Юридические исследования - По следам Мартина Бормана. Л. А. БЕЗЫМЕНСКИЙ -

Какова судьба Мартина Бормана, одного из главных немецких военных преступников, ближайшего помощника Гитпера! До сих лор на этот вопрос нет ответа. Почти каждый месяц в печати появляются противоречивые сообщения: Борман в Аргентине... Борман в Бразилии... Борман в Перу... Борман погиб... Борман жив...
Журналист Л. Безыменский, автор ряда работ, посвященных истории германского фашизма, решип совершить, «политическое путешествие» по следам Мартина Бормана. Эта книга посвящена не только личной судьбе Бормана, но и судьбе его политического наследия, судьбе фашизма в современном капиталистическом мире.
В книге использованы архивные данные, многочисленные материалы печати различных стран мира, а также материалы собранные автором в ходе бесед с участниками описываемых событий.

Л. А. БЕЗЫМЕНСКИЙ

По следам Мартина Бормана

ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Москва ■ 1964

327.2
Б40

ОГЛАВЛЕНИЕ

РОЖДЕНИЕ ЗАГАДКИ    3
Глава первая. КТО ТАКОЙ МАРТИН БОРМАН    7
...Вначале было судебное дело    —
Секреты одной партии    13
Генеральная репетиция    17
Один меморандум и его последствия    20
Глава вторая. БЕЗ ПЯТИ МИНУТ ДВЕНАДЦАТЬ    30
Пауки в банке    —
Еще один меморандум и- его последствия    34
Глава третья. ПЯТЬ МИНУТ ПЕРВОГО    40
Последняя операция    —
В ночь на 2 мая 1945 года...    49
Что же случилось потом?    58
Глава четвертая. СЛЕДЫ ВЕДУТ НА ЗАПАД    69
Сначала — в Шлезвиг-Гольштейн    —
Следующая остановка—Дюссельдорф    74
Кельн — Бойн    81
Бонн — Мюнхен    85
Глава пятая. ЧЕРЕЗ НАЦИСТСКИЙ «ШЛЮЗ»    94
К югу от Баварских Альп    —
За Альпами и Пиренеями    99
1лаьа шестая. СЛЕДЫ ЗА ОКЕАНОМ    110
1ам, где скрывался Ойхмап    —
В том же Западном полушарии...    116
ЗАКЛЮЧЕНИЕ, НО НЕ КОНЕЦ    121

Безыменский Лев Александрович.
ПО СЛЕДАМ МАРТИНА БОРМАНА.    М., Политиздат, 1964.
128 с.
327.2
Редактор И. Динерштейн
Художник Н. Симагин. Технический редактор Н. Трояновская
Сдано в набор 19 августа 1964 г. Подписано в печать 2 ноября 1964 г. Формат 84 X 108‘/э2. Физ, печ. л. 4. Условн. печ. л. 6,56. Учетно-изд. л. 6,69. Тираж 150 тыс. экз. А 07277. Заказ № 2466. Цепа 15 коп.
Работа объявлена в Т. п. 1964 г., 277.
Политиздат, Москва, А-47, Миусская пл., 7.
Типография «Красный пролетарий» Политиздата.
Москва, Краснопролетарская, 16.

РОЖДЕНИЕ ЗАГАДКИ
Время действия: рассвет 2 мая 1945 года. Место действия: Берлин, бункер имперской канцелярии. Действующие лица: оставшиеся в живых высшие чины гитлеровской империи, их охрана и слуги, Характер действия: эпилог третьего рейха. Гитлера уже нет в живых. Геббельса — тоже. Все попытки оттянуть капитуляцию провалились. Командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг уже поставил обитателей бункера в известность, что он отдает приказ прекратить бессмысленное сопротивление. Выпиты последние бутылки рома и коньяка. Что же делать?
Сдаваться в плен? От одной мысли об этом у обитателей имперской канцелярии по коже пробегают мурашки. Каждый машинально ощупывает эсэсовские петлицы с золотым шитьем. Пытаться прорвать кольцо советских войск? Это не менее рискованно.
О    последней группе, которая пыталась пройти через Тиргартен и дальше на запад, к реке Хавель,— ни слуху ни духу. Еще несколько дней назад по широкому Шарлоттенбургскому шоссе можно было взлететь на связном самолете. Теперь боевые порядки советских войск — в самом Тиргартене. Рейхстаг уже взят. Линия фронта — если ее вообще можно назвать линией — проходите 100—200метрах южнее имперской канцелярии. Собственно говоря, рассуждали обитатели бункера, русские уже давно могли бы быть здесь, если бы приложили на этом участке столько же усилий, сколько около рейхстага. В сотый раз вспоминая улицы знакомого города,
з
( f>Mv.m*jin бункера строили планы прорыва. Наконец Ы>1ло решено: разбиться на несколько групп и все- •1.1КИ предпринять отчаянную попытку.
...Возьмем в руки план города и воспроизведем на ном ситуацию поточнее. Исходный пункт — бункер имперской канцелярии — находился в саду, на углу знаменитой «улицы министерств» Вильгельмштрассе и узкой Фоссштрассе, на которую выходил основной фасад так называемой новой имперской канцелярии. Напротив — лежащая в руинах Вильгельмсплац, с сожженной гостиницей «Кайзерхоф» (там помещалась до 1933 года штаб-квартира Гитлера) и зданием геббельсовского министерства. Куда же идти?
На юг, по Вильгельмштрассе? Здесь шансов прорваться не было никаких. На запад, через оголенный парк Тиргартен? Это означало прямо попасть в плен. На восток? И подавно безумие! Но на север — здесь еще можно было пройти до берега Шпрее. По общему мнению, представлялось возможным пробраться метров четыреста по задам разрушенных зданий Унтер-ден-Линд ен, выйти на перпендикулярную к ней Фридрихштрассе, снова повернуть к северу и искать счастья здесь, недалеко от гигантского стеклянного купола станции городской железной дороги. К этой же станции можно было пройти под землей, по туннелю метро.
Группа была довольно значительной — человек около четырехсот. Среди них были солдаты и офицеры эсэсовской дивизии «Нордланд», остатки так называемой боевой группы «Беренфенгер», несколько рот авиаполсвой дивизии, принимавшей участие в обороне имперской канцелярии, и даже какие-то испанские солдаты из пресловутой «Голубой дивизии». К группе примкнули и оставшиеся в живых члены свиты Гитлера — несколько высших чинов СС, камердинеры, секретарши, адъютанты. Среди них был невысокий, приземистый человек в форме обергруп- пенфюрера СС. Впрочем, командир группы бригаде- фюрер СС Циглер возлагал главные надежды не на отих людей, а на три танка и несколько самоходок и броневиков. В танки погрузили раненых, колонна сп дольными группами начала движение, а часть прорывавшихся решила использовать туннель метро.
( нор Пыл назначен у станции метро и надземки •Прпдрихштрассе. Но при дальнейшем движении i pyima Циглера попала под ураганный огонь совет- 11ч>Г| артиллерии и танков. Это было на самом берегу Шпрее, у моста Вейдендаммербркжке. Колонна фак- ш'кски распалась, и каждый стал действовать на ими страх и риск.
„.На этом кончаются достоверные сведения о
<        удьПе группы, пытавшейся ранним утром 2 мая ИМ Г) года вырваться из имперской канцелярии. Ос- мпппая часть группы погибла, другая — попала в pin п. Лишь некоторым удалось, переодевшись, выбраться из Берлина. В плен попал начальник охраны |!|тпительственного квартала Монке, гитлеровский 1 дъютант Отто Гюнше, генералы Баур и Раттенху- ир. Выбраться из Берлина удалось шоферу Гитлера Ориху Кемпке, имперскому руководителю молодежи Артуру Аксману и некоторым другим.
Но о судьбе приземистого человека в форме обер- I руппенфюрера СС данные расходятся.
Участник прорыва, личный шофер Гитлера Эрих Кем л кз
пт. допросе в Нюрнберге 3 июля 1946 года показал (при явной подсказке защиты), что был свидетелем гибели чело-- г ка в форме обергруппенфюрегаа СС близ моста Вейдеп- даммербрюкке. Впоследствии Кемпка дал более осторожную ш рсию, заявив, что во время боя «видел его в последний раз».
Участник прорыва Артур Аксман сообщил, что видел того человека раненым около танка, затем расстался с ним, а уже после окончания боев от кого-то слыхал, что труп обер- 1 руппенфюрера видели на Иивалидеиштрассе.
Тот же Артур Аксман в другой раз сообщил, что после вчрыва танка человек в форме обергруппенфюрера СС выжил, затем он направился к мосту Инвалиденбрюкке, где был убит.
Тот же Артур Аксман в третий раз сообщил, что этот человек якобы бьп убит на мосту в Пихельсдорфе, что на западной окраине Берлина.
Личный пилот Гитлера Баур, участвовавший в прорыве, в разное время дал разные сведения: в 1955 году он показал, что интересовавший многих человек погиб при выходе из городской черты, а в 1962 году заявил, что местом его гибели была улица Цигельпгтрассе близ Вейдендаммербркжке.
Член группы Циглера обершарфюрер СС Отто Беренс также видел его убитым.
Некий лейте на нт, попавший в плен, сообщил в беседе со священником Прейссам, что сам захоронил тело этого человека, который был убит в Берлине.
Шофер Вилли Беринг видел, что обергруппенфюрер пересекал Фридрихштрассе под прикрытием немецкого танка «Пантера». Когда в этот танк было прямое попадание, то обергруппенфюрер сгорел; Беринг распознал его по портупее.
Член группы Циглера штурмбанфюрер ОС Иоахим Ти- буртиус утверждал, что во время прямого попадания в танк обергруппенфюрер не был убит.
Адъютант Гитлера Отто Гюнше, вернувшись из плена, заявил, что этот человек погиб около Вейдендаммербрюкке, когда пытался влезть в танк,
Испанский солдат Хуан Линар, вернувшись из плена, сообщил, что видел, как труп в форме обергруппенфюрера вытаскивали из танка.
Путаница невероятная! Ведь если даже из девяти свидетелей восемь утверждают, что человек в форме обергруппенфюрера СС был убит, то тем не менее они опровергают друг друга. Стоит только сопоставить их показания о том, где это произошло:
Версия номер 1 — на Инвалиценштрассе...
Версия номер 2 — на мосту Инвалиденбрюкке...
Версия номер 3 — на мосту Вейдеидаммербрюк- ке 1...
Версия номер 4 — на мосту в Пихельсдорфе2...
Версия номер 5 — около танка...
Версия номер 6 — в тпнке...
Иными словами, мы с вами находимся у места рождения одной из неразгаданных загадок конца второй мировой войны — загадки Мартина Бормана, рейхслейтера и обергруппенфюрера СС, секретаря канцелярии Гитлера, одного из главных немецких военных преступников, приговоренного заочно к смертной казни в Нюрнберге.
ГЛАВА ПЕРВАЯ КТО ТАКОЙ МАРТИН БОРМАН
^..Вначале было судебное дело
—        Подсудимый, встаньте! Ваше имя?
—        Мартин Борман.
—        Дата рождения?
—        17 июня 1900 года.
Где это произошло, на Нюрнбергском процессе главных военных преступников? Ведь там Бормана не было, и он не мог отвечать на эти вопросы?
Приведенный мною диалог между судьей и подсудимым состоялся не в 1945 году в Нюрнберге, а в
1924        году в Лейпциге. Не в Международном военном трибунале, а в государственном трибунале защиты Германской республики. Это был не скромный зал нюрнбергского Дворца юстиции, а помпезное здание лейпцигского Имперского суда. Совпадало лишь одно: личность преступника, который не только кончил, но и начал свою карьеру на скамье подсудимых.
Могут спросить: какое значение может иметь сегодня биография того или иного нацистского главаря? Разве стоит копаться, говоря словами поэта, в «сегодняшнем окаменевшем дерьме»? Да и не слишком ли много чести для этих извергов рода человеческого?
Подобный скепсис имеет свои основания. Но ему можно противопоставить некоторые аргументы. Дело в том, что историки недавнего прошлого Германии во многом уподобляются патологоанатомам. Нацизм — труп. Но для того чтобы понять причины, происхождение и подлинный характер страшной болезни, именовавшейся нацизмом, необходимо вести тщательное
исследование. Иначе трудно будет вести борьбу с рецидивами.
Перед нами то и дело предстают деятели международной реакции — такие, скажем, как бывший военный министр Штраус в ФРГ, глава американской нацистской партии Рокуэлл в США, генерал Массю во Франции или Фервурд в Южно-Африканской Республике. Если же мы будем располагать материалом патологополитической анатомии, то не надо будет терять времени на диагностирование болезни. Срезы, сделанные на мертвой ткани германского нацизма или итальянского фашизма, подскажут нам многое.
К сфере подобных исследований нацизма можно отнести и биографические, касающиеся фюреров третьего рейха. Мир должен знать о них правду. Необходимо помнить, какие люди двенадцать лет управляли судьбами одного из крупнейших государств мира и командовали одной из крупнейших наций мира. Нужно разобраться, чью волю они исполняли и как они это делали. Наконец, не мешает знать, насколько глубоко может быть презрение правящих классов к своему собственному народу, если они могли доверить управление страной таким людям.
Карьера Мартина Бормана на первый взгляд таит в себе немало неясного. В одной из анкет, заполненных Борманом в августе 1937 года, можно прочитать:
с Фамилия, имя    Борман Мартин
Партийный номер, дата вступления 60508, февраль 1927
рейхслейтер, группен- фюрер
рейхслейтер НСДАП верующий» .
Звание, номер в СС
Нынешнее занятие Протестант, католик, верующий
V    ')тмт документ заставляет задуматься: Бор-
м in, н'о помлощение нацистского духа,— и вступил v тщмгмчсую партию лишь в 1927 году! Вопросов мини* т<*м интереснее нагл будет заняться биогра- фи< м Маркина Бормана. Это будет рассказ о том, как
*        • .птпмтся поенными преступниками. Для этого вер- urvini и 20-е годы, в зал лейпцигского суда, где раз- | премся политический дебют Мартина Бормана.
.. I > послевоенной Германии шла ожесточенная |* м.н пшал борьба, причем правящие группы не сты- ппикь средств, дабы подавить нарастающую волну р< полюционного движения. Любимым оружием реакции п 'ie дни были так называемые «добровольческие I приуса» — вооруженные отряды, созданные из офицером и унтер-офицеров бывшей кайзеровской армии,
Одним из таких бандитских отрядов был «добро- I ольческий корпус Россбах», принимавший участие в подавлении пролетарской революции в Латвии, в расправе с польскими патриотами в Силезии. В 1920 году пот «корпус» был распущен и превратился в под- пмльную вооруженную «организацию Россбах». Одним из своих баз она избрала Мекленбург. Роль
*        организации Россбах» была своеобразной: это была наемная гвардия помещиков, которую они использовали против сельскохозяйственных рабочих. В Мекленбурге она действовала под замысловатым названием «Союз сельскохозяйственного профессионального обучения», а затем — как «Немецко-народная партия свободы» (ННПС). Сам Россбах стал членом партии Гитлера.
В небольшом имении Херцберг близ городка Пар- хим его владетель г-н фон Трейенфельз располагал маленькой кучкой россбаховских ландскнехтов во главе с неким Рудольфом Хессом; к ней принадлежал и управляющий поместьем Мартин Борман, который одновременно являлся одним из руководителей местной организации ННПС.
И вот летом 1923 года Пархим стал ареной кровавого преступления. Группа россбаховцев убила бывшего учителя Вальтера Кадова. Убийство было жестоким, садистским. Ночью после попойки Кадова вывезли из Пархима. Его избили резиновыми дубинками и палками, проломили череп. После этого
Кадова отвезли в лес, перерезали горло и два раза прострелили уже мертвое тело.
Что было причиной расправы? В 1924 году на суде фигурировала простая версия: Кадов задолжал своим собутыльникам и разругался с ними. Тогда Мартин Борман отдал распоряжение: «Схватить Кадова и вздуть его как следует!»
В годы фашизма пустили в ход иную, более «политизированную версию»: Кадова заподозрили в том. что он выдал террориста Лео Шлагетера, одного из первых «героев» гитлеровской партии. Поэтому решили Кадова «убрать». Однако сейчас можно сказать еще более определенно: Кадов, убедившись в бандитском характере деятельности своих коллег, решил покинуть Пархим. Это и было причиной убийства. Когда Кадов перед отъездом зашел в местный трактир, его там заметили и сообщили об этом Борману — тот дал команду убить Кадова. Это был знаменитый в те годы '<суд Фемы>/. иными словами, политическая расправа, любимое средство немецкой реакции в те годы: с 1919 по 1922 год в Германии было совершено 376 таких убийств!
На суде все подсудимые, в том числе Хесс и Борман, сознались. Приговор гласил: «Трибунал считает, что основное преступление, заключающееся в тяжелом членовредительстве и убийстве, не дает возможности учесть смягчающие обстоятельства. Причина этого — необыкновенная грубость, жестокость того, как подсудные обошлись с Кадовым, тяжелое нарушение закона, в котором они виновны, и глубокое волнение, вызванное чудовищным преступлением среди населения». По поводу Бормана и других организаторов убийства суд решил: «Ввиду тяжести преступления все подсудимые, обвиняемые в содействии, должны быть сурово наказаны» Правда, лейпциг-Jf.Я-.УГ. / 3/ J9Pi.
If J 236/19Z3.
I a    Kane* 4 e t R e t с л t ,
f'i dcr StrnfsaeKe Qvgen t <ten I andniKtrba/tlichen Arb*4ter Rudolf H о <J , gelc*** ал £5, Koucnbc* t90C t* вайсп - 9a4vn ( (* fntiriuobungehaji ;сМ ев. Juni i9?3it
i. йт KiufnGin derflftaPd <7 u * < s о ft ,    йл /pMl
/606 In s*rt(4 ffn (/nft)»5weftun^0ftd/l dCff 2Q. Junt 1929)f 3, &ел aidstrt$vbaftl teften 4*frt4f«»r tfaM £ a 6 <> I , ргбо'-еп x* /?. GiHotoP' Wee (n Dwcndiek f t* VnterrveMtifffna/t геи ?« ;u*< *9*3/,
•i ae* iv%eoXr‘t9oHc.fttt^tum irbetter Robert i e * r . реЪогеп ал tQ Jut< ^9-J (a *Vu<Cbi4’Oa* ( (ч inti reutf4*npfW» seti
t. на»* а з ),
Jen t    iohen J->i(tir ffepr^ i f 9 1 t f в f f
gcocrc* «in /J    <n 0«пгЛо*г (in Sntertuoh*4gthaft sett
?< JuM lQ*3lt с <1*ч I m4n( r    • <v4i‘0 drAfff*/’ full
geborc-n au /tf. Hit IQ99 tn 9<argarQ (in Sntvnrujbungebafi eett 36. Juni t9*3J,
* <jen QeeoKaftetuhrer Martin В о г с a п п , ре&огет ал JuM 1900 In    (in Onteribcnuneebaj г ?«?**»«?* *оч
/?, Jult t923 Uts £5. Ноиеябог 1925)^ в. aen te/MlelrC Srttfto Г r t о к в , feborcn ал 7, B0мцЪеР
1900 in Ralbersiadt Mu VntvrcuobungatiAf С •«?(: i7. <?u 11 !9ЯЭ), 9. am Lenttusnl a.O. fO erftertf tfo//«a4«i, 8eb°re* an 6?, QuAt WQ (a 6t&enhaoen <(e    eeix BP,
0*t©b<*r t&S3)b
10. (ten leutncnt d.H. a* S. BernAartf T ft о я 9 в a , oebor-vn ал 24. Mat W6 tn £o*em/«fr<Js Г tn 0n«ereuoft*n0Jfta/f eeU /6,
№1
Это уникальный документ — приговор суда по делу Хесса и Бормана, вынесенный в 1924 году, Военный преступник Борман начал свою карьеру как преступник уголовный.
Иские судьи оказались очень милосердными: убийцы из Пархима отделались небольшими тюремными сроками. Хесс получил десять лет, но просидел лишь три года Мартин Борман был приговорен к году тюрьмы, большую часть которого ему засчитали по предварительному заключению. Но зато в глазах своих коллег-бандитов Борман стал патентованным убийцей и, стало быть, человеком крайне полезным.
Как он пришел в ряды убийц? Мартин Борман родился и вырос в семье военного музыканта в провинциальном городке Гальберштадте. Образованйем Борман блеснуть не мог.
Отслужив один год в армии в чине рядового, Мартин Борман перебрался в городок Пархим в Мекленбурге, в поместье Херцберг, принадлежавшее г-ну фон Трейенфельзу. В те годы Мекленбург был классическим заповедником юнкерского землевладения. Семья г-на Трейенфельза была одной из богатейших в округе — она располагала 3620 гектарами земельных угодий, на которых трудились за нищенскую плату сотни батраков. Борман получил пост бухгалтера, а затем управляющего. Здесь он провел почти шесть лет. Для будущего секретаря Гитлера Херцберг оказался недурной школой. Жестокость по отношению к подчиненным и безудержная лесть начальству— таковы были классические нравы помещичьего Мекленбурга, отлично усвоенные Борманом.
К 'мекленбургскому периоду» относится и начало «политической» деятельности Бормана. В своих анкетах он указывал, что в 1920 году вступил в ряды так называемого «Союза против подъема еврейства». Это была одна из многих националистических и шовинистических организаций, которые существовали в тогдашней Германии. Тогда же Борман связался с «организацией Россбах», которая привела его на скамью подсудимых.
Так закончился начальный этап карьеры Бормана — карьеры рядового убийцы, который в лучшем случае мог, как и Хесс, получить пост коменданта одного из «лагерей смерти». Но Мартину Борману удалось продвинуться дальше.
Секреты одной партии
Почему нацистская партия удержалась на германской политической арене в начале 20-х годов? Она могла разделить печальную судьбу десятков подобных партий и групп, которыми изобиловала каждая германская земля или провинция.
Политическое дно всегда предоставляет хозяевам капиталистического государства богатые возможности для выбора. Так было и в Германии. Заправилы финансовой, промышленной и политической жизни,
1        -се эти круппы и стиннесы приценивались, взвешивали, сравнивали. Приглашали партийных деятелей и свои клубы, просили излагать свои идеи, планы и программы. Они не гнушались никем — даже откровенными бандитами. Их не испугало сочетание гомосексуалиста Эрнста Рема, морфиниста Германа Геринга, истерика Адольфа Гитлера и шизофреника Рудольфа Гесса.
Нацистские политиканы приглянулись в «клубах господ» своими специфическими качествами. Тот факт, что нацисты откровенно и бесстыдно занимались надругательством над здравым смыслом, казался им удачной находкой.
Во-первых, с самого начала своей деятельности нацистские лидеры давали понять магнатам Рура и Рейна, что будут готовы выполнять их волю. Гитлер не раз заверял в этом Стиннеса, Борзига, Круппа и всех «капитанов» германской буржуазии.
Во-вторых, в отличие от ряда других партий, служивших германским монополиям, нацистская партия была преисполнена рвения заполучить влияние на массы и не гнушалась для этого никакими средствами.
В-третьих, нацисты адресовались не только к узкому кругу своих приверженцев, но и к многомиллионной массе мелких буржуа, находившихся тогда в стесненных обстоятельствах. Через обывателя они шли и к рабочему, жившему еще хуже, чем мелкий буржуа. Хорошо, считали рурские бароны, если это уведет массы от влияния коммунистов. Вдобавок нацисты были способными на все — вплоть до террора, убийств, погромов. Вот почему хозяева тогдашней Германии остановили свой выбор на Гитлере.
...Мартин Борман отсидел год в тюрьме без особых происшествий, поскольку тюремщики Веймарской республики не были суровы с убийцами из «судилища Фемы», Как только Борман вышел на свободу, он связал свою судьбу с Гитлером. Хотя в членской книжке Бормана дата вступления в нацистскую партию обозначена 2 мая 1927 года, уже в
1925        году Борман фактически стал записным нацистом. 4 июля 1926 года он принимал участие в работе веймарского съезда НСДАП.
Широко распространено мнение, согласно которому дальнейшее восхождение Бормана связано с его финансовыми услугами фюреру. 25 августа 1930 года он стал начальником «кассы помощи НСДАП >. В этом качестве он скупал для Гитлера по дешевке земельные участки, угрожая владельцам застенком. Именно Борман скупил землю и организовал постройку дома для резиденции Гитлера в Берхтесга- деие.
Но главное не в этом. «Касса НСДАП» не была обыкновенной партийной кассой, ибо нацистская партия существовала отнюдь не на членские взносы. Источники ее финансирования были иными.
...Если задаться целью составить список крупных германских промышленников, которые финансировали гитлеровскую партию, то, пожалуй, придется переписать весь справочник «Руководящие деятели немецкого хозяйства». По самым скромным подсчетам, Густав Крупп фон Болен за период 1933—1939 годы внес в кассу нацистской партии 12 миллионов марок, Рейнско-Вестфальский угольный синдикат — 6,5 миллиона марок только за один 1931 год.
Много лет спустя в Нюрнберге следователи задали гитлеровскому министру экономики д-ру Вальтеру Функу следующие вопросы и получили такие ответы.
Вопрос. Ваша профессия до 1938 года?
Ответ. С середины 1931 года я руководил выпуском бюллетеня по вопросам экономической политики». Он пр( диазначался главным образом для руководящих деяте- I* и. Среди подписчиков было много промышленников.
Вопрос. Сколько же?
Ответ. Я полагаю, около 60. Платили они очень хо- у >шо.
Вопрос. Получали ли вы взносы от промышленников н пользу нацистской партии?
Ответ. Я нет, но всякий раз, когда Гитлер через меня сносился с ними, устраивалась конференция с участием
I        tc-ja или кого-нибудь другого...
Вопрос. Были ли переданы промышленниками в пользу партии еще другие фонды и подарки?
Ответ. Они всегда предназначались для Гитлера и передавались через Гесса.
В последних словах Функа — ключ к секретам сейфа «коричневого дома». Дело в том, что все нити, которые шли из промышленных фирм к Гитлеру и (го партии, проходили через так называемый штаб заместителя фюрера *. Начальником этого штаба был Мартин Борман, причем начальник штаба при заместителе фюрера одновременно являлся управляющим так называемым «фондом Адольфа Гитлера». Именно эту функцию гессовского штаба и имел в виду Функ, когда говорил о том, что рурские промышленники собирали соответствующие средства -лично для Гитлера» и передавали их через Рудольфа Гесса. Точнее — через Мартина Бормана!
20 мая 1933 года президент Имперского объединения немецкой промышленности Густав Крупп направил Шахту письмо, в котором сообщал, что представители всех отраслей промышленности создают специальный фонд пожертвований, дабы передача денег для НСДАП совершалась «концентрированно» . Это предложение было доложено Гитлеру и тот дал свое согласие. К этому красноречивому документу было приложено личное послание Круппа Шахту, в котором некоронованный король Рура призывал некоронованного короля германских финансов лично принять участие в этом фонде, который «должен представить собой благодарность фюреру нации».
Некоторое время спустя — 14 июня 1933 года — это соглашение было оформлено по всем правилам. Крупп — от имени Имперского объединения немецкой индустрии и Карл Кеттген — от имени Объединения немецких работодателей разработали циркуляр о создании «фонда немецкой экономики имени Адольфа Гитлера». Согласно этому циркуляру, каждый немецкий промышленник должен был четыре раза в год отчислять в пользу коричневой партии определенную сумму. В качестве минимума указывалось 5% от суммы выплаченной заработной платы за 1932 год.
Сколько это означало? Общие данные так и остались неизвестными. Но вот, к примеру, трест «ИГ Фарбениндустри» выплачивал в фонд НСДАП:
1933        год—3 584 070 рейхсмарок 1939 год—7 539 857 рейхсмарок
1934        . 4 020 205 > 1940 - 7 471 620
1935        ‘ 4 515 039 * 1941 * 8 057 932
1936        ' 4 960 636 :• 1942 . 13 436 201
1937        5 467 626 » 1943 • 8 588 650
1938        • 8 156 315 » 1044 - 8 402 152
Итак, немецкие промышленные короли отдавали коричневой клике суммы, составляющие многие миллионы марок, заработанных сначала на чудовищной эксплуатации немецкого пролетариата, а затем — на еще более чудовищном ограблении всей Европы. И деньги эти шли через Мартина Бормана.
Фактически он был их неограниченным хозяином. Его непосредственный начальник Рудольф Гесс был занят совсем другими проблемами. В коричневой верхушке существовало определенное разделение труда. Геббельс произносил речи, Геринг занимался СА и закулисной дипломатией, Гесс надзирал над партийным аппаратом, а Борману на первых порах выпала бухгалтерия и финансы.
Иными словами, в период своей деятельности на посту начальника штаба Гесса Мартин Борман приобщился к тому действительному аппарату управления гитлеровской Германии, который был скрыт запышным фасадом третьего рейха. На первом плане действовали фигляры: разодетые в пышные формы различных министерств и ведомств, они устраивали парады, приемы, выступали с речами и правительственными заявлениями. А за кулисами подлинные хозяева Германии решали судьбы немецкого народа.
Приобщившись же к «тайному тайных» коричневой диктатуры, Борман смог быстро сделать карьеру. Когда 10 мая 1941 года Рудольф Гесс отправился в свое экстравагантное путешествие через Ла-Манш, Мартин Борман превратился из начальника штаба ; аместителя фюрера в начальника партийной канцелярии фюрера. Он имел звание рейхслейтера—высшее в партии.
Генеральная репетиция
В замечательном антифашистском фильме Чарли Чаплина «Диктатор» есть такая сценка: диктатор в своем кабинете играет с огромным земным шаром, как с мячом. Это — гротеск. Но он недалек от действительности. В одном из разговоров со своими клевретами Гитлер говорил прямо:
—        Земной шар—это переходящий кубок...
