ГЛАВА III.

Обычное право северных бурят.

Источники.

Балаганские буряты.

Приговор Балаганского бурятского О-ва 17 родов от 1-го апреля 1818 года¹), в котором общество единогласно высказы­вает желание остаться в делах внутреннего управления и суда „на прежних правах'¹, без всякой перемены. К приговору при­ложены „сведения Иркутского уезда, Балаганского ведомства, братского общества, ведения главного тайши 12 кл. Андрея На­зарова, учиненные собранием всех 17 родов, вследствие указа Иркутского Земского суда от 21 числа марта 1818 года за

') По запросу земского заседателя Карамзина, следующего содержания:

„Приказ земского заседателя М. Карамзина главному Балаганскому Тайше Андрею Назарову¹*

„Иркутский земский суд указом от 21 сего марта за № 4696, вследствие такового же Губернского правительства, предписывает мне немедленно собрать вернейшие сведе­ния, чтобы иметь полное понятие об образе разбора, производимого иноверческими на­чальниками в предоставленных им делах; во-первых, каким образом в прежние времена поступали иноверческие начальники порознь по каждому ведомству в суждении своих подчиненных, исчислив при том с совершенною основательностью и точностью и все те случаи, кои к предмету разбирательства принадлежат, как например: воровство скота малое и большое, ссоры, неплатеж калыма и проч. и показав с тем вместе во всей под­робности правила, коими они руководствовались прежде и ныне руководствуются; во- вторых каким образом в настоящее время все сие делается и в чем собственно власть родоначальников состоит, при чем отобрать от всех иноверческих обществ мнения на мирских приговорах и общем согласии основанных, каким образом считают они для себя удобнее и сообразнее настоящему времени разбираться в будущее время в малых про­ступках и кражах скота, т. е. на прежнем ли порядке или другим каким либо приличным образом; в третьих, о мере и степени наказания, производимого до сего виновным по рознь за каждое преступление. Вследствие чего рекомендую вашему благородию, составя в немедленном времени означенные сведения в предписанном порядке, и дополненные во всех частях объяснениями доставить оные тотчас же ко мне, опасаясь за медленносгь и упущения взыскания. Матра 28 дня 1818-го г.“ (Ст. Хангалова—- Юридические обычаи у бурят.—Этногр. Обозрение 1894 г. № 2.)
№ 4696, дворянскому заседателю 9-го класса Михаилу Ивано­вичу, последовавшего марта 29 числа 1818 года“.

Сведения состоят из шести вопросов и ответов на них. Вопрос 1-ый: „какие дела братские считают предоставленными их разбирательству"? Ответ содержит перечень дел, которые балаганские буряты считают „по древнему братских обыкнове­нию и на основании инструкции бывшего на Китайской гра­нице полномочного посла Илирийского графа Саввы Владисла­вовича" от 28 июня 1728 года и других постановлений, под­лежащими разбирательству их туземных судов и какие почи­таются „уголовными и криминальными"—4 пункта (статьи). 2-ой вопрос: „каким образом начинается их судопроизводство или разбирательство дел? Чем и когда оканчивается"? Воп­рос 3-й: „какими правилами руководствуются иноверческие на­чальники при суждении дел"? Ответы на два приведенные воп­роса содержат положения о судоустройстве, 13 пунктов. 4-й вопрос: „меры наказания ими налагаемого за каждое преступ­ление порознь". Ответ содержит нормы материального уголов­ного права балаганских бурят-—в 15 п. (при чем 14 пункт со­держит частно-правовые положения об уплате долга). 5-й воп­рос: „о браках братских и разбирательство калымов". Ответ содержит изложение норм семейного, в частности брачного права—3 п. Вопрос шестой: „в чем состоит власть иновер­ческих начальников"? Ответ содержит изложение прав, полно­мочий и обязанностей главного тайши и родовых начальни- ков—в одном пункте.

Приговор и сведения к нему напечатаны в указанной статье Хангалова, стр. 101 и след.

Буряты Балаганские, Идинские, Тункинские и Кудинские.

Сведения об обычаях этих бурят помещены в сборнике Самоквасова, стр. 87-105. Материалы делятся на восемь глав: гл. 1-ая—о вероисповедании, гл. 2-ая—дела, судимые родовыми старшинами, глава 3-я—судопроизводство, глава 4-ая—какими правилами руководствуются иноверческие за разные преступле­ния, глава 6-ая о браках братских и разбирательстве их калы­мов, глава 7-ая—в чем именно заключается власть иноверческих начальников, глава 8-ая—о правах инородцев.

Сравнивая приведенные материалы Самоквасова, относя­щиеся к четырем бурятским обществам, с вышеприведенными материалами Хангалова относительно юридических обычаев ба- лаганеких бурят, мы убеждаемся, что материалы, приведенные Самоквасовым, основаны на опубликованных Хангаловым све­дениях, предоставленных при приговорах балаганского бурят­ского общества от 29 марта—1 апр. 1818 года. Громадное боль­
шинство статей в материалах Самоквасова содержат дословное повторение таких же статей приговора (точнее сведений, при­ложенных к приговору) 1818 года. Но есть и некоторые раз­личия. Во первых, в материалах, приговора шесть глав, в ма­териалах сборника—восемь (прибавлены первая и восьмая главы, которых нет в приговоре); во вторых, первые материалы изло­жены по главам с определенным оглавлением, без всякого ука­зания на заданные вопросы и данные ответы; в третьих, мате­риалы сборника Самоквасова, повторяя дословно данные Бала- ганского приговора 1818 года, содержат в нескольких местах выноски или разночтения в тексте, например IV, ст. 2, VI, 9, указывающие на особенности обычаев некоторых бурятских обществ (кудинцев, тункинцев) сравнительно с общими обы­чаями всех четырех обществ. Все изложенное приводит нас к выводу, что материалы, приведенные Хангаловым, представляют первую стадию кодификационной работы; ответы бурятского общества относительно существующих в их среде юридических обычаев, материалы же, содержащиеся в сборнике Самоква­сова, очевидно, вторую стадию—из ответов четырех бурятских обществ составлен общий текст (надо полагать губернской ко­миссией), при чем текст одного ответа берется как основной и дополняется недостающими в нем, но повидимому, общими для всех (или большинства) обычаями по другим затронутым анке­той вопросам и кроме того отмечаются случаи расхождения обычаев^J). В дальнейшем из таких сводов были выработаны (в 1824 году) два проекта свода степных законов инородцев Восточной Сибири (один для инородцев Енисейской губ., дру­гой—для Иркутской). Оба проекта затем поступили в Сибир­ский Комитет, где особая комиссия выработала в 1831 году один общий проект свода, переработанный в 1836 году и из­данный в 1841 году.

Верхоленские буряты.

Материалы относительно юридических обычаев бурят Вер- холенского ведомства содержатся в сборнике Самоквасова, стр. 77-85. Они представляют сообщение (приговор), подписанное тайшей Александром Ерынгаровым, его помощником Хурганом Убугуровым, 27 родовыми начальниками и 42 почетными брат­скими. Материалы разделены на 10 глав: I—начальники и по­рядок управления, 15 ст. (здесь содержатся постановления о судебном разбирательстве и наказаниях); II—женитьба инород­ных, 13 ст.; III—о бежавших от мужей женах и крестившихся

^!) Менее вероятно, что указанные четыре общества были запрошены совместно и дали согласительный общий ответ. Из материалов Хангалова и Самоквасова видно, что запрашивались отдельные общества и ведомства, а четыре указанных общества принад­лежат к разным ведомствам.

женах и мужьях, 5 ст.; IV-—обычаи степные (землепользование), 7 ст.; V—о потравах, 4 ст.; VI—о денежных сборах, 3 ст.; VII—доходы общественные, 3 ст.; VIII—разъяснения степным •обычаям и законам, 2 ст.; IX—о выборе инородных начальни­ков, и X—дополнительные статьи к предыдущим главам, 6 ст. (о суде, об обидах, о женитьбе).

Нормы обычного права.

Религия.

Характерные указания на отношение к религии содержатся в обычаях бурят Идинского, Тункинского, Балаганского и Ку- динского ведомств, рисующие картину полного смешения лама­изма с христианством и шаманством. „По вероисповеданию брат­ские поставляют законом богослужение Ламское. Входят в празд­ничные дни в православные храмы и приносят поклоняемому Божеству от усердия своих некоторые приклады. Поклоняются сверх того мысленно Божеству, возводя к небесам руки и в жертвоприношение, во время торжества своего, называемого Таилаган, закалывают разных скотов и сжигают кости скотов сих на огне, следуя в сем случае древним обрядам их предков; придерживаются несколько шаманства по жертвоприношению; не препятствуют однако же желающим принимать св. крещение"¹).

Управление.

Управляются северные буряты своими родовыми начальни­ками. В каждом улусе имеются улусные старшины или старо­сты. Во . главе каждого рода стоит родовой начальник (зайсан или щуленга). Отдельные роды объединялись в ведомстве (напр., верхоленское ведомство объединяло 7 родов верхоленских бу­рят, балаганское ведомство состояло из 24 родов балаганских бурят и т.п.). Во главе каждого ведомства стоял главный тайша, обычно у него был помощник (зайхан-ноен). Несколько ведомств обычно входили еще в одно административное объединение: имели общую контору. (По исключению самостоятельные кон­торы существовали и у некоторых отдельных обособленных ве­домств). У северных бурят было три конторы: балаганские, идинские, аларские и китойские буряты (ведомства) имели одну общую контору, кудинские, капсальские, верхоленские и ленские буряты—другую и тункинские (обособленная группа)—третью контору²). В конторе председательствовал главный тайша или

*) М. Н. Хангалов—Юридические обычаи у бурят. Этногр. обозрение, 1894 г. № 2, стр. 142. Помещенные в этой статье обычаи балаганских бурят будем сокращенно цитировать —„об. бал.“ В приложении в сноске 32 помещены юридические обычаи бурят, собранные самим Хангаловым, их будем цитировать „Юр. об. Ханг.“

^!) Сборник обычного права сибирских инородцев проф. Д. Я. Самоквасова, стр. 86.

Сокращенно без ссылки на сборник будем обозначать: об. балаг., идин. и др. обы­чаи верхоленских бурят—там же стр. 67 и сл., сокращенно: об. верхол.

один из таковых и заседали особые выборные (депутаты). „В прежнее время—сообщает г. Хангалов—власть главного родона­чальника, т.е. главного тайши была очень велика,—перед нимг все буряты буквально трепетали и беспрекословно подчинялись всем его решениям и распоряжениям. Главный тайша был не­когда единственным хозяином всего ведомства; помощник его (зайхан-ноен), родовые шуленги (которых ныне называют родо­начальниками или родовыми старостами), улусные старшины и простые буряты находились в полном его подчинении. Решение главного тайши считалось окончательным и если кто осмели­вался обжаловать это решение перед русским правительством,, то это считалось величайшим преступлением и небывалым слу­чаем... Прежние родовые старосты или шуленги имели сильную власть над бурятами своего рода; сами они подчинялись только главному тайше и его помощнику зайхан-ноену. Решение ро­дового шуленги мог отменить только главный тайша"¹).

Должности родовых начальников замещались: одни по вы­бору, другие по назначению, согласно установившемуся обыкно­вению (Об.верх., 53, ст. 94,98 Устава об упр. инор.). Жалованья родовые начальники не получали, но избавлялись от платежа денежных и несения натуральных повинностей в пользу обще­ства, а также и от уплаты казенных податей, которые прини­мались на счет общества (Об. верх., 53).

Подати и повинности уплачивались следующим образом. Ясак и др. казенные подати уплачивались по числу ревизских душ, а общественные сборы по числу фактических могущих уплачивать их. Раскладка как казенных, так и общественных сборов зависела от мирского общественного схода—суглана. За умерших платеж казенных сборов обычно принимало на себя общество и распределяло его между другими платежеспособными, а не возлагало на семью умершего (Об. верх.,45; Об.бал.,ид.,VIII).

Частное право.

Вещное право.—Землепользование. Образ жизни кочевой. Сохраняется родовой быт и родовое устройство. Земля нахо­дится в пользовании определенного рода, который и кочует на отведенных ему местах. Распределение земли производится по ревизским душам уравнительно и в зависимости от качества земли инородческим начальством, в случае несогласия и неудо­вольствия—родовым сходом. Главное занятие жителей скотовод­ство, землепашество существует, но в небольших размерах. Глав­ное значение в хозяйстве имеют покосы. Некоторые сенокосные места удобряются навозом, на них проводится из речек посред­ством канав вода: они огораживаются и называются утугами (Об. верх. 34, 40).

Родовая земля делится на четыре части: утуги, пашня, пус­тоши и летний выгон (степи).—Утуги—луга, хорошо удобрен­ные и искусственно орошаемые. Каждая семья имеет свой утуг, который тщательно удобряет и поливает. Сеном с утуга кор­мится скот. Переделы бывают редко, раз в 25-30 лет. При пе­ределах^ случае увеличения семьи дают прирезку, а в случае уменьшения—отрезают часть, при чем хозяин может дать худ­шую землю, так что основная часть утуга обычно остается в ру­ках семьи. Пашен мало, так как хлебопашеством стали зани­маться лишь с середины XIX в. Поэтому каждый бурят может выбрать себе участок из пустоши рода и распахать ее. Пусто­ши (покосы) распределяются между всеми семьями сообразно количеству членов семьи и потребностям. Летний выгон общий для всего рода, при чем участки отдельных родов не выделены и скот гуляет по всей степи *).

Ирригация и пользование водой. Существенное значение для хозяйства бурят в безводной степи имеет искусственное орошение, ирригация. Устройство оросительных каналов, плотин, прудов—общеродовое дело. Обычно для этого соединяются даже несколько родов. В таком случае расходы делятся на две части:

1)      по прорытию магистрали (расходы распределаются по улусам пропорционально количеству орошаемой площади в каждом улусе),

2)      по прорытию боковых каналов, орошающих территорию улуса (расходы распределяются внутри улуса уравнительно). Оро­сительные каналы постоянно заболачиваются и нуждаются в ре­монте. Расходы на последний распределяются таким же образом.

Каждый оросительный канал выводится из какой либо речки или ручья, первоначально в виде широкого канала—ма­гистрали, затем дробится на улусные канавы, которые в свою очередь разветвляются на небольшие канавки по утугам от­дельных хозяев. „Каждый хозяин имеет право пользоваться лишь определенным количеством воды из общественной маги­страли и лишь определенное количество дней орошать свой утуг и с тем расчетом, чтобы на каждую поливную десятину утуга пришлось одинаковое количество воды. Для этого в ка­налах делаются маленькие плотины, при помощи которых воду пускают попеременно то по одним, то по другим боковым рукавам" ^[1]).

Таким образом не только Туркестан, Крым и Закавказье представляли у нас районы с искусственной ирригацией и свое­образным водным правом^[2]), но и бурятские степи. Следы оро­сительных сооружений сохранились здесь по указаниям Богда­нова от доисторических времен ^г).

Существует право индивидуальной собственности на дви­жимость: на скот, на орудия и добычу охоты, рыбной ловли,, на предметы домашнего обихода, утварь и одежду и т. п.

Употребляются и особые знаки права собственности: клей­мение, тамга, тавро, имевшие общемонгольское происхождение. Первоначально они носили родовой характер, затем семейный

и,   наконец, при выделении индивидуальной собственности— личный, индивидуальный. Такими знаками метили охотники и рыболовы охотничьи и рыболовные снасти, шкуры убитых зве­рей, границы охотничьих и рыболовных участков, скотоводы— скот, пчеловоды—бортные деревья и т. д. В частности клейма на скоте различаются: у мелкого скота вырезаются метки на ушах, у крупного выжигается тавро на ногах (обычно на ле­вой ноге). Обычно они имеют вид простых фигур: черты, круга, креста, квадрата, угла, скобы и т. п. За последнее столетие встречается и тавра в виде начальных букв имени и фамилии собственника. Особыми клеймами отмечались прежде, отчасти отмечаются и теперь дрова, бревна, снасти. Особые знаки на местах и столбах отмечают утуги и др. участки земли ^[3]).

Обязательственные отношения. Если буряты задол­жают друг другу и нечем будет платить, то должники или от­даются заимодавцам или кому либо другому в работу с тем, чтобы долг уплачивался из заработной платы, или же платеж долга рассрачивается погодно (Об. бал., ид. и др., V, 14). Дол­говые отношения бурят с русскими и взыскания по долгам между ними регулируются сельским и иноверческим положе­нием (там же, примеч.). Если причиняется ущерб посредством потравы скотом хлеба, сена или сенокосных мест, ущерб дол­жен быть возмещен, согласно произведенной оценке: 1) хозяе­вами скота, если по их недосмотру за скотом была произве­дена потрава; 2) хозяевами городьбы, если последняя содержа­лась в неисправном виде и хозяева скота не виноваты в этом. Если же пострадавший—истец является хозяином городьбы и городьба оказалась плохой, он не имеет права искать убытки. Осмотр (потравы) производится доезжачими из лучших и по­четных людей (Об. верх., 41, 44).

По обычаям бурят тункинских, идинских и балаганских, если у хозяина на свадебном пиру произойдет покража и по обыску украденное не будет обнаружено, то названные гости должны возместить украденное, чтобы впредь для пьянства и без дела незванные в гости не ходили ').

Из договоров развит договор займа под проценты (до 30%). Заем у родичей для устройства свадьбы всегда беспро­центный (обычай не допускает брать здесь %%). Пользование скотом и имуществом родича или соседа обычно носит бесплат­ный характер (ссуда)^[4]).

Земли и другие угодья могут сдаваться в аренду (корто- му) с согласия общества с правом сородовичей преимуществен­ного арендования (Об. верх. 48, 50)^[5]).

