АКАДЕМИЯ НАУК СССР

ИНСТИТУТ СЛАВЯНОВЕДЕНИЯ И БАЛКАНИСТИКИ

Г.Д.КИРЬЯКИДИС

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ГРЕЦИИ 1946-1949

ИЗДАТЕЛЬСТВО НАУКА Москва 1972

1-6-3 33-71 (II)

ВВЕДЕНИЕ

Гражданская война в Греции 1946—1949 гг. была суровым испытанием для ее народа в целом и демократического движения в особенности. Она явилась первым серьезным послевоенным вооруженным конфликтом международного значения, поставившим под угрозу мир на Европейском континенте. В течение всех этих четырех лет греческий вопрос не сходил с повестки дня Совета Безопасности ООН, а также встреч представителей великих держав.

Греция, находящаяся на стыке трех континентов — Европы, Азии и Африки — и непосредственно граничащая со странами народной демократии, занимала существенное место в планах англо-американского империализма по подготовке международного кризиса, который должен был официально расколоть антигитлеровскую коалицию и заново разделить мир на два диаметрально противоположных лагеря. События тех лет наложили глубокий отпечаток на общественно-политическую жизнь современной Греции.

Десятилетия, прошедшие после гражданской войны, характеризовались непрекращавшимися заговорами, интригами и переворотами, которые под предлогом «коммунистической опасности» осуществлялись силами внутренней реакции, направляемыми империалистами Запада. Это были пресловутый план «Перикл» в 1961 г., злодейское убийство пламенного борца за мир Ламбракиса в 1963 г., отстранение законного правительства «Союза Центра» в 1965 г. и, наконец, военно-фашистский переворот 21 апреля 1967 г., превративший страну в огромный концентрационный лагерь. Характер этих усилий реакции достаточно ясно показывает последний переворот. Будучи осуществлен по плану, разработанному американскими разведывательными службами на основе общих директив Пентагона и НАТО, он но существу явился первым таким «экспериментом» в Европе, за которым должны были последовать подобные перевороты в других странах.

В свете упомянутого исключительно большое значение приобретает изучение проблем гражданской войны — исходного пункта всех послевоенных бедствий греческого народа. Особенно очевидна необходимость разоблачить предпринимаемые на Западе попытки фальсификации событий 1945—1949 гг. в Греции, дать отпор апологетам буржуазии, искажающим истинный смысл демократического движения греческого народа.

Нельзя не отметить, что эти события, в свое время глубоко взволновавшие весь мир и вызвавшие решительные выступления СССР в защиту греческого народа, пока не получили должного освещения в советской историографии. Можно назвать лишь кандидатскую диссертацию К. Я. Михаилидиса 1 и небольшое количество других работ 2, главным образом статей и брошюр3, освещающих отдельные стороны вопроса. Широкого же исследования на эту тему пока не существует.

Попыткой восполнить в известной степени данный пробел и является настоящая работа. Монография написана на основе официальных документов Компартии Греции (КПГ), главного командования Демократической армии (ДАГ), Временного демократического правительства Греции (ВДПГ), а также греческих и иностранных источников, периодической прессы.

Официальным изданием, непосредственно касающимся рассматриваемого периода, является книга «Сорок лет КПГ. 1918—1958» 4. Это сборник официальных докуа^ен-тов Компартии Греции. Важнейшее значение для исследователя имеют помещенные в этом сборнике решения расширенного пленума ЦК КПГ в марте 1956 г. и тезисы

ЦК КПГ о сорокалетии КПГ, впервые давшие глубокую оценку событиям гражданской войны. Не менее существенным источником являются материалы VIII съезда КПГ (август 1961), опубликованные в том же году5 и изданные в 1962 г. на русском языке6.

В эту книгу включены и отчетный доклад, и выступления делегатов, и решения съезда, содержащие развернутый анализ послевоенной деятельности партии, в том числе и событий, рассматриваемых в данной монографии.

Ценнейшим документом по предыстории гражданской войны является Белая книга ЭАМ7, охватывающая события с мая 1944 г. по март 1945 г. Это сборник официальных документов ЭАМ—ЭЛ АС за последний год войны, разоблачающий политические комбинации и вооруженное вмешательство Англии, которая в опоре на греческую реакцию стремилась задушить движение Сопротивления и восстановить в стране старый, ненавистный народу режим. В сборнике подробно освещены период освобождения страны от оккупантов (октябрь—ноябрь 1944 г.), подготовка и осуществление британской интервенции. Представленные в нем официальные документы дают наглядную картину невиданного террора и насилия, развязанного правыми и их английскими покровителями сразу же после подписания Варкизского соглашения.

Исключительно большое значение для изучения гражданской войны имеет Черная книга8, изданная политическим блоком партий ЭАМ. Она является непосредственным продолжением Белой книги и охватывает период с марта 1945 г. до мая 1946 г. Это отрывки статей и корреспонденций о положении в стране, помещенные в греческих и иностранных газетах и журналах различного политического направления. Здесь мы находим также резолюции политических партий и выступления лидеров всех направлений, причем не только греческих, но и иностранных, главным образом английских, донесения местных властей и сообщения провинциальных общественных организаций, дающие представление о произволе и без-

. 5 -«То 8-о-συνέδριο του ККЕ». ПАБ, 1961.

6- «8-йсъезд КПЕк'М., 1962*. * -    V

7 «БАМ Αε-υχή- Βίβλος, Μάης 1944—Μάρτης 1945». Τρίχχαλα, 1945.

8 «Μαύρη Βίβλος». Αθήνα, 1946.

законии в стране после разоружения ЭЛАС. Первая часть книги освещает период подготовки к парламентским выборам, вторая — их фальсификацию реакционными кругами, ставшую по существу государственным переворотом, непосредственно приведшим к гражданской войне.

О режиме кровавого террора, царившего в стране в 1945—1949 гг., подробно рассказывает трехтомное издание «Правда о Греции. Голубая книга Временного демократического правительства Греции», вышедшая на русском языке5. Здесь приведены материалы прессы, выступления греческих и иностранных политических деятелей и лидеров, материалы различных комиссий, побывавших в Греции, в том числе комиссии ООН, свидетельства простых людей и, наконец, огромное количество информации о внутреннем и внешнеполитическом положении страны в те годы. Трехтомник позволяет составить общее представление о периоде гражданской войны.

Ужасающую картину положения· греческих патриотов — политзаключенных концентрационных лагерей периода гражданской войны и последующих лет рисуют страницы книги «Юра» (сборник № 2) 6. На них запечатлен звериный облик монархо-фашистского режима, принесенного в Грецию после окончания второй мировой войны на штыках англо-американских интервентов. Кон центрационный лагерь «Юра», который подобно Освенциму и Дахау стал синонимом мракобесия его создателей и символом героизма его мучеников, являлся местом тяжких мук греческих патриотов, брошенных на этот скалистый остров военной хунтой.

Что касается исследований и воспоминаний о гражданской войне, то довольно обширная литература подобного рода издавалась в разное время в Греции. Разумеется, в ®сновном она представлена буржуазными авторами, подчас пытающимися обелить кровавую политику внешней и внутренней реакции. Тем не менее и в таких книгах содержится обширный фактический материал, по существу опровергающий апологетические умозаключения авторов. Существует, однако, и несколько серьезных работ, в которых предпринята попытка объективного освещения событий. Эти книги появились в Греции главным образом в краткий период правления буржуазнодемократической партии «Союз Центра», незадолго до военного переворота 1967 г., совершенного хунтой.

Наибольший интерес среди таких книг представляет 4-томная «История гражданской войны 1945—1949 гг.», написанная Фивосом Григориадисоми. Автор — сын одного из лидеров ЭАМ генерала Н. Григориадиса и сам был активным участником движения Сопротивления в 1941 — 1945 гг. в качестве командира крупного соединения ЭЛАС. В послеваркизский период и он и его старый отец подверглись жестоким преследованиям. И хотя Ф. Григориадис, как и его партия левых либералов, сотрудничавшая с ЭАМ, не принимал участия в гражданской войне 1946—1949 гг., однако он и в данный период был близок к руководящим кругам ЭАМ. Вследствие зтого в его руках оказались документы и материалы, недоступные другим авторам.

Наконец, он хорошо знал обстановку и многих участников борьбы. Все это и позволило ему довольно подробно изложить ход событий.

Можно во многом не соглашаться с автором этого фундаментального труда. В частности, спорной является его основная мысль, состоящая в том, что после освобождения страны от немецко-фашистской оккупации демократическими силами не следовало вступать в вооруженную борьбу против внешней и внутренней реакции1?. Тем не менее в конце концов Ф. Григориадис, подытоживая все сказанное, пришел к правильному выводу о том, что гражданскую войну развязали правые, которые стремились таким путем уничтожить демократическое движение, ибо иначе «они не выжили бы после второй мировой войны» 7.

Иной характер носит книга отставного генерал-майора греческой королевской армии Д. Зафиропулоса, о чем свидетельствует и само ее название — «Борьба против банд» 8. Работа посвящена главным образом военным действиям в период гражданской войны. Автор подробно описывает почти все операции правительственных войск против Демократической армии Греции. При этом ему нельзя отказать в объективности при изложении отдельных этапов этой борьбы. Однако, признавая открытое англо-американское вмешательство, он все же именно Компартию Греции винит в развязывании гражданской войны якобы при поддержке социалистических стран, явно впадая, таким образом, в противоречие с фактами. Ценность книги в обилии материала о военных планах греческой реакции и ее англо-американских покровителей, об организации, структуре, вооружении и численности монархо-фашистской армии на различных этапах войны, позволяющего выявить соотношение сил сторон. Наконец, автор дает разбор военных действий, невольно признавая огромное моральное превосходство войск ДАГ, их героизм и самоотверженность.

Интересные сведения о структуре, численности и вооружении правительственных войск содержит «История организации греческой армии. 1821—1954» 9, изданная ее генштабом. Особенно важное значение имеют приведенные в ней данные об изгнании из армии бывших офицеров ЭЛАС, создании концлагерей для «неблагонадежных» солдат и офицеров, роли англо-американских военных миссий в событиях гражданской войны.

Непосредственно к рассматриваемому периоду относится книга «Георг II», написанная апологетом греческой монархии П. Пипинелисом10. Изложенный в ней фактический материал представляет интерес в том смысле, что позволяет проследить основные этапы трагического для Греции «господства английского влияния», которое, по признанию автора, «осуществлялось через греческого короля» 11.

Деятельности политических партий Греции в годы гражданской войны отведено значительное место в книге

Гр. Дафниса «Греческие политические партии» 12. Этот буржуазный автор выдает себя за либерала, однако в 1965 г., при антиконституционном правительстве Сте-фанопулоса, созданном королем Константином, он далеко не случайно занял пост директора национального радиовещания Греции. Его политические симпатии и антипатии ясно видны из сделанного им в данной книге следующего высказывания: «Было бы желательно создание массовой партии, которая объединила бы все умеренные элементы левых, поглотила либералов и оттолкнула Компартию Греции на задний план...» 13 В этой фразе, как в зеркале, отразилась цель многолетних усилий так называемых демократических буржуазных партий, пытавшихся лишить КПГ симпатий и поддержки широких народных масс. И тот факт, что эти усилия были и остаются тщетными, по существу признал и автор данной книги, заявив с сожалением: «Но такие пожелания обычно выслушиваются неблагосклонно» 14.

Экономическое положение в стране в рассматриваемый период освещено в нескольких работах, изданных в годы гражданской войны и в непосредственно предшествовавший ей период15. Кроме того, много конкретных сведений содержат официальные публикации послевоенных греческих правительств, в частности данные о бюджете страны за 1946—1948 гг., а также отчеты правления Национального банка Греции. Весь этот материал требует критического подхода, поскольку он обычно строился таким образом, чтобы ввести в заблуждение общественность. Сложность задачи исследователя и в том, что статистические публикации, касающиеся экономики Греции в предвоенный и послевоенный период, чрезвычайно скудны.

Значительно шире освещены в изданных документах вопросы дипломатической истории гражданской войны. Поскольку греческий вопрос с самого начала кризиса в стране приобрел мировое значение, он в течение всей

гражданской войны являлся объектом острых дискуссий в ООН и ее Совете Безопасности, между друзьями и врагами греческого народа. В связи с этим при подготовке данной монографии автор уделил большое внимание соответствующим документам ООН, официальным отчетам, резолюциям, выступлениям советских представителей в Организации Объединенных Наций.

Из числа западных авторов следует упомянуть бывшего главу английской военной миссии в Греции К. Вудхауза. Он написал книгу «Яблоко раздора» 16, которая помимо его воли стала обличительным материалом о преступлениях британской политики в Греции. Даже этот агент «Интеллиженс сервис» признал, что при созданном усилиями Лондона режиме в Греции «бывших партизан ЭЛАС скорее всего можно было найти в тюрьмах, а солдат охранных батальонов (служивших гитлеровцам. — Г. К.) — в вооруженных силах страны» 17.

Важным источником при исследовании гражданской войны в Греции является периодическая печать того времени — греческая, советская, английская и американская.

Особое место занимает орган ЦК КПГ ежедневная газета «Ризоспастис», издававшаяся в Афинах. Она прошла славный путь борьбы и тяжелых испытаний, с честью отстаивая справедливое дело революционного движения в стране. «Ризоспастис» была наиболее популярной газетой в стране и имела самый большой тираж. Пламенные передовые статьи ее главного редактора, выдающегося журналиста и социолога К. Карагеоргиса (К. Гифтодимоса), поражающие своей точностью разоблачения коварных планов реакции и ее иностранных покровителей, превратили «Ризоспастис» поистине в мощное оружие греческих коммунистов.

Газета подвергалась жесточайшим гонениям. Против нее неоднократно возбуждалось судебное преследование, ее тираж не раз конфисковывался. Разносчиков газеты избивали, а тех, кто ее читал, бросали в тюрьмы и концентрационные лагеря. 14 августа 1946 г. банда правых зверски убила одного из редакторов «Ризоспастис» К. Видалиса. А 18 октября 1947 г. власти закрыли боевую газету Компартии Греции.

ριζοιπαςτητ

^ ΕΠΙΤΡΟΠΗ ΤΗΣ ΟΗΙ    /~~·--- ]

дпоФ*тЕ„д»,огГ|, то {*η

КЯЖЯ.^*™ п^

.ίΡΑΝΟί'

ЬАКААА

Нус усуо^°У^И1

СГ- УгЕЙ^ЗтЙЙГкВ* 0* ыа^^тоурк"™

•'Ё&ЙВьм*·?^”--■

щи ιί«

«тиЖМС»»'1·

ι^Πίννΐ

ипаМДО

Орган Компартии Греции газета «Ризоспастис» и орган ЭАМ «Элефтери Эллада»

Смело разоблачал политику реакционеров и ежемесячный журнал ЦК КПГ «Коммунистическое обозрение» (КОМЕП) 18. Систематически вели борьбу с ними газеты «Элефтери Эллада» — орган ЦК ЭАМ, салоникская «Лаики фони» («Голос народа») —орган Македоно-Фра-кийского окружного бюро КПГ. Последняя большое внимание уделяла разоблачению провокаций монархо-фа-шистского правительства против стран народной демократии, решительно выступала в защиту демократии. Власти десятки раз закрывали эту газету, а помещения ее редакции и типографии подвергались жестокому разгрому. Но она не прекращала борьбу и выходила в свет под различными новыми названиями — «Неа Лаики фони», «Симфилиотис», «Агонистис», «Енотита»19 и др.

С 1948 г., когда власти закрыли все революционные газеты и журналы, на контролируемых ДАГ территориях издавались журнал «Димократикос стратос Элладос» — «ДАГ» и ежедневная газета «Прости Ники» («К победе»). Они освещали главным образом ход вооруженной борьбы против правительственных войск. О деятельности Временного демократического правительства Греции информировала издававшаяся им небольшим тиражом газета. На ее страницах публиковались указы, распоряжения, постановления правительства и приказы главнокомандования ДАГ. Немало ценных сведений по истории гражданской войны содержат и материалы журнала «Неос космос» («Новый мир»), издававшегося ЦК КПГ в последующие годы (1950—1972). Полезным источником могут служить и многочисленные буржуазные газеты Греции того времени. Помещавшиеся ими материалы представляют интерес, поскольку они отражают борьбу за власть, которую вели между собой отдельные буржуазные группировки и их политические партии. Тем более что в ходе этой борьбы они нередко разоблачали друг друга, тем самым раскрывая общую неприглядную картину антинародной политики греческой буржуазии, направленной к единой цели — подавлению демократического движения в стране. И либеральные «Элефтерия» и «Вима», и монархические «Катимирини», «Акрополис» и другие широко освещали события гражданской войны. Эти материалы не только дают большое количество фактических сведений, но и позволяют убедиться в том, что как правые, так и консервативная часть либеральных кругов при всем различии своих политических оттенков одинаково активно разжигали гражданскую войну, видя в ней единственный путь к разгрому народного движения за национальную независимость и социальный прогресс.

Исключительно важное значение при подготовке данной работы имели публикации советской периодической печати. Особенно широко освещала события в Греции «Правда». На ее страницах почти ежедневно, начиная с декабря 1944 г. и вплоть до окончания гражданской войны, публиковались сообщения о положении в этой стране. С особой силой разоблачала «Правда» происки империалистов в Греции, подчеркивая их ответственность за развязывание гражданской войны. Вопросы греческого рабочего и профсоюзного движения находились в центре внимания газеты «Труд», журналов «Новое время», «Мировое хозяйство и мировая политика», «Советские профсоюзы» и др. Подробно писала о военных действиях в Греции газета «Красная звезда».

Что касается западной прессы, то обширный материал о борьбе противоборствующих сил в Греции систематически помещали «Таймс», «Манчестер гардиан», «Нью-Йорк геральд трибюн» и многие другие газеты. Разумеется, эти публикации были крайне тенденциозны, что резко снижает их ценность для исследователя. Однако нередко и в них содержались факты, позволяющие судить об истинной политике западных держав в Греции и предпринимавшихся ими политических и дипломатических маневрах, направленных на превращение этой страны в плацдарм холодной войны против социалистических стран.

* * *

Не претендуя на исчерпывающее освещение гражданской войны в Греции в 1946—1949 гг., автор видит свою задачу в том, чтобы на основе большого круга неизвестных до сих пор широкому читателю источников внести свой вклад в исследование одного из наиболее трагических периодов современной истории греческого народа.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГРЕЦИЯ В КОНЦЕ 1944-НАЧАЛЕ 1945 Г.

Рассматриваемая в настоящей главе обстановка в Греции к концу 1944—началу 1945 г. непосредственно связана с предшествовавшими ей событиями периода второй мировой войны. Поэтому прежде всего необходимо хотя бы вкратце осветить их.

Вопреки капитулянтской политике греческого мо-нархо-фашистского правительства героическая греческая армия нанесла поражение войскам итальянского дуче Муссолини, пытавшимся вторгнуться в страну. Однако вслед за тем, 6 апреля 1941 г., на Грецию со стороны Македонии напала гитлеровская Германия. На этот раз греческой правящей клике удалось совершить предательство. Уже 8 апреля был отдан приказ о капитуляции, которая и была подписана 9 апреля в Салониках. 26 апреля гитлеровцы вошли в Афины, а 2 июня захватили о. Крит.

Король Георг II со своим правительством, следуя за покровительствовавшими ему англичанами, покинул страну, не забыв при этом захватить весь ее золотой запас и передать на расправу оккупантам более 2 тыс. греческих коммунистов, томившихся в тюрьмах.

Так двойственная, авантюристическая политика правящих кругов привела Грецию к катастрофе. Это признал впоследствии и главный апологет греческого абсолютизма П. Пипинелис. Он охарактеризовал действия монархофашистского правительства как «политику нейтралитета» и утверждал, что именно в результате ее Греция к моменту нападения оказалась «в наихудших условиях» К

1 /7. Ν. Πιπινέλη. Ιστορία της εξωτερικής πολίτικης της 'Ελλάδος.

1923—1941. Άθηναι, 1948, σέλ. 358.

После капитуляции обанкротившиеся буржуазные круги Греции разделились на три группировки. Одна из них вместе с королем бежала в Египет. Другая во главе с генералами-пкапитулянтами сформировала под эгидой немцев и с благословения англичан квислинговское правительство Цолакоглу20. Третья же, представленная главным образом либералами Софулисом, Кафандарисом, Па-пандреу, Венизелосом, Канелопулосом и их сторонниками, заняла выжидательную позицию.

Единственной силой, которая отстаивала интересы нации в этот критический момент, была КПГ. Только она, даже по признанию ее идеологических противников21, оказалась в состоянии в силу своей организованности и дисциплины возглавить борьбу народа против оккупантов.

Движение Сопротивления в Греции, начало которого относится к октябрю 1940 г., продолжалось четыре года и завершилось изгнанием оккупантов. Таким образом, здесь, на земле древней Эллады, германский фашизм потерпел свое первое моральное и политическое поражение. Большую роль в воодушевлении народа на борьбу с захватчиками сыграл в то время подвиг пламенных патриотов М. Глезоса и А. Сандаса, которые 31 мая 1941 г. сорвали с Акрополя позорное знамя со свастикой. Ненависть широких масс Греции к оккупантам еще более усилилась после того, как 22 июня 1941 г. Германия напала на СССР. Героическое сопротивление советского народа вселило веру в неминуемое поражение гитлеризма. Это явилось одной из важнейших предпосылок нарастания антифашистского движения в Греции.

Разумеется, буржуазные партии держались от него в стороне.

Убедившись в их нежелании принять участие в общенациональной борьбе 22, коммунистическая и вместе с ней аграрная, социалистическая партии и партия «Союз народной демократии» 27 сентября 1941 г. основали ЭАМ —

Национальный освободительпьтй фронт Греции. Он и возглавил борьбу с оккупантами, стремившимися костлявой рукой голода поставить на колени греческий народ. Три месяца спустя ЭАМ создал Национально-освободительную армию Греции — ЭЛАС.

Генеральной линией ЭАМ—ЭЛАС было единство всех национальных сил против общего врага. Уже в начале 1942 г. в стране начали действовать первые организованные отряды ЭЛАС во главе с Арисом Велухиотисом. Их силы, воодушевляемые героической борьбой Красной Армии и югославских партизан, росли изо дня в день. ЭЛАС наносила все более чувствительные удары по оккупантам и квислинговцам.

Такой оборот событий встревожил греческое эмигрантское правительство в Каире и англичан, увидевших в лице ЭАМ—ЭЛАС силу, способную объединить вокруг себя всю нацию, изгнать оккупантов и добиться национальной, политической и экономической независимости страны. С целью предотвращения этого они в начале сентября 1942 г. послали в Афины своего представителя — бывшего либерала полковника Иоаниса Циганде, имевшего при себе крупные суммы в фунтах стерлингов для финансирования мероприятий по подрыву ЭАМ— ЭЛАС. Вслед за Циганде в октябре того же года в Греции появилась английская военная миссия (ВСА), сброшенная на парашютах в районе горного массива Гиона, контролируемого ЭЛАС.

При поддержке англичан греческая буржуазия, не осмеливавшаяся бороться с оккупантами, создала, однако, собственную военную организацию ЭДЭС23. Она была предназначена главным образом для противопоставления ее отрядов силам ЭЛАС.

Однако, несмотря на все происки, ЭЛАС росла и крепла. Зимой и весной 4943 г., когда сюда дошла весть о поражении фашистов под Сталинградом, страну охватили грандиозные демонстрации. ЭЛАС развернула широкие наступательные действия, приведшие к освобождению половины территории страны от захватчиков. В этот период германское командование вынуждено было создать специальную «Службу 1С» для борьбы с партизанами6.

Усилила и внутренняя реакция свою деятельность по подрыву ЭАМ—ЭЛАС. Руководство этим делом к тому времени сосредоточила в своих руках британская военная миссия. Как отмечалось впоследствии в одном из лондонских изданий, «Англия, приняв договорные и моральные обязательства по отношению к монархам и правительствам, находившимся тогда на британской территории. .., стремилась восстановить их у власти в их странах в момент окончательной победы». Причем «характер и состав этих изгнанных из своих стран групп (т. е. реакционных правительств. — /7. К.) неизбежно и логически определяли характер английской политики по отношению к Сопротивлению в странах оккупщюван-пой Европы» 7.

Иначе говоря, в английской политике не оказалось места для поддержки демократического движения Сопротивления, ибо Лондон желал вернуть к власти реакционные режимы. А так как, в частности, ЭАМ—ЭЛАС представляли подлинно народные интересы, то были неугодны правительству Англии и согласно его планам подлежали уничтожению. Соответствовавшие этой политике конкретные директивы Лондона осуществлялись британской военной миссией.

ВСА, с одной стороны, стремилась поставить ЭАМ— ЭЛАС под свой контроль и с этой целью 5 июля 1943 г. подписала соглашение с ЭЛАС, признав ее «частью союзнической армии», а с другой — поддерживала противостоявшие ЭЛАС отряды ЭДЭС, а также создала аналогичные последнему организации ЭККА, ПАО и др. Ее агенты, находившиеся во всех частях ЭЛАС в качестве офицеров связи, вели в них усиленную подрывную деятельность.

Однако силы ЭЛАС, поддерживаемые широкими народными массами, продолжали расти. Летом 1943 г. она провела широкие наступательные операции по всей

β «Ελευθερία», Νοέμβριος — Δεκέμβριος, 1960.

7 «Еигореап гезгзЪапсе шоуешеШз 1939—1945», ν. 2. Ох£огс1, 1964,

р. 101.

2 Г. Д. Кирьякидис    17

стране, что, кстати, по признанию англичан, в значительной мере содействовало успешной высадка союзников в Сицилии. Капитуляция Италии осенью 1943 г. и переход итальянского вооружения в руки ЭЛАС еще больше усилили ее позиции в стране. Подавляющее большинство взрослого населения — около 2 млн. человек — вошли в коалицию ЭАМ. ЭЛАС насчитывала уже 40 тыс. бойцов, в то время как отряды войск ЭДЭС — лишь 3 тыс., а ЭККА — всего 200 человек.

Такое соотношение политических и военных сил не устраивало, разумеется, ни ВСА, ни греческую буржуазию. Причем особенность обстановки заключалась в том, что как ВСА и эмигрантское правительство, так и греческие квислинговцы вместе со своими хозяевами — немецко-фашистскими оккупационными властями видели угрозу для себя также лишь в ЭЛАС. «Совпадение взглядов» и создало почву для сговора между ними с целью консолидации всех реакционных сил в стране и за границей, от эмигрантов до оккупантов включительно.

Инициатива исходила от английской службы (ВСА). Установив связи с созданным в апреле 1943 г. квислин-говским правительством И. Раллиса, она с его помощью начала переговоры с немецкими властями в Афинах относительно совместных действий против ЭЛАС. Результатом сговора явилось нападение объединенных сил оккупантов, квислинговцев и ЭДЭС на отряды ЭЛАС в октябре 1943 г.

Но победа в этих боях оказалась на стороне ЭЛАС. К тому же принятые вскоре Тегеранские соглашения сорвали планы Лондона относительно высадки английских войск на Балканах. Все это вынудило британские правящие круги прекратить открытые выступления против народной армии. Между ЭДЭС и ЭЛАС было заключено соглашение о прекращении огня24. Только таким путем смогла ВСА спасти отряды ЭДЭС, находившиеся тогда уже на краю гибели.

После неоднократных и безуспешных попыток договориться с эмигрантским правительством25 и буржуаз-иыми партиями о сформировании правительства национального единства с целыо консолидации всех национальных сил в борьбе против оккупантов ЭАМ 10 марта 1944 г. учредил ПЕЕА — Политический комитет национального освобождения. Создание этого органа свободной Греции имело огромный резонанс в стране и за границей. Оно вызвало энтузиазм и в греческих воинских частях, находившихся на Среднем Востоке. Их личный состав единодушно выступил в поддержку ПЕЕА и потребовал от эмигрантского правительства немедленного соглашения с ним.

Но именно объединения антифашистских сил эмиграции с ЭАМ—ЭЛАС больше всего и опасались греческий король, его правительство и их английские покровители. Чтобы не допустить этого, они объявили антифашистские силы в войсках «бунтовщиками» и организовали крова-иую расправу над ними. Все греческие сухопутные и военно-морские силы на Ближнем Востоке были расформированы, а солдаты и матросы заключены в концлагеря, созданные англичанами в Африке.

Разгром греческой армии на Ближнем Востоке и замена ее преторианскими силами, в состав которых вербовались фашистские элементы, завершились сформированием нового эмигрантского правительства во главе с либералом Г. Папандреу. Только после этого были начаты переговоры с ПЕЕА о создании правительства национального единства.

Результатом переговоров явилось заключение 20 мая 1944 г. так называемого Ливанского соглашения между эмигрантским правительством, ЭАМ—ЭЛАС, ЭДЭС, ЭККА и представителями ряда буржуазных партий. Оно явно не соответствовало соотношению политических и военных сил сторон. Имея на своей стороне подавляющее большинство народа и 50-тысячную хорошо вооруженную армию, которая контролировала 2/з территории страны, ЭАМ согласился на 25% второстепенных министерских портфелей и на высадку английских войск в стране в момент ее освобождения, что открывало для реакции двери в Грецию.

Одним из пагубных последствий этой договоренности явилось и другое соглашение — Казертское (от 26 сентября 1944 г.), согласно которому главнокомандующим всеми греческими вооруженными силами, в том числе

19

и ЭЛАС, назначался английский генерал Р. Скоби. Это сыграло роковую роль, когда в результате победоносного продвижения Красной Армии на Балканах и наступательных операций ЭЛАС внутри страны 4 ноября 1944 г. Греция, наконец, была освобождена от оккупантов.

К тому времени ЭЛАС контролировала территорию 31,5 из 33 областей Греции, а ЭДЭС — лишь 1,5. Однако спустя четыре дня после освобождения Афин войсками ЭЛАС появились и английские войска. Но не для того, чтобы освободить Грецию, так как она была уже очищена от немецко-фашистских войск, а для того, как выразился английский лейборист Эньюрин Бивен, выступая в палате общин, чтобы «утвердить философскую концепцию консерваторов» 10.

Явившись в Афины, генерал Скоби вопреки Ливанскому соглашению о роспуске всех вооруженных сил и создании общенациональной армии потребовал только от ЭЛАС немедленного разоружения. Это привело к тому, что 1 декабря 1944 г. министры, представлявшие ПЕЕА, вышли из правительства Папандреу, вследствие чего последнее распалось. Два дня спустя на улицы Афин и Пирея в знак протеста против произвола английских военных властей вышли 500 тыс. жителей.

И хотя их шествие носило мирный характер, полиция учинила кровавую расправу над демонстрантами. Вслед за тем 5 декабря по приказу Черчилля против афинского населения были брошены английские войска, получившие задачу сломить народное сопротивление и восстановить в стране обанкротившийся довоенный режим.

33 дня продолжалась героическая схватка народных сил с английскими войсками.

Таким образом, в то время, когда победоносная Красная Армия, выполняя свою высокую освободительную миссию, громила отступавших из балканских стран гитлеровцев, британская реакция вместо содействия этому пыталась истребить греческих патриотов во имя своих империалистических интересов. Но осуществить такой план оказалось непросто. Напротив, народные силы в этой схватке явно брали верх. К 10 декабря положение английских войск в Афинах стало критическим. Срочно

ю «Οί σύμμαχοι γιά την Ελλάδα. Ο ΡΗΓΑΣ, 'Εκδοτικός οργανισμός»,

σελ. 6.

прибывший сюда на следующий день британский фельдмаршал Алрксандер в своем первом донесении в Лондон заявил, что «положение в Афинах гораздо хуже, чем он предполагал перед своим отъездом из Италии» п.

Территория, контролируемая в то время генералом Скоби и иронически названная иностранными корреспондентами «Скобией», ограничивалась пределами гостиницы «Великобритания» и прилегающими к ней улицами. 17 декабря дело дошло до того, что Скоби решил оставить Афины и отступить в район дельты Фалерона и аэродрома Хасани, откуда он рассчитывал, «если положение станет безнадежным, легко эвакуироваться» 26.

21 декабря Александер направил Черчиллю новое тревожное донесение. Он писал: «Для греческой проблемы вы можете найти политическое решение, ибо с нашими нынешними силами мы не можем предпринять дальнейших военных действий после того, как очистим район Афин и Пирея. В период германской оккупации немцы держали в континентальной части страны 6—7 дивизий и, кроме того, войска на греческих островах, равноценные четырем дивизиям. При всем этом они не смогли постоянно обеспечивать себе бесперебойные коммуникации, а я сомневаюсь в том, что нам будут противостоять меньшие силы и меньшая решимость, чем немцам» 27.

Эти аргументы, а также охватившее весь мир возмущение английской кровавой интервенцией в Греции заставили Черчилля и его министра иностранных дел Идена прибегнуть к дипломатической интриге с тем, чтобы, с одной стороны, как-то смягчить положение, а с другой — все же добиться своей цели. С таким намерением они прилетели в Афины, причем столь поспешно, что пожертвовали даже рождественскими каникулами. Их идея состояла в том, чтобы склонить народные силы к капитуляции под любым предлогом.

Этой задаче была посвящена и созванная ими 26— 27 декабря совместная конференция представителей

ЭАМ—ЭЛАС и фактически уже не существовавшего «правительства Папандреу». Встреча проходила под председательством английского ставленника архиепископа Дамаскиноса. Выступая перед ее участниками, Черчилль угрожал, что «пушки будут греметь, если не будет достигнуто соглашение» 14, имея при этом в виду капитуляцию ЭЛАС. При его поддержке правые отвергли умеренные предложения ЭАМ—ЭЛАС. В результате переговоры в те дни оказались бесплодными.

Впрочем, в одном вопросе стороны достигли 1 января согласия — относительно назначения архиепископа Дамаскиноса регентом страны.

Выбор Черчилля не случайно пал на сего церковнослужителя. Дамаскинос в период оккупации страны гитлеровцами начал с того, что в качестве архиепископа привел к присяге первое квислинговское правительство Цолакоглу. Он же благословил и другого прислужника нацистов, И. Раллиса, на занятие поста премьер-министра 15. А под конец сыграл немалую роль в переговорах между немецко-фашистскими оккупационными властями и англичанами о мирной «смене караула» последними в период отступления гитлеровских войск из Греции. Что же касается позиции Дамаскиноса в отношении упомянутых выше событий декабря 1944 г., то, как указывала английская прогрессивная пресса, британские правящие круги «обстоятельно занялись им и обеспечили его покорность еще до того, как разразился кризис» 16.

Роль, которая предназначалась Дамаскиносу, состояла в том, чтобы в условиях, когда подавляющее большинство греческого народа выступало против восстановления обанкротившейся монархии, временно создать видимость начала осуществления этих чаяний, а в действительности подготовить возвращение короля к власти. За этой основной установкой стояла, естественно, целая программа действий, в которой главное место занимали мероприятия по подавлению демократических устремлений масс и уничтожению выразителя их интересов ЭАМ—ЭЛАС.

Той же цели отвечало назначение премьер-министром

«ЕАМ Λευχή Βίβλος», Μάης 1944—Μάρτης 1945, σελ. 65.

15 Λ. 1 Αποστόλου. Ή παρωδία της δίχης των δοσιλόγων.., Άθηναι,

Ιούνιος, 1945, σελ. 47.

16 «ОаИу ¥огкег», 8.IX 1945.

генерала Пластираса. Будучи известен как противник монархии, он в то же время придерживался крайних антикоммунистических взглядов. Именно такое сочетание воззрений и требовалось в тот момент Дамаскиносу и стоявшим за ним силам. Различие между регентом и премьер-министром состояло, следовательно, в том, что первый знал, что делал, а второй был в руках внутренней и внешней реакции орудием подавления подлинно демократических сил.

3 января Пластирас сформировал правительство в основном из так называемых умеренных либералов. В их числе были П. Раллис, И. Макропулос, Сакелларопулос, Главанис, Маврокордатос, Мелас, Спайс и Кундуриотис. В состав кабинета вошли также Софианопулос, возглавлявший «Союз левых демократов», и Хадзискос — от монархической партии, называвшей себя популистской (народной).

На следующий день премьер-министр в своем первом официальном заявлении объявил, что в его программу входит восстановление государственности путем организации порядка, наказание всех совершивших преступления в период оккупации, удовлетворение неотложных нужд населения, обеспечение продовольствием, восстановление коммуникаций, стабилизация валюты и «оказание помощи трудящимся слоям населения».

На характер этого заявления, несомненно, наложил свой отпечаток тот факт, что войска ЭЛАС тогда еще находились в Афинах. Этим и объяснялось отсутствие в программе правительства упоминания о его намерениях в отношении ЭАМ.

Однако в последующие дни соотношение сил в столице изменилось в пользу английских интервентов, которые под прикрытием переговоров непрерывно перебрасывали войска в Грецию. В этом им активно помогало американское командование на Средиземном море. Это было первое открытое вмешательство США в дела Греции. С другой стороны, основные силы ЭЛАС в результате ошибочного оперативного плана оказались вдалеке от столицы 17. Вследствие всего этого отряды ЭЛАС 5 января 1945 г. покинули Афины.

Подробнее об этом см.: Г. Д. Киръякидис. Греция во второй

мировой войне, стр. 334—336.

Шесть дней спустя было подписано перемирие. Согласно этому документу под контролем ЭЛАС осталось 2/з территории страны, однако остальные ее районы, в том числе Аттика с Афипами—Пиреем, а также г. Са-лонйки, перешли в руки английских войск. И сразу же тон Пластираса резко изменился. Он заявил, что «всю Грецию очистит» от войск ЭЛАС в течение нескольких недель и что амнистия «мятежникам» не будет предоставлена. 26 января правительство приняло закон, деливший весь офицерский состав на две категории — «А» и «Б». При этом во второй из них, включавшей «неблагонадежных», оказались все офицеры ЭЛАС18. Так их дискриминации уже тогда была придана юридическая основа.

Необходимо, однако, подчеркнуть, что отход ЭЛАС отнюдь не означал ее поражения. Это показывает существовавшая в то время расстановка политических сил внутри страны.

К рассматриваемому периоду в лагере реакции произошла некоторая перегруппировка. Все крайне правые силы объединились в блок, известный под названием «черный фронт». В него вошли и популистская партия с ее военными организациями, и возвратившиеся в страну приверженцы короля со своими вооруженными силами в составе «горной бригады» и «священной роты», и генерал Зервас с большей частью сторонников ЭДЭС, а также представители ЭККА.

Характерно, что к ним присоединилось и почти все коллаборационистское отребье во главе с создателем фашистских «охранных батальонов» С. Гонатасом, откровенным прогитлеровцем Турковасилисом и поклонником Муссолини Теотокисом. Исключение составили лишь квислинговцы Цолакоглу, И. Раллис и несколько их ближайших соратников, которые для успокоения народных масс были преданы суду.

Главной силой «черного фронта» была популистская партия, вся история которой свидетельствовала об ее ультрареакционном характере. Созданная в 1915 г. монархистом Гунарисом Димитриосом, она представляла интересы греческой аристократии, финансового капитала,

«Γενικού Επιτελείου Στρατού. Διεύθυνσης ιστορίας πολέμου. Ιστορία της

όργανώσεως του ελληνικού στρατού 1821—1954». Άθηναι, 1957, σελ. 168,

крупных землевладельцев и реакционного духовенства из так называемой Старой Греции (Пелопоннеса, Аттики, и Беотии). В ней объединились самые реакционные и антинародные элементы.

О целях этой партии достаточно ясно говорит тот факт, что при ее прямой поддержке генерал Метаксас и 1936 г. установил военно-фашистскую диктатуру. Во время же оккупации большинство квислинговцев составляли именно популисты, в том числе Цолакоглу, Логофетопулос, И. Раллис и многие другие. Предателями своего народа были и К. Цалдарис, П. Мавромихалис, П. Теотокис и С. Стефанопулос, которые в рассматриваемое время входили в руководящий комитет этой партии. Первый из них, ставший потом лидером партии, во время оккупации был агентом одновременно двух разведок — венгерской и английской19. Второй имел тайные связи с гитлеровцами20. Квислинговцем был и Теотокис21. Все это не помешало представителям данной партии занять осенью 1944 г. командные посты в эмигрантском правительстве Папандреу, а также в королевских вооруженных силах.

Растеряв во время оккупации многих своих приверженцев, популистская партия в конце 1944 г., особенно после декабрьских событий в Афинах* вновь стала центром притяжения всех реакционных сил. Под ее черным знаменем объединились и финансовая олигархия, и разбогатевшие в войну спекулянты, предатели всех мастей, вплоть до головорезов из «охранных батальонов» и банд ПАО. Этим и объясняется тот факт, что она очень скоро стала довольно многочисленной. Впрочем, основные ее силы были сосредоточены в столице. На местах же она, как и остальные буржуазные партии, своими политическими организациями не располагала.

Второе место в «черном фронте», по всем данным, занимала национал-либеральная партия. Эта группировка, окончательно сложившаяся несколько позднее, в марте 1945 г., объединяла бывших сторонников либеральной партии, ранее поддерживавших диктатуру Метаксаса, а затем сотрудничавших с оккупантами. Все они, чтобы

,и «Ριζοσπάστης», 11 .IX 1947.

-о «Ελεύθερη Ελλάδα», 13.Υ 1946.

'-п «Ελληνικόν Αίμα», 5.Υ 1944.

