Юридические исследования - ЭКСПЕРИМЕНТ В СЛЕДСТВЕННОЙ, СУДЕБНОЙ И ЭКСПЕРТНОЙ ПРАКТИКЕ Р. С. БЕЛКИН (Часть 2) -

а) проверка доказательств, собранных как при предварительном расследовании (включая дознание), тек и в процессе судебного следствия;

б) получение, собирание новых доказательств;

в) проверка и оценка версий по делу.

Сопоставление целей судебного эксперимента с целями эксперимента следственного показывает, что они в значительной степени совпадают. И проверка соб ранных по делу доказательств, и получение новых доказательств, и проверка и оценка версий могут быть целями следственного эксперимента. Однако отмеченное совпадение не исключает и существенных различий в самом содержании преследующих одноименные цели следственного и судебного экспериментов. Эти различия объясняются в первую очередь процессуальным различием между положением и функциями следователя как органа предварительного расследова* ния и суда. Кроме того, процессуальные и тактические особенности проведения судебных действий в известной степени определяют и их возможности в смысле достижения того или иного результата и, следовательно, влияют на выбор путей для решения задач, стоящих перед каждым судебным действием.

Правильное определение целей судебного эксперимента существенно влияет как на качество его проведения, так и на само содержание и тактику судебного эксперимента. Это отнюдь не теоретический вопрос, так как правильное определение целей процессуального действия является составным элементом планирования исследования обстоятельств дела в целом: планирования расследования дела следователем (или работником органа дознания), планирования судебного следствия, осуществляемого судом.

2. Наиболее распространенная цель судебного эксперимента — проверка собранных по делу доказательств. Эта проверка может осуществляться как в отношении доказательств, собранных в процессе предварительного расследования, так и в отношении доказательств, собранных на судебном следствии. Естественно, что содержание одноименной цели следственного эксперимента уже, так как там может идти речь лишь о проверке доказртельств, собранных органом дознания или предварительного следствия.

В каких случаях экспериментальный метод исследования находит свое применение для проверки доказательств в суде?

Экспериментальной проверке обычно подлежат доказательства, полученные экспериментальным же путем, т. е. доказательства, полученные в результате проведения следственного эксперимента. Строго говоря, принцип непосредственности в деятельности суда требует, чтобы суд сам, непосредственно, воочию убедился в достоверности фигурирующих по делу результатов следственного эксперимента. Реализовать это требование принципа непосредственности можно только проведением судебного эксперимента, повторяющего по своим условиям и содержанию проделываемых опытов эксперимент, проведенный на предварительном следствии. Совпадение полученных результатов с результатами следственного эксперимента будет подтверждать последние.

Проиллюстрируем сказанное примером.

Из магазина в пос. Пантелеймоновна Макеевского района Донецкой области была совершена кража. При осмотре места происшествия были обнаружены повреждения запоров первой (наружной) двери магазина и второй (решетчатой двухстворчатой) двери, на которой один из навесов для замка был сорван. Дверь запиралась изнутри на висячий замок. Для проверки версии о симуляции кражи следователь провел следственный эксперимент, чтобы установить, можно ли снаружи сбить навес для замка, расположенный с внутренней стороны двери.

Результаты следственного эксперимента были следующим образом отражены в обвинительном заключении по делу: «Следственным экспериментом, проведенным с участием эксперта, было установлено на предварительном следствии, что дужка для замка на этой металлической решетчатой двери может быть сорвана только при условии, когда эта дверь открыта, т. е. со стороны магазинного зала, а не входа в магазин»

На основе выводов из результатов следственного эксперимента следователь решил, что налицо симу-

¹ Архив Донецкого областного суда, дело № 2-43, 1955 г., т. 5.

ляция кражи, предпринятая в целях сокрытия хищения,, и что установленная недостача по магазину в сумме 94 767 руб. образовалась вследствие преступных действий заведующего магазином К- Суду были преданы К- и два ревизора, которые не обнаружили недостачи при производстве ревизий.

При проверке и оценке доказательств, собранных на предварительном следствии, в судебном заседании оказалось, что в протоколе следственного эксперимента проделанные опыты фактически не изложены, выводы, сделанные следователем, необоснованны. По своему содержанию этот документ вызвал у суда серьезные сомнения; достаточно сказать, что в нем была, например, такая фраза: «...руководствуясь следами, имеющимися на металлической решетчатой двери и на петле, а также логическими рассуждениями (!), все лица, участвующие в проведении следственного эксперимента, пришли к единому мнению: петля для висячего замка... отломана каким-то металлическим предметом от металлической решетчатой двери магазина при открытой решетчатой двери магазина» (т. 1, л. д. 14). Очевидно, что результаты подобного эксперимента требовали тщательной проверки.

Для того чтобы установить, можно ли сбить замок с двери магазина, находясь с наружной стороны, суд выехал на место происшествия, где и провел су« дебный эксперимент. При этом судебная коллегия установила, что через отверстие между металлическими прутьями во второй, решетчатой, двери размерами 16 X 16 см «свободно проходит рука человека вместе с топором или большим молотком, причем без каких- либо особых усилий можно отбить замочную петлю на решетчатой двери. Считать, что замочная петля могла быть сбита только изнутри складского помещения, нет никаких оснований» (т. 5, л. д. 228 — оборот).

Таким образом, предпринятая судом проверка результатов следственного эксперимента показала их несостоятельность. Это нашло свое отражение в приговоре по делу: «Суд в полном составе выезжал на место совершения преступления в магазин № 45 для проверки обстоятельств, изложенных в протоколе следственного эксперимента (т. 1, л. д. 13—14): мож
но ли отбить снаружи петли, в которые вставлялась дужка висячего замка внутренней решетчатой двери кладовой, или же эти петли можно отбить только изнутри кладовой; суд убедился в том, что эти петли почти с одинаковой легкостью могут быть отбиты как снаружи, так и изнутри кладовой. При таких обстоятельствах судебная коллегия не может принять протокол следственного эксперимента в качестве доказательства по настоящему делу» (т. 5, л. д. 278, 278 — оборот).

Приведенный пример свидетельствует о том, что эксперимент представляет единственный действенный способ проверки доказательств, полученных на предварительном следствии экспериментальным путем. В самом деле, путем допроса участников следственного эксперимента суд мог установить содержание и условия проделывавшихся следователем опытов, но не смог бы проверить достоверность полученных им результатов и правильность сделанных на основании этих результатов выводов. Только проделав сами опыты, суд мог -сделать из них правильный вывод.

Этот пример наглядно показывает, что целью судебного эксперимента может быть проверка не только тех данных, которые получены в результате процессуальных действий, проведенных на судебном следствии, но и данных предварительного следствия.

Не все фактические данные, полученные при проведении ряда следственных действий, могут быть проверены в суде путем проведения аналогичных судебных действий. Так, показания свидетеля, полученные на предварительном следствии, иногда нельзя проверить путем допроса этого свидетеля в судебном заседании: иногда свидетеля уже нет в живых, иногда его просто невозможно вызвать в данное время в суд. Если в этих показаниях речь идет о фактах, которые могут быть проверены экспериментом, то в этом случае судебным экспериментом будут проверяться данные не судебного следствия, а именно предварительного следствия (или дознания). С аналогичным положением мы сталкиваемся в суде, когда вызывают сомнение результаты проведенного на предварительном
.следствии предъявления для опознания. Обычно невозможно повторно осуществить это процессуальное действие, так как оно не будет иметь никакого дока- 18тельствеиного значения после первого предъявления опознанного. Поэтому суду приходится довольствоваться помимо проверки тех признаков, по которым Осуществлялось опознание, проверкой возможно- сти опознания в данных условиях, что достигается проведением соответствующего судебного эксперимента.

С этой точки зрения нам представляется непра- вильным ограничение целей судебного эксперимента в ст. 274 УПК Узбекской ССР только проверкой, уточнением и восполнением данных, «полученных в результате допроса, осмотра и других судебных (разрядка моя. — Р. Б.) действий». Такое категорическое утверждение правильно лишь для целей п о- вторного судебного эксперимента, когда проверяются данные, полученные в судебном заседании.

Целью судебного эксперимента может быть и проверка данных, полученных не из экспериментальных источников, а содержащихся в показаниях свидетелей, обвиняемых, потерпевших и т. п. Эта проверка может производиться экспериментальным путем как в тех случаях, когда показания остаются теми же, какие давались и на предварительном следствии, так в особенности тогда, когда допрашиваемый изменяет в суде свои показания.

М. обвинялся по ч. 1 ст. 173 УК РСФСР в получении взятки. Обвинение в значительной степени основывалось на показаниях свидетельницы К., утверждавшей, что она видела, как М. в качестве взятки вручались деньги. Суд усомнился в правдивости показаний К. и решил проверить их экспериментальным путем, установив, можно ли было с того места, где находилась свидетельница, видеть передачу денег подсудимому. Для этого на месте дачи взятки, куда и выехал суд, был проведен судебный эксперимент, в результате которого удалось установить, что свидетельница со своего места ничего видеть не могла.

Допрошенная по результатам судебного эксперимента К. отказалась от своих показаний, заявив, что в
действительности передачи взятки она не видела; М. был оправдан¹.

Для применения экспериментального метода в целях проверки доказательств необходимо, чтобы проверяемое доказательство содержало в себе данные, которые могут быть установлены опытным путем. Так, нельзя проверить судебным экспериментом показания свидетеля о том. что он видел поддельную подпись какого-либо лица на уничтоженной подсудимым накладной и т. п. Иными словами, доказательство поддается проверке экспериментальным путем тогда, когда вызывает сомнение возможность существования того или иного факта.

3. Целью судебного эксперимента, как и следственного, может быть получение новых доказательств. Нет нужды обосновывать возможность получения новых доказательств путем производства судебного эксперимента, так как все, что говорилось по поводу следственного эксперимента, относится и к эксперименту судебному. Достаточно лишь напомнить, что доказательства устанавливаются помимо других источников и из протоколов судебных действий, как это указывает ст. 16 Основ. Упоминавшаяся ст. 274 УПК Узбекской ССР прямо говорит о том, что судебный эксперимент может быть осуществлен в целях восполнения данных, которыми располагает суд, т. е. для получения новых доказательств.

Строго говоря, всякий судебный эксперимент дает новые доказательства, так как проверка доказательств может быть осуществлена только доказательствами же. Но при проверке доказательств путем судебного эксперимента нас интересует в первую очередь судьба этих, уже имеющихся в распоряжении суда доказательств, а не получение новых фактических данных, поэтому проверка как цель эксперимента выступает на первый план.

Если же эксперимент проводится именно для того, чтобы пополнить имеющиеся у суда фактические данные, получить ранее не фигурировавшие доказательства, тогда на первый план выступает эта цельэкспери-
чснта как средства поисков нового в судебном исследовании.

Судебный эксперимент как средство получения но- Лмх доказательств осуществляется прежде всего тогда, когда по делу не проводилось предварительное расследование, когда обстоятельства дела (частного Обвинения) исследуются сразу в суде. Характерным примером может служить дело по обвинению Ю., нанесшей легкие телесные повреждения Б. в ответ на оскорбительные высказывания в ее адрес со стороны Последнего *.

Свидетельница 3. на судебном следствии показала, что, находясь у себя в комнате за закрытой балконной дверью, она услышала во дворе «страшный крик». Она вышла на балкон. Было темно. Различить лицо кричавшего она не могла, но по голосу опознала Б., кричавшего на Ю. и наносившего ей оскорбления.

У суда возникли сомнения в правдивости показаний 3.; было решено провести судебный эксперимент С тем, чтобы установить, можно ли слышать крик, раздающийся во дворе, находясь за балконной дверью, р результате суд установил, что из комнаты 3. при закрытой балконной двери крик со двора не слышен, что разобрать слова, произносимые во дворе, находясь на балконе, невозможно. Одновременно с этим было установлено, что происходившее во дворе можно было видеть и слышать из квартиры Д. и из квартиры Т. Полученные в результате судебного эксперимента данные были новыми для суда, ранее ему неизвестными.

Проводя судебный эксперимент, суд преследует ^ель получения новых доказательств и тогда, когда Диалогичный эксперимент на предварительном следствии или при производстве дознания не проводился вовсе. При этом нередко выясняются существенные Пробелы следствия, прямые нарушения социалистической законности, как это имело место по делу Н., обвинявшегося по ст. 19 УК РСФСР (1926 г.) и ст. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от
4 января 1949 г. «Об усилении уголовно?! ответственности за изнасилование» *.

Суть этого дела заключалась в следующем. В органы расследования поступило заявление гр-ки К.

о том, что в отношении ее шестилетней дочери Лены было совершено покушение на изнасилование. По сведениям, полученным в процессе расследования, 27 мая 1956 г. на стадионе стекольного завода в г. Мерефа Лена гуляла со своим четырехлетним братом. К детям подошел освободившийся из мест заключения и не имеющий постоянного места жительства и работы Н., который, разговаривая с детьми, увел их в кусты. Уложив Лену на траву, Н. пытался совершить с ней половой акт, но девочка испугалась и начала кричать. Довести до конца преступный замысел Н. помешали находившиеся на стадионе люди.

Основным доказательством обвинения были показания несовершеннолетнего свидетеля К., который утверждал, что он видел, как подсудимый уводил детей за кусты, а через кусты видел акт покушения на изнасилование. Эти показания К. дословно повторил и в судебном заседании. Так как показания К. были чрезвычайно важными, а достоверность их была сомнительной, прокурор возбудил в процессе судебного следствия ходатайство о выезде суда на место происшествия для экспериментальной проверки показаний свидетеля К. о возможности видеть происходящее за кустами событие с того места, где сидел свидетель. Суд удовлетворил это ходатайство и выехал в г. Ме- рефу. Вот как описано дальнейшее в протоколе судебного заседания: «Свидетель Виктор К. приглашен на место происшествия... К. показал при этом место, где он находился с товарищами (товарищи К. показали, что они не видели происходившего за кустами, так как кустарник был густой. — Р. Б.), и место, где находились дети и подсудимый.

На месте, где, по словам свидетеля, находились подсудимый и дети, остался прокурор Воробьев, а суд и защитник вышли из-за кустов так, чтобы видеть место, где находились свидетели. Затем свидетелю К- было предложено сказать, что он видит со своего
места за кустами. Он ответил: «Что происходит за кустами, я сейчас не вижу. 27 мая 1956 г. я тоже ничего не видел, а мои показания о том, что я видел, являются выдуманными, я от них сейчас отказываюсь».

После проведения судебного эксперимента проку- рор отказался от обвинения, и Н. был оправдан. Приговор в значительной степени основывался на результатах судебного эксперимента.

Совершенно очевидно, что, если бы аналогичный •ксперимент был проведен в стадии предварительного следствия, не было бы допущено такое грубейшее нарушение социалистической законности, как привлечение к уголовной ответственности невиновного в совершении преступления человека. Небезынтересно отметить, что защитник по этому делу совершенно необоснованно и явно во вред своему подзащитному возражал против ходатайства прокурора о проведении судебного эксперимента.

Полученные в результате судебного эксперимента доказательства могут оказаться новыми: а) вообще для дела, если они не фигурировали ранее ни на предварительном, ни на судебном следствии, б) для судебного следствия, если аналогичные фактические данные были получены на предварительном следствии. Ранее, применительно к следственному эксперименту, мы уже говорили, что не всегда новым доказательством, полученным в результате эксперимента, устанавливаются новые факты. Иногда результаты следственного эксперимента представляют новое дока- аательство уже известного факта, причем само доказательство не теряет от этого своей новизны. Это полностью относится и к результатам судебного эксперимента. Полученное в суде экспериментальным путем доказательство может явиться новым подтверждением известного суду факта, причем не только факта, установленного еще предварительным расследованием, но и факта, который впервые стал известен в судебном заседании и уже подтвержден добытыми .судом доказательствами. Требование объективности судебного разбирательства обязывает суд перепроверять каждое доказательство другими доказательствами.

4. Как и следственный эксперимент, судебный эксперимент может быть проведен в целях проверки и оценки версий. Это либо версия обвинения, либо одна из версий, отвергнутых предварительным следствием, либо новая версия, возникшая у суда при рассмотрении дела. Принятая к проверке судом каждая из этих версий, как это отмечалось ранее, становится судебной версией. Иными словами, судебный экспери мент в этом случае будет средством проверки и оценки судебной версии.

Путем эксперимента могут быть проверены только частные судебные версии, невозможно экспериментально повторить все элементы рассматриваемого деяния, и речь может идти об экспериментальной проверке версии, относящейся лишь к одной из сторон события.

Судебная версия всегда основана на доказательствах и не может основываться на оперативных данных. Толкование судом этих доказательств и составляет сущность судебной версии. При проведении эксперимента проверяется правильность этого толкования, правильность предположений, которые могут быть прямо противоположны предположениям и выводам предварительного следствия, т. е. быть по отношению к версии обвинения контрверсией. Если версия обвинения на каком-то этапе предварительного следствия подвергалась проверке путем производства следственного эксперимента, то и проверка контрверсии в суде потребует производства экспериментальных действий аналогичного характера, чтобы определить правильность развития обвинительной версии.

Не всегда следственный эксперимент используется в процессе предварительного расследования в целях проверки версии. Суд же, усмотрев из материалов дела, что версия обвинения (а следовательно, и связанная с ней контрверсия) наиболее эффективно проверяется именно экспериментальным путем, должен прибегнуть к этому средству проверки. Результаты судебного эксперимента могут оказаться решающим фактором при оценке версии и контрверсии.

В практике перечисленные цели судебного эксперимента чаще всего тесно переплетаются между собой. Эксперимент может одновременно служить и средством проверки собранных по делу доказательств,

И средством проверки возникших на их основе версий; результаты экспериментов, представляя собой новое доказательство, позволяют решить в необходимых Случаях проблему получения новых фактических данных для судебного исследования.

5. Виды судебного эксперимента, встречающиеся в практике, в основном аналогичны видам следственного эксперимента. Совпадение видов этих экспериментов объясняется сходством их целей. Поэтому предложенная нами классификация видов следственного эксперимента, на наш взгляд, может быть использована и для характеристики видов судебного Эксперимента.

Один и тот же судебный эксперимент, как процессуальное действие, может содержать несколько опытов различных видов. Этот комплекс опытных дей' ствий, связанный единством времени, места и круга ^частников, хотя фактически и состоит из отдельных Экспериментов, в процессуальном значении выступает как единый судебный акт и именно так отражается в протоколе судебного заседания. Проиллюстрируем сказанное примером.

24 июля 1959 г. Ш. был задержан в магазине 10бувь» гражданами, которые заподозрили его в попытке совершить кражу из дамской сумочки. На допросах свидетели, задержавшие Ш, заявили, что вн- Ьели, как преступник лез в сумочку, схватили его при »том за руку, в связи с чем он ничего украсть не успел. Потерпевшая показала, что она слышала, как щелкнул замок ее сумочки.

Ш. виновным себя не признал, но был привлечен К уголовной ответственности и предан суду.

У суда возникло сомнение в показаниях свидетелей, так как из материалов дела усматривалось, что Ш. стоял спиной к задержавшим его гражданам и ёго действия должны были бы-Л> для них незаметны. Суд произвел эксперимент, состоявший из нескольких различных опытов;

а) опытом по установлению возможности восприятия расследуемого факта было установлено, что свидетели не могли видеть, что делал впереди себя Ш.;

б) опытом по установлению возможности существования интересующего суд явления было установ
лено, что замок сумочки потерпевшей при раскрыва- нии и закрывании сумочки не производит щелчка;

в) опытом по установлению механизма явления, т. е. по выяснению причин, вызывавших звук, похожий на щелчок, было определено, что такой звук мог быть следствием удара замком сумочки _ о прилавок, когда потерпевшая наклонялась к при- ' лавк

Все проделанные опыты составили комплекс экспериментальных действий, отраженных в протоколе судебного заседания как единый акт судебного экспери-. мента. На основании результатов судебного эксперимента суд пришел к выводу о невиновности Ш. и оправдал его ^{^[1]}.

§ 2. Процессуальные особенности судебного эксперимента

1. Производство судебного эксперимента обладает рядом процессуальных особенностей, резко отличаю* щих его от производства следственного эксперимента. Эти процессуальные особенности характерны для него как для действия судебного и касаются прежде всего круга участников эксперимента и их пронес-* суального положения.

Для судебного эксперимента характерен широкий круг обязательных участников.

Эксперимент проводится судом, следовательно, суд выступает в роли организатора этого процессуального действия. По Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР 1923 года судебный эксперимент, как и осмотр места преступления, мог быть осуществлен либо всем составом суда, либо одним из членов суда, уполномоченным для этого судом. Этот порядок претерпел существенные "изменения с принятием Основ уголовного судопроизводства и новых уголовно-процессуальных кодексов союзных республик.

Статья 9 Основ установила, что рассмотрение уголовных дел во всех судах в первой инстанции произво-
цится в составе судьи и двух народных заседателей. Ппродные заседатели пользуются равными правами I председательствующим в судебном заседании в решении всех вопросов, возникающих при рассмотрении дела и постановлении приговора. Следовательно, ШЗ смысла этой статьи прямо вытекает, что суд в полном составе решает все вопросы по делу, в том числе и вопросы, связанные с производством отдельных судебных действий. Закон нигде не говорит о праве кого- либо из судей единолично производить то или иное исследование доказательств. В статьях, посвященных ц>ебоваиию всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, оценке доказательств, законодатель говорит о суде, а не о членах суда, имея в виду коллегиальные действия всего состава суда. Особенно наглядно это положение отражено в ст. 37 Основ, где говорится, что суд первой инстанции при рассмотрении дела обязан непосредственно исследовать доказательства по делу: допросить подсудимых, потерпевших, свидетелей, заслушать заключения экспертов, осмотреть вещественные доказательства, огласить протоколы и нные документы. Указание закона о непосредственном исследовании доказательств судом, т. е. всем его составом, и теоретически и практически исключает возможность проведения того или иного судебного действия единолично одним из членов суда, так как в ггом случае будет нарушен принцип непосредственного исследования доказательств другими членами 'суда.

Это положение нашло еще более категорическое выражение в новых уголовно-процессуальных кодексах союзных республик. По УПК РСФСР все процессуальные действия в судебном заседании осуществляются судом коллегиально, УПК Узбекской ССР прямо говорит о производстве эксперимента в стадии судебного разбирательства судом, т. е. всем его составом. Аналогичные положения содержатся и в УПК других союзных республик. Таким образом, главным участником судебного эксперимента является не одно лицо, как это имеет место в процессе предварительного расследования, а судебная коллегия в составе председательствующего и двух народных за
седателей. Кроме того, по нормам республиканского законодательства (например, ст. 242 УПК РСФСР, ст. 224 УПК Казахской ССР и др.) к перечисленным трем членам суда может быть добавлено и четвертое лицо — запасный народный заседатель, присутствующий в зале суда по делам, рассмотрение которых требует продолжительного времени. В случае выбытия одного из народных заседателей запасный заменяет его, и дело продолжается слушанием. Правда, роль запаспого народного заседателя при производстве судебного эксперимента отлична от роли заседателя, участвующего в рассмотрении дела: первый является лишь пассивным наблюдателем всего происходящего в суде, а второй — активным участником процесса ис- следования доказательств, однако присутствие запасного заседателя обязательно, так как он должен быть в курсе всех действий суда.

Процессуальные обязанности суда при рассмотрении дела, требование непосредственности при исследовании судом доказательств исключают, на наш взгляд, возможность производства судебного эксперимента не самим судом, а по его поручению кем-либо из участников процесса. Закон не разрешает суду делегировать свои нрава кому бы то ни было: «Правосудие по уголовным делам осуществляется только судом» (ст. 7 Основ уголовного судопроизводства). Передача судом права производства судебного эксперимента означала бы, что не сам суд исследует доказательства, что суд обосновывает свой приговор данными, не рассмотренными в судебном заседании; это противоречит ст. 43 Основ уголовного судопроизводства, в которой прямо сказано, что суд основывает свой приговор лишь на тех доказательствах, которые были рассмотрены в судебном заседании.

Практика судебных экспериментов показывает, что суд, как правило, не поручает производство их другим участникам процесса вне судебного заседания. Это, разумеется, не значит, что опыты проделываются лично судьями во всех случаях, но что эксперимент проводится с участием суда, в намеченном им порядке — бесспорно. Для советского уголовного процесса по изложенным выше основаниям неприемлем практикуемый в судах некоторых буржуазных государств
порядок проведения опытов специально назначенны- ш для этой цели судом лицами, которые даже не ВВляютсг участниками процесса^{^[2]}.