Семейное право.—Брачное право. Сватовство произво­дится родителями жениха с родителями невесты; если нет ро­дителей—ближайшими родственниками, при чем о сватовстве заключаются условия в присутствии достаточного числа почет­ных братских, которые являются свидетелями соглашения; ис­полнение же соглашения нередко откладывается на много лет. Детей сватают как в зрелом возрасте, так часто и малолетних. Сватовство бывает двух видов: на промен и за калым. Если у обоих сторон есть сыновья и дочери, то обычно сватают на промен, т. е. сын одних родителей становится женихом дочери других и сын последних —женихом дочери первых ^[6]). В этом слу­чае калым (выкуп за невесту) составляющий крупный расход, не уплачивается, но если одна из невест моложе другой, то за нее дают приплату скотом или деньгами, согласно условию. Такое же взаимное сватовство, сватовство на мену возможно и в случае отсутствия (смерти) родителей между братьями и се­страми двух различных семей. По наступлении совершенноле­тия невесты делается „хал“-—решительный сговор и назначается время свадьбы, не обязательно на ближайшее время, а иногда через полгода, год и дальше. Другой вид сватовства—сватов­ство „за калым". За невесту жених или точнее его родители уплачивают выкуп—„калым “, заключающийся в скоте и день­гах, согласно условию (Об. верх., 17, 19; Об. бал., ид., VI). Браки носят экзогамный характер. Нельзя вступать в брак с женщиной из своего рода. Препятствием к браку служит род­ство по мужской линии, родство по женской линии совсем не при­нимается в расчет. Родство по мужской линии служило прежде препятствием к браку до 9 колена. В последнее время этот строгий ригоризм ослаблен ^[7]). Размер калыма различен, в зави­симости от состоятельности семей, заключающих брак: „от 30 до 100 и более голов скота“—говорится в обычаях балаг., идин. и др. бурят (VI). У кудинских бурят балаганского ве­домства высший калым бывает трех родов: 1) из 106 голов скота и большого верблюда с шерстью закдор, куда входят 23 коровы, 20 овец, 30 езжалых лошадей, 16 больших кобы­лиц (каждая с жеребенком) и один большой верблюд шерсти закдор; 2) из 99 голов скота и большого верблюда—состав:

20     корова, 15 овец, 30 езжалых лошадей, 10 кобылиц с жере­бятами и один большой верблюд; 3) из 85 голов скота и ни­зенького верблюда—состав: 15 коров, 12 овец, 25 езжалых ло­шадей, 16 кобылиц с жеребятами и низенький верблюд; кроме того приплачивается деньгами от 300 до 600 руб. (Юр. об. Ханг,, 3). Если кто либо вследствие своей бедности не в со­стоянии уплатить калым и жениться, то он нанимается в ра­ботники на условии, что он проработает известное число лет, а хозяин заплатит за него калым и даст возможность жениться,, после же истечения установленного срока работы отделит его, дав ему коня со сбруей, сохою, бороною, телегою, одни сани,, корову с теленком, кобылу с жеребенком, овцу с ягненком и козу с козленком; иногда хозяин обязуется выстроить ему дом или юрту, дать десятину пахотной и десятину засеянной земли— за что работник должен работать 6-8 лет (Юр. об. Ханг., 7) ). В соответствии с полученным калымом родители должны дать за дочерью приданое (,,онжи“), которое у унгинских бурят со­ставляют: золотые и серебряные монеты, маржаны—летняя и зимняя одежда, разные постели, различные ящики, посуда, ка­кая требуется в хозяйстве, верховой конь с полным седельным прибором, несколько голов разного скота и т. п. Приданое со­ставляет собственность дочери и муж не имеет права распоря­жаться им без согласия жены (Там же, 3). Вообще у северных бурят приданое составляется из скота (конь с седлом, корова с теленком, овца с ягненком, коза с козленком), одежды (зимней и летней, маржан—золотых монет в серебряной оправе на ко­ралловых нитях и разных принадлежностей костюма—обычно два сундука), кровати с принадлежностями, предметов хозяй­ства (котел и прихватка) и денег (гл. обр. подарки в день свадьбы). Оно составляет собственность жены (Петри, Брачные нормы, стр. 20). Если сосватанная невеста не пожелает почему либо выйти за назначенного ей жениха, то вопрос может быть разрешен полюбовно общим советом родственников, посредст­вом засватания другой сестры или ближайшей родственницы; в случае нежелания жениха или невесты вступать в брак, разби­раются основания отказа и в случае отсутствия уважительных

выдать дочь за сына сестры (см. Брачные нормы у сев. бурят, стр. 12). Нельзя жениться на сестре жены при жизни последней, но после смерти ее вдовец может жениться на младшей сестре жены. Нельзя жениться на мачехе (там же, стр. 15).

i)   Ср. библейских Иакова и Лавана.

оснований на виновную сторону налагается штраф: одна или две головы крупного скота (Об. верх., 24, 28). Развод допу­скается легко: по взаимному согласию, по односторонней воле мужа, по настойчивому нежеланию жены жить с мужем. Если супруги расходятся по взаимному согласию, то калым не воз­вращается мужу, но и жена не имеет права на особое вознаг­раждение от мужа при разводе, муж обязан дать ей одну вер­ховую лошадь с прибором, летнюю и зимнюю одежду (Об. бал., ид. и др., VI, 2). „А когда мужу не взглянется жена и он не пожелает ее держать у себя, то имеет право отослать к отцу или родственнику ее“—говорит 26 ст. об. верх., но при этом отданные в промен ее сестра или родственница или же данный за нее калым не возвращаются. Если жена не поже­лает жить с мужем и будет настаивать на разводе с ним, то родовые начальники должны разобрать дело и разрешить воп­рос; если окажется, что жена не права, то калым возвращается мужу, если она дана на промен, то мужу уплачивается калым, чтобы он мог жениться на другой (Об. верх., 27). Если жена уйдет от мужа самовольно, то отданный за нее калым взыски­вается и возвращается обратно (и даже как будто отданная на промен невеста)—(Об. бал., ид. и др., VI, 2). Если же жена уйдет не к родителям, и не по их научению, а в третье место, то возвращается к мужу (Там же, VI, 3). *) Беспутная жизнь мужа и исключение его из рода служат основанием для раз­вода и дают право жене выйти вновь замуж без возвращения калыма, а также сильные систематические побои со стороны мужа (Петри—там же, стр. 17). Допускается многоженство: „некрещенные инородцы имеют право жениться на двух, трех или более живых женах, а особливо те, у коих не родятся дети, и в особенности мужский пол, без всякой укоризны" (Об. верх., допол. к ст. 17, сбор. Самоквасова, стр. 84). Фак­тически многоженство распространено несильно. „Буряты редко имеют две или три жены. Это бывает только в тех случаях, если напр, первая жена бездетна, или женившись на второй, будет иметь от нее только дочерей в надежде иметь и сыно­вей, возьмет себе и третью жену" (Юр. об. Ханг., 6). Первая жена считается старшей и дети других жен называют ее ма­терью и обязаны ей повиноваться. В доме распоряжается стар­шая жена (Петри, там же, стр, 16). Положение жены и вдовы в семье представляется в таком виде. В обычае балаг., идин. и др. бурят говорится: „взятая братским жена, почитается как купленная, но не крепостная и в общежитии ему равная по­мощница" (VI введ.). Первую половину приведенного указания подтверждают и обычаи верхоленских бурят: „таким образом

^!) Ввиду того, что буряток отдают замуж без их воли и желания, просватывая ма­лолетними, случаи побегов от мужей распростр. явление: повидимому, нередко убегали к христианам и крестились (Об. верх. 29-33, Об. бал., ид. и др., VI, 8).

взятая за промен, или по неимению такового—за калым., жена от мужа своего отлучиться права никакого не имеет, а тем бо­лее по прижитии детей" (Об. верх., 20). „В случае смерти мужа—гов. 21 ст. об. верх.—она отойти от родственников мужа ее никакого права не имеет, поелику за нее заплачена таковая же сестра мужа ее или другая самая ближайшая ему родственница или и самый калым; в сем случае она подвержена быть женою брату мужа своего или другому ближайшему род­ственнику его, или даже и самому свекру". Если же она не пожелает выйти ни за кого из родственников мужа, тогда ро­дители должны выдать ее за другого и полученный калым от­дать наследникам первого мужа; если они на то согласятся, если же никто из родственников мужа на ней не женится, вдова считается свободной, но в случае выхода замуж, калым за нее идет в пользу наследников мужа (Об. верх., 21-22). Если вдова кроме сыновей имеет дочерей, то при уходе из семьи мужа, может взять с собой с согласия родственников мужа одну дочь (Об. верх. 23, Юр. об. Ханг., 7). Если вдова оста­ется после смерти мужа жить с детьми, она является полной хозяйкой в доме и распоряжается всем его имуществом совер­шенно независимо. Она воспитывает своих детей, женит сыно­вей, платя за их жен калым, отделяет женившихся, выдает до­черей замуж, получая за них калым и т. д. В случае если вдова начнет растрачивать имущество мужа, его родные братья могут вмешаться и воспрепятствовать ей расточать имущество (Юр. об. Ханг., 7)*).

Отношение родителей и детей.—Родительская власть при­надлежит обоим родителям; при жизни отца, главным образом, отцу, после его смерти (как видно из предыдущего) целиком матери. При патриархальном быте власть родителей прежде была очень сильна. Родители должны воспитывать своих детей, оде­вать и кормить их, а когда они вырастут, сыновей—женить, а дочерей—выдать замуж. Родители при выборе невесты Или же­ниха действуют совершенно самостоятельно, не считаясь с волей и желанием детей, нередко просватывая малолетних. Дети обя­заны беспрекословно подчиняться их воле и выбору. Вследствии этого нередки случаи развода и убега жен от мужей. После женитьбы, непосредственно или по истечении нескольких лет, родители отделяют сына, при чем отделенному отец строит дом с хозяйственными принадлежностями в зимнике и юрту в лет­нике, выделяет часть скота и прочего имущества. Отделяют

^!) Браку у бурят предшествует сватовство, в котором главную роль играет условие между родственниками жениха и невесты о размере калыма, сроке его уплаты и в связи с этим о дне свадьбы, которая совершается лишь по выплате калыма.

Брачный обряд совершается у северных бурят (шаманистов) в различных местах различно. (См. Сибирский Архив, 1912 г., май, № 7, а также наше „Обычное право мон­гольских племен", ч. II. стр. 82-85, ср. еще у Потанина—Очерки северо-запад. Монголии, т. IV).

старших сыновей, а младший обычно остается у родителей. Если же почему либо выделится и этот, то родители переселяются жить к старшему или среднему сыну. Если сын не слушается родителей, пьянствует, картежничает, не работает, ленится и пр., то такого сына родители могут прогнать без надела (Юр. об. Ханг., I, 2). Допускается усыновление, что чаще делают, конечно, бездетные буряты. Усыновляются, как малолетние, так и взрос­лые. Усыновленный пользуется имуществом усыновителя, как родной сын (Там-же, 7) *). Сестры после смерти родителей по­селяются у одного из братьев по взаимному соглашению, ко­торый и обязан выдать их замуж, при чем получает за них ка­лым и дает за ними приданое (Там-же, 4).

Опека. Опекой над малолетними заведует род (родовое управление), который отдает подопечных сирот на воспитание кому либо из родичей, а вместе с ними и имущество умершего в управление. Последний должен вернуть имущество их отца по достижении ими совершеннолетия. Надзора над опекунами не было никакого. Дочери находились в опеке вместе с сы­новьями (братьями). Отдельной опеки для дочерей не назнача­лось. Они жили у наследников умершего, которые обязаны бы­ли выдать замуж (Петри, там же, стр. 41).

Наследование.—Если родители при жизни не успели про­извести раздела имущества между сыновьями, последние делят по смерти все оставшееся имущество поровну, если все жена­тые или все холостые; если же среди них есть те и другие, то холостые получают больше нежели женатые, потому что им предстоит большой расход, уже произведенный женатыми (за женатых—-родителями)—уплата калыма ^[8]). Отделенные при жизни сыновья после смерти отца ничего не получают. Также делится и имущество, оставшееся после смерти матери, при чем извест­ная часть его: платье, золото, серебро и маржаны получяют дочери, если они не были выданы замуж при жизни матери (Там-же, 4).

Вдова, оставшаяся вместе с сыновьями, является полной рас­порядительницей имущества покойного мужа в качестве опе­кунши детей. Бездетная вдова (а равно и вдова с дочерьми), если она остается в роде мужа, продолжает владеть и пользо­ваться имуществом мужа, пожизненно, неся все повинности. Если она выйдет замуж за родича мужа, последний получает имущество покойного. Если она выйдет вновь замуж в чужой род, то имущество мужа переходит к дочерям и другим боко­вым родственникам умершего ^[9]).

Уголовное право.

Наказания, налагаемые северными бурятами:

1)    Выговор—ср. Об. бал., ид., V, 7.

2)    Лишение веры, общественного доверия—Об. бал. ид. и др., V, 3, 7.

3)     Отрешение от должности—там же, V, 13.

4)     Высылка из рода—так же, V, I.

5)     Штраф—Об. верх., 11; Об, бал., ид. и др., V, 4, 10.

6)     Наказание розгами—Об. верх., 12; Об. бал., ид. и др.,У,8.

7)     Засажение под караул—(арест)—Об. бал., ид. и др.,У,7Д 1.

8)     Общественные работы—там-же, V, 9— прим.

Преступления против общества.

Лица беспокойные, часто ссорящиеся, пьянствующие, не- слушающиеся родовых начальников, ленивые и нерадетельные к дому наказываются при сходке народа лозами (Об. верх., 12;

Об.    бал. ид. и др., V, 8). Если ослушник будет показывать дурной пример и развращать других—берется под караул, су­дится собранием (народа) и если преступление не велико, то при сходе народа наказывается лозами, а если преступление важное, то представляется на рассмотрение главному тайше (Об. бал., идин. и др., V, 9). У кудинских бурят нерадивые и пьяницы наряжаются не в очередь на общественные работы по исправле­нию дорог, мостов, гатей и пр. (Там же, примеч.).

Преступления должностные.

Если иноверческий начальник провинится в неправосудии и обидах—дело передается на рассмотрение главного тайши, ко­торый и судит его совместно с прочими родоначальниками; при наличности больших и неоднократных преступлений виновный отрешается от должности и предается суду высшего начальства (Об. бал., идин., V, 13/ Опьянение не служит смягчающим об­стоятельством, в случае совершения преступления в пьяном виде наказание налагается за преступление и за пьянство (Об. бал., ид., V, 9, примеч.).

Преступления против личности.

Убийства и тяжкие увечья были подведомственны обще­государственному суду. За обиды и оскорбления словом или делом между простыми родовичами взыскивается за бесчестье штраф: за небольшую обиду в первый раз в 5 руб., во второй раз 10 руб, и в третий раз в 15 руб. и наказывается телесно по рассмотрению обстоятельств дела. Но „буде обида важная или сделано увечье, то бесчестие налагается вдвое и втрое, а

увечного должен обидчик на свой счет вылечить, и при том на­казывается обидчик лозами" (Об. бал., ид.,У, ЮЛ За оскорбле­ние жен и детей то же наказание, что и за оскорбление отцов и мужей (Там-же, прим.). В случае взаимных обид и оскорбле­ний, драк и ссор в пользу общества с обоих сторон взыски­вается, как за бесчестье, а виновные держатся под караулом, а за большие драки, наказываются лозами (Об. бал., ид. и др., V,ll). За оскорбление родового начальника или старшины судит глав­ный тайша с родоначальниками, а в случае крупного оскорбле­ния и нежелания обиженного простить, дело передается высше­му начальству (Об. бал., ид. и др., V, 12).

За напрасную жалобу и несправедливое обвинение проси­тели наказываются в первый раз—строгим выговором, во вто­рой—заключением под караул на несколько дней, в третий раз —денежной пеней в общественные суммы в 10 руб., лишаются веры (общественного доверия) и с них взыскиваются убытки (Там-же, V, 7). Обида заочная, на словах не считается ничтож­ной и подлежит наказанию (Там-же, IV, 10).

Преступления имущественные.

Кража. За кражу скота в первый раз взыскивается древ­ний ял: у верхоленских бурят за одну голову—три головы и телесное наказание (Об. верх., 11), у балаганских и идинских— по четыре головы, за вторую кражу кроме того вор наказы­вается телесно, а в третий раз—представляется земскому суду для наказания по общим законам и переселения в другое место (Об. бал., 4, I; Об. бал., ид., V, 1), у тункинцев—тоже нака­зание, но передача земскому суду следует после четвертой кра­жи (Об. бал., идин. и др., V, 1), у кудинцев ял составлял также четыре головы, наказание розгами назначалось при первой краже и передача дела в земский суд при третьей краже (Там же, примеч.). При краже имущества или отдельной вещи (не скота) вещь возвращается хозяину, а укравший наказывается телесно и при третьей краже (у тункинцев при четвертой) передается земскому суду (Там же, V, 2). Пособники и укрыватели нака­зываются одинаково с ворами (Там же, прим.). Мошенничество —в первый раз наказывается строгим выговором, кроме того подлежит возмещению нанесенный ущерб, во второй раз—-воз­мещается ущерб и назначается заключение на несколько дней под караул, в третий раз—применяется наказание лозами и ли­шение общественного доверия (Там же, V. 3). Тоже наказание, что и за мошенничество, за утайку найденной вещи (Там же, V, 4). Но если утеряно несколько вещей и будет найдена одна утаенная, с утаившего вместо наказания взыскивается стоимость всего потерянного (Там же, примеч.).

Судоустройство и судопроизводство.

По данному вопросу, вообще недостаточно освещенному в материалах по обычному праву бурят, наиболее полные сведе­ния мы находим у бурят балаганских, а вслед за ними и в об­щих обычаях бурят балаганского, идинского, кудинского и тун- кинского ведомств').

Северные буряты считают предоставленными их собствен­ному разбирательству (туземному родовому суду) следующие дела: 1) „всякого рода воровства, кража и обман, не превы­шающие состояния, впавшего в оное преступление; 2) ссоры и драки всякого рода, не причинившие обиженному смерти, тяж­кой болезни и повреждения членов; 3) раздел наследства, раз­бирательство и взыскание долгов, калыма, потрав и прочего, не превышающего состояния тяжущихся; 4) нарушение в обществе спокойствия и тишины, маловременную братских отлучку, пьян­ство, леность и тому подобное". Делами же „уголовными и криминальными^, предоставляемыми высшему начальству для за­конного суждения, они считают следующие: всякого рода смерто­убийство, с намерением и без намерения происшедшее, граби­тельство большое и малое, разбой, побеги, зажигательства, боль­шие и неоднократные воровства, несоразмерные состоянию по­хитителей, особенно произведенные целыми партиями, а также ослушание и неповиновение целого общества, явное кем нару­шение законов и вредное какое либо важное разглашение" (Об. бал., I; Об. бал., идин. и др., И).

Если гражданское дело или преступление небольшое, то у верхоленск. бурят судьями являются и дело решают словесным судом старосты с почетными родовичами, а если не могут ре­шить, то передают на разрешение родового шуленги, который рассматривает дело „ с лучшими старостами и почетными ро­довичами, словесно частною родовою управою" (Об. верх., 4). Если дело важное или стороны несогласны на примирение, то родовой начальник передает его на решение главного тайши и его помощника, которые и решают его в конторе с родовыми шуленгами, старостами и почетными родовичами (Там же, 5). У балаганских идинских и др. бурят небольшие дела разреша­лись словесным судом родовыми шуленгами и старшинами с лучшими родовичами: если же дело важное и родовые шуленги со старшинами решить его не считают возможным, то пригла­шают двоих или троих прочих родов шуленг или старшин и решают совместно, но если и в таком составе по важности дела и другим обстоятельствам решить дело не могут, доносят о том главному тайше, который или решает дело вместе с ними или передает его общему при конторе суглану (Об. бал., идин. и др., III, 10). Недовольные решением суда могут вновь обра­титься к главному тайше, а также не воспрещается жаловаться земскому суду и вообще правительству (Там же, примеч.). Ни­какой родовой начальник не может быть судьею в своем соб­ственном деле или деле своих родственников; равно как, если тяжущийся или подсудимый заявит, что он не желает судиться у такого-то вследствие ссоры между ними или других каких либо обстоятельств, то указанный родоначальник к разбиратель­ству дела не допускается, а суд производит другой родоначаль­ник (Об. балаг., идин. и др., IV, 6, 7).

