1917

Советская Россия: за мир и сотрудничество

1918—1919

Запад: колючая проволока

экономической блокады

1920—1921

Крушение

санитарного кордона против большевизма

1922—1923

Красные купцы на мировом рынке

В.А. Шишкин

В БОРЬБЕ С БЛОКАДОЙ

О становлении советской внешней торговли

МОСКВА

ИЗДАТЕЛЬСТВО

ПОЛИТИЧЕСКОЙ

ЛИТЕРАТУРЫ

1979

63.3(2)7

Ш65

Ш65

Шишкин В. А,

В борьбе с блокадой: О становлении советской внешней торговли.— М.: Политиздат, 1979.— 112 с.

Как зарождалась советская внешняя торговля? Каковы были пути преодоления экономической блокады, организован­ной капиталистическими странами против молодой Республики Советов? Что помогло нам занять прочное место на междуна­родном рынке? На эти вопросы отвечает книга доктора исто­рических наук В. А. Шишкина. В ней рассказывается о неуто­мимой деятельности В. И. Ленина и советской дипломатии, направленной на установление равноправного, справедливого экономического сотрудничества между государствами с различ­ным социальным строем, показана роль внешней торговли 6 борьбе за мир в эти труднейшие для нашей страны годы.

Книга адресована массовому читателю.

10801—360                                                                     63.3(2)7

^Ш 079(02)-79 ²²⁰—⁷⁹ «604010000                                                   ₉;_с)2

© ПОЛИТИЗДАТ, 1979 г.

Поздней осенью 1918 г. в Петроградском порту ца­рило необычное оживление. Несколько торговых судов, стоявших на приколе всю летнюю навигацию, спешно ремонтировались, приводились в порядок для загранич­ного рейса. На самом большом из них, водоизмещением в 4 тыс. тонн, закрашивали старое название «Вера» и большими литерами выводили новое — «Федерация». Четыре других парохода также получили новые, рево­люционные имена: «Северная коммуна» (бывш. «Гага­ра»), «Циммервальд» (бывш. «Кодума»), «Лассаль» (бывш. «Балтония»), «Республиканец» (бывш. «Ли- бава»).

Однако этим первым торговым судам под советским флагом, отправившимся с товарами в Данию и Шве­цию, так и не удалось вернуться к родным берегам. Что с ними произошло, читатель узнает немного позже. Здесь же только заметим, что попытка молодой Респуб­лики Советов использовать свой торговый флот для раз­вития внешнеэкономических связей натолкнулась на империалистическую политику блокады.

С древнейших времен народы общались с помощью торговли, она позволяла им лучше узнать друг друга, даьала возможность обмениваться необходимыми това­рами и сырьем. Торговля вместе с тем способствовала

поддержанию мира между народами и государствами. Пословицу «Когда говорят пушки, молчит дипломатия» всецело можно отнести и к внешней торговле. Когда идет война между государствами, всякая торговля пре­кращается, и народы несут дополнительные тяготы. Они остро ощущают нехватку мирных орудий труда, продовольствия и других продуктов потребления.

Капиталистический строй применил в практике меж­дународных отношений варварский способ дополнения прямых военных действий или политического соперни­чества различными формами экономического бойкота, экономической блокады. История знает немало тому примеров. Так, уже в начале XIX в. буржуазная Фран­ция объявила так называемую «континентальную», или торговую, блокаду Англии, направленную на уничто­жение экономического превосходства последней в Евро­пе. Всем союзным и подвластным Франции государст­вам запрещалось вести торговлю, поддерживать почто­вые и всякие другие отношения с Англией.

Возникшее в результате Великой Октябрьской рево­люции первое в мире социалистическое государство про­возгласило принцип полного равноправия и взаимной выгоды для торговых отношений между странами, Само появление пролетарского государства вызвало беше­ную ненависть империалистических держав Запада, предпринявших все усилия, чтобы задушить Советскую власть. Одним из методов борьбы против Страны Сове­тов и стала экономическая блокада, которая дополня­лась морской и финансовой и в конечном итоге нашла проявление в полной изоляции РСФСР от внешнего мира, в создании так называемого «санитарного кордо­на» против большевизма. Империалистические держа­вы Антанты стали проводить экономическую и морскую блокаду без всякого официального объявления войны Советской России и, по существу, действовали как пи­

раты, отвергавшие международное право и нормы тор­гового мореплавания.

В борьбе с блокадой и ее последствиями под руко­водством В. И. Ленина и его соратников закладывались основы советской внешнеэкономической политики, на­капливался нелегкий опыт торговых отношений с бур­жуазными странами.

С чего же начиналась советская внешняя торговля? Каким был путь появления и утверждения нашей стра­ны на международном рынке? На эти вопросы и отвеча­ет предлагаемая читателю книга.

СОВЕТСКАЯ РОССИЯ ПРЕДЛАГАЕТ

Вечер 26 октября (8 ноября) 1917 г. Белоко­лонный Актовый зал Смольного — штаба победоносной Великой Октябрьской социалистической революции — до отказа заполнен делегатами II Всероссийского съезда Советов. «Пространство между колоннами,— вспоминал известный американский журналист Джон Рид, очеви­дец этого исторического события,— уставлено рядами кресел, всего их около тысячи... Всюду вокруг: между колоннами, на подоконниках, на каждой ступеньке, ве­дущей на сцену, да и на краю самой сцены — публи­ка... состоящая из простых рабочих, простых крестьян и простых солдат. Кое-где в публике щетинятся штыки. Измученные красногвардейцы, опоясанные патронны­ми лентами, спят на полу у колонн... Воздух сизый от табачного дыма и дыхания. Сквозь эту сизую завесу сот­ни лиц смотрят на сцену, в глубине которой собраны красные знамена с золотыми надписями».

На трибуне — вождь революции В. И. Ленин. Он долго не может начать свою речь: в зале непрекращаю-

щиеся аплодисменты, возгласы «Да здравствует Ле­нин!», в воздух летят шапки, цепки, матросские беско­зырки. Наконец все успокоилось, и в напряженной ти­шине В. И. Ленин сделал доклад по вопросу о мире, огласил проект исторического Декрета о мире. В этом единодушно принятом всеми делегатами съезда Советов первом международном акте социалистического госу­дарства были изложены главные принципы миролюби­вой политики Советского государства, в том числе прин­цип мирного сосуществования как основа для взаимо­отношений с капиталистическими странами.

В своем заключительном слове по докладу о мире В. И. Ленин остановился и на позиции партии и прави­тельства по вопросу о допустимости и возможности тор­гово-экономических отношений с буржуазными госу­дарствами. Он заявил о готовности Советского прави­тельства в переговорах о демократическом мире с пра­вительствами капиталистических стран сохранить те положения договоров и соглашений с ними, которые были заключены до революции и предусматривали рав­ноправные хозяйственные связи. «Есть разные пункты, товарищи...—говорил Ленин,—среди таких соглашений они помещали и экономические соглашения и разные другие пункты о добрососедских отношениях...

Мы отвергаем все пункты о грабежах и насилиях, но все пункты, где заключены условия добрососедские и соглашения экономические, мы радушно примем, мы их не можем отвергать» ^!.

В декабре 1917 г., во время переговоров о перемирии и мире с Германией и ее союзниками в Брест-Литовске, Советское правительство предложило им установить торгово-экономические связи. В добавление к договору о перемирии, заключенному между РСФСР и державами

в

четверного союза, по настоянию советской делегации был внесен пункт о том, что договаривающиеся сторо­ны обязуются принять меры «к восстановлению куль­турных и хозяйственных сношений между странами, за­ключившими перемирие». Для выполнения данного пункта в Петрограде в декабре 1917 г. начались засе­дания представителей советской и австро-германской делегаций под председательством уполномоченного Нар- коминдела РСФСР Е. Д. Поливанова.

Приват-доцент Евгений Дмитриевич Поливанов яв­лялся одним из немногих сотрудников бывшего мини­стерства иностранных дел России, который в обстановке саботажа чиновциков против Советской власти обратил­ся с письмом в Смольный и предложил свои услуги как специалист, ранее работавший в отделе печати МИД. Совместно с большевиками И. А. Залкиндом и моряком- балтийцем Н. Г. Маркиным Е. Д. Поливанов участвовал в преодолении саботажа чиновников министерства и в организации работы нового советского внешнеполити­ческого ведомства — Народного комиссариата по ино­странным делам (НКИД). И. А. Залкинд впоследствии вспоминал: «Я разыскал Поливанова и вместе с ним начал объезд виднейших чиновников министерства по их квартирам, требуя от каждого из них, за их личной ответственностью, присутствия на другой день в зда­нии министерства для решающих переговоров. Многих мы дома не застали, кое-кто сказался больным, а один, когда мы не поверили сообщению о серьезности его бо­лезни и настояли на личном приеме, залез под одеяло, как был, в полном костюме и ботинках, в каковом виде и принял наш визит».

4 ноября 1917 г. в ярко освещенном здании МИД на Дворцовой площади представителям Советской власти были переданы ключи от всех комнат, шифровального отделения, архивных помещений. Постепенно стала на­

лаживаться работа Наркоминдела. В первые месяцы деятельности НКИД Е. Д. Поливанов активно участ­вовал в подготовке к публикации тайных дипломатиче­ских документов царского и Временного правительств, возглавлял отдел сношений с Востоком и выполнял другие дипломатические поручения. Как уже упомина­лось выше, он стал председателем смешанной комиссии по культурно-экономическим связям, заседания которой проходили в Петрограде. «Основная задача России,— заявил Е. Д. Поливанов, обращаясь к членам австро-гер­манской делегации,— мир народов, это лозунг Октябрь­ской революции, милостью которой они здесь заседа­ют...» Стороны пришли к соглашению, что в качестве временной меры торговые связи между Германией и Советской Россией в зимнее время будут установ­лены через финляндские порты Раума, Ментимусто и Або.

Тем временем, пока в Петрограде работала комис­сия, в Брест-Литовске начались переговоры о мире.

На первом же пленарном заседании мирной конфе­ренции 9 (22) декабря 1917 г., в которой участвовали РСФСР, Германия, Австро-Венгрия, Болгария и Тур­ция, советская делегация в своей декларации опреде­ленно заявила не только о допустимости и желатель­ности торговых отношений с капиталистическими стра­нами, но и сформулировала свои главные условия межгосударственных связей в экономической области, которые основывались на подлинно равноправных торго­во-экономических отношениях между государствами с различным социальным строем.

Призыв к объединению стран «в экономическом и культурном сотрудничестве» относился не только к Гер­мании. Обращением от 17 (30) декабря 1917 г. Нарком- индел предложил принять участие в мирных перегово­рах народам и правительствам держав Антанты.

Чем дальше продолжались переговоры в Брест- Литовске, тем больше обнаруживалось стремление кай­зеровской Германии и ее союзников навязать Советской России неравноправные, грабительские условия мира. В этой обстановке в партийных и советских кругах раз­горелись острые споры о возможности установления во­обще каких-либо мирных политических и торговых от­ношений с буржуазными государствами. Решать эту проблему приходилось в условиях, когда угроза военно­го столкновения с Германией нарастала с каждым днем, а молодая Республика Советов еще не имела армии, что­бы защитить завоевания революции. Тем не мепее и в этой сложной обстановке партия ответила «да».

Ленинская линия на установление мирных и эконо­мических отношений Советской России с капиталистиче­скими державами отстаивалась в ожесточенной полеми­ке с «левыми коммунистами», которые считали, что ре* волюционная Россия не может вступить в «сделки с империализмом» и должна встать на путь ведения обо­собленного национального хозяйства. Руководитель пар­тии и председатель Совнаркома подверг резкой критике такую псевдореволюционную, оторванную от реальной жизни позицию. «Социалистическая республика среди империалистских держав,— писал В. И. Ленин,— не могла бы, с точки зрения подобных взглядов, заключать никаких экономических договоров, не могла бы сущест­вовать, не улетая на луну» ^!.

Принципиальная позиция партии и Советского пра­вительства о допустимости и возможности торгово-эко- номических отношений с Германией и другими капита­листическими странами была окончательно определена в ходе дискуссии, развернувшейся в связи с рассмотре­нием вопроса о подписании мира в Брест-Литовске.

21 января (3 февраля) 1918 г. в Петрограде состоя­лось «историческое», по выражению В. И. Ленина, го­лосование на заседании ЦК с представителями различ­ных течений, где присутствовало 17 человек — членов ЦК, народных комиссаров, видных партийных работни­ков. В числе обсуждавшихся вопросов на голосование были поставлены следующие: о допустимости вообще мира между пролетарским и буржуазным государства­ми и «допустимы ли экономические договоры социали­стического государства с империалистическим?». Подав­ляющее большинство участников совещания во главе с В. И. Лениным (за исключением двух «левых комму­нистов») ответили на оба эти вопроса положительно. В первые же месяцы существования Советской власти партия и правительство сформулировали и основной принцип торгово-экономических отношений с капита­листическими странами: полное равноправие, взаимная выгода, отказ от любых мер дискриминации и примене­ния силы в области хозяйственных связей.

После заключения 3 марта 1918 г. Брест-Литовского договора приступила к работе комиссия внешней тор­говли, созданная в марте 1918 г. при Комитете хозяй­ственной политики ВСНХ. В комиссию входили: Г. И. Оппоков (А. Ломов) — председатель, В. И. Ле­нин, М. Г. Бронский, И. Гуковский, Ю. Ларин, В. П. Милютин и другие.

15 мая 1918 г. намечалось совещание с представи­телями Германии о возобновлении торговых отношений между двумя странами.

Накануне В. И. Ленин поручил члену комиссии М. Г. Вронскому подготовить тезисы, отражающие по­зицию Советского правительства в данном вопросе. Эти «тезисы Вы мне завтра перед собранием (т. е. утром до 2 час о в: я позже уеду) показываете,—писал

В. И. Ленин.— Это архиважно. Это директива ЦК и СНК. Это обязательно!»

15   мая В. И. Ленин просмотрел и утвердил тезисы. В тот же день М. Г. Вронский выступил на совместном заседании советско-германской торговой комиссии, где огласил главные принципы, которые Советская Россия предлагала в качестве основы для торговых отношений: полное невмешательство Германии в нашу внутрен­нюю экономическую политику и признание ею национа­лизации внешней торговли РСФСР.

Через неделю, 23 мая 1918 г., в Кремле в помещении Совнаркома с участием В, И. Ленина состоялось засе­дание Президиума ВСНХ, принявшее решение разра­ботать к I Всероссийскому съезду Советов народного хо­зяйства РСФСР специальную программу экономических отношений с капиталистическими странами. Эта прави­тельственная программа была одобрена 26 мая 1918 г. съездом совнархозов. Необходимость установления тор­гово-экономических отношений с капиталистическими странами была отражена и в важпейших государствен­ных и партийных документах 1918—1919 гг.—Консти­туции РСФСР 1918 г. и Программе партии, принятой на VIII съезде РКП (б).

Таким образом, Советское государство с самого на­чала своего существования ясно и недвусмысленно за­явило о готовности вступить в экономические отноше­ния с капиталистическими странами, предложило торго­вать. Внешняя торговля царской России была сферой частного предпринимательства. Кроме того, она почти целиком находилась в руках иностранцев. Русский хлеб, пушнина, лес, продукция животноводства вывозились за границу главным образом крупными западными экс­портерами, скупавшими сырье в России. Снабжение

отечественной промышленности необходимыми мате- риалами, орудиями, машинами также производилось иностранными конторами и их посредниками, которые диктовали цены и от которых зависело техническое ос­нащение, а стало быть, и работа целых отраслей рос­сийской экономики.

С первых дней Октябрьской революции для Комму­нистической партии несомненным было одно: внешняя торговля, как и другие «командные высоты» экономики цролетарского государства, должна быть национализи­рована, должна стать монополией государства. Без ее введения иностранный капитал мог беспрепятственно скупать при значительной разнице в ценах на внутрен­нем и внешнем рынке важнейшее сырье и вывозить его из разоренной войнами страны. Отсутствие монополии на внешнюю торговлю заранее делало невозможным осуществление хозяйственных планов.

В ноябре 1917 г.— январе 1918 г. мысль о пере­стройке внешней торговли на основе государственной монополии была изложена в четырех ленинских доку­ментах.

Эти документы — перечень вопросов экономической политики пролетарского государства, составленный Ле­ниным к заседанию Совнаркома 27 ноября (10 декабря)

1917   г., «Набросок программы экономических мероприя­тий» и другие — свидетельствуют о том пристальном внимании, которое В. И. Ленин уделял проблеме нацио­нализации внешней торговли Советской России как со­ставной части социалистических преобразований народ­ного хозяйства.

Национализация внешней торговли требовала значи­тельной предварительной подготовки. Нужно было опре­делить и создать специальный орган руководства внеш­неторговыми операциями, ввести монополию государ­ства на основные сырьевые продукты, которые могли

бы послужить для экспорта. В то же время нельзя было и прервать внешнюю торговлю. Ведь страна нуждалась в товарах, многие сделки были уже заключены, грузы находились в пути. Поэтому первые шаги Советского государства в области внешней торговли сводились к установлению контроля над нею и последовательному осуществлению так называемой разрешительно-запре­тительной системы.

Почти сразу же после Октябрьской революции Со­ветское правительство столкнулось с огромным коли­чеством прошений на ввоз и вывоз товаров, которые из- за саботажа или бездействия бывших государственных учреждений нельзя было квалифицированно рассмот­реть. Сложность обстановки усугублялась тем, что в конце 1917 г. в стране появилось множество организа­ций, которые давали разрешения на ввоз и вывоз това­ров без всякого серьезного рассмотрения прошений.

Поэтому правительство РСФСР решило сосредото­чить разрешительно-запретительные функции государ­ства в одних руках.

29   декабря 1917 г. (11 января 1918 г.) было приня­то специальное постановление Совнаркома по Народ­ному комиссариату торговли и промышленности (НКТиП), подписанное В. И. Лениным. В нем говори­лось, что «разрешения на вывоз за границу и ввоз то­варов из-за границы в Россию выдаются исключитель­но Отделом внешней торговли Комиссариата торговли и промышленности». Заведующий этого отдела М. Г. Вронский был утвержден заместителем наркома тор­говли и промышленности. Мечислав Генрихович Врон­ский (Варшавский) — член партии с 1902 г.— был ак­тивным участником польского и российского рабочего движения, первой русской революции. В 1917 г. он вме­сте с другими большевиками организовал возвращение В. И. Ленина из эмиграции в Россию. Сотрудничал в

«Правде». На II съеаде Советов был избран кандида­том, а вскоре после Октября стал членом ВЦИК.

В первые месяцы 1918 г. Наркомторгпром осущест­вил ряд организационных мер для практического внед­рения разрешительно-запретительной системы в обла­сти внешней торговли. Сотрудники комиссариата при­обрели опыт государственного регулирования внешней торговли, некоторые навыки и познания в области уче­та и контроля этой отрасли народного хозяйства.

Декрет о национализации внешней торговли был принят на заседании СНК 22 апреля 1918 г. под пред­седательством В. И. Ленина, который теоретически обосновал необходимость государственной монополии внешней торговли и руководил ее осуществлением на практике. Для организации экспортных и импортных операций создавался междуведомственный Совет внеш­ней торговли, решения которого утверждались Нарком- торгрромом.

К концу первого года существования Советской вла­сти удалось добиться того, что внешнеторговые опера­ции стали проводиться исключительно в соответствии с декретом о национализации. Учреждался самый стро­гий контроль за сделками в области внешней торговли, запрещались те из них, которые были заключены после опубликования декрета. Принятые меры позволили к концу навигации подписать первые торговые договоры и контракты со странами, заинтересованными в эконо­мических отношениях с молодой Советской республи­кой. Были сохранены от хищнического вывоза за гра­ницу значительные запасы ценного сырья.

Реорганизация внутреннего аппарата Народного комиссариата торговли и промышленности привела к изменению его функций, сосредоточив их в основном на внешней торговле. Все вопросы промышленности теперь решались в ВСНХ.

Итогом работы по укреплению Наркомторгпрома явились постановления Совнаркома от 12 ноября и ВЦИК от 13 ноября 1918 г. об утверждении комиссаром НКТиП Л. Б. Красина.

В это время Леониду Борисовичу Красину исполни­лось 48 лет. За его плечами была активная и разносто­ронняя жизнь профессионального революционера и вы­дающегося инженера. Рано вступив в революционное движение, Красин вскоре стал видным большевиком (член ЦК РСДРП с 1903 по 1907 г.). Он особо проявил себя как организатор технического и финансового ап­парата партии. Позднее, оценивая эту сторону его дея­тельности, А. В. Луначарский отмечал, что «финансово­коммерческие дарования» Л. Б. Красина и его «сноров­ка в денежных операциях» послужили основанием для партии и В. И. Ленина поручить ему руководство внеш­ней торговлей страны. Л. Б. Красин, познавший аресты, ссылки и вынужденный уехать в эмиграцию, сделал блестящую карьеру инженера. В России он руководил строительством крупной Бакинской электростанции, работал на предприятиях Петербурга и ОреХово-Зуева, а в Германии, начав со скромной должности младшего инженера в электротехническом концерне «Сименс и Шуккерт», быстро продвинулся по служебной лестнице и незадолго до начала первой мировой войны был на­правлен в Россию директором российского отделения фирмы. Самыми примечательными чертами личности Л. Б. Красина были громадная энергия, деловитость и страстность, с которыми он отдавался той работе, за ко­торую брался. «Владимир Ильич,— вспоминал Г. М. Кржижановский,— высоко ценил многостороннюю кра­сочную талантливость Леонида Борисовича, его кипу­чую энергию, его волевую самособранность, его особую работоспособность...»

До того времени как возглавить комиссариат,

Л. В. Красин принимал самое активное участие в на­пряженной работе Советского правительства, направ­ленной на установление торгово-экономических отноше­ний с капиталистическими странами. В декабре 1917 г. он участвовал в переговорах советской делегации с представителями Германии в Брест-Литовске, позже стал членом Президиума ВСНХ, в августе 1918 г.- председателем Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной Армии. Талантливый инженер, Л. Б. Красин был прекрасно подготовлен и для внешнеторговой и для дипломатической деятельности: хорошо знал экономи­ку России и страп Западной Европы, свободно владел английским, немецким и французским языками. Возгла­вив НКТиП осенью 1918 г., Л. Б. Красин до последних дней своей жизни, в течение восьми лет, оставался на посту руководителя советской внешней торговли.

