Юридические исследования - ПОМЕЗАНИЯ «ПОМЕЗАНСКАЯ ПРАВДА» КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК ИЗУЧЕНИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО И ПОЛИТИЧЕСКОГО СТРОЯ ПОМЕЗАНИИ XIII

ВВЕДЕНИЕ

Изучение средневековой истории народов Прибалтики— важная задача нашей науки. Однако ее решение наталкивается на большие трудности, вызванные отсутствием местных летописей и крайней скудостью других источников. Тем большее значение приобретают немногочисленные сохранившиеся памятники. Среди них особое место занимают своды раннефеодального права — так называемые «правды». Их ценность определяется прежде всего тем, что они содержат материал, позволяющий разрабатывать первоочередные проблемы исторической науки,— изучать историю трудящихся масс. К числу таких памятников относится Помезанская Правда — ценнейший источник по истории древней Литвы и Польши.

Советская историческая наука, основываясь на марксистско-ленинской методологии, выработала правильные приемы анализа этих весьма сложных источников. Труды покойного Б. Д. Грекова, посвященные изучению русской и польской «правд», а также хорватских статутов, наметили пути комплексного исторического изучения славянского права.

Когда-нибудь работа над исследованием отдельных «Шравд» продвинется настолько, что историк смо- уШя. на основе серии публикаций по истории раннефеодального права всех народов Европы (и не только Европы) составить сравнительно-историческое исследование развития права и воссоздать историю социально-экономических и общественно-политических отношений этого столь трудного для исследования и столь важного для науки периода. В предвидении этого мы издаем Помеэан- скую Правду и будем считать свою цель достигнутой,

если небольшая «Помезания» с пользой заполнит на карте этого будущего исследователя еще одно белое пятно.

Хотя рассматриваемая в настоящей работе Помезан- ская Правда и была опубликована еще в 60-х годах прошлого столетия ¹₉ однако до сих пор она не подвергалась научному анализу. Причины такого невнимания к ней понять нетрудно. Немецкая националистическая историография игнорировала этот памятник², так как содержание Правды решительно опровергает измышления этой историографии об исконной отсталости коренного населения Прибалтики, об отсутствии у него исторических связей со славянскими странами Восточной Европы и, в частности, с Польшей; опровергает оно и домыслы о культуртрегерской роли немецких рыцарей-крестоносцев ³. Литовская буржу- азно-националистическая историография, идя по стопам немецкой историографии, также обошла этот источник.

Не использовали Помезанскую Правду и польские исследователи, много сделавшие для изучения истории древних пруссов⁴.

В советской историографии на нее обратил внимание историк права П. И. Пакарклис, отметивший общность норм Правды и древнего литовского обычного права и

¹ Jura Prutenorum saeculo XIV condita nunc primum e libris manuscriptis ed. Paulus Laband. Regimonti, 1866.

² Cm. A. L. E w a 1 d. Die Eroberung Preussens, Bd. I—IV. Halle, 1872—1886 и др.

³ В буржуазной науке и поныне находятся историки, готовые славословить Орден (См. W. Hubatsch. Deutscher Order und Preussentum. Zeitschrift fur Ostforschung. Lander und Volker im Ostlichen Mitteleuropa, I Jahrgang, Heft 1—4. Marburg/Lahn, 1952). Работа В. Губача получила достойную отповедь в польском журнале (см. Kwartalnik Historyczny, roczn. XLI, N 4, 1954, str. 395-*- 396).

⁴ См. St. Zaj§c zkowski. Podb6j prus i ich kolonizacja przez krzyzakow. Torun, 1935; ср. H. Lowmianski. Prusy pogan- skie. Torun, 1935; ср. K. Tymieniecki. Misja Polska w Prusiech

i sprowadzenie krzyzakow. Torun, 1935 и др. См. также Н. Lowmianski. Studja nad pocz^tkami spoleczenstwa i panstwa Litewsklgo, tt. 1—II, Wilno, 1931—1932. Эта работа выдающегося знатока литовской истории содержит богатый фактический материал, относящийся и к прусским землям. Что касается основной концепции образования Литовского государства, принятой в этом труде, то профессор Г. Ловмяньский подверг ее недавно решительному пересмотру,, присоединившись к данной нами трактовке этого вопроса. (См. Н. Lowmianski. Agresja zakonu krzyzackiego na Litwe w wiekach XII— XV. Przegl^d Historyczny, t. XLV, zesz. 2—3, 1954, str. 345—346).

выделивший некоторые статьи, которые были введены немецкими феодалами, захватившими земли пруссов К

Другой исследователь, В. Н. Перцев², посвятивший ряд работ специально истории древних пруссов, использовал несколько статей Правды, говорящих об общине. Исследователь этнографии древних пруссов П. И. Куш- нер³ не обращался к этому памятнику.

В задачу настоящей работы не входит подробное рассмотрение истории Помезании, но представляется целесообразным для более полного понимания источника, получившего лишь предварительную оценку в печати ⁴, привести некоторые сведения, характеризующие общественное развитие пруссов, и, в частности, помезан в период, предшествующий появлению Помезанской Правды.

Помезания — самая западная из одиннадцати прусских земель — издревле была весьма тесно связана с Польшей — с Хелминской землей и завислянским Поморьем ⁵, чем объясняется давнее наличие здесь польского населения и значительного польского влияния, нашедшего отражение в языке и топонимике края⁶.

Помезания — одна из прусских земель междуречья Вислы и Немана. Она расположена к северу от

¹ П. И. Пакарклис. Литовский народ в борьбе против папства и Тевтонского ордена за свою государственность. Автореферат. М., 1951. Ср. P. Pakarklis. Kzyziociu, valstybSs santvarkos bryozai, 1948, стр. 93, 100, 114, 123, 124, 137. В приложении к этой книге (стр. 243—250) помещен перевод Правды на литовский язык с издания П. Лабанда (без оригинала, разночтений и комментария).

² См. В. Н. Перцев. Внутренний строй Пруссии перед завоеванием ее немцами. «Ученые записки» Белорусск. Гос. ун-та им. В. И. Ленина, 1951, стр. 99—123. Ср. его же. Пруссия до ее завоевания немцами. «Исторический журнал», 1944, № 4, стр. 44—52.

³П. И. Кушнер (Кнышев). Этнические территории и этнические границы. М., 1951.

⁴ См. В. Т. П а ш у т о. О возникновении Литовского государ

ства. «Известия АН СССР», сер. ист. и филос., т. IX, № 1. М., 1952, стр. 38. Ср. его же. Несколько наблюдений над «Прусской Правдой» в сборнике статей «Академику Б. Д. Грекову к его 70-летию». М., 1952, стр. 112—116.

⁶ См. F. Du da. Rozwoj terytoryalny Pomorza Polskiego (XI—XIII). Krak6w, 1909, str. 29, 36, 38, 40, 43—55 и др. Ср. H. Lowmiafiski. Stosunki polsko-pruskie za pierwszych Piastow. Przegl^d Historyczny, t. XLI. Warszawa, 1950, str. 152—179.

* Cm. W. K^trzynski. О narodowosci polskiej Prusiech Zachodnich za czasow Krzyzackich. Studium historyczno-etnograficzn^, t. I, Krakow, 1877, str. 142—158, 180—183.

Хелминской земли; западной ее границей являются Нижняя Висла и Ногач, а восточной, отделяющей ее от Любав- ской земли и Погезании,— верховья Дрвенцы и озёра (из которых наиболее крупное Дружьно), простирающиеся к северу в направлении Эльблонга.

Помезанская Правда не отражает историю древних пруссов. О ней мы можем узнать из других, более ранних источников.

Первые известия о предках пруссов и литовцев — эстиях, населявших побережье Восточной Прибалтики, относятся к началу первого тысячелетия нашей эры. Римский историк Тацит (I в. н. э.) в своем труде «Германия» писал: «Правый берег Свевского моря омывает эстиев... У них редко употребляют мечи, но часто дубины. Они с большим терпением обрабатывают землю для хлеба и других ее произведений, чем сколько сообразно с леностью германцев [в этом]. Но они обшаривают и море и одни из всех собирают в мелководных местах и на самом берегу янтарь... Сами они им совсем не пользуются: собирается он в грубом виде, без всякой отделки приносится [на продажу], и они с удивлением получают за него плату»

Следовательно, в это время прусские и литовские племена по уровню своего экономического развития существенно не отличались от германских племен, были земледельцами и представляли собой еще единый племенной союз, носивший название эстиев.

Восемь веков спустя эстии вновь попали в поле зрения европейских хронистов, на этот раз англо-саксонских

Король Альфред Великий (871—901), занимаясь историей, переводил в 888—893 гг. хронику Орозия (IV— V вв.). В этот перевод Альфред включил три самостоятельных отрывка по географии современной ему Европы: о географии Средней Европы, о прибрежье Балтийского моря и о Крайнем Севере. Последние два отрывка были записаны со слов известных в то время мореплавателей — Вульфстана и Отера ².

¹ К. Тацит. Соч.*, изд. В. И. Модестов, т. I. СПб., 1886, стр. 63—64.

² См. К. Т и а н д е р. Поездки скандинавов в Белое море. СПб.„ 1906, стр. 52—53. Ср. Н. Geidel. Alfred der Grosse als Geograph. Mttnchener geographische Studien, Bd. XV, Munchen, 1904, а также G. H u b e n e r. Konig Alfred und Osteuropa. «Englische Studien», 60 Band. Lpz., 1925/6, SS. 37--57.

Сообщение Вульфстана весьма интересно для истории пруссов¹. Он прибыл из Шлезвига на корабле в Вислин- ский залив; в своем сообщении он упомянул близлежащий город Трусо. Как бы ни определять месторасположение этого города, ясно одно, что Вульфстан побывал в районе Помезании, Погезании и, может быть, Вармйи. О лежащей к востоку от Вислы земле эстиев. Вульфстан говорит, что «она очень велика и там много городов («manig burh») и в каждом городе есть король, и там также очень много меду и рыбной ловли, и король («cyning») и богатые люди («ра ricostan теп») пьют кобылье молоко, а бедные («ра unspedigan») и рабы («ра peowan») пьют мед. И много войн бывает у них; и не употребляется пиво среди эстиев, но меду там достаточно». Итак, можно отметить у пруссов Привислинья уже в IX в. развитие процесса классообразования. Выделилась господствующая верхушка, упоминаются «короли» и «богатые» люди, противостоящие бедным людям — не рабам и рабам ².

Вульфстан сохранил также сведения об одном интересном обычае, характеризующем в некоторой мере и степень развития процесса классового расслоения. «И есть у эстиев обычай,— сообщал он,— что если там умрет человек, он остается лежать внутри [дома] несожженным у своих родственников (magum) и друзей (freondum) в течение месяца, а, иногда, и двух; а короли и другие высокопоставленные люди (heah — 9ungene men) — тем дольше, чем больше богатства (speda) они имеют; и ино

¹ Текст см. К. К 6 г п е г. Einleitung in das Studium des Angel- sachsischen. II Theil, Angelsachsische Texte. Mit Obersetzung, Anmer- kungen und Glossar. Heilbronn, 1888, SS. 51—54. См. также Scripto- res Rerum Prussicarum (в дальнейшем — SRP), Bd. I. Lpz., 1861, p. 733 и сл. Пользуюсь случаем поблагодарить М. П. Алексеева за любезную помощь в толковании некоторых мест сообщения Вульфстана и ценные указания по историографии вопроса.

² Аналогичные явления отражены и в «житиях» (X в.) Войцеха, католического агента-проповедника, убитого пруссами в При- вислийском Поморье. В краткой редакции «жития» упомянут прусский город Cholinun, бывший под властью primas’a, которому подчинялся custos. В другом варианте «жития» вместо этого упоминаются villa и dominus villae, местный торг — «mercatus, ubi confluxe- rat unda populorum» (Monumenta Poloniae Historica, t. I. Lwow, 1872, pp. 155, 213). Местная знать, бидимо, считалась с мнением веча; власть ее распространялась на сравнительно небольшую территорию (см. Н. Lowmianski. Stosunki polsko-pruskie za pierwszych Piastow. Указ. изд., стр. 153—158).

гда они остаются несожженными в течение полугода и лежат поверх земли в своих домах (husum). И все время, пока тело находится внутри [дома], там происходят пир и игра до того дня, пока они его не сожгут.

Затем в тот самый день, когда они его решают вынести к костру, они делят его имущество, которое остается после пира и игр, на пять или шесть [частей], иногда больше, в зависимости от размера имущества. Из него наибольшую часть они кладут примерно на расстоянии одной мили от города, затем другую, потом третью, пока не будет положено всё в пределах мили; и наименьшая часть должна находиться ближе всего к городу, в котором лежит мертвый человек. Затем собираются все мужчины, имеющие наиболее быстрых лошадей в стране, примерно на расстоянии пяти или шести миль от того имущества

Затем мчатся они все к имуществу; и тот человек, который имеет быстрейшую лошадь, приходит к первой и крупнейшей части, и так один за другим, пока всё не будет взято; и наименьшую долю берет тот, кто достигает ближайшей к селению части имущества. И затем каждый едет своей дорогой с имуществом, и принадлежит оно им полностью; и потому там быстрые лошади чрезвычайно дороги. И когда его сокровища таким образом полностью розданы, тогда его выносят наружу и сжигают вместе с его оружием и одеждой; и они растрачивают все его имущество главным образом во время долгого лежания умершего в доме и потому, что они кладут его на дорогу, куда скачут чужие и забирают [его]. И есть среди эстиев обычай, что там человек любого языка [народа?] должен быть сожжен, и если там находят несожженную кость, то должны они ее задорого выкупать».

На первый взгляд может показаться, что описанный Вульфстаном обычай¹ свидетельствует о всеобщем равенстве у эстиев. Однако это не так.

Во-первых, речь идет лишь о движимом имуществе; только оно поступает в раздел среди участвующих в конном состязании. Во-вторых, в это распределение поступает меньшая часть имущества, а именно та, которая остается

¹ При чтении сообщения Вульфстана невольно вспоминается сделанное ибн-Фадланом (X в.) описание похорон, знатного руса; поражает сходство обычаев. (См. Путешествие ибн-Ф_гадлана на Волгу, под ред. И. Ю. Крачковского. М.— Л., 1939, стр. 80—81).

после продолжительных пиров и игр, происходящих в доме покойного, где главная роль принадлежит его близким и друзьям. В-третьих, в состязании рассчитывать на успех мог лишь тот, кто имел быстрого коня. Вульфстан говорит, что быстрые кони были весьма дороги. Значит, участвовать в состязании мог лишь состоятельный человек.

Следовательно, можно предполагать, что Вульфстан говорит лишь о пережитке древнего обычая, когда имущество умершего делили между народом. В его время этот обычай фактически уже содействовал укреплению имущественного положения знати. Частые внутренние войны имели тот же результат. Что происходило на пирах и играх в доме умершего, мы не знаем, но бесспорно, что именно родственники и дружина находились в привилегированном положении, распоряжаясь большей частью имущества покойного. Вульфстан не сообщает, как распределялась земля, составлявшая основное богатство пруссов.

Об этом можно узнать от польского хрониста Галла- Анонима (XI в.), писавшего по прошествии еще двух веков. Наблюдая жизнь более отсталого (чем описанный Вульфстаном) прусского края галиндов и сосов, он сообщал об отсутствии у них городов и крепостей. Вместе с тем, заслуживает полного внимания его замечание о том, что земля там «распределена по наследственным жребиям (per sortes hereditarios) между земледельцами (rurico- lis) и жителями (habitatoribus)». Наследственные жребии— это шаг по пути развития частной собственности на землю ¹. А земледелие и здесь составляло основу хозяйства. Тот же хронист сообщает о существовании в этом крае сел и, видимо, укрепленных построек, которые уничтожались польским войском: князь Болеслав,— пишет хронист,— «сжег многие села и постройки».

Говоря о пруссах, захваченных войском Болеслава в плен, Галл-Аноним уточняет, что в плен попало боль

¹ Можно, видимо, говорить о соседской общине, которая уже прошла в своем развитии стадию периодических переделов пахотной земли. Аналогичное явление наблюдалось в свое время и у древних славян, насколько можно судить по «Земледельческому закону» ,(см. «Земледельческий закон», изд. Е. Э. Липшиц, ст. 8, ср. ст. 7; в книге: Сборник документов по социально-экономической истории Византии, М., 1951, стр. 103). Вообще следует отметить значительное сходство ряда явлений в общественной организации славян VI—IX вв. и пруссов IX—XIII вв.

шое число «свободных мужчин и женщин, мальчиков и девочек, рабов и служанок (viros et mulieres, pueros et puellas, servos et ancillas)»¹. Представляется бесспорным наличие у галиндов и сосов, как и у пруссов Привис- линья, имущественного и социального неравенства (в частности и патриархального рабства).

Материальная культура древних пруссов, к сожале нию, недостаточно изучается в археологии. Но и полученные уже предварительные данные очень интересны; они подкрепляют предложенную здесь трактовку источников. В течение нескольких лет ведутся археологические раскопки на территории древней Самбии (под руководством Ф. Д. Гуревич), в Калининградской области, на Приморском полуострове. Добытый материал показывает наличие сильных связей у самбийских пруссов со славянами — русскими, поморскими, польскими. В первые века новой эры здесь существовало пашенное земледелие; найдены большие запасы пшеницы, остатки проса, гороха; о животноводстве свидетельствуют сосуды, предназначенные для изготовления сыра ².

Уровень развития производительных сил X—XI вв характеризуют железный сошник с широким лезвием ³„ слабоизогнутый серп, ножовка и другие орудия труда. Это — предметы местного производства; здесь же найдены и шлаки. Издавна пруссы вели торговлю изделиями из янтаря; найдены весы и гирьки. О возникновении частной собственности говорят находки замков. Следовательно, производительные силы достигли в Самбии того уровня, когда производство продуктов силами семьи, при наличии внешнего обмена, делает возможным развитие частной собственности и эксплуатацию человека человеком.

Характерно также, что в начале нашей эры могильники с коллективными захоронениями у пруссов уступают место погребениям одиночного характера. Анализируя это

¹ Monumenta Poloniae Historica, t. I, p. 478.

² См. Ф. Д. Гуревич. Древние поселения Калининградской

области, КС ИИМК, вып. 38, 1951, стр. 98; ее же. Древние памят

ники юго-восточной Прибалтики и задачи их изучения, там же,,

вып. 42, 1952,*стр. 21; ее же. Археологические работы в Калинин

градской области в 1950, там же, вып. 47, 1952, стр. 47; ёе tee.

Раскопки на городище Грачевка, там же, вып. 52, 1953, стр. 84—86.

⁸ См. рис. 1. Публикуется впервые с любезного разрешения! Ф. Д. Гуревич, которой мы приносим глубокую благодарность.

явление, X. А. Моора справедливо полагает, что оно свидетельствует о начале выделения индивидуальных семей; этот вывод подкрепляет и факт появления могил с богатым инвентарем Ч

Процесс накопления богатств в среде свободных неминуемо вел к укреплению власти и привилегий растущего класса землевладельцев, что характерно для раннефеодального периода. В этом не трудно убедиться, если мы вновь обратимся к пруссам Привислинья, но уже XIII в.

