Юридические исследования - ПРИМЕНЕНИЕ СОВЕТСКОГО ПРАВА. В. ЛАЗАРЕВ -

От автора................................................. .

Глава первая. Механизм реализации права § 1. Понятие реализации права § 2. Формы реализации норм советского права § 3. Обеспечение процесса реализации права .

Глава вторая. Применение правовых норм как форм реализации советского права § 1. Сущность правоприменительной деятельности и е субъекты ..... ,

§ 2. Стадии применения правовых норм .

§ 3. Акты применения советского права .

Глава третья. Толкование правовых норм в процессе пра воприменительной деятельности .

§ 1. Понятие толкования норм права § 2. Допустимость расширительного и ограничительного толкования в процессе применения советских пра вовых норм . . . . . . .. /.

§ 3. Значение официального и неофициального норма тивного и казуального толкования в процессе при менения норм советского права

Глава четвертая. Правоприменительный процесс при

пробелах в праве .

§ 1. Отграничение пробелов в праве от иных явлений состояний . ... !

§ 2. Установление пробелов в процессе правоприме нительной деятельности . . . .

§ 3. Преодоление пробелов в ходе применения права

Глава пятая. Методологические, юридические и нрав ственные требования в правоприменитель ной деятельности § 1. Методология правоприменительного процесса .

§ 2. Основные требования социалистической законності § 3. Этические требования к субъектам правопримени тельной деятельности . . . .

Глава шестая. Критика антикоммунистической идеоло гии по вопросам применения правовых норм в Советском государстве § 1. Некоторые направления, методы и приемы буржуаз ной «критики» советского правопорядка .

§ 2. Несостоятельность антикоммунизма в вопросах тео рии законодательства и правоприменительного процесса ........

§ 3. Искажение буржуазными юристами некоторых ас пектов практической деятельности советских право применительных органов . . .

Печатается пд постановлению Редакционно-издательского совета Казанского университета

Научный редактор доктор юридических наук проф. Волков Б. С.

В работе исследуется деятельность государственных органов н
должностных лиц в области применения советского права. Автор по-
казывает место правоприменения среди других форм реализации
правовых норм, анализирует его основные стадии, вскрывает методо-
логические, юридические и этические требования к субъектам право-
применительной деятельности. Изучение широкого круга литератур-
ных источников, нормативного материала и практики его применения
позволило автору обосновать ряд новых положений, направленных
на совершенствование работы советского государственного аппарата.
Особое место в книге отводится критике антикоммунистической
идеологии по вопросам социалистического правопорядка.

Книга рассчитана на широкий круг должностных лиц, работников
органов государственного управления, суда и прокуратуры. Она мо-
жет быть использована студентами юридических вузов в качестве

I учебного пособия по спецкурсу теории государства и права.

, И—

Отделение

ВЯІГкИ АМ СССР

1-10-1

15-72

Валерий Васильевич Лазарев

ПРИМЕНЕНИЕ СОВЕТСКОГО ПРАВА

Редактор Р. С. Александрова. Техн. редактор Л. М. К а п л и- н а. Обложка художника Б. А. Ч у к о м и н а. Корректор Г. П. К у з ь м и н а.

Сдано в набор 3/Х11-71 г. Подписано к печати 21/11-72 г. ПФ 06017. Формат бумаги 84ХІ08^,/ад> Печ. л. 6,25(10,5). Уч.-изд. л. 11,28. Тираж 3500 экз. Заказ В-515. Цена 70 коп. + + переплёт 10 коп.

Издательство Казанского университета, г. Казань, ул. Ленина, д. 4/5.

Типография «Татполиграф» Управления по печати цри Совете Министров ТАССР, г. Казань, ул. Миславского д. 9.

ОТ АВТОРА

Задачи коммунистического строительства, определенные Программой КПСС и решениями XXIII и XXIV съездов нашей партии, требуют дальнейшего повышения роли права в регулировании социалистических общественных отношений, укрепления социалистической законности и правопорядка во всех сферах общественной жизни. Все это обуславливает возрастание юридической науки, призванной отыскивать наиболее эффективные средства воздействия на поведение людей, а также необходимость надлежащей подготовки кадров, способных решать сложные практические вопросы на уровне достижений современной юриспруденции. Установление тесной связи исследований в области государства и права с жизнью и совершенствование правовой квалификации специалистов явилось, центральным пунктом Постановления ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию юридической науки и улучшению юридического образования в стране» (1964 г.).

Несколько лет назад стремление увязать общетеоретические правовые проблемы с потребностями практического решения юридических дел побудило автора к чтению старшекурсникам специального цикла лекций «Основные вопросы применения советского права». Учитывалось, что применение правовых норм — это основное занятие подавляющего большинства выпускников юридических вузов.

Работа над спецкурсом выявила некоторые пробелы в научном освещении ряда проблем правоприменения, отсутствие исследований по одним вопросам и недостаточную обоснованность выдвигаемых положений — по другим. Это обусловило появление настоящей книги, которая, будучи известным итогом занятий автора, не пре

ГЛАВА ПЕРВАЯ

МЕХАНИЗМ РЕАЛИЗАЦИИ ПРАВА

§ 1. ПОНЯТИЕ РЕАЛИЗАЦИИ ПРАВА

Установление правовых норм никогда не представляло собой самоцели. Издавая соответствующий акт, нормотворческий орган рассчитывает на воплощение требований закона в общественных отношениях и на достижение того результата, к которому он стремится в своей правотворческой деятельности¹. Исключением из того правила могли бы служить, разве, лишь те случаи, имевшие место в истории эксплуататорских государств, когда отдельные законодательные акты принимались в целях маскировки подлинной сущности государства². Принятые порой в целях предотвращения выступлений трудящихся масс и содержащие декларативные положения, они не пользовались затем поддержкой государства и не находили своего воплощения в жизни. Однако такие акты, даже будучи облеченными в законодательную форму, вряд ли могут быть причислены к подлинным правовым актам, непременным условием которых является их жизнь, их действие³.

¹ В. И. Ленин неоднократно подчеркивал, что принятие закона есть лишь начало всего дела. Главная же задача состоит в сосредоточении всех усилий на деловом, практическом осуществлении тех преобразований, которые уже стали законом, но не стали еще реальностью (см.: В. И. Лени и. Поли. собр. соч., т. 36, стр. 182, 278— 279).

² «Всуе писать законы, ежели их не исполнять», — говорил Петр I. Но уже екатериненский «Наказ» показал нечто иное, а именно возможность использования закона в интересах пропаганды.

³ Советская юридическая наука борется в то же время с другой крайностью: объявлением правом того, что не стало государственной волей. Подобное мы встречаем, например, у Р. Иеринга. «Что не переходит в действительность, что находится лишь в законах, на бумаге, то является одним фиктивным правом, — писал он, — и наоборот, то что осуществляется в виде права, есть право, даже если его нет в законах, и если народ и наука еще не сознали его» (Р. И е - ринг. Юридическая техника. СПб., 1906, стр. 18).

В социалистическом обществе стремление законодателя к внедрению своих собственных предписаний в отношения между людьми доказывается и тем, что он не прекращает своей деятельности с изданием акта. В интересах реализации последнего издаются новые нормы, осуществляется контрольная функция над исполнительными органами и т. д. Нормотворческие органы заинтересованы в поддержании особого слоя людей, которые специализируются на оказании активного содействия реализации права. Эти органы устанавливают и санкционируют соответствующие средства, обеспечивающие осуществление правовых норм ^].

Понятие реализации права гораздо шире понятия охраны норм. Охрана правовых требований представляет собой осуществление только тех норм, которые установлены на случай нарушения первичных предписаний. Реализация права включает в себя деятельность, согласную с правом. Ее можно рассматривать как процесс и как конечный результат. ! |г‘ |Ш|

Кяк конечный результат она означает достижение полного соответствия^между требованиями норм совершить или воздержаться от совершения определенных поступков и суммой фактически последовавших действий. Например, норма, выраженная в ст. 377 ГПК РСФСР, предусматривающая арест жилых строений, будет реализованной только тогда, когда судебный исполнитель: а) выяснит принадлежность строения должнику; б) выяснит действительную стоимость строения; в) установит наложение на строение ареста и ле-

¹ Л. С. Явич недвусмыленно указывает, что вне реализации правовые установления мертвы, нежизненны и не могут выполнить своей роли. Вместе с тем, по его мнению, весьма незначительная часть норм не требует своего непременного осуществления по самому характеру установленных прав (например, право на развод) (см.: С. А. Р а д ж а б о в, Л. С. Явич. Теория государства и права. Душанбе, 1969, стр. 228).

Приведенный автором и подобные ему примеры требуют пояснения. Государство не заинтересовано (даже препятствует) в злоупотреблении некоторыми правилами и осуществлении их при отсутствии той ситуации, которая порождает соответствующее право. Но при наличии юридического факта государственные органы обязаны всячески содействовать реализации любой правовой нормы. Суд, например, должен содействовать разводу супругов, если убеждается, что их дальнейшая совместная жизнь и сохранение семьи стали невозможными.

Жащйе на нем обременения; г) включит строение в опись и наложит арест; д) направит в исполком местного Совета предложение о регистрации ареста; е) сообщит об аресте в нотариальную контору по месту нахождения строения; ж) известит об этом залогодержателя. Многое в данном случае определяется быстротой исполнения соответствующих действий. Если в законе установлены для этого точные сроки, их несоблюдение, хотя бы все остальные требования нормы и были выполнены, расценивается как правонарушение. Никакие эквиваленты не могут осуществить нарушенную норму права. Должник, например, обязан возместить кредитору причиненные неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства убытки, но в реализацию нормы, предусматривающей исполнение обязательства, такие действия не входят.

Реализацией права достигается тот результат, к которому законодатель стремится и который, по его мнению, должен привести к какой-то полезной цели. Нужно, однако, заметить, что осуществление конечных целей права выходит за рамки его реализации. Последняя охватывает и заканчивается только требуемыми законом действиями. Пока норма не отменена в установленном порядке, субъекты, ее реализующие, не могут уклоняться от совершения предписываемых действий. И коль скоро I норма воплощается в поведении субъектов права, она I является эффективной. Эффективность ее следует приз-¹ нать отрицательной, если складывающиеся на основе нормы отношения приводят к последствиям, с какой-то точки зрения нежелательным для преследуемой законодателем коренной цели или неудовлетворяющим ее. Это довольно редкие случаи, так как участники общественных отношений, как правило, во-время замечают отрицательные последствия реализации права. Норма оказывается просто неэффективным средством регулирования поведения людей. Законодатель в свою очередь не заинтересован в существовании неэффективных норм или, тем более, в актах с отрицательной эффективностью.

Реализация права как особый процесс может быть охарактеризована с объективной и с субъективной сто; роньі]

С объективной стороны она представляет собой совершение в известной последовательности, в сроки и в

месте предусмотренных нормамй права правомерных действий. Сюда же относится применение соответствующих орудий и средств осуществления правовых предписаний.

^субъективной стороны реализация прав_^ показывает отношение субъекта к правовым требованиям и состояние его воли в момент совершения предписываемых действий. В сознании лица, реализующего правовую норму, происходит порой сложный психологический процесс оценки и выбора определенного варианта поведения. Но в конечном счете, коль скоро требования закона реализуются субъектом, его воля' в данном процессе является положительной и означает повиновение праву. Отвлекаясь пока от тех факторов, которые обуславливают проявление положительной воли, укажем лишь, что исчезновение воли к повиновению правовым требованиям прекращает процесс реализации права. Отсюда и различные социальные последствия: правонарушения, изменения в правовой системе, упадок ее или преобразование.

В нашей литературе, к сожалению, не уделяется должного внимания связи объективной и субъективной стороны процесса реализации права. Представляется, однако, что по своему значению этот вопрос не уступает вопросу объективной и субъективной стороны состава правонарушения Забвение отношения субъектов права к своим правам и обязанностям чревато неожиданными и неблагоприятными последствиями. В своей практической деятельности юристы также не должны ограничиваться констатацией факта правомерного поведения. Необходимо иметь более четкое представление о его мотивах. Иногда игнорирование данного обстоятельства может привести к нежелательным последствиям, как например, в случае признания смягчающим обстоятельством явки с повинной лица, которое заявило о совершенном им преступлении в целях сокрытия более тяжкого деяния.

Многоаспектный анализ реализации права позволяет представить ее в качестве определенного механизма, в

¹ Волевой аспект преступления рассматривается, например, Б. С. Волковым (см.: Проблема воли и уголовная ответственность. Изд-во Казанского ун-та, 1965; Мотив и квалификация преступлений. Изд-во Казанского- ун-та, 1968).

котором наибольший интерес вызывают методы обеспечения данного процесса и те формы, в которых он протекает.

§ 2. ФОРМЫ РЕАЛИЗАЦИИ НОРМ СОВЕТСКОГО ПРАВА

Поведение людей с юридической точки зрения может быть правомерным, неправомерным и юридически безразличным. Последнее к реализации правовых норм прямого отношения не имеет. Неправомерное поведение препятствует достижению конечных целей права и всегда влечет за собой реализацию соответствующих санкций. Оно является, таким образом, только основанием к возбуждению процесса по реализации карательных норм права. Реализация правовых норм достигается единст-і венно правомерным поведением.

Содержание и характер правомерных действий неодинаковы, что позволяет подразделять их на известные виды, а в конечном счете выделять различные формы | реализации права | Последние зависят от характера — дйспозицйй"“правовых норм ².

Для реализации запрещающих правовых норм достаточно воздержания от совершения тех действий, которые ими предусмотрены. Пассивное поведение является одним из видов правомерного поведения. Правовые запреты реализуются в форме соблюдения.

Если правовая норма" содержит обязанность, простого воздержания от совершения действий уже недостаточно. Более того в ряде случаев оно может расцениваться как халатность, как неправомерное поведение. Обязывающие нормы реализуются исполнением, т. е. совершением активных действий субъекта реализации.

¹ Трудно согласиться с тем, что подразделение реализации права на формы запутывает проблематику вопроса (см.: А. С. П иголки и. Формы реализации норм общенародного права.—«Советское государство и право», 1963, № 6, стр. 36). Любая классификация, если она произведена с методологически верных позиций, только способствует углубленному изучению проблемы.

² По содержанию правовых норм М. Ф. Орзих предложил раз- Iделить реализацию права на два вида: реализацию объективного и

субъективного права. В свою очередь реализация объективного права подразделяется на три формы в зависимости от характера деятельности субъектов реализации (см.: М. Ф. Орзих. Реализация советской общественностью норм общенародного социалистического _________ права. Автореферат канд. дисс., Харьков, 1966, стр. 7)._______________________

Для управомочивающих норм, для тех норм, в кото- рых правомочие составляет основное содержание и стоит на первом месте, пригодна реализация в форме использо- вания права. В отличие от первых двух форм, при исполь- ' зовании права субъект властен сам избирать необходимый вариант поведения. Предоставление, например, свободы слова позволяет гражданину выразить свои мысли публично, но, с другой стороны, и умолчать о них, прибегнуть к пассивному поведению.

С точки зрения субъектов реализации можно говорить об индивидуальной и коллективной форме реализации правовых норм. Некоторые требования нельзя провести в жизнь иначе, как объединяясь с другими гражданами или вступая в отношения с иными субъектами права. Объединение людей в процессе реализации правовых норм может происходить на разных началах. В одних | случаях на основе равного положения, в других — на I основе власти — подчинения. Иногда имеет место и то, § и другое. Например, коллектив предприятия формируется одновременно и на добровольных (заявление о приеме на работу), и на административных (приказ о приеме на работу) основах.

При коллективной форме реализации права, основанной на равенстве участников, действия происходят, как правило, одновременно, а результат достигается общей волей объединенных лиц. Иное наблюдается в отношениях власти-подчинения.

Возбуждение процесса может принадлежать как подчиненной, так и главенствующей стороне. В том и другом случае воля властного субъекта вполне автономна и связана лищь законом. За итоги реализации правовой нормы ответственна сторона, обладающая властными полномочиями.

Индивидуальная форма реализации не облекается в I правовые отношения, протекает вне их. Вне правоотно- • шений могут реализовываться запрещающие нормы и ряд обязывающих и управомочивающих норм. Однако большинство обязанностей и прав не могут быть выполнены без посредства других участников общественных отношений. Особый интерес представляет специальное «посредничество» властных органов. Оно сосредотачивает в себе использование права, исполнение обязанности, соблюдение действующих норм. Оно порождает

новые правоотношения. Поэтому деятельность такого рода исследуется в качестве особой формы реализации: применения права.

В связи с тем, что в литературе имелись попытки свести реализацию права к установлению правовых отношений, Л. С. Явич предложил различать три формы осуществления советского социалистического права:

1) путем морально-политического воздействия- права на поведение людей; 2) путем установления и реализации прав и обязанностей вне конкретных правоотношений;

3) при помощи конкретных правоотношений, воздействующих на поведение людей и деятельность организаций | Мотивы, по которым приводится данная классификация, вполне обоснованы: наделение правами и обязанностями нельзя рассматривать как полное осуществление норм права в жизни советского общества. Необходимо фактическое осуществление того, что предусмотрено нормами права ².

Представляется, однако, что Л. С. Явич рассматривает формы реализации права не с точки зрения субъектов реализации, как это бы следовало делать, а с позиции законодателя. Поэтому формы реализации права, до некоторой степени смешиваются с формами и средст-¹ вами воздействия правовых норм на поведение людей. Из этих соображений нуждается в корректировке критика Л. С. Явичем I классификации Б. В. ШейНдлина, который насчитывал пять форм реализации права: ¹

1) реализация правового статуса субъектов; 2) воздер^ жание от запрещаемых действий; 3) выполнение компетентными лицами своих обязанностей и осуществления правомочий; 4) фактическое осуществление субъективных прав и обязанностей участников правоотношений; 5) применение правовых санкций.

В приведенном делении действительно происходит некоторое дробление форм реализации права, но оно покоится на правильной основе. Морально-политическим формам воздействия права место в классификации другого рода.

¹ См.: Общая теория советского права. Изд-во «Юридическая литература», М., 1966, стр. 254.

² См.: Там же, стр. 262 (см. также: С. А. Раджабов, Л. С. Явич, указ. соч., стр. 237).

Следует в заключение отметйть, что Л. С. #ви4 также говорит о соблюдении, исполнении, использовании и применении права Но он рассматривает их не в качестве форм реализации права, как это делают большинство исследователей ², а в качестве способов реализации правовых норм.

§ 3. ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПРОЦЕССА РЕАЛИЗАЦИИ ПРАВА

Ценность предписаний, содержащихся в нормах права, приобретает реальное значение лишь при условии воплощения их в конкретных общественных отношениях. Для того, чтобы данная цель была достигнута, нужно принять некоторые меры и к возбуждению процесса реализации норм, и к тому, чтобы это процесс протекал наиболее интенсивно. Совокупность средств, обеспечивающих реализацию права, их применение и действие составляют особый механизм перевода общих предписаний в индивидуальное поведение субъектов права. Если мы хотим составить представление о ценности права ³, нельзя обойтись без исследования названного механизма ⁴.

Правовые предписания реализуются всегда поведением тех субъектов права, к которым они обращены. Это может быть активная деятельность или воздержание от действий (бездействие). И в том, и в другом случае имеет место повиновение праву.

Повиновение правовым требованиям составляет сущность процесса реализации права, как совокупности

¹ См.: Указ. соч., стр. 263—264.

² См.: С. С Алексеев. Общая теория социалистического права. Вып. I, стр. 144—149; Механизм правого регулирования в социалистическом государстве. Изд-во «Юридическая литература». М., 1966, стр. 93—95.

³ См.: С. С. Алексеев. Социальная ценность социалистического права, как регулятора общественных отношений. — «Советское государство и право», 1968, № 3, стр. 15.

« В. П. Казимирчук не без основания указывет, что право выступает в качестве мощного рычага преобразования общественных отношений лишь при условии достаточно ясного представления, с помощью каких средств правовые требования переводятся в социальное поведение (см.: В. П. Казимирчук. Социальный механизм действия права. — «Советское государство и право». 1970, № ю, стр. 37).

