Глава I. Понятие экспериментального метода исследо­вания в уголовном судопроизводстве

§ 1. Понятие эксперимента в судебном исследовании 3

§ 2. Сущность отдельных форм применения экспери­ментального метода в уголовном судопроизвод­стве ..................................................................  16

Глава II. Следственный эксперимент

§ 1. Цели и виды следственного эксперимента ...                        44

§ 2. Участники следственного эксперимента                               62

§ 3. Подготовка к проведению следственного экспе­римента                                69

§ 4. Тактические основы производства следственного эксперимента 77

§ 5. Фиксация результатов следственного экспери­мента ..................... 90

§ 6. Оценка результатов следственного эксперимента                94

Глава III. Судебный эксперимент

§ 1. Цели и виды судебного эксперимента                                110

§ 2. Процессуальные особенности судебного экспери­мента ............... 122

§ 3. Тактика судебного эксперимента                                        135

§ 4. Фиксация и оценка результатов судебного экспе­римента _            148

Глава IV. Роль экспериментального метода исследова­ния при производстве иных процессуальных действий

§ 1. Экспериментальный метод получения следовате­лем образцов для сравнительного исследования 159

§ 2. Применение экспериментального метода иссле­дования при производстве криминалистических

экспертиз                                                                         187

§ 3. Применение экспериментального метода иссле­дования при производстве осмотра, опознания и некоторых иных процессуальных действий . . 212

ГЛАВА 1

ПОНЯТИЕ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОГО МЕТОДА ИССЛЕДОВАНИЯ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ

§ 1. Понятие эксперимента в судебном исследовании

1.    Марксистско-ленинская теория познания после­довательно раскрывает процесс познания человеком объективной действительности — от чувственного по­знания к рациональному мышлению. Критерием ис­тинности наших знаний диалектический материализм считает общественно-историческую практику людей. «Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, — писал Маркс, — вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т. е. действи­тельность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос» *.

Чувственное и логическое познание как ступени единого процесса познания не оторваны друг от дру­га, не изолированы друг от друга, а, наоборот, тесно связаны друг с другом, диалектически -проникают друг в друга. Связующую роль играет и практика, которая пронизывает обе ступени познания.

Не преуменьшая значения каждой из ступеней по­знания, диалектический материализм ставит практику на первое место, справедливо полагая, что челове­ческое познание, оторванное от практики, будет,
во-первых, лишено своей действительности, «посюсто­ронности» и, во-вторых, утратит тот критерий истин­ности, который позволяет нам судить об объективности наших знаний. Это неоднократно подчеркивал

B.     И. Ленин: «Теоретическое познание должно дать объект в его необходимости, в его всесторонних отно­шениях, в его противоречивом движении... Но челове­ческое понятие эту объективную истину познания «окончательно» ухватывает, уловляет, овладевает ею лишь когда понятие становится «для себя бытием» в смысле практики. Т. е. практика человека и челове­чества есть проверка, критерий объективности позна­ния... Практика выше (теоретического) по- знания, ибо она имеет не только достоинство все­общности, но и непосредственной действительности»^[1], и далее: «Результат действия есть проверка субъек­тивного познания и критерий истинносущей объектив­ности» ^[2].

Марксизм-ленинизм понимает под практикой пре­жде всего материальное производство, производствен- ную деятельность людей. Практика — это также общественно-политическая деятельность людей, клас­совая борьба. Под практикой следует, наконец, пони­мать также научные эксперименты, предпринимаемые в целях проверки тех или иных понятий, представле­ний, теорий.

2.     Эксперимент как одна из форм практики, как критерий истины представляет в то же время специ­фическую форму познания. В эксперименте рельефно проявляется связь чувственного и логического позна­ния, так как эксперимент строится на базе каких-то теоретических построений, позволяет практически освоить и проверить их и в свою очередь служит ос­новой для новых теоретических построений. Акад.

C.     И. Вавилов указывал, что к эксперименту редко обращаются наудачу, в поисках новых, неожиданных явлений. В большинстве случаев опыт ставят для су­ждения о правильности или ошибочности определен-

ИЫд теоретических положений. Ответ, даваемый опы­том, иногда может быть неожиданным, и тогда опыт Становится первоисточником новой теории *.

Что следует понимать под экспериментом?

Эксперимент (от лат. слова ехрептепйнп— испы­тание)— это искусственное систематическое измене­ние условий наблюдаемого явления и связей его с другими явлениями. Цель эксперимента — выяснение Природы наблюдаемого явления, его сущности и про­исхождения, путей и методов сознательного овладе­ния им. Путем эксперимента интересующее исследо­вателя явление выделяется из многообразия других явлений и фактов и может изучаться в чистом виде, изолированно от связанных с ним причин и следствий. Кроме того, из многообразных взаимоотношений и причинных связей, существующих между исследуе­мым явлением и другими явлениями природы, путем эксперимента может быть выделена только интере­сующая нас причинная зависимость, которая и явит­ся объектом нашего изучения. «Физик, — отмечает Маркс, — или наблюдает процессы природы там, где они проявляются в наиболее отчетливой форме и наи­менее затемняются нарушающими их влияниями, или же, если это возможно, производит эксперимент при условиях, обеспечивающих ход процесса в чистом виде» ^[3].

Известно, что и в процессе абстрагирования иссле­дователь также выделяет то или иное явление, обсто­ятельство, признак среди совокупности сопутствую­щих или причинно связанных явлений, обстоятельств, признаков. Однако абстрагирование предполагает лишь мысленное выделение, тогда как в процессе эксперимента выделение приобретает чувственно-

практический, предметный характер³. Кроме того, процесс образования абстракций, совершенствозание способности человека формулировать выводы из наб­людений неразрывно связаны с развитием его практи­ческой деятельности. Практика, эксперименты разно­образили и расширяли круг представлений людей, оттачивали их ум, совершенствовали способность к— образованию все усложняющихся абстрактных поня­тий. Известно, что с увеличением промежуточных звеньев до достижения цели усложняется процесс труда, совершенствуются абстракции, отражающие предвидение людьми возможных резуаьтатов своей деятельности ’.

Эксперимент в руках исследователя представляет собой значительно более тонкий и эффективный ме­тод познания, чем, например, наблюдение. Возник­нув на базе наблюдения, эксперимент включил в себя и вмешательство в наблюдаемое явление, активное его преобразование, и изменение процесса его тече­ния и условий, в которых оно протекает. Эксперимент по сравнению с наблюдением имеет ряд преимуществ, образно охарактеризованных И. П. Павловым, назы­вавшим себя «экспериментатором с головы до ног» и не представлявшим себе науки без эксперимента. Он писал: «Чем сложнее явление — а что сложнее жизни? — тем неизбежнее опыт. Только опыт, ничем, кроме естественных размеров изобретательности ума человеческого, не ограниченный опыт завершит, увен­чает дело медицины. Наблю"оние видит в животном организме массу явлений, существующих рядом и связанных друг с другом то существенно, то косвенно, то случайно. Ум должен догадаться насчет действи-

телшго характера связи — и это при множестве воз­можных предположений. Опыт как бы берет явления ■ свои руки и пускает в ход то одно, то другое и, та­ким образом, в искусственных, упрощенных комбина­циях определяет истинную связь между явлениями. Иначе сказать, наблюдение собирает то, что ему пред­лагает природа, опыт же берет у природы то, что он хочет» [4].

Отличительными от наблюдения, помимо указан­ных, качествами эксперимента являются: а) возмож­ность неоднократного повторения наблюдаемого яв­ления в любых условиях; б) изучение явлений, протекающих в обычных условиях очень быстро или очень медленно, что препятствует их наблюдению в природе; в) изучение в чистом виде таких явлений, процессов, которые в изолированном виде не могут наблюдаться в природе; г) выделение в процессе изу- чения лишь отдельных сторон явления, отдельных признаков объекта.

Научный эксперимент представляет собой реаль­ный процесс научной практики, позволяющий решить определенные теоретические или производственно­технические задачи. Этот процесс может быть с ис­черпывающей полнотой охарактеризован словами Эн* гельса: «формой развития естествознания, поскольку оно мыслит, является гипотеза. Наблюдение открывает какой-нибудь новый факт, делающий невозможным прежний способ объяснения фактов, относящихся к той же самой группе. С этого момента возникает потребность в новых способах объяснения, опираю­щегося сперва только на ограниченное количество фактов и наблюдений. Дальнейший опытный (разрядка моя. — Р. Б.) материал приводит к очище­нию этих гипотез, устраняет одни из них, исправляет другие, пока, наконец, не будет установлен в чистом виде закон. Если бы мы захотели ждать, пока мате­риал будет готов в чистом виде для закона, то это значило бы приостановить до тех пор мыслящее ис­следование, и уже по одному этому мы никогда не получили бы закона»'.

3.   Предметом судебного исследования является преступление². Практику как критерий истинности результатов судебного исследования нельзя понимать упрощенно. Если эксперимент в научном исследова­нии преследует цель воспроизведения самого явления, которое и будет предметом изучения, то воспроизве­сти предмет судебного исследования невозможно. Это вытекает из следующих оснований:

а)    воспроизведение преступления невозможно, так как всякое воспроизведенное событие будет всегда

отличаться от воспроизводимого события в силу тож­дественности каждого объекта исследования только самому себе; воспроизведенное преступление всегда будет иным преступлением, а не тем, которое со­ставляет предмет судебного исследования;

б)   воспроизведение преступления недопустимо, так как это воспроизведенное явление будет общест- венно опасным;

в)    если можно воспроизвести (точнее, повторить) отдельные фактические обстоятельства, связанные с составом преступления, то нельзя воспроизвести те субъективные моменты, которые также включает в себя состав преступления: например субъективные переживания преступника, обусловленные как черта­ми его характера (ревность, злоба, корыстолюбие и т. п.), так и причинами общественными (война, па­ника и т. п.) или факторами стихийного порядка (по­жар, наводнение, кораблекрушение и т. д.); нельзя воспроизвести вину преступника как психическое от­ношение к содеянному. Никакой эксперимент не в со­стоянии продемонстрировать процесс образования во­левых решений и их превращение в действия.

4. Можно ли из приведенных положений сделать вывод, что судебному исследованию чужд такой критерий истинности наших выводов, такой метод исследования, как эксперимент? Разумеется, правы С. А. Голунский и М. С. Строгович, которые писали, что путем экспериментального воспроизведения нельзя познать преступление, нельзя таким путем убедиться в правильности наших выводов о событии преступле­ния в целомОднако это отнюдь не означает, что практика как критерий истины, эксперимент как одна из форм практики и метод познания вообще устраняются из судебного исследования.

Каждое преступление представляет собой собы­тие, происходящее в определенном месте, в опреде­ленное время и в определенной обстановке. Это со­бытие не исчерпывается лишь преступным действием

¹ См. С. А Голунский, О вероятности и достоверности в уголовном суде, «Проблемы уголовной политики», вып. 4, 1937, стр. 61; М. С. Строгович, Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, изд-во АН СССР, 1955, стр. 81,

йли бездействием и его результатом: ему обычно со­путствуют те или иные подготовительные и последую­щие действия и побочные явления, связанные с пре­ступлением. Все это должно быть установлено и проверено расследованием.

Проверка наших знаний о расследуемом преступ­лении— это прежде всего тщательный анализ и сопо­ставление материалов дела, проверка и оценка всех доказательств. Во-вторых, это учет при планировании расследования всех возможных объяснений меха­низма события преступления, оценка реальности вер­сий и их исследование по существу. В-третьих, это использование коллективного опыта, практики борь­бы органов милиции, прокуратуры, судов с преступ­лениями, практики экспертных учреждений (следст­венная, экспертная и судебная практика) и личного, профессионального опыта оперативного работника милиции, следователя, судьи, эксперта.

Наконец, в-четвертых, проверка наших знаний, правильности наших представлений о преступлении может быть произведена и экспериментальным пу­тем. Дело в том, что нельзя смешивать эксперимен­тальное воспроизведение события преступления с экспериментальным методом исследования или полу­чения отдельных доказательств.

Экспериментальный метод, будучи применен в процессе судебного исследования, позволяет нам опытным путем убедиться в правильности наших представлений о том или ином факте, имеющем зна­чение для дела, или установить новые доказательства, новые факты. Эксперимент не может касаться всего предмета судебного исследования. Он позволяет уста­новить истинность отдельных фактов, отдельных об­стоятельств, признаков, свойств расследуемого собы­тия. Именно поэтому мы не можем говорить об эксперименте, осуществляемом в процессе судебного исследования, как о критерии истинности всего этого исследования в целом или как о специфической фор­ме познания всего предмета этого исследования.

Эксперимент позволяет участникам уголовного процесса непосредственно, воочию убедиться в суще­ствовании и течении того или иного явления. Но это явление по отношению к событию преступления носит
подчиненный, частный характер: оно не исчерпывает Кх признаков и элементов состава преступления. рЛъектом применения экспериментального метода ис- МвДОВания в уголовном процессе будут отдельные обстоятельства дела.

& б. Обратимся к формам применения эксперимен­тального метода в науке советской криминалистики ]Й| в самом процессе судебного исследования. Среди *ТИХ форм на первый план выступает применение I криминалистике экспериментального метода в ши­роком смысле, научного эксперимента.

IКак и во всякой науке, в криминалистике частны­ми методами научного исследования признаются на­блюдение, описание, измерение и вычисление, сравни­тельное исследование, эксперимент. В таком разделе Криминалистики, как криминалистическая техника, Эксперимент играет особенно заметную роль для уста­новления общих закономерностей тех или иных про­цессов, совершенствования методов обнаружения, фиксации, изъятия и исследования судебных доказа­тельств. В значительной части криминалистическая техника в этом смысле носит экспериментальный, опытный характер. Это можно проиллюстрировать следующим примером.

При установлении механизма происшествия, свя­занного с применением огнестрельного оружия, суще­ственное значение зачастую имеет установление на­правления полета пули. Если на пути движения пули находилась какая-либо преграда, то следы воздей­ствия пули на эту преграду позволяют решить инте­ресующий нас вопрос. Проф. С. Н. Матвеев, исследуя следы воздействия пули на стекло, обратил внимание на особенности рельефного рисунка на ребрах про­стреленного стекла. Поверхность ребер стекла при этом имела волнообразное рельефное строение, пред­ставляющееся глазу в виде пучка дуг, идущих от од­ного края ребра к другому. Произведя серию экспери­ментов, исследователь установил, что эти пучки дуг всегда к одной стороне ребра сближаются, а к другой расходятся. При этом сближающиеся концы дугообразных возвышений на ребрах стекол радиаль­ных трещин обращены в сторону, откуда пуля вошла, а на поверхности ребер концентрических трещин —
в противоположную сторону, т. е. в сторону, откуда пуля вышла *.

Таким образом, общее положение было установле­но чисто экспериментальным путем и научный экс­перимент в этом случае был средством развития та­кого раздела криминалистики, как судебная балли­стика.

Экспериментальный метод установления общих теоретических положений с успехом находит приме­нение и в криминалистическом исследовании докумен­тов. Так, в криминалистической литературе высказы­валось предположение, что одинаковые условия обу­чения письму, применение единой методики обучения и единство психо-физиологической основы формирова­ния навыков способствуют выработке единой стерео­типной установки для выполнения букв и цифр. Од­нако специальной разработке вопрос о взаимосвязи признаков цифрового « буквенного письма не подвер­гался, хотя и имел большое значение для экспертной практики.

Для решения этого вопроса научный сотрудник Харьковского НИИСЭ В. Г. Кириченко предпринял детальное исследование взаимосвязи всех признаков в цифровом и буквенном письме на основании значи­тельного экспериментального материала, с тем, чтобы полученные выводы можно было внедрить в эксперт­ную практику. Экспериментирование производилось следующим образом. Каждому лицу предлагалось писать одно-, двух-, трех-, четырех-, пятизначные чис­ла, дроби, числа со словами-спутниками (объем в среднем 870 знаков) и специальный буквенный текст (объем 640 знаков). Помимо этого, предлагалось на­писать по 2 строки слов и чисел, имеющих сходные сочетания знаков.

Изучение экспериментального материала преследо­вало две цели: а) выяснить, в чем состоит сходство (или несходство) признаков общей характеристики почерка в целом и общих признаков в буквенном и цифровом письме; б) установить взаимосвязь частных
признаков в аналогичных цифрах и буквах, а также в сочетаниях их ^[5].

Проведенные исследования позволили сделать вы­вод, что общие и частные признаки в цифровом и бук­венном текстах в основном совпадают. Следователь­но, если в качестве сравнительного материала для исследования представлено ограниченное количество образцов цифрового письма и дополнить их невоз­можно, большую помощь эксперту могут оказать представленные образцы буквенного письма, особенно если в них содержатся сочетания букв, сходные с ис­следуемыми цифровыми записями.

Не менее важен экспериментальный метод при раз­работке вопросов трасологии. Достаточно, например, сказать, что только экспериментальным путем был ре­шен вопрос о пригодности различных порошков для целей выявления потожировых следов пальцев рук.

Как и в других науках, эксперимент в криминали­стике— необходимое условие научной индукции.

Применение экспериментального метода в крими­налистике не ограничивается производством экспери­ментов при исследованиях, носящих чисто криминали­стический характер, как приведенные выше. Решение специальной задачи науки криминалистики, заклю­чающейся в творческом, активном применении дан­ных других наук, обусловливает и использование в ней как экспериментальных методов, так и результа­тов экспериментов, осуществленных при естественно­научных и технических исследованиях. При этом экс­перименты, поставленные в других науках, могут осу­ществляться в криминалистике по той же методике, но в специальных целях.

В психологии на основе ряда экспериментальных исследований были установлены причины, влияющие на полноту восприятия субъектом тех или иных фак­тов или явлений. С целью использования этих данных для выяснения степени достоверности свидетельских показаний были поставлены специальные опыты по методике психологических экспериментов Листом и Клапаредом, которые во время лекций инсценировали неожиданно для своих слушателей беспорядки в ауди­тории, а затем по поводу них допрашивали слушате­лей, выясняя полноту восприятия случившегося *. Не отличаясь в принципе по методике проведения от пси­хологических экспериментов, эти опыты проводились в специальных криминалистических целях: для уста­новления обычной степени достоверности свидетель­ских показаний как источника доказательств.

Однако в ряде случаев для целей криминалистики достаточно использовать результаты экспериментов, поставленных в других науках. Так, нет необходимо- сти заново экспериментальным путем определять ха­рактер люминесценции тех или иных веществ, подвер­гаемых ультрафиолетовому облучению. Для специаль­ных целей криминалистики достаточно использовать результаты соответствующих экспериментов, проведен-» ных в целях совершенствования химического люминес­центного анализа соответствующими специалистами.

Резюмируя сказанное, можно сделать вывод, что научный эксперимент в общеупотребительном смысле этого слова применяется в криминалистике с такой же целью, как и в других науках, т. е. в целях установ­ления новых общих положений, совершенствования приемов исследования, изучения тех или иных фактов или явлений, для постижения их сущности, их причин­ной обусловленности и т. п. При этом эксперимент будет криминалистическим либо по своему содержа­нию и целям, либо только по своим целям. Наконец, в криминалистике могут быть использованы только результаты эксперимента (без повторения его содер­жания), осуществленного в других науках.

Научный (в широком смысле этого слова) экспе­римент, находя свое применение в криминалистике, в то же время не является методом судебного иссле­дования. Применительно к условиям и задачам су­дебного исследования экспериментальный метод на­учного исследования трансформируется, приобретает специфические, совершенно своеобразные черты, не утрачивая в то же время своего экспериментального, опытного характера.

Применение экспериментального метода исследо­вания в предварительном расследовании и судебном разбирательстве уголовных дел осуществляется в Двух формах. В тех случаях, когда экспернментиро- Шание составляет основное содержание действий орга­на расследования и суда, эксперимент выступает в форме самостоятельного процессуального действия — следственного или судебного эксперимента, содержа­ние которого, как мы видим, определяет даже его наименование. В тех же случаях, когда опыт, экспе­римент не является доминирующим в процессуальной деятельности участника процесса, экспериментальный метод исследования может проявляться в форме от­дельных элементов, составных частей следственного Или судебного действия. Таков, например, экспертный Эксперимент как составная часть процесса экспертно­го исследования вещественных доказательств.

Эксперимент в советском уголовном процессе — &то научно обоснованный, процессуально оформлен­ный, криминалистически разработанный метод судеб­ного исследования, поставленный на службу делу со­циалистического правосудия.

Эксперимент — это научно обоснованный метод. Это означает, во-первых, что хотя экспериментальный метод судебного исследования не может быть отожде­ствлен в целом с научным (в прямом смысле этого слова) экспериментом, однако он основывается на научных данных, на положениях тех наук, которые в творчески преобразованном виде используются кри­миналистикой в целях социалистического правосудия, на положениях науки криминалистики.

Научная обоснованность эксперимента означает, во-вторых, что необходимость применения этого ме­тода исследования вытекает из самого существа су­дебного исследования как процесса познания, из роли практики, эксперимента в этом процессе.

Наконец, в-третьих, научная обоснованность экспе­римента заключается в том, что методы его проведе-» ния выкристаллизовались в результате научного обоб­щения следственной, экспертной и судебной практики.

Эксперимент — это процессуально оформленный метод судебного исследования. Поскольку речь идет не о научном, а о судебном исследовании, одним из
характерных признаков которого является особая — процессуальная — форма, в которой оно проводится, все методы этого исследования должны получить свое процессуальное отражение. В этом признаке экспери­мента отражается и такое требование, как закон­ность его осуществления, так как процессуальное, т. е. правовое, оформление могут получить лишь за­конные, правомерные действия и методы.