Германский империализм не скрывал своих целей: он стремился к мировому господству. Гитлер, Борман и иже с ними провозглашали во всеуслышание, что хотят создать «Всемирную великогерманскую империю», и во имя этой преступной цели изобретались не менее преступные средства. Нюрнбергский процесс вскрыл ту зловещую методичность, с которой Гитлер и его сообщники готовили заговор против мира и человечества. Но в этом заговоре были свои ступени, свои элементы.
Нацистские преступления начались не с газовых печей, не с вторжения в чужие страны. Еще задолго до развязывания второй мировой войны нацистская партия провела нечто вроде генеральной репетиции. Этой генеральной репетицией была расистская кампания внутри самой Германии.
2
17
JI А. Безыменский
Часто задают вопрос: почему Гитлер придавал своим расистским идеям столь большое значение? Почему из множества реакционных идей он избралименно антисемитизм? Гитлер не был в этом вопросе оригинален. Он попросту заимствовал свой расизм у самых крайних немецких шовинистов конца XIX века, у знаменитого «Пангерманского союза». Расизм казался Гитлеру и его хозяевам наиболее пригодным средством, чтобы противопоставить его классовому сознанию немецких трудящихся. «Своей расовой теорией,— писал в 1937 году Вильгельм Пик,— гитлеровский фашизм предъявляет претензию на господство «арийской» расы, обосновывает свою идеологию военной политики, которая должна обеспечить германскому империализму господство в Европе».
В предгитлеровской Германии классовые рубежи были обозначены достаточно определенно. Гамбургский рабочий знал, что его враг — буржуа. Он знал, что рабочий-еврей ничем не отличается от рабочего- иемца. Он знал, что Ротшильд ничем не отличается от Круппа. Нацисты хотели смешать эти фронты, спутать рубежи, отвлечь трудящихся от борьбы против настоящего врага, подсунуть ему врага вымышленного.
Расизм стал в гитлеровской Германии государственной практикой. Здесь-то и вступил в действие аппарат Мартина Бормана. Прежде чем истреблять, надо было заняться определением — кого истреблять. Эта задача была поручена партийной канцелярии, которую возглавлял рейхслейтер Мартин Борман.
Борман начал дело со свойственной ему педантичностью. Например, было решено, что все немецкие граждане еврейской национальности должны быть поставлены в особое положение по сравнению с другими гражданами рейха. Когда много лет спустя в Нюрнберге разбиралась эта зловещая процедура, то там выступил один свидетель, который рассказал: партийная канцелярия во главе с Борманом дала ему, чиновнику имперского министерства внутренних дел, директиву о том, как нужно действовать.
Имя этого свидетеля было Ганс Глобке. Через 17 лет после Нюрнберга я присутствовал в Берлине на судебном процессе, на котором Глобке был уже не свидетелем, а обвиняемым. Слушали дело не американские военные судьи, а члены Верховного суда
Германской Демократической Республики. Сходство между Нюрнбергом и Берлином было лишь в том, что как в Нюрнберге на скамье подсудимых не было Мартина Бормана, так и в Берлине на желтом кресле ;.а невысокой перегородкой не было Ганса Глобке. Но ото не помешало распутать плотный клубок расистских преступлений, совершенных главарями третьего рейха.
Выяснилось следующее. Педант и аккуратист рейхслейтер Мартин Борман, готовя истребление евреев, передавал через педанта и аккуратиста рейхсминистра Фрика свои директивы. Эти директивы поступали в соответствующий отдел министерства внутренних дел, где сидел педант и аккуратист Ганс Глобке, который и доводил гнусное дело расовой дискриминации до конца. Ни Борман, ни Фрик, пи Глобке не держали при этом в руках пистолетов. Но законы, которые они разрабатывали, убивали людей. Они обрекали миллионы мирных жителей Европы на смерть в крематориях Освенцима, Бухен- вальда, Майданека.
Но вернемся от Ганса Глебке к Мартину Борману, из эры Аденауэра в эру Гитлера. При всем различии служебного положения и роли в третьем рейхе у этих людей — Глобке и Бормана — есть очень много схожего. Они оба являются типичными представителями того особого рода преступников, который был рожден в гитлеровской Германии. Это были преступники-пе- данты, убийцы-чиновники. Им было недостаточно просто уничтожить, им надо было ввести все это в рамки легальности, закона, директивы. «Послушайте,— впоследствии восклицали эсэсовские бандиты на всех процессах,— разве мы нарушали закон? Наоборот, мы ведь только выполняли его, выполняли все, что нам предписано!» Недаром один из таких господ, некий Хельфсготт, заявил летом 1963 года на процессе «зондеркоманды 6»:
—        Я всегда прилагал усилия, дабы все расправы, которые предписывались свыше, осуществлялись гуманно и без жестокостей...
Защитник поинтересовался, что значит «гуманно». Хельфсготт ответил:
—        Например, когда нам надо было расстрелять женщину с грудным младенцем на руках, то мы сначала расстреливали мать,' а затем младенца...
Цинизм этой фразы достоин Мартина Бормана!
Исключительная роль Бормана в расистской политике третьего рейха не оспаривается никем ]. Его часто называют «биологическим расистом». Это определение односторонне, ибо легче всего свести все к биологическим инстинктам. Современные расисты — Хендрик Фервурд, Ян Смит и Рой Беленский, губернатор Алабамы Уоллес и иже с ними охотно ссылаются на то, что совершают свои действия лишь из- за того, что ими повелевает человеческая природа. Они, мол, просто не могут переносить негров... И кроме того, негры — потенциальные красные...
Но все это было и остается маскировкой. Расистские теории и расистские преступления служат империалистическим целям тех, кто стремится к мировому господству. Фашизм второй половины XX века усвоил уроки, преподанные Гитлером и Борманом.
Один меморандум и его последствия
Знал ли мир, что написано на кровавых, знаме- гах Гитлера9 Безусловно, он мог об этом задуматься. Точнее, его предупреждали. Предупреждали комму-
В «Волчьем логове» — ставке Гитлера. Три военных преступника— Борман, Гитлер, Риббентроп.
нисты Советского Союза, предупреждал Эрнст Тельман, сказавший вещие слова: «Гитлер — это война»; предупреждали другие прогрессивные деятели.
Но надо признаться, что едва ли человечество представляло, в какие чудовищные формы все это выльется. А Гитлер знал. Знали это и Геринг, и Борман. Сейчас мы можем это доказать абсолютно документально. Можем доказать, что нацистские преступления против Советской страны были не «импровизацией» (как это сейчас хотят доказать апологеты неофашизма), а заранее обдуманным намерением. Вот почему для историков и современников приобретает совершенно исключительное значение документ, который носит наименование «меморандум Бормана» Он был найден в сверхсекретных архивах фюрера и представлен обвинением в Нюрнберге. Его подлинность не вызывает сомнений.
Дата меморандума — 16 июля 1941 года. Содержание — запись секретного совещания в ставке. Участники совещания — Гитлер, Борман, Геринг, Кейтель, Розенберг, Ламмерс. Длительность совещания — 5 часов. Тема: судьба Советского Союза после завоевания его гитлеровской Германией. Автор записи — Мартин Борман.
Секретный меморандум Бормана
«Ставка фюрера 16.7.1941 г.
Секретный документ государственной важности.
Запись для архива.
По указанию фюрера сегодня в 15 часов у него состоялось совещание с участием рейхслейтера Розенберга, рсйхс- мипистра Ламмерса, фельдмаршала Кейтеля, рейхсмаршала и меня. Совещание началось в 15 часов и, включая перерывы на кофе, длилось до 20 часов.
Открывая совещание, фюрер заявил, что он хочет сделать несколько принципиально важных заявлений. Сейчас необходимо провести ряд мероприятий. Это доказывает, между прочим, бесстыдный выпад одной вишийской газетки, заявившей, будто война против Советского Союза есть пойна для всей Европы и ее, дескать, нужно вести на пользу псий Европе. Очевидно, вишийская газета хочет подобными намеками добиться того, чтобы из этой войны извлекали пользу не только немцы, но и все европейские государства.
Важнее всего, чтобы мы не выдавали всему миру наших целей. Это вовсе не нужно. Главное заключается в том, чтобы мы сами знали, чего мы хотим. Мы не должны затруднять себе путь излишней болтовней. Болтовня не нужна. Если у нас хватит сил, мы можем достичь всего; но того, что лежит за пределами наших сил, мы все равно достичь не сможем.
Перед лицом мировой общественности мы должны мотивировать наши шаги, руководствуясь тактическими соображениями. Мы должны сейчас действовать точно так, как и Норвегии, Дании, Голландии и Бельгии. Тогда мы ничего не говорили о наших намерениях, и мы поступим разумно, если и впредь будем делать так же.
Итак, мы снова будем подчеркивать, что вынуждены оккупировать территории, навести на них порядок и обеспечить безопасность; в интересах местного населения мы-де (бязаны позаботиться о спокойствии, снабжении, транспорте и т. д. ит. п. Для этого и вводятся наши порядки. Никто не должен догадываться, что эти порядки — окончательные. Все необходимые меры — расстрелы, выселения и т. д.— мы про- исдем несмотря ни на что.
Мы не должны наживать себе врагов преждевременно и Пез нужды. Мы должны действовать так, как будто осуществляем некий мандат. Однако для нас самих должно быть i сно, что из этих областей мы никогда не уйдем.
Речь идет о следующем:
1.        Не мешать окончательному урегулированию, испод- чишка готовить его.
2.        Подчеркивать, что мы несем свободу.
В частности:
Крым следует очистить от всех инородцев и заселить немцами. Бывшая австро-венгерская Галиция подлежит 1гключению в рейх. Наши отношения с Румынией сейчас хороши, но кто знает, как они сложатся в будущем! Поэтому надо быть готовым ко всему, в том числе быть готовым ко всему и в вопросе о границах. Не надо полагаться на благожелательство других — вот основа для наших отношений с Румынией.
В принципе речь идет о том, чтобы удобно разделить огромный пирог, дабы мы могли:
во-первых, им овладеть,
во-вторых, им управлять.
в-третьих, его эксплуатировать.
Русские теперь отдали приказ вести партизанскую войну за линией нашего фронта. Эта партизанская война имеет свои преимущества: она дает нам возможность истребить всех, кто идет против нас.
Основные принципы:
Нельзя допустить существования каких-либо вооруженных сил западнее Урала—даже если для достижения этой цели нам пришлось бы вести войну сто лет. Все преемники фюрера должны знать: безопасность рейха обеспечена лишь тогда, когда западнее Урала нет чужеземной военной силы. Охрану этого района от всех возможных угроз берет на себя Германия. Железный принцип на веки веков: никому, кроме немца, не должно быть дозволено носить оружие!
Это особенно важно. На первый взгляд кажется — проще привлечь к военной помощи какие-либо другие, подчиненные нам народы. Но это ошибка! Это рано или поздно обратится против нас самих! Только немец может носить оружие —не славянин, не чех, не казак, не украинец!
Мы не должны вести «политику качелей», как в Эльзасе до 1918 года. Для англичан характерно, что они всегда равномерно преследуют одну цель и проводят одну линию. В этом отношении мы должны обязательно учиться у англичан. Следовательно, мы не должны ставить нашу политику в зависимость от личностей. И в этом смысле поведение англичан в отношении индийских князей дает нам пример. Только солдаты могут обеспечить устойчивость режима!
Из завоеванных восточных областей мы должны сделать для себя райский сад. Они для нас жизненно важны. Колонии играют совершенно второстепенную роль.
Если мы уже сейчас приступим к отделению некоторых областей, то мы должны выступать в роли защитников прав и интересов населения. Соответственно этому надо подыскать формулировки. Мы говорим сейчас не о новой имперской территории, а о задачах, выдвигаемых войной.
В частности:
В Прибалтике должна быть взята под управление территория до Двины (по согласованию с Кейтелем).
Рейхслейтер Розенберг подчеркивает, что, по его мнению, в каждом комиссариате необходимо различное обращение с населением.
На Украине надо обеспечить культурную работу..,
Рейхсмаршал, напротив, считает необходимым в первую очередь позаботиться об обеспечении нашего продовольственного снабжения, обо всем остальном придется думать гораздо позднее. Побочный вопрос: существует ли вообще культурная прослойка среди украинцев или она есть только с’реди эмигрантов, находящихся вне пределов нынешней России?
Розенберг продолжает: он предлагает поддержать на Украине известные стремления к самостоятельности.
Рейхсмаршал просит фюрера сообщить, какие территориальные обещания он дал другим государствам.
Фюрер отвечает, что Антонеску хочет Одессу и Бессарабию, а также полосу, идущую от Одессы к западу и северо- западу.
На упреки рейхсмаршала и Розенберга фюрер возражает, что новая граница, которую просит Антонеску, мало чем отличается от старой. Затем фюрер подчеркивает, что венграм, туркам и словакам не обещано ничего определенного.
Затем фюрер ставит на обсуждение вопрос—стоит ли бывшую австро-венгерскую часть Галиции включать в генерал-губернаторство, В ответ на возражения фюрер решает, что эта область (Львов) не войдет в генерал-губернаторство, а будет лишь подчинена рейхсмииистру Франку.
Рейхсмаршал заявляет, что считает нужным включить п состав Восточной Пруссии некоторые районы Прибалтики (например, Белостокские леса).
...Затем фюрер заявляет, что приволжская колония1 должна стать частью рейха, равно как и район вокруг Баку. Этот район должен быть немецкой концессией (военным поселением).
Финны хотят заполучить Восточную Карелию, однако из-за наличия большого никелевого месторождения на Кольском полуострове последний отойдет к Германии.
Крайне осторожно надо начать подготовку присоединения Финляндии в качестве федерального государства. Финны претендуют на район Ленинграда. Однако фюрер хочет сровнять Ленинград с землей, а затем отдать его финнам...»
Таковы наиболее важные фрагменты записи совещания в ставке Гитлера 16 июля 1941 года. Борман делал заметки отнюдь не для истории, а для себя и своей канцелярии. Он очень мало заботился о стиле. Еще меньше Борман заботился о том, чтобы навести благообразный грим на участников совещания. Фюреры третьего рейха предстают перед нами во всей своей отвратительной наготе и правдоподобности. Они не лгут («мы должны знать, чего мы хотим»), не притворяются миротворцами, не сюсюкают со своими сателлитами («кто знает, какими отношения станут в будущем»). Все сантименты отброшены!
Меморандум Мартина Бормана мы можем рассматривать как своего рода пособие для изучения исторического феномена, носящего название: планы мировой реакции, направленные против Советского Союза. Ценность же этого пособия состоит в том, что оно существует не само по себе, а в контексте нацистской политики.
Планы захвата Советского Союза разрабатывались нацистской верхушкой длительно и многосторонне. Генеральный штаб был занят в основном военной стороной, Герману Герингу была поручена подготовка экономической эксплуатации восточных территорий, Альфред Розенберг занимался проблемами будущей оккупационной администрации, Генрих Гиммлер готовил аппарат истребления. Чем же занимался Борман? Его функция была, пожалуй, самой важной. Вместе с Гитлером он разрабатывал общую концепцию порабощения советских народов и последующего их истребления.
То, что Борман и его пять собеседников обсуждали 16 июля 1941 года, стало нормой поведения оккупантов, и Мартин Борман приложил все усилия, чтобы эти нормы соблюдались. Как это происходило?
...22 июля 1942 года, через год после совещания в ставке, Мартин Борман очутился в Виннице — на командном пункте Гитлера. В этот день он решил проехаться по украинским деревням. В сопровождении лейб-врача Гитлера профессора Брандта Борман совершил это путешествие и вечером изложил Гитлеру некоторые мысли, которые у него возникли. Первое, что бросилось рейхслейтеру в глаза,— это были дети (что, впрочем, было вполне естественно). Но все естественное получало в глазах Бормана неестественный характер. Борман заметил, что в деревнях очень мало мужчин и очень много детей. Второе: он увидел мало детей в очках и у всех были хорошие зубы. Гитлер слушал очень внимательно и сделал несколько замечаний.
Дальше все произошло по излюбленному методу Бормана, превращавшего смерть в параграфы и параграфы — в смерть. Он уселся за письменный стол. Вскоре была готова директива в адрес Розенберга, министра по делам оккупированных восточных территорий. Директива содержала следующие принципы обращения с населением Советского Союза .
«1. Если женщины и девушки на оккупированных восточных территориях производят аборты, то мы должны это только приветствовать. Немецкие юристы не должны против этого возражать. По мнению фюрера, следует допустить в оккупированных восточных областях интенсивную торговлю противозачаточными средствами, так как мы не заинтересованы в росте ненемецкого населения...
3.        Немецкие органы здравоохранения ни в коем случае не должны действовать на оккупированных восточных территориях. Не может быть и речи о производстве прививок ненемецкому населению и о других профилактических медицинских мерах.
4.        Ненемецкое население не должно получать образования, кроме низшего. Если мы совершим эту ошибку, то сами родим будущее сопротивление. По мнению фюрера, вполне достаточно, ежели лица ненемецкой национальности, в том числе так называемые украинцы, научатся читать и писать.
5.        У ненсмецкого населения мы ни в коем случае и никакими мерами не должны воспитывать «чувство господ». Необходимо обратное.
6.        Вместо нынешнего алфавита впредь подлежит ввести в школах нормальный алфавит» .
Кроме этих шести пунктов Борман предписывал Розенбергу: немцы не должны жить в украинских городах, им следует сооружать специальные поселки. Украинские и русские города не подлежат благоустройству. Немецкие поселения должны всем отличаться от русских — вплоть до внешнего вида...
Можно задуматься: если только одна поездка Бормана имела такие последствия, то сколько чудовищ- 1тых планов обсуждалось Гитлером и Борманом в часы их многочисленных бесед с глазу на глаз! Результатом было появление зловещего «генерального плана Ост», который предусматривал уничтожение на первых порах около 35 миллионов советских граждан, а затем — переход к «полному биологическому уничтожению русских»
Борман был верен себе: он стремился предусмотреть все до малейших мелочей. Именно он разработал в 1942 году план увоза с Украины в Германип 400—500 тысяч женщин в течение трех месяцев. Но педантичный рейхслейтер хотел, чтобы даже ич смерть была символом вечного унижения. Вот строки из его директивы от 5 ноября 1941 года, касающейся погребения русских:
«Для перевозки и погребения гробов не предоставлять. Трупы должны полностью прикрываться крепкой бумагой (промасленной, просмоленной или, если возможно, асфальтовой бумагой) или каким-либо другим подходящим материалом. Перевозка и погребение должны производиться незаметно. Если нужно похоронить несколько трупов, то должна быть вырыта братская могила. В этом случае тела должны быть захоронены рядом, а не друг на друге в соответствии с местными обычаями относительно глубины могил. В тех случаях, когда захоронение происходит на кладбищах, следует выбирать отдаленное место. Обряды или украшение могил не допускать.'
Вот она, логика человеконенавистничества, которая не останавливается даже у разверзнутой могилы! Борман в этом отношении был последователен и ни в чем не уступал палачам из СС. Впрочем, он уже давно стал членом черной банды Гиммлера. 30 января 1937 года он сразу получил звание группенфюрера СС. В апреле 1940 года Борман получил высшее звание — обергруппенфюрера СС.
Борман был далеко не одинок, в его руках были не только параграфы и директивы. Для осуществления идей меморандума от 16 июля он нашел подходящих людей. Одного из них звали Эрих Кох. Оба были связаны давней дружбой по террористическим актам 20-х годов. Когда Кох был назначен рейхскомиссаром Украины, Борман обеспечил, чтобы Кох был подчинен непосредственно ему, а Коху был подчинен Теодор Оберлендер. Так складывалась цепочка— от Гитлера к Борману, от Бормана к Коху, от Коха к Оберлендеру, от Оберлендера к комендантам оккупированных городов и сел, от комендантов—к солдатам экзекуционных команд...
Таков был Борман «в действии» и его меморандум «в действии». Мартин Борман был одним из тех нацистских главарей, которые обладали способностью цинично говорить о том, что они думали. В царстве виселиц и параграфов Борман не смущался. В то время, когда Розенберг и Геббельс заливались демагогическими речами о «европейской цивилизации», Борман объявлял: «славяне должны работать на нас. Мы — господа, мы стоим на первом месте».
Откровенно? Да. Соответствует целям гитлеризма? Да. Более того, формула Бормана заключает в себе конечную цель всех враждебных коммунизму сил, которые, начиная с 1917 года и по сегодняшний день, мечтают превратить народы Советского Союза в своих покорных рабов. Когда осенью 1951 года на свет появился нашумевший номер американского журнала «Кольере» с описанием воображаемой американской оккупации СССР, то это был всего лишь жалкий плагиат «меморандума Бормана».
Это — тени из имперской канцелярии, которые блуждают по миру до сегодняшнего дня. Они также готовятся делить «гигантский пирог». Но разве у них может быть иной конец, чем у участников совещания 16 июля 1941 года?
ГЛАВА ВТОРАЯ БЕЗ ПЯТИ МИНУТ ДВЕНАДЦАТЬ
Пауки в банке
У германского империализма есть одна характерная особенность: чем ближе его лидеры считают себя к достижению своих целей, тем неотвратимей их гибель. Парадокс? Но парадокс, который рожден самой жизнью и определяется нерюбежным противоречием между целями и средствами германских монополий. Древний лозунг иезуитского ордена гласргг, что цель оправдывает средства. Но это не значит, что любые средства могут привести к достижению цели.
В исторической действительности подобный парадокс выглядел так: когда Гитлер пришел к властр!, он объявил, что создает «тысячелетнюю империю»* Вся офрщиальная пропаганда нацистской партии, которая осуществлялась не только устами Геббельса, но и под незримым наблюдением Бормана1, была построена на одном несложном принципе. Она ставила себе целью доказать немецкому обывателю, что Гитлер будет править Германией и всем миром ныне, приско и во веки веков.
На деле же тысячелетняя империя была обречена на гибель в тот самый момент, когда она была создана. Она просуществовала двенадцать лет. Анализ гитлеровской диктатуры, который был дан еще в 30-х годах прогрессивными силами мира, показывал, что нацистская диктатура являлась выражением острейшего кризрюа верхов буржуазной Германии. Переход к диктатуре был выражением отчаяния, означал пе-
' Но показаниям Фриче в Нюрнберге, Борман оказывал
•        hi    нлияние» на нацистскую пропаганду.
реход к крайним средствам террора внутри страны и агрессии вне ее. Такой режим заранее был обречен на гибель. Только в свете этой характерной особенности германского империализма, которая остается в силе по сей день, можно рассматривать карьеру Мартина Бормана.
Борман активно ткал свою паутину. Его положение уже к 1944 году стало почти монопольным. Он стал личным секретарем Гитлера.. Все документы шли к Гитлеру через Бормана. Никто не мог попасть на доклад к Гитлеру без санкции Бормана. Борман постепенно приучил Гитлера к тому, что он находился в его кабинете во время любого приема и любой беседы.
Упорно и педантично Борман отталкивал всех. Когда же он наконец достиг своей цели, выяснилось очередное парадоксальное обстоятельство. Около Гитлера не было никого, кроме Бормана, но зато уже у Гитлера в это время практически не было ничего — ни вермахта, ни СС, ни всего колоссального аппарата подавления и управления. Шел апрель 1945 года, и советские войска штурмовали Берлин.
Что же оставалось Борману? Развалины имперской канцелярии и под ними, в бункере,— Гитлер и его свита. Вся эта компания влачила полупризрачное существование — она даже не поднималась на свет дневной, поскольку центр Берлина уже находился под постоянным обстрелом ‘ советской артиллерии.
После войны появилось немало различных материалов, рисующих обстановку в гитлеровском бункере в апрельские дни 1945 года. Часть этих материалов переводилась на русский язык и познакомила нас с атмосферой «светопреставления», царившей в подземелье. Обо всем этом писалось немало, причем часто на обстоятельства свадьбы Гитлера с Евой Браун обращалось больше внимания, чем на политический смысл последних дней Гитлера.
Конечно, в его бункере царила обстановка сумасшедшего дома. Но недаром говорят, что и в сумасшествии бывает своя система. Чем теснее сжималось кольцо осады, чем безвыходнее становилась обстановка, тем лихорадочнее работала мысль Гитлера и его соучастников над планами сохранения фашист ского режима. Зловещие герои коричневого рейха пн хотели уходить из мира.
На что же все они рассчитывали?
В военном смысле — на некое «чудо». Ибо ни п* что другое рассчР1тьшать не приходилось. Но был сп* один расчет — расчет политический. Впервые мп* пришлось услышать о нем в июне 1945 года во врвмм допроса главных военных преступников в Бад-Мон- дорфе из уст генерал-фельдмаршала Вильгельм.• Кейтеля. Неестественно выпрямившись на стул г Кейтель говорил:
—        В 1944 году мне стало ясно, что войну уж» нельзя выиграть военными средствами...
Кейтель, а вслед за ним Йодль, Геринг и друп-* не раз повторяли подобную формулировку. Военными средствами, говорили они, войну выигра'п. было нельзя. Следовательно, оставались иные ере;', ства — средства политические.
Сегодня, почти 20 лет спустя после окончания войны, мы располагаем довольно обширными дай ными о том, какие именно средства собирались пу стить в ход главари третьего рейха в конце 1944 начале 1945 года. Оии хотели сговора с руководите лями империалистических держав — США и Ап глии.
Сейчас мы знаем, как обширны и разветвлеш были попытки германской правящей верхушки всту пить в сговор с наиболее реакционными лидерам*. Соединенных Штатов и Англии. Этому вопросу по священа большая литература, и здесь я лишь ofi« значу основные каналы, по которым шли попытки «повернуть фронт» и добиться разрыва антигитлеровской коалиции.
Связи монополистических объединений Герми нии} США, Англии, осуществлявшиеся в соотвса ствии с секретными картельными соглашениями м<* жду крупнейшими международными монополиями, в числе которых находились «ИГ Фарбенинду стри», «Ферейнигте штальверке», «Бош», «Сименс* «Крупп», «Дюпон», «Стандард ойл», «Дженералэлск трик», «Империэл кэмикл индастриз», «Ремингтон армс» и многие другие.
('тыл ?io линии так называемой генеральской
•        m/jim — контакты группы Бека — Герделера — | • и »i 111 п,| с влиятельными кругами Запада, в первую
с окружением Черчилля и американской cl и ириской разведкой (Аллен У. Даллес в Швей-
I'iiii)
<        м',лп эсэсовской агентуры, осуществлявшиеся
•        •. id штролем Гиммлера — Кальтенбруннера — • '• MMiiVpra, перекрещивавшиеся со связями гене-
. mi. м гсдшие в аналогичном направлении, в част-
11    1 м '1 ому же Аллену Даллесу, а также в ШЕе- •• • •, Испанию, Португалию.
f •* - и/ тщистской дипломатии, частично под кон- 11" • ‘I* ‘>i Риббентропа, частично под контролем
•        «м.- ('С.
Им можно ли было в имперской канцелярии в те
•        ••и . 'UMiMTb политику»? Мнения фашистских глава-
•        и ни итому вопросу расходились. Сам фюрер счи-
•        *Г1 (1 ому лично поздно что-либо предпринимать,
•        mi идею сговора он не отвергал, о чем говорил
1        рмипу, Геббельсу, Кейтелю. Несколько иной точки •»- in in придерживался Гиммлер, который считал,
•        и. пришел его час и он может занять место Гит-
•        |, ежили своевременно договорится с западными
•        • циниками. Примерно той же позиции придержива- -нп, Геббельс и Борман. Казалось, пришло время,
•        . »r*i,1 игсм им объединиться и предпринять кэкие-то
•        и пип для спасения того, что еще можно было спа-
•        * 11 !!о недаром говорили, что имперская канцелярии ьп'гда напоминала банку с пауками. Если банку
бросить в огонь, то можно наблюдать, как
•        • 1 м.Г» I пауков становится более отчаянной. Так было
•        г имперской канцелярии. Каждый из коричневых •и |к рив считал, что именно он может обмануть ч» | mi <I, спасти третий рейх и стать его главой1.
Смипп пенное, в чем они были едины,— это в чудовищ-         к<> мсем народам мира, в том числе к немецкому
•        I Ги’Р.’к-р не раз говорил, что «немецкий народ достоин
шГи-ли», Мартином Борманом в феврале 1945 года
•        |ш1|м(ктш «приказ о выжженной земле». В отличие от
I        • • •■ *I ш ^<1 ш.тжженной земле» 1943 года, он касался не Со-
•        i-п i'oioih, а самой Германии. Этот приказ возмутил -• иимгцгспх промышленников, которые вовсе не собира-     >%||ди'!1> н небытие вместе с Гитлером.
Еще один меморандум и его последствия
В первые послевоенные годы во всех странах мира думали и гадали: существует ли завещание Гитлера? Сначала ответ на этот вопрос был неясен. Теперь положение стало более чем ясным. Да, заве- шание есть, вдобавок их несколько. В первом, так называемом личном завещании, Адольф Гитлер подробно расписал свое личное имущество, назначив «душеприказчиком» Мартина Бормана. Другой же документ носит напыщенное название «политического завещания».
Зтот документ характерен для руководрггелей третьего рейха, настолько бездарно, фанфаронски и лживо он составлен. Из «завещания» мир должен был узнать, что, оказывается, Гитлер войны не хотел, что он пал «жертвой международного еврейства» и «большевршов». Далее, после бессвязных оправданий он призывал солдат вермахта «не прекращать борьбу ни при каких обстоятельствах» (прршыв из могилы!) и, наконец, обращался к немцам с требованием совершить «лучезарное возрождение национал-социалистского движения». В качестве свидетелей свои имена на этом жалком документе поставили: Геббельс, Борман, генерал-лейтенант Бург- дорф, генерал пехоты Кребс. Однако, когда в Нюрнберге Геринг прочитал это сочинение, он иронически заметил:
—        Едва ли это писал Гитлер. Все это слишком похоже на Бормана...