фактических действий. Если адресат нормы решительно отказывается повиноваться предъявленному требованию, то последнее никогда не будет осуществлено. В этом случае имеет место скорее противоположное явление — нарушение права. Но поскольку правовое предписание нарушено, факт свершился, то никакой обратимости событий быть не может. Соответствующие органы и лица начинают принимать меры к предотвращению возможных правонарушений в будущем, к возмещению причиненного ущерба и пр., но никак не к реализации раз и навсегда нарушенного предписания.

Это очевидно по отношению к запрещающим нормам. Однако и в случае обязывающих правил происходит нечто подобное. Не сломленная воля субъекта является неустранимым препятствием к совершению предписываемого действия. Нельзя заставить людей делать то, чего они делать ни под каким условием не хотят. Именно в подобных, пусть сравнительно редких, ситуациях приходится использовать карательные меры, вплоть до изоляции от общества, принуждать к совершению эквивалентных действий и т. д. При этом первоначальное требование, обязывающее субъекта предпринять активные действия, остается нереализованным.

Таким образом, задача права и его носителей состоит в том, чтобы воздействуя на волю и сознание людей, вызвать повиновение соответствующим предписаниям, сформировать субъективную потребность, желание или необходимость совершать требуемые поступки.

Было бы неверно предположить, что универсальным и главенствующим средством к возбуждению процесса правоосуществлеиия и тем более, обеспечения его интенсивности, выступает физическое принуждение или угроза таковым К История знает немало примеров, показывающих, что воля человека способна возвыситься над лише-

¹ Интересные соображения были высказаны в свое время Н. А. Гредескулом, который указывал, в частности, что физическое насилие служит только средством к тому, чтобы добиться от граждан повиновения, причем средством не самым главным (см.: Н. А. Гр еде скул. К учению об осуществлении права. Харьков, 1900, стр. 29).

ниями физического или Материального порядка § Во всяком случае она никогда не проявляет повышенной активности вследствие воздействия на наё внешних, чуждых ей сил.

Наиболее радикальным средством побуждения к реализации права и залогом успешного действия других мер является установление соответствия воли, выраженной в правовых предписаниях, требованиям объективной действительности. Если эти требования осознаются людьми, субъекты права повинуются нормам добровольно в силу внутренних мотивов.

Даже такие нормы, которые удовлетворяют потребности своих адресатов, редко самообеспечиваются без дополнительных усилий, только в силу своего содержания. По меньшей мере троякого рода средства приходится использовать, чтобы достигнуть желаемых результатов. В первую очередь нужно позаботиться о доведении до сознания субъектов истинных целей правовых предписаний. Далее, следует обеспечить материальные условия надлежащего осуществления нормы. Наконец, необходимо обеспечить свободу действий субъекта в достижении поставленной нормой цели.

Первая задача решается как в самом нормативном акте, так и за его пределами. Помещение в актах преамбул и других общих положений, объясняющих назначение, сущность, роль и т. п. правовых требований, способствует эффективной реализации последних. Тому же служат средства информации о принятых актах и правовая пропаганда.

Представляется уместным подчеркнуть, что средства доведения содержания правовых норм до сознания людей не представляют собой самостоятельного регулирующего фактора общественных отношений. Их ценность и эффективность может быть исследована лишь в плане

¹ Известный своими прогрессивными взглядами и выступлениями на политических процессах революционеров-народников русский адвокат Л. А. Куперник писал киевскому «самодержцу» Черткову по поводу значения смертной казни: «Примерность и устрашитель* ность этой казни более чем сомнительна в делах политических. Преступники политические — большей частью фанатики, их смерть не пугает, они видят в ней венец мученичества и готовы на неё.» (см.:

Н. А. Т р о и ц к и й. Адвокат, генерал-губернатор и смертная казнь.— «Правоведение», 1970, стр. 100).

того, насколько интенсивно после их применения протекал процесс реализации нормативных предписаний.

Две другие задачи выполняются с помощью вторичных правовых норм, а в конечном счете созидательной и организационной деятельностью третьих лиц или самих субъектов, реализующих первичное нормативное указание. Очень часто законодателю приходится издавать одну или несколько норм с той целью, чтобы обеспечить успешное претворение главной, первичной нормы. Например, требование перехода государственного социалистического предприятия на новую систему производства в условиях экономической реформы повлекло за собой установление некоторых норм, обеспечивающих материальную. базу предприятия и его относительную самостоятельность от вышестоящих органов управления.

Полное соответствие воли законодателя, заключенной в норме, и воли тех, к кому норма обращена, — идеальное положение в жизни права. Для достижения его, помимо субъективного стремления к тому самого законодателя, необходимо много потрудиться над выявлением воли граждан и ее формированием в угодном направлении.

Два основных средства использовались всегда для понуждения воли людей к реализации правовых предписаний— это обещание награды и угроза физическим принуждением или лишением каких-то благ ¹. Оба представляют собой психическое воздействие, реальность которого достигается соответственно воздаянием благ или возложением ответственности в случае исполнения правовых требований или, наоборот, при отказе к выполнению ². Надо заметить, что и то и другое средство теряют свое значение, если обещание остается только обещанием, а угроза не приводится в исполнение. Для одного,

¹ «Законы в государстве, — писал Б< Спиноза в «Богословско- политическом трактате» (гл. V),—должны быть так устанавливаемы, чтобы люди были сдерживаемы не столько страхом, сколько надеждою на какое-нибудь благо, которого особенно желают; только таким образом каждый охотно будет исполнять свои обязанности».

² О. Э. Лейст, правильно подчеркивая разницу между охранительными санкциями и мерами поощрения, недооценивает, с нашей точки зрения, средства поощрения в качестве метода обеспечения правовых норм в целях стимулирования активного правомерного поведения (см.: О. Э. Лейст. Санкции в советском праве. Госюриздат, М., 1962, стр. 43, 46) .

для конкретного случая реализации нормы, это. не так страшно, но во избежание неблагоприятных последствий в будущем, лучше никогда не допускать расхождения между словом и делом.

Обещание награды предполагает передачу лицу известного материального вознаграждения или присуждение некоторых идеальных ценностей (орден, воинское звание, занесение имени в книгу почета и т. п.). Последние, хотя и имели значительное распространение в отдельные периоды истории, по своему характеру являются средствами ограниченного действия, потому что «слава как и почет не воздается никому, если она воздается всем» || Назначение же материальных благ, в отличие от благ идеальных, обходится для государства слишком дорого. Государственной казны, бюджета государства никогда не хватило бы, если бы за. каждый случай повиновения праву гражданам выплачивались материальные средства. Поэтому обещание награды, будучи сильным побудителем к совершению предписываемых правом действий, находит ограниченное применение. В эксплуататорском обществе экономически выгоднее оказалось использовать этот метод по отношению к сравнительно небольшому кругу лиц, единственной обязанностью которых становится принуждение к исполнению требований права широкой массой народа.

Угроза лишением каких-либо благ, угроза физическим принуждением — менее гуманная мера по сравнению с остальными средствами, обеспечивающими реализацию права. Однако именно она использовалась государствами в наиболее значительных масштабах. Это происходило частью в силу ограниченности возможностей других средств, а частью по заблуждению во всесильно- сти принудительных санкций | В свою очередь рожда-

¹ Гоббс. Избранные произведения в двух томах. Т. 1, М., 1964, стр. 302.

Подобным образом высказывался Ш. Монтескье, полагавший, что увеличение наград служит признаком упадка. «...Оно указывает на то, что основные начала правления испорчены, что, с одной стороны, понятие чести утратило прежнюю силу, а с другой — ослабели качества гражданина.» (Монтескье. О духе законов. СПб., 1900, стр. 73).

² Ниже будет показано, что масштабы принуждения, характер его, равно как и мотивы применения обусловлены сущностью государства.

9оШ

лись иллюзии, будто принуждение есть единственный
способ для обеспечения действия права.

Угроза сама по себе не влечет автоматически испол-
нения требования. Право не может самообеспечиваться,
сколько бы угроз оно ни провозглашало. Поэтому
В. И. Ленин писал: «...Право есть ничто без аппарата,
способного принуждать к соблюдению норм права» |
Таким образом, использование средств угрозы ведет
к созданию специального аппарата принуждения. Его на-
сильственные акции по отношению к лицам, уклоняю-
щимся от выполнения правовых требований или нару-
шающих их, оказывают решительное воздействие и на
волю всех других субъектов. По своей природе люди ста-
раются избегать каких бы то ни было лишений и потому,
соразмерив удовольствия, получаемые от свободы соб-
ственной воли, и страдания, которые влечет неповинове-
ние, избирают путь реализации правовых предписаний,
если в действительности и в сознании лица лишения
преобладают над удовольствиями.

Как при обещании наград, так и при угрозе принуж-
дением, используются дополнительные вспомогательные
средства по отношению к главным. Государство и здесь
прибегает к помощи новых правовых норм, обращенных
уже к третьим лицам, призванным способствовать реали-
зации первичных требований. Например, все уголовно-
процессуальные нормы имеют цель служить действию
уголовно-правовых запретов материального характера,
компетенционные нормы в сфере управления позволяют
соответствующим органам обеспечивать осуществление
норм в области производственной, социальной и культур-
ной жизни людей и т. д.

Специфична информационно-разъяснительная работа
при использовании средств обещания и угрозы. В экс-
плуататорском обществе усилия направлены уже не на
то, чтобы показать соответствие воль (то было бы обма-
ном, который рано или поздно открывается), а на то,

Ц чтобы совратить или принудить субъектов права, скло-
нить их к повиновению предъявленным требованиям.
Соответствующие награды всячески афишируются, а
меры принудительного порядка обнажаются во всей их
неприглядности и непривлекательности. Вообще государ-

I В. И. Л е ! и н. Поли. собр. соч., т. 33, стр. 99. ч ш'дгаснйе ; §

ЙЁШЙ ІШБйй 11 СССР I

ство поступает по меньшей мере неблагоразумно, если скрывает от своих граждан подлинное содержание карательных мероприятий. Это оправдывается разве лишь в одном случае — когда насилие применяется в меньших размерах и более мягко, нежели то, каким угрожали заранее. .

Результативность процесса реализации правовых предписаний и его интенсивность обусловлены прежде всего тем, какое число граждан повинуется праву добровольно, в силу внутреннего осознания такой необходимости. Если бы в обществе совсем не нашлось людей, исполняющих нормы права по собственному убеждению, правовая система потерпела бы крушение. Поэтому механизм перевода нормативных правовых предписаний в поведение субъектов права представляет собой многоступенчатую систему, в которой одно звено подкрепляет действие другого и всегда имеются опорные части, реализующие обращенные к ним нормы отнюдь не под страхом ответственности и не только по причине материального вознаграждения. Неповиновение отдельных граждан и коллективов людей автоматически включает действие норм, адресованных к органам управления, суда, прокуратуры и другим частям государственного аппарата. Для государства оказывается гибельным, если во всех звеньях системы возрастает масса и напряжение психического и физического насилия.

Марксистская наука никогда не поддерживала тезис «цель оправдывает средства». Вместе с тем, это не означает отрицания зависимости средств от целей, подчиненного положения средств по отношению к цели. Вначале устанавливается цель, затем избираются ведущие к ней средства. Одни из них более эффективны, но менее гуманны; другие сочетают оба качества, но являются средствами замедленного действия; третьи — дорогостоящие и не эффективные и т. д., и т. п. Далеко не все средства хороши, хотя бы они и вели к приемлемой для общества цели. Высокая цель может в известных пределах оправдать «нехорошее» средство, если его приходится применять по необходимости, как единственное, ведущее к цели. С другой стороны, применение ненадлежащих средств может повести совершенно к другой цели, а использование, например, негуманных, аморальных и т. п. средств подрывает авторитет цели,

Соотношение целей права и обеспечивающих его действие средств подчиняется общим закономерностям взаимодействия категорий цели и средства Я Их невозможно рассмотреть без учета классовой сущности права. Каждому типу права свойственны свои особые цели и, следовательно, особенности в механизме, который обеспечивает реализацию правовых норм. Сосредоточим внимание на противоположности целей эксплуататорского и социалистического права.

По своей сущности эксплуататорское право представляет собой волю экономически господствующего класса (классов). Господствующий класс эксплуататоров составляет меньшинство людей в обществе. Воля господствующего класса, выражаемая в праве, направлена против интересов большинства эксплуатируемого народа. Отсюда ясно, что никакого соответствия государственной воли и воли большинства масс быть не может, т. е. первое средство обеспечения реализации права в принципе имеет ограниченную сферу применения. Оно играет свою роль лишь по отношению к представителям господствующих классов и по отношению к тем органам, которые формируются из господствующих кругов.

Правовая система в эксплуататорском обществе покоится на частной собственности на средства производства. Целью права остается охрана частной собственности и всех следствий из нее вытекающих: выколачивание прибавочного продукта, нажива, стяжательство и т. д. В таких условиях государство не заинтересовано в материальном стимулировании процесса реализации права. К тому же основной капитал находится не в руках государства, а в руках собственников. Таким образом, обещание материальных благ как средство, способствующее осуществлению правовых норм, также не может иметь широкого распространения в силу природы существующего строя. Разумеется, по мере необходимости, государство не скупится на выплату материального вознаграждения. Например, буржуазное государство вкупе с монополиями щедро одаривает оппортунистическую верхушку рабочего класса, рассматривая ее как определенную опору давления на рабочий класс в целом. Ог-

¹ См. подробно: А. И. Э к и м о в. Категория цели в науке права.— «Философские проблемы государства и права». Изд-во ЛГУ,

1970.

рбмныё суммы иДут на расходы по бодержаниіо государственного аппарата, стоящего на страже буржуазной законности.

Наибольшую сферу применение в эксплуататорском государстве имеют средства угрозы и насилия ¹. В этих целях создается разветвленная сеть органов, включая материальные придатки: армию, полицию, тюрьмы. Культивация страха свойственна всем эксплуататорским режимам, хотя наибольшего напряжения она достигает в деспотических и фашистских государствах. Причем в самих звеньях государственного аппарата процветает коррупция и взяточничество, нагнетается подозрительность и страх утраты служебного места.

Для того, чтобы склонить эксплуатируемую массу к повиновению правовым предписаниям, приходится прибегать, к идеологическим средствам воздействия. Идеологическая функция характерна в особенности для империалистического государства. Феодальное, например, государство открыто провозглашало свою силу, колесуя и четвертуя на городских площадях. Буржуазное государство вынуждено идти на различные ухищрения, чтобы за расцвеченным фасадом скрыть истинные цели права. Отсюда появляются конституционные нормы-укра- шения (типа объявления государства социальным, правовым, всеобщего благоденствия и пр.), декларативное провозглашение прав и свобод (реальных лишь для имущего класса), широкое рекламирование социального законодательства, принятого под нажимом трудящихся. Многочисленные усилия подобного рода предпринимаются с целью ввести волю своих граждан в заблуждение, породить повиновение праву на основе ложного заключения о соответствии государственной и народной воли.

Антинародная цель эксплуататорского права определяет негуманные, лживые и проституированные средства понуждения к реализации правовых норм. Попытки приукрасить цель буржуазного права, прибегнуть к искусственным в условиях данной системы методам (то же

¹ Некоторые из видных буржуазных ученых признают абсурдность теории и практики устрашения в обеспечении правовых норм. Ѳднако предлагаемые ими меры не могут быть осуществлены в ус* ловиях существующего эксплуататорского режима (см. подробно: Г. А. Злобин. Кризис законности и «научные иллюзии. — «США. Экономика, политика, идеология», 1970, № 8, стр. 48—50).

социальное Законодательство), не способны устранить коренных изъянов совокупного механизма. Рано или поздно масса отказывается повиноваться правовым требованиям и ее решительность сметает эксплуататорское государство и право начисто.

Только в социалистическом государстве, где право выражает интересы большинства людей (в условиях полной победы социализма становится всенародным), появляется возможность самообеспечения действия правовых предписаний. Цель социалистического права состоит во всестороннем удовлетворении жизненных потребностей трудящихся. Поэтому устанавливается принципиальное соответствие государственной воли с волей субъектов реализации права. При таком условии постепенно отпадает необходимость в специализированном принуждении. Само содержание норм права обусловливает добровольное им повиновение

Однако «самообеспечение» норм права в социалистическом обществе нельзя понимать упрощенно. Иногда случается, например, так, что правовое требование отражает объективно существующий интерес данного конкретного субъекта реализации права, но воля последнего заблуждается относительно своих истинных целей и целей правового предписания. Вот почему во все периоды развития социалистического государства, '.а р первые годы особенно, играют решающее значение средства разъяснения содержания правовых актов, убеждения граждан в необходимости точного и неуклонного следования указаниям правовых норм ².

В обеспечение действия своих норм социалистическое государство широко использует принцип материальной заинтересованности. К тому есть и объективное основа

¹ Как указывал Б. В. Шейндлин, нужно различать «объективно необходимую гарантию применения принуждения как юридическую возможность принуждения, без чего право немыслимо как таковое и, с другой стороны, объективную возможность осуществления норм социалистического права без угроз или без фактического применения принуждения...» (Б. В. Шейндлин. Сущность советского права. Изд-во ЛГУ, 1959, стр. 135).

² Здесь не место анализировать формы и методы разъяснительной работы, проводимой социалистическим государством. Но одну существенную особенность следует подчеркнуть: довольно часто нормативные акты социалистического права вместо традиционного указания на санкции содержат положения, вскрывающие назначение данного акта и призывающие к его осуществлению.

ние — государство является крупным собственнйкбм, и субъективное — стремление государства к повышению материального благосостояния граждан. Обещание материальных благ, как средство успешного претворения права в жизнь, служит удовлетворению жизненных потребностей людей, а не целям поощрения духа стяжательства, корыстолюбия и наживы, что можно наблюдать в эксплуататорском обществе.

В социалистическом государстве создаются необходимые условия, гарантирующие реализацию правовых требований в политико-организационном отношении. С этой целью издаются нормы-гарантии, активизируется организационная деятельность управленческих и контрольных органов.

Случается, тем не менее, так, что несмотря на соответствие государственной воли объективным интересам субъектов права, несмотря на разъяснительные и организационные мероприятия, добровольного повиновения правовым предписаниям не наблюдается. Не вдаваясь в подробный анализ причин неповиновения праву, укажем лишь на то, что в социалистическом обществе еще не достигается во всем полная гармония между личными и общественными интересами.

Закономерности развития общественного организма в целом требуют подчинения уклоняющихся от повиновения праву воль, хотя бы это и было связано с применением насильственных методов. Поэтому социалистическое право не отказывается от угрозы лишением каких-то благ на случай нарушения определенной части норм.

Реальность применения насильственных мер относится к тем субъектам, которые сознательно идут на неповиновение правовым предписаниям: к прямым противникам социалистического строя, уголовным преступникам, нарушителям трудовой дисциплины и т. д.; социалистическое государство не может обойтись без специального аппарата принуждения. По мере успехов в социалистическом строительстве средства угрозы и насилия утрачивают свое значение и первоначальную роль |

¹ О роли революционных принудительных мер, их целях и формах использования в переходный от капитализма к социализму период имеются многочисленные указания В. И. Ленина (см., например: В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 42, стр. 139, 216—217; т.ЧЗ, стр. 54 и др.).

Противоположность между эксплуататорским и социалистическим правом проявляется и в том, что первое ставит преимущественно цели охраны существующего строя, в то время как социалистическое право призвано в основном играть творческую роль. Социалистическое государство и право выступают в качестве главных инструментов преобразования общества, совершенствования и развития социалистических отношений. Поэтому как нельзя большее значение приобретают меры поощрения, обещание за выполнение правовых предписаний соответствующих наград. Так, в условиях проведения в СССР новой экономической реформы, преследующей цели дальнейшего совершенствования общественного производства, методы административного приказа, навязывания предприятиям воли вышестоящих управленческих органов сменяются экономическим стимулированием деятельности предприятий и его работников. Одновременно повышается материальная ответственность предприятий.

Классовые цели опосредствуют действие каждого правового предписания. Но по отношенияю к отдельно взятой норме (группе норм) можно говорить о собственно юридических целях | определяющих и характер правовых требований, и средства, побуждающие к их осуществлению. Целесообразно данное соотношение рассмотреть особо.