Когда экспериментальный метод исследования не приобретает самостоятельного процессуального зна­чения, т. е. не определяет собой полностью содержа­ния судебного или следственного действия, он не яв­ляется и содержанием средства доказывания в про­цессуальном значении этого понятия. В этом случае не возникает необходимости в процессуальной регла­ментации эксперимента, так как само действие, со­ставной частью которого является эксперимент, ре­гламентировано.

Из сказанного можно сделать вывод, что экспери­ментальный метод только тогда может служить мето­дом судебного исследования, когда он применяется в процессуальных рамках следственных или судебных действий.

Эксперимент в советском уголовном процессе—• это криминалистически разработанный метод. Это означает, что методика экспериментирования при производстве процессуальных действий разрабаты­вается наукой криминалистикой, что криминалистика рассматривает тактику применения эксперименталь­ного метода, конкретные приемы его осуществления и специфические особенности этих приемов.

Таково общее понятие экспериментального метода в уголовном судопроизводстве.

§ 2. Сущность отдельных форм применения экспериментального метода в уголовном судопроизводстве

Конкретными формами применения эксперимен­тального метода в судебном исследовании, как мы указали выше, являются следственный эксперимент, судебный эксперимент и экспериментальные действия

1а
* процессе производства осмотра, экспертизы и иных Процессуальных действий. Обратимся к рассмотрению сущности этих форм применения экспериментального метода.

1.    Сущность следственного эксперимента. След­ственный эксперимент представляет собой такое след­ственное действие, которое состоит в проведении спе­циальных опытов, испытаний с целью получения ио- рых и проверки имеющихся доказательств, а также Проверки и оценки следственных версий о возможно­сти или невозможности существования'тех или иных фактов, имеющих значение для дела.

В литературе и практике до принятия нового зако­нодательства существовали две точки зрения на при­роду и сущность следственного эксперимента.

Сторонники одной точки зрения считали, что след­ственный эксперимент не является самостоятельным следственным действием, а представляет собой либо разновидность следственного осмотра, либо вообще лишь тактический прием проверки доказательств при производстве какого-либо следственного действия (осмотра, опознания и т. п.). Представителями этой точки зрения среди процессуалистов были проф. М. С. Строгович, проф. М. А. Чельцов, док­тор юрид. наук Р. Д. Рахунов, а среди кримина­листов— проф. И. Н. Якимов, доц. П. И. Тарасов- Родионов (в большинстве своих работ), проф.

А.  И. Винберг.

Определяя следственный эксперимент как средство проверки доказательств, проф. М. С. Строгович пи­сал, что «по своей юридической природе он представ­ляет не что иное, как особый вид осмотра в его второй (динамической) стадии»^[6]. Отмечая вместе с тем .неко­торые отличия следственного эксперимента от обыч­ного осмотра, М. С. Строгович подчеркивал, что, не­смотря на некоторую специфику, следственный экспе­римент всегда есть осмотр: осматривается место или предмет.

Этой позиции М. С. Строгович не изменил и в бо­лее поздних работах, где он называет следственный
эксперимент «частным приемом следствия» ', «особым видом осмотра» ^[7].

Менее четко высказался по этому вопросу М. А. Чельцов. Говоря о том, что под следственным экспериментом понимается особый тактический прием следствия, направленный па искусственное воспроиз­ведение каких-либо обстоятельств дела, он констати­ровал отсутствие в уголовно-процессуальных кодексах указаний о следственном эксперименте и считал, что «правильнее всего следственный эксперимент оформ­ляется протоколом осмотра» ^[8]. Из этой рекомендации можно было сделать вывод, что, поскольку автор со­ветует процессуально оформлять эксперимент не при­менительно к оформлению осмотра, следственный экс­перимент однороден со следственным осмотром.

Следует отметить, что М. А. Чельцов, по-видимому, впоследствии отошел от этой точки зрения на природу следственного эксперимента, так как спустя несколько лет он писал уже о следственном эксперименте как о процессуальном действии (а не разновидности ино­го следственного действия), определяя его сущность по-прежнему: воспроизведение определенных факти­ческих обстоятельств с целью проверки возможности существования данного факта в данных условиях ^[9].

Р. Д. Рахунов, касаясь следственного эксперимен­та лишь в аспекте участия в нем эксперта, пришел к выводу, что «следственный эксперимент, заключаю­щийся в воспроизведении обстановки определенного события, по своему характеру представляет собою вид осмотра» ^Б.

Проф. И. Н. Якимов считал следственный экспери­мент осмотром, предпринимаемым для дополнения или проверки какого-либо обстоятельства, важного для дела. В этом смысле следственный эксперимент мож­но, по его мнению, считать вторичным следственным осмотром, дополняющим первоначальный осмотр и во многих случаях органически с ним связанный. Следственный эксперимент определялся И. Н. Яки­мовым как искусственное воспроизведение или ин­сценировка какого-нибудь факта или события в целях проверки доказательств, установленных свиде­тельскими показаниями или объяснениями обви­няемых Ч

Разновидностью следственного осмотра считал следственный эксперимент и проф. А. И. Винберг^[10].

Доц. П. И. Тарасов-Родионов в большинстве слу­чаев склонялся к рассматриваемой точке зрения.

В своих первых работах по этому вопросу П. И. Тарасов-Родионов называл следственный экспе­римент «осмотром-инсценировкой» или тактическим приемом расследования и определял его как искус­ственное воспроизведение обстоятельств преступления или происшествия, или его отдельных элементов, или отдельных имевших место событий. Цель следствен­ного эксперимента, по его мнению,— проверка улик и наилучшее уяснение обстоятельств дела ^[11].

В главе, посвященной следственному эксперименту, в «Настольной книге следователя» П. И. Тарасов-Ро­дионов уже прямо говорил о том, что следственный эксперимент — это разновидность следственного осмот­ра. Однако там же он отмечал существенные разли­чия между экспериментом и осмотром, которые фак­тически опровергали высказанное им мнение о при­роде эксперимента^[12]. Такая двойственность позиции автора отчетливо выявилась и в одной из его послед­них работ, где он вынужден был признать, что след­ственный эксперимент, даже если его рассматривать как разновидность следственного осмотра, выходит за рамки последнего «и в своем новом качестве служит источником развития новых форм следственной ра­боты» ^[13].

Резюмируя взгляды ученых, придерживавшихся упомянутой точки зрения на природу следственного эксперимента, можно сказать, что они сводились к следующему.

A.      Следственный эксперимент не является само­стоятельным следственным действием; его можно рас­сматривать либо как тактический прием, осуществляе­мый при производстве других следственных действий, либо как разновидность какого-либо следственного действия (например, осмотра) ^[14].

Б. Цели следственного эксперимента заключаются в проверке доказательств или уяснении обстоятельств дела.

B.     Различия, имеющиеся между экспериментом и другими следственными действиями, как по целям их проведения, так и по их содержанию не свидетель­ствуют о самостоятельном характере следственного эксперимента.

Сторонники второй точки зрения считали след­ственный эксперимент самостоятельным следственным действием, отличающимся своим содержанием, зада­чами и тактикой проведения от других следственных действии. Эти взгляды разделяли проф. М. М. Грод- зинский, проф. А. А. Пионтковский, проф. Н. В. Тер- зиев, проф. В. П. Колмаков, кандидаты юрид. наук Г. М. Миньковский, Л. Е. Ароцкер, И. И. Гуковская,

М. М. Выдря, Ф. К. Дчденко и др. *. Этой точки зрения придерживается и автор настоящей ра­боты ^[15].

Если проанализировать определения следственного эксперимента, встречающиеся в процессуальной и кри­миналистической литературе, то можно прийти к выводу, что все они характеризуют следственный экспе­римент прежде всего как воспроизведение — воспроиз­ведение обстановки или обстоятельств события, вос­произведение тех или иных фактов, признаков, сторон исследуемого явления. Однако, как указывалось выше, воспроизвести предмет судебного исследования в це­лом невозможно.

Вообще сам термин «воспроизведение» можно по­нимать лишь в условном смысле. Воспроизвести или воссоздать тот или иной факт, обстоятельство — это значит вновь получить тот же самый факт, вызвать к жизни вновь то же самое явление. Но нет и не мо-

Жет быть двух тождественных явлений, обстоятельств, фактов.

Нельзя воспроизвести положение потерпевшего и нападающего в момент совершения преступления, нельзя воспроизвести действия преступника на месте совершения преступления и т. п. Мы всегда будем при этом иметь дело с новым, иным событием, явле­нием, признаком. Поэтому следственный эксперимент заключается не в воспроизведении в буквальном смысле этого слова какого-либо явления или факта, а в совершении действий, сходных с исследуемы­ми. И обстановка, в которой совершаются эти дей­ствия, будет не той, в которой имело место подлинное событие, а лишь сходной с нею. Достижение сход­ства обстановки, в которой осуществляются экспери­ментальные действия, и самих этих действий, как это будет показано далее, с обстановкой и обстоятель­ствами подлинного события и обеспечивает достовер­ность результатов следственного эксперимента.

О реальном воспроизведении при следственном эксперименте нельзя говорить еще и потому, что в ряде случаев экспериментом опровергается сама воз­можность, реальность предполагаемого явления, фак­та и, следовательно, при этом ничего не воспроизво­дится, так как несуществовавшего вовсе нельзя вос­произвести. Попутно заметим, что уже одно это тре­бует, чтобы был отвергнут как неправильный термин «воспроизведение обстановки и обстоятельств собы­тия», которым некоторые авторы пытались или пы­таются заменить термин «следственный экспери­мент» *.

С термином «воспроизведение» в последнее время приходится сталкиваться и при рассмотрении вопроса о другом следственном действии — так называемом выходе на место с обвиняемым или свидетелем, кото­рое некоторые криминалисты предлагают именовать «воспроизведением показаний на месте». Такое назва­ние, например, предложено А. Н. Васильевым и

С.   С. Степичевым Не касаясь здесь существа пред­ложения этих авторов, следует сказать, что по изло­женным соображениям термин «воспроизведение» не­правильно употреблять и в этом случае.

Другим существенным недостатком предложенных определений следственного эксперимента является от­сутствие во многих из них указаний на действенный, экспериментальный характер этого следственного акта. Так, Юридический словарь определяет след­ственный эксперимент как «следственное действие, Заключающееся в воспроизведении следователем от­дельных обстоятельств совершения расследуемого Преступления или отдельных фактов, имеющих суще­ственное значение для дела»^[16].

Нельзя сводить содержание следственного экспе­римента к понятию «воспроизведение», даже если употреблять этот термин в условном смысле. И уже совершенно неверным, на наш взгляд, будет ограни­чение следственного эксперимента воспроизведением только обстановки события. При таком конструи­ровании определения следственного эксперимента из него выхолащивается главное — производство опытов, испытаний, т. е. экспериментальный метод установле­ния фактов.

Создание условий, обстановки, сходных с обста­новкой подлинного события, т. е. в известной степени то самое «воспроизведение», о котором шла речь, еще нельзя признать экспериментом. Это подчас, хотя и не всегда, лишь необходимое условие тактически правильного проведения следственного эксперимента. Но эксперимент не может ограничи­ваться только реконструкцией обстановки происше­ствия, так как в самом факте реконструкции, созда­ния условий, сходных с условиями, в которых протекало подлинное событие, еще нет ничего экспе­риментального, опытного. Автор, как и некоторые другие криминалисты, ранее полагал, что один из видов следственного эксперимента своим содержанием имеет исключительно реконструкцию обстановки собы­тия •. Однако более углубленное изучение сущности следственного эксперимента требует пересмотра по­добного мнения.

Реконструкция самой обстановки события, т. е. создание обстановки, сходной с той, в которой имело место исследуемое обстоятельство, представляет со­бой не самостоятельное следственное действие, не разновидность следственного эксперимента, а тактиче­ский прием расследования, применяемый при произ­водстве различных следственных действий. Сама по себе реконструкция обстановки ничего не дает след­ствию. Мы реконструируем обстановку либо для ее последующего осмотра, либо для проведения в соз­данных условиях следственного эксперимента или опознания тех или иных объектов и т. п. Реконструк­ция выступает прн этом как начальный этап или как условие, тактический прием производства того или иного следственного действия. Именно поэтому рекон­струкция обстановки необязательна при произ­водстве любого следственного эксперимента. В ряде случаев эксперимент может быть проведен в обста­новке, не сходной с обстановкой подлинного события, если это не имеет значения для достоверности резуль­татов эксперимента. Так, если мы экспериментальным путем проверяем, может ли обвиняемый непосред­ственно сам изготовить клише, с помощью которого фабриковались фальшивые деньги, то подобный экс­перимент с равным успехом может быть проведен в любой обстановке (лишь бы обвиняемому были пре­доставлены необходимые материалы и инструменты),

и,   таким образом, вовсе не требуется создавать в це­лом такую же обстановку, в какой совершалось пре­ступление.

С реконструкцией обстановки мы сталкиваемся и при проведении иных следственных действий. Так, иногда для того, чтобы результаты предъявления для
опознания были достоверны, мы проводим опознание в условиях, сходных с теми, в которых воспринимался объект опознания опознающим лицом. В процессе осмотра места происшествия может возникнуть необ­ходимость восстановить ту или иную деталь обстанов­ки, нарушенную посторонними лицами после преступ­ления или изменившуюся в результате воздействия на нее климатических факторов. Однако и в этих слу­чаях реконструкция—не самоцель; она призвана обес­печить эффективность того или иного следственного действия.

Наконец, еще одним существенным недостатком предложенных в литературе определений следственно­го эксперимента является ограничение целей этого следственного действия, как правило, проверкой со­бранных по делу доказательств. Далее будет специ­ально рассмотрен этот вопрос, здесь же представляет­ся необходимым отметить, что следственный экспери­мент может быть с успехом применен не только для проверки уже имеющихся доказательств, но и для проверки и оценки следственных версий и получения новых доказательств.

Взгляд на следственный эксперимент как на само­стоятельное следственное действие в настоящее вре­мя нашел выражение в действующем законодатель­стве. Введенные в действие новые уголовно-процессу­альные кодексы союзных республик содержат специ­альные нормы, предусматривающие производство следственных экспериментов в процессе предваритель­ного расследования.

Так, в Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР^[17] следственному эксперименту посвящена ст. 183. В ней говорится:

«В целях проверки и уточнения данных, имеющих значение для дела, следователь вправе произвести следственный эксперимент путем воспроизведения действий, обстановки или иных обстоятельств опреде­ленного события и совершения необходимых опытных действий. При этом следователь в необходимых слу- паях производит измерения, фотографирование, со­ставляет планы и схемы.

Производство следственного эксперимента допу­скается при условии, если при этом не унижается до­стоинство и честь участвующих в нем лиц и окружаю­щих и не создается опасности для их здоровья.

При производстве следственного эксперимента должны присутствовать понятые. В случае необходи­мости в производстве следственного эксперимента мо­гут участвовать подозреваемый, обвиняемый, потер­певший, свидетель. Следователь вправе пригласить для участия в производстве следственного экспери­мента и специалиста, не заинтересованного в исходе дела.

О производстве следственного эксперимента со­ставляется протокол с соблюдением требований ста­тей 141 и 142 настоящего Кодекса. В протоколе по­дробно излагаются условия, ход и результаты произ­веденного следственного эксперимента».

Из приведенной статьи следует прежде всего тот факт, что законодатель понимает под следственным экспериментом совершение опытных действий. Эти действия должны осуществляться в специально соз­данных для этой цели условиях, «воспроизводящих» обстоятельства расследуемого события.

Нам представляется, что термин «воспроизведе­ние», употребляемый в законе для характеристики условий следственного эксперимента, имеет условное значение и выражает требование достижения соот­ветствия условий и содержания опытов условиям и содержанию исследуемых действий. Указание законо­дателя на то, что содержанием следственного экспе­римента является совершение опытных действий, по­зволяет сделать вывод о том, что само по себе «вос­произведение» не исчерпывает содержания следствен­ного эксперимента, а является средством, приемом его осуществления. Этим ст. 183 УПК РСФСР, на наш взгляд, выгодно отличается от ст. 166 УПК Узбек­ской ССР, которая гласит: «В целях проверки и уточ­нения данных, полученных при осмотрах, освидетель­ствованиях, допросах, предъявлении для опознания й других следственных действиях, следователь может осуществить воспроизведение обстановки и обстоя-
тельстз определенного события. При этом следователь Производит в необходимых случаях измерения, фото­графирование, составляет планы.

Выполнение соответствующих действий допускает­ся при условии, если они не унижают достоинство и не опасны для здоровья участвующих в них лиц и окружающих.

При воспроизведении обстановки и обстоятельств события должны присутствовать понятые. В случае необходимости вызываются также обвиняемый, потер­певший, свидетели.

О воспроизведении обстановки и обстоятельств со- оытия составляется протокол с соблюдением правил -статьи 117 настоящего Кодекса».

Как видно из текста этой статьи, законодатель, избегая термина «следственный эксперимент», вкла­дывает в понятие этого следственного действия вос­произведение обстановки и обстоятельств события. Отсутствие указания на опытный характер действий следователя, ограничение эксперимента только вос­произведением вызывает возражения, обусловлен­ные изложенным выше, когда мы касались поня­тия термина «воспроизведение». Однако и в этом случае несомненным остается факт признания следственного эксперимента самостоятельным след­ственным действием, как бы его ни называл зако­нодатель.

Вызывает сожаление тот факт, что, например, в УПК РСФСР и в УПК Узбекской ССР, несмотря на Признание самостоятельного характера следственного эксперимента, статьи, его регламентирующие, поме­щены в главах, посвященных осмотру и освидетель­ствованию. С этой точки зрения большей последова­тельностью отличается УПК Казахской ССР, в кото­ром следственному эксперименту посвящена отдельная глава, которая так и называется: «Следственный экс­перимент» (гл. XII). В ст. 131, в которой изложены основания для производства следственного экспери­мента, указывается: «В случаях надобности проверки и уточнения данных, полученных в результате осмот­ра, допроса свидетелей, потерпевших и обвиняемых, лицо, производящее дознание, или следователь про­изводит следственный эксперимент путем воспроизве­
дения обстоятельств происшествия, имеющих значение для дела».

Хотя и эта формулировка страдает отмеченным недостатком, ограничивая следственный эксперимент воспроизредением, однако она представляется более совершенной, чем формулировка УПК Узбекской ССР, так как не только узаконивает правильное наимено­вание этого следственного действия, но и не содер­жит указания на воспроизведение обстановки как на содержание эксперимента, что, несомненно, правиль­но, ибо реконструкция обстановки, как мы считаем, не является безусловным элементом следственного экспе­римента и не определяет специфики его содержания.

2.    Сущность судебного эксперимента. Судебный эксперимент представляет собой осуществляемое су­дом опытное исследование, преследующее цель про­верки собранных в процессе предварительного след­ствия и судебного разбирательства доказательств или получения новых фактических данных, имеющих зна­чение для дела.

Известно, что суд располагает теми же способами получения доказательств, что и следователь. Так же, как и следователь, суд применяет экспериментальный метод в исследовании, который при определенных ус­ловиях становится самостоятельным судебным дей­ствием — судебным экспериментом.

Исходя из того, что между следственным и судеб­ным экспериментами много общего, некоторые авторы называют и тот и другой судебным экспериментом, а некоторые — следственным. Так, С. А. Голунский при­менял термин «судебный эксперимент» и к экспери­менту, осуществляемому следователем на предвари­тельном следствии, и к эксперименту, проводимому судом *. Оба вида эксперимента называет следствен­ным экспериментом Н. И. Гуковская².

Л. Е. Ароцкер, подвергая критике термин «судеб­ный эксперимент», считал, что, так как эксперимент приводится судом во время судебного следствия, он должен называться следственным, как и тот экспери­мент, который осуществляется на предварительном следствии *.

Нам представляется, что в данном случае терми­нология должна определяться не различием или сход­ством судебного и следственного эксперимента, а пре­жде всего той стадией процесса, на которой это действие осуществляется. Ведь мы не случайно разли­чаем предварительное и судебное следствие, хотя и в том, и в другом случае речь идет об исследовании ■доказательств.

Следственный эксперимент осуществляется в стадии предварительного расследования. Слово «след­ственный» указывает, во-первых, на это обстоятель­ство и, во-вторых, на то, что этот эксперимент осуще­ствляется именно лицом, производящим расследова­ние, а не иным участником процесса^[18]. Точно так же слово «судебный» означает и стадию, на которой осу­ществляется эксперимент — судебное разбиратель­ство, и то, что он проводится именно судом. Разумеет­ся, уже совершенно неприемлемым является такое наименование для судебного эксперимента, как «су- дебно-следственный эксперимент», которое употреб­ляет Ф. К. Диденко^[19].

Вопросы судебного эксперимента до последнего времени в криминалистике не разрабатывались. Тео­рия уголовного процесса также не уделяла внимания этому судебному действию. В современной кримина­листической и процессуальной литературе можно было встретить лишь несколько упоминаний о судебном эксперименте. О праве суда произвести судебный экс­перимент говорят проф. М. А. Чельцов^[20], Н. И. Гуков* ская, Ф. К. Диденко и Л. Е. Ароцкер в упоминавшихся работах, косвенно — К- Гарин^[21]. Пожалуй, этим и ис­черпывается перечень авторов, которые хотя бы при­знали за судебным экспериментом право на существо­вание^[22]. Даже в монографии И. Д. Перлова «Судебное следствие в советском уголовном процессе» о судеб­ном эксперименте не сказано ни слова.

