АКАДЕМИЯ НАУК СССР

ИНСТИТУТ ПРАВА

М. П. КАРЕВА

ПРАВО И НРАВСТВЕННОСТЬ В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ

ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР

Москва —1951

Глава 3

НЕРАЗРЫВНАЯ СВЯЗЬ И ВЗАИМОДЕИСТВИЕ СОВЕТСКОГО ПРАВА И КОММУНИСТИЧЕСКОЙ НРАВСТВЕННОСТИ

Советское социалистическое право и утвердившаяся в на­шей стране коммунистическая нравственность находятся в самом тесном взаимодействии друг с другом, в неразрывной связи *. Они служат одной и той же конечной цели — построе­нию коммунизма. «В основе коммунистической нравственности лежиг борьба за укрепление и завершение коммунизма»,— говорил В. И. Ленин в своей замечательной речи «Задачи союзов молодежи» ^[1]. Ту же цель имеет перед собою и соци­алистическое право с первых дней его установления, что на­шло прямое выражение в ряде важнейших правовых актов. Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа на­чиналась со следующих слов: «Ставя своей основной задачей уничтожение всякой эксплуатации человека человеком, пол­ное устранение деления общества на классы, беспощадное по­давление эксплуататоров, установление социалистической орга­низации общества и победы социализма во всех странах, 3-й Всероссийский съезд Советов Рабочих, Солдатских к Крестьянских Депутатов постановляет...»^[2] Далее следовали всемирно известные замечательные положения об отмене част­ной собственности на землю, леса, недра и воды, о превраще­нии помещичьей собственности в общенародное достояние, о на­ционализации банков и т. д. Как известно, первая советская конституция — Конституция РСФСР 1918 г.— включила в себя названную Декларацию. Таким образом, указанная выше ко­нечная цель советского социалистического права и коммуни­стической нравственности была официально закреплена в основном законе РСФСР, и притом дважды, так как та же цель, но другими словами, выражена в его II разделе^[3]. Ана­логичные формулировки вошли и во все первые конституции братских советских республик. То же самое имеется и в кон­ституциях союзных республик, принятых после образования Союза ССР. «Настоящая Конституция (Основной Закон) Рос­сийской Социалистической Федеративной Советской Респуб­лики,— читаем мы в ст. 1 Конституции 1925 г.,— исходит из основных положений декларации прав трудящегося и эксплуа­тируемого народа, принятой III Всероссийским Съездом Сове­тов, и основных начал Конституции (Основного Закона) Российской Социалистической Федеративной Советской Рес­публики, принятой V Всероссийским Съездом Советов, и имеет своей задачей гарантировать диктатуру пролетариата в целях подавления буржуазии, уничтожения эксплуатации че­ловека человеком и осуществления коммунизма, при котором не будет ни деления на классы, ни государственной власти».

Сталинская Конституция, так любовно и гордо названная народом по имени ее творца, отразила факт уничтожения эксплуататорских классов и построение социалистического общества, где уже осуществляется принцип первой фазы ком­мунизма, т. е. социализма: «от каждого — по его способно­сти, каждому — по его труду».

Соответственно общей и для социалистического права и для социалистической нравственности цели, каковой является построение полного коммунизма, Советское государство, уста­навливая те или иные юридические нормы, всегда сообразует­ся с тем, какое именно поведение людей (с учетом места и времени) является наиболее целесообразным для обеспечения продвижения общества к этой цели. Оно отказывает в легали­зации, т. е. признании правомерными, такого поведения, таких поступков или методов действия, таких организационных форм, которые тормозят, мешают, вредят нашему продвижению вперед к этой цели. Но и коммунистическая нравственность
руководствуется тем же критерием в своих требованиях и запретах. Поскольку все принципы коммунистической нрав­ственности и советского права подчинены указанному выше верховному принципу, многие конкретные требования или за­преты и права и нравственности оказываются по содержанию своих предписаний либо прямо тождественными (если не целиком, то в той или иной части), либо теснейшим образом увязанными друг с другОхМ, внутренне согласованными.

Говоря о принципах, мы имеем в виду основные, ведущие идеи права или морали, лежащие в основе того или другого (точнее и того и другого) и имеющие нормативное значение даже тогда, когда они не выражены именно в виде норм, а указываются в качестве цели.

Нормы советского социалистического права нередко пря­мо воспроизводят содержание тех или иных важнейших норм коммунистической нравственности. Такова, например, статья 12-я Сталинской Конституции об основных обязанностях граждан СССР, где говорится:

«Труд в СССР является обязанностью и делом чести каж­дого способного к труду гражданина по принципу: „кто не работает, тот не ест".

В СССР осуществляется принцип социализма: „от каждо­го — по его способности, каждому — по его труду“».

По одной этой статье можно судить об общности ведущих принципов коммунистической морали и социалистического права. Следует отметить, что как раз на примере этой статьи можно видеть такую особенность Сталинской Конституции, принципиально отличающую ее от буржуазных конституций, что она фиксирует в своих статьях уже добытое и завоеван­ное. Закрепленные в указанной статье великие принципы со­циалистической нравственности, ставшие в силу этого закре­пления в Основном законе и ведущими принципами права, от­ражают установившееся в нашей стране новое отношение к труду, который в СССР является свободным от всякой экс­плуатации, трудом на себя, на общество в целом, состоящее ныне лишь из трудящихся. Указанные нормы коммунистиче­ской нравственности и социалистического права говорят не о том, что только должно осуществиться, но являются нормами действительного поведения, ибо добровольное следование им уже составляет действительно повседневное правило в нашем обществе для подавляющего большинства граждан.

В социалистическом обществе нет и не может быть харак­терного и для капиталистического и для иных антагонистиче­ских обществ разрыва между нормами морали и права и дей­ствительностью. В капиталистическом обществе официально провозглашаемые господствующей в обществе моралью нормы,

как равно и многие нормы права, остаются мертвой про­писью, действительным же регулятором жизни являются со­всем иные нормы, применение к которым эпитетов «мораль­ные» и «правовые» часто звучит как насмешка. Достаточно                 I указать на нормы права в США, формально провозглашаю- 1 щие равноправие всех граждан США независимо от расы и ? национального происхождения, вообще все те нормы консти- 5 туции США, которые лицемерно признают некоторые демо­кратические права и свободы.

В социалистическом обществе нормы права и безраздель­но господствующей коммунистической нравственности пра­вильно отражают нормальные, применяющиеся повседневно правила поведения членов этого общества, являются действи­тельными принципами деятельности государства и всех его органов.

Теснейшая неразрывная связь социалистического права и коммунистической нравственности отчетливо видна уже при ознакомлении с кругом основных прав и обязанностей граж­дан СССР, закрепленных Сталинской Конституцией. «Каждый гражданин СССР,— говорится в ст. 130,— обязан соблюдать Конституцию Союза Советских Социалистических Республик, исполнять законы, блюсти дисциплину труда, честно относить­ся к общественному долгу, уважать правила социалистиче­ского общежития».

Каждая из этих обязанностей является не только юриди­ческой, но и моральной. В советских законах, в первую оче­редь в Основном законе СССР — Сталинской Конституции, являющейся юридической основой всех советских законов, всех вообще норм советского права, находит свое выражение воля всего советского народа. Советская Конституция и все советское законодательство, включая и подзаконные право­вые акты, обеспечивают интересы всего общества в целом, гармоническое сочетание интересов личности и коллектива, интересов гражданина и государства, направлены'на успеш­ное продвижение общества к коммунизму, на неуклонный рост материального благополучия советского народа, на укре­пление безопасности нашей социалистической Родины от нападений извне. Естественно, что коммунистическая нрав-                                                     .

ственность предъявляет каждому члену общества соблюдение Конституции и исполнение законов социалистического госу­дарства.

Рассмотрим в этом свете такую основную обязанность граждан СССР, как соблюдение дисциплины труда.

Огромное экономическое, политическое и моральное значе­ние дисциплины труда, сознательной социалистической дисци­плины, было глубоко раскрыто В. И. Лениным еще в первые

годы Советской власти. Определяя диктатуру пролетариата, В. И. Ленин указывал, что «Диктатура означает не только насилие, хотя она невозможна без насилия, она означает так­же организацию труда более высокую, чем предыдущая орга­низация» *. «Диктатура пролетариата... не есть только наси­лие над эксплуататорами и даже не главным образом наси лие. Экономической основой этого революционного насилия, залогом его жизненности и успеха является то, что пролета­риат представляет и осуществляет более высокий тип обще ственной организации труда, по сравнению с капитализмом. В этом суть. В этом источник силы и залог неизбежной пол­ной победы коммунизма» ^[4].

В статье «От первого субботника на Московско-Казанской железной дороге ко всероссийскому субботнику — маевке» В. И. Ленин, разъясняя все значение этого нового явления, выдвинутого творческой инициативой передовых рабочих, пи­сал: «После свержения царей, помещиков и капиталистов впервые только очищается поле для настоящей стройки со­циализма, для выработки новой общественной связи, новой дисциплины общего труда, нового всемирно-исторического уклада всего народного (а затем и международного) хозяй­ства. Это дело переработки самих нравов, надолго загажен­ных, испорченных проклятой частной собственностью на средства производства, а вместе с ней всей той атмосферой грызни, недоверия, вражды, раздробленности, взаимоподси- живания, которая неминуемо порождается — и постоянно возрождается вновь — мелким обособленным хозяйством, хо­зяйством собственников при „вольном" обмене между ними»^[5]. Со свойственной ему прозорливостью В. И. Ленин уже в первых субботниках увидел ростки нового отношения к труду, новой, сознательной, товарищеской, социалистической дисци­плины труда.

От первых субботников до могучего всенародного социа­листического соревнования наших дней — таков путь, пройден­ный нашей страной в деле создания новой, социалистической дисциплины, превращения ее в нравственную потребность всего советского народа в целом, познавшего счастье созида­тельного труда на себя, а не на эксплуататоров. Утверждение в нашем обществе сознательной социалистической дисциплины пришло не самотеком, а явилось результатом огромной хо­зяйственно-организаторской и культурно-воспитательной рабо­ты Советского государства под руководством большевистской партии. Советское право явилось огромного значения факто­ром в деле укрепления и утверждения социалистической дис­циплины. И в данном случае оно исходило из принципа коммунистической нравственности, которая включает в число своих важнейших норм требование блюсти дисциплину труда. Зафиксированная Сталинской Конституцией обязанность со­блюдать дисциплину труда является таким образом и основ­ной моральной обязанностью, а не только основной юридиче­ской обязанностью.

Это воспроизведение в праве требований коммунистической нравственности ясно выступает при рассмотрении и таких основных обязанностей граждан, как честное отношение к об­щественному долгу, уважение правил социалистического обще­жития. Но и все остальные основные зафиксированные в Кон­ституции обязанности граждан СССР (ст. 131—133) столь же ярко свидетельствуют о единстве ведущих принципов социа­листического права и нравственности.

«Каждый гражданин СССР,— говорится в ст. 131,— обя­зан беречь и укреплять общественную, социалистическую соб­ственность, как священную и неприкосновенную основу совет­ского строя, как источник богатства и могущества родины, как источник зажиточной и культурной жизни всех трудящихся.

Лица, покушающиеся на общественную, социалистическую собственность, являются врагами народа».

Закрепление в Основном законе страну этого важнейшего принципа коммунистической нравственности стало возможным именно потому, что он вошел в плоть и кровь советских лю­дей, уже осознавших все преимущества строя, основанного на социалистической собственности.

Столь же ясно выражают морально-политическое единство нашего народа статьи главы X Сталинской Конституции, за­вершающие перечень основных обязанностей граждан: «Все­общая воинская обязанность является законом. Воинская служба в рядах Вооруженных Сил СССР представляет почет­ную обязанность граждан СССР» (ст. 132).

«Защита отечества есть священный долг каждого гражда­нина СССР. Измена родине: нарушение присяги, переход на сторону врага, нанесение ущерба военной мощи государства, шпионаж — караются по всей строгости закона, как самое тяжкое злодеяние» (ст. 133).

Невозможно с большей точностью выразить нормы комму­нистической нравственности, определяющие отношение совет­ских людей к их родному государству, к их социалистическо­му отечеству, их животворный советский патриотизм, чем это сделано в статьях Основного закона СССР. В этом замеча­тельном документе с научной точностью выражены и основ­ные черты морального облика советского человека.

Говоря о тесной, неразрывной связи советского социали­стического права и коммунистической нравственности, об общности их ведущих принципов, обычно обращают внимание главным образом именно на статьи Конституции СССР, изла­гающие основные обязанности граждан СССР. Но то же самое можно видеть и из тех статей Конституции, кото- I рые закрепляют и всесторонне гарантируют основные права граждан. Великие права советских граждан на труд, на отдых, на материальную помощь в старости, а также в случае болезни и потери трудоспособности, право на образование, гарантии равноправия женщин с мужчинами, как равно и ' всех граждан СССР независимо от их расы и национально­сти, во всех областях хозяйственной, государственной, куль­турной и общественно-политической жизни и все остальные великие права и свободы граждан СССР, закрепленные Кон­ституцией, имеют в своей основе вдохновенные принципы социалистической нравственности. Сталинская забота об инте­ресах и нуждах трудящегося человека, о его росте, развитии, пронизывает собою все эти статьи, с такой силой свидетель­ствующие о преимуществах нашего строя, о его моральной красоте.

Все советское право в целом и каждая его отрасль в от­дельности проникнуты духом коммунистической нравственно­сти, полностью соответствуя понятиям советского народа о нравственном, справедливом.

Назовем, для примера, Закон о пятилетием плане восста­новления и развития народного хозяйства СССР на 1946—

1950 гг. В этом законе, как и во многих других, обращает на себя внимание, в частности, этическая мотивация норм, этические оценки, дающие возможность полнее уяснить связь его требований с нормами коммунистической нравствен­ности.

Вводная часть Закона о пятилетием плане говорит о вели­ком трудовом подвиге, который совершил в Отечественной войне рабочий класс Советского Союза, о патриотизме совет­ского крестьянства, о беспримерных трудовых подвигах жен­щин, советской молодежи и т. д., т. е. содержит этические оценки, этическую мотивацию содержащихся в этом замеча­тельном законе правовых норм.

Закон 1951 г. о защите мира раскрывает в яркой формуле моральное значение установления суровой кары за пропаганду войны.

Можно привести длинный перечень различных норматив­ных актов, сама формулировка которых помогает уяснить неразрывную связь их с нормами коммунистической морали. Характерным в этом отношении является совместное Поста-

новление СНК СССР, ЦК ВКЩб) и ВЦСПС от 28 декабря 1938 г. «О мероприятиях по упорядочению трудовой дисципли­ны, улучшению практики государственного социального стра­хования и борьбе с злоупотреблениями в этом деле», с пре­дельной выразительностью раскрывающее высоконравственное содержание и благородную этическую цель устанавливаемых им правовых норм. Яркое выражение нашли нормы социали­стической нравственности, направленные на укрепление совет­ской семьи, в таких актах, как Указ от 8 июля 1944 г. и статьи Кодекса законов о браке, семье и опеке.

Конечно, эта полная связь социалистического права и ком­мунистической нравственности не везде, не в любой правовой норме выступает так отчетливо, как в перечисленных выше правовых актах. Тем не менее, эта связь всегда имеется. За­прещаемые советским правом поступки являются одновремен­но поступками* осуждаемыми социалистической нравственно­стью. И, наоборот, поощряемые, культивируемые советским правом действия являются теми действиями, к которым при­зывает коммунистическая нравственность. Те действия, кото­рые с точки зрения коммунистической нравственности являют­ся наиболее вредными, наиболее заслуживающими порицания, рассматриваются и советским уголовным правом как наибо­лее опасные преступления • со всеми вытекающими отсюда последствиями. С точки зрения коммунистической морали наиболее тяжкими преступлениями являются контрреволюци­онные преступления, измена социалистической родине, шпио­наж и т. д. И советское уголовное право выделяет эти пре­ступления в особую группу, предусматривая по ним наиболее суровые меры наказания.                  .

Подавляющая часть норм уголовного права, по крайней мере особенной части УК, представляют одновременно и за­преты коммунистической нравственности. Нужно только иметь в виду, что понятие нормы права не идентично с понятием статьи кодекса или закона. Одна и та же норма права может потребовать ряда статей для своего выражения, причем ни в одной из них, взятой в отдельности, она не получит пол­ного выражения и, наоборот, в одной статье кодекса или закона может быть выражено две и более различных норм права.

Если не все запрещаемые коммунистической нравственно­стью поступки преследуются советским уголовным правом, то трудно, а вернее невозможно, обнаружить такой запрещаемый и караемый уголовным правом поступок, который одновре­менно не порицался бы коммунистической моралью. И это понятно. Преступление, как оно определяется советским уго­ловным кодексом, является действием, опасным для советского

общества, а все опасное для общества не может не противо­речить господствующим в нем этическим взглядам. Ст. 6 I УК РСФСР гласит: «Общественноопасным признается всякое ]

_#  действие или бездействие, направленное против советского | строя или нарушающее правопорядок, установленный Рабоче- 1 Крестьянской властью на переходный к коммунистическому | строю период времени». Совершенно ясно, что такое действие 1 или бездействие, с точки зрения этической оценки его, не мо- { жет не являться безнравственным. Всякое преступление в I условиях социалистического общества является одновременно и нарушением нормы коммунистической морали, а не только права. В этом находит проявление одна из «пецифических особенностей соотношения права и нравственности в социа­листическом обществе. Можно привести в качестве примера тот факт, что в дореволюционной России такие тягчайшие с | точки зрения законодателя преступления, как пропаганда революционных идей, борьба против царизма, и т. п. отнюдь не признавались преступлениями в общественном мнении, с точки зрения усвоенных прогрессивной частью общества мо- ; ральных взглядов.

В наших условиях не может быть разрыва между нрав­ственным сознанием общества и требованиями права уже в силу того, что советское право в условиях победы социализма представляет собою выражение воли всего народа, а следова­тельно, выражение и его нравственных представлений, идей, взглядов. В основе самого правосудия в СССР лежат те же ведущие поинципы коммунистической нравственности, которые в нашем обществе общепризнаны. Закон о судоустройстве СССР и союзных республик (ст. 2) тай определяет задачу со­ветского правосудия: «Правосудие в СССР имеет своей зада­чей защиту от всяких посягательств:

а)   установленного Конституцией СССР и конституциями союзных и автономных республик общественного и государ­ственного устройства СССР, социалистической системы хозяй­ства и социалистической собственности;

б)  политических, трудовых, жилищных и других личных и имущественных прав и интересов граждан СССР, гарантиро­ванных Конституцией СССР и конституциями союзных и авто­номных республик;

в)  прав и охраняемых законом интересов государственных учреждений, предприятий, колхозов, кооперативных и иных общественных организаций.

Правосудие в СССР имеет своей задачей обеспечение точного и неуклонного исполнения советских законов всеми' учреждениями, организациями, должностными лицами и граж­данами СССР».

Само наказание в советском праве приобретает иное каче­ство, глубоко этический смысл, ибо советский суд, применяя меры уголовного наказания, не только карает преступников^ но имеет своей целью также исправление и перевоспитание преступников.

Трудно лучше формулировать этическое значение социали­стического правосудия, чем это сделано в цитированном законе: «Всей своей деятельностью,— говорит его ст. 3,— суд воспитывает граждан СССР в духе преданности родине и делу социализма, в духе точного и неуклонного исполнения совет­ских законов, бережного отношения к социалистической соб­ственности, дисциплины труда, честного отношения к государ­ственному и общественному долгу, уважения к правилам социалистического общежития». Выраженные здесь основные принципы социалистического правосудия являются одновре­менно и принципами коммунистической нравственности.

В зависимости от специфики общественных отношений, регулируемых различными отраслями права, теснейшая связь и общность требований нашего права и нашей нравственности выступает не всюду одинаково ясно, но внимательный анализ везде ее устанавливает. Такая связь в одних отраслях права проявляется более, в других менее отчетливо, но нет ни одной отрасли, где она совершенно отсутствовала бы. Такие принципы коммунистической нравственности, как принцип охраны и укрепления социалистической собственности, стро­жайшего соблюдения законности, государственной дисципли­ны, обеспечения законных прав личности лежат в основе всех отраслей нашего права.

Преимущественное внимание, которое уделяется законо­дателем закреплению и обеспечению в той или иной отрасли каких-либо определенных принципов коммунистической нрав­ственности, объясняется спецификой отдельных отраслей пра­ва. Так, естественно, в нормах трудового и колхозного права особенно широко воплощены такие требования и принципы, как строжайшее соблюдение трудовой дисциплины, обязан­ность честно трудиться и т. п., в области семейного права на первый план выступает принцип укрепления советской семьи, забота о детях и т. д.

Возьмем к примеру трудовое право. Естественно, что здесь с особенной полнотой нашли выражение и подкрепление те нормы коммунистической нравственности, которые относят­ся к труду, к дисциплине труда. Правильно указывает Н. Г. Александров: «Советское право и советская мораль на­правлены к тому, чтобы социалистическое отношение к труду вошло в привычку всех членов общества, что составляет одно из необходимых условий завершения строительства

социализма и постепенного перехода советского общества от социализма к коммунизму»

В любой области советского права находит свое проявле­ние всесторонняя забота о человеке нашей страны — о его правах, нуждах, интересах, о его здоровье, отдыхе, образова­нии и т. д.

Как советское право, так и коммунистическая нравствен­ность исходят из того сталинского положения, что «...из всех ценных капиталов, имеющихся в мире, самым ценным и са­мым решающим капиталом являются люди, кадры»^[6].

Говоря о теснейшей и неразрывной связи социалистиче­ского права и нравственности, нельзя ни на минуту упускать из виду, что, в конечном счете, определяющим наше право, как и любое право, является экономический фактор, матери­альные потребности общества. Общность основных принципов и многих конкретных требований права и нравственности объ­ясняется прежде всего тем, что они имеют общую порождаю­щую и обусловливающую их экономическую основу. Общест­венное устройство социализма объективно высоконравственно, и любые правовые нормы, содействующие его развитию и укреплению, укрепляют тем самым и коммунистическую нрав­ственность, выражают ее ведущий принцип — подчинение по­ведения людей высшей цели, каковой является построение коммунизма.

То обстоятельство, что именно во второй фазе развития нашего государства в нормах права особенно широко полу­чают выражение и подкрепление нормы коммунистической нравственности, объясняется именно закреплением в праве общественного устройства социалистического общества и вы­движением на первый план хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной функции социалистического госу­дарства.

Закрепление в советском праве факта победы социализма и еще более широкое использование права в выполнении хозяйственно-организаторских и культурно-воспитательных за­дач приводит и к более широкому отражению в праве прин­ципов и норм коммунистической нравственности. Задача еще большего использования права как орудия воспитания масс и подъема культуры потребовала и более широкого закрепле­ния требований коммунистической нравственности в нормах права. Но при этом законодатель, формулируя волю народа в нормах права, строго учитывает при закреплении в них тех или иных требований коммунистической нравственности, практическую их выполнимость, и не предъявляет таких тре­бований, применение которых при всей желательности на дан­ном этапе нельзя достаточно обеспечить методами правового регулирования.

Изучение нормативного правового материала под углом зрения интересующего нас вопроса подтверждает бесспор­ность вывода, уже сформулированного ряд лет назад акаде­миком А. Я. Вышинским: «Социалистическое право выражает собой те же принципы, что и социалистическая нравствен­ность. Здесь никакой грани нет и быть не может» К

Именно потому так высок в массах авторитет нашего права, именно потому такую огромную и все возрастающую роль в применении правовых норм имеет у нас убеждение. Наш народ воспринимает советское право как воплощение справедливости.

Когда мы говорим о справедливости нашего права, мы имеем в виду не только субъективные представления членов социалистического общества, но в первую очередь обусловив­шую эти субъективные представления людей объективную справедливость нашего права, как права полностью отвечаю­щего материальным основам общества, потребностям про­грессивного развития его и утвердившейся в нем коммунисти­ческой нравственности. У

Оценивая социалистическое право как справедливое, совет­ские люди исходят из объективных критериев. Таковыми являются прежде всего согласованность содержания всех конкретных требований, выраженных в нормах права, с бла­городной и возвышенной целью — построения коммунизма, по­следовательный развернутый демократизм нашего права, великие социально-экономические и политические права и свободы, закрепленное в нормах права социалистическое равенство. Конечно, как уже говорилось выше, это — еще не то равенство, которое будет обеспечено при полном коммуниз­ме, ибо социализм не устраняет полностью имущественного неравенства. Но имеющееся у нас некоторое имущественное неравенство в условиях равного отношения всех к основным средствам производства, равного применения ко всем принци­па: «от каждого по его способности, каждому — по его труду» и полного уравнения всех граждан в основных правах и свобо­дах, полностью отвечает понятиям справедливости у членов социалистического общества.

Оценивая наше право как справедливое, советский народ имеет в виду также отношения братского сотрудничества равноправных народов, которые оно закрепило в своих нор­мах, последовательное проведение правом в СССР ленинско- сталинской национальной политики.

Справедливость нашего права подтверждается его подлин­ным гуманизмом, всесторонней заботой о трудящемся чело­веке, отраженной в его нормах, культивированием уважения к труду, к трудящемуся человеку и его трудовым заслугам, строгим контролем права над мерой труда и потреблёния.

Справедливость социалистического права проявляется в его непримиримости к врагам народа, к ворам и расхитите­лям народного добра и другим преступникам.

Те своеобразные идеологические «ножницы», которые имеют место в антагонистическом строе между нравственным сознанием трудящегося народа, его правосознанием, его поня­тием о справедливости, с одной стороны, и действующим пра­вом, с другой, в условиях социализма исчезли. Объективная справедливость нашего общественного строя нашла свое отражение в факте ликвидации вековечного разрыва между правом и нравственным сознанием трудящихся масс.

Во всех классовых обществах, характеризующихся антаго­низмом в производственных отношениях, общественное созна­ние также неизбежно проникнуто антагонизмами.

В социалистическом обществе, где нет эксплуататорских классов, где общественный строй избавлен навсегда от анта­гонизмов в производственных отношениях, нет и былого анта­гонизма в развитии форм общественного сознания.

Советский народ единодушен в оценке социалистического права. На базе морально-политического единства нашего на­рода выросло и окрепло единое социалистическое правосозна­ние. В отличие от всех антагонистических обществ в социали- | стическом обществе право закрепляет систему морали, при- | знанную всем народом, ибо моральные воззрения рабочего класса, осуществляющего государственное руководство обще- | ством, разделяются и дружественным ему классом крестьян и | трудовой интеллигенцией. Наличие пережитков капитализма * в сознании людей не может затемнить факта морально-поли- | тического единства народа и полного соответствия нашего | права моральным воззрениям и правосознанию нашего народа | в целом.                                               |

■ * * |

*                                                                                                                                                                                                     I

Диалектика самой жизни, отражающаяся в диалектике. | понятий, исключает решение проблемы соотношения права и ] нравственности по методу формальной логики с ее альтерна- ;

тивными и 'категорическими или — или, т. е. или советское право тождественно с коммунистической нравственностью, или они представляют не связанные между собой, независимые друг от друга части надстройки социалистического общества. Оба эти решения были бы неправильными. Еще более оши­бочным было бы не видеть того значения, которое имеет для правильного понимания соотношения права и нравственности тщательный учет влияния на обе эти составные части над­стройки всех других надстроечных явлений и самого базиса общества.