Право, отражая взаимосвязь общественных отношений, объективно представляет собой внутренне согласованную систему. Каждая часть системы, служа ее интересам в целом, выполняет в то же время свою, вполне определенную роль. «Исполнение роли» обусловливает характер правовых предписаний (в том числе и с чисто внешней стороны), а также средства, побуждающие осуществлять те или другие разновидности правовых норм.

Учитывая предмет нашего исследования, следует сказать вначале о нормах, ставящих своей целью запретить и, наоборот, вменить в обязанность или дозволить какое-то поведение.

¹ О классификации целей права в интересах изучения эффективности правового регулирования см., например: И. С. Само- щенко, В. И. Никитинский. Некоторые теоретические проблемы изучения эффективности правовых норм. — Доклады советских юристов на VII международном социологическом конгрессе. Варна, 1970 год. М., 1970, стр. 49—51.

Запрещающие правовые предписания реализуются преимущественно под угрозой наступления неблагоприятных последствий в случае их нарушения. Это могут быть лишение свободы, штраф, увольнение от должности и т. д. Запрещающие нормы соблюдаются известной частью людей сознательно, в силу условий совместной жизни, по необходимости поддержания порядка и общественной безопасности.

Обязывающие требования предполагают совершение активных действий. Простым соблюдением, т. е. воздержанием от деятельности, обязывающие нормы реализовать невозможно. И коль скоро здесь происходит затрата человеческих сил, необходимо установление соответствующей компенсации. Поэтому основным средством, стимулирующим осуществление обязывающих предписаний, является обещание каких-то благ. Исполнение обязанности под угрозой возможно, но оно не будет столь качественным и столь постоянным, как в первом случае. Собственно во все времена возложение повинности сопровождалось представлением хотя бы минимальных благ за их выполнение. Безусловно, более или менее широкий круг людей выполняет обязанности по внутреннему убеждению, по чувству долга и т. д. Однако обязывающие предписания не были бы правовыми, если бы их реализация основывалась исключительно на моральных и им подобных категориях. Заметим еще, что интенсивность реализации обязывающих норм зависит во многом от заинтересованности субъекта. Заинтересованное лицо или организация сделают все возможное для того, чтобы точно и в срок исполнить предписываемые действия.

Специфичны нормы управомочивающие, нормы содержащие дозволение совершать определенные действия Часть из них служит- средством осуществления обязывающих предписаний (особенно некоторые ком- петенционные нормы), а часть имеют непосредственную (первичную) цель урегулирования общественных отношений. За осуществление управомочивающих норм государство не обещает никаких наград. Тем более госу-

¹ Мы не входим здесь в рассмотрение вопроса о необходимости управомочивающих норм, наряду с запретами и обязывающими предписаниями. Бесспорным остается тот факт, что они существуют в каждой системе права.

ДарсТво не грозит лишениями на случай отказа от реализации предоставленных прав. Дозволения проводятся в жизнь единственно в силу заинтересованности самих субъектов права. Помимо того, что содержание управомочивающих норм, как правило, удовлетворяет воле субъектов реализации права, сам результат осуществления прав доставляет материальные или иные блага, способствующие жизнедеятельности субъектов |

Государство содействует точному, полному и своевременному осуществлению своих запретов и обязывающих велений. Социалистическое государство, в отличие от эксплуататорского, принимает необходимые меры к тому, чтобы и субъективные права граждан были беспрепятственно реализованы. В этих целях устанавливается целая ситема материальных, политических, идеологических, организационных и юридических гарантий. Закрепляющие их правовые нормы не имеют, таким образом, вполне самостоятельного значения, вне связи с теми правовыми предписаниями, на обеспечении которых они специализируются. В иерархической системе норм особенно выделяются своей специальной направленностью карательные, поощрительные, гарантийные, дефинитивные и т. п. нормы, обслуживающие процесс реализации основополагающих правовых предписаний. Связь между различными видами норм довольно сложна и заслуживает специального анализа. Достаточно сказать, например, что такие нормы, как закрепительные, являются часто и основополагающими, и нормами-гарантиями одновременно (нормы, закрепляющие экономическую и политическую основу общества).

Из всех правовых норм в большей степени нуждаются в подкреплении разного рода средствами нормы обязывающие. Если на субъекта возлагается обязанность к определенного рода деятельности, нужно по меньшей мере (1) обеспечить его материальными средствами, (2) предоставить право требовать от третьих лиц содействия

¹ Есть, однако, такие права граждан, в реализации которых государство особенно заинтересовано и потому должно поддерживать их всеми необходимыми средствами. К сожалению, это не всегда учитывается. В литературе отмечалось, например, что юридические нормы экономического и морального стимулирования рождаемости «не работают», не эффективны и нуждаются в совершенствовании (см.: Р. Калл истратов а. Рождаемость и право. — «Советская юстиция», 1971, № 2, стр. 14—15).

(или хотя бы невмешательства) в его законных действиях, (3) принять меры к осведомлению субъекта о содержании и результатах предписываемой деятельности, (4) определить формы контроля за действиями субъекта. Вместе с тем, в силу особого значения при социализме субъективных прав и свобод граждан, государство должно установить меры защиты, гарантирующие восстановление нарушенного субъективного права, а также меры ответственности в отношении нарушителей права и лиц, не создавших необходимых условий для осуществления права'. Таким образом, управомочивающие нормы также не могут быть успешно реализованы без поддержки государства, хотя бы основная забота по их реализации и лежала на самих субъектах².

Можно было бы говорить об особенностях средств, обеспечивающих повиновение праву, по отношению к каждому виду правовых норм |

Представляется более важным в заключение подчеркнуть специфику побуждения к исполнению тех норм, которые обращены к должностным лицам и органам, призванным содействовать реализации права гражданами.

Нормы, адресованные правоприменительным органам, всегда предполагают активную деятельность последних. Их действие обусловлено или фактом нарушения каких-либо предписаний или уклонением от их выполнения, или необходимостью создания надлежащих условий для осуществления права. Компетенционные, например, нормы сочетают в себе и право, и обязанность соответствующих должностных лиц проявлять определенным образом свою активность. Поэтому основными средствами, заставляющими работников государственного аппарата повиноваться праву, являются своеобраз

¹ См.: С. С. Алексеев. Механизм правового регулирования в социалистическом государстве, стр. 99.

I См. подробно: В. М. Чхиквадзе. Личность и государство: взаимная ответственность. — «Советское государство и право» 1971, № 1.

³ Одно дело, например, когда норма рассчитана на обычные условия реализации и другое — когда возникают чрезвычайные обстоятельства или когда само предписание носит чрезвычайный характер. Соотношение названных выше средств меняется в пользу принудительных актов. В то же время может необыкновенно вырасти самосознание граждан.

ная личная заинтересованность и поощрение, воздаваемое за их деятельность государством. Здесь же нужно указать на высокий уровень осознания должностными лицами тех целей, которые проводятся в праве.

Система правоприменительных органов носит ступенчатый характер, так же как и нормы, регулирующие деятельность соответствующих частей государственного механизма. Низшие звенья обеспечивают процесс реализации права гражданами, а высшие помимо этого, следят за выполнением правовых предписаний подконтрольными им органами. И если даже по отношению к гражданам угроза принуждением не всегда является доминирующим средством обеспечения действия права, то тем более она не выступает в качестве основного средства по отношению к должностным лицам. По мнению профессора Познаньского университета 3. ЗембиньскогО, угроза применением насилия является менее выразительной, если норма занимает более высокое место в правовой системе. Чаще можно встретиться с санкцией недействительности действий или же с политической санкцией, ведущей к удалению с должности в государственном аппарате. Правда, как отмечает далее Зембиньский, «боязнь перед увольнением со службы или дисциплинарной ответственностью может создавать для чиновника принудительную ситуацию более результативную, чем боязнь быть на несколько недель арестованным для того, кто в небольшой степени зависит от государства» '.

Принципы построения и деятельности государственного аппарата, равно как и положений должностных лиц, в различных типах государства неодинаковы. Поэтому неодинаковы и основные средства, определяющие мотивы повиновения правовым нормам ответственными работниками государственных органов.

¹ 2. 2 і е т Ь і п з к і. РгоЫешу Іодісгпе деНпіоѵапіа ргалѵа: «КисЬ Ргаѵпісгу, Екопютісгпу I 5о<уоІодісгпу», 2езг, 2/1961, 5, 80—81.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ПРИМЕНЕНИЕ ПРАВОВЫХ НОРМ КАК ФОРМА РЕАЛИЗАЦИИ СОВЕТСКОГО ПРАВА

§ 1. СУЩНОСТЬ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ЕЕ СУБЪЕКТЫ

Требования норм права и их дозволения обращены большей своей частью к гражданам, которые являются основными субъектами реализации права. Причем по общему правилу нормы реализуются самими адресатами. С этой точки зрения может показаться, что деятельность властных государственных органов должна заканчиваться с определением дозволенного и запрещаемого в нормативных актах. Однако среди обязывающих и управомочивающих норм имеются такие, которые не могут быть реализованы гражданами и их коллективами без специальной помощи или специального вмешательства со стороны государственных органов. Например, для того, чтобы гражданин мог использовать норму, предоставляющую ему право на получение пенсии, недостаточно его «повиновения» норме, его активных действий по предоставлению необходимых документов и т. д. Для реализации правомочия гражданина требуется соответствующая деятельность органов социального обеспечения. Не последуй со стороны последних известных предписаний, конечный результат осуществления права на пенсию недостижим |

¹ Это не означает вместе с тем того, что «потребность в применении норм права возникает, когда субъективные права (юридические обязанности) не вытекают непосредственно из закона...» (см.: Общая теория советского права. Изд-во «Юридическая литература», 1966, стр. 268). Такое утверждение может повести к неверному представлению, будто права и обязанности порождаются правоприменительной деятельностью.

Органы, в обязанность которых входит оказывать специальную помощь в реализации прав и обязанностей другими субъектами права, именуются правоприменительными. Важно подчеркнуть, что в процессе выполнения правоприменительных функций не создается права ни в объективном, ни в субъективном смысле. В ходе правоприменения на основе действующих нормативных актов: а) устанавливается наличие субъективных прав и обязанностей, равно как и их мера, в случае спора об этом, б) определяется момент действия или факт прекращения субъективных прав и обязанностей, в) осуществляется контроль за правильностью приобретения прав и возложения обязанностей.

Субъект применения права не является адресатом той нормы, в реализации которой он содействует третьим лицам. Но он сам в других правоотношениях может оказаться в положении нуждающегося в содействии со стороны вышестоящих органов. Например, следователь, вынося постановление об аресте обвиняемого, вынужден обращаться за санкцией к прокурору. Таким образом, правоприменительная деятельность осуществляется не только в отношении тех норм, которые обращены к гражданам и реализуются ими, но также и в отношении норм, реализацией которых занимаются сами государственные органы. Разветвленная и многоступенчатая система органов власти и управления не может функционировать без того, чтобы одно звено не контролировалось другим, чтобы вышестоящие органы не содействовали работе нижестоящих. Суть всегда состояла лишь в том, чтобы определить меру такого контроля и содействия, дабы предупредить неоправданное вмешательство в дела низших инстанций.

Государственные органы, занимающиеся применением права, не всегда являются собственно правоприменительными органами. К таким относятся разве что суд и арбитраж, за исключением их высших инстанций, которые являются одновременно и контролирующими органами. Часто один и тот же орган является одновременно и правотворческим, и исполнительно-распорядительным, и правоприменительным (правительство, например). Отсюда вытекает необходимость различения в деятельности одного и того же органа различных по своим целям и ха-

рактеру действий | Они могут обуславливать друг друга, вытекать одно из другого и даже быть одновременно тем и другим, но не терять при этом своей специфики. Например, любое нормативное постановление правительства проявляет одновременно и правотворческие и исполнительно-распорядительные его функции, а утверждение проектной документации и сметы строительства какого-то объекта — исполнительно-распорядительные и правоприменительные функции.

Исследуя содержание и сущность применения права как особой формы его реализации, следует учитывать комплексное сочетание в правоприменительной деятельности самых различных действий. Создавая дополнительные условия для реализации права каким-то субъектом, правоприменительный орган одновременно исполняет свои обязанности, использует свои права и соблюдает все существующие запреты, поскольку правоприменение основано на законе и не может расходиться с каким-либо правовым требованием ².

Применение права является особой формой реализации права, сочетающей в себе черты других ее форм и проявляющейся в деятельности полномочных органов, которая имеет цель содействия претворению в жизнь норм, обращенных к другим субъектам права³. Применение права вызывает или обеспечивает движение правовых отношений на основе изданных ранее нормативных актов.

Такое понимание правоприменительных действий в своей основе не расходится с большинством имеющих-

¹ С этой точки зрения является необоснованно широким то понимание применения права, согласно которому сюда относятся «акты государственного руководства обществом, выраженные в юридической форме» (см.: И. Е. Ф а р б е р. О применении норм советского социалистического права. — «Советское государство и право», 1954, № 4, стр. 20).

⁸ Это обстоятельство в известном плане уже отмечалось в литературе (см., например: В. П. Реутов. Юридическая практика н развитие законодательства. Автореферат канд. дисс. Свердловск, 1968, стр. 7; И. Я. Д ю р я г и и. О системе юридических гарантий правильного применения норм советского права. — Юридические гарантии правильного применения советских правовых норм и укрепление социалистической законности. Киев, 1970, стр. 8).

³ С указанных соображений вполне понятно определение применения права как деятельности «состоящей в организации соблюдения и исполнения норм права...» (см.: А. И. Денисов. Социалистическое право. М., 1955, стр. 52).

:30

Ся в литературе определений. Оно учитывает и некоторые спорные моменты данного понятия.

В свое время применением права считали вообще «действие права, реализацию права, осуществление тех предписаний, правил, которые устанавливает право» | В ходе дискуссий на страницах журнала «Советское государство и право» в 1954—1955 гг. признано необходимым выделять применение в качестве особой формы реализации права и не отождествлять ее с другими. Спорными остаются основания, по которым это необходимо делать, т. е. те признаки, которые вскрывают сущность правоприменения.

В советской юридической литературе проблема применения правовых норм наиболее полно рассмотрена в работах проф. П. Е. Недбайло. Анализируя различные точки зрения, он приходит к выводу, что применением правовых норм является лишь такая правомерная деятельность, которая «сопряжена с организацией осуществления правовых норм в правоотношениях и воздействием на обязанных лиц в этих отношениях»². П. Е. Недбайло возражает далее против сведения правоприменительной деятельности к действиям государственных органов, считая необходимым выделение ее не по субъектам, а по характеру поведения этих субъектов³.

Последнее замечание представляется особенно ценным, так как способствует и отграничению применения от других форм реализации права, и определению круга субъектов, способных применять нормы.

По своему характеру правоприменительная деятельность является таковой, что государство придает ей особое значение и потому уполномачивает на ее совершение вполне определенный круг субъектов применительно к определенному кругу обстоятельств. По общему правилу такими субъектами являются государственные органы. С санкции государства к применению права допускаются общественные организации, а в отдельных случаях такую деятельность осуществляют и граждане. В гражданских правоотношениях один из его участников не может порой

| Теория государства и права. М., Госюриздат, 1949, стр. 413; Теория государства и права. М., Госюриздат, 1955, стр. 382.

І П. Е. Н е д б а й л о. Применение советских правовых норм. М., Госюриздат, 1960, стр. 137.

⁸ См.: там же, стр. 138.

ббущёствйть бвбйй прав и обязанностей без специального волеизъявления (без специальной «помощи») на то другого. Даже государственный орган иногда не имеет возможности реализовать определенную норму без положительного волеизъявления на то гражданина. Например, согласно ст. 100 Кодекса о браке и семье РСФСР для усыновления требуется непременное согласие родителей ребенка, не лишенных родительских прав. В некоторых случаях правоприменительную деятельность осуществляют граждане и государственные органы совместно. Так переустройство и перепланировка жилого помещения может производиться лишь с согласия нанимателя, совершеннолетних членов его семьи и наймодателя и с разрешения исполкома местного Совета (ст. 317 ГК РСФСР).

Позиция П. Е. Недбайло может быть подвергнута критике не за то, что допускается возможность применения правовых норм гражданами, а за то, что он видит ее в любом случае реализации субъективных прав и не отличает, таким образом, применения от осуществления права. Если даже принять формулу о том, что применение сопряжено «с организацией осуществления правовых норм в правоотношениях и воздействием на обязанных лиц», то тем самым уже нужно признать и властность действий субъекта и специальную их направленность: обеспечение нормального хода процесса реализации права. Властными же в юридическом смысле этого слова могут быть действия прежде всего государственных органов ¹.

Все это позволяет согласиться с С. С. Алексеевым, считающим, что «крайне важно выделить такую деятельность, которая не просто сопряжена с организацией осуществления юридических норм, а выражает именно государственно-властные функции компетентных органов, когда в механизм правового регулирования включаются качественно новые дополнительные элементы, связанные

¹ Как указывает Н. Г. Александров, государство в лице своих органов обладает прерогативой не только устанавливать правовые нормы, но и применять их (см.: Н. Г. Александров. Применение норм советского социалистического права. Изд-во МГУ, 1958, стр. 14). Следует расценивать ту и другую прерогативу как преимущественное, но не исключительное право. Правотворческую функцию исполняет иногда общество в целом (референдум), а правоприменительную — отдельные граждане.

С Самой природой Лра&ОЁОГО регулирования, его властными чертами» %

Выделение применения в особую форму реализации права не должно ослаблять внимания к другим формам. Многие проблемы» рассматриваемые сегодня в рамках правоприменительной деятельности, столь же актуальны по отношению к соблюдению, использованию и, особенно, исполнению права. Там также приходится оценивать фактические обстоятельства, находить и толковать норму, принимать решение. Иные формы представляют повышенный интерес еще и потому, что в них протекает процесс реализации права вслед за принятием решения правоприменительного органа. Например, за вынесением судебного решения следует использование одними субъектами своих прав и исполнение другими своих обязанностей. Если не вводить всю многогранную практическую деятельность участников общественной жизни в понятие применения правовых норм ², то нужно согласиться с тем, что применение — это первая или одна из ступеней реализации некоторых норм права³. Нельзя лишь ограничивать его принятием решения ⁴, поскольку последнее является результатом процесса применения права.

Таким образом, применение правовых норм отличается от других форм реализации права по своей цели, по характеру осуществляемой деятельности и форме, в которой она протекает. Оказать содействие, принудить к реализации правовых норм, возложить ответственность в случае нарушения правовых требований и т. п. — такова задача субъектов правоприменения. Властность, компетентность, творческий и организующий характер их деятельности сочетается с известной последовательностью действий и установленной процессуальной формой их совершения. Некоторые требования предъявляются и к актам применения права.

¹ С. С. Алексеев. Общая теория социалистического права. Вып. 4, Свердловск, 1966, стр. 12.

2 Ср.: П. Е. Недбайло. Указ. соч., стр. 166.

³ См.: Н. Г. Александров. Применение норм советского социалистического права, стр. 11; Л. С. Явич. Проблемы правового регулирования советских общественных отношений. М., Госюриздат, 1961, стр. 138.

⁴ См., например: Теория государства и права. Изд-во «Юридическая литература», 1965, стр. 446—447.

В-бі з -3

Специалисты различных отраслей советского Прайсі предприняли попытки более развернутого анализа особенностей правоприменительной деятельности. К сожалению они не во всем оказались удачными. Объясняется это тем, что особенности применения норм одной отрасли выявлялись по отношению к общему понятию применения, в то время как нужно искать их в сравнении с применением норм другой отрасли. Для представителя отраслевой науки вопрос должен стоять так: или общее понятие верно, следовательно оно охватывает и все особенности; или это понятие уже (шире), следовательно оно не учитывает особенностей процесса применения соответствующих правовых норм. Представляется сомнительным идти по пути исключений из общего правила (общего понятия), ибо тем самым общие понятия обесцениваются, что в науке особенно недопустимо.

Я- М. Брайнин считает, что в уголовном праве понятие применения норм советского права в общих чертах тождественно с определением, даваемым общей теорией советского права.

Однако здесь же, со ссылкой на применение статей общей части, в качестве особенности применения уголовного закона автор указывает, что ѳтот процесс «не сводится исключительно к подведению преступного деяния как конкретного факта под тот или иной уголовный закон и применению на этом основании наказания» ¹.

