В первых рядах участников антифашистских манифестаций и забастовок идут коммунисты.

Представители широких прогрессивных кругов повсеместно создали унитарные антифашистские комитеты. В парламенте демократический партии безогово­рочно осудили преступлейия неофашистов. Общественность потребовала обуздания современных чернорубашечников и запрещения их организаций. «Реакционные силы нагло бросают вызов итальянской демократии: опасность велика,— заявил Генеральный секретарь Итальянской коммунистической партии Энрико Берлингуэр.—

Но мы принимаем этот вызов...

Мы готовы сражаться на всех фронтах,

мобилизуя огромную демократи­ческую энергию нашей страны, которая уже сумела сорвать другие заговоры, мы готовы дать отпор всем угрозам и пойти вперед»

(«XIII съезд Итальянской коммунистической партии (Милан, 13—17 марта 1972 года)».

М., 1973, стр. 102—103).

АНТИФАШИСТСКАЯ ДЕМОНСТРАЦИЯ В РИМЕ.

«Сегодня, в условиях переживае­мого страной кризиса, фашизм громко заявляет о себе... Самое важное показать, что неофашизм в своих террористических и прово­кационных акциях опирается на со­общничество, поддержку, помощь в государственном аппарате и в политическом руководстве, которое несет ответственность за ориента­цию общественной администра­ции».

«Ринашита» (Рим)

«...Помимо сохранения системы не­справедливости и соучастия, кото­рая способствует убийцам и терро­ристам, фашизм не умер, потому что фашизм— это не что иное, как страх, насилие, несправедливость».

«Темпо» (Милан)

«Поскольку полиция, разумеется, не бездействует, поскольку нельзя сказать, что она страдает от недо­статка средств, связи и контроля, остается сделать вывод, что пе­чальные и опасные акции опира­ются на несомненное соучастие, или потворство, или покровитель­ство тех, кто отдает себя на служ­бу подобных акций, или тех, кто их терпит».

«Оссерваторе романо» (Ватикан)

Я. А. Веселицкий

совершено секретно:

ЗАГОВОР

ПРОТИВ

РЕСПУБЛИКИ

(Итальянский неофашизм)

Москва Издательство политической литературы 1976

32И

В38

Веселицкий А. А.

В38 Совершенно секретно: заговор против республики. (Итальянский неофашизм). М., Политиздат, 1976.

224 с. с ил. (Запад наших дней).

В конце 60 — начале 70-х годов Италия стала аре­ной необъяснимых на первый взгляд событий: в стра­не со столь сильными антифашистскими традициями открыто подняли голову последыши Муссолини. Взры­вы бомб в общественных учреждениях и в поездах, избиения активистов левых партий, поджоги зданий демократических организаций... В результате — смяте­ние и тревога, десятки убитых и раненых в мирное время, более трех десятилетий спустя после того, как в Европе отгремели последние залпы второй мировой войны.

Кто виноват?

Об этом и рассказывает журналист-международ­ник А. А. Веселицкий.

^В 079(02)—76 ^{240—76                                                                              32и}

© ПОЛИТИЗДАТ, 1976 г.

ВСТУПЛЕНИЕ

В ТЕ ДНИ, В ДЕКАБРЕ

В этой книге — ни слова выдумки. Тем более мрачной представляется правда...

...Была пятница, 12 декабря 1969 года. До конца операций в крупнейшем в Милане Сель­скохозяйственном банке оставалось около полу­часа, когда в его главный зал вошел мужчина средних лет с небольшой черной сумкой из ис­кусственной кожи, застегнутой на «молпию». Он прошел вдоль кассовых окошек, зачем-то загля­нул в мусорную корзину у круглого стола, заку­рил и быстро направился к дверям.

Спустя несколько минут взрыв страшной си­лы прогремел над площадью Фонтана, где нахо­дится главный вход в банк. Часы на его фрон­тоне показывали 16 часов 37 минут.

Уже час спустя на стол начальника мплап- ской полиции легло допесение: 16 убитых, 88 ра­неных. Вслед за этим поступает и другое сооб­щение: еще одна бомба, не взорвавшаяся лишь из-за мелкой неполадки в часовом механизме, найдена в Коммерческом банке. В начале седь­мого вечера — телефонограмма из Рима: между

16.45 и 17.15 три взрыва прозвучали в самом центре столицы. По счастливой случайности там обошлось без жертв: осколками лишь легко ра­нено несколько прохожих.

Поздно вечером президент республики Джу­зеппе Сарагат вызывает на совещание министра внутренних дел Рестиво и командующего кара­бинерами (военной жандармерией) Форлепцу, а также ряд руководителей правительственных учреждений. Обсуждается вопрос о введении в стране осадного положения. Однако это предло­жение отвергается. Между тем полицейские ор­ганы уже начали расследование.

В Милане дело поручается судебному следо­вателю Антонио Амати и полицейскому комис­сару Луиджи Калабрези. «Я убежден,— заявля­ет журналистам Амати,— что инициаторов бой- нп следует искать среди анархистов». В этом с ним согласен и Калабрези.

В 7 часов вечера крупный наряд полиции во главе с самим комиссаром начинает обыск в по­мещении одного из наиболее известных в Мила­не анархистских кружков. В этот момент к зда­нию подъезжает на мопеде железнодорожный рабочий Джузеппе Пинелли — один из руково­дителей кружка. «Мы знаем, что ты ни при чем,— говорит ему Калабрези.— Негодяй нам известен. Это — Вальпреда».

Так два часа спустя после взрывов впервые называется имя, которому суждено стать симво­лом одного из самых острых политических скан­далов послевоенной Италии.

1.      Вальпреда

Вальпреда Пьетро. Год рождения — 1938-й_# В 1946—1949 годах учился в частной католиче­ской школе. Ее строгий режим возненавидел

сразу же. Уже тогда, вспоминает он, всяческие униформы и иерархические лестницы вызывали у него ярость. Потом два года он ученик граве­ра. В 1951 году становится танцовщиком, и имен­но балет Пьетро считает своей главной профес­сией.

Политикой Вальпреда начал увлекаться очень рано, еще в детстве, твердо усвоив от своего де­да — социалиста с полувековым стажем — исти­ну: «главные враги народа — это попы, господа и фашисты».

К анархизму, который всегда был характер­ным, хотя обычно и маловлиятельным, компо­нентом итальянского рабочего движения, Валь­преда примыкает в 1953 году. Его новые дру­зья — усталые и разочарованные люди, вся их «политика» сводится к пережевыванию класси­ческих идей анархизма да эпизодическому рас­пространению газет и листовок.

Вальпреда же полон энергии. Он жаждет дей­ствия, и в этом с ним солидарен другой член группы — Джузеппе Пинелли, уже тогда хоро­шо известный в кругах миланских анархистов. Лишь несколько лет спустя, в 1965 году, долгие беседы между Вальпредой и Пинелли получат свое логическое развитие: они создадут свою собственную группу, которая установит контак­ты с зарождавшимися тогда молодежными груп­пами протеста.

Когда весь Запад охватывает волна студенче­ского «бунта», миланские анархисты, в том чис­ле и Вальпреда с Пинелли, участвуют в первых ассамблеях студентов в высших учебных заве­дениях. Начинается период, который в много­численных документах следственных органов получит название «насильственного разруше­ния».

8 июня 1968 года 300 «бунтарей» занимают с целью протеста здание крупнейшей буржуазной

газеты «Коррьере делла сера». Среди задержан­ных полицией нет ни Вальпреды, ни Пинелли, но именно в тот день их имена впервые заносят­ся в досье. Это делает по личному указанию на­чальника политического отдела миланской по­лиции Аллегры комиссар Калабрези.

Два месяца спустя в городе Масса Каррара открывается V всемирный конгресс анархистов. «Мы должны как можно глубже проникнуть в студенческое и рабочее движение»,— заявляет с трибуны конгресса тогдашний кумир бунтую­щей молодежи Кон-Бендит. Эти слова тонут в бурной овации и выкриках восторга. Среди тех, кто особенно шумно выражает свое одобрение,— Пьетро Вальпреда. Присутствующий на конгрес­се агент миланской полиции немедленно отмеча­ет это в своих заметках. С того времени в поли­тическом отделе Вальпреда именуется уже не иначе как «весьма опасный бунтовщик», и за ним устанавливается особый надзор. Комиссар Калабрези помещает его досье в свой сейф, что­бы лично следить за действиями Вальпреды.

В конце ноября 1968 года в истории студенче­ского движения происходит событие, которое долго остается предметом самых оживленных комментариев прессы: так называемые «маркси­сты-ленинцы» (промаоистская группа) и анар­хисты явочным порядком занимают подлежащее сносу здание гостиницы в самом центре Милана и создают там «Дом студентов и трудящихся». На здании, находящемся как раз напротив Сель­скохозяйственного банка, появляются красные знамена с профилем Мао и черные флаги анар­хистов.

Под видом маоистов и анархистов в «Дом» проникают десятки осведомителей полиции. От­ныне каждая листовка, написанная Пьетро и его друзьями, заносится в специальную папку, каж­дый шаг Вальпреды фиксируется. О том, сколь

«важной» считает полиция его личность, свиде­тельствует хотя бы такой факт: когда в конце января 1969 года Вальпреда во главе груп­пы анархистов отправляется на известный ку­рорт Сан-Ремо для организации протеста против «буржуазного перерождения» фестиваля песни, туда едет сам Калабрези.

Здесь мы подходим к одной из центральных дат в истории заговора против республики — 25 айреля 1969 года.

В этот день на Миланской ярмарке и в здании Центрального вокзала взрываются бомбы. Ма­шины «скорой помощи» привозят в больницы более 20 раненых. Город бурлит. Уже в 9 часов вечера все камеры предварительного заключе­ния миланской полиции полны анархистов. Од­ним из первых к следователю вызывается Валь­преда. «Назови нам имена твоих друзей, кото­рые в последнее время говорили о бомбах. Об остальном мы позаботимся сами». Но Вальпреда лишь смеется в ответ.

Иначе ведет себя другой анархист — 25-лет­ний Паоло Браски. Правда, лишь после того, как его «обрабатывает» комиссар Калабрези. «Во время поездки в Сан-Ремо,— говорит Браски,— я предложил Вальпреде организовать какую-ни­будь впечатляющую акцию протеста по типу тех, которые организуют «коммандос». На это он мне заметил, что мы слишком неопытны в по­добных делах, что для этого нужны специали­сты-подрывники...»

Допросы следуют один за другим, и вот уже на свет появляется новое признание: «Шесть месяцев назад,— уточняет Браски,— я похитил в одном из карьеров значительное количество взрывчатки, которую надежно спрятал, сказав

об  этом Пьетро. Несколько дней спустя взрыв­чатка исчезла... Я убежден, что взять ее мог только Вальпреда».

Этого свидетельства, которое, как оказалось впоследствии, никем не проверялось, вполне до­статочно для комиссара Калабрези. Отныне Вальпреда для него не только опасный бунтарь, но и потенциальный террорист.

Правда, и сам полицейский комиссар, вероят­но, чувствует всю шаткость подобных обвине­ний. Вальпреда по-прежнему остается на сво­боде.

Фальшивка Браски всплывет па поверхность лишь два года спустя, когда руководство карье­рами после тщательной проверки заявит, что на их территории кражи взрывчатки обнаружено не было, а тот же Браски папишет: «Я признаю, что лгал тогда. В течение трех дней меня допра­шивали, не давая спать, заставляли все время отвечать на вопросы стоя. Агенты менялись один за другим. Лишь на третий день мне дали один бутерброд... Однако главное, что застави­ло меня подписать заготовленные Калабрези протоколы,— это жуткие побои. Меня впервые в жизни били так жестоко. Особенно страшно было, когда полицейские гасили свет и толкали меня друг к другу, нанося при этом удары и ку­лаками, и ногами...»

Но все это выяснится лишь в 1971 году, а по­ка удовлетворенный Калабрези заносит в досье Вальпреды зловещую фразу: «Следить днем и ночью».

Этим занимается другой комиссар миланской полиции — Умберто Импрота. Слежку он орга­низует весьма оригинально: не проходит и дпя, чтобы Вальпреду не остановил какой-нибудь агент и не предложил ему сотрудничество с по­лицией.

Так проходит несколько месяцев. 3 сентября .1969 года Вальпреду останавливают на улице й приглашают в машину с гражданским номе­ром. Его везут к Колизею, где уже ждет другая

машина. В ней сам Импрота. «В этом конвер­те,— говорит он, обращаясь к Вальпреде,— 800 тысяч лир, двухлетний контракт с телевидени­ем и чек на новую машину. Ты получишь все это, как только скажешь, кто из твоих друзей занимается бомбами».

Вальпреда выходит из себя, истерически кри­чит, но сильный удар Импроты отбрасывает его к стене. Машина комиссара быстро уезжает.

С этого момента тактика полиции по отноше­нию к Вальпреде резко меняется. Отныне за ним следит 26-летний инспектор по особым по­ручениям Сальваторе Ипполити, уже давно про­никший под видом анархиста в кружок имени Бакунина в Риме, в который к тому времени вступил и Вальпреда. И здесь Пьетро — лидер тех молодых бунтарей, которых не устраивает традиционная тактика анархизма: полная изо­ляция от других левацких и левых групп, ни­какой работы среди организованных рабочих.

Ипполити следует за Вальпредой по пятам и во всем соглашается со своим «старшим дру­гом». Когда тот решает создать собственную группу, Ипполити первым поддерживает это предложение.

Новый кружок получает название — «22 мар­та» (именно в этот день в 1968 году начался студенческий бунт во Франции).

С первых же дней существования вся дея­тельность новой организации через Ипполити становится известной римской полиции. Валь­преда чувствует это, хотя и не догадывается, кто предает его. Он устал и морально, и физи­чески. И поэтому, когда вдруг, после долгого перерыва, ему предлагают работу, Вальпреда не колеблется, хотя повое место и далеко от Ри­ма — на Сардипии.

Однако этим планам не суждено сбыться. В начале декабря 1969 года Вальпреда получает

повестку из миланского суда —его просят явить­ся для дачи показаний по «одному делу».

В четверг, 11 декабря, в 16 часов 20 минут, за сутки до взрыва на площади Фонтана, Валь­преда покидает Рим. В 7 часов утра на следую­щий день он на своей машине въезжает в Ми­лан. От езды всю ночь он устал. Его знобит. Он едет к своей тетке, которая живет на окраине города. Таблетка аспирина, душ,— и Вальпре­да ложится в постель. В 10 часов утра он вхо­дит в кабинет своего адвоката. С ним Пьетро обсуждает ответы на вопросы, которые, веро­ятно, задаст следователь но каким-либо его старым делам. Беседа длится около двух ча­сов.

В полдень 12 декабря Вальпреда прощается с адвокатом. С этого момента он становится глав­ным обвиняемым по делу о взрыве на площади Фонтана.

Перед нами две версии по поводу времени от 12.00 до 16.37. Версия обвинения: выйдя от ад­воката, Вальпреда, заранее заготовивший бомбу замедленного действия, отправился в банк, где и поместил ее в мусорной корзине у главного стола в центре зала. Затем он вернулся к тетке и лег спать. Версия обвиняемого: выйдя от ад­воката, он немедленно отправился домой и про­спал весь день, лишь из вечернего выпуска но­востей узнав о взрывах, которые произошли в Милане и Риме...

2.      Пинелли

«Мы знаем, что ты ни при чем,— говорит Ка­лабрези, обращаясь к Пинелли.— Негодяй нам известен. Это — Вальпреда. Но кое-что все-та­ки нужно уточнить». И комиссар приглашает Пинелли, а также другого анархиста — Серджо

Ардау, оказавшегося в тот момент в помеще­нии кружка, в полицию. Ардау садится в маши­ну Калабрези, а Пинелли едет вслед на своем мопеде...

Джузеппе Пинелли. Год рождения — 1928-й. Бригадир стрелочников на Миланском желез­нодорожном вокзале. Женат. Двое детей.

Руководитель участка, на котором работал Пи­нелли, дал ему такую характеристику: «Это — человек, полностью лишенный эгоизма, самый добрый из тех, кого я знал. Услышав мычание коров, иногда перевозимых в товарных вагонах, он нес им в ведрах воду».

С самого детства Пинелли читал все подряд и читал много. С первого дня женитьбы в семье было решено: ни гроша на кино или другие развлечения. Только книги.

В 15-летнем возрасте, в период Сопротивле­ния, Пинелли был связным в партизанском от­ряде, большинство которого составляли анархи­сты. Это и сыграло решающую роль в его жиз­ни. Подружившись с бывшим продавцом фрук­тов, неким Россини, Пинелли впервые услышал о Бакунине и Кропоткине, об итальянских анархистах.

Одним словом, Пинелли воспринял анархию как учение великих мучеников за всеобщее сча­стье. И в этом романтическом образе не было места бессмысленному насилию. Пинелли часто повторял слова классика итальянского анархиз­ма Эррико Малатесты (1854—1932): «Мы про­тив насилия. Это известно. Главная задача анархии — искоренение насилия, создание об­щества, основанного на полной свободе каждого индивидуума. Насилие оправдано лишь тогда, когда оно необходимо для защиты самого себя и окружающих. Там, где кончается необходи­мость, начинается преступление». (Излишне, конечно, говорить, сколь абстрактными и в то

же время даже опасными показали себя эти «теории» при первом же столкновении с дей­ствительностью.)

Предельно преданный друзьям, искренний, добрый... Любил все живое — цветы, травы, жи­вотных. Хобби — кухня... Несколько сентимен­тальный образ, но именно так характеризуют Джузеппе Пинелли многочисленные знакомые, соседи, сослуживцы...

В полицейском управлении, куда Пинелли приезжает около восьми вечера, пусто. Однако постепенно огромное помещение наполняется задержанными в разных районах Милана. До­прос следует за допросом. Но Пинелли спокоен. Скрывать ему абсолютно нечего.

В этот день — 12 декабря — он вернулся по­сле ночной смены в 7 часов утра. Позавтракав, тут же лег спать. В 12 его разбудила жена и, сказав, что пришел его приятель, попросила при­готовить поесть, пока она сходит в магазин. В 14.30 оба друга направились в бар выпить кофе. Затем они распрощались. Пинелли, про­гулявшись немного, в три с минутами вернулся в бар и подсел к играющим в карты. Здесь его видели несколько человек, среди которых поли­цейский на пенсии Марио Стракки. Он подтвер­дил, что Пинелли покинул бар в 17.30. Отсюда на своем мопеде он отправился в управление железной дороги, где получил зарплату. Затем решил съездить в кружок, где и застал по­лицию.

В зале ожидания полицейского управления Пинелли и Ардау договариваются, что после допроса встретятся в баре напротив. Однако Ар­дау арестовывают и переводят в тюрьму. Пи­нелли же остается в полиции.

Проходит суббота и воскресенье. Мать Пи­нелли, прийдя утром в полицию, находит сына в полном здравии. Он спокоен, улыбается, гово­

рит, что все вопросы следователя касаются лишь трех моментов: знакомства с Пьетро Вальпре- дой; поездки в Рим 8 августа 1969 года, когда в поезде, который покинул Миланский вокзат несколько минут спустя после отъезда Пинелли, взорвалась бомба; алиби на 12 декабря.

15 декабря в 19.00 Пинелли был вновь вы­зван на допрос в кабинет комиссара Калабре­зи — небольшую комнату 3X4 метра с окном, выходящим во двор. Кроме Пинелли в комнате еще пять человек. Допрос продолжается до поздней ночи, и журналисты, дежурящие в по­лицейском управлении, изнывают от скуки.

Корреспондент газеты «Унита» Альдо Палум­бо вышел во двор покурить, а затем, решив, что ничего интересного больше не произойдет, мед­ленно пошел к выходу. В этот момент наверху с шумом распахнулось окно, послышался сдав­ленный крик, и прямо перед Палумбо на цве­точную клумбу упал человек. Была 1 минута первого...

ГЛАВА I

НАЧАЛО

1.     Конец диктатора

До конца второй мировой войны оставались еще долгие дни и ночи. Шел лишь июль 1943 года. Но уже был Сталинград, уже до Италии долете­ли отзвуки великой битвы под Курском, уже на Сицилии высадились англо-американские вой­ска.

Фашистский режим разваливался. И Муссо­лини чувствовал это: каждый день на его стол ложились десятки донесений полиции и плат­ных осведомителей, свидетельствовавшие об од­ном: конец близок. «Политическая обстановка в стране в последнее время,— напишет позднее председатель фашистской Конфедерации сель­скохозяйственных рабочих Аннио Биньярди,— все более усугублялась ошибками, неумением руководить, отсутствием воли к борьбе и без­нравственностью политических деятелей... Атмо­сфера была настолько накаленной, что каждую минуту можно было ждать восстания масс».

В обстановке всеобщей сумятицы и страха перед надвигающейся бурей главари фашизма решают пожертвовать Муссолини, считая, что

12

этого будет достаточно для спасенпя режима в целом. 25 июля на заседании Большого фаши­стского совета — главного органа диктатуры — большинством голосов проходит резолюция, вы­ражающая недоверие Муссолини. Дуче торопит­ся к королю, надеясь, что тот спасет его.

«Вы уже слышали, ваше величество, о ребя­ческой выходке?» — обращается он к престаре­лому монарху.

«Это отнюдь не ребяческая выходка!»—прон­зительным голосом воскликнул король, взволно­ванно расхаживая по салону. «Не нужпо,—про­изнес он, когда Муссолини попытался, как все­гда, вручить ему на подпись бумаги.— Я все знаю».

«Ваше величество,— сказал дуче,— результа­ты голосования Большого совета не имеют ника­кой силы».

И снова король прервал его... «Я очень сожа­лею,— произнес он, запинаясь,— но не разде­ляю вашего оптимизма, дуче. Не думайте, что го­лосование не свидетельствует о том, как к вам относится вся страна. Сегодня во всей Италии нет человека, которого ненавидели бы так, как вас».

Муссолини с трудом произнес: «Но если ваше величество правы, я должен просить об от­ставке».

«А я должен сказать, что, безусловно, приму ее»,—последовал ответ.

Внезапно, вспоминал позднее король, Муссо­лини пошатнулся, «как от сильного удара». «Значит, это конец»,— прошептал он, опустив­шись без приглашения на кушетку.

В тот же день, поздно вечером, радио переда­ло сообщение о том, что король принял отстав­ку Муссолини и назначил па его место маршала Бадольо. Но дуче не пришлось увидеть улиц, запруженпых народом, приветствовавшим паде­

ние «проклятого Бенито»: арестованный сразу же после аудиенции у короля, он был немедлен­но отправлен в военную казарму, где его ждала изолированная от внешнего мира комната.

3 сентября 1943 года войска союзников пере­шли в наступление, форсировали Мессинский пролив и перенесли военные действия на тер­риторию Южной Италии.

В тот же день представители правительства Бадольо и Объединенных Наций подписали так называемые краткие условия перемирия. При­каз о прекращении военных действий, отданный итальянским войскам, был лаконичным и дву­смысленным. В нем говорилось: «Итальянские вооруженные силы должны повсеместно пре­кратить всякие военные действия против англо- американских войск. В то же время им вменя­ется в обязанность и впредь отражать атаки каких-либо других сторон». Имелись ли в виду под этими «другими» немцы? Документ не давал на этот вопрос ответа. Не было в нем и намека па дальнейшие перспективы.

Правительство в тот момент было полностью дезорганизовано и растерянно. Единственное ре­шение, которое оно взяло на себя смелость при­нять, касалось короля: он и его семья должны были немедленно покинуть столицу, которая 9—10 сентября была почти полностью занята немцами.

В ночь на 9 сентября король и некоторые ми­нистры покинули Рим и направились в Пескару, чтобы укрыться под покровительством союзни­ков. Об отъезде не были предупреждены даже многие члены правительства, армия не получи­ла никаких распоряжений об обороне Рима, ни­кто не подумал даже о том, чтобы усилить охра­ну Муссолини, который к тому времени был пе­реведен в горы, в район Гран Сассо, где содер­жался в ранге государственного преступника.

Брошенные на произвол судьбы войска почти не оказывали сопротивления, и в течение двух дней германская армия оккупировала всю Се­верную и Центральную Италию. Страна, таким образом, оказалась поделенной надвое. Южнее Неаполя сохранялся военно-монархический ре­жим правительства Бадольо. В северной же и центральной части Апеннин было создано марио­неточное фашистское государство, вошедшее в историю под названием «республики Сало» (по имени небольшого курортного городка в Север­ной Италии, близ озера Гарда, где разместилась резиденция Муссолини).

Немцы полностью оккупировали Паданскую равнину. Ее сельскохозяйственные и промыш­ленные ресурсы использовались для ведения войны на восточном и западном фронтах. Окку­пировав значительную часть Италии, гитлеров­цы отдалили южный фронт от границ Германии. Италии, таким образом, отводилась роль свое­образного буфера.