Между тем применение экспериментального метода исследования в процессе судебного разбирательства, выражающееся в форме судебного эксперимента, представляет собой эффективное средство установле­ния судом истины. Представление о возможностях экспериментального метода исследования доказа­тельств в стадии судебного разбирательства дает следующий пример.

М. и Б. обвинялись в том, что скупали в Тбилиси дамскую лакированную обувь, привозили ее в Моск­ву и здесь перепродавали по повышенным ценам, а часть обуви посылали посылками в адрес Я., прожи­вавшей в Москве, которая реализовывала обувь так­же по спекулятивным ценам.

Сначала на предварительном следствии М. и Б. заявили, что обувь они покупали на рынке в Тбилиси, а затем изменили свои показания и стали утверждать, что обувь они изготавливали собственноручно. Одна­ко последнее их заявление на предварительном след­ствии во внимание принято не было, следователь этой версии не проверил, и М. и Б. с их соучастницей Я. были преданы суду по обвинению в спекуляции, при­чем первым двум вменялись в вину скупка и перепро­дажа обуви.

Суд осудил всех троих по ст. 107 УК РСФСР 1926 года к 8 годам лишения свободы каждого.

В кассационных жалобах осужденные ссылались на то, что суд не исследовал всех обстоятельств дела, '‘И в особенности тех, которые свидетельствовали о на­личии у М. и Б. профессиональных навыков сапожни­ков, не исследовал вещественных доказательств — 25 пар туфель, изъятых у подсудимых,— в отношении которых подсудимые предлагали указать на такие скрытые их особенности, которые могли быть извест­ны только лицам, непосредственно изготовлявшим эту обувь.

| ^; Судебная коллегия по уголовным делам Москов­ского городского суда, признав доводы, изложенные ,в кассационных жалобах, основательными, отменила приговор и дело направила на новое рассмотрение со стадии судебного разбирательства. При этом в ^определении было обращено внимание на необходи­мость исследования в суде вопроса о том, могли ли осужденные изготовить эту обувь.

В судебном заседании подсудимые М. и Б. подроб­но описали признаки товара, из которого была изго­товлена обувь, и особенности работы. Суд осмотрел распоротый туфель для установления признаков, ука­занных подсудимыми. Присутствующий в судебном ^заседании эксперт-обувщик констатировал совпадение имеющихся у туфель признаков с признаками, указан­ными подсудимыми, за исключением некоторых не­значительных деталей. На этом основании эксперт пришел к выводу, что туфли изготовлены М. и Б. Од­нако суд не ограничился производством экспертизы по этому вопросу.

В судебном заседании был произведен судебный эксперимент, в процессе которого из представленного В суд сырья подсудимые М. и Б. сшили по одной туф­ле. Суд констатировал, во-первых, наличие у подсуди­мых профессиональных навыков сапожников и, во- вторых, совпадение признаков изготовленной в про­цессе эксперимента обуви с признаками туфель — ве­щественных доказательств, что позволило прийти к выводу, что изъятые у подсудимых туфли были изго­товлены ими, а не куплены у других лиц. На основа­нии этого действия М. и Б. были переквалифицирова­ны на ст. 99 УК РСФСР, а действия Я. со ст.ст. 17
и 107 переквалифицированы на ст.ст. 17 и 99 УК РСФСР^[23].

Из приведенного примера видно, что сущность опи­сываемого судебного действия заключается в провер­ке доказательств путем опыта.

Судебный эксперимент — это действие, д е я т ел ь - ность суда. Действенный характер судебного экспе­римента означает, что он не может быть ограничен лишь мысленным исследованием фактов, размышле­нием по их поводу, логическими построениями. Подоб­но следственному эксперименту судебный эксперимент предполагает производство тех или иных фактических опытов. С этой точки зрения нельзя согласиться с мне­нием проф. С. А. Голунского, утверждающего в об­щей форме, что «методы исследования доказательств на суде иные, чем на предварительном следствии»^[24].

Действительно, условия, в которых доказательства исследуются в судебном заседании, отличаются от ус­ловий дознания или предварительного следствия. Процесс исследования доказательств в суде осуще­ствляется непрерывно, коллегиально, устно, непосред­ственно. Изменяется тактика процессуальных дейст­вий, может измениться сочетание методов исследова­ния, носами эти методы остаются теми же, что и на стадии предварительного расследования, так как они являются методами познания, процесс которого но­сит всеобщий характер. Поэтому не может изме­ниться смысл применения экспериментального метода исследования, хотя сам по себе этот метод может быть применен в иных целях, нежели в стадии пред­варительного расследования.

К судебному эксперименту относится все то, что было сказано нами в отношении воспроизведения при следственном эксперименте. Как и следственный экс­перимент, судебный эксперимент не является в пря­мом смысле слова воспроизведением обстановки или обстоятельств исследуемого события. При его произ­водстве осуществляются действия, аналогичные исследуемым, и осуществляются они в сходной обста­новке. Но это всегда иные действия, не тождествен­ные тем, которые являются предметом судебного ис­следования, поскольку тот же самый факт, то же самое явление неповторимо.

В действующем законодательстве судебный экспе­римент нашел отражение в УПК ряда союзных рес­публик (ст. 274 УПК Узбекской ССР, ст. 292 УПК Латвийской ССР, ст 293 УПК Киргизской ССР и др.).

Различия между следственным и судебным экспе­риментами не касаются их природы. И тот, и другой представляют'собой опыт, получивший самостоятель­ное процессуальное значение. Различие между ними усматривается в круге участников эксперимента, в тактике подготовки и проведения, в порядке процессу­ального оформления.

3.       Сущность применения экспериментального ме­тода при производстве иных следственных и судебных действий. Экспериментальный метод в уголовном су­допроизводстве применяется не только в форме след­ственного или судебного экспериментов. При прове­дении иных процессуальных действий следователь, суд, иные участники процесса широко используют этот метод исследования; эксперимент в этих случаях вы­ступает в качестве составного элемента того или иного процессуального действия. Не всегда в том или ином процессуальном действии экспериментальный метод исследования проявляется отчетливо, со всеми прису­щими ему чертами. Иногда только тщательный анализ процессуального действия может показать, что и в нем есть элементы опыта, что с какой-то стороны это действие носит экспериментальный — с точки зрения метода исследования — характер.

, С использованием экспериментального метода ис­следования в его чистом виде мы встречаемся прежде всего при производстве судебных экспертиз вообще »и криминалистической экспертизы в частности.

Процесс экспертного исследования, как процесс познания, начинается с непосредственного наблюде­ния, с чувственного восприятия объекта исследования. На основе чувственного восприятия формируется ра­циональное представление о предмете экспертизы, познается внутренняя связь явлений, осмысливаются

3         Р. С. Белкин
результаты ощущений, возникают понятия, суждения, умозаключения. Связь чувственного и логического ь процессе экспертного исследования проявляется в практике, в качестве которой применительно к экспер­тизе можёт выступать и эксперимент.

Сущность экспертного эксперимента в криминали- стическои экспертизе заключается в том, что эксперт- криминалист в процессе исследования вещественного доказательства- искусственно вызывает тот или иной факт, явление для наиболее полного и глубокого изу­чения в целях разрешения вопросов, поставленных пе­ред экспертизой следователем, органом дознания или судом. Не отличаясь по существу от обычного научного эксперимента, экспертный эксперимент выде­ляется следующими признаками:

а)    он производится экспертом, а не любым иссле­дователем;

б)   он производится в целях разрешения вопросов, интересующих органы расследования и суд, т. е. спе­циальные органы государства;

в)    он производится не для решения общетеорети­ческих проблем, не в целях развития той или иной отрасли науки, а для выяснения узких по своему ха­рактеру вопросов, связанных только с конкретным частным случаем, конкретным уголовным делом. Это не значит, конечно, что в процессе экспертного экспе­римента не могут найти свое решение какие-то общие вопросы, влияющие на развитие науки криминали­стики. Конкретный экспертный эксперимент в сово­купности с рядом подобных экспериментов позволяет исследователи* обобщить и изучить черты однородных явлений, сделать из них общие выводы, имеющие значение для методики подобных исследований и в целом для науки.

Экспертный эксперимент существенно отличается от следственного и судебного эксперимента:

а)    как следственный, так и судебный эксперимен­ты носят характер самостоятельных процессуальных действий.

Экспертный же эксперимент представляет собой стадию, этап процесса экспертного исследования, при­чем этап промежуточный, результаты которого еще не являются результатами всего исследования в це­
лом. Естественно поэтому, что экспертный экспери­мент сам по себе не имеет самостоятельного зна- 1Р?шя;

3) так как экспертный эксперимент не исчерпы­вает собой всего содержания экспертного исследова­ния, его результаты не имеют и самостоятельного доказательственного значения.

Источником доказательств является заключение эксперта. В заключении эксперта находят свое выра­жение результаты всего процесса исследования ве­щественных доказательств, а не одной из его стадий.

Результаты же следственного и судебного экспе­риментов как самостоятельных и законченных действий имеют доказательственное значение незави­симо от того, закончено ли в целом судебное исследо-* вание или нет;

в)    экспертный эксперимент немыслим без наличия у экспериментатора специальных научных познаний, сам эксперимент есть этап научного исследования. Следственный и судебный эксперименты, помимо про­чего, отличаются от экспертизы именно тем, что для их проведения не требуется никаких специальных знаний, выходящих за рамки обычного житейского или профессионального опыта следователя или судьи;

г)   отличия между экспертным и следственным и судебным экспериментами лежат и в чисто про­цессуальной области, они равнозначны отличию экс­пертизы от следственного или судебного экспери­мента.

Однако, несмотря на различия между указанными формами применения экспериментального метода ис­следования, все они имеют общие черты, свидетель­ствующие в конечном счете об их известном единстве, р Прежде всего все они являются экспериментами, т. е. не только по названию, но и по существу своему — действиями опытного характера^ средством эмпириче­ского получения выводов.

Далее, все они непосредственно направлены на исследование судебных доказательств.

Наконец, все они в конечном счете служат целям установления истины в советском уголовном процессе.

Экспертный эксперимент осуществляется не толь­ко в криминалистической экспертизе, С эксперимент
тальными методами исследования мы встречаемся, например, в судебномедицинской экспертизе вещест­венных доказательств, в судебнохимической экспер­тизе и при других экспертизах, когда эксперимент составляет основное содержание экспертного иссле­дования.

С экспертизой тесно связано такое процессуальное действие, как получение следователем, органом до­знания или судом образцов для сравнительного иссле­дования.

Криминалистическая экспертиза часто явпяется экспертизой идентификационной, т. е. преследующей цель идентификации определенных объектов. Про­цесс идентификации есть в известном смысле процесс сравнительного исследования с целью установления тождества. Поэтому эксперт должен обладать мате­риалом для сравнения — образцами, принадлежность которых идентифицируемому объекту должна быть бесспорной. Эти образцы получили в следственной и экспертной практике название экспериментальных¹.

До настоящего времени получение органом рассле­дования или судом экспериментальных образцов для сравнительного исследования законом не регламен­тировалось. Это обусловливало, с одной стороны, за­труднения в их получении при отсутствии доброволь­ного согласия лица, у которого должны были быть получены образцы, а с другой стороны, порождало сложные теоретические обоснования правомерности действий органов расследования и суда по получению образцов для сравнительного исследования.

Новое уголовно-процессуальное законодательство союзных республик ввело четкое правовое обоснова­ние получения образцов для сравнительного исследо­вания. Так, в ст. 186 УПК РСФСР указывается: «Сле­дователь вправе получить у подозреваемого или обвиняемого образцы почерка или другие образцы, необходимые для сравнительного исследования, о чем составляет постановление.

Следователь вправе также получить образцы по­черка или иные образцы для сравнительного исследо­вания у свидетеля или потерпевшего, но лишь при необходимости проверить, не оставлены ли указанны­ми лицами следы на месте происшествия или на ве­щественных доказательствах». Аналогичная норма содержится и в УПК других союзных республик.

Закон не считает получение образцов для сравни­тельного исследования прерогативой только органов расследования. Статья 288 УПК РСФСР предостав­ляет право получать образцы суду, если экспертизу необходимо провести в судебном заседании.

Правовая регламентация действий органа рассле­дования и суда по получению образцов для сравни­тельного исследования отражает насущные интересы практики и, несомненно, представляет шаг вперед в развитии уголовно-процессуального законодательства. Наличие указанных специальных норм в УПК позво­ляет вместе с тем сделать вывод о том, что получение образцов для сравнительного исследования приобре­ло характер самостоятельного процессуального дей­ствия.

Анализ этого процессуального действия показы­вает, что эксперимент, опыт играет существенную роль в его содержании.

Образец для сравнительного исследования — это объект, полученный опытным, экспериментальным пу­тем. Лицо, у которого отбирается образец, ставится следователем, лицом, ведущим дознание, прокурором или судом в специальные условия, наиболее благо­приятные для получения требуемых результатов.

Эти условия, далее, могут произвольно изменяться по усмотрению следователя.

Наконец, действия, направленные на получение образцов для сравнения, могут повторяться столько раз, сколько будет признано необходимым.

Все эти черты рассматриваемого процессуального акта свидетельствуют о его опытном характере. И фактически при получении образцов для .сравни­тельного исследования орган расследования или суд
действительно осуществляют опыт: в специально со­зданных условиях предпринимается попытка искус­ственно получить определенный объект, который можно было бы сравнить с объектом, проходящим по делу в качестве вещественного доказатечьства. С логической точки арония методику исследования в этом случае можно представить следующим образом. Следователь или суд изучают обстоятельства дела и имеющиеся в их распоряжении вещественные доказательства и определяют, каким лицом и каким образом мог быть испочнен тот или иной объект, явтяющийся в< щест- венным доказательством. На основе этого наблюце- ния и анализа возникает гипотеза. Для ее подтвер­ждения ставится опыт — в надлежащих условиях у определенною лица отбираются образцы. Результаты этого опыта анализируются экспертом при срав­нительном исследовании, а вывод, подтверждающий или опровергающий выдвинутую гипотезу, находит свое выражение в заключении эксперта. Как видно из сказанного, это типичный процесс эксперименталь­ного исследования.

Экспериментальный характер рассматриваемого процессуального действия тем не менее еще не дает оснований для отождествления его со следственным или судебным экспериментом. Различие между ними объясняется прежде всего тем, что они направлены на решение разных задач. Следственный экспери­мент— это опыт, поставленный для определения воз­можности существования или несуществования дан­ного факта, — в этом случае тождества — будет решаться экспертизой, для обеспечения производства которой и предпринимаются при этом опытные дей­ствия.

Результаты следственного или судебного экспери­мента всегда имеют доказательственное значение. Доказательственное значение результатов рассматри­ваемого процессуального действия проявляется лишь в заключении эксперта, использовавшего полученные образцы для сравнения. Иными словами, их доказа­тельственное значение проявляется лишь в сравнении. Если же экспертиза, для которой были получены об­разцы, не проводилась, то никакого доказательствен­ного значения эти образцы не приобретают.

Полученные экспериментальные образцы всегда требуют экспертного анализа, т. е. должны быть ис­следованы специалистом в определенной области зна­ний. В этом их отличие от тех объектов, которые могут быть получены при проведении такого следственного или судебного эксперимента, как эксперимент по вы­явлению наличия или отсутствия у определенного лица преступных или профессиональных навыков. Оценка объектов, получаемых пин проведении такого эксперимента, не требует специальных познаний для ответа на вопрос, обладает ли конкретное лицо опре­деленными навыками. Путем следственного или су­дебного эксперимента мы устанавливаем, может ли этот человек сшить обувь, изготовить клише, открыть определенным способом сейф и т. п. Для того, чтобы оценить, может или не может он это сделать, достаточно обычного житейского опыта следователя или судьи. Для того же, чтобы определить степень владения теми или иными навыками, качество произведенной работы, т. е. оценить полученные при эксперименте результаты с точки зрения уровня их исполнения, нужны уже специальные познания, т. е. необходимо производство экспертизы. Таким образом, при проведении следственного или судебного экспе- римента также могут быть получены образцы для сравнения, но они фактически представляют побоч­ный результат эксперимента, так как при экспери- менте лишь решается вопрос о возможности по­лучения подобных образцов.

Поскольку при эксперименте не стоит задача по­лучения образцов для сравнения, постольку мо­жет оказаться, что необходимые для получения экс­периментальных образцов условия оказались не­соблюденными. Допустим, что, производя эксперимент, мы решали вопрос, может ли данное лицо писать левой рукой, и убедились в том, что может. Реше­ние этого вопроса не требовало, чтобы документ исполнялся в определенных условиях, например стоя. Между тем интересы экспертного исследования могут диктовать получение экспериментальных образцов по­черка именно в положении стоя, и поэтому документ, полученный при производстве эксперимента, окажется
неполноценным образцом для сравнительного иссле­дования. Потребуется специальное получение экспе­риментальных образцов в заданных условиях, при котором уже не будет решаться вопрос о том, может или не может человек писать левой рукой, так как это уже установлено экспериментом. Таким образом, следственный эксперимент не заменяет собой рассма­триваемого процессуального действия. Если учесть, что при подобных экспериментах может быть полу­чена лишь незначительная часть объектов из ч^сла тех, которые составляют материал для сравнительного исследования, то станет еще более очевидным отсут­ствие такой взаимозаменяемости названных процес­суальных действий.

Если в криминалистической экспертизе и при по­лучении образцов для сравнительного исследования экспериментальный метод исследования выступает в открытой форме, то при производстве других процес­суальных действий эксперимент проявляется косвен­но, порой настолько сливается с другими методами исследования, что трудно отличим от них.

При следственном и судебном осмотре наиболее распространенными методами исследования являются наблюдение, измерение, описание. Следователь и суд наблюдают тот или иной объект, находящийся в со­стоянии относительного покоя, производят нужные измерения как самого объекта, так и необходимых расстояний между данным объектом и другими объ­ектами на месте происшествия. Затем фиксируют объект и окружающую его обстановку (если она имеет значение для дела).

На первый взгляд среди методов исследования, применяемых при осмотре, для эксперимента нет ме­ста. Однако это не так. Экспериментальный метод исследования используется и в этом случае. Так, при обнаружении в процессе осмотра нескольких пятен, похожих на пятна, образуемые органическими выде­лениями человеческого организма, например кровью, рекомендуется произвести пробу перекисью водорода, которая при соединении с этими веществами вступает в характерную реакцию. Налицо, таким образом, опыт, эксперимент, осуществляемый для более пол­ного познания объекта осмотра.

С действиями опытного характера мы сталкива­емся зачастую при анализе обстановки на месте про­исшествия во время его осмотра, при выявлении и оценке так называемых негативных обстоятельств. Плотно ли закрывается дверь в комнату, где была совершена кража; может ли человек одного роста с тем, чей труп обнаружен висящим в петле, достать до перекладины, за которую привязана веревка; включается ли в комнате на месте преступления элек­тричество; не пропускает ли кран газовой плиты в за­крытом положении газ и подобные вопросы решаются при осмотре опытным путем, хотя здесь и нет след­ственного эксперимента в принятом его значении, так как опытные действия не носят самостоятельного от осмотра характера, не ведут к отдельным выводам, а служат лишь для уяснения обстановки на месте осмотра. Это — своеобразный «осмотр руками», эле­мент детального осмотра, во время которого предме­ты смещаются с места, осматриваются всесторонне и при необходимости расчленяются.

Экспериментальный, опытный характер в извест­ной степени носит и работа со следами на месте про­исшествия. При опылении порошком графита листа бумаги, на котором, по нашему предположению, мог­ли остаться следы пальцев рук преступника, мы фак­тически проводим опыт, основанный на определенных научных данных. Результаты этого опыта выражаются в обнаружении или необнаружении следов пальцев рук. То же самое имеет место при пользовании в тех же целях парами йода, раствором азотнокислого се­ребра и др. Наше предположение, что на листе бу­маги есть следы пальцев рук, может быть проверено только опытным путем, но не путем наблюдения, из­мерения или применения других методов исследо­вания.

4.    С вопросом о формах применения эксперимен­тального метода в судебном исследовании тесно свя­зан и вопрос о пределах его применения, о тех грани­цах, в которых им могут пользоваться участники уголовного процесса.

Исходя из форм применения экспериментального метода вопрос о пределах его допустимости следует
рассматривать в двух аспектах: с одной стороны, с точки зрения допустимости следственного и судебного экспериментов как самостоятечьчых процессуальных действий и, с другой стороны, с точки зрения допусти мости экспериментального метода исследования при производстве иных процессуалоных действий.

Решение тех или иных задач в процессе судебного исследования путем производства следственного или судебного экспериментов допустимо лишь тогда, когда это прежде всего не нарушает социалистической законности. Требования социапистической законности в данном случае означают недопустимость производ­ства опытов, опасных для граждан, социалистического или личного имущества, нарушающих общественный порядок, унижающих достоинство личности. Об этом прямо говорится и в законе: «Производство след­ственного эксперимента допускается при условии, если при этом не унижается достоинство и честь уча­ствующих в нем лиц и окружающих и не создается опасности для их здоровья» (ст. 183 УПК РСФСР).

Пределы применения следственного и судебного экспериментов определяются, далее, относимостью того факта, вывод о существовании или несущество­вании которого может быть сделан на основании про­деланных опытов. Относимость факта означает, что он подлежит доказыванию по делу, т. е. что он вхо­дит в предмет доказывания.