Но на этом не кончается список документов, претендовавших на изложение «последней воли» фюрера мировой реакции 30-х и первой половины 40-х годов нашего века. Борман не очень расстраивался по поводу бессвязности «политического завещания», ибо в его руках был другой документ — записи предсмертных бесед с Гитлером.
Записи Бормана появились на свет много лет спустя после окончания войны. Их опубликовал таинственный швейцарский журналист, скрывающийся под псевдонимом Франсуа Жену. Кто такой Жену — никто не знает; никто также не видел немецкого оригинала записей Бормана . Как это ни странно, они опубликованы лишь на французском и английском языке . Однако эксперты — среди них английский историк Тревор-Ропер и французский экс-дипломат Франсуа-Понсе — утверждают, что записи, хранящиеся у Жену,— подлинные. Французское издание записей Бормана так и именуется: «Политическое завещание Гитлера». О чем же там идет речь?
В первую очередь бросаются в глаза рассуждения Гитлера о характере его отношения к тем самым западным державам, с которыми он сам начал войну. Вот, к примеру, что записал Борман по поводу войны против Соединенных Штатов (разговор состоялся 24 февраля 1945 года):
«Эта война с Америкой — драма. Она нелогична, у нее пет серьезных причин... Это случайности истории...
Все должно было привести Германию и Соединенные Штаты к тому, что если они и не пришли бы к взаимопониманию и обоюдной симпатии, то во всяком случае смогли бы переносить друг друга без особых с их стороны усилий. Действительно, немцы в большой мере способствовали заселению Америки. Именно мы принесли больше всего северной крови в Соединенные Штаты... Последний экономический кризис поразил Германию и Соединенные Штаты, так сказать, одновременно и с одинаковой жестокостью. Мы выпутались из него с помощью примерно одинаковых методов, Операция, хотя и иногда трудная, была с нашей стороны успешной. У них, хотя успех и мог быть достигнут чрезвычайно легко, он был крайне ограничен из-за Рузвельта... Великий народ нуждается в большом пространстве. Американцы скоро заметят, что они обожали в Рузвельте обманчивого идола и что в действительности этот индивидуум — преступник как с точки зрения Соединенных Штатов, так и с точки зрения всего человечества. Он их вовлек на путь, который не является их путем, в частности заставив играть активную роль в конфликте, который их не касается. Минимальный политический инстинкт им должен был бы внушить мысль о том, что им следует оставаться в их блестящей изоляции и играть в зтом конфликте лишь роль арбитра. Будучи даже немного более созревшими и имея «бблыиий опыт», они бы поняли без всякого труда, что их высшие интересы заключаются в том, чтобы оставаться перед лицом растерзанной Европы в состоянии бдительного нейтралитета».
Просто удивительно, каким внезапным дружелюбием проникся Гитлер к США при условии, конечно, что ими будет руководить не Рузвельт, а кто- нибудь другой (Гитлер не знал, что будут существовать американские «ультра»). Еще более любопытно. что он буквально повторял аргументы американских «изоляционистов» вплоть до знаменитого изречения Трумэна о том, что «если русские будут побеждать немцев, то мы должны помогать немцам, а если немцы будут побеждать русских — то русским, и таким образом пусть qmi уничтожат друг друга побольше...»
Ну а Англия? Вот что изрек коричневый Заратустра 2 апреля 1945 года:
«Что касается внешних событий, то невозможно установить твердые правила, так как обстановка постоянно меняется. 20 лет тому назад я писал, что в Европе есть всего два возможных союзника для Германии — Англия и Италия. Но развитие мира за истекший период не позволило этой политике реализоваться в конкретных действиях, хотя логически оно должно было бы привести к этому».
Перспективы? На этот вопрос Гитлер отвечал так (в тот же день, 2 апреля 1945 года):
«В мире останутся лишь две мощные державы, могущие столкнуться на равных правах: Соединенные Штаты и Советская Россия. Законы истории и географии делают неизбежным столкновение этих двух держав либо в военном плане, либо просто в плане экономического развития и идеологии. Эти же самые законы осуждают их стать противниками Европы. Одна или другая из этих мощных держав неизбежно проявит желание через более или менее длительный промежуток времени обеспечить себе поддержку единственного великого народа Европы, который будет существовать после войны,— немецкого народа».
Роль Германирг в этом столкновении? Вот ответ:
«В моем случае было бы идеально, если бы удалось сначала обеспечить существование немецкого народа, создать затем подлинно национал-социалистскую молодежь и затем оставиаь будущим поколениям задачу неизбежной войны».
Таким образом, можно с достаточной определенностью сказать, что перед нами программа действий для преемников Гитлера. Ее основные элементы:
ставка на будущее столкновение между Соединенными Штатами и Советским Союзом, на «неизбежную войну»,
расчет ыа общность интересов буржуазного лагеря,
расчет на то, что к Германии обратятся за поддержкой,
и как результат — надежда на восстановление нацистской партии и нацистского рейха.
Вот что поведал Гитлер Борману на краю могилы! А до могилы было недалеко. Поэтому Мартин Борман не стал дожидаться, пока его столкнут туда вместе с Гитлером. Последние два месяца существования третьего рейха были заполнены лихорадочными попытками установить контакт с западными державами и соблазнить их всем, чем только можно.
Сейчас известно, что на протяжении последних дней апреля Гитлер беспрерывно совещался с Геббельсом и Борманом, разрабатывая меры, необходимые для воплощения в жизнь целей своего «политического завещания». Многого коричневая тройка придумать не могла, этому мешали неотвязные мысли о надвигающейся расплате. Думать было в прямом смысле некогда. Однако и в этой атмосфере сумасшедшего дома разрабатывались какие-то планы на будущее, которые соответствовали общему направлению идей Гитлера, изложенных им Борману.
Еще 18 октября 1944 года был создан пресловутый «фолькештурм» — жалкий эрзац народного ополчения. Идея создания этой «гвардии смертников» нацистской партии принадлежала двум деятелям коричневого режима. Первым — со стороны НСДАП — был Мартин Борман. Вторым — с военной стороны — был генерал-лейтенант Адольф Хой- зингер, которого Борман привлек как военного советника. Штаб «фолькештурма» разместился вместе со штабом Бормана, и тот рассматривал себя в роли верховного главнокомандующего этой организации.
Военная ценность «фолыссштурма» была равна нулю, о чем откровенно признавался Кейтель в Нюрнберге. Поэтому вполне возможно, что в «фолькс- штурме» Борман видел какой-то скелет будущей военно-партийной организации, которая может сохраниться на послевоенный период. Примерно то же самое можно сказать о пресловутой террористической организации «движения за свободу» «Вервольф» («Оборотень»), которая была создана немного позднее— в марте 1945 года. Этот план разрабатывала другая пара — тот же Мартин Борман и Генрих Гиммлер
Опять же, «Вервольф» в военном отношении был блефом. Нь сущность этого последнего плана Бормана выступает несколько в другом свете, если сопоставить его с одним секретным документом, преданным гласности уже после войны. Он датирован 3 апреля 1945 года. У него нет подписи, зато есть очередной демагогический заголовок: «Движение за свободу Германии». Он гласит:
«Движение за свободу Германии. Берлин, 3 апреля 1S45 года.
Движение за свободу Германии основано на расовой идее. Это движение оформилось во время войны как выражение воли солдат-фронтовиков,' которые верили в старые традиции национал-социалистского движения. Верное клятве фюреру и преданное его делу, это движение порывает:
а)    с прогнившей партийной бюрократией,
б)    с занимающейся самообманом правительственной кастой,
в)    с политикой авантюр...»
Документ заставляет немного по-иному представить себе ход мыслей главарей коричневой клики. Американский историк и публицист Т. X. Тетенс, который предал гласности этот документ, сообщает, что он был изъят во Фленсбурге вместе с архивами Де- ница. Но, судя по дате, он был составлен в кругах Бормана — Геббельса в имперской канцелярии, когда Деница там уже не было.
Этим не исчерпывалась геббельсовско-борманов- ская документация. К вышеприведенной прокламации имелось два приложения: первое содержало перечень возможных 12 внешнеполитических требований нового «движения». Вот они:
«1. Освобождение германского народа от угнетения и оккупации.
2.        Возвращение изгнанных.
3.        Объединенное германское расовое общество.
4.        Прекращение произвола врпга.
5.        Европейский союз на федеративной основе.
6.        Право на расовую автономию.
7.        Европейское единство для взаимного блага.
8.        Европейский арбитражный суд
S.    Сообщество родственных народов, чтобы в конечном счете создать Германскую империю.
10.        Содружество Германии с Богемией и Моравией.
11.        Гарантированная защита расовых групп.
12.        Экономическое объединение Европы».
Второе приложение содержало рассуждения о возможной «третьей мировой войне ■ и о том, как Германия должна использовать свое положение между Соединенными Штатами и Советским Союзом.
Здесь, разумеется, трудно отделить чистый бред от бреда политического. Но мы должны зарегистрировать вполне определенный факт: в последние дни существования третьего рейха в ближайшем окружении Гитлера в апреле 1945 года вынашивался план реставраг^ии нацистской партии. С чисто коричневым нахальством немецкому народу хотели навязать планы, которые лишь на словах «порывали с политикой авантюр», как об этом провозглашал документ от 3 апреля. На самом же деле гибнувшие лидеры нацизма хотели, чтобы политика кровавых авантюр продолжалась.
Разумеется, сейчас можно только улыбаться над примитивным ходом мыслей Бормана, который рассчитывал в очередной раз обмануть немецкий народ и под видом «нового движения» подсовывал ему тот же нацизм. Но, с другой стороны, когда читаешь документы Бормана, ке до смеха: приходится отметить, насколько рабски следуют его идеям некоторые из нынешних западноевропейских и западногерманских ревнителей «объединенной Европы». Видимо, империалистические демагоги всех премгп одинаковы!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПЯТЬ МИНУТ ПЕРВОГО
Последняя операция
Когда в середине дня 30 апреля Адольф Гитлер в своей комнате пустил себе пулю в рот, это мало что изменило в положении тех, кто вместе с ним оставался в подземелье имперской канцелярии. Завещания были давно готовы, специальные курьеры с запечатанными пакетами уже пробирались на север и на юг — к гроссадмиралу Деницу и генерал-фельд- маршалу Шернеру. Труп Гитлера догорал в яме, наспех отрытой в саду имперской канцелярии, и адъютанты, чертыхаясь, доливали бензин в яму, чтобы тело горело лучше. Черный дым, поднимавшийся над садом, едва ли мог привлечь к себе внимание, так как весь город был объят пожарами.
Никто из тех, кто впоследствии выбрался из имперской канцелярии, не описывает сцен горя Геббельса или Бормана. Борману было не до сантиментов. Он вступал в правление империей.
Надо было действовать, ибо в «политическом завещании» Гитлера уже был намечен определенный план действий па первый период после краха. То, что касалось сохранения партии и нацистского движения,— все это были планы дальнего прицела. Сейчас надо было исполнить другой план: я назвал бы его «организационным». Этот план состоял в том, чтобы максимально оттянуть безоговорочную капитуляцию и попытаться создать новое правительство. В свои последние дни и часы Гитлер определил его состав.
Главой правительства — рейхспрезидентом — был назначен гроссадмирал Карл Деыиц, командующий подводным, а затем всем военно-морским флотом гитлеровского рейха. Сейчас историки рассуждают: почему выбор пал на Деница, человека политически столь бесцветного? Высказывается справедливое предположение, что здесь определенную роль сыграли родственные связи гроссадмирала: он приходился родней немецко-американскому промышленному магнату Гуго Стиннесу. Но определяющей была — как ни странно — сама бесцветность Деница. Она позволяла, с одной стороны, изображать его «непричастным» к гитлеровской политике; с другой же стороны, позволяла за личиной «непричастности» обеспечивать проведение необходимого гитлеровского курса.
Залогом этого должен был явиться следующий состав правительства, назначенный Гитлером в его «политическом завещании» от 29 апреля 1945 года:
рейхсканцлер — Иозеф Геббельс , министр по делам партии — Мартин Борман, министр иностранных дел — Артур Зейсс-Инкварт, министр внутренних дел — Пауль Гислер, главнокомандующий сухопутными силами — Франц Шернер,
главнокомандующий военно-воздушными силами — Риттер фон Грейм в,
министр по делам культов — Густав Шеель . министр пропаганды — Вернер Науман , министр финансов — граф Шверин фон Крозик J, рейхсфюрер СС и начальник полиции — Карл Ханке министр экономики — Вальтер Функ , министр сельского хозяйства — Зигфрид Бакке Б,
министр труда — Теодор Хупфауэр министр вооружения — Карл Заур , министр юстиции — Отто Тирак
руководитель «Немецкого трудового фронта» — Роберт Лей.
Вот кого прочил Гитлер в министры Деницу! Не-* трудно заметить, что это были все те же заправилы третьего рейха. Среди 16 членов «правительства» пять были просто переняты из гитлеровского кабинета, шесть — занимали высшие посты в нацистской иерархии. Лишь пятеро были сравнительно малоизвестны, но также представляли собой кадровых слуг Гитлера.
Политическая слепота опаснее слепоты обычной. У слепого, как правило, более обострены другие чувства — осязание, слух, обоняние. Политическая же слепота, являющаяся следствием антикоммунизма, превращается в абсолютную атрофию чувств; ее не заменяет ничто.
«Мы никогда не капитулируем. Мы будем сражаться даже после двенадцати»,— когда-то хвастался Гитлер. И действительно, вот уже не только пробило двенадцать — было пять минут первого. Но фашистские оборотни не хотели убираться восвояси, в потусторонний мир призраков.
Рейхсканцлер без рейха Геббельс и министр по делам партии без партии Борман4 на рассвете 1 мая 1945 года могли прикинуть, что осталось под их властью. Размер владений явно был маловат для «великой империи». С севера на юг протяженность империи составляла ровным счетом 1650 метров — от моста Вейдендаммербркжке до Принц-Альбрехт- штрассе; с запада на восток —1150 метров — oi Бранденбургских ворот до площади Шлоссплац.
Каковы были намерения Бормана?
Борман не собирался оставаться в Берлине. Характерная деталь: телеграмма Деницу о введении его на пост «рейхспрезидента», пришедшая к гросс- адмиралу в 18 часов 30 минут 30 апреля, была подписана не Геббельсом, а Борманом. Очевидно, Борман не только претендовал на первое место в призрачном <дуумвирате», но и подчеркивал свою роль душеприказчика Гитлера, 1 мая в 7 часов 40 минут утра Дениц получил телеграмму: «Завещание вступило в силу. Я прибуду к вам так скоро, как возможно. До этого, по-моему, ничего не следует публиковать. Борман». А в 14 часов 46 минут прибыло извещение: «Рейхслейтер Борман прибудет к вам уже сегодня, чтобы объяснить обстановку».
Но до того, как Борман решил бежать из Берлина, он осуществил одну операцию, которая являлась важнейшей частью всего «организационного плана».
Смысл операции был таков: максимально оттянуть срок капитуляции, добиться передышки, во время которой Борман moi бы успеть добраться до Фленсбурга, где в штабе Деница сосредоточивались все оставшиеся в живых главари развалившегося рейха. Вторая цель: параллельно тому, как Дениц пытался расколоть единый антигитлеровский фронт великих держав и пытался вести переговоры с Эйзенхауэром, предпринять попытку вбить клин с другой стороны и затеять переговоры с Советским Союзом.
Авторами этой затеи были Борман и Геббельс, исполнителем — последний начальник генерального штаба сухопутных войск, преемник Гудериана на этом посту генерал пехоты Ганс Кребс. Он казался Борману идеальной фигурой: Кребс не принадлежал к СС, не был членом НСДАП и вдобавок был до войны помощником германского военного атташе в Советском Союзе. Более того, Кребс хвастался тем, что был лично знаком со Сталиным. Действительно, однажды на Белорусском вокзале, когда
Сталин неожиданно появился на проводах японского министра иностранных дел Мацуока, он не менее неожиданно заговорил с Кребсом...
О дальнейших событиях я попросил рассказать непосредственных участников. Первый из них — полковник Владимир Александрович Лебедь. Вот его рассказ.
—        Это было глубокой ночью. Наступало 1 мая 1S45 года. 8-я гвардейская армия генерал-полковника Василия Ивановича Чуйкова готовилась к последнему штурму, и в ее составе—наш 4-й гвардейский стрелковый корпус, начальником штаба которого я был. Корпус прошел с 1943 года большой боевой путь» и вот мы вели бои б Берлине, выйдя на южную окраину парка Тиргартен.
Около 23 часов на командном пункте корпуса загудел зуммер телефона. Я снял трубку. Говорил командир 35-й гвардейской дивизии гвардии полковник Смолин. Ои докладывал: на участке его дивизии фронт перешел немецкий офицер, который сообщил, что начальник германского генерального штаба генерал Кребс желает вступить в переговоры с советским командованием и передать ему сообщение особой важности.
Я сразу доложил об этом в штаб армии, откуда и получил от генерала Чуйкова приказание: немедленно выехать в дивизию и доставить Кребса б штаб армии. Тут же я вскочил в «виллис» и отправился в путь. Путь был нелегкий, проехать было трудно: город горел, то и дело раздавались разрывы мин и снарядов,—одним словом, еще шла война.
Вот и командный пункт — он расположился в полуподвале какого-то дома, совсем недалеко от линии фронта. Спрашиваю Смолина:
—        Где парламентер?
Оказывается, он ушел за Кребсом, обещав, что примерно через полтора часа Кребс перейдет линию фронта.
Началось ожидание. Была установлена специальная цепочка для извещения о движении парламентера. Примерно через два часа (точно не помню) прибыл полковник генштаба фон Дуфвинг, а через некоторое время — и сам Кребс. Сняв трубку телефона, я доложил об этом генералу Чуйкову.
Через некоторое время на командный пункт 35-й дивизии прибыл заместитель командующего армией генерал- лейтенант Духанов; он был на бронетранспортере. Духанов сообщил Кребсу, что тот будет доставлен к Чуйкову.
За то время, которое Кребс провел на КП дивизии, я имел возможность немного понаблюдать за ним. Высокий, подтянутый, с бритой головой, он напоминал натянутую пружину. Волнение он тщательно скрывал. Но мы-то уже знали, что генерал выполнял необычное задание; не случайно его полномочие на переход линии фронта было подписано Мартином Борманом.
Кребс сел в бронетранспортер к Духанову, фон Дуф- бинг — в мой «виллис». Примерно через полчаса мы прибыли на передовой командный пункт 8-й гвардейской армии. Он находился тогда в обычном жилом доме, на северной окраине аэродрома Иоганнисталь.
Кребса и Дуфвинга ввели в комнату, где за столом находились Василий Иванович Чуйков, его заместитель Духанов, несколько генералов из штаба армии, переводчик штаба армии Кельбер. Гостями Чуйкова в этот день были писатели Вишневский и Долматовский. Начался разговор...
Что же произошло дальше? Кребс вручил В. И. Чуйкову три письма: свои полномочия за подписью Бормана, письмо Бормана и Геббельса в адрес Верховного командования Советской Армии и, наконец, состав нового имперского правительства. Документы были напечатаны на знаменитой пишущей машинке, предназначенной для Гитлера: на ней были огромные буквы (раза в три больше нормальных), так как фюрер был близорук, ко очков носить не хотел, считая это непристойным для полководца...
О характере разговора, который состоялся между Кребсом и Чуйковым, может дать представление следующая запись, сделанная в то утро Всеволодом Вишневским.
«,..Ч у й к о в, Сейчас сдаетесь?
Кребс. Я должен согласовать с моим правительством. Может быть, появится новое правительство на юге. Пока правительство есть только в Берлине. Мы просим перемирия.
Чуйков. Вопрос о перемирии может решаться только на основе общей капитуляции.
Кребс Тогда вы завладеете районом, где находится немецкое правительство, и уничтожите всех немцев.
Чуйков. Мы не пришли уничтожать немецкий народ.
Кребс (пытается спорить). Немцы не будут иметь возможности работать...
Чуйков. Немиы уже работают с нами.
Кребс (повторяет). Мы просим признать германское правительство до полной капитуляции, связаться с ним и 7ать нам возможность войти в сношение с вашим правительством. .
Чуйков. У нас одно условие — обитая капитуляция»
» В. Вишневский. Собр. соч., т. 4, М., 1953,' стр. 871. Подробно об этом в мемуарах В. И. Чуйкова («Октябрь», 19С4, № 55, стр. 137—153).
Таким образом, «фронты» этой словесной битвы определились достаточно ясно. Во-первых, Кребс хотел избежать капитуляции, заменив ее «перемирием». Но здесь он быстро потерпел поражение. Выяснилась и вторая линия, по которой старался идти Кребс: во что бы то ни стало добиться легализации правительства Геббельса — Бормана. Он утверждал, что Геббельс и Борман находятся в Берлине и являются «единственными представителями Германии». На это В. И. Чуйков не без иронии заметил: «Значит, правительство создано, чтобы работать на территории Германии, чтобы собрать все силы и продолжать войну?..»
Теперь разрешу себе включиться в число очевидцев. Помню раннее утро 1 мая, когда мне пришлось бегом отправиться в один из блиндажей штаба 1-го Белорусского фронта, располагавшегося на окраине городка Штраусберг. В кабинете командующего фронтом было несколько человек. Все они рассматривали небольшой лист бумаги с текстом, напечатанным неестественно большим шрифтом.
Я начал переводить. Документ был адресован Верховному главнокомандующему Вооруженных Сил Советского Союза и сообщал, что 30 апреля Адольф Гитлер покончил жизнь самоубийством.
По мере того как шел перевод, его передавали по телефону в Москву — дежурному генералу Ставки Верховного главнокомандующего. Это было примерно в 8 часов утра, может быть, немного позже. Ответ из Москвы прибыл в 10 часов 15 минут утра.
В ответе Советского правительства указывалось, что, если не будут приняты еуо требования — общая капитуляция или капитуляция Берлина,— советские войска возобновят штурм города.
Василий Иванович Чуйков и заместитель командующего фронтом Василий Дмитриевич Соколовский, прибывший сюда, передали этот решительный ответ Кребсу. Кребс сразу понял, что замысел Бормана— Геббельса провалился, но, стараясь оттянуть время, долго объяснял, почему не может принять предложение. В 13 часов 08 минут ему все-таки пришлось покинуть дом в Иоганнистале и отправиться обратно в имперскую канцелярию, куда он прибыл около 14 часов (именно после этого Борман и послал Деницу телеграмму о том, что «прибудет еще сегодня»),
С этого момента Борман заботился лишь об оттяжке. В 18.00 линию фронта перешел очередной парламентер с «отказом» Бормана и Геббельса. Бои возобновились, и Борман увидел, что «прибыть сегодня» не так-то просто. Именно тогда Борман в отчаянии сказал своей секретарше Эльзе Крюгер:
—        Ну что ж, до свидания. Смысла в этом немного, я попробую, но, наверно, не пройду...
Первый и последний день правления «дуумвирата» Борман — Геббельс подходил к концу. В 17 часов МагДа Геббельс хладнокровно закончила свою операцию — она отравила своих шестерых детей. Примерно в 21 час Иозеф и Магда Геббельс вышли из своей комнаты, надели пальто и пошли в сад. Раздался очередной выстрел: это кончилась жизнь Йозефа Геббельса . Рядом с ним упала Магда, проглотившая капсулу с ядом. На всякий случай охранник два раза прострелил оба тела и облил их бензином.
Теперь Борман остался без соперника. Но и без империи!
В ночь на 2 мая 1945 года...
Передо мной лежит план города. Его много раз складывали, перегибали, засовывали в полевую сумку или папку. Его края надорваны, а на полях можно заметить какие-то надписи, явно сделанные много лет назад. Да, этот план города не нов. Он устарел. Он просто не годится для того, чтобы сейчас сориентироваться в этом огромном городе. По этому плану сегодня можно не только заблудиться, но даже попасть в положение нарушителя государственной границы!
Это план Берлина. Он был составлен ранней весной 1945 года, когда войска славного 1-го Белорусского фронта готовились к последней операции Вс- ликой Отечественной войны.
На нем своя система обозначений. Фиолетовой сеткой обозначены разрушенные здания. Фиолетовыми прямоугольниками помечены полуразрушенные дома, стоящие вне кварталов: прямоугольниками в овале — целиком разрушенные отдельные здания. Весь город испещрен фиолетовой краской. Сейчас этот план превратился в музейную ргдкость. Но тогда, в весенние дни 1945 года, это был рабочий документ. Разглядывая план через лупу, я могу перенестись в весну 1945 года и исследовать события, разыгравшиеся в ночь с 1 на 2 мая
1945        года — в ночь возникновения «загадки Бормана».
К моменту, когда Борман собирался выходить из кольца, советские войска занимали такие рубежи: с юга на имперскую канцелярию двигались войска 8-й гвардейской армии генерал-полковника Чуйкова, которые 1 мая вышли на рубеж Лейпцигер- штрассе — южная окраина Тиргартена. Это означало, что ее отделяли от имперской канцелярии каких-нибудь 100—200 метров; с востока шла 5-я ударная армия генерала Берзарина; она вела бои на Ун- тер-ден-Линден (в ее восточной части); ее же части двигались с севера, выйдя к Шпрее северо-восточнее моста Вейдендаммербрюкке. 3-я ударная армия генерал-полковника Кузнецова уже взяла рейхстаг. Кольцо было почти замкнуто.
Предоставим слово человеку, который вместе с Борманом принимал участие в попытке вырваться из имперской канцелярии. Эрих Кемпка давал об stom показания в Нюрнберге, а затем даже написал книгу под интригующим названием: «Я сжег Адольфа Гитлера», вышедшую в Мюнхене в 1950 году. Вот что рассказывает Кемпка:
«Наступила темнота.
Отдельные группы покидали имперскую канцелярию. Быстро пройдя вымершую Вильгельмсплац, мы спустились в туннель метро и пошли по шпалам в направлении Фри- дрихштрассе. Примерно через два часа мы добрались до вокзала Фридрихштрассе.
Здесь глазам нашим представилась потрясающая картина. Смертельно усталые солдаты, раненые, о которых никто не заботился, и беженцы лежали у стен, на ступеньках лестниц, на платформах. Большинство этих людей уже потеряло всякую надежду на бегство и было безучастно ко всему происходящему.
Я покинул вокзал, чтобы разведать возможность прорыва в северном направлении. Данный мне приказ гласил, что я должен попытаться со своей группой (в которой насчитывалось около ста человек) достигнуть Фербеллина. По имеющимся сведениям, там еще сражалась значительная группа немецких войск.
В нескольких метрах от моста Вейдендаммербрюкке улица была перекрыта заграждениями. Рвались снаряды. Все вокруг казалось вымершим. Солдаты, засевшие за баррикадой, сообщили мне, что некоторым немецким частям удалось прорваться, другие же, понеся тяжелые потери, были отброшены назад.
Выглянув за баррикаду, я убедился, что солдаты говорили правду: тела убитых и раненых темнели на мостовых, словно тени. Картина была ужасающая.
Чтобы можно было просматривать Фридрихштрассе, враг зажег на Цигельштрассе гигантский костер. Как сказали мне солдаты, русские укрепились в домах и развалинах Фридрихштрассе. Они уничтожали автоматным и пулеметным огнем всякого, кто появлялся на улице.
Подтянув к этому месту свою группу, я объявил всем, что назначаю Адмиральспалас^ постоянным сборным пунктом. Каждому была предоставлена возможность, независимо от группы в целом, присоединиться к другой какой-либо прорывающейся группе.
В два часа утра ко мне подошла группа людей. Я уапал Бормана — он был в форме обергруппенфюрера СС. Среди сопровождавших его лиц были доктор Науман, адъютант Геббельса хауптштурмфюрер СС Швегерман и доктор Штумпфеггер. Они покинули имперскую канцелярию поел.? нас,..
Борман, доктор Науман и я обсудили положение. Вор- ман решил достать для прорыва танки. Я возразил ему: вряд ли сейчас в этом районе можно найти хотя бы один танк.
И вдруг случилось чудо: мы услышали лязг гусепиц, который все приближался и приближался. Вздох облегчения вырвался у нас, когда мы увидели три танка T-IV в сопровождении трех бронетранспортеров.
Я обратился к командиру первого танка, который отрекомендовался оборштурмфюрером СС Ганзеном; это были остатки танковой дивизии СС «Нордланд», которая в соответствии с приказом ушла на север.
Сообщив Ганзену о нашем намерении сделать попытку прорваться, я приказал ему двигаться медленно, так, чтобы наша группа, продвигаясь к Цигелыптрассе, находилась под защитой танков.
Мы шли вперед рядом с танками, словно черные теии. Борман и доктор Науман шли почти вровень с башней с левой стороны от танка. Доктор Штумпфеггер и я шли позади них...
Нервы были напряжены до предела. Каждый знал, что речь идет о жизни или смерти. Внезапно противник открыл сильный огонь. Через секунду огромное пламя неожиданно вырвалось из нашего танка, Борман и доктор Науман, шедшие впереди меня, были отброшены взрывной волной.
В ту же секунду я упал. Доктор Штумпфеггер свалился прямо на меня. Меня отбросило в сторону, и я потерял сознание.
Не знаю, сколько времени я пролежал без сознания, но, когда пришел в себя, оказалось, что мои глаза, ослепленные пламенем взрыва, перестали видеть. У меня невольно мелькнула мысль, что я ослеп навсегда. Я начал шарить руками вокруг себя. Сознание вновь заработало.
Видимо, взрывной войной меня отбросило в развалины дома. Я еще ничего не видел. Опираясь на руки, с трудом прополз я метров сорок, пока не уткнулся во что-то. Я па- щупал стену: должно быть, это было противотанковое заграждение. Я решил передохнуть. Через некоторое время прение вернулось ко мне. Я увидел какую-то шатающуюся фигуру, подошел ближе и узнал второго пилота Гитлера
Георга Бетца, который тоже участвовал d прорыве. К моему .ужасу, я увидел, чго его голова от лба до затылка раскроена осколком снаряда.
