ВОЕННАЯ
ЭКОНОМИКА
И КРИЗИС

ХАЙМЭН ЛЮМЕР

ВОЕННАЯ ЭКОНОМИКА И КРИЗИС

Перевод с английского

И * Л

ИЗДАТЕЛЬСТВО ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Москва, 1955

Одним из немаловажных орудий в пропагандистском арсенале агрессивных кругов США и других капитали­стических стран является лжетеория о том, что милита­ризация ведет к процветанию экономики, росту занято­сти, повышению реальной заработной платы и т. п. Эта «теория», корни которой лежат в кейнсианских взглядах, выражающих интересы наиболее реакционных кругов финансового капитала, призвана способствовать опуты­ванию народов ложью и вовлечению их в новую мировую войну. Разоблачение этой «теории» имеет большое значе­ние в деле борьбы за мир. Это и определяет большую ценность и актуальность настоящей книги, принадлежа­щей перу прогрессивного американского экономиста Хай- мэна Люмера.

Люмер рисует широкую картину современного поло­жения экономики США. Он исследует методы финанси­рования гонки вооружений в США, анализирует динами­ку реальной заработной платы американских рабочих, показывает баснословное обогащение монополий США на войнах и милитаризации экономики.

Значительное место в книге уделено анализу процес­сов, происходящих в сельском хозяйстве США, и показу обнищания и вытеснения мелких фермеров. В поле зре­ния автора и широкий круг вопросов, связанных с поло­жением негритянского народа. Какая бы конкретная проблема ни рассматривалась автором, он убедительно, на фактах, показывает пагубное воздействие милитари­зации на экономику страны, на положение широких масс американских трудящихся.

Особый интерес представляет глава книги, посвящен­ная рассмотрению влияния милитаризации экономики на

развитие промышленного цикла. Анализируя развитие экономической конъюнктуры в США после второй миро­вой войны, Люмер показывает, что милитаризация хозяй­ства в мирное время способствует оттягиванию на неко­торое время начала кризиса, но одновременно она уси­ливает диспропорциональность развития отдельных отраслей, вызывает резкое падение покупательной способ­ности широких масс и тем самым подготавливает пред­посылки для еще более острого кризиса перепроизводства, который в конечном счете неизбежно развертывается и в рамках военной экономики.

Развитие американской экономики рассматривается автором в неразрывной связи с положением во всем капи­талистическом лагере. Анализируя процесс сужения миро­вого капиталистического рынка, пагубного воздействия милитаризации на экономику стран Западной Европы и обострения борьбы между империалистическими страна­ми за рынки сбыта товаров и сферы приложения капита­ла, Люмер показывает усиление предпосылок для охвата кризисом перепроизводства всего капиталистического мира.

Книга Люмера написана на острую, исключительно актуальную тему. В ней рассматривается ряд новых во­просов. Не все положения автора представляются бес­спорными. Это, однако, не снижает ценности его рабо­ты. Книга Люмера, разоблачающая людоедские теории «о благотворном» воздействии войны и милитаризации на экономику и противопоставляющая реакционным планам дальнейшего использования гонки вооружений в целях обеспечения максимальных прибылей монополий программу борьбы за мир, будет, несомненно, с интересом прочитана советскими читателями.

I.    ПЕРМАНЕНТНАЯ ВОЕННАЯ ЭКОНОМИКА

ПРОИЗВОДСТВО ВООРУЖЕНИЙ —

«ПАНАЦЕЯ ОТ ВСЕХ ЗОЛ»

Для американского народа нет, конечно, ничего ново­го в идеях об обеспечении процветания экономики путем расходов на вооружения. Военные бумы были весь­ма характерной чертой последних войн. Новым для стра­ны в настоящее время является использование в широ­ких масштабах военных расходов в мирное время не в качестве чрезвычайной меры, вызывающей преходящий экономический бум, а в качестве постоянного элемента национальной экономической политики, имеющего целью полностью устранить периодические кризисы.

Весьма небольшая часть средств, израсходованных на военные цели после окончания второй мировой вой­ны, тратилась на фактически происходившие военные конфликты. Даже в течение всех трех лет войны в Корее на ее ведение расходовалось приблизительно не более 1 долл. из каждых 7 долл., которые затрачивались на военные целиОстальная часть военных расходов шла на создание авиационных баз в различных частях мира, на строительство и оборудование новых военных заводов и на создание огромных запасов военного снаряжения в туманно формулируемых целях «обороны» в будущем (а фактически в целях подготовки к проведению, в конеч­ном счете, агрессивной войны). Эти затраты должны про­должаться в течение неопределенного времени, имея одной из своих целей стимулирование производства путем поддержания постоянного потока военных заказов.

Корни этой концепции перманентной военной эконо­мики лежат в учении английского экономиста Кейнса, о

¹ «U. S. News and World Report», Washington, February 27,

том, что можно устранить экономические кризисы при капитализме, а равновесие экономики можно поддержи­вать при помощи «стимулирующих программ» прави­тельственных ассигнований и различных манипуляций фискального характера. Именно на этих идеях была ос­нована программа Нового курса. Но программа Нового курса не смогла устранить безработицу или преодолеть депрессию; лишь после начала второй мировой войны рассосалась армия безработных, а производство пре­высило уровень 1929 г.

Сторонники теории Кейнса торжествовали. Вот она, программа правительственных расходов, которая ведет к полной занятости! Здесь, в военной экономике, лежит се­крет ликвидации кризисов. Кейнс сам утверждал, что лишь военная экономика дает возможность поддержи­вать правительственные расходы на уровне, необходи­мом для обеспечения полной занятости. Он предложил использовать военную экономику в качестве «великого эксперимента», чтобы определить, как поддерживать правительственные расходы на достаточно высоком уров­не после войны '. Лорд Беверидж также восхвалял воен­ную экономику: «Блестящие достижения плановой эко­номики периода войны показывают, сколь велики поте­ри, вызываемые безработицей. Наконец, опыт войны подтверждает возможность обеспечения полной занято­сти путем социализации спроса без социализации произ­водства» ².

На подобных же идеях были основаны многочислен­ные планы сохранения полной занятости, появившиеся сразу же после окончания войны. Наиболее типичными из них являются в Англии план Бевериджа, а в США — законопроект Мэррея о полной занятости и выдвигав­шаяся Генри Уоллесом программа обеспечения работой 60 млн. человек. Но эти планы были недолговечными. Монополистический капитал, приступив к осуществлению двухпартийной программы холодной войны и установле­ния мирового господства, пришел к своим собственным выводам: преимущества военной экономики можно луч­

¹ J. М. Keynes, The United States and the Keynes Plan, «New Republic», July 29, 1940, p. 158.

* William H. Beveridge, Full Employment in a Free So­ciety, London, 1944, p. 28.

ше всего закрепить путем сохранения военной экономики также и в мирное время.

Эту точку зрения американского крупного капитала неоднократно выражал ультрареакционный журнал «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт», бесконечно восхвалявший расходы на_ вооружения. «Производство вооружений, — указывалось в журнале, — это великая но­вая отрасль промышленности 50-х годов. Она сохранится надолго» К В другом номере журнал писал: «Серьез­ной депрессии... не предвидится. Производство воору­жений является великим стимулом развития экономики в настоящее время и в ближайшем будущем»². К этой точке зрения присоединились экономисты, состоящие на службе «большого бизнеса», которые точно отражают каждое изменение во взглядах крупных капиталистов. Фактически все эти экономисты, от некогда «либераль­ных» сторонников Кейнса до самых закоренелых консер­ваторов, объединились для поддержки военной програм­мы американского империализма и занялись ее теоретиче­ским обоснованием.

По их мнению, военные расходы — это средство от депрессии, возможно несколько болезненное, но дей­ственное, Один экономист выразил эту мысль следующим образом: «Великая проблема нашего времени... состоит в том, как, в конечном итоге, увеличить потребление до таких размеров, чтобы можно было поддерживать произ­водство в полном объеме. К несчастью, единственным методом потребления в широких масштабах является война, и именно к ней, очевидно, прибегают страны, ко­гда бремя изобилия становится слишком тяжелым»³, Другой экономист заявлял еще циничнее: «Войны XX века, возможно, представляют собой смертельную агонию капитализма. Но в то же время войны способ­ствуют продлению агонии. Ибо величайший порок капи­тализма — недопотребление — полностью устраняется войной»⁴.

¹ «U. S. News and World Report», February 29, 1952.

^a Там же, 16 мая 1952 г.

³ Kenneth Е. В о u 1 d i n g, The Consumption Concept in Eco­nomic Theory, <American Economic Review», 35 (2), May 1954, pp. 13—14.

*  С. E. Ayres, The Divine Right of Capital, Boston, 1946, p. 43.

Таковы выводы из кейнсианской теории обеспечения процветания экономики путем правительственных расхо­дов: война изображается средством от «недопотребле­ния» или от «бремени изобилия». Таково теоретическое обрамление империалистической военной политики.

В понимании правительства Трумэна кейнсианская «управляемая экономика» — это перманентная военная экономика. По словам самого Трумэна, программа во­оружений является гибким средством обеспечения про­цветания и безграничного расширения экономики. Уро­вень военных расходов может быть повышен или пони­жен в зависимости от обстоятельств; и в том и в другом случае экономика выигрывает. Когда эти расходы высо­ки, они стимулируют производство и занятость. Если они затем сокращаются, рост ограниченного ранее спроса на товары гражданского потребления даст толчок расшире­нию производства в отраслях, производящих эти товары. Таковы неисчислимые блага, которые должны явиться результатом приспособления экономики к программе по­стоянных военных приготовлений. Этой точки зрения придерживаются не только Трумэн и члены демократи­ческой партии. Правительство Эйзенхауэра, несмотря на все свои заявления во время избирательной кампании о сбалансировании бюджета, понижении налогов, о «невмешательстве правительства в предпри­нимательскую деятельность» и т. п., также придержи­вается основной кейнсианской концепции — обеспечения процветания экономики путем военных расходов — и продолжает настаивать на высоком уровне производства вооружений, несмотря на прекращение военных действий в Корее.

«ВЕРВИРТШАФТ» НА АМЕРИКАНСКИЙ ЛАД

«Блестящая» идея перманентной военной экономики не порождена американскими империалистами и их апо­логетами наших дней. Она являлась основным принци­пом экономической политики фашистских государств в 30-х годах. Нынешняя военная экономика США являет­ся лишь новым вариантом германского «вервиртшаф- та» [военное хозяйство. — Ред.], следующим образом описанного Эбенштейном в его книге о фашистском го­сударстве. «Перманентная военная экономика — это

организация экономики в мирное время для подготовки к тотальной войне. Поэтому на деле в условиях режима, который постоянно находится в состоянии войны со сво­ими внутренними и внешними врагами, не может быть никакой разницы между так называемой экономикой мирного времени и экономикой военного времени» Далее он цитирует нацистского теоретика Гидо Фише­ра, который заявлял: «Вервиртшафт»— это не система чрезвычайных мер, это не простая подготовка к эконо­мике военного времени... Перманентная военная эконо­мика екорее представляет собой новую организацию эко­номики мирного времени в соответствии с требованиями сегодняшнего дня»².

Таким образом, «вервиртшафт», который преподно­сился германскому народу как средство обеспечения за­нятости и процветания, означал превращение Германии в вооруженный лагерь на бесконечные времена. Это де­лалось под предлогом борьбы с «угрозой большевизма» как «внутри страны, так и извне».

Нынешняя американская экономическая политика также направлена на превращение США в постоянный вооруженный лагерь. Это нашло свое выражение в заяв­лении, сделанном несколько лег тому назад председате­лем совета директоров компании «Дженерал электрик» Филипом Ридом, который сказал: «Международные со­бытия, повидимому, вынудят нас жить в течение не­скольких ближайших лет в условиях военизированного государства»³. Как долго будет существовать это «вое­низированное государство»? Неопределенно долгое вре­мя, говорят стратеги холодной войны с Уолл-стрита, или, по меньшей мере, пока будет существовать выдуманная ими «угроза советской агрессии».

Симпатии американских монополистов к фашистско­му «вервиртшафту», безусловно, не ограничиваются ны­нешним периодом. Он давно вызывал у них восхищение, причем даже во время второй мировой войны, когда США вели войну против гитлеровской Германии, к не­му относились с одобрением и внимательно изучали его с целью попытаться в возможно большей степени пере­

¹ William Ebenstein, The Nazi State, New York, 1943, pp. 231—232.

*  Там же, p. 232.

³ «New York Times», August 27, 1948.

нести его методы в США. Сейчас он служит образцом, по которому должна строиться вся американская эконо­мика.

Нет нужды много говорить о нелепости предложений улучшить судьбу людей путем все более лихорадочных приготовлений к их уничтожению. Политика милитари­зации экономики в мирное время — это не перестроенное на военный лад «WPA»'. Она также не предназначена для подготовки к отражению какого-то нападения, яко­бы угрожающего в будущем. Напротив, она направлена на подготовку к грабительским агрессивным войнам в целях осуществления империалистических планов миро­вого господства. Никто в настоящее время не будет отри­цать, что это положение верно в отношении фашистской военной экономики. В не меньшей мере это относится к нынешней военной экономике США.

Действительно, милитаризация экономики неотделима от подготовки к агрессивным войнам. Производство во­оружений не осуществляется только лишь в целях сти­мулирования промышленности и обеспечения занятости, ибо тут же возникает вопрос: почему бы не тратить средства на полезные, конструктивные цели, вместо того чтобы выбрасывать их на производство средств уничто­жения? Найти оправдание для производства вооружений в крупных масштабах и убедить народ пойти на жертвы можно лишь под тем предлогом, что без вооружения нельзя обойтись, что вооружение необходимо для «обо­роны» против какой-то воображаемой угрозы агрессии. Отсюда следует, что расширяющаяся военная экономи­ка возможна лишь в обстановке напряженности в ме­ждународных отношениях и военной истерии, которая поддерживается путем постоянных провокаций, искусст­венно вызываемых инцидентов и военных авантюр, на­правленных на развязывание антисоветской войны.

Быстрый рост германской военной экономики в 30-х годах был непосредственно связан с развертыванием гит­леровской программы агрессии, а явившаяся результа­том германской агрессии вторая Мировая война, в свою очередь, привела к быстрому переходу от военной эконо­

¹ Works Progress Administration — Управление промышленно- строительными работами общественного назначения — одно из учреж­дений, созданных Рузвельтом для организации общественных работ для безработных. — Прим. ред.

мики «мирного времени» ко всеобщей мобилизации хо­зяйства для нужд войны.

Цели американских империалистов не отличаются от целей их германских предшественников. Однако их пла­ны развязывания мировой войны пока еще далеки от осуществления. Соответственно, нынешняя программа производства вооружения, хотя она является самой круп­ной из всех программ, осуществлявшихся в мирное вре­мя, пока еще представляет собой систему частичных, ограниченных военных приготовлений при преобладании в экономике сектора гражданского производства. Воен­ные приготовления находятся на уровне, отвечающем по­литике холодной войны, которая на нынешнем этапе представляет собой политику «ни войны, ни мира».

Дальнейшее расширение милитаризации экономики зависит от способности Уолл-стрита усилить «холодную» войну и, в конечном счете, превратить ее в настоящую, «горячую» войну. Так, агрессия в Корее и сопровождав­шая ее волна военной истерии создали условия, необхо­димые для резкого увеличения военных расходов.

Но у американского империализма возможности осу­ществлять свои военные планы более ограниченны, чем у германского империализма в дни Гитлера.

Силы мира во всем мире сейчас более могуществен­ны, и их мощь непрерывно растет. Широкие массы аме­риканского народа хотят мира; это сделало конфликт в Корее самой непопулярной войной в истории страны и продолжает вызывать тревогу поджигателей войны.

В результате американский империализм в своей агрессивной политике потерпел ряд серьезных пораже­ний, главным из которых является провал его захватни­ческих планов в Корее. С каждым днем появляется все больше надежд на то, что миролюбивым народам мира удастся предотвратить третью мировую войну.

Все эти факторы создают явные препятствия для дальнейшего развития перманентной военной экономики. Например, после перемирия в Корее, приведшего к ослаблению напряжения в международных отношениях, значительно усилились требования о сокращении воору­жений. Однако угроза войны не устранена, а, наоборот, постоянно растет, поскольку американский монополисти­ческий капитал продолжает проводить во всемирном масштабе экспансионистскую и агрессивную политику

и поскольку монополисты рассчитывают на производство вооружения как на средство предотвращения депрессии.

Германским монополистам «вервиртшафт» принес огромные прибыли, германскому же народу — лишь растущую нищету и угрозу нового экономического кри­зиса, который не разразился только потому, что страна была ввергнута в еще более ужасное бедствие второй мировой войны. Все это уже принадлежит к области ис­тории. Нынешний американский вариант «вервиртшаф- та» также приносит баснословные прибыли американ­ским монополистам. Но американскому народу вопреки всем «теориям» и иллюзиям, распространяемым аполо­гетами империализма, он несет, как мы это покажем ниже, лишь обнищание, кризис и войну.

II.    КТО ПЛАТИТ ЗА ВОЙНУ?

ЦЕНА ВОЙНЫ

Война вызывает не только огромные потери челове­ческих жизней и неисчислимые страдания людей; со­временная война является чрезвычайно дорогостоящим делом, и расходы на нее быстро возрастают.

В XX веке, в эпоху империализма и порожденных им мировых войн, произошла полная механизация войны. Это впервые с полной очевидностью выявилось в годы первой мировой войны (1914—1918), когда на поле боя были брошены крупнейшие из всех когда-либо со­здававшихся армий. В ходе войны произошло коренное изменение в средствах ведения войны. Были применены новые виды вооружения, неизмеримо более сложные и смертоносные, чем известные до тех пор. Впервые в ис­тории на войне был использован двигатель внутреннего сгорания — в танках, самолетах, грузовиках и других машинах. Вес используемого в военных целях металла в расчете на одного солдата колоссально вырос.

В результате первая мировая война оказалась как абсолютно, так и относительно гораздо более дорогосто­ящей, чем любая предыдущая война. Если в XIX веке на войны уходило от 8 до 13% национального дохода стран-участниц, то на первую мировую войну пошло в среднем около 50% национального дохода, причем около 208 млрд. долл. было истрачено лишь в виде прямых военных расходов К

Лишь в США, участие которых в военных действиях было весьма ограниченным, прямые военные расходы в 1917—1918 гг. составили почти 27 млрд. долл., что при­

¹ Н. Е. Fisk, The Inter-Ally Debts, New York, 1924, pp. 13,

близительно равно всем расходам федерального прави­тельства (включая расходы на три большие войны) за период с 1791 по 1914 г. Общие расходы США на войну составили около 42 млрд. долл. ¹ (с учетом косвенных расходов.

Эти цифры, в свою очередь, кажутся незначительны­ми по сравнению с данными о расходах на вторую ми­ровую войну. Общие прямые военные расходы в период второй мировой войны (включая расходы на войну в Китае с 1937 г.) оцениваются в 1117 млрд. долл., что равно примерно 60—70% совокупного национального дохода всех ее участников. Прямые военные расходы одних США составили около 330 млрд. долл., то есть были в 12 раз больше, чем в первую мировую войну². Общая стоимость второй мировой войны (включая кос­венные издержки, например ущерб, причиненный соб­ственности, расходы на выплату пенсий, процентов по займам и т. д.) оценивалась к 1951 г. примерно в 4000 млрд. долл. Общая стоимость второй мировой вой­ны для США составила приблизительно 1400 млрд. долл.³, что на 40% превышает стоимость национального богатства США в 1951 г.

Громадное увеличение военных издержек по сравне­нию с первой мировой войной было в значительной сте­пени связано с более широкими масштабами войны, уве­личением численности участвующих в ней армий, расши­рением объема разрушений и, поскольку это касается США, с более активным участием в военных действиях. Рост военных расходов был вызван также значительным усложнением вооружения и военного снаряжения, при­менявшихся во второй мировой войне, а следовательно, громадным увеличением веса используемого в военных целях металла в расчете на одного солдата.

Даже эти колоссальные расходы кажутся небольши­ми по сравнению с расходами на войну в настоящее время.

Стоимость оснащения армейской пехотной дивизии возросла с 19 млн. во время второй мировой войны до

¹ «Information Please Almanac», New York, 1951, p. 224.

*  «World Almanac», New York, 1948, p. 553.

³ «Economic Notes», Labor Research Association, New York, October 1951.

91 млн. долл. к концу 1951 г., а стоимость оснащения танковой дивизии — с 40 млн. до 293 млн. долл. Бомбардировщик типа «Б-36» стоит сейчас 3,5 млн. долл., а бомбардировщик «Б-29» во время второй мировой вой­ны стоил 680 тыс. долл. и т. д.¹

Увеличение военных расходов в немалой степени объясняется инфляцией, но по большей части оно яв­ляется следствием дальнейшего значительного услож­нения и удорожания вооружения уже в период после второй мировой войны. Это без учета стоимости самого дорогого из всех новых видов оружия — атомной бомбы.

Расходы на последнюю войну не могут больше слу­жить критерием оценки величины военных расходов в настоящее время. Прямые расходы на третью мировую войну были бы во много раз больше расходов на вторую мировую войну, даже если бы эта война велась в таких же масштабах. Если же учесть, что масштабы такой войны были бы значительно более широкими и что она привела бы к неизмеримо более крупным разрушениям (не говоря уже о неисчислимых потерях человеческих жизней), то возможная ее стоимость буквально превос­ходит воображение. Безусловно, ни одна страна не могла бы нести такого финансового бремени в течение долгого времени, не испытывая жесточайших лишений и не ока­завшись перед перспективой полного финансового краха.

Некоторые полагают, что такие ужасные перспек­тивы, повидимому, окажут сдерживающее влияние на тех, кто стоит у власти, и помешают империалистам, ка­кими бы жадными они ни были, развязать новую миро­вую войну. Это, однако, — заблуждение, являющееся след­ствием игнорирования того важнейшего обстоятельства, что само увеличение военных расходов делает производ­ство вооружения гораздо более прибыльным для моно­полистов, разжигающих войну, и поэтому значительно более привлекательным для них. Что же касается бре­мени военных расходов, то его несет не монополистиче­ский капитал, а широкие массы трудящихся, за счет пота и страданий которых капиталисты наживают гро­мадные военные прибыли.

¹ «New York Times», January 2, 1952.

ВО ЧТО ОБХОДИТСЯ НЫНЕШНЯЯ ВОЕННАЯ ЭКОНОМИКА

До вступления США в первую мировую войну воен­ные расходы правительства составляли около 750 млн. долл. в год, или менее 3% национального дохода. В бюджетном 1918/19 г..они достигли наивысшего для первой мировой войны уровня—18,5 млрд. долл., или почти ‘/з национального дохода ‘. После войны они быстро сократились до довоенного уровня и в 1939 г. отнимали не более 1,7% национального дохода, или 1,3% валового национального продукта (рыночная стои­мость всей продукции частных и государственных пред­приятий, включая услуги).

