ИЗДАТЕЛЬСТВО
„ШТИИНЦА*
1977
АКАДЕМИЯ НАУК МОЛДАВСКОЙ ССР Институт истории
М. А. МУНТЯН
ДУНАЙСКАЯ ПРОБЛЕМА В МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ (1945—1948)
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ШТИИНЦА» * КИШИНЕВ* 1977
327
М90
Работа посвящена дипломатической истории решения вопроса о режиме судоходства на Дунае после второй мировой войны. Показана борьба Советского Союза и социалистических стран дунайского бассейна за демократическое его решение; раскрыта сущность политики США, Англии, Франции, стремившихся использовать дунайскую проблему в империалистических целях. Освещены основные моменты обсуждения вопроса о режиме Дуная в Потсдаме, на сессиях Совета министров иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции в Лондоне, Париже, Нью- Йорке, на Парижской мирной конференции 1946 г., в ООН, на Дунайской конференции 1948 г. в Белграде. В монографии использованы многочисленные документальные источники.
Книга рассчитана на специалистов в области международных отношений, историков, юристов.
Ответственный редактор
доктор исторических наук И. И. Орлик
© Издательство «Штиинца», 1977
1И01-154 _ _
М-------- 12—77
М755(12)—77
ВВЕДЕНИЕ
Коренные изменения на международной арене после второй мировой войны неразрывно связаны с миролюбивой внешней политикой Советского государства. Эти сдвиги охарактеризованы в Отчетном докладе ЦК КПСС XXV съезду КПСС как «переход от «холодной войны», от взрывоопасной конфронтации двух миров к разрядке напряженности»1. Подчеркивая заслуги ССОР в обеспечении мира, пресечении попыток империализма остановить нарастающее наступление мировых революционных сил, Первый секретарь ЦК Болгарской коммунистической партии Т. Живков в докладе на X съезде БКП сказал: «Нет в мире непредвзято мыслящего человека, который бы не сознавал, что если человечество не охвачено огнем новой мировой войны, если империализм не может грубо навязывать свою волю недавно освободившимся странам, если социалистические страны успешно строят новую жизнь, то этим мы обязаны Советскому Союзу, красному гиганту, вставшему во весь свой рост на одной шестой части земного шара, сильному, миролюбивому, по-братски щедрому и готовому прийти на помощь каждому народу, который борется за свою свободу и независимость, за лучшую жизнь»2.
«Можно с полной уверенностью заявить, — подчеркнул Л. И. Брежнев на XXIV съезде КПСС,— что многие планы империалистических агрессоров были сорваны потому, что существует и активно действует мировая социалистическая система»3.
Новая эпоха международных отношений в Европе, начавшаяся принятием «Заключительного акта» Европейского совещания по безопасности и сотрудничеству, является периодом торжества новых взаимоотношений между странами социализма и капитализма. В проблемах, ранее разделявших европейские государства, в настоящее время проявляется взаимопонимание. Задача «создания единой судоходной системы в Европе», поставленная Европейским совещанием, его призыв к государствам — членам Рейнской и Дунайской международных комиссий — начать работу «в целях устранения различий в правовых режимах судоходства»4 делает актуальным анализ дипломатической борьбы, которая разгорелась по дунайской проблеме в первые послевоенные годы, ибо уроки прошлого всегда являются компасом в будущее.
Исследование демократического решения проблемы Дуная в
1945—1948 гг. показывает, насколько сложной, упорной, многоплановой была дипломатическая борьба вокруг важного вопроса о мирном переустройстве Европы, как непросто давался советской дипломатии каждый успех в защите национальных интересов народов дунайского бассейна. Проблема контроля над осуществлением судоходства по Дунаю — крупнейшему водному пути Юго- Восточной Европы — была тесно связана с вопросом защиты политической и экономической независимости шридунайских государств (американские историки Д. и Г. Колко отмечали, что «важнейшей составной частью политики США в этом регионе было добиться решения о неограниченном использовании Дуная как международного водного пути», что предоставляло им «три их экономической -мощи контроль над торговлей прибрежных государств»5; английская газета «Обсервер» писала, что западные державы боролись за такой судоходный режим Дуная, который превратил бы эту ipe«y «в широкое окно в Восточную Европу, из которого можно будет выглядывать и в которое можно будет заглядывать»6), закрепления революционных завоеваний (Д. Флеминг подчеркивал, что после второй мировой войны одной из главных целей американской дипломатии было «затормозить революции в Восточной Европе»7; Р. Маркхэм, характеризуя дискуссию по дунайской проблеме, подчеркивал, что «спор шел по экономическим вопросам, но в мыслях спорщиков был образ жизни»8). В то же время решение дунайской проблемы было тесно связано с государственными интересами СССР (Дж. Дэвис, посол США в Москве, отмечал в одном из официальных донесений, что «дунайский бассейн с его Железными Воротами на протяжении веков считался важной стратегической дорогой Европы. В случае войны между Западом и Россией он приобретает первостепенное военное значение»9; Т. Патерсон подчеркивал в своей монографии: «Для Вашингтона дунайская проблема была шире, чем принцип свободной навигации или узкие экономические интересы. Участие западных держав в контроле над рекой могло служить средством наблюдения и сдерживания советского влияния в Восточной Европе»10).
Необходимость изучения дипломатической борьбы вокруг организации дунайского судоходства после второй мировой войны обусловлена не только актуальностью и международной значимостью этого процесса. Демократическое решение дунайской проблемы было непосредственно связано с революциями в ряде стран бассейна Дуная. В ходе борьбы за демократический режим Дуная проявились характерные черты отношений нового типа, которые складывались между СССР и странами народной демократии. Воссоздание истории дипломатической борьбы ©округ Дуная, раскрытие ее истоков также важны, ибо они освещают одну из первых общих побед социалистических стран, выступивших с единой внешнеполитической программой, активное проявление их антиимпериалистической политики, восстанавливают интересную и
поучительную страницу международной деятельности Советского Союза и каждой из придунайских социалистических стран.
Ознакомление с литературой по дунайской проблеме позволяет сделать любопытный вывод: хотя в основе почти столетней борьбы вокруг вопроса о том, в чьих руках будет находиться контроль над судоходством по Дунаю, лежали политические устремления неприбрежных держав и интересы стран дунайского бассейна, специальных работ, в которых были бы рассмотрены политические аспекты проблемы, практически нет.
Обзор послевоенной западной буржуазной литературы по дунайской проблеме свидетельствует о непропорционально малом числе работ по сравнению с тем значением, которое придавали правящие круги США, Великобритании и Франции решению вопроса о судоходном режиме Дуная. Это обстоятельство явилось, очевидно, следствием поражения, которое потерпели капиталистические державы в борьбе за Дунай. В то же время тот факт, что неприбрежные государства были отстранены от контроля над дунайским судоходством,-в значительной мере отразился на содержании работ буржуазных авторов, в особенности международноправового характера. При некотором различии точек зрения, на которых сказывались широта охвата проблемы, аргументации выводов и цель, с которой авторы брались за освещение дунайской проблемы, можно выделить несколько основных положений, служивших основой их подхода к освещению дипломатической борьбы за контроль над Дунаем. Это, прежде всего, апологетика международно-правового режима Дуная, который отдавал контроль над дунайским судоходством в руки неприбрежных держав. Английский профессор Р. Джонсон пишет о «почти вековом законном порядке» на Дунае, который принес только положительные результаты11. Эта же мысль проводится и в монографии итальянского юриста Ж. Конетти — самой крупной работе по дунайской проблеме, появившейся в западной литературе за последние годы12.
Активно защищая принцип свободы судоходства на Дунае, буржуазные авторы стучатся в открытую дверь, ибо ни одно при- дунайское государство не оспаривало его. Подменяя вопрос о свободе судоходства вопросом о том, кто должен контролировать реализацию этого принципа на Дунае, они пытались закамуфлировать неправомерность участия неприбрежных держав в контроле над дунайским судоходством до второй мировой войны, обосновать империалистические притязания США, Великобритании, Франции и других неприбрежных стран на подобное участие и в послевоенное время, утверждая, что лишь в таком случае может быть достигнута свобода судоходства. Оперируя «ранее приобретенными правами», «историческими традициями», буржуазные юристы старательно обходят два момента: что международное речное право закрепляет реализацию принципа свободы судоходства на международных реках за прибрежными государствами и что в тех случаях, когда дело .касалось территории западных дер
жав, например, США, они руководствовались именно этим правом. И если отдельные из них, как, например, И. Синглэр, П. Бэйли, Д. Уитнэк и Д. Хэндлер, все же обращались к этим сюжетам13, то мотивировали необходимость 'присутствия, то есть руководящей роли на Дунае неприбрежных государств той же историей, сложностью проблемы, значимостью дунайского водного пути для всей европейской экономики, неспособностью лридунай- ских государств поддерживать нормальные навигационные условия на реке, правом держав-победительниц и т. д.
В связи с тем, что СССР и придунайские народно-демократические страны выступали за новое, демократическое урегулирование дунайской проблемы, основываясь на том, что договорный режим Дуная был ликвидирован накануне второй мировой войны в результате Синайского соглашения и Бухарестского Аккорда, буржуазные юристы-международники сосредоточили свое внимание на доказательстве правомочности конвенции 1921 г. ,и для послевоенного. периода. Признавая, что два вышеуказанных соглашения привели к «глубокому изменению режима морского Дуная», они все же на основании целого ряда хитроумных и не слишком удачных юридических манипуляций приходят к выводу, что наличие действующей конвенции 1921 г. ставило выработку нового судоходного режима Дуная в зависимость от согласия всех стран, подписавших прежний документ14. А это умозаключение имело уже политическое значение, ибо обосновывало участие неприбрежных стран в выработке режима дунайского судоходства. Наиболее показательны в этом отношении статьи грека Л. Маркантонатоса и француза Л. Имбера15.
Фальсифицируя позицию СССР в дунайском вопросе, западные юристы-международники приписывали ему «тактику советской империалистической экспансии»16, в результате которой он якобы, как писал профессор И. Кунц, «консолидировал свою власть над Восточной Европой, коммунизировал все, за исключением Австрии, дунайские страны»17, «подчинил», согласно утверждению X. А. Смита, своему контролю «почти все пригодное для судоходства течение Дуная, практикуя суровую дискриминацию судов, принадлежавших западным странам»18. Кроме того, в работах подобного плана утверждалось, что «процесс восстановления некогда процветавшего судоходства» был якобы «затруднен советскими амбициями, превратившими страны Юго-Восточной Европы в советских сателлитов»19. С этой точки зрения рассматривалось единство придунайских государств в защите своих суверенных прав на Дунае. «Против «западного империализма»,— писал И. Кунц,— Советский Союз выдвинул идею «суверенитета», и поразительно, что в восточноевропейских странах, полностью находившихся под советским контролем, как эхо повторили лозунг суверенитета»20. Из этого делался вывод, что в таких условиях свобода судоходства на Дунае невозможна и от «дунайских стран нельзя ожидать, что они по собственному желанию откроют дверь» для торгового судоходства, поэтому участие западных держав (X. Смит, не за
мечая собственной иронии, называл их «силами свободы и правды») в контроле над «реализацией принципа свободы судоходства по Дунаю просто необходимо21. Последовательный антисоветизм всей буржуазной правовой литературы, посвященной решению дунайской проблемы после второй мировой войны,— одна из ее самых отличительных черт,
В буржуазной юридической литературе по дунайской проблеме уделяется внимание работе и решениям Белградской конференции 1948 г. по Дунаю, вернее было бы сказать, их фальсификации и искажению. «Белградская конференция представляла собой карикатуру международной конференции, проведенной в условиях господства тоталитаризма»22,— писал И. Кунц, столь резко выражаясь, очевидно, потому, что придунайские страны, имея большинство голосов на этой конференции, смогли настоять на таком решении дунайской проблемы, которое соответствовало их интересам. И. Сингл эр характеризовал советский .проект новой конвенции (который затем, с соответствующими поправками, был принят в качестве основного документа конференции) как «ретрогрессивный» только на том основании, что он лишал западные державы права быть представленными в Дунайской комиссии23. Торжество интересов придунайских государств на конференции в Белграде изображалось как «еще одна, и очень неудачная, глава в длинной истории навигационного режима на Дунае»24. X. Смит писал в связи с этим: «Единственным результатом Белградской конференции было то, что она явилась отражением в миниатюре более широкого конфликта»25. И хотя этот буржуазный автор прав, заключая, что борьба на конференции в Белграде была отражением того положения в мире, когда на каждом участке международных отношений шла борьба между силами демократии и империализма, сводить значение ее только к этому, по крайней мере, неправомерно. Негативные оценки конференции по Дунаю, восстановившей нормы международного права на этой реке, вызваны тем, что она «уничтожила угасающее влияние Запада на Балканах»26, то есть ликвидировала один из основных инструментов господства империалистических держав в балкано-дунайском регионе.
Буржуазные исследователи внешней политики США (и вообще международных отношений) в первые послевоенные годы поч- • ти не касались дунайской проблемы^ в основном они ограничивались утверждениями, что политика СССР в этом вопросе была проявлением так называемой «коммунистической экспансии»27. Требование Советского Союза предоставить организацию дунайского судоходства и контроль над ним в распоряжение стран, расположенных на берегах Дуная, в литературе подобного рода определяется как «агрессивное», хотя оно и было основано на международном речном праве. «Логика» их рассуждений основывалась на высказывании президента США Г. Трумэна, который «отсутствие энтузиазма у Сталина» по поводу американского проекта интернационализации Дуная квалифицировал как показатель того, «в каком направлении работала его (Сталина.— М, М.)
мысль и за что он боролся», делая из этой частной ситуации глобальный вывод: «Русские планировали завоевание мира»28. Несмотря на явную абсурдность подобного утверждения, именно оно легло в основу созданной официальной американской историографией концепции об «оборонительном» характере действий США на международной арене, в том числе и в дунайском вопросе.
Многие буржуазные историки и политологи разделяют мнение, что к 1946 г. «западные державы и Советский Союз прошли полный круг в своих взаимоотношениях — от союзничества в военное время к враждебности в период мира, от доверия к взаимному террору»29, возлагая вину за подобную эволюцию на СССР. Столкновение .противоположных концепций решения проблемы дунайского судоходства, как они признают, было одной из основных причин американо-советской конфронтации в первые послевоенные годы30. Демократическое решение вопроса о режиме судоходства на Дунае освещается ими какк<один из последних штрихов консолидации советской сферы влияния в Восточной Европе»31, «окончание раздела» мира между СССР и США, как «окончательное лишение Запада возможности присутствовать в дунайском бассейне»32, «провал усилий распространить американские принципы свободы навигации на Дунай»33.
Освещение буржуазной литературы, в той или иной мере касающейся дунайской проблематики, было бы не полным, если не остановиться на попытке группы американских историков пересмотреть официальную концепцию внешней .политики США времен президентства Г. Трумэна и по-новому поставить вопрос о причинах возникновения «холодной войны». Новые взгляды на международные отношения этого периода были вызваны двумя основными обстоятельствами: во-первых, невозможностью сколько-нибудь убедительно доказать пресловутую «агрессивность коммунизма»— основную посылку официальной концепции,. и, во-вторых, крахом политики «холодной войны», несостоятельность которой проявилась уже в период так называемого «сдерживания». Если Г. Уоллес и У. Липпман в 1946—1947 гг. критиковали внешнюю политику администрации президента Трумэна, исходя из того, что она не отражает национально-государственных интересов США, то известный американский историк Г. Моргентау и его школа «реальных политиков» в 50-е годы стали «уточнять» официальную концепцию, стремясь сообразовать взгляды ученых с действительностью, придав им таким образом более достоверный характер. Была предпринята робкая попытка критики действий администрации Трумэна, утверждавшая, что США «не должны были распространять холодную войну на весь мир» и становиться «мировым полицейским»34. Сотрудники Русского института Колумбийского университета Е. Стилмэн и В. Пфафф отмечали в своей монографии, что «решение Америки в 1945—1947 гг. организовать антисоветскую систему было порождено более серьезными причинами, чем простая военная угроза», объясняя политику правя
щих кругов США воздействием на них мессианской идеологии «американского века»35.
Более решительный пересмотр традиционного для американской историографии взгляда на происхождение «холодной войны» был предпринят в 60-е годы так называемой «висконсинской школой» историков, признанным лидером которых считается В. Вильямс36. В основе их подхода к исследованию международной политики США лежит концепция, согласно которой экономическая экспансия является основной внешней функцией американской социально-экономической системы, особенно ярко раскрывшейся после второй мировой войны37. Многим историкам этой школы свойственна непоследовательность в выводах, так как, признавая империалистический характер устремлений США и других западных держав в районе Дуная и вообще в мире, они тем не менее не отказываются от утверждений о «советской экспансии» в Восточной Европе, считая, что «холодная война» возникла в результате действий как США, так и СССР38. Не исследуя специально дипломатическую историю решения дунайской проблемы после второй мировой войны, историки «висконсинской школы» использовали борьбу за Дунай как пример выступления США в международных делах с реакционных, империалистических позиций.
Отдельно хотелось бы выделить две исторические работы, опубликованные ® США и посвященные дунайской проблеме. Это статьи Ф. Л. Хэдсела и Д. Кэмпбелла39. Первая представляет собой краткий обзор проблемы Дуная и была опубликована в июне 1948 г., то есть накануне конференции в Белграде. Апологетическая по своей сущности (главная задача, которую ставил перед собой автор, заключалась в обосновании права США на участие в контроле над дунайским судоходством), статья тем не менее ценна довольно точным изложением позиций США, Великобритании и Франции на Потсдамской конференции, сессиях Совета министров иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции (СМИД), Парижской мирной конференции. Хэдсел впервые ввел в научный оборот ряд документов, относящихся к обсуждению дунайского вопроса в послевоенное время, так как, будучи сотрудником госдепартамента США, он имел доступ ко многим секретным материалам.
Работа Д. Кэмпбелла, члена американской делегации на конференции в Белграде, увидела свет через полгода после принятия новой дунайской конвенции. По свидетельству автора, статья «являлась попыткой исторического освещения последнего этапа давнишнего спора вокруг Дуная, попыткой выяснить, в какой обстановке была созвана конференция, охарактеризовать основные вопросы в том виде, в каком они были представлены в Белграде, оценить результаты конференции и коснуться следующей фазы данной проблемы»40. Д. Кэмпбелл не скрывал, что западные державы в борьбе за Дунай преследовали важные политические цели, в результате чего дунайская проблема из международно-правовой, технической, транспортно-экономической превратилась в проблему
политического влияния Запада в бассейне этой реки и соответственно «вытеснения» из этого региона СССР.
В отличие от всех остальных буржуазных авторов, .в то же время или даже позже писавших о проблеме Дуная, Кэмпбелл раскрывает конкретные планы, которые связывались в Вашингтоне и Лондоне с решением дунайской проблемы, описывает тщательную подготовку дипломатических служб США и Великобритании к конференции в Белграде. Интересная по ряду приводимых фактов, сделанных признаний, оценке позиций западных держав в дунайском вопросе и критических замечаний в их адрес, статья содержит откровенные выпады против Советского Союза, борьба которого за демократическое решение проблемы Дуная приравнивается к империалистическим устремлениям США, Великобритании и Франции. Как и многие его коллеги из западных стран, Д. Кэмпбелл утверждает, что дунайская проблема на конференции в Белграде не была решена, поскольку западные державы отказались подписать новую конвенцию41.
Завершая обзор буржуазной литературы по дунайской проблеме, необходимо отметить, что в обобщающих работах, которые нередко издаются на Западе, этот вопрос старательно обходится или же освещается таким образом, будто советской дипломатии в Белграде удалось воспользоваться «блоком голосов» придунайских стран и решить проблему Дуная исключительно в интересах Советского Союза, в связи с чем западные державы считают оставшимся в силе «Окончательный статут Дуная» 1921 г.42 В целом же, и это нужно констатировать, ни в международно-правовой, ни в исторической буржуазной литературе столь важный и сложный вопрос, как дунайский, занявший значительное место в процессе мирного переустройства Европы, не нашел должного освещения ни в смысле количества посвященных ему работ, ни в качественном отношении, ибо буржуазные авторы не желали и не могли подняться до уровня объективного освещения событий, связанных с Дунаем.
В марксистской литературе проблема решения дунайского вопроса после второй мировой войны изучена значительно лучше. И здесь первенство принадлежит работам международно-правового характера. Активность юристов-международников социалистических стран в этом вопросе была вызвана необходимостью разоблачения тех антинаучных концепций и теорий, которые были созданы буржуазными правоведами для обоснования «юридических ттрав» западных неприбрежных держав на руководство навигационным режимом Дуная43, и облегчена тем, что конвенция 1948 г.— основной объект их исследований — была опубликована сразу же после Белградской конференции. Уже в 1946 г. в СССР появилась работа профессора В. Н. Дурденевского, в которой рассматривались вопросы восстановления попранных на Дунае норм международного речного права и закрепления на этой реке демократического судоходного режима44. Через год вышла в свет его же брошюра, представлявшая собой краткое изложение истории ду
найской проблемы как в международно-правовом, так и в политическом аспектах45. С тех пор в СССР были опубликованы работа М. В. Почкаевой, солидная монография П. Г. Фандикова, интересная разработка современного международно-правового режима Дуная В. Д. Логунова46. Необходимо отметить, что, уделяя основное внимание вопросам юридического статуса судоходства на Дунае в различные периоды истории, советские авторы в значительно большей мере, чем буржуазные правоведы, освещают политическую сторону вопроса. Несколько шире по содержанию труды двух авторских коллективов, изданные в 60-е годы47.
Во всех приведенных работах советских авторов юридические аспекты решения дунайской проблемы в 1945—1948 гг. занимают сравнительно небольшое место, не говоря уже о политических. Исторических работ, в которых рассматриваются историко-дипломатические, политические аспекты решения дунайской проблемы после второй мировой войны, в советской историографии очень мало, да и они в основном освещают борьбу между прибрежными странами и империалистическими державами на Белградской конференции 1948 г. В 1957 г. К. П. Вощенков опубликовал статью «Роль Советского Союза в демократическом решении дунайской проблемы», в основном остановившись на характеристике работы Белградской конференции48. Через четыре года украинский историк Л. А. Лищенко написал статью о выработке новой дунайской конвенции 1948 г., используя архивы делегации Украинской ССР, принимавшей участие в работе конференции49. Несколько работ, в которых исследуются такие важные моменты послевоенного обсуждения дунайской проблемы, как Потсдамская конференция глав правительств СССР, США и Великобритании, сессии СМИД в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, мирная конференция в Париже, были опубликованы автором в конце 60 — начале 70-х годов50. Ряд советских историков « экономистов, создавших работы о внешней политике западных держав, международных от- ношених в первые послевоенные годы, в той или иной степени касаются отдельных моментов дунайской проблемы51. В обобщающих же работах по внешней политике СССР и международным отношениям проблемы Дуная, вернее, политические аспекты их решения, отражены лишь в виде конечных оценок, общей характеристики дипломатической борьбы52.
В социалистических странах дунайского бассейна также уделялось значительное внимание изучению истории международноправового положения Дуная. В Народной Республике Болгарии в 1964 г. был издан сборник, в который вошла статья академика Е. Г. Каменева «Международно-правовой режим Дуная и дунайская конференция 1948 г.». Автор — участник конференции в Белграде, поэтому его правовой анализ процесса выработки новой дунайской конвенции интересен тем, что подан в неразрывной связи с нюансами политической борьбы, которая разгорелась на конференции53. В том же году увидела свет и монография В. Дакова, в которой наряду с международно-правовыми и экономическими
аспектами дунайской проблемы были подняты и некоторые политические вопросы, возникавшие в связи с ее решением54.
В юридической литературе Социалистической Республики Румынии дунайской проблеме посвящены две работы55. И первая, и вторая представляют собой обзор проблемы Дуная в основном с правоведческой точки зрения, начиная с римской эпохи и до августа 1948 г. Безусловно, такой широкий охват материала не позволил авторам уделить послевоенной истории дунайской проблемы значительное место. Кроме того, основное внимание они обращают на характеристику работы Белградской конференции 1948 г., лишь мимоходом упоминая о других моментах обсуждения ее на форумах союзников. П. Гожяну, который, если судить по названию монографии, собирался рассмотреть дипломатическую историю дунайской проблемы, не преуспел в этом начинании, ибо в его книге рассматриваются все те же проблемы международно-правового режима судоходства на Дунае. Определенный интерес представляют также работы югославских авторов И. Пауновича и М. Стой- ковича, венгерского юриста-международника Ханны Бокор-Сёдё и др.56
Обзор литературы, изданной в социалистических странах по проблемам Дуная, был бы неполным, если не указать работы журналистов. Особенно ценны их труды для историка, который пытается восстановить весь процесс политико-дипломатической битвы за Дунай. Первые политические оценки позиций различных стран, сохраненные для истории факты, не отраженные в официальных протоколах международных сессий и конференций, дух времени и психологическая обстановка, в которых принимались те или иные решения,— важнейшие моменты, делающие эти работы важными источниками, анализ которых необходим для формулирования объективных выводов и заключений57.
Необходимо отметить, что материалы, в свое время публиковавшиеся в периодической печати как првдунайских стран, так и других государств, при всей их подверженности влиянию момента (а в западной буржуазной прессе — также и сознательной фальсификации обсуждавшихся вопросов), при всей их специфичности в смысле популярного изложения сложнейших и запутан- нейших проблем, все же не могут быть обойдены исследователем политической истории дунайской проблемы, так как в них нашли отражение многие события, рассмотрение которых на документальной основе пока что невозможно.
В целом, исходя из обзора литературы по разрешению проблемы Дуная после второй мировой войны, как буржуазной, так и марксистской, можно прийти к выводу, что политико-дипломатические ее аспекты еще не изучены в той степени, в какой они этого заслуживают. Более того, без детального анализа политической борьбы вокруг режима дунайского судоходства не представляется возможности определить его значимость для судеб придуяайских народов, его место в системе мирного урегулирования в послевоенной Европе. В то же время документальная база, на которой
можно раскрыть политическую сторону борьбы за Дунай, в последнее десятилетие значительно расширилась.
В монографии использован ряд документов, выявленных в Архиве внешней политики СССР, Центральном архиве Министерства внешней торговли СССР, Центральном государственном архиве Октябрьской революции, Центральном государственном историческом архиве Народной Республики Болгарии, архиве Секретариата по иностранным делам СФРЮ, в рукописных отделах Института истории СССР АН СССР и Института мировой политики и экономики при Секретариате по иностранным делам Югославии. Впервые вводимые в научный оборот, эти документы позволили уточнить многие моменты дипломатической борьбы по дунайской проблеме, поставить по-новому некоторые важные вопросы. Автором широко использованы опубликованные документы международных конференций, на которых ставился и обсуждался вопрос о контроле над дунайским судоходством58. Важные материалы и документы почерпнуты из публикации «Внешняя политика Советского Союза», а также совместных советско-болгарского, советско-венгерского, советско-чехословацкого сборников документов59. Изданные в различные послевоенные годы, эти источники позволили определить основные направления дипломатической борьбы по дунайскому вопросу, ее этапы, очертить позиции сторон в споре, сделать определенные выводы.
Изданные в 60-е годы документы госдепартамента США за 1945—1947 гг. значительно расширили возможность исследования дипломатической истории дунайской проблемы. Переписка внешнеполитического ведомства США с американскими послами в западноевропейских столицах и представителями в союзных контрольных советах для Австрии и Германии, инструкции делегациям, обсуждавшим дунайскую проблематику на сессиях СМИД, на мирной конференции в Париже, их отчеты о проведенных дискуссиях позволили исследовать эволюцию политики США в вопросе о контроле над судоходством по Дунаю, ее взаимосвязи с решением других важных европейских проблем. Ценность этого документального источника заключается еще и в том, что содержащиеся в нем документы достаточно подробно освещают дунайскую политику Великобритании и Франции, с которыми США координировали планы по захвату контроля над Дунаем. Это обстоятельство позволило преодолеть существовавшую до этого в литературе идентификацию позиций этих трех держав по дунайской проблеме, показать их особенности на всех этапах ее решения60. Определенный интерес в этом отношении представляют также материалы дискуссий по проблемам международных отношений, вошедшие в парламентские документы Великобритании и отчеты конгресса США, материалы, включенные в ежегодные публикации «Документов американской внешней политики» за 1945—1949 гг.61
•Автор монографии, считая важным и необходимым исследование политического содержания дипломатической битвы за Дунай, разоблачение фальсификаторских версий и концепций, созданных
буржуазной историографией, восстановление полной и реальной картины решения дунайской проблемы после второй мировой войны, руководствовался методологическим указанием В. И. Ленина о том, что «марксизм требует от нас самого точного, объективно проверимого учета соотношения классов и конкретных особенностей каждого исторического момента»62. В связи с этим в монографии ставится задача подробного, насколько это позволяет источниковедческая база, освещения основных этапов политического решения проблемы контроля над дунайским судоходством, начиная с Потсдамской конференции 1945 г. и кончая дискуссией 'на конференции в Белграде 1948 г. В процессе исследования проблемы автор пытался проследить эволюцию позиций различных сторон в споре за Дунай, выявить причины и условия, в которых эта эволюция совершалась, показать закономерность того исхода в решении дунайского вопроса, который предоставил Дунай и дунайское судоходство в распоряжение и под контроль прибрежных государств, подчеркнуть, что новые условия, сложившиеся в дунайском бассейне после второй мировой войны, единство народно- демократических стран и СССР в защите своих национальных интересов на Дунае, справедливая и принципиальная позиция, занятая ими, являлись весомыми компонентами той выдающейся победы, которая была одержана в Белграде.
Глава I
ОЧЕРК ИСТОРИИ ДУНАЙСКОЙ ПРОБЛЕМЫ В 1918-1944 гг.
29 ноября 1919 г. на борт яхты «София», стоявшей на белградском рейде, один за другим поднялись французский контр-адмирал Фату, итальянец Дентис ди Фрассо, югославский капитан корвета Ф. Вильфан и чехословацкий дипломат Иржик. Их встречал хозяин — адмирал Э. Т. Трубридж, один из высших чинов военно-морского флота Англии. Каждому из вновь прибывших он выражал сожаление, что на совещании будут отсутствовать румынский представитель Карп и представитель США Смит. Все они были распорядителями верхнего, или речного, Дуная, членами межсоюзной комиссии, созданной решением верховного экономического совета Антанты1. Учреждением подобной комиссии, заменившей так называемую «команду Дуная» — орган войск союзников в Юго-Восточной Европе2,— западные державы-победительницы поспешили, но мнению.профессора М. Радойковича, заявить о своем присутствии на этой реке3. С этой же целью Франция и Великобритания после заключения в ноябре 1918 г. перемирия с Германией объявили о восстановлении Европейской дунайской комиссии (ЕДК), контролировавшей до войны судоходство на нижнем, морском Дунае, в которой им принадлежали решающие голоса.
Формально действия англо-франко-американских союзников в- дунайском вопросе в 1918—1919 гг. были направлены на восстановление свободы судоходства и международного режима, провозглашенного для этой реки Парижской конференцией 1856 г., когда Франция и Великобритания назначили себя «стражами интересов Европы» на Дунае, совершив «первый из актов речной колониальной политики»4. Войдя в созданную для очистки Сулин- ского гирла Дуная ЕДК, статус которой был определен как временный, эти державы создали ситуацию, благодаря которой «в течение почти столетия устье Дуная не могло освободиться ни от песка, ни от комиссии»5. Столь ярко проявленную приверженность Франции и Англии к ЕДК можно понять, помня слова К. Маркса: «Тот, кто держит в своих руках устье Дуная, господствует и над самим Дунаем — этим путем в Азию,— а вместе с тем в значительной степени и над торговлей Швейцарии, Германии, Венгрии, Турции и главным образом Молдавии и Валахии»6. Ключевые позиции, занятые этими двумя державами в ЕДК, позволяли им не
только заботливо охранять свои экономические интересы в дунайском бассейне, но и вести сложную дипломатическую игру, •сталкивая интересы четырех империй — России, Австро-Венгрии, Германии и Турции— в Юго-Восточной Европе. Д. Кэмпбелл отмечал, что ЕДК «была создана не только для того, чтобы углублять русло и взимать пошлины. В силу одного своего присутствия в устье Дуная она являлась как бы символом и стражем политических интересов Запада, предохраняя Юго-Восточную Европу и Турцию от русского господства»7. Своекорыстные интересы, которые преследовали Франция и Англия в этом регионе под флагом «защиты» его от «русских», привели к тому, что дунайская проблема, родившись как часть восточного вопроса, сразу же приобрела не столько экономический, технический или международно- правовой характер, сколько политический. Эту особенность ее подчеркнул французский юрист-международник П. Фошиль, признавший, что в вопросе о Дунае всегда «доминировали политические соображения»8. И Бухарестский мирный договор, навязанный державами Тройственного союза Румынии 7 мая 1918 г., был болезненно воспринят в Париже и Лондоне не потому, что ставил эту страну в вассальное положение, а потому, что в договор были включены статьи, кардинальным образом менявшие режим Дуная. В нотах от 17 мая 1918 г., направленных румынскому правительству, британское и французское правительства протестовали против ликвидации ЕДК, заявив, что любое соглашение по дунайскому вопросу, подписанное без их участия, является недействительным9.
Победоносное для держав Антанты окончание первой мировой войны (и поражение Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии) открыло им новые возможности для упрочения своих как политических, так и экономических позиций в дунайском бассейне. Развал «лоскутной империи» и образование новых национальных государств на Дунае — Югославии, Чехословакии, Австрии и Венгрии, а также интервенция королевской Румынии против Советской России, в результате чего была оккупирована Советская Бессарабия и тем самым Страна Советов отстранена от Дуная, коренным образом изменили обстановку в дунайском бассейне10. «Война сломила германское орудие,— писал известный государственный деятель Франции А. Тардье,— создав новый мир... открывающий перед Францией, победе которой он был обязан жизнью, широчайшее поле деятельности для созидательной политики»11. Эта «созидательная политика» мыслилась французскими правящими кругами как создание системы военного «преобладания на континенте», в которой «Юго-Восточная Европа призвана... стать важнейшим звеном»12. Франция, стремясь огородить Германию частоколом военных союзов, не забывала и о строительстве «санитарного кордона» против Советской России.
В свою очередь, учитывая близость дунайского бассейна и Балкан к Малой Азии и Восточному Средиземноморью, где начинались уже непосредственные стратегические позиции британского
империализма, правящие круги Англии стремились «твердой ногой стать на востоке и юго-востоке Ёвропы»13. Как поле приложения английского капитала и регион, игравший важную роль в «равновесии сил» в Европе, дунайский бассейн в первые послевоенные годы приковывал пристальное внимание британской дипломатии, которая все же, в отличие от французской, стремилась и здесь, как вообще в Европе, сохранить «свободу рук». Но подобно французской, «английская дипломатия в вопросах перестройки Восточной Европы руководствовалась формулой Клемансо насчет создания» санитарного кордона «против Советской России»14.
Менее четкими были планы американского империализма по утверждению в дунайском бассейне. США, являясь основным поставщиком продовольствия народам разоренной войной Европы, пытались использовать это обстоятельство для проникновения в дунайский регион. Под предлогом улучшения продовольственного снабжения придунайских народов американцы потребовали подчинения всего дунайского судоходства генеральному директору организации американской помощи15. Хлеб должен был открыть границы прибрежных Дунаю государств для экономического вторжения американских монополий. Не случайно представитель США в высшем экономическом совете Антанты Г. Гувер ставил вопрос не только о свободе судоходства на Дунае, но и о свободе торговли16.
Империалистическая сущность политики держав Антанты по отношению к народам дунайского бассейна выпукло проявилась в вопросе о Дунае — «сердце дунайского региона»17 — уже при выработке мирного договора с Германией. С целью сформулировать принципы интернационализации европейских международных водных путей и включить их в мирные договоры с побежденными странами 25 января 1919 г. была создана специальная подкомиссия мирной конференции, где и развернулась дискуссия по вопросам судоходного режима Дуная. Основными ораторами здесь выступали представители Англии и Франции. Им принадлежали проекты статей по Дунаю, созданные для мирного договора с Германией. Однако это не значило, что американцы остались в стороне от обсуждения этой проблемы. Президент США В. Вильсон, выступая 21 января 1919 г. на пленарном заседании мирной конференции, высказал позицию своей страны и в отношении интернационализации Дуная18. Его мысли были развиты в речах американского представителя Хадсона 25 марта и 22 апреля в подкомиссии портов, водных и железнодорожных путей сообщения19. По существу, американская делегация в вопросе о режиме Дуная занимала ту же позицию, что и французы и англичане.
Подкомиссия сформулировала постановления по Дунаю, которые вошли в Версальский договор в виде статей 346—351. Основные их положения заключались в следующем: интернационализация всей речной системы Дуная, включая не только судоходные притоки, но также соединительные и обводные каналы; создание двух комиссий по организации и контролю над осуществлением прин-
2 М. А. Мунтян
17
ципа свободы навигации на Дунае — восстановление в правах ЕДК со всеми ее прерогативами, полученными по международным актам, начиная с 1856 г., но в измененном составе (в статье 346-й определялось, что ЕДК будет состоять из представителей Великобритании, Франции, Италии и Румынии), а также образование Международной дунайской комиссии (МДК) для речного Дуная в составе всех придунайских государств и представителей Англии, Франции и Италии; созыв через год после вступления в силу Версальского договора конференции со специально указанным составом для выработки новой дунайской конвенции. Указанные статьи изобиловали другими конкретными постановлениями и по существу предопределяли характер и основные положения будущего акта по определению судоходного режима Дуная20.
Против англо-французских предложений, поддержанных в подкомиссии по международным путям сообщения делегацией США, выступила только делегация Румынии21. К концу первой мировой войны эта страна, значительно увеличившая свою территорию, стала одним из самых влиятельных членов Антанты на юго-востоке Европы. Акции королевской Румынии особенно высоко поднялись в Париже и Лондоне после того, как ее войска осуществили агрессию против Венгерской советской республики22. Исходя из того, что в руках Румынии после захвата Советской Бессарабии оказалось все устье Дуная, румынское правительство попыталось сохранить за собой контроль за судоходством на нижнем течении реки. Румынский морской офицер и писатель Е. П. Ботез, выступавший под псевдонимом Жан Барт, отмечал в 1919 г., что устье Дуная представляет собой ворота в Центральную Европу, поэтому для Румынии был небезразличным вопрос, «кто будет сторожем, кому будут принадлежать ключи» от этих ворот23. И Румыния предприняла попытку добиться ликвидации ЕДК. Г. Попеску, член румынской делегации на мирной конференции, отмечал в своей книге, что он выступил против восстановления прежних прерогатив ЕДК, против особого режима в устье Дуная, который отстаивали Англия и Франция в статьях Версальского договора24.
Но в дунайской проблеме румынские правящие круги, которые по многим другим вопросам встречали благосклонное покровительство версальских миротворцев, получили недвусмысленный отказ. Точно так же эти державы отвергли требования Югославии и Греции о их допущении ® ЕДК. Более того, формулировка Версальского договора о расширении ЕДК фактически исключала такую возможность и для Германии, и для других прибрежных государств25. Статьи о Дунае, вошедшие в этот договор (а затем, с небольшими изменениями — в Сен-Жерменский, Трианонский и Нейиский), были ответом не только на вопрос, «кто будет держать ключи» от устья Дун1ая, но и прямым указанием на то, что англофранцузское господство распространяется на все судоходное течение этой реки. Попытка румынской делегации перевести решение дунайской проблемы из политической сферы в международно-правовую не удалась, так как «мир был продиктован странами, не
прибрежными Дунаю»26. Откровенный диктат и дипломатические маневры, кнут и пряник по отношению к государствам дунайского бассейна легли в основу англо-француэской политики в этом регионе, позволив Великобритании и Франции реализовать свои планы в процессе послевоенного мирного урегулирования. Оценивая грабительскую сущность созданных на конференции в Париже в 1919—1920 гг. договоров, В. И. Ленин подчеркивал, что они закрепили рабство побежденных стран, поставив их народы «в условия материальной невозможности экономического существования, в условия полного бесправия и унижения»27.
Предопределение характера режима судоходства на Дунае специальными статьями мирных договоров с придунайскими государствами, режима, который затрагивал коренные интересы и союзных государств — Румынии, Чехословакии и Югославии,— в значительной мере сказалось на подготовке к конференции, намеченной на середину 1921 г. с целью выработать новую дунайскую конвенцию. Западные державы, обеспечив реализацию своих политических и экономических интересов конкретными положениями мирных договоров, стремились придать ей технический характер, в то время как придунайские государства надеялись решить на этой конференции и целый ряд проблем, имевших политическое значение28. В общем, если исходить из определения Г. Де- морньи о том, что Европа после 1919 г. представляла собой «подлинно клиническую картину», то «дунайское заболевание» было одним из самых сложных и трудноизлечимых.
Представители Англии и Франции еще на мирной конференции позаботились о том, чтобы будущая дунайская конференция не вышла из-под их контроля, договорившись на Совете глав делегаций, что генеральным ее секретарем будет представитель Великобритании. Кроме того, западноевропейские державы зафиксировали в так называемом Парижском протоколе свое согласие на закрепление за Румынией захваченной ею Советской Бессарабии, что означало одновременно и отстранение Советской России от участия в выработке новой дунайской конвенции29. В западной буржуазной правовой литературе высказываются по этому поводу прямо противоположные точки зрения. Так, если Г. Хэйнал .писал, что «Россия, перестав быть великой европейской державой... справедливо была отстранена от решения дунайской проблемы»30, то
Э. Хойт, профессор Колумбийского университета, считал, что ее исключение «было ненормальным явлением»31. Позднее, уже после второй мировой войны, официальные представители Англии признают, что недопущение Советской России к работе дунайской конференции было ошибкой. Но накануне конференции по определению судоходного режима Дуная в 1920—1921 гг. правительства Франции и Англии преднамеренно шли на дискриминацию прав Советского государства, придав решению дунайской проблемы откровенно антисоветскую направленность32.
Конференция по выработке статута дунайского судоходства начала свою работу в Париже 2 августа 1920 г. Обратившись к
делегатам Великобритании, Италии, Бельгии, Греции, Румынии, Югославии и Чехословакии, участвовавшим в конференции с правом решающего голоса, и посланникам Германии, Австрии, Венгрии и Болгарии, которые имели лишь право совещательного голоса33, французский дипломат Палеолог открыл конференцию следующими словами: «По счастливому совпадению вы собрались сегодня в том же помещении, где был подписан Парижский договор 1856 г., положивший начало первой европейской организации на Дунае. Никакое другое место не может быть более удачным для завершения дела ваших знаменитых предшественников. Тяжелые, можно сказать, трагические времена, пережитые нами, придают вашей работе особенную важность, так как она имеет своей целью полностью восстановить и нормализовать ход экономической жизни Центральной Европы»34. Той же идее «европейской организации на Дунае», а вернее, закреплению в новой конвенции права неприбрежных держав на контроль дунайского судоходства был подчинен и французский проект «Окончательного статута Дуная», предложенный «для ускорения работы Парижской конференции»35. Г. Лазаров отмечал в своей книге, что этот проект можно было считать отражающим основные точки зрения по дунайской проблеме также и Великобритании, и Италии36.
Пользуясь противоречиями и разногласиями, которые разделя- . ли придунайские страны, активно осуществляя дипломатическое давление, опираясь на голоса представителей Бельгии, Греции и Италии при утверждении решений, французские и английские представители сумели нейтрализовать выступления делегаций Румынии, Югославии и Чехословакии за расширение прав прибрежных государств в контроле над дунайским судоходством. Политические расчеты западных держав на конференции, по признанию И. Кунца, «доминировали и продиктовали закон Дуная»37. Вопреки требованиям делегаций придунайских государств был интернационализирован не только Дунай, «о и его судоходные притоки, что в значительной мере ограничивало национальный суверенитет стран дунайского бассейна. Распространение интернационализированного режима на судоходные притоки Дуная было вызвано не экономическими интересами, как об этом говорили представители неприбрежных держав, а политическими причинами, стремлением получить удобное средство для «вмешательства во внутренние дела придунайских стран»38. Резкие и аргументированные протесты делегатов придунайских государств против ЕДК и разделения Дуная на две части не помешали Англии и Франции добиться решения, которое, как отмечал М. Радович, «воскресило из полумертвого» этот орган39, продиктовав также юридическое оформление еще одного учреждения — МДК. Широкие функции, которые приобретала ЕДК по новой дунайской конвенции, делали ее всесильной на морском Дунае40. «Европейская дунайская комиссия была правительством, которое имело право издавать законы, выносить судебные решения, приводить в исполнение приговоры, распоряжаться работами, взимать сборы»,— писал П. Анжес41. Профессор
В. Н. Дурденевский отмечал, что Европейская комиссия с внеду- найским большинством членов и с широкими регламентарными исполнительными и даже судебными правами, несомненно, была в Румынии своего рода государством в государстве. Румынские буржуазные авторы, которые посвятили свои работы дунайской проблеме, дружно критиковали незаконность ЕДК и ее власти на нижнем Дунае42. Создание же второй международной комиссии на этой реке, по мнению В. Н. Дурденевского, было тесно связано с желанием Англии и Франции укрепить свое господство над устьями Дуная43. В МДК были допущены все придунайские государства, здесь им принадлежало большинство голосов, то есть МДК была своеобразным откупным органом, создававшим иллюзию участия прибрежных государств в контроле над дунайским судоходством. Но главное заключалось в том, что существование этой комиссии позволяло неприбрежным державам оставаться истинными хозяевами на Дунае, так как в ЕДК им принадлежало три голоса из четырех.
Столь же неблагоприятным для придунайских стран было постановление новой конвенции о введении так называемых свободных зон в портах на Дунае и даже о провозглашении некоторых из них «открытыми». Это решение было принято конференцией несмотря на упорное сопротивление почти всех делегаций прибрежных государств. Так, Г. Лазаров от имени своего правительства заявил: «Болгария... не может одобрить... предоставление комиссиям права создавать свободные порты и свободные зоны в портах, так как это... чувствительно ущемляет ее право на территориальный суверенитет»44.
Не удалось прибрежным государствам отстоять и свое требование запретить военным и полицейским судам неприбрежных держав подниматься вверх по Дунаю. Согласно новой конвенции, военные стационеры Англии и Франции получали право передвижения по Дунаю вплоть до Галаца, в то время как свобода передвижения военных кораблей придунайских стран была ограничена территориальными водами. Как писал В. Радованович, «право свободы судоходства для военных и полицейских судов неприбрежных держав являлось лишним и бесполезным; более того, оно могло лишь помешать свободе торгового судоходства»45. Однако то, что юрист Радованович считал «лишним и бесполезным», политиками Англии и Франции планировалось использовать как «не лишнее и полезное».
«Окончательный статут Дуная», принятый 23 июля 1921 г., был типичным документом империалистического мира, продиктованного Великобританией, Францией и США. Придунайские государства присоединились к нему, высказав серьезные замечания при его подписании. Так, межминистерское совещание экспертов при МИД Югославии рекомендовало принять текст конвенции с оговоркой, что постановления о составе ЕДК, о назначении и сборе пошлин н т. д. противоречат интересам страны и Югославия будет добиваться их ревизии46. «Конвенция 1921 г. представляла собой при
менение на бумаге ко всему судоходному Дунаю принципа свободы судоходства, получившего официальное международное одобрение в Барселонской конвенции, заключенной позднее в том же году,— отмечал Дж. Кэмпбелл.— На деле она была связана с новым территориальным и политическим урегулированием, с помощью которого западные державы, в особенности Франция, надеялись предотвратить возрождение германского или русского влияния в бассейне Дуная»47. В. Н. Дурденевский писал в этой связи: «Режим, созданный актами 1919—1921 гг., в значительной мере отправлялся от Парижского трактата 1856 г. Как в этом трактате, так и в Парижской конвенции — статуте 1921 г. — характерно стремление ослабить влияние России (в 1921 г. уже Советской) и даже полностью устранить ее от участия в международном управлении Дунаем»48. В откровенном антисоветизме, грубом попрании демократических норм международного речного права, диктате, навязанном прибрежным государствам западными державами, в узурпации их права самостоятельно управлять судоходством на Дунае проявилась реакционность новой дунайской конвенции. «Окончательный статут Дуная» вместе с договорами о создании Малой Антанты завершили громоздкое сооружение версальской системы. «...Порядок, который держится Версальским миром,— отмечал В. И. Ленин,— держится на вулкане...»49
Версальское умиротворение не привело к созданию прочного мира в дунайском бассейне. Территориальные притязания друг к другу отрицательно сказывались на взаимоотношениях прибрежных Дунаю государств, создавая обстановку неуверенности, нестабильности. Объединение государств-победителей в Малую Антанту в еще большей степени содействовало росту подозрений к ним со стороны побежденных — Австрии, Венгрии и Болгарии. Сложная и постоянно чреватая взрывами военных столкновений обстановка в районе Дуная усугублялась экономическим расстройством всего региона. Четырехлетняя война, в которой участвовали все народы дунайского бассейна, серьезно сказалась на экономическом потенциале их государств. Попытки организации многостороннего сотрудничества придунайских государств, предпринятые на конференциях в Риме (июнь 1921 г.), Порт-о-Розе (октябрь 1921 г.), несмотря на подписание многочисленных протоколов, не привели ни к чему, ибо «большинство из этих протоколов были мертвой буквой»50. Крах этих попыток был обусловлен как чисто политическими причинами51, так и строгим протекционизмом, который осуществляли после окончания первой мировой войны все придунай- ские государства. Как отмечал Ф. Херц, «дунайские страны довели протекционизм до крайности»52. В результате он превратился из меры, которая должна была содействовать развитию национальной экономики, в свою противоположность. Неблагоприятное последствие для развития придунайских стран имели и многочисленные займы, которыми Франция, Англия, Италия подкармливали своих союзников в этом регионе53.
Очень ярко все трудности, с которыми столкнулись придунай-
ские государства в области политики и экономики в 20-е годы, проявились в вопросах судоходства на Дунае. Несмотря на то, что к 1925 г. дунайский флот увеличился по сравнению с предвоенным периодом примерно на 25%, объем торговых перевозок на реке составил лишь 50—60% по сравнению с 1914 г.54 Причин такого неутешительного состояния дел было много. Антагонизм и протекционизм придунайских стран закрывали их границы для межгосударственной торговли. Из-за этого значительно увеличившие свой навигационный парк после распределения австро-венгерского имущества Румыния и Югославия (первая увеличила на 50% число пароходов и на 100% — барж, вторая, осуществлявшая перед войной лишь незначительные перевозки на Дунае, превратилась во владельца самого крупного флота на реке55) не смогли полностью использовать открывавшиеся перед ними возможности. Не вдаваясь в подробный анализ таких причин, препятствовавших развитию дунайского судоходства, как конкуренция железнодорожного транспорта, большое количество таможен (навигатору на участке речного Дуная Пассау-Оршова приходилось пересекать пять границ и платить сборы в восьми денежных единицах56), значительные холостые проплывы судов в связи со сложившейся экономической структурой дунайского бассейна (в верховьях Дуная были расположены индустриальные, в низовье — аграрные страны), простой судов (в 1930 г. на .один час хода судна приходилось восемь часов стоянок в портах57), все же приходится констатировать, что не они были основными.
На первое место среди причин, которые привели Дунай в 20-е годы к утрате в значительной мере его значения как транспортной артерии, следует поставить политику западных держав, распоряжавшихся на этой реке58. К этому времени их заинтересованность в продовольствии, которое они вывозили из дунайского бассейна, снизилась в связи с хлебными закупками в США и Канаде. Экономическая отсталость большинства стран этого региона делала их плохими покупателями (на их долю приходилось только около 0,5% торгового оборота Англии и США)59. Кроме того, и Франция, и Англия, и Италия имели свои соображения относительно дунайского судоходства.
Англия, владычица «семи морей», стремилась захватить в свои руки и «восьмое» — систему интернационализированных водных путей в Европе и направить поток торговых грузов из Юго-Вос- точмой Европы в Северное море60. Франция, лелея мечту привязать к себе дунайский бассейн с помощью федерации придунайских государств, начала грандиозные работы по расширению Марселя, планируя системой судоходных каналов связать этот порт с Рейном и Дунаем. В свою очередь Италия, получившая в результате первой мировой войны порты Фиуме и Триест на побережье Адриатического моря, была заинтересована в привлечении к ним торгового потока из Дунайской Европы. Уже в 1924 г., благодаря системе преференций и заниженных тарифов, она заинтересовала Чехословакию возможностями экспорта ее товаров через Триест
(за первую половину 1924 г. таким путем эта страна отправила около 2 млн. т своих товаров, в то время как в 1919—1920 гг. через Триест и Фиуме экспортировалось менее 400 тыс. т в год61). Даже часть румынского экспорта из Баната и Трансильвании шла через адриатические порты, не говоря уже о торговле Австрии и Венгрии62.
Удивительно ли, что в 1924 г. Сулииское устье Дуная, на расчистку которого ушли десятки лет и затрачены сотни миллионов франков, устье, за свободное прохождение судов через которое отвечала Европейская дунайская комиссия, неожиданно оказалось несудоходным?
И если недостаточным вниманием к расчистке устья Дуная представители неприбрежных держав в ЕДК демонстрировали свою незаинтересованность в развитии и расширении дунайского торгового судоходства, то в другом случае — в вопросе о пошлинах — они проявляли активную заинтересованность. Если накануне первой мировой войны установленные ЕДК пошлины за проход судов через Сулинское гирло равнялись 1,7 швейцарского франка за тонну груза, то в 1923 г. они поднялись до 10,9 франка (можно для сравнения отметить, что за проход судов через Суэцкий канал, искусственное сооружение, потребовавшее огромных затрат, взималось лишь 6,75 франка за тонну)63. Столь высокие пошлины препятствовали росту экспорта придунайских государств через устье Дуная, ибо уменьшали конкурентоспособность их товаров, и в особенности продовольствия, на рынках Европы.