Он сказал, что, вероятно, это случилось с ним, когда взорвался танк, то есть от того же самого взрыва, который отбросил в стороны нас четверых — Бормана, Наумана, Штумп- феггера и меня. Поддерживая друг друга под руки, мы медленно направились к Адмиральспаласту.
После всего случившегося я пришел к убеждению, что групповой прорыв из Берлина невозможен. Поэтому вся группа была распущена. Каждый должен был попытаться, по возможности переодевшись в штатское, прорваться через вражеское кольцо»
Когда 3 июля 1946 года в Нюрнберге Кемпку допрашивали об обстоятельствах боя на Вейдендаммербрюкке, то защитник д-р Берггольд всячески «выжимал» из своего свидетеля категорическое заявление о гибели Бормана. Протокол гласит:
Кемпка. На том месте, где был Борман, поднялось пламя, и я еще видел...
Судья Биддл. Когда танк взорвался, как далеко вы были от него?
Кемпка. Примерно 3—4 метра.
Биддл. А как далеко был Борман?
Кемпка. Насколько я помню, он держался рукой за танк. Танк взорвался как раз там, где стоял Мартин Борман. Меня взрывом отбросило в сторону...
Защит ии к Берггольд. Свидетель, вы видели, как Борман погиб во время вярыва?
Кемпка. Да, я видел, как он еще двигался, он вроде как падал или, точнее, он отлетел в сторону.
Берггольд. Был ли взрыв настолько силен, что, согласно вашим наблюдениям, Мартин Борман должен был погибнуть?
Кемпка. Так точно.
Как мы увидим, это было не очень точно или даже очень неточно. Уже в своей книге Кемпка вел себя осторожнее. Что же касается первой части его сообщения, то оно более правдоподобно. Если сопоставить его сообщение с донесениями наших войск за этот отрезок времени, то оно совпадает с объективными данными. Действительно, в ночь на 2 мая части 8-й гвардейской армии, действовавшие к югу и западу от имперской канцелярии, доносили, что большие группы гитлеровцев — до 200 человек, до 8 танков — начали прорываться к северо-западу, стремясь выйти на Унтер-ден-Линден, и далее к реке Шпрее. Части 5-й ударной армии, стоявшие за Шпрее, обнаружили большое скопление войск противника у моста Вейдендаммербркжке, после чего завязался упорный бой. Значительные группы немецких войск прорвались через фронт армии (который был здесь далеко не сплошным) и начали выходить в северо-западном направлении. Они двигались фактически по тылам наших войск и даже проникли в расположение штаба 47-й армии, действовавшей в северо-западной части Берлина!
Я попытался разыскать участников этого боя, чтобы уточнить обстоятельства прорыва немецкой группы в ночь на 2 мая. Один из офицеров шта'а 5-й ударной армии полковник Анатолий Дмитриевич Синяев сразу вспомнил об эгюм:
—        Да, это был практически последний бой па участке армии. Разумеется, немцы использовали знание местности, всевозможные проходные дворы, чтобы прорваться черзз боевые порядки наших войск. Группа немцев была довольно значительной, у нес были танки и самоходки...
Член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Константин Федорович Телегин рассказал мне:
В ночь на 2 мая нам доложили, что на фронте 5-й ударной армии большая группа противника, располагавшая примерно 12 танками и самоходками, предприняла попытку прорыва: состояла она преимущественно иэ эсэсовцев. Значительная часть ее была рассеяна огнем наших войск, многие попали в плен.
—        А было ли тогда известно, что в группе находился Мартин Борман?
—        Да, это было известно. Об этом показали па допросе многие пленные. В частности, помню показания повара, который шел за танком вместе с Борманом. Танк, показывал он, попал под огонь наших тяжелых батарей. Группу разметало буквально в куски. Повар был тяжело ранен, Бормака он больше не видел.
—        Что же было предпринято?
—        Разумеется, немедля послали разведчиков к мосту, внимательно осмотрели место боя. Там лежало лишь несколько трупов в штатском. Бормана не обнаружили..
Но был ли Борман в военной форме? Хотя об этом говорили почти все, кто его видел в ту ночь, в 1953 году появилось одно сообщение, которое немного иначе изображает обстоятельства прорыва. Сообщение принадлежит бывшему штурмбансЬю- реру СС Иоахиму Тибуртиусу, из дивизии СС «Нордланд».
Тибуртиус рассказывал: группа, которую вел бригадефюрер СС Циглер, насчитывала около 400 челозек. При выходе из имперской канцелярии было оговорено, что группа пойдет к Вейдендаммербрюкке, а затем — по набережной Шиффбауэрдамм, причем сборным пунктом была назначена гостиница «Атлас». Тибуртиус шел слева от танка, за ним шел Борман. Танк был поражен разрывом «панцерфа- уста», причем Циглеру оторвало голову и руку. Тибуртиус принял на себя командование группой. К этому моменту танки ушли вперед; Бормана уже не было в поле зрения Тибуртиуса. Однако он точно запомнил, что в развалинах гостиницы «Атлас» Борман переоделся в штатский костюм...
Если верить Тибуртиусу, то дело несколько меняется. Кемпка говорил лишь об Адмиральспаласте как пункте сбора; теперь появляется гостиница «Атлас», где Бормана видели, видимо, позднее. Но где этот «Атлас»?
На нашей карте он не обозначен. В списке отелей сегодняшнего Берлина он не числится. Я хорошо знаю этот район города и такого отеля не встречал. Может быть, Тибуртиус все выдумал? Нет, сначала надо было искать. В старой берлинской телефонной книге я нашел строчку: Отель «Атлас», Фридрихштрассе, 105. Телефон 41-68-11.
Значит, «Атлас» — не выдумка Тибуртиуса. Но вот беда: даже на самых подробных старых планах Берлина не обозначены номера каждого дома. Ад- миральспаласт — тот отмечен. Это дом 101—102. Но где же был дом 105? По южному или по северному берегу Шпрее? Это очень важно: ибо если он находился на южном берегу, рядом с Адмиральспала- стом, то данные Тибуртиуса трудно согласовать с данными Кемпки...
Пришлось разыскивать по телефону берлинских старожилов, которые сообщили: отель «Атлас л стоял на правой стороне Фридрихштрассе, севернее Вейдендаммербрюкке. Все-таки севернее! Значит, Кемпка видел не все. Он видел Бормана в Адмиральспаласте, видел переход через Шпрее, его движение за танком. А Тибуртиус видел переодевание, совершившееся уже севернее Шпрее...
Следовательно, при поисках тела Бормана около моста могла быть ошибка — обращали внимание только на трупы в военной форме. Снова вопрос о судьбе Бормана открыт!
Когда я в сотый раз обсуждал его, полковник Александр Михайлович Смыслов, бывший тогда офицером штаба фронта, заметил:
—        С другой стороны, если учесть историю с записной книжкой...
—        Какой записной книжкой?
—        Да с записной книжкой Бормана. Разве вы не помните?
Нет, я не помнил. А вот А. М. Смыслов и К. Ф. Телегин прекрасно помнили.
—        Разумеется,— сказал К. Ф. Телегин,— я видел записную книжку Бормана. Ее привезли сразу после окончания боев разведчики. Насколько помню, ее нэшли на улице при очистке района боев...
Но кто нашел эту книжку? Разведка 3-й ударной. 5-й ударной или 8-й гвардейской армий? Бывший член Военного совета 3-й ударной генерал Литвинов ответил, что на участке его армии такого документа не находили. Ветераны 8-й гвардейской также ничего не знали о дневнике Бормана, хотя по логике событий они могли бы оказаться теми, в чьи руки попал документ,— ведь армия вела бои в районе имперской канцелярии.
Оставалась 5-я ударная. А. Д. Синяев сразу ответил:
—        Да, именно разведка 5-й ударной армии нашла дневник Бормана. Судя по всему, это было на участке прорыва немецкой группы в ночь на
2        мая...
Таковы были новые данные. Пожалуй, они говорили за то, что Борману не удалось выбраться из Берлина. Уж ежели его записные книжки валялись па улицах...'
Но тут же я услыхал от А. М. Смыслова:
—        Почему на улице? Насколько я знаю, этот блокнот был обнаружен в бункере имперской канцелярии. Вид у блокнота был абсолютно нормальный, неповрежденный. А последняя запись гласила: «Попытка прорыва»...
Этот вариант снова оставлял все открытым: если блокнот Бормана нашли в бункере (по словам А. М. Смыслова, в кармане шинели), то факт находки блокнота не мог считаться аргументом в пользу гибели рейхслейтера.
Правда, вот что меня смущало: как блокнот попал в руки 5-й ударной, когда перед имперской канцелярией стояли войска 8-й гвардейской армии?
Сомнения по этому поводу помог мне рассеять генерал-лейтенант Федор Ефимович Боков, бывший во время боев за Берлин членом Военного совета 5-й ударной армии, штаб которой после окончания боев возглавил берлинский гарнизон. По рекомендации К. Ф. Телегина я разыскал его адрес, написал ему письмо и получил такой ответ:
«В первой половине мая 1945 года в Военный совет армии (берлинского гарнизона) в Карлсхорст приехал офицер из штаба одной нашей дивизии, которая вела бой на правом крыле армии, и сдал мне карманную записную книжку- диевник.
Офицер, сдавший дневник, доложил, что 2 мая после боя на участке одного из полков обнаружил подбитый немецкий танк. Возле танка лежал убитый в кожаном пальто. При осмотре трупа никаких документов не обнаружили, а в кармане пальто нашли записную книжку. На титульном листке книжки была написана фамилия, адрес и телефоны владельца книжки — Мартина Бормана. Записи в дневнике велись ежедневно и охватывали период с 1 января по 1 мая 1945 года. В конце дневника на чистых листках были занесены номера телефонов, некоторые адреса и другие заметки.
Характер записей в дневнике позволял сделать вывод, что найденная записная книжка принадлежала М. Борману. После просмотра и перевода я отправил дневник и перевод с кратким донесением в Военный совет фронта. При каких обстоятельствах был подбит немецкий танк и кто его сопровождал, кто был убитый, у которого изъяли книжку,— представитель дивизии ке знал и не мог мне сообщить».
Таким образом,- факт находки дневника можно было считать установленным. Но еще нельзя было считать установленным, где, у кого его нашли. Я поделился результатами своих розысков с известным специалистом по разгадке тайн второй мировой войны — писателем Сергеем Сергеевичем Смирновым. С. С. Смирнов выслушал меня и сказал:
—        Все это очень интересно! Но вы знаете рассказ
о    блокноте Бормана, найденном в танке?
—        В танке?
—        Именно в танке. Вам об этом может рассказать Федор Николаевич Шемякин...
Разумеется, я знал Шемякина — бывшего инструктора политуправления 1-го Белорусского фронта, ныне известного профессора психологии. Я немедля его разыскал, и он рассказал мне следующее:
—        В один из первых дней после окончания военных действий в Берлине в политуправление фронта прибыл офицер одной из дивизий — штаб ее находился в Шпандау, на западной окраине города. Он привез нам трофей — маленькую записную книжку. Обстоятельства ее находки, насколько помню, были таковы. Из города пробивалась на запад группа немецких танков. После боя был найден блокнот. Я сам его читал. Это был блокнот Мартина Бормана, в чем я быстро убедился...
Совсем новый вариант! Но был ли сам Борман участником боя на западной окраине Берлина? Это, по словам Шемякина, тогда установить не удалось. Возможно, что это был он, возможно, кто-либо из его адъютантов, которым Борман поручил вынести блокнот из зоны боев. Наконец, была вполне возможной дезинформационная акция с целью сбить с пути тех, кто стал бы искать настоящего Бормана.
—        Впрочем,— заметил Шемякин на прощание,— я сам слыхал из уст одного из ветеранов рассказ
о    записной книжке Бормана, найденной в имперской канцелярии. Вполне вероятно, что книжек было несколько... Пожалуй, более подробно вам может рассказать мой тогдашний начальник — полковник Мельников.
Полковник Мельников? Я знал его и через некоторое время разыскал — он живет в Киеве. И. П. Мельников написал мне:
«Дневник Бормана я видел. Как мне припоминается, он был найден в здании имперской канцелярии. Происходило это вскоре после Дня победы, где-то в первой половине мая 1945 года. После перевода мы отправили дневник Бормана в Москву».
Итак, мы снова вернулись к первому варианту. Но все варианты говорят лишь о том, что находка дневника не может считаться доказательством гибели Мартина Бормана. Об этом особенно заставляет задуматься наличие двух дневников. Не было ли все это заранее задуманной операцией, имевшей целью замести след?
Собственно говоря, свидетели — Аксман, Кемпка и др.— занимались тем же самым, стараясь «навести тень на ясный день». А сам день-то был неясным. Когда работа над книгой подходила к концу, стали известны показания еще одного спутника Бормана — бывшего статс-секретаря Вернера Нау- мана, которые он дал 18 декабря 1963 года во франкфуртской прокуратуре. Науман был вместе с Борманом в момент прямого попадания в такк, и оба, по его словам, остались в живых! Иаумаы показывал:
«Я пошел назад, к мосту Вейдендаммербрюкке. В одной Еоронке близ моста я заметил остатки нашей группы, их было человек 11, среди которых находился Мартин Борман, рейхсюгендфюрер Аксман. Еще, насколько могу вспомнить, там был доктор Штумпфеггер. После этого мы пошли по железнодорожному полотну к Лертерскому вокзалу, где попытались прорваться. Снова качался бой с русскими. Наша группа разделилась на три части. Я остался с двумя офицерами. Остальные присоединились либо к Аксману, либо к Борману. Я не знаю, кто пошел с Борманом. Однако я знаю, что к этому моменту Бормач еще был в живых».
Эти показания начисто опровергают версии ТСемпки и Аксмана о смерти Бормана около танка. Вопрос, как говорится, остается открытым.
Что же случилось потом!
Теперь, когда мы разобрали события 2 мая
1945        года, приступим к следующей части нашей работы. В начале книги я мельком упоминал о сведениях, согласно которым Мартин Борман жив до сих пор. Разберем же сообщения более подробно, расположив их в хронологическом порядке.
1945        год. Первым, кто опроверг сообщения о гибели Мартина Бормана, был писатель Генрих Линау, уроженец Фленс- Оурга. Линау долгое время провел в концлагере Заксенхау- ген. Линау утверждал, что 26 (или 27) июля 1945 года видел Бормана в поезде Гамбург — Флеисбург. Линау ехал в этом поезде, в который Борман сел на станции Неймюнстер. Борман был в штатском, в костюме охотника. Линау ехал вместе с ним до станции Фленсбург-Вейхе, где Борман сошел, собираясь пробираться в Данию ].
1946        год. В газетах американской зоны появились сообщения, будто там*видели Бормана.
1947        год. В этом году было опубликовано несколько сообщений о Бормане. Бывший секретарь профсоюза австралийских моряков Джозеф Климан заявил, что видел Бормана в Австралии. Согласно другим сообщениям, Бормана опознали в Египте, куда он якобы прибыл на английском корабле «Бонифэйшн». Третья версия гласила, что Борман появился в Испании.
1949        год. Дело Бормана разбирала палата по денацификации в Трауншгейне (Верхняя Бавария). Борман был признан пропавшим без вести, но подлежащим включению в категорию «главных виновников» .
1950        год. Копенгагенская газета «Кристелигт дагблад» опубликовала сообщение своего корреспондента Боорна Хальштрема, который посетил Юго-Западную Африку. По мнению Хальштрема, Борман скрывается в Африке. Кроме того, английская «Рейнольд ныос» поместила сообщение о том, что Борман до 1947 года был в Аргентине, а сейчас находится в Южной Испании. Немецкий журналист Карл Гейнц Кернер якобы видел его в Испанском Марокко.
1951        год снова был богат сообщениями о Бормане. Парижская «Фигаро», а также западногерманские и австрийские газеты напечатали заявление бывшего депутата немецкого рейхстага от партии центра Пауля Хесслейна, Хесслейн заявил, что видел Бормана близ города Ллифен в Чили. Хесс- лейп узнал, что Борман живет в Чили под псевдонимом Хуан Гомец. Однако сейчас, заявил Хесслейн, Борман вернулся в Европу и живет в Испании.
В печати выступил также брат Бормана Альберт, который во время своей денацификации заявил, что его брат, возможно, жив. Появились сообщения, что Борман в Италии или Испании и связан с организацией «Шпинне» («Паук»). Сообщались и такие подробности: в ФРГ поступили сведения, будто через три месяца после капитуляции рейха в Аргентину прибыла подводная лодка U-29, высадившая 'ipex моряков и одного штатско-о. Впоследствии на месте высадки нашли дорожную сумку с инициалами «М. Б.», при- над лежавшую некоему Максу Бему, и паспорт на имя Герхарда Онке ]. О пребывании Бормана в Аргентине сообщали и другие газеты.
1953        год принес сенсацию: бывший итальянский партизан Луиджи Сильвестри заявил, что 10 мая 1945 года видел Бормана около доминиканского монастыря в Больцано. Другой очевидец — бывший чиновник министерства Шпеера Штерн видел Бормана в рясе монаха в монастыре св. Антония в Риме. Штерн лично раньше зыал Бормана и опознал его по родинке наносу. Вскоре появились фотографии «брата Мартина», который был очень похож па Мартина Бормана. Однако вслед за этим генерал францисканского ордена Авгу- стинус Серпинский заявил, что фотография принадлежит монаху Рому ал ь до Антонуцци, ничего общего с Борманом не имеющему.
Тем пс менее, сообщения о Бормане не прекратились. Западногерманская пресса сообщила о том, что якобы в Баварию прибыли письма от Бормана; в качестве места отправления называли Бразилию .
195* год. В начале года появился известный нам рассказ Тибуртиуса. Кроме того, что он сообщил подробности боев в Берлине, Тибуртиус рассказал следующее: от одного эсэсовца ori слыхал, будто тот видел Бормана 17 мая 1945 года в районе Хомутова (Чехословакия). В 1953 году было также напечатано сообщение о том, что некоего Бернардо Гольсма .а в штате Паранаибо (Бразилия) заподозрили в том, что он — Борман; однако это подозрение не оправдалось.
1954        год. Дело Бормана снова разбиралось в западногерманском суде. На этот раз суд в Берхтесгадене объявил Бормана мертвым, и его смерть была зарегистрирована в отделе актов гражданского состояния Западного Берлина под номером 29223 *
1855 год. После возвращения из плена камердинер Гитлера Линге заявил, что Борман был убит. Это же заявил бывший солдат «Голубой дивизии» Хуан Пинар0.
1956 год. Адъюаант Гитлера Гюнше, вернувшись из плена, сообщил, что видел Бормана убитым. Но в то же время «Дейли мейл» опубликовала сообщение, где ссылалась на данные израильской разведки, которая считает Бормана живым и находящимся в Бразилии
1960        год. В Аргентине был пойман Адольф Эйхман. Стало известным суждение самого Эйхмана, будто Борман жив. Затем последовал целый ряд публикаций на эту тему. Согласно одной из них, Бормана видели в Испании, в монастыре
Монсеррат. Затем израильская газета «Хаолам хазех» сообщила, что Борман долгое время жил в Аргентине, где его идентифицировал (по следу удаленной бородавки) один врач. Этот же врач якобы убил Бормана . О смерти Бормана в Аргентине сообщала и «Дейли экспресс». Газета «Вестдейчер тагеблатт» со ссылкой на американского журналиста Комера Кларка также писала о смерти Бормана в Аргентине .
Осенью I960 года разыгрался такой эпизод: в городе Запата (Аргентина) был арестован некий Вальтер Флегель, поразительно похожий на Бормана. При проверке идентичность не подтвердилась. Было установлено, что Флегель эмигрировал из Германии в 30-х годах .
В том же 1960 году, после смерти зятя Бормана Вальтера Буха, его жена Хильдегард Бух заявила: Буха как-то посетили двое неизвестных, которые сообщили ему о том, что Борман жив. Бух передал это своей жеке со следующим выразительным комментарием: «Все-таки эта свинья жива».
1961        год был особенно обильным. Он начался с того, что шлсзвиг-гольштейнская прокуратура получила письмо бывшего штандартенфюрера СС Вальтера Лейхтенберга. В нем сообщалось, что в июне 1945 года Борман вместе с лидером бельгийских фашистов Леоном Дегреллем тайно пробрался из Баварии в Шлезвиг-Гольштейн, после чего оии оба бежали в Испанию .
Ряд сообщений о судьбе Бормана появился в связи с расследованием дела Эйхмана. В частности, утверждалось, что Борман использовал такой же маршрут для перехода из Австрии в Италию, что и Эйхман. В качестве даты перехода назывался день 16 августа 1947 года. Это мнение поддержал главный прокурор земли Гессен Фриц Бауэр. Он заявил, что имеет данные о деятельности специальной организации «ODESSA», которая помогала бежать эсэсовцам. В 1961 году фоанкфуртская прокуратура открыла следствие по делу о «бегстве военного преступника Бормана» .
Наиболее подробное сообщение о Бормане принадлежало бывшему израильскому послу в Аргентине д-ру Грегорию То- полевскому, которое он сделал 19 мая 1961 года и. По данным Тополевского, Борман прибыл в Южную Америку на подводной лодке в мае 1945 года, высадился в Аргентине, после чего перебрался в Бразилию. В Аргентине он жил на вилле Есльграно (провинция Кордова) у немцев — бывших офицеров крейсера «Граф Шпее». Борман, по сведениям Тополев- ского, сделал себе пластическую операцию. Примерно в этом же направлении шло сообщение чилийской газеты «Эркил- ла», которая утверждала, что после поимки Эйхмана Борман перебрался из Бразилии в Чили, где скрывался близ города Осорно.
1962        год начался с сообщения одной баварской газеты, что священник детей Бормана слыхал о том, что «таинственный человек» посещал их после войны т. Австрийская «Фолькс- цггимме*, ссылаясь на свидетельства местных жителей Тироля, писала, что Бормана виде пи сразу после войны в Воль- кенштейне, где одно время жила его семья.
Газета «Акдере цейтунг» поместила сводное сообщение о судьбе бывшего рейхслейтер а. В нем указывалось, что Бормана видели в Патагонии в 1946 году, в Эквадоре — в 1958 году. Борман сделал себе пластическую операцию и хочет «в надлежащее время вернуться в Германию, чтобы выполнить завещание фюрера». «Кельнише рундшау» опубликовала данные о том, что Борман высадился в Аргентине и жил в Патагонии, где недавно умер .
В этом же году поступили сведения из дипломатических кругов. Бывший испанский дипломат, пресс-атташе в Лондоне Анжель Алькасар де Веласко заявил прессе, что принимал участие в переправке Эйхмана (в 1947 году) и Бормана (в 1946 году) из Испании в Латинскую Америку. В 1945 году Борман прибыл в Испанию, а в мае 1946 года отплыл в Аргентину. Борман сделал себе пластическую операцию, что позволяло ему посещать Европу. Борман сказал де Веласко: * Европа еще увидит меня во главе новой и еще более сильной Германии». В 1958 году Веласко, по его словам, видел Бормана в Эквадоре*
В 1962 году повторилась «афера Флегеля»: в Западном Берлине был арестован чилийский гражданин Хуан Келлер, которого чилийский журнал «БЕА» еще в 196 году заподозрил в сходстве с Борманом. Келлер был вскоре освобожден, так как отпечатки пальцев не совпали с бормановскими с.
1963        год начался под знаком сообщений из Парагвая о том, чго Борман до 1959 года проживал в этой стране. По сообщениям агентства Франс Пресс, некий «неизвестный очевидец» заявил, что Борман нашел пристанище в большой колонии немецких поселенцев в Асунсьоне. Как утверждал этот человек, Борман умер 17 февраля 1959 года и был похоронен в услозтпх большой секретности в 40 километрах южнее Асунсьоне. Однако вслед за этим аргентинский журналист Мейер Глейсер опубликовал в буонос-айрссской газете «Мун- до» статью, в которой сообщил, что лично видел Бормана в хижине, находящейся высоко в горах Барилоче, в 1500 километрах от Буэнос-Айреса К
В 1963 году генеральная прокуратура земли Гессен (ФРГ) активно продолжала следствие по делу Бормана, опрашивала ряд свидетелей и, по заявлению генерального прокурора д-ра Бауэра, собрала ряд данных, свидетельствующих о том, что Борман жив .
1964 год был исключительно богат данными о Бормане. Так, в феврале на границе между Перу и Чили было объявлено чрезвычайное положение в связи с сообщениями о том, что здесь находится Борман, который собирается перебраться из Перу в Чили. Вслед за этим в лондонской газете «Ивнинг стандард» появилось сообщение о рассказе бывшего шофера британской Контрольной комиссии в Германии Лесли Блэн- дена. Увидев в газетах портрет Бормана, он рассказал:
«В первый раз я увидел его, вероятно, в мае 1947 года. Я довольно часто бывал в имении одной женщины в Люден- шейде, ее звали баронессой фон Шиккенберг, я ездил за яйцами и другими продуктами, Я мог там свободно расхаживать повсюду, исключением был лишь один домик, стоявший в стороне. Почему-то меня туда не пускали. Как-то утром, в четверть восьмого, из дому вышел человек лет сорока — сорока пяти, немного похожий на боксера. На прощание он помахал баронессе рукой. Он попросил меня подвезти его до деревни Альтона. В те времена запрещалось возить немцев куда-нибудь, но я согласился, и он положил свой вещевой мешок в багажник.
По дороге он говорил очень мало и по-английски объяснялся плохо. Не доезжая Альтоны, он сошел, заплатил мне 20 долларов пяти до л паровыми бумажками. Мне показалось немного странным, что у немца есть доллары, но я особенно не задумывался над этим»,
Волей случая через 10 лет Блэнден еще раз столкнулся лицом к лицу со своим загадочным пассажиром. «Я работал буфетчиком на судне «Бритиш энджинир». Оно зашло в доки острова Тенерифе (группа Канарских островов). В то время там было полным-полно немцев. Я зашел в бар, где хозяином был немец. Как только я вошел в помещение, я увидел своего пассажира. Я подошел и обратился к нему: «Привет, сэр! А я вас зн..ю!» Он посмотрел на меня и ответил: «Нет, вы меня не знаете. Вы ошиблись». Тут он сразу повернулся и вышел через заднюю дверь. Я был удивлен. Я видел, что он узнал меня; я не мог понять, почему он даже не был озадачен и ни о чем меня не спросил». Таков был рассказ Блзндена.
Вслед за этим датская газета «Актуэльт» сообщила, что привратник дворца Гростен (близ датского города Сондер- борга) по фотографии опознал в Бормане человека, который прибыл во дворец в середине мая 1945 года в составе ма~ ленькой группы офицеров СС. Во дворце помещался тогда немецкий военный лазарет, которым командовал штандартенфюрер СС профессор Вернер Хейде. Он обеспечивал охрану БорманаПоявилось и другое сообщение: некий австриец Карл К., который служит в мае 1945 года во Фленс- Сурге, был свидетелем того, как сразу после капитуляции из Фленсбурга отплыла подводная лодка с пассажиром, прибывшим из Берлина. Еще большую сенсацию вызвало сообщение агентства ЮПИ о том, что в Бразилии в частям сдался человек, наззавший себя братом Бормана Рихардом и знающий, что Мартин Борман проживает в штате Мато-Гроссо под фамилией Энгель. Правда, впоследствии выяснилось, что к брат» не имеет никакого к Борману отношения. В мае
1964        года бывший адъютант Геббельса принц Шаумбург-Лип- пе заявил, что видел Бормана в городке Бухлоэ fЮжная Германия) в 1950 году.
Появился еще один свидетель захоронения Бормсна в Берлине — некий Я. Дедич. Однако при проверке cvi показаний выяснилось, что у него нет доказательств, что захороненный в мае 1945 года человек. — Борман. Па ^пйчиг.j повторялись сообщения о пребывании Бормана в Парагвае, в результате «его франкфуртская прокуратура летом Ш4 года снова повторила заявление о том, что считает Бормана живым.
Таков список (далеко не полный) сообщений о судьбе Бормана, который может поставить в тупик . На первый взгляд сообщения настолько противоречивы, что взаимно исключают друг друга. Взять хотя бы сообщения Тополевского и Веласко, схожие по смыслу. Но вот со сроками у обоих получается расхождение: Веласко якобы переправил Бормана в мае 1946 года. Тополевский же утверждает, что Борман прибыл в Южную Америку не позднее мая 1945 года. Вдобавок писатель Линау заявляет, что Борман покинул Европу лишь в
1950        году! Его поддерживает американский журналист Комер Кларк, согласно сведениям которого Борман жил в Испании до 1948 года...
Со сроками переезда из Аргентины в Бразилию, приводимыми Тополевским, тоже не все в порядке Так, чилийская газета «Эркилла» считает, что Борман очутился в Бразилии гораздо раньше, а в 1952 году он уже перебрался в Чили. Наконец, Пауль Хесслейн, категорически утверждает, что лично видел Бормана в районе города Ллифен (Чили) уже в 1948 году.
63
Как же выбраться из этого лабиринта? Первое средство — не поддаваться гипнозу. В известной мере весь разнобой сведений о Бормане не только объясним, но даже законен. Ведь если задача преступника замести следы, то он не только скрывает свое настоящее местонахождение, но одновременно пускает своих преследователей по ложному следу. Тем более что речь идет о таких умелых дезинформаторах, как германские нацисты!
Гораздо важнее обратить внимание на такой факт: в столь противоречивых данных о Бормане повторяются определенные элементы, причем с какой-то закономерностью. Здесь:
а)    первоначальное пребывание в Западной Германии, затем в Италии и Испании;
б)    переезд из Европы в Южную Америку (не обязательно сразу после войны);
в)    пребывание в Аргентине;
г)    наконец, блуждание по нескольким латиноамериканским странам (что, как показывает опыт, дело несложное).