У В. И. Ленина в «Философских тетрадях» мы находим следующее замечательное место, имеющее прямое отношение к рассматриваемому вопросу:

= ыв

взаимозависимость понятий Каждое понятие » всех » .находится в из- без исключения вестном отно- переходы понятий из одного иге нищ в из-

осталь-

исключения. ными

относительность противоположности между понятиями... тождество противоположностей между поня­тиями. ^[7]

Эти ленинские высказывания, с такой ясностью раскры­вающие существо диалектики, и являются ключом к правиль­ному решению вопроса о соотношении и взаимодействии пра­ва и нравственности. В применении к социалистическому праву и социалистической нравственности они указывают на необходимость брать эти понятия не только в их тесной связи между собой, во взаимозависимости, переходе друг в друга, но и в их различии, в их специфике как регуляторов общест­венного поведения. Мы должны брать их в том жизненном контексте, в тех конкретных взаимосвязях и опосредствовани- ях, которые имеют место в советском социалистическом об­ществе на определенных этапах его развития. Таким образом, только отдав себе отчет в том, что представляет собой базис

советского общества на различных этапах его развития, какова роль Советского социалистического государства в развитии и укреплении своего базиса, главного орудия построения социализма и обороны страны от нападений извне, какую роль играет в нашей стране партия Ленина — Сталина, поли­тика которой составляет жизненную основу советского строя, в чем сила идей марксизма-ленинизма, как самой передовой революционной теории,— можно правильно понять соотноше­ние и взаимодействие социалистического права и социалисти­ческой нравственности. Сам по себе, в отвлечении от всех ука­занных смежных понятий, вывод о наличии взаимодействия права и нравственности еще ничего не дает. Взаимодействие права и нравственности имеется всюду, где существуют эгн оба регулятора поведения людей. В. И. Ленин в «Философ­ских тетрадях», приводя выдержку из Гегеля, где идет речь

о   взаимодействии законодательства и нравов, подчеркивает «...недостаточность и пустоту голого понятия „взаимодей­ствия"» *.

Там же В. И. Ленин указывает:

«Только „взаимодействие⁴⁴ = пустота.

Требование посредства, (связи) вот о чем идет речь при применении отношения причинности» ^[8].

Этим В. И. Ленин подчеркивал необходимость не ограни­чиваться анализом взаимодействия законодательства и нра­вов, а прослеживать причины, обусловливающие это взаимо­действие и его характер, т. е. изучать соотношение права и нравов, не изолируя эти явления от всего комплекса общест­венных явлений, а в той диалектической взаимосвязи, которая существует в реальной жизни.

Указывая в «Философских тетрадях», что «Гегель гениаль­но угадал диалектику вещей (явлений, мира, приро­д ы) в диалектике понятий», В. И. Ленин тут же подчеркивает ограниченность Гегеля следующими словами: «Именно уга­дал не больше» ^[9].

Гегель оказался неспособным раскрыть подлинную диалек­тику понятий права и нравственности и диалектику отражения в них реального права, и реальной нравственности в том виде, в каком они существуют в каждой данной стране и в каждую данную эпоху. Классовые позиции Гегеля, обусловив­шие реакционный характер его философии, и в данном случае являются причиной того, что у Гегеля по вопросу о нрав­
ственности вообще наговорено, по выражению Ленина, столь­ко «архипошлого идеалистического вздора»

Лишь марксистско-ленинская диалектика дает действи­тельный ключ к правильному уяснению любого вида взаимо­действия, в частности взаимодействия социалистического права и социалистической нравственности. И. В. Сталин в своей замечательной работе «О диалектическом и историческом материализме» говорит: «При социалистическом строе, который осуществлен пока-что только в СССР, основой производствен­ных отношений является общественная собственность на средства производства. Здесь уже нет ни эксплуататоров, ни эксплуатируемых. Произведенные продукты распределяются по труду согласно принципа: „кто не работает, тот не ест“. Взаимные отношения людей в процесе производства характе­ризуются здесь, как отношения товарищеского сотрудничества и социалистической взаимопомощи свободных от эксплуата­ции работников. Здесь производственные отношения находятся в полном соответствии с состоянием производительных сил, ибо общественный характер процесса производства подкреп­ляется общественной собственностью на средства производ­ства» ^[10]. Отсюда и возникла такая движущая сила нашего общества, как морально-политическое единство нашего наро­да. Отсюда возникли такие специфические особенности взаи­моотношения права и нравственности в СССР, как выражение в нашем праве подлинных нравственных воззрений, запретов, требований трудящихся масс, т. е. в условиях победы социализма — народа в целом.

Взаимодействие социалистического права и социалистиче­ской морали — это взаимодействие в процессе осуществления задач политических учреждений советского обще­ства: коммунистической партии и социалистического государ­ства, это—взаимодействие в условиях согласованной деятель­ности всех рычагов диктатуры рабочего класса, направляемых коммунистической партией, это взаимодействие — в условиях безраздельного господства в нашем обществе марксистско- ленинских взглядов, в соответствии с которыми строятся и действуют все политические, юридические и иные учреждения. Отсюда ясно, что проблема взаимодействия социалистического права и социалистической нравственности может быть пра­вильно понята лишь в том случае, если ее рассматривать не изолированно от других частей надстройки, а с учетом живой, повседневной связи и взаимообусловленности всех этих частей, на фоне взаимодействия социалистической над- -стройки в ее целом с социалистическим базисом, а через него с производством.

И социалистическое право и социалистическая нравствен­ность, опираясь на социалистические производственные отно­шения, в утверждении и развитии которых они сыграли огром­ную роль, направляются и вдохновляются великими задачами, формулируемыми в политике коммунистической партии и Со­ветского правительства.

Нравственный авторитет в нашем народе партии Ленина — Сталина, воплощающей в себе ум, честь и совесть нашей эпохи, нравственный авторитет государственной, подлинно народной власти, придает велениям социалистического права особую силу воздействия и помогает людям уяснить соотно­шение конкретных требований права с социалистической нравственностью даже в тех случаях, где эта связь не просту­пает с достаточной наглядностью. Советский народ на всем опыте своей борьбы знает, что все требования, предъявляемые в качестве норм права коммунистической партией и Совет­ским государством, служат верховному принципу социалисти­ческой нравственности — принципу подчинения поведения людей задаче построения коммунизма. Уже в силу этого все такие требования являются высоконравственными.

Социалистическое правосознание отражает объективную справедливость социалистического общественного и государ­ственного строя, социалистического права, полное соответствие его требований требованиям коммунистической морали. Соци­алистическое правосознание играет большую роль и в про­цессе установления законодателем новых и отмены старых норм права, и в процессе социалистического правосудия, и в повседневном добровольном применении норм права подавляю­щим большинством членов нашего общества, и в реагировании общественного мнения на правонарушения. Понятно отсюда, сколь велика роль социалистического правосознания в про­цессе взаимодействия права и морали советского общества как в формировании социалистического базиса, так и в создании материально-технической основы коммунизма, а равно и в коммунистическом воспитании масс.

«Базис,— учит И. В. Сталин,— есть экономический строй общества на данном этапе его развития» ^[11]. На разных этапах развития общества имеют место те или иные изменения в базисе, которые находят свое отражение и в надстройке, претерпевающей соответствующие изменения как в своих частях, так и во взаимодействии между ними. Поэтому при
анализе взаимодействия социалистического права и социали­стической нравственности требуется строгий учет изменений, происходящих в базисе нашего общества в процессе развития Советского социалистического государства.

Взаимодействие советского права и коммунистической морали в условиях второй фазы развития нашего государства существенно отличается от взаимодействия их в условиях первой фазы, когда социалистический базис только формиро­вался, когда существовали еще многоукладное^ нашего хо­зяйства и эксплуататорские классы, когда еще не было морально-политического единства всего народа нашей страны.

Создание социалистического базиса, победа социализма обусловили, таким образом, те или иные качественные измене­ния не только всех частей надстройки, но и взаимодействия этих частей. Гигантски выросла в условиях морально-полити­ческого единства народа мобилизующая и организующая роль передовых (в том числе этических и правовых) взглядов, утвердившихся безраздельно в нашем обществе, неизмеримо увеличилась сила творческого воздействия на базис со сто­роны политических, юридических и иных учреждений, укрепи­лось в огромной степени их взаимодействие и влияние в деле коммунистического воспитания масс.

Советское право на протяжении первой фазы, активно содействуя всеми доступными ему средствами победе социа­листической системы хозяйства, обеспечивая в соответствии с директивами большевистской партии организационные формы борьбы масс за эту победу, содействовало перевоспитанию людей в духе коммунистической нравственности.

В условиях победы социализма право закрепляет сложив­шееся морально-политическое единство народа, содействует проникновению во все слои нашего общества принципов ком­мунистической нравственности и конкретизирующих их социа­листических обычаев. В условиях второй фазы взаимодей­ствие права и нравственности еще более углубляется и при­обретает новое качество. Огромное значение приобретают в праве моменты морального воздействия: поощрение, стиму­лирование, культивирование благородных поступков и тому подобные средства воспитания, присущие советскому праву й ранее, но в условиях существования эксплуататорских клас­сов не могущие получить такого большого удельного веса, как ныне. Еще большую роль, чем ранее, занимает в праве убеждение. Это не значит, что, как это проповедовали враги народа, при социализме репрессивные методы в праве начи­нают отмирать, сокращаться, что право в условиях социализ­ма характеризуется заменой уголовной репрессии моральным осуждением со стороны общественного мнения. Эти враже-

7                                                                                                                           М. П. Каргва                                                              . 97

ские проповеди давно разоблачены и разгромлены. Практика осуществления социализма в нашей стране доказала, что в силу повышения морального уровня народа повышаются | и предъявляемые как правом, так и моралью к членам со- I циалистического общества требования, что исключает какое- либо послабление в отношении совершающих преступления. Наличие же и в условиях социализма, хотя и во все умень- I шающихся масштабах, преступности находит объяснение главным образом в известном отставании уровня сознания людей от изменений в материальных условиях общества ; и живучести пережитков старого, питаемых существующим - еще капиталистическим окружением. С победой социализма | наше право предусматривает в отношении ряда преступлений ! более суровые наказания (например, в отношении расхити- I телей социалистической собственности, хулиганов и т. д.).

Эта суровость права в отношении всех вредных пережит- < ков старого свидетельствует об отражении в праве повышения ; моральных требований общества к своим членам и большем ! использовании методов правового воздействия в нравствен- ] ном воспитании людей. Причем это не устраняет, но подчер- ; кивает такое характерное при социализме явление, как | широчайшее применение правом самых разнообразных I методов поощрения действий, особая полезность которых вызыеает к себе почет и уважение со стороны нашего наро­да. Широчайшее поощрение честного инициативного труда во всех его проявлениях, честного отношения к общественно­му долгу, героических действий на трудовом фронте являются выдающейся чертой права эпохи социализма. Метод поощрения закрепляется огромным количеством правовых норм. К этим нормам относятся статуты об орденах и меда­лях, о почетных знаках, положения о присвоении почетного звания Героя Социалистического Труда или Героя Советского Союза, матери-героини, законодательство, вводящее Сталин­ские премии за лучшие достижения в области науки, лите­ратуры, техники, искусства, изобретательства, законодатель­ство, предусматривающее денежные премии за перевыполне­ние производственных показателей, законодательство об оплате труда рабочим и служащим и о начислении и оплате трудодней в колхозах. В развитии метода поощрения при социализме явственно сказывается специфика взаимодействия права и нравственности на этом этапе. Этот метод в условиях первой фазы социализма не мог получить столь широкого применения.

Специфика соотношения права и нравственности при социализме заключается не только в том, что наше право выражает и закрепляет моральные взгляды и требования тру-

дящихся, т. е. всего народа, в то время как буржуазное право выражает и закрепляет лишь моральные взгляды и требования буржуазии, т. е. численно незначительной, экс­плуататорской части общества. Специфика этого соотношения и в том, что наше право, закрепляя материальные и полити­ческие основы общества, воспитывает в людях непримири­мость к эксплуатации человека человеком, ко всякому виду угнетения человека, нации, народа, воспитывает людей в духе подлинного демократизма, прививает им высокие благородные чувства. Буржуазное же право, закрепляя материальные основы, порождающие эксплуатацию, и государственный строй, обеспечивающий господство эксплуататоров, т. е. мень­шинства, прививает людям ту волчью мораль капитализма, о которой предпочитают умалчивать официальные моралисты буржуазии,— эгоизм, взаимную вражду и недоверие, хан­жество и лицемерие,

Сопоставление соотношения права и нравственности при социализме с соотношением права и нравственности в буржу­азном обществе, особенно на данном этапе его истории, харак­теризующемся фашизацией права и моральной деградацией буржуазии, позволяет с особенной ясностью выявить великие преимущества нашего строя, ту пропасть, которая разделяет мир социализма, крепнущий и развивающийся с каждым днем, и мир капитализма, идущий к своему концу.

Там, в лагере империалистической реакции, тщетно ищу­щем выхода из глубокого кризиса капитализма, агония этого обреченного историей на крушение строя находит яркое выра­жение и во всех частях общественной надстройки, в том числе и в области права и морали-. Право современного буржуаз­ного общества выражает отчаянные потуги буржуазии от­срочить час своей гибели. Ее бессилие сохранить свое господ­ство методами буржуазной демократии не могло не углубить, не усилить имевшийся и ранее разрыв буржуазного права с этическими взглядами подавляющего большинства трудящих­ся масс. Углубление разрыва неизбежно и в силу того, что трудящиеся массы капиталистических стран именно в послед­ние десятилетия, а особенно в наши дни, самим ходом поли­тической жизни и классовой борьбы все более и более осво­бождаются от идеологического плена буржуазной идеологии, буржуазной морали. Существование СССР и стран народной демократии является огромного значения воспитательным фактором, способствующим ускорению процесса духовного раскрепощения масс от ига враждебной им буржуазной идео­логии и, в частности, буржуазной морали. Тщетно буржуаз­ные политики и моралисты вкупе со своей агентурой в рабо­чем движении — правыми социалистами пытаются бороться
с влиянием великих идей марксизма-ленинизма. Всепобеждаю­щая сила этих идей доказана фактом победы социализма и строительства коммунизма в СССР, фактом возникновения на­родно-демократических государств, она проявляет себя и в странах капитализма, привлекая все большее и большее число сторонников из среды широких народных масс. Идеи, овладе­вая массами, становятся материальной силой, как это давно указывали классики марксизма-ленинизма. Что может проти­вопоставить буржуазия этим великим идеям марксизма- ленинизма? Тщетно мобилизует буржуазия для борьбы против марксизма-ленинизма все реакционные теории прошлого. «Сюда относится в особенности неокантианство, теология, старые и новые издания агностицизма, попытки контрабандой протащить бога в современное естествознание и всякую другую стряпню, имеющую целью подлатать и подкрасить на потребу рынка залежалый идеалистический товар. Таков тот арсенал, который в настоящее время пущен в ход философскими ла­кеями империализма, чтобы поддержать перепуганного хо­зяина» *.

В этом арсенале немалое место занимают учения совре­менных буржуазных юристов и моралистов, пытающихся скрыть, затушевать разрыв буржуазного права с этическими убеждениями подавляющего большинства народных масс, «этизировать», приукрасить буржуазное право, всеми мерами укрепить среди широких масс катастрофически падающий авторитет буржуазного права. Моралисты и юристы буржуа­зии в равной мере, хотя и различными аргументами, пытают­ся идеологически укрепить господство буржуазии. Но общий кризис буржуазного общества находит свое проявление и в идеологии. Достаточно отметить такие факты, как огромный размах пропаганды католических учений о государстве, праве, морали, учений, пытающихся существующие в капиталистиче­ских странах государство и право подкрепить лицемерной христианской моралью, якобы находящей в них свое вопло­щение (причем беззастенчиво восхваляется американский госу­дарственный строй и правопорядок как наиболее-де соответст­вующий принципам христианской морали). Столь же красно­речивым свидетельством кризиса буржуазной идеологии является экзистенсионализм с его человеконенавистническим учением о морали, с его иррационализмом и метафизикой. Всякие сартры, хейденеры, ясперсы и пр., являясь, как и их философия и мораль, отвратительным продуктом разложения и распада буржуазной идеологии, тщетно стремятся увести

массы от основных проблем современности, от правильного их решения, подорвать в них веру в разум, в достоинство чело­века, в способность людей перестроить на разумных началах существующий строй. Правые социалисты — идейная опора империалистической буржуазии — выступают разносчиками всех этих реакционных идей, снабжая их при передаче социа­листической фразеологией.

Независимо от того, выступают ли те или иные современ­ные буржуазные авторы, пишущие по вопросу о праве и морали, с концепцией строгого размежевания того и другого (неокантианцы, в частности Кельзен, Радбрух, Блюм) или же с концепцией полного отождествления буржуазного права и «общечеловеческой» морали, под которой имеется в виду бур­жуазная мораль (например, итальянский юрист фашистского толка Дель Веккио, значительная часть юристов католиче­ского направления),— различие между ними лишь в приемах, способах «доказательства» необходимости повиновения дей­ствующему буржуазному праву. Антинаучность и реакцион­ность являются равно характерными для всех этих «теорий» Ни одна из буржуазных теорий не может вскрыть подлин­ное соотношение и взаимодействие права и нравственности в буржуазном обществе, ибо это означало бы вынесение смерт­ного приговора и буржуазному праву и буржуазной нрав­ственности. Только с позиции марксизма-ленинизма обеспечи­вается правильное освещение реального соотношения частей общественной надстройки. Сами материальные основы бур­жуазного общества — капиталистическая частная собствен­ность на средства производства и капиталистическая система хозяйства — обусловливают как противоречие между правом, закрепляющим эксплуататорский строй, и этическими взгляда­! ми большинства народных масс, так и находящую отражение | в праве внутреннюю противоречивость самой буржуазной морали с ее «двойной бухгалтерией» — разрывом между фор-

I         мальным провозглашением в целях идеологического оболва­нивания масс лицемерных христианских «общечеловеческих»

| норм морали и реальной волчьей моралью капитализма.

| Право современного буржуазного общества, закрепляя неоправдываемый уже давно уровнем производительных сил экономический и политический строй, является одним из средств, способствующих искусственной отсрочке крушения капитализма, усиливающих моральную деградацию буржу­азного общества. История учит, что всегда, когда в силу тех или иных причин крушение изжившего себя политического и экономического строя задерживалось, происходило моральное вырождение, разложение господствующего класса, затрагивав­шее и более или менее широкие слои других классов. Так,

моральная деградация современной буржуазии не может пройти безболезненно для других слоев общества. Не слу­чайно, что именно в США, где эта моральная деградация бур. ] жуазии зашла особенно далеко, имеет место катастрофический рост преступности среди самых различных слоев населения, господство звериных нравов, такие показательные явления американского «образа жизни», как размах гангстерства, ' стирание граней между бизнесменами и гангстерами, разгул | беззакония, учащение случаев линчевания, культивирование расовой ненависти, и т. д. и т. п. Право США, закрепляя пре- ; словутый «американский порядок» и его «моральные» устои, | не может не являться в свою очередь фактором деморализа­ции масс. То же можно проследить на праве и остальных ка- I питалистических стран.                                                                      ;

Лишь в условиях, когда свергнуто господство капитали- 1 стов и помещиков, когда установлено государство социалиста | ческого типа и возникли новые, социалистические праве и нравственность, право становится фактором морального вое- ’ питания людей, средством культивирования высоких мораль­ных качеств человека, внедрения в общество подлинно обще­человеческой по своему объективному содержанию социали­стической нравственности. В условиях победы социализма и установления морально-политического единства социалистиче­ская нравственность стала подлинно всенародной. Если уже в условиях, возникших сразу после победы социалистической революции, соотношение нравственности и права коренным образом отличается от соотношения этих частей общественной надстройки в любом эксплуататорском обществе, то еще более оно отличается в условиях, созданных победой социа­лизма. Право в первой фазе социалистического государства в нашей стране (а равно в странах народной демократии, ныне находящихся в первой фазе своего развития) выражало этиче­ские взгляды большинства, а именно рабочего класса и иду­щих под его руководством трудящихся других классов, про­тивореча в то же время этическим взглядам эксплуататорских классов. Нужно также учесть, что именно в силу существова­ния эксплуататорских классов и их влияния на известные слои трудящихся масс, имело место и влияние старых, эксплуата­торских систем морали на отсталые слои и самого рабочего класса, и других трудящихся.

Во второй фазе нашего государства в силу ликвидации материальных основ, породивших и эксплуататорские классы и эксплуататорскую мораль, и установления на базе социали­стических производственных отношений морально-политиче­ского единства народа, советское право полностью соответ­ствует этическим взглядам всего народа, ибо социалистиче-

ская нравственность здесь общепризнана. Это не значит, конечно, что нет уже больше влияния эксплуататорских си­стем морали. Это влияние еще не искоренено полностью в силу отставания сознания людей от изменений в материаль­ных условиях их жизни. Но нет уже эксплуататорских клас­сов — носителей враждебной морали, нет уже частной соб­ственности на средства производства, неизбежно порождаю­щей эксплуататорскую волчью мораль. Ведя борьбу с пере­житками старого в сознании и быту, советское право выра­жает этические взгляды и волю советского народа в целом, воплощает в себе понятие народа о справедливости. Это обес­печение морально-политического единства народа представ­ляет такое всемирно-историческое значение, которое нельзя не подчеркнуть, ибо в одном этом, как в зеркале, находит отражение величайшее преимущество нашего строя перед любым несоциалистическим строем.

Учение Ленина и Сталина о коммунистической нравствен­ности нашло воплощение и одновременно доказательство сво­ей истинности и силы в реальной действительности в нашей стране.

Таким образом, соотношение и взаимодействие права и нравственности в условиях победы социализма приобретает новое качество.

Укрепление и утверждение в нашем обществе на данной фазе развития коммунистической нравственности ведет отнюдь не к ослаблению роли права, значения методов правового воздействия, а, напротив, к огромному возрастанию этой роли и значения. В условиях морально-политического единства народа и выдвижения на первый план задачи коммунистиче­ского воспитания советское право используется широчайшим образом как орудие построения коммунистического общества, создания его материальных и духовных предпосылок.

Ярчайшей иллюстрацией к сказанному Могут служить пра­вовые акты последних лет, направленные на преобразование природы, на строительство материально-технической базы ком­мунизма, на дальнейший расцвет культуры, науки, искусства.

И. В. Сталин учит, что надстройка оказывает воздействие на производство не непосредственно, а через базис. Это зна­чит, что самый характер воздействия надстройки на базис, масштабы этого воздействия зависимы от сущности базиса.

По мере того как формировался социалистический базис, возрастала и активно-творческая роль социалистической над­стройки, в частности роль Советского государства, права и коммунистической морали.

В условиях наличия уже сформировавшегося социали­стического базиса все составные части социалистической над-

стройки, находящиеся во взаимодействии друг с другом, при­обретают Невиданную до этою, колоссальную силу воздей­ствия на производство. Это взаимодействие и его эффек­тивность могут быть прослежены на примере воздвижения величественных строек коммунизма. Нет ни одной части со­циалистической надстройки, которая стояла бы в стороне, не принимала бы активного творческого участия (в специфи­ческих для каждой части надстройки формах) в созидании этих великих строек сталинской эпохи под водительством больше­вистской партии и гениального зодчего коммунизма — И. В. Сталина. Проведение в жизнь установленных Советским государством правовых актов, воплотивших в себе директивы большевистской партии о создании материально-технической базы коммунизма, обеспечивается согласованной работой под руководством партии всех рычагов диктатуры рабочего класса, утвердившейся в нашем обществе передовой идеоло­гией, расцветом науки, высоким моральным уровнем народа, целеустремленным теоретическим воздействием со стороны всех частей надстройки. В частности, взаимодействие совет­ского права и коммунистической морали в строительстве мате­риально-технической базы коммунизма особенно ярко прояв­ляется в той роли, которую играет в осуществлении в крат­чайшие сроки сложнейших творческих задач, начертанных в соответствующих правовых актах, гигантский размах социа­листического соревнования, стахановского движения, укре­пившееся в нашем народе коммунистическое отношение к труду.

Мы стоим в преддверии коммунизма. Зримые черты ком­мунизма уже налицо в нашей действительности. В неуклон* ном, все убыстряющемся движении нашей страны под води­тельством И. В. Сталина и большевистской партии к комму- иизму решающая роль принадлежит Советскому социалиста- ческому государству как главному орудию построения комму­низма. Но в осуществлении своей многогранной творческой работы по воплощению в жизнь начертаний болыпевист- ской партии Советское государство использует все составные части социалистической надстройки. Среди этих составных частей надстройки огромная роль в строительстве коммуниста- ческого общества принадлежит советскому праву и коммуни­стической морали, их взаимодействию.

Глава 4

ПРАВО И НРАВСТВЕННОСТЬ КАК РАЗЛИЧНЫЕ ЧАСТИ НАДСТРОЙКИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА

Общность ведущих принципов и многих конкретных пред­писаний социалистического права и коммунистической нрав­ственности бесспорна. Нельзя ли из этого факта сделать- вывод, что в условиях победившего социализма устанавли­вается такое тождество права и нравственности, которое исключает возможность рассматривать их как различные части общественной надстройки. Не является ли одной из закономерностей социалистического общества, как общества нового, высшего, ^ипа, такое исчезновение, уже на данном этапе, различий между указанными двумя регуляторами об­щественного поведения, которое означает растворение права * нравственности, либо нравственности в праве? Не является ли та совокупность норм нашего общества, которая именуется правом, лишь частью норм нравственности, за которой наиме­нование права удерживается лишь по привычке, а не в силу каких-либо специфических отличий этих норм от норм нрав* ственности?

На это следует ответить отрицательно. Наличие у прав и нравственности социалистического общества единой матери­альной основы — социалистических производственных отноше­ний, единой идейной основы — марксизма-ленинизма, то об­стоятельство, что и социалистическое право и .социалистиче­ская нравственность регулируют поведение одних и тех же людей, объединенных в морально-политическом единстве, что- они исходят в регулировании этого поведения из одних и тех же ведущих принципов, все это, обусловливая их согласован­ное гармоническое взаимодействие, общность многих их тре­бований, отнюдь не должно приводить к заключению об их тождественности, к забвению специфической роли, специфиче­
ского назначения права и нравственности, особых, присущих им характерных черт. Не случайно, что право отомрет при полном коммунизме в условиях, когда будет ликвидировано капиталистическое окружение, в то время как нравственность в коммунистическом обществе не исчезнет, напротив, роль ее как регулятора поведения людей колоссально возрастет. Разумеется, новые условия жизни людей вызовут и отпадение | части тех действующих в социалистическом обществе норм коммунистической нравственности, наличие которых обуслов- 1 ливалось сохранением при социализме пережитков старого в ' сознании людей, появится и ряд новых норм нравственности, но в основном это будет та же коммунистическая нравствен­ность, лишь на высшей ступени своего развития. Это различие в судьбах социалистического права и коммунистической нрав­ственности обусловлено их спецификой.

