Печатается с разрешения ректора Юридического Факультета О. Р. В. П. (в г. Харбине).
Нраткое оглавление.
Предисловие ......... 3—5.
Часть первая—Монгольское право.
Гл. I—Общее право монголов эпохи Чингиз-хана и его преемников.
Монголы—исторические данные. Великая Яса Чингиз-хана и изречения последнего. Памятники эпохи чингизидов.
Уложение Юаньской династии. Ярлыки, дефтеры, пайзэ. Организация суда ...... 7—32.
Гл. II—Право эпохи ойратского союза (Джунгария).
Исторические данные. Древний Цааджин-Бичик. Монголо- ойратский устав 1640 г. и дополнительные указы Галдана хун-тайджи. Писаницы. ..... 33—70.
Гл. III—Право северной Монголии (Халха).
Великое семихошунное уложение. Халха-Джиром. . . 70—81.
Гл.—IV—Китайское законодательство для Монголии.
Административное устройство Монголии. Уложение имп.
Канси 1696 г. Уложение китайской Палаты Внешних Сношений 1789 г. Уложение китайской Палаты Внешних Сношений 1815 г. ..... 81—104.
Гл. V—Право автономной Монголии.
Исторические данные. Нормы права. .... 105—113.
Гл. VI—Влияние китайского права на монгольское.
Общие замечания. Китайское законодательство. Взаимоотношения китайского и монгольского права. . . 113—127.
Гл. VII—0 влиянии монгольского права на русское.
Общие замечания. Гражданское, уголовное и государственное право монголов и русских XIII—XV в. в. . . 128—143.
Часть вторая—Бурятское право.
Гл. I—Буряты.
Исторические сведения. Партикуляризм бурятского права
и попытка кодификации. ...... 144—154.
Гл. II—Обычное право южных (забайкальских) бурят.
Источники. Административные нормы. Частное право. Уголовное право. Судоустройство и судопроизводство . 154—209.
Гл. III —Обычное право северных (иркутских) бурят.
Источники. Административные нормы. Частное право. Уголовное право. Судоустройство и судопроизводство . 209—226.
Гл. IV—Организация суда у бурят. Стр.
Суд у бурят до Устава об управлении сибирскими инородцами 1822 г. Организация суда от Устава 1822 г. до революции 19] 7 г. Суд у бурят после революции 1917 г. Общие замечания ...... 227—241.
Часть третья—Калмыцкое право.
Гл. I—Калмыки—исторические сведения. . 242—247.
Гл. II —Дополнения хана Дондук-Даши к Уставу 1640 г.
Монголо-ойратский Устав 1640 г. в калмыцких степях. Дополнительные постановления к нему хана Дондук-Даши—источники и содержание. ..... 248—257.
Гл. III—Свод калмыцкого нрава 1822—1827 г.г.
Составные элементы. Содержание. ..... 257—270.
Гл. IV—Организация суда у калмыков.
Суд у калмыков согласно постановлений Дондук-Даши, по Своду калмыцкого права и по Своду Законов. Общие замечания. 270 — 274.
Заключение—[Монгольское право и сравнительное правоведение] ........ 275—306.
Приложение—(Памятники обычного права монгольских
племен) ......... 1—38.
1. Цаадза хоринцев и селенгинцев 1759 г,, стр. 1,
2. Хэб хоринцев 1763 г., стр. 1, 3. Хып-ток-тогол хоринцев и селенгинцев 1788 г., стр 2, 4. Дзакия-наказ 1793 г., стр. 4, 5. Докладная записка и хын-ток-тогол хоринцев 1800 г., стр. 5, 6. Степное уложение хоринцев 1808 г., стр. 8—30, 7. Приговор хоринцев о порядке управления от 18 дек. 1817 г., стр. 31, 8. Приговор хоринцев о порядке управления от мая 1818 г, стр. 33.
Contents .......... 39—42.
ГЛАВА V.
Право Автономной Монголии.
Исторические данные.
В XX век Монголия перешла с тем же делением на внутреннюю и внешнюю. Внутренняя Монголия делилась на 49 хо- шунов. Особое управление имели алашанские и эдзингольские монголы, кукунорские, тарбагатайские, илийские, харашарские—■ всего 66 княжеств. Кроме того, особое устройство имели так называемые знаменные монголы, т. е. монголы, включенные в состав китайских войск: баргуты, чахары и тумэты. Особо управлялись шабинары (данники высшего духовенства) и имперские пастухи. Халха делилась на четыре большие аймака, которые состояли из 86 хошунов. Так, аймак Цзасакту-хана содержал 19 хошунов, Тушету-хана—20 хошунов, Сэцэн-хана—- 23 хошуна, Саинь-Ноена—24 и 8 отдельных владений хубил- ганов (перерожденцев—высшего духовенства М.). Кроме того, к внешней Монголии в порядке управления были отнесены: Кобдосский округ, Алтайский округ, Шабинское ведомство ургинского хутухты. Внутреннее управление, под надзором Уля- сутуйского Цзянь-Цзюня, Кобдосских и Ургинских амбаней, было сосредоточено у старшин сейма и хошунных князей с военными и гражданскими помощниками. Барга сохранила особое устройство.
Тяжелое экономическое положение Монголии, начавшаяся колонизация китайцами северной Монголии., в связи с китайской революцией привели к тому, что в конце 1911 г. в северной Монголии вспыхнула революция. Центром ее явилась Урга. Северная Монголия объявила себя автономной, под верховным управлением ургинского первосвященника, Богдо-Гэ- гэн-Хутухту. В 1912 г. революция распространилась на всю внешнюю Монголию и часть Маньчжурии (баргуты) от Хин- гана до Алтая. Пали китайские крепости Улясутуй и Кобдо. Китайские власти (цзянь-цзюнь и амбани) были удалены из Халхи и организовано национальное управление. В это время пала маньчжурская династия в Китае и часть южной Монголии (сеймы Шилин-гольский, Улан-цабский и Иекедзусский), а также Барга признали главенство ургинского хутухты. В октябре 1912 г. Россия признала автономию Монголии. В 1913 г. Россия заключила с китайской республикой договор относительно Монголии, а в 1915 г. Россия, Китай и Монголия заключили в Кяхте взаимное соглашение по монгольским делам. Согласно указанному соглашению, внешняя Монголия (но не внутренняя *), была признана автономным государством под суверени тетом Китая и протекторатом России. Китай не имеет права вмешиваться во внутреннее управление и держать свои войска во внешней Монголии. Он сохранил право держать особого комиссара в Урге и трех его помощников: в Кобдо, Улясутуе и Маймачене. Внешняя Монголия состоит из Халхи (четыре аймака) и Кобдо (два аймака).
Главою государства был признан ургинский Богдо-Гэгэн- Хутухту. При нем состоит совет министров из министра председателя и пяти членов—-министров: иностранных дел, внутренних дел, финансов, военного и юстиции. Кроме того осталось и особое шабинское ведомство. Дела особой важности обсуждаются съездом хошунных князей (хурулдан). Решения хурул- дана и совета министров подлежат утверждению главы государства. Местное управление остается в руках хошунных князей и аймачных съездов; в отдаленные местности назначаются особые уполномоченные (Кобдо). В общем, революция, порвав с китайским влиянием, еще более усилила влияние духовенства и князей и мало способствовала улучшению положения монгольского народа.
Революция 1917 г. в России лишила Монголию внешней поддержки. В связи с гражданской войной в России и в частности в Сибири в 1918 г. среди монголов и бурят получили известное развитие идеи панмонголизма. В феврале 1919 г. в г. Чите была организована конференция некоторых монгольских племен (но без участия представителей Халхи), которая постановила образовать великую Монголию—от озера Байкала до Тибета и от Тянь-Шаня до Большого Хингана—и избрала врем, правительство великой Монголии во главе с Нейсэ-гэгэном. Однако эта попытка с первых же шагов потерпела неудачу и уже осенью 1919 г. врем, правительство В. Монголии распалось. Хотя т. н. правительство автономной (внешней) Монголии во главе с Богдо-Гэгэн-Хутухту и не принимало участия в указанной попытке, однако, Китай воспользовался некоторыми действиями вр. правительства великой Монголии как поводом для объявления Кяхтинского соглашения 1915 г. нарушенным Монголией и потерявшим силу и в июле 1919 г. китайские войска были вновь введены в Ургу (ген. Сюй): под давлением вооруженной силы и при содействии части монгольских князей и лам внешняя Монголия отказалась от своей автономии. Ген. Сюй с 1 янв. 1920 г. был назначен комиссаром-успокоителем внешней Монголии, при нем образованы 3 департамента по управлению: военный, финансов и общих дел. По изданному в конце 1920 г. временному положению по управлению внешней Монголией, во главе управления поставлен комиссар-успокоитель, при нем два амбаня в Урге (монгол и китаец) и три амбаня в Улясутуе, Кобдо и Урянхайском крае. Но все эти ре формы не успели войти в жизнь и укрепиться, как, в начале
1920 г., внешняя Монголия, пользуясь поддержкой русских военных отрядов (бар. Унгерна), вновь объявила себя автономной, под верховной властью Ургинского Хутухту, при чем все вооруженные силы китайцев после ряда боев принуждены были очистить территорию внешней Монголии; то же должна была сделать и китайская администрация. Однако, русские белые отряды вскоре, в июне 1921 г. были разбиты войсками советской России.
На политическую арену выступила зародившаяся в 1919 году монгольская народная партия, которая и избрала в том же 1921 г. Временное Народное Правительство Монголии во главе с Бодо. Богдо-Гэгэн-Хутухту в силу высокого религиозного авторитета его среди монголов оставался главой государства и Монголия представляла собою таким образом конституционную монархию. Фактически же власть принадлежала монгольской народной партии и избранному ею Временному Правительству[1]) (с заметным влиянием советской России). Монголия (внешняя) провозгласила самостоятельность от Китая. В 1922 г. с Р. С. Ф. С. Р. был заключен договор, по которому последняя отказалась от всех привиллегий царского времени и признала Монголию (и взаимно была признана Монголией/ как самостоятельное государство. Врем. Народным правительством еще при жизни Ургинского Хутухту был произведен ряд существенных реформ: отмена состояния зависимости (крепостничества), уничтожение наследственной княжеской власти, отделение церкви от государства, судебная реформа—в том числе отмена пыток и телесных наказаний, реорганизация финансов, образование постоянной армии и др. В 1924 г. умер Богдо-Гэгэн-Хутухту и Вр. Народное Правительство провозгласило Монголию республикой. В ноябре 1924 г. состоялся великий хурул (хурулдан—■ учредительный съезд) народов Монголии, который принял современную конституцию Монголии[2]).
Нормы Права.
По вопросу о применении материального права и об организации суда в Автономной Монголии можно дать лишь краткие сведения[3]).
Предоставляется несомненным, что в шабинском ведомстве в отношении шабинаров (данников Богдо-Гэгэн-Хутухты) применялся попрежнему кодекс (обычного права) северных монголов—Халха-Джиром и другие местные обычаи. Среди остального населения Монголии в области частно-правовых отношений действовало гл. обр. местное обычное право. Как мы видели выше, и китайское законодательство для Монголии не нормировало частно-правовых отношений, а предоставило сферу последних действию обычного права, в то время как административное и уголовное право подверглись сильному воздей» ствию старого китайского законодательства.
Частное право.
Вещное право. Право индивидуальной собственности на землю не признается. Земля находится в пользовании хошуна монголов и в распоряжении хошунного чжасака, власть которого в Автономной Монголии не уменьшилась. Землею монголы пользуются для кочевого скотоводства, которое является их главным занятием. Хлебопашество развито очень слабо. Для развития последнего в 1917 г. Богдо-Гэгэн издал даже приказ
об обязательном сеянии хлеба, который не оказал, однако, большого влияния.
Аренда земли допускается, но применяется к иностранцам. Из последних арендовали землю (преимущественно для хлебопашества) гл. обр. китайцы и в меньших размерах русские. Арендование китайцами земли у монголов для хлебопашества, достигавшее, как указано выше[4]), больших размеров в начале XX ст., сильно (более чем на половину) сократилось при правительстве Автономной Монголии.
Обязательственное право. Существуют сделки купли- продажи, мены, дарения, личного найма, займа, поручительства, аренды земли иностранцами и нек. др. Заклада имущества, аренды земли среди монголов—монгольское обычное право не знает, равно не знает и векселя. Форма заключения сделок, как общее правило, устная. Допускаемый размер процентов—36, что указывает с несомненностью на влияние китайского права, где до пускается именно этот maximum размера процентов1). Личное задержание за долги не применяется. В случае несостоятельности должника отвечают ближайшие родственники, а также бак (союз, товарищество, артель).
Семейное право. В брачных отношениях монгольское обычное право допускает полигамию, при чем одна из жен (первая) считается главной и имеет больше прав, чем другие. Брак устраивается родителями и вообще старшими родственниками. По обычаю брачный возраст для мужчин начинается с 17-18 лет, для женщин с 15-16 лет. За невесту родителями жениха дается выкуп, а невеста приносит приданое, о размерах того и другого стороны договариваются перед бракосочетанием. Размер выкупа и приданого зависит от состоятельности брачущихся. Выкуп за невесту вносится обычно до брака, но если он не внесен или взнос его рассрочен, то до полной уплаты выкупа брак не признается вполне действительным и даже дети считаются принадлежащими только матери (подобно незаконнорожденным). Приданое же уплачивается втечении года или даже через год по совершении брака. Кроме того, отец жениха при браке дает молодым юрту, а отец невесты— внутренне устройство юрты. Бракосочетание происходит при участии ламы. Но часто встречается и простое сожительство. Вообще, монголы отличаются свободой половых отношений, как до брака, так и в браке. Вследствие расходов, связанных с обычным браком, нередки случаи увоза невесты женихом по соглашению. Ограничений числа повторных вступлений в брак монгольское право не устанавливает.
Муж является главой семьи. Мать участвует в решении семейных дел и в воспитании детей. Родители могут употреблять меры домашнего воздействия на детей. Имущество супругов считается общим.
Развод совершается очень легко: для этого достаточно не только взаимного согласия, но и одностороннего волеизъявления по освященному обычаем поводу, при чем участие ламы не обязательно. Так, напр., муж вправе по обычаю отослать к родителям бездетную жену, жену трижды убегавшую от мужа; равным образом имеет право на развод жена, трижды прогнанная мужем. Иногда развод офармливается, чаще же он достигается простым расхождением супругов. При разводе жена получает обратно свое приданое и только, части из общесемейного имущества не получает.
Допускается усыновление чужих детей с согласия их родителей и с утверждения хошунного управления, при чем такой усыновленный считается наравне с родными детьми.
Существует и институт опеки над малолетними под надзором хошунного управления.
Наследственное право.—Допускается наследование по завещанию и по закону (обычаю). Завещание—устное, совершается перед ламой—духовником и свидетелями (присутствие последних не обязательно). Содержание завещания, повидимому, не должно противоречить обычаю [5]).
В наследование по обычаю прежде всего призываются вдова и дети; если же детей нет, то вдова получает лишь приданое. При отсутствии нисходящих наследуют боковые родственники, вплоть до дальнейших. Выморочные имущества берутся под надзор хошунного управления и зачисляются в доход казны (или монастыря).
В наследовании нисходящих интересно то обстоятельство, что призываются к наследованию на ряду с сыновьями и незамужние дочери, получающие, однако, нередко меньшую долю сравнительно с братьями (очевидно, выдел взамен приданого). Равно как меньшую долю получают и внебрачные дети. Наоборот, сын, наследующий хозяйство отца и платящий с последнего подати и повинности (алба), получает большую сравнительно с другими наследственную долю.
В отдельных местностях нормы (обычаи) наследования несколько варьируются.
Вопрос об ответственности по долгам наследодателя не ясен. Повидимому, дети, наследующие хозяйство отца, отвечают по долгам последнего неограниченно в силу прочности семейных отношений.
Уголовное право.
Как мы уже указывали выше, на уголовное право Монголии оказало большое влияние китайское право (через монгольские уложения 1789 и 1815 г.г.). В общих чертах уголовно- правовые нормы, коими руководствовались судебные учреждения Автономной Монголии сводились к следующему.
Система наказаний.—В Автономной Монголии применялись следующие наказания: а) смертная казнь в разнообразных формах—посредством расстрела, отсечения головы, удавления и квалифицированная смертная казнь—с истязаниями, изрезание на куски, заморение голодом, б) лишение конечностей—рук, ног, а также глаз, в) тюремное заключение на срок (применялось в пределах примерно до 10 лет—тяжелое наказание для кочевников), г) телесное наказание—битье плетьми (до 200 ударов) или палками (до 1С0 ударов), иногда розгами, д) арест простой и с надеванием шейной или ножной колодки, арест на цепи, е) публичное ношение колодки, ж) высылка из пределов хошуна
0 Ср. постановление Уложения 1815 г. (выше, стр. 97).
или аймака, з) штраф: большой штраф—от 9 лан до 9x9, т.е. 81 лана г), малый—от 3 х лан до 3x5, т.е. до 15 лан, применялся и штраф скотом, и) выговор, к) замечание.
Преступления и проступки.— Преступления и проступки против религии и духовенства. Богохульство и кощунство наказывалось тюремным заключением и взятием приношений в пользу церкви, порубка священных лесов—плетьми, тюремным заключением и приношениями в пользу церкви с конфискацией порубленного; оскорбление духовных лиц влекло тяжелое наказание.
Преступления и проступки против порядка управления и должностные.—Присвоение ненадлежащего титула или чина наказывалось плетями и тюремным заключением, в важных случаях могло повлечь и смертную казнь; уклонение от воинской повинности наказывалось тюрьмой, плетями и смертной казнью; оскорбление главы государства и высших чинов—плетями, тюрьмой и даже смертной казнью; оскорбление прочих гражданских чинов влекло телесное наказание; взяточничество чиновников наказывалось отрешением от должности, а также иногда и заключением в тюрьме; растрата государственного или церковного имущества влекла тюремное заключение.
Преступления против личности и нравов.—Убийство наказывалось смертной казнью (голова за голову), а за убийство родителей полагалась смертная казнь путем изрезания на куски; нанесение ран и увечий влекло телесное наказание и тюремное заключение с цепью на шее и возмещение расходов на лечение; истязание—телесным наказанием и заключением в тюрьме; нанесение побоев, оскорбление словами и действием, лжесвидетельство, нарушение тишины и порядка, ссоры и драки влекли телесное наказание. Прелюбодеяние рассматривается, как небольшой проступок, в этом случае обидчик платит в пользу обиженного коня с седлом; изнасилование наказывается штрафом, а при вредных последствиях—краткосрочной тюрьмой и уплатой расходов на лечение.
Преступления имущественные.—Грабеж имел последствием плети, тюремное заключение, в наиболее важных случаях и смертную казнь; кража (особенно часто кража скота) нормировалась след, образом: первая кража наказывалась 20—30 ударами плетей с уплатой убытков, вторая кража—40-45 ударами плетей, 1-2 мес. тюрьмы и уплата убытков вдвойне, в третий раз—50-100 ударов плетей, 1-2 тюрьмы и 40-50 дней публичного ношения колодки и т. д.; неисправимые воры подвергались лишению конечностей и даже глаз, а также кастрации; подлог и мошенничество наказывались, как кража; потрава хлебов влекла штраф скотом, растрата частного имущества влекла телесное наказание.
Разбой и поджог не встречались. Принимались во внима- ние смягчающие вину обстоятельства (нужда, невежество и нек. др.). Малолетние не наказывались, а отдавались под надзор родителей. Дворяне были избавлены от телесных наказаний.
Организация суда.
В области организации суда положение дела при правительстве Автономной Монголии в общем мало изменилось. Суд остался соединенным с управлением. По менее важным делам общего характера первой инстанцией являлось хошунное управление. Второй инстанцией был председатель сейма и его управление, при чем он же являлся и первой инстанцией по более крупным делам. Третью инстанцию составляло министерство юстиции в Урге, которое кроме того было второй инстанцией по более крупным делам и первой инстанцией по делам князей, изъятых из компетенции не только хошунного управления* но и сеймового J). Этому общему суду не были подсудны гегены, хутухты и шабинцы, которые судились в шабинском ямыне.
Компетенция хошунного суда ограничивалась мелкими делами, напр, в цецен-хановском аймаке до 2 голов крупного скота, 8 мелкого или 39 лан и наказание—не свыше 100 плетей и 3-х месячной шейной колодки, а штраф до 9 голов мелкого скота или одной лошади. Более крупные дела были подсудны председателю сейма в качестве суда I инстанции.
Различия между гражданским и уголовным судопроизводством не существовало.
В порядке уголовного дознания применялись пытки (пристрастие), при чем более жестокие из них вышли уже из употребления под влиянием европейской и главным образом русской культуры. Но и при правительстве Автономной Монголии допускалось: 1) битье ремнем по щекам, 2) битье палками по мягким частям (до 100 ударов) и 3) обвиняемого ставили на острые камни. Кроме того применялось иногда испытание в виде целования выходного отверстия заряженного ружья, направленного на обвиняемого, клятва именем детей и нек. др.
Обжалование в следующую инстанцию уголовных и гражданских дел допускалось, но никаких сроков на это установлено не было.
Из изложенного видно, что в Автономной Монголии в сфере уголовного права и процесса действовали по преимуще-
*) Майский насчитывает четыре судебных инстанции. Он сообщает (см. ук. соч., стр. 287), что третьей инстанцией являлись наместники (амбани) и четвертой министерш ство юстиции. Но дело в том, что в Авт. Монголии китайские амбани были упразднены, а заменившие их по соглашению 1915 г. китайский комиссар и его помощник» не имели функций управления. Кроме того, и надобности в участии последних не было, так как окончательной инстанцией вместо палаты внешних сношений в Пекине сделалось министерство юстиции в Урге.
ству нормы китайского законодательства для Монголии, лишь частично восполненные некоторыми институтами чисто монгольского права (напр, штраф скотом, наказание плетью и немногие другие), в области же частного права действовало монгольское обычное право.
Как отличительную особенность можно отметить, что сравнительная мягкость уголовных норм Цааджин Бичик сменилась здесь значительно большей суровостью и жестокостью наказаний. Получила применение квалифицированная смертная казнь, тюремное заключение на продолжительные сроки, канга, наказание палками и др. институты китайского права. И китайское законодательство со своими жестокими приемами дознания и суда и суровыми наказаниями, будучи применяемо в течение долгого времени, вошло в обиход, в обычаи монголов,
Что касается частного права, то здесь мы наблюдаем по существу то же обычное право, что в Цааджин Бичик, с некоторым дальнейшим развитием отдельных институтов (напр, выдела дочерям наел, доли вместо приданого).
Таким образом мы видим здесь действие норм двоякого порядка: писанного китайского права и обычного монгольского права. Область господства первого—уголовное право, область господства второго—гражданское право, но с некоторыми отступлениями в первой в область монгольского обычного права и с незначительными отступлениями во второй в сторону китайского права.
Взаимоотношения китайского права и монгольского заслуживают более подробного рассмотрения (см. след, главу).
ГЛАВА VI.
Влияние китайского права на монгольское.
Монголия почти во все время своей истории находилась в сношениях с Китаем, при чем в течение столетия в качестве победителя и в течение двух с лишним веков в зависимости от него. Более высокая культура Китая не могла не оказать своего влияния на Монголию и в частности разработанное, развитое право китайское на более простое право монгольское. Следы этого влияния мы находим уже в Ясе Чингиз-хана, под прямым и непосредственным влиянием китайского права создано предполагаемое монгольское уложение юаньской династии (1320 г.). Избежали такого непосредственного влияния Мон- голо-ойратский устав 1640 г. (Цааджин-Бичик) и Халха-Джи- ром, представляющие в силу условий своего происхождения сборники обычного права монгольских племен. Но влияние китайского права вновь возобновилось со времени подчинения
Монголии Китаю и нашло свое выражение, как в монгольских уложениях 1696, 1789 и 1815 г.г., так и в создавшихся под их влия- > нием правовых обычаях последнего времени. Но при этом нужно отметить, что влиянйе китайского права на монгольское нашло применение (кроме права административного) по преимуществу в праве уголовном и судопроизводстве. На право гражданское, на внутренний строй частно-правовых отношений монголов китайское влияние непосредственно не простиралось и во всяком случае было весьма незначительно. Объясняется это явление гл. обр. различием культуры китайской и монгольской. Народ-земледелец, каким издавна сделался китайский народ, не мог оказать большого влияния на обычное право скотоводческого народа, каким до последнего времени оставался народ монгольский. И, как мы видели выше, китайский законодатель последних двух столетий и не пытался оказать такого влияния на частное право монголов. Он ограничивался областью права административного и уголовного, предоставив регулирование внутренних частно-правовых отношений компетенции местного обычного права. Последнее и нашло свое применение в виде действия кодекса обычного права Халха Джиром, сохранившего свое значение в шабинском ведомстве до последнего времени, и неписанных частно-правовых обычаев. Необходимо оговориться, что и в сфере уголовного права китайское законодательство не уничтожило, не смогло уничтожить ряда чисто монгольских институтов, но вместе с тем оказало некоторое, правда небольшое влияние и на частное право монголов.
От этих общих замечаний перейдем к рассмотрению влияния китайского права на монгольское в конкретных проявлениях, начиная с Ясы Чингиз-хана.
Говорить с несомненностью о влиянии китайского права на Ясу Чингиз-хана, конечно, очень трудно. Яса дошла до нас лишь в отрывках и не в подлиннике, а лишь в передаче древних писателей и к тому же иностранных. Эти обстоятельства весьма затрудняют разрешение данного вопроса. Поэтому мы можем говорить лишь предположительно. И наше мнение о влиянии китайского права на Ясу Чингиз-хана есть лишь наше предположение, обладающее (как нам кажется) известной долей вероятности.
Китай и его культура, с которыми пришлось иметь дело Чингиз-хану с начала своего великодержавия, оказали большое влияние на организацию монгольского государства. Известно, каким влиянием пользовался в государстве монголов Елюй-Чу- цай, бывший китайский сановник, правая рука Чингиз-хана и Угэдэя в их организационной и реформаторской деятельности.
Мы привели выше сообщение современника Чингиз-хана китайского историка Мен-Хуна о том, что Чингиз-хан издавал
указы (чжан), приказания (чи) и другие бумаги; этому научили передавшиеся цзинские вельможи[6]). Как мы также уже указывали выше [7]), монгольская летопись Чиндаманийн-Эрикэ сохранила указание, что Чингиз-хан считал, что „законы и постановления китайцев тверды, тонки и непеременчивы“ и пригласил из Китая „великого учителя письмен и 18 умных его учеников", которым и поручил составить законы и в особенности „книгу законов (хули йосону бичик) для охранения правления его“. По составлении законов Чингиз-хан просмотрел их, нашел соответствующими своим мыслям и наградил составителей. Таким образом есть основание думать, что в составлении великой Ясы принимал участие китайский ученый со своими учениками. Во всяком случае так или иначе проникшее—в чем выразилось влияние китайского права на Ясу Чингиз-хана? Для разрешения этого вопроса нам нужно прежде всего обратиться к китайскому законодательству и путем сравнения установить возможные следы этого влияния.
Китайское законодательство. Китайское законодательство уходит своими корнями в глубокую древность. Его происхождение относят к эпохе пяти легендарных императоров Китая—Фу, Шен-нун, Хуан-ди, Яо и ТТТунь (третье тысячелетие до P. X.)[8]). Во всяком случае в самой древней из священных книг Китая—Шу цзин (книга истории) мы находим следующие сведения об (уголовном) законодательстве Шуня (2255-2205 г.г. до P. X.).
„Он насадил страх в народе, явив ему образ (и угрозу) великих телесных наказаний, установленных законами. В целях смягчения (наказаний) он разрешил заменять пять главных наказаний ссылкой. При нем кнут (плеть) применялся в резиденциях чиновников и розги в школах. Провинности, совершенные по неосторожности или по несчастной случайности, прощались. Провинности, совершенные умышленно или несколько раз, карались смертью или другими наказаниями, сообразно их тяжести. Сколь почтенны такие решения! В них строгость правосудия умерялась состраданием “[9]).
Комментарии к этой статье указывают, что пять великих наказаний, указанных здесь, были: клеймение лица, отрезание носа, отсечение ног, кастрация и смерть[10]).
„Шунь отправил в изгнание министра общественных работ иа остров или в провинцию Ю, сослал Хуан-доу на гору Чжун, сослал и заключил в тюрьму в стране Сан-вей князя Сан-мяо, отправил в ссылку Куна и держал в оковах на горе Ю. Он применил в отношении их эти четыре наказания и вся империя возымела веру в его справедливость".
Комментарий поясняет, что четыре указанных наказания: изгнание, ссылка в отдаленную местность, тюремное заключение в месте ссылки, наложение цепей и надзор в месте ссылки1).
В той же книге Шу-цзинь приводятся уголовные законы Бремени имп. Му-Вана (1001-960 до P. X.), представляющие разъяснение и дополнение законодательства Шуня, которое считается образцом и остается основным.
„Император сказал:...
„Когда обе стороны явились и когда (свидетели, судопроизводственные бумаги) все готово, собравшиеся судьи должны выслушать все, что касается преступлений, караемых пятью видами казни. Затем, отделив с достоверностью истинное от ложного, необходимо установить, наказуемо ли преступление одною из пяти казней. Если оно не требует применения одной из пяти казней, они должны рассмотреть, не принадлежит ли преступление к одному из пяти, за которые установлен денежный выкуп. Если нет уверенности, что преступление достаточно тяжело, чтобы быть отнесено к пяти, подлежащих выкупу, оно должно быть отнесено к числу пяти неумышленных провинностей (которые не надлежит наказывать)“...
„Когда в случае сомнения (относительно важности вины,) освобождают от наказания клеймением, вместо того требуют -600 унций (меди), но необходимо, чтобы вина была хорошо доказана. Когда в случае сомнения освобождают от наказания отрезания носа, то вместо того требуют двойное количество меди (1200 унций), но вина должна быть точно установлена. Когда в случае сомнения освобождают от наказания лишения ног, то вместо того требуют в 21/2 раза больше меди, чем в предшествующем случае (3000 унций), но вина должна быть хорошо доказана. Когда в случае сомнения освобождают от наказания кастрации, требуют вместо того 3600 унций меди при условии, чтобы вина была хорошо установлена. Когда в случае сомнения милуют от смертной казни, то вместо того налагают штраф (выкуп) в 6000 унций меди, причем вина должна быть хорошо установлена. Наказание посредством клеймения может быть заменена выкупом в 1000 случаях этого рода, наказание посредством отрезания носа также в 1000 случаев, наказание посредством лишения ног в 500-х случаях, посредством кастрации в 300 случаях, посредством смертной казни в 200-х случаях. В общем 3000 видов преступлений должны быть наказаны одной из пяти казней (наказаний)...
Если есть смягчающие обстоятельства, наказание должно быть понижено на одну степень, если есть отягчающие обстоятельства, оно должно быть повышено на одну степень. Необходимо также взвешивать обстоятельства при наложении более или менее значительных денежных штрафов “ [11]).
Таким образом мы видим, что уже в глубокой древности Китай имел развитое (уголовное) законодательство. Согласно Шу-Цзин главные пять казней (смертная казнь, кастрация, лишение ног, носа, клеймение) были установлены еще до Шуня. Шунь в целях смягчения предоставил судьям право заменять их ссылкой, при чем установил четыре вида ссылки (изгнание, ссылка в определенное место, с тюремным заключением в месте ссылки, с содержанием в цепях в месте ссылки). Кроме того он ввел наказание кнутом и розгами и допустил замену телесных наказаний денежным выкупом. Есть указания на применение уже в эту эпоху пыток[12]). Тысячу двести пятьдесят лет спустя мы видим означенную систему действующей в более разработанном виде. Из соответствующих мест Шу-Цзина можно вывести заключение, что при некоторых преступлениях пять основных казней применялись без замены их выкупом, при других допускалась такая замена. Выкуп был строго нормирован в виде 600, 1200, 3C00, 3600 и 6000 унций меди. Употреблялся кнут и пытки. Преступления были крайне детализированы: Шу-Цзин упоминает о 3000 преступлений, облагаемых пятью основными наказаниями. Требуется точное доказательство вины и признаются смягчающие и отягчающие вину обстоятельства с понижением и повышением наказаний по степени и т. п.
Эта тщательно разработанная система применялась без существенных перемен до Цинской династии (255-221-20 г.г. до Р. X.), которая в борьбе с уделами за единодержавие усилила строгость наказаний. Следующая Ханьская династия (старшая и младшая с 206 г. до Р.Х. по 226 г. по P. X.) смягчила суровость наказаний и создала основы уложения (девять глав Хань- ской династии, ок. 200 года). Династия Суй (581-618 гт.) изменила или точнее формально закрепила происшедшее еще до нее на практике изменение пяти основных наказаний, определив их как наказания: малою и большою планкою, временною и вечною (пожизненною) ссылкой и смертью; наказания же кастрацией, лишением ног, носа и наказание плетями были отменены. Наказание малою планкою было разделено на 5 степеней от 10 до 50 ударов, наказание большою планкою также на 5 степеней от 60 до 100 ударов, наказание вечною ссылкою было разделено на 3 степени от одной до трех тысяч ли от места жительства, наказание смертной казнью на две степени—удавление и отсечение головы. Допускалось смягчение наказаний, денежный выкуп и амнистия.