Известно, что многие генералы советовали Гитлеру создать в новом государстве чисто «тех­ническое правительство», однако все эти про­екты были отвергнуты. «Дуче,— говорил Гит­лер,— своим престижем поможет нам добиться стабильности на Апеннинах».

План начинает претворяться в жизнь, как только Гитлер узнает о заключении перемирия между Бадольо и Объединенными Нациями. В Италию на поиски Муссолини отправляется печально известный капитан СС Скорцени

¹ На основании имеющихся в ее распоряжении до­кументов газета «Унита» утверждает, что «героизм», будто бы проявленный Скорцени при спасении Муссо­лини, лишь один из многих блефов нацистской пропа­ганды. В действительности план освобождения дуче разработал генерал Штудент и привел в исполнение майор Морс. Скорцени же в самый последний момент

и уже 12 сентября спасенный дуче отправляет­ся на встречу с Гитлером. Отправляется, прав­да, против своей воли. Он хотел бы укрыться где-нибудь в Италии, занятой германскими вой­сками, однако приглашение фюрера звучит как приказ.

14 сентября в Растенбурге (Восточная Црус- сия) происходит встреча двух диктаторов. Дру­желюбная поначалу, она быстро превращается в сердитое нравоучение Гитлера проштрафив­шемуся союзнику. Тогда же поднимается воп­рос и о создании йового фашистского государ­ства. Монолог фюрера продолжается и на дру­гой день, а к вечеру Муссолипи, уже «убежден­ный» в необходимости такого шага, диктует своим приближенным, укрывшимся также в Гер­мании, пять приказов, к которым к ночи при­бавляется еще один.

Приказ № 1. «Всем верным членам фашистской партии. Сегодня, 15 сентября 1943 года, я вновь беру на себя верховное руководство Италией».

Приказ № 2. «Временно назначаю Алессандро Па- волини секретарем Национал-фашистской партии, ко­торая отныне будет именоваться Республиканско-фа- шистской».

Приказ № 3. «Военным, политическим, администра­тивным и иным властям, а также всем, кто был осво­божден от своих обязанностей капитулянтским пра­вительством, немедленно вернуться на свои рабочие места».

Приказ № 4. «Немедленно восстановить все органи­зации партии с тем, чтобы: а) оказывать эффективное и дружеское содействие германской армии, которая сражается на итальянской территории против наше­го общего врага; б) предоставить народу немедленное

буквально упросил пилота одного из планеров взять его с собой. Главная его «заслуга» состоит в том, что оп оказался расторопнее Морса и сумел сфотографиро­ваться рядом с Муссолини. Если учесть к тому же, что Скорцени входил в личную охрану Гитлера, то нетруд­но ппиигь, почему именно его фюрер решил объявить «героем».

и эффективное моральное и материальное содействие; в) рассмотреть вопрос о поведении членов партии пе­ред лицом государственного переворота, приведшего к капитуляции и бесчестию, карая должным образом трусов и предателей».

Приказ № 5. «Восстановить все подразделения и специальные части Добровольной милиции по охране безопасности государства».

Приказ Л» 6. «В дополнение к ранее изданным при­казам назначаю генерала Ренато Риччи главнокоман­дующим Добровольной милицией».

Приказ № 5 был подтвержден и приказом фашистского маршала Грациани о «реорганиза­ции вооруженных сил», которые должны стать «национальными», «далекими от какой бы тонн было политики» и «едиными».

В действительности же у «республики Сало» так и не было своей армии. Вместо этого, как грибы после дождя, расплодились различные полицейские подразделения и отдельные воин­ские формирования, которые вели ожесточен­ную борьбу за власть. Очень скоро они получи­ли в народе общее название «карательные бригады».

Из доклада командования войсками СС в Ита­лии, адресованного Гитлеру, явствует, что «рес­публика» располагала четырьмя дивизиями (30—35 тысяч человек), «Национальной рес­публиканской гвардией» (72 тысячи человек), «черными бригадами» (22 тысячи человек), от­дельной флотилией торпедных катеров (4800 че­ловек) и отдельным легионом «Мути» (1050 че­ловек) .

В докладе, однако, не уточнялось, что поми­мо этого существовали специальные полицей­ские отряды. Один из таких отрядов, к примеру, был создан «Национальной гвардией» и назы­вался «вспомогательной полицией министерства внутренних дел Республики», которая почти полностью копировала методы деятельности эсэ­совцев.

Создание действительно эффективных воору- _же1шых сил на территории «республики Сало», впрочем, не входило в планы и германского ко­мандования. Для Гитлера было вполне доста­точно мощной и преданной делу фашизма по­лиции. Среди всех формирований «социальной республики» особым покровительством фюрера пользовалась флотилия торпедных катеров (со­кращенно — Х-МАС) ¹ во главе с Боргезе.

Имя этого человека еще не раз появится на страницах нашей книги, а потому остановимся на его биографии.

Потомок древнего аристократического рода князь Юнио Валерио Боргезе уже в юношеские годы примкнул к фашизму. Честолюбивый, ре­шительный, он быстро сделал карьеру: в возра­сте 36 лет его назначают командиром 10-й фло­тилии торпедных катеров. Боргезе отличился в боях против английских военных кораблей и подводных лодок, за что удостоился «чести» быть принятым самим Муссолини и получить из его рук высшую награду Италии — золотую медаль «За воинскую доблесть».

25 июля застает Боргезе врасплох. Бегство короля он воспринимает как одно из самых тяжких предательств.

Еще большим ударом был для него день 8 сентября. Узнав совершенно случайно из со­общения лондонского радио о том, что война в союзе с немцами закончилась, что подписаны «краткие условия перемирия», Боргезе торопит­ся к своему начальнику адмиралу Аймоне

¹ МАС (мотоскафи антисилури)— катера противо­торпедной защиты. В книге. Ц. Кин «Итальянские све­тотени» (М., 1975 г., стр. 393—394) дается следующая расшифровка этого сокращения: «тетеп!о апс!еге зет- рег» («постоянно помни о мужестве»). Этот девиз был широко распространен у фашистов в период «черного двадцатилетия».

Д’Аоста за инструкциями. Но тот еще ничего не слышал о перемирии. Лишь после долгих и безуспешных попыток им удается связаться с командованием итальянского флота, но в от­вет они слышат: «Ждите указаний, пока ничего не ясно».

Утром 9 сентября Аймоне Д’Аоста получает приказ отправиться на флагманском корабле в распоряжение короля. В отношении других ру­ководителей флота — ни слова. Растерянпость и страх тех дней сам Боргезе вспоминает так: «Адмиралы немедленно переоделись в штатское. С чемоданчиками в руках они прибегали ко мне, прося катер для их защиты и сопровожде­ния в надежное место».

После нескольких часов колебаний и разду­мий Боргезе делает свой выбор: он решает про­должать войну в союзе с немцами и терпеливо ожидает подхода их войск. Сохраняя нейтрали­тет, 10-я флотилия остается на месте. Этот факт не ускользает от нового начальника гарнизона, немецкого капитана I ранга Берлингауза. Полу­чив соответствующие инструкции от Гитлера, он просит Боргезе принять его.

Проинформировав князя о создании Италь­янской социальной республики и сообщив, что фюрер очень ценит его, Берлингауз предлагает Боргезе войти в состав вооруженных сил Сало.

5 октября 1943 года Боргезе рапортует Мус­солини о прибытии в его распоряжение. Что двигало им в эти дни?

«Войну,— говорит Боргезе,— следовало выиг­рать как с военной, так и с политической точки зрения, дабы избежать и американского, и со­ветского господства. Я счел необходимым сра­жаться в Сало, так как всегда считал: войну можно проиграть, но при этом необходимо со­хранить собственное достоинство и честь. Тогда поражение не отражается на морали и судьбах

парода. Предательство же, на которое пошел король, нанесло такой удар национальному чувству итальянцев, что смыть этот позор бы­ло просто необходимо. Я не думаю, что подоб­ные мысли характеризуют меня как фашиста. Ведь такими же категориями мыслит каждый честный человек».

Уже в этих рассуждениях Боргезе мы видим зачатки той демагогии и фальшивой риторики, к которой он не раз еще прибегнет, вербуя сто­ронников для заговоров против республиканско­го строя...

Но вернемся к событиям осени 1943 года.

17  сентября вновь созданная фашистская пар­тия освобождает офицеров от клятвы королю. В тот же день Паволини прибывает в Рим для формирования правительства новой «республи­ки», а Муссолини по радио клеймит позором монархию и обращается к итальянцам с призы­вом поддерживать новое государство.

Демагогический характер его названия рас­крывается полностью уже на первой ассамблее «новой» партии в Вероне, открывшейся 14 но­ября. В области внутренней политики предпола­гается (но не провозглашается!) отмена мо­нархии; признается право масс на контроль за деятельностью административных органов (кос­венное признание того, что в течение всего «двадцатилетия» главари фашизма грабили где только и как только могли); объявляется о введении некоей «смешанной» избирательной системы.

В области внешней политики целью «респуб­лики» объявляется борьба за целостность италь­янской территории (и это говорится в тот мо­мент, когда Германия беспрепятственно аннек­сирует целые области и провинции страны), а также создание «европейского сообщества», разумеется, без СССР и Англии.

Наиболее полной расшифровке подвергается термин «социальная республика». Именно в этой области Муссолини был намерен предпри­нять наиболее серьезные шаги для упрочения своего положения в массах.

«Республика» провозглашает право частной собственности при условии, что она «не нано­сит вреда физическому и моральному состоя­нию личности» (весьма красноречивый образ­чик фашистской демагогии), предусматривает создание на предприятиях пеких «советов уп­равления», а также самые «революционные» начинания: признает право на жилье, обещает повышение заработной платы.

«Наша Республика,— заключает Муссоли­ни,— будет единой в политическом отношении, она не будет централизованным государством, ее программа позволит решить социальную про­блему по крайней мере в том, что касается ме­ста, функции, ответственности за труд в дейст­вительно современном обществе национального характера».

Если отбросить демагогическую мишуру, на которую дуче всегда был падок, то «новое» го­сударство, по Муссолини, можно представить (разумеется, весьма схематично) следующим образом: мирное сожительство рабочих и хозя­ев; никаких партий, никакой классовой борьбы. А достичь этого, утверждают теоретики Муссо­лини, можно лишь путем установления гармо­ничного сотрудничества между различными кор­порациями (объединениями по отраслям: кор­порация металлистов, корпорация швейников и т. д.). Нетрудно понять, сколь антидемокра­тична подобная система. Ведь она предполагает объединение в одной организации на межклас­совой основе и предпринимателей, и трудящих­ся, в результате чего рабочие организации неизбежно подпадают под полное иодчипение

хозяев и государства, оказываются изолирован­ными в массах, оторванными от других отрядов демократического движения.

Однако даже эта смехотворная по своей сути программа «революционных преобразований» вызвала серьезное неудовольствие немцев, и 14 февраля 1944 года Риббентроп направ­ляет послу Гермапии при Сало Рану весьма сер­дитую телеграмму: «Фюрер считает,— под­черкивает, в частпости, Риббентроп,— что/ социально-экономические мероприятия дуче абсолютно не интересуют нас. Игра в пово­рот «влево» вряд ли будет способствовать решепию проблем, поскольку такой поворот произошел уже в самих массах, причем в та­ких масштабах, что, пе будь паших войск, вся Социальная республика немедленно рухнула бы».

В даппом случае Риббентроп отпюдь не был неправ, что со всей очевидностью показали ор­ганизованные Муссолини выборы в «советы управления».

Министр труда в «республике Сало» Аугусто Спинелли направил Муссолини 1 марта 1945 го­да доклад, в котором писал: «В то время как я находился в Турине, так называемый Коми­тет освобождения распространил листовку, со­держащую призыв воздерживаться от голосова­ния. Я немедленно принял меры путем выпус­ка двух листовок: одной — официальной и вто­рой — инспирированной — от имени антифаши­стов, будто бы согласных с социализацией. Из донесения, полученного сегодня от префекта, я узнал, что в выборах приняло участие от 30 до 40 процентов служащих, в то время как чи­сло голосовавших рабочих не превышает и де­сяти процентов. И в том и в другом случае бо­лее половины бюллетеней оказались незапол­ненными, остальные полны или ругательств.

или малопристойных рисунков». «Массы не же­лают получать от нас ничего,— с горечью ре­зюмировал Муссолини.

В результате полпого провала плана «социа­лизации», усугублявшегося тем, что вся власть была практически сосредоточена в руках гер­манского командования (повсеместно была соз­дана немецкая военная администрация по ру­ководству производством; действия префектов новоявленной «республики» неизменно контро­лировались специальными политическими пред­ставителями фюрера), для Муссолини и его «го­сударства» остается лишь одно поле деятельно­сти — борьба с партизанским движением, кото­рое нарастает изо дня в день.

Первую крупную акцию карательные брига­ды проводят уже в самом начале существова­ния «республики»: в ночь с 14 на 15 ноября. Во время заседания в Вероне «учредительной ассамблеи» туда прибывает сообщение о том, что в Ферраре убит секретарь местной федера­ции фашистской партии Гизеллини (лишь в 1948 году выяснится, что он был убит своими же «коллегами», обвинившими его в «мягкоте­лости»). Смерть Гизеллини используется как повод для «массового урока». Политическая ба­за для этого весьма подходяща: еще в конце октября газета миланских фашистов «Фашио» писала: «Тот, кто призывает к забвению обид, милосердию и всеобщим объятиям, наносит ос­корбление отечеству и совершает второе преда­тельство фашизма... Время чернил миновало, настал час крови! К степке!»...

К стенке были поставлены 84 человека — из­вестнейшие в Ферраре антифашисты...

С этого времени в фашистском лексиконе по­явилось даже новое слово — «ферраризировать», а «ферраризация» всей Италии была объявлена долгом каждого истинного фашиста. С особым

рвением проводили ее «бойцы» 10-й флотилии во главе с Боргезе.

Однако ни карательные экспедиции полицей­ских подразделений Сало, ни жесточайшие ре­прессии со стороны германского командования не смогли нейтрализовать движение Сопротив­ления, чьей главной и направляющей силой с самого начала выступили коммунисты. Не смо­гли остановить его рост и препятствия, чини­мые англо-американскими союзниками, видя­щими в укреплении антифашистского единства серьезную опасность для реализации своих пла­нов в отношении послевоенной Италии. Лишь с нюня 1944 года по март 1945 года партизаны осуществили около 6,5 тысячи военных опера­ций. Они убили более 16 тысяч и тяжело рани­ли более 10 тысяч немецких и итальянских фа­шистов, организовали более 5 тысяч диверсион­ных актов.

В одном из подпольных бюллетеней парти­занского движения, распространяемых на тер­ритории, запятой фашистами, подчеркивалось: «Сегодня итальянский народ борется не на жизнь, а на смерть, без колебаний и сострада­ния к врагу. Это — не стихийная борьба, не борьба за нелепые и недостойные идеалы импе­рии, которые воплощает в себе фашистский ре­жим. Это — борьба за ясное и честное челове­ческое сознание, за свободную, обеспеченную гражданскими правами жизнь, которая основы­валась бы на свободе и равенстве и которая возродила бы животворную и обновляющую энергию масс».

Наступил апрель 1945 года. Фашистский ре­жим в Северной Италии агонизировал. 4 апреля Муссолини издает декрет о всеобщей мобили­зации и сообщает о переносе своей резиден­ции в Милан. Но там собираются лишь полно­стью деморализованные группы фашистов.

18  апреля Муссолини со своими министрами прибыл в Милан. Его личный врач, немецкий офицер, вспоминал: «Милан в те дни казался вулканом, извержение которого может начаться с минуты на минуту. Нас встречали замкнутые и упрямые лица людей. От традиционной италь­янской любезности не осталось и следа. Мы предпочитали снимать военный мундир, выхо­дя из гостиницы по личным делам».

В эти последние дни Муссолини все чаще об­ращался к причинам своего поражения. И, так же как Гитлер, усматривал главную из них в том, что народ-де оказался недостоин диктато­ра. «Итальянская раса — раса овец,— говорил дуче.— Итальянцам нужна палка, палка и еще раз палка. Они никогда не будут в достаточной степени ворами, убийцами и мучителями, что столь пеобходимо для поддержания власти». В этих словах весь Муссолини — фашистский диктатор и до мозга костей циничная личность.

В отчаянных попытках спасти свою жизнь дуче решается на секретные от немцев перего­воры с англо-американским комапдованием и даже с антифашистами из Комитета националь­ного освобождения. В этом ему оказывает со­действие крайне реакционный миланский ар­хиепископ кардинал Шустер. С ним мы еще встретимся позднее и увидим, что этот «служи­тель церкви» до конца остался верен своим пронацистским, реакционнейшим взглядам. Че­рез его посредство союзникам передается следу­ющий документ, разработанный Муссолини:

«Правительство Итальянской социальной республи кн предлагает Верховному командованию союзников подписать предварительное соглашение следующего содержания:

1.    Вооруженные силы. Итальянской социальной республики под командованием маршала Грациани п все другие военные соединения республики обязуются применить максимум усилий для поддержания поряд­

ка в стране до тех пор, пока в силу не вступят пря­мые соглашении между сторонами.

2.     Всякое неконтролируемое и экстремистское дви­жение (партизанские банды, коммунистические фор­мирования, митинги, забастовки) будут подавляться силами ИСР и союзников. Церковь с настоящего мо­мента обязуется вести широкую пропаганду в пользу примирения.

3.     Командование союзников обязуется воспрепят­ствовать деятельности партизанских формирований и разоружить их до разоружения вооруженных сил ИСР.

4.     Главным условием для переговоров и подписа­ния соглашения является обязательство союзнического командования немедленно прекратить аресты, процес­сы и любые иные формы преследования в отношении верных сторонников ИСР, будь то фашисты или про­стые солдаты и чиновники различных министерств. Уже сейчас хотелось бы знать, какие намерения имеют союзники в отношении руководителей Республики...»

Даже беглый апализ этого документа показы­вает, сколь далек был Муссолини от реалисти­ческого взгляда на вещи и сколь, мягко говоря, преувеличивал он значимость своей личности и силу ИСР. Дни итальянского фашизма были со­чтены.

10 апреля 1945 года Итальянская коммуни­стическая партия разослала всем своим парти­занским формированиям и организациям исто­рическую «Директиву № 16 о восстании», ко­торая начиналась словами: «Час решительного штурма пробил!..»

Апрельское национальное восстание было про­ведено без участия англо-американских союзни­ков. В некоторые города союзные войска всту­пали на четвертый-пятый день после их осво­бождения партизанами, и лишь 29 апреля, оккупировав уже свободную Северную Италдю, они приняли капитуляцию германского коман­дования...

Но вернемся к Муссолини и проследим по­следние часы жизни фашистского диктатора, лихорадочно искавшего пути спасения.

Поняв, что медлить больше нельзя, дуче под охраной немцев в ночь с 26 на 27 апреля поки­дает Милан в надежде пробиться к швейцар­ской границе. В маленьком городке Донго, на северном берегу озера Комо, в 6.30 утра колон­ну останавливают партизаны. Преимущество в силе явно на стороне немцев: 165 солдат из зе­нитных частей «люфтваффе» и 40 эсэсовцев, составляющих личную охрану дуче, получив­шую приказ Гитлера ни на секунду не выпу­скать Муссолини из поля зрения.

Лишь с помощью хитрости и ловких манев­ров партизанам, предполагавшим, что в колон­не может находиться Муссолини, удается заста­вить командира зенитчиков Фальмайера пойти на переговоры.

Окончательный вариант условий, предъявлен­ных немцам, предусматривал, что колонна бу­дет пропущена, но без оружия и без находящих­ся в ней итальянских фашистов. Сдать оружие немецкий командир отказался; что же касается второго условия, то, посоветовавшись с началь­ником охраны Муссолини лейтенантом Бирце- ром, он согласился, чтобы партизаны осмотрели грузовики.

Бирцер предпринимает последнюю попытку выполнить приказ фюрера. На дуче надевают немецкую солдатскую шинель, на голову натя­гивают каску и укрывают на дне кузова одного из грузовиков. Здесь его и находят партизаны. Когда Муссолини с поднятыми руками выходит под дулом пистолета из машины, уже никто не приходит ему на помощь. Произошло это в 4 ча­са дня — более 9 часов ушло на переговоры.

К тому времени в Донго приезжают специ­ально посланные руководством Комитета нацио­нального освобождения Северной Италии (КНОСИ) коммунисты Вальтер Аудизио и Аль- до Лампреди. Их задача — разыскать Муссоли­

ни и привести в исполнение уже подписанный представителями пяти партий приказ об уничто­жении фашистских главарей.

Ни Аудизио, ни Лампреди не знали, что в точности ждет их в Донго. Где находятся аре­стованные фашисты? Сколько их? И, главное, куда увезли Муссолини?

«Я находился в штабе главного командова­ния, когда меня вызвали по телефону из Ко­мо,— вспоминает Луиджи Лонго.— Это был «Валерио» (подпольная кличка Аудизио), он хотел доложить обстановку. Даже по телефону было слышно, что в комнате, откуда он гово­рит, стоит адский шум, много людей стараются перекричать друг друга.

Дело в том, что члены КНО Комо испытыва­ли не столько гордость, сколько ужас от того, что Муссолини был арестован в их провинции. Они делали все возможное, чтобы оттянуть его выдачу. «Валерио» просил указаний. Ответ был простым: «Либо вы его поставите к стенке, ли­бо поставят к стенке вас». В свое время это на­зывалось «исключить возможность превратных толкований»».

Время не терпит. Но имеющимся у партизан сведениям, на поиски и спасение Муссолини брошен специальный отряд американской ар­мии: союзники очень заинтересованы в том, что­бы добыть дуче, которого они намерены исполь­зовать как крупный козырь на послевоенных переговорах...

Рассказывает Альдо Лампреди

«После совещания с командованием 52-й гарибальдии- ской бригады в муниципалитете Донго мы въехали в Бонцаниго, куда до этого был переведен Муссолини с Кларой Петаччи (любовница дуче). Иа главной и един­ственной площади этого городка мы остановились. Ау­дизио выстрелил в воздух из автомата, чтобы прове-

рнть, как он работает. Затем по лестнице мы поднялись на второй этаж дома, где под охраной двух партизан находился Муссолини. Более всего меня поразил вид дуче, столь не похожий на те образы энергичного и сильного человека, каким его представляла фашист­ская пропаганда.

Увидев новых людей, Муссолини пришел в волне­ние и спросил: «Что случилось?»... Наклонившись к не­му, я сказал: «Кто бы мог подумать, что ты, столько лет преследовавший коммунистов, будешь держать свой последний ответ именно перед ними!» Муссолини ничего не ответил...»

В 16 часов 10 минут 28 апреля 1945 года на дороге, проходящей в нескольких метрах от до­ма, где содержался Муссолини, прозвучали вы­стрелы...

Час спустя были расстреляны еще 16 главарей фашизма...

В послевоенные годы западная пропаганда неоднократно возвращалась к этим событиям, утверждая, что расстрел Муссолини был-де не­оправданным актом, что партизаны проявили будто бы чрезмерную жестокость. Между тем ответ на все эти утверждения был дан уже тог­да, в 45-м.

«Расстрел Муссолини и его приспешников,— говорилось в докумепте КНОСИ, опубликован­ном 29 апреля,— является необходимым завер­шением исторического этапа, в результате кото­рого наша страна находится сейчас в бедствен­ном положении, как моральном, так и матери­альном. Он завершает вооруженное восстание, являющее собой предпосылку возрождения и преобразования нашей родины. Народ Италии не смог бы начать нормальную жизнь, которой он в течение двадцати лет был лишен по воле фашизма, если бы КНОСИ своевременно не проявил твердую решимость самому вынести приговор, уже давно подготовленный историей. Лишь путем этого решительного уничтожения

позорного и полного преступлений прошлого народ Италии смог получить уверенность в твер­дой решимости КНОСИ идти по пути демокра­тического обновления страны. Лишь таким пу­тем создаются условия для искоренения остат­ков фашизма при самом строгом соблюдении законности».

Этот документ был согласован всеми силами, входящими в КНОСИ. И лишь позднее, когда политический климат в стране изменится, неко­торые деятели буржуазных партий попытаются «забыть» о своих подписях, поставленных под приказом о расстреле Муссолини в 1945 году.

2.     Обыкновенный центризм

Движение Сопротивления ярчайшей страницей вошло в историю современной Италии. Совме­стная антифашистская борьба самых различных политических сил: коммунистов, социалистов, католиков — стала той основой, на которой бы­ло создано здание республики, принята весьма прогрессивная для капиталистического государ­ства конституция.