Прежде всего следует указать, что если мораль представ­ляет собою форму общественного сознания, то право, будучи также частью надстройки, не может быть сведено к форме сознания. Не случайно мы четко различаем право, т. е. сово­купность соответствующих норм, и правовое сознание, т. с. систему правовых взглядов, в то время как нормы нравствен­ности и моральное сознание представляются синонимами. Дело в том, что нормы права, отражая в себе правовое сознание господствующего класса, а в социалистическом обществе правосознание всего советского народа, образуют особую, не сливающуюся с правосознанием часть обществен­ной надстройки. Это объясняется тем, что правовые нормы представляют особый вид социальных норм, отличающийся от моральных норм и способом своего установления, и способом своего обеспечения, гарантиями своего применения, и рядом других особенностей. В то же время правовые нормы отлича­ются и от совокупности взглядов, идей, представлений, в соот­ветствии с которыми они устанавливаются и которые состав­ляют содержание правосознания. Взгляды, идеи, представле­ния, составляющие содержание морального сознания, имеют ту характерную для них особенность, что они сами по себе имеют нормативный характер. Понятия о добре и зле, стоя­щие в центре морального сознания, означают и требования делать добро и бороться со злом. Понятие честного и бесчест­ного, похвального и постыдного и т. д. также означает и тре­бование определенного поведения.

Достаточно в обществе установиться моральному взгляду, что такое-то действие постыдно, как это означает и запрет такого действия моралью, т. е. появление соответствующей моральной нормы. Для того же, чтобы появилась новая пра­вовая норма, недостаточно наличие соответствующего взгляда,

убеждения в общественном правосознании, а необходимо чтобы такая новая правовая норма была установлена госу­дарством с соблюдением соответствующего порядка, приня­того для установления правовых норм.

Учитывая первостепенное значение для уяснения специ­фических особенностей права и нравственности понятия пра­вовой нормы и ее отличия от моральных норм, остановимся подробнее на этом вопросе.

Советское социалистическое право представляет собою, ка* и всякое право, совокупность огромного количества самого разнообразного содержания правил поведения людей, т. е. норм. То же следует сказать и о коммунистической нрав­ственности. Простейшим элементом того и другого является именно норма. Поэтому сопоставление этих элементов и сравнительный их анализ совершенно необходимы для реше­ния поставленных выше вопросов, хотя, разумеется, не доста­точны еще для полного ответа на них.

И норма социалистического права и норма коммунистиче­ской нравственности представляют собой в условиях победы социализма и установления морально-политического единства советского общества — выражение воли всего народа во гла­ве с рабочим классом.

Советской правовой науке равно чужды как характерные для буржуазных нормативистов, и в частности Кельзена *, по­пытки конструировать такое понятие юридической воли, кото­рое бы ничем не напоминало о воле господствующего класса, так и требование применения в правовой науке термина воли только в том смысле, в котором он употребляется в психоло­гии. Так, если следовать проф. Мартону, праву пришлось бы отказаться от понятия классовой, государственной, народной воли, ибо психологическая наука говорит лишь о воле инди­вида ^[12].

Государственная воля в нашей стране и есть воля совет­ского народа, выраженная в законах представителями совет­ского народа — депутатами Верховного Совета СССР и Верховных Советов союзных и автономных республик. В. И. Ленин еще на первых этапах Советского государства говорил: «Единая воля не может быть фразой, символом. Мы требуем, чтобы это было на практике». «Воля сотен и десят­ков тысяч может выразиться в одном лице. Эта сложная воля вырабатывается советским путем... Взять простое число* съездов,— ни одно государство за сто лет демократизма столько не созывало, а именно таким путем мы вырабатываем общие решения и выковываем общую волю» *.

Говоря о единой воле, В. И. Ленин имел в виду волю не всего народа в целом, поскольку тогда существовали экс­плуататорские классы, а волю трудящегося народа, возглав­ляемого рабочим классом. Ныне в условиях социализма весь народ нашей страны состоит только из трудящихся. Это един­ство воли складывается не самотеком, а предполагает актив­ную работу большевистской партии и Советского государства по убеждению масс путем разъяснения им стоящих задач и средств их разрешения. Решающая роль в формировании со­держания этой воли, в достижении единства по каждому вопросу политики принадлежит, разумеется, коммунистиче­ской партии как ведущей и направляющей силе в системе диктатуры рабочего класса. Но свое качество государственной воли эта воля советского народа приобретает именно в силу того, что государство формулирует ее в соответствующих правовых актах. Воля, выраженная в советском праве второй фазы нашего государства, есть воля советского народа в це­лом, высказанная от имени государственной власти, т. е. как государственная воля, облеченная в особую форму, в форму закона. В. И. Ленин писал: «...воля, если она государствен­ная, должна быть выражена, как закон, установленный властью; иначе слово „воля“ пустое сотрясение воздуха пустым звуком»^[13]. Право есть, таким образом, определенная форма выражения определенной воли.

Правильно пишет С. Н. Братусь, что «нельзя сводить психологические закономерности к социальным. Но не мень­шей ошибкой было бы утверждение, что между волей как психологическим явлением и общественной волей существует полный разрыв» ^[14]. Но мы опасаемся все же, что ход дальней­ших рассуждений ведет его именно к тому разрыву, против

которого он сам предостерегает. Мы считаем вообще такие термины как «воля в психологическом смысле» и «воля в юридическом смысле» сбивчивыми, неясными. Совершенно прав, с нашей точки зрения, С. С. Студеникин, когда он, говоря о выраженной в советском праве воле советского на­рода, добавляет: «При этом воля понимается не в каком-то особом „юридическом смысле⁴*»¹. Попытки противопоставить волю «в юридическом смысле» ‘воле «в психологическом смыс­ле» могут привести к выводу об условности и даже иллюзор­ности понятия классовой, государственной, народной воли. Напомним, что дореволюционный русский юрист П. Е. Ми­хайлов, сторонник концепции Петражицкого, использовал это противопоставление воли в юридическом и в психологическом смысле для обоснования тезиса, что общая или социальная воля в праве — фикция. По Михайлову, социальную волю в праве нужно понимать «...не в буквальном, научно-психологи­ческом смысле, а в иносказательном. Дело в том,— пишет он,— что под „волею⁴⁴ в данной формуле понимается не „воля⁴⁴ в на- | учно-психологическом смысле..., а „воля“ б переносном смысле

I         (как, напр., говорят о „воле господина⁴⁴ в смысле господского „приказа⁴⁴, „веления⁴⁴ и т. под.), т. е. „веления" одних по

I        адресу других, согласно, вообще традиционному пониманию права, как „норм-велений⁴⁴. Под выражением же „общая воля“ понимается условно некоторое, как бы, приблизительное, на самом деле, фиктивное совпадение „общей воли⁴⁴ с волею большинства людей, или даже одного монарха и т. под.» ².

Отметим, что резкое противопоставление в буржуазной литературе понятия воли в юридическом и психологическом смыслах связано со стремлением «стерилизовать» науку пра­ва, т: е. выхолостить из нее все социально-экономические, политические и т. д. вопросы под предлогом отграничения от науки права всего «мета-юридического», а главное — с вы­ставлением тезиса о фиктивности, ненаучности-де такого основного понятия в праве, как воля определенного социаль­ного целого (класса, государства, народа). Это стремление выбросить за борт правовой науки понятие социальной воли

*     праве весьма характерно для эпохи империализма и при­сущей этой эпохе ломке законности. Традиционный тезис, выдвинутый буржуазией на заре капитализма о законе, как выражении общей воли народа, не может, естественно, обос­новать открытое нарушение империалистической буржуазией

| ‘С. С. Студеникин. Советская административно-правовая нор­! чз и ее применение. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук, М., 1949, стр. 8.

^{1 2} П. Е. М и х а й л о в. Проблемы права. Сб. «Новые идеи в право­ведении», № 4. Игр., 19(16, стр. 20—21.

тех установленных ею некогда якобы от имени народа зако­нов, которые ныне стали для нее стеснительными. Признать же, что законы являются в капиталистическом обществе вы­ражением лишь воли буржуазии, значит раскрыть классовую сущность своего права, на что буржуазия не осмеливается. Понятно поэтому стремление буржуазных идеологов извратить или снять совсем вопрос о воле, выражением которой являет­ся буржуазное право. В марксистско-ленинском учении о праве подлинная сущность права раскрывается именно путем анализа того, чья воля находит свое выражение в пра­ве, на что она направлена, чем обусловливается ее содержа­ние. Советское социалистическое право является первым в истории человечества правом, в котором находит свое выра­жение подлинно всенародная воля.

Рассматриваемые как выражение воли рабочего класса и всего народа социалистические правовые нормы и нормь* социалистической нравственности являются однотипными или однородными по своей социальной природе и своей конечной цели. Это находит, в частности, наглядное выражение и в большой общности конкретного содержания велений и запре­тов как социалистического права, так и социалистической нравственности. И все же —это нормы, которые не могут быть смешаны или отождествлены. Дело в том, что при клас­совой однородности и однотипности советские правовые нормы и нормы социалистической нравственности суть способы выра­жения различных форм проявления воли рабочего класса и народа в целом.

В советских правовых нормах находит выражение г о с у- дарственнная воля рабочего класса и народа в целом. В нормах социалистической нравственности та же по своей социальной природе воля выступает не как государственная воля, а в форме общественного мнения. В правовых нормах общественное мнение также, разумеется, находит ши­рочайшее отражение, но не иначе, как посредством специаль­ных волевых актов законодателя. В результате этого, в каж­дом случае воспроизведения в праве морального требования общественного мнения, появляющаяся новая правовая норма в силу известных специфических качеств, характерных для правовой нормы и не известных норме нравственности, не яв­ляется тождественной той самой норме нравственности, требо­вание которой закреплено в этой правовой норме.

Любая норма советского права, как бы ни было ясно вос­произведено в ней то или иное требование нравственности, все же не есть норма нравственности в точном смысле этого слова. Мы подчеркиваем необходимость различать понятие нравственной по своему содержанию нормы права от нормы
нравственности. Единство как общих принципов, так и мно­жества конкретных требований права и нравственности у нас является следствием отсутствия противоположности между обществом и государством. Но отсутствие этой проти­воположности не ведет к отождествлению общества и госу­дарства, общественной и государственной деятельности, госу­дарственных органов и общественных организаций, государ­ственной воли и общественного мнения, а свидетельствует лишь об их полной и гармонической согласованности, в чем надо видеть одну из характерных особенностей социалистиче­ского строя.

Отсюда понятна невозможность дисгармонии, разрыва между социалистическим правом и социалистической нрав­ственностью, но отсюда же понятно и сохранение различий между этими двумя видами социальных норм. Норма нрав­ственности предъявляется общественным мнением, норма пра­ва — государственной властью. Та или иная норма нравствен­ности, зарождаясь среди передовых слоев общества, становит­ся общепризнанной и в качестве таковой общеобязательной лишь постепенно, по мере ее усвоения общественным мнением в целом. Норма права является общеобязательной с момента ее установления государственной властью.

Норма нравственности опирается на известное внешнее принуждение, но не со стороны органов государственной власти, а со стороны общественного мнения, причем это внешнее принуждение в смысле гарантии применения со­ответствующих требований, не составляет обязательного конститутивного элемента нормы нравственности, а лишь со­провождает ее. Общественное мнение, формулируемое опре­деленными коллективами трудящихся или органами печати, зачастую может выбрать в однородных случаях самые раз­личные формы этого принуждения, не будучи связано заранее определенными формами, лишь бы они не приходили в столкновение с правовыми нормами социалистического права, т. е. не нарушали бы установленного государством право­порядка. Конечно, надо иметь в виду, что представителями общественного мнения в случае тех или иных нарушений кем- либо норм социалистической нравственности выступают и определенные общественные организации (партия, комсомол, профсоюзы и т. д.), имеющие свои уставы, предусматриваю­щие определенные меры воздействия на своих членов в слу­чае нарушения ими норм социалистической нравственности. Но и в этих случаях мы не можем констатировать в опреде­лении в однородных случаях формы воздействия на наруши­теля нормы коммунистической нравственности той строгой точности, которая имеет место при выборе формы воздействия
соответствующими уполномоченными на то органами государ­ства в отношении правонарушителей. А главное сама мера воздействия, применяемая к нарушителю общественной орга­низацией, членом которой он состоит, не является предусмот­ренною в самой норме нравственности, а представляет кон­ститутивный элемент соответствующей уставной нормы данной организации, нормы, которая может лишь подкреплять ту или иную норму коммунистической нравственности, но не сливает­ся с нею.

Напротив, государственное принуждение, как гарантия выполнения соответствующих требований, есть конститутив­ный элемент правовой нормы. Это, конечно, не значит, что в каждой статье кодекса или в каждом отдельном законе, пред-

₄  писывающем то или иное правило поведения, содержится обя- ' зательно и указание на меру принуждения в случае наруше­ния или обхода такого правила. Это значит лишь, что даже в тех случаях, когда предусматриваемое государством при­нуждение по адресу нарушителей правовой нормы не оговоре­но при ее изложении, эта норма, как часть органического целого, т. е. системы социалистического права, имеет свою точно определенную санкцию, изложенную в каких-либо дру­гих правовых актах. Формы принуждения в праве всегда за­ранее предусмотрены и точно определены с учетом тяжести правонарушения соответствующими правовыми нормами.

Норма нравственности, при всей конкретности и ясности ее предписаний, представляет все же скорее общий принцип по­ведения, чем детально формулированное правило поведения предусматривающее точно определенные конкретные случаи. Детализация же этого общего принципа поведения, предпи­сываемого коммунистической нравственностью, находит выра­жение в так называемых правилах социалистического обще­жития (в узком смысле этого слова, ибо в широком смысле этот термин, как уже отмечалось, охватывает все вообще, в том числе и правовые правила, характерные для социалисти­ческого общества), т. е., другими словами, в социалистических обычаях и нравах.

Для правовой нормы характерна несравненно большая конкретизация требований, запретов и дозволений, предписы­ваемых ею.

Право ограничивает сферу своего вмешательства сообра­жениями целесообразности этого вмешательства, его эффектив­ности. Так, право выставляет не общее правило «не лгать», ибо мерами правового воздействия возможно бороться не со всеми видами лжи, а предельно четко формулирует те свои правила, которые направлены против отдельных про­явлений этого порока. Такова, например ст. 95 УК РСФСР

о заведомо ложном доносе, а равно заведомо ложном пока­зании, данном свидетелем, экспертом или переводчиком и аналогичные статьи УК других республик. Сюда же примыкают статьи УК о симуляции, как определенном виде лжи, о мошенничестве, о подлоге и т. д. Таким образом, об­щей моральной норме «не лгать» соответствует ряд правовых норм, каждая из которых направлена против какого-либо одного конкретного вида или формы лжи. И все же вместе взятые все эти несравненно более детализированные и конкре­тизированные правовые нормы охватывают лишь небольшую часть проявлений лжи, в то время как норма коммунистиче­ской морали запрещает все виды лжи вообще.

Таким образом, можно себе представить лживых людей, весьма часто обманывающих окружающих, и все же не при­ходящих в столкновение с правом, если в их лжи отсутствуют признаки преступления, предусмотренные уголовным правом, или признаки гражданского деликта, указанные в соответ­ствующих нормах гражданского права. С точки же зрения морали, репутация таких людей в глазах общества будет крайне низка. В связи с этим, к таким нарушителям норм морали применяются не только неодобрение, но и весьма су­ровые меры общественного воздействия. Так, лицо, совершив­шее обман партии при вступлении в ее ряды, не будет поса­жено за это на скамью подсудимых и не подвергнется адми­нистративному взысканию, но либо будет исключено из партии, либо понесет другое суровое наказание (отзыв с выборного поста, вынесение строгого выговора с предупреждением и т. д.) и встретит, к тому же, моральное осуждение со сто­роны всех беспартийных. Советские люди не прощают никому обман партии, в чем бы этот обман ни состоял. Ведь в партии Ленина — Сталина воплощены ум, совесть и честь нашей эпохи. Правдивость, честность — неотъемлемые черты мораль­ного облика советского человека, тем более большевика.

Не следует придавать моральному требованию «не лгать» тот сугубо ригористический характер, который отличает из­вестную постановку вопроса о лжи у Канта, запрещавшего самую невинную ложь не только для спасения умирающего, но даже для спасения мира ^[15]. Словом, как говорили римские юристы: «р1а{ ]иъИт.а, регеа! шипёиз». Индивидуалистический эгоистический характер кантовской этики здесь с особенной ясностью раскрывается в его безразличном отношении ко всему тому, что выходит за пределы «я» индивидуального сознания личности.

Жизнь настолько сложна, что не всякая неправда, выска­занная при конкретных обстоятельствах, может быть рассмат­риваема как ложь. Так, сообщение умирающей матери на ее вопрос о сыне-фронтовике, о котором она беспокоится, давно не получая сведений, что он жив, хотя бы сообщающий и знал о его гибели, нельзя назвать ложью. То же самое сле­дует сказать о скрытии врачами и окружающими от больного точного диагноза в тех случаях, когда знание этого больным не вызывается необходимостью, а может лишь ухудшить со­стояние больного. В некоторых обстоятельствах неправда, скрытие правды — не только не ложь, но нравственная обя­занность. Так, ни один нормальный человек не подведет под понятие лжи заведомо неправильные в целях дезориентации вражеской армии показания допрашиваемого пленного о дис­локации советских войск. Наоборот, это будет не чем иным, как одной из форм выполнения высшей нравственной обязан­ности защиты социалистического отечества. Сказать во вра­жеском застенке, не боясь угрозы пыток, что ты не знаёшь, кто предъявленный тебе человек, хотя бы ты отлично знал, что это — видный коммунист и что, выдав его, ты спас бы свою жизнь, это значит не солгать, а сказать именно то, что следовало в данном случае сказать каждому советскому патриоту. Словом, как не каждое лишение жизни может быть названо убийством, так и не всякая сказанная неправ­да является ложью в прямом и истинном смысле этого слова.

В условиях морально-политического единства социалисти­ческого общества и гармонической согласованности основных принципов социалистического права и коммунистической мо­рали не может быть конфликтов между нормами права и коммунистической морали.

Когда говорят в отношении какой-либо системы морали о конфликтах между нею и правом, имеют в виду, что требо­вания права противоречат требованиям морали, господству­ющей в данном обществе, или же системам морали угнетен­ных классов этого общества.

Возьмем к примеру капиталистическое общество, где эти конфликты еще более часты и резки, чем в любом добур- жуазном антагонистическом обществе. В буржуазных стра­нах конфликты между нормами права и нормами нравствен­ности являются, во-первых и главным образом, результатом того, что буржуазное право, освящая капиталистическую экс­плуатацию, закрепляя политический гнет, противоречит мо­ральным воззрениям большинства, а именно трудящихся. Даже те слои трудящихся, которые еще остаются в плену буржуазной идеологии, буржуазной морали, ходом вещей при­
ходят к убеждению о несправедливости буржуазного права, по крайней мере многих его требований. Этому немало помо­гает пресловутое буржуазное «правосудие», усугубляющее не­справедливость этого права путем такого применения норм права в каждом отдельном случае, которое сплошь и рядом оказывается на деле юридически «обоснованным» произволом, издевательством над законными правами трудящихся.

Во-вторых, в буржуазном обществе неизбежны и конфлик­ты между правом и буржуазной же моралью. Это объясняет­ся мозаичностью буржуазной морали в силу наличия в бур­жуазном классе различных по материальным условиям своего существования групп крупной буржуазии, средней и мелкой (достаточно сопоставить материальные условия существования Моргана или какого-либо другого представителя 60 семейств США и материальные условия рядового мелкого буржуа — какого-нибудь фермера или мелкого торговца), а главное,— делением буржуазной морали на показную «официальную», фальшивую и лицемерную мораль и действительную волчью мораль капиталистического строя.

В социалистическом обществе нет ни материальной, ни идейной основы для таких конфликтов. Морально-политическое единство народа — это такой факт, который обусловливает собою принципиально иное, новое соотношение между правом н нравственностью, коренным образом отличное от того, что имеет место в эксплуататорском обществе, и значительно от­личающееся от соотношения права и нравственности в первой фазе нашего государства.

В тех случаях, когда та или иная правовая норма уже не отвечает потребностям развития общества, отстает от разви­тия коммунистической морали, Советское государство своевре­менно отменяет или изменяет такую норму и предупреждает этим возможные конфликты между соответствующей правовой нормой и требованиями коммунистической морали.

Известны такие случаи, когда видимость конфликта меж­ду нормами коммунистической нравственности и советского права создавались в результате сознательно неправильного применения отдельными должностными лицами тех или иных правовых норм. Так, например, в прошлом замаскиро­ванные враги народа — троцкисты, бухаринцы и т. п., про­бравшиеся в государственный аппарат, в частности, в органы юстиции, стремились путем заведомо неправильного примене­ния тех или иных законов Советского государства вызвать недовольство масс, искусственно создать у них впечатление о несправедливости нашего права, противоречии норм права нормам социалистической нравственности. Видимость наличия конфликта между правом и коммунистической нравствен­
ностью в тех или иных вопросах может создать и неумелое применение норм права вследствие неопытности и недостаточной квалификации отдельных должностных лиц. Однако неуклонное проведение социалистической законности, развитие критики и самокритики, бдительность советских людей, систематическая работа партии и Советского государ­ства по выращиванию юридических кадров, повышению их квалификации, ликвидируют почву и под этими псевдокон­фликтами права и нравственности в нашей стране.

Неправильность смешения права и нравственности стано­вится отчетливо видной при анализе понятий преступления и безнравственного поступка, моральной и юридической вины, морального и юридического обязательства, моральной и юри­дической ответственности в наших условиях. Любое наруше­ние нормы социалистического права, даже если оно, взятое само по себе, не дает оснований для вывода о безнравствен­ности нарушителя, все равно аморально уже потому, что исполнение советских законов для члена социалистического общества является не только юридической, но и моральной обязанностью. В то же время далеко не всякое нарушение коммунистической морали является правонарушением.

Примечание к ст. 6 УК РСФСР гласит: «Не является пре­ступлением действие, которое хотя формально и подпадает под признаки какой-либо статьи Особенной части настоящего Кодекса, но в силу явной малозначительности и отсутствия вредных последствий лишено характера общественно-опасно­го» ^[16]. С точки же зрения социалистической нравственности отсутствие состава преступления не является еще основанием для того, чтобы соответствующие действия, о которых идет речь в ст. 6 УК, не подвергались моральному осуждению. Человек, любящий посплетничать, вызовет всегда моральное осуждение в мнении окружающих, хотя бы его сплетни и не вызывали каких-либо вредных последствий. То же самое мож­но сказать и в отношении того, кто грубо обращается с чле­нами семьи, эгоистичен, проявляет хвастливость, высокомерие, злорадство по поводу чужих неудач, нетерпимо относится к критике своих действий или мыслей и т. д. Однако при от­сутствии состава преступления или вообще правонарушения в подобных поступках лиц, совершивших их, не посадят на скамью подсудимых, не оштрафуют и т. д. Таким образом, различие (притом не столько в оценке действий, сколько в реагировании на них) между правом и нравственностью су­ществует. Советское социалистическое государство предостав­
ляет самому общественному мнению воздействовать на лиц, совершивших проступки, бороться с которыми целесообразнее и эффективнее не методами правового регулирования, а ме­тодами общественного воздействия, развитием критики и самокритики (например, борьба с низкопоклонством перед буржуазной наукой).

Можно указать ряд действий, сурово осуждаемых нашей моралью, но не значащихся в перечне преступлений и вообще правонарушений, предусмотренных советским законодатель­ством. Это объясняется тем, что как бы широко ни регулиро­вало право отношения между людьми, оно не может и не ставит своей целью охватить правовой регламентацией все без исключения поступки и взаимоотношения людей, созна­тельно предоставляет во многих случаях самой общественно­сти и созданным ею нормам социалистической нравственности роль единственного регулятора поведения.

Наиболее ясно можно увидеть специфику роли права и нравственности, неправильность их отождествления в такой области отношений, как взаимоотношения между полами. И эта область отношений регулируется советским правом, причем и здесь оно исходит из тех же общих принципов, что и коммунистическая нравственность. Но, учитывая сложность этих взаимоотношений, доказанную опытом тысячелетий неце­лесообразность, неэффективность и даже вредность слишком далеко идущего правового регулирования этих отношений, советский законодатель, правильно выражая волю народа, от­казывается в ряде случаев от установления правовых велений и запретов по соответствующим вопросам, принадлежащим к сфере этих отношений. Так, советское законодательство не имеет в своем составе норм, запрещающих внебрачную связь, карающих за супружескую измену, за невыполнение обеща­ния жениться и т. п.

Однако дело вовсе не в том, что, как писал проф. Люб­линский, имея в виду отношения между полами: «безнрав­ственное поведение, если оно действительно расходится с гос­подствующей моралью, способно лишь уронить достоинство лица в глазах окружающих или навлечь на него стыд, но еще не делает его нарушителем тех социальных отношений, на страже которых стоит государство».

Это объяснение неверно потому, что неоправданно изы­мает отношения между полами из области социальных отно­шений, рассматривает их как чисто личные отношения, до ко­торых якобы государству, обществу нет дела.

Советское право устанавливает ряд правовых норм, пол­ностью соответствующих требованиям коммунистической нравственности в этой сфере взаимоотношений людей.

И если Советское государство избегает в области правового регулирования всесторонней регламентации отношений между полами, ограничиваясь самым необходимым, то отнюдь не из-за того, что безнравственные поступки в этой области не яв­ляются якобы антисоциальными, а исключительно по указан­ным выше мотивам и из убеждения, что в данной сфере, бо­лее чем где бы то ни было, решающая роль в деле охраны принципов коммунистической нравственности, в борьбе с анти- моральным поведением отдельных членов общества должна принадлежать мнению и воздействию самой общественности.

Можно привести и другие примеры несовпадения право­мерного и морального поведения. Так, вполне правомерное поведение гражданина, например, уплата алиментов по испол­нительному листу, не исключает морального осуждения пла­тельщика алиментов со стороны общественного мнения, ибо само наличие исполнительного листа свидетельствует, как правило, о том, что человека пришлось через обращение к суду заставить оказывать эту помощь. Суд, вынося решение о выдаче исполнительного листа, не предъявляет к ответчику обвинения за то, что он не пожелал добровольно оказывать материальную поддержку имеющему на то законные права лицу, и дело идет в порядке гражданского, а не уголовного судопроизводства. Судом карается лишь злостное уклонение от уплаты присужденных алиментов. С точки же зрения об­щественного мнения, в случае, если основанием получения исполнительного листа является забвение ответчиком своих моральных обязанностей, платеж алиментов еще не заглажи­вает факта нарушения данным лицом соответствующей нормы коммунистической нравственности.

По Указу Президиума Верховною Совета СССР от 8 июля 1944 г. алименты на содержание детей, родившихся вне брака после издания Указа, не взыскиваются с их отцов, а оказание помощи одиноким матерям берет на себя государство. Отец внебрачного ребенка, родившегося после издания Указа, не помогающий матери ребенка в содержании его, не совершает тем самым правонарушения. Но советское общественное мне­ние всегда осудит такое безразличие отца к судьбе ребенка. Это — также показательный пример несовпадения моральной и юридической оценки.

Критерии правовой оценки у нас тесно связаны с кри­териями моральной оценки уже в силу того, что в советском праве широко воплощены этические требования и взгляды нашего народа, но так как коммунистическая нравственность предъявляет к поведению людей большие требования, чем право, то уже в силу этого не может быть полного совпаде­ния во всех случаях жизни моральной и юридической оценки.