Перед нами Кишпоркский договор (1249 г.) Помеза- нии, Погезании и Вармии с Орденом². Отметим некоторые его черты, важные для нашей темы. Во-первых, примечательно, что прусская наследственная знать (ex nobili prosapia procreati), заключавшая договор, получила право посвящения в рыцари, т. е. здесь формировалось характерное для средневековья сословие привилегированных землевладельцев³; во-вторых, договор признал (разумеется, номинально) право пруссов на личную свободу и распоряжение движимым и (с существенными ограничениями) недвижимым имуществом, а также право наследовать имущество не только за сыновьями, но и за дочерьми и другими родственниками. Следовательно, к этому времени у пруссов Привислинья имелось уже устойчивое наследственное право, которое было урезано Орденом в интересах немецких рыцарей.

Очень важно, что Кишпоркский (Христбургский) договор позволяет сделать вывод о существовании у пруссов до вторжения Ордена свободной продажи недвижимой собственности. При данном уровне производительных сил ⁴, при разделении труда, породившем товарное произ-

¹ См. содержательную статью X. А. Моора. Возникновение классового общества в Прибалтике (по археологическим данным). «Советская археология», вып. XVII, М., 1953, стр. 110.

² Preussisches Urkundenbuch, Bd. I, 1, Konigsberg, 1882, N 218, S. 106.

³ См. также H. Lowmianski. Stosunki polsko-pruskie za pierwszych Piastow. Указ. изд., str. 152 и сл.

⁴ Имеем в виду господство железоделательного производства, на котором основано устойчивое пашенное земледелие, по крайней мере, в более передовых прусских землях. Изучение (прежде всего археологическое) основных этапов развития производительных сил в прусских (да и в литовских) землях, анализ процесса выделения ремесленного (особенно железоделательного) производства, исследование истории сельских поселений — важная задача, стоящая перед советской и польской наукой.

водство, наличие аллода — свободно отчуждаемой земельной собственности — неизбежно вело к разложению сельской общины и становлению феодальных производственных отношений.

Источники по истории пруссов весьма ценны именно потому, что они позволяют в какой-то мере наблюдать процесс становления феодальной собственности и развития политической власти растущих собственников земли. Пока что они действуют в границах бывших племенных территорий, где сохраняются многие черты патриархально-общинного строя. Формирование здесь феодалов и крестьян еще не завершилось отчетливым расколом общества на классы и слиянием разнообразных институтов господства местной знати в органы власти и управления раннефеодального государства.

Наконец, существенно и то, что представители пруссов настояли на введении в их землях суда по образцу своих соседей — поляков, лишь без применения испытания каленым железом. Значит, судебные институты феодальной Польши оказались применимы к прусской действительности. Нужно подчеркнуть, что данная статья договора является ярким свидетельством давних связей этих прусских земель с Польшей ¹.

Кишпоркский договор не случайно так богат сведениями об общественной организации пруссов. Этот договор был в руках Ордена одним из средств укрепления его позиций в западнопрусских землях, но их соседство с Польшей заставляло немецких феодалов проводить здесь более осторожную политику, чтобы как-то обеспечить свой тыл в наступательном движении на Восток. Позднее, с началом нового восстания пруссов, договор утратил силу.

Этот договор отражал реальные черты общественного строя пруссов. Нормальное развитие у пруссов, в частности, помезан, феодальной собственности было прервано с вторжением Ордена, разграблением помезанских земель немецкими рыцарями. Немецкий Орден запретил пруссам

¹Заслуживает внимания и тот факт, что основное пашенное орудие было, видимо, однотипным у поляков и у пруссов: немецкий Орден установил сбор оброка не только с немецкого плуга, но и с польского, который был равен прусскому. См. PU, I, 2, N 263 (1267 г.), ср. N 204 (1263 г.). См. Н. Lowmianski. Studja, t. I, str. 193.

владеть землей, вести торговлю, заниматься ремеслом. Несмотря на это, в последующем немецком законодательстве все же уцелели некоторые сведения (собранные В. ОКентжиньским) о помезанском феодальном землевладении, главным образом — в грамотах, говорящих о перераспределении земельных владений той части помезан- ской знати, которая пошла на службу к Ордену. В XIII— начале XIV в. наблюдалась передача собственности по- мезанской шляхты Ордену, получение ею новых пожалований и прав, обмен прежних земельных владений на новые и т. п. ¹

Материал, относящийся к идеологии и быту, также позволяет утверждать, что пруссы успели вступить в раннефеодальный период своей истории. В. Н. Перцев, изучавший религию, культуру и быт древней Пруссии, пришел к выводу, что они «находились на той же ступени развития, на которой находились в ней общественные отношения. Но в религии и в быту — в силу присущей им консервативной природы — сохранилось много остатков и пережитков старины. Они отражали на себе не только стадию разложения патриархально-родовых (точнее, патриархально-общинных.— В. П.) отношений, на которой находилась предорденская Пруссия, но и некоторые пережитки более раннего — допатриархального времени» ².

Из наблюдений В. Н. Перцева следует, что, несмотря на развитие процесса классообразования, значительную силу у пруссов сохраняла патриархальная домашняя община. Налицо остатки права передачи отцом (или братом) жены в наследство сыну (или брату), права покупки и продажи главой семьи ее членов, убийства дочерей и т. п. Но эти черты общественной организации пруссов, столь широко использованные тогдашней католической пропагандой³, были, видимо, характерны лишь для наиболее отсталых районов Пруссии, почему пруссы Привислинья и согласились на отказ от них. Наряду с патриархальной домашней общиной развивалась индивидуальная семья, что отразилось и в идеологии.

¹ См. W. K§trzynski. Op. cit., str. 186—187.

² В. H. Перцев. Культура и религия древних пруссов. «Ученые записки» Белор. Гос. ун-та им. В. И. Ленина, вып. 16, сер. историч. Минск, 1953, стр. 377.

³ См. Codex diplomatics Prussicus, ed. J. Voigt. Konigsberg, 1836, N 6, 12.

Наконец, к вопросу об общественной организации пруссов можно подойти еще с одной стороны. Известно, что начало формирования народности падает на раннефеодальный период. Характерно, что именно на рубеже II тысячелетия н. э. древние эстии, населявшие междуречье Немана и Вислы, выступают под своим новым именем — «пруссы» — в разнообразных источниках: Bruzi известны Географу Баварскому (IX в.), знает их Ибрагим ибн-Якуб (60—70 годы X в.), польские жития и древняя русская летопись.

В сообщении ибн-Якуба подчеркивается языковая общность пруссов. Он пишет: «Жилища Брус-ов у окружающего моря. И они имеют особый язык, не знают языков соседних им народов; и славятся они храбростью» ¹. Прусский язык был понятен жителям разных земель Пруссии— и помезанам, и вармийцам, и ятвягам. Налицо, кроме того, известная общность территории междуречья Немана и Вислы, с глубокой древности населенной прусскими племенами. Уровень развития общественного разделения труда позволяет предполагать появление некоторых экономических и культурных связей между отдельными прусскими землями. Следует отметить и хорошо известную из источников относительную общность обычаев и религиозных представлений пруссов. Обычное право приморских пруссов рисовалось их современникам X в. как сходное для всех прусских земель. Адальберту было заявлено, что народ пруссов «communis lex impe- rat et unus ordo vivendi» ². Следовательно, начался процесс формирования прусской народности. Этот процесс был, однако, прерван варварским вторжением немецких феодалов, которое пруссы не смогли отразить прежде всего потому, что их земли еще не успели объединиться в относительно единое раннефеодальное государство.

Но в отдельных прусских землях развивались элементы, способные поддержать объединение Пруссии. Польский исследователь А. Каминьский недавно написал специальную работу³, посвященную истории одной из прус

¹ Ф. Вестберг. Комментарии на Записку Ибрагима ибн-Якуба о славянах. СПб., 1903, стр. 146.

² SRP, t. I, р. 229.

³ A. Kaminski. Yacwiez. Terytorium, ludnosc, stosunki gos- podarcze i spoleczne, Lodz, 1953, str. 13—3£, Ji£H-l4$L

ских земель, а именно, ятвяжской, и получил весьма интересные результаты. Ятвягия — отнюдь не самая передовая из прусских земель, но и здесь наблюдались аналогичные процессы. Работа А. Каминьского позволяет говорить о достаточно определенных границах Ятвягии (Судовии) как территориально-политической единицы.

Здесь наличествовало земледелие, а также скотоводство, бортничество, охота, зарождались поселения городского типа, известна торговля; в качестве средств обмена употреблялись серебро и меха. Местная знать владела землей, возглавляла вооруженные силы, имела политическую власть. Разумеется, ятвяжская знать, как и помезан- ская, была и экономически и политически много слабее, чем, скажем, литовская или жмудьская, но как бы то ни было, перед нами общество, идущее к образованию раннефеодального государства Подобные же процессы наблюдались и в истории Вармии²,

Все вышеизложенное имеет то значение, что позволяет нам подходить к Помезанской Правде более уверенно, позволяет ожидать от нее ответа на скупо освещенные другими-источниками вопросы, связанные с определенным историческим периодом, периодом становления и развития феодальных отношений.

Далее следует выяснить и политические условия, в которых возникла Помезанская Правда. Для этого необходимо напомнить о событиях, которые сыграли роковую рольв-истории не только Помезании, но и всего польского Поморья.

В XIII в. земли восточной Прибалтики стали объектом агрессии немецких феодалов, пользовавшихся поддержкой папской курии, Германской империи, а также ряда других европейских государств. Целью захватчиков было овладение этими- территориями и наступление на Русь, имевшую давние исторические связи с народами Прибалтики— литовским, латвийским, эстонским. Однако-планы захватчиков осуществились лишь отчасти, главного они не достигли: от русских границ их отбили войска Алек

¹ A. Kaminski. Yacwiez. Terytorium, ludnosc, stosunki gos- podarcze i spoleczne, Lodz, 1953, str. 175. Нам представляется неправомерным употребление термина «Централизованное» для характеристики относительно единого раннефеодального государства.

² См. М. Pollakowna. OsadriictWo Warmii w okresie krzy- zackim, Poznan, 1953, str. 58—6.1, 124—127.

сандра Невского, которые нанесли решающий удар немецким и поддерживающим их феодалам других стран, положили предел немецкому продвижению на Восток. Получили крестоносцы отпор и в коренной Литве, где в условиях мира с Галицко-Волынской Русью (договор 1219 г.) и борьбы с внешними вторжениями сложилось относительно единое раннефеодальное государство.

В Эстонии и Латвии отдельные земли или их мало* устойчивые союзы не успели развиться в раннефеодальные объединения всех территорий этих стран, что затруднило освободительную борьбу эстонского и латвийского народов. Они стали жертвами агрессии, попав под ярмо Ливонского ордена. Однако, поскольку в период вхождения этих земель в состав Древней Руси (сперва Киевской, а потом Новгородско-Псковской и Полоцко-Минской) успело сложиться ядро эстонской и латвийской народностей, эстонцы и латыши, несмотря на последующий долголетний феодально-колониальный гнет, смогли, при решающей помощи Руси, отстоять свое национальное существование.

Земли пруссов, лежащие к западу от Немана, также попали под удар немецких захватчиков и после кровопролитной борьбы, продолжавшейся пятьдесят лет (1233— 1283 гг.), утратили независимость.

Вторжение немецких феодалов Тевтонского ордена в землю пруссов началось в 1233 г. с Помезании. Поме- зане упорно в течение трех лет сопротивлялись врагу, но оказались вынужденными признать по договору (1236 г.) власть крестоносцев. На помезанской земле возникли немецкие замки Квидзынь (Мариенвердер), Кишпорк (Христбург) и др. К 1240 г. немецким рыцарям удалось завоевать также Погезанию и Вармию, таким образом под их властью оказалась северо-западная часть земель пруссов.

Но власть их, основанная на кровавых насилиях, массовом истреблении населения, не была прочной. Разгром немецких захватчиков русскими войсками на Чудском озере, выступление против Ордена поморского- князя Святополка — оживили освободительную борьбу пруссов и привели к взрыву антинемецкого восстания (1242— 1249 гг.), в котором широко участвовало население всех трех завоеванных прусских земель. С помощью Еёрман-

ской империи, папской курии, используя отсутствие единства среди прусских земель и между государствами Восточной Европы, привлекая на свою сторону прусскую знать, немецкие рыцари смогли подавить восстание и добиться подписания представителями трех прусских земель Кишпоркского договора (1249 г.). Этот договор подчинял Ордену Помезанию, Погезанию и Вармию, взваливая на местное население бремя поборов и повинностей.

Последующие события также хорошо известны. Опустошение и завоевание Самбии, Натангии и Бартии, вторжения в земли Жемайтии и Литвы закончились разгромом крестоносцев литовскими войсками в битве при Дурбе (1260 г.) и новыми антинемецкими восстаниями пруссов (1260—1274 гг.). Героическая борьба пруссов (в которой деятельно участвовали и ятвяги), нанесших тяжелый урон захватчикам, поставила Орден на грань катастрофы, когда в его руках, кроме нескольких замков (Кролевец, Балг, Эльблонг), оставались только Хелмин- ская земля и Помезания, да и те подвергались неоднократным опустошительным набегам со стороны восставших.

Ища спасения от немецких захватчиков, часть пруссов бежала в Литву, а также в русские земли. Это, конечно, не случайно. Исконные связи этнически близких литовцев и пруссов разумеются сами собой; русско-прусские отношения также имели значительную давность.

Эти отношения возникли еще в пору Древнерусского государства. Составитель Повести временных лет знал пруссов: «Ляхове же и прусы чюдь (т. е. прусы-эстии) при- седять к морю Варяжьскому» — писал он ¹. Летопись, как источник определенного содержания и назначения, отразила, главным образом, одну сторону взаимоотношений Руси с пруссами — походы войск русских князей. Но за этими скупыми сообщениями о 'походах угадываются давние политические и экономические связи и интересы. Известны походы киевских великих князей в Ятвягию (Cv- довшр) в 983, 1038 и 1112 гг.² и в Галиндию — в 1058 г.³ О морских походах руссов, живших к востоку от Польши

¹ Повесть временных лет, ч. 1. М.— JL, 1950, стр. 10.

* ПСРЛ, т. II, СПб., 1908, стб. 69 (983 г.); там же, стб. 141 ТШ37^г.); там же, стб. 273 (1112 г.). Ср. Новгородская первая летопись (НПЛ), стр. 20 (под 1113 г.).

³ ПСРЛ, т. I, ьып. 1. Л., 1926, стб. 162 (1058 г.).

и прусских земель, на пруссов сообщал и Ибрагим ибн- Якуб (IX в.) К

В дальнейшем стремились укрепить свое влияние в прусских землях и галицко-волынские, и смоленские князья, и новгородские бояре. Известно, что галицко-волынские князья достигли определенных политических результатов в наступлении на Ятвягию в конце XII и в XIII вв. ² Новгородская земля поддерживала торговые связи с прусским Поморьем, чем объясняется появление в Новгороде Прусской улицы (впервые упомянутой под 1215 г.) ³; эти торговые связи не заглохли и после вторжения Ордена.

Феодальная раздробленность Руси и Польши, отсутствие у правителей этих государств последовательной политики в Прибалтике и их конфликты с пруссами Поморья ослабляли сопротивление указанных земель наступлению германской империи на Восток.

Тому пример крестовый поход 1147 г., окончившийся, правда, полным провалом ⁴. Примечательно, что во время этого похода какие-то русские войска вторглись в Пруссию, о чем ясно сообщают Магдебургские анналы⁵. Видимо, попытку империи продвинуться на Восток некоторые русские князья сочли нужным использовать в целях распространения своего влияния в прусских землях. Действия русских войск могли охватить прежде всего восточно-прусские земли (Ятвягию, Галиндию, Надровию, Скаловию). И, быть может, упомянутые под 1147 г. летописью «люди Голядь», сидевшие на реке Поротве⁶,— пленные галинды, поселенные здесь смоленскими князьями. Во всяком случае, в XIII в. смоленские князья обнаружили интерес к событиям в Пруссии, чем, вероятно, и был

¹ Ф. Вестберг. Указ. соч., стр. 146. Не случайно Адам Бременский (XI в.) считал, что Самбия граничит с Русью, а Гельмольд (XII в.) именовал Балтийское море «скифским»; примечательно, что Бируни (XI в.) тоже называл его «морем русов и славян».

² В. Т. П а ш у т о. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950, стр. 247, 278, 281 и др.

³ НПЛ, стр. 54, 58, 60 и др.

⁴ Н. П. Грацианский. Крестовый поход 1147 г. против сла

вян и его результаты. Вопросы истории, 1946, № 2—3, стр. 91—106.

⁶ Monumenta Germaniae Historica, ed. G. /Н>. Pertz, t. XVI. Hannoverae, 1859, pp. 188—189. Это сообщение интересно тем, что оно упоминает «civitates et oppida» пруссов, в том числе назван civitas Malchon (= Malchim).

⁶ ПСРЛ, т. II, стб. 339.

вызван поход Давыда, видимо, сына торопецкого князя Мстислава Удалого, в 1221 г. в Скаловию, лежавшую на Нижнем Немане; его войска осаждали прусское укрепление, на месте которого позднее был заложен Рагнит¹.

В критические годы наступления крестоносцев не только ятвяш, но и жители более западных прусских земель бежали на Русь. Они шли в Черную Русь, бывшую тогда под властью литовского князя Тройдена. В волын- ской летописи читаем под 1276 г.: «Придоша Проуси ко Тройденеви и[з] своей земли неволею перед Немци. Он же прия е к собе и посади часть их в Городне, а часть их посади во Въслониме» ². Откуда пришли эти пруссы, можно узнать у орденского хрониста Петра Дусбурга, который пишет, что осенью 1276/77 гг. крестоносцы подчинили себе вновь землю Погезанию, «всех убивая или забирая в плен» за исключением немногих, которые со своими семействами переселились в Гродненскую область в Литву³. Следовательно, в Черной Руси укрывались жители Погезании, соседи помезан.

Здесь нашли прибежище и жители Бартии. В волын- ской летописи сообщается о том, как находившиеся в Городно жители Бартии вместе с другими бывшими здесь пруссами защищали этот город от наступления войск галицкого князя Юрия Львовича: «Проуси же и Бортеве выехаша из города удариша на не ночь, и избиша е все, а другие изоимаша и в город ведоша» ⁴. Жители двух соседних прусских земель — погезане и барты могли добраться до Руси, скорее всего, через Ятвягию или Галин- дию. Они были поселены, видимо, таким же образом, как некогда здесь селили поляков, галиндов и др. На Руси они нашли вторую родину. Не случайно следы языка этой сравнительно небольшой группы прусского населения в Гродненской земле встречаются еще и в XX в.⁵.

¹ SRP, t. I, pp. 133, 241. Примечательно и упоминание Луки Пру- сина в событиях, связанных с оправданием Авраамия Смоленского (см. С. П. Розанов. Житие Авраамия Смоленского, СПб., 1912, стр. 10).

² ПСРЛ, т. II, стб. 874.

³ SRP, t. I, р. 136.

⁴ ПСРЛ, т. II, стб. 877; ср. там же, стр. 813.

⁵ Э. А. Вольтер. Следы древних пруссов и их языка в Гродненской губернии, «Известия ОРЯС АН», т. XVI, кн. 4, 1911, стр. 151—160.

Широкая поддержка, оказанная Ордену правителями ряда европейских государств, позволила ему подавить освободительную борьбу пруссов, а затем захватить и восточнопрусские земли, включая Надровию, Скаловию и Судовию (ятвягов).