Поговорка гласит: нет дыма без огня. Вполне возможно, что за дымом дезинформации о послевоенной судьбе Мартина Бормана скрываются «блуждающие огни» реального передвижения беглого рейхслейтера по Европе и Америке. Более того, я хочу предпринять попытку совместить наиболее вероятные элементы из приведенных выше и составить некий воображаемый маршрут Мартина Бормана, по которому он мог бы двигаться, если остался в живых. Полагаю, что с точки зрения криминалистики такой прием вполне допустим.
...Мы расстались с Борманом на Фридрихштрассе, около моста, в момент прямого попадания в танк, за которым он шел. Если он остался в живых, то куда он мог двинуться?
Так как к этому времени советские танки уже прошли к центру города, Борман, посоветовавшись с Науманом, решает двинуться вдоль полотна над- земки к Лертерскому вокзалу. Здесь можно пройти быстрее, так как полотно железной дороги не завалено грудами кирпича от обваленных зданий. Борман— в штатском, в лицо его мало кто знает, и он благополучно выбирается из города. Теперь предстоит принять решение о дальнейшем пути, для чего есть два варианта. Вариант первый: на юг, в Баварию, и дальше в Австрию, в так называемую «альпийскую крепость». За этот вариант говорит много соображений. Во-первых, маршрут давно разработан, на нем существуют многочисленные «подставы». Во-вторых, на юге концентрируются все наиболее надежные люди из СС и разведки.
Другой вариант: пробираться на север, во Фленс- бург, к Деницу. Здесь — правительство, сюда также тянется немало войск.
Но каковы реальные шансы Деница? И не придется ли снова вести закулисную борьбу с Гиммлером, который давно уже перебрался на север? Не разумнее ли немного выждать — а пока двинуться хорошо разработанным маршрутом на юг? Борман избирает первый вариант К
Этот вариант ведет в маленькую южнотирольскую деревушку Волькенштейн, что в долине реки Греднер. Сюда еще 25 апреля 1945 года приехала Герда Борман со своими девятью детьми.
В «альпийской крепости» Борман имеет возможность обсудить ситуацию: здесь Кальтенбруннер, верные люди — Отто Скорцени, Вильгельм Хеттль; здесь же главарь бельгийских фашистов полковник войск СС Леон Дегрелль. Не менее важно для Бормана, что он может посетить небольшую пещеру близ города Целль-ам-зее, куда в апреле 1945 года адъютант Бормана фон Хуммель отвез коллекцию золотых монет стоимостью в 5 миллионов долларов. После этого можно продолжать путь.
К этому времени Борман уже знает, что афера Деница бесславно закончилась, что Гиммлер мертв. Но рейхслейтеру не сидится в Альпах, тем более что из «альпийской крепости» ничего не вышло. Шернер не привел сюда войска, он попал в плен. Тогда Борман пересекает всю Западную Германию, держа курс на Киль. Возможно, он еще надеется найти здесь одну из тех подводных лодок, которые могли бы вывезти его из Германии.
Но, увы, уже поздно. Весь «доблестный флот» гроссадмирала Деница уже в руках победителей. Борман скрывается то в Шлезвиг-Гольштейне, то в соседней Дании, внимательно наблюдая за развитием событий. События эти неутешительны: в Нюрн* берге начинается процесс главных военных преступников. Гамбургское радио передает каждую неделю приметы Бормана, требуя от каждого, кто его встретит, немедленно сообщить военным властям. Поэтому до конца процесса Борман предпочитает не покидать своего убежища.
Кончается 1946 год. Борман начинает подготовку к «большому маршруту». Он устанавливает связь с группой эсэсовских деятелей, организовавшей знаменитый «шлюз», ведущий из Германии в Италию. Организация «ODESSA» функционирует безошибочно: ведь в нее входят не только бывшие чины СС, но и влиятельные итальянские аристократы, князья церкви и даже американские разведчики.
Это надежные люди; они уже позаботились о семье Бормана. К этому моменту сын Бормана Адольф-Мартин уже постригся в монахи: пройдя «первичный курс» в монастыре Федерау близ Фил- лаха (Австрия), он попал под покровительство епископа Алоиза Худала, руководителя «Фонда христианской благотворительности» в Риме; старшая дочь — Уте Ева также приняла пострижение в монастыре Санта-Джулия.
...Темной августовской ночью 1947 года Борман минует австро-итальянскую границу через «нацистский шлюз» в районе Наудерс (Решенский перевал). По ту сторону границы его встречают итальянские друзья. Они предлагают рейхслейтеру самое надежное средство скрыться: принять покровительство святой церкви. Это предложение принимается. Борман направляется сначала в монастырь на озере Гарда, затем — во францисканский монастырь в Генуе. Здесь же, в Италии, близ Мерана, он посещает одинокую могилу: на его надгробии написано: «Герда Борман, родилась 23 октября 1909 года, умерла 23 марта 1946 года...»
Но, как всегда, Борману не до сентиментов, Он занят делом. В Риме на Виа делла Паче он встречается с епископом Алоизом Худалом. Худал — попечитель не только брата Мартина — в миру Адольфа- Мартина Бормана; он также попечитель другого монаха— брата Эвери, сына Джона Фостера Даллеса. Худал предлагает Борману самые различные возможности: он может переправиться в Испанию — к Скорцени и Дегреллю; в Аргентину — к Эйхману. Последнее — самое удобное...
Такова моя «рабочая гипотеза», которую я могу предложить читателю с некоторой степенью правдоподобности, поскольку она содержит только то, что могло бы быть. Фамилии, адреса не выдуманы. Они упоминались в мировой печати либо в связи с самим Борманом, либо в связи с другими «исчезнувшими» заправилами коричневого мира. Да, Борман мог двигаться по такому маршруту. Так двинемся за ним и мы!
Но с одним условием: не будем вести себя как Шерлок Холмс; мы обратим свое внимание не на поиски следов ботинок Бормана на площадях Гамбурга или Рима, а на его следы в политической жизни тех стран Запада, где он мог бы побывать.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СЛЕДЫ ВЕДУТ НА ЗАПАД
Сначала — в Шлезвиг-Гольштейн
Группа советских военных журналистов в марте
1946        года выехала из Берлина через Ганновер в Киль. Наша цель была по приглашению командования оккупационных войск ознакомиться с положением в английской зоне. Полтораста километров, отделяющие Берлин от границы, которая в
1946        году была не государственной, а так называемой «зональной», мы проделали довольно быстро. Сама граница была весьма условной: ее обозначал только шлагбаум и военные посты. Английские постовые, любезно откозыряв, подняли шлагбаум, и мы оказались в Западной Германии.
Мрачная, занесенная мартовским снегом, лежала она перед нами. К вечеру лишь одинокие огоньки оживляли пейзаж. Электростанции работали плохо, угля Рурская область давала мало. Стоявшие на шоссе плакаты «Топите только рурским углем», «Рурский уголь — для вас» звучали если не насмешкой, то иронией. Шел к исходу первый год оккупации, и хозяйство английской зоны находилось в полном беспорядке.
Мы несколько недель ездили по этому странному царству. Помнится поместье «Кнопп» недалеко от Кильского канала. Это была северная часть английской зоны, земля Шлезвиг-Гольштейн. В то время она была всеобщей притчей во языцех. Именно сюда в последние дни третьего рейха собралось полтора миллиона солдат и офицеров вермахта; именно здесь были владения гроссадмирала
Карла Деница и его псевдоправительства . О Шлезвиг-Гольштейне много писали в газетах, так как здесь английские военные власти предприняли попытку сохранить части вермахта под маской так называемых «служебных групп».
В поместье «Кнопп», принадлежавшем некой г-же Хиршфельд, мы застали порядки «доброго, старого» времени. Выяснилось, что здесь полным хозяином — как и до мая 1945 года — являлся так называемый ортсбауэрнфюрер, то есть уполномоченный нацистской партии, которая была запрещена. Равным образом не существовало и «Имперское продовольственное сословие» — орган нацистского государства, ведавший вопросами сельского хозяйства. Но в земле Шлезвиг-Гольштейн сохранились и функционировали все учреждения этого «сословия». В нем работали все те же нацистские чиновники...
Такова была первая встреча с политической реальностью Западной Германии. Разумеется, нам были даны соответствующие объяснения: одних на- цистов-де нельзя заменить, других нельзя было поймать. Но все вместе оставляло самое тягостное впечатление. В английском штабе нам долго и непонятно объясняли, как трудно английской военной администрации отделять «чистых» от «нечистых». Нам сообщили, что с мая 1945 года по март 1946-го английские власти собственноручно проверили 722 549 анкет бывших нацистов и сняли с государственной службы 89 607 из них. Это означало — с гордостью говорили наши собеседники,— что каждые две минуты снимали одного нациста! Рассказывали нам и об опыте американской администрации, которая решила подвергнуть проверке всех нацистов в своей зоне. Им роздали анкеты и, например, за три последних месяца 1945 года установили с непререкаемой точностью, что 314 024 человека не связаны с деятельностью ИСДАП; 141 070 человек подлежат увольнению как активные нацисты;
48 929 человек подлежат дополнительной проверке, а 134 898 человек вполне пригодны для государственной службы. И все это за три месяца!
И англичане, и американцы пренебрегали опытом советской зоны, где денацификация была поручена антифашистским партиям, которые не раздавали анкет, а стремились наказать настоящих преступников — монополистов, партийных боссов, эсэсовских бандитов. В западных же зонах попытка охватить всех в действительности дала возможность настоящим преступникам замешаться в общей толпе (американцы, например, роздали 10 миллионов анкет!).
Иголку трудно искать в стоге сена. Весной — летом 1945 года в Шлезвиг-Гольштейне собралось ни много ни мало — полтора миллиона бывших солдат и офицеров вермахта и СС. Это обстоятельство облегчало для лидеров третьего рейха задачу: скрыться от правосудия. Давний друг Бормана по пархимским временам, комендант Освенцима Рудольф Хесс рассказывал перед своей смертью о таком эпизоде. В конце войны он получил приказ направиться в Шлезвиг-Гольштейн и явиться к Гиммлеру. 3 мая 1945 года рейхсфюрер СС принял своего верного слугу и отдал ему приказ:
—        Надо смешаться с частями вермахта!
Рудольф Хесс исполнил приказ. Он принял обличье «бывшего моряка Франца Ланга». Хесс попал в английский лагерь, затем был освобожден и из бывшего моряка превратился в крестьянина-ба- трака где-то близ Фленсбурга. Франц Ланг был разоблачен лишь через год — весной 1946 года.
Хессу не повезло. А некоему Бергеру повезло больше. Он прибыл в шлезвиг-гольштейнское местечко Хазенмоор весной 1945 года. У него были документы, свидетельствовавшие, что он — сельскохозяйственный рабочий, потерявший все свое имущество во время войны. Бергер получил работу и скоро стал коренным шлезвиг-гольштейнцем. Работал на поле, а вечером регулярно попивал пиво в местном шинке. У него водились деньги. Так продолжалось почти пять лет. Только в 1950 году выяснилось, что Бергер — такой же Бергер, как Хесс был
Ланге. Под именем Бергера скрывался не кто иной, как рейхскомиссар Украины Эрих Кох!
Уже в то время задавали вопрос: как стало возможным, что Кох смог скрываться так долго? На этот вопрос сам Кох дал такой ответ: английские власти знали, кто скрывается под именем Бергера. Некий английский майор вел с ним долгие переговоры, причем ссылался на то, что многие высшие чины третьего рейха живут в западных зонах и сотрудничают с западными державами. Однако «высокие договаривающиеся стороны» не сошлись в условиях, и поэтому Кох был арестован.
Хесс продержался год, Кох — пять лет. А вот Рихард Бер, преемник Хесса на посту коменданта Освенцима, скрывался в Шлезвиг-Гольштейне гораздо больше — до 1960 года. Штурмбанфюрер СС Рихард Бер действовал по рецепту Хесса — Коха. Уничтожив в Освенциме все, что можно было уничтожить, он отправился на север Германии. Здесь он избрал своей резиденцией деревушку Заксен- вальд близ Гамбурга. Его звали уже не Рихард Бер, а Карл Нейман. Он завоевал у многих симпатии своей нежной любовью к животным. Однажды Карл Нейман буквально растрогал свою соседку, фрау Бест. Он принес ей раненую птичку из лесу и попросил взять ее к себе, так как боялся, что неймановская кошка может, не дай бог, причинить птичке неприятность в отсутствие Неймана.
Так жил он до 1960 года, пока в его дом не явилась полиция.
—        Г-н Нейман, вы арестованы...
Карл Нейман выпрямился:
—        Хорошо, я — Рихард Бер. Я бывший офицер, извольте соответственно обращаться со мной!
Уже в 1946 году о Шлезвиг-Гольштейне говорили как о «коричневом заповеднике». Эту репутацию он, увы, сохранил и позже. До 1959 года здесь с ведома местных властей и, как утверждала пресса, с ведома премьер-министра Шлезвиг-Гольштейна фон Хасселя, нынешнего министра обороны ФРГ, скрывался военный преступник профессор Вернер
Хейде. Хейде был очень близок к Борману, так как являлся участником особой операции, которой руководил Борман. Эта операция (так называемая «эйтаназия») состояла в уничтожении тысяч людей под видом «безнадежных больных». Хейде скрывался под именем доктора Заваде и весьма преуспел за эти годы. Когда же его арестовали, то влиятельные покровители сначала затянули судебное разбирательство до начала 1964 года, а в феврале 1964 года Хейде при таинственных обстоятельствах покончил самоубийством в тюрьме...
Но, пожалуй, своеобразной вершиной шлезвиг- гольштейнских дел оказались события, связанные с именем Гейнца Рейнефарта* Это имя стало известным миру после того, как в 1956—1957 годах супруги Торндайк сняли свой нашумевший фильм «Отдых на Зильте». В фильме был показан симпатичный человек—бургомистр города Вестерланд на острове Зильт Гейнц Рейнсфарт. По Торндайки показали его иное лицо — лицо обергруппенфюрера СС, палача варшавского восстания, человека, на совести которого не менее 200 тысяч жертв, мирных жителей Варшавы.
Что же случилось? Рейнефарта арестовали? Нет. Сначала главный прокурор Фленсбурга Эрих Бирман (один из тех, кто укрывал Хейде-Заваде) отказался составить обвинительный акт и закрыл следствие по делу Рейнефарта, а одна из реакционных партий — так называемый <"Союз изгнанных» — выдвинула в 1958 году Рейнефарта кандидатом в ландтаг (парламент) Шлезвиг-Гольштейна. И он был избран!
Я перечислил только те факты, которые относятся лишь к Шлезвиг-Гольштейну, к одной земле Федеративной Республики Германии. Земель в ФРГ — десять. Если же собрать все скандальные случаи, связанные с попытками бывших видных деятелей третьего рейха скрыться от наказания, то потребуется места, безусловно, больше, чем в десять раз. Скандальная хроника Западной Германии буквально изобилует эпизодами, смысл которых вполне ясен. Он гласит: если такой человек, как Борман, выбрался бы живым из Берлина, то в ФРГ он вполне мог бы найти средства скрыться от возмездия.
Следующая остановка — Дюссельдорф
...В ночь с 14 на 15 января 1953 года вооруженные отряды британской военной полиции окружили роскошную виллу в пригороде Дюссельдорфа Бу- дерих, на улице Лерикерштрассе. Солдаты ворвались в виллу, на воротах которой красовалась надпись: «Экспортно-импортная фирма Г. С. Лухт», обыскали дом и его обитателей; более того, они вскрыли могилу хозяина дома, похороненного во дворе. Арестовав находившегося в вилле управляющего фирмы, полицейские удалились. 15 января события продолжались — на этот раз не в Дюссельдорфе, а в Лондоне. Руководитель отдела печати британского министерства иностранных дел на пресс-конференции, созванной в 7 часов утра, сообщил, что в Дюссельдорфе арестована группа, состоявшая из семи высокопоставленных чиновников гитлеровской Германии. Было конфисковано четыре грузовика документов, свидетельствующих о существовании широкого нацистского заговора, нити которого вели в Мадрид и в то же время в Бонн. Главой заговора являлся д-р Вернер Иауман.
Вернер Науман? Это имя нам говорит многое, ибо:
а)    именно он находился вместе с Борманом в последние дни имперской канцелярии;
б)    именно он был включен 1 мая 1945 года Борманом и Геббельсом в состав «правительства» в качестве министра пропаганды;
в)    именно ему Геббельс поверял свои последние планы;
г)    именно с ним Борман прорывался из Берлина;
д)    наконец, Науман был единственным членом «правительства» Геббельса — Бормана, которому удалось вырваться из Берлина 2 мая 1945 года.
Этих пяти пунктов вполне достаточно, чтобы заинтересоваться как личностью Наумана, так и его послевоенной деятельностью.
Первый вопрос: как Иауману удалось скрыться и действовать на протяжении восьми лет? В предыдущей главе мы исследовали «опыт» Коха, Хесса и Бера. «Опыт» Наумана был несколько иным. Он расстался с Борманом 2 мая 1945 года недалеко от Лертерского вокзала. Науман избрал несколько иной маршрут, чем Борман; ему удалось выбраться из города. После этого он укрылся в маленькой деревеньке под видом «беженца» недалеко от зональной границы. Здесь он оставался недолго: в 1946 году Науман перебрался в Западную Германию. Здесь он узнал, что в Дюссельдорфе живет бывший чиновник имперского министерства пропаганды, некий Герберт Лухт, женатый на богатой бельгийке графине Леа ван Дивоэт, известной под кличкой Слисси. Слисси уже давно была известна в коричневых кругах, так как приходилась кузиной руководителю бельгийских фашистов Леону Дегреллю. В один прекрасный день 1950 года Науман появился в доме Лухта, где его приняли с распростертыми объятиями. Науман стал управляющим делами экс- портно-импортной фирмы Г. С. Лухт; зарегистрировался под своим собственным именем в финансовой инспекции и полиции и начал свою деятельность. Роберт Лухт умер в 1951 году, и Науман вместе с Слисси стали хозяевами дома в Будерихе.
Итак, вот любопытный урок: для того чтобы преемнику Геббельса эсэсовцу Науману спрятаться от полиции и суда, ему не надо было влачить жалкое существование батрака-инкогнито. Достаточно было найти влиятельных друзей с деньгами — и можно было стать снова Вернером Науманом!
Теперь второй вопрос: чем же занимался Вернер Науман? Он создал подпольную организацию, так называемый «кружок гаулейтеров», который английские власти назвали группой, «вынашивающей тайные планы с конечной целью захватить власть». Из кого же состоял этот «кружок»? Об этом имеются подробные сведения. Вот его основные участники: Науман — уже знакомый нам; Шеель — бывший гаулейтер Зальцбурга, имперский руководитель студенчества, согласно завещанию Гитлера — имперский министр культуры; Кауфман — бывший гаулейтер Гамбурга; Гроз—бывший гаулейтер Дюссельдорфа; Фраунэфельд — бывший гаулейтер Вены, его имя упоминалось в меморандуме Бормана от 16 июля 1941 года; Вегенер — бывший гаулейтер Ольденбурга; Дитрих — рейхслейтер, бывший статс- секретарь Геббельса; Аксман — бывший имперский руководитель молодежи.
Сразу видно, «теплая компания»! К ней следует добавить Дегрелля. Скорцени и штандартенфюрера СС Дольмана ], которые не раз посещали Иаумана в Дюссельдорфе во время своих визитов из Испании. У Наумана был тесный контакт со своими коллегами за пределами Западной Германии. В официальном сообщении английских властей говорилось о связях Иаумана с Мадридом, Буэнос-Айресом а также с промышленными кругами через некоего Ахенбаха .
Теперь третий вопрос: чего же хотел Вернер Науман и его «кружок гаулейтеров»?
Напомним, дело Наумана вскрылось в 1953 году. Начало деятельности «кружка гаулейтеров» относилось к 1950—1951 годам. Что же происходило до этого? Предпринимались ли до этого какие-то попытки воссоздать нацистскую партию и организо- вать коричневое подполье в Западной Германии?
Как только миновал «шок капитуляции», бывшие деятели третьего рейха заметили, с какой неохотой западные оккупационные власти осуществляют в своих зонах Потсдамские решения. С этою времени в Западной Германии стали появляться следы коричневой деятельности. Началось создание групп, группок и группочек, носивших откровенно нацистский характер. Назовем некоторые из них: баварское '<Объединение хозяйственного восстановления», участвовавшее в выборах в первый бундестаг; Немецкая правая партия», официально начавшая борьбу против денацификации и проведшая в бундестаг шесть депутатов; «Социалистическая имперская партия» генерала Ремера, получившая в
1951        году 11 процентов голосов в Нижней Саксонии и ведшая себя столь вызывающе, что даже благодушные к нацистам судебные органы ФРГ были вынуждены ее запретить; «Блок лишенных родины и прав», в числе организаторов которого были Теодор Оберлендер, статс-секретарь Гиммлера Шту- карт, упоминавшийся выше Рейнефарт.
Затем возникли: «Немецкая имперская партия», «Немецкое содружество», «Немецкое социальное движение» и десятки других неонацистских организаций. Это перечисление можно было бы продолжить. Кроме упомянутых партий в период 1948—
1952        годов образовалась уйма маленьких и малюсеньких групп, которые действовали подчас в масштабе одного района, иногда — даже в масштабе одного города .
Такова была обстановка, в которой Вернер Нау- ман собирал на тайные совещания бывших гаулейтеров и обсуждал с ними те планы, которые должны были привести, по его мнению, к «торжеству идей нацизма». Создавать новую партию, объединять эти мелкие группы Науман, как ни странно, не хотел. И для этого у него были некоторые объективные основания.
Что показала деятельность мелких неонацистских партий? Не только то, что бывшие нацистские главари готовы действовать. Гораздо важнее оказалось, что жасса западногерманского населения не хотела за ними следовать. Даже самые «блестящие» успехи партии Ремера распространялись только на маленькие городки. На выборах в первый бундестаг в 1949 году все неонацистские группы получили 5,7 процента голосов, а число членов неонацистских партий составляло около 30 тысяч человек.
Эти цифры могли заставить призадуматься «кружок гаулейтеров». Даже самые неисправимые из них могли видеть, что катастрофа нацизма была столь сокрушительной, что «немец с улицы» и слышать не хотел о Гитлере или о ком-либо ему подобном. Как известно, именно по этому вопросу в «кружке гаулейтеров» шли ожесточенные споры. В частности, Науман решительно осуждал Ремера и его партию как «политическую богему», которая «повсюду, где только можно, спешит создавать организации, как в прошлом». Науман провозгласил на дюссельдорфской сессии «кружка гаулейтеров» такой основной принцип:
«Мы развили дальше идеи национал-социализма, которые оказывали решающее воздействие на наш народ и на немецкую политику в течение 12 лет. Теперь при помощи нового знамени и исполнения «Баденвейлерского марша» ничего сделать нельзя. Нам нужен новый стиль, новые лозунги, новые идеи и новый язык, если мы хотим оказывать политическое влияние на наш народ и добиться наших целей».
Но, считал Науман, время для открытого штурма еще не пришло. «Борьба с ветряными мельницами никогда не считалась разумным делом. Нагишом бросаться на танк и стрелять в него из лука — значит доказать свою храбрость, но не свой ум. Что касается меня, я не хочу быть храбрым идиотом».
Что же предлагал своим друзьям Науман? Его идея была иной, и ее подсказал уполномоченный концернов Шпрингорума и Ханиэлей д-р Ахенбах . После беседы с ним в 1950 году Науман записал:
«Я согласен, что Аденауэр в настоящее время для нас совсем не самое плохое решение. Для народа, которым управляют верховные комиссары и у которого нет уверенности, нужны такие Штреземаны. Но для того чтобы национал-социалисты в зтих условиях все-таки могли оказывать влияние на политические события, они должны вступать в СвДП, овладеть ею и захватить в ней власть»,
Вслед за этим Ахенбах разъяснил, что речь идет не только о СвДП.
Наоборот, «бывших национал-социалистов можно будет ввести в политическую жизнь и в ответственность, только если они будут действовать в рамках существующих партий», то есть в свободной демократической, в партии Аденауэра (ХДС) или даже в социал-демократической...
Итак, рецепт был готов. Но не один Науман стоял на такой точке зрения, провозгласив стратегию, которая в западногерманском обиходе получила название «стратегии Нау-Нау» . Например, в циркулярном письме подпольного Мадридского геополитического центра в сентябре 1950 года говорилось о необходимости «внедрения» нацистов во все партии ФРГ во имя осуществления главной цели: «создания объединенной Европы в качестве оплота против России и включения в нее сильной перевооруженной Германии».
Не кажется ли вам, что’ это — прямая перекличка с рассуждениями Гитлера в последнем меморандуме Бормана? Сходство очень велико, и оно напоминает нам о нынешней атлантической политике. Именно эту эстафету Гитлер передал Борману, Борман — Науману . А Науман?..
Кельн — Бонн
В центре кельнского проспекта Ганза-ринг, на небольшой полоске газона, стоит скромная статуя: женщина на постаменте. Надпись гласит, что эта статуя воздвигнута в память семи немцев, расстрелянных нацистскими палачами в последние дни третьего рейха. В ночь на 25 декабря 1959 года памятник на Ганза-ринг был осквернен нацистскими молодчиками. В ту же ночь на здании кельнской синагоги появились грубо намалеванные свастики. Не прошло и суток, как по всей Западной Германии прокатилась волна неонацистских провокаций. В десятках городов — от Гамбурга до Мюнхена, от Касселя до Аахена — невидимые руки чертили на стенах фашистские знаки и антисемитские призывы. В те же дни нацистская волна прокатилась и по другим странам Западной Европы: Франции, Англии, Бельгии, Голландии, Норвегии, Швеции, Финляндии, Испании, Австрии. Свастики появились в городах Соединенных Штатов, Австралии, Канады и Аргентины.
В те дни печать всех стран обратила внимание на подозрительный характер зимних событий. Действительно, произошла своеобразная «цепная реакция». Стоило раздаться сигналу из Кельна, как он был подхвачен не только в одной Западной Германии, но и в десятках других стран пресловутого «свободного мирах. Когда боннские власти начали поспешно заверять, будто кельнские события — всего лишь «случайная выходка», то этому мало кто поверил. Многие влиятельные органы печати утверждали, что речь идет о заранее подготовленной и организованной из одного международного центра демонстрации сил неонацизма, до того времени скрывавшихся в глубоком подполье. Для подобных предположений было достаточно оснований. Можно было подумать, что скрывающийся где-то Мартин Борман решил дать о себе знать.
Статистика впоследствии сообщила такие цифры. За последние дни декабря 1959 года и первые недели января 1960 года в ФРГ было зарегистрировано 635 коричневых провокаций. За пределами ФРГ было отмечено более 200 провокаций в 34 странах Западной Европы, Америки и Австралии.
Зимние события 1959/60 года были своеобразным сигналом для того, чтобы серьезно задуматься над судьбой нацизма прошлого и неонацизма настоящего. До этого времени в Западной Европе предпочитали успокаивать себя соответствующими заверениями, поступавшими из Бонна. Теперь же даже в Бонне стали перед непреложным фактом: коричневое подполье не только существует, но и действует.
Разумеется, были приняты все меры к тому, чтобы преуменьшить значение кельнских событий. В специальной публикации федерального правительства было объявлено, что хотя неонацизм и есть, но ему-де, мол, «придают значение, которого он не имеет».
Цена этим рассуждениям была невелика. Приведем официальные данные о численности неонацистских организаций.

Род неонацистских организаций    Числен на 31/ХИ 1959 г.    С тех пор
вновь
созданы    С тех пор прекратили существование    На 31/ХИ 1961 г.    С тех: пор вновь созданы    С тех пор прекратили существование    Числен, на 31/ХИ 1962 г.
Партип . . . .    8    5    4    9    8    2    15
Молодеяшыс
организации    18    8    13    13    9    3    19
Другие орга
низации и
Iруппы . . .    34    14    8    40    12    6    46
Издательства    25    2    3    24    8        32
Всего . .    85    29    28    86    37    11    112

По данным правительства, в рядах этих партий и групп состояло примерно 35 400 человек, входивших в 90 различных организаций. В свою очередь эти 90 организаций поддерживали связь с 450 неофашистскими организациями, существовавшими за пределами ФРГ.
Итак, неуклонный рост: 85 (1959); 86 (1961); 112 (1962).
О чем говорили эти цифры — впрочем, едва ли полные? Они говорили о том, что за спиной тех молодчиков, которые бесчинствовали в ФРГ в декабре 1959 года — январе 1960-го, стоит определенная политическая реальность. Видимо, не напрасно Науман и его гаулейтеры совещались в гамбургских и дюссельдорфских отелях.
С тех пор «кельнская волна» не повторялась, хотя об отдельных провокационных выходках западногерманская пресса сообщает довольно часто. Из зимних выступлений 1959/60 года явно не получилось генеральной репетиции; не получилось даже обычной репетиции. Ее организаторы, видимо, были ошеломлены тем единодушным протестом, который вызвала «кельнская волна» во всем мире и в самой ФРГ. Она осталась эпизодом. Но это не дает нам оснований забывать о кельнских событиях и списывать их с политического счета федеративной республики. Мы должны сделать иное: определить место этих событий, их соотношение с другими явлениями политической жизни ФРГ.
В условиях, когда нацизм в его откровенной форме не смог привлечь к себе широкие массы западногерманского населения, первостепенное значение имела позиция не мелких неонацистских, а основных боннских политических партий. Действительно ли они помогали «немцу с улицы» избавиться от наследия нацистского прошлого?
Людей можно увести прочь от былого, заставить их переосмыслить и понять уроки прошлого, отбросить антикоммунистические бредни. И наоборот, можно «законсервировать» опасные настроения, дать им сохраниться, создать питательную среду для нового антикоммунизма. Теперь, много лет спустя после 1945 года, ясно, какой вариант избрали в Западной Германии.