Производство начинается или словесной жалобой проси­теля или же заявлением родового начальника, старшины или простого родовича о совершившимся преступлении. Суд прежде всего пытается помирить стороны, достигнуть мирового согла­шения (Об. бал., идин и др., III). Если тяжущиеся на суде помирятся или обиженный простит обидчика, то дело прекра­щается и не может быть возобновлено вновь (Об. бал., идин. IV, 8). В качестве доказательств употребляются: личное созна­ние, поличное, показания хороших и достойных свидетелей и вообще „прямые и ясные доказательства". Если примирения не последовало и прямых и ясных доказательств не представлено, дело может быть решено присягой (божбой)—(Об. бал., идин. и др., IV, 1; Об. верх., 5). В свидетели принимаются только те, которые „истинно никакой причины к лжесвидетельству не имеют и поведения добропорядочного", родственники, друзья, имеющие ссору, равно как малолетние и безумные в свидетели не принимаются, но в случае неимения посторонних свидетелей и в виду большой надобности („по нужде“) допускаются к свидетельству и родственники, но не иначе как по учинении присяги. Вообще же свидетели допрашиваются без присяги, но с „увещанием стариков", что всякая ложь есть преступление, за которое последует наказание здесь и в будущей жизни. В случае отсутствия свидетелей и неимения других положитель­ных доказательств преступления, обвиняемый от наказания освобождается, но „оставляется только в подозрении и замечании впредь пока изобличится“ (Об. бал., ид. и др., IV, 1, 5).

По предложению одной из сторон и согласию другой дело может быть решено присягой или божбой. По обычаям бала­ганских бурят присяга производится следующим образом. По общему согласию суда и сторон, в подтверждение правоты об­виняемого или ответчика, но возможно также обвинителя и истца, избираются определенные родственники последних, ко­
торые и должны „по древнему их обряду и вере“ с клятвою подтвердить или опровергнуть обстоятельства дела—„перед ружьем или шпагою а в более важных случаях едут для при­несения присяги к искони почитаемому шаманскому камню на Байкале, у устья р. Ангары. Если указанные родственники от­кажутся принести за тяжущегося присягу—в таком случае пос­ледний признается виновным, как не заслуживающий доверия у своих родственников (Об. балаг. Ill, 2)*). У кудинцев при­сяга (божба) производится следующим образом. Ответчик (об­виняемый) должен представить 30 посторонних людей, из ко­торых истец избирает одного и последний должен принять при­сягу в установленном месте. В случае принятия присяги счи­тается правым ответчик (обвиняемый), в случае отказа—истец (обвинитель)—(Об. бал., ид., куд. и др. IV, 2 прим.). У бурят идинского ведомства в наиболее важных случаях для принесе­ния присяги едут к шаманскому камню на озере Байкал у устья р. Ангары (Там же). У бурят тункинского ведомства приводи­лись к присяге аналогичным способом, а с 1816 г. по особому присяжному листу, присланному из Иркутского Земского Суда (там же). У верхоленцев божбу принимает или сам ответчик или кто либо из ближайших его родственников, согласно воле истца (обвинителя). Божба производится в присутствии почет­ных братских на шаманских местах (для крещеных—в церкви), где будет назначена и в определенный срок. Равным образом допускается божба истца или его родственников по требованию ответчика. Божба должна производиться в тех местах, где рань­ше уже производилась, а не в новом месте. Божба произво­дится на ружье и копье. Судьи определяют, каким образом присягающий должен клясться и прикладываться к заряжен­ному ружью (к концу дула его) и обнаженному железному копью. После божбы посторонний человек должен разрядить ружье в пустое место. По мелким делам божба на ружье и копье не производится, а выражается только в словесной клятве (Об. верх., 6, 8)²).

Все гражданские дела и преступления, кои не были возбу­ждены втечение десяти лет („кроме уголовных и криминальных"),

предаются забвению и судебному разбирательству не подлежат (Об. бал., ид. и др., IV, 9)^[10]).

Если судить по сравнению, то обычное право северных бу­рят надо было бы признать более бедным по содержанию, не­жели обычное право южных бурят. Однако, эта относительная беднота содержания зависит не столько от меньшего развития этого права сравнительно с правом южных бурят, а гл. обр. от того, что при изучении последнего помимо известных в печати материалов нам удалось использовать целый ряд рукописных источников—чего мы не имели по обычному праву северных бурят.

В общем обычное право северных (иркутских) бурят дает нам ту же правовую картину, что и южных (забайкальских) бу­рят, но в некоторых отношениях дополняет и развивает ее.

В основе общественных отношений северных бурят также лежит патриархально-родовой строй. Управление и суд и здесь построены на родовом начале (родство признается по отцу). Семья носит патриархальный характер, построенный на экзогам­ном браке с допущением полигамии, выкупе невесты и власти мужа и отца семейства. Хозяйство по преимуществу кочевое, скотоводческое, но есть уже и хлебопашество. Землепользование отчасти родовое (общий выпас), отчасти семейное (покос, пашня), но имеет некоторое развитие и индивидуальное. Уголовное право носит тот же характер, что и у южных бурят. Из частно-пра­вовых отношений обращает внимание своеобразные нормы по водопользованию (поливное хозяйство), лишь попутно отмечен­ные в обычном праве южных бурят, а также брачные нормы. Здесь мы находим интересные в сравнительно-правовом отно­шении институты брака за калым и на промен, за обработку, брака левиратного, брака с увозом невесты, указание размера калыма и приданого (и содержания их), и нек. др. Таким об­разом обычное право северных бурят в некоторых отношениях даже богаче содержанием южного и дополняет последнее.

Необходимо отметить и некоторое различие правовых обы­чаев северных бурят сравнительно с южными (партикуляризм), что проявляется, напр, в нормах возмещения убытков (в неко­торых случаях), в размере взимаемого процента, в некоторых брачных нормах, в праве жены, уходящей из семьи мужа, на детей и имущество и в нек. др.

ГЛАВА IV.

Организация суда у бурят.

Мы отчасти уже касались данного вопроса выше, но ввиду значения его для нашей темы считаем необходимым рассмот­реть его более подробно.

Положение суда у бурят выясняется из ряда дошедших да нас памятников и документов, исходящих как от русских вла­стей, так и от самих бурят. Среди первых только три-четыре носили общий характер и регулировали управление и суд среди бурят, а именно: 1) инструкция гр. С. В. Рагузинского-Илли- рийского пограничному дозорщику Фирсову 1728 г., 2) инст­рукция Сената майору Щербачеву 1763 г. (мнение Сибирского Комитета по поводу этой инструкции), 3) Устав об управлении сибирскими инородцами 1822 г. и 4) созданное Сводом Зако­нов на основе Устава 1822 г. Положение об инородцах с при­ложением 1906 г. Вторые же носили разрозненный отрывоч­ный характер и только после русской революции в новелле № 3 буряты попытались дать общее решение вопроса.

В инструкции посольской канцелярии китайской экспеди­ции (С. В. Рагузинского) пограничному дозорщику Фирсову и толмачу Ст. Кобею от 27 юня 1728 г. *) предписывается объя­вить „иноземцам" между прочим следующее:

„Понеже они в разграниченье вспоможения подвод, в со­держании учреждаемых караулов, порядочных почт и во всех прочих делах Его Императорскому Величеству высоким интере­сам верную усердную службу свою доказали, того ради Е. И. В    повелевает: все старые дела до 1720 года унич­тожить и не судить, а судить токмо те, которые после того происходили, также .иноземцам объяви, что малые дела, якобы, в калыму малые ссоры, в воровстве скота, в побоях и все про­чее, кроме криминальных и смертного убийства могут они, вер­ноподданные, судить своими начальниками и разводить такие ссоры посредственно, дабы к тяжбе и волоките не допускать и когда дело малое судить бы каждому роду своему начальнику, а когда побольше, то выбирать из трех родов по два началь­ника, всего шесть человек и чем они осудят, на том стоять у иске за причину, дабы земские комиссары по уездам и ост­рогам за малые причины не грабили и не раззоряли, а кото­рые дела суть важные криминальные и касаются до первого, второго и третьего пунктов и те передаются суду Земским Ко­миссарам...."

Таким образом, согласно приведенной инструкции по мел­ким делам судьей являлся родовой начальник, по более круп­ным—шесть родовичей, из начальствующих. Второй и оконча­тельной инстанцией являлся тайша, разбиравший дела в кон­торе с выборными депутатами.

Как уже указывалось, приведенная инструкция имела для туземных народностей Сибири весьма важное значение. Она оффициально подтверждала право последних иметь свое нацио­нальное управление и суд. На нее постоянно ссылаются туземцы в обоснование указанных прав своих: Буряты верхоленские, ба- лаганские, селенгинские, якуты и др.*)

В 1763 г. был командирован в Сибирь майор Щербачев, на которого было возложено урегулирование сбора ясака с ту­земцев ^[11]), согласно данной ему Сенатом инструкции, представ­ление о которой возможно составить из мнения Сибирского Комитета по уставу 1822 г.

Рассматривая в 1822 г. представленный М. М. Сперанским устав об управлении сибирскими инородцами, Комитет указы­вал на следующее.^[12])

„До сего времени все постановления о сих инородцах ог­раничиваются данною в 1763 г. майору Щербачеву инструк- циею, хотя впоследствии образ жизни, свойство промыслов и многие другие обстоятельства для большей части племен изме­нились. При том самом сия инструкция, заключая одно пред­варительное начертание тех оснований, на коих долженствовали быть составлены полные правила о инородцах, не объемлет мно­гих подробностей. Отсюда произошли следующие неудобства...

„Ш. По суду. Суд и расправа во всех делах тяжебных и маловажных уголовных между инородцами предоставлены их старшинам. Но правила, по коим должны они действовать, были основаны на сложных и разнообразных преданиях, ни чем не определены и даже не приведены в известность. Отсюда два неудобства: 3) непрерывные споры между самими ино­родцами о смысле и силе их правил, завлекающие их в судеб­ные тяжбы тем более для них раззорительные, что судебные места, не зная или не принимая родовых их обычаев, при ре­визии их дел поступают совсем не согласно с оными, 2) самые сии родовые правила во многих случаях весьма жестоки и не справедливы даже до того, что допускают пытки и истязания".

Относительно суда из приведенного рассуждения видно, что и сенатская инструкция 1763 г. предоставила разрешение всех гражданских дел и маловажных уголовных родовым старшинам. Но не было установлено определенных правил ведения судеб­ных дел, а равно и не были приведены в известность обычаи инородцев. Обе эти задачи попытался разрешить впоследствии М.М. Сперанский (ср. Устав 1822 г. и Свод степных законов кочевых инородцев восточной Сибири 1841 г.).

Неопределенность в организации судебного дела признавали и сами буряты. Так, в приговоре 11 хоринских родов 1818 г.^[13]) относительно прошлого времени сказано: „относительно внут­реннего управления хоринских родов изложенного письменного уложения нет, но, кажется, что родовые сайты и главные тай­ши исстари разбирали и решали устно дела между податными относительно взаимного отдаривания скотом по случаю заклю­чения брачных договоров, воровства, ссор, раздоров между су­пругами и касательно разных обид, согласно установившихся среди нас обычаев". Такое же указание встречаем мы и в при­говоре селенгинцев от 5 июня 1823 г.

От начала XIX века до нас дошел ряд данных от самих бу­рят, по коим можно составить представление об организации суда среди них во второй половине XVIII и начала XIX века.,

Суд среди бурят, как южных, так и северных отправлялся, как мы видели выше, родовыми начальниками.

Что касается южных бурят (хоринцев и селенгинцев), то в упомянутом приговоре хоринцев от мая 1818 г. указывается, что родовые сайты-зайсаны, шуленги и засаулы „решают воз­никшие между подданными дела, относящиеся до сватовства, местные тяжбы о скоте, кражах, разные ссоры и тяжбы между супругами, дела эти решаются согласно указа на чин ^[14]) и при­менительно к своему степному положению; виновных людей се­кут розгами и взыскивают с них в пользу общества денежные штрафы; второму и третьему тайше поручается „решать все дела касательно сватовства, взаимного отдаривания скотом, ссор, воровства и прочих маловажных дел, за исключением серьез­ных дел и дел об убийстве человека" (п. 4 приговора). Ведом­ство Онинской конторы „заключается в том, чтобы решать после главного тайши среди Хоринского народа все дела, а при­сутствие состоит из главного тайши и б депутатов, последние должны дежурить при конторе поочередно и решать дела" (п. 6 приговора, ср. Обычаи хоринцев, IV, 5). Степное уложение хоринцев воспрещает должностным сайтам отказываться от раз­бора тяжебных дел населения своей местности и отсылать их к нойенам и в дзурган (к тайшам и в управление—контору). Сайт, не принявший к своему разбирательству простое дело, подвер­гается законной ответственности. Если местный сайт не в со­стоянии единолично разобрать тяжбу, должен пригласить бли­жайших сайтов и разрешить дело совместно (ст. 118 Ст. Ул.).

При чем местным родовым начальникам были подведомственны дела не только своих родовичей, но и членов другого рода, если последние кочуют совместно с подведомственным такому начальнику родом или частью последнего (Об. хор., XII, 44). По обычаям хоринцев воспрещалось избирать поверенных по делам, истцы и ответчики должны судиться сами лично, престарелым и малолетним разрешалось подавать прошения заочно, при чем родоначальник должен выехать на место их жительства для раз­бора дела (Об. хор., XII, 39).—-Таким образом родовые сайты разрешали более мелкие дела, те же сайты совместно с другими или же главные родовые начальники—тайши единолично или в конторе ведали более крупные дела, и, наконец, более важные уголовные дела были изъяты из компетенции туземного суда.

Система инстанций также не была точно установлена, хотя степные обычаи придерживались известной постепенности от низших родовых начальников к высшим. Так, Степное Уложе­ние воспрещает тяжущимся, обратившимся к ближайшим сай­там, не дождавшись решения, обращаться к главным нойонам и к дзургану и наказывает за это розгами (118). Если кто либо останется недоволен решением сайта и заявит, что обратится в высшие инстанции, ему не воспрещается обжалование. Но если, сделав такое заявление, тяжущийся не обратится в высшую ин­станцию, предписывается схватить тяжущегося и разобрать окон­чательно его дело совместно с ближайшими сайтами (118).

Согласно обычаям селенгинцев также на родовых старшин возлагается решение спорных дел, при чем жалобщик (истец или обвинитель) должен обратиться первоначально к десяточ- ному зайсану, затем к родовому шуленге, после него—к тайше и другому начальству, если же, обойдя зайсана и родового шу- ленгу, принесут жалобу прямо тайше или другому главному начальству, „а особенно с маловажным деломто такие жалобы воспрещалось принимать (Обычаи селенгинцев—175, 177).

Северные буряты, как мы видели выше, считали предо­ставленными их собственному разбирательству, т. е. туземному родовому суду, следующие дела: „1) всякого рода воровство, кража и обман, не превышающие состояния впавшего в оное преступление; 2) ссоры и драки всякого рода, не причинившие обиженному смерти, тяжкой болезни и повреждения членов; 3) раздел наследства, разбирательство и взыскание долгов, ка­лыма, потрав и прочего, не превышающего состояния тяжу­щихся; 4) нарушение в обществе спокойствия и тишины, ма­ловременную братских отлучку, пьянство, леность и тому по­добное. Делами „уголовными и криминальными", которые должны быть предоставлены высшему начальству для законного суждения, северные буряты считали следующие: „всякого рода смертоубийство, с намерением и без намерения происшедшее,
грабительство большое и малое, разбой, побеги, зажигатель- ство, большие и неоднократные воровства, несоразмерные со­стоянию похитителей, особенно произведенные целыми пар­тиями, а также ослушание и неповиновение целого общества, явное кем нарушение законов и вредное какое либо важное разглашение" (см. Обычаи балаганских бурят, I, Обычаи бала­ганских, идинских, кудинских и тункинских бурят, 11).

У балаганских, идинских, кудинских и тункинских бурят небольшие дела разрешались словесным судом родовыми шу- ленгами и старшинами с лучшими родовичами; если же дело важное и родовые шуленги со старшинами решить его не счи­тают возможным, то приглашают деоих или троих прочих ро­дов шуленг или старшин и решают совместно, но если и в та­ком составе по важности дела и другим обстоятельствам ре­шить дело не могут, доносят о том главному тайше, который или решает дело вместе с ними или передает его общему при конторе суглану (сходу) (Об. бал., идин. и др., III, 10). Недо­вольные решением суда могут вновь обратиться к главному тайше, а также жаловаться земскому суду или правительствен­ным властям (там же, примеч.).

У верхоленских бурят, если гражданское дело или преступ­ление небольшое, то судьями являются и дело решают словес­ным судом старосты с почетными родовичами, а если не мо­гут решить, то передают на разрешение родового шуленги, ко­торый рассматривает дело „с лучшими старостами и почетными родовичами словесно частною родовою управою“ (Об. верх, бур., 4). Если же дело важное или стороны не согласны на примирение, то родовой начальник передает его на решение главного тайши и его помощника, которые и решают его в конторе с родовыми шуленгами, старостами и почетными ро­довичами “ (там же, 5).

Таковы основы организации суда у бурят во второй по­ловине XVIII и начале XIX в. Неопределенность компетенции, неопределенность инстанции, отсутствие правил ведения судеб­ных дел, соединение суда с управлением, отсутствие кодифика­ции правовых обычаев-—главные их недостатки.

Устав об управлении сибирскими инородцами 1822 г. внес организующие начала как в систему управления, так и суда над последними.

Кочевые инородцы "управляются по степным законам и обычаям, каждому племени свойственным" (35).. Только в уго­ловных делах кочевые инородцы судятся на общих основаниях. Уголовными же делами в отношении инородцев Устав при­знает не все вообще преступления и проступки, а только не­которые важнейшие из них, а именно: „1) возмущение, 2) на­меренное убийство, 3) грабеж и насилие, 4) делание ложной
монеты и вообще похищение казенного и общественного иму­щества". „Все же прочие дела, не выключая и кражу, пока нравы их образованием не умягчатся, считать исковыми"—гласит Устав (36, 37 ст.). Инородцы, совершившие проступок в русских го­родах и селениях, судятся на общем основании местною поли­цией (38). Ст. 68 Устава содержала следующее постановление: „предоставляется местному начальству от почетнейших людей собрать полные и подробные о сих законах (обычаях), сведе­ния, рассмотреть оные по губерниям, и в особенных времен­ных комиссиях, смягчить все дикое и жестокое, отменить не­сообразное с другими установлениями и расположив в надле­жащем порядке, предоставить местному Главному Управлению на утверждение".—Как известно, указанное здесь и было впос­ледствии выполнено и результатом этой работы явился проект Свода Степных законов кочевых инородцев Восточной Си­бири, 1841 г. Суд не был выделен из общего администра­тивного управления, а составлял одну из функций админи­страции.

Что касается судебных функций органов туземного упра­вления, то, согласно Уставу, родовое управление в исковых де­лах между инородцами имеет значение словесного суда, вторую инстанцию составляет инородная управа, третью—местная зем­ская полиция; все указанные инстанции составляют словесную расправу. Но и на решение земской полиции возможна пись­менная жалоба в губернский (окружный) суд (122 и сл.). Уго­ловные дела рассматриваются в присутственных местах устано­вленным порядком (256 и сл.). Установлены правила производ­ства судебных дел в словесной расправе: ни одно дело не мо­жет начинаться без жалобы истца, не может рассматриваться в высшей инстанции, не будучи рассмотрено в низшей, дело не может быть возобновлено, если решено через посредников (тре­тейских судей) или если истек годовой срок на обжалование и т. д. (223 и сл.).