ПЕРВЫЕ ШАГИ

Советская Россия с первых же месяцев свое­го существования стремилась установить торгово-эконо­мические отношения с буржуазными государствами.

Однако ее попытки сразу же натолкнулись на от­кровенно враждебную позицию их правительств, на эко­номический бойкот Советской власти.

Правительство Великобритании тотчас же направи­ло своему послу в России Д. Бьюкенену инструкции, предлагавшие воздерживаться от всяких отношений с Советским правительством. Как сообщал 26 ноября

1917   г. американский посол в Лондоне У. Пэйдж в гос­департамент США, «министерство торговли Англии ин­формировало нас, что практически установлено эмбарго на все поставки Великобритании в Россию». Вместе с тем английское правительство, фактически проводя по­

литику экономической блокады Советской России, ста­ралось до поры до времени не делать этого открыто. Та­кая тактика основывалась на уверенности в скором падении власти большевиков и оставляла возможность для немедленного возобновления торговли с Россией. Особых сомнений на этот счет английские правящие круги не испытывали. Так, например, буржуазная «Дейли телеграф» 5 января 1918 г. писала, что Совет­ское правительство «может прекратить свое существо­вание каждый час, и ни один здравомыслящий человек не поверит в то, что оно может прожить еще хотя бы один месяц». Однако ожидаемого «падения» все не на­ступало, и торговля между двумя странами практиче­ски сошла на нет. Стоимость англо-советского торго­вого оборота в 1918 г. составила менее одной десятой доли процента по сравнению с 1913 г.

Даже при столь неблагоприятных условиях Совет­ское правительство стремилось к установлению торгово- экономических отношений с Англией. Эта задача была поставлена и перед видным партийным работником М. М. Литвиновым, эмигрировавшим в Англию из-за преследования царского правительства и еще не успев­шим вернуться на родину.

4 января 1918 г. в лондонских вечерних газетах по­явилось радиосообщение из Петрограда о назначении Литвинова уполномоченным Наркоминдела в Англии. Сорокадвухлетний Максим Максимович Литвинов, по свидетельству хорошо знавшего его в те годы историка и дипломата И. М. Майского, обладал качествами, ко­торые в дальнейшем выдвинули его в ряды лучших со­ветских дипломатов ленинской школы: «сильный и трез­вый ум, твердый характер, уменье быстро и глубоко схватывать сущность вопроса, не теряясь в мелочах... глубокая ненависть к фразе и на редкость организован­ная деловитость».

Английское правительство отказалось признать Лит­винова полномочным представителем РСФСР, но пре­доставило ему право посылки и приема курьеров, пользования шифром, организации представительства в Лондоне. Британский министр иностранных дел

А.   Бальфур согласился лишь на неофициальные кон­такты с советским представителем (через одного ив чи­новников своего министерства). На этот шаг британское правительство пошло ради того, чтобы не терять связей со страной, которая, как оно полагало, скоро встанет на путь «добропорядочной демократии».

Советское правительство разрешило пребывание в Москве такого же полуофициального английского пред­ставителя — Р. X. Брюса Локкарта.

М. М. Литвинов энергично взялся за дело. Получив от первого курьера около 200 тыс. рублей царскими кре­дитными билетами, которые еще можно было обменять на фунты стерлингов, хотя и по очень низкому курсу, он снял для советского полпредства в Лондоне (кото­рое до того находилось у него на квартире) помеще­ние по адресу Викториа-стрит, 82, пригласил на работу нескольких человек, заказал бланки и печати. «На две­рях полпредства,— вспоминал Литвинов,— была выве­шена табличка с надписью «Русское народное посоль­ство». Тут же помещалось консульство, которое имено­валось «Русское народное консульство». Сам я при­своил себе титул «русский народный посол». Все эти наименования были моего собственного изобретения...»

В то время никакого разграничения между чисто дипломатической и коммерческой работой полпредст­ва, естественно, не было. Деятельность М. М. Литвино­ва была направлена на установление нормальных по­литических отношений с Англией и взаимовыгодных равноправных торговых связей с ее деловыми кругами. Инструкции Наркоминдела, которыми он руководство­

вался, предусматривали достижение именно этих целей. Нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин в пись­ме к М. М. Литвинову 21 мая 1918 г. выражал пожела­ние достигнуть торгового соглашения с Англией и отме­чал, что в РСФСР имеется необходимое количество сырья для товарообмена с нею. 3 июня 1918 г. НКИД вновь напомнил советскому представителю о готовности вступить в торговые отношения с Англией и рекомендо­вал разъяснять ее правящим кругам, что «лучше войти с нами в сделки, а не пытаться нас душить».

Английское правительство по мере перехода к по­литике открытой интервенции против Советской России стало чинить работе полпредства всяческие препятст­вия. Советские курьеры, прибывавшие в Лондон, под­вергались обыску, а у двух из них были отобраны дип­ломатические сумки и возвращены лишь в момент вы­сылки из Англии с первым же пароходом. Некоторых работников полпредства выслали, даже не разрешив им свидания с М. М. Литвиновым. Явившись однажды ут­ром в полпредство, Литвинов нашел его запертым на замок. Хотя хозяин помещения тем самым нарушил контракт, суд отказал советскому полпреду в иске. «В результате,— вспоминал Литвинов,— «Русское на­родное посольство» на Викториа-стрит, 82 перестало существовать, и мне пришлось перевести его в собствен­ную квартиру...» Антисоветские вылазки не ограничива­ясь провокациями.

31 августа 1918 г. в Москве органами ВЧК был рас­крыт заговор, подготовленный британским представите­лем в Советской России Брюсом Локкартом. Заговор­щики, использовав значительные средства для подкупа, намеревались арестовать членов Совнаркома во главе с В. И. Лениным, захватить Государственный банк, Центральную телефонную станцию и Телеграф, устано­вить воейную диктатуру. «Нити заговора,— говорилось

в официальном заявлении НКИД,— сходились в руках главы английской миссии Локкарта и его агентов».

В тот же день в Петрограде под руководством при­ехавшего туда председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского бщла проведена операция по пресечению деятельности заговорщиков. 31 августа в 6 часов вечера группа чеки­стов окружила здание английского посольства на Фран­цузской набережной и заняла первый этаж. Когда уча­стники операции стали подниматься на второй этаж, по ним открыли огонь из револьверов. Двое чекистов были ранены, один убит. В завязавшейся перестрелке был также убит британский разведчик морской атташе по­сольства капитан Ф. Кроми, игравший активную роль в организации заговора.

Ночью 31 августа комендант Московского Кремля П. Д. Мальков по поручению ЧК явился на квартиру Локкарта в Хлебном переулке, 19, произвел обыск и доставил английского дипломата в ВЧК. Ему были предъявлены уличающие его документы. В ответ на арест Локкарта за контрреволюционную деятельность английские власти 6 сентября 1918 г. произвели обыск в квартире Литвинова, обыскали также всех работни­ков полпредства и взяли их в качестве заложников. М. М. Литвинова арестовали по ложному обвинению в антибританской деятельности и препроводили в ту са­мую Брикстонскую тюрьму, где незадолго до этого уз­ником № 6027 числился будущий народный комиссар по иностранным делам РСФСР Г. В. Чичерин, интерниро­ванный в Англии за интернационалистскую деятель­ность против войны. Тогда вопрос об освобождении Чи­черина Советское правительство решило довольно про­сто: на прошения выдать визы для отъезда из России английским подданным в Наркоминделе отвечали: «Что­бы дать вам визу, нам нужно посоветоваться с Чичери­ным. Нет Чичерина — нет визы». В январе 1918 г. Чи­

черин был освобожден, вернулся на родину и возглавил НКИД. И теперь, после ареста советского полпреда, не оставалось ничего другого, как прибегнуть к тому же самому методу. Когда к М. М. Литвинову явился чи­новник министерства иностранных дел Рекс Липер, через которого осуществлялись контакты с Бальфуром, и попросил послать шифровку в Москву с предложением обменять Локкарта на советского полпреда, Литвинов категорически заявил, что никаких шифровок из тюрь­мы он посылать не будет. Британские власти были вы­нуждены выпустить его из тюрьмы и освободить из- под стражи других сотрудников полпредства. После это­го Москве было передано предложение английского пра­вительства, и поздней осенью 1918 г. Литвинов вместе с другими советскими гражданами был обменен на Лок­карта и его агентов.

Летом 1918 г. британские деловые круги направили в Советскую Россию английскую коммерческую миссию во главе с Уильямом Кларком, высокопоставленным чи­новником министерства торговли. Миссия, в составе ко­торой был и известный капиталист Лесли Уркарт, по­лучила разрешение на въезд в нашу страну. 14 июля представитель НКИД сообщил о готовности Советско­го правительства принять английскую миссию в Моск­ве и отметил, что «компетентные экономические органы нашего правительства помогут ей при всех обстоятель­ствах выполнить ее задачу, направленную на установ­ление экономических отношений между Великобрита­нией и Россией». В конце июля начались переговоры с У. Кларком и другими членами британской делегации. По словам заведующего отделом внешней торговли Вронского, Кларк интересовался возможностью участия английского торгового и промышленного капитала в на­родном хозяйстве России, а также имеющимися в ее распоряжении средствами для внешней торговли.

—    Мистер Кларк,— отвечал ему М. Г. Вронский,— нам было бы крайне желательно получить из Англии в первую очередь заказанные еще до революции и уже оплаченные товары мирного назначения. Ведь вы не станете утверждать, что сельскохозяйственные орудия и другие промышленные изделия имеют стратегическое значение и могут нанести какой-либо ущерб военным усилиям Великобритании.

—   Да,— признал глава английской миссии,— этот вывоз не угрожает экономическим интересам союзников и даст России возможность быстрее и легче восстано­вить свои производительные силы.

Советская сторона поставила также вопрос о гаран­тиях неприкосновенности судам торгового флота РСФСР и заявила, что нормальные коммерческие отношения с Великобританией могут иметь место только в случае, если английское правительство согласится признать факт существования Советской власти и прекратит кон­такты с контрреволюционными силами на севере Рос­сии. Вслед за тем глава британской миссии посетил Г. В. Чичерина и имел с ним беседу. Вот как вспоминал об этой встрече нарком иностранных дел: «В моем ка­бинете в Москве сидел сэр Уильям Кларк, представи­тель английского министерства торговли, и говорил о развитии торговых сношений и о получении англичана­ми концессий в тот момент, когда пришло известие о по­ходе английских войск внутрь Мурманского края. В не­обычайном испуге сэр Уильям Кларк поспешил уехать». Отъезд британской миссии совпал с переходом англий­ского правительства к прямому участию в вооруженной антисоветской интервенции и открытой экономической блокаде РСФСР.

Еще более активную политику экономического бой­кота Советской России стало проводить правительство Франции. Оно отказалось даже впустить па француз­

скую территорию советского официального представите­ля, снабженного необходимой визой посла Франции в России Нуланса, и высказалось за проведение самого жесткого эмбарго на торговлю с пролетарским государ­ством. Поэтому всякие коммерческие контакты, по су­ществу, были прерваны, и статистика зафиксировала лишь мизерные цифры оборота между двумя стра­нами.

Советское правительство делало неоднократные по­пытки добиться установления торговых отношений и с США, которые за годы первой мировой войны стали одним из главных партнеров России в области хозяй­ственного сотрудничества. Но правящие круги и этой ведущей капиталистической державы сразу же после Октябрьской революции заняли крайне враждебную по­зицию но отношению к Советской России. В ряде инст­рукций государственного секретаря Р. Лансинга послу в России Д. Фрэнсису предписывалось не устанавливать официальные отношения с работниками Наркоминдела и не давать никаких ответов на призывы Советского правительства к странам Антанты начать переговоры о всеобщем демократическом мире. В ноябре 1917 г. ва­шингтонская администрация опубликовала заявление о торговле с Советской Россией. «Правительство,— говори­лось в нем,— прежде чем разрешить экспорт американ­ских продуктов, желает знать, в чьи руки они попадут в России. Экспорт в Россию будет возобновлен только после сформирования устойчивого правительства, кото­рое может быть признано Соединенными Штатами, но в случае, если большевики останутся у власти и будут продолжать осуществление своей программы заключе­ния мира с Германией, настоящее эмбарго на экспорт в Россию останется в силе». Для проведения этой поли­тики как нельзя более подходил посол Д. Фрэнсис, ко­торый позднее в одном из своих выступлений заявил:

«Большевики не заслуживают признания, не заслужи­вают даже деловых сношений».

Вместе с тем правительство США не пренебрегало полуофициальными контактами с советскими представи­телями, питая определенные надежды на то, что этим путем удастся предотвратить заключение мира между РСФСР и Германией. Поэтому Фрэнсис до поры до вре­мени не противодействовал переговорам американских представителей в России — полковника Р. Робинса, Г. К. Эмери и других с ответственными работниками различных советских ведомств. Эти переговоры были ис­пользованы советской стороной для того, чтобы побу­дить правительство США установить равноправные тор­гово-экономические отношения между двумя странами.

30   января (12 февраля) 1918 г. В. И. Ленин при­нял представителя американского Красного Креста Р. Робинса и имел с пим беседу о перспективах совет­ско-американского экономического сотрудничества. В со­общении об этих переговорах в госдепартамент Робинс указывал на готовность Советского правительства в об­мен на товары невоенного характера из США присту­пить к поставкам Америке металлов, нефти и других видов сырья.

Несколько позднее, в марте 1918 г., некоторые совет­ские ведомства выдвинули план организации экономи­ческой миссии для поездки в США с целью ликвидации прежних военных заказов и налаживания мирных тор­говых отношений. Однако посылка советской экономи­ческой делегации в США не состоялась из-за резко от­рицательного отношения к этому американских офици­альных кругов.

С весны 1918 г. Робинс все решительнее выступает в пользу «конструктивной программы экономического сотрудничества между Советским правительством и Америкой». Большое влияние на его позицию в этом

вопросе оказали беседы с В. И. Лениным. Позднее в ин­тервью американской журналистке, жене Джона Рида, Луизе Брайант 13 октября 1920 г. В. И. Ленин так оха­рактеризовал свое отношение к проблеме советско-аме­риканского экономического сотрудничества: «В начале

1918     г. я говорил американцам, в частности полков­нику Робинсу, что дружеское отношение к Советской России в интересах Соединенных Штатов. Уже тогда я указывал на желательность торговых отношений — как с нашей точки зрения, так и с точки зрения Америки»

Однако к началу мая 1918 г. госдепартамент счел необходимым прекратить дальнейшие контакты Робинса с Советским правительством и предложил ему выехать на родину «для консультации». Отозвание Робинса из Москвы было результатом окончательного решения пра­вительства США принять самое активное участие в во­оруженной интервенции против Советской России.

11   мая 1918 г. В. И. Ленин вновь встретился и бесе­довал с Робинсом, который уезжал в США. Через два дня ему был передан план развития экономических от­ношений между РСФСР и США и сопроводительное письмо В. И. Ленина от 14 мая 1918 г. Первый документ был подготовлен уже упоминавшейся комиссией по внешней торговле при ВСНХ. Он характеризовал со­стояние народного хозяйства России, ее потребности в заграничных изделиях, экспортные возможности стра­ны. План предусматривал благоприятные перспективы советско-американского экономического сотрудничества. Экспортные возможности России на 1918 г. определя­лись примерным товарным фондом на сумму 3 млрд. рублей.

В письме В. И. Ленина говорилось: «Этот предвари­тельный план был детально разработан в комиссии по

¹ Лепипский сборник XXXVII, с. 254.

внешней торговле в нашем Высшем совете народного хо­зяйства.

Я надеюсь, что этот предварительный план может оказаться полезным для Вас при Вашей беседе с амери­канским министерством иностранных дел и американ­скими специалистами по экспорту» ¹.

Вернувшись в США, Робинс 26 июня 1918 г. вручил советский план развития экономических отношений между двумя странами государственному секретарю Лансингу, а 1 июля передал Лансингу и президенту Вильсону свой специальный меморандум «Американ­ское экономическое сотрудничество с Россией», в кото­ром обосновывал необходимость установления деловых связей с РСФСР и выдвигал идею посылки туда эконо­мической миссии США, наделенной широкими полномо­чиями. Однако как раз в это время, 2 июля, совет Антан­ты принял решение расширить интервенцию в Сибири, и правительство США игнорировало как план развития экономических отношений, так и меморандум Робинса.

Между тем Советское правительство целенаправлен­но стремилось к установлению нормальных политиче­ских и торговых отношений с Соединенными Штатами. Летом 1918 г. было решено направить М. М. Литвинова полномочным представителем РСФСР в США с тем, что­бы вступить в прямые контакты с американским прави­тельством. «Владимир Ильич,— вспоминал впоследствии Литвинов,— согласился с этой точкой зрения, и я был пазначен советским полпредом в Вашингтон. Владимир Ильич даже прислал мне в Лопдон с курьером все необ­ходимые документы, в том числе и дипломатический паспорт за надлежащими подписями и с приложением надлежащих печатей, которые в то время почему-то но­сили треугольную форму... В визе мне было отказано,

и моя поездка в США не состоялась». Во второй по­ловине 1918 г. из-за антисоветской позиции правитель­ства США безрезультатно закончились и другие попыт­ки РСФСР достигнуть конкретных торговых соглашений с этой страной.

Подписание Брест-Литовского мира с Германией от­крыло некоторые возможности установления торговых связей с ее деловыми кругами. Вечером 18 апреля 1918 г. на станции Орша встретились два поезда: один двигал­ся в Москву с персопалом германского посольства во главе с графом Мирбахом, другой вез в Берлин сотруд­ников полпредства РСФСР. Столица Германии к концу первой мировой войны выглядела мрачной. И без того довольно унылые серые дома Берлина давно не ремон­тировались, их фасады облупились, город был запущен­ным и закопченным. С Силезского вокзала советские дипломаты проследовали к отведенному для полпред­ства дому, расположенному в центре города. 20 апреля вновь ожило тяжеловесное, построенное в начале XIX в. здание бывшего российского посольства па широкой, об­саженной с двух сторон липами и протянувшейся до Бранденбургских ворот Унтер ден Линден. Новые хозя­ева дома разместили в нем посольство и Генеральное консульство РСФСР. Одной из основных задач совет­ского посольства было установление торгово-экономиче­ских отношений с Германией на условиях полного рав­ноправия и невмешательства во внутреннюю политику Советского государства. В. И. Ленин в письме к полпре­ду в Германии А. А. Иоффе 2 июня 1918 г. так сформу­лировал эту задачу: «Если немцы-купцы возьмут эконо­мические выгоды, поняв, что войной с нас ничего пе возьмешь, все сожжем,— то Ваша политика будет и дальше иметь успех. Сырья немцам дать сможем» Сле­

дуя ленинским указаниям, советское полпредство в Гер­мании осуществляло тактику воздействия на деловые круги, пытаясь с их помощью нейтрализовать сторон­ников открытой вооруженной интервенции против Со­ветской России и сорвать их планы. «Наша тактика,— писал Г. В. Чичерин,— заключалась в том, чтобы воен­ному правительству противопоставить интересы гер­манской промышленности и торговли». Главная роль в осуществлении этой тактики отводилась Л. Б. Красину и Я. С. Ганецкому, прибывшим в Берлин для участия в переговорах по экономическим и финансовым вопро­сам, начавшимся в июпе 1918 г. Летом 1918 г. Л. Б. Кра­син встретился с крупным промышленником Сименсом, у которого работал до войны. На беседу владелец фир­мы пригласил «целый полк директоров», которые во многом связывали свою успешную коммерческую дея­тельность с «русским электрическим рынком». Далее по­следовали и другие встречи с большим числом промыш­ленников и торговцев, в ходе которых Красин настой­чиво разъяснял, что силой и военными средствами от России германский капитал ничего не получит. И напро­тив, торговля, другие виды экономических отношений могут привести к взаимной выгоде.

В состав советской делегации на переговорах в Бер­лине в качестве специалиста но банковским делам был включен и Яков Станиславович Ганецкий, профессио­нальный революционер, большевик, назначенный после победы Октября членом коллегии Наркомфина, комис­саром и управляющим Народного банка. Долгое время он провел в эмиграции, учился в Берлинском, Гейдель­бергском и Цюрихском университетах. Хотя, по его сло­вам, «перспектива встретиться за зеленым столом с не­мецкими тузами-банковиками Мендельсоном, Глазена- пом и другими не особенно радовала меня... делегация наша не так уж плохо вела переговоры». Их результа­

том было подписание дополнительных соглашений к Брест-Литовскому договору, которые точно определили размер выплаты по финансовым претензиям Германии, но в то же время обеспечили полную независимость Со­ветской России в области внутренней экономической по­литики и оградили ее народное хозяйство от посяга­тельств германского капитала.

В ходе берлинских переговоров были сделаны первые шаги в налаживании товарообмена между двумя стра­нами. Л. Б. Красин предложил осуществить для начала на основах компенсационной торговли обмен партии германского угля на некоторые виды сырья. В перегово­рах участвовали генеральный консул РСФСР в Берлине Вячеслав Рудольфович Менжинский. Большевик-лени­нец, он многие годы своей жизни отдал революционной борьбе пролетариата России. После победы Октября был назначен сначала комиссаром ВРК при Министерстве финансов, затем временным заместителем наркомфина и одновременно членом ВЧК и, наконец, народным ко­миссаром финансов РСФСР. По предложению В. И. Ле­нина Менжинский возглавил Генеральное консульство РСФСР в Берлине. 10 июля 1918 г. оно направило в ВСНХ письмо, в котором предлагало «по всем вопросам, касающимся покупок и продажи товаров в Германии, обращаться непосредственно в Генеральное консуль­ство», при котором был организован отдел торговых сно­шений.

В июле Менжинский и Красин начали переговоры о закупке в Германии угля, который был так необходим для Петрограда, испытывавшего острый топливный кри­зис. Представитель концерна «Гуго Стиннес» господин Дейбль, встретив упорное сопротивление советских дип­ломатов, не соглашавшихся по самым низким ценам от­дать за германский уголь важнейшее сырье, и надеясь при реализации этой сделки подорвать монополию внеш­

ней торговли РСФСР, выехал в Москву. Вслед ему в НКТиП, ВСНХ, Ленину шлют телеграммы Менжинский и Красин.

«С Дейблем будьте осторожны, прожженный ком­мерсант может надуть. Для ориентировки сообщаем ми­ровые цены на уголь...»

«Немцы очень прицеливаются вывезти из Петрогра­да, как они говорят, «свои товары», якобы закупленные еще до войны. На самом деле — попытка обойти декрет

о монополии внешней торговли и вывезти контрабанду».