Вопреки желанию автора не стирать грани между понятиями реализации права и его применением, приведенное положение не учитывает того очевидного факта, что в ходе применения одних правовых норм отмечается соблюдение, исполнение и осуществление других. Нам представляется, что из всех норм уголовного права требуют применения преимущественно нормы Особенной части, то есть те, которые не могут быть реализованы без посредства специальных органов — органов правосудия. Ряд норм Общей части имеют вспомогательное значение. Они реализуются в иных формах, хотя бы они и сопутствовали (входили составной частью) правоприменительной деятельности ².

¹ Я. М. Брайнин. Уголовный закон и его применение. Изд-во «Юридическая литература», 1967, стр. 92.

² Я. М. Брайнин прав, когда указывает на необходимость у ч е - та норм общей части в ходе применения норм Особенной части,

'•'.Сходное положение наблюдается в процессуальном праве. Большинство его норм обращено к лицам, в обязанность которых входит применение материально-право- вых предписаний, «...Все отрасли материального права,— пишет В. М. Горшенев,— всегда вызывают к жизни необ- I ходимость соответствующих процессуальных норм там и постольку, где и поскольку сама реализация этих норм Г требует определенной правоприменительной деятельности уполномоченных на то субъектов» Нужно согла-

I ситься и с тем, что сама «деятельность по применению норм материального права непосредственно обусловли- ;■ вает процессуальные нормы, предметом регулирования I' которых являются организационно-процессуальные отно- г" шенйя, складывающиеся в сфере этой правоприменительной деятельности» ². Отсюда следует в принципе верный, на наш взгляд, вывод о том, что процессуальные предписания* не требуют по отношению к себе правопримени-

, тельного процесса³. Они в основном соблюдаются, испол- I няются и используются. Только отдельные нормы процес- г. суальных законов не могут быть осуществлены без специального «вмешательства» компетентных правоприменительных органов. Например, следователь не может I осуществлять свою процессуальную деятельность в случае | несогласия с указаниями прокурора о привлечении в ка- Р честве обвиняемого, о квалификации преступления и объеме обвинения, о направлении дела для предания обви- | няемого суду или о прекращении дела. Он обращается

і к вышестоящему прокурору, а последний применяет норму ст. 127 УПК РСФСР, отменяя указание нижестоящего | прокурора, или поручая производство следствия по этому

II делу другому следователю.

Сказанное по отношению к процессуальным нормам до настоящего времени не учитывается представителями науки процессуального права. Так П. С. Элькинд полагает, что «ведущее начало в системе возможных форм | реализаций норм уголовно-процессуального права при-

I ибо в противном случае наступают серьезные просчеты и ошибки (см.: указ. соч., стр. 93).

’ V¹ в, м. Горшенев. Способы и организационные формы правового регулирования в современный период коммунистического і строительства. Автореферат докторской диссертации, Свердловск, [ 1069* сТр. 26.

!. ²‘В. М. Г оршенев. Указ. соч., стр. 27.

| '-'-•з.Таіѵі же, стр. 28.

1 Ж___ і

надлежит их применению» і§ Использование и исполнение процессуальных прав относится фактически к рядовым участникам процесса, к гражданам. Этому заблуждению во многом способствует неправильная оценка того положения, что применяют нормы властные компетентные органы. Но последнее ведь не означает отождествления всей властной деятельности государственных органов с правоприменением. Помимо применения существуют не менее организующие и властные действия, связанные с изданием и исполнением нормативных актов ².

Неточные исходные основания выделения применения права в особую форму обуславливают многие другие ошибочные, с нашей точки зрения, положения. Соглашаясь с необходимостью отличать различные виды деятельности правовых субъектов, некоторые авторы не делают этого применительно к предмету своего исследования, не указывают, в частности, какие нормы можно реализовать только с помощью применения, а где есть возможность обойтись без него.

На том основании, что применение уголовного закона не всегда совпадает с начальным моментом возникновения уголовноправового отношения, Я- М. Брайнин считает нужным внести поправки и уточнения (для области уголовного права) в общепринятое положение, согласно которому применение правовых норм влечет за собой возникновение, изменение и прекращение правовых отношений ³. Есть ли в том необходимость?

Вне зависимости от решения вопроса о понятии правового отношения вообще и условий возникновения уголовно-правового отношения в частности ⁴, можно уста но-

¹ П. С. Э л ь к и н д. Толкование и применение норм уголовно- прочессуального права. Изд-во «Юридическая литература», 1967, стр. 148.

² Данного обстоятельства, на наш взгляд, нё учитывает и К. И. Комиссаров, хотя его позиция является более реалистической (см.: К. И. Комиссаров. Правоприменительная деятельность суда в гражданском процессе. — «Советское государство и право», 1971, № 3, стр. 75—76).

³ См.: Я. М. Брайнин. Указ. соч., стр. 94.

⁴ С нашей точки зрения, понимание правоотношения как реальной связи субъектов, как фактически существующего взаимодействия между ними, влечет за собой игнорирование важных юридических последствий в "случае имеющейся правовой связи субъектов. Для юри'гга представляет интерес именно последняя. Для него важно', например, что супруги состоят в зарегистрированном браке (в право

вить: приговором суда окончательно признается существование уголовно-правового отношения, определяется мера прав исправительно-трудовых учреждений и мера обязанности правонарушителя и тем самым обеспечивается реализация соответствующей нормы уголовного права. С вынесением приговора, точно так же, как и при вынесении любого другого акта применения, возникают не материально-правовые отношения, а отношения по ис- пблнению данного акта. Право на получение пенсии существовало у лица, имеющего достаточный трудовой стаж и соответствующий возраст до того, как орган социального обеспечения вынес решение о назначении пенсии. Обязанность служить в рядах Советской Армии возникает у юноши, достигшего 18 лет и не имеющего никаких льгот на освобождение или отсрочку службы, до решения призывной комиссии. Правоприменительные органы лишь удостоверяют существование прав или обязанностей и принимают необходимые меры к тому, чтобы они были реализованы. С принятием правоприменительного акта существующие правоотношения начинают реализовываться, а если они уже осуществлялись, то субъектам указывается согласное с законом направление реализации.

На первый взгляд указанные рассуждения могут показаться сугубо теоретическими. Но это не так. Практическим следствием отстаиваемой концепции является, например, зачет предварительного заключения в срок наказания, выплата заработной платы за вынужденный прогул в случае незаконного увольнения и т. п. *.

отношении), хотя бы один из них жил на Кольском полуострове, а другой на Камчатке, хотя бы они и не поддерживали никаких отношений. Точно так же для возникновения уголовно-правового отношения достаточно самого факта совершения преступлений. Этот факт реальной действительности государство признает юридическим фактом в самом законе. Критику позиции Я. М. Брайнина по этому вопросу см, напрпмер: Н. А. Огурцов, А. В. Наумов. Понятие уголовной ответственности. — Труды высшей следственной школы, вып. 1, Волгоград, 1969, стр. І59—160; Ю. Б. Мельникова.

О понятии и сущности ѵголочно-правовых отношений: — «Советское государство и право». 1970. № 6, стр. 90.

¹ Нам представляется юридически: необоснованной практика признания -прав (и соответственно выплаты материального вознаграждения в-некоторых .случаях) в зависимости от времени вынесения правоприменительным органом решения или в -зависимости -от-срй-

■

Правоприменительный процесс начинается по инициативе самого субъекта или по указанию вышестоящего ■ органа, или по заявлению заинтересованных лиц. Раз начавшись, он должен быть доведен до логического конца: должно быть вынесено положительное или отрица* тельное решение по делу. Целесообразно перейти теперь к рассмотрению содержания данного процесса.

§ 2. СТАДИИ ПРИМЕНЕНИЯ ПРАВОВЫХ НОРМ

Если рассматривать реализацию права как процесс, как совершение субъектами реализации требуемых действий или воздержание от них, то процесс этот представится нам в определенной последовательности. Принимая во внимание однородность совершаемых действий, цели, ими преследуемые, а также некоторую обособленность их во времени, говорят о стадиях реализации права. Важно подчеркнуть, что стадийность реализации права присуща не только применению правовых норм, но и другим формам. Она получает наиболее характерное выражение по мере усложнения этих форм. В процессе же применения норм она проявляется особенно ярко еще и потому, что эта форма, как было сказано выше, является сложной, сочетающейся фактически со всеми другими.

Нужно также заметить, что отдельные стадии применения права не всегда выделяются и обособляются друг от друга в резко выраженных границах. Их выделяют скорее в теоретических целях, в целях наиболее углублен

ное оформления соответствующей документации, подтверждающей юридический факт. В некоторых вузах, например, распространена практика, по которой надбавка к заработной плате в связи с достижением 5—10-летнего стажа работы производится не с момента истечения указанного срока, а со дня представления документов, подтверждающих стаж работы. Половинчато решается вопрос о выплате заработной платы в повышенном размере по присуждении преподавателю вуза ученой степени. Повышенная заработная плата начисляется не со дня защиты диссертации, а с момента утверждения ее результатов в ВАКе.

В периодической печати сообщалось, например, о том, что гражданка К. в течение семи лет не могла добиться реализации своего права на пенсию (см.: «Советская Татария», 1964, 13 ноября), а гражданин X. третий год не может восстановиться на работе (см. «Известия», 1971, 7 января). Было бы несправедливо и противоправно признавать их субъективные права с момента вынесения соответствующего правоприменительного акта.

йбго анализа и изучения. Во всяком случае единство процесса применения норм, от выделения стадий не нарушается. В практической деятельности соответствующие стадии переплетаются и взаимно обуславливают друг друга. Причем объективная и субъективная стороны процесса реалиазации права находятся в неразрывном и постоянном единстве, какую бы мы стадию не анализировали.

Разные авторы называют неодинаковое количество стадий. Не всегда выделение той или другой стадии или, наоборот, отрицание каких-либо действий в качестве особой стадии обосновывается достаточно четко. Основания, по которым их выделяют, остаются невыясненными | Представляется наиболее убедительным говорить в общем виде о 3-х основных стадиях, правоприменительного процесса²:

а) установлении фактических обстоятельств дела;

б) установлении юридической основы дела;

в) решении дела.

Приведенная классификация соответствует пониманию процесса применения права как решения известного силлогизма. Вначале устанавливаются малая и большая посылки, а затем происходит подведение первой под вторую. Было бы неверно сводить правоприменительную деятельность лишь к вынесению решения³. Вынесение пра

¹ Так, совершенно непонятно, почему к стадиям применения уголовного закона вместе с отысканием соответствующего акта относят «проверку действительного существования такого закона» и его действия, почему отыскание закона объявляют стадией правоприменения, а толкование, на том основании, что оно сопутствует всему

процессу применения закона, нет (см.: Я. М. Брайнин. Указ. соч., стр. 105—106). Без необходимых пояснений Я. С. Михаляк выделяет

в особую стадию правоприменения практическое осуществление уже

принятых актов применения правовых норм (см.: Я. С. Михаляк.

Применение социалистического права в период развернутого строительства коммунизма. Госюриздат, 1963, стр. 42). П. Е. Недбайло (

рассматривает установление фактических обстоятельств и выбор нормы как единую стадию правоприменительного процесса по причине их взаимосвязи, но почему-то в то же самое время выделяет проверку подлинности и юридической силы норм, а также проверку действия правовых норм в самостоятельные стадии, хотя они вообще не отделимы от выбора норм (см.: указ. соч., стр. 223, 254, 281).

. ² Ср.: С. С. Алексеев. Общая теория социалистического права. Вып. IV, стр. 24.

⁸ См.: Теория государства и права. Изд-во «Юридическая литература», 1965, стр. 446—447.

воприменительного акта настолько тесно Связано с предшествующими действиями, что разорвать их невозможно: это нацеливает на произвольные решения.

А. Установление фактических обстоятельств

Применение права следует там, где создалась фактическая ситуация, при которой процесс реализации каких- то правовых норм и, следовательно, процесс движения правовых отношений невозможен без специальной деятельности компетентных органов. Эта фактическая ситуация, заставляющая пульсировать правовой порядок, должна быть установлена. Она является реальным основанием начала процесса применения норм.

В случае, когда правоприменительная деятельность начинается не по собственной инициативе субъекта применения права, установлению фактических обстоятельств данным субъектом предшествует, как правило, какая-то деятельность по их установлению другими организаций- ми и лицами. В зависимости от того, носила ли эта предварительная деятельность официальный или неофициальный характер, правоприменительный орган оценивает ее результаты. Но и в том, и в другом случае, в какой-то форме, какими то средствами правоприменительный орган, прежде чем он вынесет решение, обязан убедиться, что налицо фактическая ситуация, предусмотренная в гипотезе нормы, требующей от данного органа совершения некоторых действий. Правоприменительный орган обязан установить фактические обстоятельства или достаточность этих обстоятельств и достаточную их обоснованность, если до того уже проводилось установление их в официальном порядке. Ни прокурор, утверждающий обвинительное заключение, ни судья, который рассматривает уголовное дело, ни директор предприятия, издающий приказ о поощрении работника, не могут отнестись к своим обязанностям формально, полагаясь на представленные материалы.

Основанием правоприменительной деятельности и одновременно предметом первой ее стадии являются юридические факты или целые юридические составы (совокупности различных фактов). По своему характеру они могут различаться друг от друга. Иногда это прямо преду

смотренные законом, обозначенные им факты, влекущие возбуждение правоприменительной деятельности.

В других случаях — это сумма фактов, которые прямо не указаны в законе, но влекут правоприменительные действия в силу компетенционной нормы, которая позволяет соответствующему органу (доверяет ему, обязывает его) признать за ними значение юридических фактов. В конечном счете правоприменение проистекает от того, что известные жизненные обстоятельства при данных условиях с необходимостью требуют вмешательства компетентных государственных органов.

Среди обстоятельств, образующих ситуацию юридического факта (состава), есть «главные факты» и факты, которыми подтверждаются основные, решающие для правоприменительной деятельности «главные факты». В каждом случае всегда возникает вопрос, какие обстоятельства нужно устанавливать, а какие не следует.

В целях процессуальной экономии правоприменительные органы должны устанавливать только те из обстоятельств (и только в таком объеме), которые имеют значение для нормального разрешения юридического дела.

Иногда круг обстоятельств, подлежащих установлению, с большей или меньшей определенностью, но прямо фиксируется в нормативном акте., Например, согласно ст. 68 УПК РСФСР, при производстве дознания, предварительного следствия и разбирательстве уголовного дела в суде* подлежат доказыванию:

1) событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления);

2) виновность обвиняемого в совершении преступления и мотивы преступления;

3) обстоятельства, влияющие на степень и характер ответственности обвиняемого, указанные в статьях 38 и 39 УК РСФСР, а также иные обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого;

4) характер и размер ущерба, причиненного преступлением. 7

Подлежат выяснению также обстоятельства, способствовавшие совершению преступления К

¹ В принципе следовало бы выяснять обстоятельства, способствующие совершению любого правонарушения. Вместо этого, в области административно-правовых отношений, например, устанавливаются подчас такие факты, которые не имеют значения для правильного решения дела. Отсюда запрашивается большое число справок, отсюда волокита, осмеянная в известных сатирических вы-

гтмп Пйшіііѵ А І)аііѵиіі9

Помимо этого, субъекты реализации уголовно-правовых и уголовно-процессуальных норм обязаны установить все те фактические данные, на основе которых решается вопрос о наличии общественно-опасного деяния, виновности лица, назначении ему наказания и т. п. При рассмотрении гражданско-правовых споров «суд принимает только те из представляемых доказательств, которые имеют значение для дела» (ст. 53 ГПК), т. е. здесь круг подлежащих установлению фактов определен в самом общем виде. Решение вопроса о юридической относимости фактов передается во многом на усмотрение суда.

В своем решении об отнесении соответствующих фактов к обстоятельствам, нуждающимся в установлении, правоприменительный орган руководствуется:

1. Теми актами, которые с данными обстоятельствами связывают наступление или ненаступление юридических последствий.

2. Общим понятием доказательств (см. ст. 49 ГПК РСФСР и ст. 69 УПК РСФСР).

Под юридическими доказательствами понимаются все фактические данные, которые используются для праииль- ного разрешения дела . и которые так или иначе подтверждают или опровергают главный факт, а в конечном счете существование юридических прав и обязанностей.

3. Нормами, которые предусматривают критерии оценки доказательств (например, ст. 56 ГПК РСФСР и ст. 71 УПК РСФСР).

Внутреннее убеждение, основанное на всестороннеполном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела, закон и социалистическое правосознание — вот те критерии, которыми в совокупности руководствуется правоприменитель. Никакие доказательства не имеют для него заранее установленной силы.

Некоторые особенности присущи правоприменительной деятельности, осуществляемой на основе компетен- ционных норм || Здесь государственный орган руковод

¹ Особенности правоприменительной деятельности в административно-правовой сфере проявляются во всех стадиях процесса и заслуживают пристального внимания ученых и законодателя. Назрела необходимость более полного правового регулирования порядка разрешения административных дел. Подобно тому, как это сделано, например, в Болгарии Законом об административном производстве (см.: С. Г. Березовская. Административное производство в НРБ. «Советское государство и право», 1971, р і стр. 131—134).

ствуется внутренним убеждением и правосознанием не только при анализе доказательств, но и в оценке главного. факта.

Деятельность должностных лиц в этом отношении приобретает особое значение. Это творческая деятельность. Вот почему анализ фактических обстоятельств в каждом случае применения права, новое переосмысли- вание их и переоценка, если есть к тому основания,— необходимое условие осуществления компетенции.

Установление фактических обстоятельств выступает чаще всего как доказывание. «Доказывание (в широком смысле) —это деятельность субъектов, направленная на установление с помощью юридических доказательств истинности обстоятельств дела» '. «Чаще всего», ибо некоторые обстоятельства не нуждаются в доказывании. Согласно, например, ст. 55 ГПК это— (а) обстоятельства, признанные судом общеизвестными; (б) факты, установленные вступившим в законную силу решением суда по гражданскому делу; (в) действия лица, если они установлены приговором суда по уголовному делу. Таким образом, это факты или общеизвестные, или преюдициальные. В сфере административно-правовых отношений к «преюдициальным» фактам следует отнести очевидно все те, которые установлены законными решениями вышестоящих органов и теми из решений нижестоящих организаций, которые никем не оспариваются. Однако вопрос о преюдиции фактов и действий должностных лиц в сфере управления и в некоторых других областях нуждается в специальном правовом закреплении. На практике его решение представляет подчас серьезную сложность. Например, в деятельности единой и централизованной системы прокуратуры имел место случай, когда заместитель генерального прокурора обратился с протестом об отмене одного из судебных решений и восстановлении неправильно уволенного на работе, а помощник прокурора Чечено-Ингушской АССР после состоявшегося (уже в 3-й раз) судебного решения внес протест противоположного содержания. В результате, как выразился собственный корреспондент «Известий», «судейско- прокурорская телега» буксует третий год².

¹ С. С. Алексеев. Указ. соч., вып. IV, стр. 34.

² См.: А. А н д р е е в. Ни да, ни нет. «Известия», 1971, 7 января.

К числу обстоятельств, не Требующих Доказываний, относятся некоторые презюмируемые факты — презумпции. Это факты, наличие которых предполагается установленным, если доказаны другие факты, находящиеся с первыми в специальной связи *.

Наряду с фактами, которые принимаются без доказательств, имеются такие, которые не просто доказываются, а доказываются строго определенными средствами. Ст. 54 ГПК РСФСР, например, гласит: «Обстоятельства дела, которые по закону должны быть подтверждены определенными средствами доказывания, не могут подтверждаться никакими другими средствами доказывании». Не случайно поэтому закон в ряде случаев устанавливает четкий перечень обстоятельств, требующих определенного средства доказывания (см., например, ст. 79 УПК РСФСР об обязательном проведении экспертизы) ². Желательно было бы установление подобных нормативов и в административно-правовой сфере.

Процесс доказывания включает в себя определение предмета доказывания, планирование его способов, само собирание доказательств, их исследование и т. п. Практически целесообразно разделить весь процесс на две части: (1) собирание и представление доказательств и (2) оценку доказательств и оперирование ими в ходе подготовки и вынесения правоприменительного акта.