Таким образом Устав об управлении сибирскими инород­цами 1822 г. ввел значительные усовершенствования в отправле­ние правосудия среди туземных народностей Сибири. Из них наиболее существенными являются: более точное установление пределов ведомства туземных судов, установление системы ин­станций, установление твердых сроков на обжалование, приня­тие некоторых общих принципов судопроизводства и нек. др. Не лишена была система Устава и серьезных дефектов: объ­единение суда с управлением, большое количество инстанций, незнакомство высших инстанций с обычным правом туземцев, отсутствие подробных процессуальных правил и свода матери­ального обычного права и нек. др. Для восполнения последнего дефекта Устав принял, впрочем, некоторые меры (ср. §§ 68,69

Устава). Вскоре был создан и проект Свода Степных Законов кочевых инородцев Восточной Сибири^[15]).

Втечение целого последующего столетия (1822-1917) орга­низация управления и суда у туземных народностей Сибири основывалась гл. обр. на началах Устава 1822 г. Только для ту­земцев Забайкалья в 19С6 г. вместе с новыми началами упра­вления были введены и некоторые новые начала суда.

Таким образом северные буряты были подчиненные общим правилам. Положения об инородцах (см. Положение об ино­родцах—т. И Св. Зак., изд. 1892 г. по продолж., ст. 75 и сл.), а южные—правилам „Об общественном управлении кочевых инородцев Забайкальской области“ (см. приложение к ст. 8 По­ложения об инородцах; там же).

Наконец, после русской революции буряты в 1918 г. со­здали свой национальный суд (см. Новеллу № 3 об устройстве народно-национального суда бурят-монгол), который существо­вал ряд лет, пока не был сменен общегосударственным судом.

Организация суда у бурят на основании трех указанных источников носила следующий характер.

По положению об инородцах (применявшемуся до 1906 г. ко всем бурятским племенам и с 1906 г. только к северным бу­рятам) исковые дела кочевых и бродячих инородцев между со­бою подлежали разбирательству их родовых управлений по их обычаям (кроме некоторых категорий гражданских дел, подве­домственных общему суду^[16]); к исковым делам были отнесены и менее важные преступления и проступки. За более же важ­ные преступления, как то: возмущение, убийство с намерением, разбой, насилие (?), делание фальшивой монеты, похищение ка­зенного и общественного имущества и корчемство—сибирские инородцы подвергались наказаниям на основании общих зако­нов; равным образом последним наказаниям они подвергались в том случае, если учиняли преступление или проступок не в местах кочевья их, а в городах или селениях (ср. Положение

об   инородцах, ст. 75 и прим. I). Судебными учреждениями яв­лялись органы управления—родовые управления, инородные управы и полиция (как и по Уставу 1822) или крестьянские на­чальники. В родовых управлениях разбирательство судебных дел словесное, устное (76 ст.). Вместо родовых управлений можно обращаться за разрешением спорных дел по взаимному согла­сию и обычаям к посредникам, решения которых окончательны (77-78). Вторую инстанцию по жалобам на родовые управления составляла инородная управа, а в делах между туземцами раз­
ных стойбищ инородная управа являлась первой инстанцией (80). Третью инстанцию по жалобам на инород. управу составляла местная полиция, а в местностях, где введены крестьянские на­чальники, эти последние, а между туземцами, подчиненными раз­ным управам полиция и крестьянские начальники составляли т.н. ■словесную расправу. На словесную расправу можно было при­носить письменную жалобу в окружный суд, решение коего яв­лялось окончательным (98). Сроки на обжалование—годичные (128 прим.). Никакое дело нельзя было начинать без жалобы истца и нельзя рассматривать в высшей инстанции словесной расправы, если дело не рассматривалось в низшей; нельзя рас­сматривать дело в окружном суде, если не было рассмотрено во всех инстанциях словесной расправы (88,89,98).

Многочисленность судеб, инстанций (четыре), их разнород­ность, недостаточная определенность компетенции, отсутствие определенных норм матер, права, длительность сроков на об­жалование—главные недостатки этого суда.

Более подробные правила об организации и деятельности суда содержались в законе 1906 г. _;?об общественном управле­нии кочевых инородцев Забайкальской области

„Кочевые инородцы имеют особый инородческий суд, раз­решающий подсудные ему дела на основании существующих у названных инородцев обычаев"—гласит 31 ст. упомянутых правил.

Ведению инородческого суда предоставлены дела 1) о пре­ступлениях и проступках, совершенных кочевыми инородцами (кроме довольно обширной категории дел, отнесенных к веде­нию общего суда, см. дальше), 2) дела брачные и семейные о недвижимом имуществе, входящем в состав надела, а также по наследованию и разделам наследственного имущества без огра­ничения суммы и 3) остальные гражданские дела, если цена иска не превышает 2000 р. (за исключением случаев, когда иск основан на документах, совершенных или засвидетельствован­ных при участии подлежащих властей по общим законам го­сударства или на векселях) (48 ст.). Были изъяты из компе­тенции инородческих судов, следующие преступления или про­ступки: 1) против веры христианской, 2) государственные, 3) против порядка управления, 4) по службе государственной и общественной; 5) против постановлений о повинностях госу­дарственных и земских, 6) против имущества и доходов казны,

7)      против общественного благоустройства и благочиния, 8) про­тив общественного спокойствия и порядка, 9) против законов о состоянии, 10) против жизни, здоровья, свободы и чести, как то: убийство, нанесение ран и побоев, последствием коих была смерть, умышленное нанесение тяжелых ран и увечий, тяжких, подвергающих жизнь опасности побоев, истязаний,.

растление, изнасилование, противозаконное завладение чужой недвижимостью и истребление межевых знаков, поджог, раз^ бой, грабеж, похищение казенного и общественного имущества, подлог документов, совершенных или засвидетельствованных при участии подлежащих властей или векселей и ростовщичество (49).

Наказания, которые мог налагать инородческий суд: 1) вы­говор, 2) штраф не свыше 300 р. и 3) заключение под стражу не свыше б мес., а при повторении или совокупности преступ­лений и проступков не свыше одного года (55).

Инородный суд составляли волостные инородческие суды и участковые съезды инородческих судей (31). Волостные ино­родческие суды были учреждены в каждой волости, кандидаты в судьи избирались сроком на 4 года волостным сходом и ут­верждались уездным съездом крестьянских начальников, один из судей волости утверждался председателем. Судьи получали жалованье. Состав присутствия вол. суда должен состоять не менее как из трех судей (31-38). Участковые съезды инород­ческих судей состоят под председательством крестьянского или инородческого начальника из председателей волостных судов участка, в составе не менее 3-х лиц (41). Разбор дел произво­дится устно, заседания суда публичны (57). Решения волостного инородческого суда по искам на сумму до 30 руб. и приго­воры с наказанием выговором, штрафом до 30 р. или заклю­чением под стражу до 7 дней считаются окончательными (62). Жалобы на неокончательные решения волостного инородческого суда приносятся в месячный срок со дня объявления решения участковому съезду инородческих судей через волостного стар­шину. Решения участкового съезда окончательны. Просьбы об отмене окончательных решений и приговоров инородческого суда допускаются: 1) в случае вынесения приговора или реше­ния с нарушением подсудности 2) превышение пределов власти,

3)     когда между совершением деяния и приговором истекло 3 года (63-65). Жалобы по указанным основаниям приносятся через участкового крестьянского или инородческого начальника в уездный съезд сих последних в 1 месячный срок; и сам участ­ковый начальник может по собственной инициативе возбу­дить вопрос об отмене приговора или решения участкового съезда по вышеуказанным основаниям. Уездный съезд в слу­чае отмены передает дело новому суду (съезду) или направляет по подведомственности. Приведение в исполнение приговоров и решений инородческого суда возлагается на волостного стар­шину под наблюдением крестьянского или инородческого на­чальника, об исполнении делается отметка в книгах инородче­ского суда (66-68). Подлежащие ведению инородческого суда дела могут быть разрешаемы по взаимному согласию и через посредников (69).

Приведенные правила ввели некоторые улучшения в от­правление правосудия у туземцев, но не уничтожили основных недостатков его.

Революцяя 1917 г. уничтожила и старое управление и ста­рые суды. Но буряты довольно скоро организовали на месте уничтоженных свои национальные суды. В апреле 1918 г. была утверждена и начата проведением в жизнь новая организация суда. Бурятский Центральный Национальный Комитет следую­щим образом мотивировал необходимость означенной реформы.

„Принимая во внимание усиление случаев самосуда (осо­бенно по Иркутской губернии), пьянства и вообще преступно­сти, а также начавшийся развал судебного дела и рассмотрев в окончательной редакции проект организации народных судов среди бурят-монголов, выработаный в основных чертах авгу­стовским (1917 г.) съездом инородческих судей с участием спе­циалистов юристов, знатоков обычного права в г. Иркутске, Центральный Национальный Комитет бурят-монголов Забай­калья и Иркутской губ. постановил обнародовать следующие положения об организации национальных народных судов, воз­ложив вместе с тем проведение их в жизнь на местах, айма­ках, на аймачные думы и „Дзаргочиев“ в месячный срок со дня получения настоящей новеллы в аймаках (см. новеллу № 3, введение).

Организация бурятского суда была намечена Новеллой № 3 в следующем виде:

Суд в основе выборный, при чем никто не может отказы­ваться от должности судьи без уважительных причин. Провоз­глашены принципы гласности, равенства всех перед законом, состязательности, а равно и несменяемости судей, иначе как по приговору суда (см. ст. ст. 1-3, И Новеллы).

Относительно применения норм права ст. 4 Новеллы гла­сит: „национальные судебные учреждения в своей деятельности и при разборе дел руководствуются народными обычаями и су­ществующими законодательствами, поскольку они отвечают на­родному правосознанию".

Компетенция бурятского суда была определена следующим образом.

Ведению суда подлежат все гражданские дела без ограни­чения суммы иска, возникающие между бурят-монголами, а. также уголовные дела, за исключением следующих категорий: 1) государственная измена, 2) делание фальшивой монеты,

3)     преступления по государственной службе и против имуще­ства и доходов казны, 4) лживые доносы и лжесвидетельство по делам общей подсудности, 6) порча телеграфа и путей со­общения. Если тяжущиеся лица разной национальности, суд определяется национальностью ответчика. Преступления, совер­
шенные бурятами на бурятской территории совместно с лицами иной национальности, подлежат ведению бурятского суда (40- 43). Ни одно дело не может рассматриваться в высшей инстан­ции, если не было рассмотрено в низшей (44). Лица разных аймаков или хошунов судятся судом, в районе которого про­изошло преступление. При совокупности последних, обнаружен­ных в различных хошунах и аймаках—по месту совершения последнего преступления. Гражданские дела о невижимом иму­ществе рассматриваются по месту нахождения недвижимости, остальные—по месту жительства ответчика (45-47)! Ведение дел через представителей разрешается тяжущимся в случаях: а) бо­лезни, б) сиротства, в) малолетства, г) слабоумия, д) дряхлости, е) глухонемоты, ж) отсутствия по уважительным причинам,

з)   лишения свободы (58).

Первой степенью (инстанцией) бурятского суда является суд хошунный, состоящий из пяти судей, избираемым тайным голосованием хошунным собранием (сугланом) депутатов сро­ком на 1 год. Председатель хошунного суда избирается тем же хошунным сугланом, а заместитель—судьями. Судебное при­сутствие должно состоять не менее, чем из трех судей с пред­седателем или заместителем его в их числе. В каждом хошуне по общему правилу полагается один хошунный суд, но в боль­шом хошуне может быть организовано два или более участко­вых хошунных суда и небольшие хошуны могут быть соеди­нены в один судебный участок (7-10). Председатель хошунного суда и его заместитель должны быгь вполне грамотны, а судьи по возможности грамотны. Не могуг быть судьями: не достиг­шие 20 лет, состоящие на службе по общественно-администра­тивному управлению и милиции, состоящие под опекой, осуж­денные или состоящие под судом или следствием за позорящие преступления. Судьи получают определенное содержание. Кан­целярскую работу ведет специальный секретарь (12-17).

Решения хошунных судов по искам до 200Э р. оконча­тельны и не подлежат обжалованию в апелляционном порядке. Равным образом приговоры хошунных судов по преступлениям и проступкам, за которые виновные подлежат денежному взы­сканию до 300 руб. или заключению не свыше 6 мес., также окончательны и обжалованию не подлежат (44а).

Второй инстанцией для дел, переходящих в порядке апел­ляционного обжалования, согласно Новелле № 3, должны слу­жить аймачные суды. Членами аймачных судов являются пред­седатели хошунных судов. Судебное присутствие аймачного суда должно содержать не менее половины всех членов аймачного суда, включая и председателя его. Председатель аймачного суда избирается сроком на один год закрытым голосованием аймач­ного суглана при участии представителей хошунных судов с пра­
вом совещательного голоса. Общим собранием аймачного суда избирается заместитель председателя. Член аймачного суда не может разбирать дел, разрешенных в хошунном суде при его участии. Аймачный суд в больших аймаках может назначать вы­ездные сессии. При аймачном суде состоит секретарь и канце­лярия. Председатель аймачного суда получает годовое содержа­ние, а члены—суточные деньги (18-34).

Суд третьей степени составляется из председателей аймач­ных судов и члена Центрального Национального Комитета, вхо­дящего в состав судебной коллегии. Суд третьей степени является кассационным и ревизионным судом для первых двух инстан­ций (35 37). Постановления национальных судов, вынесенные „с восполнением положения 1822 г. и Свода Степных Законов сообщаются суду 3 степени для сводки и доклада материала Центральному Национальному Комитету" (38). Статьей 39 Но­веллы „Суду третьей степени вменяется в обязанность заняться сводкой устаревших норм писаного и обычного права и разо­брать порядок замены таковых нормами, отвечающими совре­менному правосознанию народа. Материалы по этому вопросу должны докладываться Центральному Бурятскому Национальному Комитету".

Таковы основные постановления Новеллы № 3. Здесь впер­вые бурятский суд был отделен от управления и приобрел са­мостоятельность. Была намечена система трех инстанций. Про­возглашены начала гласности, состязательности, равенства перед законом. Однако не все постановления Новеллы № 3 были осу­ществлены на практике.

Автор настоящей работы, собирая материалы по обычному праву бурят, провел в Забайкальи три месяца (ноябрь, декабрь 1920 г. и январь 1921 г.). В это время хошунные суды дей­ствовали среди южных бурят и Бурятский Национальный Ко­митет (в Чите) обсуждал вопрос о введении в жизнь аймачных судов. Автор естественно поинтересовался, почему так долго не были введены аймачные суды и узнал, что вследствие довольно большой окончательной компентенции хошунных судов (см. вы­ше) и сравнительной немногочисленности судебных дел вообще и крупных в особенности буряты втечение нескольких лет легко обходились без судов второй инстанции. И только к 1921 г. Центральным Бурятским Комитетом был поставлен на обсужде­ние вопрос о значительном сокращении окончательной подсуд­ности хошунных судов и введении в действие аймачных судов. Этот вопрос и был разрешен в утвердительном смысле, при чем было решено первоначально ввести такой суд не в каждом аймаке, а приблизительно на два аймака один. Вследствие отъ­езда автор не знает, было ли проведено в жизнь это постано­вление. Можно предполагать, что хотя бы частично оно было
осуществлено. В конце 1922 г. Забайкальская область (в составе т.н. Дальневосточной республики) вошла в состав С.С.С.Р. На территории, занятой северными и южными бурятами, была об­разована Бурят-монгольская автономная С.С.Р. с главным горо­дом Верхнеудинском, организация суда в которой была поста­влена в связь с общегосударственным судом.

На основании собранного нами материала мы дали обзор обычного права бурятских племен, при чем обзор права забай­кальских бурят носит более полный характер сравнительно с об­зором права иркутских бурят—благодаря использованию ряда рукописных источников. В материалах по обычному праву бу­рят особенно интересным представляется сравнительная полнота норм частного права, в примитивных правовых сборниках обычно мало освещаемого и уступающего место нормам уголовного права. Нельзя не отметить и известного партикуляризма норм бурятского обычного права (северных и южных бурят, хорин­цев и селенгинцев), не нарушающего, однако, основных черт общей картины состояния этого права.

Из приведенного обзора мы убедились,_v что имеем дело с народом, переходящим от кочевого быта к оседлому, в основе внутренней жизни которого лежит родовая организация, под­вергавшаяся, однако, уже известному разложению, в особенно­сти за последнее столетие. Но и в рассматриваемую нами эпоху, охватывающую преимущественно период времени от покорения бурят русскими и кончая половиной XIX века, хотя народная масса живет еще родовой общинной жизнью, встречаются пе­режитки общеродовой ответственности, сохраняется семейная общность имущества и т.п., однако под влиянием русских из­вестна уже в отдельных случаях частная собственность на землю и тем более на движимое имущество, в довольно сильной сте­пени развит гражданский оборот, на что указывает как сравни­тельное обилие норм частного права, так и специальные поста­новления против злоупотребления торговлей и кредитными сдел­ками. Заметно влияние норм русского права, еще усилившееся в следующий период (от половины XIX в. до революции 1917 г.), когда социальные условия еще более сблизили бурят с русски­ми и русское материальное право как частное, так и уголовное, все сильнее вторгалось в бурятскую жизнь.

Так, русское влияние в области уголовного права выявля­лось через рассмотрение общими судебными учреждениями важ­ных „криминальных" дел бурят, а также через рассмотрение окружными судами дел, доходящих к ним из родовых судов и полиции в порядке обжалования.

Русское частное право оказало свое влияние гл. обр. в об­
ласти вещных и обязательственных отношений. Так, оно нашло применение в области землепользования. Переход бурят, в осо­бенности северных, под русским влиянием, к землепашеству в заметных размерах сопровождался развитием аренды земли, ра­нее неизвестной у бурят, и в отдельных случаях появлением частной собственности на землю. Общее развитие гражданского оборота вызвало появление займа из процентов и вообще кре­дитных сделок, а также десятилетней исковой давности и нек. др.

Особенно усилилось влияние русского права на бурятское в последние 50 лет перед русской революцией в связи с боль­шим развитием культуры среди бурят. В это время проводни­ком влияния русского права являлся применяемый бурятами „Свод степных законов кочевых инородцев восточной Сибири в котором наряду с кодификацией туземного права содержа­лось и значительное количество восполняющих пробелы первого норм русского права^[17]).

Встречаются и общие обычаи бурятского права с древне­русским правом, напр., гонение следа (при краже), свод, укра­денное можно отобрать у владельца, тот должен указать, у кого он приобрел и т.д.

Несомненно обычное бурятское право имеет общую основу с обычным правом монголов и представляет разновидность этого последнего. Эта общность коренится в общности происхожде­ния и многих сторон быта, а различия объясняются особыми условиями жизни тех и других. Аналогичные формы пользова­ния землей, виндикации движимости, сходство норм семейного и наследственного права, общая мягкость карательных санкций, большое значение имущественного штрафа в системе наказаний, привод по следу и целый ряд других аналогичных институтов и отдельных норм (обычаев) подтверждают указанную общность. Но вместе с тем нельзя не отметить и значительного расхожде­ния того и другого права, большее развитие бурятскосго права сравнительно с монгольским. Так, монгольское право расмотрен- ного нами периода не знает права частной собственности на землю, бурятское же право—под влиянием русского—в отдель­ных случаях уже знает ее, процесс индивидуализации движимо­сти (выделение ее из семейной общности), зашел здесь значи­тельно дальше, общесемейная ответственность по долгам в бу­рятском праве носит только имущественный (а не личный) ха­рактер, в системе наказаний монголов превалирует штраф ско­том, в бурятском—наказание розгами, штрафной девяток скота (исконный монгольский институт) в памятниках бурятского права не упоминается, остатком его является, повидимому, ял; в бу~
рятском праве встречается ряд норм и обычаев, неизвестных монгольскому праву, напр, связанных с земледелием, в области возмещения ущерба, судоустройства и судопроизводства и т.д.