Проанализировав структуру экспорта дунайских стран за 1866—1870 и 1921—1925 гг., В. Даков пришел к выводу, что западные страны были заинтересованы в консервации экономической отсталости государств бассейна Дуная и их «торговля с этими странами имела колониальный характер»64. ЕДК же выступала как инструмент колониальной политики н&прибрежных держав. Протесты придунайских стран по поводу высоких пошлин, устанавливаемых комиссией, постоянно отклонялись под предлогом больших расходов на поддержание судоходства в устье Дуная05. Однако это была лишь отговорка. Река мелела, но не оскудевал поток прибылей, лившихся в карманы тех, кто субсидировал ЕДК, кто давал ей займы, расходовавшиеся нерационально, но регулярно оплачивавшиеся придунайскими народами66.
Необходимо подчеркнуть еще одну причину медленного роста послевоенного торгового судоходства на Дунае. И ЕДК, и МДК всячески препятствовали росту торговли придунайских стран с Советским Союзом. О. Мане в своей монографии писал о том, что державы, входившие в ЕДК, отклонили в 1925 г. под предлогом «недостаточности интересов в осуществлении судоходства на Дунае» просьбу Советского Союза о вступлении в эту организацию67. В. Даков справедливо указывает, что в 20-е годы «товарооборот на Дунае мог бы быть значительно большим, если бы СССР имел возможность использовать реку, так как он восстановил в невиданно короткие сроки народное хозяйство и начал социалистиче
скую индустриализацию страны. По Дунаю могли идти советские импортно-экспортные грузы, которые органически связаны с черноморскими портами, а через Черное море — с речной транспортной системой СССР и его внутренними районами»68.
Своекорыстная политика неприбрежных держав в дунайских комиссиях, противоречия, существовавшие между придунайскими государствами в области политики и экономики в целом, и в дунайском судоходстве в частности, практически не давали возможности для создания на Дунае единого судоходного режима. И в МДК, и в ЕДК с самого начала проявились, с одной стороны, острые противоречия между интересами неприбрежных держав и стран дунайского бассейна, а с другой — между прибрежными государствами. Так, в 20-е годы МДК была занята решением двух важных вопросов — выработкой единого судоходного регламента для речного Дуная и созданием администрации участка Железных Ворот и Катаракт. Работа комиссии разворачивалась медленно, ее члены буквально на каждом шагу «спотыкались» о различного рода противоречия и расхождения во взглядах. В результате на создание «регламента полиции судоходства» МДК затратила в лет69, а разрешение, вернее, принятие согласованного постановления относительно создания югославо-румьгнской администрации по обеспечению судоходства в районе Железных Ворот потребовало 10 лет70. Зато комиссия оперативно и регулярно повышала пошлины за проход судов по этому участку. Как писал румынский автор И. Видрашку, в 20-е годы эти таксы увеличивались в 20 раз по сравнению с довоенными71.
Драматический спор между Румынией и тремя остальными членами ЕДК — Великобританией, Францией и Италией,— длившийся 10 лет и самым непосредственным образом сказавшийся на ее деятельности, весьма красноречиво характеризовал взаимоотношения, которые существовали между неприбрежными державами и придунайскими странами. В 1922 г. в порту Галац столкнулся румынский пароход «Бучеджь» с королевской яхтой «Штефан чел Маре». Инспектор по навигации ЕДК обвинил в происшедшем инциденте капитана парохода. Румынский делегат в ЕДК опротестовал действия чиновника этого органа, квалифицируя их как вмешательство во внутренние дела Румынии. Большинство членов ЕДК отвергло заявление румынского представителя под тем предлогом, что действия чиновника были законными. Возник конфликт о пределах компетенции ЕДК, вернее, о том, распространяется ли ее юрисдикция на участок Дуная между Брэилой и Галацем72.
В 1923 г., не сумев добиться чего-либо определенного в споре с ЕДК, Румыния предприняла на Лозаннской конференции интересный маневр. Она предложила распространить контрольные функции ЕДК на Босфор и Дарданеллы и в связи с этим перенести местопребывание комиссии в Константинополь73. Расчет был не слишком сложный: снявшись с дунайских берегов и очутив-. шись в плену новых забот, ЕДК должна была мало-помалу отор
ваться от прежних обязанностей и соответственно открыть новые возможности для Румынии в ее стремлении самостоятельно руководить судоходством на нижнем Дунае. Однако и эти расчеты румынской дипломатии провалились74.
В спор между Румынией и ЕДК была втянута Лига наций, Консультативная комиссия по транспорту и транзиту которой на протяжении ряда лет пыталась найти взаимоприемлемое для обеих сторон решение проблемы. В 1929 г. был создан проект соглашения, парафированный всеми членами ЕДК. Как писал И. Чемберлен, «четыре государства ЕДК — Франция, Англия, Италия и Румыния — единогласно приняли соглашение, которое предусматривало, что трибуналы по навигации будут созданы Румынией и будут сотрудничать с речной полицией и другими речными службами. Апелляции должна рассматривать специальная смешанная палата в Галаце»75. Но тот же Чемберлен был вынужден заключить, что «это соглашение не было проведено в жизнь»76, так как Румыния не соглашалась с основным положением — распространением компетенции ЕДК на участок Брэила—Галац.
Лишь 13 марта 1932 г. в Зиммеринге был подписан документ о модусе вивенди, по которому Румыния взяла на себя обязательство не оспаривать полной, до Брэилы, компетенции ЕДК, в го время как последняя шла на некоторые формальные уступки в пользу Румынии77. Фактически соглашение в Зиммеринге означало юридическое закрепление власти ЕДК на участке Галац — Брэила. В. Радованович сделал вывод о том, что позиции этой комиссии на морском Дунае еще более упрочились, хотя Румыния не переставала надеяться, что ЕДК будет изгнана с берегов Дуная78.
Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. обострил все противоречия, которые осложняли жизнь народов дунайского бассейна в предыдущий период, глубоко отразившись на политическом и экономическом положении прибрежных государств. Он отрицательно сказался и на дунайском судоходстве. В этом отношении весьма красноречиво свидетельство венгерского журналиста Арпада Пастера, совершившего в 1933 г. большой вояж по Дунаю. «Мы проплыли 1734 километра,— писал он.— Великая река — поток слез, катящийся по большей части Центральной и Восточной Европы. Пять дней путешествия, и на протяжении этого долгого пути я видел только 21 пароход. Вот и все судоходство на Дунае — одно судно на 80 километров»79.
В годы кризиса проявилась непрочность военно-политических союзов Франции со странами Восточной Европы. Неспособность Франции помочь своим союзникам в преодолении тяжелых кризисных явлений нарушили сложившийся в 20-е годы баланс отношений в дунайском бассейне, вызвав здесь активизацию деятельности итальянцев, а также англичан. В этот же период о своих интересах на Дунае заявила и Германия. Создание в 1927 г. «Бетрибс-Гемайншафт» — германо-австро-венгерского пароходного картеля — и быстрое увеличение дунайского флота были лишь заявкой Германии на проведение широкой экономической экспан
сии в этом регионе. Подписание же 19 марта 1931 г. правительствами Германии и Австрии соглашения о едином таможенном законе, о согласовании тарифов и об уничтожении таможенных границ между двумя государствами означало первый реальный шаг в этом направлении. «Для Германии таможенный союз с Австрией означал открытие выхода на Балканы и возможность укрепления своих экономических и политических позиций в Юго-Восточной Европе»,— комментировал эти события В. Княжинский80.
Французской дипломатии, мобилизовавшей все свое искусство и использовавшей экономические рычаги, приведшие сначала Австрию, а затем Германию к финансовому краху, удалось заставить эти государства расторгнуть их унию. Тем не менее в этом же году Германия сумела провалить план создания пан-Европы, выдвинутый Брианом для упрочения французской гегемонии на континенте. Обострившаяся в годы кризиса борьба империалистических держав за преобладание в дунайском бассейне ясно указывала на изменение соотношения сил в Европе, предсказав скорую агонию версальской системы. В результате этой борьбы провалился «план Тардье» — создание дунайской федерации с целью противопоставить государства дунайского бассейна все усиливавшейся экономической экспансии Германии, упрочить статус-кво на континенте81. Дунайская Европа стала центром международной жизни Европы, ибо «вопрос о преобладании в дунайском бассейне имел для западных держав гораздо большее зцачение, чем простой захват рынков и источников сырья»82.
С приходом к власти в Германии национал-социалистов во главе с Гитлером наступил новый этап в международных отношениях в Европе и, в частности, в дунайском бассейне. Никогда не скрывавшиеся фашистами идеи завоевания мира, став государственной политикой Германии, сделали ее центром притяжения всех ревизионистских сил. 3 февраля 1933 г., только что став канцлером Германии, Гитлер в беседе с высокопоставленными офицерами рейха подчеркнул, что одной из главнейших забот его правительства является задача пробить брешь во французской системе союзов на востоке и юго-востоке Европы, а затем ликвидировать ее83. Но гитлеровский рейх не был готов в первые годы своего существования выступать «с позиции силы». На первый план были выдвинуты дипломатия и экономика. Германская дипломатия активно вторглась в дунайскую политику, играя на противоречиях между сторонниками версальской системы, сплачивая вокруг себя ревизионистские силы, подкармливая германофильские круги в придунайских странах. С другой стороны, после 1933 г., когда Германия повернулась лицом к придунайской Европе, экономические связи, как щупальца спрута, начали впиваться в месторождения румынской нефти и полиметаллических руд Югославии, сельскохозяйственную продукцию Болгарии и венгерские бокситы с тем, чтобы в дальнейшем поглотить хозяйственные организмы придунайских государств полностью. По утверждению фашистского экономиста Г. Гросса, стремление Германии устано
вить экономическое господство в этом регионе было «вполне закономерным», ибо она, не обладая «никакими заморскими земельными и сырьевыми владениями», являлась «лучшим и надежнейшим потребителем» продукции балкано-дунайских стран84. Дунайский бассейн был официально провозглашен «германской жизненной сферой»85.
Негласная дипломатическая деятельность Германии по разобщению народов дунайского бассейна и незримое экономическое вторжение в их жизнь в конечном счете оказались более эффективными, нежели громогласная «эра пактов», как назвал Г. Де- морньи период политики Англии, Франции и Италии в дунайском бассейне, имея в виду 1933—1935 гг.86
16 февраля 1933 г. в Женеве был подписан так называемый «Организационный пакт», вдохнувший новую жизнь в Малую Антанту. Примерно через год была образована Балканская Антанта87. Эти акты создали на Балканах группировку государств (в которых проживало более 75 млн. человек), обладавших серьезным экономическим потенциалом. 17 марта 1934 г. Италия подписанием известных «Римских протоколов» с Австрией и Венгрией продолжила свою игру в дунайском бассейне, ибо политические и экономические соглашения с этими двумя странами были направлены в первую очередь против государств Малой и Балканской Антант83. Активность Германии в Австрии приводит к образованию в апреле 1935 г. так называемого «фронта Стрезы», в который вошли Италия, Франция и Англия. Начало 1935 г. связано еще с одной французской инициативой — предложением заключить дунайский пакт о гарантии независимости Австрии89. 5 декабря 1935 г. премьер-министр Чехословакии М. Годжа, выступая в парламенте, сформулировал свой план политико-экономического блока придунайских стран. Однако эти союзы и объединения, проекты и планы были или же неустойчивыми, временными, или нереализуемыми, так как на их действенности сказывались противоречия, взрывавшие межнациональное сотрудничество в дунайском бассейне и на Балканах, а также непоследовательность политики великих западных держав, которые, создавая антигерманские союзы и объединения, в то же время придавали им, в той или иной степени, антисоветскую направленность.
В «эру пактов» уже явственно ощущалось стремление правящих кругов Лондона и Парижа к сговору с фашистской Германией. Как и французская, английская дипломатия опасалась крушения версальской системы. Поэтому, «заигрывая с германским ревизионизмом, британская дипломатия надеялась, что, во-первых, частичный пересмотр версальской системы произойдет под контролем Англии и, во-вторых, этот пересмотр произойдет на Востоке, не затронув ни западных границ в Европе, ни колониальных проблем. Ревизионистские устремления Германии Англия старалась направить на Восток»90. В этом смысле дунайский бассейн стал удобной разменной монетой в империалистической политике Запада.
Глубинный смысл дипломатической борьбы в дунайском бассейне, затеянной Францией и Англией с фашистскими государствами, проявился в проблемах, связанных с контролем дунайского судоходства. С одной стороны, франко-советское сближение в 1932—1934 гг., установление дипломатических отношений с Чехословакией и Румынией, в чем французская дипломатия играла не последнюю роль, свидетельствовали о стремлении Франции консолидировать Восточную Европу перед угрозой фашистской агрессии. Но, с другой стороны, когда правительство СССР поставило в 1934 г. вопрос о приеме в ЕДК (с 1928 г. Советский Союз начал активно использовать Дунай в качестве торгового пути), ни один из ее членов, то есть ни Франция, ни Англия, ни Италия, ни Румыния не выразили желания пойти навстречу его просьбе91. А ведь дело было отнюдь не в формальном участии СССР в контроле над Дунаем. Речь шла о том, что расширение экономических связей придунайских стран с Советским Союзом дало бы дополнительные возможности государствам дунайского •бассейна для сопротивления экономической экспансии Германии.
Германия в 30-е годы широко использовала для укрепления своих позиций в дунайском бассейне противоречия, существовавшие между прибрежными государствами и западными державами. Когда в 1934 г., в связи с унификацией Германии, члены МДК поставили вопрос об изменении ее представительства (по статуту 1921 г. Германии в этой комиссии принадлежали.два голоса, так как она была представлена в ней земельными правительствами Баварии и Вюртемберга), Гитлер выдвинул требование ревизии всей дунайской конвенции92. «Правда,— отмечал западногерманский юрист В. Вегенер,— преждевременная оккупация демилитаризованной Рейнской области вызвала недоверие не только у непосредственного соседа — Франции, но также и у британского правительства относительно замыслов германского национал-социалистического руководства»93.
Англия и Франция привлекли к решению вопроса о представительстве Германии в МДК Лигу наций, одновременно отклонив многочисленные дипломатические демарши этой страны по вопросу о ее приеме в ЕДК94. В своей борьбе за изменение режима судоходства на Дунае Германия опиралась на стремление Румынии добиться роспуска ЕДК, а также Югославии, выступавшей за ликвидацию подчинения администрации Железных Ворот МДК05. Так, летом 1936 г., в связи с международной конференцией по вопросу о режиме черноморских проливов, правительство Румынии вновь подняло вопрос о ликвидации ЕДК и распространении юрисдикции МДК на весь судоходный Дунай. 29 июля 1936 г. министр иностранных дел этой страны Н. Титулеску назвал ЕДК «анахронизмом» и потребовал ее ликвидации под предлогом унификации режима Дуная, справедливо заметив, это «ни одна международная река в мире не имеет режима, подконтрольного двум комиссиям»96. Но Англия и Франция и на этом этапе отвергли
румынское требование так же, как, уже совместно с Румынией, отклонили заявление Советского Союза о допуске в ЕДК97.
В этих условиях Германия изменила тактику в своей дунайской политике. В ноте от 14 ноября 1936 г. ее правительство отказалось сотрудничать с государствами — членами Парижской мирной конференции— на условиях, которые были выработаны Версальским договором для международных путей сообщения, и заявило об отзыве своих представителей из МДК98. Этим шагом германское правительство ликвидировало юрисдикцию МДК над значительным участком Дуная, что наносило ощутимый удар по «Окончательному статуту». Германия предложила прибрежным государствам заключить двусторонние соглашения на основе принципа взаимности, которые регулировали бы дунайское судоходство вместо конвенции 1921 г.
В то же время Германия настойчиво ставила вопрос о приеме в ЕДК. Это обстоятельство свидетельствовало о том, что она отнюдь не собиралась замыкаться на участке Дуная, принадлежащем ей, а, наоборот, стремилась распространить свое влияние на все речное судоходство. Но средства достижения этой цели изменились. «Мирный аншлюс» Австрии и подписание летом 1936 г. договора «о дружбе» с нею усилили позиции Германии на речном Дунае еще до формального присоединения Австрии. К 1938 г. усиливаются экономические позиции Германии в каждой из придунайских стран: импорт и экспорт Венгрии из Германии и в Германию в процентном отношении составляли 40,9 и 45,9 (в 1934 г.— соответственно 18,3 и 22,2), Румынии— 40,0 и 26,5 (14,5 и 16,6), Югославии — 39,4 и 42,0 (13,9 и 15,4), Болгарии — 52,0 и 59,0 (40,2 и 42,2)". Е. Хойт заметил, что в политической ситуации, которая сложилась накануне и в особенности после «аншлюса» Австрии, западные державы «были готовы согласиться на изменения в составе комиссии», имея в виду ЕДК100.
Захват в марте 1938 г. Германией Австрии коренным образом изменил обстановку в дунайском бассейне. Во-первых, как писал в апрельском номере журнала «Ла Франс милитэр» генерал Кюньяк, «присоединение Австрии к Германии означает завоевание Дуная, а через него — всего юго-востока Европы»101. Германский флот на Дунае увеличился на 494 единицы, став самым значительным, а процесс экономического подчинения дунайского бассейна вступил в новую, завершающую стадию102. В политическом плане «аншлюс» привел к тому, что придунайские государства начали «снимать», кто быстрее, кто медленнее, «французские очки», через которые смотрели на международные отношения.
Политика Франции и Англии в районе Дуная накануне второй мировой войны содействовала установлению здесь диктата Германии. Английский экономист П. Эйнциг писал, что в правительственных кругах Лондона в этот период неоднократно слышались рассуждения следующего рода: «В конце-концов, если мы потеряем всю нашу торговлю с придунайскими странами и Балканами, это не уничтожит нас, так как основные наши коммерче
ские интересы находятся в других частях света»103. Но дело было отнюдь не в «коммерческих интересах». Бездействие западных держав при «аншлюсе» Австрии было попыткой направить агрессивные устремления Германии на Восток, то есть частью плана, уже несколько лет определявшего политику западных держав. Не случайно генерал Кюньяк озаглавил свою статью «Дунай — путь на юго-восток», рассуждая следующим образом: «Германия теперь имеет прочную базу и имперский путь сообщения на Дунае. Этот путь ведет к Черному морю. Куда будет направлена германская экспансия после Констанцы? Может быть, по направлению плодородных полей Украины и Одессы. Или, может быть, по направлению кавказской нефти...»104 То, что тщательно скрывали западные политики, ясно и недвусмысленно высказал военный — надежду, что Гитлер направит свои силы против Советского Союза.
В то время, когда Дунай был официально объявлен «германским государственным водным путем», когда Г. Геринг выступил с требованием превратить эту реку в «мощную транспортную артерию» Германии, когда гитлеровское руководство приняло (11 мая 1938 г.) 'решение о строительстве системы Рейн—Майн—Дунай, о соединении всех рек Германии с Дунаем, что сделало бы внутренние коммуникации этой страны недосягаемыми для флота Франции и Англии и неуязвимыми при блокаде, западные державы, представленные в ЕДК, «изменили тактику и проявили готовность передать права и функции прибрежной стране — Румынии»105. Эта готовность была реализована Синайским соглашением между правительствами Англии, Франции и Румынии 18 августа
1938 г. По этому документу ЕДК лишалась целого ряда прерогатив, которыми она наделялась по дунайской конвенции 1921 г., таких, как право надзора за судоходством на морском Дунае, издание постановлений о регулировании навигации, судебном разбирательстве конфликтов, производстве работ, взиманию сборов, проведению санитарных и других мероприятий106. Эти полномочия переходили в ведение румынского государства. В результате Синайского соглашения, как подчеркивал В. Н. Дурденевский, «устья Дуная были поставлены почти вне контроля неприбрежных держав»107.
Синайское соглашение и его место в истории дунайской проблемы можно рассматривать с двух сторон. Во-первых, принятием этого акта была осуществлена кардинальная ревизия судоходного режима Дуная, определенного конвенцией 1921 г., так как были полностью изменены характер и юрисдикция ЕДК. Американский автор Ф. Хэдсел писал, что в результате Синайского соглашения ЕДК «превратилась в основном в совещательный орган, передав реальную власть Румынии»108. Но большинство буржуазных авторов предпочитают умалчивать о том, что эти изменения были настоящей ревизией документа, на котором базировался судоходный режим Дуная, что эта ревизия была проведена на незаконных основаниях: она могла быть осуществлена лишь в том случае, если
с нею согласились бы все государства, подписавшие этот документ. В Синае это правило не было соблюдено. Более того, соглашение не было подписано одним из членов ЕДК — Италией, которая лишь позднее присоединилась к выработанному документу. Против Синайского соглашения выступила Югославия, направившая правительствам Англии, Франции и Румынии ноты протеста против их незаконных действий109. Е. Хойт подтвердил в своей монографии, что действия западных держав по дунайскому вопросу в это время не были основаны на статуте 1921 г.110
Во-вторых, Синайское соглашение выглядело весьма благоприятным для Румынии лишь внешне. И. М. Синглэр писал об этом акте как о «победе Румынии»111. Т. Колцеску подчеркивал, что наконец-то Румыния добилась признания «своих неоспоримых прав на этой части реки», имея в виду морской Дунай112. В действительности же уступка Англией и Францией своих прав на Дунае представляла собой, как отметил Е. Каменов, «часть коварной дипломатической игры западных правительств, стремившихся подтолкнуть и направить германскую агрессию на восток, против Советского Союза»113. События в Синае были связаны с решением западных держав допустить Германию в ЕДК. Не случайно 1 марта
1939 г. Синайское соглашение было дополнено Бухарестским Аккордом, по которому Германия официально была принята в эгу комиссию.
Выступая 1 марта 1939 г. по случаю подписания Бухарестского Аккорда, министр иностранных дел Румынии Г. Гафенку усердйо подчеркивал, что режим морского Дуная находится «в соответствии с суверенными правами румынского государства»114. В условиях, когда гитлеровская дипломатия готовила войну в Европе, Гафенку оценил допуск Германии в ЕДК как благотворную для мира акцию, хотя уже в то время было ясно, как отметил X. А. Смит, что «по существу это означало переход эффективного контроля над всем течением Дуная в руки Германии»115. «Посредством этих двух соглашений германское правительство расчищало себе путь к полному подчинению дунайского судоходства и его правового режима своим агрессивным целдм»,— писали Ю. Баскин и П. Рыжиков116.
Политика умиротворения Германии на ее западных границах, которую проводили Англия и Франция, делали бесперспективным лавирование Румынии между двумя империалистическими блоками, и это не мог не понимать Г. Гафенку. Для того чтобы направить агрессию Гитлера против СССР, западные державы «уступали» Германии контроль над дунайским судоходством и политическое влияние над народами дунайского бассейна. Именно таким образом резюмировал Б. Бабович переход контроля над морским Дунаем от ЕДК к Румынии, а затем к Германии117. Ради этого Англия и Франция .пошли на попрание ими же продиктованного международного режима Дуная и объявили вне закона дунайскую конвенцию 1921 г., не посчитав нужным «искать согласия других подписавших» этот документ стран118. Румынские ис
следователи Л. Бэдулеску, Г. Канья и Е. Гласер писали, что вследствие подписания соглашений в Синае и Бухаресте «конвенция 1921 г. была фактически упразднена»119.
Начало второй мировой войны со всей ясностью показало стратегическую, транспортно-экономическую ценность для Германии Дуная и дунайского бассейна — основного источника недостающего ей сырья, продовольствия и нефти. Уже тот факт, что 31,9% экспорта Югославии, 32,3% — Румынии и 67,8% — Болгарии осуществлялись в 1939 г. в Германию120, подтверждает это положение. Швейцарская газета «Базелер нахрихтен» даже писала, что «с начала войны судоходство на Дунае по своему значению в хозяйственном, транспортном, наконец, также и в военном отношении далеко превзошло судоходство на Рейне»121.
Объявление Болгарией, Румынией и Югославией нейтралитета было благосклонно воспринято Германией, ибо ее руководство стремилось до решающих событий на западном фронте не вовлекать страны дунайского бассейна в сферу военных действий. Экономические цепи, привязавшие к Германии придунайские государства, их зависимость в политическом плане удовлетворяли гитлеровское руководство на первом этапе войны. В то же время «странная война», которую вела Германия на западном фронте, питала надежды Англии и Франции повернуть все же гитлеровскую агрессию на восток. Этими причинами объясняется непонятное, на первый взгляд, сотрудничество в ЕДК и МДК двух находившихся в состоянии войны сторон — германо-итальянской и франко-британской. А. Хиллгрубер отмечал, что «начало войны... ничего не изменило в деятельности обеих комиссий»122. Л. Мар- кантонатос свидетельствовал, что члены ЕДК, то есть представители Англии, Франции, Италии, Румынии и Германии, работали «в атмосфере вежливого согласия и спокойствия»123. Так, на сессии ЕДК 16—22 февраля 1940 г. они единогласно утвердили новые правила навигации на Дунае, которые должны были вступить в действие с 1 мая 1940 г., приняли ряд других решений124.
Весной 1940 г. румынское правительство стало инициатором коллективного выступления придунайских стран по вопросам безопасности навигации на Дунае, выдвинув программу из четырех пунктов:
1. Запрещение плавания по Дунаю судов, которые могут быть переоборудованы в военные.
2. Запрещение перевозок по реке военных грузов и войск без специального разрешения государств, по территориальным водам которых такой транзит осуществляется.
3. Специальный надзор над командами судов, осуществляющих навигацию.
4. Замена правил МДК о навигации таможенными законами государств, прибрежных Дунаю125.
Внеочередная сессия МДК в Белграде 17 апреля 1940 г. одобрила соглашение, основанное на вышеперечисленных пунктах. Ее. решения были положительно оценены в Лондоне и Париже. Ан
глийское правительство приветствовало их как «первую реальную демонстрацию» прибрежных государств по дунайскому вопросу, подчеркнув, что эти решения имели антигерманскую направленность. Румынская газета «Тимпул» писала 20 апреля, что «охрана порядка на этой коммуникационной артерии придунайскими странами гарантирует мир и в то же время укрепляет независимость каждой из них»126.
Однако эти декларации скорее выдавали желаемое за действительное. В Берлине спокойно реагировали на решения, принятые в Белграде. Правительство Германии попыталось решить вопрос о безопасности на Дунае в ином плане, инсценировав выступление венгерского правительства с предложением предоставить полицейский надзор за навигацией по Дунаю Германии127. Отрицательное отношение придунайских стран к этой инициативе не обескуражило руководителей гитлеровского рейха. На данном этапе их удовлетворяли и белградские решения, так как, согласно сообщению корреспондента «Нью-Йорк Таймс», переданному им из Брэилы, «немцы почти полностью контролировали судоходство на Дунае», в то время как французские суда полностью «исчезли» с этой реки, а английские бездействовали128. Кроме того, Германия в этот период имела серьезные возможности определять политический курс Румынии в нужном для себя направлении129.
Именно этим объясняется сотрудничество германских представителей в ЕДК со всеми ее остальными членами на майской сессии 1940 г., когда румынский делегат сделал заявление о решении правительства Румынии руководствоваться в осуществлении контроля над судоходством по морскому Дунаю принципами, которые были одобрены в Белграде. Резолюция, предложенная по этому вопросу, была принята с согласия всех членов ЕДК130. Газета «Тимпул», комментируя решения этой сессии ЕДК, отмечала: «Румыния придает большое значение тому факту, что Германия голосует сейчас в комиссии вместе с Великобританией, Францией и Италией, ибо это означает присоединение Германии к принципам белградского соглашения. Как это ни парадоксально, данное решение с политической точки зрения является по существу соглашением воюющих сторон о воздержании от всякого акта, способного вызвать распространение войны на бассейн Дуная»131.
Английский исследователь В. Медликотт, оценивая политику Великобритании и Франции в дунайском вопросе в апреле-мае 1940 г., смотрел на эти события несколько с иной точки зрения. Он, в частности, писал: «Англичане, во всяком случае, шли на верный проигрыш в Румынии, и их положение весной можно охарактеризовать как оборону, а затем, до некоторой степени, как поспешное отступление»132. Вы,вод Медликотта можно дополнить тем, что отступление проводилось под натиском не всех прибрежных государств, а только Германии, войска которой в мае, когда заседала ЕДК, разгромили англо-французские армии на западном фронте, и это, по существу, снимало вопрос о каком-либо, даже
дипломатическом, сопротивлении Франции и Англии полному захвату Германией контроля на Дунае.
Завершение военной кампании на Западе гитлеровское руководство посчитало удобным моментом для окончательного решения дунайской проблемы и судьбы дунайского бассейна. Оно провело серию консультаций с правительством Италии, выработав общую программу действий по всем вопросам дунайского судоходства133. И Германия, и Италия исходили из того, что дунайские страны окончательно переориентировали свою политику на страны «оси Берлин—Рим». «Нью-Йорк Таймс» писала 3 июня 1940 г., что военные победы Германии привели к полному и окончательному «устранению англо-французского влияния в Венгрии и Румынии, приближая их к германской империи»134.
Но юридическое и политическое «оформление» германской гегемонии на Дунае неожиданно натолкнулось на серьезное препятствие. Мирное разрешение бессарабского вопроса между СССР и Румынией и возвращение Бессарабии в состав СССР привело к тому, что он восстановил свои права придунайского государства. Активное включение Советского Союза в дела дунайского судоходства открывало перед прибрежными странами новые возможности сопротивления экономической и политической экспансии фашистской Германии, значительно усложняло задачи, которые ставило перед собой гитлеровское руководство в овладении этим регионом. И. В. Брюгель писал, что «немцы не могли отрицать, что в их интересах было бы держать Советскую Россию в отдалении от Дуная»135. Но, как объяснил Гитлер И. Антонеску 23 ноября
1940 г., Германия из-за «военной слабости» не могла в июне выступить против СССР по бессарабскому вопросу, ибо только после завершения кампании на Западе он, Гитлер, «смог бы перебросить оттуда войска»136. Брюгель объясняет и «стойкое спокойствие», с которым в Берлине восприняли появление на Дунае СССР. По его мнению, здесь рассматривали воссоединение Бессарабии с Советским Союзом как «краткосрочную концессию, которая будет неизбежно ликвидирована запланированным нападением на СССР»137.
Поскольку установление германского господства в дунайском бассейне и судоходстве на этой транспортной магистрали было, по свидетельству В. Варлимонта, «составной частью плана подготовки к завоеванию Юго-Восточной Европы и территорий Советского Союза»138, то гитлеровское руководство к концу лета 1940 г. решило «произвести ревизию режима судоходства на всем речном Дунае и выбросить Англию и Францию из состава МДК, а затем и из ЕДК»139. Для этого оно сговаривается с правительством Италии, а также с зависимыми от нее кабинетами Болгарии, Румынии, Югославии и Венгрии, четко сформулировав в ноте от 28 августа 1940 г. свои намерения140.
Эту операцию Гитлер планировал провести за спиной Советского Союза. 1—3 сентября 1940 г. в Вене состоялось специальное совещание германских экспертов, на котором были рассмот
рены транспортные проблемы Дуная, но, как подчеркивает Н. И. Ожиганов, их решение «было поставлено в прямую связь с решением политической проблемы Дуная»,4,Г Как писала румынская газета «Курентул», эти политические аспекты дунайской проблемы должны были рассматриваться на конференции, намеченной Германией на 15 сентября 1940 г.142 Несмотря на то, что на этой конференции речь должна была идти о «восстановлении нормальной навигации на Дунае», Советский Союз не был приглашен принять участие в ее работе. Это было демонстративное игнорирование прав СССР на Дунае.
Венская конференция экспертов Германии, Италии, Болгарии, Югославии, Румынии, Словакии и Венгрии по дунайскому вопросу выработала временное соглашение, по которому ликвидировалась Международная дунайская комиссия и образовывался совещательный комитет для управления Дунаем выше Брэилы, так называемый совет речного Дуная, во главе которого был поставлен германский делегат. Кроме того, создавалась комиссия по ликвидации исполнительных органов МДК, а также комитет в составе представителей Румынии, Югославии и Германии для управления районом Железных Ворот143. Данное соглашение свидетельствовало о том, что Германия окончательно закрепила за собой контроль над речным Дунаем. Но конференция в Вене коснулась и положения на морской части этой реки. Было решено, что здесь контроль по-прежнему будет принадлежать ЕДК, а это значило, что и в секторе Брэила — Черное море решающее слово принадлежало представителям Германии, ибо делегаты Англии и Франции не принимали участия в ее работе. Румынская газета «Универсул» писала, что решения, принятые в Вене, были направлены на то, чтобы «дать Германии возможность активно вмешиваться во все вопросы, касающиеся навигации по Дунаю»'44. Интересно, что газета «Тимпул», известная многими выступлениями по дунайской проблеме, в которых требовала расширения влияния Румынии на Дунае, после конференции в Вене опубликовала статью «Наш Дунай», в которой давалось следующее разъяснение: «Говоря «•наш Дунай», мы не должны понимать это дословно, ибо это помешало бы проведению в жизнь экономического и политического сотрудничества придунайских стран»145. В целом, характеризуя решения, принятые конференцией в Вене, авторы монографии «Дунай и дунайское судоходство» пришли к выводу, что «они довершили дело, начатое в Синае и Бухаресте», имея в виду окончательное разрушение, теперь уже на речном Дунае, режима судоходства, регламентированного конвенцией 1921 г.146
Правительство СССР выступило против решений конференции в Вене. Как пишет А. Хиллгрубер, уже 10 сентября 1940 г., то есть до окончания работы конференции, заместитель наркома иностранных дел Советского Союза А. Я. Вышинский выразил германскому послу Шуленбургу недовольство по поводу отстранения СССР от решения дунайских вопросов147. В меморандуме Советского правительства от 14 сентября 1940 г. заявлялось, что «СССР,
будучи придунайск'им государством, не может относиться безразлично к режиму судоходства на Дунае и не может не участвовать в решении вопросов, касающихся Дуная»148. Советский Союз выступил за создание единой дунайской комиссии, в которую входили бы лишь придунайские государства, включая Германию и Советский Союз. В ходе двусторонних советско-германских переговоров была достигнута принципиальная договоренность о необходимости унификации судоходного режима на Дунае и создании единого органа по его организации. В совместном коммюнике, опубликованном 26 октября 1940 г., говорилось: «В результате переговоров, происходивших в последнее время между правительством СССР и германским правительством, и с согласия итальянского правительства было признано необходимым ликвидировать как МДК, так и ЕДК и вместо этих комиссий образовать единую дунайскую комиссию из представителей СССР, Германии, Италии, Румынии, Болгарии, Венгрии, Словакии и Югославии»149.
Но Гитлер не спешил с реализацией этой договоренности. Он не был заинтересован в советском присутствии на речном Дунае, в связи с чем было принято решение сначала обсудить проблему контроля над морским Дунаем на совещании представителей четырех стран — СССР, Германии, Италии и Румынии, работа которого началась 28 октября 1940 г. в Бухаресте150. Эксперты четырех стран должны были создать временный международно-правовой режим морского Дуная, от его устья до Брэилы. Однако германо-итало-румынский фронт, сложившийся на конференции, затягивал принятие определенных решений, выдвигая против предложений СССР то румынские, то общие возражения. Так, когда представитель Советского Союза А. А. Соболев внес предложение образовать для устьев Дуная объединенную советско-румынскую контрольную комиссию, делегат Румынии В. В. Пелла резко протестовал, требуя создания органа с представительством и Германии, и Италии151.
Конференция в Бухаресте продолжала свою работу до 21 декабря 1940 г. с несколькими перерывами. Тактика затягивания переговоров, которую применили делегаты Германии, Италии и Румынии152, превращала заседания конференции в словесные дуэли без видимого исхода. «Компромиссные» предложения, с которыми несколько раз выступали делегации Германии и Италии, по существу «игнорировали законные права Советского Союза и практически были направлены на установление безраздельного господства гитлеровцев в устье Дуная»153. В связи с тем, что Германии не удалось дипломатическим путем обеспечить себе контроль над выходом в Черное море, ее делегация сорвала с помощью своих итальянских и румынских союзников работу конференции в Бухаресте154.
Введя войска в Болгарию и Румынию, разгромив в апреле
1941 г. армию Югославии, гитлеровская Германия окончательно консолидировала свою власть в дунайском бассейне. П. Гартиг процитировал слова Гитлера из его речи в рейхстаге 4 мая 1941 г.
о том, что балканская кампания весной 1941 г. привела к результатам, которые по своему значению были «чрезвычайными». Гитлер отметил, что «Дунай как важнейшая транспортная артерия навсегда гарантировал от актов саботажа155.
Материальные ресурсы дунайского бассейна, его промышленный потенциал, людские ресурсы Австрии, Венгрии, Румынии и Чехословакии были использованы для подготовки и проведения агрессии против Советского Союза. С 22 июня 1941 г. дунайский транспортный путь был полностью подчинен нуждам германской военной машины и его распорядителями стали высшие военные чины фашистского рейха. Было создано специальное военно-транспортное управление «Юго-Восток», тесно связанное с синдикатом «Бетрибс-Гемайншафт», контролировавшим 84,5% грузовых перевозок по Дунаю156.
Накануне и в начале второй мировой войны Германия значительно увеличила свой дунайский флот, особенно танкерный, перевозивший нефть из Румынии. Для удовлетворения военных нужд и потребностей, связанных с производством вооружения, боеприпасов, техники, на перевозку войск и продовольствия было мобилизовано около 92% всех судов и барж, осуществля!вших навигацию по Дунаю157. В результате Германии удалось значительно повысить грузооборот на этой реке. По сравнению с 1935 г., когда он равнялся 4 млн. т, в 1942 г. вниз и вверх по Дунаю было перевезено более 12 млн. т грузов158. Для того чтобы более зримо представить значимость дунайского водного пути для гитлеровской Германии, достаточно привести лишь одну цифру. Более 60% награбленного в юго-западных районах СССР и придунайских странах сырья и продовольствия попадало в Германию по Дунаю.
В годы второй мировой войны Германия правела несколько конференций с участием представителей подконтрольных государств дунайского бассейна, на которых рассматривались различные вопросы — о строительстве новых портов и реконструкции старых, активизации работ по улучшению навигационных условий на реке, строительстве соединительного канала Дунай — Рейн, об «окончательном» разрешении вопроса о международно-правовом статусе морского Дуная. Последняя подобная конференция состоялась летом 1944 г.
Победа над фашистской Германией была еще далека, когда на Западе вновь оживился интерес к Дунаю и его бассейну. Английский журнал «Трибюн» в 1942 г. опубликовал статью Ф. Джонса, в которой содержалось следующее утверждение: «Дунай может казаться весьма отдаленной проблемой при наших теперешних заботах, но тем не менее верно, что если мы выиграем войну, одной из самых важных проблем, которую нам придется разрешать совместно с Советским Союзом, явится устройство этой части Европы»159. Внимание к дунайской проблеме в Англии и США проявилось в нескольких аспектах.
Во-первых, политические расчеты правящих кругов и воен
ные соображения этих держав отразились в целом ряде научных работ, где рассматривались экономические, политические, стратегические стороны проблемы Дуная160. Особое внимание при этом уделялось анализу международной системы контроля над дунайским судоходством с участием неприбрежных держав, ибо она, по признанию Д. Кэмпбелла, «была средством сохранения их политического и экономического влияния в Юго-Восточной Европе»161.
Во-вторых, политические круги Лондона и Вашингтона самым серьезным образом рассматривали различные планы и проекты объединения народов дунайского бассейна в разного рода федерации и конфедерации162. Дунай в этих проектах рассматривался как экономическая ось, позволявшая создать единый дунайско- балканский хозяйственный комплекс. Объективно деятельность Лондона и Вашингтона по созданию всякого рода объединений на границах СССР носила печать антисоветизма и являлась следствием того, что Восточная Европа вновь рассматривалась империалистами «прежде всего в качестве плацдарма у западных границ Советского Союза», а ее устройство было подчинено старой идее «санитарного кордона», которая «оставалась неизменной»163.
В-третьих, Дунай и дунайский бассейн были тем призом, ради которого английский премьер-министр У. Черчилль тормозил открытие второго фронта против гитлеровской Германии, настаивая на его «балканском варианте». Военные стратеги Англии, как и американские сторонники высадки союзных войск на Балканах, исходили не столько из военных соображений, сколько из политических расчетов, так как вторжение в долину Дуная позволяло западным державам «отрезать» Центральную Европу от Советской Армии, громившей гитлеровские войска на восточном фронте. «Балканский вариант» открытия второго фронта, в случае его реализации, представлял Англии и США возможность продиктовать условия мирного устройства дунайского бассейна.
Однако реальный ход борьбы против гитлеровской Германии в Европе опрокинул политические и военные расчеты У. Черчилля и его единомышленников. Летом 1944 г. победой в Ясско-Кишиневской операции Советская Армия начала освобождение народов дунайского бассейна. Известный французский историк А. Мишель комментировал результаты этого сражения следующим образом: «Русские... изгнали англо-американцев из этой части Европы»164, подчеркнув окончательный провал надежд определенной части ^правящих кругов и Лондона, и Вашингтона на «балканский вариант» высадки союзных войск.
Освободительная миссия, осуществленная войсками Советского Союза в дунайском бассейне, имела исключительное значение для дальнейшего исторического развития его народов. Вместе с изгнанием из этой части Европы гитлеровских войск потерпели крах фашистские режимы в Болгарии, Румынии, Венгрии, Словакии. Были созданы условия для восстановления своих государств южнославянским, словацкому и чешскому, а также австрийскому народам. В Болгарии, Румынии, Югославии, Чехословакии, Венг
рии произошли народно-демократические и социалистические революции, вырвавшие эти страны из системы капитализма.
Поддержка Советским Союзом придунайских стран, ставших на новый, социалистический путь развития, защита ими своих национальных интересов создали в дунайском бассейне политическую ситуацию, которая коренным образом отличалась от положения, характерного для межвоенного периода. В связи с этим возникли объективные условия для демократического решения дунайской проблемы, организации дунайского судоходства в соответствии с нормами международного речного права и национальными интересами прибрежных Дунаю стран.
Присутствие на Дунае войск США, которые по соглашению между союзниками получили в качестве зон оккупации западные районы Австрии и юго-восточные районы Германии, не могло изменить ситуацию. Но было также ясно, что Англия и Франция, которые на протяжении почти 90 лет осуществляли контроль над дунайским судоходством (лишь на время второй мировой войны уступив это право гитлеровской Германии), а также США будут стремиться к такому решению дунайской проблемы, которое позволит им сохранить в Юго-Восточной Европе свое политическое и экономическое влияние, оставить за собой важнейшие стратегические позиции на границах СССР и закрепить в странах этого региона подорванные революциями основы капиталистического общества. Дунайская проблема оказалась одним из важнейших вопросов дипломатической битвы за будущее стран дунайского бассейна, развернувшейся на международной арене в первые послевоенные годы.
Глава II
ОБСУЖДЕНИЕ ДУНАЙСКОЙ ПРОБЛЕМЫ НАКАНУНЕ И НА ПОТСДАМСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ ГЛАВ ПРАВИТЕЛЬСТВ СССР, США И ВЕЛИКОБРИТАНИИ (1945 г.)
Дунайская проблема после второй мировой войны стала одним из важных вопросов мирного европейского урегулирования. «Среди проблем, которые встали в процессе организации Европы в послевоенный период,— отмечал Л. Маркантонатос,— дунайская проблема, несомненно, являлась одной из наиболее важных, так как она связывала воедино вопросы политического, экономического и стратегического характера, в решении которых была заинтересована не только собственно Центральная Европа, но также и Восточная Европа, и весь европейский юго-восток»1. Точно указав регионы Европы, тесно связанные с Дунаем, .народы которых были жизненно заинтересованы в демократическом разрешении дунайской проблемы, этот буржуазный автор предпочел умолчать о той заинтересованности, которую проявляли по отношению к дунайскому бассейну западные империалистические державы, стремясь к установлению здесь своего господства.
Первоклассная стратегическая позиция на юго-западных границах СССР, которую представлял собой балкано-дунайский регион, природные богатства придунайских стран (характеризуя причины активности политики США в Восточной Европе, журнал «Бизнес уик» писал в июне 1945 г., что на страны этого района приходилось 38% плодородных земель капиталистической Европы, 25% запасов каменного и бурого углей, 50% залежей бокситов, около 30% добычи нефти, 20% потенциальной водной энергии и т. д.)2, важные политические расчеты, связанные с укреплением устоев капитализма вообще в Европе и в дунайском районе в частности, служили теми побудительными мотивами, которые, несмотря на провал попыток водвориться здесь с помощью силы, то есть при помощи реализации «балканского варианта» второго фронта, продолжали оказывать решающее влияние на политиков Запада и их планы в Юго-Восточной Европе. Правительства Англии и США рассчитывали в процессе мирного урегулирования все же «поставить ногу в дверь, ведущую в Восточную Европу»3. Как справедливо отмечал Л. Я. Гибианский, западные державы в то же время «сосредоточили свои усилия на том, чтобы помешать радикальному общественному переустройству, революционным переменам в Юго-Восточной Европе»4.
Как известно, антисоветизм, антидемократизм в политике Ан
глии и США к концу второй мировой войны стал проявляться все явственнее. По признанию У. Черчилля, сделанному в марте 1945 г., его политическая стратегия базировалась на выводе, что «Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира»5. Боязнь роста влияния СССР в Центральной Европе и, как видно из высказываний английского премьер-министра, в дунайском бассейне, стремление заставить Советский Союз «уйти» из этих районов европейского континента лежали в основе политики британского правительства в конце войны. Личный представитель президента США Дж. Дэвис, в мае 1945 г. встретившийся с Черчиллем для обсуждения вопросов, связанных с подготовкой встречи глав правительств «большой тройки», писал, что премьер- министр Великобритании «настолько враждебен в отношении к Советскому Союзу», что это «создает угрозу миру не только в будущем, но и сейчас»6. «Целью Черчилля,— свидетельствовал Дэвис,— является... заставить Советы пойти на уступки... Он готов пойти на огромный риск, который содержится в этой азартной игре»7. К концу войны существенные изменения наблюдались и в политике США. Сменивший на посту президента страны Ф. Рузвельта Г. Трумэн «не только не помышлял о продолжении сотрудничества с русскими, но откровенно поставил перед внешней политикой Соединенных Штатов совершенно иную задачу — уменьшить, а если удастся, то искоренить советское влияние в Европе»8. Б. Гарднер отмечал, что Трумэн, заняв президентское кресло, не хотел верить ни во что «кроме худшего», когда речь шла об отношениях с СССР9. Антисоветизм Трумэна и его империалистические расчеты базировались на атомном оружии, создание которого близилось к концу. В апреле 1945 г. личный советник президента и будущий госсекретарь США Дж. Бирнс подсказал Трумэну, что «атомная бомба, видимо, поставит нас в такое положение, при котором окажется возможным диктовать условия в конце войны»10. Целью этого диктата США провозглашался захват стратегических позиций в послевоенном мире. Балканы и дунайский бассейн стали в этой связи одним из объектов империалистической экспансии США. К концу войны, как отмечал Г. Ал- провиц, президент Трумэн и его окружение были готовы «на проведение активного курса по достижению американских политических целей во всех районах, контролировавшихся Советским Союзом»".
Правящие круги Англии и США, учитывая революционные процессы, развернувшиеся в освобожденных Советской Армией странах дунайского бассейна, предприняли ряд действий по двум направлениям. Во-первых, они сосредоточили усилия на поддержке реакционных сил в этих странах с целью приостановить революции в Юго-Восточной Европе. Как признает историк Макнейл, «хотя Британия и Америка провозгласили, что стремятся сотрудничать с Россией, однако под предлогом защиты гражданских прав и демократических свобод (в странах Восточной Европы.— М. М.). они поддерживали ее врагов»12. Во-вторых, они надеялись
в процессе мирного урегулирования навязать Болгарии, Венгрии и Румынии (придунайским странам, в годы войны выступавшим на стороне гитлеровской Германии) такие условия мира, которые сделали бы их зависимыми от Запада. И не только надеялись, но и тщательно готовили проекты подобного урегулирования.
Кроме того, правительства Англии и США собирались активно использовать для достижения своих целей в дунайском бассейне оккупацию части территорий Австрии и Германии — еще двух придунайских государств. Югославия и Чехословакия, лежавшие в руинах и ограбленные фашистскими захватчиками, при условии, если бы удалось заставить Советский Союз «уйти» из Восточной Европы, казались империалистическим державам Запада легкой добычей. В целом, политическая стратегия Англии и США в районе Дуная была направлена на реставрацию пошатнувшихся здесь устоев капитализма и должна была обеспечить им решающие позиции на западных границах СССР.
США, в межвоенный период мало интересовавшиеся проблемами дунайского бассейна, на завершающем этапе второй мировой войны и после ее окончания повели борьбу за политическое и экономическое преобладание в районе Дуная. К. П. Вощенков писал по этому поводу, что именно США «в первую очередь пытались получить полную «свободу» для осуществления своей экспансионистской политики и организации подрывной деятельности на территории придунайских стран народной демократии с целью отрыва их от демократического лагеря и реставрации в них капитализма»13.
Важнейшим средством реализации империалистических планов политического и экономического подчинения стран дунайского бассейна являлось воссоздание интернационализированного режима Дуная, контролируемого неприбрежными державами. Правительства США и Англии сразу же, как это только стало возможным, оказали «дипломатический и экономический нажим на страны народной демократии, добиваясь всеми средствами захвата контроля над Дунаем»14. Возврат к довоенному положению, когда «режим судоходства по Дунаю не соответствовал интересам дунайских стран, а орган, «регулировавший» его, по существу являлся органом иностранного господства в дунайском бассейне»15, был для империалистических держав гарантией контроля над странами этого региона. Вот почему уже в процессе обсуждения условий перемирия с Румынией в августе-сентябре 1944 г. представители Англии настоятельно требовали внести в соглашение о перемирии пункт о том, что дунайское судоходство будет контролироваться международным органом, в котором примут участие и недунайские великие державы16.
Это предложение было, по существу, политическим стереотипом, выработанным в процессе мирного урегулирования после первой мировой войны. Инициатива британских правящих кругов свидетельствовала о том, что они пытались проводить «ту же линию 1921 г., направленную против интересов Советского Союза»17,
когда смысл урегулирования дунайского вопроса свелся к выработке такого статута судоходства на Дунае, который фактически исключал участие СССР и в организации, и в использовании дунайского торгового пути. Антисоветизм и антидемократизм Англии и США вновь превратили вопрос о режиме Дуная в проблему судьбы будущего придунайских .народов, ибо речь шла о путях их исторического развития, о возвращении к бесславному прошлому или о социальном прогрессе, открывающем путь в будущее.
Но ситуация в дунайском бассейне в этот период складывалась совершенно иная, чем после первой мировой войны, когда империалистические державы продиктовали выгодный им судоходный режим Дуная. Игнорировать при решении этого вопроса интересы СССР, придунайской страны, войска которой освободили от гитлеровского рабства народы дунайского бассейна и которая была серьезно заинтересована в судоходстве на Дунае18, англо- американские союзники не могли, как не могли не учитывать и факт, что народно-демократические революции в странах Юго- Восточной Европы в корне изменили соотношение сил в этом регионе. Для них было ясно, что народно-демократические государства поддержат позицию СССР, выступавшего за учет в первую очередь национальных интересов прибрежных стран при выработке нового режима дунайского судоходства и создание такого контрольного органа, в котором были бы представлены лишь естественные хозяева реки. Объединившись вокруг Советского Союза, придунайские страны народной демократии были решительно настроены устранить почти столетнюю несправедливость, когда на Дунае распоряжались неприбрежные державы.
Встретившись с отказом СССР согласиться на включение в соглашения о перемирии с Болгарией, Венгрией и Румынией специальных статей об участии западных держав в контроле над дунайским судоходством и убедившись в том, что Советский Союз выступает за решение этой проблемы странами придунайского региона, англо-американские союзники тем не менее продолжали политику навязывания прибрежным Дунаю странам империалистических рецептов организации дунайского торгового пути. С этой целью они подняли вопрос об интернационализации Дуная на Потсдамской встрече глав правительств СССР, США и Англии летом 1945 г. Как позднее признал государственный секретарь США Дж. Бирнс, и он, и президент Трумэн считали, что «попытка ослабить или полностью ликвидировать советское влияние в Юго-Восточной Европе являлась одной из главных целей американской дипломатии в Потсдаме»19.
На этой конференции правящие круги Англии и США рассчитывали заставить СССР пойти на уступки в таких вопросах, как судьба народно-демократических революций в странах Восточной Европы, судоходного режима на Дунае и т. д. Наступательная антисоветская стратегия, которую приготовили эти круги для Потсдамской конференции, основывалась на нескольких факторах Во-первых, они готовились использовать в качестве политического
инструмента шантаж атомным оружием. По этому поводу политический обозреватель «Нью-Йорк Таймс» Энн Маккормик писала: «Теперь, когда США одержали победу над умирающими системами в Европе и Азии, они берут на себя руководство миром— факт, не имеющий себе равного на земном шаре. В течение некоторого времени США будут контролировать оружие более грозное как инструмент политики, чем сама победа»20. Во-вторых, и этот фактор играл немаловажную роль в политических расчетах правящих кругов США, руководители западного мира полагали, что СССР без их помощи не сможет восстановить разрушенное хозяйство. С условиями ее предоставления правительства Англии и США связывали надежду на реализацию своих планов в Восточной Европе. Профессор М. Ф. Херц отмечал, что американская позиция относительно предоставления кредитов Советскому Союзу после войны исключила «возможность разработать совместно с Россией жизненный и почетный мир»21.
И не случайно на Потсдамской конференции «представители США и Англии отнеслись с неприязнью к Болгарии, Венгрии и Румынии как к странам, в которых были созданы народно-демократические режимы»22. Прежде чем поднять вопрос о судоходном режиме Дуная, делегации западных держав навязали СССР дискуссию по вопросу о характере правительств в Болгарии и Румынии, обвинив их в «недемократичности», «непредставительности»,
и, отказываясь восстановить с этими странами дипломатические отношения, фактически тормозили мирное урегулирование с ними. На одном из пленарных заседаний Потсдамской конференции Трумэн откровенно заявил: «Я уже несколько раз говорил, что мы ,не можем восстановить дипломатических отношений с этими правительствами до тех пор, пока они не будут организованы так, как мы считаем нужным»*3. У. Черчилль продолжил мысль американского президента, поставив условие, что лишь когда в этих странах «будут созданы другие правительства, которые мы сможем признать, тогда мы и приступим к подготовке мирных договоров с ними»24. Ю. Л. Кузнец писал, что «поводом для американского вмешательства (в дела Болгарии, Венгрии и Румынии.— М. М.) явился тот самый вопрос о демократии, посредством постановки которого США намеревались воспрепятствовать развитию этих стран в направлении к народной демократии»25.