Оформленная Суйской династией (ок. 581 г.) система наказаний легла в основу всех последующих китайских уложений вплоть до уложения последней дайцинской династии. Последующие династии, начиная с Танской (618-907), произвели в ней лишь второстепенные изменения. Каждая династия считала необходимым издать свой кодекс [13]), в который входили не только чисто уголовно-правовые нормы, но и нормы относительно других публичных, а также и некоторых частных отношений, излагаемые, однако, с точки зрения уголовно-правовой, с точки зрения тех наказаний, которые влекло за собою их нарушение и в пределах этих последних.
Особенностью этих кодексов являлась непрерывность их основных положений. Сообразно общему течению китайской цивилизации со времени Конфуция, консервативному по существу, направленному на охрану семейных начал и преисполненному пиэтета к прошлому—каждый кодекс повторяет основные положения прежнего, дополняя его и изменяя лишь частности. Благодаря этому каждый последующий кодекс опирается на предшествующий и уходит своими основами в глубокую древность. Таков и кодекс последней дайцинской династии (1644- 1911)—Да цин луй ли, т.е. коренные законы великой дайцинской династии и дополнения к ним, при чем люй это—коренные законы, воспроизведенные из кодекса предшествовавшей минской династии (1368-1644)[14]) и представляющие неизменную основу кодекса, уводящую нас в глубокую древность, а ли—дополнительные постановления, изданные в эпоху дайцинской династии [15]).
Кодекс дайцинской династии имеет семь книг или разделов (общие узаконения, узаконения относительно публичных обязанностей, фискальные законы, законы относительно культа, военные законы, уголовные законы и законы относительно общественных работ). Собственно уголовные законы содержатся в шестой книге. Но, как мы уже указывали, и остальные нормы излагаются с точки зрения уголовно-правовой—их нарушения и подлежащего наказания.
Всему кодексу (в переводе о. Булэ), предшествуют четыре таблицы: 1) наказания, 2) имущества, дурно приобретенные, 3) выкуп наказаний, 4) траур. Первые три таблицы относятся к уголовному праву и излагают систему наказаний, с которой мы прежде всего и познакомимся.
Первое положение первой таблицы гласит: „наказаний числом пять: малая планка, большая планка, временная ссылка, вечная ссылка, смертьКак видим, здесь повторяется основное положение Суйской династии, формулированное около 581 г.
Каждое из этих основных наказаний делится на несколько степеней.
Так, малая планка делится на 5 степеней (от 10 до 50 ударов), большая также на 5 степеней (от 60 до 100 ударов). Временная ссылка делится на 5 степеней (от 1 до 3-х лет) и сопровождается от 60 до 1С0 ударов палкой и ношением канги от 20 до 40 дней. Ли установил еще общую ссылку на 4 года, 100 ударов и 45 дней канги и ссылку по указу на 5 лет, 100 ударов и 50 дней ношения канги. Сосланные употребляются на тяжелые работы (каторжные работы). Вечная ссылка имеет три степени: от 2С00 до 30С0 ли расстояния, от 50 до 60 дней канги и 100 ударов палкой. К ней же относится более суровая военная ссылка, которая делится на 4 степени: от 2000 до 4000' ли расстояния, от 70 до 90 дней канги и по 100 ударов палкой. Эта ссылка обычно сопровождается клеймением. Кроме того применяется еще высылка за пределы собственного Китая (напр, в Или, на берега Амура) в рабство на самые тяжелые работы. Смертная казнь имеет две степени: удавление и обезглавление, при чем ревизия дела высшей судебной палатой производится или немедленно (и немедленно же следует исполнение) или же отлагается до осени (возможно смягчение приговора или даже амнистия императором). Если преступление носит гнусный характер, голова казненного выставляется публично в клетке. В некоторых случаях смертная казнь производится путем рассечения на куски *).
Орудиями заключения и пытки служат: бамбуковые планки, канга, т.е. тяжелая квадратная деревянная доска с отверстием для головы, надеваемая на шею и плечи преступника (с ней нельзя лежать); ручные оковы, железная цепь, ножные оковы (для тяжких преступников), тиски для ступней ног, тиски для пальцев, баланс для растягивания рук и ног, цепь с кольцами для мучений 2).
Таким образом можно установить следующую лестницу наказаний, признанных законом и применявшихся на практике при дайцинской династии3). Смертная казнь: рассечение тела на мелкие куски (медленная смерть), сопровождающееся истреб-
1) В некоторых же случаях (и нередко) смертная казнь производилась публично.
2) См. Boulais, Manuel, I, 1923, стр. 2-6.
3) Ср. Алабастер—Заметки и комментарии, стр. 17 и сл.
лением семьи (собственно мужских потомков преступника), простое рассечение тела на куски, обезглавление с публичным выставлением головы казненного, простое обезглавление (до и после осенней сессии верх. суд. палаты), удавление; ссылка: вечная или пожизненная военная ссылка (4 степени), простая вечная ссылка (три степени) и срочная (пять степеней); каторжные работы (рабство) при ссылке в отдаленные провинции (трех родов и пяти степеней,); канга—в качестве самостоятельного наказания или дополнительного к другому: срочная или пожизненная; ношение железных оков или куска железа (пожизненное и срочное); клеймение (обыкновенно при рецидиве); заключение в тюрьму (срочное), денежный штраф (в чистом виде— лишение чиновника жалованья на некот. срок, обычно же в виде замены другого наказания); конфискация имущества (в пользу государства или частных лиц).
Алабастер указывает, что на практике применялись еще наказания, не установленные законом: подвергание медленной смерти путем удушения (закоренелых преступников) и кастрация (мужского поколения виновных в государ. измене)х).
Были установлены тарифы выкупа за различные преступления, при чем, кроме некоторых специальных случаев, в общем порядке эта льгота допускается в случае смягчающих обстоятельств и с утверждения императора и не применяется к преступлениям, изъятым из общей амнистии [16]).
При наложении наказаний принимаются во внимание смягчающие вину обстоятельства (общее и специальное смягчение наказаний), напр, отдача виновным себя в руки правосудия, болезненное состояние, возраст, женский пол и др., а также при- виллегии, и отягчающие, напр, родство виновного с потерпевшим и некоторые специальные отношения между ними (ученик и учитель, служащий и начальник, хозяин). Допускается и амнистия, при чем особо важные преступления изъяты из действия амнистии.
Преступления, предусмотренные китайским уголовным правом, изложены в шести (собственно в первых пяти) отделах книги VI-ой кодекса: I отдел—грабители и воры, II-—убийство, III—ссоры и побои, оскорбления, IV—жалобы и обвинения, лихоимство, мошенничество и обман, V—нарушение целомудрия и разные преступления, VI—лишение свободы, тюрьмы, суды.
Кроме того и во всех других отделах кодекса содержатся уголовно-наказуемые правонарушения.
О. Иакинф насчитывает 2852 различных вида преступных деяний, предусмотренных кодексом дайцинской династии, из них 644 караются смертной казнью г).
Из преступлений, предусмотренных кодексом, десять видов считаются наиболее тяжкими:
1) злоумышление против общественного спокойствия (мятеж), 2) злоумышление против царствующего дома, 3) государственная измена, 4) отцеубийство (вообще убийство одного из десяти старших родственников и мужа), 5) бесчеловечие (убийство семейства из трех и более лиц, рассечение человека на части, умерщвление родившегося младенца, отрезание сосцов у женщины, составление ядов и чародейство), 6) неуважение к верховной власти (пять случаев), 7) неуважение к родителям (вообще к старшим родственникам—пять случаев), 8) семейное несогласие (умышленное убийство и продажа родственников до
5 боковой линии, донос в ссоре на мужа и родственников до 4 бок. линии), 9) несправедливость (убийство начальника, учителя и др.—5 случаев), 10) кровосмешение (прелюбодеяние с родственницами до 4 бок. линии и с наложницами деда и отца [17]).
Означенные преступления изъяты из действия амнистии.
Мы не будем делать подробного обзора и анализа преступлений, предусмотренных кодексом: это завело бы нас слишком далеко и не нужно для нашей цели. Мы позволим себе в дальнейшем ссылаться на те отдельные случаи преступлений, которых нам придется коснуться по ходу нашей работы. Здесь же мы отметим еще раз, что детализация и казуистичность преступлений очень велика, что наказания суровы и жестоки и нередко носят характер мучительства, выкуп и амнистия не распространяются на все преступления, в порядке дознания допускаются пытки.
Теперь после краткого общего обзора китайского (уголовного) права обратимся к выяснению его влияния на монгольское право.
Китайское право и монгольское. Монгольское право вообще не достигло такого развития, как китайское. Оно значительно проще, примитивнее последнего, как проще, примитивнее социальная жизнь Монголии сравнительно с жизнью Китая. И сравнивать в целом развитое китайское право (эпохи современной монголам Сунской династии) с первым опытом кодификации монгольского права—Ясой Чингиз-хана нельзя в виду значительного различия социальной среды, их породившей. Но более развитое право при благоприятной обстановке может и
даже должно оказать влияние на менее развитое. Проследить такое влияние китайского права на Ясу Чингиз-хана, а также и на последующее монгольское право мы здесь и попытаемся.
Пять основных наказаний Суйской династии, оставшиеся незыблемыми при всех последующих династиях (вплоть до введения врем. уголовного уложения 1911г.): смертная казнь, вечная (пожизненная) ссылка и временная ссылка, большая и малая планка логически сводятся к трем: смертная казнь, ссылка и палки. В дошедших до нас фрагментах Ясы мы встречаемся с двумя основными наказаниями: смертной казнью и наказанием палками, но применяется и третий—-ссылка (см. 23 изречение Чингиз-хана[18]). Таким образом мы имеем параллелизм в системе наказаний между китайским правом и Ясой Чингиз- хана. Едва ли этот параллелизм можно признать случайным, если принять во внимание, что Ясой Чингиз-хана оставлено совершенно в тени (и упоминается лишь в одном месте) основное наказание монголов: имущественный штраф обычно скотом, исчисляемый на девятки или в девятикратном размере (см. 29 фр. Ясы).
Далее, одним из двух (или трех) основных наказаний Ясы является наказание палками. Оно часто упоминается в Ясе и является обычным наказанием в эпоху чингизидов2), оттеснив на задний план основное монгольское наказание— плетью, кнутом, о котором находим указания у Плано Карпини. Это наказание (палки) исчезает в Цааджин-Бичик 1640 г. и Халха Джиром и вновь возрождается в Монголии в эпоху господства над ней Китая. Это обстоятельство может быть вполне удовлетворительно объяснено следующим образом.—Наказание палкой ('бамбуки) есть обычное телесное наказание у китайцев. Со времени Суйской династии (на практике даже ранее) оно сделалось ■одним из основных в китайской системе наказаний и оставалось таковым до времени республики и даже в настоящее время оно еще применяется в Китае, но уже не по суду, а в порядке административного воздействия, административной расправы. Скотоводческие же народы обычно употребляют в качестве основного орудия телесного наказания плеть, кнут, а не палку. Так же и монголы (ср. Цааджин-Бичик и Халха Джиром). И господство палки, как основного наказания в Ясе Чингиз-хана, исчезновение ее в Цааджин-Бичик и Халха Джиром и новое появление в монгольских уложениях 1789 и 1815 г.г. и в обычаях Автономной Монголии находит свое объяснение во влиянии китайского права, китайского законодательства на Ясу Чингиз-хана и монгольское право последних 150 лет.
Далее можно усмотреть влияние китайского права и на самое содержание норм Ясы. В этом отношении наше внимание останавливают фрагменты 1,5 и 25 Ясы.
Фрагмент первый Ясы устанавливает смертную казнь за прелюбодеяние. Такое отношение к прелюбодеянию не соответствует монгольскому быту и праву. Исследователи единодушно отмечают известную свободу половых отношений у монгольских племен, как в браке, так и до брака. Находят у монголов и следы гостеприимной проституции *). И обычное право монголов смотрит очень снисходительно на прелюбодеяние, облагая его или незначительным наказанием или даже совсем освобождает от наказания. Так, древний Цааджин-Бичик штрафует за прелюбодеяние лошадью (ст. 3), а прелюбодеяние с сожительницами жрецов совершенно не наказуемо (ст. I)[19]). По Уставу 1640 г. прелюбодеяние наказывается небольшим штрафом, а прелюбодеяние девицы совсем не наказывается (70)[20]). И по обычному праву Автономной Монголии прелюбодеяние наказывается только при flagrant delit, при чем наказывается один оскорбитель и также лошадью[21]). Нельзя объяснить этого явления и общим смягчением наказаний под влиянием буддизма, ибо древний Цааджин-Бичик относится к эпохе до появления буддизма в Монголии. Очевидно, подобное отношение к прелюбодеянию представляет проявление монгольского быта, исконный монгольский обычай.
В Китае же прелюбодеяние преследовалось весьма строго, чистота семейных отношений охранялась здесь весьма тщательно. И древнее наказание кастрацией, входившее в число основных казней Китая, назначалось именно за нарушение целомудрия [22]). По законам дайцинской династии наказания за прелюбодеяние несколько смягчилось (от 100 ударов палкою до смертной казни [23]); однако, муж может убить жену с любовником, если застанет их на месте преступления, говорит Ала- бастер [24]).
И характерно, что наказание смертью за прелюбодеяние (под несомненным влиянием китайского права) вновь появляется в монгольских уложениях 1789 и 1815 г.г. Так, по первому за прелюбодеяние простых монголов между собою монгол штрафуется 5 девятками скота в пользу мужа, а монголка отдается мужу „чтоб убил ее“, если же не убьет, то штрафной скот отдается князю, а за прелюбодеяние с княгинею простой монгол подвергается изрезанию на куски, княгине отрубается голова, семейство прелюбодея отдается в рабство[25]). И по второму уложению за прелюбодеяние с женщиною равного звания простолюдин подвергается ношению канги на 1 мес. и 1С0 ударам плетьми, а виновная женщина 100 ударам плетьми и откупу (вместо смерти), а за прелюбодеяние с женою князя простой монгол также подвергается изрезанию на куски, а княгиня от* сечению головы [26]). И в это же время, когда письменный закон так строго наказывает прелюбодеяние, обычное право Монголии ограничивается в случае flaqrant delit взятием c. оскорбителя коня с седлом [27]).
Изложенное заставляет нас думать, что и строгая кара за прелюбодеяние в Ясе Чингиз-хана объясняется стремлением законодателя под влиянием китайского права более решительно бороться с этим явлением.
Статья пятая Ясы, наказывающая смертью за третье банкротство, представляется нам навеянной более развитым торговым оборотом, нежели какой был в это время у монголов. Торговлей тогда, да и впоследствии сами монголы почти не занимались. Торговля в Монголии велась китайцами, персами и нек. др., впоследствии “китайцами и отчасти русскими. И данная норма была создана вероятнее всего для иностранных купцов и в соответствии с иностранными обычаями.
Наконец, ст. 25 Ясы говорит об установлении постоянных почт. По свидетельству историков этот институт был организован по образцу Китая [28]).
Вот те данные и соображения, которые дают нам известные основания говорить о возможном влиянии китайского права на Ясу Чингиз-хана.
Что касается уложения Юаньской династии 1320 г., то исследователь означенного уложения проф. Попов отмечает несомненное влияние норм китайского уголовного права на со- отвествующие нормы этого уложения. Мы выше показали[29]), что и система всего уложения и нормы гражданского права содержат китайское, а не монгольское право и, следовательно, встает вопрос, действительно ли это уложение было монгольским, изданным для Монголии. Если последнее все же верно, то, очевидно, мы имеем здесь дело более с китайским правом,
нежели с монгольским. О действии же этого уложения в Монголии и о влиянии его на обычное монгольское право никаких сведений не имеется.
Относительно же монгольских уложений 1789 и 1815 г.г. сомнений нет: они составлены Китаем для Монголии и явно отражают уголовно-правовые начала китайского законодательства.
Так, система наказаний того и другого построены по китайским принципам. Наказания жестоки и нередко не соответствуют обычаям монголов, преступления детализированы, в порядке дознания применяются пытки и т. п. Основными наказаниями являются смертная казнь, ссылка и телесное наказание. Смертная казнь посредством изрезания на куски, отсечения головы и удавления (с выставлением и без выставления головы на показ), как и в китайском законодательстве, отдача в тяжелые работы (каторжные работы), ссылка в отдаленные и менее отдаленные провинции Китая, длительное заключение в тюрьму, шейная колодка или канга, наказание палками, применение выкупа, все это несомненно институты китайского уголовного права, неизвестные в большинстве собственно монгольскому нраву. Одно сравнение системы наказаний китайского кодекса с системой монгольских уложений достаточно убедительно говорит о влиянии первой на вторую. Необходимо, однако, отметить, что в монгольских уложениях приняты во внимание и некоторые чисто монгольские обычаи. Так, мы здесь встречаем имущественный штраф вообще и девятками скота в частности, наказание плетьми, наказание отнятием данников.
Что касается преступлений и наказаний за них, то некоторые из них носят на себе также явные следы влияния китайского права. Ср. напр, указанное выше отношение к прелюбодеянию. Или напр, строго карается разрытие могил, при чем подробно рассматриваются отдельные стадии этого преступления *), также как в китайском праве, где особенно охраняется неприкосновенность могил в связи с культом предков [30]). Между тем как монголы не знают обязательного погребения и нередко просто выбрасывают трупы умерших в степь и за разрытие могил карают легко (ср. Халха Джиром, разд. 3). Также подробно нормируется и строго карается поджог чужих жилищ[31])— преступление, при отсутствии деревянных строений почти неизвестное монголам[32]). И некоторые другие.
Нам думается, бесполезно углубляться в дальнейшие доказательства заимствования норм китайского права для монгольских уложений, влияния первого на последних. Это достаточно ясно из изложенного. И вместе с тем такое заимствование легко объяснимо. Это-—политика господствующей нации, стремящейся распространить свою культуру и влияние на подчиненную нацию.
Для нас особенно интересно в этом процессе следующее. Насколько эти влияния китайского права оказали свое действие на быт, на обычное право монголов за два с четвертью века подчинения Монголии Китаю. На этот вопрос мы имеем основание ответить: в области уголовного права и процесса такое влияние нашло свое несомненное выражение, китайское уголовное право и процесс оказали несомненное и сильное воздействие на монгольское обычное право в этой области (гл. обр. через монгольские уложения 1789 и 1815 г.г., а также через судебную практику верховной судебной палаты в Пекине, а отчасти и через административную: цзянь-цзюнь и амбани).
Действительно, если мы посмотрим, что представляло из себя уголовное право Монголии после оставления китайскими властями последней (т. н. Автономной Монголии), то мы должны будем согласиться с вышесказанным.
Оно представляло из себя соединение норм китайского (писанного) права с монгольским обычным с преобладанием первого. Так, в системе наказаний мы встречаем смертную казнь (в разнообразных формах, в том числе и квалифицированную), откуп, длительное тюремное заключение, кангу и цепь, палки, ссылку в провинции Китая, штраф на девятки, плети, высылку из пределов хошуна и аймака и нек. др., т. е. как китайские наказания: разнообразные виды смертной казни, в особенности квалифицированная смертная казнь, откуп, ссылка в провинции Китая, длительное тюремное заключение, канга и публичное ее ношение, цепь, так и монгольские: простая смертная казнь., наказание плетью, штраф, высылка из пределов хошуна или аймака. Общая суровость наказаний, не свойственная Цааджин Бичик и Халха Джиром, применение истязаний в последних (напр, изрезание на куски отцеубийцы, кастрация) и пыток— также наследие китайского влияния.
Конечно, необходимо отметить, что влияние китайского права и при двухвековом воздействии Китая на Монголию не поглотило всех институтов монгольского права. Так, оно не сделало прелюбодеяние крупным преступлением или разрытие могил особо святотатственным актом в монгольском обычном праве, равно как не уничтожило оно и ряда чисто монгольских наказаний—-наказания плетью, штрафа скотом и некоторых других. Но все же оно выдвинуло на первое место институты китайские, наложило в области уголовного права и процесса свой бытовой отпечаток на монгольскую судебную практику, сделало ее более близкой в особенности в системе наказаний к китайскому, нежели к монгольскому праву.
Так обстояло дело в области уголовного права и процесса.
Иначе в области права гражданского. Влияние Китая на Монголию не шло очень глубоко, не простиралось на ее внутреннюю частно правовую жизнь, чему препятствовала и разница культур: земледельческой и скотоводческой, и внутренняя частно-правовая жизнь Монголии была предоставлена в общем действию местного обычного права. Однако, двухвековое влияние Китая на Монголию в области публичного права и торговые отношения между ними не могли не оказать некоторого влияния и в этой области.
Мы не будем здесь делать общего обзора китайского гражданского права и сравнивать его с монгольским. Это излишне в виду незначительности влияния первого на второе J). Следы такого влияния можно усмотреть в области земельных отношений и в области отношений торговых.
Недостаток в земле у себя на родине заставил земле- дельцев-китайцев продвигаться в Монголию и арендовать там землю для хлебопашества. Аренда земли не была известна, не применялась в Монголии до появления здесь земледельцев-ки- тайцев. Она возникла под влиянием Китая и применялась только в отношении иностранцев (гл. обр. китайцев и отчасти русских). Для себя же, между собою монголы земли не арендуют. Далее, использование арендованной земли для земледелия и огородничества послужило примером для развития (хотя и в небольших размерах) собственного хлебопашества у монголов.
В области торговых отношений, кроме некоторых торговых обычаев, занесенных в Монголию торговцами-китайцами, мы встречаем и прямое воздействие китайского (писанного) права на размер допускаемых процентов. Размер последних допускался в Монголии до 36% в год—норма явно заимствованная из китайского права через китайских торговцев [33]).
Право вдовы тайдзия на усыновление умершему мужу наследника (по уложению 1815 г.) носит также следы китайского влияния[34]).
Таковы наиболее заметные примеры влияния частного китайского права на монгольское. 4
Надо еще отметить, что влияние административного, уголовного и гражданского права Китая на таковые же монгольские есть влияние старого китайского права на старое монгольское. И в Китае, и в Монголии происходят такие социальные сдвиги, которые несут с собою и новое право. И изучение старого права, уступающего место новому, теперь, пока еще свежи следы его, представляется в достаточной мере своевременным.
ГЛАВА VII.
О влиянии монгольского права на русское.
Хотя данный вопрос относится непосредственно уже к истории русского, а не монгольского права, но в виду специального интереса его для нашей темы, позволим себе вкратце остановиться и на нем.
Представители русской исторической науки (как историку так и юристы) неоднократно подвергали обсуждению вопрос о влиянии монгольской культуры и права на русскую культуру и право, но разрешали его не единообразно. Одни из них (отчасти уже Карамзин, а гл. обр. Костомаров и Леонтович, а также Загоскин, Сергеевич, Энгельман и немн. др.) находят, что монголы оказали большое влияние на развитие государства московского, которое сложилось под влиянием монгольской государственности [35]). Другие же и таких большинство (Соловьев, Ключевский, Платонов, Шмурло, Покровский, Багалей, Владимирский-Буданов, Дьяконов и нек. др.) держатся того мнения, что т.н. татарское иго не оказало глубокого влияния на ход нашей истории, не произвело глубоких социальных переворотов в жизни русского государства. Оно ускорило одни процессы, несколько задержало другие и т.д. Но процессы эти начались без влияния монголо-татарского ига и продолжались независимо от этого влияния, Татарское нашествие и его влияние были лишь одним из факторов в этом историческом процессе и при том фактором не основным и не главным 2).
В последнее же время появилось целое направление научнопублицистической мысли, так называемое евразийство, придающее не только первостепенное, но исключительное значение для русского народа факту монголо-татарского нашествия и монголо-татарского влияния. Это направление рассматривает удельную Русь, как часть великого монгольского государства, развившуюся в самостоятельное (московское) государство под непосредственным влиянием монгольской культуры вообще и монгольской государственности в частности. Это государство в своем дальнейшем развитии (петербургская Россия и С.С.С.Р. ныне) представляло и представляет собою особый географический, этнографический и культурный мир, объединяющий народы (арийского и туранского корня) степных равнин Европы и Азии (Евразия) и является естественным наследником великой державы Чингиз-хана г).
Мы находим, что вследствие объективных данных социального развития двух народностей и в частности различия двух культур—монгольская культура вообще и монгольская правовая культура в частности не могли оказать и не оказали значительного влияния на русскую культуру и право.
Но здесь мы не будем рассматривать общего вопроса о влиянии монгольской культуры на русскую культуру, а остановимся лишь на вопросе о влиянии монгольского права на русское право [36]). Рассмотрим пути и определим размер этого влияния и убедимся в незначительности последнего.
Яса Чингиз-хана не действовала на Руси, да и не могла действовать, ибо была создана для народа с другой (кочевой) культурой и не могла удовлетворять потребностям русского народа. Какого либо специального кодекса для Руси (подобного созданному впоследствии Китаем для Монголии) монголо-татары не создали, и не могли этого сделать вследствие отсутствия достаточной для того культурности. В эпоху монгольского нашествия в северной Руси был создан кодекс, далеко превосходящий по своему содержанию не только Ясу Чингиз-хана, но и последующие монгольские кодексы (Цааджин Бичик, Халха Джиром). Мы имеем в виду Псковскую Судную Грамоту.
Таким образом прямого воздействия монгольского права на русское не было: ни посредством применения монгольского кодекса, ни путем создания специального кодекса. Следовательно, можно говорить только о влиянии косвенном, о влиянии административной практики. Нужно, однако, заметить, что не было ни определенных проводников такого влияния, ни достаточно развитой государственности, которая могла бы оказать такое влияние.
Рассмотрим подробнее вопрос о влиянии монгольского права на русское право—гражданское, уголовное и государственное (со включением административного).
Что касается гражданского права, то здесь можно сказать с полной определенностью, что никаких следов монгольского влияния на русское гражданское право установить нельзя. Ни Псковская Судная Грамота, ни Судебники не дают для этого никакого материала. Монгольское право не оказало никакого влияния на русское гражд. право, да и не могло оказать вслед-
ствие различия культур (кочевой скотоводческой и оседлой-зем- ледельческой).
В сфере права уголовного указывают на усиление наказа* ний в Судебниках, как результат монгольского влияния: введение смертной казни, наказания кнутом, пыток—чего не было ни в Русской Правде, ни в Псковской Судной Грамоте. Это. явление представляет собою следствие общего огрубения нравов, вызванного монголо-татарским нашествием. Следовательно, последнее представляет лишь косвенную причину этого явления, а влияние собственно монгольского права здесь трудно установить.
Нужно заметить, что Судебники как кодексы представляют собою некоторый регресс по сравнению с Псковской Судной Грамотой. Этот регресс явился следствием временного общего регресса культуры, вызванного татарским нашествием.
Наконец, в области права государственного мы встречаемся с утверждением, что монгольское государственное право, монгольская государственность оказала прямое влияние на выработку русской государственности, государства Московского.
Так ли это?—Посмотрим, что из себя представляла монгольская государственность и что она могла передать русской.
Мы уже указывали, что в средней Азии втечение полутора тысяч лет до выступления на историческую сцену монголов сменили одно другое ряд государственных образований, влияние которых иногда выходило далеко за пределы средней Азии. Но эти государства вследствие отсутствия единой прочной культуры, внутренней спайки входивших в их состав племен и народностей и возникавших отсюда внутренних неурядиц, а также и давления извне, были недолговечны и очень быстро распадались. К числу подобных государств, влияние которых не ограничивалось пределами Монголии, которые нередко достигали громадных размеров и включали в свой состав не только среднюю Азию, но иногда почти всю Азию и даже часть Европы, относилось государство хун-ну (гуннов)—народа турецкого происхождения (с III в. до P. X. и по начало христианской эры), на смену гуннам пришли сянбийцы (ITV в. по P. X.) и жужане (IV-VI в.в.)—народы тунгузского и турецко-тунгуз- ского происхождения, затем турки-тугю (VI-VIII в.). Государство турок-тугю было разрушено уйгурами, также народом ту-. рецкого происхождения (сред. VIII—сред. IX в.), которых сменили хагасы—народ смешанного происхождения (IX—нач. X в.), а последние уступили место киданям—народу тунгузского происхождения (X-XI в.), кидане были вытеснены в начале XII в. маньчжурами, а эти последние в конце XII в. были разбиты монголами.
Монголы создали одно из таких же недолговечных больших государственных образований. Пока был жив Темучин- Чингизхан, это государство кочевников росло и ширилось на пепле раззоренных государств, на костях убитых жителей и очень недолго после него. Уже при его 'ближайших преемниках оно распалось на составные части, в которых господство чингизидов очень быстро пошло к упадку. Так, в 1260 г. Ху- билай строит Ханбалык (Пекин), в 1280 г. заканчивается им покорение южного Китая, а в 1368 г. его потомок Тогон-Тэ- мур изгоняется из Пекина и Китая и господство монголов в Китае заканчивается. В 1256 г. Хулагу открывает династию чин- гизидовичей в Персии, а в 1344 г, эта династия прекращает свое существование. В 1242 г. Хара-Кулагу утверждается в Трансоксиании (Бухара), а в 1370 г. дом Джагатая прекращает здесь свое существование под ударами Тамерлана. Что касается Золотой Орды, то она имела пребывание не в центре культурных государств, а в степях юго-востока Европы, следовательно, сила сопротивления завоевателям здесь была меньше. Однако, в 1240 г. завершается покорение Руси Батыем, а уже в 1380 г. происходит Куликовская битва, нанесшая сокрушительный удар Золотой Орде, которая после этого (за исключением царствования Тахтамыша, все же трижды изгоняемого из Орды) идет к упадку.
Указанное падение главных ветвей рода Чингиз-хана произошло от того, что монголы не сумели создать прочной государственности. Среди монголов слишком сильно было родовое начало, оно превалировало над государственным и слишком слаба была общая культурность народа.
Между тем некоторые из указанных выше авторов говорят об особой устойчивости государственного сознания чингизидов и об особой прочности и монолитности государственности монголов в отличие от государственной безъидейности наших удельных князей и безгосударственности удельного периода на Руси вообще. Эта монгольская государственность и явилась не только образцом, но и прямым фактором создания прочной государственности московской Руси и петербургской России. Под влиянием первой и благодаря ей создалась и вторая. Это представление не соответствует историческим фактам.
Монголы переживали такой же и даже более смутный удельный период, как и русские, с той лишь разницей, что не съумели справиться с ним.
Еще Чингиз-хан при жизни разделил свое государство на уделы (улусы) между своими четырьмя сыновьями: Джучи (Хорезм, прикаспийские области, впоследствие Великая Болгария и Русь), Джагатай (Маверагранд (Бухара) или Трансоксиания и нек. др.), Угедэй (Джунгария), Тулуй (Монголия, впоследствии
его сын Хулагу получил в удел Персию). Чингиз-хан не установил никакого определенного порядка преемства после себя и очень скоро его держава распалась на уделы, в свою очередь подвергшиеся дроблению. Преемником своим еще при жизни Чингиз-хан назначил не старшего сына, каким был Джучи и не самого талантливого, каким можно считать младшего Тулуя, а третьего сына Угедэя (что очень скоро и послужило источником больших смут).
После смерти Чингиз-хана (1227 г.) и регентства Тулуя Угедэй на курултае князей в 1229 г. был избран или признан великим ханом. В виду авторитета Чингиз-хана, назначившего Угедэя своим преемником, царствование последнего не нарушалось, повидимому, внутренними смутами. Угедэй умер в 1241 г. (от пьянства и излишеств1). После смерти Угедэя наступило междуцарствие, продолжавшееся около пяти лет, управляла государством вдова его Туракина. Курултай 1246 г. избрал великим ханом старшего сына Угедэя—больного Гуюка. Князья из старшего рода Джучи во главе' с Бату не приняли участия в курултае и избрании Гуюка и властный Батый не признавал Гуюка. Это вызвало поход Гуюка против Батыя для приведения последнего" в покорность, но в начале этого похода Гуюк умер (1248 г.). После регентства его вдовы Угул-Гамиш на курултае 1251 г., благодаря влиянию Батыя, был избран великим ханом Монкэ, сын популярного Тулуя и таким образом великое ханство перешло в линию младшего из сыновей Чингиза, чем были обижены старшие линии (Угедэя и Джагатая). Это избрание вызвало заговор против Монкэ внуков Угедэя, поддерживаемых джагатидами, но заговор был раскрыт и Ширма- мун, Бури, регентша Угул Гамиш и целый ряд князей и вельмож из родов Угедэя и Джагатая поплатились жизнью. Академик Бартольд называет сопровождавшие избрание Монке события разгромом улусов Угедэя и Джагатая2). Монкэ сделал своих братьев Хубилая и Хулагу первого правителем Китая, второго Персии. Он умер в 1259 г. После его смерти Хубилай в Китае (Кайфыне) был провозглашен подвластными ему князьями великим ханом (без великого курултая). Это обстоятельство послужило началом жестокой междуусобицы и фактического распадения империи. Брат его Арик-буга созвал курултай в Каракоруме и был провозглашен здесь великим ханом. Началась борьба между Хубилаем и Арик-бугой, продолжавшаяся несколько лет. Победил Хубилай. Но вслед затем выступил против Хубилая внук Угедэя—энергичный Хайду, признанный в 1269 г. великим ханом родами Угедэя и Джагатая, поль-
]) Однако, Плано-Карпини говорит, что он был отравлен теткой Гуюка, за что она я очень многие были убиты (см. стр. 56-57).
