возмущением заявляли:

«Мы приняли участие в демонстрации не для того, чтобы нами правили кулаки и бывшие помещики и чтобы нам вновь пришлось ходить на поденщину за нищенскую плату».

Веконь установил настоящую диктатуру. Что он задумывал, нужно было выполнять незамедлительно, немедля. Людей, стоявших в очереди перед лавками, он всячески поносил, обзы­вал скотами. В ответ на это толпа возмущенно отвечала:

«За двенадцать лет коммунисты ни разу не оскорбляли, не называли народ скотом!»

Бывший сельский казначей Иожеф Ковач вновь занял свою прежнюю должность в помещении сельской управы. Он накри­чал на уборщицу, заявив, что каждое утро будет в белых пер­чатках проверять, есть ли пыль на мебели. Лайош Кёрёш при­казал сельскому 'курьеру «копать репу на его усадьбе, по­скольку почты для разноски мало». Иожеф Маккош тоже искал поденщиков для осенних полевых работ, поскольку, как он вы­разился, «сам он теперь из-за служебной занятости работать не будет». Основным пунктом повестки дня первого заседания «национального комитета» было возвращение национализиро­ванных домов и земельных владений, подвергшихся разделу. На помещение парторганизации претендовал Йожеф Ковач, на здание детского сада — Йожеф Маккош, а центральную усадьбу производственного кооператива «Мир» хотел забрать Лайош Кёрёш. Подобные же решения были вынесены и в интересах других кулаков.

ОБЛАСТЬ ПЕШТ

Монор. Председателем монорского районного «националь­ного комитета» стал Ласло Сенте, бывший генерал-губернатор области Фейер, осужденный за причастность к антигосудар­ственному заговору, который возглавлял Ференц Надь. Заме­стителем председателя и секретарем стал бывший хортистский начальник сельской управы в Моноре Ференц Бараньи, а в число членов комитета входили бывший управляющий имением, брат хортистского генерала Шандор Лендьел, нилашистский ор­ганизатор Ференц Лилик, кулак Имре Фюзи, нилашистский ад­вокат д-р Антал Карбах.

Командиром «национальной гвардии» стал хортистский гусарский капитан Янош Мароти, руководителем подотдела по делам политических преступлений «национальной гвардии» — бывший жандармский ротмистр Ференц Матьяш. Подручными Матьяша стали бывший младший лейтенант жандармерии, офи­цер контрразведки йожеф Валлнер, бывшие жандармские ун­тер-офицеры Пал Ковач и Шандор Давид, бывший лейтенант жандармерии Габор Бара. «Районный национальный комитет» возвратил бывшему владельцу Ференцу Ковачу щеточную фаб­рику в Моноре.

Для руководства местной администрацией села Монора «избрали» следующих лиц: бывшего нилашистского депутата адвоката д-ра Пала Рахата и хортистского уездного начальника Яноша Дожу.

После 4 ноября председателем «рабочего совета» зерновой фабрики в Моноре стал бывший генерал-губернатор Ласло Сенте.

Надьката. Бывший хортистский начальник местной управы Мартон Ульрих создал временный районный «национальный комитет». На учредительном собрании «национального коми­тета» он заявил:

«Нужно полностью порвать с прежней системой и реоргани­зовать администрацию, придав ей такую форму, в какой она существовала до 1945 года» (из протокола учредительного со­брания).

По предложению д-ра Эндре Варга было решено «создать гетто для коммунистов».

Эрд. Бывший хортистский уездный начальник Нандор Геваи организовал сельский «национальный комитет». На повестку дня был поставлен вопрос о возвращении бывшим владельцам национализированных домов, кинотеатров и мельницы. В рядах «национальной гвардия» состояли хортистский офицер тибор Лиглингер и младший офицер жандармерии Йожеф Татар.

Тапиошюй. Во главе «революционного совета» села стали следующие лица: имевший судимость кулак Йожеф Кардиш (председатель), хортистский старший лейтенант Лайош Кайди, владелец винокуренного завода Ласло Шинкович, бывший ясан- дарм Шандор Фаркаш.

Дунабогдань. «Национальной гвардией» руководил бывший младший жандармский офицер Ференц Д. Надь. Утром 4 нояб­ря «гвардейцы» арестовали двенадцать коммунистов.

Почмедер. Арестом коммунистов руководил бывший нила- шистский организатор Ласло Голнитц.

Помаз. Был создан военно-полевой суд. 4 ноября предпола­галось учинить массовую расправу и вынести смертные приго­воры арестованным коммунистам. Арестованных спасли совет­ские части.

ОБЛАСТЬ ХАЙДУ

Местные комитеты в области называли «социалистическими революционными комитетами». Возглавляли их преимущест­венно кулаки и адвокаты.

Хайдубёсёрмень. В помещение производственного коопера­тива «Красная звезда» явился бывший собственник, кулак Радачи и призвал крестьян распустить кооператив. Он потре­бовал, чтобы принадлежавший ему дом был немедленно осво­божден. Один из членов «революционного комитета», Бела Фа- зекаш, открыто говорил о том, как он будет вести хозяйство на возвращенной ему земле. На вопрос Имре Хадьмаши — честного бедняка, одного из членов «революционного комитета»,— а что Нее будет с ним и ему подобными безземельными крестьянами, Фазекаш заявил: «Не бойтесь, мне и моим друзьям вы понадо­битесь как рабочая сила».

Полгар. Местные горлопаны заранее подготовили список членов «комитета». Однако массы отвергли этот произвольно составленный список, ссылаясь на то, что «в нем мало трудя­щихся крестьян и много кулаков». В ответ на это один из чле­нов «комитета», Иштван Харкер (в прошлом директор банка), ответил так: «Достаточно того, что я вхожу в комитет. Это стоит десятерых крестьян». Когда большинство высказалось за новые выборы, местные контрреволюционеры Иштван Фаркаш и Лу­кач Добош пригрозили собравшимся, что приведут из Мишколь- ца вооруженный отряд. Так был создан «комитет», состоявший из кулаков. Его председателем стал Йожеф Ковач, хортистский капитан, окружной инструктор допризывников, который в

1944      году, выслуживаясь перед немцами, выдал им молодежь округа.

ОБЛАСТЬ ЧОНГРАД

В Мадьярчанаде утром 29 октября была приостановлена ра­бота и по радио сообщено о созыве массового митинга. На этот митинг, подготовленный д-ром Иожефом Бреннером, собрались главным образом правые элементы, кулаки, уцелевшие фаши­сты, люмпен-пролетарии. Треть собравшихся оставалась пассив­ными наблюдателями. Митинг начался с того, что руководите­лей Народного фронта заставили сложить полномочия и отстра­нили от дела.

Руководство захватил в свои руки д-р Бреннер. Он произнес антигосударственную и антипартийную речь, а затем заставил признать комитет, состоявший из кулаков, реакционеров и не­скольких введенных в заблуждение трудящихся. Председателем комитета назначили кулака.

«Национальный комитет» объявил советы и исполкомы не­законными и антинародными. Во главе администрации был по­ставлен реакционер — бывший уездный начальник.

В течение ночи разрушили надгробный памятник советским героям, выбили окна в помещении партийной организации. 31 октября взяли на учет коммунистов и потребовали привлечь к ответственности бывших работников государственного и пар­тийного аппарата.

ОБЛАСТЬ ЗАЛА

В городах и селах области контрреволюция проявилась в не­прикрытой форме.

В Заласентиване членами «революционного совета» были следующие лица: бывший уездный начальник кулак Енё Матаи, имевший несколько судимостей Калман Пем, жандарм Иожеф Сёке, судимый за мошенничество Ференц Гашпар и один из главных акционеров бывшего «Экспортного предприятия Зала» Иштван Сукич.

В Заласентгроте контрреволюцию возглавил бывший лейте­нант жандармерии Йожеф Легради, племянник Миндсенти. Он позвонил по телефону в Сомбатхей и Вашвар, чтобы там аресто­вали коммунистов. Вечером 26 октября в Заласентгроте разру­шили памятник советским воинам, взломали двери конторы заготовок и таможенной инспекции, а документы выбросили на

Больного старшего лейтенанта пограничных войск Йожефа Штефко контрре­волюционеры выволокли из больницы на улицу, избили, а затем повесили

за ноги.

улицу. Мятежники ворвались также в 'Помещение райкома пар­тии, взломали шкафы и разбросали документы.

Председателем заласентгротского районного «революцион­ного комитета» стал один из депутатов от бывшей партии Ба- ранковича Ференц Хорват. Его заместителем избрали уже упо­минавшегося лейтенанта жандармерии Иожефа Легради. Чле­нами комитета стали: бывший начальник сельской управы Кал- май Фюлеп, его отец — владелец молотилки и его жена — дочь помещика Доложара; член охранных отрядов нилашистской партии Енё Немет; д-р Иштван Ковач, тесть которого, кулак, владел 40 хольдами земли; бывший кадровый унтер-офицер «витязь» Дежё Патаки; бывший работник нилашистской партии Ференц Молнар; жандарм Иожеф Кишш; начальник бывшего жандармского поста в Целлдёмелке Иожеф Молнар; бывший член охранных отрядов нилашистской партии Эде Кришто; быв­ший начальник сельской управы Иштван Саван, подготовивший список лиц, подлежавших аресту; бывший помещик, шурин ко­ролевского генерального прокурора Ласло Жилински.

В Паче члены «революционного комитета» вербовались из отборных фашистов, В него вошли бывшие жандармы Ференц Вараляи и Лайош Кёсбер, владелец мельницы Иштван Тот, имевшие судимость фашисты Дьёрдь Гергей, Иштван Папп и Иожеф Торма. Эти лица взяли на себя управление селом. Бе­жавший из вацской каторжной тюрьмы Андраш Балашша, при­быв в село, дезорганизовал производственный кооператив. Он заявил: «Здесь все принадлежит мне. Члены производственного кооператива должны уйти отсюда». Фашисты составили список лиц, подлежавших казни, в который были внесены фамилии коммунистов и беспартийных крестьян.

В Сентпетеруре выпущенный из тюрьмы Дёрдь Молнар об­ратился по радио со следующим заявлением: «Воздайте хвалу Иисусу Христу,— явился ваш избавитель Дёрдь Молнар». За­тем, собрав несколько человек, он обошел село, громко крича, что еще сегодня покончит с коммунистами. Молнар н его сообщ­ники избили бригадира производственного кооператива Ишт- вана Херцега, членов кооператива Ласло Пайжа и Яноша Эке, председателей производственных кооперативов Иштвана Надя и Яноша Месароша. Находившуюся на шестом месяце беремен­ности жену Ласло Болдижара избили так, что это привело к преждевременным родам. В селе образовалась местная органи­зация партии мелких сельских хозяев, программу которой ни- лашист Иожеф Тамащ изложил так:

1. Нужно восстановить отношения земельной собственности, существовавшие десять лет назад. 2. Следует сменить всех сель­ских руководителей. 3. Коммунистов «надо истребить».

В Алибанфа — Петёхенье бывший монах-иезуит Дёрдь Кор- паци заявил, что он сам соберет партийные билеты, а затем ре­шит, кого следует повесить.

В Хохоте во время контрреволюционной демонстрации выкри­кивались такие лозунги: «Нет, нет, никогда!», «Все возвратить!», «Смерть евреям!», «Веревку на шею коммунистам!» Демонстра­цию организовали нилашисты Карой Дил и Лайош Шмилняк.

Летенье. Под руководством бывшего местного нилашист- ского tфюрера» Лайоша Алберта и его имевшего судимость сына

27  октября было организовано нападение на райком партии. Председателем «революционного совета» поставили нотариуса Лайоша Эршека. Должность командира «национальной гвар­дии» выполнял бывший жандарм Иожеф Шашвари. Были арес­тованы: референт местного совета Балинт Талоши; середняк Иштван Мишкович, коммунист с 1919 года, не раз сидевший в тюрьме в годы хортистского режима; директор машинно-трак­торной станции Енё Андял и секретарь сельской парторганиза­ции Шандор Киш.

Залаудварнок. Руководить «борьбой за свободу» здесь также было поручено жандармам. Председателем «революци­онного совета» стал бывший ротмистр жандармерии Янош Фел- хёши. Документы сельского совета были сожжены. Фелхёши подготовил список коммунистов, подчеркнув, что перечислен­ные в нем лица будут казнены. Сообщниками Фелхёши были Янош Киш и Лайош Шебештьен, в прошлом унтер-офицеры жандармерии.

ОБЛАСТЬ САБОЛЧ-САТМАР

Фехердярматский район. Председатель районного «револю­ционного совета» подчеркивал, что они, мол, не хотят буржуаз­ного общественного строя, однако была принята резолюция, со­гласно которой в районе должно было быть восстановлено поло- жение, существовавшее в 1945 году. В решении говорилось, что впредь до особых указаний землю — до 200 хольдов нужно возвратить прежним владельцам; в государственные учрежде­ния и в административный аппарат нужно вернуть тех «надеж­ных людей», которые занимали соответствующие должности в

1945    году и ранее. Для руководства районом было создано два органа: один для осуществления политического руководства и другой как орган районного административного управления. В качестве руководителя президиума политического органа был избран бывший депутат от партии мелких сельских хозяев Дюла Надь. Политическое руководство района состояло на 95 процен­тов из представителей интеллигенции, в числе которых было три священника. Всех руководящих работников административного аппарата сняли с должностей, а на их места были посажены представители старого режима. Председателем районной упра­вы был назначен помещик из Туньогматольча, бывший уездный начальник д-р Карой Иллеш.

Эперйешке. Движение в этом селе организовал реформат­ский священник Ратком Ласло, ссылавшийся на то, что «селу Эперйешке также нельзя оставаться вне революции». Он создал из своих людей «революционный совет», который направил де­легацию в сельский совет с требованием, чтобы «при новых по­рядках коммунисты не занимали никаких постов» и чтобы члены совета освободили помещение. В состав комитета входили Бер- талан Халас, кулак, владелец 80 хольдов земли, Лайош Варга, бывший председатель местной организации партии мелких сель­ских хозяев, а также присужденный к тюремному заключению за растрату 100 тысяч форинтов Бела Катко.

ОБЛАСТЬ СОЛЬНОК

Ясберень. Уже состав «революционного комитета» ясно по­казал, кто хотел захватить власть: д-р Пал Надь, Пал Балла, в прошлом ясбереньский торговец лесом, зять бывшего поме­щика и владельца кирпичного завода, д-р Шандор Алтордаи— начальник хортистской полиции, Янош Шимон — зять кулака, владевшего 45 хольдами земли, Бела Имре, осужденный в 1949 году за растрату, и д-р Андраш Пустаи.

В те дни собравшиеся перед городским советом трудящиеся- землекопы говорили между собой: «Видать, кулацкие элементы уже захватили совет в свои руки». Д-р Пал Надь в присутствии многих лиц заявил, что в течение двадцати четырех часов весь аппарат городского совета будет изгнан, потому что у него, мол, имеются свои люди. 27 октября были отстранены председатель, его заместитель и секретарь.

В Ясберене бывший нотариус д-р Гедеи включил в список для ареста шестьдесят человек. Впрочем, об этом своем намере­нии они довели до всеобщего сведения в специальном обраще­нии к городскому населению, сделанном в виде плаката. На за­седании «революционного совета» рабочие помешали тому, что­бы этот список был утвержден голосованием.

В состав ясбереньской «национальной гвардии» входил быв­ший жандарм Ференц Барток, жена которого уже выгладила ему его старый жандармский мундир.

Тёрёксентмиклош. Председателем «революционного рабочего совета» был старший унтер-офицер хортистской жандармерии Лайош Геллерфи, а членами корчмарь Ференц Киш, кулак, вла­девший 40 хольдами земли, и хортистский лейтенант Михай

Терек. Они удалили из городского совета десять коммунистов и начали разгонять производственные кооперативы. В произ­водственном кооперативе имени Дожа их планы сорвались, так как крестьяне запротестовали, заявив:

«Если мы уйдем из кооператива, то нам придется потом идти к вам копать землю за четверть урожая».

В Кунчорбе судья по уголовным делам д-р Ласло Селе, в прошлом разжалованный за превышение власти старший лейте­нант, захватил руководство «революционным советом» в свои руки. Он поддерживал постоянную связь с бывшими жандар­мами и кулаками, подстрекал против коммунистов, требовал не­медленного смещения и ареста всех руководящих работников — коммунистов.

С ним тесно сотрудничал бывший хортистский унтер-офицер Гергей Патаки. Все они требовали безотлагательного роспуска и ликвидации производственных кооперативов, немедленного возвращения прежним собственникам земель, домоз и хозяй­ственного инвентаря, находившихся в собственности государ­ства и производственных кооперативов. В районном «револю­ционном совете» Патаки выступил с требованием, чтобы руко­водители-коммунисты немедленно покинули зал и тотчас же были арестованы.

Тисаигар. «Революцией» в селе верховодил сельский рефор­матский священник Гержон Ловас. Добившись своего избра­ния в «революционный совет», он заявил: «По моему мнению, коммунисты не должны входить в «революционный совет». Он предложил избрать в совет бывшего ишпана Лайоша Манна и бывшего начальника сельской управы Гезу Овари. Ловас дал указание транслировать только передачи боршодской, дьёрской и западных радиостанций.

Тисасентимре. Учитель Андор Киш возвратился в село из Будапешта 26 октября. Он распускал слухи, что с оружием в руках боролся в Будапеште за свободу; утверждал, будто коммунисты и работники госбезопасности убивают молодежь и рабочих Будапешта, что в Будапеште якобы уже имеется около 50 тысяч убитых. 28 октября он добился своего избра­ния председателем сельского «революционного совета». Подав­ляющее большинство членов «революционного совета» были кулаки. Они начали расхищать кооперативное имущество и приняли решение, чтобы производственные кооперативы воз­местили ущерб, понесенный кулаками. Они распорядились пе­редать кулаку Ласло Варге здание правления производствен­ного кооператива имени Имре Фехера и выплатить ему 50 ты­сяч форинтов за пользование зданием, причем 15 тысяч форинтов из этой суммы были с кооператива взысканы. Кулак

Шандор Фалабу требовал, чтобы производственный коопера­тив имени Имре Фехера возвратил ему всю его землю. «Рево­люционный совет» составил список самых боевых коммунистов и руководителей с целью повесить их. В списке подлежавших казни фигурировало 38 фамилий.

В селе Надьиван коммунисты сохранили присутствие духа, не испугались контрреволюции и не сдавались. Вечером 24 ок­тября они организовали рабочую охрану и с помощью конного патруля обеспечили в округе спокойствие в ночное время. Около местного памятника советским воинам была выставлена спе­циальная вооруженная охрана.

28  октября сельский священник и кулак Янош Чеке, владе­лец 100 хольдов земли, созвали «народное собрание», на ко­торое пришли главным образом кулаки и их родственники. Кулак Чеке яростно поносил коммунистов. «Убирайтесь отсюда, грязные коммунисты, палачи Ракоши, мы не будем вести с вами переговоров!»— кричал он. На товарища Калмана Вадаса старшего Чеке набросился с криком, требуя, чтобы тот немед­ленно убрался с собрания. В ответ на это Калман Вадас вышел на середину круга, плюнул в глаза кулаку и вместе с присутст­вовавшими там коммунистами покинул собрание. После этого командовать собранием стал священник. Он предложил из­брать «революционный совет». Председателем «избрали» Яноша Чеке, секретарем — Тамаша Чонтоша, бывшего депутата .от пар­тии Баранковича. Поп призвал участников собрания разрушить памятник павшим советским героям. Однако сделать это никто не решился, поскольку около памятника стояла вооруженная охрана производственного кооператива «Красная звезда».

После собрания коммунисты села и производственного ко­оператива направились на квартиру кулака Яноша Чеке и за­ставили его отказаться от поста председателя. Чёке дважды подписал заявление об отказе от своих полномочий, хотя его зять Дьюла Орос упорно уговаривал тестя:

«Не отказывайтесь от поста, отец, вот я поеду на мотоцикле в Тисафюред и улажу все это дело».

Утром 29 октября около семидесяти коммунистов производ­ственного кооператива «Красная звезда» направились к сель­скому совету, так как узнали, что там заседает «революцион­ный совет», собиравшийся вновь водворить на пост председа­теля кулака Яноша Чёке, которого коммунисты накануне вечером вынудили подать в отставку. Члены «революционного совета», струсив, заставили Чёке уйти с поста и тут же избрали в состав «революционного совета» шесть коммунистов. Таким образом, коммунисты, проявив стойкость, сумели постоять за себя, и контрреволюция в селе развернуться .не смогла.

Дюлавари. Вечером 27 октября на митинге был избрав «революционный совет» из тридцати членов. Его председате­лем сделали Яноша Петраша, в прошлом сельского старосту. Поскольку Петраш был простым крестьянином, то на другой день его сместили и на его место выдвинули хортистского майора «витязя» Михая Молнара, владевшего 50 кадастровыми хольдами земли.

Перед помещением сельской парторганизации сожгли все партийные документы и красные знамена. Вместе с докумен­тами хотели сжечь живьем коммуниста Лайоша Ковача, но те из присутствовавших, кто не совсем потерял голову, воспрепят­ствовали этому. Кулак Миклош Эрдеди пригрозил Ковачу, что, если тот вновь осмелится создать парторганизацию, он изобьет его до смерти.

Группа мятежников намеревалась разогнать производствен­ный кооператив «Наследие освободителей» (ныне кооператив имени Кошута), а имущество его растащить. Однако когда мятежники услышали, что трудящиеся — члены кооператива вооружились топорами, косами и оружием и намерены защи­щать свой кооператив, то они струсили и отказались от своих планов.

В Баттонье 28 октября был создан «революционный совет» из следующих «борцов за свободу»: бывшего уездного началь­ника Андора Лехоци; бывшего уездного начальника Йожефа Золтаи; осужденного в прошлом за создание вооруженной организации Миклоша Чосора; имевшего судимость учителя Яноша Грунчика; бывшего жандарма некоего Гергея; хортист­ского старшего лейтенанта Лайоша Виндиша; преподавателя д-ра Яноша Енеи и им подобных. Они арестовали тринадцать человек.

Элек. Контрреволюционеры собрали вокруг себя реакцион­ные элементы села. Среди них особую роль играли: хортист­ский прапорщик Иштван Сюч; хортистский офицер Адам Барабаш; кулак Иштван Киш; хортистский капитан Янош Шайтош и нилашистский главарь Мартон Хас. Ими был со­ставлен список из тридцати пяти коммунистов, подлежавших казни. Руководители местного совета и хозяйственные руково­дители были смещены.

Мезёберень. 27 октября в Мезёберене появилась грузовая машина, битком набитая молодыми людьми. Они захватили помещение совета и напечатали на ротаторе листовки, содер­жавшие контрреволюционные лозунги и требования. Железно* дорожник Ференц Текеи организовал выборы «революцион­ного совета». 28 октября состоялись «выборы» самозванцев, которые сами выдвинули свои кандидатуры. Среди них были бывшие жандармы, хортистские офицеры, лица, неоднократно имевшие судимость, кулаки и хулиганы.

Секретаря сельской партийной организации Ласлонэ Кюрти схватили и, угрожая оружием, пытались заставить ее перейти на сторону мятежников. Поскольку Юорти на это не пошла, мятежники подвергли допросу даже тех, кто поддерживал в селе близкие отношения с ней или когда-либо разговаривал.

ОБЛАСТЬ XEBEU1

В кооперативном селе Мезётаркань рабочий совет «избран» 27 октября. При этом заранее объявили, что члены коопера­тива и коммунисты не могут избирать и быть избранными.

28  октября вооруженная банда примерно в двадцать чело­век принялась разгонять кооперативы, заявив, что «коопера­тивы распущены». Секретаря парторганизации Иштванне Халас избили, а вечером избили до полусмерти председателя совета Андраша Бирини на его квартире.

Председатель совета так описывает происшедшее:

«...Около 8 часов вечера, выкрикивая бранные слова, мятеж­ники потребовали, чтобы я открыл, иначе, мол, они будут стре­лять и взломают дверь. Я тут же сказал жене, чтобы она немед­ленно открыла, так как в противном случае пуля может попасть в сына. Я уже одевался, когда дверь открылась и в комнату первым вошел отпрыск местного кулака. Руку он держал в зад­нем кармане брюк. За ним вошли Карой Сабо и Рудольф Сечко и приказали: «Дядя Андраш, следуйте за нами!»

Я попросил их, чтобы мне по крайней мере разрешили на­деть сапоги. Тогда они схватили меня за руки, крикнув: «Ни­каких сапог!» У одного из них были две рейки, и он несколько раз ударил меня по голове. Меня тащили до кухонной двери и били куда попало. Стоявший за дверью с пистолетом в руке Ласло Чех помог вытащить меня во двор, где я опознал Лайо­ша Халаса, впоследствии сбежавшего на Запад. Меня тащили до ворот, продолжая избивать; там я свалился. Стянув с меня рубашку, они выволокли меня на улицу и оттащили к канаве. Там я опознал Рудольфа Сечко, который бил меня ногами и сломал мне два ребра, и Ласло Чеха, пнувшего меня ногой в левый бок. В это время я уже не мог и слова произнести. Они бросили меня, полагая, что со мной «покончено».

В селе Домосло 29 октября местные реакционеры устроили демонстрацию. Сын кулака Енё Секренеш, бывший унтер-офи­цер жандармерии Бела Полонкаи и три бывших жандарма

В ужасе смотрят жители на зверскую расправу* чинимую террористами.

разоружили демократическую охрану и назначили самих себя «национальной гвардией».

Янош Северени, имевший судимость, вместе с несколькими сообщниками при молчаливой поддержке «национальных гвар­дейцев» вытащил яа улицу книги Дома культуры, завернутые в красное знамя, и сжег их.

29   октября они протащили через все село секретаря парт­организации, Причем Секренеш запретил даже употреблять слово «товарищ».

В Эгере в областном кооперативном центре МЕСЁВ сторон­ники старого режима выступили с открытым забралом. Они создали «рабочий совет» без коммунистов и рабочих. Предсе­датель «рабочего совета» главный бухгалтер Орос заявил, что организация Венгерской партии трудящихся не может функцио­нировать и что партийным органам запрещается поддерживать связь с бывшими коммунистами МЕСЕВ. Одновременно с этим он распорядился сжечь все библиотечные книги, за исключе­нием специальных, что и было сделано. Орос принял в МЕСЁВ Реже Коппаня, человека, имевшего судимость, выписал ему задним числом 4 тысячи форинтов и добился предоставления своему другу, бывшему главному бухгалтеру Миклошу Гомбе- шу, 7 тысяч форинтов. Был создан «реабилитационный коми­тет» МЕСЕВ, членами которого стали известные реакционеры, такие, как Иожеф Гал, отец которого является одним из руко­водителей венгерских эмигрантов в Америке, и сын помещика д-р Фаркаш.

ОБЛАСТЬ ТОЛНА

Пакше — единственное село в области, где произошло стол­кновение, в результате которого несколько человек было ра­нено (осколками ручной гранаты ранило солдата, двух поли­цейских и двенадцать гражданских лиц). Это столкновение явилось следствием провокации: из толпы человек в сто пять­десят кто-то бросил в солдат и полицейских ручную гранату. В ряде сел (Заводе, Палфе, Дал манде, Калазно, Алшопеле, Неметкере) произошли незначительные нарушения порядка: отдельные группы устраивали демонстрации, сжигали книги, выбивали окна в помещениях советов, парторганизаций и в квартирах некоторых государственных служащих.