Вопрос об отношении бурятского писанного права (их сбор­ников правовых обычаев или уложений) к монгольскому на­шими исследователями вопроса—А. Р., Спасским, Леонтовичем, Гурляндом—разрешается очень просто и единодушно, точнее повторяется одно мнение, высказанное еще в 1823 г. А. Р. без надлежащего исследования вопроса. Указанные авторы полагают, что буряты первоначально пользовались ойратским уставом 1640 г., приспособив его к своим потребностям и их уложения пред­ставляют лишь некоторую переработку и дополнение устава 1640 г.¹)—что, как увидим дальше, и имело место у калмыков. Однако сравнение устава 1640 г. с самым старым известным нам сборником бурятского обычного права—Степным Уложе­нием 1808 г. убеждает нас, что второе не представляет допол­ненного и частично переработанного издания первого. Различ­ная система расположения материала и существенные различия в содержании того и другого сборника служат доказательством этому. Да и на самом деле., устав 1640 г. преследовал, главным образом, цели объединения и урегулирования общеплеменных отношений 44-х монгольских племен, но не устранял действия внутриплеменного обычного права. А Уложение 1808 г. и пред­ставляет сборник такого племенного обычного права и относится к другому времени, месту и политическому положению нежели устав 1640 г. Таким образом, мы полагаем, что известные нам уложения 1808 г. и 1823 г. хоринцев и селенгинцев и сборники обычного права северных бурят не представляют собою пере­работки устава 1640 г. Мы выше показали, что и до 1808 г. среди бурят (хоринцев и селенгинцев) действовал не устав 1640 г., а свое туземное уложение 1781 г., фрагменты, которого нами приведены выше и которые также не представляют тождества ни с уставом 1640 г., ни с уложением северных монголов Хал- ха-Джиром,

Известная общность содержания отдельных норм в бурят­ских сборниках и уставе 1640 г. и кодексе Халха-Джиром не­сомненна, однако, она достаточно объясняется общностью про­исхождения и быта и наличностью благодаря этому общих обы­чаев у различных монгольских племен, а не правовым или за­конодательным заимствованием. Таким образом оставленный нами открытым в нашей работе „Обычное право монгольских племен" (ч. И, стр. 94) вопрос, не являются ли монгольские уста­вы прямыми источниками племенных бурятских уложений, мы разрешаем теперь отрицательно.

ЧАСТЬ 3-ья

Калмыцкое право¹).

ГЛАВА I.

Калмыки.

Исторические сведения.

Калмыки (по тюркски отделившиеся)—монгольское племя, ведет свое происхождение из Джунгарии.

Как мы уже указывали, в первые десятилетия XVII в. про­исходило выселение из Джунгарии ряда тайшей с подчинен­ными им племенами и поколениями. Так, в 20-х и 30-х годах этого столетия из Джунгарии ушли в поисках новых мест для кочевий Туши-хан в Куку-нор, а оттуда в Тибет, Туру-Байху в Кукунор, Очирту-тайджи и Абалай в Ботанзи-Тала и т. д.

Значительная часть этих выходцев из Джунгарии двину­лась в пределы России. Уже в 1609 году телеутский (теленгут- ский) тайша Абака принял подданство России, в 1616-1618 г.г. калмыцкие тайши Батор, Тургынь и Урлюк вступили в под­данство России и получили на сие грамоту. В 1620 г. нойены Лоузанг и Эйденг со своими людьми появились на берегах Ори и Эмбы, а вслед за ними (в 1620-1621 г.) тайша племени торгоут Хо-Урлюк с большей частью этого племени появился в пределах Сибири при вершинах рек Ишима, Тобола и Эмбы. Но пребывание его здесь было непродолжительно. Около 1630 г. он перевалил за Урал и появился в степях между Уралом и Волгой с шестью сыновьями и 50.000 кибиток торгоутов (200- 250,000 чел.). Здесь калмыки подчинили своей власти татар но­гайских, кипчакских, джагатайских, едиганских и другие орды и в 1632-35 г. г. утвердились на Волге (ставка на Ахтубе), за­няв все степи между Уралом и Волгой и по берегу последней
на север до Самары, грабя русские поселения и города. По­пытки взять Астрахань, однако, не удались. Хо-Урлюк дейст­вовал как независимый владетельный князь. В 1640 г. он с сыном Шукур-Дайчином ходил на съезд монгольских ханов, тайшей и нойенов в Джунгарию; подписи их имеются под ойратским уставом 1640 г. Хо-Урлюк по преданиям погиб при осаде Астрахани (приблизительно в 1643 г.).

После Хо-Урлюка главой калмыков сделался сын его Шу- кур-Дачин. При Шукур-Дачине после ряда вооруженных столк­новений завязались мирные сношения калмыков с русскими. В 1655 г. посланцы Шукур-Дайчина принесли от его имени пер­вую присягу (шерть) калмыков на подданство России, которая с тех пор неоднократно нарушалась и вновь повторялась.

После Шукур-Дайчина, который по преданию отказался от предложенного ему Далай Ламой титула хана, вождем калмы­ков сделался его сын Пунцук. При последнем пришел в Рос­сию из Джунгарии и присоединился к калмыкам нойен Кондо- лен-Убаши с З.СОО кибиток хошоутов.

Пунцуку наследовал сын его Аюка, самый значительный и влиятельный из калмыцких ханов, правивший свыше 50 лет. Это был образец степного политика; умный и хитрый, энер­гичный и жестокий, Аюка преследовал только свои интересы. Он еще в 1673 г. подтвердил присягу своего отца и затем втечение своего долголетнего правления неоднократно приносил такие же присяги на верность, но и неоднократно нарушал их. С ним считалось и русское правительство и окружающие ино­странные государства и даже далекий Китай. В 16S0 г. Далай- Лама пожаловал ему титул хана, тяковым он и стал зваться во всех оффициальных сношениях с русским правительством и с иностранцами. В 1714 г. он принимал отправленное к нему ки­тайское посольство. Петр Великий посещал его и перед турец­ким походом заключил с ним договор о помощи русским. Не­однократно Аюка оказывал услуги России, но еще чаще нару­шал свои обещания. При нем продолжался приток калмыков из Джунгарии, побуждаемых к переселению внутренними не­урядицами в последней и привлекаемых славой его имени. Так, в 1670 г. тетка его Раптан привела Аюке 3.0С0 кибиток, в 1673-74 г. г. ноены Солон-сэрэнь и Мунко-темир пришли к нему с 4.С00 кибиток, а в 1686 г. нойен Цаган-Батор привел черных калмыков. В 1701 г. между Аюкой и старшим сыном его Чакдоржапом возникла вражда, в результате которой Чак- доржап с значительной частью калмыков ушел с Волги за Урал, но после заключенного между Аюкой и Чакдоржапом мира ушедшие вернулись к берегам Волги, однако, не все, часть их в количестве 15.000 кибиток с другим сыном Акжи Санджа- пом ушла в Джунгарию. Повидимому, в этом случае под ви­
дом раздора скрывалась помощь Аюки джунгарам в их борьбе с Китаем (Цэвэн-Рабтану). *) Аюка умер в 1724 г. После его смерти правительство присвоило себе сначала утверждение, а затем постепенно и назначение ханов и наместников ханства.

После смерти хана Аюки Н1ч злись раздоры среди калмыц­ких нойенов, которые в конце концов под влиянием русского правительства выбрали преемником Аюки сына его Цэрэн-Дон- дука. Последний первоначально был утвержден наместником ханства, а в 1731 г. и в звании хана. Внук Аюки от другого старшего сына Дондук-Омбо остался недоволен этим выбором, напал со своими сторонниками на Цэрэн-Дондока и разбил его, но должен был спасаться от русских, поддержавших военной силой Ц. Д., и бежал на Кубань под покровительство турец­кого султана (1731 г.). Цэрэн-Дондук оказался неудачным, сла­бым правителем. При нем внутренние беспорядки среди калмы­ков усилились еще более, вместе с тем усилились и нападения на Россию кубанских и терских татар. При Ц. Д. 10.000 киб. дурботов были переведены из калмыцкой степи (Астраханской губ.) в область войска Донского (Больше-дербетовский улус). В 1734 г. Дондук-Омбо был возвращен в Россию, а в 1735 г. Цэрэн-Дондук был вызван в Петербург и более назад не вер­нулся.

В том же 1735 г. Дондук-Омбо был назначен правителем калмыцкого народа. Энергичный и решительный Дондук-Омбо быстро водворил порядок среди калмыков и оказал большие услуги России в борьбе ее с татарами, черкесами и другими южными народностями. За последние услуги он в 1737 г. был утвержден в звании хана. Дондук-Омбо умер в 1741 г.

После смерти Д. О. начались крупные междуусобия в ■среде калмыцких ноенов, вызвавшие присылку в Астрахань В. Н. Татищева, который с 1741 по 1744 г. был управляющим калмыцкой комиссией, а затем Астраханским губернатором. На­местником ханства был назначен (в 1742 г.) другой внук Аюки, малодеятельный и старый Дондук-Даши, который в 1757 г. был назначен ханом калмыцкого народа. Получив звание хана Дондук-Даши просил, ссылаясь на старость и болезнь, назна­чить сына его, малолетнего Убаши наместником ханства при его жизни. Просьба Дондук-Даши была уважена и в 1758 г. Убаши был назначен наместником ханства. Около этого времени из Джунгарии пришел к калмыкам тайша Сэрэн с остатками хошоутов, дурботов и хойтов, спасшихся от китайского пог­рома^[18]). Дондук-Даши умер в 1761 г.

Раздоры среди калмыков, необеспеченность границ и пу­тей сообщения и слишком авторитарная власть калмыцких ха­нов заставили русское правительство принять ряд мер по уст­ранению указанных дефектов управления. Был реорганизован высший совет при хане (Зарго) и уменьшена власть хана. За­тем правительство приступило к учреждению военных линий на берегах р. Волги, Урала, Самары и Терека и т. д. Среди кал­мыков распространился и нарочно поддерживался слух, что пра­вительство намерено сделать их оседлыми и обратить в казачье войско и т. п. Все эти факты и слухи вселяли недовольство в ряды нойенов и волновали простых калмыков. Подстрекаемые внуком Дондук-Омбо-Цэбэк Доржи, прибывшим недавно из Джунгарии и мечтавшим вернуться обратно, тайшей Сэрэном и с благословения главного ламы Раджамбы Лабзана калмыц­кие нойены во главе с Убаши решили покинуть пределы Рос­сии и вернуться на старую родину, в Джунгарию. Задуманный план хранился в строжайшей тайне. Осенью и зимой 1770 г. были сделаны все приготовления. После избиения живших в улусах русских кочевавшие на левой стороне Волги калмыки с Убаши, Цэбэк-Доржи, Сэрэном, Гунгэ и другими тайшами 5 янв. 1771 г. двинулись в Джунгарию приблизительно в со­ставе 30-40.000 кибиток, или около 170.000 человек. Ввиду того, что Волга в Астраханской губ. в том году к 5-му января не замерзла, а откладывать долее похода не представлялось воз­можным, кочевавшие на правом берегу калмыки не могли при­соединиться к Убаши и остались в России в составе прибли­зительно 15.000 киб. (около 70 тысяч чел.).

Вышедшие из России калмыки расчитывали легко добраться до Джунгарии. Русских войск в степях по пути не было и, благодаря дальности расстояний от крупных центров, они не могли во время подоспеть и помешать; встречи с туземными племенами калмыки не боялись, надеялись в случае нужды спра­виться с ними силой; в Джунгарии же калмыки рассчитывали найти громадные свободные пространства (после китайского погрома) и небольшие китайские гарнизоны, занять Джунгарию и образовать самостоятельное государство. Но эти предположе­ния не оправдались. Ожесточенная борьба с киргизами, голод, безводье встретили их. До Джунгарии добралось едва 70000 че­ловек, которые принуждены были признать над собою власть Китая.

В России после ухода Убаши осталось тысяч пятнадцать кибиток, главным образом дурботов и частью торгоутов и хошотов.

В результате ухода калмыков из России ханское звание и наместничество среди калмыков было упразднено, управление и суд были переданы так называемым владельцам (нойенам, гла­вам улусов).

Около 1790 г. Дербетовский улус раскололся на две пар­
тии: одна избрала нойеном Хапчука, другая тайшу Чучея Тун- дутова, и улус разделился на два: Большой Дербетовский (Став­ропольская губ. и область В. Д.) и Малый Дербетовский (Аст­раханская губ.). В 1798 г. калмыки, проживающие в области Войска Донского, были причислены к войску и на них были возложены войсковые обязанности. Это вызвало переселение калмыков в Астраханскую губ., в Малый Дербетовский улус, благодаря чему Малый Дербетовский улус стал превышать в несколько раз чи ленностью Большой Дербетовский улус (Став­ропольской губ.). Все эти события вызвали крупные беспо­рядки, вследствие чего в 1799 г. Чучей Тундутов и бакши- лама Собинг, как предполагаемые виновники беспорядков были вызваны в Петербург.

Здесь они сумели оправдать свои действия и добиться из­вестных льгот для себя и для народа. Чучей был назначен на­местником ханства, Собинг был возведен в сан хамбо-ламы (главный лама, вроде архиерея) калмыцкого духовенства. Кал­мыцкое управление было уничтожено и калмыки были подчи­нены Главному Приставу и Коллегии Иностранных Дел, вос­становлен Суд Зарго в прежнем объеме (8 членов), калмыкам предоставлены все земли, на коих они кочевали до ухода боль­шей части в Джунгарию. Но это новое объединение калмыц­кого народа под управлением Чучея Тундутова продолжалось не долго. В 1803 г. Чучей умер и после его смерти наместни­чество не возобновлялось, и калмыки окончательно распались на отдельные улусы.

В 1825 г. были изданы правила об управлении Калмыц­ким народом^[19]), которые в 1834 г. были заменены новыми^[20]), также не долго существовавшими. Положение 1834 г. было за­менено в 1847 г. новым положением об управлении калмыками.

Согласно положению 1847 г.^[21]), главное управление калмы­ками Астраханской и Ставропольской губ. предоставлено веде­нию министерства Государственных Имуществ. Ближайшее на­блюдение за делами калмыков Астраханской губ. возложено на управляющего государственными имуществами Астраханской губ. в звании Гл. Попечителя калмыцкого народа. При управлении государственных имуществ Астрах, губ. сначала было учреждено Ордынское отделение, а затем особое Управление калмыцким народом под председательством Гл. Попечителя и наблюдением и руководством губернатора. Местное управление калмыками находилось в ведении улусных управлений, состоявших из улус­ных попечителей и их помощников, а судебными делами заве­дуют улусные зарго, из 5 членов. Второй инстанцией для по­
следних являлась Астраханская палата гражданского и уголовного суда. Кроме того в улусах действуют улусные сходы из должно­стных лиц и выборных от хотонов по одному на 20 кибиток; собираются они раз в три года для выбора должностных лиц» принимают смету и устанавливают раскладку податей и повин­ностей, а также разрешают общеулусные дела. В аймаках дей­ствуют аймачные старшины и аймачные сходы из хотояных ста­рост и выборных от хотонов по одному на 5 кибиток. Аймач­ные сходы ведают избранием должностных лиц, раскладкой по­датей и повинностей, назначением к малолетним опекунов и т.п. Хотоном управляет хотонный староста.

Калмыки Ставропольской губ. находились под ближайшим надзором главного пристава кочевых инородцев Ставропольской губ., были подчинены губернатору, главное управление принад­лежало Министерству Государственных Имуществ.

Положение об управлении калмыками 1847 г. в основных чертах действовало до революции 1917 года и определяло по­ложение калмыков в составе государства в XIX ст. и начале ХХ-го.

Что касается землевладения и землепользования калмыков, то первоначально калмыки занимали все свободные простран­ства земли по левой (луговой) стороне Волги от Самары до Каспия, отчасти перебираясь своими кочевьями и на правый (на­горный) берег Волги. В 1687 г. хан Аюка обязался не допу­скать калмыцких кочевий на правый берег Волги. Однако, часть калмыков продолжала кочевать на правом берегу и в 1771 г. осталась там, а не ушла с Убаши в Джунгарию. В 1800 г. кал­мыкам предоставлено было на правом берегу Волги все про­странство земли, которое они до сих пор занимали; в 1802 г. им было отведено необходимое для их кочевий количество земли от Царицына до Астрахани, а в 1806 г. калмыкам была предо­ставлена в общее пользование калмыцкая степь и право пере­ходить летом со своими кочевьями на левую сторону Волги. Кроме того калмыки владеют землей в Ставропольской губ. и Об­ласти Войска Донского. Всей земли во владении у калмыков нахо­дится свыше 10 миллионов десятин. Положение 1847 г. рас­сматривало отведенные калмыкам земли, как казенные, находя­щиеся у них на праве общего пользования. На праве же част­ной собственности за особые заслуги получали от казны отдель­ные участки земли некоторые нойоны и зайсанги.

В настоящее время в составе Р.С.Ф.С.Р. образована авто­номная калмыцкая область.

ГЛАВА И.

Дополнения к Монголо-ойратскому уставу, составленные при хане Дондук-Даши.

Основным писанным источником обычного права калмыков является ойратский устав 1640 г.

В то время как непосредственное применение устава 1640 г. •среди бурятских племен, как показано ранее (ч. II, гл. И)—воп­реки мнению наших исследователей А. Р., Леонтовича, Гур- лянда, является не только не доказанным, но и весьма сомни­тельным, представляется совершенно несомненным применение устава 1640 г. в далеких калмыцких степях, где были произ­ведены и попытки его дополнения и приспособления к потреб­ностям жизни и изменившимся обстоятельствам.

Первые калмыцкие ханы Хо-Урлюк и сын его Шукур-Дай- чин принимали участие в утверждении ойратского устава, их подписи имеются под уставом. Несомненно, они привезли в волжские степи Цааджин Бичик, как называли ойраты свой устав. В начале XVIII ст. наше правительство (Коллегия Иност­ранных Дел) имеет уже у себя калмыцкий список устава, а приблизительно с 1724 г. начинаются переводы его на русский язык—монголистом советником Коллегии Иностранных Дел Ба­куниным. В 1742 г. ойратский устав в переводе Бакунина был препровожден Коллегией управляющему комиссией калмыцких дел В. Н. Татищеву. В 1821 г. подобный же перевод устава был препровожден Мин-вом Иностранных Дел Главному При­ставу калмыцкого народа Каханову с предписанием предложить калмыцким ноенам, зайсанам и духовенству произвести в нем необходимые согласно требованиям жизни дополнения и ис­правления (что и было исполнено Зинзилийским собранием). Известные в печати русские списки монголо-ойратского устава (Шереметева, Бентковского, Бюлера) найдены среди русских калмыков. При хане Дондук-Даши были изданы дополнитель­ные постановления к уставу 1640 г., в них встречаются ссылки на устав, который называется древним уложением, древними законами^[22]). Все это служит несомненным доказательством того, что ойратский устав 1640 г. являлся действующим правом кал­мыков.