Руководит производством судебного эксперимента К>т имени всего состава суда председательствующий по делу. Все вопросы, возникающие при производстве эксперимента, решаются судом по большинству голосов; поддержание порядка полностью возлагается на председательствующего. Участники процесса и присутствующие при проведении судебного эксперимента лдца должны беспрекословно подчиняться распоряжениям председательствующего (ст.ст. 243, 262 УПК Г>СФСР).

Но доказательства в судебном заседании иссле- ■уются не только судом. Поэтому круг обязательных участников судебного эксперимента не исчерпывается составом суда и в необходимых случаях запасным народным заседателем. Руководящим с этой точки зрения является указание ст. 38 Основ уголовного судопроизводства, определяющее, что обвинитель, подсудимый, защитник, потерпевший, а также гражданский истец, гражданский ответчик и их представители в судебном разбирательстве пользуются равными правами по представлению доказательств, участию в исследовании доказательств и заявлению ходатайств.

Статья 38 Основ фактически определяет круг остальных, кроме суда, обязательных участников судебного эксперимента.

Если по делу участвует обвинитель, исследование доказательств в суде не может производиться без его ^участия. Поддерживая обвинение, прокурор не может ие знать всех фактических данных, на которых основано обвинение. Его роль в процессе требует, чтобы прокурор также непосредственно, как и суд, убеждался в доказательственной силе тех или иных фактических данных, на котооых основывается обвинение, давая заключения по возникающим во время судебного разбирательства вопросам, представлял суду свои со- ображения о порядке осуществления того или иного процессуального акта, если в этом возникает необходимость.

Обязательно участие в производстве судебного эксперимента подсудимого. Статьи 21 и 39 Основ уголовного судопроизводства предоставляют подсудимому право непосредственно участвовать в разбирательстве дела в суде первой инстанции. Производство судебных действий в отсутствие подсудимого допускается лишь в исключительных случаях, особо предусмотренных законом. Судебная практика очень строго придерживается этого правила. Проведение судебного эксперимента в отсутствие подсудимого, как существенное нарушение закона, влечет за собой отмену приговора.

Право подсудимого участвовать в производстве судебного эксперимента вытекает из его прача «а защиту.

Равными правами с подсудимым в вопросе исследования доказательств с помощью экспериментального метода пользуются его защитник, гражданский истец, гражданский ответчик и их представители.

Новым в уголовно-процессуальном законодательстве является предоставление таких же прав по исследованию доказательств в судебном следствии потерпевшему. По смыслу закона потерпевший имеет право принимать участие во всех судебных действиях, в том числе и в производстве судебного эксперимента.

По определению суда к участию в судебном разбирательстве могут быть допущены представители общественных организаций трудящихся в качестве общественных обвинителей или общественных защитников. Допущенные судом общественные обвинители и защитники также имеют право принимать участие в исследовании доказательств (ст. 250 УПК РСФСР). Таким образом, крут обязательных участников судебного эксперимента может быть определен следующим образом:

а) суд в полном его составе,

б) подсудимый,

в) обвинитель,

г) защитник,

д) потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик,

е) общественный обвинитель и общественный защитник.

Как видно из этого перечня, круг обязательных участников судебного эксперимента значительно шире ‘круга обязательных участников следственного эксперимента, который исчерпывается следователем или Лицом, производящим дознание, и понятыми. Это, естественно, не может не отразиться на тактике проведения судебного эксперимента.

В условиях гласного и непосредственного исследования доказательств судом отпадает необходимость в привлечении для производства судебных действий {понятых как свидетелей правильности фиксации процессуальных действий. Суд и участники процесса сами непосредственно воспринимают ход и результаты судебного эксперимента, сами следят за правильностью процессуального отражения этого судебного действия в протоколе судебного заседания и не нуждаются в посторонних лицах, подтверждающих правильность сделанных записей.

■2. В число необязательных участников судебного эксперимента могут быть включены свидетели, сведущие лица и посторонние для дела граждане.

В соответствии с законом вызванные в суд свидетели удаляются из зала суда вплоть до их допроса. Поэтому принимать участие в судебном эксперименте могут лишь допрошенные судом свидетели. Они могут быть допрошены дополнительно но обстоятельствам, выяснение которых необходимо для производства Эксперимента.

По показаниям свидетелей реконструируется обстановка, в которой будет проводиться эксперимент, размещаются участники эксперимента, производящие экспериментальные действия; показания свидетелей могут касаться и существа этих экспериментальных действий, если свидетель рассказывает о содержании тех действий, которые являются предметом исследова-
ння. Если свидетель сам непосредственно принимал участие в исследуемом событии, то суд может привлечь этого свидетеля и для совершения экспериментальных действий.

Участие в эксперименте подсудимого, свидетелей и других лиц вовсе не означает, что именно они должны осуществлять экспериментальные действия. Для обеспечения при любом поведении участников эксперимента достоверности его результатов может возникнуть необходимость осуществления экспериментальных действии посторонними для дела лицами, не заинтересованными ни в исходе эксперимента, ни в исходе всего дела в целом. В таких случаях приглашаются вспомогательные участники эксперимента из числа посторонних граждан, которым суд и поручает произвести те или иные действия экспериментального характера.

Закон не предусматривает приглашения вспомогательных участников судебного эксперимента. Однако привлечение этих лиц к производству эксперимента может быть обусловлено следующими причинами:

а) отказом подсудимого выполнить те или иные экспериментальные действия, особенно в тех случаях, когда они направлены на его изобличение в совершении преступления. Среди свидетелей может не оказаться лица, которое могло бы выполнить при эксперименте роль подсудимого — как по физическим, так и по профессиональным и иным данным;

б) обеспечением достоверности результатов эксперимента при наличии сомнений в достоверности показаний подсудимого или свидетелей о событии, проверяемом экспериментальным путем;

в) невозможностью по объективным причинам привлечения к участию в судебном эксперименте участников подлинного события (смерть потерпевшего или свидетеля, смерть подсудимого, когда по закону в этом случае возможно производство по делу; разбирательство дела в отсутствие подсудимого, когда это разрешается законом; неявка свидетеля, не препятствующая, по мнению суда и участников процесса, рассмотрению дела).

Нам представляется, что привлечение вспомогательных участников к производству судебного эксне-
римента Допустимо после выслушивания судом мнений участников процесса и вынесения по этому поводу определения суда. Функции вспомогательных участников эксперимента определяются содержанием эксперимента и разъясняются председательствующим.

Наконец, в производстве судебного эксперимента могут принимать участие сведущие лица — специалисты в соответствующей области знания. Вопрос об их процессуальном положении должен решаться, как нам представляется, следующим образом.

Если в суд вызван эксперт той специальности, представителя которой целесообразно привлечь к участию в судебном эксперименте, то этот эксперт и оказывает помощь суду своими специальными познаниями. Эксперт, присутствующий в зале суда, участвует в исследовании доказательств, относящихся к предмету экспертизы. Он вправе с разрешения председательствующего задавать вопросы свидетелям н подсудимому, т. е. не только пассивно следит за исследованием доказательств в суде, но и активно принимает участие в этом процессе. С этой точки зрения эксперт должен присутствовать и при производстве судом эксперимента, в ходе которого у него также могут возникнуть вопросы, от которых будет зависеть полнота и достоверность его заключения. Поэтому, если судебный эксперимент дает материал для экспертизы, то сведущее лицо участвует в нем в качестве эксперта.

Иначе обстоит дело, если вопросы, решаемые судебным экспериментом, не имеют отношения к предмету экспертизы, для производства которой эксперт вызван в суд, либо когда от специалиста, не приглашенного в суд для производства экспертизы, во время судебного эксперимента требуется помощь чисто технического характера, не имеющая ничего общего с научным исследованием. Нам представляется, что в этих случаях между положением специалиста — участника следственного эксперимента и положением специалиста, принимающего участие в судебном эксперименте, можно поставить знак равенства. Как в том, Так и в др,гом случае нет экспертизы в ее процессуальном значении. Поэтому, когда в судебном Эксперименте участвует вызванный в суд эксперт, который будет давать заключение по другим вопросам, не
имеющим связи с судебным экспериментом, то фактически даже в этом случае он выступает не как экспсрт, а как технический помощник, деятельность которого не находит своего отражения в заключении эксперта.

Таким образом, из сказанного вытекает:

а) если вопросы судебного эксперимента лежат в сфере экспертизы, производимой в суде, то сведущее лицо выступает при производстве судебного эксперимента в процессуальной роли эксперта;

б) если вопросы, решаемые в процессе судебного эксперимента, не имеют отношения к производимому в суде экспертному исследованию, то приглашенное в суд для производства экспертизы сведущее лицо при судебном эксперименте выступает в качестве специалиста;

в) если экспертиза в суде вообще не проводится, а при производстве судебного эксперимента требуется техническая помощь сведущего лица, то приглашенное судом для этой цели лицо выступает в качестве специалиста.

3. Процессуальные особенности судебного эксперимента заключаются тйкже и в том, что ряд положений, имеющих при производстве следственного эксперимента чисто тактическое значение, здесь приобретает значение процессуальное. Так обстоит дело с вопросом об осведомленности участников эксперимента о сущности проделываемых опытов.

Говоря об информации участников следственного эксперимента, о цели и сущности предстоящих опытов, мы отмечали, что в ряде случаев участникам проделываемых опытов следователь должен сообщить их содержание лишь в самой общей форме с тем, чтобы их осведомленность не отразилась на ходе эксперимента. Иными словами, следователь должен учитывать, насколько знакомство с содержанием опытов может изменить поведение участников эксперимента.

При проведении судебного эксперимента определять пределы информации участников эксперимента о сущности и последовательности опытов приходится с иных позиций. Ограничение информации допустимо лишь для вспомогательных участников эксперимента, но не для участников уголовного процесса. Это требование вытекает из следующих положений закона:

а) Подсудимый имее^-1- право участвовать в судеб- ом разбирательстве, в том числе и в исследовании

цоказательств, заявлять ходатайства в процессе судебного следствия, приносить жалобы на действия суда (ст. ст. 22, 38, 39 Основ).

Для того, чтобы принимать активное участие в исследовании доказательств экспериментальным методом, чтобы иметь возможность своевременно заявить ходатайства или обжаловать действия суда, подсудимый должен быть осведомлен о целях и содержании проделываемых опытов и быть постоянно в курсе их хода и результатов. Следовательно, он должен располагать такой же полной информацией об эксперименте, как и суд, причем как в процессе подготовки к эксперименту, так и в ходе его осуществления.

б) Равными с подсудимым правами по представлению доказательств, участию в их исследовании и ваявлению ходатайств пользуются обвинитель, защитник, потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик и их представители (ст. 38 Основ). Поэтому и эти участники эксперимента, как и подсудимый, имеют право знать все о проводимом судебном эксперименте.

Такая широкая осведомленность о содержании судебного эксперимента, естественно, не может не осложнять его подготовку и проведение. Тактика судеб- "ного эксперимента приобретает специфические черты, на которых подробно мы остановимся далее.

С правом участников процесса заявлять ходатайства нередко связывается и само решение суда о производстве судебного эксперимента. Дело в том, что, как показывает практика, судебный эксперимент проводится довольно часто именно по ходатайству участников процесса, чаще всего защитника или обвинителя. В этом случае, прежде чем принять решение, суд осведомляется о мнении других участников процесса. Возражения против проведения судебного эксперимента, конечно, должны быть аргументированы. Эти возражения только тогда могут быть признаны основательными, когда в них оспаривается либо цель эксперимента, либо его содержание, либо другие вопросы, касающмеся самого существа этого судебного
действия. Не может быть признано основательным возражение против производства судебного эксперимента, основанное на том, что осуществление подобных действий— это не функция суда [3].

Следует иметь в виду, что вопрос в том, должен ли сам суд проводить эксперимент или же для проведения эксперимента дело должно быть обращено к доследованию, имеет большое практическое значение и в равной степени относится к другим судебным действиям, производство которых связано с затратой известных усилий со стороны суда: осмотру места происшествия, экспертизе и т. п. Прав Л. Е. Ароцкер, когда пишет, что суды редко проводят осмотры мест происшествия, эксперименты, опознание, осмотры вещественных доказательств и т. п., хотя необходимость в их проведении возникает как в случаях, когда у суда имеются сомнения в достоверности добытых ими доказательств, так и в случаях, когда наметились новые обстоятельства дела, которые могут быть установлены этими процессуальными действиями². Как правило, суды в этих случаях возвращают дела на доследование, хотя обычно сами в силах осуществить необходимые действия. На недопустимость подобной практики прямо указано в ст. ст. 232 и 258 УПК РСФСР. По признаку «енолноты проведенного расследования дело должно возвращаться органам дознания или предварительного следствия только в следующих случаях:

а) когда пробелы в следственном производстве не могут быть восполнены судом;

б) когда представляется совершенно очевидным, что для восполнения материалов дела суду потребуется значительно больший срок, чем органам предварительного расследования, т. е. в интересах быстроты процесса.

Оба эти положения фактически охватываются п.

I ст. 232 УПК РСФСР.

Во всех же остальных случаях суд должен сам Осуществлять производство необходимых процессуальных действий, для чего он имеет все возможности. На &то неоднократно обращал внимание судов и Верховный Суд СССР'. Как и органы предварительного расследования, суд может и должен использовать криминалистические средства, приемы и рекомендации ^ учетом, разумеется, специфики своей деятельности по исследованию доказательств.

Выше мы указали, что решение суда о производстве эксперимента обычно принимается в связи с ходатайствами участников процесса. Однако суд может Принять решение о производстве судебного эксперимента и по собственной инициативе и, во всяком случае, ему принадлежит право окончательно решать вопрос о том, проводить эксперимент или нет. При этом суд не связан тем обстоятельством, что эксперимент, который предполагается осуществить в судебном заседании, подобен уже проведенному следственному эксперименту.

Решение суда о производстве судебного эксперимента излагается в определении. Как показывает анализ судебной практики, определения о производстве эксперимента выносятся судом в зале судебного заседания, после совещания на месте. Эти определения обычно состоят из двух частей: формулы, выражающей решение суда о производстве эксперимента, и указания целей эксперимента. Иногда в определении говорится только об удовлетворении ходатайства того или иного участника процесса о выезде суда на месте происшествия, но не говорится, для чего этот выезд предпринимается. Так, при рассмотрении в суде уже упоминавшегося дела Н. после возбуждения прокурором ходатайства о проведении судебного эксперимента суд вынес определение, которое следующим образом было зафиксировано в протоколе судебного заседания: «Суд, совещаясь на месте, определил: ходатайство прокурора удовлетворить, выехать на место происшествия».

В некоторых случаях в определении не указывается, с какой целью будет проводиться эксперимент. По упоминавшемуся делу Ю. определение суда о производстве эксперимента выглядело следующим образом: «Принимая во внимание, что квартира 3. находится на втором этаже, в другом дворе, для проверки ее показаний суд, посовещавшись на месте, определил: произвести следственный эксперимент». Совершенно очевидно, что в этом случае цель эксперимента в определении указана в слишком общей форме, так как эксперимент по проверке показаний может быть произведен самым различным образом.

В некоторых случаях в определении о производстве судебного эксперимента должно содержаться указание на проведение этого процессуального действия при закрытых дверях. Необходимость проведения эксперимента в закрытом судебном заседании возникает, ца наш взгляд, тогда, когда в процессе эксперимента подсудимый демонстрирует новый способ совершения преступления. Присутствие публики может повлечь за собой в этом случае передачу преступных навыков неустойчивым элементам, находящимся в зале судебного заседания, и использование ими полученных сведений для совершения преступлений. Так, по делу преступной группы взломщиков несгораемых сейфов, возглавляемой Л., в процессе следствия выяснилось, что способ вскрытия сейфов преступники узнали, присутствуя на одном судебном процессе в Грузии, где подсудимый демонстрировал этот способ суду и публике при производстве судебного эксперимента.

Определение выносится коллегиально, всем составом суда. Практике неизвестны случаи, когда бы решение о производстве судебного эксперимента Принималось единолично председательствующим по делу.

§ 3. Тактипа судебного эксперимента

1. Особенности тактики судебного эксперимента определяются теми отличиями, которые существуют в Нелом между предварительным расследованием и судебным следствием вообще и между следственным и судебным экспериментами в частности.

Судебному следствию по всем делам, кроме дел частного обвинения, предшествует предварительное расследование либо в форме дознания, либо в форме предварительного следствия. Суд находится в более выгодном положении, чем следователь или работник дознания, так как производит судебное следствие на основе той работы, которая была проделана органами предварительного расследования по собиранию и исследованию доказательств. Определяя тактику того или иного судебного действия, суд может учитывать тактику аналогичного следственного действия, учитывать допущенные при производстве этого следственного действия ошибки, с большей точностью предвидеть возможные результаты своих действий. Все это особенно очевидно применительно к судебному эксперименту. Если следователь, разрабатывая тактику следственного эксперимента, идет непроторенным путем, то суд при производстве эксперимента может принять уже испытанную тактическую схему следственного эксперимента, внести в нее те коррективы, необходимость которых стала ясной после проведения следственного эксперимента. Более того, если тактика следственного эксперимента не вызывает у суда сомнений, то она может быть полностью воспринята при производстве эксперимента судом. Естественно, что это обстоятельство в значительной мере облегчает производство судебных экспериментов.

Правда то, что в распоряжении суда нередко бывает уже разработанная тактическая схема эксперимента, представляет собой и известную опасность. Некритически восприняв эту тактическую схему, суд рискует повторить при экспериментировании ошибки следственного эксперимента. Суд всегда должен иметь в^-виду, что приемы и средства исследования доказательств, использованные в процессе предварительного расследования, для него необязательны, что
отличие в тактике судебного и следственного эксперимента не будет означать, что судебный эксперимент производился неправильно.

Вместе с тем следует отметить, что судебному эксперименту не всегда предшествует эксперимент следственный. Часто судебный эксперимент проводится именно потому, что по делу не был проведен следственный эксперимент и вопросы, которые могут быть выяснены только экспериментальным путем, остались неисследованными. В этом случае суд оказывается в таком же положении, что и следователь перед производством эксперимента.

Судебный эксперимент по времени всегда более отдален от исследуемого события, чем следственный эксперимент. Это вызывает двоякого рода трудности.

С одной стороны, при производстве судебного эксперимента более затруднительно осуществлять реконструкцию обстановки, в которой должны будут проводиться опытные действия. Реконструкция обстановки не всегда возможна по ее описаниям в протоколах осмотров и допросов. Чаще всего для воссоздания обстановки требуются свидетельства очевидцев — свидетелей, потерпевших, подсудимых. Однако время, прошедшее с момента события, стирает восприятия, детали обстановки забываются, восстановление их становится невозможным. Отсюда неполнота реконструкции и как следствие — возможность искажения результатов эксперимента.

С другой стороны, участники судебного эксперимента из числа тех, которые принимали участие и в эксперименте следственном, находятся под впечатлением тактики и результатов последнего. Это проявляется в виде определенного внушения, когда участники судебного эксперимента подсознательно копируют те действия, которые они совершали при производстве следственного эксперимента, принимают за действительное желаемое — то, что было достигнуто при следственном эксперименте и что, как им кажется, достигнуто при судебном эксперименте.

Если при производстве следственного эксперимента не были устранены относящиеся к условиям экс* перимента элементы фантазии в показаниях, проверявшихся экспериментальным путем, то суду гораздо
труднее распознать это фантазирование, которое в сознании допрашиваемого обретает еще большую реальность: вымышленные детали обстановки теперь вспоминаются как действительно существовавшие, так как восприятие этих реконструированных при следственном эксперименте деталей заменяет собой под- длинное восприятие в момент события.

Некоторые специфические особенности тактики судебного эксперимента объясняются н процессуальным характером судебного следствия. Это — значительно более широкий, чем при следственном эксперименте, круг обязательных участников; необходимость так провести эксперимент, чтобы были обеспечены права подсудимого; необходимость обеспечить для всего состава суда возможность воспринимать весь ход эксперимента и его результаты; проведение эксперимента в условиях гласного судебного разбирательства и т. п. Процессуальная обстановка, в которой осуществляется судебный эксперимент, коренным образом отличается от процессуальной обстановки следственного эксперимента, и это, разумеется, в значительной степени определяет тактику судебного эксперимента. Если на предварительном следствии экспериментальные действия осуществляются участниками эксперимента перед следователем и понятыми, то в суде за ходом эксперимента может следить большой круг лиц, в том числе и такие, которые прямо заинтересованы в исходе эксперимента, например потерпевший, подсудимый. Производство опытов на глазах у значительной аудитории может осложниться волнением участников эксперимента, трудностью сосредоточиться и т. п. Это в свою очередь может повлиять на результаты,эксперимента.

С учетом этих особенностей и следует характеризовать тактику судебного эксперимента

2. Первое тактическое условие судебного эксперимента — правильное расположение его участников в момент производства опытов. В общей форме содержание этого условия заключается прежде всего в том, что расположение участников эксперимента должно обеспечить реализацию предоставленных им законом в стадии судебного следстрия прав. К числу таких прав в первую очередь относится
право суда и участников процесса непосредственно исследовать доказательства, следить за ходом судебных действий, быть в курсе хода эксперимента. И:« этого следует, что суд, обвинитель, защитник, подсудимый и другие участники процесса должны находиться в таком месте, с которого они могли бы следить за производством опытов, воспринимать их результаты, а подсудимый к тому же и давать свои объяснения в любой момент эксперимента.

На практике это правило реализуется по-разному.

Суд, прокурор, защитник и другие участники процесса при эксперименте могут сами непосредственно проделывать необходимые опыты, чтобы лично воспринять их результаты и, следовательно, находиться в центре экспериментальных действий. В этом случае подсудимый, если даже он лично опытов не осуществлял, имеет возможность наряду с судом следить за экспериментом, находясь в том же месте, где находится и суд, а также может реализовать свое право давать суду необходимые пояснения.

Однако возможны и другие варианты расположения обязательных участников эксперимента.

Суд, подсудимый и остальные участники эксперимента могут наблюдать производящиеся опыты со стороны и лично в них участия не принимать. Проиллюстрируем это на следующем примере.

Шофер автомашины ГАЗ-51, следуя по шоссе Калининград— Гвардейск через пос. Низовье, метрах в 7 впереди машины увидел переходящего через шоссе Т. Шофер дал предупредительный сигнал и, рассчитывая на то, что Т., услышав сигнал, остановится, продолжал ехать, не сбавляя скорости. Однако Т. не остановился. Шофер не смог уже затормозить машину и совершил наезд на Т., который от полученных повреждении скончался.

Органы дознания при расследовании этого дела не исследовали такого важного обстоятельства, как состояние слуха Т., хотя имелись показания свидетелей, что потерпевший плохо слышал. Этот вопрос не был исследован и при судебномедицинском вскрытии трупа Т.

Столкнувшись с этим фактом во время судебного следствия, суд допросом свидетелей выяснил состоя
ние слуха Т. и затем произвел судебный эксперимент. Для участия в этом эксперименте был приглашен житель пос. Низовье с таким же слухом, какой, по показанию свидетелей, был у Т. Машина, на которой был совершен наезд, была поставлена там, откуда шофер дал сигнал перед наездом, а через дорогу в месте перехода ее потерпевшим стал переходить гражданин с плохим слухом. При этом было установлено, что подававшиеся сигналы этот гражданин не слышит. Суд, подсудимый, обвинитель и другие участники процесса наблюдали производимые опыты.

Наконец, возможен и такой вариант, при котором подсудимый будет непосредственно производить экспериментальные действия, а остальные участники Эксперимента — наблюдать за этими действиями.

(р Как следует из сказанного, вопрос о расположении участников эксперимента самым тесным образом связан с тактическими рекомендациями по поводу .того, кто должен непосредственно проделывать необходимые опыты: суд, участники процесса или специально приглашенные лица. При этом следует отличать участников эксперимента, о которых говорилось выше, от непосредственных исполнителей экспериментальных действий, круг которых может быть уже круга участников судебного эксперимента.

Нам представляется, что вопрос о расположении участников судебного эксперимента следует решать применительно к характеру эксперимента.

Если производится судебный эксперимент по установлению возможности восприятия факта, явления, то целесообразно, чтобы все участники эксперимента убедились в возможности или невозможности восприятия. Это вытекает из того положения, что наблюдение за подобными опытами еще не убеждает в их правильности и, как правило, требует личного участия в экспериментальных действиях. Исключение составляют только те случаи, когда речь идет о возможности восприятия того или иного факта лицом с 'дефектами органов чувств.