Во время второй мировой войны прямые военные расходы США достигли нового рекордного уровня и составили в 1943 и 1944 гг. около 41% национального продукта. Но на этот раз после окончания войны воен­ные расходы не сократились до довоенного уровня, а все время значительно превышали его. Даже в период само­го значительного их сокращения в послевоенное время (в 1947 г.) они все еще превышали 5% национального продукта и соответствовали 76% стоимости всех услуг и товаров, покупаемых федеральным правительством, по сравнению с 23% в 1939 г.².

Такой объем военных расходов, совершенно небыва­лый для мирного времени, отражал милитаризацию эко­номики, вызванную проведением агрессивной политики холодной войны. Под давлением США правительства стран Западной Европы также начали проводить мили­таризацию экономики. Однако американские военные расходы значительно превосходили расходы всех других капиталистических стран. До войны в Корее они в четыре раза превышали расходы Англии и в два раза — расходы всех остальных капиталистических стран, вместе взятых³.

К середине 1948 г. общие расходы на вооружение, на план Маршалла и другие виды «помощи» иностранным государствам были на уровне свыше 17 млрд. долл. в

¹ Jules Васkman and others, War and Defense Economics, New York, 1952, p. 216.

*  «The Economic Report of the President», January 1953, p. 165.

³   Victor Perlo, American Imperialism, New York, 1951, p. 196.

год. Стимулируемый этими расходами послевоенный экономический подъем продолжался до октября 1948 г. Но затем начался резкий экономический спад, который более не могли предотвратить даже военные расходы на уровне в 17 млрд. долл. в год. В последующие месяцы спад все более усиливался.

Для того чтобы остановить этот внушавший тревогу спад, монополистический капитал имел только одно «средство» — увеличение расходов на вооружение. Империалистическая агрессия в Корее, развязанная в середине 1950 г., послужила необходимым предлогом. В стране было объявлено чрезвычайное положение, на­чалось осуществление планов значительного расширения военного производства.

Военные расходы резко возросли. К середине 1952 г. они были на уровне более 50 млрд. долл. в год и соста­вили приблизительно 15% валового национального про­дукта и свыше 90% стоимости услуг и товаров, покупа­емых федеральным правительством. К середине 1953 г. они достигли уровня в 53,5 млрд. долл. в год, или 14,3% стоимости национального продукта.

Однако при таком росте военных расходов была лишь частично осуществлена намеченная в 1951 г. Трумэном цель — довести к середине 1952 г. военные расходы до наивысшего уровня в 65 млрд. долл. в год, или почти до 20% валового национального продукта ', после чего должно было последовать их сокращение до постоянного уровня, который, по оценкам, должен был составить не менее 40 млрд. долл. в год.

Хотя намечавшийся Трумэном наивысший уровень во­енных расходов не был никогда достигнут, общая цель правительства Трумэна за все время его пребывания у власти оставалась неизменной. Правительство Эйзенхау­эра, вопреки своим предвыборным обещаниям сократить военные расходы, в основном придерживалось таких же взглядов. Хотя оно отказалось от первоначально наме­ченной цели — довести уровень военных расходов до 65 млрд. долл. в год, планы правительства осенью 1953 г., несмотря на прекращение войны в Корее, пре­дусматривали сравнительно небольшое сокращение рас­ходов на производство вооружения. Урезывание расхо­

¹ «The Midyear Economic Report of the President», July 1951, p. 4.

дов, предусматривавшееся впоследствии программой «нового подхода» к вопросам военных расходов, также не шло значительно дальше ранее намечавшихся сокра­щений.

Нынешний уровень военных расходов остается огромным, особенно если учесть, что они производятся после затраты колоссальных средств во время последней войны. Доля валового национального продукта, идущая на военные цели, превышает треть соответствующей до­ли в период второй мировой войны. За всю историю США не было ничего хотя бы отдаленно похожего в условиях, когда не велась «большая» война '.

И все же это составляет лишь часть того, что потре­бовала бы в настоящее время военная экономика в усло­виях всеобщей войны. Для обеспечения объема воен­ного производства на уровне 1944 г. при ценах 1953 г. потребовалось бы ежегодно ассигновать более чем 146 млрд. долл.². Ясно, однако, что, поскольку военная техника стала значительно более сложной, в настоящее время потребовалось бы значительно увеличить масшта­бы военного производства по сравнению с 1944 г.

Новая мировая война обошлась бы во много раз до­роже, чем последняя, и по другим причинам. Прежде всего в случае новой мировой войны американский им­периализм не смог бы больше оставаться в стороне и загребать прибыли, в то время как воевали бы другие. На этот раз именно американским войскам пришлось бы нести основное бремя войны, а американским городам и заводам грозило бы уничтожение. На этот раз у США не было бы сильных и надежных союзников, дополни­тельные миллиарды долларов расточались бы на воору­жение обанкротившихся режимов и неохотно следую­щих политике США сателлитов. Во-вторых, сопротивле­

¹ Следует отметить, что сумма фактически истраченных средств

меньше ассигнованных. С начала войны в Корее до февраля 1953 г.

конгресс ассигновал на военные цели около 181 млрд. долл.; из них

к этому сроку не было израсходовано 94 млрд. долл. Кроме того,

в бюджете, предлагаемом на 1953/54 г., намечается ассигновать еще свыше 54 млрд. долл. на прямые военные расходы и на «помощь» иностранным государствам («Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт»,

6 января и 20 марта 1953 г.). Таким образом, создается крупный резерв неиспользованных ассигнований на случай значительного уве­личения военных расходов в любое время.

*   «The Economic Report of the President», January 1953, p. 167.

ние народов колониальному порабощению колоссально усилилось. Полицейская операция в Корее превратилась в затяжную войну, в которой вооруженные силы амери­канского империализма не смогли добиться победы, хотя они разрушили целую страну и уничтожили милли­оны людей. Трехлетняя война, в которой потери амери­канцев составили 142 тыс. человек (больше, чем все по­тери США на тихоокеанском театре военных действий во второй мировой войне за такой же срок) и на которую было истрачено свыше 20 млрд. долл. лишь в виде пря­мых военных расходов (то есть более ²/з от суммы всех прямых расходов США в первой мировой войне) *, закон­чилась полным провалом. И мы можем быть уверены в том, что в случае новых военных авантюр американский империализм не добьется лучших результатов.

Расходы на проведение экспансионистской политики становятся поистине разорительными. Для американского народа финансовое бремя мобилизации в целях тоталь­ной войны рано или поздно будет означать неизбежную катастрофу; даже сохранение нынешнего уровня воен­ных расходов уже вызвало серьезные финансовые труд­ности.

КТО ПЛАТИТ НАЛОГИ?

Каковы бы ни были непосредственные источники финансирования военных расходов, в конечном счете, они покрываются за счет налогов; поэтому милитариза­ция экономики неизменно влечет за собой значительное увеличение налогового бремени. Обычно, когда военные расходы достигают высокого уровня, значительная их доля покрывается за счет займов, размещаемых прави­тельством, но и при этом возникает необходимость не­медленного увеличения налогов, в размерах, по меньшей мере, достаточных для того, чтобы производить возра­стающие платежи процентов по займам.

Возможность размещать займы, избегая инфляции, не поддающейся контролю, и экономического хаоса, от­нюдь не безгранична. Поэтому значительная доля воен­ных расходов должна финансироваться непосредственно путем увеличения налогов. За последние десятилетия эта доля непрерывно возрастала. США покрывали за

¹ «U. S. News and World Report», December 5, 1952.

счет налогов во время первой мировой войны при­близительно 37% своих расходов, во время второй мировой войны — около 45% *, а нынешняя военная эко­номика финансировалась за счет налогов, по крайней мере до настоящего времени, более чем на 90%. Указан­ная тенденция объясняется главным образом увеличени­ем расходов на войну. Важную роль играет также рост государственного долга во время последних войн и свя­занное с этим ограничение дальнейшего размещения правительственных займов.

Для американского народа результатом всего этого был прежде всего непрерывный рост налогового бреме­ни, которое в настоящее время достигло гигантских раз­меров. Как показывает табл. 1, федеральные налоги, ко­торые колоссально возросли во время второй мировой

Таблица 1

ФЕДЕРАЛЬНЫЕ НАЛОГИ В РАСЧЕТЕ НА ДУШУ НАСЕЛЕНИЯ В ОТДЕЛЬНЫЕ ГОДЫ

Источники: «Historical Statistics', pp. 26, 302; „Statistical Abstracts", 1951, pp* 8, 313; .Treasury Bulletin^-, August 1953; .Survey of Current Business*, September 1953.

войны и незначительно сократились после нее, вновь резко увеличились со времени начала войны в Корее. Сумма налогов в расчете на душу населения в 1953 финансовом году превзошла наивысший уровень периода второй ми­ровой войны более чем на 40%, а наивысший уровень пе­риода до начала войны в Корее — на 70%.

¹ Jules Backmanand others, War and Defense Economics, New York, 1952, p. 218.

Вследствие того, что за одним этапом милитаризации экономики сразу же последовал другой, правительство Трумэна за 7¹/г лет собрало налогов на сумму около 310 млрд. долл., что на 65 млрд. долл. больше сум­мы налогов, собранных за 156 лет всеми предыдущими правительствами, вместе взятыми.

В 1952/53 финансовом году общая сумма налогов со­ставила более 30% национального дохода и на 50% пре­высила расходы в стране на продовольствие за тот же периодI Громадные налоги, более 85% которых идет на покрытие прошлых и текущих затрат на военные цели, не могут быть сокращены, если военные расходы останутся на нынешнем уровне; они неизбежно возрастут еще больше.

Однако это лишь часть общей картины. Еще более важное значение имеет следующее обстоятельство: одно­временно с баснословным ростом налогов налоговое бремя все больше 'перекладывается на плечи рабочих и бед- няков-фермеров, имеющих самые низкие доходы.

Во-первых, об этом свидетельствует непропорцио­нальное увеличение подоходных налогов. В 1939 г. подоходный налог платили 4 млн. человек, в 1951 г. — 44,3 млн. человек. В 1939 г. отдельные лица, имевшие до­ходы менее 5 тыс. долл. в год, выплатили менее 10% всех федеральных подоходных налогов, а в 1949 г. они выпла­тили около 40% '. Во-вторых, налогообложение в военное время характеризовалось огромным ростом всех видов косвенных налогов, которые основной тяжестью ложатся на население с низкими доходами. В последние годы доля косвенных налогов в общей сумме налогов значительно возросла, особенно если учитывать существенное увеличе­ние местных налогов и налогов, собираемых властями штатов. Только с 1944 по 1950 г. доходы от налогов на продажи и на потребление возросли с 12 до 20% от об­щей суммы налоговых доходов².

Процесс перекладывания бремени налогов на тех, кто менее всего способен их платить, резко усилился со вре­мени окончания второй мировой войны и особенно после начала войны в Корее. По закону о государственных

¹   «Statistical Abstracts», 1952, p. 326.

* Письмо консультанта АФТ по вопросам налогов Элдера в «New York Times», June 24, 1951.

доходах 1945 г. был прежде ©сего отменен налог на сверх­прибыли и сокращены налоги на прибыли корпораций. Затем с олимпийским спокойствием закон разрешал «об­щее» сокращение подоходного налога со всех категорий налогоплательщиков «а 5%. Такого же рода «равенство» характеризовало закон о государственных доходах 1948 г., который не дал простому рабочему почти ничего, в то время как налоги на богачей были сокращены на 37% >.

Однако даже о таком «равенстве» забыли, когда после начала войны в Корее налоги вновь стали расти. По за­кону о государственных доходах 1950 г. подоходный налог «а ореднего рабочего был повышен более чем на 20%, а на богатого капиталиста — лишь на 11,5% ². Та­кая же несправедливость характеризовала закон о госу­дарственных доходах 1951 г. А во время «снижения» на­логов, проведенного в 1954 г., небольшое понижение подоходного налога, взимаемого с налогоплательщиков с низким доходом, было сведено на нет одновременным увеличением налога на цели социального обеспечения. В настоящее время- средний американский рабочий вы­плачивает в виде налогов всех видов значительную часть своей весьма скромной заработной платы. По самым уме­ренным подсчетам, эта доля составляет 25%, а по другим оценкам —доходит до 33% . Более того, как показало не­давно исследование, проведенное Конгрессом производ­ственных профсоюзов, рабочий выплачивает фактически такую же долю своего скудного заработка, как и те, кто получает во много раз больший доход³.

Те же налоговые законы военного ©ремени, которые столь резко повысили налоги на трудящихся, предоста­вили значительные налоговые льготы крупным корпора­циям, сэкономившим благодаря этому миллиарды дол­ларов. Введенный во время второй мировой войны закон о налоге на сверхприбыли содержал множество лазеек и льгот для капиталистов. Закон предусматривал возвра­щение после окончания войны 10% всех выплаченных по этому налогу средств и многие другие льготы. В частяо-

¹  «Труд и капитал в США», Издательство иностранной литера­туры, 1949, стр. 45.

²  «Факты о положении трудящихся в США 1949—1950 гг.», Издательство иностранной литературы, 1952, стр. 30.

•   «СЮ Economic Outlook», May 1952.

сти, закон содержал положение, разрешавшее предостав­лять компаниям налоговые льготы в том случае, если в какой-либо год после войны прибыли упадут ниже уровня 1939 г. Благодаря этому крупные корпорации получали в свое распоряжение огромный фонд средств для подавле­ния забастовок, который они с готовностью использовали после окончания войны, когда бастовали миллионы рабо­чих в основных отраслях промышленности. Бастовавшие рабочие лишились заработной платы за многие недели. Но крупным металлургическим, автомобильным, электро­техническим и другим компаниям правительство возме­стило большую часть прибылей, потерянных ими в ре­зультате забастовок'.

Кроме того, крупные капиталисты получили во время войны огромные скидки по налогам благодаря тому, что им разрешили описывать в фонд амортизации оборудова­ние новых военных заводов за срок в четыре раза короче обычного. В результате крупные промышленные корпо­рации вышли из войны, получив почти даром новые пред­приятия и оборудование на миллиарды долларов. После начала войны в Корее этот метод обогащения капитали­стов стал применяться в еще ббльших размерах, как это будет показано ниже.

Этим ни в коем случае не исчерпывается перечень тех уловок, при помощи которых монополисты смогли полу­чить огромные средства за счет налоговых льгот. К ним надо добавить мошеннический закон 1951 г. «о налогах на сверхприбыли», содержавший многочисленные лазейки и оказавшийся совершенно недостаточным для того, что­бы обеспечить изъятие военных прибылей ². Следует отме­тить также, что существуют многочисленные способы увиливания от уплаты налогов, при помощи которых от­дельные богатые капиталисты и капиталистические ком­

¹ «Facts and Figures», May 1952.

* Доходы от этого налога, по предварительным оценкам, со­ставили в 1953 г. 1,6 млрд. долл. Это соответствует налоговым по­ступлениям лишь с »/з той суммы, которая, согласно положениям закона, должна быть получена по налогу на сверхприбыль («Econo­mic Notes», May 1953). Следовательно, помимо того, что закон

о  налогах на сверхприбыли был чрезвычайно ограниченным, в нем было столько лазеек, что */» общей суммы предусматриваемых им налогов оказались неуплаченными. Такой налог на «сверхприбыли» представляет собой чистейшее жульничество.

пании ежегодно обкрадывают государство на миллиарды долларов. Наконец, немалую роль играют закулисные сделки капиталистов с продажными чиновниками налого­вой системы.

Не удивительно, что высокие налоги давно уже вызы­вают негодование американского народа. Народ, по вполне понятным причинам, борется против роста налого­вого бремени, которое уже стало нетерпимым и грозит увеличиться еще больше. Это негодование, сыгравшее важную роль в поражении демократической партии на выборах 1952 г., крупный капитал пытается использовать в своих реакционных целях.

Трудности, связанные с ростом налогов, вызвали серьезные разногласия среди самих монополистов. Эти разногласия проявились в начале 1951 г. в жарких спо­рах, развернувшихся вокруг требования правительства Трумэна об увеличении налогов на 10 млрд. долл. Они вновь резко обострились в 1953 г. во время борьбы в ря­дах республиканской партии по вопросу о сокращении подоходного налога.

В этих схватках некоторые представители монополий, выступая в роли сторонников онижения налогов, пытают­ся заручиться широкой поддержкой трудящихся. Однако они не ставят своей целью сокращение налогов, уплачи­ваемых населением с низким доходом. Их цель — добить­ся снижения налогов на крупных капиталистов и перело­жить эти налоги на рабочих в дополнение к тем налогам, которые рабочие уже платят. Предметом разногласий между капиталистами является лишь вопрос о способах и темпах такого перекладывания налогов.

Помимо отмены так называемого налога на сверхпри­были и крупного сокращения налогов на прибыли корпо­рации, предлагается провести новое «всеобщее» сокраще­ние налогов на личные доходы, которое, как мы видели, приносит гроши рабочим и миллионы крупным капи­талистам. В то же время капиталисты открыто выступают с требованиями в еще большей степени переложить бремя подоходного налога на трудящихся путем уменьшения на­логовых льгот и повышения налоговых ставок для лиц с низкими доходами.

Одновременно значительно усилилась кампания за введение федерального налога на продажи. Национальная ассоциация промышленников давно уже выступала за

введение такого налога в особо тяжелой для трудящихся форме так называемого акцизного сбора с промышлен­ных товаров. Сейчас правительство Эйзенхауэра само стоит за то, чтобы заменить налоги на прибыли корпора­ций и крупные доходы этим грабительским по отношению к бедным налогом.

Наконец, ведется не очень шумная, но настойчивая кампания за внесение в конституцию поправки, устанав­ливающей предельную ставку налога на доходы отдель­ных лиц и прибыли корпораций в размере 25% от суммы дохода. К концу 1952 г. законодательные собрания 28 штатов уже приняли резолюцию, призывающую к уста­новлению такого предела, и достаточно собраниям еще

4   штатов принять такую резолюцию, чтобы заставить кон­гресс либо представить поправку на ратификацию штатам, либо созвать для этой цели конституционный конвент. Такая поправка была внесена в обе палаты конгресса в начале сессии 1953 г.

Цель монополистов достаточно яона, и они не скры­вают ее, хотя и проливают крокодиловы слезы о положе­нии «бедного налогоплательщика». Они доказывают, что рабочие должны платить больше налогов, поскольку на их долю приходится большая часть национального дохо­да. Кроме того, утверждают они, увеличение налогов не­обходимо, чтобы изъять у рабочих «излишнюю покупа­тельную способность», наличие которой, по их утвержде­нию, является причиной инфляции. А налоги на прибыли корпораций и на крупные личные доходы должны быть со­кращены, поскольку нынешние ставки этих налогов «под­рывают инициативу».

Мы разберем каждый из этих мошеннических доводов в дальнейшем. Сейчас же достаточно указать, что в на­стоящее время средний рабочий, имеющий семью и зара­батывающий 65 долл. в неделю, получает примерно на 25% меньше той суммы, которая, по мнению Бюро ста­тистики труда (БСТ), достаточна для поддержания здо­ровья и минимального благосостояния. Когда такой ра­бочий выплатит от 16 до 20 долл. в неделю в виде нало­гов из своей и без того недостаточной заработной платы, у него останется сумма, которой нехватит, чтобы свести концы с концами. Уже сейчас рабочего облагают непо­мерно высокими налогами. Усиление милитаризации эко­номики неизбежно ведет к новому увеличению налогов,

сопровождаемому перекладыванием еще большей доли налогового бремени на плечи и без того чрезмерно обре­мененных налогами трудящихся.

Широкие 'слои американских трудящихся уже понима­ют необходимость борьбы за сокращение налогов. Но им еще нужно разъяснить, что такая борьба не мож^т быть выиграна, если рабочие будут соглашаться с политикой милитаризации экономики и с требованиями о «равенстве жертв». Налоги не могут быть уменьшены без резкого сокращения дорогостоящей программы вооружений. Сле­довательно, борьба за снижение налогов может иметь успех лишь в том случае, если в ее основе будет лежать борьба против милитаризации экономики, за мир и за полное устранение крупных военных расходов. Только таким путем можно снять с народа разорительное бремя налогов.

ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ЗАЙМЫ

Капиталисты стараются 'взвалить на плечи трудящихся бремя военных расходов не только при помощи «налогов. Этой же цели служит размещение правительством зай­мов на покрытие военных расходов.

Как указывал Маркс, исторически государственный долг с самого его возникновения являлся источником обогащения капиталистов. «Словно прикосновением вол­шебного жезла он [государственный долг. — Ред.] ода­ряет непроизводительные деньги производительной силой и превращает их таким образом в капитал, устраняя вся­кую надобность подвергать их опасностям и затрудне­ниям, неразрывно связанным с помещением денег в про­мышленность и даже с частноростовщичесюими операция­ми. Государственные кредиторы в действительности не дают ничего, так как ссуженные ими суммы превраща­ются в государственные долговые свидетельства, легко обращающиеся, функционирующие в их руках совершен­но так же, как и наличные деньги» ¹.

Таким образом, вложения в облигации государствен­ных займов позволяют капиталисту обратить свои деньги в такую форму, при которой капиталист получает гаран­тированную прибыль в виде процентов *и в то же время фактически сохраняет возможность так же легко реализо­вать эти деньги, как если бы он имел их наличными. На­

¹ К. Маркс, Капитал, т. I, Госполитиздат, 1952, стр. 758.

логи, за счет которых производятся платежи процентов по займам, поступают в основном не от капиталистов, а от рабочих; последним, однако, принадлежит сравнитель­но небольшая часть облигаций государственных зай­мов. Таким образом, государственный долг служит допол­нительным средством .присвоения капиталистами приба­вочной стоимости при посредничестве правительства. Та­кова его основная роль в любом капиталистическом госу­дарстве.

Милитаризация экономики играет особую роль в со­здании государственного долга так как главным образом во время войны он растет быстрее всего. В США до пер­вой мировой войны государственный долг был сравни­тельно небольшим. В декабре 1916 г. государствен­ный долг составлял 1,2 млрд. долл. Однако к концу 1919 г. он возрос до 26 млрд. долл. В 20-х годах он мед­ленно сокращался и снизился почти до 16 млрд. долл. в 1930 г.

Новое резкое увеличение государственного долга про­изошло в период депрессии 30-х годов; в середине 1939 г. он увеличился приблизительно до 40 млрд. долл. Но этот рост был ничтожным по сравнению с теми масштабами, которые приняло размещение государственных займов во время второй мировой войны. К февралю 1946 г. госу­дарственный долг достиг наивысшего уровня — свыше 279 млрд. долл., более чем в полтора раза превышая на­циональный доход в 1946 г. и составляя приблизительно 45%' всего национального богатства.