Допустимость следственного или судебного экспе­римента определяется также и характерными черта­ми этих процессуальных действий, которые опреде­ляют их самостоятельное значение. Иными словами, следственный или судебный эксперимент не должен подменять собой иных процессуальных действий, на­пример экспертизу.

Наконец, пределы применения следственного и судебного экспериментов определяются теми специ­фическими особенностями, которые отличают вообще судебное исследование, например ограниченностью срока, в течение которого должен быть поставлен и завершен опыт.

Пределы применения экспериментального метода исследоьания при производстве иных процессуальных действий определяются также прежде всего треСова*
киями социалистической законности. Эксперименталь* ный метод исследования выступает при производстве отдельных еледственных и судебных действий как тактический прием их осуществления и как таковой не должен содержать ничего противозаконного.

Допустимость экспериментального метода устана­вливается и процессуальными рамками того след­ственного или судебного действия, при производстве которого он применяется, содержанием и целями этого действия.

ГЛАВА 2

СЛЕДСТВЕННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

§ 1. Цели и виды следственного эксперимента

Практика расследования уголовных дел органами МООП и прокуратуры свидетельствует о широком использовании экспериментального метода работы с доказательствами в процессе предварительного рас­следования. Как указывалось в предыдущей главе, законченное выражение экспериментальный ме­тод исследования получил в таком следственном действии, как следственный эксперимент, где опыт составляет основное содержание действий следова­теля.

Роль и место следственного эксперимента в систе­ме других следственных действий могут быть пра­вильно поняты и определены только в том случае, если имеется правильное представление о его целях. Вопрос о целях следственного эксперимента является одним из спорных в юридической литературе.

Мнение о том, что целью следственного экспери­мента является проверка собранных по делу дока­зательств, общепризнано. Все авторы, косвенно или прямо рассматривавшие в своих работах вопросы следственного эксперимента, в этом едино­душны

Однако едва лишь речь заходит о том, единствен­ная ли это цель следственного эксперимента или есть еще и другие цели этого следственного действия, в том числе и такая, как получение новых доказа­тельств, это единодушие исчезает, и мы сталкиваемся с самыми противоречивыми точками зрения.

Нам представляется, что ограничение целей след­ственного эксперимента лишь проверкой уже имею­щихся доказательств неоправданно сужает сферу применения этого следственного действия, обедняет его и тем самым в известной степени обезоруживает следователя.

Обобщение и анализ следственной практики убе­дительно свидетельствуют, что целями следственного эксперимента являются:

а)   проверка и иллюстрация собранных по делу доказательств;

б)   проверка и оценка следственных версий;

в)   установление причин и условий, способствовав­ших совершению преступлений;

г)   получение новых доказательств.

Рассмотрим и попытаемся обосновать каждую из

перечисленных целей следственного эксперимента.

1.    Следственный эксперимент как способ проверки собранных по делу доказательств широко исполь­зуется в процессе предварительного расследования.

Известно, что обязанности следователя заклю­чаются в собирании (обнаружении, фиксации и изъя­тии), исследовании и оценке доказательств в целях раскрытия преступления, установления виновного и устранения условий, сделавших возможным или облегчивших совершение преступления. Проверка доказательств может быть осуществлена путем сопоставления материалов дела, получения новых до­казательств, изучения личности обвиняемого и свиде­телей и другими способами. Доказательства могут быть проверены и опытным путем, своеобразным испытанием их «на подлинность». Это достигается проведением следственного эксперимента.

Экспериментальная проверка доказательства оз­начает опытное установление возможности или невоз­можности существования этого факта, причем именно в данной конкретной обстановке, обусловленной со­держанием этого доказательства. Поясним это при­мером.

Около 12 часов ночи гр-ка Р., проживающая в Ленинграде, вышла опустить в почтовый ящик письмо, не закрыв дверь квартиры на замок.

Проходивший в это время по лестнице жилец со­седней квартиры Б., воспользовавшись оплошностью Р., беспрепятственно вошел в ее квартиру, снял с ве­шалки в коридоре принадлежащее Р. полупальто п спрятал его в кухне своей квартиры. После этого Б. вторично пришел в коридор квартиры Р., приподнял рукой занавеску, прикрывавшую одежду на вешалке, и пытался снять еще одно пальто. В этот момент воз­вратилась Р., которая застигла Б. на месте преступ­ления.

Б. на предварительном следствии факт кражи от­рицал и показал, что в квартиру Б. зашел случайно. На очной ставке с Р. он заявил: «Показания гр-ки Р. являются вымышленными. Находясь на лестнице, она не могла видеть, в каком месте темного коридора я нахожусь и что делаю».

С целью проверки показаний Р. был проведен следственный эксперимент. На том месте, где, по по­казаниям Р., она находилась, когда при свете элек­тролампочки, горевшей на лестничной клетке, уви­дела Б., расположились понятые, а Б. встал в коридоре квартиры около вешалки. При свете, па­дающем в коридор с лестничной площадки, хорошо можно было различать действия Б. с того места, где находилась Р. в момент происшествия.

Результаты эксперимента оказались настолько убедительными, что Б. признался в совершении кражи.

В приведенном примере доказательством, прове­рявшимся путем следственного эксперимента, были фактические данные, почерпнутые из свидетельских показаний. Цель проверки заключалась в установле­нии возможности увидеть в конкретной обстановке названные свидетельницей действия. Таким образом, условия эксперимента определялись содержанием проверяемого доказательства и не могли быть про­извольно избраны следователем, так как тогда уже ^нельзя было бы говорить о проверке именно этого доказательства.

|. Путем следственного эксперимента проверяют не только доказательства, содержащиеся в свидетель­ских показаниях, объяснениях обвиняемого, но и вещественные доказательства, точнее, в процессе следственного эксперимента определенный объект оценивается как вещественное доказательство пре­ступления.

Будучи средством проверки доказательств, след­ственный эксперимент особенно эффективен при ра­зоблачении симуляции (инсценировки) преступлений. В этих случаях искусственно созданные симулянтом доказательства либо факты преступления, которого не было, либо причастности к преступлению не са­мого симулянта, а иных лиц, как правило, не выдер­живают опытной проверки.

О рассматриваемой цели следственного экспери­мента прямо говорит закон (ст. 183 УПК РСФСР).

Иногда в процессе следствия попутно с проверкой доказательств возникает необходимость обеспечить для суда наглядность собранного доказательственного материала. Например, преступник применил новый способ совершения преступления и описал его в своих показаниях. Только по одному протоколу допроса бывает трудно представить этот способ; кроме того, вполне естественны и сомнения в правдивости пока­заний.

Следователь может экспериментальным путем по­вторить описанные преступником действия и зафик­сировать их в протоколе с помощью фотоснимков. Протокол и фотоснимки наглядно продемонстрируют все проделанное и будут не только средством фикса­ции результатов проверки доказательств, но и
иллюстрацией, помогающей суду уяснить обстоятель­ства дела.

Уместно отметить, что совершение обвиняемым действий, аналогичных тем, которые имели место в момент преступления, допустимо лишь в тех случаях, когда этим не умаляется достоинство потерпевшего, когда оно не является оскорбительным в отношении умершего или когда подобный эксперимент не опасен для жизни и здоровья его участников и не наносит существенного ущерба. Эти действия не должны быть общественно опасными, так как в противном случае налицо будет совершение нового преступления под видом следственного эксперимента.

2.    Весьма важной целью следственного экспери­мента может явиться проверка и оценка следствен­ных версий.

На эту цель следственного эксперимента указывал П. И. Тарасов-Родионов ^!. Л. Е. Ароцкер и А А. Стар- ченко пишут об этой цели следственного эксперимен­та в своих кандидатских диссертациях.

Противоречива по этому вопросу позиция Н. И. Гу- ковской. В своих опубликованных работах она согла­шалась с тем, что следственный эксперимент может преследовать в качестве одной из целей проверку версий ^[25]. Однако в кандидатской диссертации, поле­мизируя с нами по этому поводу, она пишет: «...мы не считаем, что это свойство эксперимента (возмож­ность использования его как средства проверки вер­сий.— Р. Б.) следует как-то особо подчеркивать. На наш взгляд, все следственные действия, имеющие своей целью сбор и проверку доказательств, являются одновременно и средством проверки версий и пред­положений следователя.

...Кроме этого, мы не считаем необходимым особо отграничивать проверку версий от проверки доказа­тельств. При этом мы исходим из того, что версии выдвигаются следователем также на основе каких-то доказательств, каких-то данных, добытых в процессе следствия.

Следовательно, проверка версий по существу всегда сводится к проверке имеющихся доказательств. Поэтому мы полагаем ненужным выделять проверку версий в категорию самостоятельных задач следствен­ного эксперимента» *.

Тот факт, что не только эксперимент служит сред­ством проверки версии, еще не доказывает непра­вильности выдвижения указанной цели эксперимента. Как известно, общее существует только в отдельном, через отдельное. Совпадение целен нескольких след­ственных действий отнюдь не свидетельствует об от­сутствии этих целей у каждого из них.

Н. И. Гуковская указывает на такую цель след­ственного эксперимента, как проверка доказательств. Однако ведь и эта цель эксперимента не является специфической только для него. И допрос, и обыск, и опознание, и другие следственные действия могут служить (и служат!)—средством проверки доказа­тельств. Однако и в этом случае общность цели следственных действий не мешает выделению ее в ка­честве самостоятельной при характеристике след­ственного эксперимента. Именно поэтому данный довод нашего оппонента представляется неубедительным.

Проверка доказательства или совокупности дока­зательств не всегда тождественна проверке версии, так как между доказательством и версией нельзя по­ставить знак равенства. Версия возникает на основе доказательств и их объясняет. Но содержание версии может быть шире тех доказательств, па которых она основывается, иначе она не играЛа бы такой важной роли в процессе расследования ^[26].

Мы уже отмечали, что эксперимент в науке тесно, необходимо связан с теоретическими предпосылками, с научными гипотезами. В соответствии с ними и для их проверки и доказательства он проводится и сам служит материалом для построения новых гипотез. Эксперимент в уголовном процессе связан с версия* ми — общими, т. е. относящимися ко всему событию преступления в целом, и частными, объясняющими отдельные обстоятельства дела.

Строго говоря, цель любого следственного экс­перимента— проверка следственной версии, так как версия представляет его логическую основу, и он всегда осуществляется для подтверждения или опровержения версии. Мы выделяем проверку версий в качестве самостоятельной цели эксперимента лишь для того, чтобы подчеркнуть, что в известных случаях осуществляется не проверка отдельного доказатель­ства, имеющегося в распоряжении следователя, и не совокупности доказательств. Проверяется предполо­жение следователя, возникшее на основе доказа­тельств и их объясняющее.

Хотя следственный эксперимент и не может пре­следовать цель выдвижения версий (и в этом одно из отличий эксперимента от следственного осмотра), так как само его проведение предполагает наличие у следователя той или иной версии, однако как в про­цессе эксперимента, так и по его результатам могут быть выдвинуты новые версии. Проверка этих версий может стать целью нового эксперимента.

3.    Статья 21 УПК РСФСР вменяет в обязанность органам дознания, предварительного следствия и суда при расследовании и судебном разбирательстве уго­ловных дел выявлять причины и условия, способство­вавшие совершению преступления, и принимать меры к их устранению.

Деятельность милиции, прокуратуры и суда по вы­полнению этого требования закона многообразна и осуществляется в разных формах. Одной из таких форм является осуществление различных процессу­альных действий, содержание которых не ограничи­вается только собиранием и исследованием доказа­тельств преступления, но и позволяет в той или иной степени ответить на вопрос о причинах преступления
и способствовавших ему обстоятельствах. Например, допрашивая обвиняемого или свидетеля, работник дознания или следователь стремится получить сведе­ния не только о фактической стороне расследуемого события, но и выяснить, почему было совершено пре­ступление, что сделало возможным или облегчило его совершение. Такую же цель могут преследовать и иные следственные действия, в том числе и следствен­ный эксперимент.

& Разумеется, следственный эксперимент не может непосредственно служить средством предупреждения преступлений. Предупредительная роль этого след­ственного действия выражается в том, что с его по­мощью можно выяснить:

а)   какие обстоятельства облегчили или сделали возможным совершение преступления;

•^! б) какие меры организационно-административного или технического характера должны быть приняты, чтобы в данных условиях затруднить или сделать не- возможным совершение аналогичных преступлений.

Рассматриваемая цель следственного эксперимента обычно ставится и достигается наряду с другими це­лями, например наряду с проверкой собранных дока­зательств, имеющих отношение к условиям, способ­ствующим совершению преступления. Чаще всего такими данными являются сведения о новом способе совершения преступления, для проверки которых осу­ществляется эксперимент. Поучителен с этой точки зрения следующий пример из практики органов ми- 'лиции Ленинграда.

По делу о краже телевизоров с завода-изготови- теля обвиняемый показал, что способ совершения пре­ступления основывался на том, что охрана очень по­верхностно проверяла автомашины, выезжавшие с грузом с заводской территории. Он заявил, что под капот автомашины ЯАЗ прятал два телевизора «За­ря» в заводской упаковке и таким образом незаметно для охраны вывозил их, пользуясь тем, что вахтер никогда не заглядывал под капот машины. Показа­ния обвиняемого вызвали сомнение и потребовали опытной проверки. В процессе эксперимента обвиняе­мый показал, как он укладывал под капотом телеви­зоры, и доказал возможность этого. Результаты экс-
пернмента позволили сделать вывод о том, что одним из условий, способствовавших совершению краж, была небрежность заводской охраны.

Если обстоятельства, способствовавшие соверше­нию преступления, составляют содержание следствен­ной версии, то рассматриваемая цель эксперимента достигается одновременно с такой целью, как про­верка и оценка следственных версий. Путем след­ственного эксперимента могут быть решены, напри­мер, вопросы, может ли охрана осуществлять постоянное наблюдение всех вверенных ей объектов, эффективны ли и насколько запирающие устройства и преграды в данных хранилищах и т. п.

4.    До сих пор еще не является общепризнанным мнение, что целью следственного эксперимента, как и иных следственных действий, может быть получение новых доказательств. Если согласиться с тем, что следственный эксперимент не может быть средством получения доказательств, то создается странное по­ложение: следственный эксперимент признается само­стоятельным следственным действием, но носит ка­кой-то ущербный характер, так как не может служить способом получения новых доказательств. Особенно нелогично получалось, когда, считая следственный эксперимент видом осмотра, целью его в то же время признавали лишь проверку доказательств. Получа­лось, что не было единого понятия следственного осмотра: у разных видов этого следственного действия оказывались разные цели.

О следственном эксперименте как способе получе­ния новых доказательств писал П. И. Тарасов-Родио­нов в «Настольной книге следователя» (стр. 375— 378) и в «Криминалистике» (ч. 1, 1950, стр. 245). Однако в третьем издании его книги «Предваритель­ное следствие» (М., 1955) не называется иных, кроме проверки доказательств и версий, целей следственного эксперимента (стр. 149). Двойственность, которую проявил П. И. Тарасов-Родионов в понимании при­роды следственного эксперимента, сказалась и на по­нимании им целей этого следственного действия. В разных работах эти цели обрисованы им по-разному.

Из числа авторов, твердо считающих следствен­ный эксперимент способом получения новых доказа­
тельств, следует назвать М. М. Гродзииского Л. Ма­риупольского^[27], В. П. Колмакова и Л. Е. Ароцкера^[28], Н. И. Гуковскую^[29], С. С. Степичева^[30] и др.

Какие доводы свидетельствуют о том, что след­ственный эксперимент может быть средством получе­ния новых доказательств?

Нам представляется, что следующие положения позволяют сделать такой вывод.

А.   Советскому уголовному процессу неизвестны такие следственные действия, которые, будучи сред­ством проверки доказательств, не были бы в то же время и способом получения доказательственного ма­териала. Все признанные в теории следственные дей­ствия рассматриваются как способы получения дока­зательств. Так как следственный эксперимент теперь бесспорно признан самостоятельным следственным действием, нет никаких оснований выделять его из ряда остальных следственных действий.

Неопровержимое, на наш взгляд, подтверждение этого положения мы находим теперь и в законе. Статья 16 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных республик указывает, что доказательства, т. е. фактические данные, имеющие значение по делу, устанавливаются протоколами следственных дейст­вий. Признание следственного эксперимента следст­венным действием влечет за собой и признание воз­можности получения путем его проведения новых доказательств по делу.

Б. Следственный эксперимент обычно позволяет судить о возможности или невозможности существо­вания того или иного факта, явления, обстоятельства. Установленная возможность или невозмож­ность существования факта является новым обстоя­тельством, в отношении которого имелось ранее либо субъективное утверждение, выраженное в показаниях свидетелей или обвиняемых, либо предположение сле­дователя, не подтвержденное объективной практикой, опытом, экспериментом.

Установленное экспериментальным путем обстоя­тельство, имеющее значение для дела, несомненно, будет доказательством. Приведем пример в подтвер­ждение этого тезиса.

Из комнаты № 4 общежития инженерно-техниче­ских работников «Тагилстроя» в г. Нижнем Тагиле была совершена кража вещей, принадлежавших жильцам этой комнаты. В краже подозревалась С., у которой при задержании изъяли связку ключей.

У следователя возникло предположение, что кража могла быть совершена с использованием этих ключей. Это предположение, разумеется, не имело никакого доказательственного значения. Решить, подходят ли к замку комнаты ключи, найденные у С., следователь мог только экспериментальным путем. В результате эксперимента был установлен до этого неизвестный факт: один из ключей, найденных у С., открывает за­мок комнаты № 4. Этот факт был косвенным доказа­тельством по делу, так как он послужил средством установления интересующих следствие и суд обстоя­тельств и, в частности, позволил ответить на вопрос о том, как С. удалось проникнуть на место преступ­ления.

Приведенный пример особенно нагляден потому, что в нем путем следственного эксперимента было установлено доказательственное значение предмета (ключа), т. е. фактически получено новое вещест­венное доказательство. О получении эксперимек-

Гальным путем нового вещественного доказательства говорит и М. М. Выдря

Ц: Во всех случаях, с какой бы целью ни проводился следственный эксперимент, его результат представ' ляет собой новое доказательство. Это особенно оче­видно тогда, когда следственный эксперимент прово­дится с целью проверки или оценки следственных версий. В самом деле, вывод, к которому приходит следователь, произведя эксперимент, ранее существо­вал лишь как его предположение, лишенное доказав тельственного значения. Результаты же экспери* мента, подтверждающие это предположение, будут доказательством, причем доказательством новым, «е фигурировавшим ранее в деле. Здесь юовый факт возникает в результате экспериментальной про­верки правильности оценки уже известных фак­тов.

Наконец, следует отметить и то, что проверка до­казательств может осуществляться только доказа­тельствами. Поэтому, если признавать следственный эксперимент способом проверки доказательств, а ре­зультаты эксперимента тем критерием, который поз­воляет нам делать вывод о достоверности проверяе­мых доказательств, то мы неизбежно должны будем признать, что результаты эксперимента являются до­казательством.

С этой точки зрения доказываемое положение ни в какой степени не противоречит формулировкам ст. 183 УПК РСФСР, говорящей о проведении след­ственного эксперимента для проверки и уточнения полученных данных. Кроме изложенного, следует за­метить, что уточнение данных само по себе может подразумевать получение новых данных как способ этого уточнения. Правда, не всегда это новое доказа­тельство, полученное в результате проведения экспе­римента, содержит новые факты. Иногда результаты следственного эксперимента являются новым сред­ством доказывания уже известного факта. Но ведь совершенно очевидно, что в процессе доказывания один и тот же факт может устанавливаться несколь­кими источниками доказательств, которые от этого сами по себе не перестают быть таковыми и при их обнаружении в-сегда являются новыми для следова­теля.

В.   Следственный эксперимент — действие познава­тельное.

В результате следственного эксперимента мы полу­чаем те или иные данные, порождающие в нас убеж­дение в определенном факте, в определенном течении данного события и т. п.

Иногда, возражая против того, что следственный эксперимент может быть средством получения новых доказательств, говорят, что доказательства нельзя создавать, и поэтому подобная цель следственного эксперимента представляется надуманной. По этому поводу можно заметить следующее.'

Уголовный процесс допускает создание новых до­казательств. Такое новое доказательство создается, на­пример, в процессе экспертного исследования, когда на основании известных по делу фактов эксперт при­ходит к положению, до этого по делу не фигурировав­шему, но ставшему после того, как оно высказано в форме заключения эксперта, доказательством. В про­цессе следственного эксперимента доказательства в большинстве случаев не создаются, а выявляются, устанавливаются. Например, в процессе эксперимента мы устанавливаем, что стены здания хорошо проводят звук, т. е. устанавливаем факт звукопроводимости стен. Предположим, что этот факт является доказательст­вом по тому или иному делу. Но ведь совершенно очевидно, что эксперимент не создал звукопроводи­мость, а только выявил этот факт, это качество зда­ния, это доказательство, которое существовало неза­висимо от того, установлено оно экспериментом или нет.

Таковы, на наш взгляд, те основные доводы, ко­торые должны свидетельствовать, что следственный эксперимент, как и любое другое следственное дей­ствие, может быть способом получения новых доказа­тельств.