В первые послевоенные правительства, сфор­мированные на антифашистской основе, входи­ли наряду с Христианско-демократической пар­тией (ХДП), получившей наибольшее число го­лосов на выборах в Учредительное собрание в 1946 году, коммунисты и социалисты.

Однако этот период продолжался недолго. Международная реакция, обеспокоенная бур­ным ростом рабочего и демократического дви­жения во всем мире, переходит в наступление. Начинается новая война — «холодная».

Ее климат к началу 1947 года распространя­ется и на Италию. Главным организатором сдвига вправо здесь выступает Христианско-де­

мократическая партия, вокруг которой группи­руются все силы монополистического капитала. Правда, операция эта идет не так быстро, как хотелось бы заокеанским «ультра». И объясня­ется это тем, что в ХДП, наряду с представите­лями различных буржуазных слоев населения, много рабочих, крестьян, мелких ремесленни­ков, столкнуть которых с антифашистских по­зиций, утвердившихся в период Сопротивления, оказывается далеко не легким делом. В этих условиях руководящая группа партии во главе с довольно искусным политиком Альчиде Де Гаспери вынуждена постоянно лавировать, за­шифровывать истинный смысл своих маневров в псевдодемократических заявлениях и лозун­гах.

3 января 1947 года Де Гаспери отправляется с частным визитом в Соединенные Штаты Аме­рики, якобы для чтения лекций в американских высших учебных заведениях. Однако, и это ста­новится ясно очень скоро, главная цель этой по­ездки — политические консультации с высшими руководителями США. Во время этого визита итальянский премьер-министр получает прин­ципиальное согласие на американский заем Италии в размере 100 миллионов долларов. Кро­ме того, ему обещают 50 миллионов долларов в погашение расходов на содержание войск США на Апеннинах. Во время беседы неоднократно поднимается вопрос и о выходе итальянской промышленности на американский рынок. Пра­вда, при этом американские «друзья» неизмен- по подчеркивают: «Любая помощь находится в прямой зависимости от того, насколько устойчи­вым и прочным будет демократический режим в Италии».

Истинный смысл этих заявлений, конечно, не ускользает от Де Гаспери. И ему, и его бли­жайшему окружению ясно: речь идет об изгна-

пип левых сил из правительства, об утвержде­нии твердой власти ХДП. Вернувшись в Ита­лию, Де Гаспери немедленно начинает действо­вать в этом направлении.

Для резкого поворота вправо в стране к это­му времени создаются — опять же не без помо­щи США — довольно благоприятные объектив­ные условия: в январе 1947 года правое крыло социалистической партии во главе с Джузеппе Сарагатом осуществляет раскол и создает но­вую организацию Это значительно ослабляет рабочее движение, меняет в пользу ХДП рас­становку сил на уровне парламента.

Экономическая обстановка в Италии тем вре­менем продолжает катастрофически ухудшать­ся. Нарастает инфляция. Невиданных размеров достигает спекуляция на черном рынке. Дефи­цит платежного баланса исчисляется сотнями миллиардов лир.

Внутри правительственной коалиции разгора­ется острейшая дискуссия вокруг путей выхода из кризиса. В то время как левые силы предла­гают основные усилия направить на расшире­ние государственного вмешательства в экономи­ку, с тем чтобы сократить безработицу и по­высить жизненный уровень трудящихся, Де Гаспери и его союзники делают ставку на замо­раживание заработной платы, на сокращение общественных расходов, кредитов мелким и сред­ним предприятиям.

Страна бурлит. Доведенные до отчаяния, мас­сы все чаще устраивают забастовки, организу-

¹ Связь раскола в ПСП с давлением со стороны оп­ределенных кругов США становится особенно очевид­ной, когда в печать просачивается письмо американ­ского профсоюзного босса Антонини, адресованное Са- рагату. В нем со всей откровенностью и цинизмом го­ворится: «Так хотите вы или нет эти благословенные доллары?»

ют бурные многотысячные демонстрации, не­редко выливающиеся в прямые столкновения с полицией. Все это Де Гаспери также использу­ет как предлог для решительного наступления на левые силы. «Вместо того чтобы осознать и разделить с нами всю меру ответственности на правительственном уровне,— обвиняет он коммунистов и социалистов,— вы сами высту­паете зачинщиками социальных конфликтов».

13   мая 1947 года Де Гаспери открывает но­вый правител ьствеппый кризис, который закап­чивается 31 мая созданием первого центрист­ского кабинета.

К этому же периоду резкого поворота вправо, осуществленного верхушкой ХДП, относится и появление в стране первых неофашистских ор­ганизаций.

Немногие знали тогда, что еще 21 марта

1945  года, за месяц до полного краха своего ре­жима, Муссолини получил от особого отдела ми­нистерства внутренних дел план послевоеппого возрождения фашизма, что к этому времени все ценности «республики Сало» уже были пере­правлены за границу — в Испанию, Португа­лию, Австрию, Швейцарию, Аргентину.

Реализация плана начинается сразу же после освобождения Италии. Уже в первые месяцы

1946  года возникают полулегальные и подполь­ные группы и организации, чьи цели и програм­мы с полной откровенностью повторяют основ­ные пункты традиционного фашизма. Это так называемые «Группы революционного дейст­вия» (ФАР), «Подпольная антикоммунистиче­ская армия» (ЭКА), «Антибольшевистский фронт Италии» (ФАИ), «Черный легион». Все они объединяются под вывеской легального еженедельника «Ривольта идеале» («Идейпый протест»), со страниц которого па обывателя льются слезы по ушедшим временам.

2 А. А. Веселицний

Неофашистские группы быстро растут. Уже в конце 1946 года на одной из тихих римских улиц в конторе коммерсанта Артуро Микелини собираются для обсуждения совместной плат­формы все те, кто сумел избежать расстрела от руки партизан.

Среди них мы видим и Джорджо Альмиран- те — бывшего ответственного секретаря фаши­стского журнала «В защиту расы», бывшего главного редактора ежедневной пронацистской газеты «Тибр». Во времена «республики Сало» Альмиранте продвинулся еще дальше: журна­лист, усердно восхвалявший Гитлера, столь же «ярко» проявил себя па посту начальника се­кретариата так называемого министерства на­родной культуры, которое в соответствии с ло­гикой, известной лишь Муссолини, как раз и занималось организацией массовых расправ над партизанами.

Столь «достойная» биография позволила Аль­миранте занять в 1946 году пост политического секретаря в новой партии, которая получила на­звание Итальянского социального движения (ИСД). и если это название еще могло кого- либо ввести в заблуждение, то программа новой организации не оставляла места для сомнений в ее истинном — фашистском—характере: «На­шей задачей,— указывалось в этом докумен­те,— является создание в стране обстановки такого антикоммунистического психоза, при ко­тором все партии будут вынуждены поддержать фашизм в качестве наиболее динамичного из всех антикоммунистических движений. Когда придет наш момент, фашизм станет ударным отрядом антикоммунистических сил, и большин­ство итальянцев, даже не разделяющих наши идеи, поддержит пас из ненависти к коммуни­стам... На этом этапе фашизм поставит своей задачей полное завоевание государства».

Демократические силы страны сразу же по­няли опасность Итальянского социального дви­жения для республиканского строя.

Однако энергичные меры на уровне парла­мента, предпринятые левыми партиями в це­лях запрещения ИСД и предания суду ее ру­ководителей, а также мощные выступления про­теста, прокатившиеся по всей Италии, привели лишь к принятию весьма общего закона, запре­щающего воссоздание фашистской партии. Ос­новные его положения были настолько мягкими по сравнению с первыми декретами о фашист­ских преступниках, что при обсуждении закона в парламенте один из депутатов-коммунистов заявил: «Если за такое тяжкое преступление предусматриваются столь незначительные нака­зания, граждане со всем основанием могут ду­мать, что в Итальянской республике куда более опасно украсть курицу с чужого огорода, чем вновь организовать фашистскую партию».

Но даже этот «закон Шельбы» (по имени ми­нистра внутренних дел) так и остался на бу­маге.

Следуя своей антикоммунистической логике, Де Гаспери повел дело так, что очень скоро был забыт и «план оздоровления государства от фа­шистских элементов», выдвинутый левыми си­лами. Правительство отказалось обнародовать архивы секретной фашистской полиции. Под лозунгом «преемственности государственной власти» на своих постах остались многие воен­ные, крупные чиновники полиции, судебных ор­ганов, которые еще недавно подчинялись лично дуче и его ближайшему окружению.

Следующим шагом стало освобождение фа­шистских преступников.

В 1948 году на свободу выходит князь Бор­гезе. Спасенный союзниками от расстрела пар­тизанами, од три года проводит в главной рим- 2*

ской тюрьме. И несмотря на то что на его лич­ном счету 800 уничтоженных партизан (цифра, конечно, значительно занижена, так как в рас­чет принимались лишь убийства, совершенные при свидетелях), суд находит возможным при­говорить его всего к 12 годам тюремного за­ключения, девять из которых условие. Подо­спевшая вовремя амнистия 1948 года сводит на нет даже этот мизерный срок, и уже в 1951 го­ду Боргезе избирается почетным председателем

исд.

Столь же счастливой оказалась судьба и дру­гого фашистского преступника — командующе­го вооруженными силами «республики Сало» маршала Грациани. Военный трибунал приго­ворил его к 19 годам тюремного заключения, но двери тюрьмы открылись перед ним уже в 1950 году.

Показательно, что для оправдания этой поли­тики была создана и солидная юридическая ба­за. Кассационный суд, одна из высших инстан­ций итальянского правосудия, прямо заявил, что «природа республики Сало отнюдь не про­тиворечила интересам итальянской нации, по­скольку ее главной целью, согласно официаль­ным заявлениям, было укрепление националь­ных чувств».

Подобные взгляды на период фашистской диктатуры поддержала и церковь. Журнал иезуитского ордена, этой влиятельнейшей ка­толической организации Италии, «Чивильта каттолнка» («Католическая цивилизация»), пи­сал в 1950 году: «Оценивать лишь в черном све­те все двадцатилетие фашизма могли лишь не­которые весьма недостойные итальянцы, кото­рые усугубляли унижение, вынесенное нами в результате поражения в войне, новым и еще более гнусным унижением, оскорблением чувст­ва Родины».

Особенно показательны для понимания атмо­сферы этого периода события 1948 года, в пер­вую очередь парламентские выборы, состояв­шиеся 18 апреля. Наиболее консервативные круги Италии, реакционная церковь, США с их эффективным инструментом давления на другие страны — ЦРУ — все эти силы объединились в «крестовом походе» против демократического движения.

Главный лозунг христианских демократов в ходе избирательной кампании был сформулиро­ван предельно ясно: «Рим — да! Москва — нет!» Чтобы ни у кого не осталось и тепи сомпения в подлинном смысле этого противопоставления, на улицах и площадях Италии расклеиваются миллионы плакатов, ежедневно разбрасываются листовки. На одних — русские казаки на конях и с саблями на фоне Колизея. На других —пла­чущие дети, которых коммунисты вырывают из рук матерей; изможденные лица итальянских пленных за несколькими рядами колючей про­волоки, над которой одно лишь слово — Рос­сия...

Одновременно с этим усиленно распространя­ются слухи о будто бы «подготовленном комму­нистами и одобренном Москвой» плане воору­женного восстания — плане «К». Эти измыш­ления производят впечатление на обывателя. Газета «Рисорджименто либерале», отражая ши­роко распространившиеся в мелкобуржуазных кругах настроения, пишет 6 февраля 1948 года: «Когорты и легионы так называемых партизан- коммунистов наводнили Сицилию, Апулию и множество других мест... Единственное, чего мы требуем от «генерала» Луиджи Лонго и от его приспешников,— это, чтобы он следовал приме­ру других итальянцев и не рядился в тогу прето_т рианца эпохи поздней Римской империи... Либо коммунисты распустят свои военные отряды,

либо никто не сможет запретить нам возродить наши...»

Центральным пунктом своей пропаганды ХДП делает американскую помощь Италии. Во всех буржуазных изданиях появляются аршин­ные заголовки: «Бескорыстная помощь США спасает нас от голода».

Бескорыстная ли? Сам Де Гаспери высказы­вается по этому поводу с достаточной ясно­стью. «Американцы,— говорит он 17 февраля,— подсчитывают, во сколько может им обойтись новая война и сколько может им стоить осуще­ствление плана оказания помощи в Европе. На осуществление плана потребуется только несколько десятков миллионов долларов, тогда как война обошлась бы в сотни миллионов дол­ларов. В этом корыстный расчет Америки, но этот расчет совпадает с нашими интересами...» А далее следует полностью исключающее вся­кую возможность недомолвок уточпение: «Я не хотел бы дожить до того дня, когда в состав правительства вошли бы те, кто скомпромети­ровал себя, выступая против Америки; я не хо­тел бы дожить до этого дня, ибо боюсь, что итальянский народ, ожидая на берегу корабли, груженные углем и пшеницей, мог бы уви­деть, как они изменяют курс и уплывают к дру­гим берегам».

Не менее массированное наступление на ле­вые силы разворачивает и церковь папы Пия XII, ежедневно фабрикующая в этих целях все новые и новые «чудеса»: во время служб святые на иконах при одном упоминании о ком­мунистах начинают сердито «двигать» глазами, а мадонны даже «рыдать». На дверях богоугод­ных заведений, в скверах и парках верующих встречают крупные плакаты с надписью: «В из­бирательной кабине тебя никто не видит, за исключением Господа». Миланский кардинал

Шустер грозит с амвона отлучением всем, кто посмеет отдать свой голос левым партиям.

В этой обстановке главную победу на выбо­рах одержал страх: страх быть проклятым цер­ковью, страх лишиться горсти американской муки, страх оказаться под властью «кровожад­ных русских казаков». Христиапские демокра­ты получили 48,7 процента голосов, что давало им абсолютное большинство мест в парламенте, а следовательно, и право на формирование пра­вительства.

Реакция во всем западном мире трубит побе­ду: «Поражение коммунистов,— заявляет Чер­чилль,— это историческое событие. Я счастлив, что Италия возобновляет свои связи с Велико­британией и США. У меня такое ощущение, что мы вновь встречаемся со старым другом по­сле досадной размолвки».

Столь же откровенно выражает свое удовлет­ворение и губернатор штата Нью-Йорк Томас Дьюи: «Наши молитвы и наши надежды услы­шаны Всевышним,—телеграфирует он Де Гас­пери.— И это блестяще подтверждается убеди­тельной победой свободы над коммунистиче­ским тоталитаризмом...»

И все же в этом хоре всеобщей радости по поводу «спасения» Италии нет-нет да и появ­ляются трезвые оценки. Так, английская газета «Дейли мейл», достаточно «благомыслящая» и далекая от левых настроений, писала 22 апреля

1948  года: «Христианские демократы победили, но коммунистическое движение не потерпело поражения... Миллионы итальянских избирате­лей под невероятно сильным давлением из-за границы были вынуждены голосовать за Хри­стианско-демократическую партию. Это давле­ние заставило сторонников всех правых полити­ческих течений сплотиться вокруг Христиан­ско-демократической партии в коалицию, кото­

рая представляет собой не что нпое, как бес­форменный хаос партий. В ней можно обнару­жить все что угодно: доктринерский социализм, клерикализм и даже самый настоящий фашизм. Все это держится вместе только из-за страха перед коммунизмом. Между тем в рядах Фрон­та (который объединял коммунистов и социали­стов и мыслился тогда не только как избира­тельная коалиция, но и как постоянная органи­зация демократических сил.— А. В.) сплочено около трети итальянцев. Коммунисты могут с полным правом сказать, что они сумели дать ре­шительный отпор и устоять в борьбе с сильней­шей направленной против них коалицией».

Последующее пятилетие полностью подтвер­дило правомочность такой оценки, несмотря на то что именно в этот период антикоммунистиче­ская истерия достигает высших точек накала. Преступлением против государства объявляет­ся всякая политическая деятельность, подрыва­ющая власть ХДП: расклеивание плакатов де­мократических организаций и распространение листовок, использование громкоговорителей в целях пропаганды, забастовки, митинги и даже собрания левой оппозиции в закрытых поме­щениях.

Особо громкую «славу» спискали себе в эти годы новые полицейские формирования «Че- лере» («Быстрые»), специально созданные для массированного подавления любых проявлений недовольства, вооруженные тяжелыми дубин­ками, гранатами со слезоточивым газом, порой даже автоматами.

Ободренный результатами апрельских выбо­ров, Де Гаспери замышляет очередной маневр, призванный раз и павсегда покончить с левой оппозицией в парламенте. На свет появляется проект нового избирательного закона, идущего

вразрез с самой сутью соответствующих поло­жений конституции: пропорциональная система выборов, отражающая реальное влияние в стра­не той или иной политической силы, заменяется па такую, при которой партия или блок партий, собравшие на выборах 50 процентов голосов плюс один голос, имели право на получение в парламенте ²/₃ всех мандатов.

Вокруг проекта, вскоре получившего в мас­сах название «мошеннического», развернулась острейшая политическая борьба, носившая ха­рактер открытого фронтального столкновения между двумя противоположными лагерями: силами реакции, с одной стороны, и силами, вы­ступающими за демократию, за неукоснитель­ное соблюдение антифашистской конституции,— с другой. Обстановка была настолько накален­ной, что некоторые исследователи того периода характеризуют ее как период близкий к «от­крытой гражданской войне», важнейшим фрон­том которой стали массовые организации тру­дящихся, в первую очередь профсоюзы.

«Мы прекрасно отдавали себе отчет в том, что контроль над рабочими профсоюзами имеет решающее значение. Вот почему мы предпри­няли ряд попыток проникнуть в эти организа­ции путем секретных финансовых субсидий. Там же, где это не удавалось, мы создавали свои собственные параллельные организации. Я не вижу в этом ничего аморального или бесчестно­го, как утверждали некоторые». Эти слова при­надлежат одному из высших в прошлом руково­дителей ЦРУ — Томасу Брейдену. В простран­ном интервью, опубликованном 7 мая 1967 го­да в газете «Лос-Анджелес тайме», Брейден прямо признает, что основным полем этой дея­тельности в конце 40 — начале 50-х годов были Франция и Италия, «где наблюдалось опасное усиление коммунистических настроений».

Это заявление служит еще одним доказатель­ством того, насколько «независимым» был курс Де Гаспери от США и насколько «демократич­ным» путем создавались в 1948—1950 годах новые профсоюзы, призванные стать противове­сом Всеобщей итальянской конфедерации труда (ВИКТ), в которой остались после раскола мас­сы коммунистов, социалистов и левых католиков.

Правда, маневр этот удался реакции лишь частично: ВИКТ и в последующем сохранила свое влияние среди широких масс трудящихся различной политической ориентации. Так, в по­литической забастовке протеста против «мошен­нического» закона, объявленной ВИКТ 30 мар­та 1953 года, приняли участие более 90 процен­тов рабочих и служащих.

Несмотря на необычайно массовый и острый характер движения трудящихся против изме­нения избирательного закона, христианско-де- мократическое большинство в парламенте доби­лось принятия своего проекта о введении новой системы выборов.

Однако радость консервативных кругов по поводу столь крупного успеха оказалась преж­девременной. Уже первые после введения ново­го закопа парламентские выборы, состоявшиеся

7  июня 1953 года, полностью перечеркнули на­дежды ХДП на монопольную власть в стране. Христианские демократы потеряли по сравне­нию с 1948 годом 1,8 миллиона голосов, или

14,7  процента. Не лучше обстояли дела и у их возможных союзников: либералов, социал-демо­кратов, республиканцев, за которых проголосо­вало менее десятой части избирателей. Таким образом, даже в блоке с этими партиями ХДП не получала нужных 50 процентов голосов плюс один голос, в результате чего применение «мо­шеннического» закона оказалось невозможным и места в парламенте были распределены по

старой системе. Мечта реакции осуществить пе­реворот «легальным» путем так и осталась не более чем мечтой. (Вскоре и сам закон был от­менен.)

Другим важнейшим результатом выборов бы­ло значительное усиление позиций левых сил. Коммунисты и социалисты собрали в целом на

1,7  миллиона голосов больше, чем в 1948 году. Это был мощный удар по центризму Де Гаспе­ри. Именно 7 июня стало началом конца его по­литической карьеры.

На такое развитие событий первыми отреаги­ровали Соединенные Штаты. 4 февраля 1954 го­да в посольство США в Риме приглашается ге­неральный директор концерна ФИАТ Витторио Валлетта. Тема беседы — ситуация в Италии после выборов 7 июня. Беседа продолжается с И до 13.30.

Американский посол госпожа Клер Бус Люс произносит пространную речь, главный смысл которой заключается в том, что результаты вы­боров вызвали глубокую тревогу США за даль­нейшее развитие обстановки на Апеннинах. «Несмотря на огромную финансовую помощь Соединенных Штатов (более миллиарда долла­ров в виде военных и продовольственных поста­вок),— говорит посол,—коммунисты в стране не только не разбиты, но даже продвигаются вперед. Вероятно, наша помощь бесполезна и следовало бы обсудить вопрос о ее целесообраз­ности в будущем».

Валлетта, разумеется, прекрасно понял намек и торопится с «разъяснениями»: «Нам очень жаль, что у американских друзей создалось столь неблагоприятное впечатление об итальян­ских делах. Но не ускользает ли от них тот факт, что руководство Де Гаспери отнюдь не сидело сложа руки. Его антикоммунистическая деятельность неизменно опиралась, с одной сто­

роны, конечпо, па помощь США, но с другой — на каждодневную и кропотливую работу против ИКП. Именно это позволило изгнать коммуни­стов и социалистов из правительства».

Однако для американского посла подобные оправдания малоубедительны. «Разумеется,— говорит она,— все сказанное здесь хорошо из­вестно в Соединенных Штатах. Там с удовлет­ворением отмечают здоровую обстановку на за­водах ФИАТ, а также на ряде других крупных предприятий. Однако вам следует иметь в виду, что целый ряд деятелей конгресса высказывает глубокое удивление и озабоченность тем, что в составе внутренних комиссий на крупных предприятиях и поныне много членов ВИКТ, в то время как число представителей других профсоюзов отнюдь не возрастает».

И здесь посол США произносит слова, в ко­торых, как в фокусе, видна вся глубина и мощь американского давления на правящие группы Италии:

«Нам кажется, что настало время воздвиг­нуть мощнейший заслон на пути коммунистов. Следует добиться того, чтобы само слово «ком­мунист» было бы равнозначно ругательству, а принадлежность к этой партии стала препят­ствием для получения работы.

Естественно, наша помощь будет предостав­ляться лишь тем предприятиям, где ВИКТ не имеет большинства среди рабочих».

Несколько месяцев спустя, в апреле 1954 го­да, Валлетта летит в США с личным письмом Де Гаспери к американским руководителям. «Утверждение о том, что итальянский народ вот-вот окажется в объятиях коммунистов, со­вершенно неверно,— пишет лидер ХДП.— Пра­вда, после 7 июня наступил период некоторого замешательства, однако это характерно не толь­ко для Италии. Мы не просим о снисходитель­

ности. Мы хотим лишь объективности и спокой­ного анализа наших дел».

Это письмо показательно с двух точек зре­ния. Во-первых, из него со всей очевидностью следует, что Де Гаснери и в будущем надеялся на поддержку США. Во-вторых, н это, пожалуй, самое важное, лидер ХДП продемонстрировал полное непонимание сути перемен, происшедших к 1953 году в настроениях итальянских масс. То, что он считал лишь «некоторым замешатель­ством», было па самом деле началом глубинного сдвига влево, который христианским демокра­там так и не удалось больше остановить.

Наглядное тому свидетельство — события 1960 года.

25 марта 1960 года па смену очередному центристскому кабинету приходит правительст­во во главе с христианским демократом Тамбро- ни. Оно носит так называемый «деловой» харак­тер, то есть призвано решать лишь практиче­ские государственные дела, не имея права па какие бы то ни было политические решения.

Чем это вызвано?

В конце 50 — начале 60-х годов в рядах круп­ной буржуазии все более утверждается мнение

о необходимости коренного изменения политики ХДП. Главная ставка при этом делается на со­циалистическую партию, которая к этому вре­мени претерпела значительную эволюцию впра­во: разорвав сотрудничество с коммунистами, руководство ИСП взяло курс на сближение с правыми социал-демократами, неоднократно за­являя при этом и о возможности более прочных связей с ХДП.

Привлечение социалистов к руководству Ита­лией, рассуждали наиболее динамичные лидеры Христианско-демократической партии, которые после смерти Де Гаспери в 1054 году груп­пируются вокруг А. Фанфани, значительно

расширит опору правительства в массах, даст возможность провести «сверху» некоторые ре­формы. А это, в свою очередь, снизит социаль­ную напряженность в стране, укрепит доверие к правящим кругам и—как следствие — подорвет позиции компартии. Этот курс, главное острие которого со всей очевидностью было обращено опять-таки против ИКП, получил название «левоцентристского» (центристская партия — ХДП плюс левая ИСП при возможном участии и других более мелких партнеров: республикан­цев и социал-демократов). Он был одобрен в обширных сферах монополистического капита­ла, видевшего в стабилизации обстановки одно из главных условий подъема производства.