После окончания второй мировой войны государствен­ный долг остался на очень высоком уровне. К концу 1948 г. он сократился лишь приблизительно до 253 млрд. долл., а затем снова возрос. В ноябре 1953 г. он достиг установленного законом предела в 275 млрд. долл. и продолжал расти. Создание такого огромного долга, есте­ственно, ведет к значительному увеличению бремени пла­тежей процентов по займам. В 1946 финансовом году эти платежи достигли 4,7 млрд. долл., а к 1953 финансовому году они возросли до 6,5 млрд. долл., почти в два раза превышая общие расходы федерального правительства на социальное обеспечение, жилищное строительство и об­щественные работы в том же году.

Эти огромные платежи играют немалую роль в обога­щении крупных держателей облигаций государственных

займов — банков, промышленных корпораций и отдельных крупных капиталистов.

Так, к январю 1951 г. коммерческим и федеральным резервным банкам, страховым компаниям, банкам взаим­ного кредита и корпорациям вместе взятым, принадле­жало более 50% непогашенных федеральных ценных бумаг¹. Из ценных бумаг на 67 млрд. долл., принадлежав­ших отдельным лицам (около 26,2 % от общей суммы не­погашенных ценных бумаг), около 34,5 млрд. долл. при­ходилось на облигации серии *Е». Из них на облигации достоинством в 25 и 50 долл. приходилось приблизительно 10 млрд. долл. Поскольку такие облигации продавались главным образом лицам, работающим по найму, их сум­ма дает приблизительное представление о том, в какой степени группы с низким доходом владеют облигациями государственных займов. Если мы предположим, что эти группы косвенно владеют облигациями еще на 5 млрд. долл. через посредство благотворительных ассоциаций, страховых компаний и других организаций, то мы можем прийти к выводу, что в руках трудящихся находится не более 6,5% всех непогашенных облигаций государствен­ных займов, принадлежащих отдельным лицам. Со вре­мени окончания второй мировой войны ввиду расходова­ния рабочими своих сбережений сумма продажи государ­ству облигаций небольшого достоинства постоянно пре­вышала сумму их покупки, в то время как с облигациями высокого достоинства происходило обратное. Поэтому доля облигаций мелкого достоинства, несомненно, умень­шалась.

Отсюда явствует, что не рабочий класс, а крупный ка­питал получает проценты по государственному долгу. Перспектива роста выплаты процентов на облигации го­сударственных займов, так же как и перспектива увели­чения прибылей от военных заказов, играет большую роль в стремлении финансового капитала к войне. В. Пер­ло пишет: «В качестве главных держателей облигаций государственных займов банки и страховые компании по­лучают основную часть суммы процентов, выплачиваемых по государственному долгу, которая составляет свыше

5    млрд. долл. в год. Поэтому финансисты так сильно за­интересованы в экспансионистской деятельности прави­

¹ «Treasury Bulletin», May 1951.

тельства, и особенно в империалистических войнах, в те­чение которых возник почти весь государственный долг. Третья мировая война может разорить американский народ, но она принесет еще 10—20 млрд. долл. в год в форме процентов по государственным займам»

Для финансового капитала государственные займы на военные цели прибыльны вдвойне. Морганы, рокфеллеры, дюпоны, меллоны и другие крупные группы финансового капитала не только получают проценты на ссужаемые ими средства, они получают прибыль от этих же средств, которые возвращаются к ним в форме платежей за вы­полнение военных заказов. Все это служит цели ограбле­ния федеральной казны и трудящихся, которых во все большей степени заставляют оплачивать государственные расходы.

«ТЕОРИИ» ГОСУДАРСТВЕННОГО ДОЛГА

Не удивительно, что в тех условиях, когда растет па­разитическая зависимость монополистического капитала от крупных правительственных расходов на производство вооружения и когда эти расходы становятся одним из глав­ных источников прибылей, экономисты, состоящие на служ­бе крупного капитала, выступают со всякого рода теори­ями, прославляющими государственные займы. В послед­ние годы возникло даже «новое учение о государственном долге» — теория о том, что при помощи государственных займов можно наверняка избежать экономических кризи­сов и что эти займы являются магическим оредством уве­личения богатства, оживления экономики и обеспечения вечного процветания. Согласно этому учению, государ­ственный долг — это один из самых ценных активов стра­ны, и чем больше сумма этого долга, тем больше размер этого актива. Такое учение о возможности постоянного стимулирования экономики путем неограниченных прави­тельственных расходов и финансирования бюджетного де­фицита за счет займов, как мы уже отмечали, лежит в основе экономической теории Кейнса, которая в той или иной форме господствует в настоящее время в мышлении капиталистов.

Во времена Нового курса 30-х годов среди капитали­стов наблюдались серьезные политические разногласия по

¹ Victor Р ег 1 о, American Imperialism, New York, 1951, p. 51.

вопросу о правительственных расходах. В то время как подавляющее большинство капиталистов утверждало, что расходы по программе Нового курса на социальное обес­печение приведут страну к краху, другие поддерживали до некоторой степени реформы Нового курса как сред­ство борьбы с депрессией и спасения капитализма. Эти разногласия нашли свое отражение в расколе экономи­стов — последователей Кейнса на «либеральную» и «реакционную» школы.

Однако в настоящее время, когда монополистический капитал в основном выступает единым фронтом в под­держку политики агрессивного экспансионизма и военных приготовлений как главного средства предотвращения депрессии, это расхождение между экономистами в зна­чительной мере потеряло свое первоначальное значение. В настоящее время все чаще утверждается, что неважно, тратятся ли средства, мобилизованные правительством путем займов, на социальное обеспечение или на войну. По словам «либерального» кейнсианца А. X. Гансена, «поскольку долг уже возник, его влияние на занятость и на распределение дохода будет одним и тем же, незави­симо от той цели, на которую предназначались займы» >.

В настоящее время даже «либеральные» кейнсианцы по большей части занялись теоретической апологетикой политики экспансионизма и огромных военных бюджетов как главных средств спасения американокого капитализ­ма. Многие из них даже защищают политику громадных военных расходов и бесконечного увеличения государ­ственного долга, утверждая, что она является краеуголь­ным камнем капиталистического процветания. Разногла­сия между последователями Кейнса свелись главным об­разом к вопросу о том, в какой мере и каким образом нужно дополнить военные ассигнования другими видами правительственных расходов.

Конечно, с точки зрения экономической борьбы трудя­щихся, пренебрегать этими разногласиями не следует. Напротив, по мере того как множатся признаки эконо­мического кризиса, и поскольку монополистический капи­тал вынужден все больше обращаться к другим формам правительственных расходов как к средствам борьбы с

¹ Alvin Н. Hansen, Fiscal Policy and Business Cycles, New York, 1941, pp. 152—153.

кризисом, эти разногласия могут приобрести еще большее значение. Тем не менее буржуазные экономисты считают именно военные расходы самой действенной мерой борь­бы с кризисом и ради них ратуют за фактически безгра­ничное увеличение государственных займов.

«Либерал» Гансен оправдывает огромный государ­ственный долг. По его словам, колоссальное увеличение федерального бюджета во время войны явилось «одним из главных достижений периода войны». Он утверждает, что «послевоенные перопективы определенно являются более благоприятными, чем результаты довоенного перио­да, в силу революционных изменений в размерах феде­рального бюджета» *.

Ультраконсерватор Сличтер заявляет, что крупный го­сударственный долг оказывает стабилизирующее влияние на денежное обращение и что, хотя он увеличивает бре­мя, ложащееся на налогоплательщика, он в то же время значительно улучшает финансовое положение фирм и от­дельных лиц, обладающих облигациями государственных займов ². На деле многие из тех, кто прежде утверждал, что образование государственного долга в размере 50 млрд. долл. неизбежно приведет к национальному бан­кротству, в настоящее время выступают рьяными защит­никами впятеро более крупного долга.

До каких пределов можно увеличивать государствен­ный долг? Почти бесконечно, утверждают кейнсианцы, ибо «мы должны деньги самим себе». Вот что говорит С. Е. Айрес: «Экономисты вполне согласны с тем, что вопрос о размере государственного долга несущественен по следующей причине: каждая облигация является одно­временно и долговым обязательством и активом... Если общество является должником, то оно в такой же степени является и кредитором (предполагая... что речь идет о внутреннем долге, что верно в отношении нашего госу­дарственного долга)»³.

Всю эту «теорию» можно свести к следующему. Воз­можности обеспечения экономического процветания путем

¹ Alvin Н. Hansen, Economic Policy and Full Employment, New York, 1947, p. 132.

*  Sumner H. Slichter, What's Ahead for American Business, Boston 1951, pp. 6, 23.

* С. E. Ayres, The Divine Right of Capital, Boston, 1946, p. 113.

государственных займов практически не ограничены, и неважно, тратятся ли средства, полученные по займам, на строительство школ и дешевых жилищ, или на самолегы, или водородные бомбы. Также неважно, какова сумма этих займов. Нужно лишь правильно «управлять» этим долгом, каких бы размеров он ни был, чтобы безопасно провести судно капиталистической экономики между Сциллой инфляции и Харибдой депрессии к берегам все­общего изобилия.

Эти приятные фантазии имеют один «маленький недо­статок»: они ни в малейшей степени не соответствуют ре­альному положению вещей.

Во-первых, кредиторы не являются одновременно должниками, и «общество», о котором постоянно твердят эти капиталистические теоретики, — это классовое обще­ство; класс капиталистов владеет основной частью обли­гаций государственных займов и получает основную часть процентов, в то время как рабочий класс выплачивает основную часть налогов, за счет которых производятся платежи по процентам. Рост государственного долга озна­чает рост налогового бремени на рабочих и соответствую­щее сокращейие их покупательной способности.

Во-вторых, как мы покажем в дальнейшем, крупные государственные займы неизбежно сопровождаются ин­фляцией, которая также сокращает покупательную спо­собность масс и ведет к их растущему обнищанию.

И, в-третьих, очевидно, что для рабочего имеет колос­сальное значение вопрос о том, на что расходуются сред­ства государственного бюджета: на то, чтобы снабдить его приличным жильем, улучшить систему социального обеспечения или на производство средств массового унич­тожения.

Размещение государственных займов, таким образом, не создает денег из воздуха, при помощи чудодействен­ного «с а м ок'р ед итов а ни я ». Средства, идущие на займы, получают, в конечном счете, путем ограбления трудящих­ся. Все фантастические теории о процветании при помощи крупных военных расходов и неограниченного роста госу­дарственного долга представляют собой лишь попытки оправдать ограбление народа в интересах горстки финан­совых паразитов. В последующих разделах мы увидим, что этот грабеж вовсе не ведет к процветанию, а, напро­тив, закладывает основы для разрушительного кризиса.

МИФ «И ПУШКИ И МАСЛО»

В США широко распространено неправильное мнение о том, что военное производство может просто дополнить гражданское производство и что, тратя средства на воен­ные приготовления, федеральное правительство может увеличивать производство и покупательную способность в стране прямо пропорционально сумме расходуемых на вооружение средств, короче говоря, что можно (по край­ней мере, в США) иметь «и пушки и масло». Эта басня (представляющая собой просто один из вариантов фанта­стической теории Кейнса о том, что при помощи государ­ственного бюджета правительство может создать новую покупательную способность в экономике в любом желае­мом объеме) является излюбленной темой тех, кто про­пагандирует захватнические военные планы американ­ского империализма.

Опыт США в период обеих мировых войн, и особенно во время второй мировой войны, придал этой идее некэ- торую видимость правдоподобия. Разве во время второй мировой войны США не удвоили валовую продукцию промышленности? И хотя огромную долю этой продукции составляли товары, идущие на военные цели, разве не возросло также и гражданское потребление? И не жило ли большинство людей гораздо лучше, чем до войны? По­этому, безусловно, можно выдержать не только нынеш­нее, гораздо меньшее, бремя военных приготовлений, но и гораздо большее и в то же время расширить граждан­ское производство и повысить жизненный уровень насе­ления.

Такие доводы очень часто выдвигаются сторонниками военной программы. Трумэн заявил в своем экономиче­ском докладе за первое полугодие 1952 г.: «Мы можем добиться за это десятилетие расширения экономики в размерах, достаточных не только для того, чтобы осуще­ствить любые возможные программы обеспечения без­опасности (за исключением условий тотальной войны), но и для того, чтобы одновременно повысить жизненный уро­вень населения, почти полностью устранить нищету в на­шей стране и внести надлежащий вклад в создание мира, в котором будет больше процветания и миролюбия»'.

¹ €The Midyear Economic Report of the President», July 1952, p. 9,

33

Однако эти оптимистические выводы не подтвержда­ются ни опытом последней войны, ни примером нынешней военной экономики. Исключительно большой рост произ­водства во время второй мировой войны был возможен лишь потому, что войне предшествовала депрессия (сле­дует отметить, что подобные же условия, хотя, может быть, и не в такой степени, существовали перед началом первой мировой войны).

В 1939 г. США лишь частично оправились от депрес­сии 30-х годов. Промышленное производство все еще бы­ло ниже уровня 1929 г. По осторожной оценке, насчиты­валось около 9,5 млн. безработных. Большое число пред­приятий и много оборудования не использовалось. Путем предоставления работы безработным и ввода в действие неиспользовавшегося оборудования оказалось возможным временно расширить и военное и гражданское производ­ство. Но это могло продолжаться лишь до тех пор, пока не была достигнута сравнительно полная занятость. Пос­ле этого военное производство можно было увеличивать лишь за счет сокращения производства товаров граждан­ского потребления.

Во время войны гражданское потребление действи­тельно возросло по сравнению с уровнем 1939 г. Но сле­дует помнить, что это был рост по сравнению с уровнем, имевшимся в условиях, близких к депрессии, когда много людей из-за хронической безработицы жило в условиях крайней нищеты. Следует также помнить, что пришлось прибегнуть к нормированию многих видов товаров. Росла нехватка товаров и ухудшалось их качество; производ­ство многих товаров длительного пользования резко со­кратилось, а производство некоторых товаров (например, легковых автомобилей) полностью прекратилось. Нако­нец, в ходе войны расширение производства все более ограничивалось кругом отраслей, производящих товары для военных целей, а производство товаров гражданского потребления в целом начало испытывать значительные затруднения вследствие износа оборудования и нехватки рабочей силы. Таким образом, задолго до конца войны сложилось такое положение, когда гражданское произ­водство уже не могло больше расти и должно было со­кращаться. Если бы не предвоенная депрессия, такое положение сложилось бы гораздо раньше.

Возможности расширения производства определяются не количеством долларов, которое правительство может пустить в обращение, а размером и качеством производ­ственных мощностей и рабочей силы. При полном исполь­зовании последних возможности дальнейшего расширения производства резко ограничиваются, и военное производ­ство может расширяться лишь за счет гражданского про­изводства. Деньги, расходуемые правительством, не воз­никают из ничего. Они извлекаются за счет сокращения общей покупательной способности гражданского населе­ния либо путем налогов, либо путем обесценения денег, находящихся в руках народа, в результате инфляции. В обоих случаях действительные расходы на войну долж­ны оплачиваться за счет сокращения покупательной спо­собности и падения жизненного уровня населения.

Как указывал И. В. Сталин, «...умножение вооружен­ных сил страны и гонка вооружений ведет к развертыва­нию военной промышленности, к сокращению гражданской промышленности, к приостановке больших гражданских строек, к повышению налогов, к повышению цен на това­ры массового потребления»'. И здесь США не являются исключением.

В настоящее время разрыв между фактическим и воз­можным полным использованием производственных ресур­сов и рабочей силы гораздо меньше, чем в 1939 г., и поэтому полное развертывание военного производства должно привести к гораздо более тяжелым последствиям. Монополистический капитал, несмотря на всю его лжи­вую пропаганду «и пушки и масло», хорошо понимает это. Его авторитетный орган — журнал «Бизнес уик» — в 1948 г. открыто писал в статье о возможных экономи­ческих последствиях новой мировой войны:

«В 1939 г. ³/4 продукции товаров й услуг в стране пошло на удовлетворение личных потребностей. К 1944 г. потребителю досталась лишь половина продукции. Но в 1944 г. страна производила на 75% больше, чем в 1939 г., так что фактически потребители в разгар войны получили больше, чем они привыкли получать в мирное время... В настоящее время потребителю вновь идет около ³Д на­циональной продукции. Но сейчас это составляет ³/₄ вало­

¹ И. В. Сталин, Беседа с корреспондентом «Правды», Гос- политиздат, 1951, стр. 5.

вой продукции производства, очень близкого к предельной мощности.

Если бы сейчас пришлось мобилизовать промышлен­ность, продукцию можно было бы несколько увеличить путем удлинения рабочего дня и привлечения большего числа женщин на работу. Но ее нельзя было бы увеличить очень значительно: выпуск продукции быстро достиг бы жестких пределов.

Поэтому, чтобы получить столько же вооружения, как и раньше, на потребление снова пришлось бы выделить около половины национальной продукции. На сей раз это означало бы резкое сокращение потребления граждан­ского населения».

Орган большого бизнеса тут же делает все необходи­мые выводы. «Все пряники, — указывает он, — уже роз­даны, остался только кнут» под кнутом понимаются не­выносимое бремя налогов, замороженная заработная цла- та и небывалая инфляция, навязанные путем регламента­ции фашистского характера. И американский народ уже чувствует сейчас удары этого кнута, даже при нынешнем уровне милитаризации экономики.

МИЛИТАРИЗАЦИЯ экономики И ИНФЛЯЦИЯ

Война и инфляция неотделимы друг от друга. Как показывает диаграмма на стр. 37, всякая большая война в истории США сопровождалась явной инфляцией и рос­том цен. В этом нет ничего случайного, ибо инфляция является неотъемлемой чертой военной экономики.

Инфляция происходит, когда масса денег в обращении превышает сумму, которая требуется для оборота. В мир­ное время это частично происходит во время каждого бу­ма. Бумы знаменуются значительным увеличением капи­таловложений, и может наблюдаться значительный раз­рыв между денежными расходами яа эти цели и появлением готовых товаров на рынке. Однако рано или поздно повышенный спрос вызывает увеличение произ­водства потребительских товаров, более чем достаточное для покрытия нехваток и тем самым для ликвидации ка­кой-либо основы для инфляции.

Военная экономика 'коренным образом отличается от бума мирного времени, ибо в этом случае капиталовло­

¹ «Business Week», April 24, 1948, pp. 4, 6.

жения никогда не приводят к производству новых стои­мостей в форме потребительских товаров. Наоборот, капи­таловложения в производство военных материалов приводят к уничтожению существующих стоимостей. Рас­ходование миллиардов долларов на заработную плату, сырье и оборудование, необходимые для производства

Индекс оптовых цен Бюро статистики труда, 1801 — 1951 гг. (1926 г. = 100) Источник: «Historical Statistics», pp. 233 — 234; «Monthly Labor Review», June 1952.

военных материалов, а также на содержание вооружен* ных сил, не ведет к созданию ни средств производства, ни средств потребления, а только к созданию средств раз­рушения.

Изъятие правительством из обращения больших коли­честв товаров, предназначенных для целей разрушения, вызывает серьезную нехватку таких товаров. Усилия,

направленные на удовлетворение спроса на эти товары, требуют резкого сокращения производства товаров граж­данского потребления. Это создает всеобщую нехватку товаров. Возникает превышение спроса над предложе­нием, цены постоянно растут, и открываются широкие возможности для разнузданной спекуляции. Здесь зало­жены корни неизбежной инфляции, которую вызывает милитаризация экономики.

Для финансирования закупок военных материалов правительство должно, используя свою власть, произвести изъятие необходимых средств в пользу государства. Час­тично это достигается путем увеличения налогов. Капита­листические пропагандисты любят утверждать, что это наиболее предпочтительный «героический» путь, един­ственно верная гарантия от инфляции. Ибо, если военная экономика поставлена на основу «текущего финансирова­ния», то есть если все расходы покрываются из текущих налоговых поступлений, это приводит к изъятиям в госу­дарственный бюджет средств в размере, равном излиш­ку покупательной способности, созданному ростом спро­са со стороны государства на военные материалы. Частный спрос сокращается в соответствии с сокра­тившимся предложением — и устраняется тенденция к росту цен.

По мнению этих «специалистов», проблема борьбы с инфляцией — дело простое. Военные расходы создали «инфляционный разрыв». У «народа» имеется «излишняя покупательная способность», и этот излишек необходимо ликвидировать. Каким образом? Прежде всего «народ» должен больше работать и больше производить. В то же время заработная плата должна быть заморожена, ибо повышение заработной платы создает «инфляционную спираль», еще больше увеличивая излишек покупатель­ной способности. И, наконец, что важнее всего, «изли­шек» должен быть ликвидирован путем резкого повыше­ния налогов, а также, если это необходимо, путем введе­ния системы принудительных сбережений.

Выдумка о том, что повышение заработной платы вы­зывает инфляцию военного времени, являющаяся лишь подновленным вариантом лживой теории о том, что зара­ботная плата якобы определяет цену, будет подробнее разобрана в следующей главе. А сейчас достаточно под­черкнуть то, о чем уже говорилось, а именно, что инфля-

дня является следствием разрушительного характера са­мой военной экономики. Она не вызывается повышением заработной платы и возможна в условиях урезывания за­работной платы.

Дело в том, что излишек покупательной способности оказывается не в руках трудящихся, а в руках крупных капиталистов, в форме огромных военных прибылей. По­этому бессмысленно говорить о «ликвидации инфляцион­ного разрыва» до тех пор, пока эти военные сверхприбы­ли не будут облагаться налогами в степени, равносильной их прямой конфискации, и пока, кроме этого, не будут увеличены ставки налогов на «нормальные прибыли». Несомненно, что монополисты, которые руководствуются лишь своим стремлением к максимальным прибылям, бу­дут всеми силами сопротивляться любым попыткам в этом направлении.

Все разговоры о политике «текущего финансирования» военных расходов явно предназначены для того, чтобы оправдать безжалостное взваливание налогов на плечи рабочих. На деле крупные капиталисты, когда они стал­киваются с необходимостью увеличения налогов на свои прибыли, всегда выступают против политики «текущего финансирования» и ратуют за выпуск крупных государ­ственных займов.

Выпуск крупных государственных займов выгоден ка­питалистам не только потому, что они получают платежи по процентам, но также потому, что денежная инфляция, связанная с этими займами, способствует взваливанию бремени военных расходов на плечи рабочих.

Когда облигации государственных займов размещают­ся на фондовом рынке, их могут покупать отдельные ли­ца, компании или другие группы за счет своих текущих доходов, различных сбережений или бездействующего, легко реализуемого капитала. Путем продажи облигаций государство берет в долг часть имеющихся денег, при этом оно, как и при взимании налогов, производит изъятие части существующей покупательной способ­ности.