При производстве эксперимента для установления возможности совершения какого-либо действия предпочтительнее, чтобы исполнителем этого действия было то лицо, чьи показания проверяются экспериментом:
подсудимый или свидетель—если эксперимент с их точки зрения должен подтвердить возможность совершения действия, например возможность проникнуть через данное отверстие, возможность пройти данное расстояние за определенный промежуток времени и т. п. Если в проверяемых показаниях содержится утверждение о невозможности совершения того или иного действия, то исполнителем опытов должно быть лицо, не заинтересованное в их исходе, так как в противном случае субъективное отношение к совершаемым действиям может повлечь за собой умышленное искажение их течения и результатов. Суд, обвинитель, защитник, как правило, не должны сами совершать экспериментальные действия, для них вполне достаточно восприятие со стороны.

Если осуществляется судебный эксперимент для установления возможности существования какого-либо явления, то суду и участникам процесса также следует придерживаться правила, по которому их роль в совершении экспериментальных действий должна позволить воспринимать всю картину эксперимента, а не отдельные его элементы. То же самое можно сказать и о таких видах судебного эксперимента, как эксперименты по установлению процесса образования следов события, обнаруженных в ходе предварительного илц судебного следствия или по установлению механизма события. Что касается такой разновидности .судебного эксперимента по установлению возможности совершения определенного действия, как эксперимент по определению наличия или отсутствия профессиональных или преступных навыков, то совершенно естественно, что исполнителем экспериментальных действий должно быть то лицо, о навыках которого идет речь, т. е., как правило, подсудимый или свидетель.

Подсудимый во время производства экспериментальных действий должен находиться в непосредственной близости от суда, защитника, обвинителя и иных участников процесса. Это тактическое требование обусловлено процессуальным правом подсудимого давать объяснения в любой момент судебного следствия, в том числе и при производстве судебного эксперимента. Объяснения подсудимого могут потребовать вне
сения изменений в течение эксперимента, изменения его тактики и поэтому суд должен иметь возможность своевременно реагировать на них, что затруднительно, если подсудимый и суд при производстве эксперимента будут территориально отдалены друг от друга.

3. Второе тактическое условие судебного эксперимента — максимальное сходство обстановки и содержания экспериментального и подлинного событий.

Обеспечение соблюдения этого тактического условия достигается применением комплекса тактических приемов, о которых шла речь при анализе тактики следственного эксперимента, т. е. проведением эксперимента на том же месте, где происходило исследуемое событие; сходством климатических условий подлинного и экспериментального событий; проведением опытов в таких же условиях искусственного освещения, какие имели место при подлинном событии; реконструкцией обстановки для производства опытов; использованием при эксперименте подлинных или сходных с ними предметов; сходством темпа проделываемых опытов с темпом подлинного события; сходством звуковых условий; учетом изменившихся и не поддающихся реконструкции условий.

Проведение судебного эксперимента в условиях, максимально сходных с условиями подлинного события,— залог достоверности результатов эксперимента. Совершенно очевидно, что результаты эксперимента, проведенного в качественно иных условиях, не могут иметь доказательственной силы, так как, как правило, их нельзя распространить на исследуемое событие. Отступление от этого правила допустимо лишь в тех весьма редких случаях, когда результаты эксперимент та не зависят от обстановки, в которой он проводится.

Соблюдение второго тактического условия проведения эксперимента для суда более затруднительно, чем для органов предварительного расследования. Это объясняется тем, что суд связан в известной степени временем н местом судебного разбирательства, судеб’ ной аудиторией, значительным числом участников процесса. Тем не менее судебная практика свидетельствует, что обеспечение сходства экспериментального и исследуемого событий вполне доступно и для суда.

Именно поэтому возможна организация сложных экспериментов, результаты которых зависят главным образом от степени достигнутого сходства между условиями эксперимента и исследуемого факта. Показательно в этом отношении дело по обвинению водителя Дубовской РТС Бабанского района Черкасской области Р., совершившего наезд на девятилетнего мальчика Николая П. при осаживании машины назад.

Р. в судебном заседании стал ссылаться на то, что мальчик подбежал к машине после того, как он, Р., убедился, что позади машины никого нет, и что когда машина двигалась назад, он поэтому не мог предвидеть случившегося. Так как эта версия была выдвинута подсудимым впервые в суде и на предварительном следствии не фигурировала, следственный эксперимент для её проверки проведен не был. Суд решил проверить показания подсудимого путем производства судебного эксперимента.

Для этого суд в полном составе вместе с участниками процесса выехал на место происшествия и там полностью реконструировал обстановку события. Водителю было предложено повторить свои действия в реконструированной обстановке. При этом с того места, с которого подсудимый якобы видел потерпевшего, когда осматривал дорогу позади машины, специально приглашенному для этой цели мальчику суд предложил добежать до машины. Оказалось, что для преодоления этого расстояния быстрым бегом мальчику того же возраста и физического сложения, что и потерпевший, требуется около 5 минут. Этот срок явно не соответствовал тому сроку, который требовался для того, чтобы сдвинуть машину с места и задним ходом проехать несколько метров. Результаты эксперимента убедительно свидетельствовали о ложности версии подсудимого и подтверждали тот факт, что перед началом движения водитель не убедился в безопасности совершаемого нм маневра.

4. Третье тактическое условие производства судебного эксперимента также сходно с аналогичным условием производства эксперимента следственного. Это — многократность производимых однородных опытов. Сущность его заключается в том, что в процессе эксперимента предпринимаемые опыты про.

водятся несколько раз с тем, чтобы исключить случайные результаты. Однако в отличие от следственного эксперимента, для производства которого это правило носит чаще всего категорический характер, для судебного эксперимента это тактическое условие не всегда обязательно.

Судебный эксперимент нередко является повторным экспериментом. Это бывает в тех случаях, когда в суде проверяются результаты следственного опыта. Если следственный эксперимент проводился с соблюдением рассматриваемого тактического условия, т. е. если в процессе его проведения была осуществлена серия однородных опытов с одинаковым результатом, то суду достаточно провести один аналогичный опыт. При совпадении результатов этого опыта с результатом следственного эксперимента суду нет необходимости повторять такие же опыты: судебный эксперимент становится как бы продолжением серии следственных опытов, и его результат может быть признан достоверным.

Иначе обстоит дело, если судебный опыт приводит к иному результату, чем опыт следственный. В этом случае производство серии однородных опытов становится необходимым, причем, как нам представляется, действия суда должны носить следующий характер.

Получив после проведения первого опыта результат, отличный от результата следственного эксперимента, суд должен проанализировать условия и процесс проделанного опыта с тем, чтобы установить:

а) соответствуют ли условия и процесс судебного эксперимента условиям и процессу течения исследуемого события, т. е. достигнуто ли между ними максимальное сходство, и если нет, то могли ли отличия повлиять на результат опыта;

б) соответствуют ли условия и процесс судебного эксперимента условиям и процессу проведенного следственного эксперимента, и если между ними есть различия, то чем они объясняются и могут ли влиять на результаты эксперимента. Эти различия могут быть обусловлены тем, что следователь добился большего сходства условий эксперимента с условиями подлинного события, или, наоборот, что большего сходства
добился суд. В первом случае суд для производства последующих опытов должен внести необходимые изменения в обстановку эксперимента, во втором случае изменений вносить не следует.

После подобного анализа обстоятельств проведения первого опыта судебный эксперимент следует продолжить и осуществить еще несколько однородных опытов. Только после этого можно сделать обоснованный вывод, что их результаты не были случайными и что противоречие между результатами следственного и судебного экспериментов решается в пользу последнего.

Однако, как известно, судебный эксперимент может проводиться именно потому, что следственный эксперимент не проводился вовсе и вопросы, требующие экспериментального исследования, предварительным расследованием выяснены не были. Опыты, проводимые судом, становятся, таким образом, первыми подобными опытами по делу. Естественно, что в этом случае требование многократности проводимых опытов приобретает категорический характер.

Нельзя в общей форме сказать, какие судебные опыты целесообразно проводить многократно, а какие достаточно провести один раз. Решение этого вопроса зависит от внутреннего убеждения судей в достоверности результатов опыта. Например, не возникает необходимости повторять такой опыт, результаты которого настолько бесспорны, что не вызывают сомнения.

Суд, как и следователь, может после производства серии однородных опытов в одних условиях следующую серию таких же опытов осуществить в иных условиях, сознательно усложняя или упрощая эти условия, чтобы придать результатам эксперимента еще более убедительный характер. Так, проведя опыты с целью установления возможности проникновения в помещение через форточку без оставления следов на пыльном подоконнике и убедившись, что это сделать невозможно, суд может продолжить эксперимент в измененных условиях для того, чтобы далее установить, можно ли проникнуть в помещение уже не через форточку, а через открытое окно, не оставив следов на подоконнике. Очевидно, что если и эти опыты, проведенные по сравнению с первыми в упрощенных условиях.

приведут к тем же результатам, то доказательственная ценность эксперимента окажется еще более высокой.

5. Существенное сходство следственного и судебного экспериментов обусловливает совпадение и такого тактического условия их проведения, как возможность их осуществления в несколько этапов, расчленение, замедленно (если изменение темпа не сказывается на результатах опытов). Применительно к судебному эксперименту это условие приобретает еще и особое значение, которое объясняется следующими обстоятельствами.

Подсудимый имеет право давать необходимые объяснения в любой момент судебного следствия, как и право задавать вопросы свидетелям, экспертам и другим подсудимым. Производство опытов в несколько этапов позволяет подсудимому наиболее полно реализовать это право не только в отношении результатов эксперимента, но и в процессе самого эксперимента, применительно к отдельным его элементам, отдельным его этапам.

Разделение опыта на этапы позволяет суду, а также экспертам, обвинителю и другим участникам процесса эффективнее реализовать свое право на исследование доказательств. То, что не вызывает вопросов у одного участника процесса, может их вызвать у другого, и в этом случае производство опытов по этапам позволит суду исчерпывающе выяснить мнение участников эксперимента о всех его элементах и притом выяснить своевременно, внеся в соответствии с этим при необходимости нужные коррективы в сам процесс эксперимента. Кроме того, при расчлененном производстве опыта суд имеет возможность по ходу эксперимента допрашивать в нужных случаях свидетелей. Последнее положение заслуживает того, чтобы на нем остановиться подробнее.

Среди криминалистов и процессуалистов считается признанным, что следственный эксперимент, как самостоятельное процессуальное действие, может сочетаться с другими следственными действиями, следуя непосредственно за ними или предшествуя им, но не перемежаясь с ними. Не рекомендуется, например, проводить следственный эксперимент в ходе следственного осмотра или других следственных'действий,
так как каждое из них фиксируется отдельным протоколом и не зависит друг от друга. Основанием для подобных рекомендаций служит сама природа предварительного расследования, представляющего собой систему отдельных законченных следственных действий, либо сменяющих друг друга, либо проводимых параллельно, когда дело расследуется бригадным методом несколькими следственными работниками.

Иначе, на наш взгляд, обстоит дело при проведении судебного следствия. Процессуальные условия судебного разбирательства допускают переплетение отдельных элементов судебных действий между собой. Так, в процессе допроса подсудимого суд может, прервав допрос, вернуться к допросу свидетеля, уже допрошенного ранее, выяснив те обстоятельства, которые возникли при допросе подсудимого, а затем вновь продолжать допрос последнего. В процессе судебного осмотра суд может признать необходимым выслушать объяснения подсудимого и т. п. Такой процессуальный порядок отнюдь не ставит под сомнение самостоятельный характер каждого судебного действия и коренится в характере судебного разбирательства.

Судебный эксперимент в этой части во многих случаях не представляет собой исключения. Если содержание проделываемых опытов допускает их расчленение на этапы, то между этими этапами при необходимости суд может осуществить другие процессуальные действия: допросить свидетелей или подсудимых, произвести осмотр тех или иных объектов, связанных с дальнейшим течением эксперимента, и т. д. В свою очередь и сам эксперимент может проводиться в ходе других судебных действий, чаще всего в ходе осмотра.

6. Особо следует остановиться на вопросе о тактике повторного судебного эксперимента.

Судебный эксперимент может быть произведен повторно по следующим основаниям:

а) еслн участники процесса заявят обоснованные ходатайства о его проведении в связи с допущенными ошибками в тактике проведенного судебного эксперимента;

б) если суд по своей инициативе или по ходатайству участников процесса сочтет необходимым провести повторный эксперимент для выяснения вопросов,
ю возникавших при производстве первого эксперимента и поэтому не исследовавшихся;

в) если при повторном слушании дела в суде первой инстанции вторичное производство того же эксперимента предписано определением кассационной инстанции в связи с допущенными ошибками или невыясненными вопросами;

г) если новый состав суда после отмены приговора пО делу захочет непосредственно убедиться в результатах эксперимента, проведенного при слушании дела в первый раз.

Таким образом, повторный эксперимент может проводиться в целях устранения допущенных ошибок, выяснения дополнительных вопросов и при исследовании доказательств новым составом суда.

Решение первой задачи неминуемо влечет за собой изменение тактики эксперимента. Если при производстве судебного эксперимента в первый раз были допущены ошибки, то их исправление требует изменения условий эксперимента, последовательности проделываемых опытов, их содержания. Меняется тактическая схема судебного действия, и повторный эксперимент качественно отличается от первоначального.

При решении дополнительных вопросов экспериментальным путем тактика эксперимента может остаться неизменной, если возникшие вопросы могут быть решены простым повторением проделанных экспериментальных действий. Однако это бывает не всегда. Иногда дополнительные вопросы не могут быть исследованы повторением проведенного эксперимента и требуют разработки новой тактики экспериментирования. И в этом случае мы фактически сталкиваемся С качественно иным экспериментом.

Повторный в чистом виде эксперимент будет иметь место тогда, когда новый состав суда придет к выводу

о необходимости производства тех же экспериментальных действий, которые проделывались при первом рассмотрении дела, и осуществит их по принятой в первом случае тактической схеме с теми же участниками.

Следует отметить, что в судебной практике с повторным экспериментом мы встречаемся значительно реже, чем на предварительном следствии. Это объясняется тем, что круг участников судебного экспери
мента шире, чем участников следственного эксперимента, и, следовательно, имеется возможность учесть мнение большего числа лиц о задачах и тактике предстоящего эксперимента — до его производства. Тем самым вероятность повторного эксперимента уменьшается, так как уменьшается вероятность возникновения после эксперимента новых вопросов, допущения пробелов и ошибок. Кроме того, это объясняется, конечно, и тем, что эксперимент в судебной практике менее распространен, чем в следственной.

§ 4. Фиксация и оценка результатов судебного эксперимента

1. По вопросу о способах фиксации результатов судебного эксперимента существуют две точки зрения. Часть криминалистов и процессуалистов считает необходимым фиксировать ход и результаты судебного эксперимента отдельным процессуальным актом, составляемым судом наряду с протоколом судебного заседания. Так, К. П. Гарин, касаясь этого вопроса, пишет: «Одной из ошибок суда... является одинаковое процессуальное оформление в протоколе судебного заседания действий по осмотру и действий по производству следственного эксперимента. Представляется необходимым производство следственного эксперимента и осмотра оформлять отдельными процессуальными документами. Таким документом может быть отдельный протокол, в котором указываются присутствующие участники процесса, условия и краткий порядок проводимого следственного действия, а также его результаты. Протокол скрепляется подписью судьи и секретаря судебного заседания. Составление протокола должно быть возложено на председательствующего, который обычно более компетентен в вопросах криминалистики, чем народные заседатели»^{^[4]}.

Другая точка зрения заключается в том, что считается правильным фиксировать ход и результаты су
дебного эксперимента, как и других судебных действий, в общем протоколе судебного заседания. Такого мнения придерживаются М. Г. Богатырев и Ю. М. Крахмальников М. М. Выдря^{^[5]} и другие авторы.

В судебной практике можно встретить оба способа фиксации. Хотя в подавляющем большинстве случаев ход и результаты судебного эксперимента фиксируются в протоколе судебного заседания, тем не менее иногда составляются и отдельные протоколы этого судебного действия. В подтверждение сошлемся на дело по обвинению Ю., в процессе судебного разбирательства которого был составлен следующий документ.

ПРОТОКОЛ СЛЕДСТВЕННОГО ЭКСПЕРИМЕНТА

16 октября 1956 г. народный суд 1 го участка Киевского района в составе народного судьи Деревянской, народных заседателей Рухлиной. Мищук, при секретаре Кузнецовой рассмотрел в открытом судебном заседании в г. Харькове уголовное дело Ю. Доры Афанасьевны по ст. 150 УК УССР и Б. Акима Ивановича и Д. Галины Моисеевны по ст. 167 УК УССР.

В судебном заседании для проверки показаний свидетеля 3. и показании других свидетелей суд произвел следственный эксперимент, в ходе которого установил следующее.

Иа месте происшествия остались стороны, председательствующий, народный заседатель Рухлина и секретарь. Народный заседатель Мищук со свидетелем 3. вошли к последней в квартиру и стояли на балконе. С балкона 3. место происшествия не видно, никакого крика не слышно. Состав суда, находясь на месте происшествия, также не слышал Мишука, несмотря на то, что во дворе было тихо.

Из квартиры Д., расположенной напротив квартиры Ю., место происшествия видно, слышимость хорошая. Из квартиры Т., расположенной рядом с квартирой 10 и напротив квартиры Д., место происшествия видно полностью, слышимость хорошая.

Народный судья (подпись)

Секретарь (подпись)

Иногда процесс и результаты судебного эксперимента фиксируются в протоколе судебного осмотра. Это бывает либо тогда, когда эксперимент проводится в ходе осмотра, либо тогда, когда он неправильно именуется осмотром. Но случаи подобного процессуального оформления эксперимента чрезвычайно редки. При изучении судебной практики автор встретился только с одним подобным документом — по делу К. и других, рассмотренному Донецким областным судом (по первой инстанции). Поскольку этот процессуальный документ представляет интерес в силу своей редкости, приводим его полностью,

ПРОТОКОЛ ОСМОТРА МЕСТА ПРОИСШЕСТВИЯ

25 марта 1955 г. судебная коллегия Донецкого областного суда в составе ... произвела осмотр магазина № 17 Горловского Смешторга, расположенного в пос. Пантелеймоновна Советского района г. Макеевки, на предмет возможности срыва замочной петли на внутренней металлической двери магазина. Осмотр начат в 11 час. дня 25 марта 1955 г. Окончен в 12 час. 25 марта 1955 г.

Осмотром установлено:

Наружная входная дверь в складское помещение магазина сделана из дерева, одностворчатая, никаких повреждений не имеет, со слов свидетелей, эта дверь была открыта преступником путем спиливания штока дужки в замке.

За наружной дверью на расстоянии 10 см от нее имеется вторая дверь. Она состоит из двух створок. Каждая створка выполнена из металлической рамки, к которой приварены перпендикулярно друг к другу на расстоянии 16 см металлические Прутья. С внутренней стороны к каждой створке двери были приварены по одной замочной петле; во время осмотра одна замочная петля на створке двери отсутствовала.

Тщательным осмотром (разрядка моя. — Р. Б.) судебная коллегия установила, что через отверстие во второй решетчатой двери (отверстия между прутьями квадратные, размером 16 X 16 см) свободно проходит рука человека вместе с топором или большим молотком, причем без каких-либо особых усилий можно отбнть замочную петлю на решетчатой двери.

Считать, что замочная петля могла быть сбита только изнутри складского помещения, нет никаких оснований.

Председательствующий (подпись) Народные заседатели (подписи) ^{^[6]}

Из приведенных образцов протокола можно сделать вывод, что подобные документы состоят из вводной и описателыюй частей. Во вводной части указываются состав участников эксперимента, дата и место его проведения, цели эксперимента. В описательной части излагаются ход проделанных опытов и их результаты или только результаты эксперимента. Протокол подписывается председательствующим по делу и либо секретарем судебного заседания, либо народными заседателями, рассматривавшими дело.

Практика составления отдельных протоколов судебного эксперимента нам представляется неправильной. Судебный эксперимент — такое же процессуальное действие, как, например, допрос, однако в судебном заседании никогда не составляется отдельный протокол допроса свидетеля или подсудимого. С этой точки зрения нельзя аргументировать необходимость оформления судебного эксперимента самостоятельным документом: все процессуальные действия суда находят свое отражение в протоколе судебного заседания. Поэтому позиция авторов, придерживающихся той точки зрения, что результаты судебного эксперимента, как и любого другого судебного действия, должны фиксироваться в протоколе судебного заседания, по нашему мнению, является единственно правильной.

Эта точка зрения находит сейчас подтверждение и в законе. Статья 264 УПК РСФСР указывает, что протокол судебного заседания является тем документом, в котором фиксируются «действия суда в том порядке, в каком они имели место». УПК не предусматривает никаких иных средств фиксации хода и результатов судебных действий.

Протокол судебного заседания содержит в себе последовательное описание всех действий суда. Момент
принятия решения судом о производстве эксперимента фиксируется в протоколе соответственно после предыдущего судебного действия, а само это решение облекается в форму определения, выносимого судом и заносимого в протокол судебного заседания. Следом за этим в протоколе указывается:

а) состав суда, осуществляющего эксперимент,

б) иные участники эксперимента,

в) место и время производства эксперимента,

г) содержание проделанных опытов и их результаты.

Если проведение эксперимента связано для суда с необходимостью покинуть зал судебного заседания, председательствующий обычно перед выездом объявляет перерыв, а на месте производства эксперимента объявляет о возобновлении заседания, о чем делается отметка в протоколе. Это, между прочим, лишний раз подчеркивает, что судебный эксперимент проводится в судебном заседании и, следовательно, должен быть зафиксирован именно в протоколе этого заседания.

Реконструированная обстановка и расположение участников эксперимента могут быть отражены на плане или схеме, прилагаемым к протоколу судебного заседания. План или схема составляются судом по правилам составления подобных документов.

Помимо плана к протоколу судебного заседания могут быть приобщены фотоснимки, отображающие расположение участников опыта, отдельные элементы их действий, некоторые результаты эксперимента (если они могут быть сфотографированы). Однако при анализе судебной практики нам ни разу не довелось столкнуться с подобными снимками, что лишний раз свидетельствует о недостаточном использовании судебными работниками приемов и средств криминалистики, и в особенности криминалистической техники.

Фиксацию результатов судебного эксперимента можно продемонстрировать на примере протокола судебного заседания по делу Г., совершившего наезд на закрепленной за ним автомашине на девочку. В приводимой ниже части протокола судебного заседания описывается происходившее нй месте эксперимента:

*...Н& место происшествия ябилСЯ подсудимый Г, Василий Васильевич, 1926 г. рождения, уроженец Станицы Абинская (далее приводятся его соцдсмогра- фические данные. — Р. Б.), проживающий в г. Жданове, ул. Литературная, 33.

На место происшествия явились свидетели Степа* нова .Светлана, Скрипка, Степанов Д., Левицкий и Педагог средней школы № 6 Танабаш Алла Дмитриевна. Все они предупреждены по ст. 89 УК УССР об уголовной ответственности за дачу ложных показаний.

На место происшествия, на ул. Литературную^ для Производства эксперимента также прибыл водитель Величко на автомашине ГАЭ-93 № ЩИ 35-86.

Объявлен состав суда... Прокурор на место происшествия не явился, о дне проведения судебного эксперимента извещен. Суд, посовещавшись на месте, определил:

Судебный эксперимент начать в отсутствие прокурора.

Свидетели расставлены по месту их прежнего расположения в момент наезда подсудимого на девочку. Автомашина поставлена возле дома 33 по ул. Литературной, где подсудимый завтракал и откуда он затем привел ее в движение.

Мальчик Степанов Митя указал место, где он находился с пострадавшей возле дома Остапенко (д. № Зб по Литературной ул.), и показал, как он побежал к'машине, которая стояла возле дома № 33. Он побежал с левой стороны к машине, а девочка Степанова Вера, полутора лет, побежала с правой стороны машины, а затем впереди буфера справа налево.

Судом для эксперимента была вызвана гр-ка Скляренко Ольга с таким же по росту ребенком. Для проверки, видно ли было шоферу автомашины пробегавшего перед машиной ребенка, состав суда, общественный защитник и адвокат из кабины машины наблюдали проходившего перед машиной ребенка. Оказалось, что из кабины машины ребенка абсолютно не видно, так как ребенок ниже буфера машины, а капот мотора машины гораздо выше.

На месте составлен план... По ходатайству защи* ты план приобщен к протоколу судебного заседания на месте эксперимента» ^{^[7]}.