Это ясно видно на вопросе о различии между юридиче­ской и только моральной виной.

В условиях социализма резкого расхождения между той и другой виной, естественно, быть не может. Но это не озна­чает полного их совпадения. Это положение подтверждают (если не прямо, то косвенно) приведенные в начале главы примеры. Если, скажем, уголовная вина в социалистическом обществе всегда есть и моральная вина, то далеко не всякая мо­ральная вина является одновременно виной юридической. Иначе говоря, дело обстоит точно так же, как и с разобран­ным выше вопросом о различии между преступлением и без­нравственным поступком. Это и понятно, если учесть органи­ческую связь этих вопросов, ибо без юридической вины нет и преступления, как без моральной вины нет безнравственного поступка. Мы останавливаемся специально на этом вопросе, хотя принципиальное решение его и вытекает из сказанного выше о преступлении и безнравственном поступке, исключи­тельно для того, чтобы развить подробнее ряд важных для его уяснения моментов.

Моральная вина в СССР влечет за собой юридическое на­казание только в том случае, если она одновременно является и юридической виной. Ненаказуемость судом нарушений пра­вил коммунистической морали, не включенных в право, есть одно из правил нашего правосудия. Это не означает, однако, неприменимости принуждения к нарушителям правил социа­листической нравственности. Это означает только, что при­менение соответствующих мер воздействия в таких случаях является функцией не государственных органов, а самого об­щества в лице различных его организаций, самой среды, в ко­торой находится нарушитель и что в этих случаях применяют­ся иные, чем судом, формы принуждения (например, резкая критика нарушителя норм социалистической нравственности в печати, на собрании, вынесение выговора общественной ор­ганизацией, в которой он состоит, исключение из членов этой организации, отзыв с выборной должности). Разумность та­кого правила не требует доказательств. Советский суд дей­ствует в соответствии с четкими указаниями закона. Если в законе не предусмотрена наказуемость того или иного дея­ния, подлежащего суровому осуждению с точки зрения комму­нистической нравственности, то это значит, что Советское государство находит нецелесообразным на данном этапе (или вообще) вмешательство суда в такие отношения. Мотивы это­го воздержания могут быть различны: это делается либо по­тому, что данное поведение не представляет значительной опасности для общества, либо потому, что самый характер этого поведения делает мало эффективным вмешательство суда,
либо, наконец, потому, что соответствующая новая норма ком­мунистической нравственности не освоена еще сознанием ши­роких слоев народа, и потому включение требования этой нормы в право преждевременно. Наше право основывается отнюдь не на одном принуждении, а на сочетании принужде­ния и убеждения, т. е. принуждения меньшинства на базе убеждения большинства. Сила морального авторитета совет­ского права объясняется в огромной степени именно тем, что советский народ убежден в правильности, справедливости предписаний нашего права. Включение в право требований новых норм социалистической нравственности производится при строжайшем выполнении ленинского завета «...сначала убедить, а потом принудить» ^!, т. е., другими словами, снача­ла убедить большинство, а затем уже установить соответ­ствующую правовую норму, предусматривающую принужде­ние в отношении ее нарушителей.

Но до тех пор, пока Советское государство не включило то или иное моральное требование в право, суд не мо>кет «по­правлять» или дополнять законодательство под знаком «сво­бодной оценки», так как иначе правосудие могло бы превра­титься в произвол судей.

Вот почему судьям, прокурорам и адвокатам государство предъявляет требования не выходить при рассмотрении кон­кретных дел из рамок закона, не путать юридическую вину с виной неюридической. Характерно в этом отношении указа­ние Верховного суда СССР по одному делу: «Использование вещей, заведомо добытых преступным путем, не может рас­сматриваться как соучастие в преступлении» ^[17]. Обвиняемый по этому делу пользовался некоторыми предметами, незакон­но полученными другим лицом, о чем обвиняемый прекрасно знал. С точки зрения коммунистической нравственности зина обвиняемого здесь несомненна, но так как в законе подобного состава преступления не содержится,— юридической вины нет.

Образцом четкого различения вины юридической и вины только моральной могут служить судебные процессы по делу о гибели парохода «Советский Азербайджан» и по делу быв­шего начальника зимовки на острове Врангеля Семенчука и каюра Старцева^[18]. Выступавший в качестве государственного обвинителя А. Я. Вышинский просил суд вынести оправдатель­ный приговор по первому делу в отношении некоторых обви- ияемых за отсутствием их юридической вины. Вместе с тем подробно охарактеризовав их поведение, А. Я. Вышинский ярко показал наличие моральной их вины и заявил, что оправ­дательный приговор этой моральной вины с них не снимет. По второму делу А. Я. Вышинский отметил, что хотя по делу было привлечено всего два обвиняемых, это не означает пол­ную невиновность остальных членов коллектива, ибо самое поведение их после исчезновения погибшего доктора Вульф- сона составляет моральную вину.

Нетрудно понять, что смешение юридической и только моральной вины способно было бы лишь искусственно умно­жать количество привлекаемых к судебной ответственности лиц, нарушало бы законные права людей, хотя и нарушивших нормы морали, но не являющихся правонарушителями.

Нельзя забывать, что коммунистическая нравственность предъявляет к людям более высокие требования, чем социа­листическое право. Для примера предъявления нравственно­стью повышенных требований в сравнении с правом и выте­кающим отсюда различием между виной только моральной и юридической, можно взять недоносительство. Советское право карает недоносительство лишь в строго определенных случаях (недонесение о готовящихся или совершенных контр­революционных преступлениях, недонесение о готовящемся или совершенном разбое, о готовящемся или совершенном хищении государственного или общественного имущества). С точки же зрения коммунистической нравственности недоне­сение и в других случаях, когда лицу достоверно известно о каком-либо готовящемся или совершенном преступлении, сурово осуждается.

Различение только моральной вины и юридической вины, несмотря на общность целей и взаимопроникновение мораль­ной и юридической частей надстройки, подсказывается сооб­ражениями укрепления социалистической законности и невоз­можности и нецелесообразности объявлять преступлением или вообще правонарушением всякое нарушение коммунистиче­ской нравственности. Но это различение не должно отодви­нуть или затемнить специфический для социалистического общества огромной важности факт, что в глазах народа и каждого сознательного советского человека юридическая вина, поскольку она установлена, говорит и о моральной вине.

В этом факте находит яркое выражение единство ведущих принципов советского социалистического права и социалисти­ческой нравственности, их гармоническая связь, взаимная согласованность, а в строгом различении юридической и мо­ральной вины — последовательное проведение принципов со­циалистической законности.

*             *

*

Нельзя не остановиться специально на различиях юриди­ческой и моральной обязанности. Конечно, в силу уже отме­ченных выше специфических особенностей нашего права, юридические обязанности одновременно являются для всех граждан и моральными обязанностями. Особенно следует под­черкнуть, что основные обязанности граждан СССР, возла­гаемые на них Конституцией, являющейся базой всего нашего законодательства, одновременно являются и основными мо­ральными обязанностями, общепризнанными советским наро­дом. Но и каждое конкретное юридическое обязательство также и морально обязывает давшего его гражданина СССР, а невыполнение этого обязательства при отсутствии уважительных причин, признанных законом, составляет не только правонарушение, но и упречное в моральном отно­шении поведение. Однако отсюда отнюдь не следует, что юри­дическая и моральная обязанности во всех случаях тождест­венны. Область, номенклатура моральных обязанностей бесконечно шире юридических уже потому, что мораль регу­лирует чуть ли не все виды и формы отношений, в то время как право, как бы ни были обширны и многочисленны его нормы, не может ставить такой цели.

Но различие между юридическими и моральными обязан­ностями заключается не только в этом. Основное различие их выражается в том, что юридическая обязанность возлагается государством, и невыполнение ее влечет за собой применение определенных юридических санкций (уголовных, гражданско- правовых, административных) со стороны государства, мораль­ная же (не включенная в право) обязанность возлагается на людей общественным мнением, определенными общественными организациями.

Весьма существенным отличием юридического обязатель­ства от обязательства только морального является большая определенность первого. Право предъявляет требование, чтобы каждое юридическое обязательство, даваемое физическим или юридическим лицом, было облечено в указанную законом фор­му, чтобы было точно определено, в чем это обязательство конкретно выражается, как именно, в какие сроки, в каком порядке оно будет выполняться. Моральное (неюридическое) обязательство может (и сплошь и рядом так и бывает) да­ваться в самых различных формах, не регламентируясь пра­вом. При этом юридическое обязательство всегда сопровож­дается, в виде гарантии его выполнения, указанием на последствия его невыполнения, моральное же отнюдь не предполагает непременного точного определения этих гарантий.

Если моральное обязательство, данное хотя бы в самой общей форме, как, например, обещание умирающему другу помочь остающимся сиротам, несмотря на свою расплывча­тость, отсутствие конкретных указаний, в чем именно эта по­мощь будет содержаться, сохраняет силу, то юридическое обязательство, без уточненного конкретного содержания, имен­но вследствие этого может оказаться недействительным. Если лицо, получившее от другого чисто моральное обязательство оказать ему помощь или воздержаться от каких-либо действий, не получает еще на основании этого права требовать через суд выполнения обязательства, то юридическое обязательство предоставляет лицу право такого требования.

Таким образом, существуют объективные различия между моральным (неюридическим) и юридическим обязательства­ми, между только моральной обязанностью и обязанностью юридической.

В буржуазной литературе очень часто можно встретить попытки объяснить различие между юридическими и мораль­ными обязанностями посредством психологического анализа, выяснением различных эмоций у человека, дающего юриди­ческое обязательство, и у человека, дающего только моральное обязательство, т. е. обязательство, не имеющее юридической силы.

Разумеется, это ни в коей мере не может объяснить разли­чий между указанными видами обязательства. Эмоции, побуж­дающие определенного гражданина добровольно, во имя мо­рального долга, материально помогать родным, конечно, отли­чаются от эмоций гражданина, уплачивающего пусть ту же сумму, но по исполнительному листу. Однако такое резкое различие эмоций при выполнении моральных и юридических обязанностей характерно лишь для определенной категории лиц, а не для всех, так как юридические обязанности вы­полняются большинством советских людей не из страха перед неприятными последствиями в случае невыполнения этих обязанностей, а из сознания справедливости, правиль­ности требований советского права и налагаемых им обя­занностей.

Сами эмоции, таким образом, следует рассматривать не как определяющие собой существо нравственных и юридиче­ских обязанностей, а как реагирование психики на объектив­но данные в жизни юридические и нравственные обязанности. Там, где в силу антагонистического строя между правом и нравственностью большинства общества вырыта пропасть, где, следовательно, юридические обязанности не могут быть одновременно и обязанностями нравственными, по крайней мере для большинства населения, там естественны и глубокие
различия в эмоциях, которыми сопровождается выполнение юридических и моральных обязанностей.

В наших условиях длц большинства людей такое глубокое различие между эмоциями при выполнении ими своих юри­дических и моральных обязательств не может иметь места.

Для сознательного советского человека выполнение и юри­дической и только моральной обязанностей связано с одними и теми же благородными эмоциями — стремлением выполнить свой общественный долг, уважением к юридическим и мо­ральным законам своей социалистической страны.

Различая нравственную и юридическую обязанность совет­ского человека, недопустимо противопоставлять их. Необхо­димо исходить из того факта (объясняемого спецификой со­циалистического общественного строя), что исполнение любой юридической обязанности является у нас и моральным дол­гом. Различение (но ни в коем случае не противопоставление) моральных и юридических обязанностей вызывается лишь тем, что существуют и такие моральные обязанности, кото­рые не являются юридическими, т. е. выполнение которых не предписывается в обязательном порядке нормами права.

Нельзя раскрыть характерные отличия социалистической правовой обязанности, обходя вопросы морали. Различение понятия моральной и юридической обязанности, будучи необхо­димым, позволяет в то же время глубже уяснить моральное содержание социалистических правовых обязанностей, мораль­ную высоту нашего права, возлагающего на советских гра­ждан только такие юридические обязанности, которые полно­стью соответствуют моральным воззрениям народа, их поня­тиям о справедливости.

Весьма важен для уяснения соотношения социалисти­ческою права и коммунистической морали, утвердившейся в нашей стране, и вопрос о мотивах поведения в праве и, в частности, о выяснении морального облика представших перед судом лиц.

Говорить о том, что нравственное настроение (о котором можно судить лишь ознакомившись с мотивами поведения человека) только «может стать» предметом юридической оценки в уголовном праве, значит отказаться от принципа субъективной вины. В советском социалистическом праве уго­ловная ответственность предусмотрена только в случаях на­личия субъективной вины, а для выяснения ее наличия или отсутствия решающее значение имеют мотивы действий, яв­ляющиеся предметом рассмотрения суда. Но вопрос о моти­вах поведения имеет большое значение не только для уголов­ного права. В широком смысле слова этот вопрос важен для уяснения всего нашего права в целом, поскольку оно все рас­
считано на культивирование подлинно нравственных, благо­родных мотивов поведения человека во всех областях отноше­ний, на борьбу с такими мотивами поведения, которые пред­ставляют собой проявление пережитков старого в сознании людей.

В вопросе о роли мотивов в праве и нравственности нуж­но исходить из тезиса марксизма-ленинизма об определяю­щей, в конечном счете, роли материальных основ общества, из марксистско-ленинского тезиса о соотношении между бы­тием и сознанием, из развернутого И. В. Сталиным марксист­ско-ленинского учения о роли идей, взглядов, теорий.

Решающее влияние на мотивы поведения людей оказывает базис общества, определяющий и материальные условия жизни людей, как членов определенного класса. Но за этой материальной основой общества марксизм-ленинизм признает решающую роль лишь в конечном счете, отнюдь не сводя все решительно единственно к этой материальной основе. Необхо­димо при анализе мотивов поведения людей учитывать всю систему общественных отношений, уровень сознания людей и т. д.

В частности, в свете учения Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина с очевидностью выступает важность так называемых «умозрительных» мотивов поведения, поступков человека. Не приходится доказывать такой очевидный факт, как огром­ная роль марксистско-ленинского мировоззрения в деле моти­вации поведения во всех случаях жизни сознательного совет­ского человека. Социальный мотив — стремление наилучшим образом выполнить свои основные обязанности и все взятые на себя конкретные обязательства, свой общественный долг, оправдать доверие окружающей среды своим трудом и т. д.— является определяющим мотивом типичного советского чело­века, независимо от того, идет ли речь об отношениях, регу­лируемых правом или лишь одной нравственностью. Это от­нюдь не означает утверждения об унификации мотивов всех членов нашего общества. Это означает лишь, что отсутствие •противоположности между личностью и коллективом, между индивидуумом и государством в условиях социализма сни­мает разрыв между социальным и личным мотивами, если не говорить о таких личных мотивах, которые, как следствие пе­режитков старого в быту, в сознании людей, не характерны для членов социалистического общества и осуждаются ком­мунистической моралью..

Многообразие мотивов деятельности людей остается и в условиях социализма. Будучи чрезвычайно многообразными, проистекая из различных потребностей и интересов, они формируются у советского человека в процессе активного

участия в жизни общества. Мотивы поведения в огромной степени зависят от осознания советским человеком своих моральных обязанностей, задач, выдвигаемых перед ним общественной жизнью.                                                                        ]

Вопрос о мотивах поведения в условиях социализма при­обретает особую значимость именно потому, что хотя «...ска- » чок человечества из царства необходимости в царство свобо­ды» ^[19] еще не завершен в полной мере, но люди здесь уже ; оторвались от той рабской зависимости от «слепой необходи­мости», которая играла такую исключительную роль для масс, скованных цепями эксплуататорского строя. Законы обще- 1 ственного развития, будучи познаны, превращаются из «де- | монических повелителей» в законы, сознательно используемые 1 обществом в интересах всего народа.                          ’

К поведению человека, к мотивам его деятельности в уело- виях социализма предъявляются повышенные требования именно в силу того, что устранение такого детерминировав­шего ранее действия людей фактора, как отношения эксплуа­тации человека человеком, устранило и возможность оправ- I дания многих действий или смягчения их оценки ссылкой на | этот детерминирующий фактор.                          I

«Социализм,— писал А. Я. Вышинский,— выбил у преступ- ] ности почву из-под ног. Социализм переделал общественные | отношения, освободив новое общество из плена старых тра- диций, старых нравов и старой психологии, делавших челове- 1 ка человеку волком, порождавших ложь, своекорыстие, обман, : эгоизм, приносящих в жертву этим низменным чувствам че­ловека и настоящее, и будущее»^[20]. Наше право исходит из этого и, хотя учитывает и отставание сознания людей от из­менения в их материальных условиях, и силу пережитков ста­рого, но равняется, разумеется, не на отсталых людей, а на передовую часть общества. Оно опирается на факт морально­политического единства нашего народа и общего признания коммунистической нравственности, на факт построения социа­лизма, означающий ликвидацию основной материальной при­чины, толкающей людей в эксплуататорском обществе на преступления.

Степень свободы, не только политической, но и внутрен­ней, духовной, в условиях социализма настолько превосходит степень пресловутой «свободы» личности в самой «демо­кратической» буржуазной стране, что, естественно, отсюда

огромное повышение требований к поведению человека, к мотивам этого поведения. Конечно, нельзя игнорировать огромную разницу между осуществляемым в нашей стране принципом социализма «от каждого по его способности, каждому — по его труду» и принципом полного коммунизма «от каждого — по его способностям, каждому — по его по­требностям». Осуществление первого принципа не устраняет еще известного имущественного неравенства людей, что пред­видели Маркс и Ленин. Но, учитывая равенство в отноше­нии к составляющим всенародное достояние основным средствам производства, в отношении гарантированных каждому советскому гражданину возможностей занять место в обществе в полном соответствии со своими способностями и трудом, наконец, политическое равенство, которое осуществ­лено в нашей стране, невозможно в факте сохранения извест­ного имущественного неравенства найти основания для снис­ходительного отношения к таким мотивам поведения людей как алчность, стяжательство, лень и т. п. Эти мотивы могут быть объяснены лишь как пережитки старого в сознании тех или иных людей, в отставании их сознания от глубочайших перемен в материальных условиях общества. Т€ мотивы, кото­рые лежат в основе преступных действий в капиталистическом обществе, не имеют объективной материальной основы в со­циалистическом обществе. Отсюда настороженное внимание советского права к мотивам правонарушения, свидетельствую­щим о степени опасности этого правонарушения и совершив­шей его личности. Так, например, совершение преступления из корыстных, или низменных побуждений рассматривается со­ветским правом как отягчающее вину обстоятельство.

Борясь с правонарушениями, продиктованными подобны­ми мотивами, наше право способствует ц изживанию таких мотивов в психике людей. И наоборот, культивируя уваже­ние и почет в отношении действий, продиктованных глубоко моральными мотивами, наше право способствует укрепле­нию влияния коммунистической морали на все поведение людей, в том числе и на выполнение ими юридических обязан­ностей.

Критерий различения права и нравственности нельзя видеть в мотивах поведения хотя бы потому, что нормы соци­алистического права при их установлении или санкциониро­вании законодателем ориентируются на определенные мораль­ные мотивы поведения. Отступления же тех или иных индиви­дуумов в процессе применения права от этих мотивов являются, таким образом, не чем-то специфическим для права, а вызваны индивидуальными особенностями отдельных лиц, причем такими особенностями, которые в социалистическом обществе

не типичны, не характерны для него и не обусловлены им, а являются результатом пережитков старого в сознании этих отдельных лиц.

Неверно было бы, исходя из того, что признаком, отли­чающим право от морали, является элемент государственного принуждения, утверждать, что основным мотивом выполнения правовых обязанностей является страх перед этим принужде­нием. Как уже указывалось выше, элемент принуждения имеет место и в сфере морали, и меры принуждения, приме­няемого общественностью, отнюдь не всегда мягче правового принуждения. Поэтому и в числе мотивов выполнения нрав­ственных обязанностей у отдельных людей может не только иметь место, но и быть решающим, мотив страха перед по­следствиями отступления от выполнения моральных обязан­ностей. Но в условиях социализма страх перед угрозой при­нуждения со стороны общественного мнения может быть ре­шающим мотивом как при применении правовых, так и юри­дических норм лишь для меньшинства людей, для тех из них, кто внутренне не воспринял законы социалистической нрав­ственности и не осознал справедливость и моральность требо­ваний социалистического права. А такие люди не могут рас­сматриваться как типичные для нашего общества, представля­ют собой исключение из общего правила.

Наше право не игнорирует и этого мотива, имея в виду эти немногочисленные категории людей. Но облик нашего на­рода определяют не они, а те подлинно советские люди, кото­рые с такой силой проявили свой высокий моральный уро­вень, свою внутреннюю красоту, свое отношение к социали­стическому государству и его праву и в годы великих испы­таний военного времени, и в годы героической созидательной мирной работы.

Решающим мотивом поведения для типичного советского человека являются мотивы совершенно другого рода, как, на­пример, уважение к социалистическому закону, выражающе­му волю народа и направленному на то, чтобы улучшить жизнь всех людей нашей страны, животворный советский патриотизм, отношение к труду, как к делу чести, сознатель­ная социалистическая дисциплина и т. п. Конечно, нельзя от­рицать, что и у сознательных людей нашей страны порой дают знать себя остатки старого в психологии, что сказывается и в мотивах тех или иных действий соответствующих лиц и в са­мом поведении в тех или иных конкретных случаях, в поступ­ках, иногда неожиданных не только для окружающих, но и для тех, кто совершил эти поступки. Однако уже самый харак­тер таких мотивов, или таких поступков, представляющих собой проявление неизжитых еще полностью пережитков ста­
рого в психологии, говорит о том, что они не являются харак­терными для советского социалистического общества.

Возвращаясь к вопросу о различии между правом и мо­ралью в социалистическом обществе, необходимо подчеркнуть, что это различие нельзя обосновать различием мотивов пове­дения людей. Подлинно советские люди руководствуются одними и теми же благородными мотивами и при выполнении предписаний права и при следовании установившимся в на­шем обществе нормам коммунистической морали.

*             *

*

Огромный интерес представляет вопрос о том, должен ли, и в какой мере, советский суд заниматься при рассмотрении дела выяснением морального облика обвиняемого или сторон в гражданском споре, давать оценку их поведения с точки зрения социалистической нравственности.

Что касается уголовных дел, то здесь вопрос ясен. Уже в процессе следствия эта сторона не может не привлекать вни­мания следователя. Суд, разбирая дело, не может игнориро­вать моральный облик обвиняемого. Установить степень со­циальной опасности преступника нельзя без учета того, что он представляет собою в моральном отношении. Необходи­мость выяснения судом морального лица обвиняемого прямо предусмотрена законодательством. Напомним ст. 18, 45, 47, 48 УК РСФСР и соответствующие им статьи УК других совет­ских республик. В ст. 18 говорится, что наказания «...опреде­ляются для каждого из соучастников в зависимости как от степени их участия в данном преступлении, так и от степени опасности этого преступления и участвовавшего в нем лица». Но для того, чтобы определить степень опасности лица, надо выявить его моральный облик. Эта мысль воспроизводится и в п. «в» ст. 45. Суд назначает наказание «...исходя из учета общественной опасности совершенного преступления, обстоя­тельств дела и личности совершившего преступления». В ст. 47 подробно перечисляются отягчающие обстоятельства, каждое из которых само по себе фактом своего установления проли- . вает свет на моральный облик обвиняемого. Среди них выде­лены вторичное совершение преступления, совершение пре­ступления из корыстных или иных низменных побуждений, со­вершение преступления с особой жестокостью, насилием или хитростью или в отношении лиц, подчиненных преступнику или находившихся на его попечении, либо в особо беспомощ­ном по возрасту или иным условиям состоянии. С другой сто­роны, в перечне смягчающих обстоятельств, даваемом ст. 48, мы находим такие, как совершение преступления в первый

9                                                                                                                                                                                           М. П. Карева         ■            129

раз, совершение его по мотивам, лишенным корысти или иных низменных побуждений, либо под влиянием угрозы, прину­ждения, служебной или материальной зависимости, либо под влиянием сильного душевного волнения, либо в состоянии голода, нужды или под влиянием стечения тяжелых личных или семейных условий, либо, наконец, по невежеству, несо­знательности или случайному стечению обстоятельств^[21].

Установление указанных мотивов требует изучения мо­рального облика обвиняемого, всего его поведения, так как, например, заявление обвиняемого, что он действовал по мо­тивам, лишенным корысти, не может быть взято на веру, а требует подкрепления в данных, относящихся к его лично­сти, в обстоятельствах дела. Всякое уголовное дело требует от суда обстоятельного изучения мотивов поведения и всего морального облика обвиняемого. Очень много для уяснения затронутого вопроса дают судебные речи А. Я. Вышинско­го, как государственного обвинителя по ряду крупнейших процессов.

Излагая обстоятельства рассматриваемого дела, А. Я. Вы­шинский, прежде чем перейти к определению степени винов­ности обвиняемого и к предложению о мере наказания, по­дробно останавливается на мотивах поведения обвиняемых, давая глубокий анализ морального облика каждого из них.

Так, выяснение морального облика одного из обвиняемых по делу о гибели парохода «Советский Азербайджан» сделало очевидной неслучайность его преступного поведения, показало с предельной четкостью его социальную опасность^[22].

Говоря об одном из главных обвиняемых по делу о вреди­тельстве на электростанции — Лобанове — и дав развернутую картину его преступной деятельности, А. Я. Вышинский ясно показал облик этого нечистоплотного, потерявшего мо­ральные устои субъекта. «Конечно,— говорил о нем А. Я. Вы­шинский,— это разложившийся тип, это тип и вредителя и шпика второго сорта. В нем воплотились, мне кажется, и все особенности того класса, представителем которого он является, класса, морально разложившегося, морально себя уже исчер­павшего. Отец — заводчик, брат — арендатор мельницы. Вот его родословная, которая определяет точки его моральной опоры. Знаем мы эти точки, знаем мы эту мораль,— она во­плотилась и в Лобанове. Но Лобанов именно в силу этих свойств был особенно подходящим материалом для работы в?

контрреволюционном вредительском направлении, тем более,, что это полностью совпадало с его собственными взглядами и стремлениями. Тут имеются налицо факты, говорящие сами за себя, имеются показания, свидетельствующие о том, что Лобанов — и шпион и вредитель»^[23].

Выяснение морального облика обвиняемого в делах по' добного рода позволяет с непреложной очевидностью устано­вить, что организаторы диверсионной работы в наших усло­виях могли находить себе агентуру, исполнителей именно среди лиц морально разложившихся и только среди них.

Именно в силу указанного должны быть особо отмечены такие дела, как дело троцкистско-зиновьевского террористиче­ского центра, дело антисоветского троцкистского центра, дело антисоветского правотроцкистского блока. В речах государ­ственного обвинителя по этим делам с исчерпывающей пол­нотой была показана субъективная вина каждого обвиняемого и вся глубина морального падения вдохновителей и исполни­телей преступных контрреволюционных планов, омерзитель­ный облик всех этих Зиновьевых, Каменевых, Троцких и т. д., сделавших, говоря словами А. Я- Вышинского, из макиавел­лизма и азефовщины источник своей деятельности, своих пре­ступлений. Ложь, лицемерие, коварство, вероломство, цинизм, беспринципность, измена родине, организация и подготовка убийств руководителей партии и Советского государства — вот что характеризует облик этих презренных агентов немец­кого фашизма, этих государственных преступников, задавших­ся целью любыми средствами сорвать строительство социа­лизма в нашей стране, сорвать достижения рабочих и колхоз­ников, вызвать в народе недовольство Советской властью,, помочь враждебному капиталистическому окружению рестав­рировать капитализм в СССР.