«О ценах будем торговаться здесь».

«Безмерные требования отклоняйте спокойно, но ре­шительно. Внушайте им убеждение, что мы надуть себя не позволим».

В конце концов поняв, что «красные купцы» не так уж плохо ориентируются в коммерческих делах и обма­нуть их невозможно, германские промышленники под­писали несколько контрактов на взаимоприемлемых ус­ловиях. 7 октября 1918 г. В. Р. Менжинский после пер­вой успешной товарообменной операции с фирмой «Гуго Стипнес» заключил договор с германским правительст­вом о поставке через угольный синдикат в Эссене 100 тыс. тонн угля в Советскую Россию в обмен на нату­ральную резину, асбест, никель, медную стружку, мед­ный лом и т. п., а также фрахтовый договор на пере­возки. Всего по этому соглашению с 19 октября по 4 ноя­бря 1918 г. в Советскую Россию девять пароходов до­ставили около 40 тыс. тонн угля и кокса. В обратный рейс германские суда везли из Петрограда вышеуказан­ные компенсационные товары. Однако успешно начав­шийся товарообмен был прерван. Поводом послужила провокационная высылка советского посольства и кон­сульства из Берлина 5 ноября 1918 г. Произошел, по словам Чичерина, водевильный инцидент «с весьма кстати разбившимся на берлинском вокзале привезен­

ным от нас ящиком, в котором оказались никогда не клавшиеся нами туда листки».

Что же случилось?

Война близилась к концу. В Германии нарастало ре­волюционное движение. Кайзеровское правительство со дня на день ожидало полного поражения и лихорадочно искало выход из военной и политической катастрофы. Выслав советское посольство, оно надеялось заключить с Антантой более приемлемый мир и в то же время пре­дотвратить в Германии революционный взрыв.

Предлог для разрыва с Советской Россией подсказал член правительства правый лидер германской социал- демократии Ф. Шейдеман. На заседании правительства 28 октября 1918 г. он подал мысль о том, что, если бы, например, «курьерский ящик при доставке случайпо разбился, то, может быть, было бы возможно получить материал. Может быть, было бы возможно потребовать отозвания теперешнего посла, что встречается в между­народной практике». Так и произошло. 4 ноября на вок­зале Фридрихштрассе полицией был захвачен диплома­тический багаж, предназначенный для советских пол­предств в Берлине, Швейцарии и Швеции. В отсутствие советских дипкурьеров при переноске один из ящиков, адресованных В. Р. Менжинскому, был «случайно уро­нен», разбился, и в нем, согласно полицейской версии, якобы были найдены листовки, призывавшие к револю­ции. Эта антисоветская провокация стала предлогом для разрыва политических и торговых отношений между Германией и Советской Россией. Вскоре разразилась ре­волюция в Германии, и 13 ноября было принято поста­новление ВЦИК об аннулировании Брест-Литовского договора и дополнительных соглашений.

Следует отметить, что, хотя хозяйственные контакты с Германией носили ограниченный характер, все же они позволили Советской России на протяжении значитель­

ной части 1918 г. не допускать полной экономической изоляции от внешнего мира. Этому способствовали так­же торговые отношения и переговоры с рядом нейтраль- ных стран.

Наибольшее развитие торговые отношения получили в 1918 г. со Швецией. Почти сразу же после провозгла­шения Республики Советов 10(23) ноября 1917 г. ВЦИК назначил на пост полномочного представителя РСФСР в Скандинавских странах с местопребыванием в Сток­гольме Вацлава Воровского. В то время это был первый и пока единственный полпред Советской республики за границей. В. В. Боровский, блестяще образованный марксист и один из видных революционных деятелей, вступил в партию в 1894 г. Он был агентом ле­нинской «Искры» и редактором ряда большевистских газет, после Февральской революции по предложению В. И. Ленина возглавил Заграничное представительство ЦК РСДРП (б) в Стокгольме. Первый полпред Страны Советов имел и некоторый опыт коммерческой работы. Еще в 1915 г. по протекции Л. Б. Красина его приняли на петроградский завод «Сименс и Шуккерт» помощни­ком заведующего отделом цен. Как представитель этого завода в январе 1916 г. Боровский выехал в Стокгольм, где вел активную партийную и интернационалистскую работу и в то же время заведовал местным закупочным бюро фирмы. Поскольку связи с Петроградом тогда еще не было, Боровский узнал о своем назначении полпре­дом совершенно случайно. Как вспоминал он сам, не­дели через две после Октябрьской революции «в Сток­гольм просочился какими-то путями слух, что я назна­чен полномочным представителем Советской республики в Скандинавии. Мне еще об этом не было известно не только официально, но даже частным образом, а уж ко мне на квартиру повалили жаждущие попасть в Рос­сию... Эти посещения «европейцами» скромной квар­

тирки советского «посла» были богаты самыми забав­ными инцидентами. Иностранцы, привыкшие к тому, что лиц, занимающих столь «высокий» пост, окружает и соответственная обстановка из живого и мертвого инвен­таря, долго не могли освоиться с советскими нравами, когда «сам посол» открывал нередко дверь посетите­лям, принимал их в комнате, где стояла чья-то кро­вать...»

Вскоре назначение Воровского было подтверждено и шведским правительством. Хотя оно и не признавало Советской России, но разрешило ему оставаться полу­официальным представителем РСФСР, наделенным «временно» и некоторыми дипломатическими правами: пользование шифром, прием и отправка курьеров и т. д.

Об  этом сообщили и стокгольмские газеты. Боровский энергично принялся за работу, причем круг его деятель­ности был весьма широк и одно из важных мест в ней занимали вопросы установления торговых отношений между РСФСР и Скандинавскими странами.

Уже в конце ноября 1917 г. Боровский сообщал в Совнарком о возможности заказать на компенсационной основе продовольствие для Петрограда. В апреле 1918 г. полпредство начало переговоры с несколькими фирма­ми о заключении контрактов. 27 мая 1918 г. эти пере­говоры привели к коммерческому соглашению с фирмой «Иопсон и К⁰». Сделка предусматривала обмен на сум­му в 7 млн. крон. Шведская фирма должна была поста­вить Советской России 2 млн. кос, зубья для борон, пилы и т. д. и получить взамен лен и пеньку.

В апреле — мае 1918 г. в Советскую Россию была на­правлена королевская шведская торговая делегация во главе с генеральным консулом К. Видерстремом. 1 июня она подписала соглашение с НКТиП о поставках в Рос­сию сельскохозяйственных машин на 2225 тыс. крон но льготным ценам. Взамен этого делегация получила

право вывезти закупленные шведскими коммерсантами до 22 апреля 1918 г. металлы (жесть, медь) и мине­ральные масла.

Первые сделки позволили начать непосредственный товарообмен между двумя государствами. С 28 мая

1918  г. открылись регулярные рейсы шведских торговых судов в Петроградский порт. Однако советско-шведские торговые отношения сопровождались рядом осложне­ний, которые показывали, что РСФСР предстоит дли­тельная борьба за установление хозяйственных связей на справедливой коммерческой основе.

Л. Б. Красин, вспоминая первые годы советской внешней торговли, с горечью писал: «В своих отноше­ниях к Советской России так называемые цивилизован­ные правительства возвращаются к приемам дикарей, осуществляющих меновую торговлю, выкладывая про­тив связок пушнины или съестных припасов табак, спирт или бусы». Поначалу шведские коммерсанты в меновой торговле отступили даже и от этих правил: в Петроград «испуганные шведские экспортеры» посла­ли пустые пароходы, чтобы сначала получить компенса­ционные товары, а затем уже привезти в обмен заказан­ное в Швеции оборудование. Не дай бог, обманут боль­шевики! Кроме того, представители некоторых швед­ских фирм в России пытались в обход Наркомторгпрома заключить сделки с частными лицами. НКТиП вынуж­ден был обратиться в шведское консульство с разъясне­нием, что все эти контракты подлежат аннулированию. Но успешный опыт первых сделок показал шведским предпринимателям, что они имеют дело с надежными, но достаточно твердыми торговыми партнерами, требую­щими от своих контрагентов соблюдать элементарную коммерческую этику и порядочность.

Под руководством В. В. Воровского и в Дании стал работать такой же неофициальный представитель

РСФСР — Я. 3. Суриц, назначенный в сентябре 1918 г. торговым агентом в этой стране. С ее деловыми кругами также удалось заключить несколько торговых сделок. К тому времени коммерческие отношения со Швецией приобрели более широкий и планомерный характер.

28 октября 1918 г. был заключен договор о товаро­обмене между НКТиП и шведской торговой делегацией в Петрограде. Соглашение устанавливало компенсаци­онный товарообмен на сумму до 15 млн. крон и преду­сматривало заключепие отдельных сделок только на ос­нове этого договора. В документе оговаривалось также право допуска судов в гавани договаривающихся сторон. Весьма важными для РСФСР были статьи договора, которые фактически исходили из молчаливого призна­ния Швецией принципа монополии внешней торговли РСФСР. На основе договора от 28 октября 1918 г. было заключено 42 сделки со шведскими фирмами. За нави­гацию 1918 г. из Швеции в Петроград прибыло 52 паро­хода с грузом в 211 тыс. пудов, а вывоз в Швецию со­ставил 220 тыс. пудов товаров. Весьма показательно также, что товарообмен Советской России со Швецией сократился в 1918 г. по сравнению с 1913 г. не столь ра­зительно, как это имело место в торговле с главными капиталистическими державами.

Деятельность полпредства, направленная на уста­новление торговых отношений между двумя странами, проходила в сложной и подчас опасной обстановке. Осенью 1918 г. в адрес В. В. Воровского была отправ­лена большая сумма денег, предназначенная для тор­говых операций. Они были положены в банк, но по Сток­гольму разнесся слух, что полпредство получило значи­тельные ценности. Об этом стало известно и белогвар­дейской «Лиге убийц» во главе с полковником Хаджи Лаше, которая была тесно связана с генералом Юде­ничем и сотрудниками американского и английского

посольств. «Лига убийц» стала разрабатывать план с целью овладеть ценностями, убить Воровского и при этом получить «компрометирующие материалы» о «под­рывной деятельности» полпредства, которые якобы лег­ко добыть, организовав налет на полпредство. Узнав от своих друзей-шведов об опасности, Боровский принял некоторые меры предосторожности, поставил в извест­ность полицию и потребовал охраны квартиры.

«Лига убийц» тем не менее расправилась с коммер­сантами русского происхождения, которые посещали полпредство. Главарь банды Хаджи Лаше снял дачу в Больстанэс, неподалеку от Стокгольма, у самого зали­ва Норвикен. Первой жертвой стал К. Кальве, эмигри­ровавший из России еще в 1908 г. Он появился в совет­ском полпредстве в Стокгольме в самом начале 1918 г. с рядом коммерческих предложений. По мере того как развивались его переговоры с торговыми представите­лями РСФСР, «Лига убийц» все более подозревала К. Кальве «в тесных связях с большевиками», хотя этот человек, как писал позднее В. В. Боровский, «не только был далек от большевизма, но и вообще ничего общего с политикой не имел». Люди Хаджи Лаше заманили Каль­ве на дачу, пообещав выгодную сделку. Здесь они набро­сились на коммерсанта и связали ему руки. После непро­должительного допросах Кальве расправились. Его труп завернули в холст и ночью спустили в прорубь. На дру­гой день убийцы явились на его квартиру, произвели обыск и унесли все документы. Увы! Ни ценностей, ни компрометирующих материалов у «большевистского агента» не оказалось.

Та же участь постигла еще двух постоянных посети­телей советского представительства в Стокгольме.

«Несчастные жертвы,—писал Я. С. Ганецкий,— под разными предлогами заманивались в загородную дачу. Тут их убивали и тела бросали в прорубь. Истинные

«патриоты» не забывали после каждого убийства заби­рать на квартирах своих жертв все оставшееся имуще­ство, а где можно было,— и по подложным чекам полу­чать их деньги в банке».

Развитие торговли со Швецией настоятельно требо­вало создания представительств Советского государства за рубежом. 12 ноября 1918 г. в полпредстве состоялось совещание различных советских хозяйственных ведомств (12 человек), которое постановило: «Образовать комис­сию под председательством полномочного представителя тов. Воровского... и довести об этом до сведения цент­ральных властей». Все заключенные сделки должны были утверждаться этой торговой комиссией. Благодаря работе комиссии удалось придать более упорядоченный характер торговым отношениям с деловыми кругами, из­бавиться от конкуренции в закупках. Торговая комис­сия в Стокгольме стала прообразом будущих торгпредств Советского государства.

К концу 1918 г. Советская Россия сделала лишь пер­вые шаги на международном рынке. Она вела товаро­обменные операции только с девятью государствами. Скромные размеры внешней торговли объяснялись весь­ма тяжелым международным положением РСФСР, фак­тическим эмбарго, к которому прибегли бывшие союз­ники России по Антанте, отсутствием серьезных гаран­тий неприкосновенности советского торгового флота, трудностями становления государственного аппарата, призванного проводить в жизнь национализацию внеш­ней торговли. Тем не менее даже тот весьма небольшой конкретный опыт ведения внешней торговли на социа­листических началах позволил наметить дальнейшие за­дачи в области экспорта и импорта, создать и посте­пенно укрепить государственный внешнеторговый ап­парат.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЛОКАДА И ЕЕ КРУШЕНИЕ

Внешняя торговля Советской России с нейт­ральными государствами вскоре натолкнулась на реши­тельное противодействие главных империалистических держав Антанты, перешедших к прямой вооруженной интервенции против молодого пролетарского государ­ства.

Высадка весной и летом 1918 г. в Мурманске и Ар­хангельске английских, американских и французских солдат, оккупация японскими войсками Владивостока были только началом вооруженной интервенции против молодой Республики Советов. Еще более грозным и опасным стал для нее 1919 год. При поддержке между­народного империализма в стране все ожесточеннее раз­горалось пламя гражданской войны. Советская Россия, территория которой временами сокращалась до такой степени, что объединяла лишь полтора десятка цент­ральных губерний, находилась в огненном кольце фрон­тов: с востока на нее наступали полчища Колчака, с юга — войска Деникина, с севера — части белогвардей­ского «правителя» Миллера, на северо-западе к Петро­граду рвался корпус генерала Юденича. Богатейшие хлебные губернии России и Украины, районы добычи угля и железной руды были захвачены интервентами и белогвардейцами. «Постепенно сгущалась туча антан­товской интервенции,— писал Г. В. Чичерин.— Проис­ходил процесс... замуровывания России, изолирования ее антантовской блокадой, так называемым «окруже­нием» или «санитарным кордоном»».

Уже с осени 1918 г. правящие круги Англии, Фран­ции и США решили установить систему «экономическо­го окружения», или экономической блокады, Советской власти. В октябре премьер-министр Франции Ж. Кле­

мансо предписывает главнокомандующему французски­ми вооруженными силами в юго-восточной Европе «осу­ществить экономическую блокаду большевизма и вы­звать его крах». Его полностью поддержали и другио империалистические государства. Целью блокады, по словам В. И. Ленина, было стремление «порвать эконо­мическую связь между республикой и всем миром» После разрыва политических и торговых отношений с Советской Россией, предпринятого правительством Гер­мании, начались высылки советских представителей из других стран, последовали отказы в выдаче въездных виз со стороны Швейцарии, Голландии, Австрии, Венг­рии, Чехословакии.

С ноября 1918 г. дипломаты Англии, Франции и США в Скандинавских странах начинают оказывать все больший нажим на правительства этих нейтральных го­сударств, требуя от них прекращения всяких деловых отношений с Советской Россией под видом борьбы с рас­пространением «большевистской пропаганды» и «в ин­тересах всех стран мира». Правительства Скандинав­ских государств подчинились диктату Антанты и приня­ли решение о единовременном разрыве отношений с Со­ветской Россией. Так, уже 5 декабря 1918 г. министр иностранных дел Швеции заверил американского пред­ставителя в Стокгольме Морриса, что в скором времепи удастся «избавиться от Воровского и его помощников».

7   декабря 1918 г. полпред РСФСР в Швеции В. В. Бо­ровский был приглашен к министру иностранных дел Хелнеру.

—     Господин посол,— сказал ему министр.— Я упол­номочен передать вам по поручению шведского прави­тельства, что оно вынуждено лишить вас права пользо­ваться шифром и посылки курьеров. Кроме того, прави­

тельство моей страны предполагает, что вы и персонал русского представительства покинете пределы Швеции в самом скором времени.

—    Очень сожалею,— ответил Боровский,— что инте­ресы государств Антанты оказались весомее, чем инте­ресы шведских промышленников и рабочих, которым по­ставки в Россию обеспечивают загрузку предприятий и занятость.

Несколько позднее, 27 декабря 1918 г., представитель РСФСР в Копенгагене Я. 3. Суриц был уведомлен ми­нистром иностранных дел Дании, что его правительство также решило прекратить отношения с Советской Рос­сией.

21 января 1919 г. В. В. Боровский, как обычно, про­сматривал с утра шведские газеты. Даже скупые сооб­щения буржуазной печати показывали, насколько ос­ложнилось международное положение Советской России. Зато львиная доля корреспонденций была посвящена только что открывшейся Парижской мирной конферен­ции, где предполагалось решить «русский вопрос» пу­тем организации вооруженной интервенции. Боровский хорошо понимал, что предстоящий неизбежный отъезд советского представительства из Швеции будет означать начало полной дипломатической и экономической изо­ляции Советского государства от внешнего мира. Раз­бирая почту, он вскрыл пакет со штемпелем шведского министерства иностранных дел и прочел следующее: «Так как пребывание Вашей миссии в Швеции значи­тельно затянулось вследствие переговоров, предприня­тых Королевским правительством для обеспечения Вам и Вашим соотечественникам безопасного и свободного проезда через Финляндию к вам на Родину, Королев­ское правительство считает, что оно имеет достаточно оснований требовать отъезда Вашей миссии без даль­нейших проволочек».

После получения необходимых гарантий о выезде со­ветских представителей из Скандинавских стран через Финляндию весь состав торговых и дипломатических ра­ботников РСФСР в Стокгольме и Копенгагене, включая В. В. Воровского, Я. 3. Сурица и находившегося в Шве­ции М. М. Литвинова, 30 января 1919 г. отбыли па ро­дину.

Державы Антанты, не ограничиваясь дипломатиче­ским нажимом на нейтральные страны, с осени 1918 г. установили строжайшую морскую блокаду РСФСР. Не­задолго до появления десантов интервентов в Мурман­ске и Архангельске союзные правительства фактически прервали торговое мореплавание из советских портов на северном побережье.

Разгром кайзеровской Германии и окончание первой мировой войны создали предпосылки для постепенного перекрытия флотом Антанты основного морского пути между Советской Россией и Скандинавскими страна­ми — Балтийского моря и Финского залива. Блокирова­ние этого района означало исключение из внешней тор­говли крупнейшего в стране Петроградского морского порта. 20 ноября 1918 г. кабинет Ллойд Джорджа при­знал необходимым продемонстрировать силы британско­го флота на Балтийском море, чтобы способствовать уси­лению борьбы «населения этой части мира против боль­шевизма и содействовать там интересам Великобрита­нии». Адмиралтейству было предложено послать эскад­ру легких крейсеров, сопровождаемых 9 эсминцами, к проливу Зунд с последующим курсом на Ревель. Глав­ной задачей британского флота на Балтике было учас­тие в общей борьбе интервентов и сил контрреволюции против Советской России и установление морской бло­кады Петроградского порта.

Автор книги о действиях британского флота на Балтике капитан Беннет пишет, что непрерывное

патрулирование военно-морских судов Англии в Фин­ском заливе, установка мин вблизи Кронштадтского рейда и военные одерации против частей Краспой Армии и Красного Флота обеспечили успех политике блокады.

Захватом ряда портов и организацией жестокой морской блокады на Черном море сопровождались действия интервентов на юге России. Как отмеча­лось в докладе о силах союзников на Черном море в 1919—1920 гг., составленном Морским генштабом РСФСР, «английский флот блокировал берега Анато­лии (восточная Турция.— В. III.) и имел задачу пре­пятствовать сообщению Анатолии с советскими порта­ми. С этой целью все встреченные в блокируемой зоне су­да или осматривались, или проверялись самым тщатель­ным образом. Изредка английские суда уходили также и к советским берегам с той же целью. Фрапцузские суда имели задачу всеми мерами препятствовать како­му бы то ни было морскому сообщению между совет­скими портами, и эту задачу исполняли с немалым рвением: даже самые ничтожные парусные суда ими задерживались. Были случаи обстрела мелких парус­ников, пытавшихся подвести хлеб и продовольствие го­лодающей Одессе».

Морская блокада губительно сказалась прежде все­го на торговле РСФСР со Скандинавскими государст­вами. Первая же попытка возобновить торговое море- плавапие под советским флагом, предпринятая в кон­це 1918 г., закончилась неудачей.

Организуя отправку первых судов под советским флагом с грузом в Скандинавские государства, Совет­ское правительство позаботилось о получении гарантий их безопасности от шведского, норвежского, датского и германского правительств. Хотя и после получения необходимых гарантий оставались опасения за судьбу

предназначенных к отправке судов, все же было реше­но в интересах развития товарообмена послать в пор­ты Скандинавских государств пять пароходов. Это были те самые пароходы, о которых мы начинали наш рассказ вначале. Первым 14 ноября 1918 г. из Петро­града в Копенгаген отбыл пароход «Федерация», далее

1   декабря туда же отправились «Северная коммуна» и в Стокгольм «Циммервальд», позднее, 8 декабря, взяли курс на Стокгольм «Республиканец» и «Лассаль». Все пять пароходов везли товары (лен, лес, фанера, ме­таллический лом) общим весом свыше пяти с половиной тысяч тонн и стоимостью в 860 тыс. датских и 95 тыс. шведских крон. Кроме того, были подготовлены и ожи­дали отправки еще шесть пароходов с семью тысячами тонн груза.

Советское правительство пристально следило за рейсом «Федерации», рассматривая его как пробный шар в практике использования собственного морского флота. 27 ноября 1918 г. нарком торговли и промыш­ленности Л. Б. Красин сообщил В. И. Ленину о благо­получном прибытии парохода в Копенгаген. Однако именно «Федерации» пришлось первой испытать на себе последствия нажима Антанты на Скандинавские государства и тяжесть начавшейся блокады.