Непременным требованием, обеспечивающим точность фиксации судебного эксперимента, является составление соответствующей части протокола судебного заседания непосредственно на месте производства судебного эксперимента и сразу же после его завершения. В противном случае процес-с экспериментирования будет описываться секретарем судебного заседания только по памяти, а это не может обеспечить точности и объективности передачи в протоколе всего проделанного судом. К сожалению, на практике нередко протокол судебного заседания в этой части составляется не на месте производства эксперимента, а в помещении суда значительно позже проведения эксперимента и поэтому изобилует общими фразами, не дающими четкого представления о сущности проделанных опытов ^{^[8]}.

Поскольку фиксация судебного эксперимента осуществляется в протоколе судебного заседания, на эту часть протокола могут быть принесены замечания участниками процесса. Эти замечания могут касаться как формы изложения судебного эксперимента и его результатов, так и описания последовательности и содержания проделанных опытов. Замечания рассматриваются председательствующим по делу в общем порядке.

2. Результаты судебного эксперимента оцениваются судом в совокупности с другими доказательствами и служат основой для формирования внутреннего убеждения судей.

Оценить доказательство — это значит определить его место в системе всех доказательств по делу, выяснить его значение для установления истины по делу. Все это относится и к результатам судебного эксперимента.

Результаты судебного эксперимента могут служить суду вместе с другими доказательствами основанием для:

а) вынесения обвинительного приговора без изменения формулировки обвинения.

Если результаты судебного эксперимента подтверждают обвинительную версию, изобличают подсудимого во вменяемом ему преступлении, то они послужат одним из оснований для квалификации в приговоре его действий по той статье УК, по которой они были квалифицированы на предварительном следствии. В качестве примера можно сослаться на дело по обвинению В. в убийстве по неосторожности.

В., рабочая строительного треста, проживала со своей полуторагодовалой дочерью в общежитии в помещении для сушки белья рабочих. В комнате находилась большая сушильная печь. В. вела разгуль- ный образ жизни и совершенно не заботилась о ребенке. Систематически оставляла ребенка одного в комнате. Однажды она ушла гулять, а ребенка положила в духовой шкаф на лежанку, рядом с которой проходили раскаленные металлические трубы. В ее отсутствие ребенок слез с лежанки и попал ножками между раскаленными трубами. Провалившись по пояс, ребенок оказался зажатым трубами, получил тяжелые ожоги, от которых умер.

В судебном заседании В. выдвинула версию, из которой следовало, что, уходя гулять, она приняла меры предосторожности, поставила возле лежанки чемодан, который ребенок, наверное, опрокинул нож« ками. Суд решил экспериментальным путем прове- рить это утверждение подсудимой. На месте происшествия В. в присутствии состава суда взяла чемодан и поставила его возле лежанки. Затем чемодан опрокидывался различными способами и в разных направлениях и при этом оказалось, что он во всех случаях ■закрывает своей поверхностью все трубы, что опровергало версию подсудимой о принятии ею необходимых мер предосторожности. В. была осуждена к 3 годам лишения свободы;

б) вынесения обвинительного приговора с изменением формулировки обвинения и переквалификацией действий подсудимого.

Если результаты судебного эксперимента приводят суд к выводу, что совершенные подсудимым действия должны быть квалифицированы по иной статье УК, суд в порядке, установленном законом, либо выносит приговор по новому обвинению, либо возвращает дело на доследование;

в) вынесения оправдательного приговора.

По упоминавшемуся делу Г. результаты судебного эксперимента были основой для оправдания подсудимого.

Результаты судебного эксперимента могут послужить основанием для возвращения судом дела на доследование. Это имеет место в тех случаях, когда, во- первых, на основании результатов судебного эксперимента суд приходит к выводу о наличии серьезных пробелов- в расследовании, невосполнимых в судебном заседании, и, во-вторых, при установлении в действиях подсудимого признаков более тяжкого преступления, нежели то, за которое он был предан суду.

Наконец, результаты судебного эксперимента, если они позволяют сделать вывод о причинах и условиях, способствовавших совершению преступления, могут послужить основой для вынесения судом в соответствии со ст. 321 УПК РСФСР частного определения с требованием принять надлежащие меры по устранению этих условий.

В соответствии со ст. 43 Основ приговор должен быть мотивирован судом. Из этого можно сделать вывод, что если результаты судебного эксперимента положены судом в основу своего решения, то эти результаты должны быть изложены в приговоре. Анализ приговоров показывает, что подобные ссылки представляют собой обычно краткое изложение результатов эксперимента и выводов из этих результатов, а иногда содержат и сокращенное изложение существа проделанных опытов.

3. Оценка результатов судебного эксперимента производится не только судом, рассматривающим дело, но и вышестоящим судом в стадии кассационного разбирательства (см. ст. 71 УПК РСФСР) и в надзорной инстанции (ст. 380 УПК РСФСР).

Естественно, что оценка доказательств кассацион
ной и надзорной инстанциями происходит в иных условиях, нежели те, в которых производит эту оценку суд первой инстанции. Поэтому и оценка результатов судебного эксперимента осуществляется в кассационной и надзорной инстанциях не путем проведения повторного судебного эксперимента, а анализом того, что изложено в протоколе судебного заседания, и той оценки его результатов, которую произвел суд первой инстанции. И только «там, где письменные материалы дела дают основание усмотреть дефекты того или иного источника доказательств и сведений, полученных из этого источника, вышестоящий суд может дать этому источнику доказательств свою оценку, отличную от той, какая была дана судом первой инстанции,

и, в частности, может признать, что сведения, добытые из этого источника доказательств, недостаточны для того, чтобы признать установленным тот факт, который признал доказанным суд первой инстанции. Равным образом, при наличии к тому указаний в материалах дела вышестоящий суд может признать, что тот или иной факт, хотя и установлен по делу, но не имеет того значения, какое придал ему суд первой инстанции»

Естественно, что, используя для своих выводов результаты судебного эксперимента, кассационная и надзорная инстанции обязаны сослаться на них в определении, а при несогласии с ними или с их оценкой, данной судом первой инстанции, — аргументировать свое мнение, подтвердив его анализом материалов эксперимента. Это, между прочим, свидетельствует лишний раз о важности подробной фиксации судебного эксперимента в протоколе судебного заседания.

Оценка материалов судебного эксперимента кассационной и надзорной инстанциями включает в себя:

а) оценку законностн и обоснованности эксперимента. При этом проверяется, правильно ли было решение суда о проведении эксперимента, т. е. было ли оно обосновано интересами всестороннего, объективного и полного рассмотрения дела по существу (целесообразность эксперимента), и можно ли было проводить именно такой судебный эксперимент (законность эксперимента);

б) оценку содержания проделанных опытов, выясняя, могли ли эти опыты дать зафиксированный результат;

в) оценку достоверности результатов эксперимента, проверяя те тактические условия, в которых он осуществлялся, и в особенности степень достигнутого сходства между подлинным и экспериментальным событиями;

г) оценку выводов суда первой инстанции из результатов проделанных опытов, обращая при этом внимание на обоснованность и логичность этих выводов.

свободные экспериментальные свободные экспериментальные

4. Ни в теории, ни в практике мы не найдем четкого ответа на вопрос о том, чьей обязанностью является получение экспериментальных образцов: следователя или эксперта *. Обычно этот вопрос решается применительно к видам предстоящих экспертных исследований. Так, в отношении образцов письма и почерка и дактилоотпечатков почти единодушно высказывается мнение, что их получение — это дело следователя, что касается других образцов — то здесь можно встретить самые различные рекомендации: начиная от совета следователю лично подбирать все без исключения образцы и кончая прямо противоположным советом поручать подбор всех образцов эксперту.

Не дает четкого ответа на этот вопрос и закон (ст. 186 УПК РСФСР), в котором говорится:

«Следователь вправе получить у подозреваемого или обвиняемого образцы почерка или другие образцы, необходимые для сравнительного исследования...

Следователь вправе также получить образцы почерка или иные образцы для сравнительного исследования у свидетеля или потерпевшего, но лишь при необходимости проверить, не оставлены ли указанными Лицами следы на месте происшествия или на вещественных доказательствах». Эту норму можно толковать по-разному. Так, из нее можио сделать вывод, что следователь вправе подбирать любые об-

¹Здесь и далее речь будет идти в основном о получении экспериментальных образцов первой группы (идентифицирующих объектов), так как эти вопросы рассматриваются применительно к специфике криминалистической экспертизы.

разцы («... или другие образцы...»); можно сделать вывод, что в ней идет речь лишь об отборе образцов, непосредственно исполняемых обвиняемым, подозреваемым и иногда свидетелем и потерпевшим, причем об отборе, который может носить принудительный характер в силу специального полномочия, данного законом следователю.

Вопрос осложняется еще и тем, что одной из целей экспертного эксперимента, который осуществляется только экспертом, также является получение образцов для сравнения. В каких же случаях должно иметь место получение экспериментальных образцов для сравнительного исследования следователем, а в каких — экспертом?

С нашей точки зрения экспериментальные образцы должны быть получены следователем, когда:

а) получение образцов может носить принудительный характер и их исполнителем является обвиняемый, подозреваемый, а в некоторых случаях свидетель или потерпевший. Такими образцами являются отпечатки пальцев и ладоней, отпечатки босых ног (и обутых ног при выявлении особенностей походки), отпечатки (следы) зубов и ногтей, образцы письма и почерка и др. Закон не предоставляет эксперту права принуждения, и поэтому только следователь может получить подобные образцы;

б) объект, от которого происходят образцы, не может быть объектом непосредственного исследования со стороны эксперта-криминалиета. Такими объектами являются живые лица, трупы (при их дактилоскопировании), некоторые транспортные средства и множительные аппараты;

в) нецелесообразно представлять сам объект в силу его громоздкости или других специфических свойств, а исследование возможно и с неменьшим успехом по образцам.

Действия следователя по получению экспериментальным путем образцов для сравнительного исследования могут потребовать консультации со стороны специалиста — криминалиста, медика и т. п. Участие специалиста в процессе получения экспериментальных образцов следователем не превращает этот процесс в экспертный эксперимент и вообще в экспертизу.

точно так же, как участие специалиста в других следственных действиях не изменяет их процессуальной природы.

Подготовка материалов для сравнительного исследования может потребовать углубленного изучения вещественного доказательства, связанного с детализацией индивидуальных признаков объекта, изучения не только следа как конечного результата взаимодействия двух объектов, но и самого механизма следо- образования, процесса изменения признаков, искажения отображений, т. е., иными словами, может потребовать наличия специальных познаний, которыми не обладает следователь. Кроме того, получение экспериментальных образцов может быть обусловлено иногда наличием специального лабораторного оборудования, например пулеулавливателя. Неосторожное, неумелое или непрофессиональное использование следователем при получении экспериментальных образцов следообразующего объекта может привести к его повреждению, что в конечном счете сделает невозможной его идентификацию. Поэтому мы считаем, что во всех случаях, кроме перечисленных, получение экспериментальных образцов должно быть отнесено к компетенции эксперта, которому следователь должен для этой цели представлять на исследование источник возможного получения этих образцов: пломбировочные тиски, орудие взлома, обувь и т. п. Это требование обусловлено еще и тем, что эксперт вправе вообще решать вопрос о необходимости производства экспертного эксперимента для получения образцов, так как принципиально возможно сравнительное исследование идентифицирующего объекта с идентифицируемым объектом непосредственно, а не опосредствованно через образцы. Правильный подбор материалов для экспертизы следователем отнюдь не включает во всех случаях представление экспериментальных образцов для сравнительного исследования.

Указанные критерии в разграничении компетенции следователя и эксперта по получению образцов для сравнительного исследования нередко не выдерживаются как в специальной криминалистической литературе, так и на практике. Так, довольно широко распространено получение следователем эксперименталь
ных образцов печатей и Штампов, а также оттисков пломбировочных тисков, хотя при этом сам следообра- &ующий объект в принципе может быть непосредственно направлен на экспертизу.

В литературе нет единых рекомендаций по поводу получения экспериментальных следственных образцов оттисков печатей, штампов, пломбировочных тисков. Некоторые авторы категорически требуют, чтобы эти образцы получал следователь, другие же считают, что следователь должен экспериментировать с этими объ-. ектами только в исключительных случаях, когда сами печати, пломбиры или штампы по тем или иным причинам не могут быть направлены эксперту^{^[10]}.

Подобный разнобой в теории не мог, конечно, не отразиться и на практике. Некоторые следователи и оперативные работники получают экспериментальные оттиски печатей и т. п. сами, некоторые предоставляют это эксперту, а некоторые направляют на экспертизу и оттиски, и тот объект, с которого они получены.

Между тем практика получения этих образцов такова, что эксперту представляются зачастую материалы. непригодные для сравнительного исследования вследствие того, что они получены без учета механизма образования исследуемого оттиска. Не случайно поэтому В. П. Колмаков вынужден давать следователям пространные рекомендации по вопросам методики получения образцов этого вида, чтобы как-то обеспечить качественность таких образцов; обычная практика их получения не всегда обеспечивает надлежащее качество образцов.

Нам представляется, что при исследовании печатей, штампов, пломб и других подобных объектов необходимо стремиться к направлению на экспертизу
непосредственно идентифицируемого объекта, а не его отображения-оттиска. Это требование вытекает ил следующих оснований:

а) экспертиза печатей, штампов, пломб и т. п.— это, как правило, экспертиза идентификационная, при которой решение вопроса о подлинности оттиска связано с определением той графической формы, с которой этот оттиск произведен. В целях наиболее полного выявления идентификационных признаков эксперт должен иметь возможность при необходимости обращаться непосредственно к идентифицируемому объекту; лишенный этой возможности эксперт может принять дефекты экспериментального оттиска за дефекты самой печатной формы, т. е. за ее идентификационные признаки, и, -наоборот, дефекты формы, отобразившиеся в оттиске, за дефекты оттиска;

б) исследование печатей, штампов и пломб может потребовать получения сравнительных материалов в строго определенных условиях. Эти условия могут определиться только после экспертного осмотра вещественных доказательств и, таким образом, будут неизвестны следователю. Поэтому экспериментальные оттиски, полученные следователем в ненадлежащих условиях, не удовлетворят эксперта;

в) в ходе экспертного исследования может возникнуть необходимость исследования материала печатной формы (печати, пломбира) в целях выяснения влияния материала на характер оттиска (например, упругости, жесткости и т. д.).

Настаивая на представлении эксперту не образцов оттисков, а самих печатей, штампов, пломбировочных тисков и подобных объектов, мы, разумеется, не можем не согласиться с М. В. Салтевскнм, что при невозможности представления этих объектов в натуре следователь вынужден осуществить экспериментальное получение оттисков с них, заменив, таким образом, натуру ее отображением — копией. Подобная ситуация может возникнуть тогда, когда печать, штамп или пломбир используются в повседневной практике данного учреждения или предприятия и их изъятие для направления в экспертное учреждение практически Невозможно. Однако такое положение должно рассматриваться как исключение из правила.

4. Действия Следователя по получению экспериментальных образцов для сравнительного исследования должны обеспечить:

а) несомненность происхождения полученных образцов;

б) их надлежащее качество и количество, удовлетворяющие требованиям экспертного исследования.

Первое условие обеспечивается соблюдением установленного законом процессуального порядка получения образцов; выполнение второго условия зависит от тактики этого следственного действия, от соблюдения тех рекомендаций, которые разработаны практикой и наукой советской криминалистики.

Статья 186 УПК РСФСР дает перечень тех лиц, у которых могут быть получены образцы для сравнительного исследования. Это — обвиняемый, подозреваемый, свидетель и потерпевший. Следует отметить, что ст. 186 УПК РСФСР, давая такой перечень, выгодно отличается от соответствующих статей некоторых других УПК, например от ст. 167 УПК Узбекской ССР, которая предусматривает получение образцов только от обвиняемого и подозреваемого.

В силу различного процессуального положения обвиняемого и подозреваемого, с одной стороны, свидетеля и потерпевшего — с другой, права следователя в отношении каждой из этих двух групп различны. У подозреваемого и обвиняемого следователь может получить образцы для сравнительного исследования во всех необходимых с его точки зрения случаях, тогда как в отношении свидетеля и потерпевшего закон ограничивает это право следователя, разрешая получать образцы «лишь при необходимости проверить, не оставлены ли указанными лицами следы на месте происшествия или на вещественных доказательствах». Следовательно, например, нельзя дактилоскопировать свидетеля для проверки его по данным уголовной регистрации и т. д.

О получении образцов следователь должен вынести соответствующее постановление. Нам представляется, что требование о вынесении постановления при получении образцов у подозреваемого и обвиняемого, содержащееся в ч. 1 ст. 186 УПК РСФСР, должно быть в практике распространено и на случаи, предусмот
ренные ч. 2 ст. 186. Это обусловлено тем, что вынесение постановления — процессуальная гарантия правомерности принудительных действий; лишать этой гарантии потерпевших и свидетелей было бы совершенно необоснованно: их честь и достоинство охраняются законом не в меньшей степени, чем права подозреваемого и обвиняемого.

О получении экспериментальных образцов следователь составляет протокол. В протоколе перечисляются все полученные образцы и описываются условия, в которых они выполнялись. Последнее требование носит категорический характер. Для доказательства этого достаточно сослаться, например, на практику получения экспериментальных следов транспортных средств. Так, на характер оставляемых транспортным средством следов пневматических шин влияют величина и расположение груза, отражающиеся на степени искажения рисунка протектора в следе, а отсюда — и на слепке^{^[11]}. Поэтому при экспериментальном получении образцов следов транспортных средств существенное значение имеет характеристика следообразующего объекта и тех факторов, которые влияют на следообразование, и эти сведения должны быть доступны для эксперта, чтобы он мог составить себе правильное представление о причинах возможных различий в сравниваемых признаках. Хотя закон не требует, чтобы копия такого протокола направлялась эксперту, но с нашей точки зрения это было бы полезно и облегчило бы работу эксперта.

Процессуальное оформление получения экспериментальных образцов включает и удостоверение, засвидетельствование самих образцов с целью создания гарантий их подлинности и несомненности происхождения. По сложившейся практике образцы, исполняемые на бумаге самим обвиняемым, потерпевшим, подозреваемым или свидетелем, удостоверяются подписью лица, исполнившего образец, и следователя.

Например, с этой целью подписывается указанными лицами каждый образец почерка, исполненный на отдельном листе бумаги.

В отличие от всех других экспериментальных образцов оттиски папиллярных линий пальцев рук (среди них наиболее распространены оттиски папиллярных линий ногтевых фаланг) обычно получают на специально изготовленных для этой цели типографских бланках. Исключение делается, как правило, для свидетелей и потерпевших, которых, при необходимости, дактилоскопируют на чистых листах бумаги.

Засвидетельствование полученных отпечатков пальцев рук заключается в заполнении соответствующих граф дактилокарты или в необходимых подписях на каждом листе с оттиском, если образцы пальцев рук отбираются не на форменном бланке. Последний способ применяется и при получении экспериментальных отпечатков папиллярных линий на ладонной поверхности и на подошвеннной части ступни.

Практика получения отпечатков пальцев рук для криминалистической экспертизы на форменных бланках, предназначенных для дактилоскопических картотек, подверглась справедливой критике в литературе. Так, С. И. Поташник справедливо указывает на специальные регистрационные цели дактилокарт, на которых получают отпечатки для экспертизы, и поэтому непригодность этих карт для целей экспертного исследования. В оттисках на этих картах отображаются только центральная и боковые части папиллярного узора, кончики же пальцев, узор на которых имеет большое криминалистическое значение, на этих картах не отображаются. С. И. Поташник предлагает форму специального бланка, предназначенного для получения экспериментальных образцов, которые направляются на экспертизуЭто предложение, несомненно, заслуживает внимания.

При получении образцов для сравнительного исследования не на бумаге, а на другом материале, не позволяющем засвидетельствовать подписями подлинность образца на нем самом, необходимо придерживаться, на наш взгляд, следующих рекомендаций:

а) образец (или образцы) должен быть помещен в пакет или упакован иным образом и опечатан печатью следователя;

б) на упаковке подписью следователя и лица, исполнившего образец, удостоверяется его подлинность;

в) в протоколе о получении экспериментальных образцов указывается способ их упаковки и местонахождение на упаковке указанных подписей.

5. Тактические приемы получения экспериментальных образцов направлены на обеспечение надлежащего качества и количества этих объектов, делающих возможным решение задач экспертного исследования.

Для того чтобы экспериментальный образец мог служить материалом для сравнительного исследования, он должен быть образован объектом, в отношении которого существует предположение, что им образован и объект исследуемого происхождения. Это обязывает следователя максимально суживать круг источников экспериментальных образцов, экспериментировать не наугад, а целеустремленно, в соответствии с определенной версией по делу. Эта версия, как логическая основа экспериментальных действий, строится на базе данных, полученных при осмотре того идентифицирующего объекта — вещественного доказательства, происхождение которого требуется установить. Поэтому нельзя не согласиться с Л. Е. Ароцке- ром, предлагающим отнести к целям и задачам следственного и судебного осмотра предварительное установление по вещественным доказательствам признаков, характеризующих объект, подлежащий идентификации, — как в целях организации оперативного розыска идентифицируемого объекта, так и для подготовки качественных сравнительных материалов. Для этого «в большинстве случаев следователю достаточно знания наиболее общих признаков для определения свойств объекта, отобразившихся в вещественном доказательстве... Этих знаний достаточно для того, чтобы
•>| бросить все ненужные материалы и собрать те, ко- к>|)ые экспертом могут быть использованы» *.

Практика подтверждает эти положения многочисленными примерами. Сошлемся на один из них.

На месте происшествия оперативные работники Ногинского ГОМ Московской области обнаружили три куска толя с поверхностными следами босых ног и вдавленный след босой ноги. При осмотре этих следов были выявлены характерные признаки формы ступни и ее частей. Из числа подозреваемых в преступлении прозводящий дознание остановил свои выбор на X., форма ступней ног которого оказалась, по мнению оперативного работника, сходной с формой следов на месте происшествия. У него были получены экспериментальные отпечатки ступней ног: три на кусках толя и один на грунте, с которого затем был изготовлен гипсовый слепок. Все материалы были направлены в НТО УООП Мособлисполкома, перед экспертом поставили задачу установить, не оставлены ли следы ног на толе и вдавленный след на месте происшествия X.

Экспертный осмотр объектов исследования показал, что следователь проанализировал признаки вещественных доказательств и на их основе правильно осуществил экспериментальное получение и отбор необходимых образцов для сравнения: размеры следов с места происшествия и размеры следов-образцов в основном совпадали; в экспериментальных образцах получили выражение характерные изломы верхней контурной линии стопы и межфаланговая складка у основания большого пальца.

В результате сравнительного исследования следов ступней ног на кусках толя, изъятых с места происшествия, с экспериментальными отпечатками ступней ног на толе между ними было установлено совпадение по:

а) форме ступни и ре частей: пальцев, стопы, свод.1 и пятки;

б) размерам и взаиморасположению частей ступпп.

в) форме и размерам особенностей ступни и кои турных линий стопы.

Индивидуальность и устойчивость совокупности гк- речисленных признаков послужили основанием для вывода о том, что поверхностные следы-отслоения ступней ног на кусках толя, изъятых с места проис шествия, оставлены X.

Сравнительным исследованием гипсового слепка, изготовленного со вдавленного следа ступни правой йоги на месте происшествия, с экспериментальным слепком ноги X. было установлено различие по форм1- и размерам ступни и ее отдельных частей. Признаки различия послужили основанием для вывода о том что вдавленный след на месте происшествия был оставлен не X., а другим лицом.

Таким образом, правильно проведенный экспериментальный отбор образцов создал необходимые условия для установления личности одного из преступников и дал основание для выдвижения версии о совершении преступления группой

Ценность экспериментального образца для сравнительного исследования определяется тем, насколько полно и правильно он будет передавать отобразившиеся на нем признаки идентифицируемого объекта. Это качество образца определяется условиями отображения признаков и материальной основой этого отображения, т. е. материалом, веществом образца. Тактические приемы получения экспериментальных образцов поэтому заключаются в выборе, создании и соблюдении необходимых условий отображения идентификационных признаков, в выборе и использовании вещества образца.

Условия отображения идентификационных признаков должны обеспечить их полноту, при необходимости сходство механизма отображения или следообра- ктания, правильность передачи признаков. Это до- шГаетея учетом особенностей каждого вида криминалистической экспертизы и специфики конкретного И* следования. Рассмотрим указанные положения на примере тактических приемов получения эксперимен- мльных образцов письма и почерка, которые в общем ЛГДе сводятся к следующему.