А.   Я. Вышинский в речи по делу антисоветского троц­кистского центра прекрасно сказал: «С этой шайкой убийц,, поджигателей и бандитов может сравниться лишь средневе­ковая каморра, объединявшая итальянских вельмож, босяков и уголовных бандитов. Вот моральная физиономия этих гос­под, морально изъеденных и морально растленных. Эти люди потеряли всякий стыд, в том числе и перед своими сообщни­ками и перед самими собой» ^[24].

Выяснение морального облика обвиняемого в любом уго­ловном деле необходимо и потому, что оно дает возможность установить, является ли обвиняемый «случайным» преступни­ком, или же перед судом стоит преступник, хладнокровно обдумавший все заранее, подготовленный к преступному шагу •всеми своими «моральными» устоями.

Напомним о хабаровском процессе в 1949 г. по делу японских преступников войны; материалы судебного следствия ясно показали всему миру внутренний облик этих хладно­кровных человекоубийц, по приказу свыше расчетливо гото­вивших смерть массам ни в чем не повинных людей, изго­товлявших бациллы чумы, холеры и прочие орудия бактерио­логической войны.

Если вопрос о задачах суда по выяснению морального облика обвиняемого, мотивов его поведения при рассмотрении уголовного дела достаточно ясен, то в отношении граждан­ских дел вопрос обстоит сложнее. А между тем и в граждан­ских делах вопросы нравственности, морального облика сто­рон могут быть, и часто бывают, чрезвычайно острыми.

Остатки прошлого еще дают себя знать в различных об­ластях нашей жизни. Всякий, кто присутствовал на суде при рассмотрении таких, например, гражданских дел, как жилищ­ные, алиментные, знает, как иногда сильно дает себя знать живучесть мещанских пошлых традиций. Советский суд осу­ществляет огромного значения воспитательные функции *. Естественно, поэтому, что он не может при рассмотрении и этого рода дел замкнуться в пределах исключительно юриди­ческих фактов, но обязан разобраться во всех обстоятельствах дела, а в тех случаях, когда это подсказывается характером дела,— и в моральном облике сторон. Выяснение морального облика сторон необходимо, например, при решении вопроса о том, у кого из разведенных супругов останутся дети, а также в делах об отобрании детей у таких родителей, кото­рые грубо пренебрегают своими родительскими обязанностями.

Так, в определении судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР по иску гр-на М. к гр-ке Б. об отобрании у нее ребенка (1938 г.) мы находим указание су­дам о безусловной необходимости при решении споров о детях учитывать моральные качества родителей, личные привязан­ности ребенка. «При рассмотрении спора об изъятии ребен­ка,— читаем мы в этом определении,— суд должен исходить исключительно из интересов ребенка (ст. 44 Кодекса законов

о  браке, семье и опеке). При этом суд должен иметь в виду, что интересы ребенка не обеспечиваются одними материаль­ными условиями его воспитания и моральными качествами родителя-воспитателя, но, принимая во внимание возраст, в
котором* он находится, требуют также учета личной привязан­ности ребенка к одному из родителей» К

Насколько последовательно проводится в судебной прак­тике по спорам о детях положение о необходимости выясне­ния морального облика родителей, можно было бы проиллю­стрировать рядом судебных дел. Ограничимся лишь одним. Пленум Верховного суда СССР постановлением от 3 января 1940 г. отменил определение судебной коллегии по граждан­ским делам Верховного суда СССР по иску Т. к Д. об изъя­тии ребенка, указав как на самый серьезный и основной мотив отмены на то, что при вынесении определения не была достаточно тщательно выяснена личность родителей, их мо­ральный облик. «Разрешение вопроса о том, у кого из роди­телей должен остаться ребенок,— подчеркнул в своем поста­новлении пленум,— требует учета не только жилищного и ма териального положения сторон, но и выяснение личности и характера родителя, будущего воспитателя ребенка»^[25].

Затронутый вопрос является одним из тех вопросов соот­ношения социалистического права и социалистической нрав­ственности, который привлек к себе внимание наших теорети­ков и нашел освещение в литературе.

Г. М. Свердлов, подвергнув резкой критике ещё неизжитый полностью среди юристов взгляд о недопустимости оценки нравственного поведения сторон в делах по спорам о детях, правильно указывал, что в такой точке зрения «...прогляды­вает какое-то непонятное противоположение судебного, пра­вового решения нравственной, моральной оценке»^[26].

Мы остановились лишь на одной категории гражданских дел, наиболее ярко показывающих, какое большое значение имеет учет судом морального облика сторон. Но необходи­мость такого учета возникает в зависимости от обстоятельств и по другим гражданским делам, в частности иногда при рассмотрении судом вопросов об увольнениях.

Учет моральных качеств лица имеет место не только в уголовных делах и гражданских спорах, но и в таких, напри­мер, случаях, как назначение опеки, усыновление, патронат и т. д. Ст. 76 Кодекса законов о браке, семье и опеке РСФСР подчеркивает необходимость при выборе опекуна принимать во внимание личные свойства предполагаемого к назначению и способности его к несению соответствующих обязанностей.

Выявление судом морального облика как обвиняемых в уголовном процессе, так и сторон в гражданском деле важно и необходимо не только для вынесения правильного, соответ­ствующего закону судебного приговора или решения. Оно имеет огромное значение для правильного выполнения судом своей воспитательной роли вообще, поскольку публичное вы­яснение морального облика обвиняемых или сторон граждан­ского дела имеет резонанс далеко за стенами суда, способ­ствует мобилизации общественного мнения в определенном направлении и служит предостережением для неустойчивых в моральном отношении людей.

На примере разобранного вопроса можно ясно видеть, что различение права и нравственности, как особых частей со­циалистической надстройки, обладающих своей спецификой, отличающихся друг от друга и от остальных надстроечных явлений, в то же время позволяет глубже уяснить неразрыв­ную связь и взаимодействие советского права и коммунисти­ческой морали. Нельзя говорить о советском праве, обходя вопросы коммунистической морали, как равно нельзя тракто­вать вопросы коммунистической морали, обходя молчанием вопросы советского права, общность исходных принципов этих двух систем социальных норм, гармоническую увязку их тре­бований, их согласованное и эффективное взаимодействие в осуществлении политики большевистской партии и всей деятельности Советского государства.

Г л а в а 5

РОЛЬ СОВЕТСКОГО СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ПРАВА В ДЕЛЕ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ВОСПИТАНИЯ

Необычайно важная в теоретическом отношении и огром,- ной политической актуальности тема о роли советского со­циалистического права в деле коммунистического воспитания масс еще не получила полного освещения в нашей литерату­ре, хотя роль эта давно осознана и фрагментарно эта тема задевалась и освещалась довольно часто. Поднять эту тему во всей широте на основе обобщения неисчерпаемого мате­риала, который представляет собой практический опыт разно- * стороннего участия нашего права в переделке сознания и жизни людей, можно лишь соединенными усилиями советских юристов различных специальностей.

Само собой понятно, что в гигантском процессе переделки людей такая составная часть надстройки, как советское право, является лишь одним из слагаемых в том многообразном комплексе рычагов, организационных средств, путем которых ■возглавляющая этот процесс партия Ленина — Сталина вы­полняет свою историческую миссию.

0       том, что право может явиться могучим рычагом воспи­тания масс, усовершенствования нравов, писалось немало с давних пор. Особенно много писали на эту тему французские энциклопедисты. Дидро, например, неутомимо пропагандиро­вал мысль о том, что посредством одних только законов, «правильно построенных», можно улучшить коренным образом

⁰           нравы людей, добиться нравственного усовершенствования человека ^[27].

Французские материалисты XVIII в. правильно понимали, ^то, как формулировал Маркс, излагая их взгляды, «если характер человека создается обстоятельствами, то надо, стало

быть, сделать обстоятельства человечными» *. Но, оставаясь в области общественной науки на идеалистических позициях, они утопически представляли себе, что сделать обстоятельства человечными можно посредством одного только издания спра­ведливых и умных законов, посредством одного только пра­ва. Лишь на базе научного социализма и в условиях победы социалистической революции, положившей начало формирова­нию социалистического базиса, право явилось действительно мощным рычагом в деле воспитания народа, воспитания в духе социалистической сознательности. Победа социалистиче­ской революции, вызвавшей в жизнь новый, высший тип государства и права — социалистическое государство и право, создала и необходимые предпосылки, для осуществления пере­воспитания масс.

В условиях антагонистического строя право хотя и исполь­зуется господствующим классом в деле «воспитания» масс, но эта роль его отрицательна, ибо она сводится к воспитанию масс в духе, угодном господствующему эксплуататорскому классу, в духе уважения к частной капиталистической соб­ственности,— этой основе эксплуатации человека человеком, в покорности надетому на них ярму, в духе, противоречащем подлинным интересам трудящихся масс. Нельзя ни на минуту забывать, что буржуазному и вообще эксплуататорскому го­. сударству несвойственна такая функция, как хозяйственно­организаторская и культурно-воспитательная, и что поэтому все используемые буржуазным государством средства идеоло­гического воздействия на массы, вся работа его в области «культуры» является не чем иным как составной частью ос­новной его функции — подавления трудящихся масс, т. е. большинства народа, одним из средств этого подавления. Яркой иллюстрацией к этому может служить печать, радио, кино и т. д. в США. Роль права в странах империалисти­ческого лагеря более реакционна, чем когда бы то ни было. Буржуазное право противоречит интересам культуры, гро- гресса в целом, превратилось в тормоз для прогрессивного развития человечества.

Держа миллионы детей трудящихся вне школы, лишая тру­дящиеся массы возможности получить не только высшее и среднее, но в значительной мере даже низшее образование (напомним вынужденное признание Трумэна в посланиях к конгрессу о состоянии народного образования), империалисти­ческая буржуазия оболванивает массы посредством законо­дательства, радио, печати, кино, церкви, школы и т. п. рычагов своего идеологического господства. В сознание масс буржуазия

вбивает нужные ей идеи, взгляды, убеждения, тормозящие развитие общества, направленные на борьбу против всего передового, идущего на смену капиталистическому строю.

Совершенно по-новому вопрос о воспитательной роли пра­ва встает в условиях социалистического государства, особен­но в условиях победы социализма. Прежде всего нужно иметь в виду ту новую закономерность, которая характерна для общества, свергнувшего капиталистический строй, и ко­торая заключается в качественно новом характере и в гигант­ском росте силы обратного воздействия общественной над­стройки на экономику, на материальные условия общества и на сознание людей. Причина этого заключается прежде всего в природе нашего государства, его функциях, в руководящей роли коммунистической партии, вооруженной передовой тео­рией и обеспечивающей правильную, научнообоснованную политику нашего государства. В условиях победы социализма роль общественной надстройки, в том числе и права, еще более усиливается. Огромная воспитательная роль социали­стического права обязана указанным особенностям нашего государства и осуществляемой им большевистской политики.

Цельное и законченное учение И. В. Сталина о социали­стическом государстве, вобравшее в себя идейное наследие Ленина по вопросу о социалистическом государстве и весь опыт социалистического строительства, дало теоретическую’ основу для правильной постановки и развития вопроса о роли политико-юридической надстройки в воспитании масс. Указа­ние И. В. Сталина о наличии в числе функций Советского государства новой, самостоятельной, неизвестной эксплуата­торским государствам функции хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной работы объясняет новое качество’ воспитательной роли нашего права. Воспитание масс является для нашего права не подсобным средством осуществления функции подавления, как в буржуазном обществе. Для на­шего права коммунистическое воспитание с самого начала представляло самостоятельную задачу.

В пределах первой фазы, как указывал И. В. Сталин, хозяйственно-организаторская и культурно-воспитательная функция нашего государства не получила серьезного развития. Однако это не значит, что в тот период государство (а сле­довательно, и право) мало делало в этом направлении. Сталинское указание надо понимать как сравнение со второй фазой развития нашего государства, где эта функция превра­щается в основную, выступает на первый план, получая гигантский размах. Масштабы осуществления культурно-вос­питательной работы в первой фазе были несравненно­меньшими, чем во второй фазе. Это и понятно, если учесть,

■сколько сил уделялось в первой фазе осуществлению функ­ции подавления свергнутых классов и обороны страны и как недостаточны были тогда материальные ресурсы госу­дарства.

Говоря о роли права в коммунистическом воспитании, надо иметь в виду, что самая специфика его методов не могла не определять и на том этапе весьма важную роль права в вое- литании масс, в борьбе с вредными пережитками старого, во внедрении в общество новых правил, новых идей, новых от­ношений между людьми. Понятно, что при этом нужнр учи­тывать колоссальную разницу в условиях первой и второй фаз, в классовой структуре общества, в конкретных задачах, выдвигавшихся перед правохм, в степени развития хозяйствен­но-организаторской и культурно-воспитательной функции Советского государства^

Вступление страны в период социализма означало огром- аое возрастание воспитательной роли права именно вслед­ствие победы социалистического общественного строя, ликви­дации эксплуататорских классов и могучего размаха хозяй­ственно-организаторской и культурно-воспитательной работы государственных органов во всех ее формах и видах.

Вместе с тем это означало и гигантское увеличение объ­ема задач права в воспитании масс уже в силу того, что в условиях победы социализма оказались ликвидированными такие основные социальные источники преступности как суще­ствование эксплуататорских классов и эксплуатации человека человеком, безработица, нищета. Следовательно, главным ис­точником еще не изжитой преступности в новых условиях являются именно остатки старого в психологии и сознании людей, в силу отставания сознания от изменения в материаль­ных условиях общества и наличия капиталистического окру­жения. Отсюда понятно, какое гигантское значение в этих условиях приобретает воспитательная роль права.

Всеми своими методами, формами, средствами советское со­циалистическое право активно содействовало и содействует созданию в обществе здоровой моральной атмосферы, разви­тию социалистической демократии, созданию и укреплению сознательной социалистической дисциплины, культивированию животворного советского патриотизма, пролетарского интерна­ционализма, социалистического гуманизма, укреплению совет­ской семьи, утверждению новых передовых взглядов, принци­пов, норм поведения, развитию большевистской критики и ^самокритики.

Наши советские законы, начиная с первых декретов Ок­тября, несли в массы эти новые идеи, принципы, взгляды, убеждая массы в справедливости нашего строя, в возвышен-

ности целей и задач государства и права, расширяя кругозор .людей, поднимая, обогащая их сознание. Наше право через все свои каналы — законодательство, суд, юридические кон­сультации, административные распоряжения — воспитывало в людях чувство собственного достоинства, сознание обеспе­ченности своих прав, полноты и тарантированности своих побед.    ’

Советское право, закрепляя формы государственного устройства нашей многонациональной страны и гарантируя рав­ноправие граждан независимо от расы и нации, культивиро­вало братское отношение между народами и способствовало выкорчевыванию былого взаимного недоверия наций, все более и более тесному сближению их вокруг великого русского на­рода и укреплению в обществе животворного советского патриотизма, сплачивающего все нации нашей страны в еди­ном чувстве любви к своей советской родине и взаимоува­жении.

Наше право, выполняя исключительно большую роль в осуществлении функции охраны социалистической собственно­сти от воров и расхитителей, тем самым содействовало и со­действует укреплению в обществе соответственной нормы коммунистической нравственности, требующей от каждого гражданина СССР беречь и укреплять социалистическую соб­ственность.

Требуя неукоснительно от каждого исполнения его слу­жебных и общественных обязанностей, карая тех, кто на­рушает их, окружая почетом и славой тех, кто с особенным успехом их выполняет, наше право содействовало и содей­ствует укреплению в обществе такой нормы нравственности (являющейся одновременно и правовой нормой), как требова­ние честного выполнения общественного долга.

Борясь против вредных пережитков капитализма в эконо­мике, быту и сознании людей, наше право способствовало и способствует укреплению в обществе норм коммунистической морали, социалистических правил общежития.

Для уяснения огромной и благотворной роли советского права в нравственном воспитании народа необходимо учиты­вать соотношение в наших условиях права и нравственности с политикой, качественно новое отношение в советском обще­стве политики и экономики, а равно политики и всех много­образных форм общественного сознания.

Политика всегда и всюду воздействовала на идеологиче­ское развитие. Господствующие политические воззрения в любом обществе оказывают огромное влияние на науку и ис­кусство, на нравственное состояние общества, на господствую­щую в нем систему морали и правосознание. «Ни одна

139

область общественного сознания не находится вне воздействия политики» ^[28].

Как право и нравственность буржуазного государства не могут быть поняты в отрыве от политики этого государства, так и социалистические право и нравственность должны рас­сматриваться в тесной связи с политикой социалистического государства. «Благотворное воздействие политики Советского государства на развитие общественного сознания определяет­ся самой природой этой политики...» ^[29]. «Политика советского социалистического государства имеет своей прямой целью и одной из основных своих задач воспитание людей в духе высшей нравственности — нравственности коммунистической, развивающей в человеке благородные социальные чувства, дружбу и сотрудничество между народами, преданность делу социализма, самоотверженное служение народу, ненависть к реакции во всех ее видах»^[30]. Это объясняет как содержание, так и действенность и размах воспитательной роли социали­стического права.

Дисциплинированность во всех ее видах и формах (само­дисциплина, трудовая, государственная, военная и т. д.) яв­ляется одним из важнейших качеств советских людей, как волевых и сознательных членов социалистического общества. Заслуга нашего права в укреплении дисциплины чрезвычайно велика.

Моралисты, социологи, политики, юристы всех времен уделяли огромное внимание значению дисциплинированности людей. Во многих работах по этике можно найти так или иначе выраженную мысль о том, что первым элементом мо­рали является дух дисциплины и что все моральное воспита­ние можно рассматривать как воспитание дисциплины.

Это, конечно, верно, но все дело в том, о какой дисципли­не идет речь в действительности. Ближайшее родство права и нравственности сказывается уже в том, что обе эти части общественной надстройки служат средством дисциплинирова- ния и самодисциплинирования людей. Но в условиях эксплуа­таторского строя требования права и господствующей в обществе морали о дисциплинированном поведении имеют своей целью духовное подчинение эксплуатируемых масс куч­ке эксплуататоров. Дисциплина палки и голода поддержива­лась и орудиями идеологического воздействия. Понятно, что те люди, которые в условиях векового рабства привыкли

видеть в дисциплине ненавистное ярмо, не могли сразу отре­шиться от этого взгляда. Советское право во взаимодействии с коммунистической нравственностью явилось в руках партии и социалистического государства "огромного значения факто­ром воспитания качественно новой, а именно сознательной дисциплины и самодисциплины, установления в обществе той дисциплины труда, без которой, как неоднократно указывал В. И. Ленин, невозможен никакой успех в построении обще­ства, не знающего эксплуатации человека человеком К В на­броске статьи «Очередные задачи Советской власти»

В.    И. Ленин писал: «Особенно следует отметить при обсу- .ждении вопроса о восстановлении дисциплины и самодисцип­лины трудящихся ту важную роль, которая выпадает теперь на долю судов» ^[31]. С другой стороны, само по себе право не могло бы добиться существенных успехов в создании и укре­плении дисциплины без вдохновляющей силы принципов коммунистической нравственности, без моральной силы при­мера, показываемого передовым отрядом рабочего класса — большевистской партией, без огромной повседневной работы большевистской партии по воспитанию масс. В борьбе с на­рушениями дисциплины право опиралось и опирается всегда на коммунистическую нравственность, на моральный авторитет партии Ленина — Сталина.

Как в этом, так и в других вопросах коммунистического воспитания для нравственности и права характерны взаимо­проникновение и взаимодействие.

Уже сейчас основная масса советских людей выполняет, как правило, требования права не в силу неприятных для себя последствий в случае нарушения или обхода этих норм, а из моральных убеждений и в силу самодисциплинирован- ности.

М. И. Калинин, выступая на XVIII съезде партии, указы­вал, что по мере продвижения общества к коммунизму все более будет возрастать роль моральных норм как регулятора поведения масс^[32]. Тем не менее, еще не скоро отпадет не­обходимость правовых методов воспитания и поддержания ди­сциплины. Социалистическое право и коммунистическая нрав­ственность выполняют и будут еще долго выполнять в тесном сотрудничестве и взаимопроникновении огромную роль в дисциплинировании и воспитании воли людей.

Можно говорить об известном разделении роли права и нравственности в данной области. Коммунистическая нрав-

ственность формулирует общее содержание требования ди­сциплины, ставит это требование в связь с другими нормами,, раскрывает моральную значимость этого требования, т. е. мо­тивирует его. Социалистическое право, исходя из принципов: коммунистической нравственности, разрабатывает и выдвигаем конкретные требования дисциплины применительно к различ­ным сферам деятельности людей и регламентирует такие усло­вия, которые не только обеспечивают дисциплину, но и укреп* ляют привычку к дисциплинированному поведению. .

Результаты этого взаимодействия права и нравственности уже в настоящее время весьма ощутительны. А. С. Макарен­ко в статье по вопросу о дисциплине хорошо сказал, что ди-. сциплина входит, укореняется у нас как необходимая форма нашего политического и нравственного благополучия. Он выразил также всю глубину изменения взглядов в нашем обществе на дисциплину: «Человек недисциплинированный в старом обществе никак не рассматривался как человек без­нравственный. В нашем обществе недисциплинированность, недисциплинированный человек — это человек, выступающий против общества, и мы рассматриваем его не только сточки зрения внешнего технического удобства, но и с точки зрения политической и нравственной» ^!.

В этом — одно из величайших достижений победившего социализма. Успешное внедрение в общество такого взгляда на дисциплину во многом обязано также нашему праву. Наше право смогло резко повысить во второй фазе развития государства требования в области трудовой, государственной, воинской и т. д. дисциплины именно потому, что оно имеет надежную опору в общественном мнении.

Может возникнуть вопрос, как можно посредством специ­фических методов правового воздействия на нарушителей ди­сциплины способствовать укоренению в обществе соответ­ствующих норм коммунистической нравственности? Не согла­ситься ли с теми, кто считает, что люди, повинующиеся дисциплине исключительно из-за боязни неприятных послед­ствий нарушений, безнадежны с точки зрения морали, что я*, внешняя дисциплинированность представляет собой лишъ лицемерие? Нет, конечно, с этим нельзя согласиться, ибо такое утверждение исходит из неверия в возможность перевоспи­тания людей и из архиневерного представления о йкобы при- рожденности, наследственности моральных и аморальных свойств человека.

В первом из двух поставленных выше вопросов мы сталки­ваемся с новым и весьма интересным вопросом — о роли привычки в деле воспитания масс, о возможности превраще­ния в привычку выполнения социальных норм. О силе при­вычки знает каждый. Сила старых вредных привычек не раз упоминалась В. И. Лениным как огромная помеха в деле про­движения нашего общества вперед. «Сила привычки миллио­нов и десятков миллионов — самая страшная сила»,— писал он *. Но Ленин знал и благодетельную силу привычки и в книге «Государство и революция» подчеркнул ее, говоря о превращении в будущем выполнения правил общежития в привычку для всех членов общества^[33].

Разумеется, нельзя согласиться с теми, кто рассматри­вает поведение в силу привычки как якобы лишенное нрав­ственного содержания, как нельзя считать, что привычка исключает норму. Если мы ежедневно умываемся в силу при­вычки, почти автоматически, без всякого взвешивания мо­тивов, то это не значит, что мы не следуем правилу, т. е. нор­ме. Все дело лишь в том, что разумность такого правила раз навсегда нами осознана и поэтому не требуется каждый раз- вновь решать вопрос следует или не следует так поступать.

Привычность выполнения любого нравственного требова­ния без всяких внутренних споров, колебаний говорит не об автоматизме поведения, не о механической рефлекторной реакции, а о прочном навыке, как результате сознательной деятельности человека, т. е. о нравственной зрелости челове­ка, для которого не существует сомнений и колебаний в том, что он должен всегда поступать хорошо, справедливо.

А. С. Макаренко, уделивший в своих педагогических и ли­тературных трудах огромное внимание вопросам коммунисти­ческого воспитания, правильно указывал, что мало еще осо­знать справедливость и красоту коммунистической морали, про­верить каждый свой поступок с точки зрения соответствия ее принципам. «Еще нужно так привыкнуть к новым требованиям новой нравственности, чтобы соблюдать эти требования, уже не обременяя наше сознание каждый раз отдельными поиска­ми». «Необходима привычка правильно поступать.

Наша задача не только воспитывать в себе правильное, разумное отношение к вопросам поведения, но еще и воспи­тывать правильные привычки, т. е. такие привычки, когда мы поступали бы правильно вовсе не потому, что сели и подума­ли, а потому, что иначе мы не можем, потому, что мы так

привыкли. И воспитание этих привычек гораздо более труд­ное дело, чем воспитание сознания»

Внедрение в привычку нравственного поведения, привыч­ного исполнения норм социалистического общежития, пред­ставляет собой одну из целей, к которой стремятся и комму­нистическая нравственность и советское право.

Право присущими ему методами форсирует выработку подобной привычки. Опыт педагогики достаточно убедительно говорит о необходимости активно воздействовать как путем убеждения, так и разумного принуждения на человека, чтобы выработать у него нужную привычку. Право, и выступает в роли своеобразного воспитателя общества, настойчиво требуя от каждого его члена выполнения установленных государством общеобязательных правил и тем самым не только дисципли­нируя его волю, но и способствуя постепенно выработке у него привычки выполнять эти строго определенные правила, выражающие волю советского народа. Когда же этот воспи­тательный процесс дойдет до той стадии, которая не будет уже вызывать необходимости в мерах принуждения со сторо­ны государства и права, в силу того, что люди привыкнут к соблюдению требуемых социалистическим обществом правил общежития, «...тогда будет открыта настежь дверь к переходу от первой фазы коммунистического общества к высшей его фазе...»^[34].

Мы остановились более подробно на вопросе о дисциплине и привычке потому, что в этом — стержень воспитательной роли советского права. По мере все большего укрепления со­знательной дисциплины как трудовой, так и всех других видов, и привычки выполнять правила, предъявляемые со­циалистическим обществом к индивиду, добровольное выпол­нение и моральных и правовых норм получает все больший и больший удельный вес.

Борясь против вредных и старых привычек, культивируя новые, внедряя их путем методов убеждения, поощрения, принуждения и предупреждения (превентивная сила наказа­ния), приучая людей к точному выполнению возлагаемых на них обязанностей, наше право выступает как сила огромной действенности. И здесь нельзя не напомнить очень меткое за­мечание А. С. Макаренко, что: «В нашем обществе точное выполнение обязанностей — нравственная категория» ?.

Для успеха коммунистического воспитания огромное зна­чение имеет наличие в обществе здоровой моральной ат­мосферы.

Советское социалистическое право, изолируя от общества преступные личности, содействует все большему оздоровлению моральной атмосферы в обществе. Этому же содействует при­менение советским судом мер наказания к правонарушителям, превентивное значение этих мер.

Ненависть к врагам народа—священное чувство. Реши­тельная борьба нашего права со всем, что враждебно нашему народу, государству, лишь укрепляет его авторитет в мас­сах, сознание его справедливости. В то же время это в огром­ной степени содействует культивированию в обществе прин­ципиальности и непримиримости к врагам, т. е. одного из важнейших принципов коммунистической нравственности.