К началу 60-х годов вопрос о создании «лево­центристской» коалиции практически созрел. Речь идет лишь о конкретных сроках. И на пе­риод их согласования христианские демократы решают воздержаться от серьезных инициатив.

Этот маневр ХДП встречает резкую оппози­цию коммунистов в парламенте. И вот тут-то Тамброни якобы во имя спасения будущего «ле­вого центра» идет на чреватый серьезнейшими последствиями шаг: чтобы получить вотум дове­рия, он принимает — в первый и последний раз в истории послевоенной Италии — поддержку неофашистов, которые тогда имели 24 парла­ментских мандата.

Этот «вексель» Тамброни, как демократиче­ская пресса очень метко назвала соглашение нового премьер-министра с политическим секре­тарем ИСД Микелини подлежал, разумеется, как и все векселя, оплате, и неофашисты не за­медлили потребовать ее.

На начало июля они намечают свой очеред­ной съезд. Причем провести его намерены в

¹  Занимал этот посг в 1954—1969 годах.

Генуе — городе прочных антифашистских тра­диций, награжденном за активное участие в Со­противлении «Золотой медалью», что равно­значно званию Героя Италии. Более того, председательствовать на съезде должен Карло Эмануэле Базиле, бывший во времена «респуб­лики Сало» префектом как раз в Генуе и «про­славившийся» жестокими расправами над пар­тизанами.

Политический смысл подобной провокации очевиден. Проведение съезда ИСД в Генуе оз­начало бы полную политическую амнистию ос­таткам Сало, позволило бы неофашистам сде­лать официальную заявку па участие в руко­водстве страной. «Мы,— вспоминает бывший посол Муссолини в Германии Филиппо Анфу- зо,— шли к Генуе с самыми благими намере­ниями. Если бы съезд состоялся, мы уточнили бы нашу программу, показали бы всем наш де­мократический облик, предложили бы гаран­тии...»

Разрешение на проведение съезда надлежало дать главе правительства, и Тамброни дал его.

Разумеется, не существует каких-либо серь­езных доказательств, что весь «июль» был за­планирован заранее. Однако и решение Там­брони, и последующий ход событий неопровер­жимо доказывают, что реакция постоянно была наготове и использовала любой благоприятный момент для перехода в наступление. Этим объ­ясняется и тот факт, что христианско-демо­кратическое руководство отнюдь не остановило Тамброни в самом начале его авантюры. По всему видно, что, повернись события по-иному, ХДП не колеблясь похоронила бы «левоцент­ристский» эксперимент...

В ответ на решение правительства 30 июня на улицы выходит вся демократическая Генуя. Более 100 тысяч человек проносят по городу

знамена Сопротивления, плакаты с лозунгом «Нет фашизму!». Звучат партизанские песни. Для участия во всеобщей забастовке останав­ливаются заводы и учреждения, замирает жизнь в порту.

В тот момент, когда манифестация уже закап­чивается, на центральной площади города по­являются бронированные джипы полиции. Во­оруженные до зубов полицейские набрасывают­ся на людей: в ход идут дубинки, гранаты со слезоточивым газом, железные палки.

Сотни раненых, несколько десятков человек арестовано. Люди защищаются чем могут и как умеют, на площади остается несколько горя­щих полицейских автомобилей.

На другой день волна забастовок и демонст­раций прокатывается по многим городам Ита­лии. Префект Генуи, посоветовавшись с Римом, предлагает Микелини провести съезд в близ­лежащем городке Нерви, но разъяренный се­кретарь ИСД бросается к телефону, вызывая Тамброни. «Но, дорогой Артуро...»—оправды­вается тот. «Какой я вам Артуро,— кричит Ми­келини.— Называйте меня, как положено: де­путат Микелини. Мы не потерпим дискримина­ции. Мы отменим съезд, но не ждите больше нашей поддержки».

...Ночью 2 июля под мощным прикрытием полиции делегаты несостоявшегося съезда ИСД покидают Геную.

Напряженность в стране, мощное «нет» масс не отрезвляют Тамброии. «Мое правительство приложит все силы для искоренения беспоряд­ков в стране»,— заявляет он, отвечая на запрос депутатов левой оппозиции о событиях в Ге­нуе. И надо сказать, на сей раз,— пожалуй, впервые — слова премьер-министра отнюдь не расходятся с делами: под лозунгом «спасения социального мира» полиция стреляет в Ликате

(Сицилия) и Риме, Реджо-Эмилии и Катании, в Палермо, Неаполе, Милане.

Гибнут десятки людей.

Пальмиро Тольятти заявляет в те дни: «Сего­дня наши сердца полны горечи и скорби. Мы считаем, что необходимо сойти с пути повторя­ющихся конфликтов, стычек, массовых убийств. Мы считаем, что необходима разрядка напря­женности. Но первым условием ее является ос­вобождение страны от постыдного союза пра­вительства с фашизмом н от позорного прави­тельства, которое опирается на этот союз»

Лишь 19 июля, убедившись в полной бес­плодности своих попыток подавить антифаши­стские выступления трудящихся и оказавшись в изоляции даже внутри своей партии, Тамбро­ни подает в отставку.

21 июля сотни тысяч римлян выходят на но­вую демонстрацию, приветствуя падение про­фашистского правительства. Кошмар кончился, серьезнейшая опасность для республиканского строя устранена, хотя и стоило это многих слез и страданий: в который уже раз...

Мощный удар, нанесенный массами правым кругам внутри ХДП, ускорил рождение «лево­го центра». Однако силы реакции, особенно в военных кругах, отнюдь не оставили своих на­дежд на уничтожение республиканского строя, К этому же их подталкивали и США, с первых же дней освобождения страны установившие теснейший контакт с армейской верхушкой и руководством секретных служб.

Так, еще в 1947 году при прямом участии США вместо фашистской секретной службы был создан разведывательный отдел генераль­ного штаба сухопутных войск. «Курировал» его

¹ Пальмиро Тольятти. Избранные статьи и речи, т. II (Декабрь 1956 года — 1964 год)_г. М., 1965, стр. 411—

американский дипломат Кармел Оффи, уроже­нец области Абруццо в Италии.

США согласились на полное восстановле­ние итальянской контрразведки только осенью

1949   года, то есть пять месяцев спустя после того, как был создан Североатлантический блок. Лишь существование Италии в рамках НАТО, по мнению ЦРУ, могло обеспечить ее абсолют­ную верность западному миру. Кроме того, США добились и других гарантий, оговоренных в специальном протоколе к Североатлантическо­му договору, в соответствии с которым служ­бы ЦРУ получали возможность контроля над «Службой информации вооруженных сил» (СИФАР).

Одним из основных положений протокола бы­ло обязательство двух сторон регулярно обме­ниваться информацией по всем представляю­щим взаимный интерес вопросам. США, прав­да, весьма свободно толковали этот раздел до­кумента. Так, они дали недвусмысленно понять, что в круг «вопросов, представляющих взаим­ный интерес», они включают и внутреннее по­ложение в Италии, особенно позиции левых партий и демократических организаций.

Не менее важным с точки зрения влияния извне на решения итальяпской контрразведки был и параграф, в котором оговаривалось, что назначение на высшие руководящие посты в армиях и секретных службах стран, входящих в НАТО, осуществляется лишь после одобрения кандидатур командованием Североатлантиче­ского блока.

Нарастание левых тенденций в Италии вызы­вает тревогу в правящих кругах США. Они ре­шают привести в действие свою самую послуш­ную пешку — СИФАР, которым руководил в то время генерал Джованни Де Лоренцо, один из наиболее доверенных «людей» Оффи.

По личному указанию Де Лоренцо «Служба информации вооруженных сил» заводит досье на многие тысячи офицеров и унтер-офицеров, в которые включаются данные об их политиче­ской ориентации, взглядах, симпатиях. Сюда же подшиваются тщательно проверенные сведения о родственниках военнослужащих.

Но этим дело не ограничивается. СИФАР расширяет и политический шпионаж. Для этого вводятся картотеки, в основе которых лежит специальная схема, разработанная в НАТО. Со­гласно этой схеме, все коммунисты, социалисты, левые христианские демократы являются «не­благонадежными». В то же время фашисты, ли­бералы, монархисты и им подобные, за исклю­чением тех, кто подозревается в принадлежно­сти к чисто уголовным бандам, считаются «бла­гонадежными».

Всего было заведено 34 тысячи досье. Причем составители их проявили максимум «мастерст­ва». Сначала на каждого человека заводилась краткая биографическая справка, затем она по­степенно обрастала сведениями о том, что про­исходило в его повседневной жизни. В досье регистрировались все контакты лиц, ставших объектами политического шпионажа, с указани­ем дня встречи. О содержании бесед доклады­вали осведомители, телефонные разговоры под­слушивались и записывались.

В 1963 году генерал Де Лоренцо покидает СИФАР (правда, лишь после того, как его пост занимает другой «человек» Оффи — генерал Эджидио Виджани), с тем чтобы возглавить корпус карабинеров.

К лету 1964 года обстановка в стране вновь резко обострилась в связи с искусственно затя­нутым правящими кругами правительственным кризисом. Именно этот момент реакция сочла наиболее благоприятным для осуществления

переворота силами воеппо-полицейского репрес­сивного аппарата. Его план уже за несколько месяцев до этого был не только подготовлен во всех деталях, но даже согласован с тогдашним президентом республики Сеньн и рядом других высокопоставленных деятелей ХДП. Согласно этому плану, по приказу из центра следовало арестовать (в качестве лишь первого шага!) около 1800 демократических деятелей. Списки этих лиц с указанием концентрационных лаге­рей, куда их надлежало отправить, уже были разосланы по всей стране. Командование кара­бинеров при содействии отдельных командую­щих округами, заранее подготовившее концла­геря, позаботилось также и о выделепии транс­портных средств для проведения этой операции. Что же касается подавления демократических сил, то уже был отдан приказ по корпусу кара­бинеров о переводе его на чрезвычайное поло­жение...

Переворот не состоялся. И одной из главных причин этого, как заявила специальная парла­ментская комиссия, расследовавшая в 1969— 1970 годах обстоятельства заговора, стала бди­тельность масс, их готовность дать решитель­ный отпор инициаторам сдвига вправо. К это­му их призывали коммунисты, другие левые силы, своевременно уловившие нарастание по­литической напряженности в стране в середине 1964 года.

Сказалось, безусловно, и то, что в Соединен­ных Штатах Америки к этому времени произо­шли существенные перемены. Ставший прези­дентом в 1961 году Джон Кеннеди решил окон­чательно и открыто поддержать вступление социалистов в правительство Италии. Эта линия была подтверждена новым руководством США и после гибели Кеннеди.

Не способствовали перевороту и глубокие сдвиги, наметившиеся в Италии, в первую очередь в Ватикане, постоянно служившем опо­рой для христианских демократов. После смер­ти папы Пия XII в 1958 году на престол свя­того Петра был избран кардинал Ронкалли, выходец из простой крестьянской семьи. Новый папа Иоанн XXIII взял курс на постепенный отход церкви от прямого вмешательства в госу­дарственные дела, выступил с рядом важных эпциклик, где не только допускались, но и счи­тались полезными различные формы сотрудни­чества католиков с левыми партиями.

ГЛАВА II

ТАКТИКА ПРОНИКНОВЕНИЯ И СТРАТЕГИЯ БОМБ

1. Лекции греческих «черных полковников»

Вся история Итальянского социального движе­ния в первое послевоенное двадцатилетие — это длинная цепь попыток войти в сферу руковод­ства страной. Наиболее серьезная из них от­носится к 1960 году, о событиях которого мы уже говорили. Эта тактика так называемой «конституционной легальности», которую про­водит политический секретарь ИСД Микелнни, встречает острое сопротивление внутри самой партии, приводит к ее расколам.

Еще на V съезде ИСД (1956 год) сторонни­ки активного использования бомб во главе с Аль- миранте заявляют о необходимости «сохранить свое лицо — лицо фашистов, борцов за идеалы Итальянской социальной республики». Руково­дитель «умеренных» Микелини делает ставку на гибкую линию в отношении церкви, НАТО (про­тив этой организации ИСД боролась долгое вре­мя, не желая «союза со вчерашними победите­лями») и ХДП.

Политические разногласия между двумя те­чениями становятся столь острыми, что съезд 54

ИСД превращается в ожесточенную драку: в за­ле заседаний в ход пускаются стулья, трещат рукава пиджаков и рубашек, слышатся хлопки разбиваемых ламп. Скандируя «Поменьше фра­ков, побольше дубинок», съезд покидает боль­шая группа «твердолобых» во главе с 30-летним Пино Раути.

В то время о Раути известно немного. По об­разованию — филолог. В неофашистских кругах зарекомендовал себя как человек умный. Одна­ко итальянская разведка, проводя позднее рас­следование роли Раути в деле таинственной закупки оружия, принадлежащего НАТО, для Португалии, определяет его в одном из докла­дов как «человека весьма скромных профессио­нальных и интеллектуальных способностей». В возрасте 17 лет Раути добровольно записыва­ется в батальоны «М» Национальной гвардии «республики Сало». Союзники берут его в плен и отправляют в один из лагерей Северной Аф­рики. Сразу же после войны, возвратившись в Италию, Раути создает подпольную организа­цию «Черный легион». За эту деятельность его арестовывают и осуждают на 13 месяцев тю­ремного заключения.

Выйдя из тюрьмы, он спешит в ИСД, куда приводит и своих «легионеров», идеологически примыкающих к позициям Альмиранте. Группа Раути становится основой, на которой уже год спустя после выхода из ИСД создается органи­зация «Новый порядок», программа которой полностью копирует человеконенавистниче­ские теории нацистов из «Нейе орднунг». Ло­зунги «Нового порядка» полностью взяты из идейного арсенала эсэсовцев. Их эмблема — обоюдоострая секира — та же, что изображали на своих знаменах французские коллаборацио­нисты во времена вишистского режима. «Мы взя­ли на вооружение,— заявляет Раути,— основ­

ные концепции фашизма... Мы выступаем про­тив парламентской демократии как по принци­пиальным, так и по идеологическим соображе­ниям. Мы не верим в равенство людей, не верим во всеобщие выборы».

Встав во главе организации, Раути устанав­ливает тесные связи с руководителем другой неофашистской группы, отколовшейся от ИСД, Стефано Делле Кьяйе. Этому 23-летнему фа­шисту также не по душе «мягкотелые» позиции Микелини. В созданном им «Национальном авангарде» (НА), призванном, по словам само­го Делле Кьяйе, «подхватить знамя гитлеров­ского нацизма», вводится приветствие эсэсов­цев; эмблемой организации является свастика. Для всех членов НА обязательно чтение и кон- спектировапие трактатов о расе фашистского идеолога Эволы и книги «Майн кампф» Гит­лера.

В лозунгах НА, обращенных к публике, весь­ма четко прослеживаются стиль и традиции про­паганды «республики Сало»: откровенная дема­гогия, игра в красивые слова. «Мы,— говорится в одной из листовок организации,— группа из­бранных героев, чья жизнь исполнена высокого смысла, что позволяет нам возвыситься до вер­шин божественного».

И намного яснее та же мысль — во внут­реннем секретном циркуляре: «Национальный авангард должен быть группой элиты, хорошо подготовленной физически, преданной идее, го­товой на все».

Резкая критика позиций руководства ИСД, с которой публично выступают «Новый поря­док» и «Национальный авангард», делают их прибежищем для многих бывших и неофаши­стов, жаждущих деятельности. И поначалу ка­жется, что новые организации существуют дей­ствительно самостоятельно от Итальянского со-

циалыюго движения. Они издают свои газеты, открывают свои собственные секции, распрост­раняют листовки, в которых руководители ИСД не называются иначе как «продажными анти­фашистами».

Весь смысл «раскола» ИСД выясняется гораз­до позднее, когда становится очевидным, что и Раути, и Делле Кьяйе ни на день не прекраща­ли своих контактов с Микелини и в особенности с Альмиранте, которым новые организации ну­жны для реализации двоякой цели.

С одной стороны, это позволяет держать вне официальной партии наиболее махровых фаши­стов, которые могли бы скомпрометировать уси­лия ИСД, направленные на легальный приход к власти. С другой стороны, «социальное дви­жение» через своих ставленников получило та­ким образом в полное распоряжение подчинен­ные строгой дисциплине группы «коммандос», необходимые для поддержки политики неофа­шизма извне: путем различного рода провока­ций против демократических организаций и ак­тивистов левых партий.

Как мы увидим, в последующие годы эта так­тика создания полулегальных «резервов» ИСД была лишь развита и усовершенствована Аль­миранте. Суть же ее неизменно оставалась преж­ней.

В «Новом порядке» и «Национальном аван­гарде» нуждается, однако, не только ИСД. Уже в начале 1960 года с ними через посредство од­ного из депутатов-пеофашистов устанавливают связи определенные круги министерства внут­ренних дел Италии и контрразведки. Этим службам также нужны люди, «готовые на все», и Раути с Делле Кьяйе охотно идут на такое сотрудничество.

В целом обстановка в Италии в начале 60-х годов складывается явно не в пользу Итальян­

ского социального движения. Тактика Микели- ни терпит провал за провалом. Уменьшаются и пожертвования ИСД со стороны крупных фи­нансовых и промышленных магнатов. В резуль­тате повсеместно закрываются секции Италь­янского социального движения, уменьшается тираж его изданий, а некоторые вообще прекра­щают свое существование.

На первый взгляд могло показаться, и неко­торые буржуазные исследователи не замедлили с энтузиазмом отметить это, что неофашистская партия идет к своему концу. Многочисленные факты, большинство которых стало известно лишь в последние годы, свидетельствуют, что подобный взгляд на вещи был глубоко ошибоч­ным. Официальная ИСД действительно пережи­вала кризис. Однако этого ни в коей мере ска­зать нельзя о ее подпольных и полуподпольных «резервах», таких, как «Новый порядок» и «На­циональный авангард», чей бурный рост прихо­дится как раз на середину 60-х годов.

Собрав под свои знамена многих бывших ак­тивистов ИСД, полностью разочаровавшихся в Микелини, Раути ставит перед ними задачу — объявление открытой войны всей системе. Во имя чего? Вскоре это становится ясным. За разработку стратегического плана, направлен­ного на создание «молодого антимарксистского, национального и социального государства», при­нимается сам Раути и его ближайший сотруд­ник — тоже журналист — Гуидо Джаннеттини. В области теоретической «новое» государство не блещет оригинальностью, почти полностью повторяя основные положения Веронской хар­тии, ставшей основой создания «республики Са­ло». Иное дело — пути борьбы за такое государ­ство. Здесь Раути и Джаннеттини действительно идут дальше своего учителя, создавая програм­му так называемой «революционной войны». Ос­

новные ее контуры они излагают уже в 1985 году.

Именно в этот период Раути устанавливает связи с французскими оасовцами¹ и людьми из политической полиции Португалии (ПИДЕ). Тогда-то он и попадает в поле зрения итальян­ской контрразведки. Одновременно Раути ста­новится сотрудником крайне правой римской газеты «Темпо» и завязывает дружеские отно­шения с наиболее консервативными кругами офицерства вооруженных сил. Одна из его кни­жонок, написанная в защиту реакционных взглядов тогдашнего начальника генерального штаба вооруженных сил генерала Алойи и оза­главленная «Руки красных в вооруженных си­лах», рассылается по почте сотням итальянских офицеров. Книга выходит под псевдонимом Фла- вио Мессалы и отмечена откровенной ненави­стью к демократии, которую Раути называет не иначе как «раковая болезнь духа». Автор в то же время проявляет глубокое знание мно­гих деталей механизма административных служб армии, в которые посвящаются только высшие представители главных штабов. И это уже само по себе достаточно веское доказатель­ство того, что Раути «свой человек» в опреде­ленных военных кругах.

3—5 мая 1965 года в одном из тихих салонов фешенебельной римской гостиницы «Парко дей Принчипи» проходит «научная конференция», инициатором которой выступает никому не из­вестный «Институт исторических и военных исследований». Конференция организуется в большом секрете. Печать о ней ничего не пи­шет, и лишь несколько месяцев спустя одно из правых издательств публикует материалы под общим названием «Революционная война». Эта

¹ Члены «Организации секретной армии», действо­вавшей во Франции в начале 60-х годов.

книга также не рекламируется. Среди доклад­чиков иа конференции фигурирует Пино Раути («Тактика коммунистического проникновения в Италию»), а также другие, не менее извест­ные фашисты. Речь идет о самом цвете италь­янской реакции, которая в данном случае поль­зуется отеческим покровительством военной иерархии. С интересом следят за работой кон­ференции и уже упоминавшиеся генералы Джо­ванни Де Лоренцо и Джузеппе Алойя.

В докладе, представленном конференции ди­ректором института, сообщалось: «Среди нас находятся 20 студентов высших учебных заве­дений, которых наш институт после специаль­ного отбора пригласил принять участие в рабо­те данной конференции в качестве отдельной группы. Они продолжат изучение тем, которые будут нами рассмотрены». Среди этих студен­тов мы видим и Стефано Делле Кьяйе, уже тог­да имевшего большой вес в правых молодежных организациях.

Пино Раути берет слово на второй день кон­ференции — 4 мая. Чтение его доклада сегодня показывает, сколь мрачен план реакционного переворота, который к тому времени созрел в голове бывшего «бойца» «Национальной гвар­дии» Муссолини. Заявив о «глобальности ком­мунистической угрозы государству», Раути под­черкнул: «Отсюда то почти отравляющее созна­ние чувство безоружности, которое, несомненно, испытывают определенные руководящие полити­ческие классы современной Италии перед лицом обстановки, характеризующейся разнузданными действиями коммунистов. Создается, таким об­разом, впечатление, что юридические, поли­тические и конституционные органы государ­ства не в состоянии противостоять этой комму­нистической эскалации, направленной на завое­вание власти. Каков же путь борьбы с этой зло­

вещей опасностью?» Раути утверждает: «Необ­ходимо делать ставку на общественное мнение, не прибегая при этом к партийным схемам и не ссылаясь на политические группировки. Следу­ет отказаться от рассмотрения политической борьбы лишь в рамках партийных схем прош­лого столетия. Необходимо наладить поиск но­вых методов влияния на массы и внедрения в них определенных доктрин. Именно в этом я вижу задачу данной конференции. Мы сделаем полезнейшее дело, если нам удастся внушить итальянцам, что коммунистическая идеология в Италии — это не просто партия, которая за­воевывает или пытается завоевать власть в рам­ках выборной системы. Это — опаснейшая бо­лезнь, которая угрожает поразить нашу италь­янскую и всю европейскую, западную цивили­зацию. Если все большее число итальянцев будет настороженно относиться к разработанным коммунистами методам завоевания власти в ны­нешних условиях, значительно отличающихся от тех, что были прежде, мы сделаем важный шаг вперед. Задачей других военных и общепо­литических органов будет извлечение из всего этого конкретных выводов с тем, чтобы за на­чалом подпольной войны и революционной вой­ны последовала всесторонняя разработка контр­революционной тактики и тактики защиты на­ции» (курсив наш.—Л. В.).

Рассуждения Раути в общем-то довольно по­нятны. Он, выдвигая в качестве аксиомы то, что коммунисты попытаются захватить государ­ственную власть путем вооруженного насилия, разрабатывает свою тактику, цель которой до­вести «красное» насилие до такого момента, ко­гда появится необходимость прямого вмеша­тельства армии. Во всей этой теоретической раскладке ясно прослеживаются контуры реак­ционного заговора.

Заметим, что в данном случае Раути черпает материал опять же из вполне определенных ис­точников: ему, несомненно, известно, что лишь за 10 месяцев до этого, в июле 1964 года, воен­ный переворот в Италии вот-вот должен был стать реальностью. Однако об этом обществен­ность страны узнает гораздо позже — лишь в 1966 году.

В докладе Раути для придания плану перево­рота завершенности не хватает единственного элемента — метода, при помощи которого обста­новка может быть доведена до такой степени остроты, когда военное вмешательство будет полностью оправдано в глазах общественности.

А метод этот между тем уже успешно разра­батывается и даже проверяется на практике в соседней Греции. К началу 1965 года план пе­реворота во всех деталях уже подготовлен на­чальником греческой военной полиции Георгио- сом Ладасом, действующим с полного согласия и при всесторонней поддержке ряда высших чи­нов армии и разведывательных служб. Глав­ным создателем «методов обострения обстанов­ки» здесь выступает крупный офицер разведки (КИП) Костас Плеврис. В этих целях он орга­низует массированное проникновение своих агентов в различные левые и левацкие органи­зации. Задача, которая при этом ставится, весь­ма проста: подрывать эти организации изнутри, подталкивать их к различного рода провока­циям.