Трудно предположить, что подобный порядок обсуждения вопросов, непосредственно касавшихся придунайских стран, являлся процедурным экспромтом западных делегаций26. Правящие круги западных держав еще до конференции в Потсдаме планировали обсудить вопрос о Дунае. 6 июня 1945 г. А. Кларк Керр направил в МИД СССР запрос относительно будущего урегулирования дунайской проблемы. Английский посол подчеркнул, что его правительство желает принять участие в решении этой проблемы, а также в контроле над осуществлением судоходства по Дунаю27. Об ответе заместителя министра иностранных дел СССР А. Я. Вышинского, что Советское правительство изучает вопрос о создании
дунайской комиссии и ее полномочиях, сообщал в госдепартамент Дж. Кеннан, временный поверенный в делах США в Москве28. Этот интерес к советской точке зрения по дунайской проблеме не был праздным: в США и Англии в этот период создавались проекты решения дунайской проблемы, с которыми их представители собирались выступить в Потсдаме.
3 июля 1945 г. Д. Эйзенхауэр, главнокомандующий экспедиционными силами США в Европе, в письме к объединенному комитету начальников штабов американской армии предложил включить обсуждение проблемы дунайского судоходства «в повестку дня созываемой конференции «большой тройки», если это произойдет в ближайшее время»29. Он рекомендовал добиться восстановления международного контроля над Дунаем, выдвинув идею создания «как можно скорее» временного .навигационного органа30, в который на первых порах вошли бы Англия, США и СССР, но с допущением в него в дальнейшем всех других стран, участвующих в осуществлении судоходства на этой реке31.
Эта идея легла в основу политики США относительно управления судоходством на Дунае, которая была сформулирована в меморандуме госдепартамента от 10 июля 1945 г., то есть еще до начала работы Потсдамской конференции. Этот документ начинается признанием, что «лежащая в его основе рекомендация относительно временного устройства управления Дунаем подсказана телеграммой из штаб-квартиры союзных экспедиционных сил»32. В меморандуме главная мысль заключалась в следующем: «Основной целью политики относительно управления Дунаем является восстановление международного характера дунайского водного пути и последующее воссоздание постоянной дунайской власти, представляющей все заинтересованные в дунайском судоходстве нации и связанной с постоянной Европейской транспортной организацией, если таковая будет создана»33. Одновременно госдепартамент заявил, что создание временного органа по регулированию судоходства на Дунае необходимо как «первый шаг» в реализации вышеизложенной программы.
Несколько по-иному, чем в письме Д. Эйзенхауэра, в меморандуме рассматривался членский состав временного навигационного органа на Дунае. В него предполагалось ввести, кроме Англии, СССР и США, также и Францию, и «суверенные речные государства», правительства которых признаны всеми союзниками34. Включение Франции в состав планируемого органа понятно, ибо американские дипломаты, в отличие от генерала Эйзенхауэра, думали и о соотношении голосов в нем. Допущение Франции в этот орган не только увеличивало количество голосов неприбрежных государств, но и подчеркивало их стремление воссоздать довоенный режим на Дунае, одним из творцов которого были правящие круги этой страны.
С другой стороны, также ясно, почему к участию в работе временного контрольного органа планировалось допустить придунайские государства лишь с «признанными правительствами». В
таком случае в решении вопросов восстановления дунайского судоходства и контроля над .ним не могли принять участие Болгария, Венгрия и Румыния, с которыми у Англии и США не было дипломатических отношений и правительства которых не были признаны западными державами. Спровоцировав вопрос о «не- представительности» народно-демократических правительств трех придунайских государств, правящие круги Англии и США, наряду с основной задачей — добиться их реорганизации, пытались также отстранить эти страны от участия в решении судьбы Дуная на первых этапах работы, когда должны были определиться принципиальные его основы.
Из придунайских государств, кроме СССР, только Югославия и Чехословакия могли стать, согласно условиям меморандума, членами предполагаемого органа. Но и в этом случае американская дипломатия выдвинула условие, которое фактически связывало свободу действий двух прибрежных стран. Речь идет о реституции 167 югославских и 42 чехословацких пароходов и барж, угнанных гитлеровцами в верховья Дуная при отступлении и оказавшихся после войны в руках американских военных властей. Если Д. Эйзенхауэр в своем письме считал возвращение принадлежащих дунайским государствам судов насущной задачей, которая должна быть решена немедленно, то в анализируемом меморандуме было зафиксировано следующее мнение: «Передача транспортных средств может быть осуществлена только при условии, что они будут использоваться с полнейшей эффективностью для торгового судоходства... при такой организации, как указано выше»35.
В меморандуме выдвигалось предложение о совместном использовании дунайского флота, оказавшегося в руках американских оккупационных властей в Австрии и Германии (там находились, кроме указанных югославских и чехословацких, сотни судов, принадлежавших Венгрии, Болгарии и Румынии), членами временного органа по руководству судоходством на Дунае. Госдепартамент не скрывал, что он рассматривает эти суда как средство давления, которое должно было обеспечить победу его точки зрения по принципиальным вопросам организации нового дунайского режима. «Тот факт, что значительная часть водного транспорта находится в американской зоне оккупации в Германии,— отмечалось в меморандуме,— обеспечивает устойчивое соглашение и гарантирует соответствующую организацию объединения судов и управления их использованием в торговом судоходстве в общих интересах»36. Но «общие интересы» здесь упомянуты лишь в качестве камуфляжа той своекорыстной политики, основы которой США сформулировали накануне конференции в Потсдаме и проводили вплоть до конца 1946 г., хотя должны были в кратчайший срок возвратить союзным государствам их имущество и богатства, вывезенные гитлеровцами.
Наконец, чтобы обеспечить полный контроль над деятельностью планировавшегося временного органа, в меморандуме госде
партамента специально подчеркивалось, что будет обеспечена связь между ним и Организацией европейского транспорта, соглашение о создании которой было подписано западными странами 8 мая 1945 г., а учредительная конференция намечена на осень этого же года37. Обладая большинством голосов в этой организации (из стран Восточной Европы участвовать в качестве членов- учредителей были приглашены СССР, Польша, Чехословакия и Югославия), западные державы могли навязывать контрольному органу на Дунае те мероприятия, которые соответствовали их интересам. Необычайно широкие полномочия, которые планировалось предоставить ему («функциями этого органа должны быть восстановление и развитие навигационных условий на Дунае, контроль над речной деятельностью в интересах обеспечения равных возможностей для различных наций и установление единых пошлин, санитарных правил и другие подобные вопросы. Функции этого органа должны распространяться на все вопросы, включая использование вод Дуная»38), и, соответственно, важность решений, которые могли приниматься этим органом, делали его связь с Организацией европейского транспорта чреватой многими неблагоприятными для прибрежных Дунаю стран последствиями.
Преследуя в дунайском бассейне прежде всего политико-стратегические, а затем уже чисто экономические цели, правящие круги США в официальных документах подчеркивали- крайне срочный характер предложенных ими инициатив в отношении дунайского судоходства. В данном случае интересен меморандум объединенного комитета начальников штабов американской армии, составленный 21 июля для Г. Трумана, уже находившегося в Потсдаме. «Дунай... хотя в значительной мере свободен от препятствий и готов к использованию, не может играть своей роли как транспортная артерия в снабжении оккупационных армий и находящегося под их контролем гражданского населения, пока не создан дунайский судоходный орган»39,— говорилось в этом документе. Срочную необходимость создания временного органа по контролю над Дунаем американские военные мотивировали ограниченностью транспортных средств, имевшихся в распоряжении оккупационных властей. Меморандум заканчивался утверждением, что «возможность для создания дунайского .навигационного органа не может быть более благоприятной, чем на этой конференции»40, то есть на Потсдамской конференции глав правительств СССР, США и Великобритании.
23 июля 1945 г., на седьмом пленарном заседании конференции в Потсдаме, Г. Трумэн поднял вопрос о черноморских проливах и международных водных путях сообщения вообще. Он представил конференции проект соглашения по этому вопросу, заявив одновременно: «Наш проект предусматривает установление свободной и неограниченной навигации по всем международным внутренним водным путям. Правительство США считает, что такая свободная и неограниченная навигация должна быть установлена по
таким внутренним водным путям, которые проходят по территории двух или более государств, и что она должна регулироваться международными органами, в которых будут представлены все заинтересованные государства»41. Излагая принцип свободной и ничем не ограничиваемой навигации по международным водным путям, американский президент имел в виду весь мир. «Мы должны,— подчеркивал он,— постараться добиться такого положения, при котором Россия, Англия и другие государства получат свободный доступ ко всем морям мира»42. В своих мемуарах Трумэн писал, что в его намерения входила интернационализация всех международных водных путей сообщения, в том числе Суэцкого и Панамского каналов43. Но в связи с тем, что американских военных интересовали прежде всего черноморские проливы и Дунай, как об этом свидетельствовал участник конференции в Потсдаме Р. Мэрфи44, в конкретном предложении американского президента подчеркивалась необходимость « в первую очередь... создать временные навигационные органы для Дуная и Рейна», а также черноморских проливов45, то есть мировая проблема сводилась к вопросу о режимах европейских водных путей сообщения и, как это ни странно, именно к тем, в которых («роме Рейна) так или иначе был заинтересован Советский Союз и режим которых был связан с безопасностью границ СССР. Это несоответствие деклараций Трумэна конкретным предложениям США в Потсдаме отметил Л. Гарднер, подчеркнув таким образом антисоветизм политики США в Европе в первый же послевоенный год46. О том, что целью американского предложения относительно временного дунайского органа было «вытеснение» Советского Союза с берегов Дуная, писал английский историк Д. Доннели47. Программа интернационализации европейских водных путей сообщения, которая, по словам А. Фонтэна, была «особенно близка сердцу Трумэна»48, отражала империалистические устремления США в Европе. Ю. М. Мельников отмечал по этому поводу: «Поднимая на щит старые американские экспансионистские лозунги вроде «свободы торговли», проект Трумэна преследовал, однако, не только экономические, но и весьма далеко идущие политические цели. Наряду с обеспечением обширного и беспрепятственного поля деятельности для американских монополий (и нарушением суверенных прав других государств) он призван был, во-первых, помочь укреплению капитализма в западноевропейских государствах и, во-вторых, воспрепятствовать демократическим и революционным преобразованиям в странах Восточной Европы»49.
Делегация Великобритании сразу же заявила о своем согласии с «общими линиями заявления президента США», хотя Черчилль и считал «преждевременным выдвижение такой идеи»50. Английский премьер-министр в своей речи отметил: 1«Мы также придаем большое значение свободной навигации по Дунаю и Рейну»51. Слово оставалось за представителем СССР. Глава Советского правительства И. В. Сталин, не считая целесообразным начинать дискуссию по американскому предложению тотчас же,
предложил перейти к обсуждению других вопросов, очень осторожно высказавшись об инициативе Трумэна: «Нужно вчитаться в предложение президента, на слух тут не все поймешь»52. Дипломатичный ответ советского представителя отражал два момента: во-первых, нежелание дискуссией по вопросу об интернационализации европейских водных путей увеличивать расхождения между СССР, с одной стороны, и США с Англией — с другой, по проблеме признания правительств Болгарии и Румьинии, ибо в таком случае автоматически тормозился процесс мирного урегулирования с ними; во-вторых, акцентируя внимание западных делегатов на том, что советские представители должны «вчитаться в предложение президента», И. В. Сталин дал понять, что вопрос о каждом международном водном пути, упомянутом в американском проекте, будь то черноморские проливы или Кильский канал, Дунай или Рейн, должен рассматриваться в отдельности, в связи с конкретными естественно-географическими и другими условиями.
В связи с тем, что «президент был чрез;вычайно заинтересован» в вопросе об интернационализации водных путей Европы и все «это могли видеть», Бирнс «делал все, что мог, для того, чтобы добиться его решения»53. 25 июля 1945 г. на заседании Совета министров иностранных дел СССР, США и Англии он высказал пожелание, чтобы этот вопрос был обсужден в специально созданной комиссии. И так как делегации СССР и Англии не возражали против такого предложения, то комиссия была создана и в нее вошли: от США — Рассел и Риддлберджер, от Великобритании — Уорд и от СССР — Геращен-ко и Лаврищев54. Основной задачей комиссии являлось выяснение точек зрения трех правительств по вопросу о принципах соглашения относительно организации торгового судоходства по международным водным путям.
Американские и английские представители сразу же выдвинули свои предложения. Американское мало чем отличалось от проекта соглашения, выдвинутого Трумэном 23 июля. Здесь был новый момент, который не встречался до этого в официальных документах и выступлениях американских государственных деятелей. Учитывая, очевидно, тот факт, что Советский Союз не согласится на решение дунайской проблемы без участия придунайских государств, США ввели в свое предложение пункт о приглашении во временный орган по регулированию судоходства на Дунае представителей Чехословакии, Югославии, Болгарии, Венгрии и Румынии. Кроме того, здесь же было оговорено, что вопрос об участии Австрии и Германии в работе такого органа должен стать предметом специального соглашения между США, СССР и Англией55.
Предложение Англии, по сравнению с американским, содержало одно существенное уточнение; англичане предлагали допустить во временный орган контроля над дунайским судоходством «другие страны Организации Объединенных Наций со значительными интересами в судоходстве», то есть речь шла о еще большем расширении состава членов дунайской или рейнской комиссий, причем
за счет неприбрежных государств. Одновременно английские делегаты считали нужным включить в документы Потсдамской конференции пункт о том, что вопрос о создании временных международных комиссий по контролю над Дунаем и Рейном, а также Кильским каналом, должен быть обсужден в Совете министров иностранных дел при подготовке мирных договоров с бывшими вражескими государствами56.
Такое дополнение было весьма красноречивым. Во-первых, предлагая ввести во временный контрольный орган на Дунае государства, заинтересованные в дунайском судоходстве (сразу же необходимо отметить, что между двумя мировыми войнами позиции судоходных кампаний неприбрежных держав были чрезвычайно сильными в торговом и пассажирском сообщении на этой реке), правительство Англии собиралось обеспечить недунайским странам большинство голосов, а значит, и решение всей дунайской проблемы в направлении, выгодном для них. Во-вторых, включение в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией специальных пунктов о Дунае не только могло предопределить статут и характер будущей постоянной комиссии, нон практически лишало эти страны возможности отстаивать овои суверенные права на этой реке.
Первый же обгаен мнениями в комиссии по водным путям конференции в Потсдаме, состоявшийся 27 июля, показал, что советские представители отдают себе ясный отчет, куда ведут американские и английские предложения. Делегат СССР заявил, что он не может изложить точку зрения правительства Советского Союза по дунайскому и другим аналогичным вопросам, так как советская делегация не ожидала их обсуждения. Ссылаясь на необходимость консультации с министром иностранных дел и получения необходимых инструкций от правительства СССР, советский представитель объявил, что он сможет высказать свое мнение по предложениям США и Англии не ранее чем 29 июля. Начальник отдела Центральной Европы госдепартамента США Риддлберджер в записке, составленной им 29 июля для Бирнса, отмечал по этому поводу: «У меня сложилось впечатление, что советские представители не имели желания обсуждать этот вопрос в настоящее время, и я сомневаюсь, сможем ли мы двинуться вперед, если на советскую делегацию не будет оказано давление на самом высшем уровне»57, то есть на уровне глав правительств.
31 июля 1945 г. Г. Трумэн попытался оказать такое давление. Выступая на пленуме конференции, он вновь возвратился к вопросу об интернационализации европейских международных путей сообщения. «Я очень интересуюсь вопросом относительно внутренних водных путей сообщения,— заявил он.— Хорошо было бы обсудить этот вопрос и прийти к некоторым принципиальным решениям... Я очень хочу, чтобы было разработано какое-то определенное решение насчет использования этих путей сообщения, потому что свобода движения по этим путям имеет большое значение. Я думаю, что общая политика по использованию внутренних водных.
путей сообщения может сыграть важную роль»58. В американской записи этого выступления содержатся еще две мысли, высказанные Трумэном, на которые следует обратить внимание. Это, прежде всего, заявление о том, что «надлежащий контроль» над европейскими водными путями «может дать очень хорошие результаты» (для кого эти результаты были бы «очень хорошими», американский президент не уточнял), тоестьвречи Трумэна отразилась суть политики США в данном вопросе, интересовавшихся прежде всего восстановлением «надлежащего контроля», а затем уже судоходства. Подчеркивая в то же время, насколько американский проект благоприятен для дела мира в Европе (президент заявил, что такое решение об интернационализации «могло бы стать большим препятствием для будущих войн»59), Трумэн не исключал возможности, что без решения этого вопроса не будет достигнуто общее мирное урегулирование на континенте60.
Выступая сразу же после Трумэна, И. iB. Сталин заметил: «Этот вопрос возник в связи с вопросом о черноморских проливах, который здесь стоял... Вопрос о внутренних водных путях был поставлен здесь дополнительно. Это — серьезный вопрос, и он требует изучения. Вопрос этот поставлен для нас неожиданно, у нас нет под рукой соответствующих материалов. Вопрос этот новый, требуются люди, которые знают эти дела. Может быть, до конца конференции удастся что-нибудь сделать, но на это очень трудно надеяться»61. Глава советской делегации фактически отклонил попытки США и Англии навязать СССР их точку зрения по вопросу об основных принципах и этапах решения как всей проблемы судоходных режимов на европейских международных водных путях, так и, в частности, на дунайском. Не случайно после выступления И. В. Сталина Г. Трумэн внес предложение, чтобы «этот вопрос был передан Совету министров иностранных дел в Лондоне» для обсуждения возможных вариантов его решения62. После такого заявления конференция в Потсдаме приняла следующее постановление: «Конференция рассмотрела предложение США по этому вопросу и согласилась передать его на рассмотрение предстоящего заседания СМИД в Лондоне». Оно вошло в заключительный документ конференции63.
Потсдамская конференция показала, что принцип интернационализации Дуная и других водных международных путей сообщения в Европе, который выдвинула и защищала американская делегация при поддержке представителей Англии, действовавших, как отмечал Н. Макнейл, «без особого энтузиазма»64, принцип, под которым западные державы подразумевали обязательное свое участие в контроле над режимами основных водных магистралей Европы, не был поддержан советской делегацией, ибо он ущемлял суверенитет и естественные права придунайских государств. Дискуссия на конференции в Потсдаме выявила стремление западных держав настоять на таком решении дунайской проблемы, которое позволило бы им установить свой контроль над бассейном Дуная. Важностью этих расчетов продиктованы их последующие выступ
ления по этому вопросу. Риддлберджер (в меморандуме Бирнсу от 31 июля даже советовал «отбросить вопрос о проливах и Киль- ском канале» и «настоятельно требовать... согласия на создание временных навигационных органов для Дуная и Рейна»65.
Все это свидетельствовало о том, что битва за Дунай интернационализированный или Дунай, подконтрольный прибрежным государствам, только началась. Основные ее события были впереди. «В итоге Потсдамская конференция,— отмечал Ю. М. Мельников,— не только приняла совместные советско-американо-ан- глийские соглашения о завершении второй мировой воины и послевоенной организации мира. В ходе этой конференции один из ее участников — США (при полной поддержке другого — Великобритании, в тайне от третьего — СССР) утвердился в намерении не выполнять эти соглашения, перейти к «новой» политике и дипломатии силы, начать борьбу против своего недавнего союзника»66.
Глава III
ДИСКУССИЯ ПО ПРОБЛЕМАМ ДУНАЙСКОГО СУДОХОДСТВА НА СЕССИИ СМИД В ЛОНДОНЕ <1945 г.)
Лондонская сессия Совета минисиров иностранных дел СССР, США, Великобритании, Франции и Китая — органа, созданного по решению конференции в Потсдаме «для продолжения необходимой подготовительной работы по мирному урегулированию и для обсуждения других вопросов, которые по соглашению между участвующими в Совете правительствами могут время от времени передаваться Совету»1, заняла особое место в осуществлении внешнеполитической стратегии западных держав. В связи с тем, что руководители трех основных государств антигитлеровской коалиции — СССР, США и Великобритании — возложили на СМИД «...задачу подготовки мирных договоров для Болгарии, Финляндии, Венгрии и Румынии»2, правящие круги западных стран решили навязать СССР на первой же сессии свои рецепты мирного урегулирования в Восточной Европе.
9 августа 1945 г. Г. Трумэн выступил с посланием к американскому народу, которое было посвящено итогам конференции в Потсдаме. В той части послания, где речь шла о Юго-Восточной Европе, президент заявил, что американская внешняя политика получила самый недвусмысленный вызов в этом регионе. Он признал, что требование представителей США и Великобритании на этой конференции решить «румынскую» и «болгарскую» проблемы, реорганизовав правительства этих стран, как и другие вопросы, касавшиеся государств дунайского бассейна, не были приняты во внимание СССР. В связи с этим Г. Трумэн заявил: .«Эти страны не должны быть сферами влияния какой-либо одной державы»3. Как нужно было понимать американского президента, удачно объяснил Г. Алпровиц: «Его (Трумэна.— М. М.) недвусмысленное заявление, что Балканы не должны рассматриваться как сфера влияния любой одной державы, сделанное на фоне грибовидных облаков, вздымавшихся над Тихим океаном, ясно .говорило об американских намерениях»4.
Правящие круги США в это время переходят к проведению политики «с позиции силы», реализуя ее с помощью печально знаменитой «атомной дипломатии». Квинтэссенция внешнеполитической деятельности США была предельно ясно высказана Г. Гувером: «Пока мы, и только мы обладаем атомной бомбой, мы можем диктовать нашу политику всему миру»5. С начала августа
1945 г. государственный секретарь Д. Бирнс подчиняет всю деятельность внешнеполитического ведомства США подготовке широких дипломатических акций в Восточной и Юго-Восточной Европе. И США, и Англия считали необходимым продолжить в еще более активной форме «борьбу за стратегические позиции в мире», которую они начали в Потсдаме.
С целью получить средства давления на советскую дипломатию и предлог для вмешательства во внутренние дела ряда придунайских государств, правящие круги западных держав координировали свои действия с акциями внутренних реакционных сил, спровоцировав ряд проблем, серьезно осложнивших международную обстановку. Именно в это время в Румынии началась так называемая «королевская забастовка», которая заключалась в отказе короля Михая поддерживать связь с правительством Национально-демократического фронта. Одновременно он обратился к великим державам с просьбой о содействии реорганизации румынского правительства «на более широкой основе». О том, насколько этот демарш румынского монарха вписывался в американскую политику по отношению к странам Юго-Восточной Европы, свидетельствует тот факт, что буквально через день Бирнс заявил о готовности американского правительства оказать Михаю всяческое содействие в решении вопроса о правительстве6.
18 августа 1945 г. правительство США обратилось к Болгарии с требованием включить в кабинет министров представителей оппозиционных народно-демократическому режиму группировок (в ноте реакционеры именовались «важными элементами демократического мнения»), угрожающе предупреждая, что в противном случае с Болгарией не будет заключен мирный договор7. Американские политические представители в этой стране, в тесном сотрудничестве с местной реакцией, сосредоточили усилия на срыве намеченных на 26 августа выборов в национальный парламент, которые могли закрепить власть в руках партий Отечественного фронта8. По поводу этой ноты газета американских коммунистов «Дейли уоркер» писала: «Осуждение Бирнсом болгарского Отечественного фронта и угроза непризнания любого правительства Болгарии, если оно не будет соответствовать собственной концепции Бирнса о демократии, представляет собой шантаж»9.
Политака США по отношению к Болгарии и Румынии была поддержана Великобританией. Выступая 20 августа 1945 г. в парламенте с первой после Потсдамской конференции внешнеполитической речью, Э. Беви-н выдвинул против этих стран ряд публичных обвинений, заявив, что британское правительство не признает их правительства, если они не предоставят свободу действий «оппозиционным элементам»10. Характеризуя речь Бевина, английский историк и журналист Д. Н. Притт писал: «Он (Бевин.— М. М.) критиковал новые правительства, созданные в Болгарии, Румынии и Венгрии, как «тоталитарные» и «недемократические» вместо того, чтобы поздравить народы этих стран, что они избавились от своих фашистских правителей»11»
Правящие круги США и Англии активизируют в этот период деятельность своей агентуры в Венгрии. Если в Болгарии внутренняя и внешняя реакция стремились отсрочить выборы в парламент, то в Венгрии летом 1945 г. они выступали за их скорейшее проведение. Дело в том, что положение реакционных сил в этой стране было более прочным, чем в Болгарии и Румынии, и они хотели закрепить сложившуюся оитуацию, а затем, дождавшись заключения мирного договора и вывода из страны советских войск, нанести революционным силам решающий удар. Правые лидеры партии мелких сельских хозяев, которой принадлежало большинство в венгерском правительстве, не скрывали, что эти выборы должны были помочь им сохранить в стране буржуазные порядки. Советские историки Л. Н. Нежинский и А. И. Пушкаш пишут в своей монографии: «Время показало, что венгерская буржуазия не только искала тайных связей с международной реакцией, но и установила их, после чего начала действовать более уверенно, не на свой «страх и риск», а при поддержке извне»12.
Это были первые «пушечные выстрелы» англо-американского дипломатического наступления, как выразился С. Сульцбергер13. против Болгарии, Венгрии и Румынии, с которыми предстояло заключить мирные договоры. Но не менее наступательной была политика США и Англии по отношению к Югославии и Чехословакии, которые в годы второй мировой войны были их союзниками по антигитлеровской коалиции. «Сразу же после окончания войны представители буржуазной эмиграции во временном правительстве Югославии М. Грол, И. Шубашич и Ю. Шутей развернули подрывную деятельность с целью добиться восстановления в стране старых порядков»14,— писали авторы «Истории Югославии». Английская буржуазная газета «Обсервер» отмечала 19 августа 1945 г., что «вопрос о восстановлении демократических свобод в Югославии будет стоять в повестке дня Совета министров иностранных дел...»15
И в Чехословакии, как во всех других странах дунайского бассейна, оказавшихся в эпицентре политической деятельности США и Англии в Восточной Европе, дипломатические акции прикрывались мифическим лозунгом «защиты демократии». Газета «Дейли уоркер» писала по этому поводу в статье «Оставьте демократию в покое!», что госдепартамент совершенно очевидно разворачивает кампанию, направленную против всех народов Юго-Вос- точной Европы, которые «стремятся создать новые формы демократии в соответствии со своими историческими и социальными условиями»16. Она предупреждала, что действия правящих кругов США «нарушают право каждого народа на разрешение своих дел собственным путем, ликвидируют еще до того, как успели высохнуть чернила, решения, принятые в Потсдаме», что подобная политика являлась «открытым вызовом Советскому Союзу»17.
«Дипломатическое наступление» западных стран в августе
1945 г. было, по существу, «лобовой атакой» против свободы и независимости народов дунайского бассейна. Обострение отно
шений этих держав с Советским Союзом и придунайскими государствами народной демократии было столь явным, что известный французский публицист и историк А. Верт писал: «Ощущалось нездоровое предвкушение холодной войны»18. Действия империалистических держав накануне Лондонской сессии СМИД свидетельствовали о том, что правящие круги США и Англии намеревались либо навязать Советскому Союзу свою точку зрения на мирное урегулирование в Европе, либо сорвать переговоры по проектам мирных договоров с побежденными странами. Представляет интерес признание Э. Бевина, сделанное им 9 октября 1945 г., уже после завершения работы СМИД, в английском парламенте, где ему пришлось объясняться по поводу неудачи этой сессии. Министр иностранных дел Англии заявил, что когда встал вопрос о подготовке мирных договоров с Болгарией и Румынией, выяснилось, что США не собираются заключать таковые с существовавшими в этих странах правительствами19.
В то время, когда империалистические круги США и Англии начали свое пресловутое «дипломатическое наступление» на страны дунайского бассейна, во внешнеполитических ведомствах этих держав шла активная подготовительная работа по использованию сессии СМИД для решения дунайской проблемы. Еще 9 августа
1945 г. в своем выступлении, посвященном итогам Потсдамской конференции, Г. Трумэн подчеркнул, что США будут настаивать на необходимости обеспечить свободное плавание торговых кораблей по основным международным водным артериям Европы, назвав среди них и Дунай, то есть возвратился к вопросу об их интернационализации20. И хотя американский президент вел речь о торговом судоходстве и его свободе, было ясно, что он говорил о контроле западных держав над режимами основных рек Европы; иными словами, выдвигая экономический вопрос, Г. Трумэн имел в виду политические цели, к которым стремились США в Европе. Это .противоречие в позиции США отметил Р. Маркхэм (правда, несколько позднее, когда обсуждение дунайской проблемы достигло наибольшей остроты), засвидетельствовав, что «спор идет по экономическим вопросам, а на уме у спорщиков образ жизни»21.
Интересен ответ государственного секретаря США группе американских специалистов в контрольной комиссии для Германии, предложивших начать работу по созданию постоянных контрольных органов на международных реках Европы. Бирнс назвал это предложение преждевременным, подчеркнув, что на Лондонской сессии делегация США будет выступать за организацию временных комиссий на этих транспортных магистралях22. Здесь необходимо пояснить, почему шеф госдепартамента считал «преждевременным» восстановление постоянных контрольных комиссий на реках Европы. Ранее ни в одной из таких комиссий США не участвовали, и их воссоздание ставило американское правительство перед проблемой вступления в их члены, в то время как участие во временных контрольных органах в период перемирия на правах одной из главных держав-победительниц в дальнейшем
послужило бы веским предлогом для вхождения уже в постоянные международные комиссии. Эти соображения лежали в основе предложений, которые готовились госдепартаментом для постановки на Лондонской сессии СМИД по вопросам о режиме Дуная, Рейна и других европейских водных артерий.
Не собирались отставать от своих американских партнеров и правительственные круги Лондона. О том, что на сессии СМИД их представители собирались активно выступать по дунайской проблеме, свидетельствовал документ, врученный Бирнсу послом Англии в Вашингтоне Д. Бальфуром 15 августа 1945 г.23 В нем глава госдепартамента уведомлялся о том, что Англия заинтересована в вопросах интернационализации европейских водных путей сообщения и будет настаивать на включении их в повестку дня24. Это совпадало с намерениями США. Стремясь организовать совместные действия западных держав в Лондоне по этой проблеме, Бирнс в этот же день направил Б. Кэффри, послу США в Париже, телеграмму с поручением информировать министра иностранных дел Франции Ж. Бидо о решении Потсдамской конференции передать в СМИД обсуждение вопроса об интернационализации международных водных путей в Европе и о позиции США25.
Информация относительно американской позиции по проблеме интернационализации должна была сказаться на политике Франции. Расчеты госдепартамента в данном случае были небезосновательны. Франция и после второй мировой войны не собиралась отказываться от привилегий на Дунае, что стало очевидным после первого же выступления Бидо в Лондоне. Однако дунайская политика Франции была менее активной по сравнению с ан- гло-американской, и, в отличие от своих основных партнеров, французская дипломатия не придавала в процессе мирного урегулирования столь значительного внимания этой проблеме26.
Между тем англо-американский диалог относительно позиций, с которых представители двух держав собирались выступить в Лондоне, продолжался. 28 августа 1945 г. только что возвратившийся из своей страны Бальфур встретился с Д. Данном, заместителем государственного секретаря США, и передал ему документ, в котором излагались принципиальные пункты позиции британского правительства по вопросу о европейских водных путях сообщения27. В устной беседе дипломаты обсудили два вопроса, поставленные Бальфуром: во-первых, будут ли США включать черноморские проливы в свои предложения по интернационализации международных водных магистралей Европы или же это будет отдельным вопросом, и, во-вторых, будет ли делегация США выделять по- прежнему вопрос о необходимости создать в первую очередь временные органы управления судоходством на Дунае и Рейне. Баль- ФУР сразу же подчеркнул точку зрения своего правительства, которое считало, что подобные международные комиссии должны быть созданы также для Одера, Эльбы и Кильского канала28.
Англичане на Лондонской сессии СМИД собирались выступить за интернационализацию основных европейских водных торговых
путей. По существу, их позиция базировалась на предложении Г. Трумэна, выдвинутом им в Потсдаме, и отражала в большей степени ее суть, чем позиция американской делегации, которая свела это широкое предложение президента к необходимости создать временные органы управления для Дуная и Рейна. В связи с этим Данну пришлось давать объяснения. Он попытался убедить английского посла в том, что на Потсдамской конференции делегация США акцентировала внимание на режимах этих двух рек потому, что они протекают по оккупационным зонам в Германии и Австрии, за которые ответственны американцы. Но это не значило, что делегация США отказалась от идеи интернационализации других европейских водных международных путей сообщения. Данн высказал мысль о том, что образование временных органов управления для Дуная и Рейна дало бы одновременно ответ на вопрос о возможности организации на таких же принципах контроля «на международных водных путях Европы с тем, чтобы образовать постоянные комиссии или преобразовать в них временные на Эльбе, Одере»29.
Таким образом, Данн объяснил Бальфуру, что США отнюдь не отвергают идею создания международных постоянных органов контроля на интернационализированных водных магистралях Европы, а лишь предлагают иной путь ее реализации. Одновременно разъяснение Данна позволяет сделать вывод, что США вынужденно концентрировали свое внимание на дунайской и рейнской проблемах как наиболее важных для реализации их планов в Европе, считая создание временных органов по управлению судоходством на этих транспортных артериях только первым шагом на пути интернационализации всех других международных путей сообщения. Несмотря на некоторые расхождения во взглядах, с которыми США и Англия пришли к Лондонской сессии СМИД, обе державы, по существу, стремились к одной и той же дели.
Уже первые заседания Совета министров иностранных дел СССР, США, Англии, Франции и Китая в Лондоне, проходившие во дворце Ланкастерхауз, показали, что прогнозы, предвещавшие срыв работы этой сессии, довольно точно отражали позиции, с которых выступали представители империалистических держав. Откровенно демонстрируя нежелание обсуждать проблемы мирного урегулирования с Болгарией, Венгрией и Румынией, представители США и Англии, а также поддержавшие их французы требовали удовлетворения их претензий относительно реорганизации правительств Болгарии и Румынии, лишь после этого соглашаясь приступить к обсуждению мирных договоров с побежденными государствами Юго-Восточной Европы.
Этот вывод можно проиллюстрировать характером первого заседания СМИД и событиями 11 сентября 1945 г., связанными с работой этого международного органа. Представители западных держав с первых же минут работы спровоцировали спор об участии Франции и Китая в разработке мирных договоров с Болгарией, Венгрией и Румынией. Это требование было ревизией* поста
новления Потсдамской конференции о том, что при подготовке мирных договоров совет «будет состоять из членов, представляющих те государства, которые подписали условия капитуляции, продиктованные тому вражескому государству, которого касается данная задача»30. Советская делегация решительно выступила против подобного выпада западных представителей, настаивая на точном выполнении решений, принятых главами трех основных держав-победительниц. По вине США и Англии возник первый кризис в работе совета. Причина его возникновения не составляла секрета. Об этом писал Д. Н. Притт: «США, одержимые ненавистью к коммунизму, хотели в связи с этим заручиться двумя лишними голосами, которые они могли бы использовать против СССР при обсуждении любых вопросов, касающихся договоров»31.
На первом же заседании совета Бирнс настоял на .внесении в повестку дня работы сессии пункта о политической ситуации в Румынии32. В этот же день правительство Англии официально протестовало против экономических переговоров, которые вела румынская правительственная делегация в Москве, утверждая, что «советско-румынское соглашение нанесет вред настоящим и будущим интересам Великобритании и других союзников в Румынии»33. Более того, британское правительство попыталось представить эти переговоры как предварительные сепаратные «переговоры с общим противником» и обвинить СССР в желании «нанести вред другим союзникам в период приближающегося мира»34. Демарши западных стран имели одну и ту же цель: внести нервозность в атмосферу открывшейся сессии СМИД и с помощью дипломатического давления заставить Советский Союз отказаться от защиты интересов народов побежденных стран.
Срывая начало работы по подготовке мирных договоров с Болгарией, Венгрией и Румынией, усложняя ее преднамеренно выдвинутыми условиями, представители западных держав форсировали обсуждение вопросов о европейских международных водных путях сообщения, среди которых на первом месте находилась проблема Дуная. 11 сентября, в первый же день работы совета, Бирнс на пресс-конференции подчеркнул, что вопрос об урегулировании судоходства на международных реках Европы значится в повестке дня работы СМИД и что он, безусловно, будет рассмотрен. В повестке дня совета этот вопрос был записан пятым из двенадцати35. На следующий день, 12 сентября 1945 г., делегация США распространила среди членов СМИД меморандум, в котором излагались основные принципы постановления совета по организации контроля на международных реках. Причину такой активности американской делегации именно в этом вопросе объяснил специальный советник Д. Бирнса Н. Радделфорд. Он, в частности, писал: «Имеется опасность, что Советское правительство может заключить с прибрежными Эльбе, Одеру и Дунаю государствами конвенцию без консультаций с Англией, США и Францией и в этой конвенции опустит статьи о свободной навигации судов всех наций, а также об участии неприбрежных государств
в новых комиссиях. Поэтому необходимо найти какой-нибудь повод, чтобы еще раньше США подходящим образом провозгласили основные принципы, которые, по их мнению, должны быть применены к европейским водным путям сообщения»36. Радделфорд, предлагая «уловить момент, когда взгляды США могут быть приняты», не скрывал, что «стоит сделать усилия для обеспечения принятия этих принципов, ибо одобрение их будет способствовать развитию общего экономического возрождения Европы и равенству возможностей для всех»37. «Равенство возможностей» и «возрождение Европы» были двумя основными лозунгами политики «открытых дверей», которую правящие круги США планировали навязать разоренной войной Европе.
Выдвигая 12 сентября «Проект соглашения об установлении временного режима европейских внутренних водных путей сообщения», Дж. Бирнс подчеркнул, что меры, предложенные США, вызваны «давлением крайней необходимости», что «доставка помощи народам Европы в значительной степени тормозится условиями внутренних водных путей и поэтому необходимы срочные меры, которые позволят осуществить подвоз помощи»38. Анализ американского документа' позволяет более конкретно определить ту систему мер, с помощью которых США надеялись подчинить своему контролю водную транспортную систему Европы.
Первая статья данного документа показывала, что предложение учредить временные комиссии в действительности вызывалось отнюдь не альтруистскими причинами. В этой статье в качестве интернационализируемых назывались Рейн, Одер, Эльба, Дунай, а также Кильский канал, и указывалось, что такому же режиму должны подчиняться все судоходные притоки указанных рек39. Таким образом, под контроль временных комиссий ставилась вся транспортная водная система Европы. Если учесть, что во второй статье определялся состав этих комиссий, причем определялся так, что позиции западных держав в них оказывались решающими, то становится ясным: вовсе не продовольственные нужды и не ответственность за оккупируемые зоны в Австрии и Германии заставили США выступить инициатором интернационализации основных европейских водных магистралей. В этой статье «Проекта соглашения» указывалось, в частности, что временная комиссия для Дуная должна состоять из представителей четырех стран, подписавших соглашение, то есть СССР, США, Англии и Франции, и тех прибрежных государств, правительства которых признаны всеми союзниками40. Таким образом, дунайская комиссия состояла бы из делегатов трех неприбрежных и трех придунайских государств, ибо в нее могли войти из дунайских стран, кроме CCGP, лишь Югославия и Чехословакия.
Третья статья «Проекта соглашения» специально оговаривала право СМИД «пригласить другие государства, имеющие существенные интересы в судоходстве на каком-либо из этих (указанных ранее.— М. М.) водных путей, участвовать во временной комиссии»41, то есть оставляла лазейку для увеличения в этих ко
миссиях числа представителей неприбрежных стран и изменения баланса голосов в пользу последних. В американском документе не был обойден и такой процедурный вопрос, как способ .принятия решений временными комиссиями. «Решения должны приниматься большинством голосов присутствующих членов»42,— было записано в 4-й статье. Из анализа «Проекта соглашения» США можно сделать вывод, что в период мирного урегулирования эта держава стремилась захватить контроль над судоходством по основным европейским рекам.
Из «Проекта соглашения» видно также, что временные комиссии планировались США только как первый шаг к созданию постоянных органов на тех же принципах. Достаточно указать лишь на два положения, включенные в этот документ. Во-первых, статья 6-я гласила, что «отдельные временные комиссии должны действовать в соответствии с положениями договоров и конвенций, которые были в силе для этих водных путей до ноября 1936 г.»43, то есть до отказа Германии признавать постановления Версальского договора относительно Рейна и Дуная. Для Дуная это означало восстановление конвенции 1921 г., отдававшей контроль над судоходством по этой реке в руки западных неприбрежных держав. «Проект пытался воскресить из мертвых Версальский договор и конвенцию 1921 года, а с ними и былые привилегии западных держав, что должно было облегчить закабаление придунайских стран»44,— писал П. Г. Фандиков. Во-вторых, в статье 7-й, определявшей функции временной комиссии, она наделялась такими полномочиями и ей вменялись такие обязанности, что временная дунайская комиссия, по существу, становилась первым вариантом постоянной. В частности, каждая из временных комиссий, предусмотренных американским документом, должна была:
1) наблюдать и обязывать прибрежные государства производить землечерпательные работы и взрывные, а также другие операции по поддержанию непрерывного судоходства, производить срочные строительные работы, если прибрежные государства по каким-либо причинам отказывались их осуществлять;
2) издавать и проводить в жизнь правила навигации и судовождения, производить унификацию служб, назначать пошлины и различные сборы, устанавливать правила полицейского и санитарного надзора и т. д.;
3)определять нарушения правил и налагать штрафы за их нарушения45.
В правах и обязанностях временных комиссий, в общей форме намечавшихся американским документом, содержался еще один пункт, ущемлявший интересы придунайских и прибрежных другим водным путям стран. Он заключался в передаче временным комиссиям всех судов, по тем или иным причинам оказавшихся в распоряжении союзников в результате победы над вражескими государствами. Комиссиям предоставлялось право распределения и контроля за их использованием в тех районах и для тех операций, которые они считали необходимыми. На примере предпола
гавшейся временной дунайской комиссии, в распоряжение которой только США должны были передать свыше 800 судов придунайских государств46, можно судить о той экономической значимости, которую эта комиссия приобрела бы сразу же после ее создания. В данном случае вывод напрашивается только один: подобная комиссия, в которой не было бы представлено большинство придунайских государств, не отражая их интересов, стала бы монополистом в осуществлении судоходства на Дунае.
В американском документе нужно отметить еще два момента. Во-первых, положение о связях временных комиссий с контрольными союзными органами на оккупированных территориях, которые, кстати, только провозглашались, но не определялись конкретные формы их реализации. Во-вторых, в статье 8-й содержался пункт о необходимости участия этих комиссий в работе Европейской организации внутреннего транспорта, то есть здесь повторялось предложение, уже выдвигавшееся представителями США в Потсдаме47. Такое нечеткое, с одной стороны, а с другой —конкретное определение связей временных комиссий было неслучайным. Например, временная комиссия на Дунае, подчиняясь распоряжениям и координируя свою деятельность с Европейской организацией внутреннего транспорта, в то же время получала свободу рук в отношениях с контрольными комиссиями в Болгарии, Румынии и Венгрии, возглавляемыми, по соглашению между союзниками, советскими представителями.
Наконец, последняя статья «Проекта соглашения» предусматривала, что «настоящее соглашение должно войти в силу сразу же после его подписания всеми государствами, упомянутыми в статье 2-й. Отказ части этих государств подписать соглашение не должен влиять на его вступление в силу»48. Это положение отстраняло от контроля над режимом дунайского судоходства даже Чехословакию и Югославию, если бы они не согласились с американским вариантом создания временной контрольной власти на Дунае.
Когда «Проект соглашения» США был представлен в распоряжение членов СМИД, ни для кого не было секретом, что документ будет поддержан представителями Англии. Еще 8 сентября 1945 г. лондонский корреспондент «Ассошиэйтед Пресс» Флора Льюис, ссылаясь на компетентные источники, сообщала, что представители Великобритании на сессии в Лондоне поддержат предложения США о создании временных органов контроля над Рейном, Дунаем и Кильским каналом.
19 сентября 1945 г. в СМИД был распространен меморандум французской делегации по вопросу об организации международных водных путей сообщения49. В нем определялось отношение Франции к американской инициативе: «Меморандум США о временном режиме европейских внутренних путей,— говорилось во французском документе,— представляет собой полезный вклад в восстановление водных коммуникаций в Европе и международного их режима, оказавшегося успешным и являющегося существенной
гарантией для стран и территорий, обслуживаемых этими водными путями»50. Вывод заключался в том, что «проект США может быть полезной основой для дискуссии»51. Французская делегация предложила передать американский «Проект соглашения» на обсуждение в специальный комитет заместителей министров иностранных дел, который должен был представить доклад СМИД:
И все же не эти положения были главными во французском меморандуме. Основная его мысль сводилась к тому, что «какие бы временные решения ни были приняты под давлением обстоятельств... опасно не принимать в расчет во временном режиме, который может просуществовать определенное время, потребностей будущего, что можно сделать как путем изучения договоров и конвенций, действовавших на различных водных путях до ноября 1936 г., так и путем их использования...»52 Французская делегация, настаивая на том, что «следует уделить еще больше внимания ситуации, существовавшей ранее», то есть до второй мировой войны, ставила вопрос о заинтересованности Франции в контроле над режимами международных водных .путей, вернее, вопрос о восстановлении прав и привилегий, которыми Франция пользовалась на Рейне и Дунае в межвоенный период. Этот меморандум положил начало политике, получившей название политики «ранее приобретенных прав» и ставшей позднее стержнем выступлений французских представителей по дунайскому вопросу.
И американский «Проект соглашения», и французский меморандум посвящались проблеме организации судоходства и контроля на европейских международных водных магистралях, хотя было ясно, что государства, выдвигавшие эти документы на обсуждение, прежде всего имели в виду рейнскую и дунайскую проблемы. Делегации западных держа© в Лондоне попытались также предрешить судьбу режима судоходства на Дунае вне зависимости от того, удастся или не удастся достигнуть соглашения по принципам организации контроля над международными водными путями сообщения в целом. 20 сентября 1945 г., на 14-м заседании СМИД, Э. Бевин, воспользовавшись обсуждением общих проблем мирного урегулирования с Болгарией, Венгрией и Румынией, предложил ввести в мирные договоры с этими странами статьи, которыми они обязывались принять к исполнению все соглашения по Дунаю, которые могут быть приняты великими державами53.
Эту инициативу английская делегация проявила после того, как провалилась ультимативная тактика западных представителей в вопросах мирного урегулирования в Европе и делегаты СССР самым решительным образом отвергли методы диктата, к которым прибегнул Дж. Бирнс на сессии СМИД в Лондоне. Несмотря на неоднократные заявления, что делегация США и представители Англии не приступят к обсуждению мирных договоров с Болгарией и Румынией до тех пор, пока не будет решен вопрос о реорганизации их правительств, стремление советской делегации к деловому рассмотрению вопросов, включенных в повестку дня
сессии, заставило западные делегации изменить их тактику. «Благодаря твердой позиции СССР,— пишут авторы трехтомного издания по истории международных отношений и внешней политики Советского Союза,— министры иностранных дел договорились о принятии некоторых совместных решений. Главное из них сводилось к тому, что в основу мирных договоров с Венгрией, Болгарией, Румынией и Финляндией было намечено положить соглашения о перемирии. Поскольку сами соглашения носили справедливый демократический характер, данное решение в значительной степени предопределяло демократический характер мирных договоров с этими странами»54. Идя на обсуждение основных принципов мирных договоров с придунайскими странами, и Бирнс, и Бе- вин тем не менее подчеркнули, что это не значит, что их правительства подпишут какие-либо документы прежде, чем будут удовлетворены их претензии к правительствам этих стран55.
Заявления глав английской и американской делегаций, сделанные одновременно с выдвижением требования ввести в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией статьи об интернационализации Дуная, являлись своего рода ультиматумами. Интересна логика рассуждения Э. Бевина относительно необходимости включения в мирный договор с Румынией статьи о свободе судоходства на Дунае и международном контроле над ним. Пытаясь, с одной стороны, убедить членов СМИД в том, что такая статья не будет предопределять способ управления судоходством на этой реке при выработке постоянного режима, Бевин в то же время подчеркнул, что «Румыния станет суверенной, как только подпишет мирный договор», и она «будет в состоянии саботировать любое международное соглашение, которое будет выработано в отношении Дуная»56, если не будет статьи с соответствующим постановлением. Нет необходимости доказывать, что Румынии незачем было бы саботировать международное соглашение по Дунаю, которое учитывало бы национальные интересы придунайских народов и было бы выработано их представителями. Но в том-то и дело, что представители США и Англии мыслили организацию судоходства по Дунаю на иных принципах. Включением в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией специальных статей по дунайской проблеме они пытались добиться обязательств этих стран уважать соглашения, которые еще не были приняты, соглашения, которые могли быть заключены за их спиной или с их неполноправным участием.
Советские представители на сессии СМИД в Лондоне выразили свое несогласие с предложением английской делегации. Их позиция основывалась на том, что нельзя требовать от придунайских побежденных государств принятия обязательства уважать соглашения, которые еще не приняты. Кроме того, министр иностранных дел СССР заявил, что вопрос о режиме дунайского судоходства касается не только Болгарии, Венгрии и Румынии, но и таких союзных государств, как Чехословакия и Югославия, поэтому он не может быть решен методами предписания обяза
тельств побежденным государствам. Ф. Мосли, известный американский историк, принимавший участие в работе Лондонской сессии СМИД, отмечал в своей книге, что СССР отказался обсуждать вопрос о Дунае в рамках подготовки мирных договоров с тремя восточноевропейскими странами57. Тогда, стремясь воздействовать на позицию советской делегации, представители Англии и США прибегнули к различного рода демаршам. Во-первых, Бе- вин при обсуждении проекта мирного договора с Болгарией неожиданно стал доказывать, что Англия всегда считала режим Дуная, выработанный в 1921 г., несовершенным, так как он отстранял от участия в дунайском судоходстве Советскую Россию58. Смысл его выступления свелся к тому, что столь же ошибочным было бы и отстранение Англии и других неприбрежных государств от участия в контроле над дунайским судоходством59. В заключение Бевин добавил, что статьи о Дунае могут и должны быть включены в мирные договоры с побежденными придунайскими странами60.
Пытаясь предопределить характер нового режима Дуная в мирных договорах, западные дипломаты рассчитывали максимально использовать возможности этого пути по обеспечению контроля западных держав над дунайским судоходством. Не случайно в меморандуме, представленном американской делегацией по проекту мирного договора с Венгрией, утверждалось: «Международные соглашения по контролю над Дунаем должны быть поддержаны мирным договором»61. А 22 сентября 1945 г., то есть на следующий же день после обсуждения проекта договора с Венгрией, правительство Англии подняло вопрос о каком-то советско- венгерском торговом соглашении от 27 августа 1945 г., обвинив СССР в сепаратных действиях по отношению к вражеской стране. Как отмечала газета «Обсервер», английское правительство рас- сматривало это соглашение с трех основных точек зрения:
«подобает ли одному из правительств, представленных в союзной контрольной комиссии, заключать соглашение такого характера с заинтересованной вражеской страной без консультаций и одобрения других правительств, представленных в комиссии;
обладает ли временное правительство, которое не было избрано народом, как это имеет место сейчас в Венгрии, полномочиями подписывать такое соглашение;
является ли любое такое соглашение, столь широко затрагивающее вопросы навигации на Дунае, совместимым с прежними международными соглашениями, регулировавшими судоходство по Дунаю»62.
Демарш британского правительства должен был оказать давление на Советский Союз, заставить его пойти на уступки в дунайском вопросе. Не случайно в данном случае СССР был выставлен как государство, стремящееся к установлению своей гегемонии на Дунае, в то время как западные державы изображались радетелями интересов прибрежных народов, стремящимися к установлению справедливого договорного режима для этой реки.
С другой стороны, делегация США внесла некоторые коррективы в свой «Проект соглашения». В частности, 22 сентября в Ланкастерхаузе был распространен несколько измененный вариант американского документа относительно временной организации судоходства на европейских международных реках, в который была включена новая, 10-я статья. Выше упоминалось о том, что в статье 9-й американского проекта создание временных комиссий предусматривалось как независимый от мнения и участия прибрежных стран акт. Выступления В. М. Молотова 20 и 21 сентября показали, что СССР стоит за полное участие придунайских стран в организации и управлении дунайским судоходством. В связи с этим представители США сочли необходимым сделать вид, что они идут навстречу советской точке зрения. Статья 10-я гласила: «Конференция всех заинтересованных государств должна быть созвана через 3 месяца (после достижения членами СМИД соглашения по вопросу об организации временных контрольных органов на реках Европы.— М. М.) в Праге для выработки проектов конвенций по установлению постоянных режимов регулирования водных путей, упомянутых в этом соглашении»63.
Это уточнение должно было подчеркнуть, во-первых, временность той организации судоходства на международных реках Европы, которую предлагали США, ее якобы полную несвязанность с постоянными режимами. Во-вторых, термин «заинтересованные государства» включал в себя и прибрежные страны, что должно было придать проекту видимость учета их законного стремления участвовать в организации постоянных режимов. Но одновременно та же формулировка предполагала и активное участие в этой работе неприбрежных стран, причем их число ограничивалось лишь «заинтересованностью» в дунайском судоходстве.
Изменения были внесены и в статью 2-ю, которая определяла состав временных комиссий интернационализированных рек Европы. В частности, в состав дунайской комиссии, определенной ранее (в нее должны были войти «4 державы, подписавшие соглашение, вместе с речными государствами, правительства которых признаны» всеми союзниками), включались «Австрия и Германия, представленные союзными контрольными советами»64.