Довольно часто субъекты применения правовых норм освобождаются от собирания доказательств. Это бремя возлагается на лиц, участвующих в деле (ст. 50 ГПК

¹ Неопровержимые презумпции, как указывает В. К. Бабаев, «сужают предмет доказывания, исключая из него обстоятельства, которые признаются установленными с неопровержимостью...» (В. К. Бабаев. Презумпции в советском праве. Автореферат канд. дисс., Свердловск, 1969, стр. 17).

Наряду с неопровержимыми существуют презумпции, которые действуют до опровержения их теми или иными доказательствами.

О некоторых из таких презумпций см., например: Г. А. Злобин. Описание субъективной стороны преступления в законе.— «Совет* ское государство н право», 1971, № 1, стр. 93.

² Способы установления фактических обстоятельств, или, как иногда говорят, источники доказательств большей частью оговорены в самом законе. Это анализ различных актов, документов, писем; осмотры и выезды на место; опросы и допросы; приобщение вещественных доказательств и т. д., и т. п. С нашей точки зрения, в избрании способов доказывания действует известное правило: «Все то, что не запрещено — позволено».

на заявителей, на специалистов и т. д. Оценка же доказательств и оперирование ими всегда вменяется в обязанность самого правоприменителя. Ст. 70 УПК РСФСР специально обращает на себя внимание, указы* вая, что «все собранные по делу доказательства подлежат тщательной, всесторонней и объективной проверке со стороны лица, производящего дознание, следователя, прокурора и суда». Независимость судебного разбирательства от предварительного следствия в этой части закреплена в ст. 240 УПК РСФСР К

Разумеется, лица предоставляющие доказательства, также оценивают их как в ходе собирания, так и потом, при обсуждении вопроса в правоприменительном органе. Дело это непростое и потому в судебном заседании, например, происходит своего рода полемика, выслушиваются стороны, прокурор, защитник, специалисты и т. д. Все чаще такое коллективное обсуждение дела практикуется и в административных органах. Очевидно, ни одно должностное лицо, ни один руководитель в век бурного расцвета естественных и общественных наук не может положиться на свои знания в оценке порой очень сложных социальных вопросов.

В собирании и закреплении доказательств могут принимать участие разные субъекты. Здесь возможны препоручения в выполнении отдельных действий. Следователь, например, может поручать органам дознания производство отдельных следственных действий, использовать помощь общественности для выявления условий, способствовавших совершению преступлений (ст. 127 и ст. 128 УПК РСФСР). Оценка же соответствующих обстоятельств всегда производится самим правоприменителем ². Тот же следователь, смотря по условиям дела, должен решить, выезжать ли ему самому для допроса свидетеля

¹ См. подробно: Г. К о л б а я. Исследование и оценка судом материалов предварительного следствия. — «Советская юстиция»,

1970, Кя 17, стр. 3—4.

² Вышестоящие судебные инстанции отменяют приговоры судов первой инстанции, если они основываются лишь на материалах предварительного следствия без достаточного анализа и оценки в судебном заседании (см., например: «Бюллетень Верховного Суда РСФСР», 1965, Nг 5, стр. 10). Соответствующие указания по этому поводу дал Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 30 июня 1969 г. «О судебном приговоре» (см.: «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1969, К» 4, стр. 10).

или возможно препоручение данного действия следователю другого города. Этим объясняется требование рассматривать каждое дело одним составом судей. Если один из судей лишен возможности продолжать участвовать в заседании, он заменяется другим судьей, а разбирательство дела начинается сначала (ст. 241 УПК РСФСР, ст. 146 ГПК РСФСР).

Указанное правило вполне обоснованно по отношению ко всем видам правоприменительной деятельности. Однако в сфере административных отношений оно не всегда используется, а подчас оборачивается волокитой в решении дела. Иногда несколько комиссий в разное время занимаются одним и тем же вопросом, совершенно не считаясь с выводами предшественников ¹. Очевидно, есть необходимость в известном закреплении преемственности в работе различных должностных лиц, представляющих один и тот же орган или занимающихся одним и тем же делом. С другой стороны, нужно развивать творческую инициативу работника, уважительно относиться к его собственным убеждениям.

Разрешая данную практическую проблему, следует помнить о том, что объективная истина «не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества» ². Если одно из должностных лиц хоть в какой-то мере приоткрыло завесу над истиной, другое не может

¹ Характерна в этом отношении история, рассказанная специальным корреспондентом «Известий» Е. Яковлевым (см.: «Известия»,

1971, 16 января). В этом деле, длившемся ряд лет, фактические обстоятельства устанавливали и депутаты сельсовета, и другие многочисленные комиссии, и суд. Основного «виновника» происшедшего гражданина Т. 27 раз вызывали в самые различные органы. Суть дела заключалась в следующем. Т. соорудил бетонную перемычку в находившемся за его участком болотце, в результате чего образовался пруд, пригодный для полива огородов и пр. По заявлению гражданки С. действия Т. имели то последствие, что под ее домом начали собираться грунтовые воды. Одна из комиссий соответствующим измерением отвергла указанную причину «наводнения» в доме С., так как пруд находился на два метра ниже ее дома. Народный суд принял решение, в котором предписывалось сломать злополучную плотину. Следует обратить внимание на то, как формировалось решение самой первой из комиссий. Корреспондент районной газеты М. сказал: «А если каждый начнет пруды делать?!». Другой член комиссии, инженер управления оросительных систем И-ва, рассудила так: «...Вся страна занята программой по осушению земель, а здесь пруд. Я и записала в акте, что С. права, а плотину надо уничтожить».

² В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 18, стр. 123.

с этим не считаться и рано или поздно придет к такому же выводу.

Конечной целью первой стадии правоприменительного процесса является достижение фактической истины, т. е. соответствия знаний о фактических обстоятельствах объективной действительности. Причем особенно трудным делом не без оснований считается установление истины в отношении элементов субъективной стороны юридического дела *.

Б. Установление юридической основы дела

Деятельность правоприменителя по установлению юридической основы дела предполагает:

1) нахождение нормы, подлежащей применению;

2) проверку правильности текста того акта, в котором содержится искомая норма;

3) проверку подлинности нормы и ее действия во времени, в пространстве и по кругу лиц;

4) уяснение содержания нормы.

Было бы неточно сводить содержание данной стадии применения права к установлению нормы, подлежащей применению. Разумеется, это главная цель, так как сама правоприменительная деятельность обусловлена необходимостью содействовать в реализации какой-то нормы. Однако вместе с отмеченными видами действий к установлению юридической основы дела следует отнести:

а) определение всех тех норм, которыми придется руководствоваться в течение всего процесса применения права и на отдельных его стадиях;

б) нахождение и проверку имеющих юридическое значение актов толкования главной нормы ² и норм, отмеченных в предыдущем пункте;

¹ См., например: Б. С. Волков. Мотив и цель преступления по советскому уголовному праву. Автореферат докторской диссертации. М., 1969, стр. 3, 13; Г. А. 3 л о б и и. Описание субъективной стороны преступления в законе.— «Советское государство и право»,

1971, Кг 1, стр. 92.

² «Если применяемая норма, — пишет Ю. Г. Ткаченко, — была ранее истолкована компетентным органом, то такое толкование обязательно должно быть учтено» (см.: Ю. Г. Ткаченко. Применение норм советского социалистического права. М., 1955, стр. 6).

в) нахождение средств решения дела, когда конкретная норма, подходящая к установленным обстоятельствам, в законодательстве отсутствует, а отказывать в решении под этим предлогом запрещено.

По своему значению все указанные действия служат упрочению законности и правопорядка. Все их объединяет общая цель: служить правильной квалификации установленных фактов. Поэтому они составляют в совокупности единую стадию правоприменения. Ввиду сложности и недостаточной разработанности, отдельные действия рассматриваются в настоящей работе специальными темами (толкование норм, деятельность правоприменителя при пробелах в праве).

Иногда анализируемую стадию называют первой стадией правоприменительного процесса, а установление фактических обстоятельств — второй. Некоторые авторы объединяют те и другие действия в одну стадию ¹. Практически важно подчеркнуть их взаимное переплетение, дополнение и обогащение друг друга. Нормы могут быть известными с самого начала возникновения фактической ситуации. Но анализ жизненных фактов заставляет вновь и вновь обращаться к юридическим актам. В свою очередь правовые предписания требуют тщательного, порой дополнительного анализа устанавливаемых обстоятельств.

Выбор норм, которыми правоприменитель руководствуется в ходе применения права, осуществляется до того, как совершить то или иное действие. Окончательный выбор главной нормы происходит после установления фактических обстоятельств дела. Эта норма ложится в основу квалификации последних.

Правовая квалификация представляет собой оценку соответствующих фактов с точки зрения их значения для права, с точки зрения тех последствий, которые наступают в силу имеющихся правовых требований. «Квалификация,— пишет В. Н. Кудрявцев,— ближе всего стоит к последней стадии процесса применения норм права¹ принятию решения и изданию акта, закрепляющего это решение»². Вместе с тем, уже в самом начале установле

¹ См., например: П. Е. Н е д б а й л о. Указ. соч., стр. 218 и далее.

² В. Н. Кудрявцев. Теоретические основы квалификации преступлений. М., Госюриздат, 1961, стр. 15.

ния фактических обстоятельств совершается ориентировочная квалификация имеющихся фактов и тех, которые намерены установить по предполагаемой версии. В противном случае установление фактической осноівы дела было бы беспредметно и проводилось бы вслепую |

Отыскивание правовой нормы, подлежащей применению, облегчается в тех сферах общественной жизни, которые урегулированы стройной кодифицированной системой законодательства. Там, где имеется масса разобщенных правовых предписаний, где одни и те же отношения предусмотрены различными нормативными актами и имеется несколько толкований их существа, выбор нормы является сложным делом. Правоприменитель должен обладать хорошим знанием нормативного материала и иметь соответствующую теоретическую подготовку для того, чтобы разграничивать предмет правового регулирования одной отрасли от другой.

Представим себе такую ситуацию. Член колхоза наносит ущерб колхозу, но общее собрание колхозников освобождает его от возмещения ущерба. Прокурор, в порядке ст. 41 ГПК, в целях охраны общественного интереса предъявляет в суде иск к гражданину о взыскании соответствующей суммы в пользу колхоза. Судебная практика по этому вопросу не отличается единством². Вполне определенных норм, оказывается, нет. Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 26 марта 1960 г. «О судебной практике по гражданским колхозным делам» ³ указывал на неправильность решений судов о возмещении материального ущерба, если общее собрание освободило виновных от его возмещения. Довод приводился, с нашей точки зрения, вполне убедительный: сельскохозяйственная артель— это коллективное хозяйство,

¹ Юридическая квалификация входит в содержание устанавливаемой правоприменителем истины и имеет объективное значение, поскольку уже само право является объективной реальностью (см. подробно: А. С. Шляпочников. Толкование уголовного закона. М., Госюриздат, 1960, стр. 64—72).

² См. подробно* В. В. Петров. Проблемы социалистической законности в судебной практике по гражданским колхозным делам. — «Вопросы социалистической законности в деятельности административных и хозяйственных органов*. Изд-во Казанского ун-та, 1968, стр. 123—126.

³ См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924—1963. М., 1964, стр. 76.

р-§|5,-4

в котором сами члены артели распоряжаются продуктами и имуществом артели. Однако постановление Пленума от 26 марта 1960 г. утратило' сиЛу с изданием- постановления Пленума Верховного Суда СССР от І октября 1970 г. «О применении судами законодательства при разрешении споров, одной из сторон в которых является колхоз» *. В этом постановлении уже не содержится отмеченного указания.

В литературе было высказано мнение, что признание решений судов о возмещении материального ущерба в такой ситуации неправильными «находится в явном противоречии с теорией и практикой государственного руководства колхозами, отражает непреемлемую Для социалистической системы хозяйства позицию «невмешательства» во внутренние дела кооперативной организации» ². Кроме того, такая позиция объявляется противоречащей закону, а именно тем нормам, которые позволяют прокурору предъявлять иск в суде в интересах охраны государственных или общественных интересов (ст. 4 и ст. 41 ГПК РСФСР) ³.

Предлагать суду руководствоваться в решении спора по существу теми нормами, которые дают возможность кому-либо (хотя бы и прокурору) обратиться с иском,— значит прямо или косвенно признать заранее полную обоснованность заявленного иска. Суд, естественно, не может оставить иск без рассмотрения, но он не может также положить в основу решения процессуальную норму. Главная норма, подлежащая применению, является всегда нормой материального права, если исключить некоторые собственно процессуальные отношения, не характерные для правоприменения в целом.

Среди норм материального права избирается норма той отрасли, которая непосредственно регулирует рассматриваемые отношения. Обращение к конституционным нормам и общим принципам законодательства следует в случае отсутствия в конкретной отрасли необходимых правоположений. В нашем примере суд может.

¹ См.: «Советская юстиция», 1970, № 23.

² В. В. П е т р о в. Указ. соч., стр. 125.

³ Кстати, прокурор может, согласно тем же нормам, предъявить иск в защиту прав и охраняемых законом интересов граждан. В рассматриваемом нами примере речь идет о правах члена колхоза, охраняемых колхозным законодательством,

обосновать отказ прокурору в иске на основе ст. 13 Примерного устава колхоза, согласно которой «право распоряжения имуществом и денежными средствами колхоза принадлежит только самому,колхозу — его органам управления», '

Рано или поздно подходящая норма оказывается выбранной. Далее следуют формально-юридические акции по ее проверке и анализу. Прежде всего проверяется текст нормативного акта (низшая критика). Особенно это необходимо, если используются машинописные тексты, в которых могут быть опечатки, пропуски слов и редакционные погрешности. Гораздо реже встречаются погрешности при издании и опубликовании актов высших органов власти и управления. Однако и такие случаи не исключены. Например, 24 ноября 1962 г. Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О преобразовании Госстроя СССР в союзно-республиканский орган— Государственный комитет Совета Министров СССР по делам строительства (Госстрой СССР)»¹. В п. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 21 января 1963 г. говорится буквально следующее: «В частичное изменение Указа Президиума Верховного Совета СССР от 24 ноября 1962 г. «О преобразовании Госстроя СССР в союзно- республиканский орган—Государственный совет по строительству (Госстрой СССР) Совета Министров СССР», Государственный совет по строительству Совета Министров СССР впредь именовать—Государственный комитет Совета Министров СССР по делам строительства (Госстрой СССР)»²,

Бросается в глаза явная несообразность этих двух актов. Очевидно, в одном из них допущена неточность. Правоприменитель, конечно, не вправе устранить ее. Но он по возможности, посредством соответствующего толкования, всегда способен преодолеть недостатки подобного рода.

'Большее значение имеет проверка подлинности нормы и ее действия во времени, в пространстве и по кругу лиц (высшая критика закона).

Правоприменитель убеждается вначале в том, что норма действительно исходит от того или иного органа

¹ См.; «Ведомости Верховного Совета СССР», 1962, № 48, ст. 497.

¹ См.: «Ведомости Верховного Совета СССР», 1963, № 8, ст. 99.

и ее текст является официальным (или соответствует официальному). Далее применяющий право удостоверяется в законности акта; соблюдены ли компетенция, порядок издания и форма акта-; соответствует ли он нормативным актам высшей юридической силы.

В последнее время в СССР и других социалистических странах ученые уделяют большое внимание совершенствованию конституционного контроля ^І!. В свое время, согласно ст. 43 Конституции СССР 1924 г., органом конституционного надзора являлся Верховный суд СССР. В настоящее время полнота прав по высшему конституционному контролю принадлежит Президиуму Верховного Совета СССР. Речь идет о специальной проверке соответствия обыкновенных законов и других нормативных актов нормам Конституции. Но высшая критика правовых норм в процессе их применения требует более широкой постановки вопроса. Рядовой правоприменитель, видимо действительно не может подвергать сомнению законность определенных актов (акты, изданные Верховным Советом, его президиумом и правительством). При их издании, собственно как и при издании других нормативных актов, принимаются определенные меры обеспечения законности их содержания. Однако в практике не единичны случаи, когда одна норма оказывается противоречащей другой. Это происходит больше всего по той причине, что с изданием нового закона не всегда происходит оперативное обновление, уточнение норм низшей юридической силы. Поэтому правоприменительную практику интересует более широкая постановка вопроса, нежели соответствие того или иного акта Конституции. Ученые и затем законодатель должны определенно сказать по поводу того, какие шаги предпринимает правоприменительный орган, если он устанавливает несоответствие одного акта другому.

По общему правилу выбора норм при их коллизии нужно следовать указанию нормы более высокой юридической силы. Это очевидно, если обе нормы регулируют одни и те же отношения. Но как поступить в том случае, если акт нижестоящего органа по своей идее противоречит акту вышестоящей инстанции, а в последнем нет кон-

* См. подробно: А. Б. Венгеров. Конституционный контроль в СССР. — «Правоведение», 1970, № 3; В. М. Чхиквадзе. Личность и государство: взаимная ответственность, стр. 25—26.

креТньік йорм, ііодхбДящйх ДЛЯ разрешения юридического дела? Гражданин, может обосновывать свои требования именно на том акте, который по убеждению правоприменителя¹ является незаконным. Некоторые авторы предлагают приостановить юридическое дело до того, как будет решен вопрос об отмене незаконного акта или приведении его в соответствии с законом ¹. Может быть это и было бы известным выходом из создавшегося положения, но ни один, скажем, из процессуальных кодексов не предоставляет такой возможности суду. Да это было бы и неоправданно: правотворческий процесс со своей процедурой надолго бы затянул решение дела.

Высшая критика правовых норм является особенно щепетильным делом в деятельности исполнительно-распорядительных органов. Отдел исполкома или инструктор, например, вряд ли отважатся признать акты исполкома не удовлетворяющими законности и решить вопрос вопреки воле стоящего над ними органа.

Необходимость законодательного регулирования решения коллизионных вопросов очевидна. До того, как соответствующий нормативный акт будет принят, можно предложить следующее. Правоприменитель, установив факт незаконности нормативного акта, ставит в известность об этом соответствующие органы. Одновременно он информирует о существе разрешаемого им дела вышестоящие и контрольные инстанции и добивается от них необходимых разъяснений. О существе принятого по делу решения правоприменитель обязательно доводит до сведения всех указанных органов.

Проверка законности акта ничего общего не имеет с так называемой нормативно-критической функцией правоприменителя, пропагандируемой в некоторых буржуазных странах. Следуя ей, судья, например, может отбросить правовую норму, если она не соответствует «естественному» праву, а точнее его понятиям о праве. Речь идет об оправдании фактического произвола суда.

Убедившись в правильном тексте нормативного акта и его законности, правоприменитель выясняет действие интересующих его норм во времени, в пространстве и по кругу лиц. В этой части также возникает масса практически значимых коллизий. Многие из них получили необ-

¹ См.: С. С. Алексеев. Указ. соч., стр. 50.

ХеДимое теоретическое освещение в книге А. А. Тилле *, но до сих пор не все они разрешены в законодательстве. Специальное внимание должны привлечь административ- но-правовые акты, в особенности среднего и низшего звена, исследуемые с учетом федеративного характера советского права.

Ввиду относительной разработанности вопроса² и особенно по причине известной его самостоятельности по отношению к проблеме применения права, в настоящей работе не преследуется цель исследования действия нормативных актов. Введение актов в действие, придание им обратной силы, ограничение их действия определенной территорией и кругом лиц — это важнейший аспект изучения эффективности правотворческой политики.

В. Решение юридического дела

Установление фактической и юридической основы дела хотя и охватываются понятием применения права, «само применение состоит в выведении определенного заключения из фактических обстоятельств и юридических норм, то есть в решении (разрешении) юридического дела»³.

Решение юридического дела является, таким образом, своеобразным интеллектуальным процессом. Он протекает во все время установления фактических обстоятельств (коль скоро они устанавливаются самим правоприменителем) и отыскания юридических норм, подлежащих применению. Если юридическая квалификация, как было отмечено выше, сопутствует всей деятельности по установлению фактов, то следует признать, что и решение, как окончательный итог правоприменения, вызревает

¹ См.: А. А. Тилле. Время, пространство, закон. Изд-во «Юридическая литература», 1965.

Заслугой автора является, в частности, то, что он особое внимание уделил состояниям немедленного действия закона, его переживанию и обратному действию. До того в советской литературе указанные вопросы трактовались упрощенно.