избежать ответственности за предательство, объявили себя сторонниками короля и активно содействовали восстановлению монархии. Организатором этой группировки был генерал С. Гонатас. Еще в 1919 г. он участвовал в интервенции против Советской России, а во время оккупации стал главным организатором «охранных батальонов» и советником квислинговского правительства И. Раллиса и Тавулариса по «борьбе с коммунистической опасностью».

В тот же блок входила и «национальная партия» генерала Зерваса. Это была группа монархистски настроенных бывших участников ЭДЭС, крайне вражебных в отношении ЭАМ и КПГ и не раз во время оккупации имевших столкновения с частями ЭЛАС. Позднее возникла «реформистская партия» Александриса и другие более мелкие реакционные группировки—«ПЕАН», «Триена», «Эвен» и другие. Они также примкнули к «черному фронту».

Особенностью последнего являлось наличие в его составе фашистских и полуфашистских военных организаций, господствовавших в «горной бригаде» и «священной роте», на базе которых реакция воссоздавала вооруженные силы страны. Эти организации держали в своих руках полицию, которая еще при фашистском правительстве Метаксаса накопила немалый опыт расправ с прогрессивными силами. С неменьшим усердием применяла она его и во время оккупации. О характере ее деятельности в тот период можно судить по следующему документу:

«Полицейское управление Афин Секретный отдел № 4664/95 Ко всем службам На основании документа итальянской комендатуры за № 138/12 от 30 сентября 1942 г. приказываю: во всех случаях ареста лиц, известных своей политической деятельностью в прошлом, иностранных подданных — англичан и прочих, а также коммунистов докладывать нам немедленно специальным донесением, с тем чтобы предоставить эти данные в распоряжение итальянской комендатуры.

Афины, 6.Х 1942.    Ангелос    Эверт

начальник полиции» 22.

22 «Ριζοσπάστης», 4.ΙΙ 1947.

Этот самый Эверт, верно служивший оккупантам, и был назначен после их изгнания генеральным инспектором греческой полиции. Таким образом, для него по существу ничего не изменилось. Как и прежде, он занимался привычным делом — преследованием демократических сил.

Главные же силы «черного фронта» составляли организации реакционного офицерства «САН», «РАН», «ИДЭА», «X».

«САН»—Союз лояльных офицеров был создан монархистами в начале 1942 г. в войсках греческого эмигрантского правительства на Ближнем Востоке 28. После освобождения Греции эта организация перенесла свою резиденцию в Афины, в греческий генштаб, где стала, по определению газеты «Ризоспастис», «тайным консультативным органом» 29. Она осуществляла контакты с иностранными разведками и по существу держала в своих руках генштаб. «САН» назначал на ключевые посты создаваемой армии своих людей и тайно руководил террористическими бандами, действовавшими в стране.

Другая организация монархических офицеров — «РАН» представляла собой пропагандистский центр. Он возглавлялся генералом Вендирисом и ставил своей целью «просвещать и вести за собой национально мыслящих» 30, т. е. распространять монархические и ультра-шовинистические идеи. «РАН» также прочно обосновалась в генштабе, начальником которого стал в конце 1944 г. ее главарь генерал Вендирис.

Зловещая роль обеих названных военных организаций «черного фронта» была настолько очевидной, что даже бывший министр обороны Манетас заявил полтора года спустя с трибуны парламента: «Армия передана в руки этих двух организаций, которые рано или поздно приведут ее к разложению, а парламент — к роспуску» 31. Эти слова оказались пророческими: военная хунта, ликвидировавшая парламент в Греции в наши дни и установившая в ней режим террора и насилий, — это и есть выкормыш воошто-фашистских организаций, созданных реакцией еще в период второй мировой войны.

Среди них была и организация, зашифрованная литерой «X», которая и дала ее членам название хитосов, ставшее ненавистным в Греции. Эта организация действовала в Афинах под руководством полковника Г. Гриваса. Любопытно, что даже глава английской военной миссии Вудхауз охарактеризовал ее как «куклуксклановскую организацию» 32.

В ее составе были представители высшего офицерства, полиции и жандармерии, а также участники ЭДЭС, непосредственно возглавлявшие банды правых, свирепствовавшие в стране. «X», в отличие от действовавших в генштабе «САН» и «РАН», была открыто террористической организацией. Объединяла же их одна общая цель — защита интересов господствующих классов страны. По признанию того же Вудхауза, все эти организации «состояли в основном из офицеров, взявших на себя обязанность бороться против коммунизма» 33.

25 октября 1944 г., т. е. незадолго до декабрьских событий, в Афинах возник также тайный «Священный союз греческих офицеров» («ИДЭА»). В короткое время он стал наиболее многочисленной и самой агрессивной организацией греческого реакционного офицерства, носившей ярко выраженный фашистский характер 34. И в настоящее время, являясь ударной силой греческой реакции, тесно связанная с американской разведкой и с НАТО, она явилась исполнительницей их планов, завершившихся 21 апреля 1967 г. военным переворотом в Греции и установлением власти военной хунты. Как и другие реакционные военные организации, она щедро финансировалась из Лондона, а в дальнейшем и из Вашингтона.

Таков в целом был «черный фронт» — средоточие всех темных сил греческой реакции.

Существовали в Греции и так называемые центристские буржуазные партии. Непосредственно после освобождения страны от оккупации к их числу принадлежали либеральная, либеральпо-прогрессивная, аграрная, де-мократическо-социалистичоская, юнионистская партии, группировки Пластираса и Цудороса, «Союз ловых демократов». Чтобы представить их сущность, необходимо обратиться к истории центристского политического направления в Греции.

Возникновение его относится к 1910 г., когда видный буржуазный государственный и политический деятель, вождь критских либералов Элефтериос Венизелос создал либеральную партию. Это была первая политическая партия страны, отражавшая интересы поднимающейся буржуазии, главным образом промышленной и отчасти финансовой. Вскоре она пришла к власти. Ее успех, согласно утверждению греческого буржуазного историка Гр. Дафниса, объяснялся тем, что «знать и король убедились, что критский политик представлял меньшее зло по сравнению с революционными тенденциями масс. Требовалось же в тот момент прежде всего обуздание масс и возвращение их в рамки существующего режима» 30.

Вместе с тем либеральная партия, выражая интересы нарождающейся буржуазии, вынуждена была вначале осуществить ряд мероприятий, носивших прогрессивный характер. К ним относятся аграрная реформа, создание ряда покровительственных законов для развития промышленности и торговли, реформы в области образования, языка, уголовного законодательства, введение трудового законодательства и др. Наконец, именно левое крыло либеральной партии — «Республиканский союз» во главе с Папанастасиу, — находясь у власти, провозгласило 24 марта 1924 г. первую греческую республику и в том же году Греция установила дипломатические отношения с Советской Россией.

Эти мероприятия, несомненно, повысили акции либералов, и их партия в течение почти двух десятилетий была крупнейшей в Греции и господствовала в политической жизни страны. Базу ее составляла мелкая и средняя, так называемая национальная, буржуазия, подавляющая часть крестьянства «Новой Греции» 31, главным

:,° Γρ. Δαφνή. Τά έλληνιχά πολιτιχά χόμματα, 1821—1961. Άθηναι, 1961, σελ. 117.

Μ1 Имеются в виду территорий, присоединенные к Греции после 1881 г.,—Фессалия, большая часть Эпира, Македония и Западная Фракия.

образом переселенцы с Кавказа, из Малой Азии и южных районов Болгарии и Албании, а также жители о. Крит — родины ее лидера. Доверие переселенцев, численность которых достигала в 1924 г. 500 тыс. семей, к Венизелосу объяснялось тем, что он содействовал предоставлению им кредита на устройство, наделению землей и т. п.

Однако после банкротства правительства Венизелоса в период экономического кризиса 1929—1933 гг. и особенно после капитуляции его сторонников перед королем Георгом II32 звезда либералов закатилась. Консервативные элементы партии выступили за примирение с реакцией33. Но за ними не пошли массы крестьянства, ремесленников и других слоев населения. Они выступали за установление прогрессивного демократического строя.

Под давлением общественного мнения либералы были вынуждены искать поддержки не справа, а слева. Результатом этого и явилось подписанное ими 19 февраля 1936 г. соглашение о совместных действиях с возглавляемым Компартией Греции Народным фронтом 34.

Впрочем, довольно скоро они отреклись от него. В годы диктатуры Метаксаса либеральная партия, как и все остальные буржуазные партии, находилась в состоянии распада, а в период оккупации по существу перестала существовать. Отказ ее лидера Ф. Софулиса от участия в движении Сопротивления35 привел к тому, что эта партия окончательно лишилась поддержки масс, предпочитавших примкнуть к ЭАМ, возглавляемому Компартией Греции.

Так некогда могущественная партия либералов сохранила лишь название. Но этот призрак прошлого внезапно ожил в конце 1944 г. После освобождения страны вокруг него начали группироваться все те, кто рассчитывал, что

82 Георг II, свергнутый в конце 1923 г., возвратился на греческий престол в ноябре 1935 г. в результате фальсифицированного монархистами плебисцита.

83 Σ. Μαξίμον. Που βαδίζουμε. Άθηναι, 1945, σελ. 28.

34 Σχό ίδιο.

35 На соответствующее предложение представителя КПГ Софу-лис ответил: «... Подобное движение обречено на провал. Партия либералов отказывается участвовать в нем. . .» (см. «Δημοχρατιχή Αλλαγή», 12.У 1966).

«демократическая» Англия предпочтет их монархистам как силу, способную подавить народное движение ЭАМ.

Примерно такой же была и история либерально-прогрессивной партии, возглавлявшейся Г. Кафандарисом. Любопытно проследить за той эволюцией вправо, которую претерпел ее лидер за одно лишь десятилетие. 13 1935 г. он выступил против восстановления монархии, в 1936 г. — против диктатуры Метаксаса. Выступая в тот период в парламенте, он сделал даже следующее заявление: «Если бы мне пришлось выбирать между фашизмом и коммунизмом, я предпочел бы коммунизм, который представляет собой режим, обеспечивающий интересы большинства народа». Однако в годы оккупации, когда ему представилась возможность сделать такой выбор, он уклонился от него: либерально-прогрессивная партия отказалась принять участие в движении Сопротивления35 и ее постигла судьба всех, кто занял тогда такую антинациональную выжидательную позицию. Она потеряла то влияние, которое имела среди части населения. К концу 1944 г. эта партия представляла собой малочисленную группировку, поддерживавшую правительство Пласти-раса. Впоследствии она примкнула к партии крупного финансиста англофила Цудероса.

Что касается политической окраски последней, то об этом можно судить по тому, что ее лидер, возглавлявший в течение 3 лет эмигрантское королевское правительство, был, несомненно, причастен к упоминавшейся расправе над личным составом греческих воинских частей на Ближнем Востоке, выступивших в поддержку движения Сопротивления. К центристским принадлежала и группировка генерала Пластираса, о котором уже сказано выше. Мало чем отличалась от названных и аграрная партия, возглавлявшаяся Милонасом, бывшим министром просвещения в кабинете Венизелоса 36.

К центристскому блоку можно отнести также демократическо-социалистическую и юнионистскую партии. Первую из них возглавлял Г. Папандреу, отвергнувший в свое время предложение принять участие в ЭАМ37.

Во время оккупации его партия предпочла ограничиться лозунгом пассивного сопротивления. Вывезенный англичанами в начале 1944 г. на Ближний Восток, он сменил С. Венизелоса на посту главы эмигрантского правительства, а возвратившись в Афины после освобождения Греции, стал в полном смысле слова могильщиком движения Сопротивления.

Даже Кафандарис, говоря о его позорной роли в декабрьских событиях, сказал, что он «ради 2000 преторианцев потопил в крови страну» 39. Полностью скомпрометировавшая себя в этот период в глазах народа и потому оказавшаяся непригодной для целей внутренней и внешней реакции партия Папандреу, однако, продолжала, как и «черный фронт», яростно выступать против ЭАМ40.

Юнионистскую партию, именовавшуюся также партией «национального единства», возглавлял реакционный социолог П. Канелопулос. Впоследствии он стал академиком и лидером партии ЭРЭ, правое крыло которой в 1967 г. поддержало хунту. Юнионистская партия П. Канелопулоса, существовавшая с 1936 г., также была по существу группировкой фашистского типа. Она провозглашала лозунг «дисциплинированной свободы» 41, подвергнутый уничтожающей критике видным греческим социологом-марксистом Димитриосом Глиносом. В одном из своих выступлений Глинос метко назвал теории Канелопулоса «фашизмом с маникюром» 42. _

Разумеется, во время оккупации юнионисты, как и другие буржуазные партии, отказались принять участие в движении Сопротивления43. После освобождения страны они на словах выступали против реставрации монархии, а на деле содействовали ей, сотрудничая с «черным фронтом».

Наконец, следует упомянуть еще «Союз левых демо-

33 «Λευκή Βίβλος», σελ. 62.

40 Впоследствии Г. Папандреу возглавлял буржуазный «Союз центра», выступивший против «крайностей» реакционной партии ЭРЭ. После военно-фашистского переворота в апреле 1967 г. «Союз центра», как и вообще все партии в Греции, был разогнан.

44 «Επιθεώρηση Τέχνης», 1964, τ. 109, σελ. 24.

42 Στό ίδιο, σελ. 20.

43 «Δημοκρατική * Αλλαγή», 12. Υ 1966.

кратов», лидер которого И. Софиаионулос вошел в состав правительства I [ластираса в качестве министра иностранных дел. Эта партия считалась левым крылом «центра», что, однако, не помешало Софианопулосу сыграть, как мы увидим далее, весьма неприглядную роль на переговорах в Варкизе.

Центристские партии, своим отказом от борьбы против захватчиков в период оккупации лишившиеся доверия масс, сами по себе не представляли никакой реальной силы. Любопытно, что это обстоятельство учитывали в борьбе за власть их политические соперники внутри буржуазного лагеря. Так, один из греческих фашистов, Кодзяс, писал после освобождения страны, что все предшествующие годы, начиная с периода диктатуры Мета-ксаса и кончая оккупацией, эти партии «были мертвы... но теперь поднялись, как Эринии, как призраки... И мертвецы принялись управлять живыми...»44. В свою очередь монархистская газета «Катимерини» заявляла: «...После войны они никогда не вернулись бы к жизни, если бы декабрьская революция не превратила в знамена их саваны» 45.

Целью этих разоблачений, разумеется, являлось стремление монархистов убедить Лондон в том, что он незаслуженно отдал предпочтение центристским партиям и что «черный фронт» располагает большими силами для осуществления общих целей внутренней и внешней реакции. В своей критике они, однако, не учитывали «тонкостей» британской политики, состоявших в том, чтобы временно использовать центристов и их «демократизм» в качестве прикрытия для подавления ЭАМ и всех подлинно прогрессивных сил, последующего восстановления монархии и связанного с ней антинародного режима в Греции.

Этого, к сожалению, не понимало и руководство ЭАМ. Весь характер дальнейших событий свидетельствует, что оно не видело действительной сути политики Англии в греческом вопросе. Лидеры ЭАМ ошибочно исходили в своих решениях из того, что сам факт участия Великобритании в антигитлеровской коалиции будто бы предопределял готовность Лондона содействовать демократизации государственной и общественной жизни Греции.

44 «’Έθνος», 29.XII 1948.

45 «Καθημερινή», 15.УШ 1948.

3 Г. Д. Кирьякидис    33

Следует сказать, что, по-видимому, ЦК ЭАМ вообще придавал преувеличенное значение позиции Англии в борьбе противоборствовавших в Греции прогрессивных и реакционных сил. И ото объяснялось, с одной стороны, оиять-таки ошибочным представлением о действительной политике британского правительства и игнорированием ее неизменно империалистического характера, а с другой — недооценкой как собственных сил, так и поддержки международной прогрессивной общественности.

Силы ЭАМ были поистине огромны. Ведь в то время только не принимавшие участия в боях в столице дивизии Национально-освободительной армии насчитывали свыше 100 тыс. бойцов и офицеров. Главное же, на их стороне стоял измученный, но не склонивший головы греческий народ. Коалиция ЭАМ насчитывала около 2 млн. членов, среди которых было 400 тыс. коммунистов. Таким образом, в целом ЭЛАС по-прежнему обладала не только превосходством сил, но и той могучей всенародной поддержкой, которой больше всего страшились английские интервенты и внутренняя реакция.

Можно с уверенностью сказать — и это впоследствии подчеркивала ΚΙΙΓ в своих решениях, — что при таких условиях существовала возможность отстоять интересы народных масс Греции. И не только вследствие очевидного превосходства сил ЭАМ—ЭЛАС, но и в результате того, что ясно выраженная воля подавляющего большинства греческого народа в условиях международной обстановки того времени сделала бы невозможной дальнейшую интервенцию английских войск — единственной реальной силы, противостоявшей ЭЛАС.

Между тем ЦК ЭАМ, исходя из указанной оценки международного и внутреннего положения Греции, стремился к прекращению вооруженной борьбы. Он считал, что именно этого требовали, с одной стороны, бедственное положение народных масс истерзанной оккупантами страны, а с другой — интересы продолжавшейся войны против гитлеровской Германии. Таким образом, предпочтение отдавалось политическому решению46, т. е. подписанию равноправного договора, который, по мнению

40 Στρατηγού Στέφανου Σαράφη. О ΕΛΑΣ, 1941—1945. ПАЕ, 1958,

σελ. 610.

лидером ПАМ, мог обеспечить нормальное демократическое развитие страны. Во ими этой цели проявлялась и готовность к определенным уступкам, компромиссу.

При таких условиях 8 февраля между правительством Пластираса и ПАМ и КПГ начались переговоры в Вар-кизе, которые окончились 12 февраля заключением так называемого Варкизского соглашения, долженствовавшего завершить военный период в Греции. Об атом соглашении, в котором нашли свое концентрированное выражение ошибки руководства движением Сопротивления, следует сказать подробнее.

Наиболее острая борьба на переговорах в Варкизе развернулась по вопросу об отношении к участникам движения Сопротивления. Эта проблема возникла в связи с выявившейся угрозой их судебного преследования реакцией. Предлогом должны были послужить якобы совершенные ими в ходе последних событий «преступления». Разумеется, постановка такого вопроса также была непосредственно связана с планами разгрома ЭАМ — ЭЛАС. Этим и объяснялось упорное нежелание противников Национально-освободительного фронта включить в соглашение пункт о предоставлении всеобщей амнистии. Своей делегации в составе Д. Парцалидиса, Г. Сяндоса и И. Циримокоса 47 ЭАМ дал твердую директиву не подписывать никакого соглашения, если в него не будет включен такой пункт.

11 февраля из-за непримиримых позиций сторон по этому вопросу переговоры зашли в тупик. И тогда поздней почью в Варкизе появились английские представители — министр Мак-Миллан и посол в Греции Липпер.

Чтобы понять причины их поспешного прибытия, а также предпринятые ими шаги, необходимо напомнить, что именно в тот момент на территории Советского Союза, в Ялте, происходила длившаяся с 4 по 12 февраля 1945 г. Крымская конференция трех великих держав, на которой решались судьбы послевоенной Европы. Судя по опубликованным документам конференции, греческий вопрос на пей не рассматривался. И это имело свои причины. Как отмечал Г. А. Деборин, «на Крымской конференции из-за сопротивления представителей США и Англии не удалось

Ί7 Это были соответственно первый секретарь ЦК ЭАМ, первый

секретарь ЦК КПГ и лидер партии народной демократии.

обсудить поп рос о положении и Греции, где империалистическая интервенция приняла особенно открытые и неприглядные формы» 38.

Советская делегация, однако, проявила серьезную озабоченность положением в Греции. «Этот вопрос, — заявил Ёевип 1 февраля 1946 г. на заседании Совета Безопасности ООН, — обсуждался в Ялте, и маршал Сталин пожелал тогда иметь информацию, каковая была ему представлена» 39.

Действительно, 9 февраля 1945 г. глава советской делегации па Крымской конференции получил от Черчилля письмо с приложением меморандума «О положении в Греции», составленного, как писал британский премьер-министр, «по самым последним данным» 40.

В меморандуме говорилось:    «После    восстановления

британскими и греческими войсками порядка в Афинах с отрядами ЭЛАС было заключено перемирие, по которому отряды ЭЛАС эвакуировали главные города, отойдя в определенные предназначенные для них районы. Затем регент и греческое правительство генерала Пластираса начали переговоры с главными руководителями ЭЛАС, в результате которых в начале февраля в Афинах была созвана конференция, на которой ЭЛАС была представлена тремя делегатами.

3 февраля греческое правительство выдвинуло весьма примирительные предложения, имеющие целью создание новой национальной армии, чистку жандармерии и полиции, восстановление прав свободы слова и собраний... Греческое правительство настаивало на всеобщем разоружении до образования национальной армии. Греческое правительство также было готово подтвердить амнистию всем лицам, причастным к недавним боям, но настаивало на том, чтобы были наказаны те лица, которые виновны в преступлениях, не вытекающих из условий гражданской войны... Делегаты ЭЛАС сначала в общем приветствовали предложения правительства, но настаивали на всеобщей амнистии без всяких оговорок. 6 февраля они дали письменное согласие также на предложение правительства об амнистии.

Одпако в то же самое время делегаты ЭЛАС настаивали на немедленной отмене закона о военном положении. Греческое правительство не хочет с этим согласиться, поскольку оно считает, что закон о военном положении может быть отменен лишь после того, как будет осуществлено разоружение». В заключение Черчилль заявлял, что обещает «помочь греческому правительству вооружением и прочим для новой национальной армии, создание которой позволило бы постепенно отвести британские войска из страны для использования их па главном фронте против общего врага»51.

Все в этом меморандуме было преднамеренной ложью. Во-первых, британские войска в Афинах занимались не восстановлением порядка, а подготовкой заговора против ЭЛАС. Как показано выше, конфликт, начавшийся мирной демонстрацией протеста против попыток генерала Скоби нарушить Ливанское соглашение, перерос в вооруженное столкновение исключительно в результате действий английских войск против населения греческой столицы.

Во-вторых, «примирительные предложения», о которых говорилось в меморандуме, по существу сводились к нулю в результате отказа применить всеобщую амнистию, так как он открывал для реакции возможность организации массовых репрессий против участников Сопротивления. Наконец, в-третьих, не соответствовало действительности утверждение Черчилля о якобы данном делегацией ЭАМ б февраля письменном согласии на «частичную» амнистию. Ведь именно потому и зашли в тупик 11 февраля переговоры в Варкизе.

Таким образом, Черчилль беззастенчиво злоупотребил существовавшими тогда союзническими отношениями и вытекавшим из них доверием между державами антигитлеровской коалиции, заведомо ложно информировав делегацию СССР на Крымской конференции о положении и Греции. Одновременно он принял все возможные меры,

г·' «Переписка председателя совета министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны. 1941—1945 гг.», т. I, стр. 401—402,

чтобы в кратчайший срок создать видимость «урегулирования» греческого вопроса. Вот почему Мак-Миллан и Лиштор, пристально наблюдавшие за ходом переговоров в Варкизе и руководившие из-за кулис действиями своих ставленников на этой встрече, были крайне встревожены возникшими там осложнениями. Действуя, несомненно, по указанию Черчилля, они даже не пожелали дождаться утра и уже в ночь на 12 февраля явились в Варкизу и взяли в свои руки переговоры с представителями ЭАМ.

Положение последних, конечно, осложнялось тем, что они не знали ни о происходившей в Крыму конференции, пи о дезинформации, к которой вынужден был прибегнуть там попавший в затруднительное положение Черчилль. Но и это не оправдывает их действий, предпринятых под влиянием обещаний Мак-Миллана и Липпера.

Выше уже говорилось о готовности ЭАМ к компромиссу во имя интересов страны. К этому следует добавить, что такая позиция была бы вполне оправданной при наличии у другой стороны столь же искренних устремлений. Между тем их не было, да и не могло быть ни у внутренней реакции, ни у английских интервентов. Об этом свидетельствовали все действия тех и других как в период немецко-фашистской оккупации, так и в дни, непосредственно предшествовавшие переговорам в Варкизе.

Лидеров ЭАМ должно было насторожить также циничное выступление Черчилля 19 января 1945 г. в английской палате общин. Касаясь препятствий в лице ЭАМ—ЭЛАС, встреченных британским империализмом при осуществлении его намерений в отношении Греции, он с плохо скры-1ым торжеством заявил: «Сквозь ураган мы с трудом продвигаемся, но я в состоянии заверить палату, что мы продвигаемся не без плана» 41.

В то же время руководители ЭАМ не могли не знать, что на их стороне была прогрессивная общественность всего мира и прежде всего Советский Союз, которому принадлежала ведущая роль в антигитлеровской коалиции держав.

Далеко не случайно несколько позднее Черчиллю пришлось в палате общин отвечать на запрос одного из лейбористских депутатов о том, «существует ли фактически полное сотрудничество великих держав в отношении греческой проблемы». И премьер-министр вынужден был дать весьма уклончивый, по существу отрицательный ответ. Он сказал: «Полное сотрудничество существует, но существует ли полная договоренность о всех сторонах этих вопросов — это совершенно другое дело» 42.

Тем самым британский премьер-министр фактически признал, что СССР выступает против проводимой Лондоном политики в Греции. Советское правительство, естественно, желало одного — оказания помощи Греции в установлении демократических порядков в соответствии с принципами соглашений Московской и Тегеранской конференций. Вот почему даже английская консервативная печать вынуждена была вскоре констатировать: «Греческая проблема представляет собой источник разногласий между союзниками» б4,

Таким образом, у руководителей движения Сопротивления не должно было быть сомнений относительно истинных намерений внутренней и внешней реакции. Но именно в том и состояла их ошибка, что они поверили фальшивым обещаниям и гарантиям, на которые не поскупились Мак-Миллан и Липпер, и подписали Варкизское соглашение, имевшее пагубные последствия для демократического движения.

В обмен на «гарантии» демократических свобод ЭАМ принял требование о разоружении ЭЛАС и согласился на такую формулировку пункта об амнистии, которая по существу дала в руки реакции «законное» средство расправы со всеми демократическими силами.

Подписанное в ночь на 12 февраля Варкизское соглашение43 состояло из 9 пунктов. Решающее значение имели два из них — третий и шестой. Пункт 6 предусматривал разоружение народа, пункт 3 по существу узаконивал судебное преследование участников движения Сопротивления, поскольку давал возможность любому из них приписать «уголовное преступление».

Это видно из самого текста данного пункта, гласившего: «Амнистируются политические проступки, совершенные с 3 декабря 1944 г. до подписания настоящего соглашения. Амнистии не подлежат проступки уголовного характера, которые но были необходимыми для достижения политической цели»Г)6. Л так как право определять наличие «политической необходимости» окапалось в руках английских интервентов и их ставленников, то ото, как мы увидим далее, и привело к поголовному преследованию всех участников Сопротивления,

Остальные пункты соглашения предусматривали гарантии свободы слова, печати, собраний и профсоюзов, отмену военного положения, чистку армии, полиции и государственного аппарата. Но они, как с полным основанием отмечала впоследствии газета «Элефтерия», «никогда не были соблюдены ни формально, ни по существу» 57. Выдающийся греческий журналист и социолог, член ЦК КПГ и главный редактор центрального органа партии газеты «Ризоспастис» К. Карагеоргис справедливо назвал фальшивую позицию правых и их английских покровителей при подписании Варкизского соглашения «крупнейшей политической подлостью во всей новогреческой истории» 58.

Варкизское соглашение явилось объектом неоднократных обсуждений в различных органах КПГ. Однако первым из руководящих деятелей ЭАМ во всеуслышание осудил его заместитель главнокомандующего ЭЛАС легендарный герой Греции Арис Велухиотис. Он сделал это тогда, когда ЭЛАС еще держала в своих руках оружие и владела большей частью Греции, что давало возможность добиться пересмотра Варкизского соглашения и предотвратить его трагические последствия. В этом и состоит огромное значение выступления А. Велухиотиса.

Более того, твердо убежденный в необходимости продолжать борьбу, он вместе со своей личной охраной не сдал оружия и ушел в горы. А. Велухиотис был тогда исключен из КПГ за неподчинение условиям Варкизского соглашения. 16 июня 1945 г. он погиб в бою с карателями. Но еще до его гибели, на пленуме Центрального комитета КПГ в апреле 1945 г. с осуждением Варкизского соглашения выступил и подписавший его первый секретарь ЦК Компартии Греции Г. Сяндос.

5° «Λευχή Βι43λος», σελ. 102.

57 «Ελευθερία», 17.XI 1946.

58 Л. Μανροϊδή (Ρήγα). Ή ‘Ελλάδα τών ήμερων μας. Άνέχδοτη έργασία, σελ. 213.

Афанасиос Кларас (Арис Велухиотис), заместитель главнокомандующего ЭЛАС

Но было уже поздно. Реакция успела пожать плоды своего успека. Еще 16 февраля 1945 г. началось разоружение ЭЛАС. Несмотря на глубокое разочарование, охватившее ее личный состав, сдача оружия проходила организованно, что вновь продемонстрировало высокую дисциплину войск ЭЛАС. 28 февраля славная народная армия прекратила свое существование.

Более полную оценку Варкизскому соглашению дал лишь VIII съезд КПГ в 1961 г. «Варкизское соглашение, — говорилось в решениях съезда, — представляло собой недопустимое соглашательство и фактическую капитуляцию перед империалистами и внутренней реакцией» 44.

Напрашивается вопрос, как же это могло случиться?

В известной степени ответ на этот вопрос содержит заявление члена делегации ЭАМ на переговорах в Варкизе Д. Парцалидиса, сделанное им на пленуме ЦК КПГ в мае 1950 г.: «Факт, что в то время, когда мы подписывали Варкизское соглашение, мы не избавились от теории, что, поскольку международная обстановка не была благоприятной для болео решительной поддержки пашей борьбы извне, то сами в условиях Греции мы не могли ничего сделать. Такова была паша точка зрения. Подписание Варкизского соглашения было ошибкой, не нужно было сдавать оружие, можно было воевать и вне Афин. Мы не должны сваливать нашу вину на других, которые просто советовали нам подписать соглашение, обеспечивающее сохранение наших сил. Варкизским соглашением это не достигалось. Такие условия можно было создать, продолжая борьбу вне Афин» 60.

Варкизское соглашение выбило из рук демократических сил оружие, с помощью которого они могли сдержать победу над внутренней и внешней реакцией. «Если бы не наши ошибки, — указывал в 1961 г. VIII съезд КПГ, — то существовала бы возможность того, чтобы народ дал победоносный отпор иностранной империалистической интервенции ... и завоевал и закрепил свою свободу и независимость» 6Ι.

Так греческие коммунисты, победившие как солдаты на поле боя своих многочисленных внутренних и внешних врагов, потерпели поражение как генералы вследствие своих собственных ошибок.

«Νέος Κόσμος», Αύγουστος 1950, Λ® 8, σελ. 486.. «Τό 8-ο Συνέδριο τοΰ ΚΚ]Ε», σελ. 99..

Глава вторая'

РЕАКЦИЯ переходит в наступление

Последствия Варкизского соглашения дали себя знать сразу же после его подписания. Они определялись, с одной стороны, тем, что роспуск ЭЛАС лишил левые силы военной опоры как раз тогда, когда правые обрели ее в лице английских интервентов и собственных вооруженных банд, а с другой — фактическим отстранением тех, кто сражался за освобождение страны, от участия в управлении ею. В результате борьба между главными противоборствующими силами — ЭАМ и «черным фронтом» — велась теперь в новых условиях, выгодных' для последнего, причем достижению его целей по существу способствовали поставленные англичанами у власти центристы.

Следует еще раз напомнить, что либеральный кабинет Пластираса представлял в основном центристские партии, не имевшие или потерявшие влияние в массах вследствие своего отстранения от борьбы с захватчиками в годы оккупации. Следовательно, это правительство было вынуждено искать политической опоры в стране. Решение же этой проблемы определялось как давлением со стороны Лондона, так и собственным курсом центристов на защиту интересов крупной буржуазии и продиктованной всем этим враждебностью к ЭАМ и его главной силе — Компартии Греции. В результате опорой антимонархиста Пластираса стали те партии и группировки, которые независимо от их названий фактически примыкали к монархическому «черному фронту» или являлись его резервом.

В качестве одного из многих тому примеров можно привести эпизод с намерением Пластираса назначить министром такого махрового квислинговца, как Гонатас, верпо служившего немецко-фашистским оккупантам. Правда, это назначение не состоялось, по лишь потому, что оно вызвало бурное возмущение общественности, вынудившее английских хозяев Пластираса разъяснить ему «преждевременность» подобного шага. Зато нациопальиая гвардия, созданная правительством, была иаводиена офицерами «охранных батальонов», созданных тем же Гона-тасом во время оккупации для совместных действий с карательными отрядами захватчиков.

Что же касается отношения к левым силам, то опо достаточно ясно было выражено в одном из заявлений Пластираса. Буквально сразу же после подписания Варкизского соглашения он объявил, что правительство не включит в свой состав представителей ЭАМ и не предоставит им «никакой амнистии». Причем дело отнюдь не ограничилось словами. Вопреки условиям названного соглашения власти выдали ордера на арест 80 тыс. сторонников ЭАМ К

Этот чудовищный акт означал не что иное, как объявление вне закона всего героического движения Сопротивления, освободившего страну и официально признанного державами антигитлеровской коалиции в качестве союзника во второй мировой войне.

Арестовывая членов ЭАМ и воинов ЭЛАС, им приписывали не только надуманные «уголовные преступления», но и обвиняли в «присвоении власти» на освобожденных после оккупации территориях и даже в «незаконном» ношении оружия в период борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. Абсурдность этих обвинений не смущала их сочинителей, поскольку правительственные «юристы» официально объявили, что оккупанты и их ставленники являлись «законной властью» и что поэтому борьба против них была «преступлением». В результате виновными оказались все, кто, рискуя собственной жизнью, сражался и уничтожал захватчиков и их пособников.

Вот как рассказывал об этом американский журналист Дональд Кое, побывавший в те дни в Афинах: «Полиция не прекращает заполнять тюрьмы людьми, подозреваемыми в принадлежности к ЭАМ и левым партиям вообще. Это та же самая полиция, которая 3 декабря стреляла

1 «Ή Μάχη», 9.x 1949.

η мирных демонстрантов» 45. Смакуя впоследствии подроб-пости отой массовой расправы над героическими участниками Сопротивления, лидер реакционной военной организации «X» полковник Гривас торжествующе, говорил: «Варкизское соглашение действовало тогда лишь от площади Согласия до площади Конституции (т. е. только в центре Афин. — Г. К.)»46.

На самом же деле даже там оно являлось лишь клочком бумаги. Еще не застыли чернила на атом соглашении, как были забыты торжественные обещания Пластираса о создании национальной армии, умиротворении страны и обеспечении демократических порядков.

Одновременно с арестами начались увольнения рабочих и служащих. Под предлогом неблагонадежности были лишены работы десятки тысяч людей, в том числе две трети железнодорожников47. Делалось это очень просто. В качестве примера можно привести следующий краткий диалог между представителями афинской компании водоснабжения «УЛЭН» и министром труда Сакелоропулосом:

«— Господин министр, мы хотели бы уволить 150 коммунистов и 400 других. Просим посоветовать нам, как это сделать.

— Не тревожьтесь, я создам административные комиссии, так что вы сможете изгнать всех, кого захотите»48.

Совершенно иной прием оказывало правительство представителям трудящихся. Так, когда делегация рабочих и служащих компании «Пауэр», посетив министра юстиции Г. Коливаса, потребовала аннулирования антирабочего закона 118, принятого правительством в начале 1945 г. и предоставившего право производить массовые увольнения, она получила отказ 49.

Разгрому подверглись также Всеобщая конфедерация труда и правление профсоюзов Афин. Их законно избранные руководители были отстранены, а на их место поставлены такие коллаборационисты, как Хаджидимит-риу, Кацалидис, Цакос и другие. Осуществляя, таким образом, спою программу «борьбы с коммунизмом» и оиорб на самые темные силы, нранительстно действовало полностью в соответствии с планами как «мерного фронта», так и Лондона, в полной зависимости от которого оно, по признанию Черчилля, находилось50.

Так под прикрытием либерального кабинета развертывалось наступление реакции. Оно приняло самый разнузданный характер. Поощряемые действиями правительства и заведомой безнаказанностью по всей стране, как грибы после дождя, появлялись банды, создаваемые военными организациями «черного фронта». Эти шайки преступников, еще недавно служившие оккупантам, а теперь объявившие себя защитниками государства против «коммунистической угрозы», получали от англичан оружие, в том числе и только что сданное частями ЭЛАС, р с его помощью терроризировали население.

А для того чтобы поставить это дело на широкую ногу, правительство. поспешило создать ненавистное народу со времен фашистской диктатуры Метаксаса министерство безопасности, единственной задачей которого являлось преследование сторонников ЭАМ. Скандальный характер данного шага привел к разногласиям даже внутри кабинета. Они завершились 19 февраля выходом в отставку возмущенного министра внутренних дел «умеренного» либерала П. Раллиса, образовавшим первую трещину в правительственном корабле51.

О том, что все эти события начались в первые же дни после подписания Варкизского соглашения, свидетельствует меморандум ЦК ЭЛАС, направленный регенту и правительству уже 20 февраля 1945 г. В этом документе указывалось на имевшие место массовые преследования демократически настроенных граждан и только что демобилизованных бойцов и офицеров ЭЛАС. В меморандуме также говорилось, что появившиеся в различных районах страны вооруженные банды правых терроризируют население.

Ответ Пластираса до настоящего времени поражает своим двоедушием: не собираясь в действительности выполнять Варкизское соглашение, правительство, однако, не поскупилось па заверения в том, что «примет надлежащие меры для точного его соблюдепия» 9.

Эти заверения оказались, как и следовало ожидать, фальшивыми. Положение с каждым днем ухудшалось. Ввиду этого 5 марта ЦК ЭАМ обратился с меморандумом к регенту Дамаскиносу, греческому правительству и послам Великобритании, США и Франции в Афинах, в котором заявил, что в стране царствуют террор и произвол.

Следует подчеркнуть, что, как явствует из содержания этого обращения и меморандума ЦК ЭЛАС от 20 февраля, их авторы все еще не отдавали себе ясного отчета в происходящем. Они по-прежнему принимали за чистую монету уверения правительства в его демократических устремлениях и полагали, что оно лишь недостаточно твердо их осуществляет. Результатом такой ошибочной оценки обстановки был вывод о «самоуправстве» отдельных должностных лиц. В меморандуме даже приводился такой ответ представителя полиции по вопросу относительно заявления премьер-министра о свободе печати: «Пластирас не может делать то, что он хочет. В этом вопросе, что бы они ни говорили, мы будем делать то, что нам хочется» 10.

В действительности же происходило не «самоуправство» отдельных лиц, а организованное наступление реакции, в котором активную роль играли правительство Пластираса и все те, кому был адресован меморандум ЦК ЭАМ. Поэтому не удивительно, что и он оказался безрезультатным.

12 марта последовал новый меморандум ЦК ЭАМ, на этот раз адресованный правительствам Великобритании, США, СССР    и Франции    и    переданный    через    их    послов

в Афинах. В    этом документе    обращалось    внимание    вели

ких держав па преследование участников движения Сопротивления, организуемое и поощряемое официальными властями, и ставился вопрос о создании нового, представительного правительства п.

Это показывает, что руководители ЭАМ к тому вре-

0 «Αντιπροσωπευτική* κυβέρνηση, διασυμμαχική επιτροπή. Τά ιστορικά υπομνήματα τής Κεντρικής Επιτροπής του Β1ΑΜ». Ά^ήνα, 1945, σελ. 3. Ю Στό ίδιο, σελ.    4.

ιι Στό ίδιο, σελ.    10—12.

мони уже более отчетливо увидели антинародный характер политики кабинета Пластираса. Одновременно начали рассеиваться заблуждения относительно действенности Варкизского соглашения, становились очевидными его пагубные последствия. Вместе с тем содержание меморандума от 12 марта свидетельствует о том, что руководители ЭАМ все еще заблуждались в своих выводах о путях решения «греческой проблемы». Единственным способом изменить внутриполитическое положение они по-прежнему считали вмешательство извне. Об этом свидетельствует главный пункт рассматриваемого меморандума. Он содержал * просьбу к четырем великим державам послать в Грецию межсоюзническую комиссию для наблюдения за созданием представительного правительства 52.

Здесь мы подходим к вопросу о международном аспекте событий, происходивших тогда в Греции.

В тот период, в последние месяцы войны, в ряде стран Европы борьба против немецко-фашистских поработителей переросла в освободительное движение народных масс против реакции — источника их национальной трагедии. Такой ход событий выявил коренные различия в подходе СССР, с одной стороны, и Англии и США, — с другой, к послевоенным проблемам народов Европы.

В тех государствах, на территории которых в ходе военных действий оказались англо-американские войска, последние явились опорой реакции в ее происках, направленных на восстановление власти крупного капитала, орудием установления контроля США и Англии над этими странами. Однако планы Лондона и Вашингтона простирались гораздо дальше. Они предусматривали подчинение и других стран влиянию капиталистического Запада. Достаточно широко известны их попытки «опередить» Советский Союз в деле освобождения государств Юго-Восточной и Центральной Европы, навязать антинародные правительства Польше, Югославии и другим странам, освобожденным Красной Армией.