Все эти изменения должны были создать видимость, будто американская делегация стремится к взаимоприемлемому соглашению в этом важном вопросе. В действительности же курс американской дипломатии в проблеме контроля над европейскими международными водными артериями оставался неизменно империалистическим, своекорыстным, о чем свидетельствуют и анализ тех изменений, которые были введены в «Проект соглашения», и дальнейшая дискуссия по этому вопросу.
В таких условиях СМИД приступил 22 сентября к обсуждению проблемы водных путей сообщения в Европе. С первых же минут дискуссия приобрела острый характер, ибо в данном случае дипломатическая разведка была излишней. Министр иностранных
дел СССР в своем выступлении отметил, что, начиная с конференции в Потсдаме, американская делегация является инициатором постановки вопроса о режиме международных рек в Европе, поэтому было бы полезным, если бы представители США определили, что они понимают под термином «международный водный путь». Только в таком случае, подчеркнул В. М. Молотов, можно будет четко установить, какие европейские водные артерии должны стать предметом обсуждения65.
Дело в том, что на протяжении всего каких-то трех месяцев делегации США выносили на обсуждение государственных деятелей других союзных держав несколько документов, в которых рассматривался вопрос о контроле над европейскими водными путями сообщения. И в каждом из них указывались различные водные артерии, которые США предлагали интернационализировать. Так, в документе, представленном в Потсдаме 23 июля 1945 г., в качестве таковых назывались Дунай, Рейн, Одер, Эльба, Кильский канал, черноморские проливы, Мраморное море66. Там же 26 июля американские представители распространили документ, в котором в качестве международных путей сообщения указывались лишь Дунай, Рейн, Кильский канал и черноморские проливы67. Более того, и третий американский документ, «Проект соглашения», выдвинутый на сессии СМИД в Лондоне, указывал другие водные артерии — Дунай,. Рейн, Одер, Эльбу, Кильский канал68. Беспрерывная смена объектов, выдвигавшихся американской стороной для обсуждения в качестве интернационализируемых, порождала недоумение, что же, в конечном счете, обсуждается и к какому соглашению должны прийти стороны. Конкретное определение тех водных артерий, которые будут отнесены к категории международных и судоходный режим которых, соответственно, будет обсуждаться, внесло бы определенную ясность в этот вопрос.
В сущности, Дж. Бирнс не пожелал ответить на вопрос, поднятый советской делегацией. Согласившись, что в американских документах действительно имеются различия в объектах соглашения, к которому призывали американцы, государственный секретарь США объяснил лишь, почему из таковых выпали черноморские проливы69. В своей речи он настаивал на принятии американского предложения по созданию временных контрольных комиссий на реках Европы. Новым мотивом в этом выступлении Бирнса было заявление о готовности США направить в Европу своих инженеров для сотрудничества в деле восстановления навигационных условий на реках Европы в наиболее короткий срок. «Если мы скооперируемся,— заявил он,— и будем работать вместе, мы сможем расчистить эти реки. Мы могли бы вновь открыть торговое судоходство на этих реках. Затем, через 3 месяца, можно было бы созвать конференцию, чтобы решить, что следует предпринять для восстановления постояиных режимов»70. Он даже заявил, что «просит своего друга (так Бирнс обратился к В. М. Молотову.— М. М.) принять это предложение. Они оба могли бы взять документ и посмотреть, нельзя ли что-либо изменить
такюм образом, чтобы он устраивал всех, и заняться вопросом о реках»71.
Но в том-то и дело, что несмотря на насущную необходимость восстановления судоходства по международным водным магистралям Европы, принципы, на которых основывался американский проект соглашения, исключали возможность его улучшения с тем, чтобы он «устраивал всех». В связи с этим советская делегация выдвинула для обсуждения документ, представлявший точку зрения СССР на решение проблемы международных водных путей сообщения в Европе. В этом документе, во-первых, в качестве объектов соглашения указывались такие водные пути, как Рейн, Одер, Эльба, Дунай и Кильский канал. Во-вторых, представители Советского Союза предложили следующий основополагающий принцип организации судоходства на этих водных магистралях в период перемирия. «Право навигации на реках Рейне, Эльбе, Одере и Дунае,— говорилось в советском документе,— на период режима оккупации имеют торговые суда вышеупомянутых держав (СССР, США, Великобритании и Франции.— М. М.) и прибрежных государств. Обеспечением условий навигации в этот период занимаются и руководят навигацией соответствующие главнокомандующие союзников»72. В-третьих, обеспечение судоходства на Кильском канале вверялось союзному контрольному совету для Германии, который обязывался «рассмотреть этот вопрос в ближайшем будущем»73. В то же время представитель СССР подчеркнул, что «любой другой режим, кроме находящегося под наблюдением верховного главнокомандующего, приведет к недоразумениям и трениям, и, вполне понятно, что любой другой режим неприемлем для периода перемирия»74.
С выдвижением советского проекта соглашения члены СМИД оказались перед двумя предложениями. Но на данном заседании широкой дискуссии по этим двум инициативам не возникло. Попытки Бирнса склонить советских делегатов к тому, чтобы в основу соглашения положить американский проект, остались безрезультатными. В этой обстановке Э. Бевин, сославшись на то, что советское предложение только что роздано, попросил некоторое время для изучения инициативы СССР75. Члены СМИД удовлетворили просьбу английского министра иностранных дел76. И английской, и американской делегациям понадобилось время для того, чтобы подготовиться для выступления против советского предложения.
Заседание СМИД 22 сентября, вернее, возникновение нового расхождения между членами совета, теперь уже по вопросу о временном контроле над международными реками Европы, широко комментировалось в прессе западных стран. Несмотря на чрезвычайно скудную информацию об этом заседании, комментарии ведущих буржуазных газет были весьма определенными. 24 сентября 1945 г. лондонская «Таймс» писала о советском предложении: «По-видимому, можно сказать кое-что в защиту этого временного соглашения, но внесенное теперь, когда балканская проблема еще
остра, это предложение будет содействовать разделу Европы»77. Представив дело таким образом, что инициатива СССР ведет к расколу Европы, и тем самым сформулировав один из основных аргументов, который в дальнейшем будет постоянно выдвигаться против советского предложения, газета резюмировала: «Спор еще не закончен»78. В свою очередь, лондонский корреспондент «Нью- Йорк Геральд Трибюн» Рассел представил результаты 17-го заседания СМИД как провал последней возможности достичь соглашения. «Окончательный тупик,— писал он,— возник сегодня, когда государственный секретарь Бирнс стремился добиться решения по предложению Трумэна о международном контроле над европейскими путями сообщения»79.
Обсуждение проблемы организации судоходства и его временного режима на европейских водных международных магистралях было продолжено на 18-м заседании СМИД. Первым по этому вопросу выступил Э. Бевин. Он подчеркнул, что детально ознакомился с советским предложением и считает необходимым высказать свои соображения. Они свелись к следующим положениям: «советское предложение ничего не меняет в существующем положении», и поскольку контроль над судоходством будет осуществляться главнокомандующими союзных держав, то «он не видит причин для принятия какого-либо решения вообще»80. Причина столь решительного выступления Бевина против советского проекта соглашения объяснялась просто. Как высказался он сам, «по советскому проекту Великобритания остается вне решения всей дунайской проблемы, а режим Кильского канала, находящегося исключительно в английской зоне оккупации, будет определяться союзным контрольным советом для Германии»81. В связи с этим британский министр иностранных дел подчеркнул, что Англия на европейских международных реках «имеет определенные права, и какими бы ни были временные соглашения, эти права не должны нарушаться»82. Бевин заявил, что он «настаивает на том, чтобы решение о временном режиме... было принято на основе американского предложения, без ущемления прав Великобритании»83.
Министр иностранных дел Великобритании пытался дискредитировать советское предложение и тем, что, по его мнению, «принятие советского предложения выглядело бы как установление границ в период перемирия»84. С другой стороны, он выступил за определение срока действия временного режима на европейских .реках несколько по-иному, нежели это предлагалось в советском проекте соглашения, призвав к дифференцированному назначению этого срока для разных рек и мотивируя свою точку зрения тем, что период заключения мирных договоров может быть длительным и в различных частях Европы процесс умиротворения может протекать быстрее или медленнее. В игнорировании этого факта Бевин видел еще одну слабость советского предложения85. Но подобная ситуация могла создаться только в случае преднамеренного срыва одной или несколькими союзными державами подготовки мирных договоров с побежденными странами, и поэтому
замечание Э. Бевина прозвучало угрозой, что так оно и будет. Из выступления британского министра явствовало, что деловой разбор советской инициативы сознательно был подменен политическими обвинениями, различного рода претензиями и откровенными попытками оказать давление на СССР. Этим самым британский делегат стремился скрыть отсутствие аргументированных замечаний по советскому предложению.
С иных, но не более аргументированных, позиций в критике советского проекта соглашения выступил Дж. Бирнс. Он отметил, два, на его взгляд, главных недостатка предложенного советской стороной метода решения вопроса о временном режиме европейских водных .путей сообщения. Во-первых, это было сохранение различных навигационных правил на разных участках одной и той же реки и «даже для противоположных берегов» на одном и том же участке86. Во-вторых, Бирнс утвержал, что, согласно советскому предложению, местный главнокомандующий в любое время мог останавливать навигацию. «Местный командир,— заявил государственный секретарь США,— сможет вмешиваться в вопросы судоходства от имени своего высшего начальника, а навигатор, отправляясь в путь, никогда не будет знать, какие условия его ждут в различных зонах»87. Как видно из этих высказываний, Бирнс сознательно не желал вникнуть в содержание советского проекта, приписывая ему несуществующие пороки.
На примере дунайского судоходства видна несостоятельность аргументов, выдвинутых главой американской делегации. В случае принятия советского проекта ответственными за временный навигационный режим на Дунае оказывались командующие оккупационными войсками СССР и США в Австрии. Если исходить из принципа сотрудничества союзников, а не разрыва, как это делал Бирнс, то ничто не мешало двум сторонам договориться относительно общих временных правил судоходства на этой водной магистрали. Такой и только такой метод организации режима дунайского судоходства в период перемирия подчеркивал временность предпринимаемых со стороны военных властей союзников мер на Дунае, оставляя важнейшие функции определения постоянного судоходного режима за естественными хозяевами реки — прибрежными государствами. Такой, и только такой метод заставлял победителей в возможно более короткий срок завершить мирное урегулирование в Европе, что было важно в связи с попытками западных держав затормозить подготовку мирных договоров для трех стран дунайского бассейна.
Нежелание Бирнса исходить при рассмотрении советского проекта соглашения из его существа имеет свое объяснение. Государственный секретарь США стремился добиться принятия, в качестве основы соглашения, американского документа, ибо только в случае его реализации неприбрежные державы получали возможность войти во временные, а затем и постоянные комиссии по контролю над основными международными торговыми путями Европы. В связи с этим Бирнс объявил о готовности рассмотреть «лю
бые поправки, которые будут выдвинуты», обещал, что проект соглашения «не будет подвергать сомнению чьи-либо права», согласился не возражать против «обеспечения участия различных правительств» во временных комиссиях, то есть прямо говорил о возможных компромиссах, лишь бы добиться решения СМИД на базе американского документа88. Но готовность Бирнса идти на компромиссы была по существу фикцией, ибо сам проект был основан на идее, которая означала узурпацию прав прибрежных государств, и никакие «поправки» или «обеспечения участия» различных правительств в намечавшемся режиме не могли изменить ело империалистической сущности. «Советская делегация не могла принять такой проект, ибо он противоречил принципам международного права и интересам прибрежных стран», — отмечал В. Д. Логунов89.
Важно отметить и следующий момент. Э. Бевин и Дж. Бирнс выступали против советского проекта соглашения, если судить по их речам, с различных позиций. Бевин откровенно заявил о желании Англии сохранить за собой «исторические права» на международных торговых водных путях в Европе, то есть, по существу, предлагал восстановить на Дунае и других реках тот судоходный режим, который существовал до второй мировой войны, естественно, с некоторыми изменениями. Государственный секретарь США, не имея возможности опереться на такие («права», оперировал необходимостью восстановления разрушенной экономики Европы, добиваясь все той же фиксации идеи участия неприбрежных держав в контроле над судоходством по основным европейским рекам. Это различие породило мнение, что Бирнс в Лондоне занимал позицию менее жесткую, нежели Бевин. Однако было бы правильнее говорить о том, что Бирнс в Лондоне обладал, по сравнению со своим английским коллегой, более широкими возможностями для маневров и, не будучи связанным «историческими правами» на Дунае и других европейских реках, добивался нового режима, основанного на старом принципе международного контроля, в то время как Бевин отстаивал не только сам принцип, но и конкретные положения конвенций, действовавших в межво- енный период на Дунае и Рейне, то есть фактически выступал за реставрацию старых судоходных режимов на этих реках.
Собственно, то же распределение ролей между англо-американскими партнерами сохранилось и на заседании СМИД 24 сентября 1945 г., оказавшегося последним, на котором рассматривалась проблема водных путей в целом. Дискуссия сконцентрировалась вокруг вопроса, какое из предложений, американское или советское, принять за основу обсуждения. На этом заседании выступил Ж. Бидо, министр иностранных дел Франции. Он заявил, что его правительство не собирается отступать от «старой и традиционной политики Франции», подтвердив еще раз желание правящих кругов своей страны участвовать в контроле над судоходством по международным рекам Европы90.
Министр иностранных дел СССР заявил на этом заседании со
вета, что его делегация, несмотря на выступления Бирнса, Бевина и Бидо, не видит оснований для изменения высказанной точки зрения. Ссылаясь на то, что ни одно прибрежное государство не высказало претензий относительно режимов, контролируемых военными властями, представитель Советского Союза подчеркнул ненужность их изменения в период перемирия. В обстановке, когда дискуссия продемонстрировала я»вную противоположность двух точек зрения и практически исключила возможность компромисса,
Э. Бенин попытался склонить чашу весов в пользу американского проекта. Он выступил с предложением созвать конференцию всех заинтересованных стран для принятия соглашения о создании ряда временных контрольных комиссий, воспользовавшись тем, что в Лондоне в это время проходила учредительная конференция Европейской организации внутреннего транспорта. Несколько позднее английский министр уточнил, что он предлагает обратиться с приглашением участвовать в конференции не к Европейской организации внутреннего транспорта как к таковой, а к тем ее членам, представителей которых предполагается ввести во временные комиссии, предложенные США91. С оговоркой, что было бы лучше, если бы СМИД самостоятельно принял решение по данному вопросу, Бирнс фактически присоединился к английской инициативе. Смысл этого демарша британской дипломатии заключался в том, чтобы увеличить число голосов, поданных за американское предложение, ввести в качестве аргумента в разгоревшейся дискуссии мнение участников международной конференции с произвольно подобранным составом, обеспечив таким образом западным делегациям в СМИД более прочные позиции для давления на представителей Советского Союза.
В. М. Молотов выступил против того, чтобы совет одобрил английское предложение. Он заявил, что если делегаты не смогли достигнуть соглашения в совете, то вряд ли мнение еще одной комиссии или конференции может повлиять на решение проблемы международных водных путей в Европе. С мнением министра иностранных дел СССР был вынужден согласиться сам Э. Бевин. Он признал, что если принципы решения этой проблемы не определены советом, то «они не могут использоваться на заседаниях комиссии»92. Дж. Бирнс, резюмируя выступления своих коллег, предложил «констатировать, что они (министры иностранных дел СССР, США, Великобритании, Франции и Китая.— М. М.) не могут прийти к соглашению»93. Советский делегат несколько по-дру- гому сформулировал постановление совета по этому вопросу. Он предложил отложить обсуждение вопроса до тех пор, пока все члены СМИД не посчитают возможным возвратиться к его решению.
Заключительные выступления министров иностранных дел по этому вопросу подтвердили желание сторон прекратить дискуссию и не внесли в обсуждаемую проблему ничего нового. Дж. Бирнс от имени американской делегации выразил сожаление, что «совет не смог предпринять какие-либо позитивные акции по восстанов-
•лению судоходства на водных путях сообщения Европы»94. Со своей стороны, глава советской делегации подчеркнул, что позиция СССР в этом вопросе базируется на з-ащите интересов как союзных наций, так и прибрежных государств, в первую очередь заинтересованных в восстановлении судоходства и контроля над его режимом на европейских водных торговых магистралях. Так, еще по одному вопросу СМИД не смог достигнуть соглашения. Газета английских коммунистов, резюмируя политику диктата англо-американского тандема на Лондонской сессии, писала: «Британское и американское правительства решили сделать международную демонстрацию из своих политических расхождений с Советским правительством в надежде на то, что смогут привлечь на свою сторону другие государства и оказать давление на Мосюву»95. Именно с этой целью делегация США, как писал Д. Ре- стон в «Нью-Йорк Таймс», действовала в Лондоне по формуле «мы должны быть твердыми с Россией»96. И эта «твердость» проявилась в таком жестком политическом курсе, который исключил всякую возможность достигнуть соглашения.
Делегация СССР приложила максимум усилий для того, чтобы не допустить срыва первой сессии СМИД, считая, что. это не в интересах всех союзников. 2 октября 1945 г. представители Советского Союза внесли предложение «зафиксировать в специальных протоколах договоренность по многим вопросам, решение которых было найдено на сессии. Как заявил министр иностранных дел Советского Союза на пресс-конференции 3 октября 1945 г., «это сдвинуло бы работу Совета министров с места. Это... создало бы более благоприятные условия и более дружественную атмосферу для заключительного дня работы по несогласованным ранее вопросам»97. Но представители США, Англии, Франции и чан- кайшистского Китая намеренно шли на срыв сессии СМИД, отказавшись принять предложение СССР.
Обсуждение проблемы дунайского судоходства заняло значительное место в дискуссиях, которыми характеризовалась сессия СМИД в Лондоне. Эта проблема обсуждалась и как часть общего урегулирования вопроса о режимах международных путей сообщения в Европе, и как отдельный вопрос мирного урегулирования с Болгарией, Венгрией и Румынией.
Представители западных держав в Лондоне не сумели добиться своих целей прежде всего потому, что против империалистических принципов решения дунайской проблемы выступил Советский Союз, ставший на защиту законных прав народов, живущих по берегам крупнейших европейских рек, и в первую очередь Дуная. В меморандуме, принадлежащем перу Н. Радделфорда и представляющем собой отчет о. деятельности американской делегации в Лондоне, констатировалось, что СССР «не готов одобрить международные комиссии для Дуная, Эльбы и Одера, составленные из неприбрежных государств на период оккупации»98. И. Раддел- форд сделал вьщод: «Ничто не свидетельствует о прохождении
американского предложения до тех пор, пока не прояснится политическая обстановка»99.
Представляют интерес и другие выводы, к которым пришел американский дипломат в составленном им документе. Прежде всего, Радделфорд рекомендовал своему правительству и далее настаивать на создании временных международных комиссий для интернационализированных рек Европы. Он выразил надежду, что «проблема сотрудничества на реках может быть разрешена, если рассматривать ее как объект дипломатического торга между великими союзными державами». И здесь необходимо сделать одно замечание. Если до и во время лондонских переговоров по вопросу о международных водных путях сообщения почти всегда речь шла о временных комиссиях для европейских рек, об основных принципах организации их судоходных режимов в период перемирия, то в меморандуме Радделфорда был поставлен вопрос о заинтересованности США в постоянных режимах, вернее, в контроле над постоянными режимами интернационализированных рек Европы. «США должны участвовать,— писал американский дипломат,— во всех переговорах, касающихся постоянного режима для отдельных или для всех европейских водных путей сообщения. Только таким способом наше влияние и принципы, за которые мы выступаем, могут быть осуществлены с наибольшей пользой»100.
Это свидетельство тем более важно, что вся предыдущая аргументация представителей США необходимости участия их страны в организации временных международных комиссий для европейских рек строилась почти исключительно на желании США облегчить экономические трудности народов Европы в период перемирия. Радделфорд же откровенно писал об «интересах» США в контроле над постоянными режимами интернационализированных рек Европы, ставя в зависимость от этого реализацию «с наибольшей пользой» влияния Соединенных Штатов Америки. Отказ от тщательной маскировки основных целей американской политики в вопросе о водных путях сообщения в Европе в данном случае имеет свое объяснение. Во-первых, меморандум Радделфорда был документом для внутреннего пользования как предложение о будущей политике США в данном вопросе. Во-вторых, Радделфорд, как и многие другие американские дипломаты, понимал, что позиция СССР в вопросе о временных комиссиях на международных европейских реках делает практически невозможной реализацию прежних планов США. К тому же, и это было отражено в анализируемом меморандуме, у американских представителей на Лондонской сессии СМИД сложилось впечатление, что «Советское правительство не является последовательным противником международного режима или обсуждения такового вместе с США, Англией и Францией»101.
Наконец, госдепа ртамент США не мог не учитывать в своих расчетах давления со стороны Англии и Франции, которые больше были заинтересованы в обсуждении постоянных режимов на международных реках, чем вопроса о создании временных комиссии.
Радделфорд свидетельствует в своем меморандуме, что многочисленные информационные беседы, которые состоялись в Лондоне между представителями этих двух стран и делегацией США, выявили их устремления именно в этом направлении. «Оба правительства,— подчеркнул Радделфорд, имея в виду правительства Англии и Франции,— озабочены, в частности, участием в дунайском режиме. Они мало заинтересованы в Эльбе и Одере и, возможно, могли бы отказаться от участия в комиссиях для этих рек»102.
В связи с этим американский дипломат рекомендовал своему правительству «серьезно обдумать любое приглашение вступить в члены какого-либо постоянного режима». «И хотя у США не будет судов на этих водных путях сообщения, за исключением Кильского канала, их участие,— продолжал он,— станет символом заинтересованности в экономическом развитии Европы. Они смогут выполнять полезную роль посредника и советника. Участие также предоставит возможность получать дополнительную информацию о важных политических и экономических явлениях в будущем»103. Осторожность в оценке роли США в постоянных комиссиях вполне понятна — их руководителями стремились стать также Англия и Франция, поэтому Радделфорд советовал внимательно следить «за состоянием политических отношений с тем, чтобы поднять вопрос о постоянных режимах, когда условия окажутся подходящими»104, безусловно, для участия в них США.
Проблема режимов европейских международных водных путей сообщения в Лондоне не была решена, ибо, как и по многим другим вопросам мирного урегулирования, здесь столкнулись два диаметрально противоположных метода решения — империалистический, который лежал в основе политики большинства членов первой сессии СМИД, и демократический, выдвинутый и защищаемый представителями Советского Союза. Острая дискуссия завершилась безрезультатно, ибо цели сторон в ней были взаимоисключающими. А. Фонтэн, исходя из этого, назвал дискуссию в Лондоне «диалогом глухих»105.
Сложность дискуссии в Лондоне объяснялась и тем, что не был решен еще целый ряд вопросов мирного урегулирования, и это затрудняло конкретный и конструктивный разговор по дунайской, рейнской и другим проблемам. В то же время Лондонская сессия СМИД внесла и некоторую ясность в цели, которые преследовали стороны, предлагая то или иное решение проблемы водных путей сообщения в Европе, осветила основные методы и средства, с помощью которых они пытались добиться достижения этих целей, зафиксировала позиции, на которых оставались различные делегации на протяжении дискуссии по данному вопросу. На этой сессии, наконец, дунайская проблема была выделена в процессе обсуждения проектов мирных договоров с Болгарией, Венгрией и Румынией из общей проблемы европейских международных водных путей сообщения, и именно на этом направлении западные империалистические державы сконцентрировали свои усилия*
Глава IV
ПОДГОТОВКА США, ВЕЛИКОБРИТАНИИ И ФРАНЦИИ К ПОСТАНОВКЕ ДУНАЙСКОЙ ПРОБЛЕМЫ НА ПАРИЖСКОЙ СЕССИИ СМИД (1945—1946 гг.)
Идя на срыв Лондонской сессии СМИД, англо-американские политики рассчитывали на политические дивиденды. «Холодная война», которую начали в эти осенние дни правящие круги западных держав против СССР и стран народной демократии, демонстрировала политическую' ненависть, которой руководствовались правительства США и Англии в отношениях с Советским Союзом и народами, ставшими на социалистический путь развития. Под вопрос было поставлено сотрудничество между основными держа- вами-победительницами, столь необходимое в переходный период от войны к миру.
Диаметральная противоположность политической линии, с которой выступали в отношении стран народной демократии дунайского бассейна Советский Союз и западные империалистические державы, ярко проявилась в дунайском ©опросе. Если летом- осенью 1945 г. США и Англия беспрестанно ставили вопрос об организации управления дунайским судоходством, то СССР бросил значительные силы и средства на расчистку фарватера от мин, затопленных судов, остатков взорванных мостов, сумев создать к сентябрю 1945 г. необходимые условия для осуществления судоходства1, то есть внес реальный вклад в организацию дунайского водного пути и навигации на этой реке, оказав таким образом практическую помощь придунайоким народам в восстановлении их национальных хозяйств2. Работы, осуществленные СССР на Дунае, имели такой размах, что корреспондент агентства «Рейтер» Джон Пит вынужден был признать: «Советские власти всемерно помогают в деле движения на реке»3.
В то время как дипломаты США и Англии прилагали максимум усилий для того, чтобы обеспечить преимущественное влияние неприбрежных государств в контроле над судоходством по Дунаю, СССР укреплял позиции дунайских стран на этой реке. После изгнания гитлеровцев из Румынии и Югославии советское военное командование передало управление сложным для судоходства участком Железные Ворота — Катаракты представителям этих двух стран. В результате переговоров в августе-сентябре 1945 г. они образовали Временный комитет по управлению администрацией Железных Ворот и Катаракт4. М. Радович, сотрудник Главного управления речного судоходства Министерства путей сооб
щения Югославии, участник этих переговоров, отметил в своей книге: «По вопросу управления администрацией Железных Ворот и Катаракт СКК в Румынии (руководство этой комиссией, по соглашению между союзниками, принадлежало советским представителям,— М. М.) стояла за принцип абсолютного равенства между Румынией и Югославией и за то, чтобы их полномочный орган... имел право контроля и право консультации этой администрации в ее работе и принятии решений»5.
Временный комитет представителей двух стран имел серьезные полномочия. В его обязанности входило общее финансирование администрации Железных Ворот и Катаракт, то есть обеспечение ее деятельности, так как, по свидетельству В. Нинчича, расходы администрации из-за неудовлетворительного состояния навигации нельзя было покрыть сбором пошлин. Кроме того, Временный комитет должен был наблюдать за деятельностью администрации, эффективным и правильным исполнением ею своих обязанностей, контролировать приходные и расходные счета и т. д. Характерно, что в инструкции югославскому представителю в этом комитете МИД поручал «изучить нынешнее .положение администрации Железных Ворот и Катаракт, информировать министерство о мерах, которые новый орган предпримет для правильного обеспечения функционирования этой администрации», предупреждая о необходимости «получать от Министерства иностранных дел полномочия по всем вопросам, связанным с материальными обязательствами, и принципиальным (главным) решениям»6.
Наконец, в то время, когда в сентябре 1945 г. правительство США в очередной раз под предлогом обмеления Дуная отказалось возвратить Югославии 167 пароходов и Чехословакии 42 баржи7, Советский Союз приложил все усилия, чтобы вдохнуть жизнь в дунайское судоходство, восстановить деятельность национальных пароходных обществ освобожденных придунайских стран. Это его стремление отразилось, в частности, в передаче дунайским странам принадлежавших им средств навигации, оказавшихся в распоряжении Советской Армии как военные трофеи или же поднятых его специалистами со дна реки, • отремонтированных и готовых для осуществления перевозок. Так, согласно подписанному 11 сентября 1945 г. соглашению, Советское правительство уже через месяц передало правительству Румынии часть трофейных судов румынского военного и торгового флотов8. Выступая на торжествах, посвященных этой передаче, председатель кабинета министров Румынии П. Проза подчеркнул: «Благодаря великому соседнему другу мы имеем сейчас в своем распоряжении средства навигации на Дунае и возможность осуществлять импорт и экспорт водным путем»9. Группа советских юристов-международни- ков в совместной монографии «Дунай и дунайское судоходство» приводит следующие цифры возвращенных СССР в 1945 г. судов придунайским странам: Румынии — 405, Югославии — 181, Чехословакии— 37, Болгарии — 31, Венгрии—11. Констатируя факт, что к началу 1946 г. судоходные общества этих стран восстанови
ли свою деятельность, авторы подчеркнули огромную помощь^ оказанную им СССР10. Перевезенные по Дунаю на участке реки от устья до Вены судами всех придунайских государств 2479 тыс. т грузов также свидетельствовали об успешности работ и мероприятий, которые были проведены Советским Союзом для восстановления судоходства на этом участке Дуная11.
Политика СССР и западных империалистических держав по отношению к странам народной демократии, их внутренним и внешнеполитическим проблемам, стала объектом пристального внимания мировой общественности, ибо в этом вопросе ясно и четко проявились силы, выступающие «за» и «против» демократического послевоенного урегулирования и мира. Туман, искусно созданный адвокатами тех, кто нес ответственность за неудачу сессии СМИД в Лондоне, быстро рассеивался. Правительства империалистических держав оказались под огнем критики не только прогрессивных, но и либеральных и даже части консервативных, но реально мыслящих кругов общественности, испытывая с их стороны ощутимое давление. Отражая этот процесс, газета левых лейбористов «Рейнольдс ньюс» писала 30 сентября 1945 г.: «Необходимо, чтобы мы твердо поняли, что происходит в Восточной Европе. Наиболее нищие и угнетенные крестьяне и рабочие в Европе рвут свои цепи и тянутся к свободе, в условиях которой они смогут быть людьми, а не просто привязанными к земле животными... Это люди того же типа, как наш собственный Джек Кидд, наши чартисты, луддиты, наши мученики Толпэдла, идущие путем, который диктуется каждому народу его историей, путем, по которому шли наши пионеры»12.
Не менее решительные критические голоса раздавались и в США. Еще 22 сентября 1945 г., когда не исчезла окончательно надежда на позитивный исход переговоров в Лондоне, военный обозреватель американской газеты либерального направления «П. М.» Макс Вернер предупреждал госдепартамент своей страны: «Если американская дипломатия намеревается покровительствовать политической оппозиции в Болгарии, Румынии и Венгрии, то, чтобы избежать двусмысленности, она должна конкретно заявить, кому именно она покровительствует»13. Этот совет он подкрепил примером действий официальных представителей США в Румынии, где они безоговорочно поддерживали так называемые «исторические» партии. По этому поводу Вернер писал: «Румынская на- ционал-либеральная партия была одной из наиболее разложившихся партий во всей Европе и было бы абсурдно оказывать ей поддержку... В настоящее время существует опасность, что близко связанные между собой либеральная и царанистская партии могут образовать общий фронт сил реакции. Стремление этих партий к власти представляет собой международную опасность, поскольку эти партии рассчитывают внести раскол между СССР и его западными союзниками. Было бы грубой ошибкой покровительствовать им»14. А 5 ноября 1945 г. уже консервативная «Нью-Йорк Пост» выступила против политики правительства, утверждая, что нельзя.
рассчитывать на разрешение спорных проблем, «пака США придерживаются своей политики и поддерживают отношения с дискредитированными антисоветскими личностями»15.
Учитывая тот факт, что правительство СССР, как выразилась «Дэйли уоркер», «никоим образом не .намерено умиротворять тех, кто колеблется в уничтожении остатков фашизма в Европе»16, а также неудачу своих демаршей и акций в странах Восточной Европы и давление общественного мнения, правительства США и Англии не решились пойти на окончательный разрыв с Советским Союзом. Авторы «Истории международных отношений и внешней политики СССР» писали по этому поводу: «Американское правительство вскоре убедилось, что срыв сессии Совета министров иностранных дел ничего ,не дал Соединенным Штатам, не причинил ущерба Советскому Союзу и странам народной демократии. Возмущение мировой общественности неправомерными действиями американской дипломатии вынудило последнюю отступить»17.
Уже 1 октября 1945 г. в беседе с американскими журналистами президент США Трумэн заявил, что он надеется на дальнейшие переговоры, имеющие «хорошие перспективы на успех»18.
14 октября 1945 г. Трумэн направил И. В. Сталину письмо, в котором предлагал возобновить переговоры об урегулировании послевоенных проблем. Через 10 дней А. Гарриман передал это письмо И. В. Сталину, с которым у него состоялись две беседы относительно путей и возможностей дальнейшего обсуждения проблем мирного строительства в Европе.
Инициатива американского президента, беседы Гарримана со Сталиным вызвали нескрываемое беспокойство наиболее реакционных и экстремистски настроенных кругов капиталистического мира. Комментируя поездку Гарримана в Москву с посланием Трумэна, Р. Черчилль, сын оказавшегося не у дел английского экс-премьера У. Черчилля, писал, что она произвела впечатление полного изменения дипломатической позиции США. В декабре
1945 г. в корреспонденции из Москвы для «Дэйли телеграф энд морнинг пост» он утверждал, что «США, которые упорно сопротивлялись непреклонности Молотова в Лондоне, изменили свою точку зрения и бегают за Советским Союзом со шляпой в руках»19. В этих высказываниях Р. Черчилля проявилась тревога правящих кругов Англии, которые в этот период были более решительно настроены противостоять усилению позиций Советского Союза в Европе и готовы были пойти на полный разрыв с ним. В действительности же США не изменили своей позиции, а лишь отступили, возвратившись к политике решения спорных международных проблем методами переговоров. Иллюстрировать это положение можно примерами американского подхода к вопросам о режимах европейских водных путей сообщения.
В речи по случаю Дня флота 27 октября 1945 г. Г. Трумэн высказал уверенность, что «все нации должны получить свободу пользования морями и равные права при навигации на пограничных реках и водных путях сообщения, а также на водных путях,
пересекающих территории более чем одной страны»20, имея в виду прежде всего международные реки и проливы Европы. Государственный секретарь Дж. Бирнс не успел еще освоиться в Москве, где 16 декабря началось совещание министров иностранных дел СССР, США и Англии, как на его имя из Вашингтона была отправлена секретная телеграмма с изложением основных принципов политики США по дунайской проблеме за подписью исполняющего обязанности госсекретаря Д. Ачесона. Как и прежде, госдепартамент считал крайне важным и необходимым добиться согласия СССР на создание временной комиссии для Дуная, состоящей из «представителей правомочных союзных властей в прибрежных государствах, находящихся под союзной оккупацией или контролем, а также Чехословакии и Югославии»21, и призванной «провести мероприятия по обеспечению наиболее эффективного использования судов и экипажей путем создания условий для свободного передвижения по реке без угрозы их захвата или диверсии»22.
Представляет интерес новое положение, включенное в этот документ и долженствовавшее (по крайней мере, так, очевидно, считали его авторы) служить контраргументом по отношению к советскому замечанию, что создание временной комиссии на Дунае приведет к нежелательным осложнениям между нею и союзными военными властями, осуществляющими контроль над территориями бывших вражеских государств. С целью избежать подобных противоречий, в телеграмме Ачесона предлагалось ограничить функции временной комиссии выработкой правил судоходства и осуществлением контроля над их выполнением, а также организацией технических работ по поддержанию этого судоходства (суда и их грузы предполагалось оставить под контролем военных властей государств, в которых они были зарегистрированы)23. И хотя трудно понять, каким образом подобное распределение функции должно было снять противоречия между деятельностью временной комиссии на Дунае и обязанностями военных властей союзников по охране коммуникаций своих войск и обеспечению населения оккупационных зон продовольствием и топливом, новое американское предложение выставлялось в качестве компромисса. Из содержания данного документа можно сделать лишь один вывод: выдвигая сомнительный компромисс, представители США вместе с тем преследовали прежнюю цель— добиться допуска к контролю над режимом Дуная неприбрежных государств. Д. Ачесон перечислил в телеграмме восемь пунктов, на которых базировалась дунайская политика США и вообще политика по отношению к организации контроля над европейскими международными реками:
«1. Эти водные пути должны использоваться в соответствии с договором, заключенным в интересах всех договаривающихся сторон.
2. Навигация должна быть свободной и открытой на условиях
полного равноправия всех представителей, торговых судов и грузов всех членов Объединенных Наций.
3. Урегулирование вопросов о водных путях сообщения должно быть справедливым и должно облегчать, а не усложнять навигацию.
4. На любом естественном судоходном водном пути не должны взиматься пошлины.
5. Не должно существовать препятствий для судоходства в каналах международных водных путей сообщения.
6. Все международные споры в связи с регулированием или использованием водных путей, находящихся под международным управлением, если не будут разрешены непосредственно заинтересованными сторонами, должны разрешаться в соответствии с Уставом ООН.
7. Для каждого из международных водных путей сообщения следует создать международные административные агентства, в состав которых войдут все заинтересованные в их использовании и развитии государства.
8. Используя эти водные пути сообщения, все стороны должны стремиться к развитию мировой экономики и социального прогресса в соответствии с Уставом ООН»24.
Очевидно, не было бы смысла приводить здесь полностью эту часть телеграммы Ачесона, если бы в столь пунктуально изложенных им принципах не просматривалась печальная судьба Дуная в случае, если бы победила американская точка зрения на проблему контроля европейских международных водных путей сообщения. За «демократическим» принципом «навигация должна быть свободной и открытой» проглядывало империалистическое лицо «международного административного агентства, в состав которого войдут все заинтересованные государства», а «равные права» вели к политике «открытых дверей». Именно это убеждает еще раз, что и на Московском совещании министров иностранных дел СССР, США и Великобритании представители западных держав намеревались добиваться тех же целей при решении дунайской проблемы, которые они ставили перед собой в Потсдаме и Лондоне.
Однако проблема судоходства на Дунае в Москве не обсуждалась. По настоянию советских представителей, основное внимание министры иностранных дел уделили вопросам, которые блокировали мирное урегулирование с побежденными странами. В Москве Бирнс и Бевин согласились на тот порядок выработки мирных договоров, который был намечен в Потсдаме и стал в Лондоне объектом острейшей дискуссии и источником разногласий. Здесь же нашел свое разрешение и вопрос о правительствах Румынии и Болгарии. На основе компромисса было принято решение рекомендовать правительствам этих двух стран включить в свой состав по два представителя «других демократических групп», не участвующих в правительстве, но способных и желающих работать вместе с ним25.
Это решение Московского совещания имело особо важное значение. Во-первых, как отмечала «Нью-Йорк Пост», вновь было продемонстрировано единство «большой тройки» в решении сложных проблем26. Во-вторых, решение относительно румынского и болгарского правительств, сопровождавшееся заверениями представителей США и Англии, что после подобной их реорганизации они будут признаны, открывало путь к быстрому завершению подготовки мирных договоров с этими странами. Как писала «Рейнольдс Ньюс», «победа конференции в Москве состоит в том, что она создала условия, в которых союзники могут вместе приступить к решению большого числа вопросов по обновлению Европы»27. Эту же мысль высказал, возвратившись в Нью-Йорк, Дж. Бирнс, который заявил, что постановления Московского совещания «облегчат разрешение других вопросов в будущем»28.
И если в Румынии реализация достигнутого в Москве соглашения не встретила особых затруднений (после того, как в правительство П. Гроза были введены Э. Хациегану от национал- царанистов, М. Ромничану — от национал-либералов, правительства США и Англии 4 февраля 1946 г. объявили о его официальном признании), то в Болгарии эта процедура натолкнулась на серьезные трудности. Оппозиция Н. Петкова и К. Лулчева потребовала взамен согласия войти в правительство Отечественного фронта роспуска Народного собрания и объявления новых выборов, пересмотра основ внутренней и внешней политики страны и т. д. Такое давление реакционеров на болгарское правительство было предпринято по прямой подсказке правящих кругов США. В памятной записке, врученной госдепартаментом представителю Болгарии в Вашингтоне генералу Стойчеву, указывалось, что новое правительство страны должно быть сформировано «на базе условий, взаимно приемлемых как для болгарского правительства, так и для оппозиции»29. Причина столь откровенной ревизии соглашения, достигнутого в Москве, заключалась не только в том, что в Болгарии оппозиционные силы потерпели решительное поражение на парламентских выборах, в то время как в Румынии эти выборы были еще впереди и признанием румынского правительства США и Англии так или иначе надеялись повысить акции своих политических протеже в период подготовки выборов. Как утверждал парижский корреспондент «Юнайтед Пресс», западные державы рассчитывали, что «отказ от признания Болгарии явится главным средством достижения уступок в дунайском вопросе»30. В данном случае можно заключить, что дипломатические ведомства США и Англии придерживали «болгарский козырь» для последующих выступлений по вопросу о режиме судоходства на Дунае в процессе подготовки мирных договоров с тремя придунайскими странами.
Правящие круги двух ведущих западных держав в этот период активно использовали для улучшения своих позиций при решении дунайской проблемы и положение в других государствах дунайского бассейна. Они не преминули воспользоваться победой
на Ноябрьских выборах 1945 г. в Венгрии ПМСХ, лидеры которой выступали за сохранение капиталистических порядков в стране и ее ориентацию на Запад. В частности, США в ноте от 12 ноября 1945 г. не только приветствовали заявление одного из членов венгерского кабинета министров о том, что Венгрия выступает за сохранение на Дунае свободы судоходства л участие неприбрежных держав в контроле над ним, что и поспешили восстановить дипломатические отношения с этим правительством31. Более того, в декабре 1945 г. представители США в союзной контрольной комиссии для Венгрии обратились к СССР с предложением создать межсоюзнический совет по экономическому восстановлению этой страны, мотивируя необходимость такого шага трудностями, которые испытывала Венгрия в послевоенные месяцы. Политическая подоплека этой американской инициативы подчеркивалась тем, что только Советский Союз участвовал в геро* ических попытках венгерских трудящихся .нормализовать экономическое положение страны, в то время как США преднамеренно задерживали в своих зонах оккупации в Австрии и Германии промышленное оборудование, средства транспорта, материальные ценности стоимостью в 2 млрд. долларов, принадлежавшие Венгрии, возвращения которых тщетно добивалось ее правительство.
24 апреля 1946 г. СССР вновь показал пример, каким образом нужно помогать .Венгрии. В этот день акционерному пароходному обществу «Месхарт» было передано для эксплуатации 28 советских пароходов. Оценивая помощь СССР, венгерский министр транспорта и связи заявил, что этот конкретный шаг «выходит за рамки обычного акта». Он подчеркнул, что «Советский Союз передает Венгрии корабли, когда наши пароходы, угнанные на Запад, все еще находятся вдали от родины. Советское правительство этим актом укрепляет экономические основы венгерской демократии»32. Посольство Соединенных Штатов расценило этот же факт «как навязывание Венгрии контроля над ее дунайским судоходством», о чем писал американский представитель в этой стране А. Шоенфельд33.
Еще более откровенно проводило правительство США политику давления в вопросе о возвращении югославских судов. В телеграмме на имя Бирнса от 20 февраля 1946 г. политический советник США в Австрии Эрхард откровенно признавал, что «наличие этих судов в руках американцев укрепляет их силу vis-a-vis основных возражений Советов против свободы судоходства на Дунае»34. Необходимо отметить, что здесь Эрхард, как и многие официальные представители США до него и после него, преднамеренно исказил суть позиции СССР, которая заключалась .не в возражениях против свободы судоходства на Дунае или где-либо в другом месте, а в отказе допустить участие неприбрежных держав в контроле над этим судоходством. Утверждая, что «возвращение югославских судов будет содействовать расширению и укреплению власти России на реке»35, Эрхард в действительности выразил тревогу по поводу того, что упрочение позиций придунайских го
сударств в судоходстве сделает нереальными притязания неприбрежных держав на участие в контроле* над ним. Эту точку зрения подтверждает дипломатический демарш, предпринятый американцами в этом же месяце, когда правительство Югославии было поставлено в известность, что возвращение принадлежащих его стране судов будет ускорено лишь в том случае, если оно поддержит американское предложение об интернационализации Дуная. Американский историк Т. Патерсон квалифицировал этот демарш как «откровенное давление»36.
Нежелание США сотрудничать на взаимоприемлемых условиях в восстановлении дунайского судоходства и их стремление использовать свое положение на Дунае в качестве оккупирующей державы для достижения своекорыстных политических и экономических целей проявилось и в' австрийском вопросе. Советский Союз, выступая за быстрейшее восстановление Австрии как единого государства, неоднократно обращался к американским военным властям с предложением организовать межзональное судоходство. Еще в конце 1945 г. части Советской Армии подняли 128 затонувших австрийских судов (что позволило возобновить навигацию в Австрии в советской зоне оккупации)37, восстановили мосты через Дунай (авторы книги «Вена восстанавливается», изданной в 1947 г. отделом печати венского муниципалитета, назвали их «мостами взаимопонимания между австрийским народом и народами Советского Союза»38), то есть создали определенные условия для возобновления судоходства на австрийском участке Дуная.
22 января 1946 г. союзнический совет в Австрии принял текст резолюции, которая гласила: «Совет союзников пришел к выводу, что главнокомандующие должны обратить внимание своих правительств на ту пользу, которую можно извлечь, если они уполномочат своих представителей в Вене решить вопрос о скорейшем возобновлении навигации на Дунае и без отлагательств внести предложения, направленные на установление временного modus vivendi39. Но реализация этой резолюции натолкнулась на серьезные трудности. Политический представитель США в Германии Р. Мэрфи в письме директору отдела европейской политики госдепартамента Мэтьюзу, признавая, что «между советской и американской зонами оккупации в Австрии нет по Дунаю .никакого сообщения» и что якобы непреодолимый участок Дуная возле разрушенного моста у Тульна является лишь отговоркой для оправдания сложившейся ситуации, что «Советы не рады замораживанию границ на Дунае и на территориях, находящихся под их контролем»40, тем .не менее пытался вину за такое положение возложить на СССР, который якобы не желал прийти к соглашению.
Из письма Мэрфи явствует, что американские власти в Австрии считали сотрудничество в восстановлении судоходства между австрийскими портами двух зон возможным лишь в том случае, если будет достигнуто более широкое соглашение об Ьткрытии
движения по всей реке на основе свободы навигации. Несколько позже тот же Мэрфи заметил, что «советско-американская дискуссия, затрагивающая лишь тот отрезок пути, .на котором находятся оккупационные войска, может содействовать открытию Дуная на участке Австрии и Германии», но тут же поспешил заверить госдепартамент, что «это «е позволит начать значительное движение на Дунае и, по-видимому, .нанесет ущерб настоящей выгодной позиции США». Американский дипломат сделал вывод, что «любые переговоры с Советами в настоящее время должны затрагивать движение по всей реке»41.
Характерно, как Мэрфи расшифровал понятие свободы навигации. «Не может быть подлинной свободы передвижения,— замечает он,— пока не будет дозволено функционировать персоналу США и западноевропейских стра'н, а также судам под их флагами, по всему течению реки»42. А для обеспечения такой свободы США, по его мнению, должны войти в навигационный контрольный орган, с целью «следить за тем, чтобы суда не захватывались, а пароходные кампании, не поглощенные еще советской системой (так определялись смешанные советско-венгерское и советско-румынское пароходные общества.— М. М.), могли действовать под протекцией США»43. Эта модификация все той же временной контрольной комиссии для Дуная, за которую выступали США, любопытна двумя обстоятельствами: во-первых, дипломатия США откровенно продемонстрировала нежелание решать дунайскую проблему по частям и последовательно с тем, чтобы восстановить судоходство на Дунае и помочь придунайским народам в борьбе с послевоенной разрухой, то есть подойти к разрешению этого вопроса с реальных позиций; во-вторых, Р. Мэрфи в своем письме выдвинул идею двусторонних советско-американских переговоров по решению вопроса об открытии судоходства на Дунае, полагая, что они имели весьма серьезные шансы на успех, а значит, могли приблизить реализацию американской программы контроля над дунайской навигацией44.
Эта уверенность Мэрфи базировалась, как явствует из письма, на нескольких моментах. Прежде всего, настоятельные предложения советских представителей в Вене о восстановлении судоходства на австрийском участке Дуная были расценены им как готовность СССР «к заключению рабочего соглашения с войсками США, которое позволило бы открыть движение по всему Дунаю...»45 Кроме того, прямые советско-американские переговоры снимали, как полагал Мэрфи, основное препятствие в достижении соглашения, а именно нежелание Советского Союза «допустить участие Британии и Франции в каком-либо контроле Дуная», основанное «на главном несогласии с участием Британии и Франции в любой восстановленной Дунайской комиссии»46. Наконец, Мэрфи считал, что задержка принадлежавших дунайским странам судов «заставит Советы вступить в переговоры о заключении с США определенного соглашения». Уповая на эти суда как ,на средство политического давления, он утверждал, что «те 800 су
дов, которые находятся в зоне США, представляют собой большую силу, чем предполагалось ранее, и являются очень важным фактором в переговорах с Советами»47.
Программа американских требований на этих переговорах была разработана представителями американских оккупационных властей в Германии и Австрии на совещании, которое состоялось в Вене 22 марта 1946 г. В заключительном документе констатировалось, что с помощью двухсторонних переговоров нужно добиться соглашения «о свободном передвижении всех судов и персонала под флагами государств-участнюков в соответствии с правилами, которые будут разработаны «Временным комитетом по движению»48. Конкретно США должны были добиться в ходе переговоров согласия на создание двух органов — по охране Дуная и контролю за движением на нем. В частности, предполагалось, что Временная комиссия по охране Дуная, состоящая из представителей прибрежных государств и представителя Объединенных Наций, выступавшего от имени Германии, «будет заниматься только мерами по охране всей реки и поддержанием навигационных условий»49. Более серьезные функции должен был исполнять второй орган — Временная комиссия по движению, состоящая из представителей прибрежных государств с участием США, выступающих от имени Германии. В центре внимания этой комиссии должны были стоять вопросы навигации, таможенных пошлин и т. д. Предполагалось, что она будет ведать также специальной организацией, «состоящей из ассоциации дунайских судоходных кампаний, как это было до 1938 г.»50 Кроме того, США собирались выдвинуть предложение о том, что все суда, «находящиеся в настоящее время у американцев и принадлежащие вражеским государствам, будут действовать под американским флагом, но без американской охраны» в рамках этой ассоциации, вопрос же «владения любым судном не будет зависеть от вступления в эту организацию, а станет предметом последующих решений»51.
Характеризуя эти предложения, Р. Мэрфи писал, что они «составят основу любого временного плана возобновления движения» на Дунае, однако делал общий вывод, что «сами по себе, включенные в советско-американское соглашение, они не могут эффективно противостоять советскому господству на Дунае, если в дунайском бассейне не произойдут другие, далеко идущие политические изменения»52. Очевидно, такой же точки зрения относительно предложений, выдвинутых совещанием в Вене, придерживался и госдепартамент, принявший их к сведению и рекомендовавший Кэффри, американскому послу в Париже, в случае согласия с ними, «инструктировать Эрхарда продолжить предложенную им линию и обсудить временное рабочее соглашение относительно Дуная, как предложено в венских рекомендациях»53. Не отказываясь и от этого пути решения проблемы дунайского судоходства, тем более, что он не требовал немедленных действий, так как предусматривал пассивное выжидание инициативы СССР
относительно начала советско-американских переговоров, госдепартамент сосредоточил усилия на подготовке таких шагов в дунайском вопросе, которые должны были активно содействовать «далеко идущим политическим изменениям» в дунайском бассейне, в частности, выработке позиции США по данному вопросу иа Парижской сессии СМИД.
Дипломатия США в процессе этой подготовки попыталась выработать политическую линию, которая отличалась бы от позиций Великобритании и Франции и позволила бы США иметь большую, чем они, свободу действий в дунайском вопросе. Еще 26 января
1946 г. государственный секретарь США Бирнс, отвечая на телеграмму американского посла в Лондоне относительно «предложения, с которым делегация США выступит при обсуждении соглашения по Дунаю»54, писал, что позиция Соединенных Штатов «по дунайскому вопросу для мирных договоров с сателлитами должна быть выражена в форме общего заявления, что навигация на международных реках должна быть свободной, открытой и равной для всех предпринимателей, торговых судов и грузов членов Объединенных Наций»55. Бирнс объяснил, что госдепартамент считает нежелательным поднимать вопрос о постоянной международной комиссии для Дуная, «поскольку придется выбирать между позицией Британии и Франции (неприбрежное представительство), с одной стороны, и русской позицией (исключительное представительство прибрежных государств) — с другой»56. Оценивая соотношение сил, которое сложится иа сессии СМИД, Бирнс указывал, что «добиться признания свободы навигации и принципа равноправия со стороны сателлитов и главных наций— лучшее, что могут сделать США»57.
Накануне работы совещания заместителей министров иностранных дел великих держав, планировавшейся на февраль-март
1946 г., по предложению госдепартамента в Вашингтоне был создан межминистерский координирующий комитет, который обсудил 18 февраля дунайскую проблему, варианты позиции, с которой США могли выступать по данной проблеме. Эти варианты рассматривались с трех точек зрения:
1) должны ли США, в соответствии с традиционной американской политикой в отношении международных рек, проводимой ими в западном полушарии, стремиться к восстановлению в мирных договорах с бывшими вражескими странами принципа свободы торговли и навигации на Дунае;
2) должны ли США, как государство, участвующее в делах Европы, выступать за создание Дунайской комиссии с участием как прибрежных, так и неприбрежных стран, что подразумевает кардинальное изменение позиции в отношении водных путей в западном полушарии;
3) должны ли США заниматься конфликтом между политикой СССР, провозглашающего контроль прибрежных государств над Дунаем, и политикой Великобритании и Франции, выступающих за сохранение своих прав по договорам 1856, 1883, 1921 гг.
Несмотря на однозначность вопросов, ответы координирующего комитета были «каучуковыми». Лишь на первый вопрос представители различных ведомств США ответили позитивно и четко, однако любопытна мотивировка сказанного «да». Оказывается, «США должны выступать за восстановление общего принципа свободы торговли и .навигации на Дунае... чтобы... продвинуть этот принцип в Центральную и Восточную Европу и поддержать политическую независимость народов этого региона»58. Координирующий комитет объяснил, почему интересы США в дунайском регионе «и в настоящий момент должны основываться на восстановлении принципа свободы торговли и навигации, а не на участии США в постоянной Дунайской комиссии»59. Его члены отчетливо понимали, что «подобные усилия только стимулировали бы трудности в отношениях с Советским правительством и никакие желаемые цели не были бы достигнуты»60.