Цели, преследуемые производством следственного эксперимента, в практике не существуют изолирован­
но друг от друга, а соединяются в различных сочета­ниях, необходимым элементом которых всегда являет­ся получение новых доказательств. Один и тот же экс­перимент может быть направлен и на проверку до­казательств, и на установление условий, способствую­щих совершению преступления, и т. д. Предпринятое 'нами раздельное рассмотрение целей следственного эксперимента объясняется лишь удобствами подобно­го анализа

§* 5. В юридической литературе нет устоявшейся об­щепризнанной классификации видов следственного эксперимента. Часто ограничиваются перечислением ряда случаев применения следственного эксперимен­та и, естественно, не завершая этого перечня, указы­вают, что назвать все встречающиеся в следственной практике разновидности следственного эксперимента не представляется возможным. П. И. Тарасов-Родио­нов называет такие разновидности следственного эксперимента, как эксперименты для проверки види­мости, слышимости, возможности выполнения опре­деленных действий в данных условиях, выявления или проверки обстановки происшествия, как, напри­мер, местоположения стрелявшего и пострадавшего, расстояние, с которого был произведен выстрел. И после этого перечисления указывает: «Этим перечнем, конечно, далеко не исчерпываются все возмож­ные случаи производства следственного экспери­мента» ^[31].

Ряд других авторов варьируют этот перечень.

Ошибочность предпринимавшихся попыток класси­фикации видов следственного эксперимента, на наш взгляд, заключается в том, что их авторы подменяют классификацию перечнем случаев использования след­ственного эксперимента. Естественно, что исчерпываю­щий перечень таких случаев дать никто не в состоя­нии: бесконечно разнообразны обстоятельства тех дел, по которым могут проводиться следственные экспери­менты.

Виды следственного эксперимента должны класси­фицироваться исходя из его целей. При этом следует сразу же отказаться от заманчивой, но нереальной попытки дать исчерпывающий перечень случаев ис­пользования следственного эксперимента.

По нашему мнению, исходя из целей следственно­го эксперимента, встречающиеся в следственной прак­тике виды этого следственного действия целесообраз­но классифицировать следующим образом:

в) следственный эксперимент по установлению возможности наблюдения, восприятия какого-либо факта, явления;

б)    следственный эксперимент по установлению возможности совершения какого-либо действия;

в)    следственный эксперимент по установлению возможности существования какого-либо явления;

г)    следственный эксперимент по установлению от­дельных деталей механизма события;

д)      следственный эксперимент по установлению процесса образования следов события, обнаруженных в ходе расследования.

Выделение в самостоятельный вид следственного эксперимента по определению наличия или отсутствия профессиональных или преступных навыков, как это делает Н. И. Гуковская и как это предлагалось ранее нами, неверно. Подобный эксперимент представляет собой конкретный случай эксперимента по установле­нию возможности совершения какого-либо действия, так как навыки можно выявить только при соверше­нии лицом определенных действий *.

Следственный эксперимент по установлению воз­можности наблюдения, восприятия какого-либо факта, явления представляет наиболее распространенный вил следственного эксперимента. К этому виду относятся эксперименты, предпринимаемые для проверки види­мости, слышимости, запечатления и т. п.

Говоря о следственном эксперименте по установ­лению возможности совершения какого-либо дейст­вия. мы имегм в виду совершение конкретного дейст­вия вооище, или в данных условиях, или данной лич­ностью, или за определенный промежуток времени (например, эксперименты, которыми проверяется воз­можность проникнуть через определенное отверстие или вынести через это отверстое определенный пред­мет и т. п.).

Можзт ли и в какой степени свет фар встречной машины ослепить водителя, может ли предмет упасть именно таким образом и т. п.— вот некоторые случаи проведения рассматриваемого вида следственного эксперимента. Здесь нет проверки возможности совер­шения каких-либо действий, потому что речь идет не о возможности существования факта, явления, не о том, как был произведен выстрел и мог ли он быть так произведен, а о том, мог ли произойти выстрел вообще (например, при употреблении данных патро­нов). Точно так же не интересует следователя и во­прос о том, могло ли быть воспринято данное явле­ние, так как решается вопрос не о возможности вос­приятия, а о возможности самого его существования.

Следственный эксперимент по установлению меха­низма отдельных деталей события налболее тесно свя­зан с реконструкцией обстановки события и обычно требует создания условий, сходных с теми, 'в которых имело место расследуемое происшествие. В процессе подобного следственного эксперимента мы выясняем течение события, проверяем, могло ли оно происхо­дить именно таким образом, как описывает его свиде­тель или обвиняемый, и т. п.

Следственный эксперимент по установлению про­цесса образования следов события, обнаруженных в ходе расследования, сравнительно редко встречается в практике и проводится в тех случаях, когда возни­кает необходимость проверить или установить, каким образом возникли следы события, обнаруженные при производстве иных следственных действий. Этот вид эксперимента наиболее близок к криминалистической экспертизе, и не случайно в этих случаях иногда до­пускается смешение экспертизы и следственного экс­перимента. Это происходит потому, что рассматривае­мый вид следственного эксперимента пытаются огра­ничить лишь экспериментом по установлению, каким
орудием оставлен след, тогца как этим отнюдь не ис­черпывается все разнообразие случаев проведения экспериментов данного вида.

Следующий вид следственного эксперимента вклю­чает в себя все те случаи, когда опытным путем уста­навливается возможность самого существовачия того или иного факта или явления.

Нельзя согласиться с Л. Е. Ароцкером, который считал, чго нужно «решительно возражать против этого вида следственного эксперимента, ибо производ- с-во его в данном случае имеет целью идентифика­цию орудия по следам, что относится к компетенции эксперта»

Нам представляется, что было бы неправильно от­рицать правомерность такого следственного экспери­мента. Слов нет, решение вопроса о тождестве при необходимости к тому специальных знаний — это ком­петенция эксперта. Но разве во всех случаях нужны специальные экспертные знания, чтобы обосновать, например, розыскную версию, базцрующуюся на том, совершенно очевидно установленном эксперименталь­ным путем факте, что данное орудие, обнаруженное на месте происшествия, могло оставить подобный след и что, следовательно, надо искать человека, его применявшего. В данном случае не происходит под­мены экспертизы экспериментом. Получая экспери­ментальный след, мы вовсе не решаем вопрос об идентификации орудия. Мы, во-первых, определяем, заслуживает ли данный объект экспертного исследо­вания, а это — функция следователя. Во-вто- рыХ, проверяем возникшую у нас следственную вер­сию, что также, несомненно, лежит в пределах ком­петенции следователя. При всем этом мы действуем на основе обычного житейского и профессионального следственного опыта, не требующего для решения во­просов о подобии, о сходстве каких-либо специаль­ных знаний.

Однако мы считаем необходимым повторить, что рассматриваемый вид следственного эксперимента не исчерпывается лишь экспериментом по установлению, каким орудием оставлен след, точнее — можно ли дан­ным орудием оставить подобный след (кстати, речь должна идти не только об орудии, но и других объек­тах— обуви, транспортных средствах и т. п.). К этому виду относятся и эксперименты, которыми мы уста­навливаем, как могли образоваться те или иные изме­нения на объектах или могли ли образоваться такие изменения в результате определенных действий и т. п. Примером подобного эксперимента может служить также опытное установление процесса преступных действий, приведших к зафиксированным следам пре­ступления. Было совершено хищение трикотажа на сумму 340 тыс. руб. из трех контейнеров, направляв­шихся с фабрики «-Мастис» в разные адреса. На этих контейнерах имелись пломбы с соответствующими до­кументам оттисками пломбира. При их осмотре было зафиксировано, что проволока, продетая в пломбу, ею не зажималась. Возник вопрос, являются ли при­знаки неправильного опломбирования контейнеров ре­зультатом преступных действий или хищение совер­шалось иным путем.

Следователем было установлено, что трикотаж по­хитили М., Ш. и В., отправлявшие грузы с фабрики. Они признались в совершении хищений и затем пока­зали весь процесс извлечения трикотажа из контей­нера. Бывшая на контейнере пломба была сорвана, дверца контейнера открыта, трикотаж извлечен. За­тем контейнер закрыли и опломбировали специально подготовленной для этого пломбой за тем же номе­ром, что и первая. В этой второй пломбе проволока сравнительно легко извлекалась из отверстия. После того как эта пломба была подвешена на место, прово­локу подтянули и концы ее скрутили. Таким обра­зом, путем эксперимента были получены признаки, сходные с ранее обнаруженными признаками пре­ступления, и был установлен весь процесс преступ­ных действий, приведший к определенному резуль­тату.

Такова характеристика видов следственного экспе­римента, с которым мы встречаемся в практике. Экс­перимент любого вида может преследовать достиже­ние как одной из указанных целей, так и нескольких одновременно.

§ 2. Участники следственного эксперимента

1.    Следственный эксперимент осуществляется опре­деленными лицами. Законодательная регламентация круга участников (субъектов) следственного экспери­мента позволяет говорить об обязательных и необяза­тельных — в процессуальном смысле слова — участни­ках этого следственного действия.

В соответствии со ст. 183 УПК РСФСР к числу обязательных субъектов следственного эксперимента относятся следователь и понятые. К числу необяза­тельных участников закон относит подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля и специалиста. Кроме того, в соответствии со ст. 51 УПК РСФСР при производстве следственного эксперимента может присутствовать в некоторых случаях и защитник.

2.   Центральной фигурой среди участников след­ственного эксперимента, несомненно, является следо­ватель (лицо, производящее дознание) или оператив­ный работник, которому поручено производство этого следственного действия *. С решением следователя о проведении следственного эксперимента связано при­влечение к участию в эксперименте всех осталь­ных лиц.

Следователь — руководитель и организатор след­ственного эксперимента. Именно он планирует прове­дение опытов и производит всю другую подготови­тельную к эксперименту работу, ставит конкретные задачи перед другими участниками осмотра и, нако­нец, сам непосредственно убеждается в ре­зультатах эксперимента.

В протоколе следственного эксперимента, который опять-таки составляется лично следователем, послед­ний определяет окончательную формулировку тех или иных вопросов, решенных следственным эксперимен­том. Естественно поэтому, что правильная фиксация результатов следственного эксперимента требует от следователя знания принятой терминологии, терпели- воет и, вниманья, наблюдательностч, отсутствия пред­взятости, умения логически мыслить.

При проведении любого процессуального действия, в том числе и следственного эксперимента, следова­тель вправе пользоваться содействием государствен­ных и общественных органов и их представителей, а также отдельных граждан.

Следователь приглашает понятых, определяет чи­сло и специальность привлекаемых к участию в след­ственном эксперименте сведущих лиц—специалистов и, исходя из требований закона и интересов дела, ре­шает вопрос о круге иных участников следственного эксперимента.

В некоторых сложных случаях следственного экс­перимента или вообще тогда, когда он сочтет это необ­ходимым, при проведении следственного эксперимента может присутствовать прокурор независимо от ведом­ственной принадлежности лица, производящего рас- следование. Прокурор может дать следователю ука­зания по проведению следственного эксперимента, мо­жет провести его сам, заменить одного следователя другим при проведении повторного эксперимента (ст.ст. 211 и 212 УПК РСФСР). Но всегда одно лицо должно быть полновластным распорядителем в ходе эксперимента, должно^ руководить проведением эксперимента.

В случае сложности дела или его большого объ­ема предварительное следствие может быть поручено нескольким следователям (ст. 129 УПК РСФСР). В этом случае один из следователей принимает дело к своему производству, другие же следователи произ­водят следственные действия (в том числе и след­ственный эксперимент) под его руководством.

Бригадный метод расследования направлен отнюдь не на то, чтобы одно следственное действие осуще­ствлялось несколькими следователями, хотя такая возможность по смыслу закона допускается. Поэтому не противоречит закону рекомендация Н. И. Гуков­ской, считающей целесообразным при производстве сложных экспериментов привлекать в помощь следо­вателю другого следователя или работника милиции.

3.    Новый уголовно-процессуальный закон дает ис­черпывающий перечень случаев вызова понятых. За­
крепляя сложившеюся практику, закон требует при­сутствия понятых при производстве осмотра, обыска, выемки, освидетельствования (ст. 135 УПК РСФСР), опознания (ст. 165 УПК РС*СР), следственного экс­перимента (ст. 183 УПК РСФСР) и в некоторых дру­гих случгях.

Понятые по своему процессуальному положению являются своеобразными свидетелями действий следо­вателя, направленных на обнаружение или проверку доказательств. Понятые свидетельствуют объектив­ность содержания следственных актов, соответствие этого содержания отражаемым явлениям, последова­тельность произведенных следователем действий и т. п.

В случае необходимости показания понятых могут служить источником сведений о фактах, связанных с деятельностью следователя по делу.

Однако этим не ограничивается роль понятых. По­нятые— не только свидетели, очевидцы действий следователя. Понятые — активные участники этих дей­ствий. Очевидно, что следственный эксперимент в це­лом не может быть произведен по инициативе поня­тых. Но в процессе его проведения по предложению понятых могут быть изменены условия отдельных опытов, проведены новые опыты, которые следователь первоначально не предполагал проводить. Активная роль понятых при проведении следственного экспери­мента требует наличия у них определенных качеств. К числу качеств, которыми должны обладать поня­тые, следует отнести добросовестное отношение к ис­полнению этих обязанностей, внимательность, вы­держку, способность сохранения в тайне материалов дела, которые им становятся известны в ходе экспе­римента.

В зависимости от содержания следственного экс­перимента может потребоваться наличие у понятых определенных профессиональных навыков, которые, с одной стороны, позволили бы им принять активное участие в эксперименте и не ограничиваться пассив­ной ролью наблюдателей за действиями иных участ­ников эксперимента, а с другой стороны, дали бы им возможность вместе со следователем правильнее оце­нить результаты эксперимента.

В отличие от других следственных действий, при производстве которых число понятых обычно не пре­вышает двух, при следственных экспериментах коли­чество понятых может быть самым различным *. В об­щей форме можно сказать, что количество понятых при следственном эксперименте зависит от числа тех мест, где одновременно должно восприниматься событие, составляющее содержание следственного эксперимента. Так, если проверяется возможность услышать выстрел людьми, находящимися в четырех различных точках, то и понятых должно быть не ме­нее четырех.

Вопрос об участии понятых в проведении след­ственного эксперимента и до его законодательной ре­гламентации положительно решался в большинстве литературных источников ^[32].

4.    Участие в процессе проведения следственного эксперимента сведущих лиц — специалистов становит­ся все более частым явлением.

Привлечение к проведению следственного экспери­мента специалиста положительно отражается на ре^ зультатах эксперимента, позволяет следователю глуб­же познать сущность наблюдаемых им явлений, при­знаков и состояния различных объектов.

К моменту издания нового УПК РСФСР господ­ствующей в теории точкой зрения на роль сведущих лиц при производстве осмотра, следственного экспери­мента и других следственных действий было призна­ние за ними лишь функций консультанта следователя. УПК РСФСР отразил это положение, введя новую процессуальную фигуру —специалиста, не заинтере­сованного в исходе дела. О таком специалисте идет речь и в ст. 183 УПК РСФСР, регламентирующей проведение следственного эксперимента.

С введением понятия «специалист» законодатель фактически положил конец дискуссии о разграниче­нии функций сведущего лица — консультанта следо­вателя по определенному вопросу и эксперта. Сведу­щее лицо участвует при производстве следственных действий в качестве эксперта только в тех случаях, когда такое участие является содержанием его экс­пертной деятельности, протекающей в обычных рамках производства экспертизы и завершаемой да­чей заключения по тем пунктам, которые были по­ставлены эксперту следователем.

Участвуя в следственном эксперименте, специалист:

а)   оказывает следователю помощь в реконструк­ции обстановки эксперимента и расстановке участни­ков эксперимента перед производством опытов;

б)    помогает следователю технически правильно провести задуманные опыты с тем, чтобы были соблю­дены все необходимые условия эксперимента;

в)    дает необходимую консультацию следователю при фиксации результатов следственного экспери­мента.

5.     В следственном эксперименте могут принимать участие свидетели-очевидцы и потерпевшие. Их роль заключается в том, что они помогают следователю правильно реконструировать обстановку происше­ствия, свидетелями которого они были, и дают необходимые пояснения о течении события. В тех случаях, когда следственный эксперимент проводится с. целью проверки показаний свидетелей, они могут лично демонстрировать те или иные действия, т. е. не­посредственно участвовать в проводимых опытах. Од­нако было бы неправильным в категорической форме требовать участия в эксперименте свидетеля или ино­го лица, чьи показания проверяются эксперименталь­ным путем. Не говоря уже о том, что это требование не выдерживает критики с процессуальной точки зре­ния, достаточно заметить, что в ряде случаев участие упомянутых лиц может только исказить результаты эксперимента (при заинтересованности в определек-
ном течении опытов). Поэтому мы не можем согла­ситься с А. Н. Васильевым, выдвинувшем в последнее время подобное положение Ч

Свидетели, участвующие в следственном экспери­менте, могут быть разделены на свидетелей расследуе­мого факта и свидетелей действий следователя, т. е. лиц, исполнявших при проведении других следствен­ных действий (обычно осмотра) обязанности понятых. Последние привлекаются к участию в эксперименте в тех случаях, когда эксперимент должен проводиться в обстановке, максимально сходной с обстановкой ме­ста происшествия, в осмотре которого понятые при­нимали участие.

6.    Вопрос об участии обвиняемого и подозревае­мого в следственном эксперименте в практике ре­шается следующим образом. Если в процессе след­ственного эксперимента проверяются показания об­виняемого или подозреваемого, то, как правило, его привлекают к участию в этом следственном действии. Это объясняется, во-первых, тем, что обвиняемый или подозреваемый сам более полно воспроизведет свои действия; во-вторых, если следственным эксперимен­том будут опровергнуты его показания, то, присут­ствуя при этом лично, он скорее сообщит правдивые сведения.

Если следственный эксперимент не связан с пока­заниями обвиняемого (подозреваемого), то последне­го обычно не привлекают к участию в этом следствен­ном действии.

Участие в следственном эксперименте не может быть для обвиняемого или подозреваемого обязатель­ным. Следователь не может принуждать обвиняемого или подозреваемого совершать те или иные действия в процессе следственного эксперимента вопреки его желанию. Тем более нельзя принуждать обвиняемого или подозреваемого, отрицающего совершение им того или иного действия, проделывать это действие в про­цессе эксперимента.

7.    В следственном эксперименте может принимать участие и защитник.

Известно, что защитник обязан использовать все указанные в законе средства и способы защиты в це­лях выяснения обстоятельств, оправдывающих обви­няемого или смягчающих его ответственность, и ока­зывать обвиняемому необходимую юридическую по­мощь (ст. 51 УПК РСФСР). Одним из таких средств защиты является участие защитника в производстве отдельных следственных действий, в том числе и след­ственных экспериментов.

В соответствии с законом защитник с момента его допущения к участию в деле может принять участие в производстве следственного эксперимента с разре­шения следователя в тех случаях, когда эксперимент проводится по ходатайству обвиняемого или самого защитника. Такого разрешения следователя не тре­буется, если защитник допущен к участию в деле с момента предъявления обвинения (п. 2 ч. 3 ст. 51 УПК РСФСР). Это имеет место по делам о преступ­лениях несовершеннолетних, а также лиц, которые в силу своих физических или психических недостатков не могут сами осуществлять свое право на защиту (ст. 47 УПК РСФСР).

Наконец, говоря об участниках эксперимента, сле­дует отметить такую категорию лиц, которая еще не получила определенного названия в следственной практике и именуется иногда «помощниками сле­дователя», «ассистентами», «лицами, выполняющими роли...», а иногда просто участниками эксперимента. Речь идет о тех участниках эксперимента, которые на­ряду со свидетелями или обвиняемыми участвуют в Совершении определенных действий, заменяют их, проделывают по предложению следователя конкрет­ные опыты, а иногда просто играют роль статистов. Об их роли в процессе следственного эксперимента дает представление следующий пример.

В органы милиции от мастера стройтреста С. по­ступило заявление о том, что у него из кладовой ночью путем подкопа было похищено 17 электросчет­чиков, принадлежавших стройтресту. При осмотре ме­ста происшествия следователь обратил внимание на то, что отверстие подкопа не настолько велико, чтобы через него мог проникнуть человек, и что на верхнем слое земли в подкопе нет никаких следов передвиже-
иия человека. Для проведения эксперимента были приглашены три человека разного роста и телосло­жения Ни одному из них проникнуть через подкоп в кладовую не удалось. В ходе дальнейшего расследо­вания было установлено, что С. продал счетчики, а затем решил инсценировать кражу.

Участников эксперимента, о которых идет речь, правильнее всего именовать вспомогательными участ­никами эксперимента. Они заменимы: следователь может менять их по своему усмотрению, так как эти участники не связаны с расследуемым событием. Сле­дователь определяет количество вспомогательных участников эксперимента, те требования, которым они должны удовлетворять (определенный рост, телосло­жение, острота зрения и т. п.).

Число вспомогательных участников следственного эксперимента зависит от содержания тех опытов, ко­торые предполагается провести.

Вопрос о вспомогательных участниках следствен­ного эксперимента почти не освещен в литературе [33]. Согласно сложившейся практике они наряду с дру­гими участниками эксперимента подписывают прото­кол эксперимента, свидетельствуя тем самым соответ­ствие записей в протоколе тому, что лично ими было проделано.

§ 3. Подготовка к проведению следственного эксперимента

1.   Проведению следственного эксперимента пред­шествует комплекс подготовительных мероприятий, осуществляемых следователем после принятия им ре­шения о постановке тех или иных опытов.