Прусские земли были совершенно опустошены, большое количество жителей истреблено, а уцелевшее население попало под ярмо немецкого Ордена и было обречено на вымирание или ассимиляцию. Пруссы так и не сложились в особую народность и в дальнейшем (примерно к XVII в.) утратили свои этнические черты. Бремя чудовищной эксплуатации, национального и религиозного угнетения пало на пруссов ¹ — многочисленные поборы в пользу Ордена и церкви, участие в войнах, строительство крепостей, замков, костелов и т. п.

Жители Помезании также познали жестокое иноземное иго. Здесь землю захватил немецкий епископ и его капитул (столицей епископии стал Квидзынь) и Орден, проводником власти которого была комтурия в Кишпор- ке. В состав комтурии входили коморнитства (Kammer- amter) и лесные округа (Waldamter). Очагами немецкой колонизации являлись замки — Мальборк, Немецкая Илава, Залево и др.

Однако, в силу исторических условий, а также географического и политического положения Помезании, немецкие феодалы оказались вынужденными проводить здесь несколько более гибкую политику не только во время открытой борьбы пруссов с немецкой агрессией, но и позднее, в XIV—XV вв., когда Литва упорно отстаивала независимость Жемайтии, а Польша все настойчивее требовала восстановления своих исторических прав в Поморье.

Время кодификации прусского права — 30—40-е годы XIV в.— не было легким для Ордена. В эти годы войну с ним вела Польша, которая встречала поддержку со стороны пруссов². Продолжалась острая борьба с Литвой: набеги рыцарей на литовско-жемайтские земли вызывали ответные удары литовско-русских войск по опорным пунктам Ордена и в Пруссии, и в Ливонии. Напряженным

¹ См. W. K§trzynski. Указ. соч., str. 167; ср. S. Zaj^cz- k о w s k i. Указ. соч., str. 32—55.

² Scriptores Rerum Prussicarum, t. Ill, Lpz., 1866, pp. 67—71.

было и положение в Эстонии, где в 1343 г. вспыхнуло восстание Юрьевой ночи.

Не случайно епископы кульмский, помезанский и сам- ландский в своем письме 1340 г. коллегии кардиналов объясняли неявку великого магистра Дитриха фон Аль- денбург к папе тем, что Ордену грозила опасность со стороны «татарского царя» (Руси?) и его союзников в Пруссии, Курляндии и Лифляндии, а также — со стороны Польши война с которой закончилась лишь в 1343 г. подписанием Калишскош мира². Все эти обстоятельства несомненно влияли на политику Ордена в прусских землях и, в частности, б Помезании.

Освободительное движение, развернувшееся в Восточном Поморье и прусских землях около середины XV б., переросло в открытую войну против Ордена; эта война, при поддержке Польши, завершилась Торуньским миром 1466 г. По Торуньскому миру Польша воссоединила Восточное Поморье с Хелминской землей и присоединила некоторые прусские земли (часть Помезании и Вармию). Указанными обстоятельствами и объясняется то, что местное право пруссов — помезан сохранилось полнее, чем право других прусских земель.

Следовательно, исторические условия, сложившиеся в Помезании после подавления кровопролитной освободительной борьбы пруссов, были таковы, что немецким феодалам пришлось сохранить в своем законодательстве многие нормы обычного права пруссов.

Для анализа Помезанской Правды недостаточно знакомства с социально-экономическими и политическими условиями, ее породившими. Необходимо учитывать особенности самой Правды, как исторического источника сложного состава.

Придерживаясь метода исследования подобного рода памятников, принятого в нашей науке, следовало бы, во- первых, проанализировать состав и политический смысл сборников, включавших Правду; во-вторых, сопоставить сохранившиеся списки с целью выделения общих редакций источника в их историческом развитии и, наконец, вы

¹ Preussisches Urkundenbuch, Bd. III. Konigsberg, 1944, N 345. См. Regesta historico-diplomatica Ordinis S. Mariae Theutonicorum ed. E. Joachim — W. Hubatsch, pars. II, Gottingen, 1948, p. 87, N 715.

² История Польши, т. I, М., 1954, стр. 104.

явить в рамках самих редакций разновременные части, статьи с посильным определением того, что они отменяют, а что вводят и почему. Все это желательно дать в сопоставлении с нормами соседнего — польского, прибалтийского и русского права.

К сожалению, пройти полностью этот путь анализа источника в настоящее время невозможно. Сборники, включавшие Помезанскую Правду и хранившиеся в архивах Кенигсберга (ныне Калининграда) и других городов, ныне утрачены. Попытки разыскать эти сборники, предпринятые в хранилищах Литовской ССР, а также Польской Народной Республики, пока не увенчались успехом.

Со списками Помезанской Правды дело обстоит следующим образом. Помезанская Правда, представляющая собой обширный (в 127 статей) правовой свод, принятый, как видно из его вводной статьи на вече помезан, сохранилась до настоящего времени в двух списках. Первый список известен по публикации (ставшей ныне библиографической редкостью), осуществленной в 1866 г. П. Ла- бандом. Рассмотрим этот список подробнее.

Всего П. Лабанд использовал для своего издания шесть списков Прусской Правды.

Во-первых, древнейший список сборника Валленродт- ской библиотеки в Кенигсберге (№ 83), датируемого 1433 годом. Сборник содержал девять книг Марбургских разделений, так называемых Пельмановских, и присоединенную к ним Прусскую Правду. (Этот список обозначен в издании буквой W.)

Во-вторых, список сборника Сенатской кенигсбергской библиотеки (№ 10), датируемого XVI в. Этот сборник среди различных книг, относящихся к прусскому праву, содержал также Правду с ясным указанием, что она была переписана в 1539 г. (Этот список обозначен в издании буквой S.)

В-третьих, список сборника Королевской кенигсбергской библиотеки (№ 1980), которая прежде была библиотекой Рейдница. Среди четырнадцати книг, относящихся к прусскому праву, здесь находилась и Правда. Этот сборник «написан» (видимо, переписан) Георгием Моллером в 1561 г. (Он обозначен в издании буквой R.)

¹ См. «Приложение», стр. 114.

В-четвертых, список сборника Королевской кенигсбергской библиотеки, прежде хранившегося в библиотеке суда в Остероде; он был «написан» Иоганом Шпиллером в Кенигсберге около 1593 г. Этот список Правды был весьма близок списку сборника Рейднида, однако между ними имелись и некоторые различия, не позволившие П. Лабан- ду заключить, что один список — копия другого. (Список обозначен в издании буквой О.)

И, наконец, списки сборников библиотеки в Данциге (Гданьске) (XVIII в. № 54 и 112), содержащих, кроме старого права города Кульма (Хелмно)., собрание источников прусского права, в том числе и текст Правды. Они текстуально совпадают так точно, что, по мнению П. Ла- банда, один из них был копией другого. (Эти списки обозначены в издании буквой Н.) ¹

Все эти списки П. Лабанд разделил на две группы, исходя из различия в их тексте. К первой группе он отнес список S, ко второй — все остальные. Список S состоял из 127 статей, но так как после статьи 111 поставлена дата (1539 г.), а последующие статьи написаны иным почерком, то издатель высказал предположение, что статьи 112—127 были добавлены позднее. Свою мысль он доказывал и тем, что указатель под заглавием: «Hie begynnet sich das Register der Preusschen rechte», который предшествует тексту, обнимает данные только первых 111 статей, причем сделана пометка: «Volgen noch XVI capittel». Статьи в этом списке расположены без системы.

Списки второй группы заключают в себе только статьи 1—98 и 102—105. В списках этой группы некоторые статьи были дополнительно разделены, почему в списке W' насчитывается 105 статей. Хотя в числе списков второй группы находится и наиболее древний список W, однако они, как полагал П. Лабанд (и, видимо, правильно), отражают более позднюю редакцию Правды. Дело в том, что во второй группе списков отдельные статьи Правды расположены уже в известном порядке и могут быть разбиты на десять разделов, из которых каждый трактует об определенном вопросе; сравнение их содержания со списком S показывает, что они представляют собою система

¹ Сведения о других списках Помезанской Правды см. P. L а- b a n d. Op. cit., p. 4.

тическую выборку из текста, сохраненного этим списком К

Список S, передающий более раннюю редакцию источника, и был положен П. Лабандом в основу издания, а списки WROH использованы для разночтений. С этой стороны издание П. Лабанда соответствует целям современной науки.

Признав, что более поздний список S хранит более раннюю редакцию Правды, мы можем получить следующие выводы о ее датировке. Из заголовка Правды мы знаем_, что она была принята на вече помезан в 1340 г. и затем исправлялась на последующих вечах. Таким образом, перед нами запись, возникшая не ранее 1340 г.

Древнейший список (W), отразивший Правду, датируется 1433 г. Но, поскольку этот список, как и все другие (кроме списка S), хранит Правду, в которой статьи уже подвергнуты относительно систематическому группированию (с пропуском двадцати пяти статей) и некоторыми исправлениями (о которых речь идет ниже), можно пола гать, что редакция, отраженная в списке S, относится к еще более раннему времени, чем редакция, дошедшая в списке W, т. е. ко времени до 1433 г. Следовательно, ранняя редакция Правды датируется временем 1340 — ранее 1433 г.

Хотя П. Лабанд располагал шестью списками Правды, но пять из них (списки WROH), отражающие более позд

^I Издатель привел и данные о соотношении статей двух групп (поздней и ранней) списков Правды.

Ivon wunden статьи 1—13=1, 3, 5, 10, 22а, 24, 28, 50, 56, 58, 78, 81, 91.

II von lemden статьи 14—22 = 47, 546, 55, 66, 76, 88,94, 54а, 59. von artzlon статья 23 = 7, 8, 9.

III von t о t s 1 a g статьи 24—24=4, 11, 13, 14, 18, 19, 75, 80, 95, 103, приложение статьи 35—38 = 2а, 73, 90, 29.

IV von vrevel статьи 39—42 = 32, 33а, 35, 64.

V von eyden статьи 43—45 = 6, 63, 89.

VI von pfendung статьи 46—50 = 336, 37, 38, 85, 86.

VII von hau-ssuchunge статьи 51—52 = 26, 44.

VIII von dube статьи 53—63 = 26, 46, 48, 49, 51, 52, 65, 72, 84, 96, 97.

von г oube статьи 64—65=^21, 41.

IX von obiltetern статьи 66—68=67, 36, 45.

IX Разныестатьи 69—105 = 12, 57, 69, 15,17, 20,16, 22,23,25, 27, 30, 31, 34, 39, 40, 42, 43, 53, 60, 61, 62, 68, 70, 71, 74, 77, 79, 82, -83, 87, 92, 93, 98, 102, 104, 105.

нюю редакцию текста, он использовал лишь для суммарных разночтений, и по его изданию восстановить полностью какой-либо из этих списков невозможно.

Сохранился, однако, еще один список Помезанской Правды, не использованный П. Лабандом. Он дошел до нас в копии. Это — машинописная копия, принадлежавшая старшему научному сотруднику Института истории и права АН Литовской ССР, недавно скончавшемуся профессору П. И. Пакарклису. (Копия была снята со списка Правды, находившегося на листах 214—225 (об.) неизвестного сборника XVI в.

С разрешения П. И. Пакарклиса, этот список публикуется в настоящем издании.

По группировке и составу статей список, отраженный в копии, принадлежащей П. И. Пакарклису (обозначаемой ниже буквой Р), относится к более поздней редакции, представленной списками WROH. Он насчитывает 103 статьи и особенно близок спискам RO своим заглавием, пропуском статьи 86, наличием в конце «Приложения к прусскому праву» и рядом других особенностей текста. Но в то же время он отличается от списков RO размещением статей (в нем отсутствует статья 41, а статья 64 помещена в ином месте) и не совпадает с ними во многих чтениях (не имеющих, впрочем, интереса для историка).

Исходя из сказанного выше о хронологии ранней редакции Правды, можно утверждать, что поздняя редакция датируется временем после 1340—1433 гг.

Весьма существенно, что принятое П. Лабандом на основании формальных признаков деление списков Правды можно подкрепить их содержанием. Анализ содержания списков WROH и списка Р и их сравнение со списком S дает новые доказательства того, что эти списки действительно хранят более позднюю редакцию текста, чем список S. В этой редакции налицо дополнения, свидетельствующие о дальнейшем расширении прав феодалов.

Например, в статье 39 по списку S штраф за побои поступает общине, по спискам WROH и Р вместо слов — «ег gfibt der gemeyne» — стоят слова: «ег gibt d er h eer s с h a f f t», т. e. штраф идет уже господе; в статье 85 по списку S не сказано, кому идет штраф при нарушении прав заклада, а в списках WRO и Р читаем: «v or bus- set dem Ьеггеп»;в статье 82_по списку S деньги на

примирение поступали «Von bederwen leuten», а в списках WRO и P — от тех, кто заключал перемирие: «von be у- d е г wegen».

Есть и другие различия. В статье 16 по спискам WRO и Р находим позднейшее дополнение: «d и г с h die b а п с к»; в статье 83 по списку S запрещается уплачивать за купленное наследство закладом, а в списках WRO и Р — разрешается: «g е 1 d е adder an р f а п d е»; в статье 21 по списку S обвиняемый в содействии грабежу оправдывается личной присягой, по другим спискам: «s е 1 b z w е 1 f t е». Это наиболее существенные разночтения, из которых видно позднейшее происхождение редакции, представленной списками WROH и списком Р.

Кроме того, в списках WROH кое-где изменена разбивка на статьи (статьи 2, 7, 14, 22, 54), уточнено или изменено название статей (34, 55, 64, 75, 89, 90, 92, 103), улучшены формулировки (статья 8 — опущено слово «pfennige», статья 25 — опущены лишние слова «апе dienst» и др.) и т. п. Не беремся объяснить причин, по которым более поздние редакции опустили статьи 99—101 и 106—127.

Итак, сопоставление списков позволяет заключить, что Помезанская Правда сохранилась в двух редакциях. Ранняя редакция представлена списком S, дошедшим в публикации П. Лабанда, ее следует датировать временем: 1340 — ранее 1433 г. Поздняя редакция представлена списком Р и списками WROH, отраженными в разночтениях публикации П. Лабанда. Эту редакцию следует датировать временем: после 1340— до 1433 г. включительно.

Время составления Помезанской Правды — XIV век — важный этап в истории не только Пруссии, но и некоторых славянских стран, где также происходит кодификация местного права: польского («Вислицкие статуты» Казимира III), чешского (законник Карла I — Maiestas Carolina), сербского (Законник Стефана Душана).

На следующем этапе анализа Помезанской Правды желательно расчленить ее текст на разновременные части с выяснением того, что восходит к местному прусскому праву, а что — к немецкому феодально-колониальному. Было бы произвольно на данной стадии изучения нашего памятника пытаться определить, к какому точно

времени в рамках 1340—1433 гг. восходит та или иная статья Правды. Определить можно лишь основную тенденцию развития законодательства, отраженного в Правде. Это выходит за рамки введения и отражено в самой книге. Здесь мы пытаемся сформулировать исходные позиции такой работы.

Считаем нужным подчеркнуть, что критерий внутреннего анализа нашего источника, в частности, его ранней редакции,— смысловой, прежде всего. Смысловые отличия поздней редакции Правды от ее ранней редакции были оговорены выше; они также учитываются при конкретном анализе статей. Конечно, следуя формальному принципу, мы можем выделить в Правде те или иные статьи, содержащие прямые упоминания о решениях помезанского веча (статьи 25, 47, 67 и т. п.), нетрудно отметить и статьи, либо содержащие прямые ссылки на действия орденских властей (статья 25, «Приложение к прусскому праву»), либо упоминающие о правах немцев, кульмцев (статьи 18, 24, 27, 117 и т. п.). Но идя таким путем, мы не поймем смысла источника в целом, как памятника фео- дально-колониального законодательства, включающего большое количество норм местного прусского права.

Поэтому в основу анализа мы кладем прежде всего определение классовой, политической направленности той или иной статьи источника, при постоянном учете социально-экономических и политических условий его возникновения.

Исходя из указанного критерия, можно выделить, во- первых, статьи, восходящие к помезанскому обычному дофеодальному праву; во-ьторых, статьи, восходящие к помезанскому обычному праву, но уже отражающие возникновение в развитие имущественного и социального неравенства, феодальных отношений в местном обществе; наконец, за вычетом всех упомянутых статей, останутся нормы и прецеденты немецкого феодально-колониального права, которому подчинено, поставлено на службу право помезанское, дофеодальное и раннефеодальное.

К первой группе можно было бы отнести следующие статьи: 6, 10, 12, 23, 30, 32, 33-а, 35, 39, 40, 43, 44, 47, 50, 52, 54, 55, 59, 62, 63, 65, 66, 70, 75, 76, 80, 81, 87, 88, 90, 91, 93, 94, 110, 111, 113, 115, 119, 123, 124, 125; ко второй группе: 1, 2, 3, 4, 5, 7, 8, 9, 13, 14, 15, 16, 17, 19, 20, 21,

22, 26, 28, ЗЗ-б, 34, 37, 41, 42, 46, 48, 49, 51, 53, 56, 58, 60, 61, 64, 67, 68, 69, 71, 72, 74, 77, 79, 82, 83, 84, 85, 92, Э5, 98, 99, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 109, 112, 114, 116, 118, 120, 122, 126, 127; и, наконец, к третьей группе: 11, 18, 24, 25, 27, 29, 31, 36, 38, 45, 57, 73, 78, 86, 89, 96, 97, 100, 101,

108, 117 и 212 и «Приложение к прусскому праву».

Понятно, что и такое распределение статей (в особенности это относится ко второй группе) носит условный, приблизительный характер, ввиду того, что местное право было деформировано под властью Ордена; дальнейшее обоснование этого распределения будет дано уже в связи с конкретным анализом самих статей.

Опираясь на указания классиков марксизма-ленинизма, мы попытаемся выявить в Правде материал, характеризующий эволюцию патриархально-общинных отношений в феодальные у пруссов-помезан, которые ничем не отличались от пруссов других земель и этнически им близких жителей коренной Литвы. Следовательно, решение намеченной задачи позволит в дальнейшем полнее осветить социально-экономические условия образования государства в Литве.

Будут рассмотрены сведения, относящиеся к хозяйству Помезании, к ее общественному строю и праву (вещному, наследственному, прежде всего, а также касающемуся обязательств и договоров), классовой борьбе и политическому строю.

Разумеется, данная работа не исчерпывает всего содержания Правды. Хорошо известно, что изучение подобного рода источников, уже давно вошедших в научный оборот, продолжается многие десятилетия и все-таки до сих пор вокруг них идут споры и возникают все новые, более совершенные толкования текста.

* *

Считаю своим непременным и приятным долгом поблагодарить коллектив сектора феодализма Института истории АН СССР за товарищескую помощь, оказанную мне при обсуждении этой работы. Приношу также сердечную благодарность профессорам Т. Мантейффелю,

А. Гейштору и сотрудникам Краковского библиографического отдела ПАН за ценные указания, относящиеся к литературе и источникам по истории польского Поморья.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ХОЗЯЙСТВО ПОМЕЗАНИИ

Помезанская Правда, как и другие подобные сборники законов посвящена прежде всего определению норм уголовного, отчасти гражданского, права и судебной процедуры. Однако имеется возможность выявить отдельные случайные упоминания, относящиеся к хозяйственной жизни помезан.