Новые условия жизни, в которых оказались калмыки в России сравнительно с Джунгарией, новые потребности и обы­чаи требовали известного пересмотра и дополнений старого ойратского устава. При хане Дондук-Даши и были составлены „дополнения к законам", т. е. дополнительные статьи к уставу 1640 г.

О Ср; 62-4, 69-1, 4, 6.

Немецкий текст этих постановлений приведен у Палласа (Sammlungen I, стр. 214-218) и повторен у Леонтовича (Древ- ний монголо-калмыцкий устав взысканий, стр. 145-150) под заг­лавием: „Новое добавление к книге законов, при содействии шести высших духовных составленное“. Подлинный калмыцкий текст и перевод даны проф. Голстунским ^„Монголо-ойратские законы“), под заглавием:,, Дополнения к законам, составленные при калмыцком хане Дондук-Даши “.

Проф. Леонтович называет эти постановления местными законами Дербетовского улуса*). Он ссылается при этом на немецкий текст одной статьи указанных постановлений, где ска­зано „unter uns Derbet“ ^[23]). Однако составление этих постановле­ний Дондук-Даши, который был ханом всего калмыцкого на­рода, при участии высшего духовенства калмыцкого народа, как напр. Раджамба Лабзан, и представителей всего народа („все светские и духовные лица“), заглавие его и содержание, нося­щее общий характер, убеждают нас в том, что это не местные для одного улуса, а общие для всего народа законы. Наконец, и точный перевод указанной статьи проф. Голстунским ^[24]) („когда отпускают человека из дербетов или других людей, имеющих дома близь русских селений“—дербеты упоминаются здесь не­сомненно потому, что живут близ русских селений, в Ставроп. губ. и обл. Войска Донского) подтверждает приведенный взгляд, и опровергает мнение проф. Леонтовича.

Хотя во введении к означенным постановлениям и сказано, что „с согласия Раджамбы (Лабзана), Санджа-Джамцо, Балда- на-Габцу, Або-Гелюнга, Лонрик-Цорджи и Нагбана-Санджи, мы, во главе с Дондук-Даши, все светские и духовные (лица), ре­шив, написали вкратце светские и духовные законы“—однако несомненно, все светские и духовные лица не составляли законы Дондук-Даши, а только утверждали их. Что касается их дей­ствительного автора, то возникает вопрос, не являлся ли тако­вым или, по крайней мере, не принимал ли участия в этой ра­боте В.Н. Татищев. Известно, что В.Н. Татищев состоял в то время управляющим комиссией калмыцких дел (1741-1744 г.), а затем астраханским губернатором и, по просьбе Дондук-Даши, занимался кодификацией калмыцкого права при помощи мон­голистов—советника Коллегии Ин. Дел Бакунина и протоиерея Чубовского. Для своей работы Татищев запросил у Дондук- Даши ойратский устав, но последний не имел устава и реко­мендовал ему обратиться к Бакунину. В 1742 г. Татищев по­лучил от Коллегии Ин. Дел сделанный Бакуниным перевод ой­ратского устава и приступил к работе. Далее, на упреки Дон-
дук-Даши в медленности работы Татищев отвечал: „о правах Вам объявляю—хотя я их сочиняю, но тщетно законы писать ежели их не хранить*^[25]). Из приведенных данных можно убе­диться; что между ханом Дондук-Даши и В.Н. Татищевым су­ществовали деятельные сношения по вопросу о кодификации калмыцкого права и едва ли составленные Дондук-Даши до­полнения к ойратскому уставу могли пройти мимо того или другого участия В. Н. Татищева.

Содержание дополнительных постановлений Дондук-Даши следующее. Кроме введения, носящего религиозный характер и напоминающего своим характером и содержанием введение к ойратскому уставу 1640 г., постановления заключают 54 ст. Эти статьи содержат: законы о духовенстве, имеющие целью под­держание духовной дисциплины и чистоты ламаизма в русских степях, далее постановления относительно организации нападе­ния и защиты в новых условиях жизни, постановления относя­щиеся к родовому быту и взаимным отношениям калмыков ме­жду собою, нормы, регулирующие подводную повинность, по­становления о бродячем скоте, более подробно представлены уголовно-правовые нормы и процессуальные,

Все указанные нормы представляют исправление, замену или дополнение соответствующих норм ойратского устава и вы­званы новыми условиями и потребностями жизни калмыков в составе русского государства.

Введение.

Введение к калмыцкому дополнению устава 1640 г. подобно введению в самый устав проникнуто тем же чувством пиэтета перед религией и ее служителями ^[26]).

Оно гласит следующее:

„Поклоняемся учителю Манчжугоше^[27]). Припадаем к стопам Очир-Дары ^[28]), покровителя одушевленных существ, наслаждаю­щегося семью высшими способами и пребывающему пятью истинными (совершенствами) во дворце чистой высочайшей Ага- нисты ^[29]). Преклоняемся пред совершенно чистым духовным свой­ством (будды), исполненным сущности, которая не приходит и не уходит, ведающим в одно мгновение многоразличное и об­ладающим качеством, равным небу. Преклоняемся перед свой­
ством воплощения (будды), восходящим там, куда только на­правлено помышление, украшенным различными знамениями (со­вершенствами), прекрасным, как радуга. Преклоняемся пред Зая- Пандитой ^:), возращающим семена мудрости, ниспускающим на землю и одушевленные существа дождь учения основного ра­зума и великий глаз сострадания которого распространяется во все страны из средины моря достоинств. Уповая на этих выс­ших, с согласия Раджамбы, Санджа-Дамцо, Балдана-Габцу, Або- Гелюнга, Лонри-Цорджи и Нагбана-Санджи, мы, во главе с Дондук-Даши, все светские и духовные (лица), решив написали вкратце светские и духовные законы".

Постановления относительно религии и духовенства.

Постановления, относящиеся к духовенству, направлены на поддержание чистоты обетов и духовной дисциплины.

Духовным и светским, принявшим обеты, предписывается соблюдать их и исполнять свой долг (61-1)^[30]).

Гелюнг, совершивший один из четырех главных грехов^[31]), штрафуется четырехлетним верблюдом, гэцул штрафуется че­тырехлетней лошадью, банди (манчжи) штрафуется 3-х летним бараном. Гелюнгам и другим духовным лицам дозволяется пить вино с разрешения ламы ^[32]), хана и общества; без такого раз­решения гелунг штрафуется 3-х летней лошадью в пользу уви­девшего, гэцул—3-х летним бараном в пользу увидевшего, а банди—50 коп. (61-1, 2, 74-4). Если духовный женится и не оставит жены, ему запрещается входить в храм и исполнять обеты, он включается в податное сословие (61-3). Духовным предписывается носить оркимджи (перевязь), за нарушение—- штраф (61-5).

Светские люди, принявшие на себя исполнение восьмичин­ного обета, должны соблюдать пост 3 дня в месяц, за наруше­ние наказываются: знатный штрафуется 3-х летним бараном, многим известный человек штрафуется 30 к. и наказывается тремя ударами по щеке, человек низкого сословия штрафуется 40 к. и наказывается пятью ударами по щеке (67-7).

Организация нападения и защиты.

Хищнический быт кочевников-калмыков, постоянные набеги и нападения на соседей: киргизов, татар, черкесов и т. д. и набеги последних на калмыков, сказались в ряде специальных военных постановлений, содержащихся в законах Дондук-Даши.

Услышавший о приближении неприятеля должен дать изве­стие о том в ставку князя и выехать против неприятеля; не­выехавший во время подвергается крупному штрафу. По объ­явлении о походе каждый должен к назначенному сроку явиться в строй; за промедление штрафуется, за неявку совсем штра­фуется вдвое. Штрафу подвергается и возвратившийся из по­хода преждевременно (62-3). Если передовой отряд не достигнет цели, то захваченная им добыча отбирается и отряд штра­фуется 30 лошадьми, убежавший самовольно из передового от­ряда подвергается изгнанию нагим. У завладевших преждевре­менно добычею последняя отбирается и взыскивается штраф (62-4), Вообще отличившихся и оказавшихся нерадивыми в сражении предписывается награждать и наказывать, сообразно мере сделанного, согласно древнему уложению, т. е. ойратскому уставу 1640 г. (62-4).

Родовой быт, взаимные отношения, нравы.

Калмыки сохранили основные черты родового быта, что видно и из рассматриваемого законодательства.—Они кочуют по степи хотонами, аймаками и улусами. Запрещается кочевать отдельно от своего аймака и аймаку отдельно от улуса под угрозой наказания для зайсангов и старшин и штрафа для ча­стных лиц (70-1). Перебещиков калмыки обязаны преследовать под угрозой наказания, за преследование награждаются (69-5). Каждому калмыку предписывается исполнять приказания зай­сангов; если приказание зайсанга противоречит постановлениям князя и общества—разрешается не исполнить его приказания, но вменяется в обязанность объявить о том князю и обще­ству—при неисполнении последнего налагается штраф (70-3).

Предписывается награждать за оказание помощи: за спа­сение скота от волков, огня, воды согласно древнему уложе­нию (69-6).

Предписывается отпускать прохожего или проезжего по­стороннего человека, ночевавшего у калмыка, после надлежа­щего о том объявления: если ставка князя близко—чиновнику ставки, если ставка далеко—человеку, пользующемуся в обще­стве уважением или знатному (66-2), если близко русские се­ления, то можно отпускать ночевавшего не иначе, как или за­писав его или заявив знатному человеку; за неисполнение взы­скивается штраф в пользу ставки князя, а если в следующую
ночь случится по соседству кража—отвечает давший приют (65-4).

Если близкие камердинеры или телохранители будут вести себя неприлично: будут сварливы, завистливы, небрежны, ле­нивы, преданы игре и вину—рекомендуется предоставить их времени, они сами собою будут опорочены, при чем господа должны помнить, что это произошло от них самих (69-3). Предписывается каждому калмыку носить на шапке кисть и заплетать косу, замужним женщинам запрещается носить одежду с двумя пазухами (70-2),

Предписывается отдавать детей в ученье грамоте в возра­сте до 15 лет, за неисполнение этого предписания налагается штраф (62-2).

Подводная повинность.

Предписывается давать три законные подводы ^х), за неис­полнение налагается штраф по древнему уложению (69-4). Ма­лые князья в походе имеют право пользоваться лошадьми для переезда и вьючными животными, работниками и приношениями, какие полагаются иноземцам, сверх этого ничего брать не дол­жны (70-5). Посланные по делам кроме трех законных случаев должны брать подводы по очереди (67-1).

Постановления о бродячем скоте.

Поймавший бродячий скот должен объявить о том сосе­дям и ергачею и не позже трех суток должен представить его в княжескую ставку, за неисполнение указанных правил пола­гается штраф, при исполнении—вознаграждение с хозяина ско­та (71-1).

Уголовное право.

В постановлениях Дондук-Даши встречаются следующие наказания.

Продажа в рабство, см. 63-4.

Наложение клейма на щеки, 63-4.

Надевание колодки на шею, 63-4.

Битье нагайкой, 63-3, 64-5, 68^2.

Битье по щеке, 61-7.

Битье по скуле, 66-5.

Штраф: человеком, 68-2, 68-3.

„ скотом и имуществом, 61-2, 62-3, 63-3, 4. деньгами, 62-2, 63-4.

Публичное осмеяние поступка, 63-2, 4.

Позорящее наказание, 63-4.

Г) По делам веры и по делам гражд. управления, по случаю болезни князя или его супруги, по случаю нападения великого неприятеля. См. ст. 16 (20) ойратского устава.

Преступления против порядка управления, против общества, должностные преступления. За несообщение о движении неприятеля в ставку князя и невыезд против него своевременно, налагается штраф: с князя 2 дев. скота, с знат­ного—панцырная лошадь и четырехгодовалый верблюд, с сред­него достоинства (многим известного человека) 4-х годовалый верблюд, с человека низшего сословия—4-х годовалая лошадь. За неявку по объявлении похода в назначенный срок штрафу­ются: князь—1 дев. скота, знатный—4-х годовалым верблюдом, среднего состояния— 4-х годов, лошадью, низшего состояния 3-х годовалой коровой. Явившиеся из похода преждевременно под­вергаются такому же штрафу. Вовсе не выехавшие в поход штрафуются вдвое (62-3). За кражу человека взыскивается штраф, как за убийство (63-2). При обнаружении лицеприятия судьи надлежит осмеять и пристыдить его при обществе, вторично— поступить также, в третий раз—отстранить от должности (63-2). То же наказание полагается и для яргачея (66-3). Если зайсанг без суда будет защищать вора, то надлежит осмеять и присты­дить его при обществе, во второй раз—поступить также, в тре­тий раз—водить в одних штанах вокруг княжеской ставки. Если вор будет находиться иод защитой лам или сильных лю­дей— то зайсанг и указанные лица подвергаются штрафу 4-х годовалым верблюдом (63-4). Если два зайсанга примирят яв­ного вора с потерпевшим, они штрафуются каждый 4-х годо­валым верблюдом в пользу князя (65-2). Староста аула и хо- тона, член которого оказался вором, штрафуется верблюдом в пользу храма (73-4). Свидетели за ложное показание на суде наказываются 15 ударами нагайкой и штрафуются в пользу ставки князя (68-2).

Преступления против личности. Нанесение ран, оскор­бление словом и действием.—Нанесение ворами ран оружием наказывается штрафом человека, ранение лошади штрафуется 4-х годовалым верблюдом. Если воры будут стрелять и промах­нутся, за каждую стрелу штрафуются лошадью (68-2). За оскор­бление словами или действием духовной особы налагается на­казание согласно древнему уложению (61-4).

Преступления против имущества. Грабеж. Явное во­ровство (грабеж) преследуется строже простой кражи (64-3). Сверх законного наказания и штрафа с грабителей берется столько душ, сколько человек было ограблено (68-3). При яв­ном воровстве запрещается примирение потерпевшего с граби­телем, зайсанги, допустившие такое примирение, штрафуются (70-4, 65-2).

Кр а ж а.—Если кто украдет какую либо вещь стоимостью дороже рубля, то вор наказывается, староста селения (аула) штрафуется и в княжескую ставку берется пеня; вор обязан воз­
местить хозяину покраденного вдвое и дать ему барана для при­несения в жертву огню, тому, кто известил, трехлетнюю лошадь для принесения будде, в пользу княжеской ставки—верблюда, судьям по 4-х летней корове, свидетелю—4-х летнюю лошадь, яргачею то же, посланному—3-х летнюю лошадь, палачу—трех­летнюю скотину, со старшины аула взыскивается верблюд (65-3). Пеня за воровство с султанских гор—два 3-х годовалых вер­блюда вместо человека, прочий штраф и наказание—те же са­мые (72-1). Кто совершит кражу у чужеземных послов: русских, черкесов, кубанцев, тот наказывается и штрафуется на общих основаниях, хозяевам возвращается украденный скот и взыски­вается особый штраф в пользу княжеской ставки; человеку, за­явившему (о воре), дается 4-х летний верблюд (64-2). Вора, ко­торого защищает зайсанг без суда, наказывают 50 ударами, со­держат месяц в колодке и ставят на щеках клейма, при вто­ричной краже—то же наказание, а при третьей краже вор под­лежит продаже на Кубань или в Крым (63-4). Вообще не ста­вится в вину продажа оштрафованного (и не могущего упла­тить штраф) вора по объявлении о том яргачею (63-4). За со­крытие воровства наказание: 15 ударов и 4-х летний верблюд в пользу князя (64-1). Разрешается примирение потерпевшего с вором (65-1, 70-4).

Потрава. Потрава запрещенного места и распугивание ди­ких коз, если это сделано умышленно, штрафуется девятком скота с верблюдом (71-3).

Судоустройство и судопроизводство.

Суды (зарго) руководствуются настоящим положением, а при неполноте постановлений последнего древним уложением, т. е. ойратским уставом 1640 г. или обычаем (70-6). Разбирательство словесное (70-6). В качестве исполнительного органа при суде со­стоит яргачей. Он вызывает стороны в суд, охраняет порядок су­дебных заседаний, исполняет распоряжения и постановления суда и некоторые другие функции. Яргачею вменяется в обязанность, не взирая на дружбу или родство, строго соблюдать правила судо­производства. Дело, ранее поступившее в суд, должно и ранее разбираться. Если встретится дело, требующее скорого реше­ния, то яргачей, объяснив причину этого судьям, должен пред­ставить дело к слушанию прежде других (66-3). Яргачей, от­правляя посыльного (ельчу) к ответчику, должен предложить последнему, если он хочет судиться с истцом, явиться в суд, если же не намерен судиться—-удовлетворить истца (66-4). Истец- обвинитель должен сам заявить при свидетелях противной сто­роне, что он вызывает ее на суд. Если противник не явится в суд, надлежит обратиться к яргачею и вызвать в суд через по­сыльного. То же и во второй раз. Если не явится в третий раз,
дело решается в пользу истца (67-3). Вообще всякий человек, требующий свой долг, обязан заявить должнику о требовании долга при свидетелях; если тот не отдаст долга, тогда должен обратиться к яргачею и получить свой долг через посыльного* Если же кредитор самовольно захватит свой долг днем—долг уничтожается, если захватит ночью—долг уничтожается и, кроме того, кредитор штрафуется 4-х летним верблюдом в пользу кня­жеской ставки (68-1). Стороны должны вести процесс лично, посторонний, явившийся на суд вместо вора, наказывается де­сятью ударами и штрафуется (63-3).

В качестве доказательств употребляются свидетели и при­сяга. Свидетели делятся на знатных и не знатных; первым при­дается больше значения, нежели вторым (68-3). Показания сви­детелей надлежит принимать во внимание, сообразуясь с соци­альным положением человека, даже если бы показания послед­него не были проверены на суде или вне суда судьею или яр- гачеем (69-2). Свидетели за содействие правосудию получают вознаграждение (68-2).

Присяга. По важному делу о воровстве должен присягать зайсанг (63 4) и тогда присяга производится посредством лиза­ния топора, по неважному делу обязан присягать должник (71-5). Для принесения присяги суд назначает определенный срок, неявившийся к присяге в назначенный срок считается проигравшим дело. В случае крайней невозможности явиться к присяге в назначенный срок надлежит заявить яргачею (67-2). Если тот, кто должен присягнуть за вора, согласится возме­стить украденное, то это разрешается (65-1). Присяга иногда допускается взамен уплаты штрафа (68-3).

Дознание (о краже) производится посредством гонения следа, допускается обыск. Кто при знатных свидетелях не от­ведет следов на цельном снеге или песке или же на совершенно цельной и свежей грязи, то штрафуется по закону; если пока­занием свидетеля не может быть разъяснено дело (не доста­точно достоверен свидетель), то не отведший следов должен возместить пропавший скот и вместо штрафа дать присягу. В других случаях (при дознании по следу) надлежит решать сог­ласно древнему уложению (69-1).

Обыск производится при наличности свидетелей. Кто при знатных свидетелях (показывающих против данного лица) не допустит до обыска, тот штрафуется по закону. Если свидетель не очень достоверен, то не допустивший до обыска обязан воз­местить покраденный скот, а вместо штрафа дать присягу (68-3).

Установлен сбор с судебных дел в пользу ставки князя (65-3, 68-1), в пользу судей, яргачея, ельчи, палача, свидетелей, доносителей (65-3).