Теоретически представляется спорным вопрос о том, облекается ли принятое следователем решение о производстве следственного эксперимента в процес­суальную форму, т. е. выносится ли об этом специаль­
ное постановление, подобное постановлению о произ­водстве обыска, об избрании меры пресечения и т. п,

В.  П. Кол маков и Л. Е. Ароцкер рекомендуют, на­пример, составлять постановление о проведении след­ственного эксперимента для оценки мотивов следова­теля при проведении следственного эксперимента В последующих работах В. П. Колмаков уже не упо­минает об этом постановлении^[34].

Не дает единообразного решения этого вопроса и законодательство. Так, если УПК РСФСР не требует вынесения постановления о производстве следствен­ного эксперимента, то, например, УПК Казахской ССР считает это необходимым и специально указывает, что следственный эксперимент производится по моти­вированному постановлению (ст. 132), относя это тре­бование к условиям его производства.

Нам представляется, что УПК РСФСР более пра­вильно решает этот вопрос, так как нет никаких осно­ваний для выделения следственного эксперимента из ряда таких следственных действий, как осмотр, до­прос, опознание, производство которых не требует предварительного вынесения постановления следова­телем. Следственный эксперимент не пред­ставляет собой исключения, а поэтому не требует и исключительного порядка проведения.

Иначе, на наш взгляд, следует решить этот вопрос при производстве повторного эксперимента. Решение о производстве повторного эксперимента должно быть аргументировано, ибо суду должно быть ясно, почему следователь счел необходимым повторно провести те или иные опыты. Поэтому следовало бы выносить постановление о производстве повторного следственного эксперимента. В этом постановлении следователь должен подробно обосновать свое реше­ние, указав, по каким причинам необходимо повто­рить эксперимент.

Принимая решение о производстве эксперимента, следователь должен иметь ясное представление не только о целях этого следственного действия, но и о его природе. Иначе говоря, следователь должен ус­тановить, что лишь следственный эксперимент может дать ответ на поставленный вопрос. На практике ошибки в этом вопросе приводят к тому, что след­ственным экспериментом пытаются подменить осмотр или экспертизу.

2.    После того как следователь придет к выводу, что возникший в ходе расследования вопрос может быть решен только следственным экспериментом, и после того как он уяснит, что следует проверить, уста­новить, он начинает готовиться к проведению этого следственного действия.

Подготовительные мероприятия проводятся: 1) до выезда на место производства эксперимента и 2) по прибытии на это место.

В число тех подготовительных мероприятий, кото­рые проводятся следователем до выезда на место про­изводства эксперимента, включаются:

а)    определение содержания и способа проведения опытов;

б)    установление очередности предполагаемых опытов;

в)    решение вопроса о времени проведения экспе­римента;

г)    выбор места эксперимента;

д)    определение круга участников эксперимента и принятие мер по обеспечению их явки на место про­изводства эксперимента;

е)    подготовка вещественных доказательств или заменяющих их предметов, которые понадобятся при проведении эксперимента;

ж)    проверка готовности и комплектности требуе­мых научно-технических средств;

з)    подготовка транспортных средств.

Прибыв на место производства эксперимента, до 1его начала, следователь:

а)    выясняет, изменилась ли обстановка, и уста­навливает, что потребуется ему сделать, если возник­ает надобность реконструировать ее;

б)   при необходимости фотографирует обстанов- ку «а месте проведения эксперимента до ее реконст­рукции;

в)    устанавливает сигналы и средства связи между участниками эксперимента;

г)    приглашает понятых, если они не прибыли вме­сте с ним;

д)    инструктирует всех участников эксперимента о месте их нахождения и тех действиях, которые им надлежит совершить в процессе эксперимента;

е)    организует охрану места проведения экспери­мента от посторонних лиц и, если это необходимо, предупреждает понятых, свидетелей, потерпевших и вспомогательных участников эксперимента о том, что недопустима огласка содержания и результатов экс­перимента.

Рассмотрим некоторые из перечисленных подгото­вительных мероприятий.

3.    Определение содержания и способа производ­ства опытов — важнейшее звено в подготовительной работе следователя. Это по существу — планирование эксперимента.

Следователь должен предусмотреть все возможные варианты опытов, цель каждого из них и, наконец, их последовательность. Нарушение необходимой по­следовательности опытов может привести к тому, что эксперимент в целом не достигнет цели.

При определении времени производства экспери­мента следует, во-первых, решить, когда, на каком этапе расследования целесообразно провести экс­перимент и, во-вторых, в какое время суток прово­дить его.

Хронологически момент, когда будет проводиться следственный эксперимент, определяется ходом рас­следования. По этому вопросу можно дать лишь са- мые общие рекомендации.

Так, если цель эксперимента — проверить доказа­тельства, то он может быть проведен не раньше по- лучения этих доказательств следователем, хотя бы ему и было известно содержание этих доказательств еще до их получения (например, возможное содержа­ние показаний свидетеля до его допроса — судя по показаниям находившихся с ним других свидетелей).

Если эксперимент проводится специально для по­лучения новых данных, то следователь не может мед­лить с его производством, так как могут сложиться такие условия, которые сделают невозможным прове­дение эксперимента.

Что касается вопроса о том, в какое время суток должен проводиться эксперимент, то здесь мы огра­ничимся указанием на то, что эксперимент обычно проводится в такое время суток, когда условия осве­щения совпадают с теми, при которых имело место исследуемое событие *.

4.    Особого внимания заслуживает вопрос об ин­структаже участников эксперимента.

Обычно перед следователем возникает вопрос: в каких пределах каждая категория участников экспе­римента должна быть ознакомлена с содержанием предстоящих опытов, со своими обязанностями при проведении следственного эксперимента?

Нет сомнения, что все участники эксперимента должны отчетливо представлять себе, где они будут находиться во время опытов. Бесспорно также и то, что участвующие в эксперименте специалисты и по­нятые должны быть осведомлены о всех замыслах следователя (ст. 135 УПК РСФСР).

Решая вопрос о степени ознакомления с содержа­нием предстоящего эксперимента участвующих в нем свидетелей, обвиняемых и вспомогательных участни­ков эксперимента, необходимо ознакомить всех этих лиц с целью эксперимента С содержанием опытов эти лица должны быть ознакомлены в тех пределах, в каких последнее необходимо для того, чтобы данное лицо могло принять участие в эксперименте. Это—■ вопрос скорее тактический, чем организационный, и при его решении следует руководствоваться тем, ка­кое значение имеет для результатов эксперимента знание его участниками того, что произойдет у них на глазах или с их участием или когда это про­изойдет.

Поясним это примером.

Под колеса пригородного поезда попал человек и был задавлен насмерть. Возник вопрос о привлечении машиниста к уголовной ответственности. На допросе машинист виновным себя не признал и пояснил, что по правилам эксплуатации он обязан был затормо­зить в 200 м от человека, бывшего на полотне, но, так как была сильная метель и плохая видимость, он уви­дел потерпевшего примерно за 100 м и хотя принял меры к остановке поезда, но было уже поздно. Ана­логичные показания дал и помощник машиниста.

Для определения правильности показаний маши­ниста и его помощника произвели следственный экс­перимент. Для этого на том же перегоне в такую же погоду был пущен тот же поезд, но управляемый дру­гой бригадой. В будке машиниста помимо паровоз­ной бригады находились машинист, его помощник, давшие показания, понятые, следователь и оператив­ный работник. В том месте, где погиб человек, на рельсы было положено чучело. О месте его нахо­ждения знал только положивший его оперативный работник.

Поезд шел с той же скоростью.

Проехав некоторое расстояние, машинист, веду­щий поезд, заметил чучело, стал тормозить, но пре­дотвратить наезд на чучело уже не сумел. Замером расстояния от места начала торможения до чучела установили, что оно оказалось примерно таким же, как и при наезде на человека.

В приведенном примере обращает на себя внима­ние тот факт, что поездная бригада, участвующая в эксперименте, знала о том, что на пути будет поло­жено чучело, но не знала, где это чучело будет ле­жать. В противном случае эксперимент не достиг бы цели, так как поездная бригада знала бы, где следует начать торможение.

Рассматриваемый вопрос тесно связан с вопро­сами о подготовленности участников эксперимента к тому, что должно произойти определенное событие, и о значении такой подготовленности для результатов эксперимента. Ведь в приведенном случае поездная бригада хотя и не знала, где лежит чучело, но знала, что такое чучело положено где-то на пути поезда,
тогда как машинист, совершивший наезд на человека, до известного момента вообще не знал, что на пути имеется препятствие. Ясно, что в степени осведомлен­ности о предстоящем событии между ними было раз­личие, которое при иных обстоятельствах могло отра­зиться на достоверности результатов эксперимента.

Известно, что внимание может быть непроизволь­ным и произвольным. При непроизвольном внимании человек не ставит перед собой цели быть вниматель­ным к тому или иному предмету, явлению. Его вни­мание привлекается занимательностью, значительно­стью или неожиданностью объекта восприятия. Чело­век невольно обращает внимание на те предметы или явления, или действия, которые воздействуют на него или выполняются им. Причинами непроизвольного внимания служат внешние раздражители: характер внешнего раздражения, его сила, длительность, про­странственная величина объекта, прерывистость и прекращение раздражения, а также вызываемые этими раздражениями чувства и т. п.

В отличие от непроизвольного внимания произ­вольное внимание направляется на предметы или яв­ления под влиянием поставленных целей или же при­нятых решений. Произвольное внимание характери­зуется волевыми усилиями.

Естественно, что произвольное внимание как целе­направленная психическая деятельность позволяет более полно воспринять объект внимания, так как человек отвлекается от всего, что не имеет отношения к поставленной цели.

В переходе от непроизвольного внимания к вни­манию произвольному значительную роль играет ожи­дание определенных впечатлений, определенного события, факта, внутренняя подготовленность к тому, что они произойдут. Нередко это позволяет заметить даже то, что мы не восприняли бы вовсе, если бы не ожидали этого события, предмета, факта.

Человек, неожиданно оказавшийся очевидцем про­исшествия, обращает на него внимание непроизволь­но. Внимание же участника следственного экспери­мента, ожидающего какое-либо событие, — произволь­ное, и как произвольное внимание оно сосредоточено
на этом ожидаемом факте. Естественно поэтому, что будут отличны и полнота восприятия, и скорость реакций. Именно поэтому человек, ожидающий выст­рела во время эксперимента, вероятнее услышит его, чем человек, внимание которого не было направ­лено на восприятие этого выстрела; шофер, ожидаю­щий внезапного появления препятствия на дороге, будет лучше подготовлен к преодолению этого пре­пятствия, чем шофер, который не ожидал его.

Логическим выводом из сказанного была бы ре­комендация не информировать участников экспери­мента о содержании предстоящих опытов, чтобы не сосредоточивать их внимания на ожидаемом факте, событии. Однако эта рекомендация нереальна. Уча­стие в эксперименте является добровольным и созна­тельным. Поэтому нельзя обойтись вовсе без инфор­мации участников эксперимента о предстоящих опы­тах. Речь может идти лишь о степени подробности такой информации.

Нам кажется, что участникам эксперимента (по установлению возможности наблюдения, восприятия какого-либо факта, явления), от которых зависят его результаты, содержание опытов должно сообщаться в самой общей форме. Так же следует поступать и при проведении эксперимента по установлению воз­можности совершения какого-либо действия, если это действие должно произойти неожиданно (например, возможность внезапной остановки транспортного сред­ства в данных условиях)'.

При проведении следственных экспериментов дру­гих видов детальность информации обычно не отра­жается на результатах эксперимента, но и тогда сле­дователь должен учитывать, что знание содержания опытов может изменить поведение участников экспе­римента.

Инструктаж участников эксперимента не ограни­чивается сообщением следователя целей и той или иной части содержания предстоящих эксперименталь­ных действий. Следователь должен указать каждому участнику эксперимента, где он должен находиться на всех этапах эксперимента, какие действия и по какому сигналу он должен совершить, каковы сред­ства связи между участниками эксперимента.

Типичная ошибка, допускаемая в следственной практике, — это небрежное, поверхностное инструкти­рование участников эксперимента, в результате чего они действуют бессистемно и произвольно.

§ 4. Тактические основы производства следственного эксперимента

1.     Тактические условия проведения следственного эксперимента, как и любого следственного действия, должны отвечать прежде всего требованию законно­сти. Кроме того, эти условия должны обеспечивать объективность исследования и достижение поставлен­ных задач.

Тактические приемы, используемые при проведе­нии следственного эксперимента, не должны умалять достоинств советских граждан, причинять им нравст­венные или физические страдания, его содержанием или его следствием не может быть ущемление личных или имущественных прав отдельных лиц, охраняемых законом прав и интересов государственных и общест­венных организаций.

Законность тактического приема определяется далее тем, насколько он соответствует принципам предварительного следствия, в какой степени его при­менение оправдано с точки зрения очерченной в зако­не компетенции следователя. Иными словами, только законность определяет возможность применения так­тического приема и ссылка на целесообразность того или иного тактического приема не может служить ос­нованием его правомерности.

Тактический прием должен обеспечивать объек* тивность следствия. Применительно к тактике прове­дения следственного эксперимента это означает, что
условия производства этого следственного действия должны быть таковы, чтобы содержание и результа­ты эксперимента соответствовали объективной дей­ствительности и отражали подлинное течение собы­тия, чтобы проведение эксперимента диктовалось объективной необходимостью.

Объективность эксперимента определяется тщате­льным продумыванием целей эксперимента, полно­той и добросовестностью выполнения всех подгото­вительных мероприятий, точностью и эффективно­стью избранного способа осуществления намеченных опытов.

2.    Тактические условия производства следственного эксперимента по-разному определяются различными авторами. Одни в число этих условий включают ряд чисто процессуальных требований, таких, например, как участие понятых или вынесение специального по­становления о производстве эксперимента. Другие криминалисты относят к числу этих условий опреде­ление цели эксперимента и оценку результатов экс­перимента. Наконец, в ряде работ без определенной системы просто перечисляются отдельные частные тактические приемы^[35].

Анализ следственной практики органов прокура­туры и милиции в области производства следствен­ных экспериментов позволяет в качестве тактических условий проведения этого следственного действия на­звать следующие:

а)    ограниченное число участников эксперимента,

б)    проведение следственного эксперимента в ус­ловиях, максимально сходных с теми, в которых име­ло место событие или факт, интересующие следо­вателя.

в)   многократность проведения однородных опытов,

г)    проведение опытов в несколько этапов.

Предлагаемая классификация тактических условий

следственного эксперимента охватывает, как нам пред­ставляется, всю совокупность тех тактических прие­
мов, которые могут быть применены при этом следо­вателем.

3.     Первое из названных условий заключается в том, что для участия в следственном эксперименте должны привлекаться лишь действительно необходи­мые лица, круг которых следует максимально огра­ничить. Вопрос о субъектах следственного экспери­мента уже был подробно рассмотрен, поэтому здесь достаточно сказать, что следователь должен тщате­льно взвешивать все «за» и «против», решая воп­рос об участии того или иного лица в предпринимае­мых опытах. Следует иметь в виду, что большое ко­личество участников затрудняет проведение экспери­мента, ставит под угрозу сохранение в тайне резуль­татов эксперимента, когда в этом есть необходимость.

4.    Сущность второго тактического условия состоит в сходстве экспериментально осуществляемых дей­ствий с действиями исследуемыми как по их содер­жанию, так и по обстановке и другим определяющим обстоятельства м.

Это условие обеспечивается целым рядом такти­ческих приемов, среди которых могут быть названы:

а)   проведение эксперимента в то время суток, ког­да условия освещения и другие факторы (положение солнца и т. п.) максимально сходны с теми, в каких имело место исследуемое явление;

б)   проведение эксперимента на том же месте, где происходило исследуемое событие;

в)    сходство климатических условий подлинного и экспериментального событий;

г)    проведение опыта в таких же условиях искус­ственного освещения, какие имели место при подлин­ном событии;

д)     реконструкция обстановки для производства опытов;

е)   использование при эксперименте подлинных или сходных с ними предметов;

ж)    сходство темпа проделываемых опытов с тем­пом подлинного события;

- з) сходство звуковых условий: характера шума, его тональности, силы и т. п.;

и)   учет изменившихся и не поддающихся рекон­струкции условий.

При различных обстоятельствах для обеспечения второго тактического условия могут быть использо­ваны либо все названные тактические приемы, либо та или иная их часть. Учитывая важность этих такти­ческих приемов, проанализируем содержание каждо­го из них в отдельности.

Проведение эксперимента в то время суток, когда условия освещения и дру­гие факторы максимально сходны с теми, в каких имело место исследуемое явле­ние^[36]. Этот тактический прием применяется обязатель­но, когда время производства эксперимента имеет су­щественное значение для характера и степени досто­верности возможных результатов эксперимента.

Не во всех случаях экспериментальное действие должно происходить в такое же по своей характери­стике время суток, в какое произошло действие под­линное, исследуемое. Так, при проверке возможности проникнуть в пролом или вынести через это отверстие определенный предмет обычно не имеет значения, в какое время дня совершается этот опыт. Но если ре­зультаты эксперимента зависят от силы дневного света, от положения солнца или луны и иных факто­ров, определяемых временем суток, временем восхода и захода солнца, фазой луны, то надо стремиться к совпадению условий эксперимента с условиями изу­чаемого явления.

П. И. Тарасов-Родионов совершенно правильно указывает, что следственный эксперимент следует иногда производить даже в тот же день недели, в ко­торый произошло событие^[37]. Соблюдение этого требо­вания необходимо при экспериментальном определе-
нин интенсивности уличного движения, при опреде­лении возможности доехать на данной машине по данному маршруту с заданной скоростью за опреде­ленный промежуток времени в городских условиях и т. п.

Обычно проведение следственного эксперимента в такое же по своей характеристике время суток, в какое происходило интересующее нас явление, свя­зано с условиями видимости или слышимости, кото­рые изменяются во времени. Наиболее часто мы стал­киваемся с этим при проведении следственного эксперимента для опознания тех или иных объектов.

Проведение эксперимента на том же месте, где происходило исследуемое со­бытие. Использование этого тактического приема вызывается также необходимостью добиться макси­мального сходства условий экспериментального и исследуемого явлений.

Рассматриваемый тактический прием не применим лишь в трех случаях: 1) если место, где произошло событие, перестало существовать, например дом сго­рел, пустырь застроен и т. п.; 2) если полнота экспе­риментального исследования диктует необходимость проведения эксперимента в лабораторных условиях;

3)      если место проведения эксперимента не может оказать влияния на результаты эксперимента (напри­мер, при проверке некоторых профессиональных на­выков) .

Сходство климатических условий под­линного и экспериментального событий. Климатические условия влияют на результаты экспе­римента: от состояния погоды, температуры воздуха, влажности, ветра и тому подобных факторов могут зависеть степень видимости или слышимости экспе­риментального явления, факта, скорость течения этого события и т. д. Так, туман, снег, дождь влияют на зону горизонтальной видимости, высота и характер облачности определяют пределы вертикальной види­мости; встречный ветер замедляет скорость передви­жения человека и транспортных средств при одинако­вой затрате сил; температурный режим отражается на работе механизмов, влияет на длительность сохра­нения следов.

б р. с. Белкин

При проведении следственного эксперимента сле­дует учитывать климатические условия не только в момент производства опытов, но и в предшествующий эксперименту период, если они могут повлиять на результат этого следственного действия. Проиллю­стрируем это положение примером.

На одной из железнодорожных станций Закав­казья было совершено изнасилование и убийство сто­рожа магазина К- В процессе расследования устано­вили свидетельницу, которая показала, что она видела, как было совершено убийство, и наблюдала за действиями преступников из окна приспособленного под жилье товарного вагона, стоявшего на путях при­мерно в 150 м от места убийства. Преступление было совершено около 3 часов ночи в безлунную погоду при низкой облачности. На место убийства частично падал свет от железнодорожного прожектора, однако сами убийцы и их жертва находились в тени. Свиде­тельница заявила, что лиц преступников она не разли­чила, но силуэты их были видны отчетливо.

Показания этой единственной свидетельницы были очень важны для дела, но они вызывали сомнение: трудно было поверить, чтобы в описанных свидетель­ницей условиях она могла что-нибудь различить на таком значительном расстоянии. Был проведен след­ственный эксперимент на видимость. Выбрав момент, когда высота облачности была такой же, как и в ночь убийства, следователь при включенном железнодо­рожном прожекторе расположил на месте убийства двух человек и предложил свидетельнице описывать их действия. Однако ни свидетельница, ни понятые, находившиеся вместе с нею, ничего рассмотреть не могли.

При оценке результатов эксперимента следователь обратил внимание на то, что перед убийством много дней не было дождя, тогда как накануне эксперимента шел сильный дождь и грунт был влажный и темный. Эксперимент был повторен в условиях сухой погоды и дал противоположный результат: на фоне светлого сухого грунта отчетливо были видны силуэты людей и их движения.

В описываемом случае имели значение не только климатические условия самого эксперимента, но и та
погода, которая была в период, предшествующий экс­перименту.

Особенно важно учитывать влияние климатических факторов в тех случаях, когда эксперимент продол­жителен и его окончание может иметь место не в тех климатических условиях, в которых эксперимент на­чинался.

Проведение опытов в таких же усло­виях искусственного освещения, какие имели место при подлинном событии. Этот тактический прием тесно связан с указанными ране^, так как также призван обеспечить сходные условия видимости. В этом случае речь идет об использова­нии в процессе эксперимента таких же источников искусственного освещения, какие были при подлинном событии, и о расположении этих источников света в тех же местах.