Советский Союз па деле осуществлял согласованную тремя великими державами па конференции в Ялте поли' тику содействия освобожденным народам в «разрешении ими демократическими способами их насущных полити-чсских и экономических проблем» 13. Вместе с тем страны Восточпой и Центральной Европы, куда, громя и преследуя отступавшего противника, вступила Красная Армия, обрели прогрессивный, народно-демократический сЦюй отнюдь не в результате ее вмешательства, а вследствие своей победы над силами внутренней реакции. Присутствие советских войск лишь помешало последней прибегнуть к помощи внешних империалистических кругов в ее попытках подавить народно-освободительное движение.

Таким образом, поле деятельности реакционных кругов США и Англии в этом отношении, если не считать их дальнейших, впрочем, безуспешных происков, оказалось ограничено теми странами, на территории которых в силу военной необходимости вступили их войска.

Единственным исключением стала Греция, куда британское правительство направило свои войска, когда в этом уже не было нужды, все с той же единственной целью — сохранить контроль над ней. «Мы (т. е. англичане. — Г. Л*.), — говорил в январе 1945 г. известный деятель лейбористской партии Великобритании Э. Бивен, — явились в Грецию отнюдь не для борьбы с немцами. Немцев там уже и не было...» Он же раскрыл действительную причину прибытия английского экспедиционного корпуса в эту страну: подавление народно-освободительного движения и создание такого правительства, которое «не могло бы продержаться у власти больше недели без поддержки английского оружия» 14.

Советское правительство, как мы видели, еще во время конференции в Ялте решительно выступило против английского вмешательства во внутренние дела Греции. И не приходится сомневаться в том, что прогрессивные силы этой страны в лице ЭАМ, безусловно, могли рассчитывать и на дальнейшую политическую поддержку СССР и всей мировой демократической общественности.

Однако вслед за подписанием Ливанского и Казерт-ского соглашений, из которых одно способствовало проникновению британских войск в Грецию, а второе передало ЭЛАС в подчинение английскому командующему,

13 «Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Документы и материалы», т. ТП. М., 1947, стр. 105.

14 «РагПатепЪагу Г)еЪа1ез (Напзагс!)». ΓίίΙΙι Зепез, νοί. 407. Т.опДоп, 1945, р. 575, 578—580.

4 Г. Д. Кирьякидис    49

подписание Варкизского соглашепия явилось фактической капитуляцией перед реакцией. Это коренным образом изменило но только внутриполитическое, по и международное положение Греции. Ибо в результате подписания Варкизского соглашения Лондон при содействии Вашингтона получил возможность изображать перед всем миром роль «умиротворителя», способствующего якобы демократическому решению проблем греческого народа на основе «согласия» представителей политических партий страны. Тем самым британское правительство стремилось ввести в заблуждение мировую прогрессивную общественность и не допустить ее активных выступлений в защиту греческого народа.

Следует также указать, что все это происходило в то время, когда Англия и США, оказавшись не в состоянии осуществить прямое вмешательство во внутренние дела целого ряда государств Восточной и Центральной Европы, пытались добиться своей цели иным путем. Они заявляли, что послевоенное развитие в этих странах должно стать «международной проблемой», т. е. требовало англо-американского вмешательства.

Подобные необоснованные претензии были отвергнуты как самими народами стран Восточной и Центральной Европы, так и Советским Союзом. Советское правительство при этом твердо отстаивало согласованный великими державами на конференции в Ялте следующий принцип: «Установление порядка в Европе и переустройство национально-экономической жизни должно быть достигнуто таким путем, который позволит освобожденным пародам уничтожить последние следы нацизма и фашизма и создать демократические учреждения по их собственному выбору» 53.

Таким образом, СССР, исходя из своей неизменной политики уважения суверенных прав народов, решительно отвергал иностранное вмешательство во внутренние дела освобожденных стран.

Западные же державы, пренебрегая этим согласованным принципом везде, где находились их войска, усиленно искали лазейку для осуществления подобного

ЬмеШатсльстпа и и е^райах, освобожденных Красной Армией. Такую лазейку они и усмотрели в просьбе ЭАМ о создании межсоюзнической комиссии в Греции, изложенной в упомянутом меморандуме от 12 марта 1945 г., а также в его обращении, направленном па следующий день британскому резиденту г. Мак-Миллану 54.

Английское правительство буквально ухватилось за это предложение. В Лондоне учитывали, что его осуществление могло создать прецедент для последующего прямого вмешательства западных держав во внутренние дела любого государства. Что же касается Греции, то здесь создание межсоюзнической комиссии по контролю над проведением выборов в условиях, сложившихся после Варкизского соглашения и показанных выше событий, не могло , существенно помешать реализации английских планов. Более того, оно в серьезной мере способствовало бы целям реакции, поскольку представители западных держав обладали бы в такой комиссии механическим большинством.

Однако даже при таких условиях британское правительство не сразу решилось на проведение выборов в Греции.

Было решено предварительно закрепить сложившееся положение путем дальнейшего ослабления левых сил и упрочения позиций правых. С этой целью началось осуществление плана замены кабинета Пластираса еще более надежным с точки зрения Лондона правительством.

Хотя Пластирас и проводил с усердием политику подавления прогрессивных сил, опираясь при этом как на английские штыки, так и па внутреннюю реакцию, тем не менее в одном отношении он не устраивал британское правительство. Это объяснялось его давними антимонархическими взглядами. Они, как уже отмечено, в сущности и предопределили выбор Черчилля в январе 1945 г., когда он искал такого премьер-министра для Греции, которого можно было использовать в качестве прикрытия для постепенного осуществления плана восстановления греческой монархии. Но теперь, когда прикрытие уже сыграло свою роль и в Лондоне решили, что можно сделать следующий шаг к возвращению короля в Афины, Пластирас как глава правительства стал явно неподхо-дящсй фигурой. И на очередь встал вопрос о ог(1 замене.

Но наивно было бы думать, что британское правительство собиралось осуществить это свое намерение собственными руками. Такой шаг был явно пе в духе английской тайпой дипломатии с ее многовековым опытом политических провокаций. Кроме того, к ее услугам в этом деле были и регент Дамаскинос, и весь «черный фронт», и известная часть центристов, готовая при определенных обстоятельствах переметнуться в монархический лагерь.

Для начала на авансцену были выведены откровенные монархисты. В то время как они все настойчивее требовали «вернуть короля», их вооруженные банды, терроризировавшие население страны, выступили с угрозами премьер-министру Пластирасу в связи с его антирояли-стской позицией. «Черный фронт», который наряду с пропагандой восстановления монархии, всячески разжигал шовинизм и вражду к «северным соседям», организовал с помощью своих вооруженных банд конфликты на границах с Албанией и Болгарией. А 25 марта, в день национального праздника Греции, несколько тысяч монархистов с портретами короля и с лозунгами «За великую Грецию», собравшись у отеля «Великобритания», в течение двух часов кричали: «На Софию!» 17

Положение еще больше обострилось, когда премьер-министр осмелился заявить, что он «настроен в пользу установления в Греции республиканского режима». Угрозы монархистов усилились. И тут-то Пластирас обнаружил, что их намерения полностью соответствуют планам Лондона. Понимая свою полную зависимость от британских военных властей, он, однако, все же, хотя и с большим опозданием, попытался защитить «достоинство и независимость страны» соответственно тому, как их понимал этот либеральный буржуазный политик. Но, естественно, натолкнулся на препятствия, английское происхождение которых не вызывало сомнений.

Когда же выявился еще и прямой нажим представителей британского правительства, генерал Пластирас окончательно понял, что он оказался в весьма унизитель-

«Правда», 28 марта 1945 г.

ίιοΜ положении человека, всю жизнь боровшегося против монархии и теперь используемою помимо его воли в тайной игре сторонников возвращения короля. Есть даже свидетельство о том, что возмущенный очередным нажимом англичан, усиленно навязывавших Греции восстановление монархического строя, он однажды воскликнул: «В конце концов мы не нация кафров!» 55

Вероятно, именно в этот момент Пластирас начал понимать, что его антимонархизм несовместим с поддержкой, оказываемой им правым в борьбе против левого блока. Ибо он не мог не видеть, что мутная волна антикоммунизма, на которой держался его республиканский и «демократический» корабль, вот-вот потопит это утлое суденышко и что единственной реальной силой, способной помешать реставрации монархии, был ЭАМ.

Подтверждением такой эволюции взглядов Пластираса служат и его робкие попытки установить связи с представителями движения Сопротивления. Кстати, в этом движении участвовали многие его прежние друзья-либералы, в частности генерал Сарафис, Мандакас, Григориадис и даже его родной брат. Г1о-видимому, через них он и действовал, правда весьма нерешительно. И судя по всему, дело ограничилось лишь «неофициальными переговорами между министром Л. Спайсом и начальником штаба ЭЛАС Феодоросом Макридисом, которые имели место, конечно, не без ведома Пластираса» 56.

Этот поворот Пластираса не получил развития. Несмотря на наличие благоприятных условий для сплочения всех антимонархических сил в борьбе за нормализацию положения в стране и предотвращение реставрации монархии, премьер-министр не решился на сотрудничество с ЭАМ.

Тем не менее его колебания были замечены англичанами, которые сразу же начали форсировать осуществление своего плана. Их отношение к премьер-министру настолько резко изменилось, что об этом уже заговорили открыто. Так, лидер либеральной партии Ф. Софулис в те дни заявил: «По моему мнению, регент и англичане считают г. Пластираса слишком независимым по вопросам, относительно которых было бы разумным для него просить совета...» Явно осуждая излишнюю «самостоятельность» Пластираса, Софулис подчеркнул, что его преемником на посту премьер-министра «должен быть человек, удобный для англичан...» 57.

Однако пока что Пластирас был премьер-министром. И эти последние дни своего пребывания на посту главы кабинета он попытался остановить начатый при его содействии террор правых. Так, когда последние взорвали типографии эамовских газет в городах Каламата и Кар-дица, правительство издало специальный закон о наказании виновных. Но в ответ на это монархисты разгромили в Афинах несколько газетных киосков, а национальные гвардейцы, возглавляемые офицерами-квислинговцами, убили сына известного греческого марксистского историка Я. Кордатоса58.

Пластирас оказался уже не в состоянии повлиять на полбжение в стране, порожденное его же собственной политикой. Преследования, террор и аресты обрушились на паселение с еще большей жестокостью. Число находившихся в концлагерях демократически настроенных граждан, по свидетельству английской «Дейли Уоркер», достигло 35 тыс. человек59. Поощряемые англичанами правые усилили и прямой нажим на Пластираса. 2 апреля один из лидеров монархистов К. Цалдарис потребовал от премьер-министра немедленного проведения плебисцита по вопросу о возвращении короля60.

При этом правые строили свои расчеты на том, что в условиях развернутого ими террора сумеют обратить результаты голосования в свою пользу.

4 апреля, когда обстановка в стране приняла особенно напряженный характер, ЦК ЭАМ сделал новую попытку нормализовать положение путем обуздания правых. Он обратился к регенту и премьер-министру с меморандумом, в котором говорилось: «Движение Сопротивления во всех союзнических странах, где оно развернулось, пользуется наибольшим уважением и симпатией... В нашей стране оно не только не признается государством, но и преследуется... Варкизское соглашение не выполняется правительственными органами...»61

Настаивая далее на принятии мер, направленных на нормализацию обстановки в стране, руководители ЭАМ сочли нужным по существу осудить руководимое ими декабрьское выступление в 1944 г. в Афинах против английских интервентов. Хотя оно фактически было спровоцировано последними, учинившими кровавую расправу над мирной демонстрацией, лидеры ЭАМ теперь заявляли, что его «надо было предотвратить» и что именно в результате этого выступления «пострадало мирное население» 62.

Между тем на самом деле жертвы были следствием столкновения, спровоцированного англичанами и их пособниками. Остается лишь гадать, в силу ли непонимания характера и сущности декабрьских событий или вследствие стремления пойти на уступки даже в их оценке сделали лидеры ЭАМ подобное заявление. Ясно лишь одно:    оно    не соответствовало действительности. Несом

ненно и то, что данное заявление было на руку противникам ЭАМ, тотчас же использовавшим его для усиления клеветнической кампании против движения Сопротивления 63.

Одновременно монархисты еще больше активизировали свои выступления против правительства Пластираса. Теперь они прямо требовали от него «либо поддержать плебисцит по вопросу о возвращении короля в 4-месячный срок, либо уйти в отставку» 64. Когда же вслед за этим их единственный представитель в кабинете Пластираса Хадзискос подал в отставку, напряжение достигло кульминационного пункта. Достаточно было малейшего повода, чтобы разразился кризис. И о том, чтобы он произошел, опять-таки позаботились те, кто стоял за силами внутренней реакции.

Располагая немалым количеством документов, компро метирующих различных буржуазных политических деятелей I роции, английская разведка сочла, что наступил момент пустить в ход один из них. Он был передан погромной монархической газете «Эллиникоп эма», которая и выступила с этим «сенсационным» материалом 7 апреля. Это было письмо Пластираса от 16 июля 1941 г., адресованное посланнику тогдашнего греческого квислинговского правительства в Виши. В нем Пластирас заявлял, что он считал войну с Италией и Германией «самоубийством» 65, и предлагал свои услуги для урегулирования итало-греческого «конфликта» при посредничестве немцев.

Пластирас не отрицал подлинности письма. Он лишь опубликовал разъяснение, в котором стремился изложить причины, побудившие его обратиться к посланнику. Однако цель монархистов и их лондонских покровителей была достигнута: скомпрометировав премьер-министра, они вынудили его правительство 8 апреля уйти в отставку. Отставка была принята. Причем регент Дамаски-нос мотивировал это необходимостью создания «делового» кабинета 66.

Однако она опровергается тем, что регент Дамаскинос с одобрения Лондона тотчас же поручил формирование нового кабинета ярому монархисту адмиралу П. Вулга-рису67, известному тем, что именно он руководил в 1944 г. кровавой расправой над участниками демократического движения в греческих вооруженных силах на Ближнем Востоке.

На следующий день, 9 апреля, Вулгарис объявил состав своего правительства. Уже одно это показывает, что все было заранее подготовлено и согласовано, вплоть до кандидатур министров. Адмирал Вулгарис стал главой правительства, военным министром и министром авиации и флота, Баланос — министром просвещения, Касима-тис — национальной экономики и труда, Сбарунис — здравоохранения, Цацос — социального обеспечения, внутренних дел и юстиции, Димитракопулос — общественных работ, Мантцавипос — финансов, адмирал Матессис — министром торгового флота68.

Под «деловой» ширмой нетрудно обнаружить монархический характер этого кабинета, в котором ключевые посты заняли активные приверженцы короля Вулгарис, Цацос, Касиматис и другие. Как это ни странно, им составил компанию «левый» демократ Софианопулос, сохранивший в новом правительстве портфель министра иностранных дел. Впрочем, это не так уж удивительно, если учесть, что лидер либералов Софулис выступил с заявлением в поддержку кабинета Вулгариса. Сущность политики центристов в тот момент заключалась в готовности сотрудничать с кем угодно против ЭАМ и КПГ, которые представлялись им большей опасностью, чем монархисты, для классовых интересов буржуазных партий.

Что же касается ЭАМ и его главной силы — коммунистов, то они не дали себя обмануть «деловой» вывеской кабинета Вулгариса. «Создание нового правительства, — заявил тогда первый секретарь ЦК КПГ Г. Сяндос, — явилось результатом давления монархо-фашистской правой. Его формирование представляет антиконституционное действие — своего рода заговор против конституции...» Следовательно, указывалось далее, кабинет Вулгариса «является не чем иным, как органом заговора монархических и фашистских кругов в целях установления монархофашистской диктатуры», и его создание «неизбежно приведет страну к хаосу и анархии, ибо ... противоречит воле подавляющего большинства греческого народа... Ответственность, которую берет на себя регентство, принимая это странное решение, огромна» 69.

Эту оценку подтверждал не только состав правительства, но и тот факт, что в декларации, излагавшей его программу, даже не упоминалось Варкизское соглашение70, без выполнения которого нельзя было и думать о преодолении тяжелого кризиса в стране. Более того, создание кабинета Вулгариса явилось очередным этапом дальнейшего углубления кризиса.    Оно    могло    лишь    привести и действительно привело    к    резкой    поляризации

политических, классовых сил в стране.

Н самом деле, роспуск ЭЛАС создал совершенно покую обстановку в стране. Ее особенность состояла не только в том, что ЭАМ лишил себя военной опоры как раз тогда, когда греческая реакция обрела ее в лице английских интервентов и собственных вооруженных банд. В итоге событий конца 1944—начала 1945 г. в результате вмешательства английского империализма и при прямой поддержке США в Греции была восстановлена власть финансовой олигархии. Так были осуществлены планы, выношенные англо-американскими штабами с целью захвата стратегических позиций на Балканах.

Но такое «урегулирование» греческой проблемы, произведенное насильственным путем, таило в себе глубочайшие противоречия как внешнеполитического, так и внутреннего характера. Они возникли вследствие того, что Греция, являвшаяся союзным государством и оказавшаяся в начале 1945 г. уже в тылу продолжавшейся борьбы с гитлеровской Германией, тем не менее была подвластна британской военной средиземноморской администрации 34 во главе с командующим Средиземноморским фронтом фельдмаршалом Александером.

Таким образом, сложившееся в Греции положение не идет ни в какое сравнение с обстановкой в других странах, ранее оккупированных фашистским блоком. Как известно, она была освобождена частями ЭЛАС в благоприятных условиях, созданных наступлением советских войск. Причем участие англо-американских сил в очищении страны от гитлеровцев даже не планировалось. Так, британская военная миссия в августе 1944 г. официально известила генеральный штаб ЭЛАС, что Греция будет освобождена не в результате союзной (англо-американской.—Г. К.) высадки, а вследствие продвижения Красной Армии на Балканах35.

По существу так оно и было. Высадившиеся в Греции англичане не только не воевали с отступающими гитлеровцами, но и не разрешили войскам ЭЛАС осуществить их намерение преследовать врага за пределами страны. При этом генерал Скоби воспользовался предлогом, выглядевшим на первый взгляд весьма убедительно. «Знаю наше желание продолжать войну, — заявил он руководителям ЭЛАС 25 октябри 1944 г., — по вы не успеете прийти в соприкосновение с врагом до перехода им югославских границ, а там с ним справятся, как подобает, паши доблестпьте союзники югославы и русские» 36.

Вскоре, однако, стало ясно, что британское командование руководствовалось иными соображениями. Одпо из них состояло в том, чтобы парализовать и затем уничтожить ЭЛАС. Другое намерение вытекало из английских контактов с гитлеровцами. Британские войска не тревожили вплоть до мая 1945 г. даже немецкую дивизию, не успевшую эвакуироваться с Крита, Родоса и других островов. Более того, они в дальнейшем опекали командный состав этой дивизии, что вызвало законное возмущение у населения. «Жители Крита, — сообщал в конце мая 1945 г. в Нью-Йорк один из американских корреспондентов в Греции, — настойчиво требуют, чтобы немецкие офицеры, повинные в военных преступлениях, были задержаны для суда именно там, где имеются свидетели» 37.

Режим, созданный в Греции, был чужеродным телом в освобожденной Европе, где прогрессивные идеи овладели умами всех народов. Это было время, когда в ряде государств Центральной и Юго-Восточной Европы утвердился режим народной демократии, а в двух крупнейших западноевропейских странах — Италии и Франции были сформированы коалиционные правительства с участием коммунистических партий, лидеры которых — П. Тольятти и М. Торез являлись заместителями премьер-министров.

Ничего общего с этим не имело положение в Греции, возникшее в результате империалистической политики Англии. Сущность его состояла в том, что силы, сражавшиеся в период войны на стороне союзников, главным образом ЭАМ—ЭЛАС, были отстранены от участия в политической жизни страны и подверглись массовым преследованиям и террору, в то время как у власти оказалась реакция, опиравшаяся, с одной стороны, на британские штыки и, с другой, на квислинговцев, предателей греческого парода.

Двойственность и противоречивость сложившейся обстановки в стране видели и наиболее дальновидные дея-

Зв «ТСАМ Λευχή Βίβλος», Τρίχχάλα, 1945, σελ. 13.

37 «Правда», 28 мая 1945 г.

тсли буржуазно-демократических партий. Так, либерал Ираклис Петимезас с горечью говорил: «Нынешняя официальная Греция с военной точки арония благодаря жертвам своего народа находится па стороне союзников, по, судя по идеологии тех, кто правит ею, она официально находится в лагере побежденных. Эта двойственность объяспяет многое относительно внешней и внутренней позиции страпы» 71.

Тот факт, что режим, созданный Англией в Греции, служил не греческим, а чуждым интересам, открыто признал впоследствии, уже в период «холодной войны», и сам Черчилль: «Если есть часть моего дела, в правильности которого я глубоко убежден, — заявил оп в 1948 г., — то это британская политика в Греции зимой 1944/45 г.». Смысл его дальнейших слов состоял в том, что на результаты этой политики западные державы «могут сегодня опираться» 72.

Действительно, именно Греция была уже в 1944 г. выбрана империалистами в качестве плацдарма для развязывания «холодной войны» против СССР и только что созданных государств народной демократии. И сделано это было вопреки воле подавляющего большинства греческого народа, сражавшегося за освобождение страны во имя победы над фашизмом и всеми силами реакции. Так были преданы интересы народных масс Греции, жаждавших новой жизни и готовых ради нее начать великую мирную битву за экономическое и социальное развитие своей страны.

А между тем Греция лежала в развалинах.

Чтобы представить ее экономическое положение, нужно прежде всего напомнить, что вторая мировая война для Греции продолжалась 1467 дней. Начавшись военными действиями против агрессии Муссолини в 1940 г. и против вторжения гитлеровских войск в 1941 г., она по существу не прерывалась вплоть до изгнания немецко-фашистских оккупантов в конце 1944 г. армией ЭЛАС.

За годы войны и гитлеровской оккупации страна понесла огромные людские и материальные потери, поставившие ее на грань гибели. 5 апреля 1945 г. министр

труда первого послевоенного греческого правительства Г. С. Доксиадис, выступая в Лондоне перед британскими экспертами по вопросам восстановления, нарисовал, как писала газета «Элефтерия», «суровую картину смерти и разрушения в стране в период оккупации». Он сообщил, что «из 1700 тыс. зданий было разрушено 400 тыс., а также 1050 церквей и 80 монастырей. 18% населения осталось без крова. Разрушено 1400 и сожжено 6500 деревень и сел» 40. Из войны, заявил в свою очередь греческий министр иностранных дел И. Софианопулос в выступлении на первой сессии Генеральной Ассамблеи ООН в феврале 1946 г., Греция вышла «обескровленпой, потеряв около 9% своего населения. Кроме того, изнемогая под игом захватчиков, она явилась беспомощной свидетельницей полного разрушения своего народного хозяйства и гибели растущего поколения, силы которого были подорваны нуждой и голодом» 41.

Это были первые официальные данные, и хотя их составляли в спешке, в то время когда полных сведений еще не было, они не далеки от действительности.

К настоящему времени опубликованы многочисленные исследования, статистические сборники и другие работы по этому вопросу. И хотя они во многом противоречат друг другу42, представляется возможным точнее установить действительные данные. Наиболее достоверными следует считать цифры, приведенные газетой «Авги», согласно которым людские потери Греции в период войны и оккупации составляли 599,3 тыс. человек 73. Характерно, что самые катастрофические опустошения произвел голод, возникший вследствие ограбления страны захватчиками. От него погибло 436 тыс. человек, 120 тыс. составило число расстрелянных оккупантами, 23 тыс. — убитых в боях с агрессорами в 1940—1941 гг. и 4,6 тыс. — в последующих сражениях па море и на Ближнем Востоке, 8 тыс. — партизан, павших в борьбе с захватчиками. Наконец, 3 тыс. человек погибли от фашистских и 4 тыс. от англо-американских бомб. Таким образом, только убитыми Греция потеряла не менее 8% населения. Из 1730 тыс. зданий, насчитывавшихся в стране в 1940 г., было полностью разрушено 121 673 и частично — 65 928 74. В руинах лежали 1240 городов и сел75. Более 160 тыс. семей лишились крова.

Огромными были транспортные потери. К концу войны была выведена из строя основная железнодорожная система — линии Афины—Салоники, Афины—Пелопоннес и македонские линии, уничтожены все железнодорожные мосты, 80% мастерских, 50% станционных зданий, 24% туннелей и все водонапорные сооружения76. Из 384 паровозов и электровозов, имевшихся в 1940 г., после изгнания гитлеровцев осталось 46, а из 7 тыс. вагонов — лишь 376 77. По подсчетам правления железных дорог Греции, общий ущерб, нанесенный оккупантами железнодорожному транспорту страны, достигал 7 млрд. довоенных драхм 78, т. е. 53,5 млн. долларов.

Весьма серьезным был ущерб и без того ограниченному автомобильному парку. Число уничтоженных или уведенных оккупантами автомашин составило 14 575, или 84,7% всех имевшихся в стране в 1939 г.79 Наиболее же чувствительными для экономики страны были колоссальные потери торгового флота, поступления от которого составили в 1938 г. 17% национального дохода. Картину этих потерь дает приведенная на стр. 63 таблица80.

Накануне войны в торговом флоте страны работали 25 тыс. моряков, а в день освобождения (октябрь 1944 г.) — лишь 3 тыс.

Значительным был и ущерб, нанесенный промышленности. Правда, председатель правления Союза греческих промышленников Христофорос Кацамбас в своем выступлении 1 марта 1946 г. заявил, что в водовороте событий она чудом спаслась51. Дело в том, что одни предприятия не подверглись бомбардировке англо-американской авиации, так как в них были заинтересованы предприниматели Запада, а многие заводы, владельцы которых имели давние связи с гитлеровцами, были взяты последними в годы оккупации под свое покровительство 52.

Однако и это не означало, что греческая промышленность «спаслась». Несмотря на незначительные повреждения ее основного оборудования, она резко сократила производство, что объяснялось общим расстройством экономики страны. Так, в 1945 г. уровень выпуска продукции по сравнению с довоенным 1939 г. составлял в машиностроении 20%, в прядильно-ткацком производстве — 30, в мыловаренном — 60, в производстве каучука — 15, в кожевенном — 20, в бумажной промышленности — 35, в цементной — 12% 53.

5! «Σύνδεσμος έλλήνων βιομηχάνων. Ή ελληνική βιομηχανία κατά τό 1945», Άθηναι, 1946, σελ. 10.

52 «Ριζοσπάστης», 21.VIII 1947.

53 «Νέος Κόσμος», 1961, № 8, σελ. 67.

Чтобы в полпой меро представить, пасколько катастрофичным являлось такое падение производства, следует иметь в виду, что Греция до чойиы имела слабую промышленность. Даже тогда стоимость ее промышленной продукции составляла около 13 млп. фунтов стерлингов в год, т. е. менее 2 фунтов стерлингов па душу населения. Поэтому резкое уменьшение производства после войны было особенно болезненным для страны. Ко всему этому нужно добавить, что за время своего хозяйничанья оккупанты захватили 70% готовой промышленной продукции Греции 81.

Не лучше было положение в сельском хозяйстве. Его неприглядную картину убедительно показывают нижеследующие сравнительные данные о производстве основных сельскохозяйственных продуктов82:

За время войны во мнол) раз сократились посевные площади. Если в 1940 г., например, хлопок высевался на 76 467 га, а табак на 69 471 га, то в 1944 г. — соответственно на 15 ООО и 15 310 га83. Если учесть, что Греция и до войны ввозила от одной трети до половины зерновых, а также, что немецкие оккупационные войска не имели интендантской службы84 и для удовлетворения своих потребностей грабили страну, то легко представить, что после их ухода Греция по существу оказалась без каких-либо ресурсов продовольствия.

То же самое можно сказать и о сельскохозяйственном оборудовании. Из 1508 тракторов, имевшихся в Греции до войны Б8, уцелело лишь 150, да и те были в плохом состоянии. В распоряжении крестьян остались деревянные сохи. Была уничтожена и большая часть оросительных и мелиоративных сооружений. Все это привело не только к уменьшению площади обрабатываемых земель, но и к снижению урожайности.

Огромный ущерб был нанесен и животноводству, о чем свидетельствуют следующие данные о наличии поголовья скота и птицы (в тыс.) 59:

Продукция рыбной промышленности составляла в 1944 г. 25% к довоенной. Общий урон, нанесенный этой отрасли, по данным Национального банка Греции, составил 3,5 млрд. довоенных драхм 60.

Чтобы дать более полную картину разорения страны, необходимо обратиться и к другим сравнительным показателям ее экономической жизни. Здесь исследователь встречается с рядом затруднений, связанных с тем, что в довоенной Греции в условиях монархо-фашистской диктатуры не существовало подлинной статистической службы, способной дать достоверные сведения. Вследствие этого публиковавшиеся данные были противоречивы. Так, по данным высшего экономического совета страны, национальный доход Греции в 1939 г. составлял

68 Χρ. Ααγανά. *Н ταξική διάρθρωση στό χωριό. Αθήνα, 1962, σελ. 14. 59 «Εθνική Αντίσταση», 1964, τ. 7, σελ. 40.

«'Εθνική Τράπεζα τής Ελλάδος», σελ. 55.

5 Г. Д. Кирьякидис    65

62 млрд. драхм85, а по оцонке ЮНРРЛ — 73 648 млн. драхм 86.

Не касаясь вопроса о том, какая ив этих цифр соответствует действительности, отметим, что ни с одной ив них не идут в сравнение показатели периода оккупации. Уже в 1941 г. национальный доход упал до 21 млрд. драхм, а в 1942 г. — до 7 млрд. драхм87. В последующее время он, естественно, продолжал уменьшаться. Что же касается государственного бюджета, обремененного содержанием оккупационных войск, то его дефицит нарастав из года в год. Представление об этом дают следующие данные88:

Катастрофический рост дефицита внешней торговли происходил не только вследствие уменьшения экспорта, но также и в результате грабительской политики оккупационных властей, скупавших за бесценок такие традиционные греческие товары, как табак, коринка, оливковое масло, шелк, хлопок, редкие металлы.

Приведенные выше данные показывают, что материальный ущерб, нанесенный Греции оккупантами, был колоссальным. По самым скромным подсчетам, принятым Парижской мирной конференцией в 1946 г., он исчисляется в 8222 млн. долл. В эту сумму входят стоимость разрушенных жилых и других строений — 2660 млн. долларов, ущерб, нанесенный    сельскому хозяйству, —

2420 млн., морскому, автомобильному и железнодорожному транспорту, промышленному оборудованию, коммуникациям, портам и Коринфскому каналу, остальным сооружениям и прочим объектам — 1969 млн. Кроме того, оккупационные расходы составили 1173 млн. долларов89.

Ущерб, нанесенный оккупантами, дополнялся тяжелыми последствиями царившей в стране инфляции. Чтобы представить ее чудовищный характер, достаточно сказать, что если до оккупации страны 31 марта 1941 г. в обращении находилось 19 371 млн. драхм, то к моменту денежной реформы    И ноября 1944 г.—

6 700000 000 млрд.90

Рост дороговизны, продолжавшийся весь период оккупации, достиг небывалых размеров. Об этом можно судить по ценам на основные продукты питания. Так, 1 ока (1286 г) хлеба в октябре 1944 г. стоил 88 млрд. драхм, молока — 260 млрд., масла    сливочного — 4600 млрд., масла оливкового — 1800 млрд., сахара — 1000 млрд., макарон — 740 млрд., мяса — 1600 млрд., риса — 920 млрд. драхм91. За коробку спичек нужно было уплатить 500 млрд., за три яйца — 280 млрд., за пару обуви — 9300 млрд. драхм.

Поскольку эти астрономические цифры, порожденные инфляцией, все же не дают полного представления о росте стоимости жизни за период оккупации, целесообразно сопоставить довоенный уровень с ценами, существовавшими после денежной реформы 11 ноября 1944 г. Вот соответствующие данные (в драхмах за 1 ока) 92:

Инфляция, приведшая к разорению страны и подавляющего большинства народа, оказалась выгодной для крупных дельцов и спекулянтов93. Почти все промышленные и торговые предприятия страны, банки, страховые компании, в том числе и те, что до войны были на грани банкротства, сразу избавились от всех долгов при помощи пачки инфляционных денег, на которые нельзя было купить даже коробку спичек.

Промышленники, работая на оккупантов и спекулируя товарами на черном рынке, сконцентрировали в своих руках баснословные богатства. Пользуясь тяжелым положением населения крупнейших центров страны —

Афин, Пирея, Салоник, они сумели, соревнуясь с оккупантами, собрать за бесценок огромное количество золота, драгоценностей, движимого и недвижимого имущества.

В голодные годы оккупации сменили своих владельцев 110 тыс. домов, 239 тыс. имений и примерно 1 тыс. промышленных объектов. Большинство из них было продано за двухсотую часть действительной стоимости94. В целом же, по данным газеты «Махи», при общей довоенной стоимости всех этих объектов в 100 млн. фунтов стерлингов за них было уплачено лишь 6 млн. фунтов стерлингов 95. Характерно, что подавляющее их большинство скупалось одними и теми же лицами. Например, в Спате Аттики двое дельцов, составив «компанию», купили 109 имений 96.

Так возникла еще одна социально-экономическая проблема, вызванная концентрацией капитала в руках буржуазной верхушки послевоенной Греции.

Из сказанного явствует, что основными экономическими задачами, стоявшими перед страной после изгнания оккупантов, были: а) быстрое обеспечение населения продовольствием с целью предотвратить угрозу голода; б) принятие срочных мер по обеспечению жильем сотен тысяч людей, оставшихся без крова; в) немедленное восстановление коммуникаций, без которых была немыслима никакая помощь нуждающимся; г) снабжение сельского хозяйства необходимым инвентарем и семенами, а промышленности — сырьем для возобновления производства; д) принятие необходимых мер по предотвращению угрозы эпидемии вследствие недоедания и болезней.

Наконец, для успешного решения всех указанных задач требовалось обеспечить народу мир и спокойствие, стабилизировать политическое положение в стране.

Но именно к этому и не были способны силы, оказавшиеся у власти в Греции в то время. Они, напротив, ставили своей целью восстановление ненавистного народным массам реакционного строя, подавление всех инакомыслящих, в первую очередь ЭАМ.

СООТНОШЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ СИЛ ПОСЛЕ ВАРКИЗСКОГО СОГЛАШЕНИЯ

В начале 1945 г. политическое положение в Греции характеризовалось резкой поляризацией классовых и политических сил. Она была обусловлена ситуацией, сложившейся в результате английского вооруженного вмешательства во внутренние дела страны. Блоку всех сил реакции, поставленному у власти усилиями британского правительства и по существу поддерживаемому большинством буржуазных центристских партий, противостоял ЭАМ, представлявший широкие народные массы. Как и всякое насилие, вмешательство англичан не могло устранить глубокие противоречия в греческом обществе, где новое, рожденное в процессе успешной борьбы с захватчиками, пришло к серьезному столкновению со старыми порядками.

Поражение ЭАМ, явившееся, как мы видели, следствием главным образом политической незрелости его руководства, не могло не привести к кризису внутри лагеря демократических сил.

Некоторые мелкобуржуазные и другие неустойчивые элементы, примкнувшие в последний год войны к движению Сопротивления, когда победа ЭАМ казалась совершенно очевидной, теперь, в тяжелый пос-леваркизский период, первыми поспешили покинуть ее ряды. Однако не это определяло кризисные явления внутри народного блока, ибо уход случайных попутчиков не мог существенно ослабить ЭАМ. Гораздо серьезнее был тот факт, что враждебным силам удалось нейтрализовать значительное число честных патриотов. Для этого в условиях, когда вся страна еще представляла собой груду дымящихся развалин, внутренняя и внешняя реакция использовала два рычага, находившихся в ее руках: оружие и голод.

Еще в период декабрьских событий генерал Скоби выпустил прокламацию, в которой объявил, что если его требования не будут выполнены, то страна не получит продовольствия и «народ останется голодным» К Американский военный корреспондент Пулос, воспроизведя данное заявление, писал: «После этого я не удивился, когда один старик из Пелопоннеса, который 4 года ничего не ел кроме каши да кукурузного хлеба, говорил мне: „Правда, что англичане не дадут нам продовольствия, если в страну не вернется король? “» 97

И лишь 1 марта 1945 г., когда реакция добилась роспуска ЭЛАС и укрепилась у власти в стране, генеральный директор бюро снабжения ЮНРРА98 Роу Хендриксон подписал первое в ООН официальное соглашение с Грецией об оказании ей продовольственной помощи99. Так был приведен в движение мощный рычаг экономического давления.

Одновременно раздувалась кампания ненависти к ЭАМ—ЭЛАС, к Коммунистической партии Греции. Немало их сторонников в тот период пало от рук убийц. Множество демократов томились в тюрьмах, десятки тысяч — в концентрационных лагерях 100. Любому члену или сочувствующему КПГ и ЭАМ грозило увольнение с работы, преследование, жестокая расправа со стороны действовавших в полном согласии полиции и реакционных банд.

Свирепым террором и костлявой рукой голода враги ЭАМ частично добились своей цели — усилили обозначившуюся в его рядах тенденцию к расколу. Этому способствовали и центристские партии, искавшие случая увеличить свои силы за счет ЭАМ и потому обещавшие перебежчикам защиту от преследований правых.

Ради этой цели так называемые либералы по гнушались и прямым предательством народных интересов. В сущности подобными соображениями руководствовался еще во время переговоров в Варкизе лидер упоминавшегося выше «Союза левых демократов» Софианопулос, сыгравший тогда весьма неприглядную роль. Будучи министром иностранных дел в кабинете Пластираса и главой правительственной делегации на этих переговорах, он особенно активно способствовал осуществлению замыслов реакции. Впоследствии, 20 мая 1947 г., выступая в Париже с лекцией «Греческая проблема», он признал, что на переговорах в Варкизе именно он наиболее упорно стоял за отказ во всеобщей амнистии 101.

Подробнее Софианопулос рассказал об этом еще три года спустя, в начале 1950 г., в речи на предвыборном собрании своих приверженцев в Афинах. «Теперь, — говорил он, — я должен признаться перед вами и сказать вам кое-что еще. Я — тот, кто в Варкизских переговорах настаивал до конца на том, чтобы не давать амнистии сторонникам ЭЛАС... Я остался непримиримым до конца, приняв на себя ответственность за отказ в предоставлении амнистии, будучи уверенным, что делегация ЭАМ в конечном счете отступит» 102.

Объяснение этому дал его ближайший единомышленник С. Патадзис. Как он писал, расчет состоял в том, что Варкизское соглашение дискредитирует ЭАМ, оттолкнет большое количество его сторонников от КПГ, и они примкнут к партии Софианопулоса. «Но, к сожалению, — констатировал Патадзис, — даже это стремление Софианопулоса успеха не имело» 103.

Нет слов, Варкизское соглашение принесло греческому народу большое разочарование. Особенно тяжело было бойцам ЭЛАС. С двойственным чувством возвращались они домой: радость предстоящей встречи с семьями омрачалась сознанием утраченной победы. Они не могли понять, почему их славнай армия, героически сражавшаяся целых три года против оккупантов, должна сложить оружие перед англичанами и их ставленниками.

Тревогой был охвачен и командный состав войск ЭЛАС. Но в то же время воины народной армии были полны решимости возобновить борьбу. Например, в день роспуска IX дивизии, в одном из батальонов которой служил тогда и автор настоящих строк, заместитель командира капитан Карадзас, отвечая бойцам, со слезами на глазах расстававшимися со своим оружием, говорил: «Если понадобится, возьмем снова оружие и докажем еще раз, что значит ЭЛАС».

Да, все, кто строил планы развала ЭАМ и КПГ, просчитались. Широкие массы греческого народа, стремившиеся к подлинной демократии, свободе и независимости своей страны, не пошли за буржуазными политиками и в этот трудный час.

Покинула ЭАМ лишь незначительная часть его прежних сторонников, составлявшая две небольшие партии — социалистическую (СКЭ) и «Союз народной демократии»

(ЭЛД). Последний, являясь ответвлением либеральной партии, бьтл образован в сентябре 1941 г. и пользовался поддержкой определенной части интеллигенции, мелкобуржуазных элементов, государственных служащих и офицеров столицы, а также населения небольшого города Ламия104. СКЭ также имела известное влияние лишь в отдельных районах страны, в частности на острове Лесбос.

Они объединились в одну партию — ЭЛД-СКЭ, возглавляемую их прежними лидерами — бывшим председателем ПЕЕА профессором А. Сволосом и Ил. Циримоко-сом. В частности, ЭЛД свой выход из Национально-освободительного фронта объясняла в опубликованном заявлении тем, что «ЭАМ, как организация с единым руководством, приспособленная к революционной борьбе против оккупантов, не соответствует новым условиям». Далее отмечалось, что «выход ЭЛД из ЭАМ не означает враждебности или даже недовольства этой партии другими партиями, входящими в ЭАМ» 105.

В количественном отношении уход этих двух партий из ЭАМ сам по себе не имел существенного значения. Напомним его состав. Ведущую роль в ЭАМ играла Компартия Греции, число членов которой за предшествующие годы, особенно за период войны, возросло до 400 тыс. человек, т. е. увеличилось в десятки раз. Несомненно, при этом существенно изменился ее социальный состав, определенная часть которого состояла из неустойчивых мелкобуржуазных элементов, на что и указал пленум ЦК КПГ, состоявшийся в июне 1945 г.106 Именно они в те трудные дни первыми покинули движение. Тем не менее основу партии составлял рабочий класс, полный решимости к борьбе, и в этом была главная сила КПГ.