² См.: : П. Е. Недбайло. Указ. соч., стр, 281—323, .С. С. Алексеев. Указ. соч., вып. III, стр. 113—131.

³ С. С. Алексеев. Указ. соч., вып. IV, стр. 60.

Автор далее находит удачный путь охарактеризования разрешения юридического дела как (а) формально-логического процесса, (б) творческого процесса, (в) государственно-властной деятельности.

постепенно. В самом начале создается как бы проект будущего акта — решения, а затем, с уточнением, квалификации и переквалификацией обстоятельств дела, происходит . непрерывная умственная работа над этим проектом. В этой связи следует еще раз подчеркнуть плодотворность сосредоточения всей подготовительной, предварительной и вместе с тем решающей, деятельности в руках одного правоприменительного органа.

Решение юридического дела — наиболее ответственный акт, и не только в том смысле, что лица, принимающие решение, ответственны за него перед государством и гражданами. Он важен тем, что решает судьбу данного дела. От того, какие выводы будут сформулированы в ходе решения, зависит дальнейшее развитие правовых отношений. Правильное решение обеспечизает торжество законности и укрепляет правопорядок в целом, поддерживает интерес государства и общества, с одной стороны, а с другой — охраняет права граждан, способствует развитию самостоятельности личности и коллективов, воспитывает уважение к закону.

Существо разрешения дела не ограничено формальной стороной: подведением одной из установленных посылок под другую'. Это творческая деятельность, предполагающая интеллектуально-волевой процесс индивидуализирования объективного права. Общий масштаб нормы прилагается к лицам, событиям, фактам, имевшим место в данное время, в данном месте и при вполне определенных условиях. Возникает процесс обратный в сравнении с тем, который протекал при создании нормы: происходит возвращение от абстрактных правил к конкретной действительности. В сознании правоприменителя в результате сопоставления содержания применяемых норм и конкретных обстоятельств, последние получают правовое опосредствование, приобретая качество юридических

¹ Большинство авторов едины в том, что даже юрисдикционная правоприменительная деятельность не может быть охарактеризована только как формально-логическое подведение жизненных обстоятельств под общее условие нормы (см., например: Н. Г. Александров. Применение норм советского социалистического права, стр. 28—29; Анита А. Нашиц, Инна Фодор. Роль судебной практики в формировании и совершенствовании норм социалистического права. — «Советское государство и право», 1964, № 5, стр. 25; С. В. Курылев. О применении советского закона. — «Советское го-- сударство и право», 1966, № 11, стр. 21 и др.).

фактов. Объективно они уже имели такое качество, но решение дела как раз и состоит в осознании субъектом правоприменения объективной действительности.

В ходе применения правовых норм отыскивается объективная истина *. Ее сцецифика в юридических делах заключается в следующем:

1) Знание о фактах реальной действительности необходимо в том объеме, в каком это предписано нормода- телем. Его же волей предопределены пути отыскивания истины.

2) Понимание правоприменителем обстоятельств дела и их юридического значения должно быть таким, каким оно было бы у того органа, который установил применяемую норму. Принципиальный вывод о необходимом при данных условиях решении сделан самим нормода- телем.

3) В социальную реальность, которой должно соответствовать знание и понимание ее применяющим право, входят как сами факты, так и их социально-политическая и юридическая оценка.

4) Истина в юридических делах относительна в том смысле, что решения носят классово-политический характер, что имеется возможность их пересмотра, что не исключены случаи переоценок соответствующих явлений и т. п.

Успех в решении юридического дела обеспечивается во многом субъективным стремлением правоприменителя к истине. Этим подчеркивается добросовестность лиц, применяющих право и все иные их положительные качества. Однако в дополнение к тому необходимы порой обширные и глубокие специальные познания вопроса, а также опыт и умение ориентироваться в сложных переплетениях общественной жизни.

¹ Наиболее полно вопрос о достижении объективной истины разработан в юридической науке применительно к судебному процессу (работы М. С. Строговича, П. Ф. Пашкевича, Ю. К. Осипова, М. А. Гуровича, О. В. Иванова и др.).

Недостаточная научная разработка этого вопроса наукой управления и административным правом является одной из причин того, что в этой области «еще нет достаточно четкой правовой регламентации, направленной на обеспечение принципа объективной истины» (см.: С. С. Алексеев. Указ. соч., вып. IV. стр. 42), а это в свою очередь порождает и волюнтаристские решения, и ошибки в применении права,

От приМеняіоіцик право требуется глубокая убеЖдёй- ность в справедливости и законности предпринимаемого решения. А для этого недостаточно умения формального оперирования установленными фактами и доказательствами. Способность к диалектическому мышлению — неотъемлемое качество правоприменителя §

Творческий характер правоприменения особенно заметен в случаях определения в решении меры субъективных прав и юридических обязанностей. Закон, учитывал фактическое разнообразие жизненных обстоятельств, как правило, является относительно определенным в указании меры юридических последствий какого-либо факта. Поэтому правоприменителю предоставляется возможность проявления в этой части собственного усмотрения.

В рамках решения юридического дела иногда приходится конкретизировать общие требования правовых норм. По мнению некоторых ученых конкретизация юридических норм внутренне присуща процессу осуществления права, она вполне закономерна в силу диалектической связи общего и отдельного, абстрактного и конкретного ². В этом смысле иногда говорят об определении спорного права, о переводе нормативного предписания в индивидуальное поведение как об одной из простейших и наиболее общих форм конкретизации³. Представляется, однако, правильнее ограничить понятие конкретизации права теми случаями, когда она влечет за собой создание в рамках норм и на их основе новых положе-

¹ В. Кнапп, исследовавший вопрос о возможности использования кибернетических устройств в правоприменительном процессе, именно на этом основании приходит к выводу о том, что «при всех условиях машина не может заменить человека (судью), который принимает решение». Машина может (1) регистрировать, классифицировать и логически обрабатывать отдельные результаты первой стадии примене- ния права, (2) устанавливать все правовые нормы, относящиеся к данному делу, (3) указывать на возможность решения. Но «окончательная проверка и вынесение решения должны производиться людьми (судом).» (В. Кнапп. О возможности использования кибернетических методов в правб. М., Изд-во «Прогресс», 1965, стр. 152, 159).

² См.: Теоретические вопросы систематизации советского законодательства. М., Госюриздат, 1962, стр. 151.

³ См.: Н. Б. 3 ей дер. Судебное решение в советском гражданском процессе. Автореферат докторской диссертации, Саратов, 1964, стр. 21; Судебное решение по гражданскому делу. М., Изд-во «Юридическая литература», 1966, стр. 45, 93—94.

кий *. Но в таком случае конкретизация большой частью выходит за пределы применения правовых норм, хотя и «обслуживает» деятельность правоприменительных органов.

В зависимости от сложности дел и их характера устанавливается различная процедура формирования собственного убеждения и его выражения лицами, участвующими в применении правовых норм. По одним делам решения выносятся посредством тайного голосования, когда каждый из членов коллективного правоприменительного органа окончательное свое решение может не разглашать. Это обеспечивает большую свободу волеизъявления и в особенности необходимо там, где основную роль играют собственное убеждение и оценки установленных обстоятельств дела, где нормодатель представляет правоприменительному органу возможность усмотрения. В тех делах, где само право поставило все точки над и и остается только провести волю законодателя в жизнь, используется, как правило, открытое голосование. Оно дает возможность попросить каждого, кто решает дело не в согласии с законом, привести соответствующие пояснения по этому поводу.

Специфичны условия вынесения решения в суде. Если бы судьи могли выражать свое убеждение тайно, было бы трудно поручиться за соответствие их решений закону (так случается иногда в суде присяжных на Западе). Сегодня нельзя еще отказаться от правового регулирования посредством общих правил поведения. С другой стороны, открытое выражение своего мнения каждым судьей или открытое согласование воль различных судей могло бы неблагоприятно сказаться на общественном мнении и на мнении участников дела. Поэтому советское процессуальное законодательство предусматривает совещание судей в специальной комнате, в которой присутствие иных лиц не допускается. Суждения, имевшие место во время совещания, судьи разглашать не могут.

Оперативные решения выносятся преимущественно единолично. Однако в ряде случаев на вынесение право-

¹ См. подробно: А. К. Б е з и н а, В. В. Лазарев. Правоконкретизирующая деятельность судов и её роль в развитии советского права.— Вопросы социалистической законности в деятельности административных и хозяйственных органов. Изд-во Казанского ун-та. 1968, стр. 94—96.

применитедьного акта одним .лицом-требуется'.согласие:, другого лица или органа (например, следователь совер-. щает некоторые действия с санкции прокурора, директор- предприятия увольняет работника с согласия месткома и т. п.). Предпочтительнее, разумеется, коллективные решения. В правильно организованном коллективе существуют все возможности для плодотворного обсуждения вопроса, для выявления наиболее убедительного мнения и вынесения объективного решения.

Решение юридического дела предопределено воздействием ряда объективных и субъективных факторов. Отсюда приобретает важное значение теоретическое¹ и социологическое исследование социально-правовой и .гносеологической природы решений, а также психологического механизма их выработки и принятия..

| 3. АКТЫ ПРИМЕНЕНИЯ СОВЕТСКОГО ПРАВА

Итогом правоприменительной деятельности выступают акты применения советского права. Они фиксируют ■результаты решения юридического дела. В них оформляются основные выводы, полученные в других стадиях правоприменения.

В отличие от нормативных актов, акты правоприменительные не имеют цели установления правовых норм или преобразования правового регулирования. Сферой их действия и распространения является подзаконная (ненормотворческая) сфера, именно та, в которой объективное право реализуется. Правоприменительные акты призваны сыграть роль дополнительного юридического факта, в связи с которым приходят в движение правовые, отношения.

Отличительной чертой правоприменительных, актов является их властность, .беспрекословность, охраняемая, государством. Это тем более приходится подчеркивать, что данные акты всегда имеют значение не только для самого правоприменителя, но и в основном для других лиц. ^І-

Каждый правоприменительный акт преследует цель, разрешения данных конкретных обстоятельств,. воздей-.

іІО См., напрймёр: П. А. Лупинсская. Социальная и гносеологическая природа процессуальных рещений. — «Советское государство и право», 1970, ;№ 3. • - '. ■■■

ствия на вполне определенных лиц. Но было бы не* совсем точно ограничивать юридическое значение такого акта однократным действием или поведением лиц, к которым он обращается. Например, «правонаделительные» акты, те, с появлением которых за субъектами признается неоспоримо какое-либо материальное или идеальное благо, будут действовать с обязательной силой для всего правового сообщества в течении всей жизни этого субъекта, в самых различных ситуациях, участником которых он окажется. Больше того, некоторые правоприменительные акты могут пережить субъекта и распространить свое действие на его правопреемников. Связанность вынесенными актами распространяется не только на их адресатов, но и на тех, кто выносит соответствующее решение, а иногда и на их преемников.

Ограничение юридического значения актов применения одним случаем было бы неточно еще и потому, что каждый из них входит составной частью в судебную, арбитражную или административно-правовую практику, оказывает на нее известное воздействие, а все вместе, в целом, оказывают влияние на поведение граждан и их коллективов. Речь идет не только о воспитательном, но и о регулирующем воздействии. Имея перед собой образец решения дела, применяющий право или рядовой участник общественных отношений в аналогичной ситуации не сразу (вряд ли) осмелятся предпринять противоположные действия.

Характеризуя значение отдельных актов применения общих правовых предписаний, нужно, учитывать ленинские положения о соотношений общего и отдельного, а именно то, что «отдельное Не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее» | ... 1 Н|^Н||

Приведенные соображения ни в какой .степени не стирают разницы между норматиэными актами и. актами применения правовых норм. Осйовйая ЦеЛь последних состоит в индивидуальном регулировании, казуальном воздействии на общественные отношения. И только в силу диалектической связи отдельного, особенного и всеобщего, а.также по той причине, .что применение-права

¹ В. И. Л е н и и. ГІолн. собр. соч„ т. 29, стрѵ ЗІЗ... •... *•

происходит на основе нормативных актов, іеизбежнО более широкое действие актов применения правовых норм, нежели один случай. Отметим также, что понятно «юридическое значение» не всегда означает обязательную юридическую силу, о чем будет сказано ниже.

Итак, существо правоприменительного акта сводится к изложению вывода, к которому правоприменитель приходит в ходе решения дела. Однако содержание акта этим не исчерпывается. Уже сама структура актов применения правовых норм, которая оформляет содержание. говорит о другом.

По своей структуре они состоят из вводной, описательной, мотивировочной и резолютивной части К Во вводной части фиксируется время и место вынесения решения, наименование и состав органа, вынесшего его, предмет разбирательства и лица, принимающие участие в установлении фактической и юридической основы дела. Описательная часть правоприменительного акта содержит указание на мотивы к возбуждению дела и заявленные при этом требования. Мотивировочная часть указывает на обстоятельства, достоверно установленные в ходе проверки (расследования), мотивы, по которым принимаются или отвергаются соответствующие доказательства, выводы, которыми обосновывается выбор юридических норм и принимаемое решение². Резолютивная часть должна содержать окончательный вывод правоприменительного органа, указание на те последствия, которые вытекают из закона и данного правоприменительного акта.

Правоприменительный акт вступает в законную силу в целом, а не одной лишь резолютивной частью. Все составные части находятся в неразрывном единстве.

I. Естественно, что требования, предъявляемые к актам по раз* личным категориям дел, имеют свои особенности. По наиболее сложным делам законодатель строго определяет структуру а*та и сояеп- жание каждой его части (см., например, ст. 197 ГПК РСФСР, ст. 312—317 УПК РСФСР).

²Грубым нарушением закона является отсутствие мотивировочной части в судебных приговорах. А подобные случаи на практике имеют место. Выборочное изучение уголовных дел, рассмотренных судами Ульяновской области в отношении лиц, совершивших хулиганство, показало, что в каждом пятом приговоре наказание совсем не было мотивировано (см.: Г. Чечель. Перечень в законе отягчающих . обстоятельств — исчерпывающий. «Советская юстиция», 1971, К» 1, стр. 13). . * /

В месте^: .с* тем,"'каждая^- из.'ййХ Имеет- относительно ^:ч5а-мб^/: стѳятелвное значение.“Заинтересованные ЛйЦа могут*Добиваться изменения содержания акта в кагёой-лйбб чабтйГ не оспарйвая- самого вывода правоприменительного органа. Например, такое право специально закреплено за лицом оправданным по суду. Оно вправе обжаловать в кассационном порядке оправдательный приговор в Части мотивов и оснований оправдания (ст. 325 УПК РСФСР). Для лица иногда представляют большое значение све- дения,-.содержащиеся во "вводной части акта: время, место решения дела, наименование правоприменитель^ но го органа и т. д. *. *^ѵѵ • '

: . Акты применения норм права могут содержать в себе положения, разъясняющие и конкретизирующие право-" вые требования. Они заключают в себе' новые правбвьгё положения, если дело разрешено при отсутствий прямьіх' указаний нормотворческого бргайа. ’ .ч:. !*м| -ф

- В общетеоретическом плане содержание п^авбпримё^ нательных актов выражается в их принципах. Называют общесоциальные и юридические прййципЫ.'К первым относят демократизм, гуманизм, справедливость, разумность, целесообразность, обоснованность, истинность актов. Ко вторым — законность, единство прав и обязанностей субъектов, их правовое равенство, определенность' формы, строгая соподчиненность друг другу и т. д.'¹

Последний принцип — соподчиненность правоприменительных актов, позволяет провести и первое их Деление на виды, а именно в зависимости от оргайа, издавшего тот или иной акт. Соподчиненность наиболее отчетливо заметна в случаях издания различных актов по одному и тому же делу. Не случайно, что указания кассационной инстанции обязательны для суда, рассматривающего дело по первой инстанции. '

В. принципе-все государственные органы. могут осу.-, ществлять правоприменительную деятельность и, следо-.

¹ Ср.: Ф. А. Григорьев. Ленинские Принципы’ актов примене-* тя эторм 'советского" прав а. ■— Вопросы развитие общества,* государства и права. Саратов/ 1970, стр. 45. * - V

Укажем здесь, что отвечая одному из отмеченных принцйповгпра'-*-' вопри менительный акт может не соответствовать другому. И. Сабо’ например, верно подметил: «...Само по себе обнаружение' ‘Объектив-’* ной жтикьг еще‘не означает, что акт применения права' является' справедливым». .(И; С л бо.' Сацыалистичесйоё—правое М.;'ИЗд-во «Прогресс», 1964, стр. 291). 1ч ._ѵ.*ѵ .* і.

ьателык), вьіносйть праёогіркмеийтельньіе акты. Различен только объем этой деятельности. Поэтому можно говорить, об .актах высших органов государственной власти СССР, союзных и автономных республик, актах центральных, республиканских и местных органов управления, юрисдикционных актах и актах, исходящих от коллективов граждан. В некоторых, менее значимых делах, акты применения правовых норм исходят от отдельных граждан.

Близко к указанному делению стоит подразделение актов на основные и вспомогательные¹. Например, в процессе предварительного расследования уголовного дела и в ходе судебного следствия выносится ряд правоприменительных актов, которые имеют значение «подготовительных» (хотя бы и решали отдельные самостоятельные вопросы) к вынесению основного акта — приговора суда. Естественно, что подготовительная работа проводится, как правило, органами нижестоящего звена.

Главным в различении актов применения права явЛя- | ется указание на ту непосредственную роль, которую те , или другие из них призваны выполнить². Отсюда паяв- | ляются акты:

а) определяющие наличие прав и обязанностей у конкретных участников правоотношений, а в необходи-

¹ См.: И. С. С а м о щ е и ко. Охрана режима законности советским государством. М., Госюриздат, 1960, стр. ПО—112; С. С. А ле к- с е е в. Указ. соч., вып. IV, стр. 74.

.? По этому основанию разные авторы проводят неодинаковые классификации. Так, С. С. Алексеев подразделяет все правоприме- . нительные акты на две группы: акты-регламентаторы и правообес- ' печительные акты (см.: Указ. соч., вып. IV, стр. 71—74). Но по тому, ^г Как определяются в другой его работе правообеспечительные акты м (см.: Механизм правового регулирования в социалистическом государстве, стр. 165—167), нужно признать, что к ним относятся все акты применения правовых норм. Все они обеспечивают надлежащее осуществление юридических прав и обязанностей. В. М. Горшенев указывает в качестве одного из видов правоприменительной деятельности правонаделительные действия и, соответственно, выделяет правонаделительные акты (см.: В. М. Горшенев. Участие общественных организаций в правовом регулировании. М., Госюриздат, 1963, стр. 115—118). Представляется, что наделение правом происходит в сфере правотворчества и исполнительно-распорядительной, но не в области правоприменения. К сожалению, по причине недостаточной изученности вопроса очень часто все индивидуальные акты относят к числу правоприменительных, в то время как последние составляют только часть их.

Мых случайх устанавливающие й Меру этйх йрйв и обязанностей;

б) обеспечивающие охрану соответствующих правовых отношений;

в) преобразующие сложившиеся фактические отношения;

г) дозволяющие определенное направление в деятельности субъектов права и носителей юридических обязанностей.

В зависимости от содержания и вида правоприменительные акты могут иметь различную форму. Представляется возможным говорить не только об актах документах, но и об^ актах действиях. Думается, что облеченная в строго установленную форму деятельность уличного регулировщика является правоприменительной, а соответствующие действия играют роль актов применения правил уличного движения. Специфика различных стадий процесса применения права в данном случае обусловлена быстрой сменой фактических ситуаций. Тем же обусловлена и форма дозволительных актов применения правовых норм.

В свою очередь акты-документы, традиционно исследуемые нашей наукой, тоже по своей форме не могут быть одинаковыми. Это наглядно проявляется в разнице, допустим, печатных бланков документов. Однако некоторые внешние атрибуты присущи почти всем документальным актам применения права: подписи соответствующих лиц, печати, регистрационный номер и пр.

Вынесением решения, как было уже сказано, заканчивается процесс применения права для данного конкретного случая. В последующих главах нам придется вновь возвратиться к отдельным рассмотренным в общей форме стадиям правоприменения и подвергнуть специальному анализу отдельные проблемы, имеющие наибольшую практическую значимость.