Следователь предварительно знакомится с уровнем письменных навыков данного лица и исходя из полученных сведений определяет порядок и содержание экспериментальных действий. Экспериментальные образцы письма и почерка должны быть исполнены пишущим в присутствии следователя либо под его диктовку, либо самостоятельно, по заданной теме или определенного содержания. Исполнителю вручается такой же пишущий прибор, как тот, которым был исполнен документ исследуемого происхождения, такая же по сорту и размерам бумага, предоставляется возможность занять привычную позу за столом, обеспечиваются надлежащее освещение и температура в помещении. Недопустимо предоставлять пишущему в качестве образца исследуемый документ

Анализ следственной и экспертной практики позволяет дать конкретные рекомендации о путях наиболее эффективного выполнения этих общих правил.

а) Приемы диктовки. Диктуется текст исследуемой рукописи ровным голосом, без логических ударений и пауз, без акцентирования знаков препинании, в том темпе, который обеспечивает требуемую ск<> рость исполнения письменных знаков. Один и тот >м текст повторяется несколько раз; .особенное внимапи следует уделять повторению тех мест, где в иселг дуемом документе имеются орфографические ошибки Не допускается диктовка трудных слов по буквам, иностранные слова диктуются так, как произносятся Недопустимо выделение голосом при диктовке бе:< ударных гласных.

В процессе диктовки следователь осуществляв] постоянное наблюдение за пишущим. Если он заме тит, что пишущий пытается умышленно иекязить почерк и в связи с этим замедляет темп письма, ско рость диктовки должна быть увеличена.

Диктуемый текст должен обязательно иметь смысловое значение. Если нельзя продиктовать текст ис следуемого документа (из-за его содержания или по тактическим соображениям), подготавливается специальный текст для диктовки, содержащий все слова или буквосочетания или даже отдельные фразы исследуемого текста.

Если следователь преследует цель отражения в экспериментальном образце топографических признаков письма, пишущему должна быть предоставлена возможность при диктовке располагать диктуемый текст в пределах определенного пространства произвольным образом. Этот прием обычно дает положительные результаты.

б) Поза пишущего. Изменение признаков почерка пишущего может произойти вследствие исполнения документа в непривычной позе: стоя, лежа и т. д. Поэтому экспериментальные образцы должны быть получены в привычном для пишущего положении и, кроме того, для упрощения исследования желательно в той позе (если она необычна), в которой, по предположению следователя, мог быть выполнен документ исследуемого происхождения. При этом следует отметить, что в литературе и практике иногда преувеличивается значение позы лица, исполняющего экспериментальные образцы почерка.

В,целях выяснения степени и характера влияния Позы человека при письме на признаки почерка в К.арьковском НИИСЭ была проведена экспериментальная работа по изучению почерка в рукописях, «ыполненных в различных позах: в привычном для пишущего положении; сидя, при горизонтальном положении бумаги и упоре руки на кисть или запястье; стоя, при горизонтальном положении бумаги и упоре руки на предплечье; стоя, при вертикальном положении бумаги и упоре на предплечье и т. п. При этом степень выработанности почерка у всех пишущих не изменилась, стройность почерка снизилась примерно г» 90% случаев, четкость почерка уменьшилась в 40% случаев. Наблюдалось увеличение скорописных упрощений и связности почерка, что явилось результатом увеличения мышечной напряженности вследствие ограничения радиуса движения и поэтому естественного Стремления пишущего скорее выполнить текст. При изучении частных признаков почерка было установлено, что характер их изменения соответствует характеру изменения общих признаков: увеличилась связность элементов букв, упростились движения при выполнении букв в целом и отдельных их элементов, что привело к изменению таких частных признаков, гкак способ начала и окончания движения в элементах букв, особенности направления движения при выполнении букв или их элементов, размещение точек пересечения штрихов в буквах.

Обобщение экспериментального материала позволило сделать следующие выводы: 1) во всех непривычных для пишущего позах проявляются однотипные, нехарактерные для какой-либо одной позы изменения в признаках почерка. Изменения, касающиеся отдельных общих и частных признаков, не могут серьезно повлиять на возможность идентификации личности по текстам, выполненным в непривычной позе; 2) оценивая совпадающие и различающиеся признаки почерка, эксперту следует учитывать, что различия в ряде признаков могут быть следствием выполнения текста в непривычной позе'; 3) способ исполнения и графический рисунок письменных Знаков. Если документ исследуемого происхождения исполнен, как предполагает следователь, левой рукой либо исполнен печатными буквами с подражанием печатному шрифту, только прописными буквами и т. п., среди экспериментальных образцов должны быть тексты, выполненные аналогичным способом и с подобным графическим рисунком письменных знаков.

То же относится и к экспериментальным образцам подписей '.

6. Рассмотренные тактические приемы получения экспериментальных образцов письма и почерка основываются в целом на требовании достижения необходимой степени сходства между условиями исполнения образца и документа исследуемого происхождения. Однако это требование не имеет общего характера, и в ряде случаев надлежащее качество образца отнюдь не зависит от сходства указанных условий, а, напротив, требует их несоответствия. Так, независимость условий экспериментирования от условий возникновения следа устанавливаемого происхождения обычно характерна для экспериментального получения оттисков папиллярных линий пальцев рук, ибо механизм следообразования при дактилоскопировании всегда одинаков, тогда как механизм следообразования на месте происшествия может быть различным. Это различие компенсируется тем, что разработанные приемы дактилоскопирования обеспечивают при правильном их применении достаточную точность передачи
идентификационных признаков следа, и совокупность идентификационных признаков экспериментально полученного оттиска узора обычно всегда охватывает большее число признаков, чем их имеется на следе — вещественном доказательстве, так как при дактилоскопировании отражается максимум этих признаков. Получение же экспериментальных оттисков в таких же условиях, в каких были оставлены следы рук на месте происшествия, может повлечь за собой непригодность образца для сравнительного исследования в силу неполноты передачи идентификационных признаков.

Из сказанного вытекает вывод о важности соблюдения принятой методики получения экспериментальных следов пальцев рук. Экспериментальные наблюдения ^{^[12]} показали, что уже одно изменение силы нажима против обычной при дактилоскопировании приводит к увеличению или уменьшению ширины борозд, увеличению или уменьшению ширины папиллярных линий, слиянию концов линий при сильном нажиме с рядом лежащими линиями, расхождению вилок, мостиков и крючков при слабом нажиме, образованию при сильном нажиме ложных крючков из обрывков линии, мостиков из крючков и вилок, из окончаний линий и т. д.

7. Как было отмечено, качество экспериментального образца зависит и от его материала, т. е. того вещества, на котором он выполнен. Нам представляется, что могут быть следующие варианты решения этого вопроса:

а) материал экспериментального образца соответствует, аналогичен материалу объекта исследуемого происхождения;

б) материал экспериментального образца отличен от материала объекта исследуемого происхождения, что обеспечивает более полную по сравнению с последним передачу признаков идентифицируемого объекта.

Со случаями первого рода мы встречаемся при получении, например, экспериментальных образцов письма и почерка, когда обычно пишущему вручается такой же пишущий прибор, каким, очевидно, был исполнен документ исследуемого происхождения. Эта рекомендация основана на подтвержденном практикой влиянии пишущего прибора на признаки почерка. Исследования показали, что в карандашных текстах по сравнению с текстами, исполненными чернилами, в элементах и связях отдельных букв преобладают округлые движения, отмечается больше скорописных упрощений, увеличивается размер букв, наблюдается относительно меньший угол наклона букв и т. д. *. Все это, естественно, затрудняет идентификацию исполнителя текста, а при существенных изменениях почерка делает ее и вовсе невозможной.

Существенное влияние на передачу признаков письма и почерка при получении экспериментальных образцов оказывает материал (бумага, картон и т. п. — по качеству, формат — по размеру; линованная, бланк и т. п. — по специфике), на котором выполняются образцы. От формата, линовки, наличия специальных граф зависят расположение текста, размеры графических знаков, скорость их исполнения и другие признаки письма и почерка. Материал в зависимости от его качества оказывает влияние на способ выполнения штрихов, характер соприкосновения пишущего прибора с поверхностью, на которую наносятся письменные знаки. Это особенно отчетливо проявляется при подборе образцов подписи, когда в зависимости от места, отводимого для ее исполнения, и качества бумаги (шероховатая, гладкая, с рельефной структурой) наблюдаются существенные различия. Практический вывод, который следует из сказанного, заключается в том, что при получении экспериментальных образцов необходимо обеспечить максимальное сходство материала образцов с материалом исследуемого документа.

Аналогичным образом обстоит дело и при получении экспериментальных образцов машинописных текстов, когда надлежащее их качество обеспечивается употреблением соответствующей бумаги, ленты, копировальной бумаги, письмом на машинке как до, уак и после ее чистки и т. д. ’.

Для получения на кассовых аппаратах экспериментальных чеков используются такая же по качеству кассовая лента, что и бумага исследуемого чека, сходный краситель. Кассовые аппараты — это «малая полиграфия», и природа экспериментальных образцов кассовых чеков, несомненно, полиграфическая. Поэтому исследование заподозренных чеков не всегда требует сравнительного материала, так как при полной подделке чека, когда отрицательно решается вопрос о его полиграфической природе, необходимость сравнения с подлинным чеком-образцом может и не Возникнуть^{^[13]}.

Со случаями второго рода, когда материал экспериментальных образцов может, а иногда и должен отличаться от материалов объекта исследуемого происхождения, приходится сталкиваться, например, при подборе материалов для экспертизы следов ног, когда целесообразно, чтобы пластичность и структурность материала образца были выше, чем материала объекта исследуемого происхождения, поскольку тем самым обеспечивается наиболее полная передача идентификационных признаков.

Возможно также и сочетание обоих вариантов, когда наряду с использованием более благоприятного для следообразования материала при получении экспериментальных образцов применяется и материал, аналогичный материалу объекта исследуемого происхождения.

8. С вопросом о качестве экспериментальных об разцов тесно связан вопрос об их количестве. Количество экспериментальных образцов не может быть заранее обусловлено каким-то числовым выражением. Оно определяется:

а) достаточностью материала для предстоящего экспертного исследования;

б) стабильностью отражения в образцах признаков идентифицируемого объекта, позволяющей сделать вывод об их закономерности, устойчивости, т. е. степенью устранения случайного.

Количество образцов должно обеспечить выявление всех необходимых идентификационных признаков в определенном или различных сочетаниях.

9. Анализ следственной и экспертной практики показывает, что типичными ошибками, допускаемыми следователями при экспериментальном получении образцов для сравнительного исследования, могут считаться:

а) получение экспериментальных образцов ненадлежащего качества. Это проявляется в получении образцов, непригодных для сравнительного исследования вовсе вследствие того, что они не отражают идентификационные признаки, а также образцов, материал которых не соответствует задачам сравнения, или полученных в ненадлежащих условиях;

б) недостаточное количество экспериментальных образцов. С этой ошибкой приходится сталкиваться особенно часто при экспертизе почерка;

в) переоценка экспериментального материала в ущерб свободным образцам;

г) ошибки тактического характера (получение сразу нескольких образцов на одном листе бумаги, когда каждый предыдущий образец является своеобразным эталоном для исполнения последующего; разглашение при получении образцов сведений, составляющих следственную тайну, и т. д.);

д) ошибки процессуального характера, заключающиеся главным образом в неправильном оформлении процесса экспериментального получения образцов ,1ибо в неправильном оформлении самих образцов.

Для того чтобы преодолеть эти ошибки, методика получения того или иного вида экспериментальных образцов должна разрабатываться не только с учетом технических требований их получения, но п требований тактического и процессуального порядка.

§ 2. Применение экспериментального метода исследования при производстве криминалистических

экспертиз

I. Экспериментальный метод исследования при производстве криминалистических экспертиз находит свое применение в форме экспертного эксперимента. Отправляясь от понятия экспертного эксперимента, подробно уже нами проанализированного, остановимся прежде всего на целях применения экспериментального метода исследования в криминалистической экспертизе.

Общая цель эксперимента в криминалистической экспертизе совпадает с задачами всего исследования и заключается в определении взаимосвязи, причин и следствий определенных явлений, в проверке выдви- цутой экспертом версии. Однако помимо этой общей цели имеется ряд специальных целей, которые определяются конкретными задачами и особенностями исследования.

Анализ экспертной практики показывает, что специальными целями криминалистического экспертного эксперимента являются:

а) установление конкретного факта и причинной связи между фактами, явлениями;

б) выяснение механизма следообразования;

в) получение образцов для сравнительного исследования;

г) установление подлежащих учету при экспертизе дефектов исследуемых объектов;

д) исследование свойств следа;

е) установление причин и условий технического характера, способствовавших совершению преступлений.

Рассмотрим подробнее указанные цели экспертного эксперимента.

Установление конкретного факта в процессе экспертного исследования, как цель экспертного эксперимента, называется рядом криминалистов^{^[14]}. В этом случае эксперимент выступает как основной прием экспертного исследования, с помощью которого решается главная задача экспертизы.

Интересные примеры подобных экспериментов приводят Л. К. Литвиненко и М. Я. Сегай. Так, по одному делу в Киевский научно-исследовательский институт судебной экспертизы на исследование поступил металлический ящик со следами взлома замка. Расположение следов на крышке ящика, равно как и повреждение ригеля, имело несколько необычный для взлома вид. У следователя, производившего осмотр места происшествия, возникло предположение, что ящик был открыт ключом, а затем на его крышку и ригель наносились повреждения.

В Институте с целью решения вопроса о том, мог ли быть взломан замок ящика путем вырывания ригеля при наличии имеющихся повреждений на замке и крышке ящика, был произведен эксперимент. Под крышку вводился плоский металлический предмет, которым осуществлялась попытка произвести взлом. При взломе на крышке и на ригеле ящика образовались следы, аналогичные исследуемым. Образование подобных следов, как показал эксперимент, возможно лишь при взломе замка путем вырывания ригеля, а не каким-либо иным путем. Заключение эксперта в дальнейшем было подтверждено другими материалами дела ^{^[15]}.

Этот вид экспертного эксперимента весьма близок к следственному эксперименту, предпринимаемому с целью установления механизма образования следов, обнаруженных при осмотре. Отличие между ними ваключается, помимо того, что первый предпринимается экспертом, а второй — следователем, в том, что задача, решаемая в процессе экспертного экспе- рамента, требует специальных познаний в области трасологии, что результаты экспертного эксперимента без завершающей стадии экспертизы — сравннтель- ного исследования экспериментальных и ранее установленных фактов — не имеют самостоятельного доказательственного значения. Однако не вызывает 10мнения, что экспертным экспериментом в этом Случае устанавливаются определенные факты, позво- пяющие сделать необходимый для исследования вывод об их причинной связи и взаимообусловленности.

Общепризнанной является и такая цель экспертного эксперимента, как выяснение механизма следообразования.

| Необходимость в выяснении механизма следооб- разования может возникнуть при производстве самых* различных криминалистических экспертиз. Предпринимаемые с этой целью эксперименты позволяют выяснить, каким образом в данных условиях может возникнуть след, и установить, какие при этом признаки следообразующего объекта могут отразиться на следовоспринимающем объекте. Изучение механизма следообразования в процессе эксперимента позволяет уточнить условия следообразования и правильно оценить наблюдающиеся совпадения или различия признаков.

В процессе экспертизы возникает потребность не только констатировать совпадение или различие сравниваемых идентификационных признаков, ной объяснить совпадения и различия, которые могут быть тесно связаны с механизмом следообразования и за- ннсеть полностью от него. С этой целью и могут быть проведены различные экспертные эксперименты. Речь, таким образом, идет об условиях образования следа,

о причинах, объясняющих именно такую картину идентификационных признаков. На это правильно
указывает Б. Л. Зотов: «Опыты обеспечивают бо.п шую точность исследования, так как эксперимент пш воляет воспроизвести первоначальное состояние, п:н> людать результаты воздействия того или инсп- орудия, используемого при заведомо известных усл<- виях»'.

Весьма распространенной целью экспертного эк перимента является получение образцов для сравни тельного исследования. Этот вид экспертного эксп> римента тесно связан с экспериментальным методом установления механизма следообразования, так к;и> выяснение механизма следообразования обычно при звано обеспечить получение качественного сравни тельного материала.

С экспериментами, предпринимаемыми для полу чения образцов для сравнительного исследования, мы сталкиваемся, как правило, при судебнобаллистиче ских и трасологических исследованиях. Так, путем экспериментального отстрела эксперт получает в сво( распоряжение пули и гильзы, необходимые для сравни тельного исследования при идентификации оружия, экспериментально полученные следы орудий взло ма служат материалом для сравнения с аналогии ными следами, изъятыми с места происшествия и т. д.

Подробнее мы остановимся на этом вопросе при изложении методики экспериментирования.

Экспертный эксперимент может проводиться в цс лях установления подлежащих учету при экспертизе дефектов исследуемых объектов, например поступившего на исследование оружия, когда экспериментальным путем проверяется его исправность, отклонения от нормы во взаимодействии боевых частей и меха низмов, пристрелянность и другие его качества и свойства. Здесь следует отметить часто встречаю щуюся в экспертной практике ошибку: некоторые эксперты переоценивают значение экспертных экспериментов, преследующих указанную цель, не прово- 141 глубокого и всестороннего исследования объектов •м-пертизы, сводят всю свою работу к эксперимен- Ь. Между тем — об этом можно напомнить еще 1».| I —экспертный эксперимент — лишь часть экспертного исследования, лишь один из его частных | годов.

Одной из важных целей экспертного эксперимента может быть исследование свойств следа. С подобными экспериментами можно столкнуться, например, при производстве дактилоскопических экспертиз, ког- лд возникает вопрос об определении давности образо- ■яния следа. Весьма интересен с этой точки зрения | л'•дующий пример.

На месте кражи в одном из магазинов Шевченков-

I кого района Харьковской области был обнаружен ||»лакон с одеколоном, на котором имелись следы па- ннллярных узоров пальцев рук. Для следователя Г|ыло важно установить, пригодны ли эти следы для идентификации по ним оставившего их человека, а также решить вопрос, оставлены ли они примерно в то время, когда было совершено преступление, или тдолго до этого (естественно было предположить, что флакон много раз могли брать в руки). Перед ■спертом была поставлена задача — установить давность образования следов.

Для определения срока давности следа он был окурен парами йода и опылен порошком аргентората. П обоих случаях след окрасился.

Зная из материалов дела, что флакон одеколона ^ранился в помещении, не защищенном от пыли, Эксперт дал заключение, что при таких условиях окрашивание потожирового следа на стекле может произойти лишь в случае, если следы оставлены не более двух месяцев до момента окрашивания '.

В этом исследовании окрашивание следа было (ействием экспериментального характера, направленным на определение свойств следа, в частности такого его свойства, как адгезия (липкость) следообразующего вещества. Выводы из этого экспертного эксперимента, которые послужили основанием для выводов

Ьг-------------
эксперта, базировались на результатах научных исследований, осуществленных в ХНИИСЭ

Наконец, одной из важных целей экспертного эксперимента является установление с его помощью причин и усповий технического характера, способствовавших совершению преступлений.

Выяснение причин и условий, способствовавших совершению преступлений, является задачей как всего судебного исследования в целом, так и отдельных процессуальных действий, в том числе и экспертизы. Материалы для обобщений и выводов об этих условиях эксперт черпает из конкретных исследований: такими материалами могут служить и результаты экспертных экспериментов по этим исследованиям. Так, работники НТО УМ МООП Татарской АССР, осуществляя в процессе ряда трасологических экспертиз экспертные эксперименты по установлению способов открывания замков со шпилечным механизмом без оставления видимых следов, пришли к выводу, что условием, способствовавшим в данных случаях совершению краж, служат технические дефекты этой системы замков. Результаты отдельных экспертных экспериментов были обобщены и послужили основанием для внесения предложений об изменении конструкции замков.

Разграничение целей экспертного эксперимента носит чисто условный характер. В практике один и тот же экспертный эксперимент чаще всего преследует несколько целей, которые обычно тесно переплетаются между собой. Достижение целей экспертного эксперимента предполагает наличие разработанной методики экспериментирования, а когда речь идет о получении сравнительного материала, то и наличие таких условий экспериментального следообразования, которые были бы максимально приближены к условиям образования следов — объектов экспертного исследования.

2. Условия экспертного эксперимента зависят от его целей, задач и содержания экспертного исследо- [ ания. Омо представление ,об экспертном эксперименте как о разновидности эксперимента <научного предполагает искусственный характер условий экспериментирования, обеспечивающий возникновение, течение явлений в нужном для экспериментатора направлении, наблюдение и изучение этих явлений для решения задач экспертного исследования. Условия эксперимента должны позволить эксперту при необходимости изолироваться от всех побочных, случайных, несущественных факторов, изучить тот или иной факт в чистом виде, постепенно, связь за связью исследовать отношения этого факта с другими фактами и, наконец, рассмотреть явление во всей его сложности и зависимости от других явлений и фактов.

Вместе с тем условия экспертного эксперимента призваны обеспечить объективность, закономерность И достоверность его результатов, должны в то же время сделать возможным сам процесс экспериментирования, позволить выявить условия, в которых протекало исследуемое событие, явление и достичь в необходимых случаях достаточной степени сходства экспериментального и действительно имевшего место факта или события.

Условия экспертного эксперимента представляют собой составную часть методики экспериментирования и могут быть, на наш взгляд, подразделены на условия материального обеспечения эксперимента и условия динамики эксперимента, т. е. те условия, с соблюдением которых осуществляются сами экспериментальные действия в процессе экспертного исследования.

3. Под материальным обеспечением эксперимента следует иметь в виду наличие у эксперта надлежащего лабораторного оборудования и объектов для экспериментирования. К числу последних относятся как те, Р которыми осуществляются экспериментальные действия (нож, пистолет, обувь и т. д.), — обычно вещественные доказательства по делу, так и те, которые служат материалом для экспериментирования (дерево, пластилин, воск, гильзы, пули и т.'д.).

Лабораторное оборудование, используемое при производстве экспериментов в криминалистической экспертизе, может быть либо специально предцазна-
ченным для экспериментов, либо приспособленным для производства конкретного эксперимента. Оно может также служить либо средством самого экспери- ментироьания, либо средством фиксации результатов эксперимента. К чиЛлу специальной экспериментальной аппаратуры относятся, например, пылеулавливатели различных систем: ватные, пластилиновые, жидкостные.

Специально приспособленным для проведения конкретного экспертного эксперимента может быть любой лриЗор, используемый экспертом-криминал Летом в его повседневной практике'. Следует только заметить, что в отдельных случаях осуществление эксперимента может потребовать наряду с разработкой специальной методики экспериментирования также и разработки технических средств эксперимента — создания специальной аппаратуры или приспособлений, позволяющих осуществить намеченные опыты в заданных условиях и зафиксировать полученные результаты.

Остановимся несколько подробнее на вопросе об объектах для экспериментирования.

В криминалистической идентификационной экспертизе, когда решается вопрос об установлении тождества того или иного проверяемого объекта— инструмента, орудия, оружия, обуви и т. п., этот исследуемый объект выступает с процессуальной стороны обычно как вещественное доказательство, а с криминалистической — при постановке экспертного эксперимента — как средство экспериментирования, как тот объект, с которым осуществляются опытные действия. Постановка эксперимента преследует цель максимально полного выявления интересующих эксперта свойств проверяемого объекта, выражаемых его признаками.

Так как решается вопроо о тождестве, речь может идти об экспериментировании только с самим исследуемым объектом, в подлинности которого у эксперта не должно быть никаких сомнений. Поэтому нет экспертного эксперимента там, где вопрос о тождестве объекта решается на основании сравнительного исследования идентифицирующих объектов при от- сутствии объекта идентифицируемого. Так бывает при решении вопроса о том, выстрелены ли гильзы, обнаруженные на различных местах происшествий, из одного и того же пистолета', когда идентифицируем мого пистолета в распоряжении эксперта нет и, следовательно, экспериментирование с ним невозможно. Признаки идентифицируемого объекта, выявленные в следе-отображении на одной из гильз и зафиксированные в их устойчивой и индивидуальной совокупности, мы ищем на других гильзах, не осуществляя при этом никаких действий опытного характера. Следы- отображения с выраженными в них признаками мы воспринимаем как данные, эксперт при этом лишен возможности опытным путем повторить процесс следообразования для полной оценки идентификационного значения выявленных признаков.

Экспериментирование непосредственно с идентифицируемыми объектами направлено на решение вопроса о наличии или отсутствии тождества не только по следам-отображениям, но и по механизму образования следов, яркой иллюстрацией чему служит экспертиза по делу К.^{^[16]}.