По вопросу о том, что было основной хозяйственной единицей, памятник дает достаточный материал. Это — дом. Он выступает в двух значениях. Во-первых, дом в собственном смысле слова: недвижимая собственность — постройка, огражденная забором, имеющим ворота, и т. п. (ст. 44). Естественно подразумевать при доме и хозяйственные сооружения, где содержались лошади, скот (ст. 30), двор (ст. 36) и др., а также и землю со строго определенными границами (ст. 69), посев на которой оберегается от потрав. Во-вторых, дом — это семья, проживающая «в четырех столбах» дома (ст. 87) и имеющая соседей по деревне (ст. 44, 50, 77); она неоднократно выступает в Правде в качестве юридического лица (ст. 36, 67), обладающего определенными правами на безопасность (ст. 2, 32, 40, 70), и, как увидим ниже, ее внутренняя жизнь породила ряд казусов, отраженных в Правде (ст. 14, 16, 53 и др.)-

Основным занятием помезан было земледелие. Это видно из статьи 37, упоминающей поля и зерно, и, особенно, из статьи 104 «О братьях», которая гласит: «Если⁴

¹ См., например, Б. Д. Греков. Полица. М., 1951, стр. 13; ср. его же. Винодол. М.— JL, 1948, стр. 9.

братья [живут] вместе на одном хлебе, и если один станет отрицать, что они [живут] вместе на одном хлебе, он поплатится полумаркой» ¹. Статья, интересная для характеристики судеб патриархальной домашней общины, в данном случае важна тем, что хлеб в ней выделен в качестве главного продукта, потребляемого (и производимого) помезанами.

Понятно также упоминание (ст. 113) потравы в поле и оценки ее возмещения в зависимости от того, в какое время года она случилась. Статья 113 («О потраве в поле»): «Если у кого-либо случится потрава в поле или где бы то ни было и те, кто причинили потраву, живут в другой деревне, то они должны возместить потраву, как она будет оценена [в соответствии с тем], в какое время года потрава случилась». Естественна и забота общинников об охране крестьянина, идущего за плугом в поле (ст. 123). Притом уже здесь важно отметить, что в поме- занском обществе были люди, владевшие земельной собственностью — недвижимым имуществом — gutt (статьи 16, 51, 71) и люди, лишенные земли, например, холоп (Knecht), слуга (Dienst), огородник (Gerthner), зависимые от людей имущих.

Кроме полеводства помезане занимались огородничеством (отмеченным в статьях 18, 37, 74 и 112), причем в статье 37 упомянута, видимо, наиболее распространенная огородная культура — репа (Ruben — огород, на котором первоначально росла репа). На Руси также известны «репища» — огороды.

Следующая отрасль хозяйства, отраженная в Правде,— это скотоводство. Из крупного скота названы лошадь, бык, корова, из мелкого — свинья. Наибольшее число статей посвящено лошади, которая ходит под седлом (ст. 52) и в упряжке (ст. 62); наряду с остальным скотом она охраняется от пропажи (ст. 30), от возможного увечья (ст. 33а), заклада (ст. 336); ею возмещают произведенную потраву, не объявленную в деревне (ст. 43); она — типичный объект утери и кражи (ст. 49, 52, 115).

¹ Ср. любопытную параллель в статье 94 Псковской Судной Грамоты: «А которой вятшии брат с меншим братом жиучи в одном хлебе». См. Памятники русского права (в дальнейшем — ПРП). Сост. А. А. Зимин, вып. 2. М., 1953, стр. 298; ср. там же, статью 95.

Свинья фигурирует лишь как виновница потравы (ст. 111) К

Ни о птицеводстве, ни о рыболовстве, ни об охоте упоминаний в Правде нет, как нет, впрочем, и прямых упоминаний о ремесле, хотя бесспорно, что оно было. Ремесленники изготовляли отмеченные в Правде плуги (ст. 123), седла (ст. 52), оружие (ст. 42) и т. п. Это было, конечно (как и в Самбии), местное ремесленное производство.

Об уровне ремесленного производства пруссов позволяет судить археологический материал.

Некоторые буржуазные немецкие исследователи признавали культурные достижения пруссов. Например, В. Герте писал, что немецкий Орден, приступив к завоеванию Пруссии, встретил здесь упорное сопротивление. Источник силы пруссов В. Герте видел в том, что пруссы не были «полудиким, лишенным всякой более высокой культуры народом»². В доказательство своей мысли

В. Герте опубликовал большое количество археологических памятников пруссов, некоторые весьма красноречиво опровергают измышления средневековых хронистов и их новейших последователей о «дикости» пруссов.

Из источников мы видели, что общественное разделение труда вело к образованию ремесленно-торговых поселений («городов»), к выделению деревенского ремесла и производству для продажи на торжище. Встречающиеся в более ранних источниках поселения (Трусо, Мальхон, Цхолинун) — не случайность: позднее, в XIII веке, отмечены торговые пункты в Натангии («forum, quod dicitur Cerkin»), Погезании («forum Pogusanie») и других местах. Пруссы вывозили меха, воск, янтарь и др.³; ввозили

¹ Ср. Б. Д. Греков. Полица, стр. 23.

² W. G а е г t е. Urgeschichte Ostpreufiens. Konigsberg. 1929. S. 1. Известное представление об уровне культуры пруссов дают археологические памятники, которые мы воспроизводим по книге В. Герте. Приведенный материал характеризует ремесло, основанное на железоделательном производстве (разнообразные орудия труда, высококачественное оружие), торговлю (весы, гирьки), развитие собственности (замки сложных конструкций), имущественную дифференциацию. В данном случае мы отвлекаемся от критики концепции В. Герте и других вопросов, относящихся к археологии и выходящих за рамки нашей работы.

³ См. Н. Lowmianski. Studja, t. I, str. 167—170.

они соль, железо, хлеб (в неурожайные годы) и др. *. Прусская торговля была сосредоточена в особых пунктах не только на племенных границах, что характерно для самого раннего этапа развития обмена, но и внутри земель. Она была важным фактором разложения общинной собственности.

Городское ремесло, о давнем развитии которого свидетельствуют источники, упомянутые во введении, не могло получить прямого отражения в Правде потому, что пруссы неуклонно оттеснялись Орденом от занятий ремеслом ².

Лучше отражена в Правде торговля — результат развития разделения труда, появления товарного производства. Торговлю подразумевает ст. 48 «О покраже»: «Если найдут краденое у какого-либо мужа и он будет говорить, что он его купил, однако мужа того [у которого купил] не может достать, то если признает покупку владелец вещи и другие люди, которые запивали покупку [пили магарыч], он будет освобожден, но потеряет купленное». Сходное явление отражено в статье 37 русской Пространной Правды ³. Рынок недвусмысленно упоминается и в ст. 86 «О закладе», из которой ясно, что на рынке производилась не только продажа, но и оценка вещей. К торговле относится и корчма (Kretzschmen), где продавались посетителям еда и питье (ст. 95). Торговля (включая продажу наследства) упоминается и в других статьях (83, 97), которые будут рассмотрены ниже в иной связи. Целям поддержания торговли, безопасности на дорогах, служили повышенные кары за убийство, ранение и ограбление в дароге (см. об этом гл. 7, §§ 3 и 4).

О развитии торговли говорит, конечно, и существование заклада и залога (чему посвящен ряд статей), а также денежной системы. Последняя лежит в основе оценки возмещения за преступления, хищение или порчу собственности; в деньгах же выражена плата слугам

¹ Специальное исследование, произведенное Т. Левицким, не оставляет сомнений в наличии древнего «янтарного пути», шедшего из прусского Поморья через Русь на Восток. См. Т. L е w i с k i. Ze studiow nad zrodlami arabskimi, «Slavia Antiqua», t. Ill, Poznari, 1952, str. 154—176.

² Cm. P. Pakarklis, op. cit., стр. 56 и сл.

³ ПРП, вып. 1, М., 1952, стр. 111* ср. Псковская Судная Грамота, ст. 56 (ПРП, вып. 2, стр. 293).

(ст. 77), а также врачу. Права врача на плату, в зависимости от сложных казусов, связанных с нанесением ущерба здоровью, оговорены в серии статей (ст. 7—9, представляющие, в сущности, одну статью; 90 и 119, в последней — случай довольно сложный). Денежная система в Помезании немецкая, здесь были в ходу марки и пфенниги. В одной марке заключалось 60 пфеннигов

Но не немецкие рыцари познакомили пруссов с деньгами: пруссы знали их много раньше. Доказать это можно на основании вполне бесспорных источников, хранящих также и свидетельства о развитии местной торговли². На известных Гнезненских вратах (XII в.) среди прочих изображений³ представлена и сцена выкупа у пруссов тела убитого епископа. Фигурируют весы, которые держит один из пруссов, вместе с другими участвующий в проверке веса денежного выкупа. Следует иметь в виду, что изображения на вратах Гнезненского костела проникнуты христианской идеологией; они прославляют епископа — «просветителя» и представляют пруссов в виде варваров.

Из скудных данных, относящихся к хозяйству Помезании, имеющихся в Правде, можно сделать следующие выводы.

1) В Помезании давно, во всяком случае, до прихода немецких феодалов-захватчиков, господствовало земледелие, производство зерновых злаков.

2) Другой, распространенной, но не самостоятельной отраслью производства было скотоводство.

2) Основной хозяйственной единицей являлся дом, где жила семья, владевшая участком пахотной земли.

4) Существовали ремесло и торговля.

¹ См. Y. Voigt. Geschichte Preussens, Bd. III. Konigsberg, 1827, SS. 515—517.

² Имеем в виду приведенные выше сведения Тацита, а также сообщение и брунонова «жития» Войцеха.

³ См. Т. Dobrzeniecki, Drzwi gnieznienskie, 1953.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ

Значительно больше материала имеется в Правде относительно общественного строя Помезании. Предстоит выяснить, в какой мере местное помезанекое общество продвинулось в своем развитии по пути имущественного расслоения, классовой дифференциации, становления феодальных отношений. Необходимо проверить и на материале Правды утверждение немецкой буржуазной историографии о том, что якобы лишь немецкое завоевание принесло сюда феодализм.

§ 1. СЕЛЬСКАЯ ОБЩИНА

Основную массу населения составляли крестьяне, жившие общинами. Сельская община («gemeine des dorffes») упоминается в статьях 20, 39 и 93. Это обычная крестьянская община, хорошо известная соседям пруссов — русским, полякам и др. Зачастую она (как видно из статьи 20) не насчитывала и дюжины дворов: «Если кто-либо обвиняет общину, то сколько в ней есть хозяев, каждый должен оправдаться, [присягая] своей одной рукой. Если хозяев меньше, чем двенадцать, то они должны взять других, чтобы их стало двенадцать, и присягать. Если их больше, чем XII, то сколько бы их ни было, они все должны присягать собственной рукой».

Это — соседская община, где «соседи» (nachparn) — естественные свидетели, могущие, как очевидцы, подтвердить факт нападения на чей-либо дом (ст. 44), услышать крик при ранении или убийстве (ст. 50); наконец, соседи

могут засвидетельствовать условия найма слуги на работу к господину (ст. 77).

Само село, деревня упоминается (если не считать статьи 18, говорящей о немцах) в статьях 26, 39, 43, ИЗ и имеет значение общины (ст. 26), места, где живут и собираются на сходку общинники для обсуждения своих дел (ст. 39 — «если в деревне соберутся общинники»), где объявляют о происшедшей потраве. Это — сельская община с присущим ей дуализмом: наличием пахотной земли в частном владении отдельных семей, единолично присваивавших урожай, при сохранении общих выгонов, лесов и т. п.; с ее обычным вниманием к главному крестьянскому благосостоянию — земле (полям, лесным угодьям, пастбищам), которую она пытается защитить от самовольных захватов (ст. 37). Община охраняет крестьянские поля от потрав скотом (лошадью, коровой, свиньей), принадлежащим жителям данной (ст. 43 и 111) или соседней деревни (ст. 113). Потрава (по статье 43) возмещается строго: если она не была объявлена в деревне, то виновный терял лошадь; если ответственный за ущерб сам объявлял о нем, то он возмещал потраву. Если пострадавший настигал в ночное время свинью, причинившую потраву, он имел право убить ее (ст. 111).

Понятно и внимание Правды к лошадям и скоту (ст. 30, 33а, 52, 115, 120), который оберегается от порчи или кражи. Определяет Правда и порядок ответственности крестьян, пользующихся общинным быком. В статье 93 «О быке» читаем: «Если община имеет быка и он причинит какой-либо ущерб, то тот, кто пользуется быком, должен возмещать ущерб, который причинил бык».

Найдем мы в Правде и статью, посвященную охране самого крестьянина на пашне (ст. 123): «Если кто-либо намеренно, с озорством нападет на другого за плугом в поле и причинит ему рану или кровь, то если виновный это отрицает, он должен оправдаться в этом [присягая] на святых сам-двенадцатый, если посмеет». Имеется, вероятно, в виду случай, когда истец не располагает свидетелями. Охраняет община (статьей 74 «Об огороднике») и прав ■ крестьянина-погорельца на получение строительного леса.

Наконец, сохранилась в Правде статья, говорящая о пережитках хорошо известного и нашему праву гонения

следа (ст. 26) ¹. Знает община и старосту (ст. 29). Короче говоря, перед нами общинный уголовный суд, попавший под высшую юрисдикцию, вероятно, сперва местной знати, а затем немецкого феодального государства, отношения с которым, как ниже увидим, регулируются серией статей.

Нет никакого сомнения в том, что сельская община возникла у пруссов-помезан давно, что общий уровень их социально-экономического развития не соответствует ни рабовладельческому, ни первобытно-общинному строю. Впрочем, остатки первобытно-общинного строя засвидетельствованы в Правде и своим присутствием в ней лишь подкрепляют сведения других источников, говорящих о формировании в Помезании феодальных отношений.

§ 2. ПАТРИАРХАЛЬНАЯ ДОМАШНЯЯ ОБЩИНА

Деревня, община состояла из крестьянских семей, и индивидуальных и больших патриархальных (так называемых больших семей), причем вторые лучше представлены в Правде, так как их жизнь, видимо, чаще вызывала юридические казусы. Характер этих казусов позволяет сделать некоторые выводы о состоянии патриархальной домашней общины.

Некоторые статьи говорят еще о заметном влиянии этой общины. Глубокой древностью дышит статья 87: «О домашнем мире. В чьих четырех столбах будет нарушен домашний мир, тому причитается половина [возмещения] домашнего мира». Источник не сообщает размера возмещения; не указывает он, кому шла другая половина возмещения, но можно думать, что «господе». Влияние большой семьи ощутимо чувствуется и в уже цитированной статье 104 «О братьях»: штраф в полмарки ожидал того из них, кто пытался отрицать свою принадлежность к данной семье, жившей сообща («на одном хлебе»).

Сохраняется и некоторое значение матери в распоряжении правами семьи. По статье 106 («О том, что мать уступает»): «Если мать уступит [что-либо] из своих прав и после будет иметь сыновей и они не согласятся с тем, что мать уступила, то это не имеет никакой силы». Здесь права матери ярче выражены, чем, скажем, в значительно

¹ Гонение следа отменяется и община при возводимом на нее обвинении выступает как общественно-территориальная единица.

ушедшем вперед русском праве (Пространная Правда, ст. 101 — ЮЗ)¹. К патриархальной старине восходит и часть статьи 98, охраняющая особые права младшего сына на наследство. Вероятно, здесь подразумевается его право на отцовский дом. Это право младшего сына широко засвидетельствовано в славянском праве (см., например, Пространная Правда, ст. 100)².

Но патриархальная домашняя община уже утратила прежнюю прочность; тому свидетельство две интересные статьи, так сказать, переходного характера, трактующие о правах лиц, отрывающихся от общины, но еще связанных с ней. В статье 53 видим членов этой общины, наживших имущество на стороне и в то же время желающих участвовать в разделе отцовского наследства. Закон ставит условием их участия в наследстве предварительный раздел общиной того имущества, которое ими нажито на стороне; в противном случае «они не имеют никакой доли в отцовском наследстве».

Аналогичный характер имеет и статья 16, из которой видно, как община приноравливалась к выделению своих членов и даже допускала их возвращение в общину с сохранением прав на обособленное владение имуществом. Статья гласит: «О разделе. Если кто-либо из детей придает свое недвижимое или движимое имущество к имуществу своего отца и детей, которые с отцом, и это имущество не поименует или не выделит, [то] оно идет в равный раздел с отцом и с детьми». Следовательно, можно было войти в общину со своим (в том числе и недвижимым) имуществом, и притом имущество это не поступало в «равный раздел», если владелец специально его «поименует» или «выделит». Как решался при этом вопрос о праве вошедшего на (участие в наследовании основного имущества общины, источник не сообщает.

Наконец, видим статьи, не оставляющие сомнений в непрочности патриархальной общины. Например, статья 14: «Если один брат убьет другого, он должен возместить его [смерть] как чужого». Исчезает дофеодальное прошлое, ему на смену пришли новые отношения, при которых кровное родство утратило былое значение в праве. То же видим

¹ ПРП, вып. 1, стр. 118—119.

² Там же, стр. 118.

в статьях 71, 92, 107. О чем они говорят? О разделе между ■братьями; об уходе детей от отца; о сыне, выделившемся из семьи своего отца (подробнее мы рассмотрим эти статьи

Рис. 10. Замок и ключ (IX—XI вв.)

ниже). Это — знамение времени: настоящее и будущее за индивидуальной семьей и территориальной сельской общиной.

§ 3. КРЕСТЬЯНЕ

Ко времени составления данной редакции Правды по- мезанское крестьянство было уже в основной массе не свободно, закабалено немецкими феодалами. Было бы рискованно делать на основании Правды прямые выводы о положении этого крестьянства до вторжения немецких феодалов. Но ясно одно, что поскольку тогда в Помезании имелась наследственная землевладельческая знать, располагавшая и политической властью, то свободные общинники уже не составляли всей массы общества. Законодатели XIV в. могли отразить в Правде явления, давно существовавшие в жизни и лишь приобретшие за истекшее с завоевания время более резкие, четкие формы.

Судя по нашему источнику, в помезанском обществе имелись, с одной стороны, несвободные крестьяне, признанные Правдой, сидящими на «крестьянском праве», с другой стороны, свободные люди — не крестьяне и крестьяне.

Крестьянская земельная собственность уже давно, до вторжения немецких крестоносцев, начала переходить в руки растущих феодалов-землевладельцев и, видимо, тогда же зарождались правовые нормы, определившие сословную неполноправность крестьянства. В Правде же положение крестьян, как класса эксплуатируемого, ясно из статьи 17, прямо говорящей о «крестьянском праве» (gebawersrecht). Это право, в целом, осталось за пределами Помезанской Правды. Оно здесь упомянуто случайно, но, конечно, существовал специальный закон, всем хорошо известный, регулировавший жизнь основной массы населения несвободных пруссов — крестьян. В Правду упоминание о нем попало лишь потому, что в помезанском обществе шел процесс феодализации и возникали казусы, связанные с нежеланием недавно свободных людей или их детей признать перемену к худшему в своем правовом положении. Из этой важной статьи «О потерянном праве» видно, что крестьяне, живущие по «крестьянскому праву», не свободны: «Если муж был свободен и имел детей и отдал себя в крестьянское право, то если [его] дети потом захотят оспаривать, это не поможет, они должны судиться по крестьянскому праву».