ТОЛКОВАНИЕ ПРАВОВЫХ НОРМ В ПРОЦЕССЕ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

§ 1, ПОНЯТИЕ ТОЛКОВАНИЯ НОРМ ПРАВА

При определении понятия толкования правовых норм издавна обсуждаются некоторые вопросы, имеющие серьезное практическое значение. Первый из них — является ли толкование внутренним интеллектуальным процессом или толкование — это объективированные действия по разъяснению содержания правовых норм.

Одни авторы под толкованием понимают уяснение смысла правовых норм щ Другие — объявляют такое понимание буржуазным и считают толкованием только разъяснение содержания правовых актов². А. С. Пигол- кин считает указанные процессы разнородными и самостоятельными, но входящими в качестве видовых понятий в общее родовое понятие толкования³. Наконец, многие ученые подчеркивают единство процессов уяснения и разъяснения правовых норм и рассматривают проблему толкования как единую и нераздельную⁴.

Разграничение уяснения содержания правовых норм и его разъяснения оправдано лишь в методических це

¹ См.: например: Теория государства и права. М., 1949, стр. 419.

² См: С А. Г о л у н с к и й, М. С. С т р о г о а и ч. Теория государства и права, М., 1940, стр. 258—2^0.

³ А. С. Пи гол кин. Толкование нормативных актов в СССР. Госюриздат, 1962, стр. 8.

⁴ См., например: М. Д. Шаргородский. Уголовный закон. М., 1948, стр. 176; А. И. Д е н и с о в. Социалистическое право. М., 1955, стр. 58; А. С. Шляпочников. Толкование уголовного закона. М., 1960, стр. 76; П. Е. Н е д б а й л о. Применение советских правовых норм. М., 1960, стр. 328; Л. С. Явич. Проблемы правового регулирования советских общественных отношений. М., 1961, стр. 140-^141; С. С. Алексеев. Общая теория социалистического права, вып. III. Свердловск, 1965, стр. 183; Вас и л Захариев. Тълкуване на правото. София, 1959, стр. 73—74.

В-515.-5

лях, 6 целях наиболее полного анализа той и другой стороны в деятельности по толкованию правовых норм. Если нельзя ограничивать толкование уяснением смысла норм, то, с другой стороны, нельзя сводить его только к разъяснению ¹. Сколько бы ни были самостоятельными и специфичными названные процессы, в их взаимосвязи усматривается нераздельность объективного и субъективного, диалектический переход одного в другое. Объективированные формы законодательной воли должны быть осознаны каждым субъектом права, что проявляется в «мыслительной деятельности» субъекта. Но интеллектуально-волевая работа не представляет собой самоцели. Она так или иначе материализуется в действиях субъекта. В итоге мы всегда получаем представление

о том, как уяснил себе кто-либо норму права, как он ее понимает и какого понимания ждет от других. Например, в любом решении по делу уже выражено понимание правоприменителем содержания соответствующих норм.

Среди всех субъектов права есть такие, на которых равняются в понимании правовых норм, от которых часто ждут обстоятельного выражения их собственного понимания смысля определенных нормативных предписаний. К ним относятся все нормотворческие органы, некоторые исполнительные и, в особенности, те, на которых законом возложена обязанность разъяснения правовых норм. Деятельность последних оформляется специальными актами официального толкования ².

Таким образом, нельзя себе представить, чтобы разъяснение могло последовать без уяснения данной нормы. Даже если субъектом такого разъяснения выступает ор

¹ До настоящего времени взгляд, согласно которому толкование— это разъяснение другими органами, как надо применять закон, поддерживает Ю. Г. Ткаченко (см.: Ю. Г. Ткаченко. Применение норм советского социалистического права. М., 1955, стр. 22—23; Теория государства и права. Изд-во «Юридическая литература». 1965, стр. 460). Критику этой позиции см. в рецензии на указанный учебник («Правоведение», 1967, № 4, стр. 113).

² Подобные акты, но уже неофициального значения, мы видим и там, где помощь в уяснении правовых норм всеми субъектами права оказывается не по обязанности, не на основании полномочий, данных законом, а по собственному влечению, по потребности высказать своё понимание закона. От ученых, например, ждут такой помощи сами управомоченные на толкование норм органы.

ган, издавший акт, если он не хочет издать новую норму, он обязан уяснить, как выражена его воля в законе.

- С другой стороны, уяснение не является целью в себе и для себя сущей. Оно обязательно выражается вовне в тех или других актах. И уяснение, и объяснение призваны обеспечить правильное осуществление правовых норм.

Существо вопроса состоит не в том, считать¹ или не считать² толкование права самостоятельной стадией процесса применения правовых норм. Будучи своеобразным комплексом действий в деятельности по установлению юридической основы дела, толкование входит в процесс применения права ³. Причем здесь же отыскиваются и объективированные результаты толкования права. Нужно лишь подчеркнуть, что толкование необходимо при любой форме реализации права, что иногда оно имеет место вне процесса осуществления правовых требований, хотя всегда имеет подчиненное по отношению к нему значение.

В свое время было высказано мнение, что опыт и приемы толкования «в совокупности дают основание для искусства толкования, но не для науки» ⁴. Полагаем, что здесь нет ни того, ни другого. Науки нет, так как речь идет не об открытии каких-либо новых связей и отношений, а о выявлении того, что уже открыто и закреплено, т. ©. о познании в общем-то уже известного. Толкование не является искусством, ибо подлинному искусству свойственно творческое начало. Было бы крушением принципа законности, если бы под видом толкования создавали новые нормы.

Толкование правовых норм представляет собой обыденную или компетентнук) познавательную деятельность; Специалисты используют здесь ряд приемов, накопленных практикой. Ученые, помимо этого, опираются на свои исходные концепции в понимании средств отражения объективной действительности. Но в любом случае

¹ См., например: П. Е. Н е д б а й л о. Цит. соч., стр. 325.

² См., например: А. С. Шляпочников. Цит. соч., стр. 83—84; Я. М. Брайнин. Цит. соч., стр. 211.

³ Утверждать обратное (см.: Теория государства и права, М., 1965, стр. 460) является такой неточностью, которая может вести к нарушению законности.

⁴ Г. Ф. Шершеневич, Общая теория права, вып. IV, М., 1912, стр. 724.

задачей интерпретатора является одно: уяснить для себя (и пояснить другим) содержание правовых предписаний. «Не создание новых норм, не подмена функций законодателя*— пишет А. С. Шляпочников, — а выяснение подлинной его воли, выраженной в законе...» ¹

Приведенное положение недвусмысленно отвечает и на другой, традиционно спорный вопрос: какая воля устанавливается при толковании. В разное время говорили о воле законодателя и воле закона; воле законодателя времени издания или времени применения закона и т. п. ²

В условиях режима социалистической законности правоприменителя интересует содержание правового требования. Правом, как известно, является не просто воля класса (народа), а государственная воля класса (народа), т. е. та, которая прошла процедуру формирования в соответствующих государственных органах и получила объективированное выражение. Если воля еще не воплощена в государственном акте или воплощена не полностью, она не имеет юридической силы. Правоприменитель же руководствуется только нормативным актом, применяет только акт. Деятельность, основанная на политической воле, не имеющей юридической формы (т. е. предпринимаемая под воздействием политической силы), не является правоприменительной. Ее характер иной.

Воля законодателя выражается в законе и тем самым получает самостоятельное бытие, как бы отрываясь от возможных впоследствии изменений законодательной воли. Только в этом смысле можно говорить о существовании воли закона.

¹ А. С. Шляпочников. Цит. соч. стр. 83.

Негативное отношение к толкованию вообще или к отдельным его видам являлось всегда реакцией на те определения толкования, в которых цели сводились к извлечению из мысли законодателя нужного содержания, нахождению надлежащего решения для интересующего юриста случая (см.: П. И. Люблинский. Техника, толкование и казуистика уголовного кодекса. Петроград, 1917, стр. 2, 109). Поэтому очень важно в условиях социализма говорить «лишь в смысле действительного толкования, а не в смысле нелегального, скрытого изменения закона или правотворчества» (I. 5 г а Ь б. А іодзгаЬаІуок егіеітегёзе. Висіарезі, 1960. Резюме на русском языке, стр. 557; А. С. Шляпочников. Цит. соч. сто. 112—113 и др.). ¹ '

² См.: Г. Ф. Шершеневич.. Цит. соч., стр. 728—732.

Если не хотят под видом толкования заниматься де- рогированием закона, его дополнением и пр., то следовало бы признать очевидное: при толковании уясняется содержание того требования, которое предъявил законодатель в данном акте I Оно может удовлетворять или не удовлетворять правоприменителя, подходить или не подходить к установленным обстоятельствам — это вопрос другой. Нельзя забывать, что толкование правовых норм не покрывает всей деятельности по установлению юридической основы дела.

Споры по поводу характера толкования права будут беспредметны, если отвлекаться от тех целей, которые преследует субъект права. Для тех, кто считает наилучшим толкованием приспособление закона к современным запросам, нет необходимости упоминать ни волю закона, ни волю законодателя. Толкование превращается при таком условии в усмотрение правоприменителя.

В свое время (XVIII в.) в целях предупреждения произвола судей и чиновников буржуазные идеологи пропагандировали тезис, согласно которому толкованию подлежали только неясные законы. А коль скоро новые буржуазные нормы объявлялись ясными, толкование вообще воспрещалось. Разумеется, абсурдным было бы запретить уяснение буквы закона. Законодателей пугало проникновение в смысл нормативного требования и возможность отступления от того, что было выражено буквально². Им была свойственна мания непогрешимости в средствах выражения своей воли ³.

¹ Правы, однако, те авторы, которые призывают учитывать также «волю законодателя времени применения закона», так как издаваемые в последующий период нормы могут прямо или косвенно изменить содержание предшествующих предписаний (см.:

А. С. Шляпочников. Цит. соч., стр. 107—108).

² «Невыгоды от строгого соблюдения буквы уголовного закона, — писал Ч. Беккариа, — незначительны по сравнению с невыгодами, порождаемыми его толкованием» (см.: Чезаре Беккариа.

О преступлениях и наказаниях. М., 1939, стр. 210). Через допущение толкования «лихоимство, невежество, а иногда и злоба могли бы причинить крайнее зло гражданам», — писал профессор Московского университета Л. Цветаев (Л. Цветаев. Начертание теории законов. М., 1816, стр. 57).

³ «Пропал мой кодекс!» — воскликнул Бонапарт, узнав о появлении первого комментария на него. С точки зрения Наполеона, закон должен быть ясен, точен, однообразен; истолковать его — значит исказить его.

История сокрушила запреты в толковании правовых норм. Однако и до сих пор встречаются рецидивы старых представлений ¹. То было бы в известной степени еще оправдано, если под толкованием понимать лишь разъяснение норм компетентными на то органами. Последнее, действительно, дается преимущественно тогда, когда какие-то нормы вызывают затруднения в понимании их практиками. Но мера ясности закона для разных субъектов права не может быть одинаковой. То, что для одних является ясным сегодня, не будет ясным завтра, а для других останется неясным совсем. Важно одно: содержание всякой нормы права, прежде чем она будет реализована, должно быть выяснено; разъяснение смысла нормы, коль скоро оно не направлено на ее изменение, всегда полезно.

По самым различным основаниям толкование подразделяют на виды. Уяснение смысла правовых норм начинается обыкновенно с анализа их текста. Прием, направленный к уяснению морфологической и синтаксической структуры текста правовой нормы, носит наименование грамматического².

Грамматическое толкование охватывает собой уяснение значения отдельных слов и терминов, а также смысла всего предложения или группы предложений. Здесь выясняют род, число, падеж имен существительных и прилагательных; лицо, залог, род, число и вид глаголов; значение употребленных союзов, предлогов, знаков препинания и т. д., и т. п. Этот прием предшествует всем остальным и во многом предопределяет их результаты.

¹ См., например: М. А. Тарасов. Применение и толкование специальных правовых норм. «Тезисы докладов межвузовский научной конференции», Киев, 1961, стр. 15; Е го же: О толковании законов.— Теоретические вопросы развития советского государства и права в период развернутого строительства коммунизма. Тезисы докладов. Изд-во Ростовского ун-та, 1960, стр. 54—55.

² В настоящей книге не преследуется цель обстоятельного изложения всех приемов уяснения правовых норм. Они с большой тщательностью исследованы в специальных работах советских авторов. Кроме того, имеются отдельные дореволюционные работы русских юристов, в которых содержатся классические положения о технике использования соответствующих приемов (см., например: Е. В. Васьковский. Цивилистическая методология. Ч. 1. Учение

о толковании и применении гражданских законов. Одесса, 1901; Его же: Руководство к толкованию и применению законов. Для начинающих юристов, М., 1913),

Собственно ни один из приемов не мыслим изолированно, вне связи с другими.

На одном примере можно показать, как много порой значит употребление соответствующего знака препинания, союза и пр. Ст. 9 Положения о выборах в районные, городские, сельские и поселковые Советы депутатов трудящихся Татарской АССР гласит: «Лица, проживающие на территории Татарской АССР и не являющиеся гражданами СССР, а состоящие в гражданстве или подданстве иностранных государств, не имеют права принимать участия в выборах и быть избранными в Советы депутатов трудящихся Татарской АССР». Ввиду употребления запятой после слов «гражданами СССР» и союза «а» вместо союза «или», мы не можем утверждать, что лица без гражданства в ТАССР не пользуются ни пассивным, ни активным избирательным правом.

Грамматический прием, также как и любой другой прием толкования, обосновывается логически, ибо мышление вообще невозможно без логики. Это позволяет некоторым авторам отрицать самостоятельность логического толкования *. Однако большинство ученых (А. И. Денисов, М. Д. Шаргородский, В. Захариев, А. С. Шляпочников, И. Сабо, С. С. Алексеев и др.) выделяют его в самостоятельный прием.

При логическом толковании законы и правила логики используются непосредственно, самостоятельно, обособленно от грамматических и иных способов ². В отличие от грамматического толкования, направленного на выявление буквального содержания закона, логическое — преследует цель выявления смысла, который законодатель вложил в норму, но не закрепил вполне подходящей словесной формулировкой.

Подобное объяснение встречает возражения со стороны противников выделения логического толкования. Наличие, дескать, двух смыслов закона является фикцией, противопоставление духа и буквы закона ничем не оправ-

¹ См., например: И. Е. Ф а р б е р. Вопросы толкования советского закона. — Ученые записки саратовского юридического института, вып. IV, 1956, стр. 44—45; Общая теория советского права, стр. 228—231.

² См.: С. С. Алексеев. Цит. соч., вып. III, стр. 290.

дано, закбнодатель Должен прямо сформулйроваТь із тексте свои желания ^!.

Соглашаясь с тем, что законодатель должен стремиться к более полному и точному воспроизведению своих стремлений в тексте нормы, нужно, однако, признать, что не всегда ему это удается. Например, ст. 7 ГПК РСФСР изложена в этом отношении явно неудачно ², а буквальная формулировка нормы, выраженной в ст. 93 ГК РСФСР, по-видимому, не отражает истинной воли законодателя. В ее заголовке читаем: «Собственность социалистическая и личная». В тексте личная собственность в составе социалистической не перечисляется. Спрашивается, какой же она является по своему характеру? Мыслим ли вообще социализм без личной собственности? Очевидно, все-таки законодатель не мог лишить собственность граждан в условиях первой фазы коммунистического строительства ее социалистического характера.

Можно было бы привести и бесспорные примеры несовпадения одного и другого смысла законов. Собственно, сами критикуемые нами авторы, обосновывая необходимость распространительного и ограничительного толкования, вынуждены признавать возможность «несоответствия между тем, что хотел выразить законодатель, и самим выражением, некоторого разрыва между действительным намерением законодателя и тем, как это намерение выражено во вне в нормативном акте, расхождения текста и действительного смысла правовой нормы»³.

Следовательно, чтобы быть последовательным, нужно бы отвергать допустимость распространительного и ограничительного толкования, как это делают отдельные

¹ См.: Общая теория советского права, стр. 228—229.'

² См.: В. В. Лазарев. Вопросы происхождения пробелов в праве.— «Вестник Московского университета». Право, 1967, № 1, стр. 58.

³ А. С. Пи гол кин. Толкование нормативных актов в СССР, стр. 111; Общая теория советского права, стр. 241.

Противоречивая позиция А. С. Пиголкина отразилась и в учебнике по теории государства и права, выпущенном издательством МГУ в 1967 г .(см.: Э. Кузьмин, В. Лазарев. Новый учебник по теории государства и права. — «Вестник Московского университета». Право, 1969, № 2, стр. 83—84).

авторы *. Однако против этого восстают факты реальной действительности.

Следующим приемом называют систематическое толкование: уяснение содержания правовых норм в их взаимной связи, в связи с их местом и значением в данном нормативном акте, институте, отрасли и всей системы права в целом ².

Каждая норма нуждается в систематическом толковании. Но иногда это особенно необходимо. Например, норма, предусматривающая ответственность за двоеженство или многоженство (ст. 235 УК РСФСР) содержит не всеобщее требование, а более узкое, специализированное, так как она помещена в главе под наименованием «Преступления, составляющие пережитки местных обычаев», так как, согласно ст. 236 УК РСФСР, нормы, помещенные в этой главе, преследуют цель борьбы с деяниями, составляющими пережитки определенных местностей РСФСР.

' Совершенно не могут быть поняты без систематического толкования нормы отсылочные и бланкетные.

С тем, чтобы не вложить в избранную для решения юридического дела норму смысла, который может диктоваться современностью, но который не мог исходить от законодателя в прошлом, нужно обратиться к историко-политическому толкованию. Оно предполагает уяснение цели издания нормативных актов, социально-политической обстановки и причин, обусловивших их появление, а также места, времени и практики применения соответствующих норм.

¹ См.: Н. М. М и р а с я н. О распространительном и ограничительном толковании советских законов. — Теоретические вопросы развития советского государства и права в период развернутого строительства коммунизма. Тезисы докладов на межвузовской конференции. Изд-во Ростовского ун-та, 1960, стр. 61, 63.

² Законодатель обязан с особой тщательностью подходить к вопросу размещения отдельных норм в правовом акте. Оказалось, например, что ряд общих норм гражданского права помещены не в общей части, а в разделах, посвященных определенным институтам. Поэтому результаты систематического толкования этих норм вступают в противоречие с истинным их содержанием. (Некоторые примеры см.: О. Н. Садиков. Общие и специальные нормы в гражданском законодательстве. — «Советское государство и право», 1971, Щ Ц стр. 40).

При историко-политическом толковании особенное значение приобретает знание социально-экономической и политической обстановки во время принятия акта и тех материалов, которые относятся к процедуре его принятия. При этом принимается во внимание практика применения нормативного акта, т. е. его жизнь. Уяснить, например, норму, содержащуюся в ч. II ст. 131 Конституции СССР, без историко-политического толкования совершенно ' не представляется возможным. Практическая потребность в таком толковании как раз и ощущается более всего там, где произошли изменения в социально-политической обстановке времени издания акта.

Правильному пониманию применяемых норм способствует изучение решений съездов нашей партии, пленумов ЦК КПСС и других партийных документов.

Помимо четырех «традиционных» приемов, С. С. Алексеев считает необходимым обсудить вопрос о специально-юридическом толковании К К нему он относит исследование техн и ко-юридических средств и приемов выражения воли законодателя. Оно раскрывает содержание юридических терминов, правовых конструкций и т. д., что открывает смысл нормы в целом.

Специалисты в области законодательной стилистики утверждают, что имеется объективная основа существования языка законов как особого стиля речи², что имеются термины и конструкции, «специфичные для законодательного творчества³. Об этом свидетельствует и советское законодательство. Поэтому в рамках грамматического анализа при более глубоком подходе отпочковывается в 'самостоятельное такое толкование, которое основано на знании и применении собственно юридических средств. Ст. 37 ГПК РСФСР гласит: «Третьи лица, заявляющие самостоятельные требования на предмет спора, могут вступить в дело до постановления судом решения. Они пользуются всеми правами и несут все обязанности истца». В этой норме в специально-юриди- ческом уяснении нуждаются: «третьи лица», «истец»,

¹ См.: С. С. Алексеев. Цит. соч., вып. III, стр. 192, 196.

² См.: А. А. Ушаков. Очерки советской законодательной стилистики. Пермь, 1967, стр. 140.