Следующей по величине и значению в ЭАМ была аграрная партия Греции (АКЭ), насчитывавшая еще до войны 50 тыс. членов. Она возникла в январе 1936 г. в результате объединения профсоюзов сельскохозяйственных рабочих со всеми крестьянскими партиями и группами 107.

Возглавил ее мэр г. Килкис адвокат К. Гаврии-лидис. С момента своего основания АКЭ стала на путь союза с рабочим классом и его партией108. 22 июня 1936 г. перед лицом надвигавшейся опасности фашизма она вступила в соглашение с КПГ о создании Всенародного фронта 109, а в годы диктатуры Метаксаса была, как и компартия, загнана в подполье.

В ЭАМ она вошла в день его образования. К началу 1945 г. АКЭ была широко разветвленной политической партией, имевшей почти по всей стране сеть своих областных, районных и сельских организаций. Базу ее составляло беднейшее крестьянство, численность которого до войны составляла 370 тыс. человек, или около 37% крестьянского населения страны110. Эта партия быстро росла и в конце 1945—начале 1946 г. насчитывала 250 тыс. членов 111.

Наконец, в ЭАМ состояло около 1 млн. человек, вообще не входивших ни в одну из политических партий. Это были в основном крестьяне, удовлетворявшиеся принадлежностью к ЭАМ, который был для них знаменем борьбы за национальные и социальные цели.

Тем не менее выход двух партий — ЭЛД и СКЭ, несмотря на их малочисленность, создал для ЭАМ угрозу усиления тенденции к его расколу. Ибо он фактически означал недовольство ошибками руководства движением Сопротивления, а главное — был использован правыми для провокационных утверждений о «развале» ЭАМ. Эта провокация подействовала на известную часть членов ЭАМ, причем в наибольшей степени на некоторые слои, не принадлежавшие ни к КПГ, ни к АКЭ. Впрочем, еще большее влияние на них оказали, с одной стороны, террор правых, а с другой — ошибки отдельных местных организаций ЭАМ.

Так, на Пелопоннесе в момент его освобождения более половины населения, как признал американский военный корреспондент К. Пулос, оказывало поддержку ЭАМ— ЭЛАС112. Когда же к власти в стране пришла реакция, она развернула здесь жесточайший террор с целью подавить левые силы в этой области, издавна считавшейся форпостом греческой монархии. И тогда местные руководители движения Сопротивления вместо отпора правым по существу ликвидировали большую часть эамовских организаций, а их активисты в количестве до 15 тыс. человек покинули Пелопоннес.

Такое же положение сложилось в большинстве районов Эпира, а также в Восточной Македонии, где безнаказанно бесчинствовали созданные еще во время оккупации проанглийские отряды Зерваса и Фостеридиса.

Трудно назвать точное количество тех, кто в этих районах покинул ЭАМ и его молодежную организацию ЭПОН, чтобы нейтрализоваться или перекинуться к центристам и даже к правым. Таких данных нет. Одно можно сказать определенно: во всех остальных областях Греции эамовские организации сохранили свои силы для дальнейшей тяжелой борьбы с наступающим врагом.

Подтверждением тому служат результаты выборов руководящих органов в профсоюзах, крестьянских кооперативных обществах и профессиональных организациях интеллигенции, состоявшихся в марте 1945 г.

На профсоюзных выборах в Афинах и Пирее, где было сосредоточено 80 % промышленного пролетариата Греции113, 85% всех голосов вопреки террору правых получили Рабочий антифашистский фронт (ЭРГАС), последовательно отстаивавший интересы трудящихся114. В кооперативных обществах крестьян и в организациях интеллигенции за кандидатов прогрессивного блока голосовало от 60 до 80%.

Таким образом, имеющиеся в распоряжении исследователя единственные официальные данные о соотношении классовых сил в стране в рассматриваемый период полностью подтверждают, что на стороне ЭАМ и КПГ, несмотря на все их неудачи и трудности, оставалось не только «решающее большинство рабочего класса»115, но и подавляющая часть всего населения. При этом ЭАМ сохранил больше половины своих газет и журналов — 60 (остальные 55 были закрыты в результате происков реак ции), которые являлись страстными пропагандистами идей движения Сопротивления, борьбы за демократию, за свободу и независимость Греции116. Под ею руководством в то время продолжали действовать «Организация бойцов ЭЛАС», ЭПОН и «Организация национальной солидарности».

Последняя, будучи самой массовой в период оккупации, когда она насчитывала около 3 млн. человек, оставалась многочисленной и в описываемый период.

Ситуация, сложившаяся в стране после Варкизского соглашения, ставила перед левым блоком сложные задачи. Ему необходимо было определить свою стратегию и тактику в новых условиях и приступить к их осуществлению. Важнейшими предпосылками для этого, несомненно, должны были стать всесторонний и критический анализ предшествующей деятельности ЭАМ и его ведущей силы — компартии, определение причин, приведших их к политическому поражению, и извлечение уроков для дальнейшей борьбы.

Чтобы ответить на вопрос о том, были ли созданы такие предпосылки, необходимо обратиться к материалам состоявшихся в 1945 г. двух пленумов ЦК КПГ.

Первый послевоенный пленум ЦК КПГ собрался сразу же после подписания Варкизского соглашения — 5—10 апреля 1945 г. в Афинах. Он рассмотрел вопросы о деятельности партии после январского пленума 1944 г. и новых задачах, об изменениях в ее организационной политике в соответствии с требованиями момента, о созыве VII съезда КПГ и об избрании политбюро ЦК 117.

В своих решениях пленум назвал важнейшей ошибкой правого характера Ливанское соглашение, как не соответствовавшее соотношению сил и, следовательно, не способствовавшее осуществлению национального единства и демократическому развитию страны. «Казертское соглашение, — отмечалось далее, — как продолжение Ливанского было также ошибкой правого характера». Что же касается «ошибок левого характера», то в решении заявлялось, что они заключались в «неправильной оценке намерений и роли английского правительства г. Черчилля, в недооценке сил реакции как внутри страны, так и за границей, в переоценке наших возможностей и особенно в отсутствии должной гибкой политики» 118.

Будучи несколько неопределенными, эти выводы не выявили в полной мере сущность допущенных ошибок. В то же время они отразили господствовавшее на пленуме непонимание целей английского вмешательства, преувеличение его влияния и сил внутренней реакции Греции как в период оккупации, так и непосредственно после освобождения страны и преуменьшение сил и возможностей ЭАМ.

Даже критика Варкизского соглашения, явившегося концентрированным выражением всех ошибок руководства движением Сопротивления, ограничилась лишь замечанием о том, что его можно было заключить на более выгодных условиях. В то же время это соглашение, открыто попираемое реакционным правительством, объявлялось важной политической основой в борьбе против фашизма и за нормальное демократическое развитие страны119.

В итоге пленум ЦК КПГ в принятом им решении пришел к выводу, что «политическая линия и тактика партии были правильными»120. Главной причиной прихода реакции к власти было признано иностранное вмешательство, однако при этом в решении не нашел отражения факт явной капитуляции ЭАМ на переговорах в Варкизе.

Хотя тем самым пленум не раскрыл основной причины поражения, тем не менее критикой Ливанского, Казерт-ского и в некоторой части Варкизского соглашения он положил начало ее выявлению, без чего нельзя было разработать программу дальнейших действий.

Важную роль в этом деле, несомненно, сыграло отрицательное отношение многих членов партии к этим соглашениям, наложившее отпечаток на позицию отдель-пых участников пленума. Некоторые из них, в частности, считали недостаточными выводы пленума ЦК КПГ о характере основной стратегической задачи партии26, которая была определена как борьба за искоренение фашизма и монархии, за возрождение демократии27.

Действительно, именно этими целями руководствовался в своих решениях пленум при анализе структуры послевоенного греческого общества и определении на этой основе характера предстоящей революционной борьбы. Намеченная линия не выходила за рамки задач буржуазной демократии, игнорируя в то же время важнейший фактор в жизни страны — полное подчинение Греции английскому империализму. Если в период оккупации КПГ объединила в ЭАМ широкие массы вокруг лозунга освобождения страны от иностранных захватчиков и создания временного правительства, обеспечивающего суверенные права греческого народа28, то теперь она не выдвинула четкой программы действий, диктовавшейся подлинными задачами борьбы против внутренней и внешней реакции, за установление власти прогрессивных сил.

Проблема взятия власти вообще не нашла отражения в решениях пленума, что показывало недооценку этого важнейшего, основного вопроса революционной борьбы. Между тем каждый упущенный день шел на пользу врагу, спешно восстанавливавшему свои силы и укреплявшему собственную государственную машину.

Хотя пленум ЦК КПГ не решил многих важных задач, сам факт его созыва и намеченные им мероприятия показывали способность партии успешно совершить отступательный маневр и, постепенно собравшись с силами, перейти к активным действиям. Характер же последних предопределяла последовавшая 24 апреля 1945 г. реорганизация ЭАМ. Сохранив прежнее название, он стал теперь политическим блоком партий, что означало коренное изменение содержания его деятельности по сравнению с периодом войны. Если тогда ЭАМ возглав-

2β «Νέος Κόσμος», 1956, № И, σελ. 56—58.

27 «Βοήθημα γιά την ιστορία τοϋ ΚΚΕ. Εκδοτικό τής ΚΕ του ΚΚΕ». 1952, σελ. 225.

28 «Εθνική Αντίσταση», Συλλογή πρώτη, 1962, σελ. 3.

лял вооружопную борьбу движепия Сопротивления против ипоземных захватчиков, то теперь он ставил своей задачей достижение политического решения судеб Греции.

Между тем в стране нарастал разгул реакции. С приходом к власти правительства Вулгариса еще больше усилился «белый террор, который в некоторых случаях превзошел террор периода фашистской диктатуры Ме-таксаса и вражеской оккупации»121. Это было открытое выступление реакции против греческого народа при попустительстве английского правительства, «являвшегося гарантом Варкизского соглашения» 122.

Массовые аресты, избиения, убийства демократов и поджоги помещений ЭАМ и типографий левых газет стали повседневным явлением. По данным ЭАМ, «только за одну неделю (с 3 по 10 июня) было совершено 42 политических убийства и 382 избиения демократических граждан, 443 ареста, 17 налетов на учреждения ЭАМ и 19 облав. 35 человек было ранено и 13 «изчезло». Примерно такие же данные опубликованы и за предыдущую неделю» 123.

Положение настолько обострилось, что репрессии обрушились и на ряд буржуазных республиканских партий. Это вынудило их руководителей Софулиса, Кафандариса, Пластираса, Милонаса, Меркуриса, Рендиса и других посетить 3 июня премьер-министра и заявить ему энергичный протест против господствующего в стране террора. Они подчеркнули, что при существующих условиях невозможны свободные выборы, и потребовали, чтобы полиция, жандармерия и национальная гвардия «перестали быть вооруженными силами одной политической группы (монархистов) и превратились бы в национальные силы» 124.

Действительно, к тому времени кадровые офицеры — участники движения Сопротивления были полностью отстранены от службы в армии или брошены в тюрьмы 33, а «1319 фашистских офицеров, присягавших Гитлеру и активно сотрудничавших с немцами, не только сохранили свои посты, но и получили продвижение по службе»34. Представление о последних дает такая, например, фигура, как генерал-майор Папафанасопулос. Будучи немецким гауляйтером па о. Эвбея, он, по свидетельству буржуазной газеты «Элефтерия», только за период с января по июнь 1944 г. казнил 64 патриота и отправил в концлагеря 780 мужчин и 150 женщин, многие из которых не дожили до освобождения35.

Легко представить себе, что так действовал этот генерал и на службе у реакционного правительства Вулгариса. Подобным же образом бесчинствовали и остальные квислинговцы, которые, выслуживаясь перед монархистами, терроризировали не только сторонников ЭАМ, но и центристские организации.

Поэтому не удивительно, что делегация республиканских лидеров требовала от Вулгариса «распустить тайные монархические организации, удалить их членов с высших постов в армии, поставить вне закона и уничтожить террористические банды» 36. Дело дошло до того, что даже некоторые министры правительства Вулгариса заявили, что «в случае, если не будут приняты эффективные меры против монархического террора, они снимут с себя ответственность за политику правительства» 37.

Но и это не изменило положения. Ибо правительство Вулгариса в своей политике жестокого подавления демократических сил опиралось именно на предателей и коллаборационистов, сотрудничавших с оккупантами. Яркое подтверждение этому дал судебный процесс над квислинговцами Греции, длившийся с 21 февраля до 31 мая 1945 г. Он разоблачил гнилость предвоенного мо-нархо-фашистского режима, раскрыл фактическое со-

33 По данным английской прессы, 2,5 тыс. офицеров, включая 59 генералов, были изгнаны из армии, более 13 тыс. содержались в тюрьмах и еще 15 тыс. в концентрационных лагерях («БаПу Уогкег», 5.VII 1945).

34 «Правда о Греции. Голубая книга, изданная Временным демократическим правительством Греции». М., 1949, стр. 21.

35 «Правда», 28 марта 1945 г.

36 «Правда», 18 июня 1945 г.

3? Там же.

б Г. Д. Кирьякидис    «1

трудничество большинства буржуазных политических деятелей с оккупантами и активное участие английской разведки «Интеллидженс сервис» в формировании квис-линговских правительств в Греции 125.

Именно на этом процессе выяснилось, что не кто иной, как глава греческой церкви архиепископ Дамаскинос, ставший теперь регентом страны, в годы войны благословил предателя И. Раллиса на создание очередного марионеточного правительства126. Даже греческий квислин-говец № 1 Цолакоглу в своих показаниях на процессе не скрыл, что «политические лидеры Гонатас, Максимос, Рендис, Пангалос, Карталис, Папандреу, Канелопулос и другие часто посещали меня и поощряли (к сотрудничеству с оккупантами. — Г. К,)» 127.

Однако этот суд, продолжавшийся 100 дней, был всего лишь фарсом. Из 22 подсудимых только Цолакоглу был приговорен к казнщ но при этом сами судьи выразили пожелание о замене высшей меры пожизненным заключением. Остальных осудили на различные сроки тюремного заключения или оправдали. Таким образом, по существу никто из преступников, совершивших тягчайшие злодеяния, не был осужден на смертную казнь128.

Комедия суда над ними, разыгранная властями, никого не могла обмануть. «Безнаказанность предателей, — справедливо писала в то время буржуазная газета «Элеф-терия» в своей статье «Моральное разложение», — помимо развращающего влияния на народ вредит Греции также в международном отношении. Греция — единственная страна, где сотрудничество с врагом считается самым естественным явлением... Получается, что законы против предателей издавались лишь для издевательства над народом, а не для выполнения его настоятельных требований. .. Над страной с древними и новыми священными развалинами, над могилами сотен тысяч погибших за эти 4 года раздается ужасное оскорбительное карканье предателей» 129.

Следует отметить, что директор этой газеты Коккае, будучи противником ЭАМ и оказавшись во время оккупации на о. Эвбея, своими глазами видел ужасы, творимые квислинговцами в сотрудничестве с немецко-фашист скими оккупантами. Знали о них и многие другие буржуазные деятели. С другой стороны, при всей своей ненависти к ЭАМ, они не могли, однако, закрыть глаза и примириться с произволом правительства, поскольку такое поведение могло окончательно оттолкнуть от них народные массы.

Оправдание квислинговцев и усиление террора вынудили республиканских лидеров 5 июня направить Вулга-рису заявление протеста, в котором говорилось: «Террор, установленный после декабрьских событий крайне правыми элементами по всей стране, становится с каждым днем все более ожесточенным. Он приобрел такой размах и силу, что жизнь граждан — немонархистов — находится под постоянной угрозой, и сама мысль, что можно приступить к свободным выборам или плебисциту, становится нелепой». Далее подчеркивалось, что «крайне правые террористические организации (основные из них были частично вооружены немцами и находились в тесной связи с ними) не только не разоружены и не подверглись наказаниям, но даже открыто сотрудничают с агентами по охране порядка в целях полного подавления всякой демократической мысли» 43. В заключение заявлялось, что «по существу государственный аппарат поставлен на службу организованному террору правых» 44.

Организация массовых расправ тайно направлялась британскими военными властями в Греции. Два года спустя министры П. Гунаракис и К. Цацос, входившие в 1945 г. в состав кабинета Вулгариса, на одном из заседаний парламента сообщили, что имеют данные, согласно которым «эти банды действовали с ведома англичан» 45.

Тот факт, что правительство Вулгариса и стоявший за ним «черный фронт» действительно развязали террор против греческого народа, подтвердили и иностранные наблюдатели, посетившие в то время Грецию. «Мне при-

43 «Правда о Греции. Голубая книга, изданная Временным демократическим правительством Греции», стр. 22.

44 «Σαράντα χρόνια του ККЕ», σελ. 718.

45 «Εστία», 26.ΥΙ 1947.

шлось наблюдать ужасающую драму, — писал 10 июля 1945 г. корреспондент «Рейнольд ньюс» Дэвид Реймонд. — Демократы испытывают невероятный террор со стороны государственных органов и бандитов, сотрудничающих с ними» 130.

За четыре месяца после Варкизского соглашения число убитых борцов Сопротивления превысило 500 человек, а арестованных — 30 тыс. В провинции действовало до 150 бандитских отрядов правых. Насчитывалось не менее 20 тыс. вооруженных террористов, действовавших совместно с полицией и жандармерией. Следственные органы не успевали выяснять причину арестов, не знали ее и те, кто был брошен в тюрьмы. «Я посетил камеры тюрьмы в Александруполисе, — писал специальный корреспондент английского журнала «Нью стейт-смен энд нейшн», совершивший турне по Греции, — и опросил 300 человек^ знают ли они, за что их арестовали. Лишь трое из них знали» 131.

С каждым днем нарастала кровавая волна террора. К середине июля, по данным центрального органа ЭАМ — газеты «Элефтери Эллада», в тюрьмах находилось 20 тыс. граждан, в том числе 600 женщин и 350 подростков в возрасте от 14 до 16 лет. «Среди заключенных, — с гневом и возмущением писала газета, — много туберкулезных, больше чем у 300 из них идет кровь горлом. Четыре человека сошли с ума... В течение 8 месяцев, которые регент назвал периодом «великой свободы», 100 тыс. греков прошли через тюрьмы и полицейские участки, были избиты или замучены. 80 тыс. граждан подверглись преследованиям за демократические убеждения. Число убитых и расстрелянных без суда превышает 500 человек... Действительной властью в провинции являются банды уголовников, сотрудничающие с местными властями, жандармерией и национальной гвардией» 132.

В середине июля положение настолько обострилось, что лидеры республиканцев Софулис, Кафандарис, Цу-дерос, Пластирас, Меркурис и Милонас вторично посетили главу правительства и министров внутренних дел и юстиции. Они снова указали «на отсутствие в стране иорядка и безопасности и на террор, осуществляемый монархистами» 133. Министру внутренних дел делегация заявила, что «в тюрьмах содержится 20 тыс. человек, причем многим не предъявлено каких-либо конкретных обвинений» 134. По мнению республиканских лидеров, «если серьезно рассмотреть дела заключенных, то по крайней мере 10 тыс. человек придется освободить как ни в чем не повинных». Выслушав все это, министр лаконично ответил, что «в тюрьмах находятся только 17 315 человек» и что он «не может открыть двери тюрем» 135.

Из поведения республиканских лидеров, как уже отмечалось, видно, что гонениям подверглись не только сторонники левого блока, но и все немонархисты. Это подтверждает, что режим Вулгариса видел угрозу для своих целей не только «в происках» коммунистов, но в целом во всенародном сопротивлении. Однако, как признал даже председатель Союза греческих промышленников X. Кацамбас в своем выступлении на собрании этой организации 17 февраля 1946 г., «только коммунисты храбро и настойчиво провозглашали в течение многих лет свою программу, а все остальные, охваченные манией левизны, отвергая настоящее, не знали, чем заменить его» 136. И потому, естественно, главной опасностью для себя реакция считала левый блок, руководимый Компартией Греции.

После Варкизского соглашения, когда «безоружный народ был отдан в руки разбушевавшейся контрреволюции» 137, глубокое разочарование и кризис среди демократических сил создали у реакции и ее английских покровителей впечатление, что развал левого фронта неминуем. Но вскоре стало ясно, что эти надежды не сбылись.

В самом деле, в истории Греции до тех пор не случалось, чтобы какое-либо политическое движение устояло после такого удара. Опыт свидетельствовал об обратном. «Когда в 1922 г.,— писал позднее главный редактор га-зоты «Ризоспастис» Карагеоргис, — Пластирас и Гонатас расстреляли 6 антивенизелистов, антивенизелизм дрогнул, пошатнулся и распался. Ему понадобилось 10 лет, чтобы вновь выйти на поверхность, да и это произошло лишь после банкротства Венизелоса в 1932 г. То же самое случилось и с венизелистами. Когда в 1935 г. (во время неудачного путча венизелистов. — Г. К.) популисты расстреляли 3 венизелистов, венизелизм растерялся и больше уже не мог прийти в себя. Если бы этим двум партиям пришлось испытать тысячную долю того, что перенесли кадры и рядовые члены ЭАМ, они превратились бы в прах и пепел на веки вечные» 138.

ЭАМ же, в котором ведущая роль по-прежнему принадлежала КПГ, сравнительно быстро преодолел кризис и реорганизовал свои ряды.

Мощной его опорой стал уже упоминавшийся ЭРГАС — Рабочий антифашистский фронт, созданный в начале 1945 г. прогрессивными силами страны. Выше отмечалось, что он одержал победу на состоявшихся в марте—апреле выборах руководящих органов профсоюзов. К этому следует добавить, что такой результат выборов нанес удар по планам внутренней и внешней реакции, стремившейся насадить в руководстве профсоюзами свою агентуру.

Последняя была представлена антикоммунистическими лидерами двух реформистских группировок — Национально-реформистским союзом рабочих и служащих (ЭРЕП) и Национальным фронтом трудящихся (ЭМЭ). Чтобы содействовать успеху этих раскольников и ренегатов профдвижения, в Грецию по «совету» Черчилля прибыла делегация Британского конгресса тред-юнионов во главе с небезызвестным Ситрином. Фактически под наблюдением последнего и проходили выборы в греческих профсоюзах, причем он усиленно пытался склонить их на сторону реакции, но не имел успеха.

Победа ЭРГАС на выборах показала, что состав временного руководства Всеобщей конфедерации труда Греции, назначенный правительством с согласия Ситрина и насчитывавший 13 реформистских деятелей и всего лишь 4 представителей прогрессивного профдвижения,

Костас Гифтодимос (Карагеоргис), генерал-лейтенант ДАГ

явно не соответствовал действительному соотношению сил. Она подтвердила, что организации рабочего класса страны продолжают оставаться фундаментом левого блока.

Более того, вскоре развернулось забастовочное движение, положившее начало дальнейшей борьбе рабочего класса в защиту своих прав. В конце апреля обувщики г. Салоники объявили 10-дневную забастовку, поддержанную массовым выступлением служащих и 6 тыс. лавочников, у которых были отняты патенты. В борьбу включились табачники, трамвайщики, а также 4 тыс. текстильщиков, требовавшие повышения заработной платы55.

Стачки и забастовки охватили и другие районы страны. Они вылились 1 мая во внушительные демонстрации греческого пролетариата. В условиях жесточайшего террора и насилия, царивших в стране, в центре Афин, на стадионе, состоялся 25-тысячный рабочий митинг, выразивший волю и решимость трудящихся масс к борьбе за свои экономические и политические требования.

β5^>«Χρονι%ό του Αγώνα. 1878—1951», 1952, σελ. 51.

На подъем революционного движепия в Греции в этот период, несомненно, огромное воздействие оказывал ставший уже очевидным полный разгром гитлеровской Германии. Греческий народ, воодушевленный победами стран антигитлеровской коалиции, к которой принадлежала и Греция, требовал осуществления на деле попранных внутренней реакцией и ее английскими покровителями положений Ялтинской декларации «Об освобожденной Европе» 56.

Вслед за рабочим классом поднималось на борьбу за демократические преобразования в стране и крестьянство. Реакционное правительство, напуганное победой прогрессивных сил на выборах в сельские кооперативные организации, издало законы, лишавшие крестьян свободы кооперирования, и обрушило на них жестокие репрессии. Но ни драконовские законы, ни аресты и ссылки не сломили дух крестьян, продолжавших массовые выступления против реакционной политики правительства.

Последняя, направленная на упрочение политической власти реакции, игнорировала также экономические нужды страны, приобретавшие все более острый характер. Даже намеченный вице-премьером и министром снабжения Варваресосом «восстановительный план» оказался мертворожденным, хотя он «сводился к весьма робким мерам, направленным к известному ограничению разнузданной спекуляции» 57.

По существу Варваресос «не намечал никаких серьезных мероприятий, чтобы на деле переложить бремя финансовых трудностей на плечи лиц, сотрудничавших с немцами и нажившихся во время гитлеровской оккупации» 58. Однако греческая крупная буржуазия отнюдь не желала снижения дороговизны. Взвинтив цены

66 Эта декларация, принятая на Крымской конференции трех великих держав —СССР, США и Англии в феврале 1945 г., провозглашала: «Установление порядка в Европе и переустройство национально-экономической жизни должно быть достигнуто таким путем, который позволит освобожденным народам уничтожить последние следы нацизма и фашизма и создать демократические учреждения по их собственному выбору» («Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны», т. III. М., 1947, стр. 105).

Б? «Правда», 5 сентября 1945 г.

58 Там же,

в 20—30 раз но сравнению с довоенным уровнем, а зарплату рабочих увеличив всего лишь в 3—4 раза139, она продолжала получать огромные прибыли — 200—400% 140. Ни на какое их сокращение она не согласилась. Встретив в штыки даже те робкие мероприятия, которые предлагал Варваресос, финансовая олигархия заставила его в конце концов уйти в отставку141.

В связи с этим характерны заявления Варваресоса, который и сам был выразителем интересов буржуазии. Объясняя причины своей отставки, он сказал: «Группа лиц, сконцентрировавшая в своих руках во время оккупации Греции огромные богатства, организовала систематический саботаж намечавшихся министерством снабжения мероприятий. Махинации этих лиц привели к тому, что продовольственное положение за последние недели резко ухудшилось. Цены вновь значительно возросли, в то время как заработная плата рабочих и служащих осталась прежней... Наконец, попытки обуздать спекуляцию путем введения твердых цен на продукты питания встретили решительные противодействия спекулянтов» 142.

Перед уходом в отставку Варваресос добавил к этому, что «не верит в патриотизм греческих промышленников, которых считает врагами народа» 143.

И в этом он не ошибался. Греческую крупную буржуазию не интересовала участь народа. Она заботилась лишь об увеличении своих прибылей. Гарантию же этому она видела в иностранном вмешательстве, которое обеспечивало защиту ее интересов. В сущности она направляла по такому руслу всю деятельность правительства Вулгариса. Буржуазная газета «Элефтерия», хорошо осведомленная о махинациях нуворишей, писала, что «всяким попыткам ограничить спекуляции мешал ряд министров, являющихся агентами частных интересов» 144.

Ответом на предательскую политику правительства и стоявшей за ним реакционной клики и явилось нара-с/ганио борьбы народных масс за свои нрава, за подлинную демократию.

Так были рассеяны иллюзии врагов ЭЛМ. Они увидели, что до разгрома народного движения очень далеко, ибо на стороне левого фронта даже после его поражения оставалось подавляющее большинство народа. В этих условиях реакционная клика, которая понимала, что держится у власти лишь с помощью британских штыков, пришла к выводу, что осуществить свои цели сможет только в том случае, если прогрессивное движение будет полностью подавлено силой оружия. Однако, поскольку ей самой это было явно не под силу, возник план использования для данной цели находившихся в Греции английских войск.

Осуществление такого замысла облегчалось тем, что пришедшее к власти в Англии 5 июля 1945 г. лейбористское правительство Эттли—Бевина взяло на себя позорную роль продолжателя политики Черчилля в греческом вопросе. Но в то же время в обстановке середины 1945 г. перед лицом международного общественного мнения нужно было подыскать какое-то «оправдание» иностранному военному вмешательству с целью подавления обезоруженного левого блока.

И такой «аргумент» был изобретен в Лондоне и Вашингтоне, правители которых уже в тот период приступили к разработке стратегии «холодной войны». Пройдет немного времени, и прозвучит фултонская речь Черчилля с призывом к созданию военного блока для «защиты Запада от коммунизма». Затем появится «доктрина Трумэна», кладущая начало военному проникновению США в районы, расположенные у границ СССР и стран народной демократии. И именно Греция станет одним из первых государств, где англо-американский империализм развернет не только пропаганду новой мировой войны, но и подготовку к ней.

Греция по целому ряду причин еще до окончательного разгрома гитлеровской Германии была, как мы видели, выбрана империалистами в качестве одного из плацдармов развязывания «холодной войны» против СССР и стран народной демократии. Что касается греческой реакции, то она в соответствии с англо-американской политикой и полностью совпадающими с ней собственными планами уже в 1945 г. взяла на вооружение антисоветский лозунг о «славянской опасности». Он-το и был использован в качестве предлога для создания версии о необходимости англо-американской «помощи» в отражении мнимой «угрозы с севера», т. е. со стороны СССР, Болгарии и Югославии.

Абсурдность этой провокационной выдумки была очевидна. Греция и раньше имела общую границу с Болгарией и Югославией, но о «славянской опасности» никогда прежде не было и речи. То обстоятельство, что в этих странах утвердился народно-демократический строй и они смогли направить усилия целиком на экономическое и социальное переустройство в интересах своих народов, лишь подчеркивало их стремление к миру. Наконец, миролюбивая политика социалистического лагеря, к которому они теперь принадлежали, была очевидна для всей международной общественности, в том числе и для греческого народа. Не случайно даже один из буржуазных политических деятелей Греции, И. Петимезас, едко высмеял уверения реакционеров в том, что национальным границам страны якобы грозит «опасность с севера» 145.

Провокационная кампания греческой реакции, направленная против СССР и стран народной демократии, нашла отражение в организации откровенно фашистского митинга в Афинах 8 июля 1945 г. На этом сборище присутствовали и Гонатас, и Зервас, и епископ Пантелеймон. Речи всех выступавших, транслировавшиеся по радио по распоряжению правительства, дышали ненавистью к прогрессивным силам мира. Участвовавшие в митинге члены фашистских организаций «X», «Пеан», «Триена» и других, входивших в «черный фронт», остервенело кричали:    «Долой Софию, Москву, Белград, Варшаву!

Да здравствует король и Вулгарис!» 146. Бряцая оружием, они также призывали идти войной на народно-демократическую Албанию для завоевания ее южной части.

Насколько совпадали интересы греческой реакции и англо-американского империализма, можно судить по признаниям вполне компетентных в этом отношении представителей последнего. Вот что писал, например, К. Вуд-хауз, бывший глава британской военной миссии в Греции: «Опасность, как показал декабрь 1944 г., состояла в том, как бы Компартия Греции не удушила демократию в Греции и как бы Советский Союз не добился выхода в Средиземное море через своих марионеток в Греции, а также в Болгарии и Югославии, что могло поставить под угрозу безопасность Суэцкого канала и нефтеносные районы на Среднем Востоке» 147.

Высказывание весьма откровенное. Легко понять и особенности терминологии матерого британского разведчика. «Удушением демократии» он именовал борьбу ЭАМ с реакцией, поддерживаемой иноземными войсками. «Марионетками» же называл подавляющее большинство греческого народа, выступавшее против правителей, целиком зависящих от Англии, как это признал даже Черчилль 148.

Если отбросить словесную оболочку, в которую закамуфлировал Вудхауз свое заявление, то остается как раз то, что издавна двигало политику Лондона в Греции — ставка на британское господство в этой стране, использование ее стратегического положения. Главным препятствием в осуществлении этого курса был греческий народ, боровшийся за свободу и независимость своей страны, за ее демократическое переустройство. Опору же себе внутри Греции английский империализм мог найти лишь у кучки монархистов, крупных промышленников и землевладельцев, квислинговцев, готовых во имя собственных выгод предать интересы страны. И правящие круги Англии и США, не задумываясь, «взяли под свою защиту олигархический режим, состоящий из коллаборационистов и подлецов-реакционеров» 149.

В итоге такого взаимодействия внутренней и внешней реакции принцип равной дружбы и сотрудничества Греции со всеми великими державами, принятый в июле 1945 г. в Афинах конституционной комиссией по иностранным делам, с самого начала был превращен в клочок бумаги150. В то же время под прикрытием шумной кампании «угрозы с севера» усилился массовый террор против демократического движения в Греции, осуществляемый при помощи и под руководством западных правительств. Расчет при этом делался на то, чтобы достичь двух целей — вызвать международные осложнения и одновременно подавить прогрессивные силы внутри страны.

В такой обстановке перед ЭАМ и возглавлявшей его КПГ стояли трудные задачи — дать правильную оценку политике реакции, выработать и последовательно реализовать курс на отпор ее проискам, повести за собой народные массы в борьбе за осуществление их демократических чаяний. К сожалению, на деятельность Компартии Греции в этот период наложили отпечаток и груз предшествующих просчетов ее руководства, и новые ошибки правооп-портунистического характера.

В числе освобожденных узников гитлеровского концлагеря Дахау был генеральный секретарь ЦК КПГ Никое Захариадис. 29 мая 1945 г. он возвратился на родину, где его с почетом встретили партия и ее Центральный Комитет. Н. Захариадис был избран в 1931 г. первым секретарем, а в 1935 г. — генеральным секретарем ЦК Компартии Греции. Росту его авторитета способствовал наметившийся вскоре после этого в силу благоприятных условий революционный подъем в стране. Арест его в 1936 г. пришедшим к власти правительством Метаксаса, стойкость и мужество, проявленные Н. Захариадисом в фашистских застенках, создали вокруг него, несомненно, заслуженный ореол героя.

Все это, а также трудная и сложная обстановка, в которой вела борьбу КПГ, привели к тому, что Н. Захариадис был встречен ее руководством как боевой лидер, во главе с которым партия одолеет все преграды. Еще в апреле, в ожидании его возвращения, многие выступавшие на пленуме ЦК высказывались в том смысле, что «если бы Захариадис был с нами (в критические моменты 1944—1945 гг. — Г. К.), мы победили бы» 151.

Поэтому вполне понятно, что возвращение генерального секретаря вызвало в партии воодушевление, что, бесспорно, содействовало дальнейшему подъему революционного движения в стране. Однако наряду с этим с первых же дней после приезда Захариадиса начали сказываться его отрыв от греческой действительности и ошибочные взгляды по ряду важнейших политических проблем как внутренних, так и международных, имевшие отрицательные последствия.

1 июня 1945 г. па заседании политбюро ЦК КПГ, в котором впервые после 9 лет отсутствия принял участие Захариадис, он совершил первую и, как сам он говорил впоследствии, «чудовищную ошибку» 152. По его предложению было принято решение, гласившее, что «если демократическое большинство (речь шла о большинстве греческого народа. — Г. К.)согласится на вторжение греческой армии в Северный Эпир (так греческая реакция называла Южную Албанию. — Г. /Г.), то КПГ выразит свое несогласие, но подчинится» 153. Тем самым руководство компартии не более и не менее как санкционировало план отторжения территории соседней социалистической страны, вынашиваемый греческими фашистами.

В связи с этим необходимо отметить, что действовавшие в стране фашистские вооруженные банды, терроризировавшие сторонников ЭАМ и по существу все население, одновременно провоцировали многочисленные инциденты на северных границах Греции. Наиболее напряженное положение создали они на греко-албанской границе. Поощрявшее их правительство Вулгариса публично выступало с заявлениями о том, что Греция якобы находится в состоянии войны с Албанией, и настаивало на отторжении почти трети территории последней. Греческая реакция, за которой стояли правящие круги Великобритании и США, явно стремилась от слов о «походе на север» перейти к делу путем развязывания войны против одного из молодых народно-демократических государств, что могло привести к серьезному международному конфликту.

В этих условиях принятое по инициативе Н. Заха-риадиса упомянутое решение политбюро ЦК КПГ может показаться по меньшей мере странным. Но, как мы увидим далее, предложение Н. Захариадиса вытекало из всей его внешнеполитической концепции, ничего общего не имевшей с положениями марксизма-ленинизма. Между тем эта ошибочная концепция была тесно связана и со взглядами Н. Захариадиса на положение внутри страны и

Н. Захариадис, генеральный секретарь Компартии Греции в 1936—1966 гг.

задачи компартии по организации борьбы с господствующей реакцией.

Так, по его же предложению ЦК КПГ И июня резко осудил отказ Ариса Велухиотиса признать Варкизское соглашение и сдать оружие. Деятельность этого легендарного героя за интересы народа была квалифицирована как «подозрительная и авантюристическая»154. Уже в этом сказалось отношение Захариадиса к Варкизскому соглашению, которое он целиком одобрял, хотя на самом деле оно отняло у КПГ и ЭАМ победы, достигнутые за годы героической борьбы в период оккупации и освобождения страны.

Подтверждение такой позиции лидера компартии дал очередной пленум ЦК КПГ, состоявшийся 25 июня 1945 г. Он собрался в обстановке усиливавшегося террора реакции и нроходил в Афинах нелегально. Уже одно это достаточно ясно свидетельствовало об остроте положения в стране. И естественно было бы ожидать, что руководство партии и в особенности Н. Захариадис глубоко и объективно проанализируют предшествующую деятельность, вскроют, наконец, действительные причины пора-жени/ι КПГ и ЭАМ, предложат пути исправления Допущенных ошибок. Эти надежды, как подтверждает и содержание выступлений на пленуме, разделялись многими членами партии и беспартийными представителями прогрессивных сил народа. Однако они не оправдались.

Оценивая политическую линию партии и ЭАМ в период оккупации, Захариадис в своем докладе заявил: «Напрасны потуги тех, кто ищет причину в мелких ошибках и шероховатостях национально-освободительного движения. Такие ошибки неизбежны в столь великом, широком и самобытном деле. Но они не повлияли на абсолютно правильную основную его линию»155. Даже о Ливанском соглашении, осужденном предшествующим пленумом, он сказал, что «если бы его не было или оно было бы еще худшим, это бумажное соглашение ничего существенно не смогло бы изменить при тогдашнем соотношении сил в стране» 156.

Так выявилось непонимание Захариадисом того факта, что, подписав Ливанское соглашение, ЭАМ и КПГ дали Англии «законное» основание для вооруженного вмешательства во внутренние дела Греции. «Это соглашение, — торжествующе говорил тогдашний глава греческого королевского правительства Г. Папандреу, — открыло нам ворота Греции... Вместо того, чтобы мы были эмигрантами, а ЭАМ — государством, мы стали государством, а ЭАМ — бунтовщиком» 157.

Докладчик оказался не в состоянии дать должную оценку и Варкизского соглашения. Он утверждал, что оно всего лишь явилось «своего рода перемирием, дающим нам возможность реорганизовать и перестроить свои... силы перед лицом нового решительного столкновения, которое неминуемо надвигалось» 158. Наконец, даже поражение ЭАМ—ЭЛАС в декабре 1944 г. в результате английской интервенции, по словам Захариадиса, объяснялось исключительно «силой английского оружия и ничем иным» 159.

Этим высказываниям соответствовало и принятое пленумом решение. Оно гласило, что отступление произошло вследствие военного вмешательства «внегреческих сил» и что при этом не играли роли «внутренние причины» 80, т. е. деятельность руководства ЭАМ и КПГ. Таким образом, этот пленум ЦК Компартии Греции в части анализа событий был шагом назад даже по сравнению с предшествующим пленумом.

Но дело было далеко не только в игнорировании пагубной роли названного соглашения. В своем докладе Захариадис по существу проводил мысль о том, что ЭАМ должен... содействовать Англии в ее политике в Греции. Причем, по его мнению, левый фронт именно этим и занимался. «Здесь мы должны подчеркнуть, — говорил он, — что со стороны ЭАМ с самого начала была предпринята искренняя попытка относительно взаимопонимания и сотрудничества с Англией. Конечно, с нашей стороны были и ошибки, имели место недоразумения и недоверие. Но в общем... мы должны признать, что как линия ЭАМ, так и его борьба показывают, что он понимает Англию и помогает ей преодолеть ее большие трудности и переживаемый ею кризис в Средиземном море» 81.

В связи с этим следует коснуться в целом взглядов Захариадиса по наиболее острому для Компартии Греции вопросу о ее борьбе за независимость страны, с которой непосредственно связано н демократическое решение внутренних проблем. Имеются в виду его оппортунистические теории о «двух полюсах» и «греческой оси» между ними.

Первый вариант своих тезисов по этому вопросу он изложил еще 6 июня 1945 г. в статье «Греция и Англия», опубликованной в печати52, а в дальнейшем развил их83. Вот главное, исходное положение этих тезисов: «Поскольку существует Британская империя, будет существовать и ее средиземноморская транспортная артерия, и Англия сделает все от нее зависящее, чтобы удержать ее. Ибо она является позвоночным столбом ее мирового

80 «То ΚΚΕ απ’ τό 1931 ώς τό 1952». 1952, σελ. 115.