К. в течение долгого времени находился в плохих отношениях со своим соседом по земельному участку А. В ночь с 7 на 8 мая 1960 г. А. пошел к меже, отделяющей его участок от участка К-, и стал поливать яблоню, находившуюся на границе участков. Как впоследствии показывал К., он, «будучи возмущен поступком соседа, имея в кармане ранее изготовленный кистень, схватил вилы и побежал к А». Между ними завязалась драка, во время которой А. был убит. В этой драке помимо К. принимали участие его жена и несовершеннолетняя дочь. Дочь К. на допросе заявила, что она колола А. во время драки металлической палкой. При вскрытии трупа А. оказалось, что раневой канал причиненного ему смертельного р^не- ния был длиной около 18 см.

На исследование были представлены теюгпейка и майка, принадлежавшие А., трехоожковые вилы и металлическая трость с деревянной ручкой; требовалось установить, каким из этих предметов были причинены повреждения на телогрейке и майке. Таким образом, задачей экспертного исследования была идентификация орудия преступления по оставленным им следам.

Представленная на исследование ватная хлопчатобумажная телогрейка имела два повреждения: одно на левой поле и другое на спинке слева. Повреждение на левой поле размером 0,9 X 0,5 см полулунной формы, ткань нижнего края вдавлена внутрь, края незна- чительно разволокнены, нити, выступающие в просвет Повреждения, различной длины. Ткань подкладки в этом месте имеет также повреждение округлой формы с нитями, выступающими наружу.

На спинке телогрейки повреждение имело линейную форму, длиной 1,3 см. Повреждение ориентировочно нанесено сверху вниз. Края повреждения на ткани верха телогрейки незначительно разволокнены, в отдельных местах волокна и нити, выступающие в просвет повреждения, оканчиваются на одном уровне. Стенки слоя ваты имеют ровные края без разволок- нения. На подкладке в этом месте повреждение линейной формы с незначительно разволокненными краями и выступающими в просвет повреждения на одном уровне волокнами и нитями.

Микроскопическим исследованием препаратов концов волокон, выступающих в просвет повреждений, установлено, что волокна из повреждения на левой поле имеют ступенчатые или бесформенные концы, характерные для разрыва, а волокна из повреждения на спинке телогрейки в большинстве оканчиваются либо под небольшим углом к длине волокна, либо перпендикулярно к ней, что характерно для разреза.

Повреждение ткани на майке оказалось непригод* ным для исследования, так как ^форма его была нарушена во время стирки майки после убийства.

Дня решения вопроса о том, могли ли поврежте- шя на спинке и левой поле телогрейки быть причи- гны вилами, металлической тростью или иным ко- дюще-режущим предметом, был проведен эксперимент.

в первой серии опытов изучался характер повреждений, наносимых на телогрейку потерпевшего тремя видами орудий: вилами и металлической тростью, представленными на исследование, и подобранными Экспертом ножами с одним и двумя режущими краями. Телогрейка помещалась на упругую подкладку, имитирующую по плотности тело человека. При этом были получены следующие данные:

а) Прокол вилами с погружением рожка на 8— Л0 см. Форма повреждения полулунная, края повреждения на тканях и вате разволокнены, размер повреждения 0,8—0,6 см, 0,7—0,8 см.

Микроскопически концы волокон характерны для разрыва.

б) Прокол металлической тростью. При погружении трости на 3—5 см форма повреждения повторяет че-.ырехгранную форму конца трости и отображает ее признаки, характерные для разрыва ткани.

При погружении трости на 10—15 см повреждение имеет форму круга с разволокненными краями. Микроскопически картина та же.

в) Прокол ножом с шириной клинка 1,5 см, имеющим обух и лезвие. Образуется линейное повреждение с ровными краями, тупым и острым углами. Нити тканей и ваты, выступающие в просвет повреждения, оканчиваются на одном уровне. Микроскопически конца волокон из участка повреждения ровные или несколько скошены — характерны для разреза.

При проколах ножом с обоюдоострым клинком при ширине клинка 1 см отмечаются те же признаки и лишь вместо тупого угла образуется острый.

При сравнительном исследовании повреждений на тепогрейке с экспериментальными установлено сходство повреждения на левой поле с повреждением, образованным вилами, а повреждения на спинке телогрейки с повреждениями,, образованными ножами.

Первая серия опытов позволила эксперту решить вопрос о сходстве одного из орудий с вилами, а другого с ножом; идентифицировать вилы не представи
лось возможным в силу отсутствия в следах отображения индивидуальных особенностей орудия; категорически отрицательно был решен вопрос о причинении исследуемых повреждений металлической тростью. Для окончательного решения вопроса о сходстве вил и орудия преступления эксперт обратился к механизму образования повреждений на трупе, приняв за основание версию о нанесении смертельного поврежедения вилами. С участием судебного медика была поставлена вторая серия опытов на трупном материале. С помощью экспериментов следовало ответить на вопрос: можно ли нанести вилами повреждение с раневым каналом глубиной около 18 см через повреждение на левой поле телогрейки так, чтобы не причинить иных повреждений ни телу, ни телогрейке.

Проведенные эксперименты дали основание считать, что повреждение грудной клетки А. .не могло быть причинено правым рожком исследуемых вил (на котором была кровь). Таким образом, отрицательный вывод о тождестве исследуемых вил и об их сходстве с предметом, которым было причинено повреждение потерпевшему, был основан на механизме образования повреждений, наносимых объектом, с которым осуществлялись опыты. Разумеется, в приведенном случае эксперт не мог бы категорически высказаться о неприменении в качестве орудия убийства представленных на исследование вил и трости, если бы эксперименты осуществлялись не с ними, а с другими объектами.

В тех случаях, когда криминалистическая эксперт тиза либо в целом, либо в определенной своей части не является идентификационной, когда вопрос о тождестве не решается, а перед экспертом стоит задача установления сходства (объектов, механизма следообразования и т. п.), естественно, что эксперимент осуществляется без идентифицируемого объекта.

При экспериментировании с идентифицируемыми объектами — вещественными доказательствами обычно используется и вторая категория объектов — материал для эксперимента. Между объектами исследуемого происхождения и объектами, служащими материалом для экспериментирования, существует
определенная качественная связь. Эта связь выражается в том, что материал для эксперимента по своим свойствам (структура, пластичность, упругость, жесткость и т. д.) должен обеспечить качественно по крайней мере такую же (а при возможности, разумеется, и лучшую) полноту передачи, отражения признаков идентифицируемого объекта, какую мы наблюдаем в идентифицирующем объекте. Изложенное носит, на наш взгляд, категорический характер при производстве экспериментов с целью получения образцов для сравнительного исследования и при выяснении экспериментальным путем механизма следообразования (главным образом в трасологии и судебной баллистике).

Известно, что полнота воспроизведения признаков следообразующего объекта зависит, помимо прочих Причин, и от материала следовоспринимающеГ'о объекта. Более того, от фактуры и свойств материала следоЕоспринимающего объекта может зависеть и механизм следообразования. Естественно поэтому, что экспериментатор должен стремиться подобрать такой материал для экспериментирования, который бы позволил осуществить процесс следообразования максимально сходно с процессом следообразования, имевшим место при расследуемом событии. При получении образцов для сравнения экспериментальный материал должен обеспечивать лучшую передачу Идентификационных признаков, чем материал идентифицирующего объекта, а при выяснении механизма следообразования желательно, чтобы он был аналогичным материалу следа—вещественного доказательства. Не случайно, например, поэтому в большинстве работ по судебной баллистике рекомендуется производить экспериментальную стрельбу боеприпасами, сходными с доставленными на экспертизу или даже лучше передающими признаки оружия *. Так, Б. М. Комаринец рекомендует для получения стреляных гильз с максимально четкими следами от оружия иногда применять специальные патроны из мягкого металла с несколько повышенным зарядом пороха, обеспечивающие возрастание выраженности большинства следов от оружия.

В работах по трасологии как отечественных, так и зарубежных авторов в большинстве случаев рекомендуется соблюдать указанное требование при подборе материала для экспериментирования

При подборе материала, на котором будут проводиться эксперименты, следует иметь в виду и задачу сохранения в неповрежденном виде идентифицируем мого объекта. Дело в том, что при экспериментировании с идентифицируемым объектом он может утратить часть прежних и приобрести какое-то количество новых признаков в зависимости от материала следовоспринимающего объекта. Именно поэтому не всегда материал экспериментальных образцов может быть сходен с материалом идентифицирующего объекта — вещественного доказательства. Это убедительно показывает на примере конкретной экспертизы Л. Е. Ароцкер ^{^[17]}.

Поставленные в лабораторных условиях кафедры криминалистики Высшей школы МООП РСФСР эксперименты подтвердили необходимость тщательного выбора материала для получения экспериментальных Ьбразцов при производстве трасологических экспертиз. Так, было экспериментально подтверждено, что следы от одного орудия, полученные с одинаковой силой нажима и при постоянных угле встречи и фронтальном угле, но на разных материалах, по глубине рельефа, общей ширине следа, ширине трасс, ширине и количеству ненарушенных участков между трассами имеют различия, зависящие от степени жесткости материала следовоспринимающего объекта.

Экспертная практика строго придерживается правила получения экспериментальных образцов либо на том же самом материале, что и материал следа — вещественного доказательства, или на сходном с ним материале либо на материале, обеспечивающем более полную передачу признаков идентифицируемого объекта и его сохранность.

Такая же зависимость существует и в том случае, если на исследование поступает не сам след — вещественное доказательство, а его копия — слепок, полученный с помощью различных веществ. При этом возможны исследования, проведенные посредством сравнения (помимо сравнения слепка непосредственно с идентифицируемым объектом):

— слепка с экспериментальным следом, полученным на таком же материале, что и материал следа на месте происшествия, или на материале, обеспечиваю* щем еще более полную передачу признаков идентифицируемого объекта;

■ — слепка с экспериментальным следом, полученным на материале, аналогичном материалу слепка;

— слепка со слепком, сделанным с экспериментального следа.

В качестве материала для моделирования экспериментальных следов обычно используются гипс, пластилин, воск, иногда стенс и другие пластические массы. Для моделирования следов на стреляных гиль* зах и пулях проф. Матвеев предложил использовать целлулоид. Этот метод был усовершенствован Н. М. Зюскиным, предложившим для получения слепков
использовать раствор целлулоида в ацетоне и амилацетате '. Может быть применен гальванопластиче- ский метод, а также так называемый метод восковой композиции, т. е. получения слепков с помощью смеси, применяемой для изготовления дисков патефонных пластинок, и, наконец, метод прокатки пуль на пластинке легкоплавкого мягкого металла ^{^[18]}.

В 1938 году Мориц предложил использовать для получения слепков с исследуемых и экспериментальных пуль и гильз смесь ацетата целлюлозы с ацетоном или амилацетатным клейстером ^{^[19]}. Эта смесь получила название факсфильма. Д. Коуле и Д. Додж сообщили об успешном применении факсфильма, хотя и указали на некоторые ограничения в его применении: при наличии слишком глубоких следов на пленке из факсфильма образуются пузыри, которые приводят к искажению слепка^{^[20]}. Испытания факсфильма, проведенные Альфредом А. Байэсоттом, показали и другие недостатки факсфильма: усушку слепков, связанную с испарением растворителя, искривление слепков, взаимодействие растворителя с окрашенной поверхностью следовоспринимающего объекта.

Взамен факсфильма попытались использовать венилтермопластик, полоски которого толщиной от

0, 03 до 0,125 дюйма, нагретые до 100—125°, под давлением прижимались к копируемому следу. Копии оказались свободными от воздушных пузырьков, не подвергались деформации и усушке. Однако необхо- ■

днмость совместного применения нагрева и давления делала этот метод непрактичным.

Описывая опыты с различными пластиками,

A. Байэсотт отмечал, что наиболее удовлетворительные результаты дал пластик под названием Дип-пэк № 661, применявшийся в жидком виде, нагретым до 150—175°. Слепок представляет собой плотную слегка эластичную пленку, которая легко режется, зачищается и монтируется между двумя плоско-параллельными стеклами. Полученные слепки могут фотографироваться в отраженном или проходящем свете; последнее предпочтительнее, так как позволяет полнее зафиксировать индивидуальные особенности сле-> да. Повторное изготовление слепков с тех же следов дает хорошие результаты.

По мнению Байэсотта, еще лучшие результаты дает другой пластик — пластизоль, рекомендованный Брайтоном (Пенсильвания, США) и состоящий из винилитовой смолы (50%), диоктилфталата (49%) и обычного стабилизатора (1%)- Это вязкая, молочно- белая смесь, жидкая или пастообразная. При нагреве смеси до 160° пластификатор диоктилфталат диффундирует в частицы смолы, и в результате образуется прозрачная плотная масса, которая с остыванием в объеме не уменьшается из-за отсутствия полимеризации Однако, как нам кажется, применение пласти- золя также весьма ограничено необходимостью его нагрева и практически вне лаборатории не получит распространения.

В последнее время научными сотрудниками

B. С. Сорокиным и Г. С. Юриным была проведена серия успешных экспериментов по применению в криминалистических целях отечественных пластиков. В результате ими предложена методика работы с двумя составами, позволяющими получить весьма высокого качества копии различных объектов. Этот метод, несомненно, обладает большим будущим.

Хотя использование для сравнительного исследования не самих экспериментальных следов, а сделан* ных с них слепков не редкость при производстве криминалистических экспертиз, тем не менее в практике чаще встречается непосредственное сравнение самих следов (или их фотографических изображений) как метод, обеспечивающий большее удобство и простоту исследования, а также более полное использование идентификационных признаков, часть из которых может быть утрачена при моделировании. Из приемов сравнения наиболее распространено совмещение, при котором совпадения или различия признаков в исследуемых и экспериментальных следах выглядят особенно наглядно и убедительно'.

4. Самой сложной стороной исследуемой проблемы является вопрос об условиях динамики эксперимента. Динамика эксперимента — это система самих экспериментальных действий эксперта, осуществляемых в строго определенных условиях. Как во всяком научном эксперименте, условия при экспериментировании в процессе экспертизы определяются самим экспериментатором и зависят от целей эксперимента и той экспертной версии, для проверки которой ставится эксперимент. Так, если целью эксперимента является установление механизма следообразования, то условия эксперимента зависят от предположений эксперта

о процессе образования исследуемого следа; если целью эксперимента является получение образцов для сравнительного исследования, то условия экспериментальных действий определяются особенностями идентифицирующего объекта, которые подлежат сравнению с аналогичными особенностями на экспериментальном материале.

Влияние условий динамики эксперимента наиболее отчетливо проявляется при производстве трасологических исследований, на материалах которых мы и попытаемся его проследить.

След является результатом воздействия рельефа внешнего строения одного объекта — следообразующего — на поверхность другого — следовоспринимаю- щего объекта'. Характер следа зависит от указанных выше материальных условий следообразования^ т. е. выраженности особенностей следообразующего объекта, материала объектов, участвующих в следообра- зовании. Однако характер следа в неменьшей степени зависит от динамики следообразования: от силы воздействия объектов следообразования друг на друга, направления движения следообразующего объекта по отношению к следовоспринимающему объекту, направления силового воздействия.

Рассмотрим влияние этих условий динамики следообразования при экспертном эксперименте на ха- рактер следа.

а) Сила воздействия (нажима) следообразующего объекта на следовоспринимающий объект. Для определения характера изменений структуры следа при изменении силы нажима следообразующего объекта на следовоспринимающий объект при экспериментальном образовании линейных следов трения нами были поставлены специальные опыты. На восковой композиции были получены следы от одного орудия при постоянных угле встречи и фронтальном угле, но с различной степенью нажима, с усилением которого возрастала глубина рельефа и изменялась конфигурация трасс, так как изменялся и рельеф контактной линии в сторону наиболее полного его отображения.

б) Направление движения и силового воздействия следообразующего объек[21] та по отношению к следовоспринимающему объекту. Зависимость рельефа следа от направления движения и силового воздействия следо*
образующего объекта по отношению к следовоспри- нимающему объекту, от размеров углов, под которыми осуществляется контакт между этими объектами, от* мечается различными криминалистами. В отечественной литературе детально этот вопрос исследовал Б. И. Шевченкоуказавший на особую важность при экспериментальном следообразовании так называемых угла встречи и фронтального угла.

Мецгер и Френкле, показывая зависимость рельефа следа от угла встречи, который они именуют углом наклона, схематически изобразили пропорциональное изменение расстояний между следами зазубрин лезвия топора при различных углах наклона. Эту же схему в упрощенном виде приводят X. Зодерман и О’Коннелл. Они же показывают различие в следах одного и того же лезвия ножа в зависимости от угла встречи, именуемого ими углом атаки, и положения инструмента. Л. Никольс также обращает внимание на это обстоятельство и демонстрирует несколько серий следов одного и того же инструмента, отличающихся друг от друга в связи с различными углами встречи при следообразовании^{^[22]}.

С целью определения зависимости между рельефом следа, углом встречи и фронтальным углом нами были проведены эксперименты с одним и тем же следообразующим объектом на однородных следовоспринимающих объектах. Характер и рельеф следа изменялись в зависимости от изменения угла встречи следообразующего объекта с плоскостью следовоспринимающего объекта (восковой композиции) при постоянном фронтальном угле и одинаковой силе нажима. В зависимости от величины угла встречи в очень существенных пределах изменяется ширина следа. Наиболее полно рельеф следообразующего объекта отображается при угле в 90°, 270° и близких к ним, наименее полно— при углах в 5°, 175° и близких к ним.

Индивидуальные особенности рельефа следа изменяются и в зависимости от фронтального угла. С изменением фронтального угла от минимального значения до 90° изменяются степень выраженности индивидуальных особенностей, ширина трасс и глубина рельефа. Изменение фронтального угла ведет к исчезновению одних особенностей и появлению на месте исчезнувших других особенностей.

Изложенное показывает важность правильного определения угла встречи и фронтального угла при постановке экспертного эксперимента. Иногда размеры этих углов могут быть установлены непосредственно по отождествляющим объектам, как это нередко бывает при идентификации рубящих орудий по их следам на срезах сучьев или деревьев. Подобный факт, например, имел место при производстве экспертизы по делу о краже в колхозе им. Дзержинского Ухтомского района Московской области, когда по срезу доски эксперт определил, что фронтальный угол, под которым применялся топор, составлял 70°, и при проведении экспериментов сразу же смог учесть эту величину угла '. Однако значительно чаще эксперту приходится устанавливать величину этих углов чисто экспериментальным путем, пробуя несколько вариантов и затем сравнивая их результаты с исследуемым следом. Так, по делу о краже ценностей у Б. эксперту требовалось установить, открыты ли замки шкафа, принадлежавшего потерпевшему, отмычкой, изъятой у обвиняемой К. Для ответа на этот вопрос требовалось произвести сравнение следов отмычки, обнаруженных на внутренних поверхностях крышек коробов замков, со следами исследуемой отмычки. Однако по следам на замках установить угол встречи отмычки с крышкой короба не представлялось возможным и поэтому пришлось прибегнуть к экспериментальному поиску этого угла. С этой целью на пластинке легкоплавкого металла были оставлены следы трения под различными углами. При этом было установлено, что расположение, форма и размеры бороздок и валиков в царапинах на основании коробов обоих замков и в царапинах, нанесенных бородкой отмычки, под углом в 70°, совпадают *. Контрольные эксперименты с установленным углом встречи подтвердили правильность выводов эксперта.

Таким образом, если в первом случае процесс экспериментирования протекал по схеме: определение угла взаимодействия объектов — производство опытов — сравнение — вывод, то во втором случае эта схема выглядела иначе: производство опытов — сравнение— определение угла взаимодействия объектов — постановка контрольных опытов в установленных экспериментальным путем условиях — сравнение — вывод. Эксперту потребовалось осуществить сравнение большего количества объектов вследствие неопределенности динамических условий эксперимента.

Методика экспертного эксперимента при производстве трасологических исследований позволяет последовательно изменять одно из динамических условий, сохраняя неизменными остальные и выясняя таким образом влияние изменяющегося фактора на конечные результаты. В этом можно усмотреть сущность применения экспериментального метода исследования, дающего возможность наблюдать то или иное явление в его чистом, изолированном виде и тем самым полно и всесторонне познавать его. Однако процесс экспериментирования непременно должен включать проведение опытов с соблюдением всего комплекса динамических условий, так как общая картина механизма следообразования и особенности экспериментальных следов в их совокупности зависят в конечном счете от всей динамики экспериментальных действий. В подтверждение можно сослаться на следующий пример.

По делу о причинении Т. телесных повреждений требовалось установить, нанесены ли повреждения, обнаруженные на телогрейке, пиджаке, сорочке и майке Т., стамеской или карманным ножом, изъятыми у С. С этой целью был произведен экспертный эксперимент со стамеской и телогрейкой, в ходе которого одновременно соблюдались все условия динамики эксперимента: углы взаимодействия стамески с поверхностью телогрейки, направление движения и сила нажима инструмента на ткань. Динамика эксперимента была отражена на схеме, а полученные результаты— на фотоснимках. В итоге эксперт пришел к выводу о нанесении повреждений не ножом, а стамеской '. Совершенно очевидно, что несоблюдение хотя бы одного из динамических условий эксперимента в данном случае привело бы к изменению механизма следообразования и искажению полученных следов.

Соблюдение динамических условий эксперимента обеспечивает получение доброкачественных образцов для сравнительного исследования, отобразивших признаки идентифицируемого объекта в движении, в процессе их образования. Это особенно важно потому, что непосредственное сравнение признаков следообразующего объекта с признаками оставленного им следа может быть весьма затруднительно.

5. С применением экспериментального метода исследования мы сталкиваемся не только при производстве криминалистических экспертиз в стадии предварительного расследования уголовных дел, но и в суде. В этих случаях экспертный эксперимент помимо перечисленных целей может преследовать и еще одну — демонстрацию в суде методов исследования и путей, которыми эксперт пришел к сделанным им выводам.

Практика производства экспертиз в судах первой инстанции показывает, что чаще всего экспертный эксперимент проводится в суде для установления механизма следообразования — обычно для установления механизма образования различного рода повреждений. Такие, например, эксперименты были проведены при производстве экспертиз по делу Овчинникова Ю. А., рассматривавшемуся народным судом г. Шарьи Костромской области², по делу Полозен- цева В. А. (народный суд Краснозаводского района Харькова)³ и многим другим.

2-------------------- —

> Архив ХНИИСЭ, 1960, акт. № 325.

* Архив народного суда г. Шарьи, 1957, дело № 2-17.-

³Архив народного суда Краснозаводского района Харькова, 1958, дело Л? 1—19.

Эксперименты при производстве экспертизы в суде осуществляются тем же экспертом, который призван для дачи заключения, и представляют собой, как и на предварительном следствии, лишь стадию экспертного исследования вещественных доказательств (если осуществляется такое исследование, а не просто демонстрируются результаты исследования, проведенного на предварительном следствии), которая самостоятельного доказательственного значения не имеет. Следует отметить, что в суде производятся обычно лишь простейшие экспертные эксперименты, не требующие специального лабораторного оборудования. Методика экспериментирования при производстве экспертизы в суде существенных особенностей не имеет.

6. Производство экспертного эксперимента фиксируется в заключении эксперта. Типичным недостатком нашей экспертной практики является неполное описание в заключении проделанных экспериментов и их результатов. В заключениях отсутствует зачастую изложение принятой методики экспериментирования, результатов всех проделанных опытов, описание целей экспериментов и т. п. Эксперт чаще всего ограничивается ссылкой на проделанную экспериментальную работу либо фиксирует результаты только того эксперимента, который позволил получить образцы для сравнения с наиболее выраженными признаками совпадения или различия.

Для полной оценки доказательственного значения заключения эксперта следователь и суд должны иметь возможность изучить весь процесс экспертного исследования и получить представление о том, почему экспертом избраны именно данные результаты эксперимента. Поэтому, на наш взгляд, совершенно правильна и заслуживает подражания практика польских экспертов, которые демонстрируют в акте весь ход своих экспериментальных исследований по установлению, например, механизма следообразования. Это придает большую убедительность выводам эксперта и наглядно показывает, почему он пришел к тому или иному выводу на основе проделанных опытов.

Мы полностью разделяем мнение проф. А. И. Вин- берга о том, что отсутствие в экспертных заключе-

«иях точного описания всего процесса экспериыеи- ального исследования, условий его организации и производства следует признать недопустимым и не соответствующим методическим принципам советской криминалистической экспертизы. Справедливы и предложения А. И. Винберга включать в заключения экспертов специальный раздел об эксперименте, в ко- тором должны быть указаны:

а) цель, с которой производился эксперимент;

б) подробный перечень и описание всех опытов с указанием их количества (для опровержения мнения о случайности результатов), техники их организации, содержания этих опытов, времени и места их проведения;

в) детальное описание результатов каждого из произведенных опытов,

|; г) все изменяемые условия опытов и их результаты;

Ч д) «технология» процесса фиксации (вид примененной фотосъемки, масштаб съемки, сорт фотоматериалов и др.) *.