' Бывают преступления, настолько глубоко потрясающие общественную совесть, что применение в отношении совершив­ших их недостаточно сурового наказания может подорвать доверие к справедливости права. И, наоборот, самое суровое наказание этих преступников благотворно влияет на общество. Вспомним глубочайшее удовлетворение, которое вызвали в нашем народе приговоры в отношении врагов народа или гитлеровцев — военных преступников.

Применяя смертную казнь в интересах трудящегося наро­да против врагов народа, не остановившихся в своей звери­ной ненависти перед самыми тяжелыми преступлениями, Советское государство всегда рассматривало ее лишь как временно применяемую меру наказания. Как только внут­ренняя и международная обстановка сняли необходимость в этой мере наказания, Советское государство тотчас отменило ее. Указ от 26 мая 1947 г. «Об отмене смертной казни» в сво­ей вступительной части разъясняет отмену в мирное время смертной, казни в нашей стране исчерпывающим образом: «Историческая победа советского народа над врагом,— читаем мы в Указе,— показала не только возросшую мощь Советского государства, но и прежде всего исключительную преданность Советской Родине и Советскому Правительству всего населения Советского Союза.

Вместе с тем международная обстановка за истекший период после капитуляции Германии и Японии показывает, что дело мира можно считать обеспеченным на длительное время, несмотря на попытки агрессивных элементов спровоци­ровать войну.

Учитывая эти обстоятельства и идя навстречу пожеланиям профессиональных союзов рабочих и служащих и других авторитетных организаций, выражающих мнение широких

10                                                                                                                                                                                                                                                     М. П. Карева    145
общественных кругов,— Президиум Верховного Совета СССР считает, что применение смертной казни больше не вызывает­ся необходимостью в условиях мирного времени» *.

Три года спустя после издания этого указа, Президиум Верховного Совета СССР, ввиду поступивших заявлений от национальных республик, профсоюзов, крестьянских организа­ций, а также от деятелей культуры о необходимости внести изменения в указ об отмене смертной казни, издал 12 января 1950 г. указ о применении, в виде изъятия из этого указа, смертной казни, как высшей меры наказания, к изменникам родины, шпионам, подрывникам-диверсантам. Это следует, в частности, объяснить тем огромным возмущением, которое вызвали в массах разоблаченные на хабаровском процессе чудовищные злодеяния японских военных преступников, при­менявших бактериологическое оружие. Материалы процесса показали целесообразность и справедливость применения впредь к определенным, наиболее опасным преступникам смертной казни, учитывая конкретную международную обста­новку, планы поджигателей новой войны.

Такова диалектика жизни,— все зависит от условий, места и времени, от того, где, кем, к кому и в каких целях при­меняется смертная казнь. Это требование глубокого и все­стороннего учета объективной значимости данной меры на­казания в данных конкретных условиях. Принципиально враждебное отношение к смертной казни вообще отнюдь не должно мешать видеть ее справедливость и оправдывать ее в известных конкретных условиях, когда она является необхо­димым средством, применяемым народом для защиты своих кровных интересов.

Беспощадность к врагам сочетается в нашей стране с подлинным гуманизмом, невиданным нигде по широте реали­зации, с всесторонней заботой о людях.   '

Многочисленные правовые акты, изданные в полной со­гласованности с коммунистической нравственностью, сви­детельствуют об этой заботе о рядовом человеке, его нуждах* его интеллектуальном росте, ревниво охраняют его права, преследуют их нарушение. Наше право тем самым культиви­рует в обществе благороднейшие гуманные чувства. Даже наиболее рьяные критики СССР вынуждены признавать далеко идущую в СССР заботу о здоровье человека, о его регуляр­ном отдыхе, о его образовании, о детях, стариках, инвалидах. Наше социальное законодательство не имеет по своей гуман­ности равных себе в мире. Воспитательное значение подобных норм права очевидно. Возьмем, к примеру, Указ

Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. об увеличении помощи многосемейным матерям, а также об установлении пособий одиноким матерям, об установлении звания «мать-героиня», орденов и медалей многодетным матерям. Этот Указ отразил уже установившееся в нашем обществе отношение к женщине-матери. В то же время он имеет могучее моральное воздействие на общество в смысле дальнейшего культивирования в нем уважения к женщине- матери, заботы о ней, Он благотворно проявляется в повсе­дневной действительности, укрепляя в каждой матери чувство

¹          собственного достоинства, наряду с чувством ответственности за свои родительские обязанности, а в муже, детях и об­ществе в целом — уважение к ней, помогая всем лучше осмыслить благородную роль женщины-матери в воспитании нового поколения.

Столь же благотворны для нравственного воспитания масс правовые нормы, обеспечивающие заботу об инвалидах труда и войны, об их семьях, о детях-сиротах. Эти нормы права

I           также отправляются от уже утвердившихся принципов коммунистической нравственности. Но они в свою очередь не ! только подкрепляют эти принципы, но и вызывают возникно-

I           вение новых социалистических обычаев или правил социали­стического общежития. Например, нормы права об организа­ции специальных домов и училищ для сирот, родители кото­рых погибли в Отечественную войну, о патронировании или усыновлении осиротевших детей — вызвали в нашем обществе ряд таких замечательных конкретных правил социалистиче­ского общежития, как «усыновление» сирот тем или иным коллективом, шефство предприятий и учреждений над детски­ми домами, организация таких же домов колхозами и т. д.

Мобилизующую, организующую и воспитательную роль социалистических законов, вызывающих разнообразные фор­мы инициативы масс, можно наблюдать в самых различных областях нашей жизни. Взять хотя бы закон о послевоенном пятилетнем плане.' Оживленное обсуждение этого закона мас­сами, вызванный им подъем, воодушевление, множество цен­ных проявлений инициативы рабочими, колхозниками, интел­лигенцией, направленной на лучшее выполнение и перевыпол­нение этого плана, размах социалистического соревнования и ударничества как ответ масс на этот закон — все это сви­детельствует об огромном воспитательном значении закона. Нам памятно то благотворное влияние, которое сыграли в свое время в укреплении коммунистического отношения к тру­ду правовые нормы, направленные на ликвидацию уравнилов­ки в оплате труда, на борьбу против рвачей и летунов, на поощрение хорошо, инициативно работающих.

Участие в социалистическом соревновании, этом замеча­тельном движении современности, свидетельствующем, об укреплении в обществе коммунистического отношения к труду, как уже указывалось выше, не является юридической обязан­ностью советских людей, не предписывается правовыми нор­мами. Но только политически слепой человек может не за­метить мощного воздействия на развитие соревнования таких правовых норм, как, например, нормы о поощрении передови­ков производства, нормы устанавливающие награждение пе­редовых предприятий и отличившихся участников соревнова­ния, значение всего нашего трудового законодательства, осу­ществляющего закрепленный Конституцией основной принцип социализма «от каждого — по его способности, каждому — по его труду».

Огромна воспитательная роль таких правовых норм, как установление звания Героя Советского Союза и Героя Со­циалистического Труда, а равно награждение орденами и медалями за проявление героизма в деле обороны, за военные подвиги и заслуги, за выдающиеся достижения на трудовом фронте, в частности присвоение звания Героя Социалистиче­ского Труда и награждение орденами и медалями колхозников и работников совхозов за получение высоких урожаев, за достижение высокой продуктивности животноводства.

«Мы,— говорил М. И. Калинин,— не только сочувствуем, аплодируем и прославляем наших героев, но и делаем все возможное для того, чтобы они умножились и качественно росли, твердо памятуя при этом, что героизм в его широком проявлении есть продукт нашей социальной системы» ^[35].

Публичное признание Советским социалистическим го­сударством, советским народом заслуг отдельных членов общества стимулирует награжденных на дальнейшее эффек­тивное служение своему народу, повышает их чувство от­ветственности.

Правовые нормы, вроде перечисленных выше, и опираю­щиеся на них акты об индивидуальном награждении содей- ’ ствуют концентрации внимания народных масс на содержа­нии действий, отмеченных высокими правительственными наградами, усиливают эмоциональное влияние этого личного примера на массы, вызывают у каждого стимулирующее даль­нейший труд гордое сознание, что в нашем обществе так высоко ценится честный и самоотверженный труд и что личные способности, личные заслуги, личный труд могут каждому,принести заслуженную славу.

Тысячи передовиков-колхозников, которым за выдающие­ся результаты в деле повышения урожайности и других про­изводственных показателей сельскохозяйственного труда присвоено звание Героя Социалистического Труда, десятки тысяч колхозников-передовиков, награжденных орденами и медалями, являются в глазах всего крестьянства живым сви­детельством того, на какую высоту поднят советской властью труд. Сила личного примера вызывает появление тысяч и тысяч новых героев и орденоносцев, перекрывающих показатели труда в результате окрыленного, вдохновенного труда. Где, когда в истории физический труд, да еще труд землероба, пастуха, доярки, окружался почетом? Где, кроме как в социалистическом государстве, возможны такие правовые нормы, как нормы о присуждении Сталинских премий за выдающиеся достижения в области науки, техники и изобре­тательства, литературы и искусства, нормы, в процессе приме­нения которых ежегодно, наряду с крупнейшими учеными, деятелями искусства, награждаются многие рабочие и колхоз­ники? Впервые в истории труд, и притом любой профессии, лишь бы он был инициативным, высокопроизводительным, получил должное признание, стал определять собой положе­ние человека в обществе. Выступая на VIII съезде Советов, И. В. Сталин выразил это в следующей замечательной фор­муле: «Не имущественное положение, не национальное про­исхождение, не пол, не служебное положение, а личные спо­собности и личный труд каждого гражданина определяют его положение в обществе» К

Советское социалистическое государство — самое демокра­тическое в мире. Советское право гарантирует всему советско­му народу величайшие демократические права и свободы, обес­печивает на деле подлинное народовластие, действительное и притом решающее участие народных масс в управлении го­сударством. Нетрудно понять, какое воспитательное значение имеет в силу этого советское право, помогая воспита-нию в массах чувства ответственности за судьбы своей страны, инициативность, организованность, предоставляя широкий про­стор для критики недостатков, стимулируя борьбу против них.

Как указывал И. В. Сталин, большевистские критика и самокритика лежат в основе' режима диктатуры пролетариа­та. Критика и самокритика воспитывают в массах чувство хозяина своей страны. Особенно важное значение получает критика и самокритика в условиях победы социализма, мо­рально-политического единства народа, являясь формой вскры­тия и изжития противоречий между старым и новым, одной
из движущих сил нашего общества, мобилизуя творческую инициативу масс на преодоление старого, на утверждение и развитие нового. «Всякий, кто стесняет, сознательно или бес­сознательно, эту самокритику и эту творческую инициативу масс, должен быть отброшен прочь с дороги, как тормоз нашего великого дела» ^!.

Советское право, гарантируя свободу печати, слова, со­браний, подотчетность депутатов избирателям, право отзыва избирателями депутатов, не оправдавших доверия народа, предоставляя всем гражданам широчайшие права обжалова­ния любых неправильных действий должностных лиц, активно содействует развитию критики и самокритий!.

Право и в данном случае выступает во взаимодействии с коммунистической нравственностью, как один из факторов коммунистического воспитания масс.

Закрепляя государственное устройство нашей страны, обеспечивающее подлинную братскую дружбу и равноправие всех народов, советское право культивирует пролетарский интернационализм и советский животворный патриотизм, гар­монически сочетающий в себе национальные традиции отдель­ных народов СССР и общие интересы всего советскою народа.

С предельной выразительностью эта гармоническая согла­сованность советского права с социалистической нравственно­стью, враждебной всякому национализму, шовинизму, от­ражена в ст. 123 Сталинской Конституции: «Равноправие граждан СССР, «независимо от их национальности и расы, во всех областях хозяйственной, государственной, культурной и общественно-политической жизни является непреложным законом.

Какое бы то ни было прямое или косвенное ограничение прав или, наоборот, установление прямых или косвенных пре­имуществ граждан в зависимости от их расовой и националь­ной принадлежности, равно как и всякая проповедь расовой или национальной исключительности, или ненависти и прене­брежения — караются законом».    '

Одна эта статья дает ясное представление всему человече­ству о превосходстве социалистических нравственности и права над нравственностью и правом капиталистических го­сударств.

Советское право, с первых дней своего возникновения служившее присущими ему методами осуществлению за­дачи подавления сопротивления эксплуататорских классов, а затем и их полной ликвидации, закрепившее факт победы со­циализма в нашей стране, отсутствие эксплуатации человека
человеком, воспитывало и воспитывает советских людей в духе ненависти ко всем проявлениям эксплуатации людей. Закрепляя социалистические производственные отношения, установлению и развитию которых оно всячески способ­ствовало с первых дней победы социалистической революции, советское право тем самым закрепляет материальную основу коммунистической нравственности, благоприятные условия для ее дальнейшего развития.

Закрепляя режим диктатуры рабочего класса, главным в котором является руководящая роль коммунистической партии, советское право тем самым закрепляет важнейшую предпо­сылку успешного коммунистического воспитания людей.

Право, закрепляя советский социалистический строй, широчайшую свободу и демократию народа, его роль сувере­на, хозяина своей судьбы, условия для всестороннего развития членов общества, культивирует священное чувство любви к Родине, вызывает жажду подвига во [36]имя ее безопасности и процветания.

Необходимо особо подчеркнуть воспитательное значение нашего права в такой области, как семья, брак, взаимоотно­шения полов. Наше общество сильно продвинулось вперед в смысле упорядочения столь сложной и трудно доступной для своего регулирования сферы человеческих отношений. •

Подходя с чрезвычайной осторожностью к очень сложной вообще, а особенно на первом этапе Советского государства, задаче регулирования семейных отношений, наше семейное право стремилось с самого начала к созданию семьи на новых, высших, противоположных буржуазной семье, прин­ципах.

Установленные нашим семейным правом с первых дней формирования его основные принципы являются непоколеб- ленными до сих пор, несмотря на ряд серьезных изменений правовых норм. Этими принципами являются: равноправие женщины с мужчиной во всех сферах политической, хозяй­ственной и общественной жизни, юридическая действитель­ность только светского брака (т. е. недействительность цер­ковного брака), полная добровольность брака, равноправие мужа и жены в воспитании детей и в имущественных вопро­сах. С самого начала, советское право энергично выступило против проституции, содержания притонов разврата, против использования материальной или служебной зависимости жен­щины. Обеспечивая всестороннее равноправие женщины с мужчиной, оказывая в порядке помощи женщинам в освое­нии ими своих прав особое внимание в устройстве их на рабо­ту, в повышении квалификации, выдвижении на ответствен­ную работу, наше право шло единственно правильным путем
в налаживании правильных, с точки зрения социалистической нравственности взаимоотношений полов.

«Семейная обстановка, отношения между детьми и роди­телями,— писал М. И. Калинин,— настолько изменились к лучшему, что никакому сравнению не поддаются — они зна­чительно продвинулись к социализму. В капиталистическом мире эти отношения черствы и эгоистичны, грубы и жестоки, а у нас они очеловечились в лучшем смысле этою слова. Вероятно, этому много способствует равноправие женщина

Последовательное проведение принципа равноправия муж­чин и женщин, одного из важнейших принципов нашего пра­ва, сыграло, естественно, большую роль как в укреплении семьи, так и в упорядочении отношений между полами, во внедрении и в эту область отношений принципов социалисти­ческой нравственности.

Изменения правовых норм в области семьи и брака отнюдь не отменяют указанных принципиальных установок, а способствуют лучшей реализации их при новых условиях. Приравнение ранее фактического брака к зарегистрированно­му было вызвано вескими в условиях первой фазы нашего государства соображениями защиты интересов женщины, со­стоящей в' фактических брачных отношениях с отказываю­щимся зарегистрировать брак человеком. Оно было вполне оправдано в условиях того периода, когда еще не могла быть обеспечена фактическая экономическая независимость жен­щин, когда женщина в массе еще не осознала факта своего юридического равноправия, когда еще сильны были старые взгляды на «незаконный брак», как позорящий женщину.

Приравнение фактического брака к зарегистрированному было, следовательно, вызвано именно указанными реальными условиями того периода, а вовсе не установлено в качестве какого-либо постоянного принципа нашего права. При этом именно судебная практика того периода, а не законодатель­ство, уравняла почти полностью фактический брак с зареги­стрированным ².

Но то, что было правильным в условиях того периода, стало нецелесообразным в позднейших условиях, характери­зующихся укреплением советской семьи, отпадением всего того, что раньше оправдывало приравнение фактического брака к зарегистрированному. Укрепление советской семьи сделало особенно недопустимым в глазах советских людей легкомысленное отношение к браку и разводу. Указ от 8 июля 1944 г., не отменяя принципа свободы развода, внес соответствующие изменения в законодательство о браке. На­правленный как раз против тех, кто легкомысленно относится к браку и разводу, указ заставляет людей серьезно подумать, прежде чем подать заявление о разводе, и предусматривает такую процедуру, при которой создается возможность прими­рения супругов еще до рассмотрения дела в суде, либо в про­цессе судебного рассмотрения.

Ряд буржуазных юристов считает, что право бессильно бороться с легкомыслием в данной сфере отношений. Так, из_: вестный русский дореволюционный цивилист И. А. Покров­ский в работе «Основные проблемы гражданского права» подверг резкой критике мнение, что законодательство о раз­воде может и должно ставить себе целью борьбу с легко­мыслием. Советский юрист Г. М. Свердлов, правильно крити­куя И. А. Покровского, пишет: «Конечно, это (т. е. точка зре­ния И, Покровского.— М. К.)—неприемлемая точка зрения» так как она отрицает влияние закона, государства на созна­тельную деятельность людей. Было бы, разумеется, непра­вильно думать,— добавляет Г. М. Свердлов,— что могут быть какие-то абсолютные гарантии. Но известные гарантии есть, и они даны в Указе от 8 июля 1944 г. Судебная форма раз­вода, обязанность суда выяснить в каждом случае мотивы развода и предпринять меры к примирению сторон, обязан­ность предварительной публикации о возбуждении дела о разводе, обязанность, как правило, личной явки обеих сторон в суд, уплата значительной суммы при регистрации разво­да — все это представляет серьезные гарантии против легко­мысленного отношения к возбуждению вопроса о разводе» К Уже сейчас можно говорить о благотворном влиянии норм Указа от 8 июля 1944 г. на укрепление этики социалистиче­ского общества, укрепление советской семьи. Искоренение встречающихся еще порой в этой области отношений вредных пережитков прошлого в сознании и быту отдельных людей требует не только методов правового воздействия, но и созда­ния надлежащей моральной атмосферы и морального бойкота со стороны общественного мнения в отношении тех, кто отно­сится с неуважением к семье. Само собой разумеется, что роль социалистического права в создании такой моральной атмосферы в обществе весьма велика.

Тот факт, что советская семья, выдержав суровые испыта­ния военного времени, не оказалась потрясенной как семья

в буржуазных странах, находит объяснение в моральных основах советской семьи, закрепленных нашим правом. * «Гражданский брак с любовью» (по ленинскому выраже­нию) ^!, лишенный всяких меркантильных расчетов и не свя­занный с экономической зависимостью жены от мужа, ока­зался, как и следовало ожидать, несравненно более устой­чивым, чем брак по расчету, типичный в буржуазном обществе.

Моральные преимущества советского строя сказались и в том факте, что в то время как повсюду в буржуазных стра­нах в годы второй мировой войны и последующие за ней, еще более возросла профессиональная проституция, наша страна, за полным отсутствием для этого экономических и моральных предпосылок, не знает этого отвратительного явления.

Отмечаемый повсеместно в капиталистическом мире рост распущенности нравов в военные годы не задел нашей стра­ны, что опять-таки подчеркивает крепость моральных устоев социалистического общества. В этом отношении за советским правом, имея в виду вс,е сделанное им с первых лет рево­люции, должна быть признана немалая роль.

*            *

*

Говоря о воспитательной роли социалистического права и социалистического правосудия, необходимо специально оста­новиться на вопросе о борьбе с пережитками старого у отсталых в прошлом национальностей восточных окраин СССР, перешедших к социалистическому строю, минуя капи­талистическую стадию, непосредственно от феодально-байско­го строя с многочисленными остатками родового патриархаль­ного строя. Нравственная мощь многонациональною наро­да нашей страны особенно ярко проявилась в годину тяжелых бедствий в связи с нападением на СССР фашистско-гитле­ровских банд. В это грозное время, явившееся серьезным экзаменом для всех народов, вошедших в братскую семью советских республик, было показано на деле, насколько креп­ко морально-политическое единство нашего общества, на­сколько твердо вошли в повседневную* жизнь всех многочис­ленных народов СССР в качестве регулятора поведения нор­мы коммунистической нравственности. Большая роль в этом принадлежит и советскому праву. Советская власть всегда

¹ См. В. И. Ленин. Соч., т. 35, стр. 140.

бережно относилась ко всему, что связано с национальными особенностями. В то же время она со времени своего возник­новения повела решительную борьбу с теми национальными обычаями, которые имеют своим источником эксплуататорские интересы и являются вредным пережитком старого феодально­байского строя или патриархально-родового быта, мешающим данному народу в создании и развитии его национальной по форме и социалистической по содержанию культуры.

Вот почему уголовные кодексы ряда наших республик включили специальную главу или статьи о преступлениях, составляющих пережитки родового быта. При этом признание определенной группы пережитков феодально-байского и пат­риархально-родового строя преступлениями не было навяза­но народам национальных республик. Включению в уголов­ные кодексы соответствующих норм предшествовала большая подготовительная работа по выяснению взглядов на то или иное явление самого населения восточных окраин. Надо ска­зать, что в передовой части этого населения еще до Октябрь­ской революции сложилось убеждение о необходимости борь­бы со многими вредными обычаями. Так, еще в июле 1917 г. в Казани был созван I мусульманский женский съезд, кото­рым были приняты резолюции, требовавшие запрещения многоженства, кровной мести, калыма, баранты и т. д.^!. Осенью 1917 г. всемусульманский съезд, собравшийся в Мо­скве, поддержал эти предложения, причем в своих резолюци­ях указал, что перечисленные выше обычаи в корне противо­речат принципам человечности и справедливости и должны быть совершенно уничтожены. При Советской власти передо­вые слои населения восточных окраин нашего государства могли уже опереться на поддержку со стороны государствен­ной власти. При этом инициатива вынесения соответствующих решений была мудро предоставлена государственным орга­нам национальных республик. I всекиргизский съезд Сове­тов объявил калым и многоженство преступным деянием, подлежащим преследованию в уголовном порядке. Аналогич­ные решения выносились соответствующими органами других восточных республик и областей. Таким образом, соответ­ствующие правовые нормы, направленные на борьбу против названных и им подобных пережитков старого, опирались на ясно выраженную народами нашей страны волю.

20 лет назад проявление этих пережитков старого было весьма многочисленно. В 1927 г. выездная сессия Верховного суда Киргизской АССР (г. Фрунзе) констатировала наличие многих пережитков родового быта и сохранение за старыми

обычаями значения регулятора самых различных взаимоотно­шений между гражданами. По обычаю разрешались все споры как между отдельными лицами, так и между родами. Расследование показало, насколько живучесть старых обы­чаев, противоречащих советским законам, тесно связана с классовой борьбой. Тот факт, что население в соответствую­щих местностях обращалось не к советским законам, а к обы­чаям дореволюционного прошлого, в первую очередь объяс­няется не столь авторитетом этих обычаев (хотя, конечно, для известной части населения они были авторитетны), сколько засилием в некоторых районах замаскировавшейся под совет­ских и партийных работников антисоветской националисти­ческой группы То же самое можно отметить по прошедшим в Узбекистане в 1927 г. процессам, разоблачившим целое гнездо националистов, ставивших, между прочим, целью и дискредитацию советских законов и искусственное поддержа­ние влияния ряда старых обычаев. Но не всегда эта живу­честь старых обычаев и противоречащих советским законам норм религиозного права (шариата) объяснялась только искусственным поддержанием их влияния со стороны врагов Советской власти, как это было в указанных и многих других случаях. Определяющую роль сыграло то, что в течение ряда лет оставались невыкорчеванными материальные основы этих обычаев. Особенно трудной оказалась борьба против тех обычаев, которые связаны с взглядом на женщину, как на собственность мужчины. Очень интересно, например, поста­новление пленума главного суда Дагестанской АССР (1928 г.) об ответственности за непредоставление горцами своим быв­шим женам развода по шариату после расторжения брака в органах загса. Пленум установил, что, несмотря на оформ­ленный в загсе развод, многие горцы, не давая женам раз­вода по шариату, тем самым отнимают у них возможность, вопреки советским законам, выйти замуж вторично.

В начальные годы Советской власти влияние старых норм (шариата) и унаследованных старых обычаев (адатов) было очень сильно в ряде национальных республик.

О том, насколько велики были родовые пережитки в Ка­захстане даже 10 лет спустя после революции, свидетель­ствует доклад, сделанный по материалам обследователя су­дебных органов Казахстана на пленуме Верховного суда РСФСР (1928 г.), где говорилось, что в ауле как политиче­ская, так и экономическая власть находилась фактически в руках родовых начальников, которые держали под- своим влиянием население и употребляли это влияние в целях со­
хранения выгодных для кулацкой верхушки древних обы­чаев К

Проведенное в 1928 г. обследование организационно-мас­совой работы советов в автономных республиках и автоном­ных областях установило на многочисленном материале, что там «...еще сильны адат и шариат и еще крепки патриар- кально-родовые связи...»² Выявилось, что враждебные эле­менты, проникшие в низовой аппарат советских органов, пре­пятствовали преследованию бытовых преступлений, давая обвиняемым ложные справки, вводя в заблуждение органы следствия и т. д. По материалам органов юстиции Сыр-Дарь- инской области были установлены замаскированные факты продажи девушек.

Обследователи установили сохранение в Киргизии и Казах­стане суда родового вождя — манапа. Манапы стремились всеми доступными им средствами изолировать население пт советского суда.

Так обстояло дело 20—25 лет тому назад. В настоящее время положение резко изменилось в результате коренного преобразования материальных устоев общества, ликвидации кулачества, укрепления органов низовой власти, общего подъ­ема культурного и нравственного уровня всех без исключения народов нашей страны. Судьи и прокуроры восточных нацио­нальных республик отмечают крайне незначительное число дел, связанных с пережитками феодального строя. Дела об уплате и принятии калыма в настоящее время исключительно редки. Давно уже исчезли из суда дела о кровной мести, так как этот старый и вредный обычай изжит.

Высшие судебные органы всегда уделяли большое внима­ние судебной практике по делам о преступлениях, составляю­щих пережитки родового быта. Так, в начале 1941 г., т. е когда уже были очевидны успехи в деле искоренения пере­житков феодально-родового строя, давалась установка судам не делать из этого факта вывода, что по таким делам мож­но применять более мягкие меры наказания. В постановле­нии пленума Верховного суда СССР от 10 апреля 1941 г. го­ворилось: «...некоторые суды недооценивают политического и общественного значения преступлений, связанных с пере­житками родового быта, и их социальной опасности. Это сказывается, в частности, в применении мягких мер наказа­ния, а в отдельных случаях — даже в прекращении дела при доказанности состава преступления, что создает пред­ставление о полной безнаказанности подобных преступлений,

с которыми суды обязаны вести самую суровую борьбу» Пленум указал судам на необходимость не ограничиваться осуждением лишь непосредственных исполнителей преступле­ния, но выявлять и наказывать также подстрекателей и орга низаторов, так как именно они в ряде случаев действуют из противогосударственных побуждений и представляют поэтому несравненно большую социальную опасность, чем непосред­ственные исполнители.