81 «Νέος Κόσμος», 1956, N 6, σελ. 6.

82 «Λαϊκή Φωνή», 6.VI 1945.

83 Ν. Ζαχαριάδη. Δέκα χρόνια πάλης. "Εκδοση τής ΚΕ του ΚΚΕ, σελ. 32.

7 Г. Д. Кирьякидис    97

здания. Над одним позвонком сидим мы. Если мы отнимем его у нее, то развалится все здание» 160.

Развивая далее свою мысль, Захариадис подчеркивал, что исходя из сложившегося в результате второй мировой войны положения Греции «реалистическая внешняя политика ЭАМ и ПЕЕА должна находиться между двумя главными полюсами:    европейско-балканским полюсом

с центром в Советской России и средиземноморским с центром в Англии. Правильной внешней политикой будет та, которая составит греческую ось, связывающую эти два полюса»161.

Так, уже в середине 1945 г. Захариадис предлагал нечто похожее на выдвинутую впоследствии ревизионистскую теорию «третьего пути». Что касается Греции, то в числе ее друзей наряду с Советским Союзом оказалась, согласно Захариадису, и Англия, причем предпочтение было отдано последней162.

Ничего общего с марксистско-ленинским учением не имели и теоретические установки Захариадиса, касавшиеся определения характера грядущей революции в Греции. При обсуждении этого вопроса на пленуме КПГ в июне 1945 г. он начал с такого заявления: «В последнее время мы часто слышим с социалистической стороны лозунг о социализме, о непосредственном его осуществлении в Греции... По-моему, такой лозунг для Греции сегодня является преждевременным и, следовательно, ошибочным. Перепрыгивать стадию завершения демократического преобразования, т. е. целую стадию развития... означает отрыв от жизни, от масс, от движения (имеется в виду движение ЭАМ. — Г. /Г.), переход к сектантству»163.

В условиях Греции того периода это положение было в основном правильным. Однако Захариадис повторил ошибку, сурово осужденную в свое время В. И. Лениным в статье «О нашей революции» 164 и заключавшуюся в неправильном толковании причины преждевременности лозунга о социалистических преобразованиях в стране. На данном этапе, утверждал Захариадис, социалистиче-скис преобразования в Греции «невозможны потому, что развитие производительных сил таково (т. е. недостач точно. — Г. К.), что делает их неосуществимыми» 165.

Как известно, ленинское учение, опыт Великого Октября в России неопровержимо доказали, что для перехода от одной революции к другой достаточно наличия минимума производительных сил, необходимых для строительства социализма. В Греции в то время такой минимум производительных сил был налицо. В 1945 г. в стране существовало 7387 заводов, фабрик и мелких предприятий. Удельный вес отдельных отраслей промышленности показывают нижеследующие данные 166:

Доля η про-    Доля в про-

мышленном    _    мышленном

отрасль    производстве,    отрасль    производстве,

°/о    %

«Греция имеет природные богатства и способный к достижению высших экопомических показателей народ. Она может удвоить и даже утроить производство на душу населения, а также свой национальный доход в течение сравнительно небольшого отрезка времени»93. Что касается капиталов, необходимых для финансирования развития экономики, то, это отмечал и Захариадис, согласно официальному бюллетеню Греческого банка, только в его сейфах в то время находились ценности на сумму около 47 млн. фунтов стерлингов и свыше 36 млн. долларов, т. е. в переводе на греческую валюту — примерно 41,5 млрд. драхм94.

Кроме того, внутри страны можно было мобилизовать также многие другие ресурсы, национализировав банки, железнодорожные, морские и авиационные компании. Огромные средства могла дать экспроприация помещичьих и церковных земель, конфискация имущества предателей и коллаборационистов. Достаточно сказать, что только за время оккупации последние «собрали в своих сейфах в результате ограбления народа, по самым скромным данным, более 200 млн. фунтов стерлингов». Одни лишь «прибыли плутократической олигархии от инфляции составили более 20 млн. фунтов стерлингов» 95.

Для восстановления и развития экономики можно было использовать причитавшиеся Греции репарации. Существовала также возможность получения кредитов. Наконец, не следует забывать и той огромной экономической помощи, которую с первых послевоенных дней оказывал многим странам Советский Союз.

В свете всех этих фактов совершенно очевидна ошибочность концепции Захариадиса об отсутствии в Греции экономических условий для социалистических преобразований. Вредность же ее в рассматриваемый момент состояла в том, что она вообще ставила под сомнение или во всяком случае отодвигала в неопределенное, но, несомненно, весьма отдаленное будущее самую возможность таких преобразований. А это в свою очередь сеяло разочарование среди широких трудящихся масс страны,

Στό ίδιο, σελ. 9.

94 Ν'. Ζαχαριάδη. Συλλογή "Εργων. Εκδοτικό «Νέα Ελλάδα», 11953,

σελ. 189.

95 «Ελεύθερη Ελλάδα», 8.ΠΓ 1947.

воодушевленных примером многих соседних стран, ставших тогда на путь, ведущий к социализму.

Другое дело — политические условия в Греции того времепи, требовавшие первоочередного осуществления общедемократических задач как первого этапа в экономическом, социальном и общественном переустройстве страны. Такая постановка вопроса, соответствовавшая ленинскому учению о революции, отвечала бы и конкретным условиям, в которых вела борьбу КПГ. Решения же XII пленума ее ЦК, принятые на основе доклада Н. Захариадиса, не давали научный ответ на этот вопрос и не способствовали восстановлению позиций, завоеванных компартией и ЭАМ в доваркизский период.

В постановлении выделялась задача добиться от властей осуществления в Греции вышеупомянутых положений Крымской «Декларации об освобожденной Европе». Конкретно имелось в виду «создание представительного правительства из всех партий, · не сотрудничавших с оккупантами», «признание национального Сопротивления и предоставление всеобщей амнистии его участникам», принятие «программы народной демократии, означающей единство, мир, спокойствие, труд, восстановление и культуру» 167.

Резюмируя эту часть постановления, можно сказать, что июньский пленум ЦК КПГ не только не выявил причин поражения движения Сопротивления, но и положил конец попыткам, сделанным в данном направлении апрельским пленумом. Вследствие этого его решения по коренным вопросам несли на себе весь груз предшествующих тяжелых ошибок со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кроме того, наряду с такими необходимыми мероприятиями, как организация массовой народной самообороны против террористических банд, а также курс на улучшение социального состава КПГ, пленум наметил и другие меры, оказавшие пагубное влияние на дальнейший ход борьбы. Так, было принято решение ликвидировать организации КПГ в деревне, с тем чтобы их члены перешли в аграрную партию (АКЭ).

При всей ошибочности своих выводов по ряду важнейших вопросов Компартия Греции и возглавляемый ею ЭАМ являлись единственным подлинным выразителе^ национальных и социальных интересов подавляющего большинства греческого парода. Возрастала и роль левого фронта как организатора и руководителя борьбы трудящихся против наступления реакции. Естественно поэтому, что лозунги июньского пленума ЦК КПГ, призывавшие решить все назревшие проблемы в пользу народных масс, нашли широкий отклик и горячую поддержку.

Начиная с конца июля по всей стране прокатилась мощная волна забастовок, митингов и демонстраций, 27 июля в Салониках на стадиопе «Ираклис» собралось более 30 тыс. рабочих и служащих, выдвинувших решительные экономические и политические требования. Подобные выступления состоялись и в других городах. Вслед за рабочими усилили борьбу крестьяне Восточной и Центральной Македонии.

В ходе развертывавшихся классовых боев вновь продемонстрировал свою верность идеям ЭАМ пролетариат столицы. 26 августа на выборах Совета рабочего центра Афин, который, по определению английской газеты «Таймс», был «равноценен геисовету Британского конгресса тред-юнионов», блестящую победу одержал ЭРГАС. За его кандидатов голосовало 370 из 396 профсоюзных делегатов, участвовавших в конференции, на которой происходили выборы 97.

Накал борьбы нарастал.

После того как греческая буржуазия, саботируя попытки Варваресоса установить контроль над ценами, попрятала все товары, в результате чего дороговизна достигла чудовищных размеров, а заработная плата полностью обесценилась, ЭАМ призвал народ к отпору спекулянтам. «Принимая во внимание провал мероприятий Варваресоса, — говорилось в обращении Афинского комитета ЭАМ, — результатом которого было полное исчезновение продовольствия и товаров первой необходимости с рынка, комитет решил организовать забастовку, чтобы добиться обеспечения народу условий существования»98.

Отвечая на этот призыв, первыми прекратили работу 4 септября 2 тыс. афинских ткачей и 12 тыс. рабочих других отраслей. 13 сентября в Афинах и Пирее бастовали

V «Тхшез», 28.У1И 1945.

98 «Профессиональные союзы», 1947, № 1, стр. 371.

уже 53 тыс. человек. Забастовочное движение быстро перекинулось и в другие крупнейшие рабочие центры страны — Салоники, Волос, Натру, Каламате, Янину. В Эдесе и Хании вспыхнули всеобщие забастовки.

Правительство Вулгариса попыталось задушить стачки арестами профсоюзных лидеров. Но не имело в этом успеха. Бастующие проявили сплоченность, стойкость и в конечном счете одержали победу. Предприниматели были вынуждены увеличить заработную плату в среднем не менее чем на 50%, а в Афинах — на 75% и в Волосе — даже на 100% ". Эта победа рабочих, крупный успех ЭРГАС, а также многочисленные митинги и демонстрации протеста в ответ на «амнистию», объявленную Вулгарисом и «явившуюся издевательством над тысячами матерей, жен и детей политических заключенных» 10°, подняли на новую ступень революционное движение в стране.

В ходе борьбы 1 сентября в Афинах по инициативе ЭАМ была создана Демократическая ассоциация — новая массовая организация патриотических сил, в которую вступили и многие демократы, ранее не принадлежавшие к левому фронту. При ее активном участии 27 сентября на столичном стадионе «Панафинаикос» в честь 4-й годовщины ЭАМ состоялся грандиозный митинг, явившийся выражением бурного роста демократических сил страны.

Это выступление, в котором участвовало более четверти миллиона человек, вновь показало мощь ЭАМ. Оно подтвердило, что даже при помощи массового террора и насилий реакции не удалось не только ослабить влияние левого фронта в массах, но даже приостановить дальнейшее его нарастание. Эта демонстрация народных сил, явившаяся кульминационным пунктом революционного движепия в Греции в 1945 г., привела к дальнейшему усилению поляризации политических сил страны, ускорила правительственный кризис.

«Труд», 15 сентября 1945 г. О забастовочном движении этого периода см. также «Правда», 8 сентября 1945 г. юо На основе этой амнистии из 11 тыс. политзаключенных — борцов Сопротивления было освобождено лишь 154 человека, но зато выпущено на свободу 484 уголовника («Правда», 24 сентября 1945 г.).

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ПРАВИТЕЛЬСТВО ЛИБЕРАЛОВ У ВЛАСТИ

Кризис правительства Вулгариса назревал в течение пе-скольких месяцев и был вызван как внутренними, так и внешнеполитическими причинами. Важнейшую роль сыграли революционный подъем, которым ответила страна на наступление реакции, неспособность правительства бороться с углублявшимся экономическим кризисом и решительные протесты прогрессивных сил мира против господствующей в Греции политики террора и репрессий.

Греческий вопрос, как уже отмечено, с самого его возникновения приобрел международный характер. Английское вмешательство во внутренние дела Греции, повлекшее за собой резкое обострение обстановки в стране, встретило решительный отпор со стороны СССР, молодых государств народной демократии и всей мировой общественности.

Уже на Крымской конференции, как мы видели, глава Советского правительства И. В. Сталин обратил внимание премьер-министра Великобритании У. Черчилля на то, что тяжелое положение в Греции явилось следствием английского вмешательства. Последний поспешил заверить в готовности содействовать нормализации положения К

Это обещание не было выполнено. Напротив, беззаконие, террор и насилия, поощряемые британскими военными властями, после подписания Варкизского соглашения еще резче обострили ситуацию в Греции. 18 июля 1945 г. правительство Югославии, учитывая угрозу для всеобщего мира и безопасности, которую таил в себе ход событий в Греции, обратило внимание правительств великих держав па эту проблему168.

В Лондоне и Вашингтоне попытались уклониться от ответа.

Однако три дня спустя, 21 июля 1945 г., делегация СССР на Берлинской конференции передала представителям западных держав меморандум Советского правительства, в котором указывалось на то, что в Греции «нет должного порядка ... свирепствует террор...»169. В меморандуме предлагалось «рекомендовать греческому регенту немедленно принять меры к образованию демократического правительства в духе соглашения, заключенного в Варкизе 12. II. 1945 г.» 170

Это поставило греческую реакцию во главе с Дамаски-носом и Вулгарисом в трудное положение. Оно осложнялось экономическим тупиком, в котором по их вине оказалась страна. Правительство пачало разваливаться. Один за другим ушли в отставку министры иностранных и внутренних дел, финансов.

Наконец, реакция была крайне встревожена нарастанием революционного подъема в Греции и усилением позиций ЭАМ. Делегации ЭАМ, неоднократно посещавшие премьер-министра, все решительнее требовали прекращения репрессий, выполнения Варкизского соглашения. Их твердая позиция приводила в бешенство Вулгариса. Когда 7 августа делегация ЭАМ потребовала выдать разрешение на организацию массового митинга, премьер-министр, придя в ярость, ответил: «Пусть я буду фашистом, но разговаривать с вами не желаю. Убирайтесь. Ибо я располагаю и другими средствами» 171.

Но привести в исполнение эту угрозу в условиях, когда в защиту прогрессивных сил Греции выступала вся мировая общественность, он был не в состоянии. Данное обстоятельство, по-видимому, и стало последней каплей, переполнившей чашу.

Не желая идти по пути демократизации страны и не видя возможности беспрепятственно осуществлять свои реакционные планы, Вулгарис 8 августа подал в отставку. Но тут вновь вмешался Лондон. Английский министр иностранных дел «посоветовал» Дамаскиносу поручить тому же Вулгарису формирование нового «служебного правительства», что регент, разумеется, и сделал172.

Коммунистическая партия Греции немедленно заявила протест. Она потребовала создания коалиционного правительства в соответствии с Варкизским соглашением, указав, что оставление Вулгариса во главе кабинета означало по существу «победу крайне правых и гарантию полной безнаказанности их преступлений» 173.

Эти опасения полностью подтвердились. После создания «служебного правительства», состоявшего из ярых реакционеров, террор правых еще больше усилился. Открытый характер принял процесс превращения вооруженных сил страны в орудие репрессий против демократического движения.

Так, именно в те дни на созданные правительством офицерские курсы были приняты 107 человек из состава бывших «охранных батальонов» 174. А одного из их бывших главарей, полковника Пападонгонаса, свирепствовавшего вместе с гитлеровцами на Пелопоннесе и убитого антифашистами, Вулгарис посмертно произвел в генералы. При этом он сослался на изданный в период оккупации квислинговским правительством И. Раллиса под диктовку командования гитлеровских войск СС в Греции «Закон об офицерах, погибших при исполнении служебного долга» 175.

В то же время в тюрьмах по-прежнему оставались десятки тысяч патриотов, сражавшихся против немецко-фашистских захватчиков и их пособников. Продолжалась та же политика террора, что и при предыдущем кабинете Вулгариса, когда, например, в центре Афин, у гостиницы «Великобритания», полиция и национальная гвардия обрушивались па мирттьте демонстрации и разгоняли делегации инвалидов войны, «избивая их дубинками и отнятыми у тшх костылями» ,0.

Поскольку в Греции по-прежнему царил террор реакционных сил, Советское правительство, желая помочь греческому народу, вновь выступило в его защиту. В сентябре 1945 г. оно потребовало рассмотрения межсоюзническим Советом министров иностранных дел положения в Греции. При этом в советском меморандуме, представленном проходившей в Лопдоне первой сессии этого органа, подчеркивалось:    «Сообщения, поступившие из

Греции, свидетельствуют о том, что внутриполитическое положение страны продолжает оставаться чрезвычайно напряженным, чреватым тяжелыми последствиями как для греческого народа, так и для дела мира и безопасности соседних с Грецией стран» п.

Это новое предупреждение, несомненно, оказало серьезное влияние на характер дальнейшей политики английских правящих кругов в Греции. Они, разумеется, не изменили своих планов в отношении этой страны, но вынуждены были в целях их маскировки пойти на замену правительства Вулгариса «более демократичным» кабинетом и на отказ от немедленной реставрации монархии в Греции. Вместо этого в Лондоне при участии срочно прибывшего туда Дамаскиноса был разработан новый план обмана греческого народа и упрочения власти реакции в Греции.

Приезд греческого регента в британскую столицу совпал с представлением вышеупомянутого меморандума Советского правительства. Это и осложнило задачу, стоявшую перед английским правительством в ходе совещаний с Дамаскиносом. По-видимому, данное обстоятельство имела в виду и лондонская «Таймс», писавшая в те дни: «Греческий регент приезжает для консультаций с британским правительством в момент, когда внешние дела Греции дают серьезный повод для беспокойства» 12.

«Беспокойство», испытываемое в Лондоне в связи с неблагоприятным международным резонансом на англий-

ю «Правда», 7 сентября 1945 г.

и «ООН. Совет Безопасности. Официальные отчеты», первый

год, первая серия, № 1. Ныо-Йорк, 1946, стр. 40.

12 «Тйпез», 7.IX 1945.

ское вмешательство во внутренние дела Греции, прежде всего привело к провалу намерения британского правительства вернуть греческого короля как можно скорее на его трон. О том, что такое намерение существовало, свидетельствовало вряд ли случайное «совпадение»: к моменту приезда Дамаскиноса в Лондон поблизости, в Шотландии, оказался и греческий король. Он немедленно отправился в Лондон, где 13 сентября дал понять регенту, что желает скорейшего проведения плебисцита по вопросу о восстановлении монархии176.

Этого желали и подготовившие встречу Дамаскиноса с королем английские правящие круги. Но под влиянием как уже отмеченных внешнеполитических факторов, так и усиливавшегося демократического и антимонархического движения в Греции британское правительство решило повременить с реставрацией в ней монархического строя. Если до сих пор оно полагало, что возвращению короля будет благоприятствовать царившая в Греции обстановка террора и насилия, то теперь Лондону поневоле предстояло создать хотя бы видимость ослабления направляемых им репрессий против левых сил. А из этого вытекала необходимость усилить опору на центристские партии Греции, с тем чтобы воспрепятствовать их совместным действиям с левым блоком во время плебисцита по вопросу о возвращении короля к власти.

Так возникла идея сначала расколоть антимонархические силы и привлечь их центристскую часть на сторону правых, а затем уже приступить к восстановлению монархии. Для этого нужно было, правда, пренебречь одним из важнейших пунктов Варкизского соглашения, но и тут был найден способ сделать это «демократическим» путем.

Чтобы представить суть этого замысла, необходимо указать, что по условиям Варкизского соглашения выборам в Греции должен был предшествовать плебисцит по вопросу о возвращении короля. Это положение оставалось приемлемым и для Лондона, и для греческих монархистов до тех пор пока они верили, что с помощью террора им удастся уничтожить левый блок и запугать центристов еще до плебисцита. Но ЭАМ не был сломлен репрессиями, а дальнейшее их усиление в данный момент наталкивалось как на массовые протесты греческого народа, так и на решительное противодействие Мировой прогрессивной общественности, с которой ио могло не считаться английское правительство. Вследствие всего этого оно пришло к выводу, что если плебисцит будет предшествовать выборам, то неизбежен общий фронт «левого блока» с центристами против короля 177. Более того, в «Интеллидженс сервис» считали, что если бы при сложившемся соотношении сил удалось вернуть короля в Грецию, то это повлекло бы за собой, как писал К. Вудхауз, «социальную революцию» 178, которой больше всего страшились в Лондоне.

Было также учтено, что центристские партии в Греции солидаризировались с ЭАМ в основном лишь в стремлении к установлению республиканского строя, в остальных же вопросах они оставались его непримиримым политическим противником, поскольку представляли интересы буржуазии, в то время как левый блок был выразителем чаяний народных масс. И если плебисцит мог объединить эти две группировки под лозунгам# антироялизма, то выборы сулили разъединить их, ибо центристы, стремясь к власти, отнюдь не намеревались разделить ее с ЭАМ.

В итоге английская дипломатия и выработала план, кратко сформулированный: «Сначала выборы, потом плебисцит». Иначе говоря, прежде всего разъединение демократических сил, обострение борьбы между левыми и центристами и сближение последних с правыми, а затем восстановление монархии.

Дамаскинос полностью разделял опасения своих английских хозяев и, разумеется, охотно взялся за реализацию их новой идеи. Она импонировала ему и тем, что, отдаляя плебисцит на несколько лет, продлевала таким образом его собственное пребывание у власти в стране 179. Греческий король, выслушав доводы регента, был, разумеется, крайне недоволен отсрочкой. Но после соответствующих «разъяснений» британского правительства, за которыми 20 сентября 1945 г. последовало официальное решение Англии, США и Франции о проведении в Греции выборов и через 3 года после них плебисцита, скрепя сердце согласился 180.

Возвратившись а Афины, ремонт приступил к реализации ила ион Лондона. Единственным, что и них не устраивало Дамаскиноса, было намерение английского правительства заменить Вулгариса другим премьер-министром, более подходящим в сложившейся для Греции международной и внутриполитической обстановке. Конечно, имелся в виду один из лидеров центристов. Был и вариант создания «представительного» правительства из правых и либералов. Дамаскинос же предпочитал сохранить кабинет Вулгариса, обеспечив ему поддержку центристов.

Поэтому он начал с того, что принял Софулиса. Предложения, сделанные им лидеру либералов, изложенные газетой «Ризоспастис», а вслед за ней мировой демократической прессой, были полны нескрываемого цинизма. Так, Дамаскинос, сообщив Софулису о предстоящих выборах, предложил его партии вступить в избирательный блок с популистами и другими, как он выразился, «национальными силами», т. е. с монархистами. Дамаскинос также прельщал Софулиса возможностью для либералов разделить власть с правыми. Для этого, говорил он, необходимо принять рекомендацию английского правительства о проведении выборов по мажоритарной системе. «Ибо, — подчеркнул Дамаскинос, — только таким образом можно отстранить ЭАМ от участия в парламенте законными средствами. При пропорциональной же системе выборов ЭАМ может получить до 150 мест, что создаст затруднения в английской политике в Греции» 181.

Далеко не все в этом плане устраивало Софулиса. В условиях, когда, с одной стороны, власть в стране находилась в руках крайне правых, чья политика репрессий коснулась и сторонников либералов, а с другой — широкие массы шли за левым блоком, — центристы не могли рассчитывать на благоприятный для себя исход выборов. Пойти на создание единого фронта с ЭАМ они не хотели, так как видели в нем «угрозу коммунизма», к которому испытывали ненависть, не меньшую, чем правые. Блокироваться же с последними центристы также не желали, ибо в тот период отвергали «крайности» их откровенно фашистских устремлений и методов, которые, по их мнению, вели к дальнейшему объединению народных масс вокруг ЭАМ.

Софулис и его единомышленники добивались иного. По их мнению, интересы греческого капитала и английских правящих кругов были бы лучше обеспечены путем установления в Греции классической буржуазной демократии, носителем которой они считали свою либеральную партию.

Таким образом, только себя, а не партии фашистского толка, считали они способными «умиротворить» страну и этим предотвратить «угрозу коммунизма». Именно такая мысль и проходила красной нитью через комментарии либеральной прессы, с которыми она выступила в связи с предложением Дамаскиноса относительно блокирования центристов с крайне правыми. «Ни один честный демократ,— писала «Элефтерия», — не пойдет на такой антидемократический блок, ибо его создание лишь оказало бы услугу крайне правым, привело бы к искусственному расколу нации и заставило бы греков в 1945 г. выбирать между фашизмом и коммунизмом» *9.

В свете всего сказанного очевидно, что политика центристов состояла в том, чтобы самим заполучить с благословения Англии власть в стране. Что же касается выборов, то они не возражали ни против их проведения до плебисцита, ни против мажоритарной системы, поскольку вполне разделяли идею отстранения ЭАМ от участия в политической жизни страны. Однако важнейшими условиями они считали, во-первых, немедленную передачу им власти в стране, а во-вторых, установление такого срока проведения выборов, который оставил бы центристам достаточное время для укрепления их позиций. Исходя из всего этого, Софулис и ответил Дамаски-носу, что считает возможным проведение выборов весной будущего года, но лишь в том случае, если предварительно будет создано «сильное представительное правительство», которое обеспечит порядок и спокойствие в стране182.

Дамаскинос, как уже отмечено, предпочитал правых. Поэтому, не приняв предложения Софулиса, он еще некоторое время пытался сохранить правительство Вулгариса. Последнее по указанию регента в тот же день назначило дату проведения выборов — 20 января 1946 г.183 Монархисты и все правые группировки, рассчитывавшие, что в обстановке развязанного ими террора проведение выборов окончательно укрепит их позиции, шумно приветствовали решение правительства184. Как только о нем стало известно, они организовали в Афинах па площади Конституции сборище своих сторонников в поддержку кабинета Вулгариса185.

Назначением даты выборов регент рассчитывал поставить либералов перед свершившимся фактом и вынудить их к соглашению с крайне правыми. Это была единственная надежда сохранить кабинет Вулгариса, так как Лондон по-прежнему требовал поддержки центристов, чтобы дать миру «доказательство» демократичности греческого правительства. Однако и либералы понимали, для чего требует от них Дамаскинос такой поддержки. И отказывая в ней, надеялись в конце концов добиться, чтобы английское правительство предпочло их правым. В соответствии с этой линией Софулис и его сторонники заявили, что при существующих в стране условиях они не считают для себя возможным принять участие в выборах.

Решение об отказе участвовать в выборах, если не будут созданы нормальные условия в стране, принял и проходивший в те дни VII съезд Компартии Греции. Тем самым он подтвердил резолюции по этому вопросу, принятые предыдущими двумя пленумами ЦК КПГ186.

VII съезд КПГ, состоявшийся в Афинах в цервых числах октября 1945 г., спустя ровно десять лет после VI съезда, знаменовал завершающий этап в определении стратегии и тактики левого блока на ближайшее время. Он утвердил принятую июньским плепумом ЦК «Программу народной демократии», основное содержание которой было выражено следующим образом: «Народная демократия — власть, воплощающая союз рабочих, крестьян, работников свободных профессий, ремесленников, а также мелких и средних буржуа» 2δ.

Не вдаваясь здесь в оценку решений съезда в целом, необходимо отметить, что принятая им программа установления народно-демократической власти на широкой нацио -иалыюй и социальной основе отвечала интересам подавляющего большинства греческого народа. Именно под этими лозунгами ЭАМ в период оккупации сплотил вокруг себя широкие народные массы. Но осуществлению его общедемократических целей помешало, как отметил съезд, «иностранное вооруженное вмешательство», которое «прервало нормальную политическую жизнь и развитие страны, отдало власть узурпаторам и предателям вопреки воле парода. Оказавшись у власти, реакционные круги развязали бешеный террор против демократически настроенных граждан Греции. Жизнь и спокойствие, честь и имущество, свобода и права греческих граждан попали в зависимость от террористических орд „черного фронта"» 26.

Осуществление подтвержденных съездом общедемократических задач ЭАМ являлось делом вполне реальным. Левый блок по-прежнему поддерживало большинство рабочего класса и крестьянства, прогрессивная интеллигенция, а также значительная часть мелкобуржуазных слоев города и деревни. Приняв участие в движении Сопротивления, а затем и в управлении государством на территории Свободной Греции, народные массы приобрели огромный политический опыт и глубокое убеждение в преимуществах народно-демократического строя. Это и являлось тем прочным фундаментом ЭАМ, о который разбивались все происки реакции.

Поддержка большинства народа обеспечивала левому блоку победу на предстоящих выборах, но лишь при условии прекращения разнузданного террора реакции, поощряемой британскими интервентами. По существу таким образом именно английское вмешательство препятствовало нормализации положения в стране. Поэтому VII съезд КПГ потребовал «немедленного вывода английских оккупационных войск, которые в настоящее время оказывают явную поддержку правым. Это облегчит взаимопонимание в деле формирования представительного правительства, которое поведет парод по пути нормального демократического развития» 27.

20 «Σαράντα χρόνια του ΚΚΕ». 1918—1958. ПАЕ, 1958, σελ. 535, 538— 539

27 Στό ίδιο, σελ. 538—539.

8 Г. Д. Кирьякидис    113

Позиция КПГ и ЭЛМ, а также требования либералов привели к тому, что реакция вместо ожидаемого ею разъединения левых и центристских сил оказалась перед лицом общности их взглядов относительно нормализации жизни в стране как необходимого условия проведения выборов. Разумеется, КПГ исходила при этом из программы борьбы за демократию, свободу и независимость Греции, коренным образом отличавшейся от целей либералов, стремившихся так же верно служить британскому империализму, как и правые, но лишь на свой лад. Тем не менее в вопросе о выборах линии левого фронта и центристов были близкими, правым же грозила изоляция.

В этих условиях последним пришлось принять срочные меры для предотвращения дальнейшего сближения позиций всех своих противников. Первым таким вынужденным шагом явилась рекомендованная Лондоном отставка правительства Вулгариса, последовавшая 8 октября 187.

Затем Дамаскинос в соответствии с теми же английскими рекомендациями предпринял ряд попыток создать новый кабинет из представителей центристов и правых. Сформировать такое правительство он в период с 12 по 17 октября поочередно предлагал Софулису, Цудеросу и возвратившемуся в Грецию С. Венизелосу, также являвшемуся одним из лидеров либералов. Но все они отказались, не пожелав возглавить кабинет, в который наряду с республиканскими деятелями согласно требованию регента должны были войти и представители монархической популистской партии. Последние же в свою очередь ни в коем случае не хотели сотрудничать с либералами. Они вновь устроили сборище на площади Конституции, требуя возвращения короля Георга II188.

Выступил с заявлением о создании нового кабинета и левый фронт. Желая нормализовать, наконец, положение в стране, он согласился на сформирование правительства из одних лишь либералов, не претендуя на свое участие в нем.

Но такой выход из создавшегося тупика по-прежнему не устраивал Дамаскиноса. И вот 17 октября 69-летний регент назначил премьер-министром... самого себя, став

Таким образом одновременно главой государства, церкви и правительства. Министрами же он оставил бывших членов кабинета Вулгариса, объявив свое правительство «служебным».

Смысл этого события довольно точно охарактеризовала тогда газета «Элефтерия». В статье, озаглавленной «На краю .пропасти», она заявила: «Беспримерное по своей неспособности, подлости и бесчестию правительство ушло в отставку. Замена его ему подобным означает продолжение хаоса, сознательно созданного Вулгарисом, и укрепление позиций милитаристской клики, которая обнаглела до того, что выступает с открытыми угрозами. За служебным правительством стоят три группы лиц — экономическая олигархия, стремящаяся лишь к бесконтрольной наживе, тупая военная клика и политические предатели, именующие себя националистами» 189.

Такое правительство, естественно, и не пыталось нормализовать положение в стране. Напротив, террор правых усилился. За пятнадцать дней, с 17 октября по 1 ноября 1945    г., которые просуществовал кабинет Дамаскиноса,

было убито 11 человек, арестовано 1490, подвергнуто пыткам 480 человек и разгромлено 15 помещений ЭАМ190.

В те дни бесчинства монархических банд приняли еще более разнузданный характер. Так, филиал упоминавшейся выше организации «X» в Лаконии 20 октября объявил: «Всем лицам, принадлежащим к Коммунистической партии, строго запрещается ходить ^по улицам с 7 часов вечера до 6 часов утра. Кроме того, всем коммунистам запрещен въезд в г. Спарту без разрешения организации «X». Лица, нарушившие это постановление, будут переданы в распоряжение соответствующих властей» 191.

Об усилении террора в этот период свидетельствуют и иностранные, в том числе и британские, наблюдатели, посетившие Грецию. Возвратившись в Лондон, член английского парламента Морис Эдельман заявил: «Страх является неотъемлемым элементом греческой жизни... Причина в том, что наше вмешательство пошло на пользу... крайне правым. Не приходится удивляться, что тысячи сторонников ЭАМ, сйасаясь от кестй и тюремного заключения без суда, прячутся в горах. 17 тысяч заключенных находятся в тюрьмах и 50 тысяч ордеров на арест имеется в руках у полиции» 192.

Другой член английского парламента, майор Лапэлл Уилкес, после поездки в Грецию говорил: «...На глазах у британской армии и у британских политических чиновников. .. представители лучших элементов греческой жизни рассматриваются как преступники и ... с ними обращаются как с преступниками»193. Общий же итог «деятельности» греческой реакции под покровительством Лондона за 9 месяцев после Варкизского соглашения подвела издававшаяся в США газета «Эллиноамериканикон вима» («Греко-американская трибуна»). Она поместила статью «1945 год — кровавый год в Греции», в которой говорилось: «Только до ноября 1945 г. было убито 780, ранено 5677, замучено 28450 и брошено в тюрьмы 70 528 патриотов»194.

Под давлением мирового общественного мнения и перед лицом твердой позиции демократических сил Греции в отношении выборов английское правительство было вынуждено несколько унять своих чересчур ретивых ставленников в Афинах. Выступая в палате общин, британский министр иностранных дел Бевин заявил 24 октября, что он направил греческому правительству рекомендацию очистить полицию и жандармерию от экстремистов. Инструкции Бевина, как это явствует из дальнейшего, были, несомненно, шире и касались также состава правительства. Ибо этот вопрос по-прежнему тревожил Лондон, озабоченный проблемой разъединения левых и центристов путем использования последних для своих целей.

Подтверждением тому служит уход кабинета Дамас-киноса в отставку 1 ноября.

Однако и теперь регент не пожелал отнять власть у правых. Он принялся искать среди них такую фигуру, которая оказалась бы подходящей и для либералов. Свой выбор Дамаскинос остановил на профессоре Афинского университета Канелопулосе, который и сформировал новый кабинет.

И опять регента постигла иеудача. Это ничуть не уди вительио, если учесть, что даже наиболее «подходящим» премьер П. Канелопулос и его министры были отъявлен ными реакционерами. Естественно, что не только левый блок, но и центристы отказали новому правитель ству в своей поддержке. Газета «Вима» заявила: «Созда пие этого правительства является вызовом греческому народу...» А «Элефтери Эллада» подчеркивала, что «новый кабинет является послушным орудием реакции» зй.

Поскольку, таким образом, Дамаскинос явно не справился с поставленной ему Лондоном задачей расколоть демократические силы, английское правительство решило взять непосредственно на себя эту миссию. 12 ноябри в Грецию был послан заместитель министра иностранных дел Мак-Нейл, получивший указание «урегулировать греческий кризис» 37. Если окажется невозможным склонить центристов к сотрудничеству с правыми, он должен был потребовать, чтобы Дамаскинос поручил формирова ние нового правительства Софулису при условии проведения выборов не позднее конца марта 1946 г. и плебисцита в марте 1948 г.38

Мак-Нейл прибыл в Афины и в соответствии с имевшимися у него директивами Лондона в течение 17 и 18 ноября принял поочередно лидеров всех политических групп страны. В ходе этого зондажа он стремился выяснить прежде всего возможность блокирования центристов с правыми на период выборов.

Такой возможности он не обнаружил. Софулис при встрече с ним подтвердил свою прежпюю позицию. Аналогичные заявления сделали Цудерос, Карталис и другие центристские деятели. Лидер прогрессивных республиканцев Георг Кафандарис подчеркнул, что дальнейшее существование нынешнего правительства но обеспечивает подлинного волеизъявления народа. Глава «Союза левых демократов» И. Софианопулос заявил то же самое. Он также добавил, что избирательные списки,

30 «Правда», 5 ноября 1945 г.

37 РагНашепГагу БеЬаГез Ноизе о! Сотшопз. ΟίΠοίαΙ ιοροιΐ ШШ зепез, ν. 416, 1945—1946, 19 Νον. Ιο 7 Бес., р. 7ΠΝ.

38 Шс1ет.

(Оставляемые властями, фальсифицированы. Это обнаружилось при рассмотрении данных епископ судебными органами в Афинах39.

Принял Мак-Нейл и представителей ЭАМ. Они заявили, что выступают за создание правительства, представляющего все важнейшие политические течения страны. В случае же отказа монархистов войти в состав такого кабинета левый блок считал необходимым сформировать его из демократических деятелей. Наконец, ЭАМ обещал поддержку правительству, состоящему из одних центристов, если оно пресечет террор и прекратит преследование борцов Сопротивления, объявит им амнистию и обеспечит составление нефальсифицированных избирательных списков.

Одновременно представители левого блока потребовали наказания террористов, ознакомив Мак-Нейла с перечнем 129 монархических банд, орудовавших в стране, и обширным списком коллаборационистов, принятых властями в армию и полицию и повинных в организации массовых арестов патриотов, налетов на учреждения левых организаций и разгромов их типографий. ЭАМ настаивал также на немедленном освобождении еще остававшихся в тюрьмах и концлагерях 18 тыс. борцов Сопротивления.

Все это Мак-Нейлу было хорошо известно, так как именно англичане снабжали оружием террористические банды, и поощряли репрессии против левых сил. Поэтому требования ЭАМ, а главное — его твердая позиция, опиравшаяся, как это было очевидно, на поддержку большинства греческого народа, лишь подтвердили опасения Лондона относительно растущей мощи левого блока.

Особенно встревожила английского представителя общность линии ЭАМ и центристов в вопросах о составе правительства и подготовке к выборам. И Мак-Нейл, основываясь на полученных им инструкциях, пришел к выводу, что меры, направленные на раскол демократических сил, должны быть осуществлены безотлагательно. Состояли же они, как уже отмечено, прежде всего в создании правительства либералов, с тем чтобы использо' вать его для борьбы против ЭАМ.

18 ноября Мак-Нейл встретился с Дамаскиносом

зэ «Правда», 21 ноября 1945 г.

и объявил ому о желании Лондона, чтобы формирование нового правительства было поручено Софулису. Регент отнесся к этому демаршу с крайним неудовольствием. Но возражать не решился. Он предпочел собрать так называемый совет короны (неофициальный орган, состоявший из деятелей, которые в разное время были премьер-министрами), надеясь, что он выскажется против создания либерального правительства. Однако, за исключением монархистов, все остальные участники этого совещания, состоявшегося 20 ноября, поддержали «совет» МакНейла.

Оказавшись в затруднительном положении, регент попытался добиться включения хотя бы Канелопулоса и Папандреу в состав нового правительства. Но на это не согласились Софулис, Кафандарис, Цудерос и Софиа-нопулос. Дамаскинос применил последнее средство — пригрозил, что уйдет в отставку с поста регента. Но тут вмешался Лондон — и Дамаскинос смирился.

22 ноября было сформировано правительство Софулиса. Так либералы после перерыва, длившегося 13 с лишним лет, вновь пришли к власти.

Выше уже было сказано о предшествовавших этому совместных маневрах греческой реакции и ее британских покровителей. Можно лишь добавить, что правивший в то время в Англии лейбористский кабинет Эттли—Бе-вина проводил в Греции ту же политику, начало которой положил консерватор Черчилль. И тот факт, что лейбористы пошли на создание греческого либерального правительства, отнюдь не означал каких-либо перемен в их планах. Сделать такой шаг их вынудило давление мировой общественности и прежде всего решительные выступления Советского правительства в защиту греческого народа. Кроме того, среди лейбористов было немало людей, которые искренне желали нормализации положения в Греции, и с этим также не могла не считаться правящая верхушка этой партии.

Но при всем том она оставалась проводником английской империалистической политики. Именно Бевин еще в конце 1944 г., при обсуждении в палате общин греческого вопроса, открыто заявил: «Независимо от того, нравится нам это или нет, Британская империя не может отказаться от своих позиций на Средиземном море»40.

4о «Правда», 15 декабря 1944 г.

Поэтому даже тот шаг, который лейбористское правительство вынуждено было сделать в Греции для успокоения мировой общественности, являлся тщательно обдуманным и направленным в конечном счете на подавление греческих левых сил, в которых Лопдоп видел главное препятствие для осуществления своих империалистических целей в этой стране.

В сущности лейбористское правительство и в методах следовало Черчиллю. Подобно тому как 11 месяцев назад он заменил Панандреу либералом Пластирасом, чтобы добиться разоружения ЭЛАС, преемники Черчилля теперь призвали Софулиса для того, чтобы разъединить демократические силы и этим подготовить полное уничтожение ЭАМ. Расчет делался на то, что либералы, представлявшие определенные круги греческой буржуазии, своей политикой в защиту интересов последней оттолкнут от себя ведущую силу ЭАМ — Компартию Греции, а это обострит борьбу между нею и центристами, что в конечном счете приведет к изоляции КПГ.

Дальнейший ход событий, как мы увидим, показал, что хотя этот расчет врагов греческого народа во многом оправдался, тем не менее в целом он был построен на песке. В то же время его шаткостью не сумела воспользоваться в интересах народных масс Компартия Греции, не выработавшая четкой и ясной линии в сложной и трудной обстановке последующих месяцев.

Однако не будем забегать вперед.