^г Совершенно недопустимо стандартное описание Экспериментов по заранее составленной схеме — изложению, что снижает доказательственность всего процесса экспертного исследования и делает менее убедительными выводы эксперта.

р.. Нам представляется, что раздел, посвященный экспериментальной работе эксперта, должен следовать непосредственно за описанием в заключении экспертного осмотра и предшествовать материалам сравнительного исследования. При таком расположении экспертного материала обеспечивается необходимая последовательность изложения, становится доступным анализ не только всего хода экспертного исследования, но и обоснованности и логичности выводов эксперта. В заключении недопустимы ссылки на «принятую методику экспериментирования» без описания этой методики. Судить об обычности избранной методики, ее распространенности и научной достоверности можно только по ее описанию, тем более, что

заключение эксперта оценивается следователем и судом, которые могут и не знать об этой методике и не могут судить о ней только по названию.

§ 3. Применение экспериментального метода исследования при производстве осмотра, опознания

и некоторых иных процессуальных действий

I. Примененне экспериментального метода исследования не ограничивается сферой тех процессуальных действий, где опыт приобретает самостоятельное доказательственное значение или представляет собой определенный этап работы эксперта. Мы уже отмечали, что помимо следственного и судебного эксперимента, получения экспериментальных образцов для сравнительного исследования, производства опытов в процессе экспертизы, где экспериментальный метод исследования выступает, образно говоря, в «чистом» виде, со всеми характерными для эксперимента чертами, элементы экспериментирования присущи и другим процессуальным действиям. Распространенность экспериментального метода исследования не представляет собой ничего исключительного, если иметь в виду, что эксперимент — один из частных методов исследования, общих для различных форм процесса познания.

Тесное переплетение экспериментального метода с другими методами исследования при производстве таких процессуальных действий, как осмотр, опознание, обыск и другие, затрудняет порой распознавание элементов опыта в их тактике. Однако при тщательном анализе содержания и природы процессуальных действий, направленных на обнаружение или исследование доказательств, незримые элементы опыта проступают явственно и наглядно.

Предпринимая попытку подобного анализа, мы отнюдь не склонны придавать экспериментальному методу исследования универсальный и всезаменяющий характер. Наличие лишь элементов опыта, естественно, не придает процессуальному действию в целом опытного характера. Это объясняется тем, что экспериментальные действия в этом случае не носят
определяющего характера, не меняют специфики процессуального действия. Если при производстве следственного эксперимента и некоторых подобных ему процессуальных действий эксперимент выступает как главный, доминирующий метод исследования, определяющий «лицо» этого процессуального действия, то в остальных случаях экспериментальный метод исследования занимает подчиненное, второстепенное положение, направлен на решение не главной, а второстепенных задач, в буквальном смысле слова представляет подсобный метод работы следователя, оперативного работника, суда по обнаружению, фиксации и исследованию доказательств.

2. При производстве следственного осмот- р а применение экспериментального метода исследования позволяет: а) полнее выявлять и правильно фиксировать следы на месте происшествия.

Методы выявления следов в большинстве своем носят экспериментальный характер. Применение того или иного из этих методов представляет собой криминалистический, научно обоснованный опыт, результатом которого является обнаружение невидимого или маловидимого следа с помощью специальных приемов наблюдения, порошков, паров йода и т. п. Действия лица, выявляющего след, протекают по обычной для эксперимента логической схеме: если на этом объекте имеется след, то при совершении данных действий он будет обнаружен; если след не обнаружен с помощью данных действий, всегда позволяющих его обнаружить, значит либо следа нет вовсе, либо он таков, что для его выявления нужны опытные действия иного характера. Так, обрабатывая порошком графита лист бумаги, на котором, по на- 'шему предположению, может находиться невидимый отпечаток пальца, мы фактически ставим опыт, преследующий получение определенных результатов, которые всегда наступят, если налицо имеются все необходимые для этого условия: наличие следа, не утратившего такого свойства, как липкость, надлежащее качество порошка, правильная методика его использования и т. п. Отрицательный результат опыта означает отсутствие одного из этих условий, что мо- ,жет повлечь за собой проведение нового опыта в из
мененных условиях: если мы предполагаем, что изменились свойства следа (например, вследствие его давности) и применение порошка имённо поэтому не дает результата, мы можем применить нингидрин и т. д.

Неправильные, неумелые действия по выявлению и фиксации следов во время осмотра места происшествия могут привести к их уничтожению или повреждению. Разработанные криминалистикой рекомендации по работе со следами направлены на обеспечение их сохранности и максимально полное их выявление. Часть этих рекомендаций содержит указания на необходимость производства определенных опытов с целью выявления тех условий, при которых выявление и фиксация следов могут быть осуществлены наиболее эффективно. Например, перед опылением порошком следов рук рекомендуется оставить на той же или аналогичной поверхности экспериментальные следы, произвести опыты по их окрашиванию различными порошками и выбрать, таким образом, тот порошок, который дает наилучший результат. Опытный характер могут носить и другие действия по выявлению и фиксации следов во время осмотра места происшествия. Так, мы уже упоминали об экспериментировании с пятнами, подозрительными на кровь и иные органические выделения человеческого тела, когда путем экспериментально вызываемой реакции, наступающей при воздействии на эти пятна перекисью водорода, определяется их органическое происхождение;

б) выяснять отдельные элементы обстановки и механизма происшествия.

Опытным путем на месте происшествия могут быть решены вопросы, позволяющие лицу, производящему осмотр, составить себе более отчетливое представление о механизме события и тех условиях, в которых оно протекало. К числу таких вопросов относится, например, определение местоположения стрелявшего по делам, связанным с применением огнестрельного оружия. Визирование, осуществляемое на месте происшествия с этой целью, носит опытный характер, так как задача решается не умозрительным путем;

в) оценивать как негативные те или иные фактические обстоятельства, выявленные на месте происшествия.

Негативными (отрицательными) признаются обстоятельства, противоречащие представлению об обычном ходе и признаках события, сложившемуся на основе данных осмотра места происшествия. Значение негативных обстоятельств заключается в том, что они побуждают к более углубленному анализу видимой картины происшествия, дают материал для иного, а не типичного его объяснения, служат средством для разоблачения инсценировки события или его мотивов со стороны преступников.

Оценка обстоятельства как негативного может быть осуществлена различными путями. Приемами такой оценки будут сопоставление конкретного факта с остальными фактическими данными, установленными осмотром; логический анализ содержания данного факта; опытная проверка факта

При опытной проверке факта, предпринимаемой с целью установления его негативного значения, лицо, производящее осмотр, на динамической его стадии совершает несложные экспериментальные действия. Поясним это примером.

В органы милиции поступило сообщение от родственников К. о ее самоубийстве путем самоповеше- ния. Прибывшая на место происшествия оперативная группа застала следующую картину. Труп К. лежал на кушетке, куда он был, по словам заявителей, перенесен после обнаружения висящим в петле. Часть веревки, обрезанная вместе с петлей в расслабленном положении, находилась на шее трупа; другая часть веревки была привязана к гвоздю, вбитому в стену.

По заявлению родственников погибшей они обнаружили ее труп висящим в веревочной петле, укрепленной на этом гвозде; ноги трупа касались пола; веревка была разрезана без попыток выдернуть гвоздь из стены.

Для вывода о соответствии обстановки места происшествия версии о самоубийстве К. надлежало проверить, мог ли гвоздь, к которому была привязана веревка, выдержать вес тела К. Это было сделано опытным путем: оперативный работник попробовал, крепко ли держится гвоздь в стене, и убедился, что даже при небольшом усилии гвоздь извлекается из гнезда в стене и, таким образом, совершенно очевидно не мог выдержать веса тела К- Установленный факт послужил негативным обстоятельством, противоречащим версии о самоубийстве К. и впоследствии ставшим решающим для изобличения родственников К. в убийстве.

Из приведенного примера видно, что факт приобрел значение негативного обстоятельства в результате его опытной проверки. Подобная опытная проверка отдельных фактов в процессе следственного осмотра не имеет самостоятельного от осмотра значения и представляет собой фактически один из частных методов детального осмотра, направленный на более углубленное исследование обстановки и обстоятельств на месте происшествия.

Проверка фактов при осмотре, осуществляемая простейшими действиями опытного характера, не является следственным экспериментом в том смысле, в каком мы говорим об этом процессуальном действии. Такая проверка не требует специальной подготовки, относится только к объектам осмотра; опыт в этом случае служит только целям осмотра, неотделим от него и не имеет самостоятельного процессуального значения *. Экспериментальный метод исследования выступает при этом лишь как дополнение других частных методов —наблюдения, измерения, описания и т. п. Подобные опытные действия и послужили тем зародышем, из которого развился следственный эксперимент.

Элементы экспериментирования свойственны не только осмотру места происшествия, но и другим ви- ^ам следственного осмотра. Так, при осмотре трупа чисто опытным путем определяется степень устойчивости трупных пятен при нажиме на них или переворачивании трупа, что требуется для установления давности их образования и, следовательно, решения вопроса о времени наступления смерти; опытным же путем выясняется степень трупного окоченения и другие вопросы.

При следственном осмотре документов экспериментальным путем выясняется одновременность образования сходных признаков на нескольких документах, например перегибов; определяется возможность прочтения текста на просвет и т. д.

При осмотре иных вещественных доказательств путем простейших опытных действии могут выясняться свойства вещества объекта — вещественного доказательства: эластичность, жесткость, хрупкость и др.

В нашу задачу не входит приведение исчерпывающего перечня случаев использования экспериментального метода исследования в процессе следственного осмотра; дать такой перечень вообще не представляется возможным. Сказанного, как нам представляется, достаточно для того, чтобы сделать вывод, что экспериментальный метод исследования, не играя доминирующей роли при осмотре, тем не менее является эффективным средством углубленного познания объектов осмотра, восполняя данные, полученные посредством живого созерцания, наблюдения.

3. Действия опытного характера при обыске направлены на установление скрытых свойств объекта обыска и обнаружение искомого. Опытный характер носят при этом отдельные тактические приемы обыска, такие, например, как простукивание стен с целью обнаружения в них пустот, могущих служить тайниками, или полив водой участков грунта для определения их разрыхленности и т. п. Во всех этих случаях лицо, производящее обыск, испытывает состояние объекта различными средствами, действие которых оно предвидит заранее, как обычное при наличии определенных условий.

Элементы опыта в подобных тактических приемах обыска основываются на обычных житейских представлениях о свойствах вещей и явлений, и оценка
результатов опытных действии не выходит за рамки этих представлений. Так, на основе обычной житейской практики мы представляем себе, как звучит при ударе по ней полая внутри вещь, и когда при обыске опытным путем убеждаемся, что объект при постукивании по нему звучит именно так, делаем вывод, что он полый. Как и при осмотре, опыт при обыске играет вспомогательную роль, применяется в весьма ограниченных пределах и самостоятельного значения не имеет.

4. Некоторые элементы опыта имеет содержание такого процессуального действия, как предъявление для опознания различных объектов. Его сближает с экспериментом прежде всего искусственное создание тех условий, в которых в ряде случаев производится Опознание.

Известно, что достоверность результатов опознания зависит от сходства условий восприятия опознаваемого объекта в момент расследуемого события и при предъявлении его для опознания. Поэтому рекомендуется проводить опознание в такой обстановке, которая сходна с обстановкой восприятия объекта в момент происшествия, что может потребовать реконструкции этой обстановки. Сама по себе реконструкция только обстановки еще не характеризует опознание как действие опытное, подобно тому, как реконструкция обстановки еще не составляет содержания следственного эксперимента. Однако если опознание производится в условиях искусственно вызываемого события, то налицо, несомненно, элементы Опыта. Поясним это примером.

Потерпевший Шевчук показал, что он рассмотрел лицо напавшего на него грабителя в свете фар проезжавшей машины. Прн этом он подчеркнул, что в связи с тем, что источник света находился в .движении, тени на лице нападавшего перемещались. Вследствие этого в памяти потерпевшего остались в известной степени искаженные черты лица преступника и при нормальном освещении он едва ли сможет его опознать. Для достоверности результатов решено было провести опознание в сходных условиях искусственно вызываемого события, т. е. при свете фар проезжавшей машины. Это дало положительный результат.

В данном случае не было подмены опознания следственным экспериментом, так как не решался вопрос о возможности опознания, а преследовалась цель выяснить, кого опознает потерпевший. Однако налицо были элементы опыта, так как событие вызывалось искусственно и осуществлялось в специально созданных для этой цели условиях.

В известной степени характер опытного действия носит такая разновидность опознания личности, как опознание по признакам походки. И здесь налицо искусственно вызываемое явление, протекающее в специально созданных для этой цели условиях.

5. Экспериментальный характер носят некоторые действия, осуществляемые при розыске преступников.

В последнее время в оперативно-розыскной практике получил известное распространение прием описания примет разыскиваемого лица с помощью так называемого «фоторобота».

Этот прием заключается в подборе опытным путем потерпевшим или свидетелем частей фотоизображений лица (трех — лобной с волосами, средней с глазами и носом и нижней с подбородком) и составления из этих частей одного изображения лица разыскиваемого человека.

При составлении из разрозненных частей цельного фотоизображения свидетель или потерпевший экспериментирует с отдельными частями, подбирает их, опытным путем убеждается в их соответствии в целом запечатленному в его сознании образу^{^[23]}.

6. При допросе экспериментальный метод проявляется в осуществлении опытов с целью определения свойств, качества, признаков объектов, о которых ведет речь допрашиваемый, и в постановке своеобразных психологических опытов.

Нередко вследствие дефектов восприятия либо процесса забывания, либо слабого развития того или иного вида памяти представления допрашиваемого о конкретном объекте, интересующем следствие, носят отрывочный характер и не могут удовлетворить допрашивающего. Порой в связи с этим возникают противоречия между показаниями данного лица и другими материалами дела, требующие разъяснения. Все это обусловливает применение таких приемов допроса, которые бы помогли допрашиваемому вспомнить и объективно воспроизвести интересующие следствие данные, уточнить сообщаемые им сведения, конкретизировать и детализировать факты.

Л. М. Карнеева, С. С. Ордынский и С. Я. Розенб- лит, рассматривая тактические приемы оказания свидетелю помощи в припоминании забытых фактов, рекомендуют предъявлять в необходимых случаях свидетелю различные объекты, способствующие оживлению памяти и активизации ассоциативных связей. Такими объектами являются предметы и документы, с которыми у свидетеля связывается воспоминание об интересующем следствие и суд событии. Указанные авторы правильно отмечают, что этот прием не следует смешивать с опознанием, так как цели предъявления для опознания и для припоминания различны *. Предъявление объекта для припоминания служит не целям отождествления этого объекта с объектом, воспринимавшимся в момент расследуемого события, а целям оживления воспоминаний о последнем. Допрос при этом ведется не по поводу предъявляемого объекта, а по поводу факта, связанного с этим объектом.

Этот прием оживления ассоциативных связей, несомненно, носит опытный характер. Восстановление ассоциативных связей является возможным результатом предъявления объекта, осуществляется искусственным путем в специально созданных для этой цели условиях. Задачей проделываемого опыта является определение свойства, качества, признаков объ Ытов, о которых допрашивающий стремится получить сведения при допросе.

?•' Эту же цель преследует и другой, сходный с указанным прием, путем которого следователь не только помогает допрашиваемому восстановить в памяти те .или иные представления, но и уточнить, конкретизировать детали описываемых фактов. При этом также ■опытным путем проверяется способность свидетеля или иного допрашиваемого лица правильно воспринимать или описывать признаки предъявляемых предметов. Содержание этого приема становится ясным из следующего примера.

Д. убил Писарева в г. Енакиево с целью хищения якобы имевшихся у Писарева 10 тыс. руб. Одним из основных свидетелей обвинения был 9-летний Геннадий К., который видел, как Д., одетый в плащ, входил в дом к Писареву.

Плащ у Д. был коричневого цвета. Однако Геннадий, плохо разбиравшийся в цветах, говорил о том, что Д. был одет в красный плащ. На допросе следователь с целью определения того, насколько правильно мальчик называет цвет предмета, предъявил ему несколько вещей разных цветов и оттенков — от красного до коричневого. Геннадий показал на коричневую сумку и сказал, что такого же цвета был и ’плащ Д. ’.

В судебном заседании Геннадий вновь назвал плащ красным. Тогда суд во время его допроса предложил ему указать на какой-нибудь предмет того же цвета, что и плащ Д. Мальчик указал на свою коричневую шапку и сказал: «Этот дядя был одет в темнокрасный плащ — как моя шапка или даже темней»². Стало совершенно очевидно, что свидетель путает незнания цветов, хотя в натуре их и различает.

Таким образом, сущность описанного тактического приема допроса заключается в производстве своеобразного опыта, направленного на уточнение .показаний и проводящегося непосредственно в процессе са-

ГГ—--------------------

¹Архив Донецкого областного суда (по 1-й инстанции), 1958, 'дело № 2-15, л.д. 109.

²Л. д. 260 об.

мого допроса. При этом следует отметить, что в данном случае опытным путем провернется правильность восприятия допрашиваемым предмета и соответствие содержания восгрчятия его описанию ^!.

Об элемента* опыта можно говорить и в тех случаях, когда для получения более полных и правдивых показаний свидетель, потерпевший или обвиняемый допрашиваются на месте происшествия (так называемый допрос на месте). Допрос на месте обычно сопровождается известной реконструкцией обстановки или обстоятельств происшествия, причем допрашиваемый может демонстрировать во время допроса свои действия и т. п. Это — не следственный эксперимент, так как не происходит опытной проверки возможности или невозможности факта и не то следственное действие, которое называется на практике выходом на место, так как не происходит показа места или пути следования к нему, единственная цель этого следственного действия — получение показаний. Здесь опытный характер носит сама обстановка допроса^{^[24]}.

На своеобразной, по существу опытной основе строятся и другие тактические приемы допроса. Так, некоторые вопросы могут задаваться допрашиваемому со специальной целью проверить его реакцию на эти вопросы; прием так называемых лобовых вопросов также представляет собой определенный психологический опыт. Разумеется, проверка реакции допрашиваемого на тот или иной вопрос не имеет ничего общего с пресловутой «детекцией лжи», где весь допрос строится на лженаучном экспериментировании с эмоциями допрашиваемого.

Глава I. Понятие экспериментального метода исследования в уголовном судопроизводстве

§ 1. Понятие эксперимента в судебном исследовании 3 § 2. Сущность отдельных форм применения экспериментального метода в уголовном судопроизводстве .................................................................. 16

Глава II. Следственный эксперимент

§ 1. Цели и виды следственного эксперимента ... 44

§ 2. Участники следственного эксперимента 62

§ 3. Подготовка к проведению следственного эксперимента 69

§ 4. Тактические основы производства следственного

эксперимента 77

§ 5. Фиксация результатов следственного эксперимента ..................... 90

§ 6. Оценка результатов следственного эксперимента 94

Глава III. Судебный эксперимент

§ 1. Цели и виды судебного эксперимента 110

§ 2. Процессуальные особенности судебного эксперимента ............... 122

§ 3. Тактика судебного эксперимента 135

§ 4. Фиксация и оценка результатов судебного эксперимента _ 148

Глава IV. Роль экспериментального метода исследования при производстве иных процессуальных действий

§ 1. Экспериментальный метод получения следователем образцов для сравнительного исследования 159 § 2. Применение экспериментального метода исследования при производстве криминалистических

экспертиз 187

§ 3. Применение экспериментального метода исследования при производстве осмотра, опознания и некоторых иных процессуальных действий . . 212

^{1 1} Там же, стр. 190. Об этом же, но применительно к проверке причинной связи событий, явлений, говорил Ф. Энгельс:

¹ См. С. И. Вавилов, Экспериментальные основания теории относительности, М.— Л., 1928, стр 16—17.

¹ И. П. Павлов, Полное собрание трудов, т. 2, изд-во АН СССР, 1946, стр. 357.

Эту же мысль высказывал и К. А. Тимирязев: «Мы не довольствуемся страдательной ролью наблюдателя, а вступаем в борьбу с ней (с природой. — Р. Б.), причем экспериментальное искусство предлагает к нашим услугам целый строй снарядов н приемов» (К. А. Тимирязев, Жизнь растения, М., 1949, стр. 200).

Основываясь на различии между наблюдением и экспериментом, П. Е. Сивоконь отмечает, что «как и всякий активный практический процесс, эксперимент в марксистском понимании должен состоять, прежде всего, и главным образом, в активном воссоздании, воспроизведении явлений природы со всеми их существенными связями и отношениями в необходимых для нас условиях при помощи современных приборов и аппаратов» (П. Е. Сивоконь, О происхождении и значении естественнонаучного эксперимента, «Вестник Московского университета», серия экономики, философии, права, 1957. № 4, стр. 47).

¹ Ф. Энгельс, Диалектика природы, 1935, стр. 191. Это положение Энгечьса нашло блестящее подтверждение в развитии современной науки. Известный английский физик Макс Борн показал, например, что любые важнейшие теории современной физики, включая и общую теорию относительности, на первый взгляд априорную, являются «гигантским синтезом длинной цепи опытных результатов, а не самопроизвольного колебания мозга» (М. Борн, Эксперимент и теория в фишке, «Успехи физических наук», т. XVI, вып. 3, 1958, стр. 360). Теории опираются на эксперимент, но теория и обобщает эксперимент и, подтвержденная практикой, служит руководством для последующего, нового опыта. Правильно отмечает Ц. Г. Суворов: «Опыт, накопленный и обобщенный в теории, а затем и в целостном мировоззрении, исходящем из признания внешнего мира и отражения его в сознании человека, позволяет исследователю преодолеть слепой эмпиризм, является его руководителем в поступательном развитии познания» («О роли эксперимента и теории в познании», «Успехи физических наук»,' т. XVI, вып. 3, 1958, стр. 390'_Л.

¹ См. В. Г. Кириченко, Взаимосвязь признаков цифрового и буквенного письма, «Криминалистика и судебная экспертиза», Киев, 19Б7, стр, 61.

¹ Приведено в книге И. 11, Якимова «Криминалистика», М., 1925, стр. 308.

¹ См. М. С. С т р о г о в и ч. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, изд-во АН СССР, 1955, стр. 82.

² См. М. С. С т р о г о в и ч, Курс советского уголовного процесса, изд-во АН СССР, 1958, стр. 328.

¹ См. И. Н. Якимов, Следственный осмотр, докторская диссертация, М., 1946, стр 115—122.

¹ См. М. Г р о д з и н с к и й, О способах получения доказательств в советском уголовном процессе, «Советская юстиция» 1958 г. № 6, стр. 11—15; А. А. Пионтковский, К вопросу

о теоретических основах советской криминалистики. «Советская криминалистика на службе следствия», вып. 6, 1955, стр. 3— 44; Н. В. Т е р з и е в. Некоторые вопросы следственного осмотра места преступления, изд-во ВЮЗИ, 1955; В. П. Кол- мак о в, Л. Е. А р о ц к е р, Следственный эксперимент на предварительном следствии, Харьков, 1949; Г. М. М и н ь к о в с к и П, Пределы доказывания в советском уголовном процессе, Госюриздат, 1956; Н. И. Гуковская, Следственный эксперимент, Госюриздат, 1958; М. М. Выдря, Вещественные доказательства в советском уголовном процессе, Госюриздат 1955; Ч> К. Диденко, Следственный эксперимент в практике органов военной юстиции, изд-во РИО ВПА, 1957; и др.

¹ С этим термином мы встречаемся, например, в третьем издании книги П. И. Тарасова-Родионова «Предварительное следствие», (Госюриздат, 1955), в работе Н. А. Селиванова и В. И. Тереби.това «Первоначальные следственные действия» (Госюриздат, 1956) и некоторых других работах.

¹ См. А. Н. Васильев, С. С. Степ ичев. Воспроизведение показаний на месте при расследовании преступлений, Госюриздат 1959; А. Н. Васильев, Новые УПК и следственная тактика, «Практика применения нового уголовно-процессуального законодательства. «Тезисы докладов и сообщений на

³ Юридический словарь, Госюриздат, 1953, стр. 606.

¹ Здесь, как п в дальнейшем, при ссылках на статьи УПК РСФСР имеются в виду и соответствующие статьи УПК других союзных республик.