зовавшийся поддержкой джучидов—главы Золотой Орды Мэн- гу-Тимура, а затем и главы джагатидов кн. Дува. Он создал могущественную коалицию против Хубилая и повел долгую и упорную борьбу. Хотя Хубилай оказался в 1275 г. победителем, но не смог уничтожить Хайду. Хайду создал новую коалицию, доставившую много беспокойства Хубилаю (в особ, в 1286-1269 г.) и до самой смерти последнего (1294 г.). И после смерти Хубилая Хайду и Дува продолжали вести борьбу с преемником его Тимуром до смерти Хайду (1301 г.). Эта основная и жестокая борьба между Хайду и Хубилаем сопровождалась не менее жестокой борьбой Хайду с Хулагу (Персия), с Бораком, Берки с Хулагу и Алгуем, Хара-Хулагу и Мэнгу Тимура с Бораком и т.д. Вся империя Чингиз-хана была охвачена междуусобицей и улусы Джучи, Джагатая и Угедэя фактически отложились от Хубилая, владения которого оставались на востоке !). После смерти Хайду (в 1301 г.) года на три воцарилось спокойствие, но уже в 1305 г. вновь начались волнения. После смерти же в 1307 г. Тимура началось разложение ханской власти в Китае, приведшее ее скоро к гибели.
После Тимура преемниками его в Китае были еще 9 неспособных ханов, царствование которых было наполнено смутами, убийствами и разложением власти.
Непосредственным преемником Тимура был Хулук, убивший другого претендента Ананьду и его сторонников, умер в 1311 г. (от пьянства и истощения). Его сменил брат его Буянту, при котором имело место кровопролитное восстание хана Эс~ сень-Буги, Буянту умер в 1320 г. После Буянту царствовал сын его Шоди-Бала, убитый в 1323 г. Затем следовал совершенно бездарный Исун-Тимур (умер в 1328 г.). Его преемник молодой Роджабек был в том же году свергнут каолицией князей после ожесточенной борьбы и убит. Ханом был провозглашен Хешила, который царствовал всего 50 дней. Его сменил брат его Тоб-Тимур (1329-1333). После Тоб-Тимура его племянник Илань-Чжэ-Бань царствовал всего несколько месяцев. Последнего сменил Тогон-Темур (1333-1370 г.г.), при котором внутренние волнения, господство временщиков и стихийные бедствия закончились изгнанием монгольской династии из Китая (1368 г.).
При таком положении восточные части империи монголов уже со времени Хубилая фактически стали независимыми, а после смерти Тимура и номинально перестали признавать свою зависимость от центра. В таком же положении находился и улус Джучиев.
Каково было управление монгольского государства?
Таким образом с воцарением Хубилая и отложением восточных улусов прекратились и путешествия русских князей к великому хану и всякая связь Руси с последним.
Государственность и методы управления монголов очень метко охарактеризовал своей известной фразой Елюй-Чуцай: империю можно завоевать верхом на коне, но управлять ею с седла невозможно. Хищническое управление с седла было свойственно монголам.
Чингиз-хан был талантливый полководец-завоеватель, но он был сын своего народа и своей эпохи. Его идеал кочевника- хищника ясно виден из его изречений.
Напр. 29 изречение гласит:
„Наслаждение и блаженство человека состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его из корня, взять то, 'что он имеет, заставить вопить служителей их, заставить течь слезы по лицу и носу их, сидеть на их приятно идущих жирных меринах, сделать живот и пуп жен их постелью и подстилкою, любоваться розовыми щечками их и целовать, и сладкие алые губки их сосать[37])“.
Можно привести еще несколько изречений, характерных для Чингиз-хана.
Ср. напр, изречение 19.
„После нас род наш будет носить златом шитые одежды, есть жирные и сладкие яства, ездить на добронравных лошадях, обнимать благообразных женщин и не скажут, что собрали отцы и старшие братья наши и забудут нас и тот великий день".
Или еще одно (22):
„Стрелки и воины мои чернеют подобно многочисленным лесам; жены, невестки и девушки алеют, подобно красноцветному пламени. Попечение и намерение мое состоит в том, чтобы услаждать их рот пожалованием сладкого сахара, украшать перед, зад и плечи их парчевыми одеждами, садить их на хороших меринов, напоить их из чистых и вкусных рек, соблаговолять их четвероногим хорошие и обильные травою места, приказывать удалять с больших дорог и путей, которые служат путями для народа, сор, сучья и все вредное; и не допускать расти в юрте грязи и терну".
Те же взгляды кочевника-хищника встречаем мы и в Ясе, которая щедро назначает смертную казнь и жизнь человеческую ценит дешевле скота.
Так напр., 29 ст. Ясы гласит: „тот, у кого найдется украденная лошадь, обязан возвратить его хозяину с прибавкой девяти таких же лошадей; если он не в состоянии уплатить этого штрафа, то вместо лошадей брать у него детей, а когда не было детей, то самого зарезать, как барана". Ср. еще ст. 8:
„...но если кто зарежет животное, как режут мусульмане, того зарезать самого" и др. *).
Чингиз-хан был умен и понимал несоответствие монгольской кочевой культуры задачам управления обширной империей, включавшей и ряд старых культурных государств. Он привлек уйгуров и китайцев к организации новой империи, к управлению ею, Однако, не смотря на все таланты Елюй-Чуцая и других администраторов уйгуров и китайцев, из неподходящего материала нельзя построить прочного здания, хищный кочевой народ нельзя превратить в умелых управителей наиболее культурных государств того времени (напр. Китая, Персии и др.). То, что годилось для народа, организованного в войско, народа завоевателя и покорителя, пока он оставался таковым, обычно совсем не годится для культурного управления страной. Безграничная власть полководца и родовых вождей выродилась здесь в деспотизм и произвол, в господство сильного над слабым и пренебрежение к закону. Коррупция, о которой говорят все свидетельства, недостаток просвещения, отсутствие правильной организации правосудия, единой системы финансового управления—все это достаточно известные дефекты организации монгольского государства.
Еще Елюй Чуцай оставил уже приводившуюся нами выше характеристику положения в стране при Угедэе: „высшие чины империи торгуют должностями и правосудием [38]), и монгольские тюрьмы переполнены ныне людьми, вся вина которых заключается лишь в том, что они сопротивляются насилию вымогателей". „И говоря кратко—пишет Плано-Карпини—Император и вожди берут из их имущества все, что ни захотят и сколько хотят. Также и личностью их они располагают во всем, как им будет благоугодно “. А монах Одорик в начале XIV века наивно полагает, что у монголов есть даже закон, что перед начальствующими монголами нельзя появляться с пустыми руками[39]). Есть и другие аналогичные свидетельства. Быть может, в отдельных свидетельствах есть доля преувеличения. Но общая картина—неудовлетворительности управления остается. И результаты такого управления известны из истории: быстрое крушение государственных образований, созданных монголами.
Обратимся теперь к улусу Джучи. Удел Джучи после его смерти распался на ряд ветвей—уделов его сыновей: удел Орду (белая орда—восточный Кипчак), удел Бату (синяя орда—за- ' падный Кипчак), удел Шейбани (узбецкие степи), удел Тевкала (сибирское ханство).
Кипчак носил еще название Золотой Орды, состоящей таким образом из белой и синей орды. К Золотой Орде тянули еще узбекские степи (шейбаниды) и Великая Болгария[40]). Кроме того, из Золотой Орды выделились: ногайская орда (ок. 1300 г.), крымское ханство (1430 г.), казанское (1436 г.), астраханское (1466 г.) [41]).
Старшим в Золотой Орде был род Орду, однако, фактическое главенство принадлежало наиболее сильному роду Батыя (синяя орда).
Таким образом Русь входила в улус Джучи, в часть этого улуса—Золотую Орду (Кипчак) и в западный удел последней, где правили батыевичи, имевшие главенство во всей Орде.
Золотая Орда на западе не меньше раздиралась внутренними смутами, чем великое ханство на востоке.
Уже сын и преемник Батыя Сартак был убит своим дядей Берки, который в 1256-7 г. и завладел престолом. Он вел тяжелую борьбу с персидским Хулагу и с джагатидом Алгуем, ставленником Хубилая. После смерти Берки в 1266 г. его дети не смогли удержать трона (его потомки выступали впоследствии в качестве претендентов), последний снова перешел к батыеви- чам в лице энергичного Мэнгу Тимура (1266-1280). Этот последний принимал участие в борьбе с Хубилаем и с персидскими чингизидами. Его преемники также неоднократно принимали участие во внутренних делах других монгольских уделов. Равным образом и внутри Джучиева улуса вспыхивали серьезные междуусобия. Уже после смерти Мэнгу-Тимура его родственник кн. Ногай (младшей линии) приобрел крупное влияние на дела Золотой Орды, занимая полунезависимое положение со своими кочевьями по берегам Черного моря и господствуя над Балканами. Дело дошло до войны между ханом Тохтой и кн. Ногаем, которая окончилась поражением и смертью последнего (в 1299 г.). А его орда ушла к Уралу и Эмбе и совершенно отделилась от Золотой орды (ногайские татары). Особенно усилились внутренние смуты в Золотой Орде с 1357 г., когда втечение 20 лет сменилось около 20 ханов, при чем несколько ветвей рода Джучи и несколько властолюбивых мурз оспаривали престол, пуская в ход убийства, подкуп, насилия и царствовали по несколько ханов одновременно. К 1380 г. мурза Мамай оказался во главе Орды, правя от имени то того, то другого фиктивного хана. Он потерпел жестокое поражение от русских на Куликовом поле и был свергнут потомком Орду или Тука-Темура Тохтамышем (белой орды)[42]). Последний подчинил себе белую и синюю орду и соединил под своею властью всю Зол. Орду (поход на Москву 1381 г.). Но уже в 1391 г. был разбит и свергнут Тамерланом и в 1395 г.—вторично, в 1398 г. он вновь вернулся в Сарай, но был изгнан Тимур-Кутлуком (из рода Орду, внук хана Уруса). После этого наступила еще большая смута, во время которой одно время выдвинулся темник Эдигей (поход на Москву 1408 г,), но прочного порядка не установилось. Несколько линий Джучидов (потомки Уруса, Тохтамыша, Тука-Тимура, Шейбани и др.) оспаривали престол и сразу царствовало по несколько ханов, потрясая кровавой усобицей 3. Орду. Началось ее распадение: в 1430 г. выделилось ханство крымское, в 1436 г. ханство казанское, в 1466 г. ханство астраханское. Считается, что в 1480 г. Русь объявила
о своей независимости, которая фактически началась еще раньше[43]). В 1502 г. Золотая Орда пала под ударами союзника Руси—Крыма.
Мы не останавливаемся подробнее на истории Золотой Орды. Это завело бы нас слишком далеко. Мы позволили себе привести краткую сухую справку из истории монгольской империи и Золотой Орды лишь для того, чтобы напомнить увлекающимся государственностью монголов и третирующим наши удельные нестроения историческую действительность[44]). Удельный порядок со всеми его дефектами, еще усиленными восточной жестокостью и хитростью, существовал и среди чингизидови- чей. И среди последних появлялись крупные личности—Хубилай, Батый, Берка, Узбек, Тохтамыш, как и среди русских рю- риковичей—Владимир Мономах, Андрей Боголюбский, Всеволод 111, Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван III и др. Но исторические результаты известны: рюриковичи съумели справиться с удельными нестроениями и создали прочную государственность, чингизидовичи не съумели этого сделать и бесславно сошли с исторической сцены.
Теперь обратимся непосредственно к взаимоотношениям Золотой Орды и Руси.
Золотая Срда властвовала не только над Русью, но и над Хорезмом, прикаспийскими степями и Крымом; ее влияние распространялось на Великую Болгарию, на узбецкие степи,—первоначально и на Балканский полуостров; кроме того 3. Орда принимала участие и в жизни монгольских государств Азии. Таким образом 3. Орда имела много дел и кроме русских.
Общий характер управления в Золотой Орде был тот же, что и в центре монгольской империи. Если последнее Елюй- Чуцай охарактеризовал как управление с седла, то эта характеристика еще более приложима к ордынскому управлению, где не было Елюй-Чуцая и ему подобных администраторов. Управление характеризовалось тем же произволом, продажностью и отсутствием правосудия, как в великом ханстве. Не даром в свое время было сказано, что ордынское правосудие „вертится на золотом колесе произвола" и не без основания указал наш историк, что великокняжеский стол был в Орде предметом торга ■с переторжками [45]),
В Золотой Орде существовало особое присутственное место по русским делам, во главе которого стоял даруга. Время от времени в тот или другой русский город назначался баскак, как орган надзора гл. обр. за сбором дани. Появление баскаков и послов, обычно в сопровождении вооруженных отрядов татар, сопровождалось насилиями, пожарами, убийствами мирного населения. Появление последних русский народ рассматривал как кару небес, посланную за грехи, как батог Божий, вразумляющий грешников [46]). Но систематического управления Русью со стороны татар не было.
Монголо-татары не устранили русских князей и не создали своей династии на Руси, как это было, напр, в Персии. Не имели они и постоянного наместника или наместников на Руси ■с определенными функциями, каковых имел, напр., Китай в Монголии (Улясутуйский Цзянь-Цзюнь и амбани). Баскаки назначались спорадически, в отдельные места, не имели определенных функций управления, а наблюдали гл. обр. за сбором дани и еще до истечения первого столетия монгольского ига исчезли из административной практики. Управление находилось в руках русских князей, а сношения с Ордой гл. обр. в руках великого князя. Таким образом не было специальных проводников монгольского влияния.
В чем же видят сторонники монгольского влияния на русскую государственность конкретное проявление этого влияния?
Указывают, что Орда утверждала великих князей на Руси. Однако, это обстоятельство не произвело каких либо изменений в прежде действовавшем порядке.
Академик Платонов указывает, что „порядок наследования великокняжеского стола при татарах, в первое столетие их власти (1240-1340) оставался тем же, каким был до татар: это—■ родовой порядок с нередкими ограничениями и нарушениями. Великое княжество оставалось неизменно в потомстве Всеволода Большого Гнезда, в линии его сына Ярослава. Втечение немногим более 100 лет (с 1212 по 1328) пятнадцать князей из четырех поколений было на великокняжеском столе и из них только три князя захватили престол с явным беззаконием, мимо дядей или старших братьев... Если мы обратимся к дотатарскому периоду, в так называемую Киевскую Русь, то увидим там однородный порядок и однородные правонарушения. Очевидно, татарская власть ничего не изменила в старом обычае передачи столов и присвоила себе лишь право санкционировать проявления этого обычая. Мало того и этим правом своим она как будто не дорожила и не всегда спешила его осуществить: самоуправство князей оставалось подолгу не наказанным... В поколении внуков и правнуков Всеволода Большого Гнезда образовалась даже такая повадка, которая явно изобличает слабость татарского авторитета и влияния: удельные князья неизменно враждовали с утвержденным татарами великим князем и старались, в одиночку или все сообща, ослабить его... они (татары) смотрели на ссоры князей, как на лишний источник дохода и цинично говорили князю: будешь великим, „оже ты даси выход (т. е. дань) болыии", т. е. если будешь платить больше соперника. Зная это, князья прямо торговались в Орде даже друг с другом" [47]).
Татары настолько мало интересовались управлением на Руси и настолько мало вникали в него, что просмотрели усиление Московского княжества. Но единственным вопросом, которым они действительно интересовались, был вопрос материальный—выжимание все больших средств от князей и населения. Поэтому то ;;великокняжеский стол был там предметом торга и переторжки". Поэтому то мы встречаемся здесь с мероприятиями, направленными на собирание дани и различных налогов и повинностей. Поэтому же в русском языке сохранилось значительное число монгольских слов, относящихся к деньгам и налоговому обложению. Но этот интерес не был интересом культурной государственности, имеющей целью улучшить управление и экономическое положение подвластного государства. Это был интерес победителя-хищника, имеющего целью взять с побежденного (хотя бы последний 50 и даже 100 лет тому назад признал власть победителя) возможно больше и при том только и доступными ему грубыми приемами и средствами.
Далее указывают на следующие элементы монгольского влияния на русскую государственность [48]).
Монгольское государство было построено на принципе безусловного подчинения индивидуума коллективу—прежде всего роду, а через него государству. Вот эта монгольская идея послужила тем базисом, на котором развилось сначала в московском государстве, затем в петербургской монархии всеобщая служба населения государству, его закрепление на службе государству. Подобное представление неправильно.
В многочисленных походах, в особенности первой половины XIII века, у монголов выработалось безусловное подчинение военачальникам, являвшимся обычно и родовыми вождями, которое в гражданской жизни вылилось в деспотизм одних и раболепство других. Но понятия государственности., службы государству здесь не выработалось. Из содержания настоящей книги видно, что монголы жили родовым строем и в понятиях этого родового строя, выше этого они не поднимались !). Поэтому ни их строй, ни их понятия не могли служить основанием для построения московской государственности, основанной на другом социальном базисе. У нас родовой строй был крепок значительно раньше (летописи упоминают о нем, как о начальном факте нашей истории); в эпоху же монголо-татарского нашествия родовой строй находился в стадии полного разложения. Из него возникло (и этот процесс начался еще до татар) семейно вотчинное владение и княжеская власть такого же характера, уступившие место единодержавному государству публично-правового типа. Но закрепление всех слоев населения на службу государству под влиянием чисто внутренних социальных оснований (подобный внутренний процесс не может быть заимствован) лишь началось в московском государстве, а достигло своего развития в империи Петра.
Таким образом мы находим, что означенное утверждение основано на поверхностной аналогии и должно быть отброшено.
Старые авторы (напр. Леонтович) резче ставили вопрос и утверждали, что и крепостное право заимствовано нами у монголов. Новые осторожнее. Они не делают такого утверждения в виду очевидной невозможности заимствования или развития из чужеземной идеи такого социального института, как крепостное право, основанного на сложных внутренних процессах. Но и их более осторожная формулировка по существу того же порядка. Оба указанные явления вызваны (и позднее по времени) внутренними социальными процессами. Эти процессы находят себе более близкую аналогию на западе (а не на востоке), но также не заимствованы оттуда.
Тот же характер носит и другое утверждение, что само- державная власть московских князей сложилась под непосред ственным монгольским влиянием и по образцу власти монгольских ханов (Власть монгольского хана рухнула, но возродилась в лице московского царя, который занял опустевшее место).
Как известно, в государствах континентальной Европы период феодализма под влиянием определенных социальных причин сменился абсолютной монархией. Также и у нас: под влиянием внутренних процессов (географических, экономических, политических) усилилось московское княжество и развилось единодержавие московских князей, сменившееся со временем абсолютной монархией г). На ряду с этими внутренними основными факторами действовали и дополнительные внешние, способствовавшие основному процессу, быть может, ускорившие его: напор со стороны шведов и меченосцев на северо-западе, со стороны Литвы на западе и со стороны татар на юге.
Таким образом татарское воздействие было одним из косвенных факторов образования единодержавия на Руси на ряду с другими внутренними и внешними факторами. И современники также не усматривали здесь прямого монгольского влияния или внутренней связи с последним. Когда внутренний процесс образования единодержавия принял определенные формы, созрел, то идеологическое обоснование его ищут и находят не на востоке, не в рухнувшей власти монгольского хана, а внутри, в русской старине, в идеалах Владимира Мономаха, Всеволода III и Александра Невского[49]) и на западе, в рухнувшей власти византийского императора, в теории о Москве—третьем Риме[50]).
Совершенно неправильно и третье утверждение, будто представление о князе, как собственнике всей территории государства заимствовано у монголов.—На известной ступени общественного развития при наличии патриархально-вотчинных отношений мы встречаем приведенный взгляд у самых разнообразных народов: в древней Англии и в древней Германии, в мусульманском мире, у китайцев, у монголов, у славян. Большинство народов давно вышло из этой стадии развития и лишь некоторые сохранили ее до XX в. На Руси мы встречаем приведенный взгляд уже до татарского нашествия. И вместе с тем уже с XI в. (и даже раньше) начинает выделяться индивидуальная частная собственность (церковная, княжеская, частных лиц), которая в Псковской Судной Грамоте находит уже свое полное выражение. Частная собственность князя постепенно выделяется из государственной и образуются имущества фиска, казны и дворцовые имущества.
Таким образом, на Руси во время татарского ига происходит процесс, обратный приведенному выше утверждению.
Далее, будто бы монголы установили или под их непосредственным влиянием сложилась налоговая система московского государства.
До татарского нашествия подати взимались у нас с двора (дыма или сохи), т.е. с участка земли, обрабатываемого одним домохозяином. Следовательно, объектом обложения было имущество. При чем государство налагало эту подать на погост, вервь, которые и производили уравнительную раскладку по дворам или сохам. По мнению большинства исследователей татары ввели поголовную (подушную) подать (дань) в крупных размерах, исчислив все население. К этому были присоединены ■—торговый налог (тамга) и нек. др. и ряд натуральных повинностей. Если это и верно[51]), то все же надлежит признать, что влияние монголо-татар на налоговую систему московского государства не было значительным.
Введенную татарами налоговую систему нельзя рассматривать, как финансовую реформу, произведенную в интересах улучшения управления, а как чисто хищническое стремление выжать из населения как можно больше материальных средств. Система обложения носила самый грубый характер: бедняки и богатые были обложены одинаково (напр, десятина с имущества и т.п.). Далее, сбор дани был отдан на откуп „бесерме- нам“. Злоупотребления последних по сбору дани (с помощью татарских отрядов) вызвали уже в 1262 г. народные волнения, повторявшиеся неоднократно и в 12S0 г. принявшие размеры целого восстания—что заставило Орду передать сбор дани русским князьям. Последние прежде всего устранили неравномерность грубого поголовного обложения и постепенно вернулись к старому поимущественному обложению по сохам (к половине XV века). Таким образом, еще до возникновения московского царства наша налоговая система в своей основе приняла национальный, а не заимствованный характер.
Наконец, будто бы монголы ввели на Руси систему почт. Это не верно. Почтовая организация для передачи всякой корреспонденции была учреждена у нас по западно-европейскому образцу только во второй половине XVII в. (1663г. и след.[52]). Здесь вопрос идет о натуральной повинности—снабжении местным населением средствами передвижения служилого люда (предоставлением лошадей, повозок, лодок и т. п.). Такая нату ральная повинность существовала еще в домонгольской Руси и называлась „повозом". Она была организована по „станам". Эту тяжелую повинность сделали особенно тяжелой своими требованиями в перевозочных средствах татары и самые названия „повоза", „станов" постепенно превратилось в татарские—„ямскую повинность" и „ямы". Следовательно, никакого новшества по существу татары здесь не ввели. Они только усилили и без того тяжелую подводную повинность населения, которая и получила татарское название1).
Можно отметить еще ссылку на заимствование у монголов системы приказов (прообраз—-монгольские палаты). Но отдаленность во времени, постепенность образования приказов вследствие практических потребностей и малая вероятность знакомства московских администраторов с устройством монгольских палат делают эту поверхностную аналогию совершенно не убедительной.
Таким образом Орда утверждала великих князей, но не изменяла существовавшего до нее порядка и не вмешивалась в управление; татарское иго было одним из косвенных факторов образования единодержавия на Руси и оказало некоторое преходящее влияние на налоговую систему княжеской Руси.
Оценивая все это, мы должны признать, что влияние мон- голо-татар на русское право было не значительным и носило не существенный второстепенный характер.
ЧАСТЬ 2-ая.
Бурятское право1),
ГЛАВА I.
Буряты.
Исторические сведения.
Первые исторические сведения о бурятах относятся, повидимому, к XII веку. В летописях Юань-чао-ми-ши, Санан-Сэтцена и Рашид Эддина упоминается о подчинении Чингиз-хану бурятских племен, обитавших за Байкалом. Так, в летописи Санан-Сэтцена под 1189 г. говорится о вожде бурят Шикгуши, поднесшем Чингиз-хану сокола (ястреба) в знак покорности бу рятского народа, жившего в то время у Байкала г). В летописи Рашид Эддина под 1188 г. сообщается о победе Чингиз- хана над тайджиютами у реки Ингоды, на стороне которых сражался вождь племени хори—Сумаджи, а под 1200-1201 г. (594 г. геждры) говорится, что Ван-хан разбил Тухту, который ушел в место, называемое „Баргуджин"; „это место за рекой Селенгой к Востоку от Монголии, к одному племени из монголов, которое называется Баргут, это имя усвоено по той причине, что они обитали в этом Баргуджине; и они до сих пор называются этим именем"[53]). Таким образом по самым древним, дошедшим до нас, историческим сведениям буряты первоначально обитали в Забайкальи, откуда они, повидимому, двинулись при Чингиз-хане на юг[54]). Внутренние междуусобия в Монголии, внешние нападения на нее, поиски новых пастбищ заставляли монголов Халхи двигаться на север, селиться по р. Селенге, о. Байкалу и за Байкалом (XV-XVII в.). Здесь новые пришельцы вытесняли одни местные племена, покоряли другие, смешивались с третьими и образовали современных нам бурят, среди которых можно различать две ветви—-одни с преобладанием бурятского типа —бурят-монголы, гл. обр. северные буряты, другие с преобладанием монгольского типа—монголо-бу- ряты, преимущественно южные буряты. Эти две ветви отличаются друг от друга некоторыми антропологическими чертами, особенностями языка, письменностью (так, южные буряты употребляют монгольскую письменность, северные не знают ее), даже религией (северные—христиане и шаманисты, южные— ламаиты).
Пришедшие в начале XVII в. в восточную Сибирь русские нашли бурят на современных местах, Первые сведения о бурятах русские получили в 1609 году от „десарских людей", которые платили ясак „ братским людям", В 1612 г. буряты напали на подчинившееся русским племя аринов. В 1614 г. в числе других туземных племен, осаждавших Томск, упоминаются и „браты". В 1621 г. также встречаем упоминание о бурятах, беспокоящих томских служилых людей. К 1622 г. относятся сведения о том, что буряты в числе 3-х тыс. чел., не считая данников, ходили войной на аринцев и других канских инородцев. Таким образом, буряты представляли воинственный и многочисленный народ, на который не могли не обратить внимания русские завоеватели. В 1628 г. сотник Петр Бекетов из Енисейска с 30 казаками дошел до устья реки Оки и взял первый ясак с проживающих здесь бурят. С этого времени начинается постепенное подчинение бурятских племен русской власти. Это подчинение произошло не сразу и редко добровольно. На протяжении полувека (и даже дольше) воинственные буряты оказывали упорное сопротивление завоевателям. Они вступали в открытые бои, отказывались платить ясак, побежденные вновь восставали, нередко вызываемые к этому жестокостью и грабительством завоевателей, нападали на русских, осаждали остроги, иногда разрушали их, уходили на новые места, наконец, уходили в Монголию. Однако, русские, хотя и медленно, но приобретали перевес над бурятами, подчиняли их себе.
В 1631 г. атаман Перфильев построил на бурятской земле первый острог, названный „братским", который, однако, в 1635 г. был разрушен бурятами и в 1636 г. вновь возстановлен; в 1646 г. атаман Колесников добрался до Ангары и у устья р. Осы построил острожек; в 1654 г. был выстроен острог Ба- лаганский, а в 1661 г. острог Иркутский. Почти одновременно с описанным продвижением началось продвижение русских за Байкал со стороны Якутска, возникшего в 1632 г. и вскоре ставшего самостоятельным воеводством. В 1641 г. был выстроен Верхоленский острог, в 1643 г. русские добрались до Байкала и заняли остров Ольхон, в 1648 г. боярский сын Галкин дошел до устья р. Баргузина и построил здесь острог Баргузинский, ставший опорным пунктом русских в Забайкальи. В 1652 г. Петр Бекетов из Енисейска дошел до р. Селенги и основал острог Усть-Прорву, в 1653 г. он добрался до Хилка и Иргеня и построил Иргенский острог, и затем Нерчинский. Однако в следующем году принужден был оставить занятые места. Но продвижение русских на восток все продолжалось. В 1658 г. был построен острог Телембинский и вновь восстановлен сожженный тунгусами Нерчинский острог, в 1665 г.—Удинский, Селенгинский и другие. Постепенно все Забайкалье было подчинено русским—со всеми обитавшими там бурятскими, тунгусскими и прочими туземными племенами. Но в Забайкальи русские встретились с новым врагом, столкнулись с правами халхасских князей, которые издавна считали Забайкалье своим владением и делали неоднократные попытки силою прогнать русских. В 1687 г. монголы осаждали Селенгинский острог, в 1688 г. Верхоленский, но в обоих случаях потерпели жестокую неудачу. После этого ряд монгольских тай- шей и сайтов перешли в русское подданство. В 1689 г. стольник Головин заключил с Китаем Нерчинский договор, согласно которому все Забайкалье со всеми выходцами из, Монголии было признано русским владением. Что касается стоящего особняком тункинского края, то присоединение его произошло несколько позднее. Тункинский острог был выстроен в 1709 г. и край был подчинен русскому влиянию в половине XVIII ст.
При завоевании русскими восточной Сибири буряты делились на три главных племени: булагаты, обитавшие преимущественно в районе р. Ангары, эхириты—в районе р. Лены и хоринцы— в Забайкальи. Это деление сохряняется и поныне. Племена в свою очередь разделяются на роды. Кроме того здесь встречаются группы родов—выселенцев из Монголии (по р. Селенге, в Тунке и др. местах), смешавшиеся с местными бурятами, некоторые же из них и до сих пор сохраняют известную обособленность.
Управление. Русская центральная власть стремилась проводить мягкую политику в отношении инородцев, привлекать, а не отпугивать их от себя. Практика местных властей носила обычно иной характер. Жалобы на обиды и притеснения, вымогательства и злоупотребления местных властей со стороны инородцев не прекращались1). Частые волнения и бунты выведенных из терпения инородцев являлись наиболее характерным следствием тяжелой политики местного управления или точнее местных взаимоотношений между пришлыми русскими и туземным населением. Эти взаимоотношения сводились гл. обр. к сбору с инородцев ясака—подати натурой (пушниной), т. е. к увеличению „прибытков" казны государевой. На почве сбора ясака и развивались главным образом те вымогательства и злоупотребления, о которых сказано выше. Во внутреннюю жизнь инородцев русские первоначально не вмешивались, предоставляя в общем внутреннее управление и суд самим туземцам, по обычному туземному праву, ограничиваясь с своей стороны самыми общими мерами и указаниями.
Ко времени появления в восточной Сибири русских среди бурят еще всецело господствовал патриархально-родовой быт. Русские не нарушали его, не вмешивались в родовую жизнь, они лишь по возможности приспособляли родовую организацию к своим целям. Союз родов составлял ведомство, во главе его стоял главный тайша (прежний тайша-ноен) и его помощник (зайхан-ноен). Ведомство имело свою контору (середина XVIII ст.), а каждый род—мирскую сборную избу. Во главе каждого рода стоял родовой шуленга (староста). Каждый улус управлялся улусным старшиной. Из шуленги, улусных старшин и влиятельных стариков—родовичей составлялся родовой . суд, разрешавший дела согласно местным обычаям. Власть главного тайши была чрезвычайно велика, его решения были окончательны, зайхан-ноен, шуленги и старшины находились у него
О См. Материалы Комиссии Куломзина, т. V, прил. 21, 23, Кн. Сиб. приказа—№ 1 л. 69 (599), П. С. 3. 1615 г. № 1526 и другие. По данному вопросу смотри подробнее статью проф. Огородникова в 1 вып. трудов профессоров и преподав. Госуд. Иркутского Ун-та „Русская государственная власть и сибирские инородцы в XVI-XVIII в.“ (Есть отдельный оттиск).
в полном подчинении. В свою очередь родовой шуленга имел сильную власть над своим родом.