Следовательно, от «крестьянского права» отличается право лично свободных помезан. Это ясно видно и из части второй статьи 22 «О свободе: Если свободный обеднеет так, что добывает себе средства к существованию как крестьянин, [то] его судят как свободного; если же он добровольно на то согласился (т. е. «отдал себя в крестьянское право», как сказано в статье 17) и если заслужит, чтобы отвечать своей шеей как всякий другой крестьянин, то он теряет свою свободу». Из этой не совсем для нас ясной статьи можно все же заключить, что в обществе имелись и свободные и обедневшие свободные, ставшие крестьянами; закон ограждает свободу тех, которые условиями жизни (бедностью) поставлены в необходимость крестьянствовать; с другой стороны, «добровольно» принятое крестьянское право предполагает несвободу.

Заметим, кстати, что слова «как всякий другой крестьянин» не следует понимать в том смысле, что шеей отвечали только крестьяне: из статьи 101 видно, что и камереру могла грозить этого рода ответственность.

Если признать, что Помезанская Правда регулировала жизнь лично свободных крестьян-пруссов, уцелевших в разных частях Поморья (как это следует из приписки, сделанной на полях статьи 1 списка R), то можно видеть в ней новый яркий пример устойчивости крестьянской общины и общинного права, сумевшего приспособиться и к условиям господства немецкого Ордена.

Об этих крестьянах, видимо, идет речь и в статье 25, определяющей некоторую льготу крестьянским вдовам. Статья сформулирована нарочито условно, как это вообще типично для законодательства господствующего эксплуататорского класса, в тех случаях, когда оно говорит о «правах» трудящихся: «О вдовах. Помезане говорят, что когда фон Альденборг был магистром, [то] будто бы он разрешил вдовам быть свободными без повинностей три года после смерти мужа». Такая формулировка закона, данного магистром Дитрихом, бургграфом альтенбург- ским (1335—1341), оставляла решение вопроса о государственных повинностях вдов на усмотрение местных властей.

Правомерность предложенной здесь трактовки вопроса о крестьянах можно проверить, обратившись к материалу соседней пруссам литовской земли — Жемайтии, к известным, имеющим свою историографию *, документам спора литовского правительства Витовта с Орденом о выдаче беглых жемайтов. Как видно из этих документов, жемайт- ское общество XIV — начала XV вв. делилось на бояр (baioren), лично свободных (freie), которые здесь еще преобладали, и зависимых крестьян (gebuwer) ². Лично свободные (freie) —это «gemeine luthe» ³, а лично зави

¹ См. Z. Ivin skis. Geschichte des Bauernstandes in Litauen. Berlin, 1933, SS. 42—52. Автор этой работы собрал немалый материал, но для принятой им методологии типично отождествление лично свободных государственных крестьян со «свободным крестьянством», которое в XIII—XIV вв. составляло, по его мнению, большинство (Указ. соч., S. 162).

² Codex epistolaris Vitoldi magni ducis Lithuaniae (далее — CEV) (1376—1430), ed. A. Prochaska. Cracoviae, 1882, p. 78 (1401 г.).

³ GEV, p. 411 (1418 г ).

симые крестьяне (gebuwer) были двух категорий — eige- пе ¹ и czinshaftige ².

Интересно, что Орден, идя навстречу жемайтской знати, которая просила, чтобы магистр baieren liesse baioren bleiben, die freien frei und die gebuwer gebuwer», установил здесь права, аналогичные тем, что были даны пруссам. Магистр «gap des den landen alien einen brieff und gap in sulch recht als die Prussen in unsern landen haben» ³. Сам Орден справедливо оценивал эти права в том смысле, что «gemeine luthe und gebuwer» были «czum dinste gege- ben» местным «eldesten baioren und gutten luthen» ⁴.

Это свидетельство важно в том отношении, что оно позволяет видеть в Помезанской Правде источник, который может существенно пополнить наше представление об общественных отношениях в собственно литовских землях. Характерно для общественного строя жемайтов, как, видимо', и пруссов, то, что класс крестьянства еще формируется, причем Орден стремится уничтожить различие между «gemeine luthe» и «gebuwer».

Не случайно в орденском документе 1418 г. обе эти категории восставших жемайтов именуются — «gebuwer» ⁵.

§ 4. ОГОРОДНИКИ

Ниже основной массы феодально зависимых крестьян стояли «огородники» (Gerthner). О них упоминает статья 74 «Об огороднике. Если огородник или крестьянин погорит от собственного огня так, что должен отстраиваться, ему следует дать дерева». Здесь огородник сближен с крестьянином. Огородники — особая беднейшая категория крестьян, выбитых из общины и вынужденных искать работу из доли урожая. Тому свидетельство—статья 112 («Об огороднике»): «Если кто-либо имеет огородника и прогонит его от себя, то огороднику не нужно давать ему долю сбора». Казалось бы, это разумеется само собой, но, видимо, в жизни было иначе, и прошло немало времени, прежде чем огородники добились закона, как-то ограж

¹ CEV, р. 78 (1401 г.)

² Ibidem.

³ Ibidem.

⁴ Ibidem, p. 411.

⁵ Ibidem.

давшего их от полного произвола собственников земли. В Правде по статье 18 «огород» противопоставлен «наследственному владению», следовательно, огород давался в пользование, притом на условиях издольной натуральной ренты.

§ 5. ХОЛОПЫ И СЛУГИ

Холопы (Knecht) в законодательстве сближены со слугами (Dienstbotte). В статье 77 читаем: «О плате слугам. Слуга должен уведомить о своей плате [получаемой от господина] старосту или своих соседей. Если он этого не сделает, то удостоверить плату может скорее господин, чем холоп». Классовый смысл статьи очевиден. Важно отметить, что холоп или слуга — недавний крестьянин, еще связанный с соседями-общинниками и местным старостой. Холопы этого времени—категория крестьян, обедневших и попавших в зависимость от феодала.

Холоп — человек бесправный, возмещение за причиненный ему ущерб шло, как увидим, господину.

О слугах и холопах трактует и статья 28: «О ранах. Если будут ранены люди (leute), которые идут работать /или] от своего господина, или к нему, это следует судить вдвойне». Термин «люди» (leute) достаточно широкий по содержанию, как видно хотя бы из статей 45, 48. Но в данном случае речь идет о зависимых людях, скорее всего слугах, которые, особенно в первые годы немецкого господства, видимо, подвергались угрозе побоев со стороны окрестных крестьян.

Что это именно так, можно доказать, используя еще две статьи (95 и 109), развивающие ту же тему. Статья 95 уточняет ответственность за убийство этих зависимых людей, слуг: «Если какой-нибудь человек служит у своих господ и ему будет дано разрешение итти домой, а [он] пойдет в корчму или в дом другого человека и будет мешкать там за едой и питьем или делать там что-либо другое, то если он будет убит, это — простое убийство и также не [убийство] в дороге». Хочу обратить внимание на слова «служит у своих господ» и «будет дано разрешение» — перед нами зависимый человек, слуга. Еще яснее статья

109, где слуга сближен с холопом: «О слуге. Если какой- либо муж имел холопа или -слугу и если тот муж послал

слугу по своему делу и слуга при этом сломал себе шею, то господин должен принять вину на себя». Из этих статей следует, что, вообще говоря, возмещение за убийство слуги, холопа поступало господину. Можно спросить — кто же добивался включения в Правду статей, ограничивающих или снимающих ответственность за смерть слуги, когда он напивался в корчме, сам ломал себе шею и т. п.? Вероятно те, с кого взыскивали за его убийство — жители соседних деревень.

Наконец, этих зависимых людей встречаем еще раз в статье 49: «О краденых лошадях. Если люди найдут краденых лошадей и отдадут их обратно [владельцам] без разрешения и ведома своих господ, то каждый из них потеряет на этом полмарки и четверть [марки] за лошадь». «Люди» — это все те же зависимые слуги. Статья интересна еще тем, что из нее видно, как помезан принуждают пользоваться посредничеством классового законодательства, заставляя их под угрозой штрафов отказываться от обычно-правовых норм, по которым найденное, конечно же, возвращалось владельцу, а вор наказывался общиной.

§ 6. БЛАГОРОДНЫЕ

Помимо крестьянства, в Помезании имелись люди привилегированные— «благородные» (edel), в среде которых возникали конфликты, связанные с определением степени их знатности. Из статьи 15 «О раздоре» мы узнаем: «Если есть раздор или спор о муже, благородный он или неблагородный или судить его выше или ниже, победит другого тот, кто представит доказательство больше и лучше». Не оставляет сомнений в имущественной и правовой неоднородности местного общества и статья 14: «Если подерутся двое, которые не равны, так что один лучше, чем другой, каждого должно судить по его достоинству и положению». Разумеется, это неравенство возникло в помезанском обществе не внезапно, и во всяком случае до прихода немецких крестоносцев.

«Благородный» выступает и под другим названием: конечно, это он назван «господином». На господина работают холопы и слуги, как мы установили выше, говоря

о статьях 77 и 109, а также статьях 28, 49 и 95. Это госпо

дин — землевладелец. Господин еще один раз упомянут в Правде: наряду с церковью он назван как получатель денег, которые назначались в качестве платы — залога за нарушение мира (ст. 108).

Рис. И. Позолоченный шлем

Господин представлен в Правде как владелец наследственного имущества (ст. 61), слуг, холопов (ст. 77, 109), как лицо привилегированное, имеющее право суда над своими слугами (ст. 49, если только мы ее правильно понимаем; см. гл. 7, § 2), как избранный свидетель, которому, кроме того, поступают деньги от залога на примирение (ст. 108). При всем том нетрудно заметить, что феодальное землевладение, жизнь вотчины и т. п. не отражены в Помезанской Правде. Это объясняется следующим.

Местная помезанская знать (которую не следует представлять себе в виде крупной боярской знати соседних феодально развитых стран) в той ее части, которая уце-

лела во время борьбы пруссов с крестоносцами от истребления Орденом и от гнева собственного народа, пошла на службу к захватчикам в качестве сравнительно мелкого рыцарства. Например, под Торунем жил в своем замке знатный помезанин Пипин. Рыцари разорили его замок, а самого убили. Сын убитого, по имени Махо, служил Ордену и известен хронисту Дусбургу в качестве «nobilis viri de Pomesania» ¹.

Такие служилые феодалы были у Ордена не только из числа пруссов-помезан, вармийцев, ятвягов и др., но и литовцев, и поляков, и русских. Привлекать в соседних государствах на свою сторону часть господствующего сословия, либо напуганную вторжением крестоносцев, либо боящуюся гнева своего народа, либо недовольную политикой княжеской власти в собственной стране,— характерная черта политики Ордена. Права такого мелкого рыцарства утверждались Орденом особыми статутами: оно получало так называемое кульмское (упомянутое и в 117 статье Помезанской Правды), реже собственно немецкое право, стоявшее в привилегированном положении по отношению к праву прусскому, в частности, помезанскому.

Представление о кульмском праве можно получить из так называемого статута, данного ландмейстером Германом фон Бальке польской шляхте соседней с Помезанией Хелминской (Кульмской) земли. Этот статут был утрачен в перипетиях освободительной борьбы пруссов и возобновлен в 1278 г.² вице-магистром Конрадом Тирбер- гом, когда положение Ордена было весьма трудным. Об этом прямо сказано во введении к статуту: leider In vor- lowffunge der cziet, von Steter anvechtunge der heiden- schaft, die van tage czu tage obirhand nomen vnd ge- schach, das sy vnser land eyns teyls beschedigeten vnd heerten, dorvndir das gemeyne Priuilegium der friheiten allir Ritther czu nichte quam vnd wart vortilget.

По этому статуту часть польской шляхты Хелминской земли обязывалась воевать вместе с Орденом .против поляков, поморян и пруссов³. Вот в этом статуте мызк'най*-

¹ См. SRP, t. I, str. 55—56. ~ ■

² J. Voigt. Codex dip tarn aticus .Prussicus, Bd. I, Konigsberg; 1836, № 163, SS. 171—174. ^ ^c

³ Cm. W. K§trzynski. Op. cit., str. 161—163, 165.

дем определение наследственных прав служилого рыцарства на земельные угодья (Erbe, gutter), лесные, рыболовные, бортные участки, движимое имущество (varende habe), прав Ордена на доходы с подданных (vndirsasen) этой шляхты; ей жалуется ограниченный иммунитет — так называемые малые права суда по делам, где наказание не превышает 6 марок, и т. п. Примерно такие же права получала и помезанская шляхта, судя по небольшим размерам владений и пожалований, утвержденных за ней Орденом.

В немецкой записи помезанского права употребляется для обозначения местной знати термин «благородные» (edel), которые, когда речь идет об их политических правах, именуются «людьми честными» (bederwe, bidder, fromer). Эти наименования, а также и латинское — nobiles, восходят ко временам Вульфстана (IX в.), употреблявшего термин ricostan, означавший людей, обладающих властью, могущественных, богатых.

Многообразие терминов, которыми обозначалась раннефеодальная знать,— явление, типичное и для соседних с Пруссией стран. В Древней Руси были известны люди «лучшие», «нарочитые», «старейшие»; термин nobiles здесь переводили — «мужи» В Польше XIII в. nobilis — это miles, рыцарь, имеющий jus militare, с наследственными правами на имущество (jure haereditare) и т. п.² В Литве также хорошо известны nobiles, eldiste, besten. На сходство общественных отношений пруссов и жемай- тов указывает тот факт, что преданные Ордену «старейшие» (eldestin) Жемайтии, как и прусская знать, домогались в начале XV в. получения кульмского права. Хронист Иоганн из Посильге сообщает: «Ouch so worin keine sunderliche geschefte im lande czu Pruszin, wenne das die eldestin der lande czu Samaythin qwomen ken Marienburg mit erim voithe, und begertin, das man yn sulde gebin Colmisch recht obir ere guter, und sulde sie haldin glich rittern unde knechtin im lande czum Colmen» ³.

¹ См. Б. Д. Греков. Киевская Русь. Госполитиздат, 1953, стр. 126—127.

² R. Н u b е. Prawo Polskie w wieku trzynastym. Warszawa, 1874, str. 36—37.

³ Scriptores Rerum Prussicarum, Bd. III. Lpz., 1866, p. 284. На это известие мне указал М. А. Ючас, за что приношу ему благодарность.

§ 7. НЕМЦЫ

Господствующую верхушку Помезании составляли, однако, уже не местные «благородные» (они сами попали в положение мелких вассалов), а немецкие феодалы- зяхватчики.

Это нашло свое отражение в том, что нормы местного помезанского (его прямо упоминают статьи 47, 67, 68, 71, 79, 98) или прусского (о нем говорят статьи 24, 29, 117, «Приложение к прусскому праву») права подчинены нормам феодально-колониального немецкого права (прямые ссылки на него имеются в статьях 24 и 27). Из статьи

27 («О праве немцев») узнаем: «Каждый немец остается в своем немецком праве и должен быть по нему судим». О том, что немецкое право поставлено над прусским, сообщает статья 24 («О задержании»): «Если муж имеет прусское право и ранит другого, и если он после этого добудет себе немецкое право и будет обвинен в том же деле по немецкому праву и сообщит, что он в [этом] праве по делу оправдан и освобожден, то его уже нельзя ни задерживать, ни обвинять по прусскому праву». Речь идет о местной знати, «добывшей» тем или иным путем немецкое право и, в силу этого, оказавшейся за пределами помезанской юрисдикции.

Немецкое феодально-колониальное иго всей тяжестью пало на помезанских крестьян. Это мы ясно увидим, когда перейдем к рассмотрению политического строя, государственного аппарата. Здесь важно лишь отметить, что хотя немецкое население в целом поставлено в привилегированное положение в сравнении с помезанским, оно тоже социально неоднородно. Это четко выступает в статье 18 «Об убийстве»: если прусс убьет холостого немца, который не имеет ни огорода, ни наследственного владения, он возмещает его смерть 8 марками; если убитый имел огород— 12 марками; наконец, если убитый имел наследственное владение в деревнях и городах — 30 марками. 1Как видим, соотношение 8 : 12 : 30; следовательно, стоимость жизни немца — наследственного владетеля в городе и деревне почти в четыре раза выше стоимости жизни безземельного немца и в два с половиной раза выше стоимости жизни немца, имеющего огород.

Это обстоятельство нельзя игнорировать, говоря об истории общественных отношений в среде немецкого населения на захваченных землях прибалтийского Поморья. Завоевание немецкими феодалами Пруссии ничего не дало немецкому народу. Оно привело к созданию оплота наиболее реакционной части господствующего класса Германии. Здесь возник очаг постоянных конфликтов и войн, которые ослабляли не только Литву, Русь, но и самоё Германию.

Можно сделать следующие предварительные выводы относительно общественных отношений Помезании:

1. Основная часть помезанского крестьянства находится в феодальной зависимости, успевшей отразиться в нормах специального «крестьянского права».

2. Правда регулирует жизнь лично свободных поме- зан — крестьян и не крестьян.

3. Крестьянство Помезании организовано в сельские общины.

4. Патриархальная домашняя община уходит в прошлое под напором новых общественных отношений.

5. Закабаление крестьян продолжает усиливаться и выражается в появлении таких категорий зависимых людей, как огородники, холопы, слуги.

6. Верхушку местного помезанского общества составляет землевладельческая знать.

7. Немецкие феодалы, захватившие Помезанию, являются основной частью господствующего сословия.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ВЕЩНОЕ И НАСЛЕДСТВЕННОЕ ПРАВО

Считаем целесообразным в этой части работы рассмотреть вещное и наследственное право. Поступаем так потому, что для нас изучение юридических институтов — не самоцель, а средство познания производственных отношений. В данном случае эти надстроечные явления могут помочь нам выяснить, в чьем владении, распоряжении находились в Помезании средства производства и, прежде всего, недвижимая собственность, земля.

Правда знает собственность движимую (ding, farende habe) и недвижимую (gutt). Термин «farende habe» противополагался в праве выражению — «legende grunt» ^l.

Сведения о владении и распоряжении собственностью сосредоточены в ряде статей, из которых четыре носят красноречивое название «О разделе». Наследственное право — продукт частной собственности. Частная собственность в помезанском обществе давно налицо: сельская община создает определенные условия ее развитию. Нормы права, посвященные ей, были в ходу, хорошо известны и не нуждались в фиксации. Они не раз подразумеваются в Правде, которая, однако, этих норм не содержит. Зато Правда хранит пережитки патриархально-об- щинного права в наследовании.

Они красноречиво выступают в упоминавшейся уже статье 53 («О разделе»). Имеется в виду семья, члены которой — братья, живут совместно, не разделив наследство своего отца. Если при этом один из братьев или двое «нажили другое имущество» (gutt) и в то же время за

¹ См. права, данные Ульрихом Юнгинген — в хронике И. По- сильге — SRP, t. Ill, р. 296 (1408 г.).

хотят взять часть отцовского наследства (по списку О — gutt), они должны предварительно «внести в раздел нажитое ими имущество; если [же] они не хотят, [то] они не имеют никакой доли в отцовском наследстве».

Перед нами (как и в ст. 16) патриархальная семья; она еще пытается сохранить если не собственность от раздела, что уже невозможно, то хотя бы условия раздела, выгодные тем ее членам, которые не обзавелись имуществом на стороне. Поэтому здесь наследственное право сыновей опутано еще дофеодальными пережитками, но новые явления — сельская община, рынок, возможность добывать на стороне «другое имущество» — неодолимы.