Прибывшая 20 ноября 1918 г. в Копенгаген «Феде­рация» не получила разрешения на разгрузку и десять дней стояла под надзором датского миноносца. Пол­пред в Дании Я. 3. Суриц и представитель Главного управления водного транспорта РСФСР в Скандинав­ских странах Н. П. Рыбинский связались с В. В. Во­ровским по телеграфу, после чего было решено напра­вить пароход в Стокгольм. «Утром 29-го «Федерация» снялась, — сообщал II. Н. Рыбинский из Стокгольма

2    декабря 1918 г., — а 30-го на рейд Копенгагена при­шла английская эскадра легких судов, и в вечерних

газетах появилась довольно откровенная заметка, что если бы «Федерация» не ушла из Копенгагена, то ей не пришлось бы уйти вовсе». Однако и в Стокгольме советский пароход не ожидало ничего хорошего. Хотя судно встало под разгрузку, которая тянулась более полутора месяцев, команда была лишена возможности сойти на берег. После выгрузки судно была задержано в Стокгольме, часть экипажа выслана в Советскую Рос­сию. В 1919 г. «Федерация» по иску бывшего владель­ца парохода была передана ему.

Плавание остальных четырех судов проходило уже в условиях, когда союзная эскадра входила в Балтий­ское море и нейтральные государства полностью под­чинились требованиям правительств Антанты. В пер­вой половине декабря все советские пароходы были захвачены в Ревеле (Таллине) местными властями, причем, как сообщил позднее один из матросов паро­хода «Республиканец», «в это время как раз заметили, что с моря прибыла в Ревель английская эскадра». По свидетельству механика В. Никитина и машиниста П. Сизова, вернувшихся в Петроград 31 декабря 1918 г., их пароход «Северная коммуна» также был подвер­гнут аресту в Ревеле 6 декабря 1918 г. «Вооруженпая охрана поднялась на пароход, — сообщали члены ко­манды, — и сопровождающий ее офицер объявил весь состав экипажа, в том числе и ее капитана, арестован­ными».

Протест, заявленный правительством РСФСР Ве­ликобритании в ноте 2 февраля 1919 г., результата не имел. Не лучшим оказалось и положение судов Скан­динавских государств, направлявшихся в РСФСР с товарами, закупленными советскими внешнеторговыми организациями. В декабре 1918 г. в Выборге был на­ложен арест на шведские пароходы «Нильс Эрик» и «Суннинген», которые везли в Советскую Россию сель­

скохозяйственные орудия и семена. Первая попытка возобновления торгового мореплавания под советским флагом и арест шведских судов показали, что морская блокада вступила в действие и что получение необхо­димых товаров через Балтийское море стало невозмож­ным.

Стремясь прорвать блокаду, советские организации учитывали заинтересованность деловых кругов ряда государств в торговле с РСФСР. В частности, особый иптерес к коммерческим связям проявляли шведские торговцы и промышленники. Поэтому они приезжали в РСФСР в 1919 г. и даже в условиях блокады продол­жали заключать сделки с советскими организациями, рассчитывая, что рано или поздно нормальные торго­вые отношения будут налажены. Однако такие сделки в силу сложившихся обстоятельств нередко сопровож­дались оговорками, что «в случае политических ослож­нений, препятствующих выполнению договора, дейст­вие его приостанавливается впредь до устранения воз­никших препятствий».

Весной 1919 г. был предпринят прорыв морской блокады, осуществленный торговым судном «Эскиль- стуна-Ш». Этот шведский пароход, вышедший из Сток­гольма с грузом пил, топоров и кос еще 21 января, зи­мовал из-за ледостава в Финляндии. В конце апреля он взял курс на Петроград и, благополучно миновав английские и финские сторожевые суда, И мая при­был в Кронштадт. 27 мая 1919 г. владельцу парохода коллегией НКТиП была выдана доверенность, гаран­тирующая полную сохранность всех товаров, которые будут в дальнейшем привозиться «Эскильстуной-Ш», «если шведским судам удастся пробраться через бло­каду», и содержавшая обязательства закупать эти товары. 31 мая судно вышло в обратный путь с грузом льна для фирмы «Альмгрен и Ларсен» и благополучно

достигло Швеции. В августе 1919 г. «Эскильстуна-Ш» снова прорвалась в Петроград, но на обратном пути была задержана английским сторожевым судном, а груз конфискован.

Первый рейс «Эскильстуны-Ш» примечателен не только как факт прорыва морской блокады. Дело в том, что этим рейсом в РСФСР прибыла группа представи­телей деловых кругов Швеции во главе с адвокатом В. Хеллбергом, который вел в Москве переговоры с Л. Б. Красиным и другими членами коллегии НКТиП. В ходе этих переговоров блестяще осуществлялась так­тика воздействия на деловые круги Швеции, а через них на правительство с целью прорыва экономической блокады. Коллегия НКТиП согласилась удовлетворить просьбу ряда шведских фирм, переданную через Хел- лберга, о возобновлении торговых отношений, но при этом она выдвигала ряд условий: получение аккреди­тива в стокгольмских банках па имя НКТиП, обес­печение шведским правительством безопасности совет­ских торговых судов и разрешение вывезти на них товары, ранее закупленные и оплаченные Россией, допущение торгового представителя РСФСР в Сток­гольм.

Вслед за Хеллбергом Советскую Россию посетили и другие представители торгово-промышленных кругов Швеции. Их выступления в пользу возобновления тор­говых сношений в РСФСР не могли не отразиться на позиции шведского правительства. Уже в конце мая

1919    г. группа шведских промышлепников обратилась к своему правительству с заявлением, в котором отме­чалось, что единственным выходом из экономического кризиса и средством сокращения безработицы являет- ется торговля с Советской Россией. Шведское прави­тельство под давлением деловых кругов просило пред­ставителей союзных держав допустить хотя бы частич­

ный товарообмен с Советским государством. На просьбу межсоюзническая комиссия в Стокгольме ответила отказом.

В условиях экономической блокады Советское пра­вительство продолжало принимать меры для установ­ления торговых отношений с Соединенными Штатами. В 1919 г. В. И. Ленин решительно высказался «за эко­номическую договоренность с Америкой, — со всеми странами, но особенно с Америкой»¹.

В один из февральских вечеров 1919 г. в Нью-Йорк­ский порт вошел шведский пассажирский пароход «Стокгольм». Утром его покинул ничем не примеча­тельный пассажир. Хорошо ориентируясь в огромном городе, он сел сначала в трамвай, затем пересел во встречный поезд, шедший к Бруклину, наконец до­брался до Ошен-авеню, длинной, плохо освещенной улицы, и, остановившись у дома № 752, позвонил. Дверь открыл широкоплечий человек с высоким лбом и умными, слегка усталыми глазами.

— Я хотел бы видеть Людвига Мартенса, — сказал пришедший.

—  Он перед вами.

— У меня к вам дело...

Затем вошедший в квартиру вручил Мартенсу па­кет. В нем был мандат на имя Людвига Карловича Мартенса, который со 2 января 1919 г. назначался Наркоминделом официальным представителем пра­вительства РСФСР в США. К этому времени Мартенс жил в Америке уже три года. Он был убежденным ком­мунистом, в революционное движение вступил в 1893 г. молодым инженером-технологом. В 1896 г. его аресто­вали за принадлежность к ленинскому «Союзу борьбы эа освобождение рабочего класса», после трехлетнего

тюремного заключения в 1899 г. он был выслан из Рос­сии. Потянулись долгие годы эмиграции: Германия, Англия и, наконец, с января 1916 г. — США. Участ­вуя в социалистическом движении этих стран, Л. К. Мартенс все время поддерживал тесную связь с рус­скими революционными кругами.

Одной из главных задач, поставленных перед ним, было «вступление в торговые сношения с американ­ской буржуазией». 19 марта 1919 г. Мартенс направил первую ноту в госдепартамент и меморандум, в кото­ром сообщал, что он уполномочен Советским прави­тельством «вести переговоры о возобновлении в бли­жайшем будущем торговых отношений, взаимно вы­годных для России и Америки». Правительство США отказалось признать Л. К. Мартенса официальным представителем Советской республики, чинило ему вся­ческие препятствия. Проявив энергию и настойчивость, Мартенс с большим трудом из-за отказа домовладель­цев все же сумел снять нужное помещение в деловой части города. В многоэтажном доме по 40-й улице Нью- Йорка весь третий и часть четвертого этажа заняло первое советское представительство в США. На дверях его появилась скромная табличка: «Бюро русского со­ветского представительства». Не имея возможности из- за позиции правительства США осуществлять обычные дипломатические функции, бюро направляло свои уси­лия преимущественно на установление торговых свя­зей с американскими деловыми кругами. В короткий срок сотрудники его коммерческого отдела составили перечень американских фирм, которым было предло­жено заключить с РСФСР торговые сделки. Редакциям 224 американских газет уже в марте 1919 г. были на­правлены списки товаров, которыми могли обмени­ваться обе страны. Мартенс выступил с заявлением о том, что Советское правительство могло бы закупить

в США различные сельскохозяйственные машины, станки, паровозы, а также продовольствие и предметы широкого потребления на 200 млн. долларов, заплатив за них золотом. Через неделю после этих заявлений 530 американских фирм прислали письма, подтверж­дающие свое намерение вести торговлю с Советской Россией. Всего же к концу пребывания Мартенса в США представители 941 фирмы из 32 штатов выра­зили желание заключить торговые соглашения с Со­ветской страной.

Деятельность бюро вызвала большой интерес в де­ловых кругах США. Как писал солидный американский журнал «Нейшн», «у Мартенса установилась в Аме­рике прекрасная репутация человека простого, чест­ного и искреннего, а не пропагандиста с дикими глаза­ми. Он предлагает американским деловым людям то, в чем они заинтересованы, а именно: законные пути для получения рынка сбыта». Стремясь прорвать экономи­ческую и морскую блокаду, в которой активно участ­вовало и американское правительство, Бюро советского представительства в США приступило к заключению предварительных сделок, ведепию переговоров с круп­ными предпринимателями, размещению заказов, раз­работке конкретных планов обхода блокады.

При оформлении таких сделок обычно оговарива­лось, что их реализация станет возможной лишь после установления нормальных отношений между двумя странами и полного снятия блокады.

Было заключено условных сделок и размещено за­казов на сумму в 100 млн. долларов. Переговоры же с различными фирмами при условии успешного завер­шения коммерческих сделок могли дать дополнительно еще 300 млн. долларов. В 1919 г. для организации экспорта из США бюро создало торговую фирму «Прод- экско» с основным капиталом в 25 тыс. долларов.

Однако в условиях блокады она фактически бездейство­вала и лишь с улучшением международной обстановки впоследствии послужила основой для организации из­вестного торгового общества «Амторг».

Мартенсу различными способами удалось отправить в Советскую Россию товаров (главным образом меди­каментов) на 750 тыс. долларов. Результатом деятель­ности советского бюро в Нью-Йорке было также созда­ние Американской коммерческой ассоциации содейст­вия торговле с Россией, которая стала все решительнее требовать от правительства США возобновления тор­говых связей между двумя странами. Ее активными организаторами явились 45 американских промышлен­ников и торговцев, получивших заказы на экспорт раз­личных товаров.

Но американское правительство продолжало про­водить свою политику непризнания Советской России. Оно начало активную кампанию преследования Мар­тенса и его сотрудников, чтобы поскорее добиться их высылки из США. Работа бюро проходила в сложных и опасных условиях. В адрес Мартенса стали поступать анонимные письма с угрозами расправиться и с требо­ваниями убираться из США. По ночам в его квартире раздавались телефонные звонки, и неизвестные абонен­ты советовали ему тотчас же покинуть Америку. Про­являя стойкость и мужество, Мартенс и его сотрудни­ки продолжали свое нелегкое дело. Особенно сложной была организация курьерской связи с Москвой. Совет­ские дипкурьеры кружным путем прибывали в Нью- Йорк, рискуя оказаться в полицейских застенках мно­гих государств. Постоянную клеветническую кампанию против Бюро советского представительства изо дня в день вела буржуазная печать Америки. Так, например, газета «Нью-Йорк Таймс» 10 января 1920 г. писала: «Под предлогом коммерческой деятельности советское

бюро в Нью-Йорке служит ширмой для распростране­ния писем Ленина американским рабочим и пропаган­ды, направленной против нашего правительства». Га­зета требовала выдворения Мартенса из США.

12    июня 1919 г. днем по забитой легковыми авто­мобилями 40-й улице Нью-Йорка проехал автобус. Оп резко затормозил у здания, где помещалось Бюро со­ветского представительства и из него высыпали двад­цать сыщиков частного детективного агентства и с десяток полисменов. Они ворвались в подъезд и, растол­кав посетителей, быстро поднялись на третий и чет­вертый этажи. Запретив двигаться с места сотрудникам Бюро советского представительства, налетчики пе­ререзали во всех комнатах телефонные провода и ста­ли рыться в столах, шкафах, сейфах. Обыск и изъятие документов были произведены на основании ордера, подписанного одним из судей штата Нью-Йорк. Ника­ких компрометирующих материалов устроители обла­вы так и не нашли. Л. К. Мартенс направил в госде­партамент ноту, в которой изобличал преднамеренный характер этой антисоветской провокации и выражал решительный протест против подобных действий аме­риканских властей. Однако это было только начало. Вслед за тем был сформирован подкомитет сенатского комитета США по внешним сношениям, который за­нялся разбором «дела» Мартенса. Слушание сфабрико­ванного дела продолжалось с 12 января по 29 марта 1920 г. За это время состоялось 16 допросов.

Но американским властям не удалось доказать ви­новность Мартенса. После нового разбирательства его «дела» советского представителя в январе 1921 г. высла­ли из Америки. В заявлении перед отъездом Л. К. Мар­тенс в числе истинных причин своей высылки на­звал политику американского правительства, направ­ленную на «отказ признать даже де-факто существо­

вание Советского правительства и... разрешить возоб­новление торговли между Россией и Америкой».

В октябре 1919 г. державы Антанты, обеспокоен­ные недовольством блокадой со стороны нейтральных стран и Германии, «узаконили» ее действие, направив двенадцати нейтральным государствам Европы и Аме­рики, а также Германии ноту, в которой потребовали «вступить в немедленное соглашение с ними» и пред­принять меры к тому, чтобы «воспрепятствовать вся­кой торговле их граждан с большевистской Россией...». Нейтральным странам не оставалось ничего другого, как подчиниться грубому диктату союзников.

Советское же правительство продолжало бороться с политикой экономической блокады. В течение всего периода интервенции и блокады оно десятки раз обра­щалось с мирными предложениями к державам Антан­ты и пыталось добиться прямых переговоров с прави­тельствами крупнейших капиталистических стран. Предложения о ликвидации блокады явились одним из важнейших элементов советских дипломатических до­кументов 1919 г., направленных союзникам, — ноты от 4 февраля и соглашения с У. Буллитом, приехавшим в Советскую Россию по поручению президента США Вильсона и премьер-министра Англии Ллойд Джорджа.

В борьбе против блокады Советское государство считало необходимым познакомить широкие круги тор­говой буржуазии, общественное мнение капиталисти­ческих стран со своей программой экономического со­трудничества.

В августе 1919 г. заместитель председателя ВСНХ

В.   П. Милютин передал за грапицу радиограмму для западных телеграфных агентств, в которой содержался призыв к возобновлению хозяйственного общения с Со­ветской Россией. В радиограмме раскрывались сырье­вые экспортные возможности РСФСР и потребность

ее народного хозяйства в машинах, оборудовании и т. п., производимых на Западе.

Однако на протяжении почти всего 1919 т. капи­талистический мир в целом игнорировал советские предложения, цинично рассчитывая, что падение боль­шевиков «откроет лучше экономические возможности» для него, чем компромисс с Советским правитель­ством.

Экономическая изоляция Советской России привела в 1919 г. к резкому сокращению внешнеторгового оборо­та страны. Ее экспорт почти полностью прекратился, а стоимость ввозимых товаров составляла мизерную до­лю довоенного импорта. Чтобы достать необходи­мые товары, приходилось, папример, прибегать к услу­гам частных посредников, закупавших их за де­маркационной линией и доставлявших в РСФСР. Ис­пользовались и кооперативные организации, которые выполняли поручения советских экономических ве­домств по закупкам различных товаров за границей. Однако практические результаты всех этих усилий, естественно, были невелики до тех пор, пока остава­лась в силе политика экономической блокады.

Попытка прорыва экономической блокады была осуществлена лишь к исходу 1919 г. В ноября 1919 г. М. М. Литвинов прибыл в Копенгаген и начал пере­говоры с английским представителем ОТрэди об обме­не военнопленными. Г. В. Чичерин информировал Лит­винова о том, что в распоряжении НКТиП имеются экспортные товары, которые могли бы представлять интерес для западных торговцев: лен, меха, лес, шерсть, платина и т. д. В радиограммы НКИД, адресованные Литвинову, включались и заявки ВСНХ на импортные товары. Конечно, планомерно осуществлять торговые операции таким способом было невозможно, но по соглашению с ОТрэди Литвинову удалось закупить

и отправить в Советскую Россию некоторое количество медикаментов и других товаров.

16   января 1920 г. Верховный совет держав Антанты принял решение о прекращении экономической блока­ды Советской России. Что же побудило союзников приступить к пересмотру своей тактики? Провозглаше­ние «нового курса» содержало оговорку об отказе юри­дически признать Советскую власть, но при этом вы­ражалось согласие возобновить торговлю с «русским народом» через кооперативы. Решение от 16 января

1920  г. было вынужденным.

Основную роль в столь резком изменении политики стран Антанты сыграли победы Красной Армии, ко­торая в 1918—1919 гг. разгромила белогвардейские армии Колчака, Юденича и Деникина, нанесла ряд чувствительных ударов по войскам интервентов. Со­ветская Россия вернула ранее отторгнутые важнейшие сырьевые, промышленные и продовольственные области. Тем самым потерпел провал план отрыва европейской части Советской России от основных районов, откуда поступало сырье и продовольствие. Это произвело ог­ромное впечатление на общественное мнение западных государств. «Экономическое окружение» становилось несостоятельным.

Краху блокады способствовали также все возра­ставшие недовольство и протесты рабочего класса, ле­восоциалистических групп, молодых коммунистических партий, широких кругов радикальпой интеллигенции, представителей делового мира в капиталистических странах.

Экономическая блокада, означавшая самый откро­венный террор империалистов Антанты по отношепию к миллионным массам населения Советской России, встретила решительный протест рабочего класса всего Запада. В ноябре 1919 г. французская газета «Юмани-

те» писала: «Объявив голодную блокаду против ни в чем не повинного населения, правительство Клемансо начертало этим самым линию действия для всех социа­листов. Все наши чаяния и помыслы — вместе с Рос­сийской рабоче-крестьянской республикой. И мы при­зываем... массы заклеймить правительство и вынести политике палачей осуждение, которое, вне сомнения, одобрит суд истории».

Против политики экономической блокады выступали британские тред-юнионы, радикальная французская ин­теллигенция, сплотившаяся вокруг А. Барбюса, видные политические деятели и известные экономисты Запада.

Массовые демонстрации протеста против блокады, организованные рабочими и прогрессивными студен­тами, состоялись в октябре и ноябре 1919 г. в Сток­гольме и Осло. Трудящиеся Швеции и Норвегии уже в это время страдали от безработицы, вызванной после­военным сокращением экспорта и недогрузкой пред­приятий.

Сказалась также экономическая заинтересованпость самих союзников, и прежде всего Англии и Италии, в возобновлении торговых отношений с Россией в связи с нараставшим в странах Запада хозяйственным кри­зисом.

Правящие круги держав Антанты не могли не учи­тывать и недовольства политикой блокады в ряде стран (Германия, Скандинавские государства), а также на­чала мирных переговоров между РСФСР и Эстонией, которые вполне могли привести к прорыву «экономи­ческого окружения» в одном из его существенных звеньев.

Какими бы причинами пи руководствовался Вер­ховный совет Антанты, принятые решения означали крах политики экономической блокады Советской Рос­сии. Конечно, от признания провала этой политики до

нормализации политических и экономических отноше­ний с РСФСР потребовался еще достаточно продолжи­тельный период борьбы Советского правительства за выход из изоляции. Но эта борьба развивалась уже в более благоприятных международных условиях, харак­теризовавшихся формальным отказом правительств Антанты от политики блокады и постепенным перехо­дом к новой тактике в «русском вопросе».

Новые международные условия вскоре позволили Советской России возобновить экономические отноше­ния почти со всеми государствами Запада.

ПОД ФЛАГОМ КООПЕРАЦИИ

Принимая решение снять блокаду и воз­обновить торговлю с «русским народом» через коопе­ративы, лидеры держав Антанты, и прежде всего Ллойд Джордж, преследовали две основные цели. Во-первых, обеспечить поставки необходимого западным странам сырья и продовольствия из России, во-вторых, устано­вить хозяйственные связи с ней для подрыва Совет­ской власти. Для этого предполагалось использовать заграничный аппарат русских дореволюционных коопе­ративов («Иноцентр»), оставшийся после революции в Англии.

Франция, 14 января 1920 г. Идут последние заседа­ния затянувшейся на целый год Парижской мирной конференции. В одном из уютных залов Версальского дворца собралась «большая тройка» — главы прави­тельств: Франции — Ж. Клемансо, Англии — Д. Ллойд Джордж, Италии — Ф. Нитти. Тут же многочисленные эксперты, члены так называемого Верховного экономи­ческого совета (специальный хозяйственный орган Верховного совета Антанты. — В. Ш.)_у секретари, пе­

реводчики, стенографистки и приглашенные контррево­люционные руководители «Иноцентра» — К. Р. Крово- пусков, А. М. Беркенгейм. По инициативе Ллойд Джорджа началось обсуждение вопроса о торговой по­литике с Россией. После разгрома в 1919 г. основных сил интервентов и белогвардейцев британский премьер был одержим новой идеей — «разрушить большевизм» с помощью торговли. Он начал заседание с вопроса од­ному из кооператоров:

—  Господин Беркенгейм, не думаете ли вы, что тор­говля есть наиболее эффективный путь нанесения уда­ра большевизму?

— Я абсолютно уверен в этом.

—  На чем же основана ваша убежденность?

—  Я полагаю, что Советская власть — это меньшин­ство, которое держится лишь благодаря чрезвычайным обстоятельствам: войне, блокаде, голоду. Торговые от­ношения с Западом через кооперативы помогут норма­лизовать экономическое положение в стране. Исчез­нут чрезвычайные обстоятельства — не станет и почвы для этой власти. Русские кооперативы, на которые бу­дет возложена миссия возобновить торговлю с Запа­дом, — аполитичны. Они добиваются независимости от Советской власти в осуществлении самых широких го­сударственно-хозяйственных функций.