В правительство Ф. Софулиса вошли в качестве заместителей премьер-министра Г. Кафандарис и Эм. Цуде-рос. Последний одновременно стал министром реконструкции. И. Софианопулос был назначен министром иностранных дел, Ал. Милонас — финансов, Ф. Манетас — обороны, К. Рендис — внутренних дел, С. Меркурис — общественного порядка, Ф. Хавинис — общественных работ, Г. Воразанис — экономики, Хр. Эвелпидис — земледелия, Л. Ясонидис — социального обеспечения, Г. Афа-насиадис-Новас — просвещения, Г. Карталис — снабжения, Махас — транспорта, Ал. Мерендитис — генерал-губернатором Северной Греции в ранге министра. Несколько позднее в состав кабинета были включены И. Петимезас (министр печати), И. Пелтекис (министр торгового флота), Н. Казанцакис и другие.

Создание кабинета либералов породило у прогрессивных сил надежду на нормализацию положения в стране. Обращаясь к новому правительству, центральный орган ЭАМ газета «Элефтери Эллада» в те дни призывала его «смело пойти по пути ликвидации вооруженных террористических организаций и по пути радикальной демократизации страны». Она также заверяла, что «на этом пути правительство будет пользоваться полной поддержкой со стороны ЭАМ» 195.

30 ноября представители ЭАМ Г. Сяндос, М. Киркос и С. Критикас посетили Цудероса и Софианопулоса и передали им следующие политические требования ЭАМ: 1) признание движения Сопротивления; 2) проведение чистки государственного аппарата, вооруженных сил и полиции; 3) роспуск и разоружение военизированных организаций и банд, пресечение террора; 4) осуществление эффективных мер по облегчению тяжелого экономического положения трудящихся. Эти требования не выходили за рамки Варкизского соглашения, выполнение которого и являлось, как заверил министр иностранных дел Софианопулос, «главной задачей данного правительства» 196.

В последующие дни правительство объявило о назначении выборов на 31 марта 1946 г. и о своем намерении подготовить широкую амнистию. Следует учесть, что в то время, согласно официальным данным, в тюрьмах продолжало томиться 17 984 человека, судебные дела были возбуждены против 18 401 и уголовное преследование грозило 80 тыс. борцов ЭАМ—ЭЛАС197.

Чувство облегчения охватило сотни тысяч людей, с надеждой ожидавших, что теперь они и их близкие будут избавлены от террора правых.

Министр юстиции К. Рендис действительно не заставил себя долго ждать. К 10 декабря 1945 г. он подготовил проект закона, согласно которому амнистия предоставлялась «всем, кроме обвиняющихся в убийстве», а также прекращались уголовное преследование «моральных соучастников преступлений» и прием жалоб «на поступки, совершенные в период с 2апреля НЖ г. но 12 февраля 194Г) г.», т. е. с начала оккупации Греции до подписания Варкизского соглашения.

Этот законопроект произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Ведь за внешней его гуманностью отчетливо вырисовывалось намерение поставить на одну доску борцов Сопротивления, сражавшихся за свободу и независимость родины, и предателей, служивших оккупантам. И не удивительно, что этот законопроект вызвал бурю негодования не только среди народа, но и внутри правительства. Пять министров — И. Софианопулос, Г. Кар-талис, И. Петимезас, И. Пелтекис и Н. Казанцакис — заявили, что уйдут в отставку, если законопроект не будет пересмотрен.

Однако и после внесения поправок он не стал лучше. Хотя теперь и заявлялось, что не будут преследоваться те, кто убивал «вооруженных агентов врага», однако в число последних не включались ни полиция, ни жандармерия квислинговских правительств, что по существу сводило «амнистию» к пустой декларации. Более того, окончательная редакция законопроекта гласила, что «лица, обвиняемые в убийстве вооруженных агентов врага, будут амнистированы лишь в тех случаях, когда они действовали по специальному приказу эмигрантского греческого правительства или ближневосточного штаба союзников».

Так буквально через несколько дней после своего прихода к власти либералы возвратились к той враждебной политике в отношении движения Сопротивления, которой они придерживались и в период оккупации. Но если тогда они были бессильны уничтожить это всенародное движение, то теперь в их руках была власть, и они готовились использовать ее исключительно против участников антифашистской борьбы.

Законопроект ясно показывал, что правительство Софулиса не только отказало в признании движения Сопротивления, но и готовилось объявить участие в нем преступлением. Тот факт, что законными считались лишь действия по приказу эмигрантского правительства или англо-американского командования, означал, с одной стороны, оправдание головорезов из ПАО, охранных батальонов и прочих, а с другой — ставил под удар патриотов, которые, действуя по приказам или приговорам ПЕЕА и его органов, уничтожали оккупантов и их пособников — предателей греческого парода.

Но и этим дело не исчерпывалось. Один из пунктов законопроекта устанавливал: «Лица, совершившие убийства членов охранных батальонов, не могут быть амнистированы, так как охранники были мобилизованы правительством периода оккупации». Тем самым открыто провозглашалась «законность» марионеточных правительств, создававшихся немецко-фашистскими захватчиками из числа предателей греческого народа.

ЭАМ выступил с решительным протестом против законопроекта, квалифицировав его как попытку центристского кабинета не только продолжить, но и расширить политику террора, начатую правыми. Становясь на такой путь, заявлялось далее, правительство Софулиса лишает себя поддержки народа, с помощью которой оно пришло к власти. Одновременно заявление протеста направила премьер-министру и его заместителям, группа политических деятелей, ранее возглавлявших ПЕЕА. Стремясь спасти от преследования тысячи патриотов, самоотверженно выполнявших указания этого органа власти на освобожденной от оккупантов территории, они указали, что принимают на себя всю ответственность за его деятельность 44.

Правительство Софулиса отклонило протесты и 11 декабря опубликовало «Закон об амнистии» в показанном выше виде.

Так, оправдывая надежды Лондона и по существу действуя по его плану, либералы обдуманно пошли на обострение борьбы с ЭАМ. Все их обещания, как и неоднократно выражавшиеся ими протесты против террора правых, оказались фальшивыми и продиктованными лишь стремлением взять власть в свои руки. Антинародная политика правительства Софулиса с первых же дней нашла свое отражение и в продолжавшейся фальсификации избирательных списков, и в экономической области: никаких мер для облегчения жизни трудящихся не было принято.

Все это означало, что надежда прогрессивных сил на способность либерального кабинета осуществить урегулирование острейших проблем страны не оправдалась.

И η допь опубликования вышеупомянутою закона руководство левого блока приняло следующее решение: «После трех недель пребывания у власти правительства Софулиса ЦК ЭАМ констатирует, что пикаких изменений в положении не произошло и что продолжается политика, начатая после декабрьских событий. Поэтому ЦК ЭАМ решил прекратить поддержку правительства и его экономических мероприятий, поскольку ничего не сделано для справедливого распределения экономических тягот. ЭАМ решает продолжать бойкотировать регистрацию населения в фальшивых избирательных списках и отказывается от участия в подготавливаемой избирательной комедии».

В том же документе подчеркивалось, что правительство Софулиса обмануло надежды народных масс и дальнейшее его пребывание у власти представляет огромную опасность. Выход из положения, указывалось далее, в «образовании представительного правительства с участием ЭАМ» 45.

Вслед за этим, 18 декабря, ЦК ЭАМ направил в Москву, в адрес открывшегося там совещания министров иностранных дел СССР, Англии и США, телеграмму с изложением положения в Греции, «противоречащего принципам Атлантической хартии и решениям Тегеранской и Крымской конференций». В телеграмме указывалось, что за 9 месяцев в стране было убито более 1000 демократов, что иностранное вмешательство препятствует демократическому развитию страны и потому «присутствие иностранных войск в Греции с каждым днем делается все более нежелательным». В связи с этим советский делегат на совещании трех министров, проходившем с 16 по 26 декабря 1945 г., от имени правительства СССР потребовал вывода британских войск из Греции 46.

Так в политической линии ЭАМ и КПГ обозначился крутой поворот. Он показывал, что руководство левых сил убедилось в неправильности своей тактики добровольного отказа от участия в правительстве в пользу либералов. Этот поворот нашел отражение и в организованном 23 декабря партиями левого блока массовом митинге в Афинах, в котором приняли участие 150 тыс. человек.

«Правда», 13 декабря 1945 г.

46 «ООН. Совет Безопасности. Официальные отчеты», первый год, первая серия, «Ν® 1, Нью-Йорк, 1946, стр. 40,

Митинг проходил под лозунгами: «Свободу борцам Сопротивления!», «За представительное правительство с участием ЭАМ!»

Выступившие на пем лидеры левого фронта, а также участвовавший в митинге лидер ЭЛД призывали не прекращать борьбы до тех пор, пока не выйдут из тюрем все заключенные участники Сопротивления. «Позор, — говорил генеральный секретарь ЭЛД Циримокос, — что через 14 месяцев после освобождения греческий народ вынужден требовать свободы для людей, освободивших Грецию».

Г. Сяндос от имени КПГ заявил, что Греция переживает новый глубокий кризис, созданный неспособностью правительства Софулиса демократическим путем решить стоящие перед страной задачи. Уступки со стороны ЭАМ и народа, сказал он далее, ни к чему не привели и поэтому должны прекратиться. Сяндос потребовал прекращения иностранного вмешательства во внутренние дела Греции и создания представительного правительства в соответствии с решениями Крымской конференции трех великих держав. Касаясь фашистского террора, он подчеркнул: «Мы никому не хотим угрожать, но, если правительство не сможет обеспечить нам безопасность, мы сделаем это сами массовой самообороной»198.

Политика правительства Софулиса, нашедшая отражение в первых его мероприятиях, особенно в издании «Закона об амнистии», была продиктована стремлением нового премьер-министра и его сторонников продемонстрировать перед Лондоном, а также Вашингтоном свою способность служить интересам английского и американского империализма. По свидетельству буржуазного военного историка Д. Зафиропулоса, это шестое по счету послевоенное греческое правительство, как и все предыдущие, «находилось под британским и американским влиянием» 199.

Либералы не имели опоры в народных массах. Кроме того, в силу своих республиканских воззрений они были окружены открытой враждебностью монархистов и их клиентуры — коллаборационистского отребья. В этих условиях тот факт, что левые силы отказали правительству в дальнейшей поддержке, означал для пего катастрофу. Она стала еще более очевидной вследствие неблагоприятного международного резонанса па происходившие в Греции события.

Все ото дополнялось обострившимися разногласиями внутри кабинета, разделившегося на две группировки. Одна из них, возглавляемая Софулисом и Рендисом, настаивала на продолжении начатого курса. Другая часть министров, группировавшаяся вокруг Софианопулоса и Карталиса, требовала предоставления широкой амнистии борцам Сопротивления.

Развал правительства становился неминуемым. Его отставка ожидалась со дня на день. Но в ход событий вновь энергично вмешался Лондон и таким образом правительственный кризис был предотвращен 200.

Действия английских правящих кругов в данном случае были продиктованы вполне очевидными причинами. В Лондоне были весьма удовлетворены первыми шагами нового греческого кабинета. Главное же заключалось, разумеется, в уже показанной выше заинтересованности британской дипломатии в том, чтобы именно либералы — республиканцы и «демократы» — номинально управляли Грецией в предвыборный период и чтобы, таким образом, они сами подготовили «законный» переход власти в руки монархистов.

Как раз такая перспектива открывалась в рассматриваемое время. С одной стороны, правительство Софулиса лишилось поддержки ЭАМ и оказалось в результате этого бессильно предпринять какие-либо действенные меры ни по очищению государственного аппарата от правых, в том числе и бывших пособников оккупантов, ни по пресечению террора монархических банд. С другой же стороны, оно успело узаконить репрессии против левых сил.

В такой ситуации фактическими хозяевами положения в стране оставались монархисты. С помощью вооруженных отрядов они готовились террором и угрозами склонить в свою пользу чашу весов на выборах. Тому же способствовало засилье организаций «черного фронта» в государственном аппарате, позволившее им фальсифицировать сначала избирательные списки, а в дальнейшем, как мы увидим, и итоги голосования.

Такое развитие событий искусно направлялось из Лондона. Причем пока британские дипломаты «помогали» либеральному правительству, их коллеги из Интеллиджепс сервис действовали в полном контакте с монархистами, снабжая оружием их банды, чьи бесчинства с каждым днем приобретали все более наглый характер.

Так, в середине января 1946 г. главарь военно-фа шистской организации «X» полковник Гривас направил премьер-министру ультиматум, в котором заявил, что если правительство не «уничтожит коммунистов», то хи-тосы сами расправятся с ними. А для того, чтобы показать, как они это делают, Гривас отдал приказ (попавший впоследствии в руки министра общественного порядка Меркуриса) захватить г. Каламату.

И несколько дней спустя, 20 января, в этот крупный город, являвшийся административным центром Пелопоннеса, ворвалась банда Манганаса численностью до 1200 человек. Ликвидировав местные власти, хитосы в течение двух дней беспрепятственно чинили кровавую расправу. Только в тюрьме они уничтожили десятки заключенных патриотов. После этого бандиты взяли 84 заложников из числа демократически настроенных граждан и безнаказанно ушли из города 201.

В связи с этими событиями газета «Элефтерия» писала, что ядро отряда Манганаса, как и всех 120 монархических банд, составляли бывшие офицеры «охранных батальонов». «Они, — сообщалось далее, — снабжены оружием, которое сдала ЭЛАС, а также английским оружием, официально предназначавшимся для греческой армии. По проверенным данным, только бандам, действующим в Пелопоннесе, было роздано 15 тыс. винтовок и карабинов» 202. Тогда же газета «Ризоспастис» опубликовала даже имена шоферов, доставлявших оружие из Афин в южную часть Пелопоннеса по приказу монархических офицерских организаций 203.

Наряду с усилением террористической деятельности «черному фронту» удалось пробить первую серьезную брешь в лагере центристов. В первой половине января от них откололась одпа из группировок либералов, возглавляемая сыном основателя этой партии Софоклисом Венизелосом. Последний организовал «либеральную партию венизелистов», которая в блоке с приверженцами Папандреу и Канелопулоса образовала так называемый национально-политический союз (ЭПЭ). Вслед за тем эта группировка блокировалась с монархической популистской партией и ее различными филиалами. В результате был сколочен ультрареакционный «Священный союз», провозгласивший своей целью борьбу против всех демократических сил — и левых и центристов.

«Священный союз» начал с того, что 14 января 1946 г. собрал всех своих сторонников на столичном стадионе в качестве контрвыступления в ответ на массовый митинг, проведенный левым блоком 23 декабря 1945 г. На этой первой репетиции объединенных сил реакции в .преддверии выборов выступили все их лидеры от Цал-дариса до Венизелоса. Они призывали своих приверженцев беспощадно подавлять демократическое движение, обещая им полную безнаказанность. Это сборище реакционных сил явилось сигналом для нового усиления мо-нархо-фашистского террора в стране, который и достиг в последнее время, по признанию премьер-министра Софулиса, «наивысшего размаха» 53.

Одним из проявлений усилившихся бесчинств монархистов была и расправа, учиненная ими в г. Каламате. Она особенно ярко показала, что республиканское правительство буржуазного демократа Софулиса бессильно унять «черный фронт». Зато для подавления экономических и политических выступлений трудящихся силы у него нашлись.

Начало 1946 г. ознаменовалось новым подъемом рабочего и демократического движения. По всей Греции прокатилась мощная волна митингов и демонстраций. Их участники требовали не только работы, аннулирования антирабочих законов и повышения заработной платы, но и вывода английских войск, прекращения террора, развязанного «черным фронтом» против греческого народа, создания представительного прогрессивного правительства и обеспечения нормальных условий для демократического развития страны.

Забастовки во мпогих городах приняли всеобщий характер. 7 января начали стачку рабочие Афин и Пирея, а несколько дней спустя — и государственные служащие, бастовавшие впервые в истории Греции. Всеобщие забастовки прошли в Каламате, Корфу, Эгионе, Пиргосе, Салониках, Эдесе и Кавалле. К ним присоединились рабочие Янины, Триккалы, Ларисы.

Борьба рабочего класса носила упорный характер. Он был обусловлен как политическим террором правых, так и растущим произволом предпринимателей, взвинчивавших цены и в то же время отказывавших рабочим в повышении заработной платы. «Прожиточный минимум,—писала «Ризоспастис», — для семьи в 4 человека в январе 1946 г. составлял 400 тыс. драхм в месяц, а средняя зарплата рабочего и государственного служащего — лишь от 30 тыс. до 60 тыс. драхм» 54.

В стране царила массовая безработица, охватившая 60% рабочих. Усилилась инфляция, которой способствовали спекуляция и массовый выпуск бумажных денег, не имевших обеспечения. В то время как в стране свирепствовал голод, греческое правительство только английскому командованию предоставило бумажных денег более чем на 11 млн. фунтов стерлингов с целью закупки продовольствия для расквартированных в Греции британских войск, численность которых достигала тогда 30—40 тыс. солдат55. Легко представить, каким тяжким бременем легло это на ресурсы страны, особенно если учесть, что стоимость 1 фунта стерлингов за короткий срок возросла в 50 раз и достигла огромной суммы — 200 тыс. драхм56.

Поскольку экономическое оздоровление было немыслимо без нормализации всей ситуации в стране, борьба трудящихся в большинстве случаев носила политическую окраску. Это вынужден был признать и председатель Союза греческих промышленников Хр. Кацамбас: «Конечно, — заявил он на годовом собрании этой организации, состоявшемся 1 января 1946 г., — многие офици-

См. «Профессиональные союзы», 1947, № 1, стр. 38.

55 «Новое время», 1946, № 3, стр. 23.

50 «Известия», 24 января 1946.

9 Г. Д. Кирьякидис    129

алыпле забастовки носят экономический характер, по большинство из них — чисто политические» 204.

Правительство Софулиса попыталось подавить выступления трудящихся. Для этого в ход были пущены и репрессии и посулы. 11 января 1946 г. афинская полиция дубинками разогнала демонстрацию бастующих, собравшихся у здания министерства труда, а в Салониках жандармы стреляли в стачечников, в результате чего многие рабочие были тяжело ранены205.

В то же время премьер-министр Софулис в ответ на требования профсоюзов признал, что «обесценение драхмы является результатом атаки, начатой плутократией» 206, и пообещал принять меры к улучшению положения трудящихся. Однако дело ограничилось тем, что 8 февраля 1946 г. была весьма незначительно увеличена заработная плата, да и то лишь квалифицированным рабочим 207.

В те же дни правительство предприняло шаг, который свел к нулю эту прибавку и вызвал дальнейшее усиление инфляции. Речь идет о подписанном в конце января 1946 г. печально известном соглашении «Об экономической стабилизации и финансовой помощи». Согласно этому документу Англия обязалась предоставить Греции заем в сумме 10 млн. фунтов стерлингов208. В действительности же соглашение представляло собой обман греческого народа, совместно организованный британским и греческим правительствами.

Суть этого маневра раскрыла та же газета «Ризоспа-стис». Во-первых, предоставлением займа на 10 млн. фунтов стерлингов Лондон стремился уклониться от возвращения Греции ее золота на 42 млн. фунтов стерлингов, находившегося с 1941 г. в английских банках. Во-вторых же, именно в этот период греческое правительство передало британскому командованию вышеупомянутые 11 млн. фунтов стерлингов для закупок продовольствия в Греции 209.

В итоге фактически Англия никакого займа Греции не предоставляла. Зато результатом такой «стабилизации» явилось резкое увеличение находившихся в обращении в Греции бумажных денег.

Такими же фальшивыми были и полученные делегацией ЭАМ в начале января обещания Софулиса положить конец усиливавшейся, но его же собственным словам, «активности террористических организаций» 63. Напротив, террор принимал, как показано выше, все более разнузданный характер. В конце концов премьер-министр беспомощно заявил: «Все меры правительства парализуются хитосами. Четыре пятых государственного аппарата, органов юстиции, жандармерии, полиции и офицерского корпуса — хитосы. В провинции господствуют банды... Они хорошо вооружены, передвигаются на лошадях и творят все, что им вздумается» 64.

Из сказанного выше явствует, что положение в Греции в начале 1946 г. характеризовалось углублением политического и экономического кризиса. Приход либералов к власти не только не способствовал нормализации обстановки, но и, напротив, еще больше развязал руки «черному фронту», поскольку его политика террора, направленная на подавление прогрессивных сил, теперь прикрывалась наличием в стране якобы демократического правительства.

Последнее же, с одной стороны, содействовало правым принятием драконовского закона против борцов Сопротивления и репрессиями против борющегося за свои насущные права трудового народа, а с другой — лицемерно разводило руками в ответ на требования прогрессивных сил пресечь бесчинства хитосов. Оно оказалось не в состоянии даже обеспечить элементарно необходимые условия для проведения приближавшихся выборов, которые вследствие террористической деятельности монархических банд и фальсификации избирательных списков неизбежно должны были пройти в обстановке запугивания и обмана.

β;ϊ «Правда», 9 января 1946 г.

154 «ООН. Совет Безопасности. Официальные отчеты», первый год, первая серия, № 1. Ныо-Йорк, 1946, стр. 42,

Но сложившаяся ситуация характеризовалась и тем, что подавляющее большинство греческого народа по-прежнему видело в лицо левого блока выразителя своих интересов, способного вывести страну из трагического тупика.

Таким образом, вновь, как и в конце 1944 г., складывались условия, в которых решительные и последовательные действия руководства ЭАМ и его ведущей силы — КПГ могли изменить ход событий в пользу народных масс.

ФАЛЬСИФИЦИРОВАННЫЕ ВЫБОРЫ 31 МАРТА 1946 г.

Главным, острейшим в тот период для левого блока, для Компартии Греции оставался вопрос о путях борьбы против наступления объединенных сил внутренней и внешней реакции. Многое, как мы увидим далее, свидетельствует о том, что на этот счет в руководстве ЭАМ и КПГ существовало несколько точек зрения.

Одни выступали за то, чтобы левый блок, располагавший поддержкой большинства населения, нанес правым поражение на выборах, приняв в них участие. Другие видели выход лишь в организации вооруженной борьбы. Третьи колебались в выборе между мирным и немирным путем отстаивания свободы и независимости Греции, ее демократического развития.

В связи с этим следует прежде всего напомнить непреходящее значение ленинских идей о подходе к решению вопросов вооруженной борьбы.

Как известно, В. И. Ленин в статье «Русская революция и задачи пролетариата» писал: «Или мы признаем, что в настоящее время «о действительной революции не может быть и речи». Тогда мы должны прямо и самым решительным образом во всеуслышание заявить это, чтобы не вводить в заблуждение ни самих себя, ни пролетариат, ни народ... Тогда мы обязаны совершенно снять с очереди вопрос о восстании... Или мы признаем, что в настоящее время о действительной революции может и должна быть речь... Тогда самой насущной и центральной политической задачей партии является подготовка сил и организация пролетариата к вооруженному восстанию. .. Тогда надо удесятерить усилия по организации боевых дружин и вооружить их... Тогда надо готовитьсц к восстанию и посредством партизанских боевых выступлений... Тогда надо считать гражданскую войну объявленной и продолжающейся, причем вся деятельность партии должна быть подчинена принципу: «коль война, так по-военному»» !.

Существовала ли в Греции рассматриваемого периода революционная ситуация, имелись ли здесь условия для перехода левых сил к вооруженной борьбе? Этот вопрос имеет очень важное значение в свете как приведенной выше мысли В. И. Ленина, так и целого ряда других указаний гениального стратега революции. В частности, он писал: «Для нас, революционных социал-демократов, восстание не абсолютный, а конкретный лозунг... Мы не забываем, что Маркс в 1848 г. был за восстание, а в 1850 г. осуждал бредни и фразы о восстании...» 210

В Греции, как явствует из всего сказанного, вопреки стремлению КПГ и ЭАМ к мирному решению всех спорных вопросов реакция вела дело к вооруженному столкновению. Причем предотвратить его не могли бесконечные уступки, на которые шел левый блок. Напротив, они способствовали усилению позиций реакции, развязывали ей руки для осуществления планов подавления демократического движения методом террора и насилий.

Так, Варкизское соглашение, которым левый блок обезоружил себя перед лицом наступления крайне правых, привело к массовым репрессиям против борцов Сопротивления. Одновременно власти освободили из тюрем предателей, сотрудничавших с оккупантами, вооружили их с помощью своих английских покровителей и, создав таким образом готовые на все бандитские шайки, по существу развязали одностороннюю гражданскую войну против демократического большинства греческого народа.

Но и после этого силы ЭАМ не только не были сломлены, но и продолжали возрастать, поскольку в условиях обострившейся обстановки именно в ЭАМ видели народные массы свою защиту от произвола реакции, выразителя своих надежд и чаяний. «Партия, — отмечается в решениях VIII съезда КПГ, — завоевывала и вновь сплачивала эти массы на основе линии борьбы за независимость и демократию»211. На стороне греческого народа против его внутренних и внешних врагов выступили все прогрессивные силы мира во главе с СССР. Все эго вместе взятое привело к тяжелому кризису в лагере реакции, нашедшему отражение в падении кабинета Вулгариса.

Тот момент был чрезвычайно благоприятным для борьбы за создание представительного правительства. Последнее же могло явиться серьезной предпосылкой для очищения государственного аппарата от правых экстремистов, пресечения кровавой деятельности монархических банд и нормализации условий для проведения выборов.

Однако и на этот раз левый блок пошел на уступку своим противникам, согласившись не участвовать во вновь создаваемом правительстве.

Конечно, можно возразить, что, во-первых, его требование об участии в правительстве все равно было бы отклонено правыми при поддержке Лондона, а, во-вторых, даже войдя в состав нового кабинета, представители ЭАМ оказались бы не в состоянии повлиять на его политику, инспирируемую британской дипломатией. Но эти аргументы не меняют сущности вопроса.

Ибо отказ включить левых в правительство отнюдь не равнозначен их собственному согласию не участвовать в нем. Последнее сделало затруднительными для мировой общественности выступления за создание подлинно представительного кабинета в Греции и отняло у самого ЭАМ возможность сплотить идущие за ним народные массы под этим лозунгом. В результате британские правящие круги получили в свои руки крупный козырь для политической игры, которую они вели как в Греции, так и на международной арене.

Это могло не произойти лишь в случае предъявления левым блоком законного требования о своем участии в правительстве. И даже отклонение его не принесло бы реакции ожидаемых результатов, поскольку вело к ослаблению ее позиций, к обострению борьбы в невыгодных для нее условиях.

Но такая возможность была упущена. Пагубные же последствия, как показано выше, дали о себе знать сразу же после сформирования правительства Софулиса.

Итак, уступки со стороны ЭАМ и КПГ со всей очевидностью вели лишь к дальнейшему укреплению позиций реакционных сил, к усилению их наступления. Л так как это наступление развертывалось и в политической и экономической областях, и посредством организации вооруженных банд для физического уничтожения всех инакомыслящих, то оно угрожало коренным интересам народных масс, самому существованию демократического движения.

При этом не следует упускать из виду, что массовым репрессиям подвергались десятки и сотни тысяч людей, глубоко убежденных в правоте своего дела и еще недавно не жалевших жизни в борьбе с оккупантами. Многие из них — в прошлом бойцы ЭЛАС, бесстрашные и стойкие воины, были готовы и впредь сражаться во имя лучшего будущего своей страны. Обстановка террора вынуждала их вновь взяться за оружие хотя бы для организации самообороны.

Уже в первой половине 1945 г. в отдельных местностях страны начали возникать группы самообороны. Более того, необходимость их создания была подтверждена решениями июньского пленума ЦК КПГ в 1945 г. О характере деятельности этих групп можно судить, например, по одной из них, возглавлявшейся известным в Греции народным героем Барутасом. Она действовала в горах Западной Македонии и, опираясь на широкую поддержку населения, не раз давала отпор бесчинствовавшим там бандам. Например, 1 ноября 1945 г., когда террористы напали на селение Фитья в районе Вермион, на помощь жителям подоспела группа Барутаса, вынудившая бандитов бежать212.

Таких примеров немало. Впрочем, количество групп самообороны и их численный состав были в то время еще невелики, что и оставляло широкий простор для бесчинств монархических банд. В начале 1946 г. групп самообороны стало несколько больше, однако как грибы росли банды, пополнение и вооружение которых являлось одной из основных задач военных организаций «черного фронта».

Все это, а также трудности момента создавали впечатление вероятности вооруженного столкновения между противостоящими друг другу силами Греции.

Известно, что вопрос о вооруженной борьбе обсуждался на пленуме ЦК КПГ, открывшемся И февраля 1946 г. в Афинах. Имеющиеся в распоряжении исследователя сведения о принятом по этому вопросу решении крайне противоречивы. Так, в резолюции пленума пункт 4, касавшийся вооружепной борьбы, вообще отсутствует. Его заменяет многоточие5. Но это, судя по дальнейшему курсу руководства Компартии Греции, вовсе не означает, что данный пункт был «секретным».

Ибо, как явствует из сделанных впоследствии заявлений участников этого пленума, им вообще не было принято решение о развертывании вооруженной борьбы. Правда, имеется версия, что он подтвердил тезис политбюро «о вооруженной борьбе». Так заявлялось в доклада ЦК КПГ на пленуме, состоявшемся в феврале 1957 г.6 Однако, согласно выступлениям других лидеров партии на этом же пленуме, в феврале 1946 г. речь шла не о восстании и даже не о подготовке к нему, а лишь о том, что монархо-фашизм толкал партию на вооруженную борьбу.

Более того, этот вопрос обсуждался не на пленуме, а на проведенном тогда же совещании секретарей обкомов партии и бывших военачальников ЭЛАС7. Это подтвердил и Захариадис 8.

Что же касается характера обсуждения, то, поскольку не сохранилось официальных материалов о нем, обратимся опять-таки к имеющимся косвенным данным. Вот, например, заявление, сделанное на пленуме ЦК КПГ в феврале 1957 г. членами политбюро Маркосом Вафиа-дисом и П. Мавроматисом, которые в 1946 г. входили в состав руководства Македоно-Фракийского краевого бюро Компартии Греции, находившегося в Салониках: «Несколько недель спустя после 2-го пленума (имеется в виду февральский пленум 1946 г. —Г. К.) Македоно-Фракийское краевое бюро КПГ доложило политбюро ЦК партии, что оно в состоянии выставить 25 тыс. вооруженных борцов. Захариадис ответил: „Прекратите это,

К «Τό ККЕ άπ τό 1931 ώς τό 1952», 1952, σελ. 148. ΰ «Νέος Κόσμος», 1957, N 3, σελ. 65.

7 «Νέος Κόσμος», 1957, N 4-5, σελ. 102, 50.

8 Α. Ζαχαριάδη. Δέχα χρόνια πάλης. ’Έχδοση της ΚΕ τοΟ ΚΚΕ, 1950,

σελ, 46, ибо все дело — блеф, рассчитанный па то, чтобы наставить правительство пойти на уступки44» 9.

Таким образом, ни решения, ни даже намерения перейти на деле к вооруженной борьбе у руководства КПГ в начале 1946 г. не было. Многоточие же, заменявшее пункт 4 резолюции пленума, по-видимому, и имело то предназначение, о котором говорил Захариадис: воздействовать на правительство Софулиса, создав у пего впечатление о намерении КПГ поднять восстание. Во всем :>том, как видим, нет и намека на выбор немирного пути борьбы.

Но, быть может, руководство КПГ, стремясь мирным путем добиться демократизации страны, наметило четкую программу действий в этом направлении? К сожалению, нет.

Выше уже отмечалась быстрая поляризация сил в стране. Растущая поддержка, которую оказывали левому фронту широкие народные массы, вновь нашла яркое отражение в проведенных ЭАМ и его Демократической ассоциацией 21 января 1946 г. грандиозных митингах в Афинах и Салониках. Первый из них собрал около 400 тыс., второй —свыше 150 тыс. человек. Это были события исключительно важного значения, показавшие, что соотношение сил на предстоящих выборах с полной очевидностью склоняется в пользу ЭАМ.

В тот же период крупную победу одержал ЭРГАС. 1 марта 1946 г. на конгрессе Всеобщей конфедерации труда Греции при выборах руководящих органов он получил 85% голосов и, таким образом, возглавил деятельность правления ВКТ. Это показывало, что рабочий класс страны без колебаний шел за своей партией — КПГ, составляя ядро, основу левого блока.

В таких условиях можно было не сомневаться в успехе ЭАМ на предстоявших парламентских выборах. Следует оговориться, что его полной победе, конечно, мешала обстановка террора и запугивания населения, особенно в сельских районах, со стороны правых и их банд. Однако сам факт участия ЭАМ в выборах и его работа среди масс в связи с этим, а также усиление организации самообороны, бесспорно, могли в значительной степени сорвать происки врагов.

То же самое относится н к вопросу о фальсификации избирательных списков. Она, как показали выборы, шла главным образом по линии использования «мертвых душ»: в списки было включено немалое количество умерших или вообще не существующих избирателей, что должно было дать правым определенное дополнительное число голосов. Кроме того, в списки умышленно не включались многие из тех, кто был известен в качестве сторонников левых.

Но все это грозило ЭАМ лишь потерей части голосов, не говоря уже о том, что и данный урон мог быть до некоторой степени уменьшен последовательной и решительной борьбой против запугивания населения и фальсификации избирательных списков.

Таким образом, судя по всему, основой программы мирного пути борьбы КПГ и ЭАМ не только должно, но и могло стать участие в избирательной кампании и нацеливание всех усилий на завоевание победы на выборах. Однако их линия в этом вопросе была полностью противоположной.

Здесь необходимо напомнить, что решение об отказе участвовать в выборах было впервые принято на пленуме ЦК КПГ в апреле 1945 г. Тогда оно являлось оправданным, поскольку не только отражало требование нормализации обстановки в стране, но и связывалось с опасностью нового нарушения правыми Варкизского соглашения, предусматривавшего, что выборам должен предшествовать плебисцит по вопросу о государственном устройстве Греции. Следовательно, отказ участвовать в выборах выражал протест против этого нарушения и требование осуществить договоренность, достигнутую в Варкизе. В этом смысле закономерным являлось и подтверждение этого решения на следующем пленуме ЦК КПГ, а затем и на VII съезде Компартии Греции.

С тех пор многое изменилось. Правительство Софулиса приняло решение о проведении выборов 31 марта 1946 г. Правые развернули усиленную подготовку к ним, не брезгуя самыми крайними, грязными методами. Приближение дня выборов стало свершившимся фактом.

В этих условиях бойкот выборов со стороны левого блока потерял всякий смысл.

Ведь рассчитывать на то, что правительство Софулиса воспрепятствует правым, рвущимся к власти, не приходилось, ибо его полная зависимость от Лондона и отсутствие какой-либо серьезной опоры внутри страны были очевидны. Больше того, отношение самих либералов к участию в выборах, как подтвердил дальнейший ход событий, в значительной степени определялось позицией ЗАМ. Ибо при всей своей враждебности к нему они видели в нем единственную силу, обеспечивавшую срыв плана роялистов обернуть себе на пользу выборы и вслед за ними реставрировать монархию.

Следовательно, участием в избирательной камп&пии левый блок мог если и не привлечь на свою сторону хотя бы часть республиканцев-центристов, то во всяком случае противопоставить ее правым во время выборов.

Исходя из всех этих соображений, следует признать, что правы были те из руководителей КПГ, кто выступал за участие всех сил ЭАМ в выборах. Такова была и точка зрения всех друзей греческого народа за рубежом. Об этом заявил Захариадису член политбюро ЦК КПГ и генеральный секретарь ЭАМ Д. Парцалидис после возвращения в середине января 1946 г. из поездки за границу. Он отметил, что такого мнения придерживались также товарищи, с которыми он беседовал в Москве. На это Захариадис ответил: «Знаешь, теперь ведь нет Коминтерна.. .» 10

Действительно, зарубежные друзья Греции, в том числе и коммунисты Советского Союза, никогда не стремившиеся навязывать КПГ свою точку зрения, и на этот раз высказывали лишь собственное мнение. Но оно далеко не случайно совпадало с позицией многих руководящих деятелей Компартии Греции, отражавших в свою очередь настроения широких масс членов партии и участников ЭАМ.

Надо полагать, что именно под влиянием этих настроений левый блок еще до возвращения Парцалидиса призвал всех своих сторонников зарегистрироваться в списках. Правда, одновременно было сделано заявление о том, что это не предрешает вопроса об участии ЭАМ в выборах, которое будет зависеть от выполнения правительством обещания установить в стране спокойствие

Д. Парцалидис, Генеральный секретарь ЭАМ

и порядок, а также провести эффективную проверку избирательных списков и принять меры к их исправлению п.

Такое условие, если учесть уже обнаружившуюся неспособность кабинета Софулиса ликвидировать засилье правых в государственном аппарате, было явно невыполнимым. Оно свидетельствует, что руководство левого блока стремилось лишь показать еще раз народным массам лживость обещаний правительства и этим переубедить тех, кто выступал за участие ЭАМ в выборах.

Доказательства, разумеется, не заставили себя ждать. 31 января регент Дамаскинос отказался подписать принятый правительством закон о проверке избирательных списков. Он мотивировал это опасением, как бы проверка не привела к отсрочке выборов. На самом же деле отказ Дамаскиноса был продиктован его стремлением сохранить фальсифицированные списки, выгодные правым 12. В ответ на это ЭАМ и солидаризировавшаяся с ним ЭЛД потребовали включения своих представите-

П «Βημα», 12.1 1946.

12 «Βημα», 1.И 1946.

лей в состав правительства, заявив, что в προτπιπίοΜ случае не примут участия в выборах ,3.

Это требование прежде всего подтверждает высказанную выше мысль о том, что руководство ЭАМ и 1ШГ видело неспособность правительства Софулиса выполнить обещания, данные им левому блоку. Вместе с тем выдвинутое последним новое условие, несомненно, отражало все ту же линию на разоблачение враждебной политики в отношении ЭАМ, проводившейся властями. В самом доле, если руководители левого блока не использовали сложившихся после отставки Вулгариса более благоприятных условий для предъявления требования о своем участии в правительстве, то вряд ли они могли всерьез рассчитывать на его принятие теперь, когда реакция более основательно укрепила свои позиции под прикрытием кабинета Софулиса.

Поэтому не удивительно, что требование ЭАМ осталось без ответа.

Такова была обстановка к 11 февраля 1946 г., когда открылся очередной пленум ЦК КПГ.

Трудно сказать, в какой степени сторонникам бойкота выборов во главе с Захариадисом удалось одержать верх над теми, кто выступал за участие в них. Неясность объясняется уже упоминавшейся ограниченностью документальных данных о работе этого пленума. Известно лишь, что многие его участники высказались против бойкота. Кроме того, имеются два противоречащих друг другу документа по этому вопросу:    опубликованная

в 50-х годах резолюция февральского пленума 1946 г. и отчет о выступлениях ряда лидеров партии на февральском пленуме 1957 г.

В первом из этих документов заявляется: «Пленум полностью одобряет тезис ЦК ЭАМ и левых либералов11 от 7 февраля 1946 г. о том, что... партии ЭАМ не примут участия в выборах просто потому, что дело идет о выборной комедии, которая, однако, будет иметь самые трагические результаты для страны» 213. В другом же доку-монте отмечается, что на пленуме в феврале 1946 г. не было принято решение о бойкото выборов и что Захариадис добился следующего постановления: «Предоставить право решить этот вопрос политбюро ЦК КПГ»16.

Вопрос о том, было ли постановление о бойкоте выборов принято пленумом или так решило политбюро ЦК Компартии Греции, имеет существенное значение лишь для выяснения сопутствовавших ему обстоятельств, которые свидетельствуют о происходившей в руководстве партии борьбе двух противоположных точек зрения. Поскольку же в конечном счете КПГ и ЭАМ в целом отказались участвовать в выборах, следует рассматривать именно этот факт.

Объективно он означал уход с мирного пути борьбы. Но, как мы уже видели, пленум не принял и твердого решения о вооруженной борьбе.

Следовательно, налицо были колебания и нерешительность руководства КПГ в критический момент.

Отказ ЭАМ участвовать в выборах затруднил борьбу за мирный путь развития. Это видно из всего хода событий.

Как известно, 21 января 1946 г. Советское правительство потребовало обсуждения греческого вопроса в Совете Безопасности ООН. В письме исполняющего обязанности главы делегации СССР А. А. Громыко на имя председателя Совета Безопасности говорилось: «Делегация СССР, действуя по поручению Советского правительства, в соответствии со статьей 35 Устава ООН, считает необходимым обсудить в Совете Безопасности положение, создавшееся в Греции. Пребывание британских войск в Греции после окончания войны не вызывается теперь интересами охраны коммуникаций для британских войск, находящихся в побежденных странах. С другой стороны, пребывание британских войск в Греции превратилось в средство давления на внутриполитическое положение в стране, нередко используемое реакционными элементами против демократических сил страны. Такое положение, означающее вмешательство во внутренние дела Греции при по-мощи вооруженных сил иностранной державы, создало чрезвычайное напряжение, чреватое тяжелыми последствиями как для греческого народа, так и для поддержа-пия мира и безопасности. Ввиду указанных выше обстоятельств советская делегация просит Совет Безопасности обсудить данный вопрос и принять предусмотренные Уставом меры для устранения создавшегося положения» 17.

Решительное выступление Советского Союза поставило английское правительство в затруднительное положение. Оно прежде всего прибегло к различного рода отговоркам, имевшим целью оттянуть па неопределенный срок обсуждение греческого вопроса в Совете Безопасности и в конечном счете сорвать его.