Пленум обратил особое внимание на факт недопонимания некоторыми судами повышенной опасности изредка встречав­шихся еще тогда случаев вовлечения в брак малолетних,

о  че_Ам свидетельствовала судебная практика.

Пленум Верховного суда, предостерегая судебные органы от недооценки воспитательного значения судебных процессов по этой категории дел, напомнил о необходимости мобилизо­вать вокруг них общественное мнение, освещать судебные процессы в печати и увязывать свою профилактическую рабо­ту с общественными организациями, в первую очередь с комсомолом.

Говоря о борьбе советского социалистического права и социалистического правосудия с пережитками патриархально­родового или феодально-байского строя, нельзя упускать из виду трудность, заключающуюся в том, что в значительной части эти пережитки связаны с религией, с исламом. Так, те обычаи, которые предусмотрены и предписаны нормами ша­риата. являются священными в глазах последователей исла­ма. Нельзя забывать, что хотя шариат и содержит, наряду с чисто религиозными, также моральные и юридические нор­мы, он не признает различия между ними и любое содер­жащееся в нем бытовое правило поведения объявляет рели­гиозным.                           ’  .

Советская власть, признав свободу совести и гарантиро­вав ее своим законом, проявила огромный такт в борьбе [37]за искоренение тех старых обычаев, которые являются тормозом в развитии национальностей советского Востока.

Из обычаев, в той или иной форме увязанных с мораль­ными предписаниями шариата, имеются и такие, следование которым советское право объявляет преступлением. В отно­шении некоторых обычаев (например, ношение паранджи) пра­во держит нейтральную позицию, предоставляя борьбу с ними культурно-просветительным организациям и воздей­ствию общественного мнения. Наконец, в отношении некоторых безвредных обычаев вообще не может быть и речи о какой оы то ни было борьбе с ними.

Гибкая тактика при высокой принципиальности в основ­ном и главном, тщательный учет национальных особенностей, широчайшее использование методов убеждения — таков# ха­рактерные черты проводимой Советской властью правовой политики в искоренении пережитков старого феодально-бай­ского и патриархально-родового строя в быту и сознании на­родов советского Востока. Переустройство материальной осно­вы общества, победа социализма отняли главную почву, питавшую эти пережитки. В результате мы имеем теперь такие успехи в этой области, что встал вопрос о ненужности в Уголовном кодексе специального раздела о преступлениях, составляющих подобные пережитки. Это не означает, одна­ко, что задача борьбы с этими пережитками уже не нужна. Как отмечалось недавно узбекской писательницей Зульфией и ныне встречаются порой в качестве уродливых исключений из правила проявления таких пережитков феодально-Ъайского быта, как принуждение к ношению паранджи, содержа­ние женщины на положении затворницы в стенах дома, за­прет мужем своей жене участвовать в общественной жизни, учиться.

Отклики, которые вызвала эта статья в самых различных слоях нашего общества, показывает, с каким возмущением относится широкая советская общественность к проявлениям подобных пережитков феодально-байского быта, являющихся нетерпимым анахронизмом в наших условиях. Совет проф­союзов Узбекистана в числе мероприятий, намеченных им для борьбы с этими пережитками, указал на необходимость «тща- ^! тельно расследовать все факты многоженства, принуждения женщин к ношению паранджи, выдачи замуж несовершенно* летних девушек, отсева девочек-узбечек из школ, обсуждать | эти факты на рабочих собраниях, привлекая виновных к строгой ответственности» ^[38].

Подобного рода факты ныне единичны. Но тем нетерпимее относятся к ним советские люди. Советское право в борьбе против этих, как и иных пережитков старого в быту и созна­нии людей, опирается, таким образом, на активную под­держку широких народных масс.

Было бы глубоко ошибочным ограничение задачи борьбы с пережитками старого только указанными видами пережит­ков. Опыт показал, что искоренение этих пережитков являет- | ся гораздо более легкой задачей, чем искоренение пережит­! ков капитализма в быту и в сознании людей.

*            *

*

Пережитки капитализма в быту и в сознании людей весьма многообразны. Сюда относятся старые традиции, при­вычки, пережитки, порожденные частной собственностью, пережитки старого отношения к труду и к собственности, погоня за длинным рублем, стремление «урвать» от государ­ства побольше и дать ему поменьше, казенное отношение к труду, как к неприятной обязанности, пережитки буржуазно­го индивидуализма у прежних мелких собственников, едино­личников, некоторой части интеллигенции. К числу вредней­ших пережитков старого в сознании людей относится также и низкопоклонство перед буржуазной культурой Запада и буржуазно-помещичьей культурой прошлого, пережитки част­нособственнической, буржуазной, мещанской идеологии, бур­жуазной философии и морали, пережитки национализма, религиозные пережитки и суеверие и т. д. Одним из вредней­ших пережитков старого является бюрократизм, столь чуждый природе нашею государства. Все эти пережитки находятся в непримиримом противоречии с советским социалистическим строем и должны быть полностью искоренены *.

Говоря об этих пережитках, И. В. Сталин в докладе на XVII съезде партии указывал как на главные причины это* го — на отставание сознания людей в своем развитии от их ^ экономического положения и на факт существования капи­талистического окружения, «...которое старается оживлять и поддерживать пережитки капитализма в экономике и созна­нии людей в СССР...». В частности, И. В. Сталин указывал тогда, что «...эти пережитки не могут не являться благопри- итной почвой для оживления идеологии разбитых антиленин- ских групп в головах отдельных членов нашей партии» ^[39]. Они сказываются на ряде вопросов, как, например, о построении бесклассового социалистического общества, о сельскохозяй­ственной артели и сельскохозяйственной коммуне, о лозунге «сделать всех колхозников зажиточными».

Руководящая роль в борьбе против пережитков старого принадлежит, как и во всех других сферах деятельности в нашей стране, коммунистической партии. Огромна з этой области роль права. Хозяйственно-организаторская и культурно-воспитательная работа, проводимая Советским госу- царством под руководством партии, дала уже огромные результаты в искоренении этих пережитков. Государство чрез-

вычайно широко использовало советское право и суд. Пере­житки прошлого в сознании людей проявляются особенно рез­ко в фактах преступности (убийство, кража, растрата, мошен­ничество, грубое нарушение трудовой дисциплины и т. п.). Само наличие у нас неизжитой еще преступности свидетель­ствует о силе пережитков старого в сознании людей. Успехи в борьбе и с этими видами пережитков несомненны, но еще предстоит впереди немало работы по окончательному их искоренению.

К числу вредных пережитков старого, в борьбе с которы­ми партия и Советское государство добились особенно боль­ших успехов, относятся такие, как национализм, шовинизм и, в частности, такая форма расового шовинизма, как анти­семитизм.

И. В. Сталин давно указывал на то, что «...пережитки капитализма в сознании людей гораздо более живучи в об­ласти национального вопроса, чем в любой другой области. Они более .живучи, так как имеют возможность хорошо маскироваться в национальном костюме» К В успехах в деле искоренения этих пережитков весьма большая роль принад­лежит советскому социалистическому праву, воплощающему в себе принципы ленинско-сталинской национальной полити­ки и ревниво охраняющему осуществленное в нашей стране подлинное равноправие рас и национальностей, тесную брат­скую дружбу народов. _

Ст. 123 Конституции СССР во второй части гласит: «Какое бы то ни было прямое или косвенное ограничение прав или, наоборот, установление прямых или косвенных пре­имуществ граждан в зависимости от их расовой и националь­ной принадлежности, равно как всякая проповедь расовой или национальной исключительности, или ненависти и прене­брежения — караются законом».

Уголовный кодекс предусматривает суровую кару в от­ношении лиц, виновных в возбуждении национальной вражды и розни. Дружба народов является одной из движу­щих сил нашего общества. Естественно, поэтому, что в гла­зах всего советского народа, воспитанного партией Ленина — Сталина и знающего на собственном опыте великую цен­ность этой братской дружбы и взаимного доверия, указан­ные выше действия, как подрывающие одну из важнейших движущих сил советского общества, признаются тягчайшими преступлениями. Это и нашло правильное выражение в Уго­ловных кодексах всех советских республик.

Огромные успехи в искоренении националистических пе­режитков обязаны последовательному и широкому претворе­нию в жизнь ленинско-сталинской национальной политики. Но эти успехи не дают еще оснований считать, что подоб­ного рода пережитки, как бы редко они ни проявлялись, стали менее опасными, что вопрос о борьбе с ними, в том числе и методами уголовной репрессии, утратил свою актуальность.

Победа социализма подорвала материальные основы всех пережитков старого в нашем обществе. Идеологическая рабо­та партии и государства, соединенная с активной борьбой права, резко уменьшила роль этих пережитков. Огромный размах, который приняли мероприятия в области коммунисти­ческого воспитания масс, является залогом того, что указан­ная задача будет успешно доведена до конца.

Советское социалистическое право как методами уголов­ной репрессии, направленными против вреднейших пережит­ков старого, так и методами широчайшего поощрения ростков нового, передового в отношениях между людьми, закреплением общественного и государственного строя социализма, куль­тивированием лучших моральных качеств советских людей выполняло и выполняет огромную роль в воспитании людей в духе социалистической сознательности. -

*             *

*

Весьма интересным для нашей темы является вопрос о моральном значении судебного приговора и судебного ре­шения.

Не подлежит никакому сомнению, что значение любого приговора или решения суда не исчерпывается теми юридиче­скими последствиями, которые они влекут за собой. «Всякий судебный приговор и всякое судебное решение,— писал ака­демик А. Я. Вышинский,— имеют громадное значение. Это значение они имеют не только в силу формальных тре­бований, которые предъявляются по этому поводу от имени государственной власти ко всем, кого касаются судебные решения и приговоры, но и в силу своего морального и общественно-политического веса» К

Для очень многих осужденных моральная тяжесть при­говора советского суда более ощутительна, чем то конкрет­ное наказание, которое предусмотрено приговором. Говоря

о моральной тяжести, о моральном весе приговора, мы имеем в виду не только то, как воспринимается это самим осужден­ным, но и то, как воспринимает его общественность.

В условиях антагонистического общества лишь в глазах эксплуататорского меньшинства общества действующее в данном обществе право является воплощением морали, спра­ведливости. Для большинства же, т. е. угнетенных классов, особенно на той стадии, когда они начинают освобождаться от влияния идей господствующего класса, осознание факта противоречивости права их этическим взглядам, естественно, влечет и совершенно другую оценку судебного приговора. Особенно это легко установить на примере приговоров бур­жуазного суда в отношении лиц, обвиненных в политических преступлениях. Вспомним, как расценивало общественное мнение в царской России судебные приговоры по политиче- , ским делам. Обвинительный приговор не только не порочил : в глазах передовых слоев интеллигенции и широких масс ! трудящихся дореволюционной России моральный облик рево­люционера, осужденного за политическое «преступление», но высоко поднимал его моральный авторитет. Даже приговор в отношении уголовных преступников в условиях антагонисти­ческого общества никогда не может иметь такого морального значения в глазах масс, как приговор в условиях социалисти­ческого общества, И это понятно, так как для масс ясна роко­вая роль волчьих условий эксплуататорского строя, нередко толкающих на путь преступления людей, безупречных в мо­ральном отношении. Не случайно роман Виктора Гюго «От­верженные» был так горячо встречен самыми различными слоями общества, стал подлинно народным произведением.

, Несчастная жертва буржуазного строя и буржуазного право- ■ судия, крестьянин с благородной душой, Жан-Вальжан явил­ся одним из любимых «героев» в художественной литературе

I         XIX в. Величайшие писатели — Лев Толстой, Максим Горь- | кий в России, В. Гюго, Диккенс и другие в Западной Евро­пе — в своих произведениях дали яркую характеристику буржуазного «правосудия», с большой выразительностью показав, насколько приговоры буржуазного и буржуазно­помещичьего суда сплошь и рядом противоречат элементар­ным понятиям о справедливости всякого здравомыслящего честного человека.

Но еще показательнее становится это различие между эксплуататорским и социалистическим обществом, если обра­титься не к литературным типам, а к живым жертвам неспра­ведливого эксплуататорского суда. «От сумы и от тюрьмы не отказывайся», «С сильным не борись, с богатым не су­дись» — гласили народные пословицы. В этих горьких народ-

ных афоризмах отложился опыт суровой жизни угнетенных классов. Народ слишком хорошо знал царское правосудие, миловавшее и оберегавшее воров, взяточников, развратителей и убийц из привилегированных классов и засылавшее на ка­торгу и в ссылку лучших сынов и дочерей народа, боров­шихся за правду. И потому-то приговор царского суда не мог опорочить в глазах масс осужденного, он порочил моральный облик его лишь в глазах «верноподданных» с их эксплуататорским идейным н моральным уровнем. Также обстоит дело и в современных эксплуататорских государствах. Недаром в США имеется такая поговорка: «Если вы украли булку — вас посадят в тюрьму, а если украли железную дорогу — вас выберут в сенат». Показательно, что недавно в Англии при обсуждении вопроса об адвокатуре один из участников этого обсуждения метко сравнил английское пра­восудие с отелем «Рица» (наиболее фешенебельный и доро­гой отель в Англии), сказав, что оно «общедоступно» лишь для имеющих солидную чековую книжку.

Может ли иметь моральный авторитет в глазах трудящих­ся масс, в глазах всех честных и прогрессивных людей приго­вор буржуазного суда, в условиях, когда безработный бедняк, покусившийся на карманную кражу, приговаривается к деся­тилетним арестантским работам, а капиталист, укрывающий­ся от уплаты налога с миллионных доходов, остается безна­казанным? Могут ли иметь моральный авторитет безобразно мягкие приговоры, выносимые в США гангстерам (например, Аль-Капоне), и притом не за их многочисленные уголовные преступления, которые так и остаются безнаказанными, а за укрытие своих «доходов» от государства при уплате налогов, при очевидной для всех безнаказанности гангстерства, про­цветающего в США под дружеской опекой полиции и капи­талистических монополий? Известно, что когда Аль-Капоне, «заработавший» гангстерством 70 млн. долларов и осужден­ный не за «гангстерскую» профессию, а за неуплату налогов, был вскоре освобожден, он заявил публично, что будет про­должать свою деятельность и даже при желании не смог бы прекратить ее, так как этого требуют крупнейшие банкиры, дельцы и политики. В романе Айры Уолферта «Банда Текке- ра», вышедшем в Нью-Йорке в 1943 г., хорошо показаны продажность суда, полиции, политиков в стране доллара, вся та деморализующая атмосфера, которая порождает гангстер­ство и способствует его процветанию. В книге Генри Ридса «Преступники, каких мы заслуживаем», вышедшей в США в 1937 г., эта связь между миром уголовных преступников, судом, полицией и политическими партиями показана еще глубже, чем у Уолферта. Гангстерство является одним из утвердив­
шихся в США бизнесов, а любой типичный капиталистиче­ский бизнес приобретает черты гангстерства. Еще Маркс, как указывалось выше, писал в «Капитале», что нет такого пре­ступления, на которое не рискнули бы капиталисты, если оно сулит им огромные барыши. Попробуйте в этих условиях про­вести грань между преступлением и бизнесом! Неудивитель­но, что само понятие преступления в капиталистических стра­нах очень расплывчато. Неудивительно и то, что преступность все более и более растет: ее порождает сама капиталистиче­ская система хозяйства, развращающая головокружительная роскошь на одном полюсе и невыразимая нищета на другом. В нашей печати уже приводилось заявление одного из долж­ностных лиц министерства юстиции США о том, что в этой стране «... каждые 21 секунду происходит серьезное преступ­ление, каждые 44 минуты — убийство, каждые 9 минут — ограбление, каждые 100 секунд — кража со взломом, каждые 36 секунд — простая кража»^[40]. А ведь эта статистика учиты­вает лишь зарегистрированные преступления! Неудержимый рост преступности в тех же США доказывает бессилие бур­жуазного суда искоренить преступность, невозможность эффективной борьбы с нею. А широко известные «мероприя­тия» этого «правосудия», оставляющего на свободе фашистов, шпионов, привилегированных преступников, еще более сни­жают моральный авторитет суда в глазах масс.

Не случайно в современной буржуазной литературе, осо­бенно в США, излюбленным героем стал убийца, сутенер, на­сильник, гангстер. Сегодняшний «герой» буржуазной литера­туры — преступник по призванию, по добровольно выбранной им профессии, гангстер, преуспевающий на этом поприще и нагло и открыто издевающийся над законом и правосудием. В этом, изменении облика «героя» буржуазной литературы на­шло выражение не только окончательное моральное разложе­ние буржуазии, но также и банкротство буржуазной законно­сти, буржуазного правосознания.

Разве не издевательством над самим словом «правосудие» является вынесение современным буржуазным судом оправ­дательных приговоров фашистам, военным преступникам и в то же время осуждение секретаря коммунистической партии США Денниса к году лишения свободы и 1 тыс. долларов штрафа лишь за то, что он отказался дать показания комис­сии Томаса, комиссии, деятельность которой с точки зрения самой же конституции США незаконна, или осуждение к дли­тельному тюремному заключению руководителей американской

компартии (в том числе и Денниса) исключительно за про­грессивный образ мыслей.

Таковы причины, обусловившие в совокупности то, что судебный приговор в буржуазных странах не может претен­довать на моральный авторитет в глазах народных масс, в глазах всех честных прогрессивных людей.

Совершенно иное значение получает судебный приговор в условиях социалистического государства. Здесь он представ­ляет собой применение к конкретному делу законов, выражакь . щих волю рабочего класса и всего народа, законов, вопло­тивших в себя единственно правильные в глазах этого наро­да принципы социалистической нравственности. В этих усло­виях каждое преступление, как посягающее на общественный порядок, на правила социалистического общежития, установ­ленные самим народом, не может не влечь за собой опороче­ние моральной репутации совершившею это преступление. Огромный моральный авторитет судебного приговора социа­листического суда имеет большое значение для успеха воспи­тательной роли советского права. Моральная сторона судеб­ного приговора, воспринимаемая обществом, выполняет исключительно важную роль в удержании неустойчивых в моральном отношении лиц от преступного шага. Насколько важнее эта, так сказать, профилактическая роль судебного приговора, неоднократно замечал В. И. Ленин. Так, говоря о необходимости борьбы с волокитой, он писал: «...с точки зре­ния принципа необходимо такие дела не оставлять в преде­лах бюрократических учреждений, а выносить на публичный суд, не столько ради строгого наказания (может быть доста­точно будет выговора), но ради публичной огласки и разру­шения всеобщего убеждения в ненаказуемости виновных» Здесь, как правильно отмечал А. Я. Вышинский, ясно прове­дена мысль о воспитательной роли советского судебного приговора, утверждающего в массах убеждение в том, что преступление будет всегда разоблачено и виновные будут наказаны по всей строгости закона^[41].

Совершенно бесспорно, что сдерживающим моментом для неустойчивых в моральном отношении лиц является не толь­ко юридическая сторона приговора, не только определенное наказание, но и моральная значимость в глазах всего обще­ства факта осуждения советским судом и такие последствия этого осуждения как моральное осуждение со стороны кол­лектива, общественности.

Сказанное выше о моральной тяжести приговора совет­ского суда ни в коем случае не означает требование мораль­ного бойкота общества в отношении человека, отбывшего наказание. Но известное настороженное отношение к такому лицу и после отбытия наказания совершенно естественно и неизбежно. Это и значит, что моральное значение судебного приговора сохраняет силу и после тою, как исчерпано его юридическое содержание. Институт снятия судимости ни в коей мере не опровергает, но лишь подтверждает сказанное» так как если бы моральное значение приговора автоматически утрачивало бы силу с момента отбытия наказания, не было бы нужды в последующем, отделенном длительным сроком, снятии судимости.

Выше говорилось лишь о приговорах обвинительных. Раз­берем моральное значение оправдательного приговора. Если иметь в виду приговор, которым установлена полностью не­виновность обвиняемого и в юридическом, и в моральном отношении, то вопрос о моральном значении его не вызывает спора. Такой приговор полностью реабилитирует обвиняемого, снимает с него все подозрения. Но значительно сложнее во­прос, когда оправдательный приговор вынесен по мотивам недостаточности улик для обоснования виновности обвиняе­мого или когда со всей очевидностью установлена моральная вина, но нет вины юридической.

Когда оправдательный приговор вынесен за недостаточно­стью улик, он имеет в глазах всех совершенно иное мораль­ное значение, чем при оправдании в силу очевидной невинов­ности. Совершенно ясно, что в первом случае приговор не приносит оправданному полную реабилитацию морального облика. Напомним замечательное место из речи государствен­ного обвинителя по делу гибели парохода «Советский Азер­байджан», которое непосредственно относится к данному во­просу. Обвиняя виновников трагической катастрофы, позорно бежавших от горящего парохода, вопреки прямому долгу спа­сения погибавших, А. Я. Вышинский говорил: «Я постараюсь показать, что ни с одного члена коллектива, ни с одного чле­на команды, кто не принял необходимых мер воздействия на шкурников, не снимается ответственность даже если вы оправдаете того или иного обвиняемого, сидящего на скамье подсудимых, а я буду просить вас в отношении некоторых лиц вынести оправдательный приговор. Даже оправданные должны будут выйти отсюда, из этого процесса, если вы вынесете им оправдательный приговор, не с высоко подня­той головой, а с низко опущенными глазами, стыдясь того, что совершилось на их глазах в трагическую ночь 28 мая, того, что они не сумели свою попытку организовать спасение

погибавших довести до конца и уступили оказавшимся во главе парохода „Совет** негодяям» ^!.

В этих словах нашел выражение единственно правильный в советском социалистическом обществе взгляд, который не сводит вопрос о виновности исключительно к юридической виновности и отказывает в полной моральной реабилитации лицам, оправданным судом за отсутствием или недоказан­ностью юридической вины, но при наличии моральной вины.

Моральное значение мотивов оправдательного приговора как для самих оправданных, так и для всего общества в целом имеет огромное значение. Напомним, что ст. 43 Уго­ловного кодекса РСФСР предоставляет суду право при выне­сении оправдательного приговора (и только в этих случаях) применение предостережения, «...если суд усматривает, что поведение оправданного дает все же основания опасаться совершения им преступления в будущем». Таким образом, сам законодатель выделил такой вид оправдательного при­говора, в котором отмечается моральная неустойчивость оправданного. Поэтому-то моральное значение такого рода оправдательного приговора совсем иное, чем приговора, оправдывающего обвиняемого на основании фактов, ясно показывающих безупречность поведения оправданного лица и с юридической, и с моральной точек зрения. И именно это воспитательное значение приговора обязывает к особенно тща­тельному формулированию его, так как небрежная формули­ровка может свести к нулю его воспитательное значение. ^;

Укрепление в обществе правил коммунистической нрав­ственности ведет к повышению эффективности правовых мето­дов воздействия, усилению воспитательной роли правовых норм.

Возьмем хотя бы наиболее легкую из предусматриваемых УК мер наказания — общественное порицание. При всей ее мягкости по сравнению с другими видами наказания она является в глазах советского гражданина весьма тяжелым наказанием, ибо сам факт осуждения порочит в глазах всего народа моральный облик человека, его репутацию.

*            *

*

Чрезвычайно характерным для соотношения права и нрав­ственности в стране социализма является как убежденность советского человека в том, что выполнение юридических обя­занностей является его моральной обязанностью, уклонение от которой противоречит его совести, так и стремление не ограничиваться выполнением только того, что составляет
его юридическую обязанность. Так, выполнение установленной нормы выработки уже не удовлетворяет передового, сознатеаь- ного советского рабочего. Он стремится не только выполнить, но и перевыполнить эту норму, ибо обязанность трудиться для него — не только юридическая обязанность, но и дело чести, дело славы, дело доблести и геройства. Для уяснения специфики взаимодействия права и нравственности в нашей стране многое дает размах социалистического соревнования, ударничества и стахановского движения.

Правовые акты, устанавливающие выпуск займов, не пред­усматривают никакой юридической обязанности граждан на подписку, и она является делом строго добровольным для каждого гражданина. Всему миру известен тот энтузиазм, ко­торый всякий раз вызывает в нашей стране постановление правительства о выпуске нового займа. Но было бы глубоко ошибочно объяснять успех наших займов лишь выгодностью для самих граждан подписки на заем,— успехи наших займов объясняются прежде всего советским животворным патрио­тизмом, благородным стремлением советских людей помочь своими сбережениями своему государству. Неписанное, но глубоко вкоренившееся в сердца людей правило коммунисти­ческой нравственности повелительно диктует каждому чест­ному советскому человеку, независимо от всяких соображений

о  личной выгоде, подписаться на заем на максимум, позво­ляемый его бюджетом. Внедрению в массы такого отношения к займам в огромной степени способствует и право, закреп­ляющее расходование народных средств в строгом соответ­ствии с интересами народа и охраняющее права займодержа­теля. Каждый советский гражданин знает, что поступившие по внутреннему займу средства государство употребляет на то, чтобы жизнь нашего народа становилась все краше, на повышение жизненного уровня масс и укрепление безопасно­сти нашей страны.

В глубоком внедрении в наше общество норм коммунисти­ческой нравственности (в чем, повторяем, сыграло свою большую роль и право) содержится залог того, что задача коммунистического воспитания масс и полного преодоления остатков старого в быту и сознании людей будет успешно решена во всем объеме. Немалая роль в этом будет принад­лежать и советскому социалистическому праву.

Огромная важность темы «социалистическое право и со­циалистическая нравственность» видна уже из того, что ее освещение дает возможность особенно убедительно расшифро­вать богатейшее содержание формулировки «советское социа­листическое право — новый, высший, тип права», уяснить величие пронизывающих всю его систему принципов, понять
во всей глубине и значимости величайшее организующее, мобилизующее, воспитательное значение нашего права для социалистического общества. К советскому социалистическому праву полностью применимо указание И. В. Сталина о роли передовых идей, взглядов, политических убеждений. Совет­ское социалистическое право, возникнув на базе назревших задач развития материальной жизни общества, развития общественного бытия, само воздействует потом на обществен­ное бытие, на материальную жизнь нашего общества, созда­вая условия, необходимые для того, чтобы довести до конца разрешение этих задач. Это делает социалистическое право серьезнейшей силой, облегчающей разрешение новых задач, поставленных развитием материальной жизни общества, силой, облегчающей продвижение общества вперед. Организаторская и воспитательная роль права велика как в годы войны, так и в годы мира. Эта творческая роль права не может быть правильно определена без учета его соотношения с коммуни­стической нравственностью.

В послевоенные годы, когда в результате победы над врагом была возобновлена прерванная войной созидательная мирная работа по завершению социализма и постепенному переходу к коммунизму и когда в силу этого коммунистиче­ское воспитание выдвигается в качестве такой задачи, без решения которой немыслимо наше продвижение вперед, тема соотношения права и нравственности приобретает особую актуальность.

Перед наукой права встает настоятельная задача деталь­но разработать эту тему для выявления новых методов и приемов правового воздействия на сознание людей, на их пове­дение в различных сферах жизни общества, полностью отража­ющих возросшие моральные требования в нашем обществе.