Что это так, убеждаемся, знакомясь со статьей 107 («Выделившийся сын»): «Если какой-либо муж имеет сына и сын отделился от отца и потом умер, и если умерший имел еще сыновей, то дети ближе к наследству, чем дед. Его следует сделать опекуном детям и женщинам». Поскольку семья разделилась, то внуки ближе к наследству, чем дед. Прежде он был главой собственности семьи, теперь он — опекун. Кстати сказать, эта статья ценна упоминанием о праве опеки.

Об опеке говорит еще лишь статья 102 («О несовершеннолетнем ребенке»): «Несовершеннолетний ребенок, будь то девушка или парень, может выбрать одного из своих близких (freunde) опекуном, чтобы [он мог] возбуждать разные дела и принимать и давать за него присягу». Если даже freunde понимать как «близкие родственники», то и тогда налицо институт достаточно развитой опеки.

Обращаясь вновь к наследственному праву, рассмотрим статьи, говорящие о правах женщин на наследство. В статье 71, где речь идет о разделе между братьями, читаем: «Помезане установили, что если два брата живут вместе, разделившись или не разделившись, и если один умрет и жена его не сможет жить в согласии с деверем, то жена может поделить с деверем пополам движимое и недвижимое имущество и остаться одна при имуществе своего мужа [на все] дни своей жизни». Вновь наблюдаем, что большая семья, применяясь к условиям, допускает совместную жизнь своих членов «разделившись». Но в данном случае нас интересуют права жены. Как видим, жена наследует все имущество своего мужа, движимое и недвижимое (в более поздней редакции исчезло даже

слово «пополам»: это разумелось само собою). Повиди- мому, можно думать, что в данном случае имеется в виду бездетная вдова.

Права ее ограничивались в том случае, если на наследство претендовали незамужние сестры мужа. Статья 34 («О разделе») по этому поводу говорит: «Если свободный умрет без наследников и оставит незамужних сестер, которые не могут ужиться с его женой, [то пусть] они берут половину имущества и оставляют половину жене, поскольку они не могут отстранить жену с ее правом». Статья примечательна в нескольких отношениях. Она говорит о свободных, позволяя предполагать, что в среде лично несвободных действовало право мертвой руки. Далее, существенно то, что в среде свободных существует,

и, видимо, давно, наследование по женской линии. Это важный факт в истории формирования собственности. Наконец, и в этом новизна статьи, к наследованию, при определенных условиях, допущены и незамужние сестры умершего. Понятно, что они наследуют и тогда, когда умерший был холост или вдов.

Права вдовы представлены также в известной уже нам статье 106. Статья имеет в виду взаимоотношения вдовы с ее возможными сыновьями от второго брака; из статьи следует, что бездетная вдова имеет право распоряжения своим унаследованным имуществом. Не касаемся здесь статьи 25, рассмотренной выше и в иной связи.

Права пасынков на наследство определены статьей 92 («О пасынках»): «Если у какого-либо мужа умрет жена и она оставит детей, и муж возьмет другую жену, а дети не смогут ужиться с мачехой и уйдут от своего отца, [то] отец, пока живет, дает им лишь то, что хочет. После смерти отца дети берут [каждый] равную часть». Следовательно, отец при жизни мог ничего не давать ушедшим (отделившимся) сыновьям. Закон молчит о наследовании по завещанию, но знает, как видим, наследование по закону. Право сыновей на равную часть отцовского наследства — законное право, упомянутое здесь лишь в подтверждение того, что оно распространяется и на пасынков (ограничительных оговорок, присущих статье 53, здесь нет). Какая доля оставалась вдове-мачехе, закон не говорит, как не сообщает он и о доле вдовы-матери, оставшейся с сыновьями.

Что в Помезании существовало наследственное право сыновей по закону, заключаем и из статьи 98 («О поме- занине»): «Если умрет муж, имеющий помезанское право, и оставит двух сыновей, [то] грамоту получит старший сын, младший же не потеряет вследствие этого своего права». Статья слишком лаконична и трудна для понимания. Возможно, что сыновья делили и в данном случае (как в ст. 92) имущество отца поровну. К чему же упоминание о грамоте? Видимо, грамота содержала доказательство того, что братья — свободные помезане, чья жизнь ценилась в определенную сумму. Очевидно, бывали случаи, когда младший брат пользовался правом отсылать судей к грамоте, хранившейся у старшего брата.

На этот вывод наталкивает статья 61 («О свободном») : «Как должен цениться свободный — меньше XXX марок или больше,— он должен доказать с помощью честных людей, что его отец ценился так же, или своими грамотами». Для истории общественных отношений здесь содержится важное указание на то, что нормы наследственного права в Помезании успели приобрести большую давность; они уже не ограничивались свидетельством «честных людей», но опирались на грамоты. Статья эта древняя; не случайно в более поздней редакции вместо слова vater (отец) читаем «adder [und sein] eldervater». Нет нужды пояснять, что речь идет здесь о состоятельном свободном, во всяком случае (как следует из сравнения со статьей 18), владевшем наследственным имуществом в городе или деревне. Эта статья перекликается с 15 статьей, рассмотренной в § 6 главы второй.

Что письменно засвидетельствованное наследование имуществ давно возникло в помезанском обществе, заключаем из факта подделок грамот, происходивших столь часто, что борьба с этим явлением отразилась в специальной 68 статье Правды: «О подложных грамотах. Кто ссылается на помезанское право по подложным грамотам и будет в этом уличен, тот отвечает шеей».

Сохранилась в Правде и статья, говорящая о продаже наследства; она помогает уяснить роль товарно-денежных отношений в процессе расхищения свободной крестьянской собственности. Статья 83 называется «О покупке наследства»: «Если кто-либо купит наследство и не отдаст плату в положенные ему дни наличными деньгами,

а [отдаст] закладом, то продавшего следует ввести обратно во владение наследством». Правда не знает родового выкупа, и мы видим, что у помезан деньги — сильное средство перераспределения имуществ. Статья эта как будто расчищает путь именно денежному оформлению продажи наследственной собственности, тогда как типичными были еще — недостаток свободных денег у купившего и его попытки употребить для уплаты не деньги, а заклад.

Из данных Правды, относящихся к вещному и наследственному праву, следует, что разделы имущества подрывают патриархально-общинную собственность, что развивается прямое наследование по закону; налицо свободное распоряжение унаследованным имуществом со стороны сыновей, вдов, внуков, сестер; наблюдается письменная регистрация наследственных прав, а также продажа наследственной собственности. Все эти явления возникли давно; они неизбежно содействовали имущественному расслоению, которое пронизывает общественные отношения Помезании.

С этой точки зрения можно понять и смысл статей, говорящих о выморочном имуществе. Оно упомянуто' дважды в связи с правами на него «господы». По статье И («О выморочном имуществе») устанавливалось: «Если господа от убийства получит выморочное имущество, [то] донесшему должна причитаться из него одна марка пфеннигов»; в таком же плане упомянуто выморочное имущество в колоритной статье 101, о которой речь будет ниже.

Это, вероятно, новые статьи, внесенные в «Правду» немецкими властями. Возможно такого же характера и статья 121 («О жалобе»): «Если какой-либо муж жалуется на долг с имущества (gutt) по праву мертвой руки [выморочного], то, если тот, кто владеет этим имуществом, не хочет его отдавать, он может оправдаться [присягая] своей одной рукой на святых, если посмеет; если же он не хочет присягать, то истец может выиграть [дело, присягая] своей одной рукой на святых, если посмеет». Статья сформулирована двойственно, но в конкретных условиях Помезании этот иск, обращенный к господе, едва ли удовлетворялся: слишком много выморочного имущества убитых помезан перешло в руки захватчиков и их приспешников.

Подобная же тенденция защиты прав сильного пронизывает и нижеследующие статьи, связанные с распоряжением имуществом. Статья 118 («О притязаниях») далеко не ясная: «Если какой-либо муж владеет имуществом (gutt) год и день без притязаний на него и если какой-либо совершеннолетний (!) муж жил в той земле (lande) и потом захотел бы притязать на это имущество, то он не имел бы на это никакого права; если же было так, что муж [владеющий имуществом] покидал землю, то он может иметь притязания [в течение] XII лет, а позднее нет». Тут многое неясно, в частности, условие невыезда владельца имущества из пределов земли. Но представляется бесспорным, что статья эта служит на пользу тому, кто завладел чужим имуществом.

Сходным образом можно истолковать и статью 69 («О границе»): «Если двое спорят о границе, то тот, кто имел во владении собственно границу, которую он доказывает, скорее ее удержит за собой [присягая] сам XII с неподговоренными мужами, чем другой его победит». Может быть эта статья и стояла некогда на страже справедливости, но с той поры как «благородные» помезане стали захватывать чужие земли и, владея ими, без труда находили дюжину «неподговоренных мужей», она обратилась против простых тружеников-помезан.

Из рассмотренного материала, относящегося к вещному и наследственному праву, можно сделать некоторые выводы.

1. Помезанское право знает наследование по закону.

2. Оговорены права наследования следующих членов семьи — сыновей, пасынков, бездетных вдов, незамужних сестер.

3. В среде более состоятельных свободных издавна существует письменно оформленное наследование сословных прав.

4. Налицо продажа наследства, свидетельствующая об устойчивости прав частной собственности.

5. В законе фигурирует выморочное имущество, поступающее господе.

6. Известна опека.

7. В некоторых статьях о наследовании еще сохраняются пережитки патриархально-общинного права.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ОБЯЗАТЕЛЬСТВА И ДОГОВОРЫ

Для лучшего уяснения общественных отношений следует коснуться также обязательств и договоров. К сожалению, они скупо отражены в Правде. Так, в ней вовсе не упомянуты — дарение, мена, вскользь назван заем (в статьях 63 и 121 говорится о долге), хотя, разумеется, они существовали в той мере, в какой имелось свободное распоряжение имуществом. Не охарактеризовано в Правде и поручительство (мельком упомянутое в ст. 117). Однако те категории, которые представлены в источнике, также говорят в пользу признания в Помезании отношений, основанных уже не на патриархально-общинной, а на частной собственности.

§ 1. КУПЛЯ-ПРОДАЖА

Купля-продажа упомянута в трех статьях (48, 83_у 97). В статье 48, как мы видели выше, речь идет об ответственности купившего краденое, причем скорее всего на рынке, где налицо и другие участники сделки. Этой статье близка по содержанию статья 97: «Если один обвинит другого мужа в краже и тот, кого в краже обвиняют, докажет с камерером или с другими честными людьми, что вещь, в [похищении] которой его обвиняют, он купил, [то] если она в среднем составляет около получетверти [марки], истец платит господе три марки». Из статьи не ясно, что ждало истца, если вещь стоила дороже.

Обе упомянутые статьи имеют в вйду обвинениё в покупке краденого, но во второй, более поздней статье,

доказательную силу получают уже свидетельства не владельца и очевидцев сделки, а — немецкой администрации, которой подведомственна даже мелкая торговля.

Объект сделки в статьях не указан. Но, вообще говоря^ предметом купли-продажи могла быть и движимая и недвижимая собственность. Поскольку известная нам статья 83 говорит не только о продаже наследства, но и обусловливает сделку сроком и уплатой наличными деньгами, а не закладом, устанавливая, что в противном случае «продавшего следует ввести обратно во владение наследством», правомерно думать, что в этой статье речь идет о продаже именно недвижимой собственности.

§ 2. НАЕМ

Если не считать статью 39, говорящую о найме сельской общиной пастуха, которому полагается от нее соответствующая плата (Ion), мы имеем две статьи, в которых представлен именно феодальный наем, в типичных формах.. В статье 77 можно предполагать наем слуг, поскольку речь идет об их оплате. Но оплата слуги поставлена в зависимость от произвола господина в том случае, когда сделка найма не может быть удостоверена соседями

или старостой. Здесь наем — обычный путь в феодальную кабалу. Не случайно слуги в некоторых статьях сближены с холопами.

Подобного же рода наем видим в статье 112, говорящей о праве огородника не давать прогнавшему его хозяину долю сбора урожая. Это — установление, известное и русскому и хорватскому праву ¹.

§ 3. ЗАКЛАД

В связи с закладом (pfandt) в статье ЗЗ-б сообщается: «Если один муж даст другому по суду заклад или лошадь и возьмет это из озорства обратно, если также это случится без крика (пользуемся более правильным чтением списка W — В. /7.), это не больше, чем озорство, и следует судить [его] в полмарки». Современники, конечно, хорошо понимали смысл этой статьи, нам же остается удовлетвориться констатацией того, что здесь заклад дается по суду, видимо, в уплату долга.

С закладом происходили и более яркие казусы. Случалось, что лица, принявшие заклад, портили его и вовсе отказывались возвращать прежнему владельцу. Что этот произвол (бывший, как и само ростовщичество, в условиях денежной оценки имуществ, одним из средств накопления собственности, одним из путей феодализации) — типичное явление, не трудно видеть из статьи 85: «Если кто-либо примет у другого заклад и не дает оценить ущерб [причиненный закладу] и оставит заклад у себя, [то] он теряет полмарки и возвращает другому его заклад».

Закон особо сурово карает нарушение прав местных властей на заклад. По этому поводу закон (ст. 38) гласил: «Кто камереру или подкамереру трижды препятствует взять заклад, тот отвечает своей шеей». Названные лица выступают здесь как представители власти или как владельцы заклада. Пожалуй, второе предположение ближе к истине.

Во всяком случае заклад интересовал камерера, и его права ограждены статьей 86: «О закладе. Если кому-либо камерер доверит заклад и если тот, кому он будет дове

¹ См. Б. Д. Греков. Полица, стр. 113.

рен, оценит заклад у себя дома, а не повезет его на рынок, то он теряет полмарки и должен возвратить заклад [камереру]». В некоторых списках к статье добавлены слова: «если тот хочет его выкупить». Статья примечательна тем, что в ней местный рынок представлен как контрольный пункт ценообразования, с помощью которого ограничивались аппетиты ростовщиков. Перед нами попытки обуздать их произвол, но в условиях иноземного ига это сделано прежде всего в интересах местных представителей власти.

§ 4. ЗАЛОГ

Мы сочли возможным особо выделить залог в силу того, что в Правде он существенно отличается от заклада. Залог не имеет в Правде специального названия. Он возник в Помезании давно и был вызван к жизни стремлением общин поддержать мир в стране, ограничив кровную месть. Выше мы видели, что нарушение мира и в патриархальной общине каралось особым возмещением (ст. 87), размер которого не указан, так как он был всем хорошо известен. В Правде залог, этот своеобразный инструмент поддержания внутреннего мира, представлен находящимся в руках феодалов.

По этому поводу в законе сохранились три статьи, видимо принятые в разное время, из которых каждая последующая как бы уточняет предыдущую. Статья 82 («О примирении») гласит: «Если между людьми произойдет примирение (Sunimge), и честными людьми (в более поздней редакции — «сторонами»), на это будут положены деньги, [то] кто нарушит примирение, обязан выплатить деньги». Тут многое не ясно.

Не знаем, куда будут «положены деньги». Возможно, что их передадут властям. Под «честными людьми» следует понимать общинную знать, из ее среды выходят гаранты мира. Нарушитель мира обязан возвратить гаранту деньги, положенные на примирение. Остается предположить, что гарантийная сумма-залог, в данном случае становится доходом государственной власти. Если эти соображения верны, то есть основание видеть в рассмотренной статье свидетельство хорошо известного по другим Правдам явления: подчинение государству общин

ных норм права. Другие статьи, относящиеся к этохму сюжету, как будто не противоречат такому толкованию.

Нарушение мира, вероятно связанное с традиционным использованием права мести, было опасно и для иноземных захватчиков, поэтому появилась новая статья, вводящая двойную виру за нарушение мира, статья 105 («О мире»): «Если будет установлен мир между людьми, то тот, кто нарушит мир, должен дать двойную виру, и если один дал другому деньги на примирение (sunegelt), и если нарушит мир взявший деньги на примирение, то ему не нужно отдавать деньги на примирение (т. е. не нужно возвращать взятые деньги.— В. Я.), но виру (wer- gelt) он должен дать, как это установлено, так что он дает виру вдвойне за нарушение мира».

В этой статье как бы две части. В первой говорится о введении двойной виры за нарушение мира. Дальше следует пояснение, что нарушитель мира не должен возвращать деньги тому, кто их ему дал (честным людям, судя по ст. 82) для того, чтобы гарантировать примирение, а вместо этого он обязан уплатить двойную виру. Следовательно, речь идет не о вергельде, поступавшем близким пострадавшего (который находим в ст. 103), а о государственном штрафе. Можно предполагать, что половину вергельда государственная власть возвращала гаранту мира.

Участие феодальной власти, светской и церковной, в этой операции с залогом более четко проступает в статье 108 («Об убийстве»): «Если двое поссорятся и один из них будет при том убит, или если один будет ранен, так [что] между ними произойдет примирение, то если на это были положены деньги, кому бы деньги ни были обещаны, господину или церкви, должен дать деньги тот из них, кто мир нарушит». Здесь имеется в виду и непосредственное примирение участников столкновения, а также и их родственников (отсюда, на первый взгляд странное, упоминание убитого); в обоих случаях вира за нарушение мира идет феодалам. Перед нами остатки патриархально-общинного обычая, подчиненные политическим и фискальным интересам феодальной власти.

Материал, характеризующий обязательства и договоры, позволяет сделать следующие наблюдения.

ГЛАВА ПЯТАЯ

КЛАССОВАЯ БОРЬБА

Рассматривая этот вопрос, нужно учитывать, что Помезания — феодализирующееся общество с относительно неразвитыми формами классовой борьбы, попавшее под власть сильного государственного аппарата тевтонских рыцарей. Это — одна сторона дела. С другой стороны, поскольку местная знать была лишена своих прав (истреблена, бежала в Литву и пр.) или пошла на службу к захватчикам и была ассимилирована ими, классовая борьба тесно переплеталась с борьбой освободительной. Попытаемся извлечь свидетельства, относящиеся в этой теме.

Вообще говоря, вся Правда свидетельствует о борьбе с угнетателями; это мы увидим, когда обратимся к рассмотрению карательных органов государства. Здесь же приведем статьи, прямо касающиеся покушений трудящихся помезан на феодальную собственность, на права государственной администрации и пр.

К числу объектов, охраняемых наиболее суровыми нормами ответственности, относились владения, захваченные немецким Орденом и его администрацией. Охране земельных владений посвящена статья 57 «О границах»: «Если где господа и управители сделают и поставят границу, то тот, кто ее нарушит или сожжет, будучи в этом уличен, должен отвечать своей шеей». Форма борьбы, о которой идет речь в статье, была широко распространена и в соседних странах ^х. Здесь, однако, бросается в глаза суровость кары. Впрочем, это не удивительно:

¹ Русская Правда краткой редакции, ст. 34. ПРП, вып. 1, стр. 84.

и другие статьи говорят о хищениях и насилиях захватчиков, о произволе, возведенном в закон, по которому простой помезанин был лишен даже тени правосудия.

Чего стоит, к примеру, статья 101 («Если кто-либо обвиняет камерера»): «Если кто-либо обвиняет камерера в том, что он утаил от господы ее судебные доходы или ее наследство, или обвиняет в таком деле, за которое он должен отвечать шеей или честью перед господой, [то] каме- рер скорее может оправдаться [присягая] сам-третий, чем тот — доказать, будучи сам-двенадцатый. И тот, кто обвиняет, должен отвечать своей шеей». Не трудно видеть, что эта статья фактически лишала помезанина возможности искать в суде управы на камерера, ибо даже, если двенадцать свидетелей поддерживали истца, камерер имел возможность уйти от ответа, выставив всего лишь трех свидетелей, причем за проигрыш иска жалобщик платился жизнью.