Логика же ответа на второй вопрос была удивительной. Хотя было признано, что участие США в постоянной дунайской комиссии «будет прямо противоречить традиционной политике США, выступающих за представительство нрибрежных государств в комиссиях на международных водных путях сообщения в своем полушарии», что этот отход от исторически сложившейся политики «может оправдать возможные советские требования «услуги за услугу» (quid pro quo) в западном полушарии», тем не менее вывод был сделан следующий: «Активное участие США в управлении свободной от оккупации Европой может включать .наше участие в таком важном регулирующем органе, как Дунайская комиссия» (правда, с добавлением: «Хотя и не обязательно»)61. Рекомендуя госдепартаменту все же «не стремиться к постоянному участию в Дунайской комиссии», члены координирующего комитета обнадеживали его тем, что США «смогут оказывать влияние на судоходство на Дунае, используя свое положение в Экономическом и социальном совете ООН, который призван координировать специальные учреждения»62. Одновременно был дан ответ и на вторую логически вытекающую часть вопроса — являются ли США принципиальным противником участия неприбрежных держав в контроле над дунайским судоходством при постоянном режиме. Координирующий комитет отметил, что о своей позиции США должны заявить таким образом, чтобы «не нанести вреда англо-французской политике, которая основана на договорных правах...»63 (имелись в виду решения, принимавшиеся по дунайскому вопросу международными конференциями, начиная с 1856 г.).
Можно отметить несколько новых моментов, которые проявились в рекомендациях этого комитета и в дальнейшем стали элементами тактики США в дунайском вопросе. Так, если в октябре
1945 г. Радделфорд советовал обязательно добиться участия в постоянных комиссиях на европейских международных водных путях сообщения, то через пять месяцев координирующий, комитет принял прямо противоположную рекомендацию. Было ли это
свидетельством изменения политики США в дунайском вопросе? Нет, конечно, ибо и в первом, и во втором случаях высказывались лишь точки зрения на отдаленные цели. Разное видение конечной цели .не мешало в то же время выразителям противоположных точек зрения сходиться в том, что США должны добиться участия во временной комиссии по контролю судоходства на Дунае. Межминистерский комитет в качестве одной из рекомендаций принял пункт о том, что «США должны стремиться к немедленному установлению на специальной основе свободы навигации на Дунае как через временную комиссию или используя свое участие в союзной контрольной комиссии (очевидно, в Австрии.— М. М.), так и путем прямых переговоров между правительствами...»64, чтобы «содействовать... правильному использованию Дуная»65. Декларация же об отказе США от вхождения в постоянную дунайскую комиссию, о которой в то время еще не шла речь, явилась следствием рекомендации правительству Соединенных Штатов выступить посредником в споре между Советским Союзом, принципиально отказывающим неприбрежным державам в праве на контроль дунайского судоходства, и правящими кругами Великобритании и Франции, упорно стремившимися восстановить свои довоенные позиции на этой реке. Как отмечали члены координирующего комитета, такая позиция позволит госдепартаменту сформулировать «справедливое и устойчивое разрешение этого конфликта... и сыграть конструктивную роль в его достижении»66.
Эта тенденция ясно проявилась в разработке проектов советско-американского соглашения по Дунаю. Она отразилась в официальных дипломатических документах, посланных госдепартаментом своим представителям за границей. Так, в телеграмме Вайнанту, послу США в Лондоне, Бирнс изложил основные положения инструкции, подготовленной для американского представителя на совещании заместителей министров иностранных дел великих держав по составлению мирных договоров с побежденными странами, подчеркнув, что «у нас нет намерения стать членом постоянной Дунайской комиссии, ,но мы изложим свою позицию, не нанося вреда англо-французской политике»67. Подробная информация американского посла о позиции США в дунайском вопросе была вызвана тем, что правительство Англии через свое посольство в Вашингтоне 22 февраля 1946 г. обратилось с предложением скоординировать действия двух правительств в этом вопросе. Такую же просьбу — «провести предварительные обсуждения трехсторонних действий по этому вопросу» — высказали правительству США и французы68.
Официальный ответ на британскую инициативу был дан госдепартаментом 15 марта в специальном меморандуме, предлагавшем британскому правительству послать аналогичные инструкции посольствам США и Англии в Москве с целью информировать Советское правительство о том, что их страны на настоящем этапе намерены обсудить следующие пункты, касающиеся дунайской проблемы:
«1. Восстановление общего принципа свободы торговли и навигации на Дунае на основе равноправия служащих, торговых судов и грузов всех членов Объединенных Наций.
2. Временная Дунайская комиссия должна состоять из представителей СССР, США, Соединенного Королевства и Франции как оккупирующих держав и из представителей тех прибрежных государств, правительства которых признаны четырьмя главными державами»69.
Следует обратить внимание на следующее обстоятельство. США не согласились с предложением Лондона сделать объектом обсуждения вопрос о постоянном режиме Дуная. В частности, британское правительство предлагало, чтобы в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией был введен пункт о том, что «после подписания мирных договоров... следует созвать конференцию для разработки определенного статута Дуная и установления постоянной международной комиссии»70. В меморандуме дипломатично было упомянуто, что «в настоящее время США не готовы обсуждать вопрос о постоянной международной комиссии для Дуная»71. Вашингтон также уклонился от попытки англичан конкретизировать второй пункт совместного демарша: «Если Советское правительство в принципе согласится на создание временной комиссии, правительство Его Величества предлагает созвать в Вене совещание представителей указанных государств (то есть Англии, США, СССР, Франции и прибрежных государств, правительства которых признаны всеми союзниками) для разработки полномочий временной комиссии»72.
В меморандуме исполняющего обязанности государственного секретаря Д. Ачесона Вайнанту от 28 марта 1946 г. желание размежевать позицию США с англо-французскими выступлениями по дунайскому вопросу было выражено еще более четко. Представитель госдепартамента сообщал послу в Лондоне, имея в виду предстоящую сессию СМИД в Париже: «Департамент считает, что делегация США не должна поддерживать предложение Великобритании, требующей (от Болгарии, Венгрии и Румынии.— М. М.), чтобы они дали согласие на любые мероприятия по контролю над Дунаем, которые могут быть предприняты в будущем, поскольку эти государства уже не являются вражескими. США рассматривают условия о Дунае в договорах не как наказание потерпевших поражение наций, а как метод поддержания политической независимости народов этого региона»73. Это замечание как нельзя яснее раскрывает эволюцию позиции США по дунайскому вопросу, происшедшую за несколько месяцев, начиная с сессии СМИД в Лондоне, что подчеркивалось содержанием пунктов, включения которых, по мнению Ачесона и госдепартамента, в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией должны были добиваться США:
«1. Навигация на Дунае, его судоходных притоках и соединительных каналах должна быть свободной, открытой, основанной
на принципе равенства представителей, торговых судов и грузов всех наций.
2. Меры по поддержанию санитарных условий и полицейского надзора должны быть справедливыми и благоразумными.
3. Не должно быть никаких препятствий на трудных участках этого водного пути или вдоль его берегов. На прибрежные государства должны быть наложены обязательства устранить все препятствия на тех участках, которые находятся под их юрисдикцией, или разрешить сделать это международным властям, которые могут быть созданы для любого участка реки.
4. Пошлины и другую плату следует взимать только для поддержания и дальнейшего улучшения навигационных условий на водном пути. За навигацию на тех участках реки, естественные условия которых пригодны для нее, пошлины взиматься не должны. Все виды платежей должны взиматься без дискриминации представителей, торговых судов и грузов всех наций, список этих платежей должен быть широко известен.
5. У Австрии (или любого другого бывшего вражеского государства) должен быть равный статус с другими членами в организации и работе любого временного или постоянного международного дунайского режима»74.
Д. Ачесон подчеркнул, что «если перечисленные выше условия окажутся слишком детальными или специальными», то пункты 2, 3 и 4 делегация США снимет, сосредоточив усилия на включении в мирные договоры оставшихся двух положений. Нельзя не заметить, что США сделали в данном случае значительный шаг вперед по сравнению с ранее выдвигавшейся формулой о временной дунайской комиссии, в которую должны были входить представители четырех великих держав и лишь тех прибрежных государств, правительства которых признаны всеми союзниками. Таким образом, накануне Парижской сессии СМИД возникли «фундаментальные», как их назовет несколько позже помощник государственного секретаря Клейтон, а в действительности не столь уж значительные расхождения по дунайскому вопросу между США, с одной стороны, и Англией и Францией — с другой75.
Анализ вышеизложенных пунктов показывает, что позиция США в отношении государств дунайского бассейна оставалась столь же экспансионистской, как и прежде, но, сделав реальные выводы из предыдущих обсуждений дунайской проблемы, дипломатическое ведомство США внесло коррективы в тактические методы достижения прежней цели. С одной стороны, это было очевидное согласие на уступки Советскому Союзу, требовавшему участия в обсуждении режима Дуная всех прибрежных стран, с другой — сосредоточение усилий на обеспечении благоприятных условий для экономического проникновения в район этой реки, чтобы создать таким образом фундамент для реализации программы своих политических притязаний. Кроме того, размежевавшись определенным образом с Англией и Францией в дунайском вопросе, дипломатия США организовала по существу
наступление на жизненные интересы и естественные права дунайских народов в двух направлениях: если правительства Англии и Франции требовали отражения в новом режиме Дуная их «исторических прав», то Вашингтон обусловливал .необходимость реализации своей программы участием в судьбах этой реки на правах оккупирующей державы и фактическим участием в экономическом восстановлении послевоенной Европы.
Изменение тактики позволило госдепартаменту США вместо бесперспективной конфронтации англо-франко-американского трио с СССР, который поддерживали государства народной демократии дунайского бассейна, создать временный треугольник сил, предоставлявший большие возможности для достижения угодных правительству США целей. В данном случае позиция Соединенных Штатов планировалась как вершина этого треугольника, стоящая над конфликтом, возникшим в результате противоположных позиций Советского Союза и англо-французского блока в дунайском вопросе. Подчеркивая такое положение, госдепартамент поднял вопрос о Дунае в ходе переговоров о советской компенсации поставок по ленд-лизу, сделав шаг к реализации идеи советско-американских двусторонних переговоров относительно установления временного режима этой реки76. Одновременно, чтобы не совсем отрываться от союзников в данном вопросе, США выступили инициаторами совместного демарша в Москве по поводу выполнения резолюции союзнического совета для Австрии от 22 января 1946 г.77 Наконец, США поставили в известность и СССР, и Англию, и Францию о том, что они намерены «задержать возвращение дунайских речных судов, .находящихся в американской зоне, до тех пор, пока не станет обсуждаться вопрос об открытой навигации на Дунае»78.
Так, планируя маневрирование в области дипломатической тактики, используя методы незначительных уступок и давления на своих контрагентов в переговорах, госдепартамент США готовился к предстоящей сессии СМИД в Париже. Одновременно ему пришлось решать и некоторые вопросы, связанные с изменением американской позиции в дунайской проблеме. Во-первых, правительства Англии и Франции в официальном порядке попросили США взять на себя постановку на предстоящей встрече министров иностранных дел великих держав вопроса о режиме Дуная7®. Во-вторых, эти кабинеты настаивали на том, чтобы США, добиваясь участия в контроле над временным режимом Дуная, не обусловливали это требование своим положением оккупирующей державы, «поскольку это может помешать участию в постоянном режиме Британии и Франции»80.
Что касается первой просьбы, то она была детальнейшим образом рассмотрена в меморандуме Клейтона. Подчеркнув, что США будут стремиться участвовать только во временной контрольной комиссии и что добиваться этой цели они будут, «не мешая требованиям Великобритании и Франции об участии в комиссиях для европейских водных путей сообщения в качестве
неприбрежных государств»81, Клейтон делал вывод, что «в свете вышеизложенной политики правительство США не желает выступать с инициативой относительно создания какой-то отдельной речной комиссии»82. Более того, основываясь на том, что США стремились участвовать только во временной контрольной комиссии для Дуная, а Англия и Франция непременно желали принять участие и в постоянной международной комиссии, помощник Бирнса утверждал, что из-за этих расхождений в позициях «было бы глупо для США взять на себя инициативу и предложить решение вопросов, связанных как с временными, так и с постоянными режимами прежде, чем будет достигнуто полное и окончательное соглашение с Британией и Францией о всех деталях предложенных принципов»83. И хотя Клейтон объяснил нежелательность выступления США в качестве инициативной стороны по дунайскому вопросу из-за «несогласованности» в позициях западных держав, это была лишь полуправда. Основное заключалось в том, откровенно писал он, что «наша инициатива в вопросе комиссий... может создать впечатление поддержки Соединенными Штатами позиции Британии и Франции vis-a-vis Советов в споре»84. Рекомендуя «избегать выступления в споре на стороне неприбрежных государств против прибрежных», Клейтон выразил надежду, что в таком случае «США смогут способствовать достижению компромисса, приемлемого как для Советов, так и для Британии и Франции». В связи с этим он сформулировал два пункта рекомендаций:
«1. Следует информировать британское и французское правительства, что мы не собираемся брать на себя инициативу в дунайском вопросе на предстоящей встрече в Париже.
2. Мы должны осторожно объяснить Британии и Франции причины такого решения и проявить желание рассмотреть вместе с ними фундаментальные расхождения в наших позициях с тем, чтобы преодолеть эти расхождения и разработать возможные предложения, приемлемые для всех четырех великих держав»85.
Вопрос о том, какими мотивами США должны обосновывать свое стремление участвовать во временном контроле над дунайским судоходством, был обсужден 19 апреля 1946 г. Рэйдиусом с представителями английского посольства в Вашингтоне. В ходе консультативной беседы было установлено, что существуют, по крайней мере, четыре причины, по которым неприбрежные державы могли требовать полноправного участия во временном или постоянном режиме Дуная. Во-первых, на основании так называемых «исторических прав». Но этим аргументом могли пользоваться только Англия и Франция, в то время как США не могли использовать этот путь проникновения на Дунай. Во-вторых, был рассмотрен вопрос об участии неприбрежных держав в контроле над Дунаем в качестве государств, оккупирующих определенные районы Германии и Австрии. Против этого выступили англичане, считая, что в связи с тем, что их зоны оккупации не примыкали к Дунаю, они в решающий момент могут оказаться за бортом кон
трольного органа на этой реке. В-третьих, представители США и Англии обсуждали возможность оперировать в дунайском вопросе таким аргументом, как особые интересы западных держав в бассейне Дуная, но были вынуждены отказаться от этого, так как подобный путь выглядел откровенно экспансионистским или, как гласит запись в специальном меморандуме госдепартамента, это был «неподходящий и неудобный аргумент»86. Наконец, для англо- американских союзников было ясно, что они могут настаивать на своем участии в контроле дунайского судоходства в качестве дер- жав-победительниц, организующих мир. Этот путь был приемлемым как для США, так и для Великобритании, тем более что подобный аргумент был универсальным и мог использоваться при решении вопроса о режимах и других рек Европы. В то же время он позволял в процессе мирных переговоров навязать придунайским народам такой временный режим Дуная, который в дальнейшем предоставил бы возможность неприбрежным странам стать участниками и постоянного. Не случайно американский представитель подчеркнул в ходе беседы: «США считают, что образец, установленный для временного режима, окажет влияние на форму постоянного, и поэтому следует внимательно разработать детальные предложения... прежде чем обращаться к СССР от имени трех сторон (имелось в виду совместное выступление США, Англии и Франции.— М. Af.)»87.
Американские правящие круги, декларируя необходимость переговоров с Англией и Францией для согласованных выступлений по дунайскому вопросу, тем не менее не спешили с этим. Г. Трумэн благосклонно выслушал 5 марта 1946 г. воинственную речь У. Черчилля в Фултоне, по существу призывавшего к установлению мирового господства США и Великобритании. Однако, как свидетельствует В. Э. Вильямс, «убеждение в превосходящей военной и экономической силе и идеологическая ортодоксальность объясняют, почему большинство американских лидеров не предприняло в 1945 и в начале 1946 года кампанию с целью разбудить страну набатным звоном. Они просто не считали это необходимым»88. Именно поэтому американские представители на совещании заместителей министров иностранных дел СССР, США, Англии и Франции в феврале—марте 1946 г. пытались «вытеснить русских из Восточной Европы», требуя предоставления иностранным предпринимателям «тех привилегий, какими они пользовались до войны» в этом регионе. Американский историк отмечал, что «на этих заседаниях выдерживался настойчивый тон и преследовались цели дипломатии «открытых дверей»89.
Глава V
БОРЬБА ПО ВОПРОСУ О РЕШЕНИИ ПРОБЛЕМЫ ДУНАЯ В РАМКАХ МИРНОГО УРЕГУЛИРОВАНИЯ С БОЛГАРИЕЙ, ВЕНГРИЕЙ И РУМЫНИЕЙ НА СЕССИИ СМИД В ПАРИЖЕ (1946 г.)
На сессии Совета министров иностранных дел СССР, США, Англии и Франции, начавшей свою работу 25 апреля 1946 г. в Люксембургском дворце французской столицы и продолжившей обсуждение мирных договоров с тремя придунайскими странами, Италией и Финляндией, представители США сконцентрировали усилия на достижении своих целей с помощью политики «открытых дверей». Согласившись с тем, чтобы в основу этих договоров легли условия соглашений о перемирии, не препятствуя принятию согласованных решений по территориальным, политическим и военным вопросам, американская делегация основное внимание обратила на обсуждение экономических статей. Как писал Н. Н. Иноземцев, «на Парижской сессии Совета министров иностранных дел делегации западных стран предложили включить в тексты мирных договоров статьи, предусматривавшие осуществление экспансионистских принципов финансовой олигархии США, воплотив их в формулах «свободной торговли» и «равных возможностей»1.
Это означало, что побежденные страны должны были предоставить частным лицам и кампаниям союзных государств равные условия в отношении промышленной, торговой и любой другой хозяйственной деятельности, что в действительности привело бы ослабленные войной и разрухой государства к потере их экономической и политической независимости. Настаивая, чтобы побежденные страны выплачивали репарации не товарными поставками, как предлагал СССР, а в фунтах стерлингов или долларах, требуя полного восстановления иностранных собственников в их правах на владения в этих странах, а в случае утраты или повреждения собственности — полной ее компенсации, выдвигая еще целый ряд аналогичных требований, дипломатические представители США, Англии и Франции в Париже все время имели в виду упрочение своих экономических позиций в дунайском регионе.
Для достижения этих целей дипломаты западных держав активно использовали и дунайскую проблему. И. М. Синглэр свидетельствовал, что «Великобритания, Франция и США... в течение
1946 г. стремились обеспечить включение в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией условий, касающихся Дуная»2. «Американская дипломатия намеревалась обеспечить монополиям США прочные позиции в торговле и судоходстве в дунайском бас
сейне...»3,— писал С. Самарский. Авторы трехтомника «История международных отношений и внешней политики СССР», анализируя стратегию империалистических держав на этой сессии СМИД
и, в частности, в вопросе о Дунае, отмечали: «Империалисты хотели эту крупнейшую водную артерию Европы превратить в зону своего бесконтрольного хозяйничанья, использовать ее для широкого проникновения в экономику придунайских стран, лишив последние суверенных прав на Дунай с его притоками»4.
Характерно, что буржуазная пресса накануне открытия сессии СМИД в Париже не обошла вниманием дунайский вопрос, полагая, что он займет значительное место в работе министров иностранных дел четырех союзных держав. Еще 10 апреля 1946 г. дипломатический обозреватель агентства «Рейтер» довольно точно осветил позицию, с которой собирались выступить в Париже представители Англии. В частности, он заметил: «Перед державами, занятыми реконструкцией Европы, сейчас стоит задача урегулирования вопроса о будущем статуте Дуная... Англия, как полагают, склоняется к возобновлению международной системы, действовавшей примерно на протяжении столетия, при условии, что Советский Союз, который был отстранен от контроля после 1917 г., будет вновь привлечен к участию в этом контроле»5. Любопытна еще одна мысль сотрудника агентства. Он утверждал, что до нового решения дунайского вопроса «Англия сохраняет все права в Европейской (дунайской.— М. М.) комиссии и точка зрения английских официальных кругов заключается в том, что этот орган все еще функционирует»6.
Тем не менее дунайская проблема не стала отдельным пунктом повестки дня сессии СМИД в Париже. Американские представители отказались по рассмотренным выше причинам выступить инициаторами ее обсуждения, а делегации Англии и Франции не посчитали возможным в сложившихся условиях самостоятельно поднять этот вопрос. Лишь 6 мая 1946 г., в связи с обсуждением проекта мирного договора с Румынией, дунайская проблема вновь приковала к себе внимание участников сессии в Париже. Отметив, что он поднимал вопрос о режиме судоходства на Дунае несколько раз, Э. Бевин на этом заседании совета высказался за такой режим, «который обеспечивал бы свободу торговли на реке, право на судоходство, сохранность торговых интересов»7. И чтобы его коллеги не гадали, что он имел в виду, провозглашая эту общую фразу, министр иностранных дел Англии подчеркнул, что его правительство выступает за восстановление того положения на Дунае, которое существовало до 1939 г., то есть до начала второй мировой войны, с той поправкой, что США и СССР, не принимавшие в тот период участия в контроле судоходства на этой реке, должны стать членами Европейской дунайской комиссии8.
Министр иностранных дел СССР вновь выступил против внесения в мирный договор с Румынией специальных статей, в которых регламентировались бы вопросы судоходного режима Дуная: Изложенная им точка зрения заключалась в том, что «этрт вопрос
нельзя рассматривать и решать без участия придунайских государств, если исходить из желания развивать дружественные отношения с этими странами. Вопрос о режиме судоходства на Дунае — дело прежде всего самих придунайских государств, его нельзя решить в мирных договорах с отдельными придунайскими государствами»9. В. М. Молотов обратил внимание своих коллег на два обстоятельства. Во-первых, в связи с тем, что на сессии СМИД присутствовали представители лишь одного придунайского государства, то есть СССР, в то время как судьба Дуная интересует все прибрежные страны, «было бы нечестно пытаться решить этот вопрос без них». Во-вторых, внесение каких-либо положений относительно режима Дуная в мирные договоры с побежденными странами явится ущемлением прав и суверенитета таких союзных придунайских государств, как Югославия и Чехословакия. Представитель СССР подтвердил ранее сформулированную точку зрения, что вопрос о выработке режима, регулирующего судоходство на Дунае, должен рассматриваться после заключения мирных договоров и с участием всех придунайских государств.
Бевин не мог не согласиться с тем, что при решении проблемы Дуная необходимо участие прибрежных государств, однако попытался доказать, что такое участие обязательно только на окончательном этапе, после того, как СМИД примет «письменно зафиксированное решение о созыве конференции придунайских государств и членов СМИД спустя шесть месяцев после подписания договоров с целью обсуждения и решения вопроса о режиме Дуная»10. Одновременно он потребовал, чтобы в мирный договор с Румынией был включен пункт, обязывающий эту страну «согласиться с решениями, вынесенными этой конференцией»11.
Государственный секретарь США Бирнс несколько по-иному подошел к этому вопросу. «Будет или не будет конференция,— заявил он,— все мы должны согласиться на включение в договор (имелся в виду договор с Румынией.— Af. М.) следующего положения: навигация на Дунае, его судоходных притоках и соединительных каналах должна быть свободной и открытой на основе полного равноправия представителей, торговых судов и грузов всех стран»12. Представитель США разъяснил, что лишь при наличии такого обязательства «бывшие вражеские государства не смогут помешать тому, что изложено в вышеупомянутом принципе», и поэтому только в таком случае он может согласиться с предложенной Бевином конференцией по решению основных вопросов судоходного режима Дуная13.
И английская инициатива, и американское предложение, будучи зафиксированными в мирном договоре, предрешали характер будущего режима Дуная и вели к нарушению свободы выступления Румынии, Болгарии или Венгрии по такому важному для них вопросу, как дунайский. Газета «Юманите» писала по этому поводу, что Бевин «пытается одной статьей в мирном договоре с Румынией предрешить этот важнейший вопрос», подчеркивая, что лишь конференция всех прибрежных стран «единственная может
определить режим судоходства на Дунае»14. «Правда», комментируя позицию советской делегации в этом вопросе, писала 9 мая
1946 г., что и вопрос о дунайском судоходстве, и вопрос о торговой политике в дунайском регионе, «касающиеся внутренней жизни прибрежных государств, не могут быть включены в условия мирных договоров, а должны быть разрешены при участии представителей заинтересованных стран»15. Несправедливость предписания каких-либо принципов решения дунайской проблемы в мирных договорах подчеркивалась еще и тем, что им должны были подчиняться и Югославия, и Чехословакия. В связи с этим советская делегация предложила провести по дипломатическим каналам ряд консультаций с этими странами, чтобы выяснить их точку зрения по дунайской проблеме16. Отстаивая свои предложения, и делегат Англии, и представитель США вынуждены были учитывать контраргументы СССР и его в целом негативное отношение к включению в мирные договоры с Румынией, Болгарией и Венгрией специальных статей о Дунае17. Бирнс согласился с министром иностранных дел Советского Союза, что консультации с Югославией и Чехословакией необходимы, но попытался оправдать свои настоятельные требования тем, что на этой сессии СМИД создавались лишь проекты мирных договоров, которые в дальнейшем должны были быть переданы для обсуждения на мирную конференцию, где Югославия и Чехословакия могли беспрепятственно высказать свое мнение. Государственный секретарь США обошел молчанием тот факт, что на мирную конференцию в таком случае было бы представлено согласованное мнение великих держав и оно было бы воспринято участниками мирной конференции как рекомендация СМИД.
Бевин после выступления Бирнса согласился на введение в мирный договор с Румынией только общего принципа решения дунайской проблемы, «не налагая на Румынию других связывающих ее обязательств»18. Однако пойти на это он собирался лишь в том случае, если «совет договорится о созыве в течение определенного периода после подписания мирных договоров конференции заинтересованных государств с целью решения вопроса о режиме Дуная»19. Министр иностранных дел Англии в данном случае лишь сделал вид, что идет на определенные уступки ради «достижения соглашения», солидаризировавшись одновременно со своим американским коллегой в попытке заставить советского представителя отказаться от занятой им позиции. Чтобы сделать это давление ощутимее, Бевин заговорил об «исторических правах» Англии на Дунае. Он ясно дал понять, что восстановление былых привилегий является целью британской дипломатии. Логика рассуждения руководителя внешней политики Великобритании была простой. После первой мировой войны его страна по ряду мирных договоров получила определенные права в судоходстве на Дунае и торговле в дунайском бассейне. Почему же в таком случае после другой победоносной войны Великобритания должна быть поставлена в худшие условия?
Рассуждения Э. Бевина — рассуждения империалиста, не желающего смириться с поступательным развитием истории. Заявляя,
что «готов рассмотреть любые предложения, которые помогли бы избежать тупика» в дунайском вопросе, он одновременно предупреждал своих коллег по СМИД, что «если в такого рода вопросах Британии не пойдут навстречу, то он будет поставлен в очень затруднительное положение»20, иными словами, сорвет принятие согласованных решений. И так как англичане до конца «сохраняли твердую позицию»21, СМИД не сумел на этом заседании ' прийти к единому мнению относительно путей решения дунайской проблемы.
Проблема судоходства на Дунае еще не раз возникала перед участниками сессии СМИД в Париже на первом этапе ее работы, но ни разу не становилась предметом обсуждения. Дунайская проблема так или иначе принималась в расчет министрами иностранных дел четырех великих держав при обсуждении двух вопросов. Во-первых, Дж. Бирнс выступил инициатором постановки вопроса о договоре с Австрией, настаивая на быстрейшей его подготовке. И хотя советские представители отстаивали тот порядок мирного урегулирования в Европе, который был намечен конференцией глав правительств в Потсдаме (то есть подготовить мирные договоры для Болгарии, Венгрии, Румынии, Италии и Финляндии, а затем уже приняться за аналогичную работу по австрийской и германской проблемам), западная пресса по-иному оценила как позицию СССР, так и инициативу США. Дипломатический обозреватель агентства «Рейтер» 17 мая 1946 г. заметил, что «упорная оппозиция Молотова быстрому урегулированию австрийского вопроса диктуется мнением, согласно которому Австрия — последнее звено в системе, определяющей послевоенный режим в долине Дуная»22. Во-вторых, дунайская проблема в дипломатических кругах тесно связывалась с судьбой Триеста, вопрос о котором стал настоящим камнем преткновения для Парижской сессии СМИД. Интересен международный комментарий агентства «Оверсис Ньюс», опубликованный 8 июня 1946 г. газетой американских войск в Италии «Ром дэйли америкэн»: «Тупик, в который зашли министры иностранных дел... в отношении Триеста, не был конфликтом о Средиземном море, а объяснялся борьбой за дунайский бассейн. Некоторые другие факторы подчеркивали, что именно в этом заключается спорный вопрос. Во-первых, мы настаивали, чтобы мирный договор с Австрией был включен в повестку дня. Во-вторых, мы требовали интернационализации Дуная, чтобы иметь возможность использовать австрийские речные порты для проникновения в Венгрию и Румынию»23. Парижский корреспондент лондонской «Таймс», в свою очередь, отмечал, что именно неудачные попытки интернационализации Дуная укрепляли желание Бирнса и Бевина удерживать позиции в вопросе о Триесте24, то есть использовать этот вопрос как еще один рычаг для давления на придунайские государства и СССР.
Советской дипломатии в течение трех недель в апреле-мае
1946 г. пришлось сдерживать «вторую фазу крупного англо-американского дипломатического наступления»25, как характеризовал по
литику США и Англии на сессии СМИД радиообозреватель Стилл. Важное значение для отражения этого наступления имело недопущение попыток использовать процесс мирного урегулирования с придунайскими странами для предрешения режима судоходства на Дунае. Точка зрения Советского правительства, что дунайская проблема не может и не должна решаться в мирных договорах с Болгарией, Венгрией и Румынией, была поддержана во всех прибрежных Дунаю странах26. «Нельзя не согласиться с советским тезисом по вопросу о торговле и навигации на Дунае,— писал, например, обозреватель газеты «Скынтея» Мирча Бэлэнеску,— решение которого нельзя навязывать извне, он должен быть разрешен с согласия и вместе с прибрежными государствами»27.
Представляют большой интерес те оценки, которые участники сессии СМИД в Париже, то есть Молотов, Бевин и Бирнс, дали действиям своих партнеров по переговорам и которыми они характеризовали результаты первого этапа работы сессии, завершившегося
15 мая 1946 г. Министр иностранных дел СССР на пресс-конференции в Москве 26 мая 1946 г. ясно и четко изложил позицию Советского Союза по всем вопросам, ставшим спорными в Париже. Он обратил внимание присутствовавших журналистов на то, что в работе сессии СМИД появились нежелательные тенденции, в частности, диктат англо-американских представителей при рассмотрении многих вопросов по мирному урегулированию с Болгарией, Венгрией, Румынией, Италией и Финляндией28. Дж. Бирнс, выступая 20 мая по радио, был категоричен и прямолинеен, пытался представить дело таким образом, что только советская политика не позволила достичь успеха в демократическом мирном урегулировании. Он, в частности, заявил: «Соглашение о договорах с балканскими государствами было блокировано из-за того, что совет не смог договориться об экономических условиях. Соглашение об этих условиях может быть достигнуто, хотя до настоящего времени Советский Союз был против включения в договоры каких-либо условий, предусматривающих свободу торговли на Дунае, который является воротами Центральной Европы»29. Бирнс повторил свое предложение о перенесении обсуждения спорных вопросов на мирную конференцию или Генеральную Ассамблею ООН, представив эту попытку решать сложные вопросы с помощью механического большинства в качестве «нового метода». В действительности же, как отмечала «Правда», «новый метод» — не что иное как продолжение все той же политики навязывания воли одних государств другим, политики, которую безуспешно пытался осуществить по отношению к СССР англо-американский блок на Парижской конференции»30.
Наиболее обширным и, если можно так выразиться, политичным, было выступление Бевина 4 июня 1946 г. в палате общин, где он принял участие в прениях по внешнеполитическим вопросам. С одной стороны, это заставило его довольно четко сформулировать основы английской политики в дунайском вопросе, с другой — заняться обоснованием правомерности британских устремлений э
этом регионе. Во-первых, Э. Бевин откровенно заявил: «В Париже я занял ту же позицию, что и в Лондоне, считая необходимым восстановить свободу торговли и судоходства на Дунае и его притоках, защитить торговые права заинтересованных государств. Если хотите, это можно назвать принципом открытых дверей, требующим восстановления соглашений, действовавших до войны, с равноправным участием Советского Союза»31. В то же время руководитель «Форин Оффис» пытался убедить своих слушателей в том, что на сессии СМИД в Париже «не было и речи о диктате по отношению к дунайским государствам или о пренебрежении их интересами»: «Речь шла лишь о нашем желании восстановить свои законные довоенные права и обеспечить такое положение, чтобы наши бывшие враги не могли нанести ущерб возрождению механизма международного сотрудничества»32.
Во-вторых, вся та часть речи Бевина, которая была посвящена дунайской проблеме, базировалась на четырех оправдательных тезисах, которые должны были и защитить министра иностранных дел от нежелательных вопросов дотошных английских парламентариев, и обосновать активность политики Англии в дунайском вопросе. Первый тезис заключался в том, что экономическая обстановка в дунайском бассейне настоятельно требует участия англичан в контроле судоходства на этой торговой артерии. В частности, Бевин заявил: «Имеется срочная необходимость в быстрой переброске зерна из района нижнего Дуная, где оно собирается, в страны, расположенные в верхнем течении, где урожай зреет». Констатируя, что из-за политического конфликта по дунайскому вопросу «районы Европы должны голодать», Бевин с большой горячностью восклицал: «Почему же этот политический конфликт должен отражаться на желудках людей?»33 Второй тезис заключался в утверждении, что интересы прибрежных стран и Британии идентичны, так как и первые, и вторая заинтересованы в восстановлении торговли и судоходства в дунайском бассейне. «Я не вижу,— заявил Бевин в палате общин,— в чем наши интересы на Дунае каким-либо образом противоречат интересам дунайских стран»34. Сознательно фальсифицируя цели английского империализма в дунайском бассейне, создавая видимость совпадения интересов народов этого региона и Англии, министр иностранных дел подсовывал парламентариям вывод, что соглашение по дунайскому вопросу было бы достигнуто, если бы иной была позиция СССР35.
Именно в этом заключался третий тезис речи Бевина. Он, как и Бирнс, утверждал, что все трудности в определении режима Дуная и создании международного контрольного органа исходят от СССР. Английский министр обвинил Советский Союз в «монополистических устремлениях» ,на Дунае, в качестве подтверждения приведя факты создания советско-румынского и советско-венгерского смешанных пароходных обществ36. Стремясь нанести еще один словесный удар по советской позиции, Бевин утверждал: «Если Советская Россия заботится лишь о том, чтобы интересам при-
дунайских стран не был нанесен ущерб, ей не следует опасаться, что наше участие в дунайской комиссии приведет к такому результату. Никакого вреда не может нанести и запись в мирных договорах с Болгарией, Венгрией и Румынией о том, что они должны придерживаться решений конференции. Они сами примут участие в разработке этих решений на основе равноправия»37.
Наконец, четвертый тезис был посвящен правам Англии на Дунае. Играя на чувствах парламентариев. Бевин заявил: «С чем я не могу согласиться и никогда не соглашусь — это то, что страны, которые в течение шести лет боролись с врагами свободы, будут в результате исключены из международного органа (речь шла о дунайской комиссии.— М. М.), главной целью которого является поддержание в навигации на этой реке той свободы, за которую мы боролись»38. Министр иностранных дел Англии откровенно ставил вопрос о том, что было бы крайней несправедливостью, если бы после победоносной войны его страна была поставлена в худшие условия в области торговли и судоходства на Дунае, чем это было до ее начала. Защищая таким образом «исторические права» Британии в дунайском бассейне, Бевин в то же время просил «советских друзей выбросить из головы обвинения, что мы выдвигаем эти требования, исходя из империалистических, капиталистических или каких-либо других подобных интересов»39. Как справедливо писала газета «Известия», Бевин сознательно извратил ситуацию, так как в данном случае речь шла «не о вытеснении Англии из несуществующего международного органа, а о недопустимости восстановления в условиях существования демократических и независимых дунайских и балканских государств «международного органа», который по существу являлся органом иностранного господства в дунайском бассейне»40.
Речь Бевина, страдавшая внутренними противоречиями, основанная не на фактах, а на голословных утверждениях, извращавшая не только политику СССР в дунайском вопросе, но и весь вопрос в целом, в которой патетика зачастую заменяла аргументы, а упрощенный подход к деталям позволял манипулировать выводами, была одобрена британскими парламентариями. Некоторые из них посчитали нужным солидаризироваться с политикой, которую проводило правительство в дунайском вопросе. Так, член палаты общин Хэйр не только одобрил политику интернационализации Дуная, но и сделал из доклада Бевина вывод, который министр иностранных дел пытался опровергнуть: «Я прекрасно понимаю,— подчеркнул Хэйр,— почему мистеру Молотову может показаться, что мы диктуем, ибо это правда по отношению к странам Юго- Восточной Европы — Болгарии, Венгрии и Румынии...»41 Не совсем приятно чувствовал себя Бевин и во время выступления члена палаты от лейбористской партии Уорби, который задал вопрос, правильно ли он понял, что «целью американской политики в дунайском вопросе является обеспечение американским частным собственникам возможности влиять на внутреннюю хозяйственную жизнь дунайских стран»42.
Оценка позиций и выдвинутых предложений по дунайскому вопросу, сделанная Молотовым, Бирнсом и Бевином после первого этапа работы сессии СМИД в Париже, свидетельствовала о том, что на протяжении месячного перерыва, то есть до 15 июля, когда министры иностранных дел должны были продолжить переговоры, они не собирались вносить существенные коррективы в проводимую ими политику. События этого месяца показали, что западные державы намеревались возобновить попытки навязать прибрежным странам режим интернационализированного Дуная с участием в контрольном органе непридунайских государств.
Бевин в своей речи в палате общин высказал пожелание, чтобы советская делегация вернулась в Париж с согласием на англо- американские предложения по спорным вопросам. «Я усмотрел бы в этом лучшее на протяжении всего года свидетельство доверия и взаимопонимания»43,— заявил министр иностранных дел Англии. Поставив знакравенства между односторонними уступками и «доверием и взаимопониманием», Бевин подчеркнул неизменность британской политики на предстоящих переговорах.
Готовя более благоприятную почву для выступлений на втором этапе сессии СМИД в Париже, правительства США, Англии и Франции предприняли серию мер по консолидации и согласованию, с одной стороны, политики блока неприбрежных государств, с другой — по давлению на дунайские страны. Как писала «Правда» 17 июня 1946 г., «дунайская проблема за последнее время стала привлекать к себе особое внимание определенных кругов Англии и США. Ей посвящены в печати многочисленные статьи, ей отводится значительное место и в официальных выступлениях видных государственных деятелей. Содержание всех этих выступлений не оставляет сомнения в том, что кое-кто хотел бы превратить дунайскую проблему в орудие определенной международной игры, преследующей далеко идущие цели»44.
9 мая 1946 г., то есть два дня спустя после заседания СМИД, на котором представители великих держав не смогли прийти к единому мнению относительно решения дунайской проблемы, по инициативе американцев было созвано совещание экспертов США, Англии и Франции по режиму судоходства на Дунае. Первым на этом совещании выступил Рэйдиус. Исходя из того, что «считается невероятным, чтобы на настоящей сессии министров иностранных дел был достигнут желательный результат в отношении Дуная»45, что возникли серьезные трудности в осуществлении резолюции союзнического совета по Австрии от 22 января 1946 г. о возобновлении судоходства на Дунае, что «США не могут взять на себя инициативу по защите представительства Англии и Франции в постоянной дунайской комиссии»46, он поставил участников совещания перед вопросом, что делать. Впрочем, его обзор ситуации, сложившейся в дунайской проблеме, был построен таким образом, что от представителей Англии и Франции не требовалось больших ухищрений, чтобы ответить на этот вопрос. Более того, в выступлении Рейни, эксперта при политическом представителе США в Австрии,
содержалось утверждение, что «нет практически возможностей для четырехсторонних действий в дунайской проблеме». В то же время он подчеркнул, что «советские представители в Вене предложили американцам обсудить меры для восстановления судоходства на реке»47, то есть поставил вопрос о том, что реальным выходом из тупика, возникшего в дунайской проблеме, являются американосоветские переговоры. Успокаивая английских и французских представителей, он заявил, что «такое обсуждение может быть результативным, если оно будет направлено на принятие непосредственных эффективных мер и если оно в какой-либо мере не помешает созданию международной комиссии в будущем»48.
Французский представитель Лебель, подтвердив, что желательнее было бы четырехстороннее обсуждение режима дунайского судоходства, все же согласился с тем, что американо-советское обсуждение этой проблемы «будет наилучшим началом». Он считал, что если «американо-советские переговоры дадут результаты, Великобритания и Франция также будут стремиться участвовать в любых соглашениях, которые позволят ввести в действие их флот» на Дунае49. Совещание рассмотрело и некоторые вопросы, которые могли заинтересовать Советский Союз и соответствующим образом привести к изменению его позиции в дунайском вопросе. В частности, Лебель обратил внимание своих коллег на обстоятельство, что начатое гитлеровской Германией строительство соединительного канала Рейн—Дунай, способного пропускать баржи водоизмещением в тысячу тонн и более, может быть завершено в течение трех лет, вызвав значительное изменение потока грузов на Дунае. В новой ситуации СССР оказался бы перед необходимостью пересмотреть свою точку зрения на роль морского Дуная, в котором он прежде всего был заинтересован, что не могло не сказаться и на его позиции по всей дунайской проблеме50. В то же время на совещании было предложено, чтобы Англия несколько изменила свою позицию в вопросе о статусе черноморских проливов в соответствии с советскими пожеланиями, обусловив эту уступку «изменением политики России в отношении Дуная»51.
Согласовав свою инициативу с Англией и Францией, американские власти в Австрии 16 мая 1946 г. обратились к представителям СССР с предложением начать американо-советские переговоры о восстановлении судоходства на Дунае. Американцы выдвинули в качестве документа для обсуждения программу, разработанную на совещании представителей оккупационных властей США в Германии и Австрии 22 марта 1946 г., то есть восстановление коммерческого движения на этой реке «от Регенсбурга до Черного моря», создание «ассоциации дунайских судоходных кампаний, как это было до 1938 г.», и т. п.52 В качестве одного из основных условий, которое должно было привести к соглашению, представители американских оккупационных властей предложили «периодический взаимный контроль в любой части реки и гарантии против захвата судов»53.
И если требование «взаимного контроля в любой части реки»
было обусловлено желанием США получить дополнительную возможность вмешаться во внутренние дела прибрежных государств, в частности, в вопросы организации их речного транспорта и перевозок, то «гарантии против захвата судов» им потребовались в связи с тем, что они не собирались на данном этапе возвращать суда Болгарии, Румынии, Югославии, Чехословакии и Венгрии, а предполагали использовать их в качестве американского вклада в восстановление судоходства на Дунае. Пытаясь спровоцировать СССР на решение вопроса о дунайском судоходстве в процессе со- ветско-американских переговоров, представители США надеялись преодолеть принципиальное несогласие Советского Союза с попытками определить судьбу Дуная за спиной его естественных хозяев — народов дунайского бассейна, создав прецедент для дальнейших демаршей в этом же духе.
Представители СССР в Австрии не откликнулись на эту инициативу американцев. 24 июня 1946 г. Эрхард писал государственному секретарю США, что это произошло, по-видимому, из-за предстоящей дискуссии в Париже54. Однако его объяснение было неточным. СССР был готов вести переговоры о возобновлении судоходства между американской и советской зонами оккупации в Австрии, о чем неоднократно высказывались его представители. И отказ поддержать американскую инициативу был вызван не предстоящей дискуссией в Париже, а тем, что предложение США вело к узурпации права прибрежных государств самостоятельно решить вопрос о дунайском судоходстве в целом. Необходимо отметить, что и оккупационные власти США в Австрии не возвращались больше к этому предложению, так как, по признанию Эрхарда, получили указание госдепартамента воздержаться от новых шагов в этом направлении до заседаний Парижской сессии СМИД.
Но это не означало, что США заняли выжидательную позицию. В данном вопросе они «не полагались только на дипломатию в достижении своих целей»55. 21 мая 1946 г. «Нью-Йорк Геральд Три- бюн» сообщила о захвате американскими военными властями венгерских судов и барж, а также плавательных средств, принадлежавших другим придунайским странам и находившихся в порту Фильсгофен56. Действия американцев были предприняты в условиях, когда, по признанию Д. Ачесона, «Чехословакия, Югославия и Венгрия постоянно, начиная с марта, просили вернуть их суда»57. В связи с американским актом, приведшим к интернированию 372 судов дунайской флотилии, представитель госдепартамента заявил 22 мая 1946 г.: «Пока великие державы не договорятся о свободной навигации по Дунаю, мы не освободим эти суда»58.
Пресса США в эти дни откровенно писала о том, что захват судов в Фильсгофене непосредственно связан с требованием интернационализации Дуная. Поддерживая действия американского главнокомандующего в Германии, газета «Нью-Йорк Геральд Трибюн» освещала эти события следующим образом: «Соединенные Штаты получили, по крайней мере, ценное имущество, чтобы иметь возможность вести во время переговоров торг»59. О желании правя
щих кругов США использовать оказавшиеся в их руках суда придунайских государств в качестве орудия давления с целью добиться участия неприбрежных держав в контроле над Дунаем, писал корреспондент газеты «Рейнольдс ньюс» Давид Раймонд, цитируя представителя штаба американских войск во Франкфурте-на-Майне: «У нас суда — у них река. Но суда можно обменять на уступки»60. Командующий войсками США в Австрии генерал М. Кларк подтвердил в своих мемуарах, что правительство Соединенных Штатов рассматривало находившиеся в его распоряжении суда как «важный фактор» в борьбе за Дунай61.
Предприняв акцию в Фильсгофене, американские правящие круги продемонстрировали свой подход, как об этом писала газета «Известия», «к дунайскому вопросу как к удобному объекту торга, как к «обменной ценности» для достижения успехов в других вопросах»62. Этим шагом правительство США раскрыло истинное положение в дунайской проблеме. Для многих стало ясно, что «в настоящее время движение (на Дунае.— М. М.) парализовано вовсе не советским военным надзором за рекой, как писала газета «Дэйли Уоркер», а намного более очевидным фактом—большая часть дунайских судов сконцентрирована в верхнем течении под американским контролем, и США отказываются освободить их»63.
В общем хоре западной буржуазной прессы, поддержавшей «решительные действия» американцев в Фильсгофене, тем не менее слышались и трезвые голоса. Английский еженедельник «Экономист», анализируя возможные последствия подобных действий США в дунайском вопросе, писал: «Россия будет рассматривать эту меру как новую попытку навязать Советскому Союзу и дунайским странам волю западных держав»64. Еженедельник сомневался, что этот шаг США будет содействовать успешному решению дунайской проблемы. И действительно, самочинные действия американских властей вызвали возмущение в странах дунайского бассейна. Обозреватель газеты «Известия» А. Шатилов писал, что «подобный подход к вопросу, имеющему жизненное значение для судьбы придунайских стран, решительно отметается ими»65.
7 июня 1946 г. генеральный секретарь Совета Министров Югославии Бакич в беседе с корреспондентом ТАНЮГ заявил об осуждении правительством ФНРЮ задержки военными властями США югославских судов в верхнем течении Дуная. «В иностранной печати,— подчеркнул Бакич,— появились сообщения, что таким образом союзнические власти оказывают давление на Югославию и другие придунайские страны, чьи суда также находятся там, чтобы добиться так называемого свободного плавания по Дунаю»66. 5 июня 1946 г. правительство Чехословакии обратилось с нотой в госдепартамент, настаивая на немедленном возвращении чехословацких судов. Д. Ачесон, сообщая Стейнхардту, послу США в Праге, о получении ноты, подчеркнул, что «департамент считает, что эти суда могут пригодиться как аргумент в споре с Советами»67. В свою очередь Стейнхардт 24 июня 1946 г. в ответ на запрос Ачесона о том, каким образом задержка судов сказывается
на позиции Чехословакии по вопросу о режиме дунайского судоходства, сообщал, что «нет свидетельств, что чехословацкое правительство поддерживает взгляды США о свободе судоходства на Дунае...»68 Более того, в телеграмме от 19 июня 1946 г. группа представителей американских военных властей, побывавшая в Праге в связи с церемонией возвращения Чехословакии ее собственности из западных зон оккупации в Германии, сообщала, что «запрет США на возвращение Чехословакии судов вызывает отрицательные политические явления...»69 Отрицательную позицию по отношению к американским действиям в вопросе реституции судов заняли и правительства Болгарии, Венгрии и Румынии.
Выступления и действия официальных представителей США и Англии в перерыве между заседаниями сессии СМИД в Париже вызвали в мире серьезное беспокойство относительно возможности выработки мирных договоров вообще и решения дунайской проблемы в частности. В начале июня дипломатический обозреватель агентства «Рейтер» Памелла Мэтьюз писала, что ближайшее будущее «покажет, расположены ли США и Англия к переговорам в вопросе о Дунае в большей степени, нежели по вопросу о мирном договоре с Италией»70. Радиокомментатор Стилл в .передаче от ^июня 1946г. с тревогой говорил о том, что «американская делегация, по всей вероятности, выезжает в Париж, ожидая провала совещания». И он подверг критике так называемую политику «перманентного тупика», которую проводили англо-американские союзники в переговорах с Советским Союзом71.
Месяц перерыва в работе Парижской сессии СМИД прошел быстро. 15 июня в том же Люксембургском дворце вновь собрались министры иностранных дел СССР, США, Англии и Франции, чтобы продолжить работу по выработке мирных договоров с Болгарией, Венгрией, Румынией, Италией и Финляндией. Комментируя начало второго этапа сессии СМИД в Париже, обозреватель «Скынтеи» Аурел Ламбрино отмечал, что на повестке дня много сложных вопросов и среди четырех наиболее острых — дунайская проблема72.
Программа американской делегации свидетельствовала о том, что США будут пытаться решить дунайский вопрос, предписывая Болгарии, Венгрии и Румынии, а значит, и другим придунайским странам, определенный режим судоходства на Дунае. «Вопрос стоит так: наблюдающиеся сейчас попытки внешнего вмешательства в разрешение дунайского вопроса несовместимы с независимостью и суверенитетом придунайских стран. Демократические народы дунайского бассейна, учитывая печальный опыт прошлого, не желают возврата к старому и стремятся лишь к одному — получить возможность самим решать свою судьбу без всяких помех извне»73,— писал обозреватель «Известий»- А. Шатилов. Эти условия, в которых «развитие демократии и экономическое восстановление этих стран пойдут, несомненно, более быстрыми темпами»74, и защищала советская дипломатия, выступая за решение дунайской проблемы прибрежными Дунаю народами.
Первые после перерыва дни работы сессии СМИД были посвящены обсуждению экономических статей мирных договоров с тремя придунайскими странами и проблем мирного урегулирования с Италией. Лишь 24 июня 1946 г., опять в связи с обсуждением мирного договора с Румынией, Э. Бевин предложил обсудить уже поднимавшийся вопрос о включении в этот документ, так же, как и в договоры с Болгарией и Венгрией, специальных статей о Дунае и дунайском судоходстве75. В. М. Молотов не поддержал инициативу британского министра. Отклоняя предложение Бевина, он заявил, что СМИД может выразить в специальном постановлении, но не в мирных договорах, доверие придунайским странам в вопросе о сохранении свободы судоходства по Дунаю и его притокам с учетом приказов главнокомандующих союзными оккупационными войсками. В частности, он предложил вниманию Бирнса, Бевина и Бидо следующий проект такого постановления: «Совет министров иностранных дел выражает уверенность, что прибрежные государства будут поддерживать на Дунае, его судоходных притоках и соединительных каналах такие навигационные условия, которые обеспечат свободу и доступ представителям, торговым судам и товарам всех наций при условии, что в период нахождения на Дунае оккупационных властей на территории указанных государств будут соблюдаться приказы этих властей»76. Это предложение было распространено в СМИД в качестве официального документа советской делегации. Жак Эдингер, дипломатический обозреватель агентства «Франс пресс», комментировал инициативу делегации СССР как «шаг вперед», «шаг к примирению»77.
Дж. Бирнс пытался использовать советское предложение для того, чтобы добиться включения в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией статей с изложением принципов решения проблем дунайского судоходства. Исходя из того, что предложение Молотова являлось «изложением принципа», Бирнс задал своим коллегам вопрос: «Почему бы тогда не предложить Румынии согласиться с этим принципом в договоре?»78 Он аргументировал необходимость такого шага желанием обеспечить согласие той же Румынии с принципами свободы торговли и навигации на Дунае. «Соглашение с Румынией и другими упомянутыми странами будет более ценным, чем выражение доверия США или Франции по этому вопросу»79,— заявил государственный секретарь. Как видно из этого заявления, Бирнс стремился обойти вопрос о том, что в случае включения упомянутого принципа в мирные договоры с тремя придунайскими государствами не только ограничивалась свобода их выступлений в решении дунайской проблемы, но и навязывалась чужая воля союзным странам — Югославии и Чехословакии.
Э. Бевин, чтобы снять ощущение недоговоренности, вызванное речью Бирнса, и подкрепить хоть чем-нибудь его стремление использовать подготовку мирных договоров для решения или предрешения дунайского вопроса, начал объяснять, что «любое решение, принятое сегодня четырьмя державами, будет обсуждаться на мирной конференции», делая вывод, что союзные государства
смогут там высказать свое мнение80. И Бирнс, и Бевин не хотели видеть, что на мирной конференции 21 союзной нации подавляющее большинство не будет иметь никакого отношения к Дунаю и что этому большинству США и Англия вверяли определение принципов организации дунайского судоходства81. Безусловно, это было не простое недомыслие руководителей дипломатических ведомств империалистических держав. Они хотели использовать большинство мирной конференции для того, чтобы проштамповать угодные им решения по дунайскому вопросу и в последующих переговорах выступать уже от имени такого авторитетного органа, как конференция союзных государств по мирному урегулированию в Европе.