К нарушению порядка подстрекали передачи радиоцентра «Свободная Европа», а также лица, прибывавшие из Будапеш­та, Дунапентеле и других 'городов.

В каждом селе были избраны «революционные» или «на­циональные» советы или комитеты. Кое-где в эти органы из­брали и руководителей советов, а также известных членов партии. В Киштормаше, например, единодушно, под аплодис­менты, избрали председателем «национального комитета» пред­седателя исполкома Яноша Божо, который, однако, отказался от этого поста, заявив, что это несовместимо с должностью председателя совета.

Однако во многих селах в «комитеты» попали представи­тели старого мира. В Пакше председателем «национального комитета» стал помещик, бывший депутат хортистского парла­мента Антал Клейн. В своем выступлении он, между прочим, заявил: «Нужно уничтожить коммунистов всех до одного». И когда организатор партии мелких сельских хозяев Юрмёши осмелился сказать, что он не желает режима помещиков, его хотели прогнать с собрания. Один из кандидатов на этом «со­брании по выборам» так рекомендовал себя: «За последние двенадцать лет я восемь лет просидел в тюрьме». Другой от­рекомендовался так: «Я двадцать лет был жандармом...»

Формирующуюся «национальную гвардию» возглавили быв­шие хортистские офицеры или жандармы. В селе Бёлчке, на­пример, командиром стал бывший хортистский полицейский Балаж Ковач; в «гвардию» вошли и бывшие жандармы Йожеф Вег и Янош Гере. В этом же селе бывших уездных начальни­ков Гезу Зайзона и Хенрика Каршаи пригласили на прежние их должности.

Представителей старого мира поддерживало меньшинство, состоявшее из хулиганов, пьяниц и других разложившихся эле­ментов. Так, в селе Дьёре из 350 избирателей на собрании по выборам «национального комитета» присутствовало 80—90 че­ловек. В Далманде возглавлял «революцию» бывший унтер- офицер сверхсрочной службы, известный пьяница Янош Ковач. В голосовании приняли участие около 200 человек, из кото­рых 50 человек даже не были местными жителями (в Далман­де всего 1400 избирателей). Разумеется, председателем «рево­люционного совета» избрали бывшего хортистского офицера «Дёнци» Новака, который временно не мог приступить к ис­полнению обязанностей, так как был занят ликвидацией произ­водственного кооператива.

В Регёйе председателем «революционного совета» стал Дюла Давид, бывший прапорщик хортистской армии. Давид приказал арестовать и допросить секретаря парторганизации Яноша Фаркаша.

*   * *

В различных районах страны события развертывались по- разному, но несомненным фактом является то, что честные, добронамеренные люди после замешательства первых дней

разобрались в обстановке и, как правило, держались в стороне от «революции». Они осудили злодеяния белотеррористических бандитов и во многих местах воспрепятствовали их бесчинст­вам. Из документов явствует со всей очевидностью, что во гла­ве контрреволюции почти повсюду стояли бывшие эксплуата­торы и их приспешники, бывшие жандармы и хортистские офицеры, которые вместе с сельским отребьем, грабителями и бандитами грабили и убивали.

Подрывная работа иностранных агентов

В венгерских октябрьских контрреволюционных событиях большую роль сыграли пропагандистские и шпионские органи­зации, содержащиеся Соединенными Штатами Америки на территории Западной Германии и Австрии. Во второй части нашего издания мы частично уже рассказывали об их подрыв­ной работе. В этой главе мы приводим новые данные, дополняя то, что уже было сообщено о деятельности шпионов и других контрреволюционных агентов в Венгрии, финансируемых аме­риканцами.

По официальным данным, в первой половине 1955 года было задержано шпионов на тридцать процентов больше, чем за соответствующий период предыдущего года. Число лиц, арестованных за антигосударственную деятельность, возросло в два раза. За подобную деятельность в первой половине 1955 года среди прочих было арестовано 13 бывших капита­листов, 121 кулак, 69 бывших фашистов — членов нилашист­ской партии.

*    * *

Органы министерства внутренних дел арестовали Шандора Вишнеи, одного из сотрудников шпионской организации Ге­лена. Вишнеи, признавший, что он завербовал для шпионской работы более двадцати человек, подробно рассказал, каким образом вербуются шпионы из венгерских эмигрантов и бежен­цев и как добывают у них данные, интересующие шпионские организации. Мы публикуем выдержки из показаний Вишнеи:

Протокол допроса Шандора Вишнеи Будапешт, 14 декабря 1956 года

Вопрос. 9 декабря 1956 года вы перешли австрийскую гра­ницу и проникли на территорию Венгрии. С какой целью вы сделали это?

Вишнеи. В назначенном месте я должен был встретиться с моими агентами, которых я завербовал для того, чтобы они

собирали данные военного характера о советских войсках и вообще о положении Венгрии.

Вопрос. К какой разведывательной организации вы принад­лежите?

Вишнеи. Я являюсь официальным сотрудником шпионской организации Гелена. На австро-венгерскую границу я прибыл из Мюнхена для выполнения шпионских заданий.

Вопрос. Расскажите, при каких обстоятельствах и когда стали вы сотрудником шпионской организации Гелена?

Вишнеи. Я происхожу из семьи служащего. В армии Хорти в 1938 году дослужился до звания старшего лейтенанта. После 1945 года начал службу в новой армии, сначала в зва- иии старшего лейтенанта, а затем — капитана; позже попал на двухгодичные интендантские курсы. Недовольный существую­щим строем, позднее вместе с другом, старшим лейтенантом Ковачем, решил бежать на Запад. 4 июня 1947 года мы бежали в Австрию. В Австрии меня допросил один из сотрудников шпионской организации Си-Ай-Си, которому я рассказал об известных мне секретных военных сведениях, в том числе со­общил данные об интендантских курсах, о расположении воин­ских частей и складов и т. д.

10   июля 1948 года по моей просьбе американцы перевели меня в Зальцбург, где я встретился со своим старым знакомым подполковником Дердем Коллени, бывшим офицером генераль­ного штаба. Коллени предложил мне работать в шпионской организации. На мой вопрос, для чьей шпионской организации нужно работать, он ответил, что для американской. Я согла­сился на предложение Коллени. Постепенно я убедился, что мы работаем не только для американской шпионской организации, но и для немецкой. Осенью 1955 года, когда в соответствии с Мирным договором американские войска ушли из Австрии, Коллени сообщил мне, что аппарат шпионской организации будет находиться в Мюнхене. Он сказал:

«...теперь создается самостоятельная немецкая служ­ба шпионажа; деньги будем получать только от немцев. Нашим начальником будет генерал Гелен...»

При таких обстоятельствах я стал сотрудником организации Гелена».

ВЕНГЕРСКИЙ ОТДЕЛ ГЕЛЕНА

После ареста 26 января 1957 года Вишнеи публично при­знался в своей шпионской деятельности перед венгерскими и иностранными журналистами. Ниже публикуются отдельные выдержки из его признания.

«Западногерманская разведывательная организация Гелена полностью находится под руководством американских разведы­вательных органов. Ее работу финансировало, а также финан­сирует и в настоящее время американское правительство. Ее деятельность направлялась через американских офицеров свя­зи. В 1948—1949 годах таким лицом был американский капитан Бромберг. Позже его сменили мистер Рингер, Келли и Фишер, которые одновременно руководили зальцбургскими отделения­ми Си-Ай-Си и МИС¹ по линии разведывательной работы в Венгрии.

В западногерманской разведывательной организации Ге­лена имеется венгерский отдел, занимающийся организацией шпионской деятельности против Венгерской Народной Респуб­лики и подрывной работы, направленной на свержение народ­но-демократического строя. Руководителем этого отдела являет­ся подполковник Коллени, который в целях маскировки соз­дал в Бад-Рейхенхалле, в трех километрах от австрийской границы, научно-техническое бюро. В венгерском отделе ра­ботают: бывший хортистский полковник Ласло Сита, бывший хортистский подполковник и нилашистский министр иностран­ных дел Енё Андреански, бывший хортистский капитан Фридеш Лацко, бывший нилашистский офицер Отмар Мауль, бывший нилашистский руководитель потребительско-сбытовой коопера­ции «Муравей» Ференц Фаркаш...

Американские разведывательные органы, работающие в Зальцбурге, а также наша разведывательная группа допра­шивали венгерских беженцев, вербовали из их среды весьма значительное число агентов и засылали их в Венгрию для раз­ведывательной и диверсионной работы, направленной против Венгерской Народной Республики.

Для ведения разведывательной работы американцы исполь­зовали учрежденные «венгерским комитетом» «венгерские бю­ро», которые в сущности являются секретными бюро американ­ских разведывательных организаций. Мне достоверно известно, что до осени 1955 года американская Си-Ай-Си поддерживала самую тесную связь с тогдашним руководителем зальбург- ского «венгерского бюро» бывшим хортистским полковником Михаем Надем, который использовал венгерских беженцев в интересах Сн-Ай-Си. Руководитель «венгерского бюро» в Мюнхене б£юший хортистский полковник барон Понграц и по­ныне сотрудничает с американской разведывательной органи-

Си-Ай-Си (Кауитер интеллидженс корпс) — американская гражданская и военная разведывательная и контрразведывательная организация. МИС (Миллитери интеллидженс сервис) — американская военная служба разведки.

Западная пропаганда действовала рука об руку с контрреволюционерами, она подстрекала и лгала. Фотография венской газеты ,Ди прессе* Фрица Мольдена и корреспондента газеты Поганя Гезы Эугена, иллюстрирующая сообщение, озаглавленное: .Борьба за свободу в Венгрии*. На фотографии видно здание Будапештского Горкома партии после налета. Подпись гласит: .Трупы работников госбезопасности (венгерского гестапо) на площади Рес­публики перед зданием и тюрьмой госбезопасности*.

зацией в Мюнхене, содействуя тому, чтобы венгерские беженцы оказались в ее руках. Осенью 1955 года полковник Коллени сказал мне, что действующий в Нью-Йорке «венгерский коми­тет» ежемесячно получает 10 тысяч долларов от американского правительства. Эта сумма расходуется на цели американской разведки.

Американцы и в настоящее время беспрепятственно ведут разведывательную работу в Западной Германии. Венгерские беженцы размещены в Западной Германии в лагере Валка, около Мюнхена. В течение 1956 года я неоднократно соб­ственными глазами видел, как американцы там свободно раз­гуливали. Они использовали, когда им было угодно, венгерских беженцев для разведывательных целей.

В течение ряда лет моей задачей было допрашивать венгер­ских беженцев, собирать через них шпионские сведения, вербо­вать агентов из их среды и засылать их в Венгрию.

Подысканием агентов в лагере венгерских беженцев зани­мался с помощью имевшейся там агентуры венгерского благо­творительного общества «Каритас» мой бывший сотрудник Фе­ренц Фаркаш. Пользуясь стесненным положением беженцев, многих из них склоняли к агентурной работе. Им обещали за это различные материальные блага. Завербованных агентов я в течение одной-двух недель обучал приемам и методам раз­ведки, в частности шпионажу среди венгров и русских, переходу через границу. Я инструктировал их также относительно того, какую работу они должны вести среди населения. Среди обучен­ных мною агентов были такие, которые с успехом совершали одну-две поездки, но затем проваливались. Так, например, одну поездку удачно совершил Иштван Доронка. Он успешно провел военную разведку в нескольких задунайских городах, имеющих важное военное значение для венгров и русских, и начертил схе­му расположения казарм и аэродромов. Во время второй по­ездки его арестовали органы госбезопасности».

В ПЕРИОД КОНТРРЕВОЛЮЦИИ

Вишнеи рассказал также, что в период, предшествовавший контрреволюционному мятежу, западные шпионские организа­ции вовсю развернули открытый шпионаж.

«В период, предшествовавший октябрьским событиям, все сотрудники венгерского отдела организации Гелена систематически посещали западногерманские и австрий­ские лагери и организации, прикрывавшиеся благотво­рительной деятельностью. Они вели среди венгерских бе­женцев пропаганду в призывали их к свержению народно- демократического строя в Венгрии. Одновременно с этим велась вербовка агентов и засылка их в Венгрию для под­стрекательства населения против Венгерской Народной Республики. Аналогичную активную работу вели и другие венгерские эмигрантские организации...».

После того как разразилась контрреволюция, шпионские ор­ганизации изменили методы работы в соответствии с новыми условиями.

«...После того как вспыхнула контрреволюция, сотруд­ники разведывательной организации Гелена все время на­ходились на австро-венгерской границе. Прибывавших в Австрию беженцев они уговаривали возвратиться в Вен­грию и бороться за свержение Венгерской Народной Рес­публики. Кроме того, венгерских беженцев в широких масштабах вербовали и забрасывали в Венгрию с разве­дывательными заданиями.

В этой работе принимал участие не только я, но и сам Коллени и остальные сотрудники разведывательной служ­бы. 1 ноября 1956 года агенты, Коллени были направлены из Австрии в Будапешт к генерал-майору Беле Кираю, одному из главарей вооруженных сил контрреволюции, главнокомандующему национальной гвардии. Со слов Коллени я знаю, что он хорошо знаком с Белой Кираем еще со времени службы в хортистской армии.

Чтобы мы могли вести работу в большей безопасно­сти, нас снабдили фальшивыми журналистскими удосто­верениями, согласно которым мы якобы работали в од­ном мюнхенском газетном издательстве. С самого начала событий и до 9 декабря 1956 года я почти непрерывно находился на австро-венгерской границе и развернул там свою работу. В мое распоряжение была предоставлена автомашина.

Я собственными глазами видел, как на всех участках австро-венгерской границы от Сентготхарда до Хедеш- халома несколько групп, вооруженных западногерман­ской разведывательной организацией Гелена, переходило границу, чтобы бороться в Венгрии...

Вечером 27 октября 1956 года в Венгерском клубе в Вене состоялся слет, в котором приняли участие также пятьдесят молодых венгерских беженцев. Они заявили, что готовы поддержать венгерских повстанцев оружием. Эта группа, руководимая бывшим нилашистом Ференцем Фаркашем, прибыла из Зальцбурга в Вену. 29 октября я встретился на австрийской границе с Фаркашем. Во вре­мя беседы он рассказал, что в ночь на 28 или на 29 ок­тября упомянутая группа в пятьдесят человек с оружием в руках при его содействии перешла границу около Хе- дешхалома, чтобы руководить борьбой повстанческих групп в Будапеште...»

*       * *

Показания младшего лейтенанта пограничных войск Имре Молиара также проливают свет на работу западных шпионских организаций. Молнар, бросив свой пост, бежал в Австрию, где согласился заниматься шпионажем против своей родины. Его неоднократно забрасывали в Венгрию. Затем, в конце 1956 года, он был пойман венгерскими органами пограничной охраны.

Приводим некоторые выдержки из протокола допроса Имре Молнара.

Протокол допроса Имре Молнара Будапешт, 8 января 1957 года

Вопрос. С какими западными разведывательными организа­циями вы были связаны в Австрии?

Молнар. В Вене, в лагере IX района, я познакомился с вен­герским беженцем Бараняи, который являлся агентом одного английского майора и приводил к нему на допрос вновь прибы­вающих беженцев. Бараняи сообщил мне, что английский майор знает обо мне и хочет со мной поговорить. Бараняи сказал так­же, что там можно подзаработать. Встреча состоялась в сере­дине августа 1956 года. Вместе с Бараняи мы встретились на бульваре Ринг с адъютантом майора, который повел нас к сво­ему шефу. Этот адъютант был одновременно и переводчиком. В ходе беседы майор попросил, чтобы я описал организацион­ную структуру органов госбезопасности, написал имена дьёр- ских офицеров и все, что я знаю о работе пограничной охраны, а также перечислил имена знакомых мне в Венгрии надежных людей. Его просьбу я выполнил.

Вопрос. В чем выражалась ваша связь с радиоцентром «Сво­бодная Европа»?

Молнар. В конце сентября 1956 года я впервые посетил вен­ское отделение радиоцентра «Свободная Европа», где получил деньги за сведения, относящиеся к Венгрии. С этого времени я систематически ходил туда. В венском отделении радиоцентра «Свободная Европа» я был приблизительно десять раз. Зани­мался там мною один бывший помещик по имени Виктор.

Мне известно, что сотрудник комитета «Свободная Европа» Миклош Сабо по указанию Ференца Надя между 28 октября ц 2 ноября посетил Дьёр и Мошонмадьяровар. В его задачу вхо­дила подготовка в Венгрии переговоров Ференца Надя с офи­циальным венгерским революционным комитетом. Сабо получил и деньги, чтобы в случае необходимости подкупить компетентных лиц. Ференц Надь предполагал, что он будет представлять вен­герское правительство в ООН».

В своих дальнейших показаниях Имре Молнар останавли­вается также на роли венгерских эмигрантских организаций. В Австрии его посетил Иштван Такач, уполномоченный «Союза венгерских боевых друзей» (СВБД), которому — после того как тот удостоверил свою личность и подтвердил, что он дейст­вительно является сторонником СВБД—Молнар расска­зал об организационном построении органов госбезопасности и все, что ему было известно о снятии инженерно-технических за­граждений на границе. Контрреволюционные события побуж­дали СВБД активизировать свою деятельность. Согласно дан-

ным протокола от 9 января, Имре Молнар рассказал об этом следующее:

«Приблизительно 25—26 октября 1956 года меня по­сетил Такач. Он был весьма взволнован и попросил, что­бы я свел его с моими бывшими начальниками; ему-де хотелось бы установить с ними контакт, так как они на­мерены переслать оружие для восставших венгров. Глав­ным образом такое оружие, говорил Такач, в котором те­перь сильно нуждаются в Венгрии: бронебойное и другое подобное оружие, при помощи которого можно успешно бороться против танков. Такач сообщил, что в случае не­обходимости они смогли бы поддержать восставших венг­ров большим количеством оружия и людских сил. Замечу, что я не выполнил просьбы Такача свести его с моими бывшими начальниками, ибо тогда еще не осмеливался ехать в Венгрию. Полагаю, что оружие было переправ­лено в Венгрию другим путем».

Позже Имре Молнар также побывал в Венгрии по делу Фе­ренца Надя. Его и бывшего старшего лейтенанта хортистской армии Иштвана Иглоди направил туда уже упоминавшийся со­трудник комитета «Свободная Европа» Миклош Сабо. В их за­дачу входило установить связь с дьёрским «революционным комитетом» и подготовить создание временного правительства Ференца Надя.

«Перед отправкой,— показал Имре Молнар,— Сабо обратил наше внимание на то, чтобы мы говорили, что Ференц Надь хо­чет того же, что и венгерские революционеры».

Позже Имре Молнар рассказал:

«В начале ноября мы вместе с Иштваном Иглоди от­правились выполнять свое задание. К месту перехода гра­ницы в Хедешхаломе нас доставил один швейцарский тор­говец».

*   * *

Арестованный шпион Корой Тот в своих показаниях также свидетельствует о том, что иностранные агенты помогали контрреволюционерам. Карой Тот бежал в 1948 году на Запад, где вступил в «Союз венгерских боевых друзей», который, но его собственному признанию, направлял его в следующие шпионские школы:

В 1951—1952 годах в Фридрихсхафене его обучали •картографии, способу перехода границ и обращению с оружием;

в 1953 году в Клагенфурте — специальности радиста;

в 1953 году в Виллахе — тактике и способам вербовкн.

До 1956 года Кароя Тота неоднократно забрасывали в Венгрию, где он вербовал агентов.

В конце октября 1956 года Карой Тот и его сообщники, снаб­женные удостоверениями австрийских журналистов, прибыли на машинах Красного Креста в Венгрию.

*    * *

Бела Кохут вместе с пятью сообщниками перешел австрий­скую границу 3 октября 1956 года. Поддержку им оказало грац- ское отделение радиоцентра «Свободная Европа». 28 октября в Граце на кладбище была организована церемония возложения венков, на которую собралось около двухсот венгров. После этой церемонии все проследовали в отель «Парк», где некий полков­ник д-р Балла познакомил присутствовавших с положением в Венгрии.

«Д-р Балла сообщил,— говорит Бела Кохут,— что в Венгрии происходит борьба. Обращаясь к молодежи, он сказал, что пусть она возвращается домой не поодиночке, а организованно, с оружием и руководителем, ибо таким образом она принесет большую пользу. Мой товарищ Фе­ренц Март выступил, заявив, что мы не будем ждать, пусть дадут нам деньги, чтобы мы могли отправиться до­мой. В тот же вечер какой-то низкорослый полный чело­век вручил каждому из нас по 50 шиллингов, и мы уехали на автобусе. Границу перешли около Рабахидвега. Мы ре­шили примкнуть к восставшим, как только приедем домой».

Кохут и его сообщники 30 октября прибыли в Будапешт и 31 октября явились для «несения службы» в здание газеты «Сабад неп», где находилась банда Дудаша.

БЫВШИЙ ВЗВОДНЫЙ ИЗ ПЕРЕУЛКА КОРВИН

После разгрома контрреволюции западные шпионские орга­низации начали вербовать агентов из рядов сбежавших участни­ков контрреволюционного мятежа. В этом отношении характер­ным является случай, происшедший с арестованным Петером Реннером.

Петер Реннер признал, что в период контрреволюции он был взводным в переулке Корвин, а позже действовал как «офицер разведки». 26 ноября 1956 года он бежал в

Австрию. В Вене Реннер встретился с бывшим команди­ром группы в переулке Корвина Гергеем Понграцем и бывшим председателем южнобудайского «революцион­ного комитета» Лайошем Варфалви. Во время встреч они договорились создать в Венгрии контрреволюционные группы и работать над подготовкой нового контрреволю­ционного мятежа. С этой целью еще в Вене была уста­новлена связь с бывшим преподавателем университета Иштваном Янковичем и йожефом Сенткути, которые также занимались сколачиванием контрреволюционных групп. Обе группы обгьединились.

Реннер рассказал также, что на совещании в Страс­бурге Янкович встретился с Белой Кираем, перед кото­рым отчитался о своей работе. Кирай был согласен с ним и просил регулярно информировать его о делах. Реннер и Сенткути подготовили план работы в Венгрии, который был одобрен Белой Кираем. Планом предусматривались контрабандная заброска подстрекательских листовок, га­зет, оружия, радиопередатчиков и приемников, установ­ление связей с МЕФЕС ^[1] и рабочими советами и, кроме того, вербовка надежных лиц и развязывание в дальней­шем вооруженного контрреволюционного мятежа. Ниже приводятся выдержки из показания Петера Реннера.

Из протокола от 28 февраля 1957 года

«Вопрос. С каким заданием перешли вы венгеро-австрий­скую границу?

Ответ. Задачи, которые я должен был выполнить в Венгрии, мы последовательно обсудили вдвоем после 10 января 1957 года сначала на квартире у Сенткути, а затем у меня. Сущность до­говоренности сводилась к тому, чтобы создать на территории страны нелегальные организации и группы, задачей которых явится распространение непрерывно получаемых от нас контрре­волюционных листовок и развертывание пропаганды, а также хранение оружия, которое мы будем посылать в большом коли­честве, и использование его в подходящий момент...

...далее, нужно было найти и завербовать такого человека, который умеет обращаться с радиопередатчиком, доставить ему этот передатчик, чтобы он мог поддерживать связь с радиостан­цией, действующей в Швейцарии. Установить связь с Союзом писателей. Передавать статьи и сообщения для выходящей на Западе газеты «Немзетёр». Наладить в Венгрии работу рота­тора для выпуска листовок, чтобы мы могли выпускать их в внутри страны.

Втрое. Кто осведомлен относительно того, с каким заданием вы прибыли в страну?

Ответ. О моей нелегальной поездке и о заданиях известно йожефу Сенткути, Иштвану Янковичу и Беле Кираю. Янкович обсудил с Белой Кираем наш план, н последний согласился с ним. Мы договорились, что после выполнения задания встретим­ся вчетвером, обсудим достигнутые результаты и наметим новые мероприятия».

Из протокола от 5 марта 1957 года

«Ответ. В середине января 1957 года Янкович направил ко мне в Вену Калмана Селла, студента университета из Швейца­рии, венгра по происхождению, который представился как упол­номоченный Швейцарского союза студентов и предложил мне радиопередатчик для связи. Янкович сообщил Калману Селлу в Швейцарии, что они намерены создать контрреволюционные ор­ганизации. Ко мне он пришел уже как к уполномоченному Белы Кирая в Вене, одному из инициаторов создания контрреволюци­онных организаций.

Мы условились с Калманом Селлом о встрече, на которую пришли также венгерская студентка Ева Варна и швейцарский студент Вальтер Ренслер. Позже Варна и Ренслер ушли. Селл же рассказал о радиопередатчике, который предлагают швей­царцы, и обещал нам оказывать материальную поддержку. Он сказал, что для нас будет куплен ротатор, который мы сможем использовать для печатания листовок в Венгрии. А до тех пор, пока в Венгрию не прибудет печатная машина, они будут помо­гать нам в нелегальной доставке контрреволюционных листовок. С этой целью он позже познакомит меня с одним из представи­телей Швейцарского союза студентов, Мензелем Вальтером, ко­торый как уполномоченный Красного Креста от Швейцарского союза студентов неоднократно ездил в Венгрию и, используя свои легальные поездки, мог бы провозить туда до десяти кило­граммов листовок за одну-две поездки».

Из протокола от 18 марта 1957 года

«Согласно плану, разработанному в Вене, я должен был установить связь с пятью рабочими советами Будапешта.

11 февраля 1957 года я посетил на квартире Ласло Кочиша, члена рабочего совета Северного транспортно-ремонтного пред­приятия, и сообщил ему, что я нелегально прибыл в Венгрию по

Это фото опубликовано в специальном выпуске „Лайф*. На снимке здание Горкома на площади Респуб­лики. Но журнал в целях фальсификации сообщает, что »то здание Министерства госбезопасности, и пояс­няет, что „патриот изрешетил" человека, вытащенного из здания.

поручению революционного комитета. Из числа руководителей комитета я упомянул имена Белы Кирая и Анны Кетли. От име­ни революционного комитета я призвал его организовать по ме­сту работы распространение антиправительственных листовок, которые мы доставим в страну нелегальным путем из Австрии. Кочиш не дал определенного ответа.

Приблизительно 17 февраля я поручил Тибору Эрдеи уста­новить связь с членом рабочего совета завода имени Белоян- ниса Шандором Бали и договориться с ним о встрече. Эрдеи выполнил задание. Встреча состоялась 20 февраля около эспрес­со «Ледяная хижина», откуда мы направились в ресторан гости­ницы Геллерт. На беседе присутствовал также Эрдеи. Я сооб­щил Бали, что прибыл в страну нелегально по поручению рево­люционного комитета, и посоветовал ему вести себя и в дальнейшем так, чтобы не потерять доверия трудящихся. Мы намеревались использовать Бали для осуществления акций бо­лее крупного масштаба, для организации забастовок и демон­страций».

Из письменных показаний от 12 марта 1957 года

«Рассказанное о моих связях с Швейцарским союзом сту­дентов следует дополнить тем, что я вел переговоры с одним студентом по имени Ханс Гертел. (Калман Селл сообщил мне, что у Ханса имеются большие связи также в высших кругах за рубежом.) Ханс Гертел предложил мне автомашину и на дру­гой день познакомил меня с Боби. Он сообщил мне, что Боби в любое время вместе с машиной будет в моем распоряжении и что Боби поддерживает с ним связь по телексу (по телетайпу). Мы условились, какими кличками будем пользоваться, и о па­роле для лица, которое придет от него в качестве доверенного.