В следственном эксперименте по делу об убийстве К. были использованы те же средства искусственного освещения, какие были и при совершении преступле­ния. Был включен тот же железнодорожный прожек­тор, освещавший пути, причем сила его света была той же, что и в ночь убийства.

Реконструкция обстановки для произ­водства опытов. Реконструкция обстановки для производства опытов представляет тактический при­ем. Реконструкция обстановки необходима в тех слу­чаях, когда опыты должны производиться в условиях, максимально сходных с теми, в которых имело место исследуемое событие.

Под реконструкцией обстановки понимается рас­положение предметов (тех же или аналогичных) на месте производства эксперимента в том порядке, в каком они находились в момент происшествия. Ре­конструкцию обстановки следует отличать от повто­рения экспериментальным путем самого явления. Реконструируя обстановку, мы еще не производим никаких опытов, мы только создаем условия для их проведения, подобно тому как, выбирая время для производства эксперимента, мы преследуем ту же цель: создание максимально сходных с подлинными условий.

Пределы реконструкции обстановки определяются, во-первых, наличием необходимых предметов, во-вто­рых, состоянием места, где будет производиться экс­перимент, в-третьих, содержанием самих опытов.

По общему правилу для реконструкции обстановки используются предметы подлинной обстановки места происшествия. Однако в ряде случаев реконструкция может ограничиться расположением сходных с под­линными предметов или даже условным обозначением границ места производства эксперимента.

Использование при эксперименте под­линных или сходных с ними предметов. Помимо предметов, которые необходимы для рекон­струкции обстановки и непосредственно в опытах не используются, для следственного эксперимента могут потребоваться те самые предметы, которые применя­лись во время подлинного события, или же сходные с ними.

Максимальное приближение эксперимента к дей­ствительно имевшему место явлению требует исполь­зования при производстве опытов подлинных предме­тов. Однако это не всегда возможно. Если эти подлинные предметы являются вещественными дока­зательствами, которые подлежат экспертному иссле­дованию, то использование их при производстве эксперимента допустимо при двух условиях: а) экс­пертиза, объектами которой они являются, уже про­ведена и б) заменить эти объекты при производстве эксперимента им подобными невозможно. Эти требо­вания объясняются тем, что в процессе эксперимента используемые предметы могут подвергнуться изме­нению или уничтожению. Между тем до оценки за­ключения эксперта судом нельзя полагать, что по делу не потребуется проведение повторной эксперти­зы для нового исследования этих же вещественных доказательств. Но если производство следственного эксперимента безусловно необходимо и он не может быть осуществлен без этих объектов, то после экс­пертного исследования их используют и при произ­водстве опытов, принимая при этом меры предосто­рожности против их повреждения или уничтожения.

С х сцд с т в о темпа проделываемых опы­тов с темпом подлинного события. Экспери­
ментальное событие должно происходить с той же скоростью, что и подлинное, скорость чередования фактов, вызываемых экпериментальным путем, дол­жна максимально соответствовать скорости, с которой чередовались факты в действительности.

Наиболее часто мы сталкиваемся с этим такти­ческим приемом при проведении следственных экспе­риментов по делам об автодорожных происше­ствиях, когда требуется исследовать то или иное явление, связанное с определенной скоростью движе­ния автомашины (например, исследование тормозного пути).

Сходство звуковых условий, характера шума, его тональности, силы и т. п. Как под­линное, так и экспериментальное событие происходит в определенных звуковых условиях. Эти условия зависят от времени производства эксперимента, мес­та его проведения, его содержания и т. п. Естест­венно, что, добиваясь максимального сходства усло­вий эксперимента с условиями подлинного события, нельзя пройти мимо вопроса о сходстве звуковых ус­ловий, особенно в тех случаях, когда от последних зависят результаты эксперимента (например, при проведении эксперимента для установления возмож­ности услышать тот или иной звук). Нередко опреде­ление силы и характера звука может стать содержа­нием эксперимента, например, при экспериментах для установления возможности опознания звука.

Создание сходных звуковых условий при прове­дении следственного эксперимента в городе пред­ставляет иногда известную сложность. Обычно приходится ограничиваться устранением лишних значительных источников шума и проведением экс­перимента в сходное время суток, когда сила город­ских шумов та же, что и в момент проверяемого события.

Учет изменившихся и не поддающихся реконструкции условий. Не всегда следовав телю удается достичь максимального сходства между •условиями эксперимента и условиями исследуемого со_г бытия. Иногда это сходство в высшей степени условно. Так, представим, что нужно экспериментальным путем установить скорость сгорания того или иного объекта.

Самого этого объекта у нас нет, он сгорел, и поэтому провести эксперимент непосредственно с ним не пред­ставляется возможным. Допустим, что мы не можем и заменить его в точности таким же объектом. Зна­чит ли, что эксперимент в этом случае невозможен. Нет, не значит. Однако при оценке результатов след­ственного эксперимента необходимо учесть степень несовпадения условий эксперимента и исследуемого события.

Мы рассмотрели те тактические приемы, с по­мощью которых обеспечивается достижение макси­мального сходства условий эксперимента с условия­ми, в которых имело место событие или факт, важные для расследования.

Таким образом, очевидно, что понятие тактиче­ского условия шире понятия тактического приема. Если тактические условия представляют собой по •существу принципы, на которых основывается прове­дение того или иного следственного действия, то так­тические приемы — это средство обеспечения реали­зации этих принципов.

5.    Третье тактическое условие заключается в том, что в процессе следственного эксперимента однород­ные опыты по возможности должны быть повторены многократно.

Требование многократности однородных опытов определяется задачами экспериментального исследо­вания. С этой точки зрения следственный эксперимент весьма, близок к естественнонаучному эксперименту. Неоднократное повторение одних и тех же опытов в процессе одного следственного эксперимента позво­ляет более тщательно изучить исследуемое явление, убедиться в том, что полученные результаты не слу­чайны и достоверны.

Но суть описываемого тактического условия за­ключается не только в количественном повторении предпринимаемых опытов. Для большей их нагляд­ности и убедительности иногда рекомендуется помимо обычных производить опыты в сознательно измененных условиях, чтобы продемонстрировать достоверность эксперимента. Л. Е. Ароцкер совершенно прав, когда говорит, что следователь, повторяя опыты и изменяя одновременно условия, может установить, какое влия-
кие эти условия оказывают на результатыКроме этого, достижение в измененных условиях результа­тов, подкрепляющих результаты прежних опытов, де­лает последние еще более убедительными, что осо­бенно ценно при проведении эксперимента с целью проверки и оценки следственных версий.

Изменение условий может заключаться в их ус­ложнении или упрощении, ухудшении или улучшении. В первом случае сознательно затрудняется" получе­ние результатов, аналогичных уже достигнутым, во втором случае эта задача облегчается. Усложнение условий производится обычно при проверке версий, когда требуется установить, что и в изменившихся условиях факт может быть объяснен с точки зрения выдвинутой версии. Сознательное упрощение или усложнение условий эксперимента убедительно при проверке показаний обвиняемых об обстоятельствах события. Поясним это примерами.

При расследовании дела об убийстве К следова­тель выдвинул версию, что выстрелы, которыми был убит К, должны были быть слышны в близлежащих домах. Для проверки этой версии он провел экспери­мент.

К. был обнаружен убитым на крыльце своего до­ма. Следователь произвел на этом месте несколько выстрелов и установил, что они слышны в тех домах, где в это время могли находиться возможные свиде­тели. Затем в целях подтверждения этих результатов были произведены выстрелы в самом доме К. И на этот раз, несмотря на более сложную обстановку эксперимента, результат оказался тем же, что еще более убедительно свидетельствовало о правильности выдвинутой версии.

С упрощением условий опытов, с облегчением этих условий мы сталкиваемся и в следующем примере.

В Бауском районе Латвийской ССР из магазина райпотребсоюза была совершена кража товаров на сумму около 8 тыс. руб. При осмотре места происше­ствия установили, что ставни одного окна магазина открыты, а металлическая пластина, которая накла* дывалась на ставни, висит на одном болте. На вто­ром болте была отпилена шляпка, удерживавшая пластину. На пластине не было никаких царапин, ни­каких следов применения инструмента, которым была отпилена шляпка болта. Ни на земле под ставнями, ни на стенах магазина не оказалось опилок от болта. Для того чтобы установить, можно ли ночью отпилить головку болта, не поцарапав пластину, закрепленную на ставнях этим болтом, был проведен следственный эксперимент. Изготовили болт, аналогичный по раз­мерам и конфигурации поврежденному, на ставни наложили пластину и закрепили болтом, а затем сде­лали экспериментальные распилы болта.

В процессе эксперимента стало совершенно оче­видно, что отпилить шляпку болта, не задев пластину, невозможно. Затем изменили условия опыта: попытку отпилить шляпку болта предприняли днем, в усло­виях хорошего освещения. Но и в этом случае пла­стина оказалась поцарапанной. Наконец, были соз­даны наиболее благоприятные условия: два человека плотно прижимали пластину к ставням, а третий, от­тягивая от нее болт, пилил его. Но даже и в этом случае орудие, которым пользовались для распилки болта, неизбежно царапало пластину. Таким образом, последовательное упрощение условий эксперимента наглядно подтверждало правильность первоначально полученного результата и делало его еще более убе­дительным. Эксперимент позволил предположить, что головка болта была отпилена до того, как им закре­пили наложенную на ставни пластину, и, следова­тельно, обстановка кражи инсценирована.

Говоря о многократности производства опытов, мы имеем в виду повторение однородных опытов. Если в процессе эксперимента проделывается несколько различных опытов, но каждый из них проведен только один раз, то налицо еще нет многократности. О по­следней можно будет говорить только тогда, когда опыт будет повторен несколько раз.

От понятия многократности опытов следует отли­чать и производство повторного эксперимента.

Повторный эксперимент проводится в тех случаях, когда следователь при производстве первого экспери*
мента допустил ошибки, чаще всего в вопросе о Сход­стве условий эксперимента и подлинного события. В этом случае при повторном эксперименте вся экспе­риментальная работа проводится сначала. Повторный эксперимент будет новым процессуальным действием, производимым в условиях, отличных от условий пер­вого эксперимента. Говоря же о многократности опы­тов, мы имеем в виду проведение их несколько раз во время одного эксперимента.

Настаивая на многократном, как правило, произ­водстве однородных опытов, мы должны отметить, что количество этих опытов все же ограничено. Спе­цифика судебного исследования не позволяет беспре­дельно растягивать во времени как отдельное след­ственное действие, так и весь процесс расследования уголовного дела в целом. Поэтому и количество про­изводимых опытов, и длительность самого экспери­мента определяются по усмотрению следователя, ис­ходя из требований быстроты расследования, сроков следствия и обстоятельств расследуемого дела. Кроме того, следует учитывать, что в отдельных случаях в многократном производстве совершенно однородных опытов нет необходимости, если только не изме­няются условия этих опытов. Так, нет необходимости неоднократно проверять возможность вынести через определенное отверстие данный предмет, если по­ложительный ответ мы получаем при первом же опыте и т. п.

6.    Четвертое тактическое условие производства следственного эксперимента заключается в том, что предпринимаемые опыты проводятся в несколько эта­пов, как бы расчлененно. Это облегчает их восприя­тие, анализ, фиксацию и позволяет наблюдать экспе­риментальное явление во всех его стадиях.

Расчленение предпринимаемых опытов может быть условным, мысленным в тех случаях, когда темп про­делываемых действий не может быть замедлен. Это расчленение достигается тем, что при многократно проводимых однородных опытах следователь изучает ' последовательно один этап опыта за другим, т. е. в каждом опыте — только один его элемент, а в целом по всем опытам получает представление обо всем явлении.

Расчленение проводимых опытов может быть ре­альным, когда от темпа опыта не зависит его резуль­тат и когда после каждой стадии опыт можно при­остановить на какой-то промежуток времени для фиксации достигнутого.

Проведение опытов в процессе следственного экспе­римента в несколько этапов позволяет решить одно­временно несколько задач. Например, если требуется определить, в какое время машина пройдет расстоя­ние между двумя пунктами, то одновременно может быть решена тем же опытом задача определения того времени, которое будет затрачено на достиже­ние нескольких промежуточных между заданными пунктов.

7.   После завершения всей подготовительной работы и достижения основных условий, обеспечивающих объективность и эффективность эксперимента, следо­ватель размещает участников эксперимента на пред­назначенные для них места и подает сигнал к началу опытных действий.

По сигналу следователя участники эксперимента совершают обусловленные действия. Затем проде­ланный опыт повторяется несколько раз. Достигну­тые результаты фиксируются следователем как в про­цессе самих опытов, так и по их окончании.

Такова общая схема производства эксперимента. Естественно, что каждый отдельный случай экспери­мента имеет свои особенности, которые определяют порядок размещения участников эксперимента, систе­му сигналов и т. п.

%

§ 5. Фиксация результатов следственного эксперимента

} Протокол следственного эксперимента — это ос­новной процессуальный документ, в котором находит евое отражение экспериментальная работа следова­теля по делу. Он фигурирует в деле как главный ис­точник сведений об условиях и порядке проделанных опытов, их содержании и результатах. При анализе протокола эксперимента следует учитывать, что меж­ду его содержанием и результатами проделанных опытов имеется посредствующее звено — лицо, со­ставившее протокол, его субъективные качества: спо­собность воспринимать и запоминать, умение полно воспроизводить воспринятое и т. п. Именно это об* стоятельство может повлечь за собой повторение су­дом проделанных на предварительном следствии экспериментов, чтобы непосредственно воспринять ре­зультаты эксперимента.

Для того чтобы протокол следственного экспери­мента соответствовал своему назначению, т. е. мог служить источником сведений о проделанных при эксперименте опытах и полученных результатах, он должен удовлетворять определенным требованиям. Эти требования, обеспечивающие достоверность про­токола, сводятся к следующему:

а)     Составление протокола надлежа­щим лицом. Протокол следственного эксперимента должен быть составлен следователем или лицом, про­изводящим дознание (ст. ст. 102, 141, 183 УПК РСФСР). Другие участники эксперимента, в том чис- 'ле и специалист, не имеют права составлять протокол Этого следственного действия.

в б) Объективность протокола. В прото-» коле должны быть изюжены только те действия, ко­торые были проделаны при производстве следствен­ного эксперимента, и именно так, как это было >!в действительности. В протоколе эксперимента не должны излагаться следственные версии, которые 'могут возникнуть в результате следственного экспе­римента.

г. в) П о л н от а п р о т о к о л а. Протокол следствен­ного эксперимента должен содержать исчерпывающее изложение всех проделанных опытов и полученных результатов Последовательность изложения должна соответствовать последовательности проделанной
экспериментальной работы (ст. ст. 102, 183 УПК РСФСР).

2.    Структурно протокол следственного экспери­мента состоит из трех частей: вводной, описательной и заключительной. Все этн части взаимосвязаны и в протоколе обычно не разделяются. Рассмотрим содер­жание каждой из указанных частей протокола.

Вводная часть содержит в себе следующие све­дения:

название процессуального документа — «Протокол следственного эксперимента»;

место составления протокола, причем указывается только географическое наименование этого места; дата составления протокола;

должность, специальное звание, фамилия лица, производившего эксперимент;

фамилии, имена, отчества и адреса понятых; должности, фамилии, имена и отчества специали­стов;

фамилии, имена и отчества принимавших участие в эксперименте обвиняемых и свидетелей;

фамилии, имена и отчества, а также адреса всех остальных участников эксперимента;

статьи уголовно-процессуального кодекса, с соблю­дением которых проводился эксперимент; цель следственного эксперимента.

В описательной части указываются: непосредственное место производства экспери­мента;

обстановка, в которой производится эксперимент, с указанием источников тех данных, на основании которых производилась реконструкция обстановки, и в чем выразилась реконструкция;

условия, в которых производился эксперимент (ме­теорологические, звуковые и т. п.);

расположение участников эксперимента перед на­чалом опытов;

сигналы и средства связи между участниками экс­перимента;

подробное описание каждого проделанного опыта с указанием его участников, содержания их действий, длительности производства опыта, полученных ре­зультатов;

специальное упоминание об изменении условий проводимых опытов.

‘ В этой части протокола обязательно должно быть сказано также о том, какие предметы использовались при производстве следственного эксперимента и ка­кова судьба этих предметов, что особенно важно, если они были вещественными доказательствами по делу. Последняя, заключительная часть содержит в себе: изложение заявлений и замечаний участников эксперимента, если таковые были;

указание на время начала и окончания экспери­мента;

перечень всех составленных при производстве следственного эксперимента схем и планов, а также сделанных фотоснимков с указанием модели фотоап­парата и точек, с которых производилась съемка;

отметку о предупреждении участников следствен­ного эксперимента о необходимости сохранять в тайне данные эксперимента, если такое предупреждение было сделано;

отметку об ознакомлении с протоколом участников эксперимента и правильности содержания протокола; подписи участников эксперимента.

3.    Анализ следственной практики органов МООП и прокуратуры позволяет отметить типичные ошибки, допускаемые при составлении протоколов следствен­ных экспериментов.

• а)Неправильноепроцессуальноеофор- Мление проделанных опытов. Это может вы­разиться либо в том, что в протоколе приводятся не­полные данные об участниках осмотра (например, не указываются полностью имена и отчества понятые или их ачреса), либо в том, что не указываются статьи УПК, которыми руководствуется следователь при составлении протоколов следственных действий, либо в отсутствии других необходимых реквизитов протокола.

б)    Неполнота протокола. Составляя про­токол следственного эксперимента, некоторые следо­ватели не считают необходимым указывать, в какой обстановке он проводился, или дают весьма схемати­ческое описание проведенных опытов, уделяя основное внимание полученным результатам. Нередко можно
встретить такую общую фразу: «Проведенные опыты дали следующие результаты...» — без описания со­держания этих опытов в предшествующем тексте про-* токола. Иногда в протоколе нет указаний на то, что фотосъемка проводилась или составлялись схемы и планы.

в)   Нарушение последовательности при описании проделанных опытов. Встречаются протоколы, из которых нельзя сделать вывод о после­довательности экспериментальных действий. Изложе­ние в этих случаях носит беспорядочный характер, что затрудняет оценку полученных Результатов.

г)   Приведение в протоколе данных, не относящихся к следственному экспери­менту. Например, подробно излагаются такие об­стоятельства дела, которые никакого значения для произведенного эксперимента не имеют, либо описы­ваются такие детали обстановки, которые совершенно безразличны с точки зрения результатов эксперимен­та, и т. п.

д)   Небрежная литературная редакция протокола, несомненно, снижает в ряде случаев значение этого документа, затрудняет понимание, а иногда и свидетельствует о недопустимом отношении к составлению процессуальных документов.

Влияние допущенных при составлении протокола ошибок на юридическую силу и доказательственное зна­чение этого документа зависит от характера ошибок.

Помимо протокола как основного средства фикса­ции, для запечатления процесса и результатов след­ственного эксперимента составляются планы и схемы, используются фотосъемка и — хотя еще чрезвычайно редко — киносъемка.

§ 6. Оценка результатов следственного эксперимента

&!' При этом следует различать достовер­ность результатов следственного экспе­римента и достоверность выводов, кото­рые делает следователь или суд из результатов следственного экспери­мента.

В первом случае речь идет о правильности, истин­ности результатов самого следственного эксперимен­та. Достоверность результатов этого следственного действия означает, что зафиксированный результат проделанных опытов действительно имел место и что он объективно неизбежен при производстве данных конкретных опытов при данных конкретных условиях.

Мы можем говорить о достоверности результатов следственного эксперимента лишь тогда, когда все проделанные опыты привели к одному и тому же ре­зультату, который является в данных условиях необ­ходимым, а не случайным и отражает внутренние глубокие связи между экспериментально проверяе­мыми явлениями, относительное постоянство формы этих связей, неизбежность проявления этих связей. Например, при производстве следственного экспери­мента по проверке слышимости того или иного звука результаты будут достоверны лишь тогда, когда во всех проделанных опытах воспроизводимый звук при данных конкретных условиях будет слышен (или не слышен) в интересующем нас месте; когда между фактом производства выстрела и фактом слышимости этого выстрела в комнате, где находился свидетель, существует необходимая связь, выражающаяся в том, что произведенный выстрел при заданных условиях всегда будет слышен (или не слышен) в комнате свидетеля и т. п.

Если же одна часть проделанных в определенных условиях опытов приведет к одному результату, а дру­гая — к иному, тогда результаты эксперимента не могут быть признаны достоверными, т. е. истинными: они случайны, не вытекают неизбежно, неотвратимо из всего происходящего.

От -достоверности результатов следственного экс­перимента следует отличать достоверность выводов, к которым приходит следователь или суд при оценке результатов проделанных опытов.

Результаты следственного эксперимента дол&ны рассматриваться лишь в совокупности с другими ма­териалами дела. Значение результатов следственного эксперимента заключается в том, что они либо под­тверждают или опровергают существовавшее у следо­вателя предположение, либо сами становятся базой для вновь возникающего предположения о каком-то факте или явлении. Чтобы результаты эксперимента могли служить основанием для подтверждения или опровержения определенной версии, выводы следова­теля или суда из результатов эксперимента должны быть достоверны, т. е. истинны, должны отражать объективно существовавшую действительность.

Если результаты эксперимента служат базой для выдвижения новой версии, нового предположения о факте или явлении, выводы, сделанные из них, могут быть как достоверными, так и вероятными.