Завязались острые дискуссии, занявшие пять заседаний (с 6-го по 10-е) Совета Безопасности. Глава советской делегации А. Я. Вышинский в своей яркой речи убедительно показал, что в результате английской политики союзная Греция оказалась оккупированной союзными британскими войсками. Английская делегация оказалась поистине в незавидном положении. Выступавший на 6-м заседании Совета Безопасности британский министр иностранных дел Бевин был вынужден заявить: «... Как только мы выполним взятые на себя перед греческим правительством обязательства, наши войска будут уведены, и мы не станем угрожать или причинять неприятностей никакой другой стране» 18.

Существенную роль в срыве дальнейшего обсуждения Лондон отводил греческому правительству, которое должно было выступить с «опровержением» советских обвинений в адрес Англии, заявив, что британские войска находятся в Греции по «просьбе греческих властей». Софулис охотно взялся за эту неприглядную миссию и поручил ее осуществление министру иностранных дел Софианопулосу. Однако последний заявил, что, по его мнению, не следует мешать обсуждению в Совете Безопасности вопроса о пребывании английских войск в Греции 19.

В связи с этим следует отметить, что разногласия внутри кабинета Софулиса к рассматриваемому времени обострились. Часть министров, группировавшаяся вокру1

«ООН. Совет Безопасности. Официальные отчеты», первый год, первая серия, доп. № 1, прилож. 3. Лондон, 1946, стр. 38.

18 «ООН. Совет Безопасности. Официальные отчеты», первый год, первая серия, № 1. Нью-Йорк, 1956, стр. 45.

19 «Правда», 1 февраля 1946 г.

Софиапопулоса и принадлежавшая к левому крылу лагеря либералов, испытывала все большую тревогу по поводу усиливавшейся угрозы захвата власти правыми и неспособности правительства нормализовать обстановку в стране.

В частности, Софианопулос начинал понимать, что дело идет к катастрофе, вызванной не только наступлением «черпого фронта», но и политикой либералов, в том числе и его собственной. Пытаясь найти выход из тупика, он вполне обоснованно увидел его в предложении Советского правительства о выводе английских войск из Греции. Этим и объяснялись его возражения против участия греческого правительства в срыве обсуждения этого вопроса в Совете Безопасности.

В группе же Софулиса, несомненно, задавал тон министр внутренних дел Рендис. Во время оккупации Греции немецко-фашистскими войсками он имел тесные связи с квислинговским министром Тавуларисом, а в рассматриваемое время представлял консервативное крыло либеральной партии20. Эта группировка в правительстве, стремившаяся действовать в духе «пожеланий» британских правящих кругов, не меньше их была встревожена выступлением Советского правительства. Будучи заинтересована главным образом в том, чтобы не допустить победы левого блока, она видела такую возможность лишь в дальнейшем пребывании английских войск в Греции в качестве гарантии против «угрозы коммунизма».

Естественно, что эту группировку совершенно не устраивала позиция Софианопулоса, имевшая, по оценке заместителя премьер-министра Кафандариса, «смысл признания обвинений, выдвинутых (Советским Союзом.— Г. К.) против Великобритании»21. А так как и в целом разногласия внутри кабинета к этому времени достигли кульминации, то по существу встал вопрос об изменениях в его составе.

Однако в обстановке, когда фактически господство в Греции принадлежало Англии и покровительствуемый ею «черный фронт» уже не раз требовал отставки радикально настроенных министров, последние не могли

2° См. «Правда», 6 февраля 1946 г.

21 «Правда», 1 февраля 1946 г.

Ю г. Д. Кирьякидис 145

одержать верх над группой Софулиса — Рендиса. Напротив, они потерпели поражение. И первой жертвой стал Софианонулос. По требованию английских властей он был отстранен от должности министра иностранных дел. Этот портфель Софулис вручил Рендису 214.

Одновременно правительство Софулиса, действуя но указке Лондона, выступило с официальным заявлением, в котором утверждало, что «британские войска находятся в Греции в полном согласии с греческим правительством и искренне сотрудничают с ним для восстановления порядка в стране» 215. Тогда же греческий посол в Лондоне Агнидис направил Совету Безопасности заявление аналогичного содержания216.

Это наглядно показало, что правительство Софулиса национальным интересам Греции предпочло продолжение английской интервенции как гарантию против «угрозы коммунизма». Его позиция способствовала тому, что Совет Безопасности на своем 10-м заседании 6 февраля 1946 г. завершил обсуждение греческого вопроса, отметив, вопреки решительному возражению советской делегации, что присутствие британских войск в Греции «не угрожает миру». Однако и после этого позиции Великобритании перед лицом мировой общественности, выступавшей в защиту греческого народа, оставались непрочными.

Тут-то и произошло событие, которое объективно способствовало их укреплению, а именно — отказ левого блока Греции участвовать в выборах. Но прежде чем показать, как он был использован британским правительством, следует обратиться к некоторым сопутствовавшим фактам.

22 февраля 1946 г. ЭАМ и ЭЛД заключили соглашение о бойкоте выборов. Они заявили, что будут в них участвовать лишь в том случае, если правительство отсрочит их на два месяца, в течение которых примет меры к обеспечению свободного волеизъявления народа. С аналогичным заявлением выступил «Союз левых республиканцев», возглавлявшийся Софианопулосом217.

Так Софианопулос первым показал, что понимает безнадежность позиций либералов и неизбежность победы монархистов на предстоящих выборах в случае неучастия в них левого блока. Вслед за ним начали обнаруживать такое понимание и другие группировки либеральной партии. Очень быстро почти вся она охладела к участию в выборах. Газета «Вима», обычно отражавшая точку зрения правительства, поместила статью «Участие республиканского центра в выборах становится проблематичным». Причем ее содержание оказалось В/ отличие от заголовка весьма определенным. В выборах, заявлялось в статье, «правительственные партии участвовать не будут» 26.

Казалось бы, за этим должна была последовать от ставка кабинета Софулиса. Но премьер-министр был не только лидером греческих либералов, но и верным слугой британского империализма. Поэтому, будучи вынужден примириться с расколом центристов по вопросу о выборах, он продолжал выполнять возложенную на него Лондоном роль «демократической» маскировки курса на передачу власти монархистам. Газета' «Вима» так и заявляла, что хотя многие либералы не примут участия в выборах, однако, поскольку Англия не хочет смены кабинета, «правительство считает своим долгом остаться у власти и провести выборы...» 27

Двойственное положение Софулиса вынудило его к тщательно обдуманному маневрированию. Сделав вид, что он разделяет позицию левого блока, а также значительной части либералов относительно необходимости отсрочить выборы, он 2 марта телеграфно запросил на то разрешение Лондона. Однако вечером того же дня премьер-министр заявил в беседе с иностранными журналистами, что выборы будут проведены в назначенный срок даже в том случае, если в них не примут участие многие партии28.

Кстати, тогда же он по существу раскрыл причину охлаждения многих либералов к участию в выборах. Продолжая беседу с журналистами, Софулис признал, что только левый блок, отказавшись от бойкота, мог спо

20 Там же.

27 Там же.

28 См. «Правда», 4 марта 1946 г.

собствовать «уменьшению террора» правых и номешат!» нм получить большинство па выборах218.

Разлад внутри правительства усиливался с каждым днем. Начиная с 5 марта недовольные курсом Софулиса министры и их заместители стали уходить в отставку. К 29 марта вышли из состава кабинета 13 человек, в том числе заместитель премьер-министра Кафандарис, являвшийся лидером либерально-прогрессивной партии, Кар-талис, Милонас, Пелтекис и другие219. Греческая буржуазная пресса открыто заявила тогда, что их отставка вызвана требованиями Лондона, «настаивающего на проведении выборов 31 марта 1946 г., исходя из внешнеполитических соображений, а не из условий, существующих в Греции» 220.

Большинство из них выступили с заявлениями, резко осуждающими проведение выборов 31 марта 1946 г. В этом отношении особенно примечательно пространное выступление Г. Кафандариса на страницах газеты «Вима». Поскольку оно представляет собой свидетельство хорошо осведомленного деятеля, целесообразно привести его здесь.

Г. Кафандарис писал:    «Назначение выборов на

31 марта 1946 г. было сделано при условии соблюдения двух существенных предпосылок. Во-первых, оставшееся время считалось достаточным для чистки государственного аппарата... Во-вторых, было обусловлено, что выборы не должны принять характера плебисцита, определяющего будущий политический режим. Поэтому в соответствии с желанием союзников (имеется в виду Англия. — Г. К.) плебисцит был отложен на два года. Ни одна из этих двух предпосылок до сих пор не выполнена. Наоборот, вместо обеспечения равенства еще больше усилилось одностороннее влияние государства (т. е. политика в пользу крайне правых. — Г. Л*.), и жизнь демократически настроенных граждан страны стала невыносимой. Это произошло потому, что к моменту образовании демократического Правительства власть в государстве была сконцентрирована исключительно в руках монархистов, под абсолютным контролем которых оказались... все государственные оргапы и в особенности органы безопасности, полиция и армия... » 221

Далее Кафандарис назвал «наивными» обвинения в адрес правительства в связи с тем, что оно не смогло установить демократический порядок в стране. «Ответственность, — пояснил он, — безусловно, несет английское правительство... Прикрываясь ширмой невмешательства, оно оставляет поле свободным для правых». Вследствие этого последние «смогли посредством так называемых деловых кабинетов сделать государство своим подручным и осуществить с помощью банд и органов порядка, навербованных исключительно из роялистских элементов, безнаказанное насилие над населением. ..»222

Продолжая объяснение причин бессилия правительства Софулиса, он подчеркнул, что оно «должно было бы принять драконовские меры против государственных органов, нарушающих законы, но это не было ему разрешено. Иностранные (разумеется, английские и отчасти американские. — Г. К.) инструкторские миссии, не понимающие внутренней трагедии Греции и причин, породивших нынешнее положение, сочли это положение в общем нормальным и с подозрением относились ко всяким переменам. В каждом случае они требовали исчерпывающей предварительной проверки и доказательств, которые нельзя было представить из-за пристрастного отношения всей служебной иерархии. Таким образом, укрепилось господство варварства и насилия, существующее ныне на всей территории страны» 223.

Относительно избирательной кампании Кафандарис с горечью говорил:    «Подлинные... выборы, которые

должны были раз и навсегда избавить страну от ужасной тридцатилетней гражданской войны (имеется в виду вспыхнувшая в 1916 г. и в дальнейшем не прекращавшаяся борьба между либералами и монархистами. — Г. Л*.), стали химерой...» Не оправдалась надежда и на ΐο, что «соответствующие инстанции», как назвал οιί английское правительство, признают невозможность проведения выборов 31 марта и «дадут свое согласие на отсрочку, одновременно предоставив греческому правительству большую свободу действий...» 224

А накануне, 9 марта, Кафандарис в интервью афипскому корреспонденту газеты «Ньюс-кроникл» Хорсу Сказал еще яснее: «Для того чтобы отсрочить выборы, нужно, чтобы регент подписал указ. Регент не сделает итого, так как он не будет противоречить английскому правительству» 225.

В заключение своего заявления в газете «Вима» бывший заместитель премьер-министра подчеркнул:    «Мы

приближаемся к комедии выборов, чреватой величайшими опасностями, и перед нами стоит жестокий вопрос, примем ли мы участие в этой пародии, придав ей тем самым видимость законности, или останемся в стороне от насилия над народной волей. Признаться, я не могу прикры вать своим авторитетом подобный заговор против греческого народа и, следовательно, вместе со своей партией не приму участия в выборах» 226.

Заявления Кафандариса пролили яркий свет на происходившие в стране события. Они показали, что основным виновником трагедии Греции являлся британский империализм. К этому следует добавить, однако, что и либералы своей враждебной политикой в отношении левых сил основательно приложили руку к созданию той обстановки в стране, которая и для них оказалась катастрофической. На словах выступая за «демократию», правительство Софулиса всей своей деятельностью способствовало крайне правым. Так, стоило последним заявить, что они недовольны министром безопасности Меркури-сом, предпринявшим попытку как-то ограничить произвол монархических банд, как Софулис еще в феврале вынудил его уйти в отставку и сам занял этот пост227.

Итак, правительство разваливалось, Лондон же пустил в ход различного рода «подпорки», которые должны были спасти кабинет Софулиса от окончательного краха. Это и являлось заключительной частью английского плана проведения выборов в Греции. Ибо пока существовало правительство либерала Софулиса, британская дипломатия имела возможность ссылаться на «демократический» характер греческих властей. И поскольку для этой роли никак не подходили покровительствуемые Лондоном монархисты, то британское правительство предпочитало, чтобы выборы провел именно кабинет Софулиса, даже в том случае, если из его состава уйдет большинство министров.

Посредством такого маневра Бевин и получил возможность заявить в Совете Безопасности в ответ на все обвинения по адресу политики Лондона в греческом вопросе:    «Не мы посадили правительство господина

Софулиса. Они (т. е. греческие политические партии. — Г. К.) сами его посадили» 228.

Так английская дипломатия вновь использовала опрометчивый шаг руководства ЭАМ, согласившегося в октябре 1945 г. на создание правительства Софулиса без участия в нем представителей левого блока.

Лицемерно открещиваясь от правительства Софулиса с трибуны ООН, Лондон в то же время крепко держал вожжи, с помощью которых он продолжал направлять ход событий в Греции к желаемому для Англии финалу. Об этом ясно свидетельствует, например, содержание ответа Бевина на телеграмму Софулиса от 2 марта 1946 г. по поводу отсрочки выборов.

Британский министр иностранных дел писал, что он «с сожалением принял к сведению нежелание греческих партий (левых и центристских.—Г. К.) участвовать в выборах». Далее он издевательски заявлял, что «остается предположить, что эти партии не хотят участвовать в выборах только потому, что они не могут рассчитывать на поддержку народа». И в заключение: «Я не думаю, чтобы такая политика могла послужить основанием для лишения греческого народа возможности путем свободных выборов определить свою форму правления» 229.

И это в то время, когда Бевину, лучше чем кому-либо, было известно, что ии о каких свободных выборах в Греции тогда не могло быть и речи и что такое положение было создано именно британской политикой в этой стране. Более того,* английский министр с беспримерным лицемерием писал: «К моему великому удивлению, я узнал из ваших заявлений, что вооруженные организации «X» будут (во время выборов. —Г. К.) поддержаны целиком силами полиции и жандармерии. Такая ситуация не вытекает из имеющейся у меня информации, и я уверен, что вы, ваше превосходительство, как министр государственной безопасности, можете при поддержке сэра Чарльза Уикхэма230 предотвратить подобное сотрудничество между находящимися под вашим контролем органами и незаконными вооруженными организациями» 231.

Как видим, это послание было сплошпым блефом, отличавшим, впрочем, всю британскую политику в Греции. В то же время оно было насквозь пронизано хладнокровным цинизмом империалистического хищника, уверенного, что он крепко держит в руках свою добычу.

Стремясь предотвратить катастрофу, ЭАМ и Демократическая ассоциация, а также ЭЛД и партия Софиано-пулоса направили в те дни правительствам великих держав телеграмму, в которой просили их совместно приложить усилия к восстановлению попранной демократии в Греции232.

Но на это обращение горячо откликнулся лишь СССР. Отражая гнев и возмущение советских людей но поводу насилия британскою империализма над греческим народом, Московское радио 11 марта 1946 г. заявило: «Народ Греции лишен элементарных демократических прав, и условия, при которых подготавливаются эти выборы, являются оскорблением демократии» 233.

Советское правительство выразило протест против беззакония в Греции. Что же касается Лондона, то он вновь отклонил предложение об отсрочке выборов. Бевина поддержал государственный секретарь США

Д. Пирпс. Тем самым на Них легла тяжелая ответственность за судьбу, которую они уготовили Греции234.

Правительства западных держав пренебрегли также требованиями демократических сил своих стран. Без ответа осталось письмо 73 лейбористов — членов палаты общин от 21 марта, в котором они пастаивали на отсрочке выборов в Греции235. Так же отнеслось правительство Франции к протесту Мориса Бедепе, Поля Ланжевена, Фредерика Жолио-Кюри, Луи Арагона, Эмиля Кана, Пикассо, Марселя Пренана и других выдающихся людей этой страны, потребовавших отозвать французских наблюдателей из Греции236.

Отказ отсрочить выборы привел к тому, что против их проведения теперь выступал почти весь демократический лагерь от левого блока до либерально-прогрессивной партии Кафандариса.

Реакционный же «Священный союз», имевший в своем распоряжении государственный аппарат и вооруженные банды, расценил ответ Бевина Софулису как открытую поддержку правым силам и окончательно уверовал в свою победу. Однако это не ослабило террор правых. Напротив, он все больше усиливался по мере приближения дня выборов. Только по опубликованным официальным данным, число жертв террора за период с 12 февраля 1945 г., т. е. после подписания Варкизского соглашения, до дня выборов 31 марта 1946 г. достигло 124 523 человек. Из них было убито 1289, ранено 6671, подвергнуто пыткам 31632, арестовано 84 931 человек237.

Понадобилась бы не одна книга, чтобы описать злодеяния монархических банд и действовавших заодно с ними властей в последние предвыборные дни. Приведем хотя бы некоторые из них.

Главарь одной из банд монархист Цоногеоргис, собрав жителей сел Дрепано и Араховитика, предупредил их: «Того, кто не будет голосовать за популистов в воскресенье, я убью в понедельник и сожгу его дом» 238.

Накануне выборов известная своими зверствами банда Григориоса Сурласа окружила одно за другим села Каклетзи, Ризи, Врися и другие. Собрав их население, главарь шайки объявил, что уничтожит всех, кто не проголосует за правых239.

Бандитам помогали полиция и даже воинские части. Так, губернатор области Серрес, принадлежавший к либеральной партии, официально заявил, что на вверенной ому территории жандармерия будет заодно с террористами, так как она «в основном состоит из правых элементов». В одну из деревень области Триккала вступила рота так называемой национальной гвардии. Произведя повальные обыски, солдаты согнали жителей деревни на площадь. Офицер, командовавший ротой, потребовал, чтобы все голосовали за монархистов, и пригрозил: «Кто откажется — тот умрет» 240‘.

По существу такими же разбойничьими методами действовали монархические газеты. Одна из них, «Вра-дини», заявила в передовой статье: «Государственные служащие представляют собой государство и родину и не имеют права предавать, следовательно, и воздерживаться от выборов... Иначе им не место в Греции» 241. Орган реакционной офицерской организации САН «Ем-брос» предупреждала: «Тот, кто не проголосует, лишится и карточки на хлеб» 242.

Наконец монархическая «Акрополис» за четыре дня до выборов объявила: «Государственные служащие, которые не будут голосовать, должны уйти с работы. Их следует наказать» 243.

Усиление террора и запугивание населения признавал и премьер-министр. Выступая в Салониках, он заявил, что «чувствует себя обязанным отметить отсутствие законности и порядка — необходимых предпосылок для свободных выборов... По всей стране только кандидаты монархистов могут беспрепятственно передвигаться». В этом, говорил он, повинны «вооруженные организации, которые путем насилия навязывают свою идеологию...

Итоги выборов... будут результатом либо страха, либо ненависти» 244.

Несколько дней спустя, отвечая на вопросы иностранных журналистов, оп подтвердил, что в данный момент в Греции не существует условий, которые позволяли бы считать результаты предстоящих выборов «бесспорными». Софулис признал, что избирательные списки фальсифицированы и что в них числятся, в частности, все умершие после 1936 г. Когда же был задан вопрос, почему правительство не установило порядка в стране, премьер-министр вновь признал свое бессилие, заявив, что он не в состоянии очистить полицию и жандармерию, состоящие из фашистских элементов, набранных еще в период диктатуры Метаксаса и во время оккупации. Тогда последовал вопрос: почему же при таких условиях проводятся выборы? «Правительство, — ответил Софулис, — сознает свои обязательства перед союзниками (т. е. перед Англией. — Г. К.). Выборы — это не просто греческий вопрос, они вызываются более общими задачами международного характера, и поэтому их невозможно отложить даже на один час» 245.

Нетрудно понять, что именно скрывалось за ширмой «задач международного характера». Британское правительство спешило провести выборы и объявить «исчерпанным» греческий вопрос, который в связи с настойчивыми выступлениями Советского Союза в ООН приобрел острое международное значение.

И все же еще была возможность предотвратить нависшую над Грецией грозную опасность захвата власти монархо-фашизмом. Как отметил впоследствии VIII съезд КПГ, это могло произойти при условии участия левых сил в выборах и «более энергичного выдвижения наших центральных лозунгов: „Вон англичан, провоцирующих гражданскую войну!“, „За нормальное демократическое развитие!"» 246. «И тогда, — с полным основанием отметил этот съезд в своих решениях, — случилось бы одно из двух:    или    благодаря огромной силе народа... в конце

концов одержала бы верх линия мирного демократического развития и создавались бы все более благоприятные условия для победы; или, оелн бы ото но удалось и результате противодействия англичан и плутократической олигархии, толкавших страну к гражданской войне, тогда массы убедились бы па своем собственном опыте, что нормальное демократическое развитие невозможно, что другого пути, кроме вооруженной борьбы, нет». Однако «руководство партии, — указал далее съезд, — ошибочно оценивая ситуацию и настроения масс, дало втянуть себя в гражданскую войну, разжигавшуюся англичанами и местной реакцией, не исчерпав возможностей мирного развития» 247.

Конечно, ни внутренняя, ни внешняя реакция не намеревалась уступить власть левому блоку даже в случае его победы на выборах. Это, как подтвердили дальнейшие события, определялось планами западных держав по использованию Греции в качестве одной из баз для развертывания «холодной войны». Но для этого в условиях победы левого блока на выборах ей пришлось бы, по выражению К. Маркса, самой нарушить созданную ею «роковую законность»248 и «стрелять первой»249, тем самым окончательно разоблачив себя в глазах всего греческого народа и мировой общественности.

Таким образом, в случае участия левых сил в выборах вероятность гражданской войны была проблематичной. Но для предотвращения кровавой междоусобицы необходимо было соблюсти еще одно важное условие — заблаговременно создать достаточно сильную организацию самообороны, способную стать опорой левых сил как в период выборов, так и после их окончания. Более того, военная организация нужна была левому блоку и в том случае, если свой бойкот выборов он рассматривал, как отказ от мирного пути борьбы.

Но, как уже показано выше, КПГ и ЭАМ своим нежеланием участвовать в выборах отвергли мирный путь, не приняв в то же время и решения о переходе к немирному пути. Тем самым они оказались «на перепутье».

В этот момент уже весьма заметно сказывались и последствия другого шага руководства КПГ в предшествующий период. Речь идет об уже упоминавшемся решении распустить сельские организации компартии с тем, чтобы их члены в полном составе перешли в другую партию ЭАМ — аграрную (АКЭ). Эта партия активно участвовала в борьбе левого блока, однако не имела ни того опыта классовых боев, ни тех закаленных в схватках с врагом руководящих кадров, какими обладала КПГ.

Далее, один тот факт, что революционные силы крестьянства оказались лишены руководства рабочего класса и его коммунистической партии, достаточно ясно говорит о последствиях такого решения. В частности, оно привело к роспуску существовавших в селах организаций бывших партизан, тем самым лишив левый блок базы для создания эффективных сил самообороны и оставив большинство сельского населения беззащитным против террора монархистских банд.

Наконец, героический рабочий класс Греции, только что одержавший важную политическую победу на выборах руководящих органов Всеобщей конфедерации труда, был готов на любые жертвы в дальнейшей борьбе за лучшее будущее страны под водительством своей коммунистической партии. Но непоследовательная линия руководства левого блока не могла не оказать отрицательного влияния на широкие народные массы.

В этом отношении поворотным пунктом в политической жизни страны был последний массовый митинг трудящихся Афин, Пирея и ряда других городов, состоявшийся 10 марта 1946 г. на столичном стадионе «Панафи-наикос». Он был созван левым блоком но случаю окончания работы VIII конгресса греческих профсоюзов, завершившегося победой ЭРГАС.

В митинге приняли участие более 250 тыс. человек. Закономерно, что и здесь главным был вопрос о предстоящих выборах. Однако выступавшие лидеры ЭАМ и па этот раз не смогли предложить народным массам ясную программу действий, ограничившись констатацией всем уже хорошо известного факта о том, что положение в Греции «характеризуется террором крайне правых монархических банд»61. Не удивительно, что, как справедливо отмечал Ф. Григориадис, «митинг 10 марта 1946 г., в противоположность первомайскому собранию

βι «Новое время», 1946, N° 9, стр. 25—26» 194Г) г., ставшему началом подъема левых сил после декабрьского поражения, явился завершающим этапом этого подъема. С этого дня движение пошло па убыль»250.

Что же касается лидеров Κ1ΙΓ и ЭАМ, то они и в последние предвыборные дни, когда катастрофа была уже неминуемой, продолжали искать пути решения вопроса. Так, члены руководства КПГ Сяндос и Иоаннидис обращались к левым либералам Хадзимбеису и Григориа-дису с предложением добиться от правительства продления срока выдвижения кандидатур, истекавшего 21 марта. Но соответствующая просьба была отклонена правительством, несомненно, под нажимом англичан251. Столь же безрезультатной была предпринятая 29 марта представителями ЭАМ, ЭЛД, партий Софианопулоса и левых либералов попытка обратить внимание прибывших в Грецию иностранных наблюдателей252 на фальсификацию избира тельных списков и царящий в стране террор правых253.

Если обращение к западным наблюдателям отражало вполне понятное, но явно тщетное стремление показать им отсутствие необходимых условий для проведения выборов, то попытка добиться продления срока выдвижения кандидатур свидетельствует о столь же бесплодных колебаниях среди руководителей КПГ и ЭАМ.

Но и эта попытка, как мы видели, была безрезультатной.

В такой обстановке утром 31 марта 1946 г. начались парламентские выборы в Греции. Формально в них приняли участие 23 «партий», многие «лидеры» которых «не имели ни одного приверженца254. Более или менее заметными были 14 группировок255, среди которых лишь привер-

жепцы Софулиса являлись республиканцами. Остальные же 13, как писала буржуазная «Олефтерия», «незначительно отличаются друг от друга лишь степенью раболепства перед монархией». Та же газета резюмировала:    «Грекам    дается возможность выбирать одного из

13 чистильщиков сапог короля, отличающихся друг от друга лишь цветом ливреи» 68.

Соответственными были и итоги «выборов».

Из 7 323 54369 жителей страны в избирательных списках числились 2 211 ООО70, из которых лишь примерно половина — 1 106 510 человек приняли участие в голосовании71. Кандидаты приверженцев Софулиса получили 159 244 голоса, что дало им 48 мест в парламенте. Остальные 306 депутатских мандатов оказались в руках нескольких монархических группировок, собравших, по официальным данным, 947 266 голосов. Основной из них была популистская партия (602 147 голосов, 206 мест в парламенте) 72.

Но это данные, исходной позицией для которых явились фальсифицированные списки. Фактически же участие в голосовании приняло еще меньшее числа избирателей. Ибо подсчет включал и тех, кто голосовал по нескольку раз, и несовершеннолетних, и лишенных избирательных прав по суду, наконец, всех отсутствующих, в том числе арестованных, и даже умерших73.

Все это, однако, не помешало наблюдателям от западных держав вопреки фактам написать в своем докладе, что выборы в Греции 31 марта 1946 г. были «в общем свободными и справедливыми, и их результат выражал действительную и достоверную волю греческого народа» 74. Число проголосовавших избирателей в том же докладе было по меньшей мере странным путем определено в 60%. Далее следовало не менее путаное заявление, что

Там же.

09 Γρ. Δαφνή. Τά έλληνικά πολιτικά κόμματα. 1821 —1961. Άθηναι, 1961, σελ. 185.

70 «Μαύρη Βίβλος», σελ. 52.

7ΐ «Ελευθερία», 7.1Υ 1946. См. также «Правда», 8 и 12 апреля 1946 г.

72 «Ελευθερία», 7.ΙΥ 1946.

73 «Μαύρη Βίβλος», σελ. 39—50.

?4 «Верог! οί 1Ье ΑΙΗβά Μίδδίοη Ιο оЪзегуе 1Ъе Сгеек Е1есИопе. А1Ьепз, 101Ь АргП, 1946». Ьопс1оп, Шз Ма^езиГз зШлопегу оШсе, р. 30.

йз «4ο % не голосовавших 9,3% воздержались, очевидно, но партийным соображениям, а некоторый процент — но соображениям, не имеющим отношения к политике»73.

Этот доклад, как видим, имел лишь одну цель — оправдать проведение выборов 31 марта, в действительности являвшихся издевательством над свободолюбивым греческим народом, внесшим большой вклад в общую борьбу антифашистской коалиции в годы второй мировой войны. Как подчеркнул ЭАМ в своем заявлении, «выборы проведены по приказу иностранцев для того, чтобы получить заранее намеченный результат, необходимый для политики иностранцев и удовлетворяющий только иностранные интересы, несовместимые с интересами Греции» 256.

Два с половиной года спустя эту истину подтвердил лидер французских социалистов Леон Блюм. «То, что решилось на выборах, — писал он, — в действительности было реставрацией монархии. В Афинах, как и в Риме, по тем же соображениям британская политика желала этого. Но я очень сомневаюсь, что большинство общественного мнения оказалось более благожелательным для монархии в Афинах, нежели общественное мнение в Риме. Как можно поверить, что, несмотря на полный бойкот выборов со стороны столь крупной партии (имеется в виду ЭАМ. — Г. Λ*.), количество воздержавшихся от голосования не превышало и 10%. Разве этот факт сам по себе не свидетельствует о давлении, оказанном на избирателей, и о фальсификации выборов?» Что касается наблюдателей, то Л. Блюм подчеркнул: «Сам факт, что они были иностранцами, не знающими страны, языка и обычаев ее народа, позволяет понять, что их контроль был не эффективным» 257.

Единственной великой державой, выступившей с официальным протестом против фальсифицированных выборов в Греции сразу после их проведения, был СССР. Как сообщала «Элефтерия», «...советский посол в Афинах адмирал Родионов в своем письме к союзной миссии наблюдателей заявил, что он не согласен с выводами ее доклада и в особенности с главой, которая определяет процент бойкота выборов по политическим причинам в 9,3»78. А мипистр иностранных дел Украинской ССР Д. 3. Мапуильский, отвечая организаторам и вдохновителем этого выборного путча с трибуны ООН, сказал: «Если бы обстановка была столь нормальной на выборах, зачем нужно было посылать иностранных наблюдателей?» 79

Непосредственным результатом выборов был приход монархистов к власти «законным путем». И поскольку главной целью реакции была реставрация монархии, то выборы по существу приобрели значение плебисцита. Именно так оценил их и король Георг II в то время, заявив: «Результаты выборов... являются своего рода голосованием доверия ко мне».

2 апреля 1946 г. регент Дамаскинос принял представителей популистской партии К. Цалдариса, И. Теотокиса, С. Стефанопулоса и П. Мавромихалиса и предложил им сформировать новое правительство. Однако оказалось неясным, кто именно из них должен возглавить кабинет. Дело в том, что популистская партия со времени смерти ее руководителя П. Цалдариса (1936 г.)‘ не имела официального лидера.

В конце концов до его избрания было решено временно поручить формирование правительства известному своими реакционными взглядами председателю Верховного суда Пулицасу80. Чтобы дополнить характеристику этого деятеля, достаточно сказать, что 4 апреля, в день, когда Пулицас стал премьер-министром, он выступил с благодарственной речью в адрес Англии, назвав ее интервенционистские войска в Греции «греческими, но лишь одетыми в английскую форму» 81.

В сформированный им кабинет кроме популистов вошли и быстро нашедшие с ними общий язык лидеры ЭПЭ Панандреу, Канелопулос и Венизелос. Одновременно монархисты сразу же поставили вопрос о проведении плебисцита с целью быстрейшего возвращения короля. В связи с этим регент счел полезным продемонстрировать

78 «Ελευθερία», 2.У 1946.

79 «ООН. Совет Безопасности. Официальные отчеты», первый год, вторая серия, № И. Нью-Йорк, 1946, стр. 155.

80 «Ελευθερία», 7, 16.ΙΥ 1946.

81 «Правда», И июля 1946 г.

И Г. Д. Кирьякидис    161

«Недовольство» такой поспешностью и 5 апреля подал в отставку. Король немедленно принял ее и запросил мнения правительства относительно другой кандидатуры на пост регента, надеясь, что преемник Дамаскипоса будет еще активнее способствовать реставрации монархии.

Но это намерение наткнулось на сильное сопротивление демократических партий и прежде всего левого блока. В своем заявлении ЭАМ подчеркнул, что «регентство было установлено с согласия всех партий, поэтому его ликвидация будет равносильна государственному перевороту, поскольку весь вопрос о режиме должен быть разрешен плебисцитом». Далее подчеркивалось, что «прерогативы регента не могут быть узурпированы нынешним правительством, которое пришло к власти в результате фальсифицированных выборов», ибо в этом случае регентство стало бы «партийным институтом захватившего власть монархического меньшинства». В заключение ЭАМ настаивал на образовании регентского совета из трех человек — представителей левых, центра и правых258.

Отставка регента на данном этапе была не в интересах Лондона, поэтому королю пришлось уступить, и Дамаскинос остался на своем посту. Суть этой очередной комедии в том и состояла, чтобы несколько охладить нетерпение Георга II, которое могло лишь повредить осуществлению плана реставрации монархии.

К 15 апреля новым лидером популистской партии стал К. Цалдарис259. Два дня спустя правительство Пу-лицаса ушло в отставку. Новый кабинет был сформирован К. Цалдарисом, ставшим премьер-министром и министром иностранных дел. Остальные портфели достались также монархистам И. Теотокису (министр внутренних дел), П. Мавромихалису (министр обороны), С. Стефа-иопулосу (министр экономической координации), Ст. Го-натасу (министр общественных работ), Г. Стратосу (министр труда), Д. Хелмису (министр финансов), Сп. Теотокису (министр общественного порядка) и др.260

Путь к восстановлению ненавистной греческому народу монархии был открыт.

Выборы 31 марта 1946 г. и предшествовавшие им события в Греции позволяют сделать вывод о том, что внутренняя и внешняя реакция умело воспользовалась ошибками руководства левых сил страны.

В условиях начала 1946 г., когда большинство греческого народа шло за ЭАМ, под руководством которого нарастал революционный подъем, главным врагом левого блока были относительно слабые, но поддерживаемые извне крайне правые, в основном монархические группировки. Их деятельность направляла английская дипломатия, накопившая немалый опыт империалистических комбинаций, а британское военное командование в Греции организовывало, вооружало и подстрекало террористические банды правых.

Все это превратило последних в реальную угрозу для будущего страны. Вместе с тем твердой уверенности в победе над левым блоком не было ни у них, ни у их английских покровителей, что объяснялось опять-таки мощью ЭАМ, обладавшего поддержкой большинства населения.

Противостояли левому блоку также центристские партии. В их рядах нарастали колебания, вызванные тем, что они, с одной стороны, являлись выразителями интересов буржуазии, а с другой — были сторонниками республиканского строя, которому угрожало наступление монархистов. Выход из сложившегося положения они видели в том, чтобы именно им, а не роялистам отдала предпочтение Англия, и ради этого покорно выполняли все, что предписывал Лондон.

Когда же они, наконец, поняли, что британское правительство использует их в качестве орудия своей политики реставрации монархии в Греции, колебания в их рядах резко усилились. Значительная часть центристов, хотя и с опозданием, выступила против политики Англии и пребывания ее войск в Греции, другая же часть во главе с Софулисом, страшась «угрозы коммунизма», предпочла монархистов.

Таким образом, для ЭАМ и его ведущей силы — КПГ складывалась обстаповка, в значительной степени соответствовавшая известному ленинскому условию, определяющему переломный пункт в истории нарастающей революции тем моментом, «когда всего сильнее колебания в рядах врагов и в рядах слабых половинчатых нерешительных друзей революции» 85. Этот момент был упущен руководством Компартии Греции. Не выработав ясной и понятной массам программы действий в сложных условиях данного этапа революционного движения, пе избрав путь его дальнейшего развития — ни мирного, ни немирного и ограничив свою деятельность бесплодными попытками добиться от врага «добровольных» уступок, оно по существу увело ЭАМ от борьбы против наступающей реакции. В итоге, едва оправившись от тяжелых просчетов периода Варкизского соглашения, левый блок потерпел новое поражение.

Но несмотря на это, его могучая революционная сила не была подавлена, и перед лицом грозной опасности, нависшей над страной, воля масс к борьбе неминуемо должна была прорвать все плотины. Над Грецией встал призрак гражданской войны.

85 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 34, сто. 243.

НАСИЛЬСТВЕННОЕ ВОССТАНОВЛЕНИЕ МОНАРХИИ. РАЗВЕРТЫВАНИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

Группы самообороны против монархических банд, ставшие впоследствии ядром повстанческой армии, начали возникать в Греции в конце 1945 г. Они создавались по решению июньского (1945 г.) пленума ЦК КПГ, однако действовали по собственной инициативе. Данная особенность была связана с уже упоминавшейся линией руководства ЭАМ и КПГ на отказ от вооруженной борьбы. Этот курс и предопределил обособленность групп самообороны, каждая из которых действовала на свой страх и риск.

Такой характер носило и столкновение 31 марта 1946 г. в районе г. Литохоро, которое в Греции официально принято считать началом вооруженного отпора народа силам реакции.

Вот что рассказал об этом автору настоящей книги один из первых партизанских командиров генерал-майор Ипсилантис (Росиос): «В начале 1946 г., когда я возглавлял в Салониках организацию самообороны, туда приехал Кикицас (один из будущих военачальников Демократической армии Греции генерал-лейтенант Са-рантис Протапапас. — Г. /Г.). Он предложил мне отправиться в район г. Олимпа и совместно с находившейся там группой самообороны старика Дзавеласа уничтожить банду правых, которая терроризирует всю область. Но прибыв туда, я не обнаружил банду правых в предполагаемом районе. Поэтому я решил панести удар по полицейским силам в г. Литохоро в день выборов».

Таким образом, эта знаменательная операция была| проведена без каких-либо инструкций сверху, по собственной инициативе двух партизанских командиров,

Однако обратимся прежде всего к ситуации в стране, созданной правыми и вынудившей народные массы к организации вооруженного отпора.

Приход монархистов к власти повлек за собой невиданное усиление террора. В стране к тому времени действовали 185 монархических банд, в том числе 34 в Македонии и Фракии, 19 — в Эпире, 65 — в Фессалии, 4 — на о. Евбея, 20 — в Румелии, 2 — на о. Кефалиния и 41 — в Пелопоннесе 261. Их зверства, осуществлявшиеся при содействии властей, приняли такие чудовищные размеры, что скрыть их уже не могли даже министры нового правительства. Собственно, они к тому и не стремились. Напротив, в ответ на протесты населения министр общественного порядка Спирос Теотокис ци-ώΐ4Η0 ответил: «Мы имеем здесь дело с бурным проявлением торжества после победы, одержанной на выборах. Это опьянение победителей...» 262

Более того, для устрашения демократических сил он даже опубликовал официальное сообщение о «деятельности» различных банд. Образчиком этих «коммюнике» может служить, в частности, его первая такая публикация в монархической газете «Греческое будущее» («Эллини-кон Меллон»). В ней министр извещал, что отряд Манга-наса численностью 150 человек, вооруженный автоматами и минометами, окружил в г. Пилос полицейский участок, где находились в заключении 3 коммуниста, и после жестоких пыток уничтожил их 263.

Открыто выступил с оправданием террористов и премьер-министр Цалдарис. Когда 4 мая представители ЭАМ вручили ему списки 110 демократов, убитых монархистами только за один месяц после выборов, и заявили решительный протест, он невозмутимо ответил, что убийства являются «актами мести» 264. Монархическая же пресса была еще откровеннее. В те же дни она, по свидетельству газеты «Элефтерия», заявляла, что наказ, полученный правительством во время выборов, состоял «в непременном уничтожении коммунистов по всей стране» 265.

Режимом террора и насилия назвали положение в стране и побывавшие в ней в те дни три члена английского парламента лейбористы Норма Додде, Стенли Тиффани и Лесли Солли. «Греция, — писал в своем докладе Лесли Солли, — быстро превращается в фашистское государство» 6. За фасадом демократии здесь идет односторонняя гражданская война, война экстремистских роялистов против демократических элементов, которые' отважились не согласиться с правительством. Убийства, незаконные заключения, жестокие нападки и запугивания — такова судьба тысяч жертв.

Как только стали известны отдельные факты об отпоре, который начали давать бандитам некоторые группы самообороны, вся правая пресса как по сигналу подняла шум по поводу появления неких «анархических групп», действующих якобы против жандармерии, и потребовала их уничтожения. Правительство же еще за несколько дней до этого пригрозило смертной казнью «каждому, кто носит оружие», имея, разумеется, в виду те же группы самообороны, а также объявило о создании «комиссий безопасности», получивших право высылать «неблагонадежных» на пустынные острова. Протест, выраженный ЭАМ в связи с этим, был отклонен лично премьер-министром Цалда-рисом7.

Поскольку население, особенно в провинции, где действовали монархические банды, уже потеряло надежду на то, что протесты руководителей левого блока спасут от террора, оно все чаще стало прибегать к самообороне. Вооруженные столкновения происходили теперь во многих районах страны.