Приблизительно 23 января Боби сообщил, что Ханс теле­графировал о том, что меня посетит его друг Курт Шнейдель, который сообщит пароль, и что я могу говорить с ним откро­венно. Спустя два дня явился Курт Шнейдель. Назвав пароль, он сообщил, что является уполномоченным Западногерманского университетского союза и Венгерского общества друзей в За­падной Германии. Он предложил обучить несколько тысяч че­ловек обращению с новейшим бронебойным оружием и в слу­чае ■надобности — летному делу. Я сказал, что без ведома Кирая не могу дать ответ на это предложение.

Тем временем через Янковича от Кирая прибыло указание составить подробный план намеченных мероприятий и немед­ленно выслать ему все материалы. Это задание было выпол­нено.

Примерно 2 февраля Сенткути сообщил мне, что с ним всту­пил в контакт начальник английской секретной службы в Вене и предложил финансировать три курьерских поездки (в каждой поездке — по два курьера).

Примерно 4 февраля появился Курт Шнейдель и сообщил, что он может организовать обучение 5 тысяч человек обращению с бронебойным оружием и 50—100 человек — летному делу. Кроме того, он достал деньги для приобретения около двухсот бесшумных пистолетов. Он сообщил также, что слы­шал, будто десять бесшумных пистолетов уже были переправ­лены в Венгрию. Затем он сообщил, что его посетил один высо­копоставленный офицер американской секретной службы и спросил, с кем из венгров он поддерживает связь. Он ответил, что связан с уполномоченным генерал-майором Кирая. После этого американец, чтобы удостовериться в правдивости сообщений, проверил наши имена, внесенные в его запионую книжку.

Примерно 6 февраля явился старший лейтенант генераль­ного штаба Дечи, личный адъютант Кирая. Кирай передал че­рез него, что он добился в Америке всего, чего хотел. На этой неделе сенат ратифицирует соглашения. Кирай просил, чтобы через десять дней, к его возвращению, ему представили исчер­пывающую сводку о достигнутых результатах, точные данные о видах и количестве оружия, которое должно быть отправлено в Венгрию. Одновременно он сообщил, что уже в марте мы по­лучим необходимые средства. К 1 марта создадут централизо­ванное руководство, будет действовать несколько групп, которые придадут иам. В конце марта Кирай приедет для переговоров в Европу и будет лично руководить организационной работой.

Старший лейтенант Дечи сообщил мне также, что почту, адресованную мною Кираю, он сможет отправить с диплома­тическим курьером миссии США и что он договорится с мис­сией, чтобы я мог использовать этот канал и после его отъезда.

После этого я сообщил Дечи, что поеду в Венгрию, а до­несения смогу представить только дней через шестнадцать.

Вечером 9 февраля я прибыл в Венгрию.

Петер Реннер».

*       * #

После 9 февраля 1957 года Петер Реннер выполнил зада­ния, взятые на себя в Австрии; завербовал руководителей групп для нового вооруженного мятежа, нашел места для хранения прибывающих с Запада листовок и прочих пропа­гандистских материалов, оружия, радиопередаточного и радио­приемного оборудования, а также организовал их распределе­ние. По дороге в Австрию, куда он ехал, чтобы представить доклад своим хозяевам, Реннер был на границе арестован.

Роль западной венгерской эмиграции

Находящиеся на Западе правые политические деятели сы­грали значительную роль в октябрьских событиях и в их под­готовке. Через враждебные радиостанции, в первую очередь через радио «Свободная Европа» и «Голос Америки», они по­сылали тактические и принципиальные указания. Тесные нити связывают западную венгерскую эмиграцию и с западными шпионскими организациями.

Ниже мы намерены только лишь на основании материалов западной печати, выходящей на венгерском языке, показать, как они действовали и какую позицию они занимали.

ЧТО ОНИ ГОВОРЯТ О САМИХ СЕБЕ И ДРУГ О ДРУГЕ

Венгерская эмиграция за границей имеет и имела уже перед октябрьскими событиями множество групп с различными поли­тическими оттенками. Эти группы большей частью травят, «чернят» друг друга. Эмигрантский журналист Дюла Борбан- ди в одной из своих статей констатирует:

«Большинство эмигрантов придерживается тех же взглядов на международную обстановку, что и прави­тельство страны их пребывания. Сложились эмигрант­ские политические взгляды проамериканского, проанглий- ского, профранцузского и пронемецкого направлений». (Журнал «Латохатар» за март-апрель 1956 года.)

Как видно, взглядов провенгерского направления вовсе нет! Это доказывает, в частности, девиз «а английском языке: <гАмерикан ин спирит — Хангериан ин лэнгвидж» («По духу — американская, по языку — венгерская») — на газете «Фюггет- леншег», выходящей в американском городе Трентон (впрочем, это старая эмигрантская газета, основанная несколько десяти­летий назад). Мало что меняет более умеренный вариант этого девиза, публикуемый газетой на венгерском языке: «Американ­ская по духу венгерская газета».

Новоиспеченной эмигрантской газетой является, например, «Немзетёр» — «Газета венгерских писателей — борцов за сво­боду за границей», издающаяся в городе Мюнхене. Но как на первом, так и на втором номере ссылка на публикацию газеты в Мюнхене забита, а вместо этого с помощью простого каучу­кового штемпеля пытаются доказать, что газета готовится в Риме. В другом же месте редакция газеты в качестве своего временного адреса указала лондонский адрес. Выходящая так­же в Мюнхене «Уй Хунгария» — «Независимая еженедельная газета свободных венгров» — в номере от 11 января © статье под заголовком «Чистую воду в стакан» пишет о газете «Нем­зетёр», что в лице ее вдохновителей, по-видимому,

«мы имеем бездушных политических торгашей и коры­столюбцев, и прямой обязанностью каждого венгра яв­ляется как можно скорее привлечь их к суду!»

В Нью-Йорке выходит «политический и общественный еже­недельник» «Аз Эмбер». В номере от 15 декабря еженедельник резко выступает против отдельных эмигрантских групп:

«Здесь, за границей,— пишет газета,— все еще ме­чутся рыцари старого сгнившего строя, ведя от имена венгерского народа свою преступную и вредную игру. В официальных представительных организациях все еще фигурируют те отставшие от поступи времени политики, о которых венгерский народ не хочет и слышать. Они все еще являются теми, кто через свои тщательно нала­женные связи оказывают влияние на благонамеренные, но неправильно информированные американские учреж­дения».

В этой же статье еженедельник выступает и против нила- шистского крыла эмиграции:

«Нилашистского движения нигде уже больше не су­ществует. кроме как в венгерских кругах за границей».

В свою очередь издающаяся в Брюсселе «Факья» — «Цент­ральный орган независимого венгерского социалистического движения»,— квалифицирующая себя левой газетой, пишет об «Аз Эмбере»:

«Аз Эмбер» является газетой бывших фабрикантов и крупных торговцев».

В журнале «Латохатар» еще до октябрьских событий шла продолжительная дискуссия о политической ориентации вен­герской эмиграции. В рамках дискуссии Дюла Борбанди сле­дующим образом порицает отдельные группы эмиграции:

«Не будем удивляться, что... и многие благонамерен­ные отечественные и иностранные наблюдатели считают эмигрантов реакционерами, более того — фашистами, у которых нет иных планов, кроме как вернуть себе после возвращения на родину свое прежнее имущество и власть, учинить суд над теми, кто находится в стране, и перестроить отечество на свой лад». (Номер журнала за март-апрель 1956 года.)

Брюссельский «Социалистический обозреватель» в январско- февральском номере за 1957 год нападает на группу Ференца Надя —Имре Ковача и их единомышленников:

«Мы знаем, что в эмиграции Ференц Надь и компа­ния, Имре Ковач и их сторонники проделали адскую ра­боту. Они и не подумали хотя бы для видимости убедить, что венгерская демократия является для них кровным делом. Если бы это было так, то они ни минуты бы не сидели в Нью-Йорке в организации «Фри Юроп ком- мити» [комитет «Свободная Европа».— Составит.] вместе с теми, кто представлял демократию хортистского толка».

ОБЩАЯ ЦЕЛЬ—РЕСТАВРАЦИЯ КАПИТАЛИЗМА

Хотя между эмигрантскими органами печати и группками имеют место большие расхождения во взглядах, взаимная рев­ность, грызня, интриги друг против друга, все они сходятся на том, что в Венгрии они хотели бы установить капиталистиче­скую систему западного образца. Большие споры они ведут лишь относительно разновидностей, оттенков этой системы, в связи с чем между ними имеются принципиальные или тактические расхождения во взглядах. Существует группа, настаивающая на установлении фашистской диктатуры гитлеровско-сала- шистского толка. Разумеется, нилашистский орган «Ут еш Цел» даже не скрывает этого своего стремления. На обложке ноябрь­ского номера журнала можно видеть королевскую корону и прочие королевские регалии, а на первой же странице рядом с портретом фашистского главаря Салаши можно прочесть при­надлежащее ему изречение. Одна из статей заканчивается следующими словами:

«В эти дни мы особенно должны воздать должное тому мужу, который шел впереди нас и с решимостью, презревшей смерть, открыл путь для своей нации. Пусть будет воздано должное Ференцу Салаши».

В этом же номере газеты хозяева журнала бахвалятся тем, что испанское франкистское фалангистское движение

«рассматривает хунгаристское движение как братское движение и считает необходимым установить между обоими движениями тесную связь. Фаланга с большим пониманием и сочувствием следит за деятельностью хун- гаристского движения, осуществляемой в интересах осво­бождения Венгрии, и с искренним уважением относится «с личности и идеям руководителя нации мученика Фе­ренца Салаши».

Программу возвращения на путь буржуазной демократии западного образца излагает журнал «Латохатар». Небезыз­вестный политический деятель правого толка Имре Ковач пи­шет в январско-февральском номере журнала за 1956 год:

«Мы не можем больше откладывать. Мы должны от­крыто объявить о своей «позиции относительно коллектив­ного сельского хозяйства и социалистической промыш­ленности. Мы не можем сказать, что все нужно возвра-

щать, ибо в значительной части своей они уже являются подлинно общественной собственностью. Мы должны попытаться произвести переустройство с помощью ка­кого-нибудь видимого раздела земли... Экспроприирован­ные помещики и фабриканты безусловно имеют право на получение возмещения за причиненный им ущерб, размер, способы и формы которого нужно определить таким образом, чтобы не нарушить принцип частной собственности и в то же время не упустить из виду правильный критерий для удовлетворения нужд заинте­ресованного народа».

И далее:

«Больше свободы, меньше планового хозяйства; не коммунизм, но и не демократия; какая-нибудь форма за­житочной страны, вроде той, например, в которую пре­вратилась Швеция, или вроде Англии, какой ее плани­рует лейбористская партия...»

В майско-августовском номере журнала за 1956 год тот же Имре Ковач следующим образом дополняет свои высказы­вания:

«Для начала хорошо «больше свободы, меньше пла­нового хозяйства», что со временем могло бы развиться в государство шведского или английского типа. Оно не завязнет на югославском уровне.., а может превратиться в классический западный демократический социализм».

Каков же этот «классический западный демократический социализм», который Имре Ковач представляет нам в качестве идеала? Америку, Англию, Швецию он называет социалистиче­скими странами.

В мартовско-апрельском номере журнала с изложением своих планов выступает Борбанди:

«Хотим мы этого или нет, но мы должны принять к сведению и такие институты и устройство, которые при­сущи не либеральной демократии западного образца, а социалистическому государству. Такая Венгрия, кото­рая лучше нынешней Венгрии, но и не совсем такая, ко­торую мы хотим в какой-то исторический момент, может стать политической действительностью».

Ференц Надь в майско-августовском номере «Латохатара» идет уже гораздо дальше:

«В Венгрии нужно восстановить систему единолич­ного хозяйства». Говоря далее о необходимости повы­шения технического уровня «независимых мелких хо-

юсказнямн о подземных тюрь- <ах и казематах на площади гспублики подстрекали введен- ых в заблуждение людей про- гивпартин. В течение несколь- сих дней с помощью экскавато- юви буровых машин перерыли всю площадь перед зданием оркома и, разумеется, ничего не нашли.

зяйств», он заявляет: «Следует сохранить земельную реформу, но в то же время нужно сделать все для того, чтобы карликовые хозяйства, не обеспечивающие пол­ностью средств к существованию, ликвидировать путем свободной продажи, превратив их в современные, хо­рошо оснащенные мелкие хозяйства, обеспечивающие высокий жизненный уровень. Владельцев карликовых хозяйств нужно направлять в такие области производ­ства, где вместо нищеты в условиях карликового хо­зяйства они могут оказаться в буржуазных условиях в западном понимании... Перед венгерским крестьянством нужно открыть путь обуржуазивания в западном пони­мании этого слова». «...Мы не намерены восстанавливать прежний крупный капитализм. Нужно сохранить нацио­нализацию ключевых отраслей промышленности и шахт. Пра'во собственности на остальные предприятия нужно урегулировать путем тщательного взвешивания вклада налогоплательщиков, жертв рабочих и претензий быв­ших собственников. Поддерживая частную инициативу, нужно способствовать созданию новых мелких и средних предприятий. Нужно поощрять иностранный капитал к предпринимательству и капиталовложению у нас на родине».

«Умеренное» крыло эмигрантского лагеря таким образом также раскрывает свои карты. Оно открыто определяет свою позицию, ибо за осторожной формулировкой ясно вырисовы­вается план реставрации капиталистической частной собствен­ности. И хотя они и утверждают, что не хотят восстанавливать «крупный» капитализм, но в то же время требуют передачи в частные капиталистические руки «средних» предприятий (где же граница между «крупным» и «средним»?). Крестьянам — вла­дельцам «карликовых» хозяйств, новым хозяевам, советуют оставить землю, а взамен обещают «предоставить им буржу­азные условия жизни в западном понимании», прочим же кре­стьянам обещают «путь обуржуазивания в западном понима­нии этого слова». Короче говоря, владельцев карликовых хо­зяйств, мелких крестьян нужно с земли согнать — безразлично куда, а остальные должны превратиться в кулаков.

ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ

Беженцы, находящиеся на Западе, строили много планов относительно того, каким образом они должны «ускорить» на­ступление событий, которые они желают и готовят. Известно, как складывалась обстановка в Венгрии перед октябрем 1956 года. Рассмотрим, как же поддерживала группа развен­чанных венгерских политических деятелей на Западе различные подрывные элементы и как она следила за ними.

Имре Ковач подробно останавливается на вопросе о «веде­нии психологической или политической войны», которые, по его мнению,

«основываются на предположении, что коммунизм в ре­зультате чуть ли не закономерно возникающих в нем противоречий, а также планомерного использования «ле­гальных» возможностей, вытекающих из его развития и деятельности, можно настолько ослабить, что Кремлю не останется другого выбора, как вступить в переговоры с Западом и принять его условия. Это особый способ ве­дения войны, которую называют «психологической», потому что путем искусного комбинирования поли­тического, дипломатического, экономического, культур­ного и военного давления она, эта война, держит ком­мунизм в состоянии постоянного беспокойства, распро­страняется на весь мир и находит свое выражение в координированных действиях пяти континентов». («Лато- хатар», январь-февраль 1956 года.)

Но принесет ли такой способ ведения войны необходимые результаты? — ставит вопрос Имре Ковач.

«Можем ли мы добиться с помощью психологической войны такого результата, которого очень многие из нас (а также венгры, находящиеся на родине) ожидают от войны? Осознает ли венгерский народ сущность и зна­чение новой политической стратегии? Если да, то склонен ли он к необходимому и дисциплинированному сотрудни­честву?» (Там же.)

И, наконец, в связи со всем этим Ковач определяет и зада­чу самих эмигрантов, указывает, чем они должны помогать тем, kto._bl Венгрии борется за тождественные цели вместе с ними. По его мнению, этим элементам

«эмигранты могут помочь лучше всего анализом, и тогда со знанием обстановки и методов ведения психологиче­ской войны они смогут усилить давление на режим там, где это явится наиболее действенным и успешным». (Там же.)

Ференц Надь более откровенен. Он конкретно ссылается на течения, возникшие среди писателей и в кружке Петёфи. Он находит их настолько значительными, что квалифицирует «со­бытия, разыгравшиеся в кружке Петёфи» как имеющие прямо- таки «всемирное значение».

«Духовную борьбу за свободу,— пишет он в майско- августовском номере «Латохатар» за 1956 год,—в на­стоящее время все еще ведут члены коммунистической партии. Большей свободы требуют пока еще внутри са­мой партия. В отношении персональных изменений это требование ныне проявляется лишь в том, что одних ком­мунистов хотят заменить другими. Многие эмигранты отстали от событий и полагают, что повторяющиеся бунты писателей или же сильное брожение молодежи кружка Петёфи — это не что иное, как внутренняя меж­доусобная борьба коммунистов».

Ференц Надь пытался даже «идеологически» обосновать, почему он не считает большой бедой то, что «пока что», «в дан­ный момент» это брожение все еще возглавляют члены партии:

«Нас не тревожит, что ныне эту борьбу еще возглав­ляют члены партии, ведь Сечени и Вешшелени также пришлось начинать борьбу за реформы внутри своего класса, а в последующем их борьба стала борьбой всего народа и благотворные результаты реформ стали до­стоянием всего народа».

В своих рассуждениях он не только ссылается на ожидае­мым и совершаемый сдвиг вправо, который нужно осущест­влять, но заодно дает бежавшим за границу венграм тактиче­ские указания. Он особенно следит за тем, чтобы помощь, ока­зываемая эмигрантами, не выдавала их единомышленников в Венгрии, не ставила их в трудное положение:

«Если кто-либо в эмиграции захочет открыто при­знать мужество и заслуги лиц, возглавляющих духовный бунт, то, с одной стороны, он может подвергнуть их большой опасности, с другой стороны, сам может ока­заться в положении, когда его объявят попутчиком или титовцем. Напротив, негативная позиция может вызвать у самых храбрых мужчин, борющихся на родине, такое ощущение, что живущие в свободном мире венгры не понимают их борьбы или равнодушны к ней, и это мо­жет привести к спаду порыва. Более того, они могут отойти. Значит, во что бы то ни стало нужно найти ме­тоды разумной поддержки, рассчитанной на продол­жительный период.

Прежде всего нужно довести до сведения венгерско­го народа, что его чаяния и стремления вызывают от­клик не только в рядах писателей и просвещенной мо­лодежи, не только в их среде говорят об этом, но и в среде эмиграции. «Быть может, эмиграция гораздо боль­ше способна наметить будущие задачи, сформулировать окончательные цели борьбы, чем соотечественники, на­ходящиеся в стороне от событий».

И исходя из идеи, что они там, в Мюнхене или Нью-Йорке, лучше могут «сформулировать» «окончательные цели борьбы», Ференц Надь тут же дает и «идеологический» совет, рекомен­дует выдвинуть требования:

«Самым главным является вопрос о свободе, важ­нее нет ничего. Свобода только тогда является в самом деле всенародным достоянием нации, если ее не хотят ограничить специфическими или особыми определе­ниями».

Затем, после пространного аргументирования, он подчерки­вает, что свобода «без ограничений», естественно, включает и «свободу предпринимательства», стало быть, она не может быть антикапиталистической, социалистической. Цель Ферен­ца Надя очевидна: реставрация буржуазного строя, капита­лизма.

Интересно рассмотреть, как представляет себе эмигрант­ская группа Имре Ковача — Борбанди методы перехода к об­щественно-политическому строю «западного» толка. Какой путь ведет к этому строю «без ограничений», то есть к либерально­буржуазному строю? Все желают, чтобы Венгрия сделала какой-то «промежуточный» шаг. Согласно Имре Ковачу,

«Запад с точки зрения политики дальнего прицела рассматривает успешный титоизм как первый этап де­мократии».

Дюла Борбанди, излагая возможный ход событий, прихо­дит к выводу, что

«скачкообразное изменение представляется маловероят­ным. Если переход от сталинистского государственного капитализма к обществу, обеспечивающему права и свободы человека, последует мирным путем, то строй и неполитическая позиция, называемые за неимением луч­шего определения титоизмом, явятся определенной фа­зой этого развития».

Их точку зрения в связи с этим разделяет и вместе с тем критикует нилашистская «Ут еш Цел». «Первый этап», по ее мнению,— это вовсе не этап, на нем нельзя остановиться.

«Трещина, раскалывающая коммунистический лед, не остановится на грани национального коммунизма, ти- тоизма, коммунистического левого союза, полудемокра- тии, «социалистического и буржуазного радикализма», наполовину национализированного планового хозяйства и наполовину хозяйства, рассчитанного на рыночное об­ращение, то есгь не окажется в неопределенном состоя­нии, которое можно выразить словами «ни рыба ни мясо!» (Ноябрь 1956 года.)

Журнал «Хадак Утъян» за октябрь откровенно резко дает оценку событиям в Венгрии и излагает «внешние» задачи, ко­торые должны быть осуществлены на Западе:

«Каково же, следовательно,., призвание эмигранта? Что можно ещг сделать ради венгерского народа? Ответ может быть только один: извне помочь тем тайным под­спудным течениям, которые незримо бурлят под поверх­ностью режима».

И этот журнал, вышедший в свет незадолго до 23 октября, намекает о том, что «момент» приближается:

«Если теперь нам нужно бороться против тех, кто возвращается на родину, то может наступить время, ког­да нам придется бороться за то, чтобы каждый венгр, организованным порядком, готовый к служению стране и науке, возвратился на родину...»

Наряду с многочисленными спорами и грызней, характер­ными для всех без исключения эмигрантских групп, общим для них является, разумеется, резкий антикоммунизм. В этом во­просе некоторые из них доходят до того, что даже вторую ми­ровую войну объявляют триумфальным и победоносным анти­советским походом, как будто эту войну выиграли по крайней мере венгерские хунгаристы и союзы боевых друзей! Так, на­пример, «Хадак Утъян» в январском номере за 1957 год воз­водит Будапешт 1944—1945 годов в «символ антибольшевист­ского сопротивления» и с не меньшим «приукрашиванием» пишет в этой же статье о «разбитых дивизиях» Советского Союза в октябре-ноябре 1956 года. Эта же статья открыто при­знает, что одни и те же цели преследовались во время битв на Дону в 1944 году и осенью 1956 года в Венгрии:

«Перед нами и сегодня стоит все та же всеобъемлю­щая цель, какая была на Дону или в боях в Венгрии» (в 1944—1945 годах).

В другом ноябрьском номере эта газета следующим обра­зом прославляет октябрьско-ноябрьские дни в Будапеште:

«Стала явью мечта, за которую и мы сражались на Дону».

Итак, эти западные эмигранты считают контрреволюцию в октябре духовным наследием Гитлера, Хорти и Салаши. Впро­чем, это с полным основанием показывает белый террор контр­революции, ее разнузданный антикоммунизм и антисоветизм.

„АРИСТОКРАТ, БЫВШИЙ ОФИЦЕР ИЛИ БУРЖУЙ—*

Интересно рассмотреть, как эти крайне реакционные газеты и группы оценивали события, происшедшие 23 октября в Вен­грии. Это также проливает свет на то, какая «борьба за сво­боду» велась в Венгрии между 23

.Решение* Имре Надя о реабилитации Миндсентн. Без всякого расследо­вания и законного основания Имре Надь заявил, что Миндсентн был осуж» ден невинно. .Решение* было зачитано по радио.

Прежде всего стоит рассмотреть, как была оценена роль Имре Надя. Некто Герзе Зойоми, автор статьи, помещенной в «Уй Хунгария» 11 января, называет трех «порядочных венг­ров»: Имре Надя, Анну Кетли и Йожефа Миндсентн (кото­рого, впрочем, кливлендская «Католикуш мадьярок вашар- напья» прямо называет «величайшим человеком нашей эпохи»).

«Американ мадьяр непсава» в редакционной статье от 10 но­ября рассматривает капиталистическо-реставраторские стрем­ления Имре Надя следующим образом:

«Имре Надь... хотел постепенно сделать Венгрию сво­бодной».

В номере этой же газеты от 8 декабря некий беглый венгер­ский студент опубликовал следующее заявление, достой­ное внимания:

«А Имре Надя мы толкали, насколько это было воз­можно, вправо. И тем временем мы дрались».

Более компетентное, чем у студента, высказывание по этому вопросу принадлежит самому Миндсенти, заявление которого для западной печати, сделанное в американской миссии после образования революционного рабоче-крестьянского правитель* ства, было опубликовано 25 ноября газетой «Католикуш мадь­ярок вашарнапья»:

«Я скорее поддержал бы правительство Имре Надя, чем нынешнее правительство»,— заявил он между прочим.

Между венгерскими эмигрантскими газетами на Западе нет разногласий относительно того, что октябрьские события являются чисто контрреволюционными, то есть антикоммуни­стическими, антисоциалистическими. Вышедший в свет 15 де­кабря 1956 года первый номер мюнхенской газеты «Мадьяр курир»— «информационного органа венгерских беженцев» — писал, что борьба ведется «против всех разновидностей ком­мунистического строя». В январском номере «Хадак Утьян» указывалось: «Что касается вопросов марксизма, то для их характеристики достаточно сказать, что в ходе борьбы за сво­боду питомцы института марксизма-ленинизма (?) тоже сража­лись против коммунизма и что все программы отвергли анти­национальную сущность марксизма — классовую борьбу!»

Это, конечно, не помешало газете в своеобразной манере объявить, будто целью октябрьских событий являлся все-таки социализм, точнее — «Христова мораль и социализм». Так же маскировали свои подлинные цели Гитлер и К⁰!

Кто же был заинтересован в «социализме» такого рода, в том, чтобы отбросить классовую борьбу? Кто же боролся за эти цели? Ответ и на этот вопрос дает «Америкаи мадьяр непсава» от 8 декабря:

«Аристократ, бывший офицер или буржуй, если он брал в руки оружие, становился боевым товарищем. Та­ким он и оставался, ибо в чистилище революции стерлись все различия, связанные с происхождением, профессией или общественным положением. Бывший блестящий стар­ший лейтенант гусар Пал Малетер, революционный вождь, является таким же их героем, как и сын бывшего помещика, или крестьянин-бедняк, или чепельский рабо­чий-марксист».

Они старались так представить дело, будто бы их контрре­волюционные стремления служили интересам «народа». И эги их стремления проявляются не только в том, что они маскировали свои цели социализмом, не только в том, что они клеветали на рабочих, утверждая, будто они вместе с аристо­кратами и буржуями боролись за общую цель. Еще более видно саморазоблачение этой подлости в циничной парал­лели, которую проводит «Хадак Утьян» в ноябрьском номере за 1956 год:

«Кто встал из могил героев [то есть в октябрьские дни.— Составит.}, из залитых известью ям, из кладбищен­ских рвов? Петёфи возвратился с шегешварской рав­нины или старые людовиковцы июля 1919 года?»

И затем в заключении этой статьи говорится:

«Но когда-нибудь Ты, юная Венгрия Шандора Пе­тёфи, Лайоша Кошута, Бардошши, Густава Яни и новых будапештских героев, неминуемо, как неизбежна смерть, подымешь голову из окровавленных пепелищ».

Так глумились «патриоты» над памятью великих людей вен­герской истории: Петёфи и Кошута они валили в одну кучу с людовиковцами—белыми террористами 1919 года, с военным преступником Бардошши и виновником массовых убийств Гу­ставом Яни. Таким образом они признали, какую «революцию» они хотели. Они желали — «революции Бардошши и Яни», то есть добивались установления фашизма.