Отношения русского правительства к внутреннему быту инородцев выясняются из ряда дошедших до нас актов и документов XVIII и начала XIX ст. Наиболее ранним из них является инструкция посольской канцелярии китайской экспедиции гр. Рагузинского пограничному дозорщику Фирсову и толмачу Ст. Кобею от 27 июня 1728 г. Савва Владиславович Рагузинский- Иллирийский был полномочным послом нашим и главой миссии для заключения договора с Китаем. Им и был заключен Буринский трактат 20 авг. 1727 г. Гр. Рагузинскому и было поручено, между прочим, устроить управление и суд среди инородцев восточной Сибири. В указанной инструкции предписывается объявить „иноземцам", что они вследствие их усердной службы правительству могут управляться своими родовыми начальниками и судиться в своем туземном суде. В инструкции также запрещается переселение „иноземцев" из рода в род и предписывается переселившихся возвращать обратно[55]).
Указанная инструкция имела для туземных народностей Сибири весьма важное значение, подтверждая их право иметь свое туземное управление и суд. На нее постоянно ссылались туземцы Сибири в обоснование своих прав: буряты—верхоленские, ба- лаганские, селенгинские и др., якуты (см. сборник Самоквасова стр. 85, 151, 206 и др.).
Уже гр. Рагузинским буряты (и тунгусы) были привлечены к несению пограничной караульной службы. В 1764 г. были образованы 4 бурятских конных полка (и один тунгусский в 1760). По своду Военных Постановлений 1838 г. из 5 указанных полков было образовано инородческое войско, несшее главным образом пограничную караульную службу. В 1851 г. инородческие полки вошли в состав забайкальского казачьего войска.
Весьма важный для правительства и самый больной для населения вопрос о сборе ясака вызвал распоряжение общего характера в целях упорядочения этого вопроса. В 1763 г. был командирован в Сибирь секунд-майор Щербачев с командой, на которого было возложено урегулирование сбора ясака с инородцев, согласно данной ему сенатом инструкции[56]). К сожалению означенная инструкция в полном собрании законов не опубликована и до нас не дошла. Из имеющихся данных видно, что эта инструкция в связи с устроением ясачного вопроса касалась и вопросов управления и суда над инородцами.
Только устав об управлении инородцев гр. Сперанского
1822 г. дал первую систематическую попытку устройства бьь та инородцев. Устав этот содержит следующие основные начала.
Инородцы были разделены на три категории: оседлых, кочевых и бродячих (§ 1), при чем буряты были отнесены ко второй категории (§ 3). Оседлые инородцы по уставу управляются на основании общих узаконений и учреждений; они сравниваются в правах с сословиями, в которые вступают (13). Оседлые инородцы, где их много (Петропавловск, Семипалатинск) могут образовать собственные ратуши и словесные суды, в деревнях—- сельские и волостные общества (81,88,89). Бродячие инородцы управляются на тех же основаниях, что и кочевые (61). Кочевые инородцы управляются своими родоначальниками и почетными людьми, из которых и составляется их степное управление (34). Кочевые инородцы „управляются по степным законам и обычаям, каждому племени свойственным" (35).
Относительно административной организации инородцев—- устав содержит следующие основные положения. Кочевье (стойбище) не менее, чем в 15 семейств, образуют улус. Улус имеет свое родовое управление, состоящее из старосты (князца, зай- сана, шуленги) и одного или двух помощников из почетных родовичей. Староста—выборный или наследственный, помощники—выборные (94-98). Несколько улусов одного рода подчиняются инородной управе, состоящей из головы, двух выборных (заседателей) и по возможности письмоводителя (104). Должность головы—выборная или наследственная, согласно местным обычаям, заседатели и письмоводители выборные (106,107). Несколько родов, тесно связанные между собою, имеют свою степную Думу вместо прежней конторы. Степная Дума состоит из главного родоначальника—тайши и т. п. и избранных заседателей—тайшей, зайсанов, шуленг и пр., количество коих определяется обычаем, и письмоводителя. Головы инородных управ, по должности являются заседателями степных дум (114-116). Родовые управления производят все дела словесно, инородные управы по возможности—письменно, степные думы—письменно (101,104,117). Права и обязанности сих учреждений сводятся к следующему. Родовое управление имеет надзор во вверенном ему роде или наслеге, принимает меры взыскания и домашнего исправления, собирает подати и повинности. Инородная управа наблюдает за родовыми управлениями, исполняет предписания начальства, понуждает к сбору податей, охраняет благочиние и порядок и т.д. Степная Дума заведует: статистикой населения, раскладкой сборов, учетом сумм и общественного имущества, представляет по начальству об общих пользах и нуждах населения и т.д. (119,172 и сл.). Родовые управления и инородные управы подчиняются земским судам и отдельным заседателям, степные думы—окружным управлениям (157 и сл.).
За инородцами подтверждена свобода вероисповедания (286 и сл.).
Что касается землевладения и землепользования, то русское правительство с самого завоевания Сибири обычно рассматривало землю инородцев государственной, казенной, за инородцами же признавало лишь право кочевий в тех или других местностях, ограждая эти кочевья от самовольных захватов, но оставляя за собою право распоряжения этой землей '). Устав и здесь установил более определенные правила. По уставу 1822 г. оседлые инородцы были включены в государственные крестьяне и пользовались всеми правами последних, в частности и относительно землевладения (17, 20 и др.). Кочевые инородцы сохраняют занимаемые каждым поколением земли, при чем местное начальство должно отмежевать земли каждого племени. Эти земли охраняются от самовольного занятия их русскими и от кочевий других племен. Каждое племя может распоряжаться отведенной ему землей согласно господствующим обычаям и вправе заниматься на отведенных землях земледелием, скотоводством и промыслами (17, 24 и сл.).
Таким образом Устав об управлении инородцев установил систематические правила относительно управления, суда и землепользования инородцев, но оставил широкое поле для действия родового быта, для применения местных обычаев, местного обычного права. Положения устава 1822 г. определили отношение к туземцам в течение всего XIX ст., хотя сами по себе не вводили принципиальных новшеств, а были приурочены к существовавшему доселе и сохранившему основное влияние втечение всего XIX ст. родовому быту. В XX ст. была усилена правительственная опека над туземцами: были введены волостные управления и инородческие начальники с их съездами и т. п. В 1906 г., введено новое положение об управлении туземцами Забайкалья. Началась земельная политика Столыпина. Революция опрокинула старый строй. В настоящее время в составе Р. С. Ф. С. Р. образована автономная бурят-монгольская советская социалистическая республика (центр—г. Верхнеудинск).
Партикуляризм бурятского права и попытка кодификации.
Мы видели выше (в первой части работы), что монгольское право вообще отличается известным партикуляризмом: великая Яса Чингиз-хана не устраняла малых яс; западные монголы имели свои уставы, восточные—свои. Но и уставы тех и других (Цааджин Бичик, Халха Джиром), преследуя задачи объединения монгольских племен, не устраняли местных племенных уставов и обычаев, которые в общем мало известны. С
1) См. П. С. 3. №№ 1835, 11328, 27501 и др.
этими племенными уставами и местными обычаями мы встречаемся при ознакомлении с бурятским обычным правом.
Этот партикуляризм права монгольских и в частности бурятских племен вполне понятен. Бродячие и кочевые племена охотников и скотоводов естественно занимают кочевья далеко друг от друга, обособленно, нередко ведут ожесточенную борьбу друг с другом за места охоты и пастбища. Вполне понятно, что в своей внутренней жизни они руководствуются своими местными обычаями. Несомненно, что некоторые родственные племена имеют и различное историческое прошлое и различную судьбу. Таковы именно бурятские племена. Происхождение их точно не выяснено. Но по историческим данным часть их являлась аборигенами берегов Байкала, другие племена кочевали значительно восточнее, третьи находились в несомненной связи с Халхой и пополнялись выходцами из нее, четвертые входили в ойратский союз. И все эти племена под влиянием различных причин втечение ряда столетий меняли свои места поселений, сливались с другими племенами, входили в различные объединения и союзы. В частности, несомненно, что главные ныне существующие бурятские племена—Эхирит и Булагат с одной стороны и Хори—с другой имели различную историю, подвергались разным влияниям и известный правовой партикуляризм здесь вполне понятен. Таким образом между северными бурятами, населяющими главным образом Иркутскую губернию (эхирит, булагат и др.) и южными, населяющими Забайкалье (селенг иниами и хоринцами), существует, как мы указывали выше, известное различие в антропологическом типе, в наречии, в письменности (южные употребляют монгольские письмена, а северные не знают последних), и даже в религии (основные религии северных бурят—шаманство и православие, южных—ламаизм). В свою очередь в среде иркутских и забайкальских бурят отдельные племена в соответствии с различиями исторического развития сохраняют особые правовые обычаи и даже более того—нередко отдельные роды или группы родов (поколения, ведомства) сохраняют свои исторические особенности в правовых обычаях. Однако, нельзя не отметить . и того явления, что со времени завоевания Сибири русскими все эти поколения и племена разделяют общую судьбу—что при известной общности быта не могло не сказаться на всех сторонах жизни последних в смысле их унификации, объединения.
По завоевании Восточной Сибири русские первоначально совершенно не вмешивались во внутреннюю жизнь бурятских племен, предоставляя бурятам (как и другим туземцам) отправлять исповедание веры, управление и суд согласно своим обычаям. Но все же русские власти должны были знать, как живут новые подданные, должны были следить за правильной
уплатой ими податей (ясака и др.), иногда местным властям приходилось разбирать споры бурят между собою, центральной власти приходилось защищать инородцев от притеснений местных властей, наконец центральной и местной властям приходилось защищать туземное население от притеснений их князцов и высшего класса—что вызывало то или другое вмешательство русских в жизнь инородцев и в частности бурят. С течением времени вмешательство русских властей все усиливалось. Но вмешательство это не шло глубоко, не проникало во внутреннюю жизнь бурят: управление основывалось на родовом принципе, низший суд оставался всецело в руках рода, нормы материального права (правовые обычаи) не потерпели серьезного изменения. И даже устав об управлении инородцев гр. Сперанского 1822 г., хотя и поставил инородческое управление и суд в связь с общим, однако сохранил широкий простор за родовым обычаем.
Необходимость в ознакомлении с вероисповеданием, управлением, судом и правовыми обычаями бурят заставляла местные русские власти нередко запрашивать бурятских тайш и прочих начальников о вере, управлении, законах и обычаях бурят, Те созывали мирские сходы (сугланы), совещались и давали нужные ответы. Эти письменные ответы бурят на запросы русских властей о существующих правовых нормах и юридических обычаях среди бурят, дошедшие до нашего времени, являются одним из источников ознакомления с обычным бурятским правом. Такие ответы мы имеем от XVIII века и в особенности от первой четверти XIX ст., в связи с деятельностью гр. Сперанского в Сибири и для Сибири.
Часть материалов, собранных для указанной цели, попала к сенатору Губе, от него приобретена Варшавским Университетом и опубликована профессором Д.Я. Самоквасовым („Сборник обычного права сибирских инородцев", Варшава, 1876 г.).. Некоторые юридические материалы опубликованы исследователями быта бурят, например, А.Р., М.Н. Хангаловым. Известный культурный деятель Монголии, б. лектор Петербургского и Иркутского университетов Ц. Ж. Жамцарано путем больших трудов составил ценное собрание актов и документов по монгольскому и бурятскому праву на монгольском языке и часть их перевел на русский язык, но к сожалению не издал собранных им материалов.
Наряду с партикуляризмом необходимо отметить и попытку кодификации, объединения обычного права туземных племен Сибири. Пытавшийся кодифицировать не только общее, но и местное право гр. Сперанский, поставил своей задачей создать свод местных законов (обычаев) кочевых инородцев Сибири и в качестве генерал-губернатора Сибири принял необходимые
для этого меры. По его приказанию местные сибирские власти собирали требуемые сведения от инородцев (1818-1823 г.г.), Эти сведения подверглись известной обработке в двух учрежденных для Восточной Сибири губернских комиссиях: одна для Енисейской губ., другая для Иркутской губернии. На основании собранных таким образом материалов и был составлен Сибирским Комитетом ;;Свод степных законов кочевых инородцев Восточной СибириЭтот проект был вновь переработан в 1836 г., очевидно, в связи с появлением свода законов государства, и в 1841 г. напечатан. Проект не получил законодательного утверждения, но, несмотря на это, имел свою любопытную судьбу.
Потребность в систематизации обычного права туземных народностей Сибири была так велика, что проект и без законодательной санкции стал действующим правом. Он применялся в судебной практике в отношении туземцев Сибири и при том не только туземными судами, но иногда и правительственными судьями. Относительно применения Свода по крайней мере среди бурят прежде и до последнего времени у автора имеются совершенно точные сведения. В частности в 1918 г. национальный бурятский съезд создал национальный бурятский суд в виде хошунных судов (I инст.) и аймачных судов (И инст.), действовавший на основании особого положения (новелла № 3) и особых правил судопроизводства. Статьей 38 новеллы и 65 статьей правил судопроизводства подтверждается применение Свода Степных Законов, как кодекса действующего права. Автор лично видел постановление совещания бурятских судей от 1918 г., рекомендовавших каждому хошунному суду иметь для руководства Свод Степных Законов. Свод был переведен на монгольский язык для практического применения среди бурят. Среди последних он распространялся в списках на монгольском и русском языках и применялся органами управления и суда.
Свод Степных Законов делится на б разделов и 35 глав—- и содержит 802 статьи.
I раздел—о правах и обязанностях семейственных, содержит
3 главы, II раздел—-о праве инородцев на имущества, 12 глав, III раздел—об обязательствах по договорам, 2 главы, IV раздел —о благочинии в инородных стойбищах, 8 глав, V раздел—-о взысканиях и наказаниях, 5 глав, VI раздел—о судопроизводстве, 5 глав !).
Источниками Свода являются: обычное право туземных племен и, гл. обр. при недостатке и неполноте первых, общее русское право (т. X, ч. I Св. Зак.)2).
Указанные выше источники имеют, конечно, не одинаковую научную ценность. Наибольшее научное значение имеют акты и документы, содержащие записи обычного права бурят, составленные последними для себя, для своего употребления без всякого постороннего вмешательства. Меньшее значение имеют акты, представляющие ответы на запросы русских властей. В этих случаях буряты нередко несколько приспособляли свои ответы к требованиям и потребностям русских, давали то, что более удовлетворяло последних. Еще меньшее значение для изучения обычного права бурят имеет Свод степных узаконений кочевых инородцев Сибири, ибо при его составлении была произведена нивсллировка местных особенностей, говоря словами устава гр. Сперанского, было смягчено все дикое и жестокое, отменено несообразное с другими установлениями, т.е. обычное право туземцев подвергалось известной обработке и изменениям. И вместе с тем все указанные опубликованные и неопубликованные материалы представляют ценные источники для изучения обычного права бурят. Старый родовой быт бурятских племен под влиянием железных законов экономической необходимости разрушается, юридические обычаи, служившие правовым выражением этого быта, исчезают и, может быть, скоро совсем забудутся. Между тем для собирания их сделано очень мало и еще меньше, почти совсем ничего не сделано для изучения и научной разработки их.
В виду известного партикуляризма обычного права иркутских (северных) и забайкальских (южных) бурят, мы рассмотрим отдельно право тех и других, отмечая некоторые расхождения и внутри указанных двух основных групп. Начнем с обзора обычного права забайкальских бурят, относительно которых мы располагаем большим материалом.
ГЛАВА II.
Обычное право южных (забайкальских) бурят.
Источники.
Племя Хори.
Имеющиеся в нашем распоряжении материалы по обычному праву хоринцев довольно велики, но все же не содержат некоторых памятников, о которых имеем сведения из других данных.
Степное уложение хоринцев 1781 года. В уложении 1808 года сказано, что оно представляет лишь исправление и дополнение Уложения 1780 года. В указанном ниже приговоре от мая 1818 года содержатся также указания на прежнее уложение 1781 года и действующее 1808 года (ст. I). В сборнике сведений от 30 марта 1823 года содержится такое же указание (введение, приговор). Уложение 1781 года не напечатано и в рукописи, к сожалению, нам неизвестно.
Однако, некоторые отрывки из Степного Уложения 1781 года в нашей печати, повидимому, имеются.
А. Р. в своей статье „О законах некоторых сибирских инородцев", напечатанной в № 1 „Сибирского Вестника" за 1823 г., приводит ряд постановлений из древнего уложения, коим прежде руководились буряты—хоринцы, полагая, что оно составлено в Монголии. Он пишет: „Суд и расправа производится у хорин- цев по Степному Уложению (Кудугену Токтол), писанному на монгольском языке, которое за несколько столетий сочинено в Монголии и дополнено 1808 года от Бурятских Тайшей и родоначальников новыми статьями. Оно разделено по роду преступлений на три отделения !).
Я- И. Гурлянд идет еще дальше. Он пишет: „До 1808 года у бурят самостоятельного уложения не было и несомненно, что в XVII веке они жили как по своим древним обычаям, так и по древнему степному уложению, о чем нам сообщают исследователи (здесь следует ссылка на указанную статью А. Р.). Это то древнее уложение есть ни что иное, по нашему мнению, как устав 1640 года, тем более, что исследователь, сообщающий нам это и называющий древнее степное уложение Кудугену—токтогол, в то же время сообщает, что это уложение было написано на монгольском языке в Джунгарии (?)[57]). Да в этом нас убеждает сходство многих статей уложения 1818 (1808?) и 1823 г.г. с уставом 1640 г., что в уложении 1808 г. есть некоторые пункты—уступки условиям времени" [58]).
Таким образом А. Р. и Гурлянд полагают, что до 1808 года у бурят не было собственного уложения, они руководствовались монгольским уложением и, как утверждает последний, именно уставом 1640 года. Однако это не верно. Несомненно до 1808 года у бурят хори [59]) было свое уложение, составленное в 1781 году. Вот что мы находим в источниках по этому вопросу.
В введении к уложению 1808 года говорится: „во главе с нашим главным тайшей 11 родов Дамбо-Дугар Ринчино, 2-й тайша Юмцерен-Ваньчигун, депутат Гомбо Церено и все сайты
11 родов собравшись согласно указу Удинской Провинциальной канцелярии от 1780 года мая 20 дня за № 1219, устав (Хыпп Токтогол) составили, а ныне тот раньше составленный. устав—уложение, обновив и исправив, а также обсудив те дела, которые не включены в тот (старый) устав, утвердили впредь решать все дела народа согласно настоящего устава11 г). Таким образом в самом уложении 1808 года прямо сказано, что оно есть лишь исправление более старого уложения 1780 года (точнее 1781 г.).
В упомянутом выше приговоре от мая 1818 года сказано: „Еще раньше по предложению Удинской Провинциальной Канцелярии наш ирежний главный тайша Дамбо-Дугар Ринчино, второй тайша Юмцерен-Вань-чигун, депутат Гомбо Ольборийн, совместно со всеми родовыми сайтами составили в 1781 году июля 10 дня: „токтогол11 под названием „худуген—уложение11 и представили оное на монголском языке в Провинциальное Учреждение (Управление). На основании этого монгольского Уложения мы жили, но потом в 1808 году к прежнему положению прибавлены были еще несколько статей, этим Уложением мы в настоящее время и управляемся11 2).
Наконец в приговоре от 30 марта 1823 года между прочим говорится: „по указу, воспоследовавшему от бывшей Вер- хнеудинской Провинциальной канцелярии от 20 мая 1780 года за 1212, тогдашними хоринскими начальниками учинено было письменное степное уложение, а потом в прошлом 1808 году, вешней третьей луны 1-го числа, вторично прибавлены были к оным нужные статьи, по которым между родовичами нашими по сие время во всяких делах разбирается; ныне единогласно согласились изложить к прежде существующим еще вновь нижеследующие статьи, дабы по оным отныне впредь, как чиновные члены, так и светские старейшины и ясашные люди между собою разбираются113).
Из приведенных источников с несомненностью явствует, что первым туземным уложением бурят-хоринцев было уложение 1781 г., а не 1808 года и, следовательно, до 1808 года буряты руководствовались не написанным в Монголии и тем более в Джунгарии уложением (т. е. не Халха-Джиром или Ойратским уставом), а своим туземным уложением4).
Монгольское уложение, о котором сообщает в своей статье А. Р., можно полагать, и было уложение 1781 года, что особенно подтверждается содержанием дошедших отрывков из него. А. Р., относя его происхождение к Монголии, был введен, нам думается, в заблуждение тем обстоятельством, что оно написано на монгольском языке и сами буряты называли его монгольским уложением.
Таким образом приведенные А. Р. отрывки вероятнее всего относятся к бурятскому уложению 1781 года. Вот эти отрывки т):
1. ;;3а бесчестие, нанесенное словом или делом Ламе (жрецу), взыскивается с почетных людей денежная пеня в пользу обиженного и общества, а простых людей, кроме денежной пени, наказывают батогами или лозами".
2. „За оскорбление отца или матери виновный наказывается при собрании молодых людей в два раза лозами".
3. „За учинение увечья положено в продолжении б месяцев лечить больного за счет виновного, когда же он будет столько изувечен, что навсегда останется калекою, тогда в пользу его взыскивается 50 голов скота. При взыскании оного виновному дают расписку в том, что он более не подвержен никакому наказанию, хотя бы изувеченный после сегоиумер".
„В законах, относящихся до побоев—продолжает А. Р.—с большою подробностью назначено, какую пеню должны взыскивать за увечье каждого члена, и какому телесному наказанию подвергается преступник. Всякая денежная пеня распределяется сообразно званию обиженного, простираясь от 5 до 10 рублей, в пользу же общества от 10 до 20 руб.".
4. „Обличенный в прелюбодеянии с замужней женщиной наказывается телесно, и сверх того с виновного взыскивается в пользу обиженного лошадь".
5. „Когда жених умрет, то отданный за невесту калым возвращается его родственникам, равно и тогда, если жених примет Христианскую веру, а отец невесты не согласится отдать за него дочь свою; но если окрестившийся сам не пожелает жениться на иноверке, то лишается своего калыма".
6. „Кто возьмет в долг деньги или вещи и в названный срок не внесет оных, подвергается телесному наказанию, и его имение отдается заимодавцу в уплату".
7. „Жене без ведома мужа запрещено брать в долг, когда же муж поручится за жену и потом откажется платить, то подвергается телесному наказанию, и долг с него взыскивается".
8. „За кражу скота взыскивается так называемый ял, состоящий в том, что за каждую голову похищенного скота должно отдать еще три головы того же рода животных от 2-х
[) Нумерация статей наша.
до 4-х лет, и кроме сего виновный подвергается телесному наказанию".
9. „За маловажное воровство наказывают виновного телесно и взыскивается с него пеня по оценке похищенной вещи".
10. ;;Вспомоществовавший в воровстве и тот, кто, знав об оном, не донес, почитается наравне с вором и подвергается одинаковому наказанию".
11. „Тот кто не подал помощи погибающему, наказывается телесно, спасший же человека получает в награду лошадь".
12. „За все убытки, нанесенные тому, кто по чьему либо поручению отправится в дальний путь, ответствует сделавший поручение".
13. ;;Кто во время обучения чужой лошади причинит себе какой либо вред или увечье, лечится на счет того, кому принадлежит лошадь, равно как и тот, кто чужим металлическим орудием причинит себе вред".
14. „Больной, заплативший Ламе, лекарю или чтецу за посещение, имеет право требовать обратно отданное, ежели не почувствует никакого облегчения".
15. „Отец или мать, впавшие в бедность, имеют право пропитания от своих детей“.
16. „Когда старшие братья женаты, а меньшие по смерти родителей находятся в бедности, то первые обязаны наделить последних имуществом, не ожидая за сие никакого вознаграждения".
17. „Ежели у кого окажется в стаде зараза и о том не будет донесено начальству, то не донесший ответствует за урон, причиненный чужому скоту".
Почти каждое из приведенных постановлений повторяется с некоторым изменением редакции в Степном Уложении 1808 года, а так как Уложение 1808 года по свидетельству источников есть лишь переработка Уложения 1781 года, то это тождество служит ценным подтверждением того обстоятельства, что приведенные отрывки относятся к Уложению 1781 года.
Равным образом сравнение содержания приведенных статей с содержанием Халха-Джиром не дает оснований говорить о тождестве или даже прямом заимствовании.
Хэб—(положение, уложение) года барана (1763), осеннего среднего месяца 10 дня, составлено тайшами и сайтами 11 хо- ринских родов на албанном сейме по раскладке податей и повинностей. Содержит три статьи: 1) о брачном праве, 2) об охоте, 3) о борьбе с пьянством. Рукопись, русский перевод.
Дзакия—наказ главного тайши хоринских 11 родов Ши- раб-Дамбо Дугар Ринчино зайсану Голстунского рода Арслану Мордаину с товарищами, 1793 г. летнего среднего месяца 25 дня. Носи г характер административного постановления и делится на девять статей, восемь из них содержат меры против азартных игр в карты, кости и против пьянства, девятая—против злоупотребления подводной повинностью. Рукопись—русский перевод.
Хыпп—то кто го л—согласительный устав о торговле в степи хоринских 11 родов, 1800 г. летнего первого месяца 20 дня. Представлен находившемуся в Петербурге главному тайше Дамбо-Дугар Ринчинову при докладной записке тайшей, зай- санов, шуленг и пр. 11 хоринских родов. Вызван запросом Бар- гузинского Нижнего Земского Суда от 13 июля 1799 г. за № 348; содержит 11 статей, нормирующих вопрос о торговле среди хоринцев, об уплате долгов, об отдаче денег в рост под %%. Рукопись—русский перевод.
Степное уложение (Хыпп) 1808' г. хоринских 11 родов или положение 1808 г. по устройству управления и суда хоринских 11 родов. Составлено (утверждено) на общем сейме хоринцев, представляет переработку уложения 1781 года, содержит 132 ст. Весьма важный памятник. Рукопись—-русский перевод.
К уложению приложен указатель его содержания.
Общественный приговор от 18 декабря 1817 г. по вопросам управления хоринцев. 22 статьи. Рукопись, русский перевод.
Приговор мая 1818 года об управлении хоринских бурят, принятый на сейме 11 хоринских родов. Вызван запросами Удинского Земского Суда о г 22 и 30 мар га 1318 года за № 3475 и 3709. Содержит шесть статей: о внутреннем управлении, порядке раскладки и сбора податей и о суде; в частности
4 ст. содержат историю происхождения трех тайш хоринских родов и последовательность преемства в этих должностях. Рукопись, русский перевод.
Сведения об обычаях хоринских бурят от 30 марта 1823 года. Сведения представлены сеймом лучших людей 11 хоринских родов от 30 марта 1823 г. по запросу Иркутского губернатора Цейдлера—о промыслах, образе жизни, судопроизводстве хоринцев. Напечатаны в сборнике Самоквасова, 1 OS- 147 стр.
Сведения делятся на 12 глав и 144 ст. Глава первая говорит о бурханских кумирнях и находящихся в оных ламах, 7 ст., гл. II—о разбирательстве ссор между ламами, светскими чиновниками и простолюдинами, 12 ст., III—о разных ведомостях, об ясаке и поборах и строгом взносе оных, 5 ст., IV—об исполнении всяких дел должностными лицами, 5 ст., V—о сборе земских повинностей, о награждении и содержании уездных земских станций и исправлении дорог, 5 ст., VI—о сватовстве и разных тяжебных происшествиях между мужьями и женами, 19 ст., VII—о долгах, б ст., УШ—о наблюдении за питьем горячих напитков и о неигрании в карты, 9 ст., IX—о воровстве и чинении обысков, 16 ст., X—о соблюдении сенокосных мест, о примере сенных и хлебных поскотин, о покупке и продаже сена, б ст., XI—о наблюдении за пожаром, пущании палов, воды и об отправлении по улусам подвод, б ст., XII—о разных обстоятельствах, 48 ст.
Кроме указанных известных нам в рукописном или печатном виде материалов по обычному праву хоринцев, необходимо отметить еще два памятника.
Общественный приговор 11 хоринских родов от 27 октября 1820 года делится на 7 статей или пунктов. Содержит мероприятия по взысканию податей и повинностей.
Хоринское положение 1851 года. Составлено на полном сейме „Хоринского Степного Управления" в декабре 1851 года. Вызвано предложением Военного Губернатора Забайкальской области, который на основании 65 и 68 ст. ст. Устава об управлении инородцев предложил проверить степное уложение хоринских бурят, составленное в 1823 году, снабдив его примечаниями и представить ему. Положение состоит из 197 ст. и 19 разделов. Содержание разделов следующее: раздел I—об инородческих храмах, жизни и духовном управлении, 6 ст.;
II— относительно молебствий, совершаемых в дацанах, 2 ст.;
III— о ламах, занимающих различные должности в дацанах, 16 ст.; IV—об избрании и утверждении должностных лиц и носящих почетное звание, 13 ст.; V-—о ламских школах, 5 ст.; VI—об исполнении ламских обетов, наказаниях и покаянии за большие и малые проступки, 14 ст.; VII—о посвящении в хо- вараки и о замещении мест выбывших лам, 2 ст.; VIII—об имуществе дацанов и корпорации лам, 14 ст.; IX—о несении обязанностей должностными лицами по управлению хоринскими инородцами, 15 ст.; X—относительно охраны пахотных и покосных земель, 7 ст.; XI—относительно подвод, содержащихся для обслуживания казны и общества в пределах Хоринского ведомства, и о порядке пользования (этими) подводами, 4 ст.; XII—об устройстве и управлении дорог и мостов, 2 ст.; XIII— о сватовстве и свадьбах, 25 ст.; XIV—о судебном разборе исковых дел, 7 ст,; XV—о мероприятиях по борьбе с пьянством, картежными и прочими азартными играми на деньги, 5 ст.; XVI—о розыске краденного, судебном разбирательстве (подобных) дел, 7 ст.; XVII—о противопожарных мерах и об оказазании помощи лицам, пострадавшим от огня и воды, 5 ст.; XVIII—о разных случаях, 13 ст.; XIX—об оскорблении и пересудах, 5 ст.х).
{) См. указ. статью Жамцарано и Туруиова „Обозрение памятников писанного права монгольских племен".
Селенгинские буряты.
Древний устав селенгинцев. В приговоре от 5 июня 1823 года, служащем введением к уложению бурят Селенгин- ского ведомства 1823 года, указывается, что предки бурят—селенгинцев с самого выхода из Монголии не имели от российского начальства по управлению и производству суда установленных правил, да и не нуждались в том, ибо жизнь была не сложна и родовые старейшины решали все дела путем словесного разбора полюбовно. „Но когда же после сего, говорится в приговоре дальше, втечение много-годичного времени, как в людях, так и в скоте последовало умножение, к тому же в прошлых 1764 и 1765 годах из наших селенгинских 14 родов составлено было пограничное, четырех полков, братское войско, то по неизвестным нам обстоятельствам стало упадать прежнее наше спокойствие, а с тем вместе, возраждается ненависть и неудовольствие к одному другого, и от того происходят ссоры, тяжбы, скотское воровство; напоследок, уже не оставалось никаких мер к прекращению всего того и к восстановлению прежнего образа жизни нашей, посему бывшие тогда главные родовые тайши, шуленги, зайсаны, начальники четырех полков, с их сотниками, бандиты, ламы, хамбы, с прочими степенными ламами и общественными лучшими людьми и казаками, сделали, сообразно инструкции, данной от Иллирийского графа, бывшего на Китайской границе полномочного посланника, Саввы Владиславовича Рагузинского, 1728 года в день июня, степные узаконения. После того в 1818 году по случаю требования, подобного сему, начальством, собравшись при одной конторе, учинили такое же положение, сообразно прежде установленному, по известным преданиям [60]).
Таким образом из приведенного приговора видно, что между 1765 и 1818 годами бурятами селенгинского ведомства были приняты на сейме степные узаконения, их первое степное уложение, в составлении которого они сами участвовали [61]). Что это за уложение, не дошедшее до нас?
Повидимому, вполне удовлетворительный ответ на этот вопрос мы находим в той же статье А,Р. Автор указанной статьи пишет: „Обитающие в Верхиеудинском уезде 18 родов Селенгинских бурят производят суд по Степному Монгольскому Уложению, введенному у хоринцев. Хотя в сем Уложении у Селенгинских инородцев в иных местах сделаны дополнения, в других перемены соответственно образу жизни, промышленности и степени просвещения сего народа, но наказания за пре ступления оставлены по большей части те же самые“ [62]). Повидимому наиболее близкие хоринцам селенгинцы заимствовали у первых и древнее уложение 1781 года, но произвели в нем некоторые .изменения и дополнения и в таком виде приняли на сходе, о чем надо полагать, и упоминается в приговоре от 5 июня 1823 года, как об установлении родовыми начальниками степных узаконений.
Изменения, произведенные селенгинцами, в древнем Хорин* ском уложении А.Р. сводит к следующим нормам.
„За кражу скота и за маловажное воровство взыскивается вместо яла по оценке с каждого рубля по 10 копеек. Сообразно сему определена награда за открытие воровства. Вор пойманный с оружием наказывается при собрании народа в два раза лозами “.