Однако эти источники ограниченны, и они, в конце кон­цов, исчерпываются, как только размещение займов дос­тигает размеров, которые диктуются усиленной милитари­зацией экономики. Тогда правительство во все больших размерах вынуждено прибегать к займам у коммерческих

и федеральных резервных банков. Во время второй ми­ровой войны 22,5% всех федеральных займов было полу-, чено из этих источников

Такие займы не ведут к изъятиям существующих де­нежных средств, напротив, они равносильны эмиссии но­вых денег. Корда банк покупает облигации государствен­ных займов, он просто открывает правительству кредит на соответствующую сумму, а правительство из этой сум­мы оплачивает свои расходы. Эта бухгалтерская сделка, благодаря которой правительство получает дополнитель­ные платежные средства, не сопровождается каким-либо увеличением количества товаров на рынке. Такие займы приводят к увеличению массы денег, находящихся в обра­щении, так же, как если бы правительство просто напе­чатало деньги и стало бы оплачивать ими свои счета. Вместо этого создаются «кредитные деньги». Кроме того, корпорации и отдельные капиталисты, прибегая к более прибыльным вложениям капитала в военную промышлен­ность, используют принадлежащие им облигации государ­ственных займов в качестве обеспечения банковских ссуд, что также ведет к созданию новых платежных оредств и увеличению количества денег в обращении.

Таким образом, значительное увеличение количества денег в обращении характерно для любой военной эконо­мики. В США в ходе второй мировой войны оно возросло с 7,6 млрд. долл. в конце 1939 г. до 28,5 млрд. долл. в конце 1945 г., то есть почти в четыре раза. К концу 1952 г. оно увеличилось до 30,4 млрд. долл.

Чрезмерное расширение объема денежного обращения вызывает постепенное обесценение денег. На деньги мож­но купить все меньше и меньше товаров, покупательная способность населения и реальная заработная плата со­кращаются так же, как если бы все доходы были обло­жены прямым налогом с единой ставкой. Английский экономист Пигу по этому поводу пишет: «Это приводит к увеличению покупательной способности правительства и в то же время к снижению реальной ценности покупа­тельной способности, остающейся у частных граждан. Это позволяет правительству приобретать большее количество товаров и услуг и представляет для общества скрытую

¹ Jules Backman and others, War and Defense Economics, New York, 1952, p. 218.

форму налогообложения. Ставка этого налога совершенно единообразна и ни в какой степени не изменяется в зави­симости от размера семьи. Этот налог прямо пропорцио­нален доходам, причем не существует никаких льгот для самых бедных в форме необлагаемого налогом минимума. Такого рода налог, по всеобщему признанию, является несправедливым и тяжелым для бедных»[Курсив наш. — X. JI.].

Не удивительно, что монополисты предпочитают ин­фляцию повышению подоходных налогов. Но это еще не все. Монополии наживаются на инфляции также потому, что рост цен происходит неравномерно: сначала возра­стают цены на промышленные товары, лишь затем павы-¹ шаются цены на сырье и в последнюю очередь растет за­работная плата. На нынешней стадии капитализма эта неравномерность движения цен еще более возрастает, по­скольку монополии могут удерживать цены на определен­ном уровне. Помимо этого, инфляция создает возмож­ность спекуляции в огромных масштабах, быстрого погло­щения трестами менее крупных предприятий, оказавшихся перед угрозой краха, и тем самым ведет к общему усиле­нию экономического господства монополистического ка­питала.

В конце концов инфляционное размещение государ­ственных займов в широких масштабах открывает путь для бесконтрольной, «безудержной» инфляции. Деньги почти полностью обесцениваются. Облигации государ­ственных займов также обесцениваются, и правительство вынуждено все больше прибегать просто к печатанию бу­мажных денег, которые быстро наводняют страну. Для широких народных масс эго означает жестокую нищету и разорение, но кучка финансистов за счет их страданий пожинает богатый урожай.

Ооновные слои монополистического капитала, хотя они обычно стоят за то, чтобы держать инфляцию «в рамках», отнюдь не 'всегда возражают даже против бесконтроль­ной инфляции. Более того, такая инфляция нередко умышленно вызывается ими; самым известным примером этого является фантастическая инфляция в Германии в 20-х годах.

¹ А. С. Pigou, The Political Economy of War, London, 1921, pp. 107-108.

Короче говоря, хотя инфляция пагубно сказывается на положении трудящихся, монополистический капитал на­живается иа ней за счет народа и поэтому в основном не выступает против нее.

УГРОЗА ФИНАНСОВОГО КРИЗИСА

Все признают, что положение федеральных финансов становится все более шатким и угрожающим. Цены на­много превысили уровень периода второй мировой вой­ны и сейчас находятся на самом высоком уровне в на­шей истории. Покупательная сила доллара резко упала, а его устойчивость значительно подорвана. Налоги до­стигли наивысшего уровня, однако дефицит федерально­го бюджета увеличивается. Государственный долг все время растет и грозит намного превысить наивысший уровень, достигнутый во время второй мировой войны.

Такое опасное положение, несомненно, является ре­зультатом чрезмерного роста военных расходов, в особен­ности результатом усиленной милитаризации экономики почти без какой-либо передышки, сразу же после огром­ных финансовых расходов второй мировой войны. Имен­но ввиду этого финансы страны в настоящее время нахо­дятся в гораздо худшем состоянии, чем в конце какой- либо изнурительной войны. Именно поэтому сохранение военной экономики даже в нынешних несколько ограни­ченных масштабах создало серьезные финансовые труд­ности и угрозу финансового кризиса, что, в свою очередь, значительно усиливает угрозу нового циклического кри­зиса.

Финансирование текущих военных приготовлений уже поставило американский правящий класс перед очень серьезными трудностями. С одной стороны, налоги достиг­ли таких размеров, что вопрос о дальнейшем их увеличе­нии стал чрезвычайно острой политической проблемой. С другой стороны, государственный долг достиг таких раз­меров, что дальнейший выпуск займов наталкивается на значительные препятствия.

За последние годы рынок государственных ценных бумаг непрерывно суживается. По мере усиления инфля­ции крупные капиталисты все больше уклоняются от по­купки облигаций государственных займов, номинальная стоимость которых остается постоянной, а процентные

ставки сравнительно невысоки. Они предоставляют дру­гим возможность показать свой «патриотизм», а сами предпочитают более прибыльные в условиях военной эко­номики вложения своих средств в акции, в недвижимую собственность или товары, денежные цены которых растут по мере развития инфляции.

В результате министерство финансов вынуждено не­прерывно повышать процентные ставки. Среднегодовые процентные ставки на казначейские векселя сроком на 91 день возросли с 0,375% в 1945 г. до 2,125% в первой половине 1953 г. и на облигации долгосрочных займов — с 2,37 до 2,95%. В апреле 1953 г. облигации нового долгосрочного займа предлагались на фондовом рынке по 3,25%, то есть по самой высокой процентной ставке на государственные ценные бумаги с 1933 г. Расходы по финансированию государственного долга в 1953 фи­нансовом году возросли на 38% по сравнению с 1946 г., хотя общие размеры долга сократились. Но даже эти ме­ры не придали энтузиазма капиталистам, и реализовать облигации долгосрочных займов небанковским вкладчи­кам становилось все труднее.

Облигации категории «Е» также размещались с боль­шим трудом. После начала войны в Корее, за исключе­нием одного непродолжительного периода, когда реали­зация облигаций категории «С» расширилась, все время государству продавалось больше облигаций, чем у него покупалось, несмотря на то, что учетная ставка возраста­ла. Это объясняется тем, что покупательная способность рабочих падает и они не могут покупать облигации госу­дарственных займов, даже если бы и хотели этого.

Коммерческие банки также не проявляли особого же­лания вкладывать средства в государственные ценные бумаги. Они считали гораздо более прибыльным для себя использовать свои средства на кредиты частным ссудопо­лучателям. Сумма таких кредитов возросла с 26,1 млрд. долл. в конце 1945 г. до 68,5 млрд. долл. в конце 1953 г. За этот же период банковские инвестиции в государствен­ные ценные бумаги уменьшились с 90,6 млрд. долл. до 63,6 млрд. долл. В результате даже этот инфляционный источник средств значительно сократился.

Поэтому крупное увеличение государственных займов при нынешнем уровне государственного долга потребо­вало бы широкого привлечения федеральных резервных

банков к покупке облигаций государственных займов, то есть весьма инфляционной процедуры, почти равносиль­ной простому печатанию бумажных денег. Кроме того, при­шлось бы еще больше увеличить процентные ставки, что привело бы к дальнейшему росту бремени платежей по процентам. Таким образом, продолжение выпуска госу­дарственных займов в значительных размерах грозит от­крыть пути для нового усиления инфляции, которая, осо­бенно в случае дальнейшего увеличения военных расхо­дов, может легко «выйти из-под контроля».

Конечно, при более усиленной мобилизации экономи­ки на войну средства для реализации государственных займов можно было бы увеличить путем таких жестких мер, как ограничение капиталовложений и запасов в от­раслях гражданского производства и принудительное по­мещение военных прибылей в банки, резкое сокращение ссуд предприятиям в отраслях гражданского производ­ства и введение системы принудительных сбережений. Эти меры привели бы к резкому падению покупательной способности и жизненного уровня трудящихся ради уси­ления военных приготовлений. Но даже такие меры не­способны полностью устранить угрозу инфляции при ны­нешнем финансовом положении. Они, безусловно, не могли бы надолго задержать ее развитие в самых острых формах, в условиях, близких к тотальной мобили­зации.

Именно поэтому такой большой упор делается в на­стоящее время на политику текущего финансирования военных расходов. Более того, имеется намерение обеспе­чить большие расходы, не прибегая к выпуску новых займов. Журнал «Бизнес уик» в цитированной выше статье утверждал, что даже в случае новой мировой вой­ны необходимо будет «добиться того, чтобы по возмож­ности оплачивать военные расходы из текущих посту­плений» ‘.

Но политика текущего финансирования уже начала терпеть крах. С 1948 г. бюджет ни разу не сводился без дефицита. В 1953 финансовом году дефицит бюджета со­ставил 9,4 млрд. долл. и достиг самых крупных для мир­ного времени размеров. Предполагается, что в 1954 г.

¹ «The Economic Consequences of a Third World War», «Business Week», April 24, 1948, p. 6.

дефицит достигнет приблизительно таких же размеров. Поэтому, если военные приготовления будут продолжать­ся в нынешних масштабах, рост государственного долга нельзя будет остановить без серьезного увеличения на­логов. При значительном росте военных расходов налоги должны возрасти в огромных масштабах. Однако пред­ложения даже об умеренном повышении налогов встре­чают отчаянное сопротивление, в том числе и со стороны самих поджигателей войны.

В случае нового циклического кризиса взаимодей­ствие кризисных факторов в области производства с кри­зисными факторами в области финансов приведет к го­раздо более катастрофическим последствиям, чем в 1929 г. И не только потому, что в настоящее время государствен­ный долг достиг огромных размеров и значительного раз­вития достигает инфляция, вызванная милитаризацией экономики (чего не было в 20-х годах), но также и пото­му, что наряду с этим возник колоссальный частный долг, который, как это будет показано в дальнейшем, также увеличивается очень быстро. По мере роста налогов с частных доходов огромное совокупное бремя частного и государственного долга будет способствовать подрыву всей кредитной структуры экономики и создаст гораздо более серьезные препятствия, чем в 30-х годах, для пре­одоления кризиса.

Рост финансовых трудностей в последние годы при­вел к значительному усилению разногласий в монопо­листическом лагере по вопросам финансовой политики. Помимо разногласий по вопросу о налогообложении, о которых мы уже упоминали, нарастают разногласия и по другим вопросам, как, например, о государственных займах, о размере федерального бюджета; эти разногла­сия возникли и внутри правительства Эйзенхауэра.

Означает ли все это, что мрачные финансовые пер­спективы сами по себе могут оказать отрезвляющее вли­яние на империалистических поджигателей войны?

Заставят ли они их отказаться от самоубийственных военных планов, сократить военные расходы и сбаланси­ровать бюджет? Ни в коем случае. Программа войны яв­ляется следствием ненасытного стремления монополистов к максимальной прибыли, поэтому они не откажутся от нее по доброй воле. Более того, если им это позволить, они не остановятся перед самым серьезным финансовым

кризисом, обрушив его тяготы на плечи рабочих и взва* лив на них, если обстоятельства этого потребуют, бремя самых тяжелых налогов и самой разорительной инфля­ции. Они также, не колеблясь, используют все имеющи­еся в их распоряжении репрессивные меры, чтобы заста­вить народ согласиться на такую пауперизацию.

Только сопротивление народа может поставить какие- то границы произволу монополистического капитала. Но для того чтобы быть действенным, это сопротивление дол­жно принять форму борьбы, направленной против самой причины роста налогов и развития инфляции, а именно против тяжкого бремени расходов на производство во­оружений. В этой борьбе можно использовать разногла­сия и колебания в лагере монополистов, вызванные их растущими затруднениями. Эти разногласия будут бо­лее острыми по мере того, как политика американского империализма за границей будет терпеть провал за про­валом. Такой борьбой американский народ может добить­ся изменений в направлении перехода к мирной эконо­мике, которая одна дает реальную надежду на то, что трудящимся удастся избежать полного обнищания и разорения.

III.   РЕАЛЬНАЯ ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА В УСЛОВИЯХ ВОЬННОЙ экономики

ЗНАЧЕНИЕ РЕАЛЬНОЙ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ

Широко распространено мнение, что в Соединенных Штатах, в отличие от других стран, милитаризация эко­номики вызывает не снижение, а повышение жизненно­го уровня рабочих и, в частности, повышение уровня заработной платы. Поджигатели войны — поборники «американского образа жизни» — широко пропагандиро­вали этот тезис. Поэтому, чтобы выяснить вопрос, имеет­ся ли какая-либо реальная основа для исключительного положения Соединенных Штатов, важно изучить факти­ческое движение реальной заработной платы во время войны и в периоды интенсивной военной подготовки.

Данные о реальной заработной плате или об отноше­нии номинальной заработной платы к ценам являются важнейшим показателем покупательной способности рабочего. Однако они служат лишь частичным показате­лем. Прежде всего, эти данные в общем характеризуют положение лишь тех рабочих, которые имеют работу, и в них не учитываются пагубные последствия безработи­цы. В этих данных не отражаются также тяжелые по­следствия дискриминации и сегрегации, того, что рабочие- негры вынуждены платить особенно высокие цены за товары и снимать самые жалкие жилища по самым фан­тастическим ценам и что поэтому их покупательная спо­собность значительно ниже, чем у белых рабочих, получающих такую же номинальную заработную плату.

Существуют и другие факторы, которые становятся особенно ощутимыми во время войны. Наиболее важными из них являются рост потребностей в продуктах питания вследствие удлинения рабочего дня и интенсификации труда, повышение расходов, вызванное переездом рабо­чих и их семей на новые места, ухудшение во время вой-

мы качества потребительских товаров без соответствую­щего снижения их цен и, наконец, расширение продажи товаров первой необходимости на черном рынке. Воздей­ствие этих факторов в значительной степени может быть измерено и учтено при вычислении реальной заработной платы. Поэтому полное игнорирование действия этих факторов в официальных данных о стоимости жизни представляет собой преднамеренное искажение действи­тельного положения вещей. Далее, поскольку эти факто­ры подвергаются количественному выражению лишь час­тично, статистические данные о реальной заработной плате во время войны должны во все большей мере пре­увеличивать действительный уровень покупательной спо­собности.

Имеется также ряд не менее важных факторов, дей­ствующих во время войны, которые вообще не поддают­ся измерению. К ним относятся беспокойство, волнения и неприятности, связанные с разлукой членов семей, фи­зические и психические последствия тяжелых условий, в которых вынуждены жить многие занятые на военных предприятиях рабочие, пагубное воздействие на здоровье удлиненного рабочего дня, увеличение числа несчастных случаев в промышленности и прежде всего жертвы и ужасы самой войны.

Несмотря на эти оговорки, данные о реальной зара­ботной плате остаются наиболее важным показателем жизненного уровня. Именно ввиду большого значения этих данных правительственные учреждения так рьяно прибегают ко всякого рода манипуляциям с целью иска­жения статистики стоимости жизни. Фальсифицирован­ные статистические данные используются капиталистами в качестве средства удерживать заработную плату на низ­ком уровне в периоды повышения цен и особенно в ка­честве основы для замораживания заработной платы в периоды широкого развертывания военного производства. Бесстыдно заниженный «индекс цен на потребительские товары» был первоначально разработан. Бюро статистики труда (БСТ) именно в целях введения системы замора­живания заработной платы во время первой мировой войны¹. Сейчас этот индекс используется в качестве

¹ Paul Н. Douglas, Real Wages in the United States, 1898— 1926, Boston, 1930, p. 43.

основы, на которой построена система скользящей шка­лы, содействующая сокращению жизненного уровня поч­ти 3 млн. рабочих, охваченных ею.

ДВИЖЕНИЕ РЕАЛЬНОЙ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ

В условиях военной экономики цены и налоги неиз­менно повышаются гораздо быстрее, чем номинальная заработная плата. Таким образом, милитаризация эконо­мики приводит к понижению реальной заработной платы.

Правда, в некоторых ключевых отраслях промышлен­ности в связи с нехваткой рабочей силы ставки номиналь­ной заработной платы могут быстро повышаться. Про­исходит также некоторое общее повышение средней за­работной платы в результате перехода многих низкоопла­чиваемых рабочих на более высокооплачиваемые работы в военной промышленности. Кроме того, заработки могут увеличиваться ввиду того, что работа приобретает более постоянный характер, а также в связи со сверх­урочными работами. Действие этих факторов ведет к повышению номинальной заработной платы, однако это повышение сводится на нет вредным влиянием инфляции и роста налогов и, за некоторыми возможными исклю­чениями, относящимися к отдельным отраслям промыш­ленности, ставки реальной заработной платы во время войны, как и общие реальные заработки, обычно пони­жаются.

По общему признанию, во время первой мировой вой­ны реальная заработная плата во всех европейских стра­нах понизилась'. По подсчетам Лейтона и Кроутера, индекс реальной заработной платы в Англии (с уче­том изменений в занятости) упал со 169 в 1913 г. (1850 г. = 100) до 141 в 1917 г., после чего он вновь поднялся, достигнув в 1920 г. максимума, равного 202². Общее понижение реальной заработной платы

¹ Horst Mendershausen, The Economics of War, New York, 1940. p. 176n, p. 248.

* Walter T. Layton, Geoffrey Crowther, An Introduction to the Study of Prices, New York, p. 266.

европейских рабочих произошло также и во время вто­рой мировой войны *.

Каково же положение в Соединенных Штатах? Пред­ставляют ли они в этом отношении исключение? Нет ни­каких сомнений в том, что в течение обеих мировых войн американские рабочие находились в значительно лучшем положении, чем рабочие других стран, страдавшие от этих войн гораздо больше. В некоторых отношениях — если учесть повышение занятости, более высокую оплату в военных отраслях промышленности, постоянство заня­тости и сверхурочные работы — американские рабочие находились в значительно лучшем положении, чем в пред­военные периоды депрессии. Однако действительные факты, насколько они могут быть установлены, показы­вают, что в основном влияние милитаризации экономики на положение рабочих в Соединенных Штатах такое же, как и в любой другой капиталистической стране.

Существуют многочисленные противоречивые оценки движения реальной заработной платы во время первой мировой войны. Если основываться на цифровых данных Бюро статистики труда, реальный недельный заработок фактически непрерывно увеличивался в течение всей войны, превысив в 1918 г. уровень 1914 г. приблизи­тельно на 17 %^!, а в 1920 г. — приблизительно на 20%.

Таблица 2

ИНДЕКСЫ РЕАЛЬНОЙ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ В ОБРАБАТЫВАЮЩЕЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ США (1914 г. = 100)

1916 г.              1918 г.            1920 г.

Средняя реальная почасовая заработная

плата......................................................... 105             102 111

Средняя реальная недельная заработная

плата¹)....................................................... 104              99 103

Средний реальный годовой заработок . . 105                    108 114

¹ В расчете на полную рабочую неделю.

Источник: Paul Н. Douglas. Real Wages in the United States 1898- 1926, Boston, 1930, pp. Ill, 130, 239.

Однако Дуглас в своем тщательном исследовании движе­ния реальной заработной платы в Соединенных Штатах рисует совершенно иную картину. Его данные приво­дятся в табл. 2.

¹ См., например, издаваемый ООН справочник «Statistical Year book», 1952, pp. 387, 388, 403—405.

Данные, приведенные в этой таблице, показывают, что реальная почасовая заработная плата и реальная не­дельная заработная плата в 1918 г. выросла незначи* тельно или даже сократилась по сравнению с 1914 г.; сколько-нибудь ощутимое повышение произошло лишь после войны. Больше того, если в периоде 1914 по 1916г. эти виды реальной заработной платы несколько повыси­лись, то в годы действительного участия Америки в вой­не они определенно понизились по сравнению с 1916 г. Постоянно увеличивался лишь среднегодовой реальный заработок, что, повидимому, было следствием более по­стоянной занятости в течение года, а также следствием сверхурочных работ в ряде отраслей промышленности.

Эти цифры подтверждают вывод, к которому не­сколько лет назад пришел Дуглас: «По всем данным, по окончании мировой войны количество товаров, которые американский рабочий получал за одинаковый отрезок от­работанного времени (1 час), было на 10—20% меньше, чем в десятилетнее 1890 по 1899 г., и на 7—17% меньше, чем в первые годы войны — до резкого повышения цен в 1916 г.» *.

Поэтому если отбросить данные БСТ, то в течение периода наиболее интенсивных военных действий реаль­ная заработная плата, по всем признакам, понизилась, и каким бы ни было повышение общих реальных заработ­ков, оно объяснялось лишь более постоянной занятостью и сверхурочными работами.

РЕАЛЬНАЯ ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА ВО ВРЕМЯ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

В период второй мировой войны средняя номиналь­ная недельная заработная плата в обрабатывающей промышленности США увеличилась почти вдвое — с 23,86 долл. в 1939 г. до максимального уровня 46,08 долл. в 1944 г. Если исходить из индекса цен по­требительских товаров, составляемого БСТ, то в 1944 г. средняя недельная заработная плата в пересчете на це­ны 1939 г. составляла 36,41 долл. Это означает повыше­ние реального средненедельного заработка на целых

¹  Paul Н. Douglas, Frances Lamberson, «American Econo­mic Review», September 1921.

52% за период 1939—1944 гг., то есть поистине небывД* лый рост заработной платы в течение любого пятилетне­го периода как в мирное, так и в военное время (раз­умеется, если такое повышение действительно имело место).

Фальсифицированные данные БСТ использовались во время войны для того, чтобы оправдать пресловутую формулу малых сталелитейных компаний («Little Steel Formula») ‘, которая ограничивала повышение почасо­вой заработной платы 15% от уровня января 1941 г. Та­кое ограничение оправдывали тем, что оно соответствует повышению стоимости жизни, зафиксированному индек­сом БСТ.

Обман был разоблачен совместным исследованием, проведенным КПП и АФТ и опубликованным в 1944 г.². Исследование показало, что, в то время как почасовая заработная плата повысилась по сравнению с январем 1941 г. на 22%, стоимость жизни возросла не на 22,8%, как утверждало БСТ, а более чем на 45%.