Изучение прессы позволяет сделать вывод, что дело вен­герского народа в некоторых статьях поддерживала в сущно­сти лишь одна-единственная газета старой рабочей эмиграции, издающаяся в Америке и известная своими прогрессивными взглядами,— газета «Американ мадьяр со». Маргит Генчи вы­ступила 29 ноября со статьей против материалов, публикуемых в американской печати. Она писала:

«Сбежавшие за границу венгерские реакционеры при большой поддержке иностранцев, жонглируя благонаме­ренными словами о прощении и призывами венгерского правительства, словно хищные звери, замаскировавшиеся овечьими шкурами, наводнили страну, чтобы завершить свою дьявольскую подрывную работу».

В этой же статье газета подробно напоминает венгерскому читателю в Америке о том, что сделал новый венгерский народ­но-демократический строй в противовес старому режиму, из-за которого они должны были покинуть страну с посохом нищего в руках. Заслуживает внимания обширная выдержка из этой прекрасной статьи:

«Этот строй... построил заводы, достойные человека квартиры и школы, где дети бедняков также могли учиться в соответствии со своими способностями. В шко­лах они могли освоить различные ремесла (вместо того, чтобы на четыре-шесть лет поступить в «ученики» к «ма­стерам», где они в течение трех лет работали в качестве домашней прислуги, таскали воду для стирки, чистили хозяйским детям обувь, нянчили младенцев, выгребали из-под коров навоз и лишь один год учились ремеслу). В современных ремесленных училищах тысячи н тысячи детей изучают современную промышленность. В деревни •провели электричество, что тысячами различных спосо­бов облегчает жизнь и тяжелый труд. Этот строй дал книги и открыл библиотеки, обучил грамоте взрослых и стариков, чтобы они могли наслаждаться чтением.

Этот строй предоставил право на отдых трудящимся!!! Мог ли раньше думать венгерский рабочий об оплачи­ваемом отпуске, который он ныне проводит в течение двух недель без всяких забот в таком месте, к которому он ра­нее не мог даже приблизиться?

Этого ли не достаточно? Может быть и нет, я знаю, что этот строй хотел бы дать больше, но, учитывая, что он существует недавно, а средства ограничены, он мог дать только то, что он дал!

Венгрия только теперь стала венгерской, теперь она принадлежит венгерским трудящимся после не прожи­тых, но выстраданных тысячи лет, такой она и останется с помощью трезво мыслящих и ясно видящих рабочих».

В этом же номере газеты венгр, живущий в Америке и под­писавший статью инициалами С. М., оспаривает утверждения, появившиеся в газете:

«Можно было бы исписать целые страницы, чтобы доказать, кто несет ответственность за кровопролития и разрушения в Венгрии». Он высказывает свое мнение, согласно которому ответственность за это несут «враги трудового народа», «крупный капитал», который «поста­вил целью свергнуть правительства, склонные к строи­тельству социализма, ввергнуть их народы в пучину угнетения».

«Я не могу согласиться с теми,— пишет он,— кто осуждает и считает преступлением обращение за по­мощью к советским войскам и их отправку в Венгрию и за все случившееся возлагает ответственность на вен­герское и советское правительства».

ЭМИГРАЦИЯ „ПОДНИМАЕТСЯ"

Из сообщений газет явствует также, что венгерские эми­гранты на Западе с лихорадочным рвением готовились устре­миться в Венгрию. В боевой готовности были и жандармские отряды. Журнал «Хадак Утъян» за октябрь публикует коррес­понденцию о празднестве «освящения знамени» «боевых дру­зей — жандармов» во Франции, во время которого была совер­шена торжественная месса и ряд жандармских «боевых дру­зей» выступил с речами.

Общеизвестно, что, начиная с Ференца Надя, Хорти и до эрцгерцога Иожефа, поднялась вся венгерская эмигрантская свора. Одни ограничивались заявлениями издалека, другие помчались к границе, а третьи даже перешли ее. Они вовсю развернули свою деятельность и на враждебных радиостанциях.

«Из Мюнхена нилашисты также вели свои радиопе­редачи,— пишет «Америкаи мадьяр со» 6 декабря,— из Мадрида — столицы фашиста Франко—сторонники Отто подстрекали венгерский народ на братоубийствен­ную борьбу, надеясь, что Отто сможет вернуть себе ко­ролевство».

О  том, как эмиграция активизировала свою деятельность в октябрьские дни, подробнее всего сообщается в ноябрьском номере журнала «Хадак Утъян»:

«Весть о событиях в Венгрии буквально за несколько часов подняла на ноги всю венгерскую эмиграцию. От­ложив в сторону прежние политические разногласия, чуть ли не все венгры земного шара преисполнились од­ним святым желанием: если можно, с оружием в руках помочь венгерским героям — борцам за свободу, если же это (невозможно, всколыхнуть общественное мнение всего мира, используя для этого все связи... Центральный штаб СВБД увеличил число своих членов и создал чрез­вычайный руководящий орган под руководством генерал- майора Андраша Зако, который после обсуждения самых неотложных задач создал боевой штаб. ...Когда посту­пили известия о событиях, многие лица, побуждаемые энтузиазмом, немедленно направились в Австрию, мно­гие застряли на государственных границах или в проме­жуточных больших городах. Начиная с 28 октября были

получены сообщения о многих сотнях добровольцев — как отдельных лицах, так и целых группах — не только из Европы, но и из-за океана. Эмигрантские землячества не только заверяли венгров в своем сочувствии, но очень многие представители наций, живущих за железным за­навесом, заявляли во всех странах о своем желании принять участие в венгерской освободительной борьбе... В СВБД прибыла из-за океана телеграмма о том, что сто канадских боевых друзей и других тамошних вен- гров-энтузиастов отправляются на самолете в Ав­стрию, чтобы принять участие в борьбе за свободу.

...Президент Эйзенхауэр уже в первые часы после на­чала освободительной борьбы принял представителей Союза американских венгров и обещал им свою полную поддержку».

«Американ мадьяр непсава» (от 8 декабря) сообщает о том, что генерал Зако «с вооруженной свитой» ездил в Дьер. Газета сообщила, что секретарь главаря партии мелких сельских хо­зяев, изменника родины Бела Варга, Арпад Ракшани «при по­лучении известия о революции направился в Вену и не без при­ключений добрался до Будапешта». Фашистско-хунгаристская «Ут еш Цел» в редакционной статье, помещенной в ноябрьском номере, сообщает, что

«руководитель хунгаристского движения в сопровожде­нии одного из членов нашей редакции перешел венгер­скую границу, чтобы на месте информироваться об обста­новке. За время их отсутствия почти из всех стран Европы в Австрию прибыли группы венгров, желающих участвовать в борьбе. Наша редакция круглосуточно находилась в распоряжении единокровных братьев, при­бывших из-за границы».

«Католикуш мадьярок вашарнапья» сообщает о том, что его высокопреподобие господин Иожеф Вечей «за кратковремен­ный период свободы в Венгрии был дома» и вел переговоры с Миндсентн.

Вот что выболтали эти газеты о непосредственном участии фашистов и реакционеров, живущих на Западе, в «борьбе за свободу» в Венгрии. В их намерения входит и в дальнейшем вызывать в стране кровопролития и обречь ее на страдания и поработить. По мнению журнала «Хадак Утъян» за январь,

«ничто не может помешать нам в том, чтобы включиться в освободительную борьбу нашего народа там, тогда и таким образом, как только и когда для этого предста­вится возможность!»

В одной из статей «Ут еш Цел» за ноябрь говорится еще более откровенно:

«Подавляющее большинство перемещенных лиц в лю­бое время готово, если нужно, принять участие в осво­бождении своей родины и с оружием в руках». (Подчер­кнуто в подлиннике!)

Для политиканов из венгерской эмиграции на Западе и их покровителей недостаточно было кровопролития. Они пола­гали, что октябрьский контрреволюционный мятеж повысил их роль, поднял курс их акций. Они охотно приумножили бы свой капитал и дальше, охотно втравили бы тысячи введенных в за­блуждение молодых людей в новые кровавые контрреволю­ционные авантюры.

Роль предателя Белы Кирая

Войска Народной армии уже на первой стадии контррево­люционного нападения, между 23 и 28 октября, смогли бы за­щитить государственный строй Венгерской Народной Респуб­лики, если бы партийное и государственное руководство было более решительным. Настроение частей, расположенных на периферии, было удовлетворительным. Офицеры и солдаты многих войсковых частей докладывали руководству партии и командованию армии о готовности ценой своей жизни отстоять власть рабочего класса от натиска контрреволюции.

Ликвидация вооруженных банд в Будапеште привела до 27 октября к столь реальным результатам, что с помощью решительных военных действий можно было бы полностью ликвидировать 'вооруженный контрреволюционный мятеж. Но предательство в партии и правительстве, приведшее к заявле­нию от 28 октября и созданию военных советов дезорганизо­вали армию. Такое положение обеспечило контрреволюции возможность позаботиться о создании собственных вооружен­ных сил.

Радиоцентр «Свободная Европа», разобравшись в обста­новке и учитывая, что армия до того момента добилась успе­хов в подавлении контрреволюции, уже 29 октября определил новые целевые установки для контрреволюционеров: добиться портфелей министров обороты и внутренних дел.

Имре Надь охотно поддержал это требование и 31 октября назначил предателя Пала Малетера заместителем министра обороны, а 3 ноября — министром обороны.

Однако для радиоцентра «Свободная Европа» было исклю­чительно важно, чтобы в высшем руководстве вооруженными силами одну из важнейших ключевых позиций занял офицер Бела Кирай, типичный представитель хортистско-фашистского генерального штаба, тем более, что ставленник этого радио- центра несколько лет тому назад попал в тюрьму за шпионаж как раз в пользу английских империалистов. Это стремление империалистов и внутренних контрреволюционеров объясняет автобиография Белы Кирая:

«Мой отец был высокопоставленным служащим МАВ

При режиме Хорти он занимался политической деятель­ностью и до 1943 года был организационным секрета­рем партии Венгерская жизнь² в области Шомодь. После получения аттестата зрелости в гимназии я доб­ровольно поступил в школу вольноопределяющихся в Капошваре, а затем, после ее окончания, был принят в Академию Людовика. В 1935 году был произведен в лейтенанты. До 1939 года служил в армии, а затем поступил в военную академию, где в 1942 году стал офицером генштаба. В это время попал на советский фронт, в район Дона, где принимал участие во многих боевых операциях; через несколько месяцев возвратился с фронта и стал офицером по материальному снабжению штаба командования 3-го округа Сомбатхея. Отсюда был переведен в оперативный отдел — отдел 1/а — ми­нистерства обороны и здесь в качестве начальника подотдела по идеологическим вопросам служил до конца войны. В это же время трижды командировывался на фронт, где принимал участие в крупных боевых опера­циях в качестве начальника штаба и начальника опера­тивного отдела. За участие в войне против Советского Союза получил несколько высоких наград, в том числе «рыцарский крест», «офицерский крест» и в связи с этим в марте 1945 года получил звание «витязя». В апреле 1945 года в Задунайщине попал в советский плен, откуда бежал 13 июня 1945 года... Со времени обучения в военной академии... до конца войны поддер­живал тесные связи с бывшим нилашистским министром обороны Берегффи. На советском фронте я служил при нем штабным офицером осведомительной службы. В пос­ледний раз я служил в непосредственном окружении Берегффи после декабря 1944 года в нилашистском ми­нистерстве обороны в качестве начальника подотдела по идеологическим вопросам отдела 1/а. Я неоднократно лично докладывал Берегффи и получал от него указания. Принимал участие в совещаниях по многим важным и значительным вопросам. На эти совещания приглашения, вернее — указания о явке, в большинстве случаев полу­чал от Берегффи.

¹ Венгерские государственные железные дороги.— Прим. ред.

*  Правящая партия при хортистском режиме. — Прим. ред.

В начале января 1945 года Берегффи вызвал меня к себе и сообщил, что Управление отделения трудовой повинности и командование фортификационными рабо­тами нужно перевести в министерство тотальной моби­лизации и военных поставок, возглавлявшееся Ковар- цем. Он дал мне указание организовать этот перевод и заново определить компетенцию отделов сокращенного таким образом аппарата министерства. Во исполнение приказа после подготовки, которая длилась несколько недель и во время которой я примерно четыре раза со­вещался с Коварцем, мною была осуществлена предпи­санная реорганизация. Берегффи лично руководил ра­ботой по определению компетенции оставшихся отделов, я несколько раз ходил к нему с докладами и наконец, по его указанию, работу завершил. Неодократно прини­мал участие в совещаниях у Берегффи по определению компетенции генерала венгерских войск, находившихся в Германии, и командиров дивизии СС «Хуняди». При­нимал участие и в решении других вопросов, связанных с выяснением круга их обязанностей...»

Итак, этого выкормыша нилашистского министра обороны Имре Надь назначил руководителем образовавшегося 31 ок­тября так называемого «революционного комитета вооружен­ных сил», военным комендавтом Будапешта. Этот «револю­ционный комитет вооруженных сил» по сути дела безраздельно взял под свое руководство армию и полицию. Тем самым воен­ное руководство перешло в руки контрреволюции.

Одновременно 31 октября на состоявшемся в казармах Килиана совещании делегатов военных советов было объявлено

о  создании «национальной гвардии». Таким образом руковод­ство армией, полицией и «национальной гвардией» во всей стране было подчинено тому самому «революционному коми­тету вооруженных сил», во главе которого встал Кирай, а его заместителем — начальник будапештской полиции предатель Шандор Копачи.

Бела Кирай в целях сколачивания «национальной гвардии» Стремился взять в свои руки руководство всеми вооруженными группами. Это подтверждается, между прочим, показаниями Б. Б., одного нз его бывших офицеров связи:

«С 28 октября по 2 ноября я служил офицером связи от командования оперативной группы при Будапештском управлении полиции. Там помещалась группа Белы Ки­рая, который руководил революционным комитетом во­оруженных сил и занимался организацией националь-

ной гвардии. Я имел возможность видеть, как руководи­тели различных групп повстанцев регулярно приходили к нему. Среди них были братья Понграц из так называе­мой «группы Корвина». К нему приходил руководитель повстанцев некий Шмидт, брюнет, среднего роста, кото­рый рассказал, что имел судимость. Затем приходил какой-то молодой человек по имени Ливи, худой брюнет, ростом 160—162 сантиметра, осужденный за попытку изнасилования...»

Один из главарей контрреволюционеров в Буде Эмиль Бутковски приходил к Беле Кираю ежедневно.

Кроме объединения контрреволюционных групп, Бела Кирай стремился вместе с тем поставить во главе отрядов «нацио­нальной гвардии» прежде всего хортистских офицеров, сидев­ших в тюрьме. Об этом свидетельствует, например, его секре­тарша Ласлоне Балла, рассказавшая следующее:

«Белу Кирая посещали многие бывшие политические заключенные. Значительная часть их приходила даже в арестантской одежде, но многие уже успели пере­одеться в гражданское. Однако пальто у них не было, они были одеты в короткие грубошерстные куртки. Бела Кирай говорил им, чтобы они постарались как можно скорее переодеться, и многим приказал выдать полицейскую форму, что и было сделано «майором» по имени Фёльдвари, ходившим в полицейской форме. На всех бумагах Фёльдвари подписывался как заместитель Белы Кирая. Таким образом, бывшим заключенным предоставили оружие и одежду. Бела Кирай неодобри­тельно относился к тому, что бывшие заключенные тол­пами бродили по зданию полицейского управления, и по его предложению, если не ошибаюсь, на улице Бенцур, 28, было занято помещение, в котором создали «Союз боевых друзей—бывших заключенных». Я неоднократно была свидетельницей, как Бела Кирай с бурной радостью встречал «членов» этого союза и они целовались. Однажды, например, из Дёндёша прибыл старый хор­тистский офицер, искавший Белу Кирая, и сетовал на то, что в Дёндёше коммунисты взяли в свои руки органи­зацию национальной гвардии, что нетерпимо. Белы Ки­рая не было на месте и вместо Кирая, от его имени, «май­ор» Фёльдвари выдал документ, который удостоверял, что организация национальной гвардии в Дёндёше отно­сится исключительно к компетенции этого бывшего хор­тистского офицера. Упомянутый офицер попросил оружие, которое ему и было выдано. Впрочем оружие в неогра­ниченном количестве раздавали вплоть до полудня

3   ноября».

На основании официальных расписок в получении оружия можно установить, что по распоряжению Белы Кирая только из одного склада по улице Тимот контрреволюционным группам, тогда уже в значительной степени сколоченным из уголовных преступников, за короткое время было выдано 2206 карабинов и винтовок, 3 ручных пулемета, 2 станковых пулемета, 20 писто­летов, 100 ручных гранат и 1339 автоматов, а также неограни­ченное количество боеприпасов.

Таким организационным мероприятием контрреволюция преследовала, следовательно, цель не только взять теперь уже в свои руки армию и полицию, но и легально обеспечить для вооруженных контрреволюционных групп необходимое мате­риальное и техническое снаряжение и вооружение. Для этого легального обеспечения теперь уже имелись «законные» рамки и основания. Однако офицеры из рабочих, трудящихся крестьян и прогрессивной интеллигенции и на этом втором этапе на­ступления контрреволюции в основном сберегли запасы ору­жия. Из периферийных армейских складов подавляющая часть оружия, несмотря на неоднократные приказы Белы Ки­рая, не попала в руки контрреволюционеров.

Подготовка фашистской диктатуры

В .планы контрреволюции входила также задача парал­лельно с организацией «национальной гвардии», захватом ру­ководства армией и полицией вытеснить из вооруженных сил офицеров рабоче-крестьянского происхождения. Это начали осуществлять с помощью военных советов. Дело в том, что военные советы стремились прежде всего ликвидировать в армии руководящих работников коммунистов путем отстране­ния большинства замполитов и командиров, заклеймив их с этой целью «ракошистами» и «сталинистами». Бела Кирай, Малетер и компания хотели таким образом околотить в армии «надежный» хортистский офицерский корпус. В связи с этим по приказу Белы Кирая 1 ноября была создана так называе­мая реабилитационная комиссия, в состав которой входил сам Кирай, а также бывшие хортистские офицеры Керекеш и Жи- лински. В течение двух дней число явившихся превысило пятьсот человек. Около трехсот из них подали заявления с просьбой о зачислении в армию. Эти заявления можно найти и ныне в министерстве обороны.

Авторы заявлений особо подчеркивали свои служебные за­слуги. Кто же были эти господа и каковы были их заслуги? Ознакомимся с некоторыми из них:

Дежё Надь — капитан запаса, окончил Академию Людо­вика. За военные преступления восемь лет сидел в тюрьме. Освободился с 1956 году.

Ласло Вида был в 1950 году заключен в лагерь за участие в заговоре в Сегеде.

Полковника Ласло Хегедюша, осужденного в 1948 году за антигосударственные преступления, контрреволюционеры осво­бодили из тюрьмы Марианостра 27 октября 1956 года.

Некоторые бывшие хортистские офицеры, как например Жилински, Тихамер Комьяти, получили назначения по личному указанию Белы Кирая. Среди подавших заявления встречались и такие, которые 'просили 'временно зачислить их на действи­тельную военную службу ввиду чрезвычайных обстоятельств*

Вот одно из таких заявлений:

«Господин военный министр!

Могучее движение венгерского народа, которое при- зывзет каждого венгра взять оружие, повелительно тре­бует, чтобы мы все выполняли наш долг на постах, лучше всего отвечающих нашим знаниям и квалификации. Это обязывает меня 'предложить мои знания и труд гос­подину министру обороны.

Д-р Артур Мурани, советник отдела министерства в отставке».

«В качестве представителя временного административного совета партии мелких сельских хозяев орошу полностью меня реабилитировать»,— пишет бывший генерал-майор Шандор Балли. Шандора Балли «реабилитировали», зачислили в штат министерства обороны и установили ему оклад.

Таким же образом объявился жаданьский и тёрёксентмик- лошский дворянин генерал-лейтенант Пал Алмашши, которого наметили на должность начальника организационного и моби­лизационного отдела армии. Свои услуги предложил Малетеру и военный преступник генерал-лейтенант Ласло Кути, отбыва­ние пятнадцатилетнего тюремного наказания которого пре­рвала контрреволюция в октябре.

Таким путем контрреволюция хотела обеспечить создание вооруженных сил фашистской диктатуры, которая заменила бы правительство Имре Надя. По сути дела контрреволюцио­неры вновь прибегли к методам, которые они применяли в 1919 году, когда представители эксплуататорского класса — офицеры-людовиковцы с помощью империалистов свергли власть пролетариата.

Бела Кирай по совету американцев организует ,народное восстание*

4     ноября советские войска приступили к ликвидации в Бу­дапеште вооруженных контрреволюционных отрядов. Один из работников штаба Белы Кирая, подполковник И. М., так опи­сывает события:

«На рассвете 4 ноября, около 3 часов, в помещении главного управления полиции неожиданно появился Кирай и, вызвав к себе доверенных лиц, информировал их о начале выступления советских войск. Затем он при­казал перевести штаб под прикрытием охраны на Яношхедь. Кирай возложил на меня задачу обеспечить силами взвода переезд штаба. Я сел в одну машину с Белой Кираем; в этой машине занял также место некто Винце, мужчина лет тридцати-тридцати пяти, с бородой, в очках, явно доверенный Кирая. Достигнув проспекта Красной Армии, Кирай остановил колонну и вместе с Винце вышел из машины; я хотел пойти с ни­ми, но он приказал мне остаться. Они направились к на­ходящемуся там жилому дому сотрудников американской миссии и вернулись минут через тридцать-сорок. Колонна направилась к казарме пограничников в районе Фаца- нош. Через шесть часов начали прибывать офицеры и гражданские лица, среди них и те, кто прежде были под­чиненными Кирая. Кирай явно становился все более встревоженным. Винце вновь предложил просить у аме­риканцев предоставления политического убежища. Оце­нив обстановку, Кирай согласился с тем, что при сло­жившемся соотношении сил сопротивление бесполезно. Затем вместе с Винце он направился ® американскую миссию. Около 11 часов Кирай и Винце возвратились и вопреки своей прежней оценке обстановки пытались убедить присутствовавших в необходимости вывода из Будапешта находившихся там вооруженных сил. Он предложил создать из них партизанские отряды, про­должать борьбу и организовать всеобщее народное вос­стание».

Венгерская армия, как известно, и не думала организовы­вать по американскому совету я под руководством Кирая «народное восстание», хотя Бела Кирай и развернул в этом на­правлении свою деятельность. Об этом свидетельствует доне­сение заместителя командира чиллеберцской зенитной .батареи старшего лейтенанта Яноша Ваша:

«6 или 7 ноября ко мне на квартиру пришел высокий седеющий человек, одетый в гражданское, в сопровож­дении рыжебородого человека небольшого роста, в оч­ках в тонкой золотой оправе (у последнего вместо пра­вой ноги, кажется, был протез). Высокий седеющий человек заявил, что он генерал-майор Бела Кирай, и подтвердил это, предъявив удостоверение личности. Он искал меня как командира зенитной батареи. Вместе с рыжебородым, который, по словам Белы Кирая, также был генерал, мы пошли ко мне на квартиру. Кирай приказал мне вести артиллерийский огонь по советским войскам. Это означало, что я должен был обстреливать Будапешт. Когда я стал протестовать, он пригрозил при­стрелить меня. Я сослался на то, что могу выполнять приказ только своего непосредственного командира, к тому же являюсь командиром батареи противовоздуш­ной обороны и моя задача — отражать нападение вра­жеских самолетов. Я сослался также на то, что в районе расположения батареи живут семьи, что рядом с нами находится Центральный физический научно-исследова­тельский институт с миллионными ценностями и что мы своей авантюрой поставили бы все это под угрозу. Кирай потребовал отвести его к моему старшему коман­диру капитану Тетени. Поскольку Кирай пригрозил за­стрелить меня, я отправился с ним на боевую позицию. По дороге он сказал, что пришлет повстанцев, которых нужно обучить обращению с орудиями. В расположении батареи он также уговаривал солдат выступить против советских войск. Затем он заявил мне, что, если я убегу и меня поймают, он лично застрелит меня. После его ухода я дал указание привести орудия в небоеспособное состояние, вынув ударники».

Отдав приказ сражаться до последней капли крови, Бела Ки­рай исчез, а затем сбежал на Запад.

Специальный комитет ООН по так называемому «венгер­скому вопросу» счел необходимым заслушать доклад Белы Ки­рая о его деятельности в Венгрии. Американский журнал «Лайф» в номере от 18 февраля поместил этот доклад, из кото­рого также явствует, что Кирай и его сторонники — реакцион­ные офицеры хотели изгнать из рядов вооруженных сил офи­церов — выходцев из рядов рабочих — и полностью поставить вооруженные силы Венгрии под руководство реакционеров. Вот что говорится по этому вопросу в докладе Белы Кирая:

«В течение суток мы выработали свою программу. Как министерство обороны, руководившее армией, так и министерство внутренних дел, осуществлявшее надзор за полицией и пограничными войсками, находились в ру­ках ракошистов, то есть ненадежных людей, поэтому нам пришлось создать революционный комитет для руковод­ства обоими органами... комитет обеспечил бы дисцип­лину в армии и полиции, и, таким образом, националь­ная гвардия была бы наготове на случай русского на­падения...»

Свои предложения Кирай немедленно представил тогдаш­нему председателю Совета министров Имре Надю, который под­держал реакционный план «чистки» венгерских вооружен­ных сил:

«Уже находясь в большой приемной, я показал наши предложения, изложенные в письменной форме. Имре Надь сел в кресло рядом с государственным министром Золтаном Тилди. Он писал, опершись на подлокотник кресла. Надь предложил заменить несколько слов, а за­тем, согласившись с предложениями, подписал их. Мы с гордостью вышли из большой приемной, ибо нас офи­циально уполномочили контролировать оба министер­ства, создать национальную гвардию и обеспечить порядок.

По -возвращении в ставку главного командования, я получил донесения о имевших место отдельных столкно­вениях, а также о том, что организация национальной гвардии начинает уже развертываться... На другой день, 30 октября, около полудня, я направился для перегово­ров к министру обороны Карою Янза. Я заявил ему, что свое назначение главнокомандующим в Будапеште приму только в случае выполнения двух условий: во-первых, пусть у меня будет свой офицерский корпус; во-вторых, пусть возвратят на прежние посты сорок генералов и других высокопоставленных офицеров, которых Ракоши выгнал из армии. Кроме того, я попросил очистить мини­стерство от сторонников Ракоши...

Новый офицерский состав мне предоставили почти немедленно».

Мы знаем, что венгерская народная власть сменила руко­водящий офицерский состав старой хортистско-фашистской ар* мии и поставила на его место верных народу офицеров, коман­диров. Имя Ракоши Бела Кирай упомянул только для того, чтобы навести тень на плетень, завуалировать тот факт, что его требованием являлось возвращение в венгерские вооруженные силы прежнего хортистско-фашистского руководства.

Таким образом, Бела Кирай, которому Имре Надь хотел предоставить столь важную роль, являлся типичным представи­телем тех сил, связанных тысячами нитей с фашистским режи­мом Хорти, которые хотели заменить венгерский народно-демо­кратический строй не «просто» капиталистическим строем, а стремились возродить этот режим.

„Повстанцы* из переулка Корвин

(На основании свидетельств Лаем Ивана-Ковача, Габора Дилинко, Иштвана Штиллера старшего и рассказов ряда очевидцев, находившихся в переулке Кшифалуди)

ЗАХВАТ ПЕРЕУЛКА КОРВИН

В историю контрреволюции под названием переулок Кор­вин вошла изогнутая полукольцом улица около кинотеатра «Корвин». Подлинное название улицы — переулок Кишфалуди.

В среду 24 октября, приблизительно в 4 часа утра, несколько вооруженных молодых людей забрались на крышу дома на углу переулка Кишфалуди и Большого бульварного кольца. Они притаились возле труб и стреляли в прохожих на Большом бульварном кольце. Кто же были эти люди и чего они хотели? Это осталось невыясненным. Точно известно только то, что они были первыми «повстанцами» из переулка Корвин.

Затем вооруженные люди удалились, но через несколько часов на их место пришли другие. Вероятно, среди них нашелся и военный специалист, который тут же пришел к следующему выводу: сПереулок Корвин можно хорошо оборонять и против танков! Улица узкая, отсюда удобно нападать на бронетранс­портеры, имеется несколько выходов и в случае беды можно легко скрыться. Сюда нужно перевести главное командование!*

Тем самым судьба переулка Корвин (Кишфалуди) была решена.

Вскоре был определен и командный пункт: переулок Киш­фалуди, 4, второй этаж, 2, в квартире врача д-ра Дюлы Крамо-

Ференц Пейгер Палхази, один из подручных Дудаша; бывший жандарм, а затем хортистский старший лейтенант. После 1945 года четыре раза подвергался наказаниям за уголовные преступ­ления. В конце октября был заместителем Ду­даша и возглавлял группу, занимавшуюся аре­стами и истязаниями коммунистов. Кроме того, сыграл главную роль в ограблении универмага «Корвин», откуда было похищено товаров почти на 7 миллионов форинтов. После разгрома контр­революции был арестован за тайную контр­революционную деятельность.

лина, главного врача больницы по улице Шандора Петерфи. Один из главарей немедленно издал приказ: «В доме надо снять все телефонные аппараты! Телефон может остаться только здесь/ Но и по этому аппарату никто не должен разговаривать без разрешения командира!» Шестиэтажный дом был таким образом отрезан от внешнего мира.

В доме № 4 по переулку Кишфалуди находилось рабочее общежитие винторезного завода. Здесь обосновались и устро­или свой командный пункт первые вооруженные мятежники.

СОЗДАНИЕ ГРУППЫ ПЕРЕУЛКА КОРВИН

Командиром группы с 26 октября был двадцатисемилетний кладовщик Ласло Иван-Ковач. 1 ноября избрали нового коман­дира. Вожаком стал сын бывшего судьи, члена кассационного суда, Гергей Понграц, который непосредственно подчинялся верховному командованию Малетера и Белы Кирая.

Иван-Ковач пришел в переулок Корвин еще 24 октября по­полудни, после того как солдаты армии разоружили его в На­циональном музее. На другой день, 25 октября, по его словам, в переулке Корвин было около сорока человек. Командиром в то время был некто Ласло Сабо, который, однако, на несколько дней покинул группу. Своим командиром мятежники призна­вали Ивана-Ковача.

Утром 25 октября положение мятежников, находившихся в переулке Корвин, казалось безнадежным. Многие «повстанцы» побросали оружие; большинство тех, кто дрался ночью 23 октября, прекратили борьбу и разошлись по домам. Дело в том, что на заре 25 октября командование вооруженных сил строго запретило выходить на улицу. Еще до семи часов утра по радио неоднократно предупреждали: кто выйдет на улицу, подвергнет себя опасности быть застреленным. Вооруженные силы объявили об этом потому, что хотели ликвидировать и последние очаги сопротивления.

Однако председатель Совета министров Имре Надь пере­черкнул этот план: 25 октября он отменил комендантский час. Приказ, объявленный вооруженными силами, таким образом потерял силу. После семи часов радио передало указание Имре Надя. Это указание Имре Надя воспрепятствовало ликвидации вооруженных очагов контрреволюции и дало возможность орга­низовывать новые демонстрации.

Те, кто находился в переулке Корвин, видели, что прави­тельство не принимает всерьез объявленное чрезвычайное по­ложение и это придало им новые силы. Они вскоре убедились в том, что Имре Надь, правительство которого эта группа сна-

чала не признавала, стоит на их стороне и не позволяет по-на­стоящему осуществлять чрезвычайное положение. Следова­тельно, можно, не подвергаясь опасности быть наказанным, доставать оружие и стрелять. Это была первая и решающая под­держка, оказанная группе из переулка Корвин, за которую они могли быть благодарны тогдашнему главе правительства. Сле­дует отметить, что в этот день в расположенные по соседству казармы Килиана прибыл на танке Малетер. Несколько тан­ков могли бы легко разогнать сброд из группы переулка Кор­вин, но, как известно, Малетер поступил наоборот — он всту­пил в сговор с корвинистами.

Это предательство — поддержка, оказанная Малетером — явилось вторым обстоятельством, способствовавшим быстрому росту группы Корвина.

26  октября Имре Надь вновь заявил, что срок сдачи оружия продлен. В результате этого мятежники совершенно обнаглели. Среди элементов уголовного мира и подонков общества VIII и IX районов распространился слух, что переулок Корвин — сбор­ный пункт, явка, где можно получить довольствие и оружие. С этого момента все больше и больше лиц, имевших судимость, и проституток вливалось в ряды мятежников в переулке Кор­вин. 27 октября они достали также две пушки. Одну устано­вили в узкой соседней улице Пратер перед школой, вторую — там, где начинается переулок Корвин. Группа, расположенная в школе по улице Пратер, примкнула в это время к корвини- стам и также оказалась под начальством Ивана-Ковача. 27 ок­тября там уже насчитывалось до трехсот человек.

В этот день стало известно, что правительство хочет начать с ними переговоры о сдаче оружия. Согласно показаниям Ива­на-Ковача, командование мятежников переулка Корвин на со­вещании вечером 27 октября обсудило ответ. Уполномоченного правительства, прибывшего к ним, захватили в качестве залож­ника, а Иван-Ковач и Гергей Понграц отправились в парламент для переговоров с Имре Надем о сдаче оружия. Тот факт, что правительство признало их стороной в переговорах, явился большим толчком для развития группы и невероятно усилил их самоуверенность. Позиция Имре Надя, таким образом, способ­ствовала росту группы «повстанцев:», подавляющее большин­ство которой состояло в это время уже из уголовных преступ­ников, а заправилами являлись бывшие хортистские офицеры и фашисты. Гергей Понграц, например, во всеуслышание ба­хвалился своими фашистскими взглядами.

Делегация корвинистов, не найдя никого в парламенте, на­правилась в здание ЦК партии, где «делегатов» принял

Яношши, зять Имре Надя. В совещании приняли участие члены МЕФЕС (организация студентов).

Среди требований, выдвинутых корвинистами, фигуриро­вали и такие, как роспуск органов госбезопасности и демобили­зация солдат войск -госбезопасности, вывод советских войск, ненаказуемость лиц, принявших участие в вооруженной борьбе, разрешение деятельности буржуазных партий.

Яношши и компания согласились с требованиями корвини- стов. Была достигнута договоренность, что об этих требованиях будет объявлено по радио.

ИМРЕ НАДЬ ЗАЯВЛЯЕТ: „ЕСЛИ БУДЕТ СОВЕРШЕНО НАПАДЕНИЕ НА КОРВИН, Я УЙДУ В ОТСТАВКУ!"

На другой день, 28 октября, Имре Надь пригласил пред­ставителей вооруженных групп для переговоров о «капитуля­ции». На этих переговорах корвинистов вновь представляли Иван-Ковач, Понграц и еще несколько человек. Переговоры проходили на третьем этаже министерства земледелия, в зале заседаний. Во время этих переговоров договорились и о растор­жении Варшавского договора. Как показал Иван-Ковач, отно­сительно капитуляции во время переговоров уже не было ска­зано ни одного слова. Имре Надь сразу же поддержал требо­вания корвинистов, сказав им: «Ребята, я такой же венгр, как и вы».

До того как начались переговоры, в 6 часов утра, должно было состояться совместное выступление венгерских и совет­ских частей для ликвидации группы в переулке Корвин. За пол­часа до начала атаки Имре Надь позвонил по телефону в ми­нистерство обороны и заявил: «Я против кровопролития. Если будет совершено нападение на Корвин, я уйду в отставку!» Имре Надь не возражал против кровопролития на площади Республики, против убийства коммунистов, но он протестовал против кровопролития в связи с ликвидацией группы в пере­улке Корвин. Это заступничество Имре Надя спасло группу мятежников в переулке Корвин.

Следует отметить, что в эти дни радио «Свободная Европа» денно и нощно трубило о том, чтобы «борцы за свободу не складывали оружия». Корвинисты, Яношши и компания и в этом верно следовали указаниям «Свободной Европы».

ШОКОЛАД И РУЧНАЯ ГРАНАТА

В период «переговоров о капитуляции» численность группы корвинистов определяли уже в тысячу человек. Ее ряды попол­нились за счет выпущенных в те дни из тюрем уголовных пре- стулников. Тем временем советские войска были выведены, а органы госбезопасности распущены.

Корвинисты и другие контрреволюционные группы теперь уже чувствовали себя достаточно сильными для того, чтобы расправиться с главным своим врагом — Венгерской партией трудящихся; к этому подбивал их идейный руководитель — радиоцентр «Свободная Европа». 30 октября было совершено нападение на здание Будапештского горкома партии на пло­щади Республики. Командование мятежников из переулка Кор­вин направило сюда на трех грузовиках с прицепами воору­женных людей; совершенные ими чудовищные убийства стали позже общеизвестными фактами. В тот же день, а затем 31 ок­тября были совершены нападения и захвачены райкомы партии в Будапеште. После ликвидации органов госбезопасности тер­рористические группы полностью парализовали и деятельность организаций ВПТ. Роспуск органов госбезопасности был до­стигнут при содействии председателя Совета министров Имре Надя, Деятельности же партийных организаций воспрепятст­вовал вооруокенный, кровавый террор.

Поведение правительства Имре Надя в связи с нападениями на здание Горкома партии на площади Республики и на рай­комы партии даже не является двусмысленным: Имре Надь и его сторонники ни единым словом не протестовали по поводу террористических действий, направленных против партии и ком­мунистов. В то же время они узаконили банды убийц, произ­ведя их в «национальную гвардию».

Такое поведение правительства сбило с толку рабочих и коммунистов. Члены партии, будучи людьми дисциплинирован­ными, выполняли указания Имре Надя, ведь он был одним из признанных руководителей коммунистической партии, главой правительства. Эта «партийная дисциплина» парализовала на несколько дней коммунистов. Они понимали, что где-то произо­шло предательство, но лишь немногие осмеливались предполо­жить, что предатели находятся среди руководителей партии. Имре Надь, Лошонци и их сообщники, используя свое руково­дящее положение в партии и правительстве, парализовали силу партии, обрекли на бездеятельность рабочих на предприятиях.

При таких обстоятельствах корвинисты и другие им подоб­ные вооруженные группы захватили всю власть в Будапеште. Открытое признание этих групп не заставило себя долго ждать. 30 октября переулок Корвин был буквально наводнен полу­официальными представителями западных капиталистических стран, американскими, английскими, западногерманскими и австрийскими журналистами. Они задавали вопросы о распо­ложении советских войск, поощряли «повстанцев» на дальней-

шую борьбу и обещали, что через несколько дней для их под­держки прибудет несколько хорошо вооруженных дивизий. Все это сообщил сан командир корвинистов Ласло Иван-Ковач. В это же время значительную часть так называемых посылок Красного Креста направляли в переулок Корвин и в казармы Килиана. 30 октября туда прибыли два больших грузовика с оружием, боеприпасами, шоколадом в американской упаковке, южными фруктами, кексом, яичным порошком и консервами.

По единодушному признанию арестованных контрреволю­ционеров из переулка Корвин, прибывшие с Запада транспорты с продовольствием содержали и американские ручные гранаты, спрятанные в пятикилограммовые американские коробки из-под консервированного сливочного масла.

Поскольку группа мятежников из переулка Корвин обрела власть и силу, молодой и неопытный Ласло Иван-Ковач уже перестал быть подходящим командиром. 31 октября было ре-

шено образовать «главное командование переулка Корвин» во главе с фашистом Гергеем Понграцом.

Тогда же, 31 октября, было проведено совещание, на кото­ром Малетера «избрали» министром обороны. В этом совеща­нии приняли участие Бела Кирай, Малетер, полковник полиции Копачи, братья Понграц и Иван-Ковач. На совещании был и представитель Дудаша. Известно, что «выборы министра» также состоялись по указанию радио «Свободная Европа». Как бы неправдоподобно это ни звучало, но получилось так, что именно дудаши и понграцы, эти главари контрреволюционных банд, избрали министра обороны.

Имре Надь выполнил указание «Свободной Европы» и сбо­рища корвинистов и относительно кандидатуры военного мини­стра. В тот же день он назначил Малетера заместителем мини­стра обороны, а через несколько дней — министром обороны.

„САМЫЙ НАДЕЖНЫЙ" ПОЛК НАЦИОНАЛЬНОЙ ГВАРДИИ

1   ноября в переулке Корвин избрали нового командира. Вооруженные мятежники собрались на узкой площади перед кинотеатром, а в окнах второго этажа появились кандидаты в командиры. Какой-то полковник произнес речь, в которой вос­хвалял выдающиеся качества братьев Понграц. «Ура!» — во­пили вооруженные мятежники. «Предлагаю главнокомандую­щим Гергея Понграца!» — сказал полковник. На этом выборы закончились.

После 31 октября переулок Корвин стал одним из гнезд создания «национальной гвардии». Она не сливалась с армией или полицией. Беглых заключенных переодели в военную форму и из них сколачивали взводы и роты. Из мятежников переулка Корвин сформировался особый полк, «самый надеж­ный» полк «национальной гвардии».

Небольшая группа мятежников из кинотеатра «Шахтер» еще в первые дни перебралась в переулок Корвин. Группа мятежни­ков с улиц Томпа, Радаи и Безереди решила остаться самостоя­тельными, но все же и они послали в переулок Корвин связных. Однако это были малочисленные группы. На улицах Пратер и Тюзолто собрались более многочисленные группы. Первая была подчинена командованию переулка Корвин, последняя также сотрудничала с ним; более того — даже с Союзом писателей были установлены связи через Отто Сирмаи. В переулок Кор­вин так и хлынули выпущенные на волю уголовные преступ­ники. В немалой степени их привлекал богатый склад, в кото­ром имелось огромное количество шоколада, лимонов, апельсинов, сливочного масла, жиров и других продуктов.

Многие вооруженные мятежники ходили еще в полосатой тюремной одежде, рассказывают жители. В доме № 9 по улице Пратер для них устроили гардеробную. В этом доме ни у одного жителя не осталось одежды. Как рассказывают, «в гар­деробной» на улице Пратер «сменили туалет» не менее шести­десяти женщин, среди них проститутки и воровки.

ГРУППА КОРВИНИСТОВ ИДЕТ ВО ГЛАВЕ».

Массовая истерия, спровоцированная против работников госбезопасности, приняла в те дни колоссальные размеры. В подстрекательской кампании и террористических актах осо­бенно проявили себя члены группы из переулка Корвин. Офи­цера госбезопасности Ференца Бродорича они выбросили на улицу из окна квартиры, находящейся н.а пятом этаже. Они устраивали облавы, обыски, выслеживали и хватали невин­ных людей, а тем временем рассказывали прохожим чудовищ­ные истории о злодеяниях работников госбезопасности. На осно­вании кем-то составленного списка они арестовали тридцать- сорок работников госбезопасности и партийных работников. Арестованных заключили в здание школы по улице Пратер и там истязали.

Работники госбезопасности, оказавшиеся узниками в пе­реулке Корвин, рассказывали, что в группе не было единства по вопросу о том, как поступить с работниками госбезопасно­сти. Среди стражников были такие, которые хотели спасти ра­ботников госбезопасности, неоднократно защищали их от сле­пой ярости вооруженных мятежников из переулка Корвин. Но среди вооруженных мятежников все больше росло число тех уголовных преступников, которые хотели свести счеты с пред­ставителями властей.

Вооруженные мятежники убили в переулке Корвин стар­шего лейтенанта госбезопасности Ковача и старшину войск госбезопасности Иштвана Ижо. Перед школой на улице Пратер избили нескольких офицеров госбезопасности, а одного поста­вили к стене и расстреляли.

Венцом злодеяний, совершенных командованием группы в переулке Корвин, явилась чудовищная кровавая расправа, учи­ненная на площади Республики после нападения на здание Бу­дапештского горкома партии.

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ

Утром 3 ноября в переулке Корвин остановилась черная четырехместная автомашина. Ее пассажиры специально при­ехали к Ивану-Ковачу. Они сообщили, что прибыли по поруче­но

нию одной западной великой державы, и предложили гидрав­лическое оружие новейшего типа. Они также рассказали, что оружие находится на одном венском оружейном складе и что его нужно будет доставить сюда на грузовых машинах. Иван- Ковач вместе с иностранными агентами направился в управле­ние полиции на площади Ференца Деака, к своему тогдашнему начальнику Беле Кираю.

Но времени для проведения этой операции уже не было. На другой день, 4 ноября, Бела Кирай удрал.

После 4 ноября заправилы из переулка Корвин почувство­вали, что пришел конец их кратковременному царствованию. И все же они упорствовали.

— Нужно еще продержаться только два дня! — разглаголь­ствовали они.— Придут западные немцы, они помогут!

Несколько вооруженных мятежников заявили, что дальней­шая борьба не имеет смысла, и хотели сложить оружие. Их не­медленно расстреляли.

Однако мятежники сразу же почувствовали, что теперь они уже имеют дело не с поддерживающим их Имре Надем, а что против них ведется серьезная борьба. Они эвакуировали свой командный пункт, оказавшийся в опасном положении, и засели маленькими группами в гостинице «Континенталь», в домах по Большому бульварному кольцу и по проспекту Ракоци. Выстре­лами из-за угла и перестрелкой из этих домов они спровоциро­вали обстрел зданий на Большом бульварном кольце, проспекте Ракоци и проспекте Юллеи. Иван-Ковач отправился домой в Алшогёд, Понграцы сбежали на Запад.

9 ноября советские части окружили переулок Корвин, после чего мятежники прекратили сопротивление. Остававшиеся там вооруженные группки сложили оружие и разошлись.

В доме № 4 было обнаружено невероятное количество воен­ного снаряжения, в том числе семь грузовиков боеприпасов и два баллона нитроглицерина. Если бы эти два баллона взорва­лись, на воздух взлетел бы весь близлежащий район.

НЕСКОЛЬКО ПОРТРЕТОВ КОРВИНИСТОВ—

„БОРЦОВ ЗА СВОБОДУ"

Ласло Иван-Ковач

Его отец, ротмистр бывшей хортистской армии, сбежал в 1945 году на Запад, а затем возвратился в Венгрию. Ласло Иван-Ковач — типичный «летун». Он работал шахтером, под­собным рабочим, а в последнее время кладовщиком. В Ал- шогеде его знали как легкомысленного молодого человека, за-

частую ведшего паразитический образ жизни и сидевшего на шее у родителей.

23 октября он принял участие в демонстрации, во время которой выкрикивал подстрекательские лозунги. Иван-Ковач был членом делегации, которая «от имени народа» хотела за­хватить Радио. Ночью из Национального музея он обстреливал здание радио и был среда тех, кто поджег боковое крыло зда­ния музея. 24 октября пополудни Иван-Ковач вместе со своими сообщниками был схвачен армейцами и разоружен, но по рас­поряжению Имре Надя вся группа была отпущена на волю. Благодаря этому Иван-Ковач мог продолжать борьбу.

После захвата здания радио он направился в переулок Кор­вин и там вновь получил оружие. Начиная с 26 октября, когда сбежал предыдущий командир мятежников из переулка Корвин, Иван-Ковач занял его место и оставался во главе группы вплоть до 1 ноября, когда командиром был избран Гергей Понграц.

Гергей Понграц

В переулке Корвин орудовали шесть братьев Понграцев. Их отец, Шимон Понграц, был судьей кассационного суда в Само- шуйваре (в Трансильвании). Во время октябрьских событий Понграцы громогласно высказывали свои фашистские и шови­нистические взгляды.

Ночью 23 октября братья Понграцы приняли активное уча­стие в боях. Один из Понграцев был командиром отряда, кото­рый доставал оружие на ламповом заводе. Братьям, держав­шимся вместе, удалось наконец захватить в свои руки руковод­ство в переулке Корвин.

1   ноября Гергея Понграца избрали командиром полка «на­циональной гвардии» в переулке Корвин. Несколько дней спустя все Понграцы сбежали на Запад. Сообщник Гергея Понграца Ласло Иван-Ковач характеризует его следующим образом:

«...Вначале я считал его бескорыстным патриотом и хорошим товарищем, но потом убедился, что он эгоист, карьерист и позер. Он хотел насильственным путем до­биться всей полноты власти. Патриотическая окраска с него слезла, и стало очевидным, что он боролся только в интересах собственного благополучия. Понграц ненави­дел существующий строй... точно так же он ненавидел русских и коммунизм. Он был сторонником более тес­ного сотрудничества с Западом...» (Из протокола допроса Ласло Ивана-Ковача от 1 апреля 1957 года.)

На переговорах о «капитуляции», которые состоялись 29 ок­тября в переулке Корвин, под кличкой «колченогий» принимал участие и упоминавшийся «вождь повстанцев», известный в преступном мире под именем «Янко с культяпкой», профессио­нальный уголовный преступник, подлинное имя которого Янош Мес, его судили шестнадцать раз. Он совершил различные пре­ступления: кражу, насилие против органов власти, бродяжниче­ство, скандалы в пьяном виде, разбой и т. д.

Мес был одним из подручных главаря «повстанцев» в пе­реулке Корвин и со своей бандой из двадцати семи человек за­сел в школе на улице Пратер. Под его командованием, между прочим, находились четыре пушки.

На другой день после «переговоров о капитуляции», 30 ок­тября, было совершено нападение на здание Горкома на пло­щади Республики. Это нападение многократно фотографиро­вали и снимали на кинопленку. Одна из пленок увековечила колченогого Янко во время налета на здание Горкома на площади Республики. Поскольку это нападение подготавлива­лось 29 октября, то проведенные в этот день «переговоры о ка­питуляции» являлись очевидной комедией, целью которой было замаскировать подготовку дальнейших вооруженных действий и добиться вывода советских войск.

Колченогий Янко и его отряд с 28 октября были подчинены Малетеру, который, как известно, расположился со своей став­кой в казармах Килиана. После 31 октября, когда Малетер преобразовал корвинистов в «национальную гвардию», колче­ногий Янко выступал уже в ранге подполковника. Он все время вербовал уголовных преступников в ряды «борцов за свободу».

Не сложил он оружия и после 4 ноября, приняв участие в ограблении универмага «Вершень» на проспекте Ракоци. Там он и погиб.

«Бижу»

«Бижу» — настоящее имя Габор Дилинко — в тюрьме по­знакомился с колченогим Янко. С 1946 года он семь раз су­дился: за кражу, растрату, общественно-опасное уклонение от работы и нанесение тяжелых телесных повреждений. Ife по­следних десяти лет Дилинко восемь лет провел за решеткой.

27 октября Дилинко встретился с колченогим Янко, на груди которого висел автомат. Колченогий пригласил своего собрата по тюрьме примкнуть к мятежникам. Так «Бижу» стал «бор­цом за свободу».

денных вещей.

Габор Дилинко быстро сделал карьеру: он стал майором. Как это произошло, Дилинко рассказал в полиции, где он да- вал показания:

«В начале ноября младший брат командира Гергей сказал, чтобы мы зашли в казармы Килиана. Я пошел туда. Во дворе находилось около тридцати-сорока че­ловек. Из них человек двенадцать-тринадцать Малетер произвел в офицеры. Вот как это происходило: нас пост­роили в шеренгу, и, указывая на нас, Малетер говорил: «Ты — старший лейтенант, ты — лейтенант». Малетер посмотрел на меня и сказал: «Ты будешь майором».

Я сказал, что «почти не умею писать и читать». Ма­летер ответил: «Это не беда, выучишься потом, сынок». Затем в казарме, то есть в комендатуре группы переулка Корвин, я получил офицерскую форму, поясной ремень и переоделся. Я получил звание потому, что был отлич­ным санитаром, другие же потому, что захватили совет­ских солдат. Больше с Малетером я не разговаривал. В это время Малетер уже был командиром повстанцев».

Иштван Штиллер и его сыновья

Активным участником контрреволюционной группы из пе­реулка Корвин был Иштван-Штиллер — старый уголовный пре­ступник, тринадцать раз судившийся за кражу, мошенничество и сокрытие оружия.

Вместе со Штиллером старшим на военную службу в отряд переулка Корвин «поступили» его сын Иштван Штиллер млад- ший и приемный сын Бела Чех.

Это «товарищество», действовавшее по-семейному, похи­тило три грузовика, на которых доставлялись из магазинов и складов украденные вещи. При аресте были обнаружены похи­щенные машины и часть спрятанной добычи: различные инст­рументы и военное обмундирование.

«Злой»

Пресловутым «бордом за свободу» из переулка Корвин был уголовный преступник Иштван Ковач, известный в преступном мире по прозвищу «Злой». Он четыре раза подвергался нака­занию за кражу и грабеж. Своими злодеяниями в ходе октябрь­ских событий он вновь подтвердил, насколько справедлива данная ему кличка «Злой». 30 октября Ковач вел по площади Республики похищенную автомашину и намеренно задавил на­смерть лежавшего на земле раненого солдата. Иштван Ковач принимал также участие в ограблении универмага «Мадьяр диватчарнок».

Таковы некоторые портреты из галереи «борцов за сво­боду» из переулка Корвин.

Разумеется, в переулке Корвин боролись не только фаши­сты и уголовные преступники, но и введенная в заблуждение молодежь. Но тон задавали понграцы, колченогие Янко и «злые».

Эпизоды контрреволюции

Наряду с основными событиями контрреволюции заслужи­вают внимания и те более мелкие эпизоды, которые показали очень многим простым людям, что 23 октября началась воору­женная борьба за ликвидацию социалистических и демократи­ческих завоеваний, за установление порядков, подобных реак­ционно-капиталистическому режиму Хорти, сметенному в

1945 году.

В этой главе приведено несколько таких характерных эпи­зодов.

ИМЕНЕМ «СВОБОДЫ»

Председатель Дабашского районного «национального коми­тета» области Пешт д-р Ференц Домиаи 1 ноября 1956 года одним росчерком пера запретил ВПТ и Союз трудящейся мо­лодежи. Вот приказ господина Домиана:

сДабашский районный национальный комитет Номер 5/1956

Содержание: Роспуск организаций партии и СТМ

Всем сельским национальным комитетам По месту нахождения

Немедленно распускаю Дабашский райком партии, а также сельские высшие и все местные (сельские, произэодствениые и т. д.) партийные организации и прочие имеющиеся в районе организации СТМ.

Помещения организаций, архивы и оборудование полностью н незамедлительно передаются местным национальным коми­тетам. Члены упомянутых организаций, ранее не имевшие по­стоянного местожительства в селе, должны в течение сорока восьми часов покинуть село вместе со своим движимым иму­ществом.

Дабашский районный .национальный комитет* самочинно распустил 1 ноября 1956 года организации партии и Союза молодежи.

О своем местопребывании они должны известить националь­ные комитеты, чтобы в ходе проверки их легко можно было найти.

Новые партийные организации будут создаваться на основа­нии распоряжений, которые будут изданы коалиционным пра­вительством.

Квартиры всех тех функционеров и членов организаций, которые уже выехали из села, должны немедленно опечаты­ваться местными национальными комитетами, а в случае нужды, с разрешения районного национального комитета, мест­ные комитеты очищают эти квартиры, проведя инвентаризацию имущества и сохраняя его до возвращения владельца в надеж­ном месте (сложив в комнату, которая может запираться, и опечатав ее).

По этому вопросу села могут вносить предложения в район­ный национальный комитет только в исключительных и обосно­ванных случаях.

Дабаш, 1 ноября 1956 года Национальный комитет        Собственноручно д-р Ференц

Района Алшодабаши                                           Домиан,

области Пешт

председатель районного национального комитета»

КАК СТОРОННИКИ ПРЕЖНЕГО РЕЖИМА ХОТЕЛИ ВЕРНУТЬСЯ В МИНИСТЕРСТВО ЗЕМЛЕДЕЛИЯ

(Из сообщения д-ра Габора Шооша)

В середине 1948 и начале 1949 года министерство земледе­лия было очищено от сторонников прежнего режима. Удален­ные в то время Пернецки и его единомышленники поддержи­вали тесные связи с организациями, выступавшими против народно-демократического государственного строя и стремив­шимися к его свержению. Более того, они активно поддержи-

Когда-то у них был еженедельник. Теперь .партия кардинала" захотела иметь ежедневную газету.

вали Миидсенти. Большинство из них наряду с этим было по­винно в коррупции: в ходе расследования было установлено, что почти каждый из них совершил злоупотребление или мо­шенничество, начиная с незамысловатого шулерства, связан­ного с командировочными путевыми расходами, и кончая раз­базариванием государственного имущества.

В период октябрьских контрреволюционных событий эти бывшие хортистские чиновники полагали, что теперь смогут вернуться на прежние посты. Они тут же начали изгонять из министерства тех работников из рабочих, крестьян и интелли­генции, которые принимали активное участие в социалистиче­ском переустройстве сельского хозяйства.

29  октября 1956 года хортистские представители под руко­водством бывшего высокопоставленного чиновника министер­ства Андраша Ванне явились в министерство земледелия и потребовали «обеспечить посты в министерстве более чем двум­стам хортистским министерским чиновникам, невинно осужден­ным во время судебного процесса по делу Миндсентн».

Кто же были эти «невинно» осужденные? Приведем только один пример: министерский советник д-р Эрнё Шолти даже и в

1946 году все еще держал у себя в комнате бюст Хорти и гово­рил, что Хорти — вождь венгерского народа. Эти взгляды он проводил и в своей работе, пока в 1948 году не был по постанов­лению суда удален из министерства. В период октябрьских контрреволюционных событий он хотел организовать союз сель­скохозяйственных специалистов.

Им сказали, что вернуть на работу двести человек не пред­ставляется возможным. Однако они на этом не успокоились и на собрании работников министерства заявили: «Министерство земледелия будет находиться в компетенции партии мелких сельских хозяев!» Они потребовали, чтобы в министерство были возвращены отстраненные и в большинстве своем осужденные хортистские чиновники.

ЧТО я ВИДЕЛ В ПАРЛАМЕНТЕ

(Из рассказа работника Совета министров Ференца Хорони)

Между 23 октября и 3 ноября я все время находился в зда­нии Парламента.

30  октября здание было наводнено посторонними людьми, делегациями, предъявлявшими различные требования, и упол­номоченными вновь организуемых партий. Уполномоченные, естественно, не бездействовали. Они норовили захватить в зда­нии Парламента как можно больше помещений для своих пар-

MACVM ; 5.IMW FOOUOK •АЯАау *ш«п4аь

9ИМ1П

*

Фашисты-нилашисты разглагольствуют о ,деиокралпесх(»1 духе*. Среда подписавшихся фигурирует и пресловутая подстрекательница нилапшстка Эржебет Рац. Союз венгерских боевых друзей — политзаключенных, который в этом письме объявляет себя законным наследником Венгерского нацио­нального фронта и в котором тон задавали известные фашисты, признал своим духовным вождем Миндсенти.

тий и, что еще важнее, как можно больше автомашин. Как мне известно, правительство дало указание распределить находив­шиеся в партийном гараже машины между различными пар­тиями. Это и было сделано, но, мне кажется, претендентов было гораздо больше, чем имевшихся в наличии машин.

Впрочем, машины попросту грабили, кто хотел. Когда я на­ходился у начальника секретариата Совета министров, там ра­зыгралась следующая сценка. Туда ввалился человек подозри­тельного вида. На мой вопрос, чего он хочет, он показал мне удостоверение полиции (выданное в области Ноград), согласно которому он был когда-то политзаключенным и подвергался избиению. Человек этот выглядел как обыкновенный уголовный преступник. Поскольку этот человек был владельцем пере­движной книжной лавки, разрушенной во время боев, он по­требовал, чтобы ему дали облюбованную им автомашину, которая, по его словам, правда, неисправна, но он ее отремон­тирует. Он назвал и номер автомашины.

Я заявил ему, что его просьба не может быть удовлетво­рена. Однако во второй половине дня этот человек уже разма­хивал бумагой, согласно которой ему выделялась автомашина.

В здание Парламента почти каждый мог свободно заходить.

Одна группа, например, утверждала, что представляет тру­дящихся Чепеля, другая — трудящихся МАВАГа. Но так как в те дни рабочие на заводах не появлялись, то совершенно оче­видно, что этих людей не избрали на заводах.

Все чаще приходили представители и делегаты выраставших, как грибы, партий и объединений. Было прямо-таки порази­тельно, как они возникали одно за другим, начиная от «союза политических заключенных» до «союза бойскаутов» (которые, например, независимо друг от друга образовали несколько групп в надежде на доходные должности) и «союза молодых христиан».

В то время как поспешно организовывалась партия мелких сельских хозяев, шла погоня за захват соответствующих по­стов. Подняли голову представители старого режима, которых в свое время удалили из государственного аппарата. Среди них был бывший статс-секретарь министерства земледелия, кото­рый хотел занять свой прежний пост. Объявились люди, кото­рые якобы были «политзаключенными», и требовали предостав­ления им прежних должностей.

Партия мелких сельских хозяев наложила руку и на Отдел советов, посадила в отдел своего человека, с тем чтобы он по поручению партии просматривал все директивы, направляемые советам.

Внутри «коалиции» согласия не было. Вожаки партии мел­ких сельских хозяев одного за другим принимали иностранных корреспондентов и информировали их по собственному разу­мению.

Очень характерным для сложившейся обстановки было по­явление бывшего хортистского майора Яноша Керестеша. Когда-то он был телохранителем Золтана Тилди. 30 октября он выплыл на поверхность, в заботливо сохраненной старой форме телохранителя, с эполетами. Он немедленно мобилизовал своих прежних людей, которые, судя по одежде и выправке,

Контрреволюционная .венгерская ре­волюционная партия* требует образо­вания нового правительства во главе с Миндсентн, в котором министром внутренних дел должен стать Копачи, а министром обороны — полковник Малетер.

 

A kor.aeteny napisajto aegindul4eAlg a tdJ4» kostatde poatoa 69 fontoo Iehet6a4ge as lmrt korlila^nyck folytrtn m6g яп «frkeaett el*

Eanek bekOvetkeetllg «sen foraibaa tadatM •aiadenkivel, bogy a eajt6nk uj jtteserrcslee fol|»> ntban van*

Rinden i ashitU aagyarnak t rt£nelottnk leg* oeoddlatosabb бЫ1Ьаа Presale 4a tudaia kell, bogy vallieerkSloei aiapokra hely**ett aajM aSl- kttl megujulds ма v^ihatd a&r aeert tea, aert as indulatofc ;tov£bbl-felkorbdceol&a пая кетам* t^syi feladat*

Kereszt'Snyi Udvttslettelt

a K(#PQB!I uAJT^vAb^AbAT yc%e6»6g»

На улицах появились призывы существовавшего в тридцатых годах «цент- рального предприятия печати** Сообщается, что в скором времени ожидается выход в свет небезызвестных в период хортистского режима крайне правых газет .Немзети уйшаг* и „Уй немзедек*.

казались старыми офицерами. Керестеша назначили начальни­ком охраны Парламента, или, как он сам говорил, «начальни­ком дворцовой охраны».

Керестеш все время вел себя так, словно он являлся хозяи­ном Парламента. Хотя председатель Совета министров был «коммунист», к старым сотрудникам Совета министров он отно­сился с подозрительностью и обращался с ними с наглой гру­бостью, а кое-кому угрожал, заявляя: «Доносчики госбезопас­ности, я еще вами займусь!» Меня он однажды выгнал из секретариата Тилди, заявив, что «туда можно заходить только с его разрешения».

Насколько мне известно, ночью 3 ноября Керестеш пред­принял попытку арестовать товарищей Криштофа и Ронаи [Иштван Криштоф — секретарь Президиума Венгерской Народ­ной Республики; Шандор Ронаи — председатель Государствен­ного Собрания.— Ред.].

По мере того как шло время, сдвиг вправо становился все более заметным. В кулуарах то и дело раздавались возгласы, вроде «покорнейше прошу», и слышалось щелканье каблуков.

2                      ноября, выглянув из окна, я увидел, что в различных пунктах площади Лайоша Кошута находятся вооруженные мя­тежники, главным образом пятнадцати-шестнадцатилетние под­ростки. Они проверяли автомашины и высаживали оттуда людей.

Еще одна «революционная* организация. Реакционная клерикальная поли­тика, злоупотребляющая религиозными чувствами людей, имеет в Венгрии .великие* и печальные традиции. Эти традиции желала продолжить «хри­стианская народная партия*.

Утром одна группа собралась около памятника Кошуту. Она подошла к Парламенту и стала выкрикивать лозунг: «Минд- сенти в правительство!»

ГРАФ ЭСТЕРХАЗИ И УБОРЩИЦА

(Рассказ уборщицы здания Парламента Ференцне Фейеш)

В субботу 3 ноября около 10 часов утра я убирала в кори­доре первого этажа перед комнатой № 29. Сотрудник Золтана Тилди позвал меня убрать его комнату, пока он будет завтра­кать. Он велел мне после уборки оставить ключ у себя и ни­кому его не давать.

Вскоре перед дверью появились трое совершенно незнако­мых мне мужчин и хотели войти. Один из них, одетый в корот­кое зимнее пальто, галифе, сапоги для верховой езды, охот­ничью шляпу и со стеком в руке, которым он размахивал, начал нервно дергать дверь и возмущаться, что, мол, уже 10 часов, а в канцелярии еще никого нет.

Я сказала ему: «Товарищ, не дергайте дверь, люди ушли завтракать, сейчас придут». Тут он пришел в ярость и закри­чал: «Черт бы побрал эту нечисть, это гнусное отродье! Это отродье все еще здесь и даже «товарищем» обзывает! Вы знаете, кто я такой?» И сильно топнул ногой. Тогда я тоже рас­сердилась и ответила: «Я знаю, кто я такая, а кто вы — не знаю, да и не интересуюсь!»

«Знайте, что я граф Эстерхази!» — закричал человек в охотничьей шляпе.

ВОССТАНОВИТЬ ПОРЯДОК УСПЕЕМ..

(Из записей сотрудника Совета министров Дюлы Сехра)

26 октября в Парламент прибыл Имре Надь. С этого мо­мента здание напоминало проходной двор. Приемную предсе­дателя Совета министров уже с утра заполняли так называемые «революционные комитеты». Все хотели говорить с Имре На­дем. Однажды Имре Надь вел переговоры с Иожефом Дудашом и с его группой приблизительно из девятнадцати-двадцати че­ловек. Имре Надя ожидали и руководители «революционного комитета» министерства внутренних дел, очередь до которых дошла позже. Речь шла о восстановлении порядка, но согла­шения достигнуто не было. Переговоры были прерваны, так как в это время к Имре Надю вошел Золтан ' Тилди и сказал: «Прошу тебя, Имре, пойдем ко мне, там ожидает Анна Кетли. Она хочет переговорить с тобой насчет помещения для социал- демократической партии». Имре Надь немедленно прервал со­вещание с представителями министерства внутренних дел и по­шел к Золтану Тилди, чтобы Кетли могла получить помещение. Это было важнее, чем восстановление порядка.

В эти дни уже очень многие приходили в Парламент с просьбой вернуть им поместья или фабрики и заводы. Как-то вахтер, дежуривший у подъезда, позвонил в секретариат и до­ложил, что там находится некий господин в галифе и с «ки­сточкой из волос горной серны на шляпе». Вахтер сказал, что это какой-то граф, он хочет переговорить по поводу своей земли. Я сказал вахтеру, чтобы он его выпроводил. Некоторое время спустя вахтер вновь позвонил и доложил, что пришел фабри­кант с про9ьбой о возвращении фабрики. Секретариат Имре Надя, сославшись на занятость председателя Совета министров, не принял его. Поскольку дело к секретариату Апро также не относилось, то бывший фабрикант наконец попросил пропустить его в секретариат Тилди. Дело в том, что для разрешения по­добных вопросов Тилди создал специальный секретариат.

ВОЗВРАТИЛИСЬ ГРАФЫ—

Мы уже неоднократно упоминали, что из западных госу­дарств в Венгрию целыми группами возвращались хортистские офицеры, бывшие помещики и аристократы. Работники шоп- ронской гостиницы «Паннония» дают в этой связи следующие свидетельские показания:

Из протокола допроса свидетеля Йожефа Бако (Шопрон, улица Уйтелеки, 16) от 15 января 1957 года

2 ноября 1956 года с 6 утра до 2 часов дня я был дежурным портье в шопронской гостинице «Паннония». В гостинице было всего лишь два-три приезжих.

В час дня перед гостиницей остановилась легковая автома­шина французской марки с иностранным номером. Трое при­ехавших вошли в вестибюль гостиницы. Они сказали, что при­были из Вены и хотели бы получить на несколько дней ком­нату. Затем они назвали свои имена. Вожака этой группы звали Петером Драшковичем, другого — Маклошем Фештетичем и третьего — Альбертом Аппони. По моим сведениям, эти лица — бывшие графы и князья, проживавшие до 1945 года в Венгрии.

Из протокола допроса свидетеля Ласло Надя (Шопрон, улица Ракоци, 47) от 15 января 1957 года

2 ноября 1956 года между 21 и 22 часами я заступил «а пост дежурного портье в шопронской гостинице «Паннония». Вскоре в вестибюль спустились гости из № 44 на третьем этаже:

Графы, бароны, помещики и дру­гие представители капиталисти­ческого мира с оружием в руках и без оружия переходили госу­дарственную границу, чтобы возвратить себе поместья, фаб­рики и заводы

Миклош Фештетич, Альберт Аппонн и Драшкович— и поинте­ресовались, где можно было бы достать бензин для поездки в Будапешт. Я нм сказал, что бензин можно получить только в шопронском МЕФЕСе. Тогда они позвонили туда и спросили, отпустят ли им бензин. Какой ответ они получили, я не зиаю, но немного позже из МЕФЕСа прибыли два человека и постояльцы вместе с ними уехали на машине из гостиницы...»

КАК ПОДСТРЕКАЛИ К УБИЙСТВУ

Сотрудник министерства земледелия Карой Рошта сообщил:

«Это произошло 30 октября 1956 года. Из своей квартиры, находящейся во II районе Будапешта, я пешком отправился в министерство земледелия. После 23 октября я каждый день ухо­дил из дома с чувством, что, возможно, больше домой уже не вернусь. Насколько помнится, около 8 часов я добрался до министерства. Народу в здании было мало.

По прибытии я направился в свою комнату на втором этаже. Вскоре туда ворвались несколько человек во главе с д-ром Ножефом Коштяком, главным ветеринаром министерства госхозов. Среди них был и шофер Ласло Мочари, который, по моим сведениям, служил в вооруженной охране нилашистской партии. Коштяк крикнул мне: «Руки вверх!» Руку он держал в кармане пальто. Как мне показалось, у него был пистолет. Удивленный, я спросил, что они от меня хотят. В ответ на меня обрушились с нецензурной бранью.

Коштяк приказал Золтану Катона, председателю «револю­ционного комитета» министерства госхозов, чтобы он обыскал меня. Поскольку у меня не нашли оружия, мне приказали не­медленно покинуть здание и вытолкали за дверь. Коштяк воло­чил меня, ухватив за воротник пальто, остальные били куда попало. Когда со второго этажа мы спустились к подъезду, у меня уже текла кровь из многих ран. Меня продолжали бить, волоча под аркой здания к углу, который выходит на улицу Конституции. Там меня отпустили.

Я уже был, наверное, на середине улицы Конституции, когда вдруг услышал, что Коштяк, Мочари, Катона и их сообщники кричат мне вслед: «Убийца из госбезопасности! Хватайте его!»

Я пришел в ужас, сообразив, чтб ждет меня, если толпа схватит меня как работника госбезопасности. Мне уже было известно о террористических актах контрреволюционеров. Я знал, что тот, кому клеветнически припишут, что он работ­ник госбезопасности, не спасется из их когтей. Коварный план Коштяка, Катоны и их сообщников сводился к тому, чтобы со мной покончили не они, а спровоцированная их подстрекатель­ством разъяренная толпа.

Небезызвестная, но отнюдь не имевшая демократического прошлого „вен­герская партия независимости* хочет установления буржуазной демократии и капиталистической системы.

Я побежал, и это погубило меня, потому что я привлек к себе внимание толпы, собравшейся на площади. Услышав крики Коштяка и компании, она бросилась за мной. Помнится, в 20—25 метрах впереди меня какая-то старая женщина кричала: «Убьют беднягу, если поймают. Не давайте его бить!» Меня схватил какой-то мужчина. Я попросил, чтобы он дал мне воз­можность бежать, ибо я не являюсь работником госбезопасно­сти. Он спросил: «Почему же вы тогда убегаете?»

В это время меня настигла толпа. Никто из них меня не знал. Достаточно было того, что Коштяк и его сообщники лгали, будто я работник госбезопасности. Меня били куда по­пало. Я побежал к зданию, где стоял Коштяк и его подручные, и попросил их впустить меня. Они поволокли меня, продолжая по пути избивать. Коштяк тем временем издевался: «Это только цветочки, ягодки еще впереди». Лицо мое во многих местах кровоточило, переносица была сломана, меня так избили но­гами, что я еле мог двигаться, пальто с меня сорвали. Позже в здании несколько сотрудников взяли меня под свою защиту и воспрепятствовали дальнейшим истязаниям».

„РАБОЧАЯ ДЕЛЕГАЦИЯ ИЗ АНДЯЛФЁЛДА“

(Дневник бывшего сотрудника ЦК ВПТ Ласло Фехера)

25 октября мне поручили принимать и сопровождать деле­гации в здании ЦК партии на улице Академии. Самой памят­ной из них была делегация, которая назвала себя делегацией андялфёлдских рабочих. Членами ее были: писатель Тамаш Ацел, журналист Миклош Гимеш и Пал Лёчеи, офицеры поли­ции Иожеф Силади, Дюла Оско и Шандор Херпаи, служащая Эрнёне Надь, два молодых человека и еще один мужчина. Как мне известно, никто из названных в Андялфёлде не проживал.

Гимеш, Ацел и Лёчеи говорили о том, что октябрьские собы­тия нужно квалифицировать как демократическую националь­ную революцию, и возражали против того, что портфель мини­стра внутренних дел получил не Иожеф Силади. Из их слов явствовало, что они предварительно договорились с Имре На­дем о выдвижении на пост министра внутренних дел Силади.

АГЕНТ ГЕСТАПО ДОМОГАЕТСЯ РУКОВОДЯЩЕГО ПОСТА

(Запись секретариата министерства легкой промышленности)

31 октября министра легкой промышленности Яожефне Надь искала какая-то женщина, настойчиво добивавшаяся приема. Когда ее приняли, женщина заявила, что ошиблась:

она думала, что министром легкой промышленности стала та Иожефне Надь, которая сидела вместе с ней в калочской тюрьме. Она считала вполне естественным, что теперь власть берут в свои руки освобожденные заключенные и арестанты. После того как она удостоверилась, что Иожефне Надь — это не ее знакомая по тюрьме, она изложила свою просьбу. В 1945 году эта женщина была арестована как агент гестапо и теперь вышла на свободу. Она хотела получить руководящую должность «в министерстве культов и просвещения». На вопрос министра, в какой области науки эта женщина является препо­давателем, она ответила: «Разве это вообще важно?»

Вооруженные выступления в Будапеште в ночь с 23 на 24 октября

Во втором выпуске этого издания мы уже опубликовали рассказы очевидцев о наиболее кровавых событиях, происшед­ших в ночь на 24 октября, о нападении на Радио и о захвате центральной телефонной станции йожефварош. Ниже мы пуб­ликуем новые данные, подготовленные, по сообщениям очевид­цев, о вооруженных выступлениях этой ночи. Эти данные дока­зывают, что ночью 23 октября возникло не «стихийное движе­ние», как это утверждают определенные западные круги, а было совершено заранее подготовленное, организованное вооружен­ное нападение на народную государственную власть.

НАПАДЕНИЕ НА БАЗЫ ТЕФУ^[2]

0     том, что вооруженный мятеж был организован, свиде­тельствует тот факт, что уже перед вечером 23 октября, начи­ная с 7 часов, было совершено организованное нападение на базы ТЕФУ, причем нападали на машины ТЕФУ, направляв­шиеся на свои базы, и насильно их угоняли. Вооруженные мя­тежники ворвались на базу ТЕФУ по улице Форгач и угнали оттуда семь грузовиков. Аналогичным образом с базы в Кёбаня было похищено пятнадцать грузовиков, с базы на улице Дан- дар — семь грузовиков. Вооруженная группа приблизительно в сорок человек напала на здание дирекции Автотранспортного управления в Буде, ворвалась туда и угнала два автобуса. В ночь на 24 октября всего было похищено около ста пятиде­сяти грузовиков, которые использовали для переброски отря­дов, вооружения и боеприпасов.

* * *

Вот как главный диспетчер Иожеф Молнар и мастер га* ража Дердь Миклош описывают нападение на автотранспорт­ное предприятие № 13.

«...Около 11 часов ночи у ворот базы появилась буй­ствующая группа молодежи. Они искали начальника и требовали, чтобы им дали автомашины, чтобы, как они говорили, доставить на них рабочих с Чепеля. Одна мо­лодая женщина потребовала, чтобы в их распоряжение были предоставлены автомашины, которые они хотят использовать в качестве противотанковых заграждений перед больницей на проспекте Юллеи. Эта группа еще не была вооружена. Их требования были самым решитель­ным образом отклонены. Наши шоферы заявили, что они подсобные рабочие и монтеры и водить машины не умеют.

Ввиду нашего энергичного протеста эта группа после долгих пререканий покинула базу.

После полуночи, часов около двух, у входа на базу остановилась автомашина, в которой находилась группа примерно из сорока вооруженных людей, главным обра­зом молодежи. Увешанные пистолетами, винтовками, автоматами мятежники облепили всю автомашину. Неко­торые из них сидели на капоте, а один, с саблей наголо, устроился на крыле машины. Их командиром был моло­дой человек в гражданской одежде, но в сапогах, реши­тельный, с военной выправкой. Спрыгнув с автомашины, он зычным голосом потребовал руководителя предприя­тия. Вслед за ним с машины спрыгнули вооруженные мятежники и, наставив на нас и на находившихся вокруг шоферов оружие, потребовали предоставить в их распо­ряжение грузовые автомашины. Шоферы и на этот раз ответили, что они подсобные рабочие и не умеют водить машины.

Тогда командир группы повернулся к вооруженным мятежникам и крикнул:

«Ребята, кто умеет водить машины?»

Вызвалось несколько человек, но было видно, что это дело им не очень знакомо. Наконец с большим трудом они запустили Часть грузовиков и вывели их с базы. На этот раз они угнали четырнадцать грузовиков.

На рассвете на базу было совершено еще одно напа­дение и было похищено шесть грузовиков.

После контрреволюционных событий грузовики были найдены в различных пунктах города разбитыми, раз­грабленными, некоторые с пятнами крови, в полностью непригодном состоянии».

ОГРАБЛЕНИЕ ТИРОВ И СКЛАДОВ ВЕНГЕРСКОГО ДОБРОВОЛЬНОГО СОЮЗА ЗАЩИТНИКОВ РОДИНЫ

Вооруженные группы совершили заранее подготовленные нападения на здания районных центров и тиров ВДСЗР. По сообщению центрального правления венгерского «союза борцов за свободу», 23 октября совершили нападение на отделения союза во II, V, VI, VII, VIII, IX районах, в Зугло и Пештэрже* бете. Кроме того, были ограблены тиры завода Гамма и на площади Марцибани.

В ходе «алетов из складов ВДСЗР похитили более пятисот штук различного оружия и большое количество боепри­пасов.

О нападении на помещение ВДСЗР V района секретарь ВДСЗР этого района Ференц Холли рассказал:

«Ночью 23 октября вместе с инструктором по вневой­сковой подготовке мы остались в помещении правления, расположенного по бульварному кольцу «Святого Ишт- вана в доме № 1, так как узнали, что в районе Радио стреляют из спортивных винтовок, похищенных в орга­низациях ВДСЗР. Мы опасались, что на наше помещение также будет совершено нападение. Около половины чет­вертого утра мы услышали, что кто-то изо всей силы стучит ногами в дверь, выходящую в коридор. Прежде чем мы успели что-либо предпринять, дверь была со­рвана и мужчина двадцати пяти-тридцати лет в зеле­ном плаще, в очках, а также некий с виду опустившийся субъект ворвались в помещение. У обоих было оружие. За ними ввалилась группа в пя гнадцать-шестнадцать человек, большей частью вооруженных. Мужчина в плаще, выглядевший командиром группы, приставил к моему боку пистолет и потребовал передать ему хранив­шееся на складе оружие. Я ответил, что у нас нет оружия. Тогда они навалились на железную решетчатую дверь склада и взломали ее. Увидев оружие, они набросились на меня, а затем поставили меня к стенке. По распоря­жению человека в плаще и вооруженного автоматом субъекта с внешностью уголовного преступника оружие стали вытаскивать из склада.

Тем временем меня и моего товарища держали под угрозой оружия. Из склада на автомашине вывезли шестьдесят штук различного оружия, 25 тысяч патронов для мелкокалиберных винтовок, одежду и предметы сна­ряжения».

НАПАДЕНИЕ НА ОРУЖЕЙНЫЙ СКЛАД НА УЛИЦЕ ТИМОТ (23 и 24 октября 1956 года)

(Из донесения старшего лейтенанта Дежё Ковача

«Старший лейтенант Янош Немет, являвшийся де­журным офицером на оружейном складе по улице Ти- мот, около 23 часов 23 октября приказал запереть вход с улицы Тимот и организовал усиленное наблюдение. Майор Берецки передал по телефону приказ генераль­ного штаба армии: «Не стрелять!» Телефонная трубка была еще у меня в руках, когда старший лейтенант Янош Немет, задыхаясь, сообщил, что на перекрестке про­спекта Иллатош и проспекта Губачи собирается толпа. Ограбление лампового завода было в самом разгаре; грузовик с вооруженными людьми двигался в направле­нии лампового завода, и кто-то крикнул с машины: «Дайте боеприпасы! Оружие у нас имеется». В комнату дежурного офицера влетел встревоженный боец и доло­жил: «Товарищ старший лейтенант, докладываю, что совершено вооруженное нападение на 4-й сторожевой пост. Вооруженные лица взбираются на ограду орудий­ной ремонтной мастерской. Лейтенант Шандор Тури про­сит подкреплений, потому что нападающая толпа боль­шая».

Положение становилось трагическим. Я доложил начальнику отделения, что вооруженные лица напали на 4-й сторожевой пост. Тогда начальник отделения разре­шил применять оружие и добавил: «Вы несете личную ответственность, если кто-либо вступит на территорию склада без моего разрешения». В это время охрана 4-го сторожевого поста, подвергшаяся обстрелу, с целью самозащиты, без приказа свыше, открыла огонь из руч­ного пулемета и автомата.

Я схватил автомат и с пятью бойцами отправился на 4-й сторожевой пост, чтобы задержать нападающих. Лейтенант Шандор Тури смело прикрывал 4-й стороже­вой пост. Старший лейтенант Савел с ручной гранатой заставил отступить тех, кто уже перелез через ограду. Началась перестрелка. Было около 23 часов 10 минут. Мы должны были всеми средствами воспрепятствовать захвату пападавшими большого количества охраняемого нами пехотного и артиллерийского оружия и боеприпа­сов, потому что этим оружием они могли бы лишить жизни тысячи и тысячи честных людей. Мы решили под­жечь бензином, вернее взорвать, те склады и мастер­ские, в которых имелось стрелковое оружие, если напа­дающие прорвутся на территории склада. Кроме того, мы вынули и спрятали затворы из оружия, находившегося в ремонтных мастерских стрелкового оружия.

Наше положение было затруднено еще тем, что около нападавших остановился трамвай с прицепом. Стреляв­шие использовали его в качестве баррикады и тем самым угрожали жизни тех, кто сидел в трамвае. После пятнад- цати-двадцати минут интенсивной перестрелки атаку нападавших — их было человек пятьсот-шестьсот — уда­лось отбить. В распоряжении мятежников было стрелко­вое оружие, так что они могли давать одиночные вы­стрелы и очереди. У них было также четыре грузовика для перевозки людей и оружия. Как только нападение было приостановлено, я немедленно отдал приказ пре­кратить огонь и разрешил налетчикам собрать своих раненых.

После этого нападавшие заняли чердаки школы на проспекте Иллатош и жилые дома на проспекте Губачи, а также заводские дворы, расположенные вокруг склада, и начали обстреливать нас. Они профессионально подо­шли к выбору огневых позиций и всю ночь вели рассеян­ный огонь. В 1 час 15 минут ночи мы получили от мини­стерства обороны подкрепление — батальон под командо­ванием подполковника Фюлепа. Батальон входил в со­став асодской танковой части, но располагал только пе­хотным оружием. Нападавшие с помощью ручных гранат попытались помешать посланному на помощь батальону пробраться к нам, но это им не удалось. Тогда-то они бросили в голову старшего лейтенанта Данчо ручную гранату, которая, к счастью, не взор­валась».

Из донесения старшего лейтенанта Яноша Немета

«Приблизительно в 6 часов 24 октября с проспекта Шорокшар на улицу Тимот въехал грузовик и из ручного пулемета, установленного в кузове, был открыт огонь по входным воротам. Под прикрытием сильного тумана напавшим налетчикам неожиданно удалось приблизиться к входным воротам приблизительно на 15—20 метров. Тогда лейтенант Тури бросил в машину ручную гранату, солдат Хеди открыл огонь из автомата, а старший лей­тенант Дежё Ковач — из пулемета. Машина сразу же попятилась метров на двести назад, пока не натолкну­лась на столб электросети. В этой перестрелке был ранен солдат Пал Хеди. С машины спрыгнули и сдались два молодых человека. Один из них рассказал, что работает подсобным рабочим в Кёбаня; его взяли в машину, чтобы отвезти в типографию за листовками, так как, дескать, разразилась революция. Он сообразил, что его обманули, только тогда, когда машина повернула на улицу Тимот, а кое-кто из сидевших там вытащил из-под пальто оружие и начал стрелять. Этот парень умоляюще просил, чтобы мы позволили ему до окончания пере­стрелки остаться у нас, потому что он не хочет бороться против кого бы то ни было.

Когда в городе началась вооруженная борьба, теле­фон на складе «испортился». По этой причине охрана смогла подготовиться к обороне только тогда, когда из министерства обороны прибыл майор Калина и проин­формировал нас о положении. По нашему единодушному мнению «выход из строя» телефона как раз в самый кри­тический момент являлся одним из звеньев заранее за­думанного нападения».

НАПАДЕНИЕ НА КАЗАРМУ БЕМА

Рассказ старшего лейтенанта Йожефа Коня

«Ночью 23 октября трижды было совершено нападе­ние на казарму Бема, где был расположен будапештский батальон охраны. В первый раз, примерно около 10 ча­сов, на грузовиках прибыло до 250—300 гражданских лиц без оружия. Проломив задние ворота казармы, они ворвались в здание и потребовали оружия и боеприпа­сов. Эту группу удалось вытеснить из казармы без при­менения оружия. Затем около половины первого на гру­зовиках прибыла новая группа. Часть группы была во­оружена автоматами, карабинами и прочим оружием, а у некоторых были и ручные гранаты. Эта группа, насчи­тывавшая приблизительно шестьсот человек, проломила укрепленные тем временем ворота и также потребовала оружия и боеприпасов. Командир нашей части пытался убедить нападавших, что в казарме нет оружия и боепри­пасов, но ему вывернули руки и угрожали оружием. В это время из толпы кто-то крикнул: «Идите-ка за мной, я знаю, где здесь оружие, я здесь служил!» — и повел толпу прямо в помещение, где было сложено оружие».

Рядовой войск госбезопасности Йожеф Васил погиб во цвете лет, защищая

свой народ.

ИСТОРИЯ НАПАДЕНИЯ НА ЛАМПОВЫЙ ЗАВОД Рассказ начальника заводской охраны Йожефа Ошвата

«Ночью 23 октября, без пятнадцати минут двенад­цать, толпа примерно в тысячу человек, частично воору­женная, совершила нападение на завод. Наверное, у ста пятидесяти человек имелось оружие: карабины, автома­ты и пистолеты.

Нападавшие прибыли на грузовиках и автобусах со стороны Пешта. Они потребовали, чтобы открыли ворота и впустили их. Поскольку вахтеры отказались это сде­лать,' нападавшие дали очередь по воротам. Тогда ста­рый вахтер открыл ворота, налетчики ворвались и стали искать директора. Когда я подошел, меня насильно за­ставили открыть склады.

Ворвавшиеся на завод налетчики первым делом вы­вели из строя телефоны у входа, у начальника пожарной охраны, а затем и на складе.

Первую группу нападавших возглавляли два солда­та с автоматами. Группа действовала по их указаниям. На складе они нашли только пневматические ружья, спортивные винтовки, охотничьи ружья и четыре караби­на, принадлежавших стрелковому спортивному общест­ву. Затем они взломали двери патронного склада.

Я заметил, что среди налетчиков имелись подозри­тельные лица, которые высматривали, что можно было бы унести со оклада.

Вторая группа нападавших, которых также возглав­ляли военные, прибыла около двух часов ночи. Они взло­мали еще один склад, но ничего там не нашли, кроме запасных частей к машинам. По своему составу эта группа была весьма разношерстной. Они разграбили склады, утащили ручные инструменты и увезли с собой двадцать-тридцать ящиков боеприпасов для пневмати­ческого оружия».

НАПАДЕНИЕ НА ЗАВОД „ДАНУВИЯ“

Рассказ директора станкостроительного завода „Данувия“ Густава Селла

«Между 11 часами вечера и 2 часами ночи из мини­стерства металлургической и машиностроительной про­мышленности неоднократно запрашивали по телефону, происходят ли на нашем предприятии беспорядки. Уп­равление промышленности министерства металлургиче-

ской и машиностроительной промышленности, а также министерство внутренних дел информировали нас, что ночью можно ожидать нападения, и предложили подго­товиться к обороне завода.

Так как большинство работавших в ночной смене со­ставляли женщины и поскольку оружие заводской охра­ны уже предварительно было изъято, у нас не было воз­можности подготовиться к обороне. На всякий случай я распорядился закрыть железные ворота и усилить де­журство у ворот. В два часа пятнадцать минут я обратил внимание на шум автомашин и, выглянув на улицу Ангол, заметил перед воротами два грузовика, заполнен­ных людьми. Через главные ворота они проникнуть не могли, поэтому они взломали малые ворота строитель­ного участка.

Нападавшие прежде всего сорвали телефонные про­вода в вахтерской будке, прервали телефонную связь, затем проникли в цехи, принудили рабочих прекратить работу, а затем потребовали оружие и боеприпасы.

Налетчики находились на заводе примерно один час. За это время я пытался разъяснить им, что предприя­тие не занимается производством оружия. Большинство рабочих также старалось убедить налетчиков в этом. По­сле этого они ушли.

Однако вскоре они возвратились и, угрожая оружием, стали принуждать меня пойти с ними в полуподвальное помещение и выдать им боеприпасы и оружие. Посколь­ку я продолжал настаивать на том, что у нас нет того, что они требуют, они взломали вход в помещение, где хранилось большое количество боеприпасов. Найдя их, они поставили меня к стене и хотели расстрелять, однако наши рабочие помешали этому, а затем заставили их убраться. Из обнаруженных боеприпасов они увезли око­ло 60 тысяч штук холостых учебных патронов.

Приблизительно через полчаса после ухода первой группы перед воротами завода остановились еще два грузовика. Ворвавшаяся вторая волна вооруженных мя­тежников искала директора и требовала выдать им ору­жие. Многие из них заявляли, что знают о наличии ору­жия на заводе. Меня вновь потащили в полуподвал, откуда я, воспользовавшись большой сутолокой, возвра­тился в цех. Поскольку оружия не нашли, какой-то смуг­лый человек в военной форме, приставив к моей спине оружие, заставил меня спуститься в подвал. Других со­трудников он в подвал не допустил. Несмотря на повтор­ные требования, я не соглашался выдать оружие. Тогда он заорал на меня: «Выдайте оружие или расстреляем!» Вошли его сообщники н железными ломами взломали помещения противовоздушной обороны, где нашли ору­жие, подлежавшее ремонту. Около 35 штук оружия они забрали (пулеметы без станка, автоматы, ручные пулеме­ты). Вместе с оружием они намеревались захватить с со­бой и меня. Однако в цехе рабочие вызволили меня из кольца вооруженных налетчиков».

НАПАДЕНИЕ НА РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ „САБАД НЕП“

Рассказ сотрудника „Сабад неп“ Ласло Сабо

«Во второй половине дня 23 октября сотрудники «Са- бад иеп» получили задание отправиться на улицу и под­готовить репортаж о демонстрации молодежи. В редак­ции почти никого не осталось, все вышли на улицу и на­блюдали за событиями. Было приблизительно половина шестого, когда журналисты один за другим стали воз­вращаться в редакцию. В это время на площади Луиза Блаха перед зданием редакции «Сабад неп» уже стали собираться небольшие группы. В течение двадцати ми­нут образовалась большая толпа. Сразу же после шести перед зданием редакции «Сабад неп» впервые зазвучали лозунги. Это были так называемые четырнадцать пунк­тов, которые выкрикивали в сторону освещенных поме­щений редакции. Тогда один из журналистов сошел вниз и, взобравшись на автомашину, обратился к толпе. Взбу­дораженные страсти кое-как удалось успокоить. Толпа медленно рассеялась и разошлась. Но едва площадь опу­стела, как новое людское кольцо охватило здание редак­ции «Сабад неп» на территории, расположенной между проспектом йожефа, площадью Луиза Блаха и улицей Рёкк Силард. Новые толпы людей прибывали на грузови­ках н трамваях, очевидно, со стороны Городского парка и Буды. В то же время внутри здания редакции не было ни одного солдата, полицейского или какого-либо пред­ставителя вооруженных ешь Помещение редакции «Са­бад неп» оставалось без охраны. Громадные стеклянные двери от сильного напора толпы охраняли только два по­жилых вахтера. Около самых дверей толпились и орали десять-двеиадцать молодых парней. Журналистам, вы­шедшим на улицу, теперь не удалось утихомирить толпу. Их смяли. Уже с полчаса шумела толпа демонстрантов, когда стоявшие перед дверью молодые парни заорали: «Глядите, на крыше все еще горит красная звезда!» «До­лой красную звезду!» — раздался выкрик. И уже десять или двенадцать парней сомнительного вида рванулись было к дверям, чтобы взобраться на крышу и сбросить красную звезду. Но сотрудникам редакции, журнали­стам, работникам издательства удалось помешать толпе прорваться в здание. В эту минуту прибыл взвод поли­цейских, которые пробились к дверям, чтобы преградить путь толпе. Это удалось сделать, но вызвало ярость де­монстрантов, в особенности упомянутых молодых пар­ней, которые стояли лицом к лицу с полицейскими. Один из сотрудников редакции счел необходимым, чтобы поли­цейских отвели от здания редакции, надеясь, что так можно будет избежать кровопролития. Получив приказ, полицейские через десять минут удалились.

Тем временем несколько журналистов от имени ре­дакции напечатали листовки, в которых солидаризиро­вались с демонстрантами. Но демонстрантов это уже не интересовало: через несколько минут листовки горели как факелы. И когда впервые раздался звон разбитого стекла, толпу уже нельзя было сдержать. В окна, в стек­ла входных дверей летели камни, а вся толпа кричала: «Долой красную звезду!» Разбушевавшиеся страсти еще больше подогрела новая небольшая группа, которая про­диралась сквозь толпу, высоко подняв вверх мертвеца. «Мы принесли его от здания Радио. Его застрелили там!» — вопили они. И угрожающе выкрикивали в сто­рону редакции: «За это вы несете ответственность!» (Проведенное позже расследование установило, что в этого человека не стреляли: у него на голове была рана от ушиба.) Теперь толпу уже нельзя было остановить. Приблизительно триста-четнреста человек, отбросив вахтеров, ворвались в совершенно незащищенное зда­ние. Одна группа бросилась на пятый этаж и сбила крас­ную звезду. Остальные взломали двери комнат второго этажа и начали выбрасывать из окон книги. На площади жгли тома Маркса, Энгельса и Ленина. Этот вандализм казался почти непостижимым. В двух комнатах бесчин­ствующие мародеры подожгли даже мебель, под тем предлогом, что в шкафах хранились книги Ленина.

Здание было окутано дымом. Около девяти часов вечера взломали книжный магазин на бульварном коль­це Иожефа. Произведения Толстого и Ленина, Миксата и Йокаи, Петёфи и Ади стали добычей огня. Вместе с ними погибли научные и технические книги. Тогда-то вдруг я осознал, что мы столкнулись с фашизмом. Ведь сожжение книг — это символ фашизма. Книги уничто­жают враги народа. Сотрудники редакции «Сабад неп» теснились на четвертом этаже, когда туда вбежал пер­вый «демонстрант». От него несло водкой. Пошаты­ваясь, он вошел в комнату редколлегии. Этот тип был на­столько пьян, что нельзя было его вразумить. Он все искал директора и твердил: «Прикончу и сделаю из него чучело». Вскоре заявились и его сообщники ему подстать. Они бросали мебель в горящую в коридоре красную звез­ду, выбрасывали на улицу книги, все ломали, били, под­жигали.

Видя все это, журналисты поспешно спустились в по­мещение типографии. Погромщики заполнили здание и теперь уже разыскивали и журналистов. Сотрудники ре­дакции «Сабад неп» забаррикадировали входы в типогра­фию, а типографские рабочие приготовились защищать ценные машины. Разыскали тяжелые свинцовые слитки. Каждый работник типографии был наготове. К сожале­нию, положение сложилось иначе. Собравшиеся в набор­ном цехе журналисты и рабочие типографии тогда еще не знали, что толпа погромщиков, орудовавшая в зда­нии, уже вооружена. Когда первая вооруженная группа начала дубасить в железную дверь, ведущую в типогра­фию, и угрожать, что если не откроют, то они взорвут ее, то уже нельзя было взять на себя риск отпора. Воору­женные погромщики ворвались в наборный цех и в пе­чатную. У ворвавшихся было задание политического ха­рактера: с помощью оружия они заставили рабочих ти­пографии печатать различные листовки фашистского со­держания.

На другой день утром армейские части изгнали во­оруженных мятежников из помещения редакции. Такова история первого захвата помещения редакции газеты «Сабад неп». 24 октября газета «Сабад неп» не смогла выйти в свет».

Из вышеприведенных фактов вытекают следующие выводы.

События, имевшие место в ночь с 23 на 24 октября, являлись составными частями хорошо продуманного, ру­ководимого из единого центра вооруженного нападения.

О политической целеустремленности контрреволюци­онного мятежа свидетельствует, между прочим, и то, что первое вооруженное нападение было направлено на зда­ние Радио и центральную партийную газету, формирую­щие общественное мнение всей страны. Контрреволю­ция хотела лишить партию и правительство возможно­сти информировать народ.

Разнообразные выступления наводят на мысль о на­личии тщательно продуманного плана.

План мятежа был разработан с участием военных специалистов, и вооруженными действиями руководили лица, подготовленные в военном отношении. О централи­зованном руководстве свидетельствуют хорошо органи­зованное с военной точки зрения нападение на здание Радио (нападавшие заняли все до одного стратегически важные здания вокруг Радио), заготовка оружия и бое­припасов, а также приобретение и использование транс­портных средств.

Что произошло перед зданием Парламента 25 октября 1956 года

25 октября более или менее многочисленные группы демон­странтов устремились из переулков на главные магистрали. Это произошло тогда, когда Имре Надь без ведома партийного ру­ководства и оперативных военных органов и вопреки их воле отменил запрещение выходить на улицу. На проспекте Байчи Жилинского собралась толпа более чем в тысячу человек и дви­нулась к Парламенту. По демонстрантам, которые якобы были полностью безоружными, было сделано несколько выстрелов из домов перед зданием министерства земледелия. В то же время обстрелу подверглись и советские танки, вызванные для охра­ны Парламента. Началась страшная суматоха.

Едва грянули первые выстрелы, как в городе из уст в уста стала передаваться весть: «Работники госбезопасности стре­ляли в безоружную толпу!» Эти слухи сыграли весьма большую роль в том отношении, что они взбудоражили людей и ввели их в заблуждение.

Даже еще в декабре и в январе, когда уже невозможно было отрицать злодеяния контрреволюционеров, многие спрашивали: «Но что же натворили работники госбезопасности перед Пар­ламентом 25 октября?» Обратимся к фактам.

ДОНЕСЕНИЕ ОХРАНЫ ПАРЛАМЕНТА

«Накануне 23 октября в Парламенте имелась небольшая по численности охрана. Службу несли приблизительно одиннад­цать рядовых солдат госбезопасности и несколько офицеров. Только ночью 23 октября мы получили подкрепление: одну роту батальона охраны министерства обороны. Тогда-то мы и приго­товились к защите. Имеющиеся силы, учитывая огромные раз­меры здания со многими подъездами, были недостаточны. Вследствие этого мы не только не могли занять, но даже про­чесать окружающие здания. А между тем это могло бы иметь 25 октября очень большое значение.

Первые выстрелы по зданию Парламента контрреволюцио­неры сделали 24 октября пополудни. Нас обстреливали из зда­ния строительства метро, расположенного на углу моста Кошута и улицы Академии и из окон пятого этажа министерства строи­тельства. Контрреволюционеры стреляли по окнам Парламента и держали под огнем подъезд № 1, выходящий к мосту Кошута. Это была небольшая кучка контрреволюционеров, которые после ответного огня сдались. Кровавая контрреволюционная провокация началась на другой день, 25 октября, около 11 ча­сов утра.

В половине одиннадцатого мы узнали, что со стороны пло­щади Свободы через улицу Вечей в направлении площади Лайоша Кошута движется толпа приблизительно в 4—5 тысяч человек под национальными знаменами. По близлежащим ули­цам и площади многие спешили на работу пешком, поскольку трамвай № 2 не ходил. Подавляющее большинство демонстран­тов— а это были мужчины, женщины и дети,— по-видимому шли с честными намерениями. К ним примкнуло также много прохожих; они, несомненно, и не думали о том, что готовится подлая провокация, что многие мужчины в толпе спрятали под пальто оружие.

Мы не получили каких-либо сведений о целях, намерениях и численности толпы. Никакая делегация к подъездам не подхо­дила. Один из наших начальников как раз в это время прибыл к Парламенту и, встав рядом с командиром советской воинской части, призвал толпу немедленно разойтись. Он обратил вни­мание на запрещение собираться группами и устраивать демон­страции и заявил: демонстрация перед зданием создает впечат­ление, что они хотят напасть на Парламент. На это некоторые демонстранты из толпы, потрясая кулаками, ответили выкри­ками: «Сволочь! Убийца из госбезопасности!» Продолжая на­блюдать, мы ждали, как развернутся события. Толпа подошла к советским танкам, стоявшим у стен Парламента. Выказывая знаки братания, несколько человек вскарабкались на танки и воткнули национальные знамена в стволы орудий. Советские солдаты отвечали на братание взаимностью, пожимали руки,- объяснялись, как могли, улыбались. Однако некоторых наибо­лее дружелюбно настроенных советских солдат или стоявших поодиночке в карауле окружали несколько человек и «мирно» отбирали у них оружие или просто нападали на окруженных толпой солдат и силой отнимали у них оружие. Какой-то неиз­вестный мужчина, братаясь, обнял одного советского солдата спереди, а другой, обхватив его сзади, отцепил висевший у него на поясном ремне подсумок и стянул с его плеча оружие.

В это время уже появилось несколько вооруженных граж­данских лиц.

Эти события разыгрались в течение нескольких минут. Когда суматоха достигла наибольшего напряжения, с соседних зданий вдруг открыли огонь по смешавшейся с советскими солдатами толпе и по зданию Парламента.

Первые выстрелы раздались с крыши министерства земле­делия из ручного пулемета и из более легкого оружия. Непо­средственно вслед за этим стали стрелять из здания министер­ства строительства, а также с крыши и с верхнего этажа столо­вой Парламента. Кроме того, два венгерских танка, сопровож­давшие демонстрантов, произвели выстрелы из орудий: один вблизи второго подъезда с площади Шагвари, а другой вблизи четырнадцатого подъезда с улицы Конституции.

На площади Лайоша Кошута возникла колоссальная пани­ка и суматоха. В то время как советские солдаты открыли огонь по упомянутым зданиям, два венгерских танка куда-то исчезли. Толпа при первых выстрелах стала разбегаться, мно­гие легли на мостовую. Большинство же пыталось укрыться за затейливыми выступами и в проемах стен Парламента. Часть из них, приблизительно сто пятьдесят-двести человек, выда­вили двери в седьмом и десятом подъездах Парламента и нашли убежище в самом здании.

В такие моменты трудно определить время, но можно пред­положить, что перестрелка продолжалась десять-двенадцать минут. Советские солдаты прекратили стрельбу, и некоторые из толпы попытались выбраться с площади Лайоша Кошута. Тогда провокаторы вновь начали стрелять по толпе. В ответ на это со­ветские солдаты открыли сильный огонь по прятавшимся в направлении выстрелов контрреволюционерам. Во время пере­стрелки нельзя было установить, не попытаются ли вооружен­ные контрреволюционеры ворваться в здание.

Это их намерение, по всей вероятности, предотвратили со­ветские солдаты ответными выстрелами по окружающим зданиям.

Охрана госбезопасности в Парламенте выжидала за закры­тыми дверями и окнами в полной боевой готовности; она ждала непосредственного нападения, ведь нас известили о событиях, происшедших у здания Радио. Однако мы все время не откры­вали огня.

Некоторые из нас во время перестрелки находились на улице, около ворот, чтобы иметь возможность оценить обста­новку. Выстрелами, которые раздавались со всех сторон, один наш товарищ был убит и двое ранены. Вместе с ними в здание втащили и оказали первую помощь и двум раненым граждан­ским лицам, лежавшим вблизи подъезда. Позднее скорая по­мощь отвезла их в больницу. После прекращения стрельбы толпа вместе с легкоранеными могла спокойно покинуть пло­щадь. Лица, нашедшие убежище в здании, ушли беспре­пятственно.

В результате кровавой провокации на площади Лайоша Кошута осталось двадцать два убитых. Большинство убитых и раненых лежало в направлении выстрелов, произведенных из министерства строительства и министерства земледелия. Погиб­ло также четверо полицейских.

Из числа советских солдат также несколько человек погибло, а многие были ранены, и это доказывает, что контрреволюцио­неры в первую очередь стреляли по советским солдатам.

Доказательства, подтверждающие вышесказанное относи­тельно направления огня, можно и сегодня видеть на стенах Парламента. Это подтверждается следами попаданий. Таким же образом подтверждается и направление огня советского оружия, следы попадания которого можно видеть на крышах и стенах зданий министерства строительства, министерства зем­леделия, Института рабочего движения, столовой Парламента. По следам попаданий каждый, если он хоть что-нибудь пони­мает в стрельбе, может ясно видеть, что контрреволюционеры с крыш зданий, окружающих Парламент, стреляли вниз, в толпу, с провокационной целью. Советские же солдаты, наоборот, за­щищали толпу от провокаторов, ибо следы попаданий ясно показывают, что они — советские солдаты — стреляли снизу вверх.

Охрана госбезопасности, находившаяся только в здании Парламента, в перестрелку не вмешивалась.

Очевидно, речь шла о заранее задуманной провокации, ко­торую контрреволюционеры устроили для того, чтобы исполь­зовать ее для подстрекательства против органов госбезопасно­сти. Так оно и произошло.

У нас, у парламентской охраны, не было достаточно сил, чтобы занять соседние здания, хотя это было бы весьма необхо­димо. У нас не хватило сил и для того, чтобы прочесать окрест­ности, хотя уже ночью 24 октября из упомянутых зданий было сделано несколько выстрелов по советским солдатам, стоявшим на страже перед Парламентом. Мы неоднократно просили мини­стерство обороны обыскать упомянутые здания, но до 28-го чис­ла это не было сделано.

В тех зданиях, из которых стреляли по толпе и по советским солдатам, частей госбезопасности не было. Их и не могло быть, ведь части госбезопасности никогда не стреляли по советским солдатам и советские части не стреляли по войскам госбезопас­ности; перестрелка же перед Парламентом произошла между советскими танками и провокаторами, стрелявшими с соседних зданий. Там не могло быть частей госбезопасности и потому, что если бы они там находились, то нам, охране госбезопасности в Парламенте, безусловно было бы об этом известно и мы поддер­живали бы с ними связь.

Стрелявшие по массе демонстрантов контрреволюционеры стреляли и в нас, у нас также были убитые и раненые, поэтому нападавшие не могли быть работниками госбезопасности. Мы спасли жизнь многим демонстрантам, укрывшимся в здании Парламента.

Командиры и военнослужащие бывшей охраны госбезопас­ности Парламента:

 

Иожеф Вег, подполковник Бела Зрупко, капитан Ференц Ямбор, капитан Иожеф Араньош, лейтенант

Михай Балаж, лейтенант Енё Монтани, лейтенант Карой Мааула, лейтенант

 

СООБЩЕНИЕ РАБОТНИКОВ МИНИСТЕРСТВА ЗЕМЛЕДЕЛИЯ

25 октября 1956 года в здании министерства земледелия было получено известие, что из центра города к площади Лайо- ша Кошута приближается толпа в несколько сот человек. Пол­часа спустя после получения этого известия работники мини­стерства стали очевидцами нижеследующего.

Со стороны улицы Надор и площади Свободы приближа­лась машина марки «татра-план», на капоте и кузове которой сидело около десяти человек, размахивавших красно-бело-зеле­ными знаменами. За машиной следовали группы по двадцать- тридцать человек. Приблизительно за четверть часа на площади собралось несколько сот человек. К ним примкнули новые группы, подошедшие с улицы Конституции, а также зеваки, собравшиеся в районе площади. Тогда-то и началась в организованной форме демонстрация. Толпа находилась при­мерно в двадцати метрах от танков, выставленных для охраны Парламента. В это время со стороны моста Маргит появились два танка и один броневик. Из толпы начали махать танкам. Тогда из танков ответили тем же. Это придало толпе смелость, и люди во главе с мужчиной в форме трамвайщика вскарабка­лись на танки и броневик. Кондуктор размахивал знаменем, а танки и броневик тронулись с площади Лайоша Кошута и с улицы Конституции свернули на улицу Ференца Козма. Мы видели, что люди взобрались также на танки, стоявшие перед Парламентом. В это время мы услышали как раздались две очереди, из пулемета или из автомата. Толпу охватила паника.

Часть людей бросилась в направлении памятника Ракоци, в сторону улицы Надор, другая часть стала искать убежища под сводами здания министерства земледелия, тогда как меньшин­ство укрылось за стоявшими на площади танками. Вслед за этим советские танкисты открыли огонь по фасаду нашего мини­стерства и Института рабочего движения. После перестрелки в здании министерства распространился слух, будто из здания министерства стреляли работники госбезопасности. Многие утверждали, что по толпе стреляли с балкона комнаты № 391, четвертого этажа, и свое утверждение подкрепляли тем, что ствол пулемета якобы все еще торчит из-за балюстрады. Выяснить это взялись заместители министра Матяш Сёке и Михай Кекень, а также товарищи йожеф Шерегей и Карой Рошта. Однако они не смогли проникнуть в комнату, потому что ее дверь с железной решеткой была заперта, а ключ хранился в металлическом ящике в вахтерской министер­ства. Металлический ящик принесли, открыли дверь, но поме­щение оказалось пустым. На упомянутом месте за торчащий с балкона ствол приняли водосточную трубу с креплением для древка знамени, которая находится там и ныне.

Вслед за этим было обследовано все помещение министер­ства, в том числе и чердак. Действительно, обычно закрытую железную дверь чердака нашли открытой. Возможно, что без ведома сотрудников министерства на чердаке или на крыше на­ходились посторонние лица. Распространился также слух, будто в здании находились работники госбезопасности.

Было установлено также, что солдат госбезопасности у нас не было. В министерстве находилось несколько сот сотрудников. Трудно представить, чтобы никто из них не увидел работников госбезопасности, если бы они действительно находились в здании.

Бела Лукач, работник министерства земледелия.

*     * Не

Единодушные показания очевидцев свидетельствуют, что 25 октября на площади Лайоша Кошута имела место точно таким же образом организованная контрреволюционная прово­кация, как за полтора дня до этого перед зданием Радио.

Сначала на главных магистралях города собрали толпу мо­лодежи и прохожих, а затем, выкрикивая «национальные» лозунги, повели их к месту провокации.

Часть контрреволюционеров, спрятав под пальто оружие, смешалась с массой мирных демонстрантов. Другие вооружен­ные контрреволюционеры уже. заранее заняли огневые позиции в зданиях, окружающих площадь. Затем они совершили напа­дение на часовых, выставленных для охраны здания, и предпри­няли попытку их разоружить. После этого из-за укрытий, из-за угла стали стрелять в толпу, а затем по городу распустили ложный слух: «Работники госбезопасности стреляют в народ, работники госбезопасности — убийцы!»

Провокация перед Парламентом удалась в том смысле, что, убив двадцать два человека из гражданского населения, не­скольких советских солдат и многих ранив, контрреволюцио­неры преувеличили затем число убитых и раненых и, обвинив в случившемся органы госбезопасности, учинили погром против органов госбезопасности. С другой стороны, провокация не удалась, поскольку дело не дошло до, вероятно, заранее заду­манного налета на здание Парламента. (После захвата здания Радио радиопередачи велись из здания Парламента.) Расчеты провокаторов оказались опрокинутыми, так как советские танки открыли ответный огонь по огневым точкам, занятым провока­торами, и стрелявшим из-за угла пришлось спешно убраться со своих огневых позиций.

Наши мученики

Во втором выпуске книги „Контрреволюцион­ные силы в венгерских октябрьских событиях" мы привели краткое изложение жизненного пути пятнадцати жертв контрреволюции: Имре Мезе, Йожефа Наламара, Андраша Вордаша, Ласло Ко­вана, Шандора Сиклаи, Лайоша Кишша, Яноша Асталоша, Йожефа Паппа, Лайоша Сабо, Калмана Турнера, Пихая Бене, Петера Лакатоша, Иштван а Шарнади, Кароя Якоба и Пала Фодора. Ииже мы перечисляем еще около двухсот других жертв контрреволюционного террора. Большинство из них были сыновьями рабочих или крестьян. Их чистая жизнь и мученическая смерть обвиняют не только их убийц, но и тех, кто подстрекал к атим убийствам, кто пожимал убийцам руки и провозглашал их „борцами за свободу⁴⁴.

Мы свято чтим память жертв контрреволю­ции, отдавших жизнь за венгерскую народную власть, судьба которых показывает, какое море крови залило бы Венгрию, если бы 4 ноября не был положен конец разнузданному бесчинству контрреволюции.

Родился в Уйпеште. По про­фессии электромонтер, затем — партийный работник. В последнее время работал секретарем Дабаш- ского райкома ВСРП. Был убит контрреволюционными террори­стами 10 декабря, когда прибыл в Дьон, чтобы помочь местному со­вету восстановить свои права.

Ласло Чивинчик,

рядовой солдат госбезопасности, 23 лет

Сын бедных крестьян. Сначала работал на цементном заводе, а затем на Дёндёшском заводе же­лезнодорожных стрелок, откуда был призван в армию. Смертельно ранен на площади Сена.

Его отец работал на Диошдь- ёрском металлургическом заводе. После окончания металлургиче­ского техникума Аттила Эрдёг ра­ботал на металлургическом ком­бинате в Дунапентеле. В 1955 году был призван в армию. Проявил геройство при спасательных рабо­тах во .время наводнения 1955 года. Погиб одним из первых от пуль контрреволюционеров.

Йошеф Фехер, майор госбезопасности, 34 лет

Сын бедных крестьян из Токая. До 1943 года работал подсобным рабочим. Окончил школу офице­ров полиции. 23 октября защищал Радио. После захвата здания Ра­дио утром 24 октября был расстре­лян контрреволюционерами.

Ференц Губиш,

младший сержант полиции, 25 лет

Сын деревенских батраков, вместе с пятью другими детьми рос в исключительно тяжелых условиях. В 1955 году поступил на службу в полицию. Пуля контрре­волюционеров настигла его перед типографией газеты «Сабад неп».

Дбрдь Денеш, старший лейтенант пограничных войск, 28 лет

Происходит из тёрёксентмик- лошской бедной крестьянской семьи, в которой было семеро де­тей. Во время военной службы был направлен в пограничные войска, где пользовался всеобщей любовью. Контрреволюционеры древком знамени убили молодого офицера-пограничника, выполняв­шего свой долг.

 

 

Йожеф Халми,

крестьянин-середняк, 51 гола

Имел 20 хольдов земли в Ми- кебуда. 1 ноября 1956 года неод­нократно судившийся в прошлом Янош Фекете ворвался в квартиру Халми и убил его, крича: «Пробил последний час тех, кто поддержи­вал коммунистов».

Ева Каллаи,

сотрудница Будапештского горкома, партии, 39 лет

В 1938 году в возрасте два­дцати лет включилась в рабочее движение. Уже в годы нелегаль­ной работы относилась к числу бес­страшных борцов партии. Имела хорошую политическую подго­товку, была человеком высокой культуры. Находясь в фашистской тюрьме в 1943 году, была одной из тех, кто ободрял товарищей своим неиссякаемым оптимизмом.

После захвата здания Горкома партии на площади Республики по­лучила смертельное увечье, когда выпрыгнула с третьего этажа.

Андраш Киш ill,

командир взвода полиции, 22 лет

Его родители были батраками, получившими землю после осво­бождения. В 1955 году вступил в ряды полиции. Во время паводка Дуная героически спасал жертвы наводнения. Был убит выстрелом из казармы Килиана на проспекте Юллер, когда направлялся на службу.

Происходит из бедной ясагой- ской крестьянской семьи. Осенью 1953 года был призван рядовым солдатом в войска внутренней охраны. Был награжден за спаса­тельные работы во время навод­нения. Убит контрреволюционера­ми, напавшими на здание Буда­пештского горкома партии.

Родился в Лева. В молодости принимал участие в нелегальном коммунистическом движении. В по­следнее время был директором предприятия по ремонту оборудо­вания смежных промышленных предприятий VI района. 27 ок­тября Бела Куппер, будучи без­оружным, был убит озверелым бандитом очередью из пулемета в то время, когда он разговаривал с рабочими около ворот № 1 Че- пельского завода.

Отец был помощником мяс­ника. Родители рано умерли, и с

двухлетнего возраста ребенок жил

впроголодь. В двенадцать лет стал учеником сапожника. В 1945 году

вступил в партию и с тех пор был

активным партийным работником. В 1949 году попал в пограничные войска, а затем, после окончания Академии имени Петефи, был за­числен в органы госбезопасности. Был убит контрреволюционерами при защите здания Радио.

Ласло Лукач,

армейский полковник, 36 лет

В 1945 году принимал участие в боях в составе вновь организо­ванной венгерской армии против фашизма на германской террито­рии. До контрреволюционного мя­тежа был заместителем началь­ника Военно-политической акаде­мии имени Петефи. Был смертель­но ранен пулей при защите зда­ния Радио.

 

 

 

Дёрдь Матужа,

старший лейтенант пограничных войск, 33 лет

Происходит из батрацкой семьи. Уже с детского возраста Матужа сам зарабатывал себе на хлеб. Был смертельно ранен контр­революционерами на площади Рес­публики. Вскоре после госпитали­зации умер.

 

 

 

 

Пал Молнар,

старший лейтенант госбезопасности,

31 года

Происходит из рабочей семьи. В 1945 году вступил в рады поли­ции. Был убит контрреволюцио­нерами утром 24 октября при за­щите здания Радио.

Йожеф А. Надь,

старшина полиции, шофер, 32 лет

С раннего возраста начал ра­ботать путевым рабочим Венгер­ских государственных железных дорог. В 1945 году поступил шо­фером в полицию. Был убит 30 ок­тября во время перевозки продо­вольствия. Старый коммунист, восемь лет просидел в хортистской тюрьме. В последнее время работал рефе­рентом по вопросам торговли в Совете Кишкунмайша. В кровавые дни контрреволюции убийцы вы­тащили его из квартиры и пово­локли в Совет, где избивали древ­ком знамени до тех пор, пока он не умер. Родился в рабочей семье. По профессии — механик точных при­боров. Во время первой мировой войны принимал активное участие в антимилитаристском движении. Позже был избран членом воен­ного совета. В самое последнее время работал на заводе транс­портных измерительных приборов. В конце октября 1956 года в без­оружного Полони выстрелили око­ло казармы Килиана. Умер во время перевозки в больницу. Габор Шике, командир взвода полиции, 29 лет Сын ясапатскнх бедняков. Осенью 1953 года вступил в ряды демократической полиции. Пуля контрреволюционеров сразила его на посту у Керепешского клад­бища. В 1950 году был призван в по­граничные войска рядовым солда­том. После окончания офицерской школы был направлен в Мошон- мадьяровар, где был избран чле­ном городского совета. Местные, а также прибывшие из Австрии контрреволюционеры напали на казарму и увели капитана Ваги в здание совета, где его избили, а затем выбросили из окна. Тяжело­раненого офицера насмерть за­топтали ногами. Родители работали батраками в хозяйстве Земельно-кредитного банка в Шолте. В феврале 1945 го­да в Шолте организовал демокра­тическую полицию и стал ее ко­миссаром. Контрреволюционеры в Байе очередью из-за угла убили безоружного старшего лейтенанта. Янош Жирош, командир взвода полиции, 27 лет В детстве остался сиротой. С 1954 года служил полицейским в Оросланье, где его и сразила пуля. Убийцы вывернули его кар­маны и похитили деньги. Жертвами контрреволюционного террора пали также: Дёрдь Алберт Пал Алберт Дюла Антал Янош Бак Янош Балашша Дюла Балкович Имре Г. Балог Михай Бана Андраш Балинт Йожеф Бенедек Шандор Берки Янош Берталан Золтан Береш Ласло Биро Лайош Боди Имре Бойти Карой Борбей Андраш Боргола Имре Бозвари Ференц Бродо- рич Ласло Цинк Карой Цино Габор Черна Шандор Чепе Дёрдь Чикош Иштван Чонтош Иштван Чутар младший Имре Чувар Дюла Данцин- гер Лайош Дару Ласло Эгервари Ласло Элек ефрейтор войск госбезопас­ности младший сержант армии старшина рядовой войск госбезопас­ности старший лейтенант госбезо­пасности армейский капитан старшина полиции рядовой войск госбезопас­ности рядовой войск госбезопас­ности старшина полиции лейтенант госбезопасности слесарь на шахте старшина полиции ефрейтор танковых войск армейский лейтенант армейский майор старший лейтенант госбезо­пасности младший сержант войск связи ефрейтор пограничных войск капитан госбезопасности лейтенант госбезопасности младший сержант танковых войск сержант танковых войск лейтенант госбезопасности старший лейтенант госбезо­пасности референт совета курсант артиллерийского училища лейтенант пограничных войск младший сержант танковых войск армейский капитан пограничник рядовой войск госбезопас­ности 1935 Браила Каранчлапуйтё 1913 Мишкольц Ападь 1926 Бихаркерестеш 1929 Будапешт 1925 Карцаг 1935 Шарошпатак 1933 Будапешт 1922 Кишбадун 1930 Будапешт* Инота 1928 Кишпешт 1934 Асод 1930 Самошандялош 1909 Карцаг 1930 Будапешт* 1934 Мезёберень 1934 Уйпешт 1919 Будапешт* 1932 Вертешшомло 1935 Диошдьёр 1933 Лёринц 1931 Надьлоц 1932 Энч Мишкольц 1935 Сегед 1928 Будапешт* 1934 Асод * 1911 Фюзешдярмат 1935 Шорокшар 1934 Шарошпатак Золтан Фёлдеши Имре Флориан Ференц Франк Лайош Фрейманн Михай Фюлеки Йожеф Гавло Дёрдь Гашпар Дюла Гати Имре Гати Миклош Гуйяш Пал Дяпьяш Ласло Дениш Эде Дёндёши Ласло Дёре Шандор Дюрдь- евич Ласло Хаблинг Иштван Хайду Имре Хайош Тибор Херцег Ласло Хидег Ласло Ходош Ласло Хоош Ференц Хорнинг Йожеф Хорват Ласло Хорват Золтан Хорват Карой Хравати Иштван Ижо Йожеф Ямбрих Силард Йоббадь Имре Йовари Йожеф Юхас Миклош Юри- нович Бела Юркович сержант полиции младший лейтенант госбезо­пасности армейский старший лейтенант бригадир МТС рядовой войск госбезопасно­сти рабочий по производству пластмассы сержант полиции секретарь парторганизации производственного коопе­ратива, бригадир старший сержант противо­воздушной обороны подполковник госбезопас­ности капитан госбезопасности лейтенант войск ПВО лейтенант госбезопасности курсант артиллерийского училища курсант артиллерийского училища организатор производствен­ных кооперативов в районе рядовой войск госбезопас­ности старшина полиции ефрейтор полиции студент университета армейский офицер младший сержант танковых войск капитан госбезопасности лейтенант прокурор лейтенант госбезопасности танкист старший лейтенант госбезо­пасности старшина войск связи старшина войск госбезопас­ности капитан госбезопасности ефрейтор пограничных войск старший лейтенант полиции лейтенант госбезопасности капитан мотострелковых войск рядовой войск госбезопас­ности 1933 Мишкольц Сентеш 1929 Яссентласло Орошхаза 1935 Байна Венчеллё 1931 Будапешт Мезётур 1935 Какуч Будапешт 1906 Тосег 1922 Тосег 1935 Будапешт 1919 Палмоноштор 1934 Печ 1937 Вулкан 1935 Надьката Веленце 1931 Селлё 1933 Хайдубёсёрмень 1922 Будапешт Будапешт 1934 Асод * 1924 Будапешт * 1928 Кёсег 1922 Надьбочко 1918 Калоча 1935 Асод * 1931 Будапешт 1935 Вечеш 1920 Надыпап 1926 Герендаш 1933 Клуж 1914 Секешфехервар 1925 Алшосуха 1930 Бачалмаш 1933 Чев     Дюла Канчар Иштван Кара- чони Пал Кардош Дюла Катона Эде Кадаш Михай Каллаи Иштван Калман Иштван Карпати Даниэль Килити Дюла Кишш Лайош Кишш Тибор Климич Йожеф Колар Иштван Коллар Имре Конц Имре Ковач младший Иштван X. Ко­вач Режё Ковач Ру­дольф Янош Куба Золтан Кучера Шандор Криш- тон Янош Ладани Дёрдь Лайош Андраш Лайтаи Дёрдь Лоранд Ференц Лошон- ци Иштван Лёринц Йожеф Лёринц Гержон Матол- чи Антал Матаи Эрвин Меньхарт Иштван Меса- рош       старшина полиции старшина полиции старшина полиции рядовой войск госбезопас­ности курсант артиллерийского училища рядовой войск госбезопас­ности сержант ности рядовой ности младший сержант погранич­ных войск майор госбезопасности работник обкома Венгерской партии трудящихся армейский капитан старший лейтенант полиции подсобный рабочий младший сержант войск гос­безопасности рядовой войск госбезопас­ности капитан госбезопасности начальник цеха сахарного завода сержант войск госбезопас­ности рядовой войск госбезопас­ности шахтер лейтенант госбезопасности армейский лейтенант старшина войск госбезопас­ности капитан госбезопасности старший лейтенант госбезо­пасности капитан танковых войск заводской рабочий секретарь парторганизации производственного коопе­ратива им. Мичурина рядовой войск госбезопас­ности младший лейтенант полиции ефрейтор войск госбезопас­ности 1920 Буди 1919 Такшонь 1930 Секешфехервар 1934 Цеглед 1934 Будапешт 1935 Кишкунфеледь- хаза 1933 Ихарошберень 1935 Будапешт 1935 Литэр 1928 Кишкунмайша Веспрем 1924 Будапешт 1905 Эницке 1930 Келебиа 1934 Эрд 1935 Пати 1920 Ханта Капошвар 1933 Тисакечке 1935 Озд Озд 1927 Будапешт* 1931 Чалипуста 1907 Будапешт* 1925 Будапешт* 1929 Будапешт* 1927 Бечехей Озд Вашмедер 1935 Лендел 1929 Дьёр 1934 Цегледчемё Йожеф Модош Иштван Можаи Бела Молнар Янош Муринаи Д-р Ласло Надь Иштван Иштван Надь Янош Надь Янош Надь Жигмонд Ч. Надь Ласло Ж. Надь Вилмош Надь Йожеф Навра- тик Иштван Немеш- вари Иштван Орсаг Шандор Опрен- дек Тибор Этвёш Вилмош Паллаги Михай Патан Антал Пакозди Йожеф Пенцвн- гер Йожеф Петер Иштван Пинтер Янош Пригли Игнац Пуни Йожеф Радуй Имре Раслер Енё Рац Лайош Рац Йожеф Рац Дёрдь Родер Янош Руми Иштван Шарка­ли Янош Штрелец Бела Швац Алберт ШеЙрих пограничник капитан госбезопасности сержант войск госбезопас­ности старший лейтенант госбезо­пасности адвокат госбезо- мотострелковые войск госбезопас- ефрейтор пограничных войск земледелец армейский лейтенант работник завода „Данувия* председатель производствен­ного кооператива „Пионер* рядовой войск госбезопас­ности лейтенант пограничных войск референт районного совета рядовой войск госбезопас­ности капитан госбезопасности младший сержант полиции капитан (пенсионер) лейтенант госбезопасности капитан, слушатель Академии им. Петефи зав. отделом лейтенант госбезопасности бригадир, секретарь партор­ганизации лейтенант госбезопасности слесарь рядовой войск госбезопас­ности 1935  Шарод 1922 Надьдорог 1934  Диошдьёр 1926  Будапешт 1898  Надькарой Сирмабешеньё 1934  Дебрецен 1927  Будапешт Киштарча Комаром 1933  Эрдёбене 1919 Мишкольц 1935  Фот Байна 1930  Бекешчаба 1909 Кишкунхалаш Ихарошберень 1935  Ападь 1933 Комаром 1935  Шиофок 1935  Кунсаллаш 1926 Мишкольц 1933  Капувар 1899  Будапешт 1926  Пилишсентиван 1922 Бельшёвёч 1928  Будапешт 1913 Будапешт* Озд 1925  Мишкольц* Пилншчев 1934  Нергешуйфалу Миклош Шние- армейский лейтенант 1932 Секешфехервар pep йожеф Штефко старший лейтенант погра­       ничных войск 1933 Почпетрй Ференц Сабо рядовой войск госбезопас­     ности 1933 Доба Миклош Сабо курсант артиллерийского учи­     лища 1936 Диошдьёр Золтан Сабо младший лейтенант госбезо­     пасности 1926 Фюзешдярмат Иштван Сани младший сержант войск гос­   „ Надь безопасности 1934 Будапешт Йожеф Салаи шофер 1926 Надишмонь Антал Сейде- мастер   Тата манн       Золтан Семер- лейтенант полиции 1920 Комаром * кеи       Роберт Сепеши рядовой войск госбезопас­     ности 1934 Будапешт * Ференц СекеЙ главный бухгалтер МТС   Будапешт-Байиа Дюла Сёке младший сержант бронетан­     ковых войск 1935 Будапешт Янош Телеико младший сержант, танкист   Чобад Бела Тот лейтенант госбезопасности 1932 Рабабодьосло Ференц Тот капитан госбезопасности 1921 Полгар Янош Тот старшина войск госбезопас­   Йожеф Тёмпе ности 1929 Домбрад лейтенант госбезопасности 1924 Будапешт * Йожеф Тёжер служащий совета XII района Будапешта     1914 Надьфюгед Лайош Варга лейтенант госбезопасности 1930 Молнасечёд Эрнё Вашш армейский майор, бывший     партизан 1922 Гегейи Карой Вашш рядовой войск госбезопас­     ности 1934 Коняр Йожеф Васил ефрейтор войск госбезопас­   ности 1934 Ревлеаньвар Имре Вари лейтенант войск госбезопас­   ности 1928 Будапешт * Дёрдь Варкони лейтенант войск госбезопас­   ности 1933 Будапешт Дюла Варкони лейтенант войск госбезопас­   ности 1932 Будапешт * Калмаи Вегхейи старшина войск госбезопас­   Йожеф Вен ности 1927 Будапешт * старшина мотострелковых     войск 1935 Эрегчертё Иштван Вернер рядовой войск госбезопас­   ности 1933 Сюдь Дёрдь Жолдош начальник цеха   Веление   Приложения I. Сводка о числе лиц, арестованных контрреволюционерами Между 23 октября и 3 ноября контрреволюционеры арестовали многих коммунистов, советских и партийных работников, армейских офицеров, ра­ботников МВД. Назвать точное число арестованных не представляется воз­можным, так как данные можно было собрать только из областных и го­родских тюрем, районных, городских и областных отделений полиции. В этих местах было арестовано контрреволюционерами 2929 человек. Точных дан­ных об арестах, совершенных в основных гнездах контрреволюционного мятежа (улица Пратер, переулок Корвин, казарма Килиан, площадь Сена,, улица Марош, улица Шандора Петефи, площадь Республики), в сельских советах и в других местах, не имеется в нашем распоряжении. В Будапеште, тюрьма на ул. Фё......................................... В Будапеште, тюрьма на ул. Козма ......................... В Будапеште, пересыльная тюрьма на ул. Марко В Будапеште, управление по­лиции                          Область Барапя .... Бач Кишкун . Бекеш .... Боршод . . . Чонград . . . Фейер .... Дьёр-Шопрон Хайду-Бихар . Хевеш .... Комаром . . . Ноград . . . Пешт (без Будапеш­та)    Шомодь . . # Саболч-Сатмар Сольнок . . . Толна .... Ваш.................. Веспрем . . . Зала # * # * # Всего . . 2929 человек, из них 558 гражданских лиц 153 Части арестованных уже был объявлен смертный приговор, массовое приведение в исполнение которого в Будапеште было намечено на 6 ноября. В это время предполагалось устроить на площади Вермезё пышные похороны погибших контрреволю­ционеров. Во время этих похорон Иожеф Миндсенти намере­вался произнести траурную речь. Похоронам хотели придать провокационный характер, а после них начался бы массовый кровавый террор. Арестованных освободили советские войска. U. Число раненых и погибших 23 октября и в последующие дни мятежа (из сообщения Центрального статистического управления) «Число погибших в стране в связи с событиями 23 октября и в последующие дни составляет около 2700 человек; из них о 2195 смертельных случаях сделана запись в актах гражданско­го состояния, о 307 смертельных случаях Статистическому уп­равлению стало известно из сообщений о погребениях, эксгу­мациях и из заявлений. Кроме того, предполагается наличие еще 100—150 погибших, которых еще не эксгумировали и о ги­бели которых еще не заявляли. Из числа погибших в связи с событиями 23 октября и в по­следующие дни 1945 случаев (78 процентов общего числа по­гибших) приходится на Будапешт. 85 процентов погибших в Будапеште лиц проживали в сто­лице, остальные — в провинции. Государственные органы здравоохранения с 23 октября и до конца 1956 года оказали помощь почти 20 тысячам людей, которые были ранены в результате боевых действий. 61 процент обслуженных раненых составляли лежачие больные, нуждав­шиеся в больничном уходе. 8 процентов лиц, которых лечили в больницах, умерли». (Примечание. Вышеприведенные дамные касаются только венгерских граждан.) Цена 3 руб. *   * * Кроме упомянутых, было совершено нападение и на другие военные объекты с целью добыть там оружие и боеприпасы. Прилагаемая карта дает примерное пред­ставление о том, в каких местах контрреволюционные группы совершили вооруженные нападения в ночь с 23 на 24 октября. [1] МЕФЕС — студенческая организация. — Прим. ред. [2]  Контора по грузовым автоперевозкам.— Прим. ред

Юридический виртуальный клуб "Ex-jure" <---2008-2015---> Все материалы сайта предоставляются посетителям абсолютно бесплатно. Сайт действует исключительно не на коммерческой основе, ставя своей целью развитие правовой науки в сети Интернет. Любое копирование, сохранение и использование материалов сайта, противоречащее законодательству, запрещается и карается по закону. Если вы являетесь автором или правообладателем материалов, расположенных на страницах сайта, и считаете, что ваше право нарушено, пожалуйста, напишите администрации сайта [email protected] для урегулирования возникшего конфликта.