Подобные же порядки были установлены немецкими феодалами и на эстонско-латышских землях. Местное обычное право было пополнено статьями, сурово каравшими крестьян за попытки сопротивления господам-фео- далам. Статья 33 Ливонской Правды в первоначальной редакции гласит: «Кто повеления господина ослушается — порка или шея»; жестоко наказывалось и покушение на собственность феодалов: «Украдет кто у господина десятину— шея» (ст. 17, см. также статьи 33 и 39)

Народ, понятно, роптал на произвол властей. Последние не замедлили откликнуться и на эту форму протеста особой статьей 31 («О порицании»): «Кто несправедливо порицает на суде свою господу, тот теряет три марки». Сумма немалая.

В Правде среди разного рода нарушений закона особо выделено преступление в собственном смысле слова (Ubelthat). Преступник — не вор, не убийца, но, несомненно, человек, опасный для существующего строя. Это видно, например, из статьи 84 («О воре»): «Если кто-либо помогает убежать вору, или убийце, или преступнику, тот признается виновным в том самом, что совершил один из этих трех». Поэтому сурово пресекаются всякие дей

¹ «Ливонская Правда» издана Л. Я. Лесментом — «Исторический архив», т. VII. М., 1951, (в дальнейшем — ЛП), стр. 201—206.

ствия помезан, направленные к тому, чтобы преступника поддержать; включение подобных статей в Правду красноречиво подтверждает, что «преступники» находили сочувствие в народе.

Сюда относится статья 36, по которой хозяин, укрывший преступника, видимо, в своем доме, отвечал жизнью. Явление это было столь распространенное, и произвол властей, в связи с ним, так велик, что помезане должны были добиваться правовых гарантий. Это им в какой-то мере удалось, и появилась статья 67 («О преступнике»): «Помезане установили, что если кто приютит преступного мужа не зная, то ему это не ставится в вину». Наконец, закон статьей 45 («О преступнике») предусматривает ответственность людей, которым камерер поручает охрану преступника; упустившие его возмещают стоимость преступника: «Если камерер поручит людям охранять преступника, и если они дадут ему скрыться или убежать, они должны вместе уплатить за преступника столь дорого, сколько он стоит». Это, разумеется, не снимает ответственности с преступника. «Если же преступник, который убежал, захочет после этого искупить вину, [то] он должен свой проступок оплатить и искупить».

Может быть, к числу собственно преступных действий закон относил устройство засад, вооруженное сопротивление действиям властей и т. п. О подобных формах борьбы сохранились специальные статьи. О засаде говорит статья 73: «Если кто-либо обвиняется в устройстве засады и истец не имеет никакого доказательства, то тот оправдывается [присягая] своей одной рукой». Из статьи не ясно, что представляла собою засада, но показательно и то, что статья поощряет фактически слежку за участниками засады, оставляя безнаказанным облыжного обвинителя и заставляя обвиняемого серьезно оправдываться без всяких к тому оснований.

Более ярка статья 100 («Об убийстве при сопротивлении») : «Если господа пошлет своего камерера или своего нарочного, [чтобы] кого-либо упрятать или схватить и если случится, что те, кого хотят упрятать или схватить, возьмутся за оружие и станут сопротивляться, если при этом [когб-либо из них] убьют или ранят, [то] суда не последует». Итак, за вооруженное сопротивление угнетателям народу грозила кровавая расправа без суда.

Наконец, особенно примечательно так называемое «Приложение к прусскому праву», говорящее о том, что помезане и после подавления их открытой освободительной борьбы не прекратили сопротивления захватчикам. Эта статья сохранилась лишь в более поздних списках XVI в. Она гласит: «Приложение к прусскому праву. Так как отравление было издавна повсюду распространено среди пруссов (когда они были завоеваны Орденом), когда они брались в заложники или иначе захватывались братьями, [то] они много и часто при питье отравляли христиан, отчего умерли многие храбрые герои; чтобы это предупредить, установил господин Зигфрид, двенадцатый великий магистр земли прусской, навсегда следующий закон: если прусс допивает напиток до дна, он должен также сперва отпить от свежего. Кто будет уличен двумя или тремя, что не выполнил это право, тот должен по праву поплатиться своей шеей». Статья датируется правлением Зигфрида фон Фейхтванген, который был великим магистром в 1303—1311 гг.

Из этой красноречивой статьи следует, что пруссы отравляли немецких захватчиков «издавна» и «повсюду», «много и часто» и делали это основательно, так как «умерли многие» рыцари. Статья весьма характерна для феодально-колониального режима, установленного немецкими рыцарями на захваченных землях Поморья.

Можно сделать следующие выводы из рассмотренного материала.

В Правде получили отражение некоторые из многообразных форм классовой, освободительной борьбы:

а) покушение на право собственности — поджог и уничтожение установленных феодальной властью границ земельных владений.

б) «преступление» в собственном смысле слова, к которому можно, видимо, отнести вооруженное сопротивление действиям властей, а также и засаду.

в) отравление немецких рыцарей, широко распространенное в Помезании.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ

Как и большинство памятников подобного рода, Правда более богата материалом, относящимся к политическому строю, в частности, к суду, рассмотрение которого выделено нами в самостоятельную главу.

Изучение политического строя как официального выражения гражданского общества Помезании, т. е. состояния в нем семьи, сословий, классов в период до вторжения немецких крестоносцев, затрудняется деформацией его институтов захватчиками. Но все же большинство институтов, отраженных Правдой, восходит к местной старине.

Впрочем, и анализ карательных органов, появившихся вместе с Орденом, может оказаться полезным при изучении условий, в которые попали помезане, и для понимания причин конечного неуспеха их освободительной борьбы.

§ 1. ВЕЧЕ

В Помезании еще сохранилось вече. От его имени составлена и Правда, которая, как отмечено во введении, содержит «права, установленные на Помезанских вечах и признанные правильными во времена в тысячу триста сороковом году от рождения нашего господа и позднее». Из этого введения ясно, что вече собиралось неоднократно, исправляя, пополняя и сокращая действующую Правду.

Мы видели (из ст. 79), что от имени веча господа призывала людей на суд («предстать перед Помезанами»); следы вечевых установлений хранят и некоторые другие статьи: «помезане говорят» (ст. 25), «помезане нашли» (ст. 47), «помезане установили» (ст. 67). Следовательно, немецкие захватчики, считаясь с освободительной борьбой помезан, были вынуждены сохранить древний институт веча, но сумели, гибко используя его, подчинить своим целям.

В этой связи интересно отметить восторженную приписку какого-то прусско-немецкого правоведа, сделанную к статье 1 (списка R): «Каким свободные гогенштейнские ¹ пруссы считают право своей земли. Его применяют они еще и поныне (приписка сохранилась лишь в одном из списков XVI в.— В. П.). Я считаю это наше прусское право глубоким, как Гильбинг, высоким, как дуб, твердым, как камень, право оно или не право». Из этой приписки, кстати говоря, следует, что правом участия в вече пользовались только лично свободные пруссы.

§ 2. ГОСПОДА

Господа выступает в Правде неоднократно как высшая исполнительная власть. Некоторые упоминания в источнике об ее правах выглядят как позднейшие приписки к более древним нормам обычного права. Например, в статье 5 («О ранах») читаем: «Муж, который доказывает [вину] другого в ранах, должен подтвердить это [в соответствии со] своим правом. Если он будет побежден, он теряет возмещение ран, а господа своего не теряет». Представляется очевидным позднее происхождение упоминания о правах госпбды.

Еще раз речь о ее судебных доходах идет в статье 13 («Об убийстве»): «Если подерутся два равно достойных мужа и будут оба мертвы, то и по возмещению за них оба будут равны. Но господе должно причитаться с обоих убийств следуемое по

¹ Hohenstein — ныне Олштынек на границе Погезании и Галин- дии (см. W. Chojnacki. Slownik polskich nazw meiscowosci w B. Prusach wschodnich i na obszarze B. Wolnego Miasta Gdanska, Poznan, 1946, str. 37). Следовательно, Помезанская Правда действовала на территории ряда, быть может, всех прусских земель.

суд у». И здесь подчеркнутый текст представляется более поздним.

Доходы господы от суда оговорены еще в двух статьях. Статья 116 («Об отрицающем обвинение») говорит: «Если какой-либо муж стоит перед судом и обвиняется в каком-либо деле и он дело отрицает, и если суд поступит с ним по праву и он сознается в деле, он должен уплатить господе полмарки». В этой статье не совсем понятно выражение — «если суд поступит с ним по праву». Наконец, господе шел судебный доход (три марки) с истца, возведшего на мужа ложное обвинение в краже на сумму в полчетверти (ст. 97).

Попытаемся разобраться в этих статьях.

Прежде всего убеждаемся в том, что господе поступали доходы — судебные сборы — от судопроизводства по делам об убийстве, ранении и вообще по всяким делам, где обвиняемый, отрицавший вину, сознавался, или где истец возводил ложное обвинение в краже на сумму в полчетверти (как обстояло дело с доходами господы при большей сумме, закон не говорит), т. е. фактически от значительной части судебных дел. Можно даже думать (на основании хотя бы выражения «следуемое по суду», имеющемуся в статье 13), что господа вообще получала какой-то доход со всех судебных дел.

Возникает вопрос: для чего же тогда внесены в Правду перечисленные выше статьи? Быть может, Правда была дополнена статьями (или отдельными поправками), отмечающими такие казусы, при рассмотрении которых подвергались сомнению права господы на доход вообще или на доход определенного размера. Так могло быть, когда во взаимной схватке погибали оба участника и могло возникнуть мнение, что и взыскивать не с кого. Статья, однако установила, что в этом случае сбор господе идет с обоих убийств; падал он, вероятно, на близких родственников. Возможно, что первоначально не получала господа дохода и при проигрыше истцом дела по обвинению кого- либо в ранении. Статьи о взыскании полумарки с обвиняемого, который, после запирательства, сознавался в вине, и трех марок с облыжного обвинителя, могли появиться в связи либо с введением самого сбора, либо с увеличением его размера.

Как бы то ни было, судебные доходы господы были

достаточно многообразны. В реально сохранившихся статьях они представляют собой правовой институт, убедительно говорящий о развитии в Помезании элементов государственного устройства, с присущими ему налогами, которые шли на содержание публичной власти.

Поступали господе также и какие-то доходы с выморочного имущества. Об этом говорит статья 11 («О выморочном имуществе»): «Если господа от убийства получит выморочное имущество, [то] донесшему (употреблен термин kleger) должна причитаться из него одна марка пфеннигов». Следовательно, помезане неоднократно утаивали от господы подобного рода имущества, а она утверждала свои права с помощью подачек и доносов. Доходы господы от суда и наследства, как наиболее типичные, упомянуты в известной уже нам статье 101, говорящей о преступлениях камерера.

Господа распоряжалась местными представителями власти — управителями (ст. 57), камерерами, нарочными (ст. 100) и др.; она устанавливала границы владений (ст. 57). Наконец, о господе, очевидно, идет речь в статье 79 («О назначенном дне»): «Если мы кому-либо положим в назначенный день предстать перед Помезанами и он не придет и также не сообщит свое оправдание, то он проигрывает дело». «Мы» — это, повидимому, «господа», формально выступавшая как исполнительная власть народного собрания — веча. Больше сведений о господе в Правде не имеется. Приведенные сообщения не противоречат тому соображению, что господа — это издавна сложившийся институт: высшая исполнительная власть, которая первоначально состояла из представителей помезанской знати, а ко времени составления Правды находилась в руках Ордена.

§ 3. УПРАВИТЕЛИ

Права и обязанности управителей (sachwalden) не ясны. Они упомянуты в Правде всего лишь раз в уже известной статье 57 о границе: «если господа и управители сделают и установят границу» и т. д. Возможно, что управители имели довольно значительные административные права, поскольку они упомянуты наряду с господой.

§ 4. КАМЕРЕР

Камерерия соответствовала, примерно, старой прусской' волости. Камерер был должностным лицом лишь для пруссов. О выполнявшихся им функциях можно кое-что узнать из Правды. Камерер — решающий свидетель при доказательстве кем-либо ранения. Согласно статье 1 («О доказательстве ран») «муж, который ранен, должен доказать свои раны камереру, если он его может достать, или подкамереру. Для этого следует брать и других честных людей». Притом (соответственно ст. 2) «женщины, которые будут ранены, должны доказать свои раны каме- рерше; для этого следует брать и других честных людей». Это — пережиток дофеодальной старины, использованный камерерами.

Функции камерера как решающего свидетеля, подтверждающего факт ранения, оговорены также в статьях

3, 4, 58, 78, 103. Был камерер свидетелем в делах и об увечье (ст. 122) и о крови (ст. 127). Подробнее эти статьи будут рассмотрены в главе о суде.

Камерер, как и другие «честные люди», выступавшие свидетелями по делу о ранении, имел право определять размер платы врачу по статье 7 («О плате за лечение»), которая гласит: «Камерер и другие честные люди, которым доказываются раны, должны оценивать врачебную плату и врач должен ею удовлетворяться». Он мог выступать также свидетелем покупки в деле по ложному обвинению кого-либо в краже (ст. 97).

Камерер выяснял, в чьем доме укрывался «преступник» (ст. 36); ему поручалось взятие под стражу правонарушителей (ст. 100); он ведал и доставкой «преступника», охраняя его с помощью «людей» (ст. 45). Жители волости были обязаны извещать его о происшедшей краже (ст, 96). Имел он и некоторые финансовые права, связанные с закладом (ст. 38 и 86). В пределах своей компетенции камерер располагал большой властью, злоупотребление которой, как видно из статьи 101, покрывалось законом.

Знакомство с правами камерера позволяет предположить, что сам институт волостного старейшины сложился давно и был лишь использован государственным аппаратом Ордена, который поставил камереров в подчинение комтурам и фойгтам.

§ 5. ПОДКАМЕРЕР

Это — заместитель и помощник камерера; их функции были сходны. Подкамерер упоминается альтернативно с камерером, но не во всех статьях, а лишь при доказательстве ран (ст. 1, 4, 58), крови (ст. 127) и увечья (ст. 122), а также в деле по обвинению в краже (ст. 96) и в случае, связанном со взятием заклада (ст. 38). Распространялись ли на подкамерера остальные права, присущие камереру, закон не сообщает.

§ 6. НАРОЧНЫЙ

Судя по единственному упоминанию в статье 100 Правды, нарочный (Bote) выполнял функции судебно-исполнительной власти, в частности, ведал взятием под стражу лиц, нарушивших закон.

§ 7. СТАРОСТА

Его положение довольно ясно определяется специальной статьей 29 («О старосте»): «Староста должен быть судим не иначе, чем всякий другой прусс», т. е. в правовом отношении он стоит в ряду лично свободных крестьян. Трудно сказать, почему появилась такая статья; возможно, что все другие должностные лица Помезании судились как-то иначе. Староста, скорее всего, член общины, который, наряду с «соседями», может удостоверить условия найма слуги (ст. 77). Ему же можно было предъявлять раны, как следует из статьи 3 («О доказательстве ран»): «Доказывать [полученные] раны камереру хорошо и имеет полную силу в первый день и во второй, а также в третий, если они в первый день были доказаны старосте», т. е., в данном случае, староста выполнял роль подсобного свидетеля при камерере по делу о ранении.

§ 8. «ЧЕСТНЫЕ ЛЮДИ»

Для лучшего уразумения общественного строя надо отметить и функции, которые несли «честные (bederwe, bidder, fromer) люди»; видимо, они же выступают в статье 69 как «неподговоренныс (unbesprochene) мужи». Это, конечно, местная помезанекая знать, уже известная

нам по своему общественному положению под наименованием «благородных» (edel). В состав «честных людей» входили камерер, камерерша и подкамерер (ст. 1, 2); они выступали в качестве свидетелей, удостоверяющих ранение (ст. 1,2, 4), в том числе тяжелое (ст. 103), и участвовали в определении платы врачу за исцеление ран (ст. 7).

«Честные люди» — они же люди богатые, поскольку вносят залог (ст. 82) за примирение (если принять чтение списка S); они свидетельствовали в спорах о границе владений (ст. 69), о степени знатности (ст. 61), при обвинении в краже (ст. 97); они — возможные свидетели и в судебном деле, возбужденном против бедного чужеземца (ст. 60).

Первоначально к «честным людям» относили наиболее авторитетных представителей общин. Об этом можно догадываться на основании статьи 120, единственной, в которой указано число свидетелей подобного рода: чтобы удостоверить пропажу скота у пастуха, было достаточно свидетельства двух честных людей. Зная другие статьи Правды, не трудно видеть, что в изучаемое время правовое положение этой категории помезан определялось, прежде всего, их имущественным положением.

Источник не содержит материала для характеристики всех сторон политического строя. Нет, например, в нем данных о войске, управление и распоряжение которым находилось уже вне пределов обычного права. Церковь упомянута в Правде лишь однажды (в ст. 108): ей, наряду с господином, поступали деньги, положенные поме- занами в залог примирения.

Материал, говорящий о политическом строе Помезании, позволяет прийти к следующим выводам.

1. В Помезании сохранилось вече как номинальная законодательная власть местного самоуправления.

2. Высшая исполнительная власть представлена гос- подой, действующей от имени веча, а также, вероятно, управителями.

3. В подчинении господы находились камереры и под- камереры, имевшие значительные административно-судебные права в рамках надзора и отчасти контроля за исполнением.

4. Низшая судебно-исполнительная власть представлена нарочными.

ГЛАВА С Е Д Ь МА Я

СУД

Для изучения истории общественных отношений материал о суде имеет вспомогательное значение; он помогает в некоторой мере проверить ранее полученные выводы.

Правда содержит достаточно разнообразные данные о судопроизводстве и весьма бедна сведениями о судоустройстве.

Прежде всего надлежит определить, в чьих руках находился суд.

§ 1. СУД ОБЩИНЫ

Все, что мы до сих пор узнали из Правды, позволяет предполагать, что суд сельской общины уже не играл заметной роли в Помезании. Обращаясь к нашему источнику, убеждаемся, что, действительно, от былых судебных прав общины в нем сохранилось немногое, а именно статья 39 («Об общине»): «Если в деревне соберутся общинники и будут обсуждать плату пастуху или какое- либо другое дело, и если тогда один ударит другого по щеке или бросит в него чем-нибудь и будет в этом уличен общиной деревни, он даст общине три марки, а тому, кого он ударил, 1 четверть [марки]».

Статья, очевидно, сохранилась от тех далеких времен, когда судебный доход господе не отчислялся, когда все штрафы (сверх композиции) шли общинам, не знавшим обособившегося над ними государственного аппарата. Показательно, что и эта статья просуществовала недолго:

в более поздней редакции Правды вместо слов «он даст общине» читаем: «он даст господе». Больше сведений об общинном суде в Правде нет, и это вполне понятно, так как в Помезании господствовал уже иной суд.