Итог совещания подвел Ллойд Джордж:

— Господа! Эта схема может разрушить больше­визм. В тот момент, когда будет установлена торговля с Россией, коммунизм должен уйти.

Через день, 16 января 1920 г., Верховный совет Ан­танты принял окончательное решение об отмене бло­кады и возобновлении торговли на основе «коопера­тивной схемы».

Однако это были расчеты без подлинного хозяина кооперации — Центросоюза, который под влиянием

Октябрьской революции в России изменил свое лицо и стоял на советской платформе.

С июля 1919 г. заместителем председателя Центро­союза был избран Андрей Матвеевич Лежава, член партии с 1904 г., активный участник революционного движения в Тифлисе, Воронеже, Нижнем Новгороде, Саратове, Москве. Он возглавил созданное по решению ЦК РКП (б) коммунистическое большинство в правле­нии Центросоюза, и постепенно буржуазные элементы были отстранены от руководства этим всероссийским кооперативным объединением. Советское правитель­ство, учитывая, что в сложившихся условиях иначе как под флагом кооперации вступить в торговые отноше­ния с капиталистическими странами невозможно, при­няло решение направить для переговоров с представи­телями западных держав формально «кооперативную», а фактически правительственную экономическую де­легацию, наделенную самыми широкими полномочиями. Вместе с тем оно прекрасно понимало, что лидеры го­сударств Антанты вынуждены будут делать хорошую мину при плохой игре и согласятся в конечном итоге на тот состав делегации русских кооперативов, кото­рый утвердит Центросоюз.

В делегацию 25 февраля 1920 г. вошли Л. Б. Кра­син, М. М. Литвинов, В. П. Ногин, Л. М. Хинчук и другие.

М. М. Литвинов был уже в то время членом кол­легии НКИД и заместителем наркома по иностранным делам. Однако именно его кандидатура встретила наи­большие возражения британского правительства, ко­торое решительно отказывалось пустить его в Лондон для переговоров под все тем же фальшивым предло­гом, что в 1918 г. он занимался подрывной деятель­ностью на территории Англии.

Другой член делегации — Л. Б. Красин, как извест­но, являлся наркомом торговли и промышленности РСФСР. Третий член — старый коммунист В. Г1. Но­гин возглавлял Центротекстиль и был членом Прези­диума ВСНХ.Л. М. Хинчук не смог выехать за грани­цу по состоянию здоровья. Между тем все участники поездки получили соответствующие доверенности Центросоюза, а Красин и Литвинов еще и полномочия Совнаркома, подписанные В. И. Лениным, на ведение мирных политических переговоров и заключение эко­номических соглашений, торговых сделок с капитали­стическими странами. В. П. Ногин имел также мандат от ВСНХ, дающий ему право «разрешать... все вопро­сы, связанные с экономической жизнью РСФСР».

Вместе с делегацией направлялись свыше двух де­сятков торговых и экономических экспертов. «Пусть Англия,— писал Г. В. Чичерин М. М. Литвинову 30 мар­та 1920 г.,— так и смотрит на поездку Красина как на серьезную поездку для основательного коммерческого соглашения... Нам именно важно, чтобы теперь уже были конкретные деловые результаты, а не только де­кларативные выступления. Самый факт составления делегации из таких экспертов есть указание на то, что предстоят конкретные деловые решения».

До 29 марта 1920 г. делегация находилась в Петро­граде, где ожидала разрешения на проезд через Фин­ляндию в Швецию, откуда должпа была отправиться в Копенгагеп для переговоров с представителями Вер­ховного экономического совета Антанты об условиях возобновления торговли через кооперативы.

Переговоры в Копенгагене 7—9 апреля 1920 г. с представителями Верховного экономического совета от Англии и Франции показали, что последние не имеют никаких серьезных полномочий от своих правительств. Советские делегаты поставили ряд конкретных вопро­

сов ддя выяснения позиции западных держав. Никаких ответов на эти вопросы опи не получили. Видя бесплод­ность дальнейших общих рассуждений, Л. Б. Красин 21 апреля 1920 г. направил телеграмму на имя пред­седателя союзной конференции в Сан-Ремо, где засе­дали в это время главы правительств Англии, Фран­ции и Италии. В пей подчеркивалась необходимость «устранения препятствий, стоящих на пути к возоб­новлению товарообмена». Ответ из Сан-Ремо 26 апреля вновь, по существу, оставлял лишь «право обсуждать с русской делегацией» различные вопросы, наметить меры, но ничего не решать. Однако предусматри­вались новые переговоры «с целью немедленного воз­обновления торговых сношений... через посредство ко­оперативных организаций либо иными способами». Ме­стом встречи избирался Лондон.

Полтора месяца советская кооперативная делегация находилась в Стокгольме и Копенгагене. Ее члены су­мели хорошо использовать этот срок для установления торговых связей, заключения соглашений и сделок как с кооперативными организациями ряда стран, так и с отдельными фирмами. Еще до приезда делегации в Копенгаген Советской России удалось подписать пер­вое мирпое соглашение — договор с буржуазной Эсто­нией 2 февраля 1920 г. Значение договора с Эстонией для Советской России, более года пребывавшей в со­стоянии полной политической и экономической блока­ды, было велико. В. И. Ленин считал, что благодаря миру с Эстонией Советское государство пробило «окно» или «окошко в Европу», которое позволяет пачать тор­говые отношения с Западом и получать оттуда «ос- повные продукты», «деобходимую техническую помощь» и т. д. ¹. Подписание торгового договора дало воз­

можность уже 18 февраля 1920 г. направить в Эсто­нию советскую экономическую делегацию во главе с полпредом РСФСР И. Э. Гуковским.

До Октябрьской революции И. Э. Гуковский был активным участником рабочего днижения в России. Его революционная деятельность началась в Петер­бурге в 1898 г. Отбыв пятилетнюю ссылку за агитацию среди ижорских рабочих и принадлежность к социал- демократической партии, Гуковский продолжал пар­тийную работу в Баку, Одессе, Москве. После победы Февральской революции он был назначен казначеем ЦК РСДРП. Приобретенный коммерческий опыт при­годился И. Э. Гуковскому в 1918—1919 гг., когда он был заместителем наркома финансов РСФСР и позднее полпредом в Эстонии, где ему пришлось заняться орга­низацией внешнеторговых операций молодой Респуб­лики Советов.

21 февраля советская делегация прибыла в Ревель и тотчас же приступила к закупкам товаров для Со­ветской России. Перечень товаров, закупленных в Эсто­нии за первые четыре месяца с начала работы совет­ской делегации, показывает, насколько велики были потребности Советской России буквально во всем са­мом необходимом и насколько разнообразны были сдел­ки и закупки. «Нам удалось,— говорилось в отчете И. Э. Гуковского от 6 июля 1920 г., — закупить здесь за это время следующее: сельдей 5442 бочки, пил по­перечных 249000 штук, цементу 33420 бочек, гвоздей 180000 пудов, рельсовых скреплений 70000 пудов, ко­жи подошвенной около 1000 тонн, сетей рыболовных 293 шт., колунов 5000 штук...» Далее перечислялись многочисленные виды других товаров.

Договор с Эстонией, говорил Г. В. Чичерин на пле­нарном заседании ВЦИК 4 февраля 1920 г, «превра­тился, так сказать, в генеральную репетицию соглаше­

ния с Антантой, превратился в первый опыт прорыва блокады и в первый эксперимент мирпого сожитель­ства с буржуазными государствами».

Остановившись в Стокгольме на пути в Копенгаген, Л. Б. Красин имел неофициальную беседу с минист­ром иностранных дел Швеции Пальмшерной. Она под­твердила, что правительство этой страны все еще вы­жидало результатов переговоров с представителями Антанты, в то время как деловые круги стремились к конкретным торговым сделкам с советской делегацией.

В Стокгольме Красин начал переговоры с концер­ном шведских фирм, об7>единявшим 13 акционерных обществ. В Копенгагене эти переговоры продолжались и привели к соглашению, основные пункты которого были сообщены в Москву. Уже 24 апреля 1920 г. Л. Б. Красин мог доложить В. И. Ленину: «Трехне­дельное пребывание в Швеции и Дании убедило нас с полной несомненностью в настоятельной необходи­мости, по крайней мере для этих стран, возобновления торговых сношений с Россией». Одновременно была подготовлена сделка с фирмой «Нюдквист и Хольм» на изготовление для РСФСР большой партии паровозов. 8 мая Красину и Литвинову была послана телеграм­ма, подписанная В. И. Лениным и другими народными комиссарами, в которой условия договоров признава­лись удовлетворительными.

На этой стадии переговоров, затрагивающих круп­ные интересы шведской промышленности, правитель­ство уже не могло оставаться в стороне.

Оно гарантировало неприкосновенность ввозимых со­ветских товаров и золота в размерах, предусматривае­мых договорами.

Договор с концерном шведских фирм 15 мая наме­тил размещение заказов на самые разнообразные из­делия шведской промышленности общей стоимостью в

100 млн. крон. Основным условием было внесение со­ветской стороной депозита золотом на сумму 25 млн. крон в шведские банки в качестве гарантии. Второй договор представлял собой предварительное соглаше­ние на поставку в Советскую Россию тысячи парово­зов в течение 5 лет.

Эти первые крупные сделки имели очень большое значение для Советского государства. Кроме того, был нанесен первый удар «золотой блокаде», выражавшей­ся в отказе банков союзных держав принимать совет­ское золото в уплату за покупаемые товары. Майские соглашения означали также известный шаг вперед на пути фактического признания Советского государства, так как они заключались с Советским правительством, и делегация Центросоюза была не чем иным, как его торговым представительством.

В апреле — июне 1920 г. советская делегация от имени Центросоюза заключила также два соглашения с итальянским кооперативным институтом: в июле из Италии прибыли медикаменты для Советской России, а в августе из Одессы было отправлено 250 тыс. пудов зерна. Но начавшийся товарообмен не получил значи­тельного развития из-за нежелания итальянского пра­вительства урегулировать общегосударственные отно­шения и тем самым создать нормальные условия для хозяйственных связей. 10 июля оно дало согласие на въезд В. В. Воровского в Италию для установления торговых отношений между двумя странами, обязалось предоставить ему и сопровождающим его лицам га­рантии личной безопасности, неприкосновенности ба­гажа, пользование шифром, телеграфом, курьерской службой и т.д. Но в дальнейшем правительство Ита­лии, испытывая давление со стороны союзников, долго не давало разрешения на приезд советской делегации.

Перспективы возобновления торговых контактов

между Советской Россией и рядом союзных или нейт­ральных стран побудили и правительство Германии предпринять некоторые шаги в этом направлении. Со­ветская миссия по делам военнопленных в Берлине во главе с В. Л. Коппом с мая 1920 г. получила возмож­ность закупать и отправлять различные товары в Совет­скую Россию: к августу опа заключила 15 сделок, в ос­новном на медикаменты и сельскохозяйственные ма­шины. К концу года миссия закупила товаров на 300 млн. марок, что обеспечило Германии 20 процентов всего советского импорта (третье место во внешнеторго­вом обороте РСФСР).

В конце мая 1920 г. советская кооперативная деле­гация приехала в Лондон. Ее встречали по-разному.

Отражая настроения трудящихся Великобритании в связи с этим событием, газета «Дейли геральд» писа­ла: «...мы уверены, что правильно истолкуем общее мне­ние английских рабочих организаций, если скажем Кра­сину и Ногину, что мы искренне приветствуем их и на­деемся, что их присутствие в Англии быстро приведет к возобновлению торговых спошений...» Вопреки распо­ряжению правительства — не устраивать никакой пуб­личной встречи советским представителям — лондон­ские улицы были запружены народом, и машина, в кото­рой ехали Красин и его спутники, с трудом пробиралась через приветствующую их толпу. Реакция же партне­ров по переговорам была значительно сдержаннее.

В июне начались и безрезультатно закончились но­вые переговоры с представителями Верховного эконо­мического совета Антанты, ибо делегаты Англии, Фран­ции, Италии и Бельгии не имели пикаких полномочий для решения вопроса о возобновлении торговли с Совет­ской Россией. Гораздо более важным для советской деле­гации были прямые переговоры с английским прави­тельством.

Начавшиеся 31 мая 1920 г., они продолжались с перерывами без малого год и были очень трудными. В ходе переговоров выявились незаурядный диплома­тический талант Л. Б. Красина и его убежденность в возможности прийти к соглашению с Англией на обоюдоприемлемых условиях, вызвавшие уважение даже у искушенных в политике английских министров.

«Ллойд Джордж впоследствии мне рассказывал, что Красин тогда произвел наилучшее впечатление на него, на британских министров и на руководителей Сити,— писал советский посол в Англии И. М. Майский.— Всем понравились его спокойствие, деловитость, верность данному слову и понимание, что не может быть согла­шений без компромисса».

По принципиальным вопросам, затрагивающим ос­новы внутренпей и внешней политики Советской России, Л. Б. Красин твердо и последовательно защищал пози­ции пролетарского государства. Так, например, он рез­ко выступал против неправомерных долговых и финан­совых претензий Великобритании и ее подданных. Именно тогда парижская белогвардейская пресса пу­стила но этому поводу каламбур: «Долг платежом кра­сен, но Красин платить не согласен».

К 30 июня первый этап переговоров был закончен, и Красину, выезжавшему в Москву для консультаций с Советским правительством, была вручена английская памятная записка, суммировавшая британские условия возобновления торговли между двумя странами. Перед отъездом Л. Б. Красин встретился с Ллойд Джорджем и задал ему вопрос:

—    Если вы получите на все пункты утвердительный ответ, возобновит ли Англия торговые сношения?

—    Да,— гласил ответ.

—    А если позиция Франции будет враждебной?

—    Все равно, лишь бы только все основные пред­посылки были приняты.

Но на деле переговоры тянулись еще восемь меся­цев, так как английское правительство упорно добива­лось серьезных уступок со стороны РСФСР по отноше­нию к буржуазно-помещичьей Польше, которая вела в это время войну против Советской России.

4    августа 1920 г. после возвращения из Москвы в Лондон Красин вновь был принят Ллойд Джорджем.

—     Господин премьер-министр,— сказал советский представитель,— я уполномочен заявить, что мое пра­вительство готово вести дальнейшие переговоры о заклю­чении торгового договора на основе изложенных вами условий.

—    Ваши войска идут к Варшаве — это единствен­ное, что в данный момент интересует Англию,— взволно­ванно воскликнул Ллойд Джордж.— До урегулирования польского вопроса я отказываюсь вести переговоры о торговом соглашении.

Советская делегация, проявляя достаточную гиб­кость и руководствуясь указаниями В. И. Ленина, была готова на уступки непринципиального характера и со­глашалась вести переговоры на основе британских пред­ложений, но решительно возражала против неприемле­мых односторонних политических и экономических ус­тупок.

Значительное место в ее предложениях занимали конкретные меры полной ликвидации блокады и орга­низации торговли, называлось точное количество и виды товаров, которые Советское правительство было готово предложить для обмена с Англией. Принципи­альная линия Советского правительства в осуществле­нии политики мирного сосуществования и достижении взаимовыгодных торговых отношений с Англией была изложена Г. В. Чичериным на заседании ВЦИК

17 июня 1920 г.: «Наш лозунг был и остается один и тот же,— заявил он,— мирное сосуществование с други­ми правительствами, каковы бы они ни были... Эконо­мическая действительность требует обмена товаров, вступления в постоянные урегулированные отношения со всем миром, и та же экономическая действительность требует того же от других правительств...»

Вместе с тем постепенно в ходе переговоров англий­ское правительство все более откровенно признавало, что «кооперативный» статус делегации является лишь вы­веской, ширмой, фикцией и что переговоры ведутся с правительственной делегацией Советской России. 3 июня на вопрос одного из членов палаты общин Ллойд Джордж ответил: «Мистер Красин является главой де­легации, представляющей русские кооперативные орга­низации, но вместе с тем он также министр Советского правительства и как таковой действует от имени и по полномочию Советского правительства».

Однако, пока переговоры продолжались, Советская делегация решила установить торговые отношения с Ан­глией, опять-таки используя свою кооперативную вы­веску.

В мае 1920 г. Л. Б. Красин в письме в НКТиП, что­бы обезопасить советские товары, ввозимые в капита­листические страны, от ареста по иску бывших собст­венников или кредиторов России, предложил создавать в западных странах акционерные общества «с назначе­нием в управление этими предприятиями наших дове­ренных людей, коим должно принадлежать ведепие все­го дела». Этот план получил поддержку Советского правительства. 9 июня делегация в Лондоне приняла решение о создании такого акционерного общества в Англии. Наименование «Аркос» отвечало уже привыч­ной для английских деловых кругов кооперативной фра­зеологии, но на самом деле это было советское торговое

представительство, обладавшее рядом преимуществ в ус­ловиях отсутствия договорных отношений с Англией. Оно было зарегистрировано как английское юридическое лицо, подлежавшее английской юрисдикции, и имело право владеть в Великобритании товарами и имущест­вом. Вследствие этого «Аркос» не был обязан отвечать на претензии иностранных государств и их граждан за обязательства царского и Временного правительств. Учредителями и пайщиками «Аркоса» были лишь чле­ны кооперативной делегации, и фактически новое об­щество целиком принадлежало Советскому государству, являясь торговым отделом делегации. Позднее «Аркос» вместе с созданным в Англии торгпредством размести­лись в Сити, в большом доме по Мооргэт-стрит, 49.

На первых порах, когда «Аркос» еще не имел необ­ходимого авторитета в деловом мире, несколько сделок было подписано главой советской делегации Л. Б. Краси­ным. В дальнейшем многие годы почти вся коммерче­ская работа в Англии велась уже исключительно сот­рудниками «Аркоса», который быстро приобрел вес и доверие в торгово-промышленных кругах страны. На­чальный этап работы делегации и ее коммерческого ап­парата — «Аркоса» сводился к тому, чтобы вызвать у английской буржуазии интерес к возобновлению торго­во-экономических отношений с РСФСР. Уже на сове­щании с английскими министрами 31 мая Л. Б. Красин охарактеризовал потребности Советской России и дал приблизительные цифры наличного экспортного сырья. Подробный перечень экспортных товаров был опубли­кован Л. Б. Красиным в прессе. Многие фирмы были не прочь вступить в сделки с торговыми представителя­ми РСФСР, но возможность размещения заказов и реа­лизации контрактов в первое время была очень огра­ниченной. Банки под давлением правительства и из опа­сения иметь дело с Советами не шли на кредитование

советских закупок. Все же советская делегация и «Ар- кос» уже к осени 1920 г. достигли определенных успе­хов в практической организации торговли и в воздейст­вии на общественное мнение страны. «В Сити произвело сенсацию опубликование наших сделок на 1 700 ООО фу­тов сукна,— писал Красин Г. В. Чичерину 18 сентября

1920      г. — Посыпались запросы, видимо, воздерживав­шихся от предложений. Боятся пропустить момент». Этот контракт с пятью фирмами на сумму почти в миллион фунтов стерлингов вызвал оживленные толки печати, принявшейся обсуждать перспективы развития экономических отношений с РСФСР.

Коммерческая деятельность «Аркоса», несомненно, благотворно сказывалась на поведении торгово-про­мышленных кругов Англии, представители которых ста­ли все решительнее выступать за установление торговых связей с РСФСР и возобновление переговоров. Даже антисоветски настроеппая «Таймс» на основании опро­са, проведенного в заинтересованных кругах Сити, вы­нуждена была признать, что «стремление к установле­нию торговых сношений с Россией растет с каждым днем».

К исходу 1920 г. сотрудники «Аркоса» осуществили закупки на сумму в 2 млн. 800 тыс. фунтов стерлингов, что позволило Англии занять уже тогда второе место во внешнеторговом обороте РСФСР.

Каковы же были задачи, условия и результаты внешней торговли Советского государства, которая ве­лась на протяжении почти всего 1920 г. с большинст­вом государств Запада иод флагом кооперации?

В январе — феврале 1920 г. Совнарком рассмотрел, а затем утвердил «Тезисы по внешней торговле», подго­товленные Л. Б. Красиным. Они подтверждали принцип государственной монополии внешней торговли и уста­навливали, что ввоз должны составлять прежде всего ма­

шины и оборудование для восстановления народного хо­зяйства, а импорт потребительских товаров необходимо резко сократить. Задачи в области организации внеш- пей торговли в этот период были сформулированы в партийных и правительственных решениях. Так, в резо­люции IX съезда РКП (б), состоявшегося 29 марта —

5    апреля 1920 г., указывалось, что «внешняя торговля, поскольку возможности ее открываются перед Советской республикой, должна быть также целиком подчинена потребностям основного хозяйственного плана» *. И июня 1920 г. был опубликован декрет СНК РСФСР «Об организации внешней торговли и товарообмена РСФСР». Он подтвердил превращение НКТиП в орган, ведающий исключительно внешней торговлей, переиме­новав его в Народный комиссариат внешней торговли (НКВТ), и закрепил незыблемость государственной монополии внешней торговли в новой международной обстановке. Только с разрешения и под контролем НКВТ другие советские ведомства и организации могли вести торговые операции на внешнем рынке. При НКВТ соз­давался Совет внешней торговли из представителей хо­зяйственных комиссариатов и учреждений. 29 июня по представлению Совета внешней торговли СНК утвердил импортный план па сумму около 330 млн. рублей в до­военной валюте, подавляющая часть которой отпуска­лась на закупку металлических, электротехнических и химических изделий.

С постепенным развитием коммерческих операций, по существу, заново создавался внешнеторговый аппа­рат Советского государства. По мере возобновления от­ношений с западными государствами было организова­но 8 заграничных представительств НКВТ либо в со­ставе миссий по делам военнопленных, как в Германии,

¹  КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1970, т. 2, с. 152.

особых обществ, как «Аркос» в Англии, представи­тельств Центросоюза (в Швеции) или в другой форме.