Результатом практического осуществления этой тактики стала в августе 1965 года так на­зываемая «ночь огней» в Афинах, когда рука­ми членов молодежных ультралевых групп фашисты организовали поджог ряда обществен­ных и частных зданий греческой столицы. Ор­ганизаторы поджогов были немедленно аресто­ваны. Полиция и суд во всеуслышание загово­

рили о коммунистическом заговоре. Истинные же организаторы поджогов продолжали дейст­вовать, оставаясь в тени. Кроме того, в конце марта 1967 года Костас Плеврис лично органи­зовал три провокации, осуществленные одновре­менно в Афинах. В ходе одной из них зарядом тротила было разрушено здание, в котором по­мещалась редакция ежедневпой газеты «Элевте- рос космос», выступавшей за продолжение по­литики Папандреу К

К этому времени относится весьма показа­тельный циркуляр, направленный руководите­лям жандармских служб Греции. Подписан он самим Георгиосом Ладасом., Циркуляр гласит: «2 марта 1967 года. Секретно. Наше руководст­во, стремясь избежать каких-либо неприятных и вредных недоразумений, желает получать ин­формацию о всех лицах, арестованных полици­ей в связи с действиями, связанными с полити­кой (агитаторы, участники манифестаций, са­ботажники, организаторы провокаций и так далее). Фамилии вышеназванных лиц должны немедленно сообщаться данному руководству. Для быстрой передачи информации в случае не­обходимости разрешается использовать телефон, с тем чтобы фамилии арестованных мы имели бы до их допроса органами полиции. Просим сообщить о получении данной инструкции».

Истинный смысл этого циркуляра Ладаса пе вызывает сомнений: военная полиция и сек­ретные службы армии (а также, разумеется, и

¹ Папандреу, Георгиос (1888—1968)—видный поли­тический деятель Греции, руководитель буржуазной партии Союз центра. В 1963—1965 годах — премьер- министр Греции. В программе правительства Папанд­реу содержались обещания ряда демократических ре­форм. Был вынужден уйти в отставку в результате ма­невров правых сил. После прихода «черных полковни­ков» к власти некоторое время находился под арестом.

ЦРУ, чья причастность к перевороту сегодпя очевидна) опасаются, как бы кто-нибудь из про­никших в левые организации агентов не по­пал под арест, возможно даже будучи пойман­ным с поличным, или как бы один из оплачива­емых провокаторов не выболтал что-либо еще не подкупленному следователю. В этих случаях Ладас не желает идти на риск: оп хочет зара­нее знать фамилии арестованных, с тем чтобы вовремя вызволить своих людей, которые име­ли несчастье или глупость попасть в руки по­лиции.

Полковники действуют столь успешпо, что уже 21 апреля 1967 года, когда эхо мартовских провокаций еще не улеглось, фашистский пе­реворот на многие годы превращает Грецию в тюрьму. Костас Плеврис благодаря своему опыту получает назначение на пост руководителя сек­тора КИП, занимающегося «связями с Западной Европой», в частности контролем над деятель­ностью греческих студентов, которых в Италии объединяет ЭЗЕЗИ — Лига греческих студентов.

Одним из первых и, как мы увидим, далеко идущих мероприятий Плевриса является реор­ганизация ЭЗЕЗИ.

В этих целях уже 22 июня 1967 года в Риме собирается ее первый съезд. ЭЗЕЗИ, первона чально подчинявшаяся министерству социально го обеспечения, по личному приказу Пападо пулоса (первого агепта ЦРУ, которому удалое: занять пост первого министра, как пишет о не* демократическая пресса) переходит под прямо! контроль греческой разведки. Соответственш меняются и функции лиги. Если прежде эт< была ассоциация культурного характера, что-т< вроде обычного иностранного землячества, т< ныне перед ЭЗЕЗИ ставятся серьезные задачи. «1. Координация национальных (читай: фа­шистских.— А. В.) действий греческих студен-

ГЛАВНЫЙ ОПЕРАЦИОННЫЙ ЗАЛ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОГО БАНКА В МИЛАНЕ. 12 ДЕКАБРЯ 1969 ГОДА,

16 ЧАСОВ 37 МИНУТ.

16 человек убитых, 88 раненых— эта кровавая провокация была задумана давно. Она лишь одно из звеньев длинной цепи преступлений, спланированных неофашистами.

„ОНИ СТРЕЛЯЛИ В БОЙЦОВ „Х-МАС“.

Пытаясь подавить движение Сопротивления, руководители фашистской „республики Сало" развернули по всей Северной Италии кампанию репрессий и террора. Особой жестокостью отличались головорезы из дивизии „Мути" и из пресловутых подразделений „Х-МАС", которыми командовал „черный князь" Боргезе.

ПАРТИЗАНЫ В ГОРАХ.

С самого начала возникновения вооруженного движения Сопротивления в Италии его инициатором и вдохновителем была Итальянская коммунистическая партия. Коммунисты явились организующей силой многотысячной партизанской армии, личным примером они вдохновляли патриотов на борьбу против гитлеровских оккупантов и их прислужников — итальянских фашистов. Именно коммунисты вынесли на себе основную тяжесть борьбы с фашизмом в Италии.

ГУш(а

Рлсе                              | В V В в                                         • § 1                                  Мул И Ргопи

____ ____ !Члх1опл1е

НЬегИ                                  Щ                1111                              ё' Ал1опс

Аяпо XX                ОКОАЫО СЕМТИА1Е ЭЕ1. РАЙТ1ТО СОМ11Н15ТА 1ТА1.1АНО                                                         М. •

ГвтЛвтп Амомо Скгаяпс) * РМамго То*1мв> (С-пти,

1АРВЕ5ТО 01 М1тОЫ№

АпсИф Зсогха, СвуаНфго, 1п1аг1апс)1, С1аг1с1 • а11г1 дагагсМ аггаНаМ. Сауйа ГиддМо. Магаса 9агта!о аМа ГгопИага.

1ТАИАН1 !

СРЮАТЕ ИЕНЕ Р1А22Е : РАСЕ Е ЫВЕРТА ! СН1ЕРЕТЕ 1Ж СОУЕРНО ОЕМОСРАТ1СО ! СН1Е0ЕТЕ П В Е РТА О I 5ТАМР А, й1 РШМ10НЕ, й1 0Я0АН122А210ЫЕ !

иМ1ТЕVI $ОТТО 1.А СЫЮА 011 ГРОИТЕ ЫАНОЫАЬЕ Р АНОНЕ!

ы «ПЫш. сЫ гк**м .1 »••• щп* * «..1.1
Лор* ИМ»м А                . л

а>1 ИМ «пЫЬ <Ы1. |«т. МЬ 4»и«              А*г* '• гшаш >р*тм *»»• п

Ьик. рп I» |пм<м* 1» мр.т.мм М< '•

„МУССОЛИНИ АРЕСТОВАН!"— СООБЩАЕТ ГАЗЕТА ИТАЛЬЯНСКИХ КОММУНИСТОВ „УНИТА" („ЕДИНСТВО"). В условиях подполья, жесточайших фашистских репрессий печать компартии не прекратила своего существования. Именно со страниц газет коммунистов прозвучал призыв к всеобщему нацио­нальному восстанию в апреле 1945 года. Ныне газету „Унита" читают в Италии в среднем 1363 тысячи человек ежедневно. По тиражу она уступает только двум крупнейшим газетам монополистической прессы.

„НЕОДУЧЕ" ИТАЛЬЯНСКИХ ФАШИ­СТОВ—ДЖОРДЖО АЛЬМИРАНТЕ. „Называть его убийцей—не преступ­ление"—такое решение вынесли судебные органы, рассмотрев жалобу Альмиранте на газету „Унита", которая в одном из своих номеров приводила доказательства причастности главаря современных чернорубашечни­ков к массовым расправам над партиза­нами во времена „республики Сало".

В телеграмме от 9 мая 1944 года, направленной всем полицейским управлениям, указывалось: «Все лица, принадлежащие к вооруженным бандам (так именовались партизанские формирования.—Л. В.), могут сдаться любым военным или полицейским органам — как итальянским, так и германским. После

24   часов 25 мая все, кто не выполнит этот приказ, будут считаться преступниками и подлежат расстрелу.

Подпись: Джорджо Альмиранте»

„вы СВОБОДНЫ",—

ГОВОРЯТ АДВОКАТЫ ФАШИСТСКОМУ ПРЕСТУПНИКУ МАРШАЛУ ГРАЦИАНИ.

В 1948—1953 годах на свободу вышли многие приспешники Муссолини, отделавшись в большин­стве случаев чисто символическим наказанием. Но как раз в этот же период за участие в политических манифестациях и забастовках было арестовано почти 150 тысяч человек.

Из них 61 243 человека были осуждены в общей сложности на 20426 лет тюремного заключения, а 18—на пожизненную каторгу (высшая мера наказания в республиканской Италии).

В столкновениях с полицией

5104 человека было ранено и 75 убито.

ГЕНУЯ. ИЮЛЬ 1960 ГОДА. ПОЛИЦИЯ НА ПЛОЩАДИ ДИ ФЕРРАРИС. Итальянская реакция, стремясь отбро­сить назад демократическое движение, предпринимает попытку повторить „под­жог рейхстага", возложив всю вину за обострение обстановки на коммунистов. Однако расчеты эти не оправдались: компартия решительно и умело разоб­лачила ответственность полиции за происшедшее кровопролитие, возбудив судебные дела против лиц, несущих прямую ответственность за убийства.

ВОЕННЫЙ ЛЯГЕРЬ НЕОФАШИСТОВ В ОБЛАСТИ ЯБРУЦЦО —ОДИН ИЗ МНОГИХ ЦЕНТРОВ ПО ПОДГОТОВКЕ СОВРЕМЕННЫХ ТЕРРОРИСТОВ. Корреспондент журнала „Эуропео", побывавший в другом лагере, разумеется „не известном" полиции, рассказывал:

«Школа-лагерь — на побережье Пескары в Монтесильвано. Большая гостиница, бассейн, конференц-зал, охрана у дверей, строго соблюдаемое расписание, 500 юнцов и девиц, смотрящих в будущее глазами прошлого, глазами режима, погребенного войной, которую он сам развязал.

Вот отрывки из моих «бесед за круглым столом».

...Наш корабль спущен на воду. Наша судьба определена.

Придя к власти, мы ликвидируем раковую опухоль коммунизма, мы, фашисты, похороним его. Мы устали от нынешней свободы. Нас обвиняют в тоске по прошлому. На самом деле винить во всем нужно антифашистов и участников, движения Сопротивления. Мы горды тем, что станем фашистами завтрашнего дня».

ЮЖНОИТЯЛЬЯНСКИЙ ГОРОД РЕДЖО- ДИ-КЯЛЯБРИЯ ОХВЯЧЕН „БУНТОМ", СПРОВОЦИРОВЯННЫМ И НЯПРЯВ- ЛЕННЫМ КРЯЙНЕ ПРЯВЫМИ силями. Используя взрывчатую обстановку, существующую в южноитальянских городах, неофашисты спровоцировали затяжной и кровавый „бунт". Улицы перегорожены баррикадами, горит зда­ние полицейского управления...

ПЬЕТРО ВЯЛЬПРЕДЯ.

„Во всем виноваты анархисты и глав­ный среди них—Пьетро Вальпреда",— заявил комиссар Калабрези уже несколько минут спустя после чудовищной провокации в Милане.

Улики, свидетельства «очевидцев»... Улики, как выясни­лось, были, мягко говоря, созданы полицией. «Очевид­цы»...— их уже нет в живых. Вальпреда провел в тюрь­ме 3 года 14 дней и был освобожден — но только услов­но! — лишь когда в версию о виновности анархистов уже не верил ни один здравомыслящий итальянец.

ОЧЕРЕДНАЯ ПРОВОКАЦИЯ.

Финал одного из митингов левоэкстремистских групп, в которые неофашисты организовали массированное проникновение.

Молодой безработный из Сицилии Томмазо М. показывал: «Мне сказали, что нужно пойти на митинг, организованный маоистами. В коробке, которую мне дали, были бутылки с зажигательной смесью...

После столкновений с полицией, организованных мною и еще несколькими членами группы, я попал в боль­ницу. Несколько дней спустя меня навестил один из чле­нов фашистской партии и вручил 50 тысяч лир. При этом он сказал: «Ни слова о том, кто послал тебя на митинг».

' л

* ЯШ “

тн^,

Г

V I

МИЛАН. УЛИЦА БЕЛЛОТТИ, б ЧАСОВ ВЕЧЕРА 12 АПРЕЛЯ 1973 ГОДА. Кульминацией переворота должна была стать неофашистская манифестация в Милане.

На складах неофашистской партии уже лежали десятки тысяч листовок, извещавших о свержении республи­канского строя. Но и на этот раз „стра­тегия напряженности" потерпела провал.

И СНОВА—„ЧЕРНЫЕ СЛЕДЫ".

„Я анархист-индивидуалист",— заявил полиции организатор этой новой кровавой бойни Бертоли. „Анархист" имел в прошлом несколько судимостей за уголовные преступления, его не раз видели в компании неофашистов.

Есть в его досье и такая запись:

„В 1954—1960 годах — платный осведомитель контрразведки".

„НЕТ-ФАШИЗМУ! “- ГОВОРИТ ТРУДОВАЯ ИТАЛИЯ. Антифашистский митинг в Риме 30 ноября 1971 года.

„Пусть никто не заблуждается относительно возможности возрождения фашизма в нашей стране, указывал председатель ИКП Луиджи Лонго.—Тот, кто стал бы разрабатывать такие авантюристи­ческие проекты, должен знать,

что наша партия сможет сражаться и победить на любой почве, на которой нам будет навязана эта борьба, призывая к единству и к борьбе все народные и демократические силы, как мы сумели это сделать в самые острые и трудные моменты. Фашизм в Италии не должен возродиться и не возродится" („XIII съезд ИКП", стр. 85).

ПОБЕДА!

На парламентских выборах 1963 года коммунисты получили 7 763228 голосов (25,3%) — на миллион голосов больше, чем на аналогичных выборах в 1958 году. Это число возросло до 8 557 404 (26,9%) голосов в 1968 г. и до 9 069 774 (27,2%) голосов в 1972 году. Сегодня Итальянская коммунистическая партия — это, вместе с молодежной федерацией, почти 2 миллиона человек. На парламентских выборах, состоявшихся в июне 1976 года, за коммунистов отдали свои голоса уже 34,4% всех избирателей.

тов в Италии. 2. Контроль за состоянием их мо­рального духа. 3. Защита и распространение высших идеалов греко-христианской цивилиза­ции, имеющих универсальный характер. 4. Ре­шительная борьба против всех врагов Священ­ной Греции, понимаемой как Дух, как Нация, как Тоталитарное государство. 5. Пропагандист­ская деятельность в пользу национального ре­жима».

Несмотря на откровенно провокационный ха­рактер этих уставных требований ЭЗЕЗИ, явно несовместимых со статусом организации на тер­ритории иностранного государства, итальянские власти дают согласие на официальную регистра­цию лиги, которая в течение года открывает свои филиалы в 18 крупнейших городах Италии.

В руководящие органы ЭЗЕЗИ кроме студен­тов, известных своими фашистскими взгляда­ми, назначается и несколько десятков опытных офицеров КИП, которые для прикрытия запи­сываются в качестве вольнослушателей в раз­личные итальянские университеты. На лекциях их, правда, не видно, да это и понятно: «рабо­та» в ЭЗЕЗИ требует полной отдачи сил. «Сту­денты» ведут досье на греческих антифаши­стов, фотографируют участников антиимпериа­листических манифестаций, собирают сведения

о  деятельности греческих граждан, находящих­ся по тем или иным причинам за границей. В этом им помогают и определенные служ­бы Италии. Так, в июле 1969 года итальянский еженедельник «АВС» сообщил, что руководите­ли ЭЗЕЗИ в Неаполе имеют доступ к политиче­ским архивам местной полиции. (Это сообще­ние так и не было опровергнуто официальными властями.)

В обязанность каждого нового сту^нта, при­езжающего из Греции, вменяется регистрация в ЭЗЕЗИ. На первоначальном этапе ему оказы-

3    А. А. Веселицкий

вают практическую помощь: подыскивают жи­лье, дают советы, где и как экономно питать­ся. Попутно выясняют и его политическое лицо. Если студент показывает себя активным сто­ронником хунты, его немедленно записывают в ЭЗЕЗИ. В противном случае его пытаются вос­питать в «национальном» духе. Часто быва­ют и неудачи. Тогда имя студента сообщается одному из заместителей греческого консула, ве­дающего вопросами «благонадежности» грече­ских граждан за границей. Тот в свою очередь информирует Афины. С этого момента студента обрабатывают уже секретные службы: ему не продлевают визу, отменяют предоставляемую для окончания образования отсрочку от военной службы. Денежные переводы, идущие на его имя, под различными предлогами задержива­ются. Одновременно оказывается давление и на родителей, вплоть до того, что те оказывают­ся вынужденными отзывать своих детей на ро­дину. Все попытки итальянских студентов-де- мократов выяснить судьбу своих бывших со- курсников оказываются безрезультатными: люди исчезают...

Активно действует ЭЗЕЗИ и в политической области. Начав с греческих студентов, она по­степенно распространяет свою деятельность и на активистов левых партий и организаций самой Италии, переправляя в КИП сведения о их характере, привычках, работе. В Афинах путь секретных докладов, однако, не заканчивается. Оттуда они направляются в отдел «Д» Цент­рального разведывательного управления США, ведающий левыми организациями Европы.

Именно ЭЗЕЗИ и становится тем мостом, че­рез который Раути, а также руководители дру­гих неофашистских групп, возпикших к тому времени, устанавливают сразу же после перево­рота в Греции контакты с КИП. Связи эти, ра-

зумеется, тщательнейшим образом скрываются. «Что касается моих поездок в Грецию,— заявит позднее Пино Раути,— то они всегда осуще­ствлялись по распоряжению газеты «Темпо», в которой я работаю. После этих поездок на стра­ницах газеты неизменно появлялись соответст­вующие статьи. Такие поездки имели место не­посредственно после государственного перево­рота в Греции, в декабре того же 1967 года по случаю кризиса, начавшегося в связи с попыт­кой контрпереворота, предпринятой королем Константином, а также в сентябре 1968 года в связи с заданием редакции написать репортаж об общественно-политической обстановке в стране...

В связи с этими поездками я имел возмож­ность беседовать с господином Костасом Плев- рисом, который был мне представлен как наи­более видный руководитель единственной поли­тической организации, имеющей возможность вести легальную деятельность в Греции. Эта ор­ганизация носит название «4 августа» *. В хо­де встреч я задавал вопросы, ставящие своей це­лью сбор сведений об обстановке в стране, необ­ходимых мне для написания статей...» "

...Рано утром 16 апреля 1968 года с римской площади Республики по направлению к городу Брипдизи отъехали три автобуса. Среди 111 пас­сажиров были итальянские студенты (51 чело­век), греки, посещающие итальянские универ­ситеты (59 человек), а также атташе по вопро­сам культуры посольства Греции в Италии Пу- ланцас. Автобусы прибыли в Бриндизи после обеда и остановились на пристани. Пассажиры тут же погрузились па теплоход «Эгпациа», принадлежащий греческой морской компании

¹ 4 августа 1936 года к власти в Греции пришел реакционный генерал Метаксас.

«Элмес». В тот же вечер «Эгнациа» подняла якоря и на рассвете следующего дня прибыла в порт Игуменица, в области Эпир. Вновь посадка в автобусы, несколько остановок для обеда и осмотра туристических достопримечательностей Эпира. Вечером 17 апреля все 111 человек при­были в Афины. Пуланцас отправился по своим делам, а остальные участники поездки были размещены в одном из колледжей, предоставлен­ном в распоряжение гостей студенческой феде­рацией Афин.

Официально поездка была оргапизована ЭЗЕЗИ по случаю православной пасхи. Прямое участие в ней приняло и греческое правитель­ство, которое оплатило компании «Элмес» стои­мость билетов и организовало пребывание груп­пы в Греции.

Лишь два года спустя следственные органы обратили внимание на тот факт, что все ита­льянцы, принявшие участие в поездке, были членами неофашистских групп. В их списке фи­гурировали «Новый порядок», «Национальный авангард», «Новый караван», «Университет­ский фронт национальных действий» (ФУАН) и «Цивилизованная Европа». В то же время, как выяснилось позднее, все 59 молодых греков были тщательно отобраны среди тех, кто актив­но работал в ЭЗЕЗИ и доказал тем самым вер­ность режиму «черпых полковников».

Итальянской группой руководил Джулио Ма- чератини (32 года, адвокат, правая рука Раути в «Новом порядке»). О целях этой поездки он впоследствии заявил следующее: «Весной 1968 года мне, как представителю группы «Новый порядок», сообщили о возможности совершить бесплатную поездку в Грецию... «Новому по­рядку» было предложено 25 мест... Мы посетили в Греции места, представляющие туристический интерес. Однажды после обеда мы имели ветре-

чу в университете с группой греческих студен­тов, в ходе которой состоялся обмен общими фразами и тостами. В связи с незнанием языка мы даже не поняли смысла этой встречи.

21 апреля, в день пасхи (а также первой го­довщины переворота.— А. В.), разделившись на несколько групп, мы отправились в казармы, где был устроен обед. Мне вспоминается, что в той казйрме, куда я поехал вместе с несколь­кими другими членами группы «Новый поря­док», в конце обеда появился министр внутрен­них дел полковник Паттакос. Поговорив не­сколько минут с офицерами, он подошел к на­шей группе и сказал несколько слов о том, что греки — друзья итальянского народа. После этого оп удалился.

За день до нашего отъезда в одном из ресто­ранов был организован прощальный обед, на ко­тором выступил какой-то греческий чиновник (имени его я не знаю). Я поговорил с ним не­сколько минут на английском языке».

На тот же вопрос о целях поездки другой ее участник — студент Римского университета У го Кашелла ответил: «Я отправился в Грецию в апреле 1968 года. Мы имели встречу с группой греческих студентов, на которой речь шла, как я предполагаю, об организационной структуре университетов в этой стране. Точнее сказать не могу, поскольку многого не понял, не зная гре­ческого языка... В ходе одной из официальных церемоний выступил также полковник Патта­кос, который произнес речь. Смысла речи я не понял...»

И еще одпо свидетельство. Фабио Мари из группы «Новый караван» заявил: «Мы отправи­лись в одну из казарм, где выступил полковник Паттакос, который произнес речь на греческом языке. Я думаю, что она носила общий харак­тер...»

Даже без специального анализа этих показа­нии одпа деталь сразу же бросается в глаза: все они похожи друг на друга как две капли воды. И еще одно: подобных свидетелей трудно не на­звать по крайней мере лжецами. В самом деле, второй по важности человек греческого режи­ма — министр Паттакос бросает свои дела и едет к ним, чтобы произнести речь, а они не по­нимают ее смысла. Они встречаются с пред­ставителями студенческих ассоциаций Греции лишь для обмена тостами. Их допускают в ка­зармы, секретные и недоступные для любого греческого гражданина, лишь для того, чтобы угостить обедом. «Никакой политики, мы были только туристами»,— заявляет Мачератини в один голос со своими дружками.

Итак, зададим наш вопрос вновь: какие цели преследовала эта поездка?

В том, что касается 59 греческих студентов, которые возвратятся в Италию опять-таки вме­сте с итальянскими неофашистами, ответ нам дает один из циркуляров КИП, датированный

14  марта 1969 года и адресованный посольствам Греции в странах Западной Европы:

«Секретно. Руководителям служб общественной безо­

пасности Парижа, Бонна, Лондона, Вены и Рима... Содержание: меры против элементов, ведущих анти­национальную деятельность в Западной Европе.

Наша служба имеет достоверные данные о том, что среди греческих рабочих и студентов, проживающих в странах Западной Европы, готовится широкая антина­циональная акция, цель которой приуменьшить значе­ние национальной революции 21 апреля и престиж На­ционального правительства. В связи с этим прика­зываем:             '

1.    Принять меры для того, чтобы помешать там, где это еще не сделано, любым попыткам действий, ко­торые могли бы вызвать чрезвычайно серьезные труд­ности внутреннего и международного характера для нашего Национального правительства.

2.     Привести в исполнение приказ ЛИ-5181 от 12 ию­ля 1968 года против наиболее активных деятелей раз­личных антинациональных организаций. В отношении наиболее опасных из них используйте план «Посейдон».

3.     Ускорьте исполнение приказа ЕИ-6211 от 5 сен­тября 1968 года, в котором речь идет о проникновении наших агентов в антинациональные организации с тем, чтобы вызвать их развал, а также об обучении здоровых в национальном отношении элементов, подо­бранных в наших организациях, с тем, чтобы поручить нм исполнение мер, указанных в параграфе 2».