§ 2. СУД ВОТЧИННЫЙ

О существовании вотчинного суда позволяет предполагать статья 49, согласно которой «люди», возвратившие без ведома господ, т. е. зависимые (см. о них главу 2, § 5), найденных краденых лошадей, штрафовались полумаркой, кажется, в пользу господина и, видимо, ему же платили 1/4 марки за лошадь. В списках, отразивших более позднюю редакцию Правды, говорится, что незаконно задержавший залог платил штраф господину (ст. 85). Кому платил он штраф прежде—государству или пострадавшему, сказать трудно.

§ 3. СУД госпбды

Прямых сведений об организации суда госпбды нет, но мы уже знаем, что именно господа ведала вызовом на общепомезанский суд (ст. 79), что ей поступали и определенные доходы от суда (см. выше, глава шестая, § 2), которых был организован (как видно из ст. 78) в судебные дворы (Richthofe). Основной правовой принцип, которым руководствовался этот суд, заключался в том, что «каждого следует судить по его достоинству и положению» (ст. 14; ср. 5, 13, 15 и др.)- Это тоже закономерно. Выше мы видели, что правовое положение помезан отнюдь не одинаково. Правовое положение несвободных помезан («крестьянское право») отличалось от положения помезан лично свободных. В среде последних существовали имущественные и правовые градации. Наконец, местный суд и право в целом были подчинены феодально-колониальному праву немецкого Ордена (см. выше, глава вторая, § 7). Перед нами классовая феодальная юстиция, о чем следует помнить и тогда, когда речь идет о статьях внешне классово нейтральных, каковых немало среди говорящих о преступлении и наказании.

Эта сторона дела представлена в Правде достаточно подробно; здесь найдем преступления и против личных прав и прав имущественных, а кроме того, государственное преступление. Этого деления, разумеется, нет в источнике; некоторые преступления носили сложный характер и их отнесение к той или иной категории условно.

Просматривая Правду под углом зрения анализа преступления, мы встречаем различные виды преступлений против личных прав: удар, синяк, шоамы, рана, кровь, увечье, пролом, насилие, убийство. В этой части Правда не сулит нам обильного материала для исследования общественных отношений; но и здесь она может оказаться полезной при сравнительном изучении права нескольких соседних народов.

Удар. Удар (Slag) упоминается в статье 81 («О ранах женщин»): «Если мужчина ударит или ранит женщину, он возмещает ее вдвойне; если женщина ударит или ранит мужчину, она возмещает его однократно». Не касаемся принципа композиции, о котором речь пойдет в параграфе о наказании. Отметим, что здесь говорится именно об ударе, так как для обозначения убийства в источнике применялся иной термин (Todslag). В связи с упоминанием женщины речь идет об ударе и в статье 91 («О беременной женщине»): «Если побьют женщину, которая беременна, то плод считают за полчеловека». 'К сожалению, фактический размер штрафов и возмещений в большинстве статей не приводится. Вскользь говорится о побоях и в статье 117. Интересно, что и литовское право знает двойной штраф за убийство или ранение женщины К

С и н я к. О синяке (В1ое) говорится один раз: он оплачивался в случае, связанном с попыткой изнасилования, осуждению которой посвящена статья 23.

Шрамы. Нанесение шрамов (Narben) каралось более сурово, но по этому вопросу сохранилось в Правде

¹ См. Первый или старый Литовский Статут 1529 г. в сборы. Законодательные акты Великого княжества Литовского, под ред. И. И. Яковкина, Л., 1936, стр. 88. Древнее прусское право как один из источников литовского законодательства нуждается в особом рассмотрении. Наблюдается значительное сходство некоторых норм.

лишь одно указание, что все шрамы на лице, которые нельзя прикрыть, следует судить вдвойне (ст. 59) К

Рана. Значительно больше статей отведено в Правде ране (Wunde). По известной уже нам статье 5 было установлено, что каждый мог добиваться возмещения полученных ран в соответствии со своим правом, а если оказывался побежденным, то терял возмещение. Порядку доказательства ран посвящены статьи 1—4, 50, 58, 103 и 127, которые будут рассмотрены в связи с процессом. Статьи о ранении слуг (ст. 28) и пахаря в поле (ст. 123) уже рассматривались в своем месте.

Здесь хочется обратить внимание на некоторые вопросы. Закон особо выделяет вопрос о ранах, полученных кем-либо в дороге. По статье 10 («О ранах в дороге»): «Если муж будет ранен в дороге, и ран одна или больше, и в нанесении каждой отдельной раны он обвиняет отдельного мужа, [то] каждая рана судится отдельно».

Привлекает внимание специальное упоминание дороги; кроме того, в этой статье закон еще не знает повышенной кары за преступление, совершенное не в одиночку (соучастие). Иной порядок обвинения применялся и в случае, когда ранение имело место не в дороге.

Что дорога упомянута здесь не случайно, делается понятным по ознакомлении со статьей 56 под тем же названием: «О ранах в дороге. Если один муж обвинит другого в ранах, случившихся в дороге, и тот признается в ранах и будет отрицать, что [они случились] в дороге, то он должен возместить дорогу вместе с ранами, если он тогда же не докажет, что это не в дороге случилось». Аналогичное упоминание дороги имеется и в статье 78. Ниже мы еще будем иметь возможность говорит о внимании Правды к поддержанию безопасности на дорогах.

По вопросу о вменении вины — о злом умысле, о соучастии —закон еще не придерживался, строго говоря, единого принципа. Судя по некоторым статьям, закон не всегда повышал кару за коллективное преступление и точно также не всегда принимал во внимание отягчающие вину обстоятельства: сложное преступление он стремился

¹ В эстонско-латвийском праве, правда, в отношении синяков (Blau) было установлено, что синяк на голове, а равно под одеждой, осуждается одной маркой (ст. 29 и 30), тогда как «синяк на лице, но не под волосами — 3 марки» (ст. 26), т. е. втрое дороже.

разложить на несколько более простых. Это видно, например, из статьи 70, где речь идет о ранении, причиненном при нападении на дом: каждое из этих преступлений (нападение, ранение) рассматривалось и осуждалось особо. Но в то же время, судя по статьям о крови, умерщвлении и др. (см. ниже) закон знал вменение вины и карал злой умысел.

Еще одно обстоятельство также заслуживает внимания, это — остатки дофеодального талиона. Они особенно наглядно выступают в статье 119, говорящей о плате врачу. Первая часть статьи не нуждается в пояснении: «Если какой-либо муж будет ранен и возьмет врача и умрет, то живой должен оплатить мертвому врачебную плату», т. е. лечение умершего оплачивает убивший. Но статья имеет характерное добавление: «Если же мертвый ранил живого и тот также возьмет врача, то мертвый выплачивает живому его врачебную плату».

Следовательно, убивший платил (судя по ст. 103) вергельд близким, но если убитый, сопротивляясь, ранил его, то, видимо, из вергельда возвращалась определенная сумма на оплату врача, который лечил убившего. Тот же принцип лежит и в основе статьи 124, по которой убивший должен возместить только смерть; другие раны, кроме той, которая повлекла смерть, он не возмещает. Притом, если убитый успел нанести убившему раны, то «мертвый должен оплатить живому его раны».

Кровь. Кровь (Blut) упомянута наряду с раной в статьях 50, 123 и 127. В статье 50 («О крови и ранах») кровь и раны рассматриваются как равновеликие преступления. «Если один другому причинит кровь или раны и истец будет жаловаться на умысел, то виновный должен отвечать своей шеей, если против него будет показано криком или соседями, или же он должен освободиться [присягая] сам-двенадцатый на святых». Так же рассматриваются они и в статьях 123 и 127. В статье 23, говорящей о попытке насилия над женщиной, кровь и си- няки считаются доказательствами и возмещаются по закону.

Увечье. Более подробно отражено в законе увечье (Lemde). Оно получило разнообразные определения, которые пополнялись. Из статьи 47 («Об увечьях») узнаем: «Если кому-либо одним ударом будет отрублен один

палец, или три, или четыре, то помезане нашли, что один палец следует судить как увечье, остальные же — каждый палец, расценивать как рану» ^!.

Есть статьи, прямо утверждающие, что увечье возмещается как рана: «Если выломают кость из руки или откуда-нибудь еще, то это не пролом, если же это будет увечье, то его следует возместить как рану»,— говорится в статье 54, имеющей в виду случай тяжелого увечья. Увечьем считался и случай, «если какому-либо мужу одним ударом будет выбит один зуб или больше» (ст. 55 «О зубах»); равно же, если кому-либо «отрубят ухо и он от этого оглохнет так, что не сможет слышать, это — увечье», — гласит статья 94 («Об ухе»); наконец, «если кому-либо отрубят нос, это судится как увечье вдвойне» (ст. 88 «О носах»), — следовательно, закон не чужд понимания непоправимого уродства, которое карает строже (см. ст. 59).

Рассматриваются Правдой и различные обстоятельства, осложнявшие это преступление. Так, в статье 66, специально посвященной увечью, читаем: «Если какому-либо мужу будет присуждаться [возмещение] увечья руки, и если он в ту же руку будет ранен, то следует судить ему [лишь] рану, а не увечье»: это случай, когда пострадала одна и та же часть тела. В иных случаях возмещение увеличивалось. Это видно из статьи 76 («Об увечьях»): «Если какой-либо муж обвинит двоих, каждого в нанесении одного увечья, [то] каждый должен возместить одно увечье. Если он обвинит одного, [то] тот должен возместить одно увечье и одну рану»: здесь содержится намек на то, что закон становился более суров в отношении преступления, совершенного не в одиночку.

В то же время и в статьях, относящихся к увечью, Правда сохранила пережитки талиона, например, в статье

124 провозглашается, что убивший, который получил увечье или раны от им убитого, имеет право на возмещение этих ран. Статья 122 («Об увечье») относится к процессу.

Пр о л о м. Тяжелому ранению головы — пролому (Luse) посвящена статья 54 («О проломах»): «Если один

¹ Эстонско-латвийское право также назначало различные кары за увечье того или иного пальца (ЛП, ст. 4—8).

человек обвинит другого в проломе и если тот признает пролом, то должен пролом возместить, справедлив [он] или нет». Последняя оговорка может быть понята в том смысле, что пролом всегда осуждался независимо от обстоятельств, которые могли его вызвать. Это, так сказать, талион наизнанку.

Статья поясняет, что пролом бывает только в голове; это вновь подтверждено и в статье 66: «Никто не может обвинить другого в проломе [чего-либо], кроме головы». Правда особо определяет плату, причитающуюся врачу, который лечил пролом. Говоря о плате врачу вообще, Правда в статье 8 подчеркнула: «Отсюда исключается пролом головы, с которого врачу, если он вылечит раненого мужа, должна причитаться одна марка пфеннигов». Видимо, плата в прочих случаях была меньше. Ранение это считалось столь трудным, что если врач его и не вылечивал, то ему все же «должна причитаться в вознаграждение 1 четверть [марки]», но «и не больше» (ст. 9).

Насилие. Как каралось насилие над женщиной (Nothzoge), закон не сообщает, он лишь говорит о доказательствах попытки насилия (ст. 23) ¹.

Убийство. Немало статей посвящено убийству (Todslag) В связи с убийством не раз говорится о правовых различиях в помезанском обществе (ст. 11, 13, 18), которых мы уже касались выше.

Затрагивается также и вопрос о дороге. Поскольку, как можно думать, преступление, совершенное в дороге, наказывалось двойной карой, то известной нам статьей

28 об охране господских слуг, закон устанавливал, что нападение на них по пути к господину или от господина, будет преступлением, совершенным в дороге. При таком толковании делается ясной и статья 95, говорящая, что убийство слуги, который по окончании работы у господина пошел не домой, а в корчму и т. п., будет — «простое убийство и также не [убийство] в дороге». Этой статьей помезане ограждали себя от необходимости во всех случаях компенсировать двойным штрафом смерть господских слуг (см. главу первую, § 5).

¹ В статье 16 сборника эстонско-латышского крестьянского права — Ливонской Правды читаем: «Изнасилует кто женщину, и может она это доказать свидетельством трех беспорочных (beda- ruen) мужей — шея».

Среди казусов, связанных с убийством, можно отметить и следующий: в статье 80 («О близнецах») помезане сочли нужным подчеркнуть, что «если будут убиты близнецы, то каждого из них следует возместить как одного человека». Возможно, что в дофеодальном прошлом этот вопрос решался иначе. Целый ряд статей, связанных с убийством, относится к процессу (ст. 4, 58, 70, 75, 84, 99, 103, 124).

Умерщвление. Можно думать, что умерщвление (Mord), поскольку закон карал злой умысел, осуждалось строже, чем простое убийство. Умерщвление упомянуто в статьях 84 и 99. В Помезании оно не раз приобретало характер политического преступления (отравления немецких рыцарей). Выделено оно и в процессе (ст. 19) ^х.

Из рассмотрения преступлений и против личных прав следует, что перед нами сложный законодательный памятник. Он хранит черты старины, либо реальные (талион), либо упомянутые в связи с отменой прежних норм (статья о близнецах). Но господствуют в Правде принципы сословно-классового суда, карающего умерщвление, но оправдывающего убийство лиц, сопротивляющихся властям, с помощью древних институтов (охрана дороги), оберегающего господских слуг и т. д.

Имеется в Правде и значительный материал, относящийся к преступлениям против имущественных прав. К таким преступлениям, упомянутым в Правде, относятся — озорство, присвоение, кража, грабеж, нападение, нападение на дом и, наконец, нападение в доме. Рассмотрим эти преступления.

Озорство. Озорству (Frevel) посвящены статьи 32, 33-а, ЗЗ-б, 35, 44, 63, 123. В наиболее общей форме речь об озорстве идет в статье 32: «Всякое озорство следует судить в полмарки; если же кто совершит озорство в доме другого мужа, то это [следует судить в] три марки». Подчеркнутое внимание к дому встретим также в статьях, говорящих о нападении.

Другие статьи позволяют конкретизировать понимание озорства.

¹ Ливонская Правда тоже различает убийство и умерщвление. Убийство каралось 40 марками (по ст. 9), а «кто другого предумышленно убьет — на колесо» (ст. 31), т. е. смертная казнь через колесование.

Так статья 33-а сообщает: «Если кто у лошади какого-либо мужа отрежет или отрубит хвост, это озорство осуждается в полмарки, и тому мужу надлежит возместить его лошадь». К озорству относится и тот случай, когда один муж даст другому «по суду заклад или лошадь и возьмет это из о орства обратно; если тякже это случится без крика, это не больше, чем озорство» (статья ЗЗ-б). За озорство по статье 35 наказывался и тот, кто отрезал или отрубал мертвому мужу голову. Из озорства можно было порубить забор или ворота при нападении в доме (ст. 44), что подлежало отдельному наказанию. Наконец, озорством считалось и нападение на пахаря в поле, о чем говорится в статье 123.

Следовательно, в основном, озорство — вид преступления относительно малозначительный. Строже судилось оно лишь при сопутствии другим преступлениям (нападение, кровь, раны). Строго говоря, озорство — преступление и против имущественных и против личных прав.

Присвоение. Правда четко отличает присвоение (Findung) от кражи и грабежа. Согласно статье 51 («Об обвинении»): «Если один муж обвинит другого в присвоении его недвижимого или движимого имущества, но не признает в этом грабеж или кражу, то муж, которого обвиняют, освободится своей собственной присягой, если он осмелится в том присягать». К этой статье примыкает и статья 52 («Об утерянных вещах»): «Если две вещи, [такие] как лошадь и седло, будут потеряны вместе, но не вследствие кражи или грабежа, и если какой-либо муж признается в том, что он нашел одну из утерянных вещей и отдаст ее обратно, то он будет свободен. Если же его обвинят из-за другой [вещи], то он освободится своей присягой, если посмеет». Вторая часть этой статьи находит разъяснение в предыдущей статье 51.

Наконец, из статьи 37 («О присвоении») мы узнаем об объектах присвоения: «Присвоение в полях или на огородах, на пастбище или в других подобных вещах следует судить не иначе, как и присвоение зерна». IK сожалению, источник не сообщает, как именно судилось присвоение зерна.

Кража. О краже (Dube) говорят несколько статей, но они отразили немногие стороны этого явления, столь типичного для общества, основанного на частной соб

ственности. Речь идет лишь о краже вещи, стоимостью меньше, чем в одну восьмую марки (ст. 65 и 72), о ложном обвинении в краже на ту же сумму (ст. 97), а также и на большую сумму (ст. 115). Имеется статья об ответ- ственности за покупку краденого (ст. 48) и статьи, относящиеся к процессу (ст. 26 и 96).

Грабеж. Помезанские законодатели считали грабеж (Rawb) более опасным, чем кража (как видно из ст. 52). В связи с грабежом вновь упоминается дорога. В статье 41 («О грабеже») находим по этому вопросу следующее решение: «Если один муж ограбит другого на дороге, то следует судить грабеж, а не дорогу, если же в пути, [то] грабеж следует судить вдвойне». На первый взгляд статья непонятная: странное противопоставление: дороги (weg) и пути (reysze).

Полагаем, что эту статью можно истолковать в том смысле, что закон стремился поддержать безопасность и на ближних дорогах, и особенно на дальних путях, что имело немаловажное значение и для торговли¹. Кстати заметим, что Правда знает обвинение в содействии грабежу (ст. 21).

Среди источников, которые помогают истолкованию Помезанской Правды, видное место принадлежит замечательному памятнику — Польской Правде. Польская Правда известна лишь в одном списке, причем входившем в состав сборника, который включал и Помезан- скую Правду². Близость польского права к праву помезан не может вызвать удивления, если принять во вни

¹ В эстонско-латышском праве ограбление в дороге подлежало суровому наказанию. По статье 40 Ливонской Правды: «Кто другого ограбит на дороге на шесть пфеннигов — тому шея» (ЛП, стр. 205).

² См. Ksi§ga prawa zwyczajowego polskiego z wieku XIII, ed. A. Z. Helcel в кн. Starodawne Prawa Polskiego pomniki, t. II. Krakow, 1870, str. 13—33 (в дальнейшем — PP). См. М. В и н а в e p. Исследование памятника польского обычного права XIII в., написанного на немецком языке. Варшава, 1888. Ср. St. Kutrzeba. Historja zrodel dawnego prawa polskiego, t. I, Krakow, 1925, str. 99—102. Вопрос о месте и времени происхождения древнейшей Польской Правды остается поныне дискуссионным. См. А. V е t u-

1 a n i. Niemiecki spis polskiego prawa zwyczajowego, «Czasopismo prawno-historyczne», t. V. Warszawa, 1953, str. 180—197. Cp. Y. M a- tuszewski. W sprawie sl^skiego pochodzenia najstarszego spisu prawa polskiego. Там же, str. 198—205.

мание то, что выше говорилось об исторических связях Помезании с Польшей. Ни в коей мере не претендуя на самостоятельный анализ Польской Правды, в дальнейшем отмечу лишь некоторые ее статьи, проливающие свет на отдельные неясные места Правды помезан.

В частности, Польская Правда помогает уяснить вопрос о преступлениях, совершенных на дороге. Из статьи XV узнаем, что этот закон проводил различие в каре за преступление, совершенное на lant strose, которая «ist bevredit mit dem vrede des herren des landes und were do offe ymande icht unrechtis

В. Т. ПАШУТО

ПОМЕЗАНИЯ

«ПОМЕЗАНСКАЯ ПРАВДА» КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК ИЗУЧЕНИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО И ПОЛИТИЧЕСКОГО СТРОЯ ПОМЕЗАНИИ XIII—XIV вв.