;;Вдова, оставшаяся после смерти мужа бездетною, получает четвертую часть из имения мужа; в противном случае дети бывают наследниками имения, а она получает только свое платье“.
„Шуленга, обидевший простолюдина в первый раз, платит один рубль, а в другой—жеребенка".
„За нанесение обиды словом или делом Главному Тайше виновный наказывается телесно и сверх того платит лошадь с прибором и 61 овцу“[63]).
Материалы относительно правовых обычаев селенгинских бурят содержатся в сборнике Самоквасова, стр. 149, 197. Они представляют приложение к приговору 18 селенгинских родов от 5 июня 1823 года согласно предложению Иркутского Губернатора Цейдлера за № 863, „доставить сведения о степных... законах и описать порядок домашнего разбирательства дел по преданиям известные
Материалы распадаются на 9 глав и 180 ст.: I гл.—о воровстве скота и прочего, 41 ст.; II—о супружеском несогласии и калымном скоте, 28 ст.: III—о словесных ссорах и драках, 23 ст.; IV—о лечении и книгочтении, 8 ст.; V—о долговых исках, 27 ст.; VI—о наследственном имении, 11 ст.; VII—о разных случаях, 15 ст.; VIII—о наблюдении хлебной и сенокосной поскотины, 13 ст.; IX—о выборах старшин и о прочем, 14 ст.
Селенгинское уложение 1818 года. Кроме того в приведенном приговоре от 5 июня 1823 года делается указание на то, что в 1818 году буряты селенгинского ведомства, собравшись при своей конторе на сейм, по требованию (запросу) начальства установили уложение, сообразно прежде установленному по известным преданиям т.е., повидимому, изменили и дополнили прежде действовавшее уложение. Эта переделка нам
неизвестна. Едва ли она значительно отличается от уложения
1823 года, вероятно, положена в основу последнего.
Памятники обычного права общие для хоринцев и селенгинцев.
К числу материалов по обычному праву забайкальских бурят общего значения относятся следующие письменные сборники общих юридических обычаев селенгинских и хоринских бурят.
Цаадза (закон, указ, запрещение) 1759 года носит чисто религиозный характер. Вызван запросом пограничного комиссара Якобия о вероисповедании бурят. Запрос был сделан селенгинским и хоринским бурятам совместно, которые и дали общий ответ. Рукопись, русский перевод.
Согласительный устав (хып-токтогол) 1788 года, общий для селенгинских и хоринских бурят. Содержит в 10-ти статьях нормы брачного права. Рукопись, русский перевод.
Новое положение (шине-токтогол) о жизни и поведении, составленное селенгинскими и хоринскими духовными и светскими сайтами, 1841 г. Составлено на соединенном сейме селенгинских и хоринских бурят. Сборник заключает 54 ст., разделен на 3 раздела: 1) о ламайском духовенстве, 2) о знаках отличия и форме одежды начальствующих, почетных и общественных должностных лиц, 3) о свадебных пиршествах и дополнительные статьи ]). .
Нормы обычного права.
Управление.
Туземцы Восточной Сибири, в том числе и буряты, управлялись своими родоначальниками—тайшами, шуленгами, зайса- нами и т. п. Как было уже указано, русские власти первоначально не вмешивались в управление туземцев. Наоборот, они подтверждали и укрепляли права родоначальников, стараясь привлечь их на свою сторону. Так, первый наш посол с Китаем окольничий Головин (1687-1689 г.) назначил некоторым туземным родоначальникам жалованье из казны. По представлению другого нашего посла гр. Рагузинского русское правительство, начиная с 1729 г., начало жаловать старших туземных начальников званием—тайшей, русскими чинами (в памятниках встречаются титулярные советники, коллежские ассе- соры, надворные советники тайши и зайсаны) и жалованьем по указанным званиям и чинам. В 1729 году были впервые даны оффициальные патенты на звание тайши: Голзотского рода зайсану Шодо, Цонголова рода—тайше Лапсану, Сарто- лова рода зайсану Дулькице[64]).
У хоринцев образовались три должности тайш: главный тайша или первый, второй и третий тайши (а впоследствии и четыре).
Первым оффициально утвержденным тайшей 11 хоринских родов был Шодо. В патенте 1729 года о назначении Шодо тайшей между прочим сказано: „с того Шодо, а также с его кровных родственников и сыновей не только в нашу казну не требовать податей, но и ввиду пожалования Нашим Императорским Величеством, выплачивать нашему верному тайше Шодо по 20 р. жалованья ежегодно из нашей Государственной Казны". После смерти тайши Шодо, указом от 25 февраля 1732 года, утвержден тайшей сын его Ринце; после смерти последнего в 1765 году, утвержден сын Ринце Джанцан; после его смерти, указом 4 декабря 1768 г., младший брат его Дамба Ринцейн был поставлен тайшей и умер бездетным. Еще в 1759 году указом пограничного Комиссариата зайсан Михайло Батохин был сделан исправляющим обязанности тайши. После чего зайсан Дельгер Мордаин, указом Иркутского Наместнического Правления от 1 февраля 1793 года был утвержден тайшей, а после его смерти младший брат его Галсан Мордаинов сделался тайшей, а на его место сын его Дымбил Галсанов был утвержден главным тайшей.
В 1732 году была учреждена должность второго тайши для замещения первого, а с увеличением населения в 1793 г. была учреждена должность третьего тайши хоринских родов.
Должность четвертого тайши появилась в XIX ст. и имела, повидимому, специальное назначение: была установлена для отдельной группы агинских бурят.
Должность главного тайши Шодо и его потомков представлялась более важной и власть его более сильной., нежели должность и власть второго и третьего тайши, так как первый тайша был назначен патентом верховной власти, а второй и третий тайши назначались указами губернских властей, первый тайша с потомством был освобожден от уплаты ясака и даже награжден жалованьем, какими прерогативами не пользовались второй и третий тайши. Что касается пределов власти первого тайши, то она не была точно определена. В патенте тайши Шодо есть лишь общее указание на то, что хоринские буряты во всех делах должны слушаться тайшу и ему подчиняться. Круг ведомства главного тайши простирался на все 11 хоринских родов. В силу крепости родовой организации и патриархальности быта власть главного тайши была неограниченной и безапелляционной. Жалоба на главного тайшу русским властям рассматривалась как преступление. В указах, выдаваемых губернскими властями на должности второго и третьего тайши, компетенция определялась, как поручение решать „все дела каса тельно сватовства; взаимного отдаривания скотом, ссор, воровства и прочих маловажных дел за исключением серьезных дел и дел об убийстве человекаВторой и третий тайши со своими родами имели кочевья по Тугную и Хилку и управляли бурятским населением, живущим по тем местам. Они приезжают на съезды к главному тайше, на конторские албанные съезды (сеймы, сугланы) и по специальным вызовам для обсуждения дел. Они подчинены главному тайше, оказывают ему почет, беспрекословно исполняют все его приказания и на съезде слово главного тайши имеет перевес[65]).
В 1749 году для бурят хоринцев была учреждена Онинская контора, первоначально под названием: „мирской сборной избы" а затем „конторы*1. Со времени учреждения последней, все указы и распоряжения начальства, а так же дела, подлежащие хранению, стали содержаться в той мирской избе-конторе. 27 февраля 1816 года было предписано поставить в конторе зерцало. Ведомство конторы заключалось в том, „чтобы решать после главного тайши среди Хоринского народа все дела“. Присутствие конторы состоит из главного тайши и б депутатов, последние дежурят в конторе поочередно и решают дела, при чем два депутата с тайшей всегда должны находиться в конторе, остальные четыре депутата должны разъезжать по местам для управления и решения дел[66]). Для решения важных дел должны съезжаться в контору все тайши и депутаты, при невозможности для последных приехать, их заменяют сугланные родоначальники (там же). Кроме конторы существовали по родам мирские сугланные избы (Об. хор III, I, приговоры 1817 и 1818 г.). Денежными делами и кассой ведал особый выборный казначей [67])
Кроме трех, а впоследствии четырех тайш у хоринцев в каждом роде имелся родовой начальник (теригуу). С 1809 года родовые начальники получали от правительства чин IX кл. В каждом роде имеются сайты—зайсаны, шуленги и засаулы по одному на каждые 200 человек податного населения и даамылы —по одному на 50 человек. Зайсаны, шуленги и засаулы решают и приводят в исполнение дела, указанные родовыми начальниками (теригуу), главным тайшей и Онинской конторой и
об исполнении доносят главному тайше и конторе. На обязанности указанных сайтов лежит: сбор податей и повинностей и сдача их в казну, заботы о пополнении хлебо-запасных магазинов, наблюдение за исправным содержанием местных почтовых и уездных станций, наблюдение за починкой мостов и дорог, заботы о развитии хлебопашества, доставлении различных сведений („ведомостей"), собирание шерсти в казну; к их компетенции, согласно обычаю, относится и решение дел о сватовстве, местных тяжб о скоте, о кражах, разных ссор и тяжб между супругами и т.п. Они решают означенные дела согласно указа о назначении на должность, где определяется их компетенция и применительно к степному уложению (обычаям). Виновных они наказывают розгами, запирают под арест и взыскивают в пользу общества денежные „штрапы“. Указанные должности сайтов выборные, но по обычаю избирались дети и ближайшие родственники прежних сайтов и большинство должностей сделалось наследственными, а избрание обычно носило лишь формальный характер или совсем отсутствовало. Сайты подлежали утверждению в должности губернским правлением, но далеко не все они представлялись на такое утверждение, а нередко исполняли свои обязанности согласно избрания; сайты не получали жалованья; в 1818 году их было 66 человек1).
У селенгинцев также на должности главных тайшей и родоначальников (зайсанов, шуленг и т.п.) избирались „наследственно по поколению" и утверждались указами начальства. Если у родоначальника не окажется потомков или оставшиеся вследствие болезни или по другим причинам не будут в состоянии отправлять обязанности по должности, вместо них избираются ближайшие родственники; если оставшийся сын или потомок умершего родового начальника малолетний, то до достижения им или 15—18 летнего возраста управление должности поручается кому либо из ближайших родственников или особо избранному лицу. Если наследник не будет избран в должность родоначальника вследствие совершенного им преступления, его поколение теряет право на занятие должности, в других случаях—нет. Если после умершего родоначальника не окажется потомков, ни родственников, выборы производятся из общественников „человека честного поведения, имеющего хороший достаток и знающего грамоту" (Об. сел.. IX, 167, 168). Во временные должности конторских депутатов, помощников шуленг и других выбираются по состоянию и очереди (там же, IX, 169). Все подати и повинности родовых старшин, несущих службу по выборам и утверждению начальства, оплачиваются обществом (там же, 171; ср. Об. хор.—III, 4). Обязанности зайсанов и шуленг: исполнение предписаний главного тайши, его помощника, конторы и депутатов, собирание и доставление в установленные начальством сроки ясака, податей, земских повинностей, установленных ведомостей и сведений в главную контору (там же, 172, 173). За неисполнение или небрежное исполнение их обязанностей главные тайши имеют право налагать на шуленг и зайсанов наказания, а родовые шуленги—на десятских и про чих подчиненных им должностных лиц (173, 174). На родовых старшин возлагается и решение спорных дел (175, 177).
Подати и повинности.
Все подати и повинности, ложившиеся на туземцев, можно разделить на два разряда: на казенные, поступавшие в государственную казну, шедшие на общегосударственные нужды и на местные, шедшие непосредственно на покрытие нужд и потребностей самих инородцев. Главною податью общегосударственного характера является „ясак". Ясак представлял прямой налог и состоял первоначально из шкур пушного зверя (соболя, чернобурой лисицы, песца и др.; единицей измерения служил соболь), впоследствии ясак был переведен на деньги. Ясак уплачивался различно: поголовно, с рода (так именно у бурят), с волости. Размер ясачного оклада определялся в зависимости от возраста плательщика, его семейного положения, имущественной состоятельности и доходности его промыслов. Платящие ясак инородцы и получили отсюда общее название ;,ясашных“ (податных). Сбор ясака производился однажды в год двояким способом: сборщики ездили за получением ясака в кочевья туземцев, впоследствии на их съезды (албанные сеймы, сугланы и т. п.) или же туземцы сами привозили его русским властям. С образованием более прочных связей с туземным населением второй способ постепенно вытеснил первый. Кроме указанного прямого налога туземцы несли еще ряд натуральных повинностей: в западной Сибири—отправляли „государеву пашню", везде несли подводную повинность по доставке запасов и перевозке людей, отправляли „ямскую гоньбу“ и т. п.
Буряты уплачивали ясак по родам. Наблюдение, надзор и побуждение к платежу ясака и исполнению повинностей возлагалось на тайшей'и конторы, а также на мирские и сугланные избы, которые наблюдали за сбором ясака и прочих податей подчиненными им родоначальниками. Непосредственный сбор ясака и прочих податей возлагался на родовых начальников—зайсанов, шуленг, засаулов и т. п., которые в назначенный для взноса ясака срок должны были разъезжать по кочевьям для понуждения к взносу и представлять ясак в мирские избы, а оттуда в общеродовые конторы. За небрежность, недосмотр и послабление по сбору ясака—тайши и родоначальники несли наказания (Об. хор. Ill, I; Об. сел., 172). Воспрещалось родоначальникам пересылать ясак и денежные сборы в мирские избы и конторы с ясашными, податными людьми, а должны это делать сами родовые начальники, иначе за пропажу и недостачу несут ответственность (Ст. Ул. 103; Об. хор.,
III, 3).
Все внутренние сборы на мосты, перевозы, починку дорог, на содержание домов-собраний при конторе и проч. собирались раз в год. При чем главные и прочие тайши с родовыми сайтами на съезде предварительно намечали, на какие расходы и сколько денег следует собрать с народа (т. е. составляли годовую смету), о чем и составляли приговор; затем производилась разверстка означенной суммы по родам, подушно „на все состоятельное население", „с состоятельных всех классов людей". Деньги собирались через родовых начальников и вносились в контору, здесь они записывались в особую книгу. Контора выдавала деньги под расписку на расходы. По истечении года книга для отчетности представлялась в Земский Суд :).
Отбывание натуральных повинностей, например, исправление трактов и проселочных дорог возлагалось поровну на местных жителей, при чем большие починки должны производить, как вблизи, так и в отдаленности обитающие (кочующие), а малые только вблизи тракта или дороги живущие (кочующие)— (Об. хор., V, 2-4).
В наказе-распоряжении главного тайши Дамбо-Дугар-Рин- чино на имя зайсана Мордиана 1793 г. указывается на злоупотребления подводной повинностью („впределах наших одиннадцати родов всякий нужный и ненужный люд пользуется подводами"—пишет главный тайша) и предписывается не давать подвод тому, кто не имеет „пилета" или документа на пользование подводой. Если даже сайт будет пользоваться подводой, не имея от тайши билета, то такого сайта надлежит схватить и представить тайшам [68]).
Скотоводство и охота.
Основным источником средств существования издавна служили у бурят охота и скотоводство. Памятники обычного права содержат большое количество постановлений, относящихся к тому и другому. Большая часть этих постановлений относится к частному или уголовному праву и будет нами рассмотрена дальше в соответствующих местах. Из прочих норм надлежит отметить следующие.
Скотоводство. Предписывается о скоте, больном заразною болезнью, объявлять сайтам и удалять его в особые урочища, отделяя от здорового скота, через начальствующих лиц испрашивать знающих ветеринарное искусство лам и лечить больной скот; за сокрытие такой болезни наказывать родоначальника штрафом в 10 рублей, а родичей—лозами (Об. хор., XII, 14;
Об. сел., 71). Если кто погибнет от заразительной болезни, хозяин должен сделать заявление старшинам и зарыть труп вдали от пастбища глубоко в землю (Об. сел,, 19). В случае если кто приблизится к чьему либо кочевью с зараженным скотом и погибнет у владельца кочевья скот—первый платит половину убытка (С. У., 71); по Уложению 1781 года не донесший начальству о заразительной болезни скота отвечал за убытки от распространения заразы. Скот охраняется запрещением ставить близ его пастбищ ловушки и вырывать ямы ближе 5 или 7 верст (Ст. Ул.; Об. хор. XII, 2). О присталом скоте надлежит втече- нии семи суток объявить народу, через семь дней послать извещение ближнему сайту, последний втечении двух месяцев должен объявить о том, начальству. Если втечении трех месяцев по объявлении владелец не явится, скот отдается объявившему о присталом скоте (С. У., 131; Об, сел., 17). Кто поймает чужой скот в хлебе или .на покосе, обязан хранить его до отыскания хозяина, о чем должен объявить старшине, пользоваться скотом может, но не вправе изнурять его работой и ездой (Об. сел., 165). Если кто отдаст свой скот в стадо другого с его согласия и присоединенный скот уведет хозяйский и последний погибнет, убыток делится пополам; если же скот был припущен без согласия хозяина, происшедший убыток уплачивает припустивший скот (С. У., 69).
Охота. Воспрещается ставить самострелы и ловушки, когда земля еще черная, т.е. пока не выпал снег или окончательно не стаял. (Ст. Ул. 111). Ямы, самострелы, ловушки и прочие приспособления лова разрешается ставить лишь дальше 20 верст от жилищ, с извещением о том местных жителей; в случае, если извещение не будет сделано, хозяин ловушки должен возместить происшедший от того ущерб. Если же ловушки будут поставлены ближе 20 верст и произойдет ущерб и несчастье, то, кроме возмещения ущерба, хозяин ловушки подлежит наказанию (С. У., 86; Об. сел., 130). Воспрещается вырывать ямы ближе 20 верст и ставить ловушки ближе 5 и 7 верст от скотского пастбища, в противном случае—возмещение убытков и наказание (С. У., 86, Об. хор., XII, 20; Об. сел., 140). Прежде разрешалось ставить ловушки с петлями только лицам, имеющим меньше 200 голов скота, имеющим же больше воспрещалось. Для лиц, имеющих свыше 200 голов скота, даже охота разрешалась лишь для уплаты ясака1). При облавах на зверей, ежели у кого падет лошадь или случится какой либо другой убыток, то половину последнего уплачивают соучастники по облаве и добыча делится поровну (Ст. Ул., 37; Об. сел., 143); если же охота небольшая и участников всего 2-3 человека—убыток разлагается на всех поровну, равно и добыча (Об. сел., 141).
Приговор 11 хоринских родов осеннего среднего месяца 1763 года—рукопись.
О религии и духовенстве.
Господствующей религией забайкальских бурят является 'буддизм в форме ламаизма. Цаадза (закон, указ, предписание) 1759 г. летнего последнего добавочного месяца 17 дня*) содержит следующее постановление.
„Некогда Будда Шигемуни соизволил изречь: Нет учителя, подобного Будде, нет добродетели, подобной учению (Ном), нет сосуда, подобного Общине, нет путеводителя, подобного Тарни—такова заповедь. Отныне в будущем, покланяясь ламам и бурханам, да очистим свои грехи. После смерти не будем убивать своего коня, но согласно вере (Ном) пожертвуем ламам и бурханам. Если нечего будет пожертвовать у бедного человека, то можно ограничиться тем, что есть, хотя бы одной копейкой. Если кто не будет слушаться правил (иоса) настоящего закона (цаадза) и по старинному обычаю убьет своего коня,2) то с тем человеком поступить согласно закону3/
Обычное право селенгинских бурят содержит по данному вопросу следующие постановления.
„С давних уже лет принявшие веру бурхана шигемони, т.е. ламаискую, мы сделались привязанными к кумиренному священному лачискому чтению книг, показывающему нам прямой путь душеспасения; но напротив того многие некоторых родов не держатся сего закона, а употребляют обманщиков или шарлатанов, называемых шаманами, которые уверяя простодушных, чрез посредство их шаманства, облегчением от болезней, назначают или лучших лошадей или лучшие и редкие вещи, якобы требует того дух, ими призываемый, но вместо того употребляют их в собственную пользу, а через то приводят других в большой убыток, а некоторых в самую крайнюю бедность. В отвращение чего нужным считаем такое непомерное злоупотребление и обман вовсе искоренить и привести простодушных к признанию закона, всеми почти принятого (Обл. сл. ст. 93) *). Ввиду этого предписывается к больному призывать лам и ховараков, за обращение же к шаманам и шаманкам наказывать: и приглашающего и шамана отдачей в кумирню для варения пищи и штрафом в 10 рублей каждого (Об. сел., 94). „Как известно нам, говорится дальше, что некоторые бурятские роды, живущие почти соседственно с таковыми же ведомствами наших селенгинских, не зная настоящей веры, не оставляют еще и поныне старый порядок необразованной религии, весьма противный порядок, как например, если кто умрет не призывая лам для отпения и погребения, тело умершего, одев в хорошее платье увозят в степь или в лес, оставляют там и кладут вместе с ним лук со стрелами, колчан и другие самонужнейшие по жизни человеческой вещи; равным образом убивают любимую умершего лошадь и оную со всем верховым прибором, седлом и прочим оставляют при мертвом теле; но дабы из наших селенгинских бурят, а особенно живущие в недалеком расстоянии от тункинских и кудинских, никто по простодушию не мог последовать такому порядку, полагаем: ежели кто помрет, то к отпеву и погребению приглашать лам, кои от того ничуть отказываться не должны, за что всякий, по состоянию своему, может и обязан делать ламам пожертвования для поминания умершего, а ламы признавать себя должны довольными; буде же кто узнает, что кто нибудь в противность сему нарушает порядок религии, то должен о том объявить старшинам и старшины за нарушение порядка веры должны наказывать" (Об. сел., 95).
Дальнейшие нормы, относящиеся к данному вопросу:
Строить кумирни равно и поправлять оные предписывается при помощи добровольных пожертвований, а не обязательных сборов с народа. Кумирни имеют свои имущества, в кои поступают остатки от жертвоприношений. Содержание кумирен- ных писарей производится из кумиренного имущества и только одному главному писарю всех хоринских кумирен содержание платится из общественных сумм. Содержание при кумирнях та- кильчинов (род пономарей) производится также из кумиренного имущества (обычаи хор., 1-1).[69]) Всем, носящим сакили (красные пояса), т. е. духовным, запрещается убивать животных (там же, 1-2). Чиновным и штатным ламам предписывается безвозмездно обучать при кумирнях учеников (от 10 до 25 лет,) грамоте, чтению духовных книг и пр.; без разрешения ламы— учителя, ученики не вправе куда либо отлучаься (там же, 1-2). При кумирнях существуют приходы из достойных людей, кои и содержат лам. Вошедший в такое приходское товарищество не может выйти из него, за исключением случая впадения в полную бедность (там же, 1-3). Живущим своими юртами близ кумирни ламам покосы и выпуски отводятся по близости, живущим без юрт также по близости отводятся покосы по числу лошадей и дойных коров; ламы, живущие вдалеке от кумирен, пользуются покосами и выпусками из местных общественных земель. Живущие в кумирнях для обучения ламы получают половину содержания от кумирни (1-7). Для приезда в кумирню живущие в отдаленных улусах ламы и ученики пользуются общественными подводами (1-6). Ламы могут заниматься врачеванием, астрономией, перепискою священных книг, раскрашиванием бурханов—на основании экзамена с позволения знающих кумиренных лам (там же, 1-4). Кто из простых ученых людей с позволения известных хороших лам пожелает отправлять для других чтение книг и заниматься лечением, тем не воспрещается (1-5). Количество лам при дацанах и кумирнях определено комплектом (штатами), в комплектные ламы производятся выборы с участием светских старшин (1-6)*). Для управления делами кумирни ламы с участием тайшей, зайсанов и светских старшин выбирают из комплектных лам должностных лиц, в частности управляющего кумирней (настоятеля) и заведывающего имуществом кумирни, а на одного из светских старшин возлагается надзор за имуществом кумирни (1-5, 6). Относительно обязанностей службы все ламы зависят от главного ламы, настоятеля, или управителя и прочего духовного начальства; за самовольные действия подвергаются наказаниям (Об. хор., I 6, Об. сел., 179). Так, за неявку к отправлению службы в кумирне чиновный лама штрафуется 5 рублями, а почетный лама 2 р. 50 к., ученики наказываются лозами (Об. хор... 126). Чиновных и старших лам не допускается подвергать обыску при дознаниях о краже (Об. сел.; II). За оскорбление духовенства наказание усиливается (см. дальше). За лекарства ламы могут взимать с состоятельных „настоящую цену“, с недостаточных „по усердию" (Об. Хор., 1-4). За лечение больного ламы получают подарки. Старое Степное Уложение 1781 года содержало по этому вопросу следующую норму: „Больной, заплативший ламе, лекарю или чтецу за посещение, имеет право требовать обратно отданное, ежели не почувствует никакого облегчения" [70]). Степное Уложение 1808 года встало на более современную точку зрения. „Если для лечения кого-нибудь будет приглашен известный народу хороший „эмчи-лама" (лекарь) и за принятые от него лекарства и за чтение священных книг будет заплачено больным человеком и как бы ни велика была эта плата, пусть не ищут ее обратно, если бы даже больной и умер. Но если какой неизвестный народу незначительный лама или бакши, заявит больному человеку ;,я тебя вылечу" и таким образом возьмет что нибудь, а больной этот умрет, то пусть (лекарь) вернет обратно все, что получил. Разрешается взыскивать обратно плату с неудачно лечивших шаманов *). Хоринские правила 1823 года прямо запрещают взыскивать обратно с лам и врачей плату за лечение (Об. хор. XII-9), но разрешают взыскивать обратно с неудачно лечивших шаманов (Об. хор., XII, 48). Селенгинские правила 1823 года определенно устанавливают: „Ширетуям или цоржиям и прочим ламам и ховаракам приносимый дар за чтение книг никому обратно не требовать и в том суда не давать" (Об. сел., 96, ср. 98). Если кто для лечения больного или чтения книг пригласит ламу или хова- рака [71]) и в пути от падения с лошади или других причин приглашенный потерпит вред или убыток—половину расходов обязан возместить приглашавший; если же от пьянства или собственной неосторожности погубит коня и причинит другой ущерб— должен возместить его (Ст. Ул.—21, Об. сел.-—98). Ст. Ул. 1808 года запрещает ламам, бакшам, шаманам и шаманкам врачевать в пьяном виде (ст. 21). Ламы и ховараки, хотя бы и главные, как то главный лама, хаиб, ширетуй, ноин и цорджий и т. п. не имеют права судить не только дел мирян, но и мирян и ховараков: „поелику обязанность их только соблюдать благочиние и благопристойность по кумирням во время службы и распространять познание веры" (Об. сел., 179). Кумиренные ламы по приглашению родовых старшин при разборе дел приводят стороны к присяге (там же, 180).
Частное право.
Ограничения дееспособности.
В виду эксплоатации, которой подвергались буряты со стороны торговцев, сильной задолженности их и происходящих отсюда затруднений по сбору ясака и отправлению общественных повинностей правительство неоднократно издавало запрещения (см. например, именной указ от 20 июля 1748 г. и др.), чтобы купцы не ездили торговать по кочевьям инородцев, раз- решая торговлю с последними только в городах и на ярмарках. Но эти запрещения мало помогали. Как видно из докладной записки тайш, родовых начальников и простого народа 11 хоринских родов на имя главного тайши Дамбо Дугар Ринчино 1800 года „подданные 11 родов без согласия и ведома нашего от купцов на большую сумму берут в долг товар из больших процентов и тот забранный в долг товар, не будучи в состоянии оплатить купцу, друг от друга деньги из большого процента перезанимают и расплачиваются, а то не найдя чем уплатить долг, без нашего ведома и разрешения дают от себя купцам подписки и старый свой долг опять переписывают на новые проценты, затем, не будучи в состоянии уплатить и этот долг, разоряются, вследствие чего бывают принуждены уйти в кабалу, отчего лишаются возможности отправлять государственную албу и всякие расходы и сборы 11 родов, такие люди лишаются возможности содержать своих детей, отца и мать, кроме того оказывается, что из наших 11 родов чиновные сайты делают долги и таким же образом поступают, а то бывает и так, что за таковые всякие долги, сделанные отцом, сын его с головой уходит в кабалу. В то время как тот сын не может оправиться с долгом, отец его опять делает безпредельные долги, отчего сыновья до конца своей жизни бывают принуждены оставаться в долгах и перестают исполнять государственную албу и уже не являются соучастниками в общественном деле“ '). В виду изложенного сейм: 1) запретил чиновным сайтам брать товары в кредит и торговать под угрозой штрафа в 20 коп. с рубля и отобрания товара с возвращением его продавцу, 2) запретил лицам податных сословий забирать товары в кредит и вести в кредит торговлю; разрешил торговлю с дозволения родовых сайтов приобретенным за наличные товаром; наказание за ослушание—крепко высечь спину и вернуть товар продавцу, 3) предписал сайтов за отсутствие надзора и попустительство подвергать штрафу в 10 руб. и наказанию.
Для поездки в город с целью купли-продажи надлежит получить билет—разрешение от сайта с указанием, что везется в город на продажу, и по приезде надлежит показать сайту, что куплено в городе[72]). Без разрешения сайта запрещались отлучки в другое ведомство (С. У. 93).
Исковая давность. Если в удостоверение долга имеется документ или свидетели, то взыскание долга возможно, хотя бы прошло 30-40 лет, но если нет ни документа, ни свидетелей., то такие дела надлежит разрешать до истечения 15 летнего срока (С. У., 48).
Вещное право.
Отношение к недвижимости. Являясь главным образом скотоводами и охотниками, постоянно кочующими с места на место, сохраняя основные черты родового быта, буряты естественно очень долго не знали права собственности на недвижимость, права индивидуальной собственности. Право на землю выражалось в виде права на пользование произведениями и принадлежностями земли, принадлежащее в целом роду и совокупности родов или племени: право на пользование лесом и на охоту в нем, право.на рыбную ловлю, права на пастбища для скота и т.п. И эти места пользования не были постоянными, а легко менялись на другие. В старое время вплоть до ХУП века буряты довольно свободно кочевали по громадным лесным и степным пространствам Сибири, сталкивались здесь лишь с другими туземными племенами, нередко вступали с ними в борьбу за господство над территорией и в случае неудачи уходили на другие все еще свободные места. С появлением русских и с последовавшей затем колонизацией и заселением края свободное передвижение в прежних размерах было стеснено. Каждое племя и каждый род постепенно были вынуждены кочевать в определенных местах, часть их перешла к земледелию, зачатки которого замечались и ранее, до прихода русских. С земледелием появились и экономические основания для развития права собственности на недвижимость.
Русская власть рассматривала земли, по которым кочевали инородцы—то как земли государственные, находящиеся в пользовании инородцев, это—обычный взгляд,г) то как их старинные „породные“ земли. Этот вопрос уже в XIX столетии был предметом обсуждения законодателя и по отношению к Иркутским бурятам разрешен в первом смысле утвержденным мнением Государственного Совета, в котором сказано: „оставить иноверцев, в Иркутской губернии, на обитающих во владении земель на том же основании, на котором ныне владеют, представляя по силе Горного Положения право руды и что в недрах находится, отыскивать как казне, так и частным лицам, а тем из них, которые уже водворены и занимаются хлебопашеством, буде сами того пожелают, отмежевать по 30 десятин на душу, а землю сию утвердить на праве помещичьем, распространив меру сию на будущее время, т.е. кто из сих кочующих народов пожелает водвориться и заниматься хлебопашеством, то и им таковое же число, с таковым же правом отмежевать"[73]). По существу другой взгляд был высказан по вопросу о землевладении хоринцев, как в указе Петра I-го, так и в решении Сената. За хоринцами признано право на вечное владение находящимися в их пользовании землями и предписано выдавать на эти земли документы...[74]) Рассматривая землю, обитаемую кочевыми туземцами, как землю, принадлежащую государству, а самих туземцев как пользовладельцев ею, правительство нередко распоряжалось этой землею, помещало на ней переселенцев, устраивало заводы и т.п.[75]) Но вместе с тем принимало и меры к охране прав туземцев на земли, находящиеся в их владении: запрещало местным властям размещать на ней переселенцев, самовольно селиться в ней, выселяло самовольных заселыциков и т.п.[76]) Местные власти нередко свободно распоряжались землей туземцев, разрешая кочевать в известных местах то одним, то другим, отводя ее под пашни и угодья крестьянам и т,п. Только Положение 1822 года внесло некоторые определенные нормы в земельные отношения туземных народностей, закрепив в общем порядок, который сложился путем исторического развития.
Бурятские племена и роды должны были кочевать на признанных за ними, отведенных им местах. Административной единицей являлся род, родовая община. Буряты в рассматриваемую эпоху находились (и по сие время находятся) в переходной стадии от кочевого быта к оседлому. Они имеют на зиму избы, летом же перекочевывают в юрты. Главным занятием является скотоводство. Родовая община имеет общий выпас, кроме того у отдельных родовичей имеются индивидуальные участки обрабатываемой для сенокошения земли (утуги), а также пахотные участки. В виду отсутствия воды на утуги проведено искусственное орошение.