Боннские политики переняли от Гитлера эстафету антикоммунизма, несмотря на все преступления, совершенные под этим флагом,— и отсюда все логические следствия. Кто может отрицать, что запрет коммунистической партии, осуществленный в ФРГ в 1956 году, представляет собой типичнейший симптом нацистской диктатуры? Кто может не заме-’ тить поразительного, позорного сходства многих лозунгов партии Аденауэра и партии Гитлера? Кто может перечеркнуть прошлое тех боннских деятелей, которые носили форму штурмовиков? Сто раз был прав автор статьи во франкфуртском журнале «Ге- генварт», который в августе 1957 года писал; «На- ционал-социализм мертв. Но трупный яд может быть очень опасным».
Прямое следствие антикоммунизма — возвращение видных нацистских деятелей в аппарат управления. юстиции, полиции, а также упорное нежелание наказать нацистских военных преступников. Эта тема могла бы явиться темой отдельной книги, настолько длинен ряд имен бывших нацистов, которые сейчас нашли себе места в партии Аденауэра— Эрхарда, боннском правительственном аппарате,— начиная с коричневых тузов» вроде Обер- лендера1 и кончая коричневыми «шестерками» и «двойками».
Урок Оберлендера мало чему научил федеральное правительство. Дело Оберлендера кончилось летом 1960 года, а яимой 1961 года разыгралось дело Фёрча. Генерал Фридрих Фёрч был назначен генеральным инспектором бундесвера, хотя правительство знало о том, что он был осужден за военные преступления на 25 лет тюрьмы. Бонну пришлось пенять на ссбя, когда документы о преступлениях Фёрча стали достоянием гласности. Как и в случае с министром, правительство долго сопротивлялось и лишь в 1963 году уволило Фёрча на пенсию. Вслед за этим последовало дело Френкеля, генерального прокурора ФРГ. Он был назначен на пост в марте 1962 года, а через несколько месяцев стало известно, что Френкель был заседателем нацистского имперского суда и лично выносил смертные приговоры немецким патриотам. Скандал был на этот раз такой, что Френкеля поспешно послали в «длительный отпуск».,.
Казалось, достаточные уроки? Увы, нет. В 1963 64 году эта «боннская карусель» снова завертелась. В новом правительстве Эрхарда пост министра по делам изгнанных получил Ганс Крюгер — друг и соратник Оберлендера. В феврале
1964        года на пресс-конференции в Берлине были преданы гласности архивные данные — личное дело Крюгера, согласно которому он был членом НСДАП, ее о рте группе н л ей- тером, и во время оккупации Польши выносил смершые приговоры жителям города Хойнице. Крюгеру предложили подать в отставку. Вся пресса не замедлила подсчитать: дело Оберлендера длилось несколько лет, дело Френкеля — несколько месяцев, дело Крюгера — несколько недель. Из этого
Еще Геринг в Нюрнберге говорил американскому офицеру: «Вы, американцы, совершаете большую ошибку вашей болтовней о демократии и морали. Вы думаете, что достаточно арестовать нацистов и наутро ввести демократию. Неужели вы думаете, что они хоть на гран стали меньше нацистами, ежели теперь большинство получают так называемые христианские партии? Национал-социалистская партия запрещена; что им остается другое?.. Они на минутку прячутся за рясой священников».
Таково сильное и опасное течение, которое пронизывает политическую атмосферу федеративной республики.
Бонн — Мюнхен
...Однажды в Бонне произошел большой скандал, причем его свидетелями были не несколько человек, не десятки, а примерно 20 миллионов человек, которые вечером 12 марта 1962 года смотрели телевизионную передачу, посвященную проблемам внешней политики ФРГ. Эту передачу из серии «Политика из первых рук» вел известный комментатор Курт Вессель. В дискуссии принимали участие журналисты Конрад Алерс (журнал «Шпигель»), Йенс Феддерсен («Нейе Рур-цейтунг»), д-р Рейс («Берлинер курир»). Пятым был известный в ФРГ политический деятель, бывший председатель Свободной демократической партии, ныне вице-президент бундестага д-р Томас Делер, человек, известный своими независимыми взглядами.
12 марта 1962 года речь шла о разоружении, о советских предложениях, об отношениях между ФРГ и Советским Союзом. Сначала все шло спокойно*, журналисты излагали свою точку зрения. Но вот в дискуссию вступил Делер. Его спросили: как он думает, почему канцлер Аденауэр отклоняет все предложения Советского Союза, касающиеся разоруже-
кое-кто делал оптимистические выводы. Но для оптимизма оснований мало, ибо единственно правильным было бы не сокращать сроки изгнания нацистов с видных постов, а вообще не назначать их на эти посты.
ния, улучшения отношений между СССР и ФРГ? Вот текст стенографической записи:
Делер. Я хочу ответить вам, рассказав о беседе, которая состоялась у меня недавно с послом Советского Союза Смирновым на одном дипломатическом приеме. Обращаясь ко мне, Смирнов сказал совершенно спокойным тоном: «Господин Делер, наступит ли сейчас конец тридцатилетней войне?»,.. Затем он сказал: «Германия вот уже тридцать лет ведет против нас войну». (Голос с места: «Как так?») Он так и сказал — тридцать лет.
Сначала я попытался было превратить это в шутку, но затем понял всю серьезность его замечания. Ведь именно в июне 1932 года рейхсканцлер Папен положил начало антибольшевистскому курсу. Я перечитал правительственное заявлений Папена. В нем Папен уже пустил в ход нацистские тирады о большевиках и о том, что мы должны проводить «жесткий курс». Дорогой д-р Рейс, вот уже тридцать лет Германия ведет войну — горячую и холодную — против России. Ведь это же факт!
Голос с места. Господин д-р Делер, как это понимать? Тридцать лет войны! (Стенограмма отмечает гул голосов, слов разобрать нельзя.)
...Делер. Дайте же мне договорить. Самым ужасным, отвратительнейшим образом Германия вела войну, в том числе идеологическую войну, против «большевистских недочеловеков». Затем в 1941 году началась горячая война. У меня горькое чувство, что после 1945 года мы снова продолжаем эту холодную, идеологическую войну—мы, а также и Запад в самом широком понимании этого слова... Идеологическая война продолжается, и она ведется до сегодняшнего дня. Ее вели Кеннан, Фостер Даллес, а до них — Дин Ачесон. (Шум, неразборчивые реплики.)
Собеседники Делера не случайно всполошились, ибо он затронул самое больное место боннской политики. Некоторое время спустя, во время беседы Делера с корреспондентами журнала «Шпигель», эта тема была затронута снова:
«Шпигель». В своем интервью по телевидению вы говорили о том, что мы еще не преодолели последствий гитлеровского периода и что мы продолжаем гитлеровскую политику.
Делер. ...Слишком еще часто слышатся выражения, которые звучат так же, как тирады Гитлера.
1
Делер не одинок в своих суждениях. Западногерманский историк барон фон Аретин выступил на страницах либерально-буржуазного журнала «Франкфуртер хефте» со статьей, озаглавленной «Преуспевающий немец». Подзаголовок гласил: «Попытка исследовать щекотливый вопрос современности».
Существуют ли пережитки нацизма в Западной Германии? — спрашивал Аретин и давал на этот вопрос такой ответ; «Сегодня едва ли кому-нибудь в Германии взбредет на ум вытащить из шкафа коричневый мундир и начать штурм улиц, распевая песню о Хорсте Весселе». В этой форме, говорил Аретин, «нацизм мертв». «Однако,— предупреждал автор статьи,— мы находимся в печальном положении, ибо находим перед собой целый арсенал идей, которые являлись и достоянием нацизма». Отметив эту важную особенность западногерманской ситуации, Аретин рисовал в своей статье обобщенный образ некоего «преуспевающего немца» — образ, который он считает типичным для современной Западной Германии. Этот тип, по мнению Аретина, родился в 90-х годах в вильгельмовскую эпоху. Он вопил «ура» кайзеру. Он вступал в «Пангерманский союз», поклонялся прусскому офицерству, глушил пиво на пирушках студенческих корпораций, презирал «социалистических мечтателей». Гитлеровское государство охотно распростерло объятия перед таким немцем... С 1933 года «преуспевающие немцы» — это нацисты. Успех для них — это обогащение (самыми грязными методами), арийское презрение ко всем «неарийцам». И вот «преуспевающие немцы» пришли к катастрофе 1945 года... Куда же они делись, эти господа? Аретин отвечает: «Они теперь самым наилучшим образом добились того, что могут формировать облик западногерманского государства». «Преуспевающих немцев»,— констатирует Аретин,— практически можно встретить в любой правительственной партии».
Мы с вами легко можем определить близорукость взглядов Аретина, который в типично буржуазном духе смешивает всех немцев в один котел, судя о них в отрыве от их социальной сущности. На деле не существует «преуспевающего немца» вне его классовой позиции. Но если мы возьмем немецкую буржуазию, то Аретин с полным правом ведет линию от кайзеровских времен к сегодняшнему дню. Его «преуспевающий немец» — это тот же «Верноподданный» Генриха Манна. Это — штурмовики и эсэсовцы, выполнявшие приказы Гитлера. Это — офицеры и генералы, которые вели дивизии вермахта по направлениям, указанным директорами «ИГ Фарбениндустри» и «Дейче банк».
Летом 1958 года в Бонне я имел случай познакомиться с одним «преуспевающим немцем», депутатом бундестага от партии Аденауэра — молодым адвокатом д-ром Райнером Барцелем.
Разговор начался с темы, которая тогда волновала всю Германию и привлекла немалое внимание за ее пределами: атомное вооружение бундесвера. После бурных дебатов в парламенте и острой политической схватки во всей стране 26 марта 1953 года бундестаг принял закон, разрешающий атомное вооружение бундесвера. Вся Западная Германия кипела. Партия Аденауэра всеми силами стремилась обуздать движение протеста.
—        Как вы оцениваете реакцию населения ФРГ на решение бундестага от 26 марта? — спросил я д-ра Барцеля.
Барцель, привычным движением оратора отпив из стакана с лимонным соком, начал говорить. Ссылаясь на настроения в своем избирательном округе, он заявил, что западногерманское население одобряет это решение. Население, по словам Барцеля, даже приветствует атомное вооружение.
—        А разве не существует движения протеста?
—        О! — Мой собеседник широко улыбнулся.— Эта оппозиция... Но она всегда была против: она была против Европейского оборонительного сообщества, против парижских соглашений, против НАТО...
Но здесь голос Барцеля зазвенел медью:
—        Они все равно должны будут примириться. Они примирятся...
Хотя улыбка не сходила с лица Барцеля, я чувствовал в этих словах совсем нешуточную угрозу. Действительно, в истории Германии уже был случай, когда хозяева страны заставили оппозицию «примириться» со своей волей, освещенной отблеском горевшего рейхстага. Но в комнате было светло и уютно. Д-р Райнер Барцель продолжал излагать свои взгляды.
—        Мы готовы к действительному сосуществованию в Европе,— будто диктовал он мне,— но только...
Каковы же были условия г-на Барцеля?..
—        Советский Союз должен отдать нам зону! («зона» —так на боннском жаргоне именуется ГДР).
Ремесло репортера требует больше записывать, чем спорить. Я записал фразу Барцеля, но, не выдержав, все-таки сказал:
—        Как же можно так говорить о суверенном государстве — Германской Демократической Республике?
Д-р Барцель поморщился. То ли ему не понравилась моя «непонятливость», то ли он был недоволен своей откровенностью (ведь только за две-три минуты до этого он говорил о «мирных намерениях» ФРГ). Он обронил несколько традиционных в Бонне враждебных сентенций о ГДР. Тогда я решил поинтересоваться:
—        А «возвратом ГДР» вы ограничиваете свои требования?
—        Есть еще области за Одером и Нейсе. Это еще одна проблема,— ответил Барцель.— Есть, кроме того, еще много других проблем.
В таком тоне шло интервью. Мой срок истек. Да и говорить фактически было больше не о чем.
После беседы у меня было немало материала для раздумий. Проще всего было бы вообще выбросить этого разговорчивого человека из головы.
Однако неприятность ощущения — не оправдание для того, чтобы от него отмахнуться. Ведь передо мной был не только политик из аденауэровского лагеря, но и человек, на которого этот лагерь возлагает большие надежды. Ведь рано или поздно старики, которым ныне по 70—80 лет, уйдут со сцены. На смену придут (и уже приходят) такие ’Барцели. Это — целое поколение, истоки которого лежат в гитлеровской эпохе, а расцвет произошел в эпоху аденауэровскую. Этим господам сейчас примерно по 40—45 лет. Они воспитывались в школах- по нацистским учебникам, слушали в университетах лекции нацистских профессоров типа Оберлендера, преуспевали в нацистских организациях (как это сделали в свое время Глобке и Штраус), отменно служили в вермахте.
Они не успели стать видными нацистами или выдаю щимися военачальниками. Министры Штраус и Бланк были обер-лейтенантами, Барцель — лейтенантом. Кое-кто не дослужился даже до офицерских погон. Но все они росли в мире гитлеровской идеологии, впитали ее глубоко. А в послевоенный период (в начале которого им было меньше 30 лет) они ринулись на штурм постов и портфелей, не гнушаясь никакими средствами. Штраус сделал карьеру переводчиком при американской комендатуре. Барцель — в роли секретаря при деятеле ХДС Карле Арнольде. Все они преуспевали...
Так или иначе, но именно с подобным «идейным грузом» эти люди готовятся стать и становятся лидерами боннского государства. Из старого нацистского багажа они без всякого зазрения совести вынимают лозунги: «Советский Союз — агрессор», «Коммунизм готовит мировую революцию», «Германия — жертва», «Германия имеет право....» или что-либо в этом роде и преподносят эти лозунги миру как свое собственное, совершенно оригинальное открытие. Под конец же оказывается, что суть всех требований — реванш.
Другой «преуспевающий немец» из числа аденау- эровских депутатов — барон Карл-Теодор фон унд цу Гуттенберг так мне и сказал в 1959 году:
—        Целью восточной политики ХДС является ликвидация режима Социалистической единой партии в Восточной Германии...
Через несколько лет я снова встретил Гуттен- берга в Бонне. Он еще больше «преуспел», став одним из лидеров наиболее агрессивной группировки в правящей партии. А Барцель стал сначала министром, а затем возглавил фракцию ХДС в бундестаге. Барцель и Гуттенберг — преуспевающие «ультра», смысл политики которых известный английский журналист Хаффнер сформулировал так: «Если бы удалось сделать бундесвер сильнее, чем русские войска на немецкой территории, и если ФРГ получит атомное оружие (так рассуждает Барцель и др.), то, возможно, удастся ликвидировать Германскую Демократическую Республику». Этого ожидают от партии Барцеля и Гуттенберга западногерманские концерны, которые «потеряли» на территории ГДР 786 предприятий. Кстати, они не прочь бы вернуть и те заводы, которые оказались на территории Польши, в ЧССР и в Калининградской области Советского Союза...
Я понимаю западногерманских общественных деятелей, которые боятся подобной реваншистской политики больше, чем пропаганды мелких неонацистских групп. В том же Бонне в 1958 году я беседовал с одним из тогдашних руководителей Свободной демократической партии, представителем ее левого крыла, депутатом Вольфгангом Де- рингом.
—        Если дела будут развиваться как и раньше,— сказал Деринг,— то в самом скором времени федеративная республика станет клерикально-фашистским государством.
Деринг не был коммунистом, социал-демократом, или буржуазным пацифистом. Он, как Барцель и Гуттенберг,— бывший офицер вермахта. Но, в отличие от своих коллег, Деринг решил сделать выводы из трагического прошлого Германии. Результат? Гуттенберг и Барцель — «преуспевающие немцы», восходящая звезда в правящей партии, а Деринг был всего лишь деятелем оппозиции, подвергающимся нападкам, клевете, диффамации. А в
1962        году он скоропостижно скончался при весьма загадочных обстоятельствах...
В Западной Германии есть немало людей, которые не только понимают смысл надвигающейся опасности превращения ФРГ в клерикально-фашистскую диктатуру, но и активно борются против этой опасности. Им живется нелегко, их едва ли зачислят в разряд «преуспевающих», но совесть у этих людей куда чище, чем у тех, кто «преуспевает».
Фронт тех, кто в ФРГ ведет борьбу против наследия Мартина Бормана, гораздо шире, чем это изображает официальная пресса. Я помню беседу с ныне покойным Гейнцем Реннером, бывшим депутатом бундестага от Коммунистической партии Германии (до ее запрета). Гейнц Реннер, ветеран антифашистской борьбы, узник многих концлагерей, говорил:
—        Для нас, коммунистов, была делом чести борьба с нацизмом при Гитлере; она осталась таковой и сейчас. И хотя партия запрещена, мы знаем, что у нас много друзей и союзников в борьбе против неонацизма. Конечно, власти стремятся объявить «коммунистом» каждого, кто не хочет возврата к зловещему прошлому. Но я как-то еще с трибуны бундестага говорил в шутку: «Господа, мы были бы рады, если бы в КПГ было бы столько членов, сколько у вас противников». Нет, господа, они не члены нашей партии. Но они рано или поздно поймут, что коммунисты правы!
Более чем естественно, что немецкие коммунисты находятся на «переднем крае» антифашистской борьбы. Они не боялись‘бормановской своры, они не боятся и преследований со стороны Бонна.
Дождливым апрельским днем 1964 года группа советских журналистов, совершавших поездку по ФРГ, очутилась в предгорье Баварских Альп. Автострада шла от Мюнхена вдоль горной цепи, затем автобус свернул в долину. Миновав живописный курорт Бад-Рейхенхаль, шоссе стало взбираться вверх, и скоро появился щит с надписью: «Берхтесгадеи». Сам городок остался в долине, а мы продолжали подъем Через минут пятнадцать автобус остановился. Мы вышли. От шоссе шла маленькая тропинка к площадке на краю обрыва. Судя по каменной стене у склона горы, здесь раньше стоял дом.
—        Господа,— сказал сопровождавший нас ланд- рат Шольц,— здесь стоял дом Гитлера, так называемый «Берхгоф». В последние дни войны он сгорел, а затем мы решили уничтожить эту руину...
Здесь Гитлер не раз обсуждал со своими генералами планы порабощения Европы. А сейчас? Лужайка, поросшие травой камни и немые свидетели — Альпы.
Когда я отошел в сторону, то заметил прямо перед площадкой дорожный знак: белый круг с красной каймой. На нем стояли слова: «Опасность катастрофы!» Разумеется, местные берхтесгаденские власти имели в виду безопасность автомобильного движения. Но трудно подобрать более подходящий щит для места, где стоял дом бесноватого фюрера. Когда-то тут произошла чудовищная катастрофа. Но миновала ли опасность?
Как-то я беседовал о судьбах нацизма с Иоганнесом Р. Бехером—большим поэтом, мудрым человеком, участником борьбы с гитлеризмом в 30-х годах, борцом за демократическое развитие послевоенной Германии. Бехер высказал такое мнение:
—        Если нацизм родится вновь, то он родится в новой форме. Нельзя не учитывать, что Гитлер даже в глазах немецкого обывателя себя безнадежно скомпрометировал. Если германские монополии и захотят повторить опыт Гитлера, то они будут вынуждены искать новую маскировку. Я не исключаю, что тогда родится совсем другая неонацистская партия, совсем иная, чем весь этот сброд и:з лагеря Ремера...
Весной 1964 года в Гамбурге известный писатель Эрих Куби почти дословно повторил мысль Бехера:
—        Дьявол каждый раз является в новом обличье...
У политических проблем есть свой внутренний порядок. Проблема неонацизма — не единственная и на данном этапе политического развития не главная для ФРГ. Над ней нависают сейчас другие, более реальные опасности в облике политики НАТО, реваншистских притязаний боннских «ультра», бундесвера и его генералов, в облике всего, что зовется антикоммунизмом. Но за любым обликом реакции, как на рентгеновском снимке, проступают знакомые очертания той эпохи, которая кончилась в 1945 году.
Касается ли этот диагноз только Западной Германии? Продолжим наше путешествие и пересечем южную границу федеративной республики.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЧЕРЕЗ НАЦИСТСКИЙ «ШЛЮЗ»
К югу от Баварских Альп
Журналистам трудно отвлечься от своего ремесла даже в самых чудесных уголках. Для меня, например, знаменитый район озер Зальцкаммергут, который находится в Австрии, по южную сторону Баварских Альп, не только диковинная «коллекция озер», но также часть той пресловутой «альпийской крепости», в которую нацистские главари пытались превратить идиллическую Западную Австрию весной 1945 года.
Вот, к примеру, озеро Топлиц-зее. Оно мало чем отличается от других озер Зальцкамм'ергута. Но у него интересная история. В начале 1945 года германское верховное командование перевело из Киля в этот район секретную военно-морскую опытную станцию. Но вскоре для Топлиц-зее нашли новое назначение, Весной 1945 года нацистские фюреры помышляли уже не о секретном оружии. Им нужны были надежные убежища для себя; подходящие места, где можно упрятать награбленное золото и драгоценности, тайники, куда можно было бы спрятать архисекретные архивы.
Но тайны трудно сохранять. Поэтому сразу после войны в Зальцкаммергуте появились туристы особого рода. Они чуждались людей, а по ночам выплывали на гладь Топлиц-зее и других соседних озер для того, чтобы, облекшись в водолазные костюмы, опускаться на дно. Например, в 1947 году был арестован один из таких «искателей жемчуга». Когда его начали допрашивать, то выяснилось, что это штурмбанфюрер СС Хельмут фон Хуммель, адъютант Мартина Бормана! Хуммель разыскивал те тайники, которые были заложены Борманом для своего собственного пользования.
С этого момента обстановка в районе озера Топ- лиц стала беспокойной. То и дело сюда прибывали группы водолазов. Одни являлись ночью и погружались тайком, другие пытали свое счастье, имея на то официальное разрешение. Были среди этих лиц бывшие нацисты, были антифашисты, были просто аферисты. Так тихий Зальцкаммергут стал ареной бур- пых событий. Своеобразное «эхо войны» раскатывалось по спокойным альпийским долинам, напоминая о давно ушедшем прошлом. Но ушли ли эти времена навсегда?
...Однажды в Вене мне случилось попасть на очень странное собрание. Это было близ старинного дворца Шенбрунн, располагавшегося в английском секторе оккупации Вены. Местом собрания оказался средней руки ресторан. Когда я зашел внутрь, узнал, что здесь ожидают гостей на слет «судето-немецкого землячества».
Медленно сходились в зал люди. Усаживались за столики, принимались пить пиво. Духовой оркестр услаждал их слух военными маршами, причем многие с удовольствием отбивали такт пивными кружками. Зал был полон. У дверей расположились полицейские и молодые люди в стандартных кожаных пальто, с отличной военной выправкой.
Но вот после очередного марша на сцену вышел оратор. Он не представился собравшимся, видимо, потому, что в розданной всем программе стояло: «Главный оратор — г-н Вагнер, член парламента». Какого парламента? Выяснилось, что парламента довоенной Чехословакии.
Вот какие откровения можно было услышать из его уст:
«Гитлер — великий и значительный человек, наш спаситель!» (Вопль восторга в зале.)
«Чехи — отребье человечества, некультурный, дикий народ!» (Бурные аплодисменты.)
«Переселение судетских немцев — историческая несправедливость, которую надо исправить с оружием в руках!» (Крики: «Правильно!», «Браво!». Всеобщая о ваг^ия.)
«Сенат Соединенных Штатов Америки, перед которым я выступал, согласен с моей точкой зрения». (Длительные аплодисменты, выкрики: «Очень хорошо!»)
Я стал свидетелем удивительной метаморфозы: респектабельные на вид господа и дамы на глазах превращались в диких зверей. Они не кричали, а рычали; не стучали по столам, а колотили кулаками в припадке бешенства. Молодые люди в кожаных пальто, стоявшие у дверей, вопили во всю глотку: «Браво!»...
Впоследствии, когда мне пришлось повидать в Западной Германии подобные сходки значительно большего размера (например, в 1958 году в Штутгарте), я понял, что у австрийского реваншизма есть свои «прообразы». Конечно, куда было г-ну Вагнеру и его молодчикам в кожаных пальто до некоторых боннских министров и их реваншистской гвардии! Но при всем различии было общее. Это была встреча с прошлым — причем на австрийской земле!
Как митинг в Вене, который я описывал, повторял в маленьких масштабах то, что происходило в Западной Германии, так и Австрии—в уменьшенных масштабах — пришлось перенести некоторые политические болезни, свойственные Западной Германии. В первую очередь это была попытка сорвать денацификацию. Денацификация не раз была предметом острых столкновений в парламенте, и не раз прогрессивные деятели разоблачали линию буржуазных партий на срыв денацификации. Это сражение окончилось со счетом 1:1. Хотя многие бывшие нацистские деятели и остались ненаказанными, их. по крайней мере, не пустили в правительство.
Шли годы, и реакция начинала поднимать голову. 5 февраля 1945 года была создана первая неонацистская организация в Австрии — так называемый «Союз независимых» (СН). С самого начала «Союз» дал понять, какой платформы он придерживается.
Союз независимых,— писала его газета «Нейе фронт»,— не скрывает, что национал-социалистскаяидея народной общности является одной из его основ». Лидером «Союза» стал бригадефюрер СС, министр в кабинете Зейсс-Инкварта Рейнталер. В 1955 году он реорганизовал «Союз» в партию — так называемую «Австрийскую партию свободы».
В отличие от ФРГ, австрийский неонацизм начал не только с открытого повторения коричневых лозунгов. Нет, его дебют был иной: это была кампания против австрийского нейтралитета и австрийской независимости. Именно на этом поле был дан «первый бой».
АПС провозглашает в качестве своего основного лозунга «общность с Германией». Вот, к примеру, фразы из решения одного из съездов этой партии: «Национальная политика АПС преследует две цели. Это — включение Австрии в будущую Европу и сохранение германского характера нашей страны, то есть воспрепятствование попыткам оторвать Австрию от германской народной и культурной общности». А чтобы не было неясности, во имя каких целей эта партия хочет «не отрываться от германской общности», другая резолюция разъясняет: «Главной задачей... АПС является показ необходимости борьбы против мировой империи разрушительных сил большевизма»...
Фракция АПС была единственной, голосовавшей «против» в тот торжественный день, когда Национальное собрание приняло закон о вечном и добровольном нейтралитете страны. Это стало своеобразной «каиновой печатью» на партии. До сих пор ее лидеры стараются как-то откреститься от этого дня, смягчить впечатление. Я имел случай беседовать в 1960 году с заместителем председателя АПС и лидером ее парламентской фракции г-ном Гредлером, который с места в карьер стал уверять меня, что его партия голосовала против закона о нейтралитете, но не против нейтралитета.
—        Как это понимать?
—        Видите ли,— отвечал Гредлер,— мы просто не были согласны с некоторыми частностями, некоторыми формулировками...
—        Какими?
—        Во-первых, мы не согласны с тем, что ней-
7        97
Л. А. Безыменскийтралитет Австрии — добровольный; во-вторых, мы против того, что он должен быть постоянным...
Вот так частности! Чего бы стоил нейтралитет Австрии, если бы любое правительство могло бы его отменить?
Австрийские неонацисты исправно копируют своих боннских учителей. Западногерманские солдатские «землячества» (в том числе и ХИАГ) располагают соответственными филиалами по всей Австрии, и не раз бывало так, что тихие австрийские городки становились местами сборищ военщины со всей ФРГ и Австрии.
Понятно, к кому апеллируют организаторы этих сходок. Они хотят напомнить о своем существовании тем бывшим нацистам, которые до поры до времени ведут себя тихо. Однажды корреспондент английского журнала «Экономист» сообщил о таком любопытном разговоре, который был у него с неким «знатоком австрийских дел». Тот сказал ему:
—        Если бы гаулейтер какой-нибудь провинции воскрес из мертвых и захотел связаться со своими бывшими подчиненными, то ему достаточно было бы подойти к телефону и позвонить в совет директоров любого из крупнейших концернов Австрии...
Очевидно, этот «знаток» был прав. В частности, АПС живет на деньги индустрии. Тот же Гредлер в 1957 году объявил, что его партия ежегодно получает «дотацию» от банков и концернов в сумме 100— 150 тысяч шиллингов в год, а на выборы ей из того же источника потребовалось около 2,5 миллиона.
Воскресшие гаулейтеры также могли бы найти знакомых в органах полиции и юстиции Австрийской республики. Например, в апреле 1962 года в Вене был арестован генерал СС Вербелен — военный преступник, заочно осужденный в 1947 году за массовые убийства бельгийских патриотов. Вербелен безбедно прожил в Вене в течение почти 17 лет. Здесь он в 1959 году получил австрийское гражданство, ничуть не скрывая своей настоящей фамилии. 17 лет поли-" ция и прокуратура, зная о пребывании Вербелена в Австрии, не шевельнули и пальцем и сделали это лишь после вмешательства организаций жертв нацизма.
Не меньшее возмущение вызвало в стране дело Франца Мурера — гебитскомиссара в оккупированном Вильнюсе. Мурер был осужден в СССР за совершенные военные преступления на 25 лет и был передан австрийским властям для дальнейшего отбытия заключения. Но здесь он попал не на скамью подсудимых, а на пост президента Крестьянской палаты в Лицеие (земля Штирия). Как и в деле Вербелена, вмешались антифашистские организации. Мурер был предан суду. Однако исход суда был неожиданным: Мурера оправдали. Это был не единственный случай, когда австрийская юстиция покрывала преступников.
...Да, «эхо войны» разносится не только по берегам Топлиц-зее. Оно напоминает о себе и в Вене, и в Зальцбурге, и в Линце. Нейтральной Австрийской республике приходится с большим трудом скидывать с себя груз прошлого.