Вот как описывала буржуазная газета «Элефтерия» положение, сложившееся в стране за первый месяц правления монархистов: «Никогда раньше за последние 16 месяцев не было пролито столько крови за такой короткий промежуток времени... К гражданской войне мы продвигаемся семимильными шагами... Организуется и действует оборона и контрнаступление тех, кто преимущественно испытывает на себе последствия анархии, установленной новым правительством. Эти строки пишутся тогда,

в «ООН. Совет Безопасности. Официальные отчеты», первый год, вторая серия, № 4. Нью Йорк, 1946, стр. 90.

7 См. «Известия», 7 мая 1946 г.

когда η Сеполии идет убийственная перестрелка из автоматов. Разбудит ли эта перестрелка... правительство и английскую военную миссию, которая несет тяжелую ответственность за создавшееся положение в целом? Очень сомневаемся?» 266

Угрозу гражданской войны, на которую обрекла Грецию своей политикой реакция, видели многие политические деятели. Еще в марте, перед выборами, один из министров либерального правительства Пелтекис, уходя в отставку в знак протеста против курса Софулиса, говорил: «В Греции начнется гражданская война, если выборы будут проведены 31 марта без участия левых партий» 267.

Рассмотрение этих и подобных им заявлений, а также всей обстановки в стране, чреватой взрывом возмущения народных масс, создает впечатление, что только руководители левого блока не видели надвигавшейся угрозы гражданской войны. Не удалось обнаружить ни одного документа, который свидетельствовал бы о принятии ими каких-либо мер хотя бы по руководству и координации действий групп самообороны.

Напротив, имеются свидетельства о том, что в первые месяцы 1946 г. руководство КПГ даже запрещало вооружаться бывшим борцам Сопротивления, бежавшим в горы от преследования властей и правых банд 268. Более того, Н. Захариадис впоследствии признал в своих произведениях, что ЦК КПГ предписывал выполнять требование властей, согласно которому «офицеры ЭЛАС должны были идти в ссылку... ибо не существовало директивы политбюро, разрешающей им уйти в горы» п. Наконец, нельзя не отметить, что и на проведенном ЦК КПГ 16—17 апреля 1946 г. организационном совещании, на котором присутствовали представители всех организаций партии, не только о подготовке, но и об ориентации на вооруженную борьбу не было и речи 269.

Но в то время, когда руководители левого блока ограничивали одними протестами свое противодействие внутренней и внешней реакции, последняя продолжала наступление. Теперь, когда опа захватила власть, ее дальнейшей целью являлось новое преступление против греческого народа — реставрация монархии. Ради этого правительство Цалдариса нагнетало террор внутри страны, а британские правящие круги вели интриги на международной арене.

Английское правительство, еще недавно торжественно заявлявшее, что отведет свои войска из Греции сразу же после выборов, теперь отказалось выполнить это' обязательство. Хотя всему миру было известно, что Греция в период второй мировой войны входила в антигитлеровскую коалицию и что к ней никакого отношения не имели правила, установленные для бывших вражеских стран, это не помешало Бевину уже в начале апреля 1946 г. объявить, что вывод английских войск с греческой территории «будет зависеть от отвода других союзных армий из стран бывших сателлитов оси» 270.

К этому заявлению немедленно присоединился хор предателей греческого народа, правивших тогда страной. Рекорд побил регент Дамаскинос, выступивший с благодарственной речью в адрес английского правительства и его интервенционистских войск в Греции. Помощь, оказанная британскими войсками всем классам греческого населения, с предельным лицемерием заявил он, особенно тем, кто больше всего пострадал от этой войны, вновь вернула грекам чувство безопасности. Дамаскинос всячески восхвалял английскую политику в Греции.

И это в то время, когда британские войска фактически выполняли роль основной опоры греческого «черного фронта» в его войне против народных масс! Когда с помощью английского оружия монархисты расправлялись с демократическими силами, убивая и отправляя в тюрьмы и ссылку «тех, кто больше всех пострадал от войны»!

Нет, не о них, не о народных массах говорил регент. Он имел в виду те «классы» — греческую аристократию и крупную буржуазию, для которых главным являлось сохранение своего господства. Ради этого они были готовы залить кровью всю страну. И разница между ними состояла лишь в том, что монархисты только в возвращении короля видели гарантию сохранения своей власти, а та часть буржуазии, которая к ним не принадлежала, в основном ничего не имела против реставрации монархии, лишь бы это устранило «угрозу коммунизма».

Причем решение этой проблемы она целиком предоставляла британскому империализму, с чьими планами совпадали и ее собственные интересы. В этом отношении полную откровенность проявила реакционная газета «Ка-тимирини», сделавшая по поводу будущего плебисцита следующее заявление: «Мы признаем, что мы не являемся независимыми. Пусть же англичане скажут нам открыто или шепнут на ухо... регенту, за кого мы должны голосовать. .. Мы будем голосовать так, как они скажут» 14.

Лондонская газета «Обсервер» сообщила, что правительство Великобритании направило США меморандум, в котором запросило согласия Вашингтона на то, чтобы плебисцит в Греции по вопросу о возвращении короля был проведен не в 1948 г., как намечалось ранее, а «по возможности скорее» 15. Белый дом, разумеется, желал того же, что объяснялось его нетерпением привести в исполнение свои собственные планы относительно Греции. И вот И мая английский посол в Греции Клиффорд Нортон, а вслед за ним и американский поверенный в делах посетили премьер-министра Цалдариса и <от имени своих правительств заявили ему, что «определение времени проведения плебисцита... является делом греческого правительства» 16.

Этот акт вновь разоблачил насквозь лживую политику англо-американских империалистов в отношении греческого народа. Обманутыми оказались не только народные массы страны, но и республиканские центристские партии, в том числе и приверженцы Софулиса, который совсем недавно, будучи главой правительства, объявил, что плебисцит будет проведен в 1948 г.

Что касается Софулиса, то он был настолько обескуражен, что даже впервые выступил с критикой английской политики в Греции 17. Зато Дамаскинос всячески превозносил решение Англии и США, хотя и он скрепил своей подписью установление двухлетнего срока между выборами и плебисцитом. Тем самым регент еще раз подтвердил, что «он является английским агентом» 271.

Нет никакого сомнения, что новый маневр англо-американской дипломатии, осуществленный на основе ее империалистических планов, был заранее согласован с греческими монархистами, чьим целям он также полностью соответствовал. Свидетельством тому является следующее заявление, сделанное Цалдарисом еще 5 мая: «Решение этого вопроса (т. е. проведение плебисцита. — Г. К.) является необходимой предпосылкой начала восстановления страны» 272.

О том, что регент и правительство участвовали в новом обмане греческого народа и заблаговременно обо всем договорились со своими западными покровителями, говорит и другой факт: уже 13 мая, спустя два дня после вышеупомянутого визита английского и американского представителей, регент Дамаскинос объявил в парламенте, что «плебисцит... будет с благословения бога проведен 1 сентября нынешнего года» 273.

Так вопрос о восстановлении монархии, которая на протяжении длительного исторического периода являлась источником трагедии греческого народа, был поставлен на очередь дня. Теперь и те, кто сыграл роль проводников английской политики в Греции, — Софулис, Папандреу, Канелопулос и другие, боясь потерять всякое влияние даже среди своих приверженцев-республиканцев, были вынуждены выступить с заявлениями, осуждающими правительство Цалдариса. Впрочем, и на этот раз они обвиняли его лишь в «поспешности» принятого им решения о проведении плебисцита 1 сентября 1946 г.274

Правительство же, не обращая ни малейшего внимания на протесты, развернуло лихорадочную подготовку к плебисциту, с тем чтобы обеспечить желаемые его результаты. С полным основанием полагая, что ситуация, сложившаяся на выборах в результате нерешительности руководства левого блока, на этот раз не повторится, монархисты приступили к осуществлению плана укрепле-иия собствешшх Позиций й окончательного подавлений демократических сил.

14 апреля решением кабинета Цалдариса было смещено все руководство вооруженными силами, которые теперь из так называемой национальной гвардии в составе горной бригады и «священной роты» реорганизовывались в регулярную армию 275. Были уволены в отставку 28 генералов, в том числе и начальник генштаба, а на их места назначены руководители монархической офицерской организации «САН». Правительство также создало Высший совет обороны. В его состав вошел наряду с премьер-министром начальник английской военной миссии в Греции Роллинс. В заседаниях этого органа, получившего бесконтрольные права276, должны были участвовать также английские представители при штабах сухопутных войск, авиации и флота Греции и глава британской экономической миссии 277.

По существу это означало установление военной диктатуры. Так расценили решение правительства даже представители консервативного крыла либералов, сотрудничавшие с Цалдарисом. Например, депутат Манетас, бывпшй министр обороны в кабинете Софулиса, выступая в парламенте, подчеркнул, что, передав все руководство вооруженными силами монархическим организациям, правительство показало, что оно не хочет создать «подлинно национальную армию». Далее он подчеркнул, что «совету обороны предоставлены диктаторские права, а военная диктатура всегда была пагубной...» 278

Следующим шагом в том же направлении явилось издание 30 мая указа об «индивидуальном призыве в армию». Этим правительство стремилось укомплектовать своими приверженцами весь личный состав вооруженных сил и сделать их опорой реакции 279.

Одновременно в спешном порядке разрабатывалось чрезвычайное законодательство, направленное на подавление демократических сил. Чтобы представить в полной

Моро ого Характер, следует подчеркнуть, что он определялся совместными целями внутренней и внешней реакции, особенностями международного положения того времени.

Усиливая «холодную войну» против СССР и стран народной демократии, империализм упорно стремился подорвать крепнущую мировую социалистическую систему. Видя невозможность прямого вмешательства во внутренние дела восточноевропейских государств, правительства Англии и США пытались воздействовать на них извне при помощи различного рода политических провокаций.

Орудием этой политики являлись и реакционные круги Греции, ставшей для англо-американского империализма одним из первых плацдармов «холодной войны».

Выше уже упоминались организуемые под эгидой Лондона провокации на границах Греции с Албанией и Югославией. Они использовались как для надуманного обвинения стран народной демократии в агрессивных намерениях, так и для нагнетания шовинистического угара среди греческого населения.

Одна из целей такой политики состояла в том, чтобы, исходя из старого принципа реакции «резделяй и властвуй», разжечь межнациональную рознь в Греции, часть населения которой принадлежала к национальным меньшинствам. И надо сказать, что английская тайная служба в опоре на греческие реакционные силы действовала в этом направлении не без успеха. Что касается монархических банд, то они не раз учиняли резню в районах, населенных «иноплеменниками». Фашиствующая греческая военщина открыто призывала к военному походу против северных соседей Греции.

Даже «умеренные» буржуазные круги активно включились в эту кампанию шовинизма и ненависти. Вот что писала, например, газета «Элефтерия»: «На северных греческих границах находятся Судеты третьей мировой войны. Это славяномакедонцы. Если Греция не избавится от них, то третья мировая война начнется у греческих границ... Пусть все они до последнего уйдут из Греции. ..» 280

Наконец, одним из важнейших аспектов этой кампа-йии лДш и инсинуаций были попытки объявить всех противников греческой реакции и ее ироимнериалистической политики «иностранными агентами». Под прикрытием этого вымысла, целью которого являлось опорочить демократические силы, выступавшие за свободу и независимость Греции, правые и развернули новое наступление против левого блока.

18 июня 1946 г. правительством Цалдариса был издан так называемый третий декрет, предусматривавший чрезвычайные меры «против посягающих на государственный порядок и целостность страны». Он гласил, что смертной казни подлежит каждый, кто «желал оторвать часть территории страны или способствовать осуществлению планов, преследующих эти цели, вступил в заговор внутри страны или договорился с иностранцами, или поднял мятеж, или организовал вооруженные отряды, или участвовал в таких предательских союзах. Всякое умышленное подготовительное действие подобного рода наказывается тюремным заключением от 5 до 10 лет, а в некоторых случаях и пожизненным заключением»281.

Согласно этому закону по всей Северной Греции вводились «специальные суды».

Декрет предусматривал тюремное заключение на срок не менее трех месяцев за участие в публичных собраниях, «не санкционированных властями», а также за участие в забастовках. Он давал право полиции и жандармерии «без всяких формальностей» производить аресты и обыски, запрещать движение, принимать «любые меры, направленные к защите спокойствия и безопасности» 282. Пункты закона, предусматривавшие жестокое преследование «моральных соучастников» и «вдохновителей», фактически отдавали всех противников тогдашнего режима на произвол полиции и жандармерии 283.

Наряду с все более обострявшейся политической обстановкой в стране изо дня в день ухудшалось и ее экономическое положение, вся тяжесть которого легла на плечи трудящихся. В середине 1946 г. объем промышленного производства в Греции едва достигал 50% уровня 1939 г.*51 Такоо же положение было в сельском хозяйстве 284.

Вследствие растущей инфляции продолжалось катастрофическое обесценение драхмы. 145,5 тыс. драхм соответствовали лишь одному английскому фунту стерлингов по официальному курсу. Дефицит государственного бюджета в 1945/46 финансовом году, равный 183 714 млн. драхм 285, составил огромную сумму — 127 055 млн. драхм, т. е. 68%. И это не удивительно, если учесть, что греческое правительство тратило большую часть бюджета на военные цели и, кроме того, выплачивало 101 800 млн. драхм (700 тыс. фунтов стерлингов) в год на содержание английских оккупационных войск 286.

Якобы в целях «восстановления доверия к драхме» правительство Цалдариса отдало распоряжение Греческому банку ежедневно пускать в продажу большое количество золота. Воспользовались этим, разумеется, одни лишь финансовые магнаты. Они, по свидетельству хорошо осведомленного об их деятельности бывшего министра Варварессоса, скупали все поступавшее в продажу золото и переправляли его самолетами в Швейцарию 287. Только по официальным данным, Греческий банк за короткий срок продал таким путем золота на сумму 2,5 млн. фунтов стерлингов 3€.

Даже помощь со стороны ЮНРРА, составившая за 10 месяцев, с апреля 1945 г. по июль 1946 г., 358 млн. долларов 288, которая при правильном использовании могла способствовать первым шагам по экономическому восстановлению страны, в результате антинародной политики всех ее послевоенных правительств фактически попала в руки греческой финансовой олигархии. Дело дошло до того, что глава миссии ЮНРРА в Греции Бюэль Мейбен выступил с протестом, заявив, что «ввозимое в порядке помощи сырье не должно стать объектом эксплуатации» 289.

Однако и поело этого правительство Цалдариса продолжало передавать греческим промышленникам за бесценок все сырье и материалы ЮНРРА, не контролируя их использование 3Θ. Одновременно владельцам предприятий были предоставлены щедрые государственные кредиты. Наконец, для того чтобы сохранить выгодные для крупных предпринимателей взвинченные рыночные цены, правительство заморозило на государственных складах ввозимые ЮНРРА потребительские товары 290.

Все это привело к тому, что во второй половине 1946 г. цены на продукты питания по сравнению с довоенными повысились в 175 раз, на промышленные товары — в 300 раз. Особенно тяжелым было положение рабочих. Об этом можно судить по тому, что даже более высокая, чем у них, заработная плата государственных служащих увеличилась в 30—40 раз, в то время как дороговизна возросла в 140 раз 291.

Однако правительство не беспокоило ухудшение экономического положения страны. Даже К. Вудхауз, немало сделавший для подчинения Греции английскому диктату, вынужден был впоследствии признать, что «в те дни ^аи один вопрос не имел значения для Цалдариса, кроме] вопроса о реставрации монархии...» 292

Правящая монархическая клика была озабочена лишь поисками средств подавления не только политических, но и экономических выступлений рабочего класса. Таким средством стал и «третий декрет».

Поэтому 15 июня, еще до принятия декрета, проект которого был опубликован в начале месяца, ВКТ призвала трудящихся Греции провести всеобщую 24-часовую забастовку протеста против чрезвычайного законодательства. Стачка намечалась на 18 июня. И она состоялась, но лишь на отдельных предприятиях. Тот факт, что рабочий класс на этот раз не выступил единодушно, являлся, вне всякого сомнения, результатом показанных выше нерешительности и колебаний руководства левым блоком.

Победа правых па выборах означала новое поражение демократических сил. Но в том, что рабочий класс не ответил дружно на призыв к забастовке, сказалась но столько горечь этого поражения, сколько отсутствие ясной, четкой программы дальнейшей борьбы, не выработанной, как мы увидим далее, левым блоком даже к рассматриваемому моменту.

С принятием «третьего декрета» по всей стране начались массовые аресты, еще больше участились убийства демократически настроенных граждан. К началу июля число расстрелянных и замученных за период после выборов достигло 195 человек43. Под видом преследования партизан правительство бросило против мирных жителей и регулярные войска. В частности, по приказу из Афин начальник штаба 2-го армейского корпуса полковник Франкиадакис отдал 3 июля 1946 г. распоряжение произвести в Фессалии аресты семей тех крестьян, которые подозревались в поддержке партизан. «Их дома, — гласило распоряжение, — должны быть сожжены» 44.

Начали выносить смертные приговоры патриотам военные трибуналы. 16 июля в Салониках были казнены крестьяне Сапрониадис и Калемие45, а 27 июля еще семь человек. Одной из них была 23-летняя учительница славяномакедонка Мирка Гинова46.

Гонениям подверглись профсоюзы. На их лидеров обрушились репрессии. Дело дошло до того, что даже помещения профсоюзов разрушались бандитами, действовавшими по-прежнему под покровительством властей. Как отмечала делегация греческих профсоюзов на сессии исполкома ВФП, состоявшейся в конце июля 1946 г. в Москве, «внутриполитическое положение в Греции можно определить как своего рода одностороннюю гражданскую войну, которую ведет группа реакционеров против греческого народа и ВКТ Греции» 47.

Даже буржуазная газета «Катимерина Неа» признавала: «Внутреннее положение... настолько обострилось,

43 «Правда», И июля 1946 г.

44 «ООН. Совет Безопасности. Официальные отчеты», первый год, вторая серия, N° 26. Нью-Йорк, 1946, стр. 325.

46 «'О Ρίζος τής Δευτέρας», 12.Υ 1947.

«Μορφές ήρώων τής νεολαίας τής 'Ελλάδος. Εκδοτικό «Νέα 'Ελλάδα», 1953, σελ. 109.

47 «Новое время», 1946, № 14, стр. И.

12 Г. Д. Кирьякидис    177

что никто не чувствует себя в безопасности... Небольшая искра может вызвать настоящую гражданскую войну. Но дворцовые лакеи радуются кровавым предвестникам междоусобицы, которую они систематически разжигают. Все их меры и решения, их циничная позиция в вопросе о плебисците ведут только к гражданской войне» 293.

Тот факт, что гражданская война уже началась, констатировало и руководство КПГ. Это очевидно следует из статьи Захариадиса, опубликованной в газете «Ризоспастис». Но вывод, сделанный им в связи с этим, ничем не отличался от прежней позиции. Захариадис заявлял, что «изменить положение может только крутой поворот английской политики в Греции» 294.

Судя по содержанию этой статьи, руководство КПГ все еще рассчитывало на то, что внутренняя и внешняя реакция, завоевав уже довольно прочные позиции и усиленно готовясь полностью их закрепить, устрашится угрозы гражданской войны и добровольно уступит захваченную власть. Очевидно также, что руководители Компартии Греции возлагали некие надежды на предстоявший в сентябре плебисцит и до его проведения избегали развертывания борьбы. Так, Захариадис в той же статье писал: «Мы не боимся плебисцита... если народу будет дана возможность высказаться... В противном случае он будет вынужден дать бой за демократию и он выиграет этот бой, сколько бы жертв от него ни потребовалось»295.

Но чего стоили эти слова в условиях, когда реакция лихорадочно укрепляла свои силы и вела яростное наступление на левый блок с целью расшатать его и уничтожить, а руководство ЭАМ и КПГ не только не организовало решительной борьбы, но и не готовилось к ней.

А борьба нарастала. Группы преследуемых демократов, которым пришлось бежать в горы и вооружиться ради собственной безопасности, давали все более чувствительный отпор карателям. После столкновения у Литохоро, о котором говорилось выше, первая серьезная стычка между вооруженными отрядами преследуемых демократов и правительственными войсками произошла β— 7 июля 1ПЛС г. близ села Поитокерасия (Македония). Партизаны нанесли поражение роте врага. 8 солдат было убито, 20 присоединились к патриотам, остальные 20 бежали. Столкновения подобного рода происходили и в других районах страны.

Руководство КПГ, вынужденное в конечном счете позаботиться о координации действий партизанских групп, даже и теперь продолжало колебаться в выборе пути борьбы. Об этом свидетельствует характер указаний, данных Захариадисом Маркосу Вафиадису, которому в середине июля 1946 г. было поручено возглавить партизанское движение.

Генерал Маркос впоследствии писал: «Указания, полученные мной от Захариадиса, были следующие: 1) всесторонне изучить имеющиеся возможности и действовать соответственно силами вооруженных групп, которые уже были к этому времени созданы; 2) осуществлять численный рост наших вооруженных сил только на строго добровольческой основе; 3) не принимать целиком части и подразделения армии, желающие присоединиться к нам, а принимать только отдельных лиц; 4) ограничить наши действия борьбой только против вооруженных банд и избегать столкновений с воинскими частями; 5) наши действия должны быть чисто оборонительными, и в партизанских отрядах не следует создавать партийные организации; 6) в политическом отношении было уточнено, что мы продолжаем оставаться на позиции примирения и мирного решения нашей внутренней проблемы и что вся наша деятельность должна быть направлена на осуществление этой цели» 296.

Четыре года спустя, в 1950 г., объясняя эту тактику руководства КПГ, Захариадис писал: «Поскольку Греция находилась под английской оккупацией, мы не должны были бросать вызов англичанам и давать им повод к немедленному вмешательству. Наши усилия направлялись на то, чтобы по    возможности изолировать

английский фактор от греческих проблем    и осторожно,

опираясь на силы сторонников народной демократии, начать нанесение ударов против внутренней реакции»297.

Ни указания Захариадиса относительно действий пар-тизап, ни его позднейшие объяснения ттс выдерживаю? критики. Прежде всего стремление не дать англичанам «повода к немедленному вмешательству» не имело иод собой никакой почвы, ибо их вмешательство и без того было налицо. Что касается ссылки на английскую оккупацию Греции, то и она неосновательна, поскольку греческий народ под руководством КПГ и ЭАМ уже показал всему миру в период второй мировой войны свою способность не только героически сражаться с оккупантами и их пособниками, но и побеждать их. Тем более, что в отличие от гитлеровских захватчиков британские интервенты перед лицом мировой общественности не могли пойти войной против всего греческого народа.

Бесчисленное множество фактов свидетельствует о том, что широкие народные массы были полны решимости пойти на любые жертвы во имя свободы, независимости, демократического развития своей страны. Это подтверждалось уже тем, что они по собственной инициативе в крайне трудных и опасных условиях развертывали партизанское движение, бесстрашно вступали в бой с превосходящими силами врага. Величайшую самоотверженность проявляли и те патриоты, которые попадали в руки властей. Они умирали, изумляя даже врагов своим мужеством и бесстрашием. Так, в донесении министерства общественного порядка о расстреле упоминавшейся выше учительницы М. Гиновой отмечалось, что она «проявила большую выдержку, пела «Интернационал» и умерла с возгласом «Да здравствует Коммунистическая партия Греции!»» 298.

Можно было бы привести много таких примеров беспредельного самопожертвования во имя лучшего будущего своей страны. И все они говорили о готовности героического греческого народа, не раз показавшего миру свое свободолюбие и отвагу, вновь дать отпор врагу.

Следовательно, задача именно в том и состояла, чтобы поднять готовые к борьбе широкие народные массы на освободительную войну против интервентов и их ставленников, которая, несомненно, встретила бы понимание и поддержку со стороны прогрессивных сил мира. С этой задачей ничего общего не имели указания руководства КПГ относительно партизанского движения. Требование

Учительница Мирка Гинова, расстрелянная монархистами

ограничиться действиями только против .банд, да и то лишь оборонительными, по существу сводило дело исключительно к местной самообороне и в то же время ставило партизан под удары объединенных сил властей и бандитских шаек.

Нельзя не коснуться и указания «принимать только отдельных лиц» в партизанские формирования.

Здесь следует напомнить, что правительственная армия, находившаяся тогда в стадии реорганизации, далеко не случайно доукомплектовывалась приверженцами правых. Дело в том, что во многих воинских частях имелось значительное число прогрессивно настроенных солдат, которых власти еще не успели демобилизовать. Кроме того, и среди вновь призываемых оказалось немало противников монархистов. Так, например, генерал Зафиро-пулос впоследствии признал, что в 21-й, 41-й и 42-й бригадах, расквартированных в июле 1946 г. в г. Козани, процент левых был столь значителен и солдатские организации столь крепкими, что «если бы командование партизан использовало эти силы, то оно могло поставить под свой контроль всю территорию от Фессаллии и севернее вплоть до границ» 299.

Такой положение было и и других соединениях, гДе целые части нередко состояли из солдат-иатриотои. В этих условиях требование о приеме в партизаны лишь «отдельных лиц» означало искусственное сдерживание партизанского движения.

Огромный вред его развитию нанесло и указание не создавать партийные организации в партизанских отрядах. Стремясь таким путем официально отгородиться от разгоравшейся вооруженной борьбы народа, руководство КПГ исходило из того же стремления не дать повода «заподозрить» себя в немирных намерениях. И это в то время, когда уже действовал «третий декрет», который означал, что реакция приступила к уничтожению левого блока. Что же касается запрещения создавать парторганизации в партизанских отрядах, то само собой понятно, что это не только лишило последние необходимого партийного руководства и препятствовало наиболее эффективному проявлению авангардной роли коммунистов в боях с врагом, но и помешало развертыванию политической работы среди населения районов, охваченных вооруженной борьбой.

Если к этому добавить, что руководство КПГ и в середине 1946 г. продолжало роспуск сельских парторганизаций, то легко представить себе крайне неблагоприятные условия, в которых развертывалось тогда партизанское движение.

В ходе подготовки плебисцита правительство нанесло очередной удар по альтернативе мирного решения проблем страны. Своим указом от 30 июля оно сместило законно избранное левое руководство ВКТ55. Находившийся в то время в Греции председатель Всемирной федерации профсоюзов Леон Жуо по возвращении во Францию заявил: «Совершенно ясно, что греческое правительство действовало так, имея в виду сентябрьский плебисцит, целью которого являлось возвращение короля в Грецию...» 56

Следующим шагом роялистов, хорошо знавших о ненависти народных масс страны к королю Георгу II, была попытка подменить во время предстоящего плебисцита

«Профессиональные союзы», 1946, № 7—8, стр. 48.

5° «ООН. Совет Безопасности. Официальные отчеты», первый год, вторая серия, «Ν® И. Нью-Йорк, 1946, стр. 154.

проблему будущего режима вопросом о личности монарха. Ибо для них важно было восстановить монархию, и их устраивал как Георг, так и его брат Павел. Но Греции не нужен был ни тот, ни другой, и потому все демократические партии, в том числе и буржуазные, потребовали ясной постановки вопроса: монархия или республика. В этих условиях и Лондон не счел для себя возможным поддержать правительство Цалдариса.

Тогда монархисты направили все свои усилия на фальсификацию списков участников плебисцита, а также на усиление террора и запугивания населения, т. е. применили те же методы, что и на выборах.

Активное участие в этом приняли английские интервенты. Причем их содействие монархистам в кампании по усмирению непокорных носило весьма разнообразный характер, начиная с психологического воздействия и кончая непосредственным участием в карательных акциях. Так, 6 августа орган Цалдариса и его приверженцев газета «Врадини» опубликовала серию снимков, на которых были запечатлены танки и броневики, сконцентрированные для удара по партизанам в районе горы Олимп, а также наблюдающую за этой операцией группу греческих и английских офицеров, среди которых был и помощник начальника британской военной миссии в Греции Ринган 300.

Одновременно были заново экипированы, доукомплектованы и снабжены оружием монархические банды. Пополняли же их освобождаемыми из тюрем предателями, сотрудничавшими с оккупантами. Для этого правительство также приняло закон, согласно которому были ликвидированы специальные суды, созданные ранее для наказания военных преступников, и «реабилитированы» предатели, которые якобы «непреднамеренно сотрудничали с оккупантами» 301.

Все эти подонки вливались в состав монархических банд, которые, действуя в соответствии с инструкциями, нападали не только на села, но и на города, сея смерть и разрушения. Как отметила посетившая Грецию в августе 1946 г. делегация британских парламентариев, возглавляемая лейбористом Сеймуром Коксом, «вооруженные отряды правых оперируют с невиданной наглостью... В один августовский депь Сурлас (имеется в виду банда Гр. Сурласа, орудовавшая в Центральной Греции.— Г. К.) вошел в г. Ларису и, хотя там был размещен штаб 2-го армейского корпуса, длительное время беспрепятственно действовал в городе» 302.

А «Нью-Йорк геральд трибюн» тогда же писала, что Сурлас и другой бандитский главарь Калабаликис, «выставляя роялистские лозунги и прибегая к террору и убийствам, пользовались полным иммунитетом. Их часто можно видеть в кафе городов Волос и Лариса, и они всегда пользуются машинами, которые ЮНРРА предоставила греческому правительству». Газета поясняла, что это не удивительно, так как «деятельность» банд Сурласа и Калабаликиса «санкционирована правительством» 303.

Эти шайки совершали чудовищные преступления. Именно банда Сурласа, насчитывавшая в то время более 800 головорезов, бесчинствовавших по всему району Ал-мирос304, зверски убила пламенного патриота, бесстрашного борца за демократию К. Видалиса, когда он в качестве редактора газеты «Ризоспастис» приехал туда для расследования зверств монархистов и их наемников305.

Центристские партии, в особенности их консервативные группировки, как и раньше, когда они не были унласти, находились и в этот период в оппозиции к правительству. Против проведения плебисцита в сложившихся условиях выступал и Софулис, хотя на нем лежала значительная доля вины за приход монархистов к власти. К тому, что уже было сказано о его деятельности на посту главы правительства, следует добавить два важных свидетельства.

Одно из них принадлежит бывшему министру иностранных дел Софианопулосу. Вот что писал он впоследствии: «Софулис должен был уйти в отставку... Об этом говорил ему не только я один, но и около 10 министров, среди которых были и два его заместителя Кафандарис и Цудерос, покинувшие правительство. Но, несмотря на

все это, он провел выборы» 306. Другое свидетельство дал главный редактор газеты «Ризоспастис» Карагеоргис. «Без Софулиса и его партии, — с полным основанием отмечал он, — англичане не смогли бы провести выборы. А если бы они и решились провести их без либералов... с Софоклисом (Софоклисом Венизелосом. — Г. К.) или с... Канелопулосом, то созданный такими выборами режим был бы непрочным. Они не смогли бы провести потом плебисцит» €4.

Так партия либералов вопреки интересам страны по указке Лондона привела монархистов к власти, тем самым обеспечив им условия для проведения плебисцита в их пользу и ввергнув страну в пучину гражданской войны. Когда же власть ушла из рук либералов и они поняли, что им ее не вернуть, они заговорили по-иному. «Фальшивый плебисцит, — заявил генерал Пластирас еще в середине мая 1946 г., —■ будет постоянной раной в сердце Греции» 307. Даже Софулис 10 августа направил письмо Цалдарису, в котором просил отложить плебисцит и установить в стране «политическое перемирие».

К этому предложению присоединился и лидер «либеральной партии венизелистов» Софоклис Венизелос. Но оно было отклонено Цалдарисом.

Эти заявления не только не могли остановить рвущихся к своей цели монархистов, но и не раскрывали действительную картину положения в стране.

Более определенным было выступление лидера прогрессивно-республиканской партии Г. Кафандариса. 15 августа он заявил: «Действительно ли мы идем к плебисциту, т. е. к выражению народной воли, или мы идем к повторению инсценировки 1935 г. по установленному заранее плану — к простому провозглашению 1 сентября приготовленного заранее результата без всякого действительного участия народа? К сожалению, ход событий подтверждает эти опасения. Как можно говорить о выражении народной воли... если избирательные списки являются ложными... и всякие высказывания против короля ведут к аресту; когда вследствие принятия закона о чрезвычайных мерах в результате арестов, заключения в тюрьмы, высылки и т. д. страна лишилась тех, кто является действительными демократами; когда монархические банды действуют в свободном союзе с властями. ..» 66

^^заключение Кафандарис сказал, что предпочел бы бойкотировать плебисцит, но обстановка заставляет участвовать в нем, «ибо все должны бороться за победу республики» 67. Аналогичное заявление сделал лидер левых республиканцев Софианопулос, хотя при этом он подчеркнул: «Плебисцит, проводимый в нынешних условиях, приведет к катастрофе, ответственность за которую падет на тех иностранцев, которые толкают Грецию на подобные насильственные решения...» 68

И если даже Софианопулос и Кафандарис пришли к выводу не бойкотировать плебисцит, то тем более такое решение приняли все прочие группировки центристов-

6® «ООН. Совет Безопасности. Официальные отчеты», первый

год, вторая серия, № И, стр. 1оЗ.

67 «Известия», 18 августа 1946 г.

68 «ООН. Совет Безопасности. Официальные отчеты», первый

год, вторая серия, № И, стр. 100.

республиканцев. При этом Софулис подчеркнул, что он и его партия примут участие в плебисците, чтобы «строго контролировать его проведение» 69.

Вполне понятно и то, что все буржуазные лидеры республиканского толка осудили проведение плебисцита в существовавшей обстановке, и то, что они все же не отказались участвовать в нем. Первое вытекало из того, что они понимали выгодность сложившихся условий для монархистов. Причем часть этих лидеров, особенно Софиа-нопулос, а также Кафандарис, была искренне возмущена политикой террора и насилия, проводимой правительством Цалдариса и направляемой из Лондона. Второе же определялось отсутствием у них выбора. Ибо центристы, не допуская и мысли о создании единого фронта совместно с левым блоком, сами не располагали необходимой опорой в народных массах.

Таким образом, участие в плебисците являлось для них, в первую очередь для их консервативного крыла, единственной возможностью остаться на политической арене в надежде на изменение обстановки хотя бы в будущем. Этот расчет, как мы увидим далее, был небезосновательным.

Иное дело — ЭАМ и КПГ. Если буржуазные партии, делясь на враждующие группировки — монархическую и республиканскую, все же оставались представителями одного, эксплуататорского класса и при некоторых взаимных уступках должны были рано или поздно найти общий язык, то для Компартии Греции — боевого авангарда трудящихся и выразителя их интересов — такой перспективы не существовало. Практика борьбы уже не раз подтверждала, что политика одних центристов определялась их антикоммунистическими воззрениями, другие же не могли собственными силами противостоять наступлению реакции.

Следовательно, наличие многочисленных буржуазных партий и организаций говорит о том, что они были формой организации, а не раскола греческой буржуазии, формой, позволяющей английским империалистам мобилизовать все отряды греческой буржуазии для разгрома демократического движения и КПГ.

«9 «Ελευθερία», 22.УШ 1946.

В :>той обстановке единственно правильной являлась линия КПГ и ЭАМ па привлечение на свою сторону «слабых половинчатых нерешительных друзей революции» 308. Но под каким лозунгом: участия в выборах или их бойкота? В конкретных условиях рассматриваемого времени уже не приходилось сомневаться в трагическом для Греции исходе «фальшивого референдума», и участие в нем левого блока могло только способствовать реакции в создании видимости «демократии». Следовательно, оставался лишь путь бойкота.

Здесь может возникнуть вопрос: почему же в парламентских выборах ЭАМ должен был участвовать, а плебисцит ему надлежало бойкотировать?

Участие левого блока в выборах в сочетании с вполне возможной тогда широкой организацией самообороны, способной свести к минимуму усилия реакции по запугиванию избирателей, вело к результатам, коренным образом отличающимся от тех, которые были получены вследствие бойкота со стороны ЭАМ. Достаточно напомнить хотя бы о том, что, даже по официальным данным, в голосовании не участвовали тогда примерно 50% избирателей. Фактически же неиспользованных бюллетеней было, несомненно, гораздо больше, но значительную их часть путем незаконных комбинаций записали в свой актив монархисты, в чьих руках оказалась вся избирательная документация. Кроме того, из числа голосов, полученных либералами, немалое количество явно принадлежало сторонникам ЭАМ, которые в обстановке угроз и насилия были не в состоянии уклониться от участия в выборах и, естественно, предпочли голосовать за республиканцев, а не за монархистов.

Таким образом, очевидно, что, участвуя в выборах 31 марта, ЭАМ мог добиться такого серьезного успеха, который исключал угрозу единовластия монархистов, открывал возможности борьбы за нормализацию обстановки в стране и подготовку подлинного плебисцита.

Коренное отличие условий в августе—сентябре состояло в том, что у власти находилась самая оголтелая реакция, которая успела после выборов основательно укрепить свои позиции законодательным путем. Она резко усилила террор и превратила его в государ-ствениую политику, осуществляемую всеми имеющимися у пего средствами. Теперь уже пе только монархисты в полиции, жандармерии, судах и других органах государственного аппарата, но и в целом весь этот аппарат участвовал в наступлении против левых сил. Была значительно увеличена армия309, все больше превращавшаяся в орудие антинародной политики монархистов и широко использовавшаяся для карательных экспедиций против патриотов и для устрашения всего населения страны.

Все это означает, что условия для использования левым блоком мирных средств борьбы были в этот период несравненно хуже, чем во время выборов.

Данное обстоятельство резко усугублялось и таким следствием поражения на выборах, как его психологическое влияние на определенную часть народных масс.

Особая ответственность за принятие решения об участии или бойкоте плебисцита левым блоком лежала на его ведущей силе — Компартии Греции. Причем этот вопрос рассматривался ее руководством в обстановке, когда главный удар реакции был направлен против коммунистов. Именно в том и состояла особенность, периода Накануне плебисцита, что правительство репрессиями против членов КПГ стремилось оторвать от них широкие народные массы. Даже Софулис, сам немало потрудившийся над устранением «угрозы коммунизма», в конце июля следующим образом характеризовал политику правительства Цалдариса: «Монархисты преследуют единственную цель — возвращение короля и истребление демократов. Ненависть к коммунизму толкает их в ужасный тупик. Всех противников короля они считают коммунистами» 310.

Но Софулис, правильно оценивая направление главного удара монархистов, в сущности этим заявлением также стремился лишь отделить от коммунистов всех остальных противников короля, как бы подчеркивая, что только последних не следует подвергать репрессиям. Так по мере своих сил он и теперь, находясь в оппозиции к правительству, содействовал политике ликвидации левого блока путем его обезглавливания. Линия на отрыв широких народных масс от КПГ весьма устраивала лидера либералов еще и потому, что сулила увеличение рядов ого собственных сторонников.

Итак, и монархисты, и консервативное крыло либеральной буржуазии при всех своих противоречиях делали ставку на изоляцию и последующее уничтожение КПГ. В то же время народные массы именно на Компартию Греции — наиболее последовательного выразителя их интересов — возлагали все свои надежды и чаяния.

Чего ждали они от руководства левого блока, с предельной ясностью показали массовые митинги, состоявшиеся И августа в Афинах, Салониках и других городах. Правительство не решилось их запретить, так как они проходили в порядке подготовки к плебисциту. На эти митинги организованно под лозунгами установления республики собрались в Афинах сотни тысяч сторонников левого блока и других антимонархических организаций, в Салониках — около 100 тыс. Их боевое настроение отразили решительные выступления всех ораторов. Участники митинга на столичном стадионе единодушно поддержали выступление генерала Офонеоса, который заявил: «Если правительство будет продолжать политику террора, это будет означать, что оно объявило войну народу. В таком случае народ будет вынужден принять вызов и дать отпор правительству» 311.

Наступил тот переломный момент, за которым должны были последовать либо новый, еще более мощный подъем революционного движения в стране, либо его упадок. И решение этого вопроса зависело от того, какой путь борьбы укажет народу левый блок — мирный или путь вооруженной борьбы, к которой они были готовы.

Более того, народ уже поднялся на вооруженную борьбу, и во многих районах страны шли бои между группами патриотов и правительственными войсками. Причем последние пока еще были весьма немногочисленны, и решительное развертывание вооруженной борьбы со стороны ЭАМ могло в короткий срок изменить соотношение сил в его пользу. Это подтверждается тем, что армия, которую, как уже отмечено, создавало правительство Цалдариса, находилась в то время в стадии формирования, и ее боевой состав насчитывал всего 45 тыс. солдат и офицеров312.

В этих условиях участие КПГ и ЭАМ в плебисците означало бы не только их отмежевывание от вооруженной борьбы народа. Оно как бы удостоверяло их лояльность по отношению к правительству Цалдариса. Этим решением левый блок объективно мог лишь способствовать политике реакции, ибо оно, с одной стороны, вводило массы в заблуждение относительно целей развернувшейся партизанской борьбы, а с другой — содействовало распространению версии о «демократическом» характере плебисцита75.

И тем не менее руководство КПГ и ЭАМ решило этот вопрос в пользу участия левого блока в плебисците. Прежде всего это означало, что оно отказалось от привлечения на свою сторону колеблющихся слоев либеральной буржуазии и, напротив, пошло за ними. При этом не учитывались ни чуждые левому блоку соображения, которыми руководствовались центристские республиканские группировки, решившись участвовать в плебисците, ни их неспособность добиться таким путем успеха.