Чиновники (сайты), заведывающие двумя стами душ, были обязаны кочевать среди своих родовичей. Если от общего кочевья родовичей отделится и кочует отдельно более двадцати душ, то обязаны выбрать дамала и через него решать свои дела; менее 20 душ не могут кочевать отдельно (Об. хор., XII* 34). Если кто изберет себе временное стойбище, а затем перейдет со всем своим имуществом и постройками на новое место, оставленное место может занять новый поселенец (Об. сел., 162). Удобное место для сенокошения и хлебопашества общество должно делить между своими членами поровну. Если же кто огородит участок возле своих стойбищ, обработает и проведет туда воду, то такие участки в общий раздел не идут (Об. сел., 163). „Всякий человек обязан хлебную и сенную поскотину городить крепко и хорошо"—не позднее 9 мая и от гораживать с 15 сентября каждого года (Об. хор., XII, 26. Об. сел., 154, 164). Родовые начальники должны кочевьями отступать от сенокосных мест, бдительно содержать скот и тем хранить сенокосные места (Об. хор., X, 1). Поля должно огораживать (Об. хор., X, 8). Предписывается прочное устройство городьбы, указывается количество жердей в городьбе, их толщина и высота городьбы (С. У., 73; Об. хор., X, 1, 2). Городьба особо охраняется. Если кто возьмет жердь или дерево на чье либо стойбище или из городьбы у хлеба или сена сломает или сожжет, обязан возместить и подвергается наказанию розгами (С. У., 80). Если кто обработает участок земли для хлебопашества и сенокошения, а затем не будет пользоваться им и городьба будет разрушена и кто нибудь пожелает воспользоваться обработанным местом, то в случае, если прежний владелец заявит спор, ему дается три года для обработки; если не будет обрабатывать, земля отдается заявившему желание воспользоваться ею, который вправе ее огородить, но должен по возможности вознаградить первого владельца за расчистку (Об. сел., 160). Хлебные клади и сенные скирды предписывается огораживать (Об. хор., X, 2; Об. сел., 165). Воду по вырытым для орошения канавам надлежит спускать по очереди, не делая друг другу стеснения и устраивая мосты для переезда и прохода; если в каком либо улусе или урочище имеется только одна небольшая речка или ключ, из которой получают воду жители и скот, вблизи него кочующие, то кочующим выше по речке под угрозой строгого наказания воспрещается отводить из речки воду для своих сенокосных мест, или запирать ее; ежели жители улуса терпят сильный недостаток в воде, что изнуряет их скот, то они вправе провести воду посредством канав из речек или ключей соседнего или более дальнего улуса, в особенности из тех, в которых нет в воде недостатка (Об. сел., 157, 159). За неисполнение указанных предписаний виновные обязаны возместить убытки, а иногда несут и уголовное наказание (С. У., 74, 78; Об. хор., X, 2, 4; Об. сел., 154, 155).
Движимость. Право собственности на движимость бурятское право знает. Главную ценность представляет скот. Право собственности на скот и другое имущество по общему правилу принадлежит семье, но отдельные члены могут иметь свое индивидуальное имущество. Так, женатому сыну отводится отдельная юрта, выделяется часть скота, хозяйственного инвентаря и утвари, не порывая общесемейной связи во всем прочем. Но возможен и полный выдел сына. Представителем семьи, входящей в известный род, является глава, домохозяин. Право собственности на движимое имущество приобретается, как первоначальными способами: скотоводством (право на приплод), охо той, рыбной ловлей, находкой, так и производными: куплей- продажей, дарением, наследованием и т. п.
Охота. Охотнику убившему зверя, принадлежит право собственности на его тушу и шкуру, поймавшему зверя в силки и капкан—право собственности на живого зверя и на пойманную рыбу. Если охота или рыбная ловля носили общий характер—возникает общее право собственности, за которым следует раздел добычи. По обычаям хоринцев, если кто либо ранит волка или лисицу и погонится за ним, а убьет его другой охотник, то зверя получает первый, второй же четыре лапы; если же первый охотник ранит козулю, а второй убьет ее, то всего зверя получает второй охотник (Ст. Ул., 104) *). Обычаи селенгинцев несколько иные, Первый охотник, подстреливший зверя, и второй, застреливший его делят добычу пополам. Если кто либо был свидетелем того, как охотник убил соболя, лисицу или волка, получает две передние лапы добычи; если же был убит большой зверь: дикая коза, кабан и т. п., то получает стегно мяса (Об. сел., 142).
Право на приплод от скота, право на тушу скота.—Приплод от скота принадлежит владельцу его. Приплод от приставшего скота принадлежит хозяину стада, если он сделал объявление о приставшем скоте (Ст. Улож. 131). Е* ли посторонний человек спас жизнь скотине или посвятил ее божеству, и если эта скотина падет, находясь у хозяина, то труп ее берет тот, кто спас ей жизнь, или посвятил божеству (С. У., 67). Труп загрызенной диким зверем или потонувшей скотины принадлежит владельцу ее (С. У., 65, 66). Если скот, бодаясь между собой или в драке падет, то кожа и мясо павшего животного делится поровну между владельцами скота (С. У., 78).
Находка. Если кто найдет на земле товар, деньги или что другое, то тотчас же должен объявить о том народу; когда владелец найдется, он обязан отдать нашедшему г/10 часть, но если о находке не будет объявлено народу, а потом кто-либо обнаружит это, то находка отдается собственнику, скрывший находку должен быть высечен, а обнаруживший получает 710 часть (С. У., 64). Если кто либо найдет остатки скотины, съеденной волком, и скроет о находке, то обязан возместить ущерб, и кроме того должен быть высечен. В летнее время нашедший может съесть мясо через двое су:ок, в зимнее—через месяц; в это время должен делать заявления о находке (С. У., 65). Если кто либо найдет чью либо скотину, потонувшую в воде, и съест, не заявив предварительно о находке, то должен возместить ущерб и подвергается наказанию розгами (С. У., 66).
Владение и пользование вещью. Не употребляя терминов добросовестное и недобросовестное владение, бурятское право различает, однако, по юридическим последствиям тот и другой вид владения. Так, если кто, не спросясь владельца, и не имея большого и спешного дела, самовольно возьмет и использует для езды чье либо животное, тот обязан заплатить за пользование и подвергается наказанию розгами; если же едет для спешного дела и использует для передвижения без спроса у хозяина, коня или быка—дело разрешается по разбору по обстоятельствам (С. У., 70). Если кто использует для езды быков и лошадей, приставших к стаду, обязан заплатить за это (С. У., 68). О приставшем скоте надлежит объявить втечение семи дней, не пользуясь им; по истечении этого срока, если не явится хозяин, можно пользоваться (С. У., 131). Ворвавшимся в огороженное хлебное поле и покос скотом до отыскания хозяина разрешается пользоваться, не изнуряя его, однако, работою (Об. сел., 156). Если кто, не спросясь сайтов и владельца покоса, выкосит сено, то [77]/3 его отдается владельцу и '13 выкосившему (С. У., 79).
Vindicatio движимости. Кто даст в пользование бесплатно (ссуда) или за плату (аренда) свой скот и пользо-владелец отдаст его за сбой долг или расточит, подвергается наказанию, а хозяин скота вправе отобрать свой скот у того, кому он передан, а последнему дается лишь право регресса (Об. хор., XII, 20). Украденную вещь можно отобрать у владельца, последний должен указать, у кого он получил ее, и может взыскивать, убытки, с предшественника (Об. хор., IX)').
Обязательственное право.
Ответственность за вред и убытки. Бурятское право возлагает ответственность за причиненный вред и убытки не только вследствие вины, виновного деяния или упущения: это главное основание ответственности, но иногда и на основании объективной причинной связи между действием данного лица и причиненным ущербом. Так, если кто, ловя коня, наедет на чью либо лошадь, следствием чего явится вывих или смерть этой лошади, то ловивший должен возместить ущерб (С.У., 72). Если какое либо животное изувечится или пропадет, попав в. вырытую яму, то вырывший яму должен возместить ущерб (С.У., 75). Если в проруби, сделанной для скота (2 чет. шириной), погибнет скот— нет ответственности, но если прорубь сделана шире должного размера, вырубивший ее отвечает за убытки (С.У., 99) и др. В ряде случаев, исходя из того же принципа (вины), бурятское право освобождает от ответственности. Так, малолетний—до 8 лет—не отвечает за причиненный им ущерб (С.У., 40). Если кто нечаянно наткнется на забор или городьбу, хозяин не отвечает за вред (С.У., 96). Если на обмолоченный на льду и не огороженный хлеб зайдет скот, упадет и издохнет, не несут ответственности: ни хозяин хлеба за павший скот, ни хозяин скота за съеденный хлеб (С.У., 76). Если кто во время дружеской помощи и других работ нечаянно потерпит ущерб—его неудача (С.У., 94). Если находящийся у кого-либо в работе за плату умрет от болезни или от собственной неосторожности, потериит увечье, хозяин не отвечает (Об. сел., 119 и др.).
Но вместе с тем бурятское право знает в некоторых случаях и ответственность по принципу причинения, но обычно в уменьшенном смягченном виде (2/3, а/2, з убытков). Так, если кто поручит другому сделать рукоятку для топора, ножа или отточить их, и последний во время работы нечаянно порежется или даже умрет, поручивший возмещает 2/3 расходов; если пешеход попросит едущего верхом или в повозке подвезти его, если во время совместной поездки хозяин коня или повозки нечаянно обрежется острым оружием, получит вывих, увечье или умрет—2/3 расходов возмещает пешеход; если потерпевший ущерб пешеход—его неудача; если же сам едущий—расходы делятся пополам (С.У., 24,25; Об. хор., XII; 11 ср. Улож. 1781 г. и С. У., 26). Если нечаянно вспыхнет пожар от шалаша охотников, пахарей, косцов и выяснится, что это произошло нечаянно, то хозяин огня должен возместить убытки (?), а если от других причин (не нечаянно), то убытки возмещаются полностью (С.У., 34). Если во время облавы стрела, пущенная в зверя, нечаянно попадет в охотника, выпустивший стрелу должен возместить половину убытков (С.У., 156). Если кто-нибудь совершенно неумышленно причинит какой либо вред или нанесет убыток другому, ущерб делится цополам (Об. хор., И, 10).
Вообще же по вопросу о возмещении причиненного чьим либо деянием или упущением вреда и убытков бурятское обычное право не содержит, как и всякое примитивное право, общих положений, но целый ряд конкретных норм, отдельных случаев. Так, если кто ловит коня или другую скотину по просьбе владельца ее и изувечится, умрет или потерпит другой ущерб, 2/з ущерба должен возместить хозяин скота; если же терпит ущерб ловивший скот без просьбы хозяина, последний не отвечает (С.У., 16,18). Если понесет ущерб исполнявший поручение, то 2/з убытка возмещает давший поручение (С.У., 19, 32). Если кто, шутя, испугает нервного человека—обязан возместить ущерб (С.У., 24). Если изувечится борец на дацанских (монастырских) празднествах, или на празднествах при обонах и бурханах, почитаемых всеми хоринскими родами, то половина всех расходов возлагается на все роды; если произойдет тоже на небольших пиршествах, то половину расходов несет пригласивший бороться (С. У., 44). Если кто потеряет коня, когда примет участие в пиршестве или свадебном поезде по собственному желанику—никто не отвечает (С. У., 45). Если ворвется скот в хорошо загороженное поле и произведет потраву, хозяин скота обязан возместить ущерб; если же по осмотре через почетных родовичей окажется, что городьба была плохая, то владелец скота по хоринскому Степн. Улож. (1808) не отвечает, а по обычаям селенгинцев—обязан возместить половину потравы за дурной присмотр, а другая половина составляет убыток владельца поля за дурную городьбу (С. У., 74, 78; Об. сел.,
154) . Если же при этом от городьбы причинится вред скотине, то в первом случае владелец поля не отвечает за вред и убыток, во втором—возмещает убыток в половинном размере (Об. хор., X, 3). Если вследствие плохой городьбы войдет в поле скот, неумеренно наестся и подохнет, хозяин поля, по обычаям селенгинцев, обязан уплатить половину стоимости скота, а хозяин скота—половину ущерба от потравы, если же хозяин поля, ставивший городьбу, владеет полем совместно с другими, то обязан возместить и половину убытка от потравы (Об. сел.,
155) . Аналогичные постановления содержатся и относительно потравы сложенного в скирды и копны хлеба и сена (Об. хор., X, 2, 4). Если поле хорошо загорожено согласно предписанию,, то в случае, если ворвется скот и произведет потраву, хозяин скота обязан возместить убытки, если же по осмотре, через почетных родовичей, окажется, что городьба была плохая, то владелец по хоринским обычаям не отвечает, а по селенгинским обычаям он должен уплатить половину потравы за дурной присмотр, а другая половина составляет убыток владельца поля за дурную городьбу (Ст. Ул., 74, 78; Об. сел., 154), если же при этом от городьбы будет причинен вред или убыток владельцу скота (напр, скотина напорется и издохнет), в первом случае хозяин поля не отвечает за вред и убыток, во втором—возмещает убыток в половинном размере (Об. хор., X, 3). Если вследствие плохой городьбы войдет в хлебное поле скот, неумеренно наестся и подохнет, то по обычаям селенгинцев хозяин поля должен возместить половину стоимости скота, а хозяин скота— возместить половину ущерба от потравы (Об. сел., 155), по Хоринскому Степному Уложению весь убыток полностью возмещает хозяин поля с плохой городьбой (Ст. Ул., 74). Аналогичные постановления содержатся и относительно потравы сложенных в скирды и копны хлеба и сена (Сб. хор., X, 24). Обычаями хоринцев предписывается сыргу—столб для привязывания лошадей (коновязь), ставить не ближе 10 саж. от юрты, цахо (столб с перекладиной)—не ближе 7 саж., по обычаям селенгинцев—не ближе 15 саж.; тот, кто поставит эти столбы ближе положенного, отвечает за вред и убытки; если лошадь была привязана к цахо, то по обычаям хоринцев убытки оплачиваются полностью, к сырге—в размере [78]]3 части или половины, по обычаям же селенгинцев—в половинном размере (С. У., 81; Об. хор., XII, 18; Об. сел., 149). Имеющий лодку обязан хранить ее, если же кто нибудь неизвестный совершит покражу при помощи этой лодки, хозяин лодки отвечает за ущерб (Об. сел., 145), Если уйдет конь, привязанный совместно с другими конями, то все владельцы коней, привязавшие их совместно, обязаны уплатить потерпевшему ущерб половину убытка (С. У., 112). Если кто откроет и не закроет ворота городьбы, обязан возместить происшедший от этого ущерб (С. У., 129; Об. сел., 166). За убытки, понесенные посланным с поручением в дальний путь отвечает давший поручение. (Улож. 1781 г., ср. выше, С. У., "19, 32).
Ответственность по долгам.—Эксплоатация темных инородцев со стороны русского населения, главным образом чиновников и торговцев, а также и со стороны туземных князцев и родовых старшин была невероятной. Вот что отмечает по этому вопросу „Обозрение оснований местного управления Сибири „Положение инородцев в особенности отягчалось неумеренным и почти невероятным ростом, простиравшимся, как из некоторых случаев видно, до двух сот на сто; 2) продажею им товаров в долг по ценам чрезвычайным и потом взысканием за сей долг звериными промыслами по цене, зависящей совершенно от произвола заимодавца; 3) задатками, коих платеж, умножаясь от году в год непомерным ростом, переходил от отца к сыну, оставляя весь род в долгу неоплатном"1). Выше мы привели уже выписку из докладной записки при приговоре 11 хоринских родов от 1800 г., свидетельствующую о неоплатной задолженности среди инородцев, о их разорении, закабалении сыновей за долги отцов и т.д.[79]). Бурятское право принимает ряд мер против указанного зла: запрещается купля-продажа в кредит, ограничивается размер процентов и т.д.
Ответственность по долгам носила, как имущественный, так и личный характер. Прежде всего при неуплате долга продается имущество (Об. хор., VII, 2). За заключение займа без поручительства, за неуплату долга в срок сверх имущественной ответственности налагается и наказание розгами (Улож. 1781 г., приг. 1800 г., ст. 8; С. У., 46)[80]). За отдачу товара и другого имущества в долг женщинам без ведома домохозяина, наказание розгами (С. У., 97). При неплатежеспособности должника бурятское право устанавливает отдачу его в кабалу, или выдачу кредитору головой. Кабала состоит в отработке долга. При чем приговор 1800 г. предписывает выдавать головой людей на работу в возрасте от 18 до 45 лет с платой по 25 р. в год с собственной одеждой и по 20 р. с хозяйской одеждой, а Степное Уложение в возрасте от 20 до 40 лет с платой по 15 р. в год и с обязательством выплачивать за него все подати. Если отдан будет за долги в работу человек старше или моложе указанного возраста, то плата определяется сообразно его трудоспособности (Приг. 1800 г., ст. 9. С. У., 128). Ответственность за долги носит общесемейный характер, только имущественный, но не личный. Так, сын отвечает за долги отца. „Сколько бы не имелось отцовских долгов, сын пусть ежегодно погашает по 6 рублей, а отца и мать пусть кормит, работая сам“-—говорится в ст. 5 указанного приговора 1800 г. Запрещается давать в кредит или покупать что либо жене без ведома мужа, равно как и неотделенным детям без ведома отца (Улож. 1781 г.; Об. хор., VII, 4). Основанием такого запрета, очевидно, является то обстоятельство, что распорядителем общесемейного имущества является муж и отец. Но тот же приговор 1800 г. говорит: „если у какого человека не будет никаких средств, чтобы уплатить долги, сделанные отцом его, то такого человека за отцовские долги не отдавайте в кабалу" (5 ст.). А Степн. Уложение содержит постановление: „если кто будет выдан головою за долги или за воровство, то пусть добровольно договорятся между собою работодатель и работающий о том, работать ли с женою и с детьми или нет, за плату или бесплатно“ (ст. 130). Наоборот, ответственность за преступления носила иногда общесемейный характер: „а вора вместе с женой, а также вместе с дочерьми и сыновьями его, если таковые в возрасте, принятом в законе, всех привести и крепко высечь кнутомговорит ст. 50 Ст. Ул. По обычаям селенгинцев, если произведена кража, вора разыскивают по следу и если последний ведет к какому либо улусу, то за версту след сдается жителям улуса, которые обязаны дальше проследить и отыскать вора, если же не найдут, обязаны возместить покраденное (Об. сел., 7). Воспрещается без разрешения родовых сайтов и главного начальника отдавать хоринцев за долги в кабалу людям чужой приписки (не бурятам) (приг. 1880 г., ст. 6). Разбор дел по долговым обязательствам родовые старшины должны производить немедленно и чинить удовлетворение без отлагательства, за промедление и волокиту подлежат наказанию (Об. сел., 173). При взыскании долгов с имущества должника прежде всего удовлетворяются государственные подати и общественные сборы, а затем уже частные долги (Об. хор., VII, 3). Воспрещается обращать взыскание „на божественный прибор и самих бурханов" без согласия должника, с согласия же последнего и таковое взыскание возможно (Ор. сел., 101). За самовольное отобрание долга—долг уничтожается (Об. сел., 105), следует наказание штрафом или розгами (Об. хор., VII, 6)!). Воспрещается давать товар или иное имущество в долг и брать таковое в долг без согласия и одобрения родовых начальников, без поручительства и письменного обязательства; если дача в долг произошла без соблюдения указанных условий, кредитор лишается права искать по суду (С. У., 108; Об. хор., VIII; Об. сел., 102, 104). Обязанность родовых старшин в данном случае заключается в том, чтобы удостовериться, не должен ли уже чего либо берущий в долг и в состоянии ли он (и поручители) отдать долг (Об. сел., 114). Взысканию подвергается не все имущество должника, а часть его, необходимая для удовлетворения насущных жизненных потребностей, оставляется: бурханьг, юрта, утварь, одна лошадь, одна корова с теленком, овца с ягненком, коза с козленком, носильное платье для семейства, часть сена и хлеба для пропитания; остальное продается с аукционного торга (Об. сел., 107). Если кто возьмет у другого деньги или товар и обяжется уплатить деньгами, а будет предлагать уплату товаром или скотом, то последние оцениваются и отдаются в уплату за 3/4 оценки (С. У., 115). От взыскания освобождается также чужое имущестно, находящееся у должника в пользовании (Об. сел., 120).
Договоры.—Силу сделок вообще и договоров в частности бурятское право охраняет и нередко подчеркивает. „Если два человека заключают какую либо торговую сделку, то пусть лотом от этого не отказываются"—говорит Степн. Улож. (ст. Y11). И в различных постановлениях подчеркивается, что делить прибыль, возмещать убытки и т. п. надлежит согласно условию, по соглашению (С. У., 36, 115 и др.).
Дарение. Буряты народ очень гостеприимный; гостю оказывается самое широкое внимание. Гостю предлагается угощение и при том не только от того, к кому он приехал, но и от его родичей (одноулусников) [81]).
Кроме того гость награждается подарками. Собственно, обычай требовал, чтобы гостю предоставлялось все, что ему нравится или что он попросит. Но вместе с тем обычай требовал, чтобы и гость в свою очередь отдарил хозяина, когда последний приедет к нему в гости. Так, по обычаям хоринцев, „если кто приедет к кому нибудь в гости, с предложением дружбы, имея потребность в рысистом коне, верблюде, или в чем либо другом, и получит просимое, а затем подаривший в свою очередь приедет в гости к одаренному и потребует отдарить его, а тот откажется, то подарившему через суд возвращается, что у него взято, а одаренный, если он податной, наказывается кроме того розгами, если же он сайт, то штрафом в пользу народа" (С. У., 123, ср. 124). Подаривший что либо в дружбу без просьбы впоследствии не может требовать подарка обратно (Об. хор., XII, 7); даже обещание подарить должно быть исполняемо (там-же). Подаривший что либо не может через много времени требовать подаренного с приращением, но вправе получить возмещение за то, что вначале подарил (Об. хор., XII, 27), очевидно, в случае просьбы одаренного и отсутствия отдарка. По обычаям селенгинцев подарок всегда требует отдарка, дан ли он добровольно или по просьбе, но дела отдаривания разрешаются не судом, а почетными посредниками (Об. сел., II, 112).
Ссуда. По взглядам бурят предоставление в пользование тех или других предметов, необходимых для хозяйства, должно быть бесплатным, помощь другу, соседу не подлежит оплате (взаимное одолжение), плату за пользование могут брать лишь бедняки. „Если кто отдал другому по дружбе в работу свою дочь, или сына, или верблюда, коня, быка или дойную корову для пользования, то впоследствии пусть не ищет платы“■—гласит 47 ст. Ст. Ул. Воспрещается должностным лицам и сайтам отдавать коня, быка или корову в пользование за плату. Если даже плата получена, подлежит возвращению. И податным людям, имеющим свыше ста голов скота, воспрещается отдавать скот в пользование за плату (т. е. брать за пользование плату); имеющим же меньшее количество скота разрешается брать плату за пользование, но не свыше 3-х рублей за голову (С. У, 132).
Хранение (поклажа).—Если будет отдано на хранение по дружбе золото, серебро, вещи, товар или что другое, и взявший на хранение потеряет их, то обязан возместить. Если же будет отдан на хранение скот, и последний потеряется, то надлежит разыскивать совместно, и если не найдут, то неудача— владельца скота (С. У., 83). Если кто нибудь по своему желанию возьмет в пути у другого что-нибудь и взятое на хранение вследствие воровства или других причин утрачено, то взявший на хранение обязан возместить впятеро; если утерянную вещь нельзя возместить натурой, то должна быть уплачена стоимость ее (С. У., 20). Остановившийся в пути на ночлег должен сдать свои вещи на хранение домохозяину; если послед ний не возьмет, то обязан сам охранять, и утрата—его неудача (С. У., 106). Если кто по дружбе возьмет вещи на хранение[82]) и потеряет их или у него украдут, и он в этом не будет подозреваться,—обязан возместить половину убытка (Об. хор., XII, 4).
Купля-продажа. Купля-продажа как за наличные, так ив кредит была развита у южных бурят. Мы выше видели, что сейм хоринцев принимал даже серьезные меры против последней: запрещал куплю-продажу и торговлю в кредит, ставил поездки в город для покупок под надзор сайтов и т. п. (приг. 1800 г., ср. также об. сел. 102, 104 и др.). Запрещалось жене и неотделенным детям покупать что либо без ведома мужа и отца (Об. хор., VII, 4) и т. д.
Личный .наем. По обычаям хоринцев нанявшийся в срочную работу обязан „хозяину своему повиноваться и помимо хозяина самовольно ничего не начинать и никаких грубостей не наносить и хозяйскую прибыль, как и сам хозяин, должен наблюсти и самовольно отнюдь не отлучаться никуда, если же за соблюдением работником выше изъясненных обстоятельств случится нечаянное в хозяйском имуществе в виду хозяина какое нибудь упадение, то работнику не отвечать за то; ежели через непостоянство или небрежность работника без хозяина последует в имуществе утечка, за то работник отвечает'1; если работник заболеет, хозяин обязан известить его родственников, а до их приезда лечить его,—за что больной по выздоровлении обязан уплатить (Об. хор., XII, 2). Если нанявшийся, поссорившись с хозяином, захочет уйти раньше срока, должен быть расчитан помесячно из расчета, что половина годового жалованья относится на летнюю страду, а другая половина—на все остальное время (С. У., 122). По обычаям селенгинцев нанимать работника на год или на время необходимо путем заключения письменного договора с удостоверением старшин, в договоре необходимо указать срок найма, условленную' плату, задаток и время окончательного расчета, а также обозначение работы [83]). Нанявшийся таким образом не должен уходить самовольно до срока, по несогласию с хозяином, по болезни или другим причинам; работник за дурное поведение подлежит наказанию, хозяину в случае дурного отношения надлежит подтвердить и требовать хорошего обращения; если же окажется дальнейшая совместная работа невозможной, то хозяин обязан за прослуженное время заплатить работнику по соразмерности, принимая во внимание страду и прочее время (Об. сел., 115, 116).
Заем. Запрещается брать свыше 25% за данные в заем деньги, при чем такой заем должен сопровождаться поручительством и иметь разрешение сайта; при займе без поручительства размер процентов не может превышать шести (приговор 1800 г., 7, 8). По обычаям хоринцев с 1823 г. размер процентов вообще не может превышать 6% (Об. хор., VII, 5), а по обычаям селенгинцев—12% (Об. сел., 103).
Поручительство. Допускается и даже требуется при кредитных сделках: купле-продаже в кредит, займе (С. У., 108, Об. хор., VIII, Об. сел., 102,104). Если кто займет у другого деньги или возьмет вместо долга товар при соблюдении указанных выше условий, то при неуплате долга взыскание обращается прежде всего на имущество должника, а при недостатке этого имущества взыскание обращается на поручителей (Об. хор., VII, 2; Об. сел., 106), при чем поручитель, уплативший долг, имеет право регресса к должнику или его детям (Об. сел., 106). Встречается и задаток в форме аванса (ср. Обозрение, стр. 131).
Товарищество (Артель). Буряты, сохраняя значительные черты родового быта, не только (в рассматриваемую эпоху) жили, но и действовали нередко сообща, артельно. Артели составлялись для охоты (облава), рыбной ловли, для поездки на праздник, в город и т.п. Прибыль и убыток от совместной деятельности обычно делились поровну. „Когда несколько инородцев составят общую артель, как-то, в пути следования из одного места в другое, или на звероловство, на облаву и положатся, что приобретенное уравнительно получить на общую артель и напротив того, встретятся убытки или бедствия, на том же порядке основываться" (Об. хор., XII,3). Если несколько лиц условятся возместить друг другу, что будет утеряно или во время поездки в гости, или на охоту, или вообще в какой бы то ни было дороге, то перед выездом каждый должен показать другим, что у него имеется и в случае утраты имеет право на возмещение утерянного (С.У., 36). Если на небольшой облаве падет конь, то половину стоимости должен возместить аймак, получивший ;;джиллу“ (голову и сердце крупного зверя); при дневной охоте все участники ее должны возместить половину (С.У., 37).
Семейное право.
Семейные отношения проникнуты строго патриархальными началами. Муж, отец—глава семьи, хозяин и распорядитель; он распоряжается в значительной степени личностями членов семьи и общесемейным имуществом,
Брачное право. По обычаям хоринцев, если два человека хотят сделаться сватами, должны вначале договориться относи тельно количества араки, мяса и скота ’); „если два человека, уговорившись быть сватами выпили араки, пусть не расстаются", говорится в другом памятнике[84]), т.е. сватовство считается состоявшимся. Если сватовство будет утверждено, „по обыкновению постановлением" (вроде рукобитья) такое сватовство не должно быть нарушаемо (Об. сел., 42). Сватовство нередко совершается, когда просватанные малолетние, без согласия жениха и невесты, и свадьбы приходится ждать долго, благодаря этому случается, что возникают различные препятствия к браку (смерть жениха или невесты, нежелание родителей, близких или самих просватанных и т.п.). За невесту при сватовстве уплачивается калым, относительно которого вообще и в частности при расторжении сватовства, равно как относительно имущества жены в браке и вознаграждения жены при разводе возникают различные юридические отношения, разрешаемые обычным правом. Так, если после сватовства, но по достижении невестой
20 лет, ее не взлюбят и не будут отдавать скота (калыма) за нее[85]), то отец невесты должен обратиться к ближайшим сайтам, которые должны устроить очную ставку и рассудить, если сам жених не любит невесту, может оставить весь уплаченный скот (калым) и разойтись с невестой; если же сам жених любит невесту, но не имеет средств для отдачи калыма—расходиться воспрещается (С.У., 12; Об. хор., VI, I). Если отец жениха отдаст весь скот (калым), а сын умрет раньше свадьбы, то женихом может стать по назначению отца умершего другой сын или родственник, если же такового не окажется или отец невесты не согласится выдать за него дочь, то отец жениха имеет право на возвращение данного калыма (С.У., 13; Об. хор., VI, 2; Об. сел., 48,68). Если-же жених крестится, отец невесты вправе отдать или не отдать за него дочь; если не отдаст, обязан вернуть калым (Об. хор., VI, 2). Если умрет до свадьбы невеста, и отец вместо нее предложит взять другую дочь, и если согласится отец жениха, так и будет, ежели же последний не согласится, отец невесты обязан вернуть половину скота (Об. хор.,
VI, 3), по обычаям селенгинцев—две трети (Об. сел., 69,)[86]). Бурятское право знает сватовство—;,анда“—взаимное, как называют его источники, точнее, когда у обоих отцов становятся женихами и невестами две пары детей: сын первого и дочь второго и наоборот [87]). Если жених одной пары умрет или окрестится, другая пара не должна расходиться. Если одна пара женится, а другая нет и жених или невеста умрет (окрестится), то тот сват, сын которого женился, должен вернуть 25 голов скота и приданое, если таковое было (С. У., 14; Об. хор., VI). Кто просватанную дочь в нарушение условия выдаст замуж за другого, обязан заплатить калым с приплодом и за нарушение условия подвергается штрафу в пользу общества в виде одной лошади и одного быка (Об. сел., 43). Если просватанная девица выйдет без ведома отца и матери за другого, то последний должен заплатить отцу и матери лошадь, быка, корову с теленком, овцу с ягненком и козу с козленком; если девица кроме девичьего убора и одного платья взяла с собой еще что нибудь, муж обязан взятое возвратить родителям, кроме того обязан возместить бывшему жениху понесенные тем убытки; отец же обязан возвратить бывшему жениху с прибавлением вместо приплода по три скотины на каждый десяток (Об. сел., 44). Если не просватанная девица самовольно выйдет замуж, муж отвечает перед родителями в порядке предыдущей статьи (там-же, 45). Если после сахимджи, когда приедут дочь и зять в гости, родители дадут сверх приданого что нибудь ценное, то при разводе дочери, могут взыскивать обратно, если дадут мелкие вещи, взысканию не подлежат (С. У., 28; Об. хор.,
VII, 4). Если муж или жена перейдет в христианство, а другой супруг не перейдет, то могут продолжать брачное сожительство или расторгнуть его по одностороннему желанию (Об. хор., VI, 5).