Исследование, проведенное КПП и АФТ, было позд­нее продолжено профсоюзом электриков [Объединенный профсоюз рабочих электро-, радио- и машиностроитель­ной промышленности.— Ред.], который разработал ин­декс, дающий гораздо более правдивую картину дей­ствительных изменений в стоимости жизни среднего ра­бочего, чем та, которую рисовало БСТ³. Согласно этому индексу, с 1939 по 1945 г. стоимость жизни возросла на 81,3%, то есть ее рост был в 2²/з раза больше, чем это указывалось БСТ *.

¹  Эта формула была впервые применена в коллективном до­говоре профсоюза рабочих сталелитейной промышленности с группой металлургических компаний США, которая не включала крупнейшую компанию «Юнайтед Стейтс стил корпорейшн».—Прим. ред.

²  R. J. Thomas, Living Costs in World War II, 1941—1944, CIO Publication No 107, June 1944.

⁸ «The Facts About High Living Costs», June 1951.

⁴  Основные пороки, обнаруженные в индексе БСТ, заключаются в следующем: 1) он основывается не на простых средних данных

о  ценах и не на других объективных показателях, а на множестве сложных, весьма субъективных соображений; 2) он не учитывает скрытые формы повышения цен, такие, например, как ухудшение качества товаров; 3) он полностью игнорирует прямые налоги, ко­торые с 1939 г. колоссально возросли; 4) он не отражает действи­тельной структуры расходов рабочих семей, и в нем слишком велик удельный вес товаров, покупаемых населением с более высоким до-

ИНДЕКСЫ РЕАЛЬНОЙ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ В ОБРАБАТЫВАЮЩЕЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ США (1939 г. - 100)»

¹ Исчислено на основе индекса стоимости жизни, разработанного профсоюзом электриков.

* Данные о среднем годовом заработке были получены следующим образом: данные о валовом недельном заработке за каждый год умножались на 52, затем вычиталась сумма, соответствующая среднему проценту |ражданской рабочей силы, не имеющей раооты в данном голу. Это дало возможность учесть колебания в за­нятости, подобно тому как данные о валовом недельном заработке учитывают изменения в средней продолжительности рабочей недели.

Источники: „Monthly Labour Reviev", September 1952; „United Electrical. Radio and Machine Workers of America, The Facts About High Living Costs*, June 1945, p. 14.

Как показывает табл. 3, разница в данных о реаль­ной заработной плате также весьма велика. Реальный средненедельный заработок к 1944 г. возрос не на 52%, как это показывал индекс БСТ, а лишь на 11%, причем это повышение было почти сведено на нет в 1945 г. Еще важнее то, что ставки реальной почасовой

ходом; 5) он не учитывает особого повышения стоимости жизни для негров, вызванного дискриминацией и сегрегацией. Как исследова­ние, проведенное в 1944 г. КПП и АФТ, так и аналогичное иссле­дование, проведенное позже профсоюзом электриков, учитывают все этр факторы.

заработной платы непрерывно падали и в 1945 г. были на 16% ниже, чем в 1939 г. Таким образом, повышение реального средненедельного заработка во время войны целиком вызвано большими сверхурочными работами, о чем свидетельствует также тот факт, что в период с 1939 по 1945 г. средняя продолжительность рабочей не­дели в обрабатывающей промышленности увеличилась почти на 20%.

В то же время средний годовой заработок, если учесть сокращение безработицы во время войны, весьма значительно повысился — не менее чем на 40% к 1943 г. — и даже в 1945 г. оставался на значительно бо­лее высоком уровне, чем до войны. Из этого явствует, что основным фактором улучшения экономического по­ложения рабочих во время войны явился значительный рост занятости, обеспечение рабочих постоянной работой в течение круглого года в отличие от массовой безрабо­тицы, короткой рабочей недели и частых увольнений в довоенные годы. Этого наряду со сверхурочной работой было достаточно для того, чтобы вызвать значительное повышение общего реального заработка, несмотря на со­кращение ставок реальной заработной платы. Кроме то­го, в связи с увеличением числа работавших членов семьи реальный доход семьи во время войны также, не­сомненно, значительно возрос.

Однако не менее важное значение имеет тот факт, что ставки реальной почасовой заработной платы сред­него рабочего оказались к концу войны ниже, чем до войны. Это означает, что в 1945 г. рабочему нужно было работать гораздо больше часов в неделю, для того чтобы обладать такой же покупательной способностью, как| в 1939 г. Это стало особенно ясно, когда после победы над Японией исчезла всякая сверхурочная работа и на­чались вызванные реконверсией увольнения.

Таково подлинное положение вещей, которое пы­таются скрыть правительственные статистические орга­ны. Несмотря на справедливый характер войны и укреп­ление сил демократии и прогресса, несмотря на установ­ление контроля над ценами и несмотря на важные уступки, которых добились организованные рабочие, став­ки реальной заработной платы сократились. Положение в США в основном было таким же, как и в других капита­листических странах.

До сих пор мы рассматривали вопрос о том, как ска­зывается на реальной заработной плате война,, проводи­мая в широких масштабах. Теперь мы переходим к во­просу о том, как сказывается на реальной заработной плате милитаризация экономики в мирный период. В свя­зи с этим, прежде чем перейти к рассмотрению нынешней военной экономики США, будет полезно взглянуть на ее главный прототип — фашистский «вервиртшафт».

Это следует сделать в связи с тем, что, как мы по­мним, германская военная экономика рекламировалась на весь мир как чудо из чудес. Из глубин самого тяже­лого за всю свою историю кризиса Германия с молние­носной быстротой достигла эры, повидимому, непревзой­денного процветания. Производство увеличилось на '/з по сравнению с уровнем 20-х годов. На смену безрабо­тице пришла острая нехватка рабочей силы. Проблемы рынков, занятости, использования производственных мощностей — все они были чудодейственным способом «разрешены». И это происходило в то время, когда та­кие страны, как США, все еще страдали от депрессии и не могли достичь даже уровня производства 1929 г.

Как жили немецкие рабочие в этой гитлеровской стране-Утопии? Находились ли они в лучшем положении, чем раньше? Конечно, хронически безработный рабочий, получивший сейчас работу, должен был думать именно так. И, несомненно, в данный момент он находился в луч­шем положении; однако улучшение было лишь времен­ным, так как конечным результатом фашистской военной экономики было полное обнищание рабочего, сведение его жизненного уровня к минимуму средств существования.

В период 1933—1937 гг., когда складывалась военная экономика, уже развернулась инфляция и стала повы­шаться стоимость жизни; в связи с этим началось сниже­ние реальной заработной платы. Даже по официальным фашистским статистическим данным, с 1932 по 1937 г. ставки реальной заработной платы сократились на 7%. Внеся частичные поправки в официальный индекс стои­мости жизни путем учета налогов и других вычетов, Ку- чинский установил, что ставки реальной заработной пла­ты фактически сократились по сравнению с кризисным 1932 г. приблизительно на 13%. Это произошло в мир-

ное время в период экономического подъема и явилось, по определению Кучинского, событием исключительным во всей истории капитализма. В то же время, несмотря на сверхурочные работы и рост концентрации рабочих в высокооплачиваемых отраслях промышленности, реаль­ный недельный заработок повысился лишь на 5% по сравнению с уровнем 1932 г. После учета всех этих, а также и других факторов, таких, например, как усиле­ние интенсификации труда, Кучинский пришел к выводу, что в 1937 г. «средняя реальная заработная плата рабо­чего все время колебалась около уровня, на котором она находилась во время кризиса 1932 г., но за эту заработ­ную плату он должен был работать в течение более про­должительного рабочего времени и с большей интенсив­ностью» '.

Таковы были «блага», извлекаемые немецким рабо­чим классом из фашистской военной экономики даже на ее наиболее «мирной» стадии развития. Однако к 1938 г. эта стадия закончилась, и немецкая экономика уже цели­ком была переведена на военное производство. Все ресур­сы и усилия были направлены на создание военной ма­шины, предназначенной для завоевания мирового господ­ства. Все остальное приносилось в жертву этой цели, как если бы уже существовали условия тотальной войны.

Для снабжения этой чудовищной военной машины был увеличен импорт военных материалов за счет рез­кого сокращения импорта потребительских товаров, в частности продовольствия. Создалась острая нехватка продовольствия. Началась широкая фальсификация то­варов, потребление продовольствия сократилось, увели­чилось число заболеваний, вызванных недоеданием и недостатком витаминов. Применение эрзацев и ухудше­ние качества товаров стало общим явлением. Повсюду процветал черный рынок.

При таких условиях статистические данные о реаль­ной заработной плате, повидимому, теряют всякое значе­ние, да они уже и не нужны, для того чтобы показать, что произошло. Ничто не может быть более показательным, чем тот факт, что к 1938 г. милитаризация экономики при­вела немецких рабочих к жестокому обнищанию и ко все

ЧО. Кучинский, История условий труда в Германии, Изда тельство иностранной литературы, 1949, стр. 401.

усиливающемуся голоду — и это задолго до начала то­тальной войны. Таковы были последствия фашистского «процветания», основанного на производстве пушек и танков.

ЖИЗНЕННЫЙ УРОВЕНЬ И ХОЛОДНАЯ ВОЙНА

В период после второй мировой войны цены и стои­мость жизни постоянно росли, причем этот рост был зна­чительно большим, чем во время войны. Сразу же после окончания войны цены значительно поднялись, главным образом вследствие отмены контроля над ценами, а так­же частично ввиду увеличения военных расходов. Повы­шение цен было временно приостановлено экономиче­ским спадом в 1949 г., однако после вторжения в Корею в 1950 г. и последовавшего вслед за этим резкого увели­чения расходов на вооружение цены вновь стали расти.

По данным БСТ, с июня 1950 г. до конца 1951 г. оптовые цены выросли примерно на 13%, а розничные це­ны на потребительские товары — на 11%. Впоследствии, по мере того как результаты стимулирующего воздей­ствия военных расходов стали сходить на нет, волна повышения цен ослабла и оптовые цены начали медлен­но понижаться. Однако стоимость жизни продолжала неравномерно повышаться, и к августу 1953 г. она была на 15% выше, чем в июне 1950 г.

Как все это отразилось на реальной заработной плате и на уровне жизни? Номинальная заработная плата, ко­нечно, продолжала повышаться. В июне 1950 г. средняя недельная заработная плата составила 58,85 долл., а в июне 1953 г. она выросла до 71,53 долл. Однако с ре­альной заработной платой дело обстояло иначе. Даже по данным БСТ, чистый недельный заработок (то есть после вычета платежей на цели социального страхования и по­доходного налога), выраженный в долларах 1939 г., в июне 1953 г. едва превышал уровень 1945 г.

Из табл. 3 становится ясно следующее. Во-первых, реальный недельный заработок и реальный годовой за­работок в 1950 г. были не выше, чем в 1945 г. Во-вторых, хотя ставки реальной почасовой заработной платы не­сколько увеличились, они были в 1950 г. все еще на 5% ниже, чем в 1939 г. В-третьих, в период войны в Ко­рее (ознаменовавшийся значительным повышением объема

промышленного производства) как ставки реальной почасовой заработной платы, так и валовый реальный недельный заработок весьма ощутимо понизились. В се­редине 1952 г. они были ниже, чем в 1939 г.; даже по самым завышенным оценкам, они были не намного выше, чем в 1939 г. А в 1939 г. страна в основном все еще на­ходилась в условиях депрессии.

Показательно, что реальный годовой заработок в те­чение всего послевоенного периода оставался на значи­тельно более высоком уровне, чем до войны, другими словами, его повышение, связанное с ростом занятости, в основном сохранилось. Несомненно, именно это яви­лось основой относительного процветания, которое под­держивалось с момента окончания войны путем после­довательных впрыскиваний в виде расходов на воору­жения. Однако не меньшее значение имеет и тот факт, что реальный годовой заработок больше не повышался, а постоянно был на более низком уровне, чем в 1945 г. Более того, существуют определенные данные о том, что во время войны в Корее реальный годовой заработок весьма ощутимо сократился. В связи с этим в августе 1952 г. журнал «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд ри- порт» писал:

«Во многих случаях суровой реальностью является понижение жизненного уровня семей с доходом ниже 10 тысяч долларов в год...

В начале 1950 г. женатый заводской рабочий, имею­щий двух детей, в среднем получал 3 тыс. долл. в год. Сейчас он зарабатывает 3500 долл. С первого взгляда кажется, что этот рабочий, получая в год на 500 долл. больше, находится в лучшем положении, чем два года тому назад.

Однако... повышение налогов, цен на продовольствие и т. д. привело к увеличению его расходов на 524 долл., т. е. на 24 долл. больше, чем повысился его заработок.

Согласно правительственным данным, в типичном слу­чае рабочему, получившему в 1950 г. 3 тыс. долл. в год в связи с инфляцией, нехватало в год приблизительно 126 долл. Сейчас, несмотря на повышение его заработ­ной платы на 500 долл., если он не сокращает расходов семьи, ему нехватает в год приблизительно 150 долл.» *.

¹  «U. S. News and World Report», August 22, 1952, p. 11.

При таком расчете, несомненно, преуменьшаются от­ставание заработной платы от цен и та степень, в кото­рой рабочий должен сокращать свои расходы. В октябре

1951   г. средняя годовая заработная плата в 3500 долл. была на 666 долл. ниже скудного бюджета, который, по мнению БСТ, необходим для поддержания здоровья и ми­нимального благосостояния семьи из четырех человек, а таким скудным бюджетом не располагали в 1951 г. 64% всех семей ¹.

Об  ухудшении жизненного уровня свидетельствует так­же сокращение потребления продуктов питания на душу: населения, составившее в период с 1946 по 1952 г. почти 6%. К этому следует прибавить хронический жилищный кризис и вызванное 10 с лишним годами милитаризации экономики постоянное ухудшение состояния жилищ, ко­торое уже давно было ужасающе плохим, особенно для негритянского народа. В то же время сократились рас­ходы правительства на социально-культурные нужды, что бывает всегда при принятии военных бюджетов: резко сократились расходы на жилищное строительство, на просвещение, здравоохранение и на социальное обес­печение. Если учесть эти все факторы, то станет ясно, что проводимая ныне милитаризация экономики серьезно отразилась на жизненном уровне американского рабочего класса.

Правда, в связи с увеличением занятости американ­ские рабочие находились и все еще находятся в лучшем положении, чем в 1939 г. Однако именно этот факт делает невозможным повторение опыта второй мировой войны. Поскольку в настоящее время милитаризация экономики стала проводиться в условиях высокого уровня занятости, она не может снова вызвать такой же резкий рост занятости и производства, как во время второй мировой войны. А без такого противовеса снижению ста­вок реальной заработной платы можно считать неизбеж­ным, что валовая реальная заработная плата, независимо от того, в какой форме она будет выражаться, должна рано или поздно сократиться. Поэтому не вызывает удивления тот факт, что во время войны в Корее про­изошло сокращение не только ставок реальной почасовой

¹  «Факты о положении трудящихся в США 1951—1952 гг.», Издательство иностранной литературы, 1954, стр. 44.

оплаты, но также и валовой реальной заработной платы.

При любом ослаблении действия факторов, способ­ствующих постоянной занятости и применению сверхуроч­ных работ, результаты сокращения ставок реальной за­работной платы должны сказаться еще более резко, а если вновь возникнет массовая безработица и будет рас­пространена сокращенная рабочая неделя, средний рабо­чий окажется в значительно худшем положении, чем в 1939 г. Удары новой депрессии будут еще более тяжелы­ми также в связи с тем, что рабочие привыкли к относи­тельной надежности своего дохода, в связи с чем они влезли в большие долги, приобретая дома, автомобили, различные предметы домашнего обихода и другие потре­бительские товары.

Конечно, дальнейшее расширение военной экономики могло бы вновь создать временный противовес сокраще­нию ставок реальной заработной платы, однако, в ко­нечном счете, как об этом свидетельствует пример гитле­ровской Германии, это будет лишь содействовать еще большему снижению жизненного уровня. Если рост воен­ных расходов временно продлит существовавшее до сих пор относительное процветание, то это будет достигнуто лишь ценой создания еще более серьезных предпосылок для полной катастрофы в будущем.

Между нынешним положением в США и фашистской военной экономикой 30-х годов существует зловещее сходство. Сокращение ставок реальной заработной платы почти до уровня, существовавшего во времена депрессии, падение реальной заработной платы в периоды экономи­ческого подъема, прогрессирующее понижение жизненного уровня — все эти последствия «процветания», основан­ного на подготовке к войне, проявляются в Соединенных Штатах так же, как и в Германии. Дальнейшее усиле­ние милитаризации экономики могло бы лишь способ­ствовать углублению этих факторов и, в конце концов, привести американских рабочих к такой же катастрофе, которую испытали немецкие рабочие. Таким образом, если американский народ надеется сохранить свой жиз­ненный уровень, не говоря уже о том, чтобы улучшить его, он должен бороться против монополий и их военных планов. В противном случае существующий жизненный уровень будет почти наверняка снижен.

Рабочий класс, естественно, вынужден бороться про­тив пагубного влияния милитаризации экономики на его покупательную способность и жизненный уровень и, в частности, против разорительных последствий инфляции. В рамках военной экономики это в основном борьба про­тив попыток монополистического капитала переложить на рабочих бремя расходов по подготовке к войне. Пока допускается необходимость такой подготовки, эта борьба, очевидно, не может быть направлена на ликвидацию са­мой инфляции, которую вызывает милитаризация эконо­мики. Этого можно достигнуть, лишь положив конец самой военной экономике.

Основным методом, при помощи которого рабочие стремятся устранить пагубные последствия инфляции, является борьба за увеличение заработной платы. Этому увеличению, конечно, яростно сопротивляются капитали­сты, которые утверждают, что инфляция вызвана прежде всего чрезмерно высокой покупательной способностью рабочих и что увеличение заработной платы лишь содей­ствует дальнейшему повышению цен и создает «инфля­ционную спираль». Они утверждают, что для борьбы с инфляцией необходимо заморозить заработную плату.

Как мы уже указывали, подобные взгляды являют­ся лишь подновленным вариантом старой, давно разобла­ченной лживой теории о том, что повышение заработной платы вызывает повышение цен. Явно нелепо говорить, что рабочие обладают чрезмерно высокой покупательной способностью по сравнению с имеющимися запасами то­варов, когда 64% всех семей не могут заработать доста­точно, чтобы поддержать минимальный уровень жизни, и когда им становится все труднее обеспечить себя хотя бы предметами первой необходимости, даже когда эти пред­меты затовариваются на рынке. Борьба рабочих за по­вышение заработной платы является лишь попыткой привести свое положение, хотя бы частично, в соответ­ствие с уже происшедшим повышением цен, несущим рабочим угрозу дальнейшего обнищания и новых ли­шений.

Повышение заработной платы не увеличивает общей массы покупательной способности, а лишь изменяет ее распределение. Повышение заработной платы, в конечном

итоге, достигается за счет огромных военных прибылей, и именно поэтому оно встречает такое ожесточенное со­противление. Капиталисты не могут повышать цены по своему произволу; этого не могут делать даже самые могущественные монополии. Они не могут установить более высокую цену, чем та, которую при данных обстоя­тельствах выдерживает рынок. И они устанавливают максимально высокие при данных условиях цены, неза­висимо от того, много или мало они платят своим рабо­чим. В условиях милитаризации экономики складывается такая конъюнктура на рынке, когда цены могут быть очень высокими, хотя они не устанавливаются по произ­волу и не могут безгранично повышаться. При таких обстоятельствах повышение заработной платы исполь­зуется монополиями лишь как удобный повод для того, чтобы требовать повышения цен, которого они требовали бы в любом случае. Однако яснд, что, в конечном счете, чем выше заработная плата, которую они должны пла­тить, тем ниже их прибыли.

Борьба рабочих за повышение заработной платы во время войны или в условиях расширяющейся подготовки к войне является лишь продолжением той никогда не прекращающейся борьбы за свой жизненный уровень, которую рабочие вынуждены вести при всех условиях и без которой, по словам Маркса, «они выродились бы в безразличную массу опустившихся бедняков, которым уже нет спасения» *. Эта борьба приобретает особо важ­ное значение в условиях военной экономики, когда круп­ным капиталистам предоставляется возможность получать колоссальные сверхприбыли путем усиления эксплуата­ции рабочих. Поэтому борьба за повышение заработной платы неотделима от борьбы против последствий инфля­ции. Если заработная плата не будет повышена, инфля­ция не ослабнет, но разрыв между ценами и заработной платой и обнищание рабочих усилятся в еще большей степени.

Следующая фаза борьбы против последствий инфля­ции состоит в борьбе за систему контроля над ценами, против которого также рьяно выступают капиталисты, поскольку он влечет за собой сокращение их прибылей.

¹ К. Маркс, Ф. Энгельс, Избранные произведения, т. I, Госполитиздат, 1952, стр. 406.

Опыт второй мировой войны показывает, что при по­мощи контроля над ценами можно с успехом сдержи­вать их рост. За время второй мировой войны рознич­ные цены повысились лишь на 31 % по сравнению с 62% во время первой мировой войны. Оптовые цены повыси­лись лишь на 41% по сравнению с 102% во время пер­вой мировой войны. За период с мая 1943 г. до дня победы над Японией, когда действовала система полного контроля, подкрепленная системой субсидий производи­телям, оптовые цены повысились всего на 2%, а рознич­ные— на 3%; с августа 1939 г. до конца 1946 г. квартир­ная плата повысилась лишь на 4%. Ясно, что если бы эти виды контроля не были ликвидированы, то после оконча­ния войны не произошел бы такой безудержный рост цен.

Однако система контроля над ценами, установление и сохранение которого происходило в непрекращающейся борьбе против монополистов, была далека от совершен­ства. Она не предотвратила значительного повышения цен на многие виды товаров гражданского потребления. Она также не предотвратила ухудшения качества многих товаров и усиленный рост черного рынка. Кроме того, капиталисты, применяя «формулу малых сталелитейных компаний», добились того, что рост заработной платы сдерживался в гораздо большей степени чем рост цен.

Следует, тем не менее, подчеркнуть, что контроль над ценами в значительной степени ослабил бремя, которое несли на себе рабочие во время второй мировой войны, и отсутствие в нынешних условиях чего-либо, хотя бы в отдаленной степени похожего на подлинный контроль над ценами, значительно увеличивает такое бремя.

Однако никакой контроль над ценами, каким бы со­вершенным он ни был, не может полностью предотвра­тить повышение цен и понижение жизненного уровня трудящихся во время войны, поскольку все это является следствием самой военной экономики, поддержание кото­рой требует жертв. Во время второй мировой войны — справедливой войны, поддерживаемой подавляющим большинством народа, — рабочие соглашались с необхо­димостью приносить жертвы; именно на этой основе раз­вертывалась борьба за установление контроля над цена­ми и за нормирование потребления дефицитных товаров с целью не допустить перекладывание на рабочих всего бремени жертв.