¹ См. «Техника и методика расследования преступлений», вып. 5, М., 1934, стр. 14 и сл.

¹ См. «Право суда на производство следственного эксперимента», «Советская юстиция» 1958 г. № 4,

¹ См. указ. диссертацию, стр. 18. Позднее Л. Е. Ароцкер сам стал применять термин «судебный эксперимент» (см. его статью «Права, обязанности и роль специалистов при производстве следственных и судебных действий», «Вопросы криминалистики»

³ С. Голунский, К вопросу о реформе предварительного расследования, «.Проблемы социалистического права», сб. 4, М., 1938, стр. 25.

¹ См. В. Я. К о л д и н. Идентификация при производстве криминалистических экспертиз, Госюриздат, 1957; А. И. В и н-

б е р г, Криминалистическая экспертиза в советском уголовном процессе, Госюриздат, 1956; «Криминалистика», учебник для юридических вузов, Госюриздат, 1959; «Криминалистика», учебник для юридических вузов, изд-во МГУ, 1963; «Криминалистика», учебннк для юридических вузов, изд-во «Юридическая литература», 1963, и другие работы,

¹ См. об этом, помимо упоминавшихся работ, С. П. М и т- р и ч е в. К вопросу о научных основах советской криминалистики, «Советская криминалистика на службе следствиям вып. 7, Госюриздат, 1966, стр. 10; Л. Мариупольский, Применение следственного эксперимента, «Социалистическая законность» 1952 г. № 9; А. Н. Васильев, Г. Н. Мудьюгин,

Н. А. Якубович, Планирование расследования преступлений, Госюриздат, 1957, стр. 114 и ел.^- И. М. Г уткин, Ю. Н. Белозеров, Л. А. М а р и у п о л ь с к и й. Советский уголовный поо- цесс, Госюриздат, 1962, стр. 194; «Криминалистика», изд-во МГУ,

1963, стр. 340, а также другие работы. Специально о проверке экспериментальным путем показаний материально ответственных лиц, подозреваемых в хищениях, 'поминает проф. С И. Тихенко («Борьба с хищениями социалистической собственности, связан-, ными с подлогом документов», Киев, 1959, стр. 325).

¹ См. П. И. Тарасов-Родионов, Предварительное следствие, Госюриздат, 1955, стр. 149; см. также Р.' С. Белкин, К вопросу о природе, тактических целях и разновидностях следственного эксперимента, «Советское государство и право» 1958 г. № I; его же, Тактика следственного эксперимента, М., 1957; его же, Теория и практика следственного эксперимента, М., 1959.

¹ Н. И. Гуковская, Теория и практика проведения следственного эксперимента на предварительном следствии, кандидатская диссертация. М., 1958, стр. 61.

¹ См. М. М. Г р о д з и н с к и й, Улики в советском уголовном процессе. М., 1944, стр. 90. Он писал: «В числе других методов доказывания криминалистика знает также следственный эксперимент»; его же, О способах получения доказательств в уголовном процессе, «Советская юстиция» 1958 г. № 6.

з См. В. П. К о л м а к о в, Л. Е. А р о ц к е р, Следственный эксперимент на предварительном следствии. Харьков,

* См. Н. И. Гуковская, Теория и практика проведения следственного эксперимента на предварительном следствии, Кандидатская диссертация. М., 1958.

¹ См. М. М. Выдр я, Вещественные доказательства в советском уголовном процессе, Госюриздат, 1955, стр. 106.

¹ Это полностью относится и к последующему изложению

³ «Кримииалистика», ч. 1, Госюриздат, 1950, стр. 246.

¹ См. Н. И. Гуковская, Следственный эксперимент в советской криминалистике, кандидатская диссертация, стр. 174; Р. С. Белкин, Теория и практика следственного эксперимента, М-, 1969, стр. 43,

¹ Л. Е. А р о ц к е р, Следственный эксперимент в советской криминалистике, кандидатская диссертация, Харьков, 1951, стр. 132—133.

¹ Далее, как и прежде, говоря о следователе, мы имеем в виду также и лицо, производящее дознание, и оперативного работника милиции, выполняющего поручение следователя о производстве следственного эксперимента.

¹ Закон (ст. 183 УПК РСФСР) не ограничивает число понятых при производстве следственного эксперимента.

¹ См. А. Н. Васильев, Основы следственной тактики, докторская диссертация, М., 1960, стр, 459.

¹ См. В. П. Колмаков и Л. Е. Ароцкер. Следственный эксперимент на предварительном следствии, Харьков, 1949, стр. .24—25.

¹ Подробнее этот вопрос, как и вопрос о месте проведения эксперимента, рассматривается в разделе, посвяшеином тактическим основам проведения следственного эксперимента.

¹ Если, скажем, будет проверяться возможность внезапной остановки автомашины в данных условиях, то следователю достаточно указать шоферу машины, участвующему в эксперименте, что в процессе движения ему дадут команду, которую он должен будет выполнить. Содержание этой команды ему заранее сообщать не следует. При этом требуемая неожиданность в известной степени будет обеспечена, так как хотя шофер и будет ожидать команду, но не будет знать заранее главного — что по этой команде ему предстоит сделать.

¹ См. Л. Е. Ароцкер, Следственный эксперимент в советской криминалистике, кандидатская диссертация, Харьков, ■ Д.951, стр. 194.

1. Процесс производства следственного эксперимента и полученные при этом результаты должны быть процессуально закреплены с тем, чтобы они мЪгли занять свое место среди других материалов уголовного дела.

Результаты следственного эксперимента фиксируются в протоколе следственного эксперимента, фото- и киносъемкой, планами и схемами.

1. Вопрос об оценке результатов следственного эксперимента неразрывно связан с понятиями достоверности и вероятности выводов следователя и суда в процессе исследования обстоятельств дела.

¹ «Техника и методика расследования преступления», вып. 5, М., 1934, стр. 15.

³ Такова же позиция проф М. П. Шаламова, считающего, что отрицательный результат следственного эксперимента «приводит к достоверному категорическому решению вопроса» («Криминалистика», Госюриздат, 1959, стр. 271}.',

¹ См. А. А. Старченко, Логические основания уголовно-судебных доказательств, кандидатская диссертация, М., стр. 242,

¹ Речь идет об использовании выводов из результатов следственного эксперимента, т. е. оценки этих результатов; сами же результаты эксперимента как доказательство используются в процессе расследования так же, как и иные доказательства.

¹ См. «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1963 г. Л? 6, стр. 41—46.

⁵ См. «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1954 г.

¹ Английский процессуалист Г. Д. Ноукс пишет- «Вещи мо- <ут доказываться при помощи устных свидетельств или документальных доказательств; Бентам и Бест называют такой метод доказывания «сообщением реальных доказательств». Устные свидетельства могут даваться обычными свидетелями в отношении вещей, которые они видели или восприняли каким-либо дру-

¹ По делу Г.,-обвинявшегося в преступлении,‘предусмотренном ч. 1 ст. 56^30а УК УССР 1927 года, прокурор в .ходе судебного заседания заявил .ходатайство о производстве судебного эксперимента. Адвокат не согласился с мнением прокурора, заявив, что суд ие должен проводить эксперимент, так как производство подобных действий не входит в обязанности суда (архив народного суда 1-го участка Орджоникидзевского района г. Жданова, 1959 г. Дело № 115, л. д. 49-оборот).

¹ См., например, постановление Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1963 г. № 2 («Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР», М., 1964, стр. 165—174) и др.

¹ См. М. Г. Богатырев, Ю М. Крахмальников, Судебный осмотр. «Материалы третьей расширенной научной конференции, посвяшенной памяти заслуженного деятеля науки проф. М. И. Райского», Госмедиздат УССР, Киев, 1958, стр. 163 Попутно заметим, что авторы этой статьи неправильно считают судебный (или как они его называют — «судебно-следственный») эксперимент частью судебного осмотра, о чем можно сделать вывод из следующей фразы: «Весь ход судебного осмотра (в том числе и судебно-следственного эксперимента) необходимо тщательно фиксировать в протоколе судебного заседания...» (стр 163).

¹ М. М. Г р о д з и н с к и й. Кассационное и надзорное производство в советском уголовном процессе, Юриздат, 1949, стр, 154—155,

¹ О преимуществах и недостатках свободных образцов письма и почерка см. А. Я. Палиашвили, Повторная криминалистическая экспертиза в советском уголовном процессе, кандидатская диссертация, 1958, стр. 57—58; В. В. Т о м и л и н,

О подборе свободных образцов почерка, «Советская криминалистика на службе следствия», вып. 12, Госюриздат, 1959, стр. 128 и др.

¹ См. С. И. Поташник, О специальном бланке для подготовки дактилоскопической экспертизы, «Советская криминалистика на службе следствия», вып. 12, Госюриздат, 1959, стр. 147— 149.

¹ Л. Е. Ароцкер, Использование следователем кримииа- иистических знаний при собирании сравнительных материалов цля криминалистической экспертизы. «Сборник научных работ по судебной медицине и криминалистике», Харьков, 1956, стр. 241. По этому вопросу см. также Б. Зотов, Качество криминалистической экспертизы во многом зависит от следователей и судей, «Советская юстиция» 1959 г. Л® 9, стр, 43—45.

¹ Архив НТО УООП Мособллеполкома, 1958, акт № 1323. Следует отметить, что экспериментальные следы целесообразней было получить не на толе, а на другом материале, обеспечивающем более полную передачу идентификационных признаков.

¹ См. об эгом А. И. В и н б е р г, Криминалистическая экспертиза письма, М., 1940; его же, Криминалистическая экспертиза в советском уголовном процессе, Госюриздат, 1956; 3. М. С о к о л о в с к и й. Оценка заключений криминалистической экспертизы письма, Госюриздат, 1959, стр. 35; С. Тихенко, Судовограф1Чпа експертша рукошеных текспв, Киев, 1946, ртр. 3—16; М. Арзуманян и С. И. Тихенко, Собирание и направление документов для криминалистической экспертизы, «Советская криминалистика на службе следствия», вып. I, Юриздат, 1951, стр. 112—122; «Настольная книга следователя», Юриздат, 1949, стр. 419—420; «Криминалистическая техника», Госюриздат, 1959, стр. 446—448; Н. Л. Селиванов и

В. И. Теребило в. Первоначальные следственные действия, Госюриздат, 1956, стр. 209—210.; В. П. Власов, Подготовка материалов для графической экспертизы. М., 1954; Н. В. Тер-

з и е в и Б. И. Шевченко, Методические указания по собиранию и оформлению сравнительных материалов для экспертизы письма. М., 1943; см. также Альберт С. Осборн, Техника исследования документов, пер. с нем.. М., 1932, стр. 12—16, и другие работы.

¹ См Г. В. Рожкова, Устойчивость признаков почерка в зависимости от позы пишущего, «Криминалистика и судебная экспертиза», Киев, 1957, стр. 43—48.

¹ См. Г. Л. Грановский, К вопросу о характере искажения признаков папиллярных узоров в следах пальцев рук, «Рефераты докладов объединенной научной конференции», Киев, 1956, стр. 47—50.

¹ Подробнее о влиянии пишущего прибора на признаки почерка см. Н. С. В о л ь в а ч, О влиянии свойств пишущего прибора на признаки почерка, «Криминалистика и судебная экспертиза», Киев, 1957, стр. 57—60; Н. П. Я б л о к о в. Изменение признаков почерка при письме шариковой ручкой, «Тезисы докладов ВИЮН», М., 1951, стр, 22—23.

¹ О получении машинописных образцов см. «Криминалистическая техника», Госюриздат, 1959, стр. 484; «Криминалистика», Госюриздат, 1959, стр. 167; Н. М. Зюскин, Об исследовании машинописных текстов, «Криминалистика и научно-судебная экспертиза», вып. 3, Киев, 1949, стр. 93—102; Л о к а р. Руководство по криминалистике, М., 1941, стр. 504; ШеЬтсе кппй- паН$(|ку, ргут <ЗП, вуагек 1, РгаЬа, 1959, 429—432; Р. Но г оз- гото 5 к I, КгутшпаН5{ука, Шагзгауа, 1955, 5. 550—551, и другие работы.

профессора М. И. Райского», Госмедиздат УССР (Киев, 1958)',

особенно статьи В. Ф. Березина и М. Г. Богатырева «Экспери

мент при проведении криминалистических экспертиз» и Л. К Лит

виненко и М. Я. Сегай «Эксперимент, как способ установления

определенного факта в криминалистической экспертизе».

¹ Б. Л. Зотов, Производство и оценка достоверности криминалистической экспертизы на предварительном следствии, кандидатская диссертация, М., 1953, стр. 63.

¹ См. Г. Л. Грановской, О сроках сохранения пото- жировых следов н возможности установления их давности, «Материалы научной конференции, посвяшенной проблемам криминалистической экспертизы», М., 1958, стр. 121—132.

¹ Так как научно-технические средства эксперта-криминали- ста достаточно подробно описаны в существующей литературе, нет необходимости приводить их характеристику в настоящей работе,

¹ Мы рассматриваем этот вопрос лишь применительно к . идентификационной экспертизе, хотя экспертный эксперимент

может осуществляться и в процессе экспертизы, целью которой не является идентификация и где поэтому нет идентифицируемого объекта.

¹ См., например, С. Д. Кустановкч, Судебная баллистика. Госюриздат, 1956, стр. 206; Г. И. Рыбников, А. Н. В а- куловский, Методика установления огнестрельного оружия по выстреленным пулям. М., 1954, стр. 47 и сл.

¹ См. «Криминалистическая техника», Госюриздат, 1959, стр. 232; Д. Б е р д и Р Грин, Сопоставление следов от инструментов при криминалистических исследованиях, «Обзор иностранной криминалистической литературы». М., 1949, № 2. стр. 6; Н. ббйегтап апс! Л о Ь п У О’С о п п е 11, Мо<5егп Сптта! шуезКеаНоп, Ыеш Логк, 1952, 4 ейШоп, рр. 176—178.

Авторы этой работы публикуют фотоснимок совмещения следов топора на пне со следами, полученными при эксперименте с такой же древесиной.

Б. Л. Зотов рекомендует получать экспериментальным путем и образцы, изготовленные при благоприятных для следообразования условиях, и образцы на том же материале, как и след — вещественное доказательство, считая первые основным сравнительным материалом, а вторые — дополнительным (Б. Л. 3 о т о в, Производство и оценка достоверности криминалистической экспертизы на предварительном следствии, кандидатская диссертация, стр. 116—117). Нам представляется, что такая рекомендация более правильна, чем утверждение Б. И. Шевченко о том, что «делать опытный след на том же материале, на каком находится исследуемый, нет никакой нужды» («Криминалистическая экспертиза следов при расследовании краж, совершаемых с применением технических средств», кандидатская диссертация, М., 1946, стр. 241).

¹ См. Н. М. 3 ю с к и н, Новый метод идентификации огнестрельного оружия, «Проблемы криминалистики». М., 1947, стр. 55 и сл.

¹ А11 г е <1 А. В I а з о Н 1, Р1а5Нс герНсаз 1 Пгеагтз апй 1оо1 тагк ИепШгсаНопз, «ТЬе ,1оигпа1 Спгпша1 1ау, Спт1по1оду апё заепсе», уо1. 47, № 1, тау-]ипе 1956, рр. 110—117.

¹ Совмещение как прием сравнения рекомендует большинство советских криминалистов: А. И. Винберг, Н. В. Тер- зиев, Б. М. Комаринец, Б. И. Шевченко, В. Я. Колднн, Н. М. Зю- скин, М. Я. Сегай, С. Д. Кустанович и др., и иностранных авторов. О. ВоЬпе, Уегв1е1сЬ8Ш|кго5кор ипй ЮешЫМкатега. *Аг- сЫу ?0г Кптто1о§1е». 5оп<ЗегаЬс1гиск аи5 МоуетЬег ипс! Оегеш- Ъег НеП 1940, 5. 121—123; X. Ваиегп{е1пс1, ОЬегГйЬгшщ етез ВгапсЫМегв йигсЬ ЗсЬагЧепзригеп т етет ВоМосЬ, «Аг- сЫу Шг Кптток^е», Вапй 95, НеИ 5 и 6, 1934, 5. 247; Н. 5 о- Йеппап, Л. О’С о п п е 11, Мойегп СгйпшаЕ ГпуезИеаНоп, №«/ Логк, 1952, р. 212.

¹ См. Б. И. Шевченко, Научные основы современной трасологии, М., 1947

¹ Архив НТО УООП Мособлнсполкома, 1956, акт № 1636.

¹ Архив НТО УООП Харьковской области, 1957, акт № 42.

¹ См. А. И. В и н б е р г. Криминалистическая экспертиза в советском уголовном процессе, Госюриздат, 1956, стр. 70—71.

¹ См. об отдельных опытных действиях по разоблачению инсценировки преступлений в процессе осмотра Э. К н о б л о х. Медицинская криминалистика, Прага, 1959, стр. 55—72.

¹ На это правильно указывает Н. И. Гуковская («Теория н практика проведения следственного эксперимента на предварительном следствии», кандидатская диссертация, М., 19&8, стр. 243—244) и А. Н. Васильев («Осмотр места происшествия», Госюриздат, 1960, гл. 2, стр. 38—39|,

реконструкции лица по костным останкам (по черепу), относя

щимся к чисто экспертной практике. Хотя и при реконструкции лица по черепу мы сталкиваемся с экспериментальным методом

решения отдельных вопросов, однако в этом случае речь идет об

опытных действиях эксперта — об экспертном эксперименте.

Об экспериментальном методе реконструкции лица по черепу см. М. М. Герасимов, Восстановление лица по черепу, «Труды института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая», Новая серня, т. 28, изд-во АН СССР, 1955, стр. 90—150, 580—582.

¹ См. Л. М. Карнеева. С. С. Ордынский, С. Я- Розен б лит. Тактика допроса на предварительном следствии, Госюриздат, 1958, стр. 80—82,

¹ Нам представляется неверным утверждение М. Е. Евгень- ева-Тиш о невозможности экспериментальной проверки правильности восприятий свидетелей (М. Е. Евгеньев-Тнш, Учение о допросе, рукопись, М., 1946, стр. 129—130).

^{^[1]} Архив народного суда Киевского района г. Москвы, дело № 30-333, 1959 г.

[2] им образом, или лицами, назначенным» судом для представления своих замечаний или для производства опытов» ^разрядка наша. — Р. Б.)

[3] См. Л. Е. Ароцкер, Возможности суда в использовании данных криминалистики при разбирательстве уголовных и гражданских дел, «Рефераты докладов объединенной научной конференции», Харьков, 1959, стр. 4. См. также его статью «Шире использовать в суде криминалистику», «Советская юстиция" 1960 г, № 11, стр, 22".

^{^[4]} К. П. Гарин, Значение данных криминалистики при подготовке и проведении судебного следствия, «Ученые записки В ЮЗ И», вып. 3, М., 1957, стр. 185—186,

^{^[5]} См. М. М. Выдря, Вещественные доказательства в советском уголовном процессе, Госюриздат, 1955, стр. 107. Автор непоследователен, считая почему-то необходимым фиксировать эксперимент в протоколе судебного заседания, а судебный осмотр— отдельным протоколом (стр. 68},

^{^[6]} Архив Донецкого областного суда .(по 1-й инстанции}, 1955 г., дело № 2—43.

^{^[7]} Архив народного суда 1-го участка Орджоннкндзевского района г. Жданова, 1959 г., дело № 115.

^{^[8]} В постановлении № 2 Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1963 г. обращено специальное внимание на качество фиксации в протоколе судебного заседания всех действий суда («Бюллетень Верховного Суда СССР» 1963 г. № 3, стр. 6).

^{^[9]} Г. Б. К а р н о в и ч, К вопросу о классификации вещественных доказательств, «Советская криминалистика на службе следствия», вып. 8, Госюриздат, 1956, стр. 18.

^{^[10]} См. В. П. Колмаков, Следственный осмотр оттисков печатей и штампов, подготовка и направление их на экспертизу, «Советская криминалистика на службе следствия», вып. 1, Госюриздат, 1951, стр. 147—148; Э. Б. Мельникова и Л. Г. Эдак у б о в, Особенности криминалистической экспертизы оттисков печатей и штампов, изготовленных с использованием одного набора или матрицы, «Советская криминалистика па службе следствия». вып. 13, Госюриздат, 1959, стр. 103; М. В. Салтев- с к и й, Исследование пломб как вещественных доказательств, «Советская криминалистика на службе следствия», вып. 2, Госюриздат, 1951, стр, 196 и др.

^{^[11]} Об изменениях характеристики шип от нагрузки см.

А. А. Г о р и д ь к о, Особенности отображения пневматических шин в следах, «Рефераты докладов объединенной научной конференции», Киев, 1956; его же, Особенности отображения пневматических шин в следах, «Криминалистика и судебная экспертиза», Киев, 1957, стр. 125—127,

^{^[12]} См. указанные работы, а также С. А. Ципенюк, Об устойчивости признаков почерка в текстах, выполненных с подражанием печатному штрифту, «Криминалистика и судебная экспертиза», Киев, 1957, стр. 67—74; Э. Б. Мельникова, Некоторые вопросы устойчивости признаков почерка в рукописях, выполненных левой рукой, «Криминалистика и судебная экспертиза», стр. 75—78; Л. Е. Ароцкер, Основные вопросы криминалистического исследования подписей, выполненных с подражанием, «Теория и практика криминалистической экспертизы», сб. 3, Госюриздат, 1958, стр. 136—179; В. Ф. Орлова. Основные положения почерковедческого исследования подписей, «Теория и практика криминалистическом экспертизы», сб. 3, Госюриздат, 1958, стр. 180—230, и другие работы.

^а Об экспериментальных образцах полиграфической продукции см. нашу работу «Криминалистическая экспертиза документов, исполненных типографским способом», «Вопросы советской криминалистики», Госюриздат, 1951,

^{^[14]} См. сборник «Материалы третьей расширенной научной

конференции, посвященной памяти заслуженного деятеля науки

^{^[16]} Архив ХНИИСЭ, 1960, акт № 1118.

^{^[17]} См. Л. Е. Ароцкер, Криминалистическое значение следов па дереве, «Социалистическая законность» 1948 г, № 11, стр. 35-36.

⁸ См. С. Л. Ц и о н. Применение легкоплавких металлов в качестве материала для воспроизведения микрорельефа поверхности стреляных пуль и изготовления слепков при криминалистических исследованиях, «Проблемы криминалистики». М., 1947. стр. 62—64; О п п 1 Т а к к о, А. №у МеИюй Гог Сотрагтд Р|ге<1 Ви11е1а. «ТЬе Рткегрп'п1 апй МепНКсаИоп Мадагте», 1958. 5ер1., рр. 15-18.

⁸ А1 а п К. Л1 о г 11 г, А. Ме1Ьос1 Гог (Ье ЕхаттаНоп о( Магк1п28 оп ВиНеЬ, 5Не!1 Сазез апё ВгеесЬ Расез, «ТЬе РоНсе Лоигпаи, № И (3), 1938, рр. 365—369.

^{^[20]} Б а V 1 <1 Ь. С о 1 е б ап<1 Л а т е 8 К. О о й д е. А. Ме1Ьой 1ог Сотрапзоп оГ Тоо! Магкз. «ТЬе Лоигпа1 о{ Сптта! 1ау апй Спт1по1ову», 39, 1948, рр. 262—264.

[21] О динамике следообразования см. Б. И. Шевченко, На. учные основы современной трасологии, М., 1947; его же, Научные основы трасологии. «Вопросы советской криминалистики», Госюриздат, 1951, стр. 70—76; П. В. Данисявичус. Следы как вещественные доказательства в советской криминалистике, кандидатская диссертация, М., ИПАН, 1954, и др.

^{^[22]} Ь. С. N 1 с к о 115, ТНе ЗыеМШс 1пе$Идапоп о! Спте, 1_оп<кт, 1956, рр. 117—119.

^{^[23]} Метод «фоторобота» не следует смешивать со способами

^{^[24]} Об опытном характере допроса на месте пишут и некоторые буржуазные криминалисты. Так, Кляйнишидт (ФРГ) считает опытным действием очную ставку на месте происшествия (К1е1П8сЬтЫ4, ЬеЬгЬисЬ■ Юг <1еп ргакИзсНеп Кпгтпа1<)1рпз1, ЬиЬесЬ, 1953).

Р.С. БЕЛКИН

ЭКСПЕРИМЕНТ

В СЛЕДСТВЕННОЙ,

СУДЕБНОЙ И ЭКСПЕРТНОЙ

ПРАКТИКЕ