Развод по бурятскому обычному праву не представляет больших затруднений. Так, развод по обоюдному согласию свободно разрешается: ;;Если муж, жена, по какому либо несогласию, захотят развестись, то им и предоставляется на волю“ (Об. хор., VI, 7). Основанием для развода может служить между прочим неимение сыновей. По обычаям хоринцев, если жена втечение десяти лет не имела сына и муж захочет с ней развестись, то может это сделать с согласия родственников и разрешения родоначальников; если же жена имеет 40 лет и хотя бы одного сына, и муж пожелает развестись,—развод воспрещается (Об. хор., VI, 7). Если разойдутся муж с женой, приданое должно быть отдано жене, если же с общего согласия и вследствие недостатка средств оно было прожито, муж должен возместить половину; если же приданого не было, ничего не возвращается (Об. хор., VI, 8). По обычаям селенгинцев и односторонняя воля мужа может прекратить брак. Если муж по отвращению или другим причинам возвращает жену родителям, должен возвратить лошадь с седлом, лучшую шубу, унты и прочий убор, одного бурхана (Об. сел., 49). Если жена не желает жить с мужем, то обязана просить родовых начальников разобрать дело и удовлетворить ее просьбу о разводе; если же уйдет самовольно, то подвергается наказанию розгами и дело разбирается (Об. хор., VI, 9). Если жена без вины мужа покинет его и уйдет к родителям, то надлежит выпороть ее и вернуть к мужу, если вторично уйдет, то сайты должны разобрать дело, и если со стороны мужа не окажется вины, высечь и вернуть ее мужу (Приговор 1788 г., С. У., 88) По обычаям селенгинцев, родители должны возвратить мужу убежавшую от него жену „с приличным внушением и наставлением к согласному и мирному впредь житию“ (Об. сел., 50). Если же родители не возвратят убежавшую жену к мужу, то муж может обратиться к родовым старшинам, которые с почетным ламой должны разобрать дело и склонить стороны к примирению; если жена убежит вторично, надлежит также примирить, если убежит в третий раз, надлежит узнать самостоятельно ли она убегает или же по подговору кого-либо; в последнем случае надлежит высечь подговорщика и вернуть ее к мужу; но если она убежит в четвертый раз—развести их; жену с хорошею одеждою и убором вернуть родителям, а мужу возвратить калым; если же развод произойдет по чрезмерной жестокости мужа—он лишается калыма (Об. сел., 51,52). По обычаям селенгинцев калым возвращается в таком размере: если он был свыше 50 голов—возвращается 35 голов, если меньше 50-ти голов-—возвращается половина, причем при бедности допускается рассрочка уплаты на 2 года (53-55). Старинная „андза" при разводе (возврат калыма) была 35 голов скота, затем вследствие общего обеднения уменьшена до 20 голов, в 1788 г. определена в 27 голов—14 крупных и 13 мелких (пригов. 1788 г., введ. и ст. 10). Если при рассрочке возврата калыма втечение 2-х лет никто не будет свататься к разведенной жене, и родителям не из чего вернуть калым прежнему мужу, в таком случае прежний муж, отцы и матери обоих сторон и старшины, с общего согласия должны продать ее желающему и таким образом выручить калым (Об. сел., 56). Если родители или родственники не пожелают взять обратно жену, то муж и его родственники обязаны взять ее „в свое призрение", но с письменного на то согласия родственников жены, и могут отдать в замужество вместо своей дочери и калым обратить в свою пользу (Об. сел., 54). Если муж разводится с женою (г.е. развод происходит по инициативе мужа) и у разводящихся есть дети, то дочь отдается матери, если их несколько—одна из дочерей по выбору матери отдается ей, сыновья и прочие дочери остаются
J) Ст. 88 Ст. Ул.: „Если чья жена без вины со стороны мужа покинет его и возвратится к своим родителям, то, если мужние органы окажутся целыми, выпоров ей спину следует вернуть к мужу, если же она снова убежит к своим родителям, то сайты их обоих родов должны совместно разобрать дело и если со стороны мужа не будет вины, то женщину следует высечь и вернуть опять мужу".
в семье мужа; если же развод происходит по инициативе жены —дочь ей не отдается (Об. хор., VI, 10). Если жена оставила мужа и вернулась к родителям по нежеланию жить с мужем, родители и родственники вправе по своему усмотрению выдать ее замуж ^ если же муж покинул ее или произошел развод (по обоюдному согласию) или она вернулась к родителям вследствие смерти мужа—она сама вправе располагать собою и выходить замуж, за кого пожелает (С. У., 116, ср. 117; Об. хор., VI, 19). Если супруги не будут иметь детей вообще и в частности сыновей, муж может, с согласия первой жены, жениться на второй; если и от второй не будет сыновей, с согласия первых двух жен, жениться на третьей, больше же трех жен брать воспрещается (Об. сел., 59). Если же бурят женат и имеет сына, но „по разным обстоятельствам" нуждается во второй жене, то должен объявить о том ламам и главным старшинам и спросить их разрешения; если последние найдут уважительными основания к этому—разрешается жениться на второй; за женитьбу без соблюдения указанного порядка налагается наказание (Об. сел., 60). Вдова может остаться жить с детьми в семье мужа или уйти к родителям или родственникам со своим приданым; если она захочет выйти замуж за кого либо из родственников мужа или за постороннего—ее воля (Об. хор., VI, 11,16; Об. сел., 61,62,65).
Отношения родителей и детей. Родительская власть принадлежит обоим родителям; калым платят родители и т. п. (Об. сел., 44, 45, 56; С. У., 88, 116; Об. хор., VI, 15 и др.), но власть отца являлась главенствующей (Об. хор., VI, 3; Об. сел., 47, 128 и др.). При патриархальном быте родительская власть очень сильна, она простирается и на личность и на имущество детей. Родители применяют исправительные меры, женят сыновей и отдают замуж дочерей, наделяют их имуществом и т. п. Дети обязаны повиноваться родителям. Преступления и проступки детей по отношению к родителям наказываются строже Но родители в свою очередь обязаны содержать детей, воспитывать их, наделять дочерей при выходе замуж приданым и сыновей—имуществом при разделе. Дети также обязаны содержать впавших в бедственное положение родителей (Улож. 1781 г.; Об. хор., XII, 5; Об. сел., 130). Старшие братья также обязаны помогать младшим в случае смерти или бедности родителей (Об. хор., VI, 17; Об. сел., 130). Бурятское обычное право допускает усыновление. Так, .„если кто в малолетстве своей дочери отдаст ее другому, сказав: возьми и воспитай, то впоследствии, когда она вырастет, не нужно требовать ее обратно, а тот, кто ее вскормил, эту девицу обязан наравне со своими дочерьми воспитывать и, снарядив, вы-
!) Могут и принудительно выдать замуж, см. пригов. 1788 г., ст. 9.
дать замуж" (С. У., 91). Возможно усыновление своих внуков и племянников при наличности детей (С. У., 31; Об. сел., 131). Внебрачные дети являются членами семьи. Дети дочери-девицы воспитываются ее родителями, как их родные дети (Об. хор.,
VI, 15)г)-
Наследственное право.
Наследование по закону.—Наследственное имущество идет прежде всего в семью, к членам семьи умершего. В числе наследников Степ. Уложение указывает: жену, сыновей, братьев, внуков, правнуков (ст. 31)—перечень, очевидно, не исчерпыва* ющий; обычаи селенгинцев называют: жену, детей, братьев и родственников (133); жена и дети предпочитаются братьям (135), а братья—прочим родственникам. Под детьми, получающими наследство, разумеются сыновья, так как дочери не наследовали, они получали при выходе замуж приданое от родителей или от братьев, с которыми жили по смерти родителей. Нормы совместного наследования жены с детьми или родственниками мужа определяются обычным правом. Так, вдове предоставляется право жить с детьми и родственниками мужа или отделиться от них (Об. хор., 11), в последнем случае, если остались дети, то по обычаям хоринцев вдова имеет право отойти с согласия родовых начальников одна (ст. 11), по обычаям селенгинцев она имеет право взять „одну шубу, одну шапку, одни оджи, одни унты, бурхана и убор" (Об. сел., 62) и уйти; если детей не осталось, то вдова может оставаться пользовла- детельницей имения мужа (Об. хор., 11; Об. сел., 65); после ее смерти оставшееся имущество по обычаям селенгинцев делится на две части: одну часть надлежит отдать „в кумирню на приклад", вторую—в пользу родственников ее мужа, а если таковых не окажется, в пользу общественников того рода, к которому принадлежал ее муж (Об. хор., VI, 17). Если вдова захочет выйти замуж за родственника мужа, это разрешается (и даже одобряется—Об. хор., 16; Об. сел., 61), но второй муж ее не вправе пользоваться (и тем более распоряжаться) имуществом первого мужа (Об. сел., 61). В фрагментах Степного Уложения 1781 г. указан следующий обычай селенгинцев в отличие от хоринцев: вдова, оставшаяся после смерти мужа бездетною, получает четвертую часть из имения мужа; если же есть дети—они являются наследниками имения, а вдова получает только свое платье. Усыновленные и воспитанники также имеют право на наследование, если они живут в семье усыновителей, и согласно предсмертному распоряжению усыновителя (С. У., 31; Об. сел., 132), но также по обычаю и без такого
!) „Если у кого дочь будет беременная, то отец мать должны при родах ее сберечь и рожденного младенца воспитать вместо детища"—гласит ст. 15 гл. VI, Об. хор.
распоряжения (Об. сел., 131, 136). После умершего, не оставившего наследников, по обычаям хоринцев треть имущества назначается на чтение священных книг и прочие обряды в память покойного, треть в монастырь, треть человеку, жившему с умершим (С. У., 30). По обычаям селенгинцев после умершего без родственников и завещания родовые старшины и однообщественники должны назначить часть в кумирню для поминовения его, остальное—до ближайшей ревизии для платежа казенных податей и сборов—оставляется в распоряжении родовых старших и почетных родовичей (Об. сел., 133). Особыми обычаями определяется преемство в имуществе умерших лам. По обычаям хоринцев половина имущества умершего ламы отдается в кумирню, а другая половина тому, кому он при жизни отказал, а если такого не окажется, тому, кто служил умершему и жил при нем издавна (Об. хор., XII, 47). По обычаям селенгинцев лама может распорядиться имуществом по духовному завещанию, а при отсутствии завещания имущество поступает к тому, у кого он жил; родственники его, живущие отдельно, права на наследство в этом случае не имеют. Если после ламы не останется ни родных братьев или родственников, ни вообще человека, у которого он жил и кто ему служил, то часть наследственного имущества употребляется на поминовение, остальное имущество, если умерший был комплектный лама, поступает в кумиренное имущество, если он был ясашный—в общественное имущество рода, к которому он принадлежал (Об. сел., 136, 138). Если из братьев один ясашный, а другой казак, то имущество бездетно-умершего делится на две части: половина идет в общество на уплату податей и повинностей, а другая пережившему брату (Об. сел., 136).
Духовное завещание. Бурятское обычное право знает и духовное завещание (Об. сел., 131, 133, 138; ст. С. У., 31). Но несомненно наследование по закону (обычаю) превалирует над наследованием по завещанию. По бурятскому праву наследование по завещанию допускается лишь в помощь или в восполнение наследования по закону (обычаю). Так, „если кто не будет иметь жены и детей, ниже братьев и родственников, но достаток в имении будет иметь хороший, то должен по жизни назначить человека, который бы мог по смерти воспользоваться его имением... утвердить то духовным завещанием, засвидетельствовать по принадлежности родовым старшинам и общественникам" (Об. сел., 133). Допускается завещательное распоряжение имуществом в пользу усыновленного родственника или воспитанника, живущих в одной семье с усыновителями, при чем обычно допускается предоставление такой же части, как и родным детям (Об. сел., 131, 132). Однако указанные лица наследуют, как указано выше, и без завещания. В обычаях селен- гинцев встречается, впрочем, узаконение, что лама и при наличности братьев и родственников может завещать имение постороннему: „ежели лама, имея родных братьев и других ближайших родственников, утвердит духовную отдачу имения человеку вовсе постороннему, то и быть потому" (Об. сел., 137). Однако, это постановление носит специальный характер, ибо относится к завещанию лам, которые по своему духовному сану отошли от родственников и относительно которых посторонний человек, служащий у ламы и оказывающий ему услуги, предпочитался родственникам, и не может быть толкуемо распространительно в качестве общего правила, Особой формы для духовных завещаний не установлено, не зафиксировано в памятниках бурятского обычного права. Но как видно из ст. 133 Об. Сел., завещание свидетельствуется по принадлежности родовыми старшинами и общественниками, следовательно, совершается письменным порядком и 'для своей силы и действия нуждается в публичном оформлении.
Уголовное право.
Система наказаний.
В рассматриваемую нами эпоху туземному суду инородцев, действующему на основании местного обычного права, русским правительством было предоставлено рассмотрение только менее важных уголовных дел: „в калыму малые ссоры, в воровстве скота, в побоях и все прочее, кроме криминальных и смертного убийства, могут они, верноподданные, судить своими начальниками"... говорится в инструкции гр. Рагузинского. Благодаря этому и система наказаний, налагаемых обычным правом по известным нам источникам, не охватывает всех преступных деяний, не является полной, наоборот из нее изъяты наказания за наиболее важные преступления *).
Наказания, налагаемые по обычному праву забайкальских бурят, следующие:
1. Наказание кнутом с женою и детьми (напр. С. У., 50).
2. Наказание кнутом (С. У., 1, 3, 50).
3. Наказание палками (С. У., I; Об. хор. III, 2, VIII, 9, „коим длина в ручную сажень, а толщина смотря по шубе“).
4. Наказание розгами (С. У., 2, 46; Об. хор., IX, 8; Об. сел., 1, б и др.)—обычный вид наказания.
5. Заключение под стражу („под стражу или засажение или в крепы", „под караул"—(Об. хор., III, 2, XII, 35).
6. Заключение в колодку или наказание колодкой (Об. сел., 73, 173-176) [88]).
Заключение в колодку и под стражу—наказания сравнительно редкие, так как степные народы плохо переносят лишение свободы и эти наказания принадлежат к числу более строгих.
7. Штраф, пеня—деньгами и имуществом, часто встречающиеся в источниках наказания (Об. хор, И, 1-6, 8, 9 и др.; Об. сел., 5,70-73 и др.),
8. Ссылка в другое кочевье, в другой род, исключение из общества (Об. хор., II, 12; Об. сел., 17, 81).
9. Религиозная эпитимия, отдача в кумирню на прощение и моление, на поклоны (Об. хор., XII, 25; Об. сел., 80).
10. Продажа в работу, отдача в кабалу, выдача головой за неплатеж казенных повинностей, частных долгов и при воровстве наряду с чисто гражданским основанием заключает в себе и пенальные элементы; последнее особенно ясно в случае замены штрафа отдачей неплатежеспособного вора в кабалу (Приг. 1800 г., С. У., 128, 130; Об. сел., 4).
В древности родоначальниками бурят применялась и смертная казнь и жестокие наказания.
Наказания различаются в зависимости от объекта преступных деяний и субъекта их.
Преступления и проступки против религии.
Обычаи хоринцев предписывают: „если кто из инородцев мертвого и преданного земле ограбит, с таковым строго поступить, наказывать лозами, ограбленное им отобрать и сжечь в огне, а самого отдать в кумирню на семь дней на прощение и моление“ (Об. хор., XII, 26). Во время богослужения и чтения книг в кумирне воспрещается курить табак, за учинение сего проступка виновные подвергаются штрафу в 1 рубль, а ясаш- ных предписывается „немного или невредно наказать палочьем" (Об. хор., VIII, 9). Если старшины, ламы, ховараки и простые ясашные в пьяном виде, войдя в кумирню, окажут неблагопристойность, то предписывается таковых, удержа, отдать под караул; когда же протрезвятся—отдать в кумирню на поклоны и рассмотрение кумиренного главного ламы (Об. сел., 80). Воспрещается бить „коня для покойника" (С. У., 105).
Должностные преступления.
Если главный тайша в сборе и взносе ясака и повинностей и исполнении различных дел по должности учинит послабление, предписывается представить на рассмотрение начальства. Если такое послабление учинят частные тайши, депутаты и онинский главный зайсан, налагается штраф в пользу общества в 10 р.; старшины мирских изб, родоначальники, зайсаны над двумя стами, шуленги и эсаулы наказываются палками. (Об. хор., III,
2) , За неисполнение предписаний главных тайшей, их помощников, конторы и депутатов оной главные шуленги и зайсаны подвергаются наказанию: за первое неисполнение строжайшему выговору от главного тайши в конторе, за второе—сажаются на трое суток под караул в колодку, за третье—подвергаются выговору, заключению под стражу и наложению штрафа в
5 руб. с сообщением по родам, за четвертое неисполнение делается представление начальству о лишении звания. За неисполнение предписаний главных родовых шуленг десяточными зайсанами первые могут наложить на последних следующие наказания: за первое неисполнение вызвать неисполнивших к себе, сделать подтверждение и посадить в колоду на одни сутки, за второе—сделать подтверждение и посадить в колоду на двое суток, а при третьем неисполнении обязаны донести конторе (Об. сел., 173, 174). За неудовлетворение просьбы о взыскании долга по обязательству по беспечности (небрежности) родовой старшина подвергается аресту при конторе на трое суток в колоде и штрафу в 5 рублей (Об. сел., 175).
Преступления против общества и нравов.
Пьянство, азартные игры, пари, заклады и т. п. представляют развитое зло среди бурят, борьба с которыми ведется издавна. Так приговор 1763 года разрешает пить араку и архи людям, имеющим больше сорока лет; лицам же в возрасте от 25-ти до 40 лет разрешается пить указанные опьяняющие напитки на свадьбах, при брачных обрядах, на халах и пирах, а также в случае приезда в гости свойственников, если же указанные лица будут пить в других, кроме перечисленных, случаях, предписывается поколотить спину, отобрать коня и пустить (коня) в народ; имеющим меньше 25-ти лет от роду запрещается пить даже на свадьбах и пирахг). Наказ главного тайши Ринчино зайсану Мордаину 1793 года почти весь (за исключением последней 9-ой статьи) посвящен данному вопросу и содержит запрещение пьянствовать, развратничать и играть в карты, лотто и кости [89]).
Нормы по борьбе с пьянством и азартными играми содержатся так же во всех крупных памятниках бурятского права. Так, по обычаям хоринцев запрещается принуждать пить вино (Об. хор., VIII, 6), запрещается сайтам в пьяном виде разбирать дела (С.У., 11), равно как и пьяному просить суда,—за неисполнение наказываются лозами (Об. хор., VIII, 8), запрещается пьяному входить в храм Божий (С.У., 11). Разрешается пить архи в возрасте старше 40 лет, но „понемногу, памятуя об исполнении своих дел и обязанностей" (С.У., 101; Об. хор., VIII,
4) , лицам в возрасте от 20 до 40 лет по Степ. Уложению (1808 г.) и в возрасте от 30 до 40 лет по постановлениям (обычаям) хоринцев 1823 года разрешается пить лишь во время свадебных пиршеств, лицам ниже указанного возраста воспрещается пить; наказание: для чиновников—арест на сутки, для податных—розги (С.У., 101; Об. хор., VIII, 4); чиновным ламам и податным хова- ракам на свадьбах и пиршествах разрешается пить вино с пристойностью, в других случаях воспрещается; наказание для чиновных—сутки ареста, для ясашных ховараков—розги (Об.хор.,
VII, 5). Воспрещается ламам (ховаракам) и податным людям играть в карты, лотто, кости и вообще в какие бы то ни было игры на скот, товары и деньги,'—проигранное возвращается обратно, а чиновные или ламы штрафуются в пользу кумирень 10-тью рублями, ясашные и ламские ученики наказываются арестом на трое суток и кроме того жестоко наказываются розгами; почетным зайсанам разрешается играть нерасточительно (С.У., 1С0,102; Об. хор., VIII, 1). Запрещается биться об заклад (вступать в пари),—наказания: отобрать выигранное и проучить по закону (С.У., 109, т.е. штраф для чиновных лиц и наказание розгами для податных) (Об. хор., VII, 2).
Разрешается биться об заклад на конских бегах без расточительства чиновным зайсанам и податным с согласия родовых сайтов (Об. хор., VIII, 2; С. У., 109). Обычаи селенгинцев содержат аналогичные правила. Воспрещается в пьяном виде входить в кумирню (Об. сел., 80); воспрещается пьянство и карточная игра,—за ослушание—наказание розгами (84); пьянствующие, кроме обычного наказания, подвергаются еще и религиозному наказанию (эпитемии): отдача в кумирню на поклоны и для варки ламам пищи (80,83); воспрещаются заклады (пари), при чем последние разрешаются при лошадиных бегах и стрелянии из ремня (пращи) с согласия родовых старшин.
По обычаям хоринцев ябедники, сутяжники и нарушители спокойствия наказываются розгами и отдаются в другие кочевья под присмотр зайсанов; если не исправятся, исключаются из общества (Об, хор., И, 12). По обычаям селенгинцев нарушающий спокойствие общества также переселяется в другой род (Об. сел., 178).
За прелюбодеяние с чужой женой оба наказываются розгами, кроме того с мужчины берется штраф в виде коня в пользу мужа женщины; если проступок совершил родственник мужа, наказание ограничивается поркой (С. У., 61; Улож. 1781 года).
Преступления и проступки против личности.
Наиболее важные преступления против личности, а именно разного рода убийства, не подлежали ведомству туземного суда, а рассматривались общим судом. Но покушение на убийство рассматривалось хоринцами по туземному праву, при чем наказание за него назначалось как за воровство: „кроме смертного убийства поползновение на убийство, то решать по степному обряду, о воровствах предписанному“ (Об. хор., XII, 38).
Причинение увечий.—■ В случае причинения во время ссоры увечья головы, рук, ног, глаз, зубов или других каких либо органов, виновный обязан содержать и лечить потерпевшего; если втечение 6-ти месяцев потерпевший не умрет, виновный обязан отдать потерпевшему 50 голов скота и отобрать расписку, в которой тот должен заявить: „отныне, если я выздоровлю—• то мое счастье, если же умру, то такова уж моя судьба, а до тебя больше я дел не имею“. Если же потерпевший вылечится раньше - 6-ти месячного срока, то виновный обязан уплатить все издержки на содержание, убытки и прочие расходы, вызванные прекращением работы (С У., 9; Об. хор., II, 8; ср. Улож. 1781 г.). Если потерпевший лишится одного глаза, ему надлежит уплатить 25 голов скота, если он одноглазый и лишится последнего глаза, или здоровый лишится обоих глаз—надлежит уплатить 50 голов скота, а виновного в причинении увечья наказать розгами (С.У., 9). Если будет расколот череп, надлежит лечить при помощи костоправа; виновный подвергается наказанию розгами и обязан возместить полностью все расходы; если будет оторвана целиком коса—штраф 3 р., за выбитие одного зуба— штраф 3 р. и годовая кобыла, за выбитие многих зубов—денежный штраф и во всех случаях за соответствующее преступление—наказание розгами (С. У., 10). Если во время ссоры один окажется поврежденным, то при разбирательстве дела надлежит доискаться, кто был зачинщиком, того и наказать; если это—ясашный, то выпороть жестоко розгами, если чиновный лама, тайша, депутат или главный зайсан—оштрафовать на 10 р., если старшина, родоначальник, почетный лама, посадить на трое суток под стражу (Об. хор., II, 9). По обычаям селенгинцев, если ясашный причинит другому ясашному увечье, обязан возместить ущерб и по постановлению конторы подвергается аресту на 3 суток в колоде (Об. сел., 82).
Оскорбление словами и действием.—Обычаи забайкальских бурят содержат многочисленные нормы по данному вопросу, в особенности Степное Уложение 1808 года. По Степному Уложению всего сильнее наказывается оскорбление главного тайши, затем других тайш и высших духовных лиц. Так, за оскорбление словами или действием надворного советника главного тай- ши виновные подвергаются по суду следующим наказаниям: если виновными окажутся высшие духовные лица (ламы—цорджи, шандзоба, джасак, намсо, джитба, гурумба), титулярные советники тайши и высшие чиновные лица племени, то виновный должен поднести чай в дацан на 3 р., уплатить „ноену“ (гл. тайше) 91 р. 25 коп.[90]) и штраф в пользу народа 20 р.; если виновными окажутся чиновные лица нисшего ранга и сайты из простого звания, то виновный должен поднести чай в монастырь на 3 руб., уплатить оскорбленному гл. тайше 91 р. 25 коп. и штраф в пользу народа 10 руб., кроме того предписывается побить виновного кнутом; если же виновными окажутся обыкновенные податные ховараки или простолюдины, то обязаны сварить чай на монастырь на 1 р. 50 к., уплатить гл. тайше 91 р. 25 коп. и подлежат порке кнутом дважды, кроме того виновные обязаны возместить все расходы, связанные со ссорой (С.У., 3). Наказания за оскорбления других чиновных лиц различаются гл. образом размером платы оскорбленному (бесчестья). Так, за оскорбление коллежского ассесора-тайши указанные три категории виновных—подвергаются таким же наказаниям, но оскорбленному платят (бесчестье) в размере 52 р. 76 коп. (С. У., 4). За оскорбление ламы-ширетуя (настоятеля монастыря) при тех же наказаниях „бесчестье" уплачивается в размере 50 руб. (С.У., 1). За оскорбление других чиновных лам (цорджи, шандзобы, джасака и пр.), при несколько пониженных прочих наказаниях, потерпевшему уплачивается 41 р. 76 коп. (С.У.,2). То же за оскорбление титулярного советника-—тайши словами и действием (С.У.,5). За оскорбление словами или действием гебгуя, умзата и прочих ниже стоящих ховараков, зай- санов, шуленг, засаулов, секретаря главного тайши и вообще чиновных лиц указанного ранга—виновные титулярные советники, цорджи, джасаки и др. высшие ламы должны уплатить оскорбленному 10 руб. и штраф в пользу народа 20 руб.; обыкновенные податные ховараки и простолюдины подвергаются наказанию розгами и уплачивают потерпевшему незаседланного коня (С.У.,6). В постановлениях хоринцев 1823 г. указанные нормы подверглись некоторому изменению. Так, за оскорбление словами и действием ширетуя-ламы хоринских кумирень, главных цорджиев и главного тайши виновные подвергаются следующим наказаниям: высшие ламы, тайши и депутаты должны сварить на три рубля чаю „и ширегую-ламе с держанием в руках мандалу[91]), сложивши руки—кланяться", должны уплатить штраф в пользу кумиренного имущества в 70 р. и возместить потерпевшему все убытки; нисшие чиновные лица, как-то: по четные ламы, онинский главный зайсан и при мирских избах родоначальники, двухсотенные старшины, писаря главного тайши и конторы должны сварить чаю на 1 р. 50 коп. и также кланяться ширетую, держа в руках мандал и уплатить штраф в 35 р.; ламские ученики и простые ясашные должны сварить чаю на 50 к., кланяться оскорбленному и подвергаются жестокому наказанию лозами, кроме того обязаны возместить все убытки; если учинят такую же обиду ширетую-ламе главный цорджий, глазный тайша, то наказываются штрафом в пользу кумирни в 70 руб. (Об. хор., И, 1). За оскорбление словами и действием других должностных лиц и лам штраф в пользу кумирни выражается в 25 р., 17 р. 50 к. и 8 р. 75 коп., соответственно положению оскорбителя (высший платит больше) (Об.хор., II, 2, 3). Из остальных норм хоринцев, относящихся к данному вопросу, надлежит отметить следующие. За оскорбление словами или действием простого податного ховарака или простолюдина титулярные советники, цорджий и прочие высшие ламы должны уплатить потерпевшему 5 р. и штраф в пользу народа 20 р.; гебгуй, умзат и прочие низшие ховараки, зайсаны, шуленги, засаулы и другие чиновные лица указанных рангов должны уплатить потерпевшему 5 р., внести штраф в пользу народа 10 р. и возместить все расходы (С.У., 7). По постановлениям хоринцев 1823 г. за оскорбление словами или действием ясашных лам и простых ясашных—ширетуй-лама, главный тайша и главный цорджий наказываются штрафом в пользу кумирни в 5 руб., цорджий и проч. высшие ламы, частные тайши и депутаты и онинский главный зайсан штрафуются 10-ю руб., почетные ламы, старшины мирских изб, родоначальники двухсотенные старшины, писаря гл. тайши и конторы штрафуются 20-ю руб., ясашные ламы и простые братские наказываются лозами (Об. хор., И, 4). —Оскорбление словами подлежит наказанию только в случае учинения в присутствии потерпевшего или на бумаге (Об. хор., И, 7, 8).
За оскорбление родителей полагается следующее наказание. По Уложению 1781 г.: „за оскорбление отца или матери виновный наказывается при собрании молодых людей в два раза лозами". По Степному Уложению 1808 г. за оскорбление родителей полагается публичное наказание кнутом и уменьшение наследственной доли. „Если кто оскорбит словами отца, мать или поколотит их, и если родители пожалуются, то того человека для того, чтобы показать прочим пример наказания по закону, собрав предварительно молодых людей и на виду у них местный сайт пусть накажет „ташуром", наказывая в два приема крепкими ударами, после того следует сделать, хорошенько и словесное внушение всем собравшимся. Если родители обеднеют, то пусть получают содержание от сына, как того хотят. В слу чае смерти родителей старший сын, если имеет получить „хуяк“ (броню, панцырь), то пусть получит одно крепкое оружие (,,хату“), а младший сын получит чашу и кувшин" (С. У., 38). По постановлениям хоринцев 1823 г.; „ежели кто отцу или матери своей причинит побои и поношения, то если они чиновные и почетные ламы или светские начальники и старшины, то виновному в кумирне сварить чаю на 5 руб. и с него же взыскать в пользу оной штрафу 10 руб., а буде оный простой лама или простой ясашный, то сварить на три рубля чаю и наказать лозами" (Об. хор., II, 5).
По обычаям селенгинцев за оскорбление действием в пьяном виде первостепенных духовного и светского звания людей, как то: главного ламы, ширетуев, цорджиев, главного тайши, его помощника и имеющих обер-офицерские чины с виновного взыскивается штраф—лошадь с седлом и уздою, еще лошадь 3 лет и 6 баранов; за словесное оскорбление, сопровождающееся или несопровождающееся ударами палки, взыскивается лошадь с седлом, 4-х летняя и следует публичное наказание лозами (Об. сел., 70). За нанесение побоев руками шандзобам, зайсаням, дамалам, кашуям, усудбам, тайшинским детям, депутатам, главным родоначальникам виновный уплачивает штраф: лошадь с седлом, 2-х лет жеребенка и 3-х лет барана, а если битьем причинит вред, то обязан возместить все причиненные убытки, в случае оскорбления словами с виновного взыскивается лошадь с седлом; кроме того в обоих случаях—наказание розгами (Об. сел., 71). За оскорбление словами и действием гэлунов, гебгуев, кербоев, такильчеев, и солбонов и др. т. п. духовных лиц, детей конторских депутатов, писарей, виновный наказывается штрафом в виде 3-х летнего жеребенка, лозами и возмещает убытки (Об. сел., 72). Если ламы или старшины обидят словами, или действием друг друга, то „повинен обидевший заплатить штраф то же самое, что положено ему получить от обидевшего и все понесенные в излечении убытки", кроме того старшины подвергаются заключению в колодке .на 3 суток при главной конторе, а ламы препровождаются в кумирню в распоряжение главного ламы (Об. сел., 73). Если ховараки подерутся между собою, виновный обязан возместить убытки и препровождается в кумирню для варки пищи духовенству, под надзор главного ламы (Об. сел., 74). В случае оскорбления отца или матери словами ;;в досаде, хотя не из злости", старшины должны собрать ближайших родственников и почетных родовичей и при них виновный должен просить у родителей прощения, если же родители не простят, то, по их желанию, надлежит виновного наказать, „однако же старшины должны наблюсти, чтобы родители во время ожесточенности не могли учинить необыкновенным наказанием увечья" (Об. сел., 78). За обиду и оскорбление неблагопристойными словами, нанесенную жене или дочери старшины, виновный подвергается наказанию, как за оскорбление старшины, жене или дочери ясашного—как за оскорбление ясашного (Об. сел., 79).
В случае взаимных обид, ссор и драк, кто окажется виновным по судебному разбирательству, каждый несет соответствующее своему званию наказание (С. У., 9).
Самоуправство. За самоуправное отобрание своего долга кредитор наказывается розгами, кроме того самоуправно отобранное возвращается владельцу и долг погашается (С. У., 49).
Клевета. За сплетни, ложь, клевету на кого-нибудь Ст. Улож. предписывает высечь клеветника кнутом и возложить на него возмещение убытков (С. У., 63). По постановлениям (обычаям) 1823 г. если клеветником окажется тайша, депутат, главный зайсан, чиновный лама—взыскивается штраф в 10 руб., почетные ламы и чиновные низших рангов подвергаются заключению под стражею на 5 суток, ясашные ламы и простолюдины наказываются розгами; кроме того виновные обязаны возместить причиненный ими ущерб (Об. хор., II, 11).
Имущественные преступления.