Таким образом, цель пасхальной поездки 59 греческих студентов очевидна: они должны были получить из первых рук инструкции и средства для того, чтобы стать первоклас­сными агентами-провокаторами. Их задача — проникать в демократические организации своих соотечественников в Италии, добывать информацию и переправлять ее в КИП, вести деятельность, направленную на подрыв этих организаций. Что касается наиболее ценных агентов, то циркуляр предусматривает их пре­вращение в «коммандос» для выполнения пла­на «Посейдон», то есть для физического уничто­жения наиболее видных и опасных для грече­ского режима политических противников.

Именно в соответствии с этим циркуляром действовали греческие фашисты, организовав­шие взрыв бомбы в Генуе, возле сцены, с кото­рой актриса Мелипа Меркури должна была вы­ступить на митинге протеста против режима «черных полковников». Именно выполняя при­каз АИ-5181, «активисты» ЭЗЕЗИ при под­держке сотни бандитов из ИСД организовали осенью 1969 года в Пизе избиепие участников антифашистской манифестации солидарности с греческим народом.

Главной и единственной целью поездки было несомненно изучение методов, при помощи ко­торых греческая хунта осуществила переворот.

Что это действительно так, доказали последовав­шие за пасхальной поездкой события.

Лекции, прослушанные в ее ходе, по возвра­щении неофашистов в Рим начинают прове­ряться практикой. Бандиты, доказавшие свою верность фашизму, вдруг превращаются в анар­хистов, членов каких-то «марксистско-ленин­ских» групп, выдвигающих тезисы «стихийно­сти», превозносящих маоизм. Некоторые из них даже предпринимают попытки вступить в рим­ские и миланские организации Итальянской компартии. Однако с коммунистами эта игра не достигает цели.

Проникнув почти во все левацкие организа­ции, неофашисты начинают превращать мани­фестации студенческого движения и других внепарламентских левых групп в акции ванда­лизма. Взрываются первые бомбы.

На этом кровавом пути десятки имен. Мы остановимся лишь на одном.

Из материалов следственного отдела римской прокура­туры

Мерлино Марио. Студент. Год рождения — 1944-й.

В 1962—1968 годах — активист организаций «Национальный авангард», «Молодая Италия» и «Новый порядок» — все крайне правого тол­ка. Обращает на себя внимапие тот факт, что лето проводит только в ФРГ — в городах Мюн­хене и Франкфурте-на-Майне. Имеются сведе­ния, что в 1965—1966 годах провел там безвы­ездно шесть месяцев. По возвращении в Ита­лию рассказывал своим друзьям, что учился на специальных курсах в подпольном лагере, орга­низованном неонацистской организацией «Евро­пейская нация».

Отмечены тесные связи Мерлино со Стефано Делле Кьяйе, Пино Раути и депутатом парла­

мента от ИСД Джулио Карадонной. Участвовал в туристической поездке в Грецию в апреле 1968 года.

К этой краткой справке па Мерлино в досье римской прокуратуры приложены 10 докладов полицейских агентов. Датированы они между февралем 1968 года (до пасхальной поездки к «полковникам» — три месяца) и октябрем 1969 года (до взрывов на площади Фонтана — два месяца).

Доклад первый. 28 февраля 1968 года. «Вчера утром между 11.30 и 12.30 на площади Святых Апостолов со­стоялась разрешенная властями манифестация студен­тов, входящих в «Университетский фронт националь­ных действий». По окончании ее студенты образовали колонну и пытались пройти по улицам города. По­скольку подобные действия не были предусмотрены официальным разрешением, отряды полиции прегра­дили демонстрантам путь... В связи с нежеланием уча­стников манифестации подчиниться требованию орга­нов охраны порядка были приняты и другие меры... Среди руководителей колонны нами были замечены следующие лица: Марио Мерлино...»

Доклад второй. 18 марта 1968 года. «17 марта Италь­янское социальное движение провело заключительный предвыборный митинг на площади Колизея. По окон­чании митинга, когда его участники стали покидать место сбора, около 800 молодых людей, как по коман­де, выстроились в колонну и с криками «Да здравству­ет фашизм, да здравствует дуче!» направились к цент­ру города — площади Венеции.

...Среди задержанных за сопротивление полиции, пытавшейся помешать проведению несанкционирован­ной демонстрации, в наше управление был доставлен и Марио Мерлино.

Он показал, что действительно являлся в течение нескольких лет членом ИСД, но затем отошел от этой партии. Он отрицал свою причастность к фактам со­противления полиции, объясняя, что находился на пло­щади Венеции случайно...

Отпущен за недостаточностью улик».

И еще на один доклад полиции мы сошлем­ся. Он датирован 1 июня 1968 года, и в нем впервые содержатся слова о том, что Марио

Мерлино был задержан за сопротивление поли­ции вместе с другими левоэкстремистскими эле­ментами.

Таким образом, нет нужды останавливаться особо на дополнительных доказательствах «пло­дотворности» лекций, прослушанных Мерлино в Греции. Достаточно лишь сопоставить три даты: 18 марта — он еще фашист, 21 апреля — поездка в Афины, 1 июня — он уже вместе с другими «туристами» участвует в стычках с вчерашними коллегами, выступая от имени ле­воэкстремистских групп.

От полиции, правда, ускользает один важный элемент. Боевое крещение в рядах левацких групп Мерлино получает не 1 июня, а 31 мая, когда группа «революционеров» устраивает ма­нифестацию у посольства Фрапции. Благодаря Мерлино и его друзьям акция солидарности с французскими студентами (идет бурный май 1968 года) быстро перерастает в провокацию: возникают баррикады, летят бутылки с зажига­тельной смесью. В результате в полицию попа­дают 53 члена левоэкстремистской группы. Мер­лино среди них нет.

Уже 1 июня вся правая печать поднимает шум против «краспого пасилия». Многие газе­ты публикуют фотографии уличных схваток, на первом плане которых сразу же бросается в глаза Мерлино. Лишь после того, как левые партии обращают впимание прокурора на это обстоятельство, полиция задерживает Мерлино. Но у^е несколько часов спустя он опять на сво­боде. Лишь 11 апреля 1969 года его впервые арестовывают и... опять освобождают — «ус­ловно».

Наконец, последний доклад полиции перед бойней в Милане. 9 октября 1969 года. В этот день группа вооруженных молодых людей, на­зывающих себя анархистами, напала на поме­

щение неофашистской секции. Бутылку с зажи­гательной смесыо бросал Мерлино. Цель акции очевидна: организовать новую волну антиком­мунистического психоза.

Мерлино остается на свободе.

На одну любопытную деталь хотелось бь! сразу же обратить внимапие: из этого досье яв­ствует, что полиция прекраспо зпает Марио Мерлино. И тем не менее пройдет еще несколь­ко лет, прежде чем он будет вызван на первый официальный допрос. Почему?

Вывод напрашивается сам собой: будучи фа­шистским провокатором, Марио Мерлино явля­ется в то же время платным осведомителем по­лиции. И прямых доказательств тому немало.

Так, в мае 1969 года, сразу же после прово­кации, организованной у римского Дворца пра­восудия, Мерлино встречается на дому с 20- летним Ди Кола, одним из членов левоэкстре­мистского «Союза итальянских коммунистов». «Ты должен оказать мне огромную услугу,— говорит он.— Мне кажется, что за мной следят и вот-вот придут с обыском. Не мог бы ты при­прятать кое-что?» Получив согласие, Мерли­но вручает Ди Коле несколько метров бикфор­дова шнура и десяток детонаторов.

Уже два дня спустя квартиру этого послед­него тщательно обыскивает полиция. Обыск не дает результатов по одной простой причине: в «Союзе» догадывались об истинном лице Мер­лино и приняли меры предосторожности.

Накануне Дня республики (2 июня) Мерли­но примыкает к другой левацкой группе. Когда на ее собрании заходит речь о массовом распро­странении листовок в день праздника, он пред­лагает организовать эту акцию, «забыв на вре­мя идеологические разногласия», совместно с молодежной организацией компартии — Италь­янской федерацией коммунистической молодежи

(ИФКМ). Соглашение достигается. Встреча назначена на 8 часов утра 2 июня у помещения одпой из секций ИФКМ. Уже в 7 утра на ус­ловленном месте появляется и полиция. Кон­фисковав листовки, она задерживает всех при­ходящих в секцию и отпускает их только по окончании официальной демонстрации, посвя­щенной Дню республики.

Мерлино среди задержанных, разумеется, нет.

В сентябре 1969 года Мерлино оказывается на подозрении почти во всех левоэкстремист­ских организациях, действующих в Риме. Во всех, кроме одной — анархистского кружка име­ни Бакунина.

Читатель, конечно, помнит, что как раз к этому времени среди «бакунинцев» оказался и Пьетро Вальпреда. После раскола Мерлино сле­дует за ним и в другой кружок — «22 марта». Таким образом, среди анархистов полиция име­ет уже двух своих агентов: Сальваторе Ипполи­ти и Марио Мерлино.

У последнего, однако, задача сбора сведений

о  деятельности членов группы носит второсте­пенный характер. Главное для него — организа­ция провокаций.

Из показаний свидетелей по делу о взрыве на площа­ди Фонтана, которые по неизвестным причинам не «по­пали» в официальное досье расследования

Показание 1. «Поначалу Мерлино вел себя несколь­ко скованно, хотя и старался быть сердечным со все­ми. Называя себя анархистом, он тем не менее почти никогда не участвовал в наших дискуссиях. Я даже подозревал, что он почти ничего не знает из истории анархизма...»

Показание 2. «Однажды Мерлино отвел меня в сто­рону и предложил участвовать в ночной «экспедиции» на ФИАТ, показав при этом уже заготовленные бу­тылки с зажигательной смесью. Главное, что ему было нужно, это моя машина. (Логика провокации очевидна: ведь по номеру полиция немедленно установила бы владельца, а буржуазные газеты тут же подняли бы

новый шум о «красном терроризме».— А. В.). Когда я отказался, Мерлино не стал настаивать. Сказал толь­ко: «И это анархист!»»

Показание 3. «Мерлино сообщил мне, что собирает­ся создать курсы по изучению методов изготовления бомб. Он сказал также, что, находясь еще в фашист­ской организации, научился этому от Делле Кьяйе и теперь в состоянии сам читать лекции. Кроме того, он добавил, что у него есть непроявленная пленка, на которой хорошо показаны многие технические при­емы».

Показание 4. «Как-то Мерлино пригласил меня и еще двух членов нашего кружка к себе домой, чтобы обсудить, по его словам, «очень секретные вещи». У не­го на квартире мы встретили некоего Роберто, назвав­шегося другом Мерлино. Мерлино предложил нам соз­дать террористическую группу, сообщив, что один из его хороших знакомых может помочь с необходимым материалом. Роберто также сказал, что он в состоянии достать взрывчатку и все остальное».

2.      «Римский Бомбардир»

Аналогичную деятельность в других левацких группах ведут и остальные участники поездки к «полковникам». Их провокации координирует руководитель «Национального авангарда» Дел­ле Кьяйе, который в свою очередь держит в кур­се всех дел Пино Раути. Впрочем, как выясняет­ся позднее, не только его одного.

«Согласно сведениям, собранным нами в фа­шистских кругах и направленным вместе с со­ответствующими именами следователю для про­верки их подлинности,— пишет еженедельник «Панорама» 6 апреля 1971 года,—в 1969 го­ду в двух римских конспиративных квартирах Делле Кьяйе имеет частые встречи с чиновни­ком среднего ранга министерства внутренних дел, а также с американским дипломатом, кото­рый в настоящее время переведен в другое место, и, вероятно, с одним из представителей нашей контрразведки».

Из этого ясно, почему Делле Кьяйе исчезает буквально за несколько часов до того, как был выдан ордер на его арест, почему ему длитель­ное время удается скрываться. Любопытно, что журналистам удается найти его следы, догово­риться с ним об интервью, а для полиции он ос­тается недосягаемым.

Но ордер па арест имеет гораздо более позд­нюю дату.

Именно Делле Кьяйе, известный в неофаши­стских кругах под кличкой «Римский Бомбар­дир», реализует на практике новые методы де­ятельности по греческому образцу.

«Туристу» Серафино Ди Луйе поручается контроль за группой неофашистских элементов, создавших свою организацию на юридическом факультете Римского университета. Дапной за­даче Делле Кьяйе уделяет первостепенное вни­мание: эта ячейка «Национального авангарда» уже давно считается неблагопадежной, все чаще и чаще ее члены отказываются выполнять при­казы своих официальных руководителей.

Ди Луйя энергично принимается за дело и очень быстро очищает организацию от «бунтов­щиков». Из оставшихся же неофашистов, под­твердивших свою верность Делле Кьяйе, созда­ется «Нацимаоистская (так!) группа борьбы народа». На собраниях студепческого движения ее члены неизменно выступают с лозунгом «Гитлер и Мао — едины в борьбе!». Активно действует «Группа борьбы народа» и во время массовых манифестаций, неоднократно вызы­вая острые столкновения демонстрантов с по­лицией. После взрывов 12 декабря 1969 года группа самораспускается (не потому ли, что считает свою задачу выполненной?) и вновь вливается в «Национальный авангард».

Другие участники поездки в Афины — Доме­нико Пилолли («Новый порядок») и Альфредо

Сестили («Национальный авангард») вступают в промаоистскую «компартию Италии (маркси­стско-ленинскую)». Они, так же как и Мерли­но, неоднократно пытаются склонить членов «партии» к организации вооруженных провока­ций. Вместе с несколькими другими маоистами Сестили попадает под арест за «незаконное хранение оружия и серию вооруженных прово­каций». Его показания столь красноречивы, что мы приведем из них несколько обширных ци­тат:

«Я познакомился с Делле Кьяйе в 1965 году, когда, будучи школьником, посещал один из кружков «На­ционального авангарда». Мне вспоминается, что однаж­ды утром, в воскресенье, Делле Кьяйе прочел лекцию, посвященную нацизму... Спустя некоторое время и я записался в «Национальный авангард».

Позднее, в 1968 году, в том же кружке я познако­мился с Марио Мерлино, который, как и Делле Кьяйе, выступал за изменение существующих институтов пу­тем революции. Мне сообщили, что добыть необходи­мое для этого оружие и взрывчатку можно, только про­никнув в «компартию Италии (марксистско-ленин­скую)». Я сказал, что вступлю в эту организацию. Как только представился удобный случай, я сделал это.

В мою задачу входил сбор информации внутри группы и передача ее Мерлино. Это происходило в пе­риод студенческих волнений в мае — июне 1968 года. Мерлино в свою очередь передавал информацию лю­дям, пользующимся доверием Делле Кьяйе. Их имена хранились в строгой тайне. С января 1969 года я не имел более контактов с Мерлино. До того момента он придерживался крайне правых взглядов, хотя и стре­мился представить их в ином свете.

Накануне рождества 1969 года, в воскресенье 21 де­кабря, если я не ошибаюсь, ко мне пришли Палотта Роберто (не тот ли это «друг» Мерлино, о котором уже упоминалось выше? — А. В.) и еще один студент также из группы Делле Кьяйе. Они сообщили мне, что в свя­зи со взрывами в Милане «один из наших рискует по­пасть под арест». Я понял, что речь шла о Марио Мер- лиио. Они спросили меня фамилии членов «маркси­стско-ленинской» группы, которые в августе 1968 года совершили поездку в Албанию. Я ответил, что не пом­ню этих фамилий».

Позднее Сестили уточняет:

«В тот период Делле Кьяйе через нас контролировал различные мелкие организации. Он периодически со­бирал своих друзей за городом, а также в нескольких римских квартирах.

Я не знаю, был ли кто-нибудь выше Делле Кьяйе. Во всяком случае, он ни разу не называл никаких дру­гих имен и сам лично давал указания.

О    деятельности, которую вел лично Делле Кьяйе, могу сообщить, что однажды, находясь со мной в ма­шине, он показал мне детонатор, а также мешочек с взрывчаткой и разъяснил, как делаются взрывные устройства.

В тот же период я узнал от Мерлино, что взрывы у школьных зданий и у машин полиции были организо­ваны членами его группы.

В конце 1968 года Мерлино неоднократно встре­чался со мной и часто говорил о том, что сам умеет делать взрывные устройства. Однажды он запланиро-' вал взрыв в здании ВИКТ на проспекте Италии. В свя­зи с подготовкой плана он наметил встречу с несколь­кими членами своей группы в общественном туалете железнодорожного вокзала Термини. Реализовать план должны были два члена студенческого движения. В по­следний момент, однако, Мерлино, неизвестно из каких соображений, отказался от этой идеи».

Говоря о методах проникновения в левоэкст­ремистские организации, используемых Делле Кьяйе, Сестили добавляет:

«Помню, что в конце августа — начале сентября 1968 года я по приказу Делле Кьяйе и Марио Мерлино отправился на конгресс анархистов в город Масса Кар­рара. (Напомним, что именно после этого конгресса в миланской полиции Вальпреду не называют иначе как «весьма опасный бунтовщик».— А. В.)

В соответствии с приказом в мою задачу входил сбор информации о ходе конгресса, а также установ­ление контакта с делегатами.

Проведя в Карраре сутки, я прибыл в Рим и вру­чил доклад Делле Кьяйе.

Считаю своим долгом уточнить, что в период, когда я посещал «марксистско-ленинскую» группу, Делле Кьяйе дал мне задание достать ключи от помещения для изготовления дубликата...

Дубликат ключа был изготовлен и доставлен Делле Кьяйе».

Стефано Делле Кьяйе, допрошенный в связи с показаниями Сестили, абсолютно все отрицал. Более того, стремясь представить Альфредо Се­стили лжецом, он предъявил его заявление, ад­ресованное прокурору, в котором все обвине­ния, касающиеся деятельности Делле Кьяйе в конце 1968 года, а также в связи со взрывами в Риме, отсутствуют.

Следователь требует у Сестили объяснений по поводу заявления, и тот сообщает:

«21 декабря 1968 года около 11 часов вечера в мою квартиру пришли два члена группы Делле Кьяйе. Один из них, как мне помнится, руководил финансовой дея­тельностью организации. Эти двое сказали, что Стефано желает встретиться со мной на площади Болоньи. Я по­ехал туда и нашел Делле Кьяйе в компании человек двадцати членов его группы. Он сказал мне, что хочет поговорить, и мы на машине отправились в ресторан, находящийся в районе военной казармы. Мы заняли один из залов, и Делле Кьяйе в присутствии своих дру­зей сказал, что я должен написать заявление, отри­цающее все мои предыдущие показания. Он сам рас­сказал мне в общих словах, что я должен писать. Од­нако он потребовал, чтобы его мысли я изложил сам — своим стилем и своим почерком. Испугавшись, я вы­полнил требование Делле Кьяйе.

Опасаясь возможной мести, я прошу полицию обе­спечить мою защиту».

Эта последняя часть показаний Альфредо Се­стили указывает на прямую связь Делле Кьяйе с серией провокаций, организованных в Риме между 19 и 26 ноября 1968 года.

Ночью 19 ноября взрыв мощпой силы разру­шил ворота одного из входов в лицей Мамиани и превратил в мелкие осколки стекла близлежа­щих жилых зданий. Двадцать мипут спустя бомба разорвалась у забора коммерческого тех­никума. При этом были разбиты стекла окон и повреждепа стена.

На следующий вечер взрыв раздался у ворот одной из начальных школ, нанеся значитель­ный ущерб зданию и находившейся неподалеку

машине. Вечером 21 ноября объектом провока­ций стали несколько бензоколонок, которые бы­ли начисто разрушены.

Эти взрывы, кроме всего прочего, ставили своей целью подорвать забастовку владельцев бензоколонок, которая на протяжении несколь­ких дней проводилась по всей Римской провин­ции.

26 ноября, наконец, бомба взорвалась под машиной, находившейся неред зданием Выс­шей школы полиции. Вторая бомба, помещен­ная под другую машину, стоявшую неподалеку, не взорвалась лишь по чистой случайности: за­пал был поставлен неправильно.

«Наше внимание,— пишет заместитель про­курора Делла Пьянура, занимавшийся рассле­дованием этих взрывов,— остановилось, в част­ности, на деятельности тех лиц, которые, яв­ляясь членами крайне правых политических организаций, ведут, особенно по вечерам, таин­ственную деятельность. Был организован ряд обысков на дому этих лиц с целью поиска ору­жия и взрывчатки. В квартире Делле Кьяйе бы­ла найдена пуля девятого калибра от военного пистолета. Кроме того, в квартире одного из членов «Национального авангарда», Мартинел- ли Аугусто, была найдена книга под названием «Партизанская война и борьба с ней», написан­ная полковником Аристом. Книга была издана Высшей школой полиции в 1962 году и имеет гриф «Для внутреннего пользовапия».

В ходе расследования подозрения в отноше­нии деятельности группы Делле Кьяйе были признаны обоснованными».

Прокурор передает в суд дело фашистов из «Национального авапгарда», обвиняя их в сле­дующем: «Мартинелли Аугусто — в том, что он достал публикацию министерства внутренних дел, содержащую сведения, распространение

которых запрещается. Стефапо Делле Кьяйе — в том, что он хранил в Риме в апреле 1968 года около 500 граммов взрывчатки, запал и детона­тор.

Делле Кьяйе и Палотта (все тот же Робер­то — «друг» Мерлино.— А. В.) — в том, что они, действуя вместе, организовали в Риме в ноябре

1968  года серию акций, являющихся составной частью одного и того же преступного плана».

Трудно не назвать этот обвинительный акт весьма запоздалым, если учесть, что уже начи­ная с октября 1967 года политический отдел римской полиции следил за Делле Кьяйе. Бо­лее того, он имел сведения о том, что тот нахо­дится в центре подпольной торговли оружием и взрывчаткой.

В самом деле, 21 октября 1967 года комиссар полиции Провенца, заведующий политическим отделом римского управления, в своем докладе, направленном в прокуратуру республики, сооб­щал о конфискации письма, полученного Делле Кьяйе и подписанного Паоло Пекорьелло.

27-                  летний Пекорьелло является с 1965 года активистом «Национального авангарда». 14 но­ября 1968 года он вместе с другим фашистом устраивает поджог принадлежащего компартии книжного магазина «Ринашита» в Реджо-Эми- лии. Обоих присуждают к четырем месяцам тю­ремного заключения «условно» (1). В 1969 году он же организует в Реджо-Эмилии секцию «Группы национального действия», созданной руководителем фашистского журнала «Боргезе» Марио Тедески.

В четверг, 11 декабря 1969 года, за день до трагического взрыва в Милане, Пекорьелло вы­езжает на своей машине из Реджо-Эмилии и возвращается туда лишь 13 декабря. Директору пансионата он говорит, что ездил в Рим к род­ственникам.

Письмо, отправленное Пекорьелло Делле Кьяйе, написано на бланке Центра по туризму итальянской молодежи при президиуме Совета министров, филиал Кастелламмаре Ди Стабиа, где Пекорьелло работает в качестве эконома. Письмо датировапо 27 июля 1967 года. В нем, в частности, говорится: «Пишу тебе это пись­мо с тем, чтобы получить твой совет по поводу линии моего поведения с несколькими очень серьезными и опытными людьми, с которыми я познакомился в этих краях. Кроме всего про­чего, они могли бы поставить нам по низкой цене полезные для нас предметы».

Отвечая на вопросы одного из полицейских чиновников, Пекорьелло, по словам того же Провенцы, разъяснил, что речь шла о возмож­ности приобрести по умеренным ценам кое-ка­кое оружие с борта иностранных торговых су­дов. По поводу содержания этого письма по­литический отдел допросил также и Стефано Делле Кьяйе, который для протокола заявил: «В связи с заданными мне вопросами уточняю, что я и другие мои друзья из Рима, желая вновь вернуться в Итальянское социальное движение, решили создать кемпинг для организации встреч людей, симпатизирующих ИСД, целью которых является выработка единой платформы политической борьбы. Вследствие этого я пору­чил нескольким членам ИСД приобретение не­обходимого для кемпинга инвентаря».

...Полиция, конечно, поверила Делле Кьяйе.

3.      «Красный цитатник» фашистов из Падуи

В 1968 году резко меняет тактику и другая нео­фашистская группа, тесно связанная с Раути. Она действует в Падуе, и руководят ею Франко Фреда и Джованни Вентура.