Условия, в которых проходило восстановление внеш­него товарообмена Советской России, были чрезвычайно сложными. Решение Верховного совета Антанты 16 ян­варя 1920 г. характеризовалось в отчете НКИД VIII съезду Советов лишь как «теоретическое снятие блока­ды», а В. И. Ленин называл его пока еще ходом «в шах­матной игре» В самом деле, морская блокада отмира­ла очень медленно и далеко не сразу. Во-первых, пото­му, что ход военных действий на фронтах гражданской войны лишь постепенно давал возможность пользовать­ся главными портами страны: северными с февраля — марта, Черноморского побережья Кавказа и Каспийски­ми — с весны 1920 г. Крымское побережье стало доступ­но только в ноябре — декабре того же года. Даже в декабре 1920 г. итальянское торговое судно «Анкона», направлявшееся в Батум с товарами для Центросоюза, было задержано английскими сторожевыми катерами. Во-вторых, Великобритания держала свой военно-мор­ской флот на Балтике в течение всего 1920 г. и времена­ми, особенно в период советско-польской войны, он по­лучал инструкции, которые позволяли командирам ан­глийских кораблей в любой момент использовать их против судов, направлявшихся к Петрограду. Фактиче­ски доступ в Петроградский порт стал возможен перед самым окончанием навигации только в ноябре 1920 г., когда в него вошел первый после почти двухлетней блокады иностранный (гермапский) пароход «Рюген».

Другим важпейшим препятствием для развития тор­говли Советской России в тот период была так называе­мая золотая блокада. Инициатором «золотой блокады» было французское правительство, которое преиятство-

вало реализации золотого запаса РСФСР в надежде, что Советская власть падет и тогда это золото достанется французским кредиторам России. Англия принимала активное участие в «золотой блокаде» по иным сообра­жениям. В переговорах с Красиным английские пред­ставители не возражали против ввоза русского золота при условии сдачи его по ценам Английского банка, то есть с потерей примерно 25 процентов стоимости.

В то же время они лицемерно утверждали, что Ве- ликобритания не участвует в «золотой блокаде». Эта фарисейская позиция была полностью разоблачена Л. Б. Красиным в переговорах с министром торговли Р. Хорном.

—    Мистер Хорн,— предлагал советский представи­тель,— если вы пе участвуете в «золотой блокаде», дай­те обязательство, что Английский банк перечеканит пашу монету в слитки. Тогда эти слитки перестанут быть «русским золотом» и не будут подвергаться огра­ничениям на денежных рынках.

—    Нет,— отвечал Хорн.— Это невозможно. Мы не можем дать такого обязательства.

—    Хорошо,— говорил Л. Б. Красин.— Можно найти и другой выход. Известно, что в кладовых Английского бапка золото хранится десятилетиями. Разве нельзя по­ложить туда «русское золото» на длительный срок, вы­дав нам взамен соответствующее количество из его за­пасов? Ведь через сотню лет международная ситуация пастолько изменится, что никаких ограничений для его продажи не будет.

—    Нет,— отвечал Хорн.-— И это совершенно недо­пустимо.

Британский министр не объяснял, почему именно, но причина состояла в том, что Англия непосредствен­но участвовала в «золотой блокаде». Правительство США вообще запретило принимать советское золото

своим финансовым органам. Что касается Германии, то хранение золота в ее банках было сопряжено с гро­мадным риском. В случае если бы об этом узнали пра­вительства союзных держав (а сохранить в тайне транс­портировку золота из Ревеля было почти невозможно), рни в соответствии с Версальским договором запретили бы им пользоваться в счет погашения репарационных обязательств Германии.

Единственно возможным путем обхода «золотой бло­кады» была реализация золота в нейтральных госу­дарствах. Закрытие же для советского золота всех глав­ных капиталистических денежных бирж по-прежнему мешало его эквивалентному обмену на иностранную валюту, а также позволяло «набивать цену» бапкирам пейтральных стран.

В Москву, в Наркомвнещторг, поступали тревожные известия. Представитель Наркомфина из Стокгольма 1 июля 1920 г.:

«Учитывают наши затруднения и предлагают слиш­ком низкую цену».

И. Э. Гуковский из Ревеля 6 июля:

«Мелкие государства не препятствуют ввозу нашего золота, но емкость их рынка слишком ограниченна и у банкиров есть возможность назначать произвольные курсы».

Л. Б. Красин из Стокгольма 28 сентября:

«Главные шведские банки под давлением Парижа уклонились от приема золота, а средние, взявшие его, встретились с трудностями при его реализации по нор­мальным ценам».

В результате «золотой блокады» Советское государ­ство в 1920—1921 гг. при обмене золота па иностран­ную валюту понесло значительный ущерб.

Попытки возобновления лесоэкспорта, предприня­тые Советской Россией в 1920 г., также натолкнулись на

новую, «лесную блокаду» со стороны английских дело­вых кругов. В марте 1920 г. после эвакуации из Архан­гельска английских экспедиционных войск в Англии была создана наблюдательная комиссия бывших рус­ских лесоторговцев и их агентов с целью организовать слежку за возможной отправкой экспортных лесома­териалов советскими организациями с национализиро­ванных заводов. Для этого в некоторые порты были по­сланы доверенные лица, чтобы наложить арест на такие грузы. В результате одна из первых же сделок со­ветской кооперативной делегации с лондонской фирмой «Джеймс Сэгор и К⁰» о продаже ей фанеры с национа­лизированного Старо-Русского фанерного завода натол­кнулась на «лесную блокаду». Завод и склады до рево­люции принадлежали ревельскому акционерному об­ществу «А. М. Лютер». Когда груз фанеры прибыл в Лондон, бывший владелец завода, получивший соответ­ствующую информацию от «наблюдателей», потребовал наложения ареста на фанеру и передал дело в суд. Не­смотря на то что фирма «А. М. Лютер» была эстонской и все претензии между РСФСР и Эстонией были ликви­дированы в результате заключения договора от 2 фев­раля 1920 г., суд первой инстанции решил дело в поль­зу Лютера на том основании, что Советское правитель­ство не признано Англией и поэтому не может распоряжаться национализированным имуществом быв­ших собственников по своему усмотрению. Вслед за первым иском Сэгору был предъявлен второй— бывших владельцев фанерных заводов Парфино и Окуловки, часть продукции которых находилась в партии фанеры, прибывшей в Лондон. Зимой 1920—1921 гг. потребова­ли ареста лесоматериалов, прибывших из Архангельска на пароходе «Сольборг», бывшие владельцы-лесопро­мышленники фирмы «Бр. Вальневы». Дело также было возбуждено по инициативе «наблюдательной комиссии».

«Лесная блокада», но существу, сорвала советский лесоэкспорт в 1920 г., намечавшийся в довольно боль­ших размерах.

Внешняя торговля РСФСР в 1920 г., проводившаяся в значительной мере под флагом кооперации, достигла определенных успехов. Хотя ее оборот за этот год со­ставлял лишь один процент довоенного, но он был в де­сять раз выше уровня 1919 г. РСФСР ввозила товары из 17 стран. Советская Россия заключила шесть торговых и торгово-политических соглашений, тогда как в 1919 г. их не было вовсе. Большое значение имели в тот период создание и деятельность за границей советской желез­нодорожной миссии, которая к весне 1921 г. заключила свыше ста соглашений и контрактов, в частности на из­готовление паровозов в Швеции и Германии. Видное место во внешнеторговом обороте Советской России это­го времени занимали Эстония, Швеция, Германия и Англия.

Каждый шаг на пути утверждения страны на мея^- дународном рынке стоил больших усилий, достигался борьбой. Затруднения чинились даже простому въезду коммерческих работников РСФСР в различпые страпы под тем предлогом, что их целью якобы явится «ком­мунистическая пропаганда». Но действительный смысл этих ограничений заключался прежде всего в том, что­бы заставить Советскую Россию вести впешшою тор­говлю в невыгодных для пее условиях. Не допустить со­ветское сырье до европейского потребителя, не дать советским работникам возможности устанавливать не­посредственные контакты с крупнейшими фабриками и заводами капиталистических стран, побудить их об­ращаться к спекулятивным элементам и переплачи­вать — вот к чему вела политика империалистических правительств. «Ссылка на опасность коммунистической пропаганды,—писал Л. Б. Красин,— опровергается тем

фактом, что советское правительство гораздо чаще по­лучает отказы во въезде и визах торговым служащим, нежели персоналу политических миссий. Специалисту по щетине, льну, лесу гораздо труднее добиться права на въезд в ту или иную европейскую страну, нежели советнику советского посольства или иному должност­ному лицу дипломатической миссии». Поэтому между­народная обстановка для организации внешней торгов­ли РСФСР в 1920 г. оставляла желать лучшего. Она сказывалась и на условиях торговых операций и сде­лок, крайне неблагоприятных для советских представи­телей: необходимость уплаты наличными, громадный задаток при покупках, отсутствие кредитов и рассрочки платежа, недобросовестность посредников, к услугам которых приходилось прибегать из-за отказа крупных фирм вступать в контакты с «красными», наконец, за­вышение цен на товары в качестве «платы за риск» за­падным дельцам. Тем не менее первые позиции на ми­ровом рынке были завоеваны. И Советская Россия начала устанавливать экономические связи с капитали­стическими странами.

«...МЫ ЧРЕЗВЫЧАЙНО

ШАГНУЛИ ВПЕРЕД»

Заснеженная Москва 23 декабря 1921 г. Зим­ним вечером на площади Свердлова оживленнее обыч­ного. Мощный луч прожектора, установленного у Крем­левской стены, бороздит вечернее небо столицы, вре­менами останавливаясь на громадной, светящейся красными электрическими лампочками надписи, кото­рая протянулась по всему фронтону Большого театра: «IX Всероссийский съезд Советов». То и дело группами и в одиночку подходят к зданию делегаты съезда, предъ­

являют свои мандаты красноармейцам, одетым в боль­шие овчинные тулупы, и заполняют партер, ложи, бал­коны.

Иной делегат-москвич, приближаясь к Большому те­атру в этот вечер, возможно, не раз ловил себя на мыс­ли, как же быстро летит время! Всего каких-нибудь че­тыре года назад, в ноябре 1917 г., здесь, у театра, сосре­доточенные для решительного штурма Кремля отряды красногвардейцев и революционных солдат гарнизона установили два орудия для обстрела опорных пунктов юнкеров — городской думы и гостиницы «Метрополь». Еще три с половиной года назад, в июле 1918-го, во вре­мя левоэсеровского мятежа в Москве установленный па фронтоне Большого театра между бронзовыми конями пулемет держал под прицелом всю Театральную пло­щадь, а у эдания стояли броневики и красноармейцы- латыши.

Здесь же, в Большом театре, в декабре 1920 г., опа­ленные горячим дыханием гражданской войны делегаты прошлого, VIII Всероссийского съезда Советов громом оваций приветствовали ленинский план электрификации страны.

И вот прошел еще один год — первый год мирного строительства. Еще не залечены раны войны, еще пред­стоит преодолеть голодное бедствие, но борьба с разру­хой уже ведется, достигнуты первые успехи на пути хозяйственного восстановления. В 1921 г. началось и упрочение позиций РСФСР на мировом рынке. В отчете ВЦИК и СНК па IX Всероссийском съезде Советов В. И. Ленин с удовлетворением отмечал: «...Россия об­росла, если можно так выразиться, целым рядом доволь­но правильных, постоянных торговых сношений, пред­ставительств, договоров и т. д. Правда, мы не имеем юридического признания. Это сохраняет свое значение... но факт все-таки остается фактом.

В 1921 году — первом году в деле торгового оборота с заграницей — мы чрезвычайно шагнули вперед» ¹.

Важнейшим фактором, способствовавшим становле­нию торговых связей с капиталистическими государст­вами, было заключение англо-советского торгового сог­лашения 16 марта 1921 г. ЦК РКП (б) и лично В. И. Ленин руководили действиями советской делега­ции на всех этапах переговоров между двумя страна­ми. «...Я должен сказать,— отмечал В. И. Ленин на X съезде партии,— что мы в Центральном Комитете это­му вопросу уделяли громадное место», и подчеркивал, что договор с Великобританией откроет путь развитию торгово-экономических отношений с другими капитали­стическими странами². На завершающей стадии пере­говоров в ноябре 1920 г.—марте 1921 г. позиция Вели­кобритании отражала борьбу двух течений английской буржуазии в «русском вопросе».

17    ноября 1920 г. в резидепции Ллойд Джорджа на Даунинг-стрит, 10 собрались члепы английского каби­нета. Решался вопрос о заключении торгового договора с Советской Россией. За окнами стояло хмурое лондон­ское утро, и на душе у многих участников совещания тоже было пасмурно. Совсем недавно потерпела провал интервенция панской Польши, и она заключила пере­мирие с РСФСР, а буквально на днях пришло известие о полном разгроме армии Врангеля.

Тем не менее для «твердолобых» в правительстве Великобритании и это не послужило уроком. Керзон за­пугивал членов кабинета «красной опасностью» и при­зывал к сугубой осторожности при подписании согла­шения. Его поддерживали канцлер казначейства О. Чемберлен и военный министр У. Черчилль, который признавал в беседе с И. М. Майским: «Я считал, что

¹  Ленин В. И. Полп. собр. соч., т. 44, с. 301—302.

²  См.: там же, т. 43, с. 20.

главной опасностью для Британской империи были Со­веты, и потому тогда я боролся против вас». Сам Ллойд Джордж, министр торговли Р. Хорн и другие члены правительства полагали, что никакой «ближайшей пер­спективы падения Советского правительства» уже нет, и советовали использовать торговлю как средство «при­ручить» или «свалить большевизм». На другой день,

18    ноября 1920 г., британский кабинет министров зна­чительным большинством голосов принял решение «по­ручить министру торговли заключить торговое соглаше­ние с Россией».

Но английское правительство не спешило завершить переговоры, стараясь добиться максимальных уступок от Л. Б. Красина.

В связи с контрреволюционным мятежом в Крон­штадте, начавшимся 28 февраля 1921 г., разногласия между министрами получили новый толчок. Однако уже за четыре дня до подавления мятежа обреченность этой антисоветской авантюры стала ясной даже для против­ников соглашения с Советской Россией. 14 марта со­стоялось секретное совещание правительства Англии, в протоколе которого значилось: «Кабинет получил сведе­ния, что... несмотря на недавние события в России, по­ложение Советского правительства без всяких оговорок является прочным и стабильным». Через два дня тор­гово-политическое соглашение было подписано.

Это было первое признание Советского государства де-факто одной из великих держав Запада. В тот же день Л. Б. Красин писал заместителю наркома внешней торговли А. М. Лежаве: «Торговый договор РСФСР с Британской империей подписан сегодня в редакции, доложенною мною Москве... Мы боролись почти целый год за заключение этого договора; теперь нам предсто­ит новая упорная и трудная борьба за фактическое осуществление возможности снабжать Республику —

крестьян и рабочих — произведениями заграничной промышленности и сбывать наши сырье, продукты западным странам... Новые пути, новые задачи и новые опасности открываются перед Республикой Советов».

В Англии советская торговая делегация сразу же встретилась с трудностями и препятствиями. После подписания договора ей пришлось вести настойчивую борьбу с антисоветскими измышлениями, активно рас­пространявшимися реакционной печатью. Уже в апреле

1921       г. некоторые английские газеты опубликовали фальшивую «инструкцию» Советского правительства торговым представителям за границей, которая якобы предлагала вести революционную пропаганду под при­крытием коммерческой деятельности. 9 апреля Л. Б. Красин дал опровержение, доказав, что эта «инст­рукция» была неумелой подделкой, исходившей от противников англо-советского экономического сближе­ния. В ответе на запросы депутатов по этому поводу Ллойд Джордж признал несостоятельность опублико­ванной фальшивки, а несколько дней спустя заявил в палате общин о добросовестном выполнении Советским правительством условий договора с Англией.

Нормализация торговых отношений между двумя странами во многом зависела от окончательного реше­ния вопроса о неприкосновенности советских ценностей (в первую очередь золота как платежного средства) и товаров, ввозимых в Великобританию.

Уже само заключение договора 16 марта 1921 г. на­несло удар по «золотой блокаде», и она стала постепен­но изживаться. Если до этого времени потери при про­даже золота составляли 15—20 процентов его стоимо­сти, то после подписания договора с Великобританией они снизились до 6 процентов. Но чтобы полностью ис­ключить возможность наложения ареста на советское золото в Англии и свободно продавать его по мировым

ценам, нужен был судебный прецедент, о котором еще в ходе переговоров говорили Ллойд Джордж и министр торговли Роберт Хорн. Они заверили тогда Л. Б* Кра­сина, что после признапия Англией Советской России де-факто британский суд вынесет благоприятное для Советского правительства решение по иску бывших собственников.

Л. Б. Красин, отличавшийся деловыми способностя­ми и большим коммерческим опытом, принял меры для скорейшей организации судебного процесса. Как писал он позднее, «мы привезли около 2 пудов российской зо­лотой монеты и поместили ее в Английском банке, а вслед за тем один из знакомых нам англичан, ссылаясь на то, что он является владельцем русских бумажных кредитных билетов и облигаций русских займов, предъ­явил в суде иск, требуя наложения запрещения па это золото... Английский суд отказал ему в иске, ссылаясь на неподсудность этого дела ему именно вследствие принадлежности золота Советскому правительству, как признанному правительству». Этот процесс был выигран в июле 1921 г., и в результате потери при продаже зо­лота на западных рынках упали до 1—2 процентов. «Золотая блокада» постепенно свелась на пет.

Тем же способом была решена и проблема безопас­ности ввоза в Англию из Советской России различных товаров. Советская торговая делегация возбудила дело

о  пересмотре решения суда первой инстанции о прода­же партии фанеры Д. Сэгору. 12 мая 1921 г. английский апелляционный суд второй инстанции отменил это ре­шение. Новое решение суда позволило свободно прода­вать лес и другие советские товары Великобритании. 6 июня 1921 г. Л. Б. Красин направил В. И. Ленину и в Наркомвнешторг телеграмму, где сообщалось: «...я считаю возможным начать немедленную отправку на­ших пароходов с лесом и другим сырьем в Англию в ад­

рес «Аркоса». И действительно, уже в мае 1921 г. ле­соматериалы общества «Бр. Вальневы», которому было отказано в иске, закупила брокерская фирма «Черчилль и Сим», ставшая с этого времени постоянным партне­ром советских лесоэкспортных организаций. Несмотря на активное сопротивление некоторых фирм вплоть до 1925 г., «лесная блокада» также была ликвидирована.

Благодаря англо-советскому торговому соглашению Великобритания в 1921 г. вышла на первое место во внешнеторговом обороте РСФСР. Только с января по сентябрь 1921 г. удельный вес Англии в советском экс­порте составил свыше 55 процентов. Импортные закуп­ки РСФСР в Великобритании в 1921 г. возросли по сравнению с предыдущим годом почти в 10 раз. Зна­чительно укрепились позиции «Аркоса», который по- прежнему оставался коммерческой частью советской торговой делегации. «Аркос» в 1921 г. организовал за­купки различных товаров не только на территории Англии, но и в других государствах. Его представители заключили контракты на поставку в РСФСР продоволь­ствия и товаров с деловыми кругами 15 стран, включая США, Канаду, Аргентину, Австралию, Индию, Италию, Францию, Бельгию, Голландию.

15 августа 1921 г. у киосков французской столицы царило необычное для этого времени года оживление. Коммунистическая газета «Юманите» буквально рас­хватывалась читателями. И лишь развернув газету, можно было понять причину: всю вторую полосу занима­ло интервью наркома иностранных дел Г. В. Чичерина корреспонденту «Юманите». Во Франции плохо знали, что делается в Советской России. В Париже тогда не было ни одного даже полуофициального ее представи­теля. Правящие круги придерживались жесткого курса в отношении большевистского правительства, не желав­шего выплачивать долги царской России французским

кредиторам. Буржуазная печать распространяла самые невероятные слухи о намерениях и политике страны, которая к тому же оказалась в результате засухи па грани голода. В интервью Г. В. Чичерин опроверг вся­кие небылицы об угрозе Западу со стороны Советской России. В заключение он отметил: основой нашей внеш­неполитической линии является экономическое сотруд­ничество Советской России с капиталистическими госу­дарствами. Принципы этой политики заложены с пер­вого года нашего существования. Не мы изобрели колю­чую проволоку экономической блокады. После того как благодаря героизму Красной Армии этот барьер пал, задача установления экономических отношений со стра­нами Запада вновь становится делом ближайшего бу­дущего.

Сколь сложной и тяжелой была борьба за установле­ние равноправных торговых отношений, показывает дея­тельность советской экономической делегации в Италии.

Несмотря на договоренность, итальянское прави­тельство тормозило осуществление обмена делегация­ми. В Риме с октября 1920 г. действовало лишь отделе­ние лондонского «Аркоса». При назначении руководи­теля экономической делегации в Италии Г. В. Чичерин особо подчеркивал, что «это должна быть крупная лич­ность». Выбор пал на В. В. Воровского. Но пока ожида­ли разрешения на въезд, он заболел. Когда Вацлав Вац­лавович стал поправляться, Владимир Ильич Ленин попросил врачей позволить ему навестить Воровского в больнице. Управляющий делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевич так вспоминает об этой встрече: «Владимир Ильич вошел и особенпо приветливо при­близился к нему, еще издали погрозив пальцем.

—   Позвольте представиться,— голодающий индус из владений его величества короля английского,— как всегда шутя сам над собой, улыбаясь, полушепотом про­говорил Вацлав Вацлавович.

—    Но нам нужно, чтобы вы были абсолютно здоро­вы! Италия вас ждет, а вы так плохо себя ведете,— по­шутил Владимир Ильич.

Вацлав Вацлавович оживился и стал энергично го­ворить.

—    Тише, тише, нельзя так,— тихонько сказал Вла­димир Ильич,— вы помолчите, а я вам расскажу, вам не надо тратить силы».

Вскоре выздоровевший В. В. Воровский во главе советской экономической делегации выехал в Италию.

14   марта 1921 г. на центральном вокзале Рима «Терми- ни» их встречали немногочисленные сотрудники италь­янского отделения «Аркоса». В Москве еще не растаял снег, а в Риме уже ярко светило южное солнце. Однако встречавшие Воровского не скрывали своей озабочен­ности: «Вы попали к нам в невеселое время: реакция переходит в наступление».

Делегации вскоре пришлось испытать на себе и уг­розы фашистов, и недоброжелательное отношение вла­стей. Враждебные акты против сотрудников советской экономической делегации следовали один за другим. Началось с таможни, где вопреки согласованному с итальянским правительством положению о неприкосно­венности имущества делегации ее багаж был вскрыт и подвергнут досмотру. В. В. Воровский в знак протеста отклонил уже назначенную встречу с министром ино­странных дел Италии графом Сфорцей. Советский дип­ломат в этих условиях действовал весьма твердо и реши­тельно. Он отказался послать представителя делегации присутствовать при вскрытии багажа и направил не­сколько нот итальянскому правительству, требуя соблю­дения тех дипломатических привилегий, которыми на­делялись, согласно договоренности, представительства РСФСР и Италии.