³ См., например: А. А. Ушаков. Законодательная техника. Ученые зап. Пермского университета, № 238, Пермь, 1970, стр. 266.

«Эаявйть требования на ііредмбт спора», «Вступить в дело».

Использование всех приемов для уяснения содержания избранных предварительно норм влечет за собой выводы, которые можно объединить в три группы:

A. а) истинный смысл нормы и ее буквальная формулировка совпадают; б) истинный смысл нормы уже буквального смысла текста нормы,' в) истинный смысл шире, нежели его текстуальное выражение;

Б. а) есть специальное толкование избираемой нормы другими субъектами; б) специального толкования нормы нет, но есть ее разъяснение, данное в связи с решением аналогичного дела; в) никаких разъяснений относительно смысла нормы нет;

B. а) норма применима к установленным обстоятельствам и охватывает их полностью; б) норма применима .к обстоятельствам дела, но нуждается в конкретизации;

в) ни одна норма не применима к данной фактической ситуации (нормы нет).

Вполне понятно, что каждое из приведенных заключений одной группы может сочетаться с выводами другой. Отсюда в практике применения правовых норм возникает масса затруднительных ситуаций. Далеко не всегда на них имеется ответ законодателя. Следующие два параграфа и четвертая глава работы имеют целью осветить некоторые из принципиальных вопросов этой области.

§ 2. ДОПУСТИМОСТЬ РАСШИРИТЕЛЬНОГО И ОГРАНИЧИТЕЛЬНОГО ТОЛКОВАНИЯ В ПРОЦЕССЕ ПРИМЕНЕНИЯ СОВЕТСКИХ ПРАВОВЫХ НОРМ

Толкование правовых норм, как было указано выше, всегда преследует цель определения действительного смысла нормы, того, который имел в виду сам законодатель. Поскольку законодатель свои требования формулирует посредством символов — терминов и словесных конструкций, изложение его воли может не совпасть с ее действительным содержанием. Причиной тому будет или недосмотр (упущение) законодателя, или небрежность в оформлении своих мыслей, или даже отсутствие

в языке и законодательной технике «отработанных» тёр* ми поп и конструкций •.

Случаи несовпадения действительного и буквального смысла в советском праве не столь частоо явление. Чаще, пожалуй, можно встретить предположении о них, а со стороны ученых и практиков наблюдать подведение под эти случаи ситуаций, которые принципиально отличаются по своему характеру. Это объясняется во многом различным пониманием расширительного и ограничительного толкования.

Основанием для выделения данных разновидностей указывают обычно «объем» толкования. При этом создается впечатление, что «по объему» допускается истолкование шире или уже того смысла, который установлон в результате использования соответствующих приемов толкования. Это заблуждение. Норма истолковывается шире или уже буквального ее смысла, по обязательно и соответствии с тем, что найден в итоге уяснения истинного содержания нормы.

Сам термин «распространительное» толкование, наиболее часто употребляющийся в обиходе и науке, до некоторой степени питает неправильные представления о его сущности. Можно понять так, как будто речь идет о распространении действия норм на случаи, ими не предусмотренные. Более приемлем с этой точки зрения термин «расширительное» толкование. Суть однако не в терминологии, а в том, что за пей скрывается. Представляются, например, совершенно бесплодными поиски принципиально важных отличительных граней между понятиями расширительного и распространительного толкования. Я- М. Брайнин, стремящийся это сделать вслед за Н. Н. Полянским и А. С. Шляпочниковым, видит суть расширительного толкования в распространи* нии его на случаи, которые не охватываются смыслом закона, а распространительного — в применении закона

¹ Было бы неверно видеть причины несовпадения дейстпитель* ного и буквального смысла в тех факторах, которые произошли посла издания закона. С течением времени меняется значении отдельных слов и выражений, вырабатываются более точные характеристики правовых ситуаций. Со временем могут также появиться факты, которые законодатель не мог предвидеть и, следрввтельио, не охііл* тывал смыслом изданной тогда нормы. Нужно помнить, что оыяс* нению подлежит историческая ноля законодателя, тот смысл, который о и имел в виду.

К сЛучййМ, КОТОрііІе ОХНвТЬШвЮТСИ СМЫСЛОМ .1ЛКОІІИ I По* МИМО ТОГО, ЧТО ОВТОр ПИПЦ'Т И Другом Месте о рпенроет* рНІІИТСЛЫІОМ ТОЛКОВАНИИ КПК рІІСІНИреНПП буКѲОЛЫІОГП смысли ^я, 011, КПК ПІІДИМ, ОПрСДСЛИСТ ОГО ЧСре;» ПОИЯТИі «НрНМРІІОІІІН* МПКОНП», тем СИ МЫ М ОКОНЧПТРЛЫІО лпиуты*

пня существо попроси.

Птпк, ни о киком толковании не можег быть речи тим, где происходит применение или неприменение при* новых норм к соответствующим обстойіельсімим. Гол* коппиие это всегда уяснение подлинного смысли пор* мы или суждение о тпкопом. II, I',. Мсдбѳйло совершенно определенно укп.чыипет, что «риепростринителыіое и ог* рпиичителыіос толкование не вносит никаких изменений о действительный смысл нормы»⁹. Имеет с тем, некого* рые положении и его работе могут быть расценены піпі чо, Тик, и числе причин тпкого толкования он допускает изменение обстановки, когда «расширяется или сужается круг юридически значимых фпктоп, предусмотренных гипотезой нормы»⁴. По его мнению, распространитель* нос и огрпничнтслміос толкование «можег иметь месш и и тех случи их, когда буквальный смысл нормы при- ііилыіо пырпжпег ее подлинный смысл, ікі действие нор* мы при этом расширяется или ограничивается нследст мне изменившейся обстановки,,,#^п. И то же симое время II. !•;. Недбнйло сомеріненно справедливо критикует позицию тех авторов, которые предлагают при ТОЛКОВА* пни доводить смысл ;ііікони до желпемого, диктуемого политическими соображениями пли правосознанием. Автор прямо отвергает формулу «Новые условия ионы Й смысл гі и коп и» °.

Опуская ікЗкм нонрос о допустимости неприменении закона пли его изменении и процессе Правоприменения,

¹ См,: Я« М, 13 р я Й н и и, Цит. соч,, стр. 238,

* См,* Я. М. В р я А н и и, Цит, СОЧ., стр, 230, 239,

⁸ II II, II а д б я А л о. Цит, соч,, стр, 430,

⁴ Тпм же, стр, 434.

⁰Тпм же, стр, 437,

⁰Тпм же, стр. 442—444,

Приспособление действующего крипа к НОВЫМ условиям являет* си прпнотиорчесиой деятельностью, Нуржупчные юристы ЧИСТО поощряют такое прпнотнорнестио и и тех случаях, когда применение акта госудпрстнеиной власти приінается по какой либо причине нежелательным, См,, например: а, Д Ж • и к г, Английское ирпно, М 1047, стр, 33............... 34.

отметим одно: ни то, нй другое не может быть завуалировано под толкование закона.

Исходя из опасения произвольного применения закона, некоторые авторы объявляют распространительное и ограничительное толкование противоречащим закону и заявляют, что в СССР оно не применяется Эти опасения имели под собой почву в правоприменительной практике судебных и административных органов. Но практика, как и теория, исходила в этом случае из неверных представлений о подобного рода толкованиях. Проиллюстрируем это цитатой одного из первых учебников по теории государства и права.

«В советском государстве вопрос о разделении толкования на распространительное и ограничительное лишается смысла. При примёнении правовой нормы, главным образом закона, основная задача состоит не в том, чтобы сузить или расширить применение закона, а в том, чтобы применить этот закон именно так, как он написан, в точном соответствии с его текстом и смыслом. Поскольку суд не толкует, а применяет законы, то анализ, которому суд подвергает подлежащую применению норму, не может быть ни ограничительным, ни распространительным, а только полностью соответствующим самому закону. Расширить применение закона, т. е. выйти за пределы его текста, ни суд, ни другие органы не могут, так как это означало бы нарушение закона. Ограничить применение закона, т. е. сузить его по сравнению с его текстом, означало бы неприменение закона, когда он подлежит применению согласно его тексту, т. е. опять-таки нарушение закона» ².

Не вдаваясь в подробный анализ приведенного положения, отметим лишь два обстоятельства. Во-первых, авторы проявили склонность к отождествлению расширительного и ограничительного толкования норм с соответствующим применением права. Во-вторых, они склонились к требованию запрещения толкования правоприменительным органом и применению закона по его букве.

Не следует смешивать должного с сущим. Во все времена действительность показывала, что как бы законо

¹ Н. М. Мин ас ян. Цит. соч., стр. 61, 63.

² С. А. Голунский и М. С. Строгович. Теория государства и права. М., 1940, стр. 265.

датель ни стремился к ясному отражению своей воли в тексте закона, это не всегда ему удавалось *. Причем сигнализировала о несовершенстве норм обычно практика их осуществления. Ввиду сложности и продолжительности законотворческой процедуры, замеченные недостатки нормативного акта продолжали какое-то время быть неустраненными. Медлить же с решением юридического дела не представлялось возможным и целесообразным. Из двух зол нужно было выбрать одно: или решить по букве закона и тем самым пойти вопреки действительной воле нормотворческого органа, или переступить букву и тем самым создать прецедент для возможных отклонений в последующем прямых и ясных требований закона. То и другое было предопределено запрещением или разрешением расширительного и ограничительного толкования ².

На выбор законодателем своей позиции по этому поводу влияют многочисленные факторы. Среди них назовем характер эпохи (революционный или эволюционный период развития), состояние (степень совершенства) законодательства, характер регулируемых отношений. Но если законодатель доверяет исполнителям закона, если он сам стремится к реализации собственной воли, у него нет оснований запрещать расширительное и ограничительное толкование.

Учет самых различных обстоятельств позволяет понять, почему, например, запрещение толкования законов после совершения буржуазных революций имело прогрессивное значение. Старый государственный аппарат не был сломан. Его кадры воспитывались в обстановке

¹ История знает.и такие периоды, когда законодателю было выгодно иметь двусмысленные законы. Тем самым достигалось неодинаковое их применение по отношению к представителям господствующих и угнетенных классов. Но справедливо замечено: «Где закон дает простор для толкования, там закона в сущности почти нет» (М. А. У н к о в с к и й. О неясности законодательства, как общественном бедствии, и о ближайших путях к ее устранению. СПб., 1913, стр. 6).

² Следует иметь в виду, что запрещение толкования законов не всегда проводилось в жизнь. Хотя, например, ст. 65 Основных Законов Российской империи требовала механического применения закона «по точному и буквальному смыслу оных», не допуская «обманчивого непостоянства самопроизвольных толкований», в действительности царского режима имело место другое. См.: Н. М. Корк у- н о в. Лекции по общей теории права. СПб., 1908, стр. 306.

феодально-полицейского произвола, в духе вольного обращения с законом. Буржуазия, с другой стороны, была заинтересовала в проведении установленных ею норм. Однако прогрессивность запрета в толковании или его политическую целесообразность не следует смешивать с юридическим значением данного действия. Юридически он не мог быть состоятельным, так как допускал случаи нарушения истинной воли законодателя.

Поскольку в советском законодательстве нет норм, которые бы регулировали деятельность,' связанную с толкованием, вопрос о допустимости расширительного и распространительного толкования в процессе применения права остается для практиков неясным. В науке мы также не находим определенности.

Чаще всего призывы к отказу от распространительного и ограничительного толкования встречаются среди криминалистов | Оно дескать порождает нигилизм к закону, ведет к необоснованному усилению репрессий и т. д. Удачно, с нашей точки зрения, критикует подобные выводы Я. М. Брайнин. «Ошибка ученых,— пишет он,— возражающих против распространительного и ограничительного толкования состоит в том, что по их представлению эти виды толкования изменяют объем действия правовой нормы в противоречии с волей законодателя» ². И далее Я. М. Брайнин указывает, что неправильное толкование или применение закона не может служить основанием, чтобы отрицать его в принципе. Примеры, приводимые автором, убедительно свидетельствуют, что с обновлением уголовного законодательства отнюдь не устранены случаи такого толкования | Еще более они распространены в других отраслях советского законодательства.

Среди ученых, которые поддерживают использование расширительного и ограничительного толкования, всегда царит, тем не менее, убеждение, что такое толкование не безгранично. Однако до сих пор не определены сколько- нибудь твердые критерии допустимости или недопустимости его по отношению к каким-либо категориям правовых норм.

¹ Выше такой призыв цитировался по учебнику «Теория государства и права».

² Я. М. Брайнин. Цит. соч., стр. 234,

³ Там же, стр. 234—235,

Представители отраслевых дисциплин чаще всего приводят отдельные нормы, по отношению к которым говорят: эту истолковать расширительно можно, а эту нельзя. Например, П. С. Элькинд, указывая на ч. 2 ст. 16 Основ уголовного судопроизводства, устанавливающую перечень источников доказательств по уголовному делу, пишет: «Какое бы то ни было иное, кроме как адекватное, толкование данной правовой нормы недопустимо» | Но никакое другое, как адекватное толкование, недопустимо и по отношению к любой другой норме, если ее буквальный и действительный смысл не расходятся. Если же автор приводит указанную норму по причине расхождения ее смысла и текста, то следовало объяснить, почему нужно отвергать те источники, которые дают доказательства по делу. Пример совершенно неудачен и в том отношении, что перечень источников, данных в норме, не является закрытым. По букве закона допускаются и иные, кроме перечисленных, документы². Единственное положение общего характера, которое мы находим у П. С. Элькинд, не отличается достаточной ясностью. «...Текст нормы,— пишет она,— буквально выражающий ее содержание, может быть истолкован только адекватно»⁸. Однако вряд ли имеется такой текст, который бы буквально не выражал содержание нормы.

А. П. Коренев⁴ правильно осуждает отрицание расширительного и ограничительного толкования административно-правовых норм. Вместе с тем причины его и критерии допустимости определены А. П. Кореневым, на наш взгляд, неудачно. В числе причин, которые влекут такое толкование, он указывает и общий характер гипотез, и мобильность управленческих отношений, и возможность появления новых фактов, т. е. все то, что является причиной пробельности права. Распространитель-

| П. С. Э л ь к и н д. Цит. соч., стр. 133.

I С точки зрения С. С. Алексеева (цит. соч., вып. III, стр. 201 — 202), здесь как раз следовало бы прийти к выводу, что сам законодатель указывает на возможность расширительного толкования. Представляется, что употребление выражений «и т. д.», «и т. п.», «иные» позволяют относить некоторые не указанные в норме Обстоятельства согласно буквальному смыслу нормы.

³П. С. Элькинд. Цит. соч., стр. 136.

⁴А. П. Коренев. Толкование и применение норм советского административного права. — «Советское государство и право», 1971, № 1, стр. 46—47.

ЩиЦ

ное толкование по его мнению допустимо только в тех случаях, когда «оно с очевидностью вытекает из смысла самой нормы», а ограничительное,— когда «администра- тивно-правовая норма не совсем ясно определяет случаи, на урегулирование которых она рассчитана».

Упоминаемая автором «очевидность» достигается только при закреплении намерения законодателя в словесной формулировке. А. П. Коренев из того и исходит, коль скоро расценивает употребление в законе выражений «и др.», «и т. д.», «в частности» как призыв к расширительному толкованию. Выше было указано: если нет расхождения между текстуальным смыслом и истинной волей законодателя, нет необходимости в расширительном толковании. Неясная норма после использования всех приемов толкования может быть истолкована как расширительно, так и ограничительно. Если же у правоприменителя вообще не создалось определенного убеждения об истинном содержании нормы, предпочтительнее буквальное ее понимание.

А. С. Пиголкин, высказав предварительно ряд правильных суждений о. существе и причинах расширительного и ограничительного толкования, предпринял попытку в общей форме определить пределы использования того и другого ¹. С его точки зрения, ни в коем случае не подлежат ограничительному толкованию права и свободы, установленные советским государством для своих граждан, равно как и законы, ослабляющие или полностью ликвидирующие ответственность. Распространительному толкованию не подлежат нормы, которые представляют собой исключение из общего правила, предусмотренного другой нормой, «поскольку подобные исключения должны быть всегда сформулированы четко, конкретно и ясно» (разрядка моя. —

В. Л.). Наконец, не следует толковать ни расширительно, ни ограничительно санкции правовых норм, поскольку санкция «должна быть четко и ясно изложена, не должна допускать никаких сомнений и кривотолков в отношении своего содержания» (разрядка моя. — В. Л,).

¹ См.: А. С. Пиголкин. Цит. соч., стр. 113—114; см. также: М. Д. Шаргородский. Уголовный закон. М., 1948, стр. 168; С. С. Алексеев. Цит. соч., вып. III, стр. 202,

Ми одно йз приведенных соображений, с нашей точкИ зрения, не может быть принято.

Ц Советское государство устанавливает права и свободы граждан, исходя из объективных закономерностей соотношения личных и общественных интересов при социализме. Руководствоваться буквальным смыслом нормы, заведомо зная, что она не выражает подлинной воли законодателя, — значит посягать на общественный интерес.

2. Гуманизм советского права не имеет ничего общего с «всепрощением», с потаканием правонарушителям. Поэтому в случаях, когда подлинная воля законодателя, направленная к смягчению или устранению ответственности, не распространяется на каких-то лиц, хотя бы текстуальная формулировка и позволяла им на это надеяться, нужно толковать норму ограничительно.

3. Исключения из общих правил могут быть истолкованы расширительно и ограничительно не в связи с общими, а в связи с исключительными обстоятельствами.

4. Санкции в рассматриваемом отношении ничем не отличаются от любого другого элемента нормы. Более того, неопределенность гипотезы или диспозиции влечет порой более пагубные последствия.

5. Требование четкого и ясного изложения относится не только по отношению к санкциям или исключениям из общих правил, но в равной степени по отношению ко всем правовым нормам. Недостатки происходят, как было замечено, помимо воли законодателя.

Таким образом, при всех условиях необходимо устанавливать и руководствоваться в своих действиях подлинной волей законодателя, а не ее суррогатом и не ее противоположностью. Коль скоро допускается расширительное и ограничительное толкование, никаких ограничений в объекте быть не должно | Другое дело, что нужно всегда, а в некоторых случаях особенно, быть тщательным в установлении действительного содержания правового требования. Иногда без особых познаний видно расхождение смысла нормы с буквальной формулировкой, а иногда для убеждения в том приходится

¹ В классической теории толкования законов указывалось, что возражения протмв неограниченного использования расширительного толкования покоятся на смешении его с аналогией (см.: Ф. Р е- гельсбергер. Общее учение о праве. М., 1897, стр. 159—160).

применить все Приемы толкования. Так, в классйчёскбм примере, когда законодатель установил ответственность за двоеженство, ясно было, что он намерен преследовать и троеженство. Гораздо меньше ясности бывает в тех случаях, когда суды расширительно толкуют, например, ст. 206 УК РСФСР ¹, или, допустим, ст. 125 УК РСФСР, предусматривающую- ответственность за похищение н подмену ребенка. Законодатель в этой норме употребил выражение «чужой ребенок». Судебная практика знает случаи, когда ребенок похищается матерью, лишенной родительских прав. Встает вопрос об истинной воле законодателя, скрывающейся за термином «чужой» ребенок. С нашей точки зрения, специально-юридическое толкование этой нормы свидетельствует о более широком значении употребленного термина в сравнении с его общеупотребительным значением. Для юриста слово «чужое» всегда означает нечто такое, на что субъект не имеет никакого права.

Последние примеры говорят о том, что познать истинную волю законодателя порой очень сложно. Иногда это вообще не представляется возможным: убедительными кажутся и то, и другое мнение. При подобных разногласиях желательно аутентичное или иное официальное разъяснение нормы ². И только тогда, когда такое разъ-

¹ См. подробно: В. Власов. Отграничение хулиганства от других преступлений. — «Советская юстиция», 1970, № 17, стр. 7—8.

² Применительно к судебной деятельности в таких случаях, как правило, дает общие разъяснения Пленум Верховного Суда. К сожалению, не все его указания о необходимости буквального или другого толкования какой-либо нормы оформляются надлежащим образом. Например, в постановлении № 4 от 30 июня 1969 г. «О судебном приговоре» Пленум Верховного Суда С