Франко Фреде в это время 36 лет. Фреда — ярый фанатик-расист, никогда не скрывавший своего восхищения Гиммлером и войсками СС. Он родился в Падуе, однако постоянно живет в Ферраре у Клаудио Орси, племянника Итало Бальбо, одного из высших руководителей фа­шистского государства при Муссолипи. Орси создал в 1950 году крайне правую организацию «Молодая Европа», аналогичную одноименно­му движению во Франции, где оно примыкало к ОАС. Фреда в свою очередь создал группу «АР». Одно время Фреда руководил студенче­ской организацией ИСД — ФУ АН в Падуе. Позднее, однако, он вышел из неофашистской партии, объявив ее «слишком демократичной», и примкнул к Пино Раути. По профессии юрист, он становится официальным адвокатом «Нового порядка» и широко использует судеб­ную трибуну для проповедей своих теорий об «избранной расе».

В 1962 году падуанское отделение организа­ции крупных землевладельцев «Конфагриколь- тура» принимает его на работу. Поначалу агра­рии, чья реакционность не подлежит сомнению, весьма довольны новым сотрудником. Он твер­до стоит на страже их интересов: сколачивает бандитские группы для расправ над бастующи­ми батраками, фабрикует угрожающие письма по адресу наиболее активных, при случае и сам хватается за дубинку для большей эффектив­ности «убеждения». В 1965 году Фреда на не­сколько дней даже оказывается на скамье под­судимых, но лишь за «незаконное ношение ору­жия»: во время демонстрации батраков в го­родке Баньоли он открыто угрожал ее участни­кам пистолетом.

Летом 1968 года (когда поездка в Грецию, организованная Раути и Делле Кьяйе, только что закончилась) Фреда буквально меняет «ко­

жу»: вместо модного у чернорубашечников боб­рика отпускает длинные волосы на манер хип­пи, которые дополняет потертый пиджак. Меня­ются и его взгляды. Отныне он проповедует идеи Кон-Бендита, перемешанные с установка­ми Мао.

28-                  летпий Джованни Вептура — сын торгов­ца сыром, который в свое время состоял в доб­ровольной фашистской милиции, и учительни­цы, на протяжении всего «черпого двадцатиле­тия» руководившей лагерем молодежной орга­низации Муссолини, а затем верной и весьма влиятельной избирательницы ХДП.

В семье, таким образом, Вентура с самого детства воспитывался в атмосфере ностальгии по фашистскому режиму. Отсюда логичпо и его вступление в ИСД. Правда, в 1965 году он вы­ходит из «социального движепия» в связи с «идеологическими разногласиями».

Будучи офицером запаса, Вентура в 1966 го­ду при содействии Фреды и Раути направляет по адресам 2 тысяч итальянских офицеров письмо, размножепное на ротаторе. Подписано опо некой «Группой защиты государства». В письме содержится призыв восстать против «демократического перерождения» (!) и силой взять власть (полный список 2 тысяч адресов найдет в сейфе, принадлежащем матери Венту­ры, и конфискует следователь).

Группа Вентуры является копией «Ячеек защиты государства», созданных в том же году бароном Энрико де Боккардом, который состоял в «черных бригадах» «республики Сало», а поз­же стал сотрудником фашистского журнала «Спеккьо». Он был одним из докладчиков на фашистской конференции в гостинице «Парко дей Принчипи» в 1965 году.

Тот факт, что уже в 1965 году Вентура, Фре­да и Раути начали действовать совместно, до-

называется и другими обстоятельствами. Так, Вентура является издателем неонацистского журнала «Реакция», подзаголовок которого уточняет, что речь идет об издании «Национал- революционной группы реакции». Лозунг жур­нала гласит: «За мир, вдохновляющийся выс­шими принципами Авторитета, Чести, Иерар­хии и Верности». Обложка или выкрашена в черный цвет, или обрамлена траурной полосой. В этом издании время от времени печатаются материалы Раути.

В 1968 году Джованни Вентура открывает в городе Тревизо книжный магазин. Здесь же помещается и контора его издательства «Гали­лео». Он, как и Фреда, преображается: с энту­зиазмом поддерживает ультралевые организа­ции, ищет связи с ними. Именно с этого момента он начипает подавать в суд за оскорбление на всех, кто называет его фашистом.

15 апреля 1969 года в кабинете профессора Опокера, ректора Падуанского университета* раздался мощный взрыв. Помещение было раз­рушено, огонь перекинулся на книги, и лишь своевременное вмешательство пожарников смо­гло предотвратить уничтожение других поме­щений ректората.

Выбор места для провокации не был случай­ным. Именно здесь, за этим огромным пись­менным столом, другой ректор, известный ла­тинист Кончетто Маркези, в октябре 1943 года написал призыв, в котором указывал своим студентам путь в горы для участия в Сопро­тивлении, для борьбы за национальное досто­инство, против позора оккупации Италии не­мецкими захватчиками и приспешниками Мус­солини.

Студенты Падуи откликнулись на этот при­зыв. И сегодня университет этого города бе­режно хранит свои антифашистские традиции.

Именно поэтому кабинет ректора — нечто боль­шее, чем просто кабинет. Поместив здесь бом­бу, провокатор стремился нанести глубокое оскорбление демократическим чувствам сту­дентов, вызвать протест всех жителей города. И как раз на волне этого протеста, принявшего действительно широкие масштабы, преподава­тель университета Марко Балдзарини, высту­пая два дня спустя на собрании преподавате­лей, предложил резолюцию, в которой заклей­мил левоэкстремистские группы как инспира­торов провокации.

Вскоре выясняется, что именно Фреда поме­стил бомбу в кабинете ректора Опокера. Балд­зарини, разумеется, зпал об этом: не случайно он, почувствовав, что Фреду начинают подозре­вать, немедленно скрылся.

Покушение на ректора представляет собой последнее звено в длинной цепи провокаций, которые были совершены в Падуе.

Главный прокурор города Альдо Файс, про­анализировав все материалы, приходит к вы­воду, что наиболее вероятным организатором взрывов является Фреда. В связи с этим на­чальник политического отдела падуанской по­лиции Саверио Молино получает указание ор­ганизовать прослушивание телефонных разго­воров Фреды.

15—19 апреля на пленку была записана се­рия переговоров Фреды с единомышленниками, уже один список которых наводил на размыш­ления. Однако Молино, прослушав записи и со­общив Файсу: «Ничего интересного», передал пленку в архив.

Одновременно с прослушиванием прокурор Файс рекомендовал усилить политический отдел, занимающийся расследованием, еще од­ной группой, что и было сделано. К следствию был подключен комиссар Паскуале Джулиано.

Используя сеть своих осведомителей в кругах преступного мира, в мутной водичке которого многие скрывают членские билеты ИСД, Джу- лиано сразу же нападает на следы неофаши­стов. Позднее в одной из своих докладных за­писок он напишет: «В конце мая — начале ию­ня 1969 года один из наших осведомителей как-то вечером назначил мне встречу, в ходе которой представил своего друга, некоего Фран­ческо Томмазони. Томмазони, сообщив, что он имеет сведения, касающиеся состава террори­стической группы, заявил о своем согласии со­трудничать с полицией в качестве платного осведомителя. В частности, он утверждал, что организаторами взрывов как в Падуе, так и в Риме была группа, которой руководил адвокат Фреда из Падуи и владелец книжного издатель­ства в Тревизо Вентура, а также сторож одной из школ по фамилии Поццан. Примыкал к ор­ганизации и некий Роверони, который, однако, решил выйти из нее в связи с тем, что считал действия своих друзей неразумными... Роверо­ни в беседе со мной подтвердил все сказанное Томмазони и уточнил, что организация распо­лагала ядом, при помощи которого намерева­лась отравить важный водоем».

Узнав эти факты, Джулиано предпринимает все, что в его силах. По обвинению в организа­ции серии террористических акций, среди ко­торых взрыв бомбы в кабинете ректора Паду- анского университета, он подвергает аресту нескольких членов ИСД. Все они из группы Фреды: Массимилиано Факкини (муниципаль­ный советник от ИСД), Густаво Боккини (внук влиятельнейшего в период фашизма руководи­теля полиции), Джанкарло Патрезе и другие неофашисты.

Однако в этот момент в ход пускаются мощ­ные связи, которые семья Боккини сохранила в

высших сферах министерства внутренних дел. И — как ни странно — начинается расследова­ние деятельности самого комиссара Джулиано. 24 июля 1969 года его смещают с должности, обвиняя в организации ловушки для членов ИСД.

Согласно обвинению, комиссар «сфабрико­вал» улики против друзей Фреды. В этих це­лях он дал якобы указание изготовить фаль­шивую бомбу, которую его осведомитель Джу­лиано Пеццато должен был вручить затем фа­шисту Джапкарло Патрезе в квартире Факки- ни. Джулиано же, утверждалось далее, ожидал Патрезе на улице и, когда тот вышел, аресто­вал его, найдя при нем эту бомбу.

Арест Патрезе действительно произошел так, как об этом говорится в обвинении, предъявлен­ном Джулиано. Подтвердить же, что Пеццато здесь ни при чем, что в тот день Факкини встречался только с Патрезе, мог лишь один человек — портье дома № 15 на площади Ин- сурреционе Альберто Мураро.

Но в 7 часов утра 12 сентября 1969 года, то есть за два дня до того, как он должен был предстать перед судом для дачи показаний в пользу Джулиапо, Мураро падает на мостовую с высоты третьего этажа. На протяжении 23 лет по утрам в этот час он обычно занимался убор­кой лестницы. Его паходят изуродоваппым на дне лестничной клетки. Несчастный случай, ут­верждает полиция...

15   сентября в библиотеке Падуанского уни­верситета обнаруживается большая книга, вну­три которой в специально сделанпом углубле­нии паходится взрывное устройство, идентич­ное тому, что взорвалось 15 апреля. К счастью, на этот раз провокация срывается. Но посколь­ку Факкини и его друзья находятся в тюрьме, они, естественно, не могли установить бомбу.

Более того, становится очевидным, что пе они являются руководителями провокационной ор­ганизации.

В конце октября в Падуе появляется под­польно изданная книжечка в красной облож­ке. Ее заголовок взят из китайского цитатника: «Справедливость — руль: куда его повернешь, туда и движется». Книга, подписанная неким «Революционным народным фронтом», содер­жит резкие и бессвязные обвинения против «буржуазной власти» и ее органов, прежде все­го судов и полиции.

Объектами нападок становятся прокурор Па­дуи Файс и комиссар Джулиапо. А ведь именно они засадили в тюрьму фашистскую группу Факкини. Однако нападки являются лишь частью более тонкого маневра. Этот так назы­ваемый «Революционный народный фронт» уточняет свою политическую программу: наси­лия, взрывы с целью «свержения буржуазной власти».

Это «произведение», вдохновлепное «крас­ным цитатником» и ставящее своей целью сва­лить вину за террористические акции на ле­вацкие группы, было написано Франко Фредой и отпечатано в издательстве Джованни Вен­туры.

Все эти факты: смещение Джулиано, таинст­венная смерть Мураро, появление «красного цитатника» — трудно объяснимы, если не иметь в виду тот факт, что комиссар Джулиано был вынужден прекратить свои расследования как раз в тот момент, когда он, даже не подо­зревая этого, напал на путь, ведущий в самое сердце реакционного заговора против республи­ки, осуществление которого должно было на­чаться 12 декабря взрывами в Милане и Риме.

Вступив на этот путь, Джулиано был вынуж­ден тут же распрощаться со своим местом.

Никакой другой следователь в Италии никогда не подвергался столь быстрому и жестокому на­казанию.

4.      Свидетельствует греческая разведка

Теперь нам придется вновь вернуться к апрелю

1969  года, когда комиссар Молино получил приказ организовать прослушивание телефон­ных разговоров Фреды. В них, как известно, он не нашел ничего интересного. А между тем как раз в эти дни неофашисты Падуи готовятся к какому-то «очень важному совещанию», на ко­торое должен приехать и некий римский пред­ставитель. Утром 18 апреля Фреда обзванивает с десяток своих «коллег» и, подтвердив приезд гостя, просит всех обязательно быть на вок­зале для встречи.

Между 11 и 12 часами вечера в зале ожида­ния первого класса падуанского железнодорож­ного вокзала собираются Джованни и Анджело Вентура, Марко Балдзарпни, Франко Поццан, Ивано Тониоло и еще несколько человек, чьи имена неизвестны. Когда гость из Рима появ­ляется в зале, встречающие с удивлением заме­чают, что он не один. Рядом с ним — мужчина в больших черных очках, с фотоаппаратом че­рез плечо.

Фреда представляет гостям присутствующих, а затем группа делится надвое: Джованни Вен­тура, Фреда и приехавшие садятся в машину Тониоло и едут к нему на квартиру для «бесе­ды». Остальные отправляются по домам.

Столь помпезная встреча задумана Фредой с одной лишь целью: показать, что он тоже «кое- кто», что и у него есть — на манер крупных боссов — своя свита. Тем самым он дает по*

нять, что в предстоящем разговоре отнюдь не намерен играть лишь роль исполнителя.

В Падуе в ту ночь вносятся последние кор­рективы в уже разработанный и отчасти про­веренный на практике план реакционного пере­ворота.

««Важные римские гости», которыми, как вы­яснится позднее, были Пино Раути и Гуидо Джаннеттини, уточняют цели, реализации ко­торых необходимо добиваться при осуществле­нии тактики проникновения в левацкие орга­низации. Первая состоит в том, чтобы предо­ставить полиции или исполнительным оргапам государственной власти возможность строгого контроля изнутри над деятельностью различ­ных левацких организаций (именно эту задачу выполняет Мерлино в кружке «22 марта»).

Вторая цель заключается в использовании этих групп для организации прямых столкнове­ний с полицией. Это необходимо для оправда­ния выдвинутого правящими кругами и весьма удобного также для неофашистов тезиса о так называемых «противоположных экстремизмах». (Разумеется, утверждают создатели этого тези­са — консервативные лидеры ХДП и правые со­циал-демократы, правая опасность существует. Однако в интересах охраны порядка в стране не следует забывать и о левой опасности — в первую очередь об анархистах и им подобных, которые, так же как и фашисты, делают ставку на вооруженные провокации.)

Третья цель носит наиболее деликатный ха­рактер, поскольку ее достижение зависит от по­степенной реализации двух первых целей. Речь идет о том, чтобы втянуть левацкие организации в далеко идущие политические провокации, со­здать в стране обстановку всеобщего хаоса.

Эту цель предельно откровенно сформулиро­вал в одной из своих статей в неофашистском

журнале «Итальяно» заместитель политиче­ского секретаря ИСД Ромуальди. Оп пишет: «Как только экстремисты будут схвачены, вла­сти должны немедленно ввести в стране чрез­вычайное положение: передать гражданскую власть армии, ввести законы военного времени, запретить все политические партии, арестовать их руководителей, поставить вне закона все свя­занные с ними культурные организации, уста­новить жесткую цензуру в печати».

Зловещий план, как мы уже видели, пачинает немедленно претворяться в жизнь: взрывы в Милане, Риме, Падуе, в десятках других горо­дов следуют один за другим. И почти во всех случаях неофашистам удается свалить вину на левацкие организации. Вспомним хотя бы про­вокации 25 апреля в Милане, десять взрывов 8—9 августа в поездах, курсирующих по внут­ренним липиям.

Обстановка настолько накаляется, что уже в мае 1969 года один из ответственных сотрудни­ков министерства иностранных дел Греции — Коттакис пишет своему послу в Рим:

«Имею честь направить Вам для сугубо лич­ного пользования текст донесения, полученного главой нашего правительства от одного из аген­тов, действующих в Италии. Вы, несомненно, отметите, что обстановка в Италии представ­ляет для нас большой интерес. События, проис­ходящие в этой стране, доказывают, что ситуа­ция становится все более благоприятной для национальной революции. Президент считает, что усилия, уже давно предпринимаемые нашим правительством в Италии, начинают давать свои плоды. Президент просил меня выразить Вам свою признательность за проведенную ра­боту и рекомендовать и впредь использовать возможности, которые, как явствует из донесе­ния, в настоящее время открываются. Кроме

того_у президент настоятельно рекомендует в дальнейшем сократить до минимума Ваши кон­такты с автором данного донесения с тем, чтобы исключить всякую возможность раскрытия свя­зей наших итальянских друзей с греческими официальными лицами... Афины, 15 мая 1969 го­да» (курсив паш.— А. В.).

Донесение, о котором идет речь, столь нагляд­но раскрывает весь механизм готовящегося в теснейшем сотрудничестве с КИП переворота, что мы приведем его здесь почти полностью.

«Посольство Королевства Греции в Риме.

Сов, секретно!

Вскрыть лично Послу.

ДОКЛАД № 7

Глава 1.

Встречи и беседы с синьором «П» ¹

I

а)    После возвращения из Афин синьор «П» немедленно установил контакты и начал зондаж. Он представил руководящим деятелям детальный доклад о своей по­ездке в Афины, об установленных там контактах, о со­глашениях, которых он достиг с Вами. Его информация сопровождалась обсуждением поставленных проблем. После этого каждый из сотрудников синьора «П» полу­чил четкие задания.

б) Позднее синьор «П» встретился с представите­лями вооруженных сил, в беседах с которыми детально проанализировал позиции национального правитель­ства в отношении итальянской проблемы. После этих контактов синьор «П» принял меня и сообщил о ре­зультатах проделанной работы.

з) В начале беседы он сообщил о том, что остался очень доволен организованной нами поездкой в Гре­цию. Мне кажется, что поездка произвела на него ог­ромное впечатление, под воздействием которого он ос­тается до настоящего времени. Особенно его поразпла «сила и зрелость личности греческого президента», как

¹   Ныне доказано, что речь идет о Пино Раути.

он сам выразился. Он попросил меня передать благо­дарность всем руководителям, с которыми он встре­чался, и особенно Вам, за оказанный ему безупречный прием. (Напомним, что на допросах Раути всячески от­рицал свои политические контакты в Греции: «Я был только журналистом»,— скажет он.— А. В.)

г)     Затем, обсудив с ним направления нашей после­дующей деятельности, мы перешли к уточнению ча­стных задач. Мы договорились также о методах уста­новления и поддержания контактов между ним и мной, а также о каналах этой связи. На основании получен­ных мной инструкций я договорился с ним о том, что впредь мы не будем поддерживать никаких связей с дипломатическими работниками в Италии. Что ка­сается меня, то я буду передавать свои сообщения по подсказанному мне каналу, используя дипломатиче­ский путь лишь для весьма срочных сообщений, а также в случае, когда использование нового канала будет невозможно.

д)      Что касается встреч синьора «П» с представи­телями армии и карабинеров, то он сообщил, что боль­шая часть Ваших советов была принята. Единствен­ное сомнение остается относительно назначения твер­дой даты и выработки детальных планов, необходимых для проведения акции в соответствии с Вашим сове­том. Это объясняется тем, что, как утверждают италь­янцы, с одной стороны, их организация еще только начинает развиваться, а с другой стороны, левоцентри­стское правительство Италии разрабатывает ряд мер, направленных на усиление своих позиций. Неизвестно, дадут ли эти меры положительные для правительства результаты. Однако наши друзья считают, что, прежде чем формулировать четкие планы и устанавливать даты, необходимо провести тщательный анализ и этих мер, и возможных результатов, к которым они приве­дут.

е)    Следует особо отметить, что одна из мер итальян­ского правительства предусматривает создание мобиль­ных военных подразделений, которые специализиро­вались бы на разгоне народных демонстраций в горо­дах. Наши друзья считают, что итальянское пра­вительство стремится доказать этими мерами свою готовность действовать самым решительным образом в борьбе против определенных элементов в обществен­ной жизни страны. Наши друзья уверены, что эти ме­ры носят поверхностный характер и не окажут ника­кого влияния на оппозицию.

ж)     Вышеуказанную информацию я получил от синьора «П» уже после его возвращения из Афин.

Именно поэтому я упоминаю о ней в данном докладе. С другой стороны, в свете сведений, полученных от синьора «П», и на основе его контактов в Италии пред­ставляется необходимым внести некоторые изменения в первоначальный план. Подготовительная работа уже началась, и в следующем докладе я проинформирую Вас о достигнутых результатах.

з)     Уже сейчас, во всяком случае, я могу сообщить Вам, что подавляющее большинство убеждено в том, что наши основные организационные усилия должны охватывать вначале сухопутные войска, а не ВВС и ВМС. Это стало очевидно после встреч синьора «П* с некоторыми представителями . вооруженных сил. Итальянская сторона признает, что методы, исполь­зованные греческой армией, имели положительные ре­зультаты, в связи с чем они принимаются и в качестве основы деятельности в Италии (курсив наш.— А. В.). Некоторые лица, беседовавшие с синьором «П», выра­зили мнение о том, что применение &тих методов в ус­ловиях итальянской действительности вызовет ряд проблем, поскольку, на их взгляд, итальянская армия не располагает греческими традициями в деле созда­ния секретных организаций. Тем не менее сторонники этого тезиса высоко оценили предоставленную им ин­формацию. Именно на основе этой информации они начали разработку собственных методов.

II

Ваши предложения относительно многосторонней дея­тельности, направленной против Итальянской социа­листической партии, были единодушно одобрены. Как я уже говорил, широкая пропагандистская кампания, аналогичная той, которая проводилась в Греции про­тив Союза центра, на данном этапе невозможна, не­смотря на тог факт,, что в руках наших друзей нахо­дится значительная часть органов печати. Они не в состоянии точно оценить возможные последствия та­кой кампании в том, что касаетея общественного' мне­ния. Большинство считает, что она должна начаться непосредственно накануне революции. До этого момен­та главные пропагандистские усилия должны быть на­правлены на развитие организации, а также на воспи­тание вновь вступивших в нее членов.

III

а)     Что касается карабинеров, то синьор «П» сообщил мне, что их представители с большим интересом вы-

4    А. А. Веселицкий

слушали Ваши предложения. Информация о роли, ко­торую наша военная полиция сыграла в ходе подготов­ки и осуществления революции вооруженными силами Греции, произвела огромное впечатление. Они полно­стью согласились с Вашим мнением о том, что только карабинеры могут сыграть аналогичную роль в Ита­лии.

б)     Были обсуждены также уже проведенные меро­приятия. Синьор «П» сообщил о том, что Вы убеждены в необходимости непосредственных действий, направ­ленных против печати, особенно против тех ее орга­нов, которые находятся под влиянием коммунистов. Он особо подчеркивал, что, по Вашему мнению, эта проблема является важнейшей. Он особо остановился на мнении синьора Ладаса, который рекомендовал принять все меры предосторожности против возмож­ного раскрытия замысла заговора журналистами. Это могло бы свести на нет всю длительную, сложную и столь четко распланированную работу.

Синьор «П» в заключение детально изложил мне­ние греческой стороны по вопросу об установлении карабинерами непосредственного контроля, как это следует из опыта, накопленного нами. Все представи­тели карабинеров выразили свое согласие с тем, что прямой контроль является решающим фактором успе­ха. По их мнению, необходимо добиться такого поло­жения, когда высшие руководители карабинеров мог­ли бы отдавать непосредственно и напрямую приказы, которые затем должны доводиться до самых низших чинов.

Глава 2.

Примеры деятельности

I

Акции, реализация которых была предусмотрена на предшествующий период, не удалось осуществить до

25    апреля. Изменения в наших планах были вызваны тем, что возникли трудности проникновения на пред­приятия ФИАТ. Обе акции, проведенные 25 апреля, имели широчайший отклик.

II

Наши друзья организовали в Риме 10 мая публичную манифестацию, в ходе которой выступил синьор Л. Тур­ки *. В своей речи он восхвалял цели и успехи руково-

¹ Л. Турки — один из руководителей ИСД. — А. В.

дителей греческой революции и закончил здравицей в их честь.

Я хотел бы вновь подчеркнуть, что синьор Турки неоднократно заявлял о своих к нам симпатиях. Наши здешние друзья считают его абсолютно верным чело­веком.

III

Я считаю, что в студенческих кругах существуют бла­гоприятные условия, использование которых может дать быстрые плоды. Надеюсь, что в ближайшем време­ни смогу представить Вам подробное сообщение по этому вопросу.

IV

а) Я не могу высказать большого удовлетворения в от­ношении печати. Помимо газеты «Темпо» в настоящее время я имею регулярные контакты с «Джорнале д’Италиа». Я считаю, что от этих газет можно добиться публикации всех материалов, которые национальное правительство сочтет полезными. Я считаю в то же время, что направление приглашения главным редак­торам обеих газет посетить Грецию в ближайшем бу­дущем могло бы иметь положительные последствия и значительно облегчило бы нашу работу.

б)     Желая поддержать мои усилия в том, что касает­ся печати, синьор «П» пообещал представить меня ру­ководителям нескольких газет, которые, по всей веро­ятности, согласятся сотрудничать со мной в будущем.