Министр иностранных дел СССР подчеркнул, что нельзя при решении дунайской проблемы ставить рядом и в одинаковое положение такие страны, как Бразилия или Норвегия, с одной стороны, и с другой— Югославию и Чехословакию, для которых Дунай является и частью суверенной территории, и важной экономической артерией, и традиционным путем связи с внешним миром. Он предложил принять советский проект постановления СМИД, считая, что в таком случае «Совет достигнет решения практического вопроса, связанного с навигацией на Дунае». Представители США и Англии, сославшись на то, что советский документ поступил в их распоряжение только на этом заседании, предложили отложить дискуссию с тем, чтобы изучить его. Предложение было принято82.
25 июня 1946 г. британская делегация распространила свой проект декларации СМИД по дунайскому вопросу, который в значительной степени отличался от советского, хотя по форме и вопросам британский текст очень близко подходил к документу, представленному делегацией СССР. «Настоящим правительства США, Соединенного Королевства, СССР и Франции,— говорилось в английском проекте,— заявляют о своем стремлении к тому, чтобы в интересах мира на земле и международной торговли навигация на Дунае, его судоходных притоках и соединительных каналах была организована таким образом, чтобы быть свободной и открытой на основе полного равенства служащих, торговых судов и грузов всех государств. До тех пор, пока армии союзников, охраняющие линии коммуникаций с Австрией, находятся на Дунае, этот принцип должен сочетаться с навигационными инструкциями, которые могут быть изданы командным составом этих армий в соответствующих зонах оккупации»83. Новым в британском проекте декларации СМИД был лишь пункт о действиях великих держав: «Четыре правительства, со своей стороны, будут действовать согласно этому принципу, а также предпримут необходимые шаги, чтобы обеспечить соблюдение этой декларации всеми прибрежными дунайскими странами»84.
Э. Бевин, выдвигая этот проект, заявил, что британская делегация после консультаций со своим правительством «готова отказаться от своего первоначального предложения», то есть включения в мирные договоры с придунайскими странами статей о Дунае, «если предлагаемая декларация будет принята на основе британ
ского проекта»85. Знаменательно, что Бевин характеризовал предложенный им текст следующим образом: «Соединенному Королевству удалось объединить мнение США и СССР с мнением британской делегации»86. Дипломатический обозреватель агентства «Рейтер» писал 26 июня 1946 г. о надежде Бевина на то, что его предложение явится «удовлетворительным компромиссом»87.
Глава «Форин Оффис» очень беспокоился, отражает ли британский проект в полной мере точку зрения США. Он успокоился лишь после того, как Бирнс заявил, что удовлетворен и британской инициативой по выдвижению проекта декларации СМИД, и содержанием этого документа. Отвечая на вопрос Бевина, как советская делегация относится к английскому проекту, В. М. Молотов отметил положительный сдвиг в позициях британской и американской делегаций, согласившихся отказаться от включения в мирные договоры статей о Дунае, одновременно подчеркнув, что «при первом просмотре у него возникли некоторые сомнения» относительно отдельных формулировок документа и что советская делегация желала бы получить время для более глубокого его изучения88. Не без умысла Бевин в своем выступлении, последовавшим за речью Молотова, заговорил о том, что он «с большим трудом уговорил правительство Соединенного Королевства согласиться на эту процедуру». Бирнс был более откровенен в попытке оказать давление на советскую делегацию. Он заявил, что если совет не примет английский проект декларации, то «делегация США будет настаивать на включении в договор с Румынией статьи по Дунаю»89. Члены СМИД решили 26 июня 1946 г. еще раз рассмотреть советский и британский проекты деклараций и представить свои мнения на следующем заседании.
Заседание СМИД 27 июня 1946 г. началось с заявления Молотова о согласии принять за основу будущей декларации совета по дунайскому вопросу английский документ при условии, если будут приняты советские поправки. В частности, он предложил по-иному, чем в британском проекте, сформулировать первую фразу. В советском изложении она должна была звучать следующим образом: «Правительства США, Соединенного Королевства, СССР и Франции считают важным, чтобы в интересах мира на земле и международной торговли навигация на Дунае, его притоках и соединительных каналах была организована прибрежными государствами таким образом, чтобы она была свободной и открытой для служащих, торговых судов и товаров всех государств». И если по английскому проекту СМИД должен был принять «решение, в окончательной форме обязывающее прибрежные страны установить определенный режим судоходства на Дунае», как писала «Правда», то советская поправка все ставила на свои места, предоставив это право придунайским государствам90.
Дж. Бирнс сразу же поставил вопрос о том, что в предложенной делегацией СССР первой фразе проекта декларации отсутствуют слова «на основе полного равенства», а так как американская делегация считала их очень важными, то он потребовал
ввести в текст если не эту формулировку, то мысль о «свободной и открытой», осуществляемой «без дискриминации» навигации. Безобидные, на первый взгляд, и вполне сочетавшиеся с демократической терминологией, эти слова тем не менее отражали не что иное, как стремление Бирнса ввести в декларацию пресловутый принцип «равных прав», или «равных возможностей». Делегация СССР, отказавшись от слов «на основе полного равноправия», исходила из того, что «было бы несправедливо в отсутствие прибрежных государств устанавливать правило, гласящее, что права этих стран на своей собственной территории никоим о&разо.м не должны отличаться от прав, имеющихся у других стран», то есть решать вопрос, который входил в компетенцию государств дунайского бассейна. В связи с этими соображениями В. М. Молотов отклонил высказанное Бирнсом замечание.
Это вызвало резкую реакцию шефа госдепартамента США. Он заявил, что так как советская редакция декларации не соответствует его, Бирнса, ожиданиям, «делегация США вновь настаивает на том, чтобы положение о свободе судоходства и торговли на Дунае было внесено в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией»91.
Э. Бэвин был не столь решительным, как Бирнс, в изменении своей позиции. Свое выступление он начал с того, что советский проект декларации не предусматривает ответственности четырех держав за реализацию изложенных в этом документе принципов92. С другой стороны, министр иностранных дел Англии пытался обосновать мнение, что в связи с ранее существовавшими договорами о судоходном режиме Дуная нет необходимости в согласовании принципа «равных прав» с прибрежными государствами, как это считала советская делегация93.
Министр иностранных дел СССР согласился обдумать замечание Бевина относительно последней фразы декларации. Что же касается восстановления в тексте слов «на основании полного равноправия» или «без дискриминации», то он заявил, что решить это без участия прибрежных стран невозможно. Советская делегация, по признанию Молотова, предложив СМИД принять специальную декларацию по Дунаю, имела в виду, что совет сделает лишь первый шаг в решении этого вопроса и что любой другой шаг в определении судоходного режима не будет предпринят без участия государств дунайского бассейна. И так как представители Англии и США в представленном проекте декларации и поправках к советскому предложению стремились к предопределению режима навигации на Дунае, то делегация Советского Союза констатировала, что члены СМИД и в данном случае не смогли достичь соглашения.
Представляет интерес факт, что в этот же день, когда СМИД не смог договориться о тексте декларации относительно Дуная, английская «Таймс» опубликовала передовую статью, посвященную вопросу о судоходстве на этой реке, в которой рекомендовала не спешить с разрешением дунайской проблемы, обосновывая это
тем, что «ни один пункт мирного договора не может определить в той или иной мере будущий характер торговых отношений балканских стран так же, как вопрос о навигации на Дунае. Такие вопросы находятся в слишком большой зависимости от будущей политической и экономической жизни Центральной и Юго-Восточной Европы, когда в результате осуществления мирных договоров будут в некоторой степени восстановлены нормальное существование и некоторая независимость этих государств»94. «Таймс» предлагала «отложить рассмотрение этой проблемы до другой конференции»95.
Высказываясь против спешки с разрешением проблемы дунайского судоходства, «Таймс» предполагала, что западные державы могут выждать более благоприятный момент для ее постановки и решения. Расчет делался на то, что придунайские государства, очень заинтересованные в восстановлении нормального судоходства на Дунае, с течением времени станут более сговорчивыми. А свидетельств того, что они желали быстрейшего разрешения этого вопроса, было предостаточно. Югославское правительство при каждом удобном случае ставило перед американскими властями вопрос о реституции судов, принадлежавших ФНРЮ. 28 июня 1946 г. Ян Масарик, министр иностранных дел Чехословакии, посетил в Париже Бирнса и Бевина и наряду с другими вопросами обсуждал с ними и дунайскую проблему. Он заявил на пресс-конференции: «Мы настаиваем, чтобы ничего не было предпринято без учета точки зрения Чехословакии»96. Подчеркнув, что «старая Международная дунайская комиссия сейчас не может быть полезной», Масарик поставил вопрос об урегулировании дунайской проблемы на новой основе. В эти же дни в прессе было опубликовано выступление Ференца Надя, премьер-министра Венгрии, в котором он подвел итог своей поездки по ряду столиц Европы и Северной Америки. В частности, опровергнув утверждения некоторых газет о том, что он согласился с мнением Бирнса относительно интернационализации Дуная, Надь тем не менее подтвердил факт, что вел переговоры о возвращении из американских зон оккупации в Австрии и Германии венгерского имущества, в том числе и дунайского флота Венгрии97.
Трудно определить, в какой степени вышеуказанные расчеты и факторы влияли на тактику западных держав в дунайском вопросе на втором этапе работы сессии СМИД в Париже. Из протокола заседания СМИД 29 июня 1946 г. видно, что главы дипломатических ведомств Англии и США не просто «не спешили», но прежде всего пытались создать реальные предпосылки нужного им решения проблемы дунайского судоходства с помощью мирных договоров с тремя придунайскими государствами. Стремление Бевина все же заполучить советское согласие с формулировкой «на основах полного равноправия» в проекте декларации СМИД по Дунаю не увенчалось успехом. Компромиссное предложение Ж. Бидо заменить формулировку, из-за которой разгорелась дискуссия,' слова
ми «на основе равенства в отношении тарифов торговой навига* ции»98 также не ликвидировало тупика в дунайском вопросе.
Члены Совета министров иностранных дел заявили о том, что возвращаются на прежние позиции, которые занимали до выдвижения проектов декларации СМИД. И здесь необходимо привести мнение еженедельника «Нью стейтсмен энд нэйшн», с которым не во всем можно согласиться, но которое в то же время совершенно определенно объясняло существо вопроса: «Твердые основы европейского мира нельзя будет заложить до тех пор, пока стремление к компромиссам, обусловленное тактическими соображениями, не будет заменено подлинной готовностью сотрудничать в практических экономических вопросах. До тех пор, пока русские будут подозревать, что стремление американцев добиться свободы торговли в долине Дуная является просто ширмой для просачивания крупного капитала в этот район, никакие формулы, вырванные у Молотова, не будут чем-либо большим, чем простые бумажки»99.
Некоторые надежды на достижение соглашения по дунайскому вопросу привнесло в атомосферу работы сессии СМИД решение проблемы Триеста на основе французского компромиссного предложения. Исходя из того, что вопрос о Триесте касался не только Италии и Югославии, а одновременно являлся и вопросом о «перепутье между Восточной, Юго-Восточной и Центральной Европой, звеном между Балканами, дунайским бассейном и Средиземным морем», обозреватель газеты «П. М.» Макс Вернер высказал мнение, что уже «не может быть никакого тупика в отношении мирных договоров с Болгарией, Венгрией и Румынией», в том числе и в вопросе о Дунае. Он полагал, что решение триестской проблемы открыло «путь к соглашению в отношении дунайского бассейна»100.
Тем не менее эти надежды оптимистов не оправдались. Выступая 12 июля 1946 г. на заключительном заседании СМИД, Э. Бевин отметил, что совет не смог прийти к согласованному мнению относительно дунайской проблемы и восьми экономических статей пяти мирных договоров. Он заявил, что все эти вопросы необходимо представить на обсуждение мирной конференции. Министры иностранных дел СССР, США, Англии и Франции договорились о том, что эти 9 несогласованных вопросов будут включены в проекты мирных договоров, оговорив, что прежде их заместители попытаются найти согласованные точки зрения хотя бы по некоторым из них. Таким образом, сессия СМИД в Париже не смогла полностью выполнить свою миссию и вынесла разногласия, имевшиеся между четырьмя странами по многим вопросам, на мирную конференцию, хотя ранее предполагалось, что «конференции будут представлены полностью согласованные проекты мирных договоров»101. Не смогли внести свой вклад в решение дискуссионных проблем и заместители министров иностранных дел, работавшие в Париже до 17 июля 1946 г.
Представляют интерес некоторые оценки итогов Парижской сессии СМИД, данные сразу же после ее окончания, тем более,
что они определяли политический климат накануне мирной конференции. Бирнс, за два часа до отъезда из Парижа определивший перспективы заключения мирных договоров с побежденными странами как «светлые», в своем выступлении 15 июля по американскому радио констатировал, что проекты договоров, предлагаемые для обсуждения на мирной конференции, «не представляют собой лучшее, что может дать человеческий ум, но это лучшее, относительно чего человеческий разум смог обеспечить согласие четырех основных союзников»102. Государственный секретарь США, объяснив, что «основной целью американской политики сегодня является быстрое заключение мирных договоров и вывод оккупационных войск из Италии и балканских стран», не пожелал объяснить причину упорного нежелания представителей США и Англии в Париже прийти к соглашению по ряду вопросов, что, безусловно, сдерживало и выработку, и заключение мирных договоров с побежденными странами.
Впрочем, это умолчание не могло скрыть истины. Орган левых лейбористов — журнал «Сошиалист ревю» — в своем июльском номере объяснил это явление «антисоветской линией» политики Англии и США. Он, в частности, писал: «Любое несогласие между Бирнсом и Молотовым, между Молотовым и Бевином представлялось как «столкновение»... любой признак того, что Молотов не был убежден в необходимости изменить позицию, воспринимался как шаг к кризису. Когда же Бирнс и Бевин также отказывались отходить от своей позиции, это провозглашалось «твердостью» по отношению к «требованиям Москвы». По общему впечатлению, сложившемуся у русских, и не только у одних русских, именно Бирнс и Бевин были полны решимости навязать свое мнение всему остальному миру»103. Газета английских коммунистов «Дэйли Уоркер», характеризуя дунайскую политику Англии, отмечала: «Британский контроль над Дунаем не столько связан с британскими интересами в этом районе, сколько с враждой к СССР»104.
Своекорыстные цели Англии и США в дунайском бассейне привели к тому, что четыре основные союзные державы подошли к мирной конференции с различными точками зрения по дунайской проблеме. Английские и американские правящие круги настаивали на включении в мирные договоры с тремя придунайскими государствами специальных статей, определявших принципы организации режима судоходства на Дунае. Их представители сформулировали объединенный англо-американский проект 34-й статьи мирного договора с Румынией. В этот проект были включены следующие пункты:
«1. Навигация на Дунае, его пригодных для судоходства притоках и соединительных каналах должна быть свободной для служащих, торговых судов и товаров всех государств.
2. Санитарный режим и другие законы и правила на дунайской речной системе должны осуществляться Румынией без дискриминации, она не должна препятствовать коммерческой навигации.
3. Не должно существовать препятствий или препон судоходству на главных каналах дунайской речной системы или вдоль ее берегов. Румыния обязуется устранять все препятствия на участке, находящемся под ее юрисдикцией, или же разрешать сделать это международной организации, которая будет создана для дунайской речной системы.
4. Румыния не должна взимать никаких пошлин, налогов или других каких-либо видов платы, за исключением расходов по поддержанию навигационных условий на судоходном пути; за пользование любой другой частью реки, пригодной для судоходства, не будут взиматься налоги, пошлины и другая плата. Все пошлины, налоги и другие виды платы должны взиматься без дискриминации служащих, торговых судов и товаров различных стран. Перечень этих такс должен находиться под общественным контролем и быть выставлен в соответствующих местах.
5. В разработке, руководстве и деятельности любого временного или постоянного режима для дунайской речной системы Румыния получит равные права с другими странами.
6. Любой спор между странами, участвующими непосредственно в договоре, в связи с применением и интерпретацией статьи, касающейся режима и условий навигации на дунайской речной системе, который не может быть разрешен путем переговоров, будет передаваться на рассмотрение трех или более судей, назначаемых Международным судом в соответствии со статьей 26 его статута»105.
Делегация Англии предложила отдельным пунктом записать следующее постановление: «В течение 6 месяцев после вступления в действие настоящего договора будет созвана конференция всех заинтересованных государств, включая Румынию, для разработки нового постоянного режима для Дуная»106.
Как видно из текстов этих предложений, которые США и Англия выдвигали на обсуждение мирной конференции, в них нашли отражение все принципы, на основе которых они надеялись решить дунайскую проблему: «свобода навигации», «недискриминация», под чем подразумевались «равные права», «свобода торговли», решение вопроса о постоянном режиме «всеми заинтересованными государствами», то есть в краткой и несколько завуалированной форме была изложена программа империалистического проникновения на Дунай. Именно в связи с этим делегация СССР выдвинула предложение, которое гласило: «Вопрос о Дунае не может быть решен в мирных договорах с Болгарией, Венгрией и Румынией, поскольку он должен решаться при участии всех дунайских стран, включая такие союзные государства, как Чехословакия и Югославия. Поэтому делегация СССР предлагает не включать условия, касающиеся Дуная, в мирные договоры...»107 Предложения, выдвинутые на мирной конференции, показывали, что если СССР выступал в защиту прав прибрежных государств, то западные державы сосредоточивали усилия на восстановлении старого режима судоходства на Дунае.
Глава VI
ДУНАЙСКАЯ ПРОБЛЕМА
НА ПАРИЖСКОЙ МИРНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ (1946 г.).
Первый этап создания мирных договоров с Болгарией, Венгрией, Румынией, Италией и Финляндией, несмотря на ряд не решенных представителями СССР, США, Великобритании и Франции важных вопросов, в целом оказался успешным. Проекты в основном были подготовлены, что позволило объявить о созыве мирной конференции. Она должна была подготовить рекомендации для дальнейшей работы над основой и деталями мирного урегулирования с этими странами. Как оптимистично отмечала «Правда» накануне открытия конференции представителей стран антигитлеровской коалиции, ее участники имели «все возможности для того, чтобы успешно завершить вторую фазу подготовки мирных договоров, преодолевая те трудности, которые, несомненно, еще встретятся в пути»'.
Две недели, которые разделяли окончание работы сессии СМИД в Париже и начало деятельности мирной конференции, были перенасыщены, с одной стороны, комментариями и прогнозами относительно возможных результатов, решений дипломатического форума союзников, с другой — обсуждением проблем и вопросов, которые препятствовали прогрессу на пути переговоров. В частности, со страниц различных органов мировой прессы не сходила и дунайская проблема, которую многие обозреватели считали стержневой в мирном урегулировании в Юго-Восточной Европе. В освещении этого вопроса, как и прежде в дипломатических переговорах, проявлялись две противоположные тенденции, отражавшие различные возможности организации дунайского судоходства.
Западные газеты отстаивали режим судоходства на Дунае, в контроле над которым участвовали бы неприбрежные государства. Подчеркивая важность такого решения дунайской проблемы, монреальская «Газетт» предупреждала: «Сделать уступку в этом вопросе — значит отдать балканские страны Советскому Союзу и коммунизму»2. В то же время в печати западного мира раздавались и голоса политических деятелей, выступавших с реалистических позиций. Так, 23 июля 1946 г. министр торговли США Г. Уоллес, единственный «человек Рузвельта», оставшийся к этому времени в кабинете президента Трумэна, направил последнему письмо, в котором подверг критике основные направления американской внешней политики. Он выступил «против тех деятелей хо
лодной войны, которые считали, что Америка должна использовать послевоенную экономическую и военную мощь для строительства мира по своему усмотрению, навязать миру принцип открытых дверей и создать блок, в котором США будут доминировать»3. Уоллес высказался против «агрессивной послевоенной политики США по отношению к Советскому Союзу»4. Касаясь дунайской проблемы, он писал: «Большинство из нас убеждено в правильности нашей позиции, когда мы предлагаем интернационализацию и дефортификацию Дуная или Дарданелл, однако мы были бы приведены в ужас и раздражение любым русским контрпредложением, которое предусматривало бы также интернационализацию и разоружение Суэца или Панамы. Мы должны признать,— утверждал американский министр,— что для русских эти ситуации кажутся идентичными». И он делал вывод: на мирной конференции «мы должны быть готовы взвешивать ее (России.— М. М.) требования, исходя из того, на чем мы сами и англичане настаиваем как на жизненно важном для нашей безопасности»5.
К сожалению, эти здравые мысли Уоллеса не отразились на политике США в дунайском вопросе. И дипломаты Вашингтона, и их коллеги из «Форин Оффис» надеялись использовать благоприятное для них соотношение голосов на предстоящей конференции для того, чтобы внести в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией статьи, которые предрешали характер судоходного режима Дуная. Но накануне конференции в Париже и английские, и американские дипломаты были обеспокоены тем, что из трех придунайских государств, участвовавших в ней, ни одно не разделяло западной точки зрения о необходимости введения в мирные договоры специальных статей о судоходстве на Дунае.
В связи с этим дипломатические службы США и Англии попробовали склонить на свою сторону некоторые прибрежные Дунаю государства. Еще 16 июля 1946 г., выступая в конгрессе США, сенатор Ванденберг многозначительно заметил, что «проблема свободы навигации на Дунае в том виде, какой она была ранее... вопреки упорному сопротивлению Советов передана на мирную конференцию, где будут присутствовать придунайские страны»6, намекая, что здесь они могут поддержать позицию США ,и Великобритании. Расчет делался на то, что стремление и Болгарии, и Венгрии, и Румынии к наиболее благоприятным условиям мирных договоров должно было привести их к согласию на уступки при решении вопроса о судоходстве на Дунае.
Не особенно надеясь на то, что подобная ситуация возникнет естественным образом, госдепартамент США и МИД Англии предприняли ряд действий с целью подтолкнуть правительства этих стран к более лояльному восприятию англо-американских устремлений в дунайском вопросе. В частности, 22 июля 1946 г. правительство США направило СССР еще одну ноту относительно создания межсоюзного совета по экономическому возрождению Венгрии, специально подчеркнув, что в этом случае американские военные власти начнут реституцию венгерских судов7. Безусловно, такой
демарш американской дипломатии должен был дать в руки Ф. Надя, премьер-министра Венгрии, новый козырь в стремлении ориентировать политику своей страны на западные державы и, соответственно, в желании поддержать англо-американскую линию в дунайском вопросе. Но к этому времени демократические силы Венгрии настолько сковали свободу деятельности правых лидеров ПМСХ, стоявших во главе страны, что те не смогли воспользоваться протянутой рукой госдепартамента. И в дунайском вопросе они были вынуждены выступить на защиту национальных интересов своей страны, заняв аналогичную с другими придунайскими государствами позицию8.
Правда, американцы не остались без поддержки венгерских реакционеров. 23 июля 1946 г. посол Венгрии в Вашингтоне Сеге- ди-Мосак, не согласовав своих действий с правительством, направил в госдепартамент меморандум, где изложил два пункта, по которым США не должны были идти на уступки Советскому Союзу, имея в виду мирную конференцию. Во-первых, что касается свободы судоходства на Дунае, то Сегеди-Мосак не во всем согласился с позицией США, указав, что «простое упоминание самих принципов или рекомендаций не гарантирует подлинной свободы на этом важном водном пути, поскольку в Восточной Европе разрыв между принципами и их осуществлением довольно велик»9. Венгерский посол требовал от американцев «в изложении этого вопроса определить, как эти принципы должны осуществляться, а на прибрежные страны наложить определенные обязательства»10. Во-вторых, ставя вопрос о свободе торговли в дунайском бассейне, Сегеди-Мосак утверждал, что ликвидация инфляции и экономических трудностей в этом регионе возможна лишь на основе открытого обмена с Западом, поэтому, по его мнению, в мирных договорах с Болгарией, Венгрией и Румынией должен был быть отражен принцип «равных возможностей в торговле для всех наций»11.
И хотя меморандум Сегеди-Мосака имел для госдепартамента больше символическое, нежели практическое политическое значение, тем не менее следует обратить внимание на тот факт, что англо-американские правящие круги, проводя империалистическую политику по отношению к народам дунайского бассейна, не имея возможности привлечь на свою сторону правительства народно-де- мократических стран, готовились активно использовать на мирной конференции откровенных отщепенцев из этих государств, оказавшихся за границей, а также так называемую внутреннюю оппозицию. Как отмечала в эти дни «Скынтея», оппозиция в народно- демократических странах «строила целый ряд своих комбинаций» на том, что болгарский, венгерский и румынский вопросы станут предметами обсуждения в Париже12.
В свою очередь, предстоящая мирная конференция и вопросы, которые она должна была решить, стали предметом пристального рассмотрения в странах дунайского бассейна, особенно после того, как проекты мирных договоров, выработанные на сессии СМИД в Париже, были переданы для ознакомления правительствам Бол
гарии, Венгрии и Румынии. И если они не делали публичных заявлений, резервируя за собой право выступить с замечаниями на заседаниях мирной конференции, то правительства Чехословакии и Югославии сразу же высказались по отдельным проблемам этих проектов, в той или иной степени касавшихся и их интересов. Так» пражская газета «Свободное слово», орган партии народных социалистов, комментируя задачи чехословацкой делегации на мирной конференции, привела слова Бенеша о том, что «самый важный вопрос, который интересует Чехословакию,— это вопрос о Дунае»13. Глава чехословацкого государства подчеркнул в этом же заявлении, что и он, и делегация Чехословакии будут настаивать на том, чтобы «Дунай служил тесному сотрудничеству с ближайшими соседями»14, и будут выступать за решение дунайского вопроса прежде всего прибрежными Дунаю странами.
Накануне мирной конференции в Париже была сформулирована и обнародована позиция, с которой собиралась выступать в дунайском вопросе делегация Югославии. В интервью корреспонденту агентства «Франс-пресс» министр иностранных делФНРЮ Э. Кардель отметил следующие основные пункты, на которых базировалась эта позиция:
«I. Югославия является не только придунайским государством, но на ее территории находятся важнейшие технические сооружения, которые облегчают судоходство через труднопроходимые Железные Ворота. Кроме того, столица Югославии, город Белград, является в то же время одним из старейших дунайских портов.
2. Югославия не может поэтому согласиться ни с каким бы то ни было договором, который был бы выработан без ее участия, так как в нем могут содержаться предложения, которые в конечном счете приведут к ограничению суверенитета придунайских стран и их экономической независимости.
3. Югославия готова на базе дружеского сотрудничества с другими странами и ради тесных экономических отношений принять ряд известных позитивных международных обязательств при условии, что они не ограничат суверенитет Югославии и также не представят собой прямого вмешательства в ее экономическую независимость»15.
Э. Кардель одновременно связал решение дунайской проблемы с вопросом о Триесте, подчеркнув, что отторжение его от Югославии не только затруднит экономическое сотрудничество в Юго-Во- сточной Европе и лишит придунайские страны важного выхода к Средиземному морю, но и осложнит процесс определения режима судоходства по Дунаю. «Интересы придунайских и центральноевропейских государств должны быть учтены и на Дунае, и в Триесте»,— заявил министр иностранных дел Югославии, имея в виду работу предстоящей мирной конференции16.
Этот краткий обзор событий накануне мирной конференции, связанных с проблемой Дуная, свидетельствует о том, что вопрос о дунайском судоходстве, как дипломатично выразилась канадская «Газетт», будет «одной из причин трений» между союзниками17.
В целом же, комментируя предстоящую встречу победителей, болы шинство обозревателей мировой прессы предсказывало упорную борьбу, которая не могла не сказаться на обстановке в мире. Так, корреспондент английской «Обсервер» писал 28 июля 1946 г.: «Знакомое столкновение между Востоком и Западом, столкновение интересов, точек зрения и идеологий будет, конечно, доминирующей чертой конференции. В ходе ее пропасть между Россией и западными державами может расшириться или сузиться»18. И все вместе газеты различных направлений пытались определить характер нового мира, колыбелью которого должен был стать 300-летний Люксембургский дворец французской столицы.
Утром 29 июля 1946 г. делегаты 21 государства Организации Объединенных Наций, предъявив пропуска с изображением белого голубя, несущего в клюве зеленую оливковую ветвь, заполнили зал заседаний французского сената, ставший на полтора месяца местом пленарных заседаний Парижской мирной конференции (ПМК). В обычно пустынной обители сенаторов Франции с началом работы мирной конференции сразу же стало тесно, душно и жарко. Жарко и в прямом, и в переносном смысле, ибо политическая дискуссия по проблемам мирного урегулирования сразу же приобрела острый характер.
Уже по процедурным вопросам западные страны стали на путь ревизии решений, единогласно принятых членами СМИД. Чтобы использовать «машину голосования» для навязывания конференции рекомендаций, выгодных западным державам, представители США и Англии инспирировали выступления делегатов ряда стран по вопросу о модусе голосования. С. Самарский писал по этому поводу,, что «в выступлениях делегаций Южно-Африканского Союза и Голландии было предложено, чтобы рекомендации на конференции принимались не квалифицированным, а простым большинством голосов»19. Представитель Англии предложил конференции считать принятыми рекомендации как получившие две трети голосов, так и те, которые соберут простое большинство. Вопреки энергичным возражениям советской и ряда других делегаций, конференция приняла британское предложение.
Если представитель Англии уже в первый день конференции выступил с откровенной поддержкой ревизии соглашений, достигнутых в СМИД, то американская делегация заняла несколько иную позицию. За первые три дня работы процедурной комиссии Дж. Бирнс сказал лишь одно слово «воздерживаюсь». Эта странная пассивность американского представителя подчеркивалась необычайной активностью делегатов Австралии, Греции, Голландии. Как писала в эти дни «Правда», «у делегатов складывается впечатление, что Бирнс будет пытаться и впредь — если не прямо, то косвенно — поддерживать попытки подорвать решения, принятые при его непосредственном участии Советом министров иностранных дел»20.
Основные направления дипломатической борьбы на ПМК оставались теми же, что и на сессиях СМИД, только масштабы еезна-
чительно возросли, так как увеличилось количество участников переговоров и обсуждались одновременно мирные договоры для всех пяти бывших союзников гитлеровской Германии. Делегация СССР выступала, как и на предыдущем этапе подготовки этих мирных договоров, за то, чтобы в них обязательно были отражены проблемы, решение которых способствовало бы:
1. Укреплению дела мира и безопасности народов, предотвращению использования стран Восточной и Юго-Восточной Европы в целях империалистической агрессии.
2. Защите национальных интересов и социальных завоеваний народов, развитию демократии и полному уничтожению всех и всяческих остатков фашизма.
3. Восстановлению исторической справедливости при решении территориальных вопросов, возмещению свободолюбивым народам части ущерба, причиненного фашистским нашествием21.
В противоположность этим требованиям демократического и справедливого мира правящие круги США и Англии добивались принятия на мирной конференции таких рекомендаций, которые, войдя в мирные договоры, способствовали бы сохранению и расширению позиций западных монополий в экономике Болгарии, Венгрии и Румынии, вели бы к реализации основной цели их внешней политики в Восточной Европе — уничтожению народно-демократи- ческой власти в этом регионе и восстановлению старых, буржуазных порядков.
Экономические требования, на включении которых в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией настаивали западные делегации, представляли собой тщательно продуманную программу империалистической экспансии и были тесно связаны с политическими целями, преследуемыми лидерами империалистического лагеря в районе Дуная. Выдвигая и предложение о пересмотре репараций, и требование пресловутых «равных возможностей» в долине Дуная, и принцип полной компенсации собственности иностранных граждан в придунайских странах, западные дипломаты не теряли из поля зрения проблему режима судоходства на этой реке. Так, выплата репарационных платежей в фунтах стерлингов или долларах заставила бы Болгарию, Венгрию и Румынию продавать свои товары на западных рынках, что делало зависимым от США и Великобритании не только их экспорт, но, в зачительной мере, и все хозяйство. Румынская газета «Аврора» отмечала, что это предложение отдавало «румынскую экономику в распоряжение тех, кто может предложить доллары и фунты»22. Доллар и фунт стерлингов в данном случае становились серьезнейшим инструментом достижения желательных для империалистических держав целей в дунайском вопросе. «Либералул», орган оппозиционной национал-либеральной партии Д. Братиану, разъяснял, что Дунай «будет играть решающую роль в снабжении всех дунайских стран заокеанскими товарами» и это «оправдывает интерес всех держав к вопросу решения юридического режима этой великой артерии».
С другой стороны, поднимая вопрос о компенсации собственности иностранных граждан в побежденных странах, о ее возвращении в их пользование, дипломатические представители западных стран на ПМК прямо связали его с проблемой дунайского судоходства. Во время обсуждения проекта мирного договора с Румынией английский делегат предложил включить в него специальную статью, которая обязывала эту страну возвратить иностранным судовладельцам их собственность в таком состоянии, в котором она находилась до 1941 г.23 Что означало подобное требование для Румынии, видно на примере с греческими судами и баржами. С начала второй мировой войны свыше60 греческих судов, осуществлявших каботаж на морском Дунае, активно «работали» на Германию, пользуясь нейтралитетом, объявленным и Румынией, и Греци- ей. После вступления Румынии в войну против СССР эти баржи полностью использовались для обслуживания фашистской военной машины. Многие из них были потоплены, вышли из строя. Значит, если бы предложение Англии было принято, народно-демократическая Румыния должна была бы выплачивать компенсацию бывшим пособникам фашистов24.
Осуществляя давление на Болгарию, Венгрию и Румынию по экономическим аспектам мирных договоров, делегации США и Англии в Париже опирались на представителей реакции этих стран, действовавших в кулуарах ПМК и поддерживавших инициативы западных стран. Примером может служить деятельность группы Гафенку-Крециану, представлявшей собой заграничный рупор румынских «исторических партий». Она представила мирной конференции меморандум, в котором изложила отношение оппозиционных партий Румынии к политическим и экономическим статьям мирного договора с этой страной. В частности, требуя включения «румынского хозяйства в мировую экономику» (так определялось предложение о выплате репараций в иностранной валюте), учреждения международной дунайской комиссии с участием неприбрежных государств, Гафенку, Тиля, Крециану и другие эмигранты из Румынии, по мнению члена румынской правительственной делегации на ПМК И. Г. Маурера, не только осложнили положение Румынии на мирной конференции, но и фактически отказывались «от всех представляющих жизненный интерес для страны позиций и нападали на завоевания румынского народа, являвшиеся главным рычагом в защите интересов Румынии... Как авторы этого дела (меморандума.— М. М.), так и лица, поддержавшие их внутри страны, предали интересы Румынии»25.
Такую же позицию по отношению к проблемам, затрагивающим национальные интересы Болгарии, заняли и болгарские оппозиционеры, «показавшие и в этом вопросе свое антинародное и антипатриотическое лицо»26. Делегации империалистических держав на ПМК имели возможность опираться в своей политике, направленной против трех стран дунайского бассейна, и на венгерскую реакцию.
Империалистические притязания, продемонстрированные пра
вящими кругами США и Англии, в значительной степени осложнили работу ПМК. Обстановку, которая возникла по вине западных держав, можно охарактеризовать словами дипломатического обозревателя «Франс-пресс», писавшего 14 августа 1946 г.: «В течение двух последних дней можно видеть, как на фоне Европы вырисовываются все раздоры, все притязания, которые на протяжении веков превращали дунайскую область в очаг сильного беспокойства. В прошлом справедливо говорили, что положение на Балканах всегда было источником войн. Прошли две войны, и мирная конференция вновь находится перед элементами проблемы, которая представляется неразрешимой»27. И хотя Жан Аллари «дипломатично» умалчивал, кто же является виновником того беспокойства, которое ощущалось на Балканах, кто создает неразрешимые проблемы в этом регионе, тем не менее объективный наблюдатель мог без труда ответить на этот вопрос, ибо в эти дни США показали «крикливый пример гангстерской дипломатии», как выразилась газета «Дэйли уоркер», комментируя прибытие американского флота в Средиземное море. Газета английских коммунистов, в частности, отмечала: «Никто не верит тому, что американский флот только отдает долг вежливости. Его твердое намерение — оказать влияние на-мирную конференцию демонстрацией силы. Присутствие американского флота должно устрашить народные демократии и Советский Союз»28.
Разоблачила себя откровенно империалистическими действиями и английская дипломатия. Газета «Рейнольдс ньюс» писала поэтому поводу: «Высокопоставленный чиновник английского министерства иностранных дел Грегори выступил от имени Англии в экономической комиссии для Балкан и Финляндии на мирной конференции в Париже. Он не подчеркнул, как этого можно было ожидать, решимости английского лейбористского движения помочь освобожденным странам реорганизовать свою экономическую жизнь. Наоборот, он выступил с ярой защитой иностранных империалистических интересов»29. Правительства Болгарии, Венгрии и Румынии выступили против ряда положений мирных договоров, авторами которых являлись западные представители. Они обратили внимание участников ПМК на несправедливость одних и жесткость других условий мира. Так, выступая 13 августа на пленуме мирной конференции, министр иностранных дел Румынии Г. Татареску изложил замечания правительства своей страны, зая-вив, что непризнание Румынии совоюющим государством, требование полной компенсации убытков граждан западных стран, статья, предусматривающая режим наибольшего благоприятствования для всех государств Объединенных Наций, являются дискриминацией румынского народа30. И если Татареску в речи на ПМК не касался дунайской проблемы, то премьер-министр Румынии П. Гроза, выступая в Бухаресте в тот же день, подчеркнул: «В вопросе о режиме Дуная мы считаем, что эта проблема не может быть решена в мирном договоре. Она должна быть решена на специальной конференции, в работе которой будут участвовать лишь придунайские государства»31.
Значительное место дунайская проблема заняла в выступлении на ПМК министра иностранных дел Болгарии Г. Кулишева. Обосновывая необходимость пересмотра целого ряда положений в мирном договоре с Болгарией, он подчеркнул: «Я не могу скрыть боль- шой горечи, которую будет испытывать народ Болгарии, если мирный договор будет содержать некоторые статьи, рассчитанные на то, чтобы уязвить его национальную гордость»32. К ним он отнес и статью о Дунае: «Болгария является дунайской страной, поэтому, естественно, она заинтересована в проблеме Дуная. Она имеет право просить, чтобы ей разрешили играть активную роль в международном контроле над рекой вдоль всего ее течения. В качестве представителя прибрежной страны я должен выразить надежду, что вопрос о контроле над судоходством по Дунаю будет разрешен конференцией, на которой Болгария будет представлена, имея права, равные правам других дунайских стран»83.
Хотя венгерская делегация в Париже не подняла вопроса о режиме Дуная при представлении своих замечаний по мирному договору, позиция Венгрии в дунайской проблеме была ясной. Араньоши Пал в «Сабадшаг», положительно оценив отношение СССР к проблемам, в которых была заинтересована Венгрия, подчеркивал: «Очень важны для Венгрии предложения об урегулировании дунайского вопроса. Англо-саксонский план увеличил бы влияние западного капитала в дунайском бассейне»34.
Дунайская проблема на ПМК в первый месяц ее работы не рассматривалась специально, хотя Дж. Бирнс и признал, что она была одной из трех важнейших проблем, обсуждавшихся в Париже35. Агентство «Франс-пресс» в своем комментарии о работе мирной конференции 23 сентября 1946 г. сообщало, что «экономическая комиссия для Балкан и Финляндии приступила к рассмотрению вопросов об экономическом влиянии западных держав на Балканах, начав с различных проблем, касающихся имуществ, возмещения ущерба и нефти Румынии, но центральная проблема — свобода судоходства по Дунаю — еще не была рассмотрена»36.
В тот же день английская газета «Ньюс кроникл» сообщала о том, что упомянутая комиссия обсудит вопрос о режиме Дуная 24 сентября 1946 г.37 Но газета ошиблась. Лишь вечером 27 сентября 1946 г. делегация США, в связи с обсуждением мирного договора для Румынии, выдвинула объединенный англо-американский проект статьи о Дунае. «Требование об интернационализации и свободе судоходства на Дунае, которое выдвинула американская делегация, представлялось как одно из главных средств проникновения американского империализма в дунайский бассейн»38 Это предложение было внесено 27 сентября с тем, чтобы уже утром следующего дня экономическая комиссия приступила к его обсуждению. Столь очевидная спешка объяснялась нежеланием США и Англии широко дискутировать дунайскую проблему, надеждой на «арифметику голосования» при его утверждении.
Однако осуществить этот маневр англо-американскому блоку не удалось. С резкой критикой такой практики, когда на изучение
важных вопросов отводилось всего несколько часов, выступил делегат Югославии М. Бартош. В знак протеста против подобных скоропалительных и легковесных решений, принимаемых экономической комиссией, он покинул зал заседания. В связи с решительной позицией югославского делегата комиссия приняла решение перенести обсуждение дунайской проблемы на 30 сентября39.
Осечка в стремлении США и Англии «проштамповать» решение по дунайской проблеме уже 28 сентября вызвала любопытные комментарии западной прессы. «Манчестер Гардиан» писала: «Шансы на то, что спор по вопросу о Дунае приведет к соглашению, весьма незначительны, поскольку как Советский Союз, так и его сателлиты (так газета называла Югославию и Чехословакию.— М. М.), по-видимому, не готовы согласиться со свободой навигации, которую требуют Англия и США»40. В этом комментарии как нельзя лучше видна подтасовка, с помощью которой и западная пресса, и правящие круги западных держав фальсифицировали по зиции и СССР, и придунайских народно-демократических государств, любое их возражение против англо-американских предложений по Дунаю, сразу же определяя их как выступление против свободы судоходства. Лондонская «Таймс» сделала весьма симптоматичный вывод: «Американцы так же сильно, как и англичане, стремятся к интернационализации Дуная, и хотя они одно время не особенно желали созыва конференции, то сейчас можно сказать, что они изменили свое отношение к этому вопросу»41.
«Таймс» совершенно справедливо подметила отказ американской дипломатии на мирной конференции от выступления в качестве «третьей силы», «судьи» в решении дунайской проблемы, ее переход к тесному блокированию с английской делегацией по этому вопросу. Вызвано это было в первую очередь безуспешностью попыток осуществления политики «третьей силы», да и интересы США в дунайском бассейне были настолько аналогичны английским, что рано или поздно проведение единой политики в выработке нового судоходного режима Дуная, а вернее, проникновения на Дунай, было неизбежно. Ускорил отказ американцев от особой политики в дунайском вопросе и провал их предложений, которые были отклонены Парижской мирной конференцией в связи с отрицательным к ним отношением Советского Союза.
30 сентября 1946 г. в экономической комиссии для Балкан и Финляндии обсуждался лишь один вопрос — проблема дунайского судоходства. Американский представитель А. Ванденберг, которого Дж. Бирнс вызвал на мирную конференцию в конце августа и который стал основным оратором американцев по дунайской проблеме42, заявил, что США непосредственно не заинтересованы в этом вопросе, но так как они участвуют в организации мира и безопасности народов, а также стремятся предупредить возникновение любых барьеров в развитии мировой торговли, то «считают абсолютно необходимым осуществление принципов свободного судоходства на Дунае, который проводился в жизнь в течение почти 90 лет». А. Ванденберг обосновывал подобное нарушение прав
придунайских стран «мудростью» истории43. «Будет допущена большая ошибка, если мы отвернемся от истории»,— подчеркнул американский сенатор, фактически призвав к восстановлению господства неприбрежных держав на Дунае. Любитель исторических экскурсов, представитель США не забыл добавить, что в настоящее время его страна «очень заинтересована в торговле на Дунае», так как она «является державой, оккупирующей как Германию,, так и Австрию»44. Ванденберг, задачей которого было добиться включения в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией статей, предопределявших режим судоходства на Дунае, раскрыл те надежды, которые правящие круги США связывали с этой неправомерной акцией.
Выступление английского делегата показало, что те же цели преследует в дунайском вопросе и Великобритания. Джебб заявил: «Мы просим только подтверждения принципа, который был принят более 100 лет тому назад»45, имея в виду не только принцип свободы судоходства на международных реках, но и контроль неприбрежных держав над Дунаем. Можно заключить, что, предусматривая в своем предложении новое урегулирование дунайской проблемы, англо-американские политики мыслили себе это как восстановление существовавшего после 1856 г. режима Дуная, «уточненного» конвенцией 1921 г., с той лишь «новинкой», что участниками контроля над режимом этой реки должны были стать США и СССР.
Англо-американское предложение по дунайскому вопросу, вер-, нее, по проекту статьи о Дунае для мирного договора с Румынией, предусматривало также включение его и в мирные договоры с Болгарией и Венгрией. Оно было поддержано делегатом Греции.. Последний заявил, что присоединяется к предложению, которое «направлено на установление свободы и равноправия в навигации по Дунаю», подчеркнув, что «Греция оставляет за собой все свои права как страна, подписавшая конвенцию 1921 г.»46 Одновременно, он внес дополнение к статье 32-й мирного договора с Болгарией, посвященной Дунаю, согласно которому эта страна обязывалась, в трехмесячный срок после вступления в силу договора выделить свободную зону на Дунае для обеспечения транзитной торговли47.
Французский представитель был более осторожным в своем выступлении. Он выразил мнение, что «в мирных договорах должны непременно упоминаться принципы свободы навигации на Дунае», но новая конвенция должна быть выработана на специальной конференции. Э. Альфан информировал членов комиссии, что в период отсутствия международных организаций, регулирующих дунайское судоходство, Франция считает действующей конвенцию 1921 г. и сохраняет за собой права, которые она получила по этому международному акту48. Аналогичную позицию заняла делегация Бельгии49.
Придунайские страны, представленные в комиссии, то есть Советский Союз, Югославия и Чехословакия, заняли резко отрицательную позицию по отношению к стремлению США и Англии вне
сти в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией статьи, касавшиеся судоходного режима Дуная. Советский представитель
B. Е. Геращенко отметил логическую неувязку в объединенном ан- гло-американском предложении. Дело в том, что положение о созыве конференции для выработки новой дунайской конвенции не согласовывалось с тем, что в предыдущем пункте определялись принципы, на которых она должна была создаваться. Как подчеркнул делегат СССР, «этим самым они (представители США и Англии.— М. М.) преследуют одну цель — предрешить вопрос о режиме судоходства Ha Дунае и, не считаясь с мнением придунайских государств, восстановить тот режим, который существовал перед первой мировой войной и был направлен на ущемление суверенных прав прибрежных стран»50.
Представитель Советского Союза подтвердил, что СССР по- прежнему считает неправильным и неприемлемым включение в мирные договоры с тремя побежденными странами специальных статей о Дунае. Он отказался поддержать англо-американскую инициативу51. Такую же позицию занял и представитель Чехословакии, оспоривший компетенцию экономической комиссии, как и всей мирной конференции, в решении дунайской проблемы. Он заявил, что считает неправомерным навязывание всем придунайским государствам с помощью мирных договоров тех принципов, на которых должна основываться новая дунайская конвенция, принципов, которые могут и должны быть -выработаны только на конференции прибрежных стран52.
Отношение Югославии к англо-американскому предложению изложил на этом заседании С. Симич. Он, в частности, заявил: «Основной принцип — свобода судоходства — является правильным принципом, но этот принцип извращался в практике деятельности международной комиссии, в которой были представлены также и государства, не являвшиеся прибрежными. Единственно правильным решением вопроса было бы установление такого режима, когда сами придунайские страны обеспечили бы свободу судоходства на реке, так как только они непосредственно заинтересованы в таковом. В случае принятия принципа свободны судоходства он может быть осуществлен только международными учреждениями в составе представителей территориально заинтересованных государств».
C. Джинович выделил в речи Симича четыре пункта, в которых обосновывалась неприемлемость англо-американского предложения:
во-первых, экономическая комиссия, в которой представлены лишь три из восьми придунайских государств, не может принимать принципиальных постановлений по дунайскому вопросу, тем более, что на этом настаивают США и Англия — государства, не имеющие важных экономических интересов в этом регионе;
во-вторых, дунайская проблема по своему характеру является проблемой, разрешение которой зависит прежде всего от договоренности между прибрежными странами;
в-третьих, Югославия считает, что единственно справедливым
и правильным будет обеспечение свободы навигации на Дунае прибрежными странами, поэтому орган по регулированию судоходства должен быть составлен из придунайских государств;
в-четвертых, объявление интернационализированными не только Дуная, но и его судоходных притоков и вспомогательных сооружений чревато нарушением суверенитета и независимости стран дунайского бассейна53.
Ввиду категорического несогласия трех придунайских стран с англо-американским предложением французская делегация представила компромиссный вариант статьи 34-й для мирного договора с Румынией. Он состоял из двух пунктов, в которых представители Франции отразили следующие моменты:
«1. Судоходство на Дунае должно быть свободным и открытым на условиях полного равенства для граждан, торговых судов и товаров всех стран.
2. Для обеспечения практического применения этого принципа Румыния обязуется участвовать вместе с Францией, СССР, Великобританией, США и прибрежными странами в конференции, которая будет созвана через 6 месяцев после вступления в силу мирного договора с целью установления нового международного режима на Дунае»54.
В отличие от англо-американского предложения, французский документ содержал в себе лишь констатацию того, что принцип сво« бодной навигации на этой реке станет основополагающим в новой дунайской конвенции (то есть содержал в себе элемент, за который постоянно выступали представители США), но опускал ту детализацию будущего режима судоходства на Дунае, которую предусматривали американцы и англичане в своем предложении; в то же время в нем было сохранено требование Англии о созыве дунайской конференции с участием неприбрежных великих держав. В сущности, представители Франции выдвинули не компромиссное предложение, как они сами его объявили, а лишь делали первый шаг к компромиссу, ибо точка зрения придунайских государств заключалась в том, чтобы не вносить в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией никаких постановлений относительно будущего режима судоходства на Дунае.
Делегации США и Англии очень быстро переориентировались, сняли свое предложение с голосования и присоединились к французскому. В отчете американских представителей на мирной конференции в Париже отмечалось по этому поводу: «Считая все же, что желательны более детальные условия (очевидно, более детальное изложение условий осуществления судоходства на Дунае, как это было сделано в англо-американском предложении.— М. М.), делегация США присоединилась к французскому предложению, поскольку в нем имеется совершенно необходимый минимум»55. Английский делегат, высказавшись в пользу французского документа, все же посчитал нужным подчеркнуть, что его правительство «придерживается точки зрения, что конвенция 1921 г. сохранила свою силу и останется правомочной до тех пор, пока не будет изменена
с общего согласия» всех тех стран, которые подписали эту конвенцию56. Джебб, таким образом, пытался «нейтрализовать» конкретное указание французского предложения о том, кто будет решать судьбу Дуная.
Поддержка предложения Франции не означала, что США и Англия надеялись на его одобрение СССР, Чехословакией и Югославией. Расчет был иной. Представляя французское предложение в качестве компромиссного, западные делегации как бы подчеркивали нежелание прибрежных Дунаю государств вести конструктивные переговоры. Так оно и случилось. Когда французское предложение было поставлено на голосование, против него высказались делегации и Советского Союза, и Чехословакии, и Югославии, воздержалась от голосования делегация Индии. Все же остальные члены экономической комиссии отдали свои голоса за предложение Франции, то есть большинством голосов это предложение было рекомендовано для включения в мирный договор с Румынией57.
Анализируя итоги голосования, делегат Югославии потребовал зафиксировать в протоколе, что «ни одна из делегаций, проголосовавших за французское предложение, не является прибрежной страной, что только три из них являются европейскими странами и что делегации прибрежных государств — членов комиссии — проголосовали против этого предложения»58. Заявление М. Бартоша подчеркнуло моральную несостоятельность принятого комиссией решения, еще раз разоблачило политику навязывания прибрежным Дунаю странам с помощью «арифметики голосования» тех мнений, которых придерживались неприбрежные державы. А. Ламбрино в «Скынтее» отмечал, что комиссия, отказавшись признать свою некомпетентность в дунайском вопросе, все же не высказалась за англо-американское предложение, предпочтя утвердить менее претенциозное предложение французской делегации59.
Заключительный тур дискуссии по дунайской проблеме на ПМК состоялся 10—12 октября, когда пленум конференции обсуждал результаты работы многочисленных комиссий, в том числе и экономической комиссии для Балкан и Финляндии. Собственно, дискуссии, как таковой, не было, ибо дело ограничилось выступлениями глав делегаций США, Англии, Югославии, СССР и Украинской ССР, в которых были подтверждены точки зрения, высказанные представителями этих государств в процессе предыдущих обсуждений дунайской проблемы. «Трещина между принципами, которыми руководствовались отдельные делегации на конференции»60, как выразился, выступая по радио, Г. Никольсон, не была ликвидирована ни на заседаниях эконрмической комиссии, ни на пленуме мирной конференции.
На 37-м пленуме ПМК, когда перед участниками встал вопрос о включении в мирный договор с Румынией статьи о Дунае и дунайском судоходстве, первым выступил сенатор А. Ванденберг. По существу, его речь мало чем отличалась от той, которую он произнес 30 сентября в экономической комиссии, разве что было уделено значительно больше места обоснованию благодатности для
дунайского бассейна принципов «равных прав» и «равных возможностей». «Гвоздем» же речи американского представителя была мысль о том, что США могут считаться прибрежной Дунаю страной, так как они оккупируют территории Австрии и Германии, прилегающие к этой реке61. Эту часть речи Ванденберга английский лейборист Плэттс-Миллс комментировал следующим образом: «Самое удивительное, что произошло на Парижской конференции, это то, что американцы защищали свои интересы на Дунае как интересы прибрежного государства»62.
Министр иностранных дел Англии, только что перенесший болезнь, выступил, как свидетельствовал Г. Никольсон, «без прежней энергичности и силы»63. Э. Бевин пытался уверить членов мирной конференции, что Англия «ни в коей мере не стремится создать себе привилегированное положение» в дунайском бассейне, что его правительство заботится лишь о том, чтобы на Дунае вновь появились суда под флагами всех государств, «доставляющие грузы и способствующие росту благосостояния дунайских стран». Однако он не преминул призвать делегатов ПМК голосовать за международный контроль над дунайским судоходством, имея в виду участие в нем представителей неприбрежных держав. Кроме того, английский министр попытался бросить тень на позицию советской делегации, заявив, что она является не только реакционной, так как в принципиальном отношении базируется на устаревших идеях, но и вызывает подозрения в отношении планов СССР в дунайском регионе64. Е. Варга, комментируя выступления западных представителей в Париже, отмечал, что «за фразами о свободе судоходства и аналогичными требованиями скрывается желание империалистических кругов задержать демократическое, прогрессивное развитие дунайских стран и ограничить их самостоятельность»65. Против этих тенденций в политике США и Англии, а не против принципа свободы навигации на Дунае, выступали в Париже представители СССР.