Ныне также важно бороться за контроль над цена­ми, чтобы обуздать спекулянтов и сохранить существую­щий жизненный уровень рабочих. Однако в настоящее время значительное большинство рабочих, даже если они еще верят лживой пропаганде о необходимости обширной программы вооружения, явно не хотят при­носить жертвы ради агрессивных войн в интересах Уолл-стрита. Наоборот, они проявляют твердую реши­мость отразить всякие посягательства на свою заработ­ную плату и условия труда. Однако, чтобы эта борьба была успешной, не должно быть никаких иллюзий о воз­можности проводить милитаризацию экономики и все же избегать связанных с нею жертв и, в частности, о воз­можности покончить с инфляцией путем таких мер, как контроль над ценами. Чтобы сорвать усилия монополи­стов, направленные на выжимание из рабочих максималь­ных прибылей путем беспощадной эксплуатации рабочих, путем подготовки к агрессивным войнам, чтобы пред­отвратить свое полное обнищание, которого добиваются капиталисты под сомнительными предлогами «патриотиз­ма» и «необходимых жертв», рабочие должны развернуть борьбу против военной экономики как таковой, борьбу за то, чтобы положить конец тяжелому бремени расходов на вооружение.

IV.    ЗАНЯТОСТЬ И УСЛОВИЯ ТРУДА

ВОЕННАЯ ЭКОНОМИКА И ПОЛНАЯ ЗАНЯТОСТЬ

Со времени окончания первой мировой войны все ка­питалистические страны переживали хроническую массо­вую безработицу; огромная резервная армия безработных не рассасывалась даже в периоды максимальных подъ­емов производства в мирное время.

Только во время войны армии безработных рассасы­вались и временно восстанавливались условия полной занятости. По существу, современному капитализму не­известны какие-либо другие средства ликвидации безра­ботицы помимо войны. Стало общепризнанным, заявляет Беверидж, что «единственным известным сейчас демокра­тическим странам наиболее действенным средством лик­видации безработицы является тотальная война» ^!.

Одной из наиболее характерных черт современной войны, несомненно, является создаваемый ею огромный спрос на гражданскую рабочую силу. В условиях воен­ного производства в широких масштабах, когда значи­тельную часть рабочих мобилизуют в армию и когда колоссально расширяется военная промышленность, воз­никает ненасытный спрос на рабочую силу.

Безработица фактически исчезает, повсюду начинают­ся лихорадочные поиски дополнительных рабочих рук. На работу привлекают калек и инвалидов. Старых рабо­чих отзывают из их «отставки». На работах, на которые раньше допускались только мужчины, используется мно­го женщин. Негритянские рабочие, так же как и мекси­канцы, пуэрториканцы и рабочие других угнетаемых национальных меньшинств, находят работу на заводах и

¹ William Н. Beveridge, Full Employment in a Free Society, London, 1944, p. 112.

фабриках, куда их раньше совершенно не допускали. Все барьеры, повидимому, исчезают. Кажется, что рабо­та имеется для всех, независимо от возраста, пола, цвета кожи или национальности.

Именно этим, как мы видели, в основном объясняется относительное процветание в условиях военной экономи­ки и именно это лежит в основе укоренившихся у аме- риканских рабочих иллюзий о том, что милитаризация экономики открывает путь к процветанию. «По крайней мере,— думает средний рабочий,— это означает работу, а не безработицу».

Нет нужды рассказывать о жертвах и разрушениях, ценой которых была достигнута полная занятость во вре­мя второй мировой войны, а также о бесконечно более дорогой цене, которую пришлось бы заплатить сейчас, чтобы при помощи кровавой атомной войны добиться полной занятости. Нет нужды говорить о явно варвар­ском характере теории о том, что уничтожение одной части человечества является необходимым условием до­стижения экономического благополучия оставшихся в живых. Не менее важно и то, что действительно в усло­виях военной экономики проблема безработицы не полу­чает подлинного решения. «Полная занятость» при ми­литаризации экономики, по существу, носит весьма не­устойчивый и временный характер, она, в конечном сче­те, может поддерживаться лишь при помощи тотальной мобилизации и всеобщей войны.

Начало осуществления обширной программы воору­жения не вызывает сразу же нехватку рабочей силы и ликвидацию безработицы. На первых порах безработица может даже временно увеличиться, поскольку все большее число предприятий закрывают, для того чтобы перевести их на военное производство, и одновременно начинается сокращение производства во многих отраслях граждан­ской промышленности. Рост безработицы в результате этого первоначального нарушения деятельности промыш­ленности может быть весьма значительным, как это было в Соединенных Штатах в период перехода на массовое военное производство во время второй мировой войны.

Еще большее значение имеет тот факт, что по мере усиления милитаризации экономики безработица все же не исчезает в течение значительного времени. По суще­ству, такая крупная нехватка рабочей силы в промыш­

ленности, при которой работа предоставляется каждому желающему, возникает лишь после того, как военное про­изводство принимает массовые масштабы, и после того, как многие работники призываются на военную службу.

В фашистской Германии на первоначальных стадиях подготовки к войне сокращение безработицы было не очень большим. Только к 1937 г. безработица упала ни­же уровня 1928 г. — года наибольшего процветания до войны. Подобным же образом в США после 1939 г. без­работица уменьшалась медленно. По официальным дан­ным, в 1941 г. в стране все еще насчитывалось более

5,5    млн. безработных. Только в конце 1942 г., после того как Соединенные Штаты вступили в войну и разверну­лась тотальная мобилизация, безработица упала ниже уровня 1929 г.

Высший уровень занятости в США был достигнут еще до окончания войны; занятость промышленных ра­бочих достигла высшей точки в ноябре 1943 г. Безрабо­тица достигла самого низкого уровня в 1944 г., а к 1945 г. вновь начала увеличиваться. Таким образом, как только требования, предъявляемые войной, стали несколько ослабевать, это немедленно привело к сокращению про­изводства и занятости.

Ясно поэтому, что устранение безработицы характерно лишь для периода наибольшей военной активности и наибольшего размаха военного производства. В любое другое время значительная безработица сохраняется да­же при таких условиях, когда военные расходы находят­ся на относительно высоком уровне.

Следует отметить, что сокращение безработицы во время войны вовсе не сопровождается соответствующим ростом занятости в промышленности, поскольку оно в весьма значительной степени объясняется призывом муж­чин и женщин в вооруженные силы и крупным расши­рением государственного аппарата. Число лиц, охваты­ваемых этими двумя категориями занятости, возросло с 1,2 млн. человек в 1939 г. до 14,8 млн. человек в 1944 г. Если сложить число этих людей с числом безработных, то получится, что в 1944 г. другие категории самодея­тельного населения охватывали лишь 77% всей рабочей силы против почти 81% в 1939 г.'

¹ «Statistical Abstracts», 1951, pp. 173, 193, 209.

Милитаризация экономики не вызывает равномерного роста занятости в различных отраслях промышленности. Напротив, производство развивается чрезвычайно одно­боко. В быстро расширяющихся отраслях военной промышленности занятость возрастает и усиливается не­хватка рабочей силы, а в отраслях по производству потре­бительских товаров занятость сокращается. Во время вто­рой мировой войны наибольший рост занятости наблюдал­ся в обрабатывающей промышленности; число занятых в ней рабочих увеличилось с 8,2 млн. в 1939 г. до 15 млн. в 1943 г. Фактически все это увеличение про­изошло за счет отраслей по производству товаров дли­тельного пользования, занятость в которых за тот же период возросла с 3,9 млн. человек до 9,6 млн., в то время как в отраслях по производству товаров кратко­временного пользования число занятых увеличилось лишь с 4,3 млн. до 5,4 млн. человек.

Наиболее резко занятость возросла в тех отраслях промышленности, удельный вес которых в мирное время весьма невелик, а именно в артиллерийской, судострои­тельной и авиационной промышленности, которые очень быстро расширились до гигантских размеров и столь же быстро сократились после окончания войны.

Непосредственным результатом милитаризации эконо­мики был хаос. Наряду с районами, страдающими от излишка рабочей силы и от массовой безработицы, по­явились районы с огромной нехваткой рабочей силы. Произошли крупные изменения в размещении промыш­ленности, вызвавшие массовое переселение рабочих и их семей.

Тотальная мобилизация привела к созданию множе­ства «городов, рожденных бумом», близ крупных военных предприятий. В этих городах наблюдалась острая не­хватка рабочей силы, и в них переселилось много рабо­чих, что создало ряд сложных проблем.

Одновременно с этим возникло множество «городов- призраков», в которых предприятия гражданской про­мышленности были вынуждены ввиду нехватки сырья сокращать или даже полностью прекращать свое произ­водство. В этих городах наблюдалась массовая безрабо­тица, которая была лишь частично сокращена в резуль­тате переселения рабочих. В числе «городов-призраков», которых насчитывалось в 1942 г. гораздо больше 600,

были не только города, имеющие одно предприятие. К ним относился, в частности, и такой крупный центр, как Нью-Йорк, где в конце 1942 г. все еще насчитыва­лось более 250 тыс. безработных. В противоположность этому число рабочих, переселившихся в Детройт, равня­лось всему населению Милуоки, и, тем не менее, он все еще испытывал серьезную нехватку рабочей силы ¹.

Характерно для капитализма, что в целях ликвидации такого хаоса не было предпринято почти никаких мер. По мере того как военное производство расширялось и спрос на рабочую силу на военных предприятиях усили­вался, все больше рабочих и их семей переезжало в центры военного производства, где они оказывались в условиях крайней нехватки жилищ, школ, медицинских учреждений и т. д. Корсон следующим образом описы­вает положение в типичном городе Мобил (штат Ала­бама) :

«Город окружен кольцом неопрятно выглядящих ла­герей из палаток и трейлеров, без канализации и водо­провода, с примитивными уборными. В самом городе, несмотря на готовность многих местных семей взять в свои дома «военных гостей», рабочие с семьями факти­чески не могут найти места для жилья. Они пытаются устроить жилье в палатках, трейлерах или в лачугах за городом. Одинокие находятся в лучшем положении. Они могут выбирать между непомерно дорогими отдельными комнатами, «койками», ужасными «пансионами» или соб­ственным автомобилем, если он еще не рассыпается. И в этих условиях десяток проживавших в городе врачей ушел в армию»^а.

Если таково общее положение, то вполне можно пред­ставить себе ужасные условия, в которых оказался и без того перенаселенный негритянский район в этом типич­ном южном городе, где процветает джимкроуизм³.

Именно с такими условиями жизни связывалась у американских рабочих «полная занятость» во время вой­ны. Хотя для улучшения жизненных условий, несомненно, можно было бы сделать гораздо больше, чем это пыта-

¹ John J. Corson, Manpower for Victory: Total Mobilization for Total War, New York. 1943, pp. 66—87.

*  Там же, стр. 77—78.

* Джимкроуизм — расовая дискриминация.—Прим. ред.

лись сделать, такие условия возникли не случайно; они были неизбежным следствием одностороннего хаотиче­ского развития военного производства и роста занятости. И когда в конце войны началась демобилизация и пере­ход к мирному производству, повторилось такое же мас­совое переселение в обратном направлении.

Ясно, что полная занятость, вызванная военной моби­лизацией, носит, по меньшей мере, весьма ненормальный характер. Поэтому точка зрения, согласно которой мили­таризация экономики является средством обеспечения постоянной полной занятости,— это безумие, порожден­ное отчаянием. Вряд ли что-либо ярче свидетельствует о глубоком упадке капитализма, чем тот факт, что класс капиталистов не может предложить для разрешения проблемы массовой безработицы никакого иного сред­ства.

НЕУСТОЙЧИВОСТЬ ЗАНЯТОСТИ

После окончания второй мировой войны занятость в Соединенных Штатах увеличилась и число лиц, включен­ных по переписи в категорию «самодеятельного населе­ния», возросло с 55,3 млн. в 1946 г. до 62 млн. в 1953 г. В то же время безработица осталась на значительно более низком уровне, чем до войны. Поэтому может по­казаться, как это утверждают сторонники больших во­енных бюджетов, что увеличение военных расходов дей­ствительно гарантировало сохранение высокого уровня занятости и что можно вполне рассчитывать на это же в будущем.

Однако факты показывают, что милитаризация эконо­мики в нынешних условиях не может служить устойчи­вым источником продолжительной полной занятости. Прежде всего даже официальные статистические данные, которые в значительной степени преуменьшают размеры безработицы, показывают, что в течение послевоенного периода безработица намного превышала уровень воен­ного времени. Так, в 1952 г. число безработных состави­ло 2,7% от всей гражданской рабочей силы по сравне­нию с 1,9% в 1945 г.

Однако эти данные не учитывают частично безработ­ных, то есть тех, кто не всегда имеет работу в течение полной рабочей недели. Во время войны эта категория безработных фактически исчезла, однако в послевоенный

период она вновь значительно выросла. В мае 1953 г., как это видно из табл. 4, полностью или частично безработные составляли почти 17% гражданской рабочей силы.

Существует также значительная скрытая безработица, поскольку большое число лиц было произвольно исклю­чено из общей численности рабочей силы.

Таблица 4

ЗАНЯТОСТЬ ГРАЖДАНСКИХ ЛИЦ В ТЕЧЕНИЕ НЕДЕЛИ С 3 ПО 9 МАЯ 1953 г.

¹ В основном не работающие из-за болезни, плохой погоды, отпуска и т. д. Однако в эту категорию входит также около 275 тыс. временно уволгнчых и надеющихся вернуться » а работу в течение 30 дней, а также безработные, ожидаю­щие, что им предложат новую работу в течение 30 дней.

Источник. U. S. Department of Commene, Bureau of the Census, Currei t Population Reports, Series P-57, No. 135, June 5, 1953.

В 1944 г. общая численность рабочей силы оценива­лась в 66 млн. человек, а в 1946 г. — в 61 млн. человек. Сокращение оценки было сделано за счет исключения огромного числа женщин, престарелых рабочих и т. п., в" которых, поскольку война закончилась, не было больше надобности, хотя они все еще хотели и могли работать. Статистики из Бюро переписи отделываются от этих групп людей, классифицируя их просто как группы, которые больше не выступают на рынке труда. Если включить в общую численность рабочей силы и эти группы людей, то, очевидно, уровень безработицы будет значительно выше, чем это показывают официальные данные.

Ясно, что при таком положении дел едва ли можно говорить о состоянии полной занятости.

Второй особенностью послевоенной занятости являет­ся ее крайняя неустойчивость; падение промышленного производства в каждом случае приводит к тревожному росту числа безработных. В период спада 1949 г., когда

за шесть месяцев промышленное производство сократи­лось на 6%, безработица возросла более чем в два раза. Во второй половине 1953 г., когда промышленное произ­водство опять сократилось, безработица вновь резко воз­росла. В настоящее время повсеместно распространились опасения, что любое сокращение программы вооружений с последующим падением производства приведет к гораз­до более катастрофическому росту безработицы. Усилен­ная милитаризация экономики, следовательно, ведет в лучшем случае к достижению весьма неустойчивого уровня занятости, который легко изменяется и который поддерживается лишь при помощи еще большего увели­чения военных расходов.

Наконец, послевоенная занятость характеризуется большой неравномерностью, вытекающей из односторон­него характера военного производства. Рост занятости в военной промышленности сопровождался сокращением занятости в ряде отраслей гражданской промышленности.

Об  этом свидетельствует тот факт, что если число произ­водственных рабочих в отраслях по производству товаров длительного пользования за период с 1946 по 1952 г. уве­личилось приблизительно на 900 тыс., число рабочих в отраслях по производству товаров кратковременного пользования сократилось за этот же период на 300 тыс.

Эта неравномерность нашла свое отражение также в появлении уже знакомых по периоду войны районов де­прессии, существующих на этот раз в течение длитель­ного времени, наряду с районами, ощущающими недоста­ток в рабочей силе. В сентябре 1953 г. Бюро статистики труда сообщило, что в 42 районах, в том числе в 18 круп­ных городах, наблюдается «значительный излишек рабо­чей силы», и в этих районах шесть или более процентов рабочих были безработными. Кроме того, в 85 других важных районах из 182, подвергшихся обследованию, ощущался «умеренный излишек рабочей силы». Только в трех крупных районах был отмечен недостаток рабочей силы *. К февралю 1954 г. число главных районов де­прессии возросло до 22. Оно включало такие ключевые центры автомобильной промышленности, как Детройт и Толедо.

¹ Bureau of Labor Statistics, The Labor Market and Employment Security, October 1953.

Как мы уже видели, в период второй мировой войны тотальная мобилизация, в конечном счете, привела к рассасыванию безработицы в районах депрессии. Однако в нынешних условиях, при частичной перестройке эконо­мики на военное производство, военная промышленность не может вовлечь рабочих в таком количестве, чтобы устранить безработицу. По сравнению с периодом второй мировой войны рост занятости в типичных военных от­раслях промышленности был незначительным. Например, за период с 1939 по 1943 г. число рабочих на артилле­рийских заводах увеличилось с 9 тыс. до 427 тыс., а за период с июня 1950 г. по декабрь 1952 г. — лишь с 18,9 тыс. до 65 тыс. Подобное же положение существо­вало в судостроительной, авиационной и других отраслях военной промышленности. Поэтому районы депрессии со­храняются в течение длительного времени.

Наконец, милитаризация экономики оказывает на за­нятость также пропорционально меньшее влияние, чем в период второй мировой войны. Во-первых, как уже ука­зывалось, поскольку нынешняя гонка вооружений нача­лась в условиях не депрессии, а высокого уровня эконо­мической активности и занятости, крупный объем воен­ных расходов не может оказывать на производство такое же влияние, как и мобилизация военного времени. Во- вторых, в последние годы отмечалось заметное усиление рационализации и широкое распространение потогонной системы в военной промышленности; поэтому для воен­ного производства в определенном объеме требуется зна­чительно меньше рабочих, чем в прошлую войну, и, в частности, значительно меньше таких рабочих, которые увольняются из гражданской промышленности. В-треть­их, в условиях нынешней военной экономики «мирного времени» основной упор делается не на производство максимального количества военных материалов в крат­чайшее время, а на строительство военных заводов и на подготовку к развертыванию массового военного произ­водства в будущем. Об этом в 1951 г. заявил в своей речи председатель Совета по вооружениям Джон Смол: «Мы не хотим тратить наши ресурсы на производство массы военного снаряжения, которое, вероятно, будет ле­жать на складах и устаревать. Мы хотим расходовать их на создание и сохранение производственных мощностей, находящихся на уровне современных требований. Эти

мощности в кратчайший срок могут быть переведены на ускоренное производство новейшего снаряжения, если и когда это станет необходимым» ‘. При таком положении требуется сравнительно ограниченное число рабочих для массового производства.

В основе такой позиции правящих кругов лежит не нежелание накапливать устаревшие военные материалы. Ни военные, ни крупные капиталисты не имеют каких- либо серьезных возражений против производства военных материалов в максимально широких масштабах и, если это необходимо, даже против выбрасывания продукции в океан, чтобы освободить место для новой продукции. Эта позиция скорее объясняется желанием монополистов сохранить лакомые куски, извлекая максимальные при­были как из военного, так и из гражданского секторов экономики. Капиталисты могут наилучшим образом до­биться этого, ограничивая военные приготовления строи­тельством новых заводов и осуществляя дорогостоящие операции по освоению производства новых видов воору­жения, сохраняя в то же время в возможно большей степени производство товаров гражданского потребления. Во время второй мировой войны подобный же подход к делу со стороны капиталистов задержал переход США на рельсы военной экономики. Ныне же, когда нет какой- либо реальной, настоятельной необходимости в производ­стве военных товаров, он приобретает еще большее зна­чение.

Поэтому при нынешней форме военной программы имеются определенные границы для роста занятости в военном производстве, и он не может возместить общее сокращение занятости в отраслях гражданской промыш­ленности. Первоначально во многих из этих отраслей производство свертывалось из-за нехватки сырья; теперь, поскольку военная экономика все больше подрывает по­купательную способность трудящихся масс, возникает тенденция ко все большему падению производства граж­данских товаров из-за отсутствия покупателей.

Это являлось основной причиной волны увольнений и роста безработицы в 1951 г. в текстильной, швейной, обувной, кожевенной, мебельной, лесной, судостроитель­

¹ David A. Heller, The Auto Industry Converts to Defense, «American Engineer», September 1951, pp. 8—9.

ной, угольной, энергетической, автомобильной промыш­ленности и в ряде других отраслей. В конечном счете, по мере расширения военного производства во многих отра­слях безработица уменьшилась, хотя в некоторых отрас­лях, например в угольной промышленности, число безра­ботных не сократилось. Однако с середины 1953 г., опять- гаки ввиду сокращения потребительского спроса, безра­ботица снова возросла в ряде отраслей промышленности, особенно в сельскохозяйственном машиностроении, авто­мобильной, энергетической и частично в металлургиче­ской промышленности. В январе 1954 г., по официальным данным, число безработных составило свыше 3 млн., а по подсчетам различных профсоюзов — достигало 4 млн. человек.

Эти факты свидетельствуют о шатком и непрочном характере роста занятости, в основе которого лежит ми­литаризация экономики. Три года войны в Корее и круп­нейший в истории нашей страны военный бюджет мир­ного времени оказались недостаточными для того, чтобы ликвидировать постоянную угрозу безработицы даже в таких условиях, когда более 3,5 млн. человек находится в вооруженных силах и свыше 2 млн. человек состоит на службе в центральном государственном аппарате. Ны­нешнее положение характеризуется сохранением районов хронической массовой безработицы, всеобщей неуверен­ностью и постоянной угрозой новых массовых увольне­ний. В то же время, поскольку военная промышленность поглощает все меньше тех рабочих, которые оказались уволенными в результате прогрессирующего сокращения производства товаров широкого потребления, положение должно неизбежно ухудшиться.

Монополистический капитал может предложить лишь одно «решение»— бесконечное расширение военного производства и вовлечение страны в новую мировую войну. Либо массовая безработица и депрессия, либо ужасы атомной войны —такова альтернатива, которая предлагается сторонниками использования милитариза­ции экономики в качестве средства ликвидации безра­ботицы.

В 30-х годах американский рабочий класс боролся против таких ложных концепций. И Франклин Рузвельт, выступая в 1936 г. в Буэнос-Айресе на Межамерикан­ской конференции, заявил: «Усиливается массовая гонка

вооружений... Работой по созданию их заняты миллионы мужчин и женщин... Такая занятость — ложная заня­тость... Она не создает постоянства, не создает никаких потребительских товаров для поддержания прочного процветания. Мы знаем, что страны, виновные в этом безумии, неизбежно столкнутся с положением, при кото­ром либо орудия разрушения должны будут использо­ваться против их соседей, либо их непрочная экономика развалится, как карточный домик»'.

Как точно эти слова характеризуют сегодня самоубий­ственную политику правящего класса США!