За Альпами и Пиренеями
Темной весенней ночью кто-то постучался в дверь дома на окраине австрийской деревушки Наудерс. Это последний населенный пункт перед итальянской границей, проходящей по Решенскому перевалу. На стук в дверь появился хозяин.
—        Андреас? — спросил один из четырех пришедших,
—        Входите,— ответил хозяин.
—        Я — от Педро,— сказал ночной гость.
Хозяин молча вынул из шкафа оторванную половину открытки с видом Наудерса. У гостя оказалась вторая половина от той же открытки — проверка окончилась. Той же ночью Андреас провел тех, кто пришел «от Педро», через границу. Правда, произошла небольшая неувязка: группа наткнулась на австрийского пограничника. Трое бежали, один попался, но и его пограничник отпустил. Вскоре все четверо очутились в итальянской деревне Решен, где их ожидал «Педро». Дальше маршрут четырех неизвестных был таков: Генуя и Рим. Здесь они попали в объятия своих старых друзей, членов подпольной организации «ODESSA».
Это был Мартин Борман? — спросите вы. Нет, это был Адольф Эйхман. Все обстоятельства взяты из описаний бегства Эйхмана, которое он совершил в 19150 году. Возможно, что этим путем двигался и Мартин Борман. Зато бесспорно другое: имена итальянских фашистов, которые занимались переправкой своих немецких единомышленников,
Что такое «ODESSA»? Это организация, название которой не имеет ничего общего с нашим городом, а лишь представляет собой сокращенное наименование «Организации лиц, принадлежавших к СС». Она была создана сразу после войны. С итальянской стороны ее возглавил некий князь Пинателли, а также другие деятели бывшей фашистской партии — Аль- миранте, Миродуре, Дальезе. Немецкие эсэсовцы командировали в «ODESSA» оберштурмфюрера СС Франца Шпеглера, являвшегося в свое время офицером службы безопасности (СД) в Италии. Шпеглер был большим другом Клары Петаччи — любовницы Муссолини, окончившей жизнь на виселице рядом с Муссолини. «Партийных» фюреров в «ODESSA» представлял бывший гаулейтер Вестфалии Хартман Лаутербахер, одновременно являвшийся членом на- умановского «кружка гаулейтеров».
Что же касается итальянских фашистов, то для них «ODESSA» была одной из первых организаций, вокруг которой концентрировались обломки фашистского режима. С благословения Ватикана (связь с которым осуществлялась через монсеньора Алоиза Худала) итальянские фашисты использовали «ODESSA» не только в пользу своим немецким коллегам, но и для самих себя — как своеобразную «базу сбора».
...Не успели еще итальянские патриоты расправиться с обанкротившимися итальянскими фашистами, как духовные наследники Муссолини принялись за работу. Собственно говоря, эту работу начал сам Муссолини. После того как Отто Скорцени «выкрал» его из Абруццких гор, где незадачливый дуче находился под весьма слабой охраной войск нового правительства Бадольо, Муссолини основал марионеточное государство — так называемую «Итальянскую социальную республику». В просторечии итальянцы именовали ее «республика Сало» — по имени маленького городка Сало на озере Гарда, где обосновался Муссолини. Сия псевдореспублика просуществовала недолго — с осени 1943 года по весну 1945-го. Но когда Италия сбросила с себя тяжелые оковы фашизма, на поверхности ее политической жизни уже в декабре 1944 года — феврале 1945-го появились воспитанники «социальной республики». Это были бывшие фашисты, основавшие движение «Уомо куалюнкуэ» ] и журнальчик под тем же названием. Деньги на журнал дал фашист-миллионер Скалер, а некий Гульельмо Джанини постарался придать своему движению откровенно скандальный характер.
Неофашисты хотели запугать народ, создать впечатление того, что они — большая сила. Но Италия— не ФРГ; здесь реакции не удалось подавить прогрессивные силы. Борцы Сопротивления, руководимые коммунистами, давали решительный бой реакции. Ей пришлось менять обличье.
На смену «Уомо куалюнкуэ» пришло Итальянское социальное движение (МСИ). День основания — 31 декабря 1946 года. Основатели — группа фашистов из муссолиниевской «социальной республики», которые самим названием своей партии напоминали о том, кто их вдохновитель. Одним из председателей этой партии стал фашистский маршал, палач Эфиопии, военный министр Муссолини Грациани. Правда, в 1950 году его приговорили, как военного преступника, к 12 годам тюремного заключения. Но маршалу пришлось пробыть за решеткой лишь три месяца, после чего он счел себя вполне достойным стать лидером МСИ. После Грациани партию возглавлял князь Боргезе, также ходивший в фаворитах Муссолини. Таковы «духовные отцы» МСИ.
МСИ стало наследником партии Муссолини, приступив к организации открытых выступлений — погромов, вывешиванию фашистских флагов, взрывов бомб, демонстраций. МСИ не гнушалось и убийствами. Так, в 1947 году ее молодчиками был убит
1        В переводе с итальянского — «человек с улицы», «рядовой человек».
секретарь Федерации трудящихся сельских хозяев провинции Марсала Пипитоне; неоднократно бросались бомбы в здания Итальянской коммунистической партии. Когда в 1948 году МСИ собралось на свой конгресс в Генуе, один из его лидеров, де Мар- санич, выступил с открытой проповедью возрождения «корпоративного государства» и заявил, что МСИ — наследник «республики Сало». Об этом же свидетельствовал список лидеров МСИ:
Ромуальди — бывший заместитель секретаря фашистской партии,
Анфузо — бывший посол Муссолини в Берлине,
Де Марсакич — заместитель министра почт при Муссолини,
Микелини — бывший офицер АРМИР—итальянской армии на советско-германском фронте,
Альмиранте — участник организации «ODESSA», редактор фашистского журнала «Защита расы»,
Витторио и Романо Муссолини — сыновья дуче,
Граф Теодорани — племянник Муссолини,
Князь Юнио Витторио Боргезе — бывший командир 10-й флотилии, принимавший участие в борьбе с партизанами.
Таков был дебют МСИ. Но МСИ встретило активное сопротивление прогрессивных сил народа и не смогло стать сколько-нибудь влиятельной партией. В его рядах якобы 600 тысяч человек, но эта цифра явно завышена. В 1958 году МСИ получило на выборах 1,4 миллиона голосов и 24 места в парламенте. Возможно, в условиях ФРГ это было бы немало; однако в Италии, где существуют мощные прогрессивные организации, фашистам дали отпор.
В этой ситуации МСИ могло рассчитывать на успех, только блокируясь с крупными буржуазными партиями. В отличие от последователей Вернера Наумана, итальянские фашисты избрали путь открытых действий, а не «инфильтрацию». В 1960 году МСИ могло испробовать свои силы на этом поприще. Оно блокировалось с демо-христианским деятелем Тамброни, обещав ему поддержку в парламенте. Результат? Вся трудовая Италия вышла на улицу. МСИ даже не смогло провести свой съезд в Генуе, а правительство Тамброни пало.
Сейчас МСИ «выведено в резерв». Значит ли это, что оно перестало быть опасным? Разумеется, нет.
Оно существует, как существуют его подпольные вооруженные отряды. Могут сложиться такие условия, что крупной буржуазии Италии потребуются услуги МСИ или другой неофашистской партии. Однако, как и в Западной Германии, неофашизм — это не только МСИ или другие, более мелкие группировки. Многие идеи Муссолини усвоили также антикоммунисты из демо-христианской партии.
...Западный мир — мир политических абсурдов. В нем уживаются самые удивительные противоречия, сегодняшний день соседствует со вчерашним и даже с позавчерашним. Если в Италии попытки вернуть фашизм наталкиваются на решительное сопротивление народа и терпят крах, то совсем недалеко, за Пиренеями, фашизм продолжает существовать как официальная государственная форма.
Отправился ли Борман в Испанию — одна из частей нашей большой гипотезы. Но для ряда видных чинов третьего рейха это была не гипотеза, а аксиома. С весны 1945 года Мадрид стал приютом для сотен деятелей нацистской партии, СС и абвера.
Мы располагаем точными сведениями о том, как туда попали многие закадычные друзья Бормана. Мы знаем, например, как попал в франкистскую Испанию военный преступник полковник СС Леон Дегрелль. В мае 1945 года он уселся в самолет и перелетел через всю Западную Европу до испанского города Сан-Себастьян. Здесь самолет Дегрелля совершил «вынужденную посадку». Дегрелль очутился в больнице, откуда вскоре «исчез в неизвестном направлении». Испанские власти разводили руками: действительно, Дегрелль был в Сан-Себастьяне, но, увы, исчез; Бельгийскому правительству, требовавшему выдачи военного преступника Дегрелля, пришлось удовольствоваться этими заверениями.
Куда же исчез Дегрелль? Не так уж далеко. Из Сан-Себастьяна он перебрался в поместье дона Эдуардо Эцкуэра, богатого помещика и, по совместительству, давнего агента Главного управления имперской безопасности СС. Два эсэсовца нашли общий язык и общего покровителя — герцогиню Элизу Валенсийскую. Вскоре Дегрелль стал владельцем экспортноимпортной фирмы на проспекте Корталеза в Мадриде. Предмет экспорта этой фирмы был несколько необычен — Леон Дегрелль занимался инструктажем американских военных представителей в Мадриде, обучая их ведению... партизанской войны.
Таков был путь Дегрелля в Испанию, где он живет до сих пор, щеголяя при торжественных поводах своими орденами, полученными от Гитлера. Известен путь в Испанию и другого туза из эсэсовской колоды — Отто Скорцени, Он подробно описан в книге талантливого немецкого публициста Юлиуса Мадера, переведенной на русский язык.
В чем же причина подобного нахальства господ Скорцени и Дегрелля? Одна причина ясна — это покровительство генерала Франко, в царстве которого бывшие эсэсовцы чувствуют себя в безопасности. Но есть и другая причина. Скорцени и Дегрелль занимаются в Мадриде не только экспортом и импортом. Они — полномочные представители той сети легальных, полулегальных и нелегальных центров неонацизма, которые созданы в Мадриде.
Основной из этих центров — центр, который возглавляет сам Скорцени (одно из его названий «Шпинне», то есть «Паук»), Это центр, координирующий деятельность отдельных организаций по всей Западной Европе. Именно поэтому Скорцени блуждает по свету — его видят то во Франции, то в Италии, то в ФРГ, то в Ирландии.
Несколько иную функцию исполняет Дегрелль. Он, в отличие от Скорцени, побаивается разъезжать по миру, памятуя смертный приговор, вынесенный ему в Бельгии в 1947 году. Но у Дегрелля есть работа — он является связным между вчерашними нацистами и нацистами сегодняшними. Дело в том, что в Бельгии существует значительная группа неонацистских террористов, находящихся в тесной связи с французскими «ультра» (ОАС). Бельгийские неонацисты— это «тыл» французских оасовцев. Глава бельгийских «ультра» Жан-Франсуа Тириар некогда был членом нацистской организации — так называемой АГРА («Друзья великой немецкой империи») и го время войны сотрудничал с немцами, теперь он продолжает это сотрудничество на «новой основе». Контакт между Дегреллем и MAC поддерживается через бывшего офицера войск СС Жана-Робера Деб- бана, выпускающего журнал «Эуропа реэль» и тесно связанного с неонацистскими молодежными организациями в ФРГ. Очень полезен Дегрелль и для западногерманского «кружка гаулейтеров», с которым он был связан через свою родственницу Слисси Лухт, подругу Вернера Наумана.
Но и Дегреллем не исчерпывается список «преемников» третьего рейха в Мадриде. Там уже давно существует так называемый «Мадридский геополитический центр», который, в отличие от Скорцени и Дегрелля, занимается не практической, а «идеологической деятельностью». В этом центре разрабатываются долговременные планы, намечаются общие задачи неонацистского подполья (мы приводили в книге некоторые документы этого центра).
Следующий центр — это организация беглых предателей из стран Юго-Восточной Европы, которой руководил ныне покойный (он умер в 1959 году) глава хорватских усташей Анте Павелич. Далее, в Мадриде функционирует некий «центр связи» бывших балканских фашистов, французских оасовцев и испанских фалангистов. Этот центр имеет своей основной задачей помощь французским «ультра», и с испанской стороны в нем основную роль играет бывший министр иностранных дел, зять Франко — Серрано Суньер.
Наконец, в Мадриде же действует СЕДИ — «Европейский центр документации и информации» во главе с Отто Габсбургом. В нем Испанию представляет уже не отставной министр, а «второй человек в государстве»—генерал Аугустин Муньос Грандес, а ФРГ в СЕДИ представляют бывшие и настоящие министры и депутаты бундестага (в их числе — Обер- лендер, Штраус, Меркац, Егер).
В Испании нет проблемы неофашизма, ибо существует фашизм. Социально-политический характер франкистского режима не изменился за послевоенные годы, и поэтому не удивительно, что для всех «бывших» Испания представляет отличное поле деятельности. Здесь бывшие чувствуют себя настоящими.
Наш европейский маршрут, проложенный по следам Мартина Бормана, подошел к концу. Но прежде чем отправиться за океан, нам необходимо рассмотреть еще несколько европейских проблем. Коричневое наследие Мартина Бормана, к сожалению, не носит характера инфекции, которая распространяется только там, где побывал ее носитель.
После краха третьего рейха его паладины укрылись не только в ФРГ, Австрии, Италии и Испании. Старый Свет немал, и осколки третьего рейха разлетелись повсюду, где только бывшие нацисты надеялись на приют. Известен даже такой парадоксальный случай, когда один эсэсовец нашел себе приют... в Израиле, где скрывался довольно долго. Это был заместитель коменданта лагеря смерти Терезин Герман Шмидт. Под именем д-ра Александра Фирча он поселился в городе Аскалоне, служил в городской больнице, затем открыл собственную практику. Прожив в Израиле более десяти лет, он направился в Аргентину, лишь после чего выяснилось, что д-р Фирч — эсэсовец, разыскиваемый как военный преступник. Шутка? Нет, насмешка над здравым смыслом, которая возможна лишь благодаря тому, что буржуазный мир не хочет порвать со страшным прошлым.
Швеция, Дания, Финляндия, Швейцария — таков далеко не полный список стран, в которых после войны были задержаны бывшие нацисты. А сколько их осталось незадержанными?
Но еще более тревожное явление — развитие идей национал-социализма в ряде стран Западной Европы, в том числе в тех странах, где Гитлер и его дивизии даже не побывали. Проблема европейского неофашизма с каждым годом становится острее. Если бы сейчас в канцелярии Мартина Бормана решили составить список неофашистских организаций в странах Западной Европы, то на бланке со штампом «Секретарь фюрера» возник бы длинный список, в котором фигурировали бы почти все страны западной части континента:
Англия: «Британский Союз» сэра Освальда Мосли; <На~ диональный фронт» Эндрю Фонтэйна; «Национал-социалистское движение» и «Лига защиты белых>. Колина Джордэна.
Бельгия: «Фонд святого Мартина».— организация бывших эсэсовцев; «Движение гражданского действия» (MAC) во главе с Тириаром и Тейхманом; «Центр контрреволюционных исследований и организации» в Турне; «Бельгийское социальное движение».
Голландия: «Национально-европейское социалистское движение», которое ныне действует под названием «Нидерландские архивы консервативной революции» (Паул Ван Тинен); ХИНАГ — объединение бывших голландских служащих войск СС; «Европейский молодежный союз»; «Нидерландское молодежное объединение.
Франция: О АС и ее филиалы по всей стране; «Французское народное движение»; «Революционная патриотическая партия» (Биаджи); «Национальное революционное движение»; «Цитадель»; «Международный центр культурных связей»; «Молодая нация»; «Партия народа»; пужадисты; «бывшие борцы за Алжир»; «бывшие борцы за Индокитай».
Швейцария: «Новый европейский порядок» (Гастон Арман-Ги Амадруз); «Народная партия».
Швеция: «Новое шведское движение» (Пер Энгдаль); «Шведский национальный союз»; «Северная имперская партия».
Дани я: «Датское реформистское движение».
Финляндия: «Финское социальное движение»; «Финская национальная молодежь»; «Вьелесапу» (бывшие эс* эсовцы).
Норвегия: «Союз социального обновления»; «Организация помощи участникам войны».Девять стран — да к ним еще ФРГ, Австрия, Италия, Испания, с которыми мы знакомились раньше! Бюрократ Борман мог бы остаться довольным, и для доклада покойному фюреру у пропавшего рейхслей- тера был бы неплохой материал. Он мог бы не особенно расстраиваться тем, что в иных из этих партий насчитывается пара-другая сот людей. Зато французская ОАС по своим деяниям не уступала штурмовым отрядам Геринга или мекленбургским упражнениям самого Мартина Бормана! Кроме того, Борман мог бы доложить фюреру о существовании в Мальме (Швеция) международного центра организации «Европейское социальное движение». Это «движение» регулярно собирает на свои конгрессы фашистов со всего мира — то в Риме, то в Милане, то в Венеции, то в самом Мальме.
Однако, анализируя нынешнюю картину неофашизма, не следует терять историческую перспективу. Не следует забывать, что современные фашистские партии — это не массовые движения, а лишь маленькие группки. При этом они действуют в условиях огромного разворота прогрессивных сил, не идущего ни в какое сравнение с тем, что было в 30-х годах, Замыслы фашистов оказались своеобразным бумерангом: они больнее всего ударили по самому фашизму. Попытка Гитлера, Муссолини и Квислингов всех сортов повернуть вспять колесо истории закончилась грандиозным провалом. Те, кто хотел уничтожить социализм, оказались уничтоженными— физически и морально. Народы Европы прошли жестокую школу, познав на собственном опыте, что такое фашизм.
Неофашисты действуют в иных условиях, чем их духовные предтечи. Они уже не могут так просто оболванивать народные массы, как это было до второй мировой войны. Они потеряли ряд козырей: например, они начисто лишены возможности вести социальную, «антимонополистическую» демагогию и улавливать тем самым широкие слои мелкой буржуазии. Даже само слово «фашизм» пугает. Звериный антикоммунизм Гитлера — Муссолини даже для нынешних антикоммунистов кажется слишком откровенным. Наконец — и это решающее обстоятельство! — колоссально возросла активность народных масс. В большинстве стран Западной Европы происки неонацистских банд встречают энергичное сопротивление.
Но в резерве европейского фашизма имеются определенные силы. < Монополистический капитал,— говорится в Программе КПСС,— все явственнее обнажает свою реакционную, антидемократическую сущность. Он не мирится даже с прежними буржуазно-демократическими свободами, хотя лицемерно и провозглашает их... Финансовая олигархия прибегает к установлению фашистского режима, делает ставку на армию, полицию, жандармерию, как на последний якорь спасения от гнева народа... *1 Потерю многих своих позиций фашизм компенсирует за счет более тесного контакта с милитаризмом, с буржуазным государством. Пример О АС во Франции показал, как быстро фашистская организация может облечься в военную форму. [1а генералов и их дивизии рассчитывают западногерманские неофашисты и американские нацисты. В то же время искуснее становится маскировка фашизма, его приспособление к нынешним «легальным» формам буржуазного государства. Фашистская опасность остается, хотя у ее носителей все меньше шансов овладеть массами. Аргументы человеческой логики не действуют на этих господ.
Это особенно заметно, если пересечь океан, следуя по воображаемому маршруту Мартина Бормана.
'•Программа Коммунистической партии Советского Союза». М., 1961, стр. 33—34.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
СЛЕДЫ ЗА ОКЕАНОМ
Тамг где скрывался Эйхман
Когда в 1947 году Адольф Эйхман получил в Риме от епископа Худала паспорт на имя Рикардо Клемента, он обратился в аргентинское консульство с просьбой о выездной визе. Виза вскоре была выдана, и через месяц Эйхман сошел с корабля в Буэнос-Айресе. Здесь ему было не очень трудно устроиться: во-первых, аргентинские власти не интересуются прошлым прибывающих в страну иммигрантов, ибо нуждаются в людях; во-вторых, в Аргентине нет системы строгой регистрации паспортов; в-третьих, здесь много немцев, и еще один приехавший из Европы немец мог быстро найти себе место. Эйхман поселился в пансионате, расположенном в одном из пригородов Буэнос-Айреса, и поступил механиком на небольшой завод. Вскоре он провел процедуру натурализации: сдал анкету (в которой, как впоследствии выяснилось, не было ни одного правильного ответа), сделал отпечатки пальцев и через два месяца стал гражданином Аргентины...
Не более сложным оказалось устройство и личных дел. Жена Эйхмана — Вера — с тремя детьми жила у своих родителей в австрийском городе Линце, пока в конце 1950 года не получила письмо от некоего Рикардо Клемента из Аргентины. С тех пор между австрийской подданной Верой Эйхман и аргентинским подданным Рикардо Клементом завязалась переписка, на которую никто не обратил внимания. Клемент сообщил в Линц, что живет вполне прилично, зарабатывает хорошо и занимается геологической разведкой в отдаленных районах Аргентины. Эти сведения побудили Веру Эйхман с детьми в конце июня 1952 года отправиться в далекий путь. В Генуе фрау Эйхман получила аргентинскую визу (на свою фамилию) и через некоторое время очутилась в городе Тукумане, у подножия Кордильер.
Западногерманский журнал «Штерн», рассказывая об этих событиях, иронически замечал, что если кто-либо хотел бы найти Эйхмана, то «ему понадобились бы лишь время и деньги, чтобы не спеша последовать за семьей Эйхмана». Теперь известно, что этого не сделала ни американская контрразведка, которая однажды допрашивала Веру Эйхман, ни западногерманская юстиция, которая, как считалось, искала Эйхмана, Остается добавить, что едва ли кто- либо последовал по следам детей Мартина Бормана: ведь его сын Мартин уехал в Италию, а затем в Конго, а сын Генрих — в Южную Америку...
Аргентина пользовалась в коричневых кругах неплохой репутацией. Почему? Во-первых, из живших здесь немцев 50 тысяч были гражданами третьего рейха. Во-вторых, 11 тысяч из них в свое время находились под прямым контролем «Заграничной организации» НСДАП, возглавляемой гаулейтером Вильгельмом Боле. В-третьих, в годы войны здесь была неплохая база разведки адмирала Канариса. Наконец, здесь давно существовали собственно аргентинские фашистские организации.
Уже в конце 1944 года в Аргентине стали появляться деятели нацистского режима, рассчитывавшие на убежище, тем более что во многих банках Буэнос-Айреса ими были заблаговременно открыты солидные счета. Были приняты и другие меры, в частности по линии разведки и СС. Значительную роль в этом сыграл действовавший в Берлине Иберо- американский институт — центр нацистской деятельности в Латинской Америке.
Среди аргентинских «иммигрантов» числились и два любимых аса Гитлера — полковник Рудель и генерал-майор Галланд. Оба быстро получили места испытателей в военно-конструкторских бюро Пе- рона. Такое же место получил видный авиастроитель д-р Танк. О них все знали, ибо это были «почетные гости». Но были гости и другого рода: Адольф Эйхман, эсэсовский врач лагеря Освенцим Иозеф Менгеле, его коллега д-р Клингенфус, гитлеровский наместник в Словакии Ян Дурчанский, полковник СС Вальтер Рауфф, голландский фашист Вилем Слуис, он же Вильгельм Сассен, и многие, многие другие . С этого времени начался процесс слияния нацизма импортного и фашизма доморощенного.
...В тот же день, когда Адольфа Эйхмана приговорили к смерти, на улице Буэнос-Айреса была найдена 19-летняя студентка Грасиэла Нарциса Сирота. Она подверглась зверскому нападению: ее тело было испещрено порезами в виде крестов и свастик; в руку была вложена записка, говорящая, что это — месть за Адольфа Эйхмана. Так впервые нашумела подпольная вооруженная организация аргентинских нацистов «Такуара».
Эту фашистскую организацию возглавляет сын крупного аргентинского помещика, некий Альберто Эскурра Урибуру Медрано. Отец Урибуру 30 лет назад был диктатором Аргентины. Идейными вождями организации стали бывший летчик, а ныне агент Центрального разведывательного управления США Ора- сио Найя. Члены «Такуары» — юноши, преимущественно из богатых семей. Они проходят тщательную военную подготовку, для чего созданы специальные базы близ Буэнос-Айреса (одна из них находится в трех километрах от международного аэропорта), а также в провинциях Санта-Фе и Кордова.
Во время занятий такуаристы носят единую форму; в организации придерживаются строгой дисциплины, для приема необходимо большое количество рекомендаций. Филиалы «Такуары» имеются во всей Аргентине. Она ведет террористическую борьбу против коммунистов, нападает на рабочие собрания, убивает прогрессивных деятелей. В деятельности «Такуары» даже невооруженным глазом можно заметить почерк немецких нацистов. Действительно, среди ее военных инструкторов немало бывших офицеров СС. Тот же Эйхман был под опекой «Такуары»; в доме на окраине Буэнос-Айреса, который охраняли такуаристы, скрывался до выезда в Парагвай доктор Менгеле...
«Такуара» — не единственная фашистская организация в Аргентине. В стране существует «Гвардия националистического восстановления», возглавляемая Кориа. Эта организация, официально введшая в своих рядах фашистское приветствие, также находится под покровительством католической церкви. Идеолог «гвардии» — священник Мейневиль. В годы войны он был связан с немецким посольством в Аргентине.
Так обстоят дела в Аргентине. А что происходит в других странах южноамериканского континента?
Нельзя забывать, что еще задолго до начала второй мировой войны германская разведка и «Заграничная организация» нацистской партии обратили внимание на Латинскую Америку. В сентябре 1941 года председатель комиссии конгресса США по расследованию антиамериканской деятельности (тогда она занималась действительно такой деятельностью) Диес заявил: «Германия имеет в Южной Америке около 1 миллиона человек, организованных в роты и батальоны, их легко превратить в солдат». После войны в архивах генштаба были обнаружены некоторые наметки, которые могли перевести это предположение в реальность. В случае удачного исхода войны против Советского Союза предполагалось организовать вторжение в США, использовав Бразилию, Уругвай и Аргентину как трамплин для прыжка к Вашингтону.
Так было в годы войны. А сейчас? В Бразилии нарастает волна расизма и фашизма. Сюда также забралось немало непрошеных «иммигрантов». Кто они? В 1958 году во время одной фашистской демонстрации был задержан человек, который прибыл в Бразилию после войны. Его имя — Герберт Цукурс, он — один из организаторов расправы с мирным населением Латвии. В Сан-Паулу полиция «наткнулась» на Венделя — руководителя геббельсовских радиопередач на Бразилию во время войны, а также на Максимилиана Шмидта, работавшего в войну на Геббельса. У Цукурса в Бразилии оказались хорошие ученики. Губернатор штата Гуанабара Ласерда создал террористическую организацию МАК («Антикоммунистическое движение»), выступающую с лозунгом «Убей коммуниста». Чем это отличается от лозунгов третьего рейха? Только тем, что пишется не на немецком, а на португальском языке...
Фашистские и полуфашистские организации созданы не только в Аргентине и Бразилии, но также в Перу, Чили, Парагвае, Уругвае, Колумбии — почти во всех странах континента. Как оценивать эти факты? Если бы автор уподобился сыщику, ищущему только следы Мартина Бормана, то он мог бы с полным правом истолковать вышеизложенные факты как подтверждение версии о пребывании исчезнувшего рейхслейтера в Южной Америке. Но дело не только в Бормане, Речь идет о политическом процессе, который стимулируется помещиками и крупной буржуазией южноамериканских стран и их империалистическими покровителями — с общей целью сдержать исторические сдвиги, происходящие на континенте. «Дрейфующий континент»—так сейчас называют Южную Америку, которая после долгих лет пребывания под колониальным игом США «сдвинулась» с мертвой точки. Ветры XX века наконец подули и в Западном полушарии. Там, где, казалось, народы были навеки осуждены на прозябание под игом диктаторских режимов, военных хунт и американских монополий, стали происходить необыкновенные события. Первые подземные толчки произошли в Гватемале; затем последовало «извержение вулкана» на Кубе, политические землетрясения в Панаме, Венесуэле. Хотя смысл и размах событий в этих странах был различен, направление было одинаково...
Не мудрено, что в этой ситуации хозяева Южной Америки немало озабочены судьбой своих колониальных владений. В известной степени здесь разыгрывается такой же кризис власти, какой переживала германская буржуазия в конце 20-х — начале 30-х годов, из которого она видела выход в нацистской диктатуре. Американский империализм сейчас не прочь использовать фашистские колонны для спасения своих позиций в Южной Америке, что объективно совпадает с планами тех неисправимых, которые забрались сюда после 1945 года.
Специалисты по латиноамериканским делам из государственного департамента США и ЦРУ, которые испытали немало разочарований в Южной Америке, сейчас готовы прибегнуть и к помощи эсэсовских консультантов.
Хотя во многих латиноамериканских странах социальная база для нацизма довольно узка, это не мешает реакционным политикам США и их агентам идти на некий симбиоз немецкого нацизма, местных фашистских организаций и давних традиций латиноамериканских марионеточных диктатур. В этой сложной игре интересов немецкая «эсэсовская иммиграция» уже заняла свое законное место. Эйхмана она сейчас недосчитывается, но есть многие другие.
Иными словами, никакой Мартин Борман и даже сам Гитлер с десятком рейхслейтеров не смогли бы обеспечить себе убежища в южноамериканских странах и затем заняться здесь организацией фашистского движения, если бы это не совпадало с генеральным курсом наиболее реакционных кругов США.
Такова ситуация. Из нее мы должны сделать для себя такой вывод: наше политическое путешествие нельзя закончить в южной части Западного полушария. Необходимо побывать и на Севере, в Соединенных Штатах.
В том же Западном полушарии...
Как правило, у случая бывают причины. Я могу совершенно точно определить причины того, почему 22 ноября 1963 года несколько советских журналистов, в том числе и я, оказались в Спрингфильде — городе, где жил и похоронен великий американский демократ и борец против расизма Авраам Линкольн, павший жертвой убийцы-фанатика.