Кража.—За кражу скота по Уложению 1781 года виновный подвергался телесному наказанию и уплате „яла" или пени, которая состояла в том, что за каждую голову похищенного скота взыскивалось еще три головы скота того же рода животных от 2-х до 4-х лет (а всего с украденной четыре скотины). По степ. Уложению 1808 года ,;ял„ (яла) взыскивался в том же размере—трех скотин, при чем первая скотина должна быть одинакового достоинства с украденной, вторая—в половину достоинства и третья—в четверть достоинства против украденной. Человеку, обнаружившему вора, отдается средняя скотина из яла (половинного достоинства). Вор вместе с женой и взрослыми детьми подвергается сильному наказанию кнутом. Если же украденная скотина будет обнаружена живой, то „ял“ взыскивается в размере одной скотины одинакового достоинства с украденной, и вор подвергается наказанию розгами (С. У., 50). По обычаям хоринцев 1823 года наказание значительно мягче: вор, кроме возмещения украденной скотины, должен уплатить ял в таком размере: „первого рода яла за каждую голову по одной голове, второго рода яла—в половину оного, и третьего рода—треть с убытками" и подвергается наказанию лозами; если украденная скотина будет обнаружена живой, то наказание то же, что в Степ. Уложении; открывший вора получает половину второго яла (Об. хор., IX, 4). По обычаям селенгинцев за кражу скота вор наказывается розгами и с него взыскивалась такого же достоинства скотина и „ял“—первоначально в размере 2-х гол. скота, от двух до 4-х лет, а с 1821 г. (вследствие особого указа Сената)—в размере 2-х голов скота такого же рода и лет, за вторую кражу—то же наказание, что и за первую, за третью, кроме того, переселение в другой улус под присмотр улусных старшин, за четвертую кражу—телесное наказание, взыскание яла и переселение в другой отдаленный род (Об. сел., I, 2). Поймавший или изобличивший вора получает из яла одну скотину (Об. сел., 3). Совершивший кражу товаров или других вещей по Степ. Ул. подвергается наказанию кнутом (51 ст.), по обычаям хоринцев и селенгинцев 1823 года-—розгами (Об. хор. IX, 5; Об. сел., 5) и обязан возместить стоимость украденного. Если вор будет не в состоянии уплатить ял, он выдается потерпевшему головой, или отдается желающему в работу, заработок идет на уплату яла (С. У., 130.; Об. сел... 4). Если будет совершена кража скота и по следу дойдут до определенного жилья, хозяин которого не в состоянии отвести след и отыскать похитителя, он обязан возместить за украденное; если впоследствии отыщется настоящий вор, то он кроме телесного наказания обязан уплатить „ял“ и в пользу невинно-пострадавшего такового же рода скотину, что была уплочена им (С. У., 52 *); Об. сел., 6), с приплодом, а деньги и вещи с понесенными убытками (Об. хор., IX, 3). Если при производстве обыска по поводу одной кражи будут обнаружены кожа и мясо скотины, принадлежавшей другому лицу— вор подвергается наказанию кнутом, и уплачивает украденное и „ял“ хозяину обнаруженной скотины и кроме того голова за голову возмещает украденное у первого, по делу которого производился обыск (С. У., 53). Если украдено много скота, и при обыске будет найдено мясо одной скотины, то кроме телесного наказания, виновный должен возместить за найденную скотину и уплатить за нее „ял“ и кроме того за остальной найденный скот возместить втечение года голова за голову (С. У., 54). По обычаям же селенгинцев у кого будет найдена одна скотина из многих украденных, вор должен возместить все украденное и уплатить ял за всех (Об. сел,, 12). Тайно (воровски) остригший шерсть чужой скотины, обязан заплатить за шерсть и подвергается порке, а если скотина „испортится"—обязан возместить такую же скотину (С. У., 55; Об. хор., IX, 7; Об. сел., 34). Укравший во время большой облавы зверя наказывается розгами, кроме того у него отбирается конь и обращается в общее достояние (С. У., 57). Укравший убитого посредством западни, самострела, ямы, петли зверя подвергается наказанию кнутом и кроме того, если украден крупный зверь, обязан заплатить бычка 3-х лет, если укра-
') По другой редакции—коня с седлом и уздой.
дена козуля—одну овцу, за покражу других зверей—по расценке (С. У., 58; ср. Об. хор., IX, 8 и Об. сел., 35).
Имущественное положение, именно состояние крайней бедности служит основанием для смягчения имущественной ответственности за кражу в следующем случае. Если бедный съест без спросу скотину богатого и последний потребует возмещения, бедный же не в состоянии будет уплатить („а тот, кто съест скажет: я съел с голоду, мне нечего отдать, что же ты требуешь, чтобы я отрезал себе руки и ноги и отдал ихтебе“)—■ то при обращении потерпевшего в суд надлежит различать: если бедный взятую им у богатого скотину показал народу и сообщил ему о своем поступке, он наказывается розгами и уплачивает голова за голову, если же не показал, то судится как вор (С. У., 32; Об. хор., IX, 15).
Скрывший вора или не предупредивший о известном ему намерении украсть рассматривается, как соучастник и подвергается равной с вором ответственности (Об. сел., 25).
Украденную вещь разрешается отобрать у владельца, последний должен указать, у кого он получил ее (и взыскивать убытки с предшественника), если же откажется назвать такового—рассматривается как вор (Об. хор., IX, 6).
Пойманный при попытке украсть наказывается и отдается под наблюдение старшины (Об. сел., 13). Вор, пойманный с оружием или палкой в руках, хотя и не украл (т. е. при покушении на воровство), подвергается наказанию и штрафу в пользу поймавшего его, в виде барана (Об. сел., 14). Поймавший вора (с украденным) получает награду за верблюда 2-х баранов, за большую скотину—барана, за каждого барана—по 10 к. (Об. сел., 22).
Присвоение чужой, приставшей к стаду скотины, после публикации о ней, ставшей известной хозяину стада, рассматривается как воровство, наказывается кнутом и взысканием яла (С. У., 59), даже и необъявление о приставшей к стаду чужой скотине рассматривается как воровство (Об. хор., IX, 11).
Обман-мошенничество. За получение имущественной выгоды посредством обмана ясашный наказывается розгами, сайт подлежит штрафу, кроме того возмещается ущерб (С. У., 123). За пользование подводами посредством ложного уверения, что имеется письменное или устное разрешение на пользование, виновный должен быть задержан и представлен но начальству (С. У., 135).
Поджог. За учинение пожара вследствие неосторожности в пути, на ночлеге, в пастьбе и других случаях следует наказание розгами и возмещение ущерба (Об. хор., XI, 1, 3; Об. сел., 152). За неподач)/- помощи во время пожара родоначаль' ники подвергаются штрафу в 5 руб., родовичи—•наказанию розгами (Об. хор., XX, 5,6).
Судоустройство и судопроизводство.
Как уже указывалось, русское правительство мало вмешивалось в дела суда между инородцами, оставляя его в ведении туземных родоначальников, за исключением серьезных уголовных преступлений. Так, селенгинцы в приговоре от 5-го июня 1823 года о прежнем времени сообщают: „не безъизвестно и высшему начальству, что с самого выхода предков наших из Монголии... не имели иноверцы об управлении вышедшим народом и по производству между ними разборов от Российского начальства установленных правил, а потому предков наших старшины все случающиеся между ними дела старались прекратить словесно, числом старейшин" !).—В приговоре от мая 1818 г. одиннадцати хоринских родов о прежнем времени говорится: „относительно внутреннего управления хоринских родов изложенного письменного уложения нет, но, кажется, что родовые сайты и главные сайты исстари разбирали и решали устно дела между податными относительно взаимного отдаривания скотом по случаю заключения брачных договоров, воровства, ссор, раздоров между супругами и касательно разных обид, согласно установившихся среди нас обычаев"[92]). Государственная власть только во второй четверти XVII ст. пытается внести некоторый порядок в дело управления и суда среди инородцев Восточной Сибири и поручает нашему посланнику (для заключения договора с Китаем) гр. С.В. Рагузинскому устроить управление и суд среди инородцев Восточной Сибири. Гр. Рагузинским и были даны первые систематические указания относительно управления и судоустройства инородцев. Эти указания носили, однако, лишь общий характер и в целом весьма мало нарушали широкую компетенцию туземных властей. По инструкции маловажные дела судят единолично родовые начальники, более важные—совместно 6 родоначальников, и, наконец, важные криминальные дела были изъяты из компетенции туземного суда и переданы в ведение земских комиссаров. И положения инструкции соблюдались инородцами. Они вместе с тем служили для них оффициальным подтверждением их права иметь свой самостоятельный суд, на что они ссылаются в целом ряде памятников.
Итак, суд среди бурят отправлялся родовыми начальниками, составлял их право и обязанность. Степное уложение воспрещает должностным сайтам отказываться от разбора тяжебных дел населения своей местности и отсылать их к ноенам и в дзур- ган (к тайшам и в управление—контору). Сайт, не принявший к своему разбирательству простое дело, подвергается законной ответственности. Если местный сайт не в состоянии единолично разобрать тяжбу, должен пригласить ближайших сайтов и разрешить дело совместно (118 ст.). В упомянутом выше приговоре от мая 1818 года указывается, что второму и третьему тайше поручается „решать все дела касательно сватовства, взаимного отдаривания скотом, ссор, воровства и прочих маловажных дел, за исключением серьезных дел и дел об убийстве человека", родовые сайты—зайсаны, шуленги и засаулы „решают возникшие между подданными дела, относящиеся до сватовства, местные тяжбы о скоте, кражах, разные ссоры и тяжбы между супругами, дела эти решают согласно указа на чин1) и применительно к своему степному положению. Виновных людей секут розгами и взыскивают с них в пользу общества денежные штрафы" (п. 4). Ведомство Онинской конторы „заключается в том, чтобы решать после главного тайши среди Хоринского народа все дела, а присутствие состоит из главного тайши и 6 депутатов, последние должны дежурить при конторе поочередно и решать дела" (п. 6. приг., ср. Об. хор.. IV, 5). Местным родовым начальникам—старшинам были подведомственны дела не только своих родовичей, но и членов другого рода, если последние кочуют совместно с подведомственным такому начальнику родом или частью последнего (Об.хор., XII, 44).
Как видно из приведенного пределы ведомства туземных властей в области суда не были точно определены: родовые сайты разрешали единолично более мелкие дела, те же сайты совместно с другими или же главные родовые начальники—но- ены, тайши единолично или в конторе ведали более крупные дела; и, наконец, более важные уголовные дела были совсем изъяты из компетенции туземного суда. Точно также не была точно установлена и система инстанций, хотя степные обычаи придерживались известной постепенности от низших родовых начальников к высшим. Так, Степ. Уложение воспрещает тяжущимся, обратившимся к ближайшим сайтам, не дождавшись решения, обращаться к главным нойонам и к дзургану и наказывает за это розгами (118 ст.). Если кто-либо останется недоволен решением сайта и заявит, что обратится в высшие инстанции к нойону и в дзурган, ему не воспрещается обжалование. Но если, сделав такое заявление, тяжущийся не обратится в высшую инстанцию, разбиравший дело сайт должен предложить ему сделать это. Если тот и в этом случае не подаст жалобу в высшую инстанцию, предписывается схватить тяжущегося и разобрать окончательно его дело совместно с ближайшими сайтами (118 ст.). Согласно обычаям селенгинцев жалобщик (истец или обвинитель) должен обратиться первона чально к десяточному зайсану, затем к родовому шуленге, после него—к тайше и другому начальству, если же, обойдя зайсана и родового шуленгу, принесут жалобу прямо тайше или другому начальству, „а особенно с маловажным делом“, то такие жалобы воспрещается принимать (Об.сел., 177). В случае предъявления иска старшине об уплате долга по обязательству—старшина должен немедленно рассмотреть дело и привести решение в исполнение; если сам не может по служебным обязанностям немедленно рассмотреть дело, обязан поручить рассмотрение дела кому-либо другому из своего ведомства, или предложить обратиться к другому старшине (Об.сел., 175). По обычаям хоринцев воспрещается избирать поверенных по исковым и другим служебным делам и кому либо быть поверенными, истец и ответчик должны судиться сами лично, престарелым и малолетним разрешается подавать прошения заочно, и родоначальник должен выехать на место их жительства для разбора дела (Об.хор., XII, 37). Во время рассмотрения дела предписывается прежде всего допросить тяжущихся по отдельности, затем устроить им очную ставку, после чего и решать дело (Об хор., XII, 39). Установлены правила производства дознания при обнаружении преступления, гл. обр. кражи.
По Ст. Уложению, если будет произведена крупная кража, необходимо сделать письменное заявление о том „ахалакчи" (главному), а если последний живет далеко, то ближайшему сайту; при мелкой краже не нужно письменного заявления ахалакчи, а достаточно заявить ближайшему сайту (старшине) или народу (92, 62 ст.). По обычаям селенгинцев, если случится покража, хозяин должен первоначально осмотреть потери, а затем объявить ближайшему старшине или народу (Об. сел., 10). Одним из наиболее верных средств для разыскания вора является для народа—-охотника тот же прием, что и для разыскания зверя; преследование по следу. При невозможности применить этот прием или его неуспешности применяется обыск (С.У., 62). По обычаям хоринцев, если след приведет к какой либо деревне или улусу или не доведет 25 саж. до жилья, то хозяин дома или юрты обязан отвести след и отыскать похителя, если не отведет следа и не отыщет вора, обязан возместить похищение (но без яла), при чем, если впоследствии обнаружится настоящий вор, имеет право регресса к нему (ст. 4,62; Об. хор., IX, 3). По обычаям селенгинцев, если след вора ведет к улусу, или селению, то не доходя версты до последнего, след сдается жителям этого селения, которые должны проследить вора и ежели не найдут вора, обязаны уплатить за покраденное (Об. сел., 7), при чем если след приведет к самому улусу, то дар- гуй и всякий живущий на краю улуса обязан с возможной скоростью оповестить жителей улуса и отыскивать вора (Об. сел., 27). Несомненно, что приведенные правила объясняются родовым характером жизни бурят, при котором сохранились пережитки общеродовой ответственности. Если кто, зная, что ведут воровской след, выпустит скот и допустит замять след, обязан возместить украденное, а кто не будет принимать воровский след, или не будет извещать о том жителей, обязан возместить украденное и подвергается наказанию (Об. сел., 9). При невозможности или безуспешности разыскания по следу и при налично- сти основательных подозрений в присутствии вора среди местных жителей или соседей может быть произведен повальный обыск. Сбыск допускается производить только с разрешения чиновного сайта или родового старшины (С.У.,62; Об.сел.,2,10), и в крайнем случае при отсутствии сайта по совместному соглашению с лучшими податными людьми, с строгим ограниче- нием участка, подлежащего обыску (С.У., 62). Конечно, разрешая обыск, сайты должны удостовериться в основательности поводов для обыска в данном селении или месте. По обычаям селенгинцев освобождаются от обыска пять кумиренных чиновников, ламы большого достоинства (старшие чиновные ламы) и старшины, утвержденные в должности указом начальства (Об. сел., П)1).
Как видно из предыдущего, обычное право южных бурят содержит значительное число норм, касающихся религии и ла- майского духовенства—что указывает на большое место, занимаемое религией и ее представителями в жизни южных бурят. Кроме того обычное право южных бурят содержит и много частно-правовых норм: развитое право собственности на движимость с зачатками права собственности на недвижимость, значительная разработанность возмещения вреда и убытков, наличие целого ряда юридических сделок, в том числе и кредитных, достаточно -разработанное семейное и наследственное право с допущением духовного завещания—все это указывает на значительное развитие гражданского оборота. Общественный строй носит патриархально-родовой характер: управление и суд построены на родовом начале, родство признается по мужской линии, семья—крепка и зиждется на экзогамном браке, покупке (выкупе) жены и власти мужа и отца в семье. Допускается полигамия и прост развод. Хозяйство гл. обр. кочевое скотоводческое. Землепользование носит отчасти родовой, отчасти семейный характер, но встречается и индивидуальное землепользование (на особо обработанные участки).—Уголовные преступления не сложны, из них главные: личные обиды и кража скота. На-
') Как указывалось выше не все сайты представлялись на утверждение начальства, нередко обходились и без такого утверждения.
казания отличаются мягкостью: обычно применяемые наказания —розги и имущественный штраф (как скотом, так и деньгами).
Внутри обычного права южных бурят надлежит отметить известный партикуляризм обычаев хоринцев и селенгинцев. Этот партикуляризм выражается, напр, в некотором различии норм, регулирующих право на застреленного двумя охотниками зверя, возмещение вреда вообще и за личные обиды в частности, раз- бой, возврат калыма и приданого, наследование вдов, лам, наказание за увечье, за кражу скота и немногие другие. Необходимо признать, что этот партикуляризм не носит глубокого характера, не развивает существенных особенностей в правовых обычаях хоринцев и селенгинцев.
Вопрос об отношении обычного права (южных и др.) бурят к праву монгольскому и русскому будет нами отмечен дальше.
!) Взаимоотношения между Богдо-Гэгэном и правительством Народной Монголии были выражены в особом даговоре от 21 ноября 1921 г. (см Монгольское законодательство, в. I, 1928 г., стр. 58-60).
[2]) За образец взята конституця Р. С. Ф. С. Р. с некоторыми видоизменениями. Монголия объявлена независимой народной республикой (без президента), в которой вся власть принадлежит трудящемуся народу и осуществляется посредством великого народного хурула и избираемого последним правительства. В период между сессиями великого хурула верховная власть осущ ствляется малым хурулом, а в период между сессиями малого хурула совместно президиумом хурула и правительства (совет министров). Земля с ее недрами, водами и растительными богатствами объявлена национализированной и частная собственность на них не допускается. Монополия внешней торговли полностью не проведена. Церковь отделена от государства. Сословия, привиллегии, тутулы ханов, князей, дворянство отменены. Избирательные права (в великий, малый и местные хурулы) принадлежат лицам, достигшим 18 лет и добывающим средства к существованию и солдатам нар. рев. армии. Монголия делится на прежние аймаки, названия коих изменены. Аймак Тушету-хана называется Багда-хана-ула (приб. 364.000 кв. верст), Цецэн-хана—Хан- ты-тей-ула (300.000 кв. в.), Цзасакту-хана-Хан-най-инер-ула (2S0.D00 кв. в.) и Саинь-Ной« ена—Цэцэрлик Мандалон (290.000 кв. в.). Шабинское ведомство (данники Хутухты) преоб-
разовано в особый аймак и Кобдо (Кобдосский округ) разделен на два аймака. Кроме того в Монголию входят несколько отдельных хошунов. Население Монгольской Народной Республики простирается до 850,000.
!) Эти сведения почерпнуты нами из книги Майского—Современная Монголия, 1921 г., из протоколов великого хурулдана народов Монголии 1924 г., (доклад министра юстиции), из ответов на специальные запросы и нек. др. данных.
[5]) 1 лан равен 1,4 мексик. серебр. доллара.
[8]) См об этом: о. Иакинф—Китай в гражданском и нравственном состоянии, ч. II, 1912 г., введение, Алабастер—Заметки и комментарии на китайское уголовное право, 1903 г., введение и стр. 46-47, Dereste-Etudes d’histoire du droit, И, 1926, стр. 284 и сл., Es- carra—Code penal de la Republique de Chine, traduit par J. Escarra, 3 930, introduction.
[9]) Chou-King, texte chinois avec traduction par Fr. Couvreur, 1916, ч, I, гл. II, § 11.
[10]) См. там же, примечание.
!) Там же, § 12 и примеч. к нему.
1) См. Chou-King, ч. IV, гл. XXVII, §§ 15-19.
[12]) Там же, § 3 (пять видов пыток).
!) Прообразом служил кодекс Танской династии 654 г.
[14]) Что прямо указано в манифесте о введении Да-Цин-луй-ли в действие (1647 г.).
[15]) Да-Цин-луй-ли переведен: на англ. язык Staunton-Ta Ts'ing leu lee, 1810 (гл. обр. только коренные законы почти без дополнительных) и на франц. язык Fr. Boulais-Manuel du code chinois 2 t., 1923 и 1924 г. (полный перевод по изданию 1890 г.). Есть еще старый перевод на русский язык Леонтьева, 1778, 1779 г.г. в 2-х томах. Здесь мы будем пользоваться переводом Булэ.
[16]) Boulais, ук. соч., стр. 11-16, см. в особенности §6.
[17]) о Иакинф—Китай, И, стр. 5-6, ср. Алабастер—Заметки и комментарии, сгр. 129. Между прочим последний указывает до 70 подвидов отдельных преступлений, изъятых из- действия амнистии, стр. 85-88.
[18] Да и вообще в монгольском праве нередко применяется в виде наказания из гнание, высылка из рода, аймака.
[21]) См. выше, стр. 111.
[22]) См. Chou-King, ч. 1, гл. II § 11 прим. и ч. IV, глава XXVII, § 18, прим. (для женщины же—заключение).
[23]) Boulais, Manuel, II, № 1590.
[24]) Ср. Алабастер, ук. соч., стр. 115, Между прочим Пти де ла Круа фрагмент Ясы о прелюбодеянии приводит в следующей редакции: „Прелюбодеяние наказывается смертью. Виновные в таковом могут быть убиваемы на месте преступления" (см. Lamb, ук. соч., стр. 216, fr. 18).
-) См. выше, стр. 99-100.
[28]) См. напр. Грум-Гржимайло—Западная Монголия и Урянхайский край И, стр. 435, прим. 2, ср. также Багалей—Русская история, 1, 1914 г., стр. 375 (езда на почтовых).
[30]) См. Boulais, Manuel, II, 1911-1915 также Алабастер, ук. соч. 294-296 стр.
[31]) См. выше. стр. 101.
[33]) Ср. Boulais, I, 729 и сл.
[34]) Ср. Рязановский—Современное гражд. право Китая I, стр. 180-181.
[35]2) См. соответствующие отделы—Соловьев—История России, т. I Ключевский—Курс русской истории, т. II, Платонов—Лекции по русской истории, 6 изд. 1909 г., Покровский —Русская история, т. I, в особ.-прилож. III, Багалей—Русская история т. I, 1914 г., Владимирский-Буданов—История русского права, 1909 г., Дьяконов—Очерки общественного и государственного строя древней Руси, 1912 г., Шмурло—Русская история, 1922.
[36]) Более же подробно см. нашу статью „К вопросу о влиянии монгольской культуры и монгольского права на русскую культуру и право" — Известия юрид. фак-та в г. Харбине, т. IX (печатается).
[37] Ср. Поучение Вл, Мономаха: „ни права, ни крива не убивайте, ни повелевайте убити его“. И это говорит князь-воин, сражавшийся в 83 больших сражениях, а в меньших—без числа.
[38]) Ср. выражение нашего историка, что в Орде великокняжеский стол был предметом торга с переторжками.
[39]) См. выше стр. 32, прим. 4.
]) По некоторым сведениям В. Болгария составляла удел сына Джучи—Тука-Темура.
[41]) Можно указать еще на вассальное от Москвы Касимовское царство.
[42]) Тохтамыш в свою очередь выдержал упорную борьбу в белой орде с ханом Урусом (1361-1375) и его сыновьями Токтакой и Тимур Меликом. Последнего он свергнул с престола и овладел властью в белой орде.
*) Формально правильнее считать таковым 1462 г., начало княжения Ивана III, который вступил на престол без утверждения 3. Орды и не признавал ее и в дальнейшем. Фактически же еще его предшественник (Василий II) во вторую половину своего княжения не признавал Орды и действовал самостоятельно (напр, в 1452 г. учредил зависимый от Москвы татарский касимовский удел и др.).
[44]) В других улусах чингизидовичей было то же. Относительно улуса Джигатая, см. напр. Грум-Гржимайло—Зап. Монголия, II, стр. 510 и сл.
х) Надо отметить, что шаманисты по первоначальной религии монголы относились терпимо и даже покровительственно ко всем другим религиям (ср. 10,11 фр. Ясы). Не изменили они этого отношения и по переходе к буддизму на востоке и к мусульманству на западе.
[46]) И по меткому замечанию В. О. Ключевского „всех удачнее пользовались этим батогом великие князья московские против своей братии" (II, 53),
[47] И империя Чингиз-хана была построена на родовом принципе и быстро распалась на уделы.
[48]) Из новых авторов см. сжатую формзглировку у проф. Г. В. Вернадского „А History of Russia", 1929 г., стр. 46 и сл.
[49]) „Книжники-летописцы—говорит А. Е. Пресняков—были по своему правы, когда выдвигали Александра Невского или Всеволода III, а в более далеком прошлом Владимира Мономаха, как предшественников тех же тенденций сильной великокняжеской власти" fcM. Московское царство, стр. 12).
[50]) Ср. напр. Милюков—Очерки по истории рус. культуры, III 1930 г., стр. 47 и сл.
>) Академик Дьяконов сомневается в этом, находя, что у татар не было сил и средств произвести подушную перепись, при чем ссылается на пример Новгорода, где согласно летописи произведена была поцворная перепись (Очерки, стр. 189). Но большинство наших ученых держится мнения о поголовном обложении.
[52]) См. напр. Милюков—Очерки, I, 1900, стр. 101. Владимирский-Буданов—Обзор истории рус. правч, 1909, стр. 84, 208-209.
Впрочем на севере остались и старые названия.
!) Миллер—Описание Сибирского Царства, Фишер-—Сибирская история. Андриевич— История Сибири, Спасский—Буряты или братские, Сибир. Вест. 1824, I, Раев—Буряты, Вест. Геогр. О-ва, 1858 И, Подгорбунский—Буряты (отд. оттиск), (Крутовский)—Хори-буряты, 1899 г., Серебренников—Покорение и первоначальное заселение Иркутской губ,. Материалы комиссии для исследования землевладения в Забайкальи, т. V (комиссия Ку- ломзина), Богданов—Из истории бурят. Записки Зап. Сиб. Отдела Р. Геогр. О-ва, XXXVIII, Буссе—Забайкальское инородческое войско—Труды Троицкосавско-Кяхт. Отд. Русск. Геогр. Об-ва, 1895 г.. Щапов—-Бурятская улусная родовая община, Изв. Сиб. Отд. Р. Г. О., V, в. 3-4, Вагин—Исторические сведения о деятельности гр. Сперанского в Сибири, 2 т., Прутченко—Сибирские окраины, 2 т., Братский—Очерк бурятского хозяйства в Балаган- ском у. Иркут, губ., Сибир. Вопросы, 1894 г., N 2, Жамцарано—О правосознании бурят, Сибир. Вопросы, 1906 г., N 2, Хангалов и Клеменц—Обществ, охоты у северных бурят— Материалы по этногр. России, т. I, Кроль о забайкальских бурятах, Богданов—Очерки истории бурят монгольского народа, 1926, Петри Б. Э.—Элементы родовой связи у северных бурят, 1924 г., Бахрушин—Очерки по истории колонизации Сибири в XVI и XVII в. в., 1928 г.
А. Р.—О законах некоторых сибирских инородцев (Сиб. Вестник, 1823 г., N 1— приведены фрагменты хоринского степного уложения 1781 г.), Свод степных законов кочевых инородцев Восточной Сибири, 1841 г., Самоквасов—Сборник обычного права си- бирских инородцев, 1876 г., Хангалов—Юридические обычаи у бурят (Этнографическое Обозрение, 1894 г., N 2), Жамцарано и Турунов—Обозрение памятников писаного права монгольских племен (Сборник трудов профессоров и преподавателей Госуд. Иркутского Университета, в I—отдельный оттиск), Б. Э. Петри—Брачные нормы северных бурят— Сборник трудов Госуд. Иркутского Ун-та, VIII, Его же—Внутриродовые отношения у северных бурят, 1925, Рукописи: Цаадза (закон, запрещение) хоринских и селенгинских бурят о вероисповедании 1759 г., „Хэб-ток-тогол“ (устав) 1788 г. о количестве „андза" при разводе супругов, согласительный закон селенгинских и хоринских бурят; Хэб (положение) 1763 г. хоринских бурят, „Дзакия"—наказ главного тайши хоринских бурят Дамбы Дугар Ринчино зайсану Мордиану 1793 г., докладная записка и приговор 11 хоринских родов о торговле в степи 1800 г.; Степное Уложение 11 хоринских родов 1808 г. приговор 11 хоринских родов по делам управления от 18 дек. 1817 г., приговор 11 хоринских родов о порядке управления хоринцев 1818 года.
[53]) История Чингиз-хана, стр. 3,79 и др.
[54]) Н. Н. Козьмин считает, что буряты поселились около Байкала лишь в XIV в. См. у Богданова—Очерки, стр. 27.
!) Инструкция приведена в материалах комиссии Куломзина, т. V, прил. 77.
[56]) П. С. 3. № 11747 от 6 февр. 1763 г.; Прутченко—Сибирские окраины, т. II (приложения), стр. 175.
[57]) А. Р. говорит о Монголии, а не Джунгарии; Леонтович делает такое предположение, ук. раб. 221 стр., а Гурлянд уже прямо утверждает это.
[58]) Ст. „Степное законодательство", Известия О-ва Археол., Ист., Этног. при Казанском Университете XX, 4-5, стр. 148.
[59]) А также и у селеигинцев, как увидим дальше.
!) Сборник Самоквасова, стр. 149-151.
[61]) Леонтович неправильно относит его возникновение к 1728 г., (ук. соч., стр.—• 221-223), как видно из приведенного приговора, оно было составлено после учреждения бурятского войска, т. е. после 1765 г. (в 1728 г. дана гр. Рагузинским инструкция).
[64]) См. Материалы Комиссии Куломзина, т. V, стр. 133.
!) См. Приговор 11 хоринских родов от мая 1818 года, п. 4—рукопись.
[66]) Приговор ог мая 1818 годя, п. 6. Об. хор. 1У—5,
[67]) Приговор от 18 дек. 1817 г., п. 16.
!) Приговор 1818 г., п. п. 4 и 5, Об. хор. IV—1, 2, 4.
[68]) Наказ главного тайши Ринчино зайсану Мордаину 1793 года, летнего среднего месяца, 25 дня, п. 9—рукопись.
[69]) Обычаи братских хоринского ведомства, Сб. Самоквасова, стр. 106, сокращенно: „Об. хор.“.
[70]) Дошедшие до нас фрагменты Уложения 1781 г. приведены нами выше в предыдущей главе.
[71]) В Ст. Ул. добавлено: шамана и шаманку.
[72]) Указанный приговор—п. п. 1-3, 10.
[73]) П. С. 3. 22 августа 1818 года № 27501.
') Крутовский—Хори-буряты; стр. 96 и сл., Указ Петра I-го и другие материалы, см. стр. 127-176.
[75]) Ср. П. С. 3. № 11328, 16621 и др.
[76]) См. материалы комиссии Куломзина, т. V, стр. 85-86, прил. 22,35.
О Если же откажется указать то лицо, у которого приобрел украденную вещь, рассматривается, как вор.
!) Обозрение... изд. 1841 г., стр. 130, 131.
[79]) См. докладную записку тайшей и пр. 11 хор. родов гл. тайше Д. Д. Ринчинову при приговоре 1800 г. летнего первого месяца, 20 дня—рукопись.
[80]) Напоминаем: где говорится Степное Уложение, Ст. Ул., С. У.—разумеется Степное уложение хоринцев 1808 г.
[81]) Хангалов пишет: „У бурят с давних пор существует обычай уведомлять и приглашать к себе соседей, если к кому нибудь из них приедет гость, для которого устраивается так называемый „архидаха" или „архидашин". Он состоит в том, что все собравшиеся вместе с гостем ходят по улусу из одного дома в другой, и в каждом из них предлагают угощение. Обычай требует, чтобы все одноулусники принимали приехавшего к кому нибудь из них гостя; не принять и не угостить приехавшего значит нанести улусное оскорбление тому, к кому приехал этот гость" (ук. ст.). Хангалов видит здесь пережиток древней зэгэтэ-аба. Нам думается, что здесь сказывается скорее пережиток родового быта, когда улус представлял единую родовую общину, тесно связанную между собой.
0 Очевидно (из сравнения с вышеприведенной нормой) по просьбе самого хозяина.
[83]) Повидимому этот обычай довольно позднего происхождения, на что указывает требование заключения письменного договора.
[84]) Приговор 4 бурятских полков и 11 хоринских родов 1788 г., летнего среднего месяца, 28 дня, ст. 3—рукопись.
[85]) Калым обычно отдается не сразу при сватовстве, в особенности, если жених и невеста малолетние, а по частям.
[86]) Прежде и по обычаям хоринцев, тоже ср. п. 5 пригов. 1778 г.
[87]) Сватовство на ,,промен" северных бурят в отличие от сватовства за калым (Об. верх., 18). В этом случае калым взаимно погашается, что и составляет экономическое основание для распространения этого типа сватовства и брака...
[88]) Колодка надевалась, повидимому, на ногу.
[89]) Наказ Главного Тайши Шераб Дамбо Дугар Ринчино Галзотского рода зайсану Арслану Мордаину с товарищами 1793 года, летнего среднего месяца, 25-го дня—рукопись.
*) Так называемое „бесчестье"; таким образом бурятское право кумулирует „бесчестье" с уголовным наказанием.
[91]) Мандал (а)—металлическое блюдо с изображением на нем всего мира согласно буддийской космогонии; на мандале приносятся умилостивляющие жертвы (за весь мир).
[92]) Приговор 11 хоринских родов от мая 1818 года, п. I.—Рукопись.
') В указе на чин определялась обычно компетенция родового начальника.
| |