ЗАНЯТОСТЬ ЖЕНЩИН б ВОЕННОЕ ВРЕМЯ

В условиях современного военного производства зна­чительно растет занятость женщин в промышленности. Это было характерной особенностью первой мировой войны и в значительно большей степени — второй миро­вой войны, когда наблюдался огромный приток женщин в военную промышленность. С 1940 по 1944 г. число ра­ботающих женщин увеличилось с 12 млн. до 18,6 млн., или более чем на 7з- Многие женщины получили работу, которая раньше была для них недоступной. Впервые в промышленности стало работать значительное число не­гритянок.

Все эти факты, несомненно, свидетельствуют о значи­тельном шаге вперед в борьбе за экономическое равен­ство женщин. Но необходимо также признать, что эти достижения были явно ограничены и не устранили свой­ственной капиталистическому обществу экономической дискриминации женщин.

Во-первых, женщины в наибольшей степени были за­няты на авиационных заводах, на заводах по производ­ству боеприпасов и на других военных предприятиях, которые после окончания войны подлежали закрытию. Во-вторых, женщины продолжали подвергаться самой возмутительной дискриминации в заработной плате; фак­тически многие предприниматели, воспользовавшись со­здавшимся положением, платили женщинам гораздо мень­ше, чем мужчинам за ту же работу. И, в-третьих, для

¹ «New York Times», December 2, 1936. Цит. в «Labor Fact Book 5», 1941, p. 77.

того, чтобы при общем сокращении занятости женщины увольнялись в первую очередь, была широко распростра­нена практика составления для женщин-работниц от­дельных послужных списков. Чаще всего это делалось не только с согласия, но и при активном содействии проф­союзов.

Не удивительно поэтому, что после окончания войны многие женщины были уволены и заменены мужчинами. Хотя с 1945 по 1946 г. общее число занятых возросло с 52,8 млн. до 55,3 млн. человек, число работающих жен­щин за тот же период уменьшилось с 18,6 млн. до 16,3 млн. Бюро переписи помогло скрыть вытеснение женщин из промышленности, произвольно исключая жен­щин из общей численности рабочей силы. За период с 1945 по 1946 г., по официальной оценке, численность женской рабочей силы сократилась более чем на 2 млн.

В настоящее время милитаризация экономики вновь привела к росту занятости женщин в промышленности, хотя, конечно, по своим масштабам он намного меньше, чем в период второй мировой войны. Рост занятости женщин в настоящее время в значительной степени отра­жает усиленные их стремления получить работу ввиду прогрессирующего сокращения покупательной способно­сти и неспособности рабочей семьи сводить концы с кон­цами. Об этом свидетельствует изменение состава жен­ской рабочей силы за последнее десятилетие. По данным Бюро переписи, в 1940 г. замужними были 36% работаю­щих женщин, в 1950 г. — не менее 52%. По данным Бю­ро статистики труда, за период с 1940 по 1950 г. число белых семей, в которых жены работали, увеличилось с И до 22%, а негритянских семей соответственно — с 24 до 37% *.

Однако ныне женщины, работающие по найму, стал­киваются со значительно более серьезными проблемами, чем в годы второй мировой войны. Работы не так уж много, а дискриминация жестче. Разница в оплате труда мужчин и женщин не уменьшается. С 1940 г. эта разни­ца составляет в среднем 40 %. В декабре 1951 г. недельный заработок женщин, работающих на предприятиях в шта­те Нью-Йорк, был все еще на 39% ниже заработка

¹ Bureau of Labor Statistics, Employment and Income of Negro Workers, «Monthly Labor Review», June 1953, p. 598.

мужчин'. Все еще широко распространена порочная практика составления для женщин отдельных послужных списков. В период второй мировой войны на основе закона Лэнхэма на средства федеральных властей создавались учреждения по уходу за детьми, но в настоящее время ни­какой помощи в уходе за детьми работающие матери не получают.

Если нынешнее положение с занятостью в целом не­устойчиво, то оно вдвойне неустойчиво для женщин. По официальным данным, в июле 1953 г. женщины состав­ляли около 30% общей численности рабочей силы и при­близительно такой же процент полностью безработных. Однако фактически процент безработных женщин значи­тельно больше, так как в официальных данных значи­тельная часть безработных женщин относится к катего­рии лиц, покинувших рынок труда. Если учесть все эти факторы, то станет ясно, что любой крупный экономиче­ский спад, сопровождающийся массовыми увольнениями, принесет особые бедствия работающим женщинам.

Улучшения положения женщин, работающих в аме­риканской промышленности, можно достигнуть не путем милитаризации экономики, временно обеспечивающей их работой в военной промышленности, а путем решитель­ной борьбы против дискриминации в предоставлении ра­боты и оплате труда, за принятие соответствующих зако­нов, защищающих права женщин, и за обслуживание их учреждениями по уходу за детьми. Сегодня улучшение положения женщин зависит от борьбы за мирную эконо­мику, представляющую собой основу борьбы с безрабо­тицей и кризисом.

ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ РАБОЧЕГО ДНЯ В ВОЕННОЕ ВРЕМЯ

Выше указывалось, что как только достигается срав­нительно полная занятость, возможности дальнейшего расширения производства резко ограничиваются. Факти­чески дополнительное увеличение производства может быть достигнуто в этом случае лишь путем удлинения рабочего дня или путем роста производительности труда.

¹ Grace Hutchins, Women Who Work, New York, 1952, pp. 24—28.

Во время войны самым простым мероприятием, конечно, является удлинение рабочей недели. А при тотальной военной экономике, когда возникает необходимость в массовом военном производстве, рано или поздно про­должительность рабочей недели доводится до пределов выносливости рабочих и даже превышает эти пределы.

Это наиболее ярко иллюстрируется на примере во­енной экономики фашистской Германии, где после раз­грома профсоюзов и полного подчинения рабочего клас­са предпринимателям продолжительность рабочего дня и интенсификация труда рабочих были быстро доведены до крайних пределов человеческой выносливости.

К 1939 г. во многих отраслях военной промышленно­сти стал правилом 11-, 12- и 14-часовой рабочий день при семидневной неделе. Очень часто предпринимателям разрешали устанавливать продолжительность рабочей не­дели по своему усмотрению. Наряду с этим на немецких предприятиях была введена самая безжалостная в исто­рии, невыносимо тяжелая потогонная система. Неизбеж­ным результатом этого явились полное физическое и умст­венное истощение рабочих и сокращение их выработки •.

В период второй мировой войны была значительно удлинена рабочая неделя и в США. Средняя продолжи­тельность рабочей недели в обрабатывающей промыш­ленности в 1944 г. составила 45,5 часа, а в ряде отраслей военной промышленности она была значительно больше. По правительственному распоряжению, в основных рай­онах военного производства была установлена мини­мальная рабочая неделя в 48 часов, к 1944 г. действие этого приказа распространялось на 135 районов². Во многих отраслях военной промышленности рабочим в те­чение довольно продолжительного времени приходилось работать до 70 часов в неделю.

Однако увеличение продукции путем удлинения рабо­чего дня имело определенные границы и было достигнуто лишь ценой постоянного падения производительности труда и заметного роста прогулов и несчастных случаев. В 1939 г. в промышленности на 1 млн. человеко-часов приходилось менее 15 несчастных случаев, а в 1946 г. их

¹ См. Ю. Кучинский, История условий труда в Германии, Издательство иностранной литературы, 1949, стр. 492—493.

* «Labor Fact Book 7», 1945, p. 137.

число возросло до 20, то есть приблизительно на 7зво многих случаях было обнаружено, что удлинение рабо­чего дня привело к сокращению общей продукции, в связи с чем продолжительность рабочего дня пришлось значительно уменьшать.

В период второй мировой войны положение амери­канских рабочих было значительно лучше, чем положе­ние немецких рабочих. Американский рабочий класс со­хранил свои демократические права. Он участвовал в справедливой войне против фашистской агрессии, в вой­не, в авангарде которой шло мощное рабочее движение. Поэтому он имел возможность эффективно защищать свои условия труда.

В частности, рабочие смогли сохранить 40-часовую рабочую неделю, несмотря на согласованное наступление крупного капитала. Крупные монополии постоянно тре­бовали прекращения действия закона о справедливых условиях найма. Они утверждали, что огромные суммы выплат за сверхурочные работы вызывают инфляцию и что 40-часовая рабочая неделя первоначально была уста­новлена лишь как средство расширения занятости во времена депрессии. Однако эти надуманные доводы бы­ли отвергнуты, и закон о справедливых условиях найма остался полностью в силе. Тем не менее крупному капи­талу были сделаны некоторые уступки, особенно в рас­поряжении правительства Рузвельта за № 9240, которое запрещало выплачивать премиальные за работу в суб­боту и воскресенье как таковую, независимо от условий договора, и разрешало делать это только в том случае, если эти дни являлись для рабочего шестым и седьмым последовательным днем рабочей недели.

Сегодня положение американского рабочего класса значительно отличается от его положения в период вто­рой мировой войны. В первом полугодии 1953 г. продол­жительность средней рабочей недели в обрабатывающей промышленности составляла лишь 40,9 часа по сравне­нию с 40,4 часа в 1946 г. Поэтому основная проблема заключалась не в чрезмерной продолжительности рабо­чего дня. В ряде отраслей скорее наблюдались неполная рабочая неделя и увольнения рабочих.

¹ Robert S. Barker, Work Injuries in the United States, 1951, «Monthly Labor Review», November 1952, p. 511; «Statistical Abst­racts», 1951, p. 204.

Однако при тотальной военной экономике создались бы совершенно другие условия. Планы крупного капита­ла предусматривают установление в условиях полной мобилизации экономики на войну фактически неограни­ченного рабочего дня и ликвидацию всех существующих средств защиты прав рабочих в вопросах заработной платы и условий труда. Прежде всего они предусматри­вают отмену 40-часовой рабочей недели, являющейся главным препятствием к неограниченной эксплуатации рабочих.

За последние годы монополии неоднократно предла­гали увеличить стандартную рабочую неделю до 48 часов. Одним из наиболее ревностных сторонников такого меро­приятия был нынешний министр обороны Чарльз Е. Виль­сон. При дальнейшем расширении военного производ­ства эти отдельные требования, бесспорно, превратились бы во всеобщую кампанию за отмену всех ограничений продолжительности рабочей недели.

Поэтому военная программа Уолл-стрита грозит ра­бочему классу таким же бесконечно продолжительным рабочим днем за низкую заработную плату и таким же полным истощением, какие гитлеровский режим принес немецким рабочим.

ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТЬ ТРУДА И ПОТОГОННАЯ СИСТЕМА

Помимо удлинения рабочей недели увеличение выпу­ска продукции в военное время осуществляется также путем повышения производительности труда, которое при капитализме неотделимо от введения потогонной системы. Стремление класса капиталистов увеличить присваивае­мую им прибавочную стоимость посредством интенсифи­кации труда проявляется, конечно, не только во время войны: это постоянный, нескончаемый процесс, при ко-, тором каждое техническое усовершенствование служит но­вым предлогом для требований ускорить темпы работы и против которого рабочий класс вынужден вести непре­станную борьбу. Исторически капиталисты все в большей мере прибегали к интенсификации труда, чтобы компенси­ровать сокращение рабочей недели. Период войны харак­терен тем, что усиленное использование потогонной си­стемы сочетается с удлинением рабочей недели.

Хотя милитаризация экономики требует значительно­го повышения производительности труда, она одновре­менно вызывает глубокую реорганизацию и перестройку производства и создает множество факторов, которые ведут к понижению производительности труда. Главны­ми из этих факторов являются следующие:

1)     сокращение или полное прекращение производства в периоды перехода на военное производство;

2)     уменьшение производительности труда рабочих в результате лишений, связанных с переездами в районы расположения важнейших предприятий военной промыш­ленности;

3)     снижение квалификации рабочей силы в результа­те ухода с предприятий огромного числа квалифициро­ванных рабочих и их замены новыми, неопытными и не­подготовленными рабочими;

4)      использование устаревшего, малоэффективного оборудования, эксплуатация низкосортных или трудно доступных залежей полезных ископаемых;

5)     использование оборудования, сверх нормальной мощности, вызывающее его чрезмерный износ без над­лежащей замены;

6)      использование заменителей, особенно в производ­стве товаров гражданского потребления, даже в тех слу­чаях, когда при использовании этих заменителей на произ­водстве затрачивается значительно больше времени, чем при использовании обычных материалов;

7)      практика заключения контрактов, по которым це­на устанавливается по принципу издержки производства плюс прибыль, и другие мероприятия, поощряющие уве­личение издержек производства и непроизводительное расходование труда.

Степень, в которой какой-либо из этих факторов дей­ствует в каждом данном случае, может быть резко раз­личной.

В некоторых отраслях промышленности может даже наблюдаться крупное увеличение выработки на челове- ко-час. Тем не менее милитаризация экономики, в конеч­ном счете, ведет к понижению производительности труда.

В первую мировую войну это было повсеместным явлением. В Германии выработка на одного рабочего за смену значительно упала в угольной промышленности, на железнодорожном транспорте и в ряде других веду­

щих отраслей. В Англии также наблюдалось, хотя и в меньшей степени, падение производительности труда в угольной и обрабатывающей промышленности. США не были исключением. «Наша страна также испытала паде­ние производительности труда в обрабатывающей про­мышленности в течение 1917—1918 гг. После роста производительности труда в период нейтралитета (1914—1916 гг.) со 108 до 119 (уровень 1899 г. = 100) индекс выработки на одного человека в обрабатывающей промышленности упал до 110 в 1917 г. идо 105 в 1918 г.» ‘.

В условиях фашистской военной экономики произво­дительность труда в военной промышленности вначале повысилась, хотя в отраслях гражданской промышлен­ности она упала. Однако, в конечном счете, тенденция к росту производительности труда в военной промышлен­ности сменилась противоположной, и к 1939 г. падение производительности труда стало всеобщим явлением ².

На первый взгляд, рост производительности труда в США в период второй мировой войны кажется исключи­тельно высоким ³. В период с 1939 по 1945 г. ежегодная выработка на каждого рабочего постоянно повышалась, увеличившись более чем на 31%. Эти темпы значительно превосходят темпы роста производительности труда в предвоенные годы⁴. Однако данные о почасовой выра­ботке на каждого рабочего, хотя они и сильно различа­лись по отдельным отраслям, в большинстве своем не показывают подобного роста. По подсчетам Бюро стати­стики труда за период с 1939 по 1945 г., выработка на человеко-час в ряде отдельных отраслей промышленности в большинстве случаев падала⁵. Согласно данным Ко­митета экономических советников при президенте, общее производство товаров и услуг на человеко-час резко упало

¹ Horst Menderschausen, The Economics of War, New York,

1940, p. 109.

^a См. Ю. Кучинский, История условий труда в Германии, Издательство иностранной литературы, 1949, стр. 414—415,

473-474.

*  Под ростом производительности труда автор понимает в дан­ном случае увеличение выработки рабочих как в результате улучше­ния техники производства, так и в результате интенсификации тру­

да.— Прим. ред.

*   «Labor Fact Book 8», p. 55.

⁸ «Bureau of Labor Statistics, Handbook of Labor Statistics»,

1950,  pp. 168—174.

в период войны; время его наибольшего падения совпало с тем временем, когда рабочая неделя достигла макси­мальной продолжительности. Поэтому рост годовой выра­ботки на одного рабочего в военное время происходил главным образом за счет удлинения рабочей недели, а не за счет роста производительности труда.

Из изложенного выше видно, что тенденция к паде­нию производительности труда в период тотального военного производства является общим правилом и США не представляют исключения. Однако падение произво­дительности труда само по себе не означает уменьшения интенсивности труда. Дело может обстоять совсем на­оборот, особенно в военной промышленности. Война создает необходимость в максимальном увеличении про­изводства в кратчайший по возможности срок. В этих условиях главный упор делается не на технические усо­вершенствования, а на максимальное использование ра­бочей силы, то есть на максимальную занятость, макси­мальное удлинение рабочего дня и максимальную интен­сификацию. труда. Поэтому капиталистическая военная экономика по самой своей природе создает тенденцию к усилению потогонной системы.

Сила, с которой действует эта тенденция, может быть различной в различных обстоятельствах и в различных отраслях промышленности. В фашистской Германии по­тогонная система, доведенная до пределов выносливости рабочих, к концу войны практически охватила все отра­сли промышленности. С другой стороны, в США, где влияние войны не было столь разрушительным, эта тен­денция действовала с гораздо меньшей силой. В ряде отраслей военной промышленности, где контракты, осно­ванные на принципе «издержки производства плюс при­быль», по существу, стимулировали понижение произво­дительности труда, наблюдалась даже тенденция к неко­торому ослаблению потогонной системы. Однако даже при таких условиях стремление к еще большей интенси­фикации труда не исчезало, и чем больше действие других факторов военного времени понижало производитель­ность труда, тем больше предпринималось усилий ком­пенсировать это понижение, заставляя рабочих работать все быстрее.

¹ «The Economic Report of the President», January 1953, p. 3.

В годы войны наблюдалось массовое распростране­ние поощрительных систем заработной платы. Нередко эти системы вводились с благословения профсоюзов, в том числе и прогрессивных, как для того, чтобы обойти «формулу малых сталелитейных компаний», так и в ка­честве стимула для максимального расширения произ­водства в военных целях. Однако неизбежным резуль­татом распространения таких систем являлась, в конеч­ном счете, еще большая интенсификация труда. И это наряду с удлинением рабочего дня, несомненно, является причиной роста числа несчастных случаев в промышлен­ности в период войны.

В послевоенный период производительность труда вновь значительно выросла. В обзоре министерства тор­говли за 1952 г. говорится: «Хотя производство частного реального продукта на человеко-час упало сразу же после второй мировой войны, среднегодовой прирост вы­работки начиная с 1947 г. (свыше 3% до 1951 г.) был значительно выше темпов роста в XX столетии в це­лом» *. Из проведенного недавно КПП исследования видно, что среднегодовое увеличение выработки за период 1948—1950 гг. составило свыше 4%, а в 1950 г.— более 5% ².

Этот быстрый рост производительности труда объяс­няется небывалым усилением потогонной системы, неви­данной ранее интенсификацией труда. Многочисленные поощрительные системы оплаты труда военного времени после окончания войны получили гораздо более широ­кое распространение. Такие системы, способствовавшие все большей интенсификации труда, стали, в частности, широко применяться в металлургической промышлен­ности. На различных предприятиях текстильной про­мышленности производственная нагрузка рабочих увели­чилась на 33—100% с лишним. В автомобильной про­мышленности периодическое ускорение движения конвей­еров и повышение производственных норм стало обыч­ным делом. Быстрый рост «автоматизации», в частно­сти в автомобильной промышленности, способствовал

¹ U. S. Department of Commerce, «Markets After the Defense Expansion», 1952, p. 75.

* CIO Committee on Economic Policy, «Maintaining Prosperity», Washington, 1953, p. 13.

еще большей интенсификации труда. И так в каждой важной отрасли промышленности.

Особенно усилилось применение потогонной системы после начала войны в Корее. Одним из следствий этого был новый рост числа несчастных случаев в промышлен­ности. После некоторого уменьшения в период 1946—1950 гг. число несчастных случаев вновь возросло с 14,7 на каждый миллион человеко-часов в 1950 г. до 15,5 в 1951 г. Во многих отраслях промышленности, свя­занных с военным производством, число несчастных слу­чаев было значительно больше *.

Мы не можем здесь дать статистическую оценку под­линных масштабов роста интенсификации труда. Тем не менее для огромного большинства рабочих в отраслях массового производства проблема интенсификации труда, несомненно, стала острее, чем когда-либо прежде, несмот­ря на попытки профсоюзных лидеров — поджигателей войны преуменьшить и игнорировать ее. Ярким отра­жением этого является рост числа забастовок и других выступлений рабочих против потогонной системы, особенно в металлургической и автомобильной промыш­ленности. Волну этих выступлений, которые за послед­ние годы охватили всю страну, не смогли подавить объ- единенйые усилия предпринимателей и профсоюзных бюрократов.

При поддержке своих агентов в профсоюзном движе­нии монополистический капитал стремился различными мерами подавить сопротивление рабочих. В числе этих мер: пятилетние договоры, «бронированные» статьи о «защите компании», дающие предпринимателю полную возможность устанавливать по своему произволу произ­водственные нормы, и такие уловки, как «надбавки на производительность труда».

Последнее представляет плод изобретательности ми­нистра обороны Вильсона в бытность его президентом компании «Дженерал моторе». Дело изображалось так, что рабочий за ежегодный рост производительности тру­да компенсируется ежегодным повышением заработной платы, установленным в размере 4 центов в час. За эти жалкие гроши профсоюзы должны были отказаться от

¹ Robert S. Barker, Work Injuries in the United States, 1951, p. 510.

борьбы против потогонной системы, и предприниматель получал свободу беспрепятственно повышать нормы выра­ботки рабочего до максимально возможного предела под тем лживым предлогом, что рабочий получает за это «ком­пенсацию». Однако никакие уловки капиталистов, никакие маневры профсоюзных лидеров, проповедующих классо­вое сотрудничество, не могут в течение долгого времени задерживать рост негодования рабочих и тормозить их борьбу против убийственной интенсификации труда, навя­зываемой капиталистами.

Происходящее в настоящее время усиление потогон­ной системы является результатом военных приготовле­ний. По мере того как растет милитаризация экономики, потогонная система становится все невыносимее. В усло­виях тотальной военной экономики стали бы действовать с невиданной ранее силой все факторы, способствующие падению производительности труда, и поэтому, в конеч­ном счете, интенсификация труда дошла бы до неслы­ханных масштабов, а эксплуатация рабочего класса стала бы самой беспощадной в истории США.

Проводя подготовку к новой мировой войне, амери­канский империализм ставит своей целью уничтожить все существующие нормы и положения об условиях труда и подавить сопротивление рабочих при помощи таких орудий принуждения, как законы Тафта — Хартли, Смита и Маккарэна. Монополисты намерены использовать эти и подобные им новые репрессивные законы, чтобы обречь американский рабочий класс на такую же горь­кую судьбу, на какую были обречены немецкие рабочие при гитлеровском режиме. Постоянное усиление милита­ризации экономики открывает перед американским ра­бочим единственную перспективу — стать, в конечном счете, подобно своему немецкому предшественнику, инвалидом. Американский рабочий класс может пред­отвратить это, лишь положив конец осуществлению воен­ной программы и политике военных приготовлений.

V.     ВОЕННЫЕ ПРИБЫЛИ

САМЫЙ ДОХОДНЫЙ «БИЗНЕС»

Монополистический капитализм, подчеркивал И. В. Сталин, не может удовлетвориться средней при­былью, а вынужден стремиться к максимальной прибы­ли. Организация войны, указывает он, является «для во­ротил современного капитализма лучшим «бизнесом» для извлечения максимальных прибылей» *. Война действи­тельно является исключительно прибыльным «бизнесом». Военное производство приносит не только «обычные» прибыли, а сверхприбыли и, более того, сверхприбыли, гарантированные правительством при небольшом риске или вообще без какого-либо риска для капиталистов.