в)     В заключение настоящего доклада разрешите мне подчеркнуть, что я считаю абсолютно необходи­мым, чтобы Греция и впредь продолжала свою мораль­ную и материальную помощь, а также давала бы сове­ты по развитию групп действия в этой стране. С увели­чением помощи можно будет рассчитывать и на более успешные, чем это было в прошлом, результаты. Это объясняется тем, что нынешние условия более благо­приятны, поскольку оппозиция правительству левого центра постоянно растет во всех слоях общественного мнения. В то же время постоянно возрастает число граждан, которые выступают за улучшение отношений с Грецией, а в плане внутренней политики — за уста­новление порядка и мира в Италии».

Этот секретный документ был опубликован в Лондоне еженедельником «Обсервер» и газетой «Гардиан» в начале декабря 1969 года. Его под­линность подтвердил журналист Лесли Файнер, 4*

вызванный для дачи показаний в ходе процесса против анархистов. Он пояснил, каким образом ему удалось достать копию документа в виде микрофильма.

5.     Возвращение Альмиранте

Итак, почти четверть века спустя после герои­ческого движения Сопротивления, в Италии — стране столь глубоких антифашистских тради­ций — наследники Муссолини вновь заявили

о  своих претензиях на власть.

Почему?

Этот вопрос задавался не раз, и не только на Апеннинах. Об общих причинах, давших «вче­рашним» возможность выжить, мы уже доста­точно говорили выше. Следует, однако, иметь в виду, что благодатную питательную среду для усиления фашистских элементов создавала и общая обстановка в стране.

«Экономическое развитие в последние десяти­летия, ускоренное научно-технической револю­цией, вызвало в условиях капиталистической системы ломку традиционных, устоявшихся со­циальных структур. Этот процесс протекал тем острее, чем быстрее он развивался. Появились многочисленные группы населения (преимуще­ственно бывшие мелкие собственники города и деревни), потерявшие прежний социальный ста­тус, вынужденные менять привычный образ жизни, отказываться от прежних норм потреб­ления и так далее.

В ходе этого процесса возрастает масса насе­ления, объективно противостоящая капитали­стической системе. Однако на промежуточных этапах могут проявиться (и фактически прояв­ляются) негативные явления. Социальное не­довольство, испытываемое этими группами на­

селения, будучи помноженным на их политиче­скую неопытность и традиционный консерва­тизм мышления, порождает идеологическую не­устойчивость, которая и может быть использо­вана консервативными, крайне правыми си­лами» К

Именно на таких людей — в основном быв­ших мелких собственников города и деревни Юга — делает свою главную ставку неофашизм, выступая под лозунгами необходимости «силь­ной власти».

И все же до конца 60-х годов эти попытки по­дорвать позиции главных правящих сил стра­ны не выходили, как мы видели, за рамки «со­существования» с буржуазно-демократическим строем. Главное, что определяло лицо ИСД на данном этапе, это его роль вспомогательного ударного отряда реакции.

Но вот наступает 1968 год. Обстановка в стра­не достигает высшей степени остроты.

«Левый центр» в тупике. Главная его цель — нейтрализовать влияние компартии в массах — терпит полный провал. На парламентских вы­борах в мае 1968 года ИКП вновь добивается расширения своего влияния. Теперь за нее голосуют 8,5 миллиона избирателей, что на 850 тысяч человек больше, чем на предыдущих выборах в 1963 году. Причем речь идет не толь­ко о развитии успехов, достигнутых раньше. Налицо и качественные сдвиги: коммунисты улучшили свои позиции среди рабочего класса всех промышленных зон Италии, включая и юж­ные. ИКП значительно продвинулась вперед в крестьянских районах — этом традиционном оп­лоте церкви и христианских демократов. И на­конец, важнейшим достижением компартии бы-

¹  А * Галкин. Социальные корни правого экстремиз­ма,— «Новое время», 1974, № 13, стр. 18.

ло завоевание на свою сторону молодежных масс, причем не только в индустриальных цент­рах, но и в таких городах, как Рим, где нет зна­чительной промышленности, где основную массу жителей составляют чиновники и студенты.

Выборы 1968 года показали и другое — рез­кое падение авторитета социалистов в массах; они потеряли более 5,5 процента голосов. Тем самым трудящиеся дали весьма недвусмыслен­ную оценку деятельности этой партии в коали­ции «левого центра».

«Когда структура и организация государства таковы,— указывает итальянский журналист- коммунист М. Росси,— что оно оказывается не­способным распутать сложный клубок внутрен­них и внешних проблем традиционными мето­дами в рамках капитализма, тогда, естественно, начинаются поиски иного выхода. У наиболее отсталой и реакционной части буржуазии по­является мысль о том, чтобы найти выход из сложной политической ситуации «с позиции си­лы», . путем создания авторитарного режима в той или иной форме» ^х.

В попытках навязать подобное решепие в ка­честве одного из орудий и используется ИСД.

Именпо в 1968 году, наряду с активизацией деятельности таких организаций, как «Новый порядок» Раути, «Национальный авангард» Дел­ле Кьяйе, начинает все громче заявлять о себе и официальная ИСД: повсеместно открываются новые секции партии, па свет появляются де­сятки новых фашистских изданий.

В июне 1969 года на смену умершему Мике- лини к руководству в партии вновь возвращает­ся Альмиранте. Он берется за дело со свойствен­ной ему решительностью. Действуя то угово­рами, то прямыми угрозами, новый дуче очень

¹    «Современный фашизм: его обличье и борьба с ним». Прага, 1975, стр. 86.

скоро добивается примирения «умеренных» и «твердых» внутри ИСД.

В преддверии предстоящих боев под легаль­ное прикрытие «социального движения» возвра­щается Раути со своими ближайшими помощни­ками. Возвращается не с пустыми руками: по всей стране уже создана широкая сеть откро­венно бандитских организаций, «готовых на все», которые отныне полностью подчиняются ИСД. В качестве «премии» Раути получает место депутата парламента от ИСД, что дает ему парламентскую неприкосновенность. Кро­ме того, «Новому порядку» выделяют и не­сколько мест в руководстве и ЦК ИСД.

Аналогичная операция проделывается и в от­ношении «Национального авангарда» и ряда других правоэкстремистских организаций.

Получив в свое распоряжение широкий диа­пазон сил — от беспринципных бандитов до благопристойных буржуа в двубортных пиджа­ках, выступающих от имени официальной ИСД, получая огромные финансовые субсидии из са­мых разных источников, Альмиранте прибегает к различным средствам: от вооруженных про­вокаций до слащавой демагогии, от рассужде­ний о «социальном мире» до лозунгов о «физи­ческом противостоянии коммунистам».

Главная задача, которую при этом преследует ИСД, заключается в том, чтобы доказать мас­сам: неофашизм — это не только тоска по ушед­шему в прошлое «двадцатилетию», это реальная политическая сила, полностью отвечающая духу времени.

Немало усилий прилагает Альмиранте для того, чтобы «облагородить» «социальное движе­ние», представить его в глазах обывателя в виде единственной партии, способной нейтрализо­вать, как он говорит, «красный террор, угрожаю­щий демократии в стране». «Мы отнюдь не от­

рицаем своего прошлого,— утверждает Альми- ранте в одном из своих выступлений.— Я был фашистом, как все были фашистами в Италии. Я боролся в той войне за победу, а не за пора­жение, и я никого не предал. Я был с Муссо­лини, как, впрочем, многие итальянцы, в первую очередь молодежь, до последних дней его жиа- ни. Если бы все повторилось, я поступил бы точно так же.

Я никогда не выступал за насилие. Я — за храбрость, а храбрость — это всегда сила, а не насилие. Если бы мы не вели борьбу против ле­вых сил, никто другой не сделал бы этого, и эти силы пришли бы к власти».

С помощью подобной демагогии Альмиранте удается добиться даже некоторого расширения социальной базы ИСД — в основном за счет оп­ределенных слоев мелкой и средней буржуазии. Определенного влияния он добивается и среди люмпен-пролетариата, которому сулит работу, жилье, уверенность в завтрашнем дне. Однако это лишь одна сторона медали.

Расточая улыбки с парламентской трибуны, убеждая в «демократическом» характере про­граммы своей партии, Альмиранте в то же вре­мя предпринимает многочисленные усилия для укрепления организационной структуры ИСД, поднятия ее «боевого духа». Иными словами, он ни на день не прекращает подготовки к «ре­шающему» выступлению.

Разъясняя свою «новую» стратегию в «тес­ном кругу», Альмиранте выражается предельно ясно:

«Друзья! Скоро вы получите приказ и долж- пы будете повиноваться ему; это будет исто­рический приказ. Нам нельзя проигрывать, мы не можем позволить себе такой роскоши. Наш путь будет трудным. Это будет путь слез, крови и пота... Уже ближайшие дни будут очень тя­

желыми. Одно ясно: литься будет не только наша кровь...»

Главную ставку в подготовке переворота Альмиранте, как в свое время и его «учитель» Муссолини, делает на молодежь. Деятельность ИСД в этом плане развивается сразу в несколь­ких паправлепиях. Прежде всего разрабаты­вается план «углубления» физической и «нрав­ственной» подготовки завербованных в молодеж­ные организации ИСД юнцов.

Альмиранте не скупится на средства. Для них организуются романтические походы в го­ры, открываются школы, где созданы все усло­вия для занятий гимнастикой, просмотра новых боевиков, изучения оружия. В горах и отдален­ных сельских районах под видом туристских кемпингов создаются военизированные лагеря. Правда, многие из них существовали и раньше, но носили разрозненный, мало управляемый из центра характер. Отныне же весь учебный про­цесс координируется Римом. «Утром, сразу же после побудки,— рассказывал на допросе один из «курсантов»,— предусматривалось пение фа­шистских гимнов времен Муссолипи. Затем — чтение и комментирование «Майн кампф» Гит­лера, цитатника из основных установок дуче, произведений идеолога фашистов Эволы. После обеда — практические занятия по методам веде­ния партизанской борьбы, а также упражнения с огнестрельным и холодным оружием. Перед сном — повторение пройденных утром текстов».

В городских условиях для всех членов нео­фашистских молодежных организаций обяза­тельно посещение трехлетних курсов, о направ­ленности которых можно судить хотя бы по программе обучения, действующей в секциях ФУАН.

1-    й цикл: 1. Введение в изучение фашистской доктрины.

2.       Исторические и политические условия, обе­спечившие приход фашизма к власти.

3.       Жизнь и индивидуум в концепции фа­шизма.

4.  Идея государства — идея Нации.

5.       Фашистские копцепции морали, религии, политики, истории.

6.  Идеализм сегодня.

2-          й          цикл: 1. Деятельность внутри студенче­ского движения и иных групп, а также в школьных коллективах.

2.  Методы обострения школьных проблем.

3.       Перспективы деятельности: национальная революция — государственный переворот.

3-         й          цикл: 1. Национализм, проблемы единой Европы, НАТО.

2.   Национальное корпоративное государство.

3.  Мы, либерализм и материализм.

4.  Мы и демократия.

5.  Мы и коммунизм.

6.  Наше отношение к прошлому фашизма.

Совершенно очевидно, что такие программы

отнюдь не только «демагогическая схоластика», как с легкостью оценивали их некоторые бур­жуазные политические деятели.

Новизна подобной подготовки будущих штур­мовиков особенно заметна, если сравнить ее с практикой работы неофашистов среди моло­дежи в середине 50-х годов.

Рассказывает Джулио Салиерно, член молодежной ор­ганизации ИСД в 1954 году, позже порвавший с фаши­стами

«Тогда на встречах с руководителями даже речи не бы­ло о том, чтобы изучать теорию. Нам отнюдь не сове­товали читать труды Муссолини, мы не вели никаких дискуссий. Во всех случаях говорилось лишь о том, что следует вернуть утраченную со смертью дуче власть. Главная задача, которая при этом ставилась, заключа­лась в следующем: довести противника до такой сте­пени ожесточенности, чтобы спровоцировать граждан­

скую войну... Причем речь шла о войне, которую, по замыслу лидеров ИСД, должны Пыли начать левые си­лы, желательно коммунисты... Сколько раз я слышал: «Необходимо добиться, чтобы на улицу вышли комму­нисты, хотят они этого или не хотят... Б одном месте брось гранату, в другом избей «красного» активиста, в третьем подожги магазин...» В обстановке постоян­ных провокаций, объясняли мне, противник начинает нервничать и в конце концов идет на ответные меры. А потому главная задача — постоянно разжигать не­довольство народа, в случае необходимости даже путем вооруженных провокаций...»

Особое внимание Альмирапте, как видно и из приведенной выше программы теоретической подготовки в секциях ФУАН, уделяет активиза­ции неофашистской деятельности в школах и высших учебных заведениях. VI «интерес» этот далеко не случаен. Именно здесь получает осо­бенно широкое развитие тот «бунт молодежи», на волне которого в конце 60-х годов в стра­нах Западной Европы появляется целая сеть левоэкстремистских групп и движений. Идео­логическая сумятица их программ, аморф­ность организационных структур, отсутствие прочных связей с рабочим движением представ­ляют, как мы уже видели, благодатную почву для деятельности неофашистов.

С другой стороны, в конце 60 — начале 70-х годов именно сфера образования стала ареной острейших битв за демократизацию итальян­ского общества вообще. Объясняется это тем, что на протяжении всех послевоенных лет шко­ла в Италии неизменпо оставалась во власти наиболее консервативных сил. Предложив в этих условиях законопроект об «Основах школь­ного законодательства», предусматривающий це­лый ряд радикальных реформ, левые силы вы­звали закономерное сопротивление реакции.

Наиболее ожесточенная борьба развернулась вокруг предложения коммунистов создать в учебных заведениях своеобразные «советы» с

широкими правами в том, что касается разра­ботки методов обучения и определения его со­держания, внутренней жизпи школы и ее свя­зей с общественными институтами. Существова­ние таких органов значительно подорвало бы позиции консервативных сил, и, прекрасно по­нимая это, Альмиранте поспешил предложить свои услуги в деле уничтожения «бунтарских» настроений в учебных заведениях.

Особенно активно действуют в этом плане «Молодая Италия» — в школах и «Универси­тетский фронт национального действия» — в высших учебных заведениях. Волна неофашист­ского террора охватывает практически всю страну.

Тактика физической расправы над «инако­мыслящими» выглядит следующим образом: неофашисты, не рискуя вести открытую про­паганду внутри учебных заведений как пото­му, что среди учащихся слишком мало членов ИСД, так и из-за собственной трусливости, оргапизуют группы из 15—20 человек, воору­женных дубинками, перчатками со свинцовыми слитками, ножами и даже портативными огне­метами. Эти «боевые отряды» располагаются возле школы и нападают на учащихся, чья принадлежность к левым организациям общеиз­вестна. Заметим, что даже при таком вооруже­нии «отряд» не рискует нападать более чем на двух-трех человек. «Боевые отряды» одного крупного района города находятся в подчине­нии «пункта связи», оснащенного теле- и ра­диопередатчиками для координации действий в масштабах всего города. В Риме, к примеру, было создано пять таких пунктов.

Обращает на себя внимание тот факт, что в этих карательных акциях участвуют не только фашисты. Альмиранте внедрил в практику каж­додневной деятельности ИСД и вербовку плат­

ных провокаторов из числа безработной, наибо­лее обездоленной части молодежи южных райо­нов. И оплачивают их, надо сказать, весьма прилично — по ставкам высококвалифицирован­ных рабочих. Доказательство тому мы находим в показаниях 25-летнего безработного из Сар­динии Эвеллино Лоя.

Приехав в Рим в поисках работы, он целые дни вместе с другими своими земляками про­водит на железнодорожном вокзале — тради­ционном месте сбора всех безработных. «Од- пажды,— показал Лой па допросе,— ко мне подошел мужчина, о котором я знал, что он полицейский агент по кличке «Кинг». К моему удивлению, он предложил мне вступить в орга­низацию «Молодая Италия» и в тот же вечер представил меня ее руководителю. Ко мне отне­слись с большим доверием. Я перестал нуждать­ся в деньгах. Я подбирал ребят для акций и получал за это от ста до трехсот тысяч лир, часть которых выплачивал нанятым мною лю­дям. Члены «Молодой Италии» умели хорошо говорить, но на деле были очень трусливы. По­этому главное делали мы. Несколько раз вста­вал вопрос и о том, чтобы снять несколько ком­нат в районе вокзала и поместить там моих ребят, чтобы они в случае необходимости всегда были под рукой».

Тот же Лой показал далее, что на собраниях фашистских организаций он неоднократно ви­дел агентов карабинеров и полиции, переодетых в штатское, а также много иностранцев, в ос­новном испанцев, греков и португальцев.

Впоследствии стал известным и еще один метод вербовки провокаторов неофашистами — наркотики. Так, сотрудники Интерпола ¹ ут­

¹ Интерпол — международная организация уголов­ной полиции, созданная в 1923 году. Ее членами явля­ются 117 государств.

верждают, что в ряде западноевропейских горо­дов (в Риме, Марселе, Амстердаме и др.) наря­ду с традиционной торговлей «порошком» су­ществует и другой, глубоко законспирирован­ный рынок, на котором прибыль отнюдь не главное.

Тридцатилетний студент из Рима К. Б. пока­зал: «Я знаю в лицо несколько человек, кото­рые раздают «снежок» (кокаин) бесплатно. При этом ты должен выполнить лишь какое-либо мелкое поручение: расклеить листовки, избить человека, фотография и адрес которого тебе вру­чаются, подбросить петарды...»

Наркотики выдаются бесплатно до тех пор, пока «объект» не привыкает к ним. После это­го источник снабжения исчезает, и чтобы полу­чить одну сигарету с марихуаной или щепотку кокаина, приходится платить, притом весьма дорого. Плата заключается, и в этом убеждены мпогие сотрудники полицейских органов, в пе­реходе повоиспечепных наркоманов в полное подчинение террористов.

Совершенно очевидно, что вся эта преступная деятельность ИСД требует огромных денежных средств.

Еженедельник «Темпо» подсчитал однажды, что за период лишь с января 1970 года по фев­раль 1971 года для осуществления более тысячи различного рода провокаций неофашисты дер­жали в состояпии постоянной мобилизации около 5 тысяч вымуштрованных громил.

И это уже не говоря о весьма развитом про­пагандистском аппарате и многих сотнях сек­ретных агентов, «работающих», как показывают факты, чаще всего отнюдь не ради «идеи».

По свидетельству демократической прессы, главный источник поступлений в кассу неофа­шистских организаций — это Центральное раз­ведывательное управление США, действующее

через целую сеть банков в Италии, главным из которых является «Банка финанциарья при­вата», работающий в тесном сотрудничестве с «Континентл Иллинойс бэпк».

Немалые средства идут неофашистам и из других источников. До недавпего времени это были секретные службы Греции и Португалии. Ныне же, после падения фашистских режимов в этих странах, роль «доброго дяди», как свиде­тельствуют факты, взял на себя главарь воен­ной хунты в Чили Пиночет. Именно с ним вскоре после переворота вели переговоры бли­жайшие сотрудники Альмиранте.

Однако отнюдь не последнее место в субсиди­ровании неофашистских организаций Италии занимают и вклады местных финансовых и про­мышленных магнатов, стоящих за спиной наи­более реакционных политических сил.

Центром всех «черных фондов» является Конфиндустрия. Именно сюда стекается основ­ная часть пожертвовапий для финансирования различных политических партий и для подкупа отдельных деятелей, в которых по тем или иным причинам заинтересован монополистический ка­питал.

Один из наиболее крупных скандалов, связан­ных с этими тайными операциями, разразился вокруг колосса итальянской химической про­мышленности — концерна «Моптэдисоп» осе­нью 1972 года. Как выяснилось в ходе след­ствия, управляющие этой компании использо­вали по своему усмотрению примерно 60—70 миллиардов лир, которые не фигурировали ни в каких официальных отчетах. По данным об­винения, эти деньги на протяжении 15 лет шли на различные операции, цель которых была не­изменно одна — гарантировать удобный для «Монтэдисона» политический режим. Разу­меется, не левой ориентации.

Многие записи подпольной бухгалтерии за­шифрованы, некоторые операции оформлены под кодовым названием, однако попадаются и такие, что исключают всякие сомнения. К при­меру, запись: «Конфиндустрии для депутата Микелини».

Анализируя «дело «Монтэдисон»», журнал «Эспрессо» в ноябре 1972 года указывал: доку­менты, преданные ныне гласности, доказывают, что «существует переплетение между военной и промышленной системами и что связи обе­спечиваются в условиях своеобразной полити­ческой тени. Таким образом, возникает образ ре­жима, еще более развращенного, нежели в свое время давали основание думать некоторые мо­менты скандала СИФАР».

Весьма оригинальные связи с неофашистской партией поддерживает и концерн ФИАТ. Речь здесь идет не только о вкладах в «фонды» Конф­индустрии. К услугам чернорубашечников ру­ководители ФИАТ прибегают и для органи­зации слежки за рабочими и профсоюзными активистами, для проведения акций, направ­ленных на нейтрализацию «красных» на пред­приятиях концерна. Среди материалов, попав­ших в руки следователя, находятся донесения некоего Луиджи Кавалло, журналиста по про­фессии.

Так, в конце 1970 года он писал руководству концерна: «За несколько месяцев, используя средства пропаганды наших агентов — провока­торов и осведомителей, мы сумели подорвать влияние группы «Борьба продолжается» и до­верие к ней рабочих. Программа, которую мы предложили па 1971 год, приведет к коренному изменению обстановки». В донесении от ^ию­ля 1970 года Кавалло информирует: «Ударный активизм. До сего времени мы организовали четыре малые бригады: каждая из трех человек

плюс шофер. Первая создана при посредстве Абелли (депутат парламента от ИСД) и уком­плектована из миланцев. Еще две сформиро­ваны при помощи князя Боргезе.

Мы снабдили их фальшивыми автомобиль­ными номерами, париками под «длинноволо­сых» и резиновыми дубинками. Для выполне­ния наиболее ответственных заданий у нас есть четвертая группа, из наших миланских «профес­сионалов»».

Если в наше время, пишет Цецилия Кин ^!, Конфиндустрия финансирует неофашистов, ис­пользуя для этого «черные фонды», она лишь повторяет то, что полвека тому назад делали не­которые крупные промышленники, финанси­ровавшие движение Муссолини и также пред­почитавшие при этом способы «черной» бухгал­терии. Фонды ли, бухгалтерия ли — неважно, важнее эпитет «черный», ассоциирующийся с режимом чернорубашечников, о модернизиро­ванном варианте которого кое-кто в Италии гре­зит и сейчас.

Это и «цементный король» Пезепти, и владе­лец многих фирм, на чьем счету более 1500 мил­лиардов лир, Пьяджо, и нефтяной магнат Мон­ти, и многие другие.

Биографии этих людей чрезвычайно показа­тельны. Все они откровенные фашисты с много­летним стажем.

Аттилио Монти, к примеру. Во времена Мус­солини его часто видели в компании зятя ду­че — министра иностранных дел Чиано. Пора­жение фашизма не нанесло Монти существен­ного ущерба. Более того, именно послевоепная разруха в сочетании с давними связями при

¹ Цецилия Кин. «Здравый смысл» плп «черные фон­ды».— «Мировая экономика и международные отноше­ния», 1973, № 8, стр. 126.

«дворе» дуче позволили ему очень быстро за­нять место среди наиболее крупных финансо­вых и промышленных магнатов.

Монти начинал с малого. Купив небольшое предприятие по переработке нефти и причал в Равенне, оп организовал импорт сырья в Ита­лию. Танкеры приходили в порт под вечер, при­чем в документах, предъявляемых властям, зна­чилось: «Транзит». Ночью нефть сгружалась в резервуары Монти, танкеры же грузились мор­ской водой, дабы таможенная охрана не заме­тила ничего неладного по осадке судна. Так лишь на одной пошлине Монти «сэкономил» многие миллионы.

Путем не менее ловких махинаций Монти в последующие годы прибрал к рукам мощные нефтеналивные танкеры и нефтеперерабаты­вающие заводы, крупные сахарные предприя­тия, а также целую сеть газет — для защиты как правых политических позиций вообще, так и своей промышленной империи в частности.

ПРАВДА УГОДНА НЕ ВСЕМ

1.     День «X» назначен на декабрь

В мозаике событий, предшествовавших декабрь­ским взрывам в Риме и Милане, особое место занимает состоявшаяся в начале декабря встре­ча между Раути и Плеврисом в Италии, куда последний заехал во время очередной инспек­ционной поездки по странам Западной Европы.

О ней стало известно от одного журналиста, который 17 декабря 1969 года под видом кор­респондента фашистского журнала «Спеккьо» отправился в Афины и был принят Плеврисом. В беседе принимают участие еще двоё гре­ческих студентов, прекрасно говорящих по- итальянски. В ходе встречи называется и имя Раути. Плеврис интересуется, что думает о нем журналист. Тот отвечает, что близко они не знакомы, но он убежден в искренпости антиком­мунистических чувств Раути. Плеврис кажется удовлетворенным. «Мы,— говорит он,— боль­шие друзья. Ездим друг к другу в гости».

—