В это время в Италии резко обострилась классовая борьба, к власти рвались фашисты, которые использо­вались империалистической буржуазией для подавле­ния революционного движения. Объектом провокаций была избрана гостиница «Лондра», где разместились сотрудники советской экономической делегации. Как вспоминал один из ее членов, Я. Страуян, «мелкие не­приятности устраивались нам каждый день или, пра­вильнее говоря, каждую ночь. Мимо «А1Ьег^о <П Ьоп- (1га» ... в поздние ночные часы прохаживались группы молодых гуляк с пением, с криками и бросали по наше­му адресу и по адресу Советской России всякие угрозы. На такие мелочи Вацлав Вацлавович не обращал вни­мания; утром он обычно отпускал юмористические за­мечания о ночных прогулках итальянских маменькиных сынков». 23 марта в гостиницу «Лондра» проник фа­шист Сервенти, нанесший оскорбление В. В. Воровско­му. Нотой от 24 марта советская экономическая делега­ция потребовала «немедленного расследования дела с привлечением к суду непосредственных исполнителей и организаторов выпада против официального лица». Сер­венти был арестован и предан суду, который его оправ­дал.

Видя, что итальянское правительство не желает принимать необходимых мер по обеспечению нормаль­ной работы советской экономической делегации и огра­ничивается формальными извинениями и обещаниями, В. В. Воровский 23 мая 1921 г. направил в министерство иностранных дел Италии ноту, в которой заявил, что в сложившихся условиях «делегации не остается ничего другого, как довести до сведения министерства о том, что она покидает итальянскую территорию». Этот реши­тельный демарш паконец возымел действие, и граф Сфорца 29 мая ответил, что итальянское правительст­во готово «отныне согласиться на предоставление же­

лаемых привилегий, которые будут затем включены в договор». В результате, как писал своим друзьям Воров­ский 15 июня 1921 г., «теперь... страсти успокоились, мы ценою нервов отвоевали себе право на существова­ние».

Несмотря на столь сложную обстановку, Воровский и его сотрудники, по выражению Чичерина, «проламы­вали дорогу для наших нормальных отношений» с Ита­лией. Воровский сыграл большую роль в установле­нии взаимоотношений с различными представителями итальянского делового мира. Они приходили к нему с опасениями, вызванными теми небылицами, которыми пестрела буржуазная печать о Стране Советов. Коммер­санты и промышленники вместо грубого «чекиста» с маузером или наганом в руке неожиданно встречали ху­дощавого, слегка сутулого, с сединой в бороде, просто, но безукоризненно одетого интеллигентного человека. Он прекрасно говорил на европейских языках. Речь его была согрета теплом остроумия и легкого, изящного юмора. Недаром позднее Чичерин говорил, что когда ему приходилось встречаться с деловыми людьми Ита­лии, «которые заинтересованы в теснейших экономиче­ских сношениях с Советской Россией», то он «видел, насколько глубоким уже сделалось влияние Воровского в Италии».

Благодаря деятельности советской экономической делегации 26 декабря 1921 г. было подписано соглаше­ние между двумя странами. 6 мая 1921 г. и германское правительство заключило с Советской Россией согла­шение о признапии РСФСР де-факто, об обмене офи­циальными представительствами и торговыми работни­ками. Становление торговых отношений РСФСР с Гер­манией также проходило в напряженнейшей обстановке. С одной стороны, советское торгпредство решитель­но пресекало попытки немецких монополий получить

какие-то особые привилегии в экономике Советской Рос­сии, ущемляющие ее суверенитет, с другой — вынуж­дено было постоянно отвоевывать у правящих кругов право на въезд коммерческих работников, на получение необходимого помещения. Настойчивость торговых представителей РСФСР, проявленная при налаживании нормальных условий для развития хозяйственных свя­зей с Германией, и заинтересованность немецких дело­вых кругов в них пробивали путь к улучшению коммер­ческих отношений.

В результате в 1921 г. резко возросла торговля меж­ду двумя странами. Германия вышла на второе место во внешнеторговом обороте РСФСР.

Торгово-политические соглашения с Советской Рос­сией подписали также Норвегия (2 сентября 1921 г.), Австрия (7 декабря 1921 г.), Чехословакия (5 июня

1922  г.).

Некоторый сдвиг произошел и в отношениях с Со­единенными Штатами. Правительство США по-прея;- нему придерживалось крайне негативной линии в «рус­ском вопросе» и отказывалось от признания Советской России даже де-факто. В ответ на предложение ВЦИК 20 марта 1921 г. конгрессу и президенту Гардингу на­чать переговоры «для разрешения вопроса о деловых отношениях и о возобновлении торговли между Росси­ей и Америкой» министр торговли США и будущий пре­зидент Герберт Гувер заявил, что этот вопрос «явля­ется скорее политическим, чем экономическим, пока Россия находится иод контролем большевиков».

Однако деловые круги страны проявляли интерес к хозяйственным связям с РСФСР, и правительство, не идя на нормализацию межгосударственных отношений, разрешало им вести торговлю на свой страх и риск. По­этому коммерческие связи стали постепенно налажи­ваться. 30 декабря 1921 г. было заключено соглашение

между правительством РСФСР и АРА (американская администрация помощи) о закупке на советское золото (10 млн. долларов) продовольствия и семян в Амери­ке, санкционированное правительством США. Тем са­мым фактически была ликвидирована «золотая блокада» и со стороны этой крупнейшей империалистической державы.

В конце 1921 — начале 1922 г. лондонский «Лркос» создал свое постоянное отделение в Нью-Йорке, полу­чившее название «Аркос-Америка». Позднее «Продэкс- ко» слилось с обществом «Аркос-Америка», образовав фирму «Амторг», созданную как акционерное общество но законам штата Нью-Йорк.

В 1921 г. Соединенные Штаты занимали уже тре­тье место во внешнеторговом обороте РСФСР (после Англии и Германии) и удерживали его на протяжении 1922—1923 гг. Но американское правительство продол­жало проводить антисоветскую политику, что отрица­тельно сказалось на развитии экономического сотруд­ничества между двумя странами.

Укрепление международных и внешнеторговых по­зиций Советского государства в начале 20-х годов свя­зано и с установлением дружественных политических и добрососедских экономических отношений с рядом го­сударств Востока, боровшихся в это время против им­периализма, за свою национальную независимость. Торговая политика РСФСР отвергала прежнюю граби­тельскую политику царизма, противопоставляла импе­риалистической тактике колониального порабощения, проводимой западными державами, дружественные и равноправные экономические связи Советского государ­ства со странами Востока. В первых же договорах и соглашениях Советской России с Ираном (26 февраля

1921   г.), Афганистаном (28 февраля 1921 г.) и Турци­ей (16 марта 1921 г.) провозглашался отказ РСФСР от

так называемого режима капитуляций и всех пунктов прежних соглашений царской России с этими страна­ми, которые закрепляли экономическое неравенство во­сточных государств. Кроме того, в договорах содержа­лись статьи, устанавливающие принцип равенства при организации транзитных перевозок товаров через терри­тории договаривающихся стран, готовность начать пере­говоры о заключении торговых соглашений и конвен­ций, обмен соответствующими консульствами и торго­выми представительствами между РСФСР и этими го­сударствами. Соглашение с Афганистаном, кроме того, особо предусматривало согласие Советской России до­пустить свободный и беспошлинный провоз через свою территорию закупленных товаров, а также оказание этой стране денежной и материальной помощи.

Советской России удалось постепенно установить нормальные и равноправные торговые отношения с го­сударствами Востока. Уже в 1920 г. открылись первые советские торговые представительства в Иране и Тур­ции. Советские внешнеторговые организации вскоре стали поставщиками товаров, необходимых для эконо­мического развития азиатских государств. По мере вос­становления собственной промышленности Советское государство стало помогать хозяйственному развитию соседних с ним восточных стран: поставлять Ирану обо­рудование электростанций, участвовать в строительстве телеграфной линии в Афганистане и оказывать ему фи­нансовую помощь. Кроме того, были созданы смешан­ные советско-иранские экспортно-импортные торговые общества, способствовавшие возрождению шелководства и хлопководства. Крупную денежную помощь от РСФСР получила Турция.

Отмечая, что Советская Россия заинтересована в экономических отношениях с этими государствами, Л. Б. Красин говорил на совещании уполномоченных

Наркомвнешторга: «...мы ни на минуту не должны за­бывать основной заповеди нашей восточной политики, именно — доброжелательного братского отношения к народам Востока, заповеди, исполнение которой для нас выше непосредственных материальных успехов». Поэто­му с целью активизации торговых отношений между РСФСР и странами Востока советской стороной был установлен особый льготный тариф для товаров, посту­павших через порты Каспийского моря и азиатскую сухопутную границу.

Таким образом, внешняя торговля с восточными го­сударствами способствовала развитию равноправных экономических и дружественных политических отноше­ний между ними и Советским государством и укрепля­ла его позиции на международном рынке.

Но установлению экономических отношений со стра­нами Востока всячески пытались помешать империали­стические державы. В феврале 1921 г. в Константино­поль (Стамбул) прибыла советская торговая делегация, представлявшая Центросоюз, которая должна была ус­тановить экономические отношения с Турцией, а также наладить перевозку советских товаров через Средизем­ное и Черное моря. Обстановка здесь была очень слож­ной: Константинополь находился под контролем ан­глийских войск, которые оказывали поддержку импе­риалистической интервенции против Турции. Советская торговая делегация завязала деловые связи с коммерче­скими и финансовыми кругами этого района, обследова­ла рынок и начала свою работу.

В начале июля агентство Рейтер распространило сенсационное сообщение: в Константинополе раскрыт заговор. Его цель — «организовать революцию» с при­менением террористических методов, включая убийство главнокомандующего английскими войсками в этом рай­оне генерала Харингтона. В этом «заговоре» главную

роль, по свидетельству английских властей в Констан­тинополе, играла конечно же советская торговая деле­гация.

Что же произошло? 29 июня 1921 г. в 5 часов 30 ми­нут помещение советской торговой делегации в Кон­стантинополе было занято отрядом английских солдат. Естественно, что в столь ранний час никого из сотруд­ников там не было. Сторож-турок был арестован, в по­мещении произведен обыск, крнфискованы ключи от письменных столов, многие документы, контракты, де­нежные средства, автомашина. Пришедших на работу сотрудников торговой делегации обыскали, а затем аре­стовали без предъявления соответствующего ордера. Часть из них взяли под стражу на квартире. В числе 12 арестованных оказался семилетний мальчик. Всех этих «заговорщиков» 2 июля посадили в моторную лод­ку и отвезли на буксире в открытое море, где вдали от берега, предварительно испортив мотор, оставили на произвол судьбы. С большим трудом они добрались до берега.

Лишь после неоднократных решительных протестов полпреда РСФСР в Англии Л. Б. Красина помещение советской торговой делегации было освобождепо, доку­менты и имущество возвращены. Члены делегации по­лучили возможность вернуться в Константинополь и возобновить свою торговую деятельность.

Но и в дальнейшем работа торговой делегации про­ходила в обстановке постоянных провокаций, организуе­мых английскими властями в Константинополе. Ряд торговых работников, приезжавших по делам в Коп- стантинополь с Кавказа, Украины, из Крыма, подвер­гались арестам и высылке. 19 июля 1921 г. неизвестны­ми был убит представитель азербайджанского Внештор­га М. Джеваншир. 1 августа без всяких оснований был арестован заместитель руководителя делегации В. Куз­

нецов. 7 ноября, в день четвертой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, британская полиция насильно спустила государственный флаг со здания советской делегации. Решительные протесты, заявленные британскому комиссару в Константинополе и министру иностранных дел Великобритании в Лондо­не, несколько улучшили условия работы советской тор- говой делегации.

Внешняя торговля начинала играть все большую роль в экономической жизни Советского государства, которое в 1921 г. торговало уже с 18 странами. Функ­ционировало уже полтора десятка специальных внеш­неторговых представительств за границей: торгпредств, торговых или экономических делегаций РСФСР, осу­ществлявших совместно с НКВТ монополию внешней торговли. С их помощью решались важные хозяйствен­ные проблемы Советской республики.

В 1921—1922 гг. предполагалось продолжать ввоз машин и оборудования для восстановления народного хозяйства. Однако страшный голод, охвативший страну уже весной 1921 г., и топливный кризис побудили Совет­ское правительство перейти к массовым закупкам за границей продовольствия и отчасти угля. «Когда я ле­том 1921 г. приехал из Лондона в Москву и пришел к Владимиру Ильичу в его кабинет,— вспоминал Л. Б. Красин,— я застал его в тревожном настроении, он все время поглядывал на знойное, раскаленное небо, очевидно, в ожидании, не появится ли наконец долго­жданное дождевое облако, и много раз спрашивал меня: «А сможем ли мы закупить за границей хлеб? Пропу­стит ли хлеб в Россию Антанта?»

В новых международных условиях, когда позиции советской внешней торговли на мировом рынке значи­тельно укрепились, Наркомвнешторг сумел обеспечить все необходимые импортные закупки продовольствия,

имевшие большое значение для борьбы с голодом. Это было важным и серьезным достижением, так как мор­ские торговые перевозки осуществлялись в весьма сложных условиях.

27 мая 1921 г. произошло знаменательное событие. К опустевшим за время войны и блокады причалам Петроградского порта подошло первое иностранное тор­говое судно ~ голландский пароход «Александер-Поль- дер» с грузом сельди из Ярмута (Англия). За навига­цию 1921 г. Петроградский порт принял 308 иностран­ных торговых судов, 1922 г.— 644, 1923 г.— 756 судов. Вновь «все флаги в гости» стали появляться в Петро­градском торговом порту.

Большую роль в морских перевозках играли в то время зафрахтованные иностранные торговые суда. Но, как вспоминал впоследствии Л. Б. Красин, «можно ска­зать, что первые фрахты, которые мы выплатили, были чисто разбойничьими... Под предлогом всякого рода дей­ствительных или воображаемых опасностей... пароход­чики драли с нас невозможные цены. И только путем постепенной, упорной работы нам удалось улучшить эти условия...».

Использовать же собственный морской торговый флот можно было еще в очень незначительном объеме. Дело в том, что подавляющее большинство торговых су­дов России захватили белогвардейцы и интервенты во время гражданской войны и увели в различные запад­ные страны. Упорная борьба за возвращение этих су­дов, ноты протеста правительствам Великобритании и Франции дали некоторые результаты лишь в 1923 г.: небольшая часть судов была возвращена.

Тем не менее в июле 1921 г. возобновили торговое мореплавание десять судов Балтийского флота — «Ме­тель», «Трансбалт», «Аргунь», «Большевик», «Карл Маркс» и другие, которые в навигацию этого года сде­

лали всего 13 рейсов между Петроградом и портами Германии, Эстонии и Финляндии. Советские торговые суда были отправлены за границу и из Одессы.

Условия, в которых приходилось начинать работу морякам советского торгового флота, были, конечно, еще далеки от нормальных. В рейсовом донесении капита­на парохода «Аргунь» А. П. Смирнова 4 октября 1921 г. сообщалось, например, что в момент прихода советского судна в Гамбург власти запретили экипажу покидать корабль «и у сходни с момента прихода был поставлен германский полицейский — на вахту. Выход на берег был разрешен только для капитана и врача...»

Но благодаря последовательной и твердой позиции Советского государства начало торговому мореплавапию под советским флагом было положено.

ЧЕРЕЗ НОВЫЕ ИСПЫТАНИЯ

В 1922 г. и первой половине 1923 г. Советское государство и его внешняя торговля подверглись новому нажиму со стороны империалистических западных дер­жав, пытавшихся использовать переход к нэпу и голод в Советской России для навязывания ей кабальных ус­ловий в экономике и торговле. Такие попытки объеди­ненного блока капиталистических стран были предпри­няты в Генуе весной 1922 г.

Советская дипломатия, идя на Генуэзскую конфе­ренцию, призванную урегулировать политические и эко­номические отношения между Советской Россией и ка­питалистическим миром, ставила задачу добиться уста­новления равноправных и взаимовыгодных торговых отношений со странами Запада. В политическом отчете ЦК XI съезду РКП (б) В. И. Ленин говорил, что «в Ге­ную мы идем не как коммунисты, а как купцы. Нам

надо торговать, и им надо торговать». Поэтому перед советской делегацией ставилась цель: «расширить тор­говлю и создать условия, при которых бы она наиболее широко и успешно развивалась»¹. Иной была позиция западных держав. Они собирались разговаривать с Со­ветским государством языком победителей и хотели поставить его в положение колониально-зависимой страны. Один из пунктов программы капиталистических держав, согласованной перед Генуей, предусматривал фактическую ликвидацию государственной монополии советской внешней торговли.

В состав делегации, отправлявшейся в Геную во гла­ве с наркомом иностранных дел Г. В. Чичериным, во­шли лучшие дипломаты ленинской школы: М. М. Лит­винов, Л. Б. Красин, В. В. Воровский (генеральный сек­ретарь делегации), видный партийный и профсоюзный работник Я. Э. Рудзутак, руководящие деятели ряда советских республик, многочисленные эксперты по по­литическим, правовым, финансовым и экономическим вопросам. Всей подготовкой к Генуэзской конференции руководил В. И. Ленин, который был утвержден ВЦИК официальным председателем делегации, а его замести­телем (со всеми правами председателя) Г. В. Чичерин. Учитывая состояние здоровья В. И. Ленина, многочис­ленные письма трудящихся, выражавших тревогу за безопасность и жизнь руководителя партии и Совет­ского государства, а также соображения дипломатиче­ского характера, ЦК РКП (б) принял специальное ре­шение, в силу которого В. И. Ленин в Геную не поехал, но руководил всеми действиями советской делегации из Москвы.

В конце марта 1922 г. советская делегация с Виндав- ского (ныне Рижского) вокзала выехала в Италию.

Путь лежал через Латвию, Литву, Германию и Авст­рию. По словам Г. В. Чичерина, сам факт приглашения Советской России в Геную во многом отражал взгляды таких крупнейших европейских политиков, как Ллойд Джордж, полагавших, что новая экономическая поли­тика означает начало реставрации буржуазных поряд­ков. Поэтому конференция «рассматривалась вначале иностранными правительствами как нечто вроде воз­вращения блудного сына в отеческий дом». Блудному же сыну положено каяться и принимать любые усло­вия, которые ему продиктуют. Однако уже корреспон­дент австрийский газеты «Нойе фрайе прессе» Лео Ле- дерер, сумевший пристроиться в купе Г. В. Чичерипа в Берлине и проехать с наркомом до самой итальянской границы, был поражен его «неожиданным» заявлением: «Русская делегация едет в Геную с огромной решимо­стью и не собирается садиться на скамью попрошаек». Впрочем, не меньше был поражен и сам Ллойд Джордж, когда во время конференции в ответ на заяв­ление Чичерина, что «народные массы России относят царские долги к абсолютно отошедшей в прошлое ста­рой исторической эпохе», изумленно засмеялся и ска­зал: «Неужели они думают, что им ничего не придется платить? Если вы с этим приехали в Геную, можно было бы совсем пе приезжать».

Но все это выяснилось позднее, а пока обе стороны с нетерпением ждали начала конференции. Она откры­лась в Генуе 10 апреля 1922 г. В ней участвовали 34 го­сударства. Около 3 часов дня на генуэзский вокзал «Принчипе» из курортного городка Санта-Маргерита, где в лучшем отеле «Палаццо империале» размещалась советская делегация, прибыли представители Советской России. Сойдя с поезда, они пешком пересекли пло­щадь, украшенную флагами стран-участниц, и в сопро­вождении представителя верховного комиссара конфе­

ренции, миновав почетную стражу из карабинеров и мо­ряков, взявших «на караул», вошли во дворец Сан- Джорджо, где в Зале сделок все уже было готово для на­чала работы.

Один за другим проходили они к своим местам сре­ди приглушенного шума и возгласов: «Большевики! Большевики!» — Г. В. Чичерин и Л. Б. Красин во фра­ках, М. М. Литвинов, В. В. Воровский и другие деле­гаты — в черных костюмах.

В зале, образуя каре, были расставлены длинные столы, покрытые зеленым сукном. За столом президиу­ма сидели представители государств — членов Верхов* ного совета Антанты, а перпендикулярно к нему были расположены столы, за которыми в порядке итальянско­го алфавита размещались делегации других стран.

В 3 часа 5 минут премьер-министр Италии Луиджи Факта открыл первое пленарное заседание Генуэзской конференции. Вслед за ним с декларациями выступили главы правительств или министры других стран: Ллойд Джордж, Луи Барту (Франция), Йозеф Вирт (Герма­ния) и другие. Процедура была чрезвычайно длинной и утомительной. Поскольку официальными языками яв­лялись английский и французский, а ораторы говорили на одном из них или же на немецком, то из-за отсут­ствия в то время синхронных устройств каждое выступ­ление, чтобы его поняли, переводилось на один или на оба официальных языка.

Только в половине шестого очередь дошла до Г. В. Чичерина. Народный комиссар РСФСР прекрасно знал английский, французский и немецкий языки, мог говорить с итальянцами, чехами, поляками, сербами и испанцами.

Заявление советской делегации на первом заседании Генуэзской конференции Г. В. Чичерин сделал сначала на французском языке, а затем после небольшой паузы

повторил его на английском. «Воздействие и впечатле­ние от речи Чичерина,— вспоминают участники конфе­ренции,— которая теперь была понята всем залом, были настолько неотразимы, что гром аплодисментов, прервав все преграды дипломатического этикета, был как бы ес­тественной реакцией на эту речь, богатую своим содер­жанием, и на исключительные лингвистические способ­ности Чичерина».

Г. В. Чичерин в своем заявлении особо подчеркнул «повелительную необходимость» установить экономиче­ское сотрудничество между государствами, представ­ляющими две различные системы собственности, и го­товность Советского государства вступить «в деловые отношения с правительствами и торгово-промышленны­ми кругами всех стран на основе взаимности, равнопра­вия...».