Таково содержание законов, составленных при хане Дон­дук-Даши. Законы Дондук-Даши рисуют нам быт калмыков в средине XVIII ст., как быт кочевого хищнического народа, жи­вущего еще родовыми началами и занимающегося скотовод­ством.

Как видно не только из заглавия, но и из их содержания, эти законы не носят самостоятельного характера, а служат лишь дополнением и в некоторых случаях видоизменением старого ойратского устава. Наибольшей полнотой в законах Дондук- Даши отличаются нормы уголовного права и нормы процесса.

Что касается последнего, то мы видели выше^[33]), устав 1640 г. содержит очень мало процессуальных норм. В поста­новлениях Дондук-Даши определены обязанности яргачел, бо­лее точно установлен порядок вызова в суд, порядок взыска­ния долга и т. п., при гонении следа допущена замена штрафа присягой и т. д.

Что касается уголовного права, то главные изменения про­изведены здесь в системе наказаний. В постановлениях Дон- дук-Даши мы встречаем суровые наказания, неизвестные ойрат­скому уставу, напр, клеймение, надевание колодки (там оковы), здесь часто практикуется битье. Что касается штрафа, то он и здесь является общеупотребительным наказанием, но налагается не только в виде штрафа скотом, исчисляемого на девятки ^[34]) и имуществом, но и в виде денежного штрафа, исчисляемого на рубли и копейки,—что характеризует переходную эпоху от на­турального к денежному хозяйству. Кроме того, мы встречаем здесь штраф за кражу, в виде двойной стоимости вещи—чего нет в уставе 1640 г. и что мы встречаем в бурятском обычном праве (ял). В законах Дондук-Даши подробно определены все штрафные пени, которые налагаются на вора.

ГЛАВА III.

Свод калмыцкого права 1822—1827 г.

(„Право мунгальских и калмыцких народов, исправленное и дополненное в Зинзилийском собрании калмыцких Нойенов, Зайсанов, Лам и Гелюнгов", т. е. ойратский устав 1640 г., зинзилийские постановления, мнения двух владельцев и заклю­чения Калмыцкой комиссии).

С течением времени постановления ойратского устава и с дополнениями Дондук-Даши начали еще сильнее расходиться с жизнью. Южные окраины России успокоились, кочевые пле­
мена потеряли свой военно-хищнический характер и постепенно перешли к чисто пастушескому образу жизни, а местами даже и к земледелию, теснее вошли в состав государства и подверг­лись влиянию его права и культуры. Постановления же рус­ского законодательства нередко совершенно не соответствовали степным обычаям калмыцкого народа. Все это вызвало необхо­димость в установлении среди калмыков точных и определен­ных норм права, соответствующих потребностям жизни и рус­ского государства. По настоянию калмыцких нойенов и духо­венства, наместник Чучей Тундутов возбудил перед правитель­ством ходатайство о пересмотре ойратского устава 1640 г. В ответ на это ходатайство в 1802 г. было повелено Коллегии Ин. Дел заняться этим вопросом. Коллегия предписала Гл. При­ставу Страхову доставить ей перевод устава. Переписка затя­нулась И только в 1821 г. Мин-во Иностр. Дел препроводило Главн. Приставу Каханову список ойратского устава, предпи­сало ему предложить калмыцким владельцам и духовенству рас­смотреть устав и выяснить, какие постановления устава требуют изменений и дополнений. В 1822 г. в урочище Зензили (100 верст от Астрахани) был созван съезд калмыцких ноенов, зай- сангов, лам и прочего духовенства. Этот съезд, рассмотрев устав, изменил и дополнил его постановления, сообразно с пот­ребностями времени и действующими обычаями калмыков. По­становления съезда носят название Зинзилийских постановлений. Зинзилийские постановления были представлены русскому пра­вительству на утверждение. Правительство в 1825 г. поручило особой Калмыцкой комиссии сверить постановления ойратского устава, Зинзилийские постановления и особые мнения двух вла­дельцев на Зинзилийские постановления с русским законода­тельством. Комиссия закончила свою работу в 1827 г. но за­конодательной санкции работы Зинзилийского собрания и Кал­мыцкой комиссии не получили. Однако, постановления Зинзи­лийского собрания, основанные гл. обр. на обычном праве кал­мыков, имеют для нас большую ценность в качестве источника ознакомления с последним. Кроме того, по положению 1847 г. улусным зарго было предоставлено разрешать имущественные дела „по древним калмыцким постановлениям", к числу кото­рых может быть отнесен и ойратский устав в редакции и с изменениями Зинзилийского собрания.

В 1880 г. проф. Леонтович издал свод калмыцкого права по списку, приобретенному бар. Бюлером. Свод по списку Бю- лера содержал четыре памятника калмыцкого права: 1) в пер­вой графе каждого листа статьи ойратского устава, 2) во вто­рой графе соответствующие постановления Зинзилийского соб­рания, 3) в третьей графе особые мнения двух владельцев на постановления Зинзилийского собрания и устава, 4) в четвер­
той графе—заключения Калмыцкой комиссии по материалу, изложенному в первых трех графах. Проф. Леонтович издал свод с некоторыми изменениями против списка, он не приво­дит первой графы, т. е. текста статей ойратского устава, а ука­зывает лишь их нумерацию по своему изданию ^х) и не повто­ряет тех постановлений Зинзилийского собрания, которые при­водятся в своде два или несколько раз под разными статьями, отмечая это повторение. Этим единственным печатным изда­нием Свода мы и будем пользоваться в настоящей работе^[35]).

Основную часть Свода составляют Зинзилийские постанов­ления, источниками которых послужили: ойратский устав 1640 г., законы Дондук-Даши, обычное право калмыков и канониче­ское право ламаитов. На заключениях Комиссии сказались по­становления русского законодательства.

Весь свод разделяется на 5 отделов, 28 глав и 224 ст., при чем некоторые главы имеют еще самостоятельное деление на пункты.

I отдел содержит право лиц (3 главы), II отдел трактует о суде (2 гл.), III отдел—-о внутреннем благоустройстве в народе (6 гл.), IV отдел—военные установления (10 ст.), V отдел—о делах, относящихся до веры об гл.).^[36])

Между прочим проф. К. Ф. Голстунский указывает на су­ществование некоторых других калмыцких законоположений как общего, так и местного характера, имевших применение среди калмыков, нам неизвестных^[37]).

Право лиц.

Лама—высшее духовное лицо; во владельческих улусах он назначается владельцем, в казенных избирается обществом^[38]). Второе место занимает бакши (учитель веры), третье—унзуд, четвертое—гепко (ст. 4 Свода). Три чина духовных: гелюнг, ге- цул и манжи приблизительно соответствуют священнику, дья­кону и дьячку. Забота о пополнении штата владельческого мо­настыря возлагается на владельца (16).

Зинзилийские постановления воспрещают посвящать един­ственного сына в гэлюнги или гэцулы, а Комиссия запрещает и из двух сыновей посвящать одного (15). Духовным воспре­щается употреблять спиртные напитки (7-8), воспрещается вы­ступать в судах по делам общественным, тяжбам родственни­ков и претензиям (17). Комиссия отменила право духовенства иметь подвластных (шабинаров)—(введ., п. 2). В случае боль­шой необходимости разрешается духовным переходить в ми­ряне с разрешения хурула и владельца (18).

Владельцы (нойены) делятся на главных, средних, младших и мелкопоместных; за оскорбление их полагается усиленное на­казание (20 и сл.). Содержание владельцев производится под­чиненными; за недостаток в содержании или прекращение оного—наказание (29-30). На владельцев, имеющих монастырь, возлагается наблюдение за ним (ЗЦ Воспрещается посланцам брать подводы у владельцев, лам и монастырей (39).

За избавление владельца от рук неприятеля избавитель (простолюдин) жалуется тарханом '), оставивший владельца не­приятелю судится, как изменник (19).

О внутреннем благоустройстве народа (родовой быт).

Предписывается всякому человеку низкого происхождения повиноваться владельцам и табунангам^[39]), зайсангам и другим властям, но никто противозаконных приказаний зайсанга испол­нять не должен, а обязан донести владельцу (115-116).

Разрешается с дозволения владельца или зайсанга перехо­дить на жительство в другой улус, но перешедший не освобо­ждается от прежней зависимости. Возвратиться в прежний улус ушедший может, но лишь с тем имуществом, с каким он при­шел туда (118). Запрещается отделение от улуса аймаками и родами; равным образом воспрещается откочевывание и отдель­ных кибиток (119). За откочевывание отдельной кибитки или целого отока хозяин кибитки наказывается 15 ударами и при­соединяется к своим сорока кибиткам, а хотон штрафуется ло­шадью (120); за необъявление по начальству о происшедшей откочевке наказываются телесным наказанием и штрафом стар­шина десятка и дэмчей (120, 121).

Предписывается старостам собирать сирот, престарелых и бедных и отдавать в призрение родственникам; если ближних родственников не окажется, то должен взять их под опеку зай- санг; если зайсанг не будет в состоянии это сделать, должен объявить владельцу, не исполнивший указанного предписания штрафуется; на содержание бедных идут штрафы, налагаемые за разные преступления (126). Предписывается каждому учиться монгольской грамоте (калмыцкому письму), а детям зайсангов —в особенности; за необучение детей налагается штраф (12) и за неуспешность при обучении налагается штраф (128). По во­просу о повинностях повторено правило ойратского устава о даче трех необходимых подвод, ст. 16 (20)^[40]) и о праве посланца пользоваться продовольствием, ст. 23 (35). Младшие владельцы, командируемые по делам службы, имеют право брать подводы и добровольные приношения, с своих же подвластных могут брать все нужное (41). Запрещается брать подводы у владель­цев, лам, хурула и зайсангов, кроме экстренной государствен­ной надобности (129). Повторено постановление 23 (31) ст. ой­ратского устава, что посланный не по общественным делам мо­жет брать подводы только из своего улуса (129). Кто не даст проезжему ночлега, тот наказывается штрафом (132).

Военные установления

Зинзилийское собрание выработало следующие постановле­ния по данному вопросу.

За неявку в наряд на военную службу полагается штраф; тому же штрафу подвергается и преждевременно возвратив­шийся из похода (138, 139); точно также наказываются штра­фом и лица, не выехавшие после извещения о приближении неприятеля (140). Избавивший владельца от неприятеля во вре­мя сражения жалуется в тарханы, оставивший владельца в ру­ках неприятеля судится как государственный изменник (142). За бегство с военной службы беглец наказывается 30 ударами и возвращается в полк, укрыватель—20 ударами и штрафуется 4-х летней скотиной; кроме того, наряжается на военную службу в очередь того, кто это доказал (59, 143, 144). Отличившиеся храбростью в действиях против неприятеля, освобождаются от всех повинностей в обществе (146). Кто во избежание военной службы скажется больным, а по освидетельствовании лекарем будет признан здоровым, того предписывается наряжать на службу 2 года под ряд. Комиссия нашла, что не указанные в сем отделе преступления должны разрешаться на основании рос­сийских военных узаконений.

Скотоводство.

После прекращения былого хищничества скотоводство яви­лось источником существования кочевых калмыков, т.е. громад­ного большинства последних. И в своде калмыцкого права мы встречаем ряд норм, регулирующих отношения по скотоводству.

В случае, если к стаду пристанет посторонний скот, хозяин стада обязан втечении трех дней опубликовать о скоте, а после того представить скот кирче; если же не исполнит указанного порядка и будет ездить на скоте, штрафуется 3-х летней кобы­лой; если наложит на тот приставший скот свое тавро, то под­лежит штрафу девяти скотин и наказанию 25 ударами плетью (165). Кто поймает чужой скот, должен отдать его под наблю­дение кирче, в противном случае с него взыскивается двойное
количество скота; если втечение 3-х лет хозяин скота не обна­ружится, тогда скот подлежит продаже и вырученные деньги отдаются на призрение бедных (166). За спасение скота от вол­ков, бури и мятели или утопающего в грязи, колодце, пола­гается награда „по мере спасенного скота“ (168). Повторено по­становление ойратского устава об уплате за убитую самостре­лом скотину такой-же скотины, если о самостреле не было сде­лано объявления (разд. V, гл. VI, I); за убийство на охоте лоша­ди взыскивается штраф, согласно ойратскому уставу (Там же, п. 4).

Частное право.

Вещное право. Как ойратский устав и монгольское право вообще, калмыцкое право не знает частной собственности на не­движимость. Территория, которая была предоставлена под ко­чевья калмыков, находилась в их общем поулусном пользова­нии; переменять свои кочевья (откочевывать) отдельным кибит­кам, целым хотонам и аймакам воспрещалось (119 и др.), ка­ждый хотон и аймак, равно как и каждый улус должны были кочевать в установленных обычаем местах, и земля, занимаемая улусом, составляла общее пользование всех калмыков улуса. Но частная собственность на движимые имущества существовала; объектом ее был как скот, так и другое движимое имущество; под влиянием русских развилось денежное хозяйство.

Обязательственное право. Зинзилийским собранием по­вторено правило ст. 63 (90) ойратского устава, что кредитор, же­лающий взыскать долг, должен трижды заявить должнику при свидетелях через шуленгу и затем взыскать долг; если самовольно возьмет свой долг днем, то лишается его, а если возьмет ночью, то штрафуется десятком скота (164, IV). Оставлена в силе статья 127 (161) ойратского устава, которая гласит, что уничтожаются долги, сделанные до дня смерти Батур-хун-тайджи (1654 г.), и что засвидетельствованные долги, сделанные после этого вре­мени, подлежат взысканию, но не подлежат взысканию долги, ко­торые не подтверждаются свидетельством (164,1). Неимущего во­ра отдают потерпевшему для отработки долга вдвое (ст. 111, п.7).

Семейное право. Племянники и другие родственники по матери имеют право отгонять скот у дядей и др. родственни­ков, после того как попросят скота у последних, а те вопреки обычая не дадут им скота (45-47). Бездетный, имеющий близ­ких родственников (наследников), не может усыновлять без их на то согласия (49). Родной отец или мать могут по суду взять усыновленного обратно, если он не достиг 10 лет и если усы­новитель обращается с ним дурно, а если усыновленному свыше 10 лет, то решение предоставляется последнему (50); если была взята в дочери девица, то возвращение ее обратно возможно
до 9-ти летнего возраста (50), если девица эта выйдет замуж, то выкуп за нее получают и приданое за ней дают оба: род­ной отец и усыновитель (51). Брачный возраст для девицы установлен в 15 лет (153); за отдач)/^- замуж не достигшей 15 лет и за взятие жены, не достигшей указанного возраста, полагается наказание (154). Постановление ойратского устава, предписывающего для поддержания рода каждым сорока ки­биткам ежегодно женить четырех и оказывать им воспомоще- ствование на женитьбу, предложенное двумя владельцами, пов­торяется комиссией, с тем, что каждые сорок кибиток должны ежегодно женить двоих с принятием издержек на счет обще­ства (154). Повторяются постановления ойратского устава—о праве отца выдать сговоренную дочь, достигшую 20 лет, за­муж за постороннего, если жених после напоминания не же­нится на ней, о судьбе приданого и выкупа после смерти не­весты, о возвращении первому жениху невесты, выданной за­муж за другого, о праве усыновленного уйти к родному отцу, но в отличие 'от устава—с семьей без выкупа последней (154 ст.; 37-39 и др. ст. Ойратского устава). Запрещается ро­дителям выдавать дочерей замуж без согласия последних (161). Развод предоставлен духовному суду (157 ст. 10 п.). Дети обя­заны содержать впавшего в бедность отца; если этого не ис­полняют, то из пяти скотин принадлежащего им скота *) одна отбирается в пользу отца, а дети наказываются (52).

Наследственное право. Непосредственными наследниками являются сыновья (163). Подтверждено постановление ст. 34 (45) ойратского устава о том, что отец делит имение между сыновьями по обыкновению (161 ст.). Это обыкновение заклю­чается в том, что старший сын получает большую долю срав­нительно с прочими—что и подтверждено Комиссией согласно мнению двух владельцев (ст. 163). Дочери не получают наслед­ства, но получившие наследство обязаны дать дочери приданое, „соответственно роду ее происхождения, по состоянию и воз­можности “ (162, 158). Вдова, не имеющая после мужа сыно­вей, а только дочерей отсылается по древнему калмыцкому за­кону к ее родственникам с подлежащим ей имением, а если она имеет сыновей, то последние и наследуют имущество отца (163). Усыновленный имеет право на наследство, если он усы­новлен с согласия родственников-наследников (164-49), Гелюнг (лама) не имеет права наследовать, разве только сложит духов­ный сан (12).

О Ср. 34 (45) ст. Ойратского устава.

Уголовное право.

Свод калмыцкого права знает следующие наказания ^х).

Битье: палками, плетьми—5,50, 165, 180 ст^[41]).

Заключение в тюрьму—23.

Имущественный штраф: скотом—1,29, 30, 138, жалова­нием—54.

Исключение из сословия (духовных) и включение в про­столюдины—3.

Лишение должности—26, 28.

Публичный выговор—25, 133.

Покаяние—185.

Преступления против предписаний религии, обря­дов и против духовенства. Зинзилийское собрание'оставило в силе постановление ст. 5 (6) ойратского устава о наказании за разграбление большого аймака духовенства (разд. I, гл. I, пЛ). За оскорбление духовенства назначены по образцу ойратского устава усиленные наказания (ст.1,2). За самовольное снятие ду­ховного сана предписывается переводить в сословие простолю­динов (3). Духовным предписывается носить оркимджи (пере­вязь), за несоблюдение полагается наказание в виде штрафа и ударов палкой (4,5). Гелюнг и гэцул, за нарушение одной из десяти заповедей (запретов), касающихся их духовного сана, исключаются из духовного звания (6,8), манчжи при совершен нии проступка, несоответствующего его сану, штрафуется 3-х летним бараном, при повторении исключается из духовного зва­ния (10). Духовный, женившийся или имеющий наложницу, исключается из духовного звания и обращается в простолю­дины (13).

Приведенные правила несомненно направлены на под­нятие духовной дициплины и улучшение нравов калмыцкого духовенства, которое по свидетельству исследователей стояло недостаточно высоко в моральном отношении ^[42]).

Преступления против порядка управления и должно­стные. Оставивший во время сражения без помощи владельца рассматривается, как изменник, и предается российскому воен­ному суду. Зайсанг, старшина, управляющий делами за повтор­ные обиды, оскорбления и побои подчиненных лишаются долж­ности (26). Старосты и старшины за откочевание калмыков от своего рода штрафуются, старшина за недонесение об откочевке дэмчею (старосте) наказывается телесным наказанием и штрафом

1     скотины, равно и дэмчей за недонесение о том зайсангу и непринятие мер (119-121). За пьянство, разврат, нерадивость и прочее зайсанги лишаются должности (28). Судьи за пристра­стие штрафуются жалованием, при вторичном проступке лиша­ются должности (54). Яргачей за пристрастное отношение штра­фуется, а в третий раз увольняется от должности и лишается честного имени (58).

Преступления против общества и нравов. За растле­ние девицы штраф—1 девяток скота и наказание 50-ю ударами; кроме того, виновный обязан жениться на этой девице (159). За изнасилование замужней женщины—штраф 3 скотины и 50' ударов (157). За мужеложство и скотоложство—штраф 1 ско­тина и 50 ударов плетью (219).