В речи главы советской делегации были детально проанализированы и оценены предложения и требования, выдвинутые США, Англией и Францией по дунайскому вопросу. В. М. Молотов отклонил, во-первых, как неприемлемое, желание западных держав решить дунайскую проблему «в порядке предписания побежденным государствам»66. Он потребовал от западных держав иного отношения к проблемам мирного урегулирования с побежденными странами: «В отношении малых побежденных государств тоже надо соблюдать приличие, что тем более относится к обращению с малыми нашими друзьями — союзными государствами»67. Он, во-вто- рых, аргументированно доказал, что право создания нового судоходного режима на Дунае принадлежит прежде всего прибрежным странам, отметив при этом три обстоятельства: что это естественное право прибрежных государств, закрепленное в международных документах; что «нет никаких оснований сомневаться в том, что при этом пострадают интересы союзников и вообще интересы каких-либо других*государств»68; что тяжелое экономическое.
положение стран дунайского бассейна и важные политические изменения, произошедшие в этом регионе, не позволяют применять «красочно выглядящий принцип о «равных возможностях» без всяких ограничений, полагаясь только на умеренность аппетитов заинтересованных групп и государств»69, ибо «тогда от самостоятельности и независимости этих государств ничего не останется, особенно, если считаться с обстановкой послевоенного периода»70. В. М. Молотов, в-третьих, подчеркнул, что «вопрос о Дунае нельзя решать наспех», что созыв дунайской конференции «еще совершенно не подготовлен», он подверг критике решение, принятое экономической комиссией, охарактеризовав его как попытку «навязать созыв конференции определенного состава, используя для этого сложившуюся здесь группировку голосов против голосов всех придунайских государств»71. ’
Столь же принципиально выступил и представитель Югославии
Э. Кардель. Иронизируя над попытками делегатов западных стран обосновать свое право распоряжаться на Дунае интересами международной экономической жизни, он заметил, что «в прессе и у мирового общественного мнения в настоящий момент складывается впечатление, что мировая экономика зависит от свободы навигации по Дунаю»72. Остановившись на характеристике принципа свободы навигации, которым столь часто и охотно манипулировали в своих выступлениях представители западных держав (пользуясь его внешней привлекательностью и видимой демократичностью),
Э. Кардель заметил: «Принцип свободы судоходства на крупных реках возник в эпоху, когда начала развиваться современная торговля, он возник вместе с принципом свободы торговли. Прогрессивная сущность этого принципа отражалась в тот период прежде всего в том, что он разрушал феодальный партикуляризм и прокладывал путь новым экономическим формам. Позднее, однако, сама суть этого принципа изменилась... Этот принцип превратился в инструмент империалистического давления... Это доказала история дунайского вопроса»73. В заключение глава югославской делегации подчеркнул: «Югославия не поддержит международный режим на Дунае... который не будет результатом исключительно свободного соглашения между прибрежными государствами и который не будет создан только при участии этих государств»74.
Необходимо отметить также выступление 12 октября по дунайскому вопросу главы делегации УССР Д. 3. Мануильского. Он подробно остановился на двух аспектах политики западных держав в этом вопросе. Во-первых, он убедительно показал, что для малых стран «согласие на установление контроля США и Великобритании над Дунаем поистине было бы самоубийством, если говорить о их политической и экономической самостоятельности»75. Во вто- рых, Д. 3. Мануильский раскрыл антисоветскую направленность политики США и Англии в дунайском бассейне: «Если вдуматься в нынешнюю позицию делегаций США и Великобритании по вопросу о Дунае, то мы имеем, по существу, продолжение той же линии 1921 г., направленной против интересов Советского Союза»76.
Такая постановка вопроса обнажала скрытые пружины тех инициатив, с которыми выступали по дунайскому вопросу официальные представители западных держав, инициатив, направленных на ослабление влияния СССР в жизненно важном для его экономики и безопасности регионе77.
Голосование на пленарных заседаниях мирной конференции 10, 11 и 12 октября по проектам мирных договоров для Болгарии, Венгрии и Румынии привело к тому, что в каждый из них в качестве рекомендации включались статьи о Дунае, основанные на французском предложении от 30 сентября 1946 г. Французское предложение собрало 2/3 голосов (поскольку, как выразился Д. 3. Мануильский, голосовали также и государства, которые не принимали никакого участия в войне против Румынии, Болгарии и Венгрии78), то есть было одобрено квалифицированным большинством79. Исход голосования был решен теми государствами, о которых упоминал делегат Украины: «Создалось, таким образом, абсолютно ненормальное положение: заголосованы те государства, которые вынесли на своих плечах всю тяжесть борьбы с немецко- румынскими и другими вражескими силами, государства, являющиеся к тому же придунайскими странами, а арбитрами по вопросу о Дунае выступили такие отдаленные страны, как Китай или Бразилия, или такие внедунайские европейские государства, как Голландия или Бельгия...»80
На мирной конференции в Париже формально победила точка зрения, которую защищали западные страны81. Предстоящей сессии СМИД, которая должна была составить окончательные тексты мирных договоров с Болгарией, Венгрией и Румынией, было рекомендовано рассмотреть также и вопрос о введении в эти договоры специальной статьи о Дунае. Но обращает на себя внимание следующий факт. Делегациям США и Англии не удалось протащить на ПМК свой проект решения дунайской проблемы, по существу предрешавший характер режима судоходства на Дунае. Французское предложение, принятое большинством голосов участников мирной конференции, означало разграничение дунайского вопроса и вопроса о мирных договорах с побежденными странами, так как решение по нему предусматривалось принять на специально созванной для этого конференции. Как отмечал В. Даков, такое разграничение явилось результатом упорной борьбы советской дипломатии: «Она (советская дипломатия.—М. М.) не допустила использования Парижской конференции для навязывания империалистического навигационного режима и сумела убедить ее членов отделить дунайский вопрос от вопроса о мирных договорах. Единственный раз на протяжении целого века реакционные силы не смогли насильно продиктовать условия малым дунайским государствам и захватить контроль над дунайским водным путем»82.
Интересно, как прокомментировали участники конференции решения ПМК по дунайскому вопросу. 18 октября 1946 г. в выступлении по американскому радио Дж. Бирнс высказал надежду, что
СМИД примет рекомендацию мирной конференции, еще раз подтвердив желание неприбрежных держав оказать свое влияние на выработку нового режима Дуная83. И если государственный секретарь США не посчитал нужным дать оценку принятой в отношении Дуная рекомендации, то сенатор Ванденберг, также выступая по радио днем позже, заявил: «Мы договорились о принципах свободы для реки Дуная, что жизненно важно для мирного прогресса восьми стран; и эти принципы закрепляют наше мнение, что основная торговая артерия Центральной Европы не должна подвергаться эгоистическим дискриминациям, которые ведут к возникновению неизбежных трений»84. В интерпретации американского сенатора метод диктата, примененный неприбрежными странами на ПМК по отношению к дунайским государствам, был правомерным, ибо речь шла о внедрении принципа «свободы судоходства» и предотвращении «неизбежных трений», хотя совершенно очевидно, что диктат неприбрежных держав и превратил дунайскую проблему в один из сложнейших вопросов мирного урегулирования в Европе.
И Бирнс, и Ванденберг, выступая по радио, заранее лишили себя оппонентов. Труднее пришлось Э. Бевину, который выступил с таких же позиций в английском парламенте 22 октября во время дебатов по вопросам внешней политики. Достаточно точно охарактеризовав позицию СССР, то есть отрицание им необходимости включения в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией «какого-либо упоминания о будущем режиме» Дуная и отказ признать право неприбрежных стран участвовать в создании этого режима, Бевин заявил: «Мы отвергли это воззрение и, поступая так, еще раз подтвердили принцип, признаваемый всеми по крайней мере уже 100 лет». Не заметив в пылу красноречия явного противоречия, он тут же констатировал, что делегации США и Англии не пытались никому «навязывать свою точку зрения»85. Суть дела, однако, не в этом. Политическая спекуляция термином «свобода навигации», к которой прибегнул Э. Бевин и которой, кстати, занимались и Бирнс, и Ванденберг, была очевидной. Это показал в своем выступлении член палаты общин, независимый лейборист Плэттс-Миллс. «Считается, что мы, американцы и французы требовали свободы навигации на Дунае, в то время как другие выступали против,— заявил английский парламентарий.— Но ни одного слова не было сказано Советами или другой прибрежной страной в опровержение этого взгляда. Они также настаивают на свободе навигации при условии равноправия всех флагов. Почему же мы, как заявил мой досточтимый друг (так, согласно традиции, обращался к Бевину Плэттс-Миллс.— М. М.), сегодня пытаемся предстать перед всем миром как единственные поборники свободы, а остальные выступают якобы против, я не могу понять»86. Но Плэттс-Миллс отлично понимал, почему происходило столь явное нарушение принципа объективности, так необходимого для достижения истины в ходе дискуссии: «Прибрежные государства... настаивают на том, что свобода навигации не должна лимитироваться тем, что страны, не имеющие таких же интересов, как и при
брежные, смогут контролировать эту свободу»87. Вот этого-то и не хотели признавать Бирнс, Бевин, Ванденберг и другие политические деятели западных держав, выступавшие по дунайскому вопросу, потому что в таком случае представители этих держав оказывались за бортом контрольной комиссии на Дунае.
Дунайская политика западных держав на ПМК (их желание в мирных договорах с Болгарией, Венгрией и Румынией определить не только пути решения проблемы нового режима судоходства на Дунае, но и зафиксировать принципы, на которых он должен был основываться), аргументы, приводившиеся в ходе дискуссии представителями США и Англии, активно обсуждались в прессе дунайских государств. Опровергая утверждения, что придунайские страны народной демократии и СССР якобы выступают против свободы навигации на Дунае, газета «Политика» писала: «Югославия за такое свободное судоходство, которое прибрежные государства предоставят остальным заинтересованным странам по своей воле и без давления со стороны. Народы дунайского бассейна хотят быть хозяевами в своем доме и сами выработать режим судоходства на Дунае точно так же, как, например, американцы и канадцы самостоятельно установили режим на реке Святого Лаврентия»88. Профессор И. Нистор в статье «Румыния и интернационализация режима навигации на Дунае», основываясь на историческом опыте, отразил неблагоприятность для стран дунайского бассейна такого решения, за которое выступали США и Англия89. В частности, он подчеркнул, что Дунай для народов, живущих по его берегам, не только транспортная артерия, но и бесконечный источник электроэнергии, река, позволяющая осуществлять широкие программы ирригации, основная база рыболовства и т. д., то есть он подверг критике узкий подход западных стран к дунайской проблеме. «Не вызывает сомнений,— писал румынский историк,— что в комиссии, в которой будут представлены неприбрежные государства, имеющие в этой части Европы только известные торговые интересы, не будут во многом понимать комплексность интересов придунайских стран»90.
Необходимо отметить и оценку политическими деятелями прибрежных Дунаю стран помощи СССР, оказанной болгарскому, венгерскому и румынскому народам в защите их национальных интересов, и не только в дунайском вопросе. Выступая 25 октября 1946 г., Г. М. Димитров подчеркнул: «Никогда не забудется блестящая защита новой Болгарии, с которой выступили в Париже представители Советского Союза»91. «Только русские стояли на нашей стороне»,— заявил венгерский политический деятель Л. Фа раго, и это свидетельство тем более ценно, что он являлся сторонником прозападной ориентации92. Оценивая итоги ПМК, П. Гроза говорил: «В истории страны и румынского народа эти страницы дискуссий в Париже будут всегда доказательством огромной помощи, которую мы получили от представителей советских народов, одновременно они будут означать и обязательство углублять признательность»93.
Советская делегация на ПМК сумела реализовать целый ряд своих предложений, провалить откровенно экспансионистские инициативы западных держав, вызвав к жизни компромиссные варианты решений, благоприятные в целом для побежденных народов. Эта благородная работа представителей СССР была еще одним этапом последовательной борьбы за национальную независимость народов дунайского бассейна, их интересы, их социальный прогресс. Но в связи с тем, что мирная конференция в Париже имела лишь совещательный характер, предстояла еще серьезная борьба в Совете министров иностранных дел СССР, США, Англии и Франции, заседания которого были назначены на ноябрь 1946 г. и в обязанности которого входила подготовка окончательных текстов мирных договоров с Болгарией, Венгрией, Румынией, Италией и Финляндией. Что же касается дунайской проблемы, то она встала перед союзниками еще раз до сессии СМИД, в связи с попыткой американской дипломатии использовать для ее решения Организацию Объединенных Наций, вернее, Экономический и социальный совет ООН.
Глава VII
ОБСУЖДЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ
ДУНАЙСКОГО СУДОХОДСТВА В ЭКОНОМИЧЕСКОМ И СОЦИАЛЬНОМ СОВЕТЕ ООН (1946 г.)
Обсуждение проблемы Дуная в Экономическом и социальном совете ООН было первой попыткой ее решения вне рамок мирного урегулирования в Юго-Восточной Европе, однако и по времени, когда оно было инспирировано американской дипломатией, и по своим целям это обсуждение было самым тесным образом связано с дискуссией по проблемам дунайского судоходства в экономической комиссии для Балкан и Финляндии на мирной конференции в Париже. Более того, можно с уверенностью утверждать, что в данном случае правящие круги США использовали свое влияние в ООН для того, чтобы оказать давление на большинство членов мирной конференции в решении вопроса о Дунае. Не имея возможности реализовать в ходе открытой дискуссии в Париже такое преимущество, как наличие в распоряжении военных властей США сотен пароходов и барж, принадлежавших придунайским государствам1, американское правительство использовало законное требование Югославии и Чехословакии о возвращении их собственности «для дополнительного рассмотрения дунайского вопроса в Экономическом и социальном совете»2, как информировал находившегося в Париже Дж. Бирнса его заместитель Д. Ачесон. «Целью,— объяснил он эту дипломатическую акцию,— является расширение темы от вопроса о возвращении 167 югославских судов до крупного вопроса о восстановлении свободы навигации на Дунае»3. Английская «Обсервер» писала в эти дни о том, что «задержка судов на Дунае представляет собой только один из многих рычагов, при помощи которых Америка стремится держать долину Дуная открытой для свободной торговой инициативы», называя столь деликатно «проникновение капиталистических средств и идей»4 в этот регион.
С целью ускорить решение вопроса о реституции югославских судов правительство ФНРЮ в августе 1946 г. объявило об апелляции к Организации Объединенных Наций. В ноте на имя генерального секретаря ООН Трюгве Ли правительство этой страны потребовало включить в повестку дня первой сессии Генеральной Ассамблеи вопрос «о неоправданной задержке югославских судов американскими оккупационными властями в Австрии и Германии»5. 24 августа 1946 г. Д. Ачесон заявил на пресс-конференции, что правительство США воспользуется югославской нотой для при
влечения ООН к обсуждению всего комплекса вопросов, составляющих проблему судоходства на Дунае. Он дал понять, что если Югославия не пожелает согласиться с предложением США об интернационализации дунайского навигационного пути, то США провалят просьбу Югославии с помощью подконтрольной им «машины голосования» в ООН. Югославская «Политика» в своем комментарии подчеркнула незаконность метода, избранного Ачесоном: «Хотим сразу же констатировать, что не видим, на основании какого признанного международного права вопрос о возвращении югославских судов связывается с широкой проблемой дунайского судоходства»6. В своем заявлении Ачесон, как указывала газета, искусственно соединил эти два вопроса, обусловив решение первого из них разрешением второго7.
Заявление Ачесона было подкреплено рядом практических действий американских оккупационных властей в Австрии, что должно было убедить и Югославию, и другие придунайские страны в решимости США последовательно идти по намеченному ими пути. Так, 24 августа 1946 г. американская военная полиция блокировала зимний затон в Линце, где была сосредоточена часть югославских судов, а 26-го начала перегонять их в Баварию, в порт Лин- дау8. «Правда» расценила эти действия американцев как «меру, подчеркивающую нежелание возвратить эти суда Югославии»9. А «Политика» прямо писала о грубом нажиме США на Югославию в дунайском вопросе10.
Перевод югославских судов из Линца вверх по реке продолжался и после того, как правительство ФНРЮ обратилось в союзный контрольный совет для Австрии с нотой протеста против этих незаконных акций американской военной администрации11. Столь же незаконные действия в эти дни американцы предприняли и по отношению к венгерским судам. Как писала «Правда», в конце августа американские власти передали немецкому пароходному обществу «Баварский Ллойд» около 40 пароходов и 200 барж венгерского происхождения12. Она же отмечала, что «венгерская общественность усматривает в задержке торгового флота попытку со стороны американских властей сохранить в своих руках средство давления на Венгрию»13. Практика решительных и наступательных действий была продолжена американской дипломатией в ООН, когда началось обсуждение вопроса о реституции югославских судов.
Требование Югославии обсудить в ООН вопрос о возвращении принадлежащих ей судов было записано 21-м пунктом в повестке дня Экономического и социального совета, приступившего к работе
11 сентября 1946 г. К этому времени поступила и аналогичная просьба правительства Чехословакии14. И в югославской ноте, и в письме, с которым обратилось в ООН чехословацкое правительство, подчеркивался экономический аспект поднятых вопросов. В частности, правительство ФНРЮ ставило в известность членов ООН, что задержка югославских судов на Верхнем Дунае в значительной мере ослабляет усилия страны по экономическому восстановлению.
#Так, из-за отсутствия плавательных средств Югославия получила
нз Польши и Чехословакии лишь 10% необходимых ее народному хозяйству угля и кокса, сумев поставить этим странам также не более 10% уже закупленной ими железной руды15. Югославский представитель С. Симич заявил на пленарном заседании Генеральной Ассамблеи: «Из-за того, что эти суда стоят без дела, наша промышленность, как и промышленность Чехословакии и Венгрии, не получает в срок необходимые им уголь и руду; в Югославии это вызывает безработицу тысяч рабочих, частые .перебои в работе доменных печей, влекущие за собой значительные задержки производства машин и оборудования, нужных в сельском хозяйстве и для восстановления промышленности. Такие же задержки наблюдаются и в перевозках продовольствия»16.
Положение о настоятельной необходимости возвращения судов содержалось и в письме чехословацкого представителя в ООН Яна Папанека: «Дунай представляет для Чехословакии один из удобнейших путей связи с морем. И хотя эта река на всем протяжении судоходна, невозможно восстановить чехословацкое судоходство в сколько-нибудь крупном масштабе, так как значительное количество чехословацких судов было захвачено и насильно уведено из Чехословакии во время ее оккупации Германией. В настоящее время эти суда находятся в ведении союзных военных властей на Верхнем Дунае. Учитывая нынешнее тяжелое положение чехословацкой транспортной системы... я хочу обратить внимание совета на тот факт, что полное возвращение транспортных средств, среди которых вышеуказанные суда играют большую роль, является существенно важным для экономического восстановления Чехословакии»17. И в первом, и во втором документах подчеркивалась незаконность задержки американскими властями собственности двух союзных государств.
Выступлениями С. Красовека, представителя Югославии, и Я. Папанека, зачитавших обращения своих правительств к Экономическому и социальному совету, и началась дискуссия по повестке дня работы этого совета, в частности, по пункту 21. Сразу же за ними выступил американский делегат Э. Пенроуз, который заявил, что делегация США резервирует за собой право при обсуждении югославской просьбы о возвращении судов поднять «более широкие вопросы», касающиеся всей проблемы судоходства на Дунае18. С. Красовек протестовал против стремления американской делегации подменить неотложный, имеющий самостоятельный характер вопрос, поднятый Югославией, общей дискуссией по дунайской проблеме19. Позиция югославского делегата была поддержана представителем Советского Союза Н. И. Феоновым. Он подчеркнул, что речь Пенроуза свидетельствует о намерении затушевать конкретное требование Югославии возвратить принадлежащие ей суда. Советский представитель попросил своего американского коллегу уточнить, что тот понимает под выражением «более широкие вопросы», ибо только тогда члены Экономического и социального совета смогут определить, имеют ли эти «широкие вопросы» отношение к пункту 21-му повестки дня и сможет ли совет обсудить их20.
Вопрос, поставленный делегатом СССР, вынудил Пенроуза несколько яснее высказать свои намерения. «Мы должны,— заявил он,— поставить некоторые вопросы, тесно связанные с югославским предложением, и если они будут обсуждены, это поможет разрешить проблему, обсуждения которой добивается югославский представитель»21. Как видим, вновь «более широкие вопросы» не были названы, но всем стало ясно, что американский делегат намеревается поставить, на обсуждение всю проблему организации дунайского судоходства. Расчет американской дипломатии был простым: если не удастся добиться реализации принципиального положения об участии неприбрежных государств в контроле над дунайским судоходством, то сделать неразрешимыми просьбы Югославии и: Чехословакии, сохранив их суда в качестве серьезного инструмента давления на эти страны.
На заседании Экономического и социального совета 11 сентября 1946 г. западные страны попытались оказать давление иа две придунайские страны с целью заставить их согласиться с американской точкой зрения. Представитель Франции А. Пароди выразил сомнение в том, имеет ли югославская просьба о возвращении судов экономический характер, то есть усомнился в компетентности совета при рассмотрении этого вопроса. Он пришел к выводу, что' просьба Югославии имеет скорее юридический, нежели экономический характер, и предложил совету исключить из повестки дня этот вопрос22. К мнению Пароди присоединился греческий делегат А. Ар- гиропулос23. Французский и греческий представители не ограничились призывами к членам совета отклонить просьбу Югославии. Оба они в своих выступлениях подчеркнули, что если поднимаемый представителями ФНРЮ вопрос не подлежит компетенции совета, то обсуждение проблемы дунайского судоходства является его прерогативой и даже обязанностью, то есть поддержали американскую- позицию, заключавшуюся в стремлении обсудить и принять конкретное решение по этой проблеме, а затем уже заняться такими частными вопросами дунайского комплекса, как реституция югославских и чехословацких судов24.
Во время обсуждения повестки дня работы Экономического и социального совета наметились контуры дискуссии, которая разгорелась несколько позднее, 27—28 сентября 1946 г. Выяснение уже при обсуждении повестки дня точек зрения основных участников дискуссии привело к тому, что в первых же своих выступлениях 27 сентября делегаты стали выдвигать проекты резолюций, предлагавшие различные варианты решения стоявшего перед советом вопроса. Так, С. Красовек предложил совету «...рекомендовать правительству США принять срочные меры для безотлагательного возврата органам ФНРЮ судов, находящихся в настоящий момент в дунайских портах американских зон оккупации в Австрии и Германии»25. Я. Папанек представил проект резолюции, в основном идентичный югославскому.
Эти два проекта резолюции, выдвинутые заинтересованными странами, предлагали оказать моральное воздействие на правитель
ство США с тем, чтобы оно выполнило свой долг по отношению к союзным государствам — Югославии и Чехословакии. Однако эти проекты даже не стали основой дискуссии в совете. Выступивший после Красовека и Папанека Вайнант сделал все возможное для того, чтобы переключить внимание членов этого органа ООН на другие вопросы. Он заявил, что возвращение югославских и чехословацких судов станет возможным лишь в том случае, если между правительствами США, СССР и других заинтересованных стран «будет заключено соглашение, предусматривающее свободное передвижение этих судов по всему Дунаю»26.
Смысл такой констатации заключался в том, что вина за задержку судов американцами переносилась на придунайские страны, не желавшие гарантировать «свободное передвижение этих судов по всему Дунаю».
Вайнант подчеркнул, что эти суда задерживались американскими военными властями «в качестве возмещения американской собственности, которая была захвачена или национализирована и в отношении которой не существует никаких соглашений»27 о компенсации между США и придунайскими странами народной демократии. Из этого тезиса, речи представителя США вытекал другой вывод: правящие круги этой страны хотели не только придать законный характер своим неправомерным действиям в отношении югославских и чехословацких судов, но и связывали проблему дунайского судоходства с теми революционными социально-экономическими и политическими изменениями и преобразованиями, которые происходили и в Югославии, и в Чехословакии, и в других народно-демократических странах дунайского бассейна. В данном случае Вайнант, говоря об экономических вопросах, имел в виду основную надежду правительства США, что участие неприбрежных держав в выработке, а затем в контроле над судоходным режимом Дуная явится серьезным подспорьем в их попытках «сдерживания революций» в Юго-Восточной и Восточной Европе.
Делегат США предложил свой проект резолюции, в котором отмечалось, что «Экономический и социальный совет рекомендует созвать не позднее 1 ноября конференцию представителей всех заинтересованных государств под руководством Организации Объединенных Наций для разрешения основных проблем, которые в настоящее время препятствуют возобновлению международных перевозок по Дунаю и установлению временных рабочих правил навигации»28. Как явствует из этого проекта, дипломатическое ведомство США откровенно игнорировало тот факт, что на повестке дня Совета стоял вопрос об удовлетворении просьб Югославии и Чехословакии. Вместо ответа на этот конкретный вопрос США предложили созвать конференцию по определению судоходного режима Дуная, то есть выдвинули проект резолюции по вопросу, который не был записан в повестке дня совета и который затрагивал коренные интересы не только Югославии и Чехословакии, но также Советского Союза, Болгарии, Венгрии, Румынии и других придунайских государств.
В данном случае нельзя не согласиться с оценкой создавшейся ситуации венским корреспондентом английской газеты «Ньюс кро- никл» Бертой Гостер: «Суда являются козырями в руках западных держав, и американцы не отдают эти козыри, стремясь к полному восстановлению международного режима на Дунае»29. Она не скрывала того факта, что под «восстановлением международного режима» понималось восстановление контроля западных держав над дунайским судоходством. А что именно к этому стремилось правительство США, свидетельствует разъяснение термина «заинтересованные государства», которое содержалось в этом же проекте резолюции: «Заинтересованными государствами считаются прибрежные государства, государства, армии которых оккупируют прибрежные народы и все другие страны, подданные которых могут доказать свое право на владение судами, участвующими в настоящее время в осуществлении международного судоходства на Дунае или же участвовавшими в нем до войны»30.
Предложенная американцами формула, определявшая заинтересованные в режиме дунайского судоходства государства, была несправедливой не только потому, что превращала предполагавшуюся конференцию по сути в конференцию, неприбрежных стран, так как многие из них до второй мировой войны являлись владельцами отдельных судов или акций судоходных кампаний (румынские авторы JI. Бэдулеску, Г. Канья и Е. Гласер в своей монографии отмечали, что только за период с 1934 по 1938 г. на Дунае появились суда Норвегии, Панамы, Франции, Англии, Греции, Голландии, Италии, Дании, Египта, Турции, Бельгии, Швейцарии и Финляндии31), но и потому, что три придунайских государства на этой конференции были бы представлены правительствами, с которыми не были еще подписаны мирные договоры. В связи с этим трудно предположить, что блок западных государств согласился бы на полноправное участие их представителей в выработке нового судоходного статута Дуная. Скорее всего здесь был расчет, используя предстоящее подписание мирных договрров, сделать эти страны более уступчивыми в допуске неприбрежных держав к контролю над Дунаем и таким образом добиться этого права ие только за счет большинства голосов, обеспеченных составом предлагавшейся конференции, но и с согласия хотя бы части придунайских государств, что замаскировало бы откровенно экспансионистскую политику империалистических держав.
В связи с этим напрашивается вопрос, почему в одно и то же время американская дипломатия выступила с двумя разными предложениями по составу будущей дунайской конференции. В Париже в экономической комиссии мирной конференции объединенный ан- гло-американский проект статьи 34-й мирного договора с Румынией предполагал, что в выработке нового судоходного режима Дуная примут участие прибрежные государства и члены СМИД — СССР, США, Англия и Франция, то есть круг заинтересованных государств был определен четко. И инициаторами конкретизации термина «заинтересованные страны» выступили США, в то время
как английские представители согласились с подобной расшифровкой данного термина лишь под давлением американцев. Выступление же Вайнанта в Экономическом и социальном совете по вопросу о составе дунайской конференции находилось в явном противоречии с позицией, занятой Бирнсом и Ванденбергом по этому же вопросу на ПМК- Очевидно, дело здесь в том, что американская дипломатия, стремясь к участию в контроле над Дунаем в такой же степени, как и англичане, прекрасно понимала в то же время, что решение о созыве конференции по выработке судоходного режима Дуная, принятое на мирной конференции, будет обязательным лишь для трех побежденных придунайских стран, в то время как остальные прибрежные государства даже формально не были обязаны участвовать в подобной конференции. Иное положение складывалось, если бы по этому вопросу выступил Экономический и социальный совет ООН, претендовавший на выражение мирового мнения, и предлагал созыв дунайской конференции в более широком составе, нежели это определялось в рекомендации ПМК. Предложение представителей США в Париже и в ООН по вопросу о составе дунайской конференции были минимумом и максимумом, выдвинутыми с учетом характера этих международных форумов, их юридической компетенции и политического авторитета.
В последней части проекта резолюции США определялись те вопросы, которые должна была обсудить дунайская конференция. Их простое перечисление показывает, что на этой конференции по существу был бы предопределен судоходный режим Дуная. «В качестве основы обсуждения на намеченной конференции,— говорилось в американском документе,— Экономический и социальный совет предлагает следующие рекомендации:
а) что торговое судоходство должно быть восстановлено по всему Дунаю, от Ратисбонна до Черного моря;
б) что все суда, их экипажи и грузы получают гарантию от захвата и конфискации;
в) что все дунайские пароходы (за исключением германских) будут плавать под своими национальными флагами;
г) что будут предусмотрены соответствующие соглашения между заинтересованными государствами, так же как между речными национальными и частными компаниями, под общим контролем оккупационных властей с целью максимального использования ограниченного тоннажа речных судов;
д) что сведения о навигационных условиях будут свободно передаваться и что будут приняты меры соответственными властями для приведения в судоходное состояние навигационных условий на всем протяжении реки»32.
Анализ американского проекта резолюции позволяет сделать вывод, что в процессе обсуждения вышеизложенных рекомендаций, казалось бы чисто технического характера, неизбежно должен был возникнуть вопрос о контроле над осуществлением хотя бы и временных, но все же «правил навигации», которые выработала бы дунайская конференция в Вене, то есть об органе, осуществлявшем
бы подобный контроль. Вопрос о составе органа по контролю над Дунаем непременно стал бы на конференции основным, и смысл ее работы свелся бы к включению в этот орган представителей западных неприбрежных стран. Поэтому проект резолюции, выдвинутый США, был сразу же поддержан всеми недунайскими странами, стремившимися к контролю над дунайским судоходством.
Интересное заявление при обсуждении американского проекта резолюции сделал представитель Франции. Выступая 27 сентября,
А. Пароди отказался от своего утверждения, что югославская и чехословацкая просьбы не входят в компетенцию Экономического и социального совета. Он мотивировал изменение своего мнения тем, что якобы как американцы, так и представители Югославии и Чехословакии согласились рассматривать исключительно экономические аспекты поднятых вопросов33, хотя это и не совсем соответствовало действительности. Если делегации ФНРЮ и Чехословакии с самого начала отстаивали свои предложения, подчеркивая их экономический характер, то американская делегация продолжала преследовать при обсуждении дунайского вопроса не столько экономические, сколько политические цели. А. Пароди сам признал последнее обстоятельство, присоединившись к идее созыва конференции в Вене. Удивительного в этом ничего нет. Как неприбрежная страна, Франция надеялась на конференции, где большинство составили бы государства, находившиеся в подобном же положении, добиться восстановления своих довоенных привилегий на Дунае. Но в то же время А. Пароди хотел подчеркнуть, что позиция Франции в дунайском вопросе несколько отличается от позиций США и Англии, для чего он и продемонстрировал понимание важности вопросов, поднятых перед ООН Чехословакией и Югославией.
Речь Вайнанта послужила сигналом для выступления и Арги- ропулоса, который развил антисоветские тезисы, содержавшиеся в выступлении американского делегата. Поддержав предложение делегации США о созыве дунайской конференции в Вене, представитель Греции неожиданно для многих членов совета поднял вопрос о реституции принадлежавших гражданам Греции судов, которые якобы находились в распоряжении военных властей СССР и использовались ими для «собственных транспортных нужд»34. Дело здесь было вовсе не в возврате греческих судов, которые в 1941 г. были реквизированы правительством Румынии, а затем, с освобождением страны от фашистского ига и вступлением Румынии в антигитлеровскую войну, использовались для обеспечения военных операций. Ни разу до этого греческое правительство, которое после окончания войны развило бурную дипломатическую деятельность, не поднимало вопроса о своих судах и баржах на Дунае. Было очевидно, что Аргиропулос своим выступлением пытался поставить Советский Союз и США в одинаковое положение по вопросу о возвращении дунайских судов, подчеркнув таким образом необходимость решения всей проблемы дунайского судоходства на конференции в Вене. Д. Ачесон в письме к Кэффри писал по этому поводу, что греческий делегат внес на рассмотрение совета
проект резолюции, подобный югославскому и чехословацкому, «только направленный против Советского Союза»35.
Концентрированная атака представителей западных держав в Экономическом и социальном совете ООН была направлена в первую очередь против СССР, считавшего несправедливым решение дунайского вопроса за спиной народов прибрежных стран и вопреки их национальным интересам. Выступая с разоблачением инсинуаций, содержавшихся в речах Вайнанта, Пароди, Аргиропулоса и других, Н. И. Феонов подчеркнул, что надобности в созыве конференции для выработки временных судоходных правил навигации на Дунае не существует хотя бы потому, что в декларации советских оккупационных властей в Австрии от 19 июля 1946 г. содержалось заверение о разрешении свободного плавания всех кораблей союзников по этой реке36. Заявление представителя СССР раскрыло всю искусственность основного довода дипломатии США в пользу созыва конференции в Вене.
Н. И. Феонов поставил вопрос о том, что обсуждение проблемы дунайского судоходства не входит в компетенцию Экономического и социального совета. Американский проект резолюции он оценил как попытку вмешаться в дела, естественно и в соответствии с международным правом подпадающие под юрисдикцию прибрежных государств. Эта инициатива американской делегации была тем более неправомерной, как подчеркнул советский представитель, что напоминала ультиматум придунайским государствам, которые могли надеяться на возвращение своих судов и барж лишь в том случае, если согласятся на реализацию американского предложения37. Комментируя советское отношение к инициативе США, газета «Нью-Йорк Геральд Трибюн» писала 29 сентября 1946 г.: «Русское отношение заранее срывало конференцию, предложенную вчера США для обсуждения свободы судоходства на Дунае»38.
После выступления представителя СССР определились основные тактические линии участников дискуссии. Если делегаты СССР, Чехословакии и Югославии выступали за быстрейшее разрешение конкретного вопроса, поставленного перед советом, с тем чтобы увеличить интенсивность и эффективность судоходства на Дунае, рассматривая реституцию судов прибрежных стран как шаг на пути к полному восстановлению навигации на этой реке, то американская делегация придерживалась принципа «или все, или ничего». В этом принципе отразилось противоречие, характерное вообще для позиции американских дипломатов в дискуссиях по дунайской проблеме. США не желали возвращать суда народам дунайского бассейна без «уступок», хотя все американские инициативы основывались на показном желании урегулировать проблему дунайского судоходства с целью создать более благоприятные условия для экономического восстановления всего юго-востока Европы. Предлагая созвать конференцию по выработке временных правил судоходства на Дунае уже через месяц, то есть 1 ноября 1946 г., демонстрируя тем самым чрезвычайную спешку, правящие
круги США за три с половиной месяца так и не удосужились сделать хотя бы одну попытку использовать те возможности, которые открывало для налаживания навигации на Дунае заявление СССР ст 19 июля 1946 г. «На словах они хлопочут как будто о развитии дунайского судоходства,— заметил академик Е. Варга,— а на деле наносят ему тяжелый удар»39.
И это не простая случайность. Рабочие соглашения на основе советского заявления открыли бы судоходство на Дунае между оккупационными зонами союзников, одновременно оставив основные функции по выработке навигационного режима и законодательному его закреплению за конференцией прибрежных государств. Этого- то и опасались западные державы, в том числе и США. Поэтому они поторопились объявить (забыв о ими же выдвигавшейся идее советско-американских переговоров по вопросу об открытии навигации на всем судоходном протяжении Дуная) о необходимости созвать дунайскую конференцию уже 1 ноября 1946 г., что стало основным пунктом программы США в Экономическом и социальном совете. Более того, восстановление дунайского судоходства их интересовало лишь в том случае, если при этом гарантировалось их участие в контроле над ним. Что дело обстояло именно таким образом, свидетельствует выступление английского делегата Ноэля-Бейкера 28 сентября 1946 г. Делегат Великобритании напомнил членам совета историю создания и хозяйничания на Дунае Европейской дунайской комиссии, отметив, что «она работала хорошо»40. Не лишне повторить в данном случае, что расхваливаемая] им комиссия имела в своем составе лишь одну прибрежную страну — Румынию, что всеми делами в ней вершили делегаты Франции и Англии. Очевидно, потому, что американское предложение открывало перспективу создания новой комиссии, подобной ЕДК, Ноэль-Бейкер назвал американское предложение «поиском междуна-; родного соглашения, дружбы и справедливости», подчеркнув предварительно, что оно «предоставляет множество выгод заинтересованным странам»41. Английский делегат более откровенно, нежели его американский коллега, объяснил, какие выгоды давало предложение США и каким странам.
Столь откровенная апология империалистического метода решения дунайской проблемы, с одной стороны, и решительные возражения делегаций СССР, ФНРЮ и Чехословакии против американского проекта резолюции — с другой, оказали глубокое впечатление на некоторых членов Экономического и социального совета, обычно поддерживавших в ООН все инициативы США. Так, перуанский представитель Арка Парро не только выразил сомнение в компетентности совета относительно «политических и дипломатических» вопросов, поднятых, по его мнению, как Югославией и Чехословакией, так и США, но и внес на обсуждение совета проект резолюции, в которой говорилось: «В соответствии с уставом совет не компетентен давать рекомендации или принимать решения по вопросам возвращения судов и дунайского судоходства»42. Мнение и проект Парро поддержал делегат Чили Карлос Дави
ла43. Д. Ачесон в письме к американскому послу в Париже Кэффри с тревогой писал, что из латиноамериканских делегаций в совете некоторые воздержатся при голосовании предложения США о созыве дунайской конференции. Тем не менее и выступление Арка Парро, и заявление Карлоса Давилы были не столько антиамериканскими выступлениями, сколько проявлением нежелания участвовать ,в принятии незаконного решения, на которое толкали совет представители США.
Но и точка зрения перуанского представителя не получила большинства голосов членов Экономического и социального совета. Это стало ясно 3 октября 1946 г., когда совет приступил к голосованию представленных проектов резолюций. Как и предполагал Д. Ачесон в уже упоминавшемся письме к Кэффри, ни проект резолюции Югославии, ни документ, представленный Чехословакией, не были поддержаны советом44. Югославский проект был провален
8 голосами при 4 за и 6 воздержавшихся. Такая же судьба постигла и чехословацкое предложение, хотя соотношение голосов в данном случае было несколько иным (4 голоса — за, 7 — против и 7 воздержавшихся).
Югославский представитель Лео Маттес отмечал, что, отклонив просьбы Югославии и Чехословакии, «совет не использовал, своей власти для того, чтобы воспрепятствовать великой нации пользоваться своим преимущественным положением для оказания политического и экономического давления»45. Выступая 2 ноября 1946 г. на Генеральной Ассамблее, С. Симич заявил по поводу голосования в Экономическом и социальном совете: «Он имел случай решить конкретный экономический вопрос, к чему его обязывал и долг. Но вынесенное им постановление недостаточно. Это постановление отказывает в справедливом решении народу, который в данном случае не требовал никаких материальных пожертвований, ни одного доллара для улучшения своей экономической жизни, а требовал лишь возврата принадлежащего ему имущества»46.
Зато большинство совета использовало свою власть при голосовании проекта резолюции США. За него подали голоса представители 8 стран, против высказались 5 делегаций и 5 воздержались при голосовании47. Победа американской точки зрения в Экономическом и социальном совете произошла в обстановке, которую Вайнант характеризовал в беседе с Д. Ачесоном следующими словами: «Позиция, занятая нами в совете, не была очень популярной, и желательный результат голосования был достигнут с трудом»48.
Американский проект резолюции, утвержденный советом 3 октября 1946 г., стал официальным документом ООН. А это означало, как отметил 10 октября Э. Кардель, что на конференции «прибрежные Дунаю страны теряли всякое влияние на решение дунайского вопроса, что наносило большой ущерб их экономике и могло спровоцировать всякого рода политические осложнения»49. Экономический и социальный совет ООН утвердил резолюцию, в которой «имелась явная тенденция обеспечить большинство за неприбрежными странами»50 на дунайской конференции, а это, в свою
очередь, вело к предоставлению иностранным судоходным компаниям права неограниченной навигации на Дунае.
Правящим кругам США удалось втянуть Организацию Объединенных Наций в незаконную акцию, направленную против суверенитета и независимости многих государств. Положение, в кото- ром оказалась эта международная организация после принятия резолюции по дунайской проблеме, было охарактеризовано югославским представителем Лео Маттесом как «пагубное для дальнейшего развития Объединенных Наций и дружественных отношений между народами»51. Несправедливость и незаконность позиции, занятой ООН в дунайском вопросе, подчеркивались тем обстоятельством, что ни одна прибрежная Дунаю страна не присоединилась к этому документу.
И все же, несмотря на наличие резолюции ООН относительно созыва конференции по выработке временных правил навигации на Дунае, считать, что США сумели достигнуть реального результата в своем стремлении обеспечить участие западных неприбрежных государств в контроле над судоходством по этой реке, нельзя. Еще до голосования по американскому предложению в Экономическом и социальном совете представитель СССР заявил, что если совет и примет подобное решение, то его «... нельзя будет осуществить, поскольку оно не будет обязательным»52, то есть оно будет иметь лишь рекомендательный характер. Точно так же квалифицировали правомочность резолюции совета по дунайской проблеме и другие члены этого органа ООН. Двойственность ситуации, возникшей в связи с принятием вышеуказанной резолюции, заключалась в том, что придунайские государства, как это было известно заранее, не воспользуются рекомендацией ООН по созыву конференции в Вене, в то время как США, Англия и другие западные государства настаивали на ее реализации.
Судьба конференции, предложенной ООН, была решена в процессе переписки между генеральным секретарем ООН Трюгве Ли и правительствами стран — членов Экономического и социального совета, которые должны были участвовать в дунайской конференции. 8 октября 1946 г. Трюгве Ли направил правительствам СССР, США, Англии, Франции, Югославии, Чехословакии и Греции телеграммы с вопросом, желают ли они участвовать в конференции, предложенной Экономическим и социальным советом53. Телеграмма содержала два взаимосвязанных вопроса — о принципиальном согласии на созыв конференции и конкретной дате ее проведения. В значительной степени этот демарш носил формальный характер, так как точки зрения опрашиваемых государств были освещены в дискуссии, состоявшейся в совете, где, как писал Д. Ачесон, произошел раскол «на Запад и Восток», имея в виду отнюдь не только географическую сторону вопроса, а отношение к американскому предложению54. «Восток», то есть придунайские страны, выступили против американской инициативы, и вряд ли стоило ожидать их положительного ответа на телеграмму Трюгве Ли. Это понимали и генеральный секретарь ООН, и государственный де
партамент. Тем не менее отказ прибрежных Дунаю государств участвовать в предлагавшейся конференции мог послужить предлогом для дальнейших демаршей западных держав в дунайском вопросе, поэтому-то безнадежный зондаж и был предпринят.
9 октября 1946 г. в интервью корреспонденту «Нью-Йорк Таймс» Н. И. Феонов откровенно заявил, что он серьезно сомневается в положительном ответе Советского правительства на телеграмму Трюгве Ли55. А несколькими днями позже представитель СССР в СЮН А. А. Громыко вручил генеральному секретарю этой организации официальный ответ Советского правительства. В нем указывалось, что резолюция Экономического и социального совета принята вопреки Уставу ООН, так как совет не имел права решать вопрос о созыве дунайской конференции без предварительной консультации по этому вопросу с прибрежными Дунаю странами. В связи с этим Советский Союз не примет участия в работе намеченной конференции.
Ответы подобного же содержания поступили и от правительств Югославии и Чехословакии. Первое из них предупреждало, что «югославское правительство не может участвовать ни в предложенной конференции в Вене, ни в какой-либо другой, где вопрос о режиме Дуная будет рассматриваться в присутствии делегатов других стран, кроме прибрежных. Югославское правительство выступает против созыва упомянутой конференции в Вене, однако поддержит любую инициативу по созыву международной конференции всех придунайских стран для определения будущего режима Дуная»56. Правительство Чехословакии, в свою очередь, заявило, что хотя страна весьма заинтересована в возобновлении судоходства на Дунае в полном его объеме, ее представители не примут участия в созываемой ООН конференции, так как решение о ее проведении было принято без предварительного обсуждения существа вопроса и консультаций с прибрежными государствами, а это ставит под вопрос и правомерность подобной конференции, и ее шансы на успешное завершение работы. Комментируя отказ СССР, ФНРЮ и Чехословакии участвовать в предложенной ООН дунайской конференции, внешнеполитический обозреватель «Скынтеи» X. Лиман писал: «Отпор, данный дунайскими странами ООН, базируется на принципах свободной концепции о суверенитете и независимости, которая пришла в конфликт с требованиями великих западных держав... Провозгласив необходимость самим распоряжаться своей судьбой, государства дунайского бассейна показали тем самым решимость изменить положение дел, которое существовало здесь в прошлом»57.
Несогласие правительств СССР, Югославии и Чехословакии признать за конференцией, предложенной ООН, право решать вопрос о характере, пусть и временного, навигационного режима Дуная, по существу провалило американский план сделать Организацию Объединенных Наций «сторожем на Дунае» и с помощью этой организации добиться участия неприбрежных стран в контроле над судоходством по данной реке. В этих условиях фран
цузский ответ на телеграмму Трюгве Ли в том смысле, что Франция не будет возражать против созыва конференции в Вене, но примет участие в ее работе лишь при условии, если на ней будут присутствовать придунайские страны,— члены ООН58, означал не что иное, как выступление против реализации резолюции Экономического и социального совета.
Мотивы, определившие подобную позицию французского правительства, легко объяснимы. Оно было согласно с созывом дунайской конференции в Вене, однако ко времени составления ответа Франции было уже ясно, что конференция не состоится, ибо против нее выступили прибрежные государства. В этих условиях, отказавшись от слепой поддержки обанкротившейся американской инициативы, правительство Франции думало о том, что дунайская конференция рано или поздно все же состоится и ему зачтется та особая позиция, которую оно заняло по отношению к предложению США. Суть этих расчетов была хорошо отражена в статье политического директора газеты «Ордр» Эмиля Буре, который писал: «Дунайские народы считают, что сами могут выработать статут Дуная, уважающий права всех наций. Почему англичанам и американцам не оказать им доверие, поскольку было бы легко потребовать пересмотра статута, если бы он не отвечал данным обещаниям?»59
В результате опроса генеральным секретарем ООН правительств семи стран, которые должны были участвовать в дунайской конференции, выяснилось, что лишь правительства США, Англии и Греции безоговорочно изъявили свое согласие на ее созыв.
31 октября 1946 г. Трюгве Ли вторично обращается к правительствам всех семи стран с вопросом, желателен ли созыв конференции60. Но и без ответов было ясно, что навязанная Экономическому и социальному совету ООН американской дипломатией резолюция, предусматривавшая созыв дунайской конференции, не может быть претворена в жизнь.
Попытка США навязать решение дунайской проблемы с помощью Организации Объединенных Наций в то же время, когда эта проблема обсуждалась на мирной конференции в Париже, была предпринята для оказания давления на прибрежные Дунаю страны с целью реализации своих планов проникновения в долину этой реки. Предопределение принципов организации судоходства на Дунае в мирных договорах с Болгарией, Венгрией и Румынией, их обязанность руководствоваться этими принципами при определении своей позиции на дунайской конференции и созыв дунайской конференции, проштампованный Экономическим и социальным советом ООН (на которой были бы представлены три придунайских государства — СССР, Чехословакия и Югославия) с целью выработать временные правила навигации на Дунае, которые, кстати, автоматически должны были быть приняты тремя побежденными прибрежными странами, отражали стремление США и Англии разъединить прибрежные Дунаю народы и таким образом навязать им свою волю. Однако этот изощренный план потерпел про
вал, и западные державы оказались перед дилеммой: или же менять свою политику в дунайском вопросе, или обречь себя на неучастие в решении основных проблем дунайского судоходства.
В этом их убеждало единство прибрежных Дунаю стран, которые сплотились вокруг СССР и поддержали последовательно защищаемую им демократическую программу решения дунайской проблемы, не желая, как писала «Борба», превращаться в «колониальные рынки США»61. С другой стороны, западные державы не могли не учитывать в своей политике того факта, что для каждой придунайской страны «точка зрения СССР в вопросе создания режима Дуная является совершенно справедливой», как писал И. Иордан, ибо «регламентирование навигации на Дунае могут и должны произвести только те государства, которые вследствие географических и исторических условий непосредственно связаны с этой великой рекой»62. Коррекция в дунайской политике США и Англии была вызвана еще и тем, что народы мира, по свидетельству Е. Варги, «под фразами о «свободе дунайского судоходства» и другими требованиями подобного рода» сумели распознать «желание империалистических кругов затруднить демократическое, прогрессивное развитие дунайских стран и ограничить их суверенитет»63.
Анализ дискуссий по дунайской проблеме на мирной конференции в Париже и в Экономическом и социальном совете ООН позволяет сделать общий вывод, что срыв империалистических планов решения проблемы дунайского судоходства представлял собой главный фактор, благоприятно сказавшийся на ходе дискуссии относительно судьбы Дуная в Совете министров иностранных дел СССР, США, Англии и Франции, сессия которого состоялась в Нью-Йорке.
Глава VIII
РЕШЕНИЕ НЬЮ-ЙОРКСКОЙ СЕССИИ СОВЕТА МИНИСТРОВ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР, США, ВЕЛИКОБРИТАНИИ И ФРАНЦИИ ПО ПРОБЛЕМЕ ДУНАЯ (1946 г.)
Работа сессии СМИД в Нью-Йорке длилась с 4 ноября по 11 декабря 1946 г. Представители великих держав рассмотрели рекомендации конференции в Париже по мирным договорам с Болгарией, Венгрией, Румынией, Италией и Финляндией и выработали их окончательные тексты. В этом отношении Нью-Йоркская сессия представляет собой третий и заключительный этап мирного урегулирования с вышеперечисленными странами.
Последовательная борьба Советского Союза за демократические мирные договоры с побежденными странами, его непреклонные выступления против империалистических методов мирного послевоенного урегулирования поставили поборников «холодной войны» и на конференции в Париже, и на сессии Экономического и социального совета ООН в тяжелое положение. Бесперспективность жестких позиций, занятых США и Англией по отношению к СССР и странам народной демократии, к моменту открытия сессии СМИД в Нью-Йорке становится очевидной.
В этих условиях происходит определенный отлив в «холодной войне», сопровождающийся сдвигом в дипломатической тактике представителей США и Англии на переговорах о мирном урегулировании с бывшими вражескими государствами. Выступая на организованном газетой «Нью-Йорк Геральд Трибюн» диспуте по основным вопросам международных отношений в канун открытия сессии СМИД, государственный секретарь США Дж. Бирнс заявил: «Мы далеко не противились, а сочувствовали попыткам Советского Союза установить более прочную и более дружественную связь со своими соседями в Центральной и Восточной Европе (и это заявление тем более знаменательно, что не соответствовало действительности, ибо политика Трумэна — Бирнса в этой части Европы преследовала как раз противоположные цели.— М. М.)... Мы способны оценить решимость Советского Союза никогда не допускать проведения в этих странах политики, сознательно направленной против безопасности СССР и его образа жизни, и Америка .никогда не присоединится к ка- кой-либо группировке в этих странах, чтобы участвовать во враждебных интригах против Советского Союза»1.
Это был аванс руководителя внешней политики США, свидетельствовавший о том, что в Нью-Йорке американская дипло
матия рассмотрит советские предложения с более реалистических, чем это было до сих пор, позиций. С другой стороны, и представители Англии готовились выступить на сессии СМИД с более умеренными претензиями, учитывая ту критику, которой подверглась внешняя политика лейбористского правительства и кульминационным пунктом которой был «крупный бунт» 70 лейбористских депутатов палаты общин английского парламента
12 ноября 1946 г. против внешнеполитической линии Э. Бевина2. К этому времени в дипломатических ведомствах США и Англии победили сторонники точки зрения, что в результате заключения мирных договоров с балканскими странами СССР будет вынужден вывести из них свои войска и для Соединенных Штатов Америки, а также Великобритании, для их агентуры в этих странах наступят лучшие времена. «Эти соображения в сочетании с непреклонной волей СССР отстоять демократический характер мирных договоров и горячим стремлением широких народных масс к демократическому мирному урегулированию вынудили правительства Англии и США отказаться от их позиций»3.
Однако этот сдвиг в сторону реализма и сотрудничества с Советским Союзом в вопросах мирного урегулирования произошел не автоматически. На действиях дипломатических служб США и Великобритании в период, предшествовавший сессии СМИД в Нью-Йорке, а также на первых заседаниях совета, сказывалась инерция политики диктата, проводившейся ими раньше. Так, США в начале ноября 1946 г. пытались оказать давление на Чехословакию, используя финансовые рычаги. Статс-секретарь министерства иностранных дел Чехословакии В. Клементис, выступая перед членами комиссии по иностранным делам Национального собрания страны, заявил, что кредит в 40 млн. долларов и переговоры о предоставлении Экспортно-импортным банком США займа в размере 50 млн. долларов прекращены по личному настоянию Дж. Бирнса4. Государственный департамент США пытался в октябре-ноябре 1946 г. вмешаться во внутренние дела Румынии, используя в качестве предлога подготовку выборов в парламент этой страны5. Да и первые заседания Совета министров иностранных дел, которые проходили в комфортабельной нью-йоркской гостинице «Уолдорф- Астория», были малопродуктивными и свидетельствовали о том, что дипломаты США и Англии отнюдь не исключили метод диктата из своего арсенала. Они искали, по выражению Г. Николь- сона, «хоть какую-нибудь щель» для закрепления своих позиций в странах дунайского бассейна6. «Правда» характеризовала такие действия западных держав следующим образом: «Выражая на заседаниях готовность договориться по второстепенным пунктам, делегации США и Великобритании в то же время не хотели идти на уступки по основным вопросам. Некоторые из первых заседаний Совета министров в Нью-Йорке проходили по формуле: «Согласимся, что мы не можем прийти к соглашению»7.