На конференции развернулась острая борьба по во­просу о характере хозяйственных связей РСФСР с ка­питалистическими государствами. Советские предста­вители решительно возражали против попыток навязать их стране кабальные торгово-экономические отношения. Л. Б. Красин 20 апреля 1922 г. на заседании экономи­ческой комиссии заявил о незыблемости государствен­ной монополии внешней торговли Советского государст­ва как условии товарообмена со странами Запада, о не­обходимости устранения с их стороны всяких ограниче­ний для торговли с РСФСР. Советская делегация вместе с тем подчеркивала, что двухлетний опыт внешней тор­говли со всей убедительностью показал, что, хотя за гра- пицей были заключены «сделки на сотни тысяч золотых рублей», с советской стороны «не было пи одного слу­чая нарушения... контрактов или неисполнения приня­тых на себя обязательств». Все попытки политиков капиталистических стран навязать Советской России на Генуэзской и проходившей в июне — июле 1922 г.

Гаагской конференциях неравноправные условия торго­во-экономических отношений потерпели крах. В то же время умелые и активные действия советской диплома­тии привели к расколу единого антисоветского фронта и заключению во время Генуэзской конференции пер­вого равноправного экономического и политического до­говора с крупнейшим европейским государством — Ра- палльского договора с Германией.

Твердая и в то же время конструктивная позиция советской делегации на Генуэзской конференции вызы­вала всеобщий интерес и уважение итальянской обще­ственности. По мере того как продолжалась работа кон­ференции, росли симпатии к посланцам молодого проле­тарского государства, все более ощущалась моральная изоляция некоторых реакционных представителей за­падной дипломатии.

В мае 1922 г. в кинематографах Италии с большим успехом демонстрировалась кинохроника о работе кон­ференции. И во всех кинотеатрах — от самых дешевых, с низко нависшими потолками и густой пеленой дыма от сигарет, окутывавшей ряды зрителей, до самых фе­шенебельных, заполненных отнюдь не демократической публикой — наблюдалась одна и та же картина. Когда на экране появлялись члены советской делегации, весь зал, как один человек, поднимался со своих мест и еди­нодушно аплодировал. Затем в кадре возникала фигура главы французской делегации, проявившей себя наибо­лее непримиримой противницей установления равно­правных отношений с Советской Россией, и в зале раз­давался такой оглушительный свист, что приходилось прерывать показ кинохроники. По свидетельству оче­видцев, в кинематографах Рима нашли выход из поло­жения: стали показывать все делегации, кроме фран­цузской.

Трудности внешнеполитического и внешнеторгового

характера, переживаемые Советским государством в этот период, дополнялись нападками на монополию внешней торговли внутри страны, которые исходили от Бухарина, Сокольникова и других. Они настаивали на частичной отмене государственной монополии внешней торговли и в октябре 1922 г., когда В. И. Ленин был бо­лен, провели решение, подрывавшее ее основы.

В буржуазных кругах многих капиталистических стран не скрывали своего ликования по поводу скорого уничтожения монополии внешней торговли. Характер­но, что в это время министерство экономики Германии, Союз германской индустрии распространяли в деловых кругах меморандумы, предлагавшие промышленникам и торговцам воздерживаться от сделок с НКВТ, всту­пать в прямые контакты с «разумными элементами» в России, стремящимися к бесконтрольному выходу на внешние рынки.

Однако противники монополии внешней торговли на Западе радовались рано. В. И. Ленин понимал необхо­димость принять самые срочные меры, поскольку счи­тал, что отмена монополии на практике приведет к тому, что слабая и только начавшая восстанавливаться отечественная промышленность окажется беззащитной перед иностранным капиталом. Беседовавший с ним на эту тему в октябре 1922 г. Л. Б. Красин вспоминал: «Ленин сам позвонил мне по телефону и назначил вре­мя для разговора. Когда я подробно изложил всю си­туацию, Владимир Ильич развел руками и признал положение очень серьезным: «надо действовать». С это­го момента я понял, что монополия внешней торговли спасена».

В. И. Ленин со всей решительностью выступил про­тив позиции Бухарина и Сокольникова, колебаний и заблуждений некоторых других работников и высказал­ся за безотлагательное рассмотрение вопроса о моно-

полни внешней торговли на очередном плепуме ЦК. Пленум состоялся 18 декабря 1922 г. Он подтвердил необходимость сохранения и организационного укреп­ления монополии внешней торговли, подчеркнув вред дискуссии, которая вызывает в капиталистических стра­нах неверное представление по этому вопросу. Незыб­лемость монополии внешней торговли была подтверж­дена и в резолюции XII съезда РКП (б).

Империалистическим державам Запада не удалось подчинить внутреннюю экономическую политику Со­ветского государства своим интересам, добиться отме­ны монополии внешней торговли. Это привело во вто­рой половине 1922 г. и в начале 1923 г., по словам Г. В. Чичерина, к так называемому «экономическому разочарованию» правящих кругов буржуазных страп, хотевших установить хозяйственные отношения с Сове­тами на основе полуколониальных принципов. Очень скоро советские внешнеторговые организации стали ощущать проявление «экономического разочарования» партнеров по торговле в своей практической работе. За­метно сказалось оно и на позиции политических кругов некоторых стран при нормализации торговых отноше­ний с Советской Россией. Это относилось к таким евро­пейским государствам, как Германия, Италия, Швеция, Чехословакия. В Италии, например, велась шумная кампания, в ходе которой пытались доказать «незакон­ность» торгово-политического соглашепия с РСФСР от 26 декабря 1921 г. Обстановка здесь особепно осложни­лась в связи с угрозой захвата власти фашистами. Уже в октябре 1922 г. полпред РСФСР в Италии обращал внимание министерства иностранных дел «на совершен­но ненормальные условия, в которых приходится рабо­тать торговым органам Российской Республики в Ита­лии». Одним из проявлений такого нелояльного поведе­ния явился инцидент с грузом советского сульфата ам­

мония, проданного итальянскому гражданину Карло Росси и переправленного пароходом из Мариуполя в Неаполь. На товар был наложен запрет по иску италь­янских аграриев. Суд удовлетворил этот иск, нару­шив тем самым итальянско-советский договор от 26 де­кабря 1921 г.

Этот инцидент произошел незадолго до фашистского «похода на Рим» и захвата власти Муссолини. Был ко­нец октября 1922 г. Как вспоминал заместитель В. В. Воровского Я. Страуян, «...часть наших сотрудни­ков очень волновалась, боясь нападения на представи­тельство. Вошедшие в Рим отряды фашистов проходи­ли мимо нашего дома на Согзо сГИаНа. Вацлав Вацла­вович спокойно стоял на балконе и наблюдал за «взятием Рима». Сотрудники советовали ему уйти с бал­кона, особенно волновался, бледнея и дрожа, знакомый итальянский адвокат: «Вас же могут убить...»

—    Ну, так что же! — шутя ответил ему т. Воров­ский.— На то мы — революционеры, чтобы не бояться смерти».

1   ноября 1922 г. группа вооруженных палками, ре­вольверами и бомбами фашистов ворвалась в торговый отдел полпредства, затем в кабинет торгового предста­вителя и потребовала выдачи одного из итальянских служащих. Схватив его и угрожая оружием советским сотрудникам, фашисты вывели итальянца на лестницу, выстрелили в него и скрылись. Во время налета два ка­рабинера, обычно охранявшие помещение торгпредства, отсутствовали. В. В. Воровский заявил решительный протест министерству иностранных дел. Это возымело действие. Что касается торговли, делал вывод из сложив­шейся ситуации Воровский, «итальянское правитель­ство гарантировало вмешательство в нашу пользу...».

Советские представители были вынуждены преодо­левать препятствия на пути развития торговых связей и

с другими странами. Некоторые западные круги пы­тались вынудить Советское государство быть поклади­стым и более сговорчивым с ними, организовав резкую политическую кампанию в Великобритании против Англо-советского договора от 16 марта 1921 г. и так на­зываемую «нефтяную блокаду».

В 1923 г. Советский Союз вышел на третье место в мире по добыче нефти. Вместе с восстановлением неф­тяной промышленности стал возрождаться экспорт рус­ских нефтепродуктов. Первые партии советских нефте­продуктов, появившиеся на мировом рынке осенью

1921   г., еще не вызывали особых волнений у нефтяных монополий Запада, которые не принимали всерьез Со­ветское государство как экспортера нефтепродуктов. Они даже пытались нажиться на этих случайных, каким Казалось, запродажах, предлагая смехотворно низкие цены, доходившие до 60 процентов тогдашних мировых цен, и требуя всевозможных дополнительных гарантий. Между тем советский нефтеэкспорт постепенно разви­вался: в 1923/24 хозяйственном году он составлял уже свыше 711 тыс. тонн (75 процентов довоенного вывоза).

Советское государство неожиданно стало на мировом рынке весьма нежелательным конкурентом империали­стическим нефтяным трестам. В поябре — декабре

1922  г. группа западных нефтяных монополий и бывших собственников нефтяных предприятий в Баку и Гроз­ном, участников «единого фронта» против Советской России, приняла решение о полном бойкоте советского нефтеэкспорта и обратилась за поддержкой к крупней­шим нефтяным компаниям «Стандард ой л» и «Ройял Датч-шелл».

Бойкот советского нефтеэкспорта был объявлен с молчаливого одобрения обоих гигантских нефтяных тре­стов, которые падеялись не только диктовать Советской России условия продажи нефтепродуктов, но и при луч­

шем исходе добиться кабального соглашения с нею в об­ласти эксплуатации русской нефтяной промышленности.

На первых порах «нефтяная блокада» и бойкот со­ветского нефтеэкспорта проводились довольно последо­вательно. Советские внешнеторговые организации нача­ли испытывать затруднения со сбытом нефтепродуктов в целом ряде государств. Внезапно расстроилась уже согласованная крупная сделка со «Стан дар д ой л» о за­купке большой партии бензина и смазочных масел у Нефтесиндиката. Накануне подписания контракта бер­линская контора Нефтесиндиката получила письмо представителя «Стандард ойл»: «Настоящим извещаю, что мои американские доверители потеряли... интерес к русским нефтепродуктам... Дальнейшие переговоры счи­таются американцами излишними». В свою очередь, «Ройял Датч-шелл» неожиданно прекратил переговоры в Лондоне о закупке 100 тыс. тонн керосина у Нефте­синдиката.

Однако очень скоро внутренние противоречия неф­тяных монополий Запада, а также активная и умелая нефтеэкспортная политика Советского Союза привели к прорыву «нефтяной блокады» и краху попыток бойкота советских нефтепродуктов. Представительства Нефте­синдиката СССР на внешних рынках, используя спрос и желание некоторых крупных независимых нефтеим­портных фирм в Германии, Франции, Италии и самой Англии освободиться от диктата могущественных миро­вых нефтяных монополий, довольно успешно осущест­вляли экспорт небольших партий нефтепродуктов. По­скольку полностью прекратить советский экспорт было невозможно, глава «Шелл» Г. Детердинг сам решился на сделку с Нефтесиндикатом. В переговорах с ним «Ройял Датч-шелл» настаивал на крайне низких ценах и выдвинул предложение закупить весь керосин с ус­ловием, чтобы Советское государство в течение опреде­

ленного срока не появлялось на внешних рынках. Его предложения были отвергнуты. 29 марта 1923 г. фирма заключила соглашение с Нефтесиндикатом о покупке по нормальным мировым ценам 70 тыс. тонн керосина с правом повысить это количество до 200 тыс. тонн. При этом англо-голландский трест явно ошибся в расчетах, полагая, что такой закупкой можно «спять» СССР с ми­рового нефтяного рынка.

По существу, это означало провал «пефтявой бло­кады» спустя три-четыре месяца с момента ее провоз­глашения. Уже в 1924/25 хозяйственном году нефтеэкс­порт превысил уровень 1913 г. почти в полтора раза.

Попытки помешать развитию советской внешней тор­говли активпо предпринимались реакционными консер­вативными кругами Англии, которые стремились вы­звать политический конфликт с СССР и разорвать тор­говый договор 1921 г. Но благодаря настойчивой борьбе советских дипломатических и торговых представителей конфликт, вызванный «ультиматумом Керзона» в мае

1923   г., был ликвидирован, и торговые отношения про­должали развиваться.

Однако антисоветская волна, подогреваемая «ульти­матумом Керзона», прокатившаяся по многим странам Запада, оставила свои грязные следы. 10 мая 1923 г. трагически погиб один из пионеров советской диплома­тии, мужественный борец за укрепление политических и экономических позиций Советского государства на международной арене — Вацлав Вацлавович Боровский. Он был членом советской делегации на Лозаннской кон­ференции, которая отстаивала свободу торгового море­плавания через черноморские проливы и активпо проти­водействовала попытке империалистических держав сде­лать их подконтрольной зоной своего военного флота. После окончания первого этапа переговоров в феврале

1923   г., представители западных стран решили устра-

пить советскую делегацию от дальнейшего участия в них и не пригласили ее на заключительную фазу. Тогда было решено, что из Рима в Лозанну отправится В. В. Воровский, которому поручалось добиваться уча­стия в конференции советской делегации.

В Лозанне на вокзале его встретили сотрудник деле­гации М. А. Дивильковский, корреспондент РОСТА И. И. Аренс, и все вместе они отправились в гостиницу «Сессиль». 9 мая он сообщал в Наркоминдел о своем положении в нейтральной Швейцарии: «...мы сидим здесь в качестве наблюдателей, однако нас хотят выжить если не мытьем, так катаньем. В воскресенье заявились в отель несколько юношей с каким-то аптекарем во главе и, объявив себя делегацией национальной лиги, начали было речь о моей позиции по отношению к швейцарско­му правительству. Я их не иринял... Теперь они бегают по городу и кричат всюду, что заставят нас силой уехать из Швейцарии и т. п.

Принимаются ли полицией какие-либо меры для на­шей охраны — нам неизвестно. Внешне этого не видпо. За этими хулиганящими мальчишками ясно чувствуется чужая сознательная рука, возможно даже и иностран­ная... Поведение швейцарского правительства есть по­зорное нарушение данных в начале конференции гаран­тий, и всякое нападение на нас в этой архиблагоуст- роенной стране возможпо только с ведома и попусти­тельства властей. Пусть же и несут ответственность».

В десятом часу вечера 10 мая В. В. Воровский, М. А. Дивильковский, И. И. Аренс ужинали в полупу­стом ресторане гостиницы «Сессиль». Сидевший непо­далеку от них господин неожиданно поднялся со своего места, подошел сзади к Воровскому и почти в упор вы­стрелил в затылок. Затем он несколькими выстрелами тяжело ранил и двух его спутников. Так оборвалась жизнь верного сына Коммунистической партии, выдаю­

щегося советского дипломата В. В. Воровского. Убийца- белогвардеец Морис Конради и его сообщник бывший офицер Аркадий Полунин незадолго до этого замышля­ли покушение на жизнь Г. В. Чичерина и Л. Б. Краси­на, для чего Конради ездил в Берлин. В обвинительном акте отмечалось, что Полунин дал Конради сведения о личности Воровского и особо подчеркнул его выдающие­ся качества как финансиста и дипломата, способного успешно защищать интересы Советского государства на Лозаннской конференции. Буржуазный суд оправдал преступников. Декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 20 июня 1923 г. был объявлен политический и экономиче­ский бойкот Швейцарии, продолжавшийся четыре года.

Совпавшие по времени «ультиматум Керзона» и вы­стрелы в Лозанне не смогли остановить поступательный процесс укрепления позиций Советского государства на международной арене и их упрочения на мировом рынке. Г. В. Чичерин отмечал, что со второй половины 1923 г. началась «новая полоса в наших международных отно­шениях», которая характеризовалась развитием внеш­ней торговли, нормализацией политических и хозяйст­венных связей с рядом капиталистических стран. Глав­ный итог этого перелома в международном положении Советского государства состоял, по словам Чичерина, в том, что «капиталистический мир начал приноравли­ваться к новым отношениям, становясь на почву... рав­ноправия двух экономических систем».

Важнейшим фактором, который способствовал ук­реплению позиции Советского государства па междуна­родной арене и активному развитию его внешней тор­говли, было объединение советских республик в единый Союз ССР, который еще более решительно и твердо от­стаивал свои интересы на мировом рынке. Образование СССР привело к централизации и укреплению внешне­торгового аппарата страны.

К маю 1923 г. он насчитывал около пяти тысяч со­трудников, из которых примерно одна треть работала в

15       заграничных торгпредствах. Наиболее крупными были торгпредства в Германии и Англии.

«Красным» торгпредам было нелегко. Приходилось осваивать новую непривычную работу, разбираться во всех топкостях коммерческой деятельности, изучать конъюнктуру и особенности иностранных рынков, пра­вила биржевой игры, повадки торговцев, комиссионеров и посредников. «Наши учатся торговать, сидя в Си­ти»,—сообщал 27 мая 1923 г. в Москву один из членов лондонской торговой делегации. В Швеции работники торгпредства познакомились с обычаями и практикой хлебного рынка. Телефонный разговор здесь мог озна­чать завершение самых дотошных и продолжительных переговоров. Если партнер по переговорам сказал по телефону «аЬ^ешасЬЫ» (договорились!), сделка была такой же твердой, как и контракт, оформленный и скрепленный нотариусом. Строгий бойкот ожидал всяко­го, кто рискнул бы отказаться от своего «абгемахта», если условия рынка изменились и сделка через какое-то время становилась не слишком выгодной. В этом случае нарушивший «телефонный контракт» не смог бы купить больше ни фунта товара на шведском рынке.

К руководству торгпредствами привлекались испы­танные коммунисты, знакомые с техникой, экономикой, коммерцией. В 1921 г. заместителем торгпреда в Герма­нии был назначен Василий Васильевич Старков, много сделавший для развития экономического сотрудниче­ства между двумя странами. Вступив в революцион­ное движение в 1890 г., молодой инженер-технолог В. В. Старков входил в состав центральной организаци­онной группы ленинского «Союза борьбы за освобожде­ние рабочего класса», по делу этой пролетарской органи­зации был приговорен к ссылке в Восточную Сибирь.

После отбытия ссылки работал на Кавказе сначала механиком на одном из бакинских заводов, затем на электростанции, потом был директором электростанции в Москве и Петербурге. Он приобрел необходимый опыт промышленной деятельности. Технические знания В. В. Старкова обеспечивали компетентность торгпред­ства при размещении в те годы крупных советских зака­зов промышленного оборудования на предприятиях Гер­мании.

К началу 1924 г. внешняя торговля играла уже весь­ма значительную роль в хозяйственном развитии Совет­ского государства. Торговые операции в это время ве­лись с представителями деловых кругов 32 государств мира. Более благоприятными стали условия заключения сделок на иностранных рынках.

С осеии 1922 г. в связи с первыми успехами в вос­становлении народного хозяйства страны начинается быстрая нормализация структуры импорта и экспорта. Нефть, лес и хлеб становились, по словам Г. В. Чиче­рина, важнейшими «аргументами» в международной по­литике Советского государства.

В. И. Ленин являлся инициатором перестройки внеш­ней торговли на основе государственной монополии. Под его руководством она превратилась из средства на­живы эксплуататорских классов в эффективный способ ускорения хозяйственного восстановления страны. Вождь пролетарского государства неустанно заботился

об  организационном укреплении и улучшении всей дея­тельности Народного комиссариата внешней торговли. Постоянное внимание В. И. Ленина к развитию внеш­ней торговли стало приносить свои плоды. Постепенно Наркомвнешторг, по словам Красина, «выучивался тор­говать»: его торгпредства, концентрируя в своих руках все закупки и продажу, становились крупнейшими куп­цами, завоевывали признание и авторитет на мировом рынке.

¹                                                                                                                                                                     4 АП

Достигнутые Советским государством в начале 20-х годов первые успехи не означали, что его борьба за ут­верждение на международном рынке закончилась. Борьба на фронте внешней торговли продолжалась, она не прекращалась ни на один день. В сотнях и теперь уже тысячах торговых сделок, кредитных соглашениях, транспортных и страховых операциях капиталистиче­ские страны стремились найти уязвимые места, слабые пункты, постоянно пробовали силы Советского Союза. По партия и правительство смотрели в будущее с вели­чайшим историческим оптимизмом: новые преграды не могли остановить процесса развития политических и экономических отношений СССР с капиталистическими странами.

Впешняя торговля и экономические связи Советско­го государства рассматривались В. И. Лениным в каче­стве важнейших факторов укрепления позиций страны на мировой адоене, серьезных предпосылок международ­ного признания СССР. В своем последнем публичном выступлении на пленуме Моссовета 20 ноября 1922 г. В. И. Ленин выразил твердую уверенность, что экономи­ческие связи создадут условия для достижения нор­мальных политических отношений с другими странами

Предвидение Ленина сбылось очень скоро: уже

1924  год открыл «полосу признаний» СССР де-юре круп­нейшими европейскими буржуазными государствами. Немаловажную роль в подготовке этого исторического события сыграла борьба нашей страны с экономической блокадой, прорыв и ликвидация которой обеспечили установление и постепенное развитие торговых связей с другими странами, укрепление позиций Советского государства на международной арене и мировом рынке.

В современных условиях внешняя торговля СССР достигла самого высокого уровня развития. Ныне парт­нерами нашей страны являются 118 государств мира, а объем внешнеторгового оборота лишь за один день равняется его объему за весь 1921 г., который В. И. Ле­нин назвал «первым годом в деле торгового оборота с заграницей».

В наши дни всякая политика экономической блока­ды Советского Союза или других стран социалистиче­ского содружества со стороны капиталистических дер­жав абсолютно безнадежна: слишком сильны экономи­ческий потенциал и международные позиции мирового социализма, чтобы можно было всерьез рассчитывать на успех, применив это устарелое оружие империализма. Тем не менее правящие круги некоторых государств и поныне от случая к случаю воскрешают отдельные элементы прежней тактики, запрещая экспорт в СССР тех или иных товаров, пытаясь использовать торговлю с ним как инструмент политического нажима.

История со всей убедительностью свидетельствует о том, что если экономическая блокада потерпела полный крах в труднейшие первые годы существования Совет­ского государства, то тем обреченнее и бессмысленнее попытки помешать его развитию в наше время.

Борьба КПСС и Советского правительства за равно­правное, справедливое экономическое сотрудничество с другими странами является развитием ленинских прин­ципов и традиций в этой области. Внешнеэкономические связи СССР, в которых, как это отмечалось на XXV съез­де КПСС, «переплетаются воедино политика и экономи­ка, дипломатия и коммерция, промышленное производст­во и торговля», рассматриваются нашей партией в каче­стве одного из важных направлений международной деятельности Советского государства.