Достоверность в судебном исследовании оз­начает полное соответствие выводов следователя и суда объективной реальности, содержанию и течению тех имевших место в действительности фактов и я а- лений, которые были предметом судебного исследова­ния. Таким образом, достоверность выводов по делу означает установление по этому делу объективной ис­тины, означает, что следователь принял единст­венно правильное решение, потому что истина все­гда единична, конкретна.

Вероятность в судебном исследовании всегда означает только предположение, гипотезу. Сте­пень вероятности, поскольку мы говорим лишь о пред­положении, значения не имеет, так как между досто­верностью и вероятностью разница не количественная, а качественная и достоверность не образуется из сум­мы вероятностей.

Различие между достоверностью и вероятностью объясняет, почему выводы из результатов следствен­ного эксперимента только тогда могут служить под­тверждением или опровержением версий, когда они достоверны. Естественно, что предположение не мо­жет служить средством проверки и оценки другого предположения; последнее может быть признано ис­тинным или ложным только на основе истинных, до­стоверно установленных фактов.

В тех случаях, когда выводы из результатов следственного эксперимента служат основанием лишь для выдвижения тех или иных предположений, они Смогут быть как достоверными, так и вероятными, так как наличие вероятных по своему характеру данных не является препятствием для выдвижения следствен­ных версий. Например, в результате следственного эксперимента нами установлено, что человек, выле­зающий из окна комнаты потерпевшего М., виден из комнаты гражданина Н. при данных условиях (ха­рактер освещения, открытое окно в комнате Н., на­хождение Н. не далее чем в 2 м от окна комнаты и т. п.). Результат этого следственного эксперимента достоверен.

Из этого достоверного по своему характеру ре­зультата следственного эксперимента следователь мо­жет сделать и достоверные и вероятные выводы. До­стоверным будет вывод о том, что Н., находясь всво- ₍*й комнате, в данных условиях мог видеть человека, вылезающего из окна комнаты М. Вероятным же будет вывод, основывающийся на тех же результатах экс­перимента и заключающийся в том, что Н. д е й с т- вительно видел этого человека. Однако как до­стоверный, так и вероятный вывод могут послужить ^снованием для выдвижения версии о том, что Н. действительно видел этого человека,т. е.о том, что Н. осведомлен об обстоятельстве, имеющем зна­чение для дела. Таким образом, вероятный характер ‘вывода из результатов эксперимента не является пре­пятствием для выдвижения предположения.

|| От чего же зависит достоверность выводов следо­вателя или суда из результатов эксперимента? Ка­ков обычно характер этих выводов? Эти вопросы сле- ■дует решать применительно как к общим, характер­ным для любого следственного эксперимента чертам, Так и к отдельным видам следственного эксперимента.

Прежде всего достоверность выводов из резуль- ‘тстов эксперимента зависит от характера самих этих результатов. Достоверный вывод может быть сделан только из достоверных результатов экспери­мента. Результаты эксперимента, в которых ие нашел своего разрешения вопрос, составляющий содер­жание этого эксперимента, не могут, разумеется, служить основанием для выводов следователя или су­да, потому что здесь нет самого основания для выводов, фактически нет никаких результатов: нельзя считать результатом два взаимоисключающих вывода (например, мог видеть и не мог видеть). Если одна часть опытов дает один результат, а другая — прямо противоположный, то это означает, что вопрос не ре­шен данным экспериментом.

Достоверность выводов из результатов экспери­мента зависит, далее, от степени сходства тех усло­вий, в которых производится эксперимент, с услови­ями подлинного события.

Естественно, что наиболее желательно производство эксперимента в тех же самых, т. е. тождественных подлинным, условиях. Однако так как обстановка эксперимента обычно всегда иная, нежели обстановка подлинного события, и в лучшем случае представля­ет собой более или менее точную реконструкцию по­следней, производство эксперимента в тождественных подлинным условиях представляет собой идеальный случай. В то же время это еще не дает основания скептически относиться к эксперименту как след­ственному действию. Не говоря о том, что в ряде случаев для проведения эксперимента вовсе не нуж­но реконструировать обстановку события, но даже тогда, когда это необходимо, требуемая точность ре­конструкции обычно вполне достижима.

В связи с рассматриваемым вопросом следует за­метить, что производство эксперимента на том же са­мом месте, где произошло подлинное событие, еще не означает тождества его условий условиям подлин­ного события. Известно, что объект тождествен толь­ко самому себе и поэтому не может быть и речи о тождестве двух объектов. С этой точки зрения прин­ципиально ошибочным представляется утверждение П. И. Тарасова-Родионова о том, что «только полное тождество обстановки следственного эксперимента с обстановкой проверяемого факта гарантирует полу­чение полноценного доказательства, которое может послужить основанием для правильных выводов»^[38]. Не
г.

может существовать обстановки, тождественнной другой обстановке, и как это было показано вы­ше, тождество обстановки, в которой проводится экс­перимент, и обстановки подлинного события, вовсе не является необходимым условием получения достовер­ных данных.

Следует заметить, что при определении достовер­ности выводов из результатов следственного экспе­римента необходимо учитывать не только точность реконструкции обстановки и создание наиболее сход­ных с подлинными условий эксперимента, но и точ­ность и полноту наших сведений об этих подлинных условиях. Мы можем провести эксперимент в усло­виях, максимально приближенных к тем, которые мы считаем истинными, и вместе с тем фактически от­личных от них, хотя бы потому, что истинные усло­вия события остались нам неизвестны и наше пред­ставление о них было ошибочным. Справедливо от­мечает С. А. Голунский, что «результат опыта лишь в том случае может иметь ценность для расследова­ния, если точно известно, при каких условиях проис­ходило данное событие в действительности»Та­ким образом, наличие субъективного в эксперименте неизбежно.

Элементы субъективного в следственном экспери­менте, в той или иной степени отражающиеся на до­стоверности выводов из его результатов, заключаются в том, что: а) цели, которые преследует следователь, осуществляя опыты, не могут быть признаны совер­шенно не зависящими от следователя, так как они им определяются; б) условия эксперимента опреде­ляются, создаются и оцениваются с точки зрения их полноты и правильности следователем; в) субъектив­но определяется и тактика эксперимента. Поэтому, оценивая достоверность результатов эксперимента и делая из них выводы, следует учитывать влияние этих субъективных моментов.

Применительно к отдельным видам следственного эксперимента вопрос о достоверности выводов из ре­зультатов опытов практически превращается в вопрос о доказательственной ценности результатов экспери­мента. С этой точки зрения указанные ранее виды следственного эксперимента могут быть разделены на две группы: следственные эксперименты, которы­ми устанавливается возможность или невозможность того или иного факта, явления (возможность наблю­дения, восприятия факта или явления, возможность совершения какого-либо действия, возможность су­ществования явлений), и следственные эксперимен­ты, которыми устанавливается содержание самого факта или процесс его происхождения.

2.    При проведении экспериментов первой группы решается вопрос о возможности того или иного фак­та, явления: мог или не мог свидетель видеть то или иное событие, возможно или невозможно совершить какое-то действие и т. п. Какова же доказательствен­ная ценность результатов подобных следственных экс­периментов?

Положительное решение, т. е. утверждение воз­можности, означает, что данный факт, явление мо­гли иметь место и в момент расследуемого события, поскольку они имели место при проведении экспери­мента. Так, если экспериментом установлена возмож­ность проникновения в магазин взрослого человека через пролом в потолке, это означает, что при совер­шении кражи, которая составляет предмет расследо­вания по данному делу, в магазин мог проникнуть через пролом взрослый человек. Однако это еще не говорит о том, что кража действительно совершена взрослыми, а не подростками.

Если при проведении эксперимента установлено, что выстрел, раздавшийся во дворе дома, слышен в комнате, где живет свидетель, это еще не означает, что свидетель слышал этот выстрел.

Таким образом, установление возможности еще не есть установление действительности. Решение во­проса о том, что свидетель мог видеть данный факт, еще не означает, что он его должен был видеть, что он его видел.

Следовательно, установление возможности того или иного факта означает вероятность его суще­ствования, но не дает оснований категорически утвер­ждать, что этот факт действительно имел место. Если
свидетель говорит, что видел обвиняемого в опреде­ленных условиях, и эксперимент, проведенный в по­добных условиях, подтверждает это, следователь не может считать показания свидетеля бесспорными. Он может считать, что они, вероятно, правильны. Резуль­таты следственного эксперимента по отношению к показаниям свидетеля будут играть роль косвенного доказательства их правильности и сами по себе еще не дадут оснований к тому, чтобы принять эти пока­зания или отвергнуть их как ложные. Поэтому прав

С.   А. Голунский, когда указывает: «...подтверждение следственным экспериментом возможности тех фак­тов, о которых говорит свидетель.., конечно, еще ме гарантирует достоверности его показаний»^[39].

Отрицательное решение, т. е. утверждение не­возможности данного факта, явления, означает и его невозможность в момент расследуемого события, если результаты эксперимента достоверны. Например, если экспериментом установлена невозможность про­никновения взрослого человека в пролом, обнару­женный в потолке магазина, то это будет означать, что при совершении кражи взрослый человек не про­лезал в этот пролом; если экспериментом не установ­лена слышимость выстрела, произведенного во дворе, в комнате свидетеля, то это будет означать, что на­ходившийся в этой комнате свидетель действительно не слышал выстрела; если при проведении экспери­мента в данных условиях один человек не может уви­деть другого, то это будет означать, что свидетель в действительности не видел обвиняемого, и т. д.

Таким образом, отрицательное решение при его достоверности носит категорический характер, и ес­ли, допустим, речь идет о проверке показаний свиде­теля или обвиняемого, то такой результат следствен­ного эксперимента по отношению к этим показаниям будет играть роль прямого доказательства их пра­вильности или неправильности^[40]. На основании ре­зультатов следственного эксперимента следователь сможет принять эти показания или отвергнуть их.

Как положительное, так и отрицательное реше­ние вопроса о возможности факта или явления пред­ставляет собой результат следственного экспери­мента. Вероятность получения того или иного резуль­тата в целом примерно одинакова, и поэтому неправ А. А. Старченко, который в своей кандидатской дис­сертации утверждает, что результаты следственного эксперимента обычно выражаются в форме отрица­тельных заключений, т. е. установления невозмож­ности совершения определенных действий или невозможности совершения их определенным спо­собом Ч

3.    С доказательственным значением результатов эксперимента связан вопрос о единичном и всеоб­щем значении этих результатов, т. е. вопрос о том, имеют ли результаты эксперимента значение только для данного уголовного дела или также и для дру­гих уголовных дел.

Поскольку всякое расследуемое преступление в своих деталях индивидуально, постольку и содержание действий следователя в процессе его расследования также индивидуально. Все проводимые по данному уголовному делу следственные действия, в том чис­ле и следственный эксперимент, являются действия­ми ай Ъос — действиями для данного случая. Поэтому их значение ограничивается только одним уголовным делом.

Всякий следственный эксперимент является экс­периментом ай Нос: из прошлого опыта не следу­ет, будто и в следующий раз повторится то же самое. Индивидуальное значение результатов след­ственного эксперимента определяется его содержани­ем, обстановкой, в которой он проводился, условиями его проведения. Поэтому, если по делу необходимо провести следственный эксперимент, мы не можем воспользоваться результатами экспериментов, прове­денных по другим делам, в качестве опытных истин, имеющих всеобщее значение. По каждому уголовно­му делу следственный эксперимент должен прово­диться заново.

4.     При проведении следственных экспериментов второй группы решается вопрос о том, как произошло то или иное событие или же как образовались следы этого события, которые были обнаружены при рас­следовании. Как и при проведении экспериментов первой группы, выводы из результатов данных экспе­риментов могут носить и вероятный, и достоверный характер.

Если путем эксперимента устанавливается, что событие могло произойти только данным образом и никак иначе или только ие таким, а любым иным образом, то выводы из подобных результатов экспе- римента будут носить категорический, достоверный характер.

В тех же случаях, когда следственным экспери­ментом устанавливается лишь возможность оп­ределенного течения события, возможность образова­ния следов данным образом, то выводы из результа­тов этих экспериментов будут только вероятными, так как возможность течения события данным обра­зом еще не исключает, что оно протекало иначе, еще не позволяет утверждать, что оно протекало толь­ко так.

Разумеется, доказательственная ценность вероят­ных и достоверных выводов из результатов следствен­ного эксперимента различна. Однако признавая бес­спорно большую доказательственную силу категори­ческих, достоверных выводов, нельзя вместе с тем считать бесполезными вероятные выводы. Эти выводы стимулируют следователя на поиски иных путей про­верки доказательств, помогают правильно ориен­тироваться в обстановке происшествия, правиль­но решить вопрос о дальнейшем направлении след­ствия.

5.    Деятельность следователя в процессе предва­рительного расследования не ограничивается собира­нием доказательств. Собранные доказательства он обязан тщательно исследовать и оценить, т. е. про­верить их достоверность, соотношение с другими доказательствами и определить их доказательствен­
ную силу и пути использования в процессе дальней­шего расследования.

Следователь, как и суд, оценивает собранные им доказательства по внутреннему убеждению, основы­ваясь на всей совокупности материалов дела (ст. 71 УПК РСФСР). При этом в соответствии с принципа­ми советского доказательственного права ни одному из доказательств не отдается предпочтение перед другими. Поэтому значение для дела любого до­казательства, в том числе и результатов следствен­ного эксперимента, определяется не его видом, а его достоверностью и содержанием. Не случайно ст. 17 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик говорит, что «никакие доказа­тельства для суда, прокурора, следователя и лица, производящего дознание, не имеют заранее установ­ленной силы».

В оценку следователем результатов эксперимента входит анализ не только результатов эксперимента, но и тех условий, в которых проводился эксперимент, и самого содержания проделанных опытов. Следует присоединиться к мнению Л. Е. Ароцкера, который считает, что при оценке результатов следственного эксперимента: «а) необходимо анализировать конкрет­ные обстоятельства дела, вызвавшие необходимость в проведении эксперимента; б) следует оценивать все условия, при которых проводился эксперимент, а так­же учитывать характер изменившихся условий. Это является логической предпосылкой для правильных выводов» *. Разумеется, следователь и без специаль­ного анализа представляет себе те условия, в кото­рых он осуществляет производство следственного эксперимента. Однако простое воспроизведение этих условий не будет средством определения их достаточ­ности в обеспечении достоверности полученных при эксперименте результатов. Этот вопрос можно ре­шить лишь после тщательного анализа, особенно в тех случаях, когда по тем или иным причинам воз­
никают сомнения в достоверности результатов экспе­римента.

Процесс оценки следователем результатов след­ственного эксперимента в конечном счете может быть представлен следующим образом:

а)    проверка необходимости производства' след­ственного эксперимента, правильности определения его целей и содержания проделанных опытов;

б)    проверка правильности условий, в которых проводился эксперимент;

в)   оценка достоверности результатов следствен­ного эксперимента;

г)    сопоставление полученных в результате след­ственного эксперимента выводов с другими доказа­тельствами по делу.

Оценив результаты следственного эксперимента, следователь принимает решение либо 1) о производ­стве повторного следственного эксперимента, либо 2) о путях использования результатов следственного эксперимента в процессе дальнейшего расследования.

6.    Выводы из результатов следственного экспери­мента могут быть использованы следователем при дальнейшем расследовании двояким путем: в каче­стве основания для повторного производства тех или иных следственных действий и в качестве основания для принятия решения о проведении таких следствен­ных действий, которые до этого по делу не произво­дились^[41], либо об осуществлении мер, направленных на предупреждение подобных преступлений.

Из числа следственных действий, необходимость в повторном проведении которых после следственного эксперимента встречается в практике особенно часто, упомянем о допросе и осмотре.

Повторный допрос свидетелей и обвиняемых пос­ле проведения следственного эксперимента проводит­ся тогда, когда:

а)   эксперимент проводился для проверки их по­казаний и результаты следственного эксперимента позволяют сделать вывод о том, что эти показания недостоверны;

б)   эксперимент проводился не для проверки их показаний, а с другой целью, но обстоятельства, ко­торые установлены экспериментальным путем, объ- ективно противоречат этим показаниям;

в)    эксперимент был средством, напоминающим допрашиваемому те или иные обстоятельства, имею­щие значение для дела. Так, по одному делу требо­валось экспериментальным путем проверить версию следователя о причинах пожара. В процессе экспе­римента с муфельной печью, неправильная эксплуа­тация которой, по предположению следователя, и вызвала пожар, ощутили специфический запах, по­явившийся после продолжительного действия печи. На допросе после эксперимента свидетели показали, что этот запах такой же, как тот, который они ощущали перед пожаром, и что эксперимент помог им вспом­нить это обстоятельство.

Выводы из результатов следственного экспери­мента могут служить основанием для принятия реше­ния о повторном проведении и других следственных действий, например осмотра места происшествия. Если, допустим, путем следственного эксперимента установили, что преступник мог проникнуть на место происшествия только данным способом и при этом неминуемо должен был оставить следы, то повторный осмотр места происшествия будет направлен на об­наружение этих следов, если они не были найдены при первоначальном осмотре, и т. п.

Выводы из результатов следственного эксперимен­та могут послужить основанием также и для прове­дения таких следственных действий, которые ранее по делу не производились. Такими следственными действиями могут быть допрос, осмотр, экспертиза.

Наконец, по результатам следственного экспери­мента следователь осуществляет меры по устранен нию или изменению условии, способствующих совер­шению преступлений, если эти условия выявлены именно экспериментальным путем.

7.    В судебной практике приходится сталкиваться с вопросами оценки необходимости следственного экс­перимента в кассационных и надзорных инстанциях,

Предписывающих проведение этого следственного дей­ствия при доследовании дела. Анализируя недочеты В расследовании того или иного уголовного дела, Верховный Суд СССР и верховные суды союз­ных республик часто обязывают органы предвари­тельного следствия установить путем проведения следственного эксперимента, возможно ли совершить определенное действие или возможно ли восприни­мать при данных условиях данное явление или факт. Такие предписания, например, содержатся в опреде­лениях Верховного Суда СССР по делам Аветисяна и НазарянаФадеева^[42], Завадского^[43], а также ио дру­гим делам^[44].

Оценивая результаты проведенных по делу орга­нами предварительного расследования следственных экспериментов, суд прежде всего обращает внимание на соответствие условий эксперимента условиям под* линного события. Достижение необходимого сходства условий является критерием ценности полученных в результате эксперимента выводов. Показательным в этом отношении является дело Д., признанного Вер­ховным Судом Киргизской ССР виновным в изнаси­ловании А., геолога, которая работала в экспедиции Киргизского геологоуправления, находящейся в го­рах отдаленной местности Тянь-Шаня^[45].

17 июня 1952 г. вечером А. сказала, что она пой-* дет осмотреть местность, так как утром нужно про­извести съемку, и при этом указала, куда пойдет. В 12 часов ночи 17 июля А. была найдена в ущелье горы «Беркут-Уя» в бессознательном состоянии. В 83 м от места, где нашли потерпевшую, вверх по Горе, обнаружили пуговицу от ее брюк, камень из кольца, которое было у нее на руке, ее рабочий мо­лоток и головной платок.

8 августа 1952 г. на месте происшествия произве­ли эксперимент на предмет установления, могло ли сорвавшееся с горы тело человека докатиться до ме­ста, где была обнаружена А. Для этого было изготов­лено чучело (макет человека) и с места, где 17 июля 1952 г. А. отбивала пробу, макет был сброшен под гору. Макет, падая вниз, остановился на расстоя­нии 16 м.

Исходя из результатов эксперимента и наружного осмотра А., у которой отсутствовали какие-либо внешние повреждения в области спины и затылочной части черепа, органы следствия и суд пришли к вы­воду, что возможность падения А. с горы исключается. На основании этих данных было сделано заключение, что А. от места происшествия, где нашли принадле­жащие ей предметы, была перенесена в ущелье, где ее и обнаружили рабочие.

Верховный Суд СССР, рассматривая протест Пред­седателя Верховного Суда СССР, в котором ставил­ся вопрос об отмене приговора и направлении делапо обвинению Д. на новое рассмотрение со стадии пред­варительного следствия, пришел к выводу, что вывод органов следствия и суда, базирующийся на резуль­татах эксперимента и данных наружного осмотра А., не может быть признан достоверным. Верховный Суд СССР указал, что нельзя основываться на резуль­татах неудачно проведенного эксперимента, так как отождествление движения тела человека при падении со скалы с движением сброшенного с горы макета не давало оснований исключить возможность паде­ния А. с горы.

В данном случае ошибка органов предваритель­ного следствия и суда первой инстанции заключает­ся не в том, что проведение следственного экспери­мента само по себе было неправильным. Проведение подобного эксперимента было вполне правомерным. Однако условия проведения эксперимента, в частно­сти необходимость использования при его производ­стве макета человеческого тела, естественно не яв­ляющегося равноценным в процессе падения телу жи­вого человека, не позволяли следствию и суду сделать из результатов эксперимента категорический вывод. Можно было говорить лишь о том, что тело А., ве­
роятно, не могло при падении оказаться на рас­стоянии 83 м от места, где находилась А., потому что макет упал лишь на расстоянии 16 м. Но этот вывод вовсе не исключал противоположного вывода, поскольку сходство условий эксперимента и условий подлинного события полностью достигнуто быть не могло. Именно об этом и говорится в определении 'Верховного Суда СССР, когда отмечается, что ре-* аультаты эксперимента не давали еще оснований для того, чтобы отбросить версию о падении А. с горы. Верховный Суд СССР вынужден был внести, таким образом, поправку в оценку результатов следствен­ного эксперимента.