Это были последние судороги политики диктата на этой сессии СМИД. Сложный симбиоз рецидивов провалившейся, старой
политики и вынужденных действий в духе конструктивных переговоров представляют собой выступления американской и английской дипломатии в дунайском вопросе, который газета «Нью-Йорк Таймс» выделила как сложнейший среди восьми других, оставшихся нерешенными на предыдущих этапах мирного урегулирования и которые должны были стать основным объектом обсуждения в Нью-Йорке8.
Провал попыток предрешить характер будущего режима дунайского судоходства с помощью специальных постановлений мирных договоров для Болгарии, Венгрии и Румынии на мирной конференции в Париже, где США и Англия были вынуждены присоединиться к более скромному французскому предложению, неудача с созывом дунайской конференции под эгидой Объединенных Наций, с одной стороны, и ясное понимание того, что СССР будет и впредь последовательно выступать против империалистических рецептов решения этой жизненно важной для него и народно-демократических стран дунайского бассейна проблемы,— с другой, вынудили правительства западных держав искать новые подходы в дискуссии о судьбе Дуная.
Еще 13 октября 1946 г. «Обсервер» в обзоре международной политики, подписанном «знатоком Европы» (!), предсказывала, что, несмотря на кажущуюся непримиримость точек зрения, в ближайшие два месяца дунайская проблема будет разрешена на компромиссной основе9. Здесь нужно учитывать и тот факт, что на США, как признал Д. Ачесон, была «в большей мере направлена критика прессы из-за недостатка в транспортных средствах и баржах (придунайских государств.— М. М.), независимо от того, достигнуто или нет соглашение по Дунаю»10.
Исходя из того, что США, «видимо, уже извлекли максимум из задержания этих судов» (кроме усложнения послевоенного восстановления экономики придунайских стран, никаких других видимых «максимумов» США, как известно, не добились.— М. М.), Д. Ачесон в телеграмме к Кэффри от 12 октября 1946 г. характеризует дунайскую проблему следующим образом: «Утверждение конференцией (речь идет о мирной конференции в Париже.— М. М.) большинством ,в 2/3 голосов положений в договорах с Румынией и Болгарией о свободной навигации на Дунае и организации постоянной комиссии предоставляет нам возможность воспользоваться положением для разрешения сложного дунайского вопроса, по крайней мере в отношении возвращения Чехословакии, Югославии, Венгрии, Румынии-'-и Болгарии судов, сейчас находящихся в зонах оккупации США»11. Заместитель Бирнса по государственному департаменту формулирует свою мысль как предложение, оговаривая его несколькими моментами. Во-первых, по мнению Ачесона, США извлекут «выгоду из возвращения судов сейчас в большей мере, чем могли бы извлечь, возвращая позднее»12. Во-вторых, он не видел смысла дольше задерживать эти суда в качестве залога, обеспечивающего претензии граждан западных стран, требовавших возмещения их собственности в странах дунайского бассейна, так
как в распоряжении США оставался золотой запас Югославии и активы других государств этого региона13. В-третьих, предлагая осуществить реституцию судов, Ачесон беспокоился о том, что, «сделав благородный жест», США не добьются результатов, так как «Советы могут наложить вето (на сессии СМИД.— М. М.) на положения, касающиеся Дуная, несмотря на решение конференции»14. Он добавил к этому: «Откровенно говоря, мы идем на риск в этом вопросе...»15 Чтобы свести риск к минимуму, он предлагал «задержать баржи до тех пор, пока лед не замерзнет»16, то есть фактически лишь объявить о реституции судов и затянуть ее таким образом, чтобы суда оставались в распоряжении американцев до выяснения позиции советских представителей на сессии СМИД.
Интересно заметить, что двумя днями позже, принимая в Белом доме генерала Кларка и политического представителя США в Австрии Эрхарда, Г. Трумэн спросил Кларка, всё ли еще дунайские суда в руках американцев. К утвердительному ответу генерала Трумэн прибавил лишь реплику из двух слов: «Держите их!»17 Столь странное расхождение во взглядах на один и тот же вопрос легко объяснимо. Д. Ачесон телеграммой Кэффри начал зондаж относительно того, поддержат ли и государственный секретарь, и посол во Франции его предложение, лишь после этого собираясь ставить в известность Трумэна о необходимости внести изменения в дунайскую политику18.
В том, что это нужно сделать, в госдепартаменте не сомневался никто. Шел только поиск конкретных форм, в которых выразились бы эти изменения. Интересное предложение внес помощник руководителя транспортного отдела госдепартамента Рейни. Исходя из посылки, что «возможно, принципиальные возражения Советов против положений в мирных договорах, касающихся свободы судоходства на Дунае и созыва конференции по разработке статута дунайского судоходства, основаны на опасении, что США, Соединенное Королевство и Франция будут участниками комиссии»19, Рейни, подчеркнув, что госдепартамент в своих документах пропагандировал мысль о нежелании участвовать в постоянной комиссии на Дунае, предложил официально заявить на предстоящей сессии СМИД следующее: «США не настаивают на представительстве в постоянной комиссии, но хотят получить гарантии, что в статуте Дуная будут предусмотрены реальные условия защиты интересов неприбрежных стран»20.
Рейни, зная, что британские и французские представители время от времени неофициально утверждали, что их страны «не будут настаивать на участии в постоянной комиссии, если они будут участвовать в конференции по разработке статута комиссии и смогут поддержать этот статут»21, рекомендовал госдепартаменту использовать эти заявления и подготовить к сессии СМИД «соглашение трех стран о неучастии в постоянной комиссии»22. Это, по его мнению, привело бы к тому, что принцип свободы навигации по Дунаю будет принят и Советский Союз согласится с предложением о кон
ференции прибрежных государств и четырех великих держав по выработке нового судоходного режима на этой реке. «В этом случае,— замечает Рейни,— принципы США будут поддержаны, суда, находящиеся в зонах оккупации США, можно будет вернуть, и одно из нерешенных противоречий, стоящих перед СМИД, будет устранено»23. Он убеждал государственного секретаря, к которому в официальном порядке обратился со своим предложением, что, несмотря на участие в постоянной дунайской комиссии лишь прибрежных государств, США смогут «поддерживать торговые интересы неприбрежных государств через свое представительство в Организации Объединенных Наций»24.
Рейни в своих предложениях пошел гораздо дальше, чем собирались идти руководители американской внешней политики в изменении позиции США в дунайском вопросе. Это ясно видно из меморандума, с которым Дж. Бирнс обратился к Трумэну 1 ноября 1946 г. Если предложение Ачесона было почти дословно повторено в документе, вышедшем из-под пера государственного секретаря, то об инициативе Рейни не было сказано ни слова. В частности, Бирнс присоединился, как видно из меморандума, к точке зрения, что рекомендация мирной конференции в Париже позволяет США сделать следующий шаг и начать реституцию судов, которые «в действительности необходимы указанным странам». «Если Вы согласны,— обратился Бирнс к президенту,— мы предлагаем вернуть суда Чехословакии, Югославии, Венгрии, Румынии и Болгарии»25.
Государственный секретарь США, ставя перед Трумэном вопрос об изменении американской политики в дунайской проблеме, предложил сделать лишь один шаг навстречу требованиям придунайских государств, рассчитывая, что этого будет достаточно для осуществления других пунктов программы США в отношении Дуная. «Мы, конечно, сознаем такую возможность, что Советы могут наложить вето на окончательное принятие этих рекомендаций,— утверждал в меморандуме Бирнс,— или, если они их примут, то смогут принять меры на местах, которые помешают признанной в рекомендациях свободе навигации. Однако нам кажется, что, добившись утверждения наших взглядов международным органом, мы добились выгодной ситуации, проистекающей из нашего владения речными судами... и решение мирной конференции предоставляет нам возможность извлечь выгоду из их возвращения, что позднее станет невозможным»26.
Дж. Бирнс на предстоящей сессии СМИД собирался «обменять» возвращение судов придунайским странам на согласие Советского Союза включить в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией положения о режиме судоходства на Дунае, одобренные ПМК. Он исходил из того, что «уступка» США является минимальной, так как рано или поздно США все же должны будут возвратить придунайским странам их имущество, в то время как включение рекомендации мирной конференции в Париже в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией юридически офор
мляло их участие в создании нового судоходного режима на Дунае. Таким образом, «благородный жест» был ничем иным, как холодным дипломатическим расчетом27. Очевидно, именно поэтому Г. Трумэн, совсем недавно благословивший генерала Кларка на удержание судов придунайских стран в руках американцев, 3 ноября 1946 г., то есть накануне начала работы сессии СМИД, наложил на меморандуме Бирнса резолюцию «утверждаю», тем самым санкционировав изменение тактики делегации США в переговорах по дунайскому вопросу2®.' ^ ,
На сессии СМИД в Нью-Йорке дунайская проблема стала объектом обсуждения 8 ноября 1946 г., когда министры иностранных дел СССР, США, Англии и Франции обменялись мнениями по статье 34-й мирного договора с Румынией. На заседании В. М. Молотов заявил, что, по мнению советской делегации, данная статья не имеет никакого отношения к заключению мира с этой страной, поэтому СССР возражает против ее включения в договор в той форме, в какой она была одобрена конференцией в Париже29. Такая постановка вопроса отражала принципиальное несогласие Советского Союза на решение проблемы дунайского судоходства в процессе мирного урегулирования с тремя придунайскими странами, но одновременно открывала и возможности для конструктивных переговоров, ибо возражение было- высказано против формы, в которой ПМК изложила свои рекомендации по Дунаю.
Бирнс сделал вид, будто не заметил возможностей, которые открывались в связи с заявлением Молотова. Его выступление прозвучало как желание продлить конфронтацию в дунайском вопросе. «Делегация США выступает,— заявил государственный секретарь,— за эту статью. Оба параграфа были утверждены голосами 2/3 участников мирной конференции, и делегация США надеется на ее включение в договор»30. Э. Бевин поступил по- иному. Упомянув о тревоге в связи с тем, что английское правительство лишают прав, за которые оно боролось (имелись в виду, очевидно, «исторические права» Великобритании на Дунае), он высказал мысль, что мог бы согласиться на вынесение из договора с Румынией дунайского вопроса, «если на то будет согласие четырех держав»31, но хотел знать, на какие уступки пойдут представители СССР, если он и другие западные представители согласятся не включать в мирные договоры с Румынией, Болгарией и Венгрией статьи о Дунае. Министр иностранных дел Советского Союза осторожно заметил, что вопросы, поднятые Бевином, можно было бы обсудить вне дискуссии по мирным договорам. Бевин обратился непосредственно к Молотову: «Прежде чем согласиться на что-либо в отношении договора, я хотел бы знать, что предполагается внести в договор вместо этого вопроса»32.
В связи с тем, что советская сторона не сформулировала своих предложений, а западные делегации предпочли занять выжидательную позицию, обсуждение дунайской проблемы было отложено. Но через три дня она вновь привлекла внимание минист
ров иностранных дел в связи с поднятым Бирнсом вопросом об уменьшении репараций с Венгрии. Отвечая на этот демарш,
В. М. Молотов заявил: «Если уж так заботятся об экономических интересах Венгрии, то вернули бы венгерские суда на Дунае. Советская делегация считает, что нахождение этих судов в американской зоне оккупации в Германии, а также нахождение там другого венгерского имущества оказывает серьезное давление на Венгрию и ее политику, что осложняет как экономическое, так и политическое ее положение... Следовало бы отказаться от такого давления на Венгрию».
И здесь государственный секретарь США, на чей счет относилось процитированное выше высказывание, пошел, что называется, с «козырной карты». Бирнс объявил, что несколько дней тому назад правительство США приняло решение вернуть Венгрии, а также другим придунайским странам их суда, задержанные в американских зонах оккупации в Австрии и Германии, и отдало распоряжение оккупационным властям в этих зонах приступить к его реализации33. Газета «Борба», сообщая об этом заявлении Бирнса, отмечала, что время, избранное для осуществления этого демарша, было точно рассчитано американской дипломатией34. Слово было за представителями Советского Союза.
Советская делегация не сразу откликнулась на заявление государственного секретаря США, так как необходимо было получить подтверждение, что слова Бирнса подкреплены действиями американского правительства. Это было тем более необходимо, что правительство США никогда не оспаривало принадлежности задержанных им в-верховьях Дуная судов и, начиная с августа 1945 г., неоднократно заявляло о желании возвратить их владельцам, но каждый раз реституция срывалась по тем или иным причинам. Именно поэтому 26 ноября 1946 г. В. М. Молотов поставил перед Бирнсом прямой вопрос, окончательно ли решена проблема возвращения придунайским странам их судов35. Государственный секретарь США ответил, что «эти суда будут возвращены их хозяевам в самом непродолжительном времени»36. Действительно, в телеграммах от 20 ноября 1946 г. американским оккупационным властям в Германии и Австрии правительство США отдало распоряжение приступить к передаче судов правительству Австрии37, начать реституцию югославских, чехословацких, румынских, болгарских и венгерских судов и барж. Удовлетворенный ответом Бирнса, министр иностранных дел СССР заявил, что он хотел бы на следующем заседании СМИД представить на обсуждение советское предложение по дунайскому вопросу.
27 ноября 1946 г. делегация СССР распространила письменный текст своего предложения. Оно состояло из трех пунктов. Во-первых, представители Советского Союза предлагали, чтобы заявление по Дунаю было сделано Советом министров иностранных дел, а не включалось в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией. Во-вторых, чтобы заявление СМИД предусматривало созыв специальной конференции для выработки су
доходного режима этой реки. И, в-третьих, в этом документе точно определялся состав конференции, участниками которой становились придунайские страны — Болгария, Венгрия, Украинская ССР, Румыния, Югославия и Чехословакия, а также члены СМИД — СССР, США, Великобритания и Франция. Как уже писала 28 ноября 1946г. газета «Дейли телеграф энд морнинг пост», этот «план Молотова» предусматривал «достижение соглашения вне зависимости от подписания мирных договоров, в то время как Бирнс, Бевин и Бидо до сих пор .настаивали, чтобы вопрос о Дунае был частью процесса их заключения»38.
Советское предложение, выдержанное в духе предыдущих выступлений представителей СССР, позволяло сдвинуть решение дунайского вопроса с мертвой точки, предусматривая, с одной стороны, участие западных неприбрежных держав в конференции по выработке судоходной конвенции для Дуная, ,но, с другой стороны, сохраняя за придунайскими странами большинство на предлагаемой конференции и обеспечивая за ними решающее слово при определении навигационного режима этой реки. Таким образом, инициатива представителей Советского Союза являлась шагом вперед в стремлении к справедливому, демократическому и немедленному разрешению дунайской проблемы.
Отраженное в советском предложении намерение предоставить прибрежным странам решающее влияние на дунайской конференции вызвало возражения Бирнса и Бевина. Первый начал атаку на предложение делегации СССР, потребовав включения в него пункта о свободе судоходства. Бирнс, в частности, заявил: «Я надеюсь, что советская делегация может согласиться с принципом, содержащемся в этой статье (государственный секретарь США имел в виду I параграф статьи по Дунаю, принятой в качестве рекомендации мирной конференцией в Париже.— М. М.), которая поддерживает права всех стран, участвующих в осуществлении судоходства на Дунае»39. Подтекст его выступления был ясен. Он пытался навязать будущей дунайской конференции принцип «равных возможностей» для всех так называемых заинтересованных стран, на базе которого и должна была вырабатываться новая конвенция для Дуная.
Бевин начал наступление на советское предложение с другой стороны, поставив вопрос об участии Греции в работе дунайской конференции40. Дело не в том, что министр иностранных дел Великобритании просто потребовал расширения состава участников будущей конференции, включив ,в их число еще одно государство. Требуя привлечь Грецию к участию в выработке нового судоходного режима Дуная, Бевин, во-первых, пытался «торпедировать» принцип формирования состава конференции, предложенный СССР; во-вторых, увеличивая количество неприбрежных государств на дунайской конференции до четырех, он создавал возможность квалифицированным большинством голосов блокировать все решения, которые были бы приняты придунайскими государствами и не соответствовали интересам западных держав.
Министр иностранных дел СССР подчеркнул, что в отношении состава дунайской конференции советское предложение находится в соответствии с рекомендацией мирной конференции -в Париже, которая не включила Грецию в число участников создания нового судоходного режима Дуная. Что же-касается требования Бирнса, то В. М> Молотов отметил два момента: текст советского предложения не ущемляет принципа свободы судоходства на Дунае и равенства прав в осуществлении навигации на этой реке, поэтому не было необходимости вводить в предложение специальный параграф в подтверждение принципа, который не нарушался; кроме того, первый параграф рекомендации ПМК по Дунаю в такой редакции, как он был представлен в СМИД, неприемлем, а обсуждение изменений и дополнений, в которых он нуждается, потребует дополнительного времени. Из этого заявления видно, что советский представитель не отверг американское требование, поставив лишь вопрос о том, что включение пункта о свободе судоходства в предложение СССР, с точки зрения советской делегации, не являлось обязательным, тем более, что такой шаг требовал дополнительных переговоров. Одновременно В. М. Молотов предложил дополнить советское предложение пунктом о том, что члены СМИД считают возможным созвать дунайскую конференцию в течение последующих 6 месяцев41.
Реакция Бирнса на замечания Молотова относительно включения в советское предложение пункта о свободе судоходства на Дунае была незамедлительной. Государственный секретарь США выразил сожаление, что заместители министров иностранных дел СССР, США, Англии и Франции не смогли выполнить поручение СМИД от 29 июня 1946 г. и договориться относительно формулировок, в которых представители четырех великих держав выразили бы свое согласие с полным равноправием всех стран в осуществлении торгового судоходства на Дунае42. Он заявил, что американская делегация согласна рассмотреть французский вариант пункта о свободе навигации, представленный делегацией Франции накануне мирной конференции в Париже для'включения в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией43. В. М. Молотов сразу же согласился рассмотреть французское предложение от 29 июня
1946 г.
Наметившееся сближение точек зрения делегаций СССР и США не было поколеблено выступлением английского министра иностранных дел, который соглашался поддержать советское предложение в том случае, если в него будет включен пункт о свободе навигации и будет опущено постановление, определявшее состав дунайской конференции. Кроме того, Бевин высказал мнение, что свободная торговля на Дунае невозможна из-за существующих между придунайскими государствами торговых соглашений44, то есть практически выдвинул еще одно условие своего согласия на советское предложение — отмену торговых договоров между СССР и странами народной демократии дунайского бассейна. В сложившейся на этом заседании СМИД обстановке весьма своевременно
прозвучало выступление Кув де Мюрвиля, представителя Франции, предложившего отложить дискуссию по дунайской проблеме с тем, чтобы более глубоко изучить инициативу Советского Союза и заявление Бирнса45.
Одиннадцатое заседание СМИД 28 ноября 1946 г. началось заявлением представителя СССР. Он подчеркнул, что, учитывая настоятельную заинтересованность в пункте о свободе судоходства и равных правах всех наций на Дунае, советская делегация рассмотрела французскую формулировку от 29 июня 1946 г., внесла свою поправку и выдвигает на обсуждение следующий текст: «Навигация на Дунае должна быть открытой и свободной для граждан, торговых судов и грузов всех государств на основе равноправия в отношении навигационных сборов и условий торгового судоходства в рамках обычных торговых связей»46.
С этого момента дискуссия в СМИД сконцентрировалась вокруг трех вопросов:
а) уточнение советской формулировки о свободе судоходства;
б) определение, в какие документы будут включены предложения Советского Союза;
в) состав участников дунайской конференции, предложенной делегацией СССР.
Что касается первого вопроса, то Бирнс пожелал услышать от Молотова подтверждение того, что в тексте пункта о свободе судоходства сохранится формулировка «для граждан, торговых судов и товаров всех наций»47. После положительного ответа Молотова государственный секретарь США объявил, что советский текст удовлетворяет его делегацию. Вовою очередь, Кув де Мюрвиль пожелал уточнить, что советские представители понимают под выражением «в рамках обычных торговых связей». Ответ министра иностранных дел СССР в том смысле, что это означает обеспечение наиболее благоприятных условий в реализации специфических интересов каждой из стран, участвующих в торговом судоходстве на Дунае, был воспринят французским делегатом как исчерпывающий48.
Министр иностранных дел Англии предпринял попытку добиться новой поправки в тексте советского пункта о свободной навигации. Он поднял вопрос о многосторонних договорах, связывавших до войны придунайские государства с такими неприбрежными странами, как Бельгия, Греция и другие, договорах, которые, по его мнению, должны оставаться в силе. Бевин, в частности, заявил, что в советских предложениях ничего не говорится «об этих многосторонних действующих договорах», и это, мол, ставит его в трудное положение по вопросу об их поддержке49. В. М. Молотов справедливо подметил, что Бевин, не делая различия между придунайскими странами, то есть объединяя государства побежденные и союзные, под видом заботы о правах одних союзных государств— Бельгии, Греции и других, практически призывал к дискриминации других, также союзных, стран — Югославии и Чехословакии. Глава советской делегации видел выход в том, что
бы и первое, и второе советские предложения были приняты как постановления СМИД, что «будет достаточно авторитетно для всех затронутых в выступлении Бевина наций»50.
Это заявление министра иностранных дел Советского Союза перевело дискуссию в новое русло. Бевин задал руководителю советской делегации вопрос: «Вы не предлагаете включить только что зачитанный параграф в договор?»51 Когда был дан отрицательный ответ, выступил Бирнс, который подчеркнул, что согласился на советскую формулировку пункта о свободе судоходства на Дунае, имея в виду согласие делегации Советского Союза на его включение в мирный договор с Румынией. Государственный секретарь США мотивировал необходимость такого шага следующим образом: «Очень важно, чтобы принцип, изложенный в первом параграфе (то есть пункт о свободе навигации.— М. М.) был включен в договор. До войны Румыния была одной из стран, повинных в трудностях навигации на Дунае»52. В качестве компромисса Бирнс добавил: «От имени Соединенных Штатов Америки я соглашаюсь, чтобы было сделано отдельное заявление о конференции»53, то есть он поддержал советское предложение, предусматривавшее созыв дунайской конференции на основе специального постановления СМИД. Такую же позицию в данном вопросе занял и представитель Франции. Бирнс призвал Молотова «внести свой вариант параграфа в договор» с Румынией, настаивая на этом как на единственной возможности разрешения сложившейся ситуации.
В этих условиях делегация СССР представила в совет документ, почти идентичный заявлению Молотова относительно пункта о свободе навигации на Дунае: «Навигация на Дунае должна быть свободной и открытой на основе равноправия в отношении сборов за пользование портами и осуществления навигации, а также в отношении торгового судоходства в рамках обычных торговых связей для граждан, торговых судов и грузов всех стран»54. Эту, более четкую, редакцию советского предложения было решено передать заместителям министров иностранных дел для обсуждения возможности включения указанного текста в качестве статьи в мирный договор с Румынией55. Комментируя это решение СМИД, газета «Нью-Йорк Геральд Трибюн» писала 29 ноября 1946 г.: «Давно ожидаемый компромисс в вопросе о навигации на Дунае стал почти реальностью прошлым вечером на заседании Совета министров иностранных дел большой четверки»56. Английская «Таймс» в этот же день объявила, что СМИД «практически почти разрешил трудную проблему дунайского судоходства»57. Газета несколько ретушировала позицию делегации Англии, приписывая Бевину согласие с предложением СССР включить положение о свободе судоходства на Дунае в резолюцию СМИД. Правда, несколько ниже в этой же статье дается и уточнение: «Бевин был согласен все время с основной мыслью о созыве дунайской конференции, однако он настаивал, чтобы договоры с балканскими странами содержали статью, формулирующую принцип свободы навигации на Дунае»58. «Таймс» не уточняла, каким виделся Бевину
созыв дунайской конференции. Ответ на этот вопрос можно найти у Ф. Хэдсела, который заметил: «В качестве компромисса между сильным желанием Соединенного Королевства и крайним нежеланием Советского Союза включить в договоры такое положение было решено включить постановление о созыве такой конференции в резолюции СМИД»59. На заседании СМИД 29 ноября 1946 г. Бевин возобновил свои попытки ввести в число членов дунайской конференции Грецию. Он не стал повторять аргументы, использованные на предыдущем заседании. Английский министр согласился с тем, что в рекомендации мирной конференции в Париже Греция не была упомянута, но посчитал это ошибкой. Одновременно глава делегации Великобритании пытался доказать, что рекомендация ПМК «не исключает возможность» участия Греции в решении дунайской проблемы, так как «не ограничивает число стран прибрежными государствами»60.
Не рассчитывая убедить советскую делегацию таким неуклюжим и надуманным доводом, Бевин, ссылаясь на то, что в рекомендации мирной конференции не указывалась Украинская ССР, затеял настоящий торг вокруг ее участия в дунайской конференции. «Вы можете включить ее,— заявил представитель Великобритании, обращаясь к министру иностранных дел СССР.— Вы согласитесь на включение Греции, а я соглашусь на .включение Украины, хотя ни одно из этих государств не является придунайским»61. И если в отношении Греции Бевин был точен, то в случае с Украиной он продемонстрировал поразительное незнание политической карты Европы. На это указал ему В. М. Молотов, подчеркнув, что не только Украинская ССР, но и Советская Молдавия являются придунайскими государствами.
Дискуссия вокруг вопроса о расширении состава членов дунайской конференции на этом заседании СМИД по существу была диалогом между советским и британским представителями. Ни делегация США, ни представители Франции не пожелали участвовать в споре, затеянном Бевином, чувствуя слабость позиции, с которой выступал последний. Твердое «нет», сказанное советской делегацией в ответ на попытки протащить Грецию в число участников конференции по Дунаю, относилось не столько к кандидатуре этой страны, сколько к стремлению Великобритании нарушить принцип, на котором основывалось советское предложение, оно являлось отказом Советского Союза согласиться на допущение к участию в решении дунайской проблемы других неприбрежных государств помимо членов СМИД62.
Это была граница компромисса, которую не удалось пересечь (несмотря на многочисленные попытки) западным державам ни на сессии СМИД в Нью-Йорке, ни на Белградской конференции. Зато к участию в дунайской конференции Австрии, страны, самым непосредственным образом заинтересованной в демократическом режиме судоходства на Дунае и являющейся прибрежным государством, Советский Союз отнесся положительно. В ответ на требование австрийского правительства о приглашении Австрии на.
конференцию по Дунаю (29 ноября 1946 г. Пауль Дейч в «Нойес Естеррейх» назвал это требование «одной из самых настоятельных задач нашей внешней политики», считая, что «без Австрии дунайская конференция была бы неполной»63), представители СССР выставили лишь одно условие — заключение с этой страной государственного договора, который определил бы международный статут австрийского государства и его правительства.
Нужно отметить, что конец ноября был ознаменован согласованием точек зрения между четырьмя главными союзными державами не только по дунайскому, но и по многим другим вопросам. Именно в это время происходит сдвиг в дипломатической тактике западных держав, что открыло возможности для позитивных решений сессии СМИД. Как писала «Таймс» 1 декабря 1946 г., «перспективы достижения взаимопонимания в отношении мирных договоров с балканскими странами значительно улучшились»64, а нью-йоркское радио 3 декабря заявило, что «окончательная их редакция, как ожидается, будет завершена в течение ближайшей недели»65.
Причину столь решительного поворота к конструктивным переговорам в Советб министров иностранных дел СССР, США Англии и Франции «Нью-Йорк Геральд Трибюн» объяснила своим читателям так: «Русские боролись с утомительной настойчивостью по каждому вопросу до самого конца. По многим вопросам они выиграли»66. А 4 декабря 1946 г. «Правда» так характеризовала достигнутые в Нью-Йорке соглашения: «Борьба советской делегации за последовательное соблюдение демократических принципов при заключении мирных договоров с Италией, Румынией, Болгарией, Венгрией и Финляндией привела к положительным результатам. После длительной и упорной работы удалось достигнуть приемлемого соглашения по главным вопросам мирных договоров с бывшими союзниками Германии в полном соответствии с принципами, установленными Советом министров иностранных дел в период, предшествовавший Парижской конференции»67.
С 29 ноября 1946 г. дунайская проблема перестала быть объектом широких дискуссий. Полному соглашению в этом вопросе препятствовали лишь различный подход к формулировкам двух советских предложений, недоговоренность, в какие документы они будут включены, и ряд других противоречий по мирным договорам с тремя придунайскими государствами. Заместители министров иностранных дел рассмотрели представленный советской делегацией 28 ноября текст постановления относительно сохранения принципа свободы судоходства на Дунае в его новом навигационном режиме. Была внесена только одна поправка, вернее, уточнение, весьма важное для придунайских стран и заключавшееся в том, что принцип равенства прав всех флагов не распространялся на «движение между портами одного и того же государства!»68, то есть сохранялось право малого каботажа только за прибрежными государствами. А это означало, что национальные пароходные компании стран дунайского бассейна защищались от конкуренции
иностранных судов на территории своего государства. В этот же день рекомендация заместителей министров иностранных дел была представлена на обсуждение в СМИД. Советская делегация предложила отложить рассмотрение дунайского вопроса на последующие заседания69.
5 декабря 1946 г. на очередном заседании сессии СМИД в Нью-Йорке советская делегация сделала решительный шаг к принятию согласованного решения по Дунаю. В. М. Молотов заявил, что делегация СССР «согласна принять предложение о Дунае, рассмотренное заместителями»70. Глава делегации Советского Союза предложил считать этот текст «решением Совета министров иностранных дел». Бирнс сразу же уточнил, что, как он понимает, этот текст «будет включен в договор» с Румынией (так как о нем шла речь в этот день). В результате непродолжительной дискуссии совет решил принять следующий советский текст для включения в качестве статьи 34-й в мирный договор с Румынией, 32-й — с Болгарией и 33-й — с Венгрией: «Навигация на Дунае должна быть свободной и открытой для торговых судов и товаров всех государств на основании равенства в отношении портовых и навигационных сборов и условий торгового судоходства. Вышеизложенное не распространяется на перевозки между портами одного и того же государства»71.
Важность принятого 5 декабря 1946 г. в СМИД решения заключается в том, что было преодолено еще одно препятствие на пути к быстрейшему заключению мирных договоров с тремя придунайскими странами, а также намечена демократическая процедура выработки новой судоходной конвенции для Дуная. «Это было,—как отмечал Дж. Паунович,— позитивное решение важного характера, формулировки которого соответствовали общеизвестным международно-правовым нормам... Этим решением... еще раз был подтвержден принцип свободного торгового судоходства на Дунае, который на протяжении истории был скомпрометирован стремлением неприбрежных держав самим определять режим реки, формами их управления рекой и гарантией применения принципа свободы судоходства на ней»72. Д. Т. Кэттелл с сожалением писал, что в данном случае западные державы отказались от контроля над Дунаем в пользу «идеи равенства и свободы торговли» на этой реке73.
Принятое министрами иностранных дел СССР, США, Англии и Франции решение о включении в мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией декларации о свободе торговой навигации на Дунае было тесно связано с достижением соглашения по другому, пожалуй, более важному для придунайских стран, советскому предложению — о созыве дунайской конференции. Еще 5 декабря 1946 г. все члены СМИД дали принципиальное согласие на то, чтобы это предложение стало, как выразился Дж. Бирнс, «декларацией, или соглашением СМИД»74. Было решено, что советский текст с поправками делегации Соединенного Королевства (Э. Бевин предложил, во-первых, добавить слова «в течение 6 ме
сяцев» к положению о сроке созыва дунайской конференции и, во-вторых подчеркнуть положение о том, что задачей конференции явится разработка «новой конвенции, чтобы не перепутать ее со старой»75) будет отредактирован и принят в качестве официального документа СМИД76.
6 декабря 1946 г. Совет министров иностранных дел утвердил следующую резолюцию о созыве дунайской конференции:
«1. Правительства США, Соединенного Королевства, СССР и Франции договорились о созыве в течение 6 месяцев после вступления в силу мирных договоров с Румынией, Болгарией и Венгрией конференции представителей дунайских стран — СССР, Украинской ССР, Болгарии, Румынии, Югославии, Чехословакии и Венгрии, а также представителей США, Соединенного Королевства и Франции для разработки новой конвенции о режиме судоходства на Дунае.
2. Изменения в этой конвенции, если они окажутся необходимыми, будут также приняты конференцией в указанном выше составе.
3. Австрия примет участие в вышеупомянутой конференции после того, как будет решен вопрос о договоре с нею»77.
Одновременно было принято специальное постановление о том, что решение по созыву дунайской конференции будет опубликовано не ранее 12 декабря 1946 г. В связи с этими соглашениями Дж. Бирнс, председательствовавший на 17-м заседании СМИД, заметил, что все пункты по дунайской проблеме согласованы и договоренность великих держав по одному из сложнейших вопросов, вставших в процессе мирного урегулирования в Европе, стала реальным фактом78.
По существу, с опубликованием 12 декабря 1946 г. резолюции сессии СМИД в Нью-Йорке о созыве конференции по выработке правил судоходного режима на Дунае закончилась многомесячная борьба вокруг вопроса, кто должен решать судьбу навигации на этой реке, какие принципы должны лежать в основе новой конвенции. В. В. Бочаров подчеркнул два аспекта решений, принятых в Нью-Йорке по дунайскому вопросу: во-первых, точное определение состава участников конференции и, во-вторых, указание на выработку новой конвенции навигационного режима Дуная79.
Декабрьские решения Совета министров иностранных дел были крупной победой советской дипломатии, которая в борьбе за действительно демократические принципы судоходства на Дунае «опиралась на общепризнанные нормы и принципы международного права»80. Проголосовав 5 и 6 декабря 1946 г. за решения по дунайскому вопросу, представители западных держав фактически признали несостоятельность своих претензий на интернационализацию Дуная, на применение в дунайском бассейне политики «равных возможностей» неоткрытых дверей». Дж. Паунович рассматривает решения, принятые в Нью-Йорке, как «последний акт, которым неприбрежные державы, благодаря своему положению великих держав — членов Совета министров иностранных дел, еще могли от
носительно успешно влиять на методы и способ решения дунайского вопроса»81.
Дунайская конференция, на которой придунайские страны должны были составлять большинство, делала их позиции неприступными для империалистических атак82. Это обстоятельство полностью подтвердила практика работы дунайской конференции в Белграде. Однако нельзя не заметить, что благоприятные в целом для демократического и справедливого разрешения дунайской проблемы постановления Нью-йоркской сессии СМИД отнюдь не автоматически вели к реализации этих возможностей. Комментируя итоги работы СМИД, западная пресса особо подчеркивала, что следует приветствовать «одобрение министрами принципа свободы навигации по Дунаю», видя в нем отправную точку для борьбы за влияние неприбрежных стран и на процесс создания новой конвенции, и на реализацию этого принципа в практике навигации на этой реке. Не случайно «Таймс» писала: «Официальное восстановление мира с бывшими вражескими странами повлечет за собой ряд последствий. Начнут оживать нормальные торговые связи. И здесь английское правительство должно полностью использовать открывающиеся возможности»83. Газета откровенно ставила вопрос о восстановлении в новой дунайской конвенции «исторических прав» Великобритании на Дунае84. Было ясно, что предстоящая дунайская конференция станет ареной острой дипломатической борьбы, ибо западные державы не отказались от надежды войти в дунайскую комиссию.
Между тем уже в конце 1946 г. решения СМИД имели два благоприятных последствия для придунайских государств. Во-пер- вых, как отмечала газета «Граюл ноу», «факт заключения мирного договора, которое состоится в ближайшее время, будет означать большой шаг вперед по пути укрепления как внутреннего, так и международного положения Румынии»85. Этот вывод можно полностью отнести также и к Болгарии, и к Венгрии. Болгарская газета «Отечествен фронт» отмечала 8 декабря 1946 г., что общественность страны «встретила с радостью подтверждение неприкосновенности границ Болгарии, как и решение об участии страны в дунайской конференции, созываемой в ближайшее время»86. Во- вторых, США начали проводить реституцию принадлежавших при- дунайским государствам судов. В телеграмме политического представителя США в Австрии государственному департаменту сообщалось, что «возвращение судов проходит удовлетворительно», в Югославию отправлено 162, в Венгрию—184, в Чехословакию — 25 судов87. В декабре же из американской зоны оккупации в Германии ушли в свои страны 34 югославских и 33 венгерских судна88. И хотя югославы справедливо считали, что время, избранное американскими властями для реституции судов (зима 1946 г.), привело к невозможности их использования до весны 1947 г.89, все же ликвидация этого тупика расчищала путь для сосредоточения внимания заинтересованных сторон на вопросах, связанных с созданием новой судоходной конвенции для Дуная90.
Глава IX
ДУНАЙСКАЯ ПРОБЛЕМА НАКАНУНЕ КОНФЕРЕНЦИИ В БЕЛГРАДЕ (1947-1948 гг.)
Сессия министров иностранных дел СССР, США, Англии и Франции в Нью-Йорке завершила подготовку мирных договоров с Болгарией, Венгрией и Румынией. 29 января 1947 г. в Москве, Вашингтоне и Лондоне эти договоры были подписаны представителями Советского Союза, США и Великобритании, а 10 февраля
1947 г. в Париже — представителями остальных государств, членов Парижской мирной конференции. Под ними поставили свои подписи и полномочные представители побежденных стран. Мирные договоры обеспечивали экономическую и политическую независимость каждой из трех народно-демократических стран, и несмотря на наличие в них ряда неблагоприятных статей, в целом были демократическими и справедливыми.
Согласно специальному постановлению, мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией вступали в силу шесть месяцев спустя после их подписания, то есть 15 сентября 1947 г. Согласно решению союзников в Нью-Йорке, конференция по выработке нового судоходного режима Дуная должна была яачать работу в середине марта 1948 г.
Полтора года, разделявшие подписание мирных договоров с Болгарией, Венгрией и Румынией и начало работы дунайской конференции в Белграде, представляли собой в истории придунайских стран народной демократии переходный этап от народно-демократических революций к революциям социалистическим. В этих странах были разоблачены заговоры реакционных сил, стремившихся к ликвидации народно-демократических режимов, разгромлены контрреволюционные организации и партии; в Румынии ликвидирована монархия и провозглашена народная республика, то есть был окончательно решен вопрос о характере политической власти. В Болгарии .и Югославии завершился первый период социалистических преобразований. В свою очередь, упрочение и расширение революционных свершений в странах народной демократии дунайского бассейна привело к ускорению процесса политического сближения их между собой и с Советским Союзом. Об этом красноречиво свидетельствовало заключение договоров о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Эта система договоров создала новый политический климат в дунайском бассейне, превратив его
народно-демократические государства, по выражению Г. М. Димитрова, в «крепость действительной демократии»1.
Дух взаимопонимания, принципы равенства, взаимной помощи и сотрудничества, лежавшие в основе отношений между этими странами, позволили им использовать свое единство для достижения успехов в защите важнейших национальных и региональных интересов на международной арене, в частности, в вопросе о режиме дунайского судоходства. На обеде в честь румынской правительственной делегации, посетившей Софию в июле 1947 г., Г. М. Димитров заявил: «Как дунайское государство, мы будем действовать вместе с Румынией, Югославией и другими прибрежными странами против того, чтобы дунайским бассейном и Дунаем владели чужие, недунайские державы»2. Как выразился премьер-министр Румынии П. Гроза во время этого же визита, «Дунай больше не разделяет, а соединяет нас»3.
Политическая консолидация придунайских стран народной демократии сопровождалась значительным ростом объема экономического обмена, сотрудничества и взаимопомощи. В 1947—
1948 гг. правительствам этих государств удалось стабилизировать экономическое положение, они ввели элементы плановости в народное хозяйство, осуществили широкие мероприятия по обобществлению основных средств производства и транспорта. Многочисленные торговые соглашения, которые заключали между собой народно-демократические страны дунайского бассейна и Советский Союз, были дополнены в этот период долгосрочными договорами о торговле и мореплавании, ставшими правовой базой текущих экономических отношений. Примером может служить договор между СССР и Румынией, подписанный в феврале 1947 г. Основанный на полном равенстве сторон и взаимном учете интересов, он предусматривал, что «обе договаривающиеся стороны предоставят друг другу режим наибольшего благоприятствования в отношении вывозных пошлин и других сборов и налогов, взимаемых при ввозе»4. Эти договоры создавали одновременно определенную систему навигационных правил на Дунае, так как значительная часть торгового оборота между придунайскими странами шла по этой транспортной магистрали. В этот период народно-де- мократические страны дунайского бассейна и СССР в договорных актах реализуют свои права хозяев реки для создания на ней такого судоходного режима, который соответствовал их коренным экономическим интересам, вырабатывая в двусторонних переговорах единую точку зрения по основным проблемам судоходства на Дунае.
Составной частью экономического восстановления в придунайских народно-демократических странах были организация и развитие дунайского судоходства. П. Анжес отмечал по этому поводу: «Дунай, служивший до сих пор лишь подъездным путем для империализма, включается теперь в расчеты тех, кто осуществляет первые планы экономического развития народных демократий по пути к социализму». И здесь, как во многих других областях, на
помощь демократическим народам дунайского бассейна пришел Советский Союз. Созданные в 1945 и 1946 гг. юоветско-румынское и советско-венгерское акционерные общества по осуществлению перевозок на море и на Дунае внесли весомый вклад в дело экономического возрождения Румынии и Венгрии. В отчете о деятельности «Совромтранса» за 1947 г. отмечалось, что «в настоящее время общество имеет возможность обеспечить в стране речные перевозки в объеме 500 тыс. т за навигационный период и уже восстановило довоенную протяженность водных пассажирских линий»5. Столь же плодотворной была и деятельность советско-венгерского общества «Месхарт»6.
Успехи названных акционерных обществ послужили стимулом к образованию 7 февраля 1947 г. советско-югославского пароходного общества (ЮСДАП), целью которого стало развитие национального флота Югославии и обеспечение транспортных нужд страны7. Первоначальные вклады сторон были определены в 400 млн. динаров, что сразу же делало это общество серьезным явлением в судоходстве Югославии. Кроме того, под контролем Управления советским имуществом в Австрии было образовано Дунайское пароходное общество, владевшее несколькими десятками судов и активно работавшее в то время, когда в американской зоне оккупации простаивали сотни буксиров и барж австрийского происхождения, несмотря на транспортные нужды страны8. В общем на участке Дуная, который принадлежал странам народной демократии и Советскому Союзу, успешно осуществляли ,в 1947 г. навигацию более 1700 пароходов, буксиров, самоходных и несамоходных барж, танкеров общей грузоподъемностью более 1 млн. т9.
Придунайские государства в этот период показали не только свое умение использовать для нужд экономики принадлежавший им флот, но и обеспечили нормальные навигационные условия на Дунае, возможность чего неоднократно подвергалась сомнению специалистами западных держав. Как пример можно привести функционирование румыно-югославской администрации по управлению судоходством в секторе Железных Ворот. Временный комитет, осуществлявший руководство этой администрацией, получил в наследство от фашистских оккупантов этот сложный для прохождения судов участок Дуная в запущенном состоянии, оказавшись перед необходимостью производства сложных и срочных работ10. Правительства Румынии и Югославии полностью взяли на себя расходы по финансированию мероприятий по улучшению судоходных условий этого участка Дуная, расходуя на эти цели значительные суммы. Только в 1946 г. Югославия осуществила займы на сумму в 22 млн. динаров, а Румыния с 5 октября 1945 г. по
15 августа 1947 г. предоставила в распоряжение Временного комитета 11286 570166 старых леев, или 564 328,5 стабилизированных11. С 15 августа 1947 г. до 24 мая 1948 г. Временный комитет был кредитован Румынией еще почти на 18 млн. новых леев12.
Существенна еще одна деталь. Временный комитет, испытывая постоянную нужду в средствах для финансирования необходимых
j>a6oT, все же при назначении такс за проход судов по обводным .кан.алзг&ги'за^тягу на стремнине Железных Ворот исходил из того, что судоходные компании прибрежных государств находились также в тяжелых финансовых условиях. В. Нинчич пишет по этому поводу: «Материальное и финансовое положение судоходных обществ диктовало Временному комитету, особенно в начале его деятельности, умеренные таксы»13. Об этом говорят и цифры: в 1946 г. Временный комитет вместо необходимых ему 243922 120 старых румынских леев и 3 427 794,06 динаров собрал, соответственно, лишь 110222 836 леев и 2060728 динаров. Та же ситуация повторилась и в 1947 г.: вместо 2,6 млн. стабилизированных леев и 4,4 млн. динаров было собрано в виде такс около 300 тыс. леев и 3 млн. динаров14. Это был истинно хозяйский подход к эксплуатации одного из сложнейших участков Дуная. Не случайно, что в 1946 г. через Железные Ворота прошло в общей сложности 3217 судов с 816830 т грузов, а в 1947 г.— уже 4 334 судна с 1 090866 т грузов15. Эти примеры как нельзя лучше свидетельствовали о том, что придунайские государства обладали всеми материальными возможностями и организационным опытом для поддержания и развития дунайского судоходства.
Естественный процесс складывания политического союза восточноевропейских стран народной демократии и Советского Союза, расширения и углубления экономического сотрудничества проходил в условиях, когда они стали «одной из основных сфер приложения доктрины «сдерживания» и откровенно экспансионистского внешнеполитического курса американского империализма»16. Дипломатическое давление и экономическая блокада, тайная подрывная деятельность и явная политическая дискриминация — вот те средства и методы, которые предопределяла обряженная в «оборонительные» одежды доктрина «сдерживания коммунизма». Летом 1947 г. правящие круги США попытались использовать в борьбе против стран социализма «аргумент миллионов долларов». 5 июня государственный секретарь США Д. Маршалл, выступая перед бывшими выпускниками Гарвардского университета, изложил американскую программу помощи народам Европы, получившую в литературе название «плана Маршалла». Направленный на укрепление пошатнувшихся устоев капитализма в Западной Европе, этот план был призван также «содействовать осуществлению одной из важнейших задач американской программы — реставрировать власть империализма в странах новой демократии и заставить их отказаться от тесного экономического и политического сотрудничества с Советским Союзом»17. Авторы работы «Соединенные Штаты в мировых делах» — американские специалисты по международным отношениям — отмечали, что контроль над Дунаем был необходим для полного претворения в жизнь «плана Маршалла»18. По словам министра иностранных дел Румынии, «злая империалистическая фея, кажется, пробует новый обман, используя на этот раз не техническую компетенцию, как в 1856 г., а золотую палочку долларов»19.
Народно-демократические государства, своевременно рассмотрев угрозу своей независимости, которую таил в себе «план Маршалла», опираясь на собственные ресурсы и поддержку СССР, отказались от предложений «данайцев, дары приносящих». Р. Джонсон с сожалением писал в 1948 г., превирая факты, что «процесс восстановления некогда процветавшего судоходства, понесшего тяжелые потери флота, был затруднен амбициями Советского Союза... направившего торговлю (придунайских стран народной демократии. — М. М.) в сторону СССР, а не Запада»20. Подменив реальную экономическую блокаду, которой подвергли социалистический мир западные державы, мифическими «советскими амбициями», американский профессор именно в ,них пожелал увидеть причину «закрытия Дуная для большинства западных судов»21.
Отказ придунайских народно-демократических стран присоединиться к «плану Маршалла» означал провал еще одного варианта проникновения западного империализма .в дунайский бассейн и упрочения их позиций на конференции по разрешению дунайской проблемы. Однако политическая игра вокруг дунайской проблемы не была закончена, и правящие круги США и Великобритании от «золотой палочки долларов» перешли к активному использованию австрийского государственного договора, «который готовился в СМИД. Использование Австрии, дунайской страны, имевшей в судоходстве на Дунае реальные и существенные интересы, сговор правящих кругов которой с западными странами стал фактом еще в 1946 г., планировалось американской дипломатией как один из козырей на предстоящей конференции.
Но в данном случае государственный департамент США столкнулся с неприятной дилеммой. Исходя из решений сессии СМИД в Нью-Йорке, Австрия получала право на активное участие в дунайской конференции лишь после заключения с ней государственного договора, что означало для американской дипломатии необходимость ускорить подготовку и подписание этого документа, то есть стать на такую же позицию, которую занимал Советский Союз. Однако подобный путь не подходил для США хотя бы потому, что он ослаблял аргументацию необходимости их участия в контроле над дунайским судоходством, так как Австрия после подписания договора становилась бы суверенной страной и оккупация ее прекращалась бы автоматически. Кроме того, правящие круги США опасались, как об этом откровенно писала газета «Зальцбургер нахрихтен», что «отвод оккупационных войск из Австрии поставит эту страну в такую же ситуацию, которая в Чехословакии привела к приходу коммунистов к власти...»22 И газета делала вывод: «При таких обстоятельствах надо полагать, что австрийский договор в ближайшее время заключен не будет»23.
Действительно, на Лондонском совещании заместителей министров иностранных дел СССР, США, Англии и Франции в январе- феврале 1947 г., на сессиях СМИД в Москве, а затем в Лондоне, представители США и Великобритании делали все возможное, чтобы воспрепятствовать принятию согласованных решений, связан
ных с договором о восстановлении независимости Австрии. В частности, американские и английские представители подняли вопрос о германской собственности на территории Восточной Австрии, которая, согласно решению Потсдамской конференции 1945 г., должна была перейти в распоряжение Советского Союза. Несмотря на то, что советские представители с фактами в руках доказали принадлежность этого имущества Германии, англо-американские делегаты использовали этот вопрос в качестве предлога для усложнения и замедления работы по подготовке государственного договора с Австрией24. Швейцарская газета «Националь цайтунг» писала в ноябре 1948 г. по этому поводу: «Именно русские настаивали на заключении мирного договора с Германией и государственного договора с Австрией, однако западные державы будут препятствовать этому по крайней мере до того момента, когда они будут уверены, что укрепили свои стратегические позиции в Европе... Западные державы не согласились на русское предложение вместе уйти из Австрии. Они хотят выиграть время»25.
И здесь необходимо отметить, что в марте 1947 г. министры иностранных дел западных держав согласились на то, чтобы в государственный договор с Австрией была включена статья 55-я, в которой подтверждался принцип свободы судоходства на Дунае и которая была идентична статьям в мирных договорах с Болгарией, Венгрией и Румынией26. Не желая идти на подписание государственного договора с Австрией, представители США и Англии накануне дунайской конференции посчитали все же нужным, чтобы вопрос о Дунае в этом договоре не фигурировал в качестве спорного, рассчитывая исйользовать этот факт в своей дальнейшей дипломатической игре.
27 февраля 1947 г. правительство США обратилось к СССР, Англии и Франции с официальными нотами, в которых, подтвердив свое желание созвать дунайскую конференцию, предложило перенести ее созыв на конец года, мотивируя эту инициативу стремлением обеспечить участие Австрии в этой конференции с правом решающего голоса27. Ф. Хэдсел писал по этому поводу, что предложение США было продиктовано надеждой на «подлинный прогресс в отношении подготовки договора с Австрией» в рамках переговоров между заместителями министров иностранных дел четырех великих держав, собравшихся в Лондоне28.
В действительности же американское предложение позволяло США на неопределенное время отложить созыв дунайской конференции, что наносило ущерб интересам придунайских государств. Кроме того, добившись подобной отсрочки, американская дипломатия получала бы удобное средство давления на СССР и в вопросе подготовки договора с Австрией, и в вопросах, связанных с подготовкой дунайской конференции. Иначе говоря, добившись принципиального согласия своих партнеров по СМИД на взаимозависимость между сроками созыва дунайской конференции и подписанием государственного договора с Австрией, США получали бы широкое поле для дипломатических маневров.
12 и 13 марта 1948 г. правительства Великобритании и Франции ответили согласием на американское предложение29. В сложившейся обстановке реализация инициативы США зависела только от позиции Советского Союза. Министерство иностранных дел СССР 15 марта в нотах правительствам США, Англии и Франции указало, что австрийский вопрос не может быть признан фактором, влияющим на срок созыва дунайской конференции, тем более, что в согласованном представителями четырех великих держав решении, принятом в декабре 1946 г. на сессии СМИД в Нью-Йорке, этот вопрос был освещен достаточно четко30. Правительство Советского Союза потребовало выполнения ранее принятого решения, то есть созыва конференции по определению режима дунайского судоходства не позже апреля-'мая 1948 г.
Советская точка зрения относительно созыва конференции по Дунаю базировалась не столько на формальной необходимости выполнения принятых ранее обязательств, сколько иа учете интересов придунайских государств, для которых отсутствие конвенции, регулирующей навигацию на Дунае, создавало дополнительные трудности в организации и развитии судоходства, одновременно сказываясь на общем процессе стабилизации их международного положения. Для Болгарии, Венгрии и Румынии этот вопрос был также связан с выполнением статей мирных договоров.
Отказ Советского Союза присоединиться к американской инициативе означал ее провал, ибо убедить СССР в необходимости отложить созыв дунайской конференции западные державы не могли, а отказ от сотрудничества с ним в этом вопросе означал для них самоизоляцию. 16 марта 1948 г. представитель государственного департамента США в заявлении для печати высказал сожаление .по поводу несогласия Советского Союза с американским .предложением, подчеркнув, что ни Соединенные Штаты, ни Великобритания, ни Франция не отказываются от выполнения принятых ими в Нью-Йорке обязательств по вопросу о режиме Дуная31.
12 апреля 1948 г. госдепартамент через своих послов в Лондоне, Париже и Москве представил правительствам Англии, Франции и СССР новое предложение: оставив в стороне вопрос о созыве дунайской конференции, вернее, согласившись с Советским Союзом относительно ее созыва «так быстро, как это только возможно»32, правительст |
На главную >>>