Именно стремление к максимальным прибылям и только оно движет монополистами во время войны, как и во все другие времена. Даже тогда, когда они лице­мерно взывают к патриотизму рабочих, их самих вдохно­вляют отнюдь не патриотические принципы, а лишь воз­можность богатой наживы, без которой они, даже в усло­виях величайшей опасности для страны, не произвели бы ни единой пули.

Когда в 1942 г., после вступления США в войну, пре­зидент Рузвельт предложил увеличить налоги, Ламмот Дюпон сделал следующее циничное заявление: «Эта война не устраняет побудительного фактора прибыли. Война или мир — прибыли должны быть получены... На рынке ныне господствует продавец! Им нужно то, что мы производим. Хорошо. Заставим их платить за это хо­рошую цену» ².

¹ И. Сталии, Экономические проблемы социализма в СССР, Госполитиздат, 1952, стр. 39.

^а «Labor Fact Book 6», 1943, p. 41.

Таких взглядов придерживался не только твердоло­бый Дюпон, они получили весьма широкое распростра­нение. Временная национальная экономическая комиссия в своем расследовании деятельности монополий в нача­ле второй мировой войны указывала: «Говоря откровенно, при заключении сделок с бизнесом во время войны или какого-либо другого кризиса правительство и обществен­ность оказываются жертвами надувательства. Бизнес со­глашается работать только на тех условиях, которые он сам диктует. Он обладает природными богатствами, де­нежными ресурсами, техническим оборудованием, кон­тролирует стратегические позиции в экономике страны и имеет технические знания. Опыт мировой войны, кото­рый, видимо, сейчас повторяется, показывает, что бизнес использует все это, если только ему «хорошо платят». По существу, это едва прикрытый шантаж» *.

Ради своих прибылей крупный капитал не только при­бегает к такому шантажу, но не останавливается даже перед предательством рациональных интересов. Приме­ром могут послужить действия французских монополи­стов, отдавших страну Гитлеру, или американских моно­полистов, которые в период второй мировой войны на­несли большой ущерб оборонным усилиям США, сохра­няя картельные соглашения с германскими трестами².

Военное производство является исключительно при­быльным во многих отношениях. В области граждан­ского производства решающим фактором являются из­держки производства, а в военном производстве — мак­симальный объем выпуска современного вооружения и снаряжения независимо от размера издержек производ­ства. Огромная нехватка материалов, которая возникает в условиях военной экономики, создает возможность для самой бессовестной спекуляции и искусственного взвин­чивания цен. Цены устанавливаются на таком уровне, чтобы они приносили щедрую прибыль даже предприя­тиям с самыми высокими издержками производства, а крупным монополиям такие цены приносят значительно большую прибыль, чем когда-либо раньше. Используя свое господство в экономике (а также контроль над

¹ Temporary National Economic Committee, Monograph No. 26, Economic Power arid Political Pressures, 1941, pp. 172—173.

* Более подробно см. «Labor Fact Book 6», pp. 39—51.

государственным аппаратом), монополии могут не только устанавливать фантастические цены на все производи­мые ими товары, но, кроме того, обеспечить себе гаран­тированные прибыли, иногда не тратя ни единого цента.

Более того, огромные военные расходы ведут к раз­витию всех скрытых форм взяточничества, воровства и коррупции. Федеральный бюджет невероятно разду­вается. Представляется возможность разграбить огром­ные государственные средства, а капиталистическая этика лишь требует, чтобы они были разграблены наиболее быстрым, целесообразным и действенным образом. Раз­грабление государственных средств становится излюб­ленным занятием бизнесменов, правительственных чинов­ников и подобных им рэкетиров.

В ходе войны материальные ресурсы страны могут быть уничтожены в огромных масштабах. Народ может быть доведен до крайней нищеты и даже голода. Однако объем прибылей не уменьшается до самого конца. Это ярко показывают данные о прибылях крупных немецких компаний во время первой мирбвой войны *.

За период с 1913/14 по 1917/18 г. прибыли примерно 4700 немецких компаний увеличились в среднем более чем на 40%, а норма прибыли на акционерный капитал возросла с 10 до 13,7%. Лишь в 1918 г.— в год военного поражения, революции и экономической разрухи — при­были упали ниже довоенного уровня². Короче говоря, немецкие монополисты явно не пострадали в резуль­тате войны, хотя немецкий народ испытал огромные бедствия.

Более современной иллюстрацией служит движение прибылей компаний западноевропейских стран в после­

¹ В данном случае важно обратить внимание на неполноту всех опубликованных данных о прибылях. Сокрытие прибылей является обычным делом для капиталистических компаний, поэтому иногда остроумно отвечают, что данные о прибылях в финансовых отчетах относятся к «суммам, которые не могли быть скрыты в других ста­тьях». Поэтому такие данные необходимо рассматривать лишь как минимальные и не представляющие действительной суммы прибылей. Это в особенности верно в отношении данных о военных прибылях.

О  методах сокрытия доходов см. изданную Ассоциацией по исследо­ванию проблем труда книгу «Trends in American Capitalism, New York, 1948, pp. 35—38.

*  Leo G г а Ы e r, Wilhelm Winkler, The-Cost of the World War to Germany and Austria-Hungary, New Haven, 1940, p. 106.

военный период. Несмотря на растущую инфляцию, ухудшение экономического положения и падение жиз­ненного уровня, чему способствовали огромные военные расходы, навязанные американским империализмом, прибыли капиталистов этих стран значительно возросли. Например, в Англии, как указывает Итон, за период со второго квартала 1947 г. по второй квартал 1951 г. при­были промышленных компаний возросли на 62%, а еже­недельная заработная плата рабочих — лишь на 32%

Таким образом, милитаризация экономики, война и даже военная катастрофа лишь усиливают обогащение паразитического капиталистического класса за счет на­рода.

Особенно разбогатели на войне американские капита­листы. Начиная с гражданской войны каждый крупный вооруженный конфликт способствовал огромной концен­трации богатств, росту финансовой и экономической мощи американских капиталистов. Гражданская война заложила основы состояний крупных капиталистов. Пер­вая мировая война превратила США из страны-должника в страну-кредитора. Из второй мировой войны американ­ские монополии вышли со значительно увеличившимися производственными мощностями и резервами капитала, они превратились в самые могущественные монополии во всем капиталистическом мире. Каждая война сопро­вождалась самой бесстыдной, разнузданной спекуляцией и разграблением общественных средств.

ПРИБЫЛИ В ПЕРИОД ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Первая мировая война предоставила американскому капитализму возможность для наживы в невиданных прежде масштабах. С самого начала воюющие страны предъявляли ненасытный спрос на стратегическое сырье и вооружение. Почти немедленно возникла их острая не­хватка, и цены взлетели на головокружительную вы­соту.

Разумеется, военные прибыли, особенно прибыли крупных монополий, также резко увеличились. Общие чистые доходы корпораций возросли с 3,8 млрд. долл. в

¹ См. Джон Итон, Экономика мира или экономика войны_# Издательство иностранной литературы, 1953, стр. 164.

1912 г. до 10,5 млрд. долл. в 1917 г. Последняя сумма превысила даже полученную позже в 1929 г. рекордную прибыль для мирного времени в размере 9,8 млрд. долл.¹ (до выплаты налогов). Общие прибыли металлургиче­ских компаний возросли приблизительно с 200 млн. долл. в 1915 г. до рекордной суммы 1035 млн. долл. в 1917 г.² Чистая, подлежащая обложению налогом прибыль ком­пании «Е. И. Дюпон де Немур энд К⁰» подскочила с

4,6     млн. долл. в 1903 г. до 127,6 млн. долл. в 1916 г.; в том же году дивиденды, выплачиваемые компанией на обыкновенные акции, составили 100% ³.

Еще более поразительным было резкое увеличение нормы прибыли. Чистая прибыль компании «Юнайтед Стейтс стал корпорейшн» по отношению к вложенному капиталу в 1915 г. составляла 5,2%, а в 1917 г.— 24,9%. В этом же году некоторые металлургические компании сообщили о получении 300% прибыли. В I квартале 1918 г. прибыли нефтяных компаний по отношению к вложенному капиталу в среднем составляли 21%, а не­которые из них получили прибыль в размере 122% ⁴. В 1917 году прибыли некоторых медных компаний дости­гали 800%.

Однако это еще не все. Имелись и другие, не менее богатые источники добычи.

Несмотря на мнимый нейтралитет США, Дж. П. Мор­ган и другие крупные банкиры предоставляли огромные займы союзным правительствам. К началу 1917 г. сумма этих займов составила около 1,5 млрд. долл. К этому времени перспективы погашения займов начали казаться весьма туманными, и предоставление займов было пре­кращено. Однако правительство Вильсона, отбросив даже видимость нейтралитета, любезно согласилось предоста­влять союзникам государственные займы, что ускорило вступление США в войну.

Федеральное правительство также взяло на себя не­надежные частные займы, полностью выплатив банки­

¹ «American Labor Year Book», vol. Ill, 1919—1920, New York p. 265.

*  Anna Rochester, Rulers of America, New York, 1936 p. 194.

*   «Labor Fact Book 3», 1936, p. 187.

⁴ Temporary National Economic Committee, Monograph No. 19 «Government Purchasing-An Economic Commentary», 1940, p. 53

рам их сумму. К концу войны правительство предоста­вило европейским государствам займы на сумму около 10 млрд. долл.; большая часть этой суммы не была впо­следствии оплачена. Однако финансисты Уолл-стрита полностью вернули свои деньги и проценты по ним, а все убытки переложили на государственную казну. Кроме того, европейские страны получили займы не в форме денег, а в форме военных материалов по весьма взду­тым инфляционным ценам. Наличные деньги получали американские монополисты, извлекая, таким образом, двойную прибыль из этой сделки.

Существовали и другие источники грабежа, в том числе нажива на сделках с излишками вооружения и снаряжения после подписания перемирия. Один из наи­более ярких примеров связан с судоходством. Владельцы судов смогли купить принадлежавшие правительству суда по цене от 2,5 до 8 центов за доллар, затраченный на строительство. Через 20 лет, в соответствии с луч­шими традициями Дж. П. Моргана, некоторые из этих же судов были перепроданы правительству по 33 цента за доллар, затраченный на строительство ’.

НОВАЯ ОРГИЯ ПРИБЫЛЕЙ В ПЕРИОД ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

В противоположность первой мировой войне с са­мого начала антифашистской войны против стран «оси» были введены системы нормирования и контроля над ценами основных материалов. Это предотвратило такой фантастический рост цен, как в годы первой мировой войны. Так, средняя цена на сталь, исчисляемая журна­лом «Америкэн метал маркет», которая в 1939 г. соста­вляла 2,64 цента за фунт, оставалась на уровне 2,65 цен­та за фунт в период с 1941 по 1945 г. Цена на медь, со­ставлявшая 11,23 цента за фунт в 1939 г., держалась на уровне 12 центов в течение всей войны. Цена на алюми­ний, который в 1939 г. продавался по 18 центов за фунт, упала до 15 центов и оставалась на этом уровне до 1947 г.².

¹ «Труд и капитал в США», Издательство иностранной литера­туры, 1949, стр. 35.

* «American Metal Market», *Metal Statistics», 1950, pp. 144, 359, 601.

Однако такие меры не предотвратили и даже не со­кратили масштабы наживы и грабежа со стороны моно­полий; просто последние были вынуждены использовать другие, хотя и менее открытые, но в такой же степени действенные способы наживы. От того, что война носила справедливый характер, алчность американских импе­риалистов нисколько не уменьшилась; монополисты США использовали войну, чтобы организовать вакханалию на­живы, далеко превосходящую все то, что можно было наблюдать в период первой мировой войны.

Как мы видели, крупные монополии соглашались «ра­ботать на войну» только на своих собственных условиях и прибегали к шантажу, устраивая даже «итальянские забастовки» в начале войны, чтобы добиться принятия своих требований. Они настаивали на защите их прибы­лей от «чрезмерного» обложения налогами и добились того, что закон о налоге на сверхприбыли был снабжен многочисленными оговорками и лазейками. В то же время они настаивали на сохранении и усилении своего монополистического контроля над производством. Опа­саясь любой угрозы своей системе монопольных цен, в основном поддерживаемой путем искусственного огра­ничения производства, тресты соглашались расширять производственные мощности своих предприятий и допу­скали субсидирование владельцев новых предприятий только на таких условиях, которые гарантировали их прибыли и их господство. Это особенно ярко прояви­лось в алюминиевой и металлургической промышлен­ности.

В автомобильной промышленности крупные предпри­ниматели настойчиво задерживали переключение заво­дов на военное производство и сохраняли прежний уро­вень производства товаров гражданского потребления, пока полное запрещение изготовлять легковые автомобили не заставило их прекратить выпуск этих товаров. Моно­полии вымогательски требовали и фактически добились полного прекращения действия антитрестовских законов на время войны.

Одним из требований, принятия которых монополи­стический капитал добился путем шантажа, было право заключать контракты, предусматривающие оплату за­каза по принципу издержки производства плюс при­быль; такие контракты приносили монополиям басно­

словные прибыли ввиду крайнего раздувания издержек производства. Монополии добились также оплаты из го­сударственных средств стоимости строительства новых производственных мощностей, которое обходилось в мил­лиарды долларов. К июню 1945 г. были построены новые предприятия стоимостью 26 млрд. долл., их строитель­ство приблизительно на ²/з финансировалось непо­средственно из государственных фондов. Все эти пред­приятия были переданы в управление частным фир­мам.

Более того, даже заводы, построенные частными ком­паниями, фактически были подарком от правительства, поскольку компании, которые строили их, получали «сертификаты необходимости» на амортизацию всего основного капитала в течение 5 лет вместо обычных 20—40 лет. Это означало, что они могли исключать из облагаемых налогом прибылей часть стоимости или всю стоимость нового предприятия, и к концу войны основная часть расходов по строительству была полностью оплаче­на за счет налоговых льгот. В целом во время войны крупный капитал в результате таких налоговых льгот получил около 7,3 млрд. долл.¹

Таким образом, в условиях военной экономики в огромной степени усилился паразитизм монополистиче­ского капитализма. Капиталисты обычно пытаются оправ­дать получение ими прибылей, заявляя, что эти прибы­ли якобы представляют собой вознаграждение за риск, который они берут на себя, вкладывая свои деньги в производство. Однако в данном случае капиталисты тем или иным путем получили предприятия, снабженные са­мым современным оборудованием, наряду с правитель­ственными контрактами, гарантирующими им огромные прибыли, вкладывая сами незначительный капитал, а во многих случаях не вкладывая ни единого цента из своих средств.

Результаты всей этой спекуляции и вымогательства сказались в стремительном росте прибылей в военные годы. Среднегодовая прибыль корпораций до выплаты налогов увеличилась с 5,4 млрд. долл. в 1936—1939 гг. до 19,4 млрд. долл. в 1940—1945 гг., а среднегодовая

¹ «Economic Concentration and World War II», Report of the

Smaller War .Plants Corporation, 1946, p. 37.

чистая прибыль (то есть прибыль после выплаты нало­гов) — с 4,1 млрд. до 9,2 млрд. долл.

По данным Управления военного производства, при­были компаний обрабатывающей и горнодобывающей промышленности после выплаты налогов возросли с 3 млрд. в 1939 г. до 6,4 млрд. долл. в 1944 г., а норма прибыли на чистые активы — с 6,6 до 10,7%. За этот же период чистые активы этих компаний возросли на */з, а оборотный капитал увеличился более чем вдвое '.

Следует подчеркнуть, что это только данные об опуб­ликованных прибылях. Они не включают дополнитель­ные миллиарды долларов, скрытые в крайне раздутых списаниях на амортизацию, огромные суммы, отложен­ные на реконверсию, крайне раздутые должностные оклады и премии администрации компаний и крупные суммы, скрытые многими другими способами, которые капиталисты применяли с особой выгодой для себя во время войны.

Этому огромному росту прибылей способствовала вакханалия взяточничества, надувательства и мошенни­чества, равной которой трудно найти. Основные факты этой коррупции все еще остаются скрытыми; однако в книге «Как разбогатеть в Вашингтоне» Блэр Боллес не­сколько приподнял завесу. Он следующим образом описывает попустительство правительственных учрежде­ний махинациям военных поставщиков:

«Законы конгресса и военная политика фактически гарантировали прибыли военным поставщикам незави­симо от того, сколь расточительными и неспособными эти поставщики могли бы быть как предприниматели. Когда они сталкивались с непредвиденными ранее про­блемами, военные учреждения, проявляя дружественное к ним отношение, поспешно пересматривали их кон­тракты, чтобы оплатить новые издержки. Несколько смельчаков обманули военное министерство и заставили его вернуть им обратно, под видом сумм, выплачивае­мых при окончательных расчетах, подоходные налоги, налоги на сверхприбыли; они даже удерживали у себя средства, равные сумме налогов (ранее уплаченных им служащими), которую они прежде передали министер­

¹ «War Production Board», American Industry in War and Tran­sition, part II, pp. 1—2, 43.

ству финансов в соответствии с законами о внутренних доходах» *.

Генеральный инспектор Линдси Уоррен, хотя он и располагал совершенно недостаточными сведениями, об­наружил при окончательных расчетах по контрактам в конце войны явные признаки мошенничества в одном из каждых семи случаев. Ниже приводятся типичные примеры.

«Один беспечный правительственный чиновник позво­лил поставщику предъявить правительству счет на 2 137 012 долл. 61 цент за имущество, которое сам под­рядчик оценивал в 1 068 124 долл. 53 цента. Купив это имущество по завышенной цене, правительство, обману­тое лживыми заверениями о том, что спрос на это иму­щество на рынке невелик, продало его этому же постав­щику за 339358 долл. 84 цента...

Другой поставщик заключил контракт на производ­ство 17 орудийных тягачей для военного министерства на сумму 665 тыс. долл. Поставил он '2 тягача. Военное министерство отказалось принять их, потому что их ка­чество не соответствовало условиям контракта. На этом дело застопорилось, пока учреждение, занявшееся пере­смотром дела, не решило, что с поставщиком поступили несправедливо. В соответствии с общей политикой га­рантирования прибылей поставщикам мягкосердечные инспекторы предложили властям заплатить поставщику 938 760 долл. 38 центов, или на 273 760 долл. 38 центов больше, чем он получил бы, если бы поставил все 17 тя­гачей» ².

В результате всех этих расследований военным по­ставщикам было предложено возвратить около 21 млн. долл., обманно полученных ими и представлявших со­бой, очевидно, небольшую часть из той общей суммы, на которую было обворовано правительство. Не было, однако, предпринято никаких серьезных усилий, чтобы получить даже эту сумму. Подкомитет юридической ко­миссии палаты представителей сообщал, что к октябрю

1952   г. министерство юстиции добилось получения не бо­лее 300 тыс. долл.

1 Blair Bolles, How to Get Rich in Washington, New York, 1952, pp. 49—50.

* Там же, стр. 59—60.

Такое же воровство и мошенничество наблюдалось и при распределении излишков военных материалов и обо­рудования в первые годы после войны, которое привело к многочисленным скандалам. Судоходные компании, приобретшие столь печальную известность в период пер­вой мировой войны, продолжали свою постыдную дея­тельность и в годы второй мировой войны.

Например, одна судоходная компания, закупившая у правительства в конце первой мировой войны 23 судна, по 4 цента за доллар стоимости постройки, получила от правительства во время второй мировой войны за фрахт и страхование этих судов в 8 с лишним раз больше, чем она заплатила за них более 20 лет назад. После оконча­ния второй мировой войны много судов было вновь про­дано Морской комиссией по цене, представляющей ни­чтожную часть расходов по их постройке. В результате этих щедрых даров двенадцать крупных субсидируе­мых судоходных компаний получили гигантские военные прибыли и за 1937—1945 гг. увеличили свои чистые акти­вы более чем в 5 раз'.

Эти отдельные разоблачения проливают свет на не­большую часть общей картины. Крупнейшие монополии, получившие основную часть военных контрактов, несо­мненно, обобрали государственную казну на неизмеримо большие суммы. Однако эти разоблачения достаточны для того, чтобы, по крайней мере, показать широкое рас­пространение подкупа и коррупции, характеризующих военную экономику, и рассмотреть некоторые способы, при помощи которых крупные капиталисты во время войны получили миллиарды долларов за счет ограбления американского народа.

НАЖИВА НА ХОЛОДНОЙ ВОЙНЕ

Оргия прибылей, наблюдавшаяся в период второй ми­ровой войны, не прекратилась с окончанием войны. Наобо­рот, после войны прибыли достигли размеров, по сравне­нию с которыми рекордные прибыли военных лет ка­жутся незначительными. В самом начале этого периода, помимо наживы на расчетах по военным контрактам, на

¹ Blair Bolles, How to Get Rich in Washington, New York,

1952,   pp. 111—114.

сделках с излишками военных запасов и т. п., крупные компании значительно увеличили свои прибыли в резуль­тате ликвидации контроля над ценами. Произведенное вскоре после окончания войны новое увеличение воен­ных расходов открыло дополнительные возможности для спекуляции и наживы капиталистов.

Ввиду отсутствия какого-либо подобия реального контроля над ценами после начала войны в Корее цены на военные материалы, так же как и стоимость жизни, быстро выросли. Рыночные цены на промышленное сырье поднялись до невиданного ранее уровня. Лишь за

7    месяцев индекс Бюро статистики труда повысился бо­лее чем на 56%. К концу 1951 г. цены на такие важные материалы, как литейный кокс, чугун, сталь и медь, воз­росли более чем вдвое по сравнению со средними це­нами 1945 г.¹

Цены на готовую продукцию, закупаемую вооружен­ными силами, также взлетели вверх. В декабре 1951 г. министерство обороны жаловалось, что начиная с весны 1950 г. из каждых израсходованных им 10 млн. долл. око­ло 2 млн. были потеряны в результате роста цен ².

В условиях вновь усилившейся милитаризации эко­номики в сентябре 1950 г. возродилась практика подар­ков крупному бизнесу в форме ускоренной амортизации основного капитала. К 1 ноября 1953 г. Управление мо­билизации для обороны выдало «сертификаты необхо­димости» в отношении 18 245 строительных объектов об­щей стоимостью 28,5 млрд. долл. Право ускоренной амортизации основного капитала было предоставлено приблизительно в отношении 61% строительных объек­тов общей стоимостью около 17,5 млрд. долл., то есть на сумму вдвое большую, чем за время второй мировой войны³. Кроме того, продолжалось целиком финанси­руемое государством строительство новых предприятий, которые передавались под управление крупных ком­паний.

Не удивительно поэтому, что с 1945 г. прибыли мо­нополий вновь начали резко расти. В 1946—1950 гг. чис­тая прибыль корпораций до выплаты налогов составляла

1 «Metal Statistics», 1952, pp. 29, 52, 150, 390.

*  «New York Times», January 2, 1952.