Преступления против личности. Убийство.—Зинзи- лийское собрание приняло ряд постановлений относительно убий­ства. Убийство разделяется на намеренное (умышленное) и не­намеренное (неумышленное). Относительно намеренного убий­ства зинзилийское собрание оставило в силе ряд постановлений ойратского устава (разд. V, гл. IX). Неумышленное убийство на­казанию не подлежит (170). За убийство в драке (скопищем)— тюремное заключение, штраф, телесное наказание и покаяние (185). За неосторожное убийство, например от выстрела в та­ком месте, где ходят люди—штраф 1 дев. скота, телесное на­казание и покаяние (172). Убийство при необходимой обороне —не наказывается (84,178), равным образом убийство явного хищника в погоне за ним (107), но запрещается убивать обра­тившегося в бегство обидчика (177). Убийство в драке в пья­ном виде ведается русским уголовным судом (69). Подстрека­тельство к убийству судится по калмыцким обычаям (68).

Комиссия все дела об убийстве отнесла к ведению русского уголовного суда.

Обиды и оскорбления. За обнажение оружия против старших, средних и младших владельцев и за прикосновение к ним без оружия виновные предаются российскому суду (21). За оскорбление словами и непристойное обесчещение главных, средних, младших и мелкопоместных владельцев налагается штраф •—27 скотин и наказание—50 ударов (20).—За оскорбление владельческого ламы—штраф 18 скотин и наказание—25 уда­ров, бакши—штраф 5 скотин и наказание—15 ударов, за оскор­бление гелюнга—1 лошадь и 10 ударов, за оскорбление дей­ствием—5 скотин и 10 ударов (и штраф в пользу обиженного —18 скотин) (ст. I). За оскорбление словами гэцула—15 уда­ров, действием—10 ударов и штраф 1 скотина. За оскорбле­ние манджи—10 ударов (2). За обиды и удары, нанесенные владельцами, последние штрафуются: за жестокие побои—5 ско­тин, за средние—2 скотины, за мелкие—1 баран и кроме того предписывается „за нарушение закона и несоблюдение извест­ного порядка, в пример другим сделать при публике постыд­
ный выговор“ (25). За подкидывание пасквиля или ругатель­ного письма в дом владельцу штраф—1 девят. скота и телес­ное наказание—50 ударов, а зайсангу—5 скотин и 25 ударов, простолюдину—1 лошадь и 10 ударов плетью (209). За словес­ное оскорбление проезжего—штраф 1 скотина и 15 ударов, владельцу и зайсангу публичный выгоров (133). За побои, на­несенные посланцу, штраф 1 лошадь и 15 ударов плетью, с владельца—1 верблюд, с зайсанга 1 лошадь и 1 рогатая скотина (136). За отнятие подводы и побои, нанесенные подводчику, штраф 1 лошадь и 15 ударов (137). За плеванье и киданье земли в лицо знатному, за нанесение ударов по голове лошади, на которой он едет или за стаскивание с лошади—штраф 3 скотины и 15 ударов (211).

Клевета.— „Кто напрасно учинит поклеп“—обязан возме­стить материальный ущерб вдвойне и наказывается 20 ударами (191). За ложное показание о ком-либо, что он вор—25 уда­ров плетью при публике и оштрафование в размере того, что следовало ему получить в награду за подобное наказание (21).

Преступления против имущества. Относительно грабежа и разбоя Зинзилийские постановления оставляют в силе ст. ст. 1,2,5 (6) ойратского устава; комиссия отнесла эти преступления к уголовным, т.е. подлежащим общерусскому уголовному суду.

Кража.—Свод различает три случая воровства: явный гра­беж, тайное воровство и мошенничество с обманом (185). Гра­беж определяется следующим образом: „ежели кто кого на су­хом пути или на воде, в лодке едущего, остановит, угрожая каким-либо оружием или рукой и другим чем-нибудь,-или стра­щая словами, потащит, толкнет, уронит и возьмет или угрозами насильно отнимет или во время пожаров или погибели на вод­ном пути или в тому подобных случаях, чем нибудь восполь­зуется, или в темную ночь ограбит, или отнимет деньги, сни­мет платье, или с судна или с повозки возьмет какое-нибудь имущество" (186). Следствие по грабежу производится калмыц­ким судом, а рассмотрение дела общерусским судом (188). „По прочим же двум обстоятельствам—говорит 188 ст. свода—-о тай­ном воровстве и мошенничестве с обманом производить сужде­ния, взыски и наказания по своим узаконениям".

„Тайное воровство: кто без согласия хозяина возьмет име­ние, ему не принадлежащее, или скот или украдет деньги и скот, или какие вещи скроет, продаст, сменяет или переделает, или за долг отдаст и тому подобным образом для своей вы­годы воспользуется" (186).

Оставлены в силе постановления ст. 60 (89) ойратского устава о штрафах за кражу скота (ст. 192, п. 8) и вместе с тем ст. 111 содержит правило, что при воровстве скота потерпевший полу­чает свой скот вдвое с понесенными убытками. За хищнический
угон скота виновный наказывается 50 ударами и штрафуется в

5      скотин на потребности суда (86,). Похититель товара на сум­му свыше 1 рубля штрафуется, потерпевшему возмещается убы­ток вдвое и, кроме того, ему дается овца на сожжение, чело­век—на услугу, богам на жертву трехлетняя лошадь, владельцу —верблюд, судье—четырехлетняя корова, свидетелю—четырех­летняя лошадь, палачу—трехлетняя корова, местному старшине —верблюд (199, п. 20). Кража человека подлежит рассмотрению российского суда (80/

За недонесение видевшим воров и разбойников о сих по­следних владелец наказывается штрафом в 9 скотин, зайсанг—• штрафуется верблюдом, лошадью и рогатой скотиной, просто­людин—4-х летним верблюдом и публично наказывается 25 уда­рами (186). Уличенный в трех кражах судится калмыцким су­дом, если кражи не свыше 400 рублей [78/ Если кто-либо из партии воров явится с повинной и сообщит об учиненном пре­ступлении прежде, нежели виновные обнаружатся, подвергается легкому наказанию и препровождается в родовое общество [190]. Кто скрытно помирится с вором, с того взыскивают об­ратно скот, взятый у вора, и налагается наказание—25 ударов плетью [198[. За отбитие партией пойманного вора—по 5 ско­тин с человека и наказание по 50 ударов (190/—За отбитие скота от воров полагается награда соответственно количеству отбитого скота (Т91, 2 п./

За пользование чем-либо для собственной выгоды на имя владельца под видом шутки или нарочно взыскивается штраф —1 лошадь и налагается наказание 50 ударов (203/ Кто чужую скотину ложно назовет своей и присвоит, штрафуется вдвое и наказывается 20 ударами плети (191).

Присвоение.—Кто найдет зарезанную скотину и, не заявя о находке, съест ее, с того взыскивается вдвое (193).

Повреждение имущества.—Кто из калмыком сломает у другого кибитку, наказывает! я штрафом лошади и 15 ударами плетью (217).

Мошенничество.—Мошенничество свод определяет сле­дующим образом: „кто кого среди базара, рынка или другого сборного места хитрым умыслом обманет или самовольно что нибудь украдет, или испугав мгновенно, что отнимет и убежит, или у платья полу обрежет, или сорвет часы, или саблю отни­мет, или, за крупное не заплатя денег, скроется, или нарочито для обмана переделает какую вещь или что-нибудь несоразмерно продаст, словом сказать, нарочно и ложно всякое непринадле­жащее называя своим, без согласия хозяина присвоит" (187Л

Конечно, ни это, ни предыдущие определения грабежа и кражи—не отличаются большими юридическими достоинствами и страдают серьезными дефектами в особенности смешением
понятий, но они интересны, как попытка калмыцких юристов разграничить и дать точное определение основным видам иму­щественных преступлений.

Подлог.—За подлог, совершенный зайсангом на имя вла­дельца, взятое взыскивается и виновный лишается звания зай­санга, в случае подлога, совершенного известным человеком, управляющим делами, взятое взыскивается, виновный наказы­вается 25 ударами и лишается честного имени в обществе (36).

Поджог.—Умышленный по злобе поджог рассматривается судом Зарго и для наказания виновных дело передается в рос­сийский суд.

Судоустройство и судопроизводство.

Зинзилийские постановления различают суды улусные и суд Зарго, которые решают дела на основании родовых прав, изло­женных в уложении. Ст. 82 гласит: „Великий Государь Импе­ратор Самодержавец Всероссийский, верноподданному калмыц­кому народу, восстановя древние родовые права и привилегии, Высочайше соизволил утвердить во всей их силе и неприкосно­венности, каковым монаршим благоволением предоставлено про­изводить и решать дела, на основании родовых наших прав, изложенных в Уложении, учрежденному в калмыцком народе суду Зарго, а внутренние в улусах судебные улусовладельцам, имеющим подвластных, а где оных нет,—правителям казенного ведомства от Общества доверием уполномоченным“ (82). Ст.53 содержит следующее постановление: „Судьи обязаны руковод­ствоваться сим уложением, ничего не изменять и не прибавлять, а поступать по прямой существенной правде, без снисхождения и поноровки родству, дружбе, не мстя вражде, и ненависти, не боясь и не стыдясь сильных лиц, действуя во всем сходно Са­модержавной воле Государя Императора, честно и обиженных правосудием избавлять от рук неправды

Улусные суды и суд Зарго производят суд только в опре­деленных установленных местах (54, 55). Суд' производится в присутствии сторон, заочное производство не допускается (60).

Истец (обвинитель) сам должен требовать ответчика (обви­няемого) на суд в присутствии постороннего человека; если от­ветчик не поедет, необходимо взять от судей ельчу (нарочного) и вызвать его через нарочного, при чем за выезд последнего, ездовое (по десять коп. с рубля) взыскивается с ответчика; если ответчик не явится в суд и в этом случае—штрафуется ло­шадью; при вторичном вызове—тот же штраф, а буде не явится по троекратной повестке, давать справедливость проси­телю “ (61). Комиссия ввела единократный вызов ответчика че­рез нарочного (58, 61). Кто явится на суд и заявит, что наме­
рен судиться и возьмет для вызова ответчика ельчу, а дело окажется пустое, то за неправильное взятие нарочного с истца берется ездовое (96).

В качестве доказательства допускаются свидетели и при­сяга. Раб и раба свидетелями быть не могут (108). Когда наз­начено решение дела присягой, обязанный принести последнюю должен явиться к назначенному времени, иначе ему в иске должно быть отказано (62), в случае невозможности явиться, должен сообщить о том яргачею (64).

Дознание производится посредством гонения следа (106), допускается обыск (104). Кто не допустит обыска при свидете­лях, тот считается действительным вором, если только свиде­тели надежные (104).

При судах состоят яргачеи и ельчи. Яргачей—в роде при­става или экзекутора. Яргачей вызывает к суду тяжущихся че­рез нарочного, не хотящему ехать судиться предписывает удов- влетворить просителя на месте; он обязан одинаково для всех соблюдать законный порядок судопроизводства (57, 58). Ельча—• нарочный, посылаемый судом (яргачеем) для вызова сторон в суд; при посредстве ельчи яргачей производит удовлетворение истца при отказе ответчика ехать судиться. За выезд по делу ельча получает ездовое (10 коп. с рубля), которое обязана уплатить, виновная сторона (61).

Обращаясь к краткому обзору Свода калмыцкого права, мы прежде всего должны отметить, что в основе его лежит монголо-ойратский устав 1640 г. Большое количество статей последнего оставлены в своде в силе (приблизительно до 60 статей).

Сюда относится ряд норм уголовного права, нормы права брачного, некоторые процессуальные ‘нормы (гонение следа, обыск и др.), нормы, определяющие взаимные отношения кал­мыков (спасение погибающих, отбитие скота, помощь жажду­щим), нормы, относящиеся к скотоводству и охоте.

Большинство постановлений устава подверглось измене­ниям и дополнениям, а некоторые и совершенной отмене, равно как введены и новые статьи. Указанные изменения и дополне­ния Зинзилийское собрание производило, применяясь к потреб­ностям, обычаям и укладу жизни калмыков в начале XIX ст., а Комиссия калмыцких дел —применительно к интересам госу­дарства, в соответствии с русским законодательством и куль­турой.

Так, в уголовном праве подверглась значительному изме­нению система наказаний. Основной вид наказания по ойрат­скому уставу: крупный имущественный штраф скотом в соот­
ветствии с размерами калмыцкого хозяйства заменяется более мелким и в большинстве случаев уступает место телесному на­казанию (плетью, палками), которое является у калмыков ос­новным видом наказания; введено тюремное заключение, изме­нены наказания по личным обидам и оскорблениям, установлен институт третьей кражи, наиболее важные уголовные дела пе­редаются на рассмотрение русского суда. Произведены некото­рые, правда незначительные изменения в частном праве: част­ное право включает наиболее стойкие институты обычного права. Так, изменен брачный возраст, нормы об усыновлении. Более подробно изложены нормы наследственного преемства нисходящих, которые проливают свет на этот недостаточно ос­вещенный в ойратском уставе вопрос.

Далее, подверглась, конечно, изменению система судоуст­ройства.

Совсем отменены статьи ойратского устава, нормирующие отношения к другим, входящим в ойратский союз племенам, отменены (Комиссией) все постановления военного характера, отменены некоторые карательные нормы, касающиеся личных обид и оскорблений, а также старое правило Ясы Чингиз-хана и ойратского устава относительно тяжкого наказания поперх­нувшегося, объевшегося, испражнившегося в чужом доме. От­менены некоторые нормы частного права, напр, о выкупе жены, удаленной мужем, родственниками ее.

За всеми указанными изменениями и дополнениями как Свод вообще, так и в особенности его главная часть—Зинзи­лийские постановления сохраняют основные черты обычного права монголов, основанные на общности кочевой культуры, напр., запрещение откочевок, обязательные браки для поддер­жания рода, пользование территорией в интересах гл. обр. ско­товодческого кочевого хозяйства и применительно к потребно­стям последнего и вытекающее отсюда отсутствие или слабое развитие права собственности на недвижимость, патриархаль­ный строй семейных, родовых и общественных отношений и т. д.—что и приводит к общности большинства норм граждан­ского, уголовного и процессуального права в обычном праве монголов, бурят и калмыков. На калмыцком обычном праве еще яснее, чем на бурятском видно, что оно является разви­тием или ветвью монгольского права, и калмыцкое право также, как и бурятское, разъясняет некоторые неясные для нас инсти­туты монгольского права.

ГЛАВА IV.

Организация суда у калмыков.

Сведений об организации судебного дела у калмыков при их переселении и за первое столетие пребывания их в России не имеется. Однако, нельзя сомневаться в том, что они при­несли с собою те судебные учреждения, какие существовали у них в Джунгарии и что калмыцкие суды в России были орга­низованы по образцу ойратских. Последнее подтверждается тем обстоятельством, что ойратский устав 1640 г. с дополнениями к нему был действующим кодексом среди калмыцкого народа. Согласно же ойратскому уставу и дополнениям к нему хана Галдана у ойратов были два вида судов: местные, хотонные суды и главный суд^г). С аналогичными двумя видами судеб­ных учреждений встречаемся мы и у калмыков: местные суды (по законодательству Дондук-Даши просто зарго, по дальней­шим данным—улусные зарго) и главный суд—Зарго.

■ Так, в дополнениях к уставу 1640 г., составленных при хане Дондук-Даши (половина XVIII в.) говорится о судах (зарго), как об обычном явлении и предписывается им руко­водствоваться дополнениями к уставу 1640 г., а при недостатке положений последнего самим уставом 1640 г. или обычаями (70-6). Кроме того, в то же время при хане существовал осо­бый правительственный совет, который ведал не только делами управления, но и суда и, очевидно, делами суда по преимуще­ству, так как и назывался Зарго—суд. Приговоры этого суда утверждались ханом. Он состоял из 8 членов, назначавшихся и увольнявшихся ханом. При преемнике Дондук-Даши наместнике ханства—Убаши была произведена реформа Зарго: хану (на­местнику) было предоставлено назначение и смещение лишь 3-х членов Зарго, остальные пять избирались нойенами и ду­ховенством. Утверждение приговоров было предоставлено хану лишь по соглашению с чиновником (русского) правительства, при разногласии решающей инстанцией являлась Коллегия Ино­странных Дел. Очевидно, (в качестве общего правила) местные зарго (хотонные или улусные) были судами I инстанции, а глав­ный Зарго судом второй инстанции.

После ухода калмыков из России в 1771 г. при реформе управления звание хана и суд Зарго были уничтожены и ре­шение судебных дел вместе с управлением были переданы в улусы, главам улусов (владельцам, нойенам). Однако в следую­щем 1772 г. Зарго был восстановлен, но в составе лишь 3-х членов, а в 1799 г. при наместнике Чучее Тундутове Зарго был восстановлен в прежнем составе из 8 членов.

Свод калмыцкого права 1822 г. говорит об улусных судах и главном—Зарго.

По правилам об управлении калмыцким народом 1825 г. в улусах существовали улусные суды, а в г. Енотаевске суд Зарго —из 8 членов, из коих 2 от духовенства и б от нойонов и зайсанов—в качестве II инстанции, при чем Зарго ведал только судебные дела. Таким образом с 1825 г. судебная функция была отделена от административной.

По положению об управлении калмыков 1834 г. в улусах существовали улусные зарго в качестве суда I инстанции. Пред­седателем улусного зарго являлся нойон или правитель, членами —улусный попечитель, его помощник и два ассессора от зай­санов. II инст. являлся суд Зарго из 5 членов: председатель, два советника от правительства и два депутата от нойенов.

Согласно положению 1847 г. судебными делами ведали в качестве суда I инст.—улусные зарго, состоявшие из председа­теля—улусного попечителя, двух членов и двух заседателей от калмыков. Улусные зарго составляли первую инстанцию „по тя­жебным и уголовным делам". Каких либо исключений или изъ­ятий из означенной компетенции установлено не было (как это было у бурят), очевидно, потому, что в составе улусных судов существовали члены от правительства, а второй инстанцией была сделана Астраханская палата гражданского и уголовного суда.

По Своду Зак. изд. 1890 г. по прод. 1906 г. судебная орга­низация калмыков (Астрах, и Ставропольск. губ.) представлялась в следующем виде^]).

В каждом улусе имелся суд—зарго из 5 членов: председа­теля, которым являлся улусный попечитель, двух членов—по­мощников попечителя и двух заседателей от калмыков. Послед­ние избирались из-зайсанов, не имеющих аймаков, или из быв­ших владельцев, а при неимении таковых из простолюдинов (516,517,462 ст.). Улусному зарго подведомственны все вообще дела по тяжбам, проступкам и уголовным преступлениям и так­же дела по опекам над малолетними в качестве суда I инстан, (518). Улусные зарго обязаны ежемесячной отчетностью перед Управлением калмыцким народом (521). Члены улусных зарго и служащие при улусных зарго чиновники отвеачют за упуще­ния, подлоги, волокиту по общим положениям о судебных ме­стах I степени (523). II инст. по Астрах, губ. являлся Астрахан­ский окружный суд на тех же основаниях, что прежде (до 1894 г.) Астраханская палата гражд. и уголовн. дел. Дела на ревизию в указанных в законе случаях улусные зарго предста­вляли в Астраханский Окружный Суд. Наблюдения за полицей­скими дознаниями по угол, делам возлагались прокурором Астра- ханского окружного суда на его товарищей (524,525).