Повышение воспитательной роли советского права требует и дальнейшего повышения квалификации и культурного уров<- ня работников, на которых возложено применение норм права. Самые совершенные нормы, детально предусматриваю­щие все гарантии проведения в жизнь тех или иных принци­пов социалистической нравственности, в случае неправильного применения их неквалифицированным некультурным судьей или работником милиции, не только теряют свое воспитатель­ное значение, но иногда могут привести к обратному резуль­тату. Вот почему партия и советское правительство уделяли и уделяют такое огромное внимание повышению квалифика­ции и культурного уровня работников суда, прокуратуры, милиции.

Взаимодействие советского права и коммунистической нравственности в деле коммунистического воспитания масс
будет тем успешнее, чем культурнее и квалифицированнее будет состав людей, призванных к охране и проведению права: Неуклонный же подъем культуры в нашей стране в целом, совершающийся при активном содействии права, в свою оче­редь с каждым годом облегчает благородную воспитательную функцию нашего государства, а соответственно — и роль пра­ва в ее осуществлении.

«Вопросы культуры и права,— писал академик А. Я. Вы­шинский,— органически связаны между собой. Недаром Ленин учил уметь культурно бороться за законность.

Культура требует уважения к закону и крепкой, устой­чивой дисциплины в общественных отношениях» ^!.

Последовательная, до конца развернутая демократия, равноправие всех граждан независимо от расы, национальности, пола, религии, социального положения и социального проис­хождения, полнота и всесторонняя гарантированность прав граждан, равноправие и великая дружба народов, населяю­щих нашу страну,— все эти условия, закрепляемые и охраняе­мые нашим правом, красноречиво свидетельствуют о высоте социалистической культуры и обеспечивают ее дальнейшее развитие.    .

В условиях социализма нет и не может быть столь харак­терных для буржуазного общества противоречий между тех­нической культурой и культурой интеллектуальной и мораль­ной. Развитие техники ведет у нас не к одичанию нравов, не к интеллектуальному регрессу, как это имеет место в США и других империалистических странах, а к прогрессу внутренней культуры личности, народа в целом. Социалистическая куль­тура и социалистическая нравственность неотделимы друг от друга, развитие социалистической культуры означает и разви­тие социалистической нравственности, внедрение в сознание людей великих коммунистических моральных принципов. «Коммунистические принципы,— говорил М. И. Калинин,— если взять их в простом виде,— это принципы высокообразо­ванного, честного, передового человека, это — любовь к социа­листической родине, дружба, товарищество, гуманность, чест­ность, любовь к социалистическому труду и целый ряд других высоких качеств, понятных каждому. Воспитание, выращива­ние этих свойств, этих высоких качеств и является важнейшей составной частью коммунистического воспитания»^[42].

Право и правосудие являются одним из каналов, по кото­рым партия Ленина — Сталина и советская власть внедряют в жизнь эти коммунистические принципы.

Нельзя, разумеется, полагать, что те высокие моральные качества, которые наш народ проявил в Великой Отече­ственной войне, обязаны именно наличию в нашем праве со­ответствующих норм, воспроизводящих и поддерживающих требование социалистической нравственности. Как правильно указывал А. Я. Вышинский, «никакими формальными усло­виями нельзя воспитать в людях чувство ответственности, чув­ство гражданского долга, уменья и готовности жертвовать личными интересами и благами во имя общественного долга; эти высокие патриотические чувства создаются и крепнут в борьбе за создание социалистического общества, против капи­талистического рабства, в борьбе за окончательную победу коммунизма» *. Ясно в то же время, что «формальные усло­вия», в которые наше право ставит людей, не могут не играть огромной роли в деле культивирования этих высоких качеств и чувств уже в силу того, что эти «формальные усло­вия», выставляемые и гарантируемые нашим правом, поддер­живают, укрепляют соответствующие принципы коммунисти­ческой нравственности и препятствуют действиям, нарушаю­щим эти принципы.

Роль нашего права в коммунистическом воспитании масс надо рассматривать в трех аспектах.

Во-первых, огромная роль нашего права заключается в том, что оно закрепляет экономические и политические основы, на которых единственно и может получить свое раз­витие и утверждение в обществе коммунистическая нрав­ственность.

Во-вторых, наше право, исходящее из тех же принципов, что и коммунистическая нравственность и поддерживающие ее требования, борется со всеми пережитками, сохранившими­ся еще в быту и сознании людей и затрудняющими развитие коммунистической нравственности, и тем самым способствует созданию здоровой моральной атмосферы.

Наконец, в-третьих, наше право культивирует благород­ные моральные качества, поощряя проявление героизма, ини­циативный и умелый труд на благо родины, служение обще­ственному долгу, товарищескую взаимопомощь, внедряя в меру своих возможностей гуманные чувства, уважение к пра­вилам социалистического общежития, сознательную дисципли­ну всех видов.

Свою воспитательную и организующую роль социалисти­ческое право выполняет в тесном взаимодействии с социали­стической нравственностью. Последней принадлежит огромная
роль в неуклонном возрастании авторитета советского права и эффективности методов правового регулирования поведе­ния людей, в создании такой моральной атмосферы, кото­рая в большой степени облегчает для советского права борьбу с преступностью, со всеми вредными пережитками старого.

И. В. Сталин еще в 1926 г., говоря о таком вреднейшем виде преступности, как расхищение социалистической собствен­ности, указывал, что одними мерами уголовной репрессии этого зла изжить нельзя:

«Тут нужна другая мера, более действительная и более серьезная. Эта мера состоит в том, чтобы создать вокруг та­ких воришек атмосферу общего морального бойкота и нена­висти окружающей публики. Эта мера состоит в том, чтобы поднять такую кампанию и создать такую моральную атмосферу среди рабочих и крестьян, которая исключала бы возможность воровства, которая делала бы невозможными жизнь и существование воров и расхитителей народного добра...» ^[43].

О  том, какие успехи достигнуты в создании такой мораль­ной атмосферы, свидетельствует уже тот факт, что огромное количество судебных дел у нас возбуждается прокуратурой по сигналам общественности или заявлениям отдельных гра­ждан. Так, один гражданин, живущий рядом с детским до­мом, заметил, что служащие этого. учреждения каждый раз, уходя домой, уносят какие-то подозрительные свертки. Совет­ский человек не может пройти равнодушно мимо такого фак­та, который наводит на мысль о возможных злоупотребле­ниях. По поданному им заявлению была проведена ревизия, обнаружившая хищения, и в результате преступники понесли должное наказание. Таких случаев, когда злоупотребления, факты хищения и т. п. разоблачаются самой общественно­стью,— много. О чем это говорит? Это говорит о высокой бди­тельности советских людей, о правильном понимании ими сво­его морального долга, об успехах в деле создания такой моральной атмосферы в обществе, когда правонарушителю чрезвычайно трудно «запрятать концы в воду», остаться незамеченным.

Возрастающая нетерпимость к нарушителям советского права и социалистической нравственности закономерна в раз­витии социалистического обществ^. Советская общественность стоит на страже советских законов и социалистической нравственности. Ни одно из нарушений советских законов
не ускользает от глаз общественности, которая помогает социа­листическому правосудию в обеспечении социалистической законности. Советской общественности принадлежит огромная роль в деле укрепления норм социалистической нравственно­сти, постепенного создания такой моральной атмосферы, ко­торая исключала бы возможность нарушения советской социа­листической законности.

Наша печать приводит яркие свидетельства неразрывного и эффективного взаимодействия советского права и социали­стической нравственности, советского права, советского право­судия и общественного мнения в процессе коммунистического воспитания людей.

Советская общественность чутко реагирует на всякий слу­чай, когда в том или ином судебном деле выявляются факты, вызывающие необходимость морального осуждения, хотя бы они и выходили за пределы рассматриваемого судом дела. В суде Краснопресненского района Москвы рассматривалось дело по иску Забелло к Забелло. Суть его с юридической сто­роны проста — она сводилась к разделу имущества между отцом и дочерью. Но в ходе рассмотрения дела выяснилось, что дочь неэтично вела себя по отношению к отцу, не забо­тилась о нем, грубо обращалась с ним, не разрешала обще­ния с любимой им внучкой. И хотя все это не дает еще осно­вания для привлечения такой дочери к уголовной ответствен­ности, советская общественность не может пройти мимо такого поведения. И вот, в «Московской правде» появился фелье­тон под заглавием «Юриспруденция и мораль», в котором вы­носилось суровое моральное осуждение Ольге Забелло. «У со­ветских людей,— говорилось в нем,— свои, совсем не схожие с устоями капиталистического мира, взгляды на жизнь, свое мерило для оценки человека, своя, воспитываемая в нас пар­тией мораль... Нас интересует не только формально правовая, но и моральная сторона каждого дела, в том числе „дела по иску Забелло к Забелло⁴*». .

Воспитательное значение таких выступлений общественно­сти для всех ясно. Наша печать является глашатаем благо­родных принципов коммунистической нравственности, острым орудием воздействия на нарушителей ее норм, она воспиты­вает советских людей в духе уважения к советским законам, стоящим на страже нашего социалистического общества и установленных в нем правил социалистическою общежития. Наша печать оказывает огромную помощь советскому праву в его воспитательной деятельности, делая достоянием обще­ства разбираемые судом дела и выносимые им приговоры и решения, разъясняя их смысл, сигнализируя о фактах, требу­ющих вмешательства правосудия, выявляя общественное мне-

ние по соответствующим делам, требуя в некоторых случаях более строгого подхода к тем или иным делам.

Интересно в этом отношении выступление «Литературной газеты» по делу Валентины Михайловой. Газета писала: «По нашему уголовному кодексу преступное отношение родителей к детям подлежит осуждению и наказанию. Но прокуратура прибегает к этому редко. Она предпочитает передавать такие дела районным инспекторам по опеке для морального воздей­ствия на родителей, а в случае безуспешности — для рассмот­рения дела в гражданском порядке.

Прокуратура должна изменить этот снисходительный ме­тод рассмотрения подобных дел. Там, где в распоряжении прокуратуры имеются проверенные сигналы общественности о преступных действиях родителей в отношении детей, проку­ратура обязана привлекать таких родителей к уголовной ответственности со всеми вытекающими из этого послед­ствиями» *.

Это указание советской общественности было обсуждено в органах прокуратуры и признано правильным.

Разумеется, как бы ни были велики успехи в создании той моральной атмосферы, о которой говорил И. В. Сталин, за­дача еще не доведена до конца. Создание такой моральной атмосферы вокруг правонарушителей и в особенности вокруг расхитителей народною добра требует дальнейшего развер­тывания коммунистического воспитания масс, причем особен­но важная роль принадлежит здесь школе и общественности. Серьезный успех в создании такой атмосферы вокруг опреде­ленных видов преступности уже налицо: повысилась бдитель­ность, возросла нетерпимость к различного рода правонару-

¹     шителям, повысилось чувство общественного долга, дисципли­нированность. Все это свидетельствует о развитии коммуни­стической нравственности в нашем обществе в условиях победы социализма.

Великая Отечественная война советского народа была су­ровым экзаменом моральных 'качеств советского человека, советского народа в целом. Этот экзамен выдержан блестяще. Война не ослабила, а закалила советских людей.

«Люди,— говорил И. В. Сталин в ноябре 1942 г.,— стали более подтянутыми, менее расхлябанными, более дисциплини­рованными, научились работать по военному, стали сознавать свой долг перед Родиной и перед ее защитниками на фрон­те — перед Красной Армией. Ротозеев и разгильдяев, лишен-

I     ных чувства гражданского долга, становится в тылу все мень­ше и меньше. Организованных и дисциплинированных людей,

¹   «Литературная газета» от 14 января 1960 г.

исполненных чувства гражданского долга, становится все больше и больше» *.

Естественно, что в этом сыграло большую роль и наше право, но для эффективности тех повышенных требований к людям, которые право должно было выставить в условиях нависшей грозной опасности над страной, еще большее зна­чение имела моральная атмосфера, сложившаяся в ходе вод­ны. Именно на примере военных лет стала с особенной ясно­стью видна огромная роль коммунистической нравственности, моральной атмосферы в дисциплинировании людей, во всей жизни нашего общества, советского права. Никому не придет в голову объяснять великие ратные и трудовые подвиги на­шего народа суровыми мерами, предусмотренными правом в отношении дезертиров на фронте и дезертиров труда. Напро­тив, эффективность самих этих правовых актов обязана мо­ральной атмосфере в нашем обществе, характеризующейся уже тем, что героизм стал не чем-то исключительным, а общей нормой поведения, массовым явлением на фронте и в тылу, трусость же и дезертирство — исключительным явлением, вызывающим презрение и ненависть всех слоев общества.    _#

Конечно, говоря о моральном уровне нашего народа и в первую очередь русского народа, не следует забывать его исконные моральные качества. Храбрость, готовность к жерт­вам на благо родины, правдолюбие, стойкость всегда отлича­ли великий русский народ, как и другие народы нашей стра­ны. И когда 7 ноября 1941 г. вождь нашего народа товарищ Сталин напутствовал своим словом идущие прямо с Красной площади на фронт войска, говоря: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Куту­зова» ^[44], то этим самым напоминалось каждому, что такие ве­ликие моральные качества, как любовь к родине, храбрость, незнание страха в борьбе, стойкость, непримиримость в отно­шении врагов родины, были испокон веков неотъемлемыми качествами лучших сынов русского народа. Хорошо сказал по этому вопросу М. И. Калинин: «Проповедь советского патрио­тизма не может быть оторванной, не связанной с корнями прошлой истории нашего народа. Она должна быть напол­нена патриотической гордостью за деяния своего народа. Ведь

советский патриотизм является прямым наследником творче­ских дел предков, двигавших вперед развитие нашего народа» К . Но то же можно сказать и в отношении ряда других мо­ральных качеств, культивируемых коммунистической нрав­ственностью и правом в нашем обществе. Так, например, то обстоятельство, что труд был ненавистным игом в условиях . помещичье-эксплуататорского строя, вовсе не означает, что наш народ ненавидел сам по себе труд, был ленив по натуре. Он ненавидел труд на эксплуататоров, условия этого труда, обрекавшие его на положение жалкого раба. По своей же натуре наш народ всегда был трудолюбив, ценил умелость, ловкость в работе, «выдумку». Образ изумительного мастера «левши» у Лескова глубоко национален. Но условия эксплуа­таторского строя не давали простора для полного выявления подобных ценных моральных качеств, глушили их, вынуждая людей работать из-под палки. В условиях социализма, рас­крепостившего труд от ига эксплуататоров, эти исконные мо­ральные качества народа получили возможность раскрыться и развиться во всей своей красоте. Только в этих условиях могло родиться новое, коммунистическое, отношение к труду, так великолепно проявившееся в массовом социалистическом соревновании, в стахановском движении. Капитализм, а до * него крепостнический строй, уродовал, давил, мял нравствен­ный облик людей нашей страны, как он давит и уродует лю­дей повсюду в современных капиталистических странах. Тем более поэтому мы не должны забывать об исконных мораль­ных чертах нашего народа и в первую очередь русского на­рода, которые он сумел все же пронести сквозь строй веков эксплуататорского режима. Но коммунистическая нравствен­ность советского народа — это качественно новая нравствен­ность. В результате победы⁴ социалистической революции, в процессе строительства социализма, в условиях победы социа­лизма сформировался новый моральный облик человека в нашей стране. Моральные качества, получившие в условиях социалистического государства и утверждения социалистиче­ской нравственности возможность полного развития и проявив­шиеся с такой силой в годы Великой Отечественной войны,— это новые качества человека социалистического общества. «Мы уже не те русские, какими были до 1917 года, и Русь у нас уже не та, и характер у нас не тот. Мы изменились и вы­росли вместе с теми величайшими преобразованиями, кото­рые в корне изменили облик нашей страны»,— говорил

А. А. Жданов *. Не просто трудолюбие, инициатива, творче­ская выдумка характерны для коммунистического отношения советских людей к труду. Для них характерна любовь к тру­ду на благо своего народа, всего общества в целом, своего Советского социалистического государства, давшего ему радость творческого труда, освобожденного от эксплуатации. Не просто терпение, стой­кость, выносливость* но такие терпение, стойкость, выносли­вость, которые свидетельствуют о высоком уровне социали­стической сознательности, вере в правоту своего дела, в политику советского правительства. Не просто храбрость и го­товность к величайшим жертвам, а такие храбрость и готов­ность к жертвам, которые диктуются великой любовью к своему социалистическому отечеству. Не просто любовь к родине, патриотизм, а сознательная любовь к социали­стической родине, советский животворный патрио­тизм, сила которого «.;.состоит в том, что он имеет своей основой не расовые или националистические предрассудки, а глубокую преданность и верность народа своей Советской Родине, братское содружество трудящихся всех наций нашей страны» ^[45].

Под руководством партии и Советского государства высо­кие моральные качества, которые были присущи лучшим представителям русского народа, не только развились в усло­виях победы социалистической революции и социалистиче­ской системы хозяйства, но и получили новое, социалистиче­ское, содержание. Победа советского народа в Великой Отечественной войне показала не только его военное, экономи­ческое, но и моральное превосходство над противником. Значе­ние моральных качеств советского народа, и в первую оче­редь русского народа, в деле победы над врагом необходимо подчеркнуть со всей силой. Поднимая здравицу в честь рус­ского народа, И. В. Сталин говорил: «Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он — руково­дящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение». Именно «...доверие русского народа Советскому правительству,— продолжал И. В. Сталин,— оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, — над фашизмом» ^[46].

Нравственный авторитет ₍нашего права, как и успехи в деле внедрения коммунистической нравственности, не могут быть правильно объяснены, если не учитывать эти замеча­тельные, воспитанные партией и Советским государством моральные качества советского народа, в первую очередь — великого русского народа, являющегося ведущей силой в дружной семье народов нашей страны.

Все сказанное не может, однако, ни на минуту заслонить тот факт, что «родимые пятна капитализма» (как и докапи­талистического строя) в виде вредных пережитков старого в быту и сознании людей имеют еще большую силу, замед­ляя наше поступательное движение.

Задача коммунистического воспитания остается чрезвы­чайно важной, а актуальность ее в огромной степени возра­стает. Именно успехи в коммунистическом воспитании будут иметь серьезное значение в определении темпов нашего про­движения вперед, к высотам коммунизма.

Единство принципов и конечной цели нашего права и коммунистической нравственности, при различии методов их воздействия, обеспечивая успех взаимодействия этих двух регуляторов общественного поведения, является фактом огромной теоретической и практической важности, в большой мере облегчающим указанную первостепенной важности задачу.

Укрепление нашего права, дальнейшее совершенствование его, систематическое повышение квалификации армии совет­ских юристов, непримиримая борьба и впредь против всяких нарушений принципов законности — все это необходимые условия для успешной работы по коммунистическому воспи­танию масс. Столь же необходимо развертывание научной и пропагандистской работы в области права, неослабная борьба со всеми отступлениями от марксизма-ленинизма в этой области, беспощадная критика любых проявлений бур­жуазного влияниям правовой науке (как и во всякой дру­гой). К этим проявлениям буржуазного влияния, в частности, относятся разоблаченные нашей научной общественностью грубейшие космополитические ошибки в работах некоторых со­ветских юристов, проявление низкопоклонства перед иностран­щиной, забвение ведущей роли великого русского народа.

Естественно, что группки безродных космополитов, выяв­ленные на различных участках нашего идеологического фрон­та, вызвали такое возмущение со стороны советской общест­венности и столь суровый отпор.

Правовая наука, как и любая другая общественная наука, формирует мировоззрение людей и поэтому играет огромную воспитательную роль. Наука о советском социалистическом
праве проникнута принципами животворного советского патриотизма и пролетарского интернационализма, она не мо­жет терпимо относиться к антинаучным и вреднейшим космополитическим положениям. Социалистическое право и социалистическая нравственность глубоко враждебны тлетвор­ным идеям космополитизма, представляющего собой лишь оборотную сторону буржуазного национализма и расизма.

Перед советскими юристами стоит благородная и важная задача: показать на анализе различных отраслей советского права, как оно способствовало и способствует воспитанию людей в духе пролетарского интернационализма и животвор­ного советского патриотизма.

Всякое проявление низкопоклонства перед буржуазной юридической наукой вызывает решительное осуждение со стороны советского коллектива юристов, широкой советской общественности.

Советская наука права, развивающаяся на таком непоко­лебимом теоретическом фундаменте, как марксизм-ленинизм, вобравшая в себя все идейное богатство учения Ленина — Сталина о социалистическом государстве, неизмеримо пре­восходит буржуазную юридическую науку. Как нельзя более уместно напомнить здесь замечательные указания А. А. Жданова: «К лицу ли нам, представителям передовой советской культуры, советским патриотам, роль преклонения перед буржуазной культурой или роль учеников?! Конечно, наша литература, отражающая строй более высокий, чем любой буржуазно-демократический строй, культуру во много раз более высокую, чем буржуазная культура, имеет право на то, чтобы учить других новой общечеловеческой морали»

Советская юридическая литература может и должна учить народы других стран, раскрывая перед ними нравственную высоту советского права.

*            *

*

Воспитательная роль принципов, идей, пронизывающих всю систему норм как коммунистической нравственности, так и советского права, распространяется далеко за пределы нашей страны. Эти принципы и идеи Советское государство отстаивает на международной арене, проводит их в своих международных договорах.

Сталинская Конституция, воплотившая в себе эти веду­щие принципы, со времени своего возникновения служит мо-

1                                                                                                  А. Жданов. Доклад о журналах «Звезда» и «Ленинград*, стр. 35—36,                                                          *
ральной опорой всего передового человечества в борьбе про­тив сил реакции. Представители СССР на международной арене являются глашатаями этих принципов, знаменосцами советской социалистической идеологии.

Передовое человечество всего мира вдохновляется, обога­щается идейно и морально успехами страны победившего социализма, Сталинской Конституцией, запечатлевшей столь выразительно великие принципы государства, права, морали социалистического общества и являющейся живым свидетель­ством того, что осуществленное в СССР вполне может быть осуществлено и в других странах. Опыт стран народной де­мократии, успешно строящих фундамент социализма, это ярко подтверждает.

В современных условиях раскола мира на два противо­положных лагеря — лагерь антиимпериалистический и демо­кратический, возглавляемый СССР, и лагерь империалисти­ческий и антидемократический во главе с США — вдохновенные принципы коммунистической нравственности и советского права представляют мощное идеологическое оружие в борьбе против реакции, против поджигателей новой войны, за справедливый мир, безопасность народов, демокра­тию и прогресс.

Советское право на всех этапах своего развития четко выражало в своих нормах благородные принципы коммуни­стической морали, легшие в основу деятельности Советского государства как внутри страны, так и на международной арене. Ныне, когда в центре внимания всего прогрессивного человечества стоит борьба за мир во всем мире, за обузда­ние империалистических поджигателей новой мировой войны, особенно уместно подчеркнуть, что Советское государство в числе самых первых правовых актов, принятых буквально на следующий день после его возникновения, провозгласило де­крет о мире, заклеймивший все виды агрессии. Все между­народные правовые акты, которые наше государство заклю­чало в процессе общения с другими государствами, отражали неуклонное стремление СССР к миру, к предотвращению агрессии. Представители СССР на международной трибуне всегда выступали и выступают глашатаями и проводниками в сознание широчайших масс человечества великих нравствен­ных и правовых принципов Страны Советов, свидетельствую­щих перед всем миром о моральной красоте научно обосно­ванной политики социалистического государства. В условиях возникновения наряду с СССР народно-демократических госу­дарств Советское государство оказывает братскую бескоры­стную помощь этим государствам, вступившим на путь социа­лизма. Международно-правовые акты, заключенные Советским

Союзом со странами народной демократии на основе строгого соблюдения принципа равноправия и взаимоуважения сувере­нитета договаривающихся государств, показывают всему миру образец тех подлинно справедливых, глубоко нравственных по своим целям и методам международно-правовых связей, которым принадлежит будущее во всем мире.

Огромное моральное значение для всего прогрессивного человечества имеют в числе других многочисленных правовых актов Советского социалистического государства такие акты, как принятый в ознаменование 70-летия со дня рождения великою Сталина Указ Президиума Верховного Совета СССР о присуждении премий мира наиболее отличившимся борцам за мяр во всем мире, а равно Закон Верховного Со­вета СССР «О защите мира»:

«Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик,— говорится в Законе,— руководствуясь высокими принципами советской миролюбивой политики, преследующей цели укрепления мира и дружественных отношений между народами,—

признает, что совесть и правосознание народов, перенес­ших на протяжении жизни одного поколения бедствия двух мировых войн, не могут мириться с безнаказанностью веду­щейся агрессивными кругами некоторых государств пропа­ганды войны и солидаризируется с призывом Второго Все­мирного конгресса сторонников мира, выразившего волю всего передового человечества в отношении запрещения и осуждения преступной военной пропаганды.

Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик постановляет:

1.     Считать, что пропаганда войны, в какой бы форме она ни велась, подрывает дело мира, создает угрозу новой войны и является ввиду этого тягчайшим преступлением против человечества.

2.    Лиц, виновных в пропаганде войны, предавать суду и судить как тяжких уголовных преступников» ^!.

Этот замечательный закон — новый вклад Союза ССР в дело борьбы за мир во всем мире, новый удар по поджига­телям преступной войны, новое доказательство неразрывной связи советского права и коммунистической морали, воплоще­ния в нашем праве благородных нравственных принципов социалистического государства и советского народа в целом. Знаменательна ссылка в законе на совесть и правосознание народов. Этим подчеркивается общая для всего прогрессив­ного человечества кровная заинтересованность в предотвра-

¹   «Правда» от 13 марта 1951 г.

щении новой мировой войны, развязываемой США, недопу­стимость отождествления правосознания народов капиталисти­ческих стран с «правосознанием» преступных правящих импе­риалистических кругов, авангардная роль СССР в борьбе за мир, пользующаяся сочувствием и активной поддержкой мил­лионных масс участников всемирного движения за мир.

Закон Верховного Совета, выражающий справедливый гнев советского народа против поджигателей новой войны, закрывает наглухо дверь в Советский Союз любому лицу, выступавшему или выступающему в любой форме в качестве пропагандиста новой войны. Наш народ един в своем осужде­нии всех попыток развязать войну и пропагандировать ее. Из­дание закона о защите мира подчеркивает солидарность со­ветского народа с развернувшимся во всем мире прогрессив­ным движением борьбы за мир, против поджигателей войны.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Стр.

Введение .............................................  3

Глава 1. Советское социалистическое право как новый, высший,

исторический тип права........................................................................ 23

Глава 2. Коммунистическая нравственность.................................. 48

Г л а в а 3. Неразрывная связь и взаимодействие советского права

и коммунистической нравственности                                                   80

Глава 4. Право и нравственность как различные части надстройки

социалистического общества............................................................... 105

Глава 5. Роль советского социалистического права в деле коммуни­стического воспитания  135

Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета Академии Наук СССР

Редактор издательства Н. И. Разумович. Технический редактор Н. П, Аузан Корректор В. Г. Богословский

РИСО АН СССР № 4435. Т-07809. Издат. № 2916. Тип. зак. 1298. Подп. к печ. 29/1Х 1951 г. Формат бум. 60Печ. л. 11,5. Бум. л. 5,75. Уч.-изд. л. 11,8. Тираж 20 ООО.

2-я тип. Издательства Академии Наук СССР. Москва, Шубинский пер., д. 10

г.?

/