За два дня до этого совершавшая поездку по США группа советских общественных деятелей, к которой я принадлежал, посетила Эдлая Стивенсона— постоянного представителя США в Организации Объединенных Наций. В конце беседы любезный хозяин поинтересовался, куда мы едем дальше.
—        Завтра мы отправляемся в Чикаго,—ответил руководитель нашей группы, президент Института советско-американских отношений профессор Н. Н. Блохин.
—        В Чикаго? — переспросил Стивенсон.— Но тогда вы должны обязательно посетить Спринг- фильд. Это город Линкольна. Кроме того, это резиденция губернатора штата Иллинойс, моего друга. Он будет рад видеть советских гостей...
Советская делегация решила последовать совету г-на Стивенсона и, не имея возможности поехать в Спрингфильд в полном составе {это километров 200 от Чикаго), выделила небольшую группу. Нашими шоферами и гидами были два американца — председатель Чикагского совета американо-советской дружбы Мэн дел Тэрман и его друг Герман Буш. Поездка длилась часа два, и по дороге мы имели возможность рассмотреть знаменитую «одноэтажную Америку» — Америку маленьких городков, деревушек, одиноко разбросанных вдоль шоссе хуторков.
В Спрингфильде, в вестибюле отеля, нас ожидали представитель губернатора, хранитель Линкольнского музея г-н Хики и его помощница.
Вдруг к г-ну Хики кто-то подошел, точнее, подбежал и шепнул ему на ухо пару слов. Наш хозяин мгновенно изменился в лице:
—        Господа, в президента стреляли...
—        Что?!—единодушно вырвалось у пас.— Стреляли?
—        Да, только сейчас по радио сообщили: во время проезда по улицам Далласа в президента Кеннеди стреляли. Он в госпитале, состояние тяжелейшее...
Полчаса прошло в напряженном ожидании. Разговор не клеился, все время наши мысли возвращались к роковому событию. Мэндел Тэрман говорил о том, какие надежды Америка связывала с Кеннеди, вспоминал о его недавней речи в защиту мирного сосуществования. Герман Буш, бывавший когда-то в Техасе, вспоминал о диких нравах этого штата. Но снова и снова вставал вопрос: выживет ли президент или выстрел был смертельным? Г-н Хики извинился и вышел в соседнее здание, где помещалась редакция местной газеты. Через несколько минут он вернулся:
—        Господа, президент скончался...
По опустевшим улицам мы проехали к дому Линкольна, где медленно прошли по комнатам, в которых жил этот удивительный человек. Казалось, он только что вышел из дому: цилиндр остался висеть на вешалке. В кабинете еще разложены бумаги и газеты, перо лежит рядом с чернильницей.
Да, ровно сто лет назад, в ноябре 1863 года, он написал знаменитое «Геттисбургское послание», в котором сурово осудил расизм, требовал равных прав для всех людей разных рас. Именно за это он пал жертвой заговора расистов. Фанатик-актер Бут выстрелил в Линкольна, а через несколько дней самого Бута застрелили, чтобы скрыть следы злодеяния... 22 ноября 1963 года мы еще не знали, что события развернутся со столь поразительной схожестью. Кеннеди был убит, Освальд еще был жив.
Случай застал нас в Спрингфильде; этот случай заставил нас особенно остро воспринять историческую параллель между судьбами двух президентов. Она приходила сама собой. Так, английский публицист Деннис Айзенберг еще летом 1963 года с удивительной прозорливостью писал в книге о неофашизме:
«Антикоммунизм, антисемитизм, ненависть к неграм и безграничное восхищение гитлеровским нацизмом — вот что объединяет всю пропаганду ультраправых в США... Чтобы понять внезапный интерес ко всякого рода террористам, надо помнить, что три президента Соединенных Штатов (Линкольн, Гарфильд, Маккинли) были убиты воинствующими правыми, что Рузвельт и Трумэн были объектами покушений и что в последнее время президенту Кеннеди несколько раз угрожали убийством... Среди ультраправых организаций могут в один прекрасный день появиться несколько снайперов, которым будет поручено убрать «самого опасного коммунистического агента на Западе» — Джона Фитцджеральда Кеннеди».
Айзенберг написал эти строки не по слепому вдохновению: они вылились у него как результат исследования неофашизма в Европе и Америке. После такой работы невольно напрашиваются самые тревожные прогнозы.
Известный критический исследователь американской реакции Фред Дж. Кук на страницах журнала «Нэйшн» в 1962 году опубликовал большую работу «Ультра», в которой рассказал об одном документе, случайно попавшем в его руки. Это было письмо некоего Хаббарда С. Рассела, ультраправого политика из Калифорнии. Письмо излагало результаты его поездки в Чикаго, Нью-Йорк и Вашингтон, которую он предпринял с целью обеспечить поддержку для своей полуфашистской организации «За Америку».
Подводя итоги своим впечатлениям о встречах с многими высокопоставленными людьми, Рассел с удовольствием отметил, что они — ярые антикоммунисты и готовы к созданию какой-то новой политической партии. «Все эти должностные лица — конгрессмены и сенаторы соглашались,— писал Рассел,— когда кто-нибудь из нас говорил о том, что Америка готова пойти за вождем, способным возглавить борьбу».1 Фред Кук так формулировал смысл деятельности Рассела и иже с ним: «Все они жаждут найти способ повернуть стрелки часов назад. На это с одинаковым пылом уповают и предприниматель- миллионер, и газетный магнат, и представительный политический деятель, и махровый правый».
Формулировка острая, и она касается не только одного Хаббарда Рассела. После второй мировой войны в Соединенных Штатах начался быстрый процесс образования и развития откровенно фашистских организаций. Только два десятка лет назад герой романа Синклера Льюиса, которого спросили о возможности установления в США диктатуры нацистского толка, ответил:
—        У нас в Америке это невозможно.
Теперь этого никто не скажет, особенно после убийства президента Кеннеди. В политической жизни США отчетливо сложился фашистский фланг, состоящий из большого числа крупных и мелких организаций.
Фашистский лагерь в Соединенных Штатах имеет два лица. Первое — открытое, предъявляемое американскому народу по всем правилам американской рекламы. «Американская нацистская партия» Линкольна Рокуэлла — не выдумка хозяев музея восковых фигур, а печальная действительность. Ее члены носят свастику, вывешивают портреты Гитлера, устраивают публичные митинги, выпускают книги, требуют устройства «газовых камер» для коммунистов и негров. Не менее откровенный характер носит организация «Крестовый антикоммунистический поход» Шварца, требующего от американцев «смести с лица земли коммунистического врага».
Но есть и другое, более скрытое лицо американского фашизма. Это полулегальные и нелегальные организации, которые созданы в самых различных концах США. Их центром стало пресловутое «Общество Джона Бэрча», созданное в 1958 году по инициативе бывшего директора Национальной ассоциации промышленности США Роберта Уэлча. Это общество действует уже пять лет. Как можно определить, американские фашисты — вслед за немецкими— весьма озабочены созданием своей вооруженной гвардии. Так, членами этой гвардии сейчас являются так называемые «минитмены» — новоявленные штурмовики, возглавляемые на этот раз не Ремом и Герингом, а членом «Общества Джона Бэр^а» промышленником Робертом де Пью. «Минит- мены» де Пью вооружены, у них имеются автоматы, пулеметы, винтовки, дымовые шашки. Они строго засекречены. Численность отрядов «минитменов» — свыше 25 тысяч человек.
Кроме «минитменов» в арсенале американской реакции есть и другие военные организации. Существует, например, военно-фашистская организация «Христовое воинство» (лидер ее — Кеннет Гофф); далее «Конвент национального негодования», созданный в недоброй памяти Далласе летом 1961 года. «Конвент» имеет более 700 филиалов в 34 штатах США. Кроме того, надо иметь в виду, что в США действуют и «традиционные» военизированные организации, например Американский легион (2 миллиона ветеранов войны), Американское действие...
А как обстоит с «пархимскими традициями»? Здесь, пожалуй, американские расисты могут дать много очков вперед своим нацистским предшественникам! Если в первое время Борман и его собутыльники резали коммунистов, то в американском варианте режут преимущественно негров. У гитлеровцев были «Мейн кампф» и «Миф XX столетия», у бэрчистов есть так называемые «Письма Франклина». В частности, там описывается примерно такая ситуация: марксисты и негры могут захватить власть в США, и вот тогда-то в ход надо будет пустить «длинные ножи». Примерно этим пугал Гитлер крупных немецких буржуа и мелких обывателей. Призыв к «длинным ножам» был тот же...
Американская реакция не ждет. Убийства и погромы уже давно стали нормой ее действий. Список негров, линчеванных за последние годы, напоминает список жертв штурмовых отрядов. Но в обоих списках есть особая графа — политические убийства, что стало очевидным в день 22 ноября
1963        года. При этом силы, которые питали нацистов в Германии и бэрчистов в США, поразительно сходны. Тогда это был «Фонд немецкой экономики», а теперь? Предоставим слово Фреду Куку: «В сущности, каждое крайне правое движение в послевоенные годы опиралось на миллионы техасских нефтепромышленников». И дальше: «Крестовый поход экстремистов пользуется поддержкой значительной части деловых кругов Америки».
Можно было бы сказать, что, будь Мартин Борман советником американских «бешеных», он, вероятнее всего, рекомендовал бы им «убрать» Джона Фитцджеральда Кеннеди. С позиции Бормана, убийство Кеннеди могло выглядеть спасительным средством. В действительности же оно обнажило перед всем миром звериный оскал американского «правого фронта».
Конечно, политический террор — лишь одна сторона опасной деятельности американских «ультра». Однако события, разыгравшиеся в последнее время, помогли миру и самому американскому народу осознать, куда толкают Америку «бешеные». Фред Кук определил эту опасность в таких словах:
«Многие главные черты европейского тоталитаризма явственно проступают в облике американских «ультра». Крайне правые глашатаи извечиой подозрительности и вражды опираются на миллионные пожертвования респектабельных правых, подобно тому как это происходило в Европе. У нас, так же как и там, все либеральное законодательство отождествляется с коммунизмом и всякого, кто осмеливается возражать самозванному патриоту, клеймят как «сторонника коммунистов» и «предателя». Связав себя с военщиной, призывая нанести удар первыми и взорвать Москву, американские крайне правые одержимы стремлением развязать самую невообразимую войну во всей истории человечества, уподобляясь в этом тем, кто начал прошлую войну».
Кук прав: при всех значительных различиях деятельность этих господ в конечном счете не отличается от того, что делали Гитлер, Гиммлер и Борман. Круг замыкается.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ, НО НЕ КОНЕЦ
Политические сюжеты, как и литературные, имеют законы развития. Знаменитое правило драматургии гласит, что если в первом акте на стене висит ружье, то в последнем оно должно выстрелить. Было бы хорошо, если бы каждое повествование о нацистских военных преступниках оканчивалось залпом, извещающим о приведении приговора в исполнение. Но в деле Мартина Бормана этот финал, к сожалению, отсутствует.
Борман не обнаружен до сего дня. Но до сего дня не обнаружены и сколько-либо убедительные свидетельства того, что его нет в живых. Заканчивая книгу, я попросил нескольких международно признанных авторитетов сообщить мне свое мнение по этому вопросу. Вот ответы, которые я получил.
Профессор Хью Тревор-Ропер (Англия):
«По моему мнению, не существует убедительных доказательств его смерти и есть ряд косвенных свидетельств того, что в ночь с 1 на 2 мая 1945 года он выбрался из Берлина или, по меньшей мере, из сферы непосредственных боев. Я уверен, что неверны описания Эриха Кемпки и других, кто утверждал, что видел его убитым на мосту Вейдендаммербрюкке. Я также не верю показаниям Артура Аксмана, утверждавшего, что видел труп Бормана на железнодорожном пути. В общем, мне кажется, что отсутствие доказательств смерти должно заставить нас думать об обратном. У меня есть некоторые данные, что ему удалось достичь Бсцена, где жила его жена. Я не буду удивлен, если появятся данные о том, что Борман жив».
Уильям Ширер (США, видный историк и публицист):
«Я, к сожалению, не располагаю иными сведениями, чем те, которые опубликовал в своей книге «Возвышение и падение третьего рейха». В ней я приводил данные о том, что, по словам Кемпки и Аксмана, Борман погиб в Берлине».
Д-р Фриц Бауэр (ФРГ, генеральный прокурор земли Гессен, один из немногих деятелей западногерманской юстиции, вышедших из рядов Сопротивления):
«Прокуратура Франкфурта-на-Майне считает, что Борману удалось бежать из имперской канцелярии, где прятались Гитлер и его ближайшее окружение. По-видимому, Борман некоторое время жил в Шлезвиг-Гольштейне. Там он намеревался связаться с адмиралом Деницем. Вполне вероятно, Борману удалось это, и Дениц помог ему перейти границу Дании. Мы полагаем, что Борман некоторое время скрывался в датском королевском замке Гростен, находящемся недалеко от города Сондерборг. В замке Гростен, где тогда размещался эсэсовский госпиталь, прятались, как стало известно, многие видные нацисты. Их, и в первую очередь Бормана, тщательно охранял Хейде.
Мартин Борман бежал в Южную Америку, и, вероятно, не из Скандинавии, а из Италии, куда он был тайно переправлен через альпийский перевал Бреннер. Правда, пока все предпринятые меры по розыскам Бормана не дали результатов. Но это не значит, что они беспредметны. Как бы то ни было, дело Бормана не закрыто».
Д-р Генрих Дюррмейер (Австрия, бывший по- лицей-президент Вены):
«Дело Мартина Бормана нельзя рассматривать изолированно от тех приготовлений, которые принимались национал- социалистами еще задолго до краха для того, чтобы обеспечить жизнь главарей, сохранить их состояние и архивы. Известно, что с этой целью заготовлялись фальшивые паспорта, подделывались записи в актах гражданского состояния. Во всем мире гитлеровская секретная служба создавала «приемные пункты» для «беженцев», которых переправляли в разные страны. В этом деле активное участие принимал и Ватикан. Кроме того, известно, что во многих странах, в том числе в Швейцарии, открывались закамуфлированные банковские счета и создавались фирмы. Эти колоссальные средства предназначались, во-первых, для финансирования скрывающихся коричневых главарей, во-вторых, для финансирования международного фашистского аппарата. Создавались хранилища, как об этом свидетельствовало «дело Топлиц-зее». Обобщая, можно сказать, что все готовилось для длительной и активной подпольной деятельности.
За прошедшие годы поймали много тогда еще живых «мелких фюреров» (Эйхман, Хейде, Бер). Болес того, иашли многих, кого считали мертвыми и которых «оплакивали» их семьи, Они скрывались под покровительством как легальных, так и нелегальных фашистских организаций. Когда же антифашисты разыскивали этих людей, то власти ФРГ (и ряда других стран) давали им возможность скрыться.
Мой вывод: до тех пор, пока абсолютно точно ис доказан факт смерти или не обнаружено местопребывание того или иного руководящего деятеля нацистского режима, следует предполагать, что он где-то скрывается или живет под чужим именем, продолжая свою деятельность. Это, в первую очередь, относится к Мартину Борману».
Юлиус Мадер (ГДР, известный публицист, автор книг о генерале-разведчике Гелене, Отто Скорцени и Вернере фон Брауне):
«Я не занимался специально этим вопросом, но могу сообщить некоторые данные, на которые наткнулся в ходе моих исследований. Борман был управляющим гитлеровским имением Оберзальцберг, где находились секретнейшие документы Гитлера. Его заместителем был хауптштурмфюрер СС д-р Хельмут фон Хуммель. Я недавно обнаружил его следы. Он живет под своим настоящим именем, имеет в Мюнхене, в доме 14 по Поссартштрассе, адвокатское бюро и владеет виллой в Бальдхаме (Верхняя Бавария). Судя по этому, можно предполагать, что и у Бормана были бы неплохие шансы в Западной Германии.
В Испании живет ссйчс.с еще один человек из штаба Бормана—это штандартенфюрер СС Дольман. Именно он в феврале 1945 года вывез в район Зальцбург — Халлейн секретные документы Бормана. Дольман — друг Скорцени, а когда Скорцени в 1953 году задали вопрос, что с Борманом, он ответил: «Борман жив. Он был в Италии. Ыо я не скажу, где он сейчас».
Следы нацистских преступников запутаны, но они скрещиваются. Именно поэтому задача всех антифашистов — найти всех преступников, в том числе и Бормана, и воздать им должное».
Будучи весной 1964 года в Мюнхене, я решил воспользоваться данными, сообщенными мне Юлиусом Мадером. Я не могу ручаться, то последующие строки будут точной стенограммой, ыо они очень близки к содержанию телефонного разговора, состоявшегося в Мюнхене. Его вел немецкий журналист, вызвавшийся помочь мне в устройстве встречи с Хельмутом фон Хуммелем.
—        Г-н доктор фон Хуммель?
—        Да, у аппарата фон Хуммель.
—        Г-н фон Хуммель, не могли бы вы встретиться с одним советским журналистом, который интересуется некоторыми подробностями жизни третьего рейха? Ведь вы были адъютантом Мартина Бормана?
—        Собственно говоря, я был не адъютантом, а консультантом Бормана по экономическим вопросам.
—        Но все-таки вы были с ним знакомы?
—        Разумеется. Но я не видел Бормана с весны 1945 года. И вообще, мне бы не очень хотелось беседовать на эту тему, хотя и отказывать в разговоре было бы нетактично...
Далее разговор шел в том же духе, пока наконец д-р Хельмут фон Хуммель не нашел спасительный аргумент:
—        Нет, я не смогу побеседовать с советским журналистом. Видите ли, я при жизни г-на Бормана ни разу плохо о нем не отзывался. В ^ этой ситуации было бы крайне некорректным с моей стороны делать это только сейчас...
Встреча не состоялась. Нет, владельцы «загадки Бормана» не хотят ее отдавать.
Когда во Франкфурте-на-Майне я встретил д-ра Бауэра, то он с большой убежденностью сказал мне;
—        Я уверен, что Борман жив. Посмотрите на все сообщения о нем — недаром говорится, что нет дыма без огня!
Последняя точка в политической биографии главного немецкого военного преступника Мартина Бормана не поставлена. Но это обстоятельство должно нас беспокоить меньше, чем тот факт, что не поставлена точка в политической истории фашизма. Следы подошв Мартина Бормана, отпечатки его пальцев со временем стираются, но зловещие следы нацистской идеологии испещрили Западную Европу, Азию, Южную и Северную Америку. Не столь существенно, жив Борман или нет. Куда существеннее вопрос о судьбе тех идей и той политики, символом которых он является.
Людская молва заставила рейхслейтера Мартина Бормаыа, подобно Агасферу, пуститься по миру. В преобразованной форме фашизм продолжает действовать на международной арене. Хотя он выполняет иные функции, чем в эпоху Гитлера и Бормана, хотя он отошел с первой линии операций старого мира, но это опасное, отравленное оружие.
Разумеется, прожектор общественного мнения в первую очередь направлен на Германию — страну, где фашизм однажды не только приобрел столь опасные внутриполитические формы, но и стал реальной угрозой для жизни сотен миллионов людей вне немецких границ. В резком свете публицистического прожектора ситуация в Западной Германии представляется неутешительной. Франкфуртский публицист Карл-Герман Флах как-то иронически порекомендовал немецкому народу «начать все сначала».
Есть ли основания для такого пессимизма? Надо ли действительно все начинать заново? Нет, не надо. ФРГ — не единственное немецкое государство. Существует Германская Демократическая Республика, которая решила проблему преодоления всяческого нацизма, доказав тем самым, что это отнюдь не «квадратура круга», а простейшая задача по «извлечению корня» — извлечению и уничтожению социального корня — национал-социализма.
В самом деле, кому в голову ныне придет искать следы Мартина Бормана в восточной части Германии? Этого сейчас не сделает никто, хотя, по элементарным правилам криминалистики, преступники возвращаются на место своих преступлений.
Я помню одну из своих поездок по бывшему Мекленбургу, который сейчас является составной частью Германской Демократической Республики. Автострада перерезала былое царство прусских юнкеров, «организации Россбах» и им подобных. Но ото теперь была новая, преображенная земля. Когда- то отсталые мекленбургские районы стали районами высокой механизации и сельскохозяйственной культуры» поголовной грамотности, больших доходов трудовых крестьян, широких возможностей образования для их детей...
Германская Демократическая Республика своим практическим опытом доказала, что есть простейшей путь решения сложнейших проблем, и этот путь — путь социальных преобразований. Своеобразное «колумбово яйцо» германской проблемы выглядит так: надо ликвидировать социально-экономические основы нацизма. Тогда остальное станет ясным и простым. Этот путь был найден партией немецких трудящихся на востоке Германии, и поэтому здесь нет возврата к нацизхму; здесь не появляются мрачные тени прошлого.
Что, скажем, делается сейчас в том же имении Херцберг, близ Пархима? Я не был там во время своей поездки по северной части ГДР, но при любезном содействии товарища Хельмута Коха, члена Сельскохозяйственного совета ГДР, получил необходимые данные. В Херцберге в 1948 году было создано народное государственное хозяйство, которое охватило 850 гектаров бывшей помещичьей земли. Сейчас оно — одно из лучших в ГДР. Им руководят бывшие батраки г-на фон Трейенфельза; многие из них награждены орденами и почетными званиями. Более того, среди них есть депутат парламента ГДР. В бывшем замке фон Трейенфельза — клуб. В имении — учебный комбинат, общежитие для учащихся, школа, общественная столовая. Батраки, которых терроризировали Борман и его банда, теперь стали хозяевами своей жизни.
Нет, Мартину Борману нет пути в Пархим. Нет пути туда любому претенденту на возрождение старых порядков. Путь им преградит Национальная народная армия, рабочие дружины, стоящие на границе ГДР и у Бранденбургских ворот, а вместе с ними — вся мощь социалистического лагеря.
В Германии существуют не только преемники Бормана, но и подлинный «антибормановский фронт», оплот которого — Германская Демократическая Республика. Линия этого фронта — не только граница между ФРГ и ГДР, она пересекает души немцев в Западной Германии. Враги нацизма и неонацизма здесь сейчас в обороне, часто почти в окружении. Бой идет — с неравными силами и средствами, но идет...
Но фашизм не является феноменом только немецкой или итальянской истории. Это — социальное явление. Фашизм у власти — это «открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала» — такова исчерпывающая формула, данная в Программе КПСС. Когда же фашизм уже или еще не у власти — это знгчит, что элементы финансового капитала держат фашизм в резерве, исподволь пробуя возможности для его активизации.
Сейчас происходит своеобразный процесс «дробления» фашизма. Буржуазия той или иной страны в соответствии со своими классовыми интересами использует какую-то часть, какую-то долю от общей величины фашизма. Как правило, к его полной форме — к тоталитарной диктатуре гитлеровского типа — стараются прибегать возможно реже и в крайней ситуации: опыт Гитлера научил даже международные монополии!
Но каждая в отдельности доля фашизма — будь то нового, будь то старого образца — крайне опасна. Ведь надо учитывать, что мы живем в ядерную эпоху, когда даже небольшая провокация может привести к невообразимым последствиям. «Минитмены», добравшиеся до ракеткой кнопки, сумеют ввергнуть мир в термоядерную катастрофу, а неофашисты из какого-либо «Итальянского социального движения» или ОАС способны спровоцировать в любой западной стране серьезные столкновения, которые могут вызвать цепную реакцию.
Судьба «духовного наследия» Мартина Бормана не проста. К этому источнику в припадке отчаяния припадают очень многие буржуазные политики, которые в пароксизме классовой слепоты не замечают или не хотят замечать, к чьей помощи прибегают. Но в тот самый момент, когда хозяева западного мира прибегают к помощи вчерашних и сегодняшних бор- манов, они подписывают себе приговор.
Народы не хотят примириться с возрождением коричневой нечисти, что выразительно доказали многочисленные события в Италии, Франции, Англии, Австрии. Конечно, борманы еще остались. Но те, кто боролись против борманов, стали иными. Международный антифагчистский фронт имеет на своем счету не только моральную победу во второй мировой войне, но и материальную силу социалистического лагеря.
Вчерашний день, как бы ни велики были его возможности, всегда остается днем вчерашним. Есть какая-то закономерность в том, что хозяева империалистического мира вынуждены обращаться за помощью к тем, кто себя навеки опозорил. Нет, не от силы, а от слабости на Западе вынуждены выпускать на политическую арену Линкольна Рокуэлла, Освальда Мосли и князя Боргезе. Арсенал современного империализма явно скудеет.
Уроки истории проходят без результата только для тех, кто не хочет их замечать. Зато для тех, кто идет вперед, уроки истории служат источником роста. Разгромив гитлеровский фашизм, антифашисты всех стран показали всему миру, что даже такая страшная форма фашизма может быть уничтожена. Что же говорить о сегодняшнем дне, когда победители Гитлера стали в сотни раз сильнее — морально и материально?
Неодолимый закон исторического развития гласит, что народы рано или поздно отбрасывают в сторону силы прошлого, какими бы цепкими они ни являлись, Мартин Борман давно стал политическим трупом, хотя молва и гоняет его по всему миру.
Говорят, что мертвые хватают живых. Но если живые захотят, они могут отбросить мертвых со своего пути. Такая судьба должна постичь одного из главных немецких военных преступников — Мартина Бормана — мертвого или живого,— вместе с его зловещим наследием.

1        Удаление этого моста от Инвалиденштрассе — почти километр.
1 Текст приговора никогда полностью не публиковался: в 20-е годы выдержки из него печатала левая печать, а при фашизме, разумеется, старались не вспомииать об уголовном прошлом Бормана. Однако в ГДР сохранились архивы лейпцигского суда, и председатель Верховного суда ГДР, известный антифашист д-р Генрих Теплиц, вызвавшийся помочь автору, разыскал и прислал мне уникальный документ — полный текст приговора.
1 Впоследствии Рудольф Хесс (не путать с Рудольфом Гессом, заместителем Гитлера) стал одним из самых страшных эсэсовских палачей. В 1943-—1944 годах он командовал Освенцимом. Повешен по приговору польского суда в 1947 году.
1    Официально в функции штаба Гесса входили: руководство нацистской партией, разработка общеимперского и местного законодательства, подготовка указов фюрера, контроль над назначением высших чинов партии. Это была «высшая инстанция» партии.
1    Расизм — бумеранг. Еще Энгельс предупреждал, что не может быть свободен народ, угнетающий другие народы. Не может хорошо относиться к своему народу деятель, презирающий другие народы. Гитлер и Борман, посылавшие на смерть другие народы и рассматривавшие их как своих рабов, в конце концов и немцев считали своими рабами. Этому блестящее доказательство дал Мартин Борман. После войны в его архивах нашли поистине чудовищные документы, касающиеся судьбы его единоплеменников. Борман рассматривал их как племенной скот. Вместе со своей женой он совершенно серьезно разрабатывал проект введения многоженства в Германии. Например, Герда Борман в качестве образца предлагала своему супругу заключить одновременно три брака, что предполагалось официально зарегистрировать; супруг должен посещать каждую семью раз в две недели. Свое письмо с подобными предложениями Герда Борман закончила трогательной фразой: «Как тебе это понравится?»
Супруг был в восторге и уже заготовил соответствующий законопроект. Лишь более срочные дела разваливавшегося рейха помешали ему официально превратить гитлеровскую Германию в гигантское стойло.
1    Нюрнбергский документ L-221.
1    Список документов Бормана, касающихся оккупационной политики, очень длинен и по-своему «разнообразен». К примеру, среди них: письмо Розенбергу от 3 9 апреля 1941 года о конфискации предметов искусства; письмо от
11        января 1944 года о вывозе товаров с оккупированных территорий; декрет от 13 сентября 1944 года об использовании военнопленных для принудительного труда; циркуляр от 25 ноября 1943 года о необходимости жестокого обращения с военнопленными; протокол от 17 ноября 1942 года о режиме на оккупированных территориях; письмо от 28 ноября 1941 года о недостаточно жестоком обращении с военнопленными и др,
1    По некоторым данным, Хойзлнгер также был привлечен к консультациям.
5    Был назначен вместо Геринга. Покончил жизнь самоубийством 2 мая 1945 года.
3    Представитель «аристократического чиновничества»; в годы Веймарской республики был чиновником министерства финансов, с 1932 по 1945 год был министром финансов. Сейчас живет в ФРГ, получает пенсию как бывший министр.
4    Гаулейтер Силезии; обергруппенфюрер СС, бывший адъютант Геббельса. Во время осады Бреслау бежал, переодевшись, из окружения; в июне 1945 года был случайно убит.
1    Высший чиновник «Трудового фронта». Судьба его автору неизвестна.
3    Министр юстиции с 1942 года, обергруппенфюрер СС, президент чрезвычайного трибунала. Покончил жизнь самоубийством в 1846 году.
] «Welt am Sonntag», 2/Х 19G0; J. Waif/. Martin Bormann — Hitlers Scliatten, S. 234.
1    «Heilbronncr Stimme», 8/1X 1951.
6    «Kurier», 3/1V 1960.
7    У. Wulff. Op. cit., S. 237.
11    «Neues Deutschland», 28/VI 1961.
1    «Schwabische Zoituiuc», 9/ТII 1962.
1    «л k in el I», 14/111 1964.
б Л А, Везыменс! и и
1 «Organisation der ohemaligen SS-Angeliorigen» («ODESSA»).
1    В один из своих визитов в ФРГ в октябре 1952 года Дольман был задержан во Франкфурте-на-Майне с итальянским паспортом на имя Энрике Ларчера. Следствие установило, что Дольман обосновался в Швейцарии, откуда регулярно выезжал в ФРГ, Австрию, Испанию и Египет. Однако после вмешательства Бонна франкфуртские власти приговорили Дольмана всего лишь к двум месяцам тюрьмы «за подделку документов».
6 .1. А. Еезьшслский    31
8    Л